Гамсун Кнут
Литературное движение в Норвегии

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Норвежскій золанимъ; природныя условія норвежцевъ: матеріалистичность въ литературѣ; психологія и характеръ; характеристика Бьорнсона, его заслуги и недостатки; характеристика Ибсена, его мечтательность, туманное глубокомысліе и соціальныя драмы; Александръ Киландъ -- бытописатель провинціальной жизни; Іоанасъ Ліе - бытописатель семейной жизни; норвежская реакція противъ реализма.
    Текст издания: "Вѣстникъ Иностранной Литературы", No 12, 1893.

О СОВРЕМЕННОМЪ СОСТОЯНІИ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

   Литературное движеніе въ Норвегіи, Кнутъ Гамсуна {Кнутъ Гамсунъ -- скандинавскій писатель, пріобрѣтшій европейскую извѣстность своимъ романомъ о "Голодѣ", и заявившій себя даровитымъ критикомъ въ этюдахъ о "Современной литературѣ" и сочиненіемъ объ "Америкѣ".}: норвежскій золанимъ; природныя условія норвежцевъ: матеріалистичность въ литературѣ; психологія и характеръ; характеристика Бьорнсона, его заслуги и недостатки; характеристика Ибсена, его мечтательность, туманное глубокомысліе и соціальныя драмы; Александръ Киландъ -- бытописатель провинціальной жизни; Іоанасъ Ліе -- бытописатель семейной жизни; норвежская реакція противъ реализма.
   

Литературное движеніе въ Норвегіи.

   Начало литературнаго движенія въ Норвегіи можно отнести къ 1870 г. За послѣднее двадцатилѣтіе стало замѣтно нѣкоторое стремленіе къ новизнѣ; появилось нѣсколько молодыхъ лирическихъ поэтовъ, нѣсколько авторовъ новеллъ въ новомъ родѣ, но этотъ порывъ былъ очень слабъ, очень юнъ. И по сіе время литературныя теоріи 1870 г. господствуютъ въ Норвегіи. Это направленіе 1870 г. краткости ради можно назвать золаизмомъ, хотя въ сущности въ Норвегіи оно народилось раньше Зола и Флобера.
   Какъ же реализмъ проникъ въ Норвегію? Какъ обосновался въ ней?
   Норвегія,-- небольшая гористая, совершенно изолированная отъ остального міра, страна съ исключительно крестьянскимъ населеніемъ, такъ какъ всѣ сословныя преимущества тамъ уничтожены закономъ {Послѣдній изъ норвежскихъ графовъ, графъ Ведель Ярлсбергъ, умеръ 23 іюня нынѣшняго года. Дѣти его уже не дворяне.}. Только съ 1814 г. норвежцы больше не зависятъ отъ Даніи, только съ этого времени Норвегія стала въ рядъ самостоятельныхъ государствъ; вслѣдствіе этого цивилизація ея еще очень молода. Въ норвежскомъ національномъ собраніи засѣдаютъ крестьяне; только двое, трое бѣдныхъ чиновниковъ являются туда съ бѣлыми пластронами крахмальныхъ рубашекъ. Въ политикѣ норвежцы народъ демократическій, съ глубоко-демократическими стремленіями; у нихъ одна палата; королевская власть крайне ограничена. Норвежецъ съ трудомъ добываетъ себѣ кусокъ хлѣба; его главный доходъ -- рыбная ловля; время отъ времени Норвегія отправляетъ въ Испанію грузъ лѣса.
   Издавна норвежцы терпѣли жестокую нужду и она-то внушила имъ любовь къ правдѣ, ко всему простому и существенному. Вслѣдствіе этого литературный реализмъ, изображеніе жизни безъ всякихъ прикрасъ нашло себѣ въ Норвегіи превосходно подготовленную почву. Зола имѣлъ огромное вліяніе на норвежскихъ писателей.
   Подъ вліяніемъ Брандеса, который проповѣдуетъ, что всю литературу необходимо превратить въ полемику о проблемахъ, въ Норвегіи дошли до того, что норвежскій писатель почти не могъ дотронуться до пера безъ того, чтобы не начать высказывать своихъ вѣскихъ мнѣній по вопросамъ дня. Литературное произведеніе не считалось прежде всего проявленіемъ ума и вдохновенія, нѣтъ, на него возлагалась обязанность непремѣнно служить какой-нибудь утилитарной цѣли. И норвежцы прилежно сочиняли цѣлыя библіотеки полезныхъ книгъ, въ которыхъ "обсуждались вопросы".
   Демократическіе и утилитарные принципы опредѣлили направленіе литературы 1870 г. Норвежцы издали услыхали, что система Зола состоитъ въ томъ, чтобы безъ малѣйшихъ прикрасъ разсказывать обо всемъ происходящемъ въ жизни и такимъ способомъ излечивать недуги современнаго общества. Они записали это правило въ своемъ сердцѣ и принялись за соціальную литературу.
   Любовь ихъ въ реальному пришлась кстати. Норвежская литература разсказывала всевозможныя исторіи, случившіяся на пароходахъ и поѣздахъ; въ стихахъ норвежцы нападали на своихъ лютеранскихъ священниковъ, на одобренныя правительствомъ школьныя книги, готовили къ печати цѣлые томы романовъ, основанныхъ на неточности новаго перевода Библіи.
   Литература стала въ высшей степени матеріалистической; она скорѣе разбирала нравы, нежели людей, занималась больше соціальными вопросами, чѣмъ человѣческой душой. Во всей норвежской литературѣ за этотъ промежутокъ времени невозможно найти ни одного глубокаго анализа человѣческой души; набрасывался самый обыкновенный типъ, избирался заурядный характеръ и ему приписывалась въ высшей степени избитая психическая жизнь. Никто изъ писателей и не помышлялъ о незаурядныхъ, тонкихъ проявленіяхъ внутренней жизни. Ни одинъ изъ нихъ не подарилъ литературы оригинальнымъ произведеніемъ, непохожимъ на всѣ другія. Рядомъ съ романами Зола во Франціи существуютъ произведенія Бодлэра, Гонкура и Верлэна, въ Норвегіи же нѣтъ подобныхъ противовѣсовъ. Тамъ цѣликомъ погрузились въ золаизмъ; а по отношенію къ психической жизни Зола -- грубая сила. Онъ можетъ быть нервнымъ, чувствительнымъ, даже по временамъ впадать въ сантиментальность, но при этомъ никогда не теряетъ силы и широты. Зола не отдѣлываетъ своихъ вещей для избранныхъ -- онъ пишетъ для массы; знаменитый французскій романистъ анализируетъ просто, мелочно, такъ, чтобы это было удобопонятно для всѣхъ. Его сочиненія -- повозки, нагруженныя всевозможными необходимыми хозяйственными вещами, на которыя существуетъ большой спросъ, и съ этимъ грузомъ онъ объѣзжаетъ весь свѣтъ. Потому-то Зола въ особенности занимается тѣми чертами человѣческой природы, тѣми стремленіями, которыя можетъ понять любая буржуазна. Его обширный умъ пользуется всѣми обломками, остатками, грязью всякаго рода; въ своихъ сочиненіяхъ онъ все это смѣшиваетъ и употребляетъ на пользу и удовольствіе своихъ буржуазныхъ читателей. Въ любомъ изъ его романовъ вы найдете пьяницъ, людей, обманывающихъ другъ друга, соблазняющихъ одинъ другого, убивающихъ, грѣшащихъ вмѣстѣ. Онъ видитъ только самыя низкія проявленія человѣческой души и ихъ-то именно и описываетъ.
   Какой источникъ богатства для норвежской публики! Эта литература изъ среды буржуазіи для народа, одѣтаго въ дерюгу! Цивилизація въ Норвегіи еле-еле зарождалась, поэзія заботилась исключительно о пользѣ и нисколько не интересовала читателей. Зола же давалъ большіе романы, основанные на самомъ тучномъ матеріализмѣ, и вотъ причина его громаднаго вліянія на молодую литературу.
   Изъ литераторовъ той эпохи двое, благодаря своему уму и силѣ таланта, имѣли право стремиться стать во главѣ всей норвежской литературы; это Бьорнстіернъ-Бьорнсонъ и Генрихъ Ибсенъ. Ни одинъ изъ двадцати-тридцати писателей Норвегіи не пользовался такимъ вліяніемъ, не царилъ такъ полновластно какъ Бьорнсонъ, а Ибсенъ, исключительно драматическій писатель, въ это же время положилъ основаніе народному театру и каждымъ своимъ новымъ произведеніемъ возбуждалъ живѣйшій интересъ. Около нихъ группируется еще нѣсколько талантливыхъ писателей: Христіанъ Эльстеръ, Кристоферъ Янсонъ, Александръ Биландъ, Іонасъ Ліе и А. О. Виніе; всѣ они писали выдающіяся вещи и имѣли вліяніе на Константина Флуда, Арне Гарборга, Розенкранца Іонсена, Кристофера Кристоферсена, Кристофера Рандерса, г-жу Амалію Скрамъ, Іенса Тведа и Ветте Висліе. Но для характеристики современной норвежской литературы достаточно ознакомиться съ четырьмя главными ея представителями: Бьорнсономъ, Ибсеномъ, Киландомъ и Ліе.
   Представьте себѣ высокаго, плотнаго, дюжаго человѣка. У него широкія плечи, на глазахъ очки, а на головѣ львиная грива. Бьорнсонъ -- крестьянскаго происхожденія; онъ дитя народа. У него утонченный умъ, но природа простая; онъ художникъ въ душѣ, но въ то же время буржуа (въ хорошемъ смыслѣ этого слова). Въ Норвегіи не найдется другого человѣка, который бы такъ безпрестанно вмѣшивался рѣшительно во все, такъ постоянно привлекалъ бы на себя всеобщее вниманіе, какъ Бьорнсонъ.
   Политическая независимость Норвегіи не стояла бы теперь на такомъ прочномъ основаніи, если бы на свѣтѣ никогда не существовало Бьорнсона, и, конечно, норвежская литература не привлекла бы на себя всеобщаго вниманія, если бы онъ не посвятилъ ей своего литературнаго таланта. Но и создавая себѣ европейски извѣстное литературное имя, Бьорнсонъ находилъ время основывать газеты, управлять театрами, по нѣсколько мѣсяцевъ принимать самое дѣятельное участіе въ выборахъ всей страны; онъ и фермеръ, и управляющій своимъ имѣніемъ, и, наконецъ, удивительно плодовитый журналистъ. Бьорнсонъ пишетъ почти во всѣхъ газетахъ, начиная съ самой маленькой, кончая самой большой -- во всѣ онъ посылаетъ свои наброски, высказываетъ свое мнѣніе обо всѣхъ общественныхъ вопросахъ съ жаромъ и усердіемъ журналиста по ремеслу.
   Каковъ же онъ, какъ журналистъ? И на этомъ поприщѣ Бьорнсонъ создалъ новую манеру писать, передѣлалъ всю норвежскую прессу, такъ какъ имѣетъ вліяніе рѣшительно на всѣхъ, даже на своихъ противниковъ. Въ каждой изъ его статей васъ особенно поражаетъ краткость, мѣткость и ясность выраженій. О каждомъ вопросѣ онъ говоритъ по фразѣ; въ каждой фразѣ говоритъ о какомъ-нибудь вопросѣ. У Бьорнсона нѣтъ ни одного лишняго слова. Когда въ газетѣ появляется статья съ извѣстной по всей Скандинавіи подписью Б. Б.-- всѣ, и сторонники, и противники знаменитаго писателя жадно прочитываютъ ее, обсуждаютъ, опровергаютъ.
   Бьорнсонъ очень опытенъ и въ ораторскомъ искусствѣ и отлично умѣетъ разсчитывать эффекты. Толпа, подобная волнамъ моря, окружаетъ его; онъ стоитъ лицомъ къ лицу съ этимъ человѣческимъ океаномъ, и вотъ электрическій токъ, исходящій отъ оратора, становится все сильнѣе и сильнѣе и постепенно доводитъ слушателей до энтузіазма.
   Бьорнсонъ -- дитя народа; множество корней связываетъ его съ крестьянской жизнью и потому служить простому люду, работать на благо общества для Бьорнсона -- поэтическая миссія, которая и превратила его въ неутомимаго политическаго дѣятеля, въ переустроителя общества и создала изъ него скорѣе друга человѣчества, нежели знатока людей. Главнымъ его стремленіемъ всегда было имѣть воспитательное значеніе для массы. Въ каждомъ изъ произведеній Бьорнсона разбросаны отрывки научныхъ знаній, видны проблески глубокихъ мыслей и поэтому его сочиненія не удовлетворяютъ въ эстетическомъ отношеніи, зачастую являются безформенными чудовищами. Для норвежскаго народа они служатъ чѣмъ-то въ родѣ карманной аптечки или большого магазина съ самымъ разнообразнымъ товаромъ. Никогда Бьорнсонъ не забывалъ своей главной цѣли, а именно стремленія поднять нравственный уровень общества. Неустанно трудился онъ на поприщѣ цѣлителя, подавая совѣты противъ недуговъ и недостатковъ своихъ соплеменниковъ; онъ бранилъ, проповѣдывалъ, угрожалъ, входилъ во все, часто незвано-непрошено, часто невпопадъ; его вѣчно увлекалъ врожденный порывъ любви въ человѣчеству, побуждая являться всюду, гдѣ, по его мнѣнію, онъ могъ принести пользу. Бьорнсонъ написалъ большую туманную драму на тэму чудеснаго исцѣленія, не имѣя опытности относительно нервной жизни; частью изъ первыхъ рукъ, частью изъ вторыхъ онъ узналъ объ устройствѣ американскихъ школъ, составилъ себѣ преувеличенвое мнѣніе объ ихъ совершенствѣ и сейчасъ же въ одномъ изъ своихъ романовъ учредилъ школу но американскому образцу. Въ стихахъ Бьорнсонъ постоянно нагромождаетъ множество отрывковъ практическихъ и популярныхъ знаній съ цѣлью сдѣлать свои поэтическія произведенія полезными для всего человѣчества вообще и) въ частности, поучительными для окрестныхъ крестьянъ. Въ свои сочиненія онъ вкладываетъ много чувства, много энтузіазма и это придаетъ имъ особую прелесть. Онъ съ неподражаемымъ искусствомъ можетъ писать о трихинѣ въ мясѣ и освѣщать свое повѣствованіе отблескомъ пурпуроваго оттѣнка. Если подъ словомъ поэтъ слѣдуетъ разумѣть вдохновеннаго писателя, въ душѣ котораго горитъ священный огонь, то Бьорнсонъ величайшій изъ норвежскихъ поэтовъ. Всѣ его сочиненія сіяютъ лучезарнымъ свѣтомъ, блещутъ молодостью; въ настоящее время ему уже за шестьдесятъ лѣтъ, но, даже теперь, описывая любовь, онъ черпаетъ ощущенія изъ собственнаго сердца, такъ какъ въ душѣ его все еще молодость въ полномъ разцвѣтѣ. По этой причинѣ въ психологіи онъ не проложилъ новой дороги; Бьорнсонъ скорѣе другъ человѣчества, нежели знатокъ людей.
   Впрочемъ, тотъ же упрекъ можно сдѣлать и всей норвежской литературѣ. Норвежцы -- нація простолюдиновъ; потому у норвежскихъ читателей болѣе или менѣе ограниченный запасъ идей и вотъ литераторамъ приходится пріурочивать свои сочиненія ко вкусамъ этого простого общества, не обращая вниманія на нѣкоторыхъ выдающихся личностей, стоящихъ выше толпы. Умственное состояніе читающей публики свело психологію теперешней норвежской литературы къ сухой и систематической формѣ психологіи характера; въ описаніяхъ душевной жизни нѣтъ и слѣда тонкихъ, безсознательныхъ непослѣдовательностей, которыя дѣйствуютъ на читателя такъ поразительно, напримѣръ, въ лучшихъ русскихъ романахъ. Теорія Тэна о "преобладающей способности человѣка" у норвежскихъ авторовъ объясняетъ все. Они признали основательность этого тезиса еще раньше, нежели Тэнъ установилъ его своимъ авторитетомъ.
   Издавна норвежскіе писатели полагали, что психологія и характеристика одно и тоже. Между тѣмъ психологически описывать значитъ выдѣлять, обособлять личность, а при индивидуализаціи характеръ ускользаетъ. Психологія характера всегда была и осталась поверхностной; она не въ состояніи проникнуть всѣхъ сторонъ сложной природы современнаго человѣка и можетъ разсматривать только простую цѣльную душу, въ которой преобладаютъ одно или два основныхъ чувства, при каждомъ случаѣ жизни въ ней выказываются именно эти чувства; всѣ поступки дѣлаются только подъ вліяніемъ одного изъ нихъ. А между тѣмъ природа современнаго человѣка полна противорѣчій, безсознательныхъ порывовъ, создана изъ сложныхъ составовъ, которые нельзя выразить круглой суммой, или свести къ одному, двумъ качествамъ.
   Нельзя довѣрять этимъ торопливымъ психологамъ характера, которые считаютъ человѣка какой-то неотдѣланной каменной глыбой, увѣнчанной головой, бросаются къ нему съ поднятымъ перомъ, дотрогиваются только въ одной точкѣ, потомъ садятся и описываютъ только эту точку. Въ одномъ и томъ же человѣкѣ имѣется множество разнородныхъ сторонъ, еще никѣмъ не затронутыхъ и не описанныхъ. Зола, напримѣръ,-- знаменитый писатель, съ умомъ, предназначеннымъ для борьбы, литературный гигантъ, а между тѣмъ психологъ очень односторонній: онъ выбираетъ себѣ модель, а въ этой модели беретъ какое-нибудь одно главное качество, на которомъ и строитъ "характеръ". Чтобы какъ можно ярче освѣтить его, онъ все вниманіе сосредоточиваетъ именно на этой якобы характеристической чертѣ и тщательно собираетъ всѣ поступки, всѣ мысли, которые могли бы какъ можно рѣзче оттѣнить ее. Но что же дѣлаетъ онъ со второстепенными качествами, противорѣчащими или даже борящимися съ этой нравственной стороной человѣка? Что дѣлается съ оттѣнками, съ непослѣдовательностями? Увы, Зола не стѣсняется съ ними; онъ отбрасываетъ ихъ прочь. Вѣдь если бы ему пришлось заниматься ими, онѣ бы уничтожили всю гармонію, всю цѣльность "характера".
   Также поступаютъ норвежскіе литераторы и съ ними Бьорнсонъ; они не исходятъ изъ той мысли, что современный человѣкъ сложенъ изъ всевозможныхъ разновидностей мірового развитія, состоитъ изъ тонкихъ противорѣчій, что онъ болѣзненное слѣдствіе современной разочарованности; напротивъ, они смѣло считаютъ его какимъ-то нераздѣльнымъ, однороднымъ существомъ, характеромъ. Думая, что чѣмъ тщательнѣе, мелочнѣе описанъ характеръ, тѣмъ глубже психологическій анализъ, они употребляютъ всѣ усилія, чтобы уничтожить въ этомъ характерѣ малѣйшее отклоненіе въ ту или другую сторону.
   Немногое ускользнуло отъ пониманія Бьорнсона, благодаря его огромнымъ способностямъ. Быть можетъ, только сравнительно небольшое развитіе его читателей заставило этого писателя упрощать свои анализы и говорить съ толпой самымъ понятнымъ для нея языкомъ. И это онъ выполнилъ съ величайшимъ талантомъ.
   Бьорнсонъ занимается всѣми родами литературы; пишетъ романы, драмы, сказки, псалмы, священныя пьесы; въ каждомъ изъ его произведеній проглядываетъ пылкое воображеніе; каждое изъ нихъ блистаетъ ясностью его души. Но преимущественно Бьорнсонъ обогатилъ норвежскую литературу своими романами; ихъ можно сравнить съ исполинскими фрегатами, которые, отчаливъ отъ берега, взволновали все море.
   Генрихъ Ибсенъ -- совершенная противуположность Бьорнсону. Онъ до крайности щепетиленъ, недоступенъ, молчаливъ. Этотъ драматургъ старается какъ можно меньше заниматься другими людьми. Аккуратно черезъ два года онъ печатаетъ по драмѣ; въ промежутки-же ничего не даетъ читателямъ. Всего одинъ разъ онъ говорилъ съ публикой въ газетѣ. Двадцать лѣтъ Ибсенъ воздерживался отъ этого, потомъ напечаталъ въ девять строкъ, чтобы похвалить нѣмецкій отель, гдѣ ему случилось пробыть нѣкоторое время. Драмы же его появляются аккуратно черезъ два года.
   До своего отъѣзда за границу Ибсенъ не дошелъ еще до полнаго мастерства въ драматической техникѣ. Онъ ждалъ сочувствія соотечественниковъ, но ошибся, и это огорчило его; Ибсенъ терпѣлъ нужду; норвежцы не понимали его и писатель живо чувствовалъ всю несправедливость ихъ отношенія къ себѣ. При первой же возможности онъ уѣхалъ въ Италію, тамъ принялся медленно, но упорно работать и писалъ одно произведеніе за другимъ. У Ибсена холодная, дикая натура; онъ не могъ забыть, какъ плохо оцѣнили его въ Норвегіи, въ глубинѣ сердца схоронилъ обиду и съ каждымъ годомъ становился все сдержаннѣе, все холоднѣе. Больше десяти лѣтъ странствовалъ онъ по различнымъ городамъ Италіи и Германіи. Сердце его было полно горечи противъ соотечественниковъ. Между тѣмъ національное собраніе постановило оказать ему поддержку въ видѣ литературной пенсіи, но напрасно: Ибсенъ не вернулся изъ добровольнаго изгнанія, продолжалъ только присылать свои сочиненія. Наконецъ онъ рѣшился посѣтить родину и проѣхалъ вдоль ея берега, желая полюбоваться полуночнымъ солнцемъ. Путешествіе Ибсена походило на молчаливый тріумфальный полетъ; норвежцы не встрѣчали восторженными криками знаменитаго писателя, но, разступаясь передъ нимъ, молча выстраивались въ двѣ шеренги.
   Всѣ газеты были переполнены подробностями о его путешествіи, въ знакъ привѣтствія суда распускали флаги при видѣ его; тамъ, гдѣ онъ высаживался на берегъ, сбѣгались толпы любопытныхъ посмотрѣть на знаменитаго драматурга; въ газеты летѣли телеграмы съ извѣстіями о томъ, что Ибсенъ чувствуетъ себя хорошо, что онъ доволенъ полуночнымъ солнцемъ.
   Послѣдніе два года Ибсенъ живетъ въ Христіаніи.
   И Ибсенъ, и Бьорнсонъ -- типичные представители норвежскаго національнаго характера; но по своей природѣ, по сочиненіямъ Бьорнсонъ воплощаетъ въ себѣ все, что есть свѣтлаго, веселаго въ душѣ норвежца; Ибсенъ-же является представителемъ тѣхъ сумрачныхъ обитателей глубокихъ долинъ, у которыхъ горизонтъ ограниченъ, а на душѣ смутно. Норвежцы странный народъ. Большинство ихъ скрытны, сдержаны, обладаютъ метафизическимъ, пытливымъ умомъ. Они живутъ вдали отъ другихъ націй, сношенія ихъ съ остальными народами очень ограничены, тѣ вопросы, которые продолжаютъ интересовать ихъ въ деревняхъ, уже давно перестали занимать другія страны. Они еще могутъ со страстью заниматься пророчествомъ объ антихристѣ или ломать голову надъ вѣщаніями Апокалипсиса.
   Ибсенъ вышелъ именно изъ подобной части народа; у него потребность мечтать, потому онъ любитъ говорить смутно, загадками. Ибсенъ, какъ англійскій поэтъ Джонъ Броунингъ, имѣетъ способность говорить совершенно непонятно, онъ, такъ сказать, пишетъ алхимическими знаками, изъ которыхъ каждый можетъ имѣть по крайней мѣрѣ десять различныхъ значеній. Въ одномъ мѣстѣ Ибсенъ говоритъ, что писать это значитъ надъ самимъ собою привносить судъ Господень. Едва ли слишкомъ трудно изрекать глубокія истины подобнаго рода, а между тѣмъ въ напыщенномъ паѳосѣ Ибсена находили преувеличенное значеніе. Ибсенъ -- мечтатель по природѣ, а его изображаютъ мыслителемъ. Онъ занимается загадками въ родѣ апокалипсическихъ, а о немъ прокричали, какъ объ одномъ изъ самыхъ глубокихъ умовъ нашего времени. Въ молодости Ибсенъ былъ подъ сильнымъ вліяніемъ датскаго писателя Сбренъ Кіеркгаарда. Извѣстные всему міру великіе вопросы о сочетаніи вѣры съ наукой, о грѣхѣ и благодати, объ отношеніи судьбы къ человѣку и т. д. очень занимали Ибсена. Въ пятиактныхъ произведеніяхъ онъ разработывалъ ихъ, обсуждалъ и въ концѣ концевъ оставлялъ неразрѣшенными. Вотъ его задача, какъ писателя. Какъ мыслитель -- онъ самъ считаетъ себя только диллетантомъ, такъ какъ слишкомъ хорошо знаетъ разницу между популярнымъ разсужденіемъ и истинной мыслью.
   "Peer Gynt", самое замѣчательное изъ произведеній Ибсена, драматическая поэма въ риѳмованныхъ стихахъ, что-то въ родѣ Фауста. Она очень богата подробностями, но довольно бѣдна по замыслу; написана умно, блещетъ остроуміемъ. По формѣ это произведеніе безупречно. Въ лицѣ Peer Gynt'а (драма называется именемъ героя) Ибсенъ стремится изобразить и наказать національный недостатокъ норвежскаго народа. Поэма очень интересна, читается съ удовольствіемъ, но въ сущности не достигаетъ цѣли, такъ какъ тѣмъ недостаткомъ, противъ котораго она направлена, страдаютъ не одни норвежцы, а и другіе народы. Это -- самодовольствіе. Ибсенъ почему-то приписываетъ его спеціально своимъ соотечественникамъ. Поэма "Peer Gynt" дышетъ могучими чувствами; всѣ ощущенія въ ней изображены широкими сильными штрихами. Мрачная, сложная личность писателя проглядываетъ въ этой вещи, въ ней видѣнъ его умъ, склонный размышлять, готовый бороться съ всевозможными метафизическими вопросами.
   Стихи Ибсена сильны и до извѣстной степени жестки; въ нихъ нѣтъ ни мягкости, ни граціи; они звенятъ какъ мѣдь, а не разливаютъ тонкаго благоуханія.
   Какъ драматическій писатель, Ибсенъ далъ театру множество замѣчательныхъ пьесъ: "Устои общества", "Союзъ молодежи", "Кукольный домъ", "Привидѣнія" и т. д. Всѣ эти вещи Ибсенъ написалъ ещё въ молодости. Но не онѣ доставили ему извѣстность въ Англіи и Германіи, не ради этихъ произведеній его уговаривали остаться въ Парижѣ. Всю славу за границей онъ заслужилъ за сочиненія, написанныя въ послѣднія десять лѣтъ, несмотря на то, что въ нихъ авторъ пошелъ назадъ и въ смыслѣ техники, и относительно силы воображенія. Непонятно, почему Германія и Англія такъ увлекаются Ибсеномъ. Если вдумчиво прочитать прежнія произведенія Ибсена, то станетъ почти смѣшно при мысли о томъ раздутомъ шумѣ, которымъ Ибсенъ съумѣлъ окружить себя въ послѣднее время. Развѣ неизвѣстно, какимъ путемъ возбуждается энтузіазмъ подобнаго рода? Одинъ журналистъ пишетъ хвалебную статью, другой повторяетъ его слова, за этимъ третій и т. д. Точно человѣчеству захотѣлось посмѣяться надъ самимъ же собой и вотъ оно принялось играть въ жмурки.
   И всегда-то Ибсенъ писалъ туманно, но за послѣднія десять лѣтъ это пристрастіе необыкновенно усилилось въ немъ.
   Теперь онъ выражается такъ темно, такъ "глубоко", какъ никогда. Можно подумать, что Ибсенъ пишетъ спеціально для нѣмцевъ, народа, какъ извѣстно, очень прилежнаго, не боящагося никакихъ головоломныхъ туманностей.
   Впродолженіе десяти лѣтъ Ибсенъ создаетъ соціальныя драмы, въ которыхъ видишь такую жизнь, такихъ людей, такую поэзію, какихъ не найдешь нигдѣ, но этого мало: онъ самъ превратился въ оракула, въ мудреца, въ сфинкса, пишетъ аллегоріи, мистеріи, символическія произведенія и ежегодно предлагаетъ публикѣ цѣлый снопъ проблемъ, въ видѣ книги, изобилующей "глубочайшими мыслями нашего времени".
   Ибсенъ -- символистъ! Онъ то писатель безъ малѣйшей мягкости, внутренняя жизнь котораго такъ суха, такъ неподатлива! Нѣкоторые изъ его опытовъ въ этомъ родѣ просто высоко-комичны. Въ Королевскомъ театрѣ, въ Копенгагенѣ, громко хохочутъ надъ ними, но, читая его послѣднія трехъ-актныя и пяти-актныя вещи, не знаешь, куда дѣваться отъ скуки. Въ Германіи же и Англіи {Съ недавняго времени и въ Парижѣ пьесы Ибсена вошли въ моду.} съ суевѣрнымъ чувствомъ слушаютъ его слова и находятъ ихъ невыразимо глубокими. Вотъ до какой степени люди различны!
   Александръ Киландъ занимаетъ совершенно особое мѣсто въ норвежской литературѣ; онъ описываетъ исключительно провинціальную жизнь въ маленькомъ норвежскомъ городкѣ.
   Киландъ жилъ въ Парижѣ, затѣмъ тридцать лѣтъ тому назадъ впервые явился передъ публикой съ небольшими новеллами, а вслѣдъ за этимъ напечаталъ одинъ за другимъ нѣсколько романовъ. Въ каждомъ изъ этихъ произведеній Киландъ является замѣчательнымъ разсказчикомъ. Психологомъ въ настоящемъ смыслѣ слова его нельзя назвать; зато онъ умѣетъ описывать, у него тонкій сатирическій талантъ. Языкъ Киланда льется легко и свободно, форма художественна. Его романы принадлежатъ въ школѣ натуралистовъ и осмѣиваютъ образъ жизни и положенія въ маленькомъ норвежскомъ городѣ. Киландъ выполнилъ особую задачу въ своей литературѣ: онъ сдѣлалъ романъ несравненно живѣе чѣмъ прежде, ввелъ въ него движеніе. Всѣ герои Киланда дѣйствуютъ, дѣйствуютъ, дѣйствуютъ. Авторъ заставляетъ ихъ безъ остановки совершать поступокъ за поступкомъ.
   Киландъ имѣлъ большое вліяніе на юную Норвегію. Его сочиненія очень поучительны, очень интересны, сильно волнуютъ читателя. Часто онъ мечетъ громы и молніи противъ консервативной оппозиціи и его настойчивость во всѣхъ отношеніяхъ принесла большую пользу норвежской молодежи. Твердо, умно, вѣжливо онъ смѣется надъ описываемымъ обществомъ, своимъ искуснымъ перомъ обнажая одну за другой истлѣвшія его части. Сочиненія Киланда расходились тысячами экземпляровъ.
   Однако, произведенія Іоанасъ Ліе читались еще въ большемъ количествѣ, можетъ быть, потому, что они умѣреннѣе, снисходительнѣе. Іонасъ Ліе описываетъ семейную жизнь на морѣ, въ деревнѣ, въ лачугахъ, въ крестьянскихъ хижинахъ, въ домахъ чиновниковъ. Ліе -- разсказчикъ; его книги больше занимательны, нежели назидательны. Чаще всего онъ разсказываетъ, какъ въ своемъ домашнемъ быту живутъ мужъ и жена, какъ они относятся въ дѣтямъ, какимъ образомъ поступаютъ въ случаѣ тѣхъ или другихъ домашнихъ затрудненій. Онъ не реформаторъ, хотя, какъ и другіе норвежскіе писатели реалистическаго періода, стремился изучить, переустроить и излѣчить норвежское общество. Въ Даніи и Норвегіи Ліе очень любятъ за его душевную мягкость и за талантъ. У него наивный самородный умъ, добрая душа. Въ сочиненіяхъ этого автора нѣтъ типовъ. Сидя въ креслѣ, при свѣтѣ лампы онъ разсказываетъ свои исторіи и занимаетъ ими всѣхъ членовъ семьи. Послѣ Бьорнсона у него наибольшее количество читателей; онъ самый популярный изъ авторовъ у рыбаковъ, жизнь которыхъ описываетъ въ своихъ превосходныхъ романахъ. Когда Ліе умретъ, норвежцы еще долго будутъ помнить его за его собственную доброту и за то, что онъ далъ имъ столько теплыхъ разсказовъ о честныхъ, прекрасныхъ людяхъ.
   Таковы четыре писателя, которые положили основаніе современной норвежской литературы, и составляютъ ея главную опору. Эта литература не разнообразна, въ ней мало оттѣнковъ, она не сложна, не отличается блескомъ. Но она все же исполнила свое дѣло. Когда повсюду царила мода на реализмъ, норвежцы тоже писали въ его духѣ и, по свидѣтельству чужеземцевъ, работали хорошо. Нужно принять во вниманіе, что Норвегія маленькая страна съ едва двухмилліоннымъ населеніемъ, а въ малочисленныхъ націяхъ не можетъ, являться много разнообразныхъ умственныхъ теченій -- тамъ же еще меньше, нежели гдѣ бы то ни было. Среди событій, происходящихъ въ обширномъ мірѣ, не найдется такого, которое бы могло взволновать, увлечь норвежцевъ. Они живутъ посреди льдовъ, подъ лучами полуночнаго солнца, ведутъ вполнѣ замкнутую жизнь и занимаются только своими собственными маленькими дѣлами; они выбираютъ себѣ депутатовъ, лучшіе спортсмэны ихъ предпринимаютъ научныя поѣздки въ Гренландію; они ходятъ въ церкви, посѣщаютъ ярмарки и конкурсы рогатаго скота. Съ 1879 г., т. е. со времени избранія короля общаго со Швеціей, норвежцы довольствуются мѣстными ссорами со шведами и продажею лѣса испанцамъ.
   Вотъ какова историческая жизнь Норвегіи, потому-то и литература ея такъ не полна. Нѣтъ тамъ ни войнъ, ни чумы, даже ни одного болѣе или менѣе громкаго скандала; самое большее, что можетъ случиться, это самоубійство или банкротство и тогда начинается буря во всей норвежской прессѣ. Даже въ семейной жизни мало разнообразія; нѣтъ дворянства, мало богатыхъ людей, роскоши почти не существуетъ, всѣ простолюдины. Мужъ заработываетъ хлѣбъ, жена занимается дѣтьми и не убѣгаетъ съ любовникомъ, такъ какъ его у нея нѣтъ; она довольствуется домашнимъ очагомъ, мужемъ, дѣтьми и добродѣтелью. Однако, несмотря на монотонность существованія, норвежцы съумѣли себѣ создать интересную литературу, украшенную нѣсколькими блестящими именами замѣчательныхъ мыслителей, и поэтому ихъ заслуга еще значительнѣе. Лучшія изъ произведеній норвежскихъ литераторовъ озарены очаровательнымъ лучомъ поэзіи.
   Но теперь всѣ эти писатели уже состарились, исключая Бьорнсона, который до сихъ поръ пылаетъ необыкновеннымъ огнемъ. Въ молодой норвежской литературѣ появляется новый рой волнующихся, пытливыхъ авторовъ. Большая часть ихъ только на половину реалисты -- нѣсколько чистокровныхъ декадентовъ. Между ними есть лирики, оригинально-талантливые романисты, но всѣ они до сихъ поръ еще слишкомъ молоды, и въ нихъ нѣтъ гармоніи. Почти во всѣхъ этихъ архи-современныхъ авторахъ сильно чувствуется реакція противъ реализма; происходитъ поворотъ къ другой школѣ, появляется идеалистическое направленіе: "Солнце свѣтитъ, розы благоухаютъ, Эросъ просыпается".
   Писатели уже не занимаются больше улучшеніемъ общественнаго строя, предоставляя эту задачу палатѣ, прессѣ и милосердымъ душамъ, они пишутъ поэтическія произведенія то въ стихахъ, то въ прозѣ. И надо прибавить, что эти еще неувѣренныя попытки молодыхъ писателей часто выказываютъ недюжинный талантъ, истинное искусство. Но общаго движенія они не произвели, всѣ эти авторы только еще пробуютъ крылья. Писатели 1870 г. до сихъ поръ царятъ въ норвежской литературѣ, благодаря своему величію, славѣ и силѣ.

"Вѣстникъ Иностранной Литературы", No 12, 1893

   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru