Флеминг Мэй-Агнес
Необыкновенная женщина

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    A wonderful woman.
    Текст издания: журнал "Дѣло", NoNo 3--5, 1874.

Необыкновенная женщина.

Романъ

Мистриссъ Флемингъ.

Съ англійскаго.

ГЛАВА I.

   Стѣнные часы громко и отчетливо пробили девять, возвѣщая всѣмъ и каждому, что наступило время завтрака сэра Джона Дангерфильда, владѣльца скарсвудскаго замка.
   Скарсвудскій замокъ -- величественное старинное зданіе, возвышающееся посреди зелени рощъ и лѣсовъ Суссекскаго графства, осѣненное столѣтними дубами и опоясанное огромнымъ паркомъ, простирающимся вплоть до морского берега.
   Внутри большого дома все было тихо; въ столовой стоялъ накрытый для завтрака столъ, блиставшій хрусталемъ и массивной серебряной посудой. Букеты сентябрскихъ розъ, поставленные въ высокія и узкія вазы, ярко отдѣлялись на снѣжной бѣлизнѣ скатерти. Въ открытыя окна продувалъ свѣжій вѣтерокъ и изрѣдка доносилъ ослабленный гуль морскихъ волнъ, слышныхъ за цѣлую милю.
   При послѣднемъ ударѣ часовъ сэръ Джонъ Дангерфильдъ вошелъ въ столовую и тотчасъ нетерпѣливо оглянулся вокругъ.
   -- Еще не встала? прошепталъ онъ;-- вѣрно, она устала послѣ вчерашняго концерта. Томасъ, скажите миссъ Изабеллѣ, что я жду ее завтракать. Получены газеты?
   -- Получены, сэръ.
   Слуга подалъ газеты и вышелъ.
   Сэръ Джонъ опустился въ кресло и развернулъ газеты.
   Онъ былъ высокій, плотный, красивый, хотя уже пожилой джентльменъ. Только три мѣсяца тому назадъ онъ сдѣлался владѣльцемъ Скарсвуда, наслѣдовавъ его послѣ смерти своего ближайшаго родственника. Онъ былъ вдовецъ, и миссъ Дангерфильдъ, его единственная дочь, его кумиръ, его наслѣдница, родившаяся въ Англіи, но увезенная ребенкомъ въ Индію, теперь въ первый разъ возвратилась на родину, чтобъ занять блестящее и почетное мѣсто въ свѣтѣ.
   Пѣніе птицъ и веселое сіяніе солнца отвлекали сэра Джона отъ чтенія. Онъ опустилъ газету на колѣни и, устремивъ глаза на зеленую лужайку, окаймленную высокими деревьями, предался своимъ размышленіямъ.
   -- Прекрасное мѣсто, думалъ онъ:-- царское наслѣдство!.. И какъ подумаешь, какъ это неожиданно случилось... Я радъ не за себя, а за Изабеллу.
   Вдругъ лицо его омрачилось.
   -- Если-бъ я только могъ быть увѣренъ, продолжалъ онъ,-- что эта женщина умерла и моя тайна погребена съ нею. Прежде я этого не такъ боялся, но съ тѣхъ поръ, какъ я получилъ наслѣдство, я не могу спать спокойно. Еще въ прошлую ночь я видѣлъ ее во снѣ съ ея дьявольскими черными глазами... Ухъ!..
   Дрожь страха и отвращенія пробѣжала по его жиламъ; онъ опять взялъ газету и снова опустилъ ее.
   Гдѣ-то наверху хлопнула дверь; раздался свѣжій, молодой голосъ; дверь столовой отворилась и наслѣдница Скарсвуда влетѣла въ комнату, какъ солнечный лучъ. Ея бѣлое кисейное платье, развѣвающіяся ленты, длинныя косы каштановыхъ волосъ, блестящіе темные глаза озарили все вокругъ и немедленно раздался ея говоръ, какъ щебетаніе птицы.
   -- Здравствуйте, папа! Готовъ завтракъ? Ахъ, какъ я голодна, если-бъ вы знали! я чуть не умерла съ голоду въ постели. А вы, папа, хотите ѣсть? Неужели вы меня ждали?.. Ахъ! въ какомъ я восхищеніи отъ вчерашняго концерта!
   Съ этими словами она обхватила своими бѣлыми руками шею отца и звонко поцѣловала его въ обѣ щеки.
   -- Тише, Велла, сказалъ улыбаясь сэръ Джонъ: -- ты меня задушишь своими длинными руками. Стой смирно и дай мнѣ посмотрѣть на себя... Я вижу, эти выѣзды оставили на тебѣ слѣды.
   -- Слѣды восторга!.. О, папа, это было божественно. Что за голосъ у этого пѣвца, который пѣлъ пѣснь Фортуніо!.. И какіе великолѣпные глаза у него, а лицо, какъ у греческаго бога. Даже имя его -- Гастонъ Дантри, такое-же милое, какъ онъ самъ. Пожалуйста, не говорите, что я устаю отъ выѣздовъ: я намѣрена сегодня опять ѣхать къ Тальботамъ, и завтра, и послѣ завтра, и во все время, пока у нихъ будутъ концерты.
   Говоря это, она вертѣлась, танцовала и обнимала отца.
   Читатель, конечно, представляетъ себѣ, что миссъ Изабелла Дангерфильдъ, наслѣдница и героиня, должна быть красавица. Къ сожалѣнію, я должна сказать, что этого не было. Молодыя миссъ и леди, ея знакомыя, находили, что Изабелла слишкомъ высока, худощава и смугла, что носъ у нея слишкомъ малъ, а ротъ слишкомъ великъ. Онѣ также прибавляли съ наслажденіемъ, что у нея ужасныя манеры, что она своимъ обращеніемъ походитъ на мальчика, что она позволяетъ себѣ рѣзкія выходки и говоритъ все, что ей придетъ на умъ. При этомъ онѣ забывали, что на ея смугломъ лицѣ сіяли, какъ звѣзды, прекраснѣйшіе темносѣрые глаза, что ея худощавый, еще несложившійся станъ обѣщалъ развиться величественно и роскошно, что ея улыбка выказывала рядъ драгоцѣнныхъ жемчужинъ. Забывали онѣ также густыя волны ея чудесныхъ волосъ, темныхъ въ тѣни и золотистыхъ на солнцѣ, и серебристый звукъ голоса, обращавшій на себя вниманіе каждаго. Положимъ, она была не красавица, но на нее пріятно было смотрѣть, какъ на солнечное утро.
   -- Что вы на меня смотрите, папа? продолжала она:-- развѣ я нынче хуже обыкновеннаго? О, папа! какое это несчастье, что я не хороша собой! Я обожаю красоту, музыку, картины, цвѣты и... красивыхъ мужчинъ! Отчего я не похожа на васъ, папа? Отчего я такая смуглая и руки у меня такія длинныя? Въ кого я такая уродилась, папа? Ужь, конечно, не въ васъ; стало быть въ маму?
   Миссъ Дангерфильдъ вертѣлась передъ большимъ зеркаломъ, съ забавнымъ неудовольствіемъ разсматривая свою фигуру.
   Отецъ отъ души смѣялся, пока она говорила; но, при послѣднихъ ея словахъ, улыбка исчезла съ его лица.
   -- Скажите, папа, нетерпѣливо вскричала Изабелла:-- похожа я на маму? Я никогда не видала ея портрета. Ну, если я наслѣдовала отъ нея этотъ маленькій носъ и низкій лобъ, я смуглоту, то вы не очень были счастливы въ выборѣ вашей первой любви, папа!
   Отецъ ея бросилъ газету на окно и всталъ.
   -- Иди завтракать, Изабелла, сказалъ онъ холодно,-- и оставь этотъ разговоръ. Твоя манера отзываться рѣзко о твоей матери мнѣ очень не нравится. Я начинаю бояться, что, въ самомъ дѣлѣ, безъ материнскаго надзора, я слишкомъ избаловалъ тебя.
   -- Такъ вы и виноваты, папа, а ужь никакъ не я. Я не могу перемѣнить свою непочтительную натуру. Что-же вы мнѣ не отвѣчаете, похожа я на мать?
   -- Изабелла, ради Бога, завтракай сама и не мѣшай мнѣ ѣсть.
   -- Я и такъ завтракаю. Развѣ нельзя въ одно время ѣсть и разговаривать? Отчего вы нынче такіе сердитые? Я думаю мнѣ интересно знать, въ кого я родилась такая дурная, а вы не хотите мнѣ сказать.
   Сэръ Дасонъ съ покорнымъ вздохомъ взялся за газету. Онъ зналъ по опыту, что разъ если его дочь забрала себѣ что-нибудь въ голову, ничто не въ силахъ ее остановить.
   -- Что за вздоръ ты говоришь, возразилъ онъ:-- ты вовсе недурна собой... Вотъ до чего ты меня довела, что я долженъ говорить тебѣ комплименты. Я думаю, твой кузенъ Ричардъ наговорилъ тебѣ ихъ столько, что они должны-бы надоѣсть.
   Изабелла капризно замахала головою, такъ что ея волосы спутались и растрепались.
   -- Ричардъ Дангерфильдъ, этотъ уродикъ! Да, онъ постоянно говоритъ мнѣ комплименты и наклоняется ко мнѣ такъ близко своимъ гадкимъ лицомъ, что я объ одномъ только прошу его, чтобъ онъ отошелъ и не доводилъ меня до изступленія своими нелѣпыми замѣчаніями. Послѣ этого онъ отойдетъ прочь и надуется. Послушайте, папа, если вы не примете свои мѣры, эта дурацкая образина непремѣнно сдѣлаетъ мнѣ предложеніе надняхъ! вспомните мое слово.
   -- Что-же, если и сдѣлаетъ? спросилъ баронетъ, откидываясь на спинку стула:-- что-же тогда, Изабелла?
   -- Что тогда? повторила дѣвушка, задыхаясь отъ изумленія и негодованія;-- вы имѣете намѣреніе оскорбить меня, сэръ Джонъ Дангерфильдъ? Извольте сейчасъ взглянуть мнѣ въ глаза и повторить: что тогда? если смѣете.
   -- Что-жь такое, Изабелла? сказалъ сэръ Джонъ, не рѣшаясь глядѣть на нее: -- Ричардъ некрасивъ, конечно, и неловокъ, но онъ добрый малый, онъ мой племянникъ и къ тому-же влюбленъ въ тебя. Повѣрь, душа моя, что онъ былъ-бы для тебя лучшимъ мужемъ, чѣмъ какой-нибудь красавецъ. Красавцы всегда бываютъ эгоисты и никого кромѣ себя не любятъ. Я замѣчаю, ты слишкомъ романтична, ты все мечтаешь о герояхъ, а на свѣтѣ ихъ не бываетъ. Право, Ричардъ Дангерфильдъ добрый малый...
   -- Добрый малый! повторила Изабелла съ невыразимымъ презрѣніемъ:-- и я должна выходить за добраго малаго! Послушайте, папа, вы сейчасъ просили меня перемѣнить разговоръ; теперь я васъ прошу о томъ-же. Я, подъ страхомъ смертной казни, не соглашусь выдти за нашего добраго малаго. Стыдитесь, сэръ Джонъ Дангерфильдъ, говорить вашей единственной дочери и наслѣдницѣ, что ей не предстоитъ ничего лучше, какъ быть женой карлика, похожаго на крысу. Вотъ если-бъ посватался этотъ душка Гастонъ Дантри, тогда другое дѣло... Боже мой, вапа, письма! принесли письма съ почты!
   Миссъ Дангерфильдъ выхватила у слуги почтовую сумку и высыпала изъ нея все на столъ.
   -- Разъ, два, три, четыре! Два письма ко мнѣ изъ Индіи, одно къ вамъ оттуда-же,-- отъ маіора Треваньона, я полагаю. А это что за женская рука? Съ какой это госпожой вы переписываетесь въ Парижѣ, папа? И какъ нѣжно: запечатано голубымъ сургучомъ и на печати вырѣзано: Pensez à moi. Отъ кого это?
   Сэръ Джонъ не отвѣчалъ; его руки судорожно сжали письмо и смертная блѣдность покрыла его лицо.
   -- Папа! съ испугомъ вскричала Изабелла: -- что съ вами? Выпейте воды... вамъ дурно?
   Она поднесла стаканъ къ его губамъ; онъ отпилъ изъ него машинально и всталъ.
   -- Куда вы, папа?
   -- Я иду въ кабинетъ, Белла. Не безпокойся, это ничего, это иногда со мной бываетъ. Кончай свой завтракъ, душа моя, я больше не буду.
   Онъ вдругъ обнялъ ее съ почти страстною нѣжностью.
   -- Дорогая моя! храни тебя Богъ! сказалъ онъ и вышелъ прежде, чѣмъ изумленная дѣвушка успѣла выговорить слово.
   -- Что-же это такое? разсуждала она, оставшись одна;-- что за тайны у папа отъ меня? Я не имѣю отъ него никакихъ тайнъ и терпѣть ихъ не могу. Какая это женщина къ нему пишетъ? и какъ она смѣетъ писать такія письма, отъ которыхъ ему дѣлается дурно?
   Миссъ Дангерфильдъ встала съ оскорбленнымъ видомъ, величественно поднялась на лѣстницу и прошла, въ свою комнату.
   -- Нина, познала она горничную:-- давайте мнѣ амазонку, я сейчасъ поѣду верхомъ на Ильдеримѣ. Велите осѣдлать его и скажите этому противному груму, что я вовсе не нуждаюсь, чтобъ онъ кувыркался позади меня. Я и безъ него умѣю ѣздить.
   -- Какъ-же это, миссъ? сэръ Джонъ всегда приказываетъ...
   -- Не угодно-ли молчать, Нина! Кто здѣсь хозяйка и кого вы должны слушаться? Я не хочу, чтобъ за мной ѣздилъ грумъ, точно шпіонъ какой-нибудь. Давайте амазонку.
   Одѣваясь, Изабелла напѣвала своимъ серебристымъ голосомъ мелодію, слышанную ею отъ красавца-тенора:
   
   Rispondia a chi t'implora!
   Rispondia a cara a me!
   
   -- Какъ хорошъ онъ былъ, когда пѣлъ!.. Какъ хорошъ! какъ хорошъ! Если я когда-нибудь выйду замужъ, у моего мужа будутъ непремѣнно такія-же правильныя, греческія черты. Этотъ карликъ, Ричардъ Дангерфильдъ, смѣетъ думать... Неизвѣстно еще, въ кого онъ влюбленъ: въ меня или въ доходы съ скарсвудскаго имѣнія.
   Изабелла сбѣжала внизъ, въ темно-зеленой амазонкѣ, стройно охватывавшей ея талію, въ сѣрой шляпѣ съ пунцовымъ перомъ, съ волосами, гладко заплетенными въ косы и обвитыми вокругъ головы.
   Черезъ нѣсколько минутъ она уже скакала по освѣщеннымъ солнцемъ полямъ, направляясь къ ближайшему городу Кастльфору.
   Она имѣла обыкновеніе забирать тамъ книги въ книжномъ магазинѣ и ѣхала теперь возобновить свой запасъ. По мѣрѣ того,ткакъ она приближалась къ городу, погода мѣнялась и солнце, наконецъ, скрылось за тучами.
   Маленькое облачко, бывшее на небѣ въ минуту отъѣзда Изабеллы, быстро разрослось въ огромную тучу, которая угрожала покрыть собою все небо. Въ воздухѣ чувствовалась духота, предшествующая дождю.
   -- Ну, Ильдеримъ, теперь скорѣе, сказала миссъ Дангерфильдъ. садясь опять на лошадь, по выходѣ изъ книжной лавки; -- посмотримъ, довезешь-ли ты меня до дождя.
   Ильдеримъ полетѣлъ какъ на крыльяхъ и въ мигъ оставилъ городъ далеко за собою. Вдругъ прямо въ глаза ему сверкнула молнія, за нею грянулъ оглушительный ударъ грома и затѣмъ полилъ такой дождь, какъ-будто развернулись всѣ хляби небесныя. Вся нервная система Ильдерима была потрясена ужасомъ; онъ вздернулъ голову кверху, шарахнулся въ сторону и понесся куда глаза глядятъ съ быстротой вихря.
   -- Стой! раздался человѣческій голосъ и чья-то сильная рука ухватилась за поводъ Ильдерима. Послѣ упорной борьбы, продолжавшейся нѣсколько минутъ, лошадь стала, наконецъ, смирно, дрожа всѣмъ тѣломъ подъ напоромъ желѣзной руки, удерживавшей ее. Изабелла взглянула внизъ и прямо встрѣтилась съ прекраснѣйшими глазами, какіе только могли существовать въ мірѣ.
   Избавитель ея былъ м-ръ Гастонъ Дантри, тотъ самый пѣвецъ, несравненный голосъ котораго привелъ ее въ восхищеніе въ концертѣ. Онъ былъ, дѣйствительно, красавецъ, съ греческими, будто изваянными изъ мрамора чертами лица, съ темными, сіявшими, какъ два алмаза, глазами.
   Нужно-ли говорить, какъ Изабелла Дангерфильдъ была довольна этой неожиданной встрѣчей и что она воспользовалась ею какъ благовиднымъ предлогомъ пригласить м-ра Дантри въ замокъ Скарсвудъ? До него было уже недалеко; она поѣхала шагомъ, а Гастонъ пошелъ пѣшкомъ возлѣ нея.
   -- Вы увидите какое это прелестное мѣсто, болтала она дорогой:-- сосѣди нарочно пріѣзжаютъ смотрѣть его; оно уже нѣсколько столѣтій принадлежитъ роду Дангерфильдовъ. Смотрите: неправда-ли, какъ хороша эта аллея?
   -- Да, я отъ души благодаренъ вамъ, что вы привели меня сюда, серьезно отвѣчалъ Дантри, входя въ каменныя ворота Скарсвуда.
   Теперь дѣло было сдѣлано: его роковая красота привела его подъ эту кровлю; онъ самъ подписалъ свой приговоръ и до своего смертнаго часа будетъ помнить этотъ день!
   Между тѣмъ сэръ Джонъ Дангерфильдъ сидѣлъ одинъ въ своемъ кабинетѣ, все еще держа въ рукахъ письмо изъ Парижа, содержавшее въ себѣ только эти строки:
   "Дорогой сэръ Джонъ Дангерфильдъ! Какъ я рада, что могу поздравить васъ. Вы теперь баронетъ и владѣлецъ скарсвудскаго замка. Итакъ, вы опять въ Англіи и привезли съ собой малютку... то есть маленькую Изабеллу. Я не могу ее себѣ представить иначе, какъ маленькой, хотя прошло уже пятнадцать лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ я ее видѣла. Итакъ, мой милый баронетъ, ждите меня къ себѣ въ гости; я знаю, какъ вы будете рады. 3-го октября присылайте за мною вашъ экипажъ на станцію, къ семичасовому лондонскому поѣзду, и прикажите вашему слугѣ дожидаться м-съ Вавазоръ. Подъ этимъ именемъ я явлюсь къ вамъ: нельзя-же мнѣ, посреди аристократическихъ фамилій Суссекскаго графства, не блеснуть также знатнымъ происхожденіемъ! Но для васъ, мой старый другъ, я подписываюсь по-прежнему плебейскимъ именемъ

Гэрріеты Гартманъ".

   Съ этимъ письмомъ въ рукахъ сидѣлъ баронетъ, точно оглушенный ударомъ грома, не замѣчая ничего вокругъ себя, не слыша ни дождя, ни вѣтра.
   -- А я думалъ, что она умерла! размышлялъ онъ:-- пятнадцать лѣтъ молчанія казались мнѣ гарантіей безопасности. Но змѣя таилась все это время... и теперь снова показываетъ свое жало!..
   -- Папа! папа! раздался веселый голосъ Изабеллы, -- идите скорѣе, я привезла вамъ гостя, м-ра Дантри. Занимайте его, пока я буду переодѣваться, а потомъ я вамъ все разскажу.
   -- Что?.. да, гость... слышу, отвѣчалъ въ разсѣянности сэръ Джонъ.-- Послушай, Белла, прикажи приготовить наверху комнату для одной госпожи... которая пріѣдетъ къ панъ гостить... Ее зовутъ м-съ Вавазоръ.
   

ГЛАВА II.

   Въ темный октябрьскій вечеръ экипажъ сэра Дангерфильда быстро катился отъ станціи къ скарсвудскому замку. Въ этомъ экипажѣ сидѣла миніатюрная, хорошенькая женщина, съ большими блестящими черными глазами и съ игривой улыбкой на губахъ. Въ ней все блестѣло и сверкало: черные локоны, спускавшіеся на шею, ярко-розовыя щеки, ослѣпительные зубы; только одинъ голосъ ея портилъ общее впечатлѣніе: онъ рѣзалъ ухо своимъ фальшивымъ звукомъ. На видъ м-съ Вавазоръ казалось лѣтъ тридцать.
   Подъѣзжая къ замку, она увидѣла, что всѣ окна его ярко освѣщены и звуки бальной музыки долетѣли до ея ушей.
   -- У нихъ балъ? Что это значитъ? подумала она съ любопытствомъ;-- ахъ, да! третье октября -- рожденіе этой дѣвочки. Странно, что я объ этомъ забыла. Сегодня миссъ Дангерфильдъ, наслѣдницѣ Скарсвуда, минуло семнадцать лѣтъ.
   Она разсмѣялась сухимъ, жесткимъ смѣхомъ.
   Экипажъ остановился у освѣщеннаго подъѣзда, гдѣ ее встрѣтила экономка, м-съ Гаррисонъ, въ сѣромъ шелковомъ платьѣ и кружевномъ чепцѣ, и съ церемоннымъ поклономъ проводила ее въ боковую комнату, убранную коврами и роскошными драпировками.
   -- Не угодно-ли вамъ подождать здѣсь, ма'мъ, пока я доложу сэру Джону, сказала экономка и вышла, не дожидаясь отвѣта.
   Оставшись одна, м-съ Вавазоръ прибавила огня въ лампахъ, такъ-что вся комната вдругъ освѣтилась, подошла къ венеціянскому зеркалу и стала внимательно смотрѣться въ него.
   -- Отцвѣла я! прошептала она:-- отцвѣла! Хоть щеки и румяны и прическа ко мнѣ идетъ, но все-же мои тридцать семь лѣтъ не двадцать... Еще-бы! не всякая переживетъ то, что я пережила. Право, если-бъ я была благоразумна, всего-бы лучше мнѣ теперь отказаться отъ этого мщенія, успокоиться и поселиться навсегда въ скарсвудскомъ замкѣ. Пожалуй, сэръ Джонъ женится на мнѣ, если я этого потребую.
   Дверь отворилась и сэръ Джонъ вошелъ. Миніатюрная м-съ Вавазоръ поспѣшно повернулась отъ зеркала и встрѣтила его сіяющей улыбкой. Но онъ не подошелъ къ ней, а остановился въ нѣсколькихъ шагахъ, блѣдный, мрачный и суровый. Они смотрѣли съ минуту другъ на друга, какъ два борца, состязающіеся на жизнь и на смерть; наконецъ, м-съ Вавазоръ заговорила привѣтливымъ и дружескимъ тономъ:
   -- Здравствуйте, сэръ Джонъ, какъ поживаете? Помните, въ послѣдній разъ, какъ мы разстались, я смотрѣлась въ зеркало,-- и теперь также, черезъ пятнадцать лѣтъ, я опять смотрюсь въ зеркало! Но ужь, конечно, я не любуюсь на себя: я знаю, что постарѣла и подурнѣла. Но вы нисколько не перемѣнились, сэръ Джонъ!.. Да что-же вы стоите и не подаете руку старой знакомой. которая нарочно пріѣхала изъ Парижа въ Англію, чтобъ съ вами повидаться!
   Она протянула ему маленькую ручку, обтянутую французскою перчаткой; но онъ не взялъ ее, повернулся съ движеніемъ отвращенія и отошелъ къ камину.
   -- Зачѣмъ вы пріѣхали сюда? спросилъ онъ холодно и сурово.
   -- Ахъ, Боже! что за вопросъ? Это, право, жестоко. Я пятнадцать лѣтъ скиталась по свѣту одинокая, никѣмъ не приголубленная, и, наконецъ, вздумала пріѣхать отогрѣться душой въ домѣ стараго друга, и онъ такъ меня принимаетъ!
   -- Довольно, м-съ Вавазоръ; здѣсь не театръ и комедію розыгрывать не для кого. Я опять спрашиваю у васъ прямо и ясно: зачѣмъ вы сюда пріѣхали? Чего вамъ отъ меня нужно?
   -- О, если вы желаете знать -- извольте. Я пріѣхала потому, что вы находитесь въ моей власти и не посмѣете меня не принять. Я пріѣхала гостить и хочу, чтобъ всѣ въ этомъ домѣ считали меня за почетную и желанную гостью. Довольно-ли ясно я выразилась?
   Она смотрѣла на него съ ироніей и угрозой; онъ на нее -- съ глубокимъ чувствомъ ненависти и презрѣнія.
   -- Вамъ, вѣроятно, понадобились деньги? возразилъ онъ:-- я вамъ дамъ сколько нужно, хотя я уже заплатилъ вамъ прежде и вы обѣщались меня не тревожить больше. Но я рѣшительно не желаю, чтобы вы здѣсь оставались.
   -- Однако, я останусь и буду жить у васъ сколько хочу. Я съ тѣмъ и пріѣхала. Велите внести мои вещи и покажите мнѣ, гдѣ моя комната. Отъ денегъ я не отказываюсь; онѣ всегда нужны всѣмъ. У васъ теперь порядочно доходовъ съ этого имѣнія... Какое богатое, древнее имѣніе! А что, ваша дочь, я думаю, очень гордится своимъ происхожденіемъ отъ такой знатной фамиліи?
   И м-съ Вавазоръ язвительно захохотала.
   -- Прошу васъ не упоминать имени моей дочери, возразилъ надменно баронетъ;-- если-бъ у васъ была хоть искра человѣческаго чувства, вы не рѣшились-бы пріѣхать къ ней.
   Вмѣсто отвѣта м-съ Вавазоръ сняла шляпу, перчатки, шаль и стала поправлять передъ зеркаломъ свои локоны.
   -- Я намѣрена пойдти къ вашимъ гостямъ, обратилась она къ сэру Джону:-- вы меня имъ представите. А покамѣстъ я пойду въ мою комнату переодѣться. Я полагаю, м-ръ Ричардъ Дангерфильдъ сегодня здѣсь? Мнѣ-бы очень хотѣлось съ нимъ познакомиться. Вѣдь онъ вашъ родной племянникъ и прямой наслѣдникъ... послѣ вашей дочери, конечно. Я полагаю, ему должно быть досадно, что ваша дочь стоитъ между нимъ и наслѣдствомъ; какъ вы думаете? Я у него это вывѣдаю при первомъ-же свиданіи.
   Въ глазахъ ея блеснула почти дьявольская злоба. Лицо сэра Джона покрылось смертной блѣдностью.
   -- Вы не посмѣете... вы не посмѣете сказать ему!.. прошепталъ онъ. задыхаясь и теряя самообладаніе.
   -- Оставимъ это; мнѣ хочется поскорѣе посмотрѣть балъ, который дается въ честь рожденія миссъ Дангерфильдъ. Семнадцать лѣтъ! Какой цвѣтущій возрастъ!.. Кто повѣритъ, что и мнѣ когда-то было семнадцать лѣтъ?.. теперь я совсѣмъ отцвѣла. Потрудитесь позволить, сэръ Джонъ, и прикажите проводить меня въ мою комнату.
   Баронетъ съ минуту колебался; въ глазахъ его была тоска и ужасъ; наконецъ, онъ позвонилъ и вышелъ.
   М-съ Вавазоръ отказалась отъ услугъ горничной и заперлась въ отведенной ей комнатѣ. Тамъ пылалъ огонь въ каминѣ и красноватый блескъ его отражался на бархатной мебели, на пунцовыхъ занавѣсяхъ, на яркихъ тропическихъ цвѣтахъ, на дорогихъ картинахъ, украшавшихъ стѣны. А снаружи въ окна хлесталъ дождь, царствовала непроглядная тьма и вѣтеръ ломалъ деревья парка.
   М-съ Вавазоръ оглядывалась вокругъ съ своей обычной улыбкой.
   -- Это -- изображеніе моей жизни, думала она: -- я точно также изъ непроглядной тьмы пробила себѣ дорогу къ свѣту, радости и благамъ существованія. Вопросъ въ томъ, удовлетворюсь-ли я ими или цыганскій инстинктъ такъ силенъ во мнѣ, что я брошу дворецъ и пойду скитаться подъ чистымъ небомъ, чтобъ только быть свободною.
   Часъ спустя въ гостиной появилась незнакомая для всѣхъ дама, въ палевомъ атласномъ платьѣ, въ кружевахъ и брильянтахъ, съ яркими розами въ черныхъ, какъ смоль, волосахъ. Сэръ Джонъ рекомендовалъ ее подъ именемъ м-съ Вавазоръ.
   Дамы окинули ее проницательнымъ взглядомъ, и одного этого взгляда было имъ достаточно, чтобъ разобрать, что молодость этой незнакомки была искуственная, какъ ея локоны и румянецъ щекъ, что атласъ на ней бумажный, кружева не настоящія, бриліанты, несомнѣнно, фальшивые. Однимъ словомъ, на всемъ существѣ этой маленькой, пронырливой леди, лежала печать авантюристки, и знатныя дамы суссекскаго графства привѣтствовали ее ледянымъ наклоненіемъ головы.
   Но простодушные мужчины, незнавшіе толку въ атласѣ и кружевахъ, приняли ее за то, чѣмъ она представлялась, -- за очаровательную маленькую волшебницу съ глазами и улыбкой богини.
   -- Гдѣ-же миссъ Дангерфильдъ?.. Сэръ Джонъ, гдѣ ваша дочь? твердила она, ударяя его вѣеромъ по плечу;-- я горю нетерпѣніемъ ее видѣть!
   Мрачное лицо баронета еще болѣе омрачилось; брови его сдвинулись и губы невольно прошептали проклятіе.
   -- Стыдитесь, сэръ Джонъ! шептала она ему со смѣхоит, -- что за манеры, что за лицо! Вы точно статуя командора... что о васъ подумаютъ?.. А, вотъ она, вотъ Изабелла!
   Глаза м-съ Вавазоръ сверкнули и впились въ молодую дѣвушку, приближавшуюся подъ-руку съ Гастономъ Дантри.
   -- Изабелла, сказалъ ей отецъ, запинаясь и произнося слова съ видимымъ усиліемъ:-- вотъ м-съ Вавазоръ, моя старая... знакомая. Я тебѣ говорилъ, что она пріѣдетъ.
   Изабелла протянула руку знакомой своего отца. Глаза ихъ встрѣтились и въ первый разъ втеченіи многихъ лѣтъ женщина, прошедшая огонь и воду, смутилась и потерялась передъ ребенкомъ. Блестящіе сѣрые глаза Изабеллы пронизали ее на сквозь, разгадали и ясно выразили отчужденіе и недовѣріе!
   -- Я рада всѣмъ знакомымъ моего отца, сказала она холодно.-- Прошу извинить меня: я ангажирована на вальсъ.
   Изабелла была очень интересна въ этотъ вечеръ, почти хороша. Воздушное, пышное розовое платье очень шло къ ней; на шеѣ у нея блистало жемчужное ожерелье, а въ волосахъ распускалась роскошная чайная роза. Манеры ея были такъ непринужденно-благородны и высокій ростъ придавалъ ей столько величія, что она казалась царицей. Взглядъ м-съ Вавазоръ опять засверкалъ ненавистью, пока она смотрѣла вслѣдъ удалявшейся дѣвушкѣ.
   -- У нея лицо ея матери, проговорила она,-- и голосъ ея матери, и я ненавижу ее такъ-же, какъ ненавидѣла мать. Нѣтъ, нѣтъ! какъ ни пріятно было-бы поселиться навсегда въ Скарсвудѣ, но мщеніе еще слаще!
   Ея размышленія были прерваны приглашеніемъ на вальсъ.
   -- Я увѣренъ, что вы должны прекрасно вальсировать, сказалъ ей кавалеръ ея, м-ръ Ричардъ Дангерфильдъ: -- я всегда это узнаю по манерѣ и походкѣ дамы.
   И, дѣйствительно, онъ не ошибался; м-съ Вавазоръ вальсировала прекрасно. Ей и Изабеллѣ приходилось чаще всѣхъ кружиться по залѣ.
   -- Она, кажется, занята этимъ молодымъ человѣкомъ съ греческимъ профилемъ, подумала м-съ Вавазоръ;-- если онъ отвѣчаетъ ей тѣмъ-же и если онъ богатъ, то врядъ-ли мое мщеніе удастся. М-ръ Дангерфильдъ, спросила она у своего кавалера: -- какъ имя этого господина, который танцуетъ съ миссъ Дангерфильдъ?
   -- Гастонъ Дантри; онъ, кажется, американецъ.
   -- Американецъ? слѣдовательно, очень богатъ; они всѣ богачи.
   -- О, нѣтъ; Дантри ничего не имѣетъ; все его богатство въ его греческомъ профилѣ и нѣжномъ голосѣ.
   Замѣтная горечь зазвучала въ голосѣ Ричарда.
   -- Если такъ, возразила м-съ Вавазоръ,-- почему-же наслѣдница сэра Джона позволяетъ ему ухаживать за собой?
   -- Конечно, ради его смазливаго лица и пѣнія. На насъ грѣшныхъ, у кого носы негреческіе и волосы некурчавые, она и смотрѣть не хочетъ.
   -- А какъ это нравится сэру Джону?
   -- Сэру Джону нравится все, что-бы ни вздумала миссъ Изабелла!
   Опять горькая нота послышалась въ его тонѣ; очевидно, у него скопилось много досады на наслѣдницу Скарсвуда и ея красиваго обожателя. Онъ былъ блѣдный, тщедушный, бѣлобрысый, маленькій человѣчекъ, съ безпокойнымъ взглядомъ и рѣзкимъ голосомъ. Понятно, что ему прискорбно было видѣть, что замокъ Скарсвудъ съ своими землями и угодьями ускользаетъ отъ него изъ-за того только, что вѣтреная дѣвчонка предпочитаетъ красивыя лица дурнымъ. Онъ былъ такъ-же бѣденъ, какъ Гастонъ Дантри, и поклоненіе мамонѣ было его главнымъ культомъ.
   -- Такъ, такъ! продолжала м-съ Вавазоръ;-- слѣдовательно, если отецъ не воспротивится безумству дочки, владѣніе Скарсвудомъ перейдетъ изъ рода Дангерфильдовъ въ чужія руки. Это жаль, но мнѣ кажется, м-ръ Ричардъ, что вы могли-бы это предупредить.
   Кровь бросилась въ лицо молодого человѣка.
   -- Я? прервалъ онъ съ принужденнымъ смѣхомъ:-- я не могу добиваться этой чести: я не красавецъ!
   -- Вѣдь и миссъ Дангерфильдъ не красавица.
   -- Тѣмъ болѣе она любитъ красоту въ другихъ. Гастонъ Дантри, какой-нибудь нищій скоморохъ, будетъ, вмѣсто меня, владѣльцемъ Скарсвуда, вы это увидите. Посмотрите на нихъ теперь: развѣ они не похожи на жениха и невѣсту?
   Ричардъ обращался къ м-съ Вавазоръ, какъ къ давнишней знакомой. Онъ чувствовалъ въ ней натуру ему сродную. Она посмотрѣла, куда онъ указывалъ. Вальсъ кончился и миссъ Дангерфильдъ, подъ руку съ Гастономъ Дантри, прошла въ оранжерею. Ея розовое платье мелькнуло въ дверяхъ и скрылось.
   -- Я вижу, сказала м-съ Вавазоръ:-- но, несмотря на это, я прозакладую мою голову, что м-ръ Гастонъ Дантри, съ своимъ греческимъ профилемъ и великолѣпнымъ голосомъ, никогда не будетъ владѣльцемъ Скарсвуда; а что касается васъ... то вспомните эти слова:
   "Чтобъ выиграть, надо быть смѣлѣе; кто боится дѣйствовать, тотъ ничего и не получитъ".
   Съ этими словами она ушла отъ него, посмѣиваясь и оставивъ его въ сильномъ недоумѣніи. Что она хотѣла сказать этимъ? Во всякомъ случаѣ ея совѣтъ былъ хорошъ; зачѣмъ отчаиваться, не попытавъ счастья?
   -- Развѣ рѣшиться? разсуждалъ Ричардъ, теребя свои жидкіе, свѣтлые усы;-- почему и не рѣшиться? конечно, можно проиграть, но точно также можно и выиграть.
   Въ эту минуту раздались голоса, звавшіе м-ра Дантри, -- его просили пѣть. Онъ вышелъ изъ оранжереи одинъ и направился къ роялю. Его топкіе, изящные пальцы легли на клавиши и послышалась блестящая прелюдія. Всѣ окружили пѣвца; одной только Изабеллы не было: она оставалась въ оранжереѣ. Это обстоятельство показалось благопріятнымъ Ричарду Дангерфильду; онъ осторожно пробрался къ дверямъ оранжереи.
   Тамъ стояла Изабелла, посреди роскошныхъ тропическихъ растеній, освѣщенныхъ газовымъ свѣтомъ. Она слушала пѣніе Гастона Дантри, долетавшее до нея смягченной мелодіей, и на лицѣ ея выражалось столько нѣжности и счастья, что оно становилось почти прекраснымъ.
   Изабелла не слыхала и не видала, какъ вошелъ Ричардъ, до тѣхъ поръ, пока онъ не назвалъ ея по имени. Она слегка вздрогнула и внутренній блескъ пропалъ изъ ея глазъ.
   -- Это вы, Ричардъ! Какая у васъ странная привычка подкрадываться, точно кошка.
   -- Я васъ окликалъ, но вы были такъ поглощены пѣніемъ и-ра Дантри, что ничего не слыхали.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? надменно возразила Изабелла, которая не могла двухъ минутъ поговорить съ своимъ кузеномъ безъ того, чтобъ не поссориться;-- что-же! вы правы, я слушаю м-ра Дантри съ большимъ удовольствіемъ, чѣмъ васъ.
   -- Вы хотите сказать, что я не пѣвецъ? Надѣюсь, мои достоинства заключаются не въ горлѣ и не въ легкихъ.
   -- Да и ни въ чемъ другомъ, какъ мнѣ кажется.
   -- Позвольте спросить, кузина, можно-ли насъ поздравить? сказалъ Ричардъ, скрестивъ руки на груди:-- ваше любезничанье съ м-ромъ Дантри и его ухаживанье за вами, вѣроятно, кончатся свадьбой?
   -- А ваше любезничанье и ухаживанье за м-съ Вавазоръ, которую вы въ первый разъ видите, вѣроятно, также кончится свадьбой? возразила Изабелла.-- Она гораздо старше васъ, но истинная любовь этого не разбираетъ.
   -- Вы могли-бы не говорить мнѣ всего этого вздора, Белла. вы очень хорошо знаете, въ кого я влюбленъ.
   -- Честное слово, не знаю. Ваши любовь и ненависть, милый мой кузенъ, очень мало меня интересуютъ. Я даже не желаю о нихъ слушать. Протанцевать кадриль съ вами я готова; вотъ заиграли лансье: пойдемте.
   -- Подождите, Белла: вы должны меня выслушать. Я цѣлый вечеръ наблюдалъ за вами и за м-ромъ Дантри и едва не сошелъ съума.
   -- Неужели? Такъ зачѣмъ-же вы наблюдали? Ни я, ни м-ръ Дантри вовсе васъ объ этомъ не просили. Въ какомъ-же состояніи теперь вашъ разсудокъ?
   -- Кузина, я люблю васъ, вы это знаете... Ради Бога не смотрите на меня такъ, не смѣйтесь надо мною!.. Я васъ люблю всѣмъ сердцемъ и... и... прошу васъ быть моей женою. О, не смѣйтесь-же, Белла!..
   Было уже поздно; Изабелла успѣла расхохотаться серебристымъ, безпечнымъ смѣхомъ. Ричардъ весь поблѣднѣлъ и мрачно смотрѣлъ на нее. скрестивъ руки.
   -- Извините, кузенъ, я не могу удержаться... Подумать выдти за васъ замужъ -- это такъ смѣшно, такъ смѣшно! Вы ниже меня цѣлой головой -- какая изъ насъ вышла-бы прекрасная парочка!.. Что-бы сказалъ папа, если-бъ узналъ объ этомъ.
   -- Я говорилъ объ этомъ дядюшкѣ, угрюмо отвѣчалъ Ричардъ.
   -- А, вы говорили? Такъ вотъ что!.. Нѣтъ, кузенъ, это вещь невозможная. Какъ я ни добра, но этого не могу для васъ сдѣлать. Вы добрый малый, но замужъ за васъ я не пойду.
   -- Такъ вы мнѣ рѣшительно отказываете?
   -- Не дѣлайте-же такое злое лицо, Ричардъ: злость еще больше портитъ его. За что вы сердитесь на меня, когда я иначе не могу!.. Ну, полноте, забудемъ все это и пойдемте танцевать. Слышите, какая музыка'
   -- Постойте, кузина, еще одно слово. Вы отказываете мнѣ ради Гастона Дантри?
   -- Кузенъ, вы заставите меня потерять всякое терпѣніе. Я отказываю вамъ ради васъ самихъ, поймите это! Если-бъ вы были единственный мужчина на свѣтѣ, и тогда-бы я за васъ не вышла, извините меня. Довольно съ васъ этого отвѣта?
   -- Несовсѣмъ, возразилъ Ричардъ, задыхаясь отъ бѣшенства:-- я желалъ-бы еще знать, предназначается-ли м-ру Дантри быть нѣкогда владѣльцемъ Скарсвуда? Въ такомъ случаѣ, я, какъ членъ вашего семейства, обязанъ навести справки, что онъ за человѣкъ. Его смазливое лицо и голосъ могутъ удовлетворить васъ, но не общественное мнѣніе.
   -- Я не забочусь о мнѣніи общества, а отецъ мой желаетъ только моего счастія и ничего другого. Прошу васъ оставить попеченіе обо мнѣ. Угодно вамъ или нѣтъ танцовать со мною? Я не привыкла приглашать два раза.
   Ричардъ злобно стиснулъ кулаки и, не удерживая больше своей досады, сказалъ:
   -- И все это изъ-за какого-нибудь бродяги!.. изъ-за скомороха, которому на своей сторонѣ ѣсть нечего!..
   Наслѣдница Скарсвуда выпрямилась, пылая негодованіемъ, и ступила шагъ къ нему. Оскорбленіе, нанесенное ея любимцу, совершенно вывело ее изъ себя.
   -- Какъ вы смѣете мнѣ это говорить? вскричала она съ уничтожающимъ презрѣніемъ и гнѣвомъ; -- какъ смѣете вы называть бродягой человѣка, который въ десять разъ лучше васъ? Не подходите больше ко мнѣ и не заговаривайте со мной. Ваше предложеніе -- кровное оскорбленіе для меня. Чтобъ я когда-нибудь вышла замужъ за горбатаго урода!
   Мертвое молчаніе послѣдовало за этими словами. Изабелла сама тотчасъ почувствовала ихъ безпощадную рѣзкость.
   Ричардъ стоялъ передъ пою блѣдный, какъ смерть, и такъ дрожалъ, что долженъ былъ прислониться къ мраморной вазѣ.
   -- Ричардъ... извините! заговорила миссъ Дангерфильдъ тономъ раскаянія:-- я вовсе этого не думала... Но вы сами вывели меня изъ терпѣнія. У меня такой скверный, вспыльчивый характеръ... я сама не помню, что говорю. Простите меня, кузенъ, дайте руку. Забудьте мои глупыя слова.
   Но онъ отступилъ отъ ея протянутой руки; на губахъ его блуждала нехорошая улыбка.
   -- Забыть приказываете? иронически сказалъ онъ:-- извольте, милая кузина, могу-ли я васъ не слушаться! Только руку пожимать не къ чему, и танцовать намъ съ вами не приходится: какой я танцоръ для васъ! Вотъ м-ръ Дантри васъ ищетъ, танцуйте съ нимъ. Простите великодушно, что я васъ разгнѣвалъ; больше не буду.
   Онъ отошелъ прочь, уступая мѣсто Гастону Дантри, картинно рисовавшемуся въ обвитыхъ плющомъ и розами дверяхъ оранжереи.
   -- Я передъ вами извинилась, холодно отвѣчала Изабелла:-- больше отъ меня ничего нельзя требовать.
   -- Конечно, чего-же больше! Желаю вамъ счастливо оставаться.
   -- Пойдемъ, Белла, тихо прошепталъ Гастонъ Дантри.
   Они уже называли другъ друга "Белла" и "Гастонъ". Красавецъ-пѣвецъ взялъ ея руку, нагнулся къ ней и нѣжно сказалъ что-то, отчего щеки ея вспыхнули румянцемъ.
   Ричардъ Дангерфильдъ остался одинъ, съ стиснутыми зубами, съ блуждающимъ взглядомъ.
   -- Если-бъ только можно было, пробормоталъ онъ: -- я сейчасъ-бы продалъ душу чорту, лишь-бы онъ помогъ мнѣ отомстить.
   -- Вотъ какъ! сказалъ голосъ позади его: -- я не ожидала, чтобъ вы такъ мало цѣнили вашу душу. Впрочемъ, я хоть и не чортъ, но могу вамъ помочь въ вашей мести.
   Ричардъ обернулся и увидѣлъ возлѣ себя м-съ Вавазоръ.
   

ГЛАВА III.

   Она стояла передъ нимъ и смотрѣла на него съ загадочной улыбкой Мефистофеля.
   -- Вы, кажется, готовы считать меня, въ самомъ дѣлѣ, за чорта, заговорила она, посмѣиваясь, -- а дѣло очень просто. Я слышала конецъ вашего разговора съ миссъ Дангерфильдъ. Позвольте мнѣ васъ поздравить.
   -- Съ чѣмъ? угрюмо спросилъ Ричардъ.
   -- Съ тѣмъ, что вы избѣжали несчастія имѣть жену съ такимъ сквернымъ характеромъ.
   -- Я-бы сломилъ ее. пробормоталъ онъ.
   -- Не надѣйтесь: ее ничто сломить не можетъ. Я эту кровь хорошо знаю; Изабелла вся въ мать! Скажите, м-ръ Дангерфильдъ, знали вы ея мать?
   -- Конечно, зналъ; она была прекрасная и добрая женщина, совсѣмъ не тикая, какъ Изабелла.
   М-съ Вавазоръ двусмысленно улыбнулась, поправляя свои браслеты, и продолжала:
   -- Какихъ лѣтъ была Изабелла, когда отецъ и мать увезли ее въ Индію?
   -- Лѣтъ двухъ или трехъ, я полагаю. Но вѣдь вы сами должны это знать. Вы, кажется, хорошо знакомы съ семействомъ дяди; вѣрно, помните его жену.
   -- Конечно, помню.
   -- Какъ-же вы можете говорить, что Изабелла вся въ мать?
   -- Я говорю и повторяю, сказала м-съ Вавазоръ съ непривычнымъ раздраженіемъ,-- что она все наслѣдовала отъ своей матери -- и характеръ и манеру... И такъ похожа на нее лицомъ, что я не могу смотрѣть на нее равнодушно.
   -- Какимъ тономъ вы это говорите, м-съ Вавазоръ! возразилъ Ричардъ;-- вы, кажется, ее ненавидите. За что-же?
   -- За то, что она дочь своей матери, отвѣчала м-съ Вавазоръ, сверкнувъ глазами; и, положивъ руку на плечо Ричарда, она прибавила шопотомъ:-- Мы оба съ вами ненавидимъ ее; давайте вмѣстѣ мстить.
   Ричардъ невольно отвернулъ свое плечо отъ маленькой руки, которая показалась ему тяжела и холодна, какъ свинецъ.
   -- Что за мелодрама, м-съ Вавазоръ! сказалъ онъ съ принужденнымъ смѣхомъ.-- Мы живемъ въ такое время, когда вендета вышла изъ моды даже въ Корсикѣ.
   -- Какой вздоръ вы говорите! вскричала она съ жаромъ: -- пока люди живутъ, любятъ и ненавидятъ, мщеніе никогда не будетъ пустымъ словомъ. Можно мстить не ножемъ и не пистолетомъ. Да что-же и вы сами сейчасъ говорили, послѣ того, какъ она. назвала васъ горбатымъ уродомъ?
   Ричардъ поблѣднѣлъ; потомъ вся кровь бросилась ему въ лицо.
   -- И чтобъ я повѣрила, продолжала, м-съ Вавазоръ, -- что вы не желаете и не станете мстить за то, что она. васъ смѣшала съ грязью, насмѣялась вамъ въ лицо при этомъ странствующемъ пѣвцѣ, въ котораго она влюблена. Я хотѣла войти въ ваши интересы, оказать вамъ важную услугу, -- вы не хотите. Прощайте.
   -- Постойте! вскричалъ, задыхаясь, Ричардъ:-- что вы хотите сказать всѣмъ этимъ?.. Скажите, точно-ли возможно мщеніе, возможно:ти разстроить ея свадьбу съ этимъ бродягой?
   -- А какъ вы думаете, спросила м-съ Вавазоръ:-- онъ дѣйствительно влюбленъ въ нее или его прельщаютъ доходы Скарсвуда?
   -- Чортъ его знаетъ! я полагаю, что ея богатство играетъ тутъ главную роль.
   -- Вы судите по себѣ, засмѣялась м-съ Вавазоръ:-- и не ошибаетесь. Я также это думаю. Пріятно быть владѣльцемъ Скарсвуда. Послѣ Изабеллы вы прямой наслѣдникъ?
   -- Ну-да! что въ этомъ пользы? возразилъ онъ съ сердцемъ: -- я и останусь до конца жизни ея наслѣдникомъ, если только у нея не будетъ съ полдюжины дѣтей.
   -- Кто знаетъ! Сэръ Джонъ также никакъ не ожидалъ, что ему достанется наслѣдство послѣ родственниковъ; однако, онъ теперь пользуется имъ.
   -- М-съ Вавазоръ, скажите мнѣ прямо, что значатъ ваши намеки. Я не умѣю отгадывать загадокъ.
   -- А я не могу иначе, потому что въ моихъ жилахъ течетъ цыганская кровь, возразила шутливо м-съ Вавазоръ.-- Хотите, я вамъ погадаю; дайте руку.
   Онъ машинально протянулъ руку, ломая себѣ голову надъ ея словами, которыя, очевидно, что-то предсказывали...
   -- Линіи на этой рукѣ очень странныя, заговорила медленно м-съ Вавазоръ;-- вся фортуна ваша въ будущемъ; прошедшее вяло, незначительно. Характеръ у васъ эгоистичный, корыстолюбивый и злопамятный... Вы можете сильно ненавидѣть и всѣми средствами добиваться цѣли. Женщина стоитъ между вами и богатствомъ. Но это препятствіе будетъ устранено... и, кажется, очень скоро. Вы будете баронетомъ, м-ръ Ричардъ Дангерфильдъ!
   Она опустила его руку и взглянула ему прямо въ глаза.
   -- Тише, прошепталъ онъ, невольно содрагаясь;-- вы не смѣетесь надо мною? какъ-же это случится?
   -- Такъ-же вѣрно, какъ то, что я стою передъ вами. Не спрашивайте меня пока ни о чемъ; теперь я еще не могу сказать. Въ жизни сэра Джона есть тайна, которую я хранила пятнадцать лѣтъ, а теперь больше не хочу. Часъ моего мщенія насталъ. Что вы мнѣ дадите, если я, прежде истеченія трехъ мѣсяцевъ, сдѣлаю васъ наслѣдникомъ Скарсвуда?
   -- Вы?
   -- Я.
   -- Это невозможно.
   -- Говорите скорѣе: что дадите за это?
   -- Я... я, право, не знаю...
   -- Согласны-ли вы дать мнѣ десять тысячъ фунтовъ въ тотъ день, когда васъ введутъ во владѣніе имѣніемъ?.. Отвѣчайте-же: да или нѣтъ?
   -- Да.
   -- Хорошо. Не говорите же никому объ этомъ. Теперь мы съ вами союзники. Давайте руку.
   Ея гибкіе, холодные пальцы схватили руку Ричарда Дангерфильда и потрясли ее. Потомъ глаза ея, съ невыразимымъ злобнымъ торжествомъ, обратились на входившую, подъ руку съ Дантри, Изабеллу.
   -- Теперь гордая наслѣдница берегись! прошептала она, уходя изъ оранжереи. Ричардъ, какъ во снѣ, послѣдовалъ за нею.
   

ГЛАВА IV.

   -- Какъ здѣсь прохладно! раздался свѣжій голосъ миссъ Дангерфильдъ:-- и какъ волшебно отражается свѣтъ газа на цвѣтахъ и деревьяхъ! Какъ ловко съ вами вальсировать, м-ръ Дантри, вы такъ быстро танцуете, я это люблю!
   Она опустилась на скамью подъ густымъ сводомъ зелени; глаза ея блистали, какъ звѣзды.
   -- Оттого-ли мнѣ сегодня такъ весело, что я мало еще бывала на балахъ, или оттого, что сегодня мнѣ минуло семнадцать лѣтъ,-- я, право, не знаю, продолжала она.-- А вы, м-ръ Дантри, какъ находите этотъ балъ?
   -- Я сегодня чувствовалъ себя какъ въ раю, миссъ Дангерфильдъ.
   -- И съ какимъ мрачнымъ видомъ вы это говорите, засмѣялась Изабелла;-- ваше представленіе о раѣ должно быть самое печальное, судя по вашему лицу.
   -- Напротивъ, я теперь печаленъ потому, что мой рай былъ слишкомъ свѣтелъ. Я полагаю, что Евѣ земля показалась очень мрачна и темна послѣ эдема.
   -- Если такъ, то для чего-же она съѣла яблоко?
   -- Ахъ, это было такое искушеніе, такое обольстительное искушеніе! Ева все забыла, всѣмъ пренебрегла, чтобъ только насладиться блаженной минутой.
   -- Я не совсѣмъ понимаю, что вы хотите сказать, замѣтила Изабелла, не глядя на Дантри;-- положимъ, что Ева съѣла яблоко и была за это наказана; какое-же отношеніе это имѣетъ къ вамъ?
   -- То отношеніе, что я, какъ Ева, сорвалъ сегодня яблоко, а завтра двери рая затворятся за мною навсегда.
   Въ этомъ разговорѣ не было, конечно, ничего особеннаго, но для сеинадцатилѣтней дѣвушки съ впечатлительной натурой, возбужденной танцами и музыкой, посреди волшебной обстановки цвѣтовъ и благоуханій, онъ имѣлъ большое значеніе. Дантри, дѣйствительно, въ эту минуту похожъ былъ на обольстительнаго змія, искусившаго нашу праматерь.
   Бѣлыя кружева на груди Изабеллы заколыхались и задрожали. Бѣдняжка и безъ того была по уши влюблена, а тутъ еще съ ней въ первый разъ говорили голосомъ страсти!
   Жизнь лежала передъ нею, какъ сверкающее море радости и блеска.
   При романическихъ словахъ своего поклонника, она засмѣялась, по голосъ ея дрожалъ.
   -- Правда, что Скасрсвудъ прекрасное мѣсто, сказала она;-- но онъ все-таки далекъ отъ рая. Однако, что вы хотѣли сказать тѣмъ, что завтра васъ здѣсь не будетъ?
   -- Не могу-же я здѣсь оставаться. Я и не долженъ-бы былъ вовсе знакомиться съ вами... Да, это было-бы гораздо лучше.
   Слова эти были достаточно ясны и сердце Изабеллы забилось блаженствомъ.
   -- Отчего вы это говорите? спросила она едва слышно.
   -- Оттого, что я здѣсь потерялъ разсудокъ. Изабелла, зачѣмъ вы меня спрашиваете, зачѣмъ заставляете говорить?.. Развѣ вы не видите сами все мое безуміе... я люблю васъ!
   Съ движеніемъ горя и страсти онъ закрылъ лицо рукою. Это было отлично сыграно.
   -- Вы молчите? продолжалъ онъ дрожащимъ голосомъ;-- я оскорбилъ васъ? Вы меня презираете? Я заслуживаю это моею дерзостью, но я не могу переносить вашего гнѣва!.. Изабелла, простите меня, простите, что я -- безъ имени, безъ состоянія -- осмѣлился говорить вамъ о любви!
   Онъ неслышно опустился на колѣни на зеленый коверъ.
   -- Простите мнѣ прежде, чѣмъ прогоните отъ себя, шепталъ онъ. Грудной голосъ его звучалъ pianissimo и губы его прильнули къ ея дрожащей, какъ листъ, рукѣ. Она наклонилась къ нему все ниже и, наконецъ, прошептала:
   -- Если мы разстанемся, я умру.
   Онъ всплеснулъ руками съ театральнымъ жестомъ изумленіи и недовѣрія.
   -- Изабелла! знаете-ли вы, что говорите? такъ-ли я слышалъ? Ради самого Бога, не смѣйтесь надо мною, не подавайте мнѣ несбыточныхъ надеждъ.
   Она еще ближе прижалась къ нему; голова ея опустилась и душистые локоны совсѣмъ закрыли ея лицо. Говорить она но могла... Ей было всего семнадцать лѣтъ и она вполнѣ вѣрила въ его любовь.
   -- Я никогда не мечталъ объ этомъ, продолжалъ Гастонъ:-- я зналъ, что моя судьба -- любить васъ; но могъ-ли я надѣяться!.. Дорогая моя, не во снѣ-ли я это вижу?.. Скажите: Гастонъ, я люблю тебя!
   Она сказала, не поднимая глазъ, и не могла видѣть самодовольной улыбки торжества на губахъ Дантри. Побѣда досталась ему такъ легко и быстро.
   -- Такъ вы меня, въ самомъ дѣлѣ, любите, Гастонъ? сказала, наконецъ, Изабелла, поднимая голову съ его плеча;-- и вы могли думать, что я отпущу васъ отсюда, что я посмотрю на разницу состоянія между нами? Какъ мало вы меня знаете!
   -- Но вашъ отецъ, Изабелла? спросилъ Дантри съ непритворнымъ опасеніемъ:-- какъ онъ посмотритъ на мое предложеніе?
   -- Вы но знаете его, Гастонъ. Мой отецъ живетъ только для меня. Мое счастье для него дороже всего въ мірѣ.
   "Посмотримъ, подумалъ про себя Дантри;-- любопытно видѣть такого отца: это рѣдкость." -- Изабелла, сказалъ онъ, обращаясь къ ней опять съ страстнымъ взглядомъ: -- итакъ, что-бы ни случилось, дурное или хорошее, ты не откажешься отъ меня? ты моя?
   Она протянула ему руки, взглянула ему прямо въ глаза и сказала тихимъ, по твердымъ голосомъ:
   -- Твоя, Гастонъ. На дурное или на хорошее -- до конца моей жизни я твоя.
   На дурное или на хорошее!-- пророческія слова.
   

ГЛАВА V.

   -- Неужели я встала раньше всѣхъ? говорила м-съ Вавазоръ, появляясь въ столовую въ розовомъ кашемировомъ пеньюарѣ;-- а. вы здѣсь, сэръ Джонъ; вы, по-военному, встаете рано.
   Она протянула ему свою руку, украшенную кольцами; но, также какъ вчера, баронетъ отказался взять ее.
   -- Мы одни, Гэрріета Гартманъ, сказалъ онъ холодно и строго:-- я нарочно поджидалъ васъ здѣсь, чтобъ спросить васъ, когда вы уѣдете отсюда. Я дамъ вамъ за это денегъ.
   М-съ Вавазоръ сорвала съ куста чайную розу и прикрѣпила ее къ своимъ волосамъ. Кончивъ это занятіе, она равнодушно спросила:
   -- Зачѣмъ мнѣ уѣзжать отсюда?
   -- За тѣмъ, что ваше общество не годится для молодой дѣвушки. Я знаю, какую жизнь вы вели въ Гамбургѣ.
   -- Чѣмъ-же эта жизнь была дурна? возразила м-съ Вавазоръ.-- Надо-же чѣмъ-нибудь жить. Работать я не могла, просить милостыню стыдилась,-- ну, и пробовала счастья въ игрѣ, въ разныхъ аферахъ. Но теперь я рѣшилась остепениться. Я пріѣхала къ вамъ, моему старому другу; а главное -- мнѣ хотѣлось увидать мою милую, дорогую Изабеллу, полюбоваться, какъ она разыгрываетъ здѣсь роль наслѣдницы.
   Баронетъ вздохнулъ.
   -- Я думаю, Гэрріета, сказалъ онъ,-- что вы не были-бы такой безсердечной женщиной, если-бъ у васъ было дитя или если-бы вы кого-нибудь любили въ вашей жизни.
   При этихъ словахъ внезапная смертная блѣдность разлилась по лицу м-съ Вавазоръ.
   -- Никогда никого не любила! повторила она слова сэра Джона и разразилась нервическимъ смѣхомъ.-- Я-бы могла разсказать вамъ кое-что изъ моей жизни, что-бы васъ очень удивило. Но это все пустое; я не расположена вспоминать старое. Скажу вамъ прямо и ясно, что я не уѣду изъ Скарсвуда прежде, чѣмъ не кончу одно дѣло, для котораго я пріѣхала.
   -- Какое?
   -- Это секретъ. Вѣроятно, я уѣду за недѣлю до свадьбы вашей дочери.
   -- Свадьбы моей дочери? какой свадьбы?
   М-съ Вавазоръ не успѣла отвѣтить. Въ комнату вбѣжала Изабелла, въ бѣломъ кисейномъ платьѣ, съ сіяющимъ лицомъ, и бросилась, по обыкновенію, на шею къ отцу.
   -- Опять я опоздала, папа! но вѣдь вчера былъ балъ; я легла почти утромъ... Ахъ, какъ мнѣ было весело, какъ я была счастлива!
   -- Душа моя, принужденно сказалъ отецъ:-- развѣ ты не видишь м-съ Вавазоръ?
   Она, дѣйствительно, ее не замѣтила и совсѣмъ забыла объ ея существованіи; ея лицо омрачилось, когда она повернулась поклониться гостьѣ своего отца.
   -- Дорогая Изабелла -- позвольте мнѣ называть васъ Изабеллой -- какъ вы сегодня милы и прелестны! Посмотрите на это свѣжее личико, сэръ Джонъ, и скажите, возможно-ли подумать, что она всю ночь протанцевала! Вотъ что значитъ семнадцать-то лѣтъ!
   М-съ Вавазоръ хотѣла поцѣловать ее, но зоркіе глаза Изабеллы разглядѣли слой румянъ на ея губахъ, и отшатнулась отъ нея.
   -- Каково! весело вскричала м-съ Вавазоръ: -- вы не хотите поцѣловать меня? Ну ничего: мы все-таки будемъ большіе друзья, хоть-бы ради того, что мы съ вашей матерью были такъ дружны... Не такъ-ли, сэръ Джонъ?
   -- Съ моей матерью? повторила Изабелла:-- развѣ вы знали ною мать?
   -- Отличію знала, душа моя: я была ея лучшимъ другомъ; и вы похожи на нее всѣмъ: лицомъ, манерами и обращеніемъ. Я, во всякомъ случаѣ, очень расположена къ вамъ, но когда вижу въ васъ такое сходство съ матерью, то еще больше начинаю васъ любить!
   -- Папа, прервала Изабелла, обращаясь къ отцу:-- пойдемте въ вашъ кабинетъ, мнѣ нужно поговорить съ вами.
   Отецъ посмотрѣлъ на нее взоромъ полнымъ тоски и молча послѣдовалъ за нею. Совѣщаніе ихъ продолжалось все утро и когда сэръ Джонъ вышелъ къ обѣду изъ своего кабинета, лицо его такъ осунулось, какъ-будто онъ не спалъ нѣсколько ночей.
   Черезъ недѣлю было объявлено о помолвкѣ миссъ Изабеллы Дангерфильдъ съ м-ромъ Гастономъ Дантри.
   Вся мѣстная аристократія пришла въ волненіе отъ такого чудовищнаго mésalliance; мужчины осуждали сэра Джона, дамы говорили, что отъ такой эксцентрической дѣвушки, какъ Изабелла, нельзя было и ожидать ничего другого. Всѣ приставали съ вопросами къ самому Дантри о томъ, кто онъ такой, на что онъ отвѣчалъ съ совершенной вѣжливостью, что онъ американецъ изъ штата Луизіаны, что онъ бѣденъ, но изъ джентльменской фамиліи, по профессіи журналистъ.
   Лордъ Тальботъ, привезшій Дантри изъ Лондона, ровно ничего не могъ сказать о немъ на разспросы сэра Джона, съ которымъ онъ былъ короткій пріятель.
   Одна только м-съ Вавазоръ показывала чрезвычайное удовольствіе при извѣстіи о свадьбѣ.
   -- Я говорила вамъ, что это будетъ, обращалась она къ сэру Джону, подмигивая и улыбаясь: -- конечно, это mesalliance для фамиліи Дангерфильдовъ, но наша милая Изабелла упрямствомъ вся въ мать и никто ее не отговоритъ отъ того, что взбрело ей на умъ. Когда будетъ свадьба?
   Въ отвѣтъ на это баронетъ только вздохнулъ.
   -- Я спрашиваю не изъ пустого любопытства, продолжала она:-- я сказала, вамъ еще прежде, что уѣду изъ Скарсвуда за недѣлю до свадьбы Изабеллы; поэтому а и желаю знать, когда она будетъ. Вы меня такъ радушно приняли и всѣ ваши сосѣди и гости ко мнѣ такъ ласковы, что я жолала-бы всѣхъ отблагодарить по заслугамъ.
   -- Гэрріета Гартманъ, вы что-то замышляете, возразилъ сэръ Джонъ, глядя на нее пристально:-- какое вамъ дѣло до свадьбы Изабеллы? за что вы ненавидите ее? за что вы мучите меня, когда я никогда, не дѣлалъ вамъ зла? Неужели... Боже мой! неужели передъ свадьбой вы хотите открыть?..
   Глаза ея въ минуту опустились; потомъ она безпечно засмѣялась и сказала:
   -- Это пустяки. Дѣло вотъ въ чемъ, любезнѣйшій сэръ Джонъ:-- мнѣ нужны деньги; посмотрите, какъ мало у меня осталось... Я надѣюсь, что вы, по мѣрѣ приближенія бракосочетанія вашей дочери, будете становиться все щедрѣе и щедрѣе.
   Она достала портмоне и показала сэру Джону, что онъ почти пустъ. Баронетъ молча вынулъ бумажникъ и положилъ туда сто фунтовъ.
   Въ тотъ-же день Изабелла пришла къ отцу въ сильномъ раздраженіи.
   -- Папа, зачѣмъ вы держите здѣсь эту ненавистную женщину? Я-бы желала знать, что она здѣсь дѣлаетъ?
   -- Она у насъ гостья, отвѣчалъ, блѣднѣя, баронетъ:-- и я-бы желалъ, Белла, чтобъ ты обращалась съ нею повѣжливѣе...
   -- Вѣжливѣе!.. когда я сейчасъ поймала ее въ оранжереѣ за деревомъ, гдѣ она притаилась подслушивать мой разговоръ съ Гастономъ! Я ее вывела за руку и сказала ей, что если ей такъ нравится играть роль шпіона, то я всякій вечеръ нарочно для нея буду повторить этотъ самый разговоръ. Папа! я не терплю эту лицемѣрку; она безпрестанно лжетъ, подольщается, хитритъ, высматриваетъ. Къ тому-же она ненавидитъ меня всѣми силами души, а съ вами обращается такъ, какъ будто вы въ ея власти... Скажите мнѣ, что все это значитъ? Какая тайна связываетъ васъ съ нею, что вы не рѣшаетесь ее прогнать отсюда?
   -- Изабелла!.. что ты говоришь!..
   -- Предупреждаю васъ, папа, что это васъ не приведетъ къ добру, если вы будете таиться отъ меня.
   -- Ради Бога, оставь меня въ покоѣ! Ступай къ своему пѣвцу... болтайте, танцуйте, забавляйтесь, только оставьте меня въ покоѣ!
   -- Хорошо, папа; только еще одно слово: когда она уѣдетъ?
   -- Не знаю... Прежде твоей свадьбы, я полагаю... Изабелла, дорогая моя, не раздражай, не оскорбляй ее, прошу тебя!
   -- Я ненавижу фальшивыя отношенія. Я должна, по крайней мѣрѣ, знать, изъ-за чего я буду лицемѣрить и унижаться до притворства съ нею? Какія права имѣетъ она на насъ?
   -- Права старой знакомой... права гостепріимства...
   -- Полноте, папа. Какъ-будто я не вижу, что тутъ есть что-то другое. Но если вы не хотите быть откровеннымъ со мной, я не стану больше спрашивать.
   Она вышла съ оскорбленнымъ видомъ. Сэръ Джонъ заломилъ руки и прошепталъ:
   -- Развѣ сказать ой?.. Но это убьетъ ее... особенно теперь. Нѣтъ, невозможно!
   Между тѣла, миссъ Дангерфильдъ велѣла осѣдлать лошадь и поѣхала кататься съ своимъ женихомъ. Она была такъ раздражена противъ м-съ Вавазоръ, что тотчасъ стала жаловаться на нее Гастону.
   -- А знаете-ли, что она говоритъ про васъ, и всѣ въ Кастльфорѣ также это говорятъ? спросила она.
   -- Вѣроятно, что-нибудь нехорошее, отвѣчалъ Дантри.
   -- Судите сами: говорятъ, будто... будто вы любите во мнѣ только наслѣдницу Скарсвуда...
   -- Это меня нисколько не удивляетъ, возразилъ онъ, спокойно улыбнувшись: -- почему имъ этого не думать? Я самъ также думалъ-бы на ихъ мѣстѣ. Милая Белла! вамъ семнадцать лѣтъ, а мнѣ двадцать семь, и я знаю жизнь. Каждый разъ, какъ человѣкъ безъ состоянія женится на богатой дѣвушкѣ, свѣтъ говоритъ то-же самое. Это въ порядкѣ вещей. Такъ думаетъ вашъ отецъ, и м-съ Вавазоръ, и вашъ кузенъ. Ричардъ, но вы, Белла... Если вы это думаете, то скажите одно слово...
   Онъ взялъ ея руку и устремилъ на нее влажные, грустные глаза.
   -- О, Гастонъ! конечно, нѣтъ. Но знаете-ли... я-бы такъ желала, такъ желала быть хорошенькой, чтобъ вы не стыдились своего выбора.
   -- Если-бъ вы были не такая, какъ вы есть, я и но полюбилъ-бы васъ, сказалъ онъ нѣжно.
   -- Я вѣрю намъ; если-бъ я не вѣрила, я не могла-бы жить!
   -- Это слишкомъ преувеличенно, Белла. Никто не умираетъ изъ-за этого. Вы черезъ полгода забыли-бы меня. Не такъ-ли? прибавилъ онъ, наклоняясь къ ней своимъ плѣнительнымъ лицомъ.
   -- Никогда! вскричала Изабелла:-- если-бъ даже вы мнѣ измѣнили, я не забуду васъ до тѣхъ поръ, пока дышу!
   Ея голосъ тронулъ его; онъ поцѣловалъ ея руку.
   -- Я недостоинъ вашей любви, проговорилъ онъ съ волненіемъ.
   Въ жару разговора они не замѣтили, что началъ накрапывать дождь, и опомнились только тогда, когда онъ пошелъ все сильнѣе и сильнѣе.
   -- Что намъ дѣлать, Гастонъ? До Скарсвуда осталось пять миль.
   -- Да, пока мы туда доѣдемъ, наживемъ насморкъ и простуду. Нельзя-ли заѣхать куда-нибудь по-сосѣдству?
   -- Тутъ близко домъ маіора Маримонта, но я не хочу туда...
   -- Почему? спросилъ Гастонъ: -- что онъ мнѣ не поклонился въ прошлый разъ? я не обращаю на это вниманія.
   -- Но я обращаю; поѣдемъ въ другое мѣсто.
   И Изабелла, повернувъ влѣво, пустила вскачь свою лошадь.
   -- Куда-же мы ѣдемъ? спросилъ Гастонъ.
   -- Въ Пустую Лощину. Тамъ живетъ моя старая няня, которая пріѣхала съ нами изъ Индіи; папа отдалъ ей это мѣсто и выстроилъ ей домъ.
   Они летѣли какъ на крыльяхъ, и скоро очутились въ Пустой Лощинѣ. Взорамъ Гастона представилось одинокое, низкое, сѣрое строеніе, осѣненное вязами и имѣвшее очень мрачный видъ.
   -- Это -- непривлекательное мѣсто, сказалъ онъ подъ вліяніемъ какого-то непріятнаго и тяжелаго впечатлѣнія; -- здѣсь должны водиться привидѣнія и мертвецы.
   -- Вы не ошиблись, отвѣчала Изабелла, улыбаясь:-- когда-то здѣсь было совершено убійство: молодая дѣвушка убила своего невѣрнаго любовника, и съ тѣхъ поръ духъ ея является тутъ.
   -- Право, Белла, мнѣ не хочется входить въ домъ; дождь, кажется, потише; поѣдемъ дальше.
   -- Не дурачьтесь, Гастонъ. Ужь не вѣрите-ли вы въ привидѣнія? Если вы теперь поѣдете по дождю, то непремѣнно потеряете вашъ голосъ.
   Она вошла въ низкіе ворота и громко постучалась въ дверь.
   -- Она глуха, объяснила она Гастону, продолжая стучаться.
   Черезъ нѣсколько минутъ дверь пріотворилась и изъ нея выглянула высокая, худая старуха съ совершенно сѣдыми волосами, хотя глаза ея еще блестѣли.
   -- Здравствуй, Ганна; впусти насъ къ себѣ. Мы заѣхали отъ дождя. Это м-ръ Гастонъ Дантри: ты, я думаю, слышала о немъ.
   Старая Ганна выпрямилась и стала пристально глядѣть на иностранца.
   -- Я слышала о м-рѣ Гастонѣ Дантри, миссъ Изабелла; -- говорятъ, вы выходите за него замужъ; правда-ли это?
   -- Да, онъ мой женихъ; что-же, ты рада видѣть его?
   -- Нѣтъ, миссъ, я не рада.
   -- Ты вѣрно жалѣешь его? прервала со смѣхомъ Изабелла:-- ты знаешь, каковъ у меня характеръ и чего онъ со мной натерпится?
   -- Я не его, а тебя жалѣю, дитя, отвѣчала торжественно Ганна:-- тебѣ только семнадцать лѣтъ и сколько мученіи впереди, сколько мученій!
   Гастона Дантри трудно были смутить чѣмъ-бы то ни было, но тутъ онъ опустилъ глаза передъ настойчивымъ взглядомъ старухи.
   -- Вѣдьма! пробормоталъ онъ, отходя къ окну:-- что ока хочетъ сказать?
   Изабелла такъ любила свою няню, что не могла сердиться на нее.
   -- Ты сегодня но въ духѣ, Ганна, сказала она:-- ну, разсказывай, чѣмъ ты больна; не нужно-ли тебѣ чого-нибудь?
   -- Дождь проходитъ, замѣтилъ Дантри:-- пока вы здѣсь посидите, Изабелла, я пойду посмотрю лошадей и выкурю сигару на крыльцѣ.
   Онъ поспѣшно вышелъ; онъ самъ не могъ объяснить, какое чувство страха, неловкости и антипатіи къ старухѣ овладѣло имъ. Все, что онъ здѣсь видѣлъ, возбуждало въ немъ какое-то содроганіе.
   Изабелла съ любовью посмотрѣла ему вслѣдъ и спросила у Ганны:
   -- Не правда-ля, какъ онъ хорошъ?
   -- Онъ очень, очень хорошъ, отвѣчала мрачно старуха,-- только ты не выходи за него замужъ. Ему вѣрить нельзя: у него лицо фальшивое.
   -- Это несносно, Ганна! Ты говоришь такъ потому только, что онъ бѣденъ, а я богата. Всѣ, всѣ такъ думаютъ о немъ!
   -- И они правы. Одумайся, дитя, пока еще не ушло время.
   Изабелла встала.
   -- Прощай, няня, сказала она холодно.-- Я думала, что ты пожелаешь мнѣ счастья, порадуешься моей радости, а ты только дѣлаешь мнѣ непріятности. Прощай.
   Дождь почти прошелъ. Дантри дожидался ее на крыльцѣ и лицо его было необыкновенно блѣдно.
   -- Скорѣе, скорѣе, сказалъ онъ нетерпѣливо.
   -- Что съ вами сдѣлалось, Гастонъ? За что вы такъ не взлюбили Пустую Лощину?
   -- Я и самъ не знаю; но не желалъ-бы никогда сюда возвращаться.
   Она взглянула на него. На губахъ его блуждала какая-то непріятная усмѣшка. И всю дорогу до самаго дома въ ушахъ Изабеллы отдавались слова:
   -- Фальшивое лицо! Фальшивое лицо!
   

ГЛАВА VI.

   Миссъ Дангерфильдъ очень удивилась, когда, войдя въ гостиную послѣ своей прогулки въ Пустую Лощину, она увидѣла темъ Ричарда Дангерфильда, игравшаго въ шахматы съ м-съ Вавазоръ. Со времени ихъ ссоры онъ не былъ въ Скарсвудѣ.
   -- Какъ я рада васъ видѣть, кузенъ, сказала Изабелла ласково, протягивая ему руку:-- впрочемъ, не знаю, кому предназначается вашъ визитъ: мнѣ или м-съ Вавазоръ.
   -- Обѣимъ, кузина. Притомъ я васъ. еще не поздравлялъ: желаю вамъ всякаго счастья.
   Онъ сказалъ это, не смотря на нее, и въ голосѣ его было что-то принужденное и непріятное.
   -- Благодарю васъ, отвѣчала она,-- Можно мнѣ посмотрѣть вашу игру? Кто кого обыгрываетъ?
   -- Конечно, я, отвѣчалъ Ричардъ:-- нашъ родъ, Белла, всегда и во всемъ выигрываетъ?
   Но на этотъ разъ онъ ошибся.
   -- Шахъ и матъ! вскричала м-съ Вавазоръ съ блестящими глазами.-- Я вѣрю, м-ръ Дангерфильдъ, что вашъ родъ всегда выигрываетъ, но только не у Вавазоровъ.
   Глаза Изабеллы сверкнули.
   -- Попробуйте еще, Ричардъ, сказала она: -- докажите, что Дангерфильды никому не уступаютъ.
   -- Нѣтъ, я отказываюсь; м-съ Вавазоръ сильнѣе меня, сказалъ Ричардъ, вставая.
   -- Изабелла, милая, не хотите-ли вы попробовать? обратилась къ ней м-съ Вавазоръ:-- я хорошо играю въ шахматы, но кто знаетъ -- можетъ быть, вы меня и побѣдите.
   -- Можетъ быть, холодно сказала Изабелла: -- у меня много упорства въ характерѣ; если я твердо рѣшаюсь чего-нибудь достигнуть, то достигаю рано или поздно.
   -- Ну, такъ начнемъ борьбу и -- горе побѣжденной! сказала зловѣщимъ тономъ м-съ Вавазоръ.
   Глаза ихъ встрѣтились съ выраженіемъ вызова: это была не простая игра въ шахматы, а дѣйствительная борьба ни жизнь и на смерть.
   Игра началась; Ричардъ сталъ позади м-съ Вавазоръ; а Гастонъ Дантри позади Изабеллы. Они были похожи на секундантовъ, присутствующихъ при дуэли, и не говорили ни слова. Глубокое молчаніе воцарилось въ комнатѣ.
   Кто изъ нихъ выиграетъ? Повидимому, побѣда склонялась на сторону м-съ Вавазоръ.
   При яркомъ освѣщеніи комнаты, ея щеки горѣли такъ, что краска пробивалась даже сквозь румяна; глаза то вспыхивали, то потухали, на ней было виннаго цвѣта платье съ открытымъ лифомъ и короткими рукавами, на ея обнаженной шеѣ, на рукахъ и на пальцахъ блистали рубины; въ волосахъ качалась на стеблѣ своемъ алая роза. Улыбка торжества то появлялась, то пропадала съ ея губъ.
   "Какъ ни опасна она, думалъ Гастонъ,-- но Изабелла также страшная противница. Какъ она спокойна, какъ полна самообладанія, какъ обдуманна во всѣхъ движеніяхъ, тогда какъ ея противница но можетъ скрыть своего волненія. мнѣ кажется, что въ битвѣ жизни побѣда скорѣе останется за наслѣдницей Скарсвуда."
   Поглощенный интересомъ игры, Дантри такъ близко наклонился къ плечу Изабеллы, что его волнистые волосы коснулись ея щеки. Она обернулась къ пому на одну секунду, улыбнулась и слегка покраснѣла.
   -- Упорная битва! шепнула она ему:-- лучше умереть, чѣмъ быть побѣжденной.
   М-съ Вавазоръ видѣла ихъ перешептываніе и улыбку, и дикое желаніе выиграть овладѣло ею. Она нахмурила брови, сжала губы и впилась глазами въ шахматы. Она еще сильнѣе возненавидѣла Изабеллу теперь, когда та сидѣла передъ нею съ такимъ превосходствомъ, съ такимъ гордымъ спокойствіемъ, любящая и любимая...
   -- Вы сдѣлали ошибку! вскричала вдругъ м-съ Вавазоръ, внѣ себя отъ торжества и восторга: -- вы сдѣлали неправильный ходъ... Теперь я выиграла!
   Но она слишкомъ поторопилась провозглашать побѣду.
   Ходъ Изабеллы, дѣйствительно казавшійся съ перваго взгляда ошибкой, былъ сдѣланъ обдуманно, чтобъ обмануть бдительность врага. М-съ Вавазоръ неосторожно далась въ обманъ и сдѣлала отвѣтный ходъ. Тогда глаза Изабеллы въ первый разъ сверкнули огнемъ; она быстро сдѣлала послѣдній ходъ и сказала, вставая:
   -- Шахъ и матъ! Видите, м-съ Вавазоръ, послѣдній ходъ за мною!
   -- Кушать готово! доложилъ дворецкій, отворяя двери. Кавалеры предложили руку дамамъ и всѣ пошли къ столу.
   -- Какъ вы это ловко сдѣлали, Белла! шепнулъ Гастонъ на ухо своей невѣстѣ;-- я горжусь вашей побѣдой. А какъ она была увѣрена, что выиграетъ. Она ненавидитъ васъ, вы это замѣчаете?
   -- Еще-бы! отвѣчала Изабелла:-- если-бъ можно было, она-бы меня отравила.
   -- Но за что, я не понимаю? Вы прежде никогда ее не видали? вы никакого зла ей не сдѣлали?
   -- Не всегда ненавидятъ за сдѣланное зло, а такъ, неизвѣстно почему, Вавазоръ и я антипатичны другъ другу; мы вездѣ и при всякихъ обстоятельствахъ ненавидѣли-бы одна другую. Какъ ей хотѣлось выиграть! мнѣ кажется, я умерла-бы, если-бъ она меня побѣдила.
   -- Остерегайтесь ее, Белла. Она станетъ вредить вамъ.
   -- Пусть! отвѣчала Изабелла гордо.-- Я не боюсь ее. Она не можетъ отнять васъ у меня, Гастонъ, неправда-ла? какоеже другое зло она можетъ мнѣ сдѣлать?
   Дантри нѣжно сжалъ ея руку.
   М-съ Вавазоръ шла за ними подъ руку съ Ричардомъ Дангерфильдомъ и сѣла за столъ блѣдная, какъ полотно. Она не могла еще опомниться отъ своего пораженія.
   -- Вы побѣждены, м-съ Вавазоръ, тихо сказалъ ей Ричардъ.-- Ваша партія въ шахматы имѣла значеніе несерьезнѣе игры: это была эмблема... Я думаю, судя поэтому, что моя ловкая кузина побьетъ васъ и въ другомъ.
   Она взглянула на него, буквально задыхаясь отъ бѣшенства и ненависти.
   -- Я сокрушу ее, я повергну ее въ прахъ, прошипѣла она, наконецъ, внѣ себя.-- День расплаты близокъ! Она заплатитъ заразъ за все... за себя и за мать!
   -- Самый вѣрный ударъ, какой вы можете ей нанести, сказалъ Ричардъ:-- это доказать ей, что онъ ее не любитъ, а ищетъ только богатства. Лучше этого не придумаете.
   -- Я все, все отниму у нея: жениха, отца, имя, богатство!.. Скоро, скоро настанетъ этотъ день. Посмотримъ, что тогда будетъ съ нею!
   Она съ ненавистью взглянула на сіяющее счастьемъ и молодостью лицо Изабеллы, которая была необыкновенно весела и разговорчива. Гастонъ Дантри также не умолкалъ, разсказывая ей про жизнь южныхъ штатовъ. Послѣ обѣда онъ сѣлъ за рояль и сталъ пѣть такъ очаровательно, что даже тѣ, кто его не любилъ, были увлечены этимъ пѣніемъ.
   М-съ Вавазоръ сидѣла поодаль съ какой-то работой; Ричардъ возлѣ лея разсматривалъ картинки въ журналѣ; сэръ Джонъ молчалъ, погруженный въ тревожныя размышленія.
   -- Спойте мнѣ шотландскую пѣсню, Гастонъ, сказала Изабелла, сидѣвшая возлѣ него въ креслѣ, наслаждаясь и его пѣніемъ, и любовью, и мечтами о счастьѣ.
   Дантри разсѣянно пробѣжалъ пальцами по клавишамъ и лукаво улыбнулся, глядя на свою невѣсту.
   "Какъ она безмятежно счастлива, подумалъ онъ: -- многія женщины дѣлали мнѣ честь влюбляться въ меня, но ни одна не была такъ самодовольна, такъ увѣрена въ моей любви. Посмотримъ, нельзя-ли сбить съ нея спѣси."
   Онъ началъ прелюдію въ минорномъ тонѣ, мелодическую, но невыразимо грустную, и тихо запѣлъ шотландскую балладу:
   "Для чего мнѣ, дѣвицѣ, жить на свѣтѣ? Покинулъ меня мой милый; покинулъ и насмѣялся надо мной. Теперь другая цѣлуетъ и ласкаетъ его, и я не увижу его больше никогда, никогда! "
   Кончивъ, Гастонъ со смѣхомъ обратился къ Изабеллѣ; она была блѣдна, какъ смерть.
   -- Я навелъ на васъ тоску? спросилъ онъ.
   -- Да; это хватаетъ за сердце. Я не желаю больше никогда слышать этой пѣсни, Гастонъ.
   -- Вамъ не нравится эта пѣсня? спросила м-съ Вавазоръ съ другого конца комнаты;-- а по-моему она лучше всего, что онъ сегодня пѣлъ; значеніе ея такъ справедливо и какое-то пророческое. Однако, какъ вы блѣдны, душа моя! развеселитесь, а то мнѣ грустно на васъ смотрѣть.
   Простившись съ хозяевами, Гастонъ Дантри отправился въ мѣстечко Маркомбъ, гдѣ онъ временно нанималъ квартиру, чтобъ быть по-ближе къ невѣстѣ. Въ своей комнатѣ на столѣ онъ увидѣлъ письмо и вздрогнулъ при видѣ его. Оно было написано женской рукой и прислано изъ Нью-Орлеана.
   -- Чортъ возьми! это отъ Мери, пробормоталъ онъ, блѣднѣя.-- Какъ она узнала мой адресъ? А я-то воображалъ, что она меня никогда не сыщетъ. Вѣрно, это мои лондонскіе издатели переслали ко мнѣ это письмо. Но бросить-ли его въ огонь, не читая? Чортъ побери этихъ женщинъ: никогда они не могутъ оставить мужчину въ покоѣ, вездѣ отыщутъ! Какой-бы рай былъ на землѣ безъ нихъ!
   Онъ распечаталъ письмо и прочелъ.
   "Гастонъ! отчего вы не пишете? отчего вы не возвращаетесь? Вольны вы или измѣнили мнѣ? Послѣднее предположеніе всего вѣроятнѣе. Неужели вы навсегда меня покинули? Если такъ, то скажите одно слово -- и вы свободны. Я не стану больше тревожить васъ, ни писать къ вамъ. Возвратите мои письма и портретъ: это будетъ знакомъ разрыва. О, Гастонъ, Гастонъ, что вы со мной сдѣлали!

Мери. "

   -- Что сказать ей? задумчиво прошепталъ Гастонъ; -- когда-то я ее любилъ... Но это все прошло, теперь она не должна становиться мнѣ поперегъ дороги. Но она и не станетъ никогда, она не такого рода женщина. Это еще мое счастье, что я напалъ на нее; я знаю, что она вредить мнѣ не станетъ. Но все-таки лучше на всякій случай ускорить свадьбу. Кто знаетъ? пожалуй, кто-нибудь увѣдомитъ Изабеллу.
   Размышляя такимъ образомъ, Дантри досталъ связку писемъ и портретъ прелестной молодой дѣвушки съ большими голубыми глазами, запечаталъ все это вмѣстѣ въ пакетъ и надписалъ: "Мадмуазель Мори де-Ланзакъ, въ Нью-Орлеанъ".
   

ГЛАВА VII.

   -- М-ръ Дантри, пожалуйте сюда, говорила на другой день Изабелла своему жениху, который опять пѣлъ свои плѣнительныя пѣсни для гостей, собравшихся у сэра Джона..
   Гастонъ поспѣшилъ встать и предложить руку своей невѣстѣ; она вышла съ нимъ въ другую комнату: лицо ея было серьезно.
   -- Что случилось? спросилъ онъ:-- почему у васъ такой торжественный видъ?
   Ея большіе, правдивые, сѣрые глаза устремились прямо ему въ лицо.
   -- Гастонъ, сказала она рѣзко: -- лгали вы когда-нибудь?
   -- Разумѣется, тысячу разъ, отвѣчалъ онъ со смѣхомъ: -- и, вѣроятно, еще придется лгать столько-же. Что за вопросъ, какъ будто кто-нибудь можетъ никогда не лгать!
   -- Говорите за себя, холодно сказала Изабелла.-- Я не могу думать такъ и считаю это нечестнымъ.
   -- Это романтизмъ, душа моя. Но что такое вы хотѣли сказать мнѣ? Говорите безъ дальнѣйшихъ предисловій.
   -- Хорошо. Кто такая Мари де-Ланзакъ?
   Дантри пожилъ на свѣтѣ и его трудно было застать врасплохъ. Онъ чуть-чуть вздрогнулъ и вслѣдъ затѣмъ обратился къ невѣстѣ съ холоднымъ и спокойнымъ лицомъ.
   -- Мари де-Ланзакъ? Да, я знаю въ Нью-Орлеанѣ одну дѣвушку, которую такъ зовутъ. Вы спрашиваете, кто она? Она внучка французскаго дворянина де-Ланзака и я давалъ ей уроки пѣнія. Дорогая Белла, за что-же вы уничтоагаете меня вашими взглядами? Что я такое сдѣлалъ?
   Она продолжала смотрѣть на него и онъ въ первый разъ почувствовалъ съ какимъ-то неопредѣленнымъ страхомъ, сколько гордости и страстной ревности было въ натурѣ Изабеллы.
   -- Это все? сказала она тихо:-- или это одна изъ тѣхъ безчисленныхъ лжей, которыя вы говорили въ жизни?
   -- Клянусь честью, это правда. Но скажите, ради Бога, отъ кого вы слышали про эту Ланзакъ?
   -- Вы давали ей уроки пѣнія? продолжала, не отвѣчая, Изабелла.-- Молода она?
   -- Молода.
   -- И хороша собой?
   -- Да, хороша, но не въ моемъ вкусѣ.
   -- Вы переписываетесь съ нею?
   -- Съ какой это стати? Отчего такой вопросъ?
   Онъ невольно поблѣднѣлъ, несмотря на всю свою самоувѣренность.
   Изабелла разжала руку и показала ему тотъ самый конвертъ, въ который онъ наканунѣ запечаталъ письма и портретъ Мари де-Ланзакъ.
   -- Вы выронили это изъ кармана въ передней, сказала она:-- и слуга принесъ ко мнѣ, чтобъ отдать вамъ. Этотъ адресъ написанъ вашей рукой, отъ этого вы не можете отречься. А вы сказали, что не переписываетесь съ нею.
   Гастонъ измѣнился въ лицѣ. Этого онъ никакъ не ожидалъ и не нашелся что отвѣчать.
   Лицо Изабеллы сдѣлалось мало-по-малу такъ-же блѣдно, какъ ея платье.
   -- Мнѣ не нужно отвѣта, сказала она какимъ-то прерывистымъ шопотомъ:--стоитъ только взглянуть на ваше лицо. Фальшивое, фальшивое лицо!
   -- Неправда! возразилъ Дантри съ прежней самоувѣренноетью.-- Вы меня обвиняете безъ всякихъ доказательствъ. Позвольте мнѣ объяснить вамъ все.
   -- Объяснить, что черное -- бѣлое? Я не сомнѣваюсь, что вы это можете; вы сами сказали, что лгали всю свою жизнь.
   -- Стыдитесь, Изабелла, такъ принимать мои слова. Неужели вы не понимаете, что то была шутка, въ отвѣтъ на ваши восторженныя слова! Я сказалъ вамъ сущую правду, что не имѣлъ никакихъ отношеній съ Мари де-Ланзакъ кромѣ отношеній учителя пѣнія. Она мнѣ никогда не нравилась, но... но... это очень затруднительно говорить, Изабелла...
   -- Но она влюбилась въ васъ? это ваша скромность не позволяетъ вамъ сказать? И влюбилась противъ нашей воли -- какая жалость!
   -- Что-жь! возразилъ Дантри, складывая на груди руки: -- вы можете смѣяться, но это было такъ. Считайте меня фатомъ, но я не могу скрыть, что дѣвица де-Ланзакъ была влюблена въ меня и писала мнѣ письма, когда я уѣхалъ. Но я никогда но отвѣчалъ на нихъ и потому имѣлъ право сказать, что не переписываюсь съ нею. Вчера вечеромъ ея письма и портретъ нечаянно попались мнѣ на глаза и я подумалъ, что такъ-какъ я женюсь, то не имѣю права держать ихъ долѣе у себя. Я и рѣшился отослать ихъ ей, надѣясь, что послѣ этого она перестанетъ ко мнѣ писать. Я никогда не говорилъ вамъ о ней, потому что нечего было говорить: она для меня была ничто.
   Наступило молчаніе. На лицѣ Дантри показалось выраженіе оскорбленной гордости.
   Изабелла глубоко перевела дыханіе.
   -- И это все? спросила она.
   -- Клянусь всѣмъ, что только есть святого, отвѣчалъ онъ.
   Изабеллѣ было семнадцать лѣтъ; могла-ли она не повѣрить этой клятвѣ? Миръ былъ заключенъ; но все-таки дѣтское довѣріе Изабеллы было уничтожено навсегда; въ глубинѣ души ея оставалось мучительное сомнѣніе.
   "Однако, я счастливо отдѣлался, думалъ Дантри: -- кто-бы подумалъ, что она такъ ревнива! меня до сихъ поръ пронимаетъ дрожь, какъ я вспомню ее взглядъ. Раздражать ее опасно".
   Въ эту ночь Изабеллѣ привидѣлся сонъ, будто она плыветъ по широкой рѣкѣ и кругомъ ее свѣтитъ солнце, играетъ музыка. Вдругъ небо потемнѣло, волны забушевали, музыка превратилась въ завываніе бури. Она почувствовала, что вода заливаетъ ее съ головой. Въ смертельной агоніи, борясь со смертью, она взглянула и увидѣла своего жениха, который стоялъ на берегу и улыбался ея мученіямъ. "Спаси, Гастонъ!" хотѣла она закричать, но вода затопила ее и волны зажурчали ей въ уши: фальшивое лицо! Фальшивое лицо! И она увидѣла опять, что возлѣ Гастона, обвивая его руками, стоитъ женщина и насмѣшливо говоритъ ей: "Я Мари де-Ланзакъ и онъ мой!" Затѣмъ она рухнула куда-то въ бездну, и съ крикомъ невыразимаго ужаса и тоски -- проснулась.
   

ГЛАВА VIII.

   По настоянію Гастона Дантри, свадьба была назначена наканунѣ Новаго года. Сэръ Джонъ покорялся всему, какъ-будто увлекаемый рокомъ.
   М-съ Вавазоръ сдержала свое слово и, ровно за недѣлю до свадьбы, явилась вечеромъ въ комнату Изабеллы. Эта комната, съ розовыми обоями, съ мягкимъ ковромъ, съ мягкою шелковою мебелью, освѣщенная матовыми лампами, привлекла вниманіе м-съ Вавазоръ. Сама Изабелла, въ богатомъ платьѣ изъ синей индійской матеріи, въ браслетахъ и ожерелій изъ сапфировъ, обдѣланныхъ въ золотѣ, сидѣла еще не раздѣваясь на кушеткѣ. На ея лицѣ лежали всѣ счастливыя воспоминанія этого дня; послѣдніе поцѣлуи жениха еще горѣли на ея губахъ.
   М-съ Вавазоръ была также въ вечернемъ туалетѣ; ея свѣтлозеленое атласное платье со шлейфомъ волочилось по ковру; черные волосы были распущены локонами по плечамъ.
   При неожиданномъ появленіи незваной гостьи Изабелла приподнялась съ видомъ изумленія.
   -- Кажется, я спугнула ваши дѣвическія, предбрачныя мечтанія! весело заговорила м-съ Вавазоръ.-- Простите меня, пожалуйста; вы не повѣрите, какъ я рада, что скоро ваша свадьба.
   -- Благодарю васъ, отвѣчала ледянымъ тономъ Изабелла; -- не угодно-ли вамъ садиться?
   -- Нѣтъ, я только на минуту. Я любуюсь на васъ, милая Изабелла. Рѣдко бываетъ, чтобъ на долю человѣка выпадало такъ много благополучія, какъ выпало вамъ. Молодость, богатство, любовь, исполненіе всѣхъ желаній, блестящая будущность! что вы за счастливица, миссъ Дангерфильдъ!
   -- Да, я счастлива, м-съ Вавазоръ.
   Но въ глазахъ гостьи, устремленныхъ на нее, блистало такое адское коварство, ея улыбка была полна такого злорадства и угрозы, что Изабелла, никогда не знавшая чувства страха, вдругъ почувствовала какой-то невѣдомый ужасъ.
   -- М-съ Вавазоръ, сказала она, вставая и слегка поблѣднѣвъ: -- вы пришли мнѣ что-то сказать?
   -- Больше ничего, какъ то, что я уѣзжаю.
   -- Уѣзжаете?
   -- Ахъ, Изабелла, милая, какъ вы наивны! вы даже но скрываете своей радости, возразила она со смѣхомъ;-- да, душа моя, я уѣзжаю, но пріѣду опять къ дню вашей свадьбы. Въ этотъ день вы меня непремѣнно увидите еще разъ, и потомъ мы разстанемся, вѣроятно, навсегда. Что вы на меня такъ странно смотрите? Ахъ, милая, какъ вы похожи на вашу мать! А знаете-ли, что ваша мать въ былое время разстроила мою свадьбу?
   -- Что вы говорите, м-съ Вавазоръ?
   -- Да, душа моя, это дѣйствительно случилось. Она разстроила мою свадьбу. Конечно, это случилось къ лучшему, -- о! разумѣется, къ лучшему... Я была немного постарше васъ въ то время и была такъ-же влюблена въ моего жениха, какъ вы. И день свадьба былъ назначенъ, и свадебное платье готово, но тутъ замѣшалась ваша мать... Этому прошло двадцать лѣтъ, но вѣриге-ли, даже въ эту минуту старое горе, старая тоска и отчаяніе подступаютъ мнѣ къ сердцу... Съ тѣхъ поръ я не видала моего жениха, хотя я знаю, что онъ живъ, давно женатъ и у него есть дѣти. Ваша мать умерла на моихъ рукахъ, Изабелла, и я хочу присутствовать при свадьбѣ ея дочери.
   Она положила свою горячую руку на руку Изабеллы и сказала:
   -- Ждите меня въ день вашей свадьбы.
   Затѣмъ м-съ Вавазоръ вышла, оставивъ Изабеллу подъ вліяніемъ тяжелаго впечатлѣнія.
   Насталъ канунъ Новаго года -- день, назначенный для свадьбы. Гастонъ Дантри, по обычаю, не показывался съ утра и обѣдалъ дома, для того, чтобъ явиться вечеромъ вести невѣсту къ алтарю. Изабелла была задумчива и серьезна; ей все представлялся послѣдній вечеръ ея дѣвичества, проведенный ею наканунѣ съ женихомъ; его сладкія пѣсни, его страстные взгляды, вся поэтическая обстановка гостиной,-- съ лампами, картинами и роялью въ углу, грустная фигура ея отца, неподвижно сидящаго въ креслахъ, и, наконецъ, прощальный поцѣлуй Гастона,-- все это навѣки запечатлѣлось въ ея памяти.
   -- Завтра будетъ солнечный день, шепнулъ ей Гастонъ, уходя и взглянулъ на чистое небо;-- вѣнчаться въ солнечный день -- считается предзнаменованіемъ счастья.
   Но это предсказаніе не исполнилось. Утро встало сумрачное, холодное; вѣтеръ со всѣхъ сторонъ нагонялъ облака и явственно слышался гулъ бушующихъ морскихъ волнъ.
   -- Будетъ буря, озабоченно сказалъ сэръ Джонъ: -- гостямъ нашимъ не хорошо будетъ ѣхать.
   Буря, дѣйствительно, разразилась дикимъ вихремъ, который съ завываніемъ и свистомъ понесся отъ морского берега по всей окрестности, ломая деревья и снося крыши. Изабелла, нестрадавшая нервами и никогда прежде небоявшаяся никакихъ бурь, теперь вся поблѣднѣла и дрожала, какъ листъ.
   -- Какъ нарочно въ этотъ день! сказала она своей пріятельницѣ Эдифи Тальботъ, находившейся при ней съ утра;-- ты вѣришь въ предзнаменованія, Эдифь?
   -- Я не знаю, что съ тобой нынче сдѣлалось, Белла, отвѣчала миссъ Тальботъ: -- ты такъ нервозна, что скоро напугаешь и меня. Не велика бѣда, что началась буря!
   Однако, несмотря на бурю, гости стали съѣзжаться къ вечеру. Домъ загорѣлся огнями, тяжелыя занавѣси, опустившись на окна, скрыли мрачное зрѣлище ненастья и непогоды, весело затрещали дрова въ каминахъ и наполнили тепломъ атмосферу, уже насыщенную благоуханіями цвѣтовъ, распускавшихся какъ среди лѣта. Говоръ, смѣхъ и шарканіе ногъ заглушили вой вѣтра; дѣвицы, въ газовыхъ платьяхъ, съ цвѣтами на головѣ и въ рукахъ, собрались въ комнату Изабеллы, чтобъ присутствовать при одѣваніи невѣсты. Она молчаливо и машинально отдалась въ руки горничныхъ, а въ ушахъ у нея звучало: "Фальшивый! Фальшивый! "
   Восемь часовъ. Кареты все подъѣзжали къ подъѣзду; священникъ дожидался въ залѣ; музыканты ужо размѣстились на хорахъ. Девять часовъ. Всѣ гости уже съѣхались; не было только жениха.
   Невѣста была давно одѣта въ великолѣпный свадебный нарядъ; Эдифь Тальботъ уже приколола ей гирлянду изъ флеръ-д'оранжа; послѣдній браслетъ былъ надѣтъ, послѣдняя лента приколота, послѣднее кружево оправлено. Невѣста стояла готовая и видѣла какъ въ зеркалѣ отражалась ея тонкая, стройная фигура и лицо, покрытое смертною блѣдностью.
   Десять часовъ пробило.
   -- Гастонъ не пріѣхалъ? тихо спросила Изабелла.
   -- Что за вопросъ! возразила Эдифь: -- навѣрное онъ давно здѣсь и ждетъ тебя. Узнайте, здѣсь-ли м-ръ Дантри, послала она горничную.
   Черезъ минуту горничная воротилась, запыхавшись.
   -- Удивительно, сказала она: -- м-ръ Дантри еще не пріѣзжалъ; а священникъ здѣсь и всѣ гости съѣхались.
   Эдифь Тальботъ въ смущеніи взглянула на Изабеллу, которая не подняла глазъ и не сказала ничего. Дѣвицы смѣялись и шутили между собою. Сэръ Джонъ постучался въ дверь и вошелъ.
   -- М-ръ Дантри не ѣдетъ, сказалъ онъ дочери.
   -- Да; что-нибудь случилось, отвѣчала она беззвучно.
   -- Не послать-ли къ нему въ Маркомбъ?
   -- Не надо; лучше подождемъ, возразила она.
   И опять потянулись тяжелыя минуты ожиданія. Даже между гостями затихъ говоръ и они съ удивленіемъ переглядывались между собой.
   Вдругъ съ шумомъ растворилась и хлопнула сѣнная дверь. У Изабеллы упало сердце. Эдифь Тальботъ вскочила и побѣжала узнавать кто пріѣхалъ. Прямо ей навстрѣчу, запыхавшись и въ волненіи, поднимался на, лѣстницу Ричардъ Дангерфильдъ.
   -- Что случилось съ м-ромъ Дантри! не знаето-ли, гдѣ онъ? поспѣшно спросила Эдифь.
   -- М-ръ Дантри идетъ за мною, отвѣчалъ Ричардъ съ такимъ выраженіемъ злобнаго и хитраго торжества, что молодая дѣвушка посмотрѣла на него съ удивленіемъ.
   Дѣйствительно, вслѣдъ за, нимъ входили рядомъ Гастонъ Дантри и м-съ Вавазоръ.
   При одномъ взглядѣ на лицо жениха въ залѣ воцарилось напряженное молчаніе,-- до того лицо это было мертвенно блѣдно, мрачно и гнѣвно. Эдифь въ ужасѣ отступила; ея братъ Тальботъ, бывшій шаферомъ жениха, подошелъ къ нему.
   -- Дантри, что случилось? спросилъ онъ.
   -- Случилось нѣчто очень важное, отвѣчалъ за него Ричардъ Дангерфильдъ:-- намъ надо сейчасъ говорить съ сэромъ Джономъ наединѣ.
   

ГЛАВА IX.

   Сэръ Джонъ выступилъ впередъ и, въ глубокомъ молчаніи, не разжимая губъ, повелъ ихъ въ библіотеку. М-съ Вавазоръ также послѣдовала за ними и сѣла въ кресла, расправляя складки своего великолѣпнаго бальнаго платья.
   Гастонъ Дантри. съ нахмуренными бровями, съ перипой дрожью въ рукахъ, оперся локтемъ на каминъ. Сэръ Джонъ холодно обратился къ нему.
   -- Вы поздно пріѣхали, м-ръ Дантри, сказалъ онъ:-- вы заставили ждать вашу невѣсту.
   -- Прежде, чѣмъ мы будемъ говорить о свадьбѣ, сэръ Джонъ, рѣзко возразилъ Дантри, -- позвольте мнѣ просить у васъ подтвержденія или опроверженія словъ м-съ Вавазоръ. Она говоритъ и представляетъ доказательства, что молодая особа, которую вы ввели въ общество подъ именемъ вашей дочери и наслѣдницы, совсѣмъ не дочь вамъ!..
   Гастонъ выговорилъ эти слова задыхаясь. Сэръ Джонъ молчалъ. М-съ Вавазоръ граціозно приподнялась съ креселъ и заговорила:
   -- Да; я ему объявила объ этомъ; и такъ-какъ онъ не хотѣлъ вѣрить, та я явилась съ нимъ сюда, для того, чтобъ вы сами подтвердили ему это. Позвольте мнѣ, сэръ Джонъ, при васъ разсказать этимъ господамъ исторію, вамъ уже извѣстную. Слушайте, м-ръ Гастонъ Дантри, и вы, м-ръ Ричардъ Дангерфильдъ.
   Она опять сѣла, сложила руки на груди и начала:
   -- Давно, очень давно, пятнадцать лѣтъ тому назадъ, мнѣ случилось ѣхать по желѣзной дорогѣ изъ Руана въ Парижъ съ джентльменомъ и дамой, которые везли съ собою дочку, двухлѣтнюю дѣвочку. Я также везла на рукахъ двухлѣтнюю дѣвочку... Мы познакомились и я узнала, что они ѣдутъ въ Индію. Но человѣкъ предполагаетъ, а Богъ располагаетъ. Съ нашимъ поѣздомъ случилось несчастіе; вагоны упали съ рельсовъ; много было убитыхъ и въ томъ числѣ маленькая дочка моихъ попутчиковъ. Насъ положили всѣхъ въ одну больницу, такъ-какъ мы почти всѣ были ушибепы, и тамъ сэръ Джонъ Дангерфильдъ,-- вы понимаете, что попутчикъ былъ онъ, -- сдѣлалъ мнѣ предложеніе отдать ему мое дитя, на мѣсто его. Жена его была безутѣшна отъ потери дѣвочки и только это одно могло сколько-нибудь утѣшить ея печаль. Дитя это было не мое, я... я не любила его, и мой отвѣтъ былъ готовъ. За двѣ тысячи фунтовъ я продала имъ дѣвочку и они взяли ее съ собою въ Индію, вмѣсто дочери. Фамиліи ея я имъ не сказала, хотя я хорошо знала ея родителей; и ничто на свѣтѣ не заставитъ меня сказать его и теперь. У меня были счеты съ ея матерью и я хотѣла... Но это до васъ не касается, господа. Довольно вамъ знать, что отецъ и родные Изабеллы живы, но вы не узнаете, кто они. Итакъ, я отдала дѣвочку, но не переставала, впродолженіи пятнадцати лѣтъ, слѣдить за ея участью. Назадъ тому съ полгода, я узнала изъ газетъ, что сэръ Джонъ Дангерфильдъ наслѣдовалъ скарсвудскій замокъ и пріѣхалъ съ дочерью въ Англію. Я справилась обо всемъ; узнала, что никто здѣсь не подозрѣваетъ обмана, а между тѣмъ у сэра Джона есть родной племянникъ, законный наслѣдникъ Скарсвуда. Я и пріѣхала сюда, чтобъ разоблачить всю эту комедію. При мнѣ совершилось сватовство м-ра Дантри; по я тогда молчала; я дожидалась сегодняшняго дня, чтобъ открыть глаза какъ ему, такъ и м-ру Ричарду Дангерфильду, у котораго безсовѣстно украли его права. Отвѣчайте, сэръ Джонъ, правду-ли я имъ сказала, что дѣвушка, которая называетъ васъ своимъ отцомъ, такая-же вамъ дочь и наслѣдница, какъ я?..
   Онъ не успѣлъ отвѣчать. Драпировка двери тихо приподнялась и бѣлая фигура показалась въ концѣ комнаты.
   Это была сама невѣста, въ своей бѣлой вуали съ флеръ-д'оранжевымъ вѣнкомъ, съ лицомъ бѣлѣе своего платья.
   Воцарилось мертвое молчаніе. Всѣ невольно встали и съ какимъ-то ужасомъ смотрѣли на эту страстную, неукротимую дѣвушку, пораженную несчастіемъ въ первый разъ въ жизни. Что скажетъ она?
   Она подошла ближе, холодная, блѣдная и спокойная. Во всю свою жизнь она не умѣла скрыть ни малѣйшаго волненія, -- теперь-же, въ этотъ роковой часъ, лицо ея сдѣлалось точно каменное.
   -- Я была здѣсь все время, сказала она, обращаясь къ сэру Джону:-- я все слышала. Правда-ли это?
   Онъ со стономъ закрылъ лицо руками.
   -- Отвѣчайте, папа; правда-ли, что я не ваша дочь?
   -- Правда, дитя мое, проговорилъ онъ, удерживая рыданіе; -- прости меня за то, что я тебя обманывалъ.
   Изабелла съ нѣжностью взяла его руки и стала цѣловать ихъ.
   -- Простить васъ, папа? За что? за то, что вы были для меня лучше родного отца? за то, что я была такъ счастлива съ вами? Чѣмъ могу я отплатить вамъ, дорогой, милый папа!
   Сказавъ это, она въ послѣдній разъ обратилась къ Гастону Дантри и голосъ ея дрогнулъ, когда она спросила;
   -- Что вы скажете на это?
   -- Я скажу, разрази.гя тотъ, но въ силахъ дольше себя удерживать:-- что я былъ грубо, низко обманутъ!
   -- Въ чемъ-же? продолжала она: -- вы клялись, что любите меня,-- и я люблю васъ по-прежнему.
   Дантри молчалъ, нахмуривъ брови и не смотря на нее; м-съ Вавазоръ и Ричардъ Дангерфильдъ, напросивъ, устремили на нее глаза, полные злобной, мстительной радости. Лицо ея поблѣднѣло еще больше; усмѣшка невыразимой горечи скользнула по нему.
   -- Я этого ожидала, сказала она.-- Меня всѣ предупреждали, что вамъ нужна только наслѣдница Скарсвуда съ ея доходами, а не я. Возьмите ваше кольцо, м-ръ Дантри, и прощайте.
   Она протянула ему кольцо.
   -- Бросьте его въ огонь, если хотите, грубо отвѣчалъ Дантри, доведенный до бѣшенства разочарованіемъ во всѣхъ своихъ надеждахъ:-- оно мнѣ не нужно. Я опять повторяю, что вы меня низко обманули и одурачили. Прощайте!
   Онъ пошелъ-было къ двери, по высокая фигура сэра Джона заступила ему дорогу.
   -- Погодите, сэръ, сказалъ ему старикъ повелительнымъ голосомъ.-- Вы должны объяснить ваше поведеніе. Вы должны прямо сказать, что вы отказываетесь отъ руки моей усыновленной дочери потому только, что она болѣе не наслѣдница Скарсвуда.
   -- Ну-да! отвѣчалъ Гастонъ:-- да! Везъ этого я никогда не женилсл-бы на ней, хоть-бы она еще больше вѣшалась ко мнѣ на шею...
   Онъ не успѣлъ договорить этихъ оскорбительныхъ словъ, какъ сэръ Джонъ съ крикомъ ярости схватилъ его за горло.
   -- Подлецъ! крикнулъ онъ и, съ невѣроятной силой, поднялъ Дантри, какъ ребенка, вынесъ изъ библіотеки и, размахнувшись, швырнулъ его внизъ съ высокой, каменной лѣстницы. Затѣмъ онъ постоялъ съ минуту неподвижно, потомъ зашатался и, безчувственный, рухнулся на полъ.
   Крикъ м-съ Вавазоръ раздался по всему дому; гости, слуги и служанки сбѣжались со всѣхъ сторонъ; Ричардъ бросился съ лѣстницы и приподнялъ окровавленную голову Гастона Дантри, лежавшаго безъ движенія. Видъ лица его былъ ужасенъ.
   -- Умеръ онъ? спросилъ Тальботъ, наклоняясь.
   -- Нѣтъ; кажется, живъ, отвѣчалъ Ричардъ:-- пошлите скорѣе сюда м-ра Отиса.
   Но крики женщинъ требовали доктора Отиса къ сэру Джону, съ которымъ сдѣлался ударъ.
   -- Oj о! подумалъ Ричардъ Дангерфильдъ: -- кажется, штука удалась вполнѣ и чуть-ли не сегодняшнюю ночь я буду сэромъ Ричардомъ Дангерф.тльдомъ, первымъ богачомъ въ этой сторонѣ.
   Всѣ гости разъѣхались въ сильномъ волненіи, изумляясь и переговариваясь обо всемъ, что случилось такъ неожиданно.
   Ричардъ остался распоряжаться въ домѣ какъ хозяинъ. Войдя въ столовую, гдѣ на столахъ блестѣла старинная серебряная посуда, онъ подумалъ:
   -- Скоро, скоро, все это будетъ мое.
   И налилъ себѣ рюмку вина изъ хрустальнаго графина.
   Въ эту минуту чья-то холодная рука легла ему на плечо.
   -- Налейте и мнѣ, сказала сзади его м-съ Вавазоръ:-- у меня ужасно разстроены нервы; я вся дрожу. Я видѣла лицо Гастона Дантри... Боже, какой ужасъ!
   -- А, вы здѣсь, обратился къ ней Ричардъ непривѣтливымъ тономъ: -- удивляюсь, какъ у васъ достаетъ духу оставаться подъ этой кровлей, гдѣ вы убили двухъ людей. Если они умрутъ, то навѣрное будутъ являться вамъ. Могутъ-ли у васъ быть разстроены нервы? вотъ воображеніе!.. Ну, пейте и уходите отсюда: здѣсь вамъ не мѣсто.
   -- Я лучшей благодарности отъ васъ и не ожидала, проговорила презрительно м-съ Вавазоръ: -- впрочемъ, мнѣ все равно, лишь-бы вы дали мнѣ десять тысячъ фунтовъ въ тотъ день, какъ сдѣлаетесь сэромъ Ричардомъ. Вы не забыли наше условіе?
   -- Помню, помню. Поѣзжайте въ Кастльфоръ; я тамъ повидаюсь съ вами завтра или послѣ завтра. Прощайте.
   Проводивъ ее, Ричардъ отправился на половину дяди. Возлѣ него сидѣлъ докторъ; смерть была написана въ каждой чертѣ этого изможденнаго лица.
   Изабелла стояла неподвижно въ ногахъ постели, устремивъ глаза на отца. На ней былъ прежній нарядъ: цвѣты, вуаль и даже перчатки; лицо ея было такое окаменѣлое, такъ неестественно спокойное, что Ричардъ вздрогнулъ отъ невольнаго ужаса и, пятясь, вышелъ изъ комнаты.
   -- Не ожидалъ я, чтобъ она такъ горячо приняла къ сердцу свое униженіе, думалъ онъ: -- я до сихъ поръ не понималъ ея характера; теперь только онъ выказывается во всей своей силѣ.
   Онъ пошелъ провѣдать Гастона Дантри, перенесеннаго въ одну изъ нижнихъ комцатъ. Съ нимъ были м-ръ Отисъ, Тальботъ и капитанъ Деверъ.
   -- Умеръ онъ? шопотомъ спросилъ Ричардъ.
   -- Нѣтъ, и, вѣроятно, останется живъ, отвѣчалъ Отисъ:-- я не знаю, что намъ съ нимъ дѣлать, куда его дѣвать...
   Онъ не договорилъ. Въ комнату вошла, двигаясь безъ шума, какъ тѣнь, Изабелла. Съ неподвижными и прямо раскрытыми, какъ у лунатика глазами, она приблизилась къ постели, въ своемъ вѣнчальномъ атласномъ платьѣ, сіяя брилліантами.
   Передъ ней лежалъ человѣкъ, котораго она любила и который смертельно оскорбилъ ее; но на лицѣ ея не появилось никакого чувства. Гнѣвъ, жалость, любовь -- все какъ-будто умерло въ ней.
   -- Миссъ Дангерфильдъ, сказалъ Отисъ, подходя къ ней съ участіемъ:-- прошу васъ, уйдите отсюда. Ваши нервы не выдержатъ.
   -- Умретъ онъ? спросила она беззвучнымъ голосомъ.
   -- Надѣюсь, что нѣтъ.
   -- Что-же вы хотите съ нимъ дѣлать? Куда перевезти его? спросила она опять такъ-же равнодушно.
   -- Я самъ не знаю. Въ больницу, я полагаю.
   -- Въ больницу?.. Нѣтъ, это нельзя. М-ръ Отисъ, исполните мою послѣднюю просьбу, возьмите его къ себѣ въ домъ. Расходы будутъ на мой счетъ. Вы сдѣлаете это для меня?
   Она положила свою руку на его руку. Молодой докторъ почувствовалъ, что сердце его разрывается отъ состраданія къ несчастной дѣвушкѣ, и онъ обѣщалъ ей все, чего она хотѣла.
   -- Что это значитъ? говорили между собой мужчины по ея уходѣ:-- неужели она все еще его любитъ?
   -- О нѣтъ, возразилъ Ричардъ Дангерфильдъ: -- у нея есть какой-нибудь умыселъ. Она не простила ему оскорбленія и я не желалъ-бы быть на его мѣстѣ, если только она задумаетъ мстить... Теперь она въ неестественномъ состояніи спокойствія; посмотрите, что будетъ, когда она проснется! Однако, м-ръ Отисъ, я удивляюсь, какъ вы берете на себя такую обузу: что скажетъ ваша матушка, когда вы привезете къ ней больного?
   -- Мать моя одобритъ все, что-бы я ни сдѣлалъ. Позвольте мнѣ попросить васъ, м-ръ Дангерфильдъ, приказать заложить экипажъ, чтобъ перевезти м-ра Дантри.
   Ричардъ согласился и черезъ полчаса Гастонъ Дантри былъ увезенъ. Лордъ Тальботъ не могъ рѣшиться уѣхать, не дождавшись конца трагедіи. Онъ пошелъ опять въ комнату сэра Джона. Изабелла была тамъ, какъ призракъ невѣсты у смертнаго одра, и дико смотрѣла на отца. Взошли первые лучи солнца; начался новый годъ, началась для Изабеллы новая жизнь: безпріютной, безпомощной, все потерявшей сироты. На сердцѣ у нея лежалъ камень: она не могла ни плакать, ни говорить.
   Вдругъ сэръ Джонъ раскрылъ глаза и зашевелилъ губами.
   Въ одну минуту она была уже подлѣ него.
   -- Что вамъ угодно, милый папа?
   Онъ не могъ говорить, по указалъ ей знаками, чтобъ она отперла ящикъ въ его бюро и достала оттуда бумагу.
   -- Прочесть вамъ ее, папа? спросила Изабелла.
   Онъ кивнулъ головою. Бумага эта была написана коротко и ясно: въ ней онъ оставлялъ своей возлюбленной пріемной дочери три тысячи фунтовъ -- наслѣдство его покойной жены. Актъ этотъ не былъ подписанъ. Умирающій глядѣлъ на всѣхъ умоляющими, полными тоски глазами.
   -- Вы желаете подписать эту бумагу, папа? догадалась Изабелла.
   -- Да, да, да, кивнулъ онъ три раза.
   Поспѣшили подать ему чернильницу и перо.
   Поздно! Перо выпало изъ безсильныхъ пальцевъ и всѣ его усилія послужили только къ тому, чтобъ истощить послѣднія силы. Онъ поднялъ глаза къ небу съ выраженіемъ несказаннаго отчаянія.
   -- Папа! вскричала Изабелла, обвивая его руками; -- не думайте объ этомъ, милый, дорогой папа! Я вижу всю вашу любовь ко мнѣ, и этого для меня довольно.
   Скоро сэръ Джонъ лишился сознанія, но смерть приближалась медленно. Прошелъ день, наступилъ вечеръ; а Изабелла, все не раздѣваясь, сидѣла у постели отца. Она не пила, не ѣла и не ложилась спать.
   Съ наступленіемъ ночи всѣ мечты Ричарда Дангерфильда исполнились: онъ остался полнымъ и единственнымъ владѣльцемъ Скарсвуда. Ни горе, ни состраданіе, ни угрызеніе совѣсти не коснулись его души; онъ ощущалъ только лихорадочное нетерпѣніе поскорѣе завладѣть всѣмъ.
   

ГЛАВА X.

   Похороны происходили пышно; все графство съѣхалось на нихъ. Не было предѣла общему любопытству и изумленію, когда всѣ узнали о томъ, что произошло въ семействѣ Дангерфильдовъ.
   Послѣ похоронъ пріемная дочь покойнаго воротилась домой.
   Домой! какъ горько звучало это слово въ ушахъ несчастной дѣвушки, знавшей, что теперь во всемъ мірѣ у нея нѣтъ ни пріюта, ни крова. Ея вѣрный другъ, Эдифь Тальботъ, не оставлявшая ее все время, была и теперь съ нею.
   Изабелла была смертельно блѣдна. Такою, какъ она сдѣлалась въ первую минуту, когда ударъ обрушился на нее,-- такою она и осталась. Глаза ея пристально смотрѣли, не видя, губы были сжаты и безмолвны; никто не зналъ, о чемъ она думала; никто не узнавалъ въ ней прежнюю живую, впечатлительную, страстную дѣвушку. Многіе изъ знакомыхъ пріѣхали навѣстить ее; она едва отвѣчала на ихъ соболѣзнованія. Къ одному только доктору Отису она обращалась сала, постоянно съ однимъ вопросомъ.
   -- Каковъ онъ?
   -- Все такъ-же, ни лучше, ни хуже, былъ постоянно отвѣтъ.
   Молодой докторъ чувствовалъ день-ото-дня все болѣе участія и удивленія къ одинокой дѣвушкѣ, переносившей съ такимъ стоицизмомъ крушеніе всѣхъ своихъ надеждъ. Онъ съ любопытствомъ, полнымъ нѣжности и сочувствія, наблюдалъ за ледянымъ выраженіемъ ея лица, ожидая каждую минуту, что этотъ ледъ разломится и горе, переполняющее душу, вырвется, наконецъ, наружу въ страстныхъ слезахъ и вопляхъ.
   Но никакой перемѣны съ нею не происходило, и тогда Отису невольно приходило въ голову, что столкновеніе съ нею не будетъ безопасно для тѣхъ, кто оскорбилъ и погубилъ ее. Ея характеръ, сначала выказывавшійся только въ любви, повидимому, былъ равно способенъ на ожесточенную ненависть. Ея упорные вопросы о здоровьи Гастона Дантри имѣли какое-то странное значеніе и докторъ Отисъ боялся понять ихъ смыслъ.
   -- Такъ онъ будетъ жить, сказала она медленно: -- я рада этому. Благодарю насъ, м-ръ Огисъ; я постараюсь поблагодарить васъ за это когда-нибудь, если буду въ силахъ.
   Она протянула ему руку и когда онъ взялъ въ свою эти нѣжные, похудѣвшіе пальцы, невѣдомое ему до сихъ поръ чувство любви и состраданія наполнило его сердце. Какъ могутъ работать эти непривычныя руки! какъ томительно блѣдно это молодое лицо! И онъ почувствовалъ горячее желаніе пригрѣть эту безпріютную голубку на груди своей, дать ей кровъ, имя, семью и спасти ее отъ страданія и искушенія въ будущемъ.
   Воротившись послѣ похоронъ въ свою комнату, Изабелла оглянулась кругомъ и сказала Эдифи Тальботъ съ странной, роковой улыбкой:
   -- Въ послѣдній разъ я здѣсь.
   -- Не улыбайся такъ, Белла... Мнѣ страшно! возразила Эдифь.
   -- Страшно?.. Да, я знаю, что я теперь страшна. Я боюсь взглянуть въ зеркало, чтобы не испугаться самой себя. Эдифь, ты теперь меня любишь, я знаю; но со временемъ ты будешь ужасаться и гнушаться мною. Помни меня всегда такою, какъ я прощаюсь съ тобой теперь, и считай, что та Изабелла, которую ты любила умерла.
   -- Полно, Белла, зачѣмъ вамъ прощаться? ласково возразила Эдифь, обнимая ее: -- поѣдемъ сейчасъ со мною; мой домъ будетъ твоимъ домомъ; я тебѣ говорила, какъ мы съ братомъ желаемъ этого...
   -- Знаю, знаю, прервала Изабелла: -- это похоже на васъ. Мы поговоримъ объ этомъ послѣ, а теперь, душа моя, уѣзжай домой, ты совсѣмъ измучилась со мною. Послѣ завтра ты пріѣдешь опять навѣстить меня.
   -- А найду-ли я тебя еще здѣсь послѣ завтра? спросила Эдифь съ сомнѣніемъ.
   -- Гдѣ же я могу быть, проговорила Изабелла, отвертываясь.-- Поѣзжай-же, моя милая; я желаю побыть одна.
   Эдифь вздохнула и пошла къ брату, который ожидалъ ее.
   -- Ну что? спросилъ онъ,
   -- Хочетъ остаться одна; просила меля уѣхать.
   Лордъ Тальботъ пожалъ плечами.
   -- Необыкновенная дѣвушка, сказалъ онъ: -- все это время у нея не выкатилось ни одной слезы -- это плохой знакъ. Значитъ, вся тяжесть лежитъ на сердцѣ; и, если она когда-нибудь оправится отъ этого удара, вспомни мои слова -- она страшно отмститъ за себя.
   Ричардъ Дангерфильдъ, съ наступленіемъ вечера, поднялся по лѣстницѣ въ комнату Изабеллы.
   "Прошло твое время, моя милая, думалъ онъ, предвкушая свое торжество, -- когда ты ходила всѣмъ по головамъ. Теперь декораціи перемѣнились. Я тебѣ все припомню, голубушка, всѣ твои обиды, всѣ твои насмѣшки!"
   Не постучавшись, онъ, безъ церемоніи, распахнулъ дверь и отступилъ назадъ въ удивленіи. Комната была ярко освѣщена огнемъ камина и горѣвшими лампами; на бархатномъ малиновомъ диванѣ сидѣла, въ траурѣ, какъ павшая королева Изабелла. На ея пальцахъ блестѣли богатые перстни, а на лѣвой рукѣ -- браслетъ въ видѣ плоскаго золотого обруча -- подарокъ Гастона.
   -- Вы все-таки его носите, прелестная кузина? сказалъ Ричардъ, засмѣявшись и указывая на браслетъ: -- кто знаетъ, можетъ быть, онъ еще и возьметъ васъ, когда выздоровѣетъ. Вы не унывайте, Богъ дастъ все будетъ благополучно.
   Онъ сѣлъ напротивъ нея и они посмотрѣли прямо другъ другу въ глаза.
   -- Зачѣмъ вы пришли? Вы хотите, что-нибудь оказать мнѣ? спросила Изабелла.
   -- Вы меня допрашиваете точно королева, возразилъ Ричардъ, злобно смѣясь: -- какъ вы величественны, кузина! Красоты вамъ Богъ не далъ, это вы сами знаете, за то величія и гордости много. Какая жалость, что теперь это вамъ не къ лицу. Еще вчера все это отлично выходило, а сегодня, когда вы хуже всякой нищей на улицѣ, оно смѣшно!
   Наступило мертвое молчаніе. Ричардъ Дангерфильдъ продолжалъ ядовито улыбаться, глядя на Изабеллу.
   -- А помните вы тотъ вечеръ, заговорилъ онъ и голосъ его былъ похожъ на шипѣніе змѣи:-- тотъ вечеръ, когда я просилъ вашей руки и вы мнѣ отказали для этого красавца Дантри? А красавецъ-то оказался человѣкомъ ненадежнымъ въ любви!.. А какъ вы были увѣрены, что онъ васъ любитъ! не правда-ли?
   Онъ остановился, наблюдая ея лицо. Оно не измѣнилось. Тогда онъ подвинулся къ ней ближе и, съ дьявольской улыбкой, продолжалъ:
   -- А я вотъ пришелъ доказать вамъ, что я добрѣе и великодушнѣе васъ, я зла не помню. Вы мнѣ тогда отказали и наговорили мнѣ дерзостей, но я вамъ прощаю и забываю все. Теперь, когда я сдѣлался владѣльцемъ Скарсвуда, а вы нищей, я опять предлагаю вамъ быть моей... не женой, конечно, а любовницей. Согласны вы?
   Неосторожное слово было выговорено. Низкое желаніе натѣшиться надъ поверженнымъ врагомъ увлекло Ричарда за предѣлы благоразумія. Теперь онъ струсилъ и задрожалъ, какъ листъ, при взглядѣ Изабеллы, сверкнувшемъ какъ молнія. Онъ былъ такъ малъ и тщедушенъ,-- она могла убить его... Увидѣвъ, что она встаетъ, первое движеніе его было бѣжать.
   -- Стоите! крикнула она, и онъ остановился, весь съежившись отъ страха, какъ-будто ему подсѣкли ноги: -- подлецъ, трусъ! слушайте, что я вамъ скажу. Теперь вы торжествуете, но придетъ и мое время. Памятью отца моего клянусь, что вы вспомните меня. Живая -- я буду преслѣдовать васъ до конца жизни; мертвая -- я встану изъ могилы и приду мучить васъ! За каждое слово, которое вы выговорили сейчасъ, вы заплатите сторицею. Помните это. Теперь ступайте.
   Все еще подъ вліяніемъ нравственнаго ужаса, Ричардъ Дангерфильдъ вышелъ, и впослѣдствіи вся эта сцена, эта высокая женщина въ черномъ платьѣ, произносящая заклятія противъ него, никогда больше не выходили изъ его памяти.
   

ГЛАВА XI.

   Оставшись одна, Изабелла, не теряя времени, собрала нѣкоторыя свои вещи въ сакъ-вояжъ, надѣла плащъ и шляпу, сошла съ лѣстницы безъ шума и, не встрѣтивъ никого изъ прислуги, отворила тяжелый засовъ сѣнной двери и исчезла въ мракѣ ночи.
   Кастльфоръ былъ въ четырехъ миляхъ. Несмотря на это довольно далекое разстояніе, Изабелла отправилась туда пѣшкомъ, въ темнотѣ, по той самой дорогѣ, гдѣ она такъ часто беззаботно скакала верхомъ, въ сопровожденіи Гастона.
   Она шла такъ быстро, что ей стало жарко, когда она остановилась на одной изъ первыхъ улицъ города, передъ гостиницей Тюльпанъ.
   -- Здѣсь квартируетъ м-съ Вавазоръ? спросила она.
   Хозяинъ Тюльпана въ изумленіи вскочилъ, увидавъ передъ собою героиню дня, предметъ всѣхъ толковъ -- Изабеллу Дангерфильдъ.
   -- Пожалуйте, сказалъ онъ, любезно раскланиваясь съ нею: -- м-съ Вавазоръ квартируетъ здѣсь, но теперь ея нѣтъ дома.
   -- Гдѣ-же она? Скоро-ли она воротится?
   -- Полагаю, что скоро, потому-что уже поздно. Не угоднэ-ли вамъ войти, миссъ?
   -- Проводите меня въ ея комнату; я тамъ подожду. Мнѣ непремѣнно нужно ее видѣть.
   Хозяинъ охотно исполнилъ ея просьбу, проводилъ ее въ комнату м-съ Вавазоръ, подвинулъ ей кресло и вышелъ, затворивъ дверь.
   Изабелла осмотрѣлась вокругъ; убранство комнаты носило на себѣ обыкновенный отпечатокъ номеровъ гостиницы; дверь въ спальню была полуотворена, и она вошла туда.
   Возлѣ постели, покрытой пунцовымъ одѣяломъ, стоялъ столикъ и на немъ, между прочими вещами, выдѣлялся рабочій ящичекъ въ индійскомъ вкусѣ, изящной и драгоцѣнной работы. Изабелла тотчасъ узнала его. Это былъ ея собственный ящикъ, подаренный ей однимъ знакомымъ при отъѣздѣ изъ Индіи; онъ непонятнымъ образомъ исчезъ изъ ея комнаты недѣли двѣ тому назадъ, вскорѣ послѣ того, какъ м-съ Вавазоръ разсматривала его и хвалила.
   Улыбка презрѣнія мелькнула на губахъ Изабеллы.
   "Къ довершенію всего, она еще воровка, подумала она: -- украла мой ящикъ. Посмотримъ, что она въ него положила".
   Изабелла отперла ящикъ ключикомъ, который торчалъ въ замкѣ и вынула оттуда небольшую связку писемъ, связанныхъ лентой, и миньятюрный на слоновой кости портретъ въ бархатномъ футлярѣ.
   -- Какъ другіе поступили со мною, такъ и я буду поступать съ ними, мрачно сказала Изабелла:-- для чего мнѣ уважать чужія тайны, когда меня никто не пощадилъ!
   Она рѣшительной рукой развязала письма и пересмотрѣла ихъ адресы: они всѣ были на имя "миссъ Гэрріеты Ленормъ, на Госмарской площади, въ Кенситентонѣ". Портретъ представлялъ чрезвычайно пріятное и привлекательное лицо молодого человѣка, съ улыбающимися губами.
   -- Но женихъ-ли это ея, про котораго она говорила, подумала. Изабелла и опустила въ карманъ портретъ и письма. Въ ея глазахъ сверкнулъ мрачный огонь.
   -- А, вотъ и она наконецъ!..
   М-съ Вавазоръ безпечно вошла, напѣвая мотивъ изъ оперы, и вздрогнула всѣмъ тѣломъ, вдругъ очутившись лицомъ къ лицу съ Изабеллой. Пѣніе замерло на ея губахъ и внезапная блѣдность проступила даже сквозь рисовую пудру, которою было осыпано ея лицо. Она была нетрусливаго десятка, но въ эту минуту не могла безъ смятенія и страха взглянуть въ лицо погубленной ею дѣвушки.
   -- Входите-же, м-съ Вавазоръ, заговорила Изабелла: -- вы у себя дома, а я гостья. Чего вы такъ. испугались? я пришла вовсе не съ тѣмъ, чтобы васъ убить.
   Ея голосъ былъ совершенно спокоенъ. М-съ Вавазоръ затворила за собой дверь и недовѣрчиво оглядѣла своего врага.
   -- Чему я обязана неожиданнымъ удовольствіемъ васъ видѣть, миссъ Изабелла?
   -- Мнѣ просто нужно сдѣлать вамъ нѣсколько вопросовъ. Я поспѣшила, потому-что знала, что вы недолго здѣсь пробудете.
   М-съ Вавазоръ, дѣйствительно, собиралась ѣхать на другой-же день въ Парижъ, съ благопріобрѣтенными ею десятью тысячами.
   -- Я не задержу васъ долго, холодно продолжала Изабелла: -- можетъ быть, вы и вовсе но захотите отвѣчать на мои вопросы; въ такомъ случаѣ, какъ вамъ угодно, я обойдусь и безъ этого.
   -- Что-же вамъ нужно? спросила м-съ Вавазоръ, развязно садясь къ камину и ставя на рѣшетку свои ноги, обутыя въ щегольскіе ботинки. Но на сердцѣ у нея было неспокойно. Это безцвѣтное лицо, съ страннымъ выраженіемъ спокойствія, наводило на нее тайный ужасъ.
   -- Вы одни знаете мою настоящую фамилію, сказала Изабелла:-- скажете вы мнѣ ее или нѣтъ?
   -- Нѣтъ, положительно нѣтъ.
   -- Я итого ожидала. Не отвѣтите-ли вы на другой вопросъ: живъ-ли мой отецъ?
   -- Живъ.
   -- А мать моя умерла?
   -- Давно умерла.
   -- Я-бы желала еще знать, м-съ Вавазоръ: какія причины вы имѣли ненавидѣть мою мать? Вы ее ненавидѣли при жизни, ненавидите мертвую и даже перенесли ненависть на ея безвинное дитя. Согласитесь, что мнѣ любопытно узнать, за что?
   Краска бросилась въ лицо м-съ Вавазоръ и глаза ея загорѣлись мрачнымъ огнемъ.
   -- Вамъ хочется это знать? сказала она въ волненіи, потирая руки:-- пожалуй, я могу васъ удовлетворить. Да, я сегодня въ расположеніи. Это прошедшее такъ долго лежало у меня на груди, что мнѣ легче будетъ, если я его выскажу. Только я никогда не думала, чтобы пришлось его высказывать вамъ... Въ жизни всего чаще случается то, чего не ожидаешь. Видите-ли, я могла-бы быть хорошей женщиной, богатой женщиной, примѣромъ женъ и матерей. Я-бы воспитывала дѣтей въ страхѣ божіемъ, ходила-бы въ церковь по воскресеньямъ, дѣлала-бы добрыя дѣла и всѣ говорили-бы про меня одно хорошее. Я могла-бы быть всѣмъ этимъ, если-бы не вмѣшалась ваша мать и не испортила всю мою жизнь. Вотъ въ чемъ исторія, слушайте. Ваша мать была однихъ лѣтъ со мною, богатая наслѣдница и уже замужемъ за знатнымъ и красивымъ господиномъ, когда я увидала ее въ первый разъ. Я жила съ нею и знала всю ея семейную жизнь; она была влюблена въ мужа, а онъ, послѣ медового мѣсяца, сталь скучать ею и часто оставлять ее одну. Онъ влюбился въ одну красавицу и мать ваша страшно ревновала его. Ахъ, я какъ-будто вижу ее передъ собою!.. она была похожа на васъ, такого роста и съ такимъ-же гордымъ видомъ. Она всегда носила что-нибудь черное съ краснымъ, или съ оранжевымъ, или съ розовымъ: она любила яркіе цвѣта... Вотъ тутъ-то начался романъ моей жизни. Братъ вашей матери пріѣхалъ изъ Индіи къ ней въ гости и мы съ нимъ встрѣтились. Ему было двадцать лѣтъ, мнѣ восемьнадцать. Онъ былъ красавецъ собою и я слыла также недурной. Вы. конечно, догадываетесь, что изъ всего этого вышло. Начались встрѣчи, разговоры, прогулки при лунѣ... Безумныя и сладкія воспоминанія!.. Мы объяснились и рѣшили сдѣлаться мужемъ и женой. Но мы оба были несовершеннолѣтніе по закону, всѣ родные пришли въ ужасъ отъ нашего намѣренія и намъ оставалось одно средство -- обвѣнчаться тайно. День бѣгства былъ уже у насъ назначенъ, когда мать ваша провѣдала обо всемъ. Она приняла это, повидимому, очень спокойно и только сказала мнѣ:
   -- "Гэрріетъ, я завтра ѣду въ Корвуэль, на одинъ день. Уложи мои вещи; ты поѣдешь со мною.
   "Что мнѣ было дѣлать? возлюбленнаго моего тутъ не было, нельзя было спросить у него. Я не рѣшилась отказаться, успокоивая себя тѣмъ, что черезъ день возвращусь.
   "Мы поѣхали. Ваша мать завезла меня гораздо дальше Корнуэля, къ какому-то дядѣ, жившему въ уединенномъ мѣстѣ. Я ужасно устала, моя госпожа то-есть ваша мать -- сама принесла мнѣ чашку чая... Я выпила этотъ чай; знаете-ли, что въ немъ было? Опіумъ. Я проспала сутки, проспала тотъ самый день, который назначенъ былъ для нашего вѣнчанія. Проснувшись, я узнала, что мать ваша уѣхала, оставивъ меня безъ копейки денегъ плѣнницей въ этомъ чужомъ мѣстѣ, откуда меня не выпускали.
   "Я поняла, съ какой цѣлью все это было сдѣлано, поняла, что больше не увижу его. Я легла на полъ и пролежала такъ цѣлый день, не пила и не ѣла. Недѣли черезъ двѣ за мной прислали слугу и отъ него я узнала, что женихъ мой поѣхалъ въ свой полкъ и съ нимъ вмѣстѣ отправился въ Канаду.
   "Мать ваша какъ-будто испугалась, увидѣвъ меня, и стала извиняться въ томъ, что она сдѣлала. По ея словамъ, это была невинная хитрость для нашего-же блага...
   "Я выслушала, поблагодарила, приняла отъ нея разные подарки и опять осталась жить у нея, до тѣхъ поръ, пока... Представился случай отмстить. Вотъ за что я ненавидѣла вашу мать, Изабелла. Какъ вы находите, заслужила она мою ненависть?"
   -- Конечно, вы должны ее ненавидѣть, отвѣчала Изабелла:-- и все-таки она поступила прекрасно, рѣшившись на все, чтобъ спасти своего брата. Во-первыхъ, она знала, что вы такое, а во-вторыхъ, какая-же сестра допуститъ, чтобъ ея братъ, джентльменъ и офицеръ, женился на ея горничной.
   М-съ Вавазоръ вспыхнула и вскочила съ кресла.
   -- Горничной?.. Неправда! кто это вамъ сказалъ?
   -- Нѣтъ правда, сказала Изабелла, также вставая:-- вы были горничной моей матери. Теперь я знаю все, что желала знать. Моя мать была лэди, братъ ея служилъ въ полку, мой отецъ живъ и навѣрное узнаетъ свою старую служанку, если увидитъ ее -- Гэрріету Ленормъ.
   М-съ Вавазоръ стояла блѣдная, задыхающаяся, ошеломленная, и не понимала, въ какомъ припадкѣ безумія могла она такъ себя выдать такой опасной противницѣ.
   -- Вы видите, что я даже знаю ваше настоящее имя, продолжала Изабелла.-- Такъ точно я разузнаю и обо всемъ остальномъ. Такъ-же вѣрно какъ то, что мы обѣ здѣсь стоилъ, я найду моего отца и отомщу вамъ. Я всю мою жизнь посвящу на это. Вы дѣйствовали противъ меня тайно, во мракѣ, и я буду дѣйствовать такъ-же; и когда придетъ мое время, я пощажу васъ на столько-же, на сколько вы пощадили меня. Доброй ночи, м-съ Вавазоръ.
   

ГЛАВА XII.

   Въ маленькомъ домикѣ доктора Отиса, при свѣтѣ восковой свѣчи, сидѣла мать его, свѣжая старушка съ добрымъ и грустнымъ лицомъ, и разговаривала съ докторомъ Граве, пришедшимъ провѣдать своего собрата. Самого Отиса не было дома и мать дожидалась его каждую минуту.
   Они разговаривали о скарсвудской трагедіи и докторъ Граве, какъ и всѣ, недоумѣвалъ надъ страннымъ поведеніемъ Изабеллы и сожалѣлъ о ея бѣдствіи.
   -- Положимъ, говорилъ онъ,-- что ни про какую женщину нельзя узнать заранѣе, что она сдѣлаетъ или скажетъ въ извѣстномъ случаѣ. Но это уже слишкомъ неестественно. Я всегда считалъ миссъ Дангерфильдъ изъ числа тѣхъ, которыя отъ горя падаютъ въ конвульсіяхъ, рыдаютъ, рвутъ на себѣ волосы и бѣгутъ топиться. Но признаюсь вамъ, что ея таинственное молчаніе, ея наружное безчувствіе наводятъ на меня страхъ.
   М-съ Отисъ вздохнула и чутко обернулась на слабый стонъ Гастона Дантри, раздавшійся изъ-за перегородки. Докторъ Граве всталъ и пошелъ къ больному.
   Красавецъ-пѣвецъ лежалъ безъ движенія и безъ сознанія, съ мертвенно-блѣднымъ лицомъ и закрытыми глазами. Пульсъ и дыханіе были едва слышны; черные кудри его разсыпались по бѣлой подушкѣ и правильныя черты лица сохраняли свою рѣдкую красоту.
   -- Какъ странно, сказала м-съ Отисъ, -- что между всѣми знакомыми, миссъ Дангерфильдъ выбрала именно моего Генри, чтобъ поручить ему этого несчастнаго. Онъ ходитъ за больнымъ какъ нянька... Ахъ, вотъ это онъ идетъ!
   Дверь растворилась настежь и Генри Отисъ, блѣдный и запыхавшійся, вбѣжалъ въ комнату.
   -- Гдѣ она? вскричалъ онъ, оглядываясь повсюду и ища кого-то;-- развѣ она не приходила сюда?
   -- Кто? про кого ты говоришь? въ испугѣ спрашивала мать.
   -- Миссъ Дангерфильдъ. Развѣ вы не знаете, что она въ прошлую ночь ушла изъ Скарсвуда и никто не знаетъ, гдѣ она. Я думалъ, что она пришла сюда... чтобъ видѣть его.
   Онъ еще разъ заглянулъ за перегородку къ больному.
   -- Ушла, и неизвѣстно куда? повторили Граве и старушка.
   -- Да, да, ушла... вѣроятно, на смерть.
   -- Генри!.. Великій Боже!
   -- Куда-же еще? возразилъ онъ съ горечью; -- что оставалось ей въ жизни? развѣ у нея не все отняли? Другіе изъ-за меньшихъ причинъ лишали себя жизни.
   Голосъ его дрогнулъ и оборвался на полусловѣ. Наслѣдница Скарсвуда всегда была для него недосягаемой звѣздой, къ которой тайно стремились всѣ его мечты и желанія. Но чувство это было такъ безнадежно, что онъ глубоко скрывалъ его отъ всѣхъ и даже мать его ничего не подозрѣвала.
   -- Когда я подумаю обо всемъ, что ей сдѣлали, продолжалъ энергично Отисъ,-- мнѣ приходитъ охота собственными руками задушить этого подлеца!
   Онъ указалъ на постель за перегородкой.
   -- Не говорите такого вздора, Отисъ, сказалъ строго Граве:-- разскажите лучше, по порядку, все, что вы знаете о миссъ Дангерфильдъ.
   Отисъ разсказалъ то, о чемъ ходили уже слухи: о ночномъ исчезновеніи Изабеллы и о посѣщеніи ею м-съ Вавазоръ, послѣ чего она вышла изъ гостиницы съ опущеннымъ на лицо вуалемъ и никто больше не видалъ ея.
   -- Я увѣренъ, замѣтилъ Граве, помолчавъ,-- что она и въ мысляхъ не имѣла самоубійства. Она. слишкомъ энергична для этого. Я готовъ дать руку на отсѣченіе, что она жива.
   Въ эту минуту раздался тихій стукъ въ дверь. Неизвѣстно, какое предчувствіе заставило Генри Отиса вскочить и броситься къ двери... Тамъ, въ темныхъ сѣняхъ, стояла высокая, стройная фигура в-я въ черномъ; только лицо ея выдѣлялось своею блѣдностью отъ одежды. Это была Изабелла.
   У Генри Отиса такъ захватило духъ отъ радости видѣть ее живою, что онъ не могъ выговорить ни слова. Она заговорила первая, слабымъ, едва слышнымъ голосомъ:
   -- Могу я войти? На дворѣ очень холодно.
   Въ ея жалобномъ голосѣ, въ ея одиночествѣ, въ безжизненномъ взглядѣ ея впалыхъ большихъ глазъ было что-то такое потрясающее, что всѣ измѣнились въ лицѣ.
   -- Войдите, прошепталъ Отисъ дрожащимъ голосомъ.
   -- Дитя мое! зарыдала м-съ Отисъ, обнимая ее:-- слава Богу, вы живы и пришли къ намъ! Садитесь, согрѣйтесь. Какъ вы насъ напугали! Гдѣ вы были все это время?
   -- Я была у Ганны, у моей кормилицы... въ Пустой Лощинѣ, отвѣчала она тѣмъ-же тихимъ, медленнымъ голосомъ.-- Я все хотѣла идти сюда... посмотрѣть на Гастона; но не могла... я все лежала и дремала... Завтра я уйду далеко отсюда и мнѣ надо было видѣть Гастона... Какъ я озябла! Идти было такъ далеко... далеко... и такъ холодно!..
   Голосъ ея замеръ, голова опрокинулась на спинку кресла и вѣки тяжело опустились.
   -- Что съ нею? сказала въ ужасѣ м-съ Отисъ. Оба доктора подошли къ Изабеллѣ, но она сама очнулась и встала, смотря прямо передъ собою, какъ лунатикъ.
   -- Гдѣ онъ? выговорила она беззвучно:-- покажите мнѣ его, я хочу проститься съ нимъ.
   Ее проводили за перегородку, гдѣ лежалъ Гастонъ Дантри и, изъ чувства деликатности, всѣ отошли прочь, притворивъ за нею дверь. Слышенъ балъ только шелестъ ея платья, какъ-будто она становилась на колѣни, и затѣмъ все замолкло. Прошло десять минутъ, четверть часа въ этомъ безмолвіи. Присутствующіе вопросительно переглянулись; имъ становилось тяжело и страшно.
   Прошло полчаса. Никакого звука.
   -- Уведите ее, м-съ Отисъ, рѣшительно сказалъ Граве: -- если она пробудетъ тамъ еще, она можетъ съума сойти.
   М-съ Отисъ подошла къ двери и позвала Изабеллу. Отвѣта не было. Тогда она отворила дверь и вскрикнула... Изабелла лежала безъ движенія на полу. Генри Отисъ схватилъ ее на руки, вынесъ изъ-за перегородки и положилъ на диванъ. Члены ея не гнулись, лицо было спокойно и холодно, сердца не билось.
   -- Генри!... Докторъ! закричала м-съ Отисъ:-- какой страшный обморокъ!
   -- Это не обморокъ, сказалъ докторъ Граве, медленно приподнимаясь:-- это смерть!

-----

   Сэръ Ричардъ Дангерфильдъ сидѣлъ одинъ въ библіотекѣ скарсвудскаго замка и пытался читать, но не могъ. Между нимъ и страницей постоянно становилось полное дикаго отчаянія и угрозы лицо Изабеллы.
   Ея исчезновеніе и общее мнѣніе, будто она лишила себя жизни, страшно напугали его. Какъ ни твердилъ онъ себѣ, что во всемъ виновата одна м-съ Вавазоръ, угрызенія совѣсти смущали и разстраивали его. Слова Изабеллы, что мертвая или живая, она не оставитъ его въ покоѣ, звучали у него въ ушахъ и наполняли его душу непонятнымъ страхомъ. Онъ не вѣрилъ къ привидѣнія, онъ зналъ, что мертвые не встаютъ, но невольный ужасъ, въ которомъ онъ не могъ отдать себѣ отчета, пробѣгалъ дрожью по его членамъ. Теперь онъ жалѣлъ, что не отдалъ ей тѣхъ трехъ тысячъ, завѣщанныхъ ей отцомъ, и не обошелся съ ней почеловѣчнѣе.
   Стукъ въ дверь заставилъ его вздрогнуть. Вошелъ докторъ Граве и остановился передъ нимъ съ серьезнымъ, торжественнымъ видомъ.
   -- Какія новости, докторъ? спросилъ сэръ Ричардъ.
   -- Миссъ Дангерфильдъ найдена, отвѣчалъ тотъ.
   -- А! я такъ и думалъ, сказалъ Ричардъ, успокоиваясь.-- Гдѣже она была?
   -- Сначала у своей кормилицы, въ Пустой Лощинѣ, и часа два тому назадъ пришла въ домъ м-ра Отиса...
   -- Конечно! провѣдать своего возлюбленнаго, иронически прервалъ Ричардъ:-- вы бы вылечили его поскорѣе и выдали бы ее за него!
   -- Довольно, сэръ Ричардъ, строго возразилъ докторъ: -- шутки не у мѣста. Миссъ Дангерфильдъ не выдетъ замужъ ни за Дантри, ни за кого другого. Она умерла.
   -- Умерла? закричалъ Ричардъ, вскочивъ и опрокинувъ свой стулъ:-- что вы говорите?
   -- Да, умерла въ моихъ глазахъ, отъ прилива крови къ сердцу. Я пріѣхалъ за тѣмъ, чтобъ объявить вамъ объ этомъ.
   Ричардъ опять упалъ въ кресла, охваченный непреодолимымъ, суевѣрнымъ ужасомъ.
   -- Не я убилъ ее! шепталъ онъ про себя, какъ-будто отмахиваясь отъ кошмара; потомъ, обратившись къ Граве, онъ быстро, несвязно, заикаясь и путаясь, заговорилъ:
   -- Нѣтъ, это ошибка, это не можетъ быть. Вѣрно, это только обморокъ. Она была такъ здорова, такъ молода... Нѣтъ, нѣтъ, поѣзжайте къ ней, докторъ, поѣзжайте! она не умерла!
   -- Такъ поѣдемте вмѣстѣ, холодно сказалъ Граве:-- и вы убѣдитесь собственными глазами.
   Ричардъ накинулъ плащъ и шляпу и послѣдовалъ за докторомъ. Онъ не вѣрилъ, не хотѣлъ вѣрить смерти Изабеллы. При одной этой мысли волосы поднимались у него дыбомъ. Первый предметъ, поразившій его при входѣ въ домъ Отиса, была -- мертвая Изабелла, лежавшая на диванѣ посреди комнаты, съ сложенными на груди руками, съ строгимъ выраженіемъ спокойствія на застывшемъ лицѣ.
   Возлѣ ея тѣла безмолвно стояли Отисъ, мать его и кормилица Изабеллы, Ганна. Лишь только Ричардъ Дангерфильдъ показался на порогѣ, какъ глаза старой Ганны загорѣлись ненавистью и она обратилась къ нему со словами:
   -- Убійца! ты пришелъ полюбоваться на свою жертву? Любуйся, она встанетъ въ день страшнаго суда и обвинитъ тебя!
   -- Молчи! сказалъ Ричардъ, дрожа всѣмъ тѣломъ:-- это неправда. Я жалѣю о ней... Я никогда не думалъ, чтобъ это случилось...
   -- А кто-же довелъ ее до этого? продолжала Ганна:-- кто отнялъ у нея послѣднее, что завѣщалъ ей отецъ? кто оскорбилъ ее такъ смертельно, что послѣ этого она должна была бѣжать, ночью, одна, по холоду и въ вѣтеръ?.. М-ръ Огисъ, это вашъ домъ: какъ вы позволяете убійцѣ входить сюда?
   -- Тише, Ганна, остановила ее м-съ Огисъ; но сынъ ея выступилъ впередъ, блѣдный и мрачный.
   -- Ганна говоритъ правду, сказалъ онъ сурово:-- сэръ Ричардъ Дангерфильдъ, здѣсь не мѣсто для васъ. Идите отсюда и не переступайте больше никогда порога моего дома. Она обратилась ко мнѣ, она пришла ко мнѣ въ этотъ послѣдній часъ ея жизни и теперь она моя! Идите! да постигнетъ васъ правосудіе Божіе!
   Ричардъ пошатнулся. Всѣ лица отвернулись отъ него; одно только мертвое лицо Изабеллы какъ-будто прямо глядѣло на него. Не сказавъ ни слова, онъ бросился въ дверь, захлопнулъ се за собою и остался одинъ въ темнотѣ и ужасѣ ночи.
   Одинъ! Будетъ-ли онъ теперь когда-нибудь одинъ? Не будетъ-ли вѣчно преслѣдовать его это мертвое лицо?
   Угроза Изабеллы начинала уже сбываться.
   Трагическая новость быстро разнеслась по окрестности. Опять всѣ знакомые съѣхались взглянуть въ послѣдній разъ на дѣвушку, еще три дня тому назадъ полную жизни и надеждъ. Лордъ Тальботъ и сестра его Эдифь предлагали взять тѣло Изабеллы и сдѣлать ей великолѣпные похороны. Но Отисъ ни за что не согласился отдать ее и далъ понять всѣмъ, что такъ-какъ всѣ отказались отъ нея, никто не имѣетъ права отнимать ее у того, кто принялъ ея послѣдній вздохъ.
   Похороны были скромные; надъ могилой, осѣненной двумя ивами, поставили крестъ и написали на немъ:
   "Изабелла, 17-ти лѣтъ. Resurgam".
   Ричардъ Дангерфильдъ не осмѣлился явиться на похороны, но когда все было кончено, онъ, какъ тать, оглядываясь кругомъ, прокрался взглянуть на ея могилу. Несмотря на страхъ, какая-то сила тянула его туда, точно ему хотѣлось убѣдиться, что она дѣйствительно умерла, похоронена и больше не встанетъ, чтобъ мучить его. Вдругъ онъ прочелъ на крестѣ слово: Resurgam. Что значило это слово? Онъ содрогнулся всѣмъ тѣломъ. Оно значило: "я встану опять".
   -- Я встану опять! повторилъ онъ, схватившись за голову какъ безумный. Угроза преслѣдовала его изъ-за могилы... Онъ не помнилъ, какъ дошелъ домой, какъ, не раздѣваясь, легъ въ постель. Едва онъ закрылъ глаза, какъ увидѣлъ мертвое лицо Изабеллы, губы которой шептали: "я встану опять." Ричардъ проснулся, облитый холоднымъ потомъ, всталъ, выпилъ полбутылки рому и заснулъ какъ убитый.
   

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ГЛАВА I.

   Была послѣдняя недѣля лондонскаго сезона. Театръ ея величества горѣлъ огнями и былъ полонъ отъ партера до галлерей.
   По окончаніи перваго дѣйствія, въ одну изъ ложъ бель-этажа вошли три особы, тотчасъ обратившія на себя вниманіе публики блескомъ своего туалета и красоты. Знакомые раскланялись съ ними и зашептались про нихъ. Тотчасъ можно было замѣтить, что онѣ принадлежатъ къ высшему кругу.
   Дама, сѣвшая впереди, была леди Джиневра, жена сэра Ричарда Дангерфильда; возлѣ нея помѣстилась ея прелестная кузина Сесилія Клейвъ съ отцомъ своимъ, лордомъ Клейвомъ. Эта дѣвица не имѣла себѣ равной въ Лондонѣ но красотѣ. Чистый греческій типъ лица, несравненная бѣлизна и свѣжесть, полное жизни выраженіе большихъ темныхъ глазъ, лебединая шея, необыкновенная стройность и грація стана дѣлали изъ нея существо, сводившее съ ума всѣхъ мужчинъ, молодыхъ и старыхъ.
   Леди Дангерфильдъ, также очень привлекательная, въ своемъ родѣ, превосходно оттѣняла нѣжную, бѣлокурую, задумчивую красоту своей кузины. Она была брюнетка съ великолѣпными черными глазами, смуглая, небольшого роста, но граціозная и кокетливая во всѣхъ движеніяхъ. Ей было уже тридцать лѣтъ, но при свѣчахъ ока казалась еще совсѣмъ юною и очень хорошенькою.
   Лордъ Клейвъ, ея дядя, представлялъ типъ людей, которыхъ называютъ въ молодости кутилами. На его изношенномъ лицѣ виднѣлись еще несомнѣнные признаки бывшей красоты; станъ сохранилъ свою величавую стройность; насмѣшливо-циническая улыбка постоянно мелькала на его губахъ. Три вещи необходимы для человѣческаго счастья, сказалъ Дидро: хорошее пищевареніе, дурное сердце и отсутствіе совѣсти. Эти три элемента лежали въ натурѣ лорда Клейва. Онъ въ своей жизни промоталъ два огромныя состоянія -- свое и жены -- и теперь, безъ копейки въ карманѣ, жилъ съ дочерью на хлѣбахъ у племянницы, которой удалось выдти за перваго богача Суссекскаго графства.
   Ричарда Дангерфильда не было съ ними въ театрѣ, потому что онъ рѣдко пріѣзжалъ въ Лондонъ и любилъ больше оставаться въ своемъ скарсвудскомъ замкѣ. Онъ былъ женатъ уже пять лѣтъ на хорошенькой вдовушкѣ, которая очаровала его и принесла ему въ приданое двухъ дочерей-близнецовъ отъ перваго брака.
   Съ первыхъ-же мѣсяцевъ супружества Ричардъ увидѣлъ, что жена его не только не имѣетъ тѣхъ качествъ, какія онъ въ ней предполагалъ, но обладаетъ совершенію противоположными. Она также вполнѣ поняла его,-- поняла какъ онъ скупъ, при всемъ своемъ богатствѣ, какъ низокъ, ничтоженъ и слабохарактеренъ. Она смѣялась надъ нимъ, презирала его и дѣлала, что хотѣла, кокетничала со всѣми и сорила деньгами. Близнецы, скрываемые ею въ дни ухаживанія за нею сэра Ричарда, теперь явились на сцену и она стала рядить ихъ въ газъ, кисею, шелкъ и бархатъ.
   Въ скарсвудскомъ замкѣ велась самая открытая жизнь: обѣды, балы, пикники, концерты смѣнялись тамъ ежедневно и всѣ бѣдные родственники леди Джиневры спѣшили пользоваться ея гостепріимствомъ. Лордъ Клейвъ жилъ у нея постоянно, распоряжаясь меблировкой комнатъ, лошадьми, столомъ и не чувствуя къ ней ни малѣйшей благодарности. На хозяина дома никто не обращалъ вниманія; его забывали приглашать, надъ нимъ смѣялись, не выбирали его ни въ какую службу и Ричардъ почувствовалъ, что въ чашѣ, поднесенной ему фортуной, была одна горечь и ни капли сладости... Отвергнутый всѣми, онъ сдѣлался мизантропомъ и заключился въ скарсвудскомъ замкѣ, предоставивъ женѣ веселиться въ свѣтѣ, сколько ей угодно.
   По окончаніи спектакля, когда они воротились домой, лордъ Клейвъ отозвалъ свою дочь въ гостиную и сказалъ ей:
   -- Знаешь-ли ты, что сэръ Артуръ Треченъ пріѣдетъ на этой недѣлѣ?
   -- Папа! вырвалось у Сесиліи и затѣмъ она умолкла.
   -- Послушай, душа моя, къ чему дѣлать такое испуганное лицо? Другая радовалась-бы на твоемъ мѣстѣ, что ѣдетъ женихъ. Я получилъ отъ него письмо; вотъ оно, если желаешь, прочти.
   Сесилія взяла письмо и разсѣянно вертѣла его въ рукахъ, не читая. Отецъ наблюдалъ за нею.
   -- Еще одно я тебѣ скажу, продолжалъ онъ: -- тебѣ пора перестать кокетничать съ кѣмъ попало.
   -- Папа!
   -- Ну что ты наладила, папа да папа! Ты сама очень хорошо знаешь, что кокетство у тебя въ крови; но съ пріѣздомъ лорда Тречееа надо положить этому конецъ.
   Она встала и надменно посмотрѣла на отца; ея нѣжныя щеки зарумянились.
   -- Папа, вы говорите такъ о лордѣ Треченѣ, какъ-будто онъ уже имѣетъ на меня права. Я ихъ нк признаю.
   -- Напрасно. Ты должна быть его женою; онъ ѣдетъ за тѣмъ, чтобъ жениться на тебѣ. Ему дано слово.
   -- Я не давала ему рѣшительнаго слова.
   -- Къ чему этотъ безполезный разговоръ, моя милая? Ты знаешь, что ты нищая и что мы существуемъ только благодаря родству съ леди Дангерфильдъ. Но вѣчно существовать такъ невозможно. Впрочемъ, я тебя не принуждаю. Пожалуй, не выходи замужъ за лорда Тречена, а иди вмѣсто того въ гувернантки или въ няньки. Если хочешь, я публикую въ газетахъ, что ты ищешь мѣста, не знаю только, будетъ-ли мнѣ чѣмъ заплатить за публикацію.
   Онъ хладнокровно прошелся по комнатѣ. Сесилія подняла къ нему лицо, бѣлѣе своего платья, и спросила дрожащимъ голосомъ:
   -- Такъ это правда, папа, что мы до такой степени разорены?
   -- Я тебѣ говорилъ это сто разъ, отвѣчалъ онъ съ нетерпѣніемъ.-- Только замужество съ лордомъ Треченомъ можетъ спасти тебя.
   -- Но, папа, вспомните, какъ мало онъ меня знаетъ; онъ никогда не говорилъ мнѣ, что любитъ меня. Можетъ быть, онъ самъ не захочетъ жениться на мнѣ?
   -- Это невозможно Его отецъ завѣщалъ ему на смертномъ одрѣ, чтобъ онъ на тебѣ женился; это извѣстно всѣмъ его знакомымъ и ты была-бы компрометирована, если-бъ вышло иначе. Какъ честный человѣкъ, онъ обязавъ это сдѣлать, чтобъ не подать повода къ разнымъ толкамъ.
   -- Это очень лестно для меня! Неужели по одному этому онъ считаетъ себя обязаннымъ жениться на мнѣ, даже противъ своего желанія?
   И лицо Сесиліи при этихъ словахъ вспыхнуло отъ стыда, униженія и нечали.
   -- Какой вздоръ, душа моя! Это уже рѣшено, и онъ ѣдетъ сюда за тѣмъ, чтобъ жениться. Рѣшайся-же, Сесилія; да или нѣтъ?
   -- Да, проговорила она едва слышно.
   Отецъ поцѣловалъ ее въ голову и вышелъ. Черезъ минуту вышла леди Джиневра, снявшая свой блестящій костюмъ, и лѣниво опустилась на диванъ.
   -- Что ты такая грустная, Сесилія?
   -- Папа объявилъ мнѣ, что лордъ Треченъ пріѣдетъ на этой недѣлѣ, отвѣчала она.
   -- А, наконецъ-то! сказала леди Дангерфильдъ;-- отчего-же ты пригорюнилась? Неужели ты колеблешься выходить за него, если онъ предложитъ тебѣ свою руку?
   -- Если предложитъ! повторила съ горечью и съ краской униженія Сесилія;-- лучше не станемъ объ этомъ говорить. У меня нѣтъ выбора. Мы похожи на лиліи въ полѣ, которыя сами не прядутъ и не ткутъ, а дожидаются перваго, кому вздумается одѣть ихъ... Волей-неволей иди за нимъ!.. Скажи, Джиневра, очень тяжело быть бѣдной?
   -- Тяжелѣе всего на свѣтѣ, тяжелѣе смерти! съ жаромъ отвѣчала Джиневра.-- Я сама испытала бѣдность.
   Сесилія, въ глубокой задумчивости ушла въ свою комнату. Первый и единственный сладкій романъ ея жизни представился ей теперь съ поражающею яркостью и грудь ея стѣснилась невыразимою болью. Шесть лѣтъ тому назадъ -- она была почти дитя -- ирландецъ О'Доннель плѣнилъ ея воображеніе. Но романъ этотъ кончился быстро и странно. О'Доннель вдругъ уѣхалъ, не простившись съ нею, не написавъ ни слова, и съ тѣхъ поръ она его не видала. Но Сесилія, которую всѣ называли бездушной кокеткой, не забыла своей первой, дѣвической любви.
   

ГЛАВА II.

   -- Я сегодня ожидаю новую гувернантку, которую мнѣ рекомендовали, говорила на слѣдующее утро за завтракомъ леди Дангерфильдъ;-- я прошу тебя, Сесилія, погоди выѣзжать и будь при этомъ, когда она пріѣдетъ. Я желаю знать твое мнѣніе о ней.
   -- Кто она такая? разсѣянно спросила Сесилія.
   -- Какая-то миссъ Эрнкастль. Я жду ее въ два часа.
   -- А когда мы поѣдемъ въ Скарсвудъ? спросилъ, допивая чашку кофе, лордъ Клейвъ.
   -- Въ субботу, отвѣчала Джиневра:-- черезъ три дня. Давно пора, многіе уже разъѣхались по деревнямъ. Я писала сэру Ричарду, чтобъ мебель была отдѣлана вся заново и домъ обитъ новыми обоями.
   -- Если такъ, то позволь мнѣ просить тебя объ одномъ, милая Джиневра, продолжалъ ея дядя: -- нельзя-ли мнѣ пригласить лорда Тречена пріѣхать прямо въ Скарсвудъ? Ты вѣдь знакома съ нимъ?
   -- Конечно, я буду очень рада.
   Сесилія не обращала вниманія на этотъ разговоръ, забавляясь съ крошечной собачкой, которая тянулась достать изъ ея руки бисквитъ.
   Скоро дамы пошли одѣваться для утреннихъ визитовъ и, совсѣмъ готовыя, возвратились опять въ гостиную.
   -- Миссъ Эрнкастль, доложилъ лакей.
   Въ комнату вошла высокая и блѣдная молодая женщина, въ темномъ платьѣ и черной шляпѣ.
   -- А, миссъ Эрнкастль, прошу садиться, сказала ей хозяйка:-- я такъ спѣшила третьяго дня, что не успѣла ни о чемъ переговорить съ вами. Вы, кажется, сказали мнѣ, что никогда прежде не были гувернанткой?
   -- Никогда, миледи.
   -- Какъ-же вы жили? удивилась леди Дангерфильдъ:-- вы... извините меня... вамъ уже, вѣроятно, лѣтъ двадцать пять?
   -- Нѣтъ, мнѣ двадцать три года, миледи.
   -- Двадцать три годя и въ первый разъ гувернанткой! Чтоже вы дѣлали до сихъ поръ?
   -- Я давала уроки музыки въ домахъ, отвѣчала тихимъ и мелодическимъ голосомъ миссъ Эрнкастль.-- Но теперь всѣ уѣзжаютъ изъ Лондона; я прочла въ газетахъ, что вамъ нужна гувернантка, и явилась.
   -- Такъ вы согласны на условія, которыя я предлагала?
   -- Да, миледи; я не стою за большимъ жалованьемъ; я желаю только имѣть пристанище.
   -- Такъ у васъ нѣтъ своего дома, своей семьи?
   -- У меня никого нѣтъ.
   -- Мы сирота?
   -- Я сирота.
   -- Что-же, сказала леди Дангерфильдъ:-- мнѣ рекомендовали насъ съ хорошей стороны и я готова васъ взять. Пожалуйста, сыграйте что-нибудь на роялѣ, чтобъ я могла судить, какая у васъ метода и тушъ. Мнѣ, главное, нужна музыка для моихъ дѣтей. Вы говорите по-французски?
   -- Говорю, миледи.
   -- И поете?
   Миссъ Эрнкастль съ минуту колебалась; потомъ отвѣчала спокойно:
   -- Нѣтъ, я не пою, миледи.
   -- Это очень жаль. По крайней мѣрѣ, сыграйте.
   Миссъ Эрнкастль открыла рояль и заиграла мелодію Шуберта. Это была любимая пьеса Сесиліи и ей показалось, что она въ жизни своей не слыхала болѣе мягкой, за душу затрогивающей игры.
   Блѣдное, безстрастное лицо гувернантки заинтересовывало ее все болѣе и болѣе; она встала и подошла слушать.
   -- Очень мило, благодарю васъ, миссъ Эрнкастль, заговорила леди Дангерфильдъ;-- какъ ты думаешь, Сесилія, годится миссъ Эрнкастль для моихъ дѣвочекъ?
   -- Разумѣется, отвѣчала Сесилія: -- объ этомъ нечего и спрашивать. Неужели вы не поете, миссъ Эрнкастль?
   -- Я не пою.
   -- Какъ странно! По вашему лицу я такъ и думала, что вы пѣвица; я въ этомъ рѣдко ошибаюсь.
   -- Боже мой! вскричала Джиневра, взглянувъ на часы:-- намъ давно пора ѣхать, а то мы опоздаемъ. До свиданія, миссъ Эрнкастль, пріѣзжайте сегодня вечеромъ совсѣмъ; а въ субботу мы съ вами поѣдемъ въ Суссекское графство.
   -- Хорошо, миледи; вечеромъ я пріѣду.
   -- Ну, Сесилія, спрашивала леди Дангерфильдъ, сѣвъ въ карету: -- какое впечатлѣніе произвела на тебя гувернантка? Впрочемъ, ты, кажется, не обращала на нее вниманія.
   -- О, напротивъ, Джиневра, она меня чрезвычайно заинтересовала.
   -- Неужели? это ей много чести. Ну, что-же ты о ней скажешь?
   -- Въ ней есть что-то странное и особенное, вовсе не похожее на гувернантку. Лицо такое характерное, безстрастное, какъ-будто все испытавшее. Навѣрное, у нея была романическая исторія.
   -- Если такъ, я ее не возьму: терпѣть не могу гувернантокъ съ романическими исторіями. Какое у тебя пылкое воображеніе, Сесилія; откуда ты все это берешь? Характерное лицо! по-моему, просто, некрасивое лицо.
   -- Я не нахожу, чтобъ оно было некрасиво.
   -- Ужь не скажешь-ли ты, что она хорошенькая?
   -- Нѣтъ; хорошенькая -- это слово нейдетъ къ миссъ Эрнкастль. Она на кого-то похожа, но не могу припомнить, на кого.
   -- Будетъ тебѣ толковать все о ней, сказала Джиневра;-- она для меня вовсе не интересна. Я-бы желала знать, будетъ-ли сегодня маіоръ Фарклайдъ на вечерѣ у Дерби?
   Сесилія молчала.
   -- Отчего ты сдѣлала такую серьезную мину, когда я заговорила о немъ? продолжала Джиневра.
   -- Потому, что онъ мнѣ не нравится; а еще болѣе, мнѣ не нравится твое обращеніе съ нимъ, Джиневра, отвѣчала она.
   -- Это почему?
   -- Что за странныя отношенія! Ты кокетничала съ нимъ еще въ дѣвушкахъ, по твоему собственному признанію; потомъ кокетничала вдовой и продолжаешь теперь, когда уже вышла опять замужъ. Я этого не понимаю.
   -- Ахъ, какъ назидательно слышать это отъ васъ, леди Сесилія! насмѣшливо прервала Джиневра:-- невольно вспомнишь пословицу: "слѣпой слѣпого водитъ". Ты -- извѣстная кокетка -- читаешь мнѣ наставленія! Посмотримъ, какъ-то ты не будешь кокетничать, когда выйдешь замужъ за лорда Тречена.
   -- Конечно, не буду, Джиневра; напрасно ты смѣешься. Я по буду подавать моему мужу повода къ ревности. Не сердись на меня, милая, но я скажу тебѣ. что не хорошо съ твоей стороны такъ мучить бѣднаго сэра Ричарда. Ты знаешь, какъ онъ ревнивъ...
   -- Это еще что значитъ? вотъ новости! Теперь сэръ Ричардъ на сценѣ! воскликнула, презрительно засмѣявшись, леди Дангерфильдъ;-- давно-ли ты принимаешь въ немъ участіе? Возьми его себѣ, а я и думать не хочу объ этомъ безобразномъ, зломъ уродѣ. Онъ, говорятъ, теперь занимается естественными науками и ловитъ сѣткой бабочекъ. Ну, и пусть его наслаждается своими насѣкомыми! Чтобъ я стала для его удовольствія удаляться отъ маіора Фарклаяда, моего давнишняго и испытаннаго друга! Не ожидала я отъ тебя такой добродѣтельной выходки, Сесилія; отъ тебя -- записной кокетки! Правду говорятъ, что ничто не ново подъ луною.
   Леди Дангерфильдъ отъ души хохотала. Сесилія покраснѣла.
   -- Меня называютъ кокеткей, это правда, сказала она,-- но это несправедливо. Конечно, мнѣ пріятно, чтобъ со мной танцевали, ухаживали за мной; но я не виновата, что послѣ этого они начинаютъ вздыхать и называютъ меня холодной и безсердечной.
   Вечеромъ, у леди Дерби, маіоръ Фаркландъ, по обыкновенію, увивался около леди Дангерфильдъ и шептался съ нею. Къ Сесиліи подошелъ ея знакомый полковникъ Деланеръ и сказалъ ей:
   -- А я сегодня обѣдалъ съ вашимъ старымъ знакомымъ, м-ромъ О'Доннелемъ; кажется, онъ изъ числа бывшихъ вашихъ обожателей? прибавилъ онъ лукавымъ шопотомъ.
   Весь румянецъ внезапно исчезъ съ лица Сесиліи.
   -- Я знала капитана О'Доннеля, сказала она, съ трудомъ оправившись,-- въ Ирландіи... Но это очень давно, лѣтъ шесть... Онъ тогда спасъ мнѣ жизнь; по своей неосторожности, я едва не утонула въ рѣкѣ... Такъ онъ здѣсь?
   -- Да, онъ пріѣхалъ не надолго; онъ скоро опять уѣдетъ въ Алжиръ. Съ нимъ сестра его, которую онъ хочетъ здѣсь оставить.
   -- Сестра его, Роза? Я никогда ее не видала, но онъ говорилъ мнѣ о ней, Она жила прежде въ Нью-Орлеанѣ.
   -- Какимъ-же это образомъ онъ спасъ вамъ жизнь? спросилъ Деламеръ.
   -- Это слишкомъ долго разсказывать, отвѣчала Сесилія.
   Въ то время, какъ дамы были на вечерѣ, лордъ Клейвъ оставался дома писать нужныя письма,-- между прочимъ, къ лорду Тречену.
   Кончивъ, онъ велѣлъ закладывать карету и, въ ожиданіи ея, сошелъ внизъ пройтись по комнатамъ, которыя были пусты и освѣщены только серебристымъ свѣтомъ луны.
   "Какое безмолвіе и уединеніе", подумалъ онъ и вдругъ замѣтилъ, что онъ не одинъ. У одного изъ оконъ гостиной, между занавѣсями, стояла высокая и стройная женская фигура въ темномъ платьѣ, спускавшемся широкими складками до полу.
   "Кто это"? подумалъ онъ съ изумленіемъ.
   Фигура медленно повернулась и отошла отъ окна. Свѣтъ мѣсяца упалъ на ея блѣдное, неподвижное лицо и -- лордъ Клейвъ не могъ удержать невольнаго восклицанія. Незнакомка обернулась на этотъ звукъ и сказала ему:
   -- Извините; я вышла сюда походить; я думала, что никого нѣтъ дома.
   Глаза лорда Клейва не могли оторваться отъ нея, на лицѣ его выражались изумленіе и волненіе. Наконецъ онъ опомнился.
   -- Я долженъ извиниться передъ вами, сказалъ онъ съ своей обычною любезностью:-- я также пришелъ сюда, думая, что здѣсь никого нѣтъ. Я сейчасъ велю подать свѣчей.
   -- Кто эта, дама? спросилъ онъ тихо у лакея.
   -- Это новая гувернантка, милордъ, миссъ Эрнкастль. Ее только сегодня наняли.
   -- Какая странность! думалъ лордъ Клейвъ, отходя: -- она до того напомнила мнѣ кого-то... не помню кого. Когда я увидалъ ее при свѣтѣ мѣсяца, я принялъ ее за привидѣніе!
   

ГЛАВА III.

   Былъ прекрасный майскій день, когда леди Дангерфильдъ съ своимъ дядей, кузиной, гувернанткой, слугами и служанками пріѣхали изъ Лондона въ скарсвудскій замокъ.
   Какъ и шесть лѣтъ тому назадъ, Скарсвудъ сіялъ всей красотой своего парка, зелени, столѣтнихъ дубовъ, каменныхъ терасъ, украшенныхъ статуями, яркостью роскошныхъ цвѣтовъ, наполнявшихъ цвѣтники передъ домомъ.
   -- Что за прелестное мѣсто, сказала Сесилія, когда въѣзжала въ ведущую къ подъѣзду аллею вязовъ -- ту самую, по которой когда-то Изабелла Дангерфильдъ привезла своего красавца-жениха...-- Это точно Эдемъ, продолжала Сесилія:-- какъ ты можешь не любить этотъ замокъ, Джиневра? Право, мнѣ кажется, я-бы не уѣхала отсюда, если-бъ была хозяйка.
   -- Заведи себѣ такой, когда сдѣлаешься леди Треченъ, а меня уволь отъ этихъ восторговъ. Вотъ, кажется, мой дражайшій супругъ идетъ къ намъ навстрѣчу. Ахъ, вотъ Пери и Нанси также бѣгутъ за нимъ съ растрепанными волосами, точно дикія индіянки. Миссъ Эрнкастль, какъ вамъ нравятся ваши будущія воспитанницы и вашъ будущій домъ?
   Гувернантка подняла свои большіе, спокойные глаза и холодно отвѣчала:
   -- Я уже видѣла Скарсвудъ прежде.
   -- А! вѣроятно, прежде женитьбы сэра Ричарда... Нанси, Пери! зачѣмъ вы подбѣжали такъ близко къ колесамъ, негодныя! Не суйтесь, гдѣ васъ не спрашиваютъ. Сэръ Ричардъ, какъ это глупо, что вы пустили ихъ.
   Наградивъ супруга этимъ привѣтствіемъ, леди Дангерфильдъ вышла изъ кареты и подала ему два пальца; затѣмъ сперва надрала близнецамъ уши, а послѣ уже поцѣловала. Обѣ девятилѣтнія дѣвочки были миніятюрнымъ изображеніемъ ея самой -- съ тѣмиже черными глазами и граціозными движеніями. Ихъ трудно было отличить одну отъ другой.
   -- Сколько разъ я вамъ говорила, непослушныя дѣвчонки, чтобъ вы не смѣли выбѣгать на встрѣчу экипажамъ, сказала имъ мать;-- отчего вы такія растрепанныя, гдѣ ваша нянька?
   -- Она въ дѣтской, мама; она насъ не пускала, но мы увидали карету и такъ обрадовались... Тетя Сесилія, какое счастье, что вы пріѣхали! Наши куклы до сихъ поръ ходятъ безъ лѣтнихъ платьевъ!..
   -- Неужели? ахъ, какая жалость, сказала Сесилія, смѣясь и цѣлуя дѣвочекъ.-- Здравствуйте, сэръ Ричардъ; а вы не рады меня видѣть?
   Сэръ Ричардъ вообще не былъ радъ никакимъ гостямъ, но плѣнительная улыбка и ласковое обращеніе съ нимъ кузины невольно располагали его въ ея пользу.
   -- Пери и Нанси, сказала леди Дангерфильдъ,-- вотъ ваша новая гувернантка; она не дастъ вамъ шалить... Сэръ Ричардъ, это миссъ Эрнкастль.
   Дѣвочки устремили любопытные, испуганные глаза на незнакомку; сэръ Ричардъ поклонился, вглядываясь въ гувернантку своими близорукими глазами; но когда она подошла ближе и отвѣтила на его поклонъ, онъ отскочилъ назадъ, какъ-будто его ударили.
   -- Сдѣлано-ли все такъ, какъ я велѣла? обратилась къ нему жена:-- перемѣнены-ли обои?.. Да что съ вами, сэръ Ричардъ? Господи, что съ нимъ сдѣлалось!
   Онъ не слыхалъ, что она говорила, и не сводилъ глазъ съ миссъ Эрнкастль. Смертная блѣдность разлилась по его лицу.
   -- Что это такое?.. посмотрите на него, ему дурно, продолжала Джиневра.-- Сэръ Ричардъ, да что съ вами? зачѣмъ вы такъ уставились на миссъ Эрнкастль?
   И она безцеремонно потрясла его за руку.
   -- Да, вашъ супругъ какъ-будто нездоровъ, замѣтила гувернантка.
   -- Ея голосъ! прошепталъ Ричардъ, трясясь отъ ужаса:-- ея глаза, ея лицо... Господи, кто-же это?
   -- Чего кто? про что вы спрашиваете? говорила, пожимая плечами, жена его.
   -- Кто эта женщина? кто она такая? закричалъ внѣ себя Ричардъ.
   -- Вы рехнулись, должно быть. Это миссъ Эрнкастль, гувернантка моихъ дѣтей. Чему же вы удивляетесь? Вы ужь совсѣмъ сдѣлались идіотомъ, Ричардъ; что вы нашли въ ней страшнаго?
   -- Миссъ Эрнкастль... гувернантка... пробормоталъ Ричардъ, съ трудомъ приходя въ себя: -- я подумалъ... мнѣ показалось... я ее принялъ за одну особу...
   -- Какую особу?
   -- Ту, которая давно умерла.
   Съ этими словами онъ повернулся и пошелъ въ домъ. Леди Дангерфильдъ съ досадой обратилась къ гувернанткѣ:
   -- Что это значитъ, миссъ Эрнкастль, что вы на всѣхъ производите такое впечатлѣніе? Мой дядя, въ Лондонѣ, когда увидѣлъ васъ въ первый разъ, при свѣти мѣсяца, принялъ васъ за привидѣніе. И вотъ теперь, сэръ Ричардъ, при дневномъ свѣтѣ, тоже васъ испугался. Скажите, ради Бога, кто вы въ самомъ дѣлѣ?
   -- Я Элленъ Эрнкастль, миледи; я живая женщина, а не привидѣніе, отвѣчала съ полуулыбкой гувернантка.
   Сесилія громко расхохоталась своимъ мелодическимъ смѣхомъ.
   -- Ты пресмѣшная, Джиневра, сказала она:-- чѣмъ-же виновата миссъ Эрнкастль, что она на кого-то похожа! Можетъ быть, на эту кузину сэра Ричарда, которая такъ внезапно умерла шесть лѣтъ тому назадъ...
   -- Положимъ, что миссъ Эрнкастль не виновата, возразила Джиневра:-- но это ужасно непріятно, что она похожа на привидѣніе. У меня нервы такъ разстроились отъ этой сцены!
   И леди Дангерфильдъ, съ капризнымъ и недовольнымъ видомъ, пошла къ себѣ наверхъ, серьезно сердясь на миссъ Эрнкастль и жалѣя, что не взяла гувернантку съ простымъ лицомъ, которой никто-бы не пугался.
   Сесилія подошла къ гувернанткѣ, ласково положила руку на ея руку и, взглянувъ ей въ глаза съ своея обворожительной улыбкой, сказала:
   -- Не смущайтесь словами кузины, миссъ Эрнкастль. Она нервозпа и часто бываетъ не въ духѣ. Но это у нея скоро проходитъ; не обращайте на это вниманія.
   Миссъ Эрнкастль взглянула на нее и глаза ихъ встрѣтились. Что такое было въ этихъ сѣрыхъ глазахъ, что заставило Сесилію отступить шагъ назадъ? Какое выраженіе лежало на этомъ спокойномъ лицѣ, что Сесилія поспѣшно отдернула свою руку? Она сама не знала...
   -- Вы очень добры, миледи, отвѣчала гувернантка, -- но вы напрасно безпокоитесь. Въ моемъ положеніи я должна все переносить и ничѣмъ не обижаться.
   Сесилія, кивнувъ ей головою, пошла, въ свою очередь, на лѣстницу и дорогой думала:
   "Какая у нея величественная манера! Сейчасъ видно, что она леди, хоть и пошла въ гувернантки. Странно: она меня и привлекаетъ, и отталкиваетъ. Глаза у нея прекрасные, но какіе холодные, непривѣтливые. Сейчасъ, когда она на меня посмотрѣла, меня обдало холодимъ. Что-бы это значило, однако, что сэръ Ричардъ пришелъ отъ нея въ такой ужасъ?"
   Сесилія еще болѣе удивилась-бы, если-бъ могла видѣть въ эту минуту, какъ сэръ Ричардъ, спрятавшись въ коридорѣ за шкапомъ, подстерегалъ гувернантку, которую служанка провожала въ ея комнату. Когда она прошла, онъ, какъ-будто влекомый непреодолимой силой, вышелъ изъ своего убѣжища и на цыпочкахъ подкрался къ дѣтской половинѣ.
   Оттуда вдругъ выбѣжала Нанси и наткнулась прямо на него.
   -- Тише, тише, это я! прошепталъ Ричардъ, зажимая ей ротъ рукою: -- л такъ пришелъ... на минуту... Гдѣ ваша гувернантка?
   -- Тутъ, отвѣчала Нанси, указывая на дѣтскую.
   -- Чіо она дѣлаетъ?
   -- Стоитъ и смотритъ въ окно. Такая нахмуренная! я терпѣть не могу нахмуренныхъ. Я терпѣть не могу миссъ Эрнкастль. И Пери тоже. Вотъ, если-бъ у насъ была такая гувернантка, какъ тетя Сесилія, тогда было-бы весело. А эта такая высокая, суровая, мрачная. Вамъ ее нужно, папа Ричардъ? я позову ее.
   -- Нѣтъ, не зови, не надо, это я такъ. Я сейчасъ уйду... ты не говори, Нанси. что я приходилъ.
   Онъ, понуривъ голеву, пошелъ къ себѣ. Шесть лѣтъ прошло со смерти Изабеллы Дангерфильдъ, и эти шесть лѣтъ состарили Ричарда такъ, что имѣя тридцать четыре года отъ роду, онъ высмотрѣлъ пятидесяти-лѣтнимъ. Что-бы это ни было -- угрызеніе совѣсти, нервы, суевѣріе, слабость -- фактъ былъ тотъ, что мысль о несчастной дѣвушкѣ не давала ему покоя. Онъ думалъ избавиться отъ этого состоянія женившись, но женитьба, нанесла ему послѣдній ударъ. Онъ увидѣлъ себя болѣе одинокимъ, болѣе отринутымъ, болѣе презираемымъ, чѣмъ когда-нибудь.
   Всѣ желанія его исполнились -- онъ отмстилъ Изабеллѣ и сдѣлался обладателемъ громаднаго богатства. И никогда въ жизни онъ не чувствовалъ себя такимъ несчастнымъ и жалкимъ.
   О м-съ Вавазоръ онъ больше ничего не слыхалъ съ того дня, какъ заплатилъ ей, но условію, десять тысячъ. Докторъ Отисъ также, вскорѣ послѣ того, переселился въ Лондонъ, взявъ съ собою едва живого Гастона Дантри, какъ залогъ, ввѣренный ему Изабеллой. Изъ всѣхъ дѣйствующихъ лицъ скарсвудской трагедіи остался одинъ Ричардъ Дангерфильдъ, и только-что онъ, развлекаемый другими заботами, сталъ было понемногу забывать объ умершей Изабеллѣ, -- вдругъ является передъ нимъ женщина въ ея образѣ!
   "Живая, я буду преслѣдовать васъ до конца жизни. Мертвая -- встану изъ могилы, чтобъ мучить васъ".
   Эти слова снова зазвучали въ его ушахъ, и онъ вѣрилъ, что такъ или иначе Изабелла сдержитъ слово.
   Сойдетъ-ли миссъ Эрнкастль къ обѣду? вотъ какой вопросъ занималъ его, пока, онъ переодѣвался одинъ, безъ помощи слуги, потому что находилъ убыточнымъ держать особеннаго камердинера. Расходы жены и такъ уже подвергали жестокому испытанію его скупость.
   

ГЛАВА IV.

   Сверкающій серебромъ и хрусталемъ столъ былъ уже накрытъ, когда сэръ Ричардъ сошелъ къ обѣду. Черезъ растворенную дверь балкона въ столовую доносился запахъ магнолій, розъ и клематитовъ. Серебристый вечерній туманъ стоялъ надъ паркомъ; рогъ новаго мѣсяца рисовался на голубомъ небѣ, соловей пѣлъ въ лѣсной чащѣ и вдали виднѣлся отблескъ звѣздъ на спокойной поверхности моря. Внутри весь домъ былъ освѣщенъ газомъ и восковыми свѣчами въ канделябрахъ; леди Дангерфильдъ занимала уже свое мѣсто за столомъ одѣтая богато и затѣйливо. Лордъ Клейвъ, безукоризненно изящный, какъ всегда, имѣлъ розу въ петлицѣ своего фрака. Сесилія, одѣтая въ свѣтло-коричневое шелковое платье, казалась задумчивой, что придавало ей особенную прелесть. Ричардъ вздохнулъ свободно, увидавъ, что между собесѣдниками не было миссъ Эрнкастль. Въ первый разъ въ жизни онъ почувствовалъ благодарность къ своей женѣ за ея надменное обыкновеніе не сажать съ собой за одинъ столъ гувернеровъ и гувернантокъ.
   -- Вы какъ-будто нездоровы, любезный Дангерфильдъ, сказалъ, взглянувъ на него, лордъ Клейвъ;-- вамъ-бы надо нить минеральныя воды.
   Ричардъ не отвѣчалъ и разговоръ на томъ покончился.
   Послѣ обѣда Джиневра сѣла розыгрывать новую польку, присланную ей маіоромъ Фаркландомъ, а Сесилія подошла къ двери балкона и задумчиво устремила взоры на мѣсяцъ.
   Вдругъ возлѣ самаго плеча ея раздался вопросъ:
   -- Леди Сесилія, какіе волосы у миссъ Эрнкастль, темные или свѣтлые?
   Сесилія оглянулась вправо и влѣво, наконецъ опустила глаза и увидѣла передъ собою тревожное, разстроенное лицо Ричарда. Онъ инстинктивно чувствовалъ, что благородная натура Сесиліи влекла ее ко всему угнетенному и приниженному, что она не станетъ насмѣхаться надъ нимъ, не станетъ передавать другимъ его словъ, и потому не боялся обращаться къ ней.
   -- Ахъ, сэръ Ричардъ, какъ вы меня испугали! сказала она, улыбаясь:-- я и не слыхала, какъ вы подошли. Что вы у меня спрашивали про миссъ Эрнкастль?
   -- Я спросилъ какіе волосы у нея: длинные, свѣтлые?
   -- Про длину ихъ я ничего не могу сказать, отвѣчала Сесилія засмѣявшись,-- потому что теперь всѣ носятъ шиньоны и фальшивыя косы; но цвѣтъ ея волосъ черный.
   -- Черный? вы точно увѣрены? со вздохомъ облегченія сказалъ Ричардъ.
   -- Увѣрена; и брови и рѣсницы у нея также черныя.
   -- А глаза сѣрые?
   "Что это съ нимъ сегодня!" подумала Сесилія, едва удерживаясь отъ смѣха.
   -- Да, сэръ Ричардъ, глаза темно-сѣрые, большіе, прекрасные глаза. Почему вы такъ интересуетесь новой гувернанткой, скажите пожалуйста? Вы находите въ ней сходство съ кѣмъ-нибудь?
   -- Не то, что сходство, возразилъ въ волненіи Ричардъ, -- но просто это одно лицо... это ея лицо! Положимъ старше, серьезнѣе, блѣднѣе... но это Изабелла Дангерфильдъ.
   Уже нѣсколько лѣтъ онъ не произносилъ этого имени и голосъ его такъ задрожалъ, что Сесилія посмотрѣла на него съ удивленіемъ и любопытствомъ.
   -- Изабелла Дангерфильдъ? повторила она:-- да, я слышала ея исторію; даже читала въ газетахъ. Невеселая исторія! Она лишилась всего -- состоянія, имени, отца, жениха -- въ самый день, назначенный для свадьбы...
   -- Я не виноватъ въ этомъ, прервалъ Ричардъ поспѣшно:-- я взялъ только то, что мнѣ слѣдовало по закону... Она не имѣла никакихъ правъ на Скарсвудъ... Могъ-ли я предвидѣть, что она умретъ отъ этого? Другія женщины лишаются и отцовъ, и мужей, и всего имѣнія, и живутъ-же! Какже я могъ знать, что это ее убьетъ?.. я тутъ ни въ чемъ не виноватъ!
   -- Васъ никто и не обвиняетъ, сэръ Ричардъ. Виноватѣе всѣхъ, конечно, тотъ безчестный человѣкъ, который увѣрялъ ее въ любви и потомъ такъ низко бросилъ. Однако, неужели миссъ Эрнкастль такъ похожа на эту особу?
   -- Ужасно, страшно похожа! Я думалъ, что вижу ея тѣнь, вставшую изъ могилы. Вы вѣрите въ духовъ, леди Сесилія?
   -- Какъ вы серьезно это спрашиваете, возразила она смѣясь:-- я думаю, что кромѣ тѣни Банко и Гамлетова отца, въ девятнадцатомъ столѣтіи духи не являются.
   -- Я также не вѣрю, проговорилъ онъ въ раздумьѣ,-- но когда увидишь передъ собой духа, то придется вѣрить, хочешь не хочешь... Вы смѣетесь, леди Сесилія, но знаете-ли вы, что бываютъ галлюцинаціи, бываютъ сны до того ужасные, что кровь стынетъ... Развѣ это не все равно, что дѣйствительность? развѣ это не терзаетъ, не томитъ человѣка точно такъ-же, какъ если-бъ это было на яву?
   "Однако у него, кажется развивается, мономанія", подумала съ нѣкоторымъ страхомъ Сесилія.
   -- А вы знаете, продолжалъ Ричардъ съ блуждающимъ взглядомъ,-- что тутъ по близости есть мѣсто, которое называется Пустая Лощина, и тамъ домъ... и въ этомъ домѣ раздаются по ночамъ крики и вопли... такъ что никто мимо него не ходитъ ночью?
   -- Это слишкомъ обыкновенно. У папа въ имѣніи также было такое мѣсто съ привидѣніями. Какая-же старинная фамилія можетъ быть безъ привидѣній?
   -- Но я самъ слышалъ странные звуки въ Пустой Лощинѣ!
   -- Поведите меня когда-нибудь послушать ихъ. Я ужасно люблю дома съ привидѣніями. Я непремѣнно пойду въ Пустую Лощину на этой-же недѣлѣ. Тамъ никто не живетъ?
   -- Тамъ живетъ старуха, бывшая кормилица Изабеллы Дангерфильдъ.
   -- Ну и прекрасно, я отправлюсь къ ней.
   Съ этими словами Сесилія подошла къ фортепьяно, а Ричардъ немедленно скрылся. Его родные еще не знали, что у него была привычка почти каждый вечеръ, зимой и лѣтомъ, ходить на могилу Изабеллы Дангерфильдъ. Онъ и не желалъ-бы идти, но не могъ удержаться: его что-то тянуло туда. Впрочемъ, онъ находилъ какое-то успокоеніе въ томъ, чтобы смотрѣть на эту безмолвную могилу и думать, что ни разу впродолженіи шести лѣтъ духъ Изабеллы не являлся ему.
   И на этотъ разъ онъ отправился по знакомой дорогѣ, гдѣ никогда никто ему не встрѣчался. Крестъ надъ могилой бѣлѣлъ подъ лучомъ молодого мѣсяца и знакомая надпись: "Изабелла, 17 лѣтъ. Resurgam", явственно виднѣлась.
   Что это такое? Кто стоялъ у могилы? Призракъ, сновидѣніе, дѣйствительность?.. Тутъ стояла и смотрѣла прямо ему въ лицо Изабелла Дангерфильдъ.
   У Ричарда волосы встали дыбомъ; въ первую минуту онъ подумалъ, что угроза сбылась и мертвая встала изъ гроба... Но разсудокъ не совсѣмъ еще покинулъ его и, цѣпляясь за послѣднюю надежду, онъ проговорилъ хриплымъ голосомъ:
   -- Это вы, миссъ Эрнкастль?
   -- Это я, отвѣчала она и никакая музыка не была такъ сладка для бѣднаго Ричарда, какъ этотъ живой голосъ и этотъ простой отвѣтъ. Кровь отхлынула у него отъ сердца и онъ сталъ приходить въ себя.
   -- Какъ это вы зашли въ такое мѣсто, миссъ Эрнкастль, и какъ вы его отыскали? спросилъ онъ подозрительно, потому что, дѣйствительно, было что-то странное и непонятное въ этомъ приходѣ.
   -- Я вышла погулять. Я цѣлый день сидѣла въ классной и просила у миледи позволенія подышать воздухомъ. Сюда вела уединенная тропинка; я и пошла по ней. Если-бы я знала, что помѣшаю кому-нибудь, я-бы не пошла.
   И, поклонившись Ричарду, она неслышными шагами, какъ тѣнь, скользнула по травѣ и скрылась за деревьями.
   Ричардъ мрачно слѣдилъ за нею глазами. Объясненіе ея прихода было очень просто и вѣроятно, но какой-то тайный инстинктъ предупреждалъ его, что ему грозитъ какая-то опасность.
   -- Кто она? повторялъ онъ мысленно: -- она похожа на Изабеллу, какъ ея двойникъ...-- (Эта мысль поразила его.) -- А очень можетъ быть, что она ея сестра, что онѣ были близнецы? Почему-же нѣтъ? Никто ничего не знаетъ объ ея семействѣ; у нея могло быть много сестеръ и братьевъ.
   Онъ задумался; потомъ глаза его блеснули и онъ сказалъ рѣшительно:
   -- Изабелла умерла и погребена -- это фактъ. А эта дѣвушка, похожая на нее, должно быть ея сестра. Я разузнаю, кто такая я откуда эта миссъ Эрнкастль!
   

ГЛАВА V.

   Вѣрный своему слову, лордъ Артуръ Треченъ пріѣхалъ въ Скарсвудъ въ тотъ самый день и часъ, какъ его ожидали. Лордъ Клейвъ самъ ѣздилъ за нимъ на станцію. Первая встрѣча Тречена съ Сесиліей произошла на лугу, гдѣ она, вся раскраснѣвшись, играла въ воланъ и бѣгала съ дѣтьми леди Дангерфильдъ.
   Треченъ очень мало зналъ свою нареченную невѣсту; послѣдніе годы онъ странствовалъ по свѣту, былъ и въ Австраліи, и въ Азіи, и переплывалъ разные океаны. Теперь ему было двадцать девять лѣтъ и онъ возвратился на родину съ намѣреніемъ бросить, наконецъ, бродячую жизнь и исполнить предсмертное желаніе отца -- выбрать себѣ жену. Хотя выборъ этотъ былъ уже ему указанъ его отцомъ, лордъ Треченъ не намѣренъ былъ слѣпо повиноваться, а хотѣлъ прежде хорошенько познакомиться съ своей невѣстой. Нѣкоторые разговоры о ней, которые онъ нечаянно услышалъ на желѣзной дорогѣ и въ кафе въ Лондонѣ отъ разныхъ джентльменовъ, принадлежавшихъ къ ея обществу, не слишкомъ были ему пріятны.
   -- Если она свѣтская кокетка, думалъ онъ,-- она не годится быть женой практическаго человѣка. Мнѣ нужно подругу жизни, а не бабочку.
   Лордъ Треченъ съ перваго раза не понравился леди Дангерфильдъ. Его умное лицо и серьезная манера разговора показались ей нестерпимо скучными, тѣмъ болѣе, что въ этотъ день пріѣхалъ также маіоръ Фаркландъ и, при видѣ его фамильярнаго обращенія съ нею и ея кокетства съ нимъ, сэръ Артуръ Треченъ устремилъ на нее такой строгій, изумленный взглядъ, что она покраснѣла. Замужняя женщина-кокетка казалась Тречену чѣмъ-то неестественнымъ, какой-то аномаліей въ природѣ.
   Сесилія чувствовала себя неловко и старалась избѣгать своего нареченнаго жениха, что было ей очень легко, такъ-какъ лордъ Треченъ не участвовалъ ни въ танцахъ, ни въ игрѣ въ крикетъ, ни въ другихъ подобныхъ увеселеніяхъ.
   Съ пріѣздомъ его ничто не измѣнилось. Прогулки, катанья, пикники шли своимъ чередомъ. Такъ прошла недѣля. Лордъ Клейвъ жадно и нетерпѣливо наблюдалъ за женихомъ, желая узнать какое впечатлѣніе производитъ натого его красавица дочь, любуется-ли онъ на ея несравненную грацію въ танцахъ и въ верховой ѣздѣ, плѣненъ-ли онъ ею? Но никто-бы не могъ угадать, что думалъ я чувствовалъ къ ней сэръ Артуръ, до того было сходно его обращеніе съ нею, какъ и съ другими дамами.
   -- Когда-же это кончится? волновался лордъ Клейвъ.-- Сдѣлаетъ-ли онъ предложеніе, или, пожалуй, погостивъ здѣсь, распростится съ нею такъ-же спокойно я холодно, какъ прощается каждый вечеръ, и опять отправится за океанъ? Что за странный человѣкъ!
   Но Сесиліи именно нравилось въ немъ то, что онъ оставлялъ ее въ покоѣ. Кокетки обыкновенно питаютъ невольное уваженіе къ людямъ, которые не тотчасъ падаютъ къ ихъ ногамъ. Сесилія знала, какъ она была, хороша, но въ ней не было мелочного тщеславія, желающаго все покорить и побѣдить и оскорбляющагося неудачей. Успокоенная манерой Артура Тречена, она перестала удаляться отъ него и скоро у нихъ установились отчасти дружескія отношенія. Она иногда ходила гулять съ нимъ вдвоемъ, и охотно слушала его разсказы объ Австраліи, о плаваніи по Атлантическому океану и о нравахъ разныхъ странъ.
   Въ одинъ жаркій іюньскій день все общество съ гостями отправилось на partie de plaisir къ берегу моря, гдѣ предположено было ѣсть шампиньоны и пить шампанское. Экипажи катились по пыльной дорогѣ; яркое солнце на ярко-голубомъ небѣ палило окрестность своими лучами; море лежало гладкое, точно спящее; ни одно дуновеніе вѣтра не освѣжало атмосферу.
   -- Я предчувствовала, что мы здѣсь изжаримся, сказала Сесилія, выходя изъ коляски, -- я говорила объ этомъ Джиневрѣ; но на нее никакіе доводы не дѣйствуютъ. Впрочемъ, если трое юношей вышли невредимыми изъ пещи огненной, то, можетъ быть, и мы переживемъ этотъ день.
   -- Переживемъ мы его безъ сомнѣнія, замѣтилъ ея отецъ,-- но только, что сдѣлается съ твоимъ лицомъ? Вы, блондинки, бѣдовыя насчетъ солнца; вотъ Джиневрѣ нечего бояться, она загорѣть уже больше не можетъ; да и какой загаръ пробьетъ слой пудры на ея лицѣ!
   -- Да, очень жарко, сказалъ Артуръ Треченъ, смотря вокругъ, -- и нигдѣ ни деревца, ни кустика. Не пойти-ли намъ отыскивать гдѣ-нибудь оазисъ?
   -- Да, да, ступай съ нимъ, Сесилія, поспѣшно сказалъ лордъ Клейвъ;-- если найдете оазисъ, то позовите и меня, а теперь я не въ силахъ сдѣлать шагу; я лягу здѣсь на подушкахъ.
   Артуръ подалъ руку Сесиліи и они пошли. Остальное общество разсыпалось въ разныя стороны. Джиневра съ маіоромъ Фаркландомъ и одной дѣвицей сѣли въ лодку и поплыли по морю; другіе раздѣлились парами и сѣли или пошли ходить.
   Сэръ Артуръ началъ разсказывать Сесиліи, какъ разъ въ Индіи на охотѣ онъ едва было не погибъ, если-бъ не спасъ его одинъ ирландскій офицеръ.
   -- Какъ его звали? спросила Сесилія не совсѣмъ спокойнымъ голосомъ.
   -- Раймондъ О'Доннель.
   Она вся вспыхнула и отвернулась, чтобъ скрыть свое лицо.
   -- Онъ говорилъ, что знаетъ васъ, спокойно продолжалъ Артуръ.
   -- Да, я помню одного капитана О'Доннеля; онъ былъ съ нами знакомъ въ Ирландіи... По какому-же поводу онъ заговорилъ обо мнѣ?
   -- Это вышло нечаянно. Я увидѣлъ у него книгу, гдѣ на заглавномъ листѣ было написано ваше имя. Это была ваша книга, которая такъ и осталась у него.
   -- И вы были хорошо съ нимъ знакомы? спросила Сесилія въ смущеніи;-- вы знаете, что онъ теперь въ Лондонѣ?
   -- Да; онъ отличный человѣкъ... Однако посмотрите, леди Сесилія, накрапываетъ дождь!
   Едва успѣлъ онъ это произнести, какъ крупныя капли забарабанили вокругъ нихъ какъ горохъ изъ небольшого, но темнаго облака, и скоро поднялся такой ливень, что они могли только съ ужасомъ посмотрѣть другъ на друга. Въ одинъ мигъ парижская шляпа Сесиліи, стоившая десять гиней, ея бѣлое кисейное платье съ оборками и легкія ботинки съ розовыми бантиками приняли самый непривлекательный видъ. Кружевной зонтикъ не только не защищалъ отъ дождя, но тотчасъ прорвался и повисъ жалкими лохмотьями.
   -- Куда бѣжать? жалобно спросила она у своего спутника.
   -- Я вижу тутъ недалеко крышу дома, отвѣчалъ онъ:-- надо идти туда. Вы не знаете, что это за мѣсто?
   -- Это, должно быть, Пустая Лещина; я слышала, что она въ этой сторонѣ; побѣжимъ скорѣе.
   Она подобрала свое измокшее платье и съ веселымъ смѣхомъ пустилась, какъ птица, къ Пустой Лощинѣ. Треченъ не отставалъ отъ нея; дождь какъ-будто гнался за ними. Добѣжавъ до деревьевъ, стоявшихъ передъ воротами, они на минуту остановились, запыхавшись.
   -- Смотрите, что сталось съ моимъ зонтикомъ, сказала Сесилія, бросая на землю остатки кружевъ на ручкѣ изъ слоновой кости;-- а башмаки совсѣмъ погибли!
   Она показала ему маленькую ножку съ отставшей подошвой и оборванными розетками.
   -- Хуже всего то, что вы промочили ноги, сказалъ Артуръ; -- попросимъ, чтобъ насъ впустили въ домъ.
   Вдругъ Сесилія съ испугомъ вскрикнула и схватила его руку. Онъ послѣдовалъ за ея взглядомъ и увидѣлъ въ верхнемъ окнѣ дома лицо женщины, которая какъ-будто отталкивала кого-то внутрь комнаты.
   -- Чего вы испугались? спросилъ онъ: -- тамъ какая-то женщина.
   -- Да вѣдь это... это... миссъ Эрнкастль! выговорила Сесилія въ невыразимомъ изумленіи.
   -- Кто это такая миссъ Эрнкастль? Она здѣсь живетъ?
   -- Нѣтъ, не здѣсь. Она гувернантка дѣтей Джиневры и живетъ въ замкѣ... Но развѣ вы не видали, что возлѣ нея было еще другое лицо, страшное, странное, съ открытымъ ртомъ... и оно что-то бормотало?.. И миссъ Эрнкастль оттолкнула его отъ окна?..
   -- Этого лица я не видалъ, сказалъ Треченъ; -- по что-же здѣсь дѣлаетъ эта гувернантка?
   -- Не знаю; войдемте въ домъ: это любопытно.
   На ихъ стукъ дверь отворилась и показалась высокая старуха съ мрачнымъ и суровымъ лицомъ.
   -- Извините, сказала Сесилія,-- мы спасаемся отъ дождя; вы намъ позволите посидѣть у васъ?
   -- Если ужь вошли, такъ садитесь, непривѣтливо отвѣчала хозяйка и тотчасъ ушла изъ комнаты наверхъ. И вдругъ сверху раздался протяжный, жалобный вопль, полный такого дикаго, нечеловѣческаго страданія, что Сесилія, внѣ себя, опять схватила Артура за руку и прижалась къ нему, дрожа всѣмъ тѣломъ.
   -- Слышали вы? прошептала она.
   Онъ кивнулъ головою; онъ самъ былъ смущенъ и испуганъ.
   -- Ради Бога уйдемъ поскорѣе изъ этого ужаснаго дома, сказала Сесилія;-- прежде я желала узнать, что дѣлается въ Пустой Лощинѣ... но я не ожидала этого...
   Дверь отворилась и старуха опять вошла. Она подозрительно, изподлобья взглянула на своихъ гостей.
   -- Васъ не испугалъ-ли крикъ моего ворона? спросила она:-- онъ иногда очень страшно кричитъ.
   -- Да, замѣтилъ Треченъ, принужденно улыбаясь.-- Вы однѣ здѣсь живете?
   -- По большей части одна; но теперь ко мнѣ пріѣхала изъ города одна знакомая. Вы, можетъ быть, видѣли ее въ окнѣ?
   И опять ея подозрительный взглядъ устремился на нихъ, какъ-будто спрашивая, вѣрятъ-ли они ей?
   -- Да, тамъ кто-то былъ, сказалъ Треченъ,-- но мы не разсмотрѣли. Я думаю, къ вамъ рѣдко заходятъ гости?
   -- Рѣдко... рѣдко... Ровно шесть лѣтъ тому назадъ зашла ко мнѣ также отъ дождя одна парочка... Много, много бываетъ страннаго на свѣтѣ!
   -- Прощайте, сказала Сесилія; -- дождь пересталъ; благодаримъ васъ за пріютъ.
   Лордъ Треченъ положилъ серебряную монету въ руку старухи и они вышли.
   

ГЛАВА VI.

   Когда лордъ Треченъ и Сесилія присоединились къ остальному обществу, то застали его въ смятеніи и волненіи и узнали, что въ ихъ отсутствіе приключились разныя бѣдствія. Леди Дангерфильдъ и дочь ректора миссъ Аленъ стояли въ серединѣ въ видѣ морскихъ наядъ, потому что съ ихъ головы, рукъ и всего тѣла обильно струилась вода, а мокрыя платья обвивались жгутомъ вокругъ нихъ. Джиневра съ оживленіемъ разсказывала о постигшей ихъ невзгодѣ.
   Обѣ онѣ поѣхали съ маіоромъ Фаркландомъ кататься на лодкѣ и отъѣхали довольно далеко отъ берега, когда поднялся вихрь и дождь; тогда они повернули назадъ, но, или по неловкости Фаркланда, или по дурному устройству лодки, она зачерпнула воды и пошла ко дну и всѣ они вмѣстѣ съ ней.
   Маіоръ Фаркландъ и миссъ Аленъ умѣли плавать, но леди Дангерфильдъ потеряла всякое присутствіе духа. Когда Фаркландъ обхватилъ ее, она, въ паническомъ страхѣ, стала бороться съ нимъ, барахтаться и кричать.
   Въ виду такой опасности, все общество въ ужасѣ заметалось по берегу подъ проливнымъ дождемъ, крича и поднимая руки къ небу. Напрасно маіоръ Фаркландъ пробовалъ образумить потерявшуюся Джиневру, напрасно умолялъ, бранилъ, щипалъ ее, -- она не давалась, и затѣянная прогулка окончилась-бы трагедіей, если-бъ къ нимъ не подплыла на помощь чья-то лодка.
   -- Сюда, давайте ее сюда, кричалъ голосъ изъ лодки.
   Послѣднимъ усиліемъ маіоръ Фаркландъ подалъ Джиневру избавителю, который потомъ помогъ ему и миссъ Алэнъ также взобраться въ лодку.
   -- Вы, повидимому, всѣми силами старались утонуть, холодно сказалъ этотъ человѣкъ Фаркланду:-- посмотрите, ваша дама, кажется, въ обморокѣ.
   Но леди Дангерфильдъ было не до обморока. Даже въ эту минуту она успѣла замѣтить, что ея спаситель былъ очень красивый молодой человѣкъ, должно быть военный. Затѣмъ она оглянулась на себя и прежде всего схватилась за голову. Великій Боже! роскошный шиньонъ и густые черные локоны уплыли въ море вмѣстѣ съ шляпой. А платье... нѣтъ словъ, чтобъ описать, въ какомъ состояніи было платье!
   Лодка вскорѣ высадила ихъ на берегъ; уничтоженная Джиневра не говорила ни слова; слезы стыда и досады струились вмѣстѣ съ водою по ея лицу. Зачѣмъ, зачѣмъ она придумала эту несчастную partie de plaisir? Зачѣмъ этотъ несносный маіоръ Фаркландъ уговорилъ ее сѣсть въ лодку? Каково ей теперь стоять передъ всѣми -- безволосой, безъ шляпы, безъ пудры и румянъ, съ оборваннымъ платьемъ, некрасиво облѣплявшемъ ея тѣло! Что подумаетъ о ней этотъ красивый джентльменъ?
   Но онъ о ней совсѣмъ не думалъ и не могъ удержаться отъ улыбки при видѣ жалкаго положенія всего общества, столпившагося подъ дождемъ. Высадивъ дамъ, онъ поклонился имъ и, не дожидаясь благодарности, опять уплылъ въ своей лодкѣ. Напрасно леди Дангерфильдъ кричала ему вслѣдъ и въ волненіи спрашивала у всѣхъ, кто былъ этотъ господинъ; никто не зналъ его.
   Одинъ лордъ Клейвъ, стоявшій позади всѣхъ, очень хорошо узналъ въ избавителѣ Джиневры капитана Раймонда О'Доннеля, и это открытіе повергло его въ сильное смятеніе.
   "Хорошо, что Сесиліи лѣтъ здѣсь, подумалъ онъ,-- а впрочемъ, я подозрѣваю, что онъ для нея-то и пріѣхалъ сюда изъ Лондона, и плавалъ въ лодкѣ за тѣмъ, чтобъ увидѣть ее на берегу. Помнитъ-ли она его, желалъ-бы я знать? Ну, если они сойдутся и объяснятся и откроютъ, что обязаны мнѣ внезапнымъ прекращеніемъ своего романа, -- это не очень будетъ пріятно. Но до тѣхъ поръ, вѣроятно, сэръ Артуръ сдѣлаетъ предложеніе и все будетъ кончено".
   -- Какъ жаль, что я не спросила, какъ его зовутъ и не пригласила къ себѣ, повторяла Джиневра на обратномъ пути:-- онъ могъ-бы пригодиться намъ для живыхъ картинъ, и вообще для танцовальныхъ вечеровъ. Но я разузнаю о немъ непремѣнно, прибавила она, твердо рѣшившись предстать на слѣдующій разъ передъ незнакомцемъ во всемъ очарованіи локоновъ, косъ, блестящаго цвѣта лица и свѣжаго наряда.
   Сесилія пошла въ свою комнату переодѣваться и, нечаянно взглянувъ въ окно, увидала въ цвѣтникѣ миссъ Эрнкастль, спокойную и блѣдную по обыкновенію, причесанную и одѣтую такъ, какъ-будто ни одна капля дождя не капнула на нее.
   Сесилія изумилась. Что все это значило? Когда она успѣла воротиться изъ Пустой Лощины, когда они на лошадяхъ, только что сейчасъ пріѣхали?
   -- Давно воротилась миссъ Эрнкастль? спросила она у своей горничной.
   -- Откуда, миссъ? Она никуда не выходила, отвѣчала та.
   -- Точно не выходила?
   -- Я не видала, миссъ; она была все время дома.
   Сесилія, надѣвъ свѣжее платье и ботинки, поспѣшно пошла въ дѣтскую, гдѣ Пери и Нанси строили домики изъ картъ.
   -- Видѣли-ли вы молнію, тетя Сесилія? закричали онѣ, бросаясь къ ней;-- а громъ какъ страшно гремѣлъ! А дождь какой. Мы такъ боялись, что забились въ постель и закутались съ головами въ одѣяло.
   -- А гдѣ-же была миссъ Эрнкастль? спросила Сесилія.
   -- Миссъ Эрнкастль?.. У нея болѣла голова и она лежала у себя въ комнатѣ... Мы были такъ рады не учиться! Мы все время одѣвали куклу!
   -- Такъ миссъ Эрнкастль не была съ вами? Гмъ!.. Когда же она пошла въ свою комнату?
   -- Тотчасъ, какъ вы уѣхали. Она взяла съ собой уксусу, опустила занавѣски, заперла дверь и сказала, чтобъ никто къ ней не входилъ, что она будетъ спать. Она недавно только вышла, передъ тѣмъ какъ вамъ пріѣхать.
   Дверь отворилась и миссъ Эрнкастль вошла съ розами и миртами въ рукахъ. Она съ улыбкой поклонилась Сесиліи и стала разставлять цвѣты въ вазы.
   -- Научите меня какъ это объяснить, миссъ Эрнкастль, обратилась къ ней Сесилія, смотря ей прямо въ глаза, -- Пери говоритъ, что вы все время лежали отъ головной боли, между тѣмъ я недавно видѣла васъ въ домикѣ Пустой Лощины?
   Сѣрые глаза гувернантки медленно оторвались отъ цвѣтовъ и устремились на Сесилію.
   -- Что это такое Пустая Лощина? гдѣ это? спросила она.
   -- Это недалеко отсюда; но вѣдь вы тамъ были? я васъ видѣла.
   -- Вы меня видѣли? это очень странно. Вы ошиблись, потому что я не выходила изъ дому.
   -- Да, это странно, сказала Сесилія, наблюдая за этими безстрастными чертами, непошевелившимися ни однимъ мускуломъ.
   Она сошла внизъ въ сильномъ недоумѣніи. Кого-же она видѣла, если это не была миссъ Эрнкастль? Если же это была она, то почему она скрывала это?
   Въ гостиной уже возсѣдала леди Дангерфильдъ въ свѣтло-палевомъ платьѣ, въ бѣлыхъ розахъ, съ новыми черными косами и съ такимъ веселымъ лицомъ, какъ-будто не потеряла шиньона и локоновъ, за которые было заплачено десять фунтовъ стерлинговъ. Она опятъ разговаривала о своемъ незнакомомъ спасителѣ, къ великой досадѣ маіора Фаркланда.
   Глаза лорда Тречена оживились при видѣ Сесиліи: послѣ этой прогулки онъ чувствовалъ себя къ ней гораздо ближе чѣмъ до сихъ поръ; ни съ одной женщиной еще ему не было такъ ловко и онъ не разговаривалъ такъ много. Почему-бы ей не быть его женою? Если ее и называли кокеткой, то при такой красотѣ можно-ли было такъ строго судить ее за желаніе нравиться?
   Она не составляла вполнѣ его идеалъ, но всѣ идеалы недосягаемы и нельзя-же ради этого оставаться холостякомъ. Въ ея согласіи онъ былъ увѣренъ: намеки лорда Клейва были слишкомъ ясны.
   Всѣ эти мысли проходили въ головѣ Артура и онъ смотрѣлъ на Сесилію съ какимъ-то новымъ интересомъ, почти съ нѣжностью.
   Проницательные глаза Джиневры тотчасъ подмѣтили это.
   -- Твой часъ насталъ, шепнула она своей кузинѣ: -- великій Моголъ задумалъ бросить тебѣ платокъ сегодня!..
   При этихъ словахъ, румянецъ внезапно исчезъ съ лица Сесиліи. Ея женскій инстинктъ сказалъ ей, что Джиневра не ошиблась.
   Страхъ и грусть напали на нее. Она его не любила и сознавала это тѣмъ глубже, что чувство любви было уже испытано ею. Она знала, и сладостный трепетъ, и замираніе сердца при входѣ любимаго человѣка, и тоску ожиданія въ его отсутствіе... Но этотъ сонъ любви миновался уже давно; онъ долженъ быть забытъ теперь и ей не остается ничего другого, какъ сдѣлаться женою Артура Тречена.
   Сесилія все утро избѣгала его, по къ обѣду нужно-же было явиться и она явилась въ бѣломъ шелковомъ платьѣ и въ жемчугахъ. Вечеромъ назначены были живыя картины и шарады въ дѣйствіи; ожидали много гостей.
   Сэръ Артуръ повелъ ее къ столу; они сидѣли другъ возлѣ друга и молчали. Сесилія, обыкновенно разговорчивая и блестящая, была какъ приговоренная къ смерти. Тотчасъ послѣ обѣда она ушла въ маленькій будуаръ весь обитый розовымъ, и съ.та, задумавшись, на розовый диванъ. Въ открытое окно ей видна была роскошь вечерней зари; прозрачныя опаловыя тѣни еще боролись съ серебрянымъ свѣтомъ восходящаго мѣсяца. Эта картина поглотила совершенно вниманіе Сесиліи, когда возлѣ нея раздались слова:
   -- Леди Сесилія, простите, что я нарушилъ ваше уединеніе, но я васъ искалъ все время и мнѣ сказали, что вы здѣсь...
   Она поблѣднѣла; передъ нею стоялъ Артуръ Треченъ съ серьезнымъ, взволнованнымъ лицомъ. Онъ сдѣлалъ шагъ впередъ и взялъ ея руку... Она замерла на мѣстѣ: сейчасъ, сейчасъ все будетъ кончено...
   -- Леди Сесилія, сказалъ Треченъ:-- я пришелъ за тѣмъ, чтобъ...
   Онъ не договорилъ, потому что драпировка двери приподнялась и миссъ Эрнкастль вошла въ комнату.
   

ГЛАВА VII.

   Высокій ростъ и блѣдное лицо миссъ Эрнкастль, рельефно выдѣлявшіеся на фонѣ розовыхъ драпировокъ, дѣлали ее похожею на видѣніе; Сесилія Клейвъ всю свою жизнь помнила ее потомъ такою, какъ она тутъ стояла.
   -- Леди Дангерфильдъ послала меня за вами, сказала она Сесиліи и остановилась, замѣтивъ присутствіе третьяго лица.
   -- За мною? съ живостью повторила Сесилія и поспѣшно встала:-- вѣрно, приготовляться къ шарадамъ?
   -- Да, васъ ждутъ.
   -- А вы будете участвовать въ шарадахъ, сэръ Артуръ? обратилась къ нему Сесилія, и замѣтивъ, что онъ съ изумленіемъ смотритъ на миссъ Эрнкастль, которую видѣлъ въ первый разъ, она представила ему ее.
   -- Какъ странно, замѣтила она, смѣясь,-- вы цѣлую недѣлю жили въ одномъ домѣ и не знали другъ друга! Что это, кажется, Джиневра снова зоветъ меня?..
   -- Сесилія! Сесилія! раздавался нетерпѣливый голосъ хозяйки,-- что ты, спишь? или умерла? куда ты пропала?
   Драпировка откинулась и Джиневра остановилась въ негодованіи и удивленіи на порогѣ.
   -- Что это вы всѣ здѣсь дѣлаете! сказала она.-- Сэръ Артуръ, вѣдь я васъ послала къ леди Сесиліи! А васъ, миссъ Эрнкастль, я послала... Да отчего-же вы всѣ какъ пошли, такъ пропали!
   Она проницательно посмотрѣла на Тречена. Ее занимала мысль, успѣлъ-ли онъ сдѣлать предложеніе. Но на его лицѣ нельзя было ничего прочесть.
   Леди Сесилія уже убѣжала, миссъ Эрнкастль медленно и величественно послѣдовала за нею.
   -- Кто эта особа? спросилъ Треченъ съ очевиднымъ интересомъ.
   -- Это моя гувернантка.
   -- Гувернантка? она скорѣе похожа на императрицу!
   -- Ужасно высока, точно башня. Вамъ правятся высокія женщины? Миссъ Эрнкастль будетъ сегодня участвовать въ картинахъ, поэтому вы ее видите въ пріемныхъ комнатахъ; обыкновенно она сидитъ съ дѣтьми.
   Съѣхались гости; сначала розыграли шарады въ дѣйствіи, потомъ перешли къ живымъ картинамъ.
   Сесилія явилась въ образѣ Маріи Стюартъ, въ длинномъ бархатномъ, вышитомъ платьѣ, съ рядами жемчуга на груди; леди Дангерфильдъ представляла и поселянку, и плѣнницу у бедуиновъ и Екатерину Арагонскую; маіоръ Фаркландъ всегда былъ ея спутникомъ.
   Несмотря на сопротивленіе Ричарда Дангерфильда, его также взяли въ картины. Жена его нашла въ немъ поразительное сходство съ Маратомъ и непремѣнно хотѣла дать ему эту роль.
   Занавѣсъ поднялся. На сценѣ представляется темная комната, посреди которой стоитъ ванна, а въ ваннѣ Маратъ; онъ сидитъ съ опущенной головой и пишетъ что-то на доскѣ, положенной поперегъ ванны. Дверь внутри тихо отворяется, музыка играетъ зловѣщую арію изъ Донъ-Жуана передъ входомъ статуц, и является женская фигура въ длинномъ черномъ платьѣ. Это Шарлота Корде -- миссъ Эрнкастль. Лицо ея смертельно блѣдно; рука прячетъ кинжалъ между складками платья. Ожиданіе чего-то страшнаго охватываетъ зрителей. Она подходитъ ближе и заноситъ кинжалъ. Въ эту минуту Маратъ поднимаетъ голову, видитъ надъ собой это лицо и занесенный кинжалъ и съ страшнымъ, отчаяннымъ воплемъ выскакиваетъ изъ ванны... Занавѣсъ быстро опускается; содроганіе ужаса пробѣгаетъ по всѣмъ членамъ.
   -- Боже, не убила-ли она его? раздаются тревожные голоса; но зала освѣщается и музыка играетъ веселый вальсъ.
   -- Кто-же это представлялъ Шарлоту Корде? спрашиваютъ гости другъ у друга.
   За кулисами происходитъ еще большее смятеніе.
   -- Кто смѣлъ послать ко мнѣ эту женщину? кричалъ сэръ Ричардъ внѣ себя и едва держась на погахъ;-- зачѣмъ вы меня не предупредили, что она будетъ участвовать? Вы обманули меня: репетиція была не съ нею!
   -- Что-жъ такое! возразила жена его, нѣсколько струсивъ:-- мы перемѣнились ролями послѣ, потому что она сама просила дать ей эту роль.
   Ричардъ схватилъ себя за голову съ такимъ безумнымъ видомъ, что всѣ стали бояться за его разсудокъ. Посреди общаго смущенія, одна миссъ Эрнкастль стояла безстрастная и спокойная, какъ-будто дѣло шло не о ней. Впрочемъ, послѣ рѣзкихъ словъ Ричарда она хотѣла выдти, но Сесилія, оскорбленная за нее, такъ-какъ она сочла капризомъ Ричарда нежеланіе участвовать въ картинѣ съ миссъ Эрнкастль и увидѣла въ этомъ вообще неуваженіе къ женщинѣ, -- Сесилія остановила ее.
   -- Оставайтесь, пожалуйста, миссъ Эрнкастль, сказала она;-- неужели вы должны скрываться изъ-за того, что у сэра Ричарда истерика и нервы! Вы отлично сыграли вашу роль, отлично! Вы должны пробыть съ нами весь вечеръ и досмотрѣть живыя картины. Я пойду одѣваться въ леди Ровену, а вы, сэръ Артуръ, займите покамѣстъ миссъ Эрнкастль.
   Артуръ охотно повиновался. Его самого чрезвычайно интересовала эта молодая женщина, имѣвшая видъ низверженной королевы ея необыкновенная игра произвела на него потрясающее впечатлѣніе. Сама Шарлота Корде не могла быть драматичнѣе, поражая кинжаломъ Марата.
   -- Позвольте предложить вамъ стулъ, миссъ Эрнкастль, сказалъ онъ,-- и высказать вамъ мое мнѣніе, что вы рождены на то, чтобъ быть актрисой.
   Она улыбнулась и сѣла возлѣ него. Присутствующія дамы переглянулись и пожали плечами. Вводить гувернантку въ ихъ общество казалось имъ очень странной фантазіей.
   Вовсе остальное представленіе они сидѣли рядомъ и разговаривали о живыхъ картинахъ и о дѣйствующихъ лицахъ. Потомъ начались танцы, и такъ какъ Треченъ не танцовалъ, то и остался опять сидѣть возлѣ миссъ Эрнкастль. Онъ самъ не зналъ, что его такъ привлекало къ ней. Красоты въ ной не было; но глаза ея были поразительны по своей глубинѣ и странному блеску. Голосъ ея, необыкновенно музыкальный, чрезвычайно ему нравился. Она была въ бѣломъ платьѣ безъ лентъ и безъ украшеній; ея густые черные волосы лежали короной на головѣ и между ними спускалась вѣтка красной фуксіи. Треченъ мысленно сравнивалъ ее съ изображеніемъ Семирамиды, представленной также въ бѣломъ платьи съ красными цвѣтами въ волосахъ.
   Она разсматривала гравюры въ книгѣ и на губахъ ея бродила улыбка.
   -- Какая это картина? спросилъ Артуръ.
   -- Это изъ поэмы: "Король и Нищая", отвѣчала она;-- посмотрите, какъ хороша эта дѣвушка нищая! Какія руки и ноги, какое совершенство профиля! и какъ къ ней идетъ и платье, и цвѣты, и все... Жаль, что настоящія нищія не бываютъ такими, какъ ихъ представляютъ поэты. Замѣтьте, съ какимъ негодованіемъ смотрятъ на дѣвушку эти знатные люди на балконѣ... Но ока такъ хороша, что почти можно простить королю его увлеченіе.
   -- Почему-же почти? сказалъ улыбаясь Треченъ:-- что мѣшало ему сдѣлать ее королевой?
   -- То, что она нищая безъ имени. Никакая красота и никакія достоинства не сотрутъ этого. Притомъ нищіе имѣютъ греческіе носы и изящныя руки только въ поэмахъ; въ дѣйствительной жизни онѣ бываютъ смуглыя, съ грубыми чертами и съ красными руками.
   -- Какое рѣзкое сужденіе, миссъ Эрнкастль! Я никогда-бы не подумалъ, чтобъ молодая дѣвушка могла разсуждать такъ безпощадно-практично.
   -- Молодая дѣвушка -- можетъ быть; но я вѣдь не болѣе, какъ гувернантка. Разница тутъ огромная. Для дочери пэра міръ представляется въ видѣ свѣтлаго, розоваго шара; а для гувернантки въ видѣ мрачной пустыни.
   Она засмѣялась и перевернула страницу. Слова ея удивили сэра Артура и заставили его задуматься. Эта женщина была, повидимому, не изъ числа куколъ и бабочекъ; а это онъ цѣнилъ больше всего.
   Леди Дангерфильдъ, видя, что Треченъ сидитъ весь вечеръ съ ея гувернанткой, пришла въ сильнѣйшее негодованіе.
   -- Сесилія, ты видишь, что дѣлаетъ это дерзкое созданіе, миссъ Эрнкастль? Она завербовала твоего жениха, а ты и но заботишься объ этомъ!
   Сесилія весело засмѣялась.
   -- Я не забочусь, сказала она,-- я ей очень благодарна и надо тебѣ сказать, что я сама послала къ ней сэра Артура.
   Леди Дангерфильдъ некогда было возражать; ее занимало другое: спаситель ея жизни былъ найденъ, приглашенъ въ замокъ и сидѣлъ возлѣ лорда Клейва во время представленія послѣднихъ картинъ.
   Лордъ Клейвъ, видя, что судьбы не избѣжишь, съ отчаянной рѣшимостью самъ подвелъ его къ дочери. Она была еще въ костюмѣ и уборѣ Маріи Стюартъ.
   -- Сесилія, сказалъ лордъ Клейвъ,-- узнаешь ты стараго знакомаго, нашего добраго друга капитана О'Доннеля?
   -- Въ шесть лѣтъ можно многое позабыть, но я все-таки надѣюсь, что леди Сесилія помнитъ своего прежняго знакомаго.
   Сесилія обернулась и какъ-будто электрическая искра пробѣжала по ней съ головы до ногъ. Передъ ней стоялъ человѣкъ, котораго она, при всѣхъ развлеченіяхъ свѣтской жизни, не могла забыть впродолженіи шести лѣтъ. Она не знала, что въ то время Раймондъ О'Доннелъ просилъ ея руки и отецъ ея отказалъ ему отъ ея имени, но что-то говорило ей, что любовь ея не была безотвѣтной.
   И вотъ онъ опять стоялъ передъ нею, чрезвычайно перемѣнившійся, смуглый, загорѣлый, съ усами и бородой, но такой-же красивый и стройный, какъ прежде. Во взглядѣ его проглядывала усталость и прежняя наивная искренность уступила въ немъ мѣсто пытливой проницательности и твердости. Въ первую минуту у Сесиліи занялось дыханіе; но она никогда не теряла надолго присутствія духа. Съ сіяющей улыбкой она подала ему руку.
   -- Капитанъ О'Доннель, очень рада васъ видѣть, но какъ вы перемѣнились! сказала она.
   -- Конечно, не къ лучшему, возразилъ онъ;-- постарѣлъ и обросъ волосами. Вы тоже перемѣнились... и если-бъ я вамъ высказалъ, каковы вы стали, это можно-бы было принять за лесть. А, впрочемъ, я вездѣ-бы васъ узналъ.
   -- Такъ это вы были героемъ послѣдняго приключенія? сказала улыбаясь Сесилія: -- точно вамъ на роду написано спасать всѣхъ. Скажите, пожалуйста, какъ вы попали въ наши края?
   -- Суссекское графство отличное мѣсто для охоты. Но я пріѣхалъ сюда не по своему выбору. Сестра моя непремѣнно хотѣла пожить въ окрестностяхъ Скарсвуда. Мы съ ней остановились въ Кастльфорѣ.
   -- Ваша сестра здѣсь? Я уже слышала, что она живетъ съ вами и, кажется, больна?
   -- Да, она очень слабаго здоровья и я исполнилъ ея желаніе ѣхать сюда чисто какъ капризъ больной, потому что другой причины нѣтъ.
   -- Какъ! ваша сестра въ Кастльфорѣ и больная! вмѣшалась леди Дангерфильдъ, подходя,-- и мы этого ничего не знали! Гдѣ вы тамъ остановились?
   -- Въ гостиницѣ Серебряной розы.
   -- Для васъ это, можетъ быть, и ничего; но каково-же это для больной! Ваша сестрица должна пріѣхать ко мнѣ, капитанъ О'Доннель. Непремѣнно, непремѣнно! Я приглашаю васъ обоихъ въ Скарсвудъ на все время и не хочу слышать никакихъ отговорокъ.
   О'Доннель слушалъ и улыбался своей скептической улыбкой.
   -- Благодарю васъ отъ души, отвѣчалъ онъ,-- вы очень добры, но... это невозможно.
   -- Я этого слова не знаю, возразила Джиневра,-- когда я чего хочу, то все возможно. Завтра мы съ Сесиліей поѣдемъ въ Кастльфоръ съ визитомъ къ миссъ О'Доннель и привеземъ ее съ собой -- это рѣшено!
   -- Ну, моя милая, замѣтилъ лордъ Клейвъ,-- съ капитаномъ О'Доннелемъ не такъ легко сладить, какъ ты думаешь, когда онъ чего не захочетъ. А знаете-ли, О'Доннель, здѣсь вашъ хорошій пріятель, лордъ Артуръ Треченъ.
   -- Неужели? я очень радъ его видѣть. Гдѣ-же онъ?
   Ему указали на Тречена; но лордъ казалось на столько былъ поглощенъ разговоромъ съ миссъ Эрнкастль, что О'Доннель не рѣшился подойти и прервать его.
   Лордъ Клейвъ недовольно поморщился.
   -- Цѣлый вечеръ съ гувернанткой, пробормоталъ онъ;-- я никогда не видалъ, чтобъ онъ такъ долго разговаривалъ съ женщиной.-- Джиневра, съ какой стати ты позволила ей быть въ гостиной? Ты, кажется, не имѣла этого обыкновенія.
   -- Это все по милости Сесиліи, отвѣчала она, пожимая плечами:-- она непремѣнно хотѣла ввести ее въ нашъ кругъ.
   -- Это на нее похоже, замѣтилъ Клейвъ и, обратившись къ О'Доннелю, прибавилъ:-- что это вы такъ пристально смотрите на эту гувернантку? ужь не сдѣлались-ли и вы жертвою внезапной любви, какъ сэръ Артуръ?
   -- Покамѣстъ нѣтъ еще, но я стараюсь припомнить, гдѣ я прежде видѣлъ эту особу.
   -- Какъ! и вы также? вскричала леди Дангерфильдъ:-- это ужь слишкомъ! Всѣ, всѣ принимаютъ ее за кого-то -- одни за живую, другіе за мертвую... Это, наконецъ, нестерпимо! Гдѣ-же вы ее видѣли, капитанъ О'Доннель?
   -- Не могу вспомнить, но что я ее знаю -- это вѣрно. Ея лицо не изъ такихъ, которыя забываются.
   Тутъ къ Сесиліи подошелъ ея кавалеръ лордъ Тальботъ напомнить ей, что она обѣщала ему вальсъ.
   "Какъ это все странно, думала Сесилія, отходя подъ руку съ нимъ:-- что за таинственная личность эта миссъ Эрнкастль? Почему она производитъ на меня такое сильное впечатлѣніе? Не то, чтобъ я любила ее,-- я въ ней сомнѣваюсь, я ей не довѣряю. Но мнѣ какъ-то любопытно смотрѣть на нее, слушать ее... Что сдѣлалось съ лордомъ Треченомъ? нѣсколько часовъ тому назадъ онъ готовъ былъ сдѣлать мнѣ предложеніе, а теперь для него, кажется, не существуетъ другой женщины ни свѣтѣ, кромѣ. Элленъ Эрнкастль... Ужь не ревную-ли я его?.."
   Въ это самое время они проходили мимо Тречена и миссъ Эрнкастль. Внезапно Сесилія почувствовала, что рука ея кавалера сильно дрогнула и онъ остановился, какъ вкопанный. Въ его широко раскрытыхъ глазахъ, устремленныхъ на гувернантку, выразились изумленіе и ужасъ.
   -- И вы въ числѣ духовидцевъ! сказала ему съ любопытствомъ Сесилія: -- это преинтересно. Вы также знали миссъ Эрнкастль въ какомъ-нибудь лучшемъ мірѣ? Неужели она на всѣхъ производитъ такое дѣйствіе.
   -- Боже милосердый, какое сходство! Клянусь вамъ честью, леди Сесилія, я подумалъ, что вижу вставшую изъ могилы!
   -- Не вы одни это говорите. За кого-же вы ее приняли?
   -- За Изабеллу Дангерфильдъ, конечно! Это какое-то навожденіе... Хотя волосы другого цвѣта, но это она... она! Что думаетъ сэръ Ричардъ объ этомъ сходствѣ, желалъ-бы я знать?
   -- Сэръ Ричардъ находится въ ужасномъ положеніи съ тѣхъ поръ, какъ она вступила въ Скарсвудъ. Съ нимъ дѣлаются нервные припадки при видѣ ея.
   -- Что-бы сказала Эдифь, если-бъ увидала ее? продолжалъ Тальботъ, нѣсколько оправившись.
   -- Какая Эдифь?
   -- Моя сестра, которая была другомъ Изабеллы Дангерфильдъ; теперь она замужемъ за м-ромъ Дауеромъ. Я-бы не желалъ, чтобъ онѣ встрѣтились; это могло-бы слишкомъ сильно подѣйствовать на сестру.
   Они пошли вальсировать. Сесилія видѣла, какъ Раймондъ О'Доннель рѣшился, наконецъ, прервать загадочное tête-à-tête Артура Тречена и какъ тотъ обрадовался ему. Миссъ Эрнкастль тотчасъ исчезла.
   Гости начали разъѣзжаться. Леди Дангерфильдъ о чемъ-то горячо спорила съ О'Доннелемъ и подозвала Сесилію.
   -- Иди сюда, нетерпѣливо закричала она ей,-- ты пользуешься правомъ старой дружбы съ капитаномъ О'Доннелемъ; попробуй побѣдить его упрямство!
   -- Я, по старой памяти, знаю, что это невозможно, возразила Сесилія,-- но въ угоду тебѣ. я попробую. Въ чемъ дѣло?
   -- Я прошу его переѣхать съ сестрою къ намъ. Мы всѣ этого желаемъ, всѣ просимъ, а онъ не соглашается!
   -- Вы переѣдете! сказала Сесилія, обращая на О'Доннеля долгій, бархатный взглядъ, сводившій съума всѣхъ ея поклонниковъ: -- не правда-ли? Въ Скарсвудѣ вамъ будетъ гораздо лучше, чѣмъ въ "Серебряной розѣ." Сдѣлайте это, я этого желаю.
   -- Никто еще не говорилъ Сесиліи нѣтъ на такую просьбу, прибавила Джиневра, улыбаясь.
   О'Доннель посмотрѣлъ прямо въ прекрасные, ласкающіе глаза, устремленные на него, и отвѣчалъ:
   -- Я этому вѣрю и хочу доставить леди Сесиліи разнообразіе новаго ощущенія. Въ этомъ случаѣ позвольте мнѣ поступить по-своему. Пребываніе въ Скарсвудѣ слишкомъ обольстительно, а опытъ научилъ меня благоразумію.
   Сквозь его мягкій свѣтскій тонъ проглядывала непреклонная воля. Сесилія увидала, что передъ нею уже не тотъ Раймондъ О'Доннель, которому ей стоило только сказать: сдѣлай то или то,-- и онъ дѣлалъ. Если она желала испробовать свою власть надъ нимъ, то потерпѣла пораженіе. Когда онъ выходилъ, на губахъ его мелькала полу-насмѣшливая. полу-значительная улыбка.
   

ГЛАВА VIII.

   Хотя Раймондъ О'Доннель и отклонилъ лично для себя любезное гостепріимство леди Дангерфильдъ, но, возвратившись къ сестрѣ въ гостиницу Серебряной Розы, онъ передалъ ей приглашеніе и сказалъ, что эти дамы сами пріѣдутъ къ ней съ визитомъ.
   Дѣйствительно, на слѣдующій день къ крыльцу гостинницы подъѣхала открытая коляска и изъ нея вышли леди Дангерфильдъ и ея стройная, бѣлокурая кузина.
   Роза О'Доннель приняла ихъ съ граціей и непринужденностью женщины, привыкшей къ хорошему обществу. Она была на видъ лѣтъ двадцати пяти, небольшого роста, нѣжнаго сложенія, съ задумчивыми и грустными темно-голубыми глазами. На ея нѣжномъ, блѣдномъ лицѣ лежало постоянное выраженіе грусти. На ней было сѣрое шелковое платье, безъ отдѣлки и безъ лентъ. Въ этомъ строгомъ нарядѣ она похожа была на квакершу или на сестру милосердія.
   Сесилія съ перваго взгляда почувствовала къ ней симпатію и стала приглашать ее такъ искренно, что послѣ нѣсколькихъ отговорокъ Роза О'Доннель согласилась принять приглашеніе. Леди Дангерфильдъ была довольна этимъ прибавленіемъ къ ея обществу и настояла, чтобъ Роза ѣхала съ ними сейчасъ.
   По пріѣздѣ въ Скарсвудъ миссъ О'Доннель прошла въ назначенную ей комнату, чтобы перемѣнить свою квакерскую одежду на синее шелковое платье. Она была очень блѣдна и губы ея дрожали, когда она подошла къ окну и стала глядѣть на деревья парка, на аллею вязовъ и на пестрые цвѣтники.
   "Такъ вотъ этотъ Скарсвудъ, думала она: -- то самое роковое мѣсто... Куда его увезли отсюда? Неужели я никогда не узнаю, живъ онъ или умеръ?.. Если-бъ я только смѣла разсказать обо всемъ Раймонду... Но это невозможно, потому-что тогда Раймондъ убьетъ его, если только онъ живъ."
   Въ это время Джиневра, сидя на зеленой лужайкѣ передъ домомъ въ ожиданіи обѣда, страшно скучала безъ мужского общества, такъ-какъ въ этотъ день всѣ мужчины ея общества отправились на охоту. Она никогда ничего не дѣлала, не читала, не работала и не думала. Уже готовы были навернуться слезы на ея глазахъ при мысли, что она разодѣта, раскрашена лучшими косметиками, причесана къ лицу и -- некому на нее любоваться. Въ такія минуты жизнь становилась для нея невыносимымъ бременемъ, Сесилія прилежно читала, миссъ Эрнкастль была съ дѣтьми на дальномъ концѣ лужайки.
   Когда Роза О'Доннель подошла, одѣтая къ обѣду, леди Даитерфильдъ обрадовалась ей:
   -- Мы совсѣмъ однѣ, сказала она: -- наши охотники до сихъ поръ еще не возвратились. Это вашъ братъ увелъ ихъ такъ далеко. Я всегда смертельно скучаю безъ общества. Сесилія любитъ читать, но я никогда не читаю. Книги нагоняютъ на меня тоску. Что это ты читаешь, Сесилія?
   -- Ирландскія баллады. Вы знаете ихъ, миссъ О'Доннель?
   -- Отчасти знаю, отвѣчала Роза;-- особенно хорошо описаніе сраженія при Фонтенуа.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? Прочти намъ громко, Сесилія, сказала леди Дангерфильдъ, зѣвая.
   -- Я никогда не читаю громко, не имѣю этого таланта, возразила Сесилія и позвала: -- Миссъ Эрнкастль!
   Гувернантка приподняла голову отъ работы.
   -- Будьте такъ добры, миссъ Эрнкастль, продолжала Сесилія,-- прочтите намъ громко эту балладу. Я слышала, какъ вы читали дѣтямъ, и мнѣ чрезвычайно понравилось ваше чтеніе.
   -- Извольте, я попробую, отвѣчала миссъ Эрнкастль, вставая.
   Она медленно прошла черезъ лужайку, взяла книгу и остановилась передъ слушательницами. Послѣдніе лучи солнца освѣщали ея высокую фигуру и блѣдное, неподвижное, какъ-бы вылитое изъ мрамора лицо. Она начала читать и голосъ ея зазвучалъ какъ музыка, картина сраженія встала какъ живая передъ глазами очарованныхъ слушателей, къ числу которыхъ присоединились незамѣтно Артуръ Треченъ и капитанъ О'Доннель, вышедшіе изъ аллеи.
   Когда она умолкла, всѣ долго стояли или сидѣли неподвижно, прислушиваясь къ послѣднимъ звукамъ этого голоса. Наконецъ, опомнившись, всѣ стали осыпать миссъ Эрнкастль похвалами, увѣряя, что она рождена для сцены.
   Одинъ О'Доннель не принималъ участія въ этихъ привѣтствіяхъ. Онъ пристально смотрѣлъ на гувернантку, стараясь припомнить, гдѣ онъ ее видѣлъ. Вдругъ глаза его блеснули и загадка для него разрѣшилась: онъ вспомнилъ...
   Лордъ Клейвъ и маіоръ Фаркландъ, подошедшіе послѣ, также слышали окончаніе баллады и присоединились къ общему восторгу.
   -- Я не знаю, какъ назвать это, обратился Клейвъ къ миссъ Эрнкастль:-- лучшая актриса на театрѣ не прочла-бы такъ хорошо. И вы скрываете такой талантъ! Браво, миссъ Эрнкастль, браво! Ужь не имѣемъ-ли мы счастье принимать у себя въ домѣ новую Марсъ, сами того не зная?
   Онъ говорилъ, по своему обыкновенію, небрежно-насмѣшливо. Этотъ тонъ не поправился миссъ Эрнкастль и ея сѣрые глаза взглянули на него такъ, что онъ невольно смутился.
   -- Чортъ возьми! пробормоталъ онъ про себя: -- бывало она глядѣла на меня вотъ точно такимъ-же взглядомъ. Это ужасно непріятное сходство. Моя Сесилія нисколько не похожа на мать, а эта -- чужая -- двѣ капли воды она. Что за чудо? Не очень-то пріятно жить въ одномъ домѣ съ живымъ кошмаромъ; я попрошу Джиневру отказать ей, если она еще будетъ такъ смотрѣть на меня.
   Между тѣмъ Сесилія, отведя въ сторону свою кузину, говорила ей просящимъ голосомъ:
   -- У меня до тебя просьба, Джиневра, не откажи мнѣ. Не выгоняй миссъ Эрнкастль изъ нашего общества; позволь ей обѣдать съ нами.
   -- Что съ тобой, Сесилія, съ какой это стати?
   -- У нея такія приличныя манеры и она такъ хорошо умѣетъ занимать мужчинъ...
   -- Вотъ съ этимъ я согласна, это и я замѣтила. Я не понимаю тебя, Сесилія: ты-бы должна стараться удалять ее отсюда. Вѣдь ты не слѣпа, я думаю!
   -- Нѣтъ, я не слѣпа, засмѣялась Сесилія;-- впрочемъ, неудивительно, что ты меня не понимаешь: я и сама себя не понимаю. Исполни мою просьбу, Джиневра; пусть она обѣдаетъ каждый день съ нами; ты сдѣлаешь это для меня?
   -- Если ты непремѣнно желаешь, если тебѣ это нужно...
   -- Мнѣ это нужно, Джиневра; поди и пригласи ее сама, только по-ласковѣе.
   Леди Дангерфильдъ пожала плечами и подумала, что, вѣрно, у Севиліи какіе-нибудь свои хитрые планы. Она направилась къ гувернанткѣ и сказала ей коротко и ясно:
   -- Леди Сесилія желаетъ, чтобы вы съ нами обѣдали сегодня, и потому оставайтесь. Переодѣваться вамъ не нужно: и такъ хорошо.
   На миссъ Эрнкастль было сѣрое шелковое платье, заколотое жемчужной брошкой, и въ волосахъ синяя лента.
   -- Леди Сесилія Клейвъ желаетъ, чтобъ я обѣдала съ вами? переспросила она.
   -- Я вамъ это уже сказала, отвѣчала съ досадой миледи и, волоча свой шлейфъ, надменно удалилась.
   "Чего нужно отъ меня леди Сесиліи? думала гувернантка, оставшись одна.-- О! она хороша, и граціозна, и образована, и дочь лорда. Мнѣ приходитъ искушеніе взять у нея все это... такъ, какъ у меня взяли все. Да, я клянусь моей загубленной жизнью, клянусь нищетой и униженіями, какія я перенесла, что я это сдѣлаю!"
   Черезъ четверть часа всѣ сидѣли за столомъ и сэръ Ричардъ не ѣлъ супъ, погруженный въ горестныя размышленія о томъ, по какой именно причинѣ жена его вѣчно суетъ ему въ глаза эту ненавистную гувернантку.
   Миссъ Эрнкастль опять сидѣла возлѣ Артура Тречена, который говорилъ ей, что если судить по ея нынѣшнему чтенію, у нея серьезный драматическій талантъ.
   -- Это не доказательство, возразила она;-- большая разница -- порядочно прочесть стихи или сыграть леди Макбетъ.
   При этихъ словахъ сидѣвшій напротивъ нея и не сводившій съ нея глазъ О'Доннель наклонился черезъ столъ и сказалъ ей:
   -- Не знаю, миссъ Эрнкастль, какъ-бы вы сыграли леди Макбетъ, но знаю, что роль Офеліи выйдетъ у васъ превосходно.
   Миссъ Эрнкастль держала въ рукѣ бокалъ шампанскаго; рука ея вздрогнула такъ сильно, что вино пролилось на скатерть.
   -- Впередъ леди Дангерфильдъ не пригласитъ меня къ обѣду, замѣтила она, непринужденно смѣясь: -- я такъ неловка за столомъ джентльменовъ! Благодарю васъ, господа, не безпокойтесь, мое платье не испорчено.
   По милости этого маленькаго происшествія, замѣчаніе капитана О'Доннела прошло незамѣтно; но миссъ Эрнкастль старалась не встрѣчаться больше съ нимъ глазами.
   Послѣ обѣда миссѣ Эрнкастль, по чьей-то просьбѣ, сѣла играть на роялѣ, тогда какъ остальные усѣлись на терассѣ.
   Треченъ любилъ музыку, притомъ миссъ Эрнкастль улыбнулась ему особеннымъ образомъ и сдѣлала какое-то замѣчаніе; этого было довольно, чтобъ онъ усѣлся возлѣ нея. Раймондъ О'Доннель, пользуясь тѣмъ, что леди Дангерфильдъ начала шептаться съ маіоромъ Фаркландомъ, пошелъ къ леди Сесиліи, сидѣвшей на лужайкѣ на дерновой скамьѣ, и помѣстился на травѣ у ея ногъ. Она позволила ему закурить сигару и у нихъ начался тихій, живой разговоръ.
   Черезъ нѣсколько времени разговоръ этотъ былъ прерванъ восклицаніемъ миссъ О'Доннель:
   -- Раймондъ, мнѣ сейчасъ принесли письмо отъ дѣдушки де-Ланзака изъ Нью-Орлеана.
   При этихъ словахъ музыки въ гостиной замолкла; миссъ Эрнкастль внезапно остановилась и съ напряженнымъ вниманіемъ стала прислушиваться къ разговору.
   -- Что же онъ пишетъ? спрашивалъ О'Доннель.
   -- Пишетъ, что боленъ, и проситъ меня воротиться къ нему, отвѣчала ему сестра.-- Онъ пишетъ: "Безцѣнная Мари, пожалѣй меня, безъ тебя я какъ потерянный"...
   -- Мари? замѣтила Сесилія тихо О'Доннелю;-- почему-же онъ называетъ вашу сестру Мари? Ея имя -- Роза.
   -- Роза-Марія, отвѣчалъ громко О'Доннель: -- наша мать была француженка, мадмуазель де-Ланзакъ. И когда сестра жила у дѣдушки, то ее иначе не называли, какъ Мари де-Ланзакъ. Это въ Англіи она Роза О'Доннель.
   Слабый крикъ вырвался изъ груди миссъ Эрнкастль...
   -- Вы нездоровы? поспѣшно заговорилъ Треченъ, и въ глазахъ его выразилась такая тревога, такое волненіе, какихъ красавицѣ Сесиліи не случалось возбуждать въ своихъ поклонникахъ. Онъ стоялъ и трепеща смотрѣлъ на эту женщину, къ которой его влекло какое-то очарованіе. Сѣроватая блѣдность разлилась, какъ туманъ, по ея лицу, глаза смотрѣли не видя... Еще минута -- и она овладѣла собою, маска безстрастія опять легла на ея лицо и она спокойно улыбнулась своему собесѣднику.
   -- Это нервы, сказала она:-- я простудилась, мнѣ холодно.
   -- Позвольте принести вамъ шаль, возразилъ Треченъ и поспѣшно вышелъ. Тогда миссъ Эрнкастль совсѣмъ высунулась изъ окна, продолжая прислушиваться къ словамъ О'Доннеля.
   -- Да, она все время жила у дѣдушки де-Ланзака въ Нью-Орлеанѣ. Потомъ, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, она заболѣла и все хотѣла ѣхать непремѣнно сюда, въ Суссекское графство....
   Тутъ Артуръ Треченъ принесъ шаль и, въ ту минуту, какъ онъ закутывалъ ею стройныя плечи миссъ Эрнкастль, вошла леди Дангерфильдъ съ своимъ маіоромъ. При видѣ ихъ, стоявшихъ вдвоемъ въ пустой гостиной, брови ея нахмурились и въ глазахъ сверкнулъ гнѣвъ.
   -- Вы все еще здѣсь, миссъ Эрнкастль? сказала она рѣзкимъ тономъ:-- я думала, что вы давно уже ушли. Кто-же укладывалъ въ постель Пери и Нанси? Подите узнайте.
   -- И прошу не возвращаться, сказало выраженіе ея лица.
   -- Доброй ночи, шепнула миссъ Эрнкастль Тречену и исчезла.
   На этотъ разъ леди Дангерфильдъ поступила безтактно. Она сама поняла это по внезапному облаку гнѣва, омрачившему лобъ лорда Тречена. Дама, съ которой онъ сидѣлъ, была оскорблена и почти выгнана изъ комнаты въ его присутствіи, единственно ради того вниманія, какое онъ ей оказывалъ, -- это онъ понималъ очень хорошо. Онъ измѣнился въ лицѣ и оно сдѣлалось такъ мрачно, такъ сурово и гнѣвно, что леди Дангерфильдъ смутилась.
   -- Мы садимся играть въ карты, сказала она ему съ одной изъ очаровательнѣйшихъ своихъ улыбокъ:-- маіоръ Фаркландъ, миссъ О'Доннель и я; вы будете четвертымъ, не такъ-ли?
   -- Прошу извинить меня. Я сегодня не расположенъ играть въ карты, отвѣчалъ онъ ледянымъ тономъ и отошелъ отъ нея.
   Сесилія сидѣла за роялью и не могла удержаться отъ улыбки при видѣ сконфуженной, разсерженной Джиневры и разгнѣваннаго сэра Артура. Глаза ея встрѣтились съ другими смѣющимися глазами, искавшими ея взгляда... Удивительно, какъ въ этотъ вечеръ она и Раймондъ О'Доннель безъ словъ понимали другъ друга.
   

ГЛАВА IX.

   Несмотря на убѣжденія хозяевъ, Раймондъ О'Доннель не остался ночевать въ замкѣ и пѣшкомъ отправился въ городъ. Онъ нарочно не хотѣлъ ѣхать на лошади, чтобъ насладиться красотою ночи. Небо было темно-голубое, золотыя звѣзды окружали луну, сіявшую посреди нихъ въ царственномъ величіи. Тѣни деревьевъ ложились длинными полосами на дорогу, живыя изгороди въ цвѣту наполняли воздухъ благоуханіемъ и нигдѣ не было видно ни одной живой души.
   Только-что онъ успѣлъ это подумать, какъ увидѣлъ вдали темную женскую фигуру, идущую по волнующемуся вереску. У О'Доннеля было отличное зрѣніе и онъ даже въ такой дали тотчасъ узналъ этотъ стройный станъ, высокій ростъ, посадку головы и плечъ, и остановился въ изумленіи. Куда могла идти миссъ Эрнкастль одна въ такую пору?
   Любопытство заставило его мигомъ рѣшиться. Онъ бросилъ сигару, перескочилъ черезъ плетень и погнался за женской фигурой, стараясь, однако, чтобъ она его не видала. Съ тѣхъ поръ, какъ она узналъ въ ней знакомую личность, его чрезвычайно интриговала мысль, что могло заставить ее пойти въ гувернантки, и онъ чувствовалъ сильное недовѣріе къ ней.
   Миссъ Эрнкастль шла, не оглядываясь, быстрой и увѣренной походкой, какъ по давно знакомой дорогѣ, и направлялась къ Пустой Лощинѣ. О'Доннель, слѣдуя за нею по пятамъ, въ первый разъ увидѣлъ этотъ низкій, мрачный домъ, полускрытый деревьями на днѣ лощины. Въ немъ не было свѣта и онъ казался совершенно нежилымъ; но ночная посѣтительница вынула изъ кармана ключъ, отперла ворота и опять заперла ихъ за собою. Потомъ пошла по двору прямо къ дому и исчезла подъ навѣсомъ крыльца.
   Тогда Раймондъ О'Доннель, спрятавшійся въ густомъ верескѣ, всталъ на ноги и началъ разсматривать это мрачное жилище. Ему никогда не случалось заходить сюда въ своихъ охотничьихъ прогулкахъ и онъ не подозрѣвалъ о существованіи этого мѣста, лежавшаго въ сторонѣ отъ дороги.
   Пока онъ тутъ стоялъ и размышлялъ, чей-бы это могъ быть домъ, вдругъ въ ушахъ его раздался страшный, протяжный, нечеловѣческій крикъ, отъ котораго кровь застыла у него въ жилахъ. За этимъ крикомъ послѣдовалъ другой, такой-же раздирающій и жалобный, затѣмъ третій... и снова все погрузилось въ безмолвіе.
   Какъ ни былъ мужественъ и храбръ капитанъ О'Доннель, онъ задрожалъ съ головы до ногъ отъ страха. Что за преступная тайна скрывается въ этомъ домѣ? Не убиваютъ-ли тамъ кого-нибудь? Было очень похоже на то, а онъ не могъ подать помощи жертвѣ... Онъ прислушался, не раздастся-ли опять крикъ или шумъ, но прошло пять, десять, пятнадцать минутъ -- безмолвіе не прерывалось. Слышался только шелестъ листьевъ на деревьяхъ и крикъ кузнечика въ травѣ. Пока онъ стоялъ въ страхѣ и нерѣшимости, дверь дома отворилась и таинственная посѣтительница вышла въ сопровожденіи другой женщины.
   -- Нѣтъ, не ходи, Ганна, говорила она,-- я не боюсь идти одна. Теперь ничто на свѣтѣ напугать меня не можетъ. Я дойду до Скарсвуда въ три четверти часа и, несмотря на всѣ запоры и засовы сэра Ричарда, пройду въ замокъ. Постарайся, чтобъ у тебя все было спокойно; нельзя-ли какъ-нибудь остановить эти ужасные крики?.. Хорошо еще, что всѣ боятся заходить въ Пустую Лощину и думаютъ, что въ ней водятся привидѣнія. Ну, прощай; я скоро приду опять.
   Старуха вернулась въ домъ, а молодая высокая фигура пошла къ воротамъ. Отворивъ ихъ, она вынула часы и прошептала;
   -- Какъ поздно: второй чатъ.
   Тутъ, повинуясь внезапному побужденію, О'Доннель вдругъ вышелъ изъ-за дерева.
   -- Съ вашего позволенія, я буду вашимъ провожатымъ, сказалъ онъ. любезно раскланиваясь съ миссъ Эрнкастль.
   Она не вскрикнула, даже не вздрогнула; въ ея жилахъ текла мужественная кровь. Она стояла спокойно и смотрѣла на него; только при мѣсячномъ свѣтѣ замѣтно было, что обыкновенная блѣдность ея усилилась и глаза приняли выраженіе загнаннаго охотниками звѣря. О'Доннель также молча, смотрѣлъ на нее блестящими, безпощадно-проницательными глазами. Наконецъ, рѣшимость и самообладаніе воротились къ ней и она заговорила первая.
   -- Это вы, капитанъ Раймондъ О'Доннель? Я рада, что это вы, потому что приняла-было васъ за привидѣніе; вы меня испугали.
   -- Не думаю, миссъ Эрнкастль, вы не такая пугливая; немногія, на вашемъ мѣстѣ, рѣшились-бы совершить такую длинную прогулку въ ночное время. Вы теперь идете домой? я считаю обязанностью васъ проводить.
   Она улыбнулась, заперла ворота, положила ключъ въ карманъ, завернулась въ мантилью и пошла впередъ.
   -- Обязанностью? повторила она;-- вы, какъ кажется, считали также обязанностью слѣдить за мной, подстерегать, куда я пойду, однимъ словомъ, хоть это и некрасивое выраженіе,-- играть роль шпіона.
   -- Я согласенъ, что на то похоже, возразилъ онъ.-- Но въ оправданіе моего поступка я долженъ вамъ сказать, что не одно любопытство руководило мною. Въ другое время хотя меня и удивило-бы, что гувернантка леди Дангерфильдъ странствуетъ по ночамъ, я и не подумалъ-бы шпіонить за нею, какъ вы выражаетесь; но была другая причина, которая побудила меня слѣдовать за вами, дожидаться васъ и навязаться вамъ въ спутники.
   -- Могу я спросить, какая причина заставила капитана О'Доннеля обратить вниманіе на поступки такой ничтожной особы, какъ гувернантка леди Дангерфильдъ?
   Холодная твердость и легкая насмѣшливость ея тона показали ему, что она ко всему приготовилась и будетъ бороться шагъ за шагомъ.
   -- Въ первую минуту, когда я васъ увидѣлъ при лунномъ свѣтѣ, сказалъ онъ.-- мнѣ пришло въ голову, что вы лунатикъ и идете во снѣ. Но черезъ нѣсколько времени я убѣдился, что вы вполнѣ проснувшись и знаете, что дѣлаете.
   Миссъ Эрнкастль улыбнулась съ язвительной ироніей. Ея взглядъ, лицо, манера были уже совсѣмъ не тѣ, какъ въ домѣ леди Дангерфильдъ, гдѣ она скорѣе была похожа на статую, чѣмъ на живого человѣка.
   -- И убѣдившись въ этомъ, возразила она спокойно,-- всякій честный человѣкъ подумалъ-бы, что если миссъ Эрнкастль идетъ куда-нибудь по дѣлу или просто для прогулки, то она, вѣроятно, не нуждается въ спутникѣ и можетъ сама о себѣ позаботиться. Странно, что это не пришло вамъ въ голову.
   -- Это потому, миссъ Эрнкастль, что вчера, когда вы, на лугу, читали ирландскую балладу, я васъ узналъ.
   -- Узнали? равнодушно повторила миссъ Эрнкастль:-- что вы хотите этимъ сказать? что вы видѣли меня прежде гдѣ-нибудь въ Лондонѣ на улицѣ?
   -- Нѣтъ, миссъ, это было не въ Лондонѣ; я очень памятливъ на лица, а ваше лицо трудно забыть.
   -- Поздравляю васъ съ такой отличной памятью. Гдѣ-же вы меня видѣли?
   -- Вы сами должны это знать; вы видите, что я васъ знаю.
   -- Развѣ вы знаете про меня что-нибудь дурное, сэръ? спросила миссъ Эрнкастль сурово.
   -- Ничего дурного, если-бъ вы сказали леди Дангерфильдъ всю правду; но вы скрыли отъ нея. что вы были актрисой въ Нью-Іоркѣ.
   -- Капитанъ О'Доннель!
   -- Что угодно, миссъ Эрнкастль!
   Прошла минута молчанія и только одна миссъ Эрнкастль знала, какъ страшно билось въ эту минуту ея сердце.
   -- Я васъ не понимаю, сказала она и, несмотря на все ея самообладаніе, голосъ слегка измѣнилъ ей;-- я никогда не была въ Нью-Іоркѣ. Я родилась и жила всегда въ Англіи.
   Если-бъ онъ хоть на минуту отвелъ отъ нея глаза, она-бы вернула все свое присутствіе духа, но эти безпощадные, твердые, какъ сталь, голубые глаза, казалось, проникали въ самые тайные закоулки ея души.
   -- Мнѣ жаль, миссъ Эрнкастль, что вы считаете нужнымъ отрекаться отъ факта, сказалъ онъ холодно.-- Такъ-же вѣрно, какъ то, что мы оба стоимъ здѣсь, я видѣлъ васъ, шесть мѣсяцевъ тому назадъ, на сценѣ нью-іоркскаго театра. Шла трагедія Гамлетъ, знаменитый американскій актеръ Эдвинъ Бутъ игралъ Гамлета, а вы играли Офелію и публика восхищалась вами. Я не помню, подъ какимъ именемъ вы были тамъ извѣстны... Сдѣлайте одолженіе, не отрекайтесь. Это совершенно вѣрно: я знаю, что говорю правду.
   Она остановилась и обернулась къ нему внезапнымъ движеніемъ. Ея подавленная страстность вырвалась, наконецъ, наружу.
   -- Зачѣмъ я буду отрекаться? заговорила она съ волненіемъ:-- вы джентльменъ и честный человѣкъ, вы не выдадите меня, Я точно была актрисой въ Нью-Іоркѣ.
   -- Я это зналъ; я видѣлъ васъ на сценѣ не одинъ разъ. И такъ-какъ любимыя публикой актрисы не имѣютъ обыкновенія мѣнять блестящее и выгодное положеніе на зависимую, скучную жизнь гувернантки, то вы меня извините, если во мнѣ возбудились нѣкоторыя подозрѣнія, заставившія меня слѣдить за вами. Я подумалъ, что вы не могли такъ поступить безъ могущественной причины,-- можетъ-быть, не совсѣмъ чистой причины... Леди Дангерфильдъ ничего не знаетъ о вашей прежней жизни и вполнѣ обманута вами, такъ-какъ вы представили ей рекомендаціи, вѣроятно, сочиненныя вами самими... Я говорю на чистоту, миссъ Эрнкастль.
   -- Я это вижу, отвѣчала она съ горечью.-- Вы подобрали обвинительныя статьи съ безпощадностью судьи, который приговариваетъ преступника къ галерамъ. Позвольте-же мнѣ теперь спросить у васъ, какое вамъ дѣло до всего этого? Развѣ вы взялись оберегать леди Дангерфильдъ? Или вы сами никогда не страдали, что такъ строго осуждаете тѣхъ, съ кѣмъ жизнь обошлась круто?
   Страстный звукъ ея голоса, дикое, горькое выраженіе взгляда поколебали О'Доннела.
   -- Нѣтъ, сказалъ онъ серьезно:-- моя жизнь также не была усыпана розами, и я послѣдній человѣкъ, который станетъ обвинять своего ближняго. Я не имѣю никакого желанія вредить вамъ. Наша сегодняшняя встрѣча и разговоръ останутся тайной для всѣхъ, хотя я навѣрное не знаю, хорошо-ли сдѣлаю, скрывъ его.
   -- Хорошо, благодарю васъ, сказала она твердо;-- но еще одно слово. Вы приписали моимъ поступкамъ какіе-то не совсѣмъ чистые мотивы; на чемъ-же вы основываете ваше предположеніе? Неужели нельзя предположить чего-нибудь хорошаго. Конечно, жизнь актрисы несравненно веселѣе и пріятнѣе жизни гувернантки, но за то она полна опасностей и искушеній, отъ которыхъ гувернантка избавлена...
   О'Доннель улыбнулся.
   -- Она полна опасностей для неопытныхъ, неразвитыхъ дѣвочекъ, но не для женщины съ вашимъ характеромъ. Въ какое-бы положеніе вы ни были поставлены, вы никогда не потеряетесь. Слѣдовательно, предлагаемое вами объясненіе вашихъ поступковъ не годится. Но все это, конечно, до меня не касается; развѣ если только...
   -- Если только что?
   -- Если отъ этого не будетъ никому вреда. Вы уже сдѣлали вредъ одному человѣку -- сэру Ричарду, которому вы представляетесь въ видѣ привидѣнія.
   -- Бѣдный сэръ Ричардъ! засмѣялась не совсѣмъ натурально миссъ Эрнкастль:-- въ этомъ ужь я не виновата, что похожа на его покойную кузину.
   -- Положимъ такъ, но въ другомъ случаѣ вы виноваты... Неужели вамъ неизвѣстно, что лордъ Артуръ Треченъ давно помолвленъ съ леди Сесиліей?..
   -- А! вы коснулись и этого предмета, возразила миссъ Эрнкастль и глаза ея сверкнули.-- За то, что лордъ Артуръ Треченъ не побоялся снизойти до бѣдной гувернантки и обращается съ нею какъ съ человѣкомъ, леди Сесилія Клейвъ, со всей своей красотой и знатностью, удостоиваетъ ревновать меня! И вы, вы мнѣ это говорите?
   -- Почему-же нѣтъ?
   -- Потому, сказала она съ мрачнымъ торжествомъ,-- что леди Сесилія, помолвленная за богача и лорда, любитъ васъ. Она любитъ васъ и не колеблясь отдаетъ свою руку лорду Тречену только изъ-за его богатства. И это благородная, безпорочлая, гордая леди Сесилія! Въ какихъ отношеніяхъ вы были съ нею прежде -- это вамъ лучше извѣстно; но сэръ Артуръ не подозрѣваетъ объ этомъ. Онъ благородный человѣкъ и вѣрный другъ. Какъ вамъ кажется, капитанъ О'Доннель, мой строгій судья и цензоръ, заслуживаетъ онъ съ вашей стороны такое вѣроломство?
   Ударъ пришелся мѣтко. Исходъ борьбы оказался въ ея пользу: побѣда была опять на ея сторонѣ. Лицо О'Доннеля все вспыхнуло, потомъ страшно поблѣднѣло. Миссъ Эрнкастль продолжала съ прежней горячностью:
   -- Вы видите спицу въ глазахъ вашего ближняго, а въ своихъ не замѣчаете бревна! Леди Сесилія, въ вашемъ мнѣніи, чиста, какъ горный снѣгъ, а между тѣмъ она продаетъ себя за сто тысячъ годового дохода. Ея жизнь будетъ постоянной, ежедневной ложью; она дастъ клятву одному, а сердце ея отдано другому. Вы знаете это и таите отъ сэра Артура, а онъ вѣритъ вамъ обоимъ. Впрочемъ, кто-же не лжетъ и не обманываетъ въ этомъ мірѣ! Сэръ Артуръ не имѣетъ даже права жаловаться, потому что съ нимъ поступаютъ какъ и съ прочими мужьями, но за то и вы не имѣете права скандализироваться тѣмъ, что онъ разговариваетъ со мною. Вотъ мы дошли до парка; я смертельно устала. Не проститься-ли намъ здѣсь?
   -- Какъ вы войдете въ домъ? спросилъ онъ.-- Всѣ двери и окна заперты.
   -- Это для меня ничего не значитъ. Итакъ, прощайте, капитанъ О'Доннель. Мы разстаемся въ мирѣ или между нами война на смерть?
   -- Это какъ будетъ вамъ угодно, отвѣчалъ онъ холодно; -- я позволю себѣ только предостеречь васъ насчетъ этихъ ночныхъ прогулокъ. Кто-нибудь другой кромѣ меня можетъ послѣдовать за вами и услышать загадочный крикъ, который раздается изъ этого дома.
   У нея захватило дыханіе: она совсѣмъ забыла про это.
   -- Вы слышали?..
   -- Я слышалъ три раза нечеловѣческій крикъ, миссъ Эрнкастль. Завтра я наведу справку, кто живетъ въ этомъ домѣ.
   -- И узнаете, что тутъ живетъ старуха, одинокая и немного помѣшанная. Въ лунныя ночи она всегда безпокойна, и когда ее начинаетъ мучить ревматизмъ, она кричитъ такъ, какъ вы слышали.
   Улыбка мелькнула на губахъ О'Доннеля.
   -- Вы мнѣ не вѣрите? спросила она.
   -- Милая миссъ Эрнкастль, я не такъ невѣжливъ, чтобъ отвѣчать на подобный вопросъ. Покойной ночи.
   Онъ поклонился ей и повернулъ назадъ, но оглянулся посмотрѣть, куда она пойдетъ. Она стояла на томъ-же мѣстѣ и пристально смотрѣла ему вслѣдъ, до тѣхъ поръ, пока онъ не скрылся изъ виду. Тогда она вошла въ аллею парка и исчезла.
   

ГЛАВА X.

   Дня черезъ два послѣ того съ Ричардомъ Дангерфильдомъ случилось странное происшествіе.
   У него была привычка, по вечерамъ, когда жена его занималась съ гостями, тайно отлучаться изъ дому и ѣздить въ Кастльфоръ въ игорный домъ, который содержалъ одинъ иностранецъ Дюбуръ. Никто изъ домашнихъ не подозрѣвалъ, что азартная игра была страстью Ричарда, помогавшей ему сносить свое существованіе, и что онъ безпрестанно проигрывалъ и выигрывалъ огромныя суммы. Только одинъ грумъ, сѣдлавшій и принимавшій отъ него лошадь, посвященъ былъ въ тайну этихъ поѣздокъ и за свое молчаніе получалъ щедрую плату.
   Однажды ночью, возвращаясь изъ Кастльфора, Ричардъ подъѣзжалъ къ своему замку въ хорошемъ расположеніи духа, такъ-какъ былъ въ выигрышѣ. Ночь была такъ свѣтла и прекрасна, что смущавшія его мысли о разныхъ галлюцинаціяхъ совершенно вылетѣли изъ его головы.
   Но что это? Его лошадь вдругъ шарахнулась съ дороги такъ, что онъ едва не слетѣлъ съ нея. Въ это время онъ проѣзжалъ мимо огромнаго дуба, извѣстнаго подъ именемъ Королевскаго дуба; длинные сучья дерева бросали тѣнь на большое разстояніе и изъ этой тѣни вдругъ выступила бѣлая фигура съ распущенными волосами. Неслышно, какъ духъ, скользя по травѣ, она приблизилась и стала поперегъ дороги, вся въ бѣломъ, обративъ къ полному мѣсяцу свое лицо -- мертвое лицо Изабеллы Дангерфильдъ!
   На этотъ разъ Ричардъ не могъ принять ее за миссъ Эрнкастль: ему были слишкомъ знакомы эта бѣлая одежда и развѣвающіеся волосы:-- онъ столько разъ видѣлъ ее такою!
   Ужасъ сковалъ его уста и онъ вдругъ безумно погналъ лошадь. Она встала на дыбы и, сбросивъ его на землю, помчалась впередъ, закусивъ удила. Хриплый стонъ вырвался изъ груди Ричарда.
   Грумъ, дожилавшійся его возвращенія, ужаснулся при видѣ прискакавшей лошади и побѣжалъ отыскивать своего господина.
   На дорогѣ лежалъ безчувственный, окровавленный Ричардъ Дангерфильдъ. Онъ расшибъ себѣ лобъ о камень; лицо его было блѣдно, какъ у трупа.
   Грумъ побѣжалъ за помощью; весь домъ подняли на ноги и перенесли сэра Ричарда въ его комнату. Слуги совѣтовались между собой, послать-ли сейчасъ за докторомъ или разбудить леди Дангерфильдъ? Рѣшено было сдѣлать и то, и другое.
   Джиневра, потревоженная въ постели, долго отговаривалась, вздыхала, пожимала плечами и повторяла:
   -- Что могу я сдѣлать. для чего меня будили'!
   Однако, она одѣлась и пошла къ мужу; ее испугалъ видъ крови и общее смятеніе окружающихъ; на ея счастье явилась миссъ Эрнкастль, въ бѣлой блузѣ, со свѣчей въ рукѣ, и спрашивала, что случилось.
   -- О, миссъ Эрнкастль, обрадовалась миледи: -- не знаете-ли вы, что надо съ нимъ дѣлать? Представьте, меня разбудили, когда я только-что заснула, какъ-будто я могу чѣмъ-нибудь помочь. А у меня уже нѣсколько дней разстроены нервы и отъ одного вида крови мнѣ дѣлается дурно. Посмотрите, пожалуйста, что съ нимъ? не умеръ-ли онъ? Если это обморокъ, и неопасный, то я пойду спать. Я-бы, конечно, съ удовольствіемъ осталась, если-бъ была опасность, но я вижу, что ея нѣтъ.
   Служанки съ улыбкой переглянулись: онѣ знали, что миледи, точно, осталась-бы съ радостью, если-бъ была увѣрена, что мужъ ея умираетъ.
   Миссъ Эрнкастль спокойно и внимательно наклонилась надъ безчувственнымъ баронетомъ, пощупала ему пульсъ, смыла губкой кровь съ его лица и осмотрѣла рану.
   -- Это совсѣмъ не опасно, миледи, сказала она: -- съ нимъ сдѣлался обморокъ, -- вѣроятно, отъ паденія съ лошади, а не отъ этой царапины. Опасности нѣтъ никакой. Вы можете идти въ постель: съ вашимъ слабымъ здоровьемъ вамъ нельзя ухаживать за больными. Позвольте мнѣ остаться возлѣ сэра Ричарда.
   -- Пожалуйста, и если будетъ нужно, пришлите за мною. Ахъ, какъ это на меня подѣйствовало -- я непремѣнно буду больна: у меня такъ слабы нервы.
   И леди Дангерфильдъ, завертываясь въ шаль, съ видомъ мученицы отправилась къ себѣ, оставивъ мужа на попеченіи миссъ Эрнкастль. Гувернантка тотчасъ распорядилась, чтобъ всѣ вышли изъ комнаты, кромѣ ключницы и камердинера; потомъ стала мочить лобъ Ричарда холодной водой и дала ему нюхать спиртъ. Рѣсницы его зашевелились, по всему тѣлу пробѣжала дрожь и глаза его томно устремились на миссъ Эрнкастль.
   -- Какъ вы себя чувствуете, сэръ Ричардъ? спросила она.
   Страшный крикъ былъ ей отвѣтомъ; черты его исказились безпомощнымъ ужасомъ и онъ опять упалъ безъ чувствъ...
   На этотъ разъ обморокъ былъ такъ глубокъ, что ничто не могло привести его въ чувство. Ключница и камердинеръ поблѣднѣли и потерялись: наконецъ, явился докторъ, которому удалось, послѣ многихъ усилій, призвать несчастнаго къ жизни.
   Онъ осмотрѣлся вокругъ, все еще съ выраженіемъ ужаса, и остановилъ глаза на докторѣ.
   -- Гдѣ она? прошепталъ онъ.
   -- Кто? спросилъ докторъ:-- леди Дангерфильдъ?
   -- Нѣтъ, Изабелла Дангерфильдъ.
   Докторъ зналъ исторію Изабеллы и отвѣчалъ:
   -- Здѣсь нѣтъ такой особы и не можетъ быть.
   Ричардъ приподнялся на локтѣ.
   -- Я говорю вамъ, что видѣлъ ее! Видѣлъ два раза. Что мнѣ за дѣло, что вы всѣ этому не вѣрите и считаете вздоромъ... Я видѣлъ ее тамъ, подъ деревомъ, всю въ бѣломъ, съ распущенными волосами, съ мертвымъ лицомъ... И въ другой разъ, вотъ сейчасъ, въ этой комнатѣ, я видѣлъ, какъ она наклонилась надо мною и смотрѣла мнѣ въ глаза своими мертвыми глазами.
   Тутъ вступилась ключница.
   -- Вы ошиблись, сэръ Ричардъ, заговорила она:-- это вы видѣли гувернантку, миссъ Эрнкастль. Она была возлѣ васъ, и вотъ она теперь здѣсь.
   Миссъ Эрнкастль выступила впередъ. Ричардъ пристально посмотрѣлъ на нее и выраженіе ужаса на лицѣ его смѣнилось выраженіемъ робости и страха. Взглядъ en сѣрыхъ глазъ имѣлъ на него какое-то магнетическое вліяніе.
   -- Ложитесь, сэръ Ричардъ, сказала она ему,-- я дамъ вамъ лекарство и посижу съ вами, пока вы заснете.
   Докторъ приготовилъ успокоительное лекарство и миссъ Эрнкастль дала его больному, не сводя глазъ съ его лица. Ричардъ вдругъ сдѣлался тихъ и послушенъ какъ дитя, безпрекословно позволилъ ей поправить подушки у себя подъ головой и закрылъ глаза. Докторъ ушелъ, говоря, что у него просто разстроены нервы этимъ паденіемъ и что ему нужно только спокойствіе.
   Извѣстіе о томъ, что сэръ Ричардъ видѣлъ духъ Изабеллы Дангерфильдъ подъ Королевскимъ дубомъ, мигомъ разнеслось по Кастльфору и поутру дошло уже до ушей капитана О'Доннеля.
   -- Духъ Изабеллы Дангерфильдъ, ночью, близь парка! подумалъ онъ:-- гмъ! это не особенно удивительно.
   И онъ тотчасъ отправился въ Скарсвудъ разузнать, что тамъ происходило. На терассѣ онъ встрѣтилъ Сесилію, которая разсказала ему все до малѣйшихъ подробностей. Сильно заинтересованный всѣмъ этимъ, О'Доннель отправился въ комнату сэра Ричарда и засталъ тамъ слѣдующую картину: въ ногахъ постели больного сидѣлъ Артуръ Треченъ, погруженный въ чтеніе газеты, а въ головахъ миссъ Эрнкастль, прилежно занятая вышиваніемъ. Глаза Ричарда были постоянно устремлены на нее я въ нихъ не видно было болѣе ни страха, ни отвращенія. Они всѣ трое казались очень довольны.
   -- Я не обезпокою васъ, сэръ Ричардъ? спросилъ О'Доннель, останавливаясь въ дверяхъ.
   -- О нѣтъ, я очень радъ вамъ, отвѣчалъ онъ; -- замѣните сэра Артура; онъ, вѣроятно, усталъ сидѣть здѣсь.
   Джентльмены помѣнялись мѣстами; Треченъ вышелъ изъ комнаты и миссъ Эрнкастль тоже встала.
   -- Теперь я вамъ не нужна, сэръ Ричардъ, сказала она,-- я пойду прогуляться, а потомъ приду давать вамъ лекарство.
   О'Доннель съ любопытствомъ слѣдилъ за ея стройной фигурой, когда она выходила изъ комнаты.
   -- Какой странный случай, обратился онъ къ Ричарду, оставшись съ нимъ одинъ:-- молва гласитъ, будто вы видѣли привидѣніе. Какъ это объяснить?
   -- Я-бы и самъ желалъ это объяснить, простоналъ Ричардъ. Теперь, когда солнце весело свѣтило въ комнатѣ и съ нимъ сидѣлъ собесѣдникъ -- человѣкъ здоровый и сильный, онъ могъ говорить спокойно объ этомъ происшествіи.-- Я знаю только одно, что я видѣлъ Изабеллу Дангерфильдъ такъ, какъ теперь вижу васъ.
   -- И она пропала, когда вы на нее взглянули?
   -- Этого я не знаю; лошадь моя понесла и я больше ничего не помню. И потомъ... потомъ... я опять увидалъ ее здѣсь...
   -- Знаю, это была миссъ Эрнкастль. Вы приняли ее за вашу покойную родственницу. Очень она на нее похожа?
   -- Нельзя выразить, какъ она на нее похожа! Меня ужасъ беретъ, когда я на нее гляжу.
   -- Зачѣмъ-же вы ее терпите возлѣ себя?
   -- Ахъ, я и самъ не знаю! Она меня пугаетъ и привлекаетъ, я не въ силахъ ей противиться... Откуда она, кто она? Какъ смѣетъ она быть такъ похожа на другую
   -- Знаете, сэръ Ричардъ; меня очень интересуетъ эта покойная Изабелла Дангерфильдъ. Нѣтъ-ли у васъ ея портрета? мнѣбы хотѣлось видѣть его.
   -- У меня есть ея портретъ, отвѣчалъ больной,-- отворите вотъ этотъ ящикъ, тутъ налѣво лежитъ фотографическій портретъ Изабеллы, снятый за мѣсяцъ до ея смерти.
   О'Доннель отошелъ съ портретомъ къ окну и долго, внимательно разсматривалъ его.
   -- Не правда-ли, что его можно принять за портретъ миссъ Эрнкастль? спросилъ Ричардъ.
   -- Нѣтъ, я этого не скажу, сэръ Ричардъ.-- Въ этомъ молодомъ, сіяющемъ, полномъ жизни лицѣ нѣтъ выраженія миссъ Эрнкастль. Знаете-ли, что я думаю?
   -- Что?
   -- Если-бъ ваша кузина не умерла, а осталась-бы жива и поклялась-бы мстить своимъ врагамъ, тогда изъ этого лица, что на портретѣ, вышло-бы настоящее лицо миссъ Эрнкастль.
   -- Что вы хотите этимъ сказать? спросилъ Ричардъ въ какомъ-то испугѣ.
   -- Это лицо на портретѣ, продолжалъ О'Доннель, -- полно скрытыхъ, неразвивпіихся, непробужденныхъ силъ, могущихъ обратиться, смотря по обстоятельствамъ, и на добро, и на зло. Если-бъ Изабеллѣ Дангерфильдъ судьба послала счастливую жизнь, она была-бы доброй женщиной, примѣрной женой и матерью. Если-же, напротивъ, будущность ея была испорчена,-- то мнѣ кажется, что она всю жизнь свою употребила-бы на мщеніе тѣмъ, кто ее обидѣлъ. Это лицо носитъ въ себѣ опасные задатки. Если-бъ только она не умерла, я былъ-бы увѣренъ, что она и миссъ Эрнкастль одно и то-же лицо.
   Сэръ Ричардъ приподнялся, блѣдный и разстроенный.
   -- Великій Боже!.. О'Доннель, что вы хотите этимъ сказать? вскричалъ онъ.
   -- Я самъ хорошенько не могу опредѣлить моей мысли... я брожу въ потемкахъ. Скажите, сэръ Ричардъ,-- хотя мой вопросъ покажется вамъ нелѣпымъ,-- точно-ли нѣтъ сомнѣнія, что Изабелла Дангерфильдъ умерла?
   -- Какое-же сомнѣніе, когда она похоронена шесть лѣтъ тому назадъ! возразилъ изумленный Ричардъ:-- вы можете видѣть ея могилу. Еще-бы не умерла! конечно, умерла! Бѣдная Белла!
   Голосъ его прервался; онъ отвернулся и закрылъ лицо руками. Глубокіе вздохи поднимали его грудь. О'Доннель смотрѣлъ на него съ удивленіемъ.
   -- Вы были влюблены въ вашу кузину, сказалъ онъ,-- а я, напротивъ, думалъ...
   -- И вы думали справедливо. Я оскорбилъ ее, я поступилъ съ нею, какъ подлецъ, какъ мерзавецъ, и она... она поклялась, что будетъ мстить мнѣ, живая или мертвая... И это слово ея исполняется надо мной...
   Историческія рыданія прервали эти послѣднія слова.
   О'Доннель сидѣлъ молча, нахмуривъ брови, и ждалъ окончанія этого припадка. Ричардъ самъ, наконецъ, устыдился своихъ малодушныхъ слезъ.
   --.Если-бъ вы попробовали побыть на моемъ мѣстѣ, О'Доннель, сказалъ онъ.-- вы-бы увидали, легко-ли это. Я знаю, что Изабелла Дангерфильдъ умерла, и между тѣмъ вижу ея призракъ, и буду видѣть его до тѣхъ поръ, пока сойду съума или умру.
   О'Доннель пожалъ плечами, посмотрѣлъ на часы и простился съ Ричардомъ. Онъ прошелъ, незамѣченный никѣмъ, черезъ терассу и направился пѣшкомъ къ Кастльфору. Тайна скарсвудскаго замка чрезвычайно занимала его, такъ что онъ рѣшился свернуть съ дороги и зайти на кладбище. Онъ осмотрѣлъ могилу и прочелъ надпись: Изабелла, 17 лѣтъ. Resurgam.
   "Resurgani -- я встану опять!" Это слово поразило его; при настоящихъ обстоятельствахъ, оно звучало пророческой угрозой. Кому могла придти въ голову такая надпись? Что за новая загадка? Онъ простоялъ тутъ, погруженный въ размышленія, до тѣхъ поръ, пока наступила ночь.
   Направившись къ калиткѣ кладбища, онъ внезапно остановился. У самой калитки подъ деревьями стояли мужчина и женщина и тихо разговаривали. Женщина была миссъ Эрнкастль; какъ-будто сама судьба наталкивала его на нее.
   "Кто-же мужчина? думалъ онъ, отступая за могилу, -- неужели Артуръ Треченъ? Возможно-ли это?"
   Но въ эту минуту онъ увидѣлъ, что ошибся. Незнакомецъ повернулся къ нему лицомъ и этого лица О'Доннель никогда прежде не видалъ. Тутъ явственно раздался голосъ миссъ Эрнкастль; она говорила:
   -- Уѣзжайте отсюда, Генрихъ, нынче-же ночью. Довольно того, что васъ видѣли въ Кастльфорѣ что бы на всѣхъ перекресткахъ говорить объ этомъ. Я не звала васъ сюда; я только написала вамъ, что Мари де-Ланзакъ находится здѣсь; но я не ожидала, что, вмѣсто отвѣта, вы пріѣдете сами. Прощайте, ваше присутствіе разстроиваетъ мои планы.
   Незнакомецъ что-то тихо сказалъ ей и она отвѣчала:
   -- Чтобъ я отказалась отъ этого теперь, послѣ всего, что я выстрадала, послѣ всего, что я уже сдѣлала? Никогда. Вы бы должны лучше знать меня. Въ чемъ я поклялась, то я исполню; а тамъ -- что будетъ, то будетъ. Прощайте, другъ мой, мой вѣрный, единственный другъ! поѣзжайте въ Лондонъ.
   Съ этими словами она опустила на лицо вуаль и они разошлись въ разныя стороны.
   Капитанъ О'Доннель стоялъ какъ пораженный громомъ. Что значило имя его сестры, Мари де-Ланзакъ, въ устахъ миссъ Эрнкастль? Какое дѣло было этому человѣку до того, гдѣ находится Мари де-Ланзакъ? О'Доннель терялся въ догадкахъ и тревога его возрастала.
   Кто-же эта миссъ Эрнкастль, дѣйствующая и приготовляющая удары въ потьмахъ? Онъ еще разъ взглянулъ на могилу. Точно-ли погребена въ ней Изабелла Дангерфильдъ?
   -- Я это узнаю, сказалъ онъ про себя,-- я узнаю, призракъ-ли воображенія видѣлъ сэръ Ричардъ или живую женщину. А главное, надо узнать, какую роль играетъ тутъ имя Мари де-Ланзакъ.
   

ГЛАВА XI.

   Сесилія только-что выдержала сцену упрековъ отъ своего отца, приходившаго въ отчаяніе, что она выпускаетъ изъ рукъ драгоцѣннаго жениха и добровольно отдаетъ его гувернанткѣ. Еще вся взволнованная, она вошла въ гостиную, гдѣ были зажжены лампы, и увидала миссъ Эрнкастль за работой и возлѣ нея Артура Тречена. Тутъ сидѣлъ также лордъ Тальботъ, разговаривая съ миссъ О'Доннель. Брата ея не было и Сесилія была этому рада, послѣ язвительныхъ замѣчаній отца. Леди Дангерфильдъ, за особеннымъ столомъ, играла въ карты вдвоемъ съ маіоромъ Фаркландомъ. Надо сказать, что теперь она относилась снисходительно къ пребыванію гувернантки въ гостиной, потому что недавно открыла въ ней неоцѣненный талантъ -- великолѣпно вышивать по кисеѣ и умѣть устраивать отдѣлку платья съ необыкновеннымъ вкусомъ.
   Лордъ Клейвъ, вошедшій вмѣстѣ съ дочерью, которая сѣла играть на роялѣ, походилъ по комнатѣ и остановился возлѣ миссъ Эрнкастль.
   -- Какъ вы прилежно работаете, замѣтилъ онъ, -- а сэръ Артуръ еще прилежнѣе смотритъ на васъ. Онъ не беретъ-ли у васъ уроки вышиванія?
   Артуръ покраснѣлъ, частью отъ досады, частью отъ смущенія. Онъ самъ чувствовалъ свое фальшивое положеніе, зналъ, что всѣ ожидаютъ отъ него предложенія леди Сесиліи, и, въ самомъ дѣлѣ, его молчаніе было очень странно послѣ того начала, которое было уже имъ сдѣлано въ розовомъ будуарѣ. Но онъ не могъ совладать съ собою; что-то неотразимое влекло его къ миссъ Эрнкастль.
   Она, нисколько не смутившись отъ колкаго замѣчанія Клейва, равнодушно улыбнулась и потянулась за своимъ рабочимъ ящичкомъ. Съ намѣреніемъ или нечаянно это сдѣлалось, по ящичекъ выскользнулъ у нея изъ рукъ; кисея, кружева и мотки нитокъ разронялись по полу и между ними какая-то твердая, плоская вещица. Артуръ поднялъ ящикъ и кружева, а лордъ Клейвъ вещицу. Это былъ миніатюрный портретъ, писанный на слоновой кости и вдѣланный въ дорогую рамку. При взглядѣ на этотъ портретъ на лицѣ лорда Клейва выразилось сильнѣйшее изумленіе; онъ обернулся къ миссъ Эрнкастль и пристально, серьезно посмотрѣлъ на нее.
   Она, не смигнувъ, выдержала его взглядъ и спокойно протянула руку, чтобъ взять портретъ.
   Но Клейвъ удержалъ его и сказалъ нѣсколько взволнованнымъ голосомъ:
   -- Извините мой дерзкій вопросъ: откуда у васъ этотъ портретъ?
   -- Этотъ портретъ? А развѣ вы знаете, чей онъ?
   -- Знаю, миссъ Эрнкастль.
   -- О, такъ скажите мнѣ, потому что я не знаю и всегда желала знать, возразила она.-- Этотъ портретъ случайно попалъ ко мнѣ отъ одной дамы -- м-съ Вавазоръ.
   -- Вавазоръ? это фамилія очень обыкновенная; но странно, что какая-нибудь м-съ Вавазоръ могла имѣть этотъ портретъ.
   -- Такъ вы знаете оригиналъ его?
   -- Конечно. Это портретъ Ліонеля Кардонеля, брата моей покойной жены, который теперь находится въ Квебекѣ. Могу я, въ свою очередь, спросить васъ, кто была эта м-съ Вавазоръ и какъ у нея очутился портретъ?
   Миссъ Эрнкастль встрѣтила его подозрительный и наблюдающій за нею взглядъ съ полнымъ спокойствіемъ.
   -- Къ сожалѣнію, я не могу отвѣчать на оба эти вопроса, сказала она: -- я познакомилась съ м-съ Вавазоръ шесть лѣтъ тому назадъ, въ одномъ семействѣ, гдѣ я давала уроки. Одинъ разъ она спѣшила куда-то ѣхать и просила меня отдать починить сломавшуюся рамку этого портрета. Послѣ того я ее не видала; ей пришлось по какимъ-то дѣламъ ѣхать во Францію. Знакомые ея не хотѣли брать портрета и такъ онъ остался у меня до востребованія. Я не знала, чей онъ, только она сказала мнѣ шутя, что это портретъ ея бывшаго жениха.
   Миссъ Эрнкастль вдѣла нитку въ иголку и принялась опять за вышиваніе. Клейвъ выслушалъ ее въ глубокомъ молчаніи. Разсказъ ея былъ какъ нельзя болѣе вѣроятенъ, но онъ не вѣрилъ ни одному ея слову.
   -- Какова была наружность этой м-съ Вавазоръ? спросилъ онъ, отдавая назадъ портретъ.
   -- Маленькая ростомъ, брюнетка, не первой молодости, довольно хорошенькая и не похожа на англичанку. Ее звали Гарріета.
   -- Гарріета? а, понимаю!.. Это была Гарріета Ленормъ или Гарріета Гартманъ, какъ она послѣ называлась. Я такъ и подумалъ на нее съ самаго начала.
   Съ этими словами лордъ Клейвъ отошелъ отъ нихъ и скрылся.
   -- А вы, сэръ Артуръ, спросила миссъ Эрнкастль.-- знали этого Ліонеля Кардонеля? Впрочемъ, это было давно; вы были слишкомъ молоды.
   -- Его я никогда не видалъ, но слышалъ о немъ много, особенно исторію сто любви съ этой Гарріетой.
   -- А сестру его, леди Клейвъ, вы знали?
   -- Нѣтъ, также не зналъ. Она умерла, когда леди Сесиліи не было еще шести недѣль. Но портретовъ ея я видалъ много.
   -- Леди Сесилія, вѣрно, похожа на нее? Если такъ, то она, должно быть, была красавица?
   -- О нѣтъ, леди Сесилія нисколько на нее не похожа. Знаетели, миссъ Эрнкастль, какъ ни странно вамъ это покажется... вы похожи на леди Клейвъ!
   -- Развѣ это возможно, сэръ Артуръ?
   -- Увѣряю васъ; самъ лордъ Клейвъ былъ пораженъ этимъ сходствомъ, и леди Сесилія также это находитъ по портрету матери. Есть что-то чрезвычайно общее въ выраженіи, въ посадкѣ головы и въ глазахъ. Однимъ, словомъ, вы больше похожи на леди Клейвъ. чѣмъ ея родная дочь.
   Несмотря на все самообладаніе миссъ Эрнкастль, вышиваніе выпало изъ ея рукъ и она повернулась лицомъ къ окну, устремивъ глаза на розы и лиліи цвѣтника. Нѣсколько минутъ она молчала; потомъ заговорила, улыбаясь:
   -- Что за странное у меня лицо, что всѣ находятъ во мнѣ сходство съ кѣмъ-нибудь! Вотъ, говорятъ, я похожа на покойную кузину сэра Ричарда.
   -- Это сходство еще сильнѣе, возразилъ Артуръ:-- всѣ, кто ее зналъ, почти пугаются васъ.
   Миссъ Эрнкастль опять взяла портретъ и стала разсматривать его.
   -- Такъ этотъ красивый офицеръ братъ леди Клейвъ? сказала она; -- желала-бы я знать его исторію. Удовлетворите мое любопытство, сэръ Артуръ... Во-первыхъ, скажите, правда-ли, что онъ хотѣлъ жениться на этой... Гарріетѣ Ленормъ?
   -- Да, я слышалъ, что это такъ было.
   -- И правда-ли, что этой свадьбѣ помѣшала сестра его, леди Клейвъ, завезла Гарріету въ какую-то трущобу и оставила тамъ, а брата своего, между тѣмъ, отправила въ Индію?
   -- О, да она вамъ все разсказала, я вижу, отвѣчалъ Артуръ; -- сказать откровенно, это былъ не совсѣмъ хорошій поступокъ со стороны миледи.
   -- Какъ? вскричала миссъ Эрнкастль, -- вы осуждаете ее за то, что она спасла брата и не допустила его погубить себя женитьбой на такой женщинѣ?
   Артуръ посмотрѣлъ на нее съ удивленіемъ.
   -- Конечно, она была ниже его по званію, сказалъ онъ,-- она была горничной у его сестры; но они искренно любили другъ друга и никто не зналъ за ней ничего дурного. Хотя и говорятъ, что цѣль оправдываетъ средства, но я въ этомъ сомнѣваюсь. Неужели человѣкъ не имѣетъ права выбирать себѣ жену изъ какого хочетъ круга общества?
   Это былъ щекотливый предметъ. Лицо Тречена вспыхнуло, когда онъ говорилъ это.
   -- Вопросъ не въ томъ, возразила миссъ Эрнкастль, принимаясь снова за работу, -- я повторяю, что для м-ра Кардонеля было счастьемъ избѣжать брака съ этой женщиной. Я знаю, что она надѣлала много зла людямъ, отъ которыхъ она не видѣла ничего худого. Что-же, послѣ того она помирилась съ леди Клейвъ или нѣтъ?
   -- Да; леди Клейвъ дала ей приданое и выдала ее замужъ за купца... кажется его фамилія была Гартманъ. Но онъ умеръ черезъ годъ послѣ свадьбы и оставилъ жену съ новорожденнымъ ребенкомъ.
   -- И, вѣроятно, леди Клейвъ не оставила ее? спросила миссъ Эрнкастль.
   -- Тутъ случилась исторія съ самой леди Клейвъ, сказалъ Артуръ, помолчавъ.-- Я не ручаюсь за достовѣрность всего этого, но вотъ что я слышалъ отъ моего отца. Леди Клейвъ была ревнива до безумія... однажды она поссорилась съ мужемъ такъ, что убѣжала изъ его дома и не хотѣла возвращаться. Она нашла пріютъ у своей бывшей горничной и, въ ту-же ночь, какъ она пришла къ ней, у нея родился ребенокъ -- дочь; а на другой день она умерла, на рукахъ Гарріеты Гартманъ.
   Опять работа выпала изъ рукъ миссъ Эрнкастль; глаза ея расширились, губы раскрылись.
   -- Что сталось съ ребенкомъ? прошептала она едва слышно.
   -- Ребенка оставили у м-съ Гартманъ. Лордъ Клейвъ щедро заплатилъ ей за уходъ за дочерью -- это была леди Сесилія,-- а самъ уѣхалъ за-границу развлекаться отъ смерти жены. Спустя два года послѣ того м-съ Гартманъ написала ему, чтобъ онъ пріѣзжалъ за дочерью, потому что она намѣрена переселиться во Францію. Тогда онъ возвратился въ Англію и взялъ къ себѣ леди Сесилію.
   -- А у м-съ Гартманъ была также дочь? спросила миссъ Эрнкастль.
   -- Да, такихъ-же лѣтъ дѣвочка. Она увезла ее съ собой во Францію. Однако, миссъ Эрнкастль, леди Сесилія перестала играть; не сядете-ли вы на ея мѣсто? я-бы желалъ услышать вашу несравненную игру.
   Она тотчасъ встала и пошла играть; онъ сидѣлъ возлѣ нея, упиваясь звуками. Кончивъ блестящую піесу, она встала и, въ первый разъ, подала ему руку сама.
   -- Покойной ночи, сэръ Артуръ. Благодарю васъ; вы сегодня вечеромъ оказали мнѣ большую услугу.
   -- Большую услугу? я не понимаю васъ, миссъ Эрнкастль, сказалъ онъ. удерживая ея руку въ своихъ.
   Она только улыбнулась и пошла своей величавой походкой черезъ гостиную. Лордъ Клейвъ и леди Сесилія видѣли это многозначительное прощаніе и оба покраснѣли: онъ -- отъ гнѣва, она -- отъ чувства, которое сама не могла опредѣлить.
   Миссъ Эрнкастль ушла въ свою комнату, но не легла въ постель. Ея блѣдныя щеки теперь пылали; она подошла къ окну, чтобъ освѣжиться.
   -- Наконецъ, наконецъ! мысленно повторяла она, -- теперь я знаю все, что мнѣ надо дѣлать; мой часъ насталъ.
   Она пристально смотрѣла въ окно, но ничего не видала передъ собою. Ея лица нельзя было узнать.
   

ГЛАВА XII.

   -- Я говорю вамъ, миледи, что вы не поѣдете на этотъ маскарадъ.
   -- А я вамъ говорю, сэръ, что я поѣду.
   -- Леди Дангерфильдъ, я повторяю вамъ, что не хочу, чтобъ вы ѣхали къ этой женщинѣ, потому что у нея сомнительная репутація. и притомъ неприлично вамъ одѣваться въ мужское платье.
   -- Я вамъ въ десятый разъ повторяю, сэръ Ричардъ, что такъ-же вѣрно, какъ я здѣсь стою, я послѣ завтра поѣду на вечеръ къ м-съ Эверлейгъ въ костюмѣ пажа.
   Разговоръ этотъ происходилъ между супругами Дангерфильдъ. Они стояли другъ противъ друга блѣдные, задыхаясь отъ гнѣва.
   "Что съ нимъ? онъ съ ума сошелъ! вертѣлось въ головѣ Джиневры:-- этого прежде никогда не было!"
   Дѣйствительно, съ тѣхъ поръ, какъ Ричардъ поправился послѣ своей болѣзни, съ нимъ произошелъ какой-то переворотъ. Или нервы его были въ возбужденномъ состояніи, или что другое, но уединеніе вдругъ сдѣлалось для него невыносимымъ. Онъ бросилъ свои занятія ботаникой и бабочками и сталъ постоянно искать общества. Но въ обществѣ онъ не довольствовался быть простымъ зрителемъ, а вмѣшивался во все, и, между прочимъ, вздумалъ ревновать свою жену къ маіору Фаркланду.
   Конечно, это была не ревность, потому что онъ не любилъ свою жену, но это былъ духъ противорѣчія, упрямства и самолюбія, который, при характерѣ Ричарда, могъ довести его до высшей степени раздраженія и злобы. Въ первый разъ обративъ вниманіе на ухаживаніе -- впрочемъ, платоническое -- маіора Фаркланда за Джиневрой, на ихъ шопотъ, смѣхъ и веселый видъ, когда они были вмѣстѣ. Ричардъ почувствовалъ терзанія зависти къ чужому счастью и желаніе какъ-нибудь разстроить это счастье.
   Предлогомъ къ этому послужилъ предполагаемый маскарадъ у м-съ Эверлейгъ. Это была очень богатая, веселая и легкомысленная дама въ разводѣ съ мужемъ, почему высшее общество смотрѣло на нее косо и не хотѣлось ней знаться. Но Джиневра на это не смотрѣла; она подружилась съ м-съ Эверлейгъ и онѣ вмѣстѣ придумали этотъ маскарадъ. Рѣшено было нарядить маіора Фаркланда "вождемъ Ларой" въ черномъ бархатѣ и въ токѣ съ перьями, а Джиневра должна была представлять пажа Лары -- Каледа.
   Никто не сообщалъ объ этомъ проектѣ Ричарду; но онъ какимъ-то образомъ подслушалъ и разузналъ все и въ бѣшенствѣ пришелъ въ комнату миледи. Можно судить, каковы были изумленіе и гнѣвъ Джиневры.
   -- Я поѣду, поѣду! говорила она. топая ногами, внѣ себя: -- не дурачьте сами себя, сэръ Ричардъ, и такъ уже надъ вами всѣ смѣются! Какъ вы смѣете вмѣшиваться въ мои дѣла? Убирайтесь къ вашимъ бабочкамъ, къ лягушкамъ, къ призракамъ!.. Ступайте въ игорный домъ... Вы думаете я не знаю, что вы тамъ были въ ту ночь, какъ вамъ привидѣлись разные мертвецы и гадости? Желтое лицо Ричарда вспыхнуло; молнія бѣшенства сверкнула, въ его глазахъ. Онъ скрестилъ свои худыя руки на груди и сказалъ хриплымъ голосомъ:
   -- Такъ вы несмотря ни на что хотите ѣхать въ мужскомъ платьѣ къ этой женщинѣ? Вспомните, что у васъ почти большія дѣти и что вамъ тридцать пять лѣтъ!
   Это было уже слишкомъ. Джиневра сначала онѣмѣла отъ гнѣва; потомъ закричала не помня себя:
   -- И вы смѣете мнѣ это говорить, вы!.. Вы лжете! тридцать пять лѣтъ! Съ чего вы это взяли? Мнѣ въ нынѣшнемъ году минетъ только тридцать одинъ. Теперь я нарочно поѣду, нарочно, нарочно!
   -- И съ маіоромъ Фаркландомъ?
   -- Да, съ маіоромъ Фаркландомъ, который не позволитъ себѣ такъ безсовѣстно лгать, будто мнѣ тридцать пять лѣтъ. Я поѣду съ нимъ!
   -- Очень хорошо, леди Дангерфильдъ, сказалъ Ричардъ, и голосъ его зазвучалъ такъ глухо и зловѣще, что она невольно вздрогнула.-- Теперь выслушайте, что я вамъ скажу. Если вы поѣдете къ м-съ Эверлейгъ съ этимъ человѣкомъ и въ этомъ платьѣ, то и оставайтесь у м-съ Эверлейгъ. Назадъ не возвращайтесь. Поѣзжайте, я вамъ не мѣшаю, только не смѣйте возвращаться. Скарсвудъ мой! Хозяйки Скарсвуда всегда были частными женщинами, и я не потерплю, чтобъ вы безчестили его кровлю вашимъ поведеніемъ. Клянусь, что этого не будетъ!
   Говоря эти слова, сэръ Ричардъ былъ страшенъ: смѣяться надъ нимъ и презирать его нельзя было въ эту минуту. Онъ повернулся и вышелъ прежде, чѣмъ остолбенѣвшая Джиневра могла опомниться. Она провела рукою по лбу. На яву или во снѣ это было? Точно-ли это говорилъ безгласный, забитый Ричардъ Дангерфильдъ? вѣрить-ли ей своимъ ушамъ?
   Посреди своихъ размышленій она замѣтила, что въ комнатѣ находится миссъ Эрнкастль, почти такъ-же изумленная, какъ она сама, выходкой Ричарда.
   -- Прекрасно! вы подслушивали? накинулась она на нее.
   -- Я не подслушивала, спокойно отвѣчала та.-- Вы приказали мнѣ прійти сказать вамъ, когда костюмъ будетъ готовъ; я и пришла.
   Уже нѣсколько дней миссъ Эрнкастль не занималась ничѣмъ другимъ, кромѣ придумыванія и приготовленія костюма для миледи. Мысль о костюмѣ пажа принадлежала ей; она отыскала картинку, которая восхитила Джиневру, и съ тѣхъ поръ она во всемъ совѣтовалась съ миссъ Эрнкастль и возила ее съ собой въ городъ для покупки бархата, кружевъ и перьевъ. Маіоръ Фаркландъ, съ своей стороны, поѣхалъ въ Лондонъ заказывать себѣ костюмъ.
   -- Вы говорите, что все готово? спросила Джиневра оживляясь;-- ну, пойдемте примѣрять.
   Онѣ вошли въ уборную. Тамъ, на диванѣ, обольстительно красиво, разостланъ былъ костюмъ изъ алаго атласа, чернаго бархата, золотой бахромы и бѣлыхъ страусовыхъ перьевъ.
   У Джиневры все вылетѣло изъ головы, глаза ея засіяли и вздохъ наслажденія вырвался изъ груди.
   -- О, миссъ Эрнкастль! съ какимъ вкусомъ это сдѣлано... я ничего лучше не видывала! И этотъ безтолковый Ричардъ смѣетъ говорить, чтобъ я этого не надѣвала! Причешите меня теперь по картинкѣ, миссъ Эрнкастль, и тогда я примѣрю.
   Искусные пальцы миссъ Эрнкастль въ мигъ убрали волосы миледи.
   -- Не смотритесь теперь въ зеркало, сказала она ей: -- лучше тогда, когда совсѣмъ одѣнетесь.
   Онѣ заперли дверь; воцарилось глубокое, торжественное молчаніе, прерываемое только шелестомъ шелка и бархата. Граціозное тѣло Джиневры постепенно облекалось въ шелковые чулки, башмаки съ пряжками, шелковые панталоны, алый камзолъ съ брилліантовыми пуговицами, обшитый золотой бахромой, и короткую черную бархатную мантію, обведенную по краямъ алымъ снуркомъ. Послѣ всего былъ надѣтъ на взбитые волосы маленькій беретъ съ длинными страусовыми перьями, свѣшивающимися на плечо и прикрѣпленными брилліантовымъ аграфомъ. Небольшая рапира въ серебряныхъ ножнахъ довершала костюмъ.
   Въ такомъ видѣ миледи увидѣла себя въ зеркалѣ, -- какъ-будто не себя, а какое-то волшебное, невыразимо прелестное, юное созданіе. Она не въ состояніи была произнести ни слова отъ восторга и смотрѣла на себя въ безмолвномъ экстазѣ.
   -- И онъ смѣлъ сказать, что мнѣ тридцать пять лѣтъ! было первое слово, вырвавшееся у нея.
   Но когда она раздѣлась, воспоминаніе о словахъ мужа стало опять безпокоить ее и она повѣрила миссъ Эрнкастль свои сомнѣнія и недоумѣнія, спрашивая у нея, неужели возможно пожертвовать такимъ баломъ и такимъ костюмомъ?
   -- Есть очень простое сродство все уладить, отвѣчала та, выслушавъ.-- Дѣйствительно, опасно раздражать сэра Ричарда: онъ упрямъ и можетъ рѣшиться на всякую крайность.
   -- Какъ! вы хотите сказать, чтобъ я не ѣхала?
   -- Нѣтъ; надо только, чтобъ вашъ мужъ не зналъ, что вы ѣдете. Нѣтъ ничего легче, какъ обмануть его. Когда онъ отправится въ постель, вы поѣдете на балъ и онъ никогда этого не узнаетъ.
   -- Какъ-же сдѣлать, чтобъ онъ не узналъ?
   -- Вотъ какъ. Напишите маіору Фаркланду, что когда онъ пріѣдетъ изъ Лондона, то не показывался-бы въ Скарсвудъ, а остался въ Кастльфорѣ. Потомъ вы можете сказать сэру Ричарду, что отложили намѣреніе ѣхать въ маскарадъ, по той причинѣ, что маіора задержали въ Лондонѣ дѣла и у васъ нѣтъ кавалера. Сначала онъ, конечно, не повѣритъ, но когда увидитъ, что маіоръ Фаркландъ не пріѣзжаетъ и вы спокойно идете спать, то всѣ подозрѣнія его разсѣются. А вы, придя въ вашу комнату, одѣнетесь и поѣдете къ м-съ Эверлейгъ и велите кучеру васъ дожидаться. Маіоръ Фаркландъ встрѣтитъ васъ тамъ и войдетъ вмѣстѣ съ вами.
   Миледи внимательно слушала.
   -- Эта идея хороша, сказала она: -- вы это славно придумали. Какая вы находчивая!
   Миссъ Эрнкастль иронически улыбнулась на этотъ комплиментъ и продолжала:
   -- Если вы напишете маіору Фаркланду, миледи, то, если вамъ угодно, я сама отнесу письмо на почту сейчасъ-же и тогда онъ получитъ его завтра утромъ.
   Она поставила передъ Джиневрой чернилицу и подала ей бумагу, и та, сама не замѣчая, что уступаетъ ея волѣ, написала письмо, въ которомъ подробно разсказала все, что произошло и что она задумала сдѣлать.
   Лишь только письмо было запечатано, какъ миссъ Эрнкастль, уже надѣвшая шляпу и мантилью, взяла его, положила въ карманъ и вышла съ нимъ изъ дому.
   По ея уходѣ Джиневра опомнилась и въ душѣ ея проснулось смутное недовѣріе къ миссъ Эрнкастль, которую она вовсе не любила.
   "Что значатъ ея необыкновенная услужливость и предупредительность? думала она: -- къ чему она вызвалась сама нести письмо? Ужь не задумала-ли она изобличить меня передъ сэромъ Ричардомъ и разсказать ему все? Онъ тогда взбѣсится и пожалуй..."
   Она вспомнила со страхомъ его угрозу, его лицо и тонъ, нагнавшіе на нее ужасъ.
   "Лучше-бы было все это оставить. Что, если онъ вздумаетъ сдержать слово?.. Боже мой, что будетъ тогда со мной! Ахъ, лучше не ѣхать. Онъ такъ золъ и такъ упрямъ, когда разсердится..."
   Глаза ея упали на блестящій костюмъ, разложенный на диванѣ, и мысля ея опять перемѣнились.
   "Нѣтъ, это невозможно. Другого такого случая не будетъ во всю жизнь. Нельзя бросить такой костюмъ, въ которомъ я кажусь семнадцатилѣтней. Нѣтъ! пусть будетъ, что будетъ. Миссъ Эрнкастль нѣтъ никакого интереса измѣнять мнѣ; мы съ ней вмѣстѣ одурачимъ этого ревниваго, противнаго карлика; а если онъ узнаетъ объ этомъ впослѣдствіи, то его храбрый духъ уже усмирится къ тому времени. Онъ такъ безхарактеренъ. Тридцать пять лѣтъ!.. ненавистное чудовище! какъ у него повернулся языкъ!"
   

ГЛАВА XIII.

   Миссъ Эрнкастль возвращалась изъ города, куда относила письмо, уставшая, по палящему солнцу, и въ концѣ аллеи встрѣтилась съ сэромъ Ричардомъ и капитаномъ О'Доннелемъ. Изъ всего общества Ричардъ охотнѣе разговаривалъ съ нимъ. Оба они поклонились гувернанткѣ, когда она проходила мимо, и Ричардъ, подозрительно смотря ей вслѣдъ, сказалъ:
   -- Гдѣ она была? куда она все ходитъ такъ таинственно?
   -- Я хотѣлъ просить васъ, сэръ Ричардъ объяснить мнѣ одно обстоятельство, сказалъ О'Доннель.-- Разсматривая фотографическій портретъ Изабеллы Дангерфильдъ въ увеличительное стекло, я открылъ у нея на лѣвомъ вискѣ какой-то знакъ, въ родѣ шрама. Это у нея было отъ рожденія?
   -- Нѣтъ, это знакъ отъ ушиба, когда ее везли маленькую по желѣзной дорогѣ и тамъ случилось несчастье съ вагонами.
   -- Я полагаю, сказалъ О'Доннель.-- что если этотъ шрамъ сохранился у нея до семнадцати лѣтъ, то не могъ-бы уничтожиться и впослѣдствіи?
   -- Конечно; но какой-же въ этомъ интересъ?
   -- Нѣтъ, я такъ подумалъ... Вы говорили мнѣ, сэръ Ричардъ, что она умерла въ домѣ нѣкоего Отиса, доктора... Онъ живъ и теперь?
   -- Не знаю, по думаю, что живъ.
   -- Его звали Генрихъ?
   -- Да, Генрихъ Отисъ.
   -- Онъ высокій, бѣлокурый, довольно худой?
   -- Да, да. Развѣ вы его видѣли?
   -- Должно быть видѣлъ. Такъ она умерла въ его домѣ и онъ хоронилъ ее? А еще кто былъ при этомъ?
   -- Не помню теперь. Тогда говорили, что онъ былъ влюбленъ въ Изабеллу и убивался по ней. Онъ самъ похоронилъ ее и поставилъ ей памятникъ.
   -- А! такъ это онъ ставилъ памятникъ и придумалъ надпись!.. Онъ жилъ одинъ?
   -- Нѣтъ, съ матерью.
   -- А слуги у нихъ были?
   -- Для чего вамъ это, О'Доннель?
   -- Для того, это если-бъ я зналъ кто у нихъ служилъ въ то время, я разспросилъ-бы этого человѣка обо многомъ. Скажите мнѣ еще, что это за мѣсто Пустая Лощина и кто тамъ живетъ?
   -- Мѣсто это слыветъ очень дурнымъ; тамъ слышатся какіе-то вопли и стоны по ночамъ; а живетъ тамъ старуха Ганна Герисъ, бывшая кормилица Изабеллы Дангерфильдъ.
   -- Бывшая кормилица! такъ вотъ оно что! воскликнулъ О'Доннель и значительно засвисталъ.
   -- Что такое? что вы думаете? спросилъ Ричардъ съ безпокойствомъ.
   -- Теперь я вамъ ничего не могу сказать, сэръ Ричардъ, отвѣчалъ О'Доннель, положивъ руку ему на плечо,-- но я начинаю уже разгадывать загадку, хотя еще смутно и неясно. Потерпите, вѣроятно, скоро все разъяснится.
   Онъ пошелъ одинъ въ домъ и прямо съ балкона вошелъ въ библіотеку. Она была пуста и темна отъ спущенныхъ зеленыхъ занавѣсей и какъ нельзя болѣе благопріятствовала уединеннымъ размышленіямъ.
   О'Доннель опустился на диванъ и хотѣлъ облокотиться рукой на подушку, но вдругъ вскочилъ въ изумленіи. На противоположномъ отъ него диванѣ, закинувъ голову на спинку, крѣпко спала миссъ Эрнкастль. Ясно, что войдя сюда уставшая, прямо съ палящаго жара, она соблазнилась прохладой и темнотою комнаты и сѣла на диванъ отдохнуть. По ея позѣ видно было, что она заснула неожиданно для себя самой. Шаги О'Доннела были не слышны на мягкомъ коврѣ и не могли разбудить ее.
   Послѣ первой минуты изумленія О'Доннель тихо подошелъ къ спящей и пытливо сталъ смотрѣть въ ея лицо. Шляпа ея лежала возлѣ, на диванѣ, волосы откинулись назадъ, руки распались въ утомленіи. Сонъ ея не былъ спокоенъ, потому что тонкія брови двигались и выраженіе лица измѣнялось.
   -- Кто-же она -- эта удивительная женщина? Точно-ли Эленъ Эрнкастль изъ Лондона, или... или...
   О'Доннель протянулъ руку и тихо приподнялъ прядь волосъ, закрывавшую лѣвый високъ, такъ-какъ прическа миссъ Эрнкастль не допускала его видѣть... Почти тотчасъ онъ отшатнулся, весь вздрогнувъ, едва дыша. Онъ увидалъ шрамъ на вискѣ, точно такой-же треугольный шрамъ, какой былъ на портретѣ Изабеллы. Кромѣ того, когда онъ приподнялъ ей волосы кверху, лицо ея стало гораздо моложе и, какъ двѣ капли, похожее на портретъ. О'Доннель стоялъ пораженный своимъ открытіемъ и дико смотрѣлъ на спящую. Магнетизмъ этого взгляда тотчасъ подѣйствовалъ на нее; глаза ея раскрылись и она увидѣла прямо передъ собою блѣдное, разстроенное лицо О'Доннеля.
   Нѣсколько минутъ оба они молчали.
   Наконецъ, она приподнялась и, не сводя съ него глазъ, тихо спросила:
   -- Что вамъ нужно?
   Звукъ ея голоса вывелъ его изъ оцѣпененія; онъ перевелъ духъ и далъ себѣ слово быть какъ можно осторожнѣе: борьба съ такой женщиной была не легка.
   -- Я пробовалъ надъ вами силу животнаго магнетизма, миссъ Эрнкастль, сказалъ онъ холодно;-- я нашелъ васъ спящею и захотѣлъ, чтобъ вы проснулись. И вы повиновались моей волѣ... Можетъ быть, это нѣсколько безцеремонно съ моей стороны, но искушеніе было слишкомъ сильно. У васъ самихъ такая сильная воля, что всякому лестно покорить ее себѣ.
   Легкая краска выступила на блѣдныхъ щекахъ миссъ Эрнкастль. Ея большіе сѣрые глаза проницательно устремились на него съ какимъ-то страннымъ выраженіемъ. Но самообладаніе уже сдѣлалось для нея второй натурой и она возразила съ улыбкой:
   -- Жаль, что вы, капитанъ О'Доннель, расходуете свою магнетическую силу на меня. Леди Сесилія Клейвъ была-бы для васъ болѣе интереснымъ предметомъ наблюденія.
   -- Почему-же? сказалъ небрежно О'Доннель, садясь въ кресла,-- въ жизни леди Сесиліи нѣтъ ничего таинственнаго, возбуждающаго живой интересъ, тогда-какъ вы составляете загадку для цѣлаго дома.
   -- Я этого не знала.
   -- Какъ не знали? Развѣ не таинственно ваше сходство съ Изабеллой Дангерфильдъ? А ваши ночныя путешествія въ Пустую Лощину? Вы, видно, не боитесь тамошнихъ домовыхъ? Наконецъ, вашъ послѣдній непонятный поступокъ: свиданіе на кладбищѣ съ таинственнымъ джентльменомъ?
   Мрачный огонь сверкнулъ въ ея глазахъ, но она промолчала.
   -- Я даже знаю, кто этотъ джентльменъ, продолжалъ О'Доннель,-- это бывшій кастльфорскій докторъ Генрихъ Отисъ, тотъ самый человѣкъ, изъ дома котораго вынесли хоронить Изабеллу Дангерфильдъ.
   На этотъ разъ она вся измѣнилась въ лицѣ; смертельная блѣдность разлилась по немъ отъ лба и до шеи; на одну минусу безстрастные глаза ея опустились... но только на минуту. Она быстро оправилась и сказала вызывающимъ тономъ:
   -- Дальше что?
   -- О, совершенно ничего. Сначала я было-принялъ этого господина за Артура Тречена и, признаюсь, мнѣ очень непріятно было думать, что онъ способенъ на безчестный поступкъ.
   -- Вы считаете, что свиданіе со мною было-бы безчестнымъ поступкомъ со стороны лорда Тречена?
   -- Да, если-бы это было любовное свиданіе. Какъ обрученный женихъ леди Сесиліи, онъ не долженъ поступать такъ.
   -- Обрученный женихъ леди Сесиліи Клейвъ? повторила отчетливо миссъ Эрнкастль; -- съ чего вы взяли это, капитанъ О'Доннель? Онъ никогда не былъ обрученъ съ нею и никогда не будетъ -- за это я вамъ ручаюсь!
   Молнія торжества сверкнула въ ея глазахъ. О'Доннель посмотрѣлъ на нее съ удивленіемъ и поблѣднѣлъ.
   -- Что вы хотите этимъ сказать? Развѣ эта свадьба не была уже рѣшена нѣсколько лѣтъ тому назадъ?
   -- Никогда! не было не только лѣтъ, но ни одного дня въ его жизни, когда-бы онъ считалъ себя связаннымъ съ леди Сесиліей. Онъ никогда не былъ для нея тѣмъ, чѣмъ вы были, капитанъ О'Доннель, -- любимымъ ею человѣкомъ... Вы видите, что я знаю этотъ романическій эпизодъ вашей любви въ Ирландіи... Я знаю все про васъ и про нее!..
   Она забылась. Въ словахъ ея звучали страсть и волненіе, которыя изумили-бы всякаго другого, но лицо Раймонда О'Доннеля приняло ледяное выраженіе. Онъ скорѣе повѣрилъ-бы, что миссъ Эрнкастль сдѣлалась англійской королевой, чѣмъ тому, что она -- невѣдомо для самой себя -- полюбила его.
   -- Напрасно вы вмѣшиваете имя леди Сесиліи въ этотъ разговоръ, сказалъ онъ: -- въ ея жизни не было ни одной страницы, которую не могъ-бы читать каждый.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? О, какое мнѣ приходитъ искушеніе, если-бъ вы знали, м-ръ О'Доннель!..
   -- Какое? спросилъ онъ; его презрительный взглядъ, его холодный тонъ рѣзали ее, какъ ножомъ: -- отнять у нея лорда Тречена и сдѣлать его несчастнымъ на всю жизнь? Это, конечно, вы можете сдѣлать, но что-же изъ этого? Если вы думаете, что онъ женится на васъ -- на женщинѣ, имѣющей причины скрывать свое прошедшее -- то вы совершенно его не знаете. Артуръ Треченъ человѣкъ гордый; онъ, конечно, можетъ жениться на гувернанткѣ, но никогда на авантюристкѣ.
   -- Капитанъ О'Доннель! вскричала она, задыхаясь.
   -- Вы вынудили меня сказать вамъ это, миссъ Эрнкастль; и я скажу вамъ также, что я приложу всѣ старанія, чтобы открыть ваше прошедшее и сообщить ему.
   Никакой судья не могъ-бы произнести болѣе рѣзкаго и безапеляціоннаго приговора болѣе суровымъ и непреклоннымъ тономъ.
   Огонь гнѣва потухъ въ глазахъ миссъ Эрнкастль; она какъ-то безпомощно опустилась на спинку дивана, сложила руки на колѣняхъ и посмотрѣла на него.
   -- М-ръ О'Доннель, что я сдѣлала вамъ, что вы преслѣдуете меня, какъ охотникъ звѣря?
   Въ голосѣ и взглядѣ ея было столько унынія, столько сдержаннаго отчаянія, что онъ былъ потрясенъ противъ воли.
   -- Я уже разъ говорилъ вамъ, миссъ Эрнкастль, что ничего не имѣю лично противъ васъ, отвѣчалъ онъ болѣе мягко;-- мнѣ нѣтъ никакой охоты играть роль сыщика; но я уважаю лорда Тречена и не хочу видѣть его обманутымъ. Вы уже довольно внесли сюда раздора; удовольствуйтесь этимъ и оставьте этотъ домъ. Тогда вы можете быть увѣрены, что я никому не открою того, что я подозрѣваю. Ради Бога уѣзжайте; дайте вздохнуть несчастному сэру Ричарду!.. и если я могу быть полезенъ вамъ въ чемъ-нибудь, то приказывайте. Но помните, что всѣ эти темныя махинаціи должны кончиться; иначе...
   -- Иначе вы объявите мнѣ войну, м-ръ О'Доннель? Вы употребите всѣ силы своего ума и духа на то, чтобы повредить насколько возможно бѣдной женщинѣ, которая не сдѣлала вамъ никакого зла?.. Хорошо, сэръ, пусть будетъ война! Вы назвали меня авантюристкой -- докажите это, если можете. Придетъ день, когда вы увидите, что я имѣла право поступать такъ, какъ я дѣлала. Подсматривайте за мной, подслушивайте, насказывайте на меня что хотите лорду Тречену: всѣ ваши труды пропадутъ даромъ, потому что онъ влюбленъ въ меня!.. Слышите-ли, лордъ Треченъ влюбленъ въ меня и женится на мнѣ, если я только захочу. Скажите ему и это, если хотите. Теперь пропустите меня, м-ръ О'Доннель, мнѣ болѣе не о чемъ говорить съ вами.
   Еще разъ прорвалась наружу страсть, которую онъ пробудилъ въ ней и ревность, увлекавшая ее за предѣлы благоразумія. Но онъ былъ слишкомъ далекъ отъ этой мысли и сердце его ожесточилось противъ нея.
   -- Еще одно слово, сказалъ онъ вставая;-- я слышалъ, какъ вы говорили человѣку, съ которымъ видѣлись у кладбища, что "Мари де-Ланзакъ здѣсь". Какое отношеніе имѣетъ къ вамъ моя сестра?
   Миссъ Эрнкастль, уже стоявшая у двери, повернулась къ нему съ выраженіенъ зловѣщаго торжества.
   -- А, вы это слышали? Вы спрашиваете, какое отношеніе имѣетъ ко мнѣ Мари де-Ланзакъ? Капитанъ О'Доннель, вы обвиняли меня, что я скрываю свое прошедшее,-- а знаете-ли вы прошедшее вашей сестры? Точно-ли вы увѣрены, что она разсказывала вамъ каждую страницу своей жизни? Отвѣчайте мнѣ, слышали-ли вы отъ нея когда-нибудь имя Гастона Дантри?
   Гастонъ Дантри! Дѣйствительно, онъ слышалъ это имя, но не могъ припомнить отъ кого.
   -- Сестра не говорила мнѣ, сказалъ онъ.
   -- Я полагаю, что нѣтъ! Вы видите, что не у одной меня есть секреты; не судите-же меня такъ строго. До свиданія, м-ръ О'Доннель.
   Не прошло пяти минутъ послѣ ухода миссъ Эрнкастль, какъ въ библіотеку вошла Сесилія Клейвъ въ прозрачномъ свѣтло-зеленомъ платьѣ, съ живыми цвѣтами въ волосахъ и на груди. Она была похожа на лилію, на наяду, на бѣлокурую русалку -- полная противоположность съ мрачной женщиной, только-что вышедшей отсюда. О'Доннель вспыхнулъ отъ счастья при видѣ ея.
   -- Вы здѣсь, капитанъ О'Доннель? сказала она;-- я не знала, я пришла-было... Мнѣ сказали, что здѣсь миссъ Эрнкастль...
   -- Миссъ Эрнкастль, точно, была здѣсь со мною, отвѣчалъ онъ;-- она сейчасъ вышла.
   Щеки Сесиліи покрылись румянцемъ. Она повернулась назадъ.
   -- Мнѣ нужно было ее видѣть; впрочемъ, все равно... Вы обѣдаете съ нами, м-ръ О'Доннель?
   Тонъ ея вдругъ сдѣлался холоденъ, небреженъ. Она вышла, не дожидаясь отвѣта.
   "Миссъ Эрнкастль здѣсь... съ нимъ!" думала она и ее вдругъ бросило въ жаръ и въ холодъ...
   Ей стало досадно самой на себя. Какое ей было дѣло до Раймонда О'Доннеля? развѣ онъ не можетъ дѣлать, что хочетъ? Онъ ничто для нея, какъ и она ничто для него: его обращеніе съ нею достаточно это показываетъ. И, несмотря на все, она чувствовала, что кровь то приливаетъ, то отливаетъ у нея отъ сердца.
   

ГЛАВА XIV.

   -- Роза, началъ безъ всякихъ предисловій Раймондъ О'Доннель, увидѣвъ сестру одну въ столовой:-- Роза, ты знала когда-нибудь Гастона Дантри?
   Отвѣта не было. Она уставила на него глаза, полные смятенія и испуга, и лицо ея сдѣлалось бѣло, какъ мраморъ.
   -- Ты не отвѣчаешь, Роза? сказалъ онъ такъ-же рѣзко и безпощадно. какъ говорилъ недавно съ миссъ Эрнкастль.
   Слабый стонъ вырвался изъ груди ея; она закрыла лицо руками.
   -- Я вижу, что меня не обманули, продолжалъ онъ, слегка блѣднѣя, -- теперь я понимаю, почему ты непремѣнно хотѣла ѣхать сюда, въ этотъ край. Этотъ человѣкъ былъ здѣсь, въ Скарсвудѣ, женихомъ Изабеллы Дангерфильдъ и потомъ, когда случилась всѣмъ извѣстная исторія, онъ пропалъ безъ вѣсти. Такъ ты пріѣхала сюда затѣмъ, что-бы отыскать его?
   Роза О'Доннель нѣжно любила брата и въ то-же время боялась его непреклоннаго характера. Она подняла на него умоляющіе, грустные глаза.
   -- Скажи мнѣ теперь, продолжалъ онъ,-- ты познакомилась съ нимъ въ Нью-Орлеанѣ, когда жила у дѣдушки?
   -- Да, проговорила она едва слышно.
   О'Доннель сжалъ губы и молчалъ нѣсколько минутъ.
   -- Теперь, Роза, могу я спросить у тебя, что онъ былъ тебѣ?
   Горькое рыданіе вырвалось изъ ея груди.
   -- Ты любила его?
   -- Да, прошептала она разбитымъ голосомъ,
   -- И онъ бросилъ тебя?
   -- Да!
   -- Зналъ объ этомъ дѣдушка де-Ланзакъ?
   -- Нѣтъ.
   -- И такъ ты, Роза О'Доннель, упала до того, чтобы имѣть тайныя сношенія съ мужчиной? чтобы таиться отъ всѣхъ и обманывать твоего брата?
   Она отвѣчала опять рыданіемъ. Раймондъ горячо любилъ сестру, но ея скрытность, которой онъ никогда не подозрѣвалъ, нанесла ему чувствительный ударъ. "Неужели ни въ одной женщинѣ нѣтъ правды?" думалъ онъ съ горечью.
   Его молчаніе ужаснуло Розу.
   -- Раймондъ, ты жестокъ ко мнѣ! вскричала она всплескивая руками,-- я заслуживаю состраданія, а не осужденія... Я любила этого человѣка и онъ говорилъ, что любитъ меня... я вѣрила ему... Меня предупреждали и говорили мнѣ, что его привлекаю не я, а перспектива дѣдушкиныхъ милліоновъ... Но развѣ въ шестнадцать лѣтъ я могла этому повѣрить? Вдругъ произошла неожиданная перемѣна: дѣдушка де-Ланзакъ женился, черезъ годъ у него родился наслѣдникъ, и я оказалась бѣдной невѣстой. Гастонъ Дантри оставилъ меня безъ всякаго объясненія и уѣхалъ въ Англію. Оттуда онъ прислалъ мнѣ мои письма и портретъ. Вскорѣ послѣ того мы узнали изъ газетъ трагическую исторію Изабеллы Дангерфильдъ и его отношенія къ ней. Съ этого времени я о немъ ничего не слыхала. Ты сердишься, что я тебѣ никогда не разсказывала объ этомъ; но... Раймондъ, развѣ легко разсказывать исторію своего безумія, разочарованія и униженія!..
   Она умолкла, голова ея упала на грудь, слезы струились по ея щекамъ.
   -- Я могъ-бы простить безуміе прошедшаго, отвѣчалъ О'Доннель, -- но не настоящее твое безуміе. Шестнадцати лѣтней дѣвочкѣ очень извинительно влюбиться, но чтобъ двадцатипятилѣтняя женщина скакала по всей Европѣ, отыскивая мерзавца, который насмѣялся надъ нею,-- этого я не могу постичь. И я считаю достойнымъ поступкомъ съ твоей стороны, что ты одурачила меня, заставляя участвовать въ этихъ нелѣпыхъ поискахъ. Я думалъ, что у тебя капризъ больной переѣзжать съ мѣста на мѣсто, и покорялся этому капризу изъ любви къ тебѣ. Но узнавъ твою цѣль, я не могу этого простить!
   -- Раймондъ! возразила Роза прерывающимся голосомъ,-- это не то... Ты не знаешь, зачѣмъ... Мнѣ необходимо знать, живъ этотъ человѣкъ или умеръ. О Боже мой! кто-же тебѣ объ этомъ сказалъ, Раймондъ?
   -- Миссъ Эрнкастль. Я совѣтую тебѣ справиться у нея обо всемъ, что тебѣ нужно, и нельзя-ли поскорѣе, потому что жить здѣсь понапрасну нечего.
   Съ этими словами онъ вырвалъ у нея руку и вышелъ.
   Роза, вся дрожащая, въ слезахъ, бросилась отыскивать миссъ Эрнкастль. Въ комнатахъ ея не было; Роза вышла въ садъ и тамъ, при свѣтѣ мѣсяца, увидѣла Артура Тречена и миссъ Эрнкастль, прогуливающихся по аллеѣ. Въ это время они уже прощались и Роза слышала, какъ миссъ Эрнкастль благодарила его за книги и за ноты.
   Треченъ пошелъ въ домъ, а она осталась въ саду. На голову у нея была накинута черная кружевная мантилія и изъ подъ нея сквозилъ въ волосахъ красный цвѣтокъ.
   -- Миссъ Эрнкастль! позвала ее Роза такимъ нервнымъ голосомъ, что она поспѣшно обернулась.
   -- Вы звали меня, миссъ О'Доннель?
   -- Да, я звала васъ. Мнѣ нужно спросить у васъ... Вы сказали моему брату, что я знаю Гастона Дантри. Почему вамъ это извѣстно?
   Въ глазахъ и тонѣ Розы была, въ эту минуту рѣзкая суровость, напоминавшая ея брата. Но миссъ Эрнкастль твердо выдержала ея взглядъ, хотя и не отвѣчала.
   -- Я спрашиваю у васъ, продолжала Роза, -- что вы знаете про меня и про Гастона Дантри?
   -- Все, коротко отвѣчала миссъ Эрнкастль.
   -- Что такое все? что вы хотите сказать?
   -- Я хочу сказать, сурово возразила гувернантка, -- что я знаю, что вы повѣнчаны съ Гастономъ Дантри: вы его жена, если только онъ живъ!
   

ГЛАВА XV.

   Въ пятницу вечеромъ, наканунѣ маскарада, въ Скарсвудъ прислана была изъ Лондона посылка на имя леди Дангерфильдъ. Въ ней заключался полный костюмъ "вождя Лары". Маіоръ Фаркландъ отправилъ его прежде, чѣмъ получилъ письмо Джиневры о томъ, что ему не надо показываться въ замокъ. Миледи встревожилась. Какъ быть теперь? Какъ переслать ему назадъ костюмъ и куда? Миссъ Эрнкастль опять явилась на помощь.
   -- Тутъ нѣтъ никакого затрудненія, сказала она,-- по вашему письму, маіоръ Фаркландъ будетъ завтра съ двухъ-часовымъ поѣздомъ въ Кастльфорѣ. Нужно отослать костюмъ туда къ этому времени.
   -- Разумѣется, отвѣчала Джиневра: -- но тогда слуга, котораго я пошлю, узнаетъ, что маіоръ Фаркландъ въ Кастльфорѣ, а я объявила сэру Ричарду, что онъ задержанъ въ Лондонѣ по дѣламъ.
   -- Я могу пойти опять въ Кастльфоръ, возразила гувернантка;-- я встрѣчу маіора Фаркландя прямо съ поѣзда, отдамъ ему костюмъ и повторю ему еще разъ, въ которомъ часу онъ долженъ ѣхать въ маскарадъ.
   Джиневра поблагодарила ее, хотя не совсѣмъ отъ души: ей все какъ-то подозрительна была услужливость гувернантки, но она не имѣла привычки много думать, и потому скоро успокоилась.
   На слѣдующій день за обѣдомъ, миледи, согласно своей програмѣ, стала жаловаться на сильнѣйшую головную боль, ничего не ѣла и, вставъ изъ-за стола, пошла въ спальню, гдѣ тотчасъ опустили занавѣси и извели двѣ большія стклянки одеколону для облегченія миледи. Сэръ Ричардъ смотрѣлъ на все это съ саркастической улыбкой, очевидно, не вѣря ничему.
   "Онъ догадывается обо всемъ, подумала миссъ Эрнкастль;-- тѣмъ лучше: мнѣ меньше труда. Пожалуй, онъ самъ вздумаетъ замаскироваться и поѣхать!"
   Никто въ домѣ, кромѣ миссъ Эрнкастль, не былъ посвященъ въ тайну сборовъ миледи. Она боялась правдивой Сесиліи, которая стала-бы непремѣнно отговаривать ее отъ поѣздки. Запершись съ миссъ Эрнкастль въ своей комнатѣ, миледи тотчасъ подняла опять занавѣси и съ апетитомъ принялась за припасенную заранѣе закуску, такъ-какъ за обѣдомъ она ничего не ѣла. Потомъ, разлегшись на диванѣ, она стала разспрашивать миссъ Эрнкастль объ ея утреннемъ путешествіи въ Кастльфоръ и о томъ, что именно она говорила маіору Фаркланду.
   -- Я отдала ему костюмъ, миледи; будьте покойны, вождь Лара явится въ свое время, отвѣчала гувернантка.
   Вскорѣ онѣ принялись за одѣваніе. Мистическія церемоніи туалета продолжались болѣе часа и. наконецъ, Джиневра снова стояла передъ зеркаломъ въ ослѣпительномъ костюмѣ пажа, молодая и красавица.
   -- Прелестно, прелестно! говорила она, -- я не помню, чтобъ когда-нибудь въ жизни я была такъ авантажна. Я думаю, маіоръ Фаркландъ удивится!.. Теперь, миссъ Эрнкастль, подите и посмотрите, стоитъ-ли за воротами извощикъ, котораго вы наняли въ Кастльфорѣ; узнайте также, гдѣ сэръ Ричардъ. Ахъ! мнѣ все что-то страшно!
   Черезъ нѣсколько минутъ миссъ Эрнкастль возвратилась.
   -- Экипажъ стоитъ давно за воротами, донесла она; -- сэръ Ричардъ запершись у себя въ комнатѣ, остальные сидятъ въ гостиной. Васъ никто не увидитъ, миледи, идите.
   Но Джиневра стояла въ нерѣшимости. Если-бъ въ эту минуту миссъ Эрнкастль сказала одно слово противъ поѣздки, она-бы осталась... Но, вмѣсто того, миссъ Эрнкастль обратила ея вниманіе на нарядъ.
   -- Всѣ дамы сойдутъ съума отъ зависти, сказала она: -- вашъ костюмъ будетъ прелестнѣе всѣхъ. Вы никогда не были и не будете такъ хороши, какъ сегодня!
   Этого было довольно. Леди Дангерфильдъ закуталась съ головой въ длинный черный плащъ и пошла за миссъ Эрнкастль. Въ коридорѣ имъ никто не встрѣтился. Онѣ прошли черезъ терасу на лугъ, и оттуда въ калитку на дорогу. Тамъ ждалъ наемный экипажъ. Миледи сѣла и поѣхала.
   Подъѣзжая къ дому м-съ Эверлейгъ, она надѣялась, что маіоръ Фаркландъ встрѣтитъ ее у освѣщеннаго подъѣзда, но его не было и она принуждена была войти одна. Лакей проводилъ ее въ уборную м-съ Эверлейгъ, гдѣ та оканчивала свой великолѣпный туалетъ. Послѣ взаимнаго критическаго осмотра, обѣ дамы сошли внизъ, въ пріемныя комнаты, уже наполненныя группами масокъ. Тутъ были, по обыкновенію, и наяды, и фавны, и демоны, и монахи. Пираты вальсировали съ королевами, негры съ пастушками, индіянки съ рыцарями и такъ далѣе.
   Красивый костюмъ Джиневры тотчасъ привлекъ общее вниманіе. Но гдѣ-же ея кавалеръ, гдѣ вождь Лара? Прошло уже около часа, какъ она пріѣхала, и была все одинока посреди другихъ паръ. Краска гнѣва и безпокойства выступала на ея лицѣ подъ атласной маской.
   Послѣ вальса она съ досады сѣла позади всѣхъ и разсуждала сама съ собою:
   -- Неужели онъ вовсе не пріѣдетъ? Какъ онъ смѣетъ такъ поступать со мною?.. Очень пріятно быть пажомъ безъ рыцаря! Но что-же это значитъ? развѣ миссъ Эрнкастль...
   -- Взгляните-же на меня, мой вѣрный Каледъ, мой прелестный пажъ! произнесъ чей-то голосъ ей на ухо: -- вашъ вождь явился.
   Въ самомъ дѣлѣ, Лара, въ живописномъ костюмѣ XV вѣка, стоялъ сзади ея; но въ первую минуту она не узнала голоса маіора Фаркланда и вздрогнула.
   -- Не упрекайте меня, Джиневра, продолжалъ онъ,-- я знаю, что я виноватъ. Я разскажу вамъ послѣ, почему я не могъ явиться раньше. А теперь пойдемте танцовать редову. Какъ вы очаровательны въ этомъ костюмѣ!
   Онъ взялъ ее за талію; но нежданно, еще въ первый разъ во все продолженіе ихъ знакомства, они не попали въ тактъ и сбились. Наконецъ, послѣ двухъ-трехъ попытокъ, Лара наладилъ и они понеслись по залѣ.
   -- Что съ вами сегодня, Джасперъ? сказала съ досадой леди Дангерфильдъ: -- говорите вы какимъ-то не своимъ голосомъ, танцовать не умѣете, когда прежде мнѣ съ вами было такъ ловко...
   -- Развѣ теперь неловко?
   -- Теперь ничего, но вы держите меня совсѣмъ не такъ, какъ всегда. И вообще въ васъ сегодня что-то необыкновенное. Извольте сейчасъ снять маску, я посмотрю, что съ вами!
   -- Пажъ не можетъ приказывать своему господину, отвѣчалъ онъ смѣясь;-- я не сниму маски иначе, какъ за ужиномъ, когда всѣ снимутъ. Дайте-же мнѣ полюбоваться на васъ, Джиневра, вы такъ хороши!
   При этихъ словахъ, довольно громко произнесенныхъ, проходившее мимо нихъ черное домино вдругъ остановилось и съ этой минуты стало всюду слѣдить за ними.
   Балъ былъ блестящій; танцы смѣнялись танцами; часы летѣли, какъ минуты; Джиневра забыла свое неудовольствіе и была въ упоеніи. Черное домино, незамѣчаемое ею, продолжало слѣдовать за него по пятамъ.
   Къ концу вечера вождь Лара съ своимъ пажомъ Каледомъ уединились въ оранжерею, освѣщенную матовыми лампами и наполненную роскошными тропическими растеніями.
   -- Какъ тамъ жарко, какъ шумно! сказала Джиневра, опускаясь на зеленую скамью.-- Я сниму на минуту маску; иначе, я не успѣю прохладиться до ужина и у меня лицо будетъ горѣть, какъ у крестьянской дѣвки.
   Она сняла маску, а онъ наклонился къ ней и сталъ обмахивать ее опахаломъ изъ перьевъ, нашептывая ей вполголоса, разные комплименты.
   -- Не принести-ли вамъ мороженаго? спросилъ онъ;-- оно сейчасъ освѣжитъ васъ.
   Она томно согласилась. Маска ея лежала на колѣняхъ; а черное домино наблюдало за нею изъ-за кустовъ.
   Долго ждала Джиневра возвращенія вождя Лары. Время проходило, сейчасъ надо идти ужинать, а его все нѣтъ!
   Джиневру приходили уже звать, но она нарочно мѣшкала, не желая идти безъ своего кавалера, котораго она внутренно проклинала.
   Наконецъ, она принуждена была взять предложенную ей руку людоѣда и отправиться, вмѣстѣ съ другими, въ столовую. Тамъ всѣ сняли маски: начался общій смѣхъ; открылось, что многіе принимали одно лицо за другое и такъ далѣе. Но вождя Лары небыло нигдѣ, ни въ маскѣ, ни безъ маски. Кромѣ Джиневры, многіе знакомые искали его, но напрасно.
   Разстроенная, почти взбѣшенная Джиневра оглядывала весь столъ и вдругъ вся затряслась, какъ листъ. Почти напротивъ себя она увидала лицо своего мужа, пристально смотрящее на нее. Но онъ не садился за столъ, а исчезъ, также какъ и ея кавалеръ.
   

ГЛАВА XVI.

   Между тѣмъ какъ все это происходило на балѣ, лордъ Клейвъ рѣшился воспользоваться этимъ вечеромъ, чтобъ сдѣлать рѣшительное нападеніе на Артура Тречена. Обстоятельства благопріятствовали откровенному разговору; леди Дангерфильдъ удалилась къ себѣ подъ предлогомъ головной боли; миссъ Роза О'Доннель, бывшая весь день блѣдна и разстроена, также извинилась передъ обществомъ и ушла, говоря, что дурно себя чувствуетъ.
   Леди Сесилія, обезпокоенная этимъ, пошла съ нею и, такимъ образомъ, лордъ Клейвъ и Артуръ Треченъ остались вдвоемъ.
   -- Вы говорили сегодня, что получили письмо изъ Корнваля, началъ Клейвъ,-- и вы ѣдете туда?
   -- Да, я долженъ ѣхать, отвѣчалъ Артуръ; -- мой повѣренный пишетъ мнѣ, что дѣла требуютъ моего присутствія. Я жалѣю, что не уѣхалъ на прошлой недѣлѣ.
   -- И я также жалѣю объ этомъ, сэръ Артуръ, сказалъ серьезно лордъ Клейвъ, -- отъ души жалѣю. Вы и такъ слишкомъ долго пробыли въ Скарсвудѣ.
   -- Милордъ! вскричалъ Артуръ, вспыхнувъ.
   -- Пора мнѣ высказаться; деликатность не у мѣста, продолжалъ Клейвъ взволнованнымъ голосомъ; -- меня обязываетъ къ этому дружба съ вашимъ отцомъ, моимъ лучшимъ, единственнымъ другомъ. Это послѣдній нашъ разговоръ, потому что когда вы опять пріѣдете въ Скарсвудъ -- меня и моей дочери здѣсь уже не будетъ. Здоровье Сесиліи требуетъ перемѣны -- у нея сильный упадокъ духа,-- я отвезу ее въ Шотландію гостить къ ея теткѣ графинѣ Страйтенъ.
   Густой румянецъ выступилъ на лицѣ баронета; глаза его невольно опустились: онъ глубоко чувствовалъ свою вину.
   -- Я вижу, что мои слова не удивляютъ васъ, холодно продолжалъ Клейвъ, -- вы были къ нимъ приготовлены. Напрасно было-бы говорить вамъ, какъ горько я разочарованъ въ васъ... въ моихъ планахъ... въ моихъ лучшихъ надеждахъ, однимъ словомъ, во всемъ, чего я имѣлъ право ожидать отъ сына вашего отца. Это уже дѣло конченное и я не для того началъ этотъ разговоръ. Но ради вашего отца, просившаго меня на смертномъ одрѣ, чтобъ я замѣнилъ его вамъ, -- я долженъ остеречь васъ. Позвольте мнѣ говорить прямо. Вы влюбились въ женщину, о которой ничего не знаете, кромѣ того, что она авантюристка...
   Сэръ Артуръ вспыхнулъ и поднялъ глаза.
   -- Это очень рѣзкое слово, милордъ, сказалъ онъ:-- какія у васъ доказательства, что вы рѣшаетесь называть ее такимъ именемъ?
   -- Я имѣю доказательства, иначе я не сталъ-бы говорить. Я подозрѣваю миссъ Эрнкастль во многомъ, но до подозрѣній моихъ никому нѣтъ дѣла. Такъ-какъ я полагаю, что ваше слишкомъ замѣтное ухаживаніе за миссъ Эрнкастль должно повести къ свадьбѣ, то прежде, чѣмъ это безуміе совершится,-- я считаю моимъ долгомъ сообщить вамъ нѣкоторые факты.
   Онъ вынулъ изъ кармана нѣсколько бумагъ и разложилъ ихъ на столѣ.
   -- Будьте такъ добры, сэръ Артуръ, сказалъ онъ,-- взгляните сюда. Вотъ это рекомендаціи, которыя представила за себя миссъ Эрнкастль, поступая въ домъ къ леди Дангерфильдъ.
   Артуръ взялъ бумаги. Это были обыкновенные атестаты въ познаніяхъ и хорошей нравственности миссъ Эрнкастль, подписанные м-съ Лаутонъ и м-ромъ Джономъ Вудстономъ.
   -- Что-же дальше? спросилъ онъ.
   -- Я недавно написалъ къ моему повѣренному въ Лондонъ, чтобъ онъ справился, что за личности Эта м-съ Лаутонъ и Джонъ Вудстонъ. Вотъ его отвѣтъ, читайте сами.
   Онъ положилъ передъ нимъ письмо.
   "Милордъ! По порученію вашему, я отправился по данному адресу, но никакой м-съ Лаутонъ не нашелъ и въ этой улицѣ никто не знаетъ такой фамиліи.
   "По другому адресу я нашелъ домъ, гдѣ дѣйствительно жилъ м-ръ Джонъ Вудстонъ, но онъ уже съ годъ какъ уѣхалъ со всѣмъ семействомъ въ Австралію".
   На лицѣ Артура краска смѣнилась блѣдностью.
   Лордъ Клейвъ продолжалъ:
   -- Для всякаго непредубѣжденнаго человѣка ясно, что эти рекомендательныя письма сочинены самою миссъ Эрнкастль, Она очень хитрая и умная женщина. Но этого мало: позвольте мнѣ теперь сообщить вамъ, что я знаю изъ моихъ собственныхъ наблюденій надъ нею и что я видѣлъ моими собственными глазами.
   Онъ откинулся на спинку кресла и, пристально смотря въ лицо взволнованнаго Артура, началъ:
   -- Наканунѣ той ночи, въ которую сэръ Ричардъ видѣлъ призракъ, я долго писалъ письма и, прежде чѣмъ лечь спать, чувствуя тяжесть въ головѣ, пошелъ пройтись по саду. Ночь была лунная. Проходя у забора, я, къ удивленію моему, увидалъ идущую по дорогѣ къ замку миссъ Эрнкастль. Ее провожалъ мужчина -- я не скажу вамъ его имени -- и я слышалъ, какъ онъ обѣщалъ ей не выдавать ее. Она, казалось, была совершенно въ его власти и долго смотрѣла ему вслѣдъ, когда онъ пошелъ назадъ. Какъ и откуда она прошла въ домъ -- я не видалъ и не могу понять. Это было часа въ два утра. Мои подозрѣнія были возбуждены этой сценой и я на слѣдующую ночь пошелъ опять на то-же мѣсто, думая подкараулить еще что-нибудь. Сэръ Артуръ,-- говорю вамъ, это такъ-же вѣрно, какъ вы сидите передо мною,-- я видѣлъ собственными глазами, какъ миссъ Эрнкастль, закутанная съ головою въ темный плащъ, прошла къ Королевскому дубу и притаилась тамъ. Черезъ нѣсколько минутъ послышался галопъ лошади сэра Ричарда... Миссъ Эрнкастль вышла на дорогу, сбросила съ себя плащъ и очутилась вся въ бѣломъ, съ распущенными волосами и съ страшными, остановившимися глазами. Вы знаете, что затѣмъ послѣдовало. Я былъ такъ испуганъ паденіемъ съ лошади сэра Ричарда, что ужь не замѣтилъ, куда потомъ дѣвалась миссъ Эрнкастль. До сихъ поръ я молчалъ объ этомъ, но завтра-же я разскажу это всѣмъ и покажу письмо моего повѣреннаго. Завтра-же миссъ Эрнкастль оставитъ Скарсвудъ навсегда. Вотъ что я хотѣлъ сказать вамъ, Артуръ. Хотя вы и отшатнулись отъ меня, но я никогда не перестану желать вамъ добра и скажу вамъ такъ, какъ сказалъ-бы вашъ отецъ: Артуръ! бѣгите отъ этой женщины, пока есть время, не позорьте свое имя, не губите свою жизнь!
   Лордъ Клейвъ выговорилъ эти слова съ отлично розыграннымъ чувствомъ; Артуръ сидѣлъ, какъ окаменѣлый.
   -- Я все сказалъ. Теперь прощайте, Артуръ, милый мой! да благословитъ васъ Богъ.
   Клейвъ всталъ съ этими словами и взялъ за руку молодого человѣка. Артуръ также всталъ, блѣдный, какъ полотно.
   -- Еще одну минуту, милордъ, проговорилъ онъ, -- прежде, чѣмъ мы простимся. Все, что вы мнѣ сказали, справедливо. Никто тяжелѣе меня не чувствуетъ, какъ я нарушилъ законы чести и благородства. Я пріѣхалъ въ Скарсвудъ съ тѣмъ, чтобъ сблизиться съ леди Сесиліей и просить ея руки. Въ ту минуту, какъ я въ первый разъ увидѣлъ миссъ Эрнкастль, я уже готовился произнести слово, которыя-бы навѣки связали меня съ вашей дочерью. Но съ этой минуты я былъ какъ-будто околдованъ -- вы сами могли видѣть это... Все это время я былъ слѣпъ, безуменъ. Вы открыли мнѣ глаза. Я долженъ бѣжать опасности. Только одна женщина въ мірѣ можетъ сдѣлаться моей женою -- ваша дочь. Рѣшите сами, оскорбилъ-ли я ее на-столько, чтобъ не имѣть больше права просить ея руки. Если такъ, то я оставлю Англію навсегда: если-же нѣтъ... Рѣшайте, милордъ!
   Онъ сложилъ руки на груди и, съ трудомъ переводя духъ, ждалъ отвѣта.
   Сердце лорда Клейва забилось отъ радости. Онъ былъ спасенъ! Но его привыкшее къ притворству лицо оставалось холоднымъ и строгимъ.
   -- Я не осуждаю васъ, Артуръ, сказалъ онъ, помолчавъ; -- миссъ Эрнкастль хотя и не красавица, но женщина въ своемъ родѣ привлекательная, женщина, которая можетъ вскружить голову мужчинѣ. Но я отъ души радъ, что вы сами сознали опасность и опомнились. За Сесилію я не могу ручаться; она очень горда. Объяснитесь съ нею сами и, если она проститъ васъ, тѣмъ лучше. А покамѣстъ прощайте, я ухожу къ себѣ.
   Лордъ Клейвъ дѣйствительно ушелъ, разсчитывая совершенно вѣрно, что Сесилія не могла еще лечь спать и навѣрное придетъ въ гостиную, гдѣ Артуръ можетъ тотчасъ-же объясниться съ нею.
   Точно камень лежалъ на сердцѣ Артура. Передъ нимъ носились загадочные сѣрые глаза миссъ Эрнкастль, въ ушахъ его звучалъ ея сладкій голосъ -- обманчивый, вѣроломный голосъ.... Женщина, которую онъ выбралъ-бы себѣ въ жены между всѣми, оказывалась лживой, двусмысленной, недостойной уваженія честнаго человѣка.
   Подавляемый тяжестью своихъ, ощущеній, Артуръ медленно пошелъ изъ гостиной, еще самъ не зная, куда и зачѣмъ онъ идетъ. Передъ нимъ очутилась дверь маленькаго будуара, того самаго, гдѣ онъ началъ когда-то дѣлать предложеніе Сесиліи; розовыя бархатныя драпировки двери были спущены, какъ тогда. Онъ машинально отвернулъ ихъ.... На розовомъ диванѣ, сложивъ руки на колѣняхъ, сидѣла -- опять какъ тогда -- леди Сесилія.
   Она вздрогнула, увидѣвъ его, и слабое восклицаніе замерло на губахъ ея. Артуръ подошелъ ближе, постоялъ нѣсколько секундъ молча и мрачно передъ нею и вдругъ -- поспѣшно, неожиданно -- высказалъ ей, зачѣмъ онъ пришелъ, въ безсвязныхъ, торопливыхъ словахъ. Со стороны можно было скорѣе подумать, что у нихъ дѣловой разговоръ, до того лицо его и голосъ были непохожи на лицо и голосъ человѣка, предлагающаго женщинѣ дѣлить съ нимъ его жизнь, его радости и горести.
   Сесилія отшатнулась отъ него и, неподвижная, блѣдная, слушала, не говоря ни слова. Презрѣніе къ нему, еще болѣе -- презрѣніе къ самой себѣ поднимались въ душѣ ея и наполняли ее невыразимою горечью.
   -- Вы имѣете согласіе моего отца, говорите вы? сказала она медленно и блѣдныя щеки ея вспыхнули:-- скажите мнѣ правду, сэръ Артуръ... Отецъ мой... вынудилъ васъ пойти ко мнѣ и сказать мнѣ все это?.. Да?
   -- Клянусь честью, нѣтъ! Я первый просилъ у вашего отца позволенія переговорить съ вами. Если вы мнѣ откажете, я приму это какъ достойное наказаніе за мой проступокъ. Если-же вы удостоите принять мое предложеніе, я всю жизнь мою посвящу на то, чтобъ сдѣлать васъ счастливой.
   Онъ ждалъ ея отвѣта; она молчала и думала, сжимая руки;
   "Боже, Боже мой! онъ только и ждетъ того, чтобъ я отказала, онъ на это и разсчитываетъ... А я все-таки должна сказать да; иначе ни у меня, ни у отца моего нѣтъ будущности, мы пропадемъ!"
   Что предстояло ей, привыкшей къ богатству? Работать она не могла, обойтись безъ росконіи не умѣла. Ее пугала также мысль объ отчаяніи отца, если-бъ она отказала. Мысль о Раймондѣ О'Доннелѣ встала еще разъ ярко передъ нею. Одна любовь его могла-бы спасти ее отъ ненавистнаго брака; но онъ равнодушенъ къ ней -- она для него ничто, не болѣе, чѣмъ ея кузина Джиневра, можетъ быть менѣе, чѣмъ миссъ Эрнкастль... Зачѣмъ-же колебаться? если нельзя выдти замужъ за любимаго человѣка, то но все-ли равно за кого?
   -- Вы не отвѣчаете, сказалъ Артуръ,-- вѣроятно, я потерялъ всякое право на ваше уваженіе. Если такъ, рѣшите скорѣе мою судьбу и тогда я оставлю Англію навсегда...
   -- Навсегда оставите Англію? медленно проговорила Сесилія, поднявъ на него глаза:-- развѣ тогда у васъ не останется никакой другой женщины, на которой вы желали-бы жениться?..
   -- Никакой, поспѣшно и рѣшительно прервалъ Артуръ;-- никакой другей женщины. Еще разъ я спрашиваю васъ, леди Сесилія, хотите-ли вы быть моей женой?
   -- Да... я буду... вашей женой, проговорила она съ такой разстановкой, какъ-будто ея губы были скованы морозомъ.
   Роковыя слова были сказаны. Артуръ поцѣловалъ ея руку... Какъ ни холодна была ея рука, его губы были еще холоднѣе...
   -- Завтра я ѣду по дѣламъ въ мое корнвалійское имѣніе, сказалъ Треченъ,-- и пробуду тамъ около трехъ недѣль. Что-бы ни было въ прошедшемъ, леди Сесилія, но съ этой минуты вя однѣ будете занимать мои мысли.
   -- Я вѣрю вамъ. Покойной ночи, сэръ Артуръ.
   -- Покойной ночи, леди Сесилія.
   Они разстались.
   "Какой нелѣпый фарсъ -- жизнь! думала Сесилія, уходя въ свою комнату.-- Два человѣка обѣщаютъ вѣчную любовь другъ другу, не ощущая ни тѣни ея... Ихъ сводятъ какъ двухъ маріонетокъ на сценѣ -- и это называется бракомъ!"
   

ГЛАВА XVII.

   Съ своей стороны, Раймондъ О'Доннель также не терялъ времени и дѣятельно занялся развѣдываніемъ о таинственной личности миссъ Эрнкастль. Прежде всего онъ навелъ справки, гдѣ жилъ докторъ Отисъ во время катастрофы съ Изабеллой Дангерфильдъ. Ему указали домъ и сказали, что теперь тутъ живетъ семейство Вильсонъ. Онъ отправился въ этотъ домъ и спросилъ, не осталось-ли тутъ кого-нибудь изъ прежней прислуги, жившей при Отисѣ. Отвѣтъ былъ отрицательный, но ему указали на бывшую служанку Отиса -- Доркасъ, которая жила теперь своимъ домомъ. О'Доннель пошелъ къ ней и началъ разговоръ съ того, что онъ желалъ-бы узнать нѣкоторыя подробности о смерти миссъ Дангерфильдъ.
   Доркасъ очень охотно разсказала ему то, что уже извѣстно читателю и было извѣстно всѣмъ въ окрестности.
   -- И вы сами видѣли ее мертвою? спросилъ онъ.
   -- Какже! лицо у нея было такое прекрасное, спокойное, точно она спала, отвѣчала служанка.
   -- Сколько-же времени ея тѣло пролежало въ домѣ?
   -- Только два дня, сэръ, и она нисколько не измѣнилась. Я какъ сейчасъ вижу, какъ она лежала въ гробу, вся въ цвѣтахъ, и старая госпожа -- матушка м-ра Отиса -- наряжала ее, а м-ръ Отисъ стоялъ, точно каменный. Потомъ понесли ее хоронить и многіе изъ сосѣдей были на похоронахъ.
   -- Гмъ! промычалъ въ раздумьѣ О'Доннель.-- М-ръ Отисъ скоро послѣ похоронъ уѣхалъ совсѣмъ отсюда? спросилъ онъ.
   -- Онъ пробылъ еще мѣсяцъ. Они было собирались ѣхать раньше, да ихъ задержалъ пріѣздъ больной племянницы изъ Эссекскаго графства.
   О'Доннель встрепенулся.
   -- Какая-же это больная племянница? Когда она къ нимъ пріѣхала?
   -- Въ самую ночь послѣ похоронъ, сэръ, и совершенно неожиданно. Я сплю, вдругъ м-съ меня будитъ и велитъ мнѣ приготовить воды для теплой ванны, а сама вся дрожитъ. Я удивилась и спрашиваю, не занемогъ-ли м-ръ Отисъ. Тутъ она мнѣ сказала, что сейчасъ пріѣхала изъ Эссекса ея племянница, больная и немножко помѣшанная. Только она меня просила никому объ этомъ не говорить.
   -- Вы видѣли эту даму?
   -- Нѣтъ, сэръ; она все время была въ комнатѣ м-съ Отисъ и сама мистрисъ ходила за нею и носила ей кушанье. Она, говорятъ, не могла видѣть постороннихъ людей, такъ-какъ въ головѣ-то у нея было не въ порядкѣ.
   -- Долго она пробыла здѣсь?
   -- Недѣли полторы.
   -- Но при отъѣздѣ, по крайней мѣрѣ, вы ее видѣли?
   -- Нѣтъ, при отъѣздѣ я ее не видала; но одинъ разъ поздно вечеромъ, когда я ужь легла спать, я услышала, что отворяютъ дверь балкона. Я взглянула въ окно и увидѣла, что по цвѣтнику ходитъ, подъ руку съ м-ромъ Отисомъ высокая дама. Но лица я не разглядѣла, потому что ночь была темная.
   -- Такъ она была высокаго роста? Такого роста, какъ миссъ Дангерфильдъ?
   -- Ну, вотъ, вотъ! такая-же высокая.
   О'Доннель даже весь покраснѣлъ отъ волненія.
   -- Ну, потомъ, продолжала словоохотливая Доркасъ,-- эта дама на другую-же ночь послѣ того, какъ я ее видѣла, ушла отъ насъ пѣшкомъ и тихонько. Старуха такъ и взметалась на другое утро, побѣжала къ сыну и начали они ее розыскивать, боялись, что она не въ своемъ умѣ, чего-бы не надѣлала. Но вечеромъ получили они отъ нея телеграмму изъ Лондона, и м-ръ Отисъ тотчасъ поѣхалъ туда и пробылъ тамъ два дня. Больше я эту племянницу не видала, и мои хозяева сами скоро переѣхали въ Лондонъ.
   Этого было достаточно. О'Доннелю удалось узнать болѣе, чѣмъ онъ надѣялся. Онъ щедро заплатилъ Доркасъ за добытыя свѣденія и ушелъ съ твердой рѣшимостью не терять изъ рукъ путеводную нить.
   Фактической увѣренности, что Изабелла Дангерфильдъ и миссъ Эрнкастль одно и то-же лицо, у него все-таки не было. Надо было во что-бы то ни стало провѣрить фактами весьма вѣроятныя подозрѣнія. Для этого было одно только средство, и на него рѣшился О'Доннель.
   Нависавъ къ сестрѣ записку, что ему нужно отлучиться дня на два, онъ отправился въ Лондонъ съ вечернимъ поѣздомъ и, на другой день, также къ вечеру, возвратился оттуда, но не одинъ. Съ нимъ былъ человѣкъ, повидимому, изъ простого званія, въ рабочей блузѣ и съ довольно объемистымъ мѣшкомъ въ рукахъ. Въ этомъ мѣшкѣ заключались разныя желѣзныя орудія.
   Этотъ человѣкъ былъ такъ-называемый ресурексіонистъ. Его ремесло состояло въ томъ, что онъ отрывалъ могилы, вынималъ оттуда мертвыя тѣла и доставлялъ ихъ тайно студентамъ для разсѣченія.
   Вполовинѣ ночи О'Доннель вмѣстѣ съ этимъ человѣкомъ и съ своимъ слугою, котораго онъ посвятилъ въ эту тайну, отправились на кладбище. Гробокопатель разложилъ свои орудія близь указанной могилы Изабеллы Дангерфильдъ и принялся за работу. Она была ему привычная и, съ помощью слуги, отъ скоро докопался до гроба. Сердце О'Доннеля сильно забилось при первомъ ударѣ заступомъ о твердое тѣло. Наконецъ-то онъ узнаетъ навѣрное!..
   -- Открывайте, сказалъ онъ.
   Гробокопатель инструментомъ приподнялъ крышку гроба. О'Донлель жадно наклонился къ нему. Гробъ былъ пустой,-- пустой и совершенно чистый, безъ малѣйшаго признака костей или остатковъ одежды...
   Этого и добивался О'Доннель.
   Все было положено опять по-прежнему, памятникъ вдвинутъ на свое мѣсто, и Раймондъ О'Доннель снова отправился въ Лондонъ, вмѣстѣ съ ресурексіонистомъ.
   Послѣднее сомнѣніе рушилось: теперь онъ зналъ, кто была миссъ Эрнкастль, и зналъ наизусть всю таинственную исторію ея возвращенія въ міръ живыхъ, такъ, какъ-будто присутствовалъ самъ при этомъ. Ясно, что состояніе Изабеллы, которое всѣ приняли тогда за смерть, было летаргическимъ обморокомъ, называемымъ каталепсіей. Извѣстно, что эта необыкновенная болѣзнь такъ похожа на смерть, что докторъ Граве легко могъ ошибиться. Но Генрихъ Отисъ былъ влюбленъ въ Изабеллу и -- какъ влюбленный -- не вѣрилъ въ ея смерть, хватался за всякую надежду, за всякую вѣроятность.
   Одно было непонятно -- почему онъ допустилъ похоронить ее, если подозрѣвалъ, что она не умерла. Но и это можно было объяснить тѣмъ, что онъ не хотѣлъ никого посвящать въ свои безумныя надежды и хотѣлъ произвести этотъ опытъ одинъ, песмущаемый постороннимъ любопытствомъ. Какъ-бы то ни было, ясно, что въ ночь послѣ похоронъ онъ отрылъ могилу и внесъ оживающее тѣло опять въ домъ, и тутъ сочинена была исторія о пріѣхавшей больной племянницѣ. И, вѣроятно, тутъ-то, втеченіи этой недѣли, былъ составленъ весь планъ будущей жизни Изабеллы Дангерфильдъ и ея проекты мщенія.
   Потомъ, оставивъ домъ Отиса, она уѣхала въ Америку и поступила тамъ на сцену. Набравъ довольно денегъ для того, чтобъ быть обезпеченной, она возвратилась въ Англію, съ твердымъ намѣреніемъ привести въ исполненіе свои планы.
   Но въ чемъ-же состояло ея мщеніе? Что она выиграла тѣмъ, что едва не свела съума отъ страха бѣднаго сэра Ричарда? Неужели стоило столько трудиться, столько рисковать, чтобъ достигнуть такого жалкаго, почти комическаго результата?
   Не вѣрнѣе-ли предположить, что мщеніе ея еще впереди, что она неустанными, вѣрными шагами идетъ къ какой-то темной, страшной цѣли? Если такъ, то, можетъ быть, еще было время помѣшать ей, но какъ это сдѣлать, не зная, къ чему она стремится!
   При всемъ томъ въ душѣ О'Доннеля было болѣе удивленія къ миссъ Эрнкастль, чѣмъ какого нибудь другого чувства. "Неужели вы сами никогда не страдали, что такъ безпощадно осуждаете тѣхъ, съ кѣмъ жизнь поступила круто?" Эти слова отдавались въ его ушахъ съ чувствомъ, почти похожимъ на угрызеніе. И ему думалось, что природа дала ей великое, благородное, великодушное сердце, но оно было разбито, сокрушено; весь характеръ ея былъ изломанъ и сдѣлался, можетъ быть, испорченнымъ и порочнымъ.
   Цѣль вторичной поѣздки О'Доннеля въ Лондонъ была -- повидаться лично съ докторомъ Отисомъ и повліять черезъ него, если возможно, на дальнѣйшіе планы Изабеллы.
   Онъ прямо отправился къ нему въ домъ, но не засталъ его и долженъ былъ ограничиться разговоромъ съ его матерью.
   -- Мнѣ нужно было повидаться съ вашимъ сыномъ, началъ онъ, -- но я полагаю, что могу сообщить вамъ все, что мнѣ нужно ему сказать. Я пришелъ говорить о миссъ Эрнкастль; вы и сынъ вашъ ея единственные вѣрные друзья. Уговорите ее немедленно оставить Скарсвудъ, иначе я исполню долгъ честнаго человѣка и открою все сэру Ричарду Дангерфильду.
   О'Доннель нарочно съ этого началъ, чтобъ не дать ей времени приготовиться, и разсчетъ его оправдался. Бѣдная м-съ Отисъ задрожала и измѣнилась въ лицѣ.
   -- Кто вы такой, сэръ? спросила она съ испугомъ.
   -- Мое имя -- Раймондъ О'Доннель.
   Она еще больше поблѣднѣла; вѣроятно, она уже слышала о немъ.
   -- Если миссъ Эрнкастль приметъ предостереженіе, продолжалъ О'Доннель, -- я сохраню ея тайну; но она должна выбирать одно изъ двухъ: или оставить Скарсвудъ, или сказать всю правду.
   -- Какую правду? прошептала м-съ Отисъ.
   -- Что она не Элленъ Эрнкастль, а Изабелла Дангерфильдъ.
   Старушка посмотрѣла на него глазами, полными ужаса.
   -- Я знаю все, продолжалъ О'Доннель, -- ее похоронили въ летаргическомъ снѣ; ночью вашъ сынъ разрылъ могилу, вынулъ Изабеллу Дангерфильдъ изъ гроба и возвратилъ ее къ жизни.. Она уѣхала въ Америку, поступила тамъ въ актрисы и теперь находится въ Скарсвудѣ подъ именемъ миссъ Эрнкастль и является сэру Ричарду въ видѣ призрака. Это игра опасная и я не намѣренъ оставаться безмолвнымъ свидѣтелемъ ея интригъ. Повторяю вамъ, что если она не уѣдетъ, я разскажу все, что знаю. Передайте вашему сыну, что я желалъ-бы повидаться съ нимъ и что я пробуду въ Лондонѣ еще два дня. Вотъ моя карточка и адресъ.
   Онъ раскланялся и вышелъ, оставивъ м-съ Отисъ въ страшной тревогѣ и смятеніи.
   

ГЛАВА XVIII.

   Напрасно О'Доннель нарочно мѣшкалъ въ Лондонѣ, поджидая къ себѣ Генриха Отиса. Тотъ не явился и Раймондъ принужденъ былъ уѣхать назадъ въ Кастльфоръ. Онъ дней пять не былъ въ Скарсвудѣ и ничего не зналъ о происшествіи въ маскарадѣ. Безпокоясь о здоровьѣ своей сестры, онъ поспѣшилъ тотчасъ-же отправиться въ замокъ.
   Было уже около восьми часовъ вечера и сумерки окутывали аллею, какъ серебристымъ туманомъ. По терассѣ медленно прохаживалась стройная и легкая женская фигура, закутанная въ длинную мантилью изъ розоваго кашемира съ бѣлыми кистями. Это была Сесилія: она читала, ходя, какое-то письмо. Подойдя ближе, Раймондъ увидѣлъ съ безпокойствомъ, что ея лицо было блѣднѣе и серьезнѣе обыкновеннаго и носило какъ-будто слѣды слезъ.
   -- Здравствуйте, леди Сесилія, сказалъ О'Доннель.
   Она подняла глаза отъ письма и слегка покраснѣла.
   -- Здравствуйте, капитанъ О'Доннель;-- мы уже думали, что вы пропали безъ вѣсти. Я рада, что вы пріѣхали, вы здѣсь очень нужны. Знаете-ли вы, что Роза больна?
   -- Неужели?
   -- Да; она серьезно больна и душевно разстроена. У нея какое-то горе; тотчасъ послѣ вашего отъѣзда она слегла, не пьетъ и не ѣстъ. Тутъ замѣшана миссъ Эрнкастль, хотя я и не знаю, въ чемъ именно. О! эта ужасная миссъ Эрнкастль! Въ несчастную минуту она поступила сюда... Если-бъ вы знали, что у насъ тутъ случилось и что она надѣлала! Теперь ея уже здѣсь нѣтъ!
   -- Какъ, ея уже нѣтъ?
   -- Ей отказали... ее прогнали отсюда... Это такое необыкновенное, злое существо!.. И что у нея была за цѣль;-- никто не понимаетъ.
   -- Леди Сесилія, вы меня поражаете. Что-же сдѣлала миссъ Эрнкастль?
   -- Она разсорила лоди Дангерфильдъ съ мужемъ и, какъ кажется, навсегда.
   -- Разссорила съ мужемъ? Но какимъ-же это образомъ? разскажите мнѣ, ради Бога, все, леди Сесилія.
   -- Это просто невѣроятно! Помните вы эту исторію съ маскарадомъ и-съ Эверлейгъ? Джиневра хотѣла ѣхать туда съ маіоромъ Фаркландомъ въ мужскомъ костюмѣ, а сэръ Ричардъ возсталъ противъ этого. Это было еще при васъ. Сэръ Ричардъ сказалъ женѣ, что если она поѣдетъ, то онъ разстанется съ ней навсегда. Сначала Джиневра испугалась. Но эта миссъ Эрнкастль, какъ какой-нибудь злой демонъ, уговорила ее обмануть мужа, сама сшила ей костюмъ нажа, сама ходила въ Кастльфоръ, взявшись отнести на почту письмо миледи къ Фаркланду и наняла для нея извощичій экипажъ, чтобъ отвезти ее къ м-съ Эверлейгъ. Джиневра въ этотъ вечеръ притворилась больною, ушла будто-бы лечь спать, а сама одѣлась и поѣхала въ маскарадъ. И -- что-же бы вы думали, мистеръ О'Доннель? вы этому не повѣрите!-- миссъ Эрнкастль сама нарядилась въ костюмъ "вождя Лары" и поѣхала въ маскарадъ вмѣсто маіора Фаркланда! Вѣдь она высока, какъ мужчина; Джиневра ее не узнала и танцовала съ нею весь вечеръ.
   -- Но почему-же маіоръ Фаркландъ не пріѣхалъ?
   -- Подождите, это будетъ впереди. Сэръ Ричардъ съ самаго начала подозрѣвалъ, что жена хочетъ обмануть его; онъ подсмотрѣлъ, какъ она уѣхала, и самъ отправился въ маскерадъ слѣдомъ за ней. Тамъ онъ досталъ себѣ черное домино и весь вечеръ наблюдалъ за женой и за ея кавалеромъ. Передъ самимъ ужиномъ Лара исчезъ и Джиневра осталась одна. Потомъ, за ужиномъ, всѣ сняли маски и вдругъ Джиневра увддала передъ собой лицо сэра Ричарда!.. Онъ ни слова не сказалъ ей и вскорѣ ушелъ. Она, бѣдняжка, воротилась домой въ ужаснѣйшемъ состояніи, совсѣмъ потерянная, въ слезахъ, въ лихорадкѣ. Прежде всего она спросила, гдѣ сэръ Ричардъ, и хотѣла бѣжать къ нему объясниться, но онъ не пріѣзжалъ домой, и съ тѣхъ поръ мы его не видали.
   -- Гдѣ-же онъ?
   -- Онъ въ Кастльфорѣ; выписалъ изъ Лондона своего повѣреннаго и хлопочетъ о томъ, чтобъ устроить дѣла и разъѣхаться съ женой. Если-бъ былъ поводъ къ разводу, онъ охотно-бы развелся съ нею, но такъ-какъ нѣтъ достаточныхъ основаній, то они просто разъѣдутся. Папа ѣздилъ уговаривать его, но онъ не хочетъ и слушать. Онъ кажется очень радъ, что все такъ случилось; онъ говоритъ, что жена мучила его пять лѣтъ и что пора ей, въ свою очередь, помучиться. Джиневра всячески старалась добиться свиданія съ нимъ, но онъ не хочетъ ее видѣть.
   "Я ей сказалъ, говоритъ онъ, что если она будетъ въ маскерадѣ съ маіоромъ Фаркландомъ, то чтобъ не показывалась мнѣ на глаза ".
   -- Но маіора Фаркланда тамъ не было, прервалъ О'Доннель.
   -- Всѣ твердили ему объ этомъ. Но онъ говоритъ, что это ему все равно. Однимъ словомъ, онъ ищетъ только, къ чему придраться, чтобъ разстаться съ женой. И все это надѣлала эта ужасная гувернантка! Джиневра остается здѣсь, пока какіе-то документы будутъ готовы, и потомъ... она должна уѣхать. Куда? она сама не знаетъ; она чуть не мѣшается въ умѣ. Скандалъ... толки... сплетни,-- все это приводитъ ее въ отчаяніе. Всѣмъ, всѣмъ она обязана этой адской женщинѣ!
   -- Но какъ-же открылись всѣ ея интриги? Развѣ она сама призналась?
   -- О, нѣтъ. Она пріѣхала изъ маскерада прежде Джиневры и первая встрѣтила ее въ своемъ обыкновенномъ платьѣ. Джиневра подняла такой гвалтъ, что мы всѣ, папа, я и даже ваша сестра собрались около нея и она начала безсвязно разсказывать вамъ всю исторію. Когда она упомянула о Фаркландѣ, то папа крайне удивился и сказалъ, что маіоръ никакъ не могъ быть въ маскерадѣ, потому что онъ самъ видѣлъ его въ этотъ самый день въ Кастльфорѣ и онъ при немъ уѣхалъ обратно въ Лондонъ съ шестичасовымъ поѣздомъ. Джиневра заспорила съ нимъ; онъ стоялъ на своемъ. Наконецъ, папа телеграфировалъ Фаркланду въ Лондонъ, спрашивая, гдѣ онъ теперь и былъ-ли онъ въ маскерадѣ. Отвѣтъ пришелъ: онъ въ маскерадѣ не былъ и самъ ѣдетъ сюда. Дѣйствительно, онъ пріѣхалъ и тутъ все открылось. Оказалось, что проектъ Джиневры ѣхать въ маскерадъ тайно отъ мужа возбудилъ въ немъ опасенія за нее, въ случаѣ, если сэръ Ричардъ узнаетъ объ этомъ. Онъ написалъ ей длинное письмо, умоляя отказаться отъ безразсуднаго намѣренія и отказываясь самъ принять въ немъ участіе. Письмо это онъ передалъ лично миссъ Эрнкастль, которая утромъ встрѣтила его въ вокзалѣ въ Кастльфорѣ, куда онъ пріѣхалъ нарочно, чтобъ вѣрнѣе доставить письмо Джиневрѣ. "Но я никакого письма не получала, закричала Джиневра:-- гдѣ миссъ Эрнкастль? куда она его дѣвала!" Миссъ Эрнкастль свели на очную ставку съ Фаркландомъ и она преспокойно отвѣчала, что изорвала это письмо.
   -- Изорвала? зачѣмъ?
   -- За тѣмъ, что ей жалко было лишать леди Дангерфильдъ удовольствія ѣхать въ маскерадъ. У нея спросили, кто-же игралъ роль "вождя Лары"; она не хотѣла отвѣчать, но въ ея комнатѣ нашли этотъ костюмъ, тогда какъ она увѣрила Джиневру, что отдала его утромъ маіору Фаркланду. Послѣ этого, конечно, Джиневра велѣла ей тотчасъ-же оставить домъ, и она ушла, не говоря ни слова.
   О'Доннель тяжело перевелъ духъ.
   -- Чудныя дѣла! сказалъ онъ;-- куда-жь она пошла?
   -- Она уѣхала въ Лондонъ; но передъ отъѣздомъ она имѣла разговоръ съ вашей сестрой, и послѣ этого разговора Роза не вставала, не пила и не ѣла. Джиневра также лежитъ въ своей комнатѣ въ истерикѣ. Весь домъ въ переполохѣ. Папа говоритъ, что миссъ Эрнкастль -- самъ сатана въ кринолинѣ.
   -- Я съ нимъ согласенъ. А гдѣ-же ея поклонникъ, ея вѣрный рыцарь, Артуръ Треченъ? Развѣ онъ не ломаетъ копья въ честь ея?
   Сесилія вся измѣнилась въ лицѣ при этомъ имени.
   -- Сэръ Артуръ уѣхалъ въ Корнваль, отвѣчала она холодно и принужденно;-- очень рано утромъ уѣхалъ; новости до него еще не дошли.
   -- Это все очень, очень непріятно, сказалъ въ раздумьѣ О'Доннель; -- но вы меня извините, леди Сесилія, если я не особенно симпатизирую вашей кузинѣ. Она сама виновата во всемъ...
   -- Ей отъ этого не легче. Впрочемъ, я и прежде знала, что вы не имѣете снисхожденія къ человѣческимъ заблужденіямъ.
   Сесилія сдѣлалась еще блѣднѣе; глаза ея были опущены, губы дрожали. Онъ не понималъ, что съ нею.
   -- Да, продолжала она, -- люди, которые прошли черезъ жизнь такъ, какъ вы, никого сильно не любя и не ненавидя, всегда становятся рѣзкими въ сужденіяхъ. Вы никогда не страдали, никогда не заблуждались и не можете понимать чувствъ тѣхъ, кто слабѣе васъ. Но я надѣюсь, что къ сестрѣ вашей, по крайней мѣрѣ, вы будете помягче; она въ горѣ и ей нужно утѣшеніе и сочувствіе.
   Она повернулась и вышла изъ комнаты.
   О'Доннель нѣсколько минутъ стоялъ неподвижно. Что значили ея странныя слова и волненіе?
   "Не та-ли это опять игра, что шесть лѣтъ тому назадъ? подумалъ онъ съ горечью;-- нѣтъ, ужь вы проучили меня, леди Сесилія, такъ проучили, что сами тому не рады".
   Онъ пошелъ въ комнату сестры и постучался въ дверь.
   -- Это я, Роза; можно войти?
   Стенаніе было ему отвѣтомъ. Онъ вошелъ и едва узналъ свою сестру въ, этой блѣдной, призрачной, подаи ленной горемъ женщинѣ.
   -- Роза! вскричалъ онъ въ сильнѣйшемъ безпокойствѣ, -- мнѣ сказали, что ты больна, но я не ожидалъ, чтобъ до такой степени!..
   Она обвила руками его шею и упала къ нему на плечо.
   -- Раймондъ! Раймондъ! не смотри на меня. Я не заслуживаю твоей любви... Я тебя обманывала! Теперь я все скажу тебѣ. Садись сюда.
   -- Милая Роза, ничего ты не скажешь мнѣ такого ужаснаго, чтобъ я пересталъ любить тебя. Успокойся, другъ мой. Вѣрно, это что-нибудь опять про Гастона Дантри?
   -- Да; Раймондъ... я-бы давно сказала тебѣ все... но, я боялась... я была малодушна. Слушай-же: я сказала тебѣ, что просто любила Гастона Дантри... теперь узнай, что онъ мнѣ мужъ. Мы съ нимъ повѣнчались семь лѣтъ тому назадъ!..
   Задыхаясь, она упала лицомъ къ нему на колѣни: она ожидала взрыва негодованія, но его не было. Воцарилось глубокое молчаніе, показавшееся ей вѣкомъ.
   

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

I.

   Мы оставили Розу въ слезахъ послѣ признанія брату, что она была замужемъ за Гастономъ Дантри. О'Доннель, понимая, какъ тяжело было его сестрѣ это признаніе, постарался ласками и нѣжными словами успокоить ее. Онъ уговаривалъ ее лечь въ постель, но она рѣшилась довести дѣло до конца и, глотая слезы, разсказала ему всю исторію своей любви и тайнаго замужества.
   -- Успокойся, Роза, сказалъ онъ съ нѣжностью, выслушавъ ея печальный разсказъ, -- что сдѣлано, того не воротишь. Я даю тебѣ слово употребить всѣ старанія, чтобы узнать, живъ-ли Гастонъ Дантри и гдѣ онъ находится, но прежде всего ты должна уѣхать отсюда опять въ Кастльфоръ въ гостинницу. Ты сама понимаешь, что семейству Дангерфильдъ теперь не до гостей. Собирайся; скоро мы уѣдемъ съ тобой во Францію.
   Оставивъ сестру укладывать свои вещи, О'Доннель пошелъ въ другія комнаты. Огромный домъ казался пустъ и необитаемъ, какъ-будто все въ немъ вымерло. Странно казалось это безмолвіе О'Доннелю, привыкшему къ шуму и говору большого общества. Вдругъ до слуха его долетѣли тихіе акорды и пѣніе. Онъ отворилъ дверь въ гостиную. Тамъ за роялемъ сидѣла Сесилія и пѣла старинную балладу, которую во время ихъ перваго знакомства въ Ирландіи онъ не разъ пѣлъ вмѣстѣ съ нею. О'Доннель подошелъ къ роялю и облокотился на него. Сесилія взглянула на него и продолжала дѣть съ печальной улыбкой:
   "Любилъ я въ моей юности прелестную дѣвушку; любилъ я ее за голубые глаза и золотистые волосы. А теперь все прошло, все прошло,-- и не буду я больше любить ничего, кромѣ только очага, да ружья, да собаки!"
   Она умолкла, опять взглянула на него и улыбнулась.
   -- Отчего вы такъ мрачны? что съ вами случилось? спросила она.
   -- Я пришелъ проститься съ вами, леди Сесилія. Я сейчасъ уѣзжаю съ сестрою, и, вѣроятно, мы съ вами разстанемся навсегда. Но прежде отъѣзда я хотѣлъ принести мое поздравленіе будущей леди Треченъ.
   Она отвернулась отъ него; голова ея упала на грудь, румянецъ исчезъ съ ея щекъ. За минуту передъ тѣмъ, когда она пѣла балладу, золотая мечта унесла ее къ свѣтлымъ днямъ ея первой любви и она забыла о лордѣ Треченѣ и о горькомъ настоящемъ. Слова О'Доинеля напомнили ей дѣйствительность и невыразимая скорбь сдавила ей грудь.
   -- Поздравляю васъ отъ чистаго сердца, серьезно повторилъ О'Доннель;-- вы никогда не встрѣтите друга вѣрнѣе, человѣка благороднѣе Артура Тречена..
   -- Прибавьте къ этому: преданнѣйшаго поклонника миссъ Эрнкастль! возразила Сесилія. Она не могла совладать съ собою; два алыя пятна выступили на ея щекахъ, въ глазахъ загорѣлось пламя гнѣва и отчаянія. Спокойный тонъ, дружеское равнодушіе О'Доннеля оскорбили ее.
   -- Я не думаю, чтобъ онъ серьезно увлекся миссъ Эрнкастль, отвѣчалъ онъ спокойно;-- онъ цѣнилъ ея общество и находилъ удовольствіе въ разговорѣ съ нею, вотъ и все. Это очень понятно; миссъ Эрнкастль недюжинная женщина,-- она, правда, не красавица, но очень умна. Немногіе мужчины устоятъ противъ такой очаровательницы.
   -- Вы, конечно, въ числѣ этихъ немногихъ? Въ такомъ случаѣ вы такой-же необыкновенный мужчина, какъ она необыкновенная женщина.
   -- Это правда, леди Сесилія; но если я остался невредимъ, то благодаря только тому, что я находился гораздо прежде подъ очарованіемъ другой женщины.
   -- Неужели? иронически возразила Сесилія и заиграла шумный вальсъ;-- какой-же это алмазъ пустыни, какой перлъ морей, какая лилія удостоилась любви капитана О'Доннела?
   -- Вы желаете, чтобы я назвалъ вамъ ее, леди Сесилія?
   -- Какъ хотите,-- (пальцы ея дрогнули на клавишахъ,) -- а впрочемъ, любовныя исторіи всегда скучны и однообразны; я ихъ не люблю. Послушайте лучше этотъ вальсъ: правится онъ вамъ?
   -- Да; но не такъ, какъ тотъ, который вы играли какъ-то разъ въ Ирландіи. Помню, это было въ послѣдній вечеръ, проведенный нами вмѣстѣ; вы были въ бѣломъ платьѣ, какъ теперь, и въ волосахъ у васъ были дикія розы. Съ тѣхъ поръ вы перемѣнились -- выросли, похорошѣли,-- но я признаюсь вамъ откровенно, что прежняя Сесилія больше мнѣ нравилась, чѣмъ теперешняя.
   -- Я заплачу вамъ такою-же откровенностью, отвѣчала она.-- Тотъ Раймондъ О'Доннель, который спасъ мнѣ жизнь, который пѣлъ вмѣстѣ со мною ирландскія баллады, былъ въ моихъ глазахъ гораздо привлекательнѣе разочарованнаго, строгаго, холоднаго и черстваго О'Доннеля, какимъ онъ выглядитъ теперь. Время не улучшило насъ обоихъ. Любопытно-бы знать, что будетъ еще черезъ десять лѣтъ?
   -- Это очень легко предвидѣть. Вы будете леди Треченъ, красивѣйшей женщиной въ Англіи. Я, можетъ быть, получу чинъ полковника и прибавку жалованья; но, во всякомъ случаѣ, мы съ вами, вѣроятно, больше не встрѣтимся. Поэтому, хотя вы и не любите любовныхъ исторій, но я все-таки рѣшаюсь разсказать вамъ одну, и не про себя, а про одного моего знакомаго. Вы позволите?
   -- Говорите, слабо произнесла она.
   -- Мой знакомый, еще юноша, проживалъ въ Ирландіи. Въ это время въ сосѣдствѣ съ нимъ поселился англійскій лордъ съ красавицей дочерью. Они обласкали глупаго юношу, пригласили къ своему столу, позволили пользоваться свои.чъ обществомъ во всякое время. Онъ сталъ сопутствовать въ прогулкахъ молодой леди и -- потерялъ голову. Я не могу выразить вамъ, какъ плѣнительна была эта шестнадцати-лѣтняя очаровательница, какою свѣжестью полу-распустившейся розы вѣяло отъ нея, какой чистотой и невинностью были полны ея голубые глаза!.. Юноша влюбился въ нее и забылъ, что она знатная леди, а онъ неотесанный, неловкій деревенскій мечтатель. Онъ вообразилъ, что можетъ быть партіей для нея, и рѣшился предложить ей свою руку и имя. Къ счастью, онъ не сказалъ этого ей самой, а обратился съ своей наивной просьбой къ ея отцу. Я воображаю, какъ искренно смѣялся надъ нимъ въ душѣ достопочтенный лордъ... Но, какъ человѣкъ свѣтскій, онъ не засмѣялся; напротивъ, очень вѣжливо и привѣтливо объяснилъ молодому человѣку, что дочь его съ четырнадцати лѣтъ уже помолвлена за богатаго лорда и черезъ годъ будетъ ихъ свадьба. Повѣрите-ли вы, леди Сесилія, безумію молодого человѣка!.. Онъ не повѣрилъ, что сердце любимой имъ женщины уже отдано другому; онъ вообразилъ, что любимъ взаимно и что, ради него, его милая откажется отъ баснословнаго богатства и отъ графской короны. Онъ написалъ ей письмо... Что онъ перечувствовалъ въ то время, пока дожидался ея отвѣта, я описывать вамъ не стану. Отвѣта не было. Онъ не вытерпѣлъ и побѣжалъ въ тотъ домъ, гдѣ жила она. И что-же онъ нашелъ? Пустой домъ; ея уже не было! Отецъ съ дочерью уѣхали изъ Ирландіи и оставили своему знакомому двѣ холодныя прощальныя записки. Она писала ему въ офиціальномъ тонѣ, что ей очень жаль, но что она помолвлена за другого и проситъ его оставить всякія надежды. Записка была написана ея собственной рукой и подписана ея именемъ. Мудрено-ли, что послѣ этого вся довѣрчивость, весь энтузіазмъ и увлеченіе юности исчезли въ молодомъ человѣкѣ и онъ сдѣлался угрюмымъ, холоднымъ, неумолимымъ скептикомъ? И ей-ли упрекать его за это?..
   Сесилія привстала со стула, блѣдная, съ пристально устремленными на него глазами.
   -- Капитанъ О'Доннель, какую странную исторію вы мнѣ разсказали? Неужели вы говорили о себѣ?
   -- Нужно-ли это спрашивать, леди Сесилія? Вы сами это знаете такъ-же хорошо, какъ и я.
   -- Но что-же вы говорите про предложеніе вашей руки, про какую-то записку, написанную мною? Я ничего не понимаю!
   -- Очень странно, что у васъ такая плохая память! Или, можетъ быть, не стоитъ и помнить о такихъ пустякахъ?
   -- Но я никогда не получала отъ васъ письма и никогда не писала вамъ никакой записки!
   -- Леди Сесилія! Я могу показать вамъ эту записку, въ которой вы мнѣ объявляете о вашей помолвкѣ съ Артуромъ Треченомъ. Она была написана въ день вашего отъѣзда изъ Ирландіи.
   Сесилія закрыла лицо руками. Тихій стопъ вырвался изъ ея груди.
   -- Теперь я припоминаю, выговорила она разбитымъ голосомъ;-- это была, вѣроятно, та записка, которую папа продиктовалъ мнѣ... Онъ сказалъ, что она предназначена одному изъ докучныхъ искателей моей руки, оставшемуся въ Англіи, и я охотно написала этотъ отказъ и подписала его моимъ именемъ... Раймондъ! я никогда не знала, что вы меня любите, ничего не слышала о вашемъ предложеніи!
   Онъ вздрогнулъ, услыхавъ, что она назвала его не по фамиліи, а по имени.
   -- Неужели это правда, леди Сесилія?
   -- Папа обманулъ насъ обоихъ, отвѣчала она;-- теперь я понимаю, почему онъ такъ внезапно увезъ меня изъ Ирландіи. Я не знала... я ничего не знала! А вы, капитанъ О'Доннель, что вы должны были думать обо мнѣ во всѣ эти годы?
   -- Сначала думы мои были очень горьки; потомъ я образумился, остепенился и понялъ, что вашъ отецъ былъ правъ, когда, не принявъ моего предложенія, онъ постарался тотчасъ-же увезти васъ, чтобъ мы не могли увидѣться и объясниться. Онъ предчувствовалъ, что если-бъ я увидѣлъ васъ, то, несмотря на вашъ отказъ, непремѣнно бросился-бы къ вашимъ ногамъ и разстроилъ васъ выше всякой мѣры. Конечно, онъ поступилъ вполнѣ благоразумно.
   -- Разумѣется! иначе неопытная шестнадцати-лѣтняя дѣвушка могла-бы поймать васъ на словѣ и выйдти за васъ замужъ, возразила Сесилія съ горечью;-- вы были-бы связаны на всю жизнь, тогда какъ теперь вы свободны. Да, вы должны быть очень благодарны моему отцу!
   -- Но, Сесилія, разсудите, что если-бъ вы знали...
   -- Но я ничего не знала, и все вышло къ лучшему; значитъ, нечего и говоритъ объ этомъ. Вы счастливо избавились отъ цѣпей брака и довольно съ васъ. Я теперь невѣста Артура Тречена и этого также довольно съ меня. Я удивляюсь, зачѣмъ вы начали этотъ разговоръ?
   -- За тѣмъ, что я хотѣлъ узнать навѣрное, точно-ли вы написали мнѣ ту безсердечную записку въ отвѣтъ на мое смиренное признаніе. Я сталъ подозрѣвать истину въ послѣднее время, но всѣ эти годы мнѣ было горько думать, что первая и единственная любовь моя была отдана бездушной кокеткѣ, которая смѣялась надо мною. Теперь я знаю, что этого не было и вы вѣчно останетесь свѣтлы и чисты въ моемъ воспоминаніи. Я любилъ васъ, люблю и теперь, буду любить и тогда, когда вы сдѣлаетесь женою Артура Тречена. Онъ мой другъ и я желаю ему счастья..Если я васъ разстроилъ этимъ разговоромъ, Сесилія, простите меня!
   Простить его! Она ждала другого слова. Если-бъ онъ сказалъ ей въ эту минуту: или за мной,-- она-бы встала и пошла не колеблясь, не заботясь ни о данномъ словѣ, ни о всѣхъ остальныхъ соображеніяхъ. Но О'Доннель не выговорилъ этого слова.
   -- Прощайте, Сесилія, сказалъ онъ съ нѣжностью, взявъ ея руку;-- я радъ, что мы объяснились. Теперь мы понимаемъ другъ друга и знаемъ, что мы всегда были искренны. Желаю вамъ всего лучшаго.
   Онъ крѣпко и дружески пожалъ ея руку, посмотрѣлъ на нее нѣжно и съ любовью и вышелъ изъ комнаты.
   

II.

   Въ ту минуту, какъ онъ собирался выйдти изъ замка, его догналъ слуга лорда Клейва и попросилъ въ библіотеку. Лордъ Клейвъ встрѣтилъ его съ оживленнымъ лицомъ и потирая руки.
   -- Садитесь, О'Доннель, сказалъ онъ ему;-- я вамъ сообщу интересныя новости. Отъ меня только-что ушелъ полицейскій сыщикъ Дэвисъ. Я нанялъ его, чтобъ выслѣдить миссъ Эрнкастль.
   -- Неужели? удивился О'Доннель:-- для чего-же вамъ это?
   -- Какъ для чего? Развѣ такую опасную женщину можно терять изъ виду? Кто знаетъ, сколько вреда она можетъ еще сдѣлать и что у нея на умѣ? Вы увидите, что я не ошибся.
   -- Разсказывайте. Что-же узналъ вашъ сыщикъ? спросилъ О'Доннель, садясь и закуривая сигару.
   -- Когда она оставила Скарсвудъ и сказала, что отправляется въ Лондонъ, я тотчасъ-же послалъ Дэвиса слѣдить за нею. Она взяла билетъ второго класса до Лондона; Дэвисъ тоже взялъ билетъ и сѣлъ въ одномъ вагонѣ съ нею. Что-же, вы думаете, она сдѣлала? Проѣхавъ двѣ станціи, она взяла обратный билетъ опять до Кастльфора, переночевала тамъ, просидѣла весь день въ гостинницѣ, а вечеромъ, по дождю и по грязи, отправилась пѣшкомъ въ "Пустую Лощину". Дэвисъ, разумѣется, слѣдовалъ за нею по пятамъ и видѣлъ, какъ она вошла въ домъ старухи Ганны, которая сама отперла ей. Тамъ она осталась, тамъ находится и теперь.
   -- И только? спросилъ О'Доннель.
   -- Нѣтъ, слушайте дальше. Я поручилъ сыщику наблюдать также и за сэромъ Ричардомъ Дангерфильдомъ, потому-что всѣ его поступки имѣютъ теперь большое значеніе по отношенію къ бѣдной Джиневрѣ. Ричардъ каждый вечеръ отправлялся въ игорный домъ и ставилъ на карту большія суммы. Дэвисъ всегда присутствовалъ тутъ-же, въ числѣ зрителей. И вотъ въ одинъ вечеръ въ залу является молодой человѣкъ, средняго роста, смуглый, съ черными усами и черными курчавыми волосами, и подходитъ прямо къ Ричарду. "Вы меня не узнаете, сэръ Ричардъ?" говоритъ молодой человѣкъ и подаетъ ему свою карточку. "Какъ, вскрикнулъ Ричардъ, взглянувъ на карточку:-- Гастонъ Дантри! Вы-ли это? Мнѣ неизвѣстно было, остались-ли вы живы послѣ того печальнаго событія. А вы очень перемѣнились, я-бы васъ не узналъ".-- "Въ шесть лѣтъ мудрено не перемѣниться, сказалъ тотъ;-- я все это время былъ въ Америкѣ; до меня дошли слухи о привидѣніяхъ, которые будто-бы здѣсь являются, и мнѣ пришла охота разъяснить ихъ. Пойдемте въ особенную комнату, сэръ Ричардъ, мнѣ нужно съ вами объ этомъ потолковать. Между прочимъ, можно съиграть и въ экарте.
   Они взяли особенную комнату; неизвѣстно, что тамъ было говорено, но когда они вышли, то Дэвисъ слышалъ, какъ Ричардъ говорилъ Гастону Дантри, что на другой день ждетъ его непремѣнно опять сюда, чтобъ отыграться. Въ ожиданіи вечера, Дэвисъ пошелъ въ "Пустую Лощилу" освѣдомиться, нѣтъ-ли чего новаго, и узналъ, что тамъ содержится какой-то заключенный.
   -- Неужели? вскричалъ О'Доннель въ волненіи.
   -- Да; сумасшедшій -- въ этомъ нѣтъ сомнѣнія. Дэвисъ самъ видѣлъ его, какъ онъ высунулся изъ окна и кричалъ дикимъ, страшнымъ голосомъ. Тотчасъ подошла старуха Ганна и миссъ Эрнкастль и отвели его отъ окна. Потомъ Дэвисъ возвратился въ Кастльфоръ и какимъ-то способомъ пробрался въ комнату, гдѣ Ричардъ ожидалъ Гастона Дантри. и спрятался тамъ за занавѣской. Гастонъ Дантри скоро явился и они сѣли играть. Дэвисъ тотчасъ замѣтилъ, что Дантри играетъ несравненно лучше Ричарда и обыгрываетъ его постоянно; Ричардъ горячился и терялъ хладнокровіе. Дэвису все казалось, что лицо Гастона Дантри ему знакомо, но онъ не могъ припомнить, гдѣ онъ его видѣлъ. Наконецъ, игра кончилась тѣмъ, что Ричардъ проигралъ двѣ тысячи фунтовъ. Тогда онъ. вскочилъ въ бѣшенствѣ и сталъ ругать Дантри, называя его шулеромъ. Дантри засмѣялся ему въ лицо, тѣмъ временемъ укладывая въ карманы золото и билеты. "А на остальной проигрышъ вы дадите мнѣ чекъ", сказалъ онъ ему. Ричардъ, не помня себя, бросился на него и схватилъ его за горло. Вслѣдъ за этимъ послышался металлическій звукъ и Дэвисъ увидѣлъ, что Дантри взвелъ курокъ пистолета надъ головою Ричарда. "Трусъ, подлецъ, говорилъ ему Дантри;-- если ты ссйчасъ-же не напишешь чекъ, я застрѣлю тебя". Ричардъ испугался, поблѣднѣлъ и сталъ писать чекъ. Дантри взялъ его и ушелъ; Дэвисъ пошелъ за нимъ, чтобъ узнать, гдѣ онъ живетъ. Каково-же было его удивленіе, когда Дантри направился къ Пустой Лощинѣ. Ганна ожидала его у воротъ и впустила въ домъ. Тутъ внезапная догадка мелькнула въ умѣ Дэвиса: Гастонъ Дантри былъ никто иной, какъ сама миссъ Эрнкастль.
   О'Доннель въ изумленіи вскочилъ со стула.
   -- Можетъ-ли это быть? Это ужь слишкомъ! вскричалъ онъ.
   -- Однакожъ, это сущая правда. Миссъ Эрнкастль способна на все. Въ маскарадъ она явилась въ видѣ маіора Фаркланда, а къ Ричарду въ видѣ Гастона Дантри.
   -- Но какже сэръ Ричардъ могъ не узнать ее?
   -- Вы забываете, что онъ очень близорукъ и почти ничего не видитъ. Онъ прочелъ на карточкѣ имя Гастона Дантри и увидалъ передъ собой брюнета средняго роста. Почему могъ онъ подозрѣвать, что его обманываютъ? Какъ ему было не повѣрить? А между тѣмъ Гастонъ Дантри помѣшанъ и содержится въ Пустой Лощинѣ.
   -- Почему вы это знаете? спросилъ О'Доннель въ волненіи.
   -- Это вѣрно. Дэвисъ смотрѣлъ на него въ бинокль и лицо у больного точь-въ-точь такое, какъ описываютъ люди, хорошо знавшіе Дантри. Надняхъ онъ приведетъ кого-нибудь изъ нихъ взглянуть на помѣшаннаго. Теперь я держу въ рукахъ улики противъ миссъ Эрнкастль. Я могу законнымъ образомъ преслѣдовать ее за то, что она вынудила Ричарда, съ пистолетомъ въ рукахъ, написать чекъ. Я потребую отъ нея, чтобъ она возвратила ему выигранныя деньги и способствовала къ примиренію его съ женою. Съ этимъ только условіемъ я пощажу ее.
   -- Вамъ не удастся, рѣшительно сказалъ О'Доннель.-- Вы не знаете ни миссъ Эрнкастль, ни Ричарда, если думаете такъ легко справиться съ ними обоими. Ее вы ничѣмъ не напугаете и она засмѣется вамъ въ лицо; а онъ, если и даетъ обѣщаніе помириться съ женой, никогда не исполнитъ его.
   -- Такъ что-же дѣлать? Неужели оставить такъ, неужели позволить ей присвоить себѣ эти деньги, неужели оставить этого несчастнаго помѣшаннаго въ ея рукахъ? О'Доннель, неужели вы сами, зная все объ этой женщинѣ, будете молчать? Я считаю обязанностью всякаго порядочнаго человѣка преслѣдовать и изобличить ее.
   -- Мнѣ вообще не нравится роль сыщика и палача. Притомъ я не могу не сознавать, что сэръ Ричардъ Дангерфильдъ и Гастонъ Дантри наказаны по заслугамъ; я не могу судить строго миссъ Эрнкастль... мнѣ извѣстна теперь ея прошлая жизнь. Прошу васъ, милордъ, подождите дѣйствовать; дайте мнѣ время хорошенько обдумать и тогда мы рѣшимъ, что слѣдуетъ предпринять для разъясненія этого запутаннаго дѣла.
   Отъ всталъ и прошелся по комнатѣ.
   -- Мнѣ-бы хотѣлось знать навѣрное, точно-ли этотъ помѣшанный -- Гастонъ Дантри, сказалъ онъ;-- у моей сестры долженъ быть его портретъ; она получила его въ то время, какъ Дантри въ Нью-Іоркѣ давалъ ей уроки пѣнія. Я принесу его вамъ и попрошу васъ показать его Дэвису.
   О'Доннель пошелъ опять къ сестрѣ. У Розы, дѣйствительно, оказался портретъ Гастона. Раймондъ былъ пораженъ его красотою.
   -- Ты узналъ что-нибудь? спросила Роза дрожащимъ голосомъ.
   -- Да; но теперь не могу еще ничего сказать. Дня черезъ два, вѣроятно, все откроется.
   

III.

   Съ послѣднимъ вечернимъ поѣздомъ пріѣхала въ Кастльфоръ небольшого роста женщина въ черномъ шелковомъ платьѣ и черной шали; лицо ея было закрыто плотной черной вуалью. Все это было старо и поношено и вообще вся ея фигура имѣла далеко не блестящій видъ.
   Она вошла въ вокзалъ, не поднимая вуаля, и осмотрѣлась вокругъ съ безпокойнымъ и пугливымъ видомъ.
   -- Я думала, прошептала она про себя,-- что онъ встрѣтитъ меня здѣсь. Мнѣ что-то страшно... Сама не знаю, отчего, но какъ только я получила это письмо, на меня папалъ страхъ. Что если это западня? Но кому это можетъ понадобиться; нѣтъ никого теперь въ живыхъ, кто знаетъ мою исторію.
   Она стояла въ нерѣшимости, какъ-будто что-то удерживало ее.
   -- Что это со мною? Какая-то тяжесть меня давятъ, я какъ будто предчувствую что-то ужасное. Лордъ Клейвъ здѣсь и она также здѣсь. Дитя мое родное!.. единственное существо въ мірѣ, къ которому я чувствую расположеніе. Ахъ. если-бъ все, что пишетъ Ліонель, была правда! Но мнѣ не вѣрится; это слишкомъ хорошо.
   Она вынула изъ сакъ-вояжа письмо и стала разсматривать конвертъ и надпись. На немъ былъ кастльфорскій штемпель и оно было адресовано: "Госпожѣ Гаріетъ Вавазоръ, въ Парижъ". Потомъ она развернула письмо и перечитала его въ сотый разъ: "Гаріета, я опять въ Англіи, въ Кастльфорѣ, въ гостяхъ у моего деверя лорда Клейва. Жена моя умерла въ Индіи. Съ невыразимымъ трудомъ я розыскалъ вашъ адресъ и пишу къ вамъ. Гаріета, я знаю все; я знаю, что покойная сестра моя употребила хитрость и обманъ, чтобъ разлучить насъ. Хотя съ тѣхъ поръ прошло двадцать четыре года, но я не забылъ васъ. Если вы еще помните нашу прежнюю любовь, если вы свободны, какъ л,-- пріѣзжайте въ Кастльфоръ повидаться со мною. Посылаю вамъ банковый билетъ на дорогу. Когда пріѣдете, не спрашивайте ни у кого обо мнѣ: я не хочу дѣлиться ни съ кѣмъ нашей тайной. 8 августа, въ десять часовъ вечера, я буду васъ ждать близь домика въ Пустой Лощинѣ. Вы, конечно, знаете это мѣсто и можете дойти туда пѣшкомъ. При свиданіи я объясню вамъ все; вы узнаете, почему я выбралъ это уединенное мѣсто и почему я узналъ, что вы называетесь теперь м-съ Вавазоръ. Я жажду васъ видѣть съ такимъ-же нетерпѣніемъ, какъ двадцать четыре года тому назадъ. Не обманите ожиданій вашего

Ліонеля Кардонеля."

   "И все-таки мнѣ страшно, подумала м-съ Вавазоръ, складывая письмо;-- однако, я должна слѣпо исполнить его просьбу. Когда я подумаю, что послѣ столькихъ лѣтъ мы свидимся опять! Онъ вдовецъ -- онъ свободенъ!.. О, Боже... неужели... неужели?.."
   Часы пробили четверть десятаго. Она встрепенулась и поспѣшно пошла нанимать извощика.
   -- Вы знаете Пустую Лощину? спросила она у перваго, стоявшаго у воротъ.
   -- Знаю, это четверть мили отсюда.
   -- Мнѣ нужно туда... не доѣзжая до домика. Я заплачу вамъ теперь. Сколько нужно?
   Извощикъ сказалъ цѣну; она заплатила и сѣла въ кэбъ. Онъ повезъ ее по улицамъ Кастльфора, потомъ мимо котэджа Генри Отиса, мимо кладбища Изабеллы Дангерфильдъ. Сколько воспоминаній пробуждали въ ней эти знакомыя мѣста!
   "Бѣдная Изабелла! думала она съ содроганіемъ;-- сколько разъ я видѣла ее во снѣ, блѣдную, какъ мертвецъ, въ подвѣнечномъ платьѣ!.. А Гастонъ Дантри? я до сихъ поръ не могу вспомнить безъ ужаса его страшнаго, окровавленнаго лица. Всѣ умерли, и все черезъ меня. Теперь я жалѣю, зачѣмъ я это сдѣлала, зачѣмъ я мстила такъ жестоко!
   Извощикъ свернулъ съ большой дороги и направился къ Пустой Лощинѣ, Ночь была темная, облака скрывали звѣзды, деревья казались какими-то черными привидѣніями, ни одной живой души не попадалось. Чувство ужаса охватывало все болѣе и болѣе м-съ Вавазоръ. Все казалось ей страннымъ и сверхъестественнымъ, даже самое письмо и приглашеніе Ліонеля Кардонеля. Вся дрожа отъ внутренняго озноба, она куталась въ шаль.
   -- Вотъ и Пустая Лощина, сказалъ извощикъ, останавливаясь;-- вы желаете остановиться не доѣзжая до домика?
   Онъ помогъ ей выдти, сѣлъ опять на козлы, ударилъ по лошадямъ и скрылся изъ вида.
   Она осталась одна, въ темнотѣ ночи, посреди дороги, чувствуя себя потерянною, одинокою, погибшею. Безмолвіе окружало ее, она не знала, куда идти; крикъ безпомощнаго ужаса готовъ былъ вырваться изъ ея груди.
   Она сдѣлала нѣсколько шаговъ на удачу. Впереди рисовались какія-то черныя тѣни, но были-ли то деревья, кусты или строеніе -- она не могла разглядѣть. Вотъ, наконецъ, строеніе... да это ворота!
   "Что, если тутъ разбойники или воры?" подумала она и вдругъ пронзительно вскрикнула. Передъ нею какъ-будто изъ земли выросъ человѣкъ и схватилъ ее за руку.
   -- Гаріета, это вы? спросилъ чей-то голосъ.
   -- Ліонель!
   -- Да, это я -- Ліонель Кардонель. Я жду васъ; я былъ увѣренъ, что вы пріѣдете.
   Сердце м-съ Вавазоръ билось такъ сильно, что она не могла говорить. Точно-ли правда, что она стоитъ съ нимъ лицомъ къ лицу, рука съ рукой? Лица его, впрочемъ, она не могла видѣть въ темнотѣ подъ деревьями.
   -- Пойдемте въ домъ, Гаріета. Я потому выбралъ это мѣсто для свиданія, что здѣсь вамъ никто не помѣшаетъ. Благодарю, что вы пріѣхали по первому моему зову. Вы доказали, что все еще любите меня, Гаріета.
   Она не могла отвѣчать. Ничто въ душѣ ея не отзывалось на его слова, прикосновеніе руки его не пробуждало въ ней прежняго трепета; она чувствовала одинъ только холодный, непреодолимый ужасъ.
   Между тѣмъ онъ быстро увлекалъ ее за собою. Она смотрѣла на него, стараясь узнать знакомыя черты, ростъ, станъ, манеру. Но ничто не говорило ея воспоминанію: все было незнакомо и чуждо. Дыханіе спиралось въ груди ея; она шла за нимъ, какъ-будто увлекаемая рокомъ. Но при входѣ въ домъ она вдругъ остановилась.
   -- Не могу, проговорила она, задыхаясь;-- я не пойду туда. Мнѣ страшно... страшно!.. Ліонель Кардонель, точно-ли это вы?
   -- Идите, идите, былъ рѣшительный отвѣтъ.
   Онъ почти втащилъ ее на крыльцо; она не имѣла силы сопротивляться. Дверь отворилась и они очутились въ комнатѣ, освѣщенной двумя свѣчами; прежде, чѣмъ м-съ Вавазоръ могла опомниться, дверь была снова затворена и заперта на ключъ.
   Дрожа всѣмъ тѣломъ, она взглянула на своего спутника, и хотя воротникъ его пальто былъ поднятъ и шляпа нахлобучена на глаза, она тотчасъ узнала, что это не тотъ, кого она ожидала.
   -- Кто это? прошептала она съ испугомъ; черпые глаза ея, устремленные на него, сверкали изъ-подъ вуаля.
   Онъ снялъ шляпу и передъ ней предстало блѣдное, строгое лицо Генри Отиса.
   -- Вы меня узнаете, м-съ Вавазоръ? Мы давно съ вами не видались, но я знаю, что у васъ память хорошая. Снимите вашъ вуаль, скрываться не отъ кото.
   Она повиновалась и показала свое постарѣвшее, увядшее, искаженное страхомъ лицо, на которомъ не оставалось болѣе признака бывшей красоты.
   -- М-ръ Отисъ, выговорила она,-- зачѣмъ вы завели меня сюда?
   -- Чтобъ заставить васъ, наконецъ, сказать правду, отвѣчалъ онъ.-- Съ такой женщиной, какъ вы, нельзя дѣйствовать иначе, какъ обманомъ и хитростью. Я написалъ вамъ письмо отъ имени Ліонеля Кардонеля и вы попались на эту удочку. Однако, сядьте. Вы, кажется, устали и разстроены.
   Она опустилась въ кресло съ дрожью во всѣхъ членахъ. Ея нервы по были уже такъ крѣпки, какъ прежде.
   -- Зачѣмъ вы меня завели сюда? повторила она.
   -- Не затѣмъ, чтобъ васъ убить -- не бойтесь. Я не сдѣлаю вамъ никакото вреда; мнѣ нужно только узнать отъ васъ правду.
   -- Какую правду? насчетъ чего?
   -- Насчетъ того, какъ вы подмѣнили дѣтей двадцать лѣтъ тому назадъ. Вы отдали вашу дочь лорду Клейву подъ именемъ его дочери Сесиліи, а настоящую Сесилію Клейвъ оставили у себя.
   Было время, когда м-съ Вавазоръ отвѣтила-бы дерзкимъ смѣхомъ на такой вопросъ, по время это прошло. Подавленная страхомъ, безпомощностью своего положенія, потрясенная всѣмъ происшедшимъ, она закрыла лицо дрожащими руками и болѣзненно застонала, не смѣя взглянуть въ суровое лицо Отиса.
   -- Вы не отпираетесь отъ этого, какъ я вижу, сказалъ онъ.-- и хорошо дѣлаете.
   Вдругъ она вскочила и, собравъ всѣ остатки своего мужества, вскричала:
   -- Нѣтъ, я отпираюсь! Я отрицаю это. Я не знаю, о чемъ вы говорите. Какъ смѣли вы заманить меня сюда обманомъ? Какъ смѣете удерживать меня здѣсь противъ моей воли? Отоприте сейчасъ дверь, Генри Отисъ, или вамъ самимъ будетъ худо.
   Ея черные глаза сверкали злобой и она продолжала еще рѣшительнѣе:
   -- И вы осмѣлились написать мнѣ это письмо и подписаться чужимъ имепемъ? Я не прощу вамъ этого, я отмщу...
   Она не могла договорить. Горькія рыданія заглушили ея голосъ; слезы безсильной ярости, обманутой надежды и горя хлынули потокомъ изъ ея глазъ. Прежняя любовь трепетала въ ея сердцѣ, и,-- какъ ни было это сердце порочно, ожесточено, испорчено,-- въ уголкѣ его всегда теплилось это чистое, безкорыстное чувство. При мысли, что она опять увидитъ Ліонеля, ей показалось-было, что всѣ долгіе годы испытанія сотрутся и исчезнутъ въ блаженствѣ этой минуты, и теперь горечь разочарованія была для нея тяжело всѣхъ перенесенныхъ ею страданій.
   -- Если законъ наказываетъ за такое вѣроломство, то вы будете наказаны, Генри Отисъ; это я обѣщаю вамъ, дайте мнѣ только выдти на свободу! проговорила она.
   -- Вы не выйдете на свободу, возразилъ онъ холодно; -- я принялъ всѣ мѣры противъ этого. Ни одна душа не знаетъ, что вы здѣсь, а въ Парижѣ, вѣроятно, у васъ нѣтъ друзей, которые стали-бы тревожиться вашимъ отсутствіемъ. Въ Пустую Лощину, какъ вамъ извѣстно, никто никогда не заходитъ. И потому вы останетесь здѣсь цѣлыя недѣли, или мѣсяцы, до тѣхъ поръ, пока не напишете свою исповѣдь и подробное признаніе во всѣхъ вашихъ поступкахъ. Если вы это сдѣлаете сегодня-же,я отпущу васъ; если нѣтъ, вы останетесь. Вотъ перо, чернила и бумага. Диктуйте мнѣ ваше признаніе, я буду писать.
   Она сидѣла безмолвно, сжавъ руки, стиснувъ зубы, съ видомъ непобѣдимаго упрямства.
   -- Что вы про меня знаете? спросила она отрывисто.
   -- Знаю довольно, чтобъ засадить васъ въ тюрьму. Вы подмѣнили дочь лорда Клейва своею, и теперь дочь Гаріеты Гартманъ живетъ въ качествѣ леди, въ роскоши и богатствѣ въ скарсвудскомъ замкѣ, а настоящая Сесилія Клейвъ... Гдѣ она, м-съ Вавазоръ? Вы продали ее, какъ невольницу, въ чужія руки! И потомъ, когда вы узнали, что она живетъ счастливо и собирается выйдти замужъ, вы поѣхали къ ней, отняли у нея имя, состояніе и жениха и убили ее. Вотъ что я знаю, и лордъ Клейвъ также узнаетъ это отъ меня. Я обращусь къ закону и вы должны будете оправдываться передъ судомъ. Во всякомъ случаѣ, вы отсюда не выйдете прежде, чѣмъ не напишете того, что я требую.
   -- Никогда я ни въ чемъ не сознаюсь, сказала она съ дикимъ упорствомъ;-- всю эту исторію вы сами выдумали. Я отдала лорду Клейву его родную дочь, а моя умерла. Та дѣвочка, которую взялъ у меня сэръ Джонъ Дангерфильдъ, была сирота, моя племянница. Вы не имѣете противъ меня никакихъ доказательствъ; опять говорю вамъ, лучше отпустите меня. Помните, что за угрозы и насильственное удержаніе сажаютъ въ тюрьму. Не думайте запугать меня; я...
   Но слова замерли на ея губахъ, смертная блѣдность разлилась по лицу, глаза расширились съ выраженіемъ несказаннаго ужаса. Она увидѣла въ дверяхъ, прямо передъ собою, неподвижно стоящую фигуру женщины въ бѣломъ платьѣ, съ распущенными по плечамъ волосами. Ея глаза безъ взгляда были обращены прямо на нее, руки висѣли вдоль тѣла.
   М-съ Вавазоръ хотѣла закричать, но голоса у нея не было. Она стала отступать отъ страшнаго видѣнія, до тѣхъ поръ, пока не стукнулась спиной о стѣну.
   -- Что съ вами? спросилъ у нея холодно Отисъ.
   -- Смотрите, смотрите! отвѣчала она хриплымъ голосомъ; -- здѣсь Изабелла Дангерфильдъ!
   -- Я ничего не вижу; это ея духъ представляется вашей совѣсти. Вы знаете, что Изабелла убита вами и похоронена на здѣшнемъ кладбищѣ.
   Въ эту минуту привидѣніе сдѣлало шагъ впередъ съ угрожающимъ жестомъ и м-съ Вявазоръ безъ чувствъ упала на полъ.
   -- Дайте сюда спиртъ, Изабелла, сказалъ Отисъ;-- и исчезайте скорѣе, пока она еще не пришла въ себя. Я думаю, что теперь она напишетъ все, что мы захотимъ.
   -- О, что это такое было! простонала м-съ Вавазоръ, раскрывая глаза: -- я ее видѣла... видѣла! Господи, неужели я схожу съума? М-ръ Отисъ, не оставляйте меня. помогите мнѣ... Я не знаю, что со мною дѣлается: мнѣ представляются видѣнія!
   -- Скажето-ли вы теперь всю правду?
   -- Хорошо, отвѣчала она съ уныніемъ,-- я разбита духомъ и тѣломъ. У меня нѣтъ больше силы бороться. Я на все согласна.
   Помолчавъ немного, она начала слабымъ голосомъ разсказывать свою исторію, которая уже извѣстна читателямъ.
   Она созналась въ подмѣнѣ дѣтей и Генри Отисъ записалъ весь разсказъ ея отъ слова до слова. Онъ оканчивалъ слѣдующими словами:
   "Я клянусь, что дѣвушка, извѣстная подъ именемъ Изабеллы Дангерфильдъ, была въ дѣйствительности леди Сесилія Клейвъ, единственная дочь графа и графини Клейвъ. Та-же особа, которая въ настоящее время носитъ это имя и титулъ, -- моя дочь, окрещенная именемъ Изабеллы Гартманъ. Я готова присягнуть въ этомъ передъ судомъ. Я подмѣнила дѣтей для того, чтобъ отмстить покойной графинѣ Клейвъ.

Гаріета Гартманъ".

   Она сама подписала свое имя; Генри Отисъ и старая Ганна подписались внизу, какъ свидѣтели, послѣ чего Отисъ свернулъ и спряталъ документъ. М-съ Вавазоръ слѣдила за нимъ безпокойнымъ взглядомъ.
   -- Что вы съ нимъ сдѣлаете? спросила она.
   -- Я завтра-же вручу его лорду Клейву. Ваша дочь должна лишиться имени и званія, несправедливо присвоенныхъ ею.
   -- Но она въ этомъ не виновата! возразила несчастная женщина дрожащимъ голосомъ.
   -- Вы заставили дочь графини Клейвъ расплатиться за вину ея матери, -- и ваша дочь должна также расплатиться за ваши вины, отвѣчалъ Отисъ, вставая.
   Она вскочила и схватила его за руку.
   -- Выпустите-же меня изъ этого проклятаго дома, сказала она;-- вы обѣщали мнѣ, что я буду свободна, если скажу правду.
   -- Не теперь еще, холодно возразилъ Отисъ; -- я знаю, что вы тотчасъ скроетесь куда-нибудь, а мнѣ надо свести васъ на очную ставку съ лордомъ Клейвомъ. Вы останетесь здѣсь столько времени, сколько понадобится для моихъ плановъ. Не смѣйте жаловаться! Какъ вы поступили съ Изабеллой Дангерфильдъ шесть лѣтъ тому назадъ, такъ-же безпощадно будетъ поступлено и съ вами.-- Ганна! отведи ее наверхъ, въ особенную комнату, и смотри, чтобъ она оттуда не выскользнула.
   Отисъ вышелъ съ этими словами. Вслѣдъ ему раздался дикій крикъ гнѣва и отчаянія м-съ Вавазоръ.
   На крыльцѣ онъ встрѣтилъ миссъ Эрнкастль и взялъ ея руку.
   -- Завтра свѣтъ узнаетъ, кто вы, сказалъ онъ;-- вы получите назадъ отнятые у васъ имя, званіе и права. Позвольте мнѣ первому привѣтствовать васъ вашимъ настоящимъ именемъ -- леди Сесилія Клейвъ!
   

IV.

   Рано утромъ на слѣдующій день громкій, повелительный стукъ въ ворота разбудилъ обитательницъ Пустой Лощины. Ганна въ одну минуту одѣлась и побѣжала спросить у Изабеллы -- (мы опять будемъ называть ее прежнимъ именемъ) -- слѣдуетъ-ли отпереть двери или отказать докучному посѣтителю.
   -- Это, вѣроятно, Генри Отисъ, отвѣчала Изабелла;-- никто другой не можетъ придти сюда. Отопри поскорѣе, Ганна.
   -- А если это не онъ?
   -- Чего-же мнѣ бояться? Побѣда осталась за мной. Сегодня признаніе Гаріеты Гартманъ будетъ въ рукахъ лорда Клейва и всѣ узнаютъ мое настоящее имя.
   -- А потомъ что? спросила Ганна.
   -- Ахъ, потомъ! Какое мнѣ дѣло до того, что будетъ потомъ? Иди-же отпирать, Ганна. Слышишь, какъ громко стучатъ.
   Ганна направилась къ воротамъ и пугливо отступила назадъ при видѣ незнакомаго, высокаго, смуглаго мужчины.
   -- Я желаю видѣть миссъ Эрнкастль; я знаю, что она здѣсь, сказалъ онъ рѣшительно и сурово.
   -- Кто вы такой? спросила подозрительно Ганна.
   -- Меня зовутъ О'Доннель; я пришелъ за тѣмъ, чтобъ оказать услугу миссъ Эрнкастль. Нельзя терять времени, отпирайте поскорѣе.
   Но старуха колебалась.
   -- Я говорю вамъ, нетерпѣливо продолжалъ О'Доннель,-- что я другъ миссъ Эрнкастль и желаю ей добра. Ее ищетъ полиція и она подвергается большой опасности.
   -- Пусти, Ганна. Входите, капиталъ О'Доннель, раздался свѣжій голосъ, и возлѣ нихъ явилась Изабелла, въ туфляхъ, въ утренней блузѣ, съ разсыпавшимися по плечамъ волосами. Она не была больше похожа на ту безстрастную миссъ Эрнкастль, которую зналъ О'Доннель; лицо ея было весело, какъ въ былые дни; свѣтлые волосы, откинутые назадъ, открывали ея лобъ и чрезвычайно ее молодили; ея обыкновенно блѣдныя щеки окрасились теперь легкимъ розовымъ оттѣнкомъ.
   Она протянула О'Доннелю руку съ веселой, пріятной улыбкой.
   -- Доброе утро, капитанъ О'Доннель. У меня такъ мало друзей, что я не могу не дорожить ими. Пойдемте ко мнѣ.
   О'Доннель молча пошелъ за нею въ домъ. Въ ея походкѣ была грація и легкость, прежде ему незнакомыя; на лицѣ ея выражалось торжество. Куда дѣвались мрачность и неподвижность миссъ Эрнкастль!
   Она предложила ему стулъ, но онъ не сѣлъ на него, а только оперся о спинку, и глаза его невольно приковались къ миссъ Эрнкастль, которая стояла передъ нимъ вся въ бѣломъ, свѣжая и стройная. Алый поясъ стягивалъ ея станъ, черпая краска была смыта съ бровей и онѣ больше не придавали ея лицу суроваго выраженія; шрамъ на вискѣ ея былъ совершенно открытъ, глаза сіяли лучистымъ блескомъ. Она была хороша въ эту минуту.
   -- Отчего-же капитанъ О'Доннель, придя ко мнѣ какъ другъ, ничего не говоритъ мнѣ? начала она.-- Какое важное дѣло могло привести его такъ рано въ Пустую Лощину?
   Веселый и ласковый тонъ ея голоса и улыбающійся видъ смущали его. Онъ почти потерялся.
   -- Признаюсь вамъ, продолжала она, -- мнѣ никогда не приходило въ голову, чтобъ вы могли быть мнѣ другомъ. Но у сильныхъ характеровъ дружба и ненависть выражаются всегда оригинальнымъ образомъ. Можетъ быть, то и было доказательствомъ дружбы, что вы преслѣдовали меня и травили, какъ дикаго звѣря? Однако, говорите-же, зачѣмъ вы пришли?
   -- За тѣмъ, чтобъ предупредить васъ объ опасности. Ваша игра открыта, ваши поступки извѣстны, за вами наблюдаетъ полиція и, можетъ быть, еегодня-же васъ арестуютъ. Вы не должны терять времени...
   -- Далѣе...
   -- Вы должны уѣхать отсюда какъ можно скорѣе. Повторяю вамъ, все извѣстно.
   -- Что такое все? Объяснитесь, пожалуйста.
   -- Это значитъ, что къ вамъ приставленъ сыщикъ, который слѣдилъ за. всѣми вашими движеніями съ того дня, какъ вы, подъ именемъ Гастона Дантри, обыграли сэра Ричарда на большую сумму и грозили ему пистолетомъ. Онъ знаетъ также, что настоящій Гастонъ Дантри находится здѣсь, въ Пустой Лощинѣ, и вы это отъ всѣхъ скрываете.
   Улыбка сбѣжала съ лица Изабеллы; она устремила на О'Доннеля глубокій и серьезный взглядъ.
   -- Ко мнѣ приставленъ сыщикъ! сказала она.-- Этого я, дѣйствительно, не ожидала. Неужели этимъ деликатнымъ вниманіемъ я обязана моему другу, капитану О'Доннелю?
   -- Нѣтъ, миссъ Эрнкастль; вы обязаны этимъ лорду Клейву.
   Тѣнь пробѣжала по ея лицу и брови ея сдвинулись.
   -- Лорду Клейву? повторила она измѣнившимся голосомъ; -- но что-же я ему сдѣлала? Да, понимаю: законъ предписываетъ всякому доброму гражданину преслѣдовать злодѣевъ... Что-же его сіятельство узналъ еще о моихъ злодѣйствахъ?
   -- Ничего, кромѣ того, что я вамъ сообщилъ, но мы съ нимъ сильно подозрѣваемъ, что мнимо-умершая Изабелла Дангерфильдъ и миссъ Эрнкастль одно и то-же лицо. Я даже скажу болѣе: я знаю это навѣрное, потому что я привозилъ изъ Лондона гробокопателя и мы съ нимъ открывали гробъ миссъ Дангерфильдъ. Онъ оказался пустымъ.
   -- Неужели вы это сдѣлали? вскричала Изабелла въ изумленіи.
   -- Да, я это сдѣлалъ.
   -- Какъ-же послѣ этого вы рѣшаетесь называть себя моимъ другомъ? возразила она.-- На такое систематическое преслѣдованіе способенъ только злѣйшій врагъ.
   -- Я уже объяснялъ вамъ прежде мои мотивы; я всегда подозрѣвалъ васъ въ тайномъ намѣреніи повредить семейству Дангерфильдъ; я видѣлъ, какъ вы завлекали лорда Тречена, какъ вы являлись сэру Ричарду въ видѣ призрака, Вы слишкомъ явно показали, что намѣрены вредить, и я счелъ своей обязанностью помѣшать вамъ, если будетъ возможно, для чего, конечно, мнѣ прежде всего нужно было проникнуть въ тайны вашихъ плановъ. Но теперь, когда я узналъ, что вамъ грозитъ опасность, я пришелъ предупредить васъ, что вамъ надо сейчасъ бѣжать, если вы не хотите попасть въ руки полиціи, и подвергнуться большимъ непріятностямъ.
   -- Въ чемъ именно меня обвиняютъ? спросила она.
   -- Развѣ вы не знаете, что законъ запрещаетъ носить при себѣ тайно огнестрѣльное оружіе и угрожать имъ мирнымъ гражданамъ? Потомъ вы скрывали нѣсколько лѣтъ въ этомъ домѣ опаснаго помѣшаннаго, и, въ довершеніе всего, вы, безъ свидѣтелей, одинъ на одинъ, обыграли сэра Ричарда на значительную сумму. За эти противозаконные поступки васъ арестуютъ -- не сегодня, такъ завтра, посадятъ васъ въ тюрьму и будутъ судить. Миссъ Эрнкастль... или миссъ Дангерфильдъ, я прошу васъ убѣдительно, послушайтесь меня, уѣзжайте какъ можно скорѣе!
   Она сѣла и продолжала смотрѣть на него тѣмъ-же глубокимъ, страннымъ взглядомъ.
   -- Я васъ не понимаю, О'Доннель, сказала она тихо:-- зачѣмъ вы безпокоились и шли сюда предупреждать меня? Ваша вражда и презрѣніе ко мнѣ такъ очевидны, что я имѣю право удивляться, что вы берете на себя трудъ спасать меня отъ полиціи и суда.
   -- Вы ошибаетесь, возразилъ онъ спокойно;-- я не питаю къ вамъ никакой вражды, а еще менѣе -- презрѣнія. Мое сегодняшнее поведеніе доказываетъ вамъ это вполнѣ. Я слышалъ исторію Изабеллы Дангерфильдъ и никогда не могу строго осуждать женщину, противъ которой всѣ были такъ много виноваты. Положимъ, что она сдѣлала ошибку -- она рѣшилась мстить страшно, безпощадно, она заставила замолкнуть въ себѣ чувство жалости и тѣмъ пошла на перекоръ своей честной, великодушной натурѣ. Обыкновенная женщина сломилась-бы подъ ударами судьбы, но въ ней была сила и она начала отчаянную борьбу со свѣтомъ и людьми. Но это путь скользкій: она не удержалась на немъ и принуждена была унизиться до обмана, до хитростей, до тайныхъ интригъ. Я сожалѣю о васъ и сочувствую вамъ отъ всей души, миссъ Изабелла Дангерфильдъ. Я-бы желалъ оказать вамъ дружескую услугу. Теперь еще не поздно возвратиться назадъ съ того пути, по которому вы пошли.
   Въ его взглядѣ и голосѣ были теплота и искренность, въ которыхъ нельзя было ошибиться. Изабелла отвернулась и смотрѣла на свѣтлое утреннее небо.
   -- Возвратиться назадъ? повторила она съ горечью;-- это можно было сдѣлать шесть лѣтъ тому назадъ, но не теперь.
   -- Никогда не поздно перемѣнить свой образъ дѣйствій, если перемѣна принесетъ пользу и себѣ, и другимъ. Я нахожу, что именно теперь для васъ настала пора отказаться отъ осуществленія вашего жестокаго плана. До сихъ поръ васъ можно было винить только за нѣкоторые не совсѣмъ деликатные поступки, но теперь вы уже стоите на скользкомъ пути преступленія... Изабелла -- (она вспыхнула при этомъ имени.) -- Изабелла, простите мнѣ все, что до сихъ поръ я говорилъ и дѣлалъ вамъ непріятнаго...-- (Онъ взялъ ея руку.) -- Позвольте мнѣ съ этого дня быть вашимъ братомъ, вашимъ другомъ. Силой и энергіей вашего характера вы пріобрѣли мое удивленіе и уваженіе. И я говорю вамъ, какъ другъ: оставьте недостойные козни и будьте самой собою. Обѣщайте мнѣ, что вы это сдѣлаете. Я не уйду отсюда, пока не возьму съ васъ этого обѣщанія.
   Она закрыла руками свое пылавшее лицо; грудь ея высоко поднималась; въ ней бушевала страсть, о которой О'Доннель не имѣлъ никакого понятія.
   -- Я ѣду съ Розой во Францію, продолжалъ онъ, наклоняясь къ ней.-- Поѣдемте съ нами, вамъ будетъ тамъ хорошо. Вы много страдали, но передъ нами еще такая долгая жизнь. Вы знаете исторію моей сестры: вы знаете, что одинъ и тотъ-же человѣкъ сдѣлалъ несчастными васъ обѣихъ; пусть это будетъ связующимъ звеномъ между вами. Роза намѣревается завести школу для дѣвочекъ во Франціи; вы можете быть ея сотрудницей. Поѣдемте съ нами, Изабелла! Вы сами видите, что изъ всѣхъ вашихъ плановъ и дѣйствій ничего не вышло.
   Она посмотрѣла на него пристально.
   -- Вы думаете? сказала она.-- Въ этомъ вы ошибаетесь. Я добилась важнаго результата и вы-бы очень изумились, если-бы я сказала вамъ, какого именно.
   -- Такъ скажите мнѣ.
   -- Прежде я постараюсь сколько-нибудь объяснить вамъ мои побужденія и поступки. Я сознаюсь во всемъ, въ чемъ вы меня обвиняете. Я, дѣйствительно, Изабелла Дангерфильдъ; нѣтъ надобности вамъ повторять подробности моей исторіи. Скажу вамъ только, что когда я очнулась отъ моего летаргическаго сна, въ который я впала съ вѣдома Генри Отиса, и возвратилась къ жизни, потерявъ все, что ее украшаетъ, и все, что было мнѣ дорого, весь характеръ мой какъ-будто измѣнился. Я все думала объ одномъ -- о томъ злѣ, которое мнѣ сдѣлали, и о томъ, какъ-бы я была счастлива, если-бъ люди, противъ которыхъ я не была ничѣмъ виновата, не растоптали безжалостно ногами всю мою жизнь. Я думала объ этомъ до того, что голова у меня начинала кружиться и я не могла спокойно оставаться на мѣстѣ. Поэтому я тайно убѣжала изъ дома моего преданнаго друга Генри Отиса и уѣхалъ въ Америку. Меня неотступно преслѣдовала мысль о мщеніи; она сдѣлалась пунктомъ моего помѣшательства; я полагаю, что я была не совсѣмъ въ здравомъ умѣ все это время. Въ Нью-Іоркѣ я поступила на сцену и написала оттуда Генри Отису, что если Гастонъ Дантри выздоровѣетъ, но лишится разсудка, такъ, какъ предполагали доктора, то чтобъ онъ отдалъ его подъ присмотръ моей кормилицы Ганны и помѣстилъ-бы въ домикѣ Пустой Лощины. Я боялась больше всего, чтобъ его не отдали въ лечебницу умалишенныхъ: я слышала много ужасовъ про эти заведенія. Вотъ почему Гастонъ Дантри находится здѣсь уже около шести лѣтъ. Онъ вообще довольно спокоенъ и безвреденъ; но по-временамъ на него находятъ припадки бѣшенства; онъ хочетъ вырваться на свободу, хочетъ все ломать, бить и жечь. И когда его удерживаютъ, онъ начинаетъ кричать страшнымъ голосомъ. Поступивъ гувернанткой къ леди Дангерфильдъ, я принялась осуществлять мой планъ мщенія надъ сэромъ Ричардомъ и не успокоилась до тѣхъ поръ, пока не обыграла его на двѣ тысячи фунтовъ, т. е. на ту сумму, которую сэръ Дангерфильдъ завѣщалъ ему отдать мнѣ. Я разсорила съ нимъ леди Дангерфильдъ потому, что она всегда дурно обращалась со мною, презирала меня и старалась унизить; я также захотѣла унизить ея гордость. Что касается лорда Тречена, то я просто желала испытать удовольствіе отнять его у знатной, богатой, молодой красавицы. Я не оправдываюсь: это было скверное чувство, но увѣряю васъ, что я никогда не думала женить его на себѣ и не приняла-бы его предложенія. Женившись на мнѣ, онъ могъ-бы, пожалуй, много потерять, а я не желаю дѣлать зло тѣмъ, кто добръ ко мнѣ.
   -- Однако, вы хотѣли отнять жениха у леди Сесиліи, которая была всегда къ вамъ добра, возразилъ О'Доннель.
   Она взглянула на него и глаза ея блеснули гнѣвомъ и горечью.
   -- Вы въ этомъ увѣрены? Конечно, въ вашихъ глазахъ леди Сесилія не можетъ сдѣлать ничего дурного. И однако... я вынесла много страданія и горя изъ-за нея.
   -- Я васъ не понимаю, сказалъ О'Доннель холодно,-- какъ это могло случиться?
   Она провела рукою по лбу, откинула волосы назадъ и вздохнула долгимъ, мучительнымъ вздохомъ.
   -- Что такое наша жизнь? сказала она:-- вѣчно она бываетъ насмѣшкой, сатирой надъ человѣкомъ!.. За что, напримѣръ, меня вѣчно преслѣдуетъ судьба?.. Сегодня утромъ, Раймондъ О'Доннель, я проснулась счастливая, торжествующая. Отчаянная борьба моя съ судьбой пришла къ концу: побѣда осталась за мною. Мнѣ стоило протянуть руку, чтобъ взять все, мнѣ принадлежащее... А теперь у меня только одно желаніе -- какъ можно скорѣе умереть. Радость моя прошла; я чувствую какую-то пустоту и мнѣ теперь ничего не нужно. Горькая была вся моя жизнь, но теперь мнѣ еще горче, когда я уже не вижу цѣли передъ собою,-- той цѣли, къ которой я стремилась, не разбирая средствъ. О, если-бъ я могла умереть и тѣмъ окончить свои страданія!
   Голова ея тяжело опустилась на столъ; но непокорное, неугомонное сердце по-прежнему билось страстно въ ея груди.
   -- Капитанъ О'Доннель, спросила она, поднимая къ нему лицо, полное тоски,-- скажите мнѣ, что такое я въ вашихъ глазахъ? Испорченное, порочное, безвозвратно погибшее созданіе?
   Онъ взялъ обѣ ея руки; на лицѣ его выразилось состраданіе.
   -- Могу-ли я строго судить васъ! отвѣчалъ онъ:-- развѣ я сталъ-бы просить васъ быть подругой моей сестры и жить съ нами, если-бъ не питалъ къ вамъ самаго теплаго участія, самаго нѣжнаго состраданія? Еще разъ умоляю васъ: не искажайте вашу благородную натуру, оставьте замыслы мщенія, оставьте тотъ опасный путь, по которому вы шли до сихъ поръ!
   Она встала и крѣпко сжала его руки; лицо ея озарилось какимъ-то вдохновеніемъ.
   -- Хорошо! сказала она:-- я отказываюсь отъ всего, для чего я жила до сихъ поръ, отъ всѣхъ моихъ плановъ, отъ всѣхъ правъ... Я дѣлаю это ради нея, потому что вы ее любите.
   Онъ взглянулъ на нее вопросительно и съ недоумѣніемъ. Она улыбнулась.
   -- Помните, капитанъ О'Доннель, сказала она,-- я какъ-то говорила вамъ, что главная цѣль моей жизни -- отыскать моихъ родныхъ и узнать мою настоящую фамилію? Мнѣ это удалось.
   -- Неужели? вскричалъ онъ съ изумленіемъ.
   -- Да; я узнала, что отецъ мой живъ и что дочь моей бывшей няньки занимаетъ мое мѣсто возлѣ него и носитъ мое имя. Эта нянька подмѣнила насъ въ дѣтствѣ и теперь созналась во всемъ.
   -- Это очень важно. Я радъ за васъ и поздравляю васъ. Вѣроятно, вы скоро переѣдете къ вашему отцу?
   -- Нѣтъ, никогда. Еще сегодня утромъ я хотѣла это сдѣлать, но теперь -- все миновало... Я отказываюсь отъ всего -- отъ родства и отъ имени. Я не терплю полумѣръ.
   -- Но въ этомъ нѣтъ ничего дурного; это ваше право!
   -- Я вамъ уже сказала, что мое мѣсто занимаетъ дѣвушка, ни въ чемъ неповинная. Открытіе моей тайны лишитъ ее всего, чѣмъ она до сихъ поръ пользовалась; это будетъ для нея униженіемъ и горемъ. Неужели вы-бы совѣтовали мнѣ нанести ей такой ударъ?
   -- Да, отвѣчалъ О'Доннель твердо,-- что-бы ни случилось, вы должны сказать правду и открыть глаза вашему отцу.
   -- Я-бы желала знать, замѣтила Изабелла: -- сказали-ли-бы вы мнѣ то-же самое, если-бъ, положимъ, отецъ мой былъ лордъ Клейвъ и ударъ долженъ былъ пасть на леди Сесилію?.. Подумайте, какъ ей было-бы горько и тяжело.
   -- Я сказалъ-бы то-же самое, отвѣчалъ О'Доннель.
   -- Стало быть, вы не любите леди Сесилію? спросила она и грудь ея высоко поднималась.
   -- Вы не имѣете права требовать отъ меня отвѣта на такой вопросъ, возразилъ онъ тихо, не поднимая глазъ.
   Настала минута молчанія. Потомъ Изабелла встала, зажгла свѣчу, вынула изъ стола сложенную бумагу и подала ему. О'Доннель смотрѣлъ на нее въ безмолвномъ удивленіи.
   -- Вы сдѣлали мнѣ много добра, придя сюда сегодня, сказала она.-- Теперь окажите мнѣ послѣднюю услугу. Мнѣ нужно уничтожить эту бумагу и я желаю, чтобъ вы сожгли ее вашей собственной рукой. Вотъ свѣча, возьмите и сожгите!
   Онъ съ недоумѣніемъ взялъ бумагу и прочелъ заголовокъ: "Признаніе Гаріеты Гартманъ".
   -- Но я не знаю, возразилъ онъ, колеблясь,-- я не знаю, долженъ-ли я... Въ чемъ признается эта женщина?
   -- Ея признаніе касается исключительно меня одной. Я имѣю полное право распоряжаться этимъ документомъ. Повѣрьте мнѣ, вы сдѣлаете очень хорошо, если сожжете его. Конечно, я и сама могла-бы это сдѣлать, но мнѣ хочется, чтобъ именно вы оказали мнѣ эту услугу. Рѣшайтесь-же.
   Онъ повиновался, и чрезъ минуту бумага превратилась въ пепелъ. Тогда Изабелла съ улыбкой протянула ему руку.
   -- Благодарю васъ отъ всего сердца. Вы оказали мнѣ большую услугу; вы спасли меня отъ себя самой. Когда вы уѣзжаете съ вашей сестрой?
   -- Вѣроятно, завтра. А вы не поѣдете съ нами?
   -- Теперь я не могу ничего сказать. Придите ко мнѣ еще разъ передъ вашимъ отъѣздомъ и, если можно, уговорите лорда Клейва, чтобъ онъ не посылалъ ко мнѣ полицію, по крайней мѣрѣ сегодня.
   -- Непремѣнно; я думаю, что приду къ вамъ съ сестрою. Она захочетъ увидѣть его. Можно это?
   -- Конечно; но онъ ее не узнаетъ. Теперь прощайте, капитанъ О'Доннель, прощайте, другъ мой!
   Въ ея голосѣ было столько нѣжности и страсти, что подозрѣніе объ истинѣ мелькнуло на мгновеніе въ его умѣ. Но онъ тотчасъ отвергнулъ его, какъ невѣроятное.
   

V.

   Вечеромъ того-же дня Раймондъ О'Доннель, въ сопровожденіи Розы, явился снова у воротъ домика Пустой Лощины. Но ихъ встрѣтила не Изабелла, а высокій бѣлокурый мужчина съ сердитымъ и разстроеннымъ лицомъ. О'Доннель узналъ въ немъ тотчасъ Генри Отиса и догадался, по выраженію его лица, что случилось что-нибудь особенное.
   -- Я имѣю честь говорить съ капитаномъ О'Доннелемъ? спросилъ Отисъ отрывисто и рѣзко.
   -- Да, м-ръ Отисъ, отвѣчалъ О'Доннель, -- мы съ сестрою пришли съ позволенія миссъ Эрнкастль.
   -- Вы уже были сегодня у миссъ Эрнкастль?
   -- Да, и она знаетъ, что я хотѣлъ придти опять.
   -- Миссъ Эрнкастль здѣсь нѣтъ, рѣзко и гцѣвпо отвѣчалъ Отисъ: -- она ушла.
   -- Ушла?
   -- Ушла, уѣхала, убѣжала. Это по вашей милости, капитанъ О'Доннель! Я не понимаю, какое вліяніе вы имѣете надъ ней, что она, по вашему желанію, отказывается отъ своего торжества и отъ цѣли всей своей жизни. По какому праву вы вмѣшиваетесь въ дѣло, которое васъ вовсе не касается?
   -- Неугодно-ли вамъ объясниться, м-ръ Отисъ, возразилъ холодно О'Доннель.-- Вы говорите со мной на языкѣ совершенно мнѣ непонятномъ и вашъ тонъ чрезвычайно удивляетъ меня. Постарайтесь успокоиться и разскажите, въ чемъ дѣло.
   Генри Отисъ посмотрѣлъ на него, стиснувъ зубы, потомъ вынулъ изъ кармана письмо и передалъ ему.
   -- Прочтите, отрывисто сказалъ онъ;-- это письмо она оставила мнѣ на прощаніе. Вы увидите изъ него, въ чемъ дѣло.
   О'Доннель молча развернулъ и прочелъ:
   "Генри, братъ мой! Васъ удивитъ, огорчитъ и раздражитъ мой отъѣздъ. Я уѣзжаю, чтобъ больше не возвращаться. Я оставляю все -- всѣ мои планы на мщеніе, всѣ надежды на пріобрѣтеніе моихъ правъ; они больше не могутъ дать мнѣ счастья. Признаніе Гаріеты Гартманъ сожжено и путь къ отступленію мнѣ отрѣзанъ. Ни отецъ мой, ни та, которая занимаетъ мое мѣсто, никогда не узнаютъ истины; она была-бы для нихъ слишкомъ жестокимъ ударомъ. Пусть все будетъ кончено, какъ-будто ничего никогда не было. Капитанъ О'Доннель доказалъ мнѣ свою дружбу; ради его я отказываюсь отъ моего мщенія.
   "Выпустите на свободу жалкую женщину, которой я больше не желаю зла.
   "Не оставляйте бѣднаго Гастона.
   "Деньги сэра Ричарда Дангерфильда я оставила у Ганны; возвратите ихъ ему.
   "Не бойтесь за меня: у меня хватитъ еще энергіи и силы трудомъ добывать себѣ средства для жизни.
   "Скажите капитану О'Доннелю, что я несказанно благодарна ему за все, но не могу ѣхать съ нимъ... не могу, ради моего собственнаго спокойствія.
   "Дорогой Генри, милый братъ мой, прощайте! Я знаю, сколько горя я вамъ причиняю; но я не могу поступить иначе. Простите меня, простите!
   Изабелла".
   -- Что это значитъ? сказалъ О'Доннель, въ недоумѣніи повертывая письмо;-- чіто значатъ ея слова, что она не можетъ ѣхать съ нами ради своего собственнаго спокойствія?
   Генри Отисъ угрюмо молчалъ и бросилъ на О'Доннеля взглядъ, полный злобы и ревности. Онъ отлично понималъ, что все это значитъ.
   -- Если вамъ нужно Ганну, сказалъ онъ, наконецъ, холодно,-- идите въ домъ. Она васъ проводитъ къ тому несчастному, который шесть лѣтъ живетъ здѣсь.
   О'Доннель подозвалъ сестру и оба они направились къ дому. Отисъ проводилъ ихъ взглядомъ невыразимой ненависти. Изабелла, любила этого человѣка! Точно ей суждено было любить тѣхъ, кто относился къ ней равнодушно; а Отисъ, готовый отдать ей свою жизнь, не добился отъ нея и тѣни взаимности.
   -- На этотъ разъ я не стану рабски повиноваться ей, говорилъ онъ про себя, расхаживая въ волненіи по двору; -- шесть лѣтъ я исполнялъ ея волю, теперь-же рѣшительно не могу. Они должны узнать правду и пусть гордость ихъ будетъ унижена. Посмотримъ, что скажетъ надменный, напыщенный лордъ Клейвъ, когда я объявлю ему, что онъ подослалъ сыщиковъ противъ своей родной дочери!
   Онъ порывисто отворилъ ворота и вышелъ въ поле.
   Между тѣмъ О'Доннель и Роза, въ сопровожденіи Ганны, поднялись по лѣстницѣ и осторожно вошли въ комнату больного.
   -- Тише, прошептала старуха,-- онъ спитъ.
   Роза, едва держась на ногахъ, повиснувъ на рукѣ брата, блѣдная какъ полотно, приблизилась къ постели, на которой спалъ Дантри... Туманъ застилалъ зрѣніе Розы; наконецъ, она преодолѣла себя, наклонилась и взглянула въ лицо своего мужа.
   Въ немъ не было ничего страшнаго: вся прежняя красота осталась и приняла, во время сна, выраженіе покоя. Его классическій профиль выдѣлялся на бѣлой подушкѣ; губы были раскрыты и изъ нихъ вылетало ровное дыханіе; черные волосы попрежнему вились кудрями.
   -- Гастонъ! Гастонъ! прошептала Роза дрожащимъ голосомъ.
   Онъ проснулся; большіе черные глаза раскрылись и устремились на нее. Ихъ взглядъ былъ безъ смысла, безъ жизни, безъ сознанія... Этого взгляда не могла выдержать Роза и безъ чувствъ упала на руки брата. О'Доннель взялъ ее и вынесъ на воздухъ, вонъ изъ дома. Тамъ, посадивъ ее на траву, онъ далъ ей на.плакаться вдоволь; потомъ поцѣловалъ ее и сказалъ ласково:
   -- Пойдемъ отсюда, Роза; теперь ты его видѣла и сама понимаешь, что больше незачѣмъ сюда приходить. Завтра рано утромъ мы уѣдемъ во Францію.
   Она не отвѣчала ни слова, опустила вуаль на лицо и послѣдовала за братомъ.
   

VI.

   Скарсвудскій замокъ былъ невыносимо мраченъ. Леди Дангерфильдъ продолжала страдать нервными припадками, плакала, сердилась, трусила и сидѣла въ своей комнатѣ; Сесилія, блѣдная, унылая и безмолвная, шаталась какъ тоскующая душа по длинному ряду комнатъ; лордъ Клейвъ, въ сквернѣйшемъ расположеніи духа, громко бранилъ О'Доннеля за то, что тотъ взялъ съ него слово не тревожить миссъ Эрнкастль, по крайней мѣрѣ, нѣсколько дней.
   Онъ гулялъ въ паркѣ, когда навстрѣчу ему подошелъ рѣшительной походкой Генри Отисъ и объявилъ, что желаетъ говорить съ нимъ.
   -- Что-же вамъ угодно, сэръ? вѣжливо спросилъ Клейвъ.
   -- Вамъ извѣстна исторія миссъ Изабеллы Дангерфильдъ, приступилъ Отисъ прямо къ дѣлу;-- вы, вѣроятно, помните, что въ моемъ домѣ она умерла и была похоропепа мною?
   -- Не помню хорошенько, слышалъ-ли я объ этомъ, возразилъ небрежно Клейвъ, играя лорнетомъ и окидывая своего собесѣдника надменнымъ взглядомъ, -- но, во всякомъ случаѣ, позвольте узнать, какое отношеніе можетъ имѣть ко мнѣ эта древняя исторія?
   -- То отношеніе, рѣзко отвѣчалъ Отисъ, -- что ваше сіятельство, кажется, имѣете честь быть отцомъ Изабеллы Дангерфильдъ.
   Выстрѣливъ этимъ извѣстіемъ, какъ бомбой, въ оглушеннаго лорда, Генри Отисъ сложилъ руки на груди и продолжалъ:
   -- Да, она ваша дочь.
   Лордъ Клейвъ прервалъ его совершенно спокойнымъ голосомъ:
   -- Вы не лунатикъ-ля? Извините меня, что я это спрашиваю; ваши слова невольно заставляютъ предполагать, что у васъ, можетъ быть, не совсѣмъ благополучно въ головѣ.
   -- Я вамъ представлю доказательства своихъ словъ, возразилъ Отисъ;-- потрудитесь только меня выслушать. Вы, конечно, помните Гаріету Гартманъ?
   -- Я помню очень хорошо Гаріету Гартманъ, отвѣчалъ Клейвъ свысока,-- но нисколько не интересуюсь о ней слышать.
   -- Нѣтъ, вы услышите, милордъ! вскричалъ Отисъ;-- иначе я объявлю объ этомъ въ судѣ. Двадцать лѣтъ тому назадъ, когда вы пріѣхали взять вашу дочь отъ Гаріеты Гартманъ, она отдала вамъ свою собственную дочь вмѣсто вашей.
   Клейвъ слегка измѣнился въ лицѣ, но продолжалъ такъ-же небрежно лорнировать Генри Отиса. Въ жару разговора ни одинъ изъ нихъ не замѣтилъ, что близь нихъ за деревьями проходила легкая женская фигура въ бѣломъ платьѣ и, при послѣднихъ словахъ Отиса, остановилась, какъ вкопанная.
   -- Какой романическій случай! сказалъ лордъ Клейвъ съ полнымъ самообладаніемъ: -- черезъ двадцать лѣтъ открывается подмѣнъ дѣтей. Я удивляюсь одному -- какъ джентльменъ можетъ повторять такія сказки.
   -- Да, это романическій случай, но ни въ какомъ случаѣ не сказка. Гаріета Гартманъ поклялась мстить вашей женѣ за то. что та разстроила ея свадьбу. Изъ мщенія она подмѣнила дѣвочекъ, чтобъ дать своей дочери титулъ и богатство графини Клейвъ, а ея дочь она хотѣла обречь на безвѣстную, жалкую жизнь. Слѣдовательно, та дѣвушка, которую вы называете Сесиліей Клейвъ, въ сущности есть никто другая, какъ Изабелла Гартманъ.
   Подъ деревьями раздался сдержанный крикъ. Но никто изъ нихъ не слыхалъ его. Лордъ Клейвъ ступилъ шагъ къ Отису и закричалъ съ бѣшенствомъ:
   -- Молчите! не смѣйте повторять при мнѣ эту низкую ложь.
   -- Это истина. Гаріета Гартманъ здѣсь и поклянется въ этомъ передъ судомъ.
   Тутъ Генри Отисъ передалъ въ короткихъ и сжатыхъ словахъ подробности этой исторіи. Несмотря на всѣ усилія Клейва сохранить самообладаніе, смертная блѣдность разливалась все болѣе и болѣе по его лицу при этомъ разсказѣ.
   -- Постойте, прервалъ онъ Отиса,-- почему вы говорите въ настоящемъ времени? почему вы относитесь къ Изабеллѣ Дангерфильдъ, какъ-будто она еще жива?
   -- Потому что она дѣйствительно жива и вы должны признать ее, а ваша мнимая дочь обязана уступить ей свое мѣсто.
   -- Кто-же она? спросилъ Клейвъ, потерявъ всю свою увѣренность.
   -- Та, къ которой вы приставили сыщика; та, которую сегодня, можетъ быть, арестуютъ и посадятъ въ тюрьму по вашему доносу. На судѣ она разскажетъ, кто она.
   Клейвъ зашатался.
   -- Элленъ Эрнкастль? простоналъ онъ.
   Отисъ утвердительно кивнулъ головою.
   Клейвъ стоялъ уничтоженный. Теперь онъ уже вѣрилъ. Истина озарилась для него роковымъ свѣтомъ. Онъ вспомнилъ о необыкновенномъ сходствѣ гувернантки съ покойною графиней Клейвъ, вспомнилъ о портретѣ Ліонеля Кардонеля, который находился у нея, вспомнилъ о множествѣ мелкихъ подробностей, которыя только теперь стали для него ясны. Миссъ Эрнкастль, которую онъ отъ всей души желалъ спровадить въ тюрьму, была его родной дочерью! Лордъ Клейвъ закрылъ лицо руками. Такого тяжелаго удара ему не случалось еще переносить.
   Вдругъ въ воздухѣ раздался внезапный звукъ набата.
   Клейвъ и Отисъ оба какъ-будто очнулись и тутъ только замѣтили поднимавшееся изъ-за облаковъ дыма зарево.
   -- Пожаръ! сказалъ Отисъ,-- пожаръ въ Пустой Лощинѣ: въ той сторонѣ нѣтъ другого строенія, кромѣ домика Ганны. Я думаю, что это помѣшанный Дантри какъ-нибудь ускользнулъ изъ подъ надзора и зажегъ домъ. Онъ не разъ уже покушался на поджогъ.
   Набатъ раздавался все громче; вдали показались толпы людей, бѣгущихъ къ Пустой Лощинѣ. Одинъ изъ грумовъ проскакалъ верхомъ по парку.
   -- Гдѣ пожаръ? закричалъ ему Отисъ.
   -- Въ Пустой Лощинѣ.
   Отисъ бросился бѣжать со всѣхъ ногъ; встрѣтивъ на дорогѣ верхового, онъ вмѣстѣ съ пинъ сѣлъ верхомъ на лошадь и черезъ десять минутъ примчался въ Пустую Лощину.
   Вѣтра не было; но домъ былъ старый и сухой, онъ пылалъ какъ костеръ. Изъ каждаго окна вырывалось пламя, клубы дыма поднимались къ небу, бревна и головни летѣли во всѣ стороны. Пожарныхъ трубъ еще не было; народъ толпился кругомъ, не имѣя средствъ помочь бѣдѣ.
   Въ ту минуту, когда Отисъ прискакалъ на мѣсто пожара, раздался отчаянный голосъ старой Ганны, которая, ломая руки, стояла въ толпѣ.
   -- Спасите ее! кричала она.-- Она сгоритъ! Живая сгоритъ! Неужели не найдется ни одного сострадательнаго человѣка?.. Она заперта наверху и я потеряла ключъ отъ ея комнаты.
   -- Про кого ты говоришь, Ганна? спросилъ Отисъ;-- гдѣ Гастонъ Дантри и м-съ Вавазоръ?
   -- Гастонъ неизвѣстно гдѣ, его никто не видалъ, отвѣчала она;-- м-съ Вавазоръ наверху... запертая!.. и ключа у меня нѣтъ. Разломайте дверь и спасите ее, ради самого Бога!
   Отисъ схватилъ ломъ, лежавшій на землѣ, и бросился въ домъ черезъ пламя. Ему нечего было отыскивать комнату м-съ Вавазоръ: оттуда раздавались такіе дикіе крики, что почти покрывали трескъ и шумъ пожара. Онъ уперся въ дверь изо всей силы, но она была крѣпка и не подавалась.
   -- Отойдите подальше отъ двери, закричалъ онъ плѣнницѣ,-- я сейчасъ сломаю ее и возьму васъ.
   Онъ принялся дѣйствовать ломомъ и чрезъ нѣсколько минутъ дверь разлетѣлась съ страшнымъ трескомъ. Несмотря на предостережпіе Отиса, м-съ Вавазоръ стояла прямо напротивъ двери. Влетѣвшія въ комнату тяжелыя доски и перекладины попали прямо въ нее и она, окровавленная, упала на полъ. Отисъ схватилъ ее на руки и выбѣжалъ съ нею изъ дома. Она была безъ чувствъ; на лбу, близь виска, была у нея широкая рана, изъ которой сочилась кровь.
   Не успѣлъ Отисъ положить ее на землю, какъ въ толпѣ раздался единодушный крикъ ужаса. На самомъ верху горѣвшей крыши, далеко отъ всякой человѣческой помощи, появилась фигура человѣка съ дикими, безсмысленными глазами, съ странными движеніями. Пламя окружало его со всѣхъ сторонъ и вдругъ волосы у него вспыхнули. Раздался дикій, потрясающій крикъ, отъ котораго кровь застыла у всѣхъ въ жилахъ; за крикомъ послѣдовалъ хохотъ и затѣмъ громкія слова:
   -- Я сказалъ, что зажгу, и зажегъ!.. Горитъ, горитъ! я свободенъ, свободенъ, свободенъ!
   Еще минута -- и обломки сгорѣвшаго дома погребли Гастона Дантри подъ своими развалинами. Пустая Лощина, произведшая на него такое ужасное впечатлѣніе въ первый разъ, какъ онъ ее увидѣлъ, стала для него тюрьмой и могилой.
   

VII.

   Полночь пробило на часахъ Кастльфора. Въ той самой гостинницѣ, гдѣ когда-то останавливалась м-съ Вавазоръ послѣ своего торжества и побѣды надъ Изабеллой Дангерфильдъ, лежала она теперь умирающая.
   Да, смерть была близка; ничто не могло спасти ее теперь. Рана, происшедшая отъ удара желѣзной скобкой двери, не оставляла ни малѣйшей надежды. Въ эти послѣдніе часы вся жизнь Гаріеты, полная треволненій и заблужденій, какъ-будто проходила передъ нею, дразпя ее и ужасая то свѣтлыми, то мрачными картинами. Образы тѣхъ, кого она любила или ненавидѣла, неотступно носились надъ ея смертнымъ одромъ; скарсвудская трагедія снова разыгрывалась передъ ея глазами и она слова переживала различные эпизоды своей жизни, до тѣхъ поръ, пока, утомленная и обезсиленная этимъ неестественнымъ возбужденіемъ мозга, она впала, наконецъ, въ забытье.
   Около умирающей собрались: Генри Отисъ, старая Ганна, лордъ Клейвъ и Сесилія, которая пришла одна, пѣшкомъ изъ Скарсвуда, нѣсколько часовъ спустя послѣ пожара, когда узнала всѣ подробности. Она слышала отъ слова до слова разговоръ лорда Клейва съ Генри Отисомъ въ паркѣ. Какъ оглушенная, она опустилась на траву; голова ея кружилась, мысли путались. Передъ нею разстилалось пламя пожара, передъ ней проскакалъ Генри Отисъ въ Пустую Лощипу; но она ничего не понимала и, машинально срывая фіялки, собирала ихъ въ букетъ.
   Вдругъ опредѣленная мысль прорѣзала, какъ молнія, ея мозгъ: она, Сесилія, занимаетъ чужое мѣсто, пользуется чужими правами; она дочь женщины сомнительнаго поведенія, виновной въ самыхъ возмутительныхъ поступкахъ... Сесилія встала, блѣдная, какъ привидѣніе, и пошла въ домъ; съ гнетущей тоскою подумала она, что теперь она одна на свѣтѣ и никто даже не присовѣтуетъ ей, что дѣлать; человѣкъ, считавшійся до сихъ поръ ея отцомъ, внушалъ ей мало довѣрія; Раймондъ О'Доннель навсегда простился съ нею, а Артуръ Треченъ, вѣроятно, будетъ непріятно пораженъ этимъ открытіемъ.
   "Для чего я хотѣла выйдти за него замужъ? думала она съ отчаяніемъ.-- Вѣдь только для того, чтобъ его богатствомъ поддержать блескъ фамиліи Клейвовъ".
   Пожаръ! пожаръ! раздавалось въ утахъ ея, но она не обращала на это никакого вниманія до тѣхъ поръ, пока не услышала отъ слугъ замка всѣхъ подробностей происшествія. Тогда ее поразила мысль, что раненая женщина, перенесенная въ кастльфорскую гостинницу, была ея родная мать.
   Сесилія какъ-будто очнулась и поспѣшно стала снимать съ себя кисейное, отдѣланное кружевами платье; потомъ надѣла простое сѣрое, накинула мантилью на плечи, взяла шляпу и отправилась одна, ночью, въ Кастльфоръ. Джиневрѣ она не сказала ни слова: объясняться было не время.
   Дорога была ей хорошо знакома; но при томъ смутномъ состояніи духа, въ которомъ она находилась, она нѣсколько разъ сбивалась съ нея. Наконецъ, изнемогая отъ усталости, она пришла, въ одинадцать часовъ вечера, въ гостинницу "Тюльпанъ". У воротъ стояла кучка народа, съ любопытствомъ ожидавшая дальнѣйшихъ извѣстій о раненой женщинѣ. Хозяинъ гостинницы подошелъ къ Сесиліи.
   -- Лордъ Клейвъ здѣсь? проводите меня къ нему, сказала она слабымъ голосомъ.
   Ея желаніе исполнили. Лордъ Клейвъ не былъ въ комнатѣ больной, но прохаживался большими шагами въ сосѣднемъ номерѣ. Увидя Сесилію, онъ вздрогнулъ и посмотрѣлъ на нее испуганными глазами. Ея появленіе здѣсь, въ такой поздній часъ, а еще болѣе выраженіе лица ея сказали ему, что она знаетъ все.
   -- Сесилія! сказалъ онъ и голосъ его дрогнулъ.
   -- Да, папа, я пришла, отвѣчала она и сердце ея забилось пробудившейся нѣжностью къ этому человѣку; -- я знаю все, я слышала разсказъ м-ра Отиса; скажите, правда-ли это?
   -- Что правда?
   -- Что я не ваша дочь, а дочь той женщины, которая здѣсь умираетъ?
   У Клейва навернулись слезы на глазахъ; онъ протянулъ къ ней объятія, привлекъ къ себѣ и сталъ нѣжно цѣловать. Если въ его себялюбивой душѣ была искра привязанности къ кому-нибудь, то только къ этой дѣвушкѣ, которою онъ всегда восхищался и гордился.
   -- Да, душа моя; я боюсь, что это правда, сказалъ онъ со вздохомъ.
   Она положила голову на его плечо и тихо заплакала.
   -- Бѣдняжка моя Сесилія, продолжалъ онъ; -- это тяжелый ударъ для тебя, и для меня тоже. Я такъ люблю тебя! Я гордился тобою, своей милой дочерью. А ту развѣ я могу любить? я никогда не буду къ ней чувствовать ничего, кромѣ отчужденія.
   -- Не говорите такъ, папа; она ни въ чемъ не виновата, а мы всѣ виноваты передъ нею; мы должны отыскать ее и постараться вознаградить за все, что она вынесла.
   Клейвъ пожалъ плечами и принужденію закашлялся.
   -- Папа, продолжала Сесилія дрожащимъ голосомъ,-- поведите-же меня къ моей матери... если она точно мнѣ мать... я должна ее видѣть, я за этимъ пришла.
   Клейвъ молча кивнулъ головою и пошелъ узнать, можно-ли войти къ больной. Послѣ короткаго переговора съ Генри Отисомъ онъ позвалъ Сесилію.
   Отисъ поклонился ей и, съ какимъ-то смущеніемъ глядя въ ея смертельно-блѣдное лицо, сказалъ ей шопотомъ:
   -- Она теперь въ сознаніи и можетъ говорить. Но не надо вызывать въ ней никакого волненія.
   Сесилія неслышными шагами приблизилась къ постели и бросила трепетный взглядъ на лицо умирающей. На этомъ лицѣ рѣзкими бороздами лежали слѣды порочной и, можетъ быть, преступной жизни... И это была ея мать! Но могла-ли она судить свою мать въ такую грустную минуту! Горькія слезы хлынули изъ глазъ Сесиліи и она опустилась на колѣни возлѣ кровати. Тяжелое дыханіе вырывалось изъ запекшихся губъ м-съ Вавазоръ; глаза ея смыкались; пальцы машинально шевелились.
   -- М-съ Вавазоръ, сказалъ Отисъ, наклоняясь къ ней,-- лордъ Клейвъ здѣсь и желаетъ говорить съ вами.
   Она раскрыла глаза и устремила ихъ на Клейва.
   -- Гаріета, сказалъ онъ,-- узнаете вы меня?
   -- Да, милордъ, отвѣчала она слабымъ голосомъ и застонала.
   -- Гаріета, заклинаю васъ сказать правду. Точно-ли вы подмѣнили мою дочь двадцать лѣтъ тому назадъ и отдали мнѣ вашу вмѣсто моей?
   -- Да; я могу присягнуть въ этомъ. Я оставила у себя вашу дочь. Я ненавидѣла графиню... я поклялась мстить ей. Она разлучила меня съ Ліонелемъ. Ліонель! Ліонель!
   Лицо ея покрылось яркой краской; глаза блеснули дикой страстно и грудь поднялась отъ прерывистаго дыханія.
   -- Гаріета, продолжалъ Клейвъ,-- посмотрите на эту дѣвушку. Это та, которую вы мнѣ отдали вмѣсто моей. Считаете-ли вы ее за вашу дочь?
   -- Она моя!.. моя родная! прошептала Гаріета, поворачивая лицо къ плачущей Сесиліи;-- я сдѣлала вамъ всѣмъ много зла... изъ мщенія.:, я продала вашу дочь сэру Джону Дангерфильду. Я мстила графинѣ... Она разлучила меня съ Ліонелемъ... Онъ любилъ меня... Ліонель! Ліонель!
   Послѣднія слова замерли на губахъ ея, глаза закрылись; судорога пробѣжала по тѣлу, затѣмъ оно вытянулось. Сесилія закрыла лицо руками; глубокое молчаніе воцарилось въ комнатѣ.
   На другой день въ гостинницѣ "Тюльпанъ" стояли два гроба: въ одномъ лежала м-съ Вавазоръ; въ другомъ -- Гастонъ Дантри. Ихъ обоихъ похоронили вмѣстѣ на скарсвудскомъ кладбищѣ, близь могилы Изабеллы Дангерфильдъ, съ которой, по приказанію Генри Отиса, была стерта надпись.
   

VIII.

   Дня черезъ два лордъ Клейвъ сидѣлъ въ своемъ кабинетѣ, когда къ нему вошла Сесилія, одѣтая по-прежнему въ бѣлое легкое платье съ розами въ волосахъ. Она поцѣловала его и сказала:
   -- Папа, я написала письмо лорду Тречену. Я разсказала ему все, что случилось, и возвратила ему его слово.
   -- Сесилія! вскричалъ лордъ Клейвъ, поблѣднѣвъ,-- что ты сдѣлала!.. Но я увѣренъ, что Артуръ Треченъ, по своему рыцарскому характеру, никогда не возьметъ своего слова назадъ.
   -- Это все равно, папа; я пишу ему, что никогда не буду его женой, что я никогда его не любила и знаю, что онъ также не любитъ меня. Нашъ предполагаемый бракъ былъ чисто бракомъ изъ приличія; но такъ-какъ я болѣе не та, за кого онъ принималъ меня, бракъ этотъ долженъ рушиться самъ собой.
   -- Я вижу, что ты его не любила, задумчиво сказалъ Клейвъ,-- ты любила того -- другого? не такъ-ли?
   -- Да, отвѣчала она рѣшительно и гордо,-- я всегда любила и теперь люблю Раймонда О'Доннеля.
   -- И ты, вѣроятно, знаешь отъ него, что я схитрилъ съ вами обоими тогда въ Ирландіи?
   -- Знаю, сказала она.
   -- Что-же, развѣ я не былъ правъ? Онъ и теперь не партія для тебя. Удивительно какъ пріятно было-бы тебѣ отправиться съ нимъ въ Алжиръ и тамъ жариться подъ лучами африканскаго солнца! А у него, кромѣ службы, ничего нѣтъ.
   -- Этотъ разговоръ совершенно безполезенъ теперь, папа, сказала она дрожащимъ голосомъ; -- лучше поговоримъ о вашей дочери, которая такъ благородно отказалась отъ своихъ правъ; если-бъ не докторъ Отисъ, мы никогда-бы и не узнали, что она сожгла признаніе Гаріеты Гартманъ и ушла опять неизвѣстно куда, одинокая, безъ друзей и безъ денегъ. Вы должны отыскать ее, полюбить ее и взять ее на мое мѣсто, когда я...
   -- Выйдешь замужъ?
   -- Нѣтъ; когда я уйду... потому что я рѣшилась теперь жить трудомъ. Я буду дѣлать то, что дѣлала Изабелла Дангерфильдъ, когда ее постигло несчастье, то-есть зарабатывать себѣ хлѣбъ. Она подала мнѣ прекрасный примѣръ и я имъ воспользуюсь.
   Лордъ Клейвъ скептически улыбнулся.
   -- Ну, мы это увидимъ впослѣдствіи, сказалъ онъ;-- теперь намъ неизвѣстно, гдѣ находится Изабелла Дангерфильдъ. Пожалуйста, не спѣши ее отыскивать.
   -- Однако, я вижу, что вы меня вовсе не ненавидите, сказала Сесилія съ улыбкой,-- хотя и могли-бы ненавидѣть за поступокъ моей матери. Вы очень добры ко мнѣ, милордъ!
   -- Тебѣ кажется, что я добръ? Пусть будетъ такъ; но я былъ-бы гораздо счастливѣе, если-бъ не зналъ, что у меня есть родная дочь!

-----

   Между тѣмъ Изабелла Дангерфильдъ находилась въ Лондонѣ, у матери Генри Отиса. Она первая встрѣтила его, когда онъ пріѣхалъ туда вмѣстѣ съ Ганной.
   -- Я поживу здѣсь у васъ, сколько вы позволите, сказала она ему; -- ваша мать была для меня нѣжнѣйшею матерью, а вы -- вѣрнѣйшимъ другомъ. Мнѣ нужно отдохнуть, Генри; я утомлена душой и тѣломъ: эта борьба подорвала всѣ мои силы. Я очень рада, что все это миновало, и мнѣ еще не поздно начать новую жизнь. Позвольте-же мнѣ остаться здѣсь, если только вы можете смотрѣть на меня, какъ на сестру.
   -- Мой домъ -- вашъ домъ, сказалъ онъ ей,-- но вы не должны забывать, что на васъ лежатъ другія обязанности: вы дочь лорда Клейва.
   -- Нѣтъ, я Изабелла Дангерфильдъ; это имя я носила въ мои счастливые дни и не перемѣню его на другое. Я не хочу унижать и оскорблять лорда Клейва, требуя отъ него родительской нѣжности, которой онъ не можетъ дать мнѣ. Леди Сесилія была всегда добра ко мнѣ и я не стану платить ей за добро зломъ. Какъ я была одинока и самостоятельна до сихъ поръ, такъ я и останусь.
   Дѣйствительно, когда лордъ Клейвъ, узнавъ ея адресъ, пріѣхалъ къ ней вмѣстѣ съ Сесиліей, она не измѣнила своего рѣшенія. На всѣ просьбы Сесиліи она отвѣчала непринужденно и ласково, что желаетъ только одного -- чтобъ она считала ее своей сестрою и простила ее за все.
   -- Мнѣ простить васъ, возразила Сесилія, -- когда я двадцать лѣтъ лишала васъ родного крова и семьи?
   -- Не будемъ говорить объ этомъ, прервала Изабелла: -- въ этомъ ни вы, ни я нисколько не виноваты.
   -- А мнѣ что сказать вамъ? вмѣшался лордъ Клейвъ: -- я, дѣйствительно, былъ виноватъ породъ вами и мнѣ это тяжело...
   -- Все это прошло, возразила она, -- и я не желаю больше вспоминать о прошломъ. Пусть все останется по-прежнему; леди Сесилія ваша дочь, а я выбираю себѣ жизнь по моему вкусу: я остаюсь здѣсь. Никогда я не предъявлю моихъ правъ; но надѣюсь, что мы будемъ всегда хорошо относиться другъ къ другу.
   -- Что-же вы будете дѣлать? спросилъ лордъ Клейвъ съ непритворнымъ участіемъ, потому что ея безкорыстіе и самоотреченіе, наконецъ, тронули и его.
   -- Я буду давать уроки музыки, отвѣчала она,-- и надѣюсь, что хорошо устрою свою жизнь. Теперь мнѣ слѣдуетъ еще постараться примирить сэра Ричарда съ его женой. Прошу васъ, милордъ, передать ему отъ меня это письмо. Сама я не могу его видѣть. Но я думаю... я надѣюсь... что письмо мое подѣйствуетъ на него. Скажите леди Дангерфильдъ и маіору Фаркланду, что мнѣ очень непріятно, что я надѣлала имъ много хлопотъ, и прошу ихъ извинить меня за это.
   Она дружески, спокойно разсталась съ своими гостями.
   

IX.

   Было блестящее апрѣльское утро.
   Роковой августъ, въ который случилось столько треволненій въ скарсвудскомъ замкѣ, былъ уже далеко: послѣ него прошла дождливая осень, потомъ мрачная, скучная зима и, наконецъ, опять наступила весна. Деревья парка зацвѣли роскошной зеленью и ползучія растенія снова обвились вокругъ террасъ и балконовъ замка.
   Сесилія Клейвъ сидѣла опять, какъ прежде, подъ "королевскимъ" дубомъ и прилежно рисовала. Пери и Нанси бѣгали и играли на лужайкѣ передъ нею. Изъ открытыхъ оконъ залы слышалась музыка: это леди Дангерфильдъ съ какимъ-то ожесточеніемъ играла вальсъ за вальсомъ.
   Восемь мѣсяцевъ прошло съ того злополучнаго дня, когда Джиневра едва не была изгнана съ позоромъ изъ Скарсвуда. Теперь буря миновала, благодаря вмѣшательству Изабеллы. Ея письмо къ сэру Ричарду сдѣлало на него сильное впечатлѣніе. Узнавъ, что Изабелла была жива, что никакія привидѣнія не будутъ больше мучить его и получивъ назадъ всѣ свои деньги, выигранныя у него мнимымъ Гастономъ Дантри, онъ такъ обрадовался, что готовъ былъ сдѣлать для Изабеллы все, чего-бы она ни потребовала. Тотчасъ по прочтеніи письма онъ поѣхалъ въ Скарсвудъ мириться съ женой.
   Онъ нашелъ Джиневру въ такомъ трусливомъ, униженномъ и запуганномъ настроеніи, что ему нетрудно было принять съ нею тонъ властелина и наложить на нее условія, при которыхъ онъ соглашался жить съ нею. Заплаканная и только-что оправившаяся отъ истерики Джиневра согласилась на все и миръ былъ заключенъ.
   Условія его были: жить круглый годъ въ Скарсвудѣ; не держать въ Лондонѣ ни квартиры, ни лошадей; не принимать маіора Фаркланда и вести тихій образъ жизни.
   Лордъ Клейвъ уѣхалъ въ чужіе края пробовать счастья въ игрѣ. Наканунѣ его отъѣзда Сесилія сказала Джиневрѣ:
   -- Тебѣ нужно гувернантку для Пери и Нанси? Возьми меня.
   -- Тебя, Сесилія? вскричала миледи въ изумленіи.
   -- Да, спокойно отвѣчала она;-- ты знаешь, что папа ничего не жалѣлъ для моего воспитанія. Я могу учить всему, чему учатъ гувернантки. Довольно уже я пожила "цвѣткомъ", пора приняться за болѣе разумную жизнь. У папа нѣтъ денегъ для себя, не только-что для меня. Я должна сама содержать себя. Жить у тебя даромъ я не соглашусь, а идти въ чужой домъ мнѣ было-бы очень тягостно. Я люблю твоихъ дѣтей и они привыкли ко мнѣ. Посовѣтуйся съ сэромъ Ричардомъ насчетъ этого.
   -- Ахъ, Сесилія, какъ-же это?.. мнѣ, право, совѣстно.
   -- Полно, Джиневра; ты сдѣлаешь мнѣ большое одолженіе.
   -- И для меня тоже это одолженіе съ твоей стороны; я не могла подумать, что со мной будетъ, когда ты уѣдешь!.. Каково-же всю жизнь сидѣть дома и видѣть одного сэра Ричарда... О, я-бы умерла, непремѣнно умерла!
   Она съ истерическимъ рыданіемъ бросилась на шею къ Сесиліи. Разговоръ Джиневры съ сэромъ Ричардомъ привелъ къ тому, что Сесилія осталась у нихъ въ качествѣ гувернантки. Новая жизнь, непохожая на прежнюю, началась для молодой дѣвушки.
   Съ своей стороны, Изабелла была также очень занята. Она продолжала жить въ Лондонѣ у Отисовъ и давала уроки музыки. Однажды, неожиданно для нея, ее посѣтилъ лордъ Треченъ, собиравшійся путешествовать послѣ отказа Сесиліи. Къ чему ему понадобилось это посѣщеніе -- онъ самъ не зналъ, и свиданіе его съ Изабеллой было принужденное. Онъ пріѣхалъ просто потому, что не въ силахъ былъ уѣхать изъ Англіи, не увидавъ ее еще разъ. И когда онъ взглянулъ въ ея большіе глаза и услыхалъ звукъ ея колоса, онъ почувствовалъ сильнѣе, чѣмъ когда-нибудь, что только одну ее на свѣтѣ желалъ-бы имѣть своей подругой.
   И, несмотря на это, онъ уѣхалъ. Онъ былъ безгранично гордъ; всѣ его принципы, всѣ понятія возмущались при мысли жениться на женщинѣ, которая вела жизнь авантюристки, интриговала, обманывала, лгала, играла недостойную комедію, являясь въ видѣ привидѣнія, и ходила въ мужскомъ платьѣ въ игорный домъ за тѣмъ, чтобъ обыгрывать почти навѣрняка. Въ такую женщину онъ могъ быть влюбленъ, но рѣшиться на бракъ съ нею онъ былъ не въ состояніи. И онъ уѣхалъ изъ Англіи съ твердымъ намѣреніемъ забыть этотъ эпизодъ своей жизни.
   Но забвеніе было не въ его власти. Чѣмъ болѣе проходило дней, тѣмъ чаще ему грезилось блѣдное лицо и большіе, серьезные глаза, пристально устремленные на него. Кончилось тѣмъ, что, спустя мѣсяца три послѣ его отъѣзда, Изабелла получила отъ него письмо съ полной исповѣдью его сердца. Онъ объявлялъ ей, что не можетъ быть счастливъ безъ нея и спрашивалъ, хочетъ-ли она быть его женою?
   Она отказала.
   "Я была-бы недостойна того чувства, которое вы ко мнѣ питаете, писала она, -- если-бъ приняла ваше предложеніе. Вся жизнь моя была цѣпью заблужденій, которыя не легко искупаются. Женившись на мнѣ, вы можете услышать упрекъ, что сошлись съ женщиной сомнительной репутаціи. Возможность этого упрека побуждаетъ меня отказаться принять ваше лестное для меня предложеніе".
   Онъ написалъ опять и она снова отвѣчала ему то-же, хотя въ болѣе мягкихъ выраженіяхъ. Мало-по-малу между ними установилась переписка, и съ каждымъ разомъ посланія становились пространнѣе и откровеннѣе. Кончилось тѣмъ, что ожиданіе писемъ отъ Тречена сдѣлалось для Изабеллы едва-ли не главнымъ интересомъ ея довольно однообразной жизни; они прилетали къ ней съ разныхъ концовъ Европы, какъ вѣстники радости и надежды.
   Однажды, когда она долго не получала отъ него писемъ и ее начинала охватывать грусть и безпокойство, лордъ Треченъ самъ явился къ ней. Онъ не могъ выдержать дольше; вся душа его стремилась къ ней. Чувство его было такъ искренно и глубоко, что Изабелла повѣрила, наконецъ, что для него нѣтъ счастья безъ нея, и на этотъ разъ по имѣла мужества отвѣчать "нѣтъ".
   Но на душѣ у нея оставалось еще одно признаніе, которое она поспѣшила тотчасъ-же передать ему. Это была любовь ея къ Раймонду О'Доннелю.
   -- Я сама не понимаю, какъ это случалось, говорила она, -- но только всегда мнѣ приходилось любить тѣхъ, кто меня не любилъ, Но теперь моя любовь къ О'Доннелю давно уже прошла и я могу съ полной искренностью протянуть вамъ мою руку. Я буду вамъ вѣрной и любящей женою, Артуръ Треченъ!.
   Три недѣли спустя лордъ Треченъ и Изабелла Дангерфильдъ обвѣнчались въ Лондонѣ. Еще разъ въ жизни Изабелла надѣла на себя бѣлое платье, померанцевый вѣнокъ и весь уборъ невѣсты. Единственной подругой была Сесилія, приглашенная на свадьбу, также какъ и лордъ Кіейвъ, пріѣхавшій нарочно для свадьбы изъ Баденъ-Бадена. Желаніе его, наконецъ, исполнилось -- лордъ Треченъ былъ его зятемъ.
   Тотчасъ послѣ свадьбы молодые отправились путешествовать по Германіи.
   Сесилія Клейвъ осталась по-прежнему въ Скарсвудѣ гувернанткой Пери и Нанси. Въ утро, описанное нами въ началѣ этой главы, она сидѣла подъ дубомъ за рисованьемъ, когда услышала шаги, приближавшіеся къ ней изъ аллеи. Такъ-какъ всѣ обитатели снарсвудскаго замка мало интересовали ее, Сесилія не обернулась и не подняла головы. Но шаги остановились возлѣ нея и чья-то тѣнь легла на бумагу. Она подняла голову: передъ ней стоялъ Раймондъ О'Доннелъ, блѣдный отъ внутренняго волненія, съ какимъ-то радостнымъ лучомъ въ глазахъ.
   Нужно-ли говорить, что онъ услышалъ о женитьбѣ Тречена на Изабеллѣ, объ одинокой жизни Сесиліи и пріѣхалъ изъ Нью-Іорка къ своей первой, единственной любви. На этотъ разъ всякое самолюбіе было отложено въ сторону и Сесилія не скрывала, какъ она была счастлива его возвращеніемъ къ ней. Вскорѣ, конечно, они обвѣнчались.

"Дѣло", NoNo 3--5, 1874

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru