Гамсун Кнут
Бродячая жизнь

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Перевод Л. Добровой..

КНУТЪ ГАМСУНЪ.

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ.
ТОМЪ ДВѢНАДЦАТЫЙ.
ИЗДАНІЕ В. М. САБЛИНА.
КНУТЪ ГАМСУНЪ.
БРОДЯЧАЯ ЖИЗНЬ.
Переводъ Л. Добровой.
ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ СОВРЕМЕННОЙ АМЕРИКИ.
Пер. Маріи Коваленской.
Третье изданіе.
МОСКВА.-- 1910.

http://az.lib.ru

БРОДЯЧАЯ ЖИЗНЬ.

РАЗСКАЗЪ.

Пер. Л. Добровой.

  

I.

   -- Эй, люди, пора вставать!-- кричитъ смотритель участка Оранжъ-Флатъ. Мы не видимъ его, такъ какъ еще глубокая ночь, всего три часа утра, но мы тотчасъ же вскакиваемъ съ постелей и натягиваемъ панталоны и блузы.
   Время жатвы, и мы мучаемся, какъ собаки, спимъ слишкомъ мало, и всѣ ходятъ въ неестественно возбужденномъ состояніи духа. Мы ссоримся изъ-за каждаго пустяка; при малѣйшемъ затрудненіи, встрѣчающемся въ работѣ въ продолженіе дня, мы поднимаемъ шумъ и ломаемъ орудіе. Самъ смотритель сдѣлался худъ и тощъ, какъ жердь. Онъ разсказалъ намъ, что сосѣдній участокъ значительно опередилъ насъ и кончитъ жатву на нѣсколько дней раньше, чѣмъ мы.
   "Этому не бывать!" -- отвѣтили мы со стиснутыми зубами.
   Мы вбили себѣ въ голову догнать сосѣдній участокъ и даже блестяще превзойти его. Никто не въ состояніи удержатъ насъ отъ этого; поэтому послѣднія двѣ недѣли смотритель будить васъ въ три часа утра, и его возгласъ: "эй, люди, пора вставать!" мы услышимъ и завтра и послѣ завтра къ три часа утра. Мы не предвидимъ конца этой горячкѣ.
   Мы спѣшимъ къ столу и принуждаемъ себя проглотить хотя самую малость хлѣба съ масломъ, мяса и кофе. Пища хорошая, но мы забыли уже, что такое хорошій аппетитъ. Десять минутъ спустя мы уже сидимъ въ нашихъ повозкахъ и выѣзжаемъ на работу.
   И мы работали, какъ Богомъ забытые, полоумныя существа. Мы прекрасно сознаемъ, что насъ ждутъ благодарность и похвала, въ случаѣ если мы хотя на одинъ день окончимъ работу раньше, чѣмъ сосѣдній участокъ, а сосѣдній участокъ тоже работаетъ изо всѣхъ силъ. Каждый изъ насъ имѣетъ свою долю честолюбія на этомъ свѣтѣ, и у насъ оно было.
   Свѣтаетъ. Солнце восходитъ и начинаетъ палитъ немилосердно; мы сбрасываемъ наши блузы. Сотни людей разбросаны по безконечному длинному полю, засѣянному пшеницей; тутъ мы будемъ работать до вечера, пока не наступитъ темнота.
   -- Я не знаю, буду ли я въ состояніи выдержать это, Нутъ, -- сказалъ Гунтлей, ирландецъ.
   А Нутъ, это былъ я.
   Я слышалъ, какъ въ продолженіе дня Гунтлей говорилъ то же самое бродягѣ Іецу, что онъ не въ состояніи больше выдержать.
   Я сдѣлалъ ему замѣчаніе за его болтливость и упрекнулъ его въ томъ, что онъ говоритъ это какому-то бродягѣ.
   Гунтлей прекрасно сознаетъ, что, благодаря этому, онъ имѣетъ надо мной извѣстную власть и разбудилъ мою ревность. Онъ пускается въ дальнѣйшія подробности и говоритъ совершенно открыто:
   -- Я больше не могу. Сегодня ночью я удираю. Если ты захочешь итти со мною, то я буду въ 12 часовъ ночи около конюшни.
   -- Я не хочу итти съ тобой, -- сказалъ я.
   Я проработалъ весь день и все думалъ о томъ, что мнѣ сказалъ Гунтлей; когда наступилъ вечеръ, я окончательно рѣшилъ не итти съ нимъ. Я прекрасно видѣлъ, что онъ хотѣлъ поговорить со мной, какъ во время ужина, такъ и послѣ, когда мы ложились спать, но я избѣгалъ его и былъ доволенъ собой, что могъ оказать ему сопротивленіе.
   Вечеромъ мы раздѣлись и легли въ постели. Все погрузилось во мракъ. Черезъ нѣсколько минутъ раздался храпъ по всей комнатѣ.
   Я сидѣлъ одѣтый на кровати и думалъ, что мнѣ дѣлать. Черезъ нѣсколько часовъ смотритель опять закричитъ: "Эй, люди, пора вставать!" -- и день пройдетъ такъ же, какъ и вчера и третьяго дня. Правда, чтобы дойти до ближайшей фермы или города, гдѣ я могъ бы достать какую-нибудь работу и заработокъ, намъ слѣдовало пройти, по крайней мѣрѣ, нѣсколько дней. Но зато я могъ бы тамъ больше спать.
   Я вышелъ украдкой изъ комнаты и направился въ конюшнѣ. Гунтлей былъ уже тамъ; засунувъ руки въ карманы и съежившись, онъ стоялъ спиной къ стѣнѣ. Онъ дрожалъ отъ холода. Минуту спустя подошелъ и бродяга Іецъ.
   Я спросилъ:
   -- Развѣ Іецъ идетъ съ нами?
   -- Конечно, -- отвѣтилъ Гунтлей.-- Онъ хотѣлъ итти со мной. А что ты здѣсь не при чемъ.
   -- Я хочу итти, -- сказалъ я, и дѣйствительно мнѣ захотѣлось уйти.
   -- Да, но теперь слишкомъ поздно, -- объяснилъ Гунтлей.-- У меня провизіи только на двоихъ.
   Въ порывѣ гнѣва я сказалъ: -- Тогда я донесу смотрителю.
   -- Ты это сдѣлаешь?-- спросилъ Гунтлей кротко, совершенно кротко.-- Ты этого никогда не сдѣлаешь, -- сказалъ онъ, -- ни въ какомъ случаѣ ты этого не сдѣлаешь...
   Онъ такъ близко подошелъ ко мнѣ, что я чувствовалъ на себѣ его дыханіе.
   -- Постой!-- сказалъ шопотомъ бродяга.-- Если Нутъ хочетъ итти съ нами, то я добуду еще провизіи. Я знаю, куда поваръ прячетъ мясо.
   Пока бродяга Іецъ ходилъ за провизіей, Гунтлей и я стояли у конюшни и ссорились изъ-за того, что я хотѣлъ донести на него; и когда Іецъ вернулся съ мясомъ обратно, Гунтлей былъ такъ взволнованъ, что сказалъ:
   -- Неужели ты не могъ принести больше мяса, ты, подлецъ! Что это за порція для взрослаго человѣка? Ладно, вотъ тебѣ мясо, Нутъ, -- сказалъ онъ и бросилъ мнѣ мясо.
   Послѣ этого мы потихоньку выбрались изъ Оранжъ-Флатъ.
  

II.

   Мы пошли по направленію къ сѣверу, чтобъ добраться до полотна желѣзной дороги, и шли нѣсколько часовъ подъ-рядъ. Наконецъ, Іецъ объявилъ намъ, что ему необходимо немного выспаться. Что касается насъ обоихъ, то мы могли бы итти и дальше. Мы шли по степи и не видѣли никакихъ признаковъ разсвѣта. Такъ какъ по ночамъ стояли довольно сильные заморозки, то мы шли по безконечнымъ полямъ и лугамъ, не промочивъ ногъ.
   Мы шли цѣпью и щупали ногами почву. Желая найти хорошее мѣсто для отдыха; я легъ на животъ, подперъ голову руками и такъ задремалъ.
   Вдругъ Іецъ будитъ насъ; за послѣднія недѣли онъ совсѣмъ отвыкъ отъ сна и теперь не можетъ уснуть.
   -- Эй, люди, пора вставать!-- кричитъ онъ.
   Испуганные и сонные мы вскакиваемъ съ мѣста; намъ не грозитъ никакой опасности, не слышно погони, вокругъ насъ царитъ полная тишина. Гунтлей ругается и утверждаетъ, что будить насъ такъ рано было совершенно напрасно. Іецъ возражаетъ:
   -- Намъ нужно уходить отсюда. Вокругъ насъ лежитъ бѣлый иней. Смотритель можетъ напасть на наши слѣды, и такъ какъ онъ ѣздитъ верхомъ, то онъ можетъ легко насъ нагнать.
   -- Ну, а что же дальше?-- спросилъ Гунтлей.-- Мы его пристрѣлимъ.
   -- Но онъ можетъ насъ раньше застрѣлить, -- возразилъ Іецъ.
   Тогда мы опять побрели на сѣверъ. Съ правой стороны неба стало проясняться, сонъ подкрѣпилъ насъ, такъ что мы стали бодрѣе; даже Іецъ, не спавшій совсѣмъ, казался крѣпче, онъ шелъ прямо и спотыкался рѣже, идя по неровному лугу.
   -- Теперь они проснулись, -- сказалъ Іецъ. Онъ узналъ это по небу. Нѣсколько минутъ спустя онъ сказалъ:-- Теперь они завтракаютъ. А теперь спрашиваютъ о насъ.
   Мы пошли невольно всѣ трое быстрѣе.
   -- Теперь смотритель вышелъ и ищетъ насъ, -- проговорилъ Іецъ.
   Я слышалъ, какъ билось мое сердце.
   -- Придержи языкъ, -- воскликнулъ Гунтлей.-- Не можешь ли ты поменьше тараторить и, лучше всего, совсѣмъ замолчать?
   -- Ему придется мчаться во-всю, если онъ захочетъ теперь насъ догнать, -- сказалъ я, желаю поддержать свое мужество.
   -- Да, ты правъ, -- сказалъ Гунтлей.-- Ему ни за что насъ не догнать.
   Увѣренность Гунтлея была очень велика; вскорѣ мы услыхали, какъ онъ началъ уплетать украденную провизію. Становилось все свѣтлѣе и свѣтлѣе, и наконецъ взошло солнце. Іецъ остановился и оглядѣлся кругомъ; ничего не было видно, ни всадника, ни живого существа. Никакого жилища, ни единаго дерева не было на этомъ безконечно громадномъ пространствѣ. Іецъ сказалъ:
   -- Теперь мы пойдемъ по направленію къ востоку. Солнце вскорѣ окончательно высушитъ наши слѣды, но если мы будемъ держаться того же направленія, смотритель можетъ насъ еще нагнать.
   -- Ты правъ, -- сказалъ Гунтлей опять.-- Пустъ онъ ѣдетъ на сѣверъ, онъ насъ тамъ не найдетъ.
   Мы прошли еще добрыхъ полтора часа и едва держались на ногахъ отъ усталости. По мѣрѣ того, какъ всходило солнце, оно пригрѣвало все сильнѣй и, наконецъ, совершенно высушило траву. Было, вѣроятно, часовъ семь -- восемь утра, и мы легли отдохнуть.
   Я былъ переутомленъ и не могъ уснуть, я сѣлъ и сталъ разглядывать своихъ спутниковъ. Бродяга Іецъ былъ худъ, съ темнымъ цвѣтомъ лица; у него были узкія, гибкія руки и плечи. Богъ-вѣсть сколько профессій онъ перемѣнилъ передъ этимъ для того, чтобы, наконецъ, имѣть возможность бродить, вѣчно бродитъ и вести жизнь босяка, наполненную приключеніями. Въ бытность свою морякомъ онъ изучилъ компасъ, онъ имѣлъ кое-какія понятія о торговлѣ и, быть-можетъ, служилъ въ одной изъ городскихъ лавокъ. Онъ былъ услужливый товарищъ: когда ночью онъ сказалъ, что усталъ и не въ состояніи больше итти, оказалось, что онъ это сдѣлалъ для того, чтобы дать намъ возможность вздремнуть, а самъ онъ бодрствовалъ.
   Гунтлей былъ гораздо выше и дороднѣе Іеца. Повидимому, судьба обошлась съ нимъ круто; какъ-то однажды во время разговора на фермѣ, когда мы были свободны въ виду того, что лилъ дождь, онъ сталъ горячо соболѣзновать мужу "имѣющему невѣрную жену". "Если ты ее не любишь, убей ее!-- сказалъ онъ, -- но если ты ее любишь -- то скорби о ней всю жизнь, а самъ сдѣлайся никуда негоднымъ отребьемъ". Очевидно, Гунтлей видалъ лучшіе дни, но теперь онъ былъ безнадежнымъ пьяницей и по образу своихъ мыслей обратился въ хитрую лису. У него были кроткіе, отвратительные глаза, на которые противно было смотрѣть. Подъ жилеткой онъ носилъ постоянно старую шелковую фуфайку, которая отъ времени сдѣлалась такого же коричневаго цвѣта, какъ и его кожа, и составляла съ нимъ одно цѣлое. Съ перваго взгляда казалось, что онъ обнаженъ до самаго пояса. Такъ какъ онъ по силѣ превосходилъ насъ всѣхъ, то пользовался въ нашемъ кругу большимъ уваженіемъ. Солнце имѣло свое дѣйствіе, и я мало-помало засыпаю. Въ высокой травѣ шуршитъ вѣтерокъ...
  

III.

   Но это былъ очень неспокойный сонъ, нѣсколько разъ я вскакивалъ и кричалъ, но потомъ ложился опять, когда я видѣлъ, гдѣ я нахожусь. Іецъ говорилъ каждый разъ: "Спи спокойно, Нутъ".
   Когда я проснулся совсѣмъ, былъ уже день, мои оба товарища сидѣли и закусывали. Они говорили о томъ, что мы не взяли своего жалованья, и за тѣ четыре недѣли, которыя мы отработали на фермѣ, мы ничего не получили..
   -- Когда я объ этомъ подумаю, мнѣ хочется вернуться на ферму и сжечь ее, -- сказалъ Гунтлей.
   Они поглощали невѣроятное количество провіанта, не думая о томъ, что слѣдовало бы быть экономными въ виду предстоящаго путешествія. Такъ какъ у меня была своя порція мяса, то я взялъ только немного хлѣба у Іеца. Теперь у каждаго былъ свой запасъ.
   Подкрѣпившись, мы продолжали наше путешествіе. Солнце сильно опустилось, на нашъ взглядъ было часа четыре, половина пятаго, когда мы двинулись въ путь. Мы попрежнему держались сѣвера, чтобы попасть на полотно желѣзной дороги.
   Мы шли до поздней ночи и снова устроились на ночлегъ въ степи; передъ этимъ Гунтлей съѣлъ весь свой запасъ провіанта и, насытившись, заснулъ, какъ убитый. Ночью мы проснулись всѣ трое одинъ за другимъ отъ леденящаго холода, мы стали прыгать въ темнотѣ, чтобъ хотя немного согрѣться, затѣмъ бросились на землю и чувствовали, какъ трава, покрытая инеемъ, касалась нашихъ лицъ. Мы легли какъ можно ближе другъ къ другу, задремали и стучали отъ холода зубами. Гунтлей мерзъ менѣе насъ, такъ какъ онъ былъ очень сытъ.
   Наконецъ, Іецъ не выдержалъ и сказалъ:
   -- Не лучше ли намъ продолжатъ сейчасъ наше путешествіе, пока не взойдетъ солнце, а тогда прилечь.
   Когда мы опять тронулись въ путь, то Гунтлей хотѣлъ итти одной дорогой, а Іецъ другой. Впереди не было огонька, и ни одной звѣзды на небѣ, которая могла бы указать намъ, какого направленія держаться.
   -- Я пойду съ Іецомъ, -- сказалъ я и пошелъ за нимъ.
   И Гунтлей пошелъ за нами, онъ ругался и проклиналъ насъ, меня особенно, называлъ негодяемъ и безмозглымъ дуракомъ.
   Когда начало свѣтать, мы стали на ходу закусывать. Гунтлей, которому нечего было ѣсть, молча слѣдовалъ за нами. Днемъ мы почувствовали жажду, и Іецъ сказалъ:
   -- Можетъ-быть, намъ цѣлый день не удастся получить воды, будьте экономнѣе съ табакомъ, дѣти, и употребляйте его понемножку.
   Но Гунтлей извелъ свою порцію табаку, такъ что мы должны были подѣлиться съ нимъ.
   Въ сумерки, когда мы уже ничего не могли видѣть, мы услыхали, какъ вдали промчался поѣздъ. Это прозвучало въ нашихъ ушахъ какъ дивная музыка, и мы бодро пошли по тому направленію. Наконецъ, наши ноги ударились о рельсы. Но зато кромѣ рельсовъ ничего не было видно, и мы должны были лечь, гдѣ стояли, и дожидаться утра. Мои товарищи легли на самое полотно желѣзной дороги, положивъ головы на рельсы, но я не рѣшился и легъ опять на траву.
   И эта ночь пришла къ концу, хотя я то и дѣло вставалъ и бѣгалъ вдоль полотна желѣзной дороги, чтобы согрѣться.
   Когда начало свѣтать, Іецъ вдругъ поднялся и сказалъ:
   -- Держите ухо востро, ребята, -- поѣздъ идетъ.
   Лежа на рельсахъ, онъ издали услыхалъ приближеніе поѣзда.. Мы стояли всѣ трое наготовѣ и начали дѣлать машинисту знаки, чтобъ онъ остановилъ поѣздъ, хотя у насъ не было ни гроша денегъ. Гунтлей, ужасная лиса, бросился на колѣни и протянулъ умоляющимъ жестомъ руки впередъ. Но поѣздъ промчался мимо насъ. Это былъ товарный поѣздъ, нагруженный пшеницей; онъ могъ бы свободно захватилъ насъ съ собой. Два закоптѣлыхъ человѣка стояли на паровозѣ и издѣвались надъ нами.
   Гунтлей поднялся съ земли, онъ былъ взбѣшенъ.
   -- У меня когда-то былъ револьверъ, вотъ досадно, что его сейчасъ нѣтъ со мною!
   Мы пошли по полотну желѣзной дороги на востокъ, это было очень утомительное путешествіе черезъ тысячу шпалъ, точно ходьба до лежащей лѣстницѣ. Іецъ и я подкрѣпились слегка; Гунтлей сталъ попрошайничать, чтобы мы дали ему хоть кусочекъ, но мы ему ничего не дали. А чтобы во время сна остатокъ моей провизіи не попалъ въ руки Гунтлея, я уничтожилъ на его глазахъ все до послѣдней крошки.
   -- По-твоему это хорошо?-- спросилъ съ ненавистью Гунтлей.
   Днемъ мы снова услыхали приближеніе поѣзда. Іецъ рѣшилъ, что мы должны встать у полотна желѣзной дороги на разстояніи нѣсколькихъ сотъ метровъ другъ отъ друга и попытаться вскочить на поѣздъ. Въ воздухѣ стоитъ полоса дыма, весь поѣздъ кажется такимъ маленькимъ, какъ коробка. Мы стоимъ въ нетерпѣливомъ ожиданіи.
   Гунтлей долженъ былъ попытаться первымъ. Ему удалось уцѣпиться за ручку одного изъ вагоновъ, но онъ былъ слишкомъ тяжелъ, чтобы бѣжать наравнѣ съ поѣздомъ; вися на ручкѣ, онъ перевернулся всѣмъ корпусомъ и былъ отброшенъ далеко въ траву. Я и не пытался совсѣмъ, видя неудачную попытку своего пріятеля. Что касается Іеца, то ему приходилось, вѣроятно, и раньше вскакивать на идущій поѣздъ, онъ пробѣжалъ нѣсколько шаговъ рядомъ съ пріѣздомъ, затѣмъ схватился за ручку вагона и въ тотъ же моментъ очутился на подножкѣ.
   -- Собака, онъ уѣзжаетъ передъ самымъ нашимъ носомъ, -- сказалъ Гунтлей и выплюнулъ траву изо рта.
   Вдругъ поѣздъ останавливается недалеко отъ насъ, и мы видимъ, какъ два желѣзнодорожныхъ служащихъ высаживаютъ Іеца. Гунтлей и я побѣжали къ нему на помощь, но было уже слишкомъ поздно, поѣздъ уже тронулся, и мы -- трое несчастныхъ бродятъ -- стояли опять посреди степи.
   Жажда начинала мучить насъ все сильнѣе и сильнѣе. Гунтлей вторично уничтожаетъ свою порцію табаку и у него ничего не остается, чтобы утолить жажду; онъ выплевываетъ на руку бѣлую слюну въ доказательство того, что онъ болѣе, чѣмъ кто-либо, страдаетъ отъ жажды. Тогда Іецъ и я въ послѣдній разъ дѣлимся съ нимъ табакомъ.
   И мы идемъ, все идемъ по направленію въ западу.
   Начинаетъ смеркаться.
   Какой-то человѣкъ идетъ по шпаламъ къ намъ навстрѣчу, онъ направляется на востокъ. Онъ, видимо, такой же бродяга, какъ и мы, толико шея у него повязана маленькимъ шелковымъ платкомъ, и онъ одѣтъ теплѣе, чѣмъ мы, обувь же его никуда не годится.
   -- Есть ли у тебя провизія или табакъ?-- спрашиваетъ Гунгтлей.
   -- Нѣтъ, ничего нѣтъ, -- отвѣчаетъ спокойнымъ тономъ бродяга.
   Мы обыскали его, тщательно осмотрѣли карманы, щупали грудь, но у него ничего не было. Тогда мы усѣлись вчетверомъ на землю и стали разговаривать между собою.
   -- На западѣ вы ничего не найдете, -- сказалъ нашъ новый пріятель.-- Я иду вотъ уже два дня и двѣ ночи подъ-рядъ и не встрѣтилъ ни единой человѣческой души.
   -- А что намъ дѣлать на востокѣ?-- спросилъ Гунтлей.-- Мы оттуда идемъ, мы въ дорогѣ съ самаго утра.
   Но новый бродяга уговорилъ насъ вернуться съ нимъ обратно и итти по направленію къ востоку.
   Весь трудный путъ, пройденный нами съ сегодняшняго утра, пошелъ къ чорту; теперь еще болѣе, чѣмъ прежде, мы стали надѣяться, что кондукторъ товарнаго поѣзда захватитъ насъ съ собой.
   Нашъ новый товарищъ шелъ вначалѣ бодрѣе насъ, такъ какъ онъ чувствовалъ себя налегкѣ и былъ полонъ силъ; но къ вечеру, подходя къ тому мѣсту, гдѣ мы провели ночь, онъ сталъ итти медленнѣе и отставалъ отъ насъ.
   Іецъ спросилъ его, сколько времени онъ не ѣлъ, онъ отвѣтилъ, что двое сутокъ.
   Мы прошли еще около часу съ нашимъ ослабѣвшимъ спутникомъ. Когда вокругъ насъ совсѣмъ стемнѣло, мы должны были высоко поднимать ноги, и итти какъ пѣтухи, чтобы не задѣть ногами о кочки. Мы попробовали итти, взявшись за руки, но Гунтлей сталъ злоупотреблять этимъ и заставлялъ тащить себя, поэтому мы отказались отъ этого плана. Наконецъ, выбившись изъ силъ, мы легли на покой.
  

IV.

   Чуть забрезжилъ день, мы были уже на ногахъ. Сегодня было какъ вчера. Мимо насъ промчался на востокъ товарный поѣздъ, нагруженный пшеницей, но не обратилъ никакого вниманія на наши сигналы. Скрежеща отъ злости зубами, Гунтлей погрозилъ имъ вслѣдъ кулакомъ. Новому бродягѣ онъ сказалъ:
   -- Если бы у тебя было хоть немножко табаку, насъ не мучила бы такъ жажда. Какъ тебя зовутъ?
   -- Фредъ, -- отвѣтилъ человѣкъ.
   -- Значитъ, ты изъ проклятыхъ нѣмцевъ?
   -- По рожденію, да.
   -- Я такъ и думалъ. Я замѣтилъ это, -- сказалъ враждебно Гунтлей.
   Фредъ сдѣлался бодрѣе и шелъ героемъ. Казалось, онъ былъ увѣренъ въ томъ, что на востокѣ онъ обязательно набредетъ на ферму или на маленькое селеніе; впрочемъ, онъ говорилъ мало и не вмѣшивался въ наши разговоры. По прошествіи нѣсколькихъ часовъ онъ ослабѣлъ и началъ отставать. Когда мы обернулись, то увидали, что онъ усѣлся на землю.
   Бродяга Іецъ сказалъ:
   -- Мы должны отдать ему остатокъ нашей провизіи, Нутъ.
   Это было хвастовствомъ со стороны Іеца, такъ какъ онъ прекрасно зналъ, что у меня ничего больше не оставалось; но онъ сказалъ это для того, чтобы мы могли ясно увидать, что онъ хочетъ это сдѣлать. Онъ подошелъ къ Фреду и отдалъ ему свою порцію.
   -- Ты это дѣлаешь только для того, чтобы люди удивлялись тебѣ, -- закричалъ я ему взволнованнымъ голосомъ, такъ какъ я видѣлъ его насквозь.
   Іеца передернуло.
   -- И все ты дѣлаешь только для того, чтобы выдѣлиться отъ насъ. Когда ты бодрствовалъ въ первую ночь, пока мы спали, то ты заботился только о томъ, чтобы мы оцѣнили твой поступокъ. Мошенникъ ты! Хотъ Гунтлей и негодяй, но я во сто разъ ставлю его выше тебя.
   -- Придержи свою негодную глотку!-- сказалъ Гунтлей; онъ ни слова не понялъ изъ всего, что я сказалъ.-- Ты завидуешь Іецу потому, что онъ лучше тебя.
   Для Фреда пища явилась большимъ подкрепленіемъ, и мы снова двинулись въ путь.
   Но оказалось, что пища имѣла для Фреда не только хорошія, но и дурныя послѣдствія: онъ мало-по-малу впадалъ въ какое-то умопомѣшательство и терялъ самообладаніе. Онъ пустился въ разговоры, сдѣлался наглымъ. У него были планы относительно небольшой станціи, стоящей въ степи.
   -- Тамъ на рельсахъ стоить поѣздъ, нагруженный пшеницей, -- говорилъ онъ, -- и тамъ же стоитъ паровозъ съ разведенными парами, который можно поджечь.
   -- Къ чему намъ его поджигать? -- спросилъ сердито Гунтлей. Завязался оригинальный разговоръ относительно этого паровоза..
   -- Если мы его подожжемъ, то произойдетъ взрывъ, -- сказалъ Фредъ, -- тогда соберется много народу и мы можемъ всѣхъ убить.
   -- Тогда на нашу долю перепадетъ много провизіи, -- замѣтилъ язвительно Гунтлей.
   А мнѣ онъ сказалъ: -- Этому сумасшедшему слѣдуетъ немедленно убраться отъ насъ. Онъ только мѣшаетъ намъ. Пока его не было, все шло хорошо.
   Наговоривъ всякой ерунды, Фредъ погрузился въ прежнее безмолвіе.
   Мы всѣ шли молча, старательно шагая передъ, только Гунтлей продолжалъ ораторствовать.
   -- Что же будетъ дальше?-- спросилъ онъ, обращаясь къ намъ.
   -- Я почемъ знаю, -- послѣдовалъ мой отвѣть.-- Нѣтъ, нѣтъ, ты этого не знаешь. А развѣ тебя тянетъ обратно въ Оранжъ-Флатъ? А что бы ты сталъ тамъ дѣлать?
   -- Мы должны итти все прямо, -- сказалъ Іецъ. Когда насталъ полдень, мы легли отдохнутъ. Гунтлей замѣтилъ:-- Отчего ты молчишь, Фредъ?
   -- Ты обезьяна, -- сказалъ Фредъ, глядя на него злыми глазами.
   Это взорвало Гунтлея.
   -- Ты вѣрно такъ знатенъ, что нуждаешься въ пряжкѣ для башмаковъ?-- сказалъ онъ, указывая на башмаки Фреда.
   Фредъ молчалъ и вздыхалъ. Онъ прекрасно сознавалъ, что изъ насъ троихъ никто не былъ на его сторонѣ. Когда мы двинулись въ путь, Фредъ попробовалъ заинтересовать насъ тѣмъ, что вдругъ нагнулся, поднялъ съ полотна желѣзной дороги не то камень, не то заржавленный блокъ и сталъ его со вниманіемъ разсматривать. Мы подбѣжали къ нему, въ надеждѣ увидать что-нибудь интересное, и разочаровались, увидавъ, что это было, Фредъ это сдѣлалъ только для того, чтобы хоть на мгновеніе привлечь наше вниманіе.
   Мы набрели на полуразвалившійся сарай, стоящій посреди степи. Очевидно, онъ стоялъ здѣсь со временъ постройки желѣзной дороги. Мы вошли въ него и стали осматриваться; но бродяга Фредъ не пошелъ съ нами.
   Іецъ и Гунтлей стали, по обычаю бродягъ, вырѣзывать свои вензеля на стѣнахъ; въ это время Фредъ стоялъ снаружи, а Гунтлей нѣтъ-нѣтъ да поглядывалъ за нимъ въ замочную скважину.
   Вырѣзавъ свой вензель, онъ подошелъ опять и сталъ смотрѣть. -- Смотрите, онъ удираетъ! -- закричалъ онъ взволновано.-- Собака, онъ хочетъ улизнуть отъ насъ. Онъ знаетъ, вѣроятно, какое-нибудь хорошее мѣсто.
   Мы помчались всѣ трое вслѣдъ за удирающимъ Фредомъ и орали такъ, будто намѣревались лишить его жизни. Замѣтивъ погоню, Фродъ круто повернулъ въ степь; но такъ какъ насъ было трое, онъ не могъ скрыться отъ насъ. Когда Гунтлею удалось схватить его въ свои объятія, онъ началъ трясти его, какъ малаго ребенка, и требовалъ отвѣта, извѣстно ли ему какое-нибудь выгодное мѣсто.
   -- Никакихъ доходныхъ мѣстъ я не знаю, -- возразилъ Фредъ, -- но я не могу оставаться съ вами. Вы озлобленные дураки. Пожалуйста, убей меня. Я не дорожу своей жизнью.
   Мы опять помирились и всей компаніей продолжали наше путешествіе, пока не наступили сумерки; мы были изнурены и потому рано легли на покой. Но передъ этимъ я поссорился съ бродягой Іецомъ, и кончилось это тѣмъ, что онъ ударилъ меня нѣсколько разъ по физіономіи за то, что я назвалъ его мошенникомъ.
   -- Это правильно, онъ заслуживаетъ потасовки, -- сказалъ Гунтлей и сталъ съ любопытствомъ наблюдать за нами. Наконецъ, мнѣ удалось ударомъ подъ подбородокъ свалитъ Іеца на землю, и тогда онъ успокоился.
   Ночью я услыхалъ, какъ Іецъ поднялся и пошелъ въ степь. Его штаны слегка касались травы; покрытой инеемъ. "У него что-то на умѣ", подумалъ я и въ темнотѣ тихонько послѣдовалъ за нимъ. Я былъ отъ него на разстояніи десяти шаговъ, когда увидѣлъ, что онъ сѣлъ на траву и сталъ что-то ѣсть, -- мнѣ почудился мясной запахъ. "Значитъ, у него есть еще провизія", подумалъ я. Тихонько я вернулся на свое мѣсто и притворился спящимъ. Приблизительно черезъ полчаса вернулся Іецъ и улегся на траву..
   Утромъ я разсказалъ Гунтлею о томъ, что я зналъ, и потребовалъ, чтобы онъ помогъ мнѣ обыскать Іеца. Гунтлей, конечно, согласился и тотчасъ же облапилъ Іеца. Оказалось, что въ трехъ внутреннихъ карманахъ его блузы былъ спрятанъ хлѣбъ, причемъ мякишь хлѣба былъ вынутъ и вмѣсто него лежало мясо. Это было нашимъ спасеніемъ. Мы раздѣлили все на четыре части, и каждый изъ насъ получилъ маленькое подкрѣпленіе. Закусивъ, мы благодарили Іеца и благословляли его, хотя онъ и собирался насъ надуть. Іецу было стыдно, и онъ принялся насвистывать, желая насъ этимъ развлечь. Дѣйствительно, онъ свистѣлъ мастерски.
   Затѣмъ мы отправились дальше.
   По прошествіи часа мы увидали впереди какіе-то маленькіе бѣлые квадраты. Прошло еще нѣсколько минутъ, пока наконецъ мы добрели до нихъ: это оказалась ферма съ полями, засѣянными пшеницей, съ искусственнымъ колодцемъ и различными постройками. Не доходя до фермы, мы натолкнулись на женщину, молодую дѣвушку, сидящую за соломорѣзкой. Для насъ это было великолѣпнымъ видѣніемъ, такъ какъ мы пришли изъ степи и цѣлый вѣкъ не видали ни единой женщины. Она была молода, на ней была соломенная шляпа съ большими полями, и она привѣтливо кивнула намъ головой, когда мы ей поклонились. Гунтлей заговорилъ первый и просилъ ее дать намъ чего-нибудь закуситъ и выпить.
   Дѣвушка отвѣтила, что мы получимъ все, что намъ нужно.
   -- Насъ уволили изъ Оранжъ-Флата, потому что тамъ пахота теперь прекратилась, -- сказалъ Гунтніей.
   Тогда Іецъ захотѣлъ, чтобы на него обратили вниманіе, и желая показаться честнымъ, онъ сказалъ: .
   -- Нѣтъ, мы удрали изъ Оранжъ-Флата, такъ какъ у насъ было слишкомъ мало времени для сна. Вотъ гдѣ правда.
   -- Хорошо!-- сказала дѣвушка.
   Мы приблизились къ ней, я стоялъ съ фуражкой въ рукѣ и говорилъ съ ней. Но больше всѣхъ ей понравился Фредъ, онъ былъ бѣлокурый нѣмецъ и самый интересный изъ насъ всѣхъ. Она попросила его проводить ее до фермы, чтобы принести оттуда провизіи; а мы должны были тѣмъ временемъ присмотрѣть за ея лошадьми.
   -- На фермѣ никого нѣтъ, -- сказала она, и она не рѣшалась насъ захватить всѣхъ съ собой, боясь испугать свою матъ. Пока дѣвушка и Фредъ ходили на ферму, мы по очереди садились на соломорѣзку и правили лошадьми. Черезъ нѣсколько минутъ къ намъ подошелъ хозяинъ фермы. Онъ увидалъ, что мы умѣемъ работать и, прежде чѣмъ дѣвушка вернулась съ ѣдой, ея отецъ нанялъ насъ, четырехъ бродягъ, къ себѣ въ услуженіе вплоть до окончанія жатвы.
  

V.

   Съ жатвой мы покончили въ четыре дня, а съ молотьбой въ слѣдующіе два дня; такимъ образомъ мы: получили плату за семь дней и снова были свободны, какъ птицы. Іецъ готовъ былъ тотчасъ же покинутъ это мѣсто -- какъ передъ этимъ онъ покидалъ уже вѣроятно цѣлую сотню; вѣдь уже цѣлую недѣлю онъ не велъ бродячей жизни. Я согласился итти съ нимъ вмѣстѣ; но мы не хотѣли брать съ собою Гунтлея и нѣмца Фреда.
   Когда мы стояли на дворѣ, а Гунтлей удалился уже на порядочное разстояніе, то фермеръ сказалъ, что ему понадобятся двое изъ насъ еще на цѣлый мѣсяцъ для осеннихъ полевыхъ работъ. Іецъ отказался оставаться на фермѣ, отговариваясь тѣмъ, что ему необходимо отправиться немедленно на востокъ, такимъ образомъ нѣмецъ Фредъ и я были принуждены оставаться на фермѣ. Фредъ очень этому обрадовался, онъ тотчасъ же снялъ куртку и отправился на работу.
   Іецъ сказалъ мнѣ:
   -- Мы условились съ тобой вмѣстѣ путешествовать. Проводи меня хотя до города. У насъ у обоихъ есть деньги, и мы можемъ пріискать себѣ болѣе выгодное мѣсто, чѣмъ это.
   Я сказалъ фермеру, что вернусь завтра, и мы отправились съ Іецомъ въ путь-дорогу. Пройдя нѣсколько часовъ вдоль рельсовъ, мы натолкнулись на одну ферму, часа черезъ четыре -- на другую. Наконецъ мы добрели до городка Эліотъ. По дорогѣ Іецъ объяснилъ мнѣ, что можно получить хорошій заработокъ, если только не сидѣть цѣлую вѣчность на какой-нибудь отдаленной фермѣ. Вотъ теперь передъ нами лежитъ маленькій городокъ; быть-можетъ, намъ удастся достигнуть его, идя по полотну желѣзной дороги.
   -- Я хочу вернуться завтра на ферму, -- сказалъ я.
   -- Я прекрасно знаю, что ты задумалъ, -- сказалъ Іецъ.-- Дѣвчонка вскружила тебѣ голову. Оставь ее въ покоѣ. Фредъ нравится ей больше тебя, и у него больше шансовъ, такъ какъ у него красивая наружность.
   -- Я нахожу, что Фредъ далеко не красавецъ, -- замѣтилъ я.
   На это Іецъ промолчалъ. Но немного погодя онъ сказалъ:
   -- Поэтому Фреду тоже не удается жениться на дѣвочкѣ.
   -- И ты тоже такъ думаешь?-- сказалъ я радостно.-- Ты въ этомъ отношеніи настоящій чортъ, ты въ этихъ дѣлахъ смыслишь, Іецъ, -- значитъ, ты не думаешь, что Фреду удастся жениться на ней?
   -- Старикъ этого не допуститъ... Я скажу, что тебѣ нужно дѣлать, если у тебя дѣйствительно серьезныя намѣренія. Ты долженъ удалиться на нѣкоторое время, заработать побольше денегъ я тогда только вернуться къ нимъ. Вотъ тебѣ вѣрный путь.
   Съ этой минуты мнѣ захотѣлось заработать какъ можно больше денегъ. Придя въ городъ, мы отправились въ кабакъ и приказали подать себѣ напитковъ. Мнѣ такъ рѣдко приходилось пить спиртные напитки, что я съ мѣста въ карьеръ опьянѣлъ и принялся буйствовать. Но это продолжалось недолго. Какъ только въ кабакъ вошла странствующая труппа музыкантовъ и стала играть на арфѣ и на скрипкѣ, я сдѣлался опять скромнымъ и сталъ тихо всхлипывать. Женщинѣ, игравшей на арфѣ, я далъ нѣсколько пфенниговъ. Іецъ посмотрѣлъ на меня съ удивленіемъ.
   -- Видно, что ты влюбленъ, -- сказалъ онъ. Мы перекочевывали изъ одного кабака въ другой, такъ какъ у насъ не было другого пристанища. Всюду насъ встрѣчали очень радушно, такъ какъ мы пришли съ запада, а по нашему поведенію можно было заключитъ, что у насъ много денегъ. Въ одномъ изъ кабаковъ мы встрѣтили Гунтлея, который былъ совсѣмъ пьянъ и хотѣлъ заколоть насъ своимъ карманнымъ ножомъ. Поэтому мы не захотѣли быть съ нимъ вмѣстѣ. Вечеромъ мы опять вернулись въ первый шинокъ. Стоя у прилавка, мы услыхали часть разговора между хозяиномъ и однимъ изъ посѣтителей, желѣзно-дорожнымъ служащимъ, который пришелъ сюда, чтобы выпить виски. Хозяинъ спросилъ:
   -- Я видѣлъ сегодня мистера Харта и его супругу, они шли по направленію къ вокзалу. Куда они уѣхали?
   -- Въ Чикаго, -- отвѣтилъ человѣкъ.-- У него тамъ дѣло, какъ я слыхалъ. А жена поѣхала съ нимъ, чтобы развлечься.
   -- Значитъ, Георгъ будетъ тѣмъ временемъ управлять банкомъ?
   -- Я думаю, что Георгъ не хуже другихъ, если только онъ не будетъ тамъ.
   Этотъ разговоръ не представлялъ для меня никакого интереса, но мой товарищъ слушалъ съ большимъ вниманіемъ и по окончаніи разговора тотчасъ же попросилъ меня выйти съ нимъ: ему нужно было со мной поговорить. Мы шли не спѣша, и Іецъ всю дорогу мечталъ о чемъ-то. Мы подошли къ зданію, на которомъ была вывѣска: "Хартъ и К®. Земельный банкъ"; Іецъ попросилъ меня подождать его здѣсь минутку, а самъ вошелъ въ подъѣздъ. Когда онъ вернулся, я спросилъ его:
   -- Что ты тамъ дѣлалъ?
   -- Я размѣнялъ свою послѣднюю ассигнацію, -- отвѣтилъ Іецъ.
   Мы дошли дальше и дошли такимъ образомъ до самаго конца города; тамъ мы усѣлись у полотна желѣзной дороги, у самаго дровяного склада.
   Прежде всего Іецъ обошелъ вокругъ всего склада и, убѣдившись, что мы совершенно одни, онъ вернулся на мѣсто и сказалъ:
   -- Ни ты, ни я не обладаемъ такимъ количествомъ денегъ, чтобы объ этомъ стоило говорить, не правда ли?
   -- У меня есть еще два доллара, -- возразилъ я и посмотрѣлъ, чтобы удостовѣриться, въ цѣлости ли они.
   -- Значитъ, у тебя долларомъ меньше, чѣмъ у меня. Ты вѣдь заплатилъ арфисткѣ. Это было самое глупое, что ты только могъ сдѣлать.
   -- Ну, я не нахожу, чтобы было разумнѣе ходитъ по кабакамъ и пропивать деньги.
   -- А ты замѣтилъ, какъ я пью? -- спросилъ Іецъ.-- Я выпиваю стаканчикъ въ то время, какъ ты выпиваешь цѣлую кружку. И такъ каждый разъ.
   -- О чемъ же ты хотѣлъ поговорить со мной?-- спросилъ я.
   -- А кромѣ того, если бъ мы не пошли въ кабакъ, въ моей головѣ не могъ бы зародиться тотъ планъ, о которомъ я хочу тебѣ разсказать, -- продолжалъ Іецъ.
   -- А какой это планъ?
   -- Мистеръ Хартъ и его супруга уѣхали сегодня въ Чикаго, -- сказалъ Іецъ.
   -- Да?
   -- А управлять тѣмъ временемъ банкомъ будетъ Георгъ.
   -- Да, я это слышалъ.
   -- По наведеннымъ мною справкамъ, Георгъ -- братъ мистера Харта.
   -- Такъ, такъ.
   -- Но Георгъ завзятый пьяница.
   -- Все это мнѣ уже извѣстно, Іецъ. Что за вздоръ ты мелешь?
   Тогда Іецъ сталъ говорить яснѣе, и изъ его словъ я понялъ, что онъ просто-напросто въ эту или слѣдующую ночь намѣревается обокрасть банкъ. Я долженъ былъ помочь ему въ этомъ дѣлѣ.
   -- Я не рѣшаюсь этого сдѣлать, -- отвѣтилъ я.
   -- Ну, тогда я возьму съ собой Гунтлея.
   Это мнѣ тоже не улыбалось, и я сказалъ:
   -- Я этого никогда не дѣлалъ. Это, говорятъ, очень рискованно. Но если ты будешь мною руководить...
   -- Здѣсь нѣтъ никакой опасности, -- сказалъ Іецъ.-- Если только Георгъ запьянствуетъ, то все остальное пустякъ, я изучилъ домъ.
   И Іецъ доказалъ мнѣ пилку для распиливанія металловъ, затѣмъ прекрасные плоскогубцы для отвертыванія винтовъ. Оба лезвія были остры, какъ два ножа.
   -- Но потомъ?-- спросилъ я.
   -- А послѣ этого мы будемъ уже далеко отсюда, -- возразилъ Іецъ.-- Мистеру Харту нужно три дня ѣзды туда и столько же обратно, это значитъ шесть дней; въ Чикаго они пробудутъ четыре дня, въ общей сложности выходитъ десять дней.-- Затѣмъ онъ добавилъ:-- Впрочемъ, я и не намѣреваюсь до нихъ обокрасть банкъ. А эти деньги послужатъ тебѣ фундаментомъ для того, что тебѣ нужно будетъ для этой дѣвочки; впослѣдствіи ты можешь еще прикопить.
   Мы шатались нѣсколько часовъ сряду, лавки закрылись, и улицы оживились на время людьми, идущими со службы. Только кабаки были еще открыты, но они не закрывались до тѣхъ поръ, пока тамъ были посѣтители. "Ну, теперь намъ предстоитъ отыскать Георга и посмотрѣть, что онъ думаетъ предпринять", сказалъ Іецъ. И мы ходили изъ трактира въ трактиръ, пили пиво и виски, но среди посѣтителей не находили никого, кто могъ бы быть Георгомъ. Мы отправились въ первую корчму. Тутъ мы встрѣтили Георга.
  

VI.

   Георгъ пробылъ здѣсь уже нѣсколько часовъ сряду и ни за что не хотѣлъ уходить изъ этой трущобы; такъ онъ сказалъ по приходѣ. Но сегодня такой дивный осенній день, прибавилъ онъ, что совершенно безразлично, гдѣ онъ проведетъ часокъ-другой.
   Это былъ маленькій живой человѣчекъ, лѣтъ сорока, не больше, съ удивительно чувственнымъ взглядомъ. Онъ былъ прекрасно одѣтъ, и такъ какъ онъ почти постоянно сидѣлъ на одномъ мѣстѣ и писалъ, то руки его были очень бѣлы. На насъ онъ не обратилъ никакого вниманія.
   Съ мѣста въ карьеръ онъ началъ сильно пить. Съ улицы приходили люди, которые были съ нимъ знакомы, и въ ихъ компаніи онъ кутилъ. Всѣ относились къ нему съ большимъ уваженіемъ.
   Когда Іецъ подошелъ къ столу и предложилъ ему съ нимъ выпить, Георгъ отказался, говоря, что онъ въ городѣ крупная шишка, а Іецъ бродяга.
   -- Вы все-таки выпейте съ нимъ, -- вмѣшался хозяинъ.-- У обоихъ господъ карманы полны денегъ, -- прибавилъ онъ, указывая на меня и на Іеца.
   -- У нихъ навѣрное больше, чѣмъ у меня, -- возразилъ онъ, показывая свой бумажникъ. Тамъ было нѣсколько банковыхъ ассигнацій.
   Съ этой минуты онъ взялъ на себя все расходы и угощалъ всѣхъ, кто хотѣлъ выпить. Хозяинъ дѣлалъ все, чтобы удовлетворить его.
   -- Мнѣ нужно принести побольше денегъ, -- сказалъ Георгъ.-- Подождите меня, ребята.
   Онъ вышелъ. Онъ былъ очень возбужденъ и пѣлъ.
   -- Прекрасный молодой человѣкъ, -- говорили между собой его собутыльники.
   И такъ онъ проведетъ всю ночь напролетъ.
   Іецъ не пропускалъ ни единаго слова мимо ушей.
   Вернувшись обратно, Георгъ прежде всего притворился, что не нашелъ больше денегъ; но затѣмъ заказалъ цѣлый рядъ напитковъ и щедро расплатился ассигнаціями, лежавшими въ бумажникѣ.
   Такимъ образомъ прошло нѣсколько часовъ.
   -- Теперь пойдемте къ Тонваю, -- объявилъ Георгъ.
   Тонвай былъ содержателемъ питейнаго дома.
   -- У него уже закрыто, -- сказалъ хозяинъ.
   -- Тогда мы вломимся силой, -- сказалъ Георгъ.-- Идемте, ребята!
   Іецъ и я держались въ сторонѣ, желая показать, что мы слишкомъ горды, чтобы итти съ ними.
   -- А вы оба не хотите итти съ нами?-- спросилъ Георгъ.-- Я приглашаю васъ.
   Мы согласились.
   У Тонвая не было еще закрыто; тамъ тоже собралась теплая компанія, и Георгъ со своей свитой былъ принятъ съ распростертыми объятіями. Іецъ не хотѣлъ отстать отъ другихъ, онъ началъ мастерски насвистывать и имѣлъ громадный успѣхъ.
   "Онъ чертовски хорошо насвистываетъ!" рѣшили всѣ.
   Мы пробыли тамъ часа два и уничтожили цѣлую уйму спиртныхъ напитковъ. Я пилъ такъ, такъ училъ меня Іецъ, а такъ какъ я былъ въ большомъ волненіи по поводу предстоящихъ событій, то вино не имѣло на меня никакого дѣйствія.
   Георгъ сосчиталъ свои деньги и сказалъ:-- Теперь я иду къ дѣвочкамъ. Покойной ночи, дѣти. Пойду захвачу еще денегъ.
   -- У тебя же еще куча денегъ, -- возразили ему.
   -- Этого недостаточно, -- отвѣтилъ онъ. Шатаясь, онъ направился къ двери.
   -- Сегодня за ночь банкъ обѣднѣетъ на нѣсколько сотъ талеровъ, -- говорили молодые люди.
   -- На то похоже, -- согласился Іецъ.-- Онъ мастерски умѣетъ тратить деньги.
   Но такъ какъ никто не хотѣлъ вести разговоровъ съ Іецомъ, который былъ и оставался бродягой, то всѣ мало-по-малу перешли за другой столъ.
   Іецъ подошелъ къ нимъ и сталъ спрашивать каждаго въ отдѣльности, чего бы онъ хотѣлъ выпить, но всѣ отказывались, говоря, что они ничего больше не хотятъ.
   -- Пойди и закажи себѣ виски, -- обратился онъ ко мнѣ.
   Я посмотрѣлъ на него съ удивленіемъ.
   -- Тебѣ это пригодится, -- сказалъ Іецъ.
   Я выпилъ два большихъ стакана виски и сразу почувствовалъ себя бодрымъ и непобѣдимымъ, мнѣ ничего бы не стоило выкинуть за шиворотъ одного за другимъ всѣхъ посѣтителей питейнаго дома.
   Іецъ и я пожелали всѣмъ покойной ночи и вышли на улицу. Городъ лежалъ темный и пустынный. Іецъ указывалъ дорогу, и мы двигались по направленію къ банку. Въ окнахъ былъ свѣтъ, и мы заключили отсюда, что Георгъ былъ дома.
   -- Подожди меня здѣсь!-- сказалъ Іецъ, и пятью неслышными прыжками онъ очутился около дома. Онъ исчезъ за калиткой.
   "Куда онъ могъ пойти?" -- думалъ я. Я подождалъ минуты двѣ, Іецъ вернулся обратно. Онъ дѣлалъ тѣ же прыжки
   -- Гдѣ ты былъ? -- спросилъ я его.
   -- Я былъ тамъ и смѣло ощупалъ дверной замокъ, -- отвѣтилъ Іецъ.-- Мы можемъ здѣсь спокойно переждать.
   Вдругъ Іецъ схватилъ меня за руку и шепнулъ:
   -- Ты слышишь?
   Мы услыхали, какъ кто-то вертелъ ключомъ въ замкѣ, произнося все болѣе и болѣе ужасныя проклятія.
   -- Это Георгъ, -- сказалъ Іецъ.
   Мы прижались къ углу дома и стали ждать.
   -- Я никакъ не могу запереть проклятую дверь, -- сказалъ Георгъ и вышелъ на улицу.-- Ну, а впрочемъ, шкафъ запертъ двумя замками!
   Георгъ отправился къ дѣвочкамъ. Онъ не твердо держался на ногахъ.
   -- Теперь сдѣлаемъ маленькую прогулку, пока все успокоится, -- сказалъ Іецъ.
   По дорогѣ я сказалъ:
   -- Я все-таки не думаю, чтобы ты могъ рѣшиться на это, Іецъ.
   -- Такъ, -- сказалъ Іецъ. Онъ разглядывалъ дома, насколько это было возможно при полной темнотѣ, выбралъ лавку съ двойной дверью и сказалъ, что онъ мнѣ кое-что покажетъ. Онъ притворился совершенно пьянымъ и какъ бы нечаянно ударился о дверь. Это произвело сильное сотрясеніе по всему дому, и обѣ двери раскрылись. Сторожъ, сидящій въ лавкѣ, закричалъ:
   -- Что за чортъ?
   Іецъ стоитъ у дверей, шатаясь во всѣ стороны, какъ бы не понимая, какимъ образомъ онъ сюда попалъ.
   -- Кто тамъ? -- спрашиваетъ сторожъ.-- Я буду стрѣлять, собака, если ты не отвѣтишь.
   -- Это я, -- говоритъ Іецъ разслабленнымъ отъ пьянства голосомъ и падаетъ на порогъ.
   Человѣкъ, сидящій въ лавкѣ, принужденъ теперь тащить его на тротуаръ. И Іецъ сумѣлъ притвориться пьянымъ настолько естественно, что сторожъ былъ въ полной увѣренности, что это было нечаянное вторженіе. Онъ заперъ дверь и ругался.
   -- Какъ досадно, что въ лавкѣ сидѣлъ сторожъ, -- сказалъ Іецъ, снова подойдя ко мнѣ на улицѣ.-- А то можно было бы сдѣлать небольшой уловъ.
   -- Теперь я вижу, что ты на все способенъ, -- сказалъ я.
   И опять мы стояли около банка. Іецъ сказалъ:
   -- Ты долженъ набрать горсть песку и въ случаѣ, если кто-нибудь пройдетъ по улицѣ, бросить ее въ окошко.
   -- Хорошо, -- сказалъ я и слышалъ, какъ сердце колотилось въ груди.
   -- Теперь я иду, -- сказалъ Іецъ.
   Я стоялъ и смотрѣлъ ему вслѣдъ, пока онъ не скрылся за садовой калиткой. А что, если бы теперь кто-нибудь подошелъ ко мнѣ и спросилъ, зачѣмъ я здѣсь стою: что я бы отвѣтилъ? Я нашелъ горсть песку: и сталъ очищать его отъ маленькихъ камешковъ; улица была немощеная, и на дорогѣ лежали кучи песку. Ничего не было видно, городъ спалъ, и только по временамъ раздавались свистки локомотивовъ. Вдругъ я слышу шаги по панели. Я поднимаю уже руку, чтобы бросить песокъ въ окно банка, но раздумываю и вмѣсто того иду идущему навстрѣчу, кланяюсь ему, онъ отвѣчаетъ тѣмъ же и идетъ своей дорогой. Такимъ образомъ Іецъ выигралъ нѣсколько лишнихъ минуть. Теперь я ясно слышу тихій скрипъ въ банкѣ. Это Іецъ отвинчиваетъ винты, соображаю я и удивляюсь его хладнокровію. Я зналъ, куда мнѣ слѣдуетъ бѣжать въ случаѣ опасности: къ полотну желѣзной дороги, къ тому мѣсту, гдѣ вдоль рельсовъ былъ складъ шпалъ.
   Это продолжалось долго, цѣлую вѣчность. Вотъ Іецъ начинаетъ пилить металлъ, я слышу визгъ пилы и стою, какъ на иголкахъ, и въ то же время удивляясь его безпримѣрному нахальству. "Хотя бы ему удалось украсть что-нибудь посущественнѣе", думаю я и страстно жажду получить поскорѣе свою часть. Но чѣмъ становилось позднѣе, тѣмъ спокойнѣе становился я, ходилъ взадъ и впередъ по набережной и мечталъ.
   Я думалъ о дѣвушкѣ съ фермы, которую звали Алисой Родгерсъ. Теперь уже навѣрное прошелъ цѣлый часъ съ тѣхъ поръ, какъ ушелъ Іецъ, а его все еще не было. Тогда я наконецъ рѣшаюсь войти въ садъ и посмотрѣть, что онъ дѣлаетъ, но какъ разъ въ эту минуту выходитъ Іецъ. Онъ спѣшитъ впередъ къ складу шпалъ, находящемуся у полотна желѣзной дороги.
   "Проклятая судьба!" бормоталъ онъ.
   -- Что случилось?-- спросилъ я.
   -- Этотъ проклятый Георгъ унесъ вѣрно всѣ деньги къ дѣвчонкамъ, -- сказалъ Іецъ.-- Шкафъ былъ пустъ. Тамъ лежали только протоколы.
   Радость охватила меня при этомъ сообщеніи, и я выдалъ себя, похлопывая его по плечу и говоря:
   -- Значитъ, ты себѣ ничего не заработалъ?
   -- Что же я могъ заработать, безмозглая бестія?-- сказалъ Іецъ озлобленно.
   -- Я не хочу здѣсь долѣе сидѣть, -- продолжалъ онъ взволнованно, -- намъ нужно попытать еще что-нибудь.-- Съ этими словами Іецъ направился по шпаламъ къ станціи, я пошелъ за нимъ. Но я изнервничался, благодаря тому напряженному состоянію, которое я испыталъ, карауля его, и сказалъ:
   -- Откровенно говоря, я думаю, что ничего больше не стоитъ предпринимать. Оставимъ это.
   -- Нѣтъ, мы еще одно попробуемъ, -- сказалъ Іецъ.
   Онъ пошелъ на станцію и спросилъ телеграфиста, когда пройдетъ поѣздъ, идущій на востокъ.
   -- Черезъ полчаса, -- отвѣтилъ телеграфный служащій, посмотрѣвъ на часы.
   -- Пока поѣздъ не пріѣдетъ, намъ нечего дѣлать, -- сказалъ мнѣ Іецъ. Мы сѣли поблизости отъ станціи и мерзли изрядно въ ожиданіи поѣзда.
   Начинало свѣтать. Какъ только послышалось приближеніе поѣзда, Іецъ всталъ и попросилъ меня подождать его тутъ. Онъ пошелъ на станцію и остался тамъ. Я дожидался его. Поѣздъ подошелъ къ станціи, сдѣлалъ остановку и тронулся дальше. Я прождалъ понапрасну цѣлый часъ, на востокѣ занялась заря.
   "Онъ выжидаетъ удобнаго случая", подумалъ я про себя. Я пошелъ на станцію и спросилъ, не видали ли моего товарища.-- Онъ уѣхалъ съ поѣздомъ, -- отвѣтилъ телеграфистъ.
   -- Такъ, значитъ, онъ уѣхалъ съ поѣздомъ, -- сказалъ я, не рискуя выразить своего удивленія. У меня закралось подозрѣніе относительно того, что Іецъ нашелъ въ банкѣ не одни протоколы. Онъ былъ какъ въ лихорадкѣ и какъ-то странно отнесся ко мнѣ.
   Телеграфистъ спросилъ, улыбаясь:
   -- А что, онъ удралъ у тебя изъ-подъ носа? Я тотчасъ же отвѣтилъ ему съ улибкой:-- Нѣтъ, я зналъ, что онъ хотѣлъ уѣхать. Я зналъ его очень мало и прямо сказалъ ему, что не хочу имѣть съ нимъ никакого дѣла.
   Я покинулъ станцію, въ головѣ у меня роились тысячи мыслей. Я былъ огорошенъ нахальствомъ своего пріятеля. Конечно, этому негодяю посчастливилось, и онъ нашелъ въ банкѣ уйму денегъ. А мнѣ онъ не далъ и десятой части. Чортъ бы его побралъ! Я пошелъ по направленію къ ночлежному дому, вывѣска котораго бросилась мнѣ сегодня въ глаза, и хотѣлъ отдохнуть. Мнѣ становилось все легче и отраднѣе на душѣ, что я не осквернилъ своихъ рукъ ворованными деньгами. "Какое наслажденіе жить на землѣ чистымъ и незапятнаннымъ!" думалъ я и заржалъ отъ удовольствія. Пусть я буду бѣднымъ и буду работать для другихъ до послѣдней капли крови! Дойдя до ночлежнаго дома, я рѣшилъ лучше отправиться къ дровяному складу и тамъ задаромъ выспаться. У меня было всего два доллара въ карманѣ, а мнѣ хотѣлось подаритъ Алисѣ Родгерсъ золотую ручку, которую я видѣлъ въ окнѣ ювелирнаго магазина.
  

VII.

   -- Я думалъ, что ты останешься со своимъ пріятелемъ на востокѣ, -- сказалъ фермеръ Родгерсъ, когда я вернулся къ нему.-- Мнѣ нравится, что ты сдержалъ свое слово.
   -- Я же сказалъ, что вернусь сегодня, -- возразилъ я.-- Что касается моего пріятеля, то мы поссорились, и я не захотѣлъ остаться съ нимъ.
   -- Тебѣ въ башмакахъ холодно будетъ сидѣть на плугѣ. Тебѣ слѣдовало бы купить пару новыхъ сапогъ, разъ ты былъ въ городѣ и у тебя были деньги, -- сказалъ мистеръ Родгерсъ.
   Меня послали въ степь выбрать себѣ пару воловъ. Я надѣвалъ сбрую на все стадо и приглядывался, какіе волы больше подходятъ другъ къ другу. Наконецъ я выбралъ себѣ запряжку.
   -- Это моя запряжка, -- сказала Алиса, когда я вернулся на ферму.-- Будь осторожнѣй!
   -- Будьте покойны, миссъ, -- отвѣтилъ я.
   Я прибавилъ миссъ, какъ-будто она была дама; обыкновенно же мы не говорили такъ на фермѣ.
   Но мнѣ недолго пришлось пользоваться запряжкой Алисы. Какъ-то однажды волъ Фреда споткнулся и околѣлъ отъ заворота кишокъ, Фредъ потребовалъ, чтобы я уступилъ ему свою запряжку. Я отказался, и самъ старикъ Родгерсъ былъ на моей сторонѣ; но Алиса и Фредъ одержали верхъ надъ нами. На слѣдующее утро Фредъ всталъ раньше обыкновеннаго, и, когда я подошелъ къ стойлу, моихъ воловъ ужъ и слѣдъ простылъ. Для меня этого было достаточно, чтобы уйти съ фермы, но мистеръ Родгерсъ сказалъ, чтобы я не разстраивался и выбралъ бы себѣ другую запряжку. Я такъ и сдѣлалъ, и новые волы во всякомъ случаѣ не были хуже первыхъ, а даже выносливѣе. А такъ какъ я хорошо кормилъ ихъ, мылъ имъ головы и чистилъ ихъ ежедневно скребницей. то я скоро значительно опередилъ Фреда въ работѣ.
   Первая недѣля на фермѣ прошла въ постоянномъ страхѣ. Престулленіе негодяя Іеца могло со дня на день открыться, и меня могли бы притянуть за сообщничество; но когда на ферму пришли двѣ газеты изъ городка Эліотъ и ни въ одной изъ нихъ ни слова не было сказано о мошенничествѣ, то ко мнѣ вернулась бодрость, и я больше не думалъ объ этомъ. Или Іецъ совсѣмъ не взламывалъ денежнаго шкафа, а просто форсилъ передъ мною, желая доказать свою храбрость, или же банкъ былъ дѣйствительно ограбленъ, но Георгъ побоялся объ этомъ донести. Мнѣ пришлось услыхать потомъ, что Георгъ -- сынъ богатаго мельника, и въ случаѣ необходимоcти отецъ могъ бы всегда покрыть дефицитъ.
   Съ каждымъ днемъ Фредъ бралъ надо мною перевѣсъ въ глазахъ Алисы. Что бы я ни предпринялъ, онъ постоянно становился поперекъ дороги и одерживалъ побѣду. Уже во время жатвы онъ ухаживалъ за собой и чистился больше другихъ, а когда наступало время обѣда, онъ задолго до него становился передъ зеркаломъ и расчесывалъ на проборъ свои свѣтлые волосы. Его огорчало то, что у него не хватало одного глазного зуба, и, когда онъ смѣялся, была видна дырка. А что мнѣ было дѣлать, мнѣ, совершенно оплѣшивѣвшему за одинъ годъ пребыванія въ степи! Къ тому же я пересталъ бриться, и у меня выросла жесткая борода, а къ довершенію всего отъ солнца и непогоды у меня вылѣзли брови. Я не могъ тягаться съ Фредомъ.
   Но зато старикъ Родгерсъ и его жена были очень милы въ обращеніи со мной и хорошо ко мнѣ относились. Случалось часто, что за столомъ мистрисъ Родгерсъ говорила мнѣ, чтобы я бралъ больше пудинга или пирожныхъ. Иногда она съ интересомъ разспрашивала меня о тѣхъ или иныхъ обычаяхъ моей родины, а Фреда она никогда не разспрашивала, такъ какъ онъ родился въ Америкѣ, въ Фаріонѣ и, слѣдовательно, былъ городскимъ жителемъ.
   Однажды утромъ Алиса разрядилась во-всю. Я думалъ, что она собирается въ городъ, и предложилъ проводить ее, но оказалось, что было воскресенье, и поэтому она надѣла свое праздничное платье. Я, какъ всегда, отправился на работу и старался не думать больше объ этомъ. Вдругъ я вижу, что Алиаа во всемъ своемъ великолѣпіи направляется къ Фреду. Онъ работалъ въ степи. Ко мнѣ она не зашла. Такъ проходилъ день за днемъ. Я не заискивалъ въ Алисѣ, хотя продолжалъ называть ее миссъ и былъ всегда очень внимателенъ по отношенію къ ней. Фредъ держался гораздо естественнѣе меня. "Ты придаешь вещамъ слишкомъ много значенія!" думалъ я про себя. Но теперь Алиса избаловалась, и, когда я пересталъ называть ее миссъ, а просто сталъ называть Алисой, она считала это нахальствомъ съ моей стороны и не отвѣчала мнѣ. Однажды мнѣ удалось принести въ исполненіе одну хитрость, бывшую у меня давно на умѣ, Какъ-то въ продолженіе нѣсколькихъ часовъ шелъ проливной дождь, и была гроза, пахать было невозможно, мы распрягли воловъ и отправились въ домъ. У меня не было второй куртки для перемѣны. Я надѣлъ сухую рубашку и пошелъ въ комнаты, гдѣ было тепло и все семейство сидѣло въ сборѣ. Тутъ я принялся писать письмо, мнѣ хотѣлось показать, какъ быстро я умѣю писать, я воспользовался золотой ручкой, для того, чтобы всѣ могли подумать, что я привыкъ ей писать.
   -- Мнѣ никогда еще не приходилось видѣть, чтобы кто-нибудь такъ красиво и скоро писалъ! -- сказалъ съ удивленіемъ мистеръ Родгерсъ.
   Алиса невольно бросила взглядъ въ мою сторону; Фредь сидѣлъ возлѣ нея, и они болтали между собою.
   -- Ты пишешь золотой ручкой?-- сказала она.
   -- А вамъ она нравится?-- спросилъ я.
   -- Конечно.
   -- Вы можете ее получитъ, миссъ, -- сказалъ я и подалъ ей ручку.
   -- Я? Я вовсе не хочу ее, -- коротко возразила она.-- Но меня удивляетъ, что ты пишешь такой дорогой ручкой.
   -- Пишутъ тѣмъ, что имѣется.-- Далѣе я намекнулъ ей, что ручка была мнѣ подарена женщиной. Но это не произвело на нее никакого впечатлѣнія. А мнѣ такъ и не удалось подарить ей ручку, несмотря на то, что я и употребилъ хитрость.
   Я прибѣгалъ къ всевозможнымъ уловкамъ и придумывалъ одинъ планъ за другимъ. Въ продолженіе одной недѣли я былъ сдержанъ и молчаливъ, желая вызвать ея сочувствіе, на слѣдующую недѣлю я былъ веселъ и старался блистать остроумными отвѣтами. Алиса спросила только:
   -- Ты давно въ Америкѣ?
   -- Въ общемъ лѣтъ семь, -- отвѣтилъ я.-- Теперь я здѣсь во второй разъ.
   -- А ты, Фредди?
   -- Я родился здѣсь, -- послѣдовалъ его отвѣтъ.
   -- Ты видишь разницу, -- сказала Алиса, обращаясь ко мнѣ.
   Родиться въ Америкѣ было признакомъ благороднаго происхожденія. Она потому и назвала Фреда -- Фредди, что это звучало не на нѣмецкій, а на американскій ладъ.
   -- Посмотри на его волосы!-- сказала Алиса, указывая на волосы Фреда.-- Они совсѣмъ какъ золото. А что случилось съ твоими волосами, Нутъ?
   -- Я растерялъ ихъ въ степи, -- отвѣтилъ я.-- Но теперь, мнѣ кажется, они окрѣпли и начинаютъ расти.
   -- Такъ, такъ,-- сказала Алиса.
  

VIII.

   Но, наконецъ, долженъ былъ настать день, когда моя звѣзда дѣйствительно взошла высоко, и я на короткое время оказался побѣдителемъ на фермѣ. То были для меня часы непомѣрной гордости.
   Къ Родгерсамъ пріѣхалъ гостить маленькій внукъ, его звали Эдвинъ. Мальчуганъ былъ почти цѣлый день со мной, ходилъ со мной въ поле, и тамъ я сажалъ его вмѣстѣ съ собой на плугъ, и онъ правилъ волами. Однажды, когда онъ былъ съ дѣдомъ на фермѣ, съ нимъ случилось несчастіе. Старикъ былъ занятъ тѣмъ, что спускалъ доски внизъ по лѣстницѣ амбара, одна изъ этихъ досокъ скользнула неправильно и попала однимъ концомъ ребенку въ голову. Эдвинъ упалъ и лежалъ, какъ мертвый.
   По всей усадьбѣ поднялось невѣроятное волненіе. Алиса позвала меня, такъ какъ я былъ ближе другихъ, я долженъ былъ итти немедленно. Я отпрягъ воловъ, оставилъ ихъ на произволъ судьбы и побѣжалъ къ дому. Но Алиса обратилась ко мнѣ въ минуту отчаянія; когда она опомнилась, то позвала Фреда, такъ какъ питала къ нему больше довѣрія, чѣмъ ко мнѣ. Она поручила ему, какъ можно скорѣй запрячь въ экипажъ лошадей и ѣхать въ городъ за докторомъ.
   Старики были въ отчаяніи, и ихъ слезамъ и причитаніямъ не предвидѣлось конца. Мистеръ Родгерсъ поворачивалъ ребенка во всѣ стороны, не умѣя принести его въ чувство. Старое воспоминаніе изъ дней юноcти пришло мнѣ вдругъ въ голову, и мнѣ стало ясно, что нужно было сдѣлать.
   -- Снимите ему курточку, -- сказалъ я, моя бритва лежала у меня подъ подушкой на кровати, я поспѣшно принесъ ее; вернувшись, я разорвалъ рукавъ рубашки Эдвина и сталъ осторожно надрѣзать жилу на его рукѣ.
   Женщины закричали и бросились на меня, какъ угорѣлыя, особенно Алиса была невоздержна и кричала, что я хочу умертвитъ ребенка. Я ударилъ ногой объ полъ и приказалъ ей отойти въ сторону; здѣсь дѣло шло о жизни или смерти, и я хочу спасти ребенка. На старика Родгерса мои слова произвели сильное впечатлѣніе, и онъ сталъ помогать мнѣ держать ручку ребенка.
   -- Развѣ это не опасно -- вскрыть ему жилу?-- спрашивалъ онъ только.
   Когда я надрѣзалъ немного глубже, показалась кровь, сначала маленькими капельками, а потомъ тоненькой струйкой. Я разстегнулъ сорочку и приложилъ ухо къ его груди, сердце не работало. Тогда я схватилъ его за ноги и началъ качать взадъ и впередъ головою внизъ. Я сдѣлалъ это для того, чтобы возстановить кровообращеніе. Затѣмъ я положилъ ребенка на полъ и сталъ выслушивать его сердце -- оно начинало слабо работатъ. Это была наиудачнѣйшая операція, на которую я могъ только разсчитывать. Мы стояли и смотрѣли на ребенка. Маленькіе пальчики на его рукѣ слегка задвигались.
   -- Онъ зашевелилъ пальчиками, -- сказалъ мистеръ Родгерсъ, задыхаясь отъ радости.
   -- Онъ зашевелилъ пальчиками, -- сказала бабушка и, рыдая, вышла изъ комнаты.
   Вслѣдъ за этимъ ребенокъ открылъ глаза и опять закрылъ ихъ.
   -- Онъ открылъ глаза!-- воскликнулъ мистеръ Родгерсъ, -- онъ живъ.-- Онъ позвалъ свою жену и повторилъ ей то же самое.
   -- Принеси мнѣ кусокъ полотна, -- сказалъ я Алисѣ.
   Алиса ушла и долго не возвращалась, я дѣлался все смѣлѣе, я схватилъ то, что бросилось мнѣ въ глаза, это былъ кусокъ полотна, приготовленный очевидно для работы. Я оторвалъ четырехугольникъ для корпіи и длинную полосу для бинта.
   Алиса вернулась и сказала:
   -- Это ты разорвалъ мое хорошее полотно?
   -- Я вамъ заплачу за него, -- отвѣтилъ я и продолжалъ щипать корпію.
   Мистеръ Родгерсъ проникся ко мнѣ уваженіемъ за мое искусство и сказалъ дочери:
   -- Замолчи, Алиса.
   Эдвинъ все чаще и чаще открывалъ глаза, онъ началъ стонать и хотѣлъ прикоснуться рукой къ ранѣ на головѣ, но я не допустилъ этого. Тогда онъ широко открылъ глаза, и по его взгляду я понялъ, что онъ меня узналъ. Я положилъ теперь корпію на вскрытую жилу и наложилъ повязку, что мнѣ слѣдовало уже сдѣлать раньше. Послѣ этого мы отнесли его на кроватку; и раздѣли его. Онъ впалъ въ безсознательное состояніе; тѣмъ временемъ я омылъ рану на его головѣ и забинтовалъ ее.
   -- Теперь можетъ пріѣхать и докторъ, -- сказалъ я. И у меня было божественное настроеніе.
   Но когда состояніе напряженноcти улеглось во мнѣ, я сдѣлался вялымъ и апатичнымъ. Я опустился въ изнеможеніи на стулъ. Вскорѣ затѣмъ я поднялся и вышелъ изъ дому, колѣни у меня дрожали, я примостился за конюшней и чувствовалъ, что я никуда больше не гожусь. Я просидѣлъ тутъ минутъ десять, послѣ этого я почувствовалъ себя немного бодрѣе, пошелъ на поле, запрягъ воловъ и принялся пахать. Меня клонило ко сну.
   Я пахалъ часа три. Наконецъ пришелъ старикъ Родгерсъ и сказалъ, что былъ докторъ, сдѣлалъ Эдвину перевязку и далъ ему капель. Мистеръ Родгерсъ попросилъ меня на сегодня прекратить работу. Я отпрягъ воловъ и отправился съ нимъ въ домъ.
   Мы почти не говорили между собою, но я видѣлъ по глазамъ старика, какъ онъ былъ мнѣ благодаренъ.
   Мистрисъ Родгерсъ вышла къ намъ навстрѣчу и сказала мнѣ:-- Здѣсь былъ докторъ, онъ надѣется, что Эдвинъ выживетъ.
   -- Онъ сказалъ, что ты правильно поступилъ, надрѣзавъ жилу, -- добавилъ Родгерсъ.
   -- Онъ сказалъ, что ты спасъ ему жизнь, -- вмѣшалась мистрисъ Родгерсъ.
   И опять я почувствовалъ Бога въ душѣ. Остальную часть дня я отдыхалъ. Но это бездѣлье не доставляло мнѣ никакого удовольствія, я бродилъ по фермѣ и скучалъ; если бы было возможно, я опять принялся бы за полевыя работы. Алисѣ слѣдовало бы сказать мнѣ нѣсколько ласковыхъ словъ, но вмѣсто того, она подошла ко мнѣ и сказала сердито.
   -- Ты топнулъ на меня ногой, Нутъ. Не дѣлай этого въ другой разъ.
   Я не нашелся ничего отвѣтить. Зато старики рѣшили, что я замѣчательно знающій человѣкъ, они внимательно прислушивались къ тому, что я разсказывалъ, и мнѣ казалось, что они начали дѣлать различіе между мной и Фредомъ, и, конечно, въ мою пользу. Такъ, напримѣръ, они однажды послали меня въ городъ продавать пшеницу и сдѣлать кое-какія порученія и покупки.
   Между тѣмъ дни проходили за днями. Эдвинъ поправлялся, и все входило въ свою колею; подвигъ мой былъ мало-по-малу забытъ, и я опять бродилъ по фермѣ бѣднымъ и побѣжденнымъ. И для меня не было больше никакихъ перемѣнъ. Фредъ пришелъ ко мнѣ и сказалъ:
   -- Скоро наступятъ морозы, а съ ними и конецъ пахотнымъ работамъ. Что ты думаешь предпринять?
   -- Право, я не знаю, -- отвѣтилъ я.-- Во всякомъ случаѣ, мнѣ надо обдумать.
   Фредъ и я, мы жили дружно между собою, мы не были противниками, и я не сердился на него за то, что онъ присвоилъ себѣ мою запряжку. Алиса была тому виною. Фредъ не былъ бродягой въ худшемъ смыслѣ этого слова, онъ принялся за бродяжничество только въ этомъ году, лишившись заработка. Къ тому же онъ гордился своей красивой наружностью, и когда онъ смѣялся, то едва открывалъ ротъ, желая скрыть пустое мѣсто въ ряду зубовъ. Благодаря этому, у него былъ такой видъ, будто онъ смѣется черезъ щель. Но это ему шло, такъ какъ отъ природы у него были довольно полныя губы.-- Посмѣйся еще немного!-- говорила ему въ такихъ случаяхъ Алиса. Она была влюблена въ него по уши.
   Хотя мнѣ приходилось не легко въ виду того, что на мою любовь не отвѣчали взаимностью, но Фредъ также не покоился на розахъ. Онъ разсказалъ мнѣ, что Алиса призналась своимъ родителямъ, что любитъ его, но родители потребовали, чтобъ она его забыла.
   Фредъ сказалъ мнѣ:
   -- Ты долженъ намъ помочь, Нутъ.
   Я почувствовалъ себя польщоннымъ этой просьбой и спросилъ:
   -- Ты просишь меня съ согласія Алисы?
   -- Да, -- сказалъ Фредъ, -- она этого хочетъ.
   Я сказалъ:
   -- Тогда я это сдѣлаю!
   Мнѣ казалось, что я своимъ невѣроятнымъ благородствомъ вытѣсню Фреда изъ сердца Алисы. Старики охотно разговаривали со мною, и я однажды спросилъ мистера Родгерса, гдѣ онъ родился, въ городѣ или деревнѣ.
   -- Въ деревнѣ, -- послышался отвѣтъ.
   -- Должно быть, жизнь молодой дѣвушки на уединенной фермѣ не изъ веселыхъ, -- продолжалъ я.-- Какъ же здѣсь знакомятся съ людьми?
   Мистеръ Родгерсъ отвѣтилъ, что здѣсь все-таки есть окрестныя фермы. Затѣмъ каждую недѣлю она ѣздитъ въ городъ. Но, конечно, много людей здѣсь не встрѣтишь.
   -- А какъ обстоитъ дѣло съ замужествомъ?-- спросилъ я.-- Берутъ перваго встрѣчнаго?
   Старики переглянулись между собою. Ихъ старшая дочь удрала изъ дому съ проходимцемъ. Но имъ посчастливилось, молодые люди пріобрѣли себѣ кусокъ земли и сдѣлались фермерами; маленькій Эдвинъ былъ ихъ сыномъ.
   -- Но все же опасность есть, -- продолжаю я доказывать дальше.-- Какъ легко можетъ случиться, что молоденькая дѣвушка влюбится въ недостойнаго человѣка только потому, что она не знаетъ другого и не имѣетъ выбора. Да, въ этомъ отношеніи я навѣрное былъ правъ.
   -- Вообще, надо относиться осторожнѣй къ такимъ бродягамъ, какъ мы, напримѣръ, -- добавилъ я въ заключеніе. Старики опять переглянулись между собою и, очевидно, поняли меня.
   Но вскорѣ я самъ испугался своихъ словъ; я зашелъ слишкомъ далеко. Алиса узнаетъ, что я дѣйствовалъ противъ Фреда.
   Итакъ, я воспользовался первымъ удобнымъ случаемъ и сказалъ мистрисъ Родгерсъ, что Фредъ представляетъ собой исключеніе, что онъ несомнѣнно порядочный малый и, будь я дѣвушкой, мой выборъ навѣрное палъ бы на него.
   И на этотъ разъ старики выслушали меня, и я замѣтилъ, что имъ стало ясно, какой я безкорыстный человѣкъ.
   Въ сумерки я подкараулилъ дѣвушку и хотѣлъ съ ней поговоритъ.
   -- Ты не другъ Фреда, -- сказала она.
   -- Что я сдѣлалъ?
   -- Ты худо отозвался о немъ.
   Тогда я повелъ Алису къ ея матери и спросилъ, что я сказалъ худого о Фредѣ.
   -- Ты сказалъ, что нужно остерегаться бродягъ, но Фредъ представляетъ собой исключеніе и находку, -- отвѣтила мать.
   -- Но, мать, ты мнѣ этого не разсказывала!-- воскликнула Алиса. -- Благословитъ тебя Господь, Нутъ!
   Я гордо отошелъ отъ нея и сумѣлъ использовать свою выгодную позицію.
   Когда Фредъ въ слѣдующій разъ попросилъ меня помочь ему, я отвѣтилъ, что не хочу больше вмѣшиваться въ его дѣла, и объяснилъ, что причиной тому было поведеніе Алисы.
  

IX.

   Алиса пришла ко мнѣ вся въ слезахъ и умоляла сказать родителямъ еще что-нибудь хорошее о Фредѣ. Дѣло происходило вечеромъ, когда всѣ работы были уже окончены... Алиса подошла ко мнѣ вплотную, касаясь пальцами пуговицъ на моей блузѣ, я чувствовалъ на себѣ ея дыханіе. Оги счастья у меня захватило духъ, и я безсвязно отвѣтилъ:
   -- О Фредѣ? Хорошо, но что я долженъ сказать? Да, я сдѣлаю все, что вы потребуете.
   Я не зналъ, что Фредъ подслушиваетъ насъ; а онъ стоялъ въ конюшнѣ и прислушивался къ нашему разговору.
   -- Что долженъ я сдѣлать?-- спросилъ я.-- Знаете, о чемъ вы меня просите? Вѣдь вы замѣтили, что я тоже люблю васъ.
   -- Нѣтъ, я этого не замѣчала, -- отвѣтила она.-- Ты мнѣ этого никогда не говорилъ.
   -- Говорить я этого не говорилъ, нѣтъ. Я знаю, что я бродяга и недостоинъ васъ.
   -- Впрочемъ, это все равно, -- сказала Алиса, -- такъ какъ я люблю Фредди.
   -- А меня вы просите о помощи?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, -- сказала она, -- не будемъ больше говорить объ этомъ.
   -- Вамъ никогда не приходило въ голову, что я и безъ того былъ достаточно безкорыстенъ?-- сказалъ я.-- Я никогда не слышалъ отъ васъ ни слова благодарности. Но если бъ мнѣ пришлось говорить еще, то это было бы выше моихъ силъ.
   -- Я знаю, что ты хорошій человѣкъ, -- сказала Алиса.
   -- И больше ничего?
   -- Нѣтъ, ты также человѣкъ съ большими познаніями. Ты пишешь съ быстротой молніи.
   Но то, что мнѣ хотѣлось услыхать, а именно, что я такъ же интересенъ и обольстителенъ, какъ Фредъ, этого Алиса мнѣ не сказала.
   -- А вы никогда не могли бы полюбить меня?-- спросилъ я.
   -- Конечно, отчего же нѣтъ, -- сказала Алиса, -- немного, то-есть...
   Я старался пріобрѣсти ея довѣріе и спросилъ:
   -- Неужели вы не вѣрите, что я могъ бы улучшить вашу ферму, что я сталъ бы зарабатывать много денегъ и носить васъ на рукахъ? А что сдѣлаетъ Фредъ?
   Алиса молчала.
   -- Вы не знаете, что я за человѣкъ, -- оказалъ я таинственнымъ голосомъ, желая внушить ей, что она не имѣетъ обо мнѣ никакого представленія.
   -- А я, а я!-- закричалъ Фредъ и выскочилъ вдругъ изъ конюшни. Въ рукахъ у него были сѣнныя вилы.-- Я имѣю представленіе, что ты подлецъ и скверный малый, -- сказалъ въ бѣшенствѣ Фредъ, -- я убью тебя, какъ собаку! Я струсилъ и, защищаясь, поднялъ руку.
   -- Успокойся, Фредъ, и пусти меня, -- сказалъ я.
   -- Отпустить тебя! Я сію же минуту убью тебя!-- закричалъ Фредъ и бросился на меня съ вилами. Алиса и не подумала разнимать насъ.
   -- Не убивай его, -- это было все, что она сказала.
   -- Ты убійца, -- сказалъ я Фреду.-- Я прошу тебя оставить вилы, ты убійца!
   Но Фредъ не хотѣлъ пощадить меня.
   -- Если ты сдѣлаешь еще шагъ, я заколю тебя на мѣстѣ, -- сказалъ онъ.
   Я сѣлъ на землю. Я видѣлъ, что Фредъ окончательно сошелъ съ ума, и съ нимъ ничего не подѣлаешь.
   Извѣстно, что рана, нанесенная вилами, заживаетъ очень медленно, а иногда даже совсѣмъ не зарастаетъ. Поэтому я дрожалъ за свою жизнь.
   -- Что ты наговорилъ обо мнѣ старику?-- кричалъ Фредъ.
   -- Ты глупое животное, -- сказалъ я.-- Я ничего не говорилъ и не хочу, дѣлать тебѣ никакого одолженія.-- Фредъ перевернулъ вилы и ударилъ меня рукояткой по головѣ. Это не было особенно больно. Но когда вилы коснулись меня, я выхватилъ ихъ изъ рукъ Фреда. Алиса поняла, что теперь опасность грозитъ Фреду, она побѣжала домой и притащила отца.
   -- Потише, ребята, -- оказалъ мистеръ Родгерсъ, -- что тутъ случилось?
   -- Спросите Фреда, -- отвѣтилъ я.-- Онъ бросился на меня съ вилами.
   -- Вилы были у васъ по очереди у обоихъ, -- сказала Алиса.
   Теперь я понялъ, что Алиса была дурнымъ человѣкомъ, и хоть и я не былъ особенно хорошъ, она была хуже меня. Взбѣшенный я пошелъ своей дорогой и предоставилъ обоимъ любовникамъ объясняться, мириться и дѣлать за моей спиной все, что имъ будетъ угодно. Но на слѣдующій день я отправился къ Фреду, въ то время какъ онъ пахалъ, и приказалъ ему слѣзть съ плуга. Онъ не захотѣлъ этого сдѣлать, тогда я далъ ему въ зубы, онъ зашатался и упалъ съ сидѣнья. Въ отместку за это Фредъ не нашелъ ничего умнѣе, какъ разрѣзать всю спину на моей курткѣ, въ то время какъ я спалъ.
   Мы пахали до тѣхъ поръ, пока поле не затянулось снѣжной пеленой, до тѣхъ поръ, пока морозъ ужъ сталъ проникать въ землю. И тогда однажды мистеръ Родгерсъ сказалъ:
   -- Теперь, ребята, пора кончать пахоту.-- Мы тотчасъ же отпрягли воловъ и отправились домой. Въ послѣдній разъ я почистилъ животныхъ скребницей, вымылъ имъ головы и накормилъ ихъ.
   -- Становится темно, скоро наступитъ ночь, оставайтесь до завтра, -- сказалъ мистеръ Родгерсъ.
   Онъ высчиталъ, сколько намъ слѣдуетъ, и заплатилъ намъ деньги. Такъ какъ я не бралъ денегъ впередъ, то получилъ больше Фреда. А онъ бралъ раньше деньги для покупки шляпы и моего костюма.
   Мистеръ Родгерсъ одолжилъ мнѣ на дорогу свою куртку, которая была крѣпче моей; я могъ оставить ее у его знакомаго купца, сказалъ онъ. Я вывернулъ карманы, чтобъ онъ могъ убѣдиться, что въ нихъ ничего не было. Это была уловка съ моей стороны, которая должна была служитъ доказательствомъ моей честноcти.
   Ночью я проснулся оттого, что Фредъ всталъ съ своей койки и началъ одѣваться.
   -- Куда ты идешь?-- спросилъ я. Никакого отвѣта не послѣдовало. Фредъ ушелъ и больше не возвращался.
   "У него что-то на умѣ!" -- подумалъ я, шмыгнулъ вслѣдъ за нимъ къ двери и открылъ ее; снаружи было темно и холодно, нѣсколько звѣздъ мерцали на небѣ. Шпіонить дальше я не рискнулъ и вернулся къ себѣ; что бы ни случилось, лучше держаться въ сторонѣ. Я промерзъ, стоя у двери, и заснулъ крѣпкимъ сномъ; проснулся я только на слѣдующее утро.
   Я всталъ и отправился къ старикамъ. Фреда еще не было.
   -- Гдѣ Фредъ?-- спросила мистрисъ Родгерсъ; она приготовила намъ закуситъ.
   -- Я не знаю, -- отвѣтилъ я.
   Тогда она вышла на дворъ и крикнула Фреда. Отвѣта не послѣдовало. Тогда у старушки закралось подозрѣніе, она открыла дверь въ комнату дочери и заглянула туда. Комната была пуста. Она закрыла дверь и сказала:
   -- Куда запропастилась Алиса?
   Ея лицо сдѣлалось сѣраго цвѣта. Мы стали искать обоихъ, обыскали все вдоль и поперекъ, но не могли ихъ найти. Въ конюшнѣ не хватало Алисиной запряжки, и намъ стало ясно, что парочка бѣжала.
   -- Совершенно какъ наша старшая дочь, -- сказала смущенно мистрисъ Родгерсъ.
   Старикъ Родгерсъ тосковалъ по дочери, былъ молчаливъ, и хотя онъ и принялся за работу, но нигдѣ не находилъ себѣ покоя. Жена его первая забрала себя въ руки и сказала:
   -- Старшей дочери живется хорошо, быть-можетъ, и этой посчастливится.
   -- Если ты когда-нибудь будешь опять въ нашей сторонѣ, я тебѣ съ удовольствіемъ дамъ работу, -- сказалъ мнѣ на прощаніе мистеръ Родгерсъ.-- Куда ты поѣдешь теперь?
   -- Подальше, на западъ, -- отвѣтилъ я.
   -- Этого я бы тебѣ не посовѣтовалъ, -- сказалъ мистеръ Родгерсъ.-- Найди себѣ мѣсто здѣсь въ городѣ и оставайся въ нашихъ краяхъ.
   Но я отправился оттуда въ калифорнійскіе виноградники.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru