Грамматин Николай Федорович
Записки о костромском ополчении

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Записки о Костромскомъ ополченіи.

   (Сочинитель сихъ записокъ, сверьхъ того что имѣлъ случай разговаривать со многими чиновниками, служившими въ Костромскомъ ополченіи, пользовался журналомъ А. Ѳ. Чагина, начальника 2 баталіона 3 пѣхотнаго полку онаго ополченія. Онъ велъ его во все время осады Глогау; и за происходившее подъ сей крѣпостью 29 то Октября 1813 года дѣло, въ которомъ онъ командовалъ Лихенбергскимъ постомъ, Всемилостивѣйше награжденъ Орденомъ Св. Анны 2 класса.)
   Въ половинѣ Декабря 1812 года Костромское ополченіе, раздѣленное на пять полковъ, изъ коихъ четыре было пѣшихъ, а пятой конной, и состоящее изъ 10,300 воиновъ, выступило въ походѣ подѣ начальствомъ избраннаго Костромскимъ Дворянствомъ Генералъ-Лейтенанта Бардакова. Сборнымъ мѣстомъ ополченій, составлявшихъ третій округъ, къ которому принадлежало и Костромское, назначенъ былъ Черниговской Губерніи городѣ Глуховъ, разстояніемъ отъ Костромы въ 398 верстахъ. Жестокая Зима, непривычка къ трудностямъ солдатской жизни, большіе переходы и другія причины произвели множество болѣзней, отъ которыхъ на походѣ и облегченія подать было, не кому.
   18 го Сентября ополченіе -- исключая одинъ конной полкѣ, которой получилъ повелѣніе идти подъ Дрезденъ -- пришло къ мѣсту своего назначенія, къ крѣпости Глогау, около которой по селеніямъ было разстановлено; главная же квартира находилась въ городѣ Фрауштатѣ {Къ намъ, доставленъ и планъ осады крѣпости Глогау. Когда дозволятъ обстоятельства, то мы постараемся приложить оный при Вѣстникѣ Европы. Р.}.
   Блокировавшіе Глогау по сю сторону Одера Русскія войска состояли изъ ополченій: Костромскаго, Рязанскаго {Рязанское подъ Глогау находилось весьма не долго, а потому квартиръ онаго на планѣ и не означено.} и Симбирскаго, пяти Мещерицкихъ и Башкирскихъ полковъ и одной артиллерійской роты, а всего около 15,000. Прусаковъ, стоящихъ по ту сторону Одера, считалось также не менѣе. Французской же гарнизонъ простирался до 10,000, изъ которыхъ половина была Нѣмцы, Кроаты и вообще всякой сбродѣ. Начальникѣ блокады съ Русской стороны былъ присланной отъ, главнокомандующаго Польскою арміею Генерала отъ кавалеріи Графа Бенигсена Генералъ-Лейтенантъ Баронъ Розенъ, съ Прусской Полновникъ Блюменштейнъ; а въ крѣпости Коммендантомъ Генералъ Лапланъ.
   До прибытія ополченій Французы безпрепятственно выходили изъ крѣпости, и по обыкновенію своему грабили беззащитныхъ жителей окрестнымъ деревень; но въ первый же день вступленія Русскихъ въ передовые посты грабежи сіи были прекращены, и крѣпость осаждена по всѣмъ правиламъ военнаго искусства,
   Ближайшія и важнѣйшій изъ передовыхъ постовъ было селеніе Пфердгиммель, высокое мѣсто, на которомъ построена была наша батарея, разстояніемъ немного поболѣе полуверсты, отъ двухъ неприятельскихъ батарей по сю сторону малаго Одера, такъ что вся Глогау была у насъ какъ бы подъ ногами. Занимавшая ночью оной постъ, которой по причинѣ разлившагося отъ дождей Одера кругомъ залитъ былъ водою, первая бригада Костромскаго ополченія подъ начальствомъ Дѣйствительнаго Каммергера С. П. Татищева, переходила по поясъ въ бродъ. Какъ удивились по утру Французы, увидя надъ головами своими Русскихъ!
   Хотя Глогау снабжена была сильною артиллеріею, и укрѣплена какъ искусствомъ, такъ и природою, ибо отъ насъ отдѣляли ее довольно широкая и глубокая рѣка Одеръ, и рукавъ ея, называемый старымъ или малымъ Одеромъ, почти не уже ея самой, а отъ Прусаковъ три чрезвычайно глубокіе и широкіе рва; со всѣмъ тѣмъ, если бы ее бомбардировать, то въ самое короткое время можно бы было превратишь въ пепелъ. но какъ она принадлежала Прусакамъ, которые были наши, союзниками, и вмѣстѣ съ нами осаждали, то для того и не хотѣли ее разорить. Впрочемъ, видя долговременное сопротивленіе, намѣревались уже взять приступомъ; но Французы, какимъ-то образомъ узнавъ о томъ, въ виду приведеннаго на приступъ войска, взорвали свои укрѣпленія по сю сторону малаго Одера, и сожгли на ономъ мостѣ, а чтобъ русскіе, не перешли по льду (такъ великъ былъ страхъ ихъ {Послѣ сдачи Французы сами признавались, что они никакъ не подозрѣвали, чтобъ Русскіе были мужики, а думали, что переодѣтые салдаты, и что это была одна военная хитрость, чтобъ выманить ихъ изъ крѣпости. Могла же придти имъ въ голову такая нелѣпая мысль!}!), то на нѣкоторое разстояніе отъ берега изрубили весь ледъ.
   Съ начала блокады Французы дѣлали въ осаждающихъ, а особливо на Прусаковъ, частыя и жаркія высадки; но послѣ, когда гарнизонъ, какъ отъ потери людей въ сраженіи, такъ и отъх побѣга Кроатовъ, которыхъ едва ли не третья часть была, знатно уменшился, они не смѣли тревожить осаждающихъ, и спокойно сидѣли въ заперти, такъ что въ иной день, какъ въ мирное время, граждане не слыхали ни, одного пушечнаго выстрѣла.
   Сіи Кроаты сперва передавались къ намъ человѣка по два и по три; но когда узнали они, что вся Европа двинулась на пораженіе Буонапарта, и что земляки ихъ, и безъ того соединенные съ нами, узами языка и религіи, сдѣлались нашими союзниками, то цѣлые пикеты, человѣкъ по 30 и по 50, стали, перебѣгать къ намъ. Строгость увеличивала только число бѣглыхъ; ихъ разстрѣливали, и что всего безчеловѣчнѣе, въ виду нашемъ, а помочь никакъ не льзя было. Нѣкоторые изъ нихъ были столь отважны и одушевлены такимъ отчаяніемъ, что подъ пулями переплывали Одеръ. Наконецъ побѣги столько умножились, что Лапланъ, безъ сомнѣнія опасаясь возмущенія, снабдивъ Кроатовъ заслуженнымъ жалованьемъ, и давъ имъ аттестаты, что они честно служили, самъ выпустилъ ихъ изъ крѣпости.
   Всего забавнѣе былъ способъ, которой употребляли Русскіе, чтобъ увѣдомить Французовъ объ успѣхахъ своей арміи. Передовые ихъ караулы по сю строну Одера, боясь ночныхъ предприятій нашихъ Мещеряковъ и Башкирцовъ, которые иногда ихъ срывали, оставляли на ночь свои посты. Мы тотчасъ занимали ихъ, а на разсвѣтѣ уходили въ свою очередь, оставивъ тамъ разныя иностранныя газеты, такъ что Лапланъ со всѣмъ своимъ искусствомъ никакъ не могъ скрыть, что дѣлается съ Французской арміей.
   16 Октября, ровно черезъ 10 дней, Русскіе подѣ Глогау праздновали знаменитую побѣду, одержанную ими подъ Лейпцигомъ. Всѣ войска поставлены были въ строй въ виду неприятеля, извѣщеннаго о томѣ на канунѣ, палили изъ пушекъ и изъ ружей, и прокричавъ три раза побѣдоносное ура, разошлись по квартирамъ. Лапланъ не былъ такъ вѣжливъ: празднуя послѣ того отступленіе наше отъ Дрездена, онъ велѣлъ палить въ насъ и въ Прусаковъ ядрами изъ пушекъ, однако вреда никакого не причинилъ, и мы на утро уже узнали отъ переметчиковъ, что ето было торжество.
   Самыя жаркія вылазки были 28 и 29 Октября. Опрометчивость и вспыльчивость Шюменштейна, за которыя бѣдные Прусаки довольно дорого заплатили, были отчасти тому причиною. На канунѣ вылазки послалъ онъ къ Лаплану Парламентеpa съ писменнымъ предложеніемъ, чтобъ онъ сдалъ крѣпость, а иначе ее будутъ штурмовать. Какъ хвастливой Французъ, Лапланъ отвѣчалъ, что онъ боится не штурма, а скуки, и для того проситъ прислать ему нѣсколько колодъ картъ. Блюменштейнъ послалъ ему почтовую карту Сибири. За сію колкую шутку Лапланъ отмстилъ несравненно колче, но только не на словахъ, а на дѣлѣ. На разсвѣтѣ Французы напали на Прусаковъ; сраженіе было жаркое и продолжалось болѣе двухъ часовъ. Съ передоваго нашего поста Лихенберга, находящагося въ прямой линіи черезъ рѣку съ Прусаками, видно было даже, которая сторона ретируется. Прусаки дрались храбро {Одинъ Прусской Подполковникъ, котораго имя заслуживало бы сохраненнымъ быть отъ забвенія, врубившись въ середину неприятелей былъ окруженъ ими.-- Тщетно предлагали ему пощаду; онъ продолжалъ сражаться и былъ изрубленъ въ куски.}, но верхъ одержали Французы; цѣлая рота Прусскихъ егерей пала подъ ударами ихъ штыковъ. На нашу сторону нападеніе учинено было слабое, только для того, чтобъ мы не могли сдѣлать диверсіи. Съ обѣихъ сторонѣ дралось не болѣе 300 стрѣлковъ.
   На другой день въ два часа по полудни, ободренный сею маловажною побѣдою неприятель открылъ какъ на Прусаковъ, такъ и на насъ сильную канонаду, подъ которою и сдѣлалъ на обѣ стороны большую вылазку. Высланные противъ насъ человѣкъ 500 раздѣлились на двѣ колонны, изъ которыхъ одна стремилась овладѣть нашими шанцами на углу аллей, а другая старалась сбить передовые наши Башкирскіе пикеты и овладѣть другими нашими же шанцами, простиравшимися вдоль вала или насыпи, сдѣланной вѣроятно для удержанія отъ разлитія Одера. Съ обѣихъ нашихъ фланговъ Пфердгиммеля и Лихенберга непріятель встрѣченъ былъ стрѣлками, сверьхъ того 400 козаковъ повели фальшивую атаку. Въ одну минуту сраженіе началось во всѣхъ пунктахъ, такъ что отъ сильнаго пушечнаго и ружейнаго огня, вся Глогау исчезла въ дыму.-- Зрѣлище страшное и величественное! Русскіе не только прогнали неприятеля съ немалымъ для него урономъ, но сбили съ двухъ пикетовъ, и овладѣли неприятельскимй шанцами. Прусаки также одержали побѣду, и гораздо значительнѣе нашей: они два раза ходили на штыкахъ, отняли двѣ пушки, и взяли до 200 человѣкъ въ плѣнъ. Вообще же неприятельской уронъ, сверьхъ плѣнныхъ, простирался до 700 человѣкъ. Блюменштейнъ въ письмѣ своемъ къ Барону Розену по скромности приписалъ всю честь побѣды Русскимъ. Потеря съ нашей стороны какъ въ сей разъ {Всего шесть человѣкъ убитыми и ранеными, No 12.}, такъ и во все время осады была самая малая. Причиною сего было отмѣнно выгодное мѣстоположеніе. Неприятель, дѣлая на насъ вылазки, разсыпалъ стрѣлковъ своихъ вдоль луга; наши же защищаемы были помянутою насыпью, и почти безвредно могли стрѣлять въ неприятеля, которой никакъ не въ силахъ былъ долго держаться. Прусаки, сверьхъ того что не имѣли подобной выгоды мѣстоположенія, задирали часто Французовъ сами, и потому уронъ ихъ во все время осады простирался тысячь до трехъ.
   Переговоры со стороны неприятеля о сдачѣ крѣпости начались за мѣсяцъ. Хотя въ хлѣбѣ и не было недостатка, но въ мясѣ и въ соли Французы терпѣли крайнюю нужду, и употребляли, въ пищу лошадей и кошекъ. Не соглашались долго въ томъ, на чью сторону -- на Прусскую, или на нашу -- гарнизону выступить изъ крѣпости; наконецъ Баронъ Розенъ, изъ военной учтивости, рѣшительно отказалъ Лаплану въ требованіи его выступить на нашу. Договорныя статьи о сдачѣ подписаны были 30 Марта 1814 года. Главныя изъ нихъ были слѣдующія; 1) Гарнизонъ обезоруженный, числомъ до 3000 отпустить во Францію. 2) Офицерамъ и солдатамъ не воевать ни противъ насъ, ли противъ Прусаковъ годъ и одинъ день. 3) Крѣпость сдать 3 Апрѣля съ Прусской стороны Прусакамъ, съ Русской Русскимъ; предмѣстія же оной и передовыя укрѣпленія на канунѣ.
   4 Апрѣля въ 3 часа по полудни войска наши приближились въ предмѣстію Глогау, называемому Доммѣ, Самъ Лапланѣ выѣхалъ къ намъ навстрѣчу; бывшій при немъ чиновникъ вручилъ городскіе ключи назначенному Коммендантомъ онаго предмѣстія Коллежскому Ассессору Назарьеву. Потомъ началась смѣна карауловъ. Середина моста черезъ большой Одеръ, за которымъ находилась крѣпость, была въ тотъ день границею между нами и Французами. Прусаки заняли предмѣстія съ своей стороны.
   5 Апрѣля въ 6 часовъ по утру союзныя войска стояли уже къ парадѣ передъ крѣпостью. Первые были наши Мещеряки и Башкиры, за ними слѣдовали Прусская артиллерія и конница, потомъ наша пѣхота, а за нею уже Прусская. Случилось такъ, что Французамъ надлежало проходить сперва мимо Прусаковъ. Поровнявшись съ ними, Лапланъ подъѣхалъ къ ихъ начальнику, отсалютовалъ ему шпагою и что-то говорилъ -- вѣроятно просилъ позволенія далѣе не ѣхать въ парадъ, потому что тотчасъ поскакалъ впередъ. Первой Французской баталіонъ, поравнявшись съ Прусаками, хотѣлъ было класть ружье но баталіонный начальникъ закричалъ: впередъ! и уже поравнявшись съ нами, сталъ коммандовать: пардонъ! Тутъ для сердца воина храбраго представилось зрѣлище чувствительное. Солдаты ставили ружья въ козлы, снимали съ себя сумы и тесаки и вѣшали ихъ на ружья. Сіе такъ было горько для нихъ, что многіе солдаты и офицеры плакали, хотя послѣднихъ и не арестовали. Слезы сіи конечно лились при воспоминаніи толикихъ побѣдъ, недавно одержанныхъ Французами почти надъ всѣми народами Европы. Когда Французскія войска прошли мимо союзныхъ, то сіи стали вступать въ крѣпость. Впереди ѣхалъ Силезской Генералъ Губернаторъ Таубе, подлъ него начальникъ Симбирскаго ополченія Дѣйствительный Статскій Совѣтникъ Тенищевъ {Баронъ Розенъ, по причинѣ болѣзни своей, не присутствовалъ при этой церемоніи.}, за ними. Блюменштейнъ и начальникѣ 1 й бригады Костромскаго ополченія Дѣйствительный Каммергеръ Татищевѣ, а потомъ ихъ Адъютанты. При входѣ въ крѣпость воздвигнуты были торжественныя ворота, на которыхъ понѣмецки написано было, съ одной стороны: "Ступайте, ступайте, избавители!" а съ другой: "Да здравствуетъ АЛЕКСАНДРЪ I, ИМПЕРАТОРЪ Всероссійскій, и Фридрихѣ IV, Король Прусской". У самыхъ воротѣ встрѣтило духовенство и почетные граждане. 24 Молодыя дѣвицы, одѣтыя въ бѣлое платье, усыпали цвѣтами путь воиновъ. Генералъ-Губернатору Таубе вручено было городское знамя; ему и Блюменштейну произнесены были привѣтственныя Рѣчи и поднесены похвальные стихи. Одна изъ дѣвицъ осѣнила сего послѣдняго знаменемъ, другая подала ему лавровой вѣнокъ. Блюменштейнъ, принявъ его, хотѣлъ вручить Таубе; но какъ сей отказался отъ этой почести, то онъ и вручилъ его нашему Тенищеву. Когда войска вступили въ крѣпость и построились, то прокричали трикратно громозвучное ура; потомъ всѣ чиновники отправились для принесенія Господу силѣ, благословившему праведное оружіе, благодарственнаго молебствія въ кирку, гдѣ при пѣшій: Тебе Бога хвалимъ, и при возглашеніи многолѣтія ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ и Королю Прусскому производима была пушечная пальба. По выходѣ изъ кирки войска еще разъ проходили по крѣпости, и потомъ разпущены по квартирамъ. Генералъ Губернаторъ Таубе всѣхъ Штабъ- и Оберъ-Офицеровъ, какъ своихъ, такъ и нашихъ, пригласилъ къ обѣду; жители же Глогау носили по улицамъ вино, и подчивали воиновъ.
   По взятіи Глогау изъ четырехъ полковъ Костромскаго ополченія сформировано было два; сверьхъ комплектные офицеры отпущены были тогда же въ свои домы.
   Наконецъ и все ополченіе получило повелѣніе возвратиться въ Россію. При семъ случаѣ корпусный Начальникъ Генералѣ-Лейтенантъ Баронъ Розенъ отдалъ слѣдующій приказѣ:
   "И такъ окончивъ порядокъ слѣдованія командуемаго мною корпуса, обращаюсь къ вамъ, почтенное Дворянство и воины! Вы, ополчившись по воззванію ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА на защиту Отечества, на временное служеніе оному, не токмо оправдали надежду, полагаемую на васъ, и исполнили ожиданіе Августѣйшаго Монарха, но даже споспѣшествовали великой и благодѣтельной Его цѣли. Горя усердіемъ и ревностію, съ неутомимымъ терпѣніемъ преодолѣли вы всѣ трудности, и составляя здѣсь корпусъ, блокировавшій крѣпость Глогау, во время суровой зимы на бивакахъ, особеннымъ мужествомъ и дѣятельностію отражали сильныя покушенія неприятеля, сбили его передовые посты, овладѣли ретраншаментами и другими наружными укрѣпленіями, наконецъ принудили къ сдачѣ знаменитую крѣпость, чѣмъ снискали всеобщую похвалу и достойное уваженіе. Скромнымъ и благонравнымъ поведеніемъ своимъ въ землѣ иностранной заслужили вы отъ жителей любовь и благодарность. удаляясь поступковъ, нарушающихъ воинскій порядокъ, съ благороднымъ соревнованіемъ занимались вы отправленіемъ службы и усовершенствованіемъ въ военномъ ремеслѣ, чтобъ содѣлаться способными къ достиженію общей цѣли, словомъ, вы заплатили дань, которою обязаны были Престолу и Отечеству, вы заплатили все своими трудами на поприщѣ военной славы и чести.-- Какъ имѣвшему честь командовать столь почтеннымъ корпусомъ, честь, которая будетъ для меня незабвенна, мнѣ приятно повторить, особливо при настоящемъ случаѣ, чувства моей совершенной признательности, отдавая всѣмъ справедливую похвалу за примѣрное исправленіе своихъ должностей. Награды, по засвидѣтельствованію моему, получили тѣ изъ васъ. которые имѣли случай обратить на себя особенное вниманіе (и старался по возможности моей доставить оныя соразмѣрно заслугамъ каждаго); впрочемъ всѣ вы найдете достойное воздаяніе за труды свои. Великодушный Монархъ нашъ цѣнитъ оные, признательное Отечество васъ ожидаетъ. Теперь слѣдуйте въ ваши предѣлы съ тѣми благородными чувствованіями и правилами, которыя васъ доселѣ отличали. Между тѣмъ должный порядокъ, да и дисциплина да соблюдется по самое то время, какъ каждой воинъ вступитъ въ свое семейство. Со стороныжъ губернскихъ полковыхъ и частныхъ начальниковъ да сохранится особенная заботливость въ сбереженіи въ пути людей и призрѣнія больныхъ".
   
   10 Октября1814 года.
   Фрауштатъ.
   
   1 го Числа февраля 1815 года первой полкъ ополченія, состоящій изъ 1712 человѣкъ, подъ начальствомъ Полковника Князя Вяземскаго вступилъ въ Кострому. На рѣкѣ тогожъ имени, при великомъ стеченіи народа, полкъ встрѣченъ былъ Губернскимъ начальникомъ ополченія и гражданскимъ Губернаторомъ, а на главной площади Духовенствомъ и самимъ Епископомъ Сергіемъ съ образами и хоругвями, откуда шествіе продолжалось въ успенскій Соборъ, гдѣ приносимо было Господу Богу благодарственное молебствіе, послѣ котораго Преосвященный Сергій говорилъ проповѣдь, и проходя ряды воиновъ, самъ кропилъ ихъ святою водою. По окончаніи всей церемоніи городскій голова угощалъ въ домѣ своемъ чиновниковъ ополченія завтркомъ, а воиновъ на площади виномъ. На другой день городское общество давало воинамъ обѣдъ, по случаю котораго вокругъ обширнаго гостиннаго двора на галлереяхъ устроены были мѣста. На третій день чиновники ополченія обѣдали у Губернатора. На четвертой воины угощаемы были на счетѣ Дворянства и получили каждой на рублю, 7 го числа данъ былъ Губернскимъ начальникомъ ополченія балъ, а 11 го въ домѣ Дворянскаго собранія на счетъ Дворянства.
   20 Февраля вступилъ въ Кострому второй полкъ, состоящій изъ 1569 человѣкъ, подъ начальствомъ Полковника Черевина, а 22 Апрѣля и послѣдній конной полкъ, состоящій изъ 341 человѣка, подъ начальствомъ Штабсъ-Капитана Перфильева.
   
   Кострома 1815.
   Іюня 15.

-----

   [Грамматин Н.Ф.] Записки о костромском ополчении // Вестн. Европы. -- 1815. -- Ч.81, N 12. -- С.297-313.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru