Баллады Шиллера. Опытъ объясненія. Г. Цвѣтаева. Воронежъ. 1882 года.
Въ предисловіи къ этой книгѣ авторъ говоритъ, что "Шиллеръ принадлежитъ къ тому немногочисленному кругу поэтовъ-художниковъ, чье положеніе не смогли поколебать у насъ ни стремленіе въ реализму, ни взмахи противо-эстетической критики, особенно сильные въ шестидесятыхъ годахъ". Полное собраніе сочиненій Шиллера на русскомъ языкѣ вышло уже пятымъ изданіемъ, и такимъ оврагомъ значеніе поэзіи Шиллера для русскаго общества не только не умаляется, но возрастаетъ въ значительной степени.
Естественно поэтому, что сочиненіе г. Цвѣтаева имѣетъ большой интересъ. Изученіе нѣмецкаго поэта у насъ только начинается, и передъ такими истинно-поэтическими твореніями,-- говоритъ авторъ,-- какъ творенія Шиллера, невольно смолкаютъ эгоистическія стремленія, слабѣютъ тенденціи, зависть партій и сами собой возникаютъ эстетическіе вопросы.
"Если желаемъ,-- справедливо замѣчаетъ г. Цвѣтаевъ,-- имѣть своихъ учениковъ хоть сколько-нибудь зрѣлыми, необходимо натолкнуть ихъ на возможно большее количество вопросовъ, дать имъ осязательно почувствовать, что въ умственной сокровищницѣ различныхъ вѣковъ и народовъ много такого, что отбитъ знать, къ пріобрѣтенію чего должно стремиться каждому, кто намѣренъ принять участіе въ умственной дѣятельности народа; каждому хоть сколько-нибудь интеллигентному человѣку необходимо знать важнѣйшія явленія отечественной и отчасти иностранной литературы". Эти истины, вновь подвергаемыя въ наше время отрицанію, небезполезно повторять, и особенно пріятно слышать ихъ отъ педагога по профессіи,-- въ этомъ отношеніи русское общество не избаловано.
Въ книгѣ г. Цвѣтаева (она составляетъ начало его трудовъ) помѣщены объясненія слѣдующихъ балладъ: Кубокъ, Перчатка, Поликратовъ перстень, Ивиковы журавли. Это сочиненіе можетъ принести не малую пользу, и мы обращаемъ на него вниманіе читателей, вполнѣ раздѣляя слѣдующій взглядъ г. Цвѣтаева: "Подобно тому, какъ лицу, чтобы сдѣлаться дѣйствительно прекраснымъ, недостаточно однѣхъ прекрасныхъ чертъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ, и это главнымъ образомъ, необходимо выраженіе, просвѣчивающаяся въ глазахъ мысль,-- безсмысленное лицо не имѣетъ никакой прелести,-- въ красивомъ лицѣ всегда прежде ищемъ прекрасной души; такъ точно и въ поэтическихъ произведеніяхъ ихъ форма необходимо должна насквозь проникаться идеей, просвѣтляться съ красотой. Степень и прочность очаровательности поэтическихъ произведеній всегда связываются съ качествомъ одушевляющей ихъ идеи".