Гёте Иоганн Вольфганг Фон
Фауст

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Оба пролога и первые 15 сцен.
    Перевод И. Н. Павлова (1875).

ФАУСТЪ

ТРАГЕДІЯ ГЕТЕ.

Оба пролога и первыя 15 сценъ.

ПЕРЕВЕЛЪ
И. Павловъ.

МОСКВА.
Типографій В. Исленьева, Новая-Слобода, д. Макаровой.
1875.

   
   Рѣшаясь издать отдѣльно сцены "Фауста", переведенныя иною въ разное время и частію уже напечатанныя. не могу не предпослать имъ нѣсколькихъ объяснительныхъ словъ. Перевести всю первую часть великой трагедіи Гете было давно моею мечтою, но это задача до такой степени трудная, что невольно сомнѣваешься удастся ли ее выполнить, и странно, сомнѣваешься тѣмъ болѣе, чѣмъ дальше подвигаешься впередъ. Всякій разъ какъ кончаешь сцену, не своимъ силамъ приписываешь успѣхъ, а какой-то счастливой случайности, на повтореніе которой нельзя разсчитывать, и всякій разъ слѣдующая сцена кажется труднѣе прежней. Такое чувство знакомо, я думаю, всякому, кто пытается передать всю прелесть и силу геніальнаго поэтическаго творенія. Оно-то и побудило меня, не дожидаясь конца, до котораго можетъ быть не суждено мнѣ довести слишкомъ смѣло начатый трудъ, собрать все что удалось сдѣлать до сихъ поръ, въ увѣренности что и это, сравнительно немногое, имѣетъ нѣкоторую цѣну для тѣхъ, кто знаетъ и цѣнитъ Фауста. Но сколько найдется такихъ? говорили мнѣ. Кого интересуетъ теперь у насъ романтическая нѣмецкая поэзія? Все это старина давно пережитая и брошенная. Серьезная работа дня, великіе вопросы настоящаго не оставляютъ намъ ни досуга, ни охоты заниматься талантливыми бреднями прошедшаго. Я думаю что эти сужденія, такъ часто повторяемыя, въ сущности ошибочны, и что даже тотъ кто всего охотнѣе ихъ произноситъ, на самомъ дѣлѣ, въ жизни, противорѣчивъ имъ. Какъ бы ни были заняты люди практическими, общественными дѣлами, времени у нихъ всегда остается много и всегда остается потребность отдохнуть отъ односторонняго напряженія мысли. Этой потребности каждый, конечно, удовлетворяетъ по своему, но нѣтъ сомнѣнія, что человѣка образованнаго ничто такъ не освѣжаетъ, какъ перенестись въ иной міръ, не похожій на окружающую дѣйствительность, въ міръ, допустимъ даже призраковъ, но призраковъ прекрасныхъ, могучихъ, веселящихъ и волнующихъ душу. И чѣмъ своеобразнѣе этотъ міръ, чѣмъ ярче выступаетъ въ немъ все, исчезающее за гладкой внѣшностью современной общественной жизни, тѣмъ больше удовольствія именно для человѣка, утомленнаго практическимъ трудомъ. Никогда искусство не утратитъ своего обаянія, своей силы надъ умами людей. Бываютъ въ жизни обществъ времена, когда, вслѣдствіе историческихъ причинъ, художественное чувство падаетъ, вкусъ портится и вмѣсто истиннаго искусства, тѣшатся каррикатурами, но и тутъ остается по крайней мѣрѣ сознаніе упадка. Внутреннее чувство говорить намъ что если мы скучаемъ передъ произведеніями генія, такъ это не ихъ а наша вина, и самая запальчивость съ какою нерѣдко отрицаютъ достоинство этихъ произведеній, только доказываетъ непріятную подъ-часъ неотвязчивость такого сознанія. Принимать такія выходки за дѣйствительный голосъ общества, кажется тѣ важной ошибкой. Если большинство равнодушно къ великимъ твореніямъ искусства, то потому только что плохо знакомо съ ними. Произведенія признанныя классическими, питаются обыкновенно или въ школѣ и слишкомъ рано -- тогда они надолго, если не навсегда для насъ испорчены -- или въ переводѣ, искажающемъ красоту, а нерѣдко и смыслъ оригинала. Что же мудренаго что мы не цѣнимъ и не любимъ этихъ произведеній, если они, такъ сказать, закрыты для насъ или сухимъ педантизмомъ и празднословіемъ учителя, или неумѣніемъ и произволомъ переводчика? Но отдерните эту завѣсу, покажите оригиналъ какъ онъ есть, ничего не переиначивая, ничего не прибавляя и не отнимая, и девять десятыхъ даже тѣхъ кто считалъ себя съ нимъ хорошо знакомымъ, увидятъ въ немъ нѣчто новое, неожиданно прекрасное.
   Такова была моя цѣль. Что я далеко не достигъ ея, никто, конечно, не можетъ видѣть яснѣе меня. Мой переводъ. если можно такъ выразиться, есть только тѣнь великаго творенія, по тѣнь вѣрно воспроизводящая очертанія подлинника. Въ этомъ переводѣ не найдутъ многаго, что есть въ оригиналѣ, но не найдутъ и ничего такого, чего въ немъ нѣтъ. Я не съумѣлъ, разумѣется, сказать все, что сказалъ Гете, но не позволилъ себѣ говорить больше, нежели онъ.

И. Павловъ.

   Москва, 12 марта, 1876 года.
   

ПРОЛОГЪ
на театрѣ.

ДИРЕКТОРЪ, ПОЭТЪ, КОМИКЪ.

Директоръ.

             Нерѣдко мнѣ къ обоимъ вамъ
             Въ нуждѣ случалось обращаться.
             Скажите, какъ за дѣло взяться?
             И можно ль ждать успѣха намъ?
             Желательно толпы мнѣ одобренье:
             Живетъ она, и жить другимъ даетъ;
             Театръ готовъ, прибито объявленье
             И праздника съ весельемъ каждый ждетъ.
             Поднявши брови, зрители садятся;
             Они пришли затѣмъ, чтобъ удивляться.
             Я знаю что народу угодитъ,
             Но, признаюсь, смущаюсь я не мало:
             Хоть вкусъ не слишкомъ въ обществѣ развитъ,
             Да страшно много книгъ оно читало.
             Какъ сочетаемъ въ драмѣ мы одной
             Серьезный смыслъ съ эффектной новизной?
             Пріятно мнѣ когда толпа народа
             Со всѣхъ сторонъ рѣкою къ намъ течетъ,
             Тѣснится въ дверь, толкается у входа
             И доступа нетерпѣливо ждетъ;
             Когда дерутся, кассу осаждая,
             Средь бѣла дня, до четырехъ часовъ,
             И какъ за хлѣбъ въ года неурожая
             Чуть не ломаютъ за билетъ головъ.
             Лишь ты, поэтъ, такой владѣешь силой;
             Яви ее сегодня, другъ мой милый!
   

Поэтъ.

             О, замолчи! Бѣжитъ насъ вдохновенье,
             Когда толпится и шумитъ народъ!
             Скрой отъ меня тревожное волненье,
             Оно невольно въ омутъ насъ влечетъ!
             Нѣтъ, уведи меня въ уединенье,
             Гдѣ для поэта счастіе цвѣтетъ,
             Гдѣ дружба и любовь рукой благословенной
             Лелѣютъ сердца жаръ и зиждутъ міръ священный!
             Что тамъ въ душѣ поэта создается,
             Что тихо шепчутъ робкія уста,
             Чему дать образъ рѣдко удается,
             Поглотитъ все минуты суета.
             Что медленно, годами разовьется,
             Лишь въ томъ видна искусства красота:
             Наружный, лживый блескъ на мигъ лишь ослѣпляетъ;
             Вполнѣ прекрасное потомство оцѣняетъ.
   

Комикъ.

             Какъ о потомствѣ толки надоѣли!
             Что еслибъ всѣ ему служить хотѣли!
             Ктобъ современность сталъ смѣшить?
             А смѣхъ потребность человѣка,
             И благо нынѣшняго вѣка
             Нельзя же ни во что цѣнить.
             Кто истиннымъ талантомъ одаренъ,
             Того толпа, повѣрьте, не смущаетъ:
             Чѣмъ кругъ обширнѣй, тѣмъ вѣрнѣе онъ
             Искусствомъ зрителей плѣняетъ.
             Беритесь же за дѣло вы смѣлѣй,
             Фантазіи безъ страха волю дайте,
             Представьте чувство, умъ, игру страстей,
             Но шутовства къ нимъ долю примѣшайте.
   

Директоръ.

             А главное, событій не жалѣть.
             Всѣмъ хочется чтобъ было что смотрѣть.
             Когда пестрѣютъ сцены предъ глазами
             Такъ что народъ дивиться можетъ имъ.
             Тогда осыпанъ авторъ похвалами,
             Становится и славенъ и любимъ.
             Одна лишь масса массу поражаетъ,
             Всѣ что-нибудь изъ многаго возьмутъ.
             Что нравится, то каждый выбираетъ,
             И всѣ домой довольные идутъ.
             Пускай куски въ стряпнѣ твоей найдутся;
             Такія блюда чаще удаются,
             Не трудно ихъ придумать и подать;
             Какъ ни старайтесь цѣлое создать --
             У публики лишь части остаются.
   

Поэтъ.

             Не чувствуете вы, что стыдно стряпать такъ,
             Что это ремесло поэту не пристало!
             Нахальство площадныхъ писакъ
             Здѣсь, вижу я, закономъ стало.
   

Директоръ.

             Словамъ твоимъ меня не оскорбить.
             Всѣ средства должно въ ходъ пустить,
             Коль съ пользой дѣйствовать желаешь.
             Вѣдь мягкій лѣвъ вамъ предстоитъ рубить!
             Подумай, для кого ты сочиняешь:
             Одинъ отъ скуки къ намъ пришелъ,
             Другой обѣдомъ превышенный,
             А третій, худшее изъ золъ,
             Отъ чтеньи прессы современной.
             Спѣшатъ небрежно къ намъ, какъ въ маскарадъ;
             Потѣшиться лишь зрители желаютъ;
             Здѣсь кажутъ женщины себя и свой нарядъ,
             И безвозмездно роль играютъ.
             О чемъ вы грезите на высотахъ своихъ!
             Что рады вы толпѣ народной?
             Взгляните ближе на господъ честныхъ:
             Тотъ неучъ, тотъ пошлякъ холодный.
             Одинъ мечтаетъ въ карты поиграть,
             Другой окончить ночь въ утѣхахъ сладострастныхъ;
             Охота жь вамъ, слѣпцы, терзать
             Для ихъ забавы музъ прекрасныхъ!
             Я говорю тебѣ: количество давай,
             И за успѣхъ не опасайся!
             Ошеломить людей старайся,
             Ихъ вразумить не помышляй.
             Что съ вами? боль, иль восхищенье?
   

.

             Ищи другаго ты себѣ раба!
             Не брошу я что мнѣ дала судьба,
             Въ чемъ лучшій даръ поэта состоитъ,
             Твоимъ разсчетамъ въ угожденье.
             Чѣмъ побѣждаетъ онъ сопротивленье?
             Чѣмъ сердце мощно шевелятъ?
             Чѣмъ, какъ не силою созвучія священной,
             Въ которомъ слышится гармонія вселенной?
             Когда природа вѣчный кругъ явленій
             Какъ колесо безчувственно вертитъ,
             И пестрота вещественныхъ твореній
             Нестройнымъ хоромъ намъ звучитъ,
             Кто въ разногласномъ шумѣ томъ находить
             Окладъ благозвучный и размѣръ живой?
             Кто частное до общаго возводитъ
             И облекаетъ дивной красотой?
             Кто бурю страсти намъ изображаетъ
             И кроткій блескъ заката вслѣдъ за ней?
             Кто чудными цвѣтами усыпаетъ
             Пути возлюбленной своея?
             Кто изъ ничтожныхъ дерева листовъ
             Для подвиговъ вѣнецъ свиваетъ драгоцѣнный?
             Кто на святой Олимпъ возводитъ хоръ боговъ?
             Духъ человѣческій въ мнѣ воплощенный!
   

Комикъ.

             Такъ въ ходъ прекрасный даръ пустите,
             И сочинительство ведите
             Какъ мы дѣла любовныя ведемъ:
             Случайно встрѣтишься, сближаешься, потомъ
             Любви взаимной счастье возникаетъ,
             Потомъ ему опасность угрожаетъ.
             За радостью является обманъ,
             И не замѣтишь какъ готовъ романъ.
             Такія драмы намъ давайте,
             Жизнь настоящую хватайте!
             Не знаемъ мы ее, хоть ею всѣ живемъ,
             Все интересно въ ней, что только ни возьмемъ.
             Неясныхъ образовъ мельканье,
             За ложью истины мерцанье --
             Вотъ лучшій способъ намъ питье сварить
             Чтобъ чуднымъ хмѣлемъ всѣхъ обворожить.
             Цвѣтъ молодежи соберется жадно
             Предъ сценою, внимая откровенью,
             И нѣжныя сердца замрутъ отрадно,
             Сочувствуя прекрасному творенью,
             И возсоздастъ для каждаго оно,
             Что въ глубинѣ души затаено.
             Готова молодость и плакать и смѣяться,
             Ихъ радуетъ порывъ, явленье веселитъ;
             Мужъ зрѣлый призракомъ не станетъ увлекаться,
             Умъ не сложившійся за все благодаритъ.
   

Поэтъ.

             Такъ возврати жъ мнѣ дни былые,
             Тѣ дни, какъ самъ слагался я,
             И пѣсни изъ души живыя
             Лились, какъ свѣтлая струя;
             Когда туманы міръ скрывали,
             Зародышъ чудо обѣщалъ.
             Вездѣ цвѣты благоухали
             И я такъ жадно ихъ врывалъ.
             Все нужное имѣлъ я въ нищетѣ:
             Стремленье къ правдѣ, и любовь къ мечтѣ.
             Отдай мнѣ счастье, полное страданья,
             Живой порывъ неистощенныхъ силъ,
             Восторгъ любви и жаръ негодованья,
             Отдай мнѣ дни, когда я молодъ былъ!
   

Комикъ.

             Намъ молодость нужна, любезный другъ,
             Когда въ бою враги насъ окружаютъ,
             Когда красавицы насъ вдругъ
             Неукротимо обнимаютъ.
             Когда.мы взапуски бѣжимъ,
             Чтобъ трудную стяжать награду,
             Иль напролетъ всю ночь кутимъ,
             Натанцовавшись до упаду;
             Но звукъ знакомыхъ струнъ будить
             Искусно смѣлою рукою,
             Не спѣшно въ цѣли подходить
             Свободно избранной тобою
             Вотъ, старики, пріятный долгъ для васъ,
             Вотъ васъ за что глубоко уважаемъ.
             Не возвращаетъ старость къ дѣтству насъ,
             До старости дѣтьми мы доживаемъ.
   

Директоръ.

             Довольно вамъ играть слонами,
             Желаю видѣть я дѣла.
             Пока мы здѣсь болтали съ вами
             Впередъ піеса не пошла.
             Коль вдохновенья выжидаешь,
             Его не будетъ никогда!
             Разъ ты поэтомъ мыть желаешь.
             Давай поэзію сюда.
             Чего палъ нужно, вамъ понятно:
             Питье намъ пряное пріятно;
             Варите жь тотчасъ мнѣ его;
             Не надо пропускать и дня намъ одного.
             На завтра нечего ссылаться,
             Что подъ рукой, то надо брать,
             За дѣло бодро приниматься;
             Потомъ ужъ жалко съ нимъ разстаться,
             Невольно станешь продолжать.
             У насъ играйте что хотите,
             Поэтъ на сценѣ господинъ;
             Такъ вы сегодня не щадите
             Ни декорацій ни машинъ;
             Небесный свѣтъ большой и малый
             И звѣзды тратьте не скупясь;
             Огонь, вода, деревья, скалы
             И звѣри также есть у насъ.
             Пусть все величіе вселенной
             На тѣсной сценѣ тѣшитъ взглядъ,
             Я зритель сходитъ постепенно
             Отъ неба черезъ землю въ адъ.
   

ПРОЛОГЪ
въ надземномъ пространствѣ.

Великій духъ, сонмъ добрыхъ духовъ, потомъ Мефистофель. Три добрыхъ духа выступаютъ впередъ.

Первый.

             Какъ древле солнце днесь сливаетъ
             Съ небеснымъ хоромъ голосъ свой,
             И громозвучно совершаетъ
             Путь предначертанный тобой;
             Даетъ намъ силу созерцанье
             Его чудесной красоты --
             Какъ въ первый вечеръ мірозданья
             Прекрасно нее, что создалъ ты!
   

Второй.

             И съ непонятной быстротою
             Земли кружится красота.
             То скрыта страшной темнотою.
             То райскимъ свѣтомъ облита;
             Морскія цѣнятся пучины
             У потъ скалистой крутизны,
             И море, суша и стремнины
             Въ полетъ міровъ увлечены.
   

Третій.

             И вѣетъ бури дуновенье
             На глубь морей, на брегъ крутой,
             Потокомъ мощнаго движенья
             Весь обнимая шаръ земной;
             Лучъ разрушенія сверкаетъ
             Передъ ударомъ громовымъ,
             Но солнце вѣчное сіяетъ,
             Великій духъ, слугамъ твоимъ!
   

Всѣ трое вмѣстѣ.

             Даетъ намъ силу созерцанье
             Непостижимой красоты;
             Какъ въ первый вечеръ мірозданья
             Прекрасно все, что создалъ ты!
   

Мефистофель.

             Какъ ты, о царь, являешься опять
             И о дѣлахъ житейскихъ вопрошаешь,
             А прежде ты любилъ меня видать,
             То и меня ты въ челяди встрѣчаешь.
             Не прогнѣвися рѣчью ты простою:
             Я не умѣю говорить красно,
             Ты сталъ бы самъ смѣяться надо мною,
             Когда бъ отъ смѣха не отвыкъ давно.
             Пусть о мірахъ другіе разсуждаютъ,
             Я вижу лишь какъ смертные страдаютъ.
             Божокъ земли теперь все тотъ же, какъ и встарь,
             И все, какъ въ первый день, престранная онъ тварь.
             Онъ можетъ быть не много лучше бъ жилъ,
             Когда бъ огня небосъ въ него ти не вложилъ:
             Онъ хвастается имъ, и разумомъ зоветъ,
             И хуже всѣхъ скотовъ по разуму живетъ.
             Сравнить могу его, тебѣ не въ оскорбленье,
             Я съ длинноногой стрекозой:
             Что новые скачки, то новыя паденья,
             И ту же пѣсенку все тянетъ подъ травой.
             Да если бъ онъ еще въ одной травѣ валялся,
             Нѣтъ гадости, куда бъ онъ носомъ не совался.
   

Великій духъ.

             И больше ничего не можешь ты сказать?
             Всегда приходишь ты лишь съ тѣмъ чтобъ обвинять?
             Всегда не по тебѣ, ни въ чемъ, вся жизнь земная?
   

Мефистофель.

             Нѣтъ! Не могу найти ни капли въ ней добра я.
             Мнѣ горемычныхъ даже жаль людей,
             И мучить ихъ не хочется, ей, ей!
   

Великій духъ.

             Ты знаешь Фауста?
   

Мефистофель.

                                           Докторъ?
   

Великій духъ.

                                                               Рабъ мой вѣрный.
   

Мефистофель.

             Дивлюсь его я ревности безмѣрной!
             Не можетъ онъ какъ люди ѣсть и пить;
             Самъ сознавая бредъ своихъ стремленій.
             Отъ неба лучшихъ звѣздъ дерзаетъ онъ просить,
             И отъ земли всѣхъ высшихъ наслажденій;
             Вселенная не можетъ утолить
             Его души безумныхъ вожделѣній..
   

Великій духъ.

             Пусть духъ его смущается порой,
             Ужь скоро онъ свѣтъ истины узнаетъ;
             Когда цвѣты появятся весной,
             Благихъ плодовъ садовникъ ожидаетъ.
   

Мефистофель.

             Бьюсь объ закладъ, онъ скоро будетъ мой,
             Коль только вы дадите позволенье
             Вести его путями искушенья.
   

Великій духъ.

             Пока земной его продлится вѣкъ
             Я соблазнять его не запрещаю:
             Въ борьбѣ со зломъ лишь крѣпнетъ человѣкъ.
   

Мефистофель.

             Вотъ все, чего прошу я и желаю.
             Охоты нѣтъ возиться съ мертвецомъ.
             Предпочитаю кровь я съ молокомъ.
             Отъ трупа убѣгаю я, ей, ей,
             Какъ кошка отъ задавленныхъ мышей.
   

Великій духъ.

             Да будетъ такъ! Надъ этою дутою,
             Лукавый духъ, я власть тебѣ даю;
             Небесный лучъ затьми въ ней адской тьмою,
             Чтобъ въ бездну низвести ее спою;
             И со стыдомъ признаешь ты невольно,
             Что человѣку, для борьбы съ тобой,
             Любви къ добру и силъ дано довольно.
   

Мефистофель.

             Нѣтъ, утомится скоро онъ борьбой.
             Навѣрное закладъ возьму я свой!
             Когда конецъ настанетъ роковой,
             Позвольте мнѣ побѣдою гордиться.
             Онъ будетъ прахомъ съ жадностью кормиться.
             Какъ древній змѣй, пріятель старый мой.
   

Великій духъ.

             Являться можешь ты и здѣсь предъ нами;
             Твое присутствіе меня не оскорбитъ.
             Межь всѣми темными духами
             Игривый духъ меня всѣхъ меньше тяготитъ.
             Нерѣдко человѣкъ въ трудѣ ослабѣваетъ
             И праздность возлюбивъ, теряетъ жизнь свою,
             Охотно я ему товарища даю,
             Который дразнитъ умъ и силы возбуждаетъ.
             А вы, сыны небеснаго эфира,
             Любуйтеся живой красою міра;
             Вкушайте вы въ объятіяхъ у ней
             Избытокъ вѣчныхъ чистыхъ наслажденій,
             И мыслію безсмертною своей
             Скрѣпите шаткость зыбкую явленій.

(Великій духъ и добрые духи исчезаютъ.)

          Мефистофель одинъ.

             Я старика люблю видать порой,
             И набѣгаю съ нимъ браниться:
             Похвально, право, въ знатности такой
             Такъ человѣчно съ чортомъ объясниться.
   

ТРАГЕДІИ
часть первая.

Ночь. Въ тѣсной готической комнатѣ съ высокими сводами Фаустъ сидитъ въ креслахъ у бюро, безпокойно.

Фаустъ.

             Философію всю я исчерпалъ съ любовію;
             Медицину и право въ конецъ изучилъ;
             Да, къ сожалѣнію, и богословію
             Я не мало труда посвятилъ.
             Потерялъ я лишь время! Что пользы мнѣ въ томъ?
             Знаю то же, что прежде я зналъ.
             И остался по прежнему я дуракомъ.
             Хоть магистромъ и докторомъ сталъ!
             Молодежь я учу нотъ ужь десять годовъ,
             Самъ же вижу я только одно:
             Что я даромъ лишь за носъ вожу бѣдняковъ,
             Что намъ знать ничего не дано.
             Сердце ноетъ! Умнѣй я, конечно, поповъ,
             Докторовъ и магистровъ, ханжей и писцовъ:
             Не страдаю отъ робкихъ сомнѣній,
             Не боюся я чорта и адскихъ мученій;
             Но и радость за то у меня отнята,
             И отрадная душу не тѣшитъ мечта,
             Что я правду святую нашелъ для людей,
             Что могу ихъ исправить наукой своей!
             Нѣтъ ни денегъ, ни чести, ни славы земной --
             И собака скучала бы жизнью такой!
             И предался я магіи. Тайнъ бытія
             Вѣщимъ словомъ духовъ не открою ли я;
             Чтобъ не вѣчно мнѣ въ потѣ лица толковать
             Чего самъ я не знаю; чтобъ силу понять,
             Коей движется міръ и живетъ все живое --
             Прекратить наконецъ празднословье пустое!
             Когда бы блѣдное сіянье
             Въ послѣдній разъ ты проливалъ,
             О мѣсяцъ, на мое страданье!
             Ты часто въ полночь заставалъ,
             Печальный другъ, на мѣстѣ атомъ
             Меня, и серебристымъ свѣтомъ
             Мои бумаги озарялъ.
             О! Если могъ бы на горахъ
             Бродить я при твоихъ лучахъ,
             И у пещеръ, и надъ скалами
             Парить съ воздушными духами!
             Отбросивъ знанья тяжкій хламъ,
             Въ росѣ купаться по доламъ!
             Увы! сижу въ тюрьмѣ я тѣсной,
             Въ стѣнахъ холодныхъ и глухихъ!
             Мерцаетъ тускло свѣтъ небесный
             Сквозь рамы оконъ расписныхъ!
             Въ ныли, изъѣдены червями,
             Здѣсь кучи старыхъ книгъ лежатъ;
             Обои грязными кусками
             Со сводовъ до полу висятъ;
             Со всѣхъ сторонъ бумаги груды,
             Коробки, стклянки вижу я,
             Остатки дѣдовской посуды --
             И вотъ вселенная мои!
             Какъ же сердцу въ груди не сжиматься тоской?
             Не влачиться годамъ чередой безотрадной?
             Вмѣсто созданной Богомъ природы живой,
             Окруженъ отовсюду я гнилью одной,
             И костями, и копотью смрадной!
             Бѣжать отсюда! Міръ великъ!
             Прекрасны Божія творенья!
             Вотъ Нострадама сочиненья,
             Онъ мнѣ надежный проводникъ.
             Уразумѣю въ вышинѣ
             Теченье мудрое свѣтилъ,
             Природы гласъ откроетъ мнѣ
             Законы тайныхъ, вѣчныхъ силъ.
             Но, сидя здѣсь, священныхъ словъ
             Умомъ холоднымъ по пойму.
             Ты близокъ мнѣ, о міръ духовъ!
             Откликнись зову моему!

(Открываетъ книгу и видитъ знакъ Макрокосма).

             Какую радость изливаетъ
             Священный символъ въ душу мнѣ!
             Живая бодрость возникаетъ
             Въ завѣтной сердца глубинѣ.
             Не Богъ ли мощною рукою
             Знакъ животворный начертилъ,
             Который къ счастью и покою
             Мой духъ смущенный возвратилъ
             И мірозданья предо мною
             Всѣ силы дивныя открылъ?
             Не богъ ли я? Душа свѣтлѣетъ,
             Съ красотъ природы малъ покровъ,
             И умъ, прозрѣвшій, разумѣетъ
             Глубокій смыслъ премудрыхъ словъ:
             "Нѣтъ, міръ духовъ не замкнутъ предъ тобою;
             Ты сердцемъ мертвъ, сорви покровъ съ очей.
             Возстань, и бодро грудью ты земною
             Впивай сіянье утреннихъ лучей!"

(Разсматриваетъ знакъ).

             Все во единое дивно сливается,
             Дѣйствуетъ въ цѣломъ одномъ!
             Божеской силою все проникается.
             Благоуханнымъ крыломъ
             Вѣетъ духъ жизни, съ небесъ излетая;
             Къ небу отъ тверди земной
             Снова возносится сила живая;
             Небо и землю и міръ обнимая,
             Льются гармоніи звуки святой!
             Вѣчной природы краса непонятная!
             Радость и мука моя!
             Какъ обниму я тебя, необъятная?
             Тайный родникъ бытія
             Гдѣ я найду? Онъ могучей струею
             Небо и землю поитъ,
             Я же томлюся безплодной тоскою,
             Жаждой напрасною сердце горитъ!

(Съ досадой переворачиваетъ листы книги, и видитъ знакъ духа земли).

             Вотъ знакъ другой, и чувства ужъ другаго.
             Нежданнаго, душа моя полна.
             Ты ближе мнѣ, духъ бытія земнаго.
             Зажглися кровь, какъ будто отъ вина,
             Я въ свѣтъ хочу, я жажду приключеній.
             И съ бурями вступить готовъ я въ бой;
             Не дрогну я средь кораблекрушеній,
             Не обольститъ меня успѣхъ земной!
             Но мѣсяцъ меркнетъ, лампа угасаетъ,
             Бѣжитъ по членамъ трепетъ, въ вышинѣ
             Клубится дымъ и молнія сверкаетъ
             Желанный духъ, ты здѣсь, явися мнѣ!
             Невѣдомымъ, мучительнымъ волненьемъ
             Забилось сердце, грудь горитъ моя;
             Зову тебя съ любовью, съ убѣжденьемъ:
             Явись! явись! хотя бы умеръ я!

(Схватываетъ книгу и таинственно произноситъ знакъ духа. Вспыхиваетъ красноватое пламя, Духъ является въ пламени).

Духъ.

             Кто кличетъ?
   

Фаустъ (отвернувшись).

                                 Страшный призракъ!
   

Духъ.

                                                               Ты склонилъ
             Меня къ себѣ упорнымъ заклинаньемъ,
             Въ мой міръ ты рвался пламеннымъ желаньемъ,
             И что жь?
   

Фаустъ.

                                 Увы! моихъ не стало силъ!
   

Духъ.

             Меня ты долго, страстно умолять
             Открыться слуху твоему и зрѣнью;
             Я внялъ души могучему моленью.
             "Зачѣмъ же жалкій ужасъ обуялъ
             Тебя? Не ты ли слабости плотскія
             Отвергъ, и міръ создавъ себѣ иной,
             Какъ равный намъ, восторги неземные
             Вкусить пытался гордою душой?
             Не ты ли Фаустъ? Не ты ли къ вамъ взывалъ,
             Стремился къ намъ всей силою желанья?
             И ты ль, теперь, лишь только я предстать,
             Дрожишь, какъ червь, отъ моего дыханья?
   

Фаустъ.

             Нѣтъ, не дрожу я, призракъ огневой!
             Я тотъ же Фаустъ, и равенъ я съ тобой!
   

Духъ.

             Въ волнахъ бытія,
             Въ пучинѣ труда,
             Вращаюся я
             Туда и сюда;
             Смерть и рожденіе,
             Пропасть бездонная,
             Жизнь въ измѣненіи
             Неугомонная.
             Сплетая безъ устали ткань вѣковую,
             Работаю Богу я ризу живую.
   

Фаустъ.

             Не зная отдыха по міру ты летаешь,
             Трудолюбивый духъ, какъ близокъ я тебѣ!
   

Духъ.

             Ты близокъ лишь тому, кого ты понимаешь,
             Не мнѣ.

(Исчезаетъ).

Фаустъ (Пораженный).

                                 Какъ? Образъ и подобье божества,
             Тебѣ ль не близокъ я? Кому же?

(Стучатся).

                                                               О мученье!
             Идетъ сосѣдъ ученый мой.
             Видѣній чудныхъ роенье
             Отгонитъ прочь педантъ сухой!

(Вгнеръ, въ халатѣ и ночномъ колпакѣ съ лампой въ рукахъ. Фаустъ отворачивается съ досадой).

Вагнеръ.

             Прошу прощенья! Долетали
             Рѣчей отрывки до меня.
             Вы вѣрно трагиковъ читали;
             Пришелъ у васъ учиться я.
             Нельзя великаго значенья
             У декламаціи отнять;
             Я слышалъ, можно бы въ ученье
             Къ актеру пастора отдать.
   

Фаустъ.

             Да, если пасторъ роль играетъ,
             Что и случается подчасъ.
   

Вагнеръ.

             Ахъ! наша жизнь въ музеѣ протекаетъ,
             Лишь изрѣдка доступенъ свѣтъ для насъ,
             Урывками, такъ гдѣ жъ намъ взять умѣнья
             Имъ управлять посредствомъ убѣжденья?
   

Фаустъ.

             Коль чувства нѣтъ, не сильтесь вы напрасно!
             Коль слово, правдою своей,
             Не покоряетъ самовластно
             Сердца плѣненныя людей.
             Не бейтесь даромъ! Трудъ безплодный
             Чужія крохи собирать,
             Насильно изъ золы холодной
             Плохое пламя выдувать!
             Дѣтей, глупцовъ хвала пустая
             Наградой лестной будетъ вамъ,
             Но не дрогнетъ струна живая
             Въ отвѣтъ безжизненнымъ словамъ!
   

Вагнеръ.

             Оратору успѣхъ искусство лишь даетъ.
             А мнѣ, я знаю самъ, его недостаетъ.
   

Фаустъ.

             Ищи ты пользы безъ затѣй.
             Не будь напыщенныхъ глупцомъ,
             И безъ риторики людей
             Ты здравымъ убѣдишь у полъ.
             Коль вправду хочешь что сказать,
             Къ чему словами щеголять?
             Вѣрь, безотраденъ блескъ пустой
             Рѣчей, искусно сочиненныхъ,
             Какъ вѣтеръ, осенью сырой
             Въ вѣтвяхъ шумящій обнаженныхъ!
   

Вагнеръ.

             Объемъ науки такъ великъ!
             А вѣкъ людской летитъ стрѣлою!
             Къ трудамъ ученымъ я привыкъ,
             Но страхъ беретъ меня порою:
             Какъ трудно способы найти,
             Чтобъ до источниковъ добраться,
             А тамъ, глядишь, на полпути
             Придется съ жизнію разстаться!
   

Фаустъ.

             Пергаментъ! Это ль ключъ святой,
             И въ немъ ли жажды утоленье?
             Не жди усталою душой
             Отъ мертвой буквы обновленья!
   

Вагнеръ.

             Нѣтъ, много радостей мнѣ книги доставляли:
             Въ нихъ вижу явственно я духъ временъ былыхъ.
             Какъ люди мудрые бывало разсуждали,
             И какъ далеко мы впередъ ушли отъ нихъ.
   

Фаустъ.

             Богъ вѣсть куда! мой другъ, минувшее предъ пали
             Сокрыто за семью замками!
             А этотъ духъ временъ былыхъ
             Лишь обольщеніе пустое!
             Лишь духъ писателей самихъ,
             Переносимый на былое!
             И въ руки не взялъ бы. ей-ей.
             Ихъ жалкое бытописанье!
             Тутъ не дѣла живыхъ людей,
             А сбродъ ненужныхъ мелочей,
             Отрепья всякаго собранье,
             И купа правилъ превосходныхъ,
             Для куколъ, можетъ-быть, пригодныхъ!
   

Вагнеръ.

             Но міръ, людей, былую старину
             Для всякаго полезно познавать,
   

Фаустъ.

             Да, не вдаваясь слишкомъ въ глубину.
             Кто смѣетъ вещь по имени назвать?
             Кто мысли мощной покорилъ природу,
             И безразсудно, въ сердца полнотѣ,
             Святыя тайны открывалъ народу,
             Тотъ погибалъ въ огнѣ и на крестѣ.
             Оставимъ это. Все ужь спитъ кругомъ;
             Пора и намъ бесѣду перервать.
   

Вагнеръ.

             Охотно глазъ я не смыкалъ бы сномъ,
             Чтобъ такъ учено съ вами разсуждать!
             Но завтра свѣтлый праздникъ, можетъ-быть
             Удастся мнѣ кой-что у насъ спросить.
             Я для наукъ стараній не жалѣлъ
             И много знаю я, по все бы знать хотѣлъ.

(Уходить).

Фаустъ (одинъ).

             Какъ человѣкъ надежды не теряетъ,
             Коль въ трудъ безплодный погруженъ.
             Усердно клада ищетъ онъ
             И червяковъ лишь вырываетъ?
             Могла ли здѣсь раздаться рѣчь такая,
             Гдѣ окружалъ меня волшебный міръ духовъ?
             Увы! на этотъ разъ благодарю тебя я,
             Ничтожнѣйшій изъ всѣхъ земли сыновъ!
             Ты разогналъ ужасное смущенье,
             Грозившее лишить меня послѣднихъ силъ.
             Предъ подавляющимъ величіемъ явленья.
             Я карликомъ себя невольно ощутилъ!
             Подобье Божіе, какъ близко предъ собой
             Ужъ вѣчной истины я видѣлъ обладанье,
             Какъ жадно я впивалъ небесное сіянье
             И прочь отбросилъ тлѣнъ земной.
             Свободной силою честнѣе херувимъ.
             Ужъ съ силами природы я сливался
             И творческимъ блаженствомъ наслаждался,
             Увы! во прахъ мой чудный міръ распался,
             Сраженъ я словомъ громовымъ!
             Не долженъ я себя равнять съ тобою!
             Ты вызванъ былъ усердною мольбою,
             Но вновь исчезъ, неуловимъ!
             Въ тотъ мигъ, какъ счастливъ былъ глубоко.
             Какъ былъ и слабъ, я силенъ я!
             Ты оттолкнулъ меня жестоко
             Во мракъ шитаго бытія.
             Откуда ждать мнѣ указанья?
             Ввѣряться ль мысли мнѣ своей?
             Ни трудъ, ни праздное страданье
             Впередъ не двигаетъ людей.
             Сознаніе великаго, снятаго
             Туманится житейской суетой:
             Когда добра достигнемъ мы земнаго,
             Все лучшее намъ кажется мечтой;
             Высокихъ чувствъ, порыва мы живаго
             Чуждаемся холодною душой.
             И если насъ полетъ воображенья
             Въ надземный міръ бывало уносилъ,
             Жизнь разобьетъ надменныя стремленья
             И въ тѣсный кругъ замкнетъ избытокъ силъ.
             На сердце намъ забота налегаетъ
             И тайныя страданья порождаетъ,
             И отравляетъ радость и покой,
             Являясь, что ни день, подъ маскою и пой:
             Имѣнье, домъ, семья, вездѣ ее встрѣчаемъ.
             Огонь, вода, и ножъ, и ядъ,
             Нагъ вѣчно призраки страшатъ.
             Оплакиваемъ то, чего мы не теряемъ!
             Нѣтъ, чувствую, но мнѣ равнять себя богамъ!
             Подобенъ слабымъ я и жалкимъ червякамъ.
             Какъ я, въ пыли живутъ и роются они
             И въ прахѣ безъ слѣда свои кончаютъ дни.
             Не пыль ли здѣсь по всѣмъ угламъ
             Съ высокихъ стѣнъ ко мнѣ валится?
             Не пыль ли этотъ старый хламъ,
             Который вкругъ меня тѣснится?
             Здѣсь истину хочу открытъ?
             Что скажутъ мнѣ всѣ книги эти?
             Что людямъ всюду трудно жить?
             Что рѣдко счастіе на свѣтѣ?
             Что осклабляешься ты, черепъ, мнѣ, пустой?
             И твои когда-то мозгъ, какъ мой теперь, смущался.
             Дня свѣтлаго искалъ, и въ темнотѣ глухой,
             Съ желаньемъ истины, безумно ошибался!
             Вы, инструменты, всѣ смѣетесь надо мной!
             Съ колесами, вальками, рычагами
             Надменно я стоялъ предъ дверью запертой --
             Но намъ не совладѣть съ тяжелыми замками!
             Природа съ красоты своей
             Покрова снять не дозволяетъ.
             И ты машинами не вынудишь у ней
             Чего твой духъ не угадаетъ!
             Ты, утварь старая, тебя не трогалъ я;
             Отцу лишь моему ты нѣкогда служила;
             Обои ветхіе, васъ лампочка моя,
             Куряся ночью закоптила.
             Чѣмъ здѣсь потѣть, растратить бы давно
             Мнѣ небогатое имѣнье!
             Наслѣдіе отцовъ на пользу намъ дано,
             А не на глупое храненье!
             Чѣмъ я не пользуюсь, то бремя лишь одно,
             Лови же на лету минуту наслажденья!
             Зачѣмъ на мѣстѣ томъ мой взглядъ остановился.
             Какъ очарованный той стоянкою простой?
             Какой отрадный спѣтъ мнѣ на душу налился,
             Какъ сладкій блескъ луны въ глуши и тьмѣ лѣсной?
             Привѣтствую тебя, о стоянка дорогая!
             Съ благоговѣніемъ теперь беру тебя я.
             Ты плодъ ума и знанія людей.
             Смѣшеніе соковъ снотворно благодатныхъ,
             Веществъ смертельно ароматныхъ,
             Ты помоги мнѣ силою своей!
             Взглядъ на тебя страданье утоляетъ,
             Прикосновеніе тревогу укрощаетъ,
             Смиряется волненіе въ груди;
             Открылся взорамъ океанъ могучій,
             Онъ манитъ вдаль поверхностью зыбучей,
             И новый свѣтъ сіяетъ впереди.
             Крылатую я вижу колесницу,
             Горящую, какъ пламя; я готовъ
             Оставить за собой земли границу
             Для новой жизни и другихъ міровъ!
             И тылъ достоинъ счастія такого?
             Тебѣ ли, червь, вкушать восторгъ святой?
             Да! Лишь рѣшись къ сіянью дня земнаго
             Поворотиться ты спиной!
             Разбей врата, замкнутыя отъ вѣка,
             Которыхъ всѣ хотѣли бъ миновать.
             Достоинство и доблесть человѣка
             На дѣлѣ здѣсь ты долженъ доказать.
             Предъ темной бездной духомъ не смутиться,
             Гдѣ грезится мученій страшный рядъ,
             Не содрагаясь, къ выходу стремиться,
             Передъ которымъ пламенѣетъ адъ,
             Шагъ роковой свершить безъ опасенья,
             Хотя бы тамъ ждало уничтоженье!
             Хрустальный кубокъ, чистый, драгоцѣнный,
             Оставь же ты футляръ свой запыленный!
             Я много лѣтъ тебя не вспоминалъ!
             Миры отцовъ тобою украшались,
             И гости всѣ развеселялись,
             Когда тебя одинъ другому подавалъ.
             Обиліо богатыхъ украшеній,
             Которыя въ стихахъ водилось объяснять
             И залпомъ чашу выпивать,
             Напоминаетъ дни утѣхъ и наслажденій.
             Сегодня я тебя не передамъ сосѣду;
             Толкуя твой узоръ, не оживлю бесѣду;
             Хмѣль скоро разберетъ отъ этого питья!
             Струею темною въ тебя его вливаю;
             Я сдѣлалъ самъ его, его я выбираю,
             И кубокъ отъ души послѣдній поднимаю
             Въ честь утра радостнаго я!

(Подноситъ чашу къ губамъ. Колокольный звонъ и пѣніе).

Хоръ ангеловъ.

             Христосъ воскресъ! Спасеніе
             Онъ смертнымъ даровалъ!
             Пятно грѣхопаденія,
             Оковы преступленія
             Онъ стеръ и разорвалъ!
   

Фаустъ.

             Какой невнятный звукъ далекихъ голосовъ
             Насильно это рта мнѣ чашу отнимаетъ?
             Ужели звонъ глухихъ колоколовъ
             Ужъ праздника начало возвѣщаетъ,
             И хоръ торжественный той пѣснію святой.
             Звучавшей нѣкогда средь ночи гробовой,
             Надъ смертію побѣду прославляетъ!
   

Хоръ женщинъ.

             Мы влагой драгоцѣнною
             Учителя омыли.
             Съ любовью неизмѣнною
             Мы тѣло положили,
             Прикрыли удалялся,
             Покровами его.
             Не видимъ, возвращался,
             Христа мы своего!
   

Хоръ ангеловъ.

             Христосъ воскресъ изъ тлѣніи!
             Онъ смертью смерть попралъ.
             Блаженъ, кто въ часъ боренія,
             Страданья, искушенія
             Душою устоялъ!
   

Фаустъ.

             Зачѣмъ ко мнѣ несешься ты съ небесъ,
             Плѣнительный и мощный голосъ рая?
             Не для такихъ, какъ я, Христосъ воскресъ!
             Невозвратима вѣра мнѣ живая.
             Безъ вѣры нѣтъ спасенья я чудесъ!
             Не смѣю я къ тѣмъ сферамъ возноситься.
             Откуда вѣсть благая мнѣ звучитъ.
             Но этотъ звукъ о прошломъ говоритъ,
             И чувство юное на сердцѣ шевелится.
             Какъ поцѣлуй въ субботней тишинѣ
             Мнѣ этотъ голосъ съ неба приносился;
             Колокола вѣщали тайну мнѣ,
             Восторженно и страстно я молился;
             Въ лѣса, въ луга меня тогда влекли
             Невыразимо сладкія стремленья;
             Потокомъ слезы жгучія текли,
             Въ груди тѣснились чудныя видѣнья!
             Свободу, игры, радости весны
             Мнѣ эта пѣсня нѣкогда суша --
             Мнѣ грезятся опять былые сны,
             Въ послѣдній часъ мнѣ измѣняетъ сила --
             Раздайтесь вновь, святые звуки рая!
             Слеза течетъ, мила мнѣ жизнь земная!
   

Хоръ учениковъ.

                       Сбылось обѣтованіе!
                       Изъ ночи гробовой
                       Во славѣ и въ сіяніи
                       Христосъ возсталъ живой,
                       Вкусилъ неизреченныя
                       Блаженства глубины,
                       А мы оковы бренныя
                       Влачить осуждены!
                       Бездомцами скитаемся
                       Одни въ краю земномъ;
                       Учитель, мы печалимся
                       О счастіи Твоемъ!
   

Хоръ ангеловъ.

                       Христосъ воскресъ! Мужайтеся,
                       И радостной душой
                       Отъ узъ освобождейтеся
                       Грѣховности мірской.
                       Спасителя хвалители,
                       Страданій исцѣлители,
                       Земныхъ племенъ учители,
                       Блаженства возвѣстители.
                       Отъ васъ не отлученъ,
                       Вамъ близокъ Онъ!
   

За воротами.

Гуляющіе разныхъ званій выходятъ изъ города.

Нѣсколько ремесленниковъ.

             Куда же мы идемъ?
   

Вторые.

                                           Къ сторожкѣ лѣсника.
   

Первые.

             Нѣтъ, мы на мельницу.
   

Одинъ ремесленникъ.

                                           Пойдемте-ка къ фонтану!
   

Другой.

             Дорога скучная и слишкомъ далека.
   

Вторые ремесленники.

             А ты куда?
   

Третій ремесленникъ.

                                 Да я отъ прочихъ не отстану.
   

Четвертый.

             Идите на село; красавицъ много тамъ,
             И пива добраго, я погулять привольно.
   

Пятый.

             Спасибо молодецъ! Иди, коль хочешь, симъ!
             Ужъ раза два моимъ бокамъ
             Досталось на селѣ довольно.
   

Горничная.

             Нѣтъ! Въ городъ я вернусь!
   

Вторая.

                                                     Онъ ждетъ насъ у осинъ.
   

Первая.

             Да мнѣ-то что! Съ тобой лишь онъ гуляетъ,
             Съ тобой танцуетъ и болтаетъ,
             Ну и ступай къ нему!
   

Вторая.

                                           Онъ нынче не одинъ:
             Курчавый будетъ съ нимъ.
   

Школьникъ.

                                                     Вишь какъ шагаютъ! Чудо!
             Пойдемъ за ними, братъ! Пристать бы къ нимъ не худо!
             Забористый табакъ, пивка стаканъ другой,
             Да дѣвка красная -- что дѣлать, вкусъ такой!
   

Горожанка.

             Смотри, красавчики собою,
             И безъ оглядки, просто срамъ,
             Бѣгутъ за горничной простою,
             Гдѣ столько есть хорошихъ дамъ.
   

Второй школьникъ (первому).

             Постой! Я сзади двухъ другихъ
             Въ нарядныхъ платьяхъ замѣчаю;
             Сосѣдка мнѣ одна изъ нихъ.
             За нею я пріударяю.
             Онѣ тихонько, скромно такъ идутъ,
             И насъ съ собой навѣрное возьмутъ!
   

Первый.

             Нѣтъ, нѣтъ! Я врагъ стѣсненій, братецъ мой!
             Спѣшимъ, спѣшимъ! Дичина ускользаетъ!
             Повѣрь, рука знакомая съ метлой,
             Тебя всѣхъ лучше въ праздникъ обласкаетъ!
   

Горожанинъ.

             Не нравится, друзья, мнѣ голова нашъ новый.
             Лишь выбрали, такой сталъ гордый и суровый.
             И чѣмъ для насъ полезенъ онъ?
             Все слышишь пѣснь одну и ту же:
             Стѣсненія со всѣхъ сторонъ,
             Повинности что день то хуже.
   

Нищій (поетъ).

                       Вы люди добрые спѣшите
                       Гулять веселою толпой,
                       На старца нищаго взгляните
                       И сжальтесь надъ моей нуждой.
                       Лишь тотъ кто призритъ скорбь другаго
                       Узнаетъ счастіе вполнѣ --
                       Въ день свѣтлый праздника Христова
                       Подайте милостыню мнѣ!
   

Второй горожанинъ.

             Не знаю лучше я веселья въ день воскресный,
             Нѣмъ разговоръ объ ужасахъ войны:
             Какъ гдѣ-то, въ Турціи, въ чужбинѣ неизвѣстной,
             Народы цѣлые мечомъ истреблены;
             Сидишь за кружкою и взоромъ провожаешь
             Спокойно по рѣкѣ плывущія суда,
             Потомъ, придя домой, въ душѣ благословляешь
             Отчизны тишину и мирные года.
   

Третій горожанинъ.

             Такъ, такъ, сосѣдъ! Люблю я это самъ.
             Пожалуй вдалекѣ сражайся,
             Пусть все верхъ дномъ поставятъ тамъ,
             Лишь все по-старому у насъ-то оставайся!
   

Старуха (молодымъ горожанкамъ).

             Добро пожаловать франтихи молодыя!
             Кто жь не засмотрится на васъ?
             Поди ты, гордыя какія!
             А что на думушкѣ узнаю я сейчасъ.
   

Горожанка.

             Уйдемъ, Агата! Неприлично явно
             Водиться намъ съ колдуньею такой;
             Хоть, правда, на дому у ней еще недавно
             Мнѣ ночью суженый явился какъ живой.
   

Вторая.

             А мнѣ она его въ стаканѣ показала:
             Какъ воинъ онъ стоялъ, друзьями окруженъ,
             Но сколько я его повсюду ни искала,
             Доселѣ на глаза, мнѣ не попался онъ.
   

Солдаты,

                       Твердые замки
                       Съ крѣпкой стѣною,
                       Дѣвъ неприступныхъ
                       Съ гордой душою
                       Бралъ бы я съ бою!
                       Добрая плата,
                       Доблестный трудъ!
                       Трубы отважныхъ
                       Громко сзываютъ.
                       Радость и гибель
                       Имъ возвѣщаютъ,
                       Грозно несется
                       Буря войны,
                       Дѣвы и замки
                       Сдаться должны!
                       Добрая плата,
                       Доблестный трудъ!
                       Бодро солдаты
                       Дальше идутъ.
   

Фаустъ и Вагнеръ.

Фаустъ.

             Оковы рѣки и ручьевъ сокрушила
             Благая весна животворнымъ лучомъ;
             Жизнь юная зеленью долы покрыла;.
             Какъ старецъ угрюмый, въ безсильи своемъ,
             Въ суровыя горы зима отступила.
             Оттуда порою она посылаетъ
             Лишь немощный пней, и зелень луговъ
             Крупой ледяною, сердясь, осыпаетъ,
             Но таетъ мгновенно холодный покровъ.
             Все къ свѣту стремится, все къ жизни возстало,
             Все краской веселой одѣться спѣшитъ:
             Цвѣтовъ въ околодкѣ веснѣ не достало,
             Она ихъ нарядомъ людей замѣнитъ.
             На городъ вдали оглянися съ высотъ:
             Подъ темными сводами тѣсныхъ воротъ
             И давка, и говоръ, и шумъ, и движенье --
             Всѣ праздновать идутъ Христа воскресенье.
             Самимъ имъ пора воскресенья пришла
             Изъ замкнутыхъ комнатъ и душныхъ домовъ,
             Отъ гнета работы, отъ узъ ремесла,
             Изъ смрадныхъ подваловъ и темныхъ угловъ;
             На волю изъ улицъ, изъ мрака церквей
             Зоветъ ихъ сіянье весеннихъ лучей.
             Смотри какъ толпа въ безпрерывномъ движеньи
             Луга и сады заняла вдалекѣ;
             Отъ края до края, на всемъ протяженьи,
             Веселыя лодки плывутъ по рѣкѣ;
             Вотъ пестрой гурьбой тяжело нагруженный
             Челнокъ запоздалый отчалилъ сейчасъ,
             И даже на склонахъ горы отдаленной
             Цвѣтные наряды привѣтствуютъ глазъ;
             Съ села раздается напѣвъ хоровода --
             Здѣсь рай настоящій простого народа,
             Лишь звуки веселья здѣсь слышатся мнѣ,
             Здѣсь быть человѣкомъ могу я вполнѣ!
   

Вагнеръ.

             Въ прогулкѣ съ нами, докторъ, безъ сомнѣнья,
             И честь и пользу вижу я всегда;
             Но грубыя мнѣ гадки развлеченья,
             И не пришелъ бы я одинъ сюда.
             Мнѣ крики, скрипки, кегли нестерпимы,
             Весь этотъ хаосъ дикой кутерьмы:
             Бѣснуются, какъ чортомъ одержимы,
             И говорятъ: поемъ и веселимся мы!
   

Поселяне (подъ липой; пѣніе и пляска).

                       Плясать выходитъ пастушокъ,
                       Цвѣтная куртка и вѣнокъ,
                       Нарядъ на немъ красивый.
                       Подъ липой водятъ хороводъ,
                       И пляшетъ весело народъ;
                       Люли, люди,
                       Люли, люли, люди --
                       Звучитъ напѣвъ гульливый.
   
                       Поспѣшно входить онъ въ кружокъ,
                       И мимоходомъ дѣвку въ бокъ
                       Толкнулъ пастухъ шутливо;
                       А дѣвка бойкая въ отвѣть:
                       Толкаться такъ совсѣмъ не слѣдъ.
                       Люли, люли,
                       Люли, люди, люли --
                       Вѣдь это неучтиво.
   
                       Живѣе пляска, хоръ дружнѣй,
                       Пастухъ съ красоткою своей
                       Кружится прихотливо;
                       Лицо горитъ, нарядъ въ пыли,
                       И вотъ въ сторонку отошли,
                       Люли, люли,
                       Люли, люли, люли,
                       Обнявшись шаловливо.
   
                       Оставь, пастухъ! Мы знаемъ васъ!
                       Дѣвицѣ парень ужь не разъ
                       Въ любви поклялся лживо;
                       А онъ въ отвѣтъ ее ласкалъ,
                       И всю окрестность оглашалъ.
                       Люли, люли,
                       Люли, люли, люди,
                       Подъ липой хоръ гульливый.
   

Старый поселянинъ.

             Спасибо, докторъ, вамъ на томъ,
             Что въ толкотню простыхъ людей
             Вы не побрезгали придти
             При всей учености своей.
             Позвольте жъ свѣжаго питья
             Вамъ чарку лучшую налить;
             Вамъ отъ души желаю я
             Не только жажду утолить,
             Пусть столько жъ, сколько капель въ ней,
             Пошлетъ вамъ Богъ счастливыхъ дней.
   

Фаустъ.

             Я пью отрадное питье,
             Вамъ всѣмъ привѣтствіе мое.

(Народъ собирается въ кругъ.)

Старый поселянинъ.

             Да, хорошо что въ свѣтлый донъ
             Вы появляетесь сюда:
             Не оставляли вы народъ
             Во дни невзгоды и труда.
             Не мало здѣсь найдется насъ
             Кого покойный вашъ отецъ
             Отъ смерти злой чудесно спасъ,
             Заразѣ положивъ конецъ.
             Цвѣтущій отрокъ, бодро шли
             Вы въ зараженные дома;
             За трупомъ трупъ изъ нихъ несли,
             Но не коснулась васъ чума.
             Свершили подвигъ вы опасный;
             Помогъ помощнику Всевластный.
   

Всѣ.

             Храни его надолго Богъ,
             Чтобъ онъ и впредь помочь намъ могъ!
   

Фаустъ.

             Тому вы кланяться должны
             Кѣмъ силы намъ на трудъ даны.

(Проходитъ далѣе съ Вагнеромъ,)

Вагнеръ.

             Какъ долженъ ты, великій мужъ, цѣнить
             Горячее народа уваженье!
             Счастливъ кто могъ свое умѣнье
             Съ такою пользой примѣнить!
             Всѣ шлютъ тебѣ благословенья,
             И старъ и младъ къ тебѣ спѣшитъ,
             Нѣмѣетъ скрипка, хоръ молчитъ.
             Идешь, рядами всѣ стоять,
             На воздухъ шапки ихъ летятъ.
             Колѣна преклонить готовы,
             Какъ предъ святынею Христовой.
   

Фаустъ.

             Два-три шага насъ къ камню приведутъ,
             Гдѣ отъ пути мы отдохнемъ съ тобою.
             Не разъ, одинъ, сидѣлъ я въ думѣ тутъ,
             Постомъ себя терзая и мольбою.
             Надежды, вѣры волнъ живой,
             Хотѣлъ за слезы и стенанья
             Купить конецъ заразы злой
             Я у Владыки мірозданья.
             Насмѣшкой мнѣ звучитъ толпы хвала.
             О, еслибъ понялъ ты, въ душѣ моей читая,
             На что оказана была
             Отцу и сыну честь такая!
             Отецъ былъ бѣдный, честный человѣкъ;
             Стремяся къ высшимъ, сокровеннымъ знаньямъ,
             О таинствахъ природы весь свой вѣкъ
             Онъ размышлялъ съ причудливымъ стараньемъ.
             Ученики въ поту лица
             Въ волшебной кухнѣ съ нимъ трудились,
             Гдѣ по рецептамъ безъ конца
             Лѣкарства дикія варились.
             Тамъ лилію съ могучимъ львомъ
             Въ прохладной ваннѣ сочетали,
             И на огнѣ изъ дома въ домъ
             Безъ жалости перегоняли;
             Когда жъ, сіяя пестротой.
             Царица въ стклянкѣ появлялась,
             Готово средство: мретъ больной;
             Кто спроситъ, много ль исцѣлялось?
             Составомъ адскимъ долго мы.
             Свирѣпѣй пагубной чумы,
             Окрестность всю опустошали:
             Я тысячи извелъ губительнымъ питьемъ,
             И вотъ въ присутствіи твоемъ
             Убійцъ безстыдныхъ прославляли.
   

Вагнеръ.

             Но можно ль вамъ объ этомъ горевать?
             Мы всѣ, скажите, не должны ли
             Тѣ правила которымъ насъ учили
             По мѣрѣ силъ на дѣлѣ выполнять?
             Коль юношей отца ты почитаешь,
             Доволенъ онъ останется тобой;
             Коль, возмужавъ, науку умножаешь
             До цѣли высшей сынъ достигнетъ твой
   

Фаустъ,

             О, счастливъ ты, когда изъ моря тьмы
             Надѣешься на свѣтъ пробиться!
             Намъ нужно то, чего не знаемъ мы,
             А то что знаемъ не годится.
             Но часъ отрадный не дадимъ
             Мы отравить себѣ тоскою.
             Смотри, какъ свѣтомъ золотымъ
             Горятъ избушки за листвою.
             Уходить прочь отъ насъ свѣтило дня.
             Въ его лучахъ проснется жизнь иная;
             О, еслибъ крылья подняли меня
             Во слѣдъ за нимъ летѣть не уставая!
             Мерцаньемъ вся озарена,
             Земля бъ у ногъ моихъ лежала;
             Огонь на высотахъ, въ долинахъ тишина,
             И каждая бъ рѣка какъ серебро блистала;
             Не задержала бы божественный полетъ
             Гора суровая съ ущельями глухими,
             И море теплое средь рдѣющихъ высотъ
             Предстало бъ наконецъ предъ взорами моими;
             Въ немъ хочетъ божество сокрыться отъ меня,
             Но дальше я лечу, луни его впивая:
             Мракъ ночи позади, въ очахъ сіянье для,
             Сводъ неба надо мной, внизу волна морская.
             Прекрасный сонъ! Но солнце далеко!
             На крыльяхъ духа вольно и легко
             Не вознесется плоть земная.
             Но какъ сдержать души волненье,
             Когда весною слышишь ты
             Какъ льется жаворонка пѣнье
             Изъ лучезарной высоты,
             Когда надъ темными соснами
             Орелъ торжественно паритъ,
             И надъ морями, надъ долами
             Журавль на родину летитъ!
   

Вагнеръ.

             Я самъ впадалъ, случаями, въ мечтанья,
             Но не знавалъ такого состоянья.
             Полей, лѣсовъ скучна мнѣ красота,
             Крыло же птицы людямъ не годится;
             Не лучше ли умомъ переноситься
             Изъ тома въ томъ, къ листу съ листа?
             Исполнится отрады вечеръ длинный.
             Живая теплота по членамъ протечетъ,
             А если разогнешь пергаменъ ты старинный,
             То небо цѣлое къ тебѣ войдетъ!
   

Фаустъ.

             Одну ты знаешь сторону вещей,
             О, не знакомься же съ другою!
             Ахъ! двѣ души живутъ въ груди моей,
             Враждуя вѣчно межъ собою.
             Одна, любовью пылкою горя,
             Хватается за жизнь земную;
             Другая рвется, въ высоту паря,
             Къ великимъ предамъ, въ жизнь иную.
             О, если мощный сонмъ духовъ
             Таинственно витаетъ въ поднебесной,
             Пускай сойдутъ съ лазурныхъ облаковъ
             И унесутъ меня въ свой міръ чудесный!
             Хотя бъ ковромъ я обладалъ
             Летающимъ въ края чужіе,
             На всѣ сокровища земныя
             Его бы я не промѣнялъ.
   

Вагнеръ.

             Не призывай къ себѣ духовъ,
             Носящихся кругомъ незримо!
             Всегда вредить ихъ рой готовъ,
             Вражда ихъ къ намъ непримирима.
             Съ полночи вихремъ ледянымъ.
             Они какъ стрѣлы налетаютъ,
             Съ востока вѣяньемъ сухимъ
             Всѣ легкія твои съѣдаютъ,
             Съ пустынь полудня жгучій зной
             Приноситъ намъ ихъ дуновенье.
             Съ заката дождикъ льютъ рѣкой
             Землѣ и людямъ на мученье.
             Ихъ чутокъ слухъ, хитры они и злы,
             Покорны намъ, насъ обманутъ желая:
             Являются какъ Божіи послы,
             И лживо шепчутъ звуки рая.
             По намъ пора: тжь міръ одѣлся тьмой.
             Свѣжѣетъ воздухъ, всталъ туманъ ночной.
             Домъ подъ вечеръ въ особенности мдлъ.
             Что жь взоръ свой вдаль ты зорко устремилъ?
             Что тамъ тебя такъ сильно занимаетъ?
   

Фаустъ.

             Собака въ полѣ черная блуждаетъ.
   

Вагнеръ.

             Ну да, такъ что же? Чѣмъ она важна?
   

Фаустъ.

             Вглядись, тебѣ чѣмъ кажется она?
   

Вагнеръ.

             Да пуделемъ, который, какъ бываетъ,
             Хозяина здѣсь ищетъ по слѣдамъ.
   

Фаустъ.

             Въ волшебномъ кругѣ насъ онъ замыкаетъ,
             Все ближе, ближе подбѣгая къ намъ;
             И полоса какъ будто огневая
             Во мракѣ ночи тянется за нимъ.
   

Вагнеръ.

             Повѣрьте мнѣ, собака то простая;
             Обмануты вы зрѣніемъ своимъ.
   

Фаустъ.

             Сдается мнѣ, въ таинственномъ круженьи
             Опуталъ насъ онъ сѣтью роковой.
   

Вагнеръ.

             Онъ прыгаетъ вкругъ насъ въ недоумѣньи,
             Увидѣвъ вдругъ чужихъ передъ собой.
   

Фаустъ.

             Круги тѣснѣе, нѣтъ исхода!
   

Вагнеръ.

             Смотри, собачья вся природа:
             Ложится, лаетъ, бьетъ хвостомъ.
             Что жъ видишь ты особеннаго въ немъ?
   

Фаустъ.

             Поди сюда, останься съ нами.
   

Вагнеръ.

             Забавный пудель передъ вами:
             Готовъ служить, коль ты стоишь,
             И прыгать вверхъ, когда велишь,
             Платокъ обронишь, онъ найдетъ,
             Изъ рѣчки палку принесетъ.
   

Фаустъ.

             Ты правъ, здѣсь искра духа не видна;
             Все дрессировка лишь одна.
   

Вагнеръ.

             Подчасъ собакою смышленой
             Заняться можетъ и ученый.
             Да, вашей ласки стоитъ несомнѣнно
             Студентовъ ученикъ и спутникъ неизмѣнный,

(уходятъ въ городскія ворота).

   

Лабораторія.

Фаустъ (входить съ пуделемъ).

                       Оставилъ долы и холмы я.
                       Мракъ ночи стелется по нимъ,
                       И чувства чистыя, благія
                       Въ насъ будитъ съ трепетомъ святымъ:
                       Утихли пылкія стремленья,
                       Порывы буйные страстей,
                       И сердце жаждетъ въ умиленьи
                       Любить Творца, любить людей.
   
             Полно же, пудель, такъ дико метаться!
             Что на порогѣ ты нюхаешь тамъ!
             Сшгрно за печкой изволь оставаться;
             Лучшую въ домѣ подушку я дамъ.
             Ты забавлялъ насъ, какъ шли мы горою.
             Лаемъ, прыжками и бѣгомъ своимъ,
             Въ комнату на ночь пришедши со мною.
             Умнымъ и тихимъ будь гостемъ моимъ.
   
                       Когда въ обители смиренной
                       Лампада снова зажжена.
                       Души познаньемъ искушенной
                       Свѣтлѣетъ чудно глубина:
                       Надежда снова разцвѣтаетъ,
                       И разумъ снова говоритъ,
                       И зовъ всесильный увлекаетъ
                       Туда гдѣ жизни ключъ сокрытъ.
   
             Пудель, уймися! Къ напѣвамъ священнымъ,
             Которые мощно мнѣ въ сердцѣ звучатъ,
             Звѣря рычанье не въ ладъ!
             Люди поносятъ со смѣхомъ надменнымъ
             Все непонятное имъ;
             Люди враждуютъ съ прекраснымъ, благимъ,
             Если оно имъ стѣснительно -- знаемъ;
             Хочетъ и песъ обругать его лаемъ?
   
                       Но чувствую, увы, при доброй волѣ,
                       Отрада изъ души не льется болѣ.
                       Зачѣмъ изсякла скоро такъ струя,
                       И жаждою томлюся снова я?
                       Привыкъ ужъ я къ такому ощущенью;
                       Бѣдѣ однако можно пособить:
                       Мы учимся надземное цѣнить,
                       Мы прибѣгаемъ къ откровенью;
                       Всего же чище откровеньи свѣтъ
                       Являетъ Новый намъ Завѣтъ,
                       Мнѣ хочется древнѣйшій текстъ открыть
                       И честно, съ вѣрящей душой,
                       Завѣта подлинникъ святой
                       На мой родной языкъ переложить.

(Открываетъ книгу и готовится переводитъ).

                       "Въ началѣ было слово" -- здѣсь стоитъ.
                       Вотъ и задача, кто ее рѣшить?
                       Мнѣ невозможно слово такъ цѣнить;
                       Я долженъ иначе переводить,
                       Коль съ Божьей помощью достанетъ силъ.
                       Здѣсь сказано: въ началѣ разумъ былъ.
                       Одумайся надъ первою строкой,
                       Чтобъ избѣжать ошибки роковой:
                       Не разумъ все содержитъ и творитъ.
                       Была въ началѣ сила, текстъ гласитъ.
                       По лишь хочу писать я это слово,
                       Его неточность чувствую я снова.
                       Разсѣялъ духъ сомнѣніе мое,
                       Пишу: въ началѣ было бытіе.
   
             Коль комнату хочешь со мною дѣлить.
             Полно, собака, ты лаять и выть!
             Нѣтъ, безпокойный сожитель такой
             Здѣсь оставаться не можетъ со мной.
             Надо тебѣ, или мнѣ удалиться:
             Оба мы вмѣстѣ не можемъ ужиться.
             Нечего дѣлать, отворена дверь,
             Можешь бѣжать куда хочешь теперь.
             Что жъ я за странное вижу явленье?
             Правда ли это, иль чувствъ обольщенье?
             Пудель сталъ длинный, высокій, большой,
             Вѣкъ не бывало собаки такой.
             Что за чудовище ввелъ я въ свой домъ?
             Смотритъ теперь онъ какимъ-то слономъ
             Съ огненнымъ взглядомъ и съ пястью ужасной.
             Это, пріятель, не очень опасно.
             Ада исчадье, что смертныхъ страшитъ,
             Ключъ Соломона сейчасъ укротитъ.
   

Духи (за сценой, невидимо).

             Бѣда приключилась съ однимъ;
             Не слѣдуйте, братья, за нимъ.
             Какъ волкъ, что въ капканѣ сидитъ.
             Тамъ старый лукавецъ дрожитъ.
             Его не спуская изъ глазъ.
             Носитеся взадъ и впередъ;
             Онъ путы развяжетъ какъ разъ,
             Безвредно на волю уйдетъ.
             Коль случай представится вамъ.
             Спѣшите ему пособить:
             Не даромъ бывало онъ самъ
             Старался намъ всѣмъ удружить.
   

Фаустъ.

             Возьму, чтобъ начать испытанье,
             Стихійныхъ духовъ заклинанье.
   
                       Саламандра да рдѣетъ,
                       Уидина да льется.
                       Сильфида вьется,
                       Гномь да радѣетъ.
   
                       Кто измѣненья
                       И проявленья
                       Стихійныхъ силъ
                       Не изучилъ,
                       Не можетъ словами
                       Царить надъ духами.
   
                       Исчезни въ огнѣ,
                                 Саламандра!
                       Разлейся въ шумящей волнѣ,
                                 Ундина!
   
                       Сіяй свѣтозарнымъ лучомъ.
                                 Сильфида!
                       Хозяйничай, Гномъ!
                       Всякъ, вѣренъ призванью.
                       Явись, и конецъ положи заклинанью!
   
             Саламандра, Ундина, Сильфида и Гномъ
             Не сокрыты, какъ видно, въ чудовищѣ томъ:
             Оно смирно лежитъ и глядитъ на меня;
             Заклинаньемъ моимъ не пробралъ его я.
             Такъ услышь, коль имѣешь желанье,
             Сильнѣйшее ты заклинанье.
   
                       Ты незваный пришлецъ
                       Не изъ ада ль бѣглецъ?
                       Такъ гляди же, вотъ знакъ предъ тобою.
                       Предъ которымъ главою
                       Сонмъ лукавыхъ духовъ поникаетъ!--
                       Онъ щетину свою поднимаетъ,--
                       Воплощенная лесть!
                       Ты дерзнешь ли прочесть
                       Имя это отъ вѣка рожденнаго,
                       Неизреченнаго,
                       Превознесеннаго.
                       Грѣшникомъ пронзеннаго?
   
             За печку забившися, онъ
             Ростетъ и толстѣетъ какъ слонъ;
             Ужъ комната стала узка,
             Онъ хочетъ въ туманъ разойтись;
             Не высься подъ сводъ потолка,
             Къ ногамъ властелина ложись!
             Ты видишь, что я не напрасно грозилъ:
             Я жаромъ священнымъ тебя опалилъ.
             Не жди же огня тріединыхъ лучей.
             Послѣдняго слова науки моей!

(Туманъ падаетъ; изъ-за печки выходитъ одѣтый странствующимъ схоластикомъ Мефистофель).

Мефистофель.

             Шумъ лишній, радъ служить я милости твоей.
   

Фаустъ.

             Такъ вотъ забавная развязка наконецъ;
             Схоластикъ чопорный въ собакѣ той сидѣлъ.
   

Мефистофель.

             Я преклоняюсь предъ тобой, мудрецъ;
             Отъ чаръ твоихъ порядкомъ я вспотѣлъ.
   

Фаустъ.

             Какъ звать тебя?
   

Мефистофель,

                                 Вопросъ, мнѣ кажется, пустой
             Въ устахъ того кто слово презираетъ,
             Кто только къ сущности одной
             Свой умъ всечасно устремляетъ.
   

Фаустъ.

             У васъ, друзья, коль васъ назвать,
             Не трудно сущность угадать.
             Ее мы ясно выражаемъ
             Когда васъ духомъ лжи, лукавымъ, называемъ.
             Ну, кто жъ ты, если такъ?
   

Мефистофель.

                                           Я доля силы той
             Что дѣлаетъ добро, стремяся къ цѣли злой.
   

Фаустъ.

             Что странная загадка означаетъ?
   

Мефистофель.

             Я духъ который вѣчно отрицаетъ,
             И справедливо, ибо всѣ творенья
             По сущности своей достойны разрушенья,
             И еслибъ не было твореній этихъ всѣхъ,
             То лучше было бы; такъ гибель, зло и грѣхъ,
             И все чему даютъ подобное названье,
             Вотъ существо мое и вѣчное призванье.
   

Фаустъ.

             Зовешься долей ты, но цѣлымъ мнѣ предсталъ.
   

Мефистофель.

             Я правду скромную сказалъ.
             Пускай считаетъ родъ людской
             Великимъ цѣлымъ уголъ свой.
             Я доля доли той что прежде всѣмъ была,
             Я доля темноты что свѣтъ произвела,
             Надменный свѣтъ, который тьмѣ родной
             И мѣста дать теперь не хочетъ за собой,
             Но вытѣснить ее не можетъ; какъ ни бьется,
             Къ тѣламъ прикованъ остается.
             Изъ тѣлъ исходитъ онъ, тѣламъ красу даетъ,
             Тѣлами можетъ заслониться;
             Надѣюсь, такъ не долго продолжится,
             И свѣтъ съ тѣлами пропадетъ.
   

Фаустъ.

             Теперь знакомъ съ твоимъ и дѣломъ:
             Не въ силахъ міръ разрушить въ цѣломъ,
             Его ты портишь по частямъ,
   

Мефистофель.

             И мало толку, вижу самъ.
             Явленій грубыхъ міръ живой,
             Природы неуклюжій строй,
             Что я ни дѣлалъ, какъ ни бился,
             Досель ни въ чемъ не измѣнился.
             Огонь, вода, гроза пройдетъ
             И море тихо, и земля цвѣтетъ!
             А на проклятый родъ животныхъ и людей
             И вовсе даромъ тратишь силу.
             Ужь сколько свелъ я ихъ въ могилу --
             И жизнь кипитъ опять, моложе и свѣжѣй!
             И такъ изъ вѣка въ вѣкъ; взбѣситься можно съ горя
             Изъ суши, воздуха и моря
             Потокомъ жизни льетъ струя,
             Весь міръ стихійный наполняя.
             Не сбереги себѣ огня я,
             Пріюта не нашелъ бы я!
   

Фаустъ.

             Съ напрасной жаждой разрушенья
             Ты силы творческой, благой
             Сдержать пытаешься движенье
             Холодной дьявольской рукой.
             Оставь стараніе пустое,
             Хаоса странное дитя!
   

Мефистофель.

             Избрать занятіе другое
             Я самъ ужь думалъ не шутя.
             Могу ль теперь я удалиться?
   

Фаустъ.

             Къ чему, скажи, вопросъ такой?
             Ходи ко мнѣ когда случится,
             Теперь знакомы мы съ тобой.
             Вотъ дверь, окно, труба печная --
             Тебѣ повсюду путь открытъ.
   

Мефистофель.

             Помѣха есть одна такая
             Что выйти вонъ мнѣ не велитъ:
             Знакъ на порогѣ мнѣ преграда.
   

.

             Тебя смущаетъ пентаграмъ!
             Скажи же мнѣ, исчадье ада,
             Какъ чрезъ порогъ ступилъ ты самъ?
             Какъ духъ такой въ просакъ попался?
   

Мефистофель.

             Чертежъ не вѣренъ оказался.
             Въ углѣ наружномъ двѣ черты.
             Какъ видишь, не совсѣмъ сошлися.
   

Фаустъ,

             Мечты нечаянно сбылися!
             И стало-быть мой плѣнникъ ты?
             Помогъ мнѣ случай превосходно!
   

Мефистофель.

             Вбѣжать я пуделемъ свободно.
             Но дьяволъ, вызванный тобой.
             Не можетъ домъ оставить твой.
   

Фаустъ.

             Но вотъ въ окно тебѣ дорога.
   

Мефистофель.

             Закономъ бѣсъ обязанъ строго
             Входить и уходить дорогою одной.
             Онъ только входъ себѣ по волѣ выбираетъ.
   

Фаустъ.

             Самъ адъ законы уважаетъ?
             Мнѣ это нравится! Такъ можно заключить
             Съ чертями договоръ на прочномъ основаньи?
   

Мефистофель.

             Получишь ты сполна что долженъ получить,
             Не медля, не скупясь исполнятъ обѣщанье.
             Но это длинная статья;
             Намъ будетъ время объясниться;
             Прошу опять усердно я,
             Позволь теперь мнѣ удалиться.
   

Фаустъ

             Минуту можешь подождать;
             Узналъ я мало въ эту встрѣчу.
   

Мефистофель.

             Пусти меня; на дняхъ приду опять.
             Тогда на все тебѣ отвѣчу.
   

Фаустъ.

             Тебя я вовсе не искалъ,
             Ты добровольно въ руки дался.
             Держи, коль чорта кто поймалъ,
             Не жди чтобъ скоро вновь попался.
   

Мефистофель.

             Когда угодно, я готовъ
             Теперь остаться здѣсь съ тобою.
             Но съ тѣмъ чтобъ вялый ходъ часовъ
             Ускорить пѣньемъ и игрою.
   

Фаустъ.

             Изволь, охотно слушать буду я,
             Коль слухъ ласкаетъ музыка твоя.
   

Мефистофель.

             Ты больше, другъ мой, наслажденья
             Получишь въ краткія мгновенья,
             Чѣмъ въ годъ земнаго бытія.
             Что духи нѣжные вѣщаютъ,
             Въ видѣньяхъ чудныхъ открываютъ,
             Не есть обманъ и бредъ пустой.
             И обонянье усладятся,
             И осязанье восхитится,
             И вкусъ обворожится твой.
             Не нужно намъ приготовленья,
             Всѣ на лицо, начните пѣнье!
   

Духи (невидимо).

                       Темныя тучи
                       Скройтесь далеко,
                       Свѣтъ свой могучій
                       Ясное око
                       Съ неба излей.
                       Прочь бы неслися
                       Тѣни густыя,
                       Кротко бъ зажглися
                       Звѣзды благія
                       Въ мракѣ ночей.
                       Силы небесной
                       Образъ чудесный,
                       Стая видѣній
                       Зыбкая вьется,
                       Жаръ вожделѣній
                       Вслѣдъ имъ несется.
                       И одѣянья
                       Вѣютъ въ мерцаньи.
                       Кроя свиданья
                       Тихій пріютъ,
                       Гдѣ упоенные.
                       Въ думѣ глубокой,
                       Страстно влюбленные
                       Души сольютъ.
                       Сѣнью высокой
                       Лозы тѣснятся,
                       Кисти томятся
                       Въ кадкѣ широкой;
                       Пѣнясь струятся
                       Вина ручьями,
                       Надъ дорогими
                       Льются камнями;
                       Вотъ ужь за ними
                       Осталися горы,
                       Плещутъ озера,
                       Широко блистая
                       Вкругъ свѣжихъ холмовъ;
                       Пернатая стая
                       Несется, винная
                       Свѣтъ теплыхъ лучей,
                       Съ лазури небесной.
                       Къ брегамъ острововъ
                       Скользящихъ чудесно
                       Надъ глубью морей.
                       Слышится пѣнье,
                       Видно движенье,
                       Пляска живая,
                       Радость младая;
                       Бродятъ по волѣ.
                       Въ рощахъ и въ полѣ,
                       Перелѣзаютъ
                       Дальнія горы,
                       Переплываютъ
                       Черезъ озера;
                       Вьются, летаютъ,
                       Путь направляютъ
                       Къ жизни высокой,
                       Къ тверди далекой
                       Вѣчныхъ свѣтилъ.
   

Мефистофель.

             Онъ спитъ. Спасибо, хоръ воздушный мой!
             Въ долгу у васъ я за концертъ такой.
             Отлично онъ мнѣ Фауста усыпилъ.
             Нѣтъ, чорта ты сдержать еще не въ силахъ.
             Пошлите рой ему видѣній милыхъ,
             Пусть обольщенье вкусить онъ до дна.
             Но чтобы сгрызть волшебный знакъ порога
             Мнѣ крыса восгрозубая нужна.
             Заклятій не потребуется много,
             Сейчасъ уже скребется здѣсь одна.
             Царь крысъ, лягушекъ и мышей,
             Клоповъ и мухъ и блохъ и вшей
             Тебѣ велитъ предъ нимъ предстать,
             Порогъ волшебный обглодать,
             Гдѣ масломъ онъ его помажетъ.
             Вотъ ужъ она и морду кажетъ.
             За дѣло; уголъ, страшный мнѣ,
             Вотъ здѣсь, на этой сторонѣ.
             Еще немного, и готово --
             Грезь сладко, Фаустъ! Увидимся мы снова.

(Уходитъ.)

Фаустъ (просыпаясь).

             Опять обману я поддался!
             Опять лгала мечта моя!
             Во снѣ мнѣ дьяволъ представлялся,
             И упустилъ собаку я!
   

Лабораторія.

Фаустъ, потомъ Мефистофель.

Фаустъ.

             Стучатъ. Войди! Что вновь на посѣщенье?
   

Мефистофель (за сценою).

             Я.
   

Фаустъ.

             Такъ войди.
   

Мефистофель.

             Три нужны приглашенья.
   

Фаустъ.

             Войди же.
   

Мефистофель (входитъ)*

                                 Вотъ такъ другъ прямой!
             Сойтись, надѣюсь, намъ не трудно.
             Чтобъ бредъ ты бросилъ безразсудный,
             Я дворяниномъ предъ тобой:
             Въ нарядѣ красномъ съ галунами.
             Съ плащомъ короткимъ за плечами,
             На шляпѣ перья пѣтуха,
             А съ боку шпага боевая.
             Одежда, видишь, не плоха;
             Прими ее не разсуждая.
             Изъ душной выйдя тѣсноты.
             Что значить жить узнаешь ты.
   

Фаустъ.

             Отъ горести земнаго бытія
             Не защититъ одежда никакая!
             Я слишкомъ старъ, чтобъ жить играя;
             Чтобъ не имѣть желаній, молодъ я.
             Какъ ждать мнѣ въ свѣтѣ утѣшенья?
             Лишенья, вѣчныя лишенья!
             Одинъ напѣвъ лишь роковой
             Въ ушахъ у каждаго звучитъ,
             Одно лишь весь нашъ вѣкъ земной
             Намъ сипло каждый часъ гласитъ.
             Тоска беретъ, лишь утро гонитъ сонъ;
             Готовы вырваться рыданья
             При встрѣчѣ дня: мнѣ не исполнитъ онъ
             Ни одного, ни одного желанья!
             Онъ грезы счастья впереди
             Съ тупымъ упрямствомъ разрушаетъ,
             Всему, что создано въ груди
             Житейской злобою мѣшаетъ.
             Когда же ночь на землю низойдетъ,
             Ложуся я исполненъ опасенья:
             Покоя мнѣ и ночь не принесетъ,
             Меня пугаютъ страшныя видѣнья.
             Могучій духъ въ груди моей сокрытъ,
             Онъ душу мнѣ волнуетъ и тревожитъ.
             Надъ силами моими онъ царитъ.
             Но въ мірѣ внѣшнемъ ничего не можетъ.
             И свѣтъ постылъ мнѣ, жизнь мнѣ тяжела,
             Прошу одно: чтобъ смерть скорѣй пришла.
   

Мефистофель.

             Но никогда смерть людямъ не мила.
   

Фаустъ.

             О, счастливъ тотъ, кому въ побѣдномъ гулѣ
             Она вѣнокъ кровавый соплететъ,
             Кого она въ неистовомъ разгулѣ,
             Въ объятіяхъ красавицы найдетъ!
             О еслибъ я въ восторгѣ упоенья
             Отбросилъ гнетъ земнаго бытія!
   

Мефистофель.

             А между тѣмъ подъ утро воскресенья
             Не выпилъ другъ мой темнаго питья.
   

Фаустъ.

             Шпіонить любишь ты, я замѣчаю.
   

Мефистофель.

             Я не всевѣдущъ, но я много знаю.
   

Фаустъ.

             Коль бурю пагубныхъ волненій
             Знакомый звукъ во мнѣ смирилъ,
             Остатокъ дѣтскихъ ощущеній
             Воспоминаньемъ обольстилъ,
             Кляну я все, что духъ смущаетъ
             Коварной силой лживыхъ грезъ,
             Что насъ лукаво прикрѣпляетъ
             Къ жилищу горестей и слезъ.
             Проклятье бреду гордыхъ мнѣній,
             Высокимъ о себѣ мечтамъ,
             Проклятье лживости явленій
             Въ глаза бросающихся намъ!
             Будь славы проклято мерцанье,
             И все, что манитъ насъ во снѣ,
             Проклятье лести обладанья:
             Рабу, сохѣ, семьѣ, женѣ!
             Будь проклятъ мамонъ, жаждой злата
             Къ великимъ движущій дѣламъ,
             И ложе празднаго разврата
             Готовящій на отдыхъ намъ!
             Кляну цѣлительныя лозы,
             Кляну любви всесильный жаръ,
             Кляну надежду, вѣры грезы,
             Кляну вдвойнѣ терпѣнья даръ.
   

Духи (невидимо).

             Увы!
             Ты разбилъ
             Могучею дланью
             Прекрасный міръ.
             Обрушилось зданье
             Подъ грознымъ ударомъ твоимъ.
             Мы мчимъ
             Обломки въ пространство пустое,
             И скорбимъ
             О красотѣ сокрушенной.
             Сынъ рода людскаго
             Силой боговъ одаренный,
             Создай ее снова!
             Прекраснѣй, свѣтлѣй
             Въ груди своей міръ ты построй!
             Ты жизни иной.
             Отбросивъ сомнѣнья.
             Вкуси наслажденья;
             Снѣгъ новыхъ лучей
             Блеснетъ предъ тобой!
   

Мефистофель.

             Ты слышишь ли зовъ
             Моихъ легкихъ духовъ?
             На веселье, на дѣло
             Тебя шлютъ они смѣло,
             Къ жизни вольной, широкой
             Изъ тюрьмы одинокой
             Гдѣ силы дряхлѣютъ и спятъ,
             Увлечь нелюдима хотятъ.
             Какъ червь тебя съѣдающее горе
             Не дѣлай ты игрушкою своей!
             И въ обществѣ дурномъ почувствуешь ты вскорѣ
             Что человѣкъ ты средь другихъ людей.
             Но битою тебя тропою
             Я не введу во всякій сбродъ;
             Хоть не изъ знатныхъ я господъ,
             Но если хочешь ты со мною
             На новый жизни путь вступить.
             Готовъ я всѣмъ тебѣ служить.
             Быть для тебя неутомимъ.
             Быть вѣрнымъ спутникомъ твоимъ,
             И если ты доволенъ мной
             Отнынѣ рабъ я вѣрный твой.
   

Фаустъ.

             А чѣмъ тебѣ я заплачу за службы?
   

Мефистофель.

             Объ этомъ будетъ время говорить,
   

Фаустъ.

             Нѣтъ, чортъ не можетъ о себѣ забыть,
             И ради Бога или дружбы
             Не станетъ ближнему служить.
             Пусть договоръ нашъ будетъ простъ и ясенъ,
             Такой слуга хозяину опасенъ.
   

Мефистофель.

             Здѣсь обяжусь я быть твоимъ слугою,
             Лишь знакъ подашь ты, отдыха не знать:
             Коль за могилой встрѣтимся съ тобою.
             Ты долженъ тѣмъ же мнѣ воздать.
   

Фаустъ.

             Мнѣ дѣла нѣтъ что будетъ за могилой.
             Коль этотъ міръ разрушенъ вражьей силой,
             Пусть возникаетъ міръ иной.
             Здѣсь наслаждаюсь благами земными,
             Здѣсь подъ лучами я скорблю дневными,
             Когда придется мнѣ разстаться съ ними,
             Что хочешь будь тогда со мной.
             Знать не хочу любовь и злоба
             Способны ль тѣло пережить,
             И можно ль будетъ послѣ гроба
             Добро отъ зла мнѣ отличить.
   

Мефистофель.

             Итакъ рискнуть ты можешь смѣло.
             Рѣшись, какъ только кончимъ дѣло
             Ты службѣ будешь радъ моей:
             Дамъ то, чего никто не видѣлъ изъ людей.
   

Фаустъ.

             Что можешь дать ты, чортъ презрѣнный?
             Духъ человѣка вдохновенный
             Твоей ли братіи понять?
             Дашь пищу неспособную питать;
             Сокровища которыхъ удержать
             Нельзя, какъ ртуть, изъ рукъ что убѣгаетъ;
             Игру въ которой всякій проиграетъ,
             Красавицу что на груди моей
             Уже сосѣду отдается взоромъ,
             Приманку чудную честей
             Что изчезнетъ метеоромъ.
             Давай мнѣ плодъ, до зрѣлости гнилой,
             Листву что день родящуюся снова.
   

Мефистофель.

             Меня приказъ не устрашаетъ твой;
             Доставлю вдоволь я добра такого.
             Но, милый другъ, придетъ пора для насъ
             Цѣнить отраду тихихъ наслажденій.
   

Фаустъ.

             Коль лягу праздно я на ложе лѣни,
             Пускай погибну въ тотъ же часъ!
             Коль ты добьешься обольщеньемъ
             Чтобъ я доволенъ былъ собой,
             Коль духъ смутишь мнѣ наслажденьемъ,
             Будь день тотъ, день послѣдній мой.
             Держу докладъ.
   

Мефистофель.

                                 Идетъ.
   

Фаустъ.

                                                     Рука съ рукой!
             Скажу ль я радости минуты;
             Отрадна ты, остановись!
             Тогда вяжи меня ты въ путы.
             Тогда судьба моя спершись;
             Пусть пѣснь раздастся гробовая.
             Пусть служба кончится твоя.
             Пусть станетъ стрѣлка часовая
             И минетъ время для меня.
   

Мефистофель.

             Смотри, условій я не забываю.
   

Фаустъ.

             И вправѣ ты ихъ въ памяти хранить.
             Не на вѣтеръ закладъ я предлагаю.
             Коль настоящимъ буду дорожить --
             Я рабъ, а чей и знать я не желаю.
   

Мефистофель.

             За докторскимъ столомъ я непремѣнно
             Явлюсь сегодня жь долгъ свой исполнять.
             Но чтобы дѣло кончить совершенно
             Прошу я васъ двѣ строчки написать.
   

Фаустъ.

             Ты договора на письмѣ желаешь?
             Иль чести въ людяхъ ты, педантъ, не знаешь?
             Не должно ль слову, сказанному мной.
             На вѣки днями властвовать моими?
             На свѣтѣ быстрой все течетъ рѣкой,
             А я свяжуся буквами пустыми!
             Но этотъ бредъ намъ въ сердце вкорененъ:
             Кто отъ него способенъ излѣчиться?
             Счастливъ кто правды свято чтитъ законъ;
             Ни предъ какой онъ жертвой не смутится!
             Когда жь пергаментъ подписью скрѣпленъ,
             Какъ привидѣнья всякъ его страшится.
             Замрутъ слова, лишь перья заскрипятъ:
             Сургучъ и кожа надъ людьми царятъ.
             Что жь выбрать мнѣ лукавый духъ велитъ?
             Бумагу, мѣдь, пергаментъ, иль гранитъ!
             Писать рѣзцомъ, иль кистью, иль перомъ?
             Тебѣ рѣшить вполнѣ предоставляю.
   

Мефистофель.

             Но для чего же, я не понимаю,
             Ты въ краснорѣчьи такъ горячъ своемъ?
             Покончимъ мы бумажкою любою;
             Подпишешься ты каплей кровяною.
   

Фаустъ.

             Коль ты доволенъ малостью такою,
             Пожалуй, тѣшься шутовствомъ.
   

Мефистофель.

             У крови есть особое значенье.
   

Фаустъ.

             Повѣрь, отъ слова я не отступлюсь!
             Всечасное всей силы напряженье.
             Вотъ именно въ чемъ я теперь клянусь.
             Я слишкомъ выситься хотѣлъ,
             Мнѣ мѣсто на ряду съ тобой!
             Великій духъ меня презрѣлъ,
             Молчитъ природа предо мной;
             Теченье мысли порвано,
             Противно знанье мнѣ давно!
             Давай же съ чувственностью жадной
             Страстей порывы утолять,
             Въ тѣни волшебной, непроглядной,
             Чудесъ невѣдомыхъ искать;
             Пусть время насъ несетъ съ собой
             Событій шумною рѣкой,
             Пусть наслажденье и страданье,
             Успѣхъ и разочарованье
             Минута прихотливо шлетъ --
             Лишь въ вѣчномъ вихрѣ человѣкъ живетъ.
   

Мефистофель.

             Границъ и мѣры нѣтъ для васъ.
             Шалить вы можете свободно.
             Ловить забаву гдѣ угодно;
             Что тѣшитъ -- ваше, въ добрый часъ!
             Берите смѣло, безъ зазрѣнья.
   

Фаустъ.

             Пойми, я жду не утѣшенья.
             Хочу тревоги я, мучительныхъ отрадъ.
             Озлобленной любви, живительныхъ досадъ.
             Мой умъ, отъ жажды знанья изцѣленный,
             Не станетъ впредь страданія чуждаться,
             И жребій человѣчеству сужденный
             Во мнѣ всецѣло будетъ отражаться.
             Всѣ глубины познаю и высоты,
             Всѣ радости земныя и заботы,
             Жизнь общую вмѣщу я въ личности своей.
             Окончу гибелью мой путь, подобно ей.
   

Мефистофель.

             Повѣрь ты мнѣ, вѣдь тѣсто и крутое
             Жую не даромъ долгіе вѣка.
             Никто изъ смертныхъ въ бытіе земное
             Не переваритъ жесткаго куска!
             Ты насъ послушай! Это мірозданье
             Для одного лишь Бога создано:
             Его обитель вѣчное сіянье,
             Насъ въ темноту спровадилъ Онъ давно,
             Вамъ жить межъ тьмой и свѣтомъ суждено.
   

Фаустъ.

             Но я хочу....
   

Мефистофель.

                                 Прекрасно это!
             Одно теперь меня страшитъ:
             Долга наука, жизнь летитъ,
             Ей-ей, послушайтесь совѣта.
             Поэта взять бы вамъ съ собою,
             Пускай предастся онъ мечтамъ,
             И все что свойственно герою
             Восторженно припишетъ вамъ:
             И силу льва, и лани быстроту,
             Мощь сѣвера и юга теплоту,
             Пусть одарить онъ васъ умѣньемъ
             Съ великодушіемъ коварство сочетать,
             И съ пылкимъ, юнымъ увлеченьемъ
             Любовь разумно разсчитать.
             Лицо подобное я самъ бы знать желалъ,
             И микрокосмомъ бы его я называлъ,
   

Фаустъ.

             Но что же я, коль идеалъ, душой
             Постигнутый, желаемый тревожно,
             Осуществить мнѣ въ жизни невозможной
   

Мефистофель.

             Ты то, чѣмъ созданъ ты другъ мой!
             Кудрявыми украсься париками,
             На длинныя ходули стань ногами --
             Ты будешь все самимъ собой.
   

Фаустъ.

             Да, всѣ богатства знанія людскаго
             Напрасно я въ себѣ соединилъ.
             Когда сажусь я за работу снова,
             Не чувствую въ душѣ я новыхъ силъ.
             Стою не выше я нл мало,
             Не ближе мнѣ вещей начало!
   

Мефистофель.

             Отъ общепринятаго взгляда
             Не удалось отречься вамъ.
             Умнѣй за дѣло взяться надо,
             Пока доступна радость намъ.
             Вопросъ простой: конечно, тѣло
             Со всѣми членами твое.
             Но все чѣмъ пользуюсь я смѣло
             То развѣ также не мое?
             Коль за шесть я коней плачу.
             Не я-ль ихъ силами владѣю?
             Куда мнѣ вздумалось скачу,
             И ногъ двѣ дюжины имѣю.
             Оставь мечтаній бредъ пустой,
             И бодро въ свѣтъ вступи со мной.
             Повѣрь мнѣ, кто надъ мыслями корпитъ.
             Тотъ все равно что звѣрь голодный,
             Котораго злой духъ насмѣшливо кружитъ
             Средь сочныхъ травъ по полосѣ безплодной.
   

Фаустъ.

             Но что же дѣлать намъ?
   

Мефистофель.

                                           Уйти отсюда вонъ.
             Въ тюрьму ты развѣ заключенъ?
             И развѣ значитъ это жить,
             Себя и юношей томить?
             То друга Вагнера призванье;
             Довольно воду ты толокъ!
             Вѣдь знаешь самъ что тайну званья
             Ты выдать мальчикамъ не могъ.
             Одинъ изъ нихъ сейчасъ стучался.
   

Фаустъ.

             Я съ нимъ не въ силахъ толковать.
   

Мефистофель.

             Бѣдняжка долго дожидался.
             Его жестоко не принять.
             Давай мнѣ плащъ и шапку смѣло --
             Берусь я доктора съиграть.

(Переодѣвается).

             Вотъ такъ; теперь мое ужь дѣло
             Студента на стезю спасенья навести;
             Готовься между тѣмъ къ пріятному пути.

(Фаустъ уходитъ).

Мефистофель, (въ длинной одеждѣ Фауста)

             Смотри съ презрѣніемъ на разумъ и на знанье,
             На это высшее людское достоянье,
             Дай духу лжи лукавымъ колдовствомъ
             Запутать мысль твою въ обманѣ роковомъ
             Тогда ужь нѣтъ тебѣ спасенья.
             Духъ безпокойный данъ ему судьбой,
             Котораго тревожное стремленье
             Въ своей поспѣшности слѣпой
             Обходитъ жизни наслажденья.
             Его смущу я дикой суетой.
             Ничтожествомъ и пошлостью холодной;
             Въ смятеніи, теряясь, самъ не свой,
             Трепещущій, усталый и голодный,
             Онъ будетъ видѣть пищу предъ собой
             Н тщетно рваться къ ней въ тоскѣ безплодной.
             Пусть не отдался бъ чорту онъ душой,
             Погибъ бы онъ отъ страстности природной!

(Входитъ школьникъ.)

Школьникъ.

             Едва успѣвъ сюда прибыть.
             Считаю долгомъ посѣтить
             Того, кто всѣмъ безъ исключенья
             Къ себѣ внушилъ благоговѣнье.
   

Мефистофель.

             Привѣтъ вашъ радуетъ меня!
             Не мало есть такихъ, какъ я.
             Ѣзжали вы? Видали свѣтъ?
   

Школьникъ.

             Прошу васъ, дайте мнѣ совѣтъ.
             Я преданъ дѣлу всей душой.
             Здоровъ, и деньги есть со мной;
             Меня едва пустила мать:
             Хочу науки изучать.
   

Мефистофель.

             Вамъ мѣста лучше не найти.
   

Школьникъ.

             Признаться, радъ опять уйдти!
             Громады стѣнъ и сводовъ мракъ
             Мнѣ все не по сердцу никакъ!
             Здѣсь духота и тѣснота;
             Здѣсь нѣтъ ни травки, ни куста;
             А въ залахъ, на большихъ скамьяхъ,
             Мутится умъ. рябитъ въ глазахъ!
   

Мефистофель.

             Привычки дѣло все, мой другъ,
             Которой вамъ недостаетъ.
             Младенецъ грудь беретъ не вдругъ,
             Но скоро съ жадностью сосетъ.
             Вамъ будетъ слаще съ каждымъ днемъ
             Питаться мудрости млекомъ.
   

Школьникъ.

             Ее съ восторгомъ я готовъ обнять,
             Но какъ добраться къ ней желалъ бы знать!
   

Мефистофель.

             Для этого сначала объясните
             Какой вы факультетъ избрать хотите?
   

Школьникъ.

             Мнѣ хочется весьма ученымъ быть,
             И въ точности, подробно изучить
             Что на землѣ и на небѣ творится:
             И міръ духовный, и подлунный свѣтъ.
   

Мефистофель.

             Попали вы на настоящій слѣдъ,
             Но вамъ придется пристально трудиться.
   

Школьникъ.

             Я радъ труду, но, безъ сомнѣнья,
             Пріятно было бы норой
             Себѣ позволить развлеченье
             Въ большіе праздники, весной!
   

Мефистофель.

             Цѣните время! Время улетаетъ.
             Его беречь порядокъ научаетъ.
             Вамъ нужно, чтобъ приникъ къ порядку умъ.
             Начать съ collegium logicum.
             Всѣ мысли вышколятъ вамъ тутъ,
             Въ колодки тѣсныя забьютъ,
             Чтобъ впредь онѣ, построясь въ строй,
             Тащились битою тропой,
             А не бродили бъ вкривь и вкось
             И не метались, какъ пришлось.
             Потомъ васъ въ долгіе года
             Научатъ, что питье, ѣда --
             Что просто и легко на видъ --.
             Изъ трехъ моментовъ состоитъ.
             Но можно фабрику идей
             Сравнить съ работою ткачей:
             Одинъ ударъ всю ткань сплетаетъ,
             Туда сюда скользитъ челнокъ.
             И каждый мастера толчокъ
             Сто нитей разомъ потрясаетъ.
             Философъ входитъ: -- Вотъ оно,--
             Онъ говоритъ,-- такъ быть должно:
             Моменты первый и второй
             Влекутъ и третій за собой;
             Коль первыхъ данныхъ не признать,
             Не можетъ выводъ устоять.--
             Ему студенты вторятъ съ похвалами,
             А все жъ не сдѣлались ткачами.
             Кто жизни явленье постигнуть желаетъ,
             Сначала старательно духъ изгоняетъ,
             Вотъ держитъ въ рукахъ онъ всю массу частей,
             Духовная связь лишь отсутствуетъ въ ней;
             Связь эту живую ученый народъ
             "Naturae encliei resis" съ горя зоветъ.
   

Школьникъ.

             Я не совсѣмъ васъ понимаю ясно.
   

Мефистофель.

             Лишь дайте срокъ, поймете все прекрасно,
             Когда научитесь логично разсуждать
             И все, какъ слѣдуетъ, на части раздѣлять.
   

Школьникъ.

             Отъ вашихъ словъ разсудокъ мой мутится,
             Какъ будто жерновъ въ головѣ, вертится.
   

Мефистофель.

             Потомъ, мой другъ, нужнѣй всего для васъ
             За метафизику засѣсть сейчасъ.
             Тутъ глубоко старайтесь изучить
             Все, что не можетъ умъ людской имѣешь.
             Понятно ль, нѣтъ ли, все равно --
             Вамъ слово пышное дано.
             На первомъ курсѣ надо вамъ
             Устроить время по часамъ.
             Пять лекцій въ день на курсѣ томъ.
             Являться надо со звонкомъ.
             И строго въ долгъ себѣ вмѣнить
             Статьи всѣ дома зазубрить.
             Чтобъ слышать съ каѳедры опять
             Что въ книжкѣ можно прочитать.
             Но тщательно пишите все, до слова,
             Какъ духа откровеніе святаго.
   

Школьникъ.

             Еще бы! Это замѣчанье
             Понятно мнѣ само собой:
             Въ тетрадку вписанныя званья
             Я смѣло унесу домой.
   

Мефистофель.

             Но все не выбрали вы факультета.
   

Школьникъ.

             Не хочется мнѣ право изучать.
   

Мефистофель.

             За это насъ не стану осуждать:
             Знакома мнѣ наука эта.
             Права, законоположенья
             Передаются чередой
             Изъ поколѣнья въ поколѣнье,
             Какъ ядъ болѣзни родовой.
             Въ нелѣпость время обращаетъ
             Что было благо и умно;
             О правѣ томъ никто не знаетъ
             Что съ человѣкомъ рождено.
   

Школьникъ.

             Вы объяснили мнѣ что чувствовалъ я самъ.
             Какое счастіе попасть въ ученье къ вамъ!
             Не богословію ль начать ужъ мнѣ учиться?
   

Мефистофель.

             Боюся я чтобъ вамъ съ пути не сбиться.
             Опасности великія грозятъ
             Тому кто богословье изучаетъ:
             Неотличимый отъ лѣкарства ядъ
             Въ наукѣ этой часто скрытъ бываетъ.
             И тутъ всего полезнѣй вамъ
             Внимать учителя словамъ.
             Всегда довольствуйтесь словами;
             Тогда широкими вратами
             Войдете вы въ познанья храмъ.
   

Школьникъ.

             Но слово смыслъ должно представить намъ.
   

Мефистофель.

             Такъ! Но его не добивайтесь строго.
             Гдѣ смысла въ сущности немного.
             Тамъ кстати слово тутъ какъ тутъ:
             Словами славно споръ ведутъ,
             Системы строятъ, слово намъ священно;
             Оно во вѣкъ на іоту неизмѣнно.
   

Школьникъ.

             Я, утомляю васъ, простите,
             Весь день я слушать васъ готовъ!
             Ужъ кстати пару мѣткихъ словъ
             Объ медицинѣ мнѣ скажите.
             Три года право краткій срокъ,
             Объемъ же знаній такъ широкъ;
             Бодрѣе примешься за дѣло
             Когда укажутъ цѣль пути.
   

Мефистофель (въ сторону),

             Читать мораль мнѣ надоѣло;
             Въ роль чорта вновь пора войти.

(Вслухъ).

             Дѣлъ медицины, какъ науки,
             Постигнуть жизни сложный ходъ,
             Чтобъ ждать потомъ сложивши руки
             Что Богъ пошлетъ.
             Напрасно все природы изученье:
             Что не дано тебѣ, то не добудешь ввѣкъ!
             Но кто съумѣлъ схватить мгновенье,
             Тотъ настоящій человѣкъ.
             Мы очень сносно сложены,
             И смѣлости у насъ достанетъ;
             Въ себя лишь вѣрить вы должны,
             Тогда вамъ всякій вѣрить станетъ.
             Всего важнѣе дамъ плѣнить;
             Ихъ безпрерывныя стенанья
             И всякія недомоганья
             Однимъ лишь слѣдуетъ лѣчить.
             Умѣйте ловко роль съиграть подъ часъ,
             И всѣ онѣ въ рукахъ у васъ.
             Сначала титуломъ внушите уваженье
             Къ искусству своему и знанью, а потомъ
             Присвойте все себѣ при первомъ появленьи,
             Къ чему другой идетъ лишь медленнымъ путемъ:
             Рукою ловкой пульсъ считайте,
             И смѣло талью обнимайте
             Со взглядомъ вызывающимъ отвѣтъ,
             Чтобъ знать не узокъ ли корсетъ.
   

Школьникъ.

             Вотъ это лучше! Можно все, свободно?
   

Мефистофель.

             Повѣрьте другъ, теорія безплодна,
             Но жизнь цвѣтетъ въ сіяющей веснѣ.
   

Школьникъ.

             Конечно такъ! Я точно въ чудномъ снѣ!
             Позволите ль еще разъ къ вамъ явиться,
             Чтобъ мудрости у васъ побольше научиться?
   

Мефистофель,

             Что можно, сдѣлать я готовъ.
   

Школьникъ.

                       Теперь иду, но пару словъ,
                       Коль честь вы сдѣлать мнѣ хотите,
                       Вписать въ альбомъ не откажите!
   

Мефистофель.

             Охотно.

(Пишетъ и шдаетг альбомъ).

Школьникъ (читаетъ).

             Eritis sicut dens scientes bonum et malum.

(Почтительно закрываетъ книгу и уходитъ).

Мефистофель.

                       Вѣрь ты старинному слову, змѣи обѣщанью:
                       Горе постигнетъ тебя на дорогѣ къ познанью.
   

Фаустъ (входитъ).

                                           Куда-жъ направимъ путь.
   

Мефистофель

                                 Куда велишь другъ мой!
             Мы весь осмотримъ свѣтъ, и малый и большой.
             Какую пользу, сколько наслажденья
             Тебѣ доставитъ новый курсъ ученья.
   

Фаустъ.

             Но съ длинной бородой моей
             Привыкъ чуждаться я людей;
             Попытка не удастся эта:
             Я вовсе не гожусь для свѣта.
             Застѣнчивость бѣда моя;
             Всегда неловокъ буду я!
   

Мефистофель.

             Повѣрь пройдутъ сомнѣнья и мечты:
             Надѣйся на себя, и жить умѣешь ты.
   

Фаустъ.

             Но какъ отсюда мы уйдемъ?
             Гдѣ экипажъ, слуга съ конями?
   

Мефистофель.

             Плащи мы только распахнемъ,
             И улетимъ на воздухъ сами.
             Пери лишь въ смѣлый путь такой
             Съ собою узелъ небольшой.
             При помощи огня, который и раздую,
             Покинемъ тотчасъ же поверхность мы земную,
             И если мы легки, полетъ нашъ будетъ скоръ.
             Въ жизнь новую, мой другъ, ты вступишь съ этихъ поръ.
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru