Гамсун Кнут
Царица Тамара

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


Кнутъ Гамсунъ.

Полное собраніе сочиненй.
Томъ десятый.
Изданіе В. М. Саблина.

   

ЦАРИЦА ТАМАРА.

Переводъ А. Эйгесъ.

   

Изданіе третье.
MOCKBA. -- 1910.
http://az.lib.ru
OCR Бычков М. Н.

   

ЦАРИЦА ТАМАРА.

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

   Тамара, царица Грузіи.
   Князь Георгій, ея супругъ.
   Георгій, Русуданъ -- ея дѣти.
   Настоятель.
   Священникъ.
   Фатима.
   Ханъ Товинскій.
   Зайдата
   Юаната
   Софіатъ
   Мецеду
   Адьютантъ князя Георгія.
   Два татарскихъ офицера.
   Два плѣнныхъ грузина.
   Гетманъ.
   Офицеры и солдаты царицы. Товинскіе офицеры и солдаты. Монахи. Писцы. Музыканты. Танцовщицы. Дѣвушки. Слуги.
   

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Замокъ Тамары при Аби. Теплый лѣтній день. Зала съ колоннами и овальными простѣнками. Повсюду диваны, кавказскіе и восточные ковры. Большой кіотъ, передъ которымъ горитъ неугасимая лампада. Рядъ колоннъ образуетъ входъ въ глубинѣ сцены, скрытый теперь завѣсой изъ ковра. Въ глубинѣ сцена примыкаетъ къ низкой лѣстницѣ, которая ведетъ наружу. Между колоннъ въ вазахъ большіе букеты, полъ усыпанъ цвѣтами. Направо двѣ двери, ведущія во внутренніе покой и тоже закрытыя коврами. Налѣво, въ самой глубинѣ, дверь, обитая желѣзомъ; на переднемъ планѣ возвышеніе, къ которому ведутъ нѣсколько ступеней; на немъ стоитъ тронъ царицы. Дѣвушки, съ лицами, наполовину закрытыми покрывалами, вносятъ цвѣты изъ второй двери направо. Вооруженные слуги въ коричневыхъ черкескахъ и черныхъ папахахъ помогаютъ имъ. Въ ту же дверь входитъ солдатъ и осматривается.

   Первый слуга. Куда ты?
   Солдатъ. Я вошелъ сюда, такъ какъ не зналъ, какъ мнѣ пройти.
   Первый слуга. Но куда же тебѣ нужно?
   Солдатъ. Мнѣ нужно къ князю Георгію; я изъ лагеря.
   Первый слуга. Я доложу ему. Уходитъ.
   Второй слуга. Ты выглядишь, какъ потерпѣвшій пораженіе воинъ.
   Солдатъ. А ты похожъ на человѣка, который въ этомъ дѣлѣ ничего не понимаетъ.
   Второй слуга. Ты смѣешь возражать? Да знаешь ли ты, что говоришь со слугой царицы?
   Солдатъ. Ты тоже говоришь со слугой царицы.
   Зайдата. Да, онъ правъ; и онъ слуга царицы
   Второй слуга. Да, но я могу итти, куда хочу, а онъ долженъ стоять у двери.
   Зайдата. Тише: князь Георгій.
   

Первая завѣса подымается передъ входящимъ княземъ Георгіемъ. Онъ безъ бороды, на немъ папаха изъ бѣлаго ангорскаго мѣха и свѣтло-зеленый бархатный кафтанъ, на груди золотыя цѣпи, на роскошномъ поясѣ кинжалъ и сабля, сапоги изъ желтаго сафьяна, бѣлые шаровары заправлены въ голенища. За нимъ идетъ адьютантъ, который дѣлаетъ знакъ солдату подойти.

   
   Князь Георгій. Ты изъ лагеря?
   Солдатъ. Да.
   Князь Георгій. Все спокойно?
   Солдатъ. Да.
   Князь Георгій. Зачѣмъ тебя послали?
   Солдатъ. Мы стоимъ передъ врагомъ. Мы просимъ тебя, чтобы ты сѣлъ на коня и прибылъ къ намъ.
   Князь Георгій. Тебя послалъ Тарасъ?
   Солдатъ. Да.
   Князь Георгій, подумавъ. Скажи Тарасу, чтобы всѣ отдохнули; я прибуду черезъ нѣсколько дней и ночей. Солдатъ уходить.
   Князь Георгій. Понялъ ли ты мой отвѣтъ?
   Адьютантъ. Нѣтъ.
   Князь Георгій. Я хочу увѣриться въ моихъ людяхъ. Этой ночью я осмотрю лагерь.
   Адьютантъ. А!
   Князь Георгій. Я строгій вождь.
   Адьютантъ. Ты великій вождь.
   Князь Георгій. Я слуга царицы... Вели позвать священника. Адьютантъ уходить.
   Князь Георгій. Эй, Зайдата!
   Зайдата. Твоя служанка здѣсь.
   Князь Георгій. Цвѣты отнимаютъ у тебя все время.
   Зайдата. Скоро прибудетъ царица. Тамъ внизу на дорогѣ уже видна ея свита.
   Князь Георгій. Царица -- супруга моя. А ты могла бы быть моей возлюбленной.
   Зайдата. Это ты только говоришь. Уже много лѣтъ ты это говоришь. Сама царица будетъ твоей возлюбленной, когда прибудетъ сюда.
   Князь Георгій. Ты думаешь, ей это будетъ угодно?
   Зайдата. О, да, конечно. Развѣ она не супруга твоя?
   Князь Георгій. Конечно, она захочетъ быть моей возлюбленной. А если и не захочетъ, я заставлю ее. Вѣдь у меня достаточно для этого власти, Зайдата.
   Зайдата. Царица не любитъ меня. И Юанату и Софіатъ, которыхъ ты также называлъ своими возлюбленными, она не любитъ.
   Князь Георгій. Всѣ мы слуги царицы. Помни это.
   Юаната. Ты вѣрно радуешься тому, что царица пріѣзжаетъ.
   Князь Георгій. Тише, Юаната. Сама ты царица, и нѣтъ царицы, подобной тебѣ.
   Зайдата. А подобной мнѣ?
   Князь Георгій. И тебѣ.
   Софіатъ. А мнѣ?
   Князь Георгій. И тебѣ также. Право же, такъ.
   Зайдата. Все это ты говоришь намъ уже многіе годы, но не думаешь этого. Одно ты думаешь: что нѣтъ ни единой, подобной царицѣ.
   Кн. Георгій. И ты должна такъ думать, Зайдата. Садится. Входитъ священникъ.
   Кн. Георгій. Готово ли у васъ, дѣвушки?
   Зайдата. Мы идемъ. Дѣвушки и слуги уходятъ.
   Священникъ. Ты звалъ своего слугу?
   Кн. Георгій. Послѣ паузы. Садись.
   Священникъ садится. У тебя сегодня мрачный видъ, Георгій. Вѣдь царица пріѣзжаетъ: ты всегда этому радуешься.
   Кн. Георгій. Сегодня я долженъ на что-нибудь рѣшиться.
   Священникъ. И да будетъ твое рѣшеніе рѣшеніемъ добрымъ.
   Кн. Георгій. Я первый слуга царицы, я начальникъ ея войска и я одерживалъ великія поюѣды. Не правда ли?
   Священникъ. Это правда.
   Кн. Георгій. Но я все-таки не царь.
   Священникъ. Да, ты не царь. Это -- нѣтъ.
   Кн. Георгій. Я не царь. Я только отецъ ея дѣтей, ея сына и дочери. Когда я стою передъ царицей, я долженъ держать шапку въ рукахъ. Что можетъ думать женщина о мужчинѣ, который стоитъ передъ нею съ шапкой въ рукахъ... Жестко. Она должна думать обо мнѣ съ пренебреженіемъ.
   Священникъ. Ты преувеличиваешь.
   Кн. Георгій. Ты понимаешь ли, священникъ: я завоевалъ Трапезундъ, и Эрзерумъ, и Аби, и все-таки я -- слуга моихъ дѣтей.
   Священникъ. Я говорю тебѣ, что ты преувеличиваешь, князь Георгій.
   Кн. Георгій. Вовсе я не преувеличиваю, ты этого не понимаешь. Я охотно буду слугой дѣтей моихъ, но быть рабомъ царицы я не хочу.
   Священникъ. Рабомъ? Неужели она сказала?..
   Кн. Георгій. Три ночи тому назадъ я захватилъ въ плѣнъ Товинскаго хана; но я не могу покончить съ нимъ, чтобы не навлечь на себя гнѣвъ царицы. Онъ ждетъ рѣшенія царицы. Я держу его тамъ. Показываетъ на обитую желѣзомъ дверь.
   Священникъ. Царица даруетъ ему жизнь?
   Кн. Георгій. Видишь ли! Потому что не я царь. Съ силою. А почему бы мнѣ не быть царемъ? Супруга моя изъ рода Баграта, и я тоже изъ рода Баграта, мы одного племени. Но она единственное дитя Георгія Третьяго -- и вотъ она стала царицей; если бы мой отецъ былъ царемъ, я былъ бы его наслѣдникомъ.
   Священникъ. Это правда.
   Кн. Георгій. Никто изъ васъ не знаетъ, что значитъ быть супругомъ царицы. Если я приказываю что-нибудь сдѣлать, меня спрашиваютъ: это велѣла сдѣлать царица? Смотри: вотъ цвѣты для царицы. Герольды трубятъ, когда она проходитъ. Солдаты отдаютъ ей честь. А я между тѣмъ -- князь Георгій.
   Священникъ. Великое горе терпишь ты въ собственномъ домѣ.
   Кн. Георгій. А можно ли меня въ чемъ-нибудь упрекнуть? Развѣ я не велю дѣвушкамъ закрывать лицо, чтобы онѣ не ввели меня въ соблазнъ?
   Священникъ. И ты поступаешь правильно. Ибо Зайдата подобна огню.
   Кн. Георгій. Да, и Зайдата тоже. Но, скорѣе, Софіатъ подобна огню.
   Священникъ. Да, и она; всѣ онѣ подобны огню.
   Кн. Георгій. Откуда ты это знаешь?
   Священникъ. Я этого не знаю. Я ихъ только слышу въ купальнѣ; онѣ тамъ играютъ другъ съ другомъ и болтаютъ.
   Кн. Георгій. Я, слава Богу, никогда не былъ съ ними въ купальнѣ.
   Священникъ. Никогда? Ну, конечно, нѣтъ, вѣдь тебѣ принадлежитъ царица.
   Кн. Георгій. Принадлежитъ ли она мнѣ?
   Священникъ. Конечно, принадлежитъ. Любопытно. Развѣ ты не обладаешь царицей?
   Кн. Георгій. Конечно, она моя. У меня есть власть, чтобы обладать ею, и царица не любить никого, кромѣ меня; какъ же я могъ бы не обладать ею!
   Священникъ. Правда.
   Кн. Георгій. Но иногда, священникъ, ко мнѣ заползаютъ мысли, -- и нѣтъ въ нихъ ни кротости, ни мягкости. Есть ли этому прощеніе?
   Священникъ. Да, есть.
   Кн. Георгій. Зло въ томъ, что царица всегда смотритъ на меня холодно. Довольно зла она могла бы мнѣ принести и тогда, когда бы взглядъ ея былъ горячъ.
   Священникъ. Взглядъ царицы не бываетъ горячъ ни для кого другого.
   Кн. Георгій. Но вѣдь я князь Георгій, а не кто-нибудь другой; этого никто не долженъ былъ бы забывать... Только что тутъ былъ солдатъ съ вѣстями изъ лагеря. Онъ не преклонилъ колѣна, когда говорилъ со мной.
   Священникъ. Онъ не преклонилъ колѣна?
   Кн. Георгій. А вѣдь онъ сдѣлалъ бы это передъ царицей; онъ сдѣлалъ бы это и передъ калифомъ Востока. Одну минуту мнѣ пришла мысль снести ему голову.
   Зайдата. Царица приближается. Исчезаетъ.
   Кн. Георгій. Вотъ слышишь. Тутъ сидитъ ея супругъ, и ему докладываютъ: царица приближается! И когда царица придетъ, я не сяду вмѣстѣ съ ней, я буду сидѣть здѣсь внизу. У нея большая свита, я вмѣшаюсь въ свиту и буду однимъ изъ ея офицеровъ. За ней идетъ музыка, а за мной нѣтъ. Духовникъ ея игуменъ, а мой -- священникъ.
   Священникъ. Да, но я, собственно, долженъ былъ бы быть игумномъ. Почему бы мнѣ и не быть игумномъ?
   Кн. Георгій. Тебѣ, священникъ? Другимъ тономъ. Да, и въ самомъ дѣлѣ, почему бы тебѣ и не быть игумномъ?
   Священникъ. Царица поступила со мной несправедливо, и потому я озлобленъ противъ нея.
   Кн. Георгій. Развѣ ты можешь чувствовать озлобленіе, ты, который такъ кротокъ.
   Священникъ. Встаетъ. Я? Да ты шутишь?
   Кн. Георгій. Правда, шучу. Ты можешь чувствовать великое озлобленіе. Хочешь ли ты послужить мнѣ?
   Священникъ. Да, хочу.
   Кн. Георгій. Ты мнѣ нуженъ. У меня нѣтъ никого другого, кто бы помогъ мнѣ. И теперь для меня пришло время побѣдить или пасть.
   Священникъ садится. Что же ты хочешь?
   Кн. Георгій. Я хочу побѣдить! Тарасъ прислалъ изъ лагеря сказать мнѣ, чтобы я пріѣхалъ, и я отвѣтилъ: пріѣду черезъ нѣсколько дней и ночей.
   Священникъ. Отвѣтъ можетъ быть неправильно истолкованъ.
   Кн. Георгій. Тѣмъ, кто его не понимаетъ, я говорю, что я хочу провѣрить мой лагерь -- неожиданно ночью осмотрѣть его и наказать спящихъ. Но тебѣ, священникъ, я говорю, что въ этомъ отвѣтѣ есть особое значеніе.
   Священникъ. Я теперь вижу, что есть. Твои глаза стали такими дикими.
   Кн. Георгій. Мы воюемъ съ ханомъ Карса. Онъ въ нашихъ рукахъ. Если я нападу на него этой ночью, онъ погибъ.
   Священникъ. А!
   Кн. Георгій. А если не нападу и пропущу время, онъ отступитъ въ ущелье и спасется. Если я пощажу его, чего я могу за это ждать отъ хана?
   Священникъ. Вѣчной благодарности.
   Кн. Георгій. Такъ вотъ я и пощажу его сегодня ночью; а если завтра ночью я явлюсь къ нему и проведу его войско въ спящій лагерь царицы и наполню его молчаніемъ и смертью -- что сдѣлаетъ тогда ханъ? Священникъ всплескиваетъ руками.
   Кн. Георгій громко. Тогда онъ мнѣ во всемъ будетъ помогать въ будущемъ.
   Священникъ. Вижу твой великій планъ.
   Кн. Георгій. И ты долженъ быть моимъ посломъ къ хану -- съ этимъ предложеніемъ.
   Священникъ. Я?
   Кн. Георгій. Потому что ты озлобленъ.
   Священникъ. Я не могу.
   Кн. Георгій. У меня, кромѣ тебя, нѣтъ никого. На тебя я полагаюсь. Ты долженъ передать мое письмо хану.
   Священникъ. Я сдѣлаю это, потому что у тебя нѣтъ никого другого, на кого бы ты могъ положиться. Но обдумай все, князь Георгій; я трепещу за тебя, ибо ты, какъ тотъ, кто съ зажженнымъ фонаремъ ищетъ своей погибели.
   Кн. Георгій. Такъ пусть же будетъ благословенна погибель! Я поступаю такъ, потому что я въ крайности. Въ теченіе долгихъ мрачныхъ лѣтъ я обдумывалъ это; теперь я не хочу больше думать. Или въ твоей мудрой головѣ есть для меня другой совѣтъ?
   Священникъ. Это опасный планъ. Но если ты хочешь быть царемъ -- ты долженъ на многое рѣшиться.
   Кн. Георгій. Царемъ? Я не хочу быть царемъ.
   Священникъ. Не хочешь быть царемъ?
   Кн. Георгій. Нѣтъ.
   Священникъ. Ты развѣ не хочешь завоевать владѣнія царицы и самому сѣсть на ея тронъ?
   Кн. Георгій. Ты ошибаешься, я хочу завоевать царицу.
   Священникъ. Я не понимаю. Вѣдь царица твоя?
   Кн. Георгій. Я лгалъ. Царица не моя.
   Священникъ. Съ любопытствомъ. Ты говорилъ, что она тебя любитъ?
   Кн. Георгій. Она не любитъ меня.
   Священникъ. Ты мнѣ сообщаешь великую новость.
   Кн. Георгій. Долгіе, долгіе годы велъ я съ царицей тайную борьбу. И я былъ одинъ, а у нея былъ старый игуменъ. Бросила ли она на меня когда-нибудь взглядъ? Никогда. Не смотри на него -- сказалъ старый игуменъ. Или я долженъ былъ-пасть передъ нею и умолять ее? Кричитъ. Нѣтъ, нѣтъ!.. И такъ проходило время. Я дѣлалъ видъ, будто Зайдата, Юаната и Софіатъ -- мои возлюбленныя, а царица дѣлала видъ, что не вѣритъ этому.
   Священникъ. Но въ дѣйствительности она вѣрила?
   Кн. Георгій. Да, вѣрила. Но не хотѣла этого показывать. Никогда. Ни однимъ взглядомъ. Долженъ ли былъ я просить ее о чемъ бы то ни было? Нѣтъ, говорю я. И такъ мы боролись.
   Священникъ. Никогда мнѣ не приходилось слышать большей новости.
   Кн. Георгій. Я тебѣ все разсказываю, чтобы ты мнѣ помогъ.
   Священникъ. Но твой великій планъ?
   Кн. Георгій. Это вовсе не великій планъ. Не я его такъ назвалъ.
   Священникъ. Ты вѣдь хочешь уничтожить цѣлое войско?
   Кн. Георгій. Маленькое войско. У царицы есть еще войско. Я хочу смирить царицу. Она не должна думать обо мнѣ съ пренебреженіемъ. Когда я буду стоять передъ нею съ войскомъ хана, я не сниму шапки и скажу: Тамара, вотъ супругъ твой, ясно ли ты видишь меня?
   Священникъ. А земля, а государство?
   Кн. Георгій. Пусть все это неприкосновеннымъ лежитъ у ея ногъ. Но я могъ бы все взять, вотъ въ чемъ сладость, попъ!
   

Входятъ слуги и открываютъ завѣсы въ глубинѣ сцены. Комната наполняется яркимъ свѣтомъ, виденъ ландшафтъ съ зелеными, озаренными солнцемъ, горами. Вдали слышна музыка, она приближается. (Деревянные инструменты, лютни и литавры).

   
   Священникъ. Никто не дерзалъ на большее, чтобы захватить то...
   Кн. Георгій. Чтобы захватить все. Я хочу владѣть всѣмъ.
   

Приближается множество солдатъ съ короткими копьями и выстраивается, занимая часть лѣстницы и зала; на нихъ сѣрые широкіе шаровары и куртки съ мѣховыми рукавами; на поясахъ у нихъ сабли и кинжалы. Головы у всѣхъ обнажены. На офицерахъ сѣрые кафтаны со шнурками на груди. Черезъ вторую дверь входятъ дѣвушки и слуги и переглядываются черезъ плечо. Адьютантъ князя Георгія открываетъ дверь, обитую желѣзомъ, и кричитъ: "сюда". Входятъ двое плѣнныхъ грузинъ, -- они скованы вмѣстѣ ручными кандалами, -- на нихъ нѣтъ кафтановъ, а только длинныя синія рубахи. Музыка стихаетъ. Входитъ офицеръ въ красной черкескѣ съ опущенной саблей, идетъ къ трону царицы и становится около него. Черезъ минуту входитъ второй красный офицеръ, тоже съ опущенной саблей, и становится рядомъ съ первымъ. Слышенъ звукъ трубы.

Царица появляется во входѣ на носилкахъ. Солдаты опускаютъ копья. Носилки ставятъ на землю, и царица выходитъ и идетъ, кланяясь направо и налѣво, среди кликовъ толпы, къ авансценѣ, Когда привѣтственные клики смолкаютъ, она обращается къ иконамъ и крестится. Среди свиты Фатима, дочь князя Эрзерумскаго. Ея лицо совершенно закрыто затканнымъ золотомъ покрываломъ, которое достигаетъ до колѣнъ. Она оборачивается къ иконамъ, но не крестится. За царицей идутъ ея дѣти Георгій и Русуданъ, за ними игуменъ, затѣмъ монахи, офицеры, писцы, дѣвушки, слуги; всѣ они крестятся. Царица. Привѣтъ вамъ всѣмъ. Тебѣ, князь Георгій, первому мой привѣтъ.

   Кн. Георгій. А говоришь ты мнѣ послѣднему.
   Царица. О, я слыхала, что ты усталъ. Побѣды утомили тебя.
   Кн. Георгій. Идите ко мнѣ, дѣти мои. Обнимаетъ и цѣлуетъ ихъ.
   Царица. Смотри, какъ они выросли. Они почти уже такіе, какъ я.
   Кн. Георгій. И какъ я. Всѣ перерастаютъ меня.
   Царица. Какимъ страннымъ привѣтствіемъ встрѣчаешь ты насъ. Поступила ли я противъ твоего совѣта, проигралъ ли ты битву?
   Кн. Георгій. Нѣтъ, вотъ потому-то я и одержалъ новую побѣду.
   Царица. Пусть звучатъ трубы въ честь моего супруга, великаго воина.
   

Трубы и барабаны, рукоплесканія. Царица кланяется въ знакъ привѣта.

   
   Царица. А теперь въ честь побѣдоносной вѣры. Опять трубы.
   Царица. Могу ли я себѣ повѣрить: и ты, Фатима, рукоплескала съ прочими?
   Фатима. Да, царица, и я рукоплещу въ честь моей вѣры.
   Царица. Вотъ что. Все такъ же противишься. Хорошо! Побольше кротости, о, побольше кротости! Ибо ты будешь побѣждена, милая Фатима.
   Фатима. Да спасетъ меня отъ этого Аллахъ!
   Кн. Георгій. У меня важныя сообщенія и мало времени, Тамара.
   Царица. У тебя всегда мало времени.
   

Всходитъ на одну ступеньку къ своему трону.

   
   Кн. Георгій. День коротокъ, а сегодня ночью мнѣ нужно быть въ лагерѣ.
   Царица. Вѣдь въ лагерѣ Тарасъ.
   Кн. Георгій. Хорошо, я подумаю о томъ, могу ли я поступить по твоему желанію и не быть эту ночь въ лагерѣ.
   Царица. Нѣтъ, нѣтъ... Я только хотѣла... ты только не подумай, что я... Взглянувъ на толпу. Благодарю васъ, офицеры, благодарю васъ, солдаты. Вы свободны теперь.
   

Солдаты и офицеры выходятъ, за ними монахи.

   
   Царица. А вы можете итти играть.
   

Русуданъ и Георгій выходятъ. Царица садится, два одѣтыхъ монахами писца ложатся у ея ногъ на полъ и приготовляются писать.

   
   Царица. Твои сообщенія касаются новой побѣды. Когда произошла битва?
   Кн. Георгій. Три ночи тому назадъ. Войско совершило чудо и взяло крѣпость; пришлось штурмовать двойныя гранитныя стѣны.
   Царица. Вы взяли много плѣнныхъ?
   Кн. Георгій. Нѣтъ, немного.
   Царица. Ты не берешь много въ плѣнъ, и, гдѣ можешь -- щадишь жизнь. Я слышала, что такъ поступаетъ калифъ.
   Кн. Георгій. Мы взяли нѣсколько плѣнныхъ.
   Царица. И вы съ ними хорошо обошлись?
   Кн. Георгій. Да, какъ ты приказала.
   Царица. Кто эти двое?
   Кн. Георгій. Какъ видишь, это грузины, собственные наши люди. Они приговорены къ смерти.
   Царица. Что они сдѣлали?
   Кн. Георгій. Они бѣжали. Бѣжали съ поля битвы.
   Царица. Ну, они значитъ, не воины. Не слѣдуетъ попусту проливать кровь. Если они пастухи, то они не могутъ быть воинами. Камень есть камень. Что же вы можете дѣлать, грузины? Воевать вы не можете.
   

Плѣнные падаютъ ницъ.

   
   Первый плѣнникъ. Мы ничего не умѣемъ. Мы только братья; мы среди враговъ встрѣтили нашего третьяго брата; онъ магометанинъ; онъ угрожалъ намъ. Онъ старше насъ.
   Царица. Вы встрѣтили своего брата... Слышишь, Георгій? Ну, и вы бѣжали?
   Первый плѣнникъ. Да, мы уронили наши копья, когда узнали его, и бѣжали.
   Царица. Вы христіане?
   Второй плѣнникъ. Да, мы христіане. Мы можемъ дѣлать все, что ты намъ прикажешь, царица.
   Кн. Георгій. Я даровалъ имъ жизнь до твоего прибытія, чтобы ты сама могла выбрать для нихъ родъ смерти.
   Царица. А если я рѣшу, что они не должны умереть?
   Кн. Георгій. Милосердіе твое принесетъ вредъ войску. Я это тебѣ и раньше говорилъ, Тамара.
   Царица, глядя на него. Въ былые дни ты не былъ такимъ жестокимъ.
   Кн. Георгій. Я всегда былъ такимъ. Все время; я всегда былъ одинъ и тотъ же.
   Царица. Уведите плѣнниковъ, пока я не придумаю для нихъ работу. Но помните, грузины, что нельзя убѣгать съ поля битвы. Вы должны эту ночь оставаться въ цѣпяхъ, чтобы вы запомнили это.
   

Плѣнниковъ уводятъ черезъ обитую желѣзомъ дверь.

   
   Царица. Какой это ты замокъ взялъ?
   Кн. Георгій. Замокъ хана Товинскаго.
   Царица. Писцамъ. Пишите... Это большая побѣда. А самъ ханъ?
   Кн. Георгій. Онъ у меня въ плѣну.
   Царица. Здѣсь? Самъ ханъ?
   Кн. Георгій. Вонъ тамъ. Во внутренней тюрьмѣ.
   Царица. Да вѣдь ты чудо совершилъ, Георгій. Какихъ лѣтъ ханъ?
   Кн. Георгій. Вчера сюда явились два товинскихъ офицера, чтобы выкупить его. Я имъ поставилъ нѣкоторыя условія; они пріѣдутъ опять.
   Царица. Это великая побѣда. Какъ ты думаешь, что предложатъ товинцы за своего хана?
   Кн. Георгій. За живого?
   Царица. Да, за живого. Зачѣмъ ты это спрашиваешь? Конечно, за живого.
   Кн. Георгій. Онъ стоитъ добраго куска своей земли.
   Царица. Они вѣдь магометане, товинцы. Но, если они любятъ своего хана, они исполнятъ одну мою маленькую просьбу, чтобы вернуть его себѣ.
   Кн. Георгій. Стой! Вѣрно ты потребуешь цѣлую страну за его тѣло.
   Царица. Чье тѣло?
   Кн. Георгій. За тѣло хана. Чтобы они сами могли похоронить его по ихъ языческому обычаю.
   Царица. Князь Георгій!
   Кн. Георгій. Это большая страна. И поля тамъ богаты. Та крѣпость, что мы взяли, великолѣпна.
   Царица. Я возвела шесть крѣпостей, и у меня достаточно земли. Я властвую отъ Арменіи до Казбека.
   Кн. Георгій. Но вѣдь это еще увеличило бы твою землю. И ты пріобрѣла бы много людей, которые искусны въ музыкѣ и могли бы увеселять тебя. Мы слышали по ночамъ, какъ они играли въ Товинѣ. У нихъ тамъ были два еврея, которые играли на арфѣ.
   Царица. Ну, благочестивый отецъ, чего долженъ стоить ханъ?
   Игуменъ. Утѣшь меня, старика, и себя самое, дитя, и потребуй, когда придетъ время, того, что тебѣ велитъ совѣсть.
   Царица. Я знаю, чего я потребую, если только они согласятся на это. Если товинцы согласятся креститься, ихъ ханъ будетъ свободенъ Какихъ лѣтъ ханъ?
   Кн. Георгій. Ты можешь заставить ихъ сдѣлать и то, чего они не захотятъ. У тебя есть на это власть. Можно вырѣзывать языки -- это хорошее и сильное средство. Хорошо тоже -- ударовъ двѣсти палкой.
   Царица. Они могутъ избавить своего хана гораздо меньшимъ... Я въ третій разъ спрашиваю, какихъ лѣтъ ханъ?
   Кн. Георгій. Не желаешь ли ты также знать, каковъ онъ собой?
   Царица удивленно. Нѣтъ. Я объ этомъ не спрашиваю. Что значитъ твой вопросъ?
   Кн. Георгій. Что же касается самого хана, то по отношенію къ нему есть одно безподобное средство.
   Царица. Какое же?
   Кн. Георгій. Захватить его гаремъ и выставить его передъ ханомъ.
   Царица. Ну, и...
   Кн. Георгій. Ну, и выпустить на него солдатъ.
   Царица, вскакивая. Князь Георгій!
   Кн. Георгій. Тогда онъ сдастся. Но это не то лучшее средство, о которомъ я думалъ. У тебя въ замкѣ, царица, есть два турка -- твои палачи. У нихъ есть шелковый шнурокъ...
   Царица, отворачиваясь. Ахъ, достойный отецъ, дай ты мнѣ совѣтъ.
   Игуменъ. Быть можетъ, ханъ самъ исполнитъ твою просьбу, если ты поговоришь съ нимъ.
   Кн. Георгій. Какъ будто ты должна его o чемъ-нибудь просить! Я начальникъ войска, или не я? Если я, то я знаю, что товинцамъ приходится сдаваться на нашу милость; зачѣмъ же тебѣ ихъ просить? Если бы у насъ не было теперь войны съ ханомъ Карскимъ, товинцы уже были бы у насъ въ рукахъ. Они бѣжали въ горы -- ну, что же, въ полнолуніе, когда будутъ свѣтлыя ночи, мы отыщемъ ихъ въ горахъ и разобьемъ. Тогда ты можешь обойтись съ ними такъ, какъ ты обошлась съ другими покоренными нами народами.
   Царица. Но вѣдь у меня въ замкѣ есть плѣнный ханъ; развѣ это ничего не значитъ? Если товинцы исполнятъ мою просьбу, то ихъ ханъ будетъ свободенъ. Тогда и войнѣ конецъ.
   Игуменъ. Вели позвать хана; можетъ быть, онъ и исполнитъ твою просьбу.
   Царица. Погоди... Зачѣмъ вы всѣ здѣсь, дѣвушки? Зайдата, что это? У тебя снова покрывало на лицѣ. Снимите покрывала, дѣвушки, и ты, Софіатъ, и ты, Юаната. Не годится христіанскимъ дѣвушкамъ ходить подъ покрываломъ. дѣвушки снимаютъ покрывала.
   Зайдата. И Фатима тоже закрываетъ лицо покрываломъ.
   Фатима. Я не христіанка.
   Игуменъ. Да, она не христіанка. И все-таки она въ домѣ царицы.
   Царица. Ты не христіанка, Фатима, еще нѣтъ... Всегда, когда вы нѣкоторое время остаетесь безъ меня, вы снова обращаетесь къ магометанству и закрываете лица.
   Юаната. Намъ это приказали.
   Царица. Кто приказалъ?
   Юаната. Князь Георгій.
   Кн. Георгій. Я приказалъ это дѣвушкамъ, чтобы онѣ не ввели меня въ соблазнъ. Ибо онѣ подобны огню.
   Царица. Онѣ подобны огню? Откуда ты это знаешь?
   Кн. Георгій. Откуда я это знаю? Ты не можешь себѣ этого представить?
   Царица на минуту закусываетъ губы. Нѣтъ. Я себѣ не могу этого представить.
   Кн. Георгій. Онѣ какъ настоящій огонь.
   Игуменъ. Во многихъ людяхъ въ домѣ твоемъ пылаетъ погибельный огонь, царица. Но сама ты, благодаря Богу, остаешься холодна.
   Кн. Георгій. Мы со священникомъ слышали, какъ дѣвушки болтаютъ въ купальнѣ.
   Царица. Не слѣдуетъ священнику подсматривать въ купальнѣ... Зачѣмъ вы еще здѣсь, дѣвушки?
   Зайдата. Мы хотимъ привѣтствовать тебя. Мы убрали залъ цвѣтами.
   Царица. Спасибо вамъ всѣмъ. Теперь вы можете итти. Всѣ дѣвушки и слуги уходятъ. Фатима хочетъ уйти съ ними.
   Царица. Нѣтъ, Фатима, ты оставайся со мной.
   Фатима, возвращаясь. Да благословитъ тебя Аллахъ.
   Царица. Позовите хана.
   Фатима. Приготовься, царица. Товинскій ханъ -- великій ханъ.
   Царица. Приготовиться? Улыбаясь. Ужъ не надѣть ли мнѣ корону.
   Фатима. Ты бы застегнула одежду на шеѣ.
   Царица, застегивая. Такъ жарко было на дворѣ, вотъ я и разстегнулась.
   Фатима. На тебѣ сегодня не одинаковые чулки.
   Царица. Не одинаковые чулки? Смотритъ. Это дѣвушки виноваты. Ну, это не важно. Велите позвать хана.
   

Адьютантъ князя Георгія выходитъ въ обитую желѣзомъ дверь и черезъ нѣкоторое время возвращается съ ханомъ.

   
   Царица. Теперь поддержи меня, благочестивый отецъ; намъ, быть можетъ, удастся.
   Кн. Георгій. Вамъ придется потрудиться. Ханъ жилъ при дворѣ калифа. Онъ умѣетъ умно говорить. И красиво онъ умѣетъ говорить.
   

Входитъ ханъ Товинскій; онъ безоруженъ, въ длинномъ черномъ доломанѣ, безъ всякихъ украшеній, только съ клочкомъ краснаго конскаго хвоста на лѣвомъ рукавѣ. Широкіе рукава спадаютъ внизъ. На немъ бѣлый тюрбанъ съ узкимъ чернымъ кантомъ внизу. На бѣломъ тюрбанѣ сіяетъ большой смарагдъ; серебряный поясъ также украшенъ смарагдами. На немъ бѣлые сафьяновые сапоги. Онъ кланяется, поднося пальцы къ груди, рту и лбу, и все время стоитъ съ опущенными глазами.

   
   Царица встаетъ и остается, стоя, пораженная. Это ханъ?
   Кн. Георгій. Да, это ханъ. А что?
   Царица. Безоружный?
   Кн. Георгій. Его обезоружили. Вѣдь онъ плѣнникъ.
   Царица. Отдайте ему его оружіе.
   

Адьютантъ князя Георгія приноситъ изъ первой двери кинжалъ и саблю хана и вѣшаетъ ихъ ему на поясъ.

   
   Царица. Ханъ Товинскій такъ молодъ.
   Кн. Георгій. Ты возвращаешь ему оружіе. Не для того ли, чтобы разрушить то, что я сдѣлалъ?
   Царица. Нѣтъ, нѣтъ, князь Георгій. Ты самъ бы это сдѣлалъ, если бы меня здѣсь не было; мы дѣйствуемъ заодно.
   Кн. Георгій. Да будетъ такъ.
   Царица. Угодно ли тебѣ, ханъ, отвѣчать мнѣ?
   Ханъ. Великая царица, позволь отблагодарить тебя за то, что ты возвратила мнѣ оружіе.
   Царица. Великое несчастье постигло тебя, ты теперь плѣнникъ въ моемъ замкѣ.
   Ханъ. Великое несчастье, но въ немъ есть и великое счастье. Я увидалъ твою красоту и услыхалъ твой голосъ.
   Кн. Георгій. Вотъ ты услышишь, какія онъ говоритъ сладкія рѣчи.
   Царица. Ты меня не видалъ, ханъ; ты все время глядишь на полъ у моихъ ногъ.
   Ханъ. Мой законъ -- не твой законъ, царица.
   Царица. Если я наброшу покрывало, ты тогда подымешь глаза?
   Ханъ. Да, тогда я подыму глаза. Но я видѣлъ твои руки, а онѣ прекрасны.
   Кн. Георгій. Ты краснѣешь, царица. Неужели и тутъ въ залѣ жарко грѣетъ солнце?
   Царица. Нѣтъ... Да, тутъ въ залѣ жарко... Накинь мнѣ покрывало, Фатима, чтобы хану не приходилось глядѣть на землю. Фатима уходитъ.
   Кн. Георгій ей вслѣдъ. Красное покрывало; чтобы не было замѣтно, какъ краснѣетъ царица.
   Царица. Князь Георгій, мнѣ кажется, что Тарасъ тебя ожидаетъ въ лагерѣ.
   Кн. Георгій. Я ѣду.
   

Князь Георгій и священникъ уходятъ. Адьютантъ передаетъ игумну ключъ и идетъ за нимъ.

   
   Царица. Твой народъ требуетъ тебя, ханъ. Двое изъ твоихъ офицеровъ были здѣсь, чтобы тебя выкупить.
   Ханъ свободно глядитъ на нее... Они плохо исполнили свою задачу, ибо я еще здѣсь.
   Царица Это было до моего прибытія.
   Ханъ. А, тогда счастье не могло пойти имъ навстрѣчу.
   Царица. Значитъ, ты разсчитываешь, что твое дѣло со мной окончится счастливо для тебя?
   Ханъ. Великая владычица, имя твое извѣстно у насъ въ Товинѣ; мы много слышали о твоей мудрости и милосердіи.
   Царица. Я попрошу тебя исполнить только одну мою просьбу -- и ты свободенъ.
   Ханъ. Все, чего тебѣ будетъ угодно отъ меня потребовать -- я исполню.
   Царица. Посмотримъ. Отдалъ ли бы ты что-нибудь изъ твоихъ земель за свою свободу?
   Ханъ. Да, много.
   Царица. Но у меня достаточно земли. Согласны ли ты и твой народъ отдать свою вѣру?
   

Ханъ молчитъ.

   
   Царица. Согласенъ ли ты креститься во имя Христово?
   

Ханъ закрываетъ лицо рукой.

   
   Царица. Знай, это и есть моя просьба.
   Ханъ. Великая владычица, не могущественны мы тамъ въ странѣ нашей, но и не кичливы -- и не шутимъ мы священными вещами.
   Царица. Ты думаешь, что я кичлива и шучу? Во-истину, я желаю тебѣ блага.
   Ханъ. Если бы я и мой народъ хотѣли креститься, мы бы не противились тебѣ всѣми силами. Ты напала на нашу страну и хочешь насъ окрестить; мы не хотимъ креститься, мы будемъ драться до послѣдняго человѣка.
   

Фатима рукоплещетъ.

   
   Ханъ. Твой пророкъ былъ еврей, нашъ былъ арабъ, ты вѣруешь въ своего, а мы въ нашего. Захотѣла ли бы ты обмѣняться?
   Царица. Нѣтъ.
   Ханъ. И мы тоже нѣтъ.
   

Фатима рукоплещетъ.

   Царица. Фатима!
   Фатима. Прости, царица.
   Ханъ. Мирно жили мы въ Товинѣ, и днемъ надъ нами было солнце, а ночью были звѣзды. И пришла ты на нашу землю, и вошла въ наши хижины, и окрасила копья твои кровью.
   Царица, потрясенная. Отвѣть ты ему, благочестивый отецъ, я нахожу... нахожу, что онъ немного правъ.
   Игуменъ. Ну, а вы тамъ въ Товинѣ всѣ голубки и никогда не окрашиваете копій вашихъ кровью? Вы прогнали въ горы много народу изъ Эрзерума, гражданъ котораго царица окрестила, и перебили ихъ.
   Ханъ. Когда это дошло до моихъ ушей, я предложилъ богатый выкупъ, чтобы остаться другомъ великой царицы.
   Царица. Я и требую выкупа.
   Ханъ. Ты требуешь нашей вѣры.
   Игуменъ. Самъ же ты вызвалъ войну, ханъ. Царица предлагала вамъ креститься и жить мирно каждому среди своихъ виноградниковъ и садовъ, но ты рѣшилъ противиться ей.
   Ханъ. Пророкъ велѣлъ намъ сражаться, когда вѣра наша въ опасности. Развѣ твой пророкъ не велѣлъ этого?
   Игуменъ. Царица, скажи ему разъ навсегда твои условія. Видишь, кротостью тутъ нельзя побѣдить.
   Царица. Мои условія извѣстны тебѣ, ханъ. Что же ты отвѣтишь мнѣ?
   Ханъ. Если бы у меня было больше воиновъ и я бы побѣдилъ тебя, могла ли бы ты стать нашей?
   Царица, подумавъ. Нѣтъ, нѣтъ... Что же я думаю. Я бы не могла. Никогда!
   Игуменъ. Правда, правда, дитя мое.
   Ханъ. Какъ же ты можешь требовать, чтобы я сталъ вашимъ?
   Игуменъ. Онъ слѣпъ и не видитъ своего спасенія.
   

Князь Георгій, адьютантъ и священникъ возвращаются, всѣ трое съ копьями. У адьютанта черезъ руку перекинутъ плащъ.

   
   Царица. Да, онъ слѣпъ. Но никогда мнѣ не случалось видѣть слѣпца съ такимъ взглядомъ.
   Кн. Георгій. О-го! Ужъ не огонь ли сверкаетъ въ глазахъ твоихъ изъ-подъ покрывала, Тамара?
   Игуменъ. Ты ошибаешься, князь Георгій. Царица холодна.
   Царица. Моли Бога, честной отецъ, чтобы я могла всегда оставаться холодной.
   Кн. Георгій. Георгій и Русуданъ вѣрно вышли?
   Царица. Да, они вышли. Попрощайся съ ними передъ уходомъ.
   Кн. Георгій. А съ тобой нѣтъ?
   Царица. Со мной? Молчитъ.
   Кн. Георгій. Ты не хочешь?
   Царица встаетъ и быстро сходитъ по ступенямъ. Да, да, да, Георгій, хочу. Отбрасываетъ покрывало, обнимаетъ и цѣлуетъ его. Богъ да будетъ съ тобой. Снова закрываетъ покрывало.
   Кн. Георгій. И съ тобой тоже, Тамара.
   

Крестится на иконы и уходитъ въ сопровожденіи своей свиты.

   
   Царица. Смотри, ханъ, вотъ идетъ князь Георгій къ новымъ побѣдамъ надъ врагами Христа. Онъ великій воинъ.
   Ханъ. У него больше солдатъ, чѣмъ у насъ.
   Царица. Нынче ночью онъ разобьетъ хана Карскаго. Можно ли спастись отъ князя Георгія!
   Ханъ. Все въ рукахъ Аллаха. Захочетъ Аллахъ даровать ему побѣду -- и онъ побѣдитъ. Нельзя избѣжать воли Аллаха.
   Царица. Каждый разъ ты возражаешь мнѣ, будто ты не мой плѣнникъ. Какъ это такъ? И все, что я говорю тебѣ -- напрасно.
   Игуменъ. Такъ покажи же ему свою силу, царица, и онъ смирится.
   Царица. Честной отецъ, пусть писцы уйдутъ.
   

Игуменъ беретъ у писцовъ пергаменты и просматриваетъ ихъ, писцы стоятъ между тѣмъ и ждутъ, слѣдя за нимъ глазами.

   
   Ханъ. Все, что ты говоришь мнѣ -- напрасно? Нѣтъ не все, что ты говоришь мнѣ, не доходитъ до меня, великая царица. И голосъ твой таковъ, что я трепещу отъ него.
   Царица. Но я непреклонна, помни это.
   Ханъ. Значитъ, ты уже рѣшила мою участь, если ты непреклонна. Такъ скажи же мнѣ, что же ты рѣшила, чтобы я больше не утруждалъ тебя. Смерть?
   Царица. Смерть? Твою? Нѣтъ.
   Ханъ. Ты можешь больше получить за мое тѣло, потому я и спрашиваю.
   Царица. Господи -- ты думаешь, ханъ, что я ужъ такая жестокая.
   Ханъ. Ты даруешь мнѣ жизнь, и я дамъ тебѣ много земель и много виноградниковъ за твое милосердіе. Въ Товинѣ у меня есть большой садъ, полный цвѣтовъ, его я дамъ тебѣ за твою красоту.
   Царица. У меня въ моихъ владѣніяхъ довольно земель и много садовъ.
   Ханъ. Ничего другого дать я не могу.
   Царица. Подумай, можетъ быть, у тебя есть что-нибудь другое. Я подожду... Здѣсь такъ много людей. Почему не уходятъ писцы?
   

Игуменъ даетъ знакъ -- писцы уходятъ. Игуменъ кладетъ пергаменты на столъ царицы.

   
   Царица. Благочестивый отецъ, ты утомленъ. Ты можешь пойти отдохнуть.
   Игуменъ. Я запру плѣнника.
   Царица. Я это сама сдѣлаю.
   

Беретъ ключъ и отпираетъ обитую желѣзомъ дверь. Ханъ подноситъ пальцы къ груди, рту и лбу и идетъ. Игуменъ протягиваетъ руку за ключомъ.

   
   Царица. Ключъ останется у царицы. Отбрасываетъ покрывало. Какъ странно, Фатима, вдругъ здѣсь стало такъ пусто. Здѣсь вовсе нѣтъ людей.
   Фатима. Ханъ ушелъ.
   Царица. Да, и ханъ тоже ушелъ... Благочестивый отецъ, ты можешь итти отдыхать. Опускается на диванъ.
   Фaтима. Хочешь, я позову музыкантовъ и танцовщицъ?
   Царица. Нѣтъ, нѣтъ, тутъ въ замкѣ есть плѣнникъ... Я думаю о томъ, какъ пусто должно быть тамъ у него. Онъ могъ бы быть здѣсь. Я не знаю, можно ли было бы ему быть здѣсь?
   Фатима. Не позвать ли мнѣ его?
   Царица. Если хочешь, Фатима. Какъ хочешь. Да, позови его. Здѣсь ему будетъ прохладнѣй. Смотри, вотъ и у меня на лицѣ покрывало, какъ у тебя. Фатима беретъ ключъ.
   Царица. Подожди, подожди немного. Позови Мецеду.
   Фатима зоветъ черезъ вторую дверь. Мецеду!
   Царица. Она надѣла мнѣ сегодня неодинаковые чулки, это большая ошибка. Я показалась передъ всѣми въ замкѣ въ неодинаковыхъ чулкахъ. Ханъ стоялъ и смотрѣлъ на мои ноги.
   

Показывается Мецеду, получаетъ приказъ отъ Фатимы и уходитъ.

   
   Царица. И другія туфли, Фатима. Мои лучшія туфли. Нѣтъ ли со смарагдами?
   Фатима. У тебя нѣтъ лучше. Это твои лучшія туфли
   Царица. Значитъ, у меня нѣтъ смарагдовъ? На этихъ жемчуга. Но вѣдь мнѣ могутъ быть нужны красивыя туфли, не правда ли, Фатима?
   

Приходитъ Мецеду съ персидскими чулками.

   
   Царица. Нѣтъ, не желтые. Дай мнѣ бѣлый къ тому, что на мнѣ.
   

Мецеду становится на колѣни и надѣваетъ ей чулки.

   
   Царица. Мецеду, ты должна теперь слѣдить за тѣмъ, какіе ты мнѣ даешь чулки; смотри, чтобы они не были разные... Это воля царицы. И еще я хочу, чтобы у меня было много красивыхъ туфель, какъ когда-то, когда я была молода.
   Мецеду встаетъ. Еще что-нибудь, царица?
   Царица. Да, дай мнѣ зеркало.
   Мецеду. Зеркало? Тамъ у тебя есть большое зеркало.
   Царица. Развѣ у меня нѣтъ маленькаго зеркала?
   Мецеду. Нѣтъ.
   Царица. А оно у меня было, когда я была молода. Я носила въ карманѣ маленькое зеркало и часто смотрѣлась въ него.
   Фатима. Но вѣдь на тебѣ покрывало, царица; никто не можетъ видѣть твоего лица
   Царица. Хорошо, ты можешь итти, Мецеду; мнѣ не нужно зеркала. Мецеду уходитъ.
   Царица. Теперь позови его. Опускаетъ покрывало.
   Фатима. Одно, слово, царица: не будь слишкомъ прекрасной для хана.
   Царица. Что ты говоришь, Фатима?
   Фатима. Онъ молодъ! Ты можешь увлечь его такъ, что онъ забудетъ свою страну и то, что еще важнѣе.
   Царица. Позови его.
   

Фатима исчезаетъ за обитой желѣзомъ дверью.

Царица минуту сидитъ спокойно, потомъ встаетъ, становится передъ образомъ, что-то шепчетъ, крестится, кланяется и возвращается на свое мѣсто. Она раздвигаетъ полы своей одежды, такъ что видны чулки.

Входитъ ханъ съ Фатимой.

   
   Царица. У тебя тамъ пусто, ханъ. Если ты хочешь быть тутъ, мы ничего не имѣемъ противъ этого.
   Ханъ. Благодарю тебя за твою доброту, царица, но для меня тамъ не пусто. Я думаю о моемъ народѣ, который остался безъ господина.
   Царица. Фатима только что говорила это.
   

Ханъ молчитъ.

   
   Фатима. Да, царица, я это сказала.
   Царица. Тутъ со мной ты не оставишь своего народа, наоборотъ -- ты лучше послужишь ему. Я помогу тебѣ.
   Ханъ. Всѣ товинцы будутъ тебѣ за это благодарны. Я ихъ послѣдній ханъ. И нѣтъ у нихъ другого.
   Царица. Не правда ли, здѣсь прохладнѣе?
   Ханъ. Да. И если бы ты поставила стражу у входа, ты могла бы быть совсѣмъ спокойна на мой счетъ.
   Царица. Стражу? Я не подумала объ этомъ. Нѣтъ, не надо стражи. Тогда бы снова здѣсь стало слишкомъ много людей; а тутъ достаточно людей... Не понимаю, Фатима, мнѣ теперь снова кажется, что здѣсь достаточно людей.
   Фатима. Только однимъ больше.
   Царица. Можетъ быть, ты присмотрѣла бы за Георгіемъ и Русуданъ; когда найдешь ихъ, скажи имъ, чтобы они пришли. Фатима уходитъ.
   Царица. Я вовсе не намѣрена настолько смягчать твой плѣнъ, чтобы ты забылъ свой народъ.
   Ханъ. Я не забуду моего народа. Подруга твоя Фатима ошибается. Я громко не жалуюсь на судьбу моего народа и на свою судьбу, но я размышляю о ней.
   Царица. А о моемъ условіи?
   Ханъ. Нѣтъ.
   Царица. Нѣтъ? А слѣдовало бы. О чемъ же ты размышляешь?
   Ханъ. Три ночи и три дня я думалъ о бѣгствѣ. Но я былъ безоруженъ.
   Царица. Теперь твое оружіе снова у тебя.
   Ханъ. Да, но я видѣлъ тебя и больше не думаю о бѣгствѣ.
   Царица. Мнѣ непонятны твои слова... Какъ это случилось, что взяли твой замокъ?
   Ханъ. Измѣной. Одинъ изъ моихъ рабовъ отнесъ большой ключъ князю Георгію.
   Царица. Мой супругъ мнѣ этого не разсказалъ. Но вѣдь князь Георгій, конечно, не принялъ ключа отъ твоего раба?
   Ханъ. Онъ не взялъ ключа?
   Царица. Нѣтъ. Можетъ быть, взялъ ктон-ибудь другой, но не онъ. Я слышала, что кто-то другой взялъ... Мы могли бы теперь поговорить о чемъ-нибудь другомъ, ханъ. Ты когда-то жилъ во дворцѣ у калифа; ты разсказалъ бы мнѣ что-нибудь о жизни тамъ.
   Ханъ. Это было давно. Но я ничего не забылъ. Я бы могъ разсказать о мудрости калифа, о его могуществѣ.
   Царица. Лучше разскажи о себѣ самомъ. Что ты тамъ дѣлалъ?
   Ханъ. Я былъ гостемъ калифа и ученикомъ его. Много наукъ изучалъ я у его мудрецовъ. А осенью мы ѣздили на охоту и били большихъ звѣрей, и когда мы возвращались, насъ встрѣчали пѣвцы и танцовщицы.
   Царица. Знаешь что, ханъ?.. Я лучше встану. Ты такой высокій, когда стоишь. Встаетъ и отбрасываетъ покрывало.
   Ханъ. Ты снимаешь покрывало?
   Царица. Я уважила твой обычай, уважь и ты мой. Хоть на минуту. Ты долженъ меня видѣть.
   Ханъ. Какъ прекрасна царица Грузіи!
   Царица. Спасибо за твои слова -- они меня радуютъ. Я царица, и все-таки слова твои для меня радость. Я показываю тебѣ лицо свое, потому что, кромѣ него, я немногимъ владѣю. Опускаетъ покрывало.
   Ханъ. Мнѣ кажется, что ты звѣзды низвергла на меня. Входить Фатима, держа за руки Георгія и Русуданъ.
   Царица. Да благословитъ тебя Богъ. Благодарю тебя за твои слова -- вѣдь я такъ бѣдна. Посмотри, какъ радуются мои дѣти -- такъ же и я радуюсь. Обнимаетъ дѣтей. Поиграйте съ чужимъ человѣкомъ; онъ спрячется за колонну, а вы его ищите.
   

Ханъ прячется, дѣти находятъ его; онъ прячется опять, они опять ищутъ. Потомъ дѣти продолжаютъ играть одни и скоро уходятъ.

   
   Царица. Ты свободна, Фатима. Фатима уходитъ. Заходитъ солнце.
   Ханъ. А ты не боялась, что я могъ бы бѣжать?
   Царица. Не знаю. Я объ этомъ не думала.
   Ханъ. Нѣтъ, ты знаешь. Ты хорошо знаешь свою власть, царица Тамара. Ты знаешь, что я не бѣжалъ бы.
   Царица. Пусть такъ. Я не думала такъ, какъ ты говоришь, но твои слова удивительны для меня.
   Ханъ, проводя рукой по глазамъ. Мнѣ кажется, царица, будто ты привела меня въ рощу, гдѣ цвѣтутъ мандрагоры. Это опасные цвѣты. Я чувствую ихъ чары.
   Царица. И я чувствую ихъ чары. Оба мы вошли въ рощу.
   Ханъ близко подходитъ къ ней. Ты хочешь совратить меня. Вотъ чего тебѣ нужно.
   Царица. Я хочу спасти тебя. Взгляни въ лицо своей судьбѣ и не противься мнѣ больше.
   Ханъ. Ты хочешь меня совратить и крестить; вотъ для чего всѣ твои старанія.
   Царица. Только? Только для этого? Другимъ тономъ. Да, это такъ. А для чего же иначе? Въ этомъ я вижу твое спасеніе и спасеніе твоего народа.
   Фатима, входя. Великій ханъ, солнце зашло. Ты забылъ часъ молитвы. Уходитъ. Быстро темнѣетъ.
   Ханъ. Она права. Ты меня довела до того, что я забылъ часъ молитвы. Чтобы искупить это, я сегодня не лягу, а просижу всю ночь. Да смилостивится надо мной Аллахъ!
   

Подноситъ пальцы къ груди, рту и лбу и идетъ къ обшитой желѣзомъ двери.

   
   Царица, протягивая руку. Вотъ моя рука, ханъ!
   Ханъ. У насъ другой обычай, чѣмъ у тебя.
   Царица. Подумай этой ночью о моемъ условіи.
   

Запираетъ за нимъ дверь и беретъ ключъ; бросается на минуту на диванъ. Изъ глубины сцены входитъ солдатъ въ плащѣ.

   
   Царица. Что тебѣ?
   Солдатъ падаетъ на колѣни. Гдѣ князь Георгій?
   Царица. Онъ отправился въ лагерь.
   Солдатъ. Я искалъ его и не могъ найти. Его нигдѣ нѣтъ на дорогѣ.
   Царица. Онъ пріѣдетъ. Они отправились втроемъ.
   Солдатъ. Я встрѣтилъ пастуха, который сказалъ мнѣ, что нашелъ въ горахъ мертваго всадника. Это, можетъ быть, князь Георгій.
   Царица, вскакивая. Мертваго всадника? Каковъ онъ былъ собой? Нѣтъ, это не онъ. Какъ онъ былъ убитъ?
   Солдатъ. Раненъ въ спину.
   Царица. Въ спину?
   Солдатъ. И въ затылокъ.
   Царица. Это не онъ. Князь Георгій не дастъ ранить себя сзади. Тебя послалъ Тарасъ?
   Солдатъ. Да.
   Царица. Скажи Тарасу, что князь Георгій пріѣдетъ. Ступай.
   Солдатъ встаетъ и сбрасываетъ плащъ -- это князь Георгій.
   Царица. Георгій!
   Кн. Георгій. Да, это я. Я не былъ убитъ сегодня ночью.
   Царица, шатаясь, подходитъ къ дивану. Какъ ты скверно шутишь, Георгій.
   Кн. Георгій, на минуту смущаясь. Ты права. Я не думалъ, что такъ будетъ. Я думалъ... Спасибо за твое хорошее мнѣніе обо мнѣ!
   Царица. Какое мнѣніе?
   Кн. Георгій. То, что я не могъ быть убитъ ударомъ сзади. Вѣдь ты это сказала.
   Царица. Надо же мнѣ было что-нибудь сказать.
   Кн. Георгій. Значитъ, ты этого не думаешь.
   Царица. Тебѣ сегодня ночью надо было быть въ лагерѣ? Не правда ли?
   Кн. Георгій. Я послалъ моихъ слугъ, а самъ вернулся. Я сегодня не въ лагерѣ, какъ и обѣщалъ тебѣ.
   Царица. Я тебя объ этомъ не просила. Хорошо еще, что Тарасъ въ лагерѣ.
   Кн. Георгій. Ты, кажется, сама стала сторожемъ. Не взять ли мнѣ этотъ ключъ?
   Царица. Только царицѣ могу я его довѣрить.
   Кн. Георгій. Ага, а супругу царицы -- нѣтъ?
   Царица. Нѣтъ, супругу царицы -- нѣтъ!
   Кн. Георгій. Не высокое же положеніе занимаетъ въ твоемъ домѣ супругъ царицы.
   Царица, вставая. А когда-то оно было высокимъ -- когда-то было. Самое высокое мѣсто у меня принадлежитъ ему. Помнишь, въ Тифлисѣ? Ты былъ единственнымъ, кого я избрала изъ всѣхъ, и я гордилась этимъ.
   Кн. Георгій. Мнѣ пришлось на долю быть отцомъ Георгія -- а больше мнѣ ничѣмъ не пришлось быть.
   Царица. Тебѣ пришлось на долю больше -- стать моимъ господиномъ -- тебѣ выпала любовь моя. Вотъ что тебѣ досталось. Одному тебѣ изъ всѣхъ князей, которыхъ я видала. Когда ты возвращался, я выходила тебѣ навстрѣчу съ цвѣтами и музыкой, а когда ты уходилъ въ Тифлисъ -- наступала тишина и мракъ, будто цѣлое звѣздное небо закатилось за море.
   Кн. Георгій. Да, но теперь вѣдь ужъ не такъ.
   Царица. Да, теперь ужъ не такъ.
   Кн. Георгій. Хорошо, я ничего у тебя не выпрашиваю.
   Царица. Вначалѣ сердце твое было какъ сердце ребенка. И мы бывали вмѣстѣ въ городахъ и на рынкахъ. Потомъ ты сталъ вести другую жизнь.
   Кн. Георгій. Это -- съ твоими дѣвушками.
   Царица. Молчи. Я этому не вѣрю. Какъ хочешь -- это меня не заботитъ. Что тебѣ приходитъ въ голову? Скажи мнѣ лучше, почему раньше у тебя было другое сердце? У враговъ ты бралъ много плѣнныхъ и мало труповъ. Теперь не такъ.
   Кн. Георгій, глядя на нее. Тамара, раздѣлимъ эту вину.
   Царица. Раздѣлить?! Нѣтъ. Развѣ я внушила тебѣ твою кровожадность?
   Кн. Георгій. Внушила? Ты меня довела до нея, толкнула на нее -- вотъ какъ ты мнѣ ее внушила... Ты улыбаешься. При свѣтѣ лампы мнѣ видно, какъ ты стоишь и улыбаешься. Хорошо же, царица, и я не плачу!
   Царица. Ты усталъ отъ побѣдъ, потому ты и говоришь такимъ тономъ. Отдохни, пойди лягъ. Доброй ночи, Георгій.
   Кн. Георгій. Доброй ночи, Тамара. Я ничего у тебя не выпрашиваю.
   Царица. Хорошо, что Тарасъ въ лагерѣ нынче ночью. Уходитъ.
   Кн. Георгій. А лучше всего то, что я нынче ночью не въ лагерѣ. Уходитъ.
   

Занавѣсъ.

   

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Наступаетъ утро. Въ залѣ темно, входъ въ глубинѣ сцены не виденъ. Горитъ только лампадка передъ иконой. Быстро разсвѣтаетъ. Фатима входитъ черезъ вторую дверь. У нея въ рукѣ фонарь, она открываетъ обитую желѣзомъ дверь и исчезаетъ и ь ней. Черезъ нѣкоторое время она возвращается въ сопровожденій хана, запираетъ дверь и беретъ хлѣбъ.

   Фатима. Какъ ты думаешь, тѣ двое, что заперты тамъ, видали насъ?
   Ханъ. Не знаю... Что тебѣ нужно?
   Фатима. Я хочу тебя спасти.
   Ханъ. Спасти?
   Фатима. Чтобы ты могъ возвратиться къ твоему народу. Ты начинаешь его забывать.
   Ханъ. Я не забылъ моего народа. Всю ночь я думалъ о немъ. Посмотри, я сидѣлъ всю ночь и думалъ.
   Фатима. До сихъ поръ царица не могла уснуть отъ многихъ думъ: я не могла притти раньше. Теперь царица спитъ, и я взяла ключъ. Идемъ.
   Ханъ. Мнѣ -- бѣжать?
   Фатима. Да, чтобы не жить здѣсь больше и не забыть истинной вѣры. Вчера ты забылъ о часѣ молитвы въ обществѣ царицы.
   Ханъ. Это правда
   Фатима. Я знаю ходъ, который идетъ подъ замкомъ и выходитъ въ горы. Иди. Открываетъ потайную дверь въ глубинѣ направо.
   Ханъ, не двигаясь. Я не хочу бѣжать.
   Фатима, возвращаясь. Что ты говоришь?
   Ханъ. Ты -- подруга царицы?
   Фатима. Да, и служанка пророка. А кто ты? Или ученье Христа уже овладѣло тобой?
   Ханъ. Я не знаю. Нѣтъ, ученіе Христа не овладѣло мной. Но я не хочу бѣжать.
   Фатима, сжимая руки. О, Аллахъ, онъ не хочетъ бѣжать, не хочетъ бѣжать! Подходя къ нему близко. Видно, я должна сказать тебѣ правду. Я дѣйствую по волѣ царицы.
   Ханъ. Правда? И по ея приказу?
   Фатима. Да. Что же, ты бѣжишь?
   Ханъ. Ты сказала, что царица спитъ и ты взяла у нея ключъ.
   Фатима. Я сказала это, чтобы пощадить царицу. Царица не должна была бы устраивать бѣгства своего собственнаго плѣнника, вотъ почему я такъ сказала. Она дала мнѣ ключъ и сказала: выпусти его!
   Ханъ, идетъ за ней къ потайной двери. Это другое дѣло. Останавливаясь. Но тогда я долженъ сначала поблагодарить царицу.
   Фатима. Ханъ, разсвѣтаетъ. Ужъ почти день. Теперь слуги встаютъ въ замкѣ, сейчасъ они придутъ и подымутъ завѣсы. Тогда будетъ уже поздно. Ханъ размышляетъ.
   Фатима. Вотъ я слышу шумъ въ коридорахъ -- это идутъ слугъ. Что же ты ждешь? Не хочешь ли ты посрамить доброту царицы?
   Ханъ. Нѣтъ. Идетъ въ потайную дверь и сходитъ нѣсколько ступеней внизъ, такъ что видна только верхняя часть его тѣла. Царица такъ и сказала: выпусти его?
   Фатима, суетъ ему въ руку фонарь. Да. И дала мнѣ ключъ.
   Ханъ. Тогда пусть будетъ такъ. О, царица хорошо знаетъ власть свою, она знаетъ, что связала меня.
   Фатима. Она связала тебя? Знаешь ли ты, что царица -- христіанка.
   Ханъ. Она была кротка со мной.
   Фатима. Стыдись, грѣшникъ! Позволяетъ ли честь такъ говорить товинскому хану? Я молю Аллаха, да отвратитъ онъ свой гнѣвъ отъ тебя!
   Ханъ. Ты права, женщина. Я преклоняюсь предъ Аллахомъ и не покину пути его.
   Фатима. Да будетъ такъ. Не покидай пути Аллаха. Вернись къ своему народу, ханъ, и веди его снова противъ враговъ пророка. Найдешь ли ты путь въ горахъ?
   Ханъ. Я знаю, гдѣ укрылся мой народъ.
   Фатима. Гдѣ?
   Ханъ. На западѣ отъ горы Алагезъ.
   Фатима. Если я смогу тебѣ чѣмъ-нибудь помочь -- то помогу. Посолъ найдетъ тебя у горы Алагезъ?
   Ханъ. Да, въ теченіе нѣсколькихъ дней и ночей. А потомъ мы, можетъ быть, отвоюемъ мой замокъ.
   Фатима. Да будетъ такъ!
   Ханъ. Только передай привѣтъ царицѣ. Я помню ея голосъ, подобный множеству лютенъ.
   Фатима. Иди! Дорога выходитъ на каменистый склонъ, гдѣ никто не замѣтитъ тебя. Къ тому же сегодня густой туманъ надъ всѣмъ Аби.
   Ханъ. Поблагодари ее отъ меня. Фатима запираетъ за нимъ и выходитъ изъ зала черезъ вторую дверь.
   Князь Георгій. Входитъ изъ первой двери. Ты уже вернулся, священникъ? Прислушиваясь. Кто здѣсь говорилъ? Подходитъ къ обитой желѣзомъ двери и стучитъ. Вы тутъ, грузины? Оттуда слышенъ отвѣтъ; входятъ слуги и подымаютъ завѣсы у входовъ. Воздухъ бѣлъ отъ тумана, все покрыто имъ.
   Князь Георгій. Священникъ возвратился?
   Первый слуга. Священникъ въ своей кельѣ.
   Князь Георгій. Позови его! Первый слуга уходитъ.
   Князь Георгій. Это вы тутъ только что говорили?
   Второй слуга. Мы не говорили, господинъ.
   Князь Георгій. Кто-то говорилъ. Царица была здѣсь?
   Второй слуга. Царица? Мы ея не видѣли. Царица спитъ.
   Князь Георгій. Вы не слышали, какъ царица тутъ говорила съ кѣмъ-то?
   Второй слуга. Нѣтъ, господинъ. Царица еще не встала.
   Князь Георгій. Такъ ходите же тише, чтобы не разбудить царицу. Входить священникъ.
   Князь Георгій. Что, вы уже кончили?
   Слуги. Да, уже кончили. Всѣ слуги уходятъ.
   Князь Георгій. Ну?
   Священникъ. Я только что прибылъ. Я скакалъ всю ночь. Никто меня не видѣлъ. Горы скрыли меня, туманъ скрылъ меня!
   Князь Георгій. Ты нашелъ хана Карскаго?
   Священникъ. Я стоялъ передъ ханомъ Карскимъ, и онъ слушалъ меня.
   Князь Георгій. Но онъ и меня слушалъ.
   Священникъ. Онъ слушалъ тебя?
   Князь Георгій. Онъ слушалъ меня.
   Священникъ. Онъ шлетъ тебѣ благодарность за твое письмо. Потомъ онъ пришлетъ тебѣ богатые подарки.
   Князь Георгій. Священникъ, ты оказалъ мнѣ великую услугу.
   Священникъ. Я, можетъ быть, не оказалъ бы ея тебѣ, если бы царица вчера не унизила и не оскорбила меня. Она сказала, что я подглядываю въ купальняхъ.
   Князь Георгій. Вчера царица оскорбила еще и кое-кого другого. Развѣ она меня не оскорбила?
   Священникъ. Она сказала такъ, что всѣ слышали, и игуменъ слышалъ.
   Князь Георгій. Но если она и оскорбляетъ насъ -- вѣдь мы всѣ слуги царицы -- помни это.
   Священникъ. Развѣ всѣ мы слуги царицы? Сегодня ночью я служилъ тебѣ.
   Князь Георгій. Ты долженъ хорошо отзываться о царицѣ. Сознательно она оскорбляетъ только меня.
   Священникъ. Неужели я остался одинъ со своимъ озлобленіемъ -- или царица кивнула тебѣ?
   Князь Георгій. Царица не кивнула мнѣ. Да я и не послушалъ бы и не пошелъ бы. Мое намѣреніе твердо. Что ты обѣщалъ Карскому хану?
   Священникъ. Все, что ты сказалъ и что было въ письмѣ: "Не трогайся до полуночи, -- сказалъ я ему, -- придетъ князь Георгій и поведетъ твое войско на станъ царицы, и тамъ станетъ тихо". И ханъ отвѣтилъ: "Да будетъ такъ"!
   Князь Георгій. О чемъ вы еще говорили?
   Священникъ. Когда ханъ прочелъ, что царица холодна къ тебѣ, онъ спросилъ: "Неужели супругъ царицы такъ бѣденъ, что у него нѣтъ гарема? Я отвѣтилъ: "Князь Георгій не язычникъ".
   Зайдата, выходя изъ второй двери. Царица идетъ. Уходитъ,
   Князь Георгій. Царица? Такъ рано? Она сильно встревожена и не спитъ. Вчера Товинскій ханъ разбудилъ въ ней много думъ. О, завтра ей придется крѣпко подумать обо мнѣ. Смиренной будетъ стоять передо мной царица, да, смиренной! Но только, священникъ, я ей не сдѣлаю ничего дурного.
   Священникъ. Ты смиришь ее?
   Князь Георгій. Но въ мѣру. Осторожно. Великая прелесть въ глазахъ ея, когда она испугана. А потомъ я брошу царство къ ея ногамъ и подыму ее.
   Священникъ. Только не слишкомъ скоро, не сейчасъ же.
   Князь Георгій. Да, почти сейчасъ же, ибо еще большая прелесть въ глазахъ ея, когда она радуется... Священникъ, что еще сказалъ Карскій ханъ? Показался ли онъ тебѣ великимъ и могущественнымъ? Встаетъ. Пойдемъ, разскажи мнѣ все.
   Священникъ. Два мощныхъ копьеносца стояли передо мной, когда я говорилъ съ нимъ. Князь Георгій и священникъ уходятъ въ глубину сцены.
   

Появляется Царица безъ покрывала, въ великолѣпной одеждѣ. На рукахъ у нея много украшеній. Въ рукѣ у нея ключъ отъ обитой желѣзомъ двери. Фатима и дѣвушки идутъ за ней.

   
   Царица. Видишь, Фатима, ужъ бѣлый день на землѣ; почему же мнѣ не встать? Позовите игумна. Почему мнѣ не быть тутъ?
   Фатима. Ты поздно заснула, царица, и неспокойно спала отъ многихъ думъ.
   Царица. Но пока я спала, я спала хорошо... Не понимаю, почему именно сегодня надъ Аби такой густой туманъ. Я была бы рада, если бы сегодня былъ солнечный день. Но, все равно, я рада... Вы всѣ можете итти... Нѣтъ, не ты, Фатима... останься на минуту. Всѣ дѣвушки уходятъ.
   Царица. Сегодня царица совершитъ дѣло, которое обрадуетъ тебя. Этой ночью я надумала его.
   Фатима. Да благословитъ тебя Аллахъ!
   Царица. Да, и Аллахъ благословитъ меня. Я жду игумна, чтобы послушать, что онъ скажетъ. Слышала ты, какъ я сегодня смѣялась во снѣ? Сонъ мой былъ легокъ и беззаботенъ.
   Фатима. Твое лицо свѣжо, хотя твой сонъ былъ такъ коротокъ.
   Царица. У меня лицо свѣжо? Отнынѣ я хочу, чтобы при мнѣ всегда было маленькое зеркало, чтобы я могла смотрѣться въ него. Ты говоришь, что у меня лицо свѣжо?
   Фатима. Ты сіяешь. Будто радость пришла къ тебѣ и сдѣлала тебя счастливой.
   Царица. Фатима, я и о тебѣ подумаю и тебя возвышу, ты не должна больше грустить. Ты не слышала, какъ я что-то говорила нынче ночью?
   Фатима. Нѣтъ.
   Царица. Я была опять беззаботной, какъ много лѣтъ тому назадъ въ Тифлисѣ.
   Фатима. Ты спала, закрывъ лицо рукой.
   Царица. Это потому, что мнѣ хотѣлось быть совершенно одной.
   Игуменъ входитъ. Ты зовешь меня въ ранній часъ, царица. Развѣ что-нибудь случилося? Фатима уходитъ.
   Царица. Нѣтъ, ничего. Царица счастлива сегодня. Пойди сюда. Они садятся. Благочестивый отецъ, у насъ война съ товинцами. Но у нихъ нѣтъ больше вождя, ихъ государь у насъ въ плѣну, здѣсь въ замкѣ.
   Игуменъ. Да, это такъ. Богъ оказалъ тебѣ свою могущественную помощь.
   Царица. А вѣдь не совсѣмъ хорошо съ нашей стороны воевать съ войскомъ, у котораго нѣтъ вождя. Я этой ночью размышляла объ этомъ.
   Игуменъ. Не совсѣмъ хорошо? Что это ты задумала?
   Царица. Я думаю отпустить хана Товинскаго.
   Игуменъ. Да, за указанный ему выкупъ.
   Царица. Нѣтъ, безъ какого бы то ни было выкупа. Я хочу его отпустить, чтобы онъ могъ вернуться къ своему народу.
   Игуменъ. Этого ты не сдѣлаешь.
   Царица. Я это сдѣлаю, благочестивый отецъ.
   Игуменъ. Зачѣмъ? Или тебя смущаютъ тайныя мысли, которыхъ ты не хочешь открыть, дитя мое?
   Царица. Ты думаешь? Главное то, что я освобождаю хана.
   Игуменъ. Главное -- что тебя къ этому побуждаетъ?
   Царица. Благочестивый отецъ, ты старъ, а я молода, и глаза мои видятъ иначе, чѣмъ твои. Я вѣрю, что если я освобожу хана, это повліяетъ и на товинцевъ сильнѣе, чѣмъ кровь и желѣзо.
   Игуменъ. Они только возблагодарятъ Аллаха за чудесное избавленіе хана; вотъ и все!
   Царица. А можетъ быть, и не все. Сердца ихъ обратятся къ христіанской царицѣ, которая проявила такое милосердіе, и имъ уже не будетъ такъ тяжело итти подъ мое владычество. Вотъ какъ видятъ мои глаза. И когда-нибудь узнаетъ объ этомъ и калифъ.
   Игуменъ. Служители Креста никогда не вели такъ войну.
   Царица. На этотъ разъ я буду вести войну именно такъ. Я позвала тебя, чтобы сообщить о моемъ рѣшеніи. Мое рѣшеніе таково.
   Игуменъ, подымаясь. Зачѣмъ же ты призвала меня, чадо: чтобы разсказывать о своихъ ночныхъ думахъ?
   Царица. Князь Георгій вернулся, я желаю и ему объявить о моемъ рѣшеніи.
   Игуменъ. Князь Георгій тоже тебѣ этого не посовѣтуетъ.
   Царица. Напрасно ты такъ увѣренъ въ этомъ. Князь Георгій необыкновенный воитель; прежде онъ былъ инымъ. Можетъ быть, теперь къ нему вернется его прежнее сердце, и онъ порадуется дѣлу моему. "Дай хану на дорогу добраго коня", скажетъ онъ.
   Игуменъ, подумавъ. Да будетъ такъ. Идетъ, оборачивается. Ты ведешь войну и съ ханомъ Карскимъ. Пощадишь ли ты также и его. Царица смущена. А вотъ этого молодого язычника, котораго ты видѣла вчера, ты хочешь пощадить. Что скрываешь ты отъ меня?
   Царица. Я ничего не скрываю. Я возвращаю хану свободу.
   Игуменъ. Видно, глаза его были слишкомъ горячи для тебя.
   Царица. Я не знаю. Да, можетъ быть, и глаза. Мое сердце неслось къ нему: онъ былъ такъ одинокъ. И у нихъ въ Товинѣ нѣтъ другого хана.
   Игуменъ. Твое сердце неслось къ нему... Тебѣ бы не слѣдовало этого говорить.
   Царица. Да, да -- сердце мое неслось къ нему. И я думаю -- мое сердце у него.
   Игуменъ. Остановись, женщина. Съ дурными мыслями лежала ты этой ночью.
   Царица. Съ дурными мыслями? Нѣтъ, нѣтъ, со свѣтлыми мыслями, съ лучшими, чѣмъ у тебя теперь. Ты забываешься, игуменъ!
   Игуменъ. Нѣтъ, я не забываюсь: я помню, ты царица. Царица Грузіи на ложномъ пути.
   Царица, вспыхнувъ, но сдерживаясь. Ты мнѣ не судья.
   Игуменъ. Я смиренный слуга Христовъ въ твоемъ домѣ.
   Царица. Отнынѣ ты болѣе не связанъ съ моимъ домомъ.
   Игуненъ. Во имя Христово. Ты можешь дѣлать со мной все, что хочешь.
   Царица. Вмѣсто тебя я сдѣлаю игумномъ священника князя Георгія.
   Игуменъ. Да будетъ такъ. Я снова монахъ среди моихъ монаховъ. Да благословитъ Богъ всякое твое дѣло; также и это. Аминь. Уходитъ черезъ дверь въ глубину сцены.
   Царица смотритъ ему вслѣдъ, кидается на диванъ, встаетъ снова. Я все скажу Георгію. Идетъ къ первой двери, задумывается, возвращается. Да, да -- все! Кричитъ въ первую дверь. Георгій!
   Первый слуга входитъ. Князь Георгій вышелъ.
   Царица. Позови его. Слуга уходитъ. Царица оглядывается. Никого нѣтъ. Пусто! Я отпущу его. Да, отпущу. Я могу и потомъ увѣдомить князя Георгія. Оправляетъ одежду, подымаетъ полы платья, оглядываетъ свои ноги и открываетъ обитую желѣзомъ дверь. Эй, грузины, идите сюда!
   

Слышенъ звонъ цѣпей, двое грузинъ показываются во входѣ и падаютъ ницъ.

   
   Царица. Позовите оттуда хана. Того человѣка, одѣтаго въ черное, котораго вы видѣли вчера.
   Первый плѣнникъ. Хана? Его тамъ нѣтъ!
   Царица. Нѣтъ онъ тамъ, въ отдаленнѣйшей кельѣ.
   Первый плѣнникъ. Онъ ушелъ, царица. Мы видѣли, какъ онъ проходилъ.
   Царица. Что ты говоришь? Позови хана!
   Второй плѣнникъ. Онъ ушелъ, царица. Женщина увела его.
   Царица. Женщина? Когда это было?
   Второй плѣнникъ. Только что. Передъ тѣмъ, какъ разсвѣло.
   Первый плѣнникъ. У нея была лампа, мы оба видѣли, какъ они уходили.
   Царица. Вамъ пригрезилось, грузины. Пойдите посмотрѣть, нѣтъ ли тамъ кого-нибудь? Грузины уходятъ.
   Царица. Ушелъ? Никогда! Улыбается. Они думаютъ, что видѣли, какъ царица выпустила его. Неужели онъ бѣжалъ? Кричитъ. Ну, что же, вы его нашли?
   

Слышенъ отвѣтъ грузинъ.

   
   Царица. Вы его не видите?
   Плѣнные выходятъ, опускаются на колѣни, одинъ за другимъ. Нѣтъ!
   Второй плѣнникъ. Нѣтъ! Женщина увела его, царица!
   Царица. Женщина? Это была я?
   Второй плѣнникъ. Нѣтъ, это была женщина съ длиннымъ покрываломъ.
   Царица, вскрикивая. Фатима!
   Первый плѣнникъ. Она несла лампу. Это было недавно.
   Царица спѣшитъ ко второму выходу, зоветъ. Фатима! Возбужденно ходитъ взадъ и впередъ. У нея была лампа? Она вышла къ нему? И они вышли вмѣстѣ?
   Плѣнные, одинъ за другимъ. Да, такъ было. Фатимa входитъ.
   Царица. Это была она?
   Плѣнные одинъ за другимъ. Да, она.
   Царица. Вы можете итти. Плѣнные уходятъ, царица запираетъ дверь за ними, оборачивается къ Фатимѣ и долго глядитъ на нее.
   Царица. Прочь покрывало, Фатима!
   

Фатима отбрасываетъ покрывало.

   
   Царица. Этой ночью ты освободила Товинскаго хана?
   Фатима, опустивъ голову. Да, царица.
   Царица. Тебѣ стыдно, ты опускаешь глаза. Тебѣ должно быть еще болѣе стыдно.
   Фатима. Нѣтъ, царица.
   Царица. Нѣтъ! Да знаешь ли ты, что ты теперь зависишь отъ моей милости или моего гнѣва? Знаешь ли ты это?
   Фатима. Я знаю. Ты можешь сдѣлать со мной, что захочешь.
   Царица бросается на диванъ. Зачѣмъ ты это сдѣлала, Фатима? Плохо ты мнѣ платишь за мою дружбу.
   Фатима молчитъ.
   Царица. Ты хочешь посрамить и побѣдить моего Бога, показать, что твой пророкъ могущественнѣе моего.
   Фатима. Да, такъ. Подлѣ тебя ханъ началъ забывать истинную вѣру, потому что ты была ласкова съ нимъ.
   Царица. Что говорилъ ханъ? Куда ты его отвела?
   Фатима. Показывая. Я повела его этимъ путемъ.
   Царица всплескивая руками. Потайнымъ ходомъ? Такъ ты его знаешь? Ты хорошо шпіонишь въ моемъ домѣ.
   Фатима. И черезъ это я стала орудіемъ спасенія хана.
   Царица. Молчи! Ты поступила безчестно. Я увѣрена, что ханъ пошелъ неохотно. Что говорилъ ханъ?
   Фатима. Я не поступила безчестно. Самъ пророкъ напалъ на караванъ въ священный мѣсяцъ и не пощадилъ ничьей жизни.
   Царица. Да будетъ стыдно твоему пророку.
   Фатима. Да накажетъ тебя Аллахъ за эти слова!.. Что говорилъ ханъ? Ты думаешь, что ханъ бѣжалъ неохотно? Ханъ -- правовѣрный, онъ благословлялъ меня за великую побѣду надъ твоимъ Богомъ.
   Царица. Нѣтъ, этого онъ не сдѣлалъ... Ты волнуешься, Фатима. Я буду кротка съ тобой.
   Фатима падаетъ на полъ. Прости, царица!
   Царица. Такъ бы тебѣ и слѣдовало начать. Сядь! Фатима садится.
   Царица. Нѣтъ, не здѣсь, не возлѣ меня. Вонъ тамъ. Фатима садится на другое мѣсто. Знаешь ли ты, что ты разрушила мои намѣренія заключить миръ съ товинцами?
   Фатима. Нѣтъ.
   Царица. Если бы я сегодня сама освободила хана, то онъ и его народъ пошли бы подъ мое владычество и приняли бы мою вѣру.
   Фатима. Такъ лучше, что я его выпустила и толкнула снова на войну съ тобой.
   Царица. Ты это сдѣлала?
   Фатима. Да.
   Царица. Берегись!
   Фатима. Что? Ты завоевала мою землю и увела меня изъ нея -- стоитъ ли мнѣ жить? Возьми мою жизнь. Я не боюсь тебя. У моего народа въ Эрзерумѣ есть старая поговорка: послѣдній день здѣсь -- первый день вѣчности.
   Царица. Ты все еще возбуждена своимъ вѣроломнымъ поступкомъ, я не забываю этого.
   Фатима. Я не поступила вѣроломно.
   Царица. Страшно вѣроломно. А ханъ -- несчастный, съ которымъ я была слишкомъ милостива. Вчера онъ сказалъ, что не хочетъ бѣжать. А сегодня ночью онъ бѣжалъ. Его юная душа преисполнена лжи -- таковы вы всѣ, магометане.
   Фатима горячо. Въ священной войнѣ мы не раздумываемъ и не боимся ничего. Таковы мы, магометане.
   

Князь Георгій и священникъ входятъ изъ глубины сцены.

   
   Кн. Георгій. Ты звала меня?
   Царица. Этой ночью Фатима освободила Товинскаго хана!
   Кн. Георгій. Вскрикиваетъ. Освободила Товинскаго хана? Фатима?
   Священникъ. Подходитъ съ любопытствомъ. Что такое?
   Царица. Сегодня ночью, пока я спала. Она взяла ключъ изъ-подъ моей подушки и освободила его.
   Кн. Георгій. Я вѣдь говорилъ, что мнѣ нужно было взять ключъ.
   Священникъ. Вотъ величайшая новость, какую я слыхалъ когда-нибудь.
   Кн. Георгій. Можетъ быть, намъ удастся еще его поймать. Какимъ путемъ пошелъ онъ?
   Фатима, показывая. Этимъ путемъ.
   Царица. Потайнымъ ходомъ, Георгій. Она его знала.
   Священникъ. Прости, я не могу молчать. Фатима вошла къ нему?
   Царица. Да, съ лампой.
   Священникъ. А долго ли она тамъ оставалась?
   Царица. То-есть какъ?
   Священникъ. Это имѣетъ не малое значеніе; долго ли она тамъ пробыла?
   Кн. Георгій. Его надо поймать. Если бы не было тумана, мы бы его сейчасъ нашли. Зачѣмъ Фатима при тебѣ?
   Царица. Фатима? Не знаю. Я объ этомъ не думала.
   Кн. Георгій. У тебя въ замкѣ есть двое турокъ, царица. У нихъ есть шелковый шнурокъ.
   

Кн. Георгій поспѣшно идетъ къ выходу въ сопровожденіи священника.

Фатима опускаетъ покрывало.

Георгій и Русуданъ входятъ черезъ второй входъ; другъ за другомъ говорятъ: "добраго утра" -- обнимаютъ и цѣлуютъ мать, затѣмъ идутъ къ Фатимѣ и обнимаютъ ее.

   
   Царица. Нѣтъ, ее не надо. Фатиму не надо. Выдолжны цѣловать только меня!
   Дѣти другъ за другомъ. И Фатиму тоже. Цѣлуютъ ее.
   Фатима. Да благословитъ васъ Аллахъ!
   Царица. Зачѣмъ вы это дѣлаете, дѣти? Вамъ развѣ хорошо съ Фатимой?
   Дѣти. Да.
   Царица, подумавъ, встаетъ. Ради дѣтей моихъ я тебя прощаю, Фатима. Уходитъ.
   Фатима. Благодарю, царица. Спѣшитъ за ней.
   Кн. Георгій. Сегодня мы будемъ играть. Ищи меня. прячется.
   Русуданъ, повернувшись, начинаетъ искать. Вотъ ты!
   

Оба появляются снова. Георгій снова прячется. Товинскій ханъ появляется изъ глубины сцены, осторожно осматривается и кланяется, поднося пальцы къ груди, рту и лбу.

   
   Ханъ. Не бойтесь, дѣти. Гдѣ ваша мать? Пойдите и скажите ей... нѣтъ, не ходите. Будемъ играть. Можетъ быть, она сама придетъ. Какъ мы вчера играли... Не бойтесь, дѣти! Скажите вашей матери, что ханъ вернулся. Теперь я спрячусь, только вы меня не находите. Милыя дѣти, теперь вы не должны меня находить. Скажите царицѣ... Прячется.
   

Въ глубинѣ сцены появляются много солдатъ съ копьями. Они останавливаются у входа, входятъ только двое и смотрятъ во всѣ стороны.

   
   Первый солдатъ. Сюда не вошелъ человѣкъ? Дѣти молчатъ съ таинственнымъ видомъ.
   Первый солдатъ. Человѣкъ, одѣтый въ черное? Дѣти молчать.
   Второй солдатъ. Здѣсь намъ нельзя искать. Оба солдата отступаютъ.
   Георгій въ сопровожденіи Русуцанъ показывается. Плохо же вы ищите. Вотъ онъ! Уходить.
   

Нѣсколько солдатъ входятъ и смотрятъ, потомъ всѣ врываются, слышенъ звонъ оружія и потомъ одиночный крикъ.

   
   Дѣти кричатъ и бѣгутъ ко второй двери. Мама!
   Первый солдатъ. Онъ ужъ не дышитъ.
   Второй солдатъ. Какъ же ему дышать, если въ него всадили десять копій.
   Первый солдатъ. Мы хорошо напали. Кто-нибудь раненъ?
   Голосъ. Многіе. Посмотри!
   

Отходятъ въ глубину, у многихъ копья въ крови.

Царица и Фатима входятъ поспѣшно, солдаты отдаютъ честь копьями.

   
   Царица. Что я слышу! Вы тутъ убиваете людей!
   Первый солдатъ подходитъ и падаетъ на колѣни. Намъ приказалъ князь Георгій.
   Царица подходитъ, смотритъ, вскрикиваетъ. Да это ханъ!
   Фатима тоже вскрикиваетъ. Ханъ!
   Царица. Откуда онъ? Господи Іисусе!
   Первый солдатъ. Мы не знаемъ, откуда онъ пришелъ. Мы видѣли, какъ онъ вошелъ, и пошли за нимъ.
   Царица. Куда же онъ шелъ?.. Фатима, это ханъ!
   Фатима, пораженная. Я вижу.
   Царица. Можетъ быть, онъ еще дышитъ? Попробуйте принести его въ чувство.
   Первый солдатъ. Онъ ужъ не дышитъ. Въ него всадили десять копій.
   Царица. Что вы надѣлали, солдаты? Что вы надѣлали?
   Первый солдатъ. Намъ приказалъ князь Георгій.
   Царица. Идите, идите! Пойдите къ князю Георгію и скажите ему, что ханъ убитъ.
   

Солдаты уходятъ.

   
   Царица. Не того я хотѣла, когда вчера я ему обѣщала жизнь. Какъ ты думаешь, зачѣмъ онъ вернулся?
   

Фатима опускаетъ покрывало, молчитъ.

   
   Царица. Не на мнѣ эта вина... Ты молчишь, Фатима?
   Фатима. Да, молчу.
   Царица. У него открыты глаза, я ихъ закрою.
   Фатима живо. Дай я! Закрываетъ глаза хану.
   Царица. Я уберу всю его темницу цвѣтами и велю пока отнести его туда. Такъ можно? О, какое несчастіе, Фатима!
   Фатима. Ты больше горевала, когда ханъ бѣжалъ, чѣмъ теперь, когда онъ умеръ. Отчего это?
   Царица. Молчи. Я горюю объ его смерти.
   Фатима. Прости мнѣ, но нѣтъ ли въ тебѣ при этомъ и немного радости?
   Царица. Немного радости?
   Фатима. Потому что, можетъ быть, ханъ вернулся изъ-за тебя, такъ какъ ты связала его.
   Царица. Да, -- а почему онъ вернулся? Можетъ быть, изъ-за меня. Ужъ вѣрно не изъ-за тебя.
   Фатима. Да, въ тысячу разъ скорѣй изъ-за меня! Ханъ былъ правовѣрный! И ты не могла увлечь его своей лаской.
   Царица живо. Ты не можешь этого знать, Фатима. Не изъ-за тебя онъ вернулся. Вѣдь ты же не любила его.
   Фатима. Что ты говоришь?
   Царица. Нѣтъ! Ты его не любила! Я тоже не любила его, но ты не чувствовала его великаго одиночества и его красоты, а я чувствовала. Онъ увлекъ меня немного.
   Фатима невольно. Ты не настолько нечестива, чтобы въ самомъ дѣлѣ такъ думать.
   Царица. Что думать? Онъ заставилъ на минуту радостно забиться мое сердце, въ первый разъ послѣ долгихъ лѣтъ, и опять я почувствовала себя молодой. Слушай, что я нынче ночью сдѣлала изъ-за него. Я молилась Аллаху, чтобы онъ побѣдилъ моего собственнаго Бога! Я поносила твоего пророка за то, что онъ не всегда былъ милостивъ къ нему и что допустилъ ему стать плѣнникомъ. Сегодня я нарядилась богато и великолѣпно, чтобы свидѣться съ нимъ, и хотѣла не одѣвать покрывала.
   Фатима. Нѣтъ, ты бы все-таки одѣла покрывало.
   Царица. Нѣтъ, и вчера я сняла покрывало, онъ видѣлъ меня съ незакрытымъ лицомъ и сказалъ: "Какъ прекрасна царица Грузіи"! Вотъ тутъ мы стояли, когда онъ говорилъ это. И еще онъ сказалъ, что я звѣзды низвергла на него. Да благословитъ его Богъ за эти добрыя слова. Ни на кого не низвергала я звѣздъ -- на него только! А что онъ тебѣ говорилъ? Онъ стыдился тебя, ибо ты была невѣрна твоей царицѣ и склоняла его на побѣгъ. И онъ вернулся оттого, что я не была невѣрна. Онъ увидѣлъ, что моя вѣра лучше твоей!
   Фатима пламенно. Не лучше она! Ханъ былъ правовѣрный. Ты не побѣдила его твоими словами и всѣми твоими уловками.
   Царица. Откуда ты знаешь? Развѣ онъ это говорилъ?
   Фатима. Да.
   Царица. Ты его вѣрно не поняла. Вѣдь ты его не любила и не могла понять его слова.
   Фатима. Я любила его!
   Царица. Ты?
   Фатима. Да, если хочешь знать. Тамъ въ кельѣ онъ хотѣлъ цѣловать мои ноги.
   Царица. Нѣтъ, нѣтъ, этого не было.
   Фатима. И при побѣгѣ онъ хотѣлъ меня взять съ собой. "Идемъ, бѣги со мной", говорилъ онъ.
   Царица. Онъ не говорилъ этого!
   Фатима. Ханъ былъ правовѣрный. Онъ послалъ мнѣ сказать, чтобы я пришла и освободила его изъ христіанской неволи. И я пошла къ нему, потому что любила его. Тебѣ больно, царица, что не къ тебѣ, а ко мнѣ послалъ онъ.
   Царица, ломая руки. Да не посылалъ онъ къ тебѣ, говорю я! Не стану я украшать цвѣтами его темницу, я оставлю его валяться тутъ на землѣ, невѣрнаго.
   Фатима. И могъ ли онъ послать къ тебѣ, къ тебѣ, замужней царицѣ христіанской страны? Нѣтъ. Изъ-за меня вернулся онъ, чтобы бѣжать со мной.
   Царица. Несчастный! Еще вчера онъ говорилъ, что я имѣю власть надъ нимъ! Невѣрный! Всѣ вы невѣрные, магометане! И вашъ пророкъ былъ невѣрный.
   Фатима. Говори, что хочешь. Но говорить такъ о пророкѣ ты не смѣешь!
   Царица. Твой пророкъ -- онъ напалъ на караванъ въ священный мѣсяцъ! Да я бы его повѣсила, если бы онъ жилъ теперь.
   Фатима. Да поразитъ Аллахъ языкъ твой за эти слова, да сгніетъ языкъ твой!
   Царица. Я сброшу въ погребъ тѣло хана, пусть оно тамъ валяется.
   Фатима. Придутъ товинцы и заберутъ тѣло хана.
   Царица. Заберутъ? И ты думаешь, что я имъ его отдамъ?
   Фатима невольно, просительнымъ тономъ. Да, царица, ты это сдѣлаешь! Они за него много дадутъ.
   Царица. Я его не продамъ. Я велю вырыть могилу и велю закопать тѣло. Закопать внизъ головой. И велю долго читать надъ нимъ христіанскія молитвы.
   Фатима, сжимая руки. Берегись, царица Тамара! Ханъ былъ убитъ въ твоемъ домѣ, а въ Товинѣ есть кровавая месть!
   

Кн. Георгій и священникъ входятъ изъ глубины сцены, за ними солдаты. Фатима опускаетъ покрывало.

   
   Царица. Кровавая месть? Князь Георгій, вотъ эта женщина смѣетъ грозить мнѣ! Что мнѣ съ ней сдѣлать?
   Кн. Георгій. У тебя въ замкѣ есть двое турокъ -- я вѣдь и раньше это говорилъ.
   Царица, указывая на вторую дверь. Ступай!
   

Фатима уходитъ. Священникъ оглядываетъ все кругомъ, пока не замѣчаетъ тѣла.

   
   Царица. Ханъ убитъ.
   Кн. Георгій. Солдаты уже сказали мнѣ.
   Священникъ. Вотъ онъ лежитъ съ разинутымъ ртомъ. У него открытъ ротъ.
   Царица. Вѣрно онъ опять хотѣлъ сказать какую-нибудь ложь... Снесите тѣло въ погребъ и положите его тамъ въ гробъ, а у гроба поставьте стражу.
   Кн. Георгій. Зачѣмъ это?
   Царица. Затѣмъ, что я не хочу отдавать тѣло товинцамъ. Это воля царицы.
   

Солдаты уносятъ тѣло.

   
   Царица. Царица была слишкомъ милостива.
   Кн. Георгій. Все время я тебѣ это говорилъ!
   Царица. Мнѣ грозятъ въ собственномъ моемъ домѣ. Я бы посмотрѣла, что бы сдѣлалъ калифъ. Даже игуменъ противорѣчитъ мнѣ.
   Священникъ. Игуменъ? Развѣ игуменъ?..
   Царица. Молчи. Игуменъ больше ужъ не игуменъ, а простой монахъ.
   Священникъ, всплескивая руками. Простой монахъ!
   Царица. Какъ идетъ война съ ханомъ Карскимъ, князь Георгій?
   Кн. Георгій. Нынче ночью я отправляюсь въ лагерь.
   Царица. Это будетъ не слишкомъ уже рано.
   Кн. Георгій. Но и не слишкомъ поздно!
   Царица. И пусть будетъ немного плѣнныхъ и много труповъ... Что ты на меня глядишь? Ты слышалъ, что я сказала?
   Кн. Георгій. Да, слышалъ.
   Царица. Я была глупа и слѣпа съ моей кротостью. Тамъ есть двое заключенныхъ.
   Кн. Георгій. Да, двое грузинъ.
   Царица. Повѣсить ихъ!
   Кн. Георгій. Повѣсить? Вѣдь ты подарила имъ жизнь!
   Царица. Повѣсить ихъ!.. Дай имъ ночь и день, чтобы они приготовились.
   

Слышенъ барабанный бой.

   
   Царица. Я слышу барабанъ. Кто идетъ?
   

Священникъ спѣшитъ въ глубину комнаты и выглядываетъ.

   
   Кн. Георгій. Если ты не выдашь тѣла хана, товинцы станутъ мстить, Фатима права.
   Царица. Фатима никогда не бываетъ права. Я достаточно сильна, чтобы уничтожить Товинъ.
   Священникъ возвращается. Это люди изъ стана царицы! Идетъ опять въ глубину.
   Царица. Съ барабанами. Значитъ, Тарасъ сражался и побѣдилъ.
   Кн. Георгій. Тарасъ не сражался. Я ему этого не приказывалъ.
   Царица. Значитъ, онъ дѣйствовалъ безъ приказа. А ты, который всегда былъ во главѣ, пришелъ слишкомъ поздно! Идемъ ко второму входу. Мецеду, позови писцовъ.
   Кн. Георгій. Да, если онъ былъ въ бою -- я опоздалъ.
   

Падаетъ на сидѣнье.

   
   Священникъ возвращается. Это гетманъ съ десятью солдатами. Барабанъ замолкаетъ.
   

Царица всходитъ на свое мѣсто и садится, появляется офицеръ съ солдатами во входѣ и останавливается.

   
   Царица даетъ солдатамъ знакъ подойти. Привѣтъ вамъ, воины. Добрыя ли вѣсти? Гетманъ, подходя. Да, вѣсти добрыя.
   

Двое писцовъ, одинъ изъ нихъ Игуменъ, входятъ и устраиваются со своими письменными принадлежностями у ногъ царицы.

   
   Царица. Дай взглянуть на лицо твое, монахъ.
   

Игуменъ подымаетъ голову.

   
   Царица. Это ты? Зачѣмъ же?.. Что же, какъ хочешь.
   Священникъ всплескиваетъ руками. Игуменъ!
   Царица. Докладывай, гетманъ.
   Гетманъ. Воины твои захотѣли этой ночью, послѣ побѣды, почтить тебя. Они избрали тебя царемъ Мефе.
   Царица встаетъ. Царемъ? Слышишь, Георгій? Царемъ!
   Гетманъ. Такъ рѣшило все войско.
   Кн. Георгій. Но придумалъ это Тарасъ. Онъ боится, чтобы кто-нибудь другой не сталъ царемъ, и хочетъ предупредить его.
   Царица. Ты шутишь, князь Георгій, и не радуешься моей славѣ.
   Кн. Георгій. Я радуюсь. Только я не знаю, кто же я теперь.
   Царица. Ты?
   Кн. Георгій. Прежде я былъ супругомъ царицы. Теперь я уже жена царя.
   Гетманъ. Да здравствуетъ царь, товарищи! Крики и громъ барабановъ.
   Царица. Надо, чтобы мой сынъ слышалъ это. Позови Георгія; послѣ меня онъ будетъ царемъ.
   

Священникъ идетъ.

   
   Царица. Отнеси мою благодарность всему войску. Пока я буду жива, я буду гордиться великой честью, которую вы мнѣ оказали. Садится.
   Гетманъ. Далѣе, я долженъ сообщить, что сегодня ночью мы разбили Карскаго хана.
   Кн. Георгій. Карскаго хана! Падаетъ на кресло.
   Царица. Да -- тебя при этомъ не было, князь Георгій. Я понимаю твое волненіе.
   Гетманъ. И самъ ханъ палъ.
   Царица. Воистину ты мнѣ приносишь добрыя вѣсти! Вы разбили его войско?
   Гетманъ. Мы разбили его войско. Карсъ взятъ.
   Царица. Слышишь, князь Георгій?
   Кн. Георгій. Слышу. Для меня все погибло.
   Гетманъ. Нашъ станъ теперь въ Карсѣ.
   Царица. Въ самомъ Карсѣ! Въ самой столицѣ непріятеля! Спрячься, князь Георгій, спрячься еще больше.
   Кн. Георгій. Довольно, довольно!
   Священникъ входитъ. Я не могъ найти Георгія, царица.
   Царица. Меня нужно теперь называть царемъ -- я избрана царемъ. Развѣ Георгія нѣтъ во дворѣ?
   Священникъ. Онъ ушелъ.
   Мецеду входитъ. Георгій ушелъ съ Фатимай.
   Царица. Съ Фатимой?
   Первый слуга. Я видѣлъ, какъ они шли. Они очень спѣшили и быстро скрылись въ туманѣ.
   Царица. Съ Фатимой? И Русуданъ тоже ушла съ ними.
   Первый слуга. Нѣтъ, они были только вдвоемъ.
   Зайдата вводитъ Русуданъ. Русуданъ здѣсь.
   Царица. Но Георгія нѣтъ. Она взяла его съ собой и ушла. Но куда же она пошла?
   Первый слуга. Въ горы. Они пошли рука объ руку въ горы, царица.
   Священникъ слугѣ. Ты долженъ называть царицу -- царемъ.
   Царица. Нѣтъ, нѣтъ, все равно. Георгій будетъ царемъ. Но теперь Георгій ушелъ съ Фатимой въ горы. Ты думаешь, Мецеду, они пошли немного пройтись?
   

Входитъ много слугъ и дѣвушекъ.

   
   Русуданъ. Георгій ушелъ?
   Царица. Молчи, маленькая Русуданъ. Георгій пошелъ погулять -- немного погулять.
   Священникъ. Какъ бы только Фатима не увела его къ...
   Царица. Къ кому?
   Священникъ. Къ товинцамъ. Вѣдь она сказала, что у нихъ существуетъ кровавая месть.
   Царица. Нѣтъ, нѣтъ, попъ! Молчи! Уходи!
   Священникъ. Прости, царица.
   

Князь Георгій, который сидѣлъ задумавшись, вскакиваетъ.

   
   Царица. Воинъ, можешь ты его найти? Сбѣгаетъ съ престола, подходитъ къ гетману. Иди и ищи его, воинъ.
   Гетманъ. Если бы можно было видѣть... Но въ туманѣ видно только на три шага.
   Кн. Георгій. Мой планъ рушится, священникъ. Нынче ночью разбито войско хана. Теперь я покидаю замокъ.
   Царица. О какомъ это ты планѣ говоришь? Можешь ли ты отыскать Георгія?
   Кн. Георгій. Я попытаюсь... Впередъ, солдаты, я снова веду васъ.
   Гетманъ. Если прикажетъ царь...
   Царица. Да, да -- я велю! Да благословитъ тебя Богъ, Георгій, если ты найдешь его.
   Гетманъ. У меня еще есть важное сообщеніе, царь. Важнѣе, чѣмъ предыдущія.
   Царица. Потомъ. Завтра. Теперь одно лишь важно.
   Кн. Георгій, крестясь на иконы. Прощай, Тамара.
   Царица. Ты забылъ свою шапку!
   Кн. Георгій. Я не забылъ ее. Мнѣ должно итти въ этотъ трудный путь съ непокрытой головой.
   Царица. Надѣнь свою шапку, чтобы не итти какъ безумецъ.
   

Кн. Георгій, солдаты уходятъ.

   
   Царица. Онъ пошелъ съ непокрытой головой. А я сама ничего не дѣлаю. Я сама тоже пойду искать. Гдѣ ты, Георгій... Пойди къ себѣ, Русуданъ, или къ себѣ! Не будь тутъ. Идите съ ней, дѣвушки. Что мнѣ дѣлать, игуменъ?
   Игуменъ. Я больше не игуменъ, царица... т.-е. царь.
   Царица. Нѣтъ, ты игуменъ. Встань! И я вовсе не царь. Георгій будетъ царемъ. Что же я сдѣлала, что пришло такое несчастіе? Еще утромъ я радовалась, трепетала отъ маленькой радости; и не долга она была... Игуменъ, я пыталась быть гордой и грозной, но это не выходитъ. Я больше не хочу быть грозной. Этихъ двухъ грузинъ тамъ не надо вѣшать. Выпусти ихъ, священникъ; пусть они будутъ свободны. Вотъ ключъ.
   

Священникъ беретъ ключъ и выпускаетъ плѣнниковъ. Они падаютъ на колѣни передъ царицей.

   
   Царица. Жестокость не помогаетъ. Фатиму тоже не надо вѣшать. Фатима пошла только погулять въ горы съ Георгіемъ, скоро они оба вернутся. Пойди и одѣнь подобающую тебѣ одежду, игуменъ, и будь мнѣ совѣтникомъ, какъ былъ раньше... Вы здѣсь, грузины? Вы не должны бѣжать съ поля битвы -- вѣдь вы это сдѣлали? Пойди съ ними, священникъ, и вели снять съ нихъ цѣпи, И потомъ пусть они идутъ искать въ горахъ моего сына; пусть ищутъ всѣ, кто есть въ замкѣ. Кидается на диванъ и всхлипываетъ.
   Второй грузинъ. Благодаримъ тебя за нашу жизнь, царица!
   

Царица машетъ рукой, чтобы они ушли. Священникъ ведетъ ихъ въ глубину сцены.

   Игуменъ. Князь Георгій пошелъ искать своего сына. Онъ, навѣрное, его найдетъ.
   Царица. Да, неправда ли? Ужъ князь-то Георгій найдетъ его, если только его можно найти! Онъ могучій воинъ. Благочестивый отецъ, ты такой мудрый, скажи, онъ найдетъ его?
   Игуменъ. Я буду молить Бога объ этомъ.
   Царица. Да, молись! Я сама пойду искать его.
   

Встаетъ и идетъ въ глубину сцены.

   
   Игуменъ. Я пойду за царицей и верну ее.
   

Всѣ уходятъ.

   

Занавѣсъ.

   

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

На слѣдующій день. Все еще покрыто туманомъ. Дѣвушки стоятъ и болтаютъ. Вначалѣ, въ глубинѣ сцены на лѣстницѣ стоитъ первый слуга и послѣ уходитъ.

   Зайдата. Что жъ, начнемъ?
   Юаната. Да, начнемъ, только мнѣ жалко.
   Мецеду. Мнѣ больше жаль царицу.
   Священникъ входитъ въ первый входъ. Что вы тутъ дѣлаете, дѣвушки?
   Зайдата. Мы убираемъ цвѣты. Такъ велѣла царица.
   Священникъ. А гдѣ царица?
   Мецеду. Тамъ у себя. Все груститъ.
   Священникъ. Если я хорошо знаю князя Георгія -- онъ найдетъ и освободитъ своего сына. Вы не видѣли игумена?
   Зайдата. Нѣтъ.
   Священникъ. А вчера вы видѣли игумена, дѣвушки? Здѣсь сидѣлъ онъ у ногъ царицы, какъ простой писецъ. Жаль было смотрѣть на него. Вѣдь онъ старый человѣкъ.
   Первый слуга кричитъ. Кто-то идетъ!
   Священникъ. Что онъ тамъ кричитъ?
   Первый слуга. Эй, вы, кто-то идетъ! Священникъ идетъ въ глубину сцены.
   Зайдата. Кто-то идетъ, кто-то идетъ. Пойди и доложи, Мецеду. Это, можетъ быть, Георгій. Идетъ въ глубину сцены.
   Священникъ кричитъ. Это Георгій!
   Мецеду, ликуя. Георгій! Выбѣгаетъ наружу.
   Зайдата, возвращаясь. Такъ, пожалуй, оставимъ цвѣты.
   Юаната. Да, пускай ихъ стоятъ. Священникъ возвращается въ сопровожденіи перваго слуги.
   Священникъ. Вотъ будетъ радость здѣсь въ замкѣ!
   Царица входитъ и идетъ въ глубину сцены, бормоча, какъ лунатикъ. Георгій, Георгій, Георгій, Георгій.
   

За ней Русуданъ, слуги, любопытные.

   
   Священникъ. Я говорю, что теперь радость будетъ въ замкѣ. Тебѣ не помѣшало бы хорошенько порадоваться, Зайдата! И тебѣ, Софіатъ.
   Зайдата. Почему?
   Священникъ. Вы этого заслужили, дѣтки. Вамъ нужно немного радости.
   Зайдата. Ужъ вѣрно ты насъ можешь чѣмъ-нибудь потѣшить, священникъ? Смѣхъ.
   Священникъ. Я? Ай, Зайдата, ты совсѣмъ, какъ жгучій огонь!
   Зайдата. Ну, ужъ ты-то насъ ничѣмъ не можешь потѣшить. Слишкомъ ты старъ!
   Священникъ. Вовсе нѣтъ, вовсе нѣтъ! Молчи. Только смотри, Зайдата... Снова смѣхъ.
   

Царица встрѣчаетъ Георгія на лѣстницѣ, обнимаетъ и долго сжимаетъ его въ объятіяхъ; Георгія сопровождаютъ офицеръ и солдаты. Царица входитъ въ залъ, держа за руку Георгія и Русуданъ.

   
   Царица. Священникъ, Георгій вернулся! Видите, дѣвушки?
   Мецеду. Добро пожаловать снова къ намъ, Георгій. Беретъ его за руку.
   Священникъ. Я вѣдь говорилъ, что князь Георгій найдетъ его.
   Царица. Да, а гдѣ же князь Георгій?
   Гетманъ, выступая впередъ. У товинцевъ, царица, онъ остался у нихъ.
   Царица. Князь Георгій остался? Зачѣмъ?
   Гетманъ. Вчера, когда мы искали уже около часа, насъ окружили товинцы. Они были разсѣяны кругомъ въ горахъ, они взяли насъ въ плѣнъ.
   Царица. Тутъ, возлѣ моего замка?
   Гетманъ. Да, совсѣмъ вблизи замка. Да, туманъ скрывалъ ихъ; они могли бы подойти еще ближе къ замку, и ихъ нельзя было бы найти, даже если бы искать ихъ. Они взяли насъ и отвели къ шатру, въ которомъ былъ твой сынъ. Они разбудили его, чтобы онъ всталъ и шелъ съ нами.
   Царица, улыбаясь. Такъ ты спалъ, Георгій? Фатима была съ тобой ласкова?
   Георгій. Да.
   Царица. Охраняла тебя, пока ты спалъ?
   Георгій. Да.
   Царица. И всѣ они были съ тобой ласковы?
   Георгій. Нѣтъ, не всѣ.
   Царица. Не всѣ?
   Георгій. Фатима сказала, чтобы никто не подходилъ ко мнѣ.
   Царица. Фатима сказала, чтобы никто не подходилъ?
   Георгій. Да, и у нея въ рукѣ былъ кинжалъ.
   Царица. У нея въ рукѣ былъ кинжалъ? Это вѣрно, чтобы не пришли медвѣди?
   Георгій. Да, вѣрно для того.
   Царица. Теперь ступайте, дѣти. Смотри за ними, Мецеду! Вы всѣ, дѣвушки, смотрите!
   Зайдата. Такъ оставить цвѣты?
   Царица. Цвѣты? Улыбаясь. Да, теперь, пожалуй, здѣсь и недостаточно цвѣтовъ, Зайдата!
   

Мецеду уходитъ съ Георгіемъ и Русуданъ. Остальныя дѣвушки и слуги идутъ за ними.

   
   Царица, садясь. Насколько я понимаю, мое дитя было въ большой опасности. Фатима защищала его кинжаломъ. Гетману. Когда вернется князь Георгій?
   Гетманъ. Онъ... Я не знаю... Они не выдали бы намъ твоего сына, если бы...
   Царица медленно встаетъ, предчувствуя бѣду. Что.
   Гетманъ. Князь Георгій остался вмѣсто сына.
   Царица порывисто. Этого не можетъ быть!
   Гетманъ. Онъ самъ предложилъ себя.
   Царица. Что они съ нимъ сдѣлаютъ?.. Ты молчишь, офицеръ. Вели позвать игумена. Священникъ уходитъ. Царица падаетъ на кресло.
   Царица. Вотъ отчего онъ пошелъ съ непокрытой головой. А я думала, что онъ и стараться не будетъ найти сына, я даже это сказала. Качаетъ головой.
   Гетманъ. Мы думаемъ, что будетъ лучше, если онъ останется вмѣсто сына.
   Царица. Нѣтъ, это, въ сущности, не лучше. А, можетъ быть, и лучше. Что за несчастіе охватываетъ меня? Я отошлю къ товинцамъ тѣло хана, велю богато украсить его, пошлю имъ богатые дары, чтобы смягчить ихъ... Нѣтъ... не лучше это... Это, пожалуй, хуже. Почему они согласились обмѣняться?
   Гетманъ. Князь Георгій просилъ.
   Царица. Пришелъ съ непокрытой головой и просилъ?
   Гетманъ. Да... и товинцы очень охотно согласились. Твой сынъ -- ребенокъ, отъ котораго имъ не было бы никакой пользы, а князь Георгій -- твой главный военачальникъ -- и они могутъ его уничтожить. Священникъ возвращается съ игуменомъ.
   Царица. Да, такъ. Теперь они уничтожатъ моего главнаго военачальника... Товинцы возвратили мнѣ моего сына, игуменъ, но вмѣсто него они взяли его отца.
   Игуменъ. Это на нихъ похоже.
   Царица. И онъ имъ послужитъ для кровавой мести; что мнѣ дѣлать? Я сама пойду къ товинцамъ и отдамъ себя вмѣсто него.
   Игуменъ. Тебя они не взяли бы вмѣсто него.
   Царица. Что ты говоришь?
   Игуменъ. Для товинцевъ князь Георгій значитъ больше, чѣмъ ты. Прости, что я не скрываю этого отъ тебя.
   Царица. Значитъ больше, чѣмъ я? Что это означаетъ? Вѣдь я же царица? Да, да, онъ значитъ больше. Всегда онъ стоилъ больше, только я была слѣпа и не видѣла этого. Безконечно больше. Теперь я ничто, я, какъ сирота, и нѣтъ у меня силъ. Онъ былъ такъ великъ и могучъ! Ломаетъ руки.
   Гетманъ. Царица, у меня со вчерашняго дня осталось донесеніе. Оно, можетъ быть, утѣшитъ тебя.
   Царица. Что такое?
   Гетманъ. Вотъ: если бы мы вчера ночью не напали на хана Карскаго и не разбили его, онъ самъ бы напалъ на насъ.
   Царица. Что жъ, это возможно.
   Гетманъ. И въ твоемъ собственномъ войскѣ у него былъ помощникъ.
   Царица. Въ моемъ войскѣ! Качаетъ головой. Нѣтъ. Откуда ты знаешь это?
   Гетманъ. Изъ письма. Этотъ помощникъ повелъ бы солдатъ хана на насъ ночью, когда бы мы спали -- и перебилъ бы насъ.
   Царица. Правду ли ты говоришь?
   Гетманъ. Я говорю правду.
   Царица. Кто жъ этотъ помощникъ?
   Гетманъ. Князь Георгій!
   Царица, вспыхнувъ. Берегись, ты! Берегись, говорю тебѣ!
   Гетманъ. Это мнѣ поручилъ передать тебѣ Тарасъ.
   Царица. Тарасъ? Самъ Тарасъ послалъ тебя съ этой вѣстью?
   Гетманъ. Да. Царица стоитъ и растерянно оглядываетъ окружающихъ.
   Священникъ боязливо. Я объ этомъ ничего не знаю.
   Игуменъ. Вѣрно, Тарасъ заблуждается.
   Гетманъ. Тарасъ не заблуждается. То, что я сообщилъ царю -- истина.
   Царица. Такъ вотъ вѣсть, которая должна была меня утѣшить?.. И все-таки она меня утѣшаетъ, я чувствую себя освобожденной отъ тяжелой мысли. Да, она утѣшаетъ меня. Пусть онъ остается тамъ, гдѣ есть -- мой сынъ у меня. Ходить взадъ и впередъ. Пусть остается тамъ, гдѣ есть -- я благодарна товинцамъ, что онъ у нихъ. Останавливается. Для чего же князь Георгій хотѣлъ это сдѣлать?
   Гетманъ. Чтобы приготовить твое паденіе, царь.
   Царица. А! Снова ходитъ, останавливается. Передай мой привѣтъ Тарасу.
   Гетманъ. Слушаю.
   Царица. Передай ему отъ царя, что князь Георгій... Скажи Тарасу, что царь гордится имъ и благодаритъ его.
   Гетманъ. Слушаю. Идетъ.
   Священникъ. Да, но... прости мнѣ, царица -- не отпускай его. Обдумай, зачѣмъ князь Георгій... Я не могу молчать.
   Царица озлобленно. Нѣтъ, священникъ, ты можешь молчать.
   Игуменъ. Онъ говорилъ о письмѣ. Не торопись, дитя мое.
   Царица. Да, письмо. Одна вѣсть за другой потрясаютъ меня, и я становлюсь слишкомъ тороплива. Зоветъ есаула. Что это за письмо, о которомъ ты говорилъ?
   Гетманъ. Письмо, которое мы нашли въ карманѣ у хана Карскаго.
   Царица. Что же въ немъ? Скажи Тарасу, чтобы онъ прислалъ мнѣ его.
   Гетманъ. Оно при мнѣ. Разстегиваетъ черкеску и достаетъ.
   Царица. Оно при тебѣ? Что же ты не даешь его? Давай письмо. Беретъ письмо и читаетъ. Это отъ князя Георгія. Садится.
   Священникъ. Да, и передалъ его я.
   Царица. Ты передалъ его?
   Священникъ. Въ большой бѣдѣ былъ князь Георгій. Ты не слушала, что онъ говорилъ, и не видала его страданій.
   Царица читаетъ и удивленно улыбается. Нѣтъ... да вѣдь... Георгій, о, милый! Горячо. Онъ пишетъ... онъ пишетъ правду, я противилась ему... Сжимаетъ руки надъ головой. Спасибо тебѣ, Георгій, гдѣ бы ты ни былъ. Ты передалъ письмо?
   Священникъ. Да.
   Царица. И тебѣ спасибо! Можетъ быть, князь Георгій поступилъ неразумно, благочестивый отецъ, но я все-таки благодарна ему; только изъ-за меня онъ это сдѣлалъ, потому что онъ любитъ меня. Вотъ онъ пишетъ. Ты этого не понимаешь, благочестивый отецъ, а я понимаю.
   Игуменъ. Нѣтъ, я этого не понимаю.
   Царица. Онъ хотѣлъ смирить меня, онъ не хотѣлъ выпрашивать у меня никакой милости; можно ли осуждать его за это?
   Игуменъ. Онъ хотѣлъ напасть на войско.
   Царица. Великій планъ, могучій планъ! Изъ-за меня никто еще не предпринималъ такого величественнаго дѣла. Онъ хотѣлъ притти сюда съ войскомъ и стать передо мной. Кричитъ. Георгій, Георгій! "Долгіе годы она противилась мнѣ и холодно смотрѣла на меня". Больше я никогда не буду этого дѣлать. Никогда!
   Игуменъ. И ты думаешь, царица, у князя Георгія были силы, чтобы выполнить этотъ планъ?
   Царица. Ты какъ думаешь, священникъ?
   Священникъ. Я думаю, что -- да.
   Царица. Князь Георгій не хвастаетъ. Ты не знаешь его, благочестивый отецъ. Подобно тому, какъ гора -- есть гора, такъ и онъ... Мы стояли на нашей кровлѣ въ Тифлисѣ... и никого не было, кромѣ насъ троихъ: солнце, онъ да я. И мы ѣздили на большія ярмарки... Народъ бросалъ намъ цвѣты и громко кричалъ отъ радости; ибо онъ былъ подобенъ могучей горѣ.
   Игуменъ. Они привѣтствовали тебя.
   Царица. И его привѣтствовали. Представь себѣ ропотъ цѣлой Грузіи! И онъ стоялъ и былъ выше меня -- и еще больше становился онъ, когда снималъ шапку. Я снова скажу ему это, снова напомню, когда онъ вернется. тревожно. Вѣдь онъ вернется? Молчаніе.
   Царица. Вы молчите и глядите въ землю. Не молчи же ты, священникъ. Ты такъ часто и охотно болтаешь и часто говоришь то, что нужно.
   Священникъ. Если я знаю князя Георгія -- онъ придетъ.
   Царица. Не правда ли? Если онъ чего-нибудь хочетъ, то ужъ хочетъ. Солдаты, въ погребѣ лежитъ тѣло, принесите его наверхъ. Я его роскошно украшу и пошлю къ товинцамъ, чтобы сдѣлать ихъ своими друзьями. И еще я пошлю имъ много даровъ. Гетманъ и солдаты уходятъ.
   Царица. Можетъ онъ быть здѣсь сегодня къ вечеру? Вы молчите. Навѣрное, онъ можетъ къ вечеру быть здѣсь. Почему ты такъ серьезенъ, игуменъ?
   Игуменъ. Я хочу кое-что сказать: для вѣры ты ничего не сдѣлаешь, если отошлешь тѣло хана.
   Царица. Я освобожу Георгія.
   Игуменъ. Но не обратишь язычниковъ.
   Гетманъ возвращается съ солдатами. Я пришелъ, хочу доложить, что явились два офицера со свитой.
   

Священникъ спѣшитъ къ глубинѣ сцены.

   
   Царица. Два офицера? Отъ Тараса?
   Гетманъ. Нѣтъ, не наши. Это два татарскихъ офицера. Я не могъ хорошо ихъ разсмотрѣть въ туманѣ.
   Царица. Выстрой твоихъ солдатъ, чтобы я могла принять ихъ съ почетомъ. Офицеръ исполняетъ приказаніе.
   Священникъ возвращается. Это товинцы. Тѣ же два офицера, что были тутъ, чтобы выкупить хана.
   Царица радостно. Посмотри, священникъ, можетъ быть, съ ними князь Георгій.
   Священникъ. Князя Георгія съ ними нѣтъ.
   Царица. Нѣтъ! Сжимаетъ руки на груди. Какъ вы думаете, что за вѣсти несутъ они?
   

Ждетъ минуту, всходитъ на свой престолъ и садится.

Два татарскихъ офицера и солдаты. У одного офицера на копьѣ бѣлый платокъ. На нихъ бѣлые тюрбаны и широкіе шелковые халаты. На поясѣ сабли и кинжалы. На лѣвомъ плечѣ у нихъ украшенія изъ красныхъ конскихъ хвостовъ. На правомъ рукавѣ по пяти раскрашенныхъ шариковъ, пришитыхъ въ рядъ. На груди у нихъ золотыя перевязи. На ногахъ -- туфли. Они останавливаются у входа и подносятъ руку къ губамъ, лбу и груди. Царица киваетъ имъ. Офицеры приближаются съ опущенными глазами. Солдаты останавливаются у входа.

   
   Царица. Привѣтъ вамъ, воины; кто послалъ васъ?
   Первый офицеръ. Привѣтъ тебѣ, великая царица. Всѣ товинцы послали насъ.
   Царица. Чтобы предложить выкупъ за вашего мертваго хана?
   Первый офицеръ. Да, это такъ. Два дня и двѣ ночи тому назадъ мы были здѣсь; тогда нашъ ханъ былъ еще живъ.
   Царица. Онъ былъ убитъ не по моей волѣ.
   Первый офицеръ. Твой супругъ, князь Георгій, велѣлъ убить его.
   Царица. Нѣтъ, ханъ самъ виноватъ. Онъ бѣжалъ. Кто вамъ сказалъ, что князь Георгій?.. Моего супруга не было, когда это произошло.
   Второй офицеръ. Не будемъ объ этомъ спорить. Аллахъ попустилъ, чтобы ханъ умеръ. Никто не можетъ избѣжать воли Аллаха!
   Царица. Князь Георгій у васъ въ плѣну?
   Первый офицеръ. Онъ въ нашихъ рукахъ.
   Царица. Что вы требуете за князя Георгія?
   Первый офицеръ. За живого?
   Царица. Да, да, за живого. Значитъ, онъ живъ? Слава Богу!
   Игуменъ. Ты стоишь не на вѣрной почвѣ, царица. Это тебѣ надо требовать выкупа.
   Царица. Чего мнѣ потребовать, благочестивый отецъ?
   Игуменъ. Ты знаешь, дитя. Прежде всего -- истинной вѣры.
   Царица. Если вы всѣ въ Товинѣ согласитесь стать христіанами -- вы получите тѣло хана. Согласны ли вы креститься? Нѣтъ, видишь, они не согласны, они закрываютъ лицо руками.
   Игуменъ сурово. Ты заставишь ихъ согласиться, царица, и не остановишься ни передъ чѣмъ.
   Царица. Но вѣдь въ ихъ рукахъ князь Георгій, и они могутъ сдѣлать съ нимъ, что захотятъ.
   Игуменъ. Истинная вѣра не заботится объ этомъ. Ты избрана Господомъ ввести христіанство въ этихъ странахъ.
   Царица. Я еще разъ попробую. Слушай же, благочестивый отецъ, какъ я еще разъ попробую. Офицерамъ. Какъ рѣшаетесь вы, товинцы, противиться мнѣ? Развѣ вы не знаете, что я могу васъ побѣдить и заставить принять мою вѣру?
   Первый офицеръ. Нѣкоторыхъ, можетъ быть, ты и можешь заставить -- худшихъ изъ насъ. Но остальные, весь Товинъ, -- будутъ сопротивляться.
   Царица. Всѣхъ васъ я могу заставить. Вы еще не видѣли моего могущества. Вы думаете, что можете дѣлать, что хотите. Несчастный народъ, да вы вѣдь погибнете! Вы все еще стоите такъ близко къ моему замку, какъ вчера?
   Первый офицеръ. Ближе, чѣмъ вчера. Туманъ скрываетъ насъ. Мы очень близко отъ тебя.
   Царица. А когда туманъ разсѣется?
   Первый офицеръ. Насъ тогда не будетъ.
   Царица. Въ тотъ же часъ, какъ разсѣется туманъ, я могу бросить на васъ весь мой народъ и освободить князя Георгія.
   Первый офицеръ. Ты не станешь этого требовать, царица; ты для этого слишкомъ мудра.
   Царица. Не стану требовать?
   Первый офицеръ. Въ ту же минуту десять копій вонзятся въ князя Георгія. Твой гетманъ видѣлъ, что при немъ стоятъ копьеносцы.
   Гетманъ. Я это видѣлъ.
   Второй офицеръ. Не будемъ спорить объ этомъ. Если будетъ воля Аллаха, чтобы князь Георгій умеръ -- онъ умретъ. Никто не можетъ избѣгнуть воли Аллаха.
   Царица. Десять копій... Благочестивый отецъ, вотъ я и попыталась во второй разъ. Это не удается. Ты смертельно мучишь меня, благочестивый отецъ, ты раздираешь мою душу. Я не смѣю больше искушать ихъ.
   Игуменъ вдохновенно протягиваетъ къ ней исхудалыя руки. Держись твердо, царица, не уступай. Лучше отпусти ихъ, не обмѣнявшись.
   Царица. Но ты забываешь о князѣ Георгіи.
   Священникъ. Я не могу молчать.
   Царица. Что ты хочешь сказать?
   Священникъ. Игуменъ сошелъ съ ума.
   Первый офицеръ. У насъ была надежда, что ты отдашь намъ сегодня тѣло хана.
   Царица. О, Господи, и у меня была эта надежда. А скоро ли прибылъ бы сюда князь Георгій, если бы я согласилась?
   Первый офицеръ. Да, очень скоро. Князь Георгій недалеко. Мы взяли его съ собой, ибо мы знаемъ справедливость твою и то, что ты его выкупишь.
   Игуменъ. Царица не выкупитъ его, если вы не смиритесь, товинцы. Вы слышите?
   Второй офицеръ. Мы слышимъ.
   Первый офицеръ. Значитъ, ты не позволишь и Фатимѣ вернуться къ тебѣ?
   Царица. Фатимѣ? Нѣтъ. Много зла сдѣлала она мнѣ.
   Первый офицеръ. Она сдѣлала тебѣ также и добро.
   Царица. Что ты знаешь? Она причина того, что князь Георгій въ плѣну.
   Первый офицеръ. Фатима причиной того, что твой сынъ снова у тебя -- иначе онъ былъ бы мертвъ. И тѣмъ еще ты ей обязана, что князь Георгій живъ.
   Второй офицеръ. Это правда.
   Царица. Фатима сдѣлала все это? Задумывается. Она живетъ въ моемъ домѣ и служитъ моимъ врагамъ. Нѣтъ, она не должна возвращаться. Развѣ не она увела моего сына?
   Первый офицеръ. Фатима спасла твоего сына, царица. Какъ ты думаешь, зачѣмъ блуждали мы по ночамъ вокругъ твоего замка? Чтобы схватить твоего сына и отомстить на немъ. И мы навѣрное бы нашли его. Фатима привела его къ намъ -- но она кинжаломъ защищала его жизнь.
   Царица. Вотъ видите, я была права. Офицерамъ. Пусть Фатима вернется -- я хочу поблагодарить ее.
   Игуменъ. Ты не права, дитя мое. Фатима -- язычница.
   Царица. Я ужъ сказала -- пусть Фатима придетъ; попросите ее притти и передайте ей мой привѣтъ.
   Первый офицеръ. А князь Георгій не долженъ притти?
   Игуменъ. Нѣтъ; слышите вы?
   Второй офицеръ. Мы слышимъ и не станемъ болѣе искушать царицу.
   Первый офицеръ. Хорошо, князь Георгій не проситъ тебя ни о какой милости.
   Царица. Я знаю, да ему и не надо.
   Первый офицеръ. Можетъ быть, тебѣ придется просить у него милости.
   Царица. Какъ? Это похоже на угрозу.
   Первый офицеръ. Намъ не велѣно больше говорить.
   Царица. Это звучитъ, какъ угроза. Благочестивый отецъ, отвѣть ему.
   Игуменъ. Пусть князь Георгій грозитъ, если ему угодно. Самое важное -- не онъ. Самое важное, товинцы, то, что вы возвращаетесь къ народу вашему послѣ того, какъ рѣшились противиться вѣликой царицѣ.
   Первый офицеръ. И она противилась намъ... Еще раъ> мы просимъ тебя, царица, обмѣняйся. За князи Георгія мы требуемъ тѣло хана и двухгодичнаго міра.
   Игуменъ. Требуемъ! Они требуютъ!
   Царица. Они бы могли и больше потребовать -- всего, чего они ни пожелали бы, о, Господи -- всего, чего бы ни пожелали. Но зачѣмъ они угрожаютъ?
   Игуменъ. Я не знаю. Ты не должна позволять имъ грозить себѣ; дай, я имъ отвѣчу.
   Царица. Отвѣть имъ.
   Игуменъ. Можете итти, товинцы. Идите съ миромъ. А хана вашего царица похоронитъ по христіанскому обряду.
   Второй офицеръ испуганно. Царица не сдѣлаетъ этого.
   Игуменъ. Я самъ буду читать надъ нимъ молитвы.
   Первый офицеръ горячо. Этимъ царица совершила бы великую и злую несправедливость по отношенію къ товинцамъ, и тѣ бы ни о чемъ на свѣтѣ не стали заботиться, какъ только о томъ, чтобы отомстить ей.
   Второй офицеръ, уходя. Благодаримъ тебя, царица, что ты допустила насъ предъ лицо твое. Ты могла бы проявить свою кротость -- но не пожелала; ты могла бы сказать намъ милосердное слово -- но ты не сдѣлала этого.
   

Офицеры уходятъ со свитою.

   
   Царица сходитъ съ своего мѣста, тревожно. Вотъ они уходятъ.
   Игуменъ. Да, наконецъ. Но было близко къ тому, чтобы сдѣлалось по ихъ желанію -- они даже угрожали тебѣ.
   Царица. Вотъ они уходятъ... Это звучитъ, какъ земля, что падаетъ на гробъ.
   Игуменъ. Да, ты была недостаточно тверда, ты уступила сначала и разрѣшила Фатимѣ вернуться. Но въ самомъ главномъ -- ты не поколебалась.
   Царица. А мнѣ кажется, что въ самомъ-то главномъ я и уступила. Князь Георгій въ опасности, и я не спасла его.
   Игуменъ. Въ великій день, который скоро придетъ, не будетъ спрошено о человѣкѣ, котораго ты могла спасти, а o вѣрѣ, которой ты служишь.
   Священникъ. Гмъ!.. Я съ этимъ не совсѣмъ согласенъ.
   Царица. И я тоже. Ты не знаешь мѣры, благочестивый отецъ; тебѣ хочется только, чтобы я отвѣчала на силу силой -- и допустила бы погибнуть моего супруга. Почему ты не хочешь сегодня допустить моего счастья? Развѣ каждый день я ликую? Радостью наполнилъ меня супругъ мой -- онъ написалъ это письмо, и дивно хорошо и мягко стало на сердцѣ у меня. Радость, какъ алый огонекъ, трепещетъ въ груди моей. Молчи, игуменъ. Когда онъ придетъ -- я буду цѣловать его и на тысячу ладовъ выказывать ему любовь мою. На всѣ лады, какъ только можно выдумать, и всю мою жизнь! Я уже не обращусь къ тебѣ, игуменъ. Устала я холодно смотрѣть на князя Георгія -- потому что я люблю его; и ты уже не заставишь меня больше...
   Игуменъ. И ты думаешь, что онъ бы посмѣлъ притти съ войскомъ? Онъ видится тебѣ, женщина, на конѣ, бурный и грѣшный, и твое сердце бьется.
   Царица. Не знаю я, что бы онъ посмѣлъ. И никто изъ насъ не знаетъ. Онъ, можетъ быть, и не рѣшился бы, хотя это былъ и великій планъ.
   Игуменъ. Но все-таки онъ не проситъ у тебя милости.
   Царица. Ты не понимаешь, игуменъ. Тоска въ письмѣ его, и не милость моя нужна ему. Для тебя ея было бы достаточно, и для тебя, священникъ, да и для меня самой, а для него не довольно милости. Съ непокрытой головой идетъ онъ къ моимъ врагамъ -- и проситъ смерти. И въ этомъ-то письмѣ сегодня радость моя, -- а онъ, бѣдный, не понимаетъ этого! Только одно онъ знаетъ -- что идетъ противъ великой несправедливости... Воины, достаньте тѣло хана изъ погреба. Гетманъ съ солдатами уходитъ.
   Царица идетъ ко второму входу, зоветъ. Мецеду.
   Игуменъ испуганно. Что ты хочешь сдѣлать, царица?
   Царица. Спасти его. Развѣ ты не понимаешь? Спасти его. Входить Мецеду.
   Царица. Мецеду, сейчасъ мы украсимъ одръ хана, пойдите всѣ за красными розами и густо уберите ими гробъ. Возьмите всѣ красныя розы, что есть въ саду! Ты поняла, Мецеду? А потомъ позови всѣхъ музыкантовъ и танцовщицъ, потому что прибудетъ князь Георгій. Мецеду уходитъ.
   Игуменъ, потрясенный. Я вижу, что у меня больше будетъ дѣла среди твоихъ новыхъ подданныхъ въ Карсѣ.
   Царица. Ты хочешь туда? Зачѣмъ ты хочешь туда?
   Игуменъ. Здѣсь дѣло не идетъ. Долгіе годы работалъ я надъ тобой -- и все-таки христіанство твое не свѣтитъ и не сіяетъ. Если въ томъ моя вина -- да проститъ мнѣ Господь.
   Царица. Ты утомился, благочестивый отецъ, отдохни.
   Игуменъ. При каждомъ случаѣ ты думаешь: "Такъ поступаетъ калифъ! Такъ калифъ не поступаетъ!" Когда ты хочешь веселиться -- ты зовешь танцовщицъ, ибо такъ поступаетъ калифъ. А какъ поступаетъ царь московскій? До этого тебѣ нѣтъ дѣла.
   Царица. Царь московскій? Когда онъ хочетъ веселиться -- онъ пьетъ.
   Игуменъ. А все-таки его вѣра истинная.
   Цaрица. Потому-то я и принимаю его пословъ съ тѣми же почестями, что и пословъ калифа. Иначе онъ былъ бы недостоинъ этого.
   

Гетманъ и солдаты вносятъ гробъ безъ крышки; онъ весь покрытъ златотканымъ покрываломъ. Покрывало безъ надписей.

   
   Царица. Поставьте гробъ сюда. Указываетъ.
   Игуменъ. А потомъ еще позовите язычницу Фатиму.
   Царица. Потому что она помогла мнѣ и спасла моего мужа и моего сына. Кромѣ того, я призываю ее, чтобы обратить ее, вѣдь ты знаешь.
   Игуменъ. И ты думаешь, это тебѣ удастся? Ужъ я знаю, что знаю. Ибо Фатима какъ желѣзо.
   Царица. Хорошо. И я какъ желѣзо. Нетерпѣливо. Иди на отдыхъ, благочестивый отецъ, тебѣ это необходимо. Ты хочешь ѣхать въ Карсъ?
   Игуменъ. Ты, значитъ, разрѣшаешь? Да воздастъ тебѣ Господь. Я сумѣю и тамъ исполнить долгъ мой и быть твердымъ.
   Царица. Только возвращайся, игуменъ. Если только захочешь -- поскорѣе. Иди съ Богомъ.
   Игуменъ. На прощанье еще одно слово, царица. Тамъ, въ Товинѣ -- люди. И за каждую душу, что умретъ, прежде чѣмъ ты обратишь ее -- ты должна будешь дать отвѣтъ. Ибо теперь въ твоихъ рукахъ возможность. Уходитъ.
   

Входятъ много дѣвушекъ съ Георгіемъ и Русуданъ; всѣ онѣ несутъ красные цвѣты и принимаются убирать гробъ.

   
   Царица тихо. Какой онъ суровый, игуменъ.
   Священникъ хлопаетъ себя по лбу. Я вѣдь сказалъ -- онъ безумный.
   Царица. Нѣтъ, священникъ, надо хорошо говорить о старикѣ. Онъ лучше насъ. День и ночь онъ молится за насъ и не спитъ. Онъ похожъ на тѣнь. Идетъ къ гробу. Вотъ хорошо, дѣвушки; украсьте гробъ, какъ только можете лучше, покройте его розами.
   Гетману. Сумѣешь ли ты свезти гробъ въ горы и снова отыскать товинцевъ?
   Гетманъ. Да, царица. Товинцы найдутъ меня.
   Царица. Зови ихъ, если они не найдутъ тебя, и попроси ихъ притти... Пойдемъ, дѣти, принарядимся, вашъ отецъ придетъ.
   Священникъ вслѣдъ царицѣ. Ты бы могла дать игумену лошадь. Онъ похожъ на тѣнь, ему не дойти до Карса.
   Царица. Да, лошадь. Дай ему лошадь и слугу, священникъ. Пойди, распорядись.
   

Уходитъ съ Георгіемъ и Русуданъ во второй ходъ. Священникъ выходитъ въ глубину сцены.

   
   Юаната. Посмотрите-ка на воина, -- хотя бы взглядъ на насъ кинулъ.
   Мецеду. Молчи, Юаната. Это доблестный воинъ, это посланникъ царицы.
   Юаната. Не улыбнешься ли ты, доблестный воинъ?
   Гетманъ. Не улыбнусь ли? Теперь -- нѣтъ.
   Юаната. Пойди, помоги намъ.
   Гетманъ. Мнѣ этого нельзя.
   Юаната. Почему нельзя?
   Гетманъ. Потому что царь мнѣ не приказывалъ.
   Юаната, смѣясь. Царь -- да она забыла. Ужъ почти что забыла.
   Мецеду. Молчи, Юаната, за этимъ дѣломъ мы Должны быть серьезными.
   Священникъ, возвращаясь. Тише, дѣтки. Дѣвушки пересмѣиваются.
   Зайдата. Ты смѣшишь насъ, ступай прочь, священникъ. У насъ тутъ серьезное дѣло.
   Священникъ. Я вовсе не хочу тебя смѣшить. Напротивъ, ты должна быть серьезной, когда убираешь гробъ.
   Зайдата. А твой носъ такъ насъ и обнюхиваетъ, священникъ. Ты вотъ стоишь, смотришь на насъ и потѣшаешься.
   Священникъ. Ай, Зайдата, ай, Софіатъ, какія вы глупенькія!
   Зайдата. Стыдись, священникъ, такой старый человѣкъ!
   Священникъ. Вовсе я не старъ, Зайдата. Ты напрасно это говоришь, мы съ тобой не стары.
   Зайдата. А Мецеду и Софіатъ -- старыя.
   Священникъ. Никто изъ васъ не старъ. Вотъ я стою и гляжу на васъ, и всѣ вы какъ огонь...
   Зайдата. Какъ огонь?
   Священникъ. Да, какъ огонь.
   Софіатъ. И болтаемъ въ купальнѣ! Смѣхъ.
   Священникъ. Софіатъ, ты не должна говорить такихъ словъ, ты краснѣешь отъ нихъ.
   Софіатъ, ревностно работая. Вовсе я не покраснѣла.
   Священникъ, Ты такъ молода, и тебѣ должно быть стыдно, и ты стоишь и краснѣешь. Вотъ Зайдата не покраснѣла, да она и не говорила глупостей.
   Зайдата. Да ужъ я знаю, что для тебя я лучше всѣхъ.
   Священникъ. Лучше всѣхъ? Ну, я бы этого не сказалъ. Можетъ быть, какая-нибудь другая и лучше. А ты ужъ и думала...
   Зайдата. О, да!
   Священникъ. Вотъ этого не слѣдовало бы. Это стыдно.
   Зайдата. А вотъ сломай-ка мнѣ стебель. Протягиваетъ ему розу.
   Священникъ пробуетъ. Его надо обрѣзать.
   Зайдата. А у тебя нѣтъ кинжала?
   Священникъ. Да, у меня нѣтъ кинжала. Вотъ онъ могъ бы.
   Зайдата удерживаетъ его и беретъ розу. Этотъ воинъ? Нѣтъ, вѣдь царица ему не приказала. Смѣхъ.
   Зайдата. Тебѣ слѣдовало бы самому имѣть кинжалъ, священникъ.
   Священникъ. Я ношу кинжалъ, когда бываю на войнѣ.
   Зайдата. Но вѣдь тебѣ не приходилось имъ пользоваться.
   Священникъ. Не приходилось? Я развѣ не разсказывалъ, какъ я разъ справился съ двадцатью людьми?
   Зайдата. Нѣтъ, разскажи-ка.
   Священникъ. Я убилъ шестерыхъ -- остальные бѣжали. Смѣхъ.
   Зайдата. Христіанскому священнику не слѣдовало бы убивать шесть человѣкъ.
   Софіатъ. Да, не слѣдовало бы.
   Священникъ. Ты этого не понимаешь, Зайдата. И ты тоже, Софіатъ, -- ты слишкомъ молода. А развѣ у калифа нѣтъ дервишей и священниковъ, которые убиваютъ въ бою?
   Зайдата. Да, а все-таки христіанину слѣдовало бы быть лучше, чѣмъ магометанину.
   Священникъ. Ты права, Зайдата, а вотъ Софіатъ не права, она кудахчетъ, какъ курочка, и ничего не понимаетъ. Всѣ вы вмѣстѣ курочки, а вотъ Мецеду -- серьезная и молчитъ. И правда, дѣвочки, вы должны молчать и дѣлать ваше дѣло, какъ велѣла царица. У васъ скоро будетъ готово?
   Мецеду. Да, сейчасъ.
   Священникъ. Только еще я долженъ сказать, что Софіатъ изъ васъ -- самая искусная. И къ тому же она самая маленькая, и у нея маленькія ручки. Но и всѣ вы искусны... Вотъ и музыканты.
   

Изъ глубины сцены входятъ музыканты и садятся на полу около обитой желѣзомъ двери. Они всѣ одинаково одѣты, въ желтый шелкъ съ черными шнурами. Инструменты -- зурны, трехтонныя деревянныя флейты, барабаны и лютни, скрипки и арфы. Музыканты сидятъ, молча, не двигаясь.

   
   Священникъ. Теперь, вѣрно, скоро придутъ танцовщицы.
   Юаната. А ты ужъ и радуешься?
   Священникъ. И ты должна радоваться и не таить злобы въ сердцѣ! Когда придетъ князь Георгій, тутъ въ замкѣ не будетъ ужъ печали.
   Юаната. А съ вами на войнѣ бываютъ танцовщицы?
   Священникъ. Только у тебя одной, Юаната, мысли, какъ у маленькаго теленочка. Какъ же съ нами могутъ быть на войнѣ танцовщицы? На войнѣ намъ нужны копья да мечи.
   Юаната. Когда ты убивалъ тѣхъ шестерыхъ, тебѣ, вѣрно, было очень страшно. Ты очень боялся?
   Священникъ. Я никогда не боюсь. Ты вѣдь знаешь.
   Юаната. Откуда мнѣ знать?
   Священникъ. Развѣ не я стоялъ вчера ночью передъ ханомъ Карскимъ? И передо мною поставили двухъ огромныхъ копьеносцевъ.
   Юаната. Что же ты дѣлалъ у хана Карскаго?
   Священникъ. Я этого не скажу. Я былъ посломъ князя Георгія, передалъ его письмо относительно великаго плана, который онъ долженъ былъ выполнить сегодня ночью. Больше я ничего не скажу.
   Юаната. Что же это былъ за великій планъ?
   Священникъ. Онъ хотѣлъ смирить царицу... Ты не должна разспрашивать о такихъ важныхъ вещахъ.
   Зайдата. Посмотри на танцовщицъ, священникъ; вотъ онѣ идутъ.
   

Изъ глубины сцены входятъ танцовщицы въ развѣвающихся шелковыхъ одеждахъ разныхъ цвѣтовъ, съ золотыми повязками на лбу. Въ рукахъ у нихъ бубны. Онѣ подходятъ къ музыкантамъ и стоятъ молча, не двигаясь.

   
   Мецеду. Воткните послѣднія розы, дѣвушки, тогда я доложу царицѣ, что у насъ готово. Уходитъ во вторую дверь.
   Юаната. Тебѣ, вѣрно, кажется, что танцовщицы красивѣе насъ, священникъ, что ты на нихъ такъ смотришь?
   Священникъ. Да, танцовщицы очень хороши.
   Юаната. Это только потому, что онѣ лучше одѣты. Не правда ли, Зайдата?
   Зайдата. Да, правда.
   Священникъ. Не надо такъ говорить, Зайдата. Ты лучше всего, когда на тебѣ вовсе нѣтъ одежды, вѣдь ты знаешь.
   Зайдата. Что онъ говоритъ! Откуда ты знаешь?
   Священникъ. Я не знаю, но ты должна благодарить Бога за то, что ты такъ прекрасна безъ платья.
   Мецеду возвращается. Царица!
   

Царица входитъ въ пышной, блестящей одеждѣ изъ индійскаго шелка. Руки ея украшены драгоцѣнными камнями. Отъ пояса до краевъ платья идетъ рядъ брилліантовъ. На волосахъ у нея свѣтло-красное покрывало съ большимъ камнемъ. Танцовщицы низко кланяются.

   
   Царица. Спасибо вамъ, дѣвушки. Прекрасно убрали вы его. Возьми гробъ, гетманъ, и иди съ Богомъ. Позже я пришлю товинцамъ богатые дары. И если ты отыщешь князя Георгія, скажи ему, что супруга его ждетъ его. Она подходитъ къ иконамъ и крестится, въ то время какъ гетманъ и солдаты берутъ гробъ.
   Мецеду. Тутъ еще остались розы.
   Царица. Онѣ для князя Георгія; идите, дѣвушки, и приготовьте дѣтей.
   

Всѣ дѣвушки уходятъ. Снаружи слышенъ шумъ.

   
   Царица къ музыкантамъ и танцовщицамъ. Сегодня вы должны играть и плясать отъ радостнаго сердца. Что тамъ за шумъ?
   

Слышны крики, удары, звуки трубы; Гетманъ и солдаты возвращаются съ гробомъ. Священникъ бѣжитъ въ глубину сцены.

   
   Царица. Что это такое?
   Гетманъ. Не знаю, царь... князь Георгій... Онъ скачетъ...
   Царица. Князь Георгій, уже? Играйте! Беретъ въ руки розы.
   

Тихіе звуки лютенъ. Начинается танецъ, танцовщицы дѣлаютъ легкія движенія, незамѣтно переступая ногами и скользя одна вокругъ другой. Снаружи громкіе крики.

   
   Царица. Что это? Пусть стража впуститъ его!
   Гетманъ. Я видѣлъ, какъ князь Георгіи опрокинулъ двоихъ изъ стражи.
   Царица. Зачѣмъ онъ это сдѣлалъ?
   Священникъ возвращается. Онъ идетъ съ оружіемъ. За нимъ толпа товинцевъ, они дерутся копьями.
   Царица. Онъ входитъ... силой?
   

Гетманъ идетъ къ глубинѣ сцены, музыка и танцы становятся живѣй, флейты вступаютъ одна за другой, слабо позвякиваютъ бубны.

Туманъ разсѣивается и скоро появляется солнце и озаряетъ горы въ перспективѣ. Въ залѣ становится свѣтлѣе.

   
   Священникъ. Тамъ дерутся.
   Царица. Что же это такое?
   

Царица подымаетъ руку. Музыка и танцы сразу обрываются, и музыканты и танцовщицы отходятъ со своихъ мѣстъ. Шумъ приближается, слышенъ стукъ, крики, барабаны и потомъ звонъ мечей.

   
   Священникъ. Кажется, что князь Георгій выполняетъ свой планъ. Идетъ къ глубинѣ сцены.
   Царица. Но зачѣмъ же теперь? Вѣдь теперь ужъ не нужно.
   Гетманъ входитъ. Царь, князь Георгій входитъ съ оружіемъ въ рукахъ. Должны ли мы помочь стражѣ?
   Царица. Да, скорѣе. Зачѣмъ онъ это дѣлаетъ? Кричитъ вслѣдъ гетману. Только вы не... вы только стойте возлѣ него съ копьями... но вы не должны... Останься здѣсь.
   Священникъ возвращается. Онъ убиваетъ твоихъ людей, царица. Товинцы какъ бѣшеные -- они плотно окружили замокъ. Съ ними Фатима.
   Царица. Пойди, посмотри. Гетманъ идетъ въ глубину сцены. Изъ-за меня онъ дѣлаетъ это. Онъ ни передъ чѣмъ не останавливается. Видишь, священникъ, какъ онъ могучъ!
   Гетманъ кричитъ, возвращаясь. Онъ одолѣваетъ нашихъ!
   Царица. Конечно, одолѣваетъ -- я знаю.
   

Священникъ стоитъ въ глубинѣ и смотритъ. Слышно, какъ время отъ времени онъ издаетъ слабый крикъ. Потомъ онъ снова возвращается въ залъ, между тѣмъ какъ дерущіеся приближаются къ замку.

   
   Священникъ. Вотъ сзади него два грузина. Прочь, грузины! Машетъ рукой. Вотъ одинъ упалъ... Царица, теперь его окружаютъ.
   Царица. Кого окружаютъ?
   Священникъ. Князя Георгія. Пойди къ нему на помощь, гетманъ.
   Царица кричитъ, вскакиваетъ. Нѣтъ, не надо, чтобы его окружали! Позови его, священникъ!
   Священникъ. Онъ ихъ снова отбросилъ. Пойди, посмотри, царица, какъ онъ ихъ отбрасываетъ!
   Царица подходитъ къ нему. Гдѣ князь Георгій? Вотъ онъ! Всплескиваетъ руками, кричитъ. Георгій! Онъ безъ шапки!.. Отнеси ему шапку, священникъ, чтобы онъ не былъ, какъ простой солдатъ!
   Священникъ. Онъ убьетъ меня.
   Гетманъ. Позволь, я снесу!
   Царица. Нѣтъ, сейчасъ я сама дамъ ему ее. Только позови моихъ людей, священникъ, чтобы они его не ранили.
   Священникъ. Вотъ онъ ужъ у лѣстницы.
   Гетманъ. Шумъ стихаетъ; онъ одолѣлъ нашихъ людей.
   Священникъ. Да, мы окружены.
   Гетманъ. Царь, у меня десять человѣкъ. Что же, намъ не трогаться?
   Царица. Станьте у входа, чтобы не всѣ вошли.
   

Гетманъ идетъ къ своимъ солдатамъ.

   
   Царица. Кто бы могъ это сдѣлать, кромѣ него, священникъ? Онъ подобенъ горѣ!
   Священникъ. Онъ выполнилъ свой планъ. Что теперь будетъ! Вотъ онъ повернулъ лошадь, онъ въѣзжаетъ... въѣзжаетъ. Отступаетъ назадъ.
   

Князь Георгій быстро въѣзжаетъ на лѣстницу и удерживаетъ лошадь у верхней ступени; толпа товинцевъ и среди нихъ оба татарскихъ офицера бѣгутъ за нимъ; среди нихъ Фатима. Всѣ останавливаются. Музыканты и танцовщицы сбились въ кучу. Солдаты царицы отступаютъ.

   
   Князь Георгій долго смотритъ на царицу -- послѣ паузы. Видишь ли ты меня теперь, Тамара? Вотъ супругъ твой!
   Царица. Я вижу тебя.
   Князь Георгій. Ясно ли ты меня видишь?
   Царица. Да, Георгій. Я принесла тебѣ твою шапку. Вотъ цвѣты для тебя. Подноситъ къ нему.
   Князь Георгій. Теперь тебѣ не приходится относиться ко мнѣ съ пренебреженіемъ.
   Царица. Съ пренебреженіемъ? Привѣтъ тебѣ! Привѣтъ и тебѣ, Фатима. Фатима падаетъ ницъ и цѣлуетъ ей руку.
   Князь Георгій. Знай, я вошелъ силой, и ты плѣнница въ твоемъ замкѣ. Я беру мою шапку и одѣваю ее. Беретъ шапку и одѣваетъ.
   Царица. Возьми же и цвѣты, Георгій!
   Князь Георгій. Тебѣ больше не придется издѣваться надо мною: теперь товинцы требуютъ тѣла своего хана. Смотри -- вотъ они стоятъ съ оружіемъ въ рукахъ.
   Царица. Имъ этого вовсе не нужно. Сейчасъ только хотѣла я послать товинцамъ тѣло ихъ хана. Вотъ стоитъ гробъ. Онъ изукрашенъ.
   Князь Георгій послѣ паузы, пораженный. Такъ вотъ какъ? Вотъ стоитъ гробъ, товинцы -- онъ изукрашенъ, царица хотѣла отослать его вамъ. Спрыгиваетъ съ сѣдла и стоитъ съ поникшей головой, черезъ нѣкоторое время снимаетъ шапку. Лошадь уводятъ.
   Второй офицеръ кланяется, поднося пальцы къ груди, рту и лбу. Благодаримъ тебя, великая царица, за эти цвѣты на гробѣ.
   Царица. Я была не права, товинцы, когда отказывала вамъ въ вашемъ столь справедливомъ требованіи.
   Второй офицеръ. И за эти милостивыя слова благодаримъ тебя, великая царица.
   Царица. Я должна васъ благодарить за то, что вы позволили вернуться князю Георгію. Увлекаетъ за собой князя Георгія.
   Князь Георгій. Я не дамъ себя обмануть твоею мягкостью; я знаю, что меня ждетъ, ну что жъ, пусть будетъ.
   Царица. Что ты думаешь?
   Князь Георгій. И все-таки, священникъ, я все потерялъ. Моему великому плану не повезло. Воистину, я съ фонаремъ искалъ своей гибели -- и вотъ нашелъ ее.
   Священникъ. Гм, я въ этомъ не совсѣмъ съ тобой согласенъ.
   Царица. О какой это погибели ты говоришь? Обнимаетъ его. Я люблю тебя, Георгій, за все то, что ты совершилъ.
   Князь Георгій. Ты? Что ты говоришь?
   Царица. Да, я.
   Князь Георгій. Этого не можетъ быть. За все то, что я совершилъ? Я послалъ письмо хану Карскому, для того, чтобы истребить твое войско. И когда это не удалось -- я написалъ на тебя здѣсь.
   Царица. Но все это ты совершилъ изъ-за меня?
   Князь Горгій. Да. То-есть, нѣтъ. Вовсе нѣтъ. Кто тебѣ сказалъ? Ты не должна этого знать. Ты разболталъ, священникъ?
   Царица. Это было въ твоемъ письмѣ.
   Князь Георгій. Въ письмѣ? Развѣ письмо перехватили?
   Царица. Да, да -- вотъ оно у меня. Подымаетъ въ рукѣ письмо. И это было хорошее письмо. Для меня оно было, какъ тогда въ Тифлисѣ.
   Князь Георгій. Какъ тогда въ Тифлисѣ?
   Царица. Какъ въ тѣ времена, что мы были совсѣмъ юными, и ты любилъ меня.
   Князь Георгій, не двигаясь. Тамара!
   Царица. Да, приди, Георгій! Я люблю тебя! Они обнимаются.
   Царица. Возьми цвѣты. Это твои цвѣты. И больше я не стану холодно смотрѣть на тебя.
   Князь Георгій. Товинцы должны знать это. Беретъ цвѣты, идетъ черезъ залу, оборачивается къ товинцамъ, ведя за собой царицу. Товинцы! Сердце царицы -- мое, какъ въ дни нашей молодости, какъ въ Тифлисѣ. Она сама это сказала и отдала мнѣ свое сердце. Отъ нея я получилъ эти цвѣты. Обрывается, обращается къ царицѣ. Тамара! Да благословитъ тебя Богъ! Далека ты была отъ меня -- я хотѣлъ овладѣть тобою снова -- и совершилъ безумныя дѣла.
   Царица. Лучшее дѣло твое ты совершилъ!
   Князь Георгій. Товинцы! Царица изукрасила гробъ -- возьмите его, куда хотите, и идите съ миромъ.
   Царица. Потомъ я пришлю вамъ дары, товинцы, ибо я высокомѣрно обошлась съ вами.
   Первый офицеръ. Немного мира -- было бы лучшимъ даромъ для насъ, царица.
   Второй офицеръ. Это правда. Мы не просимъ двухъ лѣтъ мира, а только, чтобы одинъ годикъ мы могли прожить мирно.
   Царица. Если вы этого требуете -- пусть въ теченіе двухъ лѣтъ будетъ миръ! Вели позвать писцовъ, священникъ! Священникъ уходитъ во вторую дверь.
   Князь Георгій. Такъ, Тамара. Хорошо имъ будетъ пожить два года въ мирѣ.
   Царица. И пищу и одежду я буду посылать вамъ въ теченіе двухъ лѣтъ, чтобы вы не нуждались.
   Второй офицеръ. До земли мы кланяемся тебѣ, великая царица, и благодаримъ за твое милосердіе.
   

Съ этой минуты оба офицера начинаютъ тихо переговариваться другъ съ другомъ и со своими солдатами.

Священникъ возвращается съ писцами, которые устраиваются на полу, около мѣста царицы. Царица идетъ къ своему трону, всѣ подходятъ, только товинцы остаются сзади.

   
   Царица диктуетъ. Пишите, что весь народъ товинскій, съ которымъ я вела войну -- отъ нынѣшняго дня, въ теченіе двухъ лѣтъ, будетъ жить въ мирѣ. Пауза. И далѣе, что товинцамъ будетъ высылаться изъ владѣній царицы пища и одежда въ теченіе двухъ лѣтъ, чтобы они не терпѣли нужды. Входятъ Георгій и Русуданъ въ праздничныхъ платьяхъ.
   Князь Георгій идетъ къ нимъ и обнимаетъ ихъ. Георгій! Дѣти мои! Русуданъ! Георгій, Русуданъ! Ведетъ ихъ къ дивану, куда они всѣ трое усаживаются; онъ раздаетъ цвѣты дѣтямъ.
   Царица диктуетъ... И это скрѣпляетъ царица своею печатью. Дѣлаетъ знакъ. Подойдите, товинскіе воины.
   

Оба офицера подходятъ. Фатима идетъ къ дѣтямъ, которые бѣгутъ ей навстрѣчу, съ цвѣтами въ рукахъ.

   
   Второй офицеръ первому. Хочешь ты говорить?
   Первый офицеръ. Нѣтъ, говори ты!
   Второй офицеръ. Пусть будетъ такъ...Мы думали о томъ, царица, что ты могущественна и что мы передъ тобою ничто. Послѣдній нашъ ханъ умеръ и нѣтъ у насъ другого, чтобы собрать насъ. Дозволишь ли ты намъ жить въ мирѣ и въ нашей вѣрѣ, если мы пойдемъ подъ твое владычество?
   

Царица встаетъ и стоитъ, также и князь Георгій. Всѣ слушаютъ.

   
   Фатима. Выступая. Что ты говоришь? Отъ чьего имени говоришь ты?
   Первый офицеръ. Мы уже совѣтовались объ этомъ. Я говорю отъ имени всѣхъ насъ.
   Фатима. Да вѣдь вы же сегодня побѣдили! Ты вѣрно усталъ слишкомъ, старина?
   Второй офицеръ. Что изъ того, что мы сегодня побѣдили? У царицы въ Товинѣ большое войско и въ Карсѣ большое войско; черезъ два года она побѣдитъ насъ, и мы всѣ погибнемъ. Мы побѣдили сегодня потому, что насъ велъ князь Георгій. И когда онъ придетъ, мы не сможемъ устоять противъ него. Онъ подобенъ молніи.
   

Царица дѣлаетъ знакъ князю Георгію. Они совѣтуются.

   
   Фатима. Первому офицеру. И ты слишкомъ утомленъ.
   Первый офицеръ. Я не утомленъ, -- никто изъ насъ не утомленъ. Но владычество царицы кротко и не противно намъ.
   Второй офицеръ. Мы подобны козамъ въ горахъ. Мы не видѣли нашихъ луговъ -- и наши виноградники больше не наши. По ночамъ мы сидѣли и слушали музыку въ Товинѣ, а теперь мы ея ужъ больше не слышимъ.
   

Князь Георгій отходитъ отъ царицы и посылаетъ куда-то священника. Черезъ нѣкоторое время тотъ возвращается, неся большіе ключи, изъ которыхъ одинъ больше другого.

   
   Царица. Если въ самомъ дѣлѣ, товинцы, вы хотите итти подъ мое владычество -- вы сами оказываете себѣ благодѣяніе, а мнѣ вы готовите великое счастіе. И я не устану проявлять вамъ милость мою.
   Оба офицера. Одинъ за другимъ. Хотимъ! Голоса товинскихъ солдатъ: "Хотимъ! "
   Царица писцамъ. Пишите!
   Второй офицеръ. Но мы всѣ умоляемъ тебя, чтобы ты не заставляла насъ креститься.
   Царица. Это я обѣщаю. Принужденія не будетъ.
   Фатима. И чтобы не касаться нашей истинной вѣры.
   Царица. Нѣтъ, силой -- нѣтъ. Ужъ и такъ я слишкомъ много пользовалась силой. Но не думаете ли вы, начальники, что мало-по-малу... быть можетъ, когда мы поближе сойдемся?
   Фатима. Никогда!
   Второй офицеръ. Ты -- кроткая царица и не захочешь намъ зла.
   Царица. Обѣщаю вамъ познакомить васъ съ моей вѣрой. И вы сможете выбирать.
   Второй офицеръ. Пусть будетъ такъ.
   Царица. Пишите.
   Второй офицеръ. Мы не можемъ дать тебѣ ключей отъ нашей крѣпости въ знакъ преданности, ибо ключи у князя Георгія.
   Цaрица. Такъ возьмите ихъ назадъ. Идите въ вашу страну и въ вашъ городъ; воздѣлывайте ее и живите въ ней, какъ прежде. Принимаетъ ключи отъ князя Георгія и отдаетъ ихъ второму офицеру. Оба офицера и свита ихъ на минуту падаютъ на колѣни.
   Царица. Мои воины пусть проводятъ моихъ новыхъ подданныхъ въ ихъ страну. Черезъ три дня и три ночи я сама прибуду въ Товинъ.
   Фатима. Значитъ, теперь свершилось?
   Второй офицеръ. А что же намъ слѣдовало сдѣлать, по твоему? Царица возвратила намъ ключи отъ Товина -- она наша мать.
   Фатима. Да вѣдь вы же только что одержали побѣду!
   Второй офицеръ. Потому что князь Георгій велъ насъ.
   Фатима. А теперь онъ васъ побѣдилъ. Не въ этомъ ли все время и былъ его великій планъ? Не сидѣлъ ли онъ съ вами сегодня ночью и не склонялъ ли васъ сложить оружіе?
   Второй офицеръ. Князь Георгій -- великій полководецъ. Онъ видѣлъ великую бѣду нашу, видѣлъ, что намъ не устоять противъ царицы.
   Царица спускается внизъ. Такъ это ты убѣдилъ товинцевъ, Георгій?
   Фатима. Вы могли бы отрубить ему голову, когда онъ былъ у васъ въ рукахъ.
   Царица. Что ты говоришь, Фатима! Вѣдь это ты спасла его.
   Второй офицеръ. Да, она спасла его.
   Царица. Она спасла и моего сына.
   Фатима. Я это сдѣлала во имя Аллаха.
   Царица. Всю мою жизнь я буду благодарна тебѣ, Фатима. Ты свершила великое дѣло.
   Фатима. Да, вѣдь магометанинъ долженъ быть лучше, чѣмъ христіанинъ.
   Царица. Я постараюсь быть такой же хорошей, какъ и ты, Фатима... Ступайте, писцы. Писцы уходятъ. И вы, товинцы, идите съ Богомъ. Когда я приду въ вашъ городъ, мы напишемъ великій договоръ. Оба офицера уходятъ черезъ глубину сцены. Гетману. Пусть передъ гробомъ хана идутъ барабанщики.
   

Шествіе выстраивается. Обa oфицерa прощаются, поднося руки и т. д.; всѣ товинцы уходятъ въ сопровожденіи гетмана и его солдатъ. Остающіеся стоятъ и посылаютъ привѣтствія, пока не стихаютъ барабаны.

   
   Царица. И снова ты одержалъ побѣду, Георгій... спасибо и за нее... Играйте же, музыканты, и пусть дѣвушки пляшутъ. Она усаживается съ кн. Георгіемъ и дѣтьми. Музыка и танцы.
   Фатима. Товинцы уходятъ. Не уйти ли мнѣ съ ними, что мнѣ здѣсь дѣлать?
   Царица. Тебѣ -- что тебѣ дѣлать, Фатима? Ты хочешь уйти? Ты навсегда останешься у меня. Проси -- чего только хочешь -- и ты все получишь. Ничто не будетъ для тебя слишкомъ много. Пойди, подожди меня тамъ.
   Фатима, сильно тронутая. Спасибо за доброту твою ко мнѣ! Уходитъ.
   Георгій. Мы пойдемъ къ Фатимѣ.
   

Дѣти уходятъ. Пауза. Музыка и танцы продолжаются.

   
   Царица. Ты улыбаешься, священникъ?
   Священникъ. Я смотрю на твоихъ танцовщицъ. Сегодня онѣ шевелятся.
   Царица. Да, радуйся, священникъ. Всѣ будемъ радоваться.
   Священникъ. А вонъ та -- самая лучшая.
   Царица. Теперь довольно?
   Кн. Георгій. Да.
   Царица, подымая руку. Спасибо, дѣвушки; спасибо, музыканты. Довольно.
   

Всѣ кланяются и уходятъ. Минуту священникъ смотритъ имъ вслѣдъ и потомъ спѣшитъ за ними.

   
   Царица встаетъ. Пойдемъ?
   Кн. Георгій тоже. Да. Смотрятъ оба другъ на друга.
   Царица. Вотъ ты стоишь и смотришь на меня -- что тебѣ дѣлать? Георгій, я люблю тебя -- да. Я пойду за тобой туда, куда ты пойдешь!
   

Тихо обнимаетъ его и ведетъ ко второй двери.

Зaнaвѣсъ.

   
   
   
   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru