Гольцев Виктор Александрович
Социология на экономической основе

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Соціологія на экономической основѣ.

   Въ іюльской книжкѣ журнала Русская Мысль 1887 года была напечатана статья М. Я. Герценштейна, въ которой онъ излагалъ, въ существенныхъ чертахъ, содержаніе и подвергнулъ основательному разбору книгу итальянскаго экономиста Лоріа: Экономическая теорія политическаго строя (La teoria economica della constitutione politica, 1886). Насколько мнѣ извѣстно, въ нашей ученой литературѣ другихъ статей объ этомъ выдающемся произведеніи не появлялось. Теперь въ Парижѣ, по переводу съ рукописи, вышло второе изданіе этого сочиненія, вполнѣ передѣланное {Achille Loria: "Les bases économiques de la constitution sociale", 1893.}. Авторъ настаиваетъ на всѣхъ важныхъ положеніяхъ своей теоріи и старается опровергнуть всѣ возраженія, которыя были представлены ему итальянскими и иностранными учеными. Въ виду этого, въ виду несомнѣнной талантливости Лоріа и той силы мысли и послѣдовательности, съ которыми онъ защищаетъ теорію экономическаго матеріализма, я считаю полезнымъ передать эту теорію въ ея покой формѣ и представить на нее нѣсколько критическихъ замѣчаній.
   Въ каждомъ обществѣ,-- начинаетъ Лоріа,-- мы наблюдаемъ одно и то же явленіе: существованіе двухъ классовъ, изъ которыхъ одинъ, ничего не дѣлая, получаетъ все возростающіе доходы, а другой, гораздо болѣе многочисленный, работаетъ постоянно за ничтожное вознагражденіе. Первый классъ живетъ, не работая; второй -- работаетъ и не живетъ въ человѣческомъ смыслѣ слова.
   Это раздѣленіе общества является ли неизбѣжною необходимостью, или оно производится историческими причинами, которыя исчезнутъ на высшихъ ступеняхъ человѣческаго развитія? Изученіе исторіи и экономической соціологіи привело Лоріа къ заключенію, что раздвоеніе общества на классы капиталистовъ и работниковъ не было продуктомъ безусловныхъ требованій человѣческой природы, что оно порождено историческими причинами, которыя въ будущемъ необходимо должны прекратить свое существованіе.
   Вотъ какъ объясняетъ Лоріа зарожденіе, характеръ и стремленія капиталистической собственности. Покуда земля свободна, т.-е. пока каждый можетъ ее безпрепятственно обрабатывать, капиталистическая собственность безусловно невозможна. Естественною формой производства при такихъ условіяхъ является изолированность каждаго земледѣльца, каждаго производителя капитала, какъ ихъ въ данномъ случаѣ называетъ Лоріа. Если земля плодоносна, то лишь деспотическая власть можетъ объединить производителей. Въ противуположномъ случаѣ производители необходимо объединяются или въ чистую ассосіацію, въ которой продуктъ дѣлится на равныя части, или въ смѣшанную ассосіацію, гдѣ производители капитала соединяются съ простыми рабочими, на долю которыхъ выпадаетъ равная часть продукта. До тѣхъ поръ, пока существуетъ свободная земля, возстановленіе капиталистической собственности невозможно; при относительной малочисленности населенія только учрежденіе рабства вызываетъ ея возникновеніе. Съ того момента, когда производительность почвы падаетъ, рабство замѣняется крѣпостнымъ правомъ, потому что въ этой болѣе мягкой формѣ подневольный трудъ становится производительнѣе.
   Съ возникновеніемъ мануфактуръ и съ исчезновеніемъ крѣпостного состоянія возникаетъ новая, варварская форма смѣшанной ассосіаціи: патронъ (производитель капитала) и компаньонъ (простой работникъ) раздѣляютъ продуктъ поровну. Это продолжается до тѣхъ поръ, покуда есть свободная земля. Когда, съ увеличеніемъ населенія, ея не остается,-- рабочій можетъ жить только продажею своего труда капиталисту, иными словами, попадаетъ въ такое зависимое положеніе, въ которомъ трудъ вознаграждается по усмотрѣнію капиталиста. Разъ возникнувъ, капиталистическая собственность стремится упрочить свое существованіе, а для этого необходима такая низкая заработная плата, чтобы рабочій не могъ дѣлать сбереженій.
   Въ дальнѣйшей эволюціи, по Лоріа, снова является необходимость свободной земли, потому что съ теченіемъ времени и саларіатъ приводитъ, какъ рабство и крѣпостное состояніе, къ паденію производительности, что влечетъ за собою уменьшеніе дохода съ капитала и, наконецъ, его уничтоженіе. Тогда распадается капиталистическій строй, возстанавливается, на основѣ свободной земли, ассосіація труда, соціальное равновѣсіе. Эту смѣшанную ассосіацію Лоріа называетъ, употребляя математическій терминъ, экономическою предѣльною формой (forme-limite). Она имѣетъ въ его глазахъ абсолютную цѣнность, представляетъ окончательную экономическую организацію человѣчества. Она исключаетъ всякую узурпацію и всякое столкновеніе и можетъ существовать безъ содѣйствія какихъ бы то ни было охраняющихъ ее учрежденій. Но до наступленія такой поры далеко. Капиталистическая собственность держится крѣпко, опираясь на защиту морали, права и государственныхъ учрежденій. По мнѣнію Лоріа, и нравственность, и законы, и политическій строй являются произведеніями исключительно экономическихъ причинъ, и въ такомъ истолкованіи хода историческаго развитія Лоріа не останавливается передъ самыми крайними выводами.
   Когда мы разсматриваемъ,-- говоритъ итальянскій мыслитель,-- экономическую форму, установленную на свободной земельной собственности или на естественно соотвѣтствующей ей смѣшанной ассосіаціи,-- мы спрашиваемъ: какое верховное правило руководитъ человѣческими дѣйствіями въ предѣлахъ этой формы, -- другими словами, какова въ данномъ случаѣ нравственность, ея условія и ея санкція? Отвѣта, по мнѣнію Лоріа, дается самою формой экономическихъ отношеній: въ этой формѣ мораль есть совокупность дѣйствій и воздержаній, которыя обезпечиваютъ общественную связь и благосостояніе. Для этого не надо никакой санкціи: вполнѣ достаточно личнаго эгоизма, ибо всякій поступокъ, который компрометируетъ общественную гармонію, отражается ущербомъ на совершителѣ такого поступка. Въ обществѣ свободныхъ и равныхъ (экономически) людей каждое хищничество, каждое насиліе является дѣломъ неразумнымъ и антиэгоистическимъ. Для личности, наоборотъ, выгодно будетъ дѣйствовать благожелательно по отношенію къ другимъ, потому что при установившейся солидарности всѣхъ членовъ ассосіаціи доброжелательный поступокъ умножить личную выгоду и удовольствія лица, которое этотъ поступокъ совершило. Въ обществѣ-предѣлѣ (sociétélimite) будутъ различія въ физической силѣ и въ духовныхъ способностяхъ, но въ несравненно меньшихъ размѣрахъ, чѣмъ въ настоящее время, потому что такія различія являются по большей части результатомъ капиталистической среды. Эти немногіе, люди, болѣе сильные или болѣе способные, воспользуются своими преимуществами, чтобы получить болѣе высокое вознагражденіе, но они даже не представятъ себѣ возможности добиваться какихъ-либо другихъ привилегій. Въ этой формѣ разумный эгоизмъ заставитъ, наоборотъ, сильныхъ приходить на помощь слабымъ; въ ней поэтому осуществится самая тщательная справедливость, самая безусловная благожелательность.
   Такъ будетъ, по теоріи Лоріа, въ смѣшанной ассоціаціи, основанной на свободной землѣ и на союзѣ производителей капитала съ простыми рабочими. Иначе дѣло происходитъ въ капиталистической формѣ общественнаго строя. Эгоизмъ капиталистовъ подсказываетъ имъ эксплуатировать рабочихъ. Всѣми способами послѣднимъ внушается мысль о смиреніи и повиновеніи установившимся порядкамъ. Въ интересахъ самихъ капиталистовъ, обуздываются крайнія проявленія ихъ эгоизма во взаимныхъ сношеніяхъ, въ борьбѣ за существованіе, правильнѣе -- за наибольшую прибыль. Съ этою цѣлью выдвигаются угрозы вѣчныхъ мученій и обѣщанія вѣчныхъ наградъ. Такія религіозныя представленія, думаетъ Лоріа, являются необходимымъ послѣдствіемъ капиталистической формы производства. Религія затѣмъ слѣдуетъ, фаза за фазой, за измѣненіями экономическаго строя. Побѣда протестантизма, напримѣръ, въ Германіи и въ Англіи объясняется тѣмъ, что въ сѣверныхъ странахъ природа требуетъ большихъ усилій отъ человѣка, пробуждаетъ сильнѣе его мысль и освобождаетъ поэтому отъ суевѣрій. "Мораль страха, которая господствуетъ въ классической древности, воспроизводится роковымъ образомъ, когда воспроизводятся экономическія и территоріальныя условія, составляющія ея субстратомъ", и т.д.
   Системы страха и религіи смѣняются моральною санкціей общественнаго мнѣнія; но и оно является сознательнымъ или безсознательнымъ выраженіемъ эгоистическихъ интересовъ экономически-господствующаго класса. Общественное благо, справедливость,-- все это слова, иллюзіи: ихъ единственнымъ источникомъ служатъ экономическія отношенія. Состраданіе и справедливость вызываются первоначально разумно-понятымъ эгоизмомъ капиталистовъ; съ теченіемъ времени такое происхожденіе этихъ чувствъ и идей забывается, но они, попрежнему, служатъ интересамъ собственниковъ: поступая въ извѣстныхъ случаяхъ справедливо и сострадательно, капиталистъ смягчаетъ противуположеніе его класса классу рабочихъ и, такимъ образомъ, содѣйствуетъ продолженію и устойчивости капиталистическаго строя. Самая наука, по мнѣнію итальянскаго ученаго, прямо или косвенно подкупается въ интересахъ капиталистическихъ порядковъ. Ученые, литераторы и люди другихъ свободныхъ профессій -- непроизводительные работники, которые участвуютъ въ прибыляхъ господствующаго капитала и служатъ его цѣлямъ.
   По духовныхъ воздѣйствій,-- религіи и морали,-- недостаточно для того, чтобъ обезпечить господство класса капиталистовъ надъ гораздо болѣе значительною частью населенія, надъ рабочими. Тогда на помощь появляется право. Въ предѣльной формѣ право, охраняющее интересы всѣхъ и каждаго, совпадающіе съ интересами цѣлаго общества, фактически не обнаруживается.
   Иное происходитъ въ исторіи, въ эволюціи экономическаго строя. Здѣсь могутъ и въ дѣйствительности происходятъ частные и общіе случаи нарушенія правъ собственности. Въ правѣ народа, въ его законодательствѣ послушно отражаются интересы господствующаго класса капиталистовъ. Отъ національнаго характера право безусловно не зависитъ. При одинаковыхъ экономическихъ условіяхъ всегда и вездѣ явятся и одинаковыя юридическія нормы. Такъ существованіе рабства полагаетъ препятствія накопленію и производству; ихъ надо смягчить или разрушить новымъ факторомъ: создается право завѣщанія. Съ переходомъ рабства въ крѣпостное состояніе необходимо возстановить непрерывною культурой истощенную почву,-- и тогда выступаетъ наслѣдованіе безъ завѣщанія. Въ другой юридической области, въ договорномъ правѣ, мы видимъ то же самое. Лоріа полагаетъ, что дѣятельная сила слова, существовавшая въ эпоху рабства, объясняется именно этимъ состояніемъ: отношенія, основанныя на силѣ, были грубо-откровенны, не требовали и не допускали лжи. Ссылаясь на Іеринга, Лоріа говоритъ, что ложь тогда только наказуется, когда она общественно-вредна; при деспотическомъ режимѣ ложь есть необходимое условіе личнаго существованія и спокойствія. Экономическій деспотизмъ,-- прибавляетъ итальянскій ученый,-- сопровождается такими же результатами.
   Право можетъ нѣсколько отставать отъ измѣненія экономическихъ отношеніи или содѣйствовать ускоренію перехода изъ одной стадіи экономической эволюціи въ другую. Но всегда и вездѣ его роль совершенно второстепенная, опредѣляемая исключительно экономическими причинами. Разсматривая законодательство, регулирующее отношенія между предпринимателями и рабочими, Лоріа повсюду видитъ "упорное, безстыдное и полное освященіе привилегіи и рѣшительное предпочтеніе собственности". Юристы,-- говорить Лоріа,-- всегда были заклятыми врагами рабочихъ классовъ и наиболѣе ревностными защитниками феодальныхъ и капиталистическихъ захватовъ.
   Естественно, что уголовное право отражаетъ на себѣ интересъ господствующаго класса собственниковъ. По экономическими же факторами объясняется отношеніе законодателя ко всѣмъ другимъ преступленіямъ. Право -- монополія богатства и въ храмѣ Ѳемиды нѣтъ мѣста для работай къ -- такъ заключаетъ эту главу своего изслѣдованія авторъ Экономическихъ основаній общественнаго строя.
   Для того, чтобы законодательство всегда служило интересамъ господствующаго класса собственниковъ, необходимо, чтобы въ рукахъ этого класса сосредоточивалась государственная власть. Такъ, по мнѣнію Лоріа, всегда и бывало. Если, при свободной землѣ и ея возвышенной производительности, не образуется ассосіаціи производителей, государство должно обладать абсолютною властью, чтобъ обуздать разъединяющую производства волю отдѣльныхъ лицъ. Деспотизмъ при этихъ условіяхъ является въ глазахъ итальянскаго экономиста благодѣтельнымъ орудіемъ подъема производительныхъ силъ {"Le despotisme, dans ces conditions de l'économie, n'est, en somme, rien autre chose que le moyen adéquat pour que le travail de chacun puisse acquérir une plus grande efficacité; c'est un instrument de potentiation du travail, et, de cette manière, il se résout en une methode d'ampliation et de garantie de la liberté" (126).}.
   Таковъ былъ, по увѣренію Лоріа, азіатскій деспотизмъ, насильственно объединившій работниковъ для того, чтобы дать большую производительность ихъ труду.
   Образованіе государства обусловливается образованіемъ собственности. Политическія формы по отношенію къ формамъ экономическимъ составляютъ надстройку, приспособляются къ условіямъ и требованіямъ господствующаго класса капиталистовъ. Такъ, одна и та же шапка можетъ подходить къ головѣ и кретина, и геніальнаго человѣка. Но въ общемъ и существенномъ власть всегда отвѣчаетъ экономическому строю и находится въ распоряженіи того класса, въ рукахъ котораго находится собственность, т.-е. класса, живущаго прибылью съ капитала. Различіе структуры капиталистическаго дохода опредѣляетъ съ неотразимою силой не только характеръ организаціи власти, но и способъ дѣйствія самой власти. Коллективной собственности,-- полной экономической солидарности,-- соотвѣтствуетъ полная политическая солидарность; при собственности, основанной на рабствѣ, наступаетъ экономическій атомизмъ, острое столкновеніе экономическихъ интересовъ, но политическая солидарность существуетъ, потому что между свободными людьми устанавливается крѣпкая связь и государственная дѣятельность составляетъ часть ихъ личнаго существованія; въ феодальномъ обществѣ, наоборотъ, экономическія отношенія солидарны, а политическая организація представляетъ крайній атомизмъ, за исключеніемъ политической солидарности вольныхъ городовъ; наконецъ, въ наше время экономическому атомизму соотвѣтствуетъ столь же безусловный политическій атомизмъ, потому что внутренняя связь между государствомъ и гражданиномъ исчезла, смѣнившись отношеніями взаимной терпимости или взаимнаго равнодушія.
   Наиболѣе важнымъ явленіемъ, составляющимъ результатъ превращенія рабскаго и крѣпостного экономическаго строя въ строй съ наемными рабочими, оказывается, по мнѣнію Лоріа, образованіе представительнаго правленія. Это правленіе,-- говоритъ онъ,-- всего лучше обезпечиваетъ владычество господствующихъ классовъ. Капиталисты, занятые своими промышленными предпріятіями, посылаютъ депутатами въ представительныя собранія непроизводительныхъ работниковъ,-- адвокатовъ, публицистовъ и людей другихъ свободныхъ профессій. Эти люди находятся въ зависимости отъ капитала и дѣйствуютъ поэтому исключительно въ его интересахъ.
   Современные парламенты, однако, издали не мало законовъ, которые имѣютъ цѣлью пользу и благополучіе рабочихъ классовъ. Чѣмъ объясняется это явленіе? По мнѣнію Лоріа, исключительно экономическими причинами. Основная изъ такихъ причинъ -- двойственность распредѣленія дохода и власти (bipartition de revenu et du pouvoir): одинъ классъ обладаетъ земельною собственностью (рента), другой -- движимою (прибыль на капиталъ); наименѣе сильный изъ нихъ вступаетъ въ союзъ съ представителями непроизводительнаго капитала и начинаетъ дѣйствовать въ интересахъ рабочихъ классовъ. При этомъ если власть получаютъ землевладѣльцы, то они проводятъ законы, невыгодные для фабрикантовъ и другихъ капиталистовъ (ограниченіе дѣтскаго и женскаго труда и т. п.); въ противуположномъ случаѣ капиталисты стремятся пріобрѣсти сочувствіе и поддержку народа, поражая тѣмъ или инымъ способомъ земельную ренту. Такъ, въ теченіе долгаго времени въ англійскомъ парламентѣ фабрикантъ Villiers каждый годъ предлагалъ отмѣну хлѣбныхъ законовъ, а крупный земельный собственникъ лордъ Ashley требовалъ фабричныхъ законовъ. Подобныя явленія Лоріа видитъ и въ другихъ странахъ, въ другія эпохи. Такъ, по его мнѣнію, въ древнемъ Римѣ происходила борьба между земельными собственниками и капиталистами, вслѣдствіе чего представители послѣднихъ, Гракхи, и выступили съ аграрными преобразованіями. Двойственность дохода -- спасеніе пролетаріата.
   Владѣя государствомъ, капиталисты поддерживаютъ свое господство путемъ законодательства. Система податей, вся внутренняя и внѣшняя политика служатъ этой цѣли. Съ торжествомъ, напримѣръ, буржуазіи получаютъ широкое распространеніе косвенные налоги и т. д. Этому объясненію противорѣчатъ налоги, падающіе на капиталъ: подоходный налогъ, налогъ съ наслѣдства. Но и эти факты Лоріа вводитъ въ предѣлы своей теоріи. Дѣйствительно,-- говоритъ онъ,-- на первый взглядъ такіе налоги какъ будто направлены противъ интереса капитала, въ пользу рабочихъ; но на самомъ дѣлѣ классомъ капиталистовъ и здѣсь руководитъ эгоизмъ, хотя и безсознательный. Когда капиталъ ростетъ быстрѣе населенія и не успѣваетъ превращаться, въ соотвѣтствующей мѣрѣ, въ капиталъ непроизводительный, то послѣдствіемъ этого можетъ явиться возвышеніе рабочей платы, непостоянство прибыли. Задерживая налогомъ на доходъ накопленіе капитала, законодатель избѣгаетъ этихъ невыгодныхъ для класса капиталистовъ послѣдствій. Но это основаніе самообложенія капитала остается тайною для самихъ капиталистовъ, которые полагаютъ, что они руководствуются въ данномъ случаѣ принципомъ справедливости.
   Въ одномъ отношеніи Лоріа отступаетъ отъ своей теоріи, давая неэкономическое объясненіе историческому явленію: при существованіи рабства,-- говоритъ онъ,-- собственниками руководятъ во внѣшней политикѣ жажда власти и славы, а не имущественные интересы, почему въ этомъ періодѣ мы и видимъ столько завоеваній. Это, кажется, единственный прямой ударъ, наносимый Лоріа собственной теоріи. Войны, совершаемыя при другомъ экономическомъ строѣ, итальянскій ученый объясняетъ опять исключительно экономическими причинами: крестовые походы, напримѣръ, носятъ, по его мнѣнію, экономическій характеръ: крестоносцы шли за добычей, и т. п. Современныя войны служатъ экономическимъ интересамъ буржуазіи. Борьба Италіи, Піемонта, за освобожденіе отъ австрійскаго ига началась съ того, что Австрія въ 1848 году обложила пошлиною піемонтскія вина. Великое національное движеніе съ 1859 года послужило интересамъ капитала, хотя начало его и напугало биржу, на которой каждый успѣхъ итальянскаго объединенія отражался пониженіемъ. Очевидно, и при этомъ объясненіи Лоріа приходится призывать на помощь безсознательное, олицетворять классъ капиталистовъ, который смотритъ на дѣло проницательнѣе. всѣхъ капиталистовъ, облеченныхъ плотью и кровью. Въ одномъ мѣстѣ своей книги Лоріа прямо и говоритъ, что паука есть философія безсознательнаго (La science est la philosophie de l'inconscient). Приведу еще одинъ примѣръ, которымъ пользуется Лоріа для историческаго оправданія своей теоріи. Что такое,-- спрашиваетъ онъ,-- нигилистическое движеніе въ Россіи, какъ не возмущеніе соединившагося съ пролетаріатомъ капиталистическаго дохода противъ власти, основанной на патріархальной и коллективной собственности? Это объясненіе, необходимое для Лоріа въ интересахъ его теоріи, такъ странно, что едва ли нуждается въ опроверженіи. По мнѣнію Лоріа, въ нашихъ земствахъ преобладаетъ капиталистическая аристократія. Извѣстно, наоборотъ, что въ громадномъ большинствѣ земствъ преобладало дворянское землевладѣніе.
   Для Лоріа всѣ неэкономическія формы общественнаго строя являются необходимымъ послѣдствіемъ экономическихъ отношеній, несущественною надстройкой надъ основами этихъ отношеній или ихъ опредѣленнымъ выраженіемъ. Законы могутъ облегчать до извѣстной степени роковые экономическіе процессы, ускорять ихъ или замедлять нѣсколько, по самостоятельнымъ историческимъ факторомъ они не могутъ быть. То же самое должно быть сказано о формахъ политической жизни, о нравственности, объ идеяхъ и идеалахъ. Соціальные законы, необходимые и ненарушимые,-- пишетъ Лоріа,-- имѣютъ первоисточникомъ экономическіе факторы. Только съ принятіемъ этой точки зрѣнія можетъ быть создана, полагаетъ авторъ Экономическихъ основаній общественнаго строя, точная наука объ обществѣ -- соціологія.

-----

   Теорія Лоріа, при появленіи перваго изданія его книги, вызвала серьезныя возраженія. Лоріа старается опровергнуть ихъ въ новомъ изданіи своего сочиненія, но это далеко не всегда ему удается. Я остановлюсь сначала на нѣкоторыхъ противорѣчіяхъ и натяжкахъ, которыхъ не мало въ разсужденіи даровитаго итальянскаго мыслителя.
   Утвержденіе Лоріа, что религія и мораль всегда служатъ интересамъ господствующаго класса, предполагаетъ или сознательный обманъ со стороны творцовъ религіозныхъ и нравственныхъ системъ, или же руководящую роль безсознательнаго, о которомъ я уже упоминалъ,-- безсознательнаго, всегда безошибочно дѣйствующаго на пользу господствующаго класса. И то, и другое предположенія отличаются одинаковою неосновательностью. Наука не знаетъ такого безсознательнаго. Ученіе Христа прозвучало вопреки интересамъ господствовавшаго класса собственниковъ. Лоріа признаетъ существованіе возвышенныхъ принциповъ и возвышенныхъ чувствъ. Съ другой стороны, по его мнѣнію, только систематическое искаженіе эгоизма могло привести народныя массы къ повиновенію (стр. 395): религія и мораль убѣждали народъ признавать за его интересы то, что служило на пользу собственниковъ. Но если это такъ, то рѣшающимъ факторомъ являются психическіе мотивы и средства: это они сохраняютъ данный строй экономическихъ отношеній. Самъ Лоріа признаетъ значеніе психологическихъ мотивовъ, упоминая о томъ, что Рикардо предполагаетъ за налогомъ на наслѣдство и за прогрессивнымъ подоходнымъ одинаковую задерживающую силу по отношенію къ накопленію богатства. Лоріа замѣчаетъ по этому поводу, что значенія психологическихъ основаній невозможно опредѣлить. Это, возразимъ мы, другой вопросъ, рѣшеніе котораго, кромѣ того, преждевременно. Важно именно существованіе психическихъ факторовъ. Я сошлюсь при этомъ на новѣйшія психологическія изслѣдованія, на обширный трудъ извѣстнаго французскаго мыслителя Фуилье: Психологія идей-силъ. Фуилье говоритъ (и доказываетъ), что наше сознаніе, бывшее первоначально только свидѣтелемъ борьбы идей, становится главною силой, руководящею подборомъ идей, становится силою творческой {Alfred Fouillée: "La psychologie des idées-forces". Paris, 1893. T. I, p. 229.}.
   Въ одномъ мѣстѣ своей книги, въ примѣчаніи на стр. 297, Лоріа пишетъ: "Чернышевскій (въ Письмахъ безъ адреса) утверждаетъ, что Крымская война могущественно содѣйствовала освобожденію крѣпостныхъ въ Россіи, потому что, въ общественномъ мнѣніи, причиною пораженія была господствовавшая феодальная (?) система. Мнѣ кажется, однако,-- прибавляетъ Лоріа,-- что, рядомъ съ этимъ чисто-психологическимъ вліяніемъ, должно было быть экономическое вліяніе, посколько произведенное войною разрушеніе капитала сдѣлало болѣе чувствительными границы, опредѣляемыя производству крѣпостническою экономіей и болѣе неотложною необходимость ея уничтоженія".
   Но, вѣдь, въ этомъ и все дѣло: если психологическіе факторы стоятъ рядомъ съ экономическими, то падаетъ вся теорія объясненія исторіи исключительно экономическими причинами. Лоріа вынужденъ признавать иногда направляющую роль того, что онъ называетъ иллюзіями, т.-е. сознанія, идей и идеаловъ. Я упоминалъ уже о томъ, что, по его мнѣнію, внѣшняя политика государства рабовладѣльцевъ опредѣляется не экономическими мотивами, идетъ даже въ прямой ущербъ экономическимъ интересамъ господствующаго класса. Непроизводительные работники всегда, будто бы, поддерживавшіе интересы капитала противъ народа, извращавшіе, путемъ религіи, нравственныхъ теорій и права, правильное пониманіе народныхъ интересовъ, могутъ и руководить народомъ, просвѣщать его, въ истинномъ смыслѣ слова. Тогда,-- продолжаетъ Лоріа,-- всеобщая подача голосовъ дозволитъ бѣднымъ классамъ имѣть представителей, соотвѣтствующихъ ихъ интересамъ и стремленіямъ (стр. 356). Въ другомъ мѣстѣ Лоріа считаетъ вполнѣ справедливымъ мнѣніе одного писателя, который говоритъ, что большинство народа, получивши право издавать законы, воспользуется этимъ въ своихъ интересахъ. И въ явномъ противорѣчіи съ этими утвержденіями Лоріа пишетъ, что всеобщая подача голосовъ ничего не значитъ, что депутаты отъ рабочихъ ни малѣйшимъ образомъ не затрогиваютъ интересовъ буржуазіи. Всѣмъ, однако, извѣстно, какъ противилась буржуазія введенію всеобщей подачи голосовъ въ Бельгіи, какъ въ наши дни энергично выступаетъ противъ нея буржуазія въ Австріи. По мнѣнію Лоріа, факты опровергнули мысль Лассаля который считалъ введеніе всеобщей подачи голосовъ достаточнымъ, чтобы разрушить монополію собственности. По моему мнѣнію, факты подтверждаютъ взглядъ Лассаля. Слѣдуетъ только помнить, что для знаменитаго агитатора всеобщая подача голосовъ является средствомъ для достиженія народныхъ цѣлей, по мѣрѣ того, какъ онѣ сознательно ставятся и усвояются народомъ. Опять впадая въ противорѣчіе, Лоріа сообщаетъ {"Les bases économiques etc., p. 178 (второе примѣчаніе).}, что въ 1867 году въ Англіи право подачи голоса было распространено на фермеровъ, и, притомъ, они были поставлены въ независимое положеніе благодаря тайной баллотировкѣ. Сейчасъ же,-- прибавляетъ Лоріа,-- политическая сила класса фермеровъ увеличилась и они начали энергическую агитацію, чтобы добиться вознагражденія за земельныя улучшенія. Это ли не доказательство великаго значенія учрежденій?
   Желая доказать, что политическія формы отражаютъ существующее распредѣленіе дохода, Лоріа прибѣгаетъ къ натяжкамъ и къ положительно невѣрнымъ утвержденіямъ. Онъ думаетъ, что двойственность дохода (рента и прибыль съ капитала) опредѣлитъ демократическую форму правленія, единство его, при малочисленности собственниковъ (земельныхъ или движимаго капитала), создастъ аристократическое правленіе, а при многочисленности ихъ -- абсолютную монархію. Въ доказательство приводится іюльская монархія: столкновеніе между крупною поземельною собственностью и крупною промышленностью повело, будто бы, къ установленію демократическаго строя; между тѣмъ, іюльская монархія есть по преимуществу буржуазная, въ которой представительство опредѣлялось имущественнымъ цензомъ.
   Въ книгѣ Лоріа мы находимъ, однако, и краснорѣчивую страницу, написанную въ доказательство большаго и плодотворнаго значенія представительныхъ учрежденій. Парламентская форма,-- говоритъ онъ {Les bases économiques стр. 199.},-- даетъ возможность созданія такихъ соціальныхъ законовъ, которые не согласуются съ строгимъ экономическимъ интересомъ господствующаго класса: нравственное электричество, развивающееся при встрѣчѣ людей, возбуждаетъ великодушные порывы и благодѣтельныя восторженныя настроенія; публичность и торжественность парламентскихъ засѣданій дѣлаетъ невозможнымъ открытое проявленіе экономическаго эгоизма. Мы видимъ поэтому, что собранія, составленныя изъ людей съ эгоистическими стремленіями, приходятъ иногда къ альтруистическимъ постановленіямъ.
   Лоріа, какъ я замѣтилъ въ началѣ статьи, не отступаетъ передъ крайними выводами изъ основныхъ положеній его теоріи. Онъ не затрудняется, напримѣръ, объяснять Варѳоломеевскую ночь исключительно враждою къ гугенотской аристократіи католической буржуазіи или государства, поддержаннаго (sic) этою буржуазіей. Трактатъ, при такихъ условіяхъ, отличается стройностью своихъ частей. Вполнѣ ясна и основная мысль Лоріа о значеніи экономическихъ отношеній. Но не все ясно для меня въ философскомъ міропониманіи автора. Онъ говоритъ, что капиталистическая собственность можетъ развиваться только при помощи необузданнаго хищническаго эгоизма. Мораль, которая внушается этимъ эгоизмомъ, благословляетъ и освящаетъ его, не только удовлетворяетъ интересу класса собственниковъ, по является, вмѣстѣ съ тѣмъ, теоретическимъ выраженіемъ высшихъ интересовъ цивилизаціи, по отношенію къ которымъ капиталистическій эгоизмъ служитъ только слѣпымъ орудіемъ {Ibid., стр. 50.}. Правила, сдерживающія эгоизмъ мужчины по отношенію къ женщинѣ,-- читаемъ мы въ другомъ мѣстѣ книги -- должны быть наложены господствующему полу {Ibid., стр. 31.}. Кѣмъ же?-- спросимъ мы. Что это за таинственная сила, которая творитъ цивилизацію, двигаетъ ее къ высшимъ интересамъ путемъ вѣроломства и жестокости, причемъ цѣли эти разумѣетъ только сама роковая сила, а люди и не догадываются о дѣйствительномъ значеніи историческаго процесса?
   И, тѣмъ не менѣе, Лоріа утверждаетъ, что его теорія вовсе не ведетъ къ фатализму, что она, наоборотъ, стремится абсолютно его исключить и замѣнить разумнымъ творчествомъ человѣка {"Loin da conclure au fatalisme, notre théorie tend, au contraire, à l'exclure absolument pour lui substituer l'oeuvre rationelle de l'homme, laquelle, seule peut empêcher ou mitiger les déchirements, autrement inévitables, de la transformation sociale" (Les bases écon., стр. 418).}, но какъ же можно исключить фатализмъ и водворить раціонализмъ, отрицая за мыслью самостоятельное значеніе, считая ее игрушкой роковыхъ силъ, безсознательнаго процесса? Въ томъ же сочиненіи намъ говорятъ (стр. 210), что при Кампальвино, Монтеаперти и Лепьяно противники сражались за торжество императора или павы. Необходимая иллюзія,-- замѣчаетъ Лоріа,-- только возвышенный идеалъ могъ послать на смерть молодыхъ людей, которымъ жизнь улыбалась. Въ дѣйствительности невидимый и неизвѣстный геній, руководившій войною, не сходилъ съ небесъ, а выходилъ изъ адской пропасти экономическихъ интересовъ.
   Эта адская пропасть и этотъ незнаемый геній выходятъ изъ предѣловъ научнаго объясненія общественныхъ явленій.
   Никто не отрицаетъ вліянія экономическихъ отношеній и на нравственный, и на общественный строй, -- вліянія, которое можетъ быть, въ извѣстныхъ случаяхъ, даже главнымъ, но которое никогда не является исключительнымъ и единственнымъ. Первоначально-производные факторы -- наука, идеи -- становятся могущественными причинами цѣлесообразныхъ измѣненій въ экономическомъ и общественномъ строѣ, причемъ и цѣль, и средства опредѣляются все болѣе и болѣе просвѣщающимся народнымъ самосознаніемъ. Юристы, въ частности, вовсе не такіе закоренѣлые противники народныхъ интересовъ, какъ это съ легкимъ сердцемъ утверждаетъ Лоріа, трудъ котораго вообще характеризуется односторонностью и излишнею категоричностью сужденій. По моему мнѣнію, напримѣръ, неправильно и то утвержденіе итальянскаго ученаго, по которому наше время отличается абсолютнымъ политическимъ атомизмомъ. Существованіе дисциплинированныхъ политическихъ партій является опроверженіемъ этого мнѣнія.
   То же самое можно сказать и по поводу другого утвержденія Лоріа. Право,-- говоритъ онъ,-- зависитъ исключительно отъ экономической структуры и абсолютно (опять абсолютно!) не зависитъ отъ національнаго характера {Les bases economiques, стр. 89.}. По нашему мнѣнію, наоборотъ, нельзя допустить такой абсолютной независимости: если существуютъ опредѣленныя особенности національнаго характера, то, при непрерывной связи всѣхъ общественныхъ явленіи, эти особенности не могутъ не отражаться, прямо или косвенно, и на юридическихъ нормахъ, въ области, наприм., семейнаго или государственнаго права.
   Лоріа приводитъ въ доказательство безсилія законодателя идти противъ господствующаго экономическаго строя освобожденіе рабовъ, совершонное бразильскимъ императоромъ Донъ-Педро: коалиція рабовладѣльцевъ и военныхъ,-- говоритъ онъ,-- низвергла реформатора съ престола. Лоріа забываетъ при этомъ, что реформа, все-таки, совершилась. Не мѣшало бы вспомнить и освобожденіе крестьянъ въ Россіи.
   Не безъ удивленія приходится послѣ всего сказаннаго прочесть слѣдующія строки въ изслѣдованіи объ Экономическихъ основаніяхъ общественнаго строя: "Если бы законодательство было безсильно измѣнять экономическія отношенія, т.-е. еслибъ эти послѣднія были непремѣно (irrévocablement) опредѣлены естественными законами, то собственники не имѣли бы никакого побужденія обезпечивать себѣ политическую монополію, потому что классы несобственниковъ, если бы даже они владѣли отправленіемъ законодательства, не были бы въ состояніи внести никакого измѣненія въ общественный порядокъ" {Les bases économiques, стр. 362.}. Это справедливо, но только не согласуется, по моему мнѣнію, съ основными положеніями теоріи экономическаго матеріализма. Изъ приведеннаго утвержденія вытекаетъ, что, овладѣвши политическою властью, можно измѣнять экономическій строй. Самъ Лоріа приходитъ къ противуположному, однако, заключенію; онъ полагаетъ, что теорія экономическаго основанія политическаго строя наноситъ смертельный ударъ теоріи, по которой государство является результатомъ договора. Въ противорѣчіе съ приведеннымъ утвержденіемъ о значеніи законодательства, Лоріа черезъ нѣсколько страницъ говорить слѣдующее: не въ волѣ гражданъ источникъ жизни государства и не во власти класса, какъ бы онъ ни былъ многочисленъ, опрокинуть государство; послѣднее опирается на гранитныя основанія естественной необходимости и существуетъ, какъ бы ни были сильны и энергичны нападенія класса, который остается исключеннымъ изъ политическаго управленія. Гранитныя основанія, о которыхъ говорить Лоріа, дѣло рукъ человѣческихъ. Если въ рядѣ вѣковъ они складывались при слабомъ блескѣ сознанія, то въ настоящее время это уже анахронизмъ. Договорнаго государства въ глубокой древности не существовало; по Сѣверо-Американскіе Соединенные Штаты созданы договоромъ и въ жизни всѣхъ цивилизованныхъ государствъ, какъ и въ ихъ взаимныхъ сношеніяхъ, договорное начало играетъ все возростающую роль. Возражая Тарду и Саландра, Лоріа утверждаетъ, что не вѣрованія и идеи вообще являются факторами исторіи, но лишь вѣрованія и идеи господствующихъ классовъ, собственниковъ. Это смѣлое утвержденіе опровергается самимъ Лоріа, который признаетъ, что при помощи непроизводительныхъ работниковъ, каковъ, напримѣръ, самъ авторъ Экономическихъ основаній общественнаго строя, масса несобственниковъ приходитъ къ отчетливому пониманію своихъ интересовъ. Разъ такое пониманіе явилось, явится солидарность рабочихъ, народная партія, которая путемъ всеобщей подачи голосовъ постепенно пріобрѣтетъ рѣшающее значеніе въ парламентской жизни.
   Справедливости нѣтъ,-- говоритъ Лоріа,-- даже исторической, относительной: справедливо въ каждую данную эпоху лишь то, что идетъ на пользу господствующему массу. Нѣтъ,-- возразимъ мы,-- паука и философская мысль не напрасно изучали нормальныя и ненормальныя отношенія людей другъ къ другу и далеко не безполезно пытались установить истинныя нормы и создать высокіе идеалы. Самъ Лоріа говоритъ о священныхъ лаврахъ тѣхъ героевъ, которые достигли освобожденія Италіи (стр. 317); что же въ его устахъ означаетъ слово священный? Неужели лишь то, что было выгодно итальянскимъ банкирамъ и промышленникамъ? Лѣтъ, основныя правила личнаго поведенія и общественныхъ отношеній могутъ уже быть формулированы съ достаточною опредѣленностью и совершенно не зависятъ отъ интересовъ господствующихъ классовъ (капиталистовъ). Требованія уважать человѣческое достоинство, обезпечить свободу мысли и слова, создать порядки, благопріятные для всесторонняго развитія личности,-- не иллюзіи, не отраженіе экономическихъ отношеній, а могущественные уже теперь факторы общественной эволюціи. Идеи,-- говоритъ одинъ изъ противниковъ теоріи Лоріа, Тардъ,-- проникаютъ въ умы; они овладѣваютъ даже притѣснителями и обновляютъ лицо земли. Нѣтъ,-- восклицаетъ Саландра,-- на Голгоѳѣ или въ тюрьмѣ, гдѣ кончилъ жизнь Сократъ, повелѣвали не экономическіе мотивы! Истинное научное изслѣдованіе, скажу я въ заключеніе, не умаляетъ, а увеличиваетъ безпредѣльно значеніе человѣческаго духа, какъ историческаго фактора, значеніе тѣхъ формъ общественной жизни, въ основу которыхъ положены идеи гуманности и справедливости.

В. Гольцевъ.

"Русская Мысль", кн.XI, 1893

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru