Эверс Ганс Гейнц
Дельфы

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Delphi, 1901.
    Русский перевод 1911 г. (без указания переводчика).

Ганс Гейнц Эверс

Дельфы

Delphi, 1901

Эллада -- вот где корни всего существующего.
Там и еврейское, и римское, и германское...
и все одинаково сильное и великое.
Байрон

   Два пастуха, Гиркан и Корета.
   Их обоих знали во всех деревнях маленькой Фокиды, в Эллатее, Давлиде, Дельфах, Криссе и Абах. Гиркан был высокий юноша с воловьим затылком, его грубый, громкий говор указывал на то, что он происходит от древних лелегов. А стройный курчавый Корета был бледен и мечтателен, как флегийцы из Орхомен. Люди говорили о них: хотя Корете всего только двадцать пять лет, но он уже два раза побывал в Коринфе и один раз в Афинах. Но зато Гиркан на последнем празднике Деметры трижды победил: в дискометании против Дорилая из Аб и в бегах против Ликортаса из Китинии, который был также известен под именем "алчного дорийца". Во время единоборства Гиркан победил известного силача Андриска из Амфиссы, -- это было триумфом всей Фокиды над озолийскими локрами.
   Они были друзьями. Они по доброй воле сделались пастухами и странствовали с большими стадами между Элатеей и Дельфами по всей этой суровой стране: они отправлялись то на Геликон, то на Кирфиду, то на Парнас. Они любили эту бродячую жизнь -- один из-за свежего горного воздуха, которым так легко дышалось и который закалял его мускулы, а другой потому, что такая жизнь позволяла ему предаваться мечтам в полном одиночестве, под открытым небом.
   -- Послушай! -- воскликнул Гиркан, -- нам необходимо разыскать козу. Вставай, иди, помоги мне.
   -- Какую козу? -- спросил Корета, потягиваясь.
   -- Клянусь Стиксом, черную, скорняка Олибрия! Она пропала уже с самого утра. Я искал с собаками и обошел всю местность до Кефис, но боюсь, что напал на неверный след. Наступает вечер, и волки могут напасть на козу. Мы должны поискать на склонах Парнаса!
   Корета встал и последовал за своим другом. Они оставили стадо под присмотром мальчика и собак, с собой они взяли только большую овчарку. Они стали спускаться с горы.
   -- Нам лучше разойтись, -- сказал Гиркан после того, как они некоторое время искали вместе. -- Я полезу дальше вверх, а ты осмотри тот миртовый лес, только возьми с собой собаку, она мне не нужна.
   Корета сделал несколько шагов, зашел в кустарник и там сел. Собака подождала немного, побегала вокруг него, обнюхивая кусты, и потом вернулась обратно, как бы с нетерпением ожидая, чтобы ее хозяин пошел наконец дальше. Но когда она увидела, что Корета продолжает сидеть неподвижно, то она залаяла и большими прыжками стала догонять Гиркана, поднимавшегося на гору.
   Он осматривал каждый куст, каждый камень, но все было тщетно -- он нигде не находил козы. Наконец спустился с горы и нашел своего друга на том же месте, где его оставил.
   -- Что? Ты заставляешь меня искать без конца, а сам сидишь тут и спишь!
   -- Я не спал, -- ответил Корета.
   -- Делай, что хочешь! -- воскликнул Гиркан и побежал к миртовому лесу, который должен был осмотреть его друг. Прошло еще два часа, наконец собака нашла козу. Гиркан взял ее на плечи и пошел обратно.
   Он нашел своего друга на том же камне.
   -- Я нашел козу!
   Корета ничего не ответил, на этот раз он действительно заснул. Гиркан разбудил его.
   -- Я нашел козу! Теперь пойдем, начинает светать.
   Молча сошли они в долину. Корета был бледен и покачивался, а сильный Гиркан, не знавший усталости, поддерживал его.
   Когда они наконец пришли к своему стаду, то солнце начало всходить.
   В Дельфах справляли праздник Аполлона. Празднество не было такое большое, как в долине Олимпа или Элиде или на Истме. К маленькому городку Дельфам, малоизвестному, не отличавшемуся ничем особенным, стекались только жители других городов, Фокиды и Локриды, а если среди них попадались коринфяне и афиняне, то это были люди, посещавшие все игры в Элладе, чтобы везде познакомиться с лучшими борцами. Они имели в виду когда-нибудь на больших празднествах взять сосновую ветвь Посейдона или даже ветвь дикой маслины Зевса.
   Маленькие состязания окончились, и герольд возвестил о пяти больших состязаниях: на арену вышли четырнадцать нагих юношей, из которых четверо были из Дельф. Мерион, верховный жрец Аполлона и старший судья, высыпал в шлем билетики, на которых был обозначен порядок состязания, и юноши стали тянуть жребий. Потом они стали под статую Зевса, охраняющего святость клятвы, и, подняв руки вверх, поклялись бороться честно. Раздались звуки флейт, и состязание началось. Сперва состязались в самом длинном прыжке на ровной арене; при этом юноши брали в руки тяжелые гири, чтобы придать более силы разбегу. Каждый имел право пробовать три раза, но тот, кто не перепрыгивал через обозначенную черту, должен был выходить из рядов состязующихся. Ифит перепрыгнул через черту, Фоант из Давлиды также перепрыгнул, а за ним и сильный Хрисогон; Гиркан также перепрыгнул с первого раза. Но молодой Алькеменор упал и разбил себе голень железной гирей. И еще троим не удалось перепрыгнуть через намеченную черту. После этого остальные собрались для метания короткого копья. Только четверо лучших могли состязаться дальше: это были Гиркан, Фоант, Хрисогон и Ликортас из Амфиссы, сын Павсания. Ифит в ярости вышел из ряда борцов, потому что наконечник его копья упал только на расстоянии двух пальцев от копья Фоанта.
   Раздались трубные звуки, и четверо юношей начали состязание в беге; впереди всех бежал быстроногий Фоант. Гиркан отстал от него на небольшое расстояние, и дельфийцы стали кричать ему, потому что это был единственный дельфиец, который оставался еще среди состязующихся. Перед самой целью Гиркан перегнал всех, в несколько прыжков обогнал Ликортаса и прибежал первый при торжествующих криках дельфийцев, которые радовались, что их борец будет участвовать также и в дискометании. Рабы принесли круглые металлические диски, весом в восемь фунтов каждый. Хрисогон бросал первым, он вошел на маленькое возвышение, согнул верхнюю часть туловища и откинулся немного вправо. Медленно поднял он руку назад, затем сделал быстрое движение рукой вперед и бросил диск, который полетел в воздухе, описывая широкую дугу. Гиркан бросал свой диск два раза, и он упал на десять шагов дальше диска его противника. Теперь наступила очередь ловкого Фоанта, но так как тот не мог бросить так далеко, как Гиркан, то должен был выйти из числа состязующихся.
   Наконец двое первых вышли на середину арены для единоборства. С их тел вытерли полотенцами пот и пыль и заново смазали их маслом. После этого они начали борьбу. Элатеец схватил своего противника за бедро и приподнял его, стараясь повалить. Но Гиркан толкнул его своим железным лбом в щеку, так что тот зашатался только. После этого он схватил левую руку Хрисогона и так крепко сдавил ее пальцами, что тот закричал от боли и во весь рост растянулся на арене. Два раза возобновлялась борьба, и каждый раз Гиркан оставался победителем. Элатейцы топали ногами и шикали, но зато дельфийцы кричали от радости и торжественно отнесли на руках своего героя к судьям. Один из судей наложил Гиркану на голову белую шерстяную повязку, а другой дал ему пальмовую ветвь; Мерной, старший жрец, украсил его венком Аполлона из плюща, который один из мальчиков нарезал золотым ножом.
   Вокруг Гиркана образовался кружок из любопытных; гимнасты, пришедшие из других областей, щупали мускулы на его руках и осматривали его бедра.
   -- Если бы его бег был лучше, то я взял бы его на будущий год на состязание в Истме, -- сказал, передернув плечами, афинянин.
   Коринфянин подошел к Гиркану вплотную, опустился перед ним на колени и осмотрел его щиколотку и ступню.
   -- Пойдем со мной в Коринф, -- сказал он, -- я буду упражнять тебя в беге. Обещаю тебе: если ты останешься у меня шесть месяцев, то получишь на состязаниях сосновую ветвь Посейдона!
   Глаза Гиркана засверкали.
   -- Иди с ним! -- закричали дельфийцы. Все сидели за трапезой, празднуя победу. В верхнем конце стола возле судей и жрецов возлежал Гиркан; рядом с ним возлежал коринфский гимнаст, который не отходил от него ни на шаг. Вокруг всего стола, тесно друг возле друга, возлежали дельфийцы и их гости.
   Но вот выступил Корета в праздничном наряде, с лирой в руках. Медленно, как во сне, прошел он мимо гостей к жрецам. Гиркан вскочил, чтобы очистить возле себя место своему другу, и он приветствовал его, заключив в свои сильные объятия.
   -- Ты хочешь петь? -- спросил он. -- Иди сюда! И он поднял его на скамью.
   -- Тише, друзья, Корета хочет петь!
   -- Тише! Он хочет воспевать Гиркана! -- воскликнули дельфийцы.
   Корета начал, но он вовсе не воспевал своего друга. Он рассказал об одном тихом вечере, когда он со своим стадом расположился на равнине у подножия Парнаса. Он сосчитал коз, одной не хватало. И он отправился разыскивать ее; он поднялся высоко на скалы. Наступила ночь, и разразилась страшная непогода. Молнии ударяли в скалу, и гром гремел так сильно, что горы содрогались. Но он поднимался все выше, он перепрыгивал через зиявшие пропасти и бесстрашно поднялся по отвесной скале.
   Непогода стала утихать; он медленно пробирался по густому сосновому лесу. Хо! Что это так быстро пронеслось мимо него? Он наклонился вперед и увидал лесную нимфу, которая быстро бежала по склону горы. Она громко взывала о помощи, и ее зеленые волосы развевались по ветру. Едва касаясь земли, она бежала по лесу, но вдруг она должна была остановиться перед обрывом. И тут он увидел ее преследователя; это был Пифон, громадный крылатый дракон с длинным змеиным телом и отвратительной рыбьей пастью. Он извергал из своих ноздрей огонь и дым и уже прижимался сладострастно своим чешуйчатым телом к коленям нимфы.
   -- Помогите, помогите! -- молила она.
   Тут Корета услыхал крик, раздавшийся среди сосен:
   -- Касталия!
   -- Сюда! Помогите! Сюда! -- взывала нимфа.
   Ветви раздвинулись, и из чащи выбежал юноша. Он был без бороды, у него были короткие курчавые волосы и большие сияющие глаза. Нагой, без щита, с одним только копьем в руках, бросился он на чудовище. Дракон расправил крылья и, извергая из ноздрей и пасти целые тучи дыма и пламени, устремился на юношу со страшным фырканьем. Юноша бросил в дракона копьем и пронзил им глаза и мозг чудовища. Потом он бросил тело мертвого Пифона в узкое ущелье между двумя отвесными скалами.
   -- Благодарение тебе, Аполлон! -- сказала трепещущая нимфа.
   -- И ты благодаришь меня только словами, красавица? -- сказал бог. -- Я уже давно люблю тебя, но ты бежишь от меня, робкая.
   -- Я люблю одного пастуха, -- ответила нимфа.
   -- А я люблю тебя! -- воскликнул убийца Пифона, бросаясь к нимфе. Однако Касталия выскользнула из его рук и, не произнеся ни слова, быстро побежала вниз по склону горы.
   Но Деметра, мать богов, сжалилась над нею: она превратила нимфу в источник, который быстро заструился по крутому склону горы.
   Тогда бог преклонил колени и поник головой, крупные слезы потекли из его глаз и смешались с Кастальским Источником. И он лобзал воду и пил ее и намочил ею свой лоб и свои кудри.
   Потом он встал, и в ночной тишине раздалась его песнь, жалобная песнь, полная тоски по утраченной возлюбленной.
   Корета умолк, и вокруг него долго царило молчание. Но вот вскочил Гиркан.
   -- Он лжет! -- воскликнул он. -- Он лжет! Он подлый обманщик и лжец! Хо! Я был с ним, когда мы искали козу; это была черная коза элатейца Олибрия-скорняка! Мы пошли вместе, Корета и я, в горы, но никакой непогоды не было, небо было ясное, вечер был тихий! Не было ни разверстых пропастей, ни дракона, ни нимфы, ни бога -- ничего, ничего этого не было! Я пошел один в горы, а он должен был с собакой обыскать миртовый лес. Но он сел на камень и заснул. Всю ночь я проискал козу и наконец под утро нашел ее. Когда я возвратился к нему, то нашел его все на том же камне, погруженным в крепкий сон.
   -- Фу, как он лжет!
   Толпа закричала и заволновалась. Корета стоял неподвижно и странным взором обводил шумящих людей. Казалось, он не понимал, из-за чего они так кричат. Растерянный, смущенный, он озирался кругом, и вдруг взгляд его встретился со взглядом старого жреца.
   -- Оставьте его! -- воскликнул Мерион. -- Я беру его под свою защиту!
   Но шумящая толпа надвигалась все ближе с поднятыми руками и сжатыми кулаками.
   -- Его защищать? Нет, убить надо этого обманщика! Тогда жрец подошел к Корете, положил ему левую руку на плечо, а правую протянул вперед, как бы защищая его от возбужденной толпы.
   -- Оставь его! -- крикнул Гиркан. -- Он лжец!
   -- Лжец? Нет, он поэт.
   И поэзия стала правдой.
   Спроси школьника в красной фуражке и с сумкой на спине, возвращающегося из школы. Спроси его:
   -- Что знаешь ты о Дельфах?
   Он ответит тебе:
   -- Дельфы -- это древний город, -- от 1200 л. до Р. X. и сидела на большом треножнике и прорицала. Однажды, когда царь Крез послал в Дельфы своих послов...
   Готов пари держать, что он мог бы добрых полчаса рассказывать тебе о Дельфах. И о Пифоне, о храме Аполлона, о Кастальском Источнике и о скале Федриады, с которой свергали богохульников.
   Мало того, он процитирует тебе также изречения в храме и с полдюжины прорицаний Пифии.
   И это в наше время, более двух тысяч лет спустя!
   Есть ли на свете другое столь знаменитое место?
   Поэта звали Корета, а слушатели назвали его лжецом.
   Но пусть они его назвали лжецом -- его поэзия была сильнее правды атлета.
   Поэт победил. Гиркана первого свергли со скалы, две недели спустя. Безобразную истину разбили, чтобы оживить мечту певца.
    
   Но теперь долой прекрасное покрывало! Вот голая, жалкая истина:
   -- Дамасипп! -- сказал старый верховный жрец другому жрецу Аполлона после того, как он благополучно вывел Корета из шумящей толпы. -- Дамасипп, созови всех жрецов и старейших города в эту же ночь в храм бога.
   Все собрались в назначенном месте, и жрец убеждал каждого по очереди:
   -- Никогда еще на долю города не выпадало такого счастья, о, мужи, как песня Корета. Пусть это тысячу раз будет безумным сном вдохновенного поэта. Мы сделаем из этого правду! Мы все должны поверить этому, и горе тому, кто будет сомневаться! Мы поверим, Фокида поверит, вся Эллада поверит и весь мир! Дельфы станут пупом земли, город этот станет священным! У нас воздвигнут храмы и святыни. Жрецы Дельфов будут первыми в мире!
   -- Разве нас касаются ваши дела? -- воскликнул купец Архимен.
   -- Но разве эти дела и не ваши также? Сюда будут тысячами стекаться чужеземцы и не с пустыми руками! Вы будете жить во дворцах и держать рабов, как самые богатые афиняне! Счастье улыбается вам, вам стоит только протянуть за ним руки! И чтобы положить этому начало, я заявляю, что твердо верю в правоту того, что нам рассказывал пастух! -- Я верю, как и ты! -- воскликнул Дамасипп.
   -- И я также! И я! И я!
   -- Все мы верим!
   И Дельфы поверили этому, и Фокида, и Эллада, и весь мир.
   Таким образом, нечто великое создали два человека: вдохновенный пастух и хитрый жрец.
   Но, конечно, был еще один человек, который этому не поверил, еще один, кроме упорного Гиркана, который, как богохульник, был свергнут со скалы Федриады.
   Был еще один: поэт Корета. Правда, он ничего не говорил, но ведь он мог заговорить. Он действительно представлял собою некоторое неудобство.
   Однажды утром его нашли на улице мертвым; между его лопатками торчал нож жреца.
   Но кровь хороша, чтобы удобрить почву, на которой должны собирать жатву жрец и купец!
    
   Дюссельдорф.
   Январь. 1901
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru