Lib.ru/Классика: X. X.. Молот кузнеца

Молотъ кузнеца.

I.

Въ началѣ августа 1672 года у береговъ Голландіи свирѣпствовала сильная буря. Французскій бригантинъ "Сент-Элоа", потерявшій уже одну изъ своихъ мачтъ, пытался войти въ портъ Дельфтъ, ближайшій къ Гагѣ, но всѣ усилія его были тщетны: онъ не могъ справиться съ разъяренной стихіей; когда же послѣдняя его надежда -- руль былъ изломанъ въ куски, "Сент-Элоа" понесся по волѣ вѣтра, перебрасываемый съ волны на волну, какъ легкій мячъ. Была прекраснѣйшая погода, когда бригантинъ, распустивъ паруса, вышелъ изъ Калэ. Онъ прошелъ благополучно половину своего пути въ Дувръ, но разыгравшаяся буря дала судну Другое направленіе и оно очутилось у береговъ Голландіи.

На бригантинѣ было всего пять пассажировъ: маркиза де-Трамблэ, ея племянница, дѣвица Верта Плюэрнель, аббатъ Бужаронъ, лакей и горничная. Маркиза ѣхала въ Лондонъ для свиданія съ графомъ Раулемъ Плюэрнелемъ (роднымъ братомъ Берты), посланнымъ туда съ особымъ порученіемъ отъ французскаго правительства. Маркиза, женщина среднихъ лѣтъ, на лицѣ которой сохранялись еще слѣды замѣчательной красоты, лежала на палубѣ на матрацѣ; она была блѣдна и дрожала отъ страху; она безпрестанно схватывала руку горничной, сидящей подлѣ нея; страшась упасть за бортъ при какомъ-нибудь сильномъ толчкѣ, маркиза, приказала привязать себя шарфомъ къ кольцамъ, ввинченнымъ въ дно палубы. Съ другой стороны подлѣ маркизы помѣстился аббатъ Бужаронъ, низенькій, толстенькій, коренастый пятидесятилѣтній человѣкъ; онъ трусилъ не меньше маркизы, и то издавалъ самые жалостные стоны, то вслухъ молился, то кидался въ объятія къ лакею, котораго посадилъ рядомъ съ собою. Что же касается Берты Плюэрнель, то она, повидимому, не ощущала никакого страха; казалось, ее занимала невиданная ею прежде картина, и она, нечувствительно для себя, увлеклась ужасной поэзіей разыгравшейся бури; она пыталась сперва убѣждать свою тетку, что незачѣмъ заранѣе предаваться унынію, но видя, что ея слова еще болѣе раздражаютъ потерявшуюся барыню, она оставила ее въ покоѣ и вся отдалась охватившимъ ее думамъ. Высокая, стройная, прекрасно-сложенная, эта дѣвушка представляла собою типъ замѣчательной красавицы. Ея черные глаза блестѣли изумительнымъ блескомъ; выраженіе ея лица было умное, отчасти строгое и, вглядываясь въ него пристально, можно было замѣтить, что эта молодая дѣвушка, неимѣвшая еще полныхъ двадцати лѣтъ, привыкла много думать и размышлять. Въ ея фигурѣ, въ ея движеньяхъ, въ ея манерѣ говорить было столько симпатичнаго, что всякій знавшій ее невольно чувствовалъ къ ней полное расположеніе.

А между тѣмъ судно неслось вдоль берега и его положеніе съ каждой минутой становилось безнадежнѣе. Капитанъ, видя невозможность управлять имъ, выстрѣлилъ изъ маленькой пушки, расчитывая, что, можетъ быть, въ портѣ услышатъ этотъ призывъ къ помощи и поспѣшатъ на выручку погибающихъ. Его ожиданія оправдались. Въ портѣ Дельфтъ услышали сигналъ и изъ него вышла каравелла, крѣпкое и легкое судно, болѣе другихъ способное бороться съ силой вѣтра и волненіемъ бушующаго моря. Видно было, что его направляла опытная рука и оно неслось легко и свободно, направляясь къ бригантину.

-- Должно быть, капитанъ этой каравеллы человѣкъ столькоже смѣлый, сколько и великодушный, если рѣшился идти къ намъ на помощь въ такую ужасную бурю! вскричалъ капитанъ бригантина.-- О, это, вѣрно, очень опытный и искусный мореходъ!

Слова капитана услыхала только одна Берта, подлѣ которой онъ стоялъ въ это мгновеніе, и стала съ лихорадочнымъ волненіемъ слѣдить за всѣми движеніями каравеллы, которая должна была преодолѣть страшныя трудности, прежде чѣмъ ей удалось выйдти въ открытое море и двинуться на встрѣчу къ погибающему судну, но, даже побѣдивъ ихъ и выйдя въ море, каравелла встрѣчалась съ новыми еще большими опасностями, потому неизвѣстно, чѣмъ-бы еще кончилась ея борьба съ разъяренными стихіями, если бы буря, какъ это часто случается, не стихла внезапно. Однакожъ волненіе моря почти не уменьшилось, но оно уже не помѣшало молодому человѣку, искусно управлявшему рулемъ каравеллы, подвести свое судно такъ близко къ бригантину, что онъ могъ взять его на буксиръ и медленно повести по направленію къ порту. Молодой человѣкъ, хозяинъ каравеллы, имѣлъ мужественное, красивое и умное лицо; на видъ ему было не болѣе 20 лѣтъ, и онъ былъ одѣтъ въ простой костюмъ французскихъ матросовъ. Берта съ восторженнымъ удивленіемъ глядѣла на этого великодушнаго смѣльчака, который, хорошо зная, какая опасность грозитъ его собственной жизни, не задумавшись пустился по разъяренному морю для спасенія неизвѣстныхъ ему людей, можетъ быть, даже враговъ (флагъ бригантина былъ унесенъ бурей): великодушная дѣвушка въ эту минуту была готова пожертвовать для него даже самой жизнью.

Искусно минуя всѣ затрудненія, представлявшіяся ему на пути, юный морякъ черезъ часъ ввелъ спасенное имъ судно въ портъ Дельфтъ, гдѣ оно и бросило свой якорь.

Маркиза де-Трамблэ, высадившись на берегъ и нѣсколько успокоившись отъ волненія и страха, причиненныхъ ей бурей, вспомнила, что въ Гагѣ у нея есть знакомый, Тилли, котораго она встрѣчала въ Парижѣ на балахъ у извѣстнаго въ то время милліонера, голландца Фанъ-Орбека. Тилли неразъ говорилъ ей, что сочтетъ за величайшее удовольствіе, если судьба заброситъ маркизу въ Голландію, принять ее въ своемъ домѣ, въ Гагѣ. "Сент-Элоа" не могъ скоро исправить свои поврежденія; Голландія вела войну съ Англіей, слѣдовательно, ѣхать въ Дувръ можно было только на какомъ-нибудь нейтральномъ суднѣ, а едва ли скоро можетъ представиться случай попасть на него. Взвѣсивъ всѣ эти обстоятельства, маркиза рѣшилась воспользоваться приглашеніемъ Тилли и написала къ нему письмо. Тилли не замедлилъ отвѣтомъ: онъ самъ явился въ Дельфтъ и въ своей каретѣ увезъ въ Гагу маркизу, Берту и аббата. Жена Тилли находилась въ то время въ Амстердамѣ, и гостепріимный хозяинъ предложилъ весь свой домъ къ услугамъ маркизы.

Маркиза устроилась чрезвычайно конфортабельно въ домѣ почтеннаго республиканца Тилли. Она заняла для себя нѣсколько комнатъ во второмъ этажѣ. Маркиза пріѣхала въ Гагу вечеромъ и сейчасъ-же улеглась спать; на слѣдующій день, разодѣтая по всей модѣ для пріема утреннихъ визитовъ, она расположилась въ великолѣпномъ салонѣ, убранномъ произведеніями всѣхъ отдаленныхъ странъ, куда заходили предпріимчивые мореходы республиканской Голландіи. Маркиза еще страдала отъ усталости и нервовъ и потому полулежала въ огромномъ креслѣ, которое было поставлено въ открытыхъ дверяхъ балкона. Берта, одѣтая очень просто, въ задумчивой позѣ сидѣла тутъ-же; мысли ея уносились куда-то далеко, и она, повидимому, не слышала ни слова изъ патетическаго разсказа, который передавала ей тетка, сильно заинтересованная своимъ разсказомъ.

-- Теперь, милая племянница, вы, вѣроятно, убѣдились, что судьба дѣвицы Керуаль самая завидная, закончила маркиза, но замѣтивъ, что племянница ее не слушаетъ, продолжала съ досадой:-- Берта, ваша разсѣянность просто непозволительна: съ вами говорятъ о серьезномъ и важномъ дѣлѣ, а вы уноситесь мечтами Богъ знаетъ куда и не слушаете меня.

-- Я думаю о Раулѣ, отвѣчала Берта.-- Бѣдняжка боленъ и некому утѣшить его и ходить за нимъ во время его болѣзни. Какъ досадно, что случилась эта непредвидѣнная остановка... Но вотъ чего я не могу понять: г. Нуармонтъ выѣхалъ изъ Лондона черезъ два дня послѣ того числа, которымъ помѣчено письмо, извѣщающее насъ о болѣзни Рауля, и однакожъ онъ увѣряетъ, что оставилъ брата совершенно здоровымъ и веселымъ.

-- Ахъ, другъ мой, вы такъ еще молоды и не понимаете самыхъ простыхъ свѣтскихъ отношеній. Кому пріятно быть вѣстникомъ печальной новости? возразила маркиза, видимо встревоженная.

-- Однакожъ изумленіе Нуармонта было вполнѣ искренно, когда онъ узналъ отъ насъ о болѣзни Рауля...

-- Какая вы, право, скучная съ своими сомнѣніями, перебила маркиза съ досадой, -- тѣмъ болѣе, что въ настоящемъ случаѣ подобное сомнѣніе даже неизвинительно; вы знаете, какъ необходимо Раулю присутствіе наше въ Лондонѣ, въ особенности ваше.

-- Мое?.. Но до сихъ поръ старшій братъ относился ко мнѣ съ самымъ холоднымъ равнодушіемъ.

-- Берта, такой упрекъ...

-- Это не упрекъ, а выраженіе глубокой горести. Впрочемъ, едвали и могло быть иначе: мы съ братомъ провели наше дѣтство въ отдаленіи одинъ отъ другого, почти не видясь; онъ жилъ при отцѣ, я при матери, нечего и удивляться, если въ наши отношенія вкралась холодность, непривѣтливость...

-- Но вы ошибаетесь, мое дитя: ни о какой холодности тутъ не можетъ быть и рѣчи. Развѣ вы забыли, что послѣ смерти моего брата, Рауль сдѣлался главою нашего дома и къ нему перешла родительская власть надъ вами и вашимъ младшимъ братомъ, Гюи; вотъ почему твердость, скажу даже нѣкоторая строгость, съ которыми приходится ему относиться къ младшимъ членамъ семьи, кажется вамъ холодностью; но, могу васъ увѣрить, онъ васъ любитъ нѣжно. Онъ, правда, бываетъ иногда требователенъ, но нельзяже ему дѣйствовать иначе; вы знаете, какъ тяжелы обязанности главы фамиліи и какой огромной отвѣтственностію они сопровождаются: всякій неловкій шагъ вашъ или вашего младшаго брата поставите въ вину Раулю.

-- На это, милая тетушка, я могу вамъ возразить, что Рауль былъ не меньше строгъ и холоденъ ко мнѣ и при жизни моего отца и моей бѣдной матушки... О, матушка! матушка! теперь я вполнѣ чувствую, какую невознаградимую потерю понесла я, лишившись тебя!

-- Ахъ, Берта, Берта, какъ вы несправедливы къ своему отцу: лишившись его, развѣ вы потеряли менѣе, чѣмъ лишившись своей безспорно чудесной матушки, между тѣмъ я вижу, вы какъ-будто нисколько не горюете о потерѣ отца.

-- Тетушка, возразила Берта твердымъ голосомъ,-- я уважала своего отца, но мать я. обожала. Она меня выкормила, выняньчила, воспитала и образовала,-- и все сама. Я никогда не разставалась съ нею; самые счастливые дни въ моей жизни я провела подлѣ нея, въ Бретани, въ уединеніи нашего плюэрвельскаго замка: тамъ прожили мы безвыѣздно восемьнадцать лѣтъ. Отецъ въ это время жилъ при дворѣ, и я видѣла его каждый годъ мелькомъ, въ то время, какъ онъ пріѣзжалъ къ намъ въ сезонъ охоты. Всѣ лучшія мои воспоминанія связаны съ жизнію, прожитою вмѣстѣ съ матушкой... Но возвратимся къ Раулю. Онъ тоже только навремя пріѣзжалъ въ нашъ замокъ вмѣстѣ съ отцомъ, и всегда обращался со мной надменно и холодно, негодуя, что часто мои мнѣнія совершенно расходились съ его убѣжденіями.

-- И въ самомъ дѣлѣ, моя милая, принадлежность къ извѣстному роду налагаетъ извѣстныя обязанности; никому изъ насъ не слѣдуетъ расходиться съ общепринятыми взглядами на извѣстные предметы и отношенія между людьми...

-- Въ этомъ случаѣ я составляю исключеніе изъ общаго правила и намѣрена всегда жить своимъ умомъ; но оставимъ въ покоѣ мои взгляды и убѣжденія и возвратимся къ предмету нашего разговора. Вы не повѣрите, тетушка, какъ меня изумило желаніе Рауля повидаться со мною и просьба ходить за нимъ во время болѣзни: признаюсь, я никогда не ожидала отъ него такой нѣжности ко мнѣ.

-- Вы ошибались по неопытности, и большого грѣха въ этомъ нѣтъ. Во всякомъ случаѣ, я полагаю, что болѣзнь Рауля вовсе неопасна и, при хорошемъ уходѣ за нимъ, онъ скоро поправится. На чужбинѣ, вдали отъ семьи, отъ друзей, онъ впалъ въ сильную меланхолію и страдаетъ припадками этой болѣзни. Онъ разсчитываетъ, что наше присутствіе, въ особенности ваше, разсѣетъ его и дастъ ему силы бороться съ несноснымъ недугомъ.

-- Странно, возразила Берта:-- сколько я знаю, меланхолія никогда не приходитъ внезапно и всегда бываетъ слѣдствіемъ горя, печали и вообще душевныхъ потрясеній, между тѣмъ, по словамъ Нуармонта, Рауль до самаго дня его отъѣзда изъ Лондона велъ веселую, разсѣянную жизнь и былъ всегда въ самомъ отличномъ расположеніи духа.

-- Конечно, онъ только казался веселымъ, а не былъ такимъ на самомъ дѣлѣ; онъ долженъ приносить себя въ жертву и улыбаться въ то время, когда его сердце полно тоски и печали; онъ долженъ притворяться или, если не можетъ этого сдѣлать, отказаться отъ важнаго порученія, возложеннаго на него правительствомъ.

-- Извините меня, тетушка, но я васъ рѣшительно не понимаю.

-- Какъ вы еще наивны, мое дитя! Развѣ вы не знаете, что дворъ англійскаго короля считается едва ли не самымъ веселымъ дворомъ въ Европѣ; конечно, ему недостаетъ французскаго остроумія и ловкости, но потому-то представитель Франціи -- (имъ считается теперь вашъ братъ по случаю временнаго отсутствія нашего посланника) -- и долженъ употреблять всѣ средства, чтобы затмить своимъ умомъ и ловкостію неповоротливыхъ и тугихъ на соображеніе англичанъ; онъ долженъ быть вѣчно веселымъ и разговорчивымъ, иначе скоро наскучитъ англійскому королю, и вслѣдствіе этого могутъ пострадать интересы нашего великаго короля... Но, прибавила маркиза послѣ кратковременнаго молчанія,-- возвратимся снова къ тому предмету, отъ котораго мы отвлеклись разсужденіями о вашемъ братѣ. Не правда-ли, судьба прелестной дѣвицы Керуаль, получившей теперь титулъ герцогини Портсмутъ, достойна возбудитъ зависть въ каждой женщинѣ?

Берта вздрогнула; ея прекрасное, обыкновенно блѣдное лицо покрылось яркимъ румянцемъ; ея черныя брови нахмурились.

-- Это ко мнѣ вы обращаете подобный вопросъ? сказала она съ негодованіемъ, пристально смотря въ глаза маркизы.

-- Безъ сомнѣнія, къ вамъ, моя милая. Чему-же вы такъ удивляетесь, и что васъ такъ сильно волнуетъ?

-- Въ такомъ случаѣ, я должна думать, что вы презираете меня! вскричала съ еще большимъ негодованіемъ прелестная дѣвушка.-- Вы -- сестра моего отца! Этого отъ васъ я никакъ не ожидала!

-- Но, милая племянница, я совсѣмъ теряюсь и не понимаю, что могло васъ возмутить, возразила вполнѣ искренно маркиза.-- Какъ! я васъ презираю потому, что рѣшилась заговорить съ вами о завидной участи, выпавшей на долю благородной молодой дѣвушки, которая имѣетъ честь служить интересамъ своего государства и...

-- Сударыня! прервала Берта дрожащимъ отъ волненія голосомъ,-- вотъ уже восемнадцать мѣсяцевъ, какъ я имѣла несчастіе потерять свою мать и живу вмѣстѣ съ вами въ вашемъ домѣ въ Парижѣ и Версалѣ; я думала, что вы сколько-нибудь узнали меня, но вижу, что я ошиблась, такъ-какъ вы удивляетесь, что меня возмущаетъ развратъ...

-- Развратъ!?

-- Да, развратъ. Благодаря тому, что въ вашемъ салонѣ и вообще при нашемъ дворѣ допущена излишняя безцеремонность въ разговорахъ, я, помимо своего желанія, узнала многое, чего, по принятымъ правиламъ приличія, не должна-бы не только знать, но даже и подозрѣвать молодая дѣвушка.

-- Но что-же вы узнали, племянница?

-- О, я узнала многое, о чемъ вовсе-бы не желала говорить. Узнала я и о томъ, какъ дѣвица Керуаль попала въ Англію. Король Карлъ II англійскій, несмотря на просьбы и французское золото, не хотѣлъ объявлять войну Голландіи, гдѣ мы съ вами получили теперь самое широкое гостепріимство. Однакожъ, Людовикъ XIV, нашъ король, не могъ воевать одинъ съ сильнымъ врагомъ: ему нуженъ былъ союзникъ, а имъ могла быть только Англія. Чтобы сломить упорство Карла II, французскій король послалъ къ нему герцогиню орлеанскую, а та, зная слабость Карла, взяла съ собою въ Англію свою фрейлину, рѣдкую красавицу, дѣвицу Керуаль. Упорство англійскаго короля было сломлено... но какой цѣною?.. Дѣвица Керуаль продала свою честь и, какъ плату за безчестіе, получила титулъ герцогини Портсмутъ. И это, по-вашему, нравственный поступокъ?

-- Вы забываете, что...

-- Да, правда, я забыла, что епископъ католической церкви торжественно и всенародно оправдывалъ этотъ поступокъ, извиняя его необходимостію, находя въ немъ, наконецъ, даже какую-то доблесть, такъ-какъ благодаря ему, "теперь несравненно легче уничтожить проклятыхъ еретиковъ-протестантовъ, имѣющихъ надежное прибѣжище въ Голландіи, гдѣ зло созрѣваетъ и распространяется по всему міру, угрожая серьезной опасностью вѣрнымъ сынамъ католицизма и святѣйшаго папы римскаго"... Не знаю, какъ вы, но я привыкла называть вещи ихъ собственными именами.

Маркизу изумило негодованіе и энергія, съ какими Берта отнеслась къ ея, какъ ей казалось, простому и ясному вопросу; и она сперва потерялась и не знала, что ей дѣлать; но скоро оправилась и, поразмысливъ хорошенько, придала своему лицу самое нѣжное и кроткое выраженіе.

-- Мое милое дитя! поцѣлуйте меня, сказала она просто и раскрыла свои объятія.

Берта, все-еще неоправившаяся отъ волненія, не могла понять, съ чего это маркизѣ пришла охота нѣжничать съ племянницей, съ которой она всегда обращалась холодно, и потому молодая дѣвушка не двинулась съ мѣста и вопросительно смотрѣла на тетку.

-- Да, придите ко мнѣ въ объятія: вы благородная дѣвушка и достойна знатнаго имени, которое носите; вы побѣдоносно выдержали мое испытаніе.

-- Испытаніе? проговорила Берта недовѣрчиво; но прямая и честная дѣвушка тотчасъ-же обвинила себя за свои сомнѣнія и поспѣшила оправдать маркизу странностями ея характера, которыя мѣшали ей понять, что подобнымъ испытаніемъ она можетъ оскорбить Берту. Молодая дѣвушка бросилась въ объятія своей тетки, которая, покрывая ее поцѣлуями, твердила:

-- Да, милое дитя, вы достойны носить благородное имя Плюэрнелей!..

-- Такъ это было испытаніе!.. Очень рада за васъ, милая тетушка, съ облегченнымъ сердцемъ проговорила Берта.-- Но все-таки я должна замѣтить вамъ, что испытываютъ только тѣхъ, въ комъ сомнѣваются,-- значитъ, вы сомнѣвались во мнѣ?

-- О, нѣтъ, милое дитя, но, знаете, въ наше время, ласковое слово, взглядъ нашего изящнаго, любезнаго и прекраснаго короля, легко можетъ вскружить голову молоденькой дѣвушкѣ, такъ я... Но лучше оставимъ этотъ разговоръ. Кстати, я должна попенять вамъ, что вы не настолько почтительны къ нашему милостивому королю, сколько-бы должна быть дѣвица одной изъ самыхъ знатнѣйшихъ фамилій французскаго дворянства. Вы иногда слишкомъ рѣзко говорите объ его отношеніяхъ къ королевѣ и о нѣкоторыхъ его слабостяхъ, впрочемъ, вполнѣ извинительныхъ, и которыя могутъ осуждать развѣ только одни мятежные гугеноты, вѣчно выискивающіе случай къ порицанію какъ короля, такъ правительства и католической церкви. Къ несчастію, и ты, кажется, заразилась этой ересью, и пожалуй, въ одинъ прекрасный день я узнаю, что моя племянница, Берта Плюэрнель, сдѣлалась протестанткой.

-- Я такъ часто говорила съ вами, почему я порицаю многіе обычаи Версаля и вообще нашего двора, что, право, не считаю нужнымъ возвращаться къ этому предмету. Вы знаете, что мои порицанія исходятъ вовсе не изъ того источника, о которомъ вы упомянули. Я не думаю переходить въ протестантство, хотя уважаю гугенотовъ, какъ людей честныхъ и хорошихъ. Но если-бы это и случилось, то развѣ я первая изъ нашего рода перешла-бы въ протестанство. Одинъ изъ нашихъ предковъ, полковникъ Плюэрнель, былъ другомъ адмирала Колиньи и вмѣстѣ съ нимъ храбро сражался противъ католиковъ.

-- Да, къ сожалѣнію это правда, но этотъ полковникъ былъ чудакъ, почти съумасшедшій, и своимъ безразсуднымъ поведеніемъ оскорблялъ какъ своихъ родныхъ, такъ и все французское дворянство.

-- Какъ вы ошибаетесь, тетушка! я вижу, вы совсѣмъ незнакомы съ жизнью и дѣятельностію этого благороднаго, мужественнаго и добродѣтельнаго человѣка. Онъ, можетъ быть, единственный представитель нашего рода, которымъ мы можемъ, по всей справедливости, гордиться.

-- Полноте, Берта, вы говорите эти несообразности изъ желанія спорить, изъ страсти къ парадоксамъ.

-- О, нѣтъ, тетушка, я говорю на основаніи неопровержимыхъ фактовъ и убѣждена, что если-бы и вы прочли завѣщаніе, написанное этимъ честнымъ человѣкомъ, вы навѣрное думалибы о немъ тоже самое, что и я.

-- Ну, нѣтъ, увольте меня отъ знакомства съ съумазбродными изліяніями; я жалѣю только объ одномъ, что этотъ документъ, конечно, наполненный еретическими и мятежными выходками, не сожженъ на площади рукою палача.

Но Берта уже не слышала послѣдняго возраженія достойной маркизы; она смотрѣла въ окно, выходящее на площадь, и за кѣмъ-то слѣдила пристальнымъ взглядомъ.

-- Что разсматриваете вы на улицѣ? спросила маркиза.

-- Я смотрю на извѣстнаго вамъ моряка: съ нимъ идетъ какой-то старикъ съ сѣдыми волосами,-- должно быть его, отецъ, такъ-какъ между ними поразительное сходство. Ахъ! какъ я сожалѣю, что...

-- О какомъ морякѣ вы тамъ толкуете?

-- Неужели, тетушка, вы такъ скоро позабыли человѣка, избавившаго насъ отъ страшной опасности,-- вы, которая въ то время была убѣждена, что мы непремѣнно должны погибнуть?... Безъ великодушной помощи этого мужественнаго моряка, нашъ бригантинъ, можетъ быть, потерпѣлъ-бы крушеніе и никто изъ насъ не успѣлъ-бы спастись.

-- Аббатъ Бужаронъ далъ этому человѣку, отъ моего имени, десять луидоровъ,-- вознагражденіе, кажется, хорошее.

-- О, это правда, я хорошо помню, какъ аббатъ вручилъ нашему спасителю деньги; но также не забыла, что, получивъ это ничтожное вознагражденіе, несопровождаемое ни однимъ вѣжливымъ словомъ, нашъ великодушный спаситель отдалъ деньги нищему инвалиду изъ матросовъ и, улыбаясь, сказалъ: "возьмите, мой другъ, эти десять луидоровъ, которые даетъ вамъ г. аббатъ съ тѣмъ, чтобы вы помолились за его грѣхи". Потомъ, почтительно намъ поклонившись, онъ удалился такъ скоро, что я не успѣла...

-- Но какова наглость! прервала ее маркиза: -- дать десять луидоровъ нищему съ тѣмъ, чтобы тотъ молился за грѣхи аббата: да развѣ вы не видите, что этотъ грубіянъ издѣвался надъ нашимъ почтеннымъ духовникомъ! Я, какъ вы знаете, была такъ напугана, что почти ничего не видѣла и не слышала, а-то бы я не пропустила этому наглецу его дерзости.

-- Я совсѣмъ другого о немъ мнѣнія, и я просила нашего хозяина, г. Тилли, узнать имя и адресъ нашего мужественнаго соотечественника.

-- А зачѣмъ вамъ понадобились эти свѣденія?

-- Я намѣрена просить г. Тилли, чтобы онъ увѣрилъ нашего спасителя въ нашей признательности и извинился-бы передъ нимъ за неловкій поступокъ аббата. Теперь, увидя, что онъ проходилъ мимо нашихъ оконъ...

-- Вы, вѣроятно, пожелали кликнуть его въ окошко; вскричала съ гнѣвомъ маркиза.-- Вы, племянница, кажется, совсѣмъ потеряли голову.

-- Я вовсе не думала звать его черезъ окошко; я только пожалѣла, что съ нами нѣтъ г. Тилли.

Маркиза хотѣла что-то возразить, но въ эту минуту въ комнату почти вбѣжалъ аббатъ Бужаронъ.

II.

Тревога, написанная на лицѣ аббата, безпорядокъ въ его одеждѣ, и въ особенности растрепанность его парика, ясно говорили, что съ почтенной духовной особой произошло что-то необыкновенное.

-- Боже мой! аббатъ, что случилось съ вами? Вы такъ встревожены, на васъ лица нѣтъ!

-- Что случилось?! Представьте, я потерялъ письмо, написанное нами сегодня утромъ къ вашему племяннику!

-- Но какъ-же вы могли потерять его? Мнѣ помнится, вы положили его въ карманъ вашего камзола.

-- Всему виной это проклятое смятеніе.

-- Какое смятеніе? Гдѣ?

-- Здѣсь въ Гагѣ. Вы знаете, я отправился къ извѣстной вамъ особѣ, чтобы вручить ей наше письмо и попалъ въ толпу. Народъ собирается массами, вопитъ, оретъ, проклинаетъ господъ Виттовъ и французовъ.

-- Что это за Витты? спросила маркиза.-- Это не тѣ-ли несговорчивые, упрямые республиканцы, о которыхъ разсказывалъ въ прошломъ году г. д'Эстрадъ, нашъ бывшій посланникъ въ Гагѣ.

-- Судя по тому, что намъ говорилъ о нихъ г. Тилли, они должны быть честные, мужественные и добродѣтельные люди, сказала Берта, выходя изъ задумчивости, въ которую впала съ приходомъ аббата.-- Нашъ хозяинъ считаетъ обоихъ братьевъ Виттовъ величайшими гражданами Голландіи.

-- Мое милое дитя, отвѣчалъ аббатъ, -- нашъ хозяинъ принадлежитъ къ той-же политической партіи, къ которой принадлежатъ и гг. Витты; поэтому немудрено, если онъ...

-- Но письмо, прервала его съ нетерпѣніемъ маркиза, -- вы забыли о письмѣ. Я хочу знать, какъ вы ухитрились его потерять?

-- Я попалъ въ самую средину толпы и не.могъ выбраться на свободу. Вокругъ меня свирѣпые безумцы ревѣли, что надо спѣшить къ тюрьмѣ, куда заключенъ одинъ изъ братьевъ Виттъ...

-- Одинъ изъ этихъ великихъ гражданъ въ тюрьмѣ! вскричала Берта.-- Но въ какомъ-же преступленіи могутъ обвинить этого добродѣтельнаго человѣка?

-- Ради Бога, племянница, не перебивайте аббата, возразила маркиза.-- Не мѣшайте ему договорить о письмѣ.

-- Смятый, чуть совсѣмъ нераздавленный, я вынужденъ былъ двигаться вмѣстѣ съ толпой. Потъ лился съ меня крупными каплями. Желая отереть его съ лица, я опустилъ руку въ карманъ и, о, ужасъ!-- чувствую, что письмо изчезло. Вы понимаете, что всякіе поиски были-бы напрасны.

-- Ахъ, Боже мой! вскричала съ отчаяньемъ маркиза, -- ну что если кто-нибудь прочтетъ его!

-- Прочтетъ, непремѣнно прочтетъ: къ довершенію бѣды письмо незапечатано, съ такимъ-же отчаяньемъ въ голосѣ отвѣчалъ аббатъ.

-- Я не понимаю, тетушка, чего вы такъ безпокоитесь, сказала Берта.-- Вѣроятно, дѣло идетъ о письмѣ къ моему брату, въ которомъ вы излагаете причины нашей невольной задержки на пути.

-- Есть вещи, милая племянница, которыхъ вы еще не въ состояніи оцѣнить, какъ слѣдуетъ, отвѣчала маркиза, -- и потому будетъ достаточно, если я скажу вамъ, что считаю потерю этого письма для насъ самымъ горестнымъ событіемъ.

Въ эту минуту вошелъ лакей и доложилъ:

-- Сударыня, какой-то незнакомецъ желаетъ говорить съ г. аббатомъ по очень важному для него дѣлу.

-- Что это за человѣкъ? спросила маркиза.

-- Онъ французъ и носитъ шпагу.

-- Маркиза! вскричалъ аббатъ,-- очень можетъ быть, что этотъ господинъ нашелъ наше письмо и принесъ его ко мнѣ.

-- Но какъ-же онъ могъ узнать нашъ адресъ?

-- Развѣ я не писалъ въ этомъ письмѣ Раулю, что мы остановились у г. Тилли!

-- Но тогда незнакомецъ прочиталъ наше письмо!

-- Конечно, прочелъ.

-- Во всякомъ случаѣ необходимо принять его, сказала маркиза.-- Проси!-- прибавила она, обращаясь къ лакею.

-- Сколько я ни размышляю, подумала Берта, -- но съ каждой минутой мнѣ становится все болѣе и болѣе страннымъ безпокойство маркизы и аббата, вызванное потерей этого письма.

Вскорѣ въ гостиную вошелъ человѣкъ лѣтъ сорока-пяти, скромно одѣтый въ темный кафтанъ, безъ галуновъ и вышивки; большой, красивый лобъ и смѣлый взглядъ показывали въ немъ человѣка умнаго и рѣшительнаго. Почтительно поклонившись маркизѣ и ея племянницѣ, онъ сталъ всматриваться въ ихъ лица до того пристально, что возбудилъ безпокойство и подозрѣніе въ маркизѣ, и она сказала своей племянницѣ:

-- Уйдемъ, Берта, не станемъ мѣшать г. аббату.

Молодая дѣвушка намѣревалась уже послѣдовать за своей теткой, какъ незнакомецъ, поклонившись г-жѣ де-Трамблэ, сказалъ:

-- Осмѣливаюсь просить васъ, маркиза, чтобы разговоръ мой съ вами и съ г. аббатомъ происходилъ въ присутствіи мадмуазель Плюэрнель.

-- Вы насъ знаете, съ изумленіемъ сказала маркиза;-- вамъ извѣстны наши имена!

-- Имѣю эту честь, отвѣчалъ незнакомецъ, продолжая всматриваться въ лицо Берты, которая вся вспыхнула подъ его испытующимъ взглядомъ.

-- Извините меня, тетушка, но я васъ должна оставить, сказала молодая дѣвушка, собираясь уйти.

-- Сударыня, живо сказалъ незнакомецъ, угадывая мысли Берты,-- умоляю васъ не приписывать отсутствію должнаго къ вамъ уваженія мое, можетъ быть, слишкомъ пристальное разсматриваніе вашего лица: я прочелъ въ немъ столько честности и благородства, я увидѣлъ такое прямодушіе, что мое желаніе оказать вамъ услугу еще болѣе усилилось.

-- Оказать услугу -- мнѣ? вскричала Берта, пораженная искренностью и нѣжностью, которыя звучали въ голосѣ незнакомца.-- Какую-же услугу вы можете мнѣ оказать?

-- Милостивый государь! высокомѣрно сказала маркиза, -- вы пришли сюда подъ предлогомъ свиданія съ г. аббатомъ Бужарономъ, но до сихъ поръ вы обращались исключительно къ моей племянницѣ.

-- Къ тому-же, прибавилъ аббатъ, -- мы еще не имѣли чести узнать ваше имя.

-- Въ этомъ, г. аббатъ, нѣтъ пока никакой нужды, отвѣчалъ незнакомецъ;-- но, если позволите, я прежде отвѣчу на вопросъ мадмуазель де-Плюэрнель, какую услугу могу я оказать ей. Не ѣздите въ Англію, сударыня...

-- Почему-же не совѣтуете вы мнѣ продолжать наше путешествіе?

-- По двумъ причинамъ, сударыня, и...

-- Милостивый государь, холодно сказалъ аббатъ, прерывая незнакомца,-- во-первыхъ, считаю нужнымъ вамъ замѣтить, что вы злоупотребили чужой тайной, а во-вторыхъ, что вы ни слова не поняли изъ письма, которое позволили себѣ прочесть.

-- Съ своей стороны и я вамъ замѣчу, г. аббатъ, возразилъ незнакомецъ, -- во-первыхъ, что прочитать незапечатанное письмо, найденное на мостовой городской площади, имѣетъ право всякій, не нарушая тѣмъ святости чужихъ тайнъ; а во-вторыхъ, не считая себя особенно ученымъ человѣкомъ, я, однакожъ, прошу васъ вѣрить, что я настолько понятливъ, что могу разбирать письма, не прибѣгая къ чужой помощи. Поэтому я снова повторю: мадмуазель Плюэрнель, совѣтую вамъ не ѣздить въ Англію.

-- Милостивый государь, сказала Берта,-- умоляю васъ, разъясните загадочный для меня смыслъ вашихъ словъ.

-- Позвольте мнѣ, милое дитя, поспѣшилъ отвѣтить аббатъ,-- вмѣшаться въ это дѣло. Я -- авторъ письма, я и обязанъ дать необходимыя разъясненія. Этотъ господинъ прочелъ депешу, адресованную послу его величества французскаго короля, трактующую о самыхъ деликатныхъ государственныхъ дѣлахъ. Подобныя депеши обыкновенно шифруются или пишутся загадочными фразами, смыслъ которыхъ понятенъ только лицу, къ которому адресована депеша. Такъ, напримѣръ, желая сообщить о скоромъ заключеніи секретнаго трактата, пишутъ: "я надѣюсь вскорѣ выдать замужъ мою дочь" и пр.

-- Вы видите, милостивый государь, что вы неправильно поняли депешу, случайно попавшую въ ваши руки, радостно вскричала маркиза, очень довольная находчивостію аббата.

-- Очень радъ, маркиза, если я ошибся, и мнѣ остается только сознаться въ своей ошибкѣ, сказалъ незнакомецъ съ сардонической улыбкой,-- въ ошибкѣ, весьма извинительной, какъ можетъ судить сама мадмуазель Плюэрнель, прибавилъ онъ, вынимая изъ своего кармана письмо и приготовляясь его читать.

-- Чтеніе письма безполезно теперь, когда мы всѣ убѣдились, что оно нисколько не касается моей племянницы, замѣтила маркиза.

-- Конечно, возразилъ незнакомецъ,-- такъ-какъ въ этой депешѣ г. аббатъ, говоря о мадмуазель Плюэрнель, подразумѣваетъ не ее, а кого-то или что-то другое. Вотъ, напримѣръ, это мѣсто: "Мы надѣемся, что несравненная красота вашей сестры произведетъ самое благопріятное впечатлѣніе на англійскаго короля, и онъ..."

-- Милостивый государь, это наконецъ невыносимо! вскричала маркиза;-- вы самымъ оскорбительнымъ образомъ испытываете мое терпѣніе: я принуждена просить васъ уйти сію-же минуту!

-- Останьтесь, ради Бога, останьтесь! вскричала Берта, обращая умоляющій взоръ къ незнакомцу, и прибавила чрезъ нѣсколько секундъ общаго молчанія: -- я желаю знать содержаніе этого письма.

-- Но, душа моя, вы не поймете ничего; вы знаете, что каждая фраза его имѣетъ свой особый смыслъ, неизвѣстный намъ, непосвященнымъ въ тайну этой переписки.

-- Да, маркиза, мнѣ тяжело сознаться, что я предчувствую уже разгадку темныхъ фразъ депеши, отвѣчала Берта.-- Я припоминаю теперь многіе наши разговоры и намеки, которые помогутъ мнѣ вникнуть въ загадочный смыслъ переписки аббата съ моимъ братомъ. Я васъ слушаю, прибавила она, обращаясь къ незнакомцу, -- и, вѣрьте, никогда не забуду услуги, которую вы мнѣ оказываете.

Маркиза и аббатъ, понявъ, что дальнѣйшее сопротивленіе будетъ безполезно, придали своимъ лицамъ высокомѣрное, презрительное выраженіе.

-- Я пропущу всѣ мало интересныя для васъ подробности, сказалъ незнакомецъ,-- и перейду прямо къ той части письма, которая касается васъ прямо. Вотъ что, между прочимъ, пишетъ г. аббатъ къ вашему брату; "Видя, что нѣкогда огромное вліяніе на Карла II, герцогини Портсмутъ постоянно падаетъ и замѣняется вліяніемъ развратной Нелли Гвинъ, подставленной королю закоренѣлымъ врагомъ французскаго союза, милордомъ Арлингтономъ, наши англійскіе друзья предлагаютъ подыскать во Франціи достойную преемницу дѣвицы Керуаль. Вамъ, какъ мудрому дипломату, мой достойный ученикъ, пришло на мысль, что прекрасные глаза и гордая красота нашей Берты могли-бы произвести переворотъ въ мысляхъ короля Карла и побудить его снова заключить союзъ съ Франціей... Ваша достойная тетушка и я, мы много раздумывали о вашемъ открытіи и убѣдились, что оно великолѣпно, а потому, не откладывая дѣла въ долгій ящикъ и не говоря ни слова вашей милой сестрѣ, мы рѣшились поразить васъ удивленіемъ и внезапно явиться въ Лондонъ. Увѣривъ Берту, что вы больны, мы уговорили ее, какъ можно скорѣе собраться въ путь и уже давно успѣли-бы прижать васъ къ своему сердцу, еслибъ не ужасная буря, повредившая нашъ бригантинъ, которая заставила насъ высадиться на берегъ въ Голландіи, и въ Гагѣ ожидать возможности снова пуститься въ путь... Нечего вамъ объяснять, что черезъ нѣсколько дней но нашемъ прибытіи, вы должны выздоровѣть и уговорить маркизу де-Трамблэ какъ можно скорѣе представиться ко двору вмѣстѣ съ Бертой. Мы надѣемся, что несравненная красота вашей сестры произведетъ благопріятное впечатлѣніе на англійскаго короля и онъ непремѣнно влюбится въ нее, а тогда, что-же помѣшаетъ ей сдѣлаться новой Керуаль и, своимъ вліяніемъ на короля, заставить его согласиться на союзъ съ Франціей. Вѣдь такой побѣдой надъ Арлингтономъ, вмѣстѣ съ его Нелли Гвинъ, мы заслужимъ признательность отъ нашего великаго короля; вы-же, черезъ сестру, можете также съ пользой для себя вліять на англійскія дѣла, а тогда всѣ почести и богатства будутъ, по всей справедливости, заслужены вами..." Вотъ, мадмуазель, отрывки изъ письма, случайно попавшаго въ мои руки, которые я счелъ нужнымъ сообщить вамъ. Перечитывая его раньше, я былъ возмущенъ до глубины души. Можетъ быть, эта дѣвушка также прекрасна душой, какъ и лицомъ, подумалъ я; можетъ быть, ей неизвѣстны всѣ эти безчестныя интриги и ее приносятъ въ жертву честолюбію, помимо ея желанія. И я рѣшился, если еще возможно, избавить ее отъ угрожающей бѣды. Прочитавъ на вашемъ лицѣ всю прелесть вашихъ душевныхъ качествъ, я считаю себя вдвойнѣ счастливымъ, что мнѣ пришла въ голову такая благая мысль.

За этими словами послѣдовало продолжительное молчаніе; маркиза и аббатъ переглянулись между собой, удивленные, что Берта выслушала чтеніе этого письма, повидимому, совершенно спокойно. И въ самомъ дѣлѣ, молодая дѣвушка почти не шевелилась и о ея волненіи можно было судить только по ея болѣе частому, чѣмъ обыкновенно, дыханію. Однакожъ, она была изумлена и глубоко оскорблена. Но ее удивило не то, что въ дипломатическихъ кружкахъ было рѣшено послать къ Карлу II хорошенькую дѣвушку и цѣною ея безчестія устроить союзъ Франціи съ Англіей, -- такія дѣйствія были слишкомъ въ обычаѣ того времени, чтобы могли возбуждать изумленіе. Ее также нисколько не удивило, что аббатъ и ея тетка согласились играть роль въ этой неблаговидной исторіи: по обычнымъ разговорамъ въ салонахъ своей тетки Берта легко могла оцѣнить нравственныя правила маркизы де-Трамблэ и аббата Бужарона. Но Берту глубоко огорчило, оскорбило и удивило, что ея братъ, Рауль, котораго она любила, несмотря на его холодность къ ней, могъ рѣшиться пожертвовать ею для своихъ честолюбивыхъ замысловъ. Правда, примѣръ Вивона, пожертвовавшаго своей сестрой, маркизой Монтеспанъ, былъ у нея передъ глазами, но она до сихъ поръ честно вѣрила въ нравственныя качества своего брата и даже теперь еще готова была допустить, что Раулю неизвѣстны эти интриги. Но аббатъ въ письмѣ прямо говоритъ, что мысль интриги принадлежитъ самому Раулю... и горькія мысли осаждали бѣдную дѣвушку, и она не могла заговорить.

Маркиза и аббатъ, понимая, что Берта ужь не повѣритъ теперь, что въ письмѣ дѣло идетъ не о ней, а о какихъ-то отвлеченныхъ предметахъ, и что интрига ихъ окончательно разрушена непрошеннымъ вмѣшательствомъ незнакомца, -- почувствовали, что почва ускользнула изъ-подъ ихъ ногъ и имъ нечего болѣе сказать въ свое оправданіе.

-- Милостивый государь, прервала, наконецъ, молчаніе Берта, -- вы оказали мнѣ одну изъ тѣхъ услугъ, которыя никогда не забываются, но прежде, чѣмъ я искренно поблагодарю васъ за нее, я попрошу васъ выслушать все, что я выскажу объ этой интригѣ моей теткѣ, маркизѣ де-Трамблэ.

Потомъ, оборотись къ маркизѣ, молодая дѣвушка продолжала съ достоинствомъ:

-- Я теперь знаю, какимъ образомъ мой братъ и вы, милостивая государыня, хотѣли пользоваться своей опекунской властію надо мной. Я васъ избавлю отъ упрековъ: вы ихъ не поймете; идеи морали несвойственны вамъ; я только объявляю вамъ, что въ Англію я не поѣду и твердо рѣшилась болѣе не жить вмѣстѣ съ вами ни въ Парижѣ, ни въ Версали; я поселюсь въ Бретани, въ Плюэрнелѣ или Мезлеанѣ: надѣюсь, что я имѣю право жить въ домѣ моего отца.

-- О, Боже мой, мадмуазель, съ чего вы такъ волнуетесь? возразила маркиза.-- Вашъ братъ полагалъ, что ваше присутствіе при лондонскомъ дворѣ можетъ быть, въ нѣкоторомъ отношеніи, полезно для нашего короля и Франціи... Гдѣ-же тутъ оскорбленіе? спрашиваю я васъ. Кто-же могъ приневолить васъ довести вещи до послѣдняго конца?

-- Видите, милостивый государь, вскричала Берта почти съ негодованіемъ, -- какъ умѣютъ наши дамы объяснять свои самыя безчестныя интриги и на какой нравственной высотѣ онѣ стоятъ, такъ тонко оттѣняя различныя степени разврата...

Услышавъ шаги въ сосѣдней комнатѣ, Берта замолчала, не докончивъ своей рѣчи. Въ гостиную вошелъ Тилли. На его лицѣ было написано сильное безпокойство и, замѣтивъ незнакомца, онъ прямо подошелъ къ нему.

-- Г. Серданъ, знаете-ли вы, что у насъ происходитъ, и, извинившись передъ маркизою, онъ отошелъ въ сторону съ Серданомъ и повелъ съ нимъ бесѣду вполголоса.

-- Этого негодяя зовутъ Серданомъ, сказалъ аббатъ на ухо маркизѣ.-- О, онъ долженъ быть опасный человѣкъ! Не забывайте-же его имя, маркиза.

-- Я не забуду, отвѣчала она также тихо, -- и еслибы мы были во Франціи, я-бы постаралась запрятать его въ Бастилію.

Берта попрежнему отдалась своимъ печальнымъ думамъ.

-- Но вѣдь это чудовищно, сказалъ громко Серданъ.-- Нѣтъ, нѣтъ, это невозможно.

-- Къ несчастію, мои свѣденія вѣрны; они непремѣнно подвергнутъ его пыткѣ, отвѣчалъ Тилли.

-- А Жанъ де-Виттъ?...

-- Не сомнѣваясь въ невинности своего брата и въ правосудіи трибунала, можетъ-ли онъ допустить даже мысль о подобномъ варварствѣ! Отдавъ приказаніе здѣшней кавалеріи, которой я командую, я тотчасъ-же отправлюсь къ нему. Я приму всѣ необходимыя мѣры на случай смятенія, безъ котораго сегодня мы, кажется, не обойдемся.

-- Я также сейчасъ бѣгу къ Жану де-Витту и представлю ему двухъ своихъ земляковъ, на которыхъ онъ можетъ смѣло положиться, сказалъ Серданъ и, поклонившись Бертѣ, прибавилъ: -- Хотя-бы намъ никогда не пришлось болѣе встрѣтиться съ вами, сегодняшнее наше свиданіе останется для меня самымъ отраднымъ воспоминаніемъ. Что-же касается васъ, г. аббатъ, то, изъ уваженія къ мадмуазель де-Плюэрнель, тайна вашей корреспонденціи будетъ мною свято сохранена; но вы, я полагаю, позволите мнѣ воспользоваться той ея частью, которая касается голландской республики. Вы знаете теперь, что я нахожусь у нея на службѣ.

И, отдавъ всѣмъ общій поклонъ, онъ поспѣшно вышелъ изъ комнаты.

-- Какой любезный человѣкъ этотъ Серданъ! сказала маркиза съ пріятной улыбкой.

-- Я о немъ того-же мнѣнія, прибавилъ аббатъ.-- Онъ французъ, и мнѣ хотѣлось-бы знать, изъ какой провинціи онъ родомъ. Вы, кажется, хорошо его знаете, г. Тилли?

-- Прошу извинить меня, маркиза и вы, г. аббатъ, отвѣчалъ Тилли, -- но, къ сожалѣнію, я не могу удовлетворить ваше естественное любопытство. Я знаю только, что онъ честный, отличный человѣкъ и принадлежитъ къ числу лучшихъ моихъ друзей... Я спѣшилъ домой, чтобы сообщить вамъ печальныя новости.

-- У васъ происходитъ что-то странное, сказала маркиза.-- Аббатъ еще утромъ замѣтилъ въ городѣ какое-то необыкновенное движеніе.

-- Дѣйствительно, въ Гагѣ народъ крайне возбужденъ по двумъ причинамъ: съ одной стороны его волнуютъ агенты принца Оранскаго, предводителя партіи, стоящей въ оппозиціи съ партіей де-Виттовъ; съ другой, извините, сударыня, его возбуждаютъ извѣстія о возмутительныхъ поступкахъ, которые позволяютъ себѣ въ нашей странѣ арміи Людовика XIV, нашего недавняго союзника, въ котораго многіе честные люди, въ томъ числѣ и я, вѣрили безгранично... Жестокости вашихъ соотечественниковъ, судя по письмамъ изъ провинцій, занятыхъ ими, превосходятъ всякое вѣроятіе. По всей нашей странѣ пронесся вопль негодованія, и народъ обращаетъ его теперь на де-Виттовъ и всѣхъ гражданъ, вѣрившихъ крѣпости союза Франціи съ голландской республикой, и грозитъ имъ гибелью. И вы всѣ можете подвергнуться опасности, если узнаютъ, что вы французы, а потому прошу васъ, если услышите на улицѣ шумъ или узнаете о народномъ возстаніи въ Гагѣ, не подходите къ окнамъ.

-- Все, что вы разсказываете, г. Тилли, ужасно, сказала маркиза въ то время, какъ аббатъ торопливо запиралъ окна и балконъ.-- За что мы, ничѣмъ непричастные ни къ войнѣ, ни къ политикѣ, должны подвергаться страшной опасности!

-- Мы здѣсь подъ покровительствомъ человѣческаго права, замѣтилъ аббатъ,-- и женщины... служитель Господа... всегда считались священными въ глазахъ самыхъ яростныхъ возмутителей общественнаго спокойствія...

-- Человѣческое право, г. аббатъ! вскричалъ Тилли съ жаромъ.-- Но развѣ уважаетъ его ваше правительство, внося въ наши мирныя провинціи войну, убійство, пожаръ? Развѣ не подвергаютъ мученіямъ нашихъ священниковъ? Развѣ грубые солдаты щадятъ нашихъ женъ и дочерей? Письма, полученныя въ Гагѣ, сообщаютъ о самыхъ возмутительныхъ насиліяхъ, о самыхъ безчеловѣчныхъ дѣйствіяхъ, а вы требуете, чтобы раздраженный народъ, жаждущій мести, помышлялъ въ такое время объ уваженіи къ вашему сану и къ полу вашихъ спутницъ... Извините, сударыня, прибавилъ онъ нѣсколько успокоившись, -- если я невольно оскорбилъ ваше національное чувство... но факты слишкомъ очевидны; къ тому-же мы, принадлежащіе къ такъ-называемой французской партіи, подвергаемся сегодня еще большимъ опасностямъ, чѣмъ сами французы. Я попытаюсь сдѣлать все, что можно, для успокоенія негодованія народа и для того долженъ васъ оставить на время. До свиданія.

Ужасъ изобразился на лицахъ маркизы и аббата; они дрожали отъ страха и не знали, на что рѣшиться. Берта оставалась попрежнему спокойна и если въ ея лицѣ было замѣтно волненіе, то оно происходило не отъ страха.

-- Ну, маркиза, сказала она съ ироніей, -- поможетъ-ли вамъ теперь ваше искуство сплетанія интригъ? И какъ ужасно можетъ окончиться ваша послѣдняя безсовѣстная интрига! Цѣной моего безчестія вы думали увеличить свое богатство и, можетъ быть, вы станете жертвой раздраженнаго народа. Можно-ли было ожидать, чтобы возмездіе пришло такъ скоро и въ такомъ видѣ?

Эти энергическія, раздражительныя слова молодой дѣвушки не вызвали отвѣта ни отъ маркизы, ни отъ аббата: они были до того напуганы, что не могли вымолвить ни одного слова.

Всякое зло, развратъ и насиліе глубоко возмущали честную душу Берты, и въ такихъ случаяхъ она была неумолима въ своихъ приговорахъ. Своимъ умственнымъ и моральнымъ развитіемъ она была обязана своей матери. Послѣдняя, воспитанная въ протестантствѣ, хотя и приняла, по желанію своихъ родителей, католичество, выходя замужъ за графа Плюэрнеля, однакожъ до самой смерти осталась вѣрна своимъ гугенотскимъ убѣжденіямъ и симпатіямъ. Она не была счастлива въ замужествѣ: послѣ рожденія своего второго сына, графъ Плюэрнель счелъ, что супружескія его обязанности къ женѣ совершенно выполнены и обезпечено продолженіе его рода, а потому рѣшился, оставивъ жену въ деревенскомъ замкѣ, поселиться въ Парижѣ. Онъ увезъ съ собой обоихъ сыновей и на попеченіи матери оставилъ только дочь, Берту. Живя въ строгомъ уединеніи, графиня страстно привязалась къ своей дочери и весь свой умъ, способности и время употребила на ея воспитаніе. Графиня была изъ гугенотской фамиліи, конечно, враждебной существующему во Франціи порядку; она любила читать и имѣла у себя всѣ лучшія сочиненія того времени, вышедшія изъ гугенотскихъ типографій, -- сочиненія, гдѣ самыми яркими красками описывались ужасы и насилія, совершенныя католиками надъ ихъ соотечественниками-протестантами. Всѣ свои симпатіи и антипатіи графиня передала страстно-любимой дочери, и сдѣлала ее совершенно похожей на себя. Берта развилась слишкомъ рано и съ самыхъ юныхъ лѣтъ усвоила серьезный и честный взглядъ на вещи. Ея солидное воспитаніе такъ мало походило на тогдашнее свѣтское, пустое и легкомысленное дрессированіе дѣвицъ знатныхъ фамилій, что когда Берта, послѣ смерти своей матери, переѣхала въ парижскій домъ тетки и ознакомилась съ жизнью блестящаго, по развращеннаго французскаго двора, она пожалѣла о своемъ уединеніи и постоянно искала случая снова возвратиться въ свой милый плюэрнельскій замокъ.

III.

Корнелій и Жанъ де-Витты происходили изъ фамиліи, пользующейся большой популярностью въ Голландіи. Ихъ отецъ, Якобъ де-Виттъ, хорошо-образованный человѣкъ и горячій патріотъ, былъ однимъ изъ предводителей ловенштейнской партіи. Эта партія, имѣя въ виду географическое положеніе Голландіи, ея обширную торговлю и колоніи во всѣхъ частяхъ свѣта, желала развитія морскихъ силъ Голландіи и всегда противилась увеличенію сухопутной арміи, чего добивалась партія оранжистская. Послѣдняя постоянно руководилась принцами Оранскими, желавшими утвердить штатгальтерство наслѣдственнымъ въ своемъ родѣ, но ловенштейнская партія, проведя большинство своихъ въ генеральные штаты, добилась постановленія, которымъ уничтожалась наслѣдственная передача штатгальтерства. Вслѣдъ за этимъ былъ изданъ законъ, по которому принцъ Оранскій, избранный штатгальтеромъ, лишался командованія сухопутными и морскими силами голландской республики.

Оба сына Якоба де-Витта, воспитанные въ томъ-же духѣ, какъ и ихъ отецъ, примкнули къ ловенштейнской партіи и явились жаркими противниками оранжистовъ. Старшій, Корнелій, имѣя двадцать три года, былъ избранъ депутатомъ въ генеральные штаты и назначенъ инспекторомъ плотинъ -- должность весьма важная въ Голландіи, которую онъ занималъ и теперь, достигнувъ пятидесятилѣтняго возраста. Корнелій не былъ политическимъ дѣятелемъ; онъ мало занимался политикой: его симпатіи лежали къ морю; онъ былъ назначенъ комиссаромъ республики въ адмиралтейство и здѣсь, своими совѣтами и знаніемъ морского дѣла, оказалъ важныя услуги республикѣ и много содѣйствовалъ побѣдамъ знаменитаго голландскаго адмирала Рюйтера.

Жанъ де-Виттъ, напротивъ, былъ замѣчательный политическій дѣятель и одинъ изъ самыхъ лучшихъ государственныхъ людей Голландіи. Въ 1662 году онъ былъ избранъ великимъ пенсіонеромъ Голландіи (исполнительная власть республики) и на этомъ высокомъ посту выказалъ замѣчательныя дарованія. Жанъ былъ чрезвычайно простъ въ своей домашней жизни и, получивъ первую должность въ республикѣ, нисколько не измѣнилъ своихъ скромныхъ привычекъ. Считая миръ благодѣяніемъ для своей страны, онъ дѣлалъ все возможное для сохраненія его и горячо отстаивалъ необходимость союза съ сильнымъ и опаснымъ сосѣдомъ, съ Людовикомъ XIV. Человѣкъ честный въ полномъ значеніи этого слова, Жанъ де-Виттъ вѣрилъ въ честность другихъ, почему дался въ обманъ французскому дипломату Ліону, который провелъ его самымъ безсовѣстнымъ образомъ; французское правительство, давъ торжественное обѣщаніе оставаться въ союзѣ съ Голландіею, ввело свои войска въ сосѣднія съ Франціею провинціи республики и начало самую опустошительную войну, подавшую сигналъ къ большимъ смутамъ въ Голландіи, направленнымъ противъ ловенштейнской партіи.

Честность Жана де-Витта была такъ велика, что политическая противница его, но честная и высоко-образованная женщина, принцесса Оранская, вручила ему воспитаніе своего сына. Жанъ де-Виттъ привязался къ своему воспитаннику, развилъ его умъ, далъ ему блестящее образованіе, конечно, не подозрѣвая, что придетъ день, когда этотъ юноша станетъ торжествовать гибель своего второго отца.

За шесть недѣль до начала нашего разсказа Жанъ де-Виттъ, по своей привычкѣ, занимался поздно вечеромъ государственными дѣлами въ своемъ кабинетѣ въ зданіи государственныхъ штатовъ. Въ два часа пополуночи, предшествуемый слугою, съ факеломъ въ рукахъ, Жанъ шелъ домой; на перекресткѣ двухъ улицъ на него напали четыре человѣка, вооруженные шпагами и ножами. Глава республики, хотя не былъ вооруженъ, защищался мужественно, пока не получилъ нѣсколько ранъ и не упалъ на землю. Считая его убитымъ, гнусные убійцы разбѣжались. Одинъ изъ нихъ былъ пойманъ, остальные трое убѣжали въ лагерь арміи принца Оранскаго и этотъ послѣдній отказался ихъ выдать. На него пало подозрѣніе въ покушеніи на убійство Жана де-Витта, но оранжистская партія въ то время уже настолько была сильна, что противъ нее не рѣшились вести судебнаго процесса.

Какъ ни серьезны были раны великаго пенсіонера, но онъ скоро выздоровѣлъ и попрежнему сталъ заниматься государственными дѣлами. Оранжисты, боясь снова атаковать его, рѣшились нанести ему косвенный ударъ и обратили его на Корнелія де-Витта.

Семья Жана де-Витта состояла изъ жены и двухъ дочерей, Маріи и Агнесы. Въ своемъ семействѣ, которое онъ страстно любилъ, великій пенсіонеръ отдыхалъ отъ государственныхъ дѣлъ и велъ самую скромную жизнь. Отношенія его къ согражданамъ были крайне просты: къ нему былъ открытъ доступъ всякому, какъ бѣдняку, такъ и богатому; всякому Жанъ де-Виттъ готовъ былъ оказать свое содѣйствіе и помочь своими совѣтами, вліяніемъ и деньгами. Теперь ему шелъ сорокъ восьмой годъ; его умное, выразительное, задумчивое лицо внушало невольное уваженіе.

Жанъ де-Виттъ былъ одинъ въ своемъ кабинетѣ и писалъ письмо къ своему другу, адмиралу Рюйтеру, сообщая ему весь ходъ гнусной интриги, веденной партіей оранжистовъ для обвиненія Корнелія де-Витта. Подкупленный ими фельдшеръ Гильомъ Тишелеръ подалъ доносъ, будтобы Корнелій хотѣлъ склонить его, Тишелера, на убійство принца Оранскаго. Вслѣдствіе этого доноса Корнелій де-Виттъ былъ арестованъ и заключенъ въ тюрьму.

Окончивъ письмо, Жанъ де-Виттъ задумался. Вскорѣ съ рѣшительнымъ видомъ онъ поднялъ голову и проговорилъ вслухъ:

-- Да, я долженъ отказаться и откажусь.

Онъ приготовился писать, но въ эту минуту въ кабинетъ вошла служанка и доложила, что г. Серданъ и какіе-то два иностранца желаютъ говорить съ г. пенсіонеромъ.

-- Очень радъ ихъ видѣть, отвѣчалъ Жанъ де-Виттъ.

Знакомый намъ Серданъ привелъ съ собой двухъ французовъ: пожилого человѣка и юношу. Съ юношей мы также знакомы и узнаемъ съ немъ молодого моряка, своимъ мужествомъ и отвагой спасшаго отъ кораблекрушенія бригантинъ Сентъ-Элоа; его звали Номиной; другой посѣтитель, Салепъ Лебренъ, былъ его отецъ.

-- Мой другъ, сказалъ Жанъ де-Виттъ, пожимая руку Сердана, -- эти господа не тѣ-ли ваши соотечественники, о которыхъ вы мнѣ насказали такъ много хорошаго?

-- Тѣ самые, любезный Жанъ, отвѣчалъ Серданъ.-- Они извѣстны всѣмъ на своей родинѣ, въ Бретани, гдѣ пользуются общею любовью. Они могутъ дать вамъ драгоцѣнныя свѣденія о положеніи Бретани и сосѣднихъ съ нею приморскихъ провинцій, Они протестанты, и старшій изъ нихъ не разъ принималъ участіе въ религіозныхъ войнахъ во Франціи прошлаго и нынѣшняго царствованія.

-- Очень радъ съ вами познакомиться, господа, сказалъ Жанъ де-Виттъ.-- Надѣюсь, вы убѣждены, что я желаю получить отъ васъ свѣденія не ради пустого любопытства или желанія воспользоваться ими для вреда французскаго народа. Обязанность Голландіи помочь притѣсненнымъ, если она въ состояніи это сдѣлать, а, сколько мнѣ извѣстно, гугеноты во Франціи попрежнему преслѣдуются католиками и терпятъ гоненія.

-- И какія еще гоненія! отвѣчалъ Саленъ.-- Католическія войска вносятъ вездѣ пожаръ, грабежъ и насиліе. Протестантъ не можетъ быть спокоенъ ни днемъ, ни ночью; онъ вѣчно долженъ быть готовъ дорого продать свою жизнь, спасать честь своей жены, дочери или сестры, съ оружіемъ въ рукахъ оберегать свое имущество. Онъ не смѣетъ молиться Богу; его священниковъ разстрѣливаютъ безъ суда; съ него берутъ чуть не десятерные налоги и, по произволу каждаго чиновника, могутъ выгнать изъ дома и изъ провинціи, гдѣ онъ проживаетъ. Католическіе патеры ѣздятъ изъ города въ городъ, изъ села въ село, въ сопровожденіи вооруженныхъ отрядовъ, силою отнимаютъ дѣтей у протестантовъ и крестятъ ихъ по католическимъ обрядамъ. Но что толковать о неудовольствіи протестантовъ -- все, что ни скажу я объ этомъ предметѣ, вамъ хорошо извѣстно и изъ лучшихъ источниковъ, чѣмъ мой простой, безхитростный разсказъ. Въ Бретани недовольны и сами католики; какъ въ селахъ, такъ я въ городахъ вы услышите одинаковый ропотъ; богатая буржуазія Ренна и Нанта, раззоренная безчисленными поборами, готова поднять оружіе и въ этомъ желаніи соединяются обѣ враждебныя партіи -- католиковъ и гугенотовъ. Бретанскій парламентъ, конечно, составленный изъ католиковъ, отказывается утвердить правительственные акты о новыхъ налогахъ. Однимъ словомъ, положеніе дѣлъ таково, что достаточно одной искры, чтобы по всей странѣ разлился пожаръ.

-- Къ разсказу моего отца я могу добавить, что всѣ наши единовѣрцы ждутъ помощи отъ Голландіи, куда отъ невыносимыхъ преслѣдованій спаслись уже тысячи нашихъ соотечественниковъ и гдѣ они наслаждаются благоденствіемъ подъ защитой мудрыхъ законовъ, прибавилъ Номиной.

-- Сколько намъ извѣстно, и въ другихъ провинціяхъ, населенныхъ гугенотами, существуетъ такое-же, враждебное правительству, настроеніе, замѣтилъ Серданъ.-- Я говорю по опыту, я изъѣздилъ среднюю Францію по всѣмъ направленіямъ.

-- Къ вамъ, великій защитникъ свободы своего отечества, къ вамъ обращаются мольбы всѣхъ угнетенныхъ и раззоренныхъ протестантовъ Франціи! вскричалъ Саленъ.-- Большой энтузіазмъ моглобы возбудить между ними извѣстіе, что великій пенсіонеръ Голландіи...

-- Позвольте вамъ замѣтить, что я уже болѣе не великій пенсіонеръ Голландіи, по крайней мѣрѣ, намѣренъ сложить съ себя это званіе, прервалъ его Жанъ де-Виттъ.

-- Возможно-ли это! вскричалъ Серданъ.-- Своимъ удаленіемъ отъ дѣлъ вы нанесете страшный ударъ свободѣ вашего отечества. Когда-же вы отказались и какая тому причина?

-- Я только-что написалъ объ этомъ. Я убѣдился, что не въ силахъ болѣе направлять дѣла республики ко благу моихъ согражданъ; по крайней мѣрѣ такъ думаетъ обо мнѣ народъ. Будьте искренни и скажите, не правъ-ли я? Вы только-что вернулись въ Гагу, пробывъ въ отсутствіи нѣсколько дней. Развѣ вы не замѣтили большую перемѣну въ общественномъ мнѣніи? Отвѣчайте прямо: что говорятъ обо мнѣ въ народѣ?

-- Я... не знаю... отвѣчалъ съ замѣшательствомъ Серданъ;.-- я... не успѣлъ... вникнуть...

-- Мой другъ, прервалъ его Жанъ де-Виттъ, -- вы знаете, что я изъ тѣхъ ладей, которые умѣютъ выслушивать истину, какъ-бы она. ни была горька.

-- Я долженъ сознаться, что ваша нѣкогда громадная популярность въ эти дни нѣсколько уменьшилась... но она все еще очень велика...

-- Вы ошибаетесь, мой другъ, моя популярность совсѣмъ изчезла. И мало-ли фактовъ служатъ тому доказательствомъ: на меня напали убійцы -- народъ отнесся совершенно хладнокровно къ этому покушенію. Недавно разъяренная толпа ворвалась въ домъ моего отца и мой братъ, одинъ изъ самыхъ знаменитѣйшихъ гражданъ республики, отдавшій всего себя на служеніе своимъ согражданамъ,-- онъ, оказавшій такія великія услуги своему отечеству -- обвиняется въ гнусномъ преступленіи и посаженъ въ тюрьму. Онъ, конечно, будетъ оправданъ, но развѣ могло-бы это случиться, еслибъ моя популярность была еще велика. Вы слышали, многіе осмѣливаются даже обвинять насъ въ измѣнѣ.

-- Де-Витты обвиняются въ измѣнѣ республикѣ! вскричалъ Номиной.-- Но гдѣ-же глаза у людей, гдѣ ихъ честность, ихъ разсудокъ! О, народъ! слѣпой, глупый, жестокій народъ! неужели ты всегда будешь врагомъ твоихъ великодушныхъ защитниковъ! и они будутъ вѣчно гибнуть отъ твоей преступной руки!

-- Мое дитя, никогда не должно отчаиваться въ людяхъ. Не слѣдуетъ ни льстить народу, ни унижать его; порицать его ошибки должно, по слѣдуетъ также извинять ихъ, если они имѣютъ право на извиненіе, тономъ нѣжнаго упрека замѣтилъ Жанъ де-Виттъ, обращаясь къ Номиною.

-- Какъ! обвиняя васъ въ измѣнѣ, народъ имѣетъ право на извиненіе?-- но это невозможно! вскричалъ Номиной.-- Не долженъ-ли онъ объ васъ судить по вашимъ дѣйствіямъ?

-- Но если мои дѣйствія въ самомъ дѣлѣ кажутся ему непростительными, развѣ въ такомъ случаѣ его можно обвинить безусловно? Десять лѣтъ назадъ я настоялъ на заключеніи союза съ Франціей. Первое время этотъ союзъ приносилъ богатые плоды: благосостояніе наше увеличилось, наша торговля распространилась по всему извѣстному міру, мы окрѣпли на сушѣ и на морѣ и могли дать сильный отпоръ нашимъ вѣчнымъ врагамъ, испанцамъ и англичанамъ. Но наше благосостояніе возбудило зависть въ вашемъ королѣ Людовикѣ XIV, нашемъ союзникѣ. Всѣми неправдами онъ побудилъ Англію объявить намъ войну. Какъ нашъ союзникъ, онъ долженъ былъ прислать намъ войско и флотъ, и не далъ ни того, ни другого. Мы узнали, что онъ заключилъ тайный договоръ съ королемъ англійскимъ, въ случаѣ нашего поражснія, подѣлить нашу страну между Франціей и Англіей. Но съ этимъ еще можно было примириться: мы могли бороться съ Англіей. Видя это, Людовикъ XIV сбросилъ маску и самъ объявилъ намъ войну. Вы, вѣрно, слышали, что происходитъ теперь въ провинціяхъ, занятыхъ французскими войсками: не стану вамъ описывать всѣхъ ужасовъ, отъ которыхъ терпятъ бѣдные мирные жители. Насилія французовъ подняли весь нашъ народъ, и онъ, конечно, обратилъ свое негодованіе на тѣхъ изъ своихъ согражданъ, которые горячо отстаивали французскій союзъ. Во мнѣ народъ видитъ главнѣйшаго представителя этой, такъ-называемой, французской партіи; раздраженный до крайности страданіями своихъ братьевъ и сестеръ, онъ забылъ мои заслуги, за которыя, правда, еще недавно благословлялъ мое имя, и только видитъ во мнѣ виновника союза, который, по его мнѣнію, причинилъ странѣ столько бѣдствій. Въ своемъ ослѣпленіи страстью онъ неспособенъ обсудить дѣло хладнокровно, и потому-то его несправедливыя дѣйствія въ отношеніи меня имѣютъ всѣ права на извиненіе.

Жанъ де-Виттъ замолчалъ, и ни одинъ изъ его собесѣдниковъ не рѣшился отвѣчать ему. Каждый изъ нихъ въ эту минуту раздумывалъ о судьбѣ великаго гражданина, отдавшаго и жизнь, и способности свои на служеніе родинѣ, на уве.шченіе благосостоянія народа, и котораго этотъ самый народъ, въ своемъ ослѣпленіи, готовъ принести въ жертву своему негодованію. Тяжелое молчаніе было прервано приходомъ Тилли, который быстро вошелъ въ комнату.

-- Мой другъ, по вашему лицу я вижу, что случилось какое-то несчастье, съ безпокойствомъ сказалъ Жанъ де-Виттъ.

-- Великое несчастіе, отвѣчалъ Тилли разбитымъ голосомъ.-- Непоправимое несчастіе! Вамъ необходимо сію минуту оставить Гагу и уѣхать изъ города незамѣченнымъ.

-- Бѣжать! вскричалъ Жанъ де-Виттъ.-- Мнѣ -- бѣжать, какъ преступнику, какъ обвиненному?.. Никогда!.. Почему-же я долженъ уѣхать изъ Гаги?

-- Умоляю васъ именемъ вашей жены и дочерей, уѣзжайте -- это необходимо, крайне необходимо.

-- Тилли, я достаточно твердъ и могу перенести всякое несчастіе: скажите-же, по крайней мѣрѣ, почему я долженъ рѣшиться на такой шагъ.

-- Да, я знаю, что вы не дрогнете предъ опасностью, но у васъ нѣжное сердце и ваша привязанность...

-- Мой братъ! вскричалъ Жанъ де-Виттъ.-- Дѣло идетъ о моемъ братѣ!

-- Не спрашивайте меня, а скорѣе цѣлуйте вашу жену и дѣтей и спѣшите уѣхать изъ Гаги, пока еще есть время.

-- Но мой братъ... мой братъ... что съ нимъ сталось... что они съ нимъ сдѣлали?

-- Умоляю васъ, не спрашивайте меня и уѣзжайте!

Жанъ де-Виттъ задрожалъ отъ сильнаго волненія.

-- Извините меня, господа, сказалъ онъ, впрочемъ, твердымъ голосомъ, обращаясь преимущественно къ Салену и Номиною,-- если я васъ оставлю на нѣкоторое время... Я бѣгу въ тюрьму узнать объ участи моего брата.

-- Жанъ, вы не пойдете! вскричалъ Тилли, загораживая ему дорогу.-- Я лучше вамъ все скажу.

-- Они его убили? вскричалъ Жанъ де-Виттъ раздирающимъ сердце голосомъ.-- Они его убили?

-- Нѣтъ! отвѣчалъ Тилли.-- Клянусь вамъ, Корнелій де-Виттъ живъ!

Хотя эти слова нѣсколько успокоили Жана, но въ такое короткое время онъ перенесъ столько страданій, что и его твердая натура пошатнулась: его колѣни подогнулись, и онъ-бы непремѣнно упалъ на полъ, еслибъ Номиной не поддержалъ его сильной рукой.

-- Сію минуту еще онъ былъ твердо увѣренъ въ безпристрастіи судей и въ скоромъ оправданіи своего брата, шопотомъ сказалъ Серданъ.-- Я не хотѣлъ вѣрить, чтобы они рѣшились на такое варварство. Неужели они осмѣлились?

Тилли не успѣлъ отвѣтить. Жанъ де-Виттъ тѣмъ временемъ оправился и обратился къ нему:

-- Извините меня, мой другъ, за мою слабость, сказалъ онъ,-- но бываютъ неожиданные удары, которые трудно переносить... Мой братъ живъ еще, слава Богу, но что-же съ нимъ сдѣлали? Говорите-же.

-- Еще сегодня утромъ я былъ увѣренъ, что дѣло вашего брата окончится благополучно, но встрѣтилъ офицера городской милиціи, одного изъ нашихъ друзой, который сообщилъ мнѣ, что ненависть народа противъ васъ, вашего брата и вообще французской партіи, какъ насъ называютъ, усиливается съ каждымъ часомъ: народъ обвиняетъ насъ за всѣ неистовства французовъ. Въ виду этого, судьи (почти всѣ ярые оранжисты), которымъ поручено разсмотрѣть дѣло вашего брата, чтобы удовлетворить слѣпую злобу толпы, рѣшились... подвергнуть обвиняемаго пыткѣ... и тѣмъ вырвать у него признаніе въ преступленіи, о которомъ онъ никогда и не помышлялъ... Свое рѣшеніе они привели уже въ исполненіе.

-- Милосердый Боже! ты слышишь! вскричалъ Жанъ де-Виттъ, поднимая глаза и руки къ небу.-- Но, можетъ быть, мой несчастный братъ не выдержалъ страшныхъ мученій и теперь умираетъ!..

-- Онъ вынесъ ужасныя муки, -- это правда, отвѣчалъ Тилли,-- но, клянусь вамъ, жизнь его находится въ безопасности.

-- Несчастные! И они могли думать, что мука вырветъ у Витта сознаніе въ небываломъ преступленіи! вскричалъ Жанъ.-- Я знаю своего брата и убѣжденъ, что онъ вынесъ мученія съ героическимъ спокойствіемъ... Благородная жертва людского недомыслія! Ахъ! это ужасно, ужасно... Но кончайте, мой другъ: для меня святы всѣ подробности страданій этого честнаго мученика!

-- Всѣ подробности я знаю отъ секретаря, присутствовавшаго при пыткѣ, началъ свой печальный разсказъ Тилли.-- Корнелія положили на столъ; палачъ вложилъ его руки между двумя свинцовыми досками; посредствомъ винта можно было сближать доски между собою до тѣхъ поръ, пока кости несчастнаго не будутъ раздроблены...

-- Ахъ! вскричалъ Серданъ съ ужасомъ,-- эти подробности....

-- Тилли, сказалъ Жанъ-де-Биттъ твердымъ голосомъ, -- не скрывайте отъ меня ничего: я хочу все знать, все, до мельчайшихъ подробностей.

-- Во время приготовленія къ пыткѣ лицо Корнелія было блѣдно, почти безчувственно, продолжалъ Тилли;одинъ изъ судей подошелъ къ нему: "не хотите-ли вы сознаться?" сказалъ онъ.-- Мнѣ не въ чемъ сознаваться, отвѣчалъ вашъ братъ.-- "Значитъ, вы продолжаете настаивать на своемъ прежнемъ показаніи, что вы не имѣли намѣренія убить принца Оранскаго и никого къ тому не подговаривали".-- Милостивый государь, отвѣчалъ Корнелій, еслибъ я хотѣлъ убить принца Оранскаго, у меня хватило-бы энергіи совершить самому это преступленіе, а не употреблять для того чужую руку.-- "Обвиняемый, размыслите хорошенько, сказалъ судья: пытка вырветъ у васъ сознаніе; такъ не лучше-ли избѣжать ея?" -- Вы можете разорвать меня на части, но не заставите сознаться въ томъ, чего я не дѣлалъ.-- "Итакъ, вы отрицаете?" -- Отрицаю.-- По знаку судьи, палачъ пустилъ въ ходъ винтъ; доски сблизились, кости несчастнаго затрещали. Онъ терпѣлъ невыносимыя мученія, но молчалъ. Вдругъ до его слуха достигли крики народа, собравшагося подлѣ тюрьмы. "Смерть французской партіи! Смерть де-Виттамъ!" Корнелій поднялъ голову; на его губахъ заиграла нѣжная, спокойная улыбка и, вознесясь надъ мученіями, онъ проговорилъ стихи Горація, въ которыхъ проводится мысль, что ни ярость несправедливаго народа, ни угрозы, ни самыя ужасныя мученія не могутъ побороть твердости человѣка съ безупречной совѣстью. Этотъ героизмъ, это величіе души Корнелія до того поразили судей и палача, что на ихъ лицахъ выразился страхъ и сознаніе неправоты ихъ дѣла. Они увидѣли теперь, какъ безсовѣстенъ этотъ процессъ, какъ безчестно, по наговору какого-то негодяя, подвергать мученіямъ одного изъ величайшихъ гражданъ республики, одного изъ побѣдителей при Чатамѣ и Соль-Бэѣ. Старшій судья, поблѣднѣвшій болѣе, чѣмъ самъ мученикъ, приказалъ прекратить пытку. "Такъ вы остаетесь при прежнемъ показаніи?" сказалъ онъ Корнелію.-- "Избавьте меня отъ вашихъ вопросовъ. Что-же касается пытки, продолжайте ее; мое тѣло вамъ принадлежитъ..." отвѣчалъ вашъ братъ. Судьи приказали снять Корнелія со стола пытки и отвести его въ тюрьму. Чрезъ нѣсколько минутъ ему прочли приговоръ, въ которомъ, не говоря ни слова о совершенномъ преступленіи, судьи осуждали Корнелія на вѣчное изгнаніе изъ предѣловъ республики.

-- Но не доказываетъ-ли этотъ самый приговоръ невинность Корнелія де-Витта, вскричалъ Саленъ Лебренъ.-- Не упоминая о преступленіи, за которое они его наказываютъ, судьи тѣмъ самымъ признаютъ, что никакого преступленія не было.

-- Ваше замѣчаніе совершенно справедливо, отвѣчалъ Тилли.-- И Корнелій, выслушавъ его, сказалъ секретарю: "Милостивый государь, если я убійца, я заслуживаю смерти; если я невиненъ, меня должны освободить и наказать моего обвинителя. Я протестую противъ этого приговора и аппелирую къ великому совѣту.-- Въ такомъ случаѣ, напишите здѣсь свой протестъ и подпишите его". Корнелій горько улыбнулся и, показавъ свои растерзанныя пыткой и забинтованныя руки, сказалъ: "Вы видите, я не въ состояніи писать; я вамъ продиктую". И онъ продиктовалъ свой протестъ, оканчивающійся слѣдующими словами: "Необходимо, чтобы предъ лицомъ Бога и людей, я былъ объявленъ или убійцей, или невиновнымъ".

-- Я сдѣлаю все, что въ моихъ силахъ, для справедливаго окончанія этого возмутительнаго дѣла! вскричалъ Жанъ де-Виттъ.

-- Еще одно слово, сказалъ Тилли,-- понимаете-ли вы теперь, что вамъ безполезно въ эту минуту идти въ тюрьму къ вашему брату?

-- Почему-же безполезно?

-- Оранжисты недовольны приговоромъ; они кричатъ вездѣ, что судьи изъ лицепріятія присудили Корнелія, вмѣсто смерти, на изгнаніе, и тѣмъ возбуждаютъ народъ. Разъяренная толпа угрожаетъ разломать двери тюрьмы И намѣревается сама совершить казнь надъ вашимъ братомъ. Я поспѣшилъ оцѣпить тюрьму кавалеріей, которой командую, и убѣжденъ, что пока она будетъ занимать этотъ постъ, никто не проникнетъ въ тюрьму. Вы можете быть увѣрены теперь въ безопасности Корнелія. Умоляю васъ, откажитесь отъ вашего намѣренія: васъ всѣ знаютъ, и вы, безъ всякой пользы для вашего брата, подвергнетесь большой опасности.

-- Жанъ, прибавилъ Серданъ,-- мы всѣ умоляемъ васъ уѣхать. Кто знаетъ, можетъ быть, безумцы нападутъ сейчасъ на вашъ домъ, какъ нѣсколько дней тому назадъ они напали на домъ вашего отца.

-- Сохраните себя для брата, г. де-Виттъ, сказалъ Саленъ.

-- Живите для этого слѣпого, неблагодарнаго народа! вскричалъ Номиной.-- Придетъ, можетъ быть, день, когда онъ будетъ умолять васъ спасти его свободу!..

-- Поймите, что, рискуя своей жизнію, вы увеличиваете шансы гибели Корнелія, прибѣгнулъ Тилли къ послѣднему средству убѣжденія своего друга.-- Ужасно вымолвить, но первая кровь, пролитая народомъ, возбудитъ его еще болѣе и тогда не будетъ удержу его разыгравшимся страстямъ. Ваша смерть не удовлетворитъ толпу и она разобьетъ тюремныя ворота, и вашъ братъ...

-- О, довольно, мой другъ, вскричалъ Жанъ, закрывая руками свое лицо. Казалось, его убѣдили настоянія друзей, но въ эту минуту вошла его жена, ничего незнавшая о пыткѣ, которую вынесъ Корнелій. Она держала въ рукахъ какую-то бумагу.

-- Мой другъ, сказала она,-- тюремный сторожъ принесъ это письмо отъ нашего брата Корнелія. Дѣло спѣшное и онъ ждетъ отвѣта. По словамъ сторожа въ Гагѣ неспокойно и онъ обѣщаетъ васъ провести такимъ путемъ, гдѣ вы никого не встрѣтите.

Жанъ де-Виттъ поспѣшно пробѣжалъ письмо и сказалъ:

-- Братъ пишетъ, что онъ желаетъ меня видѣть.

-- Это западня: вскричалъ Серданъ,-- вы развѣ забыли, что Корнелій не можетъ писать.

-- Отчего не можетъ? спросила г-жа де-Виттъ.

За этими словами послѣдовало неловкое молчаніе, наконецъ его прервалъ Тилли.

-- У него нарывъ на пальцѣ, и ему очень трудно держать перо, отвѣтилъ онъ.

-- Мари, пожалуйста, дайте мнѣ плащъ, шпагу и перчатки, сказалъ Жанъ де-Виттъ своей женѣ.

Лишь только она вышла, Тилли, Серданъ, Саленъ и Номиной -- всѣ вмѣстѣ стали умолять Жана де-Витта отказаться отъ его намѣренія.

-- Я убѣжденъ, что это письмо подложное, сказалъ Серданъ, -- васъ завлекаютъ въ западню и тюремщикъ участвуетъ въ заговорѣ.

-- Но послушайте, что пишетъ мнѣ Корнелій, сказалъ Жанъ и прочелъ слѣдующее: "Милый братъ, я принужденъ занять чужую руку, чтобы писать къ тебѣ. Умоляю тебя сейчасъ-же придти ко мнѣ въ тюрьму; твое присутствіе для меня необходимо. Посланный тюремщикъ мнѣ преданъ; онъ проводитъ тебя окольной дорогой, гдѣ ты никого не встрѣтишь. Приходи-же!"

-- Измѣна! вскричалъ Серданъ,-- увѣряю васъ, что вамъ подставляютъ ловушку, завлекаютъ въ западню.

-- Корнелій слышалъ яростные крики народа, требовавшаго его и вашей смерти; каждую минуту онъ ждетъ, что народъ ворвется въ его тюрьму, и вы вѣрите, что онъ зоветъ васъ къ себѣ! Нѣтъ, этого не можетъ быть, и я повторю за Серда немъ: вѣсъ завлекаютъ въ западню, сказалъ Тилли.

-- Но если это письмо дѣйствительно продиктовано моимъ братомъ! сказалъ Жанъ де-Виттъ.-- Если, Тилли, вы скрыли отъ меня истину, и Корнелій теперь умираетъ отъ пытки? Конечно, онъ желаетъ умереть на моихъ рукахъ, и я изъ чрезмѣрной недовѣрчивости не исполню его желанія... Нѣтъ, нѣтъ, несмотря ни на что, я иду.

Вслѣдъ за послѣдними его словами въ комнату вошли жена его и дочери: Марія, 15 лѣтъ, и Агнеса, 13; онѣ принесли плащъ я шпагу.

-- Поцѣлуй за васъ дядю Корнелія, сказали дѣвушки въ одинъ голосъ, -- но лучше приводи его съ собою.

Преодолѣвъ свое волненіе, Жанъ де-Вигтъ разцѣловалъ своихъ нѣжно-любимыхъ имъ дѣтей, но, вспомнивъ, что онъ, можетъ быть, въ послѣдній разъ ихъ видитъ, онъ задрожалъ и слеза невольно выкатилась изъ его глазъ. Эту слезу замѣтила г-жа де-Виттъ и невольно обратила вниманіе на разстроенный видъ мужа.

-- Мой другъ, сказала она, -- не знаю почему, но меня сильно безпокоитъ, что вы уходите.

-- Если вы не знаете причины вашего безпокойства, то не ясно-ли, что она безосновательна, отвѣчалъ Жанъ де-Виттъ.-- Прощай, милая жена, моя вѣрная и мужественная подруга... Я надѣюсь скоро вернуться и принести вамъ добрыя вѣсти о моемъ братѣ...

-- Жанъ! вскричала г-жа де-Виттъ, сильно поблѣднѣвъ, -- обвиняйте меня въ трусости, въ безуміи... но я чувствую, что сердце мое готово разорваться на части... Умоляю васъ, останьтесь дома, не выходите сегодня!

-- О, сударыня, сказалъ Тилли, -- ваши предчувствія....

-- Мой другъ, время уходитъ, а братъ мой ожидаетъ меня, прервалъ его Жанъ де-Виттъ, и сказалъ эти слова такимъ рѣшительнымъ тономъ, что и жена, и друзья увидѣли невозможность дальше ему противорѣчить. Затѣмъ, бросивъ нѣжный, прощальный взглядъ на свою семью, онъ быстро вышелъ изъ комнаты.

Тилли и трое французовъ послѣдовали за нимъ.

-- Жребій брошенъ, сказалъ вполголоса Тилли; -- слѣдуйте за нимъ, господа, а я сяду на коня и поѣду къ своему отряду; я постараюсь не допустить народъ ворваться въ тюрьму.

-- Разсчитывайте на насъ, отвѣчалъ Серданъ, -- все, что могутъ сдѣлать трое рѣшительныхъ людей, будетъ нами сдѣлано...

IV.

Въ недальнемъ разстояніи отъ дворца, гдѣ засѣдали генеральные штаты "Семи соединенныхъ провинцій", возвышалось, почернѣвшее отъ лѣтъ, громадное зданіе, фланкированное башнями, съ неправильно расположенными окнами съ желѣзными рѣшетками. Это была тюрьма, гдѣ содержался теперь Корнелій де-Виттъ. Предъ ея воротами расположился отрядъ кавалеріи Тилли. Не сдѣлавъ ни одного выстрѣла, не обнаживъ сабли, мужественные солдаты только своимъ хладнокровіемъ и рѣшительностію сдерживали напоръ толпы, желавшей овладѣть воротами и проникнуть въ тюрьму. Толпа была сильно возбуждена противъ такъ-называемой французской партіи и требовала смерти главнѣйшихъ ея представителей. Но легко было замѣтить, что въ этомъ негодованіи раздраженной толпы лѣтъ ничего систематическаго; встрѣтивъ сильное сопротивленіе у воротъ тюрьмы, граждане, по всей вѣроятности, оставили-бы свое намѣреніе и разошлись по домамъ. Волненія, подобныя сегодняшнему, не разъ бывали въ Гагѣ, и всегда кончались благополучно, благодаря благоразумію правительства, умѣвшаго во-время дѣлать уступки. Нѣкоторыми уступками можно-бы и сегодня обезоружить народъ, но оранжисты не могли удовольствоваться такими ничтожными результатами. Ораторы ихъ партіи переходили отъ одной кучки народа къ другой и прочитывали письма изъ провинцій, гдѣ яркими красками описывались жестокости и безобразія, которыми ознаменовали себя французскія войска, занявшія эти провинціи.

-- Мои друзья, мы обмануты, мы преданы жестокому врагу! кричалъ одинъ изъ такихъ ораторовъ, Генри Вэройфъ.-- Я самъ до сихъ поръ принадлежалъ къ французской партіи, но теперь, предъ лицомъ Бога и людей, обвиняю въ измѣнѣ братьевъ де-Виттъ, предводителей этой партіи. Они заслуживаютъ публичной казни. Намъ нѣтъ дѣла до того, были-ли они обмануты французскимъ правительствомъ, или они его сообщники; во всякомъ случаѣ, они должны отвѣтить за всѣ безчеловѣчные поступки съ нашими согражданами французскихъ войскъ. Послушайте, что пишетъ ко мнѣ мой родственникъ изъ Бодегрова.... Вотъ кровавые плоды французскаго союза! Будь проклятъ тотъ день, когда я вѣрилъ искренности этого союза и патріотизму братьевъ Виттъ, его заключившихъ!...

-- Читайте письмо! кричали въ толпѣ.

Вэройфъ началъ чтеніе, безпрестанно прерываемый криками негодованія толпы.

"Только чудомъ я спасся отъ смерти, пишетъ мой родственникъ.-- Свамердамъ и Бодегравъ, небольшіе, но богатые города, сожжены и разрушены до основанія. Ярость солдатъ обрушилась сперва на наши протестантскіе храмы, школы, ратуши -- всѣ эти зданія сожжены. Потомъ они бросились на дома, иные разрушили, а иные сожгли вмѣстѣ съ ихъ хозяевами; кто-же изъ людей успѣвалъ спастись изъ пламени, тѣхъ умерщвляли...

Ужасные крики поднялись при этихъ словахъ. Нѣкоторые изъ присутствующихъ имѣли родственниковъ въ разрушенныхъ городахъ.

-- Смерть Виттамъ! Смерть измѣнникамъ! кричала толпа.

Когда крики нѣсколько стихли, Веройфъ продолжалъ чтеніе:

"Нѣтъ возможности описать всѣхъ ужасовъ, совершенныхъ нашими врагами: они убивали дѣтей, насиловали дѣвушекъ въ присутствіи ихъ матерей и отцовъ; они вѣшали мужчинъ, они раздѣвали до-нага несчастныхъ женщинъ и въ этомъ видѣ гоняли ихъ по улицамъ городовъ и селеній. Я уже и не говорю о грабежѣ: грабили вездѣ, грабили живыхъ, у самыхъ мертвецовъ снимали все до рубашки, а трупы сбрасывали во рвы..."

Далѣе читать письмо было невозможно. Страшный вопль негодованія пронесся по толпѣ. Съ криками "смерть Виттамъ!.. въ тюрьму!.. въ тюрьму!.." толпа бурной волной понеслась къ тюрьмѣ. Осажденные со всѣхъ сторонъ кавалеристы Тилли для спасенія своей жизни вынуждены были обнажить сабли. Тилли уже приготовился скомандовать своимъ кавалеристамъ въ атаку, какъ на площади послышались звуки барабана, и затѣмъ показался пѣхотный отрядъ городской милиціи подъ синимъ знаменемъ оранжистской партіи. Милиція стала между народомъ и кавалеріей Тилли. Начальникъ милиціи объявилъ Тилли, что правительство, желая предотвратить кровопролитіе, поручило милиціи занять караулъ въ тюрьмѣ. Тилли, скрѣпя сердце, долженъ былъ повиноваться; онъ чувствовалъ, что милиція не станетъ защищать тюрьму отъ вторженія въ нее народа, а за вторженіемъ должна непремѣнно послѣдовать смерть Виттовъ!... Сопротивленіе, съ его стороны, было невозможно, и онъ повелъ свою кавалерію по площади, сопровождаемый свистками, ругательствами и угрозами.

-- Сперва мы раздѣлаемся съ Виттами, а тамъ дойдетъ очередь и до Тилли, кричали самые раздраженные;-- доберемся мы и до его дома.

-- Въ его домѣ живутъ теперь француженки, знатныя дамы, раздался чей-то голосъ.-- Вчера я ихъ видѣлъ на балконѣ.

-- Отмстимъ на нихъ за нашихъ поруганныхъ сестеръ и дочерей, прибавилъ другой.-- Но прежде покончимъ съ Виттами. "Синее знамя" за насъ и ничто болѣе не препятствуетъ намъ войти въ тюрьму.

Серданъ, Саленъ Лебренъ и его сынъ находились въ толпѣ и слышали все. Исполняя слово, данное Тилли, они пошли за великимъ пенсіонеромъ Голландіи съ цѣлію оберегать его; всѣ вмѣстѣ шли они до входа въ тюрьму, но здѣсь должны были разстаться съ Жаномъ де-Виттомъ, такъ-какъ тюремщикъ объявилъ, что не можетъ пропустить ихъ въ тюрьму. Великій пенсіонеръ дружески пожалъ имъ руки и просилъ ихъ удалиться, самъ-же поспѣшилъ въ тюрьму къ своему брату. Тутъ онъ узналъ, что его друзья были правы и онъ вовлеченъ въ западню. Корнелій, понимая, какая опасность угрожала-бы его брату, еслибъ онъ пришелъ повидаться съ нимъ, и не думалъ призывать его: письмо-же было подложное. Братья долго держали въ объятіяхъ одинъ другого и не мало прошло времени, пока они снова заговорили. Жанъ старался уговорить Корнелія, чтобы тотъ отказался отъ своего протеста, призналъ приговоръ и вышелъ изъ тюрьмы. Корнелій рѣшительно отказался, говоря, что, признавая приговоръ, онъ признаетъ себя какъ-бы виновнымъ въ гнусномъ преступленіи. Съ своей стороны онъ упрашивалъ Жана какъ можно скорѣе оставить его и даже уѣхать изъ Гаги. Но и Жанъ, не менѣе рѣшительно, заявилъ, что при подобныхъ обстоятельствахъ не оставитъ своего брата и раздѣлитъ его участь.

Эта великодушная борьба между братьями продолжалась недолго, каждый изъ нихъ видѣлъ, что не можетъ побороть рѣшимость другого. Прошло не много времени и въ тюрьму вошли два офицера городской милиціи, въ сопровожденіи четырехъ солдатъ. Они вошли съ ругательствами, высказывая угрозы и заявляя, что народъ ворвался уже въ тюрьму. Великій пенсіонеръ пытался заговорить съ ними, но они ничего не хотѣли слушать и продолжали ругать его и грозить. Потомъ принудили обоихъ братьевъ встать и идти, какъ они говорили, на мѣсто казни преступниковъ. Братья обнялись, нѣжно простились другъ съ другомъ и твердымъ шагомъ вышли изъ комнаты. Но Корнелій, ослабѣвшій отъ пытки, не могъ спускаться по лѣстницѣ. Жанъ взялъ его подъ руку и потихоньку свелъ. Великій пенсіонеръ во все это время сохранялъ геройское спокойствіе. "Мои друзья, сказалъ онъ милиціонерамъ, его сопровождавшихъ,-- мы невинны, мы не измѣняли республикѣ. Ведите насъ куда угодно, но дайте намъ судей".-- Иди, иди, грубо отвѣчалъ офицеръ, -- ты увидишь скоро, куда водятъ измѣнниковъ!

Первый дворъ тюрьмы былъ весь наполненъ народомъ. Когда сходившіе съ лѣстницы мученики показались у дверей, раздался дикій вопль ненависти и мести.

-- Вотъ они! Они въ нашихъ рукахъ! Смерть Виттамъ! Смерть измѣнникамъ!

Серданъ, Саленъ и Номиной, отдѣленные толпой какъ отъ несчастныхъ жертвъ народнаго ослѣпленія, такъ и отъ воротъ, не могли ни подать помощи де-Виттамъ, ни убѣжать отъ ужаснаго зрѣлища, которое произошло на ихъ глазахъ, и не смѣли выразить своего негодованія изъ опасенія быть признанными за французовъ и убитыми.

Въ ту минуту, какъ Жанъ де-Виттъ, все еще поддерживающій брата, спускался съ первой ступени крыльца, солдатъ, ихъ конвоировавшій, поднялъ свой мушкетъ и ударилъ имъ по головѣ Корнелія де-Витта.

-- Умри, измѣнникъ! вскричалъ онъ.-- Пускай кровь, пролитая французами, падетъ на твою голову!

Корнелій, оглушенный ударомъ, пошатнулся, но былъ тотчасъ-же схваченъ за волосы здоровымъ мясникомъ, бушевавшимъ болѣе всѣхъ въ толпѣ, который стащилъ его съ крыльца и всадилъ ему ножъ въ сердце, Жанъ бросился на помощь своему брату, во нотаріусъ Фан-Зененъ ударилъ его пикой въ лицо.

-- Измѣнникъ, крикнулъ онъ,-- твои друзья, французы, перерѣзали всѣхъ плѣнныхъ голландцевъ въ Свамердамѣ.

Жанъ, ослѣпленный кровью, упалъ на колѣни, потомъ, пытаясь подняться, вскричалъ:

-- Мой братъ... мой братъ!..

Но въ эту минуту Фан-Фаленъ выстрѣлилъ въ него въ упоръ изъ пистолета и убилъ его.

-- Умри, негодяй! ты измѣнникъ своему отечеству, закричалъ онъ, исполнивъ свое гнусное дѣло.

Такъ погибли эти два великіе гражданина, погибли жертвами безчинствъ, совершенныхъ войсками чуждой національности; -- погибли, обвиненные слѣпою толпою въ преступленіи, о которомъ не могли и помыслить! И ихъ убили тѣ люди, которые еще нѣсколько дней тому назадъ считали ихъ самыми благороднѣйшими, самыми достойнѣйшими гражданами!

Но разъяренной толпѣ было мало одного только убійства: обезображенные трупы великихъ гражданъ были вздернуты на висѣлицу... И не нашлось, въ ту минуту ни одного человѣка, который съумѣлъ-бы избавить голландскій народъ отъ этого новаго позора!

-- Теперь очередь Тилли и другихъ измѣнниковъ, кричали въ толпѣ.-- Смерть имъ всѣмъ!

-- Моя сестра изнасилована и умерщвлена французскими солдатами, закричалъ мясникъ, обагрившій свои руки въ крови Корнелія де-Витта.-- У Тилли скрываются француженки... месть и возмездіе!

-- Месть и возмездіе! загрохотала толпа.-- Къ Тилли... къ Тилли!

-- Ахъ, это ужасно! сказалъ тихо Серданъ Салону и Номиною.-- Бѣдное дитя погибнетъ, если они ворвутся въ долъ Тилли.

-- Другъ, о комъ вы говорите? спросилъ Саленъ.

-- О благороднѣйшей, прекраснѣйшей дѣвушкѣ, какую я когда-либо встрѣчалъ! Она француженка и съ своей теткой живетъ теперь въ домѣ Тилли. Вы слышали крики о мести и возмездіи. Что станется съ несчастной, если эта яростная банда войдетъ въ домъ Тилли.

-- Отецъ мой, мы должны попытаться ее спасти уже потому, что она наша соотечественница, сказалъ съ жаромъ Номиной, въ эту минуту вспомнившій, какое поразительное впечатлѣніе сдѣлала на него Берта въ то время, когда онъ, подводя свою каравеллу къ бригантину, нечаянно встрѣтился съ нею глазами.-- Можетъ быть, мы еще успѣемъ помочь ей убѣжать.

-- Такъ попытаемся опередить толпу, отвѣтилъ Саленъ.

Съ большимъ трудомъ пробираясь, они, однакожъ, успѣли войти въ переулокъ, гдѣ движеніе было свободно, и пустились бѣгомъ къ дому Тилли.

Самъ Тилли, между тѣмъ, очистивъ съ своею кавалеріею тюремный дворъ, получилъ приказаніе спѣшить съ своимъ отрядомъ къ дворцу генеральныхъ штатовъ, который поручался его охранѣ. Расположившись тамъ въ боевомъ порядкѣ, Тилли и не подозрѣвалъ, что въ это-же самое время толпа бросилась къ его дому и грозитъ совершить возмездіе надъ его гостьями, француженками.

Маркиза Трамблэ и аббатъ Бужаронъ, слѣдуя наставленію, полученному ими отъ Тилли, герметически закрыли занавѣси оконъ. Однакожъ какъ они ни трусили, но все-же любопытство было въ нихъ такъ сильно, что аббатъ время отъ времени нѣсколько раскрывалъ занавѣси и заглядывалъ въ окна. Берта, пораженная открытіями сегодняшняго утра, оставалась нечувствительной ко всему, что происходило вокругъ нея.

-- Аббатъ, видите-ли вы что-нибудь на площади? сказала маркиза.-- Волненіе должно быть совсѣмъ стихло, я не слышу выстрѣловъ.

-- Я вижу только небольшую часть площади... На ней, кажется, никого нѣтъ въ эту минуту и...

-- Что съ вами аббатъ? почему вы остановились...

-- Но развѣ вы не слышите... страшные крики приближаются къ намъ.

-- Теперь и я слышу, сказала маркиза, дрожа всѣмъ тѣломъ.

-- Маркиза, мы погибли, почти закричалъ аббатъ, отскакивая отъ окошка.-- Толпа вооруженныхъ людей идетъ сюда; вы слышите они кричатъ: "Смерть французамъ!"

И въ самомъ дѣлѣ въ эту самую минуту, почти у самаго дома, послышались яростные крики:

-- Смерть Тилли!.. Смерть французамъ!.. Месть и возмездіе!

-- Они идутъ за тѣмъ, чтобы убить Тилли, пробормоталъ аббатъ.-- Они не пощадятъ и насъ!

-- Аббатъ, въ умѣ-ли вы? возразила маркиза, сама невѣрившая своимъ словамъ; она поблѣднѣла, какъ смерть, и тряслась, какъ въ лихорадкѣ.-- Насъ убить... но за что? Что-же мы сдѣлали этимъ людямъ?

-- Маркиза, развѣ вы не слышите восклицаній: "месть и возмездіе!" спокойно сказала Берта.-- Эти люди хотятъ отмстить намъ за всѣ ужасы, совершенные нашими войсками и за измѣну нашего правительства, которое, безъ объявленія войны, ввело войска въ провинціи этой республики и вмѣстѣ съ тѣмъ внесло въ нихъ пожаръ, грабежъ и убійство! Бѣдные обманутые мирные граждане не приготовились къ защитѣ: они считали французовъ своими союзниками... Вы имѣли на меня безчестные виды; я вамъ прощаю и жалѣю васъ отъ всей души: вы такъ боитесь смерти. Я-же благодарю Бога за то, что Онъ посылаетъ мнѣ смерть. Я не жалѣю о своей печальной жизни на землѣ: тамъ, въ таинственномъ, неизвѣстномъ намъ мірѣ, я соединюсь съ моей безподобной матушкой и воскресну для новой счастливой жизни.

Эти слова едва-ли были разслышаны маркизой и аббатомъ, почти обезумѣвшими отъ страха. Они ясно сознавали, что для нихъ не осталось никакой надежды на спасеніе. До ихъ слуха доходила перебранка толпы съ слугами Тилли, нехотѣвшими отворять дверей дома; въ окна полетѣли уже камни и одинъ изъ нихъ упалъ къ ногамъ маркизы; затѣмъ раздались удары въ дверь съ улицы; казалось, самый домъ разваливается, но надъ всѣмъ этимъ шумомъ владычествовалъ грозный голосъ мясника.

-- Моя сестра изнасилована французскими солдатами, ревѣлъ онъ.-- Месть и возмездіе. Здѣсь есть француженки... Влѣземъ черезъ окно.

Берта услыхала страшную угрозу мясника. Она не боялась смерти, но при мысли о томъ, что надъ ней могутъ надругаться, она поблѣднѣла и, упавъ на колѣни, стала молиться.

-- Боже, сжалься надо мною! Пошли какое угодно мученіе, я вынесу его безъ ропота, но спаси меня отъ безчестія!

Между тѣмъ наружная дверь уступила усиліямъ осаждающихъ и грохнула на земь. Масса народа ворвалась въ сѣни и въ нижній этажъ. Въ то-же время продѣланная въ стѣнѣ и заклеенная обоями маленькая дверь въ гостиную отворилась и въ ней показался мужчина.

-- Убійцы, прошептала маркиза, полумертвая отъ страха.-- Пришелъ нашъ конецъ!

-- Мы спасены! воскликнула Берта, узнавъ Сердана, который вошелъ черезъ маленькую дверь.

За Серданомъ слѣдовали Саленъ и Номиной. Они поспѣшили запереть дверь на лѣстницу, по которой уже подымались люди, жаждущіе мести, и впереди всѣхъ мясникъ. Съ быстротой молніи французы передвинули тяжелый шкапъ и заставили имъ дверь, Берта узнала въ Номиноѣ хозяина каравеллы, спасшаго ихъ бригантинъ, и на ея лицѣ выразились вмѣстѣ удивленіе и радость.

-- Мадмуазель, сказалъ Серданъ, подбѣгая къ Бертѣ,-- дверь, черезъ которую мы вошли, ведетъ въ коридоръ, откуда есть потайной выходъ въ уединенную улицу....

Серданъ не успѣлъ докончить своего объясненія. Осаждающіе подошли къ запертой двери и стали ломать ее.

-- Онѣ заперлись тамъ, кричалъ мясникъ.-- Скорѣе топоръ, разломаемъ дверь и сестра моя будетъ отомщена!

Услышавъ этотъ страшный голосъ, Берта снова почувствовала ужасъ и машинально пошла за Серданомъ: они вошли уже въ коридоръ, какъ маркиза, потерявшая голову отъ страха, схватила Берту за руку и старалась ее удержать.

-- Зачѣмъ бѣжать! кричала она.-- Эти презрѣнные станутъ насъ преслѣдовать.... Лучше умремъ здѣсь.

-- Бѣгите! Бѣгите! кричалъ Номиной,-- коридоръ узокъ.!.. Я стану защищать входъ столько времени, что вы успѣете достигнуть улицы.

-- Вы съ ума сошли, маркиза, вы хотите насъ погубить, въ свою очередь кричалъ аббатъ, вталкивая маркизу въ коридоръ, куда уже скрылась Берта, увлекаемая Серданомъ.

Только-что маленькая дверь затворилась за бѣглецами, большая входная дверь была отворена, шкапъ поваленъ и мясникъ первымъ влетѣлъ въ комнату. Замѣтивъ изчезновеніе француженокъ, онъ въ то-же время замѣтилъ, какъ быстро затворилась маленькая дверь.

-- Онѣ ушли чрезъ эту дверь; бѣжимъ за ними, вскричалъ онъ и хотѣлъ отпереть дверь, но она не отворилась. Что она не была заперта засовомъ,-- это было ясно; по всей вѣроятности, ее придерживалъ своими мощными плечами человѣкъ. И въ самомъ дѣлѣ ее держалъ Номиной, пламенно желавшій еще разъ спасти Берту. Мясникъ тоже налегъ на дверь, но снова встрѣтивъ сопротивленіе, закричалъ:

-- Топоръ... дайте мнѣ топоръ!

-- Сдѣлаемъ лучше, отвѣтилъ одинъ изъ его товарищей; -- дверь тонка; выстрѣлимъ, пули пройдутъ черезъ дерево и убьютъ мѣшающаго намъ человѣка.

Совѣтъ былъ принятъ. Три пули пронизали дверь.

Всѣ эти событія быстро смѣняли одно другое; также быстро шли по коридору бѣглецы. Они достигли лѣстницы, спустились по ней и вышли на небольшой внутренній дворъ, сообщавшійся съ переулкомъ, который, по соображеніямъ Сердана, не могъ быть занятъ осаждающими, такъ-такъ они, по всей вѣроятности, не знали о существованіи потайного хода въ домѣ Тилли. Соображенія Сердана были вѣрны: бѣглецы, придя къ выходу, застали тамъ слугъ Тилли, успѣвшихъ убѣжать этимъ-же ходомъ.

Берта, переиспытавъ столько разнообразныхъ впечатлѣній въ этотъ день, чувствовала сильное утомленіе и вначалѣ пути не говорила ни слова. По нѣсколько оправившись, она пропустила впередъ маркизу и аббата, и сойдясь съ Саленомъ спросила его:

-- Три дня тому назадъ, во время бури, мы избѣгли угрожающей намъ опасности, благодаря великодушной и мужественной помощи молодого человѣка, который теперь остался у дверей, чтобы обезпечить наше бѣгство. Прошу васъ, скажите млѣ имя человѣка, которому я обязана спасеніемъ моей жизни.

-- Этотъ молодой человѣкъ -- мой сынъ, мадмуазель, мы плаваемъ изъ порта Ванна на нашемъ суднѣ. Меня зовутъ Лебренъ.

Въ эту минуту послышались выстрѣлы, а за ними крикъ молодого человѣка:

-- Прощай, отецъ... Бѣгите... бѣгите!

-- Несчастное дитя... Онъ умираетъ! они его убили! вскричалъ Саленъ въ отчаяніи и бросился на помощь къ своему сыну.

-- Спѣшите, спѣшите, мадмуазель! говорилъ между тѣмъ Серданъ,-- улица пустынна; наступаетъ ночь и я отвѣчаю за ваше спасеніе.

Но Берта, казалось, не слыхала его словъ.

-- Онъ умеръ... Я причиной его смерти! Они его убили! шептала она.

-- Поскорѣе, маркиза, перейдите дворъ, войдите въ переулокъ и тамъ на-право, въ сосѣднемъ дворѣ подождите меня, торопилъ Серданъ маркизу и аббата, и поспѣшилъ возвратиться къ Бертѣ, которая почти потеряла сознаніе и твердила:

-- Онъ умеръ... Я причиной его смерти! Они его убили!

Серданъ взялъ ее за руку, она машинально послѣдовала за нимъ.

Между тѣмъ Саленъ Лебренъ быстро пробѣжалъ коридоръ и преградилъ путь мяснику, который, переступивъ чрезъ тѣло Номиноя, успѣлъ уже войти туда.

-- Мерзавецъ! ты убилъ моего сына! "вскричалъ Саленъ и мощными руками схватилъ мясника за горло и сгребъ его подъ себя; между ними завязалась ожесточенная борьба; узкость коридора мѣшала друзьямъ мясника придти къ нему на помощь; его страшный ножъ выпалъ изъ его рукъ. Отчаяніе придало силы Салену и онъ, видимо, бралъ преимущество надъ своимъ противникомъ, продолжая и во время борьбы призывать своего сына, но тотъ ничего не отвѣчалъ. Вдругъ сцена борьбы освѣтилась красноватымъ свѣтомъ... Въ бандѣ мясника было нѣсколько человѣкъ пьяныхъ, они подожгли оконныя занавѣски и въ залѣ распространился пожарь.

-- Безумцы зажгли домъ, прохрипѣлъ мясникъ;-- мы оба будемъ изжарены, если ты не пустишь меня. Я признаю себя побѣжденнымъ; ты сильнѣе меня.

Саленъ, опасаясь за своего сына, который, можетъ быть, еще не умеръ и можетъ выздоровѣть, -- прекратилъ борьбу. Мясникъ всталъ на ноги и, стремительно перескочивъ черезъ поверженнаго юношу, вбѣжалъ въ залу, объятую пламенемъ, а оттуда выбѣжалъ на улицу. Саленъ, съ своей стороны, поднялъ юношу, всего въ крови, взялъ его на руки, прошелъ коридоръ, спустился по лѣстницѣ, перешелъ дворъ и только въ переулкѣ, увѣрившись въ полной безопасности, положилъ свою драгоцѣнную ношу на землю. Приложивъ руку къ сердцу молодого человѣка, Саленъ почувствовалъ, что оно бьется. Номиной, можетъ быть, останется живъ -- и сердце счастливаго отца забилось радостной надеждой.

Цѣлую ночь пришлось хлопотать Сердану подлѣ спасенныхъ имъ соотечественницъ. Маркиза, впрочемъ, скоро оправилась, когда убѣдилась, что опасность уже миновала. Но Берта только тогда вышла изъ почти-безсознательнаго состоянія, когда сама увѣрилась, что Номиной живъ, и хотя полученныя имъ двѣ раны не изъ легкихъ, но не представляютъ никакой опасности для жизни. Въ закрытой каретѣ, ночью, Серданъ вывезъ ее, маркизу и аббата изъ Гаги въ портъ Дельфтъ, гдѣ, къ его счастью, нашелъ гамбургское нейтральное судно, согласившееся тотчасъ-же идти во Францію.

V.

Мѣстечко Мезлеанъ, въ недалекомъ разстояніи отъ британскаго порта Ванна и развалинъ друидскаго храма Карнака, почти сплошь населено протестантами; ихъ предки, во время религіозныхъ войнъ и гоненій протестантовъ въ прошломъ столѣтіи, переселились сюда изъ Ванна, города по преимуществу католическаго, и положили основаніе обширному мѣстечку и выстроили церковь. Но протестантская церковь, разрушенная въ эпоху реакціи лиги, была замѣнена католической и потомъ снова возвращена протестантамъ при Генрихѣ IV. Хотя впослѣдствіи католическій епископъ въ Ваннѣ, разражаясь грозными филиппиками противъ нечестія, пуставшаго глубокіе корни въ Мезлеанѣ, и требовалъ обратной передачи церкви истиннымъ христіанамъ, вѣрнымъ слугамъ папы, но всѣ его хлопоты были тщетны и церковь осталась за протестантами.

Въ концѣ мая 1673 года въ мѣстечкѣ Мезлеанѣ было замѣтно необыкновенное движеніе; судя по тому, что множество любопытныхъ толпилось у лавки Паску длиннаго, портного и мѣстнаго піиты, можно было навѣрное предположить, что дѣло идетъ о чьей-нибудь свадьбѣ. Безъ участія Паску не обходилась ни одна свадьба въ Мезлеанѣ; казалось, самой судьбой было предназначено, чтобы Паску являлся въ качествѣ свата на каждой свадьбѣ. Веселый, остроумный Паску былъ всеобщимъ любимцемъ въ Мезлеанѣ, а его поэтическія способности, его импровизаторскій талантъ дѣлали его незамѣнимымъ, неподражаемымъ сватомъ. Комичность его фигуры, верхомъ на лошади, нисколько не мѣшала,-- напротивъ, придавала какой-то особый оригинальный блескъ торжественной церемоніи. И сегодня Паску надѣлъ свой торжественный костюмъ свата, украшенный лентами, и готовился уже сѣсть на коня, чтобы вмѣстѣ съ женихомъ открыть свадебный поѣздъ и ѣхать за невѣстой, проживавшей верстахъ въ четырехъ отъ Мезлеана. Женихъ, Номиной Лебренъ, вмѣстѣ съ своимъ отцомъ, Саленомъ, въ настоящую минуту сидѣлъ въ верхней комнатѣ въ домѣ Паску. Молодой человѣкъ ощущалъ сильное волненіе, на его блѣдномъ лицѣ выражались печаль и тоска. Облокотившись на столъ и закрывъ лицо руками онъ думалъ горькую думу. Саленъ стоялъ подлѣ него, грустно поникнувъ головою.

-- По истинѣ, мое дитя, прервалъ Саленъ продолжительное молчаніе, -- я не могу въ толкъ взять, что съ тобой дѣлается сегодня. Наши родные и знакомые собрались въ сосѣднемъ домѣ, чтобы намъ вмѣстѣ отправиться за твоей кузиной, Тиной, которая должна сегодня сдѣлаться твоей женой, а ты сидишь грустный, печальный и какъ будто боишься брака, уже давно между вами рѣшеннаго.

-- Отецъ, отвѣчалъ Номиной съ усиліемъ, -- я раздумываю о томъ, что для меня не будетъ уже выбора, когда сватъ моимъ именемъ приметъ невѣсту изъ рукъ ея отца. Тогда я уже не вправѣ отказаться отъ нея, иначе совершу безчестный поступокъ.

-- Сонъ-ли я вижу, или въ самомъ дѣлѣ эти слова произнесъ ты? возразилъ Саленъ.-- Но не самъ-ли ты всегда говорилъ, что любишь Тину и очень радъ, что мнѣ и ея отцу, брату твоей матери, пришла въ голову счастливая мысль отдать Тину за тебя. Не самъ-ли ты требовалъ, чтобы наканунѣ нашего отъѣзда въ Гагу, вы помѣнялись другъ съ другомъ кольцами? Самый день свадьбы назначенъ опять-таки по твоему желанію. Не понимаю, почему-же теперь тебѣ приходитъ мысль о разрывѣ; почему тебѣ вздумалось нанести тяжкое оскорбленіе брату твоей матери и Тинѣ. Мое милое дитя одумайся. Тина вполнѣ достойная дѣвушка, и красавица; она такъ любитъ тебя и такъ счастлива, что ей предстоитъ сдѣлаться твоей женою.

-- Я виноватъ, отецъ, предъ тобой, отвѣчалъ Номиной, не измѣняя своего положенія;-- я былъ не искренъ, я не сказалъ всего, что долженъ былъ сказать. Мы росли вмѣстѣ съ Тиной, привыкли одинъ къ другому. Я всегда любилъ Тину, люблю ее и теперь, но я ошибся, принявъ братскую привязанность къ ней за болѣе сильное чувство. Я убѣдился давно, что не могу любить Тину иначе, какъ сестру, но, къ несчастію, не имѣлъ мужества разрушить иллюзію бѣднаго ребенка; вмѣстѣ съ тѣмъ я опасался огорчить тебя и дядю. Такъ шли дни за днями, нерѣшительность моя не уменьшалась, и я молчалъ. Но сегодня, когда приходится навсегда соединить мою судьбу съ судьбою Типы, я рѣшился высказать тебѣ мои сомнѣнія и окончательно убѣдился, что не могу сдѣлать Тину счастливой...

-- Твои опасенія...

-- Прости, отецъ, что я прерываю тебя, но есть еще важное обстоятельство, которое побуждаетъ меня рѣшиться на разрывъ. Серданъ въ послѣднемъ письмѣ сообщаетъ намъ хорошія вѣсти изъ Голландіи. Наши предводители велѣли намъ быть готовыми, и каждую минуту можетъ вспыхнуть во Франціи возстаніе гугенотовъ, на этотъ разъ поддержанное дружественной помощью нашихъ единовѣрцевъ въ Голландіи. Женившись наканунѣ борьбы, я рискую черезъ какой-нибудь мѣсяцъ, а можетъ быть и ранѣе оставить Тину вдовою. Что если она не перенесетъ этого удара?-- такая мысль меня сокрушаетъ. Ну, теперь, отецъ, ты вѣрно по всей справедливости оцѣнишь мои сомнѣнія?

Во время рѣчи сына, лицо Салена принимало все болѣе и болѣе мрачное выраженіе. Съ грустію и строго посмотрѣлъ онъ на Номиноя. "Что съ нимъ сдѣлалось? думалъ онъ.-- Еще вчера онъ былъ веселъ, казался такимъ счастливымъ, когда вмѣстѣ съ невѣстою хлопоталъ о разныхъ приготовленіяхъ къ свадьбѣ".

-- Мой сынъ, сказалъ Саленъ твердымъ голосомъ, -- въ первый разъ въ твоей жизни ты унизился до хитрости, даже до лжи.

-- Клянусь тебѣ...

-- Ты самъ выдалъ себя; по милости божіей, ты такъ воспитанъ, что презираешь ложь; ты не можешь смотрѣть мнѣ въ глаза; тебѣ стыдно, что ты придумалъ такія несообразныя причины къ разрыву... Номиной, прибавилъ отецъ болѣе нѣжнымъ голосомъ,-- обращаюсь къ твоей честности и искренности, которыя до сихъ поръ всегда лежали въ основаніи нашихъ сношеній другъ съ другомъ. Я хочу вѣрить, что тебя дѣйствительно одолѣваютъ сомнѣнія... но ты не все сказалъ мнѣ.

-- Что-же я могу скрывать отъ тебя, отецъ? отвѣчалъ молодой: человѣкъ, сильно покраснѣвъ и опуская глаза предъ проницательнымъ взоромъ отца.-- Я сказалъ тебѣ, что вслѣдствіе непростительной слабости, я не рѣшался...

-- Ты не рѣшался разрушать иллюзій Тины! Пусть будетъ такъ, но почему-же, .если у тебя не было этой рѣшимости втеченіи нѣсколькихъ лѣтъ, нѣкоторые вы считаетесь женихомъ и невѣстой, она явилась внезапно, въ тотъ моментъ, когда невѣста, безусловно увѣровавшая въ твое слово, ожидаетъ тебя, чтобы вмѣстѣ ѣхать въ церковь?

Номиной еще ниже опустилъ голову и вздохнулъ, но не отвѣчалъ ни слова.

-- Ты опасаешься, что не можешь принести съ собой Тинѣ столько счастія, сколько она заслуживаетъ; ты боишься сдѣлать Тину вдовою, если вскорѣ вспыхнетъ возстаніе въ Бретани. На это я тебѣ скажу, что ты клевещешь на себя: ты вовсе не принадлежишь къ числу суровыхъ и эгоистичныхъ натуръ, которыя способны сдѣлать несчастной даже и такое ангельское созданіе, какъ Тина. И увѣряю тебя, что какого-бы рода ни была твоя привязанность къ твоей будущей женѣ, она всегда станетъ считать себя въ числѣ самыхъ счастливыхъ женщинъ. Что-же касается твоей второй причины, то хотя Тина и не обладаетъ мужественной твердостью тѣхъ женъ, которыя спокойно говорятъ мужьямъ: "Тебя призываетъ долгъ, иди сражаться; если ты умрешь, я буду вѣчно съ гордостію носить по тебѣ трауръ; если ты возвратишься раненый, я буду любить тебя и ухаживать за тобой еще болѣе",-- по, тѣмъ не менѣе, она...

-- Я далекъ отъ того, чтобы порицать въ Тинѣ недостатокъ мужества, прервалъ Номиной.-- И ей-ли, слабой, нѣжной, чувствительной, обладать этимъ качествомъ, которымъ могутъ похвалиться даже не очень многіе мужчины. Припомни случай съ ея отцомъ, когда онъ поссорился съ солдатами, защищая одну женщину, и былъ раненъ: бѣдняжка Тина, блѣдная, дрожащая, при видѣ крови, крѣпилась до тѣхъ поръ, пока ей нужно было ухаживать за отцомъ, но лишь только миновала опасность, милое дитя потеряло сознаніе. О, у меня сердце разрывается на части, когда я припоминаю ее въ эту ужасную минуту.

-- Но каково-же подѣйствуетъ на это хрупкое, нѣжное созданіе вѣсть, что ты оставляешь ее? Она не выдержитъ: горе убьетъ ее! А ты?-- ты вѣчно станешь считать себя ея убійцей!

-- О, Боже! вскричалъ Номиной съ ужасомъ.-- Но нѣтъ, этого быть не можетъ!

-- Слушай-же, что я тебѣ скажу, снова твердымъ голосомъ проговорилъ Саленъ.-- Тина, окруженная своими подругами, сидитъ теперь у окна и съ радостнымъ волненіемъ посматриваетъ на дорогу, по которой долженъ пріѣхать къ ней веселый сватъ съ букетомъ въ рукѣ, въ сопровожденіи счастливаго жениха. Она нетерпѣливо считаетъ минуты и сердце ея бьется чаще обыкновеннаго. Вообрази-же себѣ, что станется съ нею, если на этой дорогѣ она увидитъ свата не въ праздничной одеждѣ и не съ букетомъ въ рукѣ, а съ переломленной вѣтвью, знакомъ разрыва! О, я знаю ее; она не станетъ жаловаться, она будетъ даже оправдывать тебя, будетъ находить уважительныя причины, побудившія тебя поступить съ нею такъ жестоко, но послѣ?.. Послѣ, бѣдное дитя начнетъ чахнуть и не пройдетъ, можетъ быть, мѣсяца, наша кроткая Тина оставитъ насъ навсегда, и мезлеанскія женщины, встрѣтясь одна съ другою, станутъ передавать печальное извѣстіе: "вы слышали, маленькая Тина, дочь Танкеру, кузнеца -- вѣдь умерла!"

-- Ты правъ, отецъ, мой отказъ убьетъ Типу, вскричалъ Номиной, и слезы невольно полились изъ его глазъ.-- О, нѣтъ, я не хочу быть убійцей. Ты станешь жить, милое дитя, и будешь счастлива!

-- Я убѣжденъ, что счастье выпадетъ и на твою долю, мой сынъ: кто свято сдерживаетъ свое слово, тотъ не можетъ быть несчастливъ.

И, сбѣжавъ съ лѣстницы, счастливый отецъ весело закричалъ:

-- На коня, Паску! На коня, веселый сватъ! Бери въ руку букетъ и распустившуюся вѣтвь и собирай всѣхъ, участвующихъ въ веселомъ свадебномъ поѣздѣ!

-- Свершилось! сказалъ самъ себѣ Номиной!-- Прощайте безумныя, но милыя сердцу надежды! Прощайте золотыя мечты, столь далекія отъ исполненія! Между мной и вами лежитъ непроходимая пропасть!.. Мадмуазель де-Плюэрнель сегодня неожиданно пріѣхала въ замокъ Мезлеанъ... Заснувшія-было мечты слова пробудились во мнѣ и я рѣшился разорвать свою свадьбу съ Тиной... Безумецъ! несчастный безумецъ!.. приди въ себя. Благословляй твой бракъ, онъ положитъ конецъ мечтамъ, которыя волнуютъ твой разумъ со времени пагубнаго для тебя путешествія въ Гагу.

-- Идемъ, мое дитя; поспѣшимъ, мы сильно запоздали! Бѣдная Тина, вѣрно, уже безпокоится! говорилъ Саленъ своему сыну.-- Поскорѣе садись на лошадь!

Номиной машинально повиновался отцу и вскорѣ свадебный поѣздъ, имѣя впереди жениха и свата, миновалъ Мезлеанъ и направился по дорогѣ къ дому кузнеца Танкеру, отца Тины.

Кузнецъ и вмѣстѣ телѣжныхъ дѣлъ мастеръ Танкеру не такъ давно переселился въ этотъ край; прежде онъ жилъ въ Ваннѣ, но безпрестанныя ссоры съ католиками до того надоѣли ему, что онъ рѣшился удалиться съ насиженнаго мѣста. Онъ избралъ уединенный домикъ на перекресткѣ двухъ дорогъ, въ четырехъ верстахъ отъ Мезлеана, и зажилъ тамъ недурно. Работы у него было всегда вдоволь: въ окрестностяхъ его дома шла такая дьявольская дорога, что рѣдкій экипажъ проѣзжалъ ее безъ приключеній: то лошади растеряютъ всѣ подковы, то колесо сломается, то лопнетъ шина, и волей-неволей приходится обратиться къ дядѣ Танкеру, который къ тому-же былъ искусный и честный работникъ. Но была и другая причина, почему Танкеру предпочелъ уединеніе житью въ многолюдномъ Мезлеанѣ. Какъ разъ подлѣ его дома начинался огромный лѣсъ, богато-населенный разнаго рода дичью. А Танкеру былъ страстный охотникъ. Считая, что дикій звѣрь и птица принадлежатъ тому, кто съумѣетъ завидѣть ими, Танкеру позволялъ себѣ охотиться въ чужомъ лѣсу и не обращалъ вниманія на тогдашніе строгіе законы противъ браконьерства, грозившіе виновному тюрьмой, розгами, галерами и, въ иныхъ. случаяхъ, даже висѣлицей. Танкеру имѣлъ сорокъ пять лѣтъ отъ роду, былъ силенъ, здоровъ и ловокъ. Его открытое, честное лицо выражало твердость и рѣшительность характера. Всѣ окрестные жители уважали пылкаго кузнеца, на котораго смѣло можно было положиться во всякомъ дѣлѣ.

Дочь его, невѣста Номиноя, прелестное миньятюрное существо, была извѣстна во всемъ околодкѣ подъ именемъ малютки Тины. Саленъ былъ правъ, говоря, что Тина вполнѣ достойная дѣвушка: это было кроткое, нервное, впечатлительное существо. Такія дѣвушки не переносятъ сильныхъ душевныхъ потрясеній "и горе убиваетъ ихъ. Въ обращеніи съ ними нужна крайняя осторожность и вниманіе. Также вѣрно предсказалъ Саленъ, что Тина будетъ безпрестанно смотрѣть въ окошко въ ожиданіи свадебнаго поѣзда. Тина, вмѣстѣ съ подругами и бабушкой, была въ своей комнатѣ, на верху. Замедленіе поѣзда волновало и безпокоило молодую дѣвушку; подруги еще болѣе усиливали ея тревожное состояніе своими вопросами и предположеніями. Одна бабушка, въ хлопотахъ о нарядѣ внучки, не замѣчала времени и оставалась спокойной. Теперь она расправляла подвѣнечную кокарду, которую слѣдовало надѣть на голову невѣстѣ въ то время, какъ сватъ и дружка исполнятъ всѣ предваригельные обряды. Кокарда была сшита изъ лентъ трехъ цвѣтовъ: бѣлаго, розоваго и чернаго (бѣлый означалъ невинность, розовый -- красоту, а черный служилъ символомъ печали невѣсты, оставляющей свою родную семью),

-- Бабушка! что это такъ долго не ѣдетъ Номиной, сказала Тина.-- Не случилось-ли чего съ нимъ? Ахъ, вѣрно онъ передумалъ жениться на мнѣ!

-- Богъ съ тобой, милое дитя, отвѣтила бабушка.-- Твой двоюродный братъ любитъ тебя съ дѣтства, вы давно уже объявлены женихомъ и невѣстой. Еще вчера онъ такъ нѣжно прощался съ тобой. Вы ворковали, какъ голубки. И послѣ этого ты можешь еще сомнѣваться въ любви его къ тебѣ только что онъ опоздалъ пріѣхать въ назначенный часъ. Успокойся, его вѣрно задержало что-нибудь неважное.

-- Виноватъ сватъ, и никто болѣе, сказала одна изъ подругъ Тины.-- Этотъ Паску, длиннѣйшій и болтливѣйшій изъ всѣхъ портныхъ въ свѣтѣ, какъ я слышала, намѣревался сложить новую пѣсню для твоей свадьбы, Тина, и должно быть замѣшкался. Если его вина, достанется-же ему отъ меня, долговязому!

Но утѣшенія бабушки и подругъ, повидимому, не оказывали никакого дѣйствія на Тину и она, со слезами на глазахъ, продолжала пытливо вглядываться на дорогу въ Мезлеанъ. Нѣтъ, не видать!.. Она блѣднѣла, на ея глазахъ показывались слезы, волненіе усиливалось. Вдругъ она порывисто вскочила съ своего мѣста, краска разлилась по ея лицу; она кинулась въ объятія бабушки и прошептала радостнымъ голосомъ: "Онъ! онъ!"

Подруги бросаются къ окну и видятъ свата, подъѣзжавшаго къ воротамъ дома; онъ улыбается во весь ротъ, лицо его выражаетъ полнѣйшее удовольствіе; онъ радостно потрясаетъ букетомъ и распустившейся вѣткой. Въ ту-же минуту входитъ; Танкеру и весело кричитъ на порогѣ:

-- Поворачивайтесь, живо! Готовы-ли вы? Ну, моя дѣвочка, пора сходить внизъ.

Между тѣмъ сватъ подъѣхалъ къ воротамъ и вступилъ въ разговоры съ дружкой невѣсты. Исполнивъ множество формальностей и обрядовъ, свадебный поѣздъ былъ наконецъ впущенъ въ домъ отца невѣсты. Потомъ совершился обрядъ благословенія жениха и невѣсты ихъ родителями: послѣ чего весь поѣздъ могъ уже отправиться въ церковь для вѣнчанія.

Сватъ подвелъ къ крыльцу женихову лошадь; Номиной ловко вскочилъ въ сѣдло; на ту-же лошадь, на крупъ, сватъ и дружка подсадили невѣсту: обычай требовалъ, чтобы женихъ и невѣста ѣхали вмѣстѣ, на одной лошади.

Поѣздъ двинулся въ путь. Впереди ѣхали сватъ и дружка; за ними женихъ и невѣста; потомъ Саленъ и Танкеру; сзади ихъ братъ Салена, жильда Лебренъ съ женой; далѣе всѣ приглашенные, кто верхомъ, а кто пѣшкомъ.

VI.

Свадебный поѣздъ медленно подвигался впередъ. Всеобщей темой разговора, какъ и всегда, въ подобныхъ случаяхъ, была, конечно, предстоящая свадьба и сравненіе жениха съ невѣстой. Всѣ въ одинъ голосъ твердили, что трудно подыскать лучшую парочку: онъ -- силенъ, здоровъ, уменъ и пригожъ; она -- красавица, нѣжная, маленькая и умница. Молодые тоже разговаривали между собой: по бретонскому обычаю, они считались уже мужемъ и женой съ той минуты, какъ получили передъ отъѣздомъ въ церковь благословеніе родителей.

-- Номиной, начача Типа, покраснѣвъ, -- я должна сдѣлать тебѣ одно признаніе.

-- Какое-же, мой другъ, отвѣчалъ Номиной, поворачивая къ ней голову.

-- Только не смотри на меня, мой милый, а то я не осмѣлюсь высказать тебѣ, какъ много я виновата предъ тобой.

-- Ты виновата?.. можетъ-ли это быть?

-- Теперь я твоя жена и у меня не должно быть отъ тебя секретовъ. Мнѣ стыдно, что я рѣшилась сомнѣваться въ тебѣ. Но видишь-ли, сегодня утромъ меня напугалъ черный воронъ, что могло служить дурнымъ предзнаменованіемъ. Ты запоздалъ. Что-то кольнуло меня въ сердце, мнѣ стало тяжело, очень тяжело... Ахъ, какъ я стыжусь теперь своихъ мыслей. Мнѣ пришло въ голову, что ты перемѣнилъ свое намѣреніе и не хочешь жениться на мнѣ... Видишь, какая я была глупая, какъ я ошибалась. Ты сдержалъ свое слово. Простишь-ли ты мнѣ мою несправедливость?..

Хотя Номиной былъ несуевѣренъ, но слова Тины сильно подѣйствовали на него. Ему показалось, что есть что-то пагубное въ его бракѣ и что онъ добромъ не кончится. Юноша молчалъ и не зналъ, что отвѣтить своей искренней, правдивой подругѣ.

-- Значитъ я сильно виновата, если ты не хочешь отвѣчать мнѣ, съ грустію сказала Типа.

Номиной уже собрался съ силами и хотѣлъ отвѣтить своей женѣ, но его вниманіе было внезапно отвлечено отрядомъ солдатъ, подвигающимся какъ-разъ на встрѣчу свадебному поѣзду.

Крестьяне, увидя солдатъ, страшно перетрусили. Въ тѣ времена встрѣча съ ними никогда не обходилась безъ печальныхъ послѣдствій. Французскіе солдаты, въ особенности послѣ вторженія въ Голландію и буквальнаго раззоренія Палатината, были совершенно распущены и позволяли себѣ разныя злоупотребленія надъ мирными поселянами, своими-же соотечественниками, особенно, если эти поселяне были къ тому-же еще протестантами. Ужасъ крестьянъ усилился, когда они увидѣли, что солдаты пошли скорѣе и съ ихъ стороны послышался крикъ:

-- Остановитесь! остановитесь!

-- Чтобъ имъ пусто было! Вѣчно вмѣшаются эти красные кафтаны туда, гдѣ ихъ не просятъ! сердито сказалъ Танкеру, обращаясь къ Салену.-- А что, братъ, не нагрянуть-ли намъ на нихъ и отдѣлать ихъ по-свойски: насъ не мало, авось мы справимся съ ними и поколотимъ ихъ на порядкахъ.

-- Насъ не мало -- это правда, отвѣчалъ Саленъ;-- но ты забываешь, что мы безоружны и съ нами женщины и дѣти. Намъ слѣдуетъ вести себя осторожно и благоразумно. Несвоевременными вспышками можно только испортить все дѣло... Прежде узнаемъ, чего хотятъ отъ насъ эти солдаты.

-- Отецъ, я поѣду съ тобой, сказалъ Номиной.

-- Ты забываешь, что съ тобой на лошади твоя жена. Оставайтесь подлѣ Танкеру, сказалъ Саленъ, и поѣхалъ, одинъ на встрѣчу солдатамъ.

Поѣздъ остановился. Женщины, дѣти и менѣе рѣшительные изъ мужчинъ совсѣмъ потерялись съ перепугу. Всѣ они знали, что съ той поры, какъ въ Ваннъ пришли двѣ роты солдатъ, многимъ окрестнымъ поселянамъ пришлось поплатиться и деньгами, и своими боками. Нѣкоторые изъ нихъ на себѣ испытали, что значитъ солдатская расправа.

Паску длинный и Мадокъ, мельникъ, одинъ сватъ, а другой дружка, считая себя какъ-бы офиціальными представителями свадебнаго поѣзда, присоединились къ Салену и всѣ трое вмѣстѣ подъѣхали къ солдатамъ.

Солдаты были въ числѣ 15 человѣкъ, подъ командой сержанта, но имени Ламонтань; рядовые были вооружены ружьями со штыками, а сержантъ имѣлъ въ рукахъ трость съ набалдашникомъ изъ слоновой кости. Вмѣстѣ съ ними шли: барабанщикъ, двѣ чиновныя особы въ черной одеждѣ -- одинъ изъ нихъ былъ управляющій имѣніями сеньора Плюэрнеля, другой -- чиновникъ фиска, и писецъ съ колокольчикомъ въ рукахъ.

Подъѣхавъ на довольно близкое разстояніе къ солдатамъ, депутаты отъ свадебнаго поѣзда, по совѣту Салена, желавшаго окончить дѣло безъ ссоры, сошли съ лошадей и, ведя ихъ подъ уздцы, остановились не доходя нѣсколькихъ шаговъ до военнаго отряда. Солдаты, по командѣ сержанта, также остановились и образовали полукругъ, въ центрѣ котораго находились крестьянскіе депутаты.

-- Господа, вѣжливо сказалъ Саленъ,-- мы люди смирные, мы празднуемъ свадьбу... Я отецъ молодого.

-- Я сватъ, сказалъ Паску.

-- А я дружка, добавилъ Мадокъ.-- Вы приказали свадебному поѣзду остановиться... мы остановились... Чего-же вы отъ насъ хотите?

-- Чортъ возьми! Эта деревенщина -- презабавный народъ! сказалъ сержантъ, обращаясь къ чиновнымъ особамъ и оглядывая съ ногъ до головы депутатовъ.-- Не тѣ-ли это бродяги, которыхъ вы отыскиваете?

-- Нѣтъ, отвѣчали оба чиновника.-- Наши преступники, вѣроятно, остались тамъ.

-- Солдаты, зарядите ружья! скомандовалъ сержантъ.-- Барабанщикъ, бей маршъ!

-- А ты звони въ колокольчикъ, сказалъ чиновникъ фиска своему писарю,-- звонъ колокольчика -- атрибутъ гражданской власти, какъ барабанъ -- военной.

Депутаты, въ горѣ, что ихъ миролюбивое вмѣшательство не увѣнчалось успѣхомъ, размѣнялись между собой нѣсколькими словами, и Саленъ рѣшился на новую попытку.

-- Господа, обратился онъ къ чиновникамъ и сержанту, -- я не знаю, что именно побуждаетъ васъ принимать противъ нашихъ гостей мѣры строгости, но прошу васъ позволить намъ совершить обрядъ вѣнчанія. Ручаюсь вамъ, что тотъ или тѣ, которыхъ вы ищете, не уйдутъ никуда; до Мезлеана недалеко, вы обождете, пока окончатся священный обрядъ и тогда дѣлайте свое дѣло.

Въ то время, какъ Саленъ говорилъ,.солдаты по знаку сержанта; окружили депутатовъ такъ, что имъ было закрыто отступленіе.

-- Что ты тамъ ни толкуй, а я знаю свое дѣло, сказалъ сержантъ.-- Въ этой проклятой еретической землѣ того и гляди, что тебя укокошатъ изъ-за куста. Такъ-то будетъ лучше, если я оставлю васъ заложниками. Какъ видно, вы вожаки банды, вы и отвѣтите, если убѣгутъ тѣ, которыхъ мы ищемъ; вы посидите въ тюрьмѣ до тѣхъ поръ, пока не заплатите по два золотыхъ луидора мнѣ и по шести пистолей на мою команду.

-- Вы насъ арестовали, хладнокровно отвѣчалъ Саленъ, -- еще больше, вы насъ берете заложниками... Но въ чемъ-же вы насъ обвиняете?

-- Грубіянъ, закричалъ сержантъ:-- ну хоть въ томъ, что ты говоришь, когда долженъ молчать... Иди безъ разговоровъ... А! вы празднуете свадьбу; невѣста, можетъ быть, хорошенькая и стоитъ того, чтобы влѣпить ей звонкій поцѣлуй... посмотримъ... Барабанщикъ, дѣлай свое дѣло.

Двинулись въ путь; часть солдатъ была отряжена въ обходъ, чтобы окружить крестьянъ и пресѣчь имъ возможность побѣга.

-- Если кто изъ васъ станетъ ворчать, или возражать, тотъ познакомится съ этой палкой, сказалъ сержантъ, когда солдаты подошли къ перепуганнымъ поселянамъ, и прибавилъ, обращаясь къ чиновникамъ:-- займитесь, господа, своимъ дѣломъ, а я посмотрю, какъ выглядитъ изъ себя невѣста.

Подвѣнечный нарядъ, конечно, выдалъ Тину; увидѣвъ ее, сержантъ невольно остановился.

-- Хороша! чортъ возьми, прелакомый кусочекъ, слишкомъ лакомый для такого молокососа! сказалъ онъ и приблизился къ Тинѣ, все еще сидѣвшей на лошади вмѣстѣ съ Номиноемъ.

Въ это время ударилъ барабанъ, водворилось молчаніе, и управляющій прочелъ длиннѣйшую бумагу, изъ которой оказывалось, что имущество вассала графа Плоэрнеля, жильца Либреня должно быть продано съ публичнаго торга за неплатежи податей и пр.; точно также должно быть поступлено съ другими вассалами (имена которыхъ были названы) и всѣ они будутъ заперты въ тюрьму. Кромѣ того управляющій бралъ подъ стражу кузнеца Танкеру, обвиняемаго въ браконьерствѣ.

Надобно замѣтить, что большая часть требованій управляющаго была незаконна, онъ требовалъ съ вассаловъ тѣхъ повинностей, которыя могли исполняться только рабами или крѣпостными; вассалы были люди полу-свободные, поставленные, однакожъ, не въ безусловную зависимость отъ сеньора, на землѣ котораго жили. Понятно негодованіе поселянъ, которые, впрочемъ, нисколько не удивились, выслушавъ прочитанное: въ это печальное время случаи незаконныхъ требованій со стороны владѣльцевъ и ихъ управляющихъ были очень часты и обыкновенно кончались тѣмъ, что вассалы платили. То-же-бы они сдѣлали и сегодня, по наглость Ламонтаня вывела ихъ изъ терпѣнія. Сержантъ, пораженный красотой Тины, сталъ кидать на нее нахальные взгляды. Она спряталась за спину мужа. Замѣтивъ наглость Ламонтаня и испугъ Тины, Номиной хотѣлъ отъѣхать въ сторону, по сержантъ схватилъ лошадь за уздцы. Номиной привсталъ въ стременахъ; дрожащая отъ страха Тина умоляла его успокоиться. Онъ послушалъ и сдержалъ свой гнѣвъ, но нѣкоторые изъ крестьянъ зашумѣли.

-- Ого, мужичье заговорило! вскричалъ съ презрѣніемъ сержантъ, поднимая палку.-- Такъ вы бунтовать хотите?

-- Подумайте о вашихъ женахъ, дочеряхъ и дѣтяхъ, сказалъ Саленъ.-- Терпѣніе, друзья, терпѣніе!

Слова Салена были услышаны и ропотъ стихъ. Сержантъ, приписывая это благоразуміе страху, внушенному его энергическими восклицаніями, удвоилъ свою наглость.

-- Посмотри-же на меня, красавица! сказалъ онъ, взявъ Тину за руку.-- Не бойся меня, цыпленочекъ... Мои усы наводятъ страхъ только на мужчинъ.-- Поцѣлуй меня, моя голубушка! прибавилъ онъ, обнимая ее за талію и стараясь снять съ лошади.

Номиной былъ безоруженъ; быстрымъ движеніемъ онъ повернулся на стременахъ и сильной рукой оттолкнулъ сержанта на кузнеца, спѣшившаго на помощь своей дочери. Въ эту-же минуту Паску, подскочивъ къ сержанту, вытащилъ у него изъ ноженъ шпагу и, передавая ее Силену, сказалъ:

-- Кумъ, возьмите, вы лучше меня распорядитесь съ нею, я не привыкъ шить такими длинными иголками.

-- Ко мнѣ, солдаты! кричалъ сержантъ, тщетно пытаясь освободиться отъ кузнеца.

Солдаты бросились за помощь своему начальнику, но стиснутые толпой, они не могли употребить въ дѣло своего оружія; къ томуже ихъ было очень мало числомъ, такъ какъ большая половина ихъ товарищей находилась въ другой сторонѣ.

-- Обезоружимъ краснокафтанниковъ! кричалъ Танкеру.

Ему отвѣчали тѣмъ-же крикомъ; онъ былъ услышанъ и прочими солдатами, которые, поэтому, оставили свой постъ и бросились на выручку своихъ товарищей. Свалка могла принять самое кровавое направленіе, но въ эту минуту показался лакей въ ливреѣ и громко прокричалъ:

-- Мѣсто мадмуазель Плюэрнель! мѣсто сестрѣ монсеньора!

Но увидѣвъ невозможность очистить дорогу, онъ вернулся назадъ и сообщилъ о томъ своей госпожѣ.

Берта выѣхала гулять. Она была въ амазонкѣ и ловко управляла своей лошадью. Рядомъ съ вето ѣхалъ берейторъ графа, старикъ, служившій много лѣтъ покойной графинѣ. Берта поручила ему узнать, что происходитъ на дорогѣ. Вернувшись, онъ доложилъ ей, что управляющій графа и чиновникъ фиска съ военной командой остановили свадебный поѣздъ и намѣревались арестовать нѣкоторыхъ вассаловъ за неплатежъ податей, а также браконьера, отца молодой; но почему между поселянами и солдатами произошла свалка, онъ узнать не могъ. Надѣясь помочь бѣднякамъ, Берта ударила лошадь хлыстомъ и поскакала къ мѣсту происшествія.

Несмотря на убѣдительную просьбу Салена, желавшаго усмирить бурю, свалка продолжалась, многіе изъ дерущихся были уже ранены и солдаты брали верхъ. Танкеру, видя, что поселянамъ приходится плохо, воспользовавшись суматохой, скрылся.

Когда началась свалка, управляющій и чиновникъ благоразумно отошли въ сторону, ихъ первыхъ увидѣла Берта и подскакала къ нимъ.

-- Г. управляющій, сказала она поспѣшно, -- именемъ брата моего, графа Плюэрнеля, приказываю вамъ прекратить взысканіе съ вассаловъ и считать счеты съ ними, оконченными, а.также не трогать браконьера, котораго вы намѣревались арестовать.

-- Ваши приказанія будутъ исполнены, сказалъ, управляющій съ низкимъ поклономъ. Его, правда, нѣсколько удивило надобное приказаніе, такъ мало вяжущееся съ характеромъ графа, однакожъ, онъ не рѣшился противорѣчить.

-- И васъ, г. чиновникъ, я прошу прекратить преслѣдованіе, продолжала Берта, обращаясь къ представителю фиска.

-- Мадмуазель, я получаю приказанія только отъ свотъ начальниковъ, и могу прекратить взысканіе лишь по полученіи всей суммы.

-- Сколько они вамъ должны?

-- Сто три франка съ одного; сто съ другого...

-- Бюиссонъ, заплатите сколько нужно, сказала Берта берейтору.

-- Теперь, когда мнѣ все сполна заплачено, я долженъ предупредить сержанта, что не нуждаюсь болѣе въ военной помощи, произнесъ, откланиваясь, чиновникъ.

-- Сударыня, замѣтилъ управляющій, желая подслужиться къ великодушной сестрѣ своего хозяина, -- я долженъ предупредить васъ, что этимъ бѣднякамъ поселянамъ придется еще имѣть дѣло съ солдатами, и дѣло нешуточное;

-- Чего-же они хотятъ отъ этихъ бѣдныхъ людей?... Солдаты, должно быть, изъ полка, который квартируетъ въ Ваннѣ?

-- Да, сударыня, и вся свалка произошла изъ-за того, что, сержантъ хотѣлъ насильно поцѣловать молодую.

-- Ахъ, эти солдаты!... они ведутъ себя въ своемъ отечествѣ, какъ въ завоеванной странѣ. Приведите ко мнѣ сержанта.

Пока управляющій ходилъ за сержантомъ, женщины и дѣти окружили Берту и благодарили ее отъ всего сердца, ла ея благодѣянія. Ихъ скромная, наивная благодарность растрогала честную, великодушную дѣвушку. Замѣтивъ въ числѣ дѣтей малютку, которая, судя по одеждѣ, играла роль въ свадебномъ поѣздѣ, Берта подозвала ее къ себѣ, велѣла поднять на сѣдло и расцѣловать Дѣвочка, въ свою очередь, бросилась къ ней на шею и обняла ее своими ручонками.

-- Цѣлуя это дитя, я цѣлую всѣхъ васъ, мои милыя женщины... Бюиссонъ, не осталось-ли денегъ въ моемъ кошелькѣ?

-- Семь луидоровъ и нѣсколько мелочи.

-- Возьми этотъ кошелекъ, милое дитя, сказала Берта, отдавая его дѣвочкѣ, и, еще разъ поцѣловавъ ее, спустила съ сѣдла на руки ея матери.

-- Да благословитъ васъ Богъ, наша благодѣтельница! Вы такъ добры къ бѣднымъ людямъ! Мы всѣ любимъ васъ! говорила обрадованная мать обласканной дѣвочки, и ея слова были повторены всѣми остальными женщинами.

Между тѣмъ управляющій привелъ сержанта, поблѣднѣвшаго отъ ярости.

-- Мадмуазель, я долженъ вамъ замѣтить, сказалъ Ламонтань грубымъ голосомъ, -- что я не управляющій и не чиновникъ, а сержантъ и получаю приказанія только отъ своего полковника. Мужичье осмѣлилось наложить на меня руки и обезоружить. Чортъ возьми! обезоружить -- меня! Мои солдаты крѣпко держатъ негодяевъ, и сведутъ ихъ въ Ваннъ, гдѣ, если вамъ любопытно, можете видѣть, какъ повѣсятъ этихъ бродягъ.

Бродягами оказывались Саленъ Лебренъ, Номиной Мадокъ. Грубыя слова сержанта оскорбили Берту и она бросила на него такой гордый... раздраженный и угрожающій взглядъ, что наглецъ опустилъ глаза.

-- Выслушайте меня хорошенько, сказала она надменно, вашъ полковникъ, маркизъ Шатовье, живетъ теперь въ замкѣ у моего брата. Я знаю его. Онъ человѣкъ честный и не потерпитъ, чтобы солдаты его полка безнаказанно оскорбляли женщинъ; а вы сейчасъ нанесли оскорбленіе честной женщинѣ, и тѣмъ заставили этихъ бѣдныхъ людей вступить съ вами въ драку.

-- Сударыня, пробормоталъ сержантъ, сильно спустившій тонъ, когда узналъ, что его полковникъ живетъ въ замкѣ Плюэрнель,-- я хотѣлъ только пошутить съ этой крестьянкой...

-- Вы лжете, строго сказала Берта, -- вы низко воспользовались ужасомъ, который внушаютъ солдаты этимъ бѣднякамъ, и нагло оскорбили молодую. Я сегодня-же напишу письмо къ вашему полковнику и увѣрена, что онъ строго накажетъ васъ за ваше недостойное поведеніе.

-- Сударыня, не дѣлайте несчастнымъ стараго солдата, униженно кланяясь, сказалъ Ламонтань.

-- Отпустите арестованныхъ вами поселянъ, и на этомъ условіи я согласна оставить дѣло безъ всякихъ послѣдствій.

-- Отпустить ихъ! вскричалъ сержантъ, -- но, сударыня...

-- Я не желаю вступать съ вами въ споръ. Я заявила вамъ свое желаніе; если вы не исполните его, даю вамъ слово, вы непремѣнно будете наказаны.

Ламонтань хорошо зналъ своего полковника, который вообще сквозь пальцы смотрѣлъ на всѣ злоупотребленія солдатъ, но ему также было извѣстно, что молодой Шатовье таялъ передъ хорошенькими женщинами, почему непремѣнно исполнитъ просьбу мадмуазель де-Плюэрнель.

-- Повинуюсь вашимъ приказаніямъ, сударыня, я отпускаю этихъ поселянъ; смѣю ли надѣяться, что вы теперь не станете писать полковнику?

-- Конечно, не стану, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, предупреждаю васъ, что пока я живу въ Мезлеанѣ, я не потерплю никакой наглости со стороны солдатъ, и на всякую обиду, нанесенную ими здѣшнимъ жителямъ, стану жаловаться маркизу Шатовье, и не пощажу никого, слышите-ли -- никого.

Арестованные были освобождены. Номиной, увидѣвъ Берту, поблѣднѣлъ и впалъ въ глубокую задумчивость, изъ которой былъ выведенъ словами Тины:

-- Благодареніе Господу, ты опять съ нами. Я снова оживаю.

-- Мой сынъ, садись на лошадь, бери свою жену и ѣдемъ.

Если-бы въ эту минуту кто-нибудь внимательно посмотрѣлъ въ лицо Номиноя, навѣрное-бы подумалъ, что бѣдный юноша помѣшался: столько страданія выражалось въ его лицѣ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, глаза его блистали лихорадочнымъ, безумнымъ огнемъ, губы судорожно передергивались, всѣ члены дрожали. Выслушавъ слова отца, онъ посмотрѣлъ на него и Тину блуждающимъ взглядомъ, торопливо вскочилъ на лошадь и закричалъ разбитымъ голосомъ:

-- Прощайте! я уѣзжаю отъ васъ навсегда. Проклинайте меня, презрѣннаго безумца!-- я этого вполнѣ заслуживаю!

И, ударивъ лошадь, онъ стремительно понесся къ лѣсу и вскорѣ скрылся въ его непроницаемой чащѣ.

VII.

Старинный плюэрнельскій замокъ принадлежалъ къ числу самыхъ богатѣйшихъ и красивѣйшихъ построекъ во Франціи. Основаніе ему было положено еще во времена завоеванія Галліи франками, по отъ перваго замка оставалось теперь только небольшое зданіе на второмъ дворѣ. Нѣсколько разъ разрушаемый и возобновляемый, плюэрнельскій замокъ, наконецъ, былъ выстроенъ въ теперешнемъ видѣ въ 1529 году. Съ того времени наружный фасадъ его нисколько не измѣнился: нынѣшній владѣлецъ этого замка, графъ Рауль де-Плюэрнель употребилъ большія денежныя средства только на внутреннее убранство замка и въ этомъ отношеніи перещеголялъ всѣхъ своихъ сосѣдей. Замокъ Плюэрнель считался лучшимъ во всемъ околодкѣ, а его владѣлецъ богатѣйшимъ и вліятельнѣйшимъ сеньоромъ въ Бретани.

Извѣстная намъ маркиза де-Трамблэ гостила теперь у своего племянника; достопочтеннѣйшій отецъ-іезуитъ, аббатъ Бужаронъ, конечно, раздѣлялъ съ ней скуку провинціальной жизни. Маркиза пріѣхала сюда недавно; но возвращеніи изъ Голландіи она поселилась въ Версали съ больной племянницей на рукахъ. Голландскія событія сильно повліяли на здоровье Берты; она похудѣла, поблѣднѣла, у нея пропалъ апетитъ. Призванныя медицинскія знаменитости того времени глубокомысленно задумывались, покачивали головой, но опредѣлить болѣзни не могли и, конечно, рѣшили, что для больной нуженъ деревенскій воздухъ. Свое мудрое рѣшеніе доктора произнесли во время самаго разгара придворнаго сезона. Можно-ли было требовать, чтобы маркиза покинула дворъ въ такую минуту и сама повезла больную въ деревню? Нѣтъ, такая жертва была выше ея силъ, и она рѣшила послать Бергу съ ея старой няней и цѣлымъ штатомъ прислуги. По окончаніи сезона маркиза собралась навѣстить больную и вотъ уже нѣсколько дней скучаетъ въ Плюэрнелѣ по придворнымъ баламъ и парижскимъ выѣздамъ.

Къ своему удивленію, она нашла Берту совершенно здоровой и въ довольно хорошемъ расположеніи духа. Маркиза приписала эту благопріятную перемѣну деревенскому воздуху, но аббатъ сомнительно покачивалъ головой.

-- Я убѣжденъ, что она влюблена, сказалъ аббатъ.

-- И отлично, отвѣчала г-жа де-Трамблэ.-- Она могла влюбиться только въ одного маркиза Шатовье, -- прочіе мужчины, здѣсь бывающіе, такая дрянь, что и смотрѣть на нихъ не хочется,-- а ея привязанность къ маркизу -- это все, чего мы, т. е. я и Рауль, желаемъ теперь для нея. Она выйдетъ замужъ за маркиза, Рауль женится на его сестрѣ, и тогда двѣ самыя богатыя и знатныя фамиліи въ этой провинціи сольются въ одну.

-- Она влюблена, но только не въ маркиза, возразилъ аббатъ.-- Я предчувствую, что съ этой свадьбой будетъ такой-же конецъ, какъ съ поѣздкой въ Англію.

-- Но въ кого-же влюблена моя племянница?-- рѣшительно не могу придумать.

-- Этого-то именно и я не знаю. Но считаю нужнымъ замѣтить, что и вы, маркиза, и Рауль непозволительно слабы съ этой упрямой, высокомѣрной дѣвчонкой...

Аббатъ остановился, въ сосѣдней комнатѣ послышались чьи-то шаги

-- Какова, моя любезная сестрица! сказалъ, поспѣшно входя, Рауль де-Плюэрнель.-- Послушайте, что пишетъ ко мнѣ управляющій изъ Мезлеана.

Пока онъ читаетъ письмо управляющаго, въ которомъ описаны извѣстныя намъ событія на дорогѣ изъ дома Танкеру въ Мезлеанъ, мы познакомимся съ братомъ Берты.

Графъ Рауль де-Плюэрнель, имѣвшій въ это время тридцать лѣтъ отъ роду, ни наружностью, ни характеромъ не походилъ въ свою сестру. Наружность его носила на себѣ полный отпечатокъ древняго германскаго типа: волосы на головѣ и на бородѣ были рыжія, глаза зеленоватые, носъ орлиный, кожа бѣлая. Въ его физіономіи выражалось что-то хищное, плотоядное, надменное. Въ его характерѣ были соединены, повидимому, самыя несоединимыя крайности, что впрочемъ ни въ какомъ случаѣ не составляетъ особенностей германскаго или какого-бы-то ни было типа, а существуетъ, какъ уродливое исключеніе во всѣхъ типахъ. У него бывали порывы безумной храбрости, иногда-же на него нападала самая низкая трусость; онъ былъ высокомѣренъ, невыносимъ въ сношеніяхъ съ подчиненными и слабыми; низкопоклоненъ и трусливъ -- съ высшими. Онъ страстно любилъ богатство и почести, и для достиженія ихъ не останавливался ни предъ какими средствами. Онъ совершенно хладнокровно обсудилъ проектъ о замѣщеніи Керуаль своей сестрой, Бертой, и, нѣтъ сомнѣнія, также-бы хладнокровно и безъ зазрѣнія совѣсти привелъ его въ исполненіе. Отказъ Берты его стольно-же удивилъ, сколько и раздражилъ. Онъ назвалъ ее безумной дурой, но припомнивъ ея убѣжденія, ея свободный, честный образъ мыслей, онъ рѣшилъ, что она хуже, чѣмъ дура: она еретичка и опасная женщина, ее непремѣнно надо запереть въ монастырь для исправленія; и онъ конечно привелъ-бы въ исполненіе свое рѣшеніе, несмотря даже на то, что по возвращеніи изъ Англіи нашелъ Берту сильно нездоровой, но встрѣча его съ герцогомъ Шатовье спасла Берту отъ заключенія. Герцогъ намекнулъ, что желалъ-бы женить своего сына, маркиза Шатовье, на сестрѣ Рауля. Этотъ бракъ представлялъ большія выгоды для Рауля; не спросясь сестры, онъ далъ впередъ согласіе на него герцогу и, конечно, волей-неволей долженъ былъ любезно обращаться съ своей сестрой. Разумѣется, можно было приневолить ее въ томъ случаѣ, если она заупрямится: феодальные порядки, въ то время еще господствовавшіе въ средѣ французскаго дворянства, допускали и такое насиліе, но Рауль зналъ, что съ Бертой справиться нелегко, и что она способна на самыя крайнія мѣры. Случаевъ къ окончательному разрыву еще не представлялось, и между братомъ и сестрой водворились хотя холодныя, но не враждебныя отношенія.

Въ послѣднее время графъ безумно расточалъ свои громадные доходы и постоянно нуждался въ деньгахъ. Чтобы добыть ихъ онъ назначалъ противозаконные сборы съ своихъ вассаловъ, онъ раззорялъ ихъ и доводилъ до отчаянія. Великодушное вмѣшательство Берты въ Мезлеанѣ привели его въ бѣшенство.

-- Какъ вамъ нравится, тетушка, это новое безуміе вашей добродѣтельной племянницы? гнѣвно прокричалъ Рауль, окончивъ письмо.

-- Это ни на что не похоже, отвѣчала маркиза;-- надо принять какія нибудь серьезныя мѣры, иначе она накличетъ на насъ какую-нибудь бѣду.

-- Она уже накликала, продолжалъ Рауль;-- ея безумное вмѣшательство произвело самыя пагубныя послѣдствія: мои вассалы уже осмѣливаются кричать, что требованія мои незаконны, что назначенные мною платежи за землю слишкомъ велики и они больше не намѣрены платить ихъ; самые смѣлые и наглые начинаютъ задирать солдатъ, говоря, что если солдаты хорошо вооружены, то мужиковъ несравненно больше и они съумѣютъ справиться съ солдатчиной. Того и гляди, что вспыхнетъ бунтъ.

-- Бунтъ? недовѣрчиво сказалъ аббатъ.-- Полноте, графъ, вы заблуждаетесь; въ наше время бунты невозможны. Какая-нибудь ничтожная вспышка въ одной, двухъ деревняхъ,-- но стоитъ ли толковать о такихъ пустякахъ.

-- Какъ я вижу, вы не знаете здѣшняго народа, аббатъ.-- Бретонцы рѣшительны, къ тому-же большинство ихъ гугеноты, а вы знаете на что способны эти еретики. Мнѣ говорили, что въ моихъ имѣніяхъ мутятъ народъ какіе-то два моряка, отецъ и сынъ; фамилія ихъ Лебренъ; говорятъ также, что они имѣютъ сношенія съ Голландіей, откуда надѣются получить помощь. Ихъ родственники живутъ въ Мезлеанѣ и въ окрестныхъ деревняхъ и снимаютъ у меня фермы; сами-же они поселились въ Ваннѣ. Будь эти опасные люди моими вассалами, тогда я могъ-бы справиться съ ними. Но они люди свободные и дѣйствуютъ такъ ловко, что нельзя къ нимъ прицѣпиться... Однакожъ чортъ съ ними... Берта -- вотъ кто меня болѣе всего сокрушаетъ и приводитъ въ бѣшенство. Когда будетъ конецъ моимъ мученіямъ, когда она выйдетъ замужъ за маркиза Шатовье!

-- Едва-ли она выйдетъ, возразилъ Бужаронъ.

-- Съ чего это вамъ вздумалось сомнѣваться, аббатъ: не при васъ-ли она еще вчера просила подумать, прежде чѣмъ дастъ окончательный отвѣтъ. Просила подумать -- еще не значитъ, что она отказывается.

-- Но это значитъ, что она желаетъ выиграть время. Она не любитъ маркиза -- за это я могу поручиться, также и за то, что она любитъ кого-то другого и тщательно скрываетъ свою любовь. Несмотря на всѣ мои старанія, я никакъ не могъ проникнуть въ эту тайну, сказалъ аббатъ, многозначительно покачавъ головой.

-- Я вполнѣ раздѣляю мнѣніе аббата, добавила маркиза.-- Мы были опрометчивы и дали слишкомъ много воли вашей сестрѣ. Очень можетъ быть, что она влюбилась въ человѣка низкаго происхожденія и въ одинъ прекрасный день убѣжитъ съ нимъ и обезчеститъ нашу фамилію.

-- Что?! заревѣлъ Рауль.-- Да если она осмѣлится сдѣлать такую подлость, я упаду къ ногамъ короля и стану умолять его о разрѣшеніи заключить недостойную въ тюрьму, куда сажаютъ падшихъ женщинъ.

-- Помилосердуйте, графъ, поднимая руки къ небу, съ лицемѣрнымъ ужасомъ сказалъ аббатъ,-- какъ могла вамъ прійти въ голову мысль о заключеніи въ такое мѣсто вашей сестры, представительницы знатнаго рода! Что скажетъ тогда свѣтъ! Васъ-же обвинятъ. Нѣтъ, это невозможно. Послать ее въ монастырь -- другое дѣло; пребываніе тамъ принесетъ огромную пользу ея душѣ: совѣты пастырей, строгія взысканія и самая строгая жизнь исправятъ грѣшницу и наведутъ ее на истинный путь смиренія и покорности.

-- Мнѣ все равно: въ тюрьму или монастырь, но она будетъ наказана. Если она не выйдетъ за маркиза, я не могу жениться на его сестрѣ. Я хорошо знаю этого упрямца герцога, онъ заладилъ одно: обѣ свадьбы должны быть сыграны въ одинъ день... и если одна разстроится, онъ не согласится и на другую...

-- Я совѣтую вамъ, графъ, завтра-же потребовать отъ сестры рѣшительнаго отвѣта, сказалъ аббатъ.

-- Она опять скажетъ: ни да, ни нѣтъ.

-- Вы настоятельно требуйте; въ случаѣ-же ея упрямства прямо скажите, что вы подозрѣваете ея любовь къ кому-то другому, и въ ея нерѣшительности видите просто желаніе отдѣлаться отъ маркиза и отдаться другой недостойной любви.

-- О, если я узнаю, что она полюбила какую нибудь дрянь, ниже себя родомъ... тогда пусть будетъ она проклята!... Тогда узнаетъ она каково оскорблять меня... Я явлюсь неумолимымъ судьей! проговорилъ графъ задыхающимся голосомъ.

-- Маркизъ Шатовье проситъ позволенія, говорить съ г-жей маркизой, проговорилъ лакей, входя въ комнату и низко кланяясь.

-- Проси.. Ни слова маркизу о нашемъ разговорѣ, сказала г-жа де-Трамблэ Раулю.

Маркизъ Шатовье былъ красивый молодой человѣкъ, съ немного помятымъ лицомъ, которое, въ настоящую минуту, выражало тревогу и озабоченность. Въ рукахъ у него было письмо.

-- Маркиза, сказалъ онъ, здороваясь со всѣми,-- я пришелъ сообщить вамъ печальную для меня новость. Я получилъ эту депешу отъ губернатора Бретани. Герцогъ приказываетъ мнѣ немедленно выступить съ двумя батальонами моего полка въ Нантъ. Мятежническія постановленія мѣстнаго парламента вызвали къ возстанію буржуазію этого города и она взялась за оружіе. Самъ губернаторъ находится теперь въ весьма критическимъ положеніи.

-- Ваше извѣстіе имѣетъ больную важность и для меня лично, замѣтилъ озабоченно Рауль;-- я опасаюсь, что сопротивленіе моихъ вассаловъ имѣетъ связь съ событіями въ Нантѣ... Извѣстно ли вамъ, что эта дрянь осмѣлилась сопротивляться вашимъ солдатамъ?

-- Я получилъ объ этомъ донесеніе и узналъ о вмѣшательствѣ въ это дѣло вашей сестры, отвѣчалъ, улыбаясь, маркизъ.-- Я не смѣю осуждать великодушнаго побужденія мадмуазель де-Плюэрнель, -- оно такъ много говоритъ о ея прекрасномъ сердцѣ,-- но посовѣтовалъ-бы ей дѣйствовать въ другой разъ обдуманнѣе... Кстати о вашей сестрѣ, Рауль. Уѣзжая черезъ два часа изъ вашего замка на неопредѣленное время, я желалъ-бы получить какой-нибудь положительный отвѣтъ: принято-ли мое предложеніе или нѣтъ.

-- Мы только-что говорили объ этомъ съ тетушкой, сказалъ Рауль, -- и рѣшили, что необходимо сегодня окончить это дѣло... Я полагаю даже, что, въ случаѣ согласія Берты, можно будетъ сегодняже сдѣлать обрученіе.

-- Такъ мадмуазель де-Плюэрнель оправилась отъ своего недуга... Мнѣ такъ грустно было, что я не могъ видѣться съ нею послѣ ея возвращенія изъ Мезлеана.

-- Ея болѣзнь происходила отъ усталости: въ два дня она успѣла отдохнуть и, я полагаю, теперь совершенно здорова, замѣтила маркиза.-- Я пойду въ комнату и предупрежу ее, что братъ ея и я желаемъ поговорить съ ней серьезно. Я увѣрена, что послѣ нашего разговора, мы возвратимся къ вамъ съ утвердительнымъ отвѣтомъ.

Маркиза встала и пошла на половину своей племянницы. Берта занимала нѣсколько комнатъ, въ которыхъ когда-то жила вмѣстѣ съ покойной матерью. Въ число этихъ комнатъ входила библіотека; здѣсь маркиза встрѣтила Маріонъ, няню Берты, чрезвычайно привязанную къ молодой дѣвушкѣ. Эта привязанность навлекла старухѣ ненависть маркизы, которая всегда надменно обращалась съ нею. И на этотъ разъ она сказала ей почти сердито:

-- Скажите вашей госпожѣ, что я желаю говорить съ нею сію минуту; если она еще въ постели, то пусть одѣнется поскорѣе и будетъ готова принять своего брата, аббата и меня.

-- О, мадмуазель давно уже встала и пошла гулять въ паркъ.

-- Странно! Еще вчера вечеромъ она была нездорова и не могла принять меня, а сегодня съ позаранковъ отправилась гулять. Это не даромъ. Въ какую сторону парка она пошла?

-- Я не знаю. Мадмуазель надѣла перчатки, маску и капюшонъ, чтобы защитить себя отъ солнца.

-- Тутъ есть какая-то тайна... вы что-то скрываете отъ меня.

-- Могу васъ увѣрить, что я ничего не знаю.

-- Берегитесь, вы покрываете всѣ безумства моей племянницы. Не можетъ быть, чтобы она, еще не вполнѣ оправившаяся отъ болѣзни, вышла только затѣмъ, чтобы гулять, а не по какому-нибудь важному для нея дѣлу. Вы знаете, зачѣмъ она пошла, -- въ этомъ я вполнѣ увѣрена, я все узнаю и тогда вы дорого заплатите за ваше упрямство.

Маркиза сообщила Раулю и аббату о своихъ подозрѣніяхъ. Рауль разсердился, но сдержалъ себя и, принявъ озабоченный видъ, сказалъ:

-- Шатовье можетъ пробыть здѣсь не болѣе двухъ часовъ; нужно во что-бы то ни стало отыскать Берту.

Не довольствуясь тѣмъ, что разослалъ всѣхъ своихъ слугъ за сестрой, Рауль сѣлъ на лошадь и предложилъ маркизу Шатовье поѣхать вмѣстѣ съ нимъ отыскивать сестру. Маркиза де-Трамблэ и аббатъ отправились на поиски въ коляскѣ.

VIII.

Не въ далекомъ разстояніи отъ парка, по дорогѣ въ обширный плюэрнельскій лѣсъ, находились развалины заброшенной тюрьмы, выстроенной предками графа Плюэрнеля и разрушенной во время полнаго господства во Франціи феодализма. За часъ до того времени, когда въ замкѣ узнали объ отсутствіи Берты и отправились ее отыскивать, подлѣ развалинъ тюрьмы нетерпѣливо ходилъ взадъ и впередъ Номиной Лебренъ. Онъ былъ блѣденъ, лицо его нервно подергивалось, онъ. видимо, кого-то ждалъ.

-- Нѣтъ, она не придетъ! говорилъ онъ самъ себѣ.-- Не можетъ придти,-- теперь я вижу, какой я былъ безумецъ, если могъ надѣяться на невозможное... Глупецъ! да развѣ Маріонъ передастъ письмо; старуха посмѣется надъ моимъ безуміемъ и разорветъ глупѣйшее посланіе... Нѣтъ, Маріонъ добрая, хорошая женщина и не захочетъ доводить меня до отчаянія... А она, что скажетъ она? Сердце ея великодушно, это правда, но можетъ-ли она забыть свое знатное происхожденіе, не придетъ-ли ей на мысль, что наша фамилія находится въ вассальныхъ отношеніяхъ къ ея брату. Мы съ отцомъ вольные моряки, по развѣ мы далеко ушли отъ вассаловъ? Нѣтъ, она не прійдетъ!.. Но, можетъ быть, она согласится исполнить мою просьбу изъ признательности?-- я написалъ ей: "Тотъ, который въ Гагѣ спасъ вамъ жизнь и честь... васъ ожидаетъ..." Она придетъ, навѣрное придетъ.

Но вотъ послышались въ отдаленіи шаги. Номиной задрожалъ, хотѣлъ идти на-встрѣчу и не могъ: силы его ослабѣли и онъ упалъ на колѣни на траву. Онъ увидѣлъ вдали Берту.

-- Она согласилась придти -- доброта ея сердца безпредѣльна, думалъ Номиной,-- но какъ-то она встрѣтится со мною, вѣроятно заговоритъ гордо, надменно...

Каково-же было его удивленіе и восторгъ, когда она подошла къ нему, какъ къ самому короткому знакомому, и подала ему руку. Ея простота, ея блѣдность и худоба такъ поразили Номиноя, что онъ окончательно потерялся. Онъ схватилъ руку Берты, покрылъ ее поцѣлуями и продолжалъ стоять на колѣняхъ.

-- Встаньте, г. Лебренъ, сказала Верта, освобождая свою руку изъ рукъ Номиноя, -- встаньте-же и позвольте мнѣ сѣсть на этомъ камнѣ: я еще не оправилась отъ болѣзни и чувствую усталость.

Онъ повиновался; она сѣла и рукой указала ему мѣсто подлѣ себя.

-- Какъ я благодарю Бога, что увидѣла васъ здоровымъ, продолжала Берта.-- Вы два раза спасли мнѣ жизнь, вы спасли мою честь -- чѣмъ могу я отплатить вамъ за это... Я вамъ очень обязана... Еще не видя васъ, я однакожъ знала о вашемъ существованіи, по крайней мѣрѣ знала, что существуетъ ваша фамилія. Одинъ изъ вашихъ предковъ былъ преданнымъ другомъ моего предка, полковника Плюэрнеля. Полковникъ оставилъ описаніе своей жизни, въ которомъ онъ съ большей симпатіей относится къ вашему предку и проситъ своихъ наслѣдниковъ не забывать услугъ, которыми онъ ему обязанъ. Судите-же о моемъ горѣ, когда я узнала, что одинъ изъ потомковъ Лебрена арендуетъ ферму у насъ и находится въ вассальныхъ отношеніяхъ къ нашей фамиліи. Я сообщила о своемъ открытіи моей дорогой матушкѣ, и мы рѣшили отправиться вмѣстѣ въ Мезлеанъ, отыскать тамъ Жильду Лебрена, какъ я теперь знаю, кузена вашего отца, и сдѣлать все возможное для освобожденія его изъ вассальной зависимости. Но наши планы были разрушены тяжкой болѣзнію матушки, а потомъ ея смертью. Я принуждена была оставить Бретань и переселиться въ Версаль, къ моей теткѣ. Вамъ, можетъ быть, извѣстно отъ г. Сердана, съ какою цѣлію было предпринято наше путешествіе въ Англію?

-- Да, я слышалъ. Серданъ мнѣ все разсказалъ. Судите-же о моемъ изумленіи, когда я узналъ, что дѣло идетъ о мадмуазель Плюэрнель, родъ которой былъ причиной столькихъ несчастій и горя для нашего рода. Какого рода были эти несчастія и горе, вы должны знать изъ завѣщанія вашего предка, которое мнѣ также извѣстно.

-- И я была не менѣе удивлена, что меня спасъ отъ смерти и безчестія человѣкъ, имѣющій всѣ права ненавидѣть нашъ родъ, Боже мой! какъ много мы виноваты предъ вами. Какъ много горя и страданій мы должны искупить. Но какое возмездіе можетъ яалечить неизлечимое!

Эти слова были сказаны такъ благородно, такъ просто, что Номиной внезапно почувствовалъ приливъ горячей признательности и любви къ этой честной, прелестной дѣвушкѣ. Всѣ мысли и надежды, которыя онъ такъ еще недавно считалъ безумными, снова зажглись въ немъ.

-- И вы, дочь графа Плюэрнеля, вы говорите объ искупленіи, о возмездіи, говорите о винѣ, къ которой непричастны... Ваше великодушіе, ваша доброта даютъ мнѣ смѣлость... Но нѣтъ, нѣтъ! я безумецъ! вы почувствуете ко мнѣ презрѣніе, вы достойно осмѣете меня...

-- Г. Лебренъ, еслибы я васъ презирала, я-бы не пришла сюда; къ тому-же наше будущее представляетъ такъ мало отраднаго, что намъ не до смѣха. Прошу васъ быть искреннимъ и говорить мнѣ все, что у васъ на душѣ.

-- Если вы этого хотите,-- извольте, сказалъ Номиной дрожащимъ, страстнымъ голосомъ.-- Я васъ люблю!

-- И я васъ люблю, Номиной, отвѣчала Берта радостно.-- Да, я люблю васъ и горжусь своей любовью.

-- Вы меня любите! вскричалъ онъ, падая передъ ней на колѣни.-- И это не сонъ!.. Вы меня любите!

-- Да, я васъ люблю, я считаю васъ достойнымъ любви, Номиной.-- Въ первый разъ я увидѣла васъ вовремя бури -- помните; я удивлялась вашему великодушному самопожертвованію, восторгалась вашимъ мужествомъ, благородствомъ вашего характера, и съ этого дня воспоминаніе о васъ заняло мѣсто въ моемъ сердцѣ.

-- Съ этого-же самаго дня и я почувствовалъ къ вамъ неодолимое влеченіе. Могъ-ли я забыть ту минуту, когда, подъѣзжая къ вашему бригантину, я увидѣлъ васъ на палубѣ,-- васъ, такую прекрасную, съ ангельской улыбкой на губахъ, спокойную въ виду страшной бури! Вы явились тогда предо мной чуднымъ, восхитительнымъ видѣніемъ! Съ этихъ поръ это видѣніе часто посѣщало меня въ моихъ грезахъ!

-- А потомъ тотъ день, когда вы снова жертвовали жизнію для спасенія другихъ, продолжала Берта,-- когда вы спасли мою честь!-- Боже! какъ страдала я, узнавъ, что нашъ великодушный спаситель раненъ, и вѣрьте, Номиной, еслибъ не болѣзнь, которая сразу подѣйствовала на упадокъ моихъ силъ, я не уѣхала-бы изъ Гаги до вашего выздоровленія, до свиданія съ вами, -- до тѣхъ поръ, пока я не высказала-бы вамъ моей признательности за ваше великодушіе... Меня больную увезли изъ Голландіи. Въ Версали, куда мы пріѣхали, три мѣсяца я была между жизнью и смертью, я потеряла память, я дѣлала все безсознательно, машинально. Наконецъ я оправилась отъ болѣзни, память ко мнѣ возвратилась и первое, что я вспомнила, были -- буря у береговъ Голландіи и событія въ Гагѣ... Я поняла, что я васъ люблю, Номиной... Возвратившись въ Плюэрнель, я пошла въ мою любимую библіотеку и перечитала снова завѣщаніе полковника Плюэрнеля... Въ моей любви къ вамъ я увидѣла не простую случайность... Я увидѣла въ ней указаніе судьбы... О, еслибы моею любовью я могла загладить несправедливости и притѣсненія, которыми нашъ родъ ознаменовалъ свои отношенія къ вашему... думала. Я должна выйдти за него замужъ, и въ моемъ поступкѣ не будетъ ни великодушія, ни особенной доблести, а только одна справедливость. Къ тому-же развѣ я не обязана ему два раза жизнію и спасеніемъ моей чести?

Чудно хорошо было выраженіе лица Берты, когда она такъ просто и благородно разсказывала исторію своей любви. Номиной во все это время смотрѣлъ на нее съ религіознымъ обожаніемъ; слезы невольно полились изъ его глазъ и онъ не могъ вымолвить ни слова. Вдругъ въ отдаленіи послышался чистый, нѣжный голосъ дѣвушки, напѣвавшій какую-то пѣсню. Номиной вздрогнулъ и сталъ прислушиваться.

-- Это наша старинная бретонская пѣсня, вѣроятно, вамъ неизвѣстная, сказалъ Номиной.-- Древность ея восходитъ ко временамъ покоренія Галліи Юліемъ Цезаремъ. Въ ней разсказана смерть великой жрицы, дѣвственницы Гены, рѣшившейся принести себя въ жертву богамъ для спасенія своего отечества.

-- Скажите мнѣ эту пѣсню, Номиной.

Онъ исполнилъ ея желаніе. Берта внимательно выслушала каждое слово пѣсни и задумалась.

-- Въ этой прелестной пѣсни упоминается о священныхъ камняхъ Карнака, сказала она, выходя изъ своей глубокой задумчивости.-- Неужели это тѣ самые камни, которые извѣстны теперь подъ именемъ развалинъ друидскаго храма и лежатъ недалеко отъ Мезлеана?

-- Тѣ самые.

-- Я подробно осмотрѣла ихъ, въ послѣднюю мою поѣздку въ Мезлеанъ. Какъ они громадны и сколько вѣковъ стоятъ нетронутые!.. А, какъ завидна участь этой дѣвушки, рѣшившейся умереть для спасенія своего отечества...

-- Берта, простите, что я васъ прерываю. Я не могу отдать себѣ ясный отчетъ въ томъ, что случилось со мною въ этотъ часъ, когда я сижу съ вами, смотрю на васъ и слушаю ваши рѣчи... Все это представляется мнѣ сномъ, прекраснымъ, сладкимъ сномъ. Я сомнѣваюсь, дѣйствительно-ли я вижу и слышу. Мнѣ показалось вы произнесли слово замужество... Скажите, не сошелъ-ли я съ ума?

-- Постойте, я еще не все сказала. Когда я рѣшилась отдать вамъ свою руку у меня естественно явилась мысль: захотите-ли вы жениться на мнѣ; все прошлое нашихъ фамилій говорило о невозможности нашего союза. Вы могли почувствовать ко мнѣ антипатію, какъ представительницѣ ненавистнаго вамъ рода.

-- Какъ вы могли подумать это, Берта. Почувствовать къ вамъ антипатію!-- да развѣ это возможно?

-- Легко могло случиться. Меня могли еще остановить свѣтскіе предразсудки на счетъ такъ-называемыхъ неравныхъ браковъ, но о нихъ я менѣе всего думала. Я любила васъ, и эта любовь давала мнѣ силы и мужество побороть и не такія препятствія. И такъ мнѣ надо было убѣдиться, что вы сохраняете еще обо мнѣ воспоминаніе. "Мы моряки изъ Ванна", сказалъ вашъ отецъ. Я знала, что ваши родные -- вассалы моего брата въ Мезлеанѣ. Я отправилась въ Бретань. Братъ и тетка не могли оставить дворъ и я пріѣхала сюда безъ нихъ, съ своей няней, которой поручила узнать о васъ. Ей сказали, что васъ нѣтъ въ Ваннѣ, но что вы скоро будете. Я стала ждать. Пришло время пріѣзда моего брата въ Плюэрнель. Мы съ нимъ были въ самыхъ холодныхъ отношеніяхъ со времени нашего путешествія въ Англію. Вдругъ онъ сталъ ко мнѣ нѣсколько внимательнѣе и я узнала, что онъ имѣетъ новые виды на меня. Ему вздумалось выдать меня замужъ...

-- И вы отказались?..

-- Я не сказала ни да, ни нѣтъ. Я поступила неискренно, но иначе я не могла завоевать нѣкоторой независимости, "свободы дѣлать глупости", какъ говоритъ мой братъ. Узнавъ, что вы возвратились, я поѣхала въ Мезлеанъ, и встрѣтила васъ, когда...

Берта остановилась на глазахъ ея показались слезы. Ея молчаніе, волненіе, слезы, печаль дали понять Номиною, что онъ забылъ о самомъ главномъ, именно о томъ, что Берта встрѣтила его въ то время, какъ онъ везъ въ церковь Тину, свою невѣсту... Кровъ ударила ему въ лицо, онъ почувствовалъ свою вину и не смѣлъ поднять глазъ на Берту.

-- Я составила планъ, продолжала Берта, успокоившись,-- по пріѣздѣ въ Мезлеанъ написать вамъ и просить васъ зайдти ко мнѣ въ мезлеанскій замокъ. Я была увѣрена, что вы придете, и тогда, убѣдившись, что вы раздѣляете мою любовь, я-бы сказала вамъ: "Номиной, я свободна и предлагаю вамъ свою руку; моя семья, конечно, не согласится на нашъ бракъ, но мы обойдемся и безъ ея согласія. Во Франціи, изъ опасенія навлечъ на себя негодованіе и преслѣдованіе моего брата и родныхъ, ни одинъ священникъ насъ не обвѣнчаетъ... Обручимся сегодня-же въ присутствіи Бога и вашего отца, а завтра изъ Ванна на вашемъ кораблѣ отправимся въ Лондонъ и заключимъ тамъ брачный союзъ... Нечего и говорить, что мое состояніе будетъ конфисковано; но у меня есть материнскіе брилліанты и сумма денегъ, достаточная для скромнаго довольства. Мы можемъ поселиться въ Англіи, если для насъ будетъ закрытъ путь во Францію, у меня достанетъ мужества разстаться съ родиной и переносить всѣ трудности нашей новой жизни". На другой день по пріѣздѣ въ Мезлеанъ, я встрѣтила свадебный поѣздъ, остановленный солдатами... и въ ту минуту, какъ я узнала, что этотъ свадебный поѣздъ вашъ, Номиной, я увидѣла, что къ удивленію вашего отца и вашей невѣсты. вы почему-то спасаетесь бѣгствомъ... Причина его для всѣхъ, какъ и для меня, была необъяснима. Я увидѣла, что ваше сердце несвободно, что вы любите другую. Я возвратилась въ Плюэрнель, почувствовала себя нездоровой и не выходила изъ своей комнаты, какъ вдругъ сегодня утромъ, Маріонъ передала мнѣ ваше письмо... Теперь вы знаете все, Номиной... Вы мнѣ сказали, что любите меня; признаюсь, это признаніе сперва меня нѣсколько удивило... Я знаю, вы честный человѣкъ и неспособны обмануть дѣвушку, которую брали себѣ въ жены... Но вы увѣряете также, что и меня давно любите. Я вамъ вѣрю. Человѣческую душу трудно разгадать, и потому я допускаю, что любя вашу невѣсту, вы могли полюбить и меня... Намъ не суждено соединиться на вѣки, такъ пусть-же любовь ваша ко мнѣ останется для васъ нѣжнымъ, пріятнымъ воспоминаніемъ. Намъ нечего краснѣть другъ передъ другомъ: наша любовь была чиста и благородна...

-- Выслушайте и меня, въ свою очередь, мадмуазель, и вѣрьте, что я буду вполнѣ искренъ, сказалъ Номиной, съ трудомъ пересиливая свое волненіе.

-- Я васъ прошу, Номиной, называйте меня Бертой. Смотрите на меня, какъ на сестру и друга.

-- Да, будьте моей сестрой, Берта, и пожалѣйте вашего несчастнаго брата, сказалъ, Наминой рыдая.-- Я много вынесъ, много выстрадалъ съ того дня, какъ я встрѣтилъ васъ. Вы сказали, что вѣрите моей любви. Да, я люблю васъ, я полюбилъ васъ страстно въ тотъ самый мигъ, какъ вы явились мнѣ чуднымъ видѣніемъ во время бури. Съ моей невѣстой, Тиной мы росли вмѣстѣ и я привыкъ смотрѣть на нее, какъ на свою будущую жену. Я любилъ ее до встрѣчи съ вами. Тутъ я понялъ, что любовь моя къ Тинѣ была любовью брата къ сестрѣ. Но, скажите, смѣлъ-ли я думать, что вы раздѣлите мою любовь; ее я считалъ безуміемъ. Не видя васъ, я нѣсколько успокоился, и, зная, что мой отказъ огорчитъ Тину, я рѣшился назначить день нашей свадьбы. Но въ самый этотъ день я узнаю, что вы пріѣхали въ Мезлеанъ: прежнія безумныя мечты овладѣваютъ мною; я снова рѣшаюсь отказаться отъ брака съ Тиной, по отецъ уговариваетъ меня, представляя самыя уважительныя причины, и я ѣду... Насъ захватываютъ солдаты; вы являетесь ангеломъ-спасителемъ... я теряю разсудокъ, я бѣгу въ лѣсъ, остаюсь тамъ и день, и ночь, наконецъ прихожу въ себя, обсуждаю свое положеніе и окончательно убѣждаюсь, что бракъ мой съ Тиной невозможенъ...

-- Невозможенъ, прервала Берта, задрожавъ,-- но почему-же онъ невозможенъ, Номиной?

-- Какъ честный человѣкъ, могу-ли я жениться на женщинѣ, не любя ее и зная, что меня любитъ другая! Я рѣшился никогда не возвращаться домой,-- и уѣхать куда нибудь подальше, отецъ проклянетъ меня и, можетъ быть, уже проклялъ.

-- Номиной, такъ вы окончательно рѣшились разорвать свой бракъ? спросила Берта, послѣ продолжительнаго раздумья.

-- Да, Берта, окончательно, и никакая человѣческая сила не заставитъ меня измѣнить рѣшеніе. Я знаю, что этотъ бракъ принесетъ несчастіе мнѣ и моей кузинѣ.

-- Когда вы намѣревались оставить наши мѣста?

-- Сегодня-же я думалъ отправиться въ Нантъ, и поступить матросомъ на корабль, готовый къ отплытію въ Индію.

-- Нѣтъ-ли вблизи Нанта, малопосѣщаемаго порта, откуда можно отправиться въ Англію?

-- Есть рабочій портъ Сен-Ренанъ.

-- Прекрасно. Наймите завтра просторную телѣгу, достаньте крестьянское платье для меня и Маріонъ, и пріѣзжайте сюда къ тремъ часамъ по полудни. Въ это время я постоянно гуляю, и мой отъѣздъ изъ замка будетъ замѣченъ не скоро. Мы поѣдемъ въ Сен-Ренанъ, сядемъ тамъ на корабль, переѣдемъ въ Англію, и нашъ бракъ...

-- Надѣньте маску... кто-то идетъ... Великій Боже! мой отецъ! вскричалъ Номиной.

Берта надѣла маску и осталась сидѣть на прежнемъ мѣстѣ. Номиной совершенно растерялся и поблѣднѣлъ, увидѣвъ своего отца и Сердана. Саленъ, видимо, обрадовался встрѣчѣ съ сыномъ, о которомъ безпокоился, хотя его лицо тотчасъ же приняло суровое выраженіе. Серданъ, замѣтивъ женщину, одѣтую въ костюмъ знатной дамы и съ маской на лицѣ, посматривалъ подозрительно, какъ на нее, такъ и на ея собесѣдника. Нѣсколько минутъ длилось неловкое молчаніе. Его прервалъ Саленъ.

-- Слѣдуйте за мною, мой сынъ, сказалъ онъ суровымъ голосомъ.

-- Къ моему искреннему сожалѣнію, я не могу исполнить ваше требованіе въ эту минуту, отвѣчалъ Номиной.-- Я не могу оставить одну эту даму...

-- Какъ! вы осмѣливаетесь ослушаться меня, вскричалъ раздраженный отецъ.-- Такъ я скажу вамъ, что вы безчестный человѣкъ.

-- Умоляю васъ, остановитесь! прервалъ его Номиной, опасаясь, какъ-бы Саленъ не оскорбилъ Берты.

Но Борта, пожавъ руку молодого человѣка, сказала ему тихо, умоляющимъ голосомъ:

-- Молчите и повинуйтесь вашему отцу.

-- Лебренъ, прошу васъ, успокойтесь, сказалъ Серданъ, продолжая внимательно наблюдать Берту.-- Неблагоразумно предъ незнакомкой...

-- Незнакомка! прервалъ его Саленъ.-- Я теперь все понимаю. Безчестная женщина, это ты развратила, погубила моего сына.

-- О Боже, такое ужасное оскорбленіе нанесено ей!.. Ей! вскричалъ Номиной, становясь между Бертой и своимъ отцомъ.-- Отецъ, вы не знаете, съ кѣмъ вы говорите... Ни слова болѣе... или, берегитесь...

-- Онъ еще смѣетъ угрожать мнѣ! бѣшено закричалъ Саленъ.-- Онъ, который долженъ-бы съ раскаяніемъ пасть къ моимъ ногамъ и умолять о прощеніи. Низкій убійца!.. А ты, -- ты его сообщница! прибавилъ онъ, грозно подступая къ Бертѣ.

-- Я... убійца? пробормоталъ озадаченный Номиной.

-- Да, убійца Тины. Отказавшись отъ нея, ты ее убилъ, сказалъ Саленъ прерывающимся голосомъ и рыдая.-- Она умерла!

-- Номиной, на колѣни передъ отцомъ, его гнѣвъ справедливъ. Станемъ вмѣстѣ оплакивать умершихъ, сказала Берта, сбрасывая маску, и опустилась на колѣни предъ рыдавшимъ, потеряннымъ Саленомъ.

-- Что я вижу! мадмуазель де-Плюэрнель, вскричалъ Серданъ.

Саленъ отъ удивленія точно окаменѣлъ. Теперь онъ увидѣлъ куда завелъ его гнѣвъ и какое страшное оскорбленіе нанесъ женщинѣ, которую, какъ и всѣ окрестные жители, онъ глубоко уважалъ. Онъ хотѣлъ говорить и не могъ.

-- Вѣрьте мнѣ, г. Лебренъ, я не знала о смерти невѣсты Номиноя, когда предъ самымъ вашимъ приходомъ предлагала ему свою руку, сказала Берта.-- Мнѣ казалось, что моей любовью я отчасти искуплю тѣ несправедливости, которыми вашъ родъ обязанъ нашему.

-- Вы? вскричалъ Саленъ, едва вѣря тому, что онъ слышалъ,-- вы, мадмуазель?..

-- Благородная и великодушная дѣвушка, прошепталъ Серданъ.

-- До этихъ поръ я гордилась своей любовью, продолжала Берта.-- Но, увы; наша любовь послужила причиной смерти бѣдной дѣвушки. Считая себя отчасти виновной въ этомъ несчастій, я на колѣняхъ прошу у васъ прощенія... А теперь, Номиной, встанемъ, прибавила Берта, вставая съ достоинствомъ.-- Вашъ отецъ, я убѣждена, возвратилъ мнѣ свое уваженіе. Но бракъ нашъ теперь невозможенъ. Тѣнь этого несчастнаго существа будетъ стоять между нами...

Она замолчала. Номиной стоялъ, повѣся голову, и рыдалъ. Саленъ и Серданъ украдкой отерли слезы и тоже молчали. Никто изъ нихъ не рѣшался заговорить, они какъ-будто ждали, что эта удивительная дѣвушка, такъ непохожая на дѣвицъ ея крута, снова заговоритъ. Въ эту самую минуту подошелъ Мадокъ мельникъ. Увидѣвъ Берту, онъ изумился, сдѣлалъ знакъ Салену, отвелъ его въ сторону и сказалъ тихо:

-- Что дѣлаетъ здѣсь мадмуазель?.. Она, правда, очень добра, но...

-- А что наши? собрались? прервалъ его Саленъ.

-- Да. Въ Нантѣ и Реннѣ уже дерутся. Говорятъ, ночью велѣно и намъ выступать.

-- Знаю, это правда, по погоди здѣсь, я сейчасъ возвращусь къ тебѣ.

Саленъ подошелъ къ Бертѣ, чтобы съ нею Проститься.

-- Г. Лебренъ, сказала она, -- я возвращусь въ замокъ, а завтра уѣду въ Мезлеанъ, гдѣ намѣрена жить въ совершенномъ уединеніи. Я васъ больше не увижу, Номиной, и буду довольна тѣмъ, что уношу въ свое уединеніе уваженіе вашего отца и воспоминаніе о любви, которой горжусь, потому что она вышла изъ великодушнаго чувства. Также, г. Лебренъ, предлагая руку вашему сыну, я...

-- Низость и безчестіе! она предлагаетъ руку этому мужику!.. закричалъ кто-то голосомъ, дрожащимъ отъ ярости.

И вслѣдъ за этими словами изъ-за кустовъ показались графъ Плюэрнель и маркизъ Шатовье.

Тщетно проискавъ по всему парку свою сестру, Рауль встрѣтилъ двухъ своихъ лѣсничихъ и узналъ отъ нихъ, что часа два тому назадъ они видѣли, какъ Берта выходила изъ парка черезъ такую-то калитку. Графъ и маркизъ, подозрѣвая здѣсь тайну, пошли пѣшкомъ по указанному направленію. Выйдя за калитку они замѣтили на пескѣ слѣды ногъ Берты и вскорѣ увидѣли ее въ обществѣ какихъ-то незнакомцевъ и до ихъ слуха долетѣли самыя послѣднія слова ея прощальнаго привѣтствія Салену.

Раздраженный графъ вынулъ свою шпагу и, ударивъ эфесомъ ея по лицу Номиноя, продолжалъ:

-- Подлый негодяй! И ты осмѣлился поднять глаза на мадмуазель Плюэрнель!

Ударъ былъ такъ силенъ, что кровь обагрила щеки Номиноя. У него не было оружія, но, замѣтивъ у Сердана охотничій ножъ, онъ выхватилъ его и бросился на Рауля.

-- Графъ! вскричалъ Шатовье, также вынимая шпату, -- убьемъ этого негодяя, какъ собаку!

Саленъ поспѣшилъ на помощь къ своему сыну, имѣвшему двухъ противниковъ; своей саблей онъ вышибъ изъ рукъ маркиза шпагу и она разломилась на куски. Номиной, отпарировавъ нѣсколько ударовъ графа, ранилъ его въ правую руку. Все это произошло съ быстротою мысли. Берта, хотя и обвиняла Рауля за его поведеніе съ Номиноемъ, но увидя кровь на его рукѣ, отчаянно вскрикнула и бросилась между сражавшимися, по была остановлена Серданомъ, который боялся, что она сама можетъ быть ранена,-- и упала безъ чувствъ. Въ эту минуту прибѣжали лѣсничіе, вооруженные ружьями и охотничьими ножами.

-- Арестуйте этихъ убійцъ, но не убивайте ихъ, я намѣренъ произнести надъ ними судебный приговоръ! вскричалъ графъ и схватился своей лѣвой рукой за правую, сильно израненную, изъ которой текла кровь. Номиной подбѣжалъ къ Бертѣ.

Лѣсничіе напали на Сердана и Салена: Серданъ, обезоруженный Номиноемъ, не могъ защищаться, и послѣ легкаго сопротивленія, былъ связанъ веревками. Саленъ-же задалъ большую работу своимъ противникамъ и своей тяжелой морской саблей наносилъ имъ удары, одинъ за другимъ.

-- Номиной, защищайся, и...

Но слово замерло на его губахъ. Одинъ изъ лѣсничихъ подошелъ къ нему сзади и нанесъ такой сильный ударъ въ спину, что здоровый морякъ упалъ на землю, оглушенный. Номиной, почти обезумѣвшій отъ горя, былъ связанъ безъ сопротивленія.

-- Монсеньеръ, коляска, въ которой поѣхали г-жа маркиза и г. аббатъ искать мадмуазель, остановилась у калитки парка. Г-жа маркиза прислала меня узнать ваши приказанія, сказалъ лакей графа, въ то время, какъ Шатовье перевязывалъ ему платкомъ рану.

-- Скажи аббату, чтобы онъ сейчасъ пришелъ сюда, отвѣчалъ Рауль и, обращаясь къ маркизу, прибавилъ:-- вы, вмѣстѣ съ аббатомъ, отнесете въ коляску мою сестру. Я сяду туда-же, я потерялъ столько крови, что чувствую головокруженіе... Но что это! Кажется, бродягъ было четыре, а захвачено только три... Одинъ вѣрно убѣжалъ... Обыскать лѣсъ и непремѣнно поймать его... А васъ разбойники, убійцы, и, по праву суда въ моихъ владѣніяхъ, буду судить согодня-же ночью, а завтра поутру повѣшу.

Берта не приходила въ себя. Ее, почти полумертвую, перенесли въ коляску. Рауль сѣлъ подлѣ нея.

По пріѣздѣ въ замокъ, Берту заперли въ ея комнату вмѣстѣ съ ея няней, и графъ объявилъ, что она выйдетъ оттуда прямо въ монастырь.

Серданъ, Саленъ и его сынъ были заперты каждый въ отдѣльную тюрьму.

Маркизъ Шатовье выступилъ съ своимъ полкомъ въ Нантъ, оставивъ для охраненія замка, нѣсколько солдатъ, подъ командой сержанта Ламонтаня.

Рауль заперся въ своей комнатѣ. Свадьба была разстроена. И второй блистательный планъ, сулящій почести и богатство, былъ разрушенъ снова по милости его сестры!

-- О, я отомщу ей, этой недостойной и преступной женщинѣ, твердилъ онъ.-- Жестоко отомщу!

IX.

Полночъ. На небѣ ни тучки; луна освѣщаетъ своимъ блѣднымъ свѣтомъ Плюэрнель; на улицахъ тишина невозмутимая; листъ на деревьяхъ въ садахъ и въ паркѣ не шелохнется. Но вдругъ среди этого безмолвія раздается ударъ колокола на дворѣ протестантской часовни, построенной верстахъ въ двухъ отъ Плюэрнеля, въ лѣсу; за нимъ другой, третій. По этому знаку съ разныхъ мѣстъ сходится народъ, и въ короткое время собирается отрядъ вооруженныхъ людей, человѣкъ въ 300. Послѣ непродолжительныхъ совѣщаній отрядъ направляется къ плюэрнельскому замку, имѣя впереди въ видѣ авангарда шестерыхъ человѣкъ: Жильду Лебреня, Мадока-мельника, трехъ фермеровъ изъ Плюэрнеля и Танкеру, вооруженнаго своимъ массивнымъ кузнечнымъ молотомъ. Послѣ смерти Тины, кузнецъ постарѣлъ и на лицѣ его выражалась уже по горячность и отвага, а какое-то мрачное недовольство и отчаяніе. Остановись шаговъ за сто до рѣшетчатыхъ воротъ плюэрнельскаго замка, Танкеру сказалъ своему сосѣду Мадоку-мельнику:

-- Мы дали клятву Салену Лебрену, что прежде представимъ графу Плюэрнелю наши условія, и тогда только нападемъ на замокъ, если онъ ихъ не приметъ. Бѣдный Саленъ, можетъ быть, уже повѣшенъ, но мы обязаны сдержать наше слово. Скажи-ка вашимъ, чтобы они остановились и ожидали насъ, а мы войдемъ въ замокъ безоружные.

Приказаніе Танкеру было въ точности исполнено; отрядъ остановился; а кузнецъ съ пятью своими спутниками подошелъ къ рѣшетчатымъ воротамъ замка.

-- Гэи! сторожъ! крикнулъ Танкеру.

-- Что вамъ нужно? Кто вы такіе? спросилъ сторожъ, одѣтый въ ливрею графа.

-- Мы хотимъ говорись съ графомъ и непремѣнно сейчасъ...

-- Ты, дубина! сказалъ сторожъ, заливаясь громкимъ смѣхомъ.-- Убирайся своей дорогой, пентюхъ, не то я тебя поподчую палкой...

-- Если ты не хочешь отворить добромъ, такъ я войду силой, сказалъ Танкеру и тотчасъ-же отъ слова перешелъ къ дѣлу; сильнымъ ударомъ своего молота онъ выворотилъ замокъ и ворота отворились. Депутаты прошли первый дворъ и на второмъ замѣтили три висѣлицы, только-что поставленныя.

-- Мы пришли какъ разъ во время. Эти висѣлицы ожидаютъ твоего брата, Жильда, его друга, Сердана и...

Кузнецъ не могъ выговорить имени Номиноя; слезы показались на его глазахъ; но его волненіе продолжалось недолго и онъ снова бодро пошелъ впереди своихъ товарищей.

Между тѣмъ сторожъ съ криками: "на помощь" прибѣжалъ въ лакейскую, гдѣ сержантъ Ламонтань игралъ въ карты съ нѣсколькими лакеями, и поднялъ тревогу. Одинъ изъ лакеевъ доложилъ о происшествіи графу. Рауль, взбѣшенный дерзостію своихъ вассаловъ, вмѣстѣ съ аббатомъ Бужарономъ, въ сопровожденіи управляющихъ и лакеевъ, сошелъ на крыльцо параднаго входа замка, къ которому уже подошли Танкеру и его товарищи.

-- Старайтесь выиграть время, графъ, шепнулъ ему аббатъ,-- минутъ черезъ десять сержантъ соберетъ свою команду.

-- Негодяи, вы осмѣлились разломать мои ворота, сказалъ графъ депутатамъ.-- Что вамъ нужно?

-- Вы это узнаете, монсеньеръ, отвѣчалъ Танкеру, выходя впередъ и подавая графу свернутую въ трубку и завязанную снуркомъ бумагу.-- Потрудитесь прочесть вотъ это.

-- Что это за бумага?

-- Наши условія, монсеньеръ, условія вашихъ вассаловъ. Видите-ли, монсеньеръ, ваши управляющіе, по вашему-ли приказу или самовольно,-- мы полагаемъ, что я по приказу и самовольно -- притѣсняютъ насъ до послѣдней крайности, берутъ съ насъ незаконные поборы, оскорбляютъ нашу религію и доводятъ насъ до того, что намъ постоянно грозитъ нищета. Мы, ваши вассалы въ Мезлеанѣ и Плюэрнелѣ, собравшись всѣ вмѣстѣ, положили: составить вотъ эти условія и предложить вамъ подписать ихъ.

-- Условія! составленныя этими болванами! бормоталъ графъ, сильно озадаченный.-- Да что они, съ ума сошли, что-ли, или пьяны?

-- Займите ихъ на время, не кипятитесь, шепнулъ аббатъ;-- скоро подойдутъ солдаты.

-- Такъ вамъ вздумалось предложить мнѣ условія, которыя я долженъ буду принять? спросилъ графъ съ оттѣнкомъ презрѣнія, однакожъ сдерживая себя.

-- Мы взяли на себя эту смѣлость, монсеньеръ. Прочтите наши условія, вы увидите, какъ вамъ легко ихъ будетъ принять и какъ они выгодны для васъ. Мы, по-прежнему, станемъ работать на васъ, монсеньеръ, и не малая часть нашихъ заработковъ пойдетъ въ вашу пользу. Принимайте эти условія, монсеньеръ, подписывайте ихъ смѣло... мы будемъ вѣрно исполнять наши обязательства, исполняйте и вы свои... тогда между нами водворится миръ и согласіе.

-- Ага! вскричалъ графъ, едва сдерживая свой гнѣвъ.-- Если я приму ваши условія, между нами будетъ миръ... А если не приму?

-- Война, монсеньеръ, и отвѣтственность за нее падетъ на васъ, а не на насъ. Далѣе, мы просимъ васъ освободить тѣхъ трехъ человѣкъ, которыхъ вы вчера арестовали, не имѣя на то никакого права... иначе...

-- Иначе... вскричалъ графъ, окончательно выведевный изъ себя.-- Кончай, болванъ, что вы намѣрены дѣлать, если я не дамъ свободы этимъ негодяямъ?

-- Мы ихъ освободимъ сами.

-- Это уже слишкомъ! закричалъ графъ и остановился.-- Что это такое? Я какъ будто слышу набатъ, продолжалъ онъ съ изумленіемъ и отчасти со страхомъ.

-- Да, набатъ, сказалъ Танкеру болѣе суровымъ голосомъ, чѣмъ прежде.-- Во всей Бретани въ эту минуту бьютъ въ набатъ. Вездѣ собираются наши единовѣрцы. Реннъ и Нантъ уже возстали. Ваши вассалы всѣ уже на ногахъ и взялись за оружіе; недалеко отсюда они ожидаютъ вашего отвѣта, монсеньеръ, и если...

-- Возьмите ихъ въ штыки, сержантъ! закричалъ Плюэрнель, увидя Ламонтаня, прибѣжавшаго съ семью солдатами.-- Но не стрѣляйте, и не давайте ни одному изъ нихъ пощады.

Танкеру взмахнулъ своимъ ужаснымъ молотомъ и очистилъ себѣ отступленіе; всѣ остальные его товарищи были убиты. Выйдя за ворота замка, Танкеру свистнулъ; по этому знаку сбѣжался оставшійся внѣ замка отрядъ и, подъ начальствомъ Танкеру, напалъ на замокъ. Произошла кровавая битва, съ той и другой стороны было много убитыхъ и раненыхъ, но побѣда осталась за нападающими и замокъ былъ взятъ ими. Преслѣдуя отступавшихъ и скрывавшихся въ комнатахъ защитниковъ замка, нападающіе зажгли факелы; въ суматохѣ вспыхнули занавѣси оконъ и огонь распространился по всему зданію.

Танкеру вспомнилъ тогда о своихъ арестованныхъ друзьяхъ и бросился ихъ отыскивать; онъ схватилъ за шиворотъ попавшагося ему лакея и заставилъ его указать, гдѣ заперты плѣнники. Дрожащій отъ страха лакей, получившій обѣщаніе, что ему не сдѣлаютъ ничего худого, привелъ ихъ къ тюрьмѣ, и имъ вскорѣ послышался голосъ Номиноя.

-- Ко мнѣ, друзья; это я, Номиной! кричалъ онъ.

-- А я, Танкеру, я тебя слышу, и иду къ тебѣ, отвѣчалъ кузнецъ.

И въ то время, какъ другіе его товарищи отправились на поиски Салена и Сердана, Танкеру вошелъ въ тюрьму, гдѣ содержался Номиной. Молодой человѣкъ, увидя отца Тины, поблѣднѣлъ, совѣсть заговорила въ немъ. Кузнецъ, черты лица котораго были искажены бѣшенствомъ и злобою, поднялъ свой страшный молотъ надъ головою юноши, виновнаго, по его мнѣнію, въ смерти его дочери.

-- Бейте! сказалъ Номиной, не шевелясь,-- бейте! вы вправѣ убить меня!

-- Ты умрешь, отвѣтилъ Танкеру,-- но прежде долженъ узнать; какъ умерла моя дочь!

-- Прошу васъ, сжальтесь, и избавьте меня отъ этого ужаснаго разсказа!..

-- Сжалиться надъ тобой -- никогда! Ты убилъ мою дочь и долженъ выслушать, какъ погибла твоя жертва... Такъ слушай-же, убійца! Ты знаешь, я убѣжалъ, когда солдаты стали насъ тѣснить, и возвратился домой только вечеромъ. Я постучалъ, дверь отворила мнѣ матушка, вся въ слезахъ... Я еще ничего не зналъ о твоемъ подломъ поступкѣ... Матушка разсказала мнѣ, какъ ты бѣжалъ... Услышавъ твои слова, Типа упала въ обморокъ и не приходила въ себя до самаго дома. И здѣсь еще долго она была въ безсознательномъ состояніи; когда-же пришла въ себя, на нее попалъ точно столбнякъ, она молчала и не плакала. Меня точно обухомъ хватили по лбу. въ глазахъ потемнѣло, колѣни подогнулись и я упалъ на скамью... Конечно, я скоро пришелъ въ себя, и разсудивъ, какъ нужна моя помощь моей бѣдной дочери, поспѣшилъ въ ея комнату... Она сидѣла за своей прялкой и сучила нитки; ея блестящіе глаза были сухи, щеки красны, лобъ въ поту. Казалось, она не узнавала меня; я счелъ ее сумасшедшей и зарыдалъ... Тина, Тина, мое дитя! закричалъ я, но не получилъ отвѣта, она даже не повернула головы. Оставивъ ее на попеченіи матушки, я побѣжалъ въ Ваннъ за медикомъ, отыскалъ его и онъ согласился осмотрѣть больную. Онъ поѣхалъ верхомъ на лошади, я зашагалъ подлѣ него. Возвратясь домой, я узналъ, что Тинѣ совсѣмъ полегчало, она узнала матушку, легла въ постель, но не захотѣла снять подвѣнечнаго платья. Мы поднялись на верхъ, въ ея комнату. Она узнала меня и бросилась ко мнѣ на шею. Медикъ осмотрѣлъ ее и вызвалъ меня съ собой; "она непремѣнно умретъ сегодня, -- сказалъ онъ,-- ей не помогутъ никакія лекарства!" Я возвратился къ моей драгоцѣнной больной, она встрѣтила меня улыбкой... но какая печальная это была улыбка!.. Она взяла руку мою и руку матушки и сказала намъ: "Господу Богу было неугодно, чтобы я стала женой Номиноя. Мы обручились кольцами (и она поцѣловала свое обручальное кольцо)... я была его женой и вотъ теперь, онъ еще живъ, а я вдова... У Номиноя такое доброе сердце, я отъ всей души желаю ему счастья. Добрый отецъ, ты долженъ его простить, какъ я его прощаю. Если горе поселилось въ нашей счастливой семьѣ, то никакъ не по его винѣ... Прости его... это послѣдняя просьба Тины, твоей любимой дочери! Еще прошу тебя и бабушку, положите меня въ гробъ въ моемъ подвѣнечномъ платьѣ, приколите къ моимъ волосамъ свадебную кокарду, и не снимайте съ моей руки его кольца... Прощай, отецъ! прощайте, бабушка!.. Оставьте свои руки въ моихъ... я..."

Танкеру не могъ кончить, рыданія душили его; онъ забылъ о мести и машинально повторялъ послѣднюю просьбу Тины о прощеніи Номиноя. Номиной тоже рыдалъ, онъ тоже забылъ, что предъ нимъ стоитъ мститель и ужасный молотъ долженъ скоро опуститься на его голову. Но мало-по-малу тихая грусть Танкеру снова перешла въ ярость, и онъ поднялъ налитые кровью глаза на Номиноя.

-- Ты слышалъ, какъ она умирала! вскричалъ онъ.-- Ты знаешь теперь, что она вынесла, такъ приготовься-жъ умереть, убійца!

Танкеру хотѣлъ уже поднять свой тяжелый молотъ, но въ это мгновеніе, Номиной бросился къ нему, обнялъ его, поцѣловалъ и сказалъ, заливаясь слезами:

-- Я не боюсь смерти! но вы впослѣдствіи будете жалѣть, что не умѣли сдержать своего гнѣва... Тина мнѣ простила, она просила васъ за меня... Вы видите мои слезы, вы можете понять, какія мученія я выношу теперь... вы меня любили; у васъ доброе сердце, дядя... не убивайте-же меня... вы будете жалѣть о смерти сына вашей сестры!

Трогательныя слова Номиноя, искреннность его раскаянія, воспоминаніе о сестрѣ, послѣдняя просьба Тины, наконецъ, отеческая привязанность къ племяннику, -- все это, вмѣстѣ взятое, обезоружило Танкеру и молотъ упалъ къ его ногамъ. Въ эту минуту Серданъ и Саленъ, тоже освобожденные изъ заключенія, быстро вошли въ тюрьму Номиноя.

-- Поскорѣй отсюда! кричалъ Серданъ.-- Сейчасъ загорится тюрьма.

-- Братъ, клянусь Богомъ, Номиной, несмотря даже на его большую вину предъ тобой, заслуживаетъ если не прощенія, такъ твоего сожалѣнія! сказалъ Саленъ, слышавшій послѣднія слова своего сына.

Пожаръ приближался, нельзя было терять ни минуты, всѣ бросились бѣжать. Номиной машинально послѣдовалъ за другими, всѣ его мысли были заняты Бертой, гдѣ-то она теперь, думалъ онъ и невольно прошепталъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ:

-- Несчастіе! несчастіе! огонь охватилъ все зданіе!.. Что станется съ нею!

-- Она въ безопасности! отвѣчалъ Саленъ, понявшій, о комъ говорилъ его сынъ.-- Товарищи, насъ освободившіе, разсказали мнѣ, что какъ только наши овладѣли замкомъ, они тотчасъ вспомнили о своей доброй мадмуазель. Они поспѣшили заложить карету, посадили въ нее мадмуазель де-Плюэрнель и ея кормилицу, и преданный ей старый берейторъ отвезъ ее въ Мезлеанъ. А ея тетка, маркиза де-Трамблэ умерла отъ страха: съ ней, говорятъ, случился апоплексическій ударъ.

Услышавъ эти утѣшительныя слова, Номиной просіялъ, но снова опустилъ голову, припомнивъ ужасный разсказъ о смерти Тины.

Графъ Плюэрнель и аббатъ Бужаронъ погибли въ битвѣ.

X.

Черезъ мѣсяцъ послѣ описанныхъ событій въ нижней залѣ мезлеанскаго замка поздно ночью горѣлъ огонь. Старая няня Берты, Маріонъ сидѣла у стола и тоскливо посматривала на дверь.

-- Куда это онъ, старый, запропастился, говорила она сама себѣ.-- Сегодня никакъ пошла ужь четвертая недѣля, какъ онъ поѣхалъ. Пора-бы ему вернуться. Бѣдняжка Берта было заболѣла отъ перепугу, но теперь, слава Богу, оправилась совсѣмъ, только еще немного тоскуетъ. Ахъ, еслибъ сегодня пріѣхалъ Бюиссонъ, можетъ обрадовалъ-бы ее, голубку. Я слышу кто-то идетъ, вѣрно онъ.

Дверь отворилась и на порогѣ показался старый берейторъ Бюиссонъ.

-- Ну слава Богу, что вы возвратились здравы и невредимы, Бюиссонъ, привѣтствовала его Маріонъ.-- Какія новости вы намъ привезли?

-- Худыя, моя милая Маріонъ, очень худыя. Г. Номиной Лебренъ изчезъ съ своимъ отцомъ и я не могъ напасть на ихъ слѣды.

-- Ахъ, бѣдная Берта, какъ-то она перенесетъ эту печальную новость.

-- Ну что, какова она? Груститъ попрежнему?

-- Нѣтъ, повидимому, она теперь меньше груститъ. Каждый день она гуляетъ по берегу моря, подлѣ развалинъ друидскаго храма,-- камней Карнака, какъ мы ихъ называемъ,-- и ей, кажется, очень понравились эти пустынныя мѣста. Дома-же она постоянно перечитываетъ завѣщаніе полковника Плюэрнеля. А то ѣздила со мной въ Ваннъ, заходила къ моимъ роднымъ, и узнавъ, что въ этомъ городкѣ проживаетъ сумасшедшій, отыскивающій какъ дѣлать золото, или какой-то камень, что-ли, захотѣла видѣться съ нимъ. Повела я ее туда и -- какъ-бы вы думали -- онъ ей понравился, и она съ нимъ долго проговорила. Чрезъ нѣсколько времени она забрала съ собой золото и драгоцѣнные камни и снова поѣхала къ этому полоумному, но вошла къ нему одна, велѣвъ мнѣ дожидаться ее на улицѣ. Прошло этакъ съ полчаса, смотрю старикашка-колдунъ, такой озабоченный, бѣжитъ въ сосѣдній домъ и возвращается оттуда съ черной кошкой подъ мышкой.

-- О, о! черная кошка -- это пахнетъ колдовствомъ. Что-жъ они такое дѣлали съ этой кошкой?

-- Вотъ этого я не знаю... Берта пробыла у сумасшедшаго съ часъ и вышла отъ него такая радостная, веселая, что я диву далась. Только пріѣхали мы домой, смотрю, золота и камней у нее значительно поуменьшилось. Вѣрно жалѣючи дала на бѣдность этому старику, подумала я, а, можетъ быть, заплатила ему за то, что онъ своимъ колдовствомъ съумѣлъ развеселить ее.

-- Полноте, старуха, мадмуазель умна и разсудительна, и ее нельзя провести этими глупостями. Нѣтъ, тутъ есть что-то другое, чего вы не знаете, моя добрая Маріонъ.

-- Ужь не знаю, право, что и думать, но только теперь она меньше груститъ. Но вотъ еще странность: она часто говоритъ со мной о покойной графинѣ и всегда говоритъ такъ, какъ будтобы скоро должна съ ней увидѣться; при этомъ ея черные глаза такъ блестятъ, что трудно выносить ихъ блескъ, а ея прекрасное лицо... Кажется, она идетъ сюда...

Въ самомъ дѣлѣ вошла Берта. Одѣтая вся въ бѣломъ, она была поразительно хороша собой. Она переступала медленно, выраженіе ея лица было мечтательное, но, замѣтивъ стараго берейтора, она оживилась.

-- Такъ вы пріѣхали, мой любезный Бюиссонъ, сказала она;-- признаюсь, я съ нетерпѣніемъ ждала вашего возвращенія. Оставьте насъ, однихъ, Маріонъ.

-- Къ сожалѣнію, я привезъ вамъ печальныя новости, мадмуазель.

-- Что-жъ вы не садитесь, добрый Бюиссонъ, вы такъ устали съ дороги... Садитесь-же, мой другъ, прибавила она, видя, что старикъ не рѣшается сѣсть.

-- Я не видалъ г. Номиноя Лебрена, мадмуазель, сказалъ берейторъ, садясь.-- Онъ офицеромъ поступилъ въ отрядъ г. Сердана и вмѣстѣ съ нимъ отправился къ Ренну. Они имѣли нѣсколько успѣшныхъ дѣлъ и г. герцогъ Шольпъ, губернаторъ Бретани, вступилъ съ ними въ переговоры. Онъ приглашалъ ихъ окончить войну и разойтись по домамъ, увѣряя ихъ своимъ словомъ, что они получатъ все, что требуютъ, т. е. правительство обѣщаетъ имъ полную свободу вѣроисповѣданій, уравненіе правъ католиковъ съ протестантами, опредѣленіе точныхъ условій въ отношеніяхъ вассаловъ къ ихъ сеньерамъ. и пр. Онъ увѣрилъ, что уже представилъ въ Парижъ проекты новыхъ законовъ, что они тотчасъ будутъ подписаны и присланы въ парламентъ Бретани для обнародованія. Посланные герцога дѣйствовали очень ловко и такъ съумѣли обойти простаковъ, что большая часть войска инсургентовъ сдалась на ихъ обѣщанія и разошлась по домамъ. Гг. Лебрены и Серданъ уговаривали ихъ не вѣрить обѣщаніямъ герцога, и предрекли, что они попадутъ въ ловушку, но ничего не помогло; они остались при своемъ мнѣніи. Ничтожные остатки этого войска вошли въ Реннъ и соединились съ тамошней буржуазіей. Но губернаторъ успѣлъ въ это время получить подкрѣпленіе, занялъ Нантъ, разогналъ тамошній парламентъ и учредилъ военные суды. Правительственныя войска заняли всю страну; начались преслѣдованія и жестокія казни...

-- Не разсказывайте далѣе, я могу представить себѣ, что теперь дѣлается въ нашей несчастной странѣ.-- А что-же г. Лебренъ. Вы видѣли его?

-- Нѣтъ, когда я пріѣхалъ въ Реннъ, мнѣ сказали, что онъ отправился въ Нантъ, въ Нантѣ-же я не могъ найти его.

-- Благодарю васъ за ваши хлопоты, Бюиссонъ... Я намѣрена отправиться въ продолжительное путешествіе, но одна, безъ васъ и Маріонъ. Не печальтесь, мой другъ, не думайте, что я оставляю васъ здѣсь потому, что уменьшилось мое довѣріе къ вамъ. Нѣтъ, я отъ вашей дружбы прошу еще одной услуги. Я вамъ оставлю значительную сумму денегъ для раздачи вдовамъ и сиротамъ, которыхъ, вѣроятно, много прибудетъ теперь...

-- Мадмуазель! вскричала Маріонъ, входя поспѣшно.-- Г. Номиной пришелъ въ замокъ.

-- О Боже, благодарю тебя, я еще увижу его... Пусть онъ войдетъ, Маріонъ, вы знаете, какъ я желаю его видѣть.

Бюиссонъ и Маріонъ вышли. Черезъ минуту въ залу вбѣжалъ Номиной. Платье его было въ пыли; онъ положилъ свой мѣшокъ и палку на кресло, и подалъ Бертѣ руку.

-- Какъ вы дивно хороши, сегодня, сказалъ онъ.

-- Это оттого, мой другъ, что я вполнѣ счастлива, отвѣчала Берта.-- Я все время думала о васъ и о вашей любви. Вы удивлены, мой другъ, но, не бойтесь, я не измѣнила своего рѣшенія. Вотъ письмо, которое возилъ къ вамъ мой вѣрный Бюиссонъ; онъ не нашелъ васъ нигдѣ и возвратилъ его мнѣ обратно. Прочтите, оно объяснитъ вамъ все.

Пока Номиной читалъ, Берта запечатала два другія, приготовленныя ею письма и на одномъ надписала: "моей милой и доброй Маріонъ", а на другомъ: "моему вѣрному Бюиссону."

Перечитывая письмо, Номиной безпрестанно взглядывалъ на молодую дѣвушку, глаза его были полны слезъ и онъ шепталъ:

-- Какая любовь... какое сердце... какое мужество! Нѣтъ, нѣтъ... этотъ свѣтъ не для нея!

Но когда онъ кончилъ письмо, не осталось и слѣда слезъ и радостная улыбка играла на его губахъ.

-- Берта, я раздѣляю ваши убѣжденія, сказалъ онъ,-- и намѣренъ слѣдовать за вами, но прежде я сообщу вамъ, какимъ чудомъ я пробрался сюда.

-- Я знаю, губернаторъ обманулъ вашихъ солдатъ, и вы уѣхали въ Нантъ,

-- Когда правительственныя войска заняли Нантъ, мы очутились какъ-бы въ плѣну. Серданъ, мой отецъ и я еще прежде были названы въ числѣ предводителей возстанія и наши головы оцѣнены. Друзья спрятали насъ каждаго отдѣльно. Убѣжище Сердана и моего отца было открыто. Сердана арестовали и на другой день повѣсили, отецъ-же успѣлъ скрыться. Губернаторъ объявилъ гражданамъ, что онъ будетъ наказывать висѣлицей каждаго, у кого въ домѣ найдутъ спрятаннымъ предводителей возстанія, осужденныхъ на смерть. Не желая подвергать своего хозяина страшной отвѣтственности, я рѣшился выдать себя, но этотъ великодушный человѣкъ рѣшительно возсталъ противъ моего намѣренія. Однакожъ, видя мою непреклонность, онъ предложилъ мнѣ средство спасенія, немного странное, но дѣйствительное. Въ городахъ, гдѣ есть католическія церкви, протестантовъ не смѣютъ хоронить съ церемоніею, въ сопровожденіи священника, а обыкновенно возятъ гроба въ протестанскую часовню, построенную всегда за городомъ и тамъ отпѣваютъ. Меня положили въ гробъ; солдаты, конечно, ничего не подозрѣвая, пропустили насъ за городскую ограду. Ночью я вышелъ изъ часовни, и оставляя въ сторонѣ проѣзжія дороги, лѣсами и проселками дошелъ благополучно до Мезлеана.

-- Офицеры и солдаты желаютъ осмотрѣть замокъ! поспѣшно проговорила Маріонъ, вбѣгая въ залу.-- Они отыскиваютъ какого-то преступника и грозятъ выломать дверь, если имъ не отворятъ.

-- О, я не дамся живымъ! вскричалъ Номиной, вынимая кинжалъ.

-- Успокойтесь, другъ, прервала его Берта съ улыбкой,-- я пойду къ этому страшному офицеру, поговорю съ нимъ, и онъ навѣрное отложитъ свое посѣщеніе до завтра.

-- Но если онъ не согласится уйти? сказалъ Номиной.

-- Не думаю. Но если-бы это случилось, въ замкѣ есть потайной выходъ, которымъ мы всегда успѣемъ скрыться незамѣченные.

Берта ушла и вскорѣ возвратилась назадъ съ сіяющимъ лицомъ.

-- Вы видите, что я была права, сказала она.-- Едва я подошла къ дверямъ и назвала себя, шумъ прекратился. Офицеръ весьма почтительнымъ тономъ объявилъ мнѣ, что его послали отыскать нѣкоего Номиноя Лебрена, важнаго государственнаго преступника, котораго видѣли, какъ онъ тихонько пробрался въ этотъ замокъ. "Но неужели вы или ваши начальники могли подумать, что мадмуазель де-Плюэрнель знается съ подобными людьми?" сказала я. Онъ разсыпался въ извиненіяхъ, и любезно объявилъ, что, конечно, никто не смѣетъ и подумать, что преступникъ впущенъ по моему приказанію, но его могла скрывать въ замкѣ прислуга. "Въ такомъ случаѣ, избавьте меня отъ вашего посѣщенія ночью и приходите завтра, а чтобы вамъ не сомнѣваться, оставьте у воротъ часовыхъ," проговорила я самымъ спокойнымъ тономъ. Офицеръ убѣдился моими доводами и сдѣлалъ по-моему... Хорошій я дипломатъ, не правда-ли? прибавила она, улыбаясь.

Номиной смотрѣлъ на нее и не могъ произнести ни слова отъ восторга.

-- Слушайте меня, Номиной, и не прерывайте, продолжала Берта.-- Черезъ часъ наступитъ день и надо все кончить. Вы знаете мое рѣшеніе, оно неизмѣнно. Нашъ бракъ невозможенъ; между нами легли пропастью смерть Тины, а потомъ смерть моего брата: онъ погибъ не отъ вашей руки, но вы были въ числѣ предводителей возстанія, его погубившаго... Мы не можемъ быть соединены на землѣ, такъ соединимся на небѣ, гдѣ я увижу мою мать... Вы читали мое письмо и знаете, какимъ путемъ пришла я къ этому рѣшенію... Все это время я часто ходила къ развалинамъ друидскаго храма и полюбила это мѣсто. Помните въ пѣснѣ, которую вы мнѣ прочитали въ день нашего свиданія, разсказывается, какъ на этомъ мѣстѣ, на священныхъ камняхъ Карнака, принесла себя въ жертву Гена И мнѣ захотѣлось умереть тутъ-же. Случайно я узнала, что въ Ваннѣ живетъ алхимикъ; я познакомилась съ нимъ и за большія деньги купила у него склянку съ ядомъ.

-- Я умру вмѣстѣ съ вами, чудная женщина, и мы будемъ свободны. Посмотрите, вотъ кусокъ желѣза, священнаго для меня, сказалъ онъ, вынимая изъ своего мѣшка продолговатую желѣзную пластинку;-- видите на ней надпись на древне-бретонскомъ языкѣ, она означаетъ въ переводѣ: "Желаю быть свободнымъ." Эта пластинка была прибита къ молоту отца Тины, Танкеру. Этимъ молотомъ онъ хотѣлъ убить меня.

И Номиной разсказалъ сцену въ плюэрнельской тюрьмѣ.

-- А что сталось съ Танкеру? спросила Берта.

-- Онъ казненъ. Я сегодня ночью заходилъ въ его домъ и видѣлъ его мать; старуха лишилась разсудка отъ горя. Она сообщила мнѣ о казни своего сына, а я, увидѣвъ его молотъ, взялъ на память эту пластинку, которая напоминаетъ мнѣ теперь, что мы можемъ быть свободны только послѣ смерти. Пора, Берта, идемъ на новую жизнь, въ свѣтлое будущее.

И они вышли изъ замка потайнымъ ходомъ и рука объ руку пошли къ камнямъ Карнака. Начинался разсвѣтъ, когда они подошли къ берегу моря. Они нѣжно пожали другъ другу руки. Берта первая приняла ядъ и отдала склянку Номиною...

Черезъ нѣсколько часовъ ихъ нашли лежащими другъ подлѣ друга; Номиной сжималъ руку Берты; нѣжная, радостная улыбка застыла на ихъ губахъ; на ихъ лицахъ выражалось полное спокойствіе и счастіе. Казалось, они спали тихимъ, безмятежнымъ сномъ...

X. X.

"Дѣло", No 12, 1870

Оставить комментарий X. X. (yes@lib.ru) Год: 1870 Обновлено: 25/08/2022. 212k. Статистика. Повесть: Проза Французские мотивы	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Текст издания: журнал "Дѣло", No 12, 1870.

X. X. Молот кузнеца

Молотъ кузнеца.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

X. X.
Молот кузнеца