Аннотация: (Klytia)
Историческая повесть из времен реформации. Перевод Веры Ремезовой Текст издания: журнал "Русская Мысль", кн. I-VI, 1886.
КЛИТІЯ.
Историческая повѣсть изъ временъ реформаціи.
Тейлора (профессора Гаусрата).
Адольфъ Гаусратъ, профессоръ церковной исторіи въ Гейдельбергскомъ университетѣ, по широтѣ взгляда и талантливости художественнаго изложенія занимаетъ одно изъ первыхъ мѣстъ среди нѣмецкихъ историковъ и богослововъ. Его два главныхъ сочиненія: Исторія, современной Новому Завѣту и Давидъ Штраусъ отличаются одними и тѣми же качествами; въ нихъ читатель находитъ рѣдкое соединеніе тонкихъ психологическихъ характеристикъ дѣйствующихъ лицъ и весьма искусной группировки фактовъ, изображающихъ матеріальное состояніе и міросозерцаніе того общества, среди котораго живутъ отдѣльныя историческія личности. Обѣ книги Гаусрата, будучи чрезвычайно живыми и драматичными по изложенію, заключая въ себѣ цѣлую галлерею художественно написанныхъ портретовъ, въ то же самое время оказываются, каждая въ своемъ родѣ, оригинальною и вполнѣ законченною картиной обширнаго и важнаго историческаго движенія. Древній языческій міръ съ его политеизмомъ и новыя христіанскія начала представляютъ два контраста, которые въ стройномъ соединеніи взаимно освѣщаютъ другъ друга, приводя читателя къ убѣжденію, что отживающее старое должно пасть, а нарождающееся новое должно восторжествовать. Остановившійся въ своемъ движеніи, лютеранскій протестантизмъ и выбивающіяся наружу новыя богословскія школы -- тоже двѣ противуположности, хотя и нѣсколько иного рода. Выборъ подобныхъ сюжетовъ показываетъ, что авторъ не только основательный ученый, хорошій критическій историкъ, но также и весьма даровитый художникъ. Гаусрата нельзя сравнивать съ Эберсомъ, который замкнулся въ своихъ научныхъ работахъ въ узкой области и, не удовлетворяясь ею, стремится оживлять египтологію элементами, привнесенными извнѣ; спеціальныя монографіи нѣмецкаго ученаго египтолога не выказываютъ никакихъ выдающихся художественныхъ дарованій и не могли служить хорошею подготовкой къ беллетристической дѣятельности. Адольфъ Гаусратъ, какъ ученый, стоитъ выше Эберса; такимъ же онъ оказался и какъ беллетристъ. Повѣсти гейдельбергскаго богослова и историка, выпущенныя въ свѣтъ подъ псевдонимомъ Тейлора, произвели въ Германіи сильное впечатлѣніе. Среди такъ называемыхъ профессорскихъ романовъ книги Гаусрата-Тейлора, не будучи свободными отъ недостатковъ, присущихъ всей этой группѣ созданій германской изящной словесности, обладаютъ такими крупными достоинствами, что мы сочли своею обязанностью познакомить нашихъ читателей съ однимъ изъ лучшихъ твореній Тейлора.
Глава I.
Рейнская долина между старою Римскою дорогой и Гарцомъ уже наслаждается раннею весной, между тѣмъ какъ на сѣверѣ нашего отечества еще свирѣпствуютъ холода, и ночные морозы задерживаютъ всходы зеленей. Какъ и теперь, триста лѣтъ тому назадъ, когда разыгрывались разсказываемыя нами событія, долина, широко раскинувшаяся при сліяніи Некара съ Рейномъ, пестрѣла и благоухала цвѣтами луговъ и роскошныхъ садовъ. Іеттенбюльскій холмъ надъ Гейдельбергомъ съ развалинами стараго замка, покрытый теперь бархатистою зеленью, въ то время былъ голымъ утесомъ, увѣнчаннымъ массивными башнями и угловатыми крѣпостными стѣнами; замокъ пфальцграфа Рейнскаго непривѣтно смотрѣлъ съ этой высоты на цвѣтущую долину Гейдельберга, подобно тому, какъ мрачныя палаты папъ господствуютъ надъ веселымъ Авиньономъ, а грозный Эренбрейтштейнъ -- надъ зеленѣющими равнинами Рейна. Между осьмиугольною колокольней и "толстою башней", отъ которой уцѣлѣли въ наши дни лишь развалины внутренней стѣны, въ то время еще не было блестящихъ дворцовъ Фридриховъ IV и V, а выступали справа надъ крѣпостными стѣнами острые шпицы капеллы и крыша старыхъ палатъ и въ восьмиугольной башнѣ прилегалъ такъ называемый "новый дворъ", построенный Фридрихомъ II.
Весною 1570 года, въ поздній послѣобѣденный часъ, въ ожиданіи аудіенціи у курфюрста Фридриха III, собралась многочисленная толпа въ нижнихъ обширныхъ залахъ дворца. Передъ дверями герцогскаго кабинета стоялъ въ богатой одеждѣ пфальцскихъ гайдуковъ придворный служитель Бахманъ; добродушное выраженіе его лица совершенно не гармонировало съ угрюмою фигурой геральдическаго льва, вышитаго на груди его ливреи.
Громко и торжественно выкрикивалъ онъ имена и впускалъ каждаго по одиночкѣ въ кабинетъ владѣтельнаго князя. Французскіе гугеноты, явившіеся просить помощи, радушно встрѣчаемые саксонскіе богословы, подносившіе курфюрсту антикальвинистскія сочиненія, странствующіе шотландцы, ищущіе службы, и итальянскіе художники, получившіе заказы,-- всѣ поочереди получали аудіенцію. Наконецъ, остались двѣ несхожія пары, зачастую встрѣчающіяся въ пріемныхъ великихъ міра сего, олицетворяя собою надежду и уныніе. Первая, оживленно разговаривая, прохаживалась по опустѣвшей залѣ, а унылая парочка мрачно сидѣла въ углу.
-- Э-эхъ, г. пасторъ!-- заговорилъ съ печальнымъ вздохомъ одинъ изъ сидящихъ въ углу посѣтителей.-- Какъ часто при покойномъ курфюрстѣ помогалъ я здѣсь коротать время ожидающимъ пріема господамъ и умѣлъ всегда разсмѣшить ихъ моими веселыми шутками. Мнѣ тогда и въ голову не приходило, что я самъ когда-нибудь буду сидѣть здѣсь въ качествѣ просителя, вымаливающаго милости.
-- Мы оба обязаны нашимъ несчастіемъ некстати подвернувшемуся Олевіану, -- сказалъ пасторъ.-- За то, что я побѣдилъ его въ открытомъ диспутѣ (вѣдь, онъ смыслитъ въ теологіи не больше, чѣмъ корова въ музыкѣ), изъ зависти онъ отнялъ у меня приходъ св. Петра и назначилъ мнѣ утреннія службы въ церкви св. Духа, куда никто не ходитъ. Но изъ этого, все-таки, ничего не выйдетъ. Пусть позволятъ гейдельбергцамъ выбрать между мной и Олевіаномъ и тогда посмотримъ, на чьей сторонѣ будетъ большинство. Онъ и самъ хорошо знаетъ это, и потому всѣми силами старается раздавить меня. Но я добьюсь сегодня аудіенціи и выскажу курфюрсту всю правду, хотя онъ ея и не долюбливаетъ.
-- Прошло наше времячко, господинъ Нейзеръ,-- сказалъ отставной придворный шутъ,-- теперь вотъ на чьей улицѣ праздникъ
Онъ злобно кивнулъ головой на богато одѣтаго старика итальянца, съ лисьимъ выраженіемъ лица, горячо разговаривающаго съ молодымъ человѣкомъ, въ которомъ не трудно было признать художника по длиннымъ вьющимся волосамъ и бархатной рафаэлевской шапочкѣ.
-- Этотъ, вѣдь, тоже голодный... его таскаетъ сюда этотъ невѣжда докторъ. Въ продолженіе цѣлой недѣли онъ не спросилъ еще ни одной бутылки вина въ гостиницѣ "Золотой Олень". Навѣрное, у этого молокососа въ карманѣ рекомендательное письмо отъ г. Беза, выпрашивающаго ему мѣсто въ тайномъ или церковномъ совѣтѣ.
-- Объ этомъ ему не мѣшало бы раньше подумать,-- сказалъ пасторъ.-- Мученики изъ Трира, Парижа и Праги, давно уже расхватали лакомые кусочки.
-- Э, полноте! Разъ болото есть, чертямъ мѣста хватитъ, и для Гвельфа здѣсь всегда найдется хлѣбъ и теплый уголъ.
-- Вѣрно, вѣрно,-- сказалъ пасторъ.-- Кого у насъ нѣтъ! Бокинъ, Рамусъ и дю-Іонъ, Тремелли и Цанки, Урсинъ изъ Шлезвига, Цулегеръ изъ Богеміи, Олевіанъ съ Нижняго Рейна, фонъ-Кейленъ, Питопей, Датенъ и Марниксъ. Добро пожаловать! Милости просимъ, господа проходимцы! . Только честному швабу нѣтъ мѣста. Убирайся на всѣ четыре стороны!
Лица обоихъ достойныхъ собесѣдниковъ навѣрное бы прояснились, если бы они могли понимать разговоръ доктора и профессора Пигаветты съ молодымъ Феличе Лауренцано, который тѣ изъ предосторожности вели на итальянскомъ языкѣ.
-- Подумайте,-- горячо говорилъ докторъ,-- какъ многимъ вы обязаны ордену: онъ воспиталъ васъ, отправилъ во Фландрію, чтобы вы изучили другой видъ искусства, чѣмъ въ Римѣ и Флоренціи, представилъ васъ Коллинсу, по рекомендаціи котораго васъ принимаютъ съ такимъ почетомъ.
-- Excellenza!-- возразилъ молодой архитекторъ,-- я отлично знаю и безъ вашихъ напоминаній, сколькимъ я обязанъ почтеннымъ отцамъ за себя и за брата. Скажите мнѣ только, чѣмъ могу я отплатить ордену за всѣ его благодѣянія?
-- Это очень легко, сынъ мой, -- возразилъ старикъ.-- Не зѣвайте только тамъ, гдѣ представится возможность ввести къ этому двору кого-нибудь изъ нашихъ. Вы должны извѣщать насъ о томъ, что, по вашему мнѣнію, можетъ послужить на пользу св. церкви; если вамъ поручатъ какое-нибудь важное дѣло, то вы извѣстите меня и я не замедлю посовѣтовать вамъ, какъ лучше его исполнить. Дѣло истинной церкви здѣсь не погибнетъ. Наслѣдный принцъ Лудвигъ отнюдь не одобряетъ нововведеній своего отца. Какъ только старикъ умретъ, будутъ приняты такія же дѣятельныя мѣры къ уничтоженію кальвинизма, какія теперь такъ усердно принимаются для его распространенія. Вся наша забота должна быть направлена къ тому, чтобы имѣть здѣсь наготовѣ преданную намъ партію. Мнѣ приходилось бороться за нашу св. церковь и при болѣе тяжелыхъ условіяхъ. Даже если намъ не удастся снова возстановить здѣсь права церкви, то для насъ уже и въ томъ выигрышъ, что мы не дадимъ возрасти насажденіямъ нашихъ противниковъ. "Надо ставить паруса по вѣтру", -- говоритъ блаженный нашъ отецъ Игнатій. Курфюрстъ готовъ ввести здѣсь кальвинизмъ; но трудно ему будетъ пріучить населеніе веселаго Пфальца, привыкшее къ вину, пить воду и нѣтъ Кальвиновы псалмы, возвращаться домой съ заходомъ солнца, не кутить, не играть и не ругаться, по воскресеньямъ сидѣть дома, а не гулять по трактирамъ и не плясать. Отъ всего этого нельзя заставить отказаться тупоголовыхъ, жителей Пфальца. Желчный Олевіанъ и честный Урсинъ скоро убѣдятся, что легче написать катехизисъ, чѣмъ пріучить гейдельбергцевъ къ трезвости и воздержанію. Какъ только церковные "совѣтники заручатся подписью курфюрста, настанетъ наше время. Теперь мнѣ необходимо уѣхать въ Шпейеръ на рейхстагъ; тѣмъ временемъ вы займетесь изученіемъ поля битвы, поддержите противниковъ церковнаго правленія въ ихъ оппозиціи. Наша ближайшая задача заключается въ томъ, чтобы помѣшать здѣсь установленію прочнаго порядка, а для этого мы должны поддержать слабѣйшихъ противъ сильныхъ. Разъ еретики убѣдятся, что собственными силами имъ мира не добиться, они при первой же возможности возвратятся подъ власть св. отца,-- который одинъ въ силахъ дать имъ желанный миръ.
Молодой итальянецъ пристально смотрѣлъ на говорившаго въ полголоса покровителя. Глаза его слѣдили за игрой выразительнаго, энергичнаго лица, за движеніями этой характерной головы.
"Какая модель для моей картины, изображающей какъ Кассій склоняетъ Брута къ убійству Цезаря!" -- думалъ онъ.
Докторъ вопросительно взглянулъ на него, какъ бы ожидая утвердительнаго отвѣта. Спохватившись, художникъ быстро проговорилъ:
-- Да, да, конечно!-- и сильно покраснѣлъ.
Онъ принуждалъ себя сосредоточиться, но дѣлался еще разсѣяннѣе, и въ то время, какъ старый политикъ распространялся о похвальныхъ намѣреніяхъ общества іезуитовъ относительно Пфальца, ему припомнился одинъ эпизодъ изъ его дѣтства. Разъ въ Неаполѣ бабушка его только что было хотѣла похвалить его за то, что онъ съ подобающимъ вниманіемъ выслушалъ ея длинныя нравоученія, какъ онъ очень некстати дотронулся своимъ маленькимъ пальчикомъ до ея сухой шеи и сказалъ: "Бабушка, когда ты говоришь, у тебя на шеѣ перекатывается такой смѣшной шарикъ".Тогда отъ оскорбленной воспитательницы досталась ему первая пощечина. Онъ невольно улыбнулся, подумавъ, какъ мало онъ исправился съ тѣхъ поръ. Высокій покровитель снова замолчалъ; молодой человѣкъ, не прерывая нити своихъ мыслей, сказалъ:
-- Вѣдь, я только художникъ и ничего не понимаю въ государственныхъ дѣлахъ.
-- Хорошо,-- перебилъ его успокоенный Пигаветта, -- но за то братъ вашъ Паоло, синьоръ Феличе, достаточно силенъ въ политикѣ. Разсказывайте ему только все, что вы увидите; онъ уже выведетъ изъ этого свои заключенія и сообщитъ мнѣ. Онъ знаетъ, какъ найти меня въ Шпейерѣ.
Въ это время къ нимъ подошелъ гайдукъ курфюрста со словами:
-- Его высочество курфюрстъ приказалъ принять васъ послѣдними; аудіенція кончена.
-- Идемте,-- сказалъ докторъ молодому человѣку.-- И отвѣчайте смѣло. Курфюрстъ любитъ откровенныхъ людей.
Съ этими словами они направились въ пріемную залу, а пасторъ съ товарищемъ ворчливо удалились.
Глава II.
Въ невысокой комнатѣ; отдѣланной дубомъ, съ большими круглыми окнами, передъ открытымъ бюро, украшеннымъ великолѣпною мозаикой, стоялъ курфюрстъ Фридрихъ III, опираясь на кафельную печь грубой нѣмецкой работы съ историческими изображеніями отъ Адама до Карла V и Франца I. Пигаветта подобострастно поклонился и сказалъ:
-- Имѣю честь представить вашему высочеству молодаго художника, котораго вы изволили поручить мнѣ пригласить.
Низенькій, коренастый, полный господинъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ въ сторону молодаго человѣка. Добродушное, правдивое лицо съ свѣтлою бородкой, оживленное привлекательными голубыми глазами, свидѣтельствовало скорѣе о чистосердечіи, честности и искренности, чѣмъ о высотѣ умственныхъ способностей владѣтельнаго князя. У окна въ темномъ испанскомъ костюмѣ стоялъ Томасъ Либлеръ, но прозванію Эрастъ, лейбъ-медикъ, въ то время наиболѣе вліятельное лицо при дворѣ. Мѣстные богословы относились крайне недоброжелательно къ его вмѣшательству въ церковныя дѣла.
-- Я слышалъ о васъ много хорошаго, художникъ Лауренцано,-- ласково обратился курфюрстъ къ молодому человѣку, указывая на планы и счеты, разложенные передъ нимъ. Художникъ Коллинсъ считаетъ васъ вторымъ Микель-Анджело. Вы живописецъ, скульпторъ и. архитекторъ, а я не сомнѣваюсь въ томъ, что вы и поэтъ.
-- Кто желаетъ строить, ваше высочество,-- возразилъ итальянецъ на ломаномъ нѣмецкомъ языкѣ, вызвавшемъ улыбку на лицѣ курфюрста,-- тотъ долженъ знать и живопись, и ваяніе. Въ моемъ отечествѣ я бы не могъ быть архитекторомъ, если бы не зналъ эти оба искусства.
-- Хорошо сказано, молодой человѣкъ; вамъ представляется здѣсь случай приложить къ дѣлу ваши таланты. Когда я принялъ управленіе этою страной, казна была истощена; все золото ушло на великолѣпно начатыя постройки, не дававшія мнѣ покоя ни днемъ, ни ночью, такъ какъ я рѣшительно не зналъ, на какія средства ихъ окончить. Эти постройки были чистымъ несчастіемъ для страны. Вонъ, взгляните на тотъ дворъ. Жилища моихъ предковъ смотрятъ настоящими сараями передъ великолѣпными затѣями покойнаго пфальцграфа Оттейнриха. Захочетъ ли кто-нибудь жить въ замкѣ Рупрехта или во дворцѣ Людовика V, когда у него передъ глазами красуется этотъ волшебный замокъ?
Несмотря на выраженіе неудовольствія герцога, юноша съ нескрываемымъ восторгомъ любовался чудною картиной, представившейся его взорамъ. Яркіе солнечные лучи обливали своимъ свѣтомъ дворъ, похожій на Піацетту. На южной и западной сторонѣ виднѣлись разбросанныя въ безпорядкѣ, мрачныя, низкія крѣпостныя зданія, а на востокѣ высился замокъ Оттейнриха, освѣщенный заходящимъ солнцемъ, какъ чудесный сказочный дворецъ. На темномъ фонѣ голубаго неба его красныя стѣны казались раскаленными изнутри, а колонны, косяки, пилястры и статуи высѣченными изъ чудесныхъ благородныхъ камней, рубиновъ и яшмы.
-- Что за богатство матеріала!-- воскликнулъ восхищенный художникъ.
-- Этотъ заколдованный замокъ доставитъ столько же хлопотъ, сколько всякій неумѣстный подарокъ, -- сказалъ курфюрстъ.-- Однажды моя жена получила въ подарокъ отъ одного воеводы турецкій коверъ и занавѣсы и убрала ими свой будуаръ. Фрейлинамъ показалось, что они не идутъ къ старой обстановкѣ; тогда потребовались новые фландрскіе обои, новые столы и стулья,-- однимъ словомъ, ради новаго ковра, пришлось передѣлывать все заново. То же самое будетъ и съ этимъ замкомъ. Жена уже и теперь находитъ, что старая капелла мрачна и неуклюжа передъ новымъ зданіемъ. Вы, можетъ быть, доживете и до того, что мой сынъ, вмѣсто храма, гдѣ молились мои предки, воздвигнетъ языческій храмъ, украшенный фронтонами и куполами. Тогда дворецъ императора Рупрехта не будетъ имѣть значенія въ глазахъ внуковъ и уступитъ мѣсто новому зданію. Однимъ словомъ, это сооруженіе моего предшественника угрожаетъ самому существованію государства. Живя въ королевскомъ замкѣ, курфюрсты и ихъ жены возмечтаютъ о королевской коронѣ и принесутъ несчастіе и себѣ, и Пфальцу, потому что счастіе страны продолжается только до тѣхъ поръ, пока герцоги не зайдутъ слишкомъ далеко въ своихъ желаніяхъ. Потому-то я и ненавижу эту постройку. Если бы я былъ честнымъ человѣкомъ, я собственными руками сжегъ бы дотла это великолѣпное зданіе.
Съ насмѣшливою улыбкой слушалъ Пигаветта откровенныя изліянія нѣмецкаго герцога и спросилъ его съ легкимъ оттѣнкомъ ироніи:
-- Такъ задачей этого молодаго человѣка и будетъ разрушеніе новаго зданія?
-- Нѣтъ, -- отвѣчалъ курфюрстъ, сдвинувъ брови и строго взглянувъ на дерзкаго итальянца.-- Если мы будемъ жалѣть издержекъ, то никогда не кончимъ постройки. Люди понимающіе говорятъ, что изъ нея выйдетъ нѣчто великолѣпное, если работа продолжится съ такимъ же искусствомъ. Для этого рекомендовалъ мнѣ васъ художникъ Александръ Коллинсъ, такъ какъ самъ онъ обѣщалъ нашему всемилостивѣйшему императору не брать никакой другой работы до окончанія памятника императору Максу въ Инсбрукѣ. Вы работали подъ его руководствомъ и лучше всего исполните его планы.
-- За большую честь для себя почту, -- скромно отвѣтилъ художникъ, -- трудиться надъ постройкой, для которой, какъ я слышалъ, безсмертный Микель-Анджело рисовалъ фасады, а учитель мой Коллинсъ изготовилъ скульптурныя изображенія.
-- Да, да! Эти скульптурныя изображенія!-- произнесъ герцогъ, опускаясь въ кресло.-- Еще вчера поспорилъ я здѣсь съ моимъ добрымъ совѣтникомъ. Вонъ лежитъ записка церковнаго совѣта, обвиняющая меня въ томъ, что я терплю на собственной крышѣ идоловъ, а передъ окнами языческія изображенія планетъ. Такъ какъ черезъ васъ, г. Пигаветта, строгій Олевіанъ узналъ, что я хочу снова начать работы, то церковные совѣтники требуютъ уничтоженія этихъ языческихъ изображеній.
-- Молодцы!-- проворчалъ Пигаветта.
-- Дѣло въ томъ,-- сказалъ курфюрстъ,-- что великолѣпный мой предшественникъ приказалъ вынести изъ церкви памятникъ лишь потому, что діаконъ Клебицъ нашелъ мраморныя изображенія на немъ евангельскихъ мудрыхъ дѣвъ неприличными въ храмѣ Божіемъ. Я не хочу быть упрямѣе моего брата. Наши богословы,-- продолжалъ онъ, обращаясь къ художнику,-- отправились въ Іену для изобличенія заблужденій магистра Филиппа Меланхтона. Они вполнѣ справедливо осуждаютъ его за то, что онъ слишкомъ увлекается астрологіей, которую считаютъ языческимъ, іудейскимъ; а потому и грѣховнымъ знаніемъ. Уже Лютеръ и Кальвинъ упрекали въ этомъ магистра. Нашъ великій женевскій учитель вообще не терпитъ изображеній, и потому наши дворцовыя статуи вдвойнѣ ненавистны церковнымъ совѣтникамъ.
Феликсъ нетерпѣливо пожалъ плечами и рѣзкое возраженіе готово было сорваться съ языка горячаго неаполитанца.
-- Я не думаю, -- продолжалъ герцогъ успокоительно,-- что мы должны принять отсюда всѣ статуи. Боги и герои Ветхаго Завѣта въ нижнихъ нишахъ никому не мѣшаютъ; а языческій Геркулесъ стоитъ между героями Сампсономъ и царемъ Давидомъ такъ благочестиво и скромно, что я каждый день любуюсь имъ. Да онъ и подъ пару Сампсону, этому Геркулесу израильскаго народа. Надъ ними вы видите изображенія добродѣтелей. Сила, потрясающая колонны, правосудіе съ мечемъ и вѣсами, вѣра, любовь и надежда. Любовь -- высшая между ними, и потому стоитъ противъ, главнаго входа. Противъ нихъ ничего не можетъ имѣть даже строгій Олевіанъ. Но выше ихъ, въ третьемъ этажѣ, стоятъ чисто-языческія божества: Сатурнъ, пожирающій своихъ дѣтей, Марсъ, Венера, Меркурій и Діана, богиня луны; а на самомъ верху, тамъ, гдѣ живетъ мой медикъ Эрастъ съ дочкой, которая только что высовывала изъ окна свою хорошенькую бѣлокурую головку, стоитъ Юпитеръ и богъ солнца Сераписъ, въ блестящей коронѣ. Противъ нихъ-то и вооружились духовные мужи.
-- Я самъ,-- заговорилъ лейбъ-медикъ,-- не изъ приверженцевъ астрологіи и даже, какъ извѣстно вашему высочеству, написалъ противъ нея цѣлую книгу. Но меня возмущаетъ самый* способъ дѣйствія моихъ товарищей, церковныхъ совѣтниковъ. Они стараются отыскать даже съ помощью телескопа какой-нибудь соблазнъ во владѣніяхъ вашего высочества. Эти фигуры съ трудомъ можно различить простымъ глазомъ и ни одному доброму христіанину въ голову не придетъ, что онѣ изображаютъ солнце, мѣсяцъ и планеты, которымъ весмилостивѣйшій курфюрстъ приписывалъ счастіе и несчастіе людей и покровительству которыхъ онъ поручилъ свой домъ. Если бы не было извѣстно, что магистръ Филиппъ совѣтовалъ покойному курфюрсту при выборѣ фигуръ, то богословы и не подумали бы безпокоиться о нихъ. Эти невинныя изображенія они хотятъ принести въ жертву своей враждѣ въ магистру и похвастаться передъ собратіями въ Женевѣ и Шотландіи, что они повелѣваютъ даже вашему высочеству и своею религіозною властью распоряжаются даже въ герцогскомъ дворцѣ.
Художникъ Феликсъ, сочувственно слушая говорящаго, придвинулся, чтобы лучше разсмотрѣть хорошо знакомаго ему по имени ближайшаго совѣтника курфюрста. То былъ высокій, видный мужчина съ энергичнымъ, властнымъ взоромъ, но болѣе, чѣмъ некрасивый и изуродованный отъ рожденія; онъ былъ хромъ и его правая рука висѣла безъ движенія, какъ у мертваго. Особенно бросались въ глаза его совершенно свѣтлые волосы на темномъ лицѣ, дѣлавшіе его похожимъ на негра. Близкіе друзья называли его арабомъ, а многочисленные враги -- черномазымъ чортомъ.
-- Самъ Богъ его отмѣтилъ,-- говорилъ про него Олевіанъ.
-- Да, да!-- подтверждалъ мягкій Урсинъ.-- Богъ знаетъ, кого мѣтитъ..
Курфюрстъ съ улыбкой выслушалъ своего друга и добродушно сказалъ:
-- Вы давнишній врагъ церковнаго совѣта. Я всегда слышалъ похвалы Оттейнриху за уничтоженіе памятника, когда изъ-за него поднялись, споры. Я не хочу отстать отъ него въ уступчивости. Если мы примемъ эти фигуры,-- обратился онъ къ Лауренцано,-- то на ихъ мѣста въ пустыя ниши мы поставимъ изображенія пфальцскаго геральдическаго льва.
Молодой итальянецъ перекрестился и пробормоталъ что-то вродѣ: "Jesus, Maria".,
Курфюрстъ продолжалъ, не смущаясь:
-- Я думаю въ первой нишѣ поставить пфальцскаго льва съ мечомъ, какъ бы для защиты страны; во второй -- льва, смотрящаго въ книгу, потому что не мѣшаетъ жителямъ Пфальца изучить катехизисъ настолько, чтобы никакіе софизмы папистовъ не могли сбить ихъ съ толку.
Художникъ еще разъ перекрестился.
-- Въ третьей нишѣ мы поставимъ льва со стаканомъ въ лапѣ, чтобы напоминать о благороднѣйшемъ произведеніи нашей страны.
-- Dio по!-- воскликнулъ итальянецъ.-- Я скорѣе соглашусь поджечь замокъ Оттейнриха, чѣмъ такъ обезобразить созданіе Микель-Анджело и Коллинса.
-- Потише, молодой человѣкъ, -- остановилъ его курфюрстъ, насупивъ брови,-- не забывайте, съ кѣмъ вы говорите.
-- О, милостивѣйшій курфюрстъ, -- сказалъ итальянецъ.-- Развѣ есть мѣсто чинопочитанію, когда рѣчь идетъ о прекрасномъ? Знаете ли вы, государь, что заставило меня уѣхать изъ Рима? Папу увѣрили, будто обнаженныя фигуры на большой запрестольной картинѣ его домовой капеллы смущаютъ набожныхъ женщинъ. Поэтому онъ приказалъ на величайшемъ произведеніи Микель-Анджело намалевать фартуки и панталоны. Художника, исполнившаго этотъ приказъ, вся Италія зоветъ теперь "il brachatore", панталонщикъ... Я ушелъ изъ Рима ужь, конечно, не за тѣмъ, чтобы заслужить здѣсь прозвище пфальцскаго кошатника.
-- Молодой человѣкъ правъ,-- сказалъ Эрастъ.-- Я настоятельно предостерегаю ваше высочество отъ уступчивости господамъ богословамъ. Они начнутъ съ наружности дома, говоря, что считаютъ себя не въ правѣ допустить открытый соблазнъ; затѣмъ тихонько проберутся и внутрь дома и кончатъ тѣмъ, что станутъ совать носъ въ каждый хозяйскій горшокъ, примѣръ чему уже показала женевская консисторія, установляющая, что люди должны ѣсть и пить. Въ данномъ случаѣ дѣло вовсе не въ соблазнѣ. Статуи эти совсѣмъ не идолы, никто на нихъ не молится и никого онѣ не соблазняютъ. Онѣ стоятъ въ закрытомъ дворѣ вашего высочества. Только поповское честолюбіе Олевіана и желаніе испытать силу своего вліянія надъ вашимъ высочествомъ вызвали это неприличное представленіе со стороны церковнаго совѣта.
-- No, Mai!-- отвѣчалъ онъ и взялся за шляпу, какъ бы собираясь уходить, но знакъ спутника напомнилъ ему, передъ кѣмъ онъ стоитъ. Художникъ почтительно склонилъ голову и сказалъ: -- Я ученикъ Коллинса, ваше высочество, и никогда моя рука не поднимется уничтожить то, на что мой учитель положилъ часть своей жизни. Даже такой человѣкъ, какъ Рафаэль, оставилъ его картину Содомъ въ комнатѣ папы, хотя могъ бы написать лучше его. И сдѣлалъ онъ это изъ уваженія къ великому мастеру, у котораго тоже учился.
Неодобрительно покачивая головой, направился Фридрихъ III къ окну и устремилъ пристальный взоръ на фронтонъ, облитый золотистымъ свѣтомъ заходящаго солнца; лучи его падали на верхній рядъ фигуръ, оставляя нижніе въ голубоватой тѣни. Герцогъ невольно залюбовался этими языческими изображеніями и вынужденъ былъ сознаться, что фигуры геральдическихъ львовъ будутъ тутъ совсѣмъ не у мѣста.
-- Это зданіе,-- со вздохомъ проговорилъ онъ, -- всегда будетъ чужимъ въ моемъ добромъ Пфальцѣ. На что нуженъ мнѣ замокъ, на которомъ нѣтъ мѣста моему гербу?
Лауренцано тоже подошелъ къ окну и еще разъ осмотрѣлъ всѣ статуи.
-- Мнѣ знакома родина этихъ произведеній искусства,-- сказалъ онъ.-- Художникъ Жерардо Доцено нарисовалъ на фризахъ одного патриціанскаго дома во Флоренціи почти такія же изображенія. Фасадъ имѣетъ свои значительные недостатки, но невозможно снять отсюда ни одной фигуры, не нарушивши цѣльности идеи. Величіе княжескаго рода зиждется на силѣ и геройствѣ- ихъ олицетворяютъ герои и гиганты, на которыхъ покоится все зданіе. Добродѣтели украшаютъ династіи государей, и потому онѣ занимаютъ центръ зданія. Надъ домомъ владычествуютъ высшія силы, представленныя здѣсь въ образѣ свѣтилъ и планетъ, днемъ и ночью свидѣтельствующихъ о славѣ ихъ Создателя. Неужели вы думаете, ваше высочество, что постановка превыше всего геральдическихъ животныхъ собственнаго герба не была бы тоже своего рода идолопоклонствомъ?
Послѣдній доводъ, казалось, подѣйствовалъ на курфюрста. Старый герцогъ съ удивленіемъ смотрѣлъ на смѣлаго юношу и былъ взволнованъ.
-- Не дѣлайте этого,-- умолялъ молодой художникъ съ трогательною искренностью южанина.-- Сколько произведеній искусства уничтожено въ Германіи за эти послѣднія 50 лѣтъ! Одни вы уничтожили, считая папистскими, другія -- еретическими и безнравственными. И что же осталось? Въ Аугсбургѣ хотѣлъ я взглянуть на статуи Альбрехта Дюрера: они оказались разбитыми во время реформаціи. Въ Базелѣ спросилъ я картины Ганса Гольбейна: онѣ замазаны бѣлою краской въ пылу иконоборчества. Неужели и дальше будетъ то же? Церкви мрачно стоятъ, лишенныя иконъ; неужели та же участь ждетъ и замки государей? Неужели вы призвали меня только затѣмъ, чтобы заставить нанести смертельную обиду моему учителю? Да и къ чему вамъ скульпторы, если вы не хотите имѣть ни статуй, ни иныхъ изображеній?
-- Изображеній того, что на небесахъ, молодой человѣкъ!-- перебилъ курфюрстъ.
-- Боже правый!-- воскликнулъ итальянецъ,-- неужели, вмѣсто ангеловъ и святыхъ, мы всю жизнь, подобно художнику Лукѣ Кранахъ въ Веймарѣ, обречены писать четырехугольныя лица богослововъ и тыквообразныя головы герцоговъ саксонскихъ?
-- Тише, тише, молодой мечтатель!-- усмѣхнулся курфюрстъ.-- Берегитесь, какъ бы моя дочь не услыхала того, что вы говорите о красотѣ Іоанна Фридриха. Но вашей смѣлости я вижу, что вы честный человѣкъ, хотя въ Германіи говорятъ, будто всѣ итальянцы мошенники. Вы меня убѣдили. Мы оставимъ статуи на ихъ мѣстахъ. А вы, Эрастъ, напишите церковнымъ совѣтникамъ, что я не хуже ихъ знаю, что представляетъ соблазнъ, что нѣтъ, и безъ нихъ съумѣю, какъ слѣдуетъ, устроить свой домъ. Имъ же совѣтую побольше заниматься своимъ дѣломъ.
При этихъ словахъ лейбъ-медикъ отъ души разсмѣялся.
-- Пусть художникъ Феликсъ,-- продолжалъ курфюрстъ,-- сегодня же приметъ на себя завѣдываніе постройками. Пфальцскаго льва, читающаго катехизисъ, мы поставимъ на нашемъ университетѣ. Благодарю васъ за ваше содѣйствіе, -- обратился онъ къ Пигаветтѣ.-- Я доволенъ вашимъ выборомъ.
Едва двери пріемной залы затворились за ними, какъ Пигаветта хлопнулъ товарища по плечу и на лицѣ его показалась опять хитрая улыбка.
-- Славно, славно, мой юный другъ!-- сказалъ онъ.
-- Да что же я такое сдѣлалъ?-- спросилъ Феликсъ.
-- Тѣмъ-то и сказывается благодать въ истинно-вѣрующемъ, что онъ безсознательно поступаетъ всегда такъ, какъ того требуетъ интересъ св. церкви. Держитесь одного правила -- становиться всегда еретикамъ поперегъ дороги. Я уже говорилъ вамъ, что слѣдуетъ во что бы то ни стало мѣшать здѣсь чему-либо укорениться. Кто выиграетъ или проиграетъ, это, въ сущности, для насъ безразлично, лишь бы только никто не сталъ твердою ногой. Славно вытянутся лица засѣдающихъ въ церковномъ совѣтѣ, когда тамъ получится отвѣтъ Эраста, такъ какъ въ рѣчи стараго педанта не будетъ недостатка въ ѣдкости. Вѣдь, я заранѣе зналъ, что нашъ Олевіанъ пойдетъ но этому скользкому пути, когда указывалъ ему на удобный случай затѣять всю эту исторію. Придворный проповѣдникъ Бокинъ отлично сразится съ нимъ, а президентъ Цулегеръ будетъ повторять: "И но дѣломъ!" Пусть погрызутся!
Торжествующій іезуитъ уже готовъ былъ выйти изъ пріемной, когда голосъ Эраста остановилъ его.
-- Г. докторъ Пигаветта, его высочеству угодно еще дать вамъ порученія въ Шпейеръ.
Быстро направился Пигаветта въ герцогскую залу, а Эрастъ съ Феликсомъ стали спускаться но лѣстницѣ, ведущей во дворъ.
-- Вы оказали величайшую услугу всѣмъ друзьямъ искусства, памяти моего покойнаго государя и мнѣ. Въ благодарность я позволю себѣ дать вамъ совѣтъ.
Художникъ колебался съ минуту; но такъ какъ онъ не привыкъ скрытничать, отвѣчалъ:
-- Я познакомился съ докторомъ въ венеціанской коллегіи. Онъ выхлопоталъ моему брату мѣсто въ Сапіенцъ-коллегіи, а мнѣ черезъ Коллинса доставилъ это приглашеніе. Я въ долгу, передъ нимъ, какъ вы видите.
-- Въ университетѣ мы видѣли маленькій обращикъ его честности. Онъ ужасно любитъ вмѣшиваться во всѣ дѣла. Но что этотъ господинъ принадлежитъ къ обществу іезуитовъ -- для меня новость. А вы тоже воспитывались въ ихъ коллегіумѣ?
-- Мы принадлежимъ къ благородному, но бѣдному роду. Послѣ смерти родителей семейство наше вынуждено было ввѣрить воспитаніе брата благочестивымъ отцамъ. За нимъ и я переселился въ Венецію и работалъ въ мастерской художника Іакопо Сансовино; ректоръ разрѣшилъ мнѣ присутствовать на лекціяхъ, которыя принесли мнѣ большую пользу. Я всю жизнь не забуду, съ какимъ усердіемъ отцы-іезуиты занимались со мной математикой, языками и философіей. Въ благодарность же я долженъ былъ только рисовать картины въ ихъ капеллу. Едва ли, гдѣ прилагается столько стараній и приносится столько жертвъ, чтобы сдѣлать изъ воспитанниковъ все, что только возможно.
-- Для пользы и прославленія папы?-- холодно произнесъ Эрастъ.
-- Всѣ наши способности мы посвящаемъ служенію святой церкви,-- отвѣчалъ Феликсъ.-- Впрочемъ, вы знали, что я католикъ, когда приглашали меня.
-- Конечно, господинъ Феликсъ. Мы не могли поручить исправленія статуи Отто Гейнриха баккалаврамъ Урсина или профессорамъ Сапіенцъ-коллегіи; а гейдельбергскіе художники такъ увлеклись теперь церковными спорами и политикой, что совсѣмъ забросили искусство. Поневолѣ мы должны были обратиться къ папистамъ. Вы можете исповѣдывать какую вамъ угодно религію у себя дома. Но какимъ образомъ вашъ братъ Паоло занимаетъ мѣсто евангелическаго проповѣдника? Мнѣ кажется, что въ душѣ онъ такой же папистъ, какъ и вы?
Феликсъ смущенно взглянула на проницательнаго доктора, но тотчасъ же понравился и сказалъ:
-- Уже два года я не видался съ братомъ.
Эрастъ покачалъ головой.
-- Въ этомъ возрастѣ, конечно, возможны быстрыя перемѣны. Я принимаю участіе въ этомъ молодомъ человѣкѣ; видъ его возбуждаетъ во мнѣ всегда жалость. Онъ такъ же хорошъ, какъ вы, можетъ быть еще красивѣе, но въ лицѣ его не видно счастія и душевнаго спокойствія, какъ у васъ. Я могу вамъ быть полезенъ; вѣдь, мы сосѣди. Я самъ многимъ обязанъ итальянцамъ; когда я жилъ въ Болоньи и Падуѣ, я сошелся со многими вашими земляками. Надѣюсь, вы скоро меня посѣтите, и, повѣрьте, совѣтъ доктора Эраста пригодится вамъ въ Гейдельбергѣ, гдѣ все разбилось на партіи и всѣ грызутся между собою, потому что въ теченіе 20 лѣтъ четыре раза смѣнились три религіи... Бахманъ,-- позвалъ онъ стараго служителя, стоявшаго, прислонившись къ высокой колоннѣ,-- приготовьте для господина двѣ комнаты около помѣщенія пажей и позаботьтесь перенести туда его вещи изъ гостиницы "Оленя".
Дружелюбно пожавъ руку, разстался онъ съ молодымъ художникомъ. Тотъ съ восторгомъ смотрѣлъ на своего новаго покровителя.
"Вотъ чудная модель для статуи подумалъ онъ, спускаясь по лѣстницѣ за широкоплечимъ Бахманомъ.
Глава III.
Ярко свѣтилъ мѣсяцъ надъ Кёнигштуломъ и разливалъ свой мягкій свѣтъ на фронтоны и кривыя улицы стараго города, когда докторъ-итальянецъ вышелъ изъ замка и направился черезъ Бергштадтъ въ свою квартиру, у такъ называемаго Клингентора. Вправо отъ дороги, ведущей къ воротамъ, привѣтливо сверкалъ бассейнъ, въ чистыхъ водахъ котораго отражался серебристый свѣтъ мѣсяца. Близъ него, у открытаго окна высокой сводчатой комнаты, стоялъ высокій молодой священникъ и грустно смотрѣлъ то на трепетный свѣтъ мѣсяца, то на величественный куполъ церкви св. Петра. До слуха священника долеталъ смѣшанный, глухой шумъ пьяныхъ голосовъ, визгливый смѣхъ женщинъ и раздирающіе уши звуки трактирной музыки.
-- Что съ тобой, шумно волнующійся городъ? Твои убитые не отъ меча пали,-- пробормоталъ молодой священникъ словами пророка Исаіи.
Къ уличному шуму присоединились звуки съ рѣки. Это приближались музыканты и трубачи съ освѣщеннаго корабля, подвезшаго гостей курфюрста къ пристани, у моста; салютъ съ Труцбайера озарилъ на минуту мракъ и раскатился по долинѣ.
-- О, если бы и здѣсь разразились эти громы и заставили дрогнуть самыя горы!-- простоналъ блѣдный молодой человѣкъ.
Въ это время онъ услыхалъ шаги, приближающіеся отъ замка, и снизу раздался голосъ Пигаветты:
-- Я заставилъ васъ долго "дать, любезный магистръ. Сомнѣніямъ герцога сегодня не было конца. Я сейчасъ иду.
Ключъ повернулся въ тяжеломъ замкѣ и вскорѣ врачъ, съ лампой въ рукѣ, вошелъ въ высокую сводчатую комнату.
-- Я къ вамъ съ хорошимъ извѣстіемъ, магистръ Паоло: вашъ братъ здѣсь и милостиво принятъ курфюрстомъ.
Молодой Лауренцано поднялъ голову и съ его тонкихъ, блѣдныхъ губъ сорвался радостный возгласъ:
-- Феликсъ!
Но онъ тотчасъ"е опять склонилъ голову, провелъ рукой по высокому лбу, и на лицо его возвратилось прежнее выраженіе покорности.
-- Вы думаете,-- сказалъ Пигаветта,-- что монахамъ не слѣдуетъ выказывать радость при свиданіи съ близкими родственниками и что св. Игнатій запрещаетъ смотрѣть на нихъ иначе, чѣмъ какъ повелѣваетъ монаху св. церковь и забота о ея славѣ? Но, другъ мой, можно быть хорошимъ іезуитомъ и тогда, когда менѣе всего дѣйствуешь но правиламъ. Передо мной вамъ нечего скрывать свои чувства.
-- Братъ нуженъ мнѣ,-- коротко отвѣчалъ молодой священникъ.
Затѣмъ онъ досталъ изъ кармана и передалъ Пигаветтѣ связку бумагъ.
-- Вотъ свѣдѣнія о настроеніи монастыря. Вотъ то, что я могъ узнать о семьяхъ моихъ воспитанницъ, не возбуждая подозрѣнія. Вотъ астрономическія наблюденія, сведенныя мною въ таблицы, насколько ихъ возможно было составить при недостаткѣ инструментовъ.
-- Сядемте, любезный магистръ,-- сказалъ Пигаветта, садясь на стулъ и съ нахальною фамильярностью привлекая къ себѣ молодаго человѣка.-- Вы недовольны своимъ положеніемъ?-- съ участіемъ спросилъ онъ.
-- Ни отсрочки, ни отговорки ни къ чему не привели,-- тихо отвѣчалъ онъ.-- Вчера меня снова убѣждали и я долженъ былъ согласиться начать мои уроки по основнымъ положеніямъ аугсбургской консессіи и по катехизису, утвержденному курфюрстомъ. Вѣдь, вы знаете, что я не могу этого, и потому освободите меня -отъ этой обязанности.
-- Вы не связаны исполненіемъ вашего обѣщанія, потому что когда вы давали его, вы не имѣли намѣренія его исполнять.
-- Но еретическая ряса связываетъ мнѣ ноги.
-- Мой юный, дорогой другъ, я готовъ снять съ васъ одежду Несса, если вы окажетесь годнымъ для другихъ цѣлей.
Блѣдный юноша съ нетерпѣливымъ вниманіемъ впился большими черными глазами въ своего начальника.
-- Тамъ, наверху ищутъ наставника для молодыхъ курфюрстовъ. Что вы хорошій педагогъ -- извѣстно; я рекомендую васъ на это мѣсто. Маленькіе князья намъ не могутъ оказать помощи, если вамъ не удастся пріобрѣсти вліянія на молодую герцогиню и ея мужа. Она, пишутъ мнѣ, чувствуетъ склонность къ астрологіи и кабалистикѣ. Знакомы ли вы хотя немного съ этою наукой?
-- Я могу направлять rota vitae et mortis,-- мрачно отвѣчалъ Паоло Лауренцано, -- составлять гороскопы, узнавать аспекты; остальному можно научиться, если вы доставите мнѣ книги и инструменты.
-- Въ этомъ недостатка не будетъ, но только не увлекитесь серьезно изученіемъ этихъ глупостей. Часто случалось, что именно самые даровитые люди погибали отъ кабалистики и астрологіи; мысли ихъ такъ привыкали блуждать по звѣздному небосклону, что съ неохотой возвращались къ землѣ. У молодой курфюрстины двѣ звѣздочки, на которыя слѣдуетъ больше смотрѣть, чѣмъ на Сиріуса и Юпитера, да и ваши глаза недурны,-- съ любезною улыбкой прибавилъ онъ.-- Какъ только вы завладѣете курфюрстиной, мы можемъ дѣлать изъ курфюрста все, что захотимъ... все, чего потребуетъ польза св. церкви, -- быстро поправился докторъ.-- Женившись на молоденькой вдовушкѣ, шестидесяти лѣтній герцогъ самъ надѣлъ на себя петлю. Вдова Бредерода имѣетъ всѣ прелести молодости, кромѣ неопытности. Вы молоды и хороши, и нѣтъ сомнѣнія, что она предпочтетъ васъ своему толстому супругу. Мы заставимъ стараго нѣмца дѣйствовать согласно тому, что будутъ показывать звѣзды, а показывать онѣ будутъ то, о чемъ мы условимся въ обсерваторіи.
Онъ пальцемъ указалъ на виднѣвшуюся изъ окна башню Клингентора.
Паоло сдѣлалъ нетерпѣливый отрицательный жестъ, но Пигаветта спокойно продолжалъ:
-- Не дурно было бы заняться и другими тайными науками. Курфюрстъ кругомъ въ долгахъ. Оттейнрихъ управлялъ дурно, да и страна не изъ особенно богатыхъ. Что вы думаете объ устройствѣ лабораторіи? Я бы охотно сталъ учить васъ; но, не бойтесь, не черной, а бѣлой магіи,-- сказалъ онъ съ удареніемъ, строго взглянувъ на Паоло.
-- Избавьте, пожалуйста, и отъ того, и отъ другаго. Нѣкоторымъ людямъ современемъ, можетъ, понадобится изъ бѣлой сдѣлать черную. Я не давалъ обѣщанія распространять въ Германіи колдовство и идолопоклонство.
-- Идолопоклонство!-- вскричалъ докторъ.-- Вы говорите, какъ кальвинистъ. Въ дѣлахъ церкви дѣло, не въ томъ, что истинно, а въ томъ, что плодотворно. Направленная къ истинной цѣли вѣра въ философскій камень и въ жизненный элексиръ Бомбаста-Парацельза можетъ принесли такіе же обильные плоды, какъ вѣра въ наплечникъ св. Франциска или въ чудо св. Япуарія.
Молодой священникъ упорно молчалъ и тонкія, блѣдныя губы приняли злое, презрительное выраженіе.
Пигаветта наморщилъ брови и сказалъ:
-- Братъ Паоло, мнѣ кажется, что воздухъ этого еретическаго города вреденъ вашимъ вѣрованіямъ. Развѣ вы не обѣщались служить вашему начальнику слѣпо, безусловно, послушно, какъ палка въ его рукѣ? Мнѣ кажется, къ вамъ снова возвратился духъ противорѣчія, противъ котораго были уже разъ приняты серьезныя мѣры. Мнѣ очень жаль, что я не могу похвалить вашего послушанія, когда буду писать о васъ.
Молодой священникъ опустилъ голову, ничего не отвѣчая.
-- Ну, -- продолжалъ старикъ ласковѣе, -- если вамъ такъ противна алхимія, то посмотримъ, что выйдетъ у насъ съ астрономіей. Нашъ главный противникъ -- Эрастъ. Отчего я до сихъ поръ не сдѣлался докторомъ толстаго герцога? Оттого, что курфюрстъ слѣпо довѣряетъ этому придворному арапу. Отчего церковнымъ совѣтникамъ не удается ввести церковное управленіе, запутывающее все населеніе въ наши- сѣти? Оттого, что Эрастъ предостерегаетъ курфюрста. Онъ написалъ даже книгу противъ астрономіи и язвительно осмѣиваетъ халдеевъ, какъ онъ насъ называетъ. Если вамъ удастся увлечь курфюрстину звѣздами, то молодая женщина въ ея положеніи охотно будетъ стоять у телескопа въ темную лѣтнюю ночь съ молодымъ учителемъ. Тогда начнется война противъ высокомѣрнаго домашняго доктора и ваша задача -- такъ или иначе спихнуть съ дороги Эраста.
По мѣрѣ того, какъ Паоло слушалъ рѣчи своего начальника, щеки его покрывались густою краской и онъ тяжелѣе дышалъ. Вѣроятно, это предложеніе было оскорбительно блѣдному молодому человѣку, такъ какъ онъ порывисто и рѣзко отвѣтилъ:
-- Ваша теологія, почтенный отецъ, съ каждымъ днемъ становится страннѣе. Мнѣ кажется, что въ священномъ писаніи сказано: "не пожелай жены ближняго твоего".
Старикъ насмѣшливо посмотрѣлъ на него.
-- Св. Іосифъ! Что же я-то сказалъ? Вы даже и не согрѣшите въ этомъ случаѣ, такъ какъ вы не намѣрены разрывать брачнаго союза, а доставите себѣ удовольствіе и послужите святому дѣлу. И въ этомъ случаѣ я укажу вамъ опять-таки на правила жизни св. Игнатія: "обширный умъ съ умѣренною святостью лучше, чѣмъ большая святость съ малымъ умомъ". Да вамъ и не нужно особенно стараться передъ молодою герцогиней, какъ нашъ генералъ говоритъ: "Prudeus tempore illo tacebit". Впрочемъ, если вы не хотите, то на это мѣсто найдется не мала нашихъ братій, которые почтутъ за счастье для себя...
-- Я готовъ принять всякую должность,-- быстро отвѣчалъ молодой магистръ,-- лишь бы избавиться отъ тяжелой обязанности носить одежду еретическаго проповѣдника и исполнять ихъ обряды. Мои настоящія убѣжденія ни для кого не составляютъ тайны. Такъ избавьте меня отъ этого двусмысленнаго положенія и я приложу всѣ силы, чтобы быть полезнымъ.
- -- Еще секунду,-- сказалъ Пигаветта.-- Въ вашемъ свидѣтельствѣ отъ ректора упомянуто, что вы обладаете рѣдкимъ искусствомъ подражать почеркамъ.
-- Я не знаю,-- отвѣчалъ юноша нерѣшительно, -- къ чему былъ этотъ капризъ ректора -- изощрять лучшихъ художниковъ класса въ искусствѣ, за которое сводъ законовъ Карла Т грозитъ отсѣченіемъ правой руки.
-- Вы будете дѣлать то, что вамъ прикажетъ начальство.
Юноша вздохнулъ.
-- Я дамъ вамъ лишь такое порученіе, за которое и я, и вы не отвѣтимъ ни передъ Богомъ, ни передъ людьми. Наши проповѣдники лишены возможности входить въ землю еретиковъ только потому, что начальство не даетъ имъ на то письменнаго вида, такъ развѣ грѣшно невиннымъ подлогомъ препятствовать исполненію варварской воли притѣснителей, когда дѣло идетъ о вѣчномъ спасеніи милліона душъ? Развѣ ваша реформаторская одежда и длинные волосы не есть тоже подлогъ?
-- Я готовъ написать видъ,-- мрачно отвѣчалъ онъ.
-- Посмотримъ, насколько вы искусны,-- сказалъ Пигаветта, придвигая перо и бумагу молодому человѣку. Потомъ, для виду небрежно порывшись въ связкѣ бумагъ, онъ досталъ какой-то документъ:-- Можете ли вы подѣлать этотъ канцелярскій почеркъ?
Мигистръ пристально вглядѣлся въ почеркъ и спросилъ:
-- Что долженъ я написать?
-- Для пробы только что-нибудь, ну, хоть слѣдующее: "Любезный г. Адамъ! Письма ваши я получилъ и вполнѣ согласенъ. Дѣла идутъ великолѣпно; завтра вы получите требуемый письменный видъ и тогда поступите во всемъ согласно съ моими донесеніями. Кланяйтесь инспектору. Вашъ другъ".
Пока молодой священникъ писалъ, докторъ внимательно смотрѣлъ ему на руку.
-- Optime, optime!-- сказалъ онъ.-- Вы великій художникъ. Я вамъ достану нѣсколько образцовъ. По нимъ поддѣлайте довѣренности ко всѣмъ нашимъ агентамъ.
Билетикъ онъ вертѣлъ въ рукахъ и какъ будто машинально свернулъ его и сунулъ въ карманъ. Но юноша недовѣрчива вскричалъ:
-- Отдайте мнѣ этотъ листъ! Я не знаю, для чего онъ вамъ?
-- Это, однако, глупо!-- вскричалъ съ досадой Пигаветта.-- Съ какихъ это норъ повелось въ обществѣ св. Игнатія Лойолы, чтобъ новички-монахи презрительно относились къ своимъ обѣтамъ?-- И онъ вынулъ изъ кармана только что спрятанную бумагу и бросилъ въ открытое окно.-- А каковы ваши познанія во французскомъ языкѣ?-- спросилъ онъ.-- Графиня Бредерода или ея высочество курфюрстина Амалія, какъ она теперь называетъ себя, требовательна въ этомъ отношеніи.
-- Она останется довольна,-- сказалъ Паоло.-- Но отпустите меня; уже поздно. Чтобы скрыть, по вашему приказанію, эту конференцію, я сказалъ воспитательницамъ, что иду въ "Олень", въ собраніе священниковъ, гдѣ умираю отъ скуки. Я долженъ возвратиться не позднѣе полуночи, если не хочу повредить себѣ въ мнѣніи этихъ благочестивыхъ женщинъ.
Пигаветта протянулъ ему руку.
-- Я надѣюсь, что вы скоро будете наверху, въ замкѣ, и прелестная курфюрстина ничего не будетъ имѣть противъ того, чтобы вы остались подольше.
Юноша сильно покраснѣлъ и быстро направился къ выходу; черезъ открытое окно въ тишинѣ ночи слышались его удаляющіеся быстрые шаги; теплый ночной вѣтерокъ не могъ охладить "то пылающаго лица. Пигаветта насмѣшливо смотрѣлъ ему вслѣдъ изъ окна.
-- Нельзя удить безъ приманки, говорилъ св. отецъ Игнатій, единственный человѣкъ, внушающій мнѣ уваженіе. Я бы совершенно иначе долженъ былъ отнестись къ признаніямъ этого милаго юноши, если бы не считалъ ихъ легкимъ заблужденіемъ. Онъ, того и гляди, вырвется, и потому надо постараться наложить на него новыя оковы.-- Немного помолчавъ, онъ продолжалъ:-- Отрѣшившись отъ всѣхъ высшихъ цѣлей, я бы хотѣлъ посмотрѣть, какое выйдетъ зрѣлище, когда я выпущу эту черную пантеру на бѣленькую кошечку во дворцѣ. Это будетъ хоть маленькимъ развлеченіемъ въ этомъ гнѣздѣ еретиковъ, гдѣ пять мѣсяцевъ продолжается зима, а семь -- дожди и непогоды.-- При этомъ онъ вытащилъ изъ кармана смятую бумагу, наложилъ на нее другой листъ и началъ осторожно разглаживать. Кончивъ работу, онъ сказалъ:-- Еще два раза придется подвергнуть вліянію ночнаго воздуха и артистическое произведеніе честнаго магистра будетъ вполнѣ такое же и тогда ты долженъ будешь сознаться, другъ Эрастъ, что когда-нибудь самъ написалъ это письмо.-- Положивъ бумагу на окно подъ камень, онъ взялъ лампу и легъ спать, говоря:-- Право, эти уроки чистописанія въ Венеціи достойны уваженія; теперь у насъ въ рукахъ доказательство, что Эрастъ -- аріанинъ и вовсе не нужно изъ бѣлаго дѣлать черное, какъ болталъ этотъ молокососъ.
Глава IV.
Ярко свѣтило на слѣдующее утро солнце въ маленькія сводчатыя окна одной изъ комнатъ замка, въ которыхъ шилъ Феликсъ Лауренцано. Въ синевѣ утренняго тумана возвышались передъ нимъ постройки Отто Гейнриха, а за ними нѣжныя очертанія Кбнигсбрука. Въ открытыя окна врывался ароматъ цвѣтовъ дворцоваго парка, а громкое пѣніе птицъ такъ и тянуло на свѣжій воздухъ. Весело одѣлся молодой художникъ, причемъ взоръ его не отрывался отъ фасада замка, который долженъ составить его будущую славу. Сегодня, однако, онъ, прежде всего, долженъ идти разыскивать своего брата, котораго давно не видалъ и который жилъ въ монастырѣ Нейбурга. Назначенію молодаго іезуита въ теперешній евангелическій монастырь предшествовала цѣлая исторія. Женскій монастырь, расположенный въ получасовомъ разстояніи отъ Гейдельберга, былъ такъ богатъ имѣніями и лежалъ такъ близко отъ герцогскаго замка, что не могъ долго противустоять "реформаціи". Уже Фридрихъ II посягалъ на него, а Оттейнрихъ добился уничтоженія процессій и отмѣнилъ затворничество, разрѣшивъ выходъ монахинямъ изъ монастыря. Надъ оставшимися назначили инспекторомъ герцогскако совѣтника, который конфисковалъ монастырскія имѣнія въ пользу герцогской казны, а дамамъ назначилъ умѣренную ренту.
До сихъ поръ реформація не встрѣтила никакихъ затрудненій; но теперь, когда инспекторъ вздумалъ преобразовать монастырскую жизнь, то встрѣтилъ со стороны старыхъ, упрямыхъ монахинь сильное сопротивленіе. Какъ вездѣ, такъ и здѣсь монахини гораздо крѣпче держались за старое, чѣмъ монахи и священники. Ихъ мало занимали догматическіе споры; но реформація лишила ихъ всего, къ чему онѣ такъ давно привыкли: ихъ одѣянія, обычнаго строя жизни, любимыхъ картинъ и главнаго утѣшенія ихъ одинокой жизни -- пѣснопѣнія. Потревоженныя въ своемъ созерцательномъ покоѣ, беззащитныя женщины разразились горькими жалобами на тиранію, которая запрещала имъ употребленіе св. соли, воска, свѣчей, ладона, всего того, что относится къ прославленію ихъ св. отца, и, въ особенности, на запрещеніе пѣть: "Regina coeli" или "Maria mater gratine".
Старыя монахини были твердо убѣждены, что самъ сатана руководитъ поступками злаго Лютера и коварнаго Кальвина, и онѣ неустанно просили своихъ и иностранныхъ покровителей помочь ихъ несчастію. Новый церковный совѣтникъ, присланный изъ Гейдельберга, предложилъ настоятельницѣ и монахинямъ изложить ихъ жалобы. Онѣ или упорно молчали, или всѣ хоромъ такъ кричали, что совѣтникъ принужденъ былъ сообщить въ Гейдельбергъ, что монахини требуютъ возстановленія старыхъ порядковъ и противупоставляютъ божественнымъ словамъ истинно дьявольское упрямство. Тогда Оттейнрихъ назначилъ имъ самъ проповѣдника, который долженъ былъ направить ихъ на истинный путь. Но ему пришлось проповѣдывать передъ пустыми скамейками.
Оттейнрихъ смотрѣлъ на упорство монахинь съ веселымъ смѣхомъ, и когда узнавалъ о какомъ-нибудь новомъ несчастій своего инспектора, то хохоталъ такъ, что дрожали стѣны его новаго дворца. Ему наслѣдовалъ Фридрихъ Ш, который отнесся серьезнѣе къ тому, что считалъ идолопоклонствомъ. Онъ приказалъ удалить главнѣйшихъ зачинщицъ и отослать ихъ въ больницу въ Дильсбергѣ, гдѣ онѣ должны были ухаживать за больными солдатами. У старой игуменьи Бригитты отняли ея посохъ. На ея мѣсто была назначена настоятельницей Сабина, любимая тетка курфюрста. Реформа церкви и монастыря производилась безъ милосердія. Монахини покорились силѣ, и монастырь снаружи принялъ евангелическій характеръ; службы прекратились, умолкли пѣсни, прославляющія Матерь Божью и Его святыхъ, начались евангелическія проповѣди; увеличилось число учащихся дѣтей, съ которыми монахини должны были заниматься работами, чтеніемъ и письмомъ. Къ исполненію всего этого принудила ихъ игуменья; но въ душѣ старыя монахини остались католичками и надѣялись въ тайнѣ на лучшія времена. Новая игуменья настояла въ церковномъ совѣтѣ, чтобы старый пьяница, какъ она называла назначеннаго герцогомъ проповѣдника, былъ уволенъ на покой. Чтобы избѣжать новыхъ споровъ, снисходительный герцогъ разрѣшилъ монахинямъ избрать себѣ проповѣдника изъ городскихъ священниковъ, по собственному усмотрѣнію. Долго онѣ совѣтовались и колебались; наконецъ, рѣшили выбрать магистра Лауренцано изъ Сапіенцъ-коллегіи, который могъ взять на себя занятія иностранными языками съ дѣвочками, воспитанницами монастыря.
-- Благочестивая тетушка выбрала самаго красиваго и самаго молодаго,-- шутилъ герцогъ, но исполнилъ ея желаніе.-- Такимъ образомъ онѣ скорѣе примирятся съ новымъ ученіемъ,-- думалъ онъ; на этотъ разъ онъ не угадалъ, въ чемъ настоящая суть дѣла.
Феликсъ до сихъ поръ не зналъ о переходѣ Паоло въ кальвинизмъ, и роль брата-проповѣдника показалась ему еще тяжелѣе послѣ того, какъ онъ изъ словъ Пигаветты понялъ, что его новая вѣра притворна, изъ повиновенія еретикамъ. Въ его любви къ младшему брату примѣшивалось теперь чувство жалости и состраданія, которое побуждало его къ мягкости и снисходительности къ молодому ученому. Связанъ ли Паоло какими-либо обѣтами, Феликсъ зналъ такъ же мало, какъ и то, въ чемъ состоятъ обязанности кальвинистскаго проповѣдника.
"Poveretto,-- подумалъ онъ, вздохнувъ.-- Я никогда не понималъ этого скрытнаго мальчика, но тонъ, которымъ Эрастъ говорилъ о немъ, ясно показалъ мнѣ, что его надо утѣшить, что надо помочь ему. Бѣдный Паоло! "
Съ этими словами Феликсъ накинулъ плащъ, надѣлъ шапочку и отправился, напѣвая свою любимую пѣсенку; но веселый мотивъ оборвался, какъ только художникъ переступилъ мрачныя ворота Вирттурма.
-- Точно пасть морскаго чудовища, что проглотила пророка Іону, -- сказалъ онъ съ неудовольствіемъ.-- Авось, Богъ дастъ, что эта челюсть никогда не закроется за мной.
Выйдя, наконецъ, за городъ, молодой человѣкъ вдохнулъ здоровый запахъ только что вспаханной земли и ароматъ цвѣтущихъ полей, доносимый къ нему вѣтромъ. На поворотѣ дороги онъ задумался о томъ, достигнетъ ли онъ этимъ путемъ цѣли, и остановился, поджидая идущаго за нимъ стараго мужика, который стоялъ у моста черезъ Некаръ въ то время, когда онъ говорилъ свое имя сторожу.
-- А вы, должно быть, мало знакомы съ Гейдельбергомъ,-- сказалъ старикъ, -- если не знаете, гдѣ монастырь Нейбургъ. Пойдемте вмѣстѣ; вѣдь, вы идете въ гости къ вашему брату, итальянскому проповѣднику?
-- А вы почему знаете, что магистръ Лауренцино мой братъ?
-- Да онъ какъ двѣ капли воды похожъ на васъ, только худѣе и блѣднѣе. Онъ великій ораторъ; онъ такъ же хорошъ на каѳедрѣ, какъ акробатъ на канатѣ.
-- Вы, значитъ, слышали его?-- спросилъ Феликсъ, немного озадаченный сравненіемъ.
-- Еще бы!-- отвѣчалъ старикъ.-- Когда я въ первый разъ пришелъ въ придворную церковь, то увидалъ на каѳедрѣ молодаго человѣка шести футовъ ростомъ; онъ нылъ, кричалъ, размахивалъ руками, бросался изъ стороны въ сторону, такъ что мнѣ даже страшно стало. "О, какая глубокая развращенность человѣческаго сердца", -- кричалъ онъ на всю церковь. Побили его, что ли, думалъ я, или окна вышибли, или сады порубили?... А онъ вопитъ свое: "возлюбленные братья, вотъ каково было безсердечіе дѣтей Израиля относительно Моисея!" Ну, подумалъ я, если дѣло идетъ только о Моисеѣ, такъ это давнымъ-давно было.
Феликсъ пристально посмотрѣлъ на своего собесѣдника:
-- Вы не крестьянинъ?
-- Я мельникъ.
-- Это монастырь?
-- Нѣтъ, прежде здѣсь стригли волосы послушницамъ, поступающимъ въ монастырь; теперь... теперь чуть ли не шкурятня...
-- Вы, кажется, не долюбливаете католиковъ?
-- Я также былъ когда-то католикомъ, когда всѣ были католиками
-- А потомъ сдѣлались лютераниномъ?
-- А теперь кальвинистъ, такъ какъ мы не посмѣли остаться цвинглистами.
-- Охотно вы мѣняли вашу вѣру?
-- Приказано было.
-- А когда пфальцграфъ Людовикъ будетъ курфюрстомъ, чѣмъ вы будете тогда?
-- Нужно брать то, что достается,-- сказалъ старикъ, хитро улыбаясь.-- За Людовикомъ опять будетъ Фридрихъ. Вы знаете, что герцогъ сказалъ: чего не сдѣлаетъ Луцъ, то Фрицъ сдѣлаетъ. Надо только умѣть ждать.
Феликсъ не совсѣмъ повѣрилъ этому смиренію суроваго старика, такъ какъ въ глазахъ его свѣтилась хитрость и вся его фигура далеко не выражала тупой покорности.
-- У насъ дома,-- продолжалъ рѣчь молодой художникъ,-- говорятъ, что въ Германіи летаетъ майскій жукъ между тремя церквами, а мнѣ кажется, что ему совсѣмъ бы не зачѣмъ перелетать. У васъ, вѣдь, религія мѣняется, какъ погода.
-- Поэтому-то и происходятъ постоянныя волненія,-- засмѣялся старикъ.-- Когда я жилъ еще въ городѣ, то каждый проповѣдникъ училъ по своему и каждый изъ моихъ восьми дѣтей слѣдовалъ ученію своего проповѣдника.
-- А совершеніе таинствъ,-- спросилъ Феликсъ, перебивая его,-- было такъ же разнообразно, какъ и ученія?
-- О, да,-- отвѣчалъ старикъ,-- веселое было время, когда совѣтники покойнаго герцога еще не были удалены, а новые уже назначены. Въ каждой церкви тогда были свои обряды. Каждый священникъ совершалъ святыя таинства, какъ ему вздумается, кто по старому, кто по новому, а иной и совсѣмъ по своему.
Итальянецъ перекрестился.
-- Хорошъ бы былъ миръ церкви, если бы каждый священникъ выдумывалъ свои обряды,-- сказалъ онъ.
-- Да и не было никакого мира. Разъ въ алтарѣ церкви св. Духа Гесгузенъ хотѣлъ вырвать чашу изъ рукъ дьякона и оба такъ между собою побранились, что торговки изъ Цигельхауза и Берггейма могли бы поучиться нѣкоторымъ новымъ словечкамъ. Въ слѣдующее воскресенье на каѳедру взошелъ генералъ-суперинтендентъ, приговорилъ діакона къ отлученію отъ церкви и запретилъ прихожанамъ всякія сношенія съ нимъ. Никто не смѣлъ ѣсть и пить съ этимъ отверженникомъ и начальство исключило его изъ службы. Если бы вы видѣли, въ какое отчаяніе пришли тогда гейдельбергцы!
-- И такъ, вы сами видите,-- сказалъ Феликсъ,-- что выходитъ, когда уничтожаютъ тысячелѣтніе обряды и каждый хочетъ дѣлать то, что ему взбредетъ въ голову.
-- Турецкая вѣра существуетъ тоже тысячу лѣтъ и, все-таки, она басурманская.
-- Но какая же ваша вѣра, если вы не католикъ, не лютеранинъ, не цвинглистъ и не кальвинистъ?-- съ досадою спросилъ Феликсъ.
Старикъ подозрительно посмотрѣлъ на него и, понизивъ голосъ, отвѣчалъ:
-- Она заключается въ душѣ, а не въ таинствахъ. Въ Гейдельбергѣ много библій, но всѣ только снаружи смотрятъ на нее, а не внутрь, не въ смыслъ. Отъ этого и заблужденія.
-- Такъ вы, значитъ, не принадлежите ни къ одной изъ гейдельбергскихъ церквей?
-- У васъ нѣтъ истины,-- отвѣчалъ старикъ.-- Вы крестите дѣтей, когда они еще не знаютъ, что добро, что зло, что да, что нѣтъ, и потомъ говорите, что вы отказались за нихъ отъ дурнаго. Такимъ образомъ, у васъ все начинается ложью.
-- Но для этого ихъ причащаютъ, когда они достигаютъ зрѣлости.
-- Хороша зрѣлость! Посмотрите когда-нибудь въ школу, какимъ веселымъ голосомъ твердятъ мальчишки: "Если мы живемъ, то живемъ отъ Бога, если умираемъ, то умираемъ отъ Бога". Или еще веселѣе кричатъ: "Я червь, а не человѣкъ!" Вы должны бы были стыдиться, что пріучаете дѣтей болтать безсознательно и дѣлаете глупцами. Болтовня, въ которой ребенокъ ни о чемъ не думаетъ, есть начало лжи. У намазанныхъ ремней учится собака ѣсть кожу. Въ 13 или 14 лѣтъ вы конфирмируете ихъ, но не потому, что они утвердились духомъ, а потому, что такъ заведено. Священникъ проповѣдуетъ не потому, что того требуетъ его душа, а потому, что ему платятъ за это. Какъ фигляръ, говоритъ онъ въ воскресенье то, что наканунѣ щучитъ. Когда въ субботу вечеромъ я прохожу мимо дома священника и вижу освѣщенныя окна въ кабинетахъ, гдѣ два священника и два діакона учатъ свои проповѣди, я всегда думаю: какъ это имъ не стыдно вѣчно лгать? Да они и не понимаютъ, что лгутъ, когда читаютъ съ каѳедры вызубренный наканунѣ урокъ...
-- Вы, стало быть, хотите,-- съ досадой сказалъ Феликсъ,-- чтобы церковь была безъ священниковъ? Какая же тогда будетъ служба въ воскресенье, если ни одинъ проповѣдникъ не будетъ готовиться къ проповѣди?
-- Приходите къ намъ, тогда я покажу вамъ, какъ это дѣлается
-- Но кто же вы?
-- Когда вы придете въ Цигельхаузенъ, спросите мельника Вернера изъ Крейцгрунда, и вамъ покажутъ. Вы католикъ?
-- Да.
-- А братъ вашъ въ душѣ тоже еще католикъ?
-- Кто сказалъ это?
-- Когда вы придете къ нему, то передайте ему поклонъ отъ баптиста Вернера, и скажете вашему брату, что если бы онъ хорошо подумалъ о значеніи человѣческой рѣчи, то не сталъ бы говорить о вещахъ, чуждыхъ его сердцу... Нѣтъ, онъ недолго выдержитъ... Такъ говоритъ баптистъ, и говоритъ потому, что твердо знаетъ и вѣритъ! Никто не можетъ отступить отъ истины, не погубивши души своей... Скажите ему, если онъ хочетъ такъ же сладко ѣсть, какъ ѣлъ до сихъ поръ, то пусть и остается тамъ, гдѣ онъ теперь. Если же ему дорогъ миръ души его, то пусть идетъ къ баптисту Вернеру... и тотъ дастъ ему тотъ камень, на которомъ самъ Господь начерталъ Свое имя, никому невѣдомое, кромѣ дающаго и получающаго...
Старикъ выпрямился, его глаза блестѣли; странно шутящій передъ этимъ крестьянинъ исчезъ, а передъ молодымъ итальянцемъ стоялъ пророкъ въ тиковомъ балахонѣ.
-- Будьте здоровы,-- сказалъ онъ сухо.
-- Благодарю васъ, отецъ.
-- Не стоитъ. Вотъ ваша дорога. Но идите не черезъ главныя ворота, а вдоль стѣны; въ угольной башнѣ есть дверь, въ которой прилегаетъ квартира капеллана. Онъ не можетъ жить внутри съ барышнями, а еще лучше было бы, если бы онъ совсѣмъ не жилъ тутъ. Нельзя такъ близко другъ въ другу класть огонь и сѣру. У васъ все такъ извращено, какъ будто-бы самъ чортъ былъ вашимъ суперинтендентомъ.
Съ этими словами старикъ быстро удалился. Феликсъ долго смотрѣлъ ему вслѣдъ.
-- Здѣсь дѣла идутъ хуже, чѣмъ я воображалъ, -- сказалъ онъ.-- Я бѣжалъ изъ Венеціи, такъ какъ не въ силахъ былъ видѣть неистовства святой инквизиціи. До сихъ поръ не могу я забыть, какъ двухъ несчастныхъ, измученныхъ пыткой, привели къ Лидо и заставили стать на доску между двумя гондолами. Потомъ выѣхали въ лагуны, одинъ гребецъ началъ правитъ влѣво, другой вправо, доска упала и несчастные исчезли въ мутныхъ водахъ. Ужасно! Но, все-таки, во что бы ни стало надо спасти мою милую Италію отъ тѣхъ безобразій, которыя дѣлаются здѣсь!... Святыя церкви осквернены, неоцѣнимыя сокровища искусствъ уничтожены варварскими руками, алтари разрушены, куполы испорчены и оржны разбиты. Ни месса Палестрины, ни Miserere недоступны этимъ несчастнымъ людямъ, ни одно произведеніе великихъ художниковъ не трогаетъ ихъ черствыхъ сердецъ! За то ихъ богословы ссорятся и спорятъ о томъ, какъ должно понять сокрытое отъ насъ въ таинствѣ, какъ будто таинство не заключается именно въ томъ, что сущность его недоступна нашему пониманію. Я могу все вынести: фальшивую музыку, плохія картины, статуи Бадинелли, но когда я слышу болтовню этихъ еретиковъ, мнѣ приходитъ въ голову, что нужно бы выстроить больницу такой же величины, какъ вавилонская башня, всѣхъ ихъ запрятать туда и держать до тѣхъ поръ, пока они отъ отвращенія другъ въ другу не выздоровѣютъ.
Предаваясь такимъ думамъ, молодой человѣкъ шелъ по указанной дорогѣ. Около калитки угольной башни монастырской стѣны веселые крики свѣжихъ дѣтскихъ голосовъ заставили его очнуться.
Глава V.
Молодой художникъ подошелъ къ калиткѣ, указанной мельникомъ, когда изъ нея со смѣхомъ и шумомъ выбѣжала толпа дѣвочекъ. Увлеченныя шаловливымъ весельемъ, онѣ не замѣтили незнакомца. Рѣзвушки схватились за руки и окружили бѣленькую, хорошенькую дѣвочку, тщетно старавшуюся вырваться изъ ихъ круга. Расшалившіяся подруги хохотали и кружились, приговаривая:
-- Поймали, не пустимъ!
-- Выпустите меня, или я пожалуюсь матушкѣ игуменьѣ,-- просила плѣнница, и слезы слышались въ ея голосѣ.
Шалуньи, приговаривали въ тактъ:
-- Подсолнечникъ, придорожникъ, подсолнечникъ!
Платья, волосы и косы развѣвались по вѣтру. Хорошенькая дѣвочка начала плакать.
-- Оставьте любимицу,-- сказала графиня Эрбакъ,-- она ничѣмъ не виновата, ее околдовали.
-- Подождите, мы сдѣлаемъ вѣнокъ изъ придорожниковъ,-- сказала фонъ-Эппингенъ,-- и надѣнемъ на нее. Голубые цвѣты очень пойдутъ къ ея золотымъ волосамъ.
-- Противная дѣвчонка, отдай мнѣ твои чары; я бы желала, чтобы и на меня такъ же нѣжно смотрѣли чудные черные глаза во время уроковъ,-- воскликнула Берта фонъ-Штейнахъ.
Онѣ опять окружили плачущую дѣвочку; щеки ихъ пылали, отъ оживленія и шалостей.
Остальныя нарвали растущихъ у дороги голубыхъ цвѣтовъ и втыкали ихъ своей пленницѣ въ платье и свѣтлые волосы; тяжелыя косы свалились. Она закричала отъ негодованія.
-- Клара, Клара, потише!-- сказала одна изъ дѣвочекъ.
Тутъ онѣ замѣтили незнакомаго мужчину, который смотрѣлъ на ихъ забаву отчасти съ любопытствомъ, отчасти съ неудовольствіемъ. Прекрасный незнакомецъ приблизился такъ быстро, какъ будто хотѣлъ освободить плѣнницу; расшалившіяся дѣвушки разсыпались въ разныя стороны и побѣжали назадъ въ монастырскій дворъ. Освобожденная дѣвушка медленно и сконфуженно послѣдовала за ними, закладывая красивыми бѣлыми ручками свои золотистыя косы. Одна изъ подругъ захлопнула передъ нею калитку и оттуда слышались голоса:
И пансіонерки убѣжали съ веселымъ смѣхомъ. Разсерженная дѣвушка топнула маленькою ножкой и повернулась назадъ; за ней стояла высокая, красивая фигура незнакомца такъ близко, что она въ смущеніи отступила въ дверную нишу.
-- Теперь вы моя плѣнница, очаровательная барышня,-- сказалъ, смѣясь, незнакомецъ.
Съ минуту дѣвушка смотрѣла своими большими голубыми глазами, на которыхъ еще блестѣли слезы, на статнаго юношу, потомъ гордо подняла головку и сказала:
-- Мои подруги могли называть меня плѣнницей, вы -- нѣтъ. Идите своею дорогой и пропустите меня.
-- Если вы покажете мнѣ дорогу, то я охотно исполню это. Вамъ, вѣроятно, хорошо извѣстно, гдѣ живетъ магистръ Лауренцано.
При этомъ имени щеки дѣвушки вспыхнули румянцемъ.
-- Вы злоупотребляете тѣмъ, что вы подслушали,-- проговорила она, пожимая плечами" -- Это неблагородно. Уйдите прочь.
Феликсъ съ удивленіемъ замѣтилъ впечатлѣніе, произведенное его словами, и спросилъ:
-- Я оскорбилъ васъ?
Она круто повернулась къ нему спиной и начала стучать въ дверь. Тутъ онъ понялъ/ о чьихъ черныхъ глазахъ говорилось передъ тѣмъ, и съ искреннымъ участіемъ обратился къ жилому ребенку.
-- Онѣ не слышатъ васъ, барышня. Я архитекторъ Лауренцано, иду въ гости къ моему брату, монастырскому проповѣднику. Такъ какъ ваши подруги заперли и меня съ вами, то я прошу васъ показать мнѣ, черезъ какія ворота могу я попасть къ нему, не нарушая правилъ женскаго монастыря?
Эти слова были произнесены такъ почтительно-холодно, что бѣдная дѣвушка сообразила, какъ она сама себя выдала, и ея уязвленному самолюбію представилась насмѣшка въ словахъ незнакомца. Вдругъ ей пришло въ голову: что, если этотъ незнакомецъ разскажетъ брату все, что видѣлъ, и какъ она глупо вела себя съ нимъ? Она снова топнула ногой, на этотъ разъ отъ досады на себя. Первою мыслью ея было убѣжать и спрятаться. Но дѣвушка побѣдила въ ней школьницу. Она быстро оправилась и рѣшила въ своей свѣтлорусой головкѣ любезностью загладить непріятное впечатлѣніе, произведенное ея рѣзкостью.
-- Сейчасъ этого нельзя сдѣлать,-- отвѣчала она.-- Господинъ магистръ занимается катехизисомъ съ маленькими. Если хотите, подождите здѣсь, а я постараюсь, чтобы отперли эту дверь, и тогда вы въ нее пройдете.
Она хотѣла идти, но, видя, что онъ все еще стоитъ около нея, она вѣжливо сказала:
-- Если вы хотите идти черезъ главныя ворота, то сестра-привратница должна доложить и спросить у игуменьи, можетъ ли она впустить мужчину. Это глупый обычай, но.онѣ продолжаютъ поступать, какъ будто здѣсь все еще монастырь, хоти ихъ воспитанницы ведутъ себя совсѣмъ не по-монастырски. Вы только что видѣли. Подождите лучше, я сейчасъ побѣгу впередъ черезъ главныя ворота и отопру вамъ эту дверь.