Гёте Иоганн Вольфганг Фон
Фауст

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ФАУСТЪ

ТРАГЕДІЯ

ГЕТЕ

   

ПЕРЕВОДЪ
Барона H. Е. ВРАНГЕЛЯ

   

С.-ПЕТЕБУРГЪ
Типографія А. С. Суворина. Эртелевъ пер., Д. 11--2
1889

   

ПОСВЯЩЕНІЕ.

             Опять явились вы, манящія видѣнья,
             Чтобъ вновь, какъ на зарѣ, собой меня прельщать.
             Неужто и теперь впаду я въ заблужденье.
             Въ безумный, дерзкій бредъ, васъ силой задержать?
             Вы подступаете! Къ нему сопротивленіе?
             Сдаюсь! Въ туманной мглѣ готовъ владыкъ признать!
             Взволнованная грудь полна младыми снами
             Подъ вѣяньемъ чудесъ, нахлынувшихъ за вами.
   
             Несете вы съ собой счастливыхъ дней картины,
             И тѣни, сердцу милыя, воскресли вновь;
             Такъ въ звукахъ замирающихъ былины
             И дружба возстаетъ, и первая любовь.
             И больно, жутко мнѣ. Стонъ міровой кручины
             Житейская волна несетъ со всѣхъ концовъ;
             И кличетъ праведныхъ, которыхъ въ день ненастья
             Разбило, увлекло столь вѣроломно счастье.
   
             Вамъ не слыхать меня, друзья, кому впервые
             Я пѣсни юныя свои пѣвалъ.
             Расторгнуты навѣкъ тѣ узы неземныя!
             И откликъ первый ихъ, увы! онъ отзвучалъ.
             Въ толпѣ стою одинъ; все лица мнѣ чужія;
             Привѣтъ ихъ -- даже онъ мнѣ болью душу сжалъ --
             Гдѣ вашъ привѣтъ, друзья?Встрѣчайте-жъ пѣсню эту...
             Въ живыхъ ли вы еще? иль бродите по свѣту?
   
             И вновь влечетъ меня забытое стремленье
             Въ тотъ тихій, стройный міръ, гдѣ духъ единъ царитъ.
             Лишь съ трепетомъ святымъ я начинаю пѣнье,
             Эоловой струной пѣснь бьется и дрожитъ:
             И умиляюсь я, и плачу въ упоеньи,
             Въ груди суровой -- мягкій лучъ горитъ...
             Дѣйствительное все, сдаете", миновало,
             Минувшее навѣкъ,-- дѣйствительностью стало!
   

ПРОЛОГЪ ВЪ ТЕАТРѢ;.

Директоръ, Поэтъ-Драматургъ, Комикъ.

ДИРЕКТОРЪ.

             Друзья, которые въ довольствѣ и нуждѣ
             Со мной дѣлились точно братья,
             Скажите: можно-ль въ сей странѣ
             Успѣха ждать отъ предпріятья?
             Намъ массѣ угождать стараться нужно,
             Сама она живетъ -- и жить даетъ.
             Готово все внутри, какъ и наружно,
             Толпа лишь представленья ждетъ
             Глаза открыли, уши распустили,
             И требуютъ одно: чтобъ мы ихъ поразили.
             Я знаю хорошо, чѣмъ, нужно брать толпу,--
             Но мы на публику особую напали:
             Понять хорошую имъ вещь не въ моготу;
             А, между тѣмъ, страхъ много всѣ читали!
             Какъ сдѣлать, чтобъ нашли "и ново, и занятно,
             И съ содержаніемъ", а между тѣмъ понятно.
             А мнѣ пріятно, разумѣется, когда
             Къ намъ, въ лавочку, валитъ толпа,
             Когда, ужъ начиная съ четырехъ часовъ,
             На кулаки народъ идти готовъ,
             Чтобъ только къ кассѣ протѣсниться,
             Билетикомъ тамъ разживиться.
             Билетъ добыть -- пусть будетъ ихъ желанье,
             Какъ хлѣбъ въ минуту голоданья.
             Прошу тебя, поэтъ, не откажи
             Такое чудо сотвори!
   

ПОЭТЪ.

             Не говори мнѣ о толпѣ той сбродной!
             Опошлиться лишь ею можетъ умъ;
             Лишь незамѣтно къ суетѣ безплодной
             Насъ увлекаетъ ея шумъ.
             Нѣтъ! Уведи меня въ тишь, въ міръ уединенный --
             Въ уединеніи поэта счастье ждетъ;
             Тамъ, дружбой и любовью подкрѣпленный,
             Душевный миръ онъ обрѣтетъ.
             Лишь тамъ изъ глубины души онъ извлекаетъ
             Святыню, что до устъ страшился доводитъ,
             И что-жъ? Святыню ту толпа судить дерзаетъ.
             Дерзаетъ, не понявъ, поспѣшно осудить.
             Нерѣдко лишь пройдя черезъ горнъ долгихъ лѣтъ
             Творенья видимъ мы роскошный, истый цвѣтъ.
             Для современниковъ -- мишурный блескъ годится,
             Но истой красотой- потомство насладится.
   

КОМИКЪ.

             Ты хоть бы о потомствѣ мнѣ не говорилъ!
             Ну, стоитъ хлопотать, чтобъ быть потомству милъ?
             А современника-то кто же тѣшить будетъ?
             Вѣдь нужно же о бѣдномъ порадѣть --
             И парня добраго недурно пожалѣть!
             Отъ насъ вѣдь этимъ не убудетъ?
             Съумѣй къ народу, братецъ, приловчиться,
             Тогда онъ не возстанетъ на тебя.
             А что касается толпы;-- то и она годится.
             Толпу всегда подымешь для "ура"!
             Катай-валяй! Товаръ лицомъ кажи;
             Да принатужъ фантазію смѣлѣе
             И умъ, и страсть, и чувства покажи;
             Да главное, чтобъ вышло посмѣшнѣе.
   

ДИРЕКТОРЪ.

             Давай имъ всласть всего, чего хотятъ.
             Имъ наглазѣться вдоволь нужно дать!
             Коль дѣйствія на сценѣ страхъ какъ много
             Они отъ радости разинутъ свою пасть;
             Я скатертью тебѣ дорога,
             Чтобъ въ ихъ любимчики попасть.
             На массу только массой повліяешь,
             Изъ массы всякій ужъ свое возьметъ.
             Ты, много давъ, и многихъ ублажаешь:
             Довольный, смотришь, всякъ домой идетъ.
             Имъ цѣльнаго ты не давай -- отрывая; и то ладно!
             Похлебку всякую проглотятъ они жадно.
             Легко будетъ играть -- легко и сочинять;
             Что пользы нѣчто цѣльное писать?
             Въ клочки всехъ раздерутъ -- ну и досадно!
   

ПОЭТЪ.

             Прегнусное хвалишь ты ремесло!
             Но имъ художникъ истый не польстится.
             У васъ стряпня такая, вижу я. давно
             Готова въ принципъ обратиться?
   

ДИРЕКТОРЪ.

             Меня совсѣмъ упрекъ твой не смущаетъ.
             Кто хочетъ дѣйствовать успѣшно,
             Тотъ подходящее орудье выбираетъ.
             Тебѣ желательно дрова колоть поспѣшно?
             Топоръ бери! Ну, для кого ты пишешь?
             Одинъ идетъ въ театрѣ позѣвать,
             Послѣ обѣда сытнаго поспать;
             Другой приходитъ злой,-- его прогнала
             Къ намъ скука только что прочтеннаго журнала;
             Кто къ намъ идетъ, какъ въ маскарадъ,
             Такъ или иначе, убитъ онъ время радъ;
             А дамы, чтобъ себя да я модистки
             Ужъ кстати показать произведенье;
             Онѣ не публика -- статистки,
             Участвуютъ безплатно въ представленьи,
             О чемъ тамъ на Парнасѣ замечтался ты?
             Поближе разгляди цѣнителей искусства;
             Они равнодушны, и не развиты:--
             Всѣ озабочены лишь въ карты поиграть,
             Продажей-куплею любовницу достать --
             Ну, что за дѣло имъ до твоего искусства?
             Опять же повторю: дай столько, сколько можно!
             До цѣли этимъ ты дойдешь вѣрнѣй --
             Морочить нужно, вѣрь, людей;
             А удовлетворить ихъ -- даже невозможно.
             Ну, что? Ты убѣжденъ, иль возмущенъ?
   

ПОЭТЪ.

             Ступай! Ищи себѣ другого батрака!
             Но отказаться ли поэту для тебя
             Отъ права, даннаго природой мнѣ,
             Быть человѣкомъ и имъ быть вполнѣ?
             Чѣмъ можемъ сердце ближняго мы волновать-
             Порывы дикіе и страсти укрощать?
             Лишь звукомъ, что изъ сердца воплемъ рвется
             И съ болью міровой вновь въ сердце къ намъ вернется.
             Когда природа нить существованья
             Мотаетъ безучастно на веретенѣ,
             И хаосъ обоюднаго непониманья
             Пса перепутаетъ, смѣшаетъ всё вездѣ --
             Кто вновь гармонію вездѣ возстановляетъ,
             Въ риѳмическій порядокъ приведетъ,
             Въ одно разровненное снова обращаетъ,
             Аккордъ пѣвучій изъ сумбура извлечетъ?
             Способенъ въ бури обращать кто увлеченья?
             И въ яркій свѣтъ зари туманный колоритъ?
             И въ чувство нѣжное любви и умиленья
             Страсть, что въ одной крови кипятъ?
             Въ вѣнецъ и въ символъ славы кто же превращаетъ
             Ничтожество зеленаго листва?
             Олимпъ воздвигнулъ кто? Боговъ кто созидаетъ?--
             Мощь человѣка -- въ образѣ пѣвца.
   

КОМИКЪ.

             Отлично! Мощь свою и докажи!
             На смѣло дѣло поведи,
             отъ какъ любовныя ведутся похожденья"
             Встрѣчаются нечаянно, и чувствуютъ, сойдутся --
             А тамъ обычныя хитросплетенья;
             То сблизятся они, то снова разойдутся;
             Восторги, слезы, горе, примиренья
             И смотришь -- ты ужъ панъ!-- готовъ романъ!
             Ногъ такъ и пьесу накатай:
             Изъ жизни смѣло все хватай!
             Живутъ всѣ (хоть то многимъ неизвѣстно),
             Любое выбирай -- все будетъ интересно.
             Картинки пестрыя при тускломъ освѣщеньи.
             Вранья побольше, чуть-чуть правды подпусти --
             Глядь! и готовъ напитокъ опьяненья!
             У публики восторгъ горитъ въ груди!
             Въ смыслъ пьесы молодежь уже вникаетъ,
             Какое-то ища тамъ откровенье,
             Себѣ, что нужно,-- то и выбираетъ.
             А выбрала -- приходитъ въ восхищенье!
             Вѣдь каждый только ищетъ то,
             Что въ сердцѣ бьется у него.
             Готова молодежь и плакать, и смѣяться,
             Способна искренно и вздоромъ наслаждаться;
             Созрѣвшій человѣкъ -- взыскательный-то баринъ
             Въ развитьи кто еще?-- всему тотъ благодаренъ.
   

ПОЭТЪ.

             Верни же прошлое мнѣ снова,
             Когда я самъ въ развитьи былъ,
             Когда потокъ живого слова
             Источникъ, изъ груди сочилъ.
             Туманы міръ мой окружали,
             Очарованья обѣщали;
             Со всѣхъ полой срывалъ Я цвѣтъ,--
             Конца цвѣтамъ я думалъ нѣтъ.
             Искалъ я правду, былъ обману радъ -
             Всѣмъ бѣденъ былъ, но всѣмъ богатъ!
             Верни мнѣ боль оковъ-стремленья,
             Власть ненавидѣть, мочь любви,
             Блаженства сладкія томленья,
             Мнѣ молодость мою верни!
   

КОМИКЪ.

             Э, полно, другъ мой! Молодость нужна
             Для боя рукопашнаго, когда рука
             Должна враговъ колоть. Нужна она, коль феѣ
             Придетъ вдругъ дурь повиснуть намъ на шеѣ.
             Да! Молодость нужна для состязанья,
             Когда о быстротѣ, о силѣ рѣчь зайдетъ,
             Для пляски, для разгула, для гулянья,
             Чтобъ бражничать, кутить, пить ночи напролетъ.
             Но чтобы съ мягкостью и съ силой,
             Изъ лиры звуки извлекать
             И ощупью до цѣли милой
             Съ наивной вѣрой достигать --
             Причемъ тутъ молодость -- скажи?
             Исполнить этотъ долгъ должны вы -- старики.
             За то тѣмъ болѣе мы уважаемъ васъ.
             Не въ дѣтство старость вновь насъ обращаетъ
             Нѣтъ: истыми дѣтьми она насъ настигаетъ.
   

ДИРЕКТОРЪ.

             Довольно вамъ словами попираться!
             Пора явить бы и дѣла.
             Въ любезностяхъ, кто хочетъ изощряться.
             Тотъ дѣла не окончитъ никогда.
             На что вамъ толковать о вдохновеньи?
             Тому, кто вѣчно ждетъ,-- его не увидать;
             Коль истый ты поэтъ -- повиновенье
             Обязана тебѣ и муза оказать.
             Что намъ желательно, ужъ мы вамъ объяснили:
             Чтобы въ напитокъ ихъ вы дурману пустили.
             Берись за трудъ немедля,-какъ умѣешь;
             Сегодня не успѣлъ, и завтра не успѣешь,
             А день хоть потерявши не вернешь.
             Чуть поводъ данъ тебѣ -- ты не зѣвай,
             Намекъ -- и тотъ за чубъ хватай!
             А тамъ, глядь, втянешься, трудъ станетъ тебѣ милъ
             И бросить ужъ его не хватитъ силъ.
             Обычай сцены нашей ты самъ знаешь:
             Всякъ ищетъ показать свою обновку;
             И ты будь тароватъ трать что желаешь
             И на рекламы, и на обстановку,
             Пускай въ ходъ міръ генной и міръ небесный,
             И звѣзды, ради Бога, не жалѣй!
             Огонь, воды морской, рѣчной и прѣсной,
             И птицъ, и рыбъ, и всякихъ тамъ звѣрей --
             Все подпусти -- все мірозданье
             Ты въ деревянное вмѣсти-ка наше зданье --
             И покажи-на имъ, какъ ѣздить нужно, братъ;
             Чрезъ землю, съ неба, прямо въ адъ.
   

ПРОЛОГЪ НА НЕБЕСАХЪ.

Господь, Небесныя силы, потомъ Мефистофель.
Три архангела выступаютъ.

Рафаилъ.

             Въ. гармоніи міровъ и солнце продолжаетъ
             Участвовать нетлѣнной красотой,
             И путь обычный свой свершаетъ
             Въ раскатахъ тучи громовой;
             И крѣпнетъ духъ отъ созерцанья
             Непостижимаго дѣянья;
             И дивно все. безъ измѣненья,
             Какъ было въ первый день творенья.
   

ГАВРІИЛЪ.

             Съ непостижимой быстротою
             Въ пространствѣ вертится земля;
             За грозной ночью чередою
             Идетъ съ улыбкой прелесть дня.
             Моря бушуютъ и играютъ,
             Точа твердыню грозныхъ скалъ.
             И скалы, и моря свершаютъ
             Законъ незыблемыхъ началъ,
   

МИХАИЛЪ.

             И вихри, бури обгоняя,
             Спѣшатъ къ морямъ; съ морей къ земли;
             Стихійной мощью окружая,
             Сковавъ вселенную къ цѣни.
             И молнья огненной тропою
             Раскатамъ грома кажетъ путь -
             И, осѣненные Тобою,
             Твою мы восхваляемъ Суть.
   

ВСѢ.

             И крѣпнетъ духъ отъ созерцанья
             Непостижимаго дѣянья,
             И дивно все, безъ измѣненья,
             Какъ было въ первый день творенья.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Разъ вновь, Владыко, ты насъ посѣщаешь,
             Дозволь и мнѣ, коль я не надоѣлъ,
             Ужъ правду сущую, Ты если знать желаешь,
             Оказать о положеньи дѣлъ.
             Хоть эти господа сейчасъ дадутъ мнѣ въ шею.
             Красно, ужъ не взыщи, болтать я не умѣю:
             Для паѳоса совсѣмъ негоденъ мой языкъ.
             Моя риторика Тебя бы разсмѣшила,
             Когда отъ смѣха Ты давно бы не отвыкъ.
             О солнцѣ, о мірахъ не стану распинаться,--
             Скажу лишь въ двухъ словахъ, что на землѣ томятся.
             Божокъ земной, какъ былъ, безъ измѣненья,
             "И такъ же давенъ онъ, какъ въ первый день творенья".
             Жилось ему бы легче -- спору нѣтъ --
             Да Ты же далъ ему тотъ полубожій свѣтъ,
             Что "разумомъ" несчастный величаетъ,
             И,-- хуже быть скота, съ успѣхомъ въ ходъ пускаетъ.
             Онъ, точно саранча (простите за сравненье),
             Летитъ, шумитъ, шуршитъ, пока отъ одуренья,
             Отъ пѣсенки своей въ траву не упадетъ.
             Упалъ-а тамъ, гляди! все ту же пѣснь поетъ.
             И хоть бы только пѣлъ!
             Нѣтъ! Сунутъ носъ въ навозъ успѣлъ!
   

ГОСПОДЬ.

             И больше ничего сказать ты не имѣешь?
             Тебѣ попрежнему не нравится земля?
             Лишь порицать всегда, духъ праздный, ты умѣешь.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Куда ужъ нравиться! По-старому плоха.
             Мнѣ даже жаль людей. Ихъ жизнь -- одна забота.
             Помучить бѣдняковъ -- и то прошла охота.
   

ГОСПОДЬ.

             Ты Фауста знаешь?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Доктора?
   

ГОСПОДЬ.

                                                               Мнѣ -- рабъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Не ожидалъ! Рабъ страннаго закала!
             Онъ о дѣлахъ Твоихъ печется что-то мало!
             Хоть съумасшествіе свое и полупонимаетъ,
             Не на землѣ живетъ -- въ пространствѣ все витаетъ.
             Съ небесъ хватать созвѣздья наровитъ,
             И ищетъ на землѣ суть высшихъ наслажденій,
             А все-жъ ни ширь, ни даль не утолитъ
             Всю жажду сихъ несбыточныхъ стремленій.
   

ГОСПОДЬ.

             Хоть обрѣтается пока онъ въ заблужденьи;
             Но скоро выведу его изъ тьмы.
             Садовникъ добрый понимаетъ, что растенье
             Сперва побѣгъ даетъ, потомъ несетъ плоды.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Побьемся объ закладъ! Но дайте разрѣшенье,
             Тогда, гляди, "раба" и отобью,--
             Его на-время взять въ мое распоряженье.
   

ГОСПОДЬ.

             Пока онъ міръ тотъ обитаетъ.
             Не возбраняется. Тамъ, гдѣ стремленье.
             Тамъ неминуемо бываетъ заблужденье.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Благодарю покорно! Съ мертвецами
             Возиться больно не охочъ!
             Давай мнѣ свѣженькихъ, да съ алыми губами,
             Какъ кошка съ мышкой, такъ и я:
             Возиться съ ней люблю, пока жива.
   

ГОСПОДЬ.

             Такъ будь тебѣ онъ предоставленъ!
             Отъ назначенья отврати,
             И избранной тобой тропою
             Его. коль сможешь, поведи.
             Да будетъ въ стыдъ тебѣ сознанье,
             Что честный даже и въ плутаньи
             Бредетъ сознательной стопой.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, ладно! Чортъ меня дери,
             А нужно выиграть пари!
             Ну ужъ за то удастся -- не гнѣвись!
             Такъ буду ликовать -- держись!
             Грязь жрать его заставлю я,
             Какъ ѣла тетенька моя --
             Небезъизвѣстная змѣя.
   

ГОСПОДЬ.

             Явись вновь, коль успѣешь въ начинаньи.
             Тебѣ подобныхъ по гнушался никогда.
             Изъ одержимыхъ духомъ отрицанья,
             Терплю всѣхъ легче я -- лукавца-шутника.
             Бездѣятеленъ родъ людской -- и въ нерадѣньи
             Незаслуженный ищетъ онъ покой;
             Такъ пусть же грѣховодное хотѣнье
             Разрушится бѣсовской суетой.
             А вы, избранники мои, да возликуйте,
             Познавъ нетлѣнность красоты;
             И мыслью стойкою прикуйте
             Неразъясненныя мечты.
             И пусть грядущаго сознанье
             Своею силой созиданья,
             Васъ благодатью осѣнитъ. (Небо закрывается).
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Люблю я изрѣдка взглянуть на старика
             И ссориться съ нимъ буду опасаться.
             Въ вельможѣ, сознаюсь, премилая черта:
             По-человѣчески -- и съ чортомъ объясняться.
   

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

ТРАГЕДІЯ.

НОЧЬ.

Въ высокой со сводами, узкой готической комнатѣ.
Фаустъ у письменнаго стола.

ФАУСТЪ (тревожный).

             Всѣ изучилъ науки я!
             Далась мнѣ философія;
             Законы, теологія --
             И ту зубрилъ я съ пылкимъ рвеньемъ!
             И что-жъ? Глупцомъ, чѣмъ былъ -- позоръ!
             Остался я до этихъ поръ.
             Магистромъ, правда, докторомъ зовусь
             И десять лѣтъ уже вожусь.
             Съ учениками; вкривь и вкось
             Водя ихъ за носъ на авось.
             И понялъ: ничего намъ знать несуждено.
             Да! кровью сердце обливается давно.
             Я хоть разумнѣе всѣхъ тѣхъ глупцовъ
             Писателей, ученыхъ, докторовъ, поповъ,--
             Мнѣ отъ сомнѣнья хоть пощада:
             Ни чорта не боюсь, ни ада.
             Такъ! но и радости немного тутъ.
             Не тѣшусь, какъ они, что "знаю что добудь
             Не тѣшусь тѣмъ, что "я-де просвѣщаю,
             Указываю путь, людей, молъ, исцѣляю".
             Добра и денегъ тоже нѣтъ,
             О славѣ, почестяхъ, мнѣ и мечтать не слѣдъ.
             Такъ и собакѣ тошно станетъ жить.
             Теперь вотъ магію хочу я изучить,
             Духъ силой откровенія, быть можетъ,
             Мнѣ выбраться на свѣтъ изъ темноты поможетъ.
             Хоть отъ позора бы избавилъ онъ меня
             Учить другихъ тому, что самъ не знаю я.
             Да. Отъ него, я полагаю,
             Частицу правды хоть узнаю;
             Узнаю правитъ что мірами --
             Не буду лишь корпѣть надъ мертвыми словами.
             О, еслибъ, мѣсяцъ золотой,
             Послѣдній разъ съ моей тоской
             Меня ты озарилъ! Ужъ сколько разъ
             Ты съ нею, другъ мой, видишь насъ;
             Когда надъ кипой этихъ книгъ
             Твой грустный намъ являлся ликъ.
             Хочу я на горы бѣжать,
             Тамъ съ духомъ горнымъ толковать...
             О, еслибы я могъ, тобою озаренный,
             Отъ чада "знать" освобожденный,
             По нивамъ, по полямъ рѣзвиться,
             Твоей росою исцѣлиться!
             Нѣтъ! заточенъ я все въ тюрьмѣ
             Въ проклятой, пасмурной норѣ,
             Куда и лучъ ползетъ тайкомъ
             Задержанъ росписнымъ стекломъ.
             А мой ключарь -- вотъ!-- книжный хламъ;
             Его червь источилъ, пыль покрываетъ;
             Истлѣлъ, изгнилъ давно онъ самъ --
             И все-жъ!-- все, все собой онъ наполняетъ.
             Домашней дрянью -- загромождено:
             Тутъ банки, стклянки для пробиръ --
             Скопленное прадѣдами добро --
             И вотъ мой міръ! Да это развѣ міръ?
             И не понять еще, зачѣмъ душа
             Томится, рвется и страдаетъ?
             И безотчетная тоска
             И жить, и дѣйствовать мѣшаетъ.
             Богъ жить велѣлъ среди природы;
             Сулилъ онъ мнѣ ея привѣты;
             А что кругомъ меня? Уроды --
             Тлѣнъ, да гніющіе скелеты!
             Прочь! Прочь скорѣй! Бѣги, бѣги!
             Вотъ Нострадамуса ученье
             Укажетъ, гдѣ твоя пути;
             Свое познаешь назначенье;
             Тамъ просвѣтитъ тебя природа-мать:
             Міровъ и звѣздъ откроетъ намъ теченье,
             И силу дастъ душѣ понять
             Отъ духа -- духу откровенье.
             Здѣсь тщетно ищешь ты. Сухимъ умомъ
             Не вникнуть въ тайну никогда.
             О, духи, что витаете кругомъ,
             Откликнитесь -- коль слышите меня!

(Открываетъ книгу и видитъ знакъ макракосма).

             Что значитъ этотъ знакъ? Очарованье!
             Живительное что-то промелькнуло --
             Оно, сдается мнѣ, желанье
             И жизни силы всѣ вернуло.
             Кто это начертилъ, кто? самъ ли Богъ?
             Внезапно улеглось сомнѣнье,
             Вернулось въ сердце умиленье --
             И непонятный знакъ помогъ
             Взирать вновь съ вѣрой на творенье.
             Я самъ ли богъ? Все мнѣ такъ ясно стало,
             И обновленною душой
             Природу вижу я теперь передъ собой.
             Да. понялъ: правду мудрость начертала:
             "Міръ духа не закрытъ для пониманья.
             Твое ему закрыто сердце. Умъ, не спи!
             Впередъ! Впередъ! Забудь страданья,
             Отверзи грудь лучамъ зари",

(Разсматриваетъ знакъ).

             Какъ все способствуетъ къ единству лишь творенья,
             Какъ единичное къ всему въ соотношеньи!
             Какъ силы высшія одна къ другой стремятся,
             Чтобы одна другою пополняться:
             И благодатью щедро надѣляя,
             Съ небесъ нисходитъ до земли?
             Въ одну гармонію слипаясь, все оживляя по пути!
             Какое зрѣлище! Лишь зрѣлище опять.
             Природу необъятную кому объять?
             Кормилица-мать, гдѣ ты? Всѣхъ ты оживляешь.
             Къ тебѣ и небеса льнутъ, и земля.
             И грудью ты всѣхъ щедро надѣляешь --
             Зачѣмъ, зачѣмъ же отвергаешь ты меня?

(Нечаянно раскрываетъ книгу въ другомъ мѣстѣ и видитъ тамъ знакъ духа Мірского).

             Какъ иначе вотъ этотъ знакъ вліяете!
             Къ всему земному онъ меня влечетъ,
             Вновь мочь тѣлесная ростетъ,
             Виномъ какъ будто жилы наполняетъ!
             Я силы чувствую вновь съ жизнью въ бой вступать
             И счастье, горе вновь пережевать;
             Въ житейской бурею сражаться;
             Крушеній жизни больше не бояться.
   
                       Тучи набѣгаютъ,
                                 Свѣтъ заволокло,
                       Потухаетъ огонь
                                 Дымъ! Дымъ! Полосою огня
                       Меня окружаетъ.
                                 Туча ближе! грозитъ!
                       Меня уносить.
                                 Ты, здѣсь, здѣсь, -- чувствую тебя, ты здѣсь, духъ желанный
                                 Явись! Явись!
                                 Что? Что за позывъ странный!
                                 Съ страстнымъ увлеченьемъ,
                                 Къ новымъ ощущеньямъ
                                 Меня влечетъ -- уноситъ? Твой я, твой!
                                 Возьми меня! Хоть умереть съ тобой.

(Беретъ книгу и произноситъ знакъ духа. Красное пламя. Духъ является).

ДУХЪ.

             Кто вызывалъ меня?
   

ФАУСТЪ.

                                           О страшное явленье!
   

.

             Меня ты властно призывалъ,
             Изъ моей сферы извлекалъ,
             И вотъ...
   

.

                       Твое мнѣ не по силамъ лицезрѣнье!
   

ДУХЪ.

             Ты жаждалъ зрѣть меня передъ собою,
             Мой голосъ слышать,-- мой ликъ увидать;
             И вопля мощь заставила мя внять;
             Я здѣсь! А гнусный страхъ ужъ овладѣлъ тобою.
             Тобою человѣкомъ! Полубогомъ!-- Да.
             Такъ гдѣ же та всенощная душа,
             Которая въ себѣ свой міръ вмѣщала
             Вскормила, выросла, которая дерзала,
             До высоты насъ, духовъ, возвышаться?
             Фаустъ, гдѣ ты? Твой ли голосъ слышалъ я?
             Да ты ли это? Подкрѣпленный мной.
             И то способенъ лишь какъ червь земной
             Корпѣть, ползти, въ своей грязи копаться!
   

ФАУСТЪ.

             Явленье огненное! Не сбѣгу я предъ тобой.
             Я здѣсь, я Фаустъ, я -- равный твой.
   

ДУХЪ.

             Въ волнахъ бытія, въ порывахъ дѣянья
                       Вѣчна духа сила.
                                 Онъ и тутъ, и тамъ!
                       Рожденье, могила,
                                 Что волна морямъ,
                                 И въ моряхъ бытія
                                 За волной волна.
             Духъ же вѣчно творитъ. И въ теченьи вѣковъ
             Соткетъ Божеству онъ достойный покровъ.
   

ФАУСТЪ.

             Ты весь объемлешь міръ, ты былъ вездѣ!
             Творящій духъ! О, какъ ты близокъ мнѣ!
   

ДУХЪ.

             Подобенъ ты тому, что постигаешь,
             Не мнѣ.

(Исчезаетъ).

ФАУСТЪ (содрогаясь).

             Какъ? Не тебѣ?
             Кому?
             По образу Творца я сотворенный
             И даже не тебѣ.

(Стучатъ въ дверь)

             Смерть! Знаю. Вотъ онъ мой двойникъ!
             Нашедшее на душу вдохновенье
             Разрушило въ одно мгновенье
             Сухого шатуна неясный ликъ!
   

ВАГНЕРЪ.

             Не помѣшалъ я вамъ? Я слышалъ ваше чтенье.
             Навѣрно греческая драма -- да?
             Я къ декламаціи самъ чувствую влеченье
             Теперь въ большомъ ходу она!
             Мнѣ даже гдѣ-то привелось читать --
             "Актеръ священника способенъ поучать".
   

ФАУСТЪ.

             Да, коль священникъ самъ актеръ.
             Оно, къ несчастій, бываетъ.
   

ВАГНЕРЪ.

             Какъ можетъ тотъ, чей ограниченъ кругозоръ,
             Кто свѣтъ по воскресеньямъ только посѣщаетъ;
             Какъ можетъ тотъ на свѣта увлеченья
             Вліять одной лишь силой убѣжденья?
   

.

             Что чувствуешь самъ ты -- другимъ передается,
             То, что не можешь удержать,
             А какъ потокъ изъ сердца рвется,
             Вотъ этимъ и другихъ возможно убѣждать.
             А вы? Вы собираете остатки,
             Объѣдки отъ пировъ чужихъ;
             Хоть сами видите: грязны они и гадки,
             Похлебку варите имъ нихъ.
             Ребятъ и обезьянъ, пожалуй, восхитите.
             Что-жъ, дѣйствуйте -- коль итого хотите!
             Но откликъ сердца сердцу не найдете,
             Коль изъ своей души зовъ первый не возьмете.
   

ВАГНЕРЪ.

             Но дикція -- оратора спасенье;
             А этого нѣтъ у меня умѣнья!
   

ФАУСТЪ,

             Прямымъ, мой другъ, ступай путемъ!
             Не будь осломъ краснорѣчивымъ.
             Достигнешь разумомъ, умомъ
             Ты больше, чѣмъ искусствомъ лживымъ.
             Неужто нужно, чтобы изъясняться,
             Въ витіеватомъ краснобайствѣ изощряться?
             Блистательныя ваши рѣчи -- хламъ.
             Вы ими мажете людей лишь по губамъ;
             Они безплодны -- да. Ихъ никому не надо.
             Она лить вихрь въ лѣсу во время листопада.
   

ВАГНЕРЪ.

             Въ наукахъ чтобъ успѣть, такъ нужно много время,
             А жизнь-то наша коротка!
             При склонности къ разбору моего ума,
             Мнѣ эта мысль -- ужаснѣйшее бремя.
             Ботъ бьешься, бьешься чтобъ добыть познанья
             Необходимыя, до цѣли чтобъ дойти;
             И вдругъ -- увы!-- пропало все старанье
             И умеръ, не достигнувъ полъ пути.
   

ФАУСТЪ-

             Пергаментъ, нѣтъ! Не онъ колодецъ тотъ священный,
             Который навсегда способенъ напоить,--
             Нѣтъ! чистый лишь родникъ, изъ груди извлеченный,
             Способенъ сердца жажду утолить.
   

ВАГНЕРЪ.

             Простите! Но вѣдь это наслажденье,--
             Постичь временъ минувшихъ назначенье,
             Понять вѣковъ истекшихъ кругозоръ
             И какъ впередъ шагнули мы съ тѣхъ поръ.
   

ФАУСТЪ.

             Страхъ далеко! Чуть звѣзды не хватаемъ.
             О прошломъ столько же мы знаемъ,
             Какъ и о томъ, что въ книгѣ откровенія хранится,
             И то, что "духомъ времени" намъ мнится,
             Есть духъ того, кто лѣтопись писалъ.
             Собою лишь онъ время отражалъ.
             Беретъ васъ даже зло!
             Всѣ лѣтописи знаю я давно:
             Чуланчикъ рѣдкостей и баночекъ съ соленьемъ,
             Ну, кое-гдѣ... Фактъ съ истиннымъ значеньемъ,
             И ворохъ прагматическихъ ученій
             Для прописей и дѣтскихъ чтеній.
   

ВАГНЕРЪ.

             Преинтересно вѣдь -- нельзя же отрицать?--
             Міръ! сердце! умъ людей познать?
   

ФАУСТЪ.

             Познать, узнать, понять!
             Позналъ ты, чѣмъ ребенокъ можетъ стать?
             А тѣ немногіе, кому далось "познать"
             Ту правду и другимъ ее сказать.
             Народамъ обликъ ихъ и сердце показали,
             Что съ тѣми сдѣлали? Сожгли ихъ и распяли,
             Но поздно, ночь давно пришла,
             Ты не взыщи -- мнѣ спать пора.
   

ВАГНЕРЪ.

             А я вотъ радъ хоть до утра болтать;
             Люблю о важныхъ я предметахъ трактовать.
             Вотъ завтра Пасха,-- дайте разрѣшенье
             Придти опять! Узнаю кое-что --
             Къ познаньямъ у меня большое рвенье!
             Хоть знаю многое -- но все-жъ еще не все!

(Уходить).

ФАУСТЪ (одинъ).

             Надежда, смотришь, все не покидаетъ
             Сихъ бѣдныхъ, добродушныхъ дураковъ!..
             Онъ думаетъ всю жизнь, что кладъ копаетъ,
             И радъ, когда находитъ червяковъ-
             Какъ ихъ пустыя рѣчи рѣжутъ ухо!
             Здѣсь, гдѣ сейчасъ я слышалъ голосъ духа,
             Вдругъ слышать лепетъ простака.
             А все-жъ, бѣднякъ, благодарю тебя,--
             Нечаяннымъ хоть появленьемъ
             Меня ты спасъ.-- Я бы сошелъ съума.
             Я содрогнулся передъ мощнымъ появленьемъ:
             Тамъ -- необъятный духъ, здѣсь -- только карликъ я
             О, какъ униженъ я! А я, несчастный, мнилъ,
             Что божеству подобный обликъ мой
             Ужъ отражается въ зерцалѣ правды вѣчной,
             И что я съ мощью безконечной
             Природы смыслъ и суть постигъ;
             Что въ плоть и кровь ея проникъ,
             Земную немощь сбросилъ, все позналъ,
             И творчествомъ твоимъ богоподобнымъ сталъ!
             И словомъ лишь однимъ меня ты уничтожилъ --
             Вызвать тебя, я мощенъ быль.
             А удержать, увы! нѣтъ силъ.
             И въ этотъ мимолетный мигъ
             Я мнилъ, ничтожный, что великъ!
             Меня ты грозно оттолкнулъ
             Опять въ ничтожество спихнулъ-
             Послушаться-ль теперь тебя?
             Понять ли словъ твоихъ значенье?
             Да! И страданья наши и дѣла --
             Все жизни тормозитъ теченье.
             Къ всему высокому, чѣмъ духъ насъ награждаетъ,
             Къ всему есть примѣсь суеты.
             И тотъ, кто въ свѣтѣ положенья достигаетъ,
             Все лучшее свое зоветъ: "мечты",
             И забываетъ святость онъ стремленій
             Для блеска тусклаго мишурныхъ наслажденій.
             Не много нужно намъ, чтобъ дерзко возвышаться.
             На крыльяхъ увлеченья полетѣть,
             Надежды окомъ вѣчность зрѣть --
             И объ несчастье разбиваться.
             А горе, вѣчно всюду шляясь,
             Стремится къ намъ уже тайкомъ,
             Чужою маской ври врываясь,
             Уже стучится подъ окномъ.
             Ребенкомъ то прикинется, не то женою,
             Пожаромъ, ядомъ, наводненьемъ --
             И мы трясемся предъ пустой мечтою,
             И плачемъ надъ несбыточнымъ видѣньемъ!
             Нѣтъ, нѣтъ,-- всѣмъ существомъ давно понять пора,
             Что я не на боговъ похожъ, а на червя,
             Который вѣчно до землѣ ползетъ,
             Пока его стопой прохожій не сотретъ.
             Тлѣнъ всюду! Всюду тлѣнъ!
             Вотъ смотритъ и теперь съ высокихъ этихъ стѣнъ
             И держитъ этотъ тлѣнъ меня въ неволѣ
             Въ семъ мірѣ копоти и моли.
             Что зубоскалишь ты тамъ, черепъ съ пустотою?
             Что скажешь ты? Что мозгъ, носимъ тобою.
             Когда-то не плуталъ, какъ мой,-- не ошибался?
             До правды, свѣта, истины,-- да!-- докопался?
             Глумитесь же и вы съ нимъ вмѣстѣ, инструменты,
             Реторты, банки,-- мои ассистенты!..
             Я былъ пауки сторожъ; вы -- ключи,
             И все-жъ проникнуть въ дверь наукъ мы не смогли.
             Природу обобрать не удается,
             Силкомъ покровъ содрать съ нея нельзя --
             И не поможетъ ни реторта, ни скоба
             Тамъ, гдѣ сама она намъ въ руки не дается.
             Вотъ видишь копоть тутъ засѣла?
             А оттого, что лампа тутъ горѣла.
             Такъ, старый хламъ, терплю и я тебя
             Лишь какъ наслѣдство отъ отца!
             Умнѣе было бы всю эту дрянь спустить.
             Чѣмъ все трястись надъ этой нищетою.
             Наслѣдство получается тобою,
             Чтобъ пользоваться имъ, чтобъ имъ пожить.
             Въ чемъ по нуждаемся -- обула то.
             Что въ прокъ идетъ -- лишь то добро.
   
             Зачѣмъ тотъ пузырекъ упорно взглядъ ной манить,
             Будто магнитомъ къ себѣ тянетъ?
             Изъ сердца вдругъ исчезла темнота,
             Какъ съ бора темнаго, когда взошла луна!
   
             Привѣтъ сосуду съ исцѣленьемъ!
             Беру тебя съ благоговѣньемъ,
             Дѣтище аканья и ума:--
             Въ тебѣ сокрыты ядовъ извлеченья,
             Снотворныхъ соковъ утѣшенье,--
             Ну! покажи же мастеру себя.
             Гляжу я на тебя,-- сдается, полегчало;
             Беру тебя -- тревога миновала,
             Утихъ прибой житейскихъ треволненій,
             Въ морскую ширь уже несетъ меня,
             Туда, туда, гдѣ нѣтъ волненій,
             Къ брегамъ невѣдомымъ невѣдомаго дня.
   
             Вотъ колесница чистаго эфира
             Меня уноситъ. Я уже готовъ
             Стать обитателемъ иного міра,
             Иныхъ понятій и иныхъ основъ;
             Тамъ правда вѣчная, тамъ вѣчное и счастье --
             Я червь -- но это все постигъ ужъ я душой,--
             И съ радостью я этотъ міръ ненастья
             Теперь оставлю за собой.
             Дерзну своими я руками
             Открыть ворота тѣ. что ищутъ миновать.
             Настало время -- да, мнѣ доказать дѣлами,
             Что рядомъ съ божествомъ я мощенъ стать,
             Что не боюсь невѣдомаго лога.
             Онъ страшенъ лишь фантазіи моей,
             И не найдемъ мы у его порога
             Ни міръ терзаній, и ни міръ огней.
             На этотъ смѣлый шагъ дерзай же ты рѣшиться,
             Дерзай, хоть и страшась въ ничто вновь обратиться!
   
             Такъ выходи-жъ изъ пыльнаго футляра,
             Давно забытая тамъ чара!
             Ужъ сколько въ немъ ты лѣтъ лежала,
             А прежде, при отцахъ, блистала
             Ты на веселыхъ ихъ пирахъ,
             И гостю гость тебя передавалъ,
             Тебя тотъ залпомъ осушалъ,
             И рѣчь длиннѣйшую въ стихахъ
             Шумя онъ говорилъ въ хвалу и честь твою.
             Какъ живо помню я всю молодость мою!
             Тебя теперь не передамъ сосѣду,
             Стихомъ смѣшнымъ не оживлю бесѣду,
             Но старое вино пить буду изъ тебя --
             Другимъ напиткомъ ты полна.
             Его я приготовилъ, самъ избралъ --
             На вѣки опьяняетъ влага эта.
             Пью въ честь ее грядущаго разсвѣта!

(Приближаетъ чашу въ губамъ).
(Звонъ колоколовъ и хоры).

ХОРЪ АНГЕЛОВЪ.

                       Христосъ воскресе!
                       Смертью смерть поправъ.
                       Всѣмъ униженнымъ,
                       Въ грѣхѣ рожденнымъ
                       Миръ даровавъ.
   

ФАУСТЪ.

             О звуки чудные! Ихъ мощный нѣжный зовъ
             Изъ рукъ внезапно чашу вырываетъ.
             Да, это гулъ и звонъ колоколовъ --
             Онъ Пасхи праздникъ возвѣщаетъ!
             А хоровъ этихъ пѣснопѣнье --
             Напоминанье, повторенье
             Союза вѣрнаго любви.
   

ХОРЪ ЖЕНЩИНЪ.

                       Мы ароматами
                       Тѣло обмыли,
                       Гладкими плитами
                       Гробъ обложили,
                       Въ плащъ изъ холста мы
                       Его облекли --
                       Горе! Христа мы
                       Здѣсь не нашли!
   

ХОРЪ АНГЕЛОВЪ.

                       Христосъ воскресъ!
                       Кто въ искушеньи,
                       Въ чувствѣ смиренія
                       Ищетъ спасенія,--
                       Миръ тѣмъ съ небесъ!
   

ФАУСТЪ.

             Зачѣмъ ты, гласъ любви и утѣшенья,
             Проникъ въ сію юдольную тюрьму?
             Звучи тѣмъ, кто не чуждъ любви и умаленьи!
             И слышалъ эту вѣсть -- ей вѣрить не могу.
             Вѣдь чудо есть избранникъ вѣры --
             А мнѣ, увы!-- не въ моготу
             Подняться до чудесной сферы.
             Отъ этихъ звуковъ юность воскресаетъ
             И къ новой жизни привыкаетъ!
             Да, было время -- и благоговѣнье
             Лишь ощущалъ я отъ святого пѣнья;
             Въ отвѣтъ на зовъ колоколовъ
             Молитву слать я былъ готовъ;
             И съ грудью, полной умиленья,
             Въ лѣса и горы я бѣжалъ;
             И міръ любви и примиренья
             Въ своей груди тамъ созидалъ.
             Я вѣры зналъ тогда очарованья
             И силу мощную, я сладкую тоску.
             Нѣтъ!-- свѣтлыхъ дней воспоминанья
             Дадутъ мнѣ силу жить -- я снова жить хочу
             Ликующихъ хоровъ охваченный полной
             Я плачу, плачу вновь -- земля, я снова твой.
   

ХОРЪ УЧЕНИКОВЪ.

                       Здѣсь погребенный
                       Изъ мертвыхъ возсталъ,
                       Преображенный
                       Къ небу воспрялъ.
                       Онъ ужъ въ блаженствѣ днесь,
                       Онъ въ вознесеніи,
                       Мы же остались здѣсь
                       Въ вѣчномъ плѣненіи.
                                 Жребій учителя,
                                 Міротворителя,
                                 Міроспасителя
                                 Намъ не дался!
   

ХОРЪ АНГЕЛОВЪ.

                                 Христосъ воскресе!
                                 Изъ лона тлѣнія
                                 Вырвитесь днесь
                                 Всѣ изъ плѣненія.
                                 Благотворители,
                                 Благовѣстители,
                                 Слова носители,
                                 Правды хранители;
                                 Близокъ Учитель вамъ,
                                 Съ вами Онъ самъ!
   

У ГОРОДСКИХЪ ВОРОТЪ.

Гуляющая толпа выходитъ изъ города.

МАСТЕРОВОЙ.

             Куда же мы пойдемъ?
   

ДРУГОЙ.

             Въ охотничій хоть домъ.
   

ПЕРВЫЙ.

             И къ мельницѣ хочу.
   

МАСТЕРОВОЙ.

             Да нѣтъ, идемъ къ пруду.
   

ВТОРОЙ.

             Къ пруду дорога страхъ не хороша.
             А ты куда?
   

ТРЕТІЙ.

                                 Куда вы всѣ, туда и я.
   

ЧЕТВЕРТЫЙ.

             Идемте въ Бургдорфъ. Тамъ славный кабакъ.
             Да и шинкарочка тамъ не дуракъ --
             Всѣхъ ублажитъ.
   

ПЯТЫЙ.

                                           Ну, мастеръ ты на дѣло, братъ!
             Остался видно трепки радъ?
             Туда я не войду, спина досель болитъ.
   

СЛУЖАНКА.

             Нѣтъ, нѣтъ, я въ городъ возвращусь.
   

ДРУГАЯ.

             Да онъ у тополя васъ ждетъ.
   

ПЕРВАЯ.

             Ужасно я на это льщусь!
             Вѣдь вижу я, къ кому онъ льнетъ!
             Опять съ тобой пойдетъ плясать,
             И дурой буду я торчать.
   

ДРУГАЯ.

             Сегодня онъ вѣдь не одинъ;
             Гляди, курчавый будетъ съ нимъ.
   

ШКОЛЬНИКЪ.

             Вотъ такъ дѣвчаты! Ну-ка, дружно!
             Къ нимъ, братъ, примазаться нимъ нужно.
             Винца побольше, табачку,
             Да штучку -- это я люблю!
   

ГОРОЖАНКА.

             Какой красивый, глянь-ка, парень!
             Вотъ молодежь,-- вѣдь просто стыдъ!
             Въ кругу вертѣться можетъ барынь,
             А онъ на горничной бѣжитъ,
   

ВТОРОЙ ШКОЛЬНИКЪ (товарищу).

             Да не спѣши! Смотри-ка;
             Идутъ двѣ барыни -- одѣты хорошо,
             Одна изъ двухъ моя сосѣдка,
             Ее замѣтилъ я давно.
             Идутъ, нарочно, не спѣша!
             Что? Не пойти ли намъ туда?
   

ПЕРВЫЙ.

             Да брось. Ухаживать прядется.
             Давай ужъ къ этимъ приставать.
             Рука, что въ будни за метлу берется,
             Та въ праздникъ лучше всѣхъ умѣетъ ублажать.
   

ГРАЖДАНИНЪ.

             Нѣтъ, нѣтъ! Нашъ новый голова
             Не годовъ просто никуда!
             О пользахъ города онъ не радѣетъ,--
             Вотъ хорохориться умѣетъ!
             Не смѣй ему и возражать!
             А подати изволь подать.
   

НИЩІЙ.

             Подайте, судари, подайте, сударыни,
             Подайте, сердобольныя барыни.
             Явите сердца доброту,
             На облегчите нищету.
             Подайте для душеспасенья,
             Свѣтло вамъ будетъ на душѣ.
             Святъ день Христова воскресенья --
             Пусть будетъ день сей праздникъ мнѣ.
   

ВТОРОЙ ГРАЖДАНИНЪ.

             Люблю по праздникамъ я атакъ помечтать,
             Объ ужасахъ войны потолковать,
             О томъ, на турокъ какъ напали.
             Какъ ихъ громили, побѣждали;
             Сидишь съ бутылочкой, съ другой,
             На изъ окна глядишь себѣ;
             Потомъ отправишься домой
             И радъ, что нынче миръ вездѣ.
   

ДРУГОЙ.

             Намъ что за дѣло! Пусть себѣ грызутся,
             Пускай дерутся, хоть передерутся,
             Пусть будетъ миръ, пусть будетъ и война,
             Была бы дома тишина.
   

СТАРУХА.

             Уй, уй, какъ ловко разфрантилась!
             Какъ тутъ въ красотку не влюбиться?
             Вотъ, еслибъ ты такъ не гордилась,
             Могла-бъ тебѣ я пригодиться.
   

МѢЩАНОЧКА.

             Агата! Ахъ, скорѣй отъ этой вѣдьмы прочь.
             Съ ней явно знаться -- очень неприлично.
             Показывала мнѣ въ Андреевскую ночь
             Сужонаго; и какъ отлично!
   

ДРУГАЯ.

             И мнѣ показывала моего.
             Солдатъ онъ- какъ живой онъ вышелъ на стеклѣ;
             Теперь вездѣ ищу его --
             Не попадается нигдѣ!
   

ХОРЪ СОЛДАТЪ.

                       Натискомъ смѣлымъ
                       Крѣпость плѣнить,
                       Дѣвокъ всѣхъ красныхъ
                       Заполонить --
                       Вотъ такъ дѣла!
                                 Подвигъ заманчивъ,
                                 Честь велика!
                       Трубные звуки,
                       Громко гудятъ,
                       Къ радости, къ мукѣ
                       Водятъ солдатъ.
                       Дружно впередъ!
                       Полно ломаться!
                       Башни да дѣвки,
                       Время сдаваться!
                       Натискъ къ побѣдѣ
                       Славной ведетъ.
                       Братья-солдаты,
                       Дружно впередъ!
   

Фаустъ и Вагнеръ.

ФАУСТЪ.

             Животворящихъ и свѣтлымъ лучомъ
             Изгнанъ ужъ ледъ; оживилась рѣка,
             Вновь прилетѣла надежда весна,
             Все зеленѣетъ, ликуетъ кругомъ.
             Въ горы укрылась ворчунья зима,
             Тщетно оттуда старуха, въ бреду,
             Вся задыхаясь въ безсильи несмѣломъ,
             Шлетъ на поля ледяную крупу --
             Солнце ни съ нѣмъ не сживается бѣлымъ.
             Всюду ужъ почки, зачатка, стремленье,
             Всюду отъ смерти видать пробужденье.
             Нѣтъ на поляхъ хоть цвѣтовъ никакихъ,
             Люди за то разодѣтые въ нихъ.
             Вотъ обернись, погляди-ка назадъ!
             Точь муравьи люди всюду кишатъ;
             Жить, подышать всѣ стремятся сегодня,
             Празднуютъ всѣ Воскресенье Господне.
             Вырвались тоже они изъ плѣненія
             Низкихъ домишекъ, лачугъ своихъ пыльныхъ,
             Тяжкихъ работъ и трудовъ непосильныхъ,
             Вѣчныхъ заботъ, нищеты, униженья.
             Изъ духоты переулковъ скорѣй,
             Изъ опустѣвшихъ угрюмыхъ церквей
             Къ свѣту, теплу всѣ стремятся они*
             Ты оглянись на толпу, посмотри!
             Какъ по полямъ они рады рѣзвиться.
             Лодками яркими рѣзка полна,
             Всѣ, глядь, въ послѣдней спѣшатъ помѣститься --
             Лодка, пожалуй, пойдетъ такъ до два!
             Толпою веселой покрыта гора;
             Жизнь бьетъ клюнемъ, всюду мощно струятся-
             Въ деревнѣ пѣсни, шумъ и гамъ;
             Видать, въ разгарѣ праздникъ тамъ --
             Поютъ, шумятъ, ликуютъ всѣ.
             Да, здѣсь я человѣкъ, здѣсь мѣсто мнѣ.
   

ВАГНЕРЪ.

             Вотъ съ вами, докторъ, прогуляться
             Почетно и полезно нахожу;
             Одинъ я-бъ здѣсь не могъ остаться -
             Мнѣ грубость ихъ совсѣмъ не въ моготу.
             Мнѣ эти пѣсни, пляски, шумная изъ радость
             Внушаютъ только омерзенье;
             Весельемъ называютъ -- гадость,
             А пѣньемъ -- пошлое галдѣнье.
   

КРЕСТЬЯНЕ (подъ липой поютъ и пляшутъ).

                       Пастушокъ принарядился,
                       Что есть мочи разфрантилея,
                       И айда! онъ къ липкѣ.
                       Тамъ толпа, да тѣснота,
                       Тамъ валяютъ гопака.
                                 Ай жги, жги, жги,
                                 Ай жги, да говори!
                                 Такъ и жарятъ скрипки!
                       Фертомъ онъ въ толпу влетѣлъ,
                       Локтемъ дѣвкѣ бокъ задѣлъ.
                       Парня не зѣваютъ!
                       Красна дѣвица вспылила
                       Дурака ему пустила;
                                 Ай жги, жги, жги,
                                 Ай жги, да говори:
                                 "Черти, какъ толкаютъ".
                       И пошли плясать они
                       Влѣво, вправо, разъ, два, три
                       Юбки лишь мелькаютъ!
                       "Вотъ жара, вотъ духота,
                       "Отдохнемъ, душа моя!"
                                 Ай жги, жги, жги,
                                 Ай жги, да говори!
                                 Рядомъ отдыхаютъ.
                       "Да отстань ты приставать,
                       "Мастера вы обѣщать,
                       "Бабы васъ ужъ знаютъ!"
                       Онъ же все не отставалъ,
                       Втихомолку продолжалъ.
                                 Ай, жги, жги, жги,
                                 Ай жги, да говори!
                                 Такъ и жарятъ скрипки
   

СТАРЫЙ КРЕСТЬЯНИНЪ.

             Вотъ, докторъ, поступили вы отлично,
             Явившись на нашъ праздникъ самолично,--
             Такой ученый мужъ, какъ вы,
             А не гнушаетесь толпы;
             Позвольте-жъ кружку и вина
             За ваше здравье осушить.
             Да! пусть дадутъ вамъ небеса,
             Не только жажду утолить
             Но столько ясныхъ, свѣтлыхъ дней,
             Какъ капель сочныхъ въ кружкѣ сей.
   

ФАУСТЪ.

             За вашъ привѣтъ, другъ мой, благодарю,
             За ваше я здоровье пью.

(Около нихъ собирается толпа).

СТАРЫЙ КРЕСТЬЯНИНЪ-

             Да, да! Въ дни радости и счастья
             Вотъ привелось взглянуть на васъ;
             Мы помнимъ всѣ, какъ въ дни ненастья
             Радѣли вы, пеклась о насъ.
             И батьку вашего вотъ старика
             Вѣкъ не забудемъ мы, повѣрьте;
             Когда у насъ была чума,
             Вѣдь онъ-то спасъ насъ всѣхъ отъ смерти.
             Ты молодъ былъ тогда, а съ нимъ трудился,
             Въ больницахъ все сидѣлъ, тамъ моръ косилъ;
             Ты только чудомъ что не заразился --
             Тебя самъ Господь Богъ хранилъ.
             Остался живъ и ты, и твой отецъ учитель --
             Спасителей хранятъ Спаситель?
   

ВСѢ.

             На мужа славнаго будь Божья благодать,
             Чтобъ долго могъ и впредь онъ людямъ помогать.
   

ФАУСТЪ.

             Склонитесь передъ Тѣмъ, Кто создалъ неба сводъ
             Онъ учить помогать и Онъ же помощь шлетъ.
   

ВАГНЕРЪ.

             Что долженъ, славный мужъ, ты ощущать
             Отъ неподдѣльнаго ихъ чувства почитанья.
             Блаженъ, кому присущи дарованья,
             Изъ коихъ можно пользу навлекать.
             Идешь ты, скрипки умолкаютъ,
             Танцоры танцы оставляютъ,
             Спѣшатъ всѣ шапки поснимать,
             Спѣшатъ всѣ на глаза тебѣ попасть;
             Отецъ дѣтямъ своимъ въ примѣръ тебя приводитъ,
             Еще чуть-чуть -- ницъ всѣ готовы пасть,
             Какъ будто крестный ходъ проходитъ!
   

ФАУСТЪ.

             Вотъ видишь камень тамъ высокій?
             Дойдемъ-ка до него и отдохнемъ.
             Какъ часто тутъ, бывало, одинокій
             Томился я молитвой и постомъ.
             Надеждой былъ богатъ и вѣрой я тогда
             И пребывалъ въ молитвѣ и радѣньи,
             Чтобъ выманить слезами отъ Творца
             Чумы свирѣпой прекращенье.
             Теперь толпы привѣта, насмѣшка для меня,
             Что ощущаю я, да, то никто не знаетъ.
             Нѣтъ смысла восхвалять ни сына, ни отца,
             Ни честь, ни слава имъ не подобаетъ.
             Отецъ мой былъ простой, но честный человѣкъ,
             Трудился честно весь свой вѣкъ,
             До своему конечно, какъ тамъ впалъ,
             Природы силы научалъ.
             Какъ медицины всѣ адепты,
             Онъ слѣпо вѣрилъ въ всѣ рецепты;
             Дрянь всякую съ другой мѣшалъ
             Дрянь конечно получалъ.
             Льва краснаго отваръ пускался,
             Примѣрно, въ лиліи растворъ,
             Все кипятилось до тѣхъ поръ,
             Пока составъ не запекался;
             Потомъ все это выливали,
             Я все казалось хорошо;
             Больные пили -- умирали,
                       Сами не зная, отчего.
             По деревнямъ, доламъ, мы нашу дрянь носили;
                       Людей систематично изводили.
             Убили больше мы людей, чѣмъ моръ.
             Я тысячамъ вливалъ эту отраву,
             Бѣдняги -- умерли; я живъ, и съ этихъ поръ
             Убійствомъ заслужилъ я славу.
   

ВАГНЕРЪ.

             Помилуйте! Неужто это васъ тревожитъ;
             Вы не прячемъ? Вы только примѣнили
             Тѣ знанья, что отъ старшихъ получили.
             Правъ тотъ, кто аккуратно сдѣлалъ все, что можетъ,
             Родителей кто съ дѣтства уважаетъ.
             Наслѣдуетъ тотъ чаетъ и ихъ умѣнья,
             Пусть постарается и, смотришь, достигаетъ,
             Благодаря отцу, и онъ значенья.
   

ФАУСТЪ.

             Блаженъ, кто тѣшитъ тѣмъ себя,
             Что вынырнетъ и онъ изъ моря заблужденья!
             Что недоступно-именно пригодно для тебя,
             Чѣмъ обладаешь ты -- тому нѣтъ примѣненья.
             Но нѣтъ, оставимъ: и, не говоря!
             Въ такой прекрасный день зачѣмъ смущаться
             Взгляни! Въ вечерней какъ вари
             Сквозь зелень хижины пестрятся.
             День пережитъ -- и солнце уплываетъ,
             Ему жизнь новая нужна.
             Зачѣмъ же вдохновенье насъ не подымаетъ,
             Чтобъ полетѣть и намъ на нимъ туда?
             Сдастся мнѣ, я вижу міръ успокоенья
             Въ зарѣ сіяющей вовѣки.
             Заря все намѣняетъ освѣщенье:
             Сіяютъ точно золото долины, рѣки
             И даже мрачныхъ горъ ни снѣгъ, на ледъ
             Не въ силахъ задержать божественный полетъ.
             Тамъ теплыхъ водъ заливы засверкали,
             Своей красой меня очаровали,
             Но солнце близко ужъ садится,
             И снова возрастаетъ моя мощь,
             И вѣчнымъ свѣтомъ я лечу упиться.
             День, свѣтъ зоветъ меня -- я покидаю ночь.
             Лазурь надъ головой, внизу волны шумятъ.
             Увы! Да! Сны чудесные лишь снятся,
             Для крыльевъ духа нѣтъ преградъ,
             Земныя крылья духу не годятся.
             Но не забыла насъ природа
             И наше сердце легче бьется,
             Когда съ небеснаго намъ свода
             Пѣснь жаворонка раздастся,
             Когда надъ темными лѣсами
             Орлы кружатся и парятъ;
             И надъ полями, озерами
             Въ отчизну журавли летятъ.
   

ВАГНЕРЪ.

             И у меня бывали дни томленья
             Но ничего подобнаго я все-жъ не ощущалъ.
             Къ полямъ или лѣсамъ не чувствую влеченья
             И птичьихъ крыльевъ никогда я но желалъ.
             Вотъ съ книгами, бумагами возиться,
             Да это,-- да!- могу польститься.
             Мнѣ съ ними ночь морозная порою краше лѣта,
             Лучами ихъ моя душа согрѣта.
             А вдругъ документъ рѣдкій развернешь,
             Вѣдь это точно въ небо попадешь!
   

ФАУСТЪ.

             Ты испыталъ лишь къ одному влеченье,
             Дай Богъ тебѣ не знать иное ощущенье.
             Двѣ точно души у меня въ груди --
             Одна съ другой никакъ пи уживется:
             Одна все требуетъ земной любви,
             Къ земному вѣчно только рвется;
             Другая тянетъ лишь меня
             Въ міръ чистый духа и ума.
             Коль между небомъ и землею
             Властительные, правда, духи есть,
             То низойдите, чтобъ съ собою
             Меня въ тотъ чудный міръ унесть!
             Плащомъ колъ самолетнымъ я бы обладалъ,
             Который бы увлекъ меня во міру,
             Ни на корону, на порфиру
             Его бы я не промѣнялъ.
   

ВАГНЕРЪ.

             Не призывай сюда напрасно шатуновъ!
             Пускай живутъ себѣ во мглѣ
             И такъ уже со всѣхъ концовъ
             Грозятъ они распространиться по землѣ.
             То съ сѣвера спѣшатъ они полками
             Грызть и царапать насъ когтями;
             Съ востока, смотришь, къ намъ стремятся,
             Чтобъ легкими какъ пищей насыщаться;
             То съ южныхъ, глядь, степей летятъ,
             Какъ печью воздухъ раскаляя,
             А нѣтъ -- такъ съ запада спѣшатъ,
             Потопомъ землю покрывая.
             Послушны намъ они: чтобъ поживиться,
             Намъ угождаютъ, наровя надуть,
             И въ агнцы всѣ готовы превратиться,
             Когда надежда есть насъ обмануть.
             Но, кажется, пора, идемъ скорѣй!
             Уже настала мгла ночей,
             А ночью только дома хорошо.
             Въ какую это точку смотришь ты давно,
             Въ какой это предметъ ты надумалъ углубиться?
   

ФАУСТЪ.

             Собака черная, ты видишь, тамъ кружится?
   

ВАГНЕРЪ.

             Хоть видѣлъ, но я псу не придавалъ значенья.
   

ФАУСТЪ.

             Но что это за тварь? Какое твое мнѣнье?
   

ВАГНЕРЪ.

             Да просто пудель, и сомнѣнья нѣтъ!
             Хозяину онъ, вишь, спѣшитъ вослѣдъ.
   

ФАУСТЪ.

             Ты видишь, какъ большими онъ кругами
             Все ближе, ближе къ намъ бѣжитъ?
             Сдается мнѣ, точно огнями
             Пройденный путь на нимъ горитъ.
   

ВАГНЕРЪ.

             Но вижу! Черный песъ, вотъ это безъ сомнѣнья,
             А что вы видите, обманъ, должно быть, зрѣнья.
   

ФАУСТЪ.

             Незримыми насъ путами обводить
             Сдается мнѣ, все ближе онъ подходитъ!
   

ВАГНЕРЪ.

             Боится насъ! Онъ, глупый, обманулся:
             Хозяина искалъ, а на чужихъ наткнулся.
   

ФАУСТЪ.

             Ахъ, видишь? Уменьшаетъ онъ круженье.
   

ВАГНЕРЪ.

             Да успокойтесь! песъ -- не привидѣнье!
             Ложится на брюхо, хвостомъ виляетъ,
             Визжитъ все, какъ собакѣ подобаетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Сюда, сюда! Ступай за мной!
   

ВАГНЕРЪ,

             И даже пудель пресмѣшной!
             Ты остановишься -- и онъ стоитъ;
             Заговоришь, и онъ въ лицо глядятъ,-
             Попробуй бросить что нибудь, сейчасъ найдетъ,--
             Хоть палку брось!-- вѣдь принесетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Ты, видно, правъ, тутъ духа нѣтъ слѣда,
             Лишь дрессировка хороша!
   

ВАГНЕРЪ.

             Коль дрессированъ песъ съ умѣньемъ,
             Онъ и ученому быть можетъ развлеченьемъ.
             Достоинъ этотъ песъ, чтобъ ты къ нему привыкъ.
             Студента, видно, онъ достойный ученикъ.

(Входятъ въ городъ).

   

КАБИНЕТЪ ФАУСТА.

Фаустъ входитъ съ пуделемъ.

ФАУСТЪ.

                       Съ полей вернулся я домой.
                                 Покрылись нивы и лѣса
                       Уже таинственною мглой
                                 И будто обновилася душа.
                       Утихли дикія стремленья
                       И шумъ житейской суеты,
                       И чувствомъ лишь благоговѣнья
                       И къ человѣчеству и къ Богу мы полны.
                       Смирно ты, пудель! Такъ не бѣги!
                                 Что у порога ты возишься тамъ?
                       Ну, пойди да ложись у печи,
                       Я и подушку сейчасъ тебѣ дамъ.
                       Мы потѣшались дорогой тобою
                       Укоротилъ ты, дружочекъ, намъ путъ;
                       Вотъ и тебя я теперь успокою --
                       Гостемъ же вѣжливымъ будь.
   
             Люблю, когда лампады блѣдный свѣтъ
             Мое жилище освѣщаетъ.
             Сдается, и въ душѣ потемокъ больше нѣтъ,
             Сдается, тихій свѣтъ и душу озаряетъ --
             IT мысли снова въ даль стремятся,
             Надежда ярко расцвѣтетъ,
             И мы готовы въ ширь умчаться,
             Гдѣ жизни ключъ струею бьетъ.
   
                       Цыцъ, пудель, молчать! Своимъ лаемъ презрѣннымъ
                       Не мѣшать тебѣ звукамъ любви,
                       Этимъ звукамъ чудеснымъ, священнымъ,
                       Что въ моей раздаются груди.
                       Предоставь людямъ ты надъ святымъ и прекраснымъ,
                       Надъ всѣмъ тѣмъ, что не въ мочь имъ понять,
                       И въ убожествѣ гнусномъ считаютъ опаснымъ,
                       Насмѣхаться, глумиться, роптать.
   
             Но -- увы!-- недостаточенъ духъ примиренья,
             Мою грудь не согрѣетъ одно лишь смиренье.
             И зачѣмъ ты, родникъ, обратился въ ничто
             И томится опять жаждой сердце мое?
             Я по опыту знаю; въ тоскѣ и сомнѣньѣ
             Есть нерѣдко урокъ намъ благой:
             Пріучаемся мы возноситься душой
             И отъ Неба искать откровенья.
             И чего ищемъ мы. неразумныя дѣти.
             Эту правду найдемъ только въ Новомъ Завѣтѣ.
             И вотъ теперь возымѣлъ а желанье
             По тексту старому понять,
             И ясно, точно, передать
             На нашъ языкъ -- Священное Писанье.

(Открываетъ книгу и садится).

             Написано стоятъ: "Въ началѣ было Слово"
             Уже препятствіе; перевести какъ "Слово?"
             Вѣдь слово высоко нельзя цѣнить.
             Нѣтъ! "словомъ" мнѣ нельзя переводить.
             Я думаю, я въ точку угожу,
             Коль "слово" словомъ "разумъ" замѣню?
             Обдумать нужно зрѣло, не спѣша --
             Основа твердая но всемъ бывать должна.
             Но "разумъ" не творитъ, да и не созидаетъ --
             Нѣтъ! Это "слово" -- силу означаетъ,
             Опять меня беретъ сомнѣнье,
             Какъ не попасть бы въ заблужденье.
             Теперь я понялъ. Напишу я смѣло,
             Теперь не ошибусь: "въ началѣ было: дѣло".
   
                       Хочешь со мной, песъ, остаться
                       Брось понапрасно метаться,
                       Лаять и громко визжать!
                       Если ты будешь мѣшать,
                       Долженъ тебя я прогнать;
                       Такъ заниматься нельзя!
                       Хоть и жалѣю тебя.
                       Больше нѣтъ силъ! Да, не лай!
                       Вотъ тебѣ дверь!-- ну, ступай!
                       Но что я вижу? Что такое?
                       Явленье это не простое!
                       Да, тѣнь ли это, или сонъ?
                       Что стало съ пуделемъ? Все выше онъ?
                       И въ ширину растетъ, растетъ,
                       Гляди до потолка дойдетъ!
                                 Привелъ я духа за собой!
                       Не песъ,-- гиппопотамъ большой!
                                 Глаза горятъ, пѣнится пасть --
                       Какая страшная напасть!
                                 Противъ сего посланца ада
                                 Ключъ Соломона лишь ограда.
   

ДУХИ.

                       Поймали, поймали одного!
                       Ни смѣй туда вникать никто!
                       Какъ въ капканѣ красный ввѣрь,
                       Ада сынъ сидитъ теперь.
                                 Скорѣй! скорѣй!
                       Туда летайте, сюда витайте,
                                 Вверхъ напирайте!
                       Его избавьте отъ цѣпей!
                                 Напрягайте вашу мочь,
                       Бѣдняку скорѣй помочь;
                       И вамъ чортъ бывало
                       Помогалъ не мало.
   

ФАУСТЪ.

                       Знаю противъ навожденья
                       Лини, четыре нарѣченья:
                                 Саламандра, сожгись!
                                 Ундина, кружи!
                                 Сильфа, иди!
                                 Кобольдъ, трудись!
   
                       Кто не можетъ понять
                                 Схватить, узнать
                       Стихій всю суть,
                                 Ихъ ходъ и путь;
                       Тотъ заклинать
                                 Не смѣй и дерзать!
   
                       Исчезни! въ огнѣ сожгись,
                                 Саламандра!
                       Шипи,-- въ одно спекись.
                                 Ундина!
                                 Какъ метеоръ освѣщай,
                                 Сильфа!
                       Въ трудахъ помогай
                       Incubus! Incubus!
                       Ну, приступайте,-- дѣло вершайте!
                                 Изъ четырехъ никто
                                 Въ этомъ звѣрѣ не таится,
                                 Онъ глядитъ мнѣ въ лицо,
                                 Надо мной глумится;
                                 Но я, смотри, пройму тебя --
                                 Поймешь меня!
   
                       Ну, говори: тебѣ что надо?
                       И кто ты? Коль бѣглецъ ты ада,
                       Гляди: вотъ это званъ священный:
                       Его страшится духъ надменный,
                       Его боятся духи тьмы!
                                 Да, ужасомъ полны его черты!
   
                       Презрѣнное, презрѣнное созданье!
                       Гляди! Пойми, коль въ состоянье
                                 Не сотвореннаго
                                 Неизрѣченнаго
                                 Богомъ рожденнаго,
                                 Боготвореннаго.
   
                       Ужо за печкой скрывшись, вонъ
                       Стоятъ громадина песъ-слонъ --
                       Онъ все пространство нанимаетъ,
                       До свода чуть не достигаетъ.
                       Вверхъ, въ высь подняться -- нѣтъ!-- не льстясь.
                       Къ ногамъ владыки преклонись!
                       Недаромъ я тебѣ грожу,
                       Святымъ огнемъ тебя смирю!
                       Брось, брось свой бредъ,
                                 Спасенья нѣтъ,
                       Смирись! А нѣтъ --
                       Мою, смотри, узнаешь мочь!

Туманъ спадаетъ, изъ-за печки въ платьѣ схоластика выходитъ Мефистофель.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             О чемъ тутъ шумъ? Могу ли вамъ помочь?
   

ФАУСТЪ.

             Бродящій лишь схоластъ! Такъ вотъ оно суть пса!
             Ни ожидалъ!-- могу сказать, забавно!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, попотѣть пришлось мнѣ славно!
             Привѣтъ, ученый мужъ! Помучилъ ты меня.
   

ФАУСТЪ.

             Какъ звать тебя?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Не мелокъ ли вопросъ
             Для мудреца, какъ ты, который презираетъ
             Тѣнь, слово, звукъ, а полагаетъ,
             Что суть вещей постичь доросъ?
   

ФАУСТЪ.

             Ну, въ вашемъ братѣ -- нѣтъ! не ошибешься!
             По званію до сути доберешься.
             Тебя вотъ, напримѣръ, не буду ли я правъ,--
             Вралемъ и болтуномъ, жужжалкою назвавъ?
             Нѣтъ? Кто же ты?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Часть силы той, что мыслитъ зло
             Но вѣчно лишь творитъ добро.
   

ФАУСТЪ.

             Что эта притча означаетъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Я духъ, который отрицаетъ,
             И правильно -- замѣть! Все, что родится,
             Достойно только провалиться,
             Такъ лучше не родиться никогда.
             Короче: что слыветъ "грѣхопаденьемъ",
             "Злымъ" или даже "разрушеньемъ",
             Стихія это вотъ моя.
   

ФАУСТЪ.

             Ты частью назвался -- но цѣльнымъ мнѣ явился,
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Я правду скромную лишь высказать рѣшился.
             Вольно же вамъ дурацкій слой мірокъ
             Считать за нѣчто цѣльное. Повѣрь мнѣ, мой дружокъ,
             Я часть лишь части. Части той,
             Что прежде всѣмъ была -- и тьмой,
             Я свѣтомъ стала; а теперь мать-ночь
             Изъ міра хочетъ выгнать прочь.
             Стремленье безразсудное, будь сказано межъ нами.
             На вѣки связанъ свѣтъ съ различными тѣлами.
             Тѣла онъ освѣщаетъ, самъ исходятъ онъ отъ тѣлъ,
             Тѣла лучамъ его преграда,
             И скоро онъ (мнѣ что вотъ и надо)
             Съ тѣлами самъ провалится таковъ его удѣлъ.
   

ФАУСТЪ.

             Такъ вотъ въ чомъ -- да!-- высокое твое призванье:
             Великое разрушить ты не въ состояньи
             Такъ гадишь такъ, по мелочамъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             И то, повѣришь ли, не удается.
             Противовѣсомъ небытья
             Себя мнитъ это "что-то",-- ваша пошлая земля.
             Ужъ, кажется, я все предпринималъ,
             Чѣмъ, дѣлъ ее не донималъ?
             Волнами, бурями, огнемъ --
             Стоитъ себѣ, будто ни въ чемъ!
             А съ этой шушерой -- ското-людьми?-- мученье!
             Пронять ихъ, подлецовъ, по хватитъ прямо силъ.
             Ужъ сколькихъ я похоронилъ,
             А смотришь -- новое ползетъ ужъ поколѣнье,
             И такъ до безконечности. Сойти можно съ ума!
             Зародышъ жизни кроется вездѣ. Земля
             И воздухъ, и вода,-- все, все несетъ его,
             Кишатъ они въ теплѣ, и въ стужѣ, въ мокротѣ --
             Огонь не прихвати я, чортъ, себѣ,
             Мнѣ бъ но осталось ничего.
   

ФАУСТЪ.

             И силѣ вѣчной, всетворящей,
             Источнику нетлѣнной красоты,
             Дерзаешь ты -- ты, духъ мертвящій --
             Противодѣйствовать! Мечты
             Твои напрасны. Дошлое стремленье
             Брось, сынъ безумный помраченья!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Что-жъ, и объ этомъ иногда годится
             Подумать. Я съ тобой еще поговорю.
             Теперь же разрѣши!-- мнѣ нужно удалиться.
   

ФАУСТЪ.

             Я не держу тебя, покорнѣйше прошу,--
             Тебя теперь я уже знаю,--
             Меня ты воленъ посѣщать,--
             Вонъ черезъ дверь, окно -- я даже полагаю
             И чрезъ трубу съумѣешь проникать?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Еще бы. Но чтобъ удалиться
             Препятствіе... пустое,-- на дорогѣ
             Волшебный знакъ, вотъ этотъ, на порогѣ.
   

ФАУСТЪ.

             А! пентаграмма... понимаю, да.
             Но объясни-ка мнѣ, сынъ ада,
             Коль страшенъ знакъ тебѣ, какъ ты попалъ сюда.
             Какъ обморочить удалось тебя?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нечайно. Ты невѣрно начертилъ
             Знакъ. Видишь уголъ гдѣ остался?
             Вотъ тутъ.... я тутъ и проскочилъ.
   

ФАУСТЪ.

             Чортъ значитъ случаю попался!
             Такъ ты мой плѣнникъ -- вотъ оно!
             И неожиданно-нежданно!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Песъ глупый не замѣтилъ ничего,
             Теперь оно, пожалуй, странно:
             Чортъ, а попалъ впросакъ -- нехорошо!
   

ФАУСТЪ.

             Не хочешь черезъ дверь, такъ уходи въ окно.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нельзя. И духамъ, и чертямъ есть, видишь ли, законъ.
             Чортъ долженъ уходить такъ, какъ явился онъ.
             Во входѣ мы вольны, а въ выходѣ,-- увы!
   

ФАУСТЪ.

             Законы и чертямъ, видать, положены!
             Прекрасно. Значитъ, чорту можно довѣряться,
             Съ нимъ и условіемъ связаться?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Конечно! И что мы ужъ обѣщаемъ,
             То дерзкимъ свято,-- ничего не оттягаемъ.
             Но говорить не нужно зря,
             Приду еще къ тебѣ; поговоримъ подробно.
             Теперь же разрѣши, прошу тебя,
             Уйти; мнѣ оставаться дольше неудобно.
   

ФАУСТЪ.

             Еще минуточку одну хоть погоди!
             Ты долженъ мнѣ еще кой-что растолковать.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А я прошу тебя, меня ты не держи,
             Приду къ тебѣ, тогда ты воленъ вопрошать.
   

ФАУСТЪ.

             Я, сколько помнится, къ себѣ тебя не звалъ!
             Ты самъ ко мнѣ пришелъ. Ты поговорку знаешь?
             "Держи покрѣпче чорта -- разъ его поймалъ,
             Разъ схватишь лишь его, а дважды не поймаешь".
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Изволь. Останусь, такъ и быть,
             Тебѣ готовъ я угодить;
             Но все-жъ съ условіемъ; зря время не терять,
             А разрѣши-ка мнѣ тебя увеселять.
   

ФАУСТЪ.

             Да, съ удовольствіемъ! Понятно,
             Такъ веселя меня, чтобъ мнѣ было-бъ пріятно.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мой милый другъ! Сейчасъ, въ одно мгновенье
             Получишь ты такое наслажденье,
             Какъ въ зря потерянныхъ годахъ не испыталъ.
             Сейчасъ тебѣ споютъ мои малютки.
             И смыслъ ихъ пѣсни, вѣрь, не шутки,
             И не обманъ лишь волшебства.
             'Понять ты будешь въ состояньи,
             Какъ много въ жизни обаянья,
             Какъ упоительна мечта!
             Ну, дѣтки милые, валяйте.
             Мы слушаемъ,-- а ну-ка, начинайте!
   

ДУХИ.

                       Сгиньте, раздайтесь,
                       Мрачные своды!
                       Пусть сводъ небесный,
                       Ясный, чудесный
                       Взглянетъ сюда.
                       Тучи, плывите
                       И исчезайте!
                       Звѣзды, идите,
                       И озаряйте!
                       Ждетъ васъ земля.
                       Вѣчной красою,
                       Божьей росою
                       Все вскрываетъ
                       Духъ примиренья;
                       За нимъ витаетъ
                       Вслѣдъ умиленье.
                       Подъ ихъ вліяньемъ,
                       Ихъ одѣяньемъ,
                       Очарованьемъ
                       Облекся міръ.
                       Миромъ и счастьемъ
                       Дышатъ поля.
                       Тихою нѣгой
                       Полны лѣса --
                       Въ нихъ расцвѣли
                       Грезы любви.
                       Людямъ отрада,
                       Сокъ винограда:
                       Льется въ бокалы --
                       Влага иная,
                       Міръ утоляя,
                       Рѣки, ручьи,
                       И ручейки,
                       Какъ изумрудъ,
                       Брызжутъ изъ грудъ
                       Горъ. И текутъ,
                       Внизъ къ озёрамъ,
                       Чтобы полямъ
                       Дать зеленѣть.
                       Все, что летѣть
                       Только способно,
                       Птицамъ подобно
                       Къ солнцу стремится,
                       Чтобы носится
                       Надъ островами,
                       Гдѣ надъ волнами
                       Слышится пѣнье;
                       И изъ плѣненьи
                       Все убѣгаетъ,
                       Все улетаетъ.
                       Кто надъ полями
                       Мирно гуляетъ,
                       Кто надъ горами
                       Гордо витаетъ,
                       Кто за морями
                       Рыщетъ вдали.
                       Но всѣхъ влеченье,
                       Всѣхъ, всѣхъ стремленье:
                       Въ ширь, въ высь, туда,
                       Гдѣ, какъ звѣзда,
                       Все озаряетъ,
                       Все согрѣваетъ
                       Чувство любви.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Заснулъ. Хвалю моихъ мальчишекъ!
             Онъ успокоился отъ пѣсни ребятишекъ.
             У васъ, ребята, я въ долгу.
             Ты не доросъ еще, братъ Фаустъ, якшаться съ нами.
             Морочить продолжайте его снами,
             Дурачить праздною мечтой.
             Но нужно снять съ порога заклинанье:
             Его мнѣ крыса отгрызетъ.
             А! вонъ, одна уже идетъ;--
             Что значитъ чорта пожеланье!
             Эй -- ты! Владыка крысъ, мышей,
             Лягушекъ, блохъ, кротовъ и вшей
             Повелѣваетъ: но дойди,
             И заклинанье отгрызи!
             Ну, ѣшь тотъ знакъ, какъ будто это масло.
             Ну, такъ, такъ, хорошо, прекрасно.
             Стой! Ну, грызи-ка тамъ въ углу
             Вотъ тамъ -- пройти я не могу.
             Готово? Ну, спасибо за старанье.
             А ты, Фаустъ, спи. Да скораго свиданья!
   

ФАУСТЪ (просыпаясь).

             Неужто снова я попалъ
             Въ обманъ?-- и лишь въ коварномъ снѣ
             Видалъ, что чортъ являлся мнѣ,
             А черный пудель убѣжалъ?
   

КАБИНЕТЪ ФАУСТА.

Фаустъ, потомъ Мефистофель.

ФАУСТЪ.

             Стучатъ! Кто вновь мѣшать идетъ? Войди.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             То я!
   

ФАУСТЪ.

                       Войди!
   

Мефистофель.

                                 Ты трижды повтори!
   

ФАУСТЪ.

             Да ну, войди!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Вотъ это такъ -- похвально!
             Съ тобой прекрасно мы поладимъ -- знаю
             Тебя же поразсѣять я желаю,
             Быть кавалеромъ ври тебѣ спецьяльно.
             Мой красный казакинъ отъ золота горитъ,
             Парчи тяжелый плащъ шуршитъ;
             На шляпѣ цѣтушиное перо,
             И шпага на боку. Что? ничего?
             И ты, дружочекъ, не лѣнись,
             Скорѣе франтомъ нарядись,
             Оставь забиты за спиной,
             И поживемъ-ка всласть съ тобой.
   

ФАУСТЪ.

             Такъ или иначе, что толку наряжаться?
             Ни платье помѣшаетъ мнѣ страдать.
             Я слишкомъ старъ -- игрушкой забавляться,
             Я слишкомъ молодъ, чтобы не желать.
             Что жизнь, силъ разсуди, мнѣ можетъ дать?
             "Смирись, смирись", опять сказать --
             Увы!-- знакомыя слова.
             Они ужъ уши прожжужали --
             Съ тѣхъ поръ, какъ помнимъ мы себя.
             Напѣвъ тотъ грустный мы слыхали.
             Л утромъ просыпаюсь съ содроганьемъ;
             Грядущій день встрѣчать готовъ слезой,
             Не дастъ вѣдь сбыться онъ, наперекоръ желаньямъ,
             Не дастъ расцвѣсть,-- увы!-- надеждѣ ни одной,
             Онъ даже сладкую мечту
             Сухимъ разборомъ изгоняетъ,
             Святыню, что въ душѣ ношу,
             Житейской прозой отравляетъ.
             Ночь подойдетъ; но не успокоенье,
             Но сладкій сонъ съ собой она несетъ,--
             Тяжелаго лишь сновидѣнья
             Я чувствую опять желѣзный, страшный гнетъ,
             Мой Богъ, мой властелинъ лишь чувствомъ управляетъ
             Въ душѣ моей -- вотъ тамъ ему воздвигнутъ тронъ,--
             Всецѣло міромъ тѣмъ Державный обладаетъ,
             Міръ внѣшній не его, и въ немъ безвластенъ онъ.
             Да! опостыла жизнь. Съ трудомъ ее влачу.
             Смерть, какъ спасителя желаннаго, зову.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А все-жъ "желанную" никто знать не желаетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Блаженъ, кого въ бою вѣнчаетъ
             Кровавымъ лавромъ смерть. Кого косой
             Она внезапно поражаетъ
             Въ объятьяхъ дѣвы дорогой-
             О! если я бы могъ, въ порывѣ упоенья,
             Вотъ именно тогда -- найти успокоенье.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А все же "нѣкто" -- именно тогда
             Не захотѣлъ (а что?) отправиться туда.
   

ФАУСТЪ.

             Въ шпіонствѣ, видно, счастье все твое.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Хотъ не всевѣдущъ я, но я знаю кое-что.
   

ФАУСТЪ.

             Что-жъ дальше? Сознаюсь: остатокъ умиленья
             Отъ дѣтскихъ грозъ -- церквей веселы! гулъ,
             Отвлекъ меня тогда отъ твердаго рѣшенья,
             Отвлекъ и, какъ всегда, лишь грубо обманулъ-
             Будь проклято все то, что душу обольщаетъ
             Обманомъ наглымъ, счастье ей суля,
             То чувство, что страдать и жить насъ заставляетъ,
             Въ плѣну постыдномъ насъ дерзка.
             Будь проклято и ты. людское самомнѣнье,
             Тебѣ въ обманъ лишь насъ вводить!
             Тебѣ -- проклятье -- вдохновенье,
             Что только сердцу говоритъ.
   
             Проклятье лживымъ сновидѣньямъ
             О славѣ, почестяхъ... Проклятіе всему,
             Къ чему стремимся съ пошлымъ рвеньемъ,
             Семьѣ, довольству и труду.
             Мамонъ, будь проклятъ, идолъ злата,
             Влекущій къ дерзкимъ насъ дѣламъ,
             И затхлость грубаго разврата
             Аромомъ замѣнивши намъ.
             И будьте прокляты любви чары и упоенье!
             Проклятье сочному вину!
             Будь проклята надежда, вѣра,-- а терпѣнье
             Тебя, проклятое, всѣхъ больше, я кляну!
   

ХОРЪ ДУХОВЪ (невидимый).

                       Увы! увы!
                       Онъ разрушилъ, разбилъ
                       Свой прекрасный міръ
                       Властной своею рукою!
                       Сверженъ кумиръ,
                       Поверженъ онъ въ прахъ полубогомъ.
                                 Витая,
                       Уносимъ обломки въ ничто,
                                 Рыдая
                       Надъ тѣмъ, что такъ было свѣтло!
                                 Ступай!
                       Осили ты тлѣнъ, прахъ земной
                                 Создай,
                       Воздвигни въ груди міръ иной!
                       Вновь съ жизнью дерзай въ бой вступить,
                       Твердой рукою,
                       Мощной душою,
                       И новыя пѣсни
                       Польются опять!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                       Слышалъ дѣтишекъ,
                       Моихъ мальчишекъ?
                       Какъ разсуждаютъ,
                       Мыслить, жить поучаютъ?
                       Уединенье,
                       Ума помраченье.
                       Жить, жить ступай!
                       Жизнь познай!
   
             Да брось съ своей тоской возжаться
             Да даромъ заѣдать свой вѣкъ!
             Съ людьми (хоть съ дрянью) нужно знаться:
             Съ людьми самъ станешь человѣкъ.
             Я этимъ не хочу сказать,
             Что дрянныя ты только встрѣтишь лица;
             Я самъ не важная, вѣдь, птица.
             Эхъ! Стоитъ слово лишь сказать,
             И я сейчасъ,-- я счастливъ буду
             Тебя сопровождать повсюду,"
             Тебѣ какъ есть все показать.
             Идемъ? Тебѣ товарищъ я во всемъ.
             На что товарищъ? Слабъ я въ этомъ, слабъ...
             Согласенъ я служить, какъ самый вѣрный рабъ.
   

ФАУСТЪ.

             А что ты отъ меня за это все возьмешь?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Почтемся; время есть,-- успѣешь торговаться.
   

ФАУСТЪ.

             Нѣтъ, нѣтъ! Чортъ эгоистъ, меня не проведешь,
             Гакъ, зря для ближняго не станешь распинаться,
             А на свои труды свое ужъ ты возьмешь.
             Давай ка сговоримся, да условимся во всёмъ,
             А то опутаешь меня кругомъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Изволь, я долженъ здѣсь весь въ твою власть отдаться
             И сердцемъ, я душой, ну! всѣмъ тебѣ служить;--
             А ты, когда намъ тамъ придется повстрѣчаться,
             Тогда ты долженъ мнѣ тѣмъ самымъ отплатить.
   

ФАУСТЪ.

             О томъ, что будетъ "тамъ", я не горюю.
             Ты юдоль подлую разбей земную,
             И новый сотвори мнѣ міръ.
             Здѣсь на землѣ живутъ мои терзанья,
             Мое блаженство и мои желанья.
             Пусть будетъ "тамъ" хоть вѣчное страданье --
             Изъ этой жизни выйти помоги!
             Знать не хочу о "томъ" я мірѣ --
             Тамъ будемъ ли любить, страдать?
             О томъ, что "тамъ" -- въ этомъ эфирѣ,
             Безъинтересно мнѣ слыхать.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             О! если такъ, то подойдетъ
             Мое условіе! Есть разсчетъ!
             Ну, кончимъ! Дамъ тебѣ я то,
             Что въ жизни не имѣлъ еще никто.
   

ФАУСТЪ.

             Что можешь, бѣдный чортъ, ты дать,
             Коль неспособенъ и понять
             Людей чистѣйшія стремленья?
             Во всѣхъ дарахъ твоихъ отрава пресыщенья.
             Дашь во я это ли намъ? -Этотъ источникъ бѣдъ,
             Какъ ртуть изъ рукъ сейчасъ же исчезаетъ
             (Игра гдѣ проигрышъ, а выигрыша нѣтъ!);
             Дашь чары мнѣ любви-въ объятіяхъ моихъ
             О новой ужъ любви прелестница мечтаетъ;
             Дашь славы фиміамъ -- увы!-- какъ метеоръ
             И этотъ призракъ блѣдный исчезаетъ.
             Дары твои до зрѣлости гнилы!
             Нѣтъ, дай мнѣ вѣчно свѣжіе плоды.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Могу! Служить и этимъ радъ.
             Для друга милаго -- мы откопаемъ кладъ.
             Терпѣнье, милый мой, терпѣнье,
             Найдешь я ты, мой другъ, въ покоѣ наслажденье.
   

ФАУСТЪ.

             На ложѣ гнили и растлѣнья?
             Смерть, это не покой! Посредствомъ даже лжи
             Опутай ты меня блаженствомъ самомнѣнья,
             Чтобъ милъ себѣ я сталъ, чѣмъ хочешь обмани.
             Обманомъ дай хоть мнѣ минуту упоенья.
             Коль это сможешь ты -- тогда, дружокъ мой, самъ
             Скажу: я твой.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Идетъ!
   

ФАУСТЪ.

                                                     Сейчасъ хоть по рукамъ
             Да, повторяю, я тогда скажу;
             Останься, другъ, со мной, останься! ты прекрасенъ";
             Условія твои я радостно приму,
             И отплатить тебѣ согласенъ.
             И пусть пробьетъ тогда минута роковая --
             Свободенъ ты съ того же дня --
             Пусть скажетъ стрѣлка часовая:
             "Твой минулъ часъ! его пора пришла".
   

МЕФИСТОФЕЛЬ,

             Подумай хорошенько -- я такъ не забуду.
   

ФАУСТЪ.

             Ты въ полномъ правѣ. Въ словѣ я не слабъ,
             А зря болтать тѣмъ паче я не буду.
             Вѣдь все равно: кто человѣкъ -- тотъ рабъ,
             Такъ твой ли или чей тамъ, безразлично.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Такъ, значить, кончено? Отлично!
             Съ сегодняшняго дня начнется службы срокъ.
             Я думаю, намъ было бы прилично --
             Всѣ можемъ умереть.... напишемъ пару строкъ,
   

ФАУСТЪ.

             Педантъ! Вѣдь требуетъ росписочку! Прелестно!
             Людей ты, видно, честныхъ не знавалъ!
             Неужто мало кончить намъ словесно;
             Боишься, чтобъ свое я слово не сдержалъ?
             Подумай. Бурный жизненный нотокъ
             Уноситъ все; такъ какъ же обѣщанье,
             "Росписочка" твоя связать насъ въ состояньи.
             Вѣдь глупость! Предразсудокъ лишь о устой!
             Довѣрь, что просто честенъ, тотъ дутой
             Де покривитъ -на выгоду взирая;
             Документъ же -- формальность лишь пустая.
             Но вѣдь формальность насъ страшитъ.
             По моему -- перо и слово убиваетъ;
             По твоему -- документъ ограждаетъ.
             Какой же дать тебѣ документъ. Говори:
             На мраморѣ писать его? пергаментѣ, мѣди?
             И нѣмъ его писать? Перомъ,
             Иль грифелемъ? А можетъ быть рѣзцомъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ты увлекаешься во всемъ!
             Но чѣмъ бы ли было -- пиши.
             Мнѣ все равно: суть вѣдь не въ томъ,
             А вотъ въ чемъ -- кровью подпиши.
   

ФАУСТЪ.

             Коль это шутовство тебѣ пріятно.
             Изволь. Могу эту комедію сѣиграть.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Кровь--сокъ первѣйшій сортъ; вѣдь, кажется, понятно?
   

ФАУСТЪ,

             Не бойся! Не хочу я слову измѣнять.
             Вѣрь! Всѣ моей души стремленья
             Къ тому, въ чемъ входимъ въ соглашенье.
             Собою слишкомъ я гордился,
             Приходится теперь держаться за тебя.
             Недаромъ надо мной духъ огненный глумился!
             Природы тайны скрыты для меня.
             Теперь исхода нѣтъ; порвалась нить мышленья,
             Къ наукамъ наконецъ родилось омерзенье.
             Довольно. Въ нѣдрахъ сладострастья
             Я потушу огонь страстей,
             Хоть волшебствомъ найди мнѣ счастье,
             Хоть чудомъ исцѣли меня скорѣй.
             Пойдемъ! Погрузимся безъ пошлыхъ разсужденій
             Въ потокъ разнообразныхъ приключеній.
             И пусть: и боль, и упоенье,
             Невзгоды, неудачи, наслажденья
             Мелькаютъ предо мной -- обычной чередой.
             Лишь человѣку дай забыться надъ собой.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Тебѣ нѣтъ ни запрета и ни мѣры -- такъ и знай.
             Изволь всѣмъ, чѣмъ захочешь, наслаждаться.
             Прошу покорно не стѣсняться,
             Что бы ни подвернулось -- смѣло все вкушай!
             И, главное, будь понахальнѣе -- пойдешь далече.
   

ФАУСТЪ.

             Дойду до счастья, что-ли? Нѣтъ о счастьѣ рѣчи!
             Забыться лишь хочу. Ищу я наслажденья,
             Любить и жить хочу изъ чувства озлобленья,
             Изъ ненависти къ жизни. Отъ любви къ наукѣ
             Я исцѣленъ. Теперь хочу познать
             Присущія людскому роду муки;
             Какъ человѣкъ, я я хочу ихъ испытать;
             Умомъ и разумомъ постичь ихъ назначенье
             И тѣломъ и душой узнать ихъ упоенье.
             Да, съ человѣчествомъ въ одно хочу я слиться,
             Съ нимъ вмѣстѣ жить хочу, да съ нимъ и провалиться.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Жую и пережовываю, милый мой,
             Все это я столѣтья -- не одно!
             Повѣрь закваски міровой
             Понять суть людямъ не дано.
             Повѣрь, братъ, чорту: мірозданье
             Постичь лишь можетъ божество:
             Ему во всемъ видно сіянье,
             Вамъ -- быть въ потемкахъ суждено.
             Видать то день, то ночь -- и больше ничего.
   

ФАУСТЪ.

             Но я хочу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Мечта твоя понятна!
             Но есть загвоздочка одна,
             А именно: наука необъятна,
             А наша жизнь -- ужасно коротка.
             Я дамъ тебѣ совѣтъ! ты обратись къ поэту,
             Пусть вознесется онъ на облака
             И качества бродящія по свѣту
             Поймаетъ, а потомъ и надѣлитъ тебя:
             Отвагу львовъ,
             Оленя быстроту
             Дастъ; пылъ Италія сыновъ,
             И сѣверянъ усидчивость къ труду,
             Въ придачу пусть онъ дастъ тебѣ искусство
             Съ коварствомъ совмѣстить возвышеное чувство
             Великодушія; пусть надѣлитъ умѣньемъ
             По плану лишь любить но все же съ увлеченьемъ
             Когда я молодца такого отыщу,
             Herr микрокосыусомъ его я назову
   

ФАУСТЪ.

             Да что я наконецъ? Разъ даже на годился
             Добыть вѣнецъ познанья -- и узнать
             То, что душою всей стремлюсь такъ знать?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ты то, мой другъ, чѣмъ ты родился,
             Одѣнь парикъ величиной хоть въ домъ,
             Снабди ты башмаки громаднымъ каблукомъ,
             И все-жъ останешься -- ты тѣмъ лишь, чѣмъ родился
   

ФАУСТЪ.

             Да, чувствую теперь: сокровища познанья
             Напрасно, какъ скупецъ, всю жизнь свою копилъ.!
             Что этимъ я достигъ? Дошелъ до отрицанья,
             Но новыхъ не обрѣлъ тѣмъ силъ.
             Остался, какъ и былъ: и нищъ, и малъ,
             И ближе къ вѣчному на шагъ даже не сталъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мой милый господинъ! Источникъ вашихъ бѣдъ
             То, что вы смотрите на все точь такъ, какъ смотрите свѣтъ.
             Къ чему теоріей палъ увлекаться?
             Пока возможность есть, давайте наслаждаться.
             Эхъ, чортъ возьми! Даны тебѣ и ноги,
             И члены всякіе: такъ значить для подмоги.
             Я мыслю такъ: чѣмъ можно наслаждаться,
             Тѣмъ не приходится, повѣрь ты мнѣ, гнушаться;!
             Коль рысаковъ себѣ шестерку заведу,
             Ихъ силы, значитъ, я моя,
             Хочу -- во всю ихъ прыть скачу,
             И у меня тогда уже по двѣ ноги.
             Не двѣ -- двѣ дюжины. Ну, къ чорту размышлять --
             Давай-ка по свѣту гулять.
             Кто все умомъ живетъ, да вѣчно разбираетъ,
             Тотъ точно конь во власти лѣшаго. Голодный
             На мѣстѣ на одномъ онъ топчется и голодаетъ,
             А кормъ вездѣ кругомъ зеленый, превосходный.
   

ФАУСТЪ.

             Съ чего же мы начнемъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                                     Съ того начнемъ,
             Что вырвемся отсель; тюрьма твой домъ!
             Спецьяльно созданъ онъ не чтобы жить,
             Â самого себя да школяровъ морить.
             Солому молотить оставь --
             Сосѣду это дѣло предоставь.
             .Возьмемъ частицу правды,-- ну!-- удастся и узнать.
             Вѣдь этимъ молодцамъ ее нельзя сказать?
             Вотъ слышу: тамъ уже одинъ изъ нихъ шагаетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Я не могу его принять.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Давно тебя бѣдняга ожидаетъ,
             Зачѣмъ его напрасно огорчать.
             Давай-ка тогу мнѣ твою,
             Какъ разъ придется по плечу.

(Переодѣвается).

             Ужъ такъ и быть, я съ нимъ поговорю
             А ты науку котъ свою забудь,
             Да соберись-ка живо въ путь.

(Фаустъ уходитъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ (одинъ).

             Питай презрѣніе къ тому, что возвышаетъ,
             И людямъ мочь даетъ: къ наукѣ и уму;
             Предпочитай имъ блескъ и мишуру,
             И пусть духъ лжи тобою управляетъ,
             И мой ты безусловно.
             Неукротимымъ духомъ Провидѣнье
             Тебя снабдило; вѣчно все впередъ
             Спѣшишь ты. Торопливое стремленье
             Ни жить, ни насладиться не даетъ.
             Въ водоворотъ, туда, гдѣ жизнь струится,
             Чрезъ нивы пошлыя тебя я поведу;
             Ты можешь задыхаться, рваться, биться;--
             Твою я ненасытность раздражу!
             Всѣ блага, всѣ -- близки будутъ касаться,
             Но ничего не дамъ тебѣ я взять,
             Д хоть ты чорту и не думалъ бы отдаться,
             Все-жъ даже и тогда тебѣ но сдобровать.

Ученикъ входитъ.

УЧЕНИКЪ.

             Сюда я только что явился
             И вамъ представиться рѣшился.
             О васъ такъ много говорятъ вездѣ,
             Что ближе васъ узнать ужасно лестно мнѣ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Чувствительна мнѣ ваша похвала;
             Но есть ученѣе меня профессора.
             Ну что? Ужъ побывали вы вездѣ?
   

УЧЕНИКЪ.

             Возьмите вы меня въ ученіе къ себѣ!
             Учиться я хочу, повѣрьте, всей душой,
             И силы у меня, и деньги есть съ собой.
             Мать не хотѣла дать мнѣ отлучиться
             Но я горю желаньемъ поучиться-
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да, здѣсь поучишься, ужъ нечего сказать!
   

УЧЕНИКЪ.

             А я вотъ, сознаюсь, уже хотѣлъ удрать:
             Ужасно здѣсь темно и неуютно
             (Чего-то опасаешься,-- хотя и смутно),
             Кругомъ видна одна стѣна;
             Ни травки нѣтъ, ни деревца;
             На лекціяхъ, повѣрите ль, когда сижу,
             То точно я чурбанъ ни слова не пойму.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Привычки нѣтъ еще! Но все это придетъ.
             Грудь матери дитя не сразу принимаетъ:
             Сперва и въ ротъ онъ соску не беретъ,
             А помаленечку и, смотришь, привыкнетъ.
             Такъ грудь науки, безъ сомнѣнья,
             И вамъ современемъ доставитъ наслажденье.
   

УЧЕНИКЪ.

             Научнымъ я трудамъ готовъ душой предаться,
             Но научите вы. за дѣло какъ мнѣ взяться!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Довольно мудрено такъ съ мѣста дать совѣтъ.
             Какой желаете избрать вы факультетъ?
   

УЧЕНИКЪ.

             Хочу я вообще ученымъ стать;
             То есть хотѣлось бы узнать,
             Какъ тамъ на небесахъ и что тутъ на землѣ.
             Природой, видите-ль, хотѣлъ бы я заняться.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             И лучше выбрать не могли!
             Но только помните -- не нужно развлекаться!
   

УЧЕНИКЪ.

             Учиться радъ я всей душей
             (Большое у меня къ наукамъ рвенье),
             Но все-жъ и отдохнутъ желательно порой --
             Вѣдь разрѣшается гулятъ хотъ въ воскресенье?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ*

             Ловите время: оно убѣгаетъ,
             Порядокъ же, мой другъ, тотъ время умножаетъ,
             А посему прослушайте сперва
             Collegium logienm. Полезно для ума!
             Отличную тѣмъ умъ получитъ подготовку,
             Въ тиски его возьмутъ, да въ дрессировку.
             И поведутъ научною тропой,
             Какъ на веревочкѣ, послушно за собой.
             Напрасно не дадутъ ему шататься,
             Да зря такъ самому до правды добираться.
             Ѣдите, напримѣръ, да пьете вы отлично.
             А кто васъ научилъ? Инстинктъ? Фуй, Боже упаси!
             Все нужно дѣлать методично,
             Какъ по командѣ: разъ! два! три!
             Вѣдь мысли фабрикуются! Примѣрно:
             Возьмите ткацкій хоть станокъ:
             Тамъ нитокъ тысячи, навѣрно;--
             А управляетъ имъ -- пустой ноги толчокъ:
             Толкнешь -- глядь, нить въ одно сольется,
             И помаленечку рисунокъ и соткется.
             Вотъ философія и объясняетъ:
             Вотъ это значитъ такъ; а это такъ и такъ,
             Изъ этого вотъ это вытекаетъ,
             А это, видите ли такъ,
             И если первое не было бы вотъ такъ,
             То ужъ второе было бы никакъ.
             Ученики, сейчасъ, все и поймутъ
             (Хотя сами, конечно, не соткутъ).
             Живое хочетъ кто понять, да описать,
             Тотъ долженъ перво-на-перво стараться смыслъ изгнать.
             Духовную хоть связь онъ этимъ и пористъ,
             Но функцію частей до мелочей пойметъ-
             "Encheresi naturae" въ химіи зовется
             И этимъ химія надъ химіей смѣется.
   

УЧЕНИКЪ.

             Простите! Понялъ я... не все.
   

.

             Потомъ доймете -- ничего!
             Сперва дойдите до редукцій,
             Классификацій и индукцій.
   

УЧЕНИКЪ.

             Боюсь, что не понять мнѣ никогда.
             Сдастся, въ головѣ -- не мысли -- толчея.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Затѣмъ, коль все постичь хотите,
             Вы метафизику подробно изучите.
             Наука эта вамъ понять поможетъ
             Все то, что умъ людской никакъ вмѣстить не можетъ;
             А то, что ужъ нельзя понять,
             Научитъ словомъ замѣнять.
             Пока же, главное, однимъ лишь занимайтесь:
             Къ порядку да къ методѣ пріучайтесь.
             Здѣсь лекцій полагается вамъ пять часовъ,
             Старайтесь приходить пораньше -- до звонковъ;
             Прочтенное вчера вамъ- повторите,
             Параграфъ за параграфомъ зубрите.
             Прійдется-ль отвѣчать; старайтесь говорить
             Лишь то, что наизусть могли вы затвердить.
             Записки же ведите да журналъ,
             Какъ будто Духъ Святой слова вамъ диктовалъ.
   

УЧЕНИКЪ.

             Будьте покойны! Повторять
             Вамъ дважды не прядется. Самъ могу понять:
             Что разъ въ тетрадь занесено,
             То не отниметъ у меня никто.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А все же выберите факультетъ.
   

УЧЕНИКЪ.

             Къ юриспруденціи влеченья что-то нѣтъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Я порицать васъ не могу.
             Науку эту самъ, сознаться, не люблю.
             За поколѣньемъ поколѣнье
             И нація одна вслѣдъ за другой
             Наслѣдуютъ, увы! безъ невѣденья,
             Законы и права, какъ недугъ роковой.
             Въ чемъ смыслъ когда-то былъ, то стало чепухою,
             А умъ -- безумствомъ. Правнукамъ бѣда!
             О правѣ, что родилося со мною,
             О нравѣ только томъ -- нѣтъ рѣчи никогда.
   

УЧЕНИКЪ.

             Какъ правильно и вѣрно ваше мнѣнье!
             Къ законамъ самъ теперь питаю отвращенье
             Вотъ теологію мнѣ развѣ научить?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Въ обманъ васъ не желаю я вводитъ.
             Наука эта часто -- мракъ;
             Того гляди, и попадешь впросакъ.
             Въ ней столько яда да коварства,
             Что ядъ не отличить порою отъ лекарства.
             И тутъ (какъ и во всемъ) за одного держитесь
             Учителя; что скажетъ онъ, да то и положитесь,
             И вѣрьте, точно откровенью.
             Короче: лишь держитесь словъ и словъ
             Не смысла; и вамъ путь готовъ
             Въ земной тотъ рай, гдѣ мѣста нѣтъ сомнѣнью.
   

УЧЕНИКЪ.

             Но все-же? Слово вѣдь понятье означаетъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Бываетъ! Но не стоитъ и трудиться.
             Вездѣ, гдѣ недочетъ въ понятіяхъ случится;
             Сейчасъ понятіе -- словечко замѣняетъ.
             Словами можно все: и правду доказать,
             Систему цѣлую научную создать,
             И вѣрить можно въ слово, и для слова жить
             И "іоту" -- да! въ словахъ неловко измѣнить.
   

УЧЕНИКЪ.

             Простите, что я такъ вамъ докучаю.
             Позволю я себѣ еще вопросъ задать:
             О медицинѣ,-- ахъ!-- ужасно я желаю
             О ней ваше словечко услыхать.
             Три года, что за срокъ! Вѣдь это ничего!--
             А поприще -- уй! уй какъ широко!
             Вотъ если получу отъ васъ я указанье,
             Такъ дальше ужъ идти самъ буду въ состоянья.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (про себя).

             Мнѣ тонъ сухой ужъ надоѣлъ,
             Давай-ка снова чорта разыграю.

(Громко).

             Духъ медицины, тотъ не мудрено понять.
             Вселенную сперва нашъ нужно изучать,
             А тамъ -- пусть міръ себѣ стоитъ,
             Какъ Богъ велитъ.
             Напрасно станете вы умъ свой изощрять.
             Узнать дано лишь то -- что суждено узнать,
             А случай кто за чубъ поймалъ,
             Тотъ и капралъ.
             Вы такъ прекрасно сложены,
             Ловки притомъ же вѣрно вы,
             Въ себя старайтесь вѣрить самъ,--
             А тамъ и всѣ повѣрятъ вамъ.
             Особенно старайтесь женщинъ изучать.
             Ихъ "ахъ" я "охъ"
             Велѣлъ самъ Богъ
             Однимъ и тѣмъ же исцѣлятъ.
             Серьезность напустите на себя умѣло,
             И смотришь: въ шляпѣ ваше дѣло.
             Внушить должно имъ ваше званье,
             Что вамъ подобнаго въ искусствѣ нѣтъ.
             Рѣшайте смѣло все, что много, много лѣтъ
             Другой, хоть и трудясь, рѣшить но въ состояньи,
             Пульсъ томно, сладко имъ пожмите,
             При случаѣ за талью ихъ схватите,
             При чемъ прибавьте, будто бы шутя:
             "Ужъ не шнуровка-ли узка?"
   

УЧЕНИКЪ.

             Эхъ! Это понимаю очень хорошо.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Суха всегда теорія -- за то
             Богато древо жизни -- сладкими плодами.
   

УЧЕНИКЪ.

             Ахъ! наслажденье спорить съ вами!
             Дозвольте -- къ вамъ опять явиться,
             Отъ вашей мудрости хоть крошки поживиться.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ,

             Всѣмъ, чѣмъ могу, готовъ помочь.
   

УЧЕНИКЪ.

             Нѣтъ, такъ ужъ не уйти мнѣ прочь!
             Прошу васъ, въ мой альбомъ хоть пару словъ черкните.
             Такъ -- въ знакъ благоволенья -- ужъ но откажите.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (пишетъ передаетъ).

             Извольте.
   

УЧЕНИКЪ (читаетъ).

             Eritis si cut Deus scientes bonum et malum.

(Кланяется и уходитъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ (одинъ).

             Держись-ка поговорки тетеньки -- змѣи! И мнится:
             Богоподобіемъ твоимъ придется подавиться.
   

Онъ же и Фаустъ.

ФАУСТЪ.

             Теперь куда?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Зависитъ отъ тебя.
             Людишекъ да людей посмотримъ-ка сперва.
             И съ наслажденіемъ (и съ пользою порою),
             Пройдешь ты этотъ курсъ, руководимый мною.
   

ФАУСТЪ.

             Длина моя хоть борода,
             А жить съ людьми все не умѣю я.
             Боюсь не выгорятъ попытки эти --
             Вращаться маѣ не приходилось въ свѣтѣ,
             Съ людьми ничтожествомъ кажусь я самъ себѣ;
             Конфузиться лишь буду я вездѣ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Все во-время прядетъ -- объ чемъ тужить?
             Кто вѣруетъ въ себя -- тотъ и умѣетъ жить.
   

ФАУСТЪ.

             На чемъ же мы отправимся съ тобой?
             Ни лошадей, ни слугъ нѣтъ у тебя.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Раскинемъ плащъ мы предъ собой
             Да и отправимся туда,
             Куда хотимъ. На сей войажъ
             Отважный не бери багажъ.
             Добуду воздуха немного огневаго,
             Онъ насъ подыметъ -- и готово.
             Легки мы -- такъ и полетимъ, ужъ полагаю,
             Ну! съ покой жизнью, съ новымъ счастьемъ поздравляю!
   

ПОГРЕБОКЪ АУЕРБАХА ВЪ ЛЕЙПЦИГѢ.

Кутящій кружокъ.

ФРОШЪ.

             Не пьютъ какъ слѣдуетъ! Никто вздоръ не болтаетъ.
             Что за компанія? Да, чортъ ихъ знаетъ!
             Размякли всѣ, какъ мокрая солома.
             А то бѣснуются точь жители Содома,
   

БРАНДЕРЪ.

             Самъ виноватъ! Зачѣмъ умъ не проявишь?
             Ни свинства, даже глупости не скажешь!
   

ФРОШЪ (льетъ ему вино на голову).

             То и другое на!
   

БРАНДЕРЪ.

                                           Дважды свинья!
   

ФРОШЪ.

             Просилъ же ты? Послушался тебя.
   

ЗИБЕЛЬ.

             Ну, въ шею спорщиковъ! Смотри!
             Валяйте лучше пѣснь! Пей и ори!
             У-у-р-а-а!
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

                                 Ай караулъ! Пропалъ!
             Хоть ты бы ваты для ушей досталъ.
   

ЗИБЕЛЬ.

             Вотъ своды задрожать, раздавятъ насъ --
             Тогда увидите, что значитъ чистый басъ!
   

.

             Кто обижается -- проваливай со сходки!
             Тра-ла-ла-ла!
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

                                 Ла-ла!
   

ФРОШЪ.

             Теперь въ порядкѣ глотка

(Поетъ).

             Какъ можетъ Папы власть досель
             Держаться, продолжаться...
   

БРАНДЕРЪ.

             Брось ты политику. Да ну, братъ, надоѣлъ!
             Я Бога, вѣришь ли, благодарю за то,
             Что въ римскихъ я дѣлахъ не значу ничего.
             Я не хвалясь, друзья мои, скажу,
             Ни канцлеромъ,-- царемъ быть даже не хочу.
             Но безъ начальства жить нельзя.
             Такъ выберемъ себѣ мы папу, господа!
             Вы сами выборовъ поймете все значенье
             И качествамъ какимъ дать нужно предпочтенье.
   

ФРОШЪ (поетъ).

                       Порхай, порхай, мой соловей,
                       Неси поклонъ любви моей!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Не нуженъ твой поклонъ! Шалишь!
   

ФРОШЪ.

             Нѣтъ нуженъ мой поклонъ, ты мнѣ не запретятъ!

(Поетъ).

                       Отворяй ворота -- ночь идетъ,
                       Отворяй ворота -- душка ждетъ.
                       Закрывай ворота -- до утра!..
   

ЗИБЕЛЬ.

             Пой, пой! Нарадуешься на нее.
             Досмотримъ-ка еще, кто проторгуетъ!
             Меня надула ужъ, да и тебя надуетъ.
             Пусть свяжется хоть съ дьявломъ -- мнѣ то что?
             На перекресткахъ всѣхъ пускай себѣ гуляетъ.
             Козла себѣ, коль хочетъ, выбираетъ.
             Мнѣ наплевать -- мнѣ все равно.
             Каковъ я тамъ бы ни былъ! Все-жъ она
             По поясъ мнѣ и то не доросла.
             Окошко выбить ей могу!
             Другихъ поклоновъ слать ей не хочу.
   

БРАНДЕРЪ (стуча по столу).

             Послушайте! Внимайте моей рѣчи!
             Я лишняго напрасно не скажу.
             Сидятъ влюбленные тутъ человѣчи,--
             Такъ въ честь ихъ пѣсенку спою.
             Пѣснь новая -- чистѣйшаго закала.
             Подхватывайте вы! Я буду запѣвало.

(Поетъ).

                       Въ подвалѣ крыса разъ жила.
                       Сыръ, масло ѣстъ старуха;
                       Себѣ на маслѣ завела,
                       Какъ докторъ Лютеръ, брюхо.
                       Стряпуха ядъ я подпусти --
                       И крысѣ тошно на землѣ.
   

ХОРЪ.

                       Вотъ втюрилась бѣдняжка!
                       Вотъ втюрилась бѣдняжка!
   

БРАНДЕРЪ.

                       Она туда,-- она сюда,
                       Льетъ, льетъ, не помогаетъ!
                       И рветъ и мечетъ до утра,
                       А боль не утихаетъ!
                       Какъ ни мечись, ни плачься тутъ,
                       Видать, мадамъ, тебѣ капутъ...
                       Разъ втюрилась бѣдняжка!
   

ХОРЪ.

                       Разъ втюрилась бѣдняжка!
   

БРАНДЕРЪ.

                       Какъ шалая она бѣжитъ.
                       Да въ кухню угодила.
                       Задравши лапки вверхъ, лежитъ
                       Да въ носикъ затрубила.
                       Убійца же трунитъ надъ ней:
                       Что, ангельчикъ души моей?
                       Аль втюрилась, бѣдняжка?
   

ХОРЪ.

                       Аль втюрилась бѣдняжка.
   

ЗИБЕЛЬ.

             Обрадовались дурни! Ужъ, могу сказать,
             Ужасная дѣйствительно наука --
             Мышей и крысъ несчастныхъ отравлять!
   

БРАНДЕРЪ.

             Свои они ему родные вотъ въ чемъ штука!
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Эхъ! брюхо толстое, плѣшивая башка!
             Настала и тебѣ пора смириться!
             Узналъ онъ въ крысѣ, знать, себя,
             Ну и боится отравиться!
   

Тѣ же, Фаустъ, Мефистофель.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вотъ перво-на-перво, мой другъ,
             Вводу тебя въ кутящій кругъ.
             Легко ли жить -- разсудишь самъ.
             Тутъ что ни день, то праздникъ молодцамъ.
             Не нужно тутъ ума, возвышенныхъ стремленій,
             Все вертится въ кругу несложныхъ ощущеній,
             Вотъ какъ котенокъ за своимъ хвостомъ.
             Немного нужно имъ на свѣтѣ семъ;
             А имени о: кредитъ, чтобъ пить,
             Чтобъ не трещала бы башка,
             И только -- и имъ жизнь лафа.
   

БРАНДЕРЪ.

             Сейчасъ вотъ видно по пріемамъ,
             Что эти двое сдалека
             И прибыли лишь съ полчаса
   

ФРОШЪ.

             Да! Парижикъ просто Лейпцигъ мой!
             Форсъ-то нашъ совсѣмъ другой.
   

ЗИБЕЛЬ.

             А кто они такіе -- отгадай!
   

ФРОШЪ.

             Сейчасъ, сейчасъ! Стаканчикъ выпить дай!
             Какъ у ребятъ вотъ зубы вырываютъ,
             У этихъ вывѣдаю все -- все разболтаютъ.
             Мнѣ кажется, они презнатнаго рожденья --
             Въ глазахъ такъ и видать къ всему и къ всѣмъ презрѣнье.
   

БРАНДЕРЪ.

             Брось! Шарлатаны,-- я пари держу!
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Пожалуй!
   

ФРОШЪ.

                                 Я имъ покажу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (Фаусту).

             Толпа тогда лишь чорта зритъ,
             Когда на ней верхомъ давно ужъ чортъ сидитъ.
   

ФАУСТЪ.

             Поклонъ, вамъ господа!
   

ЗИБЕЛЬ.

                                                     И мой!

(Вполголоса, глядя на Мефистофеля).

             Гляди-ка, этотъ, вишь, хромой!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Дозвольте къ вамъ присѣсть? Не будемъ пить
             (Вина хорошаго нельзя достать),
             Такъ лучше, полагаю, поболтать.
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Трудненько же вамъ, видно, угодить!
   

ФРОШЪ.

             Чрезъ Риппахъ ѣхали вы? Запоздали?
             Вы тамъ Ивашку-чорта не видали?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ,

             Сегодня мимо проѣзжали:
             Пришлось и поболтать --
             О его братьяхъ вспоминали,
             Велѣлъ поклонъ всѣмъ передать.

(Кланяется Фрошу).

АЛЬТМЕЙЕРЪ,

             А что, попался?
   

ЗИБЕЛЬ.

                                           Ну-ка, ну?
   

ФРОШЪ.

             Да, ладно! Я имъ покажу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Коль я не ошибаюсь, вы спѣвались?
             Пѣть хоромъ канты изощрялись?
             Отличный тутъ, должно быть, резонансъ!
             Малѣйшій, думаю, примѣтенъ диссонансъ!
   

ФРОШЪ.

             Вы пѣть, какъ вижу, мастеръ -- да?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Увы! Умѣнья нѣтъ -- охота велика!
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Валяйте пѣснь!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Готовъ для васъ всегда.
   

ЗИБЕЛЬ.

             Но чтобы текстъ былъ интересенъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мы изъ Испаніи бредемъ --
             Страны вина и чудныхъ пѣсенъ.

(Поетъ).

                       Жилъ былъ король. Жила была
                       При королѣ -- блоха.
   

ФРОШЪ.

             Эхе! Послушаемъ! вотъ это штука.
             Плоха! Ну, гость! Вали-ка! Ну-ка!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                       Жилъ былъ король. Жила-была
                       При королѣ блоха,
                       И больше, чѣмъ семью свою,
                       Взлюбилъ король блоху.
                       Вотъ за портнымъ король послалъ,
                       Ей платье заказалъ.
                       Ну, говоритъ, портнишка, ты
                       Пошей блохѣ штаны.
   

БРАНДЕРЪ.

             Скажите же, чтобъ онъ штаны
             Приладилъ аккуратно,
             Чтобъ складокъ не было. Да швы
             Не рѣзали-бъ. Понятно?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (поетъ).

                       Въ шелкъ, бархатъ, въ канифасъ-атласъ
                       Портной одѣлъ блоху.
                       Нашилъ ей на штаны лампасъ,
                       На мантію звѣзду.
                       Министромъ -- глядь!-- уже блоха,
                       А родичи-нахалы
                       Имѣютъ доступъ до двора
                       И стали генералы.
   
                       Статсъ-дамамъ, фрейлинамъ -- бѣда!
                       Зудитъ спина -- нѣтъ мочи!
                       Какъ принялась блохи семья
                       Ихъ грызть съ утра до ночи.
                       А между тѣмъ ловить да бить
                       Блохъ даже и не смѣли
                       А мы,-- что значитъ вольно жить!--
                       Ихъ бьемъ на нашемъ тѣлѣ.
   

ВСѢ (хоромъ).

                       А мы, что значитъ вольно жить!--
                       Ихъ бьемъ на нашемъ тѣлѣ.
   

ФРОШЪ.

             Браво! Браво! Вотъ это такъ!
             Да и блоха, знать не дуракъ!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Желаю блошкѣ я и впредь благополучья.
   

БРАНДЕРЪ.

             А ну-ка, приловчись, да и поймай ее!
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Да здравствуетъ свобода и вино!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Въ свободы честь стаканъ не прочь я осушить,
             Да вина вотъ у васъ могли бы чище быть!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Не знаю, что нашли хулитъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Хозяина обидѣть опасаюсь,
             А то бы, господа, сейчасъ
             Своемъ винцомъ поподчивалъ бы васъ.
   

ЗИБЕЛЬ.

             Онъ не обидится, я за него ручаюсь.
   

ФРОШЪ.

             Ну вотъ что, батенька! Ужъ пить, такъ напиваться,
             А не по рюмочкамъ безъ толку прохлаждаться --
             Мнѣ, чтобъ о качествѣ вина судить,
             Въ большомъ количествѣ потребно его пить,
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ (тихо).

             Они изъ Рейна -- ужъ теперь я знаю.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Достаньте-ка буравъ.
   

БРАНДЕРЪ.

                                                     Не понимаю.
             Или вино вы возите съ собой?
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Буравъ? да, вотъ! ну! Вотъ въ корзинѣ той.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (беретъ буравъ).
(Фрошу).

             Ну? Вамъ какого сорта наливать?
   

ФРОШЪ.

             Какъ, даже можно выбирать?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Какого вамъ желательно -- того и дамъ.
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ (Фрошу).

             Уже текутъ, поди, и слюни по губамъ?
   

ФРОШЪ.

             Коль такъ, рейнвейна я хочу.
             Для нѣмца пить вино нѣмецкое къ лицу.
   

          МЕФИСТОФЕЛЬ (буравитъ столъ около Фроша).

             Давайте воску! Сдѣлаю я пробки восковыя.
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Такъ это фокусы пустые!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (Брандеру).

             А вамъ?
   

БРАНДЕРЪ.

                                 Шампанскаго прошу бокалъ,
             Но чтобъ пѣнился онъ, да и притомъ игралъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (буравить. Одинъ изъ гостей между тѣмъ приготовилъ пробки изъ воска и заткнулъ выбуравленныя дырки).

БРАНДЕРЪ.

             Нельзя все иностранное хулить!
             Нерѣдко у чужихъ хорошее бываетъ.
             Француза нѣмцу хоть не стать любить
             Но пить ихъ вина -- это подобаетъ.
   

ЗИБЕЛЬ (подходящему Мефистофелю).

             Я сладкое всему предпочитаю
             Давайте-ка стаканчикъ сладкаго вина.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ

             Коль такъ, токайскаго вина вамъ наливаю.
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             А ну взгляните на меня!
             Да вы глумитесь что-ль надъ нами?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Надъ важными глумиться господами!
             Я не дерзнулъ бы никогда.
             Да не стѣсняйтесь! Прямо говорите!
             Какого вамъ прикажете вина?
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Нашли что спрашивать! Все выпью, что дадите.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                       Плоды ни лозѣ!
                       Рога на козѣ!
                       Вино лишь сокъ, растенью данный,
                       Вино можетъ дать и столъ деревянный!
                       Природу изучай и больше ничего.
                       Коль склоненъ вѣрить -- чудо на-лицо!
                       Ну, пробки прочь! Прошу васъ, господа.

(Со всѣхъ дырокъ течетъ въ стаканъ вино).

ВСѢ.

             О что за чудная струя!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                                     Ну, пейте:
             Но только осторожно! Не пролейте!

(Всѣ пьютъ).

ВСѢ (поютъ).

                       Чертовски намъ всѣмъ хорошо!
                       Какъ пятистамъ свиньямъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Во всю пошли кутить! На нихъ ужъ нѣтъ узды.
   

ФАУСТЪ.

             Не прочь я былъ бы удалиться.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да погоди! Вотъ въ нихъ сейчасъ должны
             Животные инстинкты проявиться.
   

ЗИБЕЛЬ
(неосторожно пьетъ; нѣсколько капель вина проливаяются и обращаются въ пламя).

             Горю! Огонь! Онъ точно пламя ада!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (пламени).

             Уймись, стихія-кумъ! Тебя не надо!

(Обращаясь къ пьющимъ).

             Только чистилища -- не ада то огни.
   

ЗИБЕЛЬ.

             Трунишь надъ нами, что ли? Ты смотри!
             Ты, видно, насъ, дружокъ, не знаешь!
   

ФРОШЪ.

             Въ другой разъ не глупи, а то -- того!
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Взять да и вышвырнуть его въ окно!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Что? Насъ морочить полагаешь?
             Ты шарлатанъ и больше ничего.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Молчи ты! Бочка винная.
   

ЗИБЕЛЬ.

                                                     Какъ? что?
             И смѣетъ мнѣ грубитъ!
   

БРАНДЕРЪ.

             Ну, если такъ -- давай ихъ бить!
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.
(Вынимаетъ пробку, на него брызжетъ огонь).

             Горю! Горю!
   

ЗИБЕЛЬ.

                                           Тутъ колдовство!
             Законъ за насъ! Бей, рѣжь его!

(Бросаются на нихъ съ ножами).

МЕФИСТОФЕЛЬ (повелительно).

             Обманъ лицамъ, мѣстамъ!
             Будь другимъ, а не самъ!
             Будь и тутъ и тамъ!

(Пьющіе съ недоумѣніемъ смотрятъ другъ на друга).

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Да гдѣ я? Чудная страна!
   

ФРОШЪ.

             О, виноградъ какой!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Вотъ тоже у меня.
   

БРАНДЕРЪ.

             А вотъ въ бесѣдкѣ,-- глянь-ка,-- тутъ:
             Какія лозы дивныя растутъ.

(Беретъ Зибеля за носъ, другіе тоже другъ друга и подымаютъ ноги).

МЕФИСТОФЕЛЬ (сверху).

             Обманъ, исчезни! Пелены, спадайте!
             Какъ съ чортомъ шутится впредь, дурни, знайте.

(Исчезаетъ съ Фаустомъ. Гости съ удивленіемъ смотрятъ другъ на друга)

   

ЗИБЕЛЬ.

             Что?
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

                                 Какъ?
   

ФРОШЪ.

                                                     Да виноградъ гдѣ-жъ росъ?
   

БРАНДЕРЪ.

             Въ рукѣ никакъ держу твой носъ?
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Будто ударило по членамъ всѣмъ,
             Давайте стулъ! неможется совсѣмъ!
   

ФРОШЪ.

             Да объясните мнѣ, что значитъ это все?
   

ЗИБЕЛЬ.

             А гдѣ же тотъ? Давай сюда его!
             Ну, попадись онъ меѣ! Наглецъ!
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             Сдается мнѣ, я видѣлъ, какъ подлецъ
             Верхомъ на бочкѣ ускакалъ,
             Въ моихъ ногахъ,-- ну!-- точь свинецъ!

(Смотритъ на столь).

             Да и питью никакъ финалъ?
   

ЗИБЕЛЬ.

             Какое тамъ питье, -- одно затмѣнѣе!
   

ФРОШЪ.

             Вѣдь было все же угощенье?
   

БРАНДЕРЪ.

             И виноградъ же росъ повсюду?
   

АЛЬТМЕЙЕРЪ.

             А, сомнѣваются! Ну, какъ не вѣрить чуду!
   

КУХНЯ ВЕДЬМЫ.

На очагѣ большой котелъ, въ парахъ видны разные образы. Около котла, наблюдая за нимъ, сидитъ мартышка. Самецъ и молодыя мартышки грѣются подлѣ. Стѣны и потолокъ убраны фантастическою утварью вѣдьмы.

Фаустъ. Мефистофель.

ФАУСТЪ.

             Все это колдовство не годно никуда,
             Неужто полагаешь надѣлить меня;
             Тѣмъ, что увижу умопомраченье?
             Отъ бабы глупой -- ну!-- прійму совѣтъ;
             А дальше что? Ея леченье
             Не сбавитъ съ плечъ мнѣ тридцать лѣтъ?
             Все это не поможете ничего!
             Отчаянье норой берегъ --
             Неужто ни природа и никто
             Цѣлебнаго бальзама не найдетъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Теперь вновь говоришь ты дѣльныя слова.
             Есть, братецъ, средство, есть, лѣтъ уменьшить вериги.
             Но эта чудная графа
             Стоитъ въ другой -- не въ этой книгѣ.
   

ФАУСТЪ.

             Ну -- говори!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Домашнее то средство -- да!
             Безъ тратъ, безъ докторовъ, безъ колдовства.
             Скорѣй ступай-ка въ поле-да начни пахать,
             Копать, сажать, косить, орать --
             Себя или, вѣрнѣй, свой умъ
             Оберегай отъ всякихъ думъ;
             Ну! пищей первобытной пробавляйся;
             Скотомъ живи съ скотами! Не гнушайся
             Поля свои навозомъ самъ снабжать --
             Исполнить это коль съумѣешь;
             На восемьдесятъ лѣтъ, гляди, помолодѣешь.
   

ФАУСТЪ.

             Я жить такъ не привыкъ. Такъ жить я не хочу.
             Владѣть лопатой даже не могу.
             Такая жизнь притомъ безцвѣтна и узка.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну и приходится колдунью за бока.
   

ФАУСТЪ.

             Колдунья не поможетъ ничего.
             Ты самъ свари мнѣ нужное питье.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             На это тратить время не желаю.
             Построить сто мостовъ, повѣрь, предпочитаю.
             Не только знанье и умѣнье
             Для творчества нужны -- нѣтъ! главное -- терпѣнье.
             Умъ только постепенно создастъ;
             Броженью время силу лишь дастъ;
             Потребно много, для сего вещей --
             Такъ много что иному не понять!
             Премудрости такой хоть учитъ чортъ людей --
             Учить-то въ силахъ онъ -- не въ силахъ создавать.

(Замѣтилъ звѣрей).

             Гляди-ка, парочка какая -- ну! мила;
             Вотъ горничная вѣдьмы! Вотъ слуга!

(Обращается къ нимъ).

             Хозяйки, что-ли, дома нѣтъ?
   

ЗВѢРИ.

                       Ужо обѣдъ.
                       Вонъ по трубѣ
                       Удрала вѣдьма на метлѣ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Когда сподобимся ее узрѣть?
   

ЗВѢРИ.

             Когда покончимъ лапы грѣть.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (Фаусту).

             Звѣрьки понравились тебѣ, какъ намѣчаю?
   

ФАУСТЪ.

             Мерзѣе ихъ не зналъ до этихъ поръ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А я такой вотъ разговоръ,
             Повѣришь ли? ужасно уважаю.

(Къ зыѣрямъ).

             Скажите мнѣ, паршивцы-дармоѣды!
             Что варите вы тамъ?
   

ЗВѢРИ.

             Для "бѣдненькихъ" обѣды.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Не поздоровится гостямъ.
   

САМЕЦЪ (трется у ногъ Фауста).

                       Кости бросай,
                       Обогащай
                       Меня! Я разоренъ.
                       Будь я хоть швахъ,
                       А при деньгахъ --
                       Всѣ скажутъ: "какъ уменъ"!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вотъ бы паршивцу угодили,
             Коль поиграть ему въ лото бы разрѣшили.

(Молодыя мартышки, играя, катаютъ большой шаръ).

САМЕЦЪ.

                                 Гляди: то свѣтъ!
                                 То въ верхъ, то нѣтъ,
                                 Сюда, туда,
                                 То тамъ, то тутъ --
                                 Когда-жъ "капутъ"?
                                 Въ немъ пустота.
                                 Звенитъ, блеститъ,
                                 Шуршитъ, шумитъ:
                                 "Я живъ"!-- Пока!
                                 Но берегись,
                                 Сынокъ, уймись!
                                 Вѣдь это ломъ,
                                 Но уколись --
                                 Занозы въ немъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Рѣшето на чт о?
   

САМЕЦЪ (снимаетъ со стѣны рѣшето).

                       Про воровъ оно.
                       Имъ можно ихъ узнать.

(Подбѣгаетъ къ мартышкѣ и заставляетъ ее смотрѣть сквозь рѣшето).

                       Глянь въ рѣшето!
                       Что -- видишь воръ кто?
                       Хоть знаешь -- не смѣешь сказать!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (подходя къ котлу).

             Ну, а горшокъ?
   

ЗВѢРИ.

                       Эхъ, дурачокъ!
                       "На что горшокъ?"
                       Не знаешь котла?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Паршивецъ, смотри!
   

САМЕЦЪ.

                       Ты вѣникъ возьми!
                       Сядь, сядь -- вотъ сюда!
                       (Заставляетъ его сѣсть).
   

ФАУСТЪ
(то приближаясь, то отходя отъ зеркала, передъ которымъ уже стоитъ нѣкоторое время).

             Что вижу я? Волшебное видѣнье
             Въ волшебномъ зеркалѣ и увидалъ.
             Неси меня, любовь, на крыльяхъ упоенья
             Скорѣй туда, туда, гдѣ жилъ тотъ идеалъ!
             О горе! Чуть приблизиться дерзаю,
             Чуть съ трепетомъ къ святынѣ подхожу --
             Лишь мертваго стекла я холодъ ощущаю
             И тщетно дивный ликъ ищу.
             Неужто женщина быть можетъ такъ прекрасна!
             Иль это только отраженье
             Нетлѣнной, вѣчной красоты?
             Одно туманное видѣнье,
             Однѣ туманныя мечты?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Помилуй! Коль самъ Богъ шесть дней трудился
             И, кончивъ, "браво!" -- крикнуть самъ рѣшился --
             Такъ акать на дѣло, не мечты.
             Ну, полюбуйся, полюбуйся, братецъ мой!
             Тебѣ такую же доставлю я.
             Блаженъ, кому дала судьба
             Такую кралечку имѣть женой.

(Фаустъ продолжаетъ смотрѣть въ зеркало. Мефистофель потягивается въ креслѣ и играетъ вѣникомъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вотъ королемъ сижу себѣ на тронѣ
             Въ порфирѣ, съ скипетромъ -- вопросъ теперь въ коронѣ.
   

ЗВѢРИ (которые бѣсновались по комнатѣ, подносятъ ему корону).

                       Ахъ, просимъ! Скорѣй.
                       Потомъ кровью заклей
                       Корону -- попорчена нами.

(Разламываютъ ее и прыгаютъ съ нею).

                       Теперь мы все знаемъ,
                       О томъ заявляемъ --
                       Порой и стихами.
   

ФАУСТЪ (все глядя въ зеркало).

             О Богъ мой! Я съ ума сойду.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (глядя на звѣрей).

             И у меня башка кругомъ идетъ.
   

ЗВѢРИ.

                       Удастся случайно:
                       Потрафимъ нечайно --
                       За геній сойдетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Я дольше не согласенъ оставаться!
             Пылаетъ грудь, кружится голова!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А нужно все-таки сознаться:
             Звѣрьки -- поэты хотъ куда!

(Котелъ, за которымъ не усмотрѣли, перекипаеть. Большое пламя поднимается въ трубу).

Изъ трубы съ ревомъ выскакиваетъ Вѣдьма.

ВѢДЬМА.

             О-го-го-го! А-га-га-га!
             Проклятый звѣрь! Свинья, Свиньи!
             Котелъ пролилъ, спалилъ меня!
             Паршивый плутъ....
             Кто это тутъ?
             Тутъ что за шутъ?
             Что нужно вамъ?
             Я вамъ задамъ!
             Ну на-те на!
             Привѣтъ огня!

(Брызжетъ изъ котла на нихъ щеткой огонь; звѣри визжатъ.).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                       Смотри! Смотри!
                       Да не ори!
                       Напляшешься, карга!
                       То лишь напѣвъ --
                       Его пропѣвъ,
                       Пріймусь и за тебя!

(Вѣдьма отступаетъ).

             Не узнаешь меня, каналья, говори!
             Не знаешь, кто стоитъ надъ вами?
             Въ прахъ разнесу тебя,-- смотри!
             Съ твоими умными скотами.
             Что?! Краснаго плаща забыла ты значенье?
             Иль пѣтушинаго не знаешь ты пера?
             Во мнѣ находишь измѣненье --
             Назваться что ли долженъ я?
   

ВѢДЬМА.

             Простите!.. Точно я во снѣ...
             А лошадиное копыто гдѣ?
             Гдѣ вороны?-- И ихъ тутъ нѣтъ?..
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну ладно, ладно! Да и то
             Сказать!-- не видѣлись давно.
             На, да! ушло не мало лѣтъ!
             Да, мать моя!-- Теперь на все "культура";
             И чорта самого покрыла политура.
             Нѣтъ сѣвера страшилище -- пропалъ!
             Ну гдѣ рога, хвоста, ногти, чѣмъ терзалъ?
             Осталась ножка лишь корявая -- наука
             И тутъ, голубушка, мнѣ помогла!
             Какъ модные вотъ господа,
             Ношу я икры изъ каучука.
   

ВѢДЬМА (пускаясь въ плясъ).

             Отъ радости, ей-ей, лишусь ума!
             Вернулся нашъ кормилецъ сатана!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Не смѣть впредь величать меня такъ! Поняла?
   

ВѢДЬМА.

             Да это званье вѣдь твое!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             То басня; и надъ ней теперь смѣются
             (Хоть и не измѣнялось ничего)
             Чортъ упраздненъ, но черти остаются.
             Нѣтъ. Я баронъ теперь высокородный
             И кавалеръ я свѣтскій. Ахъ, карга!
             Не вѣришь, что ли, что я благородный?
             На! вотъ-те и мой гербъ -гляди-ка, на!

(Дѣлаетъ непристойное движеніе).

ВѢДЬМА (покатывась).

             Ха! ха, ха, ха! Ну, ужъ шельмецъ!
             Всегда такимъ вѣдь былъ, подлецъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (Фаусту).

             Вотъ, другъ, гдѣ можешь поучиться,
             Какъ съ вѣдьмой нужно обходиться.
   

ВѢДЬМА.

             Ну что прикажете? Что нужно, господа?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Того -ну, знаешь? Дай-ка намъ питья!
             Да стараго давай-ка! Чѣмъ оно старѣе --
             Тѣмъ дѣйствуетъ сильнѣе и вѣрнѣе.
   

ВѢДЬМА.

             Есть, есть бутылочка одна
             (Признаться, клюкаю сама).
             И вони нѣтъ въ моей перцовкѣ!
             Близехонько стоитъ; тутъ, тутъ...

(Тихо Мефистофелю).

             Коль станетъ пить безъ подготовки.
             Ему на мѣстѣ м капутъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нѣтъ -- что мнѣ пріятель; тутъ не шутки!
             Онъ долженъ исцѣлиться, такъ и знай!
             А ну! Живѣй кончай свои тамъ прибаутки
             Да чашу полную давай!

Вѣдьма со странными ухватками обводитъ кругъ и ставитъ въ него разныя вещи. Стклянки звенятъ, котлы гудятъ, все это сливается въ нѣчто въ родѣ музыки. Приноситъ книгу и кладетъ ее на спину мартышкѣ, которая въ лапахъ держитъ факелъ. Дастъ Фаусту знакъ подойти.

ФАУСТЪ (къ Мефистофелю).

             Скажи на милость, сдѣлай одолженье --
             При чемъ кривлянья тутъ, безумныя движенья.
             Все это шарлатанство мнѣ извѣстно
             И, признаюсь, совсѣмъ не интересно.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да такъ!-- Вѣдь это не мѣшаетъ?
             Ужасно строгій ты судьи!
             Ей въ качествѣ врача морочить подобаетъ.
             Вѣдь въ этомъ, братецъ, суть-то вся.

(Принуждаетъ его пойти въ кругъ).

ВѢДЬМА (съ пафосомъ декламируетъ)

                       Все нужно взвѣсить.
                       Одинъ будь десять!
                       А два повѣсить.
                       Три не забудешь --
                       Богатымъ будешь.
                       Четыре прочь!
                       Шесть, какъ и пять,
                       Дай вѣдьмѣ взять.
                       А семь и восемь
                       Мы и не просимъ,
                       И девять -- на!
                       Десять -- сюда.
                       Вотъ-тѣ и вѣдьмѣ дважды два.
   

ФАУСТЪ.

             Она точно въ бреду -- гляди!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Еще цвѣточки впереди!
             Мнѣ эта книга не нова;
             И смыслъ есть въ ней черезвычайный:
             Противорѣчіе всегда
             И умнымъ, и глупцамъ должно казаться тайной.
             Наука, милый мой, хоть и нова -- стара,
             Всегдашнее ея ужъ назначенье
             Научно, цифрами -- ну! вотъ какъ дважды-два,--
             Подъ видомъ истины вводитъ насъ въ заблужденье.
             Вздоръ проповѣдывать, повѣрь ты мнѣ, прекрасно.
             Толпа, самъ знаешь, мыслитъ какъ:
             Коль уже говорятъ -- такъ значить не напрасно;
             "Кто мастеръ говорить -- тотъ значитъ не дуракъ".
   

ВѢДЬМА (продолжая).

                       Науки суть,
                       Хоть геній будь,
                       Дается не всегда.
                       А будь дуракъ
                       (Вѣрнѣй пошлякъ),
                       Откроется сама.
   

ФАУСТЪ.

             Какой она тамъ мелетъ вздоръ?
             Болтаетъ -- что? Сама не знаетъ.
             Порой сдается, точно хоръ
             Ста тысячъ дураковъ валяетъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Сибилла, ладно!-- не болтай!
             Довольно. Слышишь? Наливай!
             Да полную же, до краевъ.
             Небось! Онъ не отравитъ кровь.
             Хорошій человѣкъ онъ -- ничего!
             Пивалъ ужъ на своемъ вѣку онъ -- да не то!

(Вѣдьма послѣ разныхъ штукъ даетъ чашу. Фаустъ подноситъ ее къ губамъ. Изъ чаши выходитъ пламя).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, выпивай! Да только вдругъ.
             Сейчасъ всѣмъ сердцемъ умилишься
             У, полно! Чорта первый другъ,
             А чорта пламени боишься!

(Вѣдьма выпускаетъ Фауста изъ круга).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Теперь идемъ! Стоять нельзя.
   

ВѢДЬМА.

             Желаю здравія вамъ, господа.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (ей)

             Коль нужно что тебѣ, коль въ чемъ могу помочь,
             То приходи ко мнѣ въ вальпургіеву ночь.
   

ВѢДЬМА.

             Возьмите пѣсенку! Не будете жалѣть;
             Понадобится -- спойте! Дѣйствуетъ прекрасно.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (Фаусту).

             Тебѣ нужно ходить, тебѣ нужно потѣть!
             А такъ простудишься, опасно.
             Да, чтобы пропотѣть -- бѣжать нужно, бѣжать;
             А отдыха потомъ узнаешь назначенье.
             Въ какомъ, дружочекъ мой, ты будешь восхищеньи,
             Когда въ груди твоей амуръ начнетъ порхать!
   

ФАУСТЪ (подходя къ зеркалу).

             Дай на видѣніе волшебное взглянуть!
             Неужто навсегда его я тутъ оставлю?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Идемъ! Теперь нельзя -- скорѣе въ путь.
             Не образомъ -- пойми: натурой предоставлю!

(Про себя).

             Кто выпилъ эту брагу вмѣстѣ съ пѣной,
             Тому -- уродъ и тотъ покажется Еленой.
   

УЛИЦА.

Фаустъ. Маргарита проходитъ.

ФАУСТЪ.

             Сударыня! Дозвольте предложить --
             О, какъ вы хороши!-- домой васъ проводить.
   

МАРГАРИТА.

             Я не сударыня, не хороша --
             И до дому дойду одна.

(Освобождается и уходитъ).

ФАУСТЪ.

             О, Богъ мой, что на чудное созданье!
             Такую я но зналъ -- очарованье!
             Благочестива и чиста,
             И эдакое все-жь "не тронь меня"!
             Что на овалъ лица! Какая мягкость, сила,
             Съ какою граціей вдругъ очи опустила!
             И что на милое сопротивленье!
             Очарованье! Прямо восхищенье!
   

Онъ же. Мефистофель.

ФАУСТЪ.

             Ты эту мнѣ достань.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Какую?
   

ФАУСТЪ.

             Да ту, что только что прошла.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Она отъ исповѣди шла;
             ЕЙ только что простили прегрѣшенья!
             (Признаться я подслушивалъ слегка)
             Чиста, свята; везетъ себя прекрасно,
             И исповѣдовалась, такъ себѣ- напрасно.
             Она мнѣ неподвластна -- нѣтъ!
   

ФАУСТЪ.

             Однакожъ ей шестнадцать лѣтъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ты точно старый грѣховодникъ разсуждаешь!
             Цвѣточки всѣ срывать желаешь,
             И думаешь: нѣтъ чести, лѣтъ цвѣтка,
             Который бы не росъ нарочно для тебя.
             Увы! Ты ошибаешься жестоко.
   

ФАУСТЪ.

             А ты на мерзости хоть дока,
             Но, обобщая все, жестоко надоѣлъ.
             Вотъ что скажу тебѣ, другъ мой:
             Сегодня же она будетъ моя,
             Или сегодня-жъ навсегда
             (Понятно?) мы разстанемся съ тобой.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Помилуй! Говорить легко!
             А нужно лишь недѣли двѣ на то,
             Чтобъ познакомиться съ ней случай отыскать.
   

ФАУСТЪ.

             Коль семь часовъ я могъ бы ждать,
             Я къ чорту бы, повѣрь, не обратился --
             Какъ соблазнить ее -- самъ бы добился.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Французъ ты да и только! Храбро разсуждаешь.
             (Напрасно только ты серчаешь).
             Блаженство, братъ, не наслаждаться,--
             Блаженство вотъ въ чемъ: добиваться!
             Совсѣмъ другая пѣснь! То такъ, то сякъ
             Подъѣхать къ ней, ввести себя во смакъ,
             На штучки разныя, на хитрости пускаться --
             Вотъ это, братецъ, значитъ наслаждаться!
   

ФАУСТЪ.

             При аппетитѣ я я такъ -- не ври!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Коль такъ, не будемъ врать, не будемъ и серчать.
             Но только вотъ что: самъ ты разсуди!
             Нельзя же съ нею прямо,-- разъ, два, три!
             Нѣтъ, приступомъ вамъ не добиться.
             Вѣрнѣе, вѣрь, на хитрости пуститься.
   

ФАУСТЪ.

             Дай хоть приблизиться мнѣ къ ней,
             Хоть вещь ея достань скорѣй,
             Что хочешь -- ленточку, цвѣтокъ,
             Съ ея хоть шеи дай платокъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Чтобъ убѣдить тебя, какъ вѣрно я служу
             И что бѣдѣ помочь хочу,
             Готовъ я, ни минуты не теряя,
             Ввести тебя въ обитель Рая.
   

ФАУСТЪ.

             Увижу я ее, она будетъ моя?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Куда! Сперва пойдетъ она къ сосѣдкѣ; ну, а ты
             Одинъ побудь. Свои мечты
             Питай, лелѣй; въ туманы погружайся,
             И будущимъ блаженствомъ наслаждайся.
   

ФАУСТЪ.

             Идемъ, идемъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Пока нѣтъ; рано въ путь.
   

ФАУСТЪ.

             Подарокъ припасти не позабудь.

(Уходятъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ (одинъ).

             Подарокъ съ мѣста -- видно будетъ дѣло!
             Теперь поищемъ-ка умѣло;
             Не штука отыскать мнѣ кладъ --
             Завѣтными мѣстами я богатъ.

(Уходитъ).

   

ВЕЧЕРЪ.

Миленькая чистая свѣтёлка.

Маргарита одна.

МАРГАРИТА.

             Дала-бъ я много, чтобъ открыть
             Кто подходилъ ко мнѣ. Кто это могъ бы быть?
             Такой красивый, видный господинъ!
             (По меньшей мѣрѣ дворянинъ --
             Сейчасъ уже видать!) Да -- баринъ непремѣнно;
             А то-бъ не поступилъ такъ дерзко и надменно.

(Уходить).

   

Мефистофель и Фаустъ.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Войди, но не шуми. Войди!
   

ФАУСТЪ.

             А ты, прошу тебя, иди.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А чисто у нея -- ужъ это такъ.

(Уходитъ).

ФАУСТЪ (осматриваясь).

             Привѣтъ тебѣ, желанный полумракъ!
             Святилище мое ты вѣрно охраняешь;
             Росой надежды освѣжаешь,
             Ты сердца нетерпѣнье -- добрый знакъ!
             Кругомъ покой и тишина царитъ.,
             Порядокъ -- просто совершенство!
             И въ этой нищетѣ -- довольства видъ,
             И въ бѣдной кельѣ -- рай, блаженство!

          (Опускается въ кресло у постели).

             Вотъ кресло это старое -- вѣдь поколѣнье
             (И не одно!) нашло отдохновенье
             Въ его объятьяхъ. Ну, прійми меня!
             Бывало, здѣсь ребятъ толпа
             Отца и дѣда окружали,
             Ихъ цѣловали и ласкали.
             И крошка, милая моя,
             И та ребенкомъ здѣсь жила.
             Я вижу слѣдъ ея вездѣ, вездѣ;
             Въ порядкѣ, что царитъ кругомъ
             Покрытъ столъ скатертью; пескомъ
             Посыпанъ полъ -- все въ чистотѣ!
             О, милая рука! Гдѣ ты прошла.
             Тамъ ужъ не хижина -- тамъ небеса.

(Отдергиваетъ занавѣсъ у постели).

             А тутъ? Блаженства трепетъ охватилъ меня.
             Здѣсь я сидѣть готовъ часами.
             Природа-мать! Здѣсь ангела душа
             Взлелѣяна тобой влитыми снами!
             Младенецъ тутъ лежалъ; въ его груди таился
             Зародышъ тотъ небеснаго огня,
             И вотъ зародышъ выросъ и развился
             И сталъ подобьемъ божества.
   
             А я? Что привело тебя -скажи?
             Что ощущаешь ты въ груди?
             Что ищешь ты -- стремиться ты къ чему?
             Несчастный Фаустъ! Тебя не узнаю.
   
             Со мною приключилось точно волшебство --
             Влекло меня сюда, чтобъ грубо насладиться --
             И вотъ пришлось душой, всемъ сердцемъ умилиться!
             Продуктъ мы случая -- и больше ничего.
   
             И если-бы теперь, въ это мгновенье,
             Ребенокъ, ты сюда пришла --
             Но дурня стараго -- младенца умиленье
             У ногъ своихъ ты бы нашла.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ

             Скорѣй, скорѣй!-- Внизу она.
   

ФАУСТЪ.

             А я -- я ухожу отсюда навсегда.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вотъ ящичекъ -- а что, тяжеловатъ?
             Тебя не обсчитаю, сватъ.
             Поставимъ его въ шкафъ -- войдетъ!--
             Твой ангелъ мякъ, глади, съ ума сойдетъ.
             Я штуки первый сортъ вложилъ туда --
             Любую соблазнятъ! И полагаемъ,
             И тутъ удастся. Хоть дитя -- дитя. Игра -- игра.
   

ФАУСТЪ.

             А хорошо-ль мы поступаемъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А что? Хотите кладъ оставить для себя?
             Ну сладострастіе твое, сватъ, не опасно!
             Тревожилъ даромъ ты себя,
             И время тратилъ, и меня гонялъ напрасно.
             Неужто скупердяй ты? Вотъ не думалъ.
             Я разоряюсь въ прахъ -- а онъ копить вишь вздумалъ!

(Ставитъ ящикъ въ шкафъ).

             Ну, ну идемъ скорѣй.
             Сейчасъ комедія начало.
             Открыта зрительная зала!
             Увидишь ты, какъ будетъ поддаваться
             Соблазну душенька твоя.
             Гляди во всѣ глаза!
             И метафизика и физика -- все будетъ. Да!
             Идемъ!

(Уходитъ).

   

Маргарита одна.

МАРГАРИТА.

             Какъ жарко здѣсь! Какая духота!

(Отворяетъ окно).

             Совсѣмъ не такъ тепло вѣдь на дворѣ.
             Мнѣ какъ-то жутко на душѣ.
             Ахъ! Хоть бы мать скорѣй пришла домой!
             Маѣ просто страшно быть одной.
             Какая глупая я, право.

(Раздѣваясь поетъ).

             Жилъ былъ въ Ѳулѣ король. Завѣтный
             Онъ кубокъ имѣлъ золотой.
             Даръ-память любви безотвѣтной
             Даръ-память любви молодой.
   
             Память хранилъ онъ пылкой душой:
             Кубокъ -- что пиръ, осушалъ;
             И благодарной и теплой слезою
             Кубокъ златой орошалъ.
   
             Чувствуетъ царь, что близка ужъ кончика --
             И подѣлилъ онъ землю.
             Отдалъ дѣтямъ, что имѣлъ -- до едино.
             Кубка не далъ никому.
   
             Идетъ у царя пированье,
             Идетъ у царя пиръ горой
             Въ высокомъ прадѣдовскомъ зданьи
             Надъ грозно шумящей волной.
   
             Царь въ кубокъ вино наливаетъ,
             И выпилъ царь кубокъ до дна --
             И кубокъ завѣтный бросаетъ
             Туда, гдѣ бушуетъ волна.
   
             Вотъ онъ промелькнулъ среди ночи --
             Его поглащаетъ волна.
             Сомкнулъ старый царь грозны очи --
             Не пилъ ужъ вина никогда.

(Открываетъ шкафъ, чтобы убрать туда платье, и видитъ ящикъ).

             Попасть сюда какъ ящикъ могъ?
             Уйдя, я шкафъ закрыла на замокъ.
             Вотъ непонятно! Развѣ подъ налогъ
             Вещь эту мать взяла? Что это можетъ быть?
             Ну, даже хочется открыть
             При немъ вотъ кстати и ключи --
             Посмотримъ-ка внутри!
             Ахъ, Господи! Вотъ чудеса!
             Подобнаго не видывала я!
             Въ такія вещи хоть царевнѣ нарядиться
             Да въ свѣтлый праздникъ прокатиться!
             И мнѣ, я думаю, къ лицу.
             Да чьи-же это вещи? Непонятно!

(Надѣваетъ на себя и любуясь).

             Мнѣ серьги бы такія -- вотъ бы знатно!
             Сейчасъ и видъ совсѣмъ другой.
             Да что красивой быть, да молодой?
             Пустыя только рѣчи да слова;
             Разъ ты бѣдна -- не взглянутъ на тебя
             И не похвалятъ (развѣ изъ участья).
             Лишь къ злату льнутъ,
             Лишь злато чтутъ;
             А бѣдность -- охъ!-- несчастье!
   

ГУЛЯНЬЕ.

Фаустъ ходитъ одинъ въ раздумьи: къ нему подходитъ Мефистофель.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да чтобы имъ любви терзанья! Пламя ада -- ну?
             Ругался пуще бы, да словъ не подберу.
   

ФАУСТЪ.

   
             Да что такое? Кто тебя обидѣлъ?
             Вся рожа на-боку! Такимъ тебя не видѣлъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Готовъ я чорту душу передать --
             Но разъ чортъ я -- приходится молчать.
   

ФАУСТЪ.

             Да у тебя, какъ нижу, не въ порядкѣ тутъ!
             Къ тебѣ совсѣмъ кривлянья не идутъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Подумай! Тотъ уборъ, что Гретхенъ я досталъ --
             Вѣдь онъ попа добычей сталъ.
             Мамашѣ на глаза все, видишь ли, попало;
             Сомнѣнье ее взяло --
             У этой бабы тонкій носъ!
             На псалтырѣ недаромъ взросъ --
             Ужъ нюхомъ разузнать она натерта:
             Святая ли вещь будетъ, или чорта.
             Уборъ какъ только разсмотрѣла.
             Въ немъ благодати не узрѣла...
             Ну и пошла: "Страшись, дитя!
             Стяжая, душу сгубишь навсегда.
             Отправимъ въ церковь это приношенье --
             Добудемъ этимъ мы грѣхамъ всѣмъ отпущенье".
             У Гретхенъ рожицу свело
             "Ну", думаетъ; "и тутъ не повезло!
             Вотъ тѣ и на! Кто такъ дарить способенъ,
             Безбожнику тотъ вѣрно но подобенъ".
             За попикомъ сейчасъ послали,
             Да канитель и разсказали;
             Тотъ очи къ небу и реветъ:
             "Благословенъ, кто свято поступаетъ!
             Кто плоть осилить -- тотъ пріобрѣтетъ.
             Желудокъ церкви все перенесетъ.
             Ужъ страны цѣлыя она пожрала;
             И все же ничего! Болѣть не стала.
             Ужъ такъ положено: нечистое добро
             Лишь церкви въ мочь сварить -- ей ничего".
   

ФАУСТЪ.

             Ну и другимъ не повредитъ!
             Сваритъ король, сваритъ и жидъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Загребъ попъ вещи и пошелъ.
             Вотъ какъ грибы кладутъ въ подолъ!
             Спасибо даже не сказалъ;
             Орѣхи точно! Впрочемъ обѣщалъ
             Имъ церкви.-- да!-- благословенье.
             Ну! Дамы наши были въ восхищеньи.
   

ФАУСТЪ,

             А Гретхенъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Ничего -- скучна.
             Чего ей хочется, не знаетъ и сама.
             Уборчикъ очень ужъ ее смутилъ --
             Убора паче тотъ, кто подносилъ.
   

ФАУСТЪ-

             Мнѣ жалко бѣдненькой моей;
             Другой уборъ доставишь ей!
             Тотъ первый но годился никуда.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Еще бы! Вамъ все трынь-трава.
   

ФАУСТЪ.

             Да ты бы больше потрудился!
             Хоть бы съ сосѣдкой-то сдружился --
             Не чортъ ты, братъ, а размазня.
             Ну, живо! Да уборъ неси сюда!

(Уходитъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Душевно радъ тебѣ служить. (Одинъ).
             Влюбленъ разъ человѣкъ, прямой онъ дуралей!
             И солнце, мѣсяцъ, звѣзды -- все готовъ спустить
             Для развлеченья душеньки своей.

(Уходитъ).

   

ДОМЪ МАРТЫ.

Марта одна, потомъ Маргарита.

МАРТА

             Ахъ, благовѣрный мой! Чтобъ Богъ его простилъ!
             Могу сказать: сгубилъ меня, убилъ!
             Удралъ! Богъ вѣсть теперь онъ гдѣ?
             А я живи одна, да въ нищетѣ!
             Ужъ я-ль его не ублажала?
             Ужъ такъ любила, баловала! (Плачетъ).
             Пожалуй умеръ онъ? И это можетъ быть...
             Хоть бы свидѣтельство о смерти мнѣ добытъ!
   
   

МАРГАРИТА (входя).

             Ахъ, Марта...
   

МАРТА.

                                 Гретхенъ! Ну, зачѣмъ пришла?
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, Богъ мой, Богъ! Вотъ такъ бѣда!
             Въ шкафу опять!-- Да вещь лежитъ:.
             Изъ дерева какого! Какъ блеститъ!
             А вещи въ ней такія дорогія...
             Ну, лучше тѣхъ! Гляди какія!
   

МАРТА.

             Тсс! Матери ни-ни! Ни слова!
             То въ церковь, глядь, отдастъ ихъ снова.
   

МАРГАРИТА.

             Да посмотри: что на очарованье!
   

МАРТА.

             Ахъ ты, счастливое созданье!
   

МАРГАРИТА.

             Вотъ въ нихъ бы въ церковь показаться,
             Да въ свѣтлый праздникъ прогуляться!
   

МАРТА.

             Ко мнѣ почаще заходи, моя краса.
             Здѣсь можешь въ нихъ ты наряжаться;
             Увидишь въ зеркалѣ въ нарядѣ ты себя,
             И будемъ имъ съ тобою любоваться.
             Тамъ случай подойдетъ;-- а ты нѣтъ, нѣтъ,
             Такъ помаленько, осторожно -- то браслетъ,
             Сережку постепенно людямъ покажи.
             Мать не узнаетъ -- а узнаетъ -- ну. соври!
   

МАРГАРИТА,

             Кто бы поставить ящикъ могъ? Скажи! Ну кто?
             Ахъ, я боюсь! Нѣтъ, нѣтъ -- то колдовство!

(Стучатъ въ дверь).

             Мать! Ахъ, она, ей-Богу! Посмотрите!
   

МАРТА.

             Чужой мужчина. Ну! Войдите!
   

Тѣ же и Мефистофель.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Простить покорнѣйше прошу,
             Что прямо, не спросясь, такъ въ домъ вхожу.
             Кто Марта Швертлейнъ? Дѣло есть.
   

МАРТА.

             Вотъ я сама. Прошу присѣсть.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (шопотомъ Мартѣ).

             Теперь я знаю васъ; довольно --
             У васъ тутъ важная персона -- я уйду.
             Я помѣшалъ вамъ (хоть невольно).
             Я лучше вечеркомъ зайду.
   

МАРТА.

             Вообрази-ка, крошка -- ну, дѣла!--
             За барышню вѣдь приняли тебя.
   

МАРГАРИТА.

             Наряды пышные ввели ихъ въ заблужденье --
             Нѣтъ, я мѣщанскаго происхожденья,
             Наряды эти не мои.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Наряды, вѣрьте, не одни!
             Взглядъ, все, манеры -- вы сами!
             Я радъ, что вы не гоните меня.
   

МАРТА.

             У васъ до Марты Швертлейнъ дѣло есть?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Принесъ я вамъ ужаснѣйшую вѣсть.
             Ужъ напередъ прошу меня простить;--
             Вашъ бѣдный мужъ помре -- велѣлъ вамъ долго жить,
   

МАРТА.

             Что? Умеръ! Ахъ! Я не во снѣ?
             Мой ангелъ, жизнь! Охъ, дурно мнѣ...
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, бѣдная! Не нужно унывать.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Дозволите, мадамъ, подробно разсказать?
   

МАРГАРИТА.

             Я не хотѣла бы во вѣки полюбить!
             Полюбишь -- вдругъ умретъ; не стоитъ, просто, жать.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             О, жизнь не гадость! Въ отрадѣ грусть, и въ грусти радость.
   

МАРТА.

             Ахъ, разскажите все -- оставивъ сожалѣнье!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Въ Падуѣ онъ нашелъ успокоенье.
             Святого церковь есть Антонія --
             Такъ вотъ тамъ на погостѣ
             Покоятся теперь намъ дорогія кости.
   

МАРТА.

             Ахъ! Что еще вы мнѣ передадите?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Къ вамъ просьба есть еще исполните, молю!
             До немъ вы панихидъ хоть триста отслужите
             Ну а затѣмъ,--прощенія прошу.
   

МАРТА,

             И. больше ничего?! Вещицу хоть пустую,
             Бездѣлку хоть на память!-- Вещь такую
             Бѣднякъ и тотъ съ собой несетъ --
             Своимъ на память, смотришь, шлетъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Хоть и жалѣю васъ чрезмѣрно:
             Но деньги не остались- это вѣрно.
             Свои грѣхи оплакивалъ онъ -- да:
             Особенно жалѣлъ онъ самъ себя.
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, жалкій, бѣдный родъ людской!
             Молиться буду за его покой.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вы дѣвушка прекраснѣйшей души!
             Вамъ нужно замужъ, вѣрьте мнѣ, идти.
   

МАРГАРИТА.

             О нѣтъ, нѣтъ! Мнѣ еще не время.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Имѣть женою васъ -- это не бремя
             (Хоть бы гражданской). Ну, что за блаженство
             Любить, назвать своей такое совершенство!
   

МАРГАРИТА.

             Не принятъ здѣсь, у насъ, гражданскій бракъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну принятъ или нѣтъ -- а все-жъ бываетъ такъ!
   

МАРТА.

             Ну, говорите все.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Я у одра стоялъ,
             То былъ (не онъ, я одръ) навозъ одинъ!
             А мужъ вашъ -- да!-- вотъ истый христіанинъ.--
             О прегрѣшеніяхъ своихъ какъ онъ стоналъ!
             Вотъ, говоритъ, подлецъ, я умираю;
             Жену свою безъ хлѣба оставляю;
             Вѣдь эта мысль меня сгубила!
             Простить ли, ангелъ мой, меня?
   

МАРТА.

             Ахъ! Я ужъ бѣдняка давнымъ-давно простила.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А виновата, говоритъ, она сама.
   

МАРТА.

             Вретъ, вретъ, подлецъ! Вретъ, даже умирая.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Я такъ и разсудилъ -- прекрасно зная
             (Въ томъ кой-что смыслю), что слова тѣ бредъ.
             "Я, говоритъ, трудился столько лѣтъ --
             Дѣтей ей нужно, хлѣбъ ей подавай!
             Все, что захочется, пристанетъ: покупай!
             А самому? Кусокъ вѣдь съѣсть не дастъ спокойно"
   

МАРТА.

             Такъ правду искажать! Какъ это недостойно!
             Пеклась о немъ я день и ночь, всегда!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             И это говорилъ онъ мнѣ тогда.
             "Вотъ", говорилъ онъ мнѣ: "когда изъ Мальты я
             Отплылъ" -- все за семью молился;
             И до небесъ дошла молитва та;
             Въ плѣну у насъ корабль турецкій очутился
             Большущій (онъ султана везъ казну).--
             Деньжатъ мы ужасъ сколько подцѣпили!
             И поровну ихъ раздѣлили
             И я сберегъ всю часть.
   

МАРТА.

             Какъ? Что?! Ура! Зарытъ гдѣ кладъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Его теперь ужъ не вернуть назадъ.
             Въ Неаполѣ, когда онъ тамъ гулялъ,
             На даму на одну, ну, знаете!-- напалъ.
             Какъ онъ любилъ ее! сверхъ силы!
             Она и довела бѣднягу до могилы.
   

МАРТА.

             Разбойникъ! Воръ! Ограбилъ всю семью!
             Вѣдь черезъ подлеца теперь нужду терплю.
             Нѣтъ! это просто изъ рукъ вонъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да! Но урокъ ему. За то и померъ онъ.
             На нашемъ мѣстѣ-бъ я
             Годокъ погоревала --
             Да мужа бы другого и сыскала.
   

МАРТА.

             Какъ можно! Нѣтъ, нѣтъ, никогда!
             Никто какъ онъ не будетъ милъ.
             Дурашка милый мой! Одно вотъ: все любилъ
             Таскаться, шляться.
             Съ чужими бабами гулять,
             Вино зудить, въ азартъ играть.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ

             Такія шалости терпѣть не штука!
             Колъ у него была наука
             Сквозь пальцы тоже на жену глядѣть.
             Клянусь, съ такимъ условіемъ и самъ
             Кольцо сейчасъ бы предложилъ я валъ,
   

МАРТА.

             Вы шутите! Ахъ, что онъ говоритъ!
   

          МЕФИСТОФЕЛЬ (про себя).

             Удрать скорѣй давно пора!
             А то возьметъ меня въ мужья!

(Къ Маргаритѣ).

             А ваше сердце что? Молчитъ?
   

МАРГАРИТА.

             Не знаю, сударь, какъ понять!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ,

                                                               Дитя!
             Прощайте, барыни!
   

МАРГАРИТА.

                                           Прощайте.
   

МАРТА.

                                                               Кстати да!
             Нельзя ли вамъ о погребеньи
             Достать мнѣ удостовѣренье?
             Порядокъ я во всемъ люблю.
             О смерти пропечатать я хочу.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Свидѣтелей довольно. Ну хоть два.
             Пусть подтвердятъ и квитъ вы навсегда.
             Вотъ мой товарищъ славный парень!
             Его я съ радостью къ вамъ приведу --
             Дозвольте только?
   

МАРТА.

                                           Даже васъ прошу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             И ублажать къ тому-жъ онъ мастеръ барынь:
             И барышнѣ понравятся;-- прямой,
             И человѣкъ съ прекраснѣйшей душой.
   

МАРГАРИТА.

             Куда мнѣ занимать его! Съ моимъ умомъ...
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Достойны мы бывать съ самимъ царемъ!
   

МАРТА.

             За домомъ садъ вотъ тутъ -- смотрите!--
             Придите, да и друга приведите.
   

УЛИЦА.

Фаустъ и Мефистофель.

ФАУСТЪ.

             Ну что? Какъ? Ждать и задать!-- Какое наказанье!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Браво! Пылаетъ точь въ огнѣ.
             Націяхъ принадлежать будетъ тебѣ.
             У Марты (у сосѣдки) вечеромъ свиданье.
             Вотъ это баба! Хоть куда!
             Быть сводней -- ну!-- нарочно рождена.
   

ФАУСТЪ.

             Отлично.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Но и насъ попроситъ кой о чемъ.
   

ФАУСТЪ.

             Понятно. Долгъ всегда ужъ красенъ платежемъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Свидѣтелемъ ты будешь,-- какъ и я --
             Что тѣло благовѣрнаго ея
             Лежитъ въ Падуѣ на погостѣ.
   

ФАУСТЪ.

             Туда поѣдемъ что ли въ гости?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Святая простота! Смѣшонъ ты, право!
             Свидѣтелемъ лишь будь, не мудрствуя лукаво.
   

ФАУСТЪ.

             Коль лучше ты не выдумалъ.--такъ и оставь!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             О мужъ святой! Подумать можно,
             Что жизнь провелъ онъ, правды но поправь,
             И будетъ въ первый разъ свидѣтельствовать ложно.
             О Богѣ, о вселенной (сколько мнѣ извѣстно),
             О человѣческой душѣ ты иного толковалъ?
             Не только толковалъ -- а объяснялъ
             Причину, суть всего.-- Ну развѣ это честно --
             Морочить такъ людей въ теченьи долгихъ лѣтъ?
             То, что ты утверждалъ, тебѣ столь же извѣстно,
             Какъ то, что умеръ Швертлейнъ, или нѣтъ.
   

ФАУСТЪ.

             Ты былъ и будешь лишь софистъ и лжецъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   
             Пожалуй, что вѣрнѣе "чтецъ сердецъ"
             Не дальше, какъ сегодня, можетъ статься,
             У Гретхенъ будешь завираться,
             Въ любви горячей объясняться!
   

ФАУСТЪ.

             И отъ души!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Допустимъ--хорошо!
   
             Но клясться будешь ты и въ вѣчной вѣдь любви --
             Въ томъ, что любовь твоя стоитъ выше всего --
             Все это тоже, что ли, "отъ души"?
   

ФАУСТЪ,

             Да, да -- конечно! Если я ищу
             Для непонятнаго, святого ощущенья
             Названье, имя -- и не нахожу,
             И, не найдя, хватаюсь за сравненье
             Перу слова высокаго значенья,
             И, въ увлеченіи сердечномъ.
             То чувство назову и "вѣчнымъ" --
             То это -- нѣтъ!-- не нагло лгать,
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Но... все-жъ: я правъ.
   

ФАУСТЪ.

                                                     Ну, брось болтать!
             Ты легкія мои хоть пожалѣй.
             Кто правымъ хочетъ быть, болтавъ,
             Тотъ, вѣрь мнѣ, вѣчно будетъ правъ.
             Идемъ! Съ тобою спорить не досужно.
             Ты тѣмъ ужъ правъ--что такъ теперь мнѣ нужно.
   

САДЪ.

Маргарита подъ руку сь Фаустомъ; Марта съ Мефистофелемъ гуляютъ по саду.

МАРГАРИТА.

             Я, вѣрьте, вижу: очень вы добры.
             Но злоупотреблять стыжусь вашимъ терпѣньемъ --
             Какъ путешественники всѣ, привыкли вы
             Къ всему ужъ относиться съ снисхожденьемъ.
             Вы умный человѣкъ такой--
             Не мнѣ васъ занимать своею болтовней.
   

ФАУСТЪ.

             Вѣрь! Слово каждое, лишь взглядъ твоихъ очей
             Премудрости мнѣ слаще всей!

(Цѣлуетъ ей руку).

МАРГАРИТА.

             Ахъ, что вы! Развѣ можно цѣловать ее?
             Груба моя рука, и такъ жестка!
             Работаю я ею все, ну все!
             Взыскательна ужасно мать моя.

(Проходятъ).

   

МАРТА.

             И вѣчно все въ дорогѣ, сударь, вы?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Разъ долгъ и служба требуютъ -- увы!--
             Хоть думаешь порой: "вотъ гдѣ-бы вѣкъ остаться!"
             Душа хоть и болитъ -- нѣтъ! нужно разставаться!
   

МАРТА.

             Пока кто молодъ,-- ну!-- куда еще ни шло!
             Ну колесишь по свѣту ничего.
             Но старость подойдетъ. Скажите: что тогда?
             Холостяку да старому -- бѣда.
             Раскаетесь, смотрите, господа!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Самъ знаю, самъ. Прошу васъ, не терзайте!
   

МАРТА.

             А вы -- такъ время золотое не теряйте!

(Проходятъ).

   

Фаустъ. Маргарита,

МАРГАРИТА.

             Да, съ глазъ долой -- и позабыта навсегда!
             Изъ вѣжливости вы -- (сама, повѣрьте, знаю),
             У насъ друзья; умны они, я полагаю --
             Навѣрно же но такъ просты, какъ я.
   

ФАУСТЪ.

             На умъ слыветъ нерѣдко, милая моя,
             Тщеславіе и то, что скудость лишь ума.
   

МАРГАРИТА.

             Какъ?
   

ФАУСТЪ.

                       Невинность, простота,-- какая это сила!
             Не знаетъ чистая душа себѣ цѣны.
             Вѣрь! Скромность, добродушіе -- то лучшіе дары,
             Которыми насъ небо наградило.
   

МАРГАРИТА.

             Хоть изрѣдка, минутку вспомните меня!
             Васъ помнить у меня довольно время будетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Какъ видно, часто ты одна?
   

МАРГАРИТА.

             Да. Хоть и не великъ нашъ домъ,
             А все же пропасть дѣла въ немъ.
             Служанки у насъ нѣтъ,-- все дѣлаю сама;
             Шью, мою и варю; день цѣлый на ногахъ --
             Къ тому же, мать моя
             Такъ аккуратна -- страхъ!
             Не то что мы бѣдны! Иной и былъ бы радъ,
             Коль онъ имѣлъ бы наши средства; -
             Отецъ оставилъ намъ въ наслѣдство
             Домъ (тамъ за городской стѣной) да еще садъ.
             Теперь уже не такъ я нанята --
             Мой братъ солдатъ,
   ,          Сестренка умерла;
             А какъ была жива -- ну, просто нѣтъ терпѣнья!
             Я съ радостью теперь снесла бы тѣ мученья,
             Такъ дитятко свое любила я.
   

ФАУСТЪ.

             То видно ангелъ былъ (похожъ тѣмъ на тебя).
   

МАРГАРИТА.

             Вскормила я ее. Любила какъ меня!
             Отецъ ужъ померъ, какъ она родилась.
             Мать такъ была больна, такъ, такъ была плоха!
             Чтобы поправиться могла,-- намъ и не снилось.
             Потомъ лишь помаленечку понравилась она.
             Кормить несчастную сама
             Она и думать не могла.
             Вотъ и вскормила я ее;
             Водички дамъ, да молочка,
             И съ рукъ моихъ она не шла:
             Смѣется, прыгаетъ!-- И выросла она.
   

ФАУСТЪ.

             Ты счастье чистое, святое испытала.
   

МАРГАРИТА.

             Но и заботъ было не мало.
             Постель ея стояла близъ меня;
             Бывало: чуть зашевелится --
             И просыпаюсь я.
             То накормлю ее; то ей не спится --
             Беру ее къ себѣ, встаю,
             Ее качаю да пою.
             Настанетъ утро- нужно постирать,
             И сбѣгать на базаръ, скотинѣ кормъ задать,--
             И этакъ день-деньской,-- одинъ какъ и другой!
             Повѣрьте: иногда бываетъ нелегко.--
             Зато и вкусенъ хлѣбъ, я спится хорошо.

(Проходятъ).

   

Марта. Мефистофель.

МАРТА.

             Ахъ! Бѣднымъ женщинамъ съ мужчинами бѣда.
             Исправишь брата вашего холостяка!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Отъ васъ зависитъ и вполнѣ!
             Послушаюсь ей-ей! Совѣтъ лишь дайте мнѣ.
   

МАРТА.

             Нѣтъ -- отвѣчайте прямо: вы любовь знавали?
             Неужто никогда влюбленны къ не бывали?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Пословица гласитъ: "Жена своя да хата
             Дороже жемчуга да злата".
   

МАРТА.

             Я спрашиваю васъ: неужто никогда?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вездѣ встрѣчали вѣжливо меня.
   

МАРТА.

             Да нѣтъ! Я знать хочу: случалось вамъ влюбляться?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Опасно съ дамами на хитрости пускаться.
   

МАРТА.

             Охъ, вы не понимаете!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                                     Жалѣю я сердечно!
             Но понялъ я одно: добры вы безконечно!

(Проходятъ).

   

Фаустъ. Маргарита.

ФАУСТЪ.

             Ты чистый ангелъ! Да, ужасно это мило!
             И такъ: чуть я взошелъ, узнала ты меня?
   

МАРГАРИТА.

             А вы не видѣли? Я очи опустила.
   

ФАУСТЪ.

             И ты не сердишься, не злишься на меня.
             Что дерзко обошелся я съ тобой,
             Когда намедни ты изъ церкви шла домой?
   

МАРГАРИТА.

             Я такъ сконфузилась! Мнѣ это было ново
             (Не можетъ на мой счетъ никто сказать дурного).
             Но я подумала... такъ, значитъ, про себя:
             "Ужъ радъ онъ подошелъ ко мнѣ, и безъ стѣсненья,
             Такъ вѣрно поводъ я дала!
             Не очень ли мое свободно поведенье?--
             А тѣмъ не менѣе, сама не знаю что
             Сейчасъ же въ вашу пользу тутъ заговорило.
             Хотя конечно и сердилась я на то,
             Что все это меня такъ мало огорчило.
   

ФАУСТЪ.

             Ты, милая моя!
   

МАРГАРИТА (рветъ цвѣтокъ и ощипываетъ лепестки).

                                 Попробую.
   

ФАУСТЪ.

                                                     Ты дѣлаешь букетъ?
   

МАРГАРИТА.

             Такъ... шалость.
   

ФАУСТЪ.

                                           Что?
   

МАРГАРИТА.

                                                     Вы станете смѣяться.
   

ФАУСТЪ.

             Что шепчешь ты?
   

МАРГАРИТА (вполголоса).

             Меня онъ любитъ -- нѣтъ...
   

ФАУСТЪ.

             И какъ тобой не восхищаться!
   

МАРГАРИТА (продолжая).

             Онъ любитъ... нѣтъ... онъ любитъ... нѣтъ --
             Меня онъ любитъ!

(вырывая послѣдній, радостно)

ФАУСТЪ

                                           Пустъ цвѣтка отвѣтъ
             Отвѣть будетъ небесъ. Да, любитъ онъ тебя!
             Пойми! Пойми, мой другъ, что значатъ тѣ слова!
   

МАРГАРИТА.

             Мнѣ страшно.
   

ФАУСТЪ.

                                 Не страшись! О, пусть мое молчанье,
             Мой взглядъ тебѣ все скажутъ! Я не въ состояньи.
             Блаженъ, счастливъ, какъ Богъ, тотъ человѣкъ,
             Кому отдашься ты навѣкъ --
             Навѣкъ, да! Да навѣкъ и безъ конца --
             Конецъ твоей любви, погибель то моя.

(Маргарита жметъ его руку, вырывается и убѣгаетъ. Онъ остается неподвиженъ, затѣмъ идетъ за ней).

   

Марта. Мефистофель.

Темнѣетъ.

МАРТА.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да -- пора бы намъ идти.
   

МАРТА.

             Я бы просила васъ еще повременить --
             Но городъ нашъ такой, что Боже упаси!
             Здѣсь всякій наровитъ за ближнимъ лишь слѣдить,
             На его счетъ судачить, да рядить --
             Того еще гляди пойдетъ молва!
             А наша парочка?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Порхнула вотъ туда.
             О птички вешнія!
   

МАРГАРИТА.

                                           Въ нее влюбился онъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Она въ него -- таковъ любви законъ.
   

БЕСѢДКА ВЪ САДУ.

Маргарита. Фаустъ.

МАРГАРИТА
(вбѣгаетъ, прячется за дверью и смотритъ сквозь щель).

             Идетъ!
   

ФАУСТЪ (идя).

                       Плутовка! Я тебя найду!
             Дразнить (цѣлуетъ ее).
   

МАРГАРИТА (тоже).

                                 О милый, всей душой тебя люблю.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (стучитъ въ дверь).

ФАУСТЪ.

             Кто тамъ еще?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Свой!
   

ФАУСТЪ.

                                           Звѣрь!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                                     Пора васъ разлучить.
   

МАРТА (подходя).

             Да, поздно, господа!
   

ФАУСТЪ.

                                           Нельзя васъ проводить?
   

МАРГАРИТА.

             Меня бы матушка... Прощайте!
   

ФАУСТЪ.

                                                               Наказанье!
             Прощайте!
   

МАРТА.

                                 Ну, adieu!
   

МАРГАРИТА.

                                                     До скораго свиданья?!

(Фаустъ и Мефистофель уходятъ).

   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, Господи, какого онъ ума!
             Все передумалъ онъ никакъ,
             А я -- стою... ну!-- какъ дуракъ!
             Твержу себѣ все "да" и "да"!
             Глупа я, бѣдная!-- Все это точно сонъ.
             И что по мнѣ находитъ онъ?!
   

ЛѢСЪ. ПЕЩЕРА.

Фаустъ, потомъ Мефистофель.

ФАУСТЪ (одинъ).

             О, духъ божественный! Все, все, о чемъ молилъ я,--
             Все далъ Ты мнѣ. И не напрасно
             Ты ликъ свой огненный; узрѣть мнѣ разрѣшалъ!
             Въ удѣлъ Ты далъ мнѣ чудную природу;
             Понять ее далъ силы, ею наслаждаться!
             И не холоднымъ лишь, сухимъ умомъ,
             А съ чувствомъ друга, любящаго брата
             Душой проникнутъ въ глубь ея души.
             Ты рядъ существъ проводишь предо много
             И поучаешь братомъ ихъ встрѣчать,
             Родное что-то и въ природѣ видѣть.
             Когда въ лѣсу бушуетъ непогода.
             И исполинъ-сосна своимъ крушеньемъ
             Ломаетъ вдребезги сосѣднія деревья,--
             И стонетъ холмъ, взирая на него,
             Меня приводишь Ты къ пещерѣ безопасной,
             Даешь мнѣ самого себя познать,
             Глубокія мнѣ тайны открываешь.
             Восходитъ тихая и ясная луна --
             И вотъ ко мнѣ со скалъ, кустовъ росистыхъ
             Слетаются серебряныя тѣни
             Минувшаго;-- несутъ онѣ покой
             И умаляютъ строгое мышленье.
             И понялъ я теперь: нѣтъ совершенства
             Для человѣчества. Къ блаженству неземному,
             Меня влекущему все ближе къ божеству,
             Ты пріобнялъ мнѣ спутника, съ которымъ
             Разстаться я не въ силахъ, хоть всегда
             Умомъ холоднымъ, дерзкимъ и надменнымъ
             Меня онъ топчетъ въ грязь, глумиться смѣетъ
             Надъ всѣмъ, что Ты мнѣ далъ, и раздуваетъ
             Огонь въ груди моей, меня смущая.--
             И, возжелавъ, стремлюсь я наслаждаться --
             И, наслаждаясь, вновь стремлюсь желать.

-----

МЕФИСТОФЕЛЬ (уходитъ).

             Не надоѣло,-- нѣтъ?-- въ отшельники играть?
             И какъ ты это терпишь добровольно!
             Я понимаю: разъ все это испытать,--
             А тамъ и бросить бы пора -- довольно.
   

ФАУСТЪ.

             Зачѣмъ смущаешь мой покой?
             Лишь знаешь ты одно -- меня терзать.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Помилуй, что ты? Богъ съ тобой!
             Могу сейчасъ уйти. Изволь лишь приказать!
             Не очень-то гонюсь съ грубіянами возиться!
             Потеря, вѣрь, дружокъ, не велика.
             Быть нянькою ори васъ -- ума можно лишиться!
             "И то не хорошо! И это не годится! --
             Задача -- вамъ потрафить, господа!
   

ФАУСТЪ.

             Такъ вотъ какъ нынче ты запѣлъ?!
             Благодарить тебя, что докучаешь? Да?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ,

             Эхъ, человѣче! Развѣ ты-бъ съумѣлъ
             Прожить свой вѣкъ, подумай, безъ меня?
             Отъ вѣчныхъ думъ, да отъ воображенья
             Я излечилъ тебя. А то
             Безъ моего вѣдь снисхожденья
             Съ земли удралъ бы ты давно.
             Вотъ и теперь! Сшитъ сова совой,
             Въ трущобахъ да пещерѣ сей сырой!
             Мхомъ, плѣснью что-ли хочешь пробавляться,
             Да пищей съ жабами тягаться?
             Могу сказать -- престранный аппетитъ!
             Въ тебѣ досель ученый мужъ сидитъ!
   

ФАУСТЪ.

             Способенъ ты... да нѣтъ! Куда тебѣ понять,
             Какую силу жизнь мнѣ эта можетъ дать!
             Допустимъ, ты поймешь -- тогда ты въ состояньи
             Разрушить счастье то. Вѣдь въ томъ твое призванье!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да-а! Счастье неземное -- нечего сказать,
             Въ росѣ, да въ сирости ночь напролетъ лежать!
             Себя мнить божествомъ, да обниматься
             Съ землею, съ небомъ лобызаться,
             Стремиться обладать вселенной всей:
             Все, что сотворено въ теченьи шести дней,
             Въ своей груди вмѣщать, да съ нимъ возиться,
             Въ мечтахъ нелѣпыхъ утопиться!--
             И это неземное вдохновенье,
             Высокое, абстрактное мышленье -
             Окончить чѣмъ? Не смѣю и сказать!

(Поясняетъ жестомъ).

ФАУСТЪ.

             Фу, гадость!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Возмутился вѣдь опять!
             "Фу", впрочемъ, въ полномъ правѣ ты сказать.
             Вѣдь "нравственнымъ" ушамъ не въ моготу,
             Что "нравственнымъ" сердцамъ такъ понутру:
             Хотѣлъ я, милый другъ, лишь ублажить тебя,
             Давъ случай поморочить самъ себя.
             Въ разладѣ ты, мой милый, самъ съ собой!
             Вотъ началъ и теперь ты волноваться;
             А это можетъ разыграться
             Отчаяньемъ, безумствомъ и хандрой.
             Да брось ты эту дурь! Твоя красотка
             Томится, одинока я грустна.
             Чуть не грозитъ ли ей чахотка --
             Въ тебя такъ втюрившись она.
             Эхъ, ты чудакъ, чудакъ! отъ страсти ты бурлилъ
             Недавно, точно вешнихъ водъ потокъ.
             Волну-то, видно, ты къ ней въ душу вето излилъ!
             А въ руслѣ у тебя остался лишь песокъ.--
             Мнѣ кажется: чѣмъ по лѣсамъ бродить,
             Умнѣе было бы бѣдняжку
             Влюбленную ту обезьянку
             За пламенное чувство наградить.
             Томитъ тоска ее, грызетъ, гнететъ,--
             То подойдетъ къ окну она; вздыхаетъ,
             Глядитъ, какъ тучки уплываютъ.
             "Когда-бъ была я птичка",-- все постъ.
             День такъ и тянется -- сдается не пройдетъ!
             Го весела она, то вдругъ грустна,
             Горючими слезами, глядь, зальется -
             Здорово такъ живешь -- уймется --
             Лишь влюблена, сердечная, всегда.
   

ФАУСТЪ.

             Змѣя, змѣя!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (Про себя).

                                 Поймаю я тебя!
   

ФАУСТЪ.

             Безбожникъ, уходи! Прошу тебя,
             Не называй ее мнѣ вновь!
             И такъ волнуется вся кровь --
             Не раздражай моя желанья!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Помилуй! Вѣдь увѣрена она,
             Что ты сбѣжалъ. Она почти права.
   

ФАУСТЪ.

             Нѣтъ; хоть я и далекъ -къ ней близокъ я!
             Душа моя на мигъ ее не покидаетъ.
             Завидую и образу Христа,
             Когда его она лобзаете.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Такъ что-жъ? И я когда двояшекъ наблюдалъ
             (Подъ кустикомъ),-- и я къ вамъ завистью сгоралъ.
   

ФАУСТЪ,

             Прочь, сводникъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ты ругаешься -- а мнѣ забавно.
             Когда Богъ дѣвокъ, парней создавалъ --
             Онъ этимъ прямо указалъ,
             Что поступать такъ слѣдуетъ подавно.
             Идемъ! Смѣшно, мой другъ, ей-ей!
             Пойми: веду тебя вѣдь къ ней --
             Не на убой!
   

ФАУСТЪ.

                                 Въ ея объятьямъ хоть я рай найду --
             Хоть вновь воскресну, сердцемъ отдохну,
             До все-жъ -- мнѣ не забыть ея страданья!
             Я тварь. И цѣли нѣтъ, и нуждъ покой;
             Я сынъ сомнѣнья; вѣчно я въ изгнаньи!
             Какъ водопадъ, лишь къ безднѣ роковой
             Стремлюсь.-- Она же, съ дѣтскими мечтами,
             Въ избѣ, въ равнинѣ, расцвѣла;
             Лишь ежедневными дѣлами
             Да узкимъ полемъ занята.
             И. мнѣ, проклятому,-- мнѣ мало своихъ силъ!
             Мнѣ мало, что твердыни я точилъ --
             И въ прахъ ихъ билъ!
             Ея покой, ея отраду,
             Разбилъ я, отдалъ въ жертву аду!
             Укороти, чортъ, время мнѣ мученья!
             Да сбудется сейчасъ, что суждено судьбой;
             И пусть судьбы ея крушенье
             Свершится! Пусть провалится со мной!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Опять горитъ, опятъ пылаетъ!
             Ступай! Утѣшь ее, глупецъ!
             Чуть мозгъ вашъ выхода не знаетъ --
             Ему мерещится конецъ.
             Правъ тотъ, кто дѣйствуетъ смѣлѣй!
             Недаромъ ты у чорта былъ въ ученьи --
             Знай: ничего на свѣтѣ пѣть смѣшнѣй,
             Чѣмъ чортъ, имѣющій сомнѣнья.
   

КОМНАТА МАРГАРИТЫ.

Маргарита одна, за прялкой.

МАРГАРИТА.

             Мой разрушенъ покой,
             Истомилась душа --
             Не вернуть мнѣ его
             Никогда, никогда.
   
             Безъ него не живу,
             А въ гробу дожу-
             Разъ его тутъ нѣтъ,
             Опостылъ мнѣ свѣтъ.
   
             Моя голова
             Идетъ кругомъ --
             Какъ помѣшана
             И на немъ одномъ!
   
             Мой разрушенъ покой,
             Истомилась душа --
             Не вернутъ мнѣ его,
             Никогда, никогда.
   
             Чтобъ узрѣть его,
             Гляну лишь къ окно!
             Со двора-ль пойду --
             Лишь его ищу.
   
             Доступъ гордая,
             Сила, ночь въ чертахъ*
             Что за доброта,
             Что за власть въ очахъ!
   
             Рѣчь ли поведетъ --
             Точно волшебство!
             Руку ли пожметъ...
             А лобзанья его!
   
             Мой разрушенъ покой;
             Истомилась душа -
             Не вернуть мнѣ его,
             Никогда, никогда.
   
             Такъ и рвется душа!
             Я его давно.
             Коль могла бы я
             Взять, схватить его,
   
             Да цѣловать,
             Въ глаза глядѣть
             И въ поцѣлуяхъ
             Умереть!
   

САДЪ МАРТЫ.

Фаустъ. Маргарита.

МАРГАРИТА.

             Такъ обѣщай мнѣ, Гейнрихъ!
   

ФАУСТЪ.

                                                               Что могу.
   

МАРГАРИТА.

             Признайся! Правиламъ церковнымъ ты послушенъ?
             Ты добрый человѣкъ (въ глаза тебѣ скажу),
             Но все-жъ, сдается мнѣ, ты къ церкви равнодушенъ.
   

ФАУСТЪ.

             Оставь, дитя мое! Тебя люблю;
             Коль нужно -- для любви этой помру...
             Пусть вѣруетъ всякъ, какъ онъ знаетъ -- все равно!
   

МАРГАРИТА.

             Не хорошо, мой другъ! Нѣтъ: вѣровать должно.
   

ФАУСТЪ.

             Неужто?
   

МАРГАРИТА.

                                 Какъ бы на тебя мнѣ повліять?
             Ты таинства хоть долженъ почитать!
   

ФАУСТЪ.

             Я ихъ и чту.
   

МАРГАРИТА.

                                           Да! Но какъ-то превратно,
             У исповѣди не бываешь аккуратно.
             Ты въ Бога вѣруешь?
   

ФАУСТЪ.

                                           Ребенокъ! Кто дерзаетъ
             Сказать: "я вѣрую въ Него?"
             Да! Ни священникъ, ни мудрецъ, никто
             Отвѣтъ не можетъ дать. Д коль отвѣтъ дадутъ,
             Отвѣтомъ лишь своимъ вопросъ твой осмѣютъ.
   

МАРГАРИТА.

             Такъ ты не вѣришь? Нѣтъ?
   

ФАУСТЪ.

             Не поняла ты, ангелъ, мой отвѣть.
             Всесиленъ кто его понять,
             Назвать, сказать:
             "И вѣрую въ Него?"
             Кто ощущаетъ
             И кто дерзаетъ
             Сказать: "не вѣрую!"
             Онъ Вседержитель,
             Всеохранитель.
             Но охраняетъ ли Онъ и тебя,
             Меня, всѣхъ, Самого Себя!
             Не возвышается-ль надъ нами Небо? Вотъ
             У насъ земля твердыня подъ ногами,
             Блестятъ созвѣздія надъ нами,
             Небесный озаряя сводъ.
             Въ твои глава, другъ, развѣ не гляжу я?
             И развѣ всей вселенной красота
             Не дѣйствуетъ на сердце и на умъ --
             Не вѣетъ тайной безконечной
             Незримо, зримо на тебя?
             Наполни этимъ всѣмъ свой необъятный "я",
             И переполнится когда отъ счастья сердце,
             То имя ты всему ужь подбери сама;
             И назови, какъ знаешь: "счастьемъ, чувствомъ, богомъ",
             Какъ назовешь ты -- все равно,--
             Не въ звукѣ дѣло; въ чувствѣ все,--
             Имя лишь звукъ, имя лишь мракъ
             Вокругъ всесвѣтлаго Луча.
   

МАРГАРИТА.

             Все это хорошо, все это такъ,
             Все это говоритъ и попъ! Смыслъ, да,
             Тотъ самый, но слова не тѣ.
   

ФАУСТЪ.

             Сердца, вѣрь, говорятъ это вездѣ,
             Вездѣ, вездѣ, всегда, повсюду
             На имъ родномъ, понятномъ языкѣ!
             Зачѣмъ же я такъ говорить не буду?
   

МАРГАРИТА.

             Тебя послушаешь -- оно какъ будто такъ;
             Но все-жъ! Тутъ что-то да хромаетъ;--
             Не вѣришь ты, какъ вѣрить подобаетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Ребенокъ!
   

МАРГАРИТА.

                                 Ахъ, давно болитъ душа,
             Что вижу въ обществѣ подобномъ я тебя.
   

ФАУСТЪ.

             А что?
   

МАРГАРИТА.

                       Тотъ человѣкъ, который все съ тобой --
             Его я ненавижу всей душой.
             Съ тѣхъ поръ, какъ помню я себя,
             Не возмущалась такъ я никогда --
             Противное, коварное лицо!
   

ФАУСТЪ.

             Нѣтъ, куколка, не бойся ты его,
   

МАРГАРИТА*

             Въ его присутствіи кипитъ вся кровь моя
             (А вообще я къ людямъ вѣдь добра?).
             Насколько повидать тебя томлюсь --
             Настолько этого невольно я страшусь.
             И онъ. мошенникъ, идутъ, вѣдь это ясно!
             Пусть Богъ меня проститъ, коль клевещу напрасно.
   

ФАУСТЪ.

             Что жъ? и такіе быть должны, какъ видно.
   

МАРГАРИТА.

             Но жить всегда съ такимъ мнѣ было бы обидно.
             Путь въ дверь найдетъ-уже сейчасъ
             Всю холодомъ обдастъ онъ васъ.
             Насмѣшникъ и брюзга!
             Участья никому и никогда.
             Вѣрь! это существо не знаетъ состраданья,
             Не любитъ никого,-- любить не въ состояньи --
             Вотъ мнѣ съ тобой, мой другъ, уютно такъ, тепло;
             Я отдыхаю вся, мнѣ дышется легко --
             Онъ явится -- и я застыну вся.
   

ФАУСТЪ.

             Ты дѣтская, ты чистая душа!
   

МАРГАРИТА.

             Ужасно на меня его вліянье!
             Ему лишь стоитъ появиться,
             И я даже тебя любить не въ состояньи;
             При немъ, мнѣ кажется, я не могла-бъ молиться.
             Онъ какъ-то душу всю смущаетъ.
             Съ тобою, Гейнрихъ, это не бываетъ?
   

ФАУСТЪ.

             Антипатиченъ онъ тебѣ.
   

МАРГАРИТА.

             Пора идти.
   

ФАУСТЪ.

                                 Когда же мнѣ
             Съ тобой удастся хоть на часъ уединиться,
             Съ твоей душой душою слиться?
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ! Еслибъ я сдала одна!
             На ключъ я съ радостью, вѣрь, дверь бы не закрыла.
             Но мать моя во снѣ чутка;
             А еслибъ насъ она накрыла --
             Со страху я сейчасъ бы умерла.
   

ФАУСТЪ.

             Все это, ангелъ, не бѣда!
             Вотъ пузырекъ. Влей капли три
             Въ ея напитокъ. И гляди:
             Заснетъ она глубокимъ сномъ.
   

МАРГАРИТА,

             Тебѣ послушна я во всемъ.
             Но какъ бы ей не повредить?
   

ФАУСТЪ.

             Тогда-бъ не сталъ и говорить.
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, милый! Коль гляжу тебѣ въ глаза,
             Способна для тебя идти на все!
             Н. столько сдѣлала ужъ для тебя,
             Что отказать не въ силахъ ничего.

(Уходятъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мартышечка тю-тю!
   

ФАУСТЪ.

                                           Ты шпіонствомъ занимался.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Глядѣлъ на насъ и умилялся.
             Ты, докторъ, катехизисъ слушаешь прелестно!
             Надѣюсь изъ него ты пользу извлечешь:
             Вѣдь знать дѣвицѣ небезъинтересно,
             Благочестивъ ли ты? Умѣешь ли смириться?
             Все это васъ скрутить должно ей пригодиться.
   

ФАУСТЪ.

             Чудовище! Не въ силахъ ты понять,
             Что это чудное созданье
             Лишь чистой вѣрою полна!
             Что ей естественно страданье,
             Отъ непосильнаго сознанья,
             Что у меня погибшая душа.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Эхъ, чувственный женихъ! Опутанъ ты кругомъ!
             Дѣвчонка за носъ водитъ, братъ, тебя!
   

ФАУСТЪ.

             Ублюдокъ ты отъ грязи и огня!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Физіономистка же она притомъ!
             Въ моемъ присутствіи "она вся не своя!"
             Мордашка ей моя внушаетъ интересъ.
             Ей непремѣнно кажется, что геній я --
             А чего добраго "самъ бѣсъ!"
             Такъ нынѣшнюю ночь?
   

ФАУСТЪ.

                                                     Тебѣ-то что?!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мнѣ? Тоже, другъ мой, значитъ хорошо.
   

У КОЛОДЦА.

Маргарита, Лиза съ кувшинами.

ЛИЗА.

             Ты о Варварѣ-то слыхала?
   

МАРГАРИТА.

             Нѣтъ. Мало вижу я людей.
   

ЛИЗА.

             Вообрази (Сибилла мнѣ сказала),
             Случилось,-- поздравляю!-- то же съ ней.
             А важничала! Вотъ тебѣ и на!
   

МАРГАРИТА.

             Да что?
   

ЛИЗА.

                       Что? стыдъ и срамота.
             Коль кушаетъ: другой питается. Понятно?
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ!
   

ЛИЗА.

                       Такъ и нужно; подѣломъ!
             Вѣдь парня бѣднаго опутала кругомъ.
             Ужъ погулять такъ погуляла!
             Вѣдь праздникъ ни одинъ не пропускала.
             Хотѣла первой быть, царить надъ нами!
             Все угощалъ ее виномъ да пирожками!
             Какъ будто краше душки не найти.
             А развѣ это хорошо, скажи:
             Подарки отъ него, ей-Богу, вымогала.
             Ужъ такъ вела себя... ужъ такъ!
             Ну и попала же впросакъ!
   

МАРГАРИТА.

             Несчастная!
   

ЛИЗА.

                                 Нашла кого жалѣть!
             Бывало, я за прялкою сижу,
             И выйти-то не смѣю -- Боже упаси!
             А она съ миленькимъ гуляетъ,
             Свою, вишь, душу прохлаждаетъ.
             Что, весело было тогда?
             Ну вотъ, теперь, не прогнѣвись;
             За покаянье и возьмись!
   

МАРГАРИТА,

             Онъ женится на ней.
   

Лиза.

             Ну, онъ не дуралей!
             Найдетъ и безъ нея.
             Ужъ онъ удралъ.
   

МАРГАРИТА.

                                           Ахъ, какъ не хорошо!
   

ЛИЗА.

             А замужъ выйдетъ, тоже не лафа!
             Ей не дадутъ надѣть вѣнка,
             Да дегтемъ вымажутъ, въ придачу, ворота.

(Уходитъ).

МАРГАРИТА.

             И я такъ низко поступала!
             И я такъ бѣдныхъ осуждала.
             Для прегрѣшенія чужого
             Не подберешь бывало слова-
             Мараешь честь другихъ, мараешь,
             Поносишь, тяжко осуждаешь;
             Собой кичилась все бывало!
             И вотъ теперь -- сама я пала...
             Но все, что въ грѣхъ меня ввело,
             Такъ чисто было! Такъ свѣтло!
   

ОГРАДА У ЦЕРКВИ.

Въ углубленіи стѣны образъ Скорбящей Божіей Матери, Передъ нимъ вазы съ цвѣтами. Маргарита наполняетъ вазы свѣжими цвѣтами.

МАРГАРИТА.

             О Матъ печальная,
             Многострадальная,
             Къ страждущей ликъ обрати!
   
             Въ сердце пронзенная,
             Сына лишенная,
             Вновь на распятье взгляни!
   
             Изнемогая,
             Къ Отцу взывая,
             Грѣшную мя помяни!
   
             Мои сомнѣнья,
             Мои томленья.
             Людямъ -- нѣтъ!-- ихъ не понять!
   
             Души страданья,
             Сердца желанья,
             Ты, Ты одна можешь знать!
   
             Въ люди ли выйду порою нарочно --
             Вольно, такъ больно, страшно и тошно,
             Моченьки нѣтъ ужъ моей!
   
             И отъ людей убѣгу вновь -- и плачу
             Горько, такъ горько!-- И прячу
             Горе, какъ стыдъ, отъ людей.
   
             Тебѣ, на разсвѣтѣ, срывая
             Вотъ бѣдные эти цвѣты,
             Молилась я горько рыдая,--
             Слезами они облиты.
   
             Еще и заря не успѣла
             Взглянуть на меня чрезъ окно,
             Въ постели давно я сидѣла
             Я плакала горько давно.
   
             Смерть, срамъ, позоръ!.. Пощади!
             Ты, ты, печальная,
             Многострадальная --
             Къ страждущей ликъ обрати!
   

НОЧЬ.

Улица передъ домомъ Маргариты.
Валентинъ, солдатъ, ея братъ.

ВАЛЕНТИНЪ.

             Да, было время! На пиру,
             Бывало, я себѣ сижу:
             О дѣвушкахъ заговорятъ;
             Начнутъ судить ихъ, разбирать,
             А я такъ знай себѣ молчу,
             Да лишь винцо свое тяну.
             Спокоенъ былъ я! Похвальба
             Ихъ не касалась до меня
             И вотъ: кручу я этакъ усъ,
             Долью стаканчикъ мой виномъ,
             И говорю: "У всѣхъ свой вкусъ!
             А въ околодкѣ-то во всемъ
             Кто краше Гретушки моей,--
             Въ подметки кто годится ей?
             Ураа!" -- "Ну выпьемъ!" -- И пошла писать!
             Орутъ: "Онъ правъ". "За ней куда?"
             "Она всѣмъ дѣвушкамъ краса!"
             Хвастунъ и долженъ замолчать,--
             Да! А теперь?!-- Хоть удавись,
             Сквозь землю прямо провались!
             Подлецъ послѣдній намекаетъ
             И, смотришь, шпильки подпускаетъ!
             А мнѣ, какъ должнику, приходится молчать,
             Прикидываться, дурня изъ себя валять! --
             Ну, разнесу ихъ -- дальше что-жъ?
             Не убѣдишь вѣдь ихъ что ложь!
   
             Кто тамъ идётъ? Кто тамъ ползетъ?
             Ихъ двое! Пука, пусть онъ подойдетъ!
             Коль это онъ -- такъ задушу!
             Живого -- нѣтъ!-- домой не отпущу.

(Уходитъ).

   

Фаустъ. Мефистофель.

ФАУСТЪ.

             Гляди, какъ въ ризницѣ, тамъ подъ окномъ,
             Горитъ лампада. Вверхъ лишь освѣщаетъ.
             Вотъ, меркнетъ, тише, тише... угасаетъ;
             И ночь глубокая кругомъ.
             Такъ и въ душѣ моей -- ночь, темнота.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ,

             А у меня такъ ощущеніе кота,
             Когда по крышѣ лѣзетъ онъ,
             Красоткой кошечкой плѣненъ!
             Такое нравственное ощущенье --
             И сладость воровства, и вожделѣнье!--
             Меня щекотитъ; точно я аду
             Въ Вальпургіеву ночь на торжество.
             Тебя надняхъ туда возьму;
             Спать не придется намъ -- но есть за что!
   

ФАУСТЪ.

             А гдѣ тотъ кладъ, который такъ сверкалъ?
             Изъ вида мѣсто ты не потерялъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Покоенъ будь, Мы это диво
             Найдемъ да откопаемъ живо.
             Отъ талеровъ (туда я посмотрѣлъ)
             Онъ какъ жаръ-птица весь горѣлъ.
   

ФАУСТЪ.

             Ну, а колецъ да ожерелья нѣтъ?
             Снести бы ей на новоселье.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Какой-то видѣлъ такъ предметъ
             Изъ жемчуга; должно быть ожерелье.
   

ФАУСТЪ.

             Вотъ это хорошо! Къ ней не люблю ходить
             Такъ -- ничего ей не дарить.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну нѣтъ! Пріятно иногда
             И пожуировать на шармака.
             А вотъ что: звѣзды въ небесахъ
             Поютъ; спою и я въ стихахъ
             Мораль. Ужасно помогаетъ!
             Вѣрнѣй на глупость направляетъ.

(Играетъ на цитрѣ и поетъ).

                       Смотри, смотри!
                       Адъ у двери,
                       Его не жди,
                       Катюша, предъ денницей!
                       Дѣвицей ты
                       Взойдешь туды --
                       Увы! Увы!
                       Вернешься не дѣвицей.
                       Ахъ не зѣвай!
                       Любовь хоть рай,
                       Но и "прощай"
                       Тебѣ дружокъ твой скажетъ.
                       Жалѣй себя!
                       И никогда,
                       "Того".-- Пока
                       Законный бракъ не свяжетъ.
   

Тѣ же и Валентинъ.

ВАЛЕНТИНЪ (показываясь).

             Кого ты манишь? Эй ты тамъ!
             Ты, крысоловъ проклятый! Къ чорту
             Брянцалку подлую! И самъ
             За ней отправишься ты къ порту.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Гитару ты сломалъ. Бѣда не велика!
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Не затрещала бы башка!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (Фаусту).

             Ну, докторъ, смѣло, не робѣй!
             Не нужно только отставать.
             Шпаженку наголо -- живѣй!
             Коли! Я стану отбивать.
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Отбей этотъ ударъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Придется.
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             И этотъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Можно.
   

ВАЛЕНТИНЪ,

                                           Чортъ никакъ дерется!
             Да что со мной? Не дрался такъ съ пеленокъ
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Коли!
   

ВАЛЕНТИНЪ (падая).

                       А-а-хъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Ладно. Смиренъ сталъ теленокъ!
             Теперь идемъ! Намъ лучше удалиться.
             Ужъ "караулъ", пойди, кричитъ толпа.
             Съ полиціей улажу я всегда,
             Но съ уголовщиной я не люблю возиться.
   

МАРТА (у окна).

             Скорѣй, скорѣй!
   

МАРГАРИТА (тоже).

                                           Сюда! Огня!
   

МАРТА.

             Ругались, драка тутъ была.
   

НАРОДЪ.

             Трупъ! Здѣсь, здѣсь, ей лови, держи!
   

МАРТА (выходя изъ дома).

             Удрать никакъ успѣлъ злодѣй!
   

МАРГАРИТА (тоже).

             Кто, кто убитъ?
   

НАРОДЪ.

             Сынъ матери твоей.
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, Господи! Спаси! спаси!
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Я умираю. И сказать --
             Какъ и исполнятъ скоро -- да!
             Вы, бабы! Полно вамъ орать!
             Идите, слушайте меня.

(Толпа подходить).

             Ты, Гретхенъ, помни! Молода
             Ты, и притомъ, видать, глупа!
             Не такъ берешься ты за дѣло.
             Могу совѣтъ тебѣ я дать:
             Разъ уже хочешь шлюхой стать,
             То ею дѣлайся умѣло!
   

МАРГАРИТА.

             Братъ, братъ! О Господи, о Богъ мой! Въ чемъ...
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Оставь! Брось! Богъ тутъ ни при чемъ.
             Никто былое не вернетъ --
             Все чередой своей идетъ.
             Тайкомъ ты начала съ однимъ,
             Потомъ, глядь, свяжешься съ другимъ;
             И такъ до дюжины дойдетъ --
             А тамъ и городъ весь пойдетъ.
             Когда позоръ родится, осторожно
             Его скрываютъ отъ людей,
             И подъ покровомъ лишь ночей
             Его выносятъ. Если можно,
             Его готовы задавить.
             Когда-жъ онъ крѣпнетъ и ростетъ,
             Онъ самъ всѣмъ на показъ идетъ,
             На площадяхъ готовъ франтить,--
             И чѣмъ черты его страшнѣе,
             Тѣмъ онъ смѣлѣе и наглѣе.
   
             Придетъ пора,-- и побоятся
             Съ тобою честные встрѣчаться.
             Какъ отъ чумы будутъ бѣжать,
             Чтобъ эту шлюху миновать.
             Душа твоя, вѣрь, содрогнется,
             Какъ имъ въ глаза смотрѣть придется!
             И не стоять тебѣ у алтаря,
             И не носить, нѣтъ, честнаго вѣнца!
             Не смѣть тебѣ одѣть ужъ кружева,
             Не пляской будешь забавляться,
             А съ нищими въ грязи валяться,
             Съ калѣками, пьянчугами таскаться!
             И если даже Богъ проститъ тебя,--
             Будь проклята ты братомъ навсегда!
   

МАРТА.

             Несчастный! Богу помолись!
             Чего напрасно ты грѣшишь?
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Тебѣ-бъ помять коль ребра могъ,
             Ты, сводня, за твои творенья,--
             Грѣховъ я получилъ бы отпущенье
             И мнѣ на все простилъ бы Богъ.
   

МАРГАРИТА.

             О братъ! братъ! Что за муки ада...
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Довольно! Слезъ твоихъ ненадо.
             Честь потерявъ, ты, ты, моя сестра,
             Мнѣ раны эти нанесла.
             Сестра! На судъ идетъ твой братъ,
             Какъ честный парень и солдатъ.

(Умираетъ).

   

СОБОРЪ.

Служба. Пѣніе и органъ. Въ толпѣ Маргарита, позади ея Злой Духъ.

ЗЛОЙ ДУХЪ.

             Не такъ, не такъ бывало, Гретхенъ,
             Стояла ты предъ алтаремъ,
             Когда невинная была!
             Глядя въ молитвенникъ
             Вотъ этотъ старый,
             Ты игры дѣтскія
             И Бога вспоминала,
             Гретхенъ!
             О немъ ты думаешь?
             Гляди, въ душѣ твоей
             Тяжелый, тяжкій грѣхъ!
             За мать ли молишься свою? Она тобою
             Обречена на вѣчныя страданья.
             Чья кровь тамъ у порога твоего?
             А здѣсь подъ сердцемъ,
             Не шевелится ли,
             Себѣ, тебѣ на муку,
             Невинное, несчастное созданье?
   

МАРГАРИТА.

             О Богъ мой, Богъ!
             Куда укрыться мнѣ отъ думъ ужасныхъ?
             Томятъ онѣ, терзаютъ мою душу,
             И все онѣ со мной!
   

ХОРЪ.

                       Dies irae, dies ilia
                       Solvet saeclum in favilla.

(Звуки органа).

ЗЛОЙ ДУХЪ.

             Страшись! Страшись!
             Гудятъ трубы!
             Гробы трясутся!
             Душа твоя
             Воскреснетъ снова!
             Изъ пепла, для пламени ада
             Опять возродится они.
   

МАРГАРИТА.

             Куда, куда мнѣ скрыться?
             Органа звуки
             Мнѣ давятъ, давятъ грудъ,
             А пѣнье
             Рветъ сердце на клочки.
   

ХОРЪ.

                       Judex ergo cum sedebit,
                       Quidquid latet adparebit
                       Nil inultam remanebit.
   

МАРГАРИТА.

             Мнѣ душно, душно,
             Отъ стѣнъ, отъ сводовъ
             Мнѣ тѣсно, страшно!
             Дышать нельзя --
             Ахъ, воздуха скорѣй!
   

ЗЛОЙ ДУХЪ.

             Укройся! Грѣхъ, позоръ --
             Не скрыть ихъ!
             Свѣтъ! Воздухъ! Для тебя?
             Страшись!
   

ХОРЪ.

                       Quid sum miser tunc dieturus?
                       Quem patronum rogaturus?
                       Cum vix justus sit securae.
   

ЗЛОЙ ДУХЪ.

             Святые отвратили ликъ
             Прочь отъ развратной,
             И руку протянуть тебѣ
             Страшится правый.
             Спасенья нѣтъ!
   

ХОРЪ.

                       Quid sum miser tunc dicturus?
   

МАРГАРИТА (госпожѣ).

             Мнѣ дурно! Вашъ флаконъ!

(Падаетъ въ обморокъ).

   

ВАЛЬНУРГІЕВА НОЧЬ.

ГАРЦЪ.

Фаустъ. Мефистофель.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А что, тебѣ метлы не надо?
             Я такъ готовъ верхомъ сѣсть на козла.
             Идемъ, идемъ -- а цѣль все далека.
   

ФАУСТЪ.

             Пока несутъ меня и ноги,
             Съ меня довольно костыля.
             И что за смыслъ все сокращать дороги?
             Мнѣ по извилинамъ долины опускаться,
             То до утесовъ подыматься,
             Откуда внизъ, струясь, ручьи бѣгутъ,
             Лишь удовольствіе -не трудъ!
             Весна идетъ! Березъ и сосенъ видъ
             Свѣжѣе, краше сталъ. Такъ полагаю,
             Весна и наши силы удвоитъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А я такъ вотъ весны не ощущаю.--
             Въ моей груди всегда зима даритъ.
             Въ дорогѣ снѣгъ и ледъ предпочитаю.
             Луны фонарь, проклятый, какъ горитъ!
             При этомъ свѣтѣ я не разберешься.
             Да къ чорту глупую луну!
             Того гляди, объ камень расшибешься;
             Блуждающій огонь, дай, въ помощь позову.
             Вотъ кстати, тамъ въ дали, одинъ мерцаетъ.
             Эй, братецъ! Ты тамъ! Подойди!
             Чего горишь себѣ напрасно?
             А ну-ка! Путь намъ освѣти.
   

БЛУЖДАЮЩІЙ ОГОНЬ.

             Для вашей милости радъ бы всей душой
             Обычай измѣнить. Но нравъ у насъ такой:
             Не прямо ходимъ съискони мы вѣка.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, это перенялъ ты, братъ, отъ человѣка!
             А чортъ, колъ говоритъ -- такъ живо! Ну?
             А то, смотри, тебя я потушу.
   

БЛУЖДАЮЩІЙ ОГОНЬ.

             Помилуйте! Зачѣмъ! Готовъ я завсегда!
             Вѣдь понимаю самъ, что вы за господа.
             Не часто мѣсто здѣсь -- не отставайте!
             И на блуждающимъ разъ ходите огнемъ,
             То не побрезгайте ходить кривымъ путемъ.
   

БЛУЖДАЮЩІЙ ОГОНЬ, ФАУСТЪ, МЕФИСТОФЕЛЬ

(Поютъ то одинъ, то другой).

                       Въ область сновъ, очарованій,
                       Наконецъ вступили мы.
                       Близка цѣль нашихъ скитаній --
                       Приведи же насъ туды,
                       Въ тѣ пустынныя кочевья,
   
                       Гдѣ за деревомъ деревья
                       Быстро мимо насъ бѣгутъ;
                       Скалы свои спицы гнутъ,
                       И утесы-великаны
                       Хнычутъ плачутъ какъ болваны.
   
                       Чрезъ дубравы, чрезъ каменья,
                       Бѣгутъ рѣки и ручьи.
                       Что я слышу? Шорохъ? Пѣнье?
                       Пѣснь ли то живой любви?
   
                       Или голоса былого
                       Откликаются лишь мнѣ --
                       А природа внукамъ вторить
                       Какъ былина старинѣ?
   
                       У-у! Шу-у! Сычъ ли тянетъ,
                       Или сойка сойку манитъ?
                       Отчего они не снять?
                       Ящерицы ли желтухи,
                       Распустивши свои брюха,
                       По травѣ, кустамъ шуршатъ,
                       А коренья, точно змѣи
                       Вытянувши свои шеи,
                       Бьются, тянутся, шипятъ
                       И ужалить насъ хотятъ.
                       Изъ наростовъ оживленныхъ
                       Ворохъ нитей утонченныхъ
                       Шлетъ паукъ-полипъ. И крысъ
                       Разношерстное ордище
                       Въ лѣсъ и въ поле шлетъ полчище.
                       И свѣтящихъ червяковъ
                       Рой ползетъ, летитъ, витаетъ,
                       Тучу-вѣдьму провожаетъ.
   
                       Но, скажи? что мы стоимъ,
                       Или можетъ быть бѣжимъ?
                       Скалы, да деревья тоже
                       Корчатъ странныя намъ ролей.
                       Все, все кружится! Огни-
                       То тухнутъ, то горятъ они!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Держись за казакинъ!
             Утесъ здѣсь исполинъ!
             Здѣсь открывается намъ видъ
             Какъ тамъ въ горѣ Мамонъ кутить.
   

ФАУСТЪ-

             Въ лощинѣ странно какъ мерцаетъ
             Зари туманный, блѣдный свѣтъ,
             И даже въ глубь онъ проникаетъ
             Пучинъ, гдѣ дна, сдается, нѣтъ.
             Туманъ тутъ. Тамъ же паръ клубится.
             А вотъ лучъ свѣта и тепло:
             То нитью нѣжной полосится,
             То брызжетъ дерзко, какъ волна.
             Лучи, какъ жилы развѣтвляясь,
             Крадутся тутъ какъ бы тайкомъ,
             А тамъ, въ одно соединяясь.
             Въ ущелье лѣзутъ напроломъ.
             Рой искоръ брызжетъ и спадаетъ,
             Имѣя видъ крупинокъ злата --
             А тамъ,-- гляди!-- скала пылаетъ,
             Какъ бы пожарищемъ объята.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мамонъ, какъ видишь, не зѣвалъ:
             Для торжества припасъ я освѣщенье.
             Я радъ, что ты все это увидалъ!
             Теперь гостей ждать будемъ посѣщенье.
   

ФАУСТЪ.

             Летитъ невѣста вѣтра! Съ высоты
             Она крыломъ побила мнѣ всю спину!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Скорѣй! Хватайся за ребро скалы --
             Не то спихнетъ тебя въ пучину.
             Туманъ усугубляетъ темноту.
             Чу! Слышенъ трескъ и стонъ въ лѣсу.
             Объяты ужасомъ, порхаютъ совы:
             Разбиты вдребезги основы
             Вѣчно зеленаго дворца.
             Вотъ: оторвавшись отъ ствола,
             Сучья съ визгомъ летятъ;
             Корни рвутся, трещатъ!
             И все переломалось,
             Все рухнуло, смѣшалось.
             Но ущелью скачутъ,
             Вѣтры, вихри плачутъ --
             Слышь! Раздаются голоса!
             Отсюда или съ далека?;
             Да! По всему пространству горъ
             Мчится вѣдьмъ наколдованный хоръ!
   

ВѢДЬМЫ (хоромъ).

             На Блокбергъ! На Блокбергъ! Спѣшимъ туда!
             Желтѣютъ нивы, цвѣтутъ луга;
             А тамъ вѣдьмъ главная сила летитъ
             На самой вышкѣ Уріанъ сидитъ.
             Чрезъ скалы, чрезъ броды, пошелъ!
             Валяйте, вѣдьмы, валяй, козелъ!
   

ГОЛОСЪ.

             Старуха Баубо летитъ одна,
             Подъ верхомъ у ней матерая свинья.
   

ХОРЪ.

             Честъ и слава ей подобаетъ!
             Пусть впереди насъ всѣхъ катаетъ!
             На боровѣ разъ сѣла мать,
             Полкъ вѣдьмъ не станетъ отставать.
   

ГОЛОСЪ.

             Откуда летишь?
   

ГОЛОСЪ.

                                           Изъ Ильзенъ горы
             Взглянула тамъ въ гнѣздо совы;
             Та ахнула только!
   

ГОЛОСЪ.

                                           Да подавись.
             Эй, тише, вы! Тише! не торопись!
   

ГОЛОСЪ.

             Какъ истерзала, меня -- гляди!
             Сочатся раны на груди.
   

ХОРЪ.

             Просторенъ путь, предлиненъ путь!
             Нельзя отъ давки и вздохнуть.
             Метламъ, виламъ нужно рвать!
             Ребенокъ задавленъ, лопнула мать.
   

ПРЕДВОДИТЕЛЬ ВѢДЬМЪ (полъ-хора).

             Пролѣземъ кузнечикомъ въ щель- гляди!
             А бабы будутъ впереди!
             Коль къ злому въ гости, такъ гляди,
             Ужъ баба, навѣрно, впереди.
   

ДРУГОЙ ПОЛЪ-ХОРА.

             Такъ точно, но станемъ считаться;
             Гдѣ бабѣ съ мужчиной тягаться?
             Пока еще баба досеменитъ --
             Мужчина скокъ! скачкомъ слетитъ.
   

ГОЛОСЪ

             Вы съ озера! Къ намъ, къ намъ! Да ну!
   

ГОЛОСЪ (сверху).

             И мы стремимся въ высоту!
             Мы плещемся вѣчно, мы чисты, сдается,
             А все-жъ никакъ не удастся.
   

ОБА ХОРА.

             Вѣтры безмолвны, плачетъ звѣзда,
             Блѣдная кроется въ тучахъ луна.
             Искрами хоръ заколдованный скачетъ.
             Свищетъ, гогочетъ, воетъ и плачетъ.
   

ГОЛОСЪ (снизу).

             Этой! Стой!
   

ГОЛОСЪ (сверху).

                                 Изъ щели что за голоса?
   

ГОЛОСЪ (снизу).

             Возьмите меня! Возьмите меня!
             Я триста ужъ лѣтъ до вершины ползу --
             Все тщетно! Вершины достичь не могу!
             Хочу быть съ своими.
   

ОБА ХОРА.

             Костыль подъемлетъ, подъемлетъ метла,
             Козелъ подъемлетъ, подъемлетъ пила.
             Но тотъ, кто сегодня не можетъ подняться.--
             Тотъ вѣчно ничтожествомъ долженъ остаться.
   

ПОЛУ-ВѢДЬМА (снизу).

             Что мочи есть, бѣгу имъ вслѣдъ
             А ихъ, гляди,-- давно и нѣтъ!
             Дома сидѣть -- непонутру --
             А къ нимъ никакъ не попаду.
   

ХОРЪ ВѢДЬМЪ.

             Мазь вѣдьмамъ силу придаетъ,
             Тряпицу въ парусъ обернетъ.
             Корытце можетъ судномъ стать,
             Днесь коль не полетишь -- вѣкъ не летать.
   

ОБА ХОРА.

             Когда прибудемъ мы къ холму,
             То размѣститесь на лугу.
             Мѣста покройте тѣ кругомъ
             Очарованьемъ, колдовствомъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Толкаютъ, рвутъ, пищатъ, хохочутъ,
             Шипятъ, орутъ, сопитъ, гогочутъ;
             И пахнетъ страхъ нехорошо --
             Ужъ подлинно что волшебство!
             Держись-ка за меня! А то, гляди, ототрутъ.
             Гдѣ ты?
   

ФАУСТЪ.

                       Я здѣсь!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Вѣдь такъ и рвутъ!
             Придется заявить хозяина права!
             Прочь! Мѣсто дьяволу! О милая толпа!
             Давай улепетнемъ -- неладно тутъ!
             Ну, докторъ, ухватись! Отлично!
             Здѣсь, даже для меня, совсѣмъ быть неприлично.
             Нотъ ярко что-то тамъ горитъ вдали!
             Меня туда зачѣмъ-то что-то тянетъ --
             Пойдемъ туда, вотремся -- ну иди!
   

ФАУСТЪ.

             Противорѣчья духъ! Ну что-жъ -- веди!
             Да стоило ли намъ сюда являться?
             На Брокенъ мы не для того пришли,
             Чтобъ добровольно тутъ уединяться.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Огни какъ разноцвѣтно тамъ пылаютъ.
             Тамъ, видно, мелкій, по веселый кругъ;
             А въ мелкомъ одинокимъ не бываютъ.
   

ФАУСТЪ.

             Мнѣ больше нравилось тамъ наверху
             Водоворотъ, чадъ, жизнь кишитъ!
             А гдѣ къ недоброму толпа спѣшитъ,
             Тамъ и загадки пылкому уму.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Загадки тѣмъ скучны, что разъяснять ихъ можно.
             Брось! Пусть себѣ гніетъ тотъ цвѣтъ "большой".
             А мы устроимъ здѣсь кружокъ (между собой).
             Ужа. такъ давно ведется, я всѣ знаютъ,
             Что въ свѣтѣ ихъ большомъ я тамъ кружки бываютъ.
             А! Вѣдьмы! Молодыя-то голы,
             А старыя одѣты -- знать умны.
             Прошу: ты съ ними ласкова, будь!
             (Труда не будетъ; а не убудетъ)
             А нотъ я музыка гудитъ.
             Проклятый звукъ! Меня всегда онъ злитъ-
             Пойдемъ, пойдемъ! Тебя я имъ представлю,
             И въ полную ихъ пользу предоставлю.
             Что? Ты находишь, что тутъ мѣста мало?
             Помилуй! Славненькая зала!
             Тутъ пляшутъ, любятъ, варятъ, сплетничаютъ, жрутъ --
             Ну чѣмъ же не прекрасно тутъ?
   

ФАУСТЪ.

             Ты чѣмъ же чортомъ или шарлатаномъ
             Представишься этимъ чурбанамъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Хоть incognito быть предпочитаю.
             Но въ торжествахъ и орденъ надѣваю.
             "Подвязкой" хвастать не могу,
             Но и "Копытцо" здѣсь въ чету
             Гляди: улиточка ползетъ --
             Она чутьемъ ужъ подначальнымъ
             Узнала вѣдь меня: смотри какъ претъ!
             Тутъ невозможно быть лицомъ неофиціальнымъ!
             Но по огнямъ теперь пойдемъ!
             Я буду сватъ, ты будешь женихомъ

(Подходя къ группѣ у потухшаго костра).

             Имѣю честь! Зачѣмъ уединились?
             Устали, вѣрно, отъ содома?
             Вы бы съ толпой повеселились!
             Однимъ успѣешь быть и дома.
   

ГЕНЕРАЛЪ.

             Вздоръ, глупость довѣрять народу!
             (Для подлецовъ вѣдь радъ былъ въ петлю лѣзть!)
             У нихъ, какъ и у бабъ, такъ съ роду
             Молокососамъ только честь.
   

МИНИСТРЪ.

             Вотъ вамъ реформы! Очень мило.
             Еще толкуютъ -- "старина"!
             Когда мы были у кормила,--
             Тогда, де, были времена!
   

ВЫСКОЧКА.

             Мы были хоть не дураками,
             А все-жъ, случалось, ошибались!
             Теперь пошло все вверхъ ногами --
             Все, что мы удержать старались.
   

АВТОРЪ.

             Оставьте! Кто теперь читаетъ?
             И что читаютъ? Только вздоръ!
             А поглядишь на нихъ вѣдь что воображаютъ!
             А пишутъ: пакость, мерзость, соръ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Народъ созрѣлъ для свѣтопреставленья;
             Разъ мы!-- и то на Блокбергѣ! Вотъ мое мнѣнье.
             Ужъ по наклонной плоскости коль наша жизнь катится,
             Такъ, значитъ, суждено а міру провалиться.
   

ВѢДЬМА-ТОРГОВКА.

             Пожалуйте-съ, пожалуйте-съ, взойдите!
             По чтите-съ! Хоть взгляните, господинъ!
             Вѣдь распродажа! Дешево-съ, поймите!
             А ужъ товаръ какой!-- Сатинъ!
             Ассортиментъ такой, что не найдется
             Въ лавчонкахъ вашего шара,--
             И вѣдь въ убытокъ продается!
             Для человѣчества мы рады завсегда.
             Здѣсь не найдете вы кинжала,
             Простого; во всѣмъ кровь текла!
             Нѣтъ ни малѣйшаго бокала,
             Гдѣ бы отрава но была!
             Испытаны всѣ эти ожерелья;
             Сбиваютъ женщинъ всѣхъ съ пути!
             А это, лучшаго издѣлья.
             Все вѣроломные мечи:
             Всегда союзамъ измѣнили.
             Обманомъ друга убивали.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Э, тетка! Это все не современно.
             Ты этимъ прогоришь -- всенепремѣнно!
             Все это видѣли, все это испытали,
             Ты новенькаго дай, чего не ждали!
   

ФАУСТЪ.

             Вотъ это ярмарка -- могу сказать!
             Такой ужъ не дождаться намъ опять.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Гляди: поднялся вихрь подъ небеса.
             Вотъ мыслишь: "двигаешь".-- Нѣтъ! двигаетъ тебя.
   

ФАУСТЪ.

             А это кто?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Да Лилитъ.
   

ФАУСТЪ.

             Кто она?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Адама первая жена.
             Косы ея, братъ, берегись!
             Такой ужъ нѣтъ теперь -- не попадись!
             Коль ею юношу поймаетъ,
             Погубитъ!-- жалости не знаетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Богъ вѣдьмы двѣ сидятъ; старушка да молодка.
             Устали спать; умаялись красотки!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Умаялись? Онѣ? Куда!
             Вотъ новый плясъ пойдемъ и мы туда.
   

ФАУСТЪ (танцуя ль молодой).

             Разъ чудный сонъ я увидалъ;
             Кустъ, точно дерево стоялъ,
             На велъ висѣли фрукта два,--
             И я сейчасъ полѣзъ туда.
   

ЮНАЯ ВѢДЬМА.

             Отъ яблочковъ и вы непрочь?
             Въ раю случилось такъ же точь.
             Есть яблочки въ моемъ саду --
             Хотите я васъ угощу?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (со старухой).

             Преподлый сонъ я увидалъ:
             Съ дупломъ большущимъ дубъ стоялъ...
   

СТАРУХА.

             Пріймите мой привѣтъ, mein Herr,
             Копытца плавный кавалеръ!
   

PROTOPHANTASMIST.

             Отродье глупое, поймите:
             Вѣдь вамъ доказано давно,
             Что духъ слабъ на ногахъ. Смотрите:
             А пляшутъ какъ и люди -- все равно!
   

ЮНАЯ ВЬДЬМА (танцуя).

             Чего онъ, чортъ, тутъ шляется?
   

ФАУСТЪ.

             Ну какъ вамъ объяснить? Шатается.
             Другіе пляшутъ плясъ, онъ разбираетъ.
             Онъ критикъ, значитъ, и все понимаетъ!
             Чего понять не можетъ,-- не годится.
             А ужъ впередъ пойдешь -- вотъ будетъ злиться!
             Вотъ развѣ пережевывать начнешь
             То, что умишкомъ онъ постигъ давно
             (Особенно вотъ если поднесешь!),
             Тогда, пожалуй, скажетъ: "это ничего".
   

PROTOPHANTASMIST.

             А ты все пляшешь, шутъ? Ну, милъ!
             Вѣдь я тебѣ, подлецъ, ужъ объяснилъ?
             Вотъ дерзость! Критику не признаетъ!
             Я говорю -- онъ ухомъ не ведетъ!
             Ужъ сколько лѣтъ одно имъ повторяю --
             И ничего! Какъ ихъ пронять, не знаю!
   

ЮНАЯ ВѢДЬМА.

             Чего ты пристаешь?-- не понимаю.
   

PROTOPHANTASMIST.

             Я, духи, намъ въ глаза скажу:
             Авторитетъ я вашъ не признаю!
             Мой умъ его не постигаетъ.

(Его не слушаютъ, а продолжаютъ плясать).

             Сегодня нѣтъ, не помогаетъ!
             Но это такъ я не оставлю,
             А все-жъ ихъ слушаться заставлю.
             Поэтъ ли, бѣсъ... ужъ я ихъ допеку!--
             Должны творить, какъ я хочу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Придется въ лужѣ покупаться нашей шавкѣ.
             То несравненно помогаетъ больше словъ;
             Когда на задъ ему поставить пьявки,
             Тогда излечится онъ духомъ и здоровъ.

(Обращаясь къ Фаусту).

             Зачѣмъ красоточку ты бросилъ?
             Она тебѣ такъ сладко напѣвала.
   

ФАУСТЪ.

             Да! Но пока она мнѣ напѣвала,
             Изъ рта ея мышь красная сбѣжала!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Такъ красная-жъ, не сѣрая,-- пойми!
             Не будь разборчивъ такъ въ часахъ любви,
             И сладкихъ сновъ ея очарованій.
   

ФАУСТЪ.

             Потомъ я видѣлъ...
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Что?
   

ФАУСТЪ.

                                                     Мефисто, видишь? Тамъ
             Ребенокъ дивный. Одинокій, блѣдный,
             Онъ бродитъ, будто спутанъ по ногамъ,
             Какъ тѣнь между живыми. Бѣдный!
             Мнѣ что-то жаль его; мнѣ... мнѣ сдается,
             На Гретхенъ онъ похожъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да брось! Нашелъ на что зариться!
             То призракъ, мертвечина, вдоль, вздоръ.
             Тебѣ, смотри, еще приснится!
             Вѣдь трупа, братъ, потухшій взоръ
             Въ окаменѣлость обращаетъ! Понимаешь?
             Ты сказку о Медузѣ знаешь?
   

ФАУСТЪ.

             Да! Это мертвеца глаза. Ихъ не закрыла
             Родная, малая рука.
             На этой мнѣ груди такъ сладко было!
             Да, это тѣло дивное лелѣялъ я!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Очарованье тѣмъ и увлекаетъ,
             Что вѣчно всѣмъ "ее" напоминаетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Какъ сладко снова мнѣ -- и какъ ужасно!
             Нѣтъ! Дай взглянуть въ послѣдній разъ
             Смотри! На шеѣ будто красно?
             Что это значатъ? Видишь? Полоса!
             О Богъ мой! Это отъ ножа!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, всеконечно! Ясно вѣдь давно.
             Въ рукахъ носить главу ей. знать, разрѣшено
             (Персей объ этомъ хлопоталъ).
             Да что ты, точь безумный сталъ?
             Пойдемъ-ка лучше во -- туда!
             И Пратеру тамъ не чета!
             Да полно, братецъ мой, чудить!
             Смотри ка во: театръ стоитъ --
             Что это тутъ?
   

ГОТОВЫЙ КЪ УСЛУГАМЪ.

                                 Сейчасъ начнутъ.
             Семь пьесъ, изъ новенькихъ, пойдутъ.
             Ихъ диллетантъ писалъ (его всѣ знаютъ)
             И диллетанты же играютъ.
             Простите, но боюсь, что опоздаю,--
             Какъ диллетантъ я занавѣсъ спускаю.
   

ФАУСТЪ.

             Да Блоксбергѣ -- и тутъ онъ, диллетантъ, бываетъ!
             Да впрочемъ -- здѣсь ему и быть-то подобаетъ.
   

(INTERMEZZO).

СОНЪ ВЪ ВАЛЬНУРГІЕВУ НОЧЬ
ИЛИ
АБЕРОНА И ТИТАНІИ ЗОЛОТАЯ СВАДЬБА.

ГЛАВНЫЙ РЕЖИССЕРЪ.

             Настала отдыха пора!
             Одна лишь перемѣна:
             Долила мокрая, гори,
             И только -- ногъ вся сцена.
   

ГЕРОЛЬДЪ.

             Золотую свадьбу разъ
             Праздновать мы будемъ;
             Оставимъ золота запасъ,--
             А ссоры позабудемъ.
   

ОБЕРОНЪ.

             Коль вы, духи, здѣсь,-- пора.
             Чтобъ вы намъ явились!
             Съ королевой, господа,
             Мы соединились.
   

ПУКЪ.

             Пукъ явился кувыркомъ. Хватъ
             Шаркаетъ вамъ ножкой!
             А за нимъ и тѣ спѣшатъ
             Тою же дорожкой.
   

АРІЕЛЬ.

             Арьель хоры поведетъ!
             Пѣсней всѣхъ разбудитъ,
             Явится хоть много мордъ --
             Но и "штучка" будетъ.
   

ОБЕРОНЪ.

             Какъ супругамъ жить въ ладу,--
             Ну-ка! -поучитесь!
             Я сейчасъ васъ научу --
             Вотъ что: разведитесь!
   

ТИТАНІЯ.

             Мужъ ворчитъ, шипитъ жена,
             Административно:
             Въ сѣверъ онъ, на югъ она --
             И выходитъ дивно!
   

ОРКЕСТРЪ (tutti fortissimo).

                       Хоботъ мухъ, носъ комара;
                       Сродичи ихъ франты;
                       "Квакъ въ травѣ", "Чирикъ въ лѣсу"
                       Вотъ и музыканты.
   

Solo.

                       Глядь! Волынь, дуда, труба,
                       Мыльный пузыренокъ!
                       Хрюхрюшка -- хрю-хрю, хрюкнетъ,
                       Ай да поросенокъ!
   

УМЪ (Пока еще въ зачатьи),

             Паука нога... животъ крота...
             Мошекъ окрыленье --
             Нѣтъ! Выходить чепуха!..
             Все-жъ стихотворенье!
   

ПАРОЧКА.

             Въ туманѣ розовомъ бредемъ;
             Прыжкомъ, шажкомъ -- ну, какъ придется --
             И ползать можемъ мы вдвоемъ.
             А вотъ летать -- не удается!
   

ЛЮБОЗНАТЕЛЬНЫЙ ПУТЕШЕСТВЕННИКЪ.

             Что это: маскарадъ, иль сонъ?--
             Мнѣ просто непонятно;
             Неужто самъ богъ Аберонъ
             Здѣсь? Вѣдь невѣроятно.
   

КЛЕРИКАЛЪ.

             Хвоста нѣтъ; малъ ноготокъ --
             Все же безъ сомнѣнья,
             Какъ и греческій божокъ
             Чертикъ.-- Искушенье!!!
   

ХУДОЖНИКЪ (съ сѣвера).

             Этюдикъ! Вздоръ, эскизъ -- да ну!
             Не стоитъ; не трудитесь.
             Въ Италію вотъ попаду
             Ну ужъ тогда -- держитесь!
   

ПУРИСТЪ.

             Фуй! Вотъ попалъ, такъ ужъ попалъ!
             Шпицъ-балъ какой-то сальный.
             Изъ всѣхъ сихъ вѣдьмъ -- о скандалъ! -
             Лишь двѣ въ притескѣ бальной!
   

МОЛОДАЯ ВѢДЬМА.

             Пудра, платье росфуфе
             Идутъ лишь къ старой рожѣ --
             Мнѣ къ лицу быть на козлѣ
             Просто -- въ своей кожѣ.
   

МАТРОНА.

             Я слишкомъ, вѣрь, воспитана,
             Чтобъ грызться, дрянь, съ тобою.
             На! подавись, паршивая,
             Своею красотою.
   

КАПЕЛЬДИНЕРЪ (строго).

             Хоботъ мухъ! Носъ комара!
             Насъ развлекаютъ рожи!
             "Квакъ въ травѣ!" "Чирикъ!.. Да! да!"
             Тактъ держите строже!
   

ФЛЮГЕРЪ (поворачиваясь въ одну сторону).

             Здѣсь общество отборное,
             У дамъ что за манеры!
             Мужчины всѣ придворные
             Вотъ это -- кавалеры!

(Въ другую сторону).

             И терпитъ же чертей земли!
             Развратъ, позоръ, нахальство!
             Отправилъ бы ихъ всѣхъ -- туда!
             И что смотритъ начальство?
   

НАСѢКОМЫЯ.

             Въ честь и славу сатанѣ
             (Отъ кого родились),
             Навостривъ носы-щипцы,
             Вотъ и мы явились!
   

МОЛОДЫЕ ЦЫПЛЯТА
(питомцы Пеппинга, директора Веймарскаго театра).

             Публично можно-ль такъ играть?
             "Наивно"! Нѣтъ -- ужасно!
             А все же будутъ утверждать,
             Что ихъ душа прекрасна.
   

Musaget (поклонникъ музъ).

             Люблю и я въ толпѣ бродить
             Безъ всякаго стѣсненъя!
             Не штука вѣдьмъ заполонить,--
             Вотъ съ музами -- мученье!
   

Ci-devaut (признанный геній).

             Не бойтесь, выведемъ мы насъ!
             Ладить умѣть и ловкость.
             Намъ современный вѣдь Парнасъ
             Что Блокбергъ,-- тоже плоскость.
   

ЛЮБОЗНАТЕЛЬНЫЙ ПУТЕШЕСТВЕННИКЪ.

             Позвольте васъ спросить:
             Кто этотъ господинъ?
             Вездѣ онъ нюхаетъ да всюду рыщетъ?
             "Оставьте! Іезуитовъ ищетъ".
   

ЖУРАВЛЬ.

             Смѣшно за публикой слѣдить.
             Святошъ, чертей смѣшенье --
             Да, впрочемъ, самъ во всѣхъ водахъ
             Ловлю -- безъ исключенья!
   

РАВНОДУШНЫЙ ЧЕЛОВѢКЪ.

             Святоши жаждой всѣ горятъ
             Основать учрежденье --
             Вотъ комитетъ, гдѣ учредитъ
             Для чорта попеченье.
   

ТАНЦОРЪ.

             Никакъ хоръ новый, господа?
             А! Хоръ тамбуриноровъ!
             Нѣтъ -- это шорохъ камыша
             Вторитъ шагамъ танцоровъ.
   

ТАНЦМЕЙСТЕРЪ.

             Ай, ай! Ногою какъ шалитъ!
             Не танцы, а брыканье.
             Въ прискочку кто, кто селенитъ;
             На видъ же -- ноль вниманья!
   

СКРИПАЧЪ.

             Нѣтъ-съ! Разношерстная-съ толпа
             Промежъ собой не ладитъ.
             Орфея пѣснь -- да-съ!-- дуда
             Способна лишь нагадить.;
   

ДОГМАТИКЪ.

             Критика, сомнѣнья
             Меня не обморочатъ.
             Есть же чертямъ значенье --
             Разъ чортомъ быть хлопочутъ!
   

ИДЕАЛИСТЪ.

             Фантазія въ моемъ умѣ
             Дымится, точно курень.
             Коль я то, что сдается мнѣ,
             Такъ я навѣрно дурень.
   

РЕАЛИСТЪ.

             И жить мнѣ прямо въ тяготу.
             Какимъ аршиномъ мѣрить?--
             Въ недоумѣніи стою,
             Не знаю по что вѣрить!
   

СУПЕРНАТУРАЛИСТЪ.

             Ночь эта для меня -- лафа.
             И радъ я безконечно:
             Разъ допустивши чорта -- да!--
             Такъ есть и духъ, конечно!
   

СКЕПТИКЪ.

             И можно-ль дурномъ такимъ быть!
             Вѣдь выдумалъ ученье!
             Съ чертями жить съ чертями ныть!
             Да здравствуетъ сомнѣнье!
   

КАПЕЛЬМЕЙСТЕРЪ (кричитъ).

             Квакъ въ травѣ! Чирикъ въ лѣсу!
             Порти! Дилетанты!
             Хоботъ мухъ! Носъ комара!
             Ну, ужъ музыканты!!
   

ЛОВКАЧИ.

             Безшабашнымъ мы полкомъ,
             Господа, зовемся;
             И гдѣ ужъ нельзя мытьемъ,
             Катаньемъ добьемся.
   

БЕЗПОКОЙНЫЕ.

             Мы много испытали бѣдъ --
             Такъ знать угодно Богу!
             Теперь, гляди, сапогъ ужъ нѣтъ --
             Валяй на босу ногу!
   

БЛУЖДАЮЩІЕ ОГНИ.

             Хоть изъ болотца нашъ-то родъ,
             Марать себя не станемъ!
             И ужъ, повѣрьте, отъ господъ
             Ничѣмъ мы не отстанемъ.
   

СКАТИВШАЯСЯ ЗВѢЗДА.

             Такія-ль знала времена!
             Мнѣ ли въ грязи валяться?1
             Да помогите-жъ, господа
             Мнѣ на ноги подняться!
   

ДОРОДНЫЕ.

             Мѣста, мѣста, господа!
             Трава и та тѣснится!
             Духъ идетъ -- ухъ, тѣснота!--
             Дайте-жь помѣститься!
   

ПУКЪ.

             Вотъ такъ ловкость! Да -- слона.
             Да ты, ей-Богу, дивенъ!
             Для этого, братъ, торжества
             Я, Пукъ, и то массивенъ.
   

АРІЕЛЪ.

             Коль способны вы летать,
             Крылья коль вамъ дали
             Духъ-отецъ, природа-мать,
             То летимъ!-- Тамъ звали.
   

ОРКЕСТРЪ (pianissimo).

                       Плывутъ тучи на востокъ;
                       Тучъ почти не стало.
                       Вѣтеръ, тутъ, тамъ вѣтерокъ
                       И все миновало.
   

ПАСМУРНЫЙ ДЕНЪ.

Поле. Фаустъ, Мефистофель.

ФАУСТЪ.

   Въ нищетѣ! Въ отчаяньи! Скаталась, скиталась, несчастная, невѣдомо гдѣ, а теперь очутится въ темницѣ! Бѣдное, чистое, невинное созданіе -- и какъ преступницу, ее осудили на ужасныя, неслыханныя муки?-- Но до тѣхъ поръ! До тѣхъ поръ!-- И ты все это отъ меня скрывалъ, предательскій, недостойный духъ! Да, стой теперь, гляди на меня, мучь, крути своими подлыми глазами, раздражай меня своимъ гнуснымъ присутствіемъ! Въ темницѣ, въ горѣ, въ нищетѣ! Во власти тьмы, во власти безчувственнаго суда человѣческаго! И пока все это свершилось, ты морочилъ меня пошлыми забавами! Скрывалъ отъ меня ея горе, безпомощно давалъ ей погибать!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Она не первая.
   

ФАУСТЪ.

   Собака! Звѣрь, чудовище! О Духъ безконечный. Верни этой твари его первобытный собачій образъ! Недаромъ правилось ему въ видѣ пса шляться повсюду, соваться бѣдному путнику подъ ноги, приставать къ тѣмъ, у кого не хватаетъ силъ отъ него отдѣлаться. О, преврати его вновь въ его первоначальный видъ; пусть онъ снова, въ пыли, ползаетъ на брюхѣ; о, дай мнѣ презрѣннаго растоптать моими ногами. "Она не первая!" Да, именно, "она не первая", а много ихъ, много, безконечно много погибшихъ въ этомъ омутѣ бѣдствій, искупившихъ предъ лицомъ Вѣчно-Прощающаго, муками и горемъ, прегрѣшенія другихъ. Отъ бѣдствій этой одной все существо мое содрогается -- а ты! Ты глумишься, трунишь надъ судьбою тысячъ несчастныхъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Ну, готово, добрались опять до предѣла нашей смѣкалки; а дальше ужъ у людей умъ заходитъ за разумъ. Разъ у тебя силёнокъ не хватаетъ дойти до конца -- зачѣмъ пытаться дружить съ нами? Вѣдь           тоже -- хочетъ летать, а самъ подверженъ головокруженію! Скажи, сдѣлай милость: мы ли навязывали тебѣ -- или ты намъ?
   

ФАУСТЪ.

   Скалъ свои мерзкіе зубы! Мнѣ противно смотрѣть на тебя. Великій Божественный Духъ! О Ты, Котораго я узрѣть когда-то сподобился! О Ты, Кому cвѣдомы душа и сердце мое! О, зачѣмъ приковалъ Ты меня къ этой позорной, низкой твари, которая наслаждается лишь зломъ и ликуетъ отъ гибели другихъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Кончилъ?
   

ФАУСТЪ.

   Спаси ее -- или горе тебѣ! Будь проклятъ ты на вѣки вѣчные!!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Да развѣ я властенъ избавить се отъ цѣпей, открыть ей двери тюрьмы? "Спаси ее!" А кто, позволь спросеить, сбилъ ее съ пути истины? Ты или я?

(Фаустъ дико озирается кругомъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Грома, что ли, ищешь? Къ счастью, онъ вашему брату человѣчку не подвластенъ. Это, братъ, только тираны срываютъ свое сердце, громятъ невиннаго встрѣчнаго да поперечнаго такъ -- здорово живешь.
   

ФАУСТЪ.

   Веди меня къ ней! Освободимъ ее!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   А опасность? Подумай, городъ еще помнитъ пролитую тобой кровь! Надъ могилой твоей жертвы витаютъ духи мщенья, поджидая убійцу.
   

ФАУСТЪ.

   Что тебѣ нужно! Смерть и кровь на твою голову! Веди меня, слышишь, освободи ее!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Ну слушай! Что можно -- сдѣлаю. Но развѣ я властенъ на небесахъ и на землѣ? Сторожа усыпить, достать ключи могу -- а тамъ выводи ее! Добыть волшебныхъ коней -- также берусь.-- Это въ моей власти.
   

ФАУСТЪ.

   Идемъ, идемъ!
   

НОЧЬ.

Открытое поле. Фаустъ и Мефистофель проносятся на вороныхъ копяхъ.

ФАУСТЪ.

             Зачѣмъ тамъ у плахи собрались они?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Не вѣдаю что тамъ творятъ.
   

ФАУСТЪ.

             Налетаютъ, спускаются слова. Гляди!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Колдуютъ.
   

ФАУСТЪ.

             Къ добычѣ спѣшатъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Впередъ! Впередъ!
   

ТЕМНИЦА.

Фаустъ. Въ рукахъ у него фонарь и связка ключей. Въ фонѣ сцены видна желѣзная дверь.

ФАУСТЪ.

             Забытымъ чувствомъ содрогаюсь вновь душою.
             Всемірной немощью душа потрясена:
             Здѣсь Гретхенъ; за сырой этой стѣною;
             И краткій бредъ проступокъ весь ея.
             Меня страшитъ это свиданье,--
             Ея отчаянье, терзанье!
             Не медля, знаю, смерть зову сюда.

Берется за ключи. Слышенъ голосъ Маргариты.

МАРГАРИТА (поетъ).

                       Моя шлюха мать
                       Погубила меня;
                       Ей отецъ подъ-стать:
                       Растерзалъ меня.
                       А сестрёнка моя
                       Мои кости снесла
                       Въ яму. Тамъ я лежу --
                       Стану птичкой лѣсной,
                       Полечу! Полечу.
   

ФАУСТЪ (отпирая дверь).

             Что слышу: звукъ ея цѣпей;
             Что здѣсь я -- и не снится ей.

(Входитъ).

МАРГАРИТА (прячется).

             Идутъ! Идутъ! Смерть! Ужъ пришли они!
   

ФАУСТЪ.

             Молчи, молчи! Сейчасъ свободна будешь.
   

МАРГАРИТА.

             Коль человѣкъ ты, только -- пощади!
   

ФАУСТЪ.

             Да тише! ты тюремщиковъ разбудишь.
   

МАРГАРИТА (на колѣняхъ).

             Палачъ! Откуда власть ты ваялъ
             Придти столь раннею порою?
             И даже ночь не переждалъ!
             О сжалься, сжалься надо мною,
             Дай мнѣ прожить еще хоть до утра!

(Встаетъ).

             Я такъ, такъ молода, такъ молода!..
             И ты пришелъ!
             Я хороша была,-- сгубило то меня-
             Былъ другъ, любимый другъ!-- но онъ ушелъ.
             Цвѣты увяли, порванъ мой вѣнецъ...
             Такъ грубо не хватай! Зачѣмъ?
             Я не обидѣла тебя ничѣмъ.
             Тебя совсѣмъ я я не знаю.
             Да пощади же -- умоляю!
   

ФАУСТЪ.

             Все это пережить -- кто силы мнѣ пошлетъ?
   

МАРГАРИТА.

             Сейчасъ, сейчасъ! Но напередъ
             Ребенка дай мнѣ накормитъ.
             Ласкала дитятко всю ночь я напролётъ,
             Вѣдь взяли у меня его -- чтобъ досадить!
             Теперь толкуютъ всѣ, что я его убила!
             Я?! Я, которая такъ, такъ его любила!
             И пѣсню гнусную сложили про меня.
             (Есть въ старой сказкѣ и конецъ такой --
             Но смыслъ зачѣмъ давать другой?)
   

ФАУСТЪ (бросаясь на колѣни).

             Другъ преданный у ногъ твоихъ, и всѣ его мечты
             Освободить тебя отъ рабства власти тьмы.
   

МАРГАРИТА (тоже подражая ему).

             Помолимся святымъ. Да! Встанемъ на колѣни.
             Гляди! Вотъ эти вотъ ступени --
             Скрываютъ адъ.
             Тамъ пламя, чадъ!
             Тамъ бѣсъ насъ ждетъ
             И въ злобѣ безмѣрной
             И мечетъ, и рветъ!
   

ФАУСТЪ.

             Гретхенъ! Гретхенъ!
   

МАРГАРИТА (прислушиваясь).

             Это голосъ друга!

(Вскакиваетъ. Цѣпи падаютъ).

             Гдѣ? Гдѣ онъ? Звалъ онъ, называлъ меня!
             Свободна я опять! Не тронутъ ужъ меня.
             Къ нему сейчасъ я полечу,
             Въ его объятьяхъ отдохну!
             Онъ крикнулъ "Гретхенъ"! У дверей стоялъ!
             Хоть ядъ въ злобѣ дикой шумѣлъ, бушевалъ,
             Хоть злая насмѣшка все, все заглушала,
             Но милый, завѣтный я голосъ узнала!
   

ФАУСТЪ.

             Да, Гретхенъ, это я!
   

МАРГАРИТА (бросаясь къ нему).

                                           О милый, повтори!
             Ты? Да! да, это онъ. О другъ, скажи!
             Куда исчезли цѣпи, ужасъ заточенья?
             Пришелъ ты; и съ тобой пришло освобожденье.
             Свободна я!
             Вотъ улица. Ты помнишь?-- та,
             Гдѣ я увидѣла тебя впервые.
             Вотъ садъ. Здѣсь я
             Бывало съ Мартой жду тебя.
   

ФАУСТЪ.

             Бѣжимъ! Бѣжимъ скорѣй!
   

МАРГАРИТА.

                                                     Да погоди!
             Гдѣ любишь мѣшкать ты -- мнѣ сладко оставаться,
   

ФАУСТЪ.

             Нѣтъ, нѣтъ, спѣши!
             Пора рѣшаться;
             Иль будешь сожалѣть,-- придется вновь страдать.
   

МАРГАРИТА.

             Какъ? Ты! Ты ни умѣешь цѣловать?
             Ахъ, другъ мой! Только что со мною разлучился,
             Ужъ отучился!
             Зачѣмъ въ твоихъ объятіяхъ дрожу я?
             Выпало внемля, глядя на тебя,
             Всѣмъ небомъ обладала я!
             Такъ сладко душишь ты меня цѣлуя.
             Еще цѣлуй, любовь ноя!
             Не хочешь?! Поцѣлую я
             Тебя сама.

(Цѣлуетъ).

             О Богъ мой! Поцѣлуи твои холодны!
             Нѣмы они!
             И отнялъ кто,
             И для чего,
             Чары твоей любви?

(Отворачивается).

ФАУСТЪ.

             Скорѣй, пойдемъ, пойдемъ! Рѣшайся, мое счастье!
             Тебя оберегу я всюду отъ ненастья.
             Но только слушайся. Прошу тебя, молю...
   

МАРГАРИТА.

             Неужто это ты? Нѣтъ, вѣрить не могу.
   

ФАУСТЪ.

             Я -- поспѣши!
   

МАРГАРИТА.

                                 И ты оковы разбиваешь.
             Меня въ объятья заключаешь?
             Мой видъ тебя не устрашилъ?
             Да знаешь ли, кого освободилъ!?
   

ФАУСТЪ.

             Бѣжимъ скорѣй! Заря ужъ наступила.
   

МАРГАРИТА.

             Я мать, я мать свою убила,
             Ребенка утопила,
             Подарокъ твой -- она была твоя.
             Твоя; ну! и моя. Да -- это онъ!
             Дай руку мнѣ твою. Да. То не сонъ.
             О, милая рука! Ахъ, оботри:
             Она мокра, она въ крови!
             Ботъ тутъ, тутъ кровь. Нѣтъ, мнѣ не спится
             Тутъ кровь сочится.
             Ахъ, Господи! Ахъ, что надѣлалъ ты?!
             Спрячь, шпагу! спрячь ее въ ножны!
   

ФАУСТЪ.

             Оставь ты прошлое! Его не воскресить.
             Ты сердце хочешь мнѣ разбить.
   

МАРГАРИТА.

             Нѣтъ, нѣтъ! Ты долженъ обождать,
             Могилы нужно намъ избрать;
             Устроить ихъ пора.
             Ты хлопочи съ утра!
             Для матери получше отѣищи,--
             Да брата рядомъ положи --
             Хоть сбоку, все равно
             Лишь бы недалеко.
             Ребенка въ гробъ ко мнѣ; хочу его ласкать.
             Вѣдь некому вблизи меня лежать!
             Конечно, для меня большое утѣшенье
             Въ твоей близи, другъ мой, найти успокоенье.
             Но это счастье вѣдь не про меня?
             Ты Гретхенъ оттолкнулъ, и навсегда.
             Да! Даже онъ: гнушается онъ мной.
             А все-асъ ты милый, добрый мой!
   

ФАУСТЪ.

             Ты говоришь одна: я добръ,-- идемъ!
   

МАРГАРИТА.

             Куда?
   

ФАУСТЪ.

                       На волю.
   

МАРГАРИТА.

                                           Что мы тамъ найдемъ?
             Смерть манитъ насъ?-- Пойдемъ!
             Къ покою вѣчному согласна.
             Но помни! Больше никуда.
             О Гейнрихъ! Какъ бы мнѣ попасть туда?
   

ФАУСТЪ.

             Рѣшайся же скорѣй! Уже открыта дверь.
   

МАРГАРИТА.

             Я не могу уйти. Надежды нѣтъ теперь.
             Къ чему бѣжать? Они вѣдь стерегутъ.
             О! Тяжело просить о подаяньи;
             Особенно колъ совѣсть не чиста.
             Всю жизнь и всюду быть въ изгнаньи....
             И даже тамъ они найдутъ меня.
   

ФАУСТЪ.

             Тебя я не покину. Я съ тобой.
   

МАРГАРИТА.

                       Скорѣй, скорѣй!
                       Спѣши же къ ней!
                       Ребенка спаси!
                       По ручейку
                       Бѣги, бѣги!
                       Найдешь тропу.--
                       По ней иди!
                       Тамъ будетъ прудъ --
                       Вотъ! Тутъ, тутъ, тутъ!
                       Хватай. Хватай!
                       Какъ бьется оно!
                       Спасай! Спасай!
   

ФАУСТЪ.

             Мгновенье одно --
             Шагъ -- ты свободна навсегда,
   

МАРГАРИТА.

             Хоть скрылась бы скорѣй гора!
             На камнѣ тамъ моя мать сидитъ --
             Мои ноги дрожатъ подо мной --
             На камнѣ тамъ моя мать сидитъ,
             Качаетъ головой.
             Не обернется, не кивнетъ -- ея тяжела голова,
             Сна нарочно, о милый мой, такъ долго, такъ крѣпко спала,
             Заснула нарочно, чтобъ мы миловались --
             Блаженные дни -- о, куда вы умчались?
   

ФАУСТЪ (увлекая ее).

             Не помогаютъ ни мольбы, ни слезы --
             Тебя насильно уведу!
   

МАРГАРИТА.

             Оставь, прошу; на что угрозы?
             О, не бери меня силкомъ!
             Тебѣ и такъ послушна я во всемъ.
   

ФАУСТЪ.

             День наступаетъ! Гретхенъ! Гретхенъ!
   

МАРГАРИТА.

             День! Да, послѣдній день, конецъ!
             Сегодня свадебный одѣну я вѣнецъ
             Но только никому, что Гретхенъ ты знавалъ!
             Мой порванъ вѣнецъ!
             Ну -- и конецъ.
             Увидимся? Гласно?
             Нѣтъ! Я не согласна!
             Бѣжитъ толпа, спѣшитъ толпа,
             Вездѣ, повсемѣстно!
             Какъ тѣсно, тѣсно!
             Звонятъ, шумятъ -- свершилась судьба!
             Хватаютъ, берутъ, влекутъ меня!
             Топоръ сверкнетъ --
             Ай! шею снесетъ!
             То лезвіе, что меня сразило --
             Сразитъ весь міръ. Всюду смерть и могила.
   

ФАУСТЪ.

             Зачѣмъ родился я на свѣтъ!
   

Тѣже, Мефистофель.

МЕФИСТОФЕЛЬ (входя).

             Пора! Или спасенья нѣтъ.
             Все бабьи толки, болтовня!
             Боятся кони мои дня --
             А день, гляди, ужъ настаетъ.
   

МАРГАРИТА.

             Что это изъ земли встаетъ?
             Тотъ? Онъ? Гони его, прошу!
             На мѣстѣ на святомъ не быть ему.
             Что ищетъ онъ? меня?!
   

ФАУСТЪ.

                                                     Должна ты жить!
   

МАРГАРИТА.

             На судъ Всевышняго я отдаю себя.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Идемъ! Не пропадать же тутъ. Пора!
   

МАРГАРИТА.

             Отецъ небесный! Я твоя!
             Святые ангелы, внемлите!
             О снизойдите, защитите!
             О Гейнрихъ! Гейнрихъ. Ужасаюсь я тобой!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Она осуждена.
   

ГОЛОСЪ (съ неба).

                                 Нѣтъ, спасена!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (Фаусту).

                                                               За мной!

(Уходитъ).

ГОЛОСЪ (замирая).

             Гейнрихъ! Гейнрихъ!
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru