Гёте Иоганн Вольфганг Фон
Фауст

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Перевод К. А. Иванова (1919).


Гёте

"Фауст"

В переводе К. А. Иванова (1919)

   

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

   Хотел было я пустить в свет свой перевод "Фауста" Гете безо всяких вступлений, но большинство лиц, которые прочтут настоящее предисловие, хорошо поймут, что я не мог поступить таким образом.
   Одна мысль о Фаусте невольно напоминает мне грандиозную и не оставшуюся незамеченной не только у нас в России, но и в исторических городах Западной Европы, фигуру скончавшегося минувшим летом, 60-ти лет от роду, в своей усадьбе, в Александровке, недалеко от станции Белоостров, друга моего детства и моей юности, профессора Петербургского университета Ильи Александровича Шляпкина2.
   Встретились мы с И. А. Шляпкиным на жизненном пути еще до поступления в гимназию, так как оба были определены -- я своим отцом, а И. А. своим дядей, Александром Антоновичем Реввса, заменявшим ему умершего отца, -- в немецкий пансион Адели Федоровны Юргенс, подготовлявший детей для поступления в средние учебные заведения. Пансион этот, благодаря А. Ф. Юргенс, оставил в нас, и в частности во мне, наилучшие воспоминания. Помещался он на углу Моховой и Пантелеймоновской3 улиц, против так называемой Турановской часовни, в пятом этаже.
   В пансионе И. А. Шляпкин не обращал на себя особенного внимания, если не считать его голову, уже в то время превышавшую ординарные размеры и получившую, благодаря влиянию одного злоязычного мальчугана -- каюсь, ибо таковым был я, -- солидное прозвание "пивного котла".
   Пансион содержался интеллигентной, корректной и в высшей степени трудолюбивой немецкой семьей. Большое впечатление производила на нас, мальчуганов, оригинальная фигура самого pater familiae4. То был человек очень высокого роста, извлекавший, как мы улавливали временами (чего только не заметят пронырливые живые мальчуганы!) поистине волшебные звуки из своей гигантской трубы (по-видимому, тромбона) и состоявший, как нам все-таки удалось выведать, музыкантом в оркестре старого Александрийского театра. Фигура отца почтенного семейства производила на нас впечатление чего-то сказочного, чего-то далекого от современной жизни; он казался нам каким-то пережитком отдаленных времен, жившим и действовавшим еще в ту пору и в том обществе, в котором действовали и герои сказок Гофмана. Хорошо помню, что И. А. уже в ту пору говорил со мной об этом, из чего замечаю, что мы уже в то время были хорошо знакомы со сказками Гофмана. Мать семейства, как будто наперекор своему мужу, была низенького роста, толстенькая дамочка, интеллигентная и, как казалось нам, всегда чрезвычайно добродушная. Она сама занималась по всем предметам с классом девочек, отделявшимся от нашего класса чистенькою и аккуратненькою гостиною старомодного стиля, в которой доминировали предметы, солидно сделанные из простого дерева, очень подходившие к фигуре отца семейства.
   Танцкласс устраивался в нашем помещении, для чего оно освобождалось предварительно от двух столов и великого множества скамеек. В углу устанавливалось глубокое кресло, где помещалась наша учительница с мамашей. В классе появлялись девочки и сказочно-свирепый учитель танцев. Его громкий голос и манера нажимать своим каблуком на ногу провинившегося в чем-либо мальчугана -- и, могу вас уверить по собственному опыту, нажимать очень больно, -- вполне гармонировали с его сказочно-свирепым видом. Иногда он не довольствовался одним только нажиманием ноги своим каблуком, очевидно, считая такой прием недостаточно внушительным, но с размаха бил им по ноге виноватого. Вина, обыкновенно, заключалась в неточном выполнении той или другой позиции. О проступках поведения нельзя было и подумать. Вообще, из танцкласса мы не выносили того, что должны были бы выносить из него, т.е. веселья.
   Для довершения общей картины коснусь и остальных членов семьи, приютившей нас под свое попечение. Старший из сыновей, напоминавший лицом нашу незабвенную учительницу, сильно уступавший ростом своему отцу, пошел по той же дороге и также на чем-то играл в том же оркестре Александринки, но уже ничего сказочного, ничего старинного, как нам казалось, не напоминал. Второй сын учился в Морском корпусе и редко появлялся в нашем обществе, привнося с собою атмосферу строжайшей учебы и строжайшей инспекции, насквозь пропитанной казарменною бранью, сильно смущавшей нас и вводившей в нашу благовоспитанную среду элемент чего-то нам чуждого. Сама Аделя Федоровна, наша учительница, кажется, не очень любила вмешательства своего брата-моряка в педагогическое дело. Я, будучи совсем еще малышом, все-таки заметил, что молодой моряк, копировавший в отношении к нам кого-то из своих педагогов, сам не отличался тщательностью в приготовлении своих уроков, прибегая к кальке и оконному стеклу в тех случаях, где требовалось старательное вычерчивание географических карт с производством надлежащих измерений. Так как нам, мальчуганам, строжайше воспрещалось прибегать к подобным приемам, я остроумно решил, что более взрослый мальчуган, бесцеремонно нас третировавший, сам не исполнял корректно своих прямых обязанностей, а следовательно не имеет не только никакого права, но решительно никаких оснований поступать с нами по-начальнически, как он временами делал это. Его я определенно не любил.
   Что касается самой Адели Федоровны, она производила на всех прекрасное впечатление: всегда озабоченная, всегда трудолюбивая, всегда ровная в обращении, она равно ко всем относилась справедливо. Помню, что в нашу среду вступил некто Назаров, мальчик упитанный и в достаточной степени избалованный, сын кондитера, в ту пору весьма популярного в столице. Какие прелестные конфеты подносил он учительнице, в каких красивых серебряных и золотых бумажках, с какими изящными картинками, наклеенными на них! Аделю Федоровну, видимо, смущали эти подношения, которыми в конце концов пользовались мы же, мальчуганы, но Аделя Федоровна ни на йоту не изменилась в своих отношениях к упитанному сыну модного кондитера, предъявляя и к нему те же строгие, но справедливые требования, которые она предъявляла ко всем.
   Вопросов о национальности, о вере, вообще о каких-либо различиях между людьми у нас никогда не затрагивалось. Мы видели вокруг себя трудящихся людей, трудились сами, испытывая на себе благотворное влияние семьи, созданной рядами культурных поколений. Все эти национализации, германизации, возникшие вдруг перед нами в последующее время уже нашей разумной деятельности, были нам совершенно чужды и появились какими-то дикими жупелами, кем-то нарочито придуманными во имя каких-то непонятных целей, вернее всего -- в силу своекорыстия и достижения своих грубо эгоистических целей.
   От поры до времени посещал наш пансион окружной инспектор. Мы, мальчуганы, видели, что наша учительница принимала его вежливо, но была совершенно чужда при этом страха, какой-либо растерянности, подтасовки и фальши, но показывала свой товар лицом, т.е. таким, каким он был в действительности. И мы были всегда нравственно удовлетворенными и благодарными Аделе Федоровне за ее благородство -- мерою для оценки людей мы уже привыкли считать личные качества, личные достоинства их, но отнюдь не случайности их происхождения. Окружной инспектор (не знаю, кто это был) производил на нас по своему обращению вполне приятное впечатление. Это был бритый старец в платье служаки Николаевского времени. Помню только до сих пор, что изо рта его шел невыносимо тяжелый запах, и я, отвечая ему что-то по грамматическому разбору, все ставил себе вопрос, отчего бы это могло происходить, и почему таким неприятным качеством может отличаться человек, созданный по образу и подобию Божию, венец творения?
   Из остальных членов семьи Юргенс помню только младшую сестру нашей учительницы. Маню, девочку-подростка, не производившую на нас никакого впечатления.
   Чтобы покончить с воспоминаниями о пансионе, я должен еще помянуть здесь одного из наших коллег. Это был сын букиниста, впоследствии основатель известной антикварной книжной торговли в Петербурге, Василий Иванович Клочков5, мальчик в высшей степени деликатный, нежный, "маменькин сынок", но чрезвычайно аккуратный. Помню, не раз приглашал он нас к себе, чтобы мы могли познакомиться с большим собранием книг, имевшихся у его отца.
   По окончании пансиона m-lle Юргенс мы разошлись с И.А. в разные стороны: я поступил в первый класс Третьей гимназии6 И.А. в тот же класс -- Шестой гимназии7. Но обстоятельства сближают людей помимо их воли. После какой-то шалости, прошумевшей в газетах, участниками которой, как это ни странно, оказались будущий профессор Университета и откуда-то появившаяся на нетвердом льду Фонтанки утка, невольная виновница нарушения благолепия и порядка, И.А. Шляпкин был переведен пансионером той же Третьей гимназии, где учился и я. Тут мы снова сблизились и окончательно сошлись в старших классах.
   Здесь И.А. уже сильно выделялся среди товарищей как своею крупною фигурой, так и колоссальными познаниями в области вообще западноевропейского и в частности германского средневековья. Его основательное знакомство со средневековыми поэтами и в частности с Вольфрамом фон Эшенбахом8 приводили буквально в священный ужас нашего добродушного, но не отличавшегося обширными познаниями преподавателя словесности Николая Егоровича Вестенрика, ученика известного педагога Стоюпина. Уже в гимназии выдававшаяся энциклопедичность знаний И.А. вытекала главным образом из его любви к литературе, и преимущественно древней. У меня же весь интерес, проявившийся также в большом и разнообразном чтении, делавшим меня в глазах как товарищей, так и педагогов величиною незаурядной, направлялся к изучению средневекового быта, средневековой жизни вообще. Огромную роль сыграл в этом отношении Вальтер Скотт и в частности его прекрасный роман "Айвенго", прочитанный мною еще в бытность мою учеником одного из младших классов. Этот роман я изучил до мелочей и, при случае, мог найти в нем любое место, не прилагая к этому никаких особенных стараний: я знал его чуть не наизусть уже в то время, когда не имел еще ни малейшего представления о той роли, какую сыграл он в жизни и деятельности такого крупного историка средневековья, как Огюстен Тьерри9.
   В бытность свою в старших классах гимназии мы познакомились с И.А. домами. Спал он, отпускаемый на праздники из пансиона, где-то в коридорчике на сундуке (я, хотя и на постели, но тоже в коридоре), но в одной из комнат квартиры, занимаемой его дядей, был шкафик красного дерева, предоставленный дядею племяннику в его полное обладание. Он, значит, был состоятельнее меня. И чего только не было в этом по виду непрезентабельном шкафике! Сколько книжных сокровищ, уже в ту пору приобретавшихся И.А., манило меня к нему! Сколько горячих бесед на темы, вызываемые ими, слышали скромные стены небольшой комнаты! И в числе книг, помню, любимейшими нами были иностранные книги по средневековью. Тогда началось и мое коллекционирование книг, причем мать моя, Елизавета Петровна, урожденная Матвеева, своею чуткою женскою душою сразу угадала влечение своего сына и из своих крайне скудных средств даже фактически содействовала, насколько могла, реализации его пылких надежд. Поневоле вспоминаются заключительные стихи мистического хора во второй части Фауста.
   
   Все преходящее -- уподобление.
   Лишь сверхземное дает совершение:
   Недостижимое здесь достигается,
   Невыразимое здесь совершается;
   В мир же, где правда одна пребывает.
   Женственно-вечное нас увлекает.
   (Das Ewig-Weibliche zieht uns hinan.)
   
   Одним из лучших подношений матери было полное собрание сочинений Жуковского. Этого было достаточно, чтобы все переводимые баллады Жуковского, относящиеся к средневековью, были в первую голову выучены мною наизусть. Самый характер музы Жуковского, конечно, увлекал меня до чрезвычайности.
   Я жил преимущественно дома, почему и знакомств у меня было немного. Раз только библиотекарь нашей юридической библиотеки (в славном в свое время Втором отделении) Э.И. Конге пригласил меня посетить для обозрения Публичную библиотеку. Он же руководил посетителями и давал им надлежащие объяснения. Все эти курьезы, вроде "Отче наш", напечатанного в одной точке, прошли мимо меня как-то незаметно. Поразительное же впечатление произвели на меня как самая библиотека, так в особенности -- так называемый "кабинет д-ра Фауста".
   И.А., несмотря на пансионерскую жизнь, заводил на стороне различные знакомства. Несомненное влияние на него в смысле той же любви к средневековью, а главным образом -- к манускриптам и появившимся на исходе средневековья инкунабулам, оказали два знакомства, а именно -- с художником Скиндером и Инспектором Петербургской Духовной Римско-Католической Академии10, патером Урбаном Рокицким. В связи с первым знакомством у И.А. стали появляться различные художественные вещицы стародавних времен, как, например, долгое время хранившийся у меня и им подаренный средневековый настольный фонарь-ночник с цветными стеклами, в связи со вторым знакомством стала усиленно расти его библиотека. Несомненно, что патер Рокицкий имел на И.А. Шляпкина огромное влияние, по крайней мере, фотографический портрет патера всегда занимал чуть ли не самое видное место среди других фотографических портретов, бывших у И.А. Сам И.А. В многократных беседах со мною называл это влияние чисто родительским и всегда подчеркивал то обстоятельство, что покойному патеру он обязан очень многим.
   Раз, в пору студенчества, уже после кончины Урбана Рокицкого, в момент нашего "сидения на пище св. Антония"11, И.А. завел меня в Академию, но дело в этот раз ограничилось только посещением академической кухни, повар которой, отлично знавший И.А., угостил нас, что называется, на славу. У патера же И.А. позаимствовал манеру держать в шкафу "высоких английских послов", сохранившуюся у него до смерти: различные наливочки, а с течением времени и дорогие ликеры вроде Бенедиктина и т.д. Смею думать, что все близко знавшие покойного И.А., поймут, что уже одна гастрономическая область не могла не иметь для него огромной привлекательности. Но дело, конечно, не ограничивалось только ею. Много лет спустя, когда я был уже преподавателем, мне удалось познакомиться с проф. Римско-Католической Духовной Академии в Петербурге патером Гавронским. Правда, и здесь я отведал рюмочку очаровательной наливки, приготовленной из красной смородины самим профессором и хранившейся в стенном шкафу, о существовании которого постороннее лицо не могло бы и подозревать. Но в тот же вечер, благодаря привлекательной любезности гостеприимного хозяина, я познакомился и с сокровищами (былыми) академической библиотеки: повидал, пощупал своими руками и даже понюхал просторный шкаф с инкунабулами в пергаментных переплетах. Увидал всю коллекцию Миня (Migne)12, как латинскую, так и греческую, в двух экземплярах, ощутил и другие прелести. Тут я понял, что манило сюда И.А., и какие привязанности его должны были укрепиться в нем и кристаллизироваться навсегда. Особенно сильное, поистине феерическое впечатление произвело на меня внезапное посещение библиотеки в поздневечерний час, когда я видел перед собою студентов в сутанах, работавших отдельно друг от друга над своими столами по старинным фолиантам, не имея к тому же иного освещения, кроме свечного огарка, вставленного, за неимением подсвечника, в порожнюю бутылку.
   Осенью 1877 года Петербургский Университет гостеприимно открыл нам свои двери. Чем только не увлекались мы с И.А., особенно в первые годы пребывания своего в Университете! Кроме предметов своей специальности, мы слушали и юристов, и естественников (напр., Менделеева13, как знаменитость, и Вагнера14, как спирита), и даже изучали небезрезультатно у К.А. Коссовича15 санскритский язык. Но в центре всех наших духовных переживаний стоял принявший определенные формы и тесно связывавший меня с покойным другом культ Фауста.
   Недаром, в бытность свою гимназистами восьмого класса, мы вдвоем с И.А. Шляпкиным настояли перед преподавателем немецкого языка на том, чтобы он выбрал для классного чтения первую часть трагедии Гете "Фауст". Эдуард Павлович Буш, которого как сейчас вижу перед своими глазами, немного помялся, говоря о трудности затеваемого нами дела, но все-таки согласился, и весь класс отнесся, конечно, с большим интересом к избранному нами великому произведению великого германского поэта. Э.П. Буш, друг какого-то германского герцога, был к тому же вполне подходящим руководителем и снабжал наш общий перевод весьма почтенными комментариями, излагая их на своем русско-немецком жаргоне.
   Необходимо сказать, что, ставши студентами, мы с И.А. поселились вместе. Когда скончался почтенный патер Рокицкий, мы раскупили со Шляпкиным на свои гроши его немногое наследство, в котором чуть ли не самое видное место принадлежало двум сутанам покойного. Мы и облачались систематически в эти сутаны, придававшие нам, по-нашему тогдашнему убеждению, вид средневековых ученых. И.А. заставил даже нашу квартирную хозяйку (портниху по ремеслу) сшить ему из лоскутов, по найденному им якобы в книге рисунку, головное украшение средневекового ученого, правдоподобие которого я позволил себе оспаривать, и теперь еще нахожу, что состряпанное И.А. головное украшение не имело ничего общего с известными головными уборами в средние века. Мало того, И.А. спер где-то череп, завернул его в чулок и поместил между оконными рамами, а затем не то раскрасил, не то оклеил свой фонарь так, чтобы он изображал, по его мнению, средневековую вещь. Я вышучивал и этот фонарь на основании весьма солидных данных, чем приводил друга чуть ли не в бешенство. Но все мои шутки не достигали цели. Каждый вечер, в который мы сидели дома, разряженный, как и я, в сутану, И.А. подставлял к своему псевдосредневековому фонарю лестницу, зажигал фонарь, слезал с лестницы, надевал с самым сосредоточенным видом свой "дурацкий колпак", как я называл его средневековое головное украшение, брал с полки ту или другую книгу, снова взлезал на лестницу и, несмотря на свою неуклюжесть и тяжесть, довольно искусно располагался на верхушке лестницы и принимался за чтение. Я в это время сидел в соседней комнате в сутане за письменным столом и занимался тем или другим делом литературного характера. Иногда при этих условиях начинались у нас переговоры, переходившие нередко в самую бесшабашную брань. Жившая за стеной соседней комнаты весьма образованная пуритански-щепетильная дама, жена одного провинциального математика, "тетя Катя", как мы называли ее, с истинным ужасом говорила нам, что разговоры наши подчас было страшно слушать.
   Уже в более зрелые годы, в пору его профессорской деятельности, культ Фауста у И.А. вылился в наиболее удачную форму: он устроил в своем белоостровском доме кабинет доктора Фауста. Туда были снесены все инкунабулы, не исключая Нострадама, на потолке были укреплены плафонные доски с соответствующим изображениями, окно было вставлено средневековое, а затем там постепенно находили себе приют все предметы, привозившиеся И.А. из его заграничных поездок, особенно из Венеции. Университет не убил и во мне культа Фауста, но только укрепил, осмыслил его и сообщил ему жизненную детальность.
   В 1904 году весною я уехал в г. Нарву, чтобы управлять там двумя гимназиями, мужскою и женской. Скажу, что в лице попечителя и создателя обеих гимназий, бывшего первым городским головою г. Нарвы, я нашел сперва доброго товарища, а затем и настоящего друга. Нас соединили вместе как любовь к книгам вообще, так и тот культ Фауста, о котором я говорил выше. Несмотря на свою далекую от поэзии специальность (А.Ф. Ган16 был инженером-технологом), несмотря на свой практический взгляд на жизнь, он был и до конца жизни своей остался истинным поэтом, чуждым всякой рекламы и фразировки, преклонявшимся перед Гете и гениальным трудом, можно сказать, его жизни -- "Фаустом". Тут-то открылось для меня настоящее раздолье. С одной стороны, сохранившиеся в городе уголки истинно средневековые, старинные предания и несколько обломков средневекового быта, с другой -- тесное сближение с высококультурным старцем, представлявшим собою натуру цельную, незаурядную, истинным создателем курорта Гунгербурга17. В этом периоде своей жизни А.Ф. имел все основания сравнивать свою судьбу с судьбою гетевского Фауста, принявшегося, подобно гетевскому герою, за борьбу с морем, за отвоевание у него поглощаемого им бесплодного клочка суши, ради насаждения здесь культурной жизни.
   Вспомним величественный монолог Фауста в первой половине 4-го действия, столь цинично и столь неудачно прерываемый банальным замечанием Мефистофеля:
   
   Крадется к берегу со всех сторон волна,
   Бесплодие неся, бесплодная сама;
   Вот вновь вздувается и катится вперед.
   Глядишь -- и берег тот она опять зальет.
   Могучи волны те, бегут и уплывают
   И пользы никакой собой не прибавляют.
   Бесцельность силы вижу в этом я.
   В такие-то тяжелые мгновенья
   Мой достигает дух высокого прозренья:
   Желал бы я борьбы, чтоб море победить!
   
   При скромности, столь присущей А.Ф. Гану, он не ценил и не способствовал надлежащей оценке своего культурного дела, но в моих глазах он был и остался воскресшим Фаустом. В его лице я в реальной жизни нашел своего излюбленного героя. Повторю еще раз слова, сказанные мною на первых страницах настоящего очерка: обстоятельства сближают людей помимо их воли. Какими отдаленными друг от друга путями шли наши жизни; жизнь А.Ф. Гана и моя! Сближению нашему не помешала и существенная разница в 20 с лишком лет.
   Вот к чему привел "культ Фауста" -- к неожиданной встрече сторонника этого культа с живым олицетворением предмета своего культа и даже к нежной дружбе с ним! Но курьезнее всего то, что обе натуры, неожиданно сошедшиеся одна с другою, были натурами замкнутыми в смысле каких-либо сближений!
   Помню, с каким увлечением читал мне А.Ф. Ган в своей прелестной вилле "Capriccio", в Гунгербурге, на самом берегу моря, сделанный им перевод отрывка из четвертого действия второй части гетевской трагедии. Помню, как я торжественно обещал А.Ф. перевести в стихах всего Фауста. Помню, что он искренно веровал моему обещанию. Обещание это пришлось исполнить мне лишь четыре года спустя после его кончины.
   В заключение могу прибавить немногое к сказанному мною ранее об охватившем меня с юных лет культе Фауста. У меня культ этот выразился в изучении средневековья, чему в Университете много поспособствовали как высокоуважаемый академик и профессор всеобщей литературы А.Н. Веселовский18, так и ближайший и незабвенный учитель, академик и профессор средневековой истории В.Гр. Васильевский19 -- в особенном интересе, обнаруженном мною к изучению средневекового быта, не покинувшим меня в настоящее время, и в переводе Фауста, начатом мною в 1880 году, т.е. в последнем году моего пребывания в Университете. Последний вложил в меня глубокое убеждение в том, что жизнь человечества подчиняется тем же биологическим законам, что и жизнь отдельного индивидуума, что тысячелетней приостановки в развитии человечества быть не может, что средние века вовсе не были такою приостановкой в истории человеческого развития, что период этот в высшей степени важен для изучения, что лишь изучив его, мы найдем правильное мерило для оценки и последующего времени.
   Как на образец исключительного влияния гетевского Фауста на вполне сложившийся, дисциплинированный и умудренный долгою жизнью дух человека, укажу на одно из воспоминаний покойного профессора В.Г. Яроцкого20 об А.Ф. Гане: "Это произведение общечеловеческого гения ума (речь идет о гетевском Фаусте) было как бы настольной книгой А.Ф-ча. Я живо помню маленький переплетенный, но истрепанный экземпляр ее, буквально никогда не сходивший с его письменного стола. Во время наших частых и долгих бесед с А.Ф-чем не только в летние, но и глухие сезоны, когда я иногда приезжал к нему неоднократно, вместо того, чтобы прямо ответить на какой-нибудь затронутый нами вопрос, А.Ф. раскрывал эту книжечку и прочитывал вполне подходящее к делу место из нее в виде философского вывода или рассуждения".
   Далекий от такого, в значительной степени идолатрического, отношения к гениальному произведению, я в то же время не могу не признать за второю частью Фауста высокого воспитательного значения в самом широком смысле этого выражения, а посему и считаю ее распространение в среде нашего общества в высокой степени желательным.
   Перевод Фауста, предлагаемый вниманию просвещенного общества, закончен мною лишь 23 декабря 1918 года и для своего выполнения потребовал, таким образом, от меня 38 лет моей жизни. Такая длительность работы в значительной степени объясняется самым характером ее, так как она производилась в часы, свободные от моих педагогических занятий, в праздничные и летние вакации. Лишь с 1 сентября 1917 года, по выходе моем в отставку, я мог уже более или менее всецело отдаться своему литературному труду, но мысль о нем все-таки неотступно жила во мне в продолжение всего указанного мною времени.
   Заключу словами Гете, сказанными Фаустом в предсмертном монологе:
   
   Последним словом мудрости назвать
   Могу я мысль; я предан ей всецело.
   Лишь только тот, кто весь уходит в дело
   И каждый день успехи брать готов
   Среди опасностей, пусть ожидает смело
   Свободной жизни он от тягостных трудов.
   Что он творит ребенком, мужем, старым.
   Вот о каких трудах и о какой свободе
   В стране свободной, о каком народе
   Мечтал я. Ведь тогда сказал бы я недаром
   Мгновенью: "Стой, мгновенье! Ты -- прекрасно!"
   И жизнь моя не пропадет напрасно!..
   
   Царское Село.
   12 января 1919 г. (нов. ст.)
   
   2. Шляпкин, Илья Александрович (1858--1918). Историк литературы, профессор Санкт-Петербургского университета, член-корреспондент Петербургской Академии наук (с 1907) (здесь и далее в Предисловии переводчика -- прим. ред.).
   3. Пантелеймоновская улица -- ныне ул. Пестеля.
   4. Pater familiae -- отец семейства (лат.)
   5. Клочков, Василий Иванович (1861--1915). Русский книгопродавец, антиквар, библиофил, зачинатель букинистической торговли на Литейном проспекте.
   6. Третья гимназия. Открыта в 1823 в Соляном переулке, ныне школа No 181.
   7. Шестая гимназия. Открыта в 1862 в Торговом переулке, ныне школа No 550.
   8. Вольфрам фон Эшенбах (ок. 1170--1220). Немецкий поэт-миннезингер, странствующий певец. Автор стихотворного рыцарского романа "Парцифаль" (1198--1210, изд. 1783), входящего в цикл романов о короле Артуре.
   9. Тьерри, Огюстен (1795--1856). Французский историк, один из основателей романтического направления во французской историографии.
   10. Академия Духовная Римско-Католическая. Образована в Вильно (совр. Вильнюс) в 1833, в 1842 перенесена в Санкт-Петербург. С 1844 располагалась в специально построенном здании, дом No 52 по 1-й линии Васильевского острова.
   11. "Сидеть на пище святого Антония" -- голодать (удалившись в египетскую пустыню, отшельник Антоний отказывал себе в самом необходимом, жил впроголодь).
   12. Минь (Migne), Жан-Поль (1800--1875). Французский аббат, патролог, издатель творений отцов Церкви (две серии -- латинская, т. 1--220, 1844--1856, и греческая, т. 1--161, с латинским переводом, 1857--1866).
   13. Менделеев, Дмитрий Иванович (1834--1907). Русский химик, ученый-энциклопедист, профессор Санкт-Петербургского университета (с 1865), член-корреспондент Петербургской Академии наук (с 1876).
   14. Вагнер, Николай Петрович (1829--1907). Русский прозаик и ученый-зоолог, профессор зоологии Казанского, а затем Санкт-Петербургского университетов. Увлекался спиритизмом, мистицизмом, оккультизмом.
   15. Коссович, Каэтан Андреевич (1815--1883). Выдающийся санскритолог. С 1858 читал лекции санскритского языка и литературы в Санкт-Петербургском университете, с 1865 -- профессор университета.
   16. Ган, Адольф Федорович. Городской голова Нарвы, его стараниями и заботой в 1873 началось зарождение в Гунгербурге (Усть-Нарва, Нарва Иыэсуу) курорта.
   17. Гунгербург. Название поселка Нарва Иыэсуу (Эстония) до 1917.
   18. Веселовский, Александр Николаевич (1838-1906). Историк литературы, профессор Санкт-Петербургского университета (с 1872), академик Петербургской Академии наук (с 1880).
   19. Васильевский, Василий Григорьевич (1838--1899). Историк, исследователь Византии, профессор Санкт-Петербургского университета, академик Петербургской Академии наук.
   20. Яроцкий, В.Г. (1855--1917) -- профессор-экономист, читал лекции по политической экономии и финансовому праву в Александровском лицее, в Военно-Юридической Академии.
   

ПОСВЯЩЕНИЕ

             Вы снова близитесь, воздушные созданья,
             Что взору грустному являлися не раз!
             Вас удержу ль? Воскреснут ли мечтанья?
             Иль навсегда былой огонь угас?
             Теснитесь вы по прихоти желанья;
             Туман, пары окутывают вас,
             Какой-то силою от вас чарующею веет,
             И грудь, как в юности, восторгом пламенеет.
   
             С собой приводите вы образы былого,
             И тени милые за вами мне видны --
             И первая любовь, и с нею дружба снова
             Звучат в груди, как саги старины.
             Печаль моя со мной, и сокрушенья слово
             Готовится слететь. Мне жаль моей весны.
             И вспомнил я о добрых, что судьбою
             Обольщены, разведены со мною.
   
             Не слышат те моих последних песен,
             Кому давно я первые читал!
             Распался круг, который был так тесен,
             В котором первый отклик отзвучал.
             Пою чужим; их круг мне неизвестен,
             Душа моя боится их похвал...
             Все те, кто искренно сочувствовал поэту,
             Хоть и живут, разбросаны по свету.
   
             Проснулось вновь забытое влеченье
             В духовный мир, где свет и благодать.
             Но песнь смутна; Эола дуновенье
             Так струны арф умеет пробуждать.
             Я трепещу, я чувствую смятенье
             В своей груди, мне слез не удержать;
             Что есть, то кроется волшебной пеленою,
             А что прошло, живет опять со мною...
   

ПРОЛОГ В ТЕАТРЕ

Директор. Театральный поэт. Комик.

Директор

             Вы мне так часто помогали
             В нужде и бедствиях моих.
             Ну, что бы вы теперь сказали
             О наших замыслах? Каких
             Нам результатов ждать от них
             В землях немецких? Мне бы очень
             Толпе хотелось услужить.
             Она сама живет и жить
             Дает другим. Театр сколочен.
             Готова сцена. Всякий ждет.
             Они сидят, поднявши брови,
             Никто молчанья не прервет:
             Все ждут диковинки и нови.
             Я знаю, как им угодить,
             Но мне в подобном затрудненьи
             Еще не приходилось быть.
             В них вкуса мало, без сомненья,
             Но страх начитаны они.
             Им подавай, чтоб ново было
             И поучительно, и мило --
             Откуда хочешь, а возьми!
             А я б хотел полюбоваться
             На публику, когда она
             Теснится, как поток, полна
             Желанья страстного -- добраться
             До узких театральных врат,
             Как врат спасенья: перед кассой
             С зари сберутся тесной массой,
             И всяк сломать бы шею рад,
             Чтоб получить билет для входа.
             Вот точно так толпы народа
             С утра теснятся у дверей
             Пекарни хлебной в год голодный.
             Так повлиять на дух народный,
             Так возбудить толпу людей --
             Во власти одного поэта:
             О, друг мой, сделай ныне это!
   

Поэт

             О пестром сброде их не говори мне боле,
             Один лишь вид его поэзию гнетет
             Сокрой от глаз моих толпу, что поневоле
             К водовороту нас влечет.
             Нет, ты веди меня к небесному покою:
             В его святой тиши всегда отрадно нам.
             И дружба, и любовь божественной рукою
             Для нас насаждены и выращены там!
             Что в глубине души тогда зашевелится,
             Что робкие уста прошепчут в этот миг,
             Удачно или нет -- все быстро поглотится
             Потоком времени; он всемогущ, он дик.
             Но годы протекут, забытое виденье,
             Усовершенствуясь, порою вновь придет.
             Что ярко, что блестит, живет одно мгновенье;
             Одно великое к потомству перейдет.
   

Комик

             Лишь о потомстве речи -- мимо!
             И, вздумай подражать вам я,
             Кто взял бы шутку на себя?
             А ведь она необходима!
             И современность -- мне сдается,
             Напрасно вчуже остается.
             А кто общителен и хочет быть таким,
             Тот пред толпой невозмутим,
             Ее не станет сторониться,
             А станет лишь к тому стремиться,
             Чтоб шире круг свой развернуть
             И потрясти его сильнее.
             Так будьте тверже и смелее.
             И дайте случай нам взглянуть
             На ваше творчество скорее.
             Пусть будет все в созданьи том --
             Фантазия, страстей волненье,
             Рассудок, разум, осужденье,
             Но и... дурачество притом!
   

Директор

             А главное -- поболее движенья!
             Толпа идет смотреть на представленья:
             У всякого -- свой вкус, желание свое;
             И, если зрелища для глаз ее довольно,
             Она поглощена, дивуется невольно...
             Вы станете тогда в фаворе у нее.
             Кто много принесет, тот всякому приносит,
             А масса для себя такой же массы просит,
             Из массы для себя всяк что-нибудь найдет
             И, получив свое, довольный прочь пойдет
             Я вам советую: пишите, что попало,
             Подобный винегрет создать немудрено;
             В созданьях целостных, поверьте, толку мало,
             Толпа расщиплет их на части все равно.
   

Поэт

             Не чувствуете вы, как это ремесло
             Позорит истинных художников призванье?
             Или у вас плохих писак маранье
             Уже за правило пошло?
   

Директор

             Такой упрек меня не огорчает;
             Кто действовать наверняка желает,
             Тот средство лучшее и выберет всегда.
             Подумайте, ну стоит ли труда?
             Взгляните, для кого вам создавать придется!
             Один идет сюда от скуки, а не то --
             От сытного обеда приплетется.
             Всего дурнее, если кто
             От чтения журналов оторвется.
             Все к нам, как в маскарад, идут за развлеченьем,
             Желанье новизны шаги торопит их,
             И, право, лучшим украшеньем
             Здесь служат дамочки в нарядах дорогих --
             Играют, так сказать, бесплатно!
             А вы мечтаете на высотах своих!
             Ужели это так занятно?
             А покровители искусства: если вы
             Их рассмотреть хотите со вниманьем, --
             И холодны, и вместе с тем грубы.
             Тот, драму посмотрев, уже горит желаньем
             За карты поскорей засесть,
             Тот -- с женщиною ночь провесть...
             Да стоит ли, скажите, из-за них
             Тревожить муз пленительных своих?
             И я вам говорю: пожалуйста, давайте
             Всего побольше нам. Ведь, поступая так,
             Вы не отступите от цели ни на шаг
             Стремитесь к одному -- усердно развлекайте.
             Но трудно урезонить вас:
             Что -- вы огорчены? Или пришли в экстаз?
   

Поэт

             Ступай, ищи слугу другого!
             Ужель из-за твоих речей
             Поэт преступно, бестолково
             Растратит дар души своей,
             Самой природы дар священный?
             Чем он сердца людей живит?
             Аккорд божественный звучит
             В груди поэта вдохновенный!
             Все впечатленья от того
             Сливает он в аккорд единый,
             Хранит у сердца своего.
             Когда природа с нитью длинной
             У своего веретена
             Сидит спокойна, холодна,
             Когда несметные творенья
             Нестройный поднимают крик,
             Лишь доводя до раздраженья, --
             Скажите, кто в тот самый миг
             Животворит, кто проливает
             Ряды рифмующихся строк,
             Как гармонический поток?
             Кто в нас восторги вызывает?
             Скажите, кто повелевает,
             Кто движет бурями страстей?
             В серьезной мысли прозревает
             Сиянье розовых лучей
             Зари вечерней? Усыпает
             Тропу возлюбленной своей
             Весны прелестными цветами?
             Скажите мне, кто между нами
             Свивает из простых листков
             Венок -- заслугам украшенье?
             Хранит Олимп, его богов?
             Поэт -- могущества людского проявленье!
   

Комик

             Вы так сильны, вам в руки книги!
             Вы поэтический свой труд
             Ведите так же, как ведут
             Порой любовные интриги.
             Случайно встретятся, затем
             Поймут взаимное влеченье,
             А встречи чаще между тем
             И все сильней, сильней сближенье,
             Все больше счастья. Тут как тут
             Соблазн на сцену выступает --
             Восторги, радости растут,
             А там и горе наступает.
             И оглянуться не успел,
             А уж роман готов, поспел!
             Вот так и вы для нас пишите,
             Да в драме будущей своей
             Жизнь пополней изобразите:
             Живет-то каждый из людей,
             А многие ль знакомы с ней?
             А раз она не всем известна,
             Так в драме будет интересна.
             Побольше только пестроты,
             Неясностей, плодов мечты,
             Да правды искорку туда --
             Напиток выйдет хоть куда!
             И всем по вкусу он придется:
             Цвет юности на драму соберется
             Л будет слушать, словно откровенье,
             Сентиментальное творенье.
             Из драмы высосет меланхоличный сок;
             И здесь, и там начнется возбужденье,
             Заглянет всяк в сердечный уголок.
             Они растроганы, на смех и плач готовы,
             Возвышенная речь и блеск их поразят:
             Кто создался вполне, тому они не новы,
             А несозревшие за них благодарят.
   

Поэт

             Верни же мне те времена,
             Когда и сам я созидался,
             Когда душа была полна
             И песен ключ не прерывался.
             Когда таился мир в туманах,
             И я во всем чудес искал,
             Когда в пестреющих полянах
             Цветы я тысячами рвал;
             Когда, знакомый с нищетой,
             Я все ж имел свои владенья:
             То были -- к истине влеченья
             И упоение мечтой.
             Верни мне полные свободы
             Порывы злобы, мощь любви,
             И счастье то, и те невзгоды,
             Ко мне вновь юность призови!
   

Комик

             Ты в юности тогда нуждаешься, мой друг,
             Когда в бою тебя твой враг одолевает,
             Иль дева милая кольцом прелестных рук
             Тебя в порыве страсти обвивает,
             Когда вдали ты видишь пред собой
             Венок за быстрый бег, за силу напряженья,
             Когда идут за оргией дневной
             Ночные оргии, ночные развлеченья...
             По струнам мощно ударять,
             Аккорды вызывая смело,
             То, старцы, -- долг ваш, ваше дело;
             Вам оттого не потерять
             Всех прав своих на уваженье.
             Что старость делает людей
             Детьми, неверно положенье:
             Она в нас застает лишь -- истинных детей.
   

Директор

             Успели вы наговориться,
             Пора приняться за дела!
             Могло бы дело совершиться,
             Пока беседа ваша шла.
             Что толковать о вдохновеньи?
             Я остаюсь при твердом мненьи:
             Кто все колеблется да спит,
             Того оно не посетит.
             Позвольте вам сказать при этом:
             Раз вы являетесь поэтом,
             Так и командуйте живей
             Тогда поэзией своей.
             Напитка крепкого желаем,
             Варите нам скорей его:
             Чего мы нынче не свершаем,
             И завтра не свершим того.
             Пусть даром дня не пронесется!
             В ком есть решимость, тот сейчас
             За все, что может он, возьмется,
             Не скажет малодушно: пас!
             И если прочь уйдет хотенье,
             Он все же будет продолжать
             Лишь потому, что продолженья
             Уже не может избежать.
             На сценах наших балаганов
             Всяк может пробовать себя:
             Изобретайте больше планов,
             Аксессуаров не щадя!
             Свободно тратьте матерьялы
             На Солнце, звезды, лунный свет;
             Нужны ли вам утесы, скалы,
             Вода, огонь -- отказу нет;
             Зверей и птиц запас немалый.
             Так в балагане небольшом
             Вмещайте всех миров громаду
             И мерно двигайтеся в нем.
   

ПРОЛОГ НА НЕБЕ

Господь. Небесные силы. Потом Мефистофель. Три архангела выходят вперед.

Рафаил

             Само, гремя гимн бесконечный,
             Подобно спутникам своим,
             Свершает Солнце путь предвечный,
             И громы шествуют за ним[1]20.
             Светило дня без измеренья
             И силы ангелам дарит,
             И все, как в первый день творенья,
             Великолепием горит
   20 Здесь и далее по тексту перевода "Фауста" -- см. Примечания переводчика.
   

Гавриил

             С невыразимой быстротою
             Кружится дивная Земля,
             Где за ночною темнотою
             Блистает райская заря.
             Там море пенится и бьется
             У мощных рек, у скал крутых,
             И море, скалы -- все несется
             В сопровождены! сфер иных.
   

Михаил

             И бури грозные бушуют
             То на морях, то у земли,
             Но цепь творенья образуют
             В своем неистовстве они.
             И грозы в распре бесконечной
             Разят и жгут огнем своим,
             Но мы, послы Твои, Предвечный,
             День безмятежный, светлый чтим.
   

Все трое

             Великий! Ты без измеренья,
             И силы нам Твой взор дарит,
             И все, как в первый день творенья,
             Великолепием горит!
   

Мефистофель[2]

             Когда, Господь, являлся ты порою
             И спрашивал о деле рук своих,
             Ты дозволял и мне быть пред тобою,
             Вот почему я здесь, средь холуев твоих,
             Прости, мне чужды их высокие реченья,
             А этим господам противен мой язык;
             Мой пафос и тебя смешил бы, без сомненья,
             Когда бы ты давно смеяться не отвык.
             О Солнце, о мирах нет у меня речей,
             Я вижу лишь одни страдания людей.
             "Божок вселенной" все без измененья!
             И так чудит, как в первый день творенья.
             Намного лучше он бы жил,
             Когда б огня небес в него ты не вложил.
             Он разумом подарок величает
             И лишь на то свой разум расточает,
             Чтоб скотски жить. Недолго говоря,
             Сравнить его себе позволю я
             С кобылкой длинноногой, что летает
             И прыгает в траве, и песню распевает.
             И пусть бы уж в траве лежал себе на радость,
             Нет! Он сует свой нос во всякую-то гадость!
   

Господь

             Ты кончил. Что же, ты всегда
             Приходишь с жалобой сюда!
             По-твоему, все на земле неладно?
   

Мефистофель

             Да, на земле живется безотрадно.
             Мне жаль людей, бедняг таких,
             Не мог бы я тиранить их!
   

Господь

             Скажи, ты с Фаустом знаком?
   

Мефистофель

             А, с доктором?
   

Господь

             С моим рабом!
   

Мефистофель

             О, да! Он служит вам курьезно!
             Гнушаясь пищею земной,
             Он в даль стремится пре серьезно
             И сознает уже порой
             Свое безумие. Он хочет
             И высших радостей земных,
             И лучших звезд с небес твоих,
             О чем без устали хлопочет
             Но нет; не может отдохнуть
             Его встревоженная грудь.
   

Господь

             Он служит мне теперь неясно,
             Но просветится в свой черед.
             Садовник ведает прекрасно
             За много времени вперед,
             Какое дерево украсится плодами.
   

Мефистофель

             Но я готов поспорить с вами.
             По-моему, что там ни говори,
             Потеря ваша -- вне сомненья.
             Прошу я только позволенья
             Его сманить... Угодно вам пари.
   

Господь

             Пока он землю обитает,
             Запрету нет тебе тогда!
             В ошибки человек впадает,
             Стремяся к истине, всегда!
   

Мефистофель

             Благодарю вас. С мертвецами
             Возился неохотно я.
             Люблю людей со свежими щеками,
             Я с ними, словно кот с мышами.
             Для трупов дома нет меня!
   

Господь

             Итак, даю соизволенье.
             Ты можешь заставлять его
             Забыть свое происхожденье,
             Пути держаться твоего,
             Но жди в грядущем посрамленья:
             Как ни блуждал бы добрый человек,
             Познаешь сам -- пути спасенья
             Не позабудет он вовек![3]
   

Мефистофель

             Покончим живо все. Отлично!
             А за пари я не боюсь.
             Когда желанного добьюсь,
             Заторжествую безгранично!
             Тогда его заставлю я
             Дорожным прахом наедаться
             И тою пищей наслаждаться,
             Как тетушка моя, известная змея[4].
   

Господь

             Являйся снова пред собраньем.
             Таких, как ты, не презираю я:
             Из духов всех, живущих отрицаньем,
             Уж плут совсем не тягость для меня.
             Энергия людей могла бы притупиться,
             Наклонен человек к покою; посему
             Такого я даю товарища ему,
             Который будет вечно суетиться
             И подстрекать, не зная тишины.
   
             А вы, воистину небесные сыны.
             Возрадуйтесь средь созерцаний
             Красот нетленных. Мир идей
             В свои божественные грани
             Да примет вас, моих детей!
             И что колеблемо неясным представленьем.
             Вы закрепите долгим размышленьем!
   

Небо закрывается. Архангелы расходятся.

Мефистофель
(один)

             Люблю со стариком видаться я порой,
             Но с ним поссориться боюсь я несказанно,
             Мне нравится, что он, хоть носит сан большой,
             А с чертом обращается гуманно.
   

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ТРАГЕДИИ

НОЧЬ

Фауст в узкой готической комнате с высокими сводами сидит в кресле за рабочим столом. Он взволнован.

Фауст

             И философские творенья,
             И медицину, и права,
             И богословье (верх мученья!)[5]
             Моя постигла голова.
             Но тем ума я не добыл
             И так же глуп, как прежде был.
             Хоть прозываюсь ныне я
             Магистром, доктором, хотя
             Немало протекло годов,
             Как я учу учеников,
             Водя их за нос вкривь и вкось.
             Но убедиться мне пришлось,
             Что человек знать многого не может.
             И грудь мою сознанье гложет:
             Хоть я умней всех этих дураков --
             Магистров, докторов, юристов и попов, --
             Хоть не страдаю я, не мучусь от сомненья,
             Ни ада не боюсь, ни адского мученья,
             Зато и радостей не ведает душа
             И не летит, преграды сокруша,
             Изведать истину и возвестить о ней,
             Чтобы улучшить, чтоб поднять людей.
             Я беден, я не нажил славы --
             Мирской мечты, мирской забавы.
             Собачья жизнь! Так невозможно жить!
             И стал я магии служить,
             Чтоб силой духа предо мной
             Открылись тайны, мир иной,
             Чтоб, не томясь пустым трудом,
             Мне перестать учить о том,
             Чего не ведаю и сам.
             Чтобы открыть своим очам
             Все тайны, семена живые,
             И позабыть слова пустые...
             Когда б с небесной высоты
             В последний раз смотрела ты,
             Луна прекрасная, на труд,
             На муки, что меня гнетут!
             О, сколько раз передо мной,
             Когда все спит в тиши ночной,
             Из-за бумаг и из-за книг
             Являла ты свой бледный лик!
             О, если б при твоих лучах
             Бродить на горных высотах.
             В призрачном сонме видений ночных,
             В темных пещерах, долинах речных,
             С муками знанья совсем развязаться,
             В воздухе чистом, росистом купаться!
   
             Ужели оставаться мне
             В проклятой и гнилой тюрьме,
             Куда проникнуть мудрено
             Чрез разноцветное окно
             И свету дня, где груды книг
             До самых сводов достигают,
             Где червь голодный точит их,
             И пыль, и копоть покрывают.
             Где инструменты и стекло кругом,
             Да ящики наставлены горою
             С домашней рухлядью от предков добытою...
             И здесь твой мир? И жить ты должен в нем?!
   
             Тебе ли спрашивать, зачем
             Тоскует сердце, и мученья,
             Не объяснимые ничем,
             Гнетут душевные движенья?
             Ты окружен не животворной
             Природой -- даром для людей,
             А пылью, рухлядью тлетворной
             Да грудой мертвою костей.
   
             Туда, где широко кругом!
             И Нострадамово[6] творенье,
             Собственноручное притом,
             Укажет верно направленье.
             Когда познаешь звездный путь,
             Когда приблизишься к природе,
             В твою измученную грудь
             Вольются силы. На свободе
             Постигнешь ты, ты будешь знать,
             Как духу духа призывать.
             А здесь сухой рассудок твой
             Не объяснит тебе воззванья:
             О духи, вея надо мной,
             Ответьте на мое призванье!

(Раскрывает книгу и смотрит изображение макрокосма[7].)

             Какое счастье вдруг в одно мгновенье
             Моей душе приносит этот вид!
             Я снова понял жизни наслажденье,
             Я чувствую, как жизнь во мне кипит
             Иль Сам Господь писал изображенье,
             Что бурю сердца уняло вполне,
             Дало ему успокоенье
             И радость сообщило мне!
             Иль сам я Бог? Я вижу без конца!
             Мне предстают из начертанья
             Природных сил живые основанья;
             Я понимаю слово мудреца:
             "Отнюдь не заперт мир незримый
             Для тех, кто сам могуч душой,
             И ты очнись с умом пытливым,
             Умойся утренней росой!"

(Рассматривает изображение.)

             Какая связь видна кругом,
             Как все живет одно в другом!
             А между небом и Землей
             Какою дружною семьей
             Летают силы неземные;
             В руках -- сосуды золотые...
             Они приносят для земли
             Благословения свои!
             Какое зрелище! Но -- зрелище опять.
             Вселенная, как мне тебя обнять?
             Где вы, сосцы? В вас жизнь, и к вам согласно
             И небо, и Земля, и все спешит прильнуть,
             К вам рвется и моя измученная грудь --
             Иль суждено томиться мне напрасно?

(Нехотя перелистывает книгу и смотрит на изображение Земного Духа.)

             И снова чувствую совсем иное я;
             Ты, Дух Земли, доступный для меня!
             Явилась бодрости волна,
             И я горю, как от вина.
             Я чувствую стремленье в свет умчаться,
             Земным печалям, радостям отдаться,
             С могучей бурею сражаться
             И в корабле разбитом не пугаться!
   
             Но... стала туча надо мной,
             Луна сокрыла облик свой.
             Не видно лампы, вьется дым,
             Лучи кровавые трепещут
             Вокруг меня!..
             И веет холодом от сводов на меня.
             Он здесь -- желанный дух -- парит!
             Откройся мне!
             А сердце рвется и дрожит,
             И вся душа горит стремленьем
             К чудесным, новым ощущеньям!
             Я -- твой. Ты должен мне явиться,
             Хотя пришлось бы с жизнью мне проститься!

(Берет книгу и произносит таинственное заклинанье.)

Вспыхивает красноватое пламя. В пламени является Дух.

Дух

             Кому я нужен?
   

Фауст
(отворачиваясь)

             Призрак страшный!
   

Дух

             Твой голос до меня дошел,
             Ты звал меня, и я пришел...
             Теперь...
   

Фауст

             Увы, твой вид ужасный
             Меня гнетет
   

Дух

             Свое насытить зренье,
             Услышать голос мой ты пламенно хотел.
             Исполнил я души твоей моленье,
             Тебе явился... Ужас овладел
             Тобой, ты жалок. Где тот идеал,
             Который ты в груди своей создал?
             Который ты носил, которым ты питался,
             И мыслью гордой восхищался
             Подняться с ним до духов неземных?
             О, где ты, Фауст? Голос твой затих...
             Ты ль это был? Ты от меня бежишь,
             От моего дыхания дрожишь,
             Сжимаешься, как червь презренный!
   

Фауст

             Чтоб я бежал тебя, надменный?
             Я -- Фауст, я такой, как ты!
   

Дух

             На море житейском, среди суеты,
             Я плаваю взад и вперед,
             И всюду рука моя ткет!
             И смерть, и рожденье
             Мое появленье
             Везде застает.
             Все то же волненье,
             Все то же движенье
             Мне время несет.
             И так я, свершая свой путь неизменный,
             Тку ризу для Бога, Владыки вселенной.
   

Фауст

             О, деятельный дух, трудящийся везде,
             Как близок я к тебе, как схож с тобою я!
   

Дух

             Похож на духа ты, доступного тебе, --
             Не на меня.

(Исчезает.)

Фауст

             Не на тебя?
             Но на кого же?
             Я -- образ Божий,
             И не похож я на тебя.

(Стучатся.)

             Фамулус[8]! Вот недоставало!
             Простите, все мечты мои!
             Видений светлые рои
             Убьет бездушный подлипала!

Вагнер в халате и ночном колпаке с лампою в руках. Фауст с досадой отворачивается.

Вагнер

             Простите, помешал я вам:
             Вы декламировали... греческую драму
             Искусству этому я поучился б сам:
             В нем пользы много для того,
             Кто к жизни применит его.
             Но знаете ли? Я слыхал не раз,
             Что декламации любой актер подчас
             И проповедника поучит.
   

Фауст

             Да,
             Коль проповедник ваш актер,
             Как это и бывает иногда.
   

Вагнер

             Но как же действовать на общество речами
             Тому, кто заключился в кабинет,
             Из-за стекла глядит на белый свет,
             И то лишь праздничными днями?
   

Фауст

             Кто не прочувствует того, что говорит,
             Тот никогда успеха не добьется,
             Он никогда толпы не обольстит,
             Коль речь его не из души несется.
             Садитеся, из кушаньев чужих
             Себе рагу приготовляйте,
             Из угольев потухнувших своих
             Огонь ничтожный раздувайте!
             Вы сможете, конечно, удивить
             Детей иль обезьян, когда вам то угодно,
             Но никогда души вам не пленить,
             Коль из души не льется речь свободно.
   

Вагнер

             Однако речи план иль способ выраженья
             Для всякого оратора есть клад,
             Я чувствую, что силой убежденья
             Я сам далеко не богат.
   

Фауст

             Приобретайте все прямым путем!
             К чему в бубенчики рядиться?
             В ком разум есть и мысли есть притом,
             Тот их сказать не затруднится.
             И если вы хотите что сказать,
             К чему трескучих фраз искать?
             Все ваши, господа, блестящие тирады,
             Сплетенные из разных лоскутков,
             Так много подают отрады
             Тому, кто слушать их готов:
             Как ветра свист среди сухих листков
             В осенний день, так ваша речь приятна.
   

Вагнер

             Наука необъятна,
             А жизнь людская коротка.
             Я признаюсь -- работа нелегка.
             Из-за своих критических стараний
             Боюсь я головных, боюсь грудных страданий.
             Как тяжело те способы найти,
             Которыми доходят до начала!
             А дальше что? Чуть сделал полпути,
             И смерть придет -- и все, пиши пропало.
   

Фауст

             Ужель пергамент -- ключ святой.
             Навеки жажду утоляет?
             Искать отрады -- труд пустой.
             Когда она не истекает
             Из родника души твоей.
   

Вагнер

             Но есть отрада для людей
             В дух времени былого погружаться;
             И как приятно, наконец, добраться,
             Как думал древний мудрый человек,
             И как над ним возвысился наш век!
   

Фауст

             Как высоко! Почти что звезд коснулся!
             Еще б чуть-чуть, до них бы дотянулся!
             Прошедшее для нас есть свиток тайный
             С семью печатями, а то, что духом века
             Ты называешь, -- то есть дух случайный,
             То дух того, другого человека,
             А в этом духе -- века отраженье,
             Оно порой -- ужасное виденье,
             Ты отбежишь, лишь только кинешь взор.
             Порой -- сосуд, где собран всякий сор,
             Порою -- камера, набитая тряпьем.
             И много будет, если сыщем там
             Хотя б одно из государственных деяний
             С коллекцией трескучих толкований,
             Приличных лишь марионеточным устам.
   

Вагнер

             А мир? А человека сердце, дух его,
             Не всякому ли знать их интересно?
   

Фауст

             Что значит знать, по-вашему? Известно,
             Что все зависит от того,
             Как понимать мы будем знанье.
             В былые дни иной и узнавал,
             И узнанное им народу сообщал,
             Но что ж? Из-за того терпел он наказанье:
             Таких иль распинали, или жгли...
             Однако, поздно; все уж спать легли,
             И нам пора расстаться. До свиданья!
   

Вагнер

             А я готов всю ночь совсем не спать,
             Чтоб с вами о серьезном толковать.
             Как в прошлое Христово Воскресенье,
             Я завтра предложу вам на решенье
             Вопросов несколько. Науками всегда
             Я занимаюсь с прилежаньем
             И, хоть владею я солидным знаньем,
             Но все же не доволен никогда.

(Уходит.)

   

Фауст
(один)

             Как могут быть надежды у людей,
             Которые сидят над пустяками,
             Сокровищ ищут жадными руками
             И рады, коль найдут червей?
   
             И как посмел раздаться голос сей,
             Где надо мной повеяла отрада.?
             Нет! В этот раз сказать спасибо надо
             Тебе, пустейший из людей.
             Ты спас меня в тот самый страшный миг,
             Когда отчаянье мне душу раздирало.
             Ах, этот призрак был могуч, велик,
             А существо мое -- ничтожно мало!
   
             Я, образ Божий, думал, что стою
             Уже вблизи зерцала правды вечной,
             И видел я блеск неба бесконечный,
             И Землю позабыл свою.
             Я мнил себя превыше херувима,
             Что на крылах невидимых парит
             И волю Божию везде, во всем творит...
             Но, словно гром, речь призрака гремит
             И бьет меня неотразимо.
   
             И как посмел с тобой равняться я!
             Хотя я мог к себе призвать тебя,
             Но удержать мне было невозможно.
             В тот самый благодатный миг
             Я чувствовал, что все во мне ничтожно,
             И вместе с тем, что я велик.
             Но ты меня без сожаленья
             Отбросил на землю страдать.
             О, где найти мне направленье?
             Чего я должен избегать?
             Какого слушаться призванья?
             Поступки наши могут, как страданья,
             Ход нашей жизни замедлять.
   
             К прекрасному, что только может быть,
             Всегда прибавится совсем ему чужое.
             Когда удастся нам и благ мирских добыть,
             Мы лучшее зовем обманом и мечтою.
             И чувства лучшие, что нас одушевляют,
             Среди земных сует тепло свое теряют.
             Когда фантазия на чудных крыльях вольно
             Стремится к вечному, надеждою полна,
             И малого пространства ей довольно.
   
             Коль счастье так течет, как за волной волна,
             Себе гнездо в сердечной глубине
             Забота сразу же свивает
             И боли тайные на сердце налагает.
             Она вся движется, подобная волне,
             И маски разные на лик свой надевает:
             То кажется она имуществом твоим,
             Не то -- дитятею, женою,
             Не то у ней -- огонь, она грозится им,
             Кинжалом, ядом и водою...
             И ты, бедняк, трепещешь пред бедою,
             Которой нет, и слезы льешь всегда
             О том, что не теряешь никогда.
             Я сходен с божеством? Нет, пропасть между нами!..
             Я -- то же, что червяк, блуждающий в пыли...
             Я -- то же, что червяк, который под ногами
             Прохожего кончает дни свои.
             Все эти стены, эти лоскутки,
   
             Все это -- пыль. Здесь все меня стесняет,
             Здесь -- царство моли, здесь моей тоски
             Ничто с души унылой не сгоняет;
             И здесь ли мне искать, чего недостает,
             К чему душа моя стремится?
             Нет, пусть сотни книг прочесть случится,
             А все одно мой бедный дух найдет,
             Что людям предстоят мученья
             И что счастливцы -- только исключенья.
             Ты, череп, скалишь зубы на меня.
             Быть может, мозг твой так же волновался
             В исканьи истины и света, как и я,
             И так же горько заблуждался?
             Зубчатые колеса, рычаги,
             Злорадно вы смеетесь надо мною.
             Я принял вас за нужные ключи,
             Когда стоял пред дверью запертою,
             Где истину хотелось мне добыть,
             Но не могли вы двери той открыть.
             Природа тайная, не ведомая нами,
             Не даст совлечь покрова своего;
             Чего нам знать нельзя, так всеми рычагами
             Мы не доищемся того.
             Ты, утварь старая, стоишь здесь потому,
             Что ты отцу служила моему!
             Старинный блок, ты вовсе закоптел
             С тех пор, как эта лампа зажигалась!..
             О, лучше б я то малое проел,
             Что мне в наследие осталось,
             Чем над работаю бесплодною корпеть!
             Все, что от предков можешь ты иметь,
             Имей, но пользуйся в свое употребленье;
             А если вещь в бездействии стоит,
             Она балласт. В известное мгновенье
             Полезно только то, что действует, творит.
   
             Но что мой взор упорно привлекает?
             Иль тот флакон -- магнит моих очей?
             И почему в душе как будто бы светает?
             Как будто лунный свет пробился меж ветвей?
   
             Приветствую тебя, предмет мне дорогой,
             С благоговеньем вынимаю!
             В тебе находчивость и ум людской,
             Искусство их я почитаю!
             Они и проявились здесь вполне.
             Снотворных соков совмещенье,
             Смертельных ядов извлеченье,
             Сегодня послужите мне!
             Смотрю я на тебя, и мука уменьшилась,
             Держу в руках тебя, и кровь угомонилась,
             И совершается отлив в моей груди.
             В широкий океан навеки выхожу я,
             На зеркало блестящих вод гляжу я,
             И то меня влечет, что будет впереди.
   
             Спускается на крыльях колесница.
             Она горит, слетает для меня.
             Эфирного пути мой дух не устрашится,
             И я умчусь на ней в далекие края.
             Там будет жизнь полна отрады, упоенья.
             Достоин ли, червяк, ты жизни неземной?
             Да, ты достоин, лишь без замедленья
             К земному Солнцу обратись спиной!
             Дерзай открыть врата, которых так боятся,
             Которых навсегда хотели б избежать!
             Вот миг удобный -- делом доказать,
             Что в сердце человеческом родятся
             Решения, достойные богов.
             Удобный миг, я доказать готов.
             Я не боюсь той бездны неизвестной,
             Где муки страшные фантазия творит,
             Я перейду и переход тот тесный,
             Где пламя адское, обильное горит.
             На этот шаг я с радостью б решился.
             Хотя б за ним в ничто я обратился.
   
             Хрустально-чистый кубок мой,
             Покинь футляр старинный свой.
             Я о тебе давно не вспоминал.
             На дружеских пирах родителей моих
             Ты веселил гостей серьезных их,
             Когда сосед тебя передавал
             Соседу. На твои изображенья --
             Мне помнится -- обязан всякий был
             Дать непременно в рифмах объясненья.
             И, объяснив, вино он залпом пил.
             И вспомнились мне вдруг иные ночи...
             Теперь тебя мне некому отдать
             И некому стихов своих сказать.
             Снотворный сок смежит навеки очи,
             Ведь полон яду темный цвет.
             Им, кубок мой, тебя я наполняю;
             Он сделан мной, его я избираю
             И пред питьем последним посылаю
             Заре занявшейся торжественный привет!

(Подносит кубок ко рту.)

   

Звон колоколов и хоры.

Хор ангелов

                       Христос воскрес!
                       Людям прощение,
                       Радость, забвение,
                       Благословение
                       Шлет Он с небес!
   

Фауст

             Какие звуки, силою какой
             От уст моих отводят кубок мой?
             Иль вы, колокола, повсюду весть несете,
             Что день торжественный, пасхальный наступил,
             И вы, хоры, песнь радости поете,
             Что воспевалася устами вышних сил?
   

Хор жен

                       Миром, слезами
                       Мы тело облили
                       И пеленами
                       Его мы обвили.
                       Что же? Приходим
                       К мертвому днесь
                       И не находим
                       Господа здесь.
   

Хор ангелов

                       Христос восстал!
                       Час ликования
                       Всем, кто в страдании
                       И в испытании
                       Тверд пребывал!
   

Фауст

             О, звуки чудные! Зачем касаться вам
             Меня, ничтожного? Звучите мощно там,
             Где сердце нежное подвластно вам вполне!
             Хоть я и слышу вас, но веры нет во мне,
             А чудо -- детище возлюбленное веры.
             Возможно ли стремиться мне в те сферы,
             Откуда весть чудесная звучит?
             Но этот звон о детстве говорит
             И к жизни он обратно призывает.
             Бывало, поцелуй божественный слетает
             В субботу тихую, святую на меня.
             И как горел, как волновался я,
             Заслыша звон, торжественное пенье.
             Я находил в молитве наслажденье.
             Меня влекло в простор лесов, полей,
             И плакал я горячими слезами,
             И целый мир вставал в душе моей.
             О, звуки чудные! Вновь, пробужденный вами,
             Я вдруг припомнил игры юных дней
             И праздников весенних упоенье.
             Я вспомнил их. И твердое решенье,
             Последний шаг, -- не выполнены мной.
             Звучите вновь, звучите песни рая,
             Мне в душу сладость проливая!
             Я слезы чувствую... Земля, я снова твой!
   

Хор учеников

                       Он здесь погребенный
                       Во гробе лежал,
                       Но, жизнь восприявши,
                       Чудесно восстал.
                       Блаженство и радость
                       Пред Ним расцвели.
                       Мы будем томиться
                       На лоне земли.
                       Мы будем томиться,
                       Мы будем страдать...
                       Блажен Он, а все мы
                       Готовы рыдать.
   

Хор ангелов

                       Христос восстал,
                       Воскрес от источения,
                       Вам развязал
                       Он узы пленения!
                       Его прославляющим,
                       Любовь проявляющим,
                       Ближних питающим,
                       Мир возвышающим,
                       Радости чающим
                       Близок Учитель днесь,
                       Он уже здесь!
   

ПЕРЕД ГОРОДСКИМИ ВОРОТАМИ[9]

Выходят гуляющие всякого рода.

Группа подмастерьев

             Куда, куда вы своротили?
   

Другая группа

             На Егерхаус.
   

Первая группа

             А мы решили
             Идти на мельницу
   

Один из подмастерьев

             А мой совет таков:
             Идти нам вместе в Вассерхоф.
   

Второй

             Дорога чересчур худа.
   

Вторая группа

             А ты?
   

Третий

             На все готов.
   

Четвертый

             Тогда
             Пойдемте в Бургдорф. Там найти не диво
             Прекрасных девушек, отличнейшее пиво,
             И драку -- первый сорт.
   

Пятый

             Пострел!
             Аль кулаков отведать захотел
             И в третий раз? Нет, никогда
             Я с вами не пойду туда!
   

Служанка

             Нет, нет! Я в город ворочусь.
   

Другая

             Но он под тополем, наверно, ожидает.
   

Первая

             Да я на это не польщусь:
             Ведь он с тобою все гуляет,
             Танцуете вы с ним вдвоем,
             Так я, скажи мне, тут при чем?
   

Студент

             Фу, черт! Как девки удирают живо,
             Да и какие, брат! Мы их нагоним вмиг.
             Табак кусающий, забористое пиво --
             И девица такая -- просто шик!
   

Горожанка

             Какие мальчики, вниманье обрати!
             Но, право, вовсе не стыдятся:
             Могли б отличную компанию найти,
             А вздумали за этими гоняться.
   

Второй студент
(первому)

             Не торопись, там позади вдвоем
             Идут одетые премило, и случайно
             С одной из них бок о бок мы живем,
             И нравится она мне чрезвычайно.
             Они тихохонько идут
             И нас с собой наверняка возьмут.
   

Первый

             Нет, братец мой, чего стыдится?
             Живей -- и дичь не упускать!
             Та ручка, что должна в субботу потрудиться
             И пыль метелкою сметать,
             Умеет в праздник лучше приласкать.
   

Бюргер

             Мне новый бургомистр не нравится, ей-ей!
             Он все становится смелее да смелей.
             А что он делает для города? К тому же
             День ото дня он делается хуже.
             Покорен будь и подати вноси такие,
             Каких не знали мы во времена былые!
   

Нищий
(поет)

                       Барыни-красавицы, так не проходите!
                       К вам я обращаюсь с просьбой, господа!
                       Добрые, нарядные, на меня взгляните!
                       Сжальтесь! Сами видите, какова нужда.
                       Не заставьте даром вы старика молиться:
                       Только тот и весел, кто другим дает;
                       День, в который людям надо веселиться,
                       Пусть и мне даст радость, жатву принесет!
   

Другой бюргер

             В дни праздников всему предпочитаю
             Я разговор о битвах, о войне,
             О том, как в Турции, в далекой стороне,
             Народы ссорятся, друг друга убивая.
             А тут стоишь ты с кружкой пред окном,
             Любуясь на реку с бегущими судами,
             Веселым под вечер приходишь ты в свой дом
             И мирными доволен временами.
   

Третий бюргер

             И я, сосед, сам думаю о том:
             Пускай они хоть лбом колотят стены,
             Пусть все у них очутится вверх дном,
             Лишь дома бы у нас все шло без перемены!
   

Старуха
(к городским девушкам)

             Вишь, как разряжены! Да только не смотрите
             С такою гордостью! И так вы хороши!
             Чего вам хочется, красотки, говорите:
             Могу исполнить вам желание души.
   

Городская девушка

             Агата, отойди от этой ведьмы прочь!
             При людях к ней ходить я б не желала,
             Хотя она в Андреевскую ночь
             Мне суженого ясно показала.
   

Другая

             И мне солдата показала
             С толпой удалых в хрустале,
             И я с тех пор его искала,
             Но не нашла еще нигде.
   

Солдаты

                       Крепкие бурги,
                       Башни с зубцами,
                       Дев, что смеются
                       Гордо над нами,
                       Мы заберем!
                       Смелое дело,
                       Кто говорит!
                       Но и какую
                       Прибыль сулит!
   
                       Мы в свои трубы
                       Громко трубим;
                       Радость и гибель
                       Ведомы им!
                       Что за тревога!
                       Что за житье!
                       Бурги и девы --
                       Все наше, все!
   
                       Смелое дело,
                       Кто говорит!
                       Но и какую
                       Прибыль сулит!
                       Смотришь, а войско
                       Дальше спешит.
   

Фауст и Вагнер.

Фауст

             С ручьев и потоков ниспали оковы,
             Их снова весны чудный взор оживил,
             Долина покрылася зеленью новой...
             Зима же, старуха, лишенная сил,
             Вернулася в горы, в их сумрак суровый,
             И град на долину порой посылает,
             И град полосами ложится на ней,
             Но белого Солнце не любит... и тает
             Град скоро от солнечных теплых лучей.
             Повсюду -- движенье и новая сила,
             Все в краски одеться спешит поскорей,
             Но нет еще красок, цветов... и светило
             Собрало толпами нарядных людей.
             Взгляни-ка отсюда на город, в долину:
             Смотри, как из темных глубоких ворот
             В нарядных костюмах стремится народ.
             Как рад он! А радости знаешь причину?
             Все празднуют день Воскресенья Господня;
             Они ведь и сами воскресли сегодня.
             Из душных покоев, из низких домов,
             Из улиц, кишащих народом, неровных,
             Из горниц рабочих, от ткацких станков,
             От сумрачных сводов церковных
             Сегодня на волю выходят они,
             Сегодня их праздник! С какой быстротою
             Толпа разбрелась по долине. Взгляни,
             Как весело движутся эти ладьи,
             А вон, переполнен веселой толпою,
             Последний отчалил челнок. Вдалеке
             На горных тропинках, чуть видных отсюда,
             Пестреют их платья. Сюда по реке
             Доносится шум деревенского люда.
             Здесь старый и малый довольны одним:
             Здесь я -- человек, здесь могу я быть им!
   

Вагнер

             Мне лестно -- я должен вам, доктор, признаться
             И выгодно с вами гулять, но никак
             Не стал бы я только один здесь толкаться:
             Всего, что так пошло, так грубо, я -- враг
             Смычка завыванье, крик, кегли -- для уха
             Несносны, противны. Они по лугам
             Беснуются, как от нечистого духа,
             И песней, весельем зовут этот гам.
   

Крестьяне под липой
(пляс и песни)

                       Разрядился пастушок
                       В куртку, ленты и венок,
                       К плясу разрядился;
                       А под липою толпа
                       Пляшет, скачет без ума...
                       Ай люли, ай люли,
                       Ай люлюшеньки-люли!
                       Знай, смычок залился.
   
                       В середину он юркнул
                       И локтем своим толкнул
                       Девицу, и живо
                       Обернулася она:
                       "Глупо -- я сказать должна...
                       Ай люли, ай люли,
                       Ай люлюшеньки-люли!
                       Глупо, неучтиво!"
   
                       Быстро все идет у нас,
                       Справа, слева, всюду -- пляс,
                       Всюду платье вьется;
                       Раскраснелись, жарко всем;
                       Пастушок наш между тем...
                       Ай люли, ай люли,
                       Ай люлюшеньки-люли!
                       К бедрам так и жмется.
   
                       "Ах, оставь! Невест у нас
                       Надували много раз;
                       Были ведь ошибки"!
                       Он ей шепчет на ушко,
                       И несутся далеко --
                       Ай люли, ай люли,
                       Ай люлюшеньки-люли! --
                       Крик и звуки скрипки.
   

Старик-крестьянин

             Как хорошо вы, доктор, поступили,
             Тем, что, не брезгуя толпой,
             Гулянье наше посетили,
             Хоть вы -- ученый, и какой!
             Примите же вот эту кружку,
             Напиток свежий налит в ней.
             И я хочу, чтоб он не только
             Вам жажду утолил. Но сколько
             Найдется капель в кружке сей, --
             Чтоб жить еще вам столько дней.
   

Фауст

             Я с благодарностью напиток принимаю
             И вам благополучия желаю.

Народ становится в круг.

Старик-крестьянин

             А право, хорошо, что вы
             К нам в день веселья появились!
             В былые дни, во дни невзгод
             Вы к нам с любовью относились.
             Еще ведь живы о сю пору,
             Кого покойный ваш отец
             Спас от губительного мору;
             Он мору положил конец.
             Вы были молоды в ту пору,
             С отцом входили в каждый дом;
             Зараза била без разбору,
             Но не коснулась вас с отцом,
             Вы к сильным средствам прибегали,
             Вы нас от бедствия спасали,
             А вам Спаситель был щитом!
   

Все

             Да здравствует наш верный исцелитель,
             Чтоб мог еще нам долго помогать!
   

Фауст

             Не предо мной склоняйтесь вы. Спаситель
             И учит помогать, и может помощь дать.

(Проходит с Вагнером дальше.)

Вагнер

             Великий человек! Какое упоенье
             Ты чувствуешь в груди своей,
             Такой почет, такое уваженье
             Встречая от толпы людей.
             Как счастлив тот, кто дарованьем
             Сумел воспользоваться так!
             Все смотрят на тебя с особенным вниманьем,
             Тебя увидеть хочет всяк,
             И стар, и млад. Смычок смолкает,
             Танцор свой танец прерывает.
             Когда проходишь мимо ты,
             Они становятся в ряды,
             И шапки вверх взлетают сами;
             Недостает, чтоб пред тобой
             Склонялись целою толпой,
             Как то бывает пред Дарами.
   

Фауст

             Ты видишь камень? Мы пойдем к нему,
             Здесь отдохнем. Как часто приходилось
             На этом месте быть мне одному.
             Здесь думал я. И много дум роилось
             Тогда во мне. Им не было конца.
             Я изнурял себя молитвой и постами
             И ждал я от Небесного Отца,
             Что, тронутый горячими слезами
             И стонами моими, и мольбой,
             Положит он конец заразе той.
             Я веровал, не ведая сомненья,
             И был надеждами богато одарен.
             Теперь же мне все эти одобренья,
             Что слышу я со всех сторон,
             Звучат насмешкою. Когда бы в состоянья
             Ты был в душе моей читать, тогда б узнал,
             Что наши прежние деянья
             Нам права не дают на этот шум похвал!
             Отец мой был, хотя и благородный,
             Но темный человек. В душевной простоте
             Он помышлял, причудливой мечте
             Вверяясь без остатка, о природной
             Священной тайне. Окружив себя
             Толпой услужливых адептов,
             Он в черной кухне заперся
             И там по множеству рецептов
             Он разнородные предметы совмещал.
             Там красный лев и лилия вступали
             В союз супружеский. Он их перегонял
             В реторту из реторты. Покидали
             Они свой свадебный чертог
             И шли в другой; горел огонь, пылая,
             И обжигал следы их ног.
             Потом являлась королева молодая
             В одежде пестрой, в пузырьках --
             Она звалась лекарством, а больные,
             На наших бывшие руках,
             Все умирали; а живые
             Не спрашивали вовсе никогда:
             "Ну, кто поправился?" Тогда
             Стряпнёю адскою своей
             Среди долин и гор мы, право,
             Согнали больше со света людей,
             Чем эпидемия. Моей рукой отрава
             Давалась тысячам; те тысячи увяли,
             А мне пришлось их пережить,
             Чтоб услыхать, как будут возносить
             Тех, кто преступно убивали.
   

Вагнер

             И ты печалишься об этом? Почему?
             Ведь всякий должен пользоваться знаньем,
             Что было вручено ему,
             И прилагать его научно и со тщаньем.
             Ты юношей, к отцу питая уваженье,
             С охотою воспринимал
             Его отжившее ученье,
             Но вот когда ты мужем стал,
             Обогатил свои ты знанья,
             А сын твой будет далее шагать.
   

Фауст

             Блажен, кто полон упованья
             Из моря заблуждений убежать!
             Всегда и всюду так бывает,
             Что пользуется всякий тем,
             Чего не знал он и не знает,
             А знание не тронуто никем.
   
             Но перестанем грустным рассужденьем
             Туманить этот чудный миг.
             Смотри, как солнечным вечерним освещеньем
             Зарделись хижины среди дерев своих!
             Отходит Солнце, гаснет день отживший,
             Для новой жизни Солнце вдаль идет...
             Нет крыльев у меня, а то бы, подхвативши,
             Они меня несли за ним, вперед,
             Я любовался бы на мирные картины,
             На гребни гор в огне его лучей,
             На темные и тихие долины
             И на серебряный ручей,
             Текущий в позолоченное взморье.
             Богоподобного полета моего
             Не устрашило бы и дикое нагорье,
             Я смело бы летел через него.
             А вот пред изумленными очами
             Открылось море. Солнце, наконец,
             Спускается, скрывая за волнами
             Свой золотой, свой царственный венец.
             Но стало новое влеченье шевелиться
             В моей груди, и я стремлюсь вперед,
             Чтоб светом Солнца вечным насладиться.
             В той стороне, куда я свой полет
             Направил, день сияет ясный,
             А ночь темнеет за спиной,
             Вверху -- небесный свод прекрасный,
             И волны моря -- подо мной.
             Чудесный сон! Но Солнце исчезает...
             Зачем душа, что на крылах своих
             В воздушное пространство улетает,
             Не может дать и телу их?
             А все ж присуще это нам влеченье --
             Душою воспарять туда, в небесный свод,
             Когда заслышим жаворонка пенье,
             Или когда над крутизной высот,
             Заросших соснами, парит орел, широко
             Раскинув крылья, или журавлей
             Станица устремляется далеко,
             На родину, за несколько морей.
   

Вагнер

             Я сам порой причудливым бываю,
             Стремленья же такого нет во мне;
             Природою легко насытиться вполне,
             А к птицам зависти я вовсе не питаю.
             Совсем другое наслажденье --
             Сидеть за книгами и углубляться в чтенье!
             И ночи зимние чудесными найдешь,
             И весь наполнишься блаженной теплотою,
             А вдруг такой пергамент развернешь,
             Что небеса увидишь пред собою.
   

Фауст

             Одно влеченье ведомо тебе:
             Живи лишь им, других не познавая!
             Но две души я чувствую в себе,
             От их вражды, от их борьбы страдая.
             Одна из них привязана вполне
             К земле и к наслажденью телом;
             Другая же с ней борется во мне
             И, недовольная одним земным уделом,
             Стремится к дальней стороне.
             О, если в воздухе меж небом и землею
             Витают вправду духи, пусть они
             Покинут облака чудесные свои
             И унесут меня с собою
             В иную жизнь, на новые пути!
             Когда б я мог волшебный плащ найти,
             Чтобы на нем в минуту пожеланья
             Я мог лететь в иной, далекий край,
             Я дал бы за него любые одеянья:
             Пред ним теряют силу обаянья
             И пурпур царственный, и пышный горностай!
   

Вагнер

             Не призывай ты духов сонм незримый.
             Они клубятся всюду в облаках
             И смертным всем бедой неотразимой
             Грозят всегда, грозят во всех местах.
             От севера нас зубы их пугают,
             С востока ли несутся их рои,
             Все, на пути встречая, иссушают
             И в легкие впиваются твои.
             Пустыни ли полудня их послали,
             На головы людей они приносят зной;
             От запада ль они, приятные вначале,
             И нивы, и поля потом зальют водой.
             Они послушны, но владеют нами,
             Отрада их -- обманывать людей;
             Они нам кажутся небесными послами,
             Лепечут ангельски и в самой лжи своей...
   
             Но нам пора домой. Уже совсем стемнело.
             Какая сырость и туман кругом!
             А вечером -- всего дороже дом,
             И дома быть -- любезнейшее дело!
             Но что так смотришь ты? Чем взор твой удивлен?
             Что в сумерках подметил он?
   

Фауст

             Видишь ли там, где был у нас посев,
             Собаку черную?
   

Вагнер

             Давным-давно. Так что же?
   

Фауст

             Всмотрись в животное, скажи мне, рассмотрев:
             На что оно, по-твоему, похоже?
   

Вагнер

             На пуделя, который по следам
             Хозяина потерянного ищет.
   

Фауст

             Заметил ты, что он все ближе к нам?
             Что он спиральными кругами рыщет?
             Мне кажется, что по следам его
             На всем пути огонь мелькает
   

Вагнер

             Я вижу пуделя и больше ничего;
             На этот раз вам зренье изменяет.
   

Фауст

             Мне кажется, магические нити
             Он в узел будущий плетет у наших ног
   

Вагнер

             Хозяина он отыскать не мог,
             На двух чужих наткнулся -- посудите,
             Испуган он, да и в смущеньи.
   

Фауст

             Круг все тесней, а он все ближе к нам.
   

Вагнер

             Не ясно ли, что тут о привиденьи
             Не может быть и речи. Видишь сам --
             На брюхо лег, хвостом виляет,
             Ворчит...
   

Фауст

             Сюда, к моим ногам!
   

Вагнер

             Глупейший пудель! Видишь, поджидает,
             Стоит, когда ты сам стоишь,
             Когда же с ним заговоришь,
             Начнет кидаться; что-нибудь
             Ты потеряешь -- принесет.
             Ты в воду вздумаешь швырнуть,
             Положим, палку -- прыгнет он
             За нею вмиг.
   

Фауст

             Ты прав вполне,
             Здесь нет и речи об уме,
             А все одна лишь дрессировка.
   

Вагнер

             Собаку, если только ловко
             Ее учили, сам мудрец
             Своим вниманьем удостоит,
             А этот пудель -- молодец
             И твоего вниманья стоит.
             Входят в городские ворота.
   
   

КАБИНЕТ ФАУСТА

Фауст
(входя вместе с пуделем)

                       Покинул я поля и нивы;
                       Ночная тьма объяла их.
                       В душе высокие порывы
                       Родятся тайно в этот миг.
                       Уснули буйные влеченья,
                       И в глубине душевной вновь
                       Горит огонь благоговенья
                       И к человечеству любовь!
   
             Пудель, успокойся! Полно, не возись!
             Что ты вздумал нюхать? Что ты ищешь там?
             Спать сюда, за печкой, у меня ложись:
             Я тебе подушку лучшую отдам.
             Ты своим проворством, быстрой беготнёю
             По дороге горной вдоволь тешил нас;
             Будешь постоянно ты доволен мною,
             Только успокойся в этот тихий час!
   
                       Когда затеплится лампада
                       И нашу келью озарит,
                       Опять осветит нас отрада
                       И разум вновь заговорит.
                       Надежда быстро расцветает,
                       Источник жизни нас опять
                       В свое теченье увлекает,
                       И нам влеченья не унять.
   
             Успокойся, пудель! Знай, что лай твой дикий
             Вовсе не подходит к выспренним тонам,
             Что мой дух объяли в этот день великий!
             Мы уже привыкли, и не диво нам
             Слышать, если люди то клеймят преступно,
             Что им непонятно, что им недоступно,
             Велико, прекрасно, трудно для толпы...
             Им уподобляться хочешь, пудель, ты?
   
             Но что я чувствую? При силе всей хотенья
             Из сердца не течет уже успокоенье.
             Зачем поток так быстро иссякает
             И жажде нас опять предоставляет?
             Я так привыкнул к этому явленью,
             Но может быть исправлена беда,
             Когда мы ценим неземное и когда
             Влечемся мы душою к Откровенью,
             Оно нигде не шлет нам столько света,
             Как на страницах Нового Завета!
             Я чувствую порыв неотразимый
             Оригинал раскрыть перед собой,
             Перевести на свой язык любимый,
             На свой язык родной[10].

(Открывает фолиант и приступает к переводу.)

             Написано: "В начале было Слово".
             Вот я и стал на первом же шагу
             Ну, кто бы мне помог вперед пуститься снова?
             Так высоко ценить я слово не могу
             И, если разум мой на правильном пути,
             Я должен иначе совсем перевести:
             "В начале Мысль была". Над первою строкой
             Подумай долее и не води рукой
             Пера проворного. Подумай наперед:
             Ну, разве мысль зачин всему дает
             И все так мощно сотворила?
             Итак, я напишу: "Была в начале Сила"!
             Но что-то в этот миг еще влечет меня,
             Чтоб этим не довольствовался я.
             Мне помогает Дух. И мысль мне ясной стала,
             Что "Было Действие от самого начала".
   
             Если быть в комнате хочешь со мною,
             Пудель, оставь и ворчанье, и лай!
             Я не могу же быть рядом с тобою,
             Шумный товарищ! Ты знай:
             Кто-нибудь должен из нас удалиться,
             Местом своим поступиться.
             Гостеприимства закон
             Я против воли нарушу,
             Если ты возмущаешь мне душу,
             Дверь отперта. Убирайся же вон!
             Но... что я вижу теперь?
             Разве естественно это явленье?
             Это -- действительность или виденье?
             Как разрастается зверь!
             Он поднимается, сильный и страшный,
             Он изменяет свой облик всегдашний,
             В дом свой я ввел его сам.
             Вот он, как гиппопотам!
             Очи -- горящие, челюсть -- ужасна!
             О, я теперь тебя знаю прекрасно!
             Против подобного выходца ада
             Ключ Соломонов -- ограда.
   

Духи
(в коридоре)

                       Один из нас попался, детки;
                       За ним не суйтесь, стойте, брысь!
                       Робеет, как лисица в клетке,
                       Там наша дьявольская рысь.
                       Но все смотрите, примечайте,
                       Туда, сюда, и вверх, и вниз --
                       И забирайтесь, и влезайте!
                       Ну, что? Как может он спастись?
                       Коль в силах вы ему помочь,
                       Его сейчас тащите прочь:
                       Ведь он и каждому из нас
                       Приятность доставлял не раз.
   

Фауст

             Для встречи зверя приберег
             Я заклинанье четырех.
   
                       Саламандра, пылай!
                       Ундина, смыкайся!
                       Ты, Сильф, исчезай!
                       Ты? Кобольд, старайся!
   
             Кто их не знает --
             Стихий основных,
             Свойств не различает,
             Сил не чует их,
             В том нет ни части
             Над духами власти.
   
                       Исчезай средь огня,
                       Саламандра!
                       Сливайся, шумя,
                       Ты, Ундина!
                       Блесни метеором прекрасным
                       Ты, Сильф!
                       И сделай мой дом безопасным,
                       Incubus! Incubus!
                       Выступай, заключай!
   
             Из стихий ни одной
             В звере нет. Надо мной
             Издевается он и спокойно лежит.
             Заклинанье ему не вредит.
             Ну, теперь-то уж я
             Доконаю тебя!
   
             Или бежал ты из адского мрака?
             Ну, посмотри-ка сюда!
             Знай, что в присутствии этого знака
             Темные силы склонялись всегда.

Шерсть поднимается щетиной у него.

                       Позорное существо!
                       Ты узнаешь Его,
                       Несотворенного,
                       Неизреченного,
                       В небе бездонном разлитого
                       И беззаконно убитого?
   
             Загнанный за печь, как слон,
             Все поднимается он,
             Занял он угол пространный,
             Хочет разлиться он мглою туманной.
             Стой же! Не смей подниматься! Безгласно,
             Смирно склоняйся к подножью Его!
             Видишь ты, что я грожу не напрасно;
             Жаром священным я обдал тебя,
             Лучше не жди трисиянного света,
             Лучше не жди средства крепче, чем это!
   

Мефистофель
(выходит из-за рассеивающегося тумана, из-за пенки в одежде странствующего схоластика)

             Ну, что за шум! Что, доктор, вам угодно?
   

Фауст

             Так вот что в пуделе скрывалось -- то студент
             В дорожном платье! Это превосходно!
             Как не смеяться на подобный инцидент?
   

Мефистофель

             Ученому нижайшее почтенье!
             Я из-за вас порядком пропотел.
   

Фауст

             Как звать тебя?
   

Мефистофель

             Тому, кто до сих пор смотрел
             Лишь в глубину вещей, полнейшее презренье
             Оказывал к словам и был далек всегда
             От всякой мишуры, такой вопрос -- пустое.
   

Фауст

             Да чтоб узнать, что вы такое,
             Как с вами быть иначе, господа?
             Без имени ваш брат рисуется неясно,
             А имя назовут -- и узнаешь прекрасно,
             Мошенник он, разбойник или лжец.
             Да кто же ты? Скажи мне, наконец.
   

Мефистофель

             Я часть той силы, что, желая злое,
             Творит, однако, только лишь благое.
   

Фауст

             Что речь такая означает?
   

Мефистофель

             Я дух, что вечно отрицает,
             И правда требует того:
             Все сотворенье, без сомненья,
             Вполне достойно разрушенья,
             И лучше, если бы его
             Совсем на свет не появлялось.
             Все, что у вас ни называлось
             Иль разрушеньем, или злом,
             Вот все явления такие --
             Моя природная стихия.
   

Фауст

             Себя ты частью называл,
             А весь стоишь передо мною.
   

Мефистофель

             Я правду сущую сказал.
             Вот люди -- те совсем иное.
             Они -- ничтожный круг глупцов --
             Себя (обычай их таков)
             Вселенною всегда считали.
             Итак, узнай, что я -- частица части той,
             Что составляла Все в начале;
             Я часть той тьмы, что гордый свет дневной
             Произвела. Он с матерью своею
             За первенство доселе спор ведет,
             Но так не смог возвыситься над нею.
             К телам прикованный, с телами он живет,
             От тел исходит, им красу дает
             И на пути встречает тело.
             Сдается мне, что это дело
             Протянется недолго наперед,
             И он с телами пропадет.
   

Фауст

             Твое высокое призванье
             Понятно. Для больших затей
             Твое бессильно отрицанье,
             И вот ты начал с мелочей.
   

Мефистофель

             Да, сделано немного, но чего-то
             Не делал я, воюя за Ничто:
             Я нападал на глупый мир, на что-то,
             И что же? Несмотря на то,
             И море, и земля такие же, как прежде.
             Ведь я к ним подступал с волнами и огнем,
             С землетрясеньями и бурями, в надежде
             Разрушить их, но все им нипочем!
             Живет себе и проклятое племя
             Животных и людей. Я многих схоронил.
             Но циркулирует их кровь, и свежих сил
             Они полны, как и в былое время.
             Их семена -- везде, кругом:
             В воде, в земле и атмосфере,
             В тепле и холоде, во влажном и сухом.
             И если б я огонь, по крайней мере,
             В своих руках не уберег,
             Ну где б я приютиться мог?
   

Фауст

             Как? Силе вышней, благодатной,
             Что проявляется крутом,
             Ты, сын хаоса непонятный,
             Грозишь холодным кулаком?
             Бессильна дьявольская злоба!
             Иди к занятиям другим...
   

Мефистофель

             Об этом поразмыслим оба,
             А скоро и поговорим.
             Теперь мне можно удалиться.?
   

Фауст

             На основании каком
             Ты вздумал у меня проситься?
             Теперь со мною ты знаком;
             Ну, приходи ко мне порою,
             Когда захочешь, иль окном,
             Иль дверью, иль трубой печною:
             Ведь с ней, поди-ка, ты знаком?
   

Мефистофель

             Но небольшое затрудненье
             Заметил на пороге я[11].
   

Фауст

             А, пентаграмма! Ада порожденье,
             Скажи мне, если этот знак
             Имеет на тебя влиянье,
             Как ты вошел сюда? И как
             Тебе подобное созданье
             Да вдруг попалося впросак?
   

Мефистофель

             Взгляни, как сделан он неясно:
             Наружный угол у него
             Едва заметен...
   

Фауст

             Вот прекрасно!
             Хороший случай, ничего!
             Ты -- пленник мой?
             Мефистофель
   

Сюда вбегая,

             Опасность пудель прозевал;
             Теперь статья совсем другая,
             И дьявол в пленники попал.
   

Фауст

             А чрез окно?
   

Мефистофель

             Своим законам
             Повиноваться мы должны:
             "Каким путем пришел -- и удаляйся оным".
             Вход выбрать мы всегда вольны,
             А выходя, становимся рабами.
   

Фауст

             Вот уморительный же факт!
             В аду законы! Значит, с вами
             Возможно заключать контракт?
   

Мефистофель

             Все то, что мы пообещаем,
             Конечно, целиком от нас
             Получишь ты. Но поболтаем
             Об этом в следующий раз.
             Нельзя же сразу сговориться!
             Теперь же бью тебе челом,
             Прося покорно об одном:
             Позволь отсюда удалиться.
   

Фауст

             Хотя на несколько минут
             Еще останься здесь со мною.
   

Мефистофель

             Я скоро снова буду тут.
             Тогда поговорим с тобою,
             Но отпусти меня теперь.
   

Фауст

             Ведь сам же ты ко мне забрался!
             А черту никогда не верь,
             Держи его, коль он попался!
   

Мефистофель

             Ну, если хочешь, я твоим
             Сожителем готов остаться,
             Но лишь с условием одним;
             Чтоб ты не вздумал отказаться
             От ловких фокусов моих.
   

Фауст

             А я с охотой соглашаюсь,
             Но чтоб была приятность в них.
   

Мефистофель

             Мой друг, ты в этот час, ручаюсь,
             Приобретешь для чувств своих
             Гораздо больше наслажденья,
             Чем в целый год уединенья.
             Услышишь нежных духов хор,
             Увидишь чудные созданья,
             Но не считай ты их за вздор,
             За плод пустого волхвованья.
             И обоняние твое
             Тогда получит наслажденье,
             А также вкус, ну, словом -- все,
             Ты испытаешь восхищенье,
             Мы в сборе все, и все у нас
             Готово: начинай сейчас!
   

Духи

                       Своды туманные,
                       Быстро исчезните!
                       Пусть обольстительный,
                       Ясный, пленительный
                       Светит эфир!
                       Пусть разбегаются
                       Тучки ненастные,
                       Пусть загораются
                       Звездочки ясные,
                       Светят на мир!
                       Вот и прелестные
                       Дети небесные,
                       Словно видение,
                       Вдаль пролетают;
                       Нега, томление
                       Их провожают
                       От колыхания
                       Их одеяния
                       Вьются по воле
                       И застилают
                       Чащу и поле.
                       В чаще, невидимой
                       Взорам людским,
                       Милые преданы
                       Чувствам своим,
                       Зелень густая,
                       Гроздья вокруг,
                       Кисть золотая
                       Падает вдруг
                       С ветви в тиски.
                       Пенятся, льются
                       Вин ручейки
                       С сладостным пеньем
                       Вниз по каменьям
                       Сплошь изумрудным,
                       И разливаются
                       Озером чудным.
                       В нем отражаются
                       Холмы прелестные.
                       Птички небесные
                       К Солнцу взвиваются
                       Иль наслаждаются
                       На островках,
                       Что отражаются
                       В ясных волнах.
                       Там упоенье,
                       Танцы и пенье.
                       Те -- разбрелись,
                       Те -- поднялись.
                       Или по воздуху
                       Носятся легкому,
                       Или плывут они
                       К морю далекому,
                       Реют толпами
                       Или же носятся
                       Моря волнами.
                       В чудную даль
                       Мчатся они,
                       Где загораются,
                       Переливаются
                       Звезды любви.
   

Мефистофель

             Он спит. Касаточки-малюточки, прелестно!
             Его вы убаюкали чудесно.
             За ваш концерт в долгу пред вами я.
             Чтоб черта удержать, нет силы у тебя!
             Пусть завлекут его отрадные виденья,
             Пусть погружается он в море заблужденья!
             Но, чтобы с этого порога
             Согнать долой волшебный знак,
             Мне нужен крысий зуб немного.
             Я буду заклинать. Итак,
             Одна уж где-то шевелится,
             Она сейчас ко мне примчится.
   
             Тебе владыка крыс, мышей,
             Лягушек, мух, клопов и вшей,
             Велит идти сюда смелее,
             И отгрызать порог живее,
             Как будто весь он в каплях сала.
             А, ты сюда уж прискакала!
             Работай! Там совсем у края
             Увидишь острый угол тот,
             Которого я избегаю.
             Еще грызок один, и вот
             Все кончено. Спасибо за старанья!
             Ну, Фауст, почивай! До скорого свиданья!
   

Фауст
(просыпаясь)

             Ужель я вновь в обман попался?
             Влекомый к тайнам, вдруг уснул?
             Во сне и дьявол представлялся,
             Во сне и пудель улизнул?
   
   

КАБИНЕТ

Фауст и Мефистофель.

Фауст

             Стучат. Кто там еще? Войди!
   

Мефистофель

             Я.
   

Фауст

             Ну, войди.
   

Мефистофель

             Ты это повтори
             Три раза мне.
   

Фауст

             Войди!
   

Мефистофель

             Ты поступил прекрасно.
             Мне кажется, с тобой мы заживем согласно.
             Я воевать пришел с твоим несносным сплином.
             Ты видишь, что одет я юным дворянином:
             И платье красное с каймою золотою,
             И плащ мой шелковый, и шляпа у меня
             Сегодня с перьями, и острый меч со мною,
             Да и тебе советовал бы я
             Подзапастись одеждою такою,
             Чтоб мог вполне свободно ты, не как-нибудь,
             Изведать самой жизни суть.
   

Фауст

             В каком угодно облаченьи
             Я буду чувствовать всегда
             Земного бытия мученье,
             Чтоб только тешиться, мешают мне года,
             Но слишком молод я, чтоб не питать желаний,
             Каких же мне от света ждать даяний?
             Того не смей, другого не желай!
             Вот песня вечная, и песне той внимай
             Всю жизнь свою! И чем я дольше маюсь,
             Она звучит назойливей, сильней.
             Я с ужасом наутро просыпаюсь,
             Готовы слезы литься из очей:
             Вот день настал -- ни одного стремленья
             Не в силах я осуществить,
             Напротив -- критикой стараюся убить
             Саму идею наслажденья,
             И тысячью житейских мелочей
             Не допускать восторг к душе моей.
             Когда же ночь опустится на землю,
             Я с трепетом к постели подхожу.
             Я и тогда покоя не приемлю
             И, страшных снов пугаясь, весь дрожу.
             В моей груди есть Бог. Его веленья
             Глубоко могут душу потрясти;
             Он -- повелитель мой, но вне меня движенья
             Не может он произвести.
             И вот меня гнетет существованье:
             Жизнь в тягость мне, а смерть -- мое желанье.
   

Мефистофель

             А гостьей дорогой не будет никогда!
   

Фауст

             Блажен, кому в сияньи славы
             Чело венчает лаврами она.
             Кого, усталого от бешеной забавы,
             Она в объятьях девы обретет.
             О, если б я был приведен вперед
             В живой восторг -- и в этот миг желанный
             Упал бы вдруг навеки, бездыханный!
   

Мефистофель

             А помнится мне, несмотря на то,
             Напитка темного не выпил кое-кто.
   

Фауст

             В шпионстве, видимо, ты ищешь наслажденья?
   

Мефистофель

             Я не всеведущий, но много знаю я.
   

Фауст

             Когда от страшного решенья
             Звон радостный отвлек меня,
             Он оком детства золотого,
             Поры веселья, воскресил
             То чувство, что я сохранил
             В душе от времени былого.
             Тогда я проклинаю все,
             Что призраком и пустяками
             Опутав душу, как сетями,
             Во мрак и скорбь влечет ее.
             И вот -- проклятье самомненью,
             Что дух в себе самом творит!
             Проклятье всякому явленью,
             Что наши чувства полонит!
             Проклятье лживым сновиденьям,
             Проклятье всяким обольщеньям,
             Кто б ни входил в их тесный круг;
             Жена, дитя, слуга иль плуг!
             Проклятие Маммону -- плуту,
             Что рвенье мздой зажмет в груди
             И за прекрасную минуту
             Готовит муки впереди!
             Проклятье соку винограда,
             Восторгам сладостных утех!
             Проклятие надежде! В бездну ада --
             Терпенье жалкое у всех!
   

Невидимый хор духов

                       Увы! Увы!
                       Прекрасный свет
                       Ты свел на нет
                       Ударом мощным.
                       В руинах он.
                       Его разрушил
                       Сам полубог.
                       Его обломки
                       В ничто, в ничто
                       Уносим мы.
                       И плачем мы
                       О красоте,
                       Погибшей так.
                       Могучий
                       Из земных сынов!
                       Мир новый, лучший
                       Построй ты вновь
                       В груди своей!
                       С идеей ясной
                       Иную жизнь
                       Начни скорей,
                       Иные песни
                       Там зазвучат!
   

Мефистофель

             Слышишь малюток своих?
             Слышишь ты песенку их?
             Слышишь совет их разумный --
             К жизни направиться шумной?
             Ты здесь иссушишь себя;
             Угол свой брось одинокий!
             В мир необъятно широкий
             Песнь призывает тебя.
   
             Да перестань играть своей тоскою!
             Она, как коршун, сгложет, съест тебя.
             С компанией, уж ни на есть какою,
             Ты человеком бы почувствовал себя.
             Но не подумай ты, что я
             Хочу смешать тебя с толпою.
             Я невелик, но, если б ты желал
             Пройти житейский путь со мною,
             Тебе б я всякие услуги оказал,
             Твоим товарищем бы стал,
             А если хочешь, так слугою.
   

Фауст

             А чем я должен поступиться?
   

Мефистофель

             Немалый срок, успеем сговориться.
   

Фауст

             Нет, нет! Черт -- эгоист, и безвозмездно,
             Так, "ради Бога", стать рабом?
             Не станет делать, что полезно
             Другим. Итак, я об одном
             Прошу: скажи условие ясно.
             Тебе подобного в свой дом
             Вводить не вовсе безопасно.
   

Мефистофель

             Я буду здесь твоим слугою.
             Неутомимым, а когда
             Мы Там увидимся с тобою,
             Ты будешь мне служить тогда.
   

Фауст

             Что будет Там, мне горя мало.
             Раз света здешнего не стало,
             Пускай сменяется другим.
             Всем наслаждениям моим
             Источник здесь. И Солнце это
             Лучи моим страданьям шлет.
             А раз я удален со света,
             Пускай тогда произойдет
             Все, что угодно. А о том,
             Там любят или нет, известна ль
             Там ненависть, иль все вверх дном
             В той сфере, -- мне неинтересно.
   

Мефистофель

             Когда ты с этой точки зренья
             Глядишь, решай без замедленья
             И -- по рукам! Тогда б узнал
             Ты скоро все мои уменья,
             Ты испытал бы наслажденья,
             Каких никто не испытал.
   

Фауст

             Ну, что ты, жалкий черт, мне можешь дать?
             Души высокие стремленья
             Тебе подобный может ли познать?
             Есть яства у тебя, но тщетно насыщенья
             Искать бы в них; и золото твое
             Подобно ртути разольется;
             Научишь ли игре -- кто сядет за нее
             В надежде выиграть, жестоко ошибется;
             А девушка твоя в объятиях моих
             Уже соседу глазки строит;
             И слава, данная тобой, так мало стоит:
             Как метеор, она исчезнет вмиг
             Нет! Плод мне укажи, который вдруг сгнивает
             Так быстро, что сорвать никто б не мог его;
             Мне дерево найди, что каждый день меняет
             Свою листву!
   

Мефистофель

             Да это ничего.
             Не страшны мне все эти порученья,
             Таким сокровищем могу я услужить;
             Но, друг ты мой, -- бегут твои мгновенья,
             А ты бы мог веселой жизнью жить.
   

Фауст

             Когда в спокойствии бездельничать начну я,
             Тогда, считай, все кончено со мной!
             Иль твой обман настолько не пойму я,
             Что стану вдруг довольным сам собой;
             Когда хоть раз, вкушая наслажденье,
             Забудусь я, пускай тогда придет
             Последний день!
   

Мефистофель

             И по рукам!
   

Фауст

             Идет!
             Когда хоть раз остановлю мгновенье:
             "Помедли дивное и прочь не улетай!",
             Ты на меня оковы налагай,
             Твоим я стать готов без замедленья!
             В тот час пусть колокол надгробный запоет;
             Тогда конец твоей неволи.
             Пусть часовая стрелка упадет:
             Мне времени не нужно будет боле!
   

Мефистофель

             Обдумай хорошенько все:
             Забвенья я не допускаю.
   

Фауст

             То право полное твое;
             Я клятв своих не нарушаю;
             Что я сказал, на том стою
             И то сказать готов вторично:
             Я службу понесу свою
             Тебе ль, другому ль -- безразлично.
   

Мефистофель

             Сегодня же за докторским столом
             Я службе положу начало,
             Но я прошу тебя усердно об одном:
             Черкни мне строчки две, во что бы то ни стало!
   

Фауст

             Как? Ты -- педант, желаешь документа?
             Иль мужа честного не видел никогда?
             Да не довольно ли того, чтобы всегда
             Звучало с настоящего момента,
             Пока я буду жить, все то, что я сказал?
             Иль слова верного ты вовсе не слыхал?
             Когда весь свет потоками струится,
             Распиской ли меня на месте удержать?
             Но предрассудок сей в сердцах людей гнездится,
             И многие ль его способны избежать?
             Нет лучше верности, в груди своей хранимой;
             Тот не раскается, кто честно служит ей.
             Кусок пергамента с печатью всеми чтимой
             Стал пугалом каким-то у людей!
             Там слово -- нуль, где властвует перо,
             Где в воске с кожею вся сущность, все ядро!
             Так что ты предпочтешь, нечистый, наконец?
             Перо иль грифель, иль резец?
             Пергамент, мрамор ли, бумагу или медь?
             Свободно выбирай: все можешь ты иметь!
   

Мефистофель

             Вот красноречия замашки --
             И все впустую! Я скромней:
             Хочу любой клочок бумажки
             И крови капельку твоей.
   

Фауст

             Коль этой глупости довольно для тебя,
             Пусть будет так, преград не ставлю я.
   

Мефистофель

             Да, кровь -- совсем, совсем особый сок.
   

Фауст

             Не бойся лишь, чтоб я союз нарушить мог:
             К тому я и стремлюсь, что ныне обещаю.
             Я чванился, быть может, чересчур,
             Но твоего лишь ранга достигаю.
             Великий дух ответил мне презреньем,
             Природа вся закрылась от меня,
             И мысли нить порвалась. С отвращеньем
             Теперь смотрю на все науки я.
             Хочу, чтоб пламенные страсти
             Возникли в тонком сладострастьи.
             Пусть под таинственным покровом,
             Непроницаемым для глаз,
             Нас чудо ждет уже готовым,
             Чтоб восхитить внезапно нас.
             Мы ринемся в хаос явлений,
             Где все творится, все живет,
             И пусть всего он нам дает:
             И горести, и наслаждений,
             Удач и всяких раздражений:
             Все перемешано, все впрок,
             Чтоб человек сказаться мог!
   

Мефистофель

             Не ставлю вам ни цели, ни предела;
             Везде вас лакомства зовут, к себе маня.
             Берите все, хватайте смело,
             Держитесь крепко за меня!
   

Фауст

             Условья моего, смотри ты, не забудь!
             Не в радостях одних сокрыта дела суть:
             Хочу отдаться я всецело упоенью,
             И горести любви, не только наслажденью,
             И ненависть, и злобу испытать:
             Чтоб сердце, переставшее желать
             Все нового и нового познанья,
             Изведало все горечи страданья.
             И всем бы насладиться я хотел,
             Что человечеству дано в удел.
             Хочу изведать я все тою же душою
             И высоту, и глубину вещей,
             И счастье, и страдание людей,
             И слить свою судьбу с их общею судьбою,
             Все человечество постичь и в заключенье
             Изведать то, что всем грозит, -- крушенье.
   

Мефистофель

             Поверь ты мне. Немало тысяч лет
             Жую я корку все одну и ту же:
             Таких людей на свете нет,
             Чтобы себя не чувствовали хуже,
             Путь проходя с начала до конца.
             Познание всего, как ты стремишься, в целом
             Доступно лишь для одного Творца;
             Он вечно Сам во свете белом,
             Нас ограничил темнотой,
             Вам дал свет дня и мрак ночной.
   

Фауст

             Но я хочу!
   

Мефистофель

             Само собой!
             Я все смущаюсь одного:
             Искусство ваше безгранично,
             А жизнь -- мгновение одно.
             Я дал бы вам совет практичный:
             С поэтом сблизьтесь в добрый час,
             И пусть сей муж, зело ритмичный,
             Потеет, думая для вас,
             Изготовляя вам запас
             Различных свойств, их соглашений,
             А вы из оных подношений
             Все лучшее себе сбирайте
             И собранным главу венчайте!
             Недурно мужество, хоть льва,
             Смешать с оленьей быстротою;
             Недурно, чтоб у вас текла
             Кровь итальянца. С кровью тою
             Недурно что-нибудь смешать
             Горячность вредной может стать
             И даже вас ввести в изъян),
             Прибавить флегмы северян!
             Пусть вам поэт решит заданье,
             Как поместить в одно созданье
             Великодушье, дух коварный,
             Влеченья юношеского пыл
             С влюбленностью утилитарной.
             Когда б сюжет подобный был,
             Когда б его я увидал,
             Herr Микрокосмом бы назвал.
   

Фауст

             Но кто же я, коль я мечты
             Своей, внедрившейся в сознанье,
             Достичь совсем не в состояньи?
   

Мефистофель

             В конце концов, ты -- только ты:
             Под париком любым скрывайся,
             В любую обувь обувайся --
             Самим собой все будешь ты!
   

Фауст

             Да, человеческому духу
             Нельзя присвоить всех даров.
             Придет конечная разруха,
             Сил не прибавится от слов;
             На волос я не стану выше,
             И к бесконечному не ближе.
   

Мефистофель

             Мой господин! На все явленья
             Ты смотришь так, как смотрит свет.
             С иной посмотришь точки зренья,
             Пока нам жизнь не скажет: нет!
             Черт побери! Все члены тела
             Твои принадлежат тебе;
             Но дальше этого предела
             Ужель не сможешь ты себе
             Ни крошки приписать поболе?
             Коль у меня шесть жеребцов,
             Так разве силы их на воле?
             Своими их без дальних слов
             Я справедливо называю.
             На жеребцах я выезжаю:
             Две дюжины здоровых ног
             Своими смело я считаю.
             Довольно! Бросим размышленье!
             Скорее к делу! В свет живей!
             Позволю здесь себе сравненье,
             Чтоб стала мысль моя ясней.
             Похож философ на скотину,
             Что дух нечистый заволок
             В совсем иссохшую равнину:
             И ходит скот вперед, назад,
             А рядом степь цветет, как сад!
   

Фауст

             С чего начнем?
   

Мефистофель

             Бежим отсюда!
             Застенок не для нас, а для иного люда!
             Здесь невозможно дольше оставаться!
             Скучать безмерно самому
             И юношам давать той скукой наслаждаться
             Ты предоставь соседу своему!
             Довольно ты здесь молотил солому:
             Пора заняться тем другому
             Все лучшее, что мог ты только знать,
             Не смог ты юношам своим отдать.
             Один уже идет по коридору.
   

Фауст

             Приходит он совсем не впору:
             Я не могу принять его.
   

Мефистофель

             Он пребывает здесь давно,
             Он ждет довольно терпеливо
             И не уйдет без своего.
             Дай шапку мне, дай плащ свой... Диво!
             Вот рожу скорчить нелегко!

(Одевается.)

             Вручи его моим остротам.
             Не больше четверти часа
             Я посвящу твоим заботам.
             Ты быть готовым не забудь!
             Вернись, и живо в чудный путь!

Фауст уходит.

Мефистофель
(в длинном одеянии Фауста)

             Ты только отвернись от разума и знанья
             И эту мощь людскую презирай,
             И, погрузясь в обман и волхвованья,
             Свой гордый дух ты духу лжи отдай,
             Тогда ты мой, ты мой уже бесспорно!
             Свободный дух вручен ему судьбой;
             Всегда вперед он рвется непокорно
             И радостей земных не видит под собой.
             Его-то увлеку я к жизни сумасбродной,
             Его я низведу к ничтожности пустой;
             Он будет трепетать, барахтаться, голодный,
             А пред его устами в миг такой
             Обильных яств, питья покажутся виденья,
             И он напрасно будет утоленья
             Просить с мольбой; и если даже он
             И не был дьяволу заранее вручен,
             Он все ж погибнет жертвою томленья!

Входит ученик.

Ученик

             Я здесь недавно поселился
             И к вам с почтеньем появился,
             Чтоб с тем войти скорей в сношенья,
             К кому полны все уваженья.
   

Мефистофель

             Учтивость ваша так приятна мне.
             Пред вами человек, как многие на свете.
             Вы здесь устроились вполне?
   

Ученик

             Прошу, не откажите мне в совете.
             Я бодр, есть деньги у меня,
             Свежа так молодость моя.
             Мать долго не могла на отпуск мой решиться,
             А мне так хочется немного поучиться.
   

Мефистофель

             Вы там, где следует вам быть.
   

Ученик

             Конечно, мог бы я и сплыть;
             Все эти стены, своды зала
             Мне не понравились нимало.
             Здесь все так тесно, и притом
             Ни деревца, ни зелени кругом.
             В аудиториях слух, зренье, разум,
             Лишь сядешь на скамью, -- все исчезает разом.
   

Мефистофель

             В привычке дело. В первый раз дитя
             Берет грудь матери с сомненьем,
             Как будто брезгуя, хотя
             Потом сосет он с наслажденьем.
             И мудрости сосцы, когда мы их сосем,
             Вкуснее будут с каждым днем.
   

Ученик

             Готов на шею кинуться вам в радости своей!
             Скажите, как добраться мне до тех сосцов скорей?
   

Мефистофель

             Но прежде потрудитеся сейчас же дать ответ:
             Какой предпочитаете избрать вы факультет?
   

Ученик

             Меня влечет к себе ученье:
             Хотел бы Землю изучить,
             За ней и небо, в заключенье --
             С природой знанье совместить.
   

Мефистофель

             Ваш путь прекрасен хоть куда,
             Но быть рассеянным -- беда!
   

Ученик

             Корпеть же я не в силах вечно!
             Хочу иметь по временам
             Свободу, отдых здесь и там --
             В дни летних праздников, конечно.
   

Мефистофель

             Несется время, но порядок
             Научит вас его беречь.
             Друг дорогой! Я без оглядок
             Зову вас к логике прилечь.
             Она ваш ум надрессирует
             И крепко в обувь зашнурует,
             Чтоб осторожно по пути
             Мышленья разум мог идти,
             А не блуждать бы вкривь и вкось
             Туда-сюда, куда пришлось.
             Затем научат вас тому,
             Что все, привыкши вы к чему,
             Что зараз делали всегда,
             Не делать зараз никогда,
             А совершать дела сии
             Лишь по команде: раз, два, три!
             Ведь мыслей фабрика сходна собой
             С любым станком из ткацкой мастерской.
             Один толчок, и все полно движений,
             Один удар для тысячи сплетений!
             И тут и там проснулись челночки,
             И потекли незримо нити.
             Совсем отсутствуют случайные толчки,
             Все стройно, нет нелепой прыти.
             И очень скоро, словно дань,
             Уже лежит пред вами ткань.
   
             Войдет мыслитель: первым делом
             Он вам докажет, что как раз
             Так вышло в частностях и в целом,
             Как нужно было ждать от вас;
             Что, если с первым было так,
             То со вторым должно быть так же,
             И с третьим, и с четвертым даже,
             Вот оттого и вышло так.
             Но, если б с первым и вторым
             Пошло бы как-нибудь иначе,
             Так с третьим, с прочим -- наипаче.
             И хвалят все ученики
             Профессора с его речами,
             Хоть, к сожаленью, простаки
             Еще не сделались ткачами.
             Стремится ль кто у нас к живому,
             Его познать и описать,
             Сначала душу прочь угнать
             Он хочет вовсе по-пустому.
             Конечно, части все в руках,
             Но нет духовной связи. Ах!
             То в химии всегда зовется
             Encheiresis naturae[12]. Страх,
             Как над собой она смеется!
   

Ученик

             Мне что-то здесь не очень ясно...
   

Мефистофель

             Потом поймете распрекрасно!
             Учитесь редуцировать,
             Затем классифицировать...
   

Ученик

             Моя башка совсем не понимает:
             В ней словно жернов мельничный виляет!
   

Мефистофель

             Затем вперед без дальних слов!
             Путь к метафизике готов.
             Глубокомысленна она
             И всяких тонкостей полна;
             Без затруднений встретишь в ней
             То, что не лезет в мозг людей.
             Там и порядок самых слов
             Играет роль больших основ;
             В ней сильно ценятся слова.
             Но вы, мой друг, едва-едва
             В семестр приучитесь к канону.
             Здесь ежедневно пять часов
             Идет питание голов,
             Сюда все сходятся по звону.
             И вы заранее должны
             Параграф чередной усвоить,
             Чтоб к лекции себя, как должно, приготовить.
             Но вы на то обречены,
             Чтоб после лекции узнать,
             Что вам его не нужно знать.
             Пишите поусердней с мыслью той,
             Что вам диктует Дух Святой.
   

Ученик

             Записок польза вне сомненья,
             Не повторяйте мысли той:
             Я все подобные творенья
             Скорей тащу к себе домой.
   

Мефистофель

             Так выбран вами факультет?
   

Ученик

             Не по душе мне права изученье.
   

Мефистофель

             Понятно мне такое отношенье,
             И пользы в этом нет, мой друг:
             Ведь все права и положенья
             Наследственны, как злой недуг.
             Из поколенья к поколенью,
             От поселенья к поселенью
             Они ползут, меняют дух:
             Что прежде разумом считалось,
             Потом безумьем оказалось,
             Благодеяние -- мученьем;
             Ты -- внук? Тебе грозят лишеньем.
             Про те права, с какими мы родились,
             Там не найдем, хотя бы долго рылись.
   

Ученик

             Вы увеличили мое к ним отвращенье.
             Как счастлив тот, кто будет вам внимать!
             А богословья изученье?
   

Мефистофель

             На ложный путь вас не хочу толкать.
             Ужасно скользко это знанье;
             В нем трудно избежать фальшивого пути,
             Яд отравил его до основанья,
             И от него лекарства не найти.
             Внимать профессору, его всемерно чтить,
             Его словам бессмысленно вторить
             И чтить как можно выше слово --
             Тогда вам все уже готово:
             Чрез безопасные ворота
             В храм истины войти -- невелика работа.
   

Ученик

             Но где слова, там и понятья.
   

Мефистофель

             Нельзя сказать, чтоб не было изъятья.
             Где нет понятий никаких,
             Идут слова в замену их.
             Словами спорят там и тут,
             Из слов системы создают,
             Ведь в слово даже веру имут,
             От слова йоты не отнимут.
   

Ученик

             Простите, мучу вас давно,
             Но я прошу не отказаться
             О медицине отозваться
             Словечком метким заодно.
             Три года -- срок не столь большой,
             Но поле чересчур пространно,
             Коль указатель есть какой,
             Так на душе не так туманно.
   

Мефистофель
(про себя)

             Мне опротивел тон сухой,
             Вернусь-ка к роли я родной.

(Громко.)

             Нетрудно медицины дух познать.
             Большой и малый свет вам изучить придется,
             Чтоб их потом опять на волю Божью сдать;
             Как было все, так пусть и остается!
             Нет основанья вам с ней до поту возиться:
             Всегда изучишь то, что только можешь ты.
             Осуществления мечты
             Добьется только тот, кто сможет примениться
             Схватить момент Вы хороши собой,
             И в смелости у вас как будто все в порядке --
             Уверуйте в себя, за вами и другой,
             И все другие вам поверят без оглядки.
             Возитесь с дамами; дойдите до того,
             Чтоб все их вздохи, все их ахи
             Курировать всегда из пункта одного
             Вы научились, бросив страхи.
             Свершив почетно полпути,
             Вам легче далее идти.
             Добудьте титул неотложно,
             Придет к вам много с ним побед,
             При встрече то нащупать можно,
             Чего другой ждет много лет;
             Умейте щупать пульс ловчее,
             Глазами пламенно играть,
             Стан обоймите понежнее --
             Ну, чтоб шнуровку испытать.
   

Ученик

             Вот это так! Все случаи видны.
   

Мефистофель

             Мой друг! Теории туманны и темны,
             А древо жизни вечно зеленеет.
   

Ученик

             Мне кажется, клянусь вам, что лелеет
             Чудесный сон еще меня.
             Вас утрудил так страшно я!
             Не разрешите ль мне явиться
             В иное время -- поучиться?
   

Мефистофель

             Чем я могу, готов помочь.
   

Ученик

             Расстаться с вами мне невмочь...
             Могу ли вам сейчас альбом свой здесь подать,
             Чтоб вы могли пером мне милость оказать?
   

Мефистофель

             Прекрасно...

(Пишет и отдает альбом.)

Ученик
(читает)

             "Eritis sicut Deus, scientes bonum et malum"[13]

(Почтительно кланяется и уходит.)

Мефистофель

             Последуй изречению и тетушке-змее:
             При всем богоподобии несдобровать тебе!
   

Фауст
(входит)

             Куда мы двинемся?
   

Мефистофель

             Куда тебе угодно.
             Сначала в малый свет, а там и в благородный.
             С какою радостью и пользою какой
             Ты курс проблюдолизничаешь свой!
   

Фауст

             Хоть бороду я отрастил большую,
             Искусство жить мне чуждо посейчас.
             Теперь при первой же попытке я спасую,
             Как пасовал и ранее не раз.
             Перед другим я как-то умаляюсь,
             И постоянно в обществе стесняюсь.
   

Мефистофель

             Любезный друг, лишь только ты уверен
             В самом себе, во власти все твоей.
   

Фауст

             А как же из дому ты выехать намерен?
             Где лошади, карета и лакей?
   

Мефистофель

             Сейчас я плащ раскину только,
             И экипаж у нас готов;
             Но при такой езде изволь-ка
             Не брать с собой больших узлов.
             Немножко пламени добуду я свободно,
             Оно поднимет нас высоко над землей.
             Мы налегке. Пойдет все превосходно...
             Ну, с жизнью новою, товарищ дорогой!
   

ПОГРЕБ АУЭРБАХА В ЛЕЙПЦИГЕ

Кружок веселых товарищей.

Фрош

             Как? И не пьют, и не смеются?
             Постойте -- проучу я вас!
             Порой куда как разойдутся,
             И вдруг раскисли, словно квас!
   

Брандер

             За что держать тебе ответ:
             Ни глупости, ни свинства нет.
   

Фрош
(выливает ему на голову стакан вина)

             Так вот тебе!
   

Брандер

             Вдвойне свинья!
   

Фрош

             Чего ты ждал, то сделал я.
   

Зибель

             Кто ссорится, за двери прочь!
             Ревемте, братцы, во всю мочь,
             Ну, голла-го!
   

Альтмайер

             Сейчас подохну!
             Ой, ваты! Я на оба уха глохну!
   

Зибель

             Коль своды шлют ответ для нас,
             Поймет тут всякий, что за бас.
   

Фрош

             Кому не нравится, отчаливай отсюда!
             А пара пара да!
   

Альтмайер

             А тара лара да!
   

Фрош

             Настроены не худо.

(Поет.)

                       Священная Римская империя,
                       Как ты не развалилась?
   

Брандер

             Ну, что за песнь! Политика? Ко псам
             Такие песни! Бога прославляю
             За то, что ею я не управляю.
             Не император и не канцлер сам.
             Безглавья мы и здесь не признаем,
             Так Папу, что ли, изберем?
             Вам качества известны, без сомненья,
             Что могут послужить основой возвышенья?
   

Фрош
(поет)

                       Ты вспорхни, ты неси, соловей,
                       Тьму приветов прекрасной моей!
   

Зибель

             Приветов милой нет, и слушать надоело.
   

Фрош

             Привет и поцелуй! Тебе какое дело?

(Поет.)

                       Запоры прочь! Глухая ночь.
                       Запоры прочь! Твой друг не спит.
                       Задвинь засов! Забрезжил свет.
   

Зибель

             Коль хочешь, пой, люби, хвали, свой шли привет!
             Придет пора мне посмеяться.
             Меня надула: долго дожидаться
             Ведь не придется и тебе.
             Вот если б вздумалось судьбе
             Преподнести ей домового, --
             Она и с ним шалить готова!
             Шалил бы он на перекрестках с ней;
             Иль старого козла, что, с Блоксберга спеша
             И уморительно валяя антраша,
             Из всей своей козлиной мочи,
             Проблеял ей бы: доброй ночи!
             А настоящего мужчину
             Иметь ей, девке, не по чину.
             Один привет хорош,
             Меня бы и увлек он:
             Ей стекла вышибить из окон!
   

Брандер
(ударяя по столу)

             Довольно! Бросьте! Слушайте меня!
             Известно вам, что жить умею я.
             Тут есть влюбленные. Согласно уговорам,
             Я кое-что пред сном им подарю,
             Живую песенку спою...
             Последний стих ревите хором!

(Поет.)

                       При погребе крыса когда-то жила,
                       Кормилась все маслом да салом;
                       Как Лютер, себе и брюшко нажила,
                       Но... кончилось дело скандалом.
                       Кухарка лихая ей яду дала,
                       Тут крыса метаться, пищать начала,
                       Как будто она влюблена.
   

Хор
(восторженно)

                       Как будто она влюблена!
   

Брандер

                       И бегала крыса туда и сюда,
                       Из лужицы каждой лакала,
                       И все исцарапала -- просто беда!
                       Но ярость ей не помогала.
                       От страха кидалась она высоко,
                       Но скоро уж стало совсем нелегко,
                       Как будто она влюблена.
   

Хор

                       Как будто она влюблена!
   

Брандер

                       Днем ясным вбежала на кухню она,
                       И вдруг на плите очутилась,
                       Все тем же томленьем и страхом полна,
                       Слегла и в визжанье пустилась.
                       Кухарка глядит и хохочет одна:
                       "На ложе последнем свистит как она,
                       Как будто она влюблена!"
   

Хор

                       Как будто она влюблена!
   

Зибель

             Как бурши плоской шутке рады!
             Вот вам искусство из искусств --
             Травить несчастных крыс отряды!
   

Брандер

             Что ж? Крысы стоят лучших чувств?
   

Альтмайер

             Пузан-то лысый полон умиленья.
             Гуманно смотрит он на все,
             В распухшей крысе, без сомненья,
             Он зрит подобие свое.

Фауст и Мефистофель входят.

Мефистофель

             Я должен раньше всех деяний
             Ввести тебя в круг радостных компаний.
             Смотри, как жизнь здесь без труда дается:
             Здесь что ни день, то праздник создается.
             Так много радости, острот едва-едва,
             Но в тесноте всяк вертится кругом,
             Вот как котенок за своим хвостом.
             Коль не трещит от боли голова,
             Пока хозяин в долг дает охотно,
             Они довольны, скачут беззаботно.
   

Брандер

             Должно быть, путники, таков у них весь склад;
             А прибыли сюда всего лишь час назад.
   

Фрош

             Ты прав, из Риппаха. Люблю я Лейпциг свой:
             Он -- маленький Париж, с парижскою толпой.
   

Зибель

             Чего глазеешь на чужих?
   

Фрош

             Вот погодите: за винишком
             Все тайны вырву я из них,
             Как зубы рвут легко детишкам.
             Сдается мне, они дворянской крови,
             Горды и что-то хмурят брови.
   

Брандер

             Фигляры! Бьюся об заклад.
   

Альтмайер

             Все может быть.
   

Фрош

             Я подразнить их рад.
   

Мефистофель
(Фаусту)

             Ну и народец! Черта не помянет,
             Хоть черт их всех почти что за нос тянет.
   

Фауст

             Мое почтенье, господа!
   

Зибель

             Благодарим вас за вниманье.

(Тихо, со стороны смотря на Мефистофеля.)

             Движение кой что разоблачает:
             Один из них немножечко хромает.
   

Мефистофель

             Примите нас в свое собранье;
             Коль нет у вас хорошего вина,
             Так есть компания, развеселит она.
   

Альтмайер

             Вы избалованы, должно быть, и насквозь?
   

Фрош

             Из Риппаха вы отбыли не рано:
             Вам с герром Гансом пировать пришлось?
   

Мефистофель

             Сегодня не были мы у него, но странно --
             В последний раз беседа шла о вас,
             Он о кузенах все выпытывал у нас
             И поручил вам передать поклон.

(Кланяется в сторону Фроша.)

Альтмайер

             Попало? Понял все!
   

Зибель

             Хитер и весел он!
   

Фрош

             Поймать его я все же попытаюсь.
   

Мефистофель

             Входя сюда, коль я не ошибаюсь,
             Мы пенье слышали привычных голосов.
             Здесь слушать я его готов,
             Здесь роль играют своды зала.
   

Фрош

             А вы, поди-ка, виртуоз?
   

Мефистофель

             О, нет! На то силенки слишком мало,
             Но пенье я люблю до слез.
   

Альтмайер

             Так спойте песенку.
   

Мефистофель

             Охотно, коль угодно.
   

Зибель

             Но песнь с иголочки, чтоб ныне было модно!
   

Мефистофель

             Мы едем из Испании прекрасной,
             Страны вина и песни сладкогласной.

(Поет.)

                       Жил да был король когда-то,
                       Жил он с большой... блохой.
   

Фрош

             Вниманье! Слушайте! Вы слышали: "блохой"?
             Нет, братцы, для меня блоха гость дорогой!
   

Мефистофель
(поет)

                       Жил-был король когда-то
                       Жил он с большой блохой,
                       И была ему блоха та,
                       Словно сын родной.
                       Вот король зовет портного;
                       Тот приходит. "Эй!
                       Для барона молодого
                       Пару платья сшей!"
   

Брандер

             Наказ еще повелевает,
             Чтоб все он смерил в мелочах,
             Что головой он отвечает
             За складку на ее штанах!
   

Мефистофель
(поет)

                       И блоха вся разодета:
                       Бархат, шелк кругом;
                       Много лент на ней надето,
                       Есть и крест притом.
   
                       Вот она министром стала,
                       Ей дана звезда,
                       При дворе уже немало
                       Было блох тогда.
   
                       И теперь вольготно стало
                       При дворе блохам:
                       Знай кусают где попало
                       Королеву, дам.
   
                       Почесаться даже малость --
                       Сохрани Творец!
                       А у нас блоха попалась,
                       Тут ей и конец!
   

Хор
(восторженно)

                       А у нас блоха попалась,
                       Тут ей и конец!
   

Фрош

             Браво, браво! Да это бесподобно!
   

Зибель

             Со всякими блохами б так давно!
   

Брандер

             На ноготь ногтем чик -- удобно!
   

Альтмайер

             Да здравствуют свобода и вино!
   

Мефистофель

             Я выпил бы стаканчик за свободу,
             Когда б нашлось вино иного роду.
   

Зибель

             Об этом слышали мы раз.
   

Мефистофель

             Боюсь, хозяин не сердился бы на нас,
             А я готов из своего запаса
             Достать для всех кой-что получше кваса.
   

Зибель

             Давно бы так! Все на себя беру.
   

Фрош

             Хорошее вино нам по нутру,
             Но не давайте слишком мало,
             Чтоб для суда и фактов доставало,
             Побольше проб подайте нам!
   

Альтмайер

             Я чую, что они, должно быть, с Рейна сами.
   

Мефистофель

             Подайте штоппер!
   

Брандер

             А зачем он вам?
             Не бочки же стоят у вас тут за дверями?
   

Альтмайер

             Вон там -- коробочка с приборами для вин.
   

Мефистофель
(берет штоппер, к Фрошу)

             Скажите мне, что вам угодно?
   

Фрош

             Как вас понять? Ужель сорт не один?
   

Мефистофель

             Я выбор каждому даю вполне свободно.
   

Альтмайер
(Фрошу)

             Ага! Ты облизнулся до поры?
             Я поспокойней ожидаю.
   

Фрош

             Коль можно выбирать, рейнвейна я желаю.
             Лишь родина дает нам лучшие дары.
   

Мефистофель
(пробуравливает в борту стола дыру в том месте, где сидит Фрош)

             Немного воску дай: нужны ведь пробки нам.
   

Альтмайер

             Да это -- фокусник?
   

Мефистофель
(к Брандеру)

             А вам?
   

Брандер

             Хочу шампанского, чтоб пенилось отлично!

Мефистофель пробуравливает; один из компании заготавливает пробки и затыкает ими дыры.

Брандер

             Не надо избегать того, что загранично:
             Хорошее от нас бывает далеко,
             Хотя терпеть французов немцу неприлично.
   

Зибель
(когда Мефистофель подходит к его месту)

             Сознаться должен я, мне кислое -- не снедь,
             Стаканчик сладкого хотел бы я иметь.
   

Мефистофель
(буравит)

             Для вас токайское польется здесь вино.
   

Альтмайер

             Нет, господа! В лицо смотрите мне...
             Серьезно смотрите... я верю вам вполне!
   

Мефистофель

             Фуй, фуй! С почтенными гостями
             Ведь было б смело так шутить.
             В последний раз высказывайтесь сами,
             Каким вином кому могу служить.
   

Альтмайер

             Каким угодно. Приступите
             И нас напрасно не томите.

После пробуравливания всех дыр и закупоривания их пробками.

Мефистофель
(со странными ужимками)

             Козел растит себе рога,
             Приносит гроздья нам лоза,
             От гроздьев сок дает вино,
             Лоза же -- дерево одно;
             И деревянный стол для нас
             Нам может дать вино сейчас;
             Должно здесь чудо совершиться,
             Лишь нужно в вере укрепиться!
             Откройте пробки! Приступайте!
   

Все
(когда вытаскивают пробки, и каждому льется в стакан желаемое им вино)

             Напиток чудный наливайте!
   

Мефистофель

             Но ничего не забывайте!
             Они снова пьют.
   

Все
(поют)

                       Уютно людоедски нам,
                       Как пятистам
                       Большим и жирным боровам!
   

Мефистофель

             Смотрите, как толпе свободно, как отрадно!
   

Фауст

             Отсюда я убраться бы хотел.
   

Мефистофель

             Сейчас все скотское проявится наглядно:
             Они войдут в его предел.
   

Зибель
(пьет неосторожно, вино льется на землю и превращается в пламя)

             Скорей, скорей сюда! Огонь чуть не спалил!
   

Мефистофель
(заговаривая пламя)

             Спокойна будь, стихия мне родная!

(К товарищам.)

             Чистилищный огонь вас каплей устрашил!
   

Зибель

             Что это? Что? Ведь ты, совсем не зная,
             Дурачишь нас? Отведаешь всего!
   

Фрош

             Пусть он осмелится так поступить вторично!
   

Альтмайер

             Теперь бы сплавить нам тихонечко его.
   

Зибель

             Осмелились вы слишком неприлично
             Здесь фокус-покусы показывать сейчас!
   

Мефистофель

             Цыц, бочка винная гнилая!
   

Зибель

             Помело!
             Он грубостью еще швыряет в нас!
   

Брандер

             У нас и кулаков порядочный запас.
   

Альтмайер
(выдергивает из стола пробку, навстречу ему вырывается огонь)

             Горю, горю!
   

Зибель

             Так это -- волшебство!
             Он вне закона. Живо на него!

Вытаскивают ножи и идут на Мефистофеля.

Мефистофель
(с серьезным жестом)

             Иной смысл всем словам!
             Иной вид всем очам!
             Стой тут! Стой там!
             Они стоят удивленные и смотрят друг на друга.
   

Альтмайер

             Где я сейчас? Прелестная страна!
   

Фрош

             Вот виноградники!
   

Зибель

             И гроздья под рукою!
   

Брандер

             Под этой чудною листвою
             Вся прелесть гроздьев собрана.
             Стволов какая толщина!

Хватает Зибеля за нос, остальные делают взаимно то же и поднимают ножи.

Мефистофель
(как выше)

             Сними, обман, повязки с глаз!
             А вы попомните о нас!

Исчезает с Фаустом, товарищи отпускают друг друга.

Зибель

             Что это?
   

Альтмайер

             Как?
   

Фрош

             Так это был твой нос?
   

Брандер
(Зибелю)

             И я за твой брался рукою?
   

Альтмайер

             То был удар, все члены он разнес!
             Подайте стул! Знать, паралич со мною...
   

Фрош

             Нет! Объясните, в чем тут суть?
   

Зибель

             Где негодяй? Куда он подевался?
             Живым бы он отсюда не убрался.
   

Альтмайер

             Его нам больше не вернуть.
             Я видел сам: успел он улизнуть,
             На винной бочке улетая...
             В ногах и боль, и тяжесть налитая.

(Оборачиваясь к столу.)

             Ужель вино текло тут из стола?
   

Зибель

             Все был обман и видимость, не боле.
   

Фрош

             А, помнится, вина струя текла,
             И пили мы его по доброй воле.
   

Брандер

             А гроздья помните в чудесных их окрасках?
   

Альтмайер

             Так вот и говори, что чудеса лишь в сказках!
   

КУХНЯ ВЕДЬМЫ

На низком очаге стоит над огнем большой котел. В парах, которые поднимаются оттуда в варке, показываются различные фигуры. У котла сидит мартышка, следит и снимает пену. Тут же сидит с детенышами мартын и греется. Стены и потолок разукрашены весьма странными предметами домашней утвари ведьмы. Фауст. Мефистофель.

Фауст

             Как мне претит все это волхвованье!
             Ты дашь ли мне серьезно обещанье,
             Что здесь, в притоне грязи, чепухи,
             Забуду я все недуги свои?
             Иль старой женщины совет приемлем мною?
             Иль зелье то, что сварит мне она,
             Мне тридцать лет с плеч снимет, как рукою,
             И будет жизнь моя обновлена?
             Ужель нет средств получше волхвованья?
             Иль всем надеждам рухнуть суждено?
             Ужель природой, гением ли Знанья
             Бальзама жизни вовсе не дано?
   

Мефистофель

             Ты говоришь разумное, друг мой!
             Омолодить тебя даст средство и природа,
             Но в книге то совсем иного рода
             И под особенной главой.
   

Фауст

             Хочу я знать...
   

Мефистофель

             Отличное к тому же!
             Без денег, без врача, без колдовства. Беги
             В широкие поля, там поселяйся вчуже;
             Коли, копай, руби. Все помыслы свои
             Ты ограничь теснейшим кругом,
             Желанья сдерживай и пищею простой
             Питайся; со скотом живя, ему будь другом,
             Живи скотом и удобряй участок свой!
             Вот средство лучшее -- сомнений в этом нет
             Помолодеть на восемь-десять лет!
   

Фауст

             Я не привык с лопатою возиться
             И мудрено теперь мне приучиться,
             Жизнь сельская совсем не для меня.
   

Мефистофель

             Без ведьмы обойтись нельзя!
   

Фауст

             При чем тут ведьма? Сам бы мог
             Мне ты напиток приготовить.
   

Мефистофель

             А знаешь ли? За этот срок
             Я сто мостов готов построить.
             Ведь и искусство, и уменье
             Еще не все -- давай терпенье!
             Спокойный дух годами все творит,
             И только время крепость даст броженью.
             Все, что к работе той принадлежит,
             С трудом поддастся объясненью.
             Черт знает все со всех сторон,
             Но сделать сам не может он.

(Смотря на зверей.)

             Не правда ль, милая порода?
             Се -- женского, а се -- мужского рода.

(К зверям.)

             Хозяйки, видно, дома нет?
   

Звери

                       На обеде,
                       Дома нет,
                       В печную трубу!
   

Мефистофель

             Как долго пировать она решила там?
   

Звери

             Пока мы лапки согреваем.
   

Мефистофель
(Фаусту)

             Как ты относишься к хорошеньким зверькам?
   

Фауст

             Противней всех, что мы встречаем.
   

Мефистофель

             Нет. Их беседы так приятны,
             Люблю их более всего!

(К зверям.)

             Ну, куклы чертовой сноровки,
             Зачем у вас у всех мутовки?
   

Звери

             Для сволочи похлебкой заняты.
   

Мефистофель

             Так будет здесь немало маяты.
   

Самец
(подходит и ласкается к Мефистофелю)

                       В кости поиграй-ка,
                       Денег мне давай-ка,
                       Выигрывать дай мне!
                       Сейчас я бедненок,
                       Побольше б деньжонок,
                       В порядке все было б вполне!
   

Мефистофель

             С мартышкой было бы не то,
             Когда б могла играть в лото.

Между тем молодые мартышки заиграли большим шаром и катят его вперед.

Самец

                       Вот он -- шар земной!
                       То верх предо мной,
                       То низ; он несется,
                       Звенит, как стекло,
                       И так же он бьется:
                       Внутри, что дупло.
                       Здесь блеск, в этом поле,
                       А там еще боле.
                       Я жизни тепло
                       Пока ощущаю.
                       Мой сын, убеждаю:
                       Опасны толчки!
                       Под силой удара
                       От глины всей шара --
                       Одни черепки.
   

Мефистофель

             К чему решето?
   

Самец

                       Коль был бы ты вором,
                       По времени скором
                       Возможно узнать.

(Бежит к самке и заставляет ее смотреть сквозь решето.)

                       Сквозь нитки узора
                       И видишь ты вора,
                       И, может, не смеешь назвать?
   

Мефистофель
(приближаясь к огню)

             К чему горшок здесь?
   

Самец и самка

                       Ну что за башка!
                       Не знает горшка,
                       Не знает котла!
   

Мефистофель

             Вы -- невоспитанные звери!
   

Самец

             Возьми-ка в руки ты метелку
             Да в это кресло и садись!

(Принуждает Мефистофеля сесть.)

Фауст
(который стоял в это время перед зеркалом, то к нему приближаясь, то удаляясь от него)

             Что вижу я? Небесное виденье
             В волшебном зеркале явилось предо мной!
             Дай мне, любовь, полет чудесный свой,
             Чтоб воспарить я мог в ее владенье!
             Лишь сдвинусь я с мной занятого места,
             Чуть-чуть приблизиться осмелюсь робко к ней,
             Ее туман скрывает от очей...
             О, красота! О, женщина-невеста!
             Ужель так женщина прелестна в самом деле?
             Иль часть небесного доступна лишь в стекле,
             В волшебных линиях, в простертом дивно теле,
             И нет подобного ему здесь на земле?
   

Мефистофель

             Господь, творя в шесть дней всю жизни суть,
             Сказал "Браво!" по поводу творенья,
             Должно же быть толковым что-нибудь!
             А ты смотри, смотри до насыщенья!
             Я вырою тебе сокровище одно,
             И тот блажен, кому судьбой дано,
             Как жениху, обнять тот перл творенья!

Фауст продолжает смотреть в зеркало. Мефистофель, потягиваясь в кресле и играя с метелкой, продолжает говорить.

             Здесь я сижу на королевском троне,
             Вот скипетр мой, нужда в одной короне.
   

Звери, делавшие все время различные странные движения, приносят Мефистофелю с большим криком корону.

Звери

                       О, будь подобрей!
                       Корону проклей
                       И потом, и кровью,
                       Согласно условью!

(Идут неловко с короною, разбивают ее на две части, с которыми прыгают.)

                       Свершилось, ей-ей!
                       Мы видим, толкуем,
                       Мы слышим, рифмуем!
   

Фауст
(перед зеркалом)

             В груди пожар стал разгораться;
             Отсюда б выбраться пора.
   

Мефистофель
(в прежнем положении)

             Про этих должен я сознаться:
             Они -- поэты хоть куда!

Котел, оставленный мартышкой без присмотра, начинает перекипать; возникает большое пламя, поднимающееся в трубу. Ведьма возвращается, проходя через пламя с ужасным криком.

Ведьма

             Кто это тут?
             Откуда прут?
             Чего здесь ждут?
             Как пробрались?
             Мутовкой я
             Дам вам огня!

Зачерпывает в котле мутовкой и брызжет на Фауста, Мефистофеля и зверей. Последние визжат.

Мефистофель
(оборачивает метелку, которую держит в руке, и ударяет по стеклу и горшкам)

             Вверх дном переверну!
             Вон -- каша на полу,
             Повсюду черепки,
             От стекол лишь куски...
             Пустяшной шутки акт!
             Я отбиваю такт
             К мелодии твоей!
             Все колоти, все бей!

Ведьма отступает с яростью и в ужасе.

             Не узнаешь меня, чудовище, скелет?
             Перечишь своему владыке, господину?
             Что мне вредит, того на свете нет!
             Я раздроблю тебя и всю твою скотину!
             Иль красной мантии теперь не уважаешь?
             Петушьего пера уже не замечаешь?
             Наружность ли моя вдруг выглядит чужою?
             Иль именем моим мне зваться пред тобою?
   

Ведьма

             Прости меня за грубый мой привет,
             Но знаков у тебя обычных больше нет:
             Не вижу я ни конского копыта,
             Ни пары воронов -- твоя былая свита.
   

Мефистофель

             На этот раз прощаю я тебя:
             И время протекло с последнего свиданья,
             И от культурного влиянья
             Сам черт не в силах был предохранить себя.
             Фантомов северных особенность забыта:
             Где встретишь ты хвосты, рога или копыта?
             А с конскою ногой среди людей бродить --
             Не значит ли себе среди людей вредить?
             Я людям молодым давненько подражаю:
             К фальшивым икрам прибегаю.
   

Ведьма
(танцуя)

             Рассудка, чувств своих лишиться я склонна:
             Мой гость -- сам юнкер Сатана!
   

Мефистофель

             Звать этим именем себя я запрещаю.
   

Ведьма

             Чем провинилося оно?
   

Мефистофель

             Да в книгу басен внесено.
             Но человечество не стало ближе к раю;
             Хоть злого духа нет, но масса злых людей.
             Зови меня бароном, например,
             Средь кавалеров я такой же кавалер,
             Ведь благородство есть в крови моей,
             Об этом знаешь ты. А герб старинный мой
             Взгляни сюда -- всегда, везде со мной.

(Делает непристойный жест.)

Ведьма
(неумеренно смеясь)

             Ага! Все это в вашем стиле:
             Вы -- тот же шут, каким и были.
   

Мефистофель
(Фаусту)

             Мой друг! Ты можешь поучиться,
             Как нужно с ведьмами водиться.
   

Ведьма

             Так что же, господа, угодно вам чего?
   

Мефистофель

             Стаканчик нам известного вам сока,
             Да постарее дайте нам его --
             Чем он старей, тем больше будет прока.
   

Ведьма

             Одна бутылочка его есть у меня,
             Сама им балуюсь порою;
             Он стар, без запаха, и я
             Вам уделю стаканчик от себя.

(Тихо.)

             Коль без обряда выпьет он настою,
             Умрет он через час, того от вас не скрою.
   

Мефистофель

             Он -- добрый друг; удастся все ему,
             Ему -- все лучшие твои произведенья.
             Устрой свой круг, читай все изреченья
             И чашку полную дай другу моему.

Ведьма со странными жестами делает круг и ставит в него удивительные вещи; между тем стеклянные вещи зазвенели, котлы зазвучали, получилась своеобразная музыка. Наконец она приносит фолиант, ставит в круг мартышек, которые прислуживают ей за пультом и должны держать факелы. Она делает знак Фаусту, что-бы он вошел в круг.

Фауст
(Мефистофелю)

             Скажи ты мне, ну что за чепуха
             У вас затеяна? Безумные движенья,
             Дурачества, обман... Ужели не пора
             Отбросить все, что полно отвращенья?
   

Мефистофель

             Фу, пустяки! Хочу и не хочу!..
             Отбрось хоть часть несносного педантства!
             Чтоб сок подействовал, и ведьме, как врачу,
             Немножко нужно шарлатанства.

(Принуждает Фауста войти в круг.)

Ведьма
(с большим выражением начинает читать по книге)

                       Рассудком должен взвесить:
                       Из одного дай десять,
                       Ну, два долой скости,
                       Да три с ним захвати,
                       И ты богат не ложно.
                       Терять четыре можно.
                       Семь сделай из пяти --
                       Запомни ведьмы слово! --
                       А восемь из шести,
                       Тогда все и готово:
                       И девять -- единица,
                       И десять -- только ноль.
                       Вот ведьмина таблица,
                       Так умножать изволь.
   

Фауст

             Сдается мне, что ведьма просто бредит.
   

Мефистофель

             Да это пустяки! Она -- частичку,
             Но целый фолиант написан точно так,
             И времени за ним я потерял немало;
             Противоречий тьма, но умный и дурак
             Искали в них секретное начало.
             Искусство это ново и старо.
             Ты знаешь сам: давно заведено
             На цифрах три, один, или один и три
             Под видом истины пускать в ход заблужденья.
             Болтают так давно и учат без стесненья,
             А с дураками каши не вари!
             Ведь люди веровать в одни слова готовы:
             Слова для всяких дум желанные основы!
   

Ведьма
(продолжает)

                       Высокая сила
                       Наук, что могила,
                       Сокрыта от смертных созданий,
                       Но те, что не мнили,
                       Ее получили,
                       Как дар, без забот, без стараний.
   

Фауст

             Что за бессмыслицу городит?
             Ведь череп лопнуть мой готов!
             Как будто речи тут разводит
             Хор сотни тысяч дураков!
   

Мефистофель

             Сивилла славная, кончай,
             Тащи свой сок и наливай
             Всю чашу до ее краев!
             Не повредит: он не таков,
             Мужчина крепкого закала.
             Да и глотков глотал немало.

Ведьма с большими церемониями наливает напиток в чашу; когда Фауст готов поднести ее ко рту, над нею поднимается легкое пламя.

Мефистофель

             Живей, живей, покончи с ней!
             Сам после с радостью восплещешь!
             Что, друг мой, с чертом ты на ты,
             А пред огнем еще трепещешь?

Ведьма разрезает круг. Фауст выходит из него.

Мефистофель

             Уйдем скорей. Ты должен быть в движеньи.
   

Ведьма

             Сок должен сильно вам помочь.
   

Мефистофель
(ведьме)

             Я пред тобою в одолженьи,
             Напомни мне в Вальпургиеву ночь.
   

Ведьма

             Возьмите песенку; когда ее споете,
             То сока действие еще сильней найдете.
   

Мефистофель
(Фаусту)

             Живей со мной! Тобой руковожу я;
             Ты должен сильно пропотеть:
             Таким путем всю силу в кровь ввожу я,
             Чтоб тело все могло ее иметь,
             Чтоб сила шла в него со всех сторон.
             Я научу тебя ценить досугов сладость,
             И скоро ты почувствуешь всю радость,
             Познав, что жив и резов Купидон!
   

Фауст

             Позволь мне в зеркало взглянуть разок-другой:
             Что видел я, к себе всесильно тянет.
   

Мефистофель

             Не стоит. Скоро, скоро тип живой
             Всех женщин пред тобой предстанет.

(Тихо.)

             Таков напиток: непременно
             Во всякой женщине пригрезится Елена.
   

УЛИЦА

Фауст. Маргарита проходит мимо.

Фауст

             Прекрасная барышня, позвольте
             Мне вас до дому довести!
   

Маргарита

             Не барышня я, не прекрасна,
             И провожать меня напрасно:
             Одна без вас могу дойти.

(Уходит.)

Фауст

             Какая прелесть. Боже мой!
             Я не видал еще такой.
             В ней добродетелей не счесть,
             Но с ними в ней и колкость есть.
             А эти щечки! Губок дает!
             Мне не забыть ее... О, нет!
             Как потупляет взор она!
             Любовью к ней душа полна.
             Она так мало говорит:
             И это прелесть ей дарит!

Мефистофель выходит.

             Достань девицу мне.
   

Мефистофель

             Какую?
   

Фауст

             Ту, что сию минуту здесь прошла.
   

Мефистофель

             Про эту -- кой-что маракую.
             Она от исповеди шла.
             Шмыгнул вблизи конфессионала
             Во время исповеди я.
             Греховного в ней нет нимало:
             Она невинна, как дитя.
             Ходить на исповедь ей нет совсем причин,
             Над нею я не властелин.
   

Фауст

             Но ей почти пятнадцать лет.
   

Мефистофель

             Ганс Лидерман такой бы дал ответ:
             Он мнит, что все цветы лишь для него растут,
             Что благосклонность, честь ему все отдадут,
             Но ведь бывают также исключенья.
   

Фауст

             Почтенный мой магистр, на все нравоученья
             Отвечу просьбою их прекратить скорей
             И вместе с тем вам точно заявляю:
             Коль к ночи нынешней с красавицей моей
             Не разделю любви я пламенной своей, --
             Я с вами в полночь порываю.
   

Мефистофель

             Помыслите, возможно ль сделать так?
             Ведь две недели, как-никак,
             Придется посвятить обследованью дела.
   

Фауст

             Имей я семь часов покою,
             Я не возился бы с тобою,
             Без черта бы добился цели смело.
   

Мефистофель

             Вы говорите, как француз,
             Но я прошу вас не сердиться.
             Что вам за прок немедля насладиться?
             Всю радость устранит подобный вкус.
             Не лучше ль предпочесть здесь будет подготовку?
             Пойти помедленней, порою
             Чуть-чуть понять, кой-что в ней поразвить,
             А там и покорить красотку?
             Новелла каждая об этом говорит.
   

Фауст

             Я без того имею аппетит
   

Мефистофель

             Довольно гнева, бросьте шутку
             С такой девицей, как она,
             Не выйдет ничего в минутку,
             Здесь штурм успеха не сулит,
             Здесь только хитрость победит
   

Фауст

             О пустяках тебя прошу я:
             Увидеть горенку хочу я;
             Дай ленточку с ее груди,
             Повязочку с ее ноги!
   

Мефистофель

             Чтоб убедились вы конкретно,
             Как я служу вам беззаветно,
             Сегодня, несмотря на все,
             Сведу вас в горенку ее.
   

Фауст

             Ее увижу? Все свершится?
   

Мефистофель

             Нет!
             Она уйдет к соседке на часочек,
             Я вас введу за этим вслед
             В ее опрятный уголочек.
             О счастье будущем с надеждой помечтайте
             И атмосферу чистую вдыхайте!
   

Фауст

             Сейчас пойдем?
   

Мефистофель

             Пойдем мы попоздней.
   

Фауст

             Ты приготовь подарок ей!

(Уходит.)

Мефистофель

             Уже дарит! Практично, хоть куда!
             Знакомо мне местечко недурное,
             Зарыты клады там в минувшие года,
             Туда пойду ревизовать былое.

(Уходит.)

   

ВЕЧЕР

Маленькая чистенькая комната.

Маргарита
(заплетая и подвязывая косы)

             Бог знает, что бы я дала,
             Когда бы я узнать могла,
             Кто это встретился со мною?
             А он ведь недурен собою
             И благородный; это я
             В его лице прочесть успела.
             В противном случае себя
             И не держал бы он так смело.

(Уходит.)

Мефистофель. Фауст.

Мефистофель

             Входи тихонько, ну, входи!
   

Фауст
(после некоторого молчания)

             Прошу тебя, теперь уйди!
   

Мефистофель
(осматривая все кругом)

             Ведь не у всякой все опрятно так, поди!

(Уходит.)

Фауст
(осматриваясь кругом)

             Привет тебе, вечернее мерцанье,
             Ты тихо стелешься в священном месте сем!
             Сойди ко мне, любви отрадное страданье,
             Что пьешь, как влагу, упованье,
             И в сердце водворись моем!
             Здесь все полно священной тишиною,
             Порядок веет здесь над всем,
             Здесь бедность выглядит довольства полнотою,
             Конурка -- сладостный Эдем!

(Бросается в кожаное кресло у постели.)

             Прими меня, как тех ты принимало,
             Кого теперь -- увы! -- на свете нет!
             Ты вкруг себя нередко собирало
             Толпы детей в дни радостей и бед!
             На Рождество, быть может, тут стояла
             С щеками полными и милая моя,
             И руку вялую у деда целовала,
             За дар, им сделанный, его благодаря.
             О, дева! Чувствую, как веет здесь кругом
             Дух полноты и строгого порядка.
             Он каждый день твердит тебе о том,
             Как стол накрыть, усыпать пол песком,
             Не доводить хозяйство до упадка,
             О, милая рука! Богоподобна ты!
             Ты превращаешь в рай приюты бедноты.
             А здесь!..

(Приподнимает занавесу постели.)

             Какое тайное волненье
             Меня объяло! Целые часы
             Готов бы медлить здесь, вкушая впечатленье
             Ее божественной красы.
             Природа! Здесь средь легких сновидений
             Новорожденный ангел возрастал;
             Ребенок нежный жизни теплотою
             Грудь безмятежно развивал.
             Ты все ткала, и под твоей рукою
             Богоподобным образ стал!
             А ты! Зачем явился ты сюда?
             Растроган так, как раньше никогда!
             Чего тебе? Ты чем обуреваем?
             Несчастный Фауст! Ты неузнаваем.
             Ужель и здесь волшебный дух сразил?
             Меня влекло всей силой наслажденье,
             И вдруг здесь я расплылся в умиленьи!
             Ужель мы все -- игрушки всяких сил?
             Войди она вот в этот самый миг,
             Как будешь каяться в своем ты преступленьи!
             Ты слишком мал, хоть мнишь, что ты велик:
             К ее стопам падешь в изнеможеньи!
   

Мефистофель
(входя)

             Скорей, скорей! Она идет сюда.
   

Фауст

             Уйдем, чтоб не вернуться никогда!
   

Мефистофель

             Тут ящик есть... Тяжеловат... Хоть взвесьте...
             Его нашел в совсем ином я месте.
             Мы в шкап его к ней поместим --
             Она, клянусь, и чувств лишится!
             Подарком будет он твоим,
             Чтоб легче мог ты своего добиться.
             Уж так устроено на свете:
             Игрой -- игра, детьми -- все дети.
   

Фауст

             Да нужно ли?
   

Мефистофель

             Опять сомненья?
             Вам хочется забрать его к себе?
             Приятного вам наслажденья,
             А вы отставку дайте мне:
             Довольно я терпел, бедняга!
             Не думал я, что вы -- подобный скряга;
             Так изумляете меня --
             Руками развожу, чешу в затылке я...

(Ставит ящичек в шкап и запирает его опять на замок.)

             Теперь вперед!
             Вы знаете, меня влечет
             Цель: девы чистой и прелестной
             Желанья, волю -- к вам склонить.
             А вы стоите с миной пресной,
             Как будто вам пора учить.
             Как будто физика случайно
             И метафизика -- как знать! --
             Зашли за вами, чтобы тайно
             В аудиторию позвать.
             Идем! Пора!

(Уходят.)

Маргарита
(входя с лампою)

             Здесь духота как будто бы скопилась.

(Открывает окно.)

             На улице не так уже тепло...
             Мне что-то... очень тяжело...
             Скорее б мама воротилась...
             По телу дрожь невольно пробегает...
             Я -- глупое дитя, и все меня пугает.

(Начинает петь, понемногу раздеваясь.)

                       Жил король чужого края,
                       Верность в нем крепка была.
                       Ему "прелесть", умирая,
                       Кубок золотой дала.
   
                       Кубок был любви заветом,
                       С ним король был каждый раз;
                       И, когда он пил, при этом
                       Слезы капали из глаз.
   
                       Чуя скорую кончину,
                       Неизбежную всему,
                       Города все отдал сыну,
                       Свой же кубок -- никому.
   
                       Замок предков возвышался
                       На прибрежии морском;
                       За столом король прощался,
                       Много рыцарей кругом.
   
                       Здесь налил он кубок полный,
                       Выпил, встал, пошел с толпой.
                       И с балкона прямо в волны
                       Бросил кубок золотой.
   
                       Видел он, как волны злились,
                       Как был кубок поглощен,
                       И глаза его смежились...
                       Уж ни капли не пил он.

(Она открывает шкап, чтобы поместить в него свою одежду, и замечает ящичек с украшениями.)

             Как этот ящичек тут очутиться мог?
             Шкап заперла я, помню, на замок.
             Должно быть, был у маменьки визит...
             Залог за деньги, что она дала?
             И ключик здесь на ленточке висит...
             Открыть его? Нет в этом зла...

(Открывает.)

             Что это? Боже, что за красота!
             Такой еще я в жизни не видала!
             Убор! Но как была счастлива та
             Особа знатная, что в праздники, бывало,
             Такою прелестью пред всеми щеголяла!
             Ну как, ко мне пойдет цепочка эта?
             И кто владелица прелестного предмета?

(Украшается и подходит к зеркалу.)

             О, если б серьги сделались моими!
             Хоть я и та же, да не та!
             При чем тут юность, красота?
             Прекрасно быть, конечно, с ними,
             Но их ведь может и не быть...
             Иной раз хвалят нас из полусостраданья.
             Все к золоту рвется,
             За ним все несется,
             А мы-то -- бедные, несчастные созданья!
   

ПРОГУЛКА

Фауст в задумчивости ходит взад и вперед. К нему обращается Мефистофель.

Мефистофель

             Клянусь отверженной любовью, адом всем!
             Поклялся, если б мог, почище кое-чем!
   

Фауст

             Подобной рожи в жизни не видал!
             Ты в положении припертом?
   

Мефистофель

             Себя бы к черту я послал,
             Когда бы сам я не был чертом!
   

Фауст

             Иль в голове твоей какой переворот?
             Роль сумасшедшего к тебе вполне идет!
   

Мефистофель

             Вещицу, что для Гретхен я достал, --
             Представьте -- сцапнул поп. Тут маменька виною.
             Лишь только взор ее на тот убор упал,
             Как поднялась она войною:
             Причиною того является испуг.
             У этой женщины совсем особый нюх;
             Уткнувши нос в молитвенник, она
             Привыкла нюхать каждую вещицу,
             Судить чутьем своим, свята или грешна,
             И тем смущать свою девицу.
             Понюхав тот убор, она решила строго,
             Что благодати в нем немного:
             "Послушай, деточка! Неправое добро
             Теснит нам тело, кровь нам изнуряет:
             Мы Божьей Матери пожертвуем его;
             Небесной милостью она благословляет".
             У Маргариточки тут скисла мордочка,
             Она подумала, что есть ведь жердочка;
             Конь -- даровой, смотреть ему зубов
             Не следует, без дальних слов.
             А кто сумел всучить
             Подарок мило так,
             Совсем безбожным быть
             Уже не мог никак.
             А мать попа к себе призвать велела;
             Лишь понял поп, в чем состоит все дело,
             Его лицо вдруг стало так приятным,
             И он назвал решенье благодатным:
             "Тому ведь выиграть, кто победит себя;
             Желудок Церкви добрым оказался:
             Он много стран вобрал в себя,
             Но никогда не объедался.
             О, дочери мои! Церковное нутро
             Прекрасно съест и грешное добро".
   

Фауст

             Распространен обычай тот меж нами:
             Жид и король с такими же нутрами.
   

Мефистофель

             Загреб поп кольца, цепи и запястья,
             Вот как берут безделицу для счастья,
             Без благодарности, хотя бы лишь привычной,
             Как будто ящик был безделицей обычной,
             Пообещал с небес вознагражденья,
             И тем доставил им довольно утешенья.
   

Фауст

             А Гретхен что?
   

Мефистофель

             Сидит вся в полугоре,
             Не ведает, чего желать, нельзя желать чего.
             И день, и ночь все мыслит об уборе,
             А более о том, кто ей принес его.
   

Фауст

             О, горе милой -- мне мученья!
             Достань-ка ей получше украшенья;
             Ведь в ящике-то были безделушки.
   

Мефистофель

             По-вашему, все -- детские игрушки!
   

Фауст

             Да делай все в согласии со мною!
             С соседкою амуры заведи,
             Лишь чертом будь, не размазнею,
             И обязательно подарок принеси!
   

Мефистофель

             От сердца, господин, исполню все охотно.

Фауст уходит.

             Влюбленный-то дурак каков!
             Снять Солнце, месяц, звезды беззаботно
             Так для забавы миленькой готов.

(Уходит.)

   

СОСЕДКИН ДОМ

Марта
(одна)

             Мой милый муженек -- Господь, прости ему! --
             Со мною поступил не так, как в честном доме
             Все поступать должны; к несчастью моему,
             Сам странствовать пошел по свету по всему,
             Меня же бросил здесь почти что на соломе.
             А я его ничем не огорчила
             И -- видит Бог -- сердечно так любила.

(Она плачет.)

             Быть может, умер он -- о, горькая беда! --
             Хоть дали б мне свидетельство тогда!
   

Маргарита
(приходит)

             Фрау Марта!
   

Марта

             Гретельхен! Чем послужить могу?
   

Маргарита

             Почти что подгибаются сейчас мои колена!
             Я снова ящичек нашла в своем шкапу,
             Весь ящичек из цельного эбена;
             Вещицы, спрятанные в нем,
             Еще богаче, чем в другом.
   

Марта

             Об этом матери своей ты ни гу-гу,
             Не то она снесет и это все попу.
   

Маргарита

             Что за игра! Что за сверканье!
   

Марта
(украшает ее)

             О, ты -- счастливое созданье!
   

Маргарита

             Но их надеть я не могу -- скажу по дружбе --
             Ни на гулянии, ни на церковной службе.
   

Марта

             Почаще заходи сюда ко мне, дружок;
             Ты можешь у меня вещицы скрыть, конечно:
             Ты погулять пред зеркалом часок
             Не значит ли быть в радости сердечной?
             А там посмотришь -- случай, праздник ли какой,
             Когда в них можно и в толпе явиться;
             Сперва цепочкою украсишься одной,
             А там и в жемчуг можно нарядиться.
             Мать, может, и совсем не обратит вниманья,
             А то нетрудно нам придумать оправданья.
   

Маргарита

             Но кто же мог те ящички принесть?
             Тут что-то скрытое и непрямое есть!

Стучатся.

             Ах, Боже мой! Не мама ль? Посмотрите!
   

Марта
(смотрит за занавеску)

             Мужчина посторонний там. Войдите!
   

Мефистофель
(входит)

             Я так развязно к вам вхожу,
             У дам прощения прошу!

(Отступает почтительно перед Маргаритой.)

             Могу ль фрау Швердтлейн повидать?
   

Марта

             А что угодно вам сказать?
   

Мефистофель
(тихо к ней)

             Теперь вас знаю, и довольно!
             Здесь дама знатная, уйду;
             Простите, что держался вольно,
             Попозже я еще зайду.
   

Марта
(смеясь)

             Ну вот, поди-ка, что бывает!
             Тебя мужчина барышней считает!
   

Маргарита

             Ах, господин! Добры вы от природы!
             Я девушка простой породы,
             А эти ценности чужие ведь на мне.
   

Мефистофель

             Да драгоценности тут вовсе в стороне.
             Все существо, ваш взор... я должен в том признаться...
             Я очень рад, что здесь могу остаться.
   

Марта

             Какие весточки? Хотелось бы скорей...
   

Мефистофель

             И мне хотелось бы получше новостей,
             Но тяжек вестника удел!
             Муж умер ваш, вам кланяться велел.
   

Марта

             Он умер? Верный мне? Я знаю...
             Мой умер муж! Я тоже умираю!..
   

Маргарита

             О, не отчаивайтесь так!
   

Мефистофель

             Угодно выслушать историю печали?
   

Маргарита

             Мне полюбить кого -- не хочется никак:
             Потерю перенесть смогла бы я едва ли.
   

Мефистофель

             И горе в радости, и в горе радость есть.
   

Марта

             Так начинайте ваше слово.
   

Мефистофель

             Схоронен в Падуе -- гласит вам дальше весть --
             В монастыре Антония Святого,
             На месте, по уставу освященном,
             В жилище хладном, смерти обреченном.
   

Марта

             Вам не поручено мне что-нибудь вручить?
   

Мефистофель

             Да просьба есть еще, в ней необъятны планы:
             Должны вы триста месс по мертвом отслужить.
             Известий больше нет, пусты мои карманы.
   

Марта

             Как? Ни медальки мне и никакой вещицы?
             Простой ремесленник отложит что-нибудь
             В подобном случае на память для вдовицы,
             Готов поголодать и руку протянуть!
   

Мефистофель

             Madame, рассказывать мне тяжело сердечно.
             Не тратил денег он своих на пустяки,
             Во всех своих грехах он каялся, конечно,
             Но более его не счастия гнели.
   

Маргарита

             Да, люди так несчастливы порою.
             Я буду за него у Господа молить!
   

Мефистофель

             Дитя, вы дышите такою добротою:
             Достойны хоть сейчас в супружество вступить.
   

Маргарита

             Ах, нет!
             Того сейчас еще не может быть.
   

Мефистофель

             Ну, коль не так, иметь какого кавалера...
             Ведь это просто благодать --
             Такою милой обладать.
   

Маргарита

             Наш край обычая подобного не знает.
   

Мефистофель

             Так иль не так, но все же так бывает.
   

Марта

             Скажите что-нибудь!
   

Мефистофель

             У смертного одра
             Несчастного я был, его судьбой влекомый,
             Тот одр охапкой был полугнилой соломы.
             Когда уже совсем пришла его пора,
             По-христиански он скончался,
             О неискупленных грехах
             Необычайно сокрушался
             И говорил он весь в слезах:
             "Я ремесло, жену безжалостно покинул;
             И как я ранее, все помня то, не сгинул!
             О, если б мне она прощенье подарила!"
   

Марта
(плача)

             Мой добрый муж! Ему я все простила!
   

Мефистофель

             "Но, может быть, она была грешней меня?"
   

Марта

             Как? Лгал еще у крышки гробовой?
   

Мефистофель

             Должно быть, бредил он. И сам так думал я.
             Он говорил: "Минуты ни одной
             Я не был у нее в покое надлежащем:
             То делай ей детей, то добывай ей хлеб
             В значении его переходящем,
             А сам не мог спокойно съесть куска".
   

Марта

             Все слушать это -- сущая тоска.
             Он позабыл про верность, про любовь,
             Про хлопоты мои во время дня и ночи?
   

Мефистофель

             Нельзя сказать! Он вспоминал вас вновь,
             Сердечностью при том его горели очи;
             Он говорил: "Лишь с Мальты съехал я,
             Молился горячо о детях, о жене я,
             И небо, обо мне как будто сожалея,
             Вознаградило вдруг меня.
             Корабль наш овладел турецким кораблем:
             Сокровищ было множество на нем,
             И храбрость, как всегда, награду получила:
             Значительная часть ее досталась мне".
   

Марта

             Но где ж она? Куда она пропала?
             Зарыл он, что ль, ее в земле?
   

Мефистофель

             Ну, как узнать о том нам с вами,
             Что деется меж четырьмя стенами?
             Тут дамочка одна его в себя влюбила,
             Когда он по Неаполю гулял;
             Ее любовь и верность несомненны,
             Следы того остались неизменны
             До самого блаженного конца.
   

Марта

             Видали ль вы такого подлеца?
             Он обокрал детей. Ни горе, ни нужда
             Распутной жизни не мешали никогда.
   

Мефистофель

             Ну, так. Зато он опочил.
             Будь я теперь на вашем месте,
             Годок бы траур поносил,
             Потом бы о себе мечтал, как о невесте.
   

Марта

             О, Боже мой! Каким был первый муженек,
             Вторично нелегко найти мне будет скоро;
             Коль говорить о нем без всякого задора,
             Он был, ей-ей, сердечный дурачок,
             Но странствовать любил, как любят шляться в гости.
             Любил он жен чужих давно,
             Любил чужое пить вино,
             Любил игру препакостную в кости.
   

Мефистофель

             Ну, это не беда, коль он давал и вам
             Такую же свободу не стесняться;
             С таким условием готов бы я и сам
             Колечками хоть с вами поменяться!
   

Марта

             Вам пошутить хотелось в добрый час?
   

Мефистофель
(про себя)

             Скорей удрать, а то она как раз
             И черта на слове поймает!

(К Гретхен)

             Как ваше сердце поживает?
   

Маргарита

             Как вас понять?
   

Мефистофель

             О, милое, невинное дитя!

(Громко.)

             Мое почтение, mesdames!
   

Маргарита

             Прощайте!
   

Марта

             Поскорей
             Хотела б я иметь свидетельство такое,
             Где б день указан был и место поточней,
             Где умер, погребен мой друг минувших дней,
             Мое сокровище родное.
             Порядок я ценю всего ценней на свете,
             О смерти муженька я извещу в газете.
   

Мефистофель

             Сударыня, мы правду подтвердим,
             Свидетелей двоих довольно показаний.
             Из них товарищ мой окажется вторым;
             Со мною выступить в судебном заседаньи.
             Я приведу его.
   

Марта

             Отличнейший совет!
   

Мефистофель

             И барышня здесь будет, без сомненья?
             Он -- милый человек, объездил целый свет,
             А с барышней -- верх всякого почтенья.
   

Маргарита

             Боюсь, пред ним краснеть я буду до ушей.
   

Мефистофель

             Ни пред одним из королей.
   

Марта

             За домиком, в саду моем,
             Сегодня вечером мы ждем.
   

УЛИЦА

Фауст. Мефистофель.

Фауст

             Ну, как дела? Удачно ли? И скоро ль кончим все?
   

Мефистофель

             Браво! Как будто лихорадка с нами?
             Еще немножечко, и Гретхен будет с вами.
             Сегодня вечером увидите ее
             В саду соседки Марты. Вот так баба!
             Она самой природой создана
             Для своднических дел различного масштаба:
             Для нас чистейший клад она!
   

Фауст

             Отлично.
   

Мефистофель

             Но она нас просит кой о чем.
   

Фауст

             И правильно: услуги ждет услуга.
   

Мефистофель

             Должны мы подтвердить свидетельство о том,
             Что члены все ее законного супруга
             Спокойно в Падуе на кладбище лежат.
   

Фауст

             Прекрасно! Нам туда придется прокатиться?
   

Мефистофель

             Святая простота! Не нужно и трудиться:
             Довольно подмахнуть один сертификат.
   

Фауст

             В подобном случае ваш план неприменим!
   

Мефистофель

             Святой вы человек, когда б могли быть им!
             Ужель свидетельство такое вам придется
             Теперь впервые в жизни подписать?
             А объясненья твердые давать
             О Боге и о том, что миром здесь зовется,
             О людях и о том, что в разуме людском
             И в сердце происходит сокровенно?
             А вы давали их, как будто бы кругом
             Во все проникли. Вдохновенно
             Вы объясняли с дерзостным челом,
             С отвагою в груди -- о том, что, несомненно,
             Не знали так уж точно никогда!
             Сознайтесь, что вы делали тогда?
             Вы ведали о всем ни более, ни мене,
             Как и об этом вот Швердтлейне.
   

Фауст

             Как был, так и теперь, ты лишь софист и лжец.
   

Мефистофель

             Когда б не знал того, что будет, наконец.
             Не будешь ли, забывши завтра все,
             Ты Гретхен уверять в своей любви глубокой
             И клясться честью ей, бедняжке недалекой,
             Чтоб одурачить лишь ее?
   

Фауст

             От сердца чистого...
   

Мефистофель

             Все хорошо, прекрасно.
             А речь о вечной верности, о вечной же любви
             И о влечении единственном в крови
             От сердца чистого польется так же страстно?
   

Фауст

             Оставь меня. Когда я ощущаю
             Прилив горячих чувств и слов не обретаю,
             Чтоб выразить они могли все ощущенья,
             Когда напрасно в поисках блуждаю,
             Хватаюсь я за высшие реченья
             И называю пламя то, которым сам горю,
             Я бесконечным, даже вечным --
             Ужель слова пустые говорю?
             Их искренность не чуется профаном,
             Смешать он их готов и с дьявольским обманом!
   

Мефистофель

             Я все же прав.
   

Фауст

             Так к сведенью прими;
             Ты пощади мне легкие мои.
             Кто жаждет правым быть и говорит один,
             Своих решений господин.
             Я, раздраженный болтовней, согласен;
             Ты прав лишь потому, что я почти безгласен.
   

САД

Маргарита под ручку с Фаустом, Марта с Мефистофелем прогуливаются туда и сюда.

Маргарита

             Я чувствую сейчас, что вы меня щадите,
             Ко мне снисходите, чтоб пристыдить меня:
             Вы -- путешественник и вы хвалить хотите,
             Все то, что здесь у нас. Вас понимаю я.
             Не может сведущий и умница такой
             Довольным быть моею болтовней.
   

Фауст

             Твой взгляд один, одно лишь слово
             Мне всякой мудрости ценней!

(Целует ей руку.)

Маргарита

             Не беспокойтесь. Это ново!
             Что вы нашли в руке моей?
             Она груба, шероховата,
             Работ ей -- полная палата!
             Все строгость матушки моей.

(Проходят.)

Марта

             Вы, господин, все ездите привольно?
   

Мефистофель

             Занятья, долг влекут меня.
             С иным местечком расставаться больно,
             Но и остаться в нем нельзя.
   

Марта

             В годах прекрасных это сходит:
             Приятно по свету нестись;
             Но этих лет пора проходит,
             И одному приходится плестись,
             Быть может, даже через силу,
             Холостяком в свою могилу.
   

Мефистофель

             Я с ужасом то вижу временами.
   

Марта

             Подумайте. Здесь дело лишь за вами.

(Проходят.)

Маргарита

             Да! С глаз долой, из памяти долой!
             Учтивость вашу понимаю я;
             У вас друзей кружок большой,
             Они понятливей меня.
   

Фауст

             О, лучшая! За разум часто то считают,
             Где пустота с тщеславьем обитают.
   

Маргарита

             Как так?
   

Фауст

             Ужели никогда невинность, простота
             Своих святых достоинств не познают?
             Ужель смирение и скромность, как чета
             Прекраснейших даров природы, не...
   

Маргарита

             Минуточку одну подумайте о мне,
             А времени для дум о вас всегда найду я!
   

Фауст

             Скажите, время вы проводите одна?
   

Маргарита

             Хозяйство наше хоть невелико,
             Но все же присмотреть за ним необходимо.
             Служанки нет, и мне не так легко:
             Ведь для меня ничто в нем не проходит мимо.
             Готовить нужно мне, мести, вязать и шить,
             И бегать целый день. А мама аккуратна,
             Умеет и сама во все, во все входить.
             Могла бы наша жизнь быть более приятна,
             Могли бы и не жить с таким большим трудом.
             Отец оставил нам довольно капитала
             И домик с садиком в предместье городском.
             Теперь мое житье гораздо тише стало.
             Мой брат -- солдат,
             Сестра моя скончалась.
             При ней забот, трудов мне много доставалось,
             Но так охотно бы назад
             Я те заботы вновь взяла:
             Так мне она была мила.
   

Фауст

             Коль схожая с тобой, так ангелом была.
   

Маргарита

             Взрастила я ее. Она меня любила.
             Уж папы не было на свете, как она
             На свет явилась, мать была больна,
             И как больна! Ей даже смерть грозила.
             Здоровье поправлялось тяжело,
             И в мысль придти бы не могло
             Ей выкормить свою малютку.
             Взрастила я ее на молоке с водой
             И не на шутку полюбила.
             То был младенец точно мой:
             Все на руках да на коленях, все со мною
             Барахталась и сделалась большою.
   

Фауст

             Чистейшим счастьем наслаждалась ты.
   

Маргарита

             Но выпадали с ней и тяжкие часы:
             Ведь ночью колыбель ко мне передвигалась;
             Чуть зашевелится сестрица в тишине,
             Сама я сразу просыпалась --
             То взять ее к себе в постель, то покормить,
             То даже встать самой с постели
             И с деткой на руках по горнице бродить,
             Приплясывать порой, чтоб лишь достигнуть цели.
             Там утром рано стирка предстоит,
             Всегда -- провизия, стряпня и все другое,
             И каждый день в порядке том спешит,
             Сегодня, как вчера, и завтра не иное.
             Да, господин! Тут радость не всегда;
             Зато обед и сон -- прекрасны, хоть куда.

(Проходят.)

Марта

             Да, бедным женщинам досада и тоска,
             Когда задумают поймать холостяка.
   

Мефистофель

             Что ж, встреть особу я, подобную хоть вам,
             Чему-нибудь у ней я научился б сам.
   

Марта

             Ужель вы никого себе не приискали?
             А может, где-нибудь себя уже связали?
   

Мефистофель

             Пословица: свой собственный очаг,
             Жена хорошая -- дороже всяких благ.
   

Марта

             Ужель приятностей вы никогда не знали?
   

Мефистофель

             О, нет! Меня везде отлично принимали.
   

Марта

             О сердце вашем я спросить желаю.
   

Мефистофель

             Я с дамами себе шутить не позволяю.
   

Марта

             Да вы меня не поняли!
   

Мефистофель

             Мне жаль того сердечно;
             Но вы... вы благосклонны бесконечно.

(Проходят.)

Фауст

             И сразу ль ты меня узнала, ангел милый,
             Когда сюда вошел я, в этот самый сад?
   

Маргарита

             Иль вы не видели? Глаза я опустила.
   

Фауст

             Немного времени назад
             Я слишком волен был с тобою,
             Когда домой из церкви шла...
             Прощенье мне уже дала?
   

Маргарита

             Я так встревожилась; со мною
             Случилось это в первый раз:
             Никто не смел меня не уважать.
             Ах! -- я подумала о вас --
             Ужели на тебе заметил он как раз
             Иль неприличия, иль вольности печать?
             И он решил, что с девушкой не нужно
             И церемониться совсем?
             Скажу по правде, что-то дружно
             Меня склоняло между тем
             На вашу сторону, и я
             Сердилась много на себя,
             За то, что не могла быть много злее к вам.
   

Фауст

             О, милая!
   

Маргарита

             Постойте!

(Срывает астру и обрывает листочки один за другим.)

Фауст

             Букет желаешь ты собрать?
   

Маргарита

             Нет! Это лишь игра.
   

Фауст

             Как?
   

Маргарита

             Засмеетесь сами,
             Когда изволите узнать.

(Отрывает и бормочет.)

Фауст

             О чем бормочешь ты?
   

Маргарита
(вполголоса)

             Он любит... Он не любит...
   

Фауст

             О, ты прекрасное, небесное созданье!
   

Маргарита
(продолжает)

             Он любит... Он не любит...

(Отрывает последний лист, радостно)

             Меня он любит!
   

Фауст

             Цветка то слово, милое дитя,
             Да будет словом неба для тебя!
             Здесь вовсе нет значения иного;
             Подумай: любит он тебя!

(Схватывает ее за обе руки.)

Маргарита

             Я вся дрожу.
   

Фауст

             Спокойна будь! Пусть взгляд моих очей
             И вместе с ним мое рукопожатье
             Тебе доскажут, что не для речей:
             Отдайся мне, открой свои объятья,
             И испытай, что вечным быть должно;
             Его конец -- отчаянье одно...
             Нет, вечным, вечным быть должно!

Маргарита жмет ему руки, освобождается от него и бежит прочь. Одно мгновенье он стоит в раздумье и затем следует за нею.

Марта
(входя)

             Ночь приближается.
   

Мефистофель

             Пора нам удаляться.
   

Марта

             Я попросила б вас подолее остаться,
             Но город наш ужасно злой,
             Как будто никому здесь нечем заниматься.
             Увлечены задачею одной:
             Подглядывать повсюду за соседом,
             Ходить за ним повсюду следом,
             Подглядывать, подслушивать, следить,
             А там о всем повсюду говорить.
             А наша парочка?
   

Мефистофель

             Несутся меж ветвей,
             Как птички летние.
   

Марта

             Он, видно, склонен к ней.
   

Мефистофель

             Она склонна к нему.
             На свете все приходит к одному!
   

БЕСЕДОЧКА

Маргарита вбегает, прячется за дверь, прикладывает кончик пальца к губам и смотрит через щель.

Маргарита

             Идет!
   

Фауст
(входит)

             Плутовка! Дразнишь ты меня!
             Поймал!

(Он целует ее.)

   

Маргарита
(обняв его и возвращая поцелуй)

             Мой славный! Как люблю тебя!
             Мефистофель стучится.
   

Фауст
(топая ногами)

             Кто там?
   

Мефистофель

             Твой добрый друг!
   

Фауст

             Скотина!
   

Мефистофель

             Нам время уходить.
   

Марта
(приходит)

             Да, поздно, господин!
   

Фауст

             Могу я проводить?
   

Маргарита

             А маменька? Прощай!
   

Фауст

             Тон слышен приказанья.
             Прощай!
   

Марта

             Адью!
   

Маргарита

             До скорого свиданья!
             Фауст и Мефистофель уходят.
             О, Господи! Вот это так ученый!
             Он знает все, он скажет все всегда,
             А мне краснеть приходится смущенной
             И отвечать на все лишь: да!
             Ребенок я, несведущий вполне;
             Не знаю я, что он нашел во мне.

(Уходит.)

   

ЛЕС И ПЕЩЕРА

Фауст
(один)

             Высокий дух! Ты все, ты все мне дал,
             О чем тебя молил я. И в огне
             Свой образ обратил ты не напрасно
             Ко мне. Ты дал мне дивную природу,
             Как царство; дал мне силу ощущать
             Ее и ею наслаждаться. Ты
             Дозволил мне не только хладнокровно
             Ее испытывать. Нет, я могу
             В ее груди читать, как в сердце друга!
             Ты предо мной провел ряды живущих
             И научил родное узнавать
             В кустарнике, в воде и атмосфере.
             Когда же буря по лесу шумит,
             И великан-сосна, низринувшись,
             С собой влечет соседние стволы,
             И на холме, как отдаленный гром,
             Ее паденье эхом отдается,
             Тогда меня приводишь ты в пещеру,
             Еде нет опасности. И мне тогда
             На самого меня ты указуешь.
             И открываются тогда в груди моей
             Глубокие, неведомые тайны.
             И тихий месяц предо мной восходит
             Спокойствия, и тихо восстают
             Из-за скалы, из жизни орошенной
             Серебряные призраки былого
             И строгую отраду созерцанья
             Смягчают появлением своим.
   
             Постиг я хорошо, что совершенства
             Для человека нет. Ты допустил
             Меня к блаженству, что все ближе, ближе, ближе
             Меня к богам приводит, но притом
             Товарища мне дал ты; от него
             Я не могу уж больше оторваться,
             Хоть холодно и дерзко унижает.
             Ничтожностью меня считает он
             И неустанно снова раздувает
             Неистовства огонь в груди моей
             К невинному прекрасному созданью.
             Так я шатаюсь, словно опьяненный,
             От сильного желанья к наслажденью,
             А в наслаждении стремлюсь опять желать.
   

Мефистофель
(приходит)

             Вам жизнь такую бросить не пора ли?
             Ну, долго ли она вас может забавлять?
             Ее попробовать отлично, но едва ли
             Не захотите нового опять!
   

Фауст

             Желал бы я тебе позапастись работой.
             Чтоб ты мне досаждать не приходил.
   

Мефистофель

             Ну ладно, брошу я тебя с большой охотой.
             Но, разумеется, ведь ты сейчас глупил.
             А, правда, потерял бы я в тебе немного,
             Товарищ ты безумный, мрачный, злой.
             Тут день-деньской в работе. Очень строго
             Твой господин обходится с тобой:
             Но ведь на лбу его не видно написанья,
             Что нравится ему, а что ждет отрицанья.
   

Фауст

             За всю ту скуку, что он доставляет,
             Он благодарности еще желает.
   

Мефистофель

             Ответь мне, бедный сын земной:
             Ну, как бы без меня и жизнь твоя сложилась?
             Она зигзагами фантазии томилась.
             На время излечил я бедный разум твой;
             Ведь, если бы не я, так ты б уже давненько
             С земного шара полетел даленько.
             Скажи, с чего ты здесь забился,
             В пещеры эти запропал?
             Иль, словно жаба, ты решился
             Гнильем питаться мхов и скал?
             Проводишь время ты так чудно!
             Ученость из тебя повыколотить трудно.
   

Фауст

             Ты знаешь ли, какою мощью я
             Здесь запасаюся, в глуши, среди природы?
             Когда б подозревал, сын чертовой породы,
             Ты мне завидовать бы начал не шутя.
   

Мефистофель

             Да, сверхземное состоянье!
             В ночной росе на скалах возлежать,
             Охватывать блаженно мирозданье,
             Себя чуть-чуть не в Бога раздувать
             И в области земной чего-то смутно шарить,
             Шесть дней творения в себе переживать
             И в самомненьи далеко ударить --
             Сливаться с чем-то, позабыв о том,
             Что пребываешь ты лишь в бытии земном.
             И чем кончается сие проникновенье? --

(С жестом.)

             Не смею и сказать -- какое заключенье.
   

Фауст

             Фу!
   

Мефистофель

             А, не нравится. Я ожидал того:
             Из благонравия вы право "фу" сказать имели;
             Ведь уши чистые не могут слышать то,
             Чем чистые сердца не брезгуют на деле.
             Кончаю коротко: где нужно вам прилгнуть,
             Я удовольствие за вами оставляю.
             Но так же ведь нельзя без времени тянуть;
             Сейчас ты сбит с пути, я смело повторяю:
             Коль это далее протянется исканье,
             Ты ввергнешь сам себя в былое состоянье.
             О том довольно. Милая сидит,
             Не по себе ей: тесно, ненормально.
             Пред нею в мыслях образ твой стоит;
             Она тебя ведь любит идеально.
             Поток твоей любви сначала бушевал
             Так, как ручей от тающего снега.
             Ты сердце девы им тогда питал;
             Теперь он тих и отступил от брега.
             Мне кажется, теперь, великий господин,
             Тебе не царствовать в лесах необходимо,
             Но нужно разогнать той обезьянки сплин,
             Которая тебя так любит нестерпимо.
             Ей время мнится слишком длинным,
             Она стоит все у окна,
             Глядит на облачка она,
             Что там плывут над бруствером старинным.
             "О, если б птичкой я была!" --
             Она поет и дни, и ночи;
             Сейчас грустит, сейчас бодра,
             И вдруг -- заплаканные очи,
             Затем спокойна вдруг она,
             Но постоянно влюблена.
   

Фауст

             Змея, змея!
   

Мефистофель

             Да! Только б вкруг тебя обвиться!
   

Фауст

             Проклятье! С глаз моих долой!
             Не смей о ней проговориться!
             Не возбуждай рассудок бедный мой
             Желаньем страстным с ней соединиться!
   

Мефистофель

             Она ведь думает -- ты от нее утек,
             Да и права наполовину.
   

Фауст

             Я близок ей, а если б был далек,
             Ее забыть и бросить я б не мог;
             Завидую я и Святым Дарам,
             Когда подносят их к ее губам.
   

Мефистофель

             Неудивительно! Завидовал я чаще
             Единой парочке, под розами лежащей.
   

Фауст

             Прочь, сводник!
   

Мефистофель

             Я отвечу смехом.
             Ведь для чего-нибудь Господь да сотворил
             Мужчину с женщиной, и этим освятил
             Он то призванье, что утехам
             Свершиться случай подает.
             Скажите, горе-то какое!
             Веду вас не на эшафот,
             А в помещение для вас святое!
   

Фауст

             Была бы радость неземная
             В ее объятьях дорогих!
             О, как бы грудь ее родная
             Могла пригреть меня на миг!
             Ее страданья мне не чужды.
             Ведь я бездомник, я беглец,
             Я -- существо без всякой нужды
             И без покоя, наконец!
             Не схож я разве с водопадом,
             Что, мчась с утеса на утес,
             Пылает бурной страстью грез,
             Чтоб поглотиться бездной -- адом?
             А рядом с ним -- она, дитя
             С непробудившимся сознаньем,
             Свой домик, садик свой храня,
             Хозяйство мирное ведя,
             Довольна скромным состояньем.
             А мне, что проклят небесами,
             Уж не довольно ль бед иных,
             Как скалы я срывал руками
             И разбивал в обломки их?
             Иль мне назначено судьбой
             Сгубить ее, ее покой?
             Ты, ад, желаешь жертвы нежной?
             Так помоги мне, дьявол, сократить
             Хоть время ужаса! И все, что должно быть,
             Да будет так, как неизбежно!
             Да свергнется ее судьбина на меня,
             И в бездну увлеку ее с собою я!
   

Мефистофель

             Опять бурлит, опять пылает!
             Ступай, утешь ее, глупец!
             Коль головенка выхода не знает,
             Ей уж мерещится конец.
             Хвала тому, кто храбрым остается!
             Очертовел ты кое в чем.
             Противней ничего на свете не найдется,
             Как черт в отчаяньи своем.
   

КОМНАТКА ГРЕТХЕН

Гретхен
(за прялкой одна)

             Где ты, где, мой покой?
             Сердцу так тяжело...
             Никогда, никогда
             Не найти мне его.
   
             Где его нет со мной,
             Веет смертью одной,
             И весь свет оттого
             Мне постыл без него.
   
             Я рехнулась совсем,
             Я хожу без ума;
             Бродят мысли мои,
             Замечаю сама.
   
             Где ты, где, мой покой?
             Сердцу так тяжело...
             Никогда, никогда
             Не найти мне его.
   
             И за ним лишь одним
             Я смотрю из окна,
             И за ним выхожу
             Я из дома одна.
   
             Что за стан у него,
             Что за поступь и вид!
             И улыбка, и блеск,
             Что во взоре горит!
   
             Как волшебный поток
             Льются речи, маня...
             Как он руки мне жмет,
             Как целует меня!
   
             Где ты, где, мой покой?
             Сердцу так тяжело...
             Никогда, никогда
             Не найти мне его.
   
             Грудь изныла моя,
             Так и рвется к нему;
             Отчего его я
             Удержать не могу?
   
             Если б вволю могла
             Я его целовать
             И, целуя его,
             Умереть... умирать!
   

САД МАРТЫ

Маргарита. Фауст.

Маргарита

             Пообещай мне, Генрих!
   

Фауст

             Что желаешь?
   

Маргарита

             Скажи, с религией все ль ладно у тебя?
             Ты -- чудный человек, но мало принимаешь
             Участья в ней.
   

Фауст

             Оставь, мое дитя!
             Ты знаешь, что тебя люблю я всей душою,
             Что жизнь свою отдать готов я за тебя;
             Ни к церкви я,
             Ни к тем, кто верует, не отношусь с враждою.
   

Маргарита

             Все это так. Мы веровать должны.
   

Фауст

             Должны?
   

Маргарита

             Ужель ничто мое значенье?
             Святых Даров не почитаешь ты.
   

Фауст

             Я чту их.
   

Маргарита

             Но в тебе отсутствует влеченье.
             На исповедь давно уже не ходишь ты!
             Ты веруешь ли в Бога?
   

Фауст

             Кто же смеет
             Сказать: я в Бога верую? О, милый мой птенец!
             Когда бы спрошен был духовный иль мудрец,
             В ответе их -- кто лишь понять умеет --
             Над вопрошателем насмешка бы звучала.
   

Маргарита

             Не веруешь?
   

Фауст

             Не то, прелестное созданье!
             Кто может словом нам его назвать?
             Кто может заявлять:
             Я верую в Него?
             Кто -- ощущать?
             И кто дерзнет сказать:
             Не верую в Него?
             Он -- Всеобъемлющий,
             Он -- Вседержитель.
             Он не объемлет ли
             И не содержит ли
             В Себе тебя, меня. Себя?
             Иль нет над нами свода неба?
             Иль под ногами нет земли?
             И не восходят ли над нами,
             С любовью глядя, сонмы звезд?
             Когда смотрю я в твои очи,
             Не возбуждаются ль притом
             И мозг, и сердце у тебя,
             И не творится ль в тайне вечной
             Ткань, что очами хоть незрима.
             Но духом видима твоим?
             Когда наполнишь сердце чувством.
             От созерцания всего
             Восторг блаженный испытаешь,
             Тогда зови Его, как хочешь:
             Любовь иль Сердце, Счастье ль. Бог!
             Одним я именем не в силах
             Его назвать! Тут чувство -- все!
             А имя что? Лишь звук и дым,
             Что свет небесный затемняют
   

Маргарита

             Все это хорошо, прекрасно,
             И патер так недавно говорил,
             Но не совсем такими же словами.
   

Фауст

             Дают Ему в своих границах
             Сердца живущих на земле
             Имен различных вереницы.
             Свое на каждом языке.
             Так можно ль отказать в том мне?
   

Маргарита

             Твои слова как будто сносны,
             Но недостаток в них один:
             Ты вовсе не христианин.
   

Фауст

             О, милое дитя!
   

Маргарита

             Давно, давно страдаю я,
             Что вижу в обществе тебя...
   

Фауст

             Как так?
   

Маргарита

             Того, с которым ты
             Всегда, везде, я вижу, против воли;
             Его противные черты
             Наносят сердцу столько боли,
             Как не нанес еще никто.
   

Фауст

             Не бойся, куколка, его!
   

Маргарита

             Его присутствие волнует кровь мою.
             Меж тем, на всех смотрю я добродушно,
             Как радостно я на тебя смотрю,
             Так мне при нем и тягостно, и душно;
             Мне кажется, он просто плут.
             Прости, Господь, коль я сужу неправо!
   

Фауст

             И чудаки средь нас живут,
             На свете быть имеют право.
   

Маргарита

             С ему подобным жить бы я не согласилась!
             Он входит в дверь -- насмешка вместе с ним,
             И где-то злоба затаилась.
             Сдается мне, несчастием своим
             Его никто не растревожит;
             На лбу написано, что никакой души
             На свете он любить не может.
             Как те минуты хороши,
             Когда с тобой в уединеньи
             Я ощущаю преданность, свободу, теплоту,
             Явился он -- и все в оцепененьи,
             И позабудешь прелесть ту.
   

Фауст

             Антипатичен он тебе.
   

Маргарита

             Пора домой.
   

Фауст

             Дождаться ль мне,
             Когда б я мог в полночной тишине
             Прижаться сердцем к сердцу твоему,
             И душу слить свою с твоей в одну?
   

Маргарита

             Когда б одна я почивала,
             Тогда сегодня в час ночной,
             Засова я б не задвигала
             Перед тобою, милый мой!
             Но мама спит ужасно чутко:
             Проснуться ей одна минутка;
             И, если б нас застала вместе,
             Я умерла бы тут на месте!
   

Фауст

             Да в этом, ангел, нет нужды;
             Возьми флакон, три капли ты
             Влей к ней в питье, довольно их:
             И будет сон глубок и тих.
   

Маргарита

             Мне твоего довольно слова,
             Я для тебя на все готова.
             Надеюсь, ей вреда здесь нет?
   

Фауст

             Иначе дал ли б я совет?
             Маргарита
             Смотрю я на тебя и мыслю в тишине:
             Как покорилась я твоей, мой милый, воле?
             Так много сделано мной было, делать мне
             Почти что ничего не остается боле.

(Уходит.)

Мефистофель входит.

Мефистофель

             Ну что, исчезла обезьяна?
   

Фауст

             А ты подслушивал опять?
   

Мефистофель

             Я выслушал все без изъяна:
             Сначала доктору пришлось внимать,
             Странице катехизиса, конечно,
             С отличной пользой для себя.
             Девиц интересует вечно
             О вере милого статья;
             Благочестив и прост ли он:
             Раз в этом сдаст, им сдастся в остальном.
   

Фауст

             Тебе ль, чудовищу, понятно совершенство?
             Понять, как милая и верная душа,
             Своею верою дыша,
             Той верой, что и здесь уже дает блаженство,
             Священным ужасом заранее полна.
             Что милого душа уже осуждена?
   

Мефистофель

             Жених сверхчувственный!
             Не знаешь ты, что это значит:
             Тебя девчонка одурачит.
   

Фауст

             Ком грязи и огня!
   

Мефистофель

             А маски разбирать
             Она умеет очень ловко.
             В моем присутствии ей тяжело дышать!
             Под маскою моей, пока без заголовка,
             Ей что-то чудится: не то там гений скрыт,
             Не то -- сам черт сидит
             Сегодняшняя ночь?
   

Фауст

             Тебе какое дело?
   

Мефистофель

             Ее приветствую я смело!
   

У КОЛОДЦА

Гретхен и Лизхен с кувшинами.

Лизхен

             О Вареньке ты не слыхала?
   

Гретхен

             Нет. Что мне слышать и когда?
             Не выхожу я никуда.
   

Лизхен

             А мне Сивилла рассказала
             Сегодня все. Пришел черед
             И нашей Вареньке... Не важничай чрезмерно!
   

Гретхен

             А что?
   

Лизхен

             Да дело очень скверно:
             Все за двоих -- и ест, и пьет.
   

Гретхен

             О, Боже!
   

Лизхен

             Поделом случилось!
             А с ним-то как она возилась!
             И по деревне-то гуляли,
             И на собраньях танцевали!
             Быть первою всегда, везде хотелось ей.
             Все угощалася вином да пирожками
             И, что-то возмечтав о красоте своей,
             Всегда гордилась перед нами.
             Сама была настолько без стыда,
             Что от него подарки принимала,
             И лакомства, и нежности всегда;
             Ну вот -- цветок и потеряла!
   

Гретхен

             Ах, бедная!
   

Лизхен

             И ты ее жалеешь?
             Как жили мы? Бывало, днем всегда
             Сидишь за пряжею, а ночью никуда
             Из дому выходить не смеешь.
             А что она? Все с миленьким своим
             То за воротами, то в темном закоулке;
             Часы казалися, поди, минутой им,
             И очень краткими предлинные прогулки...
             А вот теперь пусть в храм она идет
             В рубашке грешницы для покаянья
             И там среди всего собранья
             Поклоны тяжкие кладет!
   

Гретхен

             Он женится на ней, конечно.
   

Лизхен

             Он не дурак. Пред ним открыт весь свет.
             Он убежал. Его простыл и след!
             Проворный малый!
   

Гретхен

             Бессердечно!
   

Лизхен

             А если женится дружок,
             Ей все ж грозит позор перед народом:
             Ребята разорвут ее венок,
             А мы соломы набросаем перед входом!

(Уходит.)

Гретхен
(идя домой)

             И я без жалости бранила
             Ошибку девы молодой!
             Когда несчастная грешила,
             Каких я слов ни находила,
             Чтоб издеваться над бедой!
             Все то, что черным мне казалось,
             Я делала еще черней,
             Я очернить совсем старалась,
             А между тем в душе своей
             Всегда себя благословляла
             И непорочной почитала!
             И что же? Вот теперь со мной
             Тот самый грех. Но, Боже мой!
             Все то, что ко греху влекло,
             Так мило было, так светло!
   

У ГОРОДСКОЙ СТЕНЫ

В нише -- Mater dolorosa. Перед ней кувшин с цветами.

Гретхен

             Тебе
             В своей беде
             Молюсь, Страдалица святая!
   
             Ты мук полна,
             Поражена,
             На Сына мертвого взирая.
   
             К Отцу взываешь
             И все вздыхаешь
             И за Него, и за себя.
   
             Кто может знать,
             Как я должна страдать?
             Какая боль мне суждена?
   
             Чего мое сердце трепещет, боится,
             К чему мое бедное сердце стремится,
             Ты знаешь. Страдалица, только Одна!
             Куда бы ни пошла я,
             Тоска, тоска все злая
             Преследует меня!
             Одна останусь только,
             То плачу, плачу горько
             И неутешно я.
   
             Слезами орошала
             Сегодня землю я,
             Когда цветы срывала
             Я рано для Тебя.
   
             И только Солнце встало
             И глянуло ко мне,
             Как на своей постели
             Сидела я в тоске.
   
             От смерти, позора спаси. Всеблагая!
             Тебе
             В своей беде
             Молюсь, Страдалица Святая!
   
   

НОЧЬ

Улица перед дверью Гретхен. Валентин, солдат, брат Гретхен.

Валентин

             Сидишь, бывало, средь своих,
             Шумна попойка; всяк из них,
             Из многих дев избрав одну,
             Ей произносит похвалу
             При всех; стакан в одной руке,
             Другая согнута в локте.
             Пока гремит их трескотня,
             Сижу в сторонке молча я
             И глажу бороду рукой,
             Лишь улыбаяся порой.
             Потом, наполнив до краев
             Стакан, я прерываю рев
             И говорю: "И то, и се,
             У всякой, значит, есть свое!
             А изо всех-то есть одна,
             И много лучше всех она!
             Кто Гретель, мол, сестре моей
             Из этой их ватаги всей
             Служанкой только быть бы мог?"
             Ужасный шум: клинг, клянг, топ, топ!
             А тут одни-то и кричат,
             Что правду говорит, мол, брат,
             Что Гретель просто молодец
             И всем им прочим образец!
             Так болтуны и замолчат.
             А что теперь! Теперь готов свирепо
             Рвать волосы свои, на стены лезть нелепо!
             Ведь каждый негодяй меня позорить может
             Словами колкими, гримасой, пустяком!
             Намек иль случай... Страх меня тревожит,
             Сижу каким-то злостным должником!
             И, если б всех их сбросил вверх ногами,
             Я все ж не мог бы их назвать лжецами.
             Кто там идет? Крадется кто средь мрака?
             Мне кажется, их двое... Ничего!
             Коль здесь и он, за шиворот его...
             Пусть здесь же он подохнет, как собака!
   

Фауст. Мефистофель.

Фауст

             Вон за окном церковным огонек
             Горит лампады негасимой,
             Чем дале, тем слабей свет, ею приносимый,
             А дальше мрак его облек.
             Так на душе моей все мрачно.
   

Мефистофель

             А мне вот, как коту, сейчас довольно смачно,
             Когда на крышу выйдя с чердака,
             Он вдоль стены лишь крадется пока.
             Я добродетелен, имею же при этом
             И вороватости и похоти запас;
             Вальпургиева ночь таинственным приветом
             Уже шумит во мне по членам -- в добрый час!
             Она ведь послезавтра наступает;
             Причины бдения там всяк отлично знает.
   

Фауст

             Быть может, выползет там клад из-под земли,
             Который где-то там чуть-чуть мелькнул вдали.
   

Мефистофель

             Ты скоро можешь радость испытать
             Тот котелок из-под земли достать;
             Недавно удалось мне подглядеть невольно:
             Там славных талеров наложено довольно.
   

Фауст

             Там нет ли ценностей, ну -- перстенька какого?
             Возлюбленной моей хотел бы подарить.
   

Мефистофель

             Я видел ценность там, но вида не такого:
             Шнурки жемчужные, чтоб шею ей обвить.
   

Фауст

             Вот это хорошо, а то мне не совсем
             Приятно было б к ней придти ни с чем.
   

Мефистофель

             Ведь ты не станешь огорчаться
             Кой-чем и даром наслаждаться.
             Все небо в звездах. Тихий час.
             Есть у меня прелестная вещица;
             Спою я песенку сейчас:
             Она ей может пригодиться.

(Поет под аккомпанемент цитры.)

                       Катюша ждет,
                       Все к месту льнет,
                       Где друг живет,
                       На утренней заре. Ждать худа!
                       Прочь, не туда!
                       Войдешь туда
                       Ты девой, да?
                       Не ею выйдешь ты оттуда!
   
                       Так примечай!
                       Коль невзначай...
                       Тогда "Прощай, --
                       Скажу я, -- бедная малютка!"
                       Любовь -- беда,
                       Но и тогда,
                       Нельзя, когда
                       Колечка нет: оно не шутка!
   

Валентин
(входит)

             Кого ты манишь тут? Чтоб черт побрал тебя!
             Проклятый крысолов! Должно быть, ты нездешний?
             Сначала с музыкой твоей покончу я,
             За нею и певца отправлю в ад кромешный!
   

Мефистофель

             Вся цитра вдребезги -- капут!
   

Валентин

             Сейчас и череп треснет тут!
   

Мефистофель
(Фаусту)

             Смелее, доктор! Не зевайте!
             Держитесь около меня!
             Шпажонку в руки! Нападайте!
             А отбиваться буду я!
   

Валентин

             И отбивайся!
   

Мефистофель

             Отбиваюсь.
   

Валентин

             А вот еще!
   

Мефистофель

             Готов и я!
   

Валентин

             Я словно с дьяволом сражаюсь!
             Уже рука немеет у меня.
   

Мефистофель
(Фаусту)

             Коли!
   

Валентин
(падая)

             Увы!
   

Мефистофель

             Ну, пентюх -- пас!
             Теперь живей нам надо убираться,
             Ужасный гвалт поднимется сейчас,
             С полицией я б справился как раз,
             Вот с уголовщиной трудненько развязаться.

(Уходят.)

Марта
(из окна)

             Сюда, сюда!
   

Гретхен
(из окна)

             Огней сюда, огней!
   

Марта
(оттуда же)

             Здесь ссора, драка, стук мечей!
   

Народ

             И кто-то здесь лежит убитый.
   

Марта
(выходя на улицу)

             А где убийцы? Не открыты?
   

Гретхен
(выходя)

             Кто здесь?
   

Народ

             Сын матери твоей.
   

Гретхен

             О, Всемогущий! Горе! Горе!
   

Валентин

             Я умираю; скоро то сказать,
             Еще скорее сделать дело.
             Ну, что вы, женщины, все выть да завывать?
             Послушайте! Скажу я смело.

Все становятся вокруг него.

             Ну, что же, Гретхен? Молода
             И недостаточно умна
             И не умеешь дел вести.
             Себя -- скажу я откровенно --
             Ты не сумела соблюсти;
             Так продолжай дела вести,
             И станешь девкой непременно.
   

Гретхен

             О, брат мой! Боже! Что такое?
   

Валентин

             Ну, Бога ты оставь в покое!
             Что совершилось -- совершилось,
             И так пойдет, как заварилось.
   
             Пошаливать начнешь с одним,
             Другие явятся за ним,
             А вот как дюжина пройдет,
             Так целый город попадет.
   
             Сначала стыд, как народится,
             Людей и света он боится
             И прячет уши с головой
             Под покрывалом тьмы ночной;
             Тут и покончить лучше с ним.
             Растет он; сделавшись большим,
             На свет дневной он выступает,
             Но лучше, краше не бывает.
             И чем его противней вид,
             Он больше днем быть норовит.
   
             И вижу будущее я:
             Все люди честного закала
             Бегут повсюду от тебя,
             Как от заразного начала.
             А если б кой-кому из них
             Взглянуть в глаза твои случилось,
             Твое бы сердце в этот миг
             В тупом отчаяньи забилось!
             Долой цепочку золотую!
             Не становись пред алтарем!
             Забудь отделку кружевную
             На платье праздничном своем!
             Переселись в те помещенья,
             Где лишь болезнь да нищета!
             А если Бог и даст прощенья,
             Людьми ты будешь проклята!
   

Марта

             Чем в богохульстве заноситься,
             Не лучше ль Богу помолиться!
   

Валентин

             Ах ты, бесстыжая и высохшая сводня!
             Вот если бы я мог добраться до тебя,
             Так все свои грехи вмиг искупил бы я,
             Была б еще на мне и благодать Господня!
   

Маргарита

             О, брат мой! Боже, что за муки?
   

Валентин

             Брось плакать! Все одни лишь штуки!
             Успела ты, утратив честь,
             Мне рану страшную нанесть.
             Чрез смерть идти я к Богу рад,
             Как честный, как прямой солдат.

(Умирает.)

   
   

СОБОР

Церковная служба, орган и пение. Гретхен в толпе народа. Злой Дух стоит позади Гретхен.

Злой Дух

             Ты, Гретхен, не такой была,
             Когда еще невинною
             Стояла здесь пред алтарем,
             Когда по ветхой книжечке
             Молитвы лепетала,
             Не то о детских играх,
             Не то о Боге думая.
   
             Гретхен!
             Опомнися!
             Какое преступленье
             В твоей душе?
             За душу молишься ли матери родимой?
             На муку долгую ее ты усыпила.
             Чья кровь у твоего порога?
             А что под сердцем у тебя
             Шевелится, растет,
             Трепещет заодно с тобою
             В предчувствии ужасном?
   

Гретхен

             Горе, горе!
             Как мне избавиться от мыслей,
             Которые преследуют меня!
   

Хор

             Dies irae, dies ilia
             Solvet sacelum in favilla.

Звуки органа.

Злой Дух

             Бог против тебя,
             Труба прозвучала,
             Гробы встрепенулись!
             И сердце твое
             Опять возродилось из пепла,
             Опять пробудилось
             Для адских мучений.
   

Гретхен

             Мне надо уйти!
             Мне звуки органа
             Дыханье в груди прерывают,
             А пенье молитв разрушает
             Мне сердце!
   

Хор

             Judex ergo cum sedebit,
             Quidquid latet adparebit,
             Nil inultum remanebit.
   

Гретхен

             Мне тесно!
             Меня охватили
             Стенные столбы,
             И свод меня давит...
             Воздуху!
   

Злой Дух

             Сокройся! Грех и позор
             Не могут укрыться.
             Что? Воздуху? Свету?
             О, горе тебе!
   

Хор

             Quid sum miser tunc dicturus,
             Quern patronum rogaturus,
             Gum vix Justus sit securus?
   

Злой Дух

             Святые на тебя
             Уже не смотрят.
             И руку протянуть тебе
             Они не могут.
             Горе!
   

Хор

             Quid sum miser tunc dicturus?
   

Гретхен

             Соседка! Ваш флакончик!

(Падает в обморок.)

   
             

ВАЛЬПУРГИЕВА НОЧЬ[14]

Гарцские горы близ местечек Ширке и Эленд. Фауст. Мефистофель.

Мефистофель

             Не хочешь ли забрать хотя бы помело?
             Здорового козла себе я выбираю:
             Отсюдова еще до цели далеко.
   

Фауст

             Пока я хорошо ногами обладаю,
             Мне палочки одной достаточно вполне.
             Какая польза нам, коль путь мы сокращаем?
             Мы прелести пути тем только уменьшаем,
             А сам приятный путь дает так много мне.
             Люблю я так кружить в запутанном собраньи
             Раскинутых долин, взбираться по скалам.
             Смотреть, как с них ключи несутся в ликованьи,
             Внимать и шуму их, что слышен здесь и там.
             От молодых берез весны дыханьем веет,
             И горная сосна предчувствует его;
             Ужели человек с ним связи не имеет?
   

Мефистофель

             Я, правду говоря, не чувствую его!
             Сейчас мой организм к морозу расположен,
             Желал бы видеть снег я более всего.
             Ты посмотри на свет: ужели он возможен?
             Серп красный месяца тоскливо светит так,
             Что нам становится опасным каждый шаг:
             Как раз на дерево, на камень здесь наткнешься.
             Позволь блуждающий позвать мне огонек.
             Гей-да, мой друг! Надеюсь, отзовешься,
             Чем так гореть совсем не впрок,
             Быть может, нам посветишь ты, дружок!
             Блуждающий огонь
             Из уваженья к вам попробую, конечно,
             Капризную натуру я смирить:
             Привыкли мы зигзагами светить.
   

Мефистофель

             Ого! Ломается он слишком человечно.
             Во имя черта, не вертись, а стой!
             Не то задую пламень твой!
   

Блуждающий огонь

             Я понял, что вы здесь совсем домовладыка,
             Повиноваться вам готов охотно я.
             Сегодня все у нас тут сбито с панталыка...
             Так, в случае чего, не требуйте с меня!
   

Фауст, Мефистофель и Блуждающий огонь
(поют попеременно)

                       В царство снов и волхвованья
                       Мы проникнули сейчас.
                       Удели ты нам вниманья!
                       Проведи скорее нас
                       В эти голые кочевья!
   
                       За деревьями деревья
                       Мимо нас бегут назад.
                       Как утесы те согнулись!
                       Как носы их протянулись,
                       Как неистово храпят!
   
                       Как ручьи кругом спешат
                       Через камни, через травы!
                       Слышу шум я иль октавы?
                       То любви ль былой стенанья
                       Иль блаженства ликованья?
                       Там надежды ли воспеты
                       Иль святой любви приметы?
                       Эхо звучно повторяет,
                       Словно сагу дней минувших,
                       В вечность быстро промелькнувших,
                       Жить их снова заставляет.
   
                       Угу! Шугу! Все яснее;
                       Или спать пойдут позднее
                       Сойки, пигалицы, сыч!
                       Не дает сна общий клич?
                       Что-то слышу временами...
                       Саламандра меж кустами?
                       Ножки длинны, а брюшко
                       Непомерно велико!
                       Эти корни, словно змеи,
                       Знай ползут со всех концов,
                       Из песка, из скал; затеи
                       Понастроят из узлов,
                       Чтобы ими нас пугать,
                       Будто нас хотят поймать.
                       А из жестких дыр стволов
                       Нам полипы строят ков.
                       А толпы мышей всецветных
                       И частенько незаметных.
                       Между мхами и травой!
                       А рои светящих мушек,
                       Фантастических вострушек,
                       Так и реют предо мной!
   
                       Но, скажи мне, что такое?
                       Мы стоим ли без движенья,
                       Или движемся мы двое?
                       Скалы эти и растенья
                       Быстро кружатся. Пугают
                       Злые рожи. И сверкают,
                       Раздуваясь все сильней,
                       Тьмы блуждающих огней.
   

Мефистофель

             Держись-ка за меня сильней!
             Тут есть центральная вершина:
             С нее откроется волшебная картина --
             Там заблестит Маммон во всей красе своей.
   

Фауст

             Как странно здесь горит зари сиянье,
             Тускнеет как-то красный цвет его,
             Но бездн глубоких основанье
             Не обойдется без него.
             Там поднимается свободно испаренье,
             Здесь из земли идет какой-то чад,
             Не то угар и раскаленный смрад.
             Здесь как из нитей украшенье,
             Там вырывается, как ключ.
             Так он стремителен, могуч.
             Здесь вьется он на всем просторе,
             На сотни жил разъединясь,
             То вдруг, опять соединясь,
             Сберется где-нибудь в заторе.
             Вблизи сверкают искры, словно
             Здесь пыль златая проплыла.
             Смотри, зарею, как любовью,
             Зажглася целая скала!
   

Мефистофель

             Немудрено, коль в праздник сей
             Маммон дворец свой осветил отлично;
             Ты счастлив тем, что видел это лично...
             Я чую близость бешеных гостей.
   

Фауст

             Свирепо в воздухе несется ветра шквал,
             В затылок он удары мне наносит.
   

Мефистофель

             Держись-ка ты за ребра старых скал,
             Не то тебя он в эти бездны сбросит.
             Туман сгустился, мрак сильнее стал.
             Ты слышишь, что за треск поднялся по лесам!
             В испуге совы заметались там.
             Послушай, как в щепы разносятся колонны,
             Что красят так собой дворец вечнозеленый,
             Как сучья с треском падают в щепы,
             Как гибнут там могучие стволы,
             Как рвутся корни, ямы оставляя,
             Что смотрят, пастью мрачною зияя!
             Все это рушится, все падает кругом,
             И груды страшные возводит бурелом,
             И сквозь просветы созданных руин
             Шумит и воет ветер лишь один.
             Ты слышишь голоса, как будто с гор?
             Они везде, вблизи, как и далеко;
             По всей стране разносится широко
             Волшебный их, неистовый их хор.
   

Хор ведьм

                       На Брокен все ведьмы! Вас Брокен ждет всех!
                       Все желтое жниво, весь зелен посев.
                       Вон там собрался их большой уже стан,
                       Всех выше сидит господин Уриан.
                       Летят на козлах через камни, чрез пни;
                       Как воньки все ведьмы, как воньки они!
   

Голос

             Здесь старая Баубо несется одна,
             Свиньей супоросой везома она.
   

Хор

                       Воздайте же честь подобает кому!
                       Вперед, наша Баубо, будь главной всему!
                       Здорова свинья да и матка притом;
                       За нею, все ведьмы, валите валом!
   

Голос

             Каким ты пробираешься путем?
   

Голос

             Чрез Ильзенштейн. В совиное гнездо
             Там заглянула заодно
             И пару глаз увидела мельком.
   

Голос

             В тартарары! Кто ездит так ужасно!
   

Голос

             С меня чуть кожу не слупила;
             Смотри -- и рану посадила!
   

Хор ведьм

                       Дорога широка, дорога длинна,
                       А давка безумна. Откуда она?
                       Здесь колются вилы, здесь жжет помело;
                       Здесь бабе с малюткой совсем тяжело.
   

Полухор колдунов

                       Вот мы ползем все, как улитки,
                       А бабий виден злой полет;
                       Там, где ко злу идут попытки,
                       Шагов им тысячу вперед!
   

Другая половина

                       Тут не совсем верны расчеты:
                       Где бабе тысяча шагов,
                       Мужчине -- было бы охоты --
                       Один прыжок, и тут готов!
   

Голос
(сверху)

             Идите, идите вы с озера Скал!
   

Голоса
(снизу)

             Охотно бы каждый из нас прибежал!
             Мы моемся, чисты мы стали совсем,
             Плода не дадим мы вовеки меж тем.
   

Оба хора

                       Затих вроде ветер, звезда пролетела,
                       И месяц печальный укрылся от дела,
                       Шумит хор волшебный, шумит и сверкает
                       И многие тысячи искр рассыпает.
   

Голос
(снизу)

             Постойте, постойте!
   

Голос
(сверху)

             Да кто это кличет?
   

Голос
(снизу)

             Возьмите, возьмите с собою меня!
             Уж триста лет целых взбираюся я,
             И что же? Вершина все там, в вышине;
             Мне быть бы хотелось с подобными мне!
   

Оба хора

                       Здесь помело несет и палка,
                       И вилы, и козлы несут;
                       Сегодня кто не влез, -- как жалко! --
                       С ним все покончено, капут!
   

Полуведьма
(внизу)

             Сама карабкаюсь давно я;
             Другие вон как забрались!
             Мне дома нет совсем покоя,
             И здесь успехи не дались.
   

Хор ведьм

                       Мазь ведьме бодрость придает;
                       За парус тряпочка сойдет,
                       За судно всякое корыто.
                       Кто не летит теперь, тогда
                       Не полетит он никогда.
   

Оба хора

                       Мы покружились у вершины,
                       Теперь вниз спустимся легко,
                       И запах нашей чертовщины
                       Всю степь заполнит далеко!

(Они спускаются.)

Мефистофель

             Теснят, толкаются, скользят!
             Там мелют вздор, трещат, шипят!
             Все тут горит, сверкает иль воняет,
             Все это слишком ведьмой отзывает!
             Держись меня! Разъединят как раз.
             Где ты?
   

Фауст
(издалека)

             Я здесь.
   

Мефистофель

             Ведь растащили нас!
             Хозяйские права мне нужно в ход пустить:
             Я -- господин Воланд, дорогу, плебс, живее!
             Меня извольте, доктор, ухватить:
             Одним прыжком мы будем, где вольнее;
             Невыносимы мне и теснота, и гам.
             Там огонек горит особенно приветно,
             Влечет меня он сильно к тем кустам.
             Иди. Иди! Скользнем мы незаметно.
   

Фауст

             Ты дух противоречия! Веди!
             Хоть здравый смысл здесь явно потеряем:
             В Вальпургиеву ночь на Брокен мы пришли
             И тут об изоляции мечтаем?
   

Мефистофель

             Какие пестрые -- смотри-ка -- там огни!
             Там, видно, общество забавное собралось;
             Коль мы с немногими, не значит -- мы одни.
   

Фауст

             А мне быть наверху скорее бы желалось!
             Там пламя сильное, клубится всюду дым;
             Там все кругом спешит, стремится к злому;
             Там, может быть, загадку разрешим.
   

Мефистофель

             Да, чтобы подойти к заданию иному.
             Пусть свет большой шумит себе, бушует,
             А мы в тиши здесь, в малом поживем.
             Где свет большой на свете существует,
             Там много малых светов в нем.
             Смотри-ка, голы ведьмы молодые,
             А старые умно прикрылись кое-чем.
             Будь поприветливей, пожалуйста, ко всем:
             Труд невелик, а выгоды большие.
             Я слышу музыку. Что за проклятый скрип!
             К нему привыкнуть только можно.
             Идем, идем! Иначе невозможно.
             Войду туда, с собой введу тебя
             И тем скреплю союз наш потеснее.
             Что скажешь мне? Не прав ли, друг мой, я?
             Не правда ль, здесь гораздо веселее!
             Ведь, кажется, невелико пространство,
             Но, между тем, конца ему не видишь ты.
             Здесь сто костров подряд, в том все его убранство;
             Однако здесь танцуют, пьют, болтают,
             И варят, и любви все тайное свершают.
             Теперь все знаешь, видел ты все сам:
             Скажи-ка мне, где лучше -- здесь иль там?
   

Фауст

             Хотел бы знать, кем хочешь ты являться:
             Быть колдуном иль чертом оставаться?
   

Мефистофель

             Предпочитаю я инкогнито обычно.
             Сегодня торжество: быть с орденом прилично.
             Повязки орденом досель я не украшен,
             Зато копыто есть -- здесь орден этот страшен.
             Да вот смотри -- повыползла улитка;
             Посредством щупальцев почуяла она,
             Что перед ней как будто Сатана.
             Как ни старался бы я шибко
             Укрыться здесь, того бы не достиг.
             Пройдемся здесь по маленькому дому
             От одного огня к огню другому;
             Я буду сватом, ты -- жених.

(К некоторым, сидящим вокруг потухающих угольев.)

             Что, старички? Что сблизило вас так?
             Я похвалил бы вас, коль были б вы с другими
             И веселились бы, и пьянствовали с ними;
             А одиноким быть и дома может всяк.
   

Генерал

             Возможно ль на народы полагаться?
             Они, что бабы, все одно:
             По их понятьям, возвышаться
             Лишь молодежи суждено.
   

Министр

             Теперь для правды время злое;
             Я восторгаюсь стариной:
             Вот было время золотое,
             Когда мы правили страной.
   

Выскочка

             Неглупы были мы и делали такое,
             В чем понимать мы сути не могли;
             Теперь вверх дном идет одно-другое
             И даже то, что мы бы сберегли.
   

Автор

             Дай книгу умную, умеренную; кто же
             Прочтет ее хоть вместо пустячка?
             А что касается до нашей молодежи,
             Она ведь стала так дерзка.
   

Мефистофель
(вдруг превратившись в больного старика)

             Созрели все для Страшного Суда;
             В последний раз я Брокен посещаю,
             Я чувствую себя плохонько иногда,
             А посему и свет непрочным почитаю.
   

Ведьма-ветошница

             Не проходите мимо, господа!
             Подобный случай вряд ли подвернется!
             Товары чудные! И тот не ошибется,
             Кто на просмотр не пощадит труда.
             Товары -- разные, и лавочки такой,
             Как лавочка моя, на свете нет второй.
             Тут нет вещицы, что бы не сгубила
             Она людей, не нанесла вреда;
             Тут чаши нет, которая б не влила
             Ужасный яд в здоровые тела;
             Тут не найдется даже украшенья,
             Которое не сбило бы с пути
             Прелестной женщины, достойной уваженья;
             Меча такого здесь, конечно, не найти,
             Который не расторг союза перед светом,
             Изменой загубив союзника при этом.
   

Мефистофель

             Старо все, тетушка, поверь!
             Уж что прошло, то невозвратно.
             Скажи нам лучше, что теперь:
             Нам только новое приятно!
   

Фауст

             Боюсь свихнуться я меж тем --
             Тут просто ярмарка совсем!
   

Мефистофель

             Наверх поток стремится тут;
             Толкнешь, и вдруг тебя толкнут.
   

Фауст

             Кто это?
   

Мефистофель

             Вглядися пристально, она --
             Лилит
   

Фауст

             Кто?
   

Мефистофель

             Первая жена Адама,
             А шевелюра -- прелесть прямо!
             Она ведь ею и красна!
             Лишь юноша в нее попал,
             Все кончено, пиши -- пропал.
   

Фауст

             А там сидят старуха с молодою,
             Не чувствуют, должно быть, ног своих!
   

Мефистофель

             Для них сегодня нет покою;
             Пойдем и пригласим-ка их.
   

Фауст
(танцуя с молодою)

                       Прелестный сон приснился мне,
                       Я видел яблоньку во сне;
                       Там пара яблочек так рдела,
                       Что я полез за ними смело.
   

Красивая

                       Вас яблочки к себе влекут:
                       Нет нового, конечно, тут;
                       Я очень рада: пару ту
                       Найдете вы в моем саду.
   

Мефистофель
(со старою)

                       Беспутный сон приснился мне:
                       Дуб треснувший видал во сне;
                       В нем было черное дупло,
                       Но мне понравилось оно.
   

Старая

                       О, рыцарь с конскою ногой!
                       Шлю вам привет горячий свой!
                       Когда он только расположен,
                       К дуплу свободный путь возможен.
   

Проктофантазмист[15]

             Проклятые! Ведь вам запрещено!
             Иль не доказано давно,
             Что дух не движется ногами?
             А вы все пляшете пред нами.
   

Красивая
(танцуя)

             К чему явился он сюда?
   

Фауст
(танцуя)

             Да он везде и завсегда.
             Все на танцующих глядит
             И критикует танцы эти;
             Тот шаг, что он не уследит,
             Считает он не бывшим в свете.
             Особенно же злится всякий раз,
             Коль люди движутся, проходят;
             Сейчас озлоблен он на вас,
             Его движения изводят.
             Вот, если б вы задвигались волчком,
             Чем занят он на мельнице старинной,
             Нашел бы он в движеньи том
             Какой-нибудь момент картинный,
             И был доволен бы, когда в ответ хваленьям,
             Ответили вы снова повтореньем.
   

Проктофантазмист

             А вы все здесь? Неслыханное дело!
             Исчезните! Мы разъяснили все!
             Вам уважать законы надоело?
             Умнее сделало всех мнение мое,
             Но в Тегеле все видят привиденья...
             (Усвоить не хотят мной сказанного мненья!).
             И, как я ни работал, не могу
             Исторгнуть все, что свилось в их мозгу;
             Ведь это мне почти что надоело!
             Исчезните! Неслыханное дело!
   

Красивая

             Довольно, кажется, здесь нам надоедать!
   

Проктофантазмист

             Я духам всем готов в глаза сказать,
             Что деспотизма духов не терплю я,
             Что духом собственным его не выношу я.

Танцующие удаляются.

             Сегодня -- день моих несбывшихся заветов,
             Но путешествие я с ними предприму,
             И до такой минуты доживу,
             Что победить смогу чертей и всех поэтов.
   

Мефистофель

             Он очень скоро будет в луже
             И облегченье в ней найдет;
             Вопьются в зад его к тому же
             Пиявки, все на лад пойдет;
             От духов вообще и собственного мненья
             Он исцелится, вне сомненья.

(К Фаусту, покинувшему танцы.)

             А отчего с красоткой ты расстался,
             Которой голосок так мило раздавался?
   

Фауст

             Как пела, изо рта ее
             Прыгнула красненькая мышка.
   

Мефистофель

             Ну, что за важность! Тут и все?
             Ведь не была та мышка серой,
             А мерить красную нельзя такой же мерой!
             Да, жаль! Премиленькая пышка!
   

Фауст

             Увидел я...
   

Мефистофель

             Да что?
   

Фауст

             Мефисто, погляди!
             Ты видишь ли прекрасное и бледное виденье,
             Оно стоит совсем от всех вдали;
             А двигаться начнет -- чуть видно то движенье,
             Как будто ноги спутаны совсем...
             Смотрю на призрак я и мыслю между тем;
             Виденье то... скажи мне, отчего же...
             На Гретхен милую ужасно как похоже?
   

Мефистофель

             И пусть стоит! Добра в том нет тебе!
             Волшебный призрак, идол без дыханья!
             С ним встретиться так близко -- быть беде!
             Заледенеет кровь от этого свиданья,
             И камнем может стать живое существо.
             Ты о Медузе слышал кое-что?
   

Фауст

             Да, вижу я: то -- мертвые глаза,
             Рукою любящей навеки не закрыты;
             То -- Гретхен грудь, то -- Гретхен вся краса,
             Все прелести ее: они мной не забыты.
   

Мефистофель

             То -- волшебство, доверчивый глупец!
             В нем каждый милую усмотрит, наконец.
   

Фауст

             О, сколько счастья! Сколько муки!
             С ней вынесть не могу разлуки.
             Но цвета красного одна лишь полоса
             Ей шейку нежную так страшно украшает!
             Своею шириной она не превышает
             Обратной стороны обычного ножа.
   

Мефистофель

             Да, да! И мне теперь видней!
             Срубил ей голову Персей;
             Носить ее она теперь под мышкой может.
             Но изумляюсь я: тебя бесспорно гложет
             Пристрастие к нелепейшим мечтам.
             Поднимемся на холмик лучше там...
             Здесь, как на кратере, приятно;
             Но что я вижу? Пропасть интереса!
             Здесь есть театр? Да это презанятно!
             Что там у вас?
   

Servibilis[16]

             Сейчас начнется пьеса,
             Новейшая, одна из тех семи как раз,
             Что принято играть здесь каждый день у нас.
             Любитель написал, любители играют...
             Простите, господа! Дела там ожидают:
             Я должен бросить вас, сейчас начнется пьеса;
             И сам любитель я -- по части занавеса.
   

Мефистофель

             Встречая вас на Блоксберге, скажу.
             Что вас я там, где нужно, нахожу[17].
   
             

СОН В ВАЛЬПУРГИЕВУ НОЧЬ, или ЗОЛОТАЯ СВАДЬБА ОБЕРОНА И ТИТАНИИ[18]

Интермеццо

Директор

             Дети Мидинга![19] Покой
             Даст вам перемену:
             Мы долиною с горой
             Здесь заменим сцену!
   

Герольд

             Коль полсотни лет прошло,
             Свадьба золотая;
             Время ль ссоры утекло,
             Так вдвойне такая.
   

Оберон

             Коль вы, духи, там, где я,
             Живо вылетайте!
             Королеву, короля
             Снова повенчайте!
   

Пук[20]

             Пук хорош; кружится он,
             Живо ходит в ногу;
             Сотни бьют со всех сторон
             Радости тревогу
   

Ариэль[21]

             Ариэль сейчас поет
             С ангелами схоже;
             Пенье много рож влечет
             И красавиц тоже.
   

Оберон

             Супругам, чтоб избегнуть зла,
             На нас вы укажите;
             Чтоб крепче их любовь была,
             Вы их поразведите.
   

Титания

             Надут ли муж, жена ли все
             Капризно водит носом,
             Пошлите вы на юг ее,
             Его же -- к эскимосам.
   

Весь оркестр
(fortissimo)

             И мухи есть, и комары,
             И сродники их франты,
             Кузнечики, лягушек тьмы,
             Вот -- наши музыканты!
   

Соло

             А вон -- волынка там видна,
             Пузырь из пены мыльной,
             "Шнек-пшик! Шнек-шнак!" -- гнусит она
             Мотив свой преумильный.
             Самообразующийся дух[22]
             Вот если ножки паука
             К брюшку приставить жабы,
             Да крылья дать... тут нет зверька,
             Но есть стишки хотя бы.
   

Парочка[23]

             Короток шаг, прыжок высок,
             Кругом -- благоуханья;
             Хоть ты натужишься, дружок,
             А нет все подниманья.
   

Любопытствующий путешественник[24]

             Не шутка это? Не подвох?
             Не вышло ль что с глазами?
             Сам Оберон, прекрасный бог,
             Сегодня вместе с нами!
   

Правоверный[25]

             Он без когтей и без хвоста;
             Какое здесь сомненье?
             Как и Олимпа красота,
             Он -- ада порожденье.
             Скверный художник[26]
             Пишу эскизы только я,
             Верней сказать: учусь я;
             Настанет время для меня,
             В Италию умчусь я.
   

Пурист[27]

             На горе занесло меня
             В сей край распутномудрый:
             Из всех-то ведьм здесь встретил я
             Лишь двух, прикрытых пудрой.
   

Молодая ведьма[28]

             И пудру, да и юбки все
             Старушкам оставляю;
             Вот почему я на козле
             Нагою щеголяю.
   

Матрона

             Знакомы с жизнью мы вполне,
             Нас в спор не зазовете;
             Вы юны, счастливы вдвойне,
             Но все же вы сгниете.
             Капельмейстер
             Вы, мухи все и комары,
             На голых не летайте!
             Кузнечики, лягушек тьмы,
             Вы с такта не сбивайте!
   

Флюгер
(вертящийся в одну сторону)

             Вот общество; найди еще,
             Все поиски напрасны.
             Здесь женщины -- невесты все,
             Мужчины все прекрасны.
   

Флюгер
(вертящийся в другую сторону)

             Коль не разверзнется земля,
             Чтоб поглотить свет здешний,
             Одним прыжком сам брошусь я
             Сегодня в ад кромешный.
   

Ксении[29]

             Как насекомые, сюда
             Пришли мы с жалами своими,
             Чтоб наш папаша Сатана
             Прославлен был бы ими.
   

Геннингс[30]

             Взгляните, сомкнутым кружком
             Как мило, мирно шутят эти;
             О них ведь скажут все потом --
             Добрее нет на свете.
   

Музагет[31]

             Люблю меж ведьмами бродить,
             Охотно так брожу меж ними,
             Я б ими мог руководить
             Скорей, чем музами своими.
   

Бывший Гений Времени[32]

             С людьми почтенными -- успех;
             Схвати меня за часть кафтана.
             Вершина Блоксберга из тех,
             Что, словно наш Парнас, пространна.
   

Любопытный путешественник[33]

             Кто сухощавый господин?
             Он величаво всюду рыщет,
             Он всюду нюхает один:
             Ужель иезуитов ищет?
   

Журавль[34]

             Ужу в воде кристальной я,
             Могу удить и в мутной.
             Кто так благочестив, как я,
             Идет к толпе беспутной.
   

Дитя мира[35]

             Благочестивые везде
             Проедут непременно;
             Они на этой же горе
             Сберут собор священный.
   

Танцовщик

             Как будто хор подходит к нам;
             Слышна за нотой нота...
             Нет, это выпи стонут там,
             Крича среди болота.
   

Танцмейстер

             Всяк хочет ногу вверх поднять,
             Вытягивать стремится;
             Кто хром, кто толст -- им наплевать,
             Как в целом отразится.
   

Разбитной парень

             Вся эта сволочь не щадит
             Друг друга, зло лелея;
             Одна волынка их мирит,
             Как лира у Орфея.
   

Догматик[36]

             Пусть критики начнут хоть выть,
             Я не такого сорта;
             Черт есть, так должен чем-то быть,
             Иначе нет и черта.
   

Идеалист[37]

             Фантазия взяла меня
             Совсем в свои оковы;
             Коль я действительно есть я,
             Так очень бестолковый.
   

Реалист

             Мученьем стала жизнь моя,
             Мученьем очень цепким;
             Впервые чувствую себя
             Я на ногах некрепким[38].
   

Супернатуралист[39]

             Я много радуюсь, друзья,
             Я полон наслажденья:
             От духов злых до добрых я
             Примусь за заключенья.
   

Скептик

             Считают, что в руках их клад,
             Гонясь за огоньками;
             И пусть считают: очень рад,
             Что мы не с дураками.
   

Капельмейстер

             Кузнечики, лягушек тьмы --
             Плохие дилетанты;
             Эй, мухи все и комары,
             Вы все же музыканты!
   

Ловкие[40]

             Сансуси, как нас зовут,
             Мы веселы и сами;
             Коль ноги нас не понесут,
             Пойдем мы вверх ногами.
   

Неловкие[41]

             И нам летали в рот куски.
             Наш род судьбой караем:
             Протанцевали башмаки
             И без подошв гуляем.
   

Блуждающие огни[42]

             С болота мы пришли сюда,
             В болоте и родились,
             А здесь, с другими -- хоть куда,
             Блестящими явились.
   

Падающая звезда[43]

             Средь звезд в небесной синеве
             Сверкала я; все минет...
             Я очутилась тут в траве:
             Кто на ноги поднимет?
   

Массивные

             Долой с пути! То мы идем!
             Все пригибайтесь ниже!
             Мы -- духи, духами слывем,
             Хотя к массивам ближе.
   

Пук

             Тяжеловесны, как слоны!
             Как много с вами стука!
             Тут все сегодня быть должны
             Не тяжелее Пука.
   

Ариэль

             Крылатые, лети за мной,
             За нами и за ними
             На холм, покрывшийся весной
             Лишь розами одними!
   

Капельмейстер
(pianissimo)

             Облака; туман с небес
             Ниже ниспадает.
             Тростники шумят, да лес
             Шепчет. Все как тает...
   

ПАСМУРНЫЙ ДЕНЬ, ПОЛЕ

Фауст. Мефистофель.

Фауст

   В беде! В отчаяньи! Так жалостно и так долго заблуждавшаяся на земле теперь схвачена! Как злодейку, заключили ее в темницу на страшные муки, ее, прекрасное, несчастное созданье! Вот до чего дошло! Вот до чего! И ты, изменнический и ничтожнейший дух, утаил все это от меня! Стой только, стой! Ворочай своими дьявольскими и злыми глазищами! Стой и терзай меня своим невыносимым присутствием! Схвачена! В беде неисправимой! Предана злым духам и бесчувственному людскому правосудию! А в то же время ты убаюкиваешь меня отвратительными развлечениями, скрываешь от меня ее возрастающее бедствие и допускаешь ее погибать без всякой помощи!
   

Мефистофель

   Она не первая.
   

Фауст

   Собака! Отвратительное чудовище! -- Преврати его, бесконечный дух! Преврати этого червя снова в пса, под видом которого, еще до встречи со мною, он бешено кидался в ноги невинного странника и, поваливши его на землю, повисал на его плечах. Преврати его снова в его любимый образ, чтоб он ползал на брюхе в песке, чтобы я мог топтать его, отверженного, ногами! "Не первая"! Бедствие! Бедствие, которого не может охватить ни одна человеческая душа! Не достаточно ли было погибнуть в глубине этого бедствия уже первому существу, чтобы в глазах Вечнопрощающего искупились вины всех остальных? Бедствие этой единственной раздирает мне всю душу, а ты зубоскалишь, видя, как гибнут тысячи!
   

Мефистофель

   Вот мы снова достигли до пределов разума, когда у вас, людей, ум заходит за разум. Зачем же ты вожжаешься с нами, когда не в силах довести этого общения до конца? Хочешь летать и боишься головокружения? Мы ли лезли к тебе, или ты к нам?
   

Фауст

   Не огрызайся своими жадными зубами на меня; мне тошно! -- Великий, возвышенный дух, удостоивший меня своим появлением, знающий мое сердце и мою душу, зачем приковал меня к этому позорному товарищу, который наслаждается вредом и питается гибелью?
   

Мефистофель

   Ты кончил?
   

Фауст

   Спаси ее! Или горе тебе! На тысячелетия я поражаю тебя ужаснейшим проклятьем!
   

Мефистофель

   Я не могу развязать узы мстителя, открыть его затворы! "Спаси ее"! -- а кто низверг ее в погибель? Я или ты?

Фауст дико озирается.

   Ищешь грома? Как хорошо, что им не наделили вас, жалких смертных! Раздавить ни в чем не повинного первого встречного -- обычное           средство тиранов, с помощью которого они срывают свою злобу.
   

Фауст

   Веди меня к ней! Она должна быть свободной!
   

Мефистофель

   А опасность, которой ты подвергаешься? Знай, над городом еще тяготеет злодеяние, совершенное твоею рукой. Над местом убитого еще носятся духи мщения и прислушиваются к шагам возвращающегося убийцы.
   

Фауст

   Тебе ли говорить об этом? Да падут на тебя, чудовище, смертоубийства, совершаемые во всем свете! Веди меня к ней, повторяю тебе, и освободи ее!
   

Мефистофель

   Я сведу тебя, но, послушай, что же я могу сделать! Разве я обладаю мощью на небеси и на земли? Я могу затуманить чувства тюремщика, но ты овладей ключами и выведи ее из темницы своею человеческою рукою! Я покараулю! Волшебные кони готовы, и я отвезу вас. Это я огу сделать.
   

Фауст

   Идем!
   

НОЧЬ. ОТКРЫТОЕ ПОЛЕ

Фауст, Мефистофель, несущиеся на вороных конях.

Фауст

             Что так снуют на лобном месте
   

Мефистофель

             Не знаю, что готовят там.
   

Фауст

             То всходят, то сходят, склоняются часто.
   

Мефистофель

             Собрание ведьм.
   

Фауст

             Как будто что сеют, как будто кадят.
   

Мефистофель

             Мимо! Мимо!
   

ТЕМНИЦА

Фауст со связкою ключей и с лампою, перед небольшою железною дверью.

Фауст

             Какой-то страх опять владеет мною;
             Вся скорбь людей -- теперь в душе моей.
             Вот здесь, за этою сырой стеною,
             Живет она, преступная одною
             Мечтой прекрасною своей!
             Ты мешкаешь? Ты стал бояться
             Проникнуть к ней, с ней повидаться?
             Вперед! Ты смерть готовишь ей!

Он берется за замок. В темнице Маргарита поет.

Голос Маргариты

                       Как распутная мать
                       Умертвила меня!
                       А мошенник-отец,
                       Мой отец, -- съел меня!
                       А сестричка моя
                       Та все кости собрала
                       И зарыла в тени.
                       Я красивою птичкою стала;
                       Ну же, птичка лесная, лети!
   

Фауст
(открывая дверь)

             Она не может и подумать,
             Что милый тут же, у дверей,
             Что слышит он соломы шорох
             И резкий стук ее цепей.

(Он входит.)

Маргарита
(прячась в своей постели)

             Они идут. Увы!.. О, смерть моя!
   

Фауст
(тихо)

             Потише! Ты свободна будешь.
   

Маргарита
(бросаясь перед ним на колени)

             Ты -- человек, ты пощадишь меня!
   

Фауст

             Ты криком стражников разбудишь!

(Берет цепи, чтобы снять их.)

Маргарита
(на коленях)

             Палач, кто мог тебе вручить
             Такое право надо мною!
             Ты в полночь приходишь за мною...
             О, сжалься, оставь меня жить!
             Оставь пожить хоть до утра!

(Встает.)

             Ах, я еще так молода, молода!
             И должна умирать.
             Я красивою прежде, когда-то, была,
             И за то надо мне погибать.
             Был со мной, но теперь он далеко, мой друг;
             А венок мой разорван совсем,
             И разбросаны все лепесточки вокруг.
             Ах, зачем ты хватаешь, зачем
             Так ужасно меня, пощади!
             Пусть не будут напрасны моленья мои!
             Я тебе никогда не чинила вреда,
             Не видала тебя никогда!
   

Фауст

             Могу ли скорбь перенести!
   

Маргарита

             Я теперь в твоей власти, лишилась всего,
             Но позволь ты ребеночка мне покормить;
             Я всю ночь целовала, ласкала его,
             Но они захотели меня огорчить
             И ребеночка прочь унесли моего
             И сказали, что я умертвила его.
             Я веселье свое потеряла совсем,
             А они про меня уже песни поют,
             Злые люди! Они это в сказке найдут,
             А ко мне применять-то зачем?
   

Фауст
(бросается перед нею)

             Возлюбленный у ног твоих,
             Тебя пришел избавить от мучений.
   

Маргарита
(бросается к нему)

             Да, да! Мы станем на колени
             И будем призывать святых.
             Смотри туда! Под ступенями
             И под дверями --
             Там ад кипит!
             Там злой потока дух
             В ужасном бешенстве шумит!
   

Фауст
(громко)

             Гретхен, Гретхен!
   

Маргарита
(внимательно прислушивается)

             То голос друга слышу я...

(Она соскакивает: цепи спадают.)

             Где он? Он звал сейчас меня.
             Свободна я, преграды нет
             К нему в объятия стремиться,
             Скорей на грудь его склониться!
             Он крикнул "Гретхен!" Я в ответ
             Бегу к нему. Стоял он там,
             У лестницы. Сквозь адский гам
             И треск огня, и смех нечистой силы
             Я услыхала голос милый.
   

Фауст

             Я здесь.
   

Маргарита

             Ты здесь! Еще мне повтори!

(Обнимая его.)

             Он здесь, он здесь! Где все мученья,
             Где цепи, ужас заключенья?
             Ты здесь! Пришел меня спасти!
             Я спасена!
             Та улица вновь предо мною,
             Где я увидалась впервые с тобою,
             И садик веселый, где с Мартой вдвоем
             Мы ждали, когда ты покажешься в нем!
   

Фауст
(увлекая ее)

             Пойдем же, пойдем!
   

Маргарита

             О, постой!
             Охотно я медлю, мой милый, с тобой.

(Ласкается.)

Фауст

             Спеши! Если будешь ты время терять,
             Себя и меня ты погубишь.
   

Маргарита

             Как? Ты не хочешь меня целовать?
             Меня ты и не приголубишь?
             Ну, долго ли был ты в разлуке со мной,
             А вовсе отвык от лобзанья?
             Но что это? Страшно мне, милый, с тобой!
             А прежде была я полна обаянья
             От речи твоей и от взоров твоих --
             Ведь целое небо я видела в них!
             И так ты со мной целовался,
             Как будто меня задушить собирался!
             Целуй меня!
             Или напрасно целую я?

(Обнимает его.)

             Ах! Уста твои, друг, холодны
             И немы.
             А любовь твоя где схоронилась?
             Да и как же я здесь очутилась?

(Она отворачивается от него.)

   

Фауст

             За мною следуй, милая моя!
             Я буду страстно целовать тебя.
             Иди за мной! О том мои мольбы.
   

Маргарита
(обращается к нему)

             Ах, это -- ты? Наверно, это -- ты?
   

Фауст

             Я, я! Пойдем за мною...
   

Маргарита

             Ты снимаешь
             С меня оковы прочь? Ты снова привлекаешь
             Меня? Но удивляюсь я тому,
             Что ты не в ужасе! Ты знаешь ли, кому
             Даешь свободу ты, кого спасаешь?
   

Фауст

             Спеши, летит полночный час.
   

Маргарита

             Я свою мать отравила
             И дитя я свое утопила;
             Оно было подарком для нас.
             Да, для нас. Это -- ты? А я верю с трудом!
             Дай мне руку! Мне все это кажется сном!
             Руку милую! Ах, что она так влажна?
             Надо вымыть ее, мне сдается, она
             Вся в крови. Боже мой!
             Что ты сделал, друг мой?
             Шпагу снова в ножны поскорее вложи!
             Ах, исполни ты просьбы мои!
   

Фауст

             Прошедшее прошедшим должно быть!
             Меня ты губишь.
   

Маргарита

             Нет! Ты останешься жить.
             Могилы тебе опишу, о которых
             Заботиться будешь ты скоро.
             Дай лучшее место родимой моей
             И брат пусть покоится рядышком с ней!
             Меня в стороне положи одиноко,
             Но только не очень далеко!
             Малютку у груди положишь ко мне,
             А то ведь я буду одна, в стороне!
             Счастливое времечко было, когда
             Так близко, так близко к тебе я была!
             Но этого больше не будет, и я
             Уже не могу обнимать так тебя!
             И кажется мне, что должна вынуждать
             Себя я к тому, чтоб тебя приласкать,
             Что ты оттолкнешь меня прочь!
             А ты ведь такой же, точь-в-точь, как тогда!
             Во взоре все та же видна доброта!
   

Фауст

             Тогда иди, куда тебя веду.
   

Маргарита

             Куда?
   

Фауст

             На свободу!
   

Маргарита

             Когда я найду
             Там смерть и могилу, тогда и пойду!
             Отсюда -- на вечное ложе покоя,
             Отсюда -- ни шагу на место иное!
             Ты, Генрих, уходишь? Мне можно с тобою идти?
   

Фауст

             Дверь отперта. Лишь захоти!
   

Маргарита

             Не смею. Надежды мне нет никакой.
             Что пользы бежать? Они смотрят за мной.
             Ужасно быть нищею и в то же время
             Нечистую совесть носить, словно бремя!
             Ужасно в далекой чужбине бродить:
             И там они могут меня захватить!
   

Фауст

             Я буду с тобою.
   

Маргарита

             Скорей, спеши!
             Ребеночка спаси!
             Туда, где ручей,
             Иди по тропинке
             В глубь леса, левей,
             Где плот над прудом.
             Схвати поскорей --
             Он виден под водою
             И бьется он так...
             Спаси, спаси!
   

Фауст

             Одумайся, опомнись! Только шаг,
             И ты свободной можешь стать!
   

Маргарита

             Нам только б гору миновать!
             Там наверху, на камне, мать
             Сидит... По телу дрожь проходит!..
             Сидит на этом камне мать
             И головой она качает;
             Но не зовет и не кивает;
             Ее голова тяжела, тяжела...
             Спала она долго и вновь не проснется,
             Спала она, только чтоб мы наслаждались...
             О, где вы, минуты златые, остались?
   

Фауст

             Здесь и мольбы, и речи, все бессильно,
             Так унесу тебя насильно!
   

Маргарита

             Оставь меня: не нужно грубой силы!
             Зачем схватил ты, как злодей, меня?
             К тебе влеклась одной любовью я.
   

Фауст

             Светлеет день над нами, друг мой милый!
   

Маргарита

             День! Будет день! Последний день... расплаты!
             Он должен быть днем свадьбы для меня!
             Не говори теперь: "у Гретхен был когда-то..."
             Венок мой облетел!
             Свершилось, что должно... Готова!
             С тобой мы увидимся снова,
             Но не для приятных нам дел.
             Толпа теснится, все молчат
             Вся площадь, улиц многих ряд
             Толпы той даже не вместят
             Взывает колокол, он будто сам взволнован;
             Жезл жизни надо мною сломан.
             Меня схватили, вяжут; я
             Уже у плахи. Каждому невольно
             На шее чувствуется больно
             Удар, что вдруг сразит меня...
             Народ безмолвен, как могила.
   

Фауст

             О, если б не родился никогда я!
   

Мефистофель
(появляется)

             Живей! Грозит вам участь злая!
             Ну, что за мешкотность! Ну, что за болтовня!
             Уж кони бесятся, дрожат здесь у меня,
             Прихода утра ожидая.
   

Маргарита

             Что там из бездны возникает?
             Ах, он? Гони его! Чего он здесь желает,
             На месте святом? Он за мной?
   

Фауст

             Ты жить должна.
   

Маргарита

             Господний Суд! Тебе я отдаюсь!
   

Мефистофель
(Фаусту)

             Живей! Иль я без вас умчусь!
   

Маргарита

             Твоя, Отец! Спаси меня!
             Вы, сонмы ангелов, кольцом
             Расположитеся кругом,
             Чтоб вами охранялась я!
             Боюсь я, Генрих, и тебя!
   

Мефистофель

             Она осуждена!
   

Голос
(сверху)

             Нет, спасена!
   

Мефистофель
(к Фаусту)

             Ко мне![44]

(Исчезает с Фаустом.)

Голос
(изнутри, заглушено)[45]

             Генрих! Генрих!
             
   

ТРАГЕДИИ ВТОРАЯ ЧАСТЬ

Первое действие

ПРИЯТНАЯ МЕСТНОСТЬ

Фауст лежит, как на постели, на цветущем дерне, усталый, беспокойный, ищущий сна. Сумерки. Кружок духов, порхая, движется над ним; приятные маленькие образы.

Ариэль
(пение, сопровождаемое Эоловой арфой)

                       Когда на все весна роняет
                       Душистый дождь своих цветов,
                       Когда сынам земли сияет
                       Благословение лугов,
                       Малютки-эльфы мчатся вольно,
                       В них -- сострадание одно;
                       Несчастен кто, того довольно,
                       Свят он иль нет, им все равно.
   
             Вы, что здесь носитесь в воздушном хороводе,
             Свершайте все, что вам присуще по природе!
             Утешьте сердца ярый, злостный бой,
             Гоните стрелы жгучие упрека,
             Весь ужас прошлого снимите вы долой!
             Вам ночь дает свои четыре срока[46];
             Своею благостью заполните их все!
             Склоните голову для свежей перемены,
             Подвергните ее забвения росе!
             Вновь станут гибкими застынувшие члены;
             Он бодро встретит день во всей его красе.
             Вы, эльфы, следуйте чудесному завету:
             Верните вы его опять святому свету!
   

Хор
(поодиночке, по двое, вчетвером и более, меняясь, и все вместе)

                       В кольце из зелени поляна.
                       Тепло, благоуханно тут...
                       Сейчас покровами тумана
                       На землю сумерки падут.
                       Пусть к сердцу с тихими речами
                       Подходит сладостная лень,
                       Пусть пред усталыми очами
                       Свои врата закроет день.
   
                       Вот ночь спустилась над землею,
                       Теснятся звезды в вышине:
                       Большие, малые собою,
                       И ближе к нам, и в глубине.
                       Они все отразились в море,
                       Как в зеркале, сверкают в нем.
                       Восходит месяц на просторе
                       В великолепии своем.
   
                       Уже погасли те мгновенья:
                       Ни блага нет, ни зла теперь.
                       Ты чувствуешь выздоровленье,
                       Так дню грядущему поверь!
                       Долины вмиг позеленели,
                       Вот дым клубится по холмам:
                       Смотри, как нивы заблестели,
                       Заволновались здесь и там.
   
                       Чтоб вновь проникнуться хотеньем,
                       Вперяй в свет зрение свое.
                       Ты чуть охвачен усыпленьем;
                       Сок сонный в чаше -- брось ее!
                       Ты дорожи таким мгновеньем!
                       Пускай толпа лениво спит;
                       Лишь освященный дерзновеньем
                       На что готов, то совершит!

Страшный шум возвещает приближение Солнца.

Ариэль

                       Внимайте грохоту времен:
                       Вещает он, что день рожден;
                       Невыносим для духов он!
                       Врата со скрипом растворились,
                       Колеса Феба покатились.
                       О, что за шум приносит свет!
                       Пред трубным громом все немеет.
                       Глаз слепнет, слух ваш цепенеет:
                       Вам не снести тех звуков, нет!
                       Скрывайтесь в чашечки цветков --
                       Там, где спокойный есть альков,
                       Скрывайтесь в маках, под листвою!
                       Шум поразит вас глухотою!
   

Фауст

             Вокруг все дышит жизнью вдохновенной,
             Привет рассвету кротко возглашая.
             Земля! И ты осталась неизменной
             У ног моих, спокойствие внушая.
             Ты светом окружаешь вновь меня,
             Опять во мне родишь ты мощное решенье,
             Чтоб устремлялся к высшей доле я.
             Почуяло все света пробужденье:
             Лес полон песен звонких бытия,
             Ползут клочки тумана по долинам,
             Но свет небес проникнул в глубины,
             И сучья с ветвями, проспавши сном невинным,
             Опять воспрянули и бодрости полны;
             Цветы и листья ярче запестрели,
             Стряхнув жемчужины своей ночной росы;
             Вокруг восходят райские красы,
             Что отдохнуть и сил набрать успели.
   
             Смотри кругом! Вершины гор алеют,
             Всем возвещая миг торжественнейший дня;
             Изведать вечный свет они уже успеют,
             Пока еще дойдет потом он до меня.
             Альпийские луга заполнены сияньем,
             Оно уступами опустится и к нам.
             Я чувствую его, я ослеплен блистаньем
             И больше не могу довериться глазам.
   
             Не то же ль самое случается порою,
             Когда, желаньем высшим воспылав,
             Надежде вверившись, ворота пред собою
             Мы зрим отверстыми, труда не испытав;
             И вдруг из тьмы, навстречу к нам, ворвется
             Такое пламя, что вольно и ослепить.
             В обмане всяк невольно сознается:
             Хотел бы он лишь факел засветить,
             Но море пламени пред взором создается!
             Кто может знать, сокрыта ль в нем любовь
             Иль ненависть, иль та с другой мешаясь?
             Не лучше ли тогда к земле вернуться вновь,
             В покровы юности неопытной скрываясь?
             Нет, Солнце, ты останься за спиной!
             Смотреть на водопад я буду, восхищаясь,
             Как шумно со скалы он падает к другой,
             На тысячи частиц пред нами разбиваясь,
             Потоков новых столько же творя.
             Искрится пена там, над пеною шумя,
             А наверху, меняясь непрестанно,
             Сверкает радуги воздушный полукруг --
             То яркая вполне, то выглядит туманно,
             Прохладу и боязнь неся с собой вокруг.
             Да! Водопад -- людских стремлений отраженье,
             Взгляни ты на него, тогда поймешь сравненье:
             Здесь в яркой радуге нам жизнь предстала вдруг[47].
   
   

ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ

Тронное зало. Государственный совет в ожидании Императора. Трубы. Выступает богато разряженная придворная челядь всякого рода. Император садится на трон: по правой его руке становится астролог.

Император

             Привет, привет всем верным мой,
             Всем, кто сюда прибыть старался!
             Мудрец мой рядышком со мной...
             Куда же дурень мой девался?
   

Юнкер

             Идя за мантией твоей,
             Он вдруг упал со ступеней;
             Ну, тушу мигом утащили...
             Пьян он иль мертв, мы не решили.
   

Второй юнкер

             Но вот с чудесной быстротою
             Его сменил дурак другой:
             Разряжен он весьма красиво,
             Но рожу корчит всем на диво.
             Две алебарды на пороге
             Ему скрестила стража в ноги.
             Да, вот он -- смелый дурень тот,
             О коем толк у нас идет!
   

Мефистофель

             Что все клянут, но принимают?
             Что, так желая, гонят вон?
             Что непрерывно защищают
             Да и бранят со всех сторон?
             Кого б ты сам позвал едва ли?
             Чье имя всяк произносил?
             Кто здесь, пред самым троном, в зале
             Свои колени преклонил?
   

Император

             На этот раз не будь до слов так падок,
             Не место здесь для всяческих загадок.

(Смеясь, указывает на советников и астролога.)

             Вот эти господа их задают исправно,
             Ты разрешай! Послушать -- презабавно;
             Боюсь, что мой дурак в далекой стороне[48]:
             Ты заместил его и будь соседом мне.

Мефистофель поднимается и становится по левую сторону Императора.

Говор толпы

             Еще дурак -- еще беда --
             Откуда? -- Как попал сюда? --
             Вот старый пал -- Знать, промах дал, --
             Тот -- бочка, этот щепкой стал.
   

Император

             Итак, все верные, все милые, спасибо
             За то, что собрались, живя и здесь, и там!
             Сошлись вы в добрый час, скажу вам это, ибо
             Расположенье звезд сулит удачи нам.
             Но для чего теперь, скажите. Бога ради,
             Когда заботы все успели мы сложить,
             Когда мечтали мы о славном маскараде,
             Чтоб как-нибудь себя и всех повеселить?
             Хотел бы я узнать в каком-нибудь ответе,
             К чему еще теперь терзаться нам в совете?
             Но если решено, так быть тому должно!
             Коль так задумано, свершится пусть оно!
   

Канцлер

             Как у святого, вкруг главы твоей
             Сияет высшая на свете добродетель:
             Ты, император, ближе всех нас к ней,
             То -- справедливость. Бог тому свидетель:
             Что любят так, чего так все желают,
             Что потерять несчастием считают,
             То все дано тебе в своих руках держать,
             Чтоб щедро все потом народу отдавать.
             Но, Боже мой, что значит ум во мне,
             И сердца доброта, и щедрость подаянья,
             Когда неистово свирепствуют в стране
             Одно лишь зло и все его деянья?
             Кто государство все окинет только взглядом
             Отсюда вниз, с отменной высоты,
             Тому покажется все сном иль просто адом,
             Где преступления родят свои плоды,
             Где беззаконие законы побеждает,
             Где заблуждение царит и произвол.
             Тот грабит очаги, тот чью-нибудь жену,
             Тот чаши иль кресты, подсвечники с престола;
             И жив он, и здоров, свершив свою вину,
             И совести своей не чувствует укола.
             Напрасно обивать судейские пороги,
             Увидишь лишь судью, что в кресло весь ушел...
             И все растут, растут народные тревоги.
             Восстанье, злость родит жестокий произвол.
             Живущие всегда позором, преступленьем
             Сильны своим естественным давленьем
             На соучастников; при ходе дел таком
             Окажется виновным тот, конечно,
             Кто не был виноват решительно ни в чем.
             Так свет начнет дробиться бесконечно,
             Погибнет все, чему придет черед.
             Ну, как здесь смыслу здравому развиться,
             Который лишь один на правду наведет?
             Благонамеренный, и тот придет склониться
             Пред тем, кто льстит, кто подкупом живет.
             Да и судья, не смея штрафовать,
             Не прочь и сам к преступникам пристать.
             Рисую мрачно я, но лучше бы всего
             Картину более густым завесить флером.

Пауза.

             Что суждено, не избежать того.
             Где все вредят, всем суждено страдать;
             Там и величию судьба грозит позором.
   

Военачальник

             Да, в буйные живем мы ныне дни:
             И всякий бьет, и всякий убивает;
             С командой не считаются они.
             И бюргер, что стенами защищаем,
             И рыцарь в замке над отвесною скалой --
             Как будто сговорились меж собой,
             Что нас они пересидеть сумеют.
             Наемники терпенья не имеют
             И денег требуют немедленно от нас;
             Ведь если бы еще мы им не задолжали,
             Они бы далеко отсюда убежали.
             Но закрепить попробуй только раз,
             Чего мы все давным-давно желали,
             Сейчас же попадешь в осиное гнездо.
             Мы наняли, конечно, их на то,
             Чтоб защищать, как должно, государство.
             Но сами видите -- разрушено оно
             И за мытарством терпит лишь мытарство.
             Орда безумная лишь все уничтожает,
             Все пустошит. Есть где-то короли --
             Но ведь никто из них не рассуждает,
             Что это зло дойдет до их земли.
   

Казначей

             А на союзников возможно ль полагаться?
             Где их субсидии, обещанные нам?
             Как в трубах дождевых воды, их не дождаться,
             Порою засухи отсутствующей там!
             Владенья у кого, скажи нам, повелитель,
             В твоей стране? В руках они каких?
             Куда ни глянешь, новый там властитель
             И независимым быть хочет от других.
             И нужно посмотреть, как пользуется властью!
             Мы столько прав повсюду надавали,
             Что сами ничего себе не удержали.
             На партии надеяться, к несчастью,
             Сейчас не можем мы. Враги ль они, друзья ль?
             Любовь и ненависть различны им едва ль!
             Все эти гвельфы, гибеллины[49]
             Сидят, попрятавшись, и ценят свой покой.
             И помощи соседской никакой:
             У всякого свои и цели, и причины.
             Совсем завалены ворота золотые:
             Всяк там старается, всяк ищет для себя,
             Всяк собирает только. У тебя
             Хоть кассы есть, но все они пустые.
   

Управляющий

             Да! Кой на что пожалуюсь и я!
             Мы ежедневно сберегаем,
             Но ежедневно же все больше расточаем:
             Так с каждым днем растет беда моя.
             На кухне нет еще подобной процедуры:
             Олени, кабаны, косули, зайцы, куры
             И гуси с утками, индюшки -- все идет,
             Как шло и ранее. Вина не достает.
             Когда бы в погребе стояли бочки с горы,
             Нагроможденные хотя б до потолка,
             Ведь не осталось бы от вин тех ни глотка,
             Опустошили бы все славные сеньоры...
             Да, сотрапезники бывают под столом,
             А мне платить приходится потом,
             Платить за всех, входить в дела с жидами,
             А это нелегко, как знаете вы сами.
             Жиды дают вперед, и в нынешнем году
             Съедается все то, чем в будущем бы жили;
             И свиньи не жиреют на беду,
             И даже тюфяки свои мы заложили.
             Объедки всякие нам подают на стол.
   

Император
(после некоторого раздумья Мефистофелю)

             Что, шут, не знаешь ли еще каких ты зол?
   

Мефистофель

             Я? Никаких! Кругом все так блестяще!
             Ты и твои! Совсем неподходяще
             Здесь было бы пенять пред силою такой!
             Беспрекословно я склоняюсь пред тобой.
             Где воля добрая, где крепкий разум есть,
             Где столь богатая всем предстоит работа,
             Кому беседовать о бедствиях охота
             И явно темноту светилам предпочесть?
   

Говор толпы

                       Ну, ловкий плут -- И умный плут --
                       Он льстит -- Но очень кстати тут --
                       Не так он прост -- Он не профан --
                       А сущность в чем? -- Имеет план.
   

Мефистофель

             Нет мест таких, где б всем довольны были;
             Чего-нибудь везде недостает;
             Здесь денег нет, и как бы там ни рыли,
             На глиняном полу никто их не найдет.
             Но в жилах гор, но в основаньях стен
             Есть смысл искать металлы и монеты.
             А если спросите, что их нарушит плен, --
             Природа, мощный дух -- вот вам мои ответы.
   

Канцлер

             Природа, дух -- то нехристя слова;
             За них безбожников жестоко мы караем
             Ввиду опасности, что скрыта в них едва:
             Природа -- грех, а духом называем
             Мы дьявола. Слова родят сомненье,
             Свое двуполое дитя.
             Страна у нас, конечно, исключенье,
             И за нее не опасаюсь я;
             Из нашего возникли населенья
             Два верные престолу поколенья:
             Духовные и рыцари. Беда
             Пусть нам грозит, коль нужно так, всегда
             Они заступятся и зло преодолеют.
             В награду же за то они страной владеют
             И вместе Церковью. Мутят простой народ,
             Подготовляя в нем сопротивленье,
             Еретики иль им подобный сброд:
             Их цель ясна -- устроить разоренье!
             И что же? Шуткой дерзкою своей
             Ты хочешь очернить высокие сословья?
             В сердцах испорченных есть для того условья,
             И самым дуракам они сродни, ей-ей!
   

Мефистофель

             Ученого в тебе я усмотрел прекрасно:
             Где сами не были, то далеко ужасно,
             Чего не держите, того и вовсе нет;
             Что не считали вы, не верите в ответ;
             Чего не взвесите, для вас без веса то;
             Что не в монетах лишь, по вашему, -- ничто.
   

Император

             От этого для нас не будет облегченья;
             Великопостные при чем здесь поученья?
             Я сыт от вечных слов и "если", и "когда";
             Здесь денег нет, подай нам их сюда!
   

Мефистофель

             Я дам и более чем нужно, господа!
             Легко, но легкого нет вовсе без труда.
             Лежит сокровище, но как его достать?
             Искусен тот, кто мог бы лишь начать.
             Все золото в земле сокрытым пребывает;
             Раз император той землею обладает,
             Так золото должно ему принадлежать.
   

Казначей

             Для дурака он рассуждает здраво:
             Наш старый государь на то имеет право.
   

Канцлер

             Раскинул Сатана вам золотые сети;
             Неблагочестием страдают штуки эти.
   

Управляющий

             Коль даст он для двора желанных нам даров,
             И на нечестие немножко я готов.
   

Военачальник

             Дурак неглуп, всем пользу принесет;
             Солдат не спросит нас, откуда что идет.
   

Мефистофель

             А коль насчет меня волнует вас тревога,
             Не вру ли я? Спросите астролога!
             Он знает все круги, и каждый день, и час.
             Ответь теперь при всех: как на небе у нас?
   

Говор толпы

                       Две шельмы -- спелись в унисон --
                       Шут, фантазер -- и близок трон --
                       И песнь стара -- старо звучит --
                       Шут подсказал -- мудрец гласит.
   

Астролог
(говорит, Мефистофель подсказывает)

             И Солнце самое блестит подобно злату:
             Меркурий весть несет за милость и за плату;
             Венера вам довольно ворожила,
             Придет опять и улыбнется мило;
             Луна, хоть девственна, причудливой бывает;
             Коль Марс не встретится, он нам не угрожает.
             Юпитер, как всегда, сиянием блистает;
             Сатурн, хоть и велик, но не таков на глаз:
             Он виден маленьким, да и далек от нас;
             И, как металл, у нас цены он не нашел,
             Добротность так себе, и слишком он тяжел.
             Вот если Солнышко с Луной соединятся
             Иль злато с серебром, так все развеселятся:
             Появятся дворцы и всякие садочки,
             И перси нежные, и розовые щечки;
             Достигнет этого ученый человек,
             Из наших никому не сделать и вовек.
   

Император

             Я слушаю вдвойне все то, что он болтает,
             Но все же он меня совсем не убеждает[50].
   

Говор толпы

                       Что мелет -- шутит он цинично --
                       То календарно -- то химично --
                       Я слушал, ждал -- один обман
                       Хоть и учен -- мошенник он[51].
   

Мефистофель

             Дивятся, словно спевшись в хоре,
             Моим словам не верят все:
             Кто думает о мандрагоре[52],
             А кто другой -- о черном псе[53].
             Тот подивится, кто лишь шутит да хохочет,
             Да и другой, что волшебство клянет,
             Когда у первого подошву защекочет,
             Второй же -- с места не сойдет!
             Вы чувствуете все влечение природы,
             Что действует из недр земных и на людей,
             Коль из земли сквозь тайные проходы
             Пройдет влеченье: то немного, то сильней, --
             Коль члены будут тяжестью объяты,
             Иль вдруг проявится в ногах какой разлад,
             Хватайтесь за кирки, беритесь за лопаты.
             Схоронен шпильман там? Копайте -- там и клад[54].
   

Говор толпы

                       Налились ноги, как свинцом --
                       Мне руку сводит костолом --
                       Большие пальцы на ногах
                       Так зачесались, просто страх --
                       Стена -- приметы все кричат, --
                       Что здесь зарыт громадный клад.
   

Император

             Живей! Тебя не отпущу я,
             Испробуй сам, что наболтал,
             Открой места, чтоб я видал.
             И меч, и скипетр свой сложу я
             И за работу сам примусь,
             Когда в тебе не ошибусь.
             Но если в лжи ты виноват,
             Пошлю тебя я в самый ад!
   

Мефистофель
(про себя)

             Туда я путь найти сумею...

(Вслух.)

             Но я понятья не имею,
             Где под землею что лежит.
             Идет крестьянин бороздою,
             О крепкий ком соха стучит;
             Он поднимает ком с землею
             И о селитре думать рад,
             Но там -- горшок, в горшке же этом
             Все слитки золота лежат
             И радуют своим приветом,
             Да им же вместе и страшат
             А сколько там различных сводов!
             А сколько трещин, переходов,
             Где драгоценности лежат,
             Вблизи дороги самой в ад!
             Рядами там стоят бокалы,
             Тарелки, всякие блюда;
             Там из рубинов есть фиалы,
             В них есть и влага иногда.
             Давно те доски стали худы,
             Что были в бочках с влагой той,
             Но винный камень сам собой
             Ей создал новые сосуды
             Не только золото, рубин
             Земля в нутре своем вмещает,
             Но и эссенции скрывает
             Старейших, драгоценных вин.
             Все, что земля в себе хранит,
             На нас таинственностью веет;
             Но только мудрый посмелеет,
             Как тайны все изобличит.
   

Император

             Все это темное меня не занимает;
             А что там ценное -- тащи его сюда!
             Кто в темноте мне шельму распознает?
             Все кошки в темноте не серы ли всегда?
             Вот эти-то горшки, наполненные златом,
             Тащи сюда, работу дав лопатам!
   

Мефистофель

             Возьми кирку, лопату сам порой:
             Работою простой себя возвысить надо!
             Полезет к нам из-под земли сырой
             Златых тельцов блистающее стадо[55].
             И, в восхищеньи от вещицы,
             Вручишь ты милой редкостный алмаз:
             Он может возвеличивать у нас
             И красоту, и сан императрицы.
   

Император

             Живей, живей! Несносно промедленье!
   

Астролог

             Ты, государь, смири столь страстное стремленье!
             Скорей покончим мы, как следует, с игрой!
             Разбрасываться так нельзя, не то потужим;
             Довольно с нас сперва и мысли лишь одной:
             Потом чрез меньшее и большее заслужим.
             Кто хочет доброго, пусть добрым будет сам;
             Кто хочет радости, сперва угомонися;
             Кто хочет пить, с тисками повозися;
             Кто хочет чудного, верь раньше чудесам!
   

Император

             Так время мы сперва заполним торжествами,
             Пока великий пост их прочь не отозвал:
             Сейчас к веселью склонны мы довольно сами,
             Так тем шикарнее пройдет наш карнавал!
             Трубы. Exeunt[56]. Уходят.
   

Мефистофель

             Сейчас заслуга[57] здесь и счастие совпали,
             А это дуракам едва ли б удалось:
             Пусть камнем мудрости они б и обладали,
             Да мудреца б у них для камня не нашлось!
   

ПРОСТРАННЫЙ ЗАЛ СО СМЕЖНЫМИ ПОКОЯМИ,
украшенный и разряженный для маскарада. В глубине сцены появляется Император с придворною челядью в качестве зрителей.

Герольд

             Не думайте о том, что в странах вы немецких,
             О плясках дьявольских, дурацких иль мертвецких;
             Вас ждет здесь зрелище приятнее того,
             Сейчас вы пред собой увидите его.
             Наш государь в походах итальянских
             Бродил средь Альп, поистине гигантских,
             На пользу для себя, для наслажденья вам.
             Он превеселое взял государство там
             И умолял, припав к туфлям священным[58],
             Чтоб вместо права власть он получил;
             Короновавшись там венцом своим бесценным,
             Для нас дурацкую он шапку захватил.
             Теперь мы все совсем переродились.
             Мужчины все, что видели людей,
             Ту шапку носят по приязни к ней,
             И ею головы и уши их накрылись,
             Все это делает их с виду дураками.
             Но все ж они умны, как только могут сами.
             Я вижу, как они вдали уже толпятся,
             Слегка качаются, но в парах быть стремятся;
             Как каждый хор придерживается хора!
             Вперед, народ! Без всякого задора.
             В конце концов, твердя и сотни тысяч шуток,
             Как было то всегда, да и осталось как
             До настоящих улетающих минуток,
             А все-таки весь свет -- один сплошной дурак.
   

Садовницы
(пенье под аккомпанемент мандолин)

                       Всю-то ночь мы потрудились,
                       Наряжаясь до утра,
                       И сегодня появились
                       В блеске здешнего двора.
   
                       Мы, младые флорентинки,
                       Поработали над тем,
                       Чтоб прелестней быть картинки,
                       Чтоб понравиться вам всем.
   
                       В темных локонах цветочки
                       Приютилися у нас:
                       Разноцветные кленочки
                       Дали целый нам запас.
   
                       С этим стоило возиться,
                       Мы предвидели вперед;
                       Можно цветикам гордиться:
                       Расцветают круглый год.
   
                       Все обрезочки цветные
                       Симметрично вплетены;
                       В частном можно не мириться,
                       В целом -- прелести полны.
   
                       На садовниц у собранья
                       Взоры всех устремлены:
                       Видно, женские созданья
                       И искусство так дружны!
   

Герольд

             Нам корзины покажите,
             Что у вас на головах;
             Да и в пестрые взгляните,
             Что несут они в руках!
             А кому что полюбилось,
             Забирайте нарасхват,
             Чтоб все зало превратилось
             Словно чудом в целый сад,
             Чтоб теснее все столпились
             Вкруг прелестных этих пар!
             Стоят те, что здесь явились,
             Стоит милый их товар!
   

Садовницы

                       Выбирайте же любые,
                       Не торгуйтесь, просим вас:
                       Всякий знает, что такие
                       Приобрел он здесь у нас.
                       Оливковая ветвь с плодами
                       Не завидую я Флоре,
                       Избегаю споров я;
                       Только в мирном разговоре
                       Есть и прелесть для меня.
                       На границах всех владений,
                       На межах любых полей
                       Я расту для примирений
                       В отношениях людей.
                       Так надеюсь я, что вскоре
                       Счастью быть моей листве --
                       Украшеньем стать в уборе
                       На прелестной голове.
   

Золотой венок из колосьев

                       И Цереры дар годится
                       Украшением как раз:
                       Что давно желанным мнится,
                       В чем полезное таится,
                       То украсит много вас.
   

Фантастический букет

                       Вам сказать мое названье
                       Отказался б Теофраст[59]:
                       Кто-нибудь -- мое мечтанье --
                       Здесь мне должное воздаст.
                       Чтоб вплели меня (желал бы)
                       В кудри милые свои,
                       О местечке я мечтал бы
                       Ближе к сердцу, на груди.
   

Провокация

                       Пусть вам пестрые безделки
                       Модный вкус увеселяют:
                       То -- красивые подделки,
                       Что в природе не бывают!
                       Там, где волосы густые,
                       Колокольцы золотые
                       Так красивы -- просто страх! --
                       На зеленых черенках!
   

Почки роз

                       Мы же держимся сокрыто;
             Счастлив тот, кто нас найдет!
             Вот как лето к нам придет,
             Развернутся все цветы-то!
             Не иметь нас -- вам лишенье:
             В нас обет и исполненье.
             Восхищает царство Флоры
             Не одни лишь только взоры,
             Но и чувства, и сердца
             От начала до конца.

Под зелеными галереями садовницы изящно украшают свою лавочку.

Садовники
(пенье с аккомпанементом теорб[60])

             Пусть цветочки расцветают,
             Это -- ваше украшенье;
             А плоды там умолкают,
             Где у вкуса все решенье.
   
             Здесь садовник загорелый[61]
             Предлагает покупать
             Разных фруктов ворох целый;
             Нужно вкусом выбирать.
   
             Фрукты сочны, ароматны;
             Сладко их съедите вы:
             Розы грезам так приятны,
             Просят яблоки еды.
   
             Вы позвольте приютиться
             Нам, красоточки, близ вас,
             Чтоб могли все соблазниться
             Тем товаром, что у нас.
   
             Собрались под кров зеленый
             В ароматные ряды
             И листочки, и бутоны,
             И цветочки, и плоды.

Между тем как продолжается пение под аккомпанемент то гитар, то теорб, оба хора продолжают строить пирамиды из своих товаров, чтобы предлагать их проходящим. Мать и ее дочь.

Мать

             На тебя, как родилась,
             Чепчик я надела;
             И лицом ты удалась,
             Не дурна и с тела.
             Вот я думала: она
             Богачу присуждена,
             Так того хотела!
             Ах! Летели вдаль года
             Так себе, без дела,
             Женихов твоих толпа
             Сильно поредела.
             Танцевала ты с одним,
             А другого в пляске с ним
             Локотком задела,
             Так все праздники прошли,
             А для нас пропали.
             И жгуты не помогли,
             Мужа не поймали.
             Здесь немало дураков:
             Принимайся за улов
             Без большой морали!

Товарки молодые и прекрасные присоединяются к ним, интимный шум становится громким. Рыбаки и птицеловы входят с сетями, удочками, прутиками, намазанными клеем, и прочими снарядами, смешиваются в толпе с красивыми детьми. Взаимные попытки приобрести, поймать, ускользнуть и удержать дают поводы к приятнейшим диалогам.

Дровосеки
(входят буйно и грубо)

             Нам место уступай!
             Побольше нам простора!
             Мы рубим в чаще бора
             Деревья; те летят
             И, падая, вопят,
             Когда мы их уносим.
             Тогда толчки наносим.
             Но -- нам то похвала! --
             Тут не бывает зла.
             Когда бы грубиянов
             Не ведала страна,
             Немало бы изъянов
             Изведала она:
             Ведь не было б тогда
             И этих деликатных,
             Что заняты всегда
             В беседах, вам приятных!
             Узнайте правду ту:
             Когда б не вырубали
             Деревьев мы в лесу,
             Вы все бы замерзали.
             Узнайте правду ту!
   

Полишинели
(неловко, неуклюже)

             Вы -- дурачье, и оттого-то
             Вы родились с горбами.
             Умны мы, ровно ничего-то
             Мы не носили сами;
             Все наши шапочки,
             Там кофты, тряпочки
             И все обноски
             Легки для носки.
             Вот потому-то,
             В туфлях обуто,
             Все наше племя
             Транжирит время:
             Везде шныряем,
             Везде ныряем
             Иль так глазеем,
             Где как умеем,
             Где потеснее,
             Скользнем угрями;
             Где веселее,
             Шалим мы сами;
             Вы нас хвалите
             Иль нас браните:
             Нам совершенно
             То равноценно.
   

Паразиты
(льстиво и жадно)

             Вы, дровосеки честные,
             И ваши свояки,
             Друзья уже известные,
             Вы очень нам близки.
             Все эти приседания
             И разные кривляния,
             Неясных фраз намеки
             Иль просто экивоки --
             От них ни для кого
             Не выйдет ничего.
             Вся дела суть в дровах
             Да, кроме них, в углях.
             Когда все это есть,
             Нетрудно приобрести
             На кухне огонька;
             А там пекут пока
             Да жарят кое-что
             И вместе варят то,
             Что следует варить.
             Тогда приятно быть
             Обжорой по призванью,
             Дать волю обонянью
             И нюхать иль жаркое,
             Иль рыбное какое,
             Чтоб все пожрать дотла
             С хозяйского стола.
   

Пьяный
(почти без сознанья)

             Прекословить мне нельзя,
             Вольному душою!
             Свежий воздух шутки я
             Притащил с собою.
             Значит -- пью я, пью и пью!
             Рюмочки, звончее!
             Ты отстал? Не потерплю!
             Звонче, веселее!
   
             С женкой просто сладу нет!
             Я ряжусь для бала,
             А она меня в ответ
             Чучелой назвала.
             Значит -- пью я, пью и пью!
             Чокайтесь звончее!
             Пьяных чучел -- страх люблю,
             С ними веселее!
   
             Вздору я совсем не нес,
             Шел, где нужно, знай-ка!
             Коль хозяин не поднес,
             Поднесет хозяйка!
             Значит -- пью я, пью и пью!
             Чокайся звончее!
             Цыц! Никто не отставай!
             Так нам веселее!
   
             Коли так я веселюсь,
             Что кому за дело,
             Если и под стол свалюсь?
             Стоя -- надоело!
   

Хор

             Братцы! Пей же, пей и пей!
             Только рюмочки звончей!
             За скамью свою держись,
             А не то -- под стол вались!

Герольд провозглашает различных поэтов, как поэтов природы и придворных рыцарских певцов, так и энтузиастов. В тесноте всяких конкурентов каждый мешает своему соседу выдвинуться вперед. Один только проскальзывает и произносит несколько слов.

Сатирик

             Известно ль то вам, чем меня
             Вы прямо б в раж вогнали?
             Чтоб говорил и пел то я,
             Чему бы не внимали.

Поэты ночи гробов просят простить их, так как они охвачены интереснейшим разговором с только что восставшим вампиром, из чего, может быть, появится новый род поэзии; Герольд вынужден примириться с этим и вызывает греческую мифологию, которая и в современной маске не утратила ни своего характера, ни своей привлекательности.

   

ГРАЦИИ

Аглая

             Мы прелесть в жизнь должны вливать,
             Прибавьте: прелесть подавать.
   

Гегемона

             Прибавьте: прелесть получать,
             Своих желаний достигать.
   

Евфросина

             Коль мирно жизни дней теченье,
             Всего милей -- благодаренье.
   

ПАРКИ

Атропос

             Мне, как старшей, довелося
             Ткать нить жизни для людей;
             Много чувствовать пришлося,
             Много думать мне над ней.
   
             Мягче, глаже не бывает
             Нити, кроме нити льна,
             Да по пальцу пробегает
             Предварительно она.
   
             Увлечений избегайте
             В танцах, в радости своей,
             Жизни нить не забывайте:
             Так легко порваться ей!
   

Клото

             В руки ножницы вручили
             Мне лишь по причине той,
             Что у старшей выходили
             Несуразности порой.
   
             Бесполезнейшие нитки
             С осторожностью прядя,
             Наносила всем убытки,
             Нитей чудных не щадя.
   
             И сама порой младою
             Я грешила, как школяр;
             Ныне стала я иною,
             Ножницы вложив в футляр.
   
             Мне не так уже свободно.
             Дружелюбней стала я;
             Веселитесь как угодно,
             Жизнью пользуйтесь, друзья!
   

Лахезис

             Я веду себя пристойно,
             Я порядку предана;
             Прялка движется спокойно,
             Не торопится она.
   
             Нити будут ровно виться,
             Каждой путь указан свой;
             Никогда я заблудиться
             Не позволю ни одной.
   
             Если я хоть раз, к примеру,
             Позабудусь, будет страх!
             Время счет ведет и меру,
             У ткача клубок в руках[62].
   

Герольд

             Вы не узнаете тех, что пройдут пред вами,
             Хотя бы в древностях начитаны вы были;
             Взглянув на тех, кто злобными прослыли,
             Вы их назвали бы желанными гостями.
   
             То -- фурии. Но вы полны сомненья!
             Стройны, прекрасны, молоды, приятны.
             Побудьте с ними, станут вам понятны
             Все их змеиные, все злые побужденья.
   
             Они коварны; в вихре дней текущих,
             Когда всяк дурень хвалится грехом,
             Не выставят себя за ангелов при том,
             Но скажут вам, что бич они всех сущих.
   

ФУРИИ

Алекто

             Предупрежденья -- вздор! Доверитесь попозже:
             Мы -- юны, недурны, в нас есть и лесть, и злоба;
             Тому нашептывать начнем одно и то же,
             О том, что мучиться придется с ней до гроба.
   
             Пока его наш шепот не настроит,
             Что милая его давно другим кивает,
             Что и глупа она, крива, да и хромает,
             И как невеста ничего не стоит.
   
             Наш шепот и невестин слух пробудит:
             Мы скажем -- друг ее пред некою особой
             Отозвался о ней с презреньем и со злобой;
             Хоть и сойдутся вновь, осадок горький будет.
   

Мегера

             Все это -- пустяки: они развяжут путы,
             А я возьмусь за то, чтоб самое их счастье
             Причудой отравить и превратить в ненастье:
             Изменчив человек, изменчивы минуты.
   
             Желанное сдержать ведь люди не умели,
             Чего-нибудь всегда их сердце вновь желало:
             Их греет солнышко, но этого им мало,
             Они хотят, чтоб их морозы грели.
   
             В подобных случаях умею я справляться,
             На помощь подойдет мой Асмодей чудесный,
             Чтоб здесь несчастие посеять в миг известный:
             Так станет род людской попарно истребляться.
   

Тизифона

             Злые, но одни слова то,
             Придаю лишь смерти цену:
             Хоть и любишь, за измену
             Подойдет к тебе расплата!
   
             Желчи должен ты напиться
             За сладчайшие мгновенья,
             Тут ни капли снисхожденья:
             Будет, что должно свершиться!
   
             Песнь, не ведай состраданья!
             Скалы слышат это пенье,
             Эхо вторит: "Мщенье! Мщенье!"
             Яд, кинжал -- вот наказанья!
   

Герольд

             Вам не угодно ль в сторону сдвигаться:
             С тем, кто идет, никак вам не сравняться!
             Вы видите? Там движется гора,
             Весь белый цвет скрыт пестрыми коврами,
             Вот голова с огромными клыками
             И змеевидный хобот. Мне пора
             Сказать вам кое-что, но только по секрету:
             Взгляните-ка наверх, на даму эту!
             Она мила и палочкой своей
             Умеет управлять горой громадной сей;
             А выше там виднеется другая:
             Она стоит, величием сверкая,
             Но этот блеск так ярок для очей!
             Две женщины идут в цепях по сторонам:
             Одна испуганной какой-то мнится вам,
             Другая шествует с веселием во взоре...
             Узнаете вы все в дальнейшем разговоре.
             Одна с посланьями, а та от них свободна.
             Скажите нам, кто вы, коль это вам угодно?
   

Страх

             На празднике уныло так мерцают
             Где лампа, факел, где свеча...
             Все лица здесь меня пугают,
             Бежала б я, но цепь тяжка.
   
             Прочь! Вы, насмешники лихие!
             Подозреваю смех ваш я:
             Мои враги собрались злые
             И стерегут везде меня.
   
             Мой друг врагом здесь оказался,
             Его под маской чую вид;
             Другой убить меня старался,
             Но, уличенный, вдаль скользит.
   
             Бежала бы в одно мгновенье
             Куда-нибудь подальше я,
             Но там грозит уничтоженье,
             А здесь лишь ужас для меня.
   

Надежда

             Сестры милые, привет вам!
             И сегодня, как вчера,
             Светит маскарадный свет вам,
             Вот такая здесь пора.
             Завтра -- маскарад я знаю --
             Маски сбросите с себя,
             И сама так поступаю
             Непременно завтра я.
             Копоть факелов, конечно,
             Изменяет нас лицом;
             Завтра встретимся беспечно
             В освещении дневном,
             Станем бегать в одиночку
             Или группами везде
             По прекрасному лужочку,
             Как понравится нам где.
             Отдыхать мы будем в поле
             Иль работать там начнем,
             Подчиняясь только воле,
             Не стесняемой ни в чем.
             Наша жизнь так беззаботна,
             И лишений нет у ней,
             Побежимте же охотно
             К цели искренней своей.
             Гостю всякий отзовется;
             Заглянули мы сюда:
             Где-нибудь для нас найдется
             Благо высшее всегда!
   

Благоразумие

             Я держу от всех отдельно
             Страшных недругов людских,
             Страх, надежду -- не бесцельно
             И в цепях держу я их.
   
             Отходите для спасенья!
             Подо мной шагает слон;
             В башнях весь, сопротивленья
             Не оказывает он.
   
             Так он бродит шаг за шагом
             По различным крутизнам:
             По тропинкам, по оврагам,
             Руководству внемлет сам.
   
             На слоне ведь не одна я:
             Вот -- стоит богиня там,
             Крылья мощно расправляя
             По различным сторонам.
   
             Видишь -- блеск какой исходит!
             Знай -- Победа имя ей:
             И богиня руководит
             Всей работою людей.
   

Зоило-Терсит[63]

             Ого! Я кстати поспеваю!
             Сейчас я всех вас изругаю!
             На этот раз себе к обеду
             Я выбрал госпожу Победу.
             Имея белых два крыла,
             Она себя считает за орла;
             Куда она-де обратится,
             Все то ей живо покорится.
             Вот все подобные стремленья
             Меня выводят из терпенья.
             Мне видеть низкое -- высоким,
             Высокое ж -- в падении глубоком,
             Кривым считать все то, что прямо,
             Прямым кривое -- вот все то,
             Что делает меня здоровым несомненно,
             Что видеть на земле хочу я непременно.
   

Герольд

             Вот сволочь! Если б кто-нибудь
             Мог посохом тебя отдуть!
             О, если б члены все твои
             Сейчас закорчиться могли!
             Вы карлу видели сейчас, совсем урода?
             Он массой стал сомнительного рода.
             Вот -- чудеса! Из массы той яйцо:
             Оно вздувается, вот лопнуло оно,
             И вышли из яйца два близнеца -- змея
             И мышь летучая, одна другой родня.
             Змея скользит по пыли, как обычно,
             Другая к потолку вздымается привычно;
             И обе к выходу стремятся норовить.
             Я не желал бы третьим с ними быть!
   

Говор толпы

             Живее! -- Там танцуют в зале --
             Нет! Я желал бы быть подале --
             Не чувствуешь вокруг ты никаких сплетений?
             Нас оплетает сеть различных привидений. --
             Шумело у меня тут что-то в волосах --
             Я это чувствовал сейчас в своих ногах --
             Никто из нас не ранен, вот отрадно! --
             Но все мы струсили и струсили изрядно! --
             Испорчено все наше ликованье --
             К тому клонилося, знать, скотское желанье.
   

Герольд

             С тех пор, как здесь, на маскараде,
             Мне роль герольда вручена,
             Смотрю на дверь покоя ради.
             Веселья зала нам дана,
             Но не хочу, чтоб в этой зале
             На вас несчастия напали;
             Я не колеблюсь, не бегу,
             Но зорко вас я стерегу.
             Боюсь, чтоб в окна, словно мухи,
             К нам не проникли злые духи,
             И чтоб избавить всех вас смог
             Я от неведомых тревог.
             Я карлу сам ведь испугался...
             Но что за шум опять раздался?
             Какой-то новый там фантом,
             И ничего сказать о нем,
             Хоть должен я, но не могу;
             К себе на помощь всех зову я.
             Там что-то лезет сквозь толпу,
             Но что? И сам не разберу.
             А, вот! Четверка, колесница...
             И преприятная собой...
             Она-то, видно, и стремится
             Без остановки пред толпой...
             И, знаете, -- она не тело;
             Толпы совсем ведь не задела,
             И только искр цветных каскад
             Она бросает, словно ад.
             Их, может, тысячи сейчас
             Сверкают здесь и там вкруг нас.
             Иной из вас все то потом
             Сравнит с волшебным фонарем...
             Она шумит, как бури стон.
             Народ! Дрожу я!
   

Мальчик-возница

             Стой, дракон!
             Теперь сложи крылья,
             Оставь свои усилья,
             Умерен будь, как я умерен.
             Несись, когда нестись намерен;
             Но к месту отнесись с почтеньем,
             Оно заполнено скопленьем
             Народа: полон изумленьем,
             Теснится он вокруг тебя.
             Герольд! Тут очередь твоя:
             Пока мы прочь не унесемся,
             Ты объясни, как мы зовемся,
             И опиши нас, как умеешь:
             Об аллегориях понятие имеешь.
   

Герольд

             Коль не могу тебя назвать,
             Позволь мне раньше описать.
   

Мальчик-возница

             Изволь!
   

Герольд

             Сознаться, приступив,
             Я должен в том, что ты красив,
             Полу-дитя, но женский пол
             Тебя и взрослым бы нашел:
             Ты к волокитству склонен, а потом
             Ты станешь прирожденным львом.
   

Мальчик-возница

             Пусть так! Но продолжай живее,
             Чтоб вскрыть загадку веселее.
   

Герольд

             Сиянье темное очей
             И кудри черные с повязкою блестящей!
             А этот плащ, до пяток доходящий
             С каймой пурпурною и яркою своей!
             Тебя б за девочку я принял непременно,
             Но головы свернуть ты можешь им мгновенно:
             Поди-ка, вышел ты из школы юных дев
             И азбуку твердил за ними нараспев?
   

Мальчик-возница

             А кто на колеснице восседает,
             Подобный изваянью божества?
   

Герольд

             То -- добрый царь, богатством обладает,
             Тот счастлив милостью, кому он посылает!
             Ему, должно быть, не к чему стремиться,
             Стремленья все он перерос давно,
             Он радость высшую имеет лишь делиться:
             То -- более чем власть, чем счастие само.
   

Мальчик-возница

             Не ограничивайся тем,
             Но опиши его совсем.
   

Герольд

             Достоинство не терпит описанья.
             Цветущее лицо так кругло, как луна;
             А яркий цвет ланит далек от увяданья,
             Но все же их краса не полностью видна:
             Часть их скрывается завесою тюрбана.
             А складки платья как богаты, как пышны!
             Следы величия в осанке всей видны --
             Все о могуществе его вещает сана!
   

Мальчик-возница

             То -- Плутус, главный бог богатства,
             В великолепии своем;
             Сам император хочет в нем
             Снискать себе благоприятства.
   

Герольд

             Скажи нам о себе: и что ты, да и как?
   

Мальчик-возница

             Я -- Расточительность, скажу тебе я так:
             Поэзия, поэт, что видит суть призванья
             В растрате своего большого состоянья.
             Я -- равен Плутусу Бесчисленно скопленье
             Моих богатств, и оттого
             Его пиров -- душа я, украшенье,
             И то даю, чего нет у него.
   

Герольд

             Ты -- мастер хвастать, без сомненья,
             Но покажи свои уменья!
   

Мальчик-возница

             Лишь щелкнет пальцами возница,
             Посыплет искры колесница;
             Вот вам -- жемчужная хоть нить,

(Все время щелкая пальцами.)

             Вот вам из золота -- спешите лишь ловить --
             Аграфы дивные, вот серьги для ушей,
             Вот гребешки, коронки -- просто диво!
             Вот в перстне бриллиант -- сверкает как игриво!
             А вот немножечко и маленьких огней,
             Пускай себе по прихоти повьются!
             Кто с ними встретится, о них и обожгутся.
   

Герольд

             Как рвется милая толпа!
             Дающий сам стеснен толпою;
             Он сыплет щедрою рукою
             Богатств блестящих короба.
             Но замечаю здесь уловку:
             Кто б ни хватал усердно их,
             Не награждаем за сноровку,
             Богатств лишается своих.
             Нить жемчугов держал руками --
             Смотри: ведь этой нити нет;
             Его рука полна жуками,
             А жемчугов простыл и след.
             Бросает он жуков противных,
             Вкруг головы жужжат они;
             Там вместо ценностей предивных
             Летают только мотыльки.
             Вот шельма! Много обещает,
             Но то дает, что лишь блистает,
             Но между золотом и тем
             Нет даже близости совсем!
   

Мальчик-возница

             Умеешь маски объяснить,
             Но не проникнешь к сути дела;
             Двора герольдом мало быть,
             Тут роль важнее подоспела.
             Не буду спорить я с тобой.
             Могу ль тебя спросить я, повелитель мой?

(Обращается к Плутусу.)

             Не ты ли мне препоручил
             Четверку пламенную эту?
             Не я ль ее везде водил,
             Внимая твоему завету?
             И разве не был я счастлив,
             Не достигал всегда удачи?
             Тебя же пальмами покрыв,
             Не я ли все решал задачи?
             Когда я бился за тебя.
             Не мне ли счастье улыбалось?
             Когда чело твое все лаврами венчалось,
             Кто добывал их, как не я?
   

Плутус

             Коль нужно так тебе, чтоб я был здесь свидетель,
             Скажу тебе: ты дух от духа моего,
             Ты замыслов моих всегда благой радетель,
             Богатство все мое беднее твоего.
             Хотел бы наградить тебя я выше слов,
             По ветви дав тебе от всех своих венков;
             От сердца своего скажу тебе реченье:
             Ты сын мой, и к тебе мое благоволенье.
   

Мальчик-возница

             Дары все лучшие я раскидал кругом.
             Вы это видели. Веселым огоньком,
             Сверкающим над той, над этой головою,
             Я наделил вас сам, своею же рукою.
             Несется он от одного к другому:
             Здесь удержался он, а там его и нет,
             Но редко к пламени стремится он большому,
             Недолго светит он, и невелик тот свет.
             У большинства из вас, не вспыхнувших огнем,
             Сгорел он и потух: угасла радость в нем.
   

Женская болтовня

             На колеснице, словно пан,
             Сидит, наверно, шарлатан.
             Скелет плетется там за ним,
             Он жаждой, голодом томим.
             Такого мы ни разу не видали,
             И ущипнуть его удастся нам едва ли.
   

Тощий

             Пустейшее бабье, подальше от меня!
             Я знаю хорошо, что не по вкусу я.
             Я звался Скупостью, когда моя жена
             Была лишь очагу родному предана.
             Тогда наш дом был очень недурен:
             Все шло в него, ничто не плыло вон;
             Я сам хранил ключи шкапов и сундуков,
             И было у меня достаточно трудов!
             Но женушка моя отвыкла сберегать,
             И было то совсем недавно, так сказать.
             И как у всякого, кто счет ведет беспечно,
             Желаний более, чем талеров, конечно,
             В подобных случаях муж терпит за грехи:
             Где прозевает он, глянь -- там уже долги!
             Жена не знает тут, куда ей и деваться,
             Приходится тогда с любовником спознаться:
             И лучше есть, и больше пить,
             Да и возлюбленных кормить.
             Тут золото меня прельщать все больше стало:
             Мужчина я, во мне ведь алчности немало!
   

Главная женщина

             Соломенный вдовец! Пощечину давайте!
             Чего то чучело от нас еще желает?
             Такая рожа нас не запугает!
   

Женщины в толпе

             Драконы -- что? Поделки из бумаги!
             Не нужно здесь иметь нам никакой отваги:
             Живее на него, дружнее наступайте!
   

Герольд

             Клянуся палицей! Не трогайте! Спокойно!
             Но будто нет нужды и в действиях моих?
             Взгляните на чудовищ, как достойно
             Они раскрыли пары крыл своих!
             Как пышут пасти их огнем своим чудесно!
             Толпа бежит... И здесь не стало тесно.

Плутус сходит с колесницы.

             Великолепно сходит он,
             Драконов мощный повелитель;
             Сундук, златых богатств хранитель,
             Вниз с колесницы низведен;
             Стоит у ног его сундук:
             Здесь совершилось чудо вдруг
   

Плутус
(к вознице)

             Свободен ты от тяжести великой,
             Теперь несись к воздушным сферам ты!
             Не то у нас: здесь в сутолоке дикой
             Шумят кругом нелепые толпы.
             Несись вперед, туда, на созерцанье
             Недосягаемой для всех их чистоты!
             Там верою в себя исполнен будешь ты.
             Там красота и благо лишь кумир!
             В уединеньи создавай свой мир!
   

Мальчик-возница

             Считаю я себя ниспосланным тобою,
             Тебя люблю любовью я родною.
             Там полнота, где б только ни был ты;
             Где я, там всюду счастье обладанья.
             Как часто человек, исчадье слепоты,
             Меж мною и тобой исполнен колебанья!
             Твои всегда жить будут безмятежно,
             Моим всегда отыщутся дела;
             Не скрытен я; дыханьем неизбежно
             Я уничтожу тайны все дотла.
             Прощай, прощай! Меня ты отпускаешь
             Блаженствовать, замкнувшись лишь в себе,
             Но, если шепотом позвать вновь пожелаешь,
             Сейчас вернусь, вернусь опять к тебе.

(Удаляется, как и прибыл.)

Плутус

             Пришла пора богатствам расковаться:
             Коснусь ключей герольдовым жезлом.
             Раскрыто все. Спешите любоваться!
             Златая кровь здесь бьет живым ключом.
             Вещицы разные видны в местах иных:
             Того гляди, что жар растопит их.
   

Перемежные крики толпы

                       Смотрите, как течет оно! --
                       Как все здесь до краев полно! --
                       Как все сосуды растопляет! --
                       Как все монеты расплавляет! --
                       Дукаты лезут в тесноте --
                       Как это грудь стесняет мне! --
                       Здесь все стремления мои! --
                       Они так близко у земли! --
                       Немного только потрудиться,
                       Над этой массой наклониться! --
                       У всех теперь одно влеченье:
                       Возьмем сундук в свое владенье!
   

Герольд

             Что вы хотите затевать?
             Глупцы! Тут все -- одни затеи;
             Иного нечего и ждать
             От маскарадной ахинеи.
             Ужель вы думали, что вам
             Давать здесь станут состоянья?
             Но уместится ль столько там
             Простых жетонов для собранья?
             Глупцы! Готовы вы признать
             За правду лишь пустую шутку;
             А что вам правда может дать?
             Подумайте одну минутку!
             Как сумасшедшие, вперед
             Вы рветесь в грубом исступленьи!
             Гони прочь, Плутус, в заблужденьи
             Сюда собравшийся народ!
   

Плутус

             Твой жезл на это пригодится,
             Дай ненадолго мне его! --
             Он в сплав сейчас же погрузится;
             Остерегайтесь все того!
             Как он блестит, как он искрится,
             Как накалился сразу он!
             Кто лишь сюда приблизит харю,
             Того безжалостно ударю,
             Начну обход со всех сторон.
   

Крики и толкотня

                       Увы! Он начал им стегать --
                       Беги, кто может убежать! --
                       Назад! Не напирай на нас! --
                       В лицо он брызнул мне как раз! --
                       А палка здорово стучит! --
                       Нам всем погибель предстоит! --
                       Назад, коль быть желаешь цел! --
                       Будь крылья, я бы улетел!
   

Плутус

             Ну, натиск бешеный пропал,
             Надеюсь, что никто не пострадал.
             Толпа бежит,
             Когда ее что устрашит;
             Но все же, беспорядком не рискуя,
             Волшебный круг себе здесь очерчу я.
   

Герольд

             Большое дело здесь увидел я:
             За мощь твою благодарю тебя!
   

Плутус

             Мой благородный друг, не покидай терпенья,
             Еще нам предстоят различные волненья.
   

Скупой

             Порой с приятностью любуюсь я толпою,
             Не безразличен к ней совсем;
             Тут женщины всегда берут местечко с бою;
             Есть поглазеть на что, полакомиться чем.
             Я не успел притом заржаветь безвозвратно:
             Коль женщина мила, всегда мила она.
             Приволокнусь-ка я, сегодня тут бесплатно,
             И воля полная желающим дана.
             Народу пропасть здесь; несутся речи мимо,
             Попробую сперва разумно говорить,
             А не удастся речь, удастся пантомима,
             И ею иногда возможно убедить.
             Коль жестами сейчас я дела не подвину.
             Кто помешает мне и штучкой щегольнуть?
             Я золото могу использовать, как глину,
             И превратить смогу металл во что-нибудь.
   

Герольд

             Смотри на тощую скотину!
             Нога в гробу, а действует хитро:
             Он жмет все золото, как глину,
             И между пальцами мокро.
             Его он жмет, катает живо,
             Но безобразное творит;
             Вот он у женщин; он игриво
             Сейчас им что-то говорит.
             Они кричат, толпа отходит,
             Чтоб быть подальше от него;
             Он их на гадкое наводит,
             И ждать возможно здесь всего.
             Он встречен всеми без различья
             Неодобрительно. Боюсь,
             Чтоб не нарушил он приличия;
             Спокойным я не остаюсь.
             Верни мне жезл поскорей:
             Я прогоню его, ей-ей!
   

Плутус

             Не чувствует того, что здесь нам угрожает,
             Пускай дурачится и фокусом играет!
             Сейчас он будет сбит с позиции своей,
             Силен закон, а страх его сильней[64].
   

Шум и пенье

                       С высоких гор, из чащ лесных
                       Бежит орда: не сдержишь их.
                       Они свершают торжество;
                       Великий Пан, их божество,
                       За ними следует и сам.
                       Что и неведомо всем нам,
                       Открыто им, и все толпой
                       Они несутся в круг пустой.
   

Плутус

             Я знаю вас с великим Паном вашим!
             Свершили вы здесь смелый подвиг вдруг[65],
             Я знаю то, что неизвестно нашим[66];
             Сюда, сюда в волшебный этот круг!
             Большие чудеса здесь могут совершиться;
             Судьба счастливая пусть им благоволит!
             Они не ведают, что может приключиться,
             Ведь им заранее никто не говорит.
   

Дикое пенье

                       В нарядах, в блестках мишуры,
                       Хоть несуразны, грубоваты,
                       Где побегут, где прыгнут хваты,
                       Но живы, смелы и бодры!
   

Фавны

             Веселые фавны,
             В дубовых венках
             На мягких кудрях,
             Для танцев забавны.
             Остры их уши и далеко
             Торчат из шелковых кудрей;
             Их носик туп, лицо широко,
             А дамам с ними веселей:
             И только лапу фавн протянет,
             Красотку живо к танцам сманит.
   

Сатир

             Сатир вот скачет за толпой,
             С козлиной, тонкою ногой.
             И худ и жилист он собой,
             Зато по горным крутизнам
             Шныряет он и здесь, и там,
             Как серна, он неуловим.
             Как презирает он мужчин,
             А с ними женщин и ребят,
             Что глубь долины заселят,
             Там где пары и дым ползут,
             И мнят, что и они живут;
             Меж тем как чистый, мирный свет
             Сатиру только шлет привет.
   

Гномы

             И гномы топают сюда,
             Не ходят в парах никогда.
             Из мха у гномов весь наряд,
             Их ярко лампочки горят,
             Мелькая здесь, мелькая там,
             Всяк за себя ответит сам.
             Как светлячки, они блестят,
             Снуют туда, снуют сюда,
             Работой заняты всегда.
   
             Богатством тайным мы сродни,
             Мы, как хирурги, искони,
             Трудясь без устали, без смены,
             Вскрываем гор высоких вены
             И почерпаем то, что в них.
             Мы в восклицаниях своих
             Желаем добрым людям счастья;
             Они сердечного участья
             Достойны. Давней старины
             У нас обычаи сильны.
             То золото, что мы достали,
             Воров и сводников влечет.
             Железо также вам едва ли
             Большие радости несет.
             Кто три обета[67] презирает,
             Тот и других не уважает;
   
             И мы ль виновны в деле тьмы?
             Терпите так, как терпим мы.
   

Исполины

             Их дикарями называют,
             На Гарце их повсюду знают:
             В своей естественной красе
             Они повсюду бродят все;
             В руках их ствол, вкруг бедр -- повязка,
             Передник -- листьев, веток связка;
             Такой могучей, бравой стражи,
             Ведь не найти и Папе даже.
   

Хор нимф
(они окружают великого Пана)

             Вот ты -- наш Пан!
             Сюда, прекрасные, спешите,
             Веселый танец заводите!
             Серьезен, добр он; сверх сего
             Веселье радует его.
             Под небом синим в час ночной
             Охотясь, будь же бодр собой!
             Пусть ручейки ему журчат,
             Зефиры сладостно шумят!
             О, пусть, когда он в полдень спит,
             На ветке листик не шумит!
             Благоухание цветов
             Овеет пусть его альков!
             О беге нимфа да не мнит;
             Пусть, как стояла, так стоит!
             Но, если голос вдруг его
             Среди молчания всего
             Раздастся сразу, словно гром
             Иль рев в волнении морском,
             Постигнет всякого испуг,
             И грозный враг исчезнет вдруг...
             Трепещет втайне сам герой.
             Да будет честь тому, кто той
             Достоин чести! И хвала
             Той власти, что нас собрала!
   

Депутация гномов
(к великому Пану)

                       Если кроется в граните
                       Нить богатств, что не найти,
                       Жезл покажет этой нити
                       Прихотливые пути.
   
                       Воздвигаем под землею
                       Троглодитами свой дом,
                       Ты же делишь то рукою,
                       Что добудем мы трудом.
   
                       Вот почти мы отыскали
                       Чудодейственную нить:
                       Изо всех, что раньше знали,
                       Столько б нам не получить.
   
                       Совершить ты можешь это,
                       Покровителем будь ей:
                       Все то будет благом света,
                       Что есть дар руки твоей.
   

Плутус
(к герольду)

             Мы все должны сносить вполне спокойно,
             Что б ни случилось, ждать конца достойно;
             Ты до сих пор всегда достойно шел.
             Сейчас должно ужасное свершиться,
             Чему не веря, будут все дивиться;
             Ты только занеси все точно в протокол.
   

Герольд
(хватается за жезл, который Плутус держал в своей руке)

             К источнику огня путь гномы устремили,
             Туда же за собой и Пана потащили.
             Источник тот клокочет в глубине,
             И вдруг очутится почти совсем на дне,
             Лишь черное отверстие зияет;
             Но снова там кипит и дым распространяет.
             Великий Пан, чужд всякому смущенью,
             Глядит в лицо чудесному явленью,
             А пена жемчугов сверкает здесь и там.
             Как может верить он подобным чудесам?
             Он наклонился сам, а борода упала:
             Тень безбородая кого б напоминала?
             Он подбородок свой закрыл рукой своей,
             Сейчас скрывается все от моих очей...
             Но, Боже мой! Несчастье предо мною:
             В огне вся борода, корона с головою
             И грудь! Поистине забава превратилась
             В одну печаль. Толпа зашевелилась,
             Все побежали пламя то тушить.
             Оно не тушится; ну, как теперь с ним быть?
             И много масок им уже опалено.
             Но что за весть бежит -- я слышу там --
             От уст в уста и от ушей к ушам?
             О, ночь несчастная, отныне навсегда!
             Какое зло могла ты занести сюда!
             Ужаснейшая весть распространится днем!
             Услышат то, не слушали б о чем:
             Сам император -- жертва злой стихии!
             Ах, отчего те слухи, не другие?
             Горит он сам, а с ним горит и двор!
             Пусть будет проклят этот гарцский хор,
             Что, и беснуясь тут, и песни распевая,
             Повлек его туда, где гибель роковая
             Ждала его, в нем возбудив задор!
             О, юность, юность! Или навсегда
             Не хочешь радостям границы ты поставить?
             И ты, величие, ужели никогда
             При всемогуществе умней не станешь править?
   
             Вот загорелся лес[68], все лижет пламя злое
             И лезет к потолку; там дерево сплошное.
             Грозит пожар, страшны его размеры;
             Несчастье наше выше всякой меры
             Не знаю, кто нас мог бы и спасти?
             Одно осталось нам -- сказать всему "прости!"
             Да грудой пепла станет, наконец,
             Весь императорский, богатый весь дворец!
   

Плутус

             Ужасам довольно быть,
             Нужно горю пособить.
             Сила, скрытая в жезле,
             Дай трясение земле!
             Ароматный ветерок,
             Освежи ты наш чертог!
             Вы, туманы, испаренья,
             Собирайтесь для тушенья!
             Лейтесь, тучи дождевые,
             На собрания сплошные
             Перепуганных людей!
             Облачка, сюда скорей!
             Лейтесь медленно над нами,
             Раздувайтесь после сами!
             Постепенным нужно быть:
             Сразу все не затушить!
             А потом вы изменяйтесь,
             В бурю мощную сбирайтесь!
             Так покончите гуртом
             Вы с искусственным огнем --
             Против духов злых сильна
             Только магия одна.
   

УВЕСЕЛИТЕЛЬНЫЙ САД

Утреннее Солнце. Император, его придворный штат, мужчины и женщины. Фауст, Мефистофель, одетые прилично, не вызывающе, по-современному, оба стоят на коленях.

Фауст

             Простишь ли, государь, за пламя маскарада?
   

Император
(давая знак, чтобы они встали с колен)

             Так хорошо. Таких мне игр и надо.
             Вдруг очутился я в стихии огневой;
             Казался я себе Плутоном, не собой.
             Из бездны, где был мрак, где уголья лежали,
             Внезапно пламени порывы вылетали;
             Сперва там тысячи сверкали огоньков,
             Потом сливались все, и был порыв готов.
             Величественный свод я видел над собою:
             То воздвигался он, то исчезал порою;
             И меж колоннами горящими мелькали
             Толпы людей, что шумно величали
             Меня, как с давних пор привыкли величать.
             Успел придворного, другого там узнать,
             И мне казалось вдруг, что сам я князь волшебный
             Каких-то саламандр, мне певших гимн хвалебный.
   

Мефистофель

             Ты -- государь на то. Создание любое
             Бесспорно признает величие такое:
             Уже испробовал покорность ты огня,
             Так бросься в море же, где, яростно шумя,
             В каком-то бешенстве свирепствует волна;
             Еще не ощутишь ты под собою дна,
             Как дивный свод увидишь над собою;
             Заслоном массы волн пурпурного свеченья
             Построят над тобой, как центром их движенья,
             Великолепный твой дворец. Куда ты ни пойдешь,
             Повсюду за собой дворец тот поведешь.
             Хрустального дворца мятущиеся стены,
             Как будто радуясь, ускорят перемены,
             Звуча торжественно, спеша с тобой вперед,
             Морские чудища, встречая твой приход,
             Ход остановят свой; спокойствие твое
             Их изумит, страшить привыкших все.
             Драконы, золотом сверкая чешуи,
             Начнут описывать игривые круги;
             Над яростью акул ты станешь лишь смеяться,
             Увидев, как они задумают бросаться,
             Разинув пред тобой прожорливую пасть.
             Все там живущее твою почует власть.
             Тебе известен вид глубокого почтенья
             Двора обычного; того же окруженья,
             Что будет у тебя в подводной глубине,
             Ни разу не видал ты даже и во сне.
             Не будешь под водой с приятнейшим нисколько
             В разлуке ты. Увидишь сам ты, сколько
             Прелестных, любопытных нереид
             Сберутся ко дворцу: одни смиренный вид
             Храня, -- я говорю о тех, что постарей годами, --
             Другие же, блестя прекрасными телами,
             Невольного соблазна все полны.
             Прохладен их чертог во глубине морской,
             И скоро слух пройдет во всей державе той
             О появлении новейшего Пелея,
             Слух юных Нереид тревожа и лелея.
             Слух живо разнесут повсюду Нереиды,
             Он быстро долетит и до ушей Остиды,
             Она отдаст тебе и руку, и любовь;
             Откроется Олимп пред новым богом вновь[69].
   

Император

             Пространства воздуха и моря -- уступаю:
             Мне рано восходить на эти высоты.
   

Мефистофель

             Великий Государь! Землей владеешь ты.
   

Император

             Из сказки, что ль, какой тебя я здесь встречаю?
             Шехерезаду ты напоминаешь мне,
             Тем милость высшую ты заслужил вполне.
             Будь около меня, когда вся злоба дня
             Окажется совсем несносной для меня!
   

Управляющий
(входит быстро)

             О, пресветлейший! Думал я всегда,
             Что счастья мне не будет никогда
             Такую весть приятную доставить,
             Как ту, что я пришел тебе представить.
             Я счастлив сам, я полон восхищенья;
             Счета оплачены, процентов нет давленья,
             Нет адских мук, что так меня терзали;
             Ведь даже на небе отраднее едва ли!
   

Военачальник
(входит быстро за ним)

             Солдатам деньги все уплачены сполна;
             Все войско служит, как в былые времена,
             Ландскнехты вдруг помолодели.
             Трактирщики и девки все запели.
   

Император

             Как дышит ваша грудь вольготно!
             Как смотрят лица беззаботно!
             Как быстро все вы заходили!
   

Казначей
(быстро очутившийся тут)

             Спроси у тех, кто это совершили.
   

Фауст

             Прилично канцлеру об этом доложить.
   

Канцлер
(который входит медленно)

             Пришлось на старости до радости дожить --
             Да внемлет всяк, коль только хочет он!
             Билет сей сравнен с тысячею крон.
             Огромное богатство, что скрывает
             В себе земля имперская, являет
             Сей ценности незыблемый замок.
             Все меры приняты, чтоб клад быть вырыт мог
             И целиком пошел на погашенье[70].
   

Император

             Чудовищный обман и даже преступленье!
             Кто смел подделать подпись здесь мою?
             Без наказания обмана не стерплю!
   

Казначей

             Припомни, государь, что сам ты подпись дал
             Сегодня ночью. Ты уже стоял,
             Великим Паном только нарядился.
             Мы подошли, и канцлер обратился
             К тебе, сказав подобную тираду:
             "Великий Государь! Доставь себе отраду
             Для праздника, народ же верный свой
             Ты осчастливь лишь подписью одной".
             Ты подписал. И самой ночью той
             Копировальщики усердье проявили:
             Из подписи одной миллион их оттеснили.
             А чтобы милость та была для всех равна,
             Билетам разным -- разная цена:
             На десять есть монет, на тридцать ли в начале,
             А там на пятьдесят, на сотню и так дале;
             Так на известное количество монет
             Всяк может получить желаемый билет.
             Не можешь ты себе представить впечатленья,
             Произведенного на массу населенья!
             Ведь город твой почти что умирал,
             Теперь и он неузнаваем стал!
             Хоть имя самое твое давно ценили,
             Но никогда его так сильно не любили;
             Теперь и алфавит им целый нипочем:
             Довольно им тех букв, что в имени твоем[71]
             То имя сделалось синонимом блаженства:
             Достиг ты подписью такого совершенства.
   

Император

             Народ весь приравнял бумажку эту к злату?
             И двор, и воины берут ее в уплату?
             Тут как бы ни пытался я дивиться,
             А с очевидным должен согласиться.
   

Управляющий

             Билетов разлетевшихся поймать
             Немыслимо, как молнии не взять.
             От утра до ночи менял открыты лавки,
             Приносят золото да серебро средь давки
             И выдать им бумажек умоляют,
             И цену золота да серебра сбивают
             Их получив, бегут иль в лавки мясников,
             Иль к пекарям, иль в двери кабаков.
             Полсвета занято лишь мыслями о пьянстве,
             Тут режет продавец, там шьет уже портной.
             В пивных всех пиво пенится рекой,
             Кричат тебе повсюду "Hoch!" толпой.
             В других местах в ходу плита и грелки
             Да день-деньской гремят без устали тарелки.
   

Мефистофель

             А как террасою пойдешь вдали от света,
             Красотка тут как тут, шикарно разодета;
             Павлиньим веером прикрыв один свой глаз,
             Она другим мигнет тебе не раз,
             И так без лишних слов и без острот
             Она проделает любовный эпизод.
             У новых денег плюс еще таков,
             Что избавляет нас от грузных кошельков.
             Билетик у груди нетрудно приютить,
             С любовною запиской совместить;
             Священник свой билет в молитвенник кладет
             И этим набожность, как следует, блюдет,
             С тяжелым поясом расстанется солдат
             И будет этому, конечно, очень рад.
             Прости, о государь, что мелочь разбираю
             И дело крупное тем будто уменьшаю.
   

Фауст

             Во глубине земель твоих необозримых
             Лежит запас богатств неисчислимых.
             В них пользы нет. Но самой смелой мысли
             Когда бы мы сказали: "Их исчисли",
             Ей непосильно было б порученье;
             Совсем бессильно тут воображенье.
             И лишь одни высокие умы,
             Что в глубь вопросов заглянуть властны,
             И то, лишь бесконечность повстречают,
             Ей бесконечным же доверьем отвечают.
   

Мефистофель

             Бумажки, что в себе все ценности вмещают,
             Удобствами притом большими обладают.
             Имея их, ты знаешь, что оне;
             Вопросов нет о торге, о цене.
             Знай пей себе, любовью наслаждайся,
             А нужно золото, к меняле обращайся,
             Нет у него, так в почве покопайся,
             В их погашении не будет затрудненья:
             Коль надобно, на то годны все украшенья.
             Кто против нас, над нами кто смеется,
             В конце концов на этом обожжется.
             Привыкнув к новому, не захотят другого.
             В конце до вывода доходим мы такого:
             В твоих землях найдется без натяжек
             Довольно ценностей, и злата, и бумажек.
   

Император

             Вам государство все обязано спасеньем:
             Награда равною должна быть с вашим рвеньем.
             Доверю вам нутро земель необозримых;
             Вы -- стражи лучшие всех кладов, здесь хранимых;
             Известно вам поистине прекрасно,
             Где клады все хранятся безопасно.
             Почин раскопок всех зависит лишь от вас:
             Распоряжайтесь же, работайте для нас!
             Несите бодро вы все иго порученья,
             Которым вас облек я в знак благоволенья;
             Сольются пусть в работе вдохновенной
             Мир видимый и мир нам сокровенный!
   

Казначей

             Меж нами распря да не вспыхнет ни одна!
             Приятно быть коллегой колдуна.

(Уходит с Фаустом.)

Император

             Я одарю здесь каждого сейчас;
             На что истратите, не скройте лишь от нас!
   

Паж
(принимая)

             Я радостно отныне буду жить.
   

Другой
(так же)

             Желаю милой цепь с колечком я купить.
   

Камергер
(принимая)

             И вдвое буду пить, и лучшее вдвойне.
   

Другой
(так же)

             Нет от костей совсем покоя нынче мне.
   

Знаменосный барон[72]
(пораздумав)

             Я поле, замок свой избавлю от долгов.
   

Другой
(так же)

             К запасам прежним я прибавлю сей улов.
   

Император

             Я думал возбудить к работам новым рвенье,
             Но знающему вас немыслимо сомненье;
             Как щедро бы мы вас сейчас ни одарили,
             А вы останетесь все теми же, чем были.
   

Дурак
(приходя)

             Тут сыплют милости: достанется и мне?
   

Император

             Ты жив еще! Пропьешь их на вине.
   

Дурак

             Листки волшебные! Их понимаю тупо.
   

Император

             Понятно! Потому ты их растратишь глупо.
   

Дурак

             Они летят, а мне неясны цели.
   

Император

             Лови их все: они к тебе слетели.

(Уходит.)

Дурак

             Пять тысяч крон сейчас в моих руках!
   

Мефистофель

             Двуногий винный мех, ты снова на ногах?
   

Дурак

             Случалось часто то, но в первый раз так славно.
   

Мефистофель

             Ты пропотел от радости исправно.
   

Дурак

             Так им такая же, что золоту, цена?
   

Мефистофель

             Для брюха с горлом будет глубина.
   

Дурак

             На них могу купить я пашню, дом и скот?
   

Мефистофель

             Твое желание препятствий не найдет
   

Дурак

             И ловлю рыбную, охоту, замок с лесом?
   

Мефистофель

             На барство я твое взглянул бы с интересом!
   

Дурак

             Сегодня ж вечером приобрету именье!

(Уходит.)

Мефистофель

             У дурака есть ум; уместно ли сомненье?
   

МРАЧНАЯ ГАЛЕРЕЯ

Фауст. Мефистофель.

Мефистофель

             Зачем влечешь меня ты к мрачным коридорам?
             Ужели наслажденья нет вне их --
             В стремленьи к надуванью, к всяким вздорам
             Среди толпы придворных записных?
   

Фауст

             Такая речь мне страшно надоела,
             Как старая подошва, что сопрела;
             Твои виляния то в сторону, то вспять
             Ведут к тому, чтоб слова не сдержать.
             И камергер, и управляющий томят
             И мне все порученья говорят,
             Что император наш желает всей душой
             Париса повидать с Еленой пред собой
             Как образцы античной красоты;
             Задачу поскорей исполнить должен ты.
             Я слово дал и должен я сдержать.
   

Мефистофель

             Но неразумно же легко так обещать!
   

Фауст

             Коллега, был ты слишком тороватым,
             Не думая о том, куда ведет уклон:
             Сперва мы сделали с тобой его богатым,
             Теперь забавы хочет он.
   

Мефистофель

             Ты думаешь, свершить то нипочем?
             Но мы с тобой на ступенях крутейших:
             Ты сделал, как глупец, что, ставши богачом,
             Долгов опять насотворил новейших.
             Легко мне справиться с тьмой ведьм и привидений,
             Зобатых карликов и всех таких явлений;
             Хоть ведьмы кое-что имеют за себя,
             Но с героинями равняться им нельзя.
   

Фауст

             Я слышу вновь разбитую струну:
             С тобой, наверное, идти я не рискну,
             Поистине отец ты всяческой преграды,
             За каждый шаг ты новой ждешь награды.
             А, между тем, известно мне бесспорно,
             Что можешь все проделать ты проворно.
             Мефистофель
             К язычникам не смею прикасаться;
             У них свой ад. Но случай все ж найдется...
   

Фауст

             Так говори и перестань ломаться!
   

Мефистофель

             Мне тайну важную тебе открыть придется:
             Богини властвуют в стране уединенья,
             Пространства нет у них, а времени подавно,
             И разговор о них немыслим без смущенья.
             То -- Матери!
   

Фауст

             То -- Матери?
             Мефистофель
             Никак, струхнул исправно?
   

Фауст

             То -- Матери![73]
   

Мефистофель

             Немудрено. Понятие туманно
             О них у смертных; нам настолько чуждо,
             Что имя самое не назовем без нужды.
             Чтоб к ним попасть, сойдешь ты в глубину,
             И сам сойдешь ты за свою вину.
   

Фауст

             А путь какой?
   

Мефистофель

             Пути нет никакого:
             Не мог бы ты ответа ждать иного.
             Ты помни, что идешь к недостижимому,
             Придешь с мольбой к неумолимому;
             Ломать замков тебе там не придется,
             Затворов никаких там не найдется,
             Охвачен будешь ты лишь чувством пустоты
             И одиночества: знаком ли с этим ты?
   

Фауст

             Таких бы ты речей остерегался:
             В них запах кухни ведьм и до сих пор остался,
             Что мне напомнило прошедшее давно.
             Ужель мне к пустякам вернуться суждено?
             Учиться пустякам и пустякам учить?
             Когда разумно я пытался говорить,
             Противоречия неслись мне громче вдвое;
             Чтоб бросить все тяжелое, пустое,
             Обрек себя уединенью я.
             И, чтоб совсем не выкинуть себя
             И не остаться, так сказать, за бортом,
             Связаться, наконец, решил я даже с чертом.
   

Мефистофель

             Когда б ты вздумал плыть за океан,
             Ты с безграничностью и там бы повстречался,
             Но все бы видел волн мятежный стан,
             И чем-нибудь невольно любовался;
             Затихло б все кругом, но все же пред тобой
             Из зелени воды дельфины бы явились,
             Неслись бы облака, иль звездочки искрились,
             Иль Солнце, иль Луна влекли бы взор собой.
             Но в пустоте, где должен ты явиться,
             Не будет ничего сверх этой пустоты:
             Своих шагов там не услышишь ты,
             Там будет не к чему тебе и прислониться.
   

Фауст

             Как мистагог[74] ты говоришь со мной,
             Что издевается над преданной толпой,
             Но лишь наоборот: ты в место шлешь пустое
             Меня, чтоб стал я там искусней вдвое;
             Как кошку в басне, заставляешь ты меня,
             Чтоб я тебе набрал каштанов из огня.
             Ну, что ж? Попробую! Где ничего не ждется,
             Там, я надеюся, немалое найдется.
   
             Мефистофель
             С победою тебя, да и большого сорта!
             Заметил я, что ты отлично знаешь черта.
             Владей ключом[75]!
   

Фауст

             Ничтожным пустяком!
   

Мефистофель

             Сперва бери, оценивай потом.
   

Фауст

             Растет в руке и светит, как зарница.
   

Мефистофель

             Теперь заметил ты, что это за вещица?
             Он место верное заране чует сам;
             Иди за ним: сведет он к Матерям!
   

Фауст
(содрогаясь от ужаса)

             Да, к Матерям! Мне страшно это слово!
             Как слышу я, так трепещу я снова!
   

Мефистофель

             Иль ограничен так, что новых слов боишься?
             Ты слышишь мирно то, к чему привыкнул сам.
             Когда же с этим недугом простишься?
             Ведь ты привык к чудеснейшим вещам.
   

Фауст

             Бесчувственность не есть еще спасенье,
             Считаю ужас преимуществом людским;
             Жизнь дорого берет за это ощущенье,
             Но к чрезвычайному мы ближе только с ним.
   

Мефистофель

             Ну, опускайся или выходи!
             Тут все равно. Покинь все за собою,
             Где жизни мощь горит еще в груди!
             Иди туда, где смерть перед тобою,
             Где только то, что жило вдалеке,
             Где вкруг тебя сгустятся привиденья!
             Держи покрепче ключ в руке
             И разгоняй им смутные явленья!
   

Фауст
(воодушевленно)

             Сжимая ключ, я становлюсь сильнее,
             Вольнее дышит грудь, я к подвигу склоннее!
   

Мефистофель

             Треножник там пылающий один
             Даст знать тебе, что ты достиг глубин.
             Увидишь Матерей ты при его огне:
             Сидят, стоят и ходят там оне.
             Явленье форм иль их исчезновенье --
             То Духа Вечного живое проявленье.
             Вкруг них витают абрисы созданий;
             Они живут лишь в мире созерцаний;
             Ты сам незрим. Тот миг всего страшнее:
             Тогда иди к треножнику смелее,
             Коснись его ключом!
             Фауст решительно манипулирует своим ключом.
             Ты стал неподражаем!
             Треножник прирастет к ключу, и с ним тогда
             Взлетай спокойно ты и счастливо сюда!
             Ты будешь снова здесь всего в одно мгновенье,
             И то от Матерей сокроется явленье.
             Так вызывай тогда Париса и Елену;
             Ты первый отыскал подобную арену,
             Так дело это совершай ты сам:
             При заклинаниях туманный фимиам
             Все примет формы, что присущи божествам.
   

Фауст

             С чего начать?
   

Мефистофель

             Ты топни лишь ногой
             И, топнув вновь, ты возлетишь домой!
             Фауст топает ногой и проваливается.
             О, если б ключ ему нес службу аккуратно!
             А любопытно знать, вернется ль он обратно?
   

ЯРКО ОСВЕЩЕННЫЙ ЗАЛ

Император и князья. Двор заметно оживлен.

Камергер
(к Мефистофелю)

             Вы сцену с духами поставить обещали;
             Так шевелитеся, чтоб долго вас не ждали.
   

Управляющий

             Его Величество сейчас справлялся тоже:
             Заставить ждать его еще -- совсем негоже.
   

Мефистофель

             Мой компаньон на то и удалился;
             Он знает, как начать; уединился
             И, запершись, занялся в тишине,
             Ведь у него серьезная работа:
             И, коль прекрасное смотреть у всех охота,
             Без магии его не видеть и во сне.
   

Управляющий

             До этого нет дела никакого:
             Желает он, чтоб было все готово.
   

Блондинка
(к Мефистофелю)

             Словечко, господин! Мое лицо все бело,
             А летом -- Боже мой! Как это надоело! --
             Веснушек летом сотни вырастают
             И кожу белую собою покрывают.
             Есть средство?
   

Мефистофель

             Жаль, что личико Венеры
             Весною кроется вдруг кожею пантеры!
             Лягушечьей икры найдите
             И с языками жаб ее соедините,
             Конечно, на спирту, а при луне блестящей
             Продистиллируйте в сосудик подходящий
             И ваши пятнышки вы смачивайте этим:
             Весна придет, веснушек не заметим.
   

Брюнетка

             Со всех сторон толпа вас осаждает,
             Но обращусь за средством к вам и я:
             Простужена нога, мне танцевать мешает,
             И реверанс не так выходит у меня.
   

Мефистофель

             Позвольте вам на ножку наступить.
   

Брюнетка

             Все это водится меж милыми обычно.
   

Мефистофель

             Дитя, об этом мне не дело говорить.
             "Подобное подобным"[76] нам привычно
             Излечивать; нога болит -- ногой
             Иль членом подходящим -- член другой.
             Внимание! Не возражайте снова!
   

Брюнетка

             Ой-ой, горит! То -- конская подкова![77]
             Ну и нажим!
   

Мефистофель

             Излечитесь вы им
             И натанцуетесь, сударыня, потом,
             И наиграетесь вы ножкой под столом.
   

Дама
(проталкиваясь)

             Пустите-ка меня! Страданья велики!
             Терзают сердце, полное тоски!
             Еще вчера искал в очах моих спасенье,
             Сегодня все -- другой, а мне пренебреженье!
   

Мефистофель

             Да, знаменательно... но выслушай меня.
             Вот с этим угольком ты подкрадись к нему,
             Черкни по рукаву, плечу иль по плащу,
             И он раскается: тебе ручаюсь я.
             Тот уголек ты проглоти потом,
             Не запивая ни водою, ни вином.
             Сегодня ночью же он у заветной двери
             Начнет вздыхать по поводу потери.
   

Дама

             Тут яду нет?
   

Мефистофель

             Почтения нельзя ли?
             Вам уголек такой бы не достать!
             Его случайно удалось прибрать:
             Он -- от костра, что мы с трудом вздували[78].
   

Паж

             Влюблен я, но меня невзрослым посчитали.
   

Мефистофель

             Не знаю, право, справлюсь я едва ли.

(К пажу)

             Вам от молоденьких подальше нужно быть;
             Старейшие вас могут оценить.
             Теснятся другие.
             Еще идут!.. Труд тяжек у меня!
             Быть может, правдою скорей избавлюсь я?
             Не нравится: мне ложью жить милее...
             Верните, Матери, мне Фауста скорее!

(Осматриваясь кругом.)

             Тускнеют свечи в зале. Двор в волненьи.
             Я вижу всех придворных: в нетерпеньи
             Ряды их длинные идут по переходам.
             Они все в рыцарский попасть желают зал;
             Старинный зал, с трудом он их вобрал,
             Он переполнен стекшимся народом.
             Висят ковры -- стен древних украшенья,
             В углах и нишах -- блеск вооруженья;
             Не нужно, кажется, чтоб духов вызывали,
             Они живут, как дома, в этом зале.
   

РЫЦАРСКИЙ ЗАЛ

Слабое освещение. Император и двор на местах.

Герольд

             Занятье старое -- спектакли возвещать,
             Но духи тут меня немножечко смущают;
             Такие темные вопросы объяснять
             Мне обстоятельства подобные мешают
             Есть кресла, стулья, император сам
             Сидит как раз напротив нашей сцены;
             Да созерцает он ковры, что кроют стены.
             Они мысль увлекут к далеким временам!
             За ним сидят все господа и двор,
             А прочие расселись в углубленьи.
             За милыми ослаблен здесь надзор,
             И все зато в уютном настроеньи;
             Раз все расселись, значит, нам тогда
             Пора и начинать, и духов звать сюда!

Трубы.

Астролог

             Приказано сейчас начаться драме.
             Раздвиньтесь, стены! Ждать нельзя!
             Вся магия у нас с собою под руками.
             Ковры крутятся, словно от огня.
             Стена, взвиваясь, поддается;
             Отверзла сцена глубь свою,
             По ней таинственный свет льется...
             На авансцене я стою.
   

Мефистофель
(выглядывает из суфлерской будки)

             Ищу у вас я снисхожденья,
             Подсказ -- все чертовы реченья.

(К астрологу.)

             Ты такт светил давно, как должно, знаешь,
             А посему подсказы все поймаешь.
   

Астролог

             Волшебной силою -- античный храм пред вами.
             Массивен он. Как нес Атлант плечами
             Своими небо, так ряды колонн
             Всю тяжесть у него несут со всех сторон:
             Довольно было б только две таких,
             Чтоб тяжесть вся покоилась на них.
   

Архитектор

             Ну и антик! Не похвалю его:
             Тяжел и неуклюж -- вот свойства у него.
             Нельзя же грубое считать и благородным,
             Нельзя огромное великим признавать.
             Мой вкус склоняется к стремлениям свободным,
             Что с легкостью стрельчатость могут дать.
             Зенит, что угол острый лишь венчает,
             В нас чувства лучшие один и вызывает.
   

Астролог

             Решенье звезд примите все с почтеньем,
             Пусть слово волшебства рассудок ваш скует;
             Лишь в этих случаях и пред воображеньем
             Полет свободный предстает!
             Смотрите то, что ждали вы без меры.
             Для непонятного побольше нужно веры.
             Фауст поднимается на другой стороне авансцены.
             В венке вам виден, в жреческой одежде,
             Чудесный человек; он верен той надежде,
             Что в вас вселил. Треножник водрузился,
             Он с ним из бездны мрачной появился;
             Доносятся ко мне с него благоуханья.
             А жрец готовится начать свои воззванья:
             Осуществит он все свои желанья.
   

Фауст
(торжественно)

             Во имя ваше, Матери, что вечно
             Живете в бесконечности, в пустыне,
             Вокруг которых реют быстротечно
             Все жизни образы, хоть неживые ныне!
             Что на земле у нас существовало,
             Стремится быть у вас: ему былого мало,
             Все жившее стремится вечно жить.
             Вы сами властны их распределить
             Иль в свете дня, иль под ночною сенью;
             Одних затянет жизнь к обычному теченью,
             Других же вызовет один лишь смелый маг;
             Он, зная, делает, бесспорно, верный шаг
             И, отвечая лишь одним желаньям лестным,
             Он даст вам то, что нужно звать чудесным.
   

Астролог

             Лишь ключ сверкающий треножника коснулся,
             Как сладостный туман повсюду встрепенулся,
             Везде ползет он, словно облака:
             Где он сгущается, где сгладится слегка.
             И удивительно влиянье силы тайной:
             Туман мелодией проникся чрезвычайной.
             Те звуки веселы; где их происхожденье?
             С движеньем облаков совместно их явленье.
             Триглифы, колоннада -- все поет;
             Мне кажется, и храм те звуки издает.
             Туман расходится. И к нам под такт мотива
             Выходит юноша. Он выглядит красиво.
             Тут чувствую, что роль кончается моя:
             Кто не узнает в нем Париса без меня?

Входит Парис.

Дама

             О, что за блеск расцветшей юной силы!
   

Вторая

             Как свеж и сочен, словно персик милый!
   

Третья

             Какие тонкие и чувственные губки!
   

Четвертая

             Желала б ты испить в таком прекрасном кубке?
   

Пятая

             Красив он, но изящного в нем мало.
   

Шестая

             Ему б и ловкости немного не мешало!
   

Рыцарь

             Как долго ни смотрю, но до сих пор пока
             Я вижу пред собой лишь только пастуха;
             В нем княжеских следов не вижу, например,
             Да и придворных не заметил я манер.
   

Другой

             Он голым к нам пришел, мальчишка -- ничего,
             Но в латах я б хотел увидеть здесь его.
   

Дама

             Вот он присел -- так мило, грациозно.
   

Рыцарь

             Вам на колени бы к нему хотелось слезно?
   

Другая

             Он руку заложил за голову красиво.
   

Камергер

             Невежа он: ведь это неучтиво.
   

Дама

             Мужчины все найдут, чтоб разругать во вся.
   

Тот же

             В присутствии монарха так нельзя!
   

Дама

             Играющий себя одним лишь может мнить.
   

Тот же

             Тут драма ни при чем: он должен вежлив быть.
   

Дама

             Как сон прекрасного спокоен идеально!
   

Тот же

             Он захрапел; вполне то натурально.
   

Молодая дама
(в восхищении)

             Что к ароматному куренью примешалось
             И сердцу моему столь милым показалось?
   

Пожилая дама

             Конечно, этот дух и сердцу сообщится:
             Он веет от него...
   

Еще более пожилая дама

             Избыток сил струится;
             Он, как амброзия, у молодых бывает
             И атмосферу всю собою заполняет.

Входит Елена.

Мефистофель

             Так вот она! К такой я не влекуся;
             И хороша, да не в моем лишь вкусе!
   

Астролог

             Здесь больше ничего не входит в часть мою;
             Как честный человек, об этом заявлю.
             Пришла красавица. О, если б я имел
             Побольше языков, и всяк из них горел!
             Ее краса давно уже воспета;
             Пред кем появится краса живая эта,
             Тот может вдруг и позабыть себя.
             А с нею связанный -- счастливец бытия.
   

Фауст

             Ее ли вижу я? Иль то воображенье
             Излило полностью источник красоты?
             Ужасный путь мне дал вознагражденье!
             Был мир весь для меня лишь местом пустоты!
             А что с ним сталось после жреческого шага?
             Родилась вдруг в душе какая-то отвага,
             Я от нее и взора отвратить
             Не в силах без последнего дыханья! --
             Та красота, что мне очарованье
             Внушила в зеркале, была одной лишь тенью
             Того, что здесь предстало лицезренью!
             К твоим ногам сейчас я все слагаю:
             Всю страсть, которою я весь к тебе пылаю,
             И все мои безумные желанья,
             И весь порыв живого обожанья!
   

Мефистофель
(из суфлерской будки)

             Одумайтесь и роли не вредите!
   

Пожилая дама

             Прекрасно сложена она и высока,
             Но голова ее совсем невелика.
   

Молоденькая

             А ноги... неуклюжи... посмотрите!
   

Дипломат

             Я видел у принцесс такие же... Напрасно!
             От головы до ног все у нее прекрасно!
   

Придворный

             Крадется как она -- и кротко, и лукаво!
   

Дама

             Пребезобразная, а юность так невинна!
   

Поэт

             Он озарен ее красою, право!
   

Дама

             Эндимион с Дианою -- картинно!
   

Тот же поэт

             И правильно! Богиня с возвышенья
             Спустилась и над ним склонилась, чтоб попить
             Его дыхание -- как зависти не быть?
             Что? Поцелуй? Тут факт переполненья!
   

Дуэнья

             Безумие! При всех! Покорнейше прошу!
   

Фауст

             Как много милостей такому малышу!
   

Мефистофель

             Поуспокойтеся! Оставьте привиденье!
             Пусть исполняет все во все свое хотенье!
   

Придворный

             На цыпочках отходит; он проснулся.
   

Дама

             Вот оглянулся; я того ждала.
   

Придворный

             Он изумляется, не чудом ли была.
   

Дама

             Ее же взор на чудо не наткнулся.
   

Придворный

             Степенно возвращается назад.
   

Дама

             Она сбирается быть для него Минервой:
             В подобных случаях мужчина -- простоват;
             Ему все кажется, что он, конечно, первый.
   

Рыцарь

             Хочу ее ценить: она так величава!
   

Дама

             Она -- всеобщая: о ней такая слава!
   

Паж

             Хотел бы я занять Париса положенье!
   

Придворный

             От этаких сетей никто б не убежал!
   

Дама

             Та драгоценность -- многих рук владенье,
             И позолоты блеск достаточно пропал.
   

Другая

             Она и девочкой негодною слыла.
   

Рыцарь

             Всяк любит захватить себе кусочки сладки,
             Я взял бы для себя прекрасные остатки.
   

Ученый

             Ее я вижу сам, но, чтоб она была
             Еленою надменной, встречается сомненье;
             Преувеличивать способно лицезренье,
             Так я считаюсь с тем, что книжка мне дала.
             Читаю: нравилась всегда сия жена
             По преимуществу мужчинам с сединою;
             Подходим к выводу: простился я с весною,
             Поскольку мне так нравится она.
   

Астролог

             Не мальчик более, а смелый он герой,
             Схватил ее, в ней нет сопротивленья;
             Он поднял вверх ее могучею рукой:
             Похитил что ль ее?
   

Фауст

             Нелепое творенье!
             Как ты осмелился? Не слушаешь меня?
             Держи его! Ведь это слишком смело!
   

Мефистофель

             Не сам ли ты затеял это дело?
   

Астролог

             Еще словцо: всю эту штуку я
             Готов звать "похищение Елены".
   

Фауст

             Как похищение? Иль позабыл меня?
             А этот ключ не значит перемены?
             Ведь он меня сквозь ужасы и воды
             Пространств уединенных вновь привел
             На почву здешнюю, в действительность природы;
             Теперь я почву крепкую обрел.
             Отсюда с духами, как дух, я стану воевать
             И царством духов буду обладать.
             Елена, бывшая далеко от меня,
             Теперь мне стала самой близкой:
             Я спас ее; она вдвойне моя!
             И не поддамся робости я низкой!
             О, Матери! Свыкайтесь с мыслью сею:
             Познав ее, жить можно только с нею!
   

Астролог

             О, Фауст, Фауст! Что он натворил!
             Схватил ее... виденья сгинут вскоре...
             Он ключ на юношу внезапно обратил,
             Касается его... О, горе нам! О, горе!

Взрыв. Фауст лежит на земле. Духи рассеиваются в тумане.

Мефистофель
(берет Фауста на плечи)

             Вот видели? Связаться с дураком
             И черту самому не будет пустяком!
             Темнота. Смятение.
   
             

Второе действие

УЗКАЯ ГОТИЧЕСКАЯ КОМНАТА.

Старый кабинет Фауста, без изменений.

Мефистофель
(входя за занавес. Когда он поднимает и отдергивает его, видно Фауста, распростертого на дедовской постели)

             Лежи, несчастный! Знать, скрутила
             Тебя любви повязка глубоко;
             Кого Елена поразила,
             Приходит в разум нелегко.

(Осматривается.)

             Во все тут стороны гляжу я
             И перемен не нахожу я,
             И вместе порчи никакой,
             Так кое-что, пустяк какой:
             Цветные стекла в окнах будто потускнели,
             А паутин прибавилось еще,
             Чернила высохли, бумаги пожелтели,
             А в остальном как будто то же все.
             Да вот передо мной лежит и то перо,
             Которым подписал он чертову расписку,
             И крови капелька еще в стволе его;
             Вещицу славную я получил без риску,
             Такую редкость приобрел я в ней --
             Любой бы антиквар мой похвалил трофей!
             Вот шуба старая тут свесилась с крючка;
             Я на нее смотрю, а память воскрешает,
             Какую чушь я вбил тогда в ученика,
             Над коей до сих пор он голову ломает!
             Заняться хочется мне вновь экспериментом.
             Хочу облечься вновь в тебя, мой малахай,
             И в шкуре сей вновь щегольнуть доцентом,
             Непогрешимостью кичася через край.
             Любой ученый с видом тем сдружился,
             Вот только черт маленько разучился.

(Встряхивает снятую с крючка шубу, и оттуда высыпаются мотыльки, жуки и всякие насекомые.)

Хор насекомых

                       Здорово, здорово,
                       Наш старый патрон!
                       Жужжим и порхаем,
                       Тебя же мы знаем
                       С давнишних времен.
                       Ты нас в одиночку
                       Посеял тайком;
                       Нас тысячи вышли
                       И пляшут кругом.
                       И хитрость сумеет
                       Так скрыться в груди,
                       Что, словно вшей в шубе,
                       Ее не найти.
   

Мефистофель

             Как твари молодой приятно появленье!
             Вы сейте лишь, пожнете все потом!
             А меха старого полезно им трясенье:
             Что ни трясу, а все валит валом.
             Летайте, милые, кружитесь где угодно!
             Запрячьтесь в тысячи незримых уголков --
             Меж старыми коробками свободно,
             Среди пергамента, в пыли среди горшков,
             В глазах всех этих черепов!
             Не может быть, чтоб вас не приютили
             Богатства хлама, с ним и всякой гнили!

(Закутывается в шубу.)

             Пойди ко мне, прикрой мне плечи снова!
             Желаю быть вновь принципалом в ней,
             Но мало мне лишь прозвища такого,
             А нужно и признание людей.

Дергает звонок, издающий резкий, пронзительный звук, от которого дрожат стены и настежь открывается дверь.

Фамулус[79]
(выходит нетвердой походкой из длинного мрачного коридора)

             Что за звуки! Не бывало,
             Чтобы лестницу шатало,
             Чтоб и стекла потряслись!
             Сквозь дрожанье стекол пестрых
             Вижу блески молний острых;
             Знать, стихии разошлись.
             Половицы ходят хлестко,
             Сверху сыплется известка;
             Двери, плотно запертые,
             Распахнулись, как живые.
             Экий ужас! Что за вид?
             В шубе Фауста стоит
             Великан. Он на меня
             Смотрит так, что трушу я,
             Что от взглядов и движений
             У меня дрожат колени.
             Что ж? Бежать? Остановиться?
   

Мефистофель
(кивая ему)

             Поди сюда. Зовешься Nicodemus[80]?
   

Фамулус

             Да, точно так, мой господин... Oremus[81]
   

Мефистофель

             Ну, это лишнее.
   

Фамулус

             Я рад, что вам знаком.
   

Мефистофель

             Еще студент, а смотришь стариком
             И покрываешься успешно мхом.
             Ученый человек, себе ты верен:
             Науке жизнь отдать намерен.
             Иль, выражаяся простейшим языком,
             Из карт себе ты начал строить дом,
             Но не было еще на свете молодца,
             Что мог бы довести постройку до конца.
             Вот ваш учитель сведущ безгранично!
             Он всем да и везде известен преотлично!
             To -- доктор Вагнер. Кто его не знает?
             Он место первое в науке занимает:
             Лишь он один все может совмещать
             И мудрость с каждым днем успешно умножать;
             Кто жаждет знания, теснится вкруг него,
             Светило он предмета своего!
             Как Петр, он в руках с ключами,
             И низкий мир, и горний перед вами
             Он открывает; славой так гремит,
             Что здесь никто его не затемнит:
             В сравненьи с ним и Фауст ни к чему:
             Все Вагнера обязаны уму!
   

Фамулус

             Позвольте, досточтимый, вам сказать,
             Хоть стану тем в противоречье с вами,
             Об этом всем приходится молчать:
             Он полон скромности, скажу я между нами,
             И до сих пор придти в себя не может,
             Как Фауст скрылся с глаз долой;
             Его отсутствие великого тревожит,
             Он молит каждый день, чтоб тот пришел домой;
             И кабинет его все в том же положеньи,
             Как будто ждет, когда наступит час;
             Я сам вхожу в него в особенном волненьи.
             Что нам сулят создания сейчас?
             Казалось мне, что стены зашатались,
             Дрожали двери, отскочил запор;
             Без этого и вы бы до сих пор
             Сюда, конечно, не пробрались.
   

Мефистофель

             Куда же Вагнер спрятался, куда?
             Иль я пойду к нему, иль он придет сюда!
   

Фамулус

             Ах! Очень строг его запрет,
             С ним нынче просто сладу нет!
             Он месяцы сидит в уединеньи,
             Всецело погрузившийся в творенье;
             Преаккуратнейший из здешних всех созданий,
             Он, словно угольщик, измазался сейчас
             От носа до ушей; от долгих раздуваний
             Стал красным цвет его усталых глаз.
             Он ждет чего-то каждое мгновенье
             И в стуканье щипцов -- его все развлеченье.
   

Мефистофель

             Ужели он не примет и меня?
             Ему ведь счастие могу доставить я.
             Фамулус уходит; Мефистофель опускается величественно на место.
             Едва я на посту почтенном очутился,
             Как гость, знакомый мне, вдали зашевелился.
             Теперь он полн идей новейших
             И будет сильным из сильнейших.
   

Бакалавр[82]
(шумно врывается в коридор)

             Открыто все, портал и двери,
             Надеюсь я, и в полной мере,
             Что не будет, наконец,
             Тлеть живущий, как мертвец,
             При жизни в порче изнывая
             И постепенно умирая.
   
             Все эти стены, потолки
             Грозятся рухнуть напрямки,
             И, если мы не удалимся.
             То в их руинах сокрушимся.
             Я посмелее всех считаюсь,
             Но умирать не собираюсь.
   
             К чему сегодня зван сюда?
             Прошло немало лет, когда,
             Явившись новоиспеченным,
             И боязливым, и смущенным, --
             Как будто в смысл живых речей,
             Я верил в чушь бородачей.
   
             Из старых, обветшавших книг
             Суть знаний черпая своих,
             Они не верили и сами
             Тому, о чем болтали с нами...
             Вот в скудном освещеньи дня
             Один из них там ждет меня.
   
             Я приближаюсь в изумленьи:
             Ужель он вновь в моих очах?
             Все в том же грубом облаченьи?
             Все в той же шубе на плечах?
             Но в нем, конечно, в те мгновенья
             Я видел кладезь поученья,
             Ну, а теперь -- не попадусь,
             Смелее, сразу навалюсь!
   
             Когда, старик, из лысой головы
             Вам память всю не затопила Лета,
             Узнаете ученика, быть может, вы,
             Что перерос студенческие лета.
             С тех пор остались вы, как были, все таким,
             А я к вам прихожу совсем другим.
   

Мефистофель

             Приятно мне, что звон мой вызвал вас сюда.
             О вас я доброе имел в ту пору мненье:
             Ведь в хризолите[83] мы провидим иногда
             Блестящее грядущих дней творенье.
             Вас кудри тешили, при них воротнички,
             Как малого ребенка; в юны дни
             Вы никогда косу, сдается, не носили?
             Сейчас вы волосы совсем укоротили,
             Решителен, отважен взор у вас;
             Лишь придержите абсолютности запас.
   

Бакалавр

             Старик почтенный! Мы на месте старом,
             А время все бежит вперед;
             Так слов двусмысленных вы не теряйте даром:
             Что так сходило вам, то больше не сойдет;
             Дурачить вы могли учеников тогда,
             Теперь вам не достичь того же без труда,
             Да вряд ли кто на это и дерзнет.
   

Мефистофель

             Коль правду юношам кто говорить начнет,
             Она молокососов не прельщает,
             Но коль на собственной кто шкуре испытает
             Всю правду ту чрез несколько годков,
             Он думает, что все само собой бывает
             И что учитель был дурак из дураков.
   

Бакалавр

             Не проще ль -- плут? Ну, кто из них когда
             Нам правду говорить в глаза мог без труда?
             По большей части в тех беседах с детворою
             Он правду говорил и шутками порою.
   

Мефистофель

             Как нужно время, чтоб учиться,
             Так точно так же, чтоб учить.
             Пришлося многим суткам совершиться,
             Чтоб опыт дал вам курс свершить.
   

Бакалавр

             Что -- опыт? Пустяки одни!
             И с духом нет ему сравненья:
             То, что узнали люди искони,
             Ужели стоило труда их и стремленья?
   

Мефистофель
(после паузы)

             Я думал так давно, но я был просто глуп:
             Теперь я сознаюсь, что беспросветно туп.
   

Бакалавр

             Мне это радостно! Со стариком связался,
             Что в первый раз разумным оказался!
   

Мефистофель

             Я все искал себе сокровищ золотых,
             Но груды находил лишь угольев простых.
   

Бакалавр

             Теперь сознайтесь и о лысине вы вашей.
             Что этих черепов она совсем не краше.
   

Мефистофель
(добродушно)

             Мой друг и грубости своей не сознает?
   

Бакалавр

             Да немец вежлив, лишь когда он врет.
   

Мефистофель
(передвинувшись в своем кресле на колесах вперед по авансцене, обращается к партеру)

             Лишает молодежь меня и воздуха, и света:
             И черта лысого она не признает!
             Надеюсь, что у вас не буду без привета?
   

Бакалавр

             Чрезмерным нахожу, коль зимнею порой
             Жить хочет тот, в ком жизни никакой.
             Вся жизнь в крови, а кровь-то горячей
             Не будет ли всегда у молодых людей?
             Живая кровь кипит, живая кровь в расцвете
             Из жизни создает жизнь новую на свете;
             Тут все в движении, тут сила есть творец,
             А слабому пора убраться, наконец.
             Теперь мы, например, полмиром овладели,
             У вас-то были ли когда такие цели?
             Вы думали, вы столько размышляли,
             Вы планы строили, вы все соображали!
             Да, старость вообще -- холодная горячка,
             Каприза жить бессмысленная спячка.
             Кому исполнилось, положим, тридцать лет,
             Довольно жить: в том жизни больше нет;
             Таких людей я стал бы убивать[84].
   

Мефистофель

             Ни слова черту здесь не нужно прибавлять.
   

Бакалавр

             Коль я не захочу, не будет черта тоже.
   

Мефистофель

             А все же черт тебе подставит ножку позже.
   

Бакалавр

             В том юности великое призванье!
             Ведь света не было, он создан мной;
             Из моря вывел я и Солнце на сиянье,
             И создал изменения с Луной.
             День на пути моем красиво наряжался.
             Цвела земля и шла навстречу мне.
             Небесный свод звездами убирался
             В своей далекой вышине.
             Кто, как не я, освободил ваш ум
             От угнетающих, мещански пошлых дум?
             Покорен я лишь духу своему.
             Ведом вперед лишь внутренним я светом.
   

ЛАБОРАТОРИЯ[85]

Вагнер
(у очага)

             О, что за звон, и как он проникает
             Сквозь стенки черные от копоти своей!
             Истома ждать меня одолевает,
             Но близится конец и ей.
             Был в колбе мрак, но там, на дне, светает,
             Как уголь пламенный иль огненный гранат,
             Он темноту лучами прорезает,
             Как тучи черные -- блестящих молний ряд.
             Вот появляется и чистый белый свет;
             О, если б он блистал теперь не зря мне!
             Ах, Боже мой! Кто там стучит дверями?
   

Мефистофель
(входя)

             Здоровы будьте! Дружеский привет!
   

Вагнер
(боязливо)

             Так здравствуйте и вы, коль то светил веленье!

(Тихо.)

             Но сдерживайте речь, дыханье заодно;
             Явились вы в особое мгновенье:
             Ведь нечто дивное свершиться здесь должно.
   

Мефистофель
(тише)

             А что у вас?
   

Вагнер
(тише)

             Тут человек творится.
   

Мефистофель

             Неясно мне, пока не объяснится:
             Какая здесь и как возлюбленная пара
             Могла застрять у вас средь этого угара?
   

Вагнер

             Избави Бог! Пора старинный метод
             Творения людей забавой счесть пустой!
             Коль силу некую давал нам метод этот,
             Что пробивала путь себе самой
             И все брала себе: сперва, что близко было,
             Затем и дальнее, -- все это нам постыло!
             Пусть наслаждаются животные! Другой
             Быть должен избран путь рожденья человека:
             Дарами высшими он наделен от века,
             И чистым быть должно явление его!

(Обращаясь к очагу.)

             Взгляните же, как там уже светло!
             Надежда есть на то, что если мы смешаем
             Сот несколько веществ, -- их нужно все смешать! --
             И так материи людской насобираем
             Да в колбу заключим, да станем фильтровать,
             Так с делом и покончим в тишине!

(Снова обращается к очагу.)

             Творится! Масса все яснее
             И все становится плотнее!
             Знать, совершится все вполне:
             Что было тайною в природе изначала,
             То силой разума свершим мы своего,
             И, что природа нам, как организм, давала,
             Кристаллизацией добьемся мы того!
   

Мефистофель

             Кто долго жил, в том знаний понабралось
             И нового ему не встретить в жизни сей:
             Мне в странствиях своих встречать уже случалось
             Кристаллизованных людей[86].
   

Вагнер
(до сих пор все еще внимательно смотрящий на колбу)

             Вздымается, сверкает и плотнеет,
             Еще мгновенье, и все поспеет!
             Великое сперва нам мнится сумасбродным,
             Но мы случайности сумеем побеждать.
             Мыслитель может впредь заране выбирать
             Тот мозг, что будет превосходным.

(Смотря на колбу с восхищеньем.)

             Вот сила милая в сем звоне проявилась;
             Стекло тускней -- и вновь светлей оно:
             Так должно быть, и там зашевелилась
             Фигурка милая, мной жданная давно.
             Чего еще желать нам остается?
             Разоблачил я тайну естества;
             Внемлите шуму, что там раздается:
             Вы в нем услышите, конечно, и слова.
   

Гомункул
(из колбы к Вагнеру)

             Папаша, здравствуй! Как дела? Не шутки?
             Так обними меня в подобные минутки
             Да понежней, чтоб не разбить стекла!
             Природа всех вещей повсюду такова:
             Что создано природой, для того
             Вселенной целой мало для вмещенья;
             Что создано искусством, помещенья