Аннотация: ВЪ ОБРАБОТКѢ Н. ВАСИНА. Изданіе журнала "ПУТЕВОДНЫЙ ОГОНЕКЪ". 1915 г.
ДЖОРДЖЪ ЭЛЛІОТЪ.
Даніэль Деронда.
Повѣсть.
ВЪ ОБРАБОТКѢ Н. ВАСИНА.
Изданіе журнала "ПУТЕВОДНЫЙ ОГОНЕКЪ". 1915 г.
1.
Въ одинъ свѣтлый, теплый іюльскій день, полный солнечнаго блеска и благоуханія розъ, лепестки которыхъ усѣивали лужокъ, окаймленный съ трехъ сторонъ древнимъ готическимъ монастыремъ, мальчикъ лѣтъ тринадцати, по имени Даніэль Деронда, лежалъ на травѣ подъ сѣнью дерева, поддерживая обѣими руками свою кудрявую голову, и читая книгу; подлѣ него на складномъ стулѣ сидѣлъ его наставникъ, м-ръ Фрезеръ, тоже занятый чтеніемъ. Книга, раскрытая передъ мальчикомъ, была по исторіи Италіи; онъ страстно любилъ исторію и желалъ знать,-- что дѣлалось въ отдаленныя времена. Вдругъ онъ поднялъ голову и задумался: ему въ книгѣ попался одинъ герой, который не зналъ,-- какого онъ происхожденія, не зналъ никогда ни отца, ни матери, и мучился этимъ незнаніемъ. Даніэль сразу же увидѣлъ въ этомъ героѣ сходство съ собою: и онъ никогда не зналъ ни своего отца, ни матери и ничего не слышалъ о нихъ.
Жилъ онъ у богатаго баронета, сэра Гюго Малинджера, всегда называть его дядей, и, когда однажды спросилъ его о своихъ родителяхъ, баронетъ отвѣтилъ:
-- Ты лишился отца и матери въ младенчествѣ, и вотъ почему я принялъ тебя на свое попеченіе.
Напрягая тогда свою память, Даніэль смутно сталъ припоминать,-- какъ его кто-то крѣпко цѣловалъ, какъ его со всѣхъ сторонъ окружала тонкая" благоухающая ткань, какъ его пальцы неожиданно попали на что-то твердое, и онъ расплакался. Всѣ другія его воспоминанія ограничивались тѣмъ маленькимъ міромъ, среди котораго онъ продолжалъ жить. Онъ такъ любилъ сэра Гюго, что не имѣлъ повода сожалѣть о потерѣ невѣдомыхъ ему родителей. Даніэль считалъ его совершенствомъ.
Помѣстье, гдѣ протекала его мирная, веселая жизнь, было одно изъ лучшихъ въ Англіи. Малинджеры вели свое происхожденіе отъ Гюго Малингра, прибывшаго въ Англію съ Вильгельмомъ Завоевателемъ. Два ряда этихъ потомковъ, прямыхъ и побочныхъ вѣтвей, смотрѣли на маленькаго Даніэля въ портретной галлереѣ: тутъ были и рыцари въ блестящей бронѣ, и серьезные государственные люди въ черныхъ бархатныхъ кафтанахъ и политическіе дѣятели въ громадныхъ парикахъ...
Разсматривая старинную портретную галлерею сэра Гюго, Даніэль видѣлъ, что онъ былъ красивѣе всѣхъ предковъ своего дяди; въ тринадцатилѣтнемъ возрастѣ онъ могъ служить образцомъ для художника, желающаго нарисовать поразительной красоты мальчика...
Въ данную минуту, на зеленомъ лужкѣ, среди благоухающихъ розъ, Даніэль Деронда сильно задумался о своихъ, неизвѣстныхъ ему, родителяхъ. Что сталось съ его отцомъ? Съ матерью? Объ этой тайнѣ Даніэль не могъ ни у кого спросить, такъ какъ боялся получить непріятный отвѣтъ. Люди, дѣтство которыхъ протекло мирно, счастливо, поймутъ этотъ страхъ -- услышать что-нибудь непріятное о своихъ родителяхъ. Тяжелое душевное состояніе Даніэля, наконецъ, нашло себѣ облегченіе въ крупныхъ слезахъ... Теперь, когда прошли первыя минуты тяжелой грусти, онъ понялъ, что у него еще нѣтъ никакихъ основаній опасаться чего-нибудь плохого. Однако, онъ иначе началъ смотрѣть на всѣ происшествія своей жизни. Мысль, что другіе знали и скрывали многое объ его происхожденіи, что онъ самъ ни за что не желалъ бы раскрытія этой тайны, развила въ немъ преждевременную сосредоточенность. Онъ теперь обращалъ вниманіе на такія слова, которыя до того іюльскаго дня прошли бы незамѣченными мимо его ушей; всякая мелочь теперь возбуждала въ немъ новыя, неизвѣстныя ему до сихъ поръ чувства.
Одно изъ подобныхъ пустыхъ обстоятельствъ, случившееся мѣсяцъ спустя, произвело на юношу глубокое впечатлѣніе.
Даніэль отличался не только серебристымъ дѣтскимъ голосомъ, но и замѣчательнымъ музыкальнымъ даромъ, такъ что съ ранняго дѣтства онъ пѣлъ, самъ себѣ аккомпанируя на фортепіано. Впослѣдствіи сэръ Гюго пригласивъ къ нему учителей и часто заставлялъ его пѣть при гостяхъ. Разъ, когда мальчикъ очень хорошо спѣлъ при гостяхъ одинъ романсъ, баронетъ скачалъ съ улыбкой:
-- Подойди сюда, Данъ.
Мальчикъ подошелъ. На немъ была вышитая полотняная блуза, выдѣлявшая его красивую головку, а серьезное выраженіе лица придавало ему необыкновенную прелесть.
-- Хотѣлъ бы ты быть великимъ пѣвцомъ,-- спросилъ сэръ Гюго,-- и каждый день слышать похвалы публики?
Даніэль вспыхнулъ и, немного подумавъ, отвѣтилъ гнѣвнымъ, рѣшительнымъ тономъ:
-- Нѣтъ, ни за что.
-- Ну, ну, хорошо,-- сказалъ сэръ Гюго съ удивленіемъ и потрепалъ мальчика по плечу.
Даніэль поспѣшно вышелъ изъ гостиной. Его прямо въ сердце поразило неожиданное открытіе, что дядя думалъ о такой для него будущности, которая не только не походила на его собственную, но считалась сыновьями англійскихъ джентльменовъ низкой. Онъ часто бывалъ съ сэромъ Гюго въ Лондонѣ въ оперѣ и видѣлъ, какъ принимаютъ знаменитыхъ пѣвцовъ; но, несмотря на свое музыкальное дарованіе, онъ съ негодованіемъ отворачивался отъ мысли, что онъ, Даніэль Деронда, сталъ бы, разодѣвшись, какъ кукла, пѣть для потѣхи людей, видѣвшихъ въ немъ только свою забаву. То, что сэръ Гюго допускалъ возможность появленія его на сценѣ, казалось, говорило Даніэлю, что онъ по происхожденію не принадлежалъ къ числу джентльменовъ, подобныхъ баронету. Узнаетъ ли онъ когда- нибудь горькую тайну о своихъ родителяхъ? Настанетъ ли время, когда дядя откроетъ ему все?
До сихъ поръ Даніэль не обращалъ никакого вниманія на семейное генеалогическое дерево, висѣвшее въ кабинетѣ дяди, но теперь его тянуло къ этому пергаменту; однако, онъ боялся,-- какъ бы его не застали за разсматриваніемъ этого документа и не догадались о его душевномъ волненіи.
Даніэль любилъ почти всѣхъ окружающихъ его лицъ, хотя иногда не прочь былъ и подразнить ихъ, конечно, за исключеніемъ дяди. Къ нему Даніэль чувствовалъ глубокую, сыновнюю привязанность, и все, что касалось сэра Гюго, это имѣло особую, прелесть въ глазахъ мальчика. Сочиненія дяди, его блестящія описанія путешествій, статьи казались ему образцами совершенства.
Вскорѣ послѣ сцены, возбудившей тревожное волненіе въ душѣ Даніэля, оказалось, что, по всей вѣроятности, сэръ Гюго только шутилъ. Однажды утромъ онъ послалъ за Даніэлемъ и сказалъ ему:
-- Конечно, всякая перемѣна въ жизни тяжела для людей, живущихъ счастливо; но ты не можешь, не разставаясь со мной, получить такое воспитаніе, какого я хочу. Да къ тому же, въ школѣ тебя ожидаетъ много удовольствій.
-- Значитъ, я поступлю въ школу?-- спросилъ мальчикъ.
-- Да, я хочу отправить тебя въ Итонъ. Ты долженъ получить воспитаніе, какъ настоящій англійскій джентльменъ,-- а для этого долженъ поступить въ школу, а потомъ въ Кембриджскій университетъ, гдѣ я самъ воспитывался.
Румянецъ показался на щекахъ Даніэля.
-- Что ты на это скажешь?-- спросилъ сэръ Гюго съ улыбкой.
-- Я желаю быть джентльменомъ,-- отвѣтилъ Даніэль,-- и поступлю въ школу.
-- Значитъ, тебѣ не жаль разстаться со старымъ дядей?-- нѣжно спросилъ сэръ Гюго.
-- Очень, очень жаль,-- отвѣчалъ Даніэль, схвативъ руку дяди: -- но вѣдь я буду ѣздить домой на праздники?
Этотъ разговоръ успокоилъ Даніэля. Изъ него хотѣли сдѣлать джентльмена,-- слѣдовательно, его предположенія о своихъ родителяхъ не вѣрны. Онъ пересталъ задумываться...
Въ школѣ все пошло прекрасно, и Даніэль былъ доволенъ своимъ новымъ существованіемъ. Въ школѣ всѣ считали его очень скрытнымъ, сосредоточеннымъ мальчикомъ, но никто не винилъ его въ этомъ, такъ какъ онъ былъ очень добръ, простъ и отличался, какъ въ ученьѣ, такъ и въ играхъ.
Передъ первыми каникулами Даніэль получилъ отъ сэра Гюго письмо, въ которомъ тотъ сообщалъ, что онъ женился, что, конечно, прибавлялъ дядя, нисколько не мѣшало Дяніэлю провести праздникъ дома, такъ какъ онъ найдетъ въ леди Малинджеръ новаго друга.
Занятія въ школѣ шли хорошо; на каникулы Даніэль ѣздилъ въ аббатство къ дядѣ.
-- Чѣмъ хочешь, мой милый мальчикъ,-- отвѣчалъ баронетъ -- Ты можешь самъ выбрать тотъ родъ дѣятельности, къ которому чувствуешь влеченіе...
-- Я думаю, сэръ,-- отвѣтилъ, краснѣя, Даніэль,-- что въ выборѣ занятій я долженъ принять во вниманіе и денежный вопросъ. Вѣдь мнѣ придется жить своимъ трудомъ.
-- Не совсѣмъ. Конечно, я совѣтую тебѣ не быть расточительнымъ, но къ этому у тебя нѣтъ расположенія, а отказывать себѣ въ необходимомъ тебѣ нѣтъ причины. Ты всегда можешь разсчитывать на семьсотъ фунтовъ стерлинговъ (около 7.000 руб.) въ годъ. Значитъ, ты можешь выбрать, какую хочешь, карьеру.
Деронда былъ сильно смущенъ. Онъ сознавалъ необходимость поблагодарить дядю, но другія чувства волновали его. Щедрость сэра Гюго къ Даніэлю была тѣмъ замѣчательнѣе, что за послѣднее время онъ выказывалъ особую экономію и всячески старался отложить поб"Льше денегъ отъ доходовъ съ помѣстій на приданое дочерямъ; поэтому въ головѣ Даніэля блеснула мысль, что не былъ ли онъ обязанъ назначаемыми ему деньгами своимъ отцу или матери. Такъ онъ ничего и не сказалъ.
Деронда не принадлежалъ къ лучшимъ ученикамъ въ Гетонѣ, и хотя нѣкоторыя науки давались ему легко,-- однако, у него не было тѣхъ способностей, какія требуются отъ юношей, желающихъ блистать въ такихъ школахъ, какъ итонская. Онъ чувствовалъ отвращеніе къ борьбѣ съ другими за первенство.
Въ Кембриджскомъ университетѣ Деронда производилъ такое же впечатлѣніе на всѣхъ окружающихъ, какъ и въ Итонѣ. Всѣ въ одинъ голосъ говорили, что онъ занялъ бы первое мѣсто, если бы смотрѣлъ на ученіе только какъ на средство къ достиженію успѣха, а не какъ на орудіе для развитія себя. Сначала университетскія занятія имѣли для него большую прелесть. Интересныя занятія и похвалы профессора побудили его держать экзаменъ на первую ученую степень по математикѣ.
Но въ его намѣреніяхъ помѣшало ему одно обстоятельство. Въ одно время съ Даніэлемъ поступилъ въ университетъ и занималъ комнату рядомъ съ нимъ юноша, отличавшійся необыкновенно живымъ характеромъ. Его узкія черты лица испускавшіеся на плечи бѣлокурые волосы напоминали старинные портреты. Отецъ его, замѣчательный граверъ, умеръ одиннадцать лѣтъ тому назадъ, и его мать должна была воспитывать на свои скудныя средства трехъ дочерей. Ганъ Мейрикъ чувствовалъ себя опорой этой семьи. Человѣкъ онъ былъ очень способный, и ученіе давалось ему легко; мѣшалъ ученію только его слишкомъ живой, непостоянный характеръ.
Ганъ былъ добрымъ, любящимъ существомъ и въ Деронда нашелъ себѣ друга. На Деронда онъ смотрѣлъ, какъ на человѣка выше себя, ни въ чемъ не нуждающагося. Даніэль мало-по-малу привыкъ заботиться о немъ, какъ о братѣ, сдерживалъ его въ минуты слабости и часто незамѣтно выручалъ его въ денежныхъ затрудненіяхъ. Мейрикъ готовился къ экзамену для полученія ученой степени по классическимъ языкамъ.
Но одна случайность чуть не уничтожила всѣхъ его надеждъ У него разболѣлись глаза, и ему грозила опасность потерять зрѣніе. Этотъ неожиданный несчастный случай побудилъ Даніэля пожертвовать собой и своими занятіями для друга; онъ началъ энергично помогать Гану въ его занятіяхъ классическими языками.
Когда Ганъ вполнѣ оправился, такъ что могъ самъ читать, Даніэль съ новой энергіей старался наверстать упущенное время. Однако, всѣ его усилія не привели ни къ чему; зато Меприкъ получилъ первую награду, что доставило ему большое удовольствіе. Мейрикъ же написалъ сэру Гюго письмо, въ которомъ разсказалъ, какъ Даніэль пожертвовалъ своимъ первенствомъ ради него.
Оба друга отправились въ Лондонъ вмѣстѣ: Мейрикъ съ радостной вѣстью къ матери и сестрамъ, жившимъ въ маленькомъ домикѣ въ Чельси, а Деронда -- съ твердымъ намѣреніемъ сообщить, сэру Гюго о своемъ желаніи попутешествовать по Европѣ. Сэръ Гюго принялъ его еще нѣжнѣе, чѣмъ раньше и самъ вызвался поѣхать съ нимъ.
Но прежде Отъѣзда за границу Даніэль провелъ нѣсколько''часовъ въ домѣ Гана Мейрика, гдѣ познакомился съ его матерью и сестрами, и молодыя дѣвушки съ большимъ вниманіемъ отнеслись къ другу ихъ брата.
II.
Въ прекрасный іюньскій вечеръ Деронда ѣхалъ въ лодкѣ вверхъ по Темзѣ. Около года прошло съ тѣхъ поръ, какъ онъ возвратился въ Англію изъ-за границы, думая, что его воспитаніе окончено, и онъ займется адвокатурой; но съ каждымъ днемъ онъ все болѣе колебался, не зная,-- какой жизненный путь выбрать себѣ.
Въ темно-синей фуфайкѣ и въ такой же маленькой фуражкѣ, съ коротко подстриженными волосами и большой шелковистой бородой, Даніэль теперь былъ съ виду крѣпкимъ, мужественнымъ юношей. Продолжая грести, Даніэль тихо напѣвалъ высокимъ красивымъ баритономъ.
На дорожкахъ по берегу виднѣлись гуляющіе, а по рѣкѣ тянулись барки. Деронда налегъ на весла, чтобы поскорѣе миновать этотъ оживленный уголокъ, но долженъ былъ остановиться у самаго берега, чтобы пропустить мимо большую барку.
Трое или четверо прохожихъ остановились на берегу и смотрѣли, какъ барка проходила подъ мостомъ,-- по всей вѣроятности, они обратили вниманіе на молодого джентльмена въ лодкѣ; но тихіе звуки его пѣсни, конечно, поразили только стоявшую въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него маленькую, печальную фигуру. Это была дѣвушка, лѣтъ восемнадцати, небольшого роста, худая, съ маленькимъ, нѣжнымъ лицомъ, въ большой черной шляпѣ, изъ-подъ которой выбивались черные кудри, зачесанные за уши, и въ длинномъ шерстяномъ бурнусѣ. Руки ея безпомощно свѣшивались, а глаза неподвижно были устремлены на воду.
Замѣтивъ ее, Деронда пересталъ пѣть; она, очевидно, слушала его пѣніе, но не обращала вниманія,-- откуда оно несется, потому что теперь она вдругъ съ испугомъ осмотрѣлась по сторонамъ. Ихъ глаза на одно мгновеніе встрѣтились. Взглядъ дѣвушки походилъ на взглядъ газели, обращающейся въ бѣгство. Деронда показалось, что она совсѣмъ не сознаетъ, что вокругъ нея происходитъ...
Возвращаясь домой, Деронда почти не гребъ, и теченіе тихо несло его внизъ. Когда онъ добрался до Ричмондскаго моста, солнце уже садилось, наступали сумерки. Онъ выбралъ уединенный берегъ, причалилъ лодку и легъ на спину, въ уровень съ бортомъ, такъ что онъ видѣлъ все окружающее, а его нельзя было различить въ нѣсколькихъ шагахъ. Вдругъ его взглядъ остановился на высокихъ ивахъ на противоположномъ берегу. Среди нихъ что-то мелькнуло; странное предчувствіе сжало его сердце.
У самой воды показалась маленькая фигурка дѣвушки. освѣщенная косыми лучами солнца. Онъ, боясь испугать ее, не шевелился и молча слѣдилъ за нею. Она осмотрѣлась по сторонамъ и, убѣдившись, что никто ея не видитъ, повѣсила шляпу на кустъ, сняла бурнусъ, опустила его въ воду, потомъ вынула и сдѣлала шагъ впередъ. Деронда понялъ, что она хотѣла завернуться въ мокрый бурнусъ, какъ въ саванъ; дольше ждать нельзя было, Онъ быстро переправился на другой берегъ. Несчастная, видя, что ея намѣреніе открыто, упала на берегъ, закрывъ лицо руками. Даніэль подошелъ къ ней и сказалъ ласково:
-- Не бойтесь. Я вижу, вы несчастны... Не могу ли я чѣмъ помочь вамъ?
Она подняла голову, взглянула на него и узнала его. Нѣсколько минутъ она смотрѣла на него молча, потомъ тихимъ голосомъ съ легкимъ иностраннымъ акцентомъ сказала:
-- Я видѣла васъ прежде. Вы пѣли такую грустную пѣснь...
-- Да,-- отвѣчалъ Деронда,-- я часто ее пою. Но позвольте мнѣ отвезти васъ домой въ лодкѣ. Позвольте маѣ вамъ помочь. Я никому не дамъ васъ обидѣть.
Эти слова, казалось, внушили дѣвушкѣ довѣріе къ Деронда. Она подошла уже къ лодкѣ и вдругъ остановилась.
-- Мнѣ некуда итти,-- сказала она,-- у меня здѣсь нѣтъ никого.
-- Я отвезу васъ къ почтенной дамѣ, у которой нѣсколько дочерей,-- поспѣшно отвѣтилъ Деронда.-- Тамъ вамъ будетъ очень хорошо. Не надо терять времени; здѣсь вы можете, захворать. Жизнь еще доставитъ вамъ много счастья; право, на свѣтѣ есть добрые люди.
Дѣвушка послушно сѣла въ лодку. Даніэль молча началъ грести, и они быстро понеслись по теченію. Она не смотрѣла на него, но слѣдила за взмахами веселъ. Даніэль хотѣлъ заговорить съ дѣвушкой, но боялся надоѣсть ей.
-- Если бы вы не подоспѣли на помощь,-- заговорила, наконецъ, дѣвушка,-- теперь я была бы уже мертвой.
-- Не говорите объ этомъ. Я надѣюсь, что вы не будете сожалѣть, что я удержалъ васъ.
-- Не знаю,-- почему мнѣ радоваться, что я не умерла...
-- Вы найдете себѣ друзей.
-- Нѣть,-- печально отвѣтила она,-- у меня на свѣтѣ только мать и братъ. Но гдѣ ихъ найти?
-- Вы англичанка? Вы такъ хорошо говорите по-англійски.
-- Я родилась въ Англіи, но я еврейка.
Деронда ничего не отвѣтилъ, но удивился,-- какъ онъ сразу не догадался объ этомъ по чертамъ дѣвушки.
-- Вы меня не презираете?-- спросила она.
-- Я не такъ глупъ.
-- Моя мать и братъ были хорошіе люди, но я ихъ никогда не найду. Я прибыла сюда издалека, изъ-за границы. Я убѣжала... но всего я не могу вамъ разсказать. Я думала найти мать. Но потомъ на меня напало отчаяніе, и сегодня у меня цѣлый день звучало въ ушахъ: "никогда! никогда!" Теперь опять я начинаю думать, что найду ее. Не даромъ Богъ велитъ мнѣ жить.
Силы ей измѣнили,-- она закрыла лицо руками и горько зарыдаіа. Деронда надѣялся, что слезы успокоятъ дѣвушку. Онъ обдумывалъ,-- какъ представить дѣвушку леди Малинджеръ. Вдругъ ему пришло въ голову отвезти дѣвушку къ м-съ Мейрикъ, къ которой онъ часто заходилъ по пріѣздѣ изъ-за границы. Гансъ Мейрикъ былъ въ Италіи, и Даніэль былъ убѣжденъ, что почтенная мать его и три сестры тепло примутъ спасенную имъ дѣвушку.
Деронда и рѣшилъ такъ сдѣлать.
III.
М-съ Мейрикъ жила въ тихомъ кварталѣ Лондона, въ скромной квартиркѣ; обстановка домика была старая, дешевая,-- но среди этой, не бросающейся въ глаза, обстановки текла счастливая семейная жизнь. Мать и дочери любили другъ друга и вели трудовую жизнь.
Въ этотъ вечеръ м-съ Мейрикъ читала вслухъ, сидя у лампы; подлѣ нея сестры Эми и Мэбъ вышивали подушки на продажу, а поодаль, за особымъ столомъ, третья сестра, Кэти, дѣлала на заказъ иллюстраціи для книгъ.
Навстрѣчу входившему въ переднюю Даніэлю, оставившему дѣвушку на извозчикѣ, вышла сама м-съ Мейрикъ. Деронда передалъ ей о случившемся и просилъ пріютить дѣвушку.
-- Я знаю, что я злоупотребляю вашей добротой,-- добавилъ онъ,-- но я рѣшительно не знаю, что мнѣ дѣлать съ бѣдной дѣвушкой. Чужимъ ее отдать нельзя. Я разсчитывалъ на васъ.
-- Отлично,-- отвѣчала м-съ Мейрикъ,-- вы мнѣ дѣлаете честь своимъ довѣріемъ. Ступайте, приведите ее, а я предупрежду моихъ дѣвочекъ.
Пока Диронда ходилъ за незнакомкой на улицу, м-съ Мейрикъ разсказала обо всемъ дочерямъ.
Появленіе дѣвушки въ яркоосвѣщенной гостиной могло бы возбудить состраданіе и въ зачерствѣвшихъ сердцахъ. Сначала ее ослѣпилъ яркій свѣтъ, но, почувствовавъ нѣжное пожатіе руки и видя добрыя лица, она какъ бы ожила.
-- Вы, вѣрно, устами?-- сказала и съ Мейрикъ.
-- Мы будемъ за вами ухаживать, мы будемъ васъ любить!-- воскликнула Мэбъ.
Теплая встрѣча въ чужомъ домѣ сильно подѣйствовала на дѣвушку.
-- Я чужестранка... еврейка,-- сказала она м-съ Мейрикъ.-- Вы, можетъ быть, думаете дурно обо мнѣ?..
-- Ничего дурного мы о васъ не думаемъ,-- сказала м-съ Мейрикъ.-- Успокойтесь, вы здѣсь вполнѣ дома.
-- Меня зовутъ Мирой Лапидотъ. Я пріѣхала изъ Праги, откуда бѣжала. Я думала найти въ Лондонѣ мать и брата. Меня отняли у матери ребенкомъ. Теперь Лондонъ измѣнился" и я не могла найти своихъ. Я здѣсь давно, у меня было немного денегъ. А потомъ я дошла до отчаянія.
Деронда вскорѣ ушелъ, обѣщавъ на другой день заглянуть къ нимъ.
До утра Деронда не могъ сомкнуть глазъ. Страстное желаніе Миры отыскать мать, соотвѣтствовавшее его собственнымъ чувствамъ, возбудило въ немъ симпатію къ ней и рѣшеніе помочь ей въ ея поискахъ. Если ея братъ и мать находятся въ Лондонѣ, то ихъ легко было найти. Но тутъ въ головѣ Даніеля возникли тѣ же опасенія насчетъ родственниковъ Миры, которыя такъ часто терзали его при мысли о собственныхъ отцѣ и матери. Мира, говорила, что ея мать и братъ хорошіе люди,-- но вѣдь это могло такъ казаться дѣвочкѣ, да и со времени разлуки прошло десять или двѣнадцать лѣтъ, и они за это время могли измѣниться. Что, если они окажутся недостойными этой скромной дѣвушки?
Когда на слѣдующее утро Мира вышла въ гостиную, тамъ была только одна м-съ Мейрикъ, такъ какъ дочери ея уже ушли: Мэбъ на урокъ, Кэти понесла рисунки, а Эли отправилась за покупками. М-съ Мейрикъ не приставала къ ней съ разспросами, но царившая въ домѣ тишина сама навела дѣвушку на откровенность. Она первая обратилась къ м-съ Мейрикъ:
-- Я лучше всего помню лицо моей матери, хотя мнѣ было семь лѣтъ, когда меня увезли отъ нея, а теперь мнѣ девятнадцать.
-- Это очень понятно,-- отвѣчала м-съ Мейрикъ,-- первыя впечатлѣнія всегда долго остаются въ памяти.
-- Да, это мои первыя впечатлѣнія. Мнѣ кажется, что жизнь моя началась въ маленькой бѣлой постели, надъ которой стоитъ, наклонившись, мама и поетъ. Часто и теперь я вижу во снѣ ея лицо, наклоненное надо мной, и, какъ ребенокъ, протягиваю къ ней руки. Я увѣрена, что узнала бы ее теперь.
-- Какимъ образомъ васъ разлучили?
-- Мнѣ тяжело говорить объ этомъ, но отъ васъ я ничего не буду скрывать. Меня изъ дому увезъ отецъ. Я думала, что мы ѣдемъ только путешествовать, и была очень довольна. Мы пріѣхали въ Америку. Отецъ утѣшалъ меня, что мы скоро вернемся къ матери. Но время шло, а мы все жили въ Америкѣ. Однажды отецъ взялъ меня на колѣни и сказалъ, что мать и братъ умерли, и мы не вернемся домой. Брата я мало знала, но все же мнѣ было жаль его, а о матери я плакала цѣлыми ночами. Я вѣрила отцу,-- но мама такъ часто являлась мнѣ во снѣ, что я пришла къ убѣжденію, что она, должно быть, не умирала. Я видѣла ее не только ночью, во снѣ, но и днемъ, лишь закрою глаза.
-- Отецъ хорошо обращался съ вами?-- спросила мистрисъ Мейрикъ.
-- Да, онъ былъ очень ласковъ и заботился о моемъ воспитаніи. Онъ былъ актеръ, довольно посредственный, а кромѣ того, былъ режиссеромъ и писалъ и переводилъ пьесы. Со мной занималась одна итальянка пѣвица и учитель декламаціи. Девяти лѣтъ я выступила на сценѣ. Отецъ много зарабатывалъ, и мы вели роскошную, но безпорядочную жизнь всегда на людяхъ. Наша жизнь мнѣ не нравилась, а когда я стала побольше, то набралась хорошихъ мыслей изъ пьесъ и стиховъ, изъ Шекспира и Шиллера. Отецъ хотѣлъ сдѣлать изъ меня пѣвицу, потому что голосъ у меня былъ прекрасный, и далъ мнѣ лучшихъ учителей. Но мнѣ было непріятно, что онъ хвастается мной и заставляетъ меня пѣть напоказъ, точно я не живое существо, а органъ. На сценѣ играть мнѣ было не трудно, но я ненавидѣла аплодисменты и похвалы, которые казались мнѣ холодными, неискренними. Меня также поражала противоположность, которая существовала между нашей жизнью на сценѣ и дома: актрисы на сценѣ казались добрыми, нѣжными, но, выйдя за кулисы, становились грубыми, сварливыми. Я часто плакала, такъ какъ мнѣ не хотѣлось быть артисткой, а между тѣмъ отецъ готовилъ меня къ сценической дѣятельности. Я все болѣе и болѣе чувствовала отвращеніе къ нашей жизни и хотѣла перемѣнить ее,-- но куда мнѣ было итти? Все больше меня влекло -- найти свою мать. Я уже не спрашивала отца о ней и начала подозрѣвать, что онъ обманулъ меня насчетъ смерти мамы и брата. И тогда-то я возненавидѣла всякую неправду. Тогда я написала тайкомъ матери; я помнила, что мы жили въ Лондонѣ, на Кольманской улицѣ, и что наша фамилія была Коганъ, хотя отецъ называлъ себя Лапидотъ, такъ какъ, по его словамъ, эту фамилію носили наши предки въ Польшѣ. Отвѣта я никакого не получила. Вскорѣ мы изъ Америки переѣхали въ Гамбургъ.
-- Мы долго жили въ разныхъ городахъ, всего болѣе въ Гамбургѣ и Вѣнѣ. Я стала учиться пѣнію, такъ какъ отецъ хотѣлъ устроить меня въ оперу; но учитель сказалъ мнѣ, что у меня хорошій голосъ, но недостаточный для сцены. Это очень огорчило отца, такъ какъ онъ надѣялся черезъ меня получать много денегъ. Отецъ въ это время началъ играть въ карты и сильно пристрастился къ игрѣ. Разъ за неплатежъ онъ даже былъ посаженъ въ тюрьму, но его -скоро выпустили. Потомъ я замѣтила, что отецъ задумалъ что-то нехорошее, чтобы достать черезъ меня побольше денегъ. Тогда я твердо рѣшилась бѣжать отъ него и отправиться въ Лондонъ на поиски матери. Въ это время мы только что пріѣхали въ Прагу. Разъ на разсвѣтѣ я, надѣвъ бурнусъ и шляпку, незамѣтно вышла изъ гостиницы, гдѣ мы остановились, и отправилась на желѣзную дорогу. Когда взошло солнце, я уже ѣхала въ Дрезденъ. Я плакала отъ радости и боялась только,-- какъ бы меня не догналъ отецъ. У меня было мало денегъ, я питалась однимъ хлѣбомъ и доѣхала только до Дувра, а въ Лондонъ пришла пѣшкомъ. Я утѣшалась только мыслью, что въ Лондонѣ меня встрѣтитъ мать. Но тутъ меня ждало разочарованіе. Кольманская улица давно уже не существовала. Я была одна, безъ всякой помощи въ громадномъ городѣ, и отчаяніе охватило меня. Я купила хлѣба и сѣла на пароходъ. Меня высадили на берегу,-- право, не знаю, гдѣ; было поздно; я сѣла подъ дерево и скоро заснула. Утромъ я незнала, что мнѣ дѣлать. Жизнь мнѣ опостылѣла, и я боялась свѣта. Раньше меня поддерживала надежда найти мать, а теперь и ея не было. Мнѣ предстояла голодная смерть... Вы знаете, что потомъ случилось. Я была одна на свѣтѣ... М-ръ Деронда протянулъ мнѣ руку помощи, и надежда снова проснулась въ моемъ сердцѣ.
Вечеромъ, когда пришелъ Деронда, она вкратцѣ разсказала ему ея исторію и добавила:
-- Она -- очень хорошая дѣвушка!..
-- А что вы думаете о розыскѣ ея матери?-- спросилъ Деронда.
-- И мать ея должна быть хорошая женщина,-- отвѣтила м-съ Мейрикъ,-- но опасаюсь, что она умерла.
Рѣшено было пока отложить поиски матери Миры, такъ какъ Деронда долженъ былъ съ сэромъ Гюго на нѣсколько недѣль уѣхать за границу. Мира останется жить въ семьѣ Мейриковъ, а на расходы по ея содержанію Деронда вручилъ м-съ Мейрикъ небольшую сумму денегъ; потомъ она и сама будетъ зарабатывать.
Между тѣмъ, дочери м-съ Мейрикъ разсказывали Мирѣ о Деронда и о его благородномъ поступкѣ съ ихъ братомъ.
-- Кэти ставитъ свѣчи передъ его портретомъ,-- сказала Мэбъ,-- Эми призываетъ его имя на помощь при всякомъ затрудненіи, а я ношу на шеѣ въ ладонкѣ, самъ талисманъ, его автографъ.
Черезъ нѣсколько дней Деронда простился съ обитательницами скромнаго домика и отправился на два мѣсяца за границу съ сэромъ Гюго.
IV.
Не только дочери м-съ Мейрикъ, но и Деронда, при всей серьезности его образованія, при неожиданномъ появленіи Миры должны были признать, что они совсѣмъ незнакомы съ современнымъ еврействомъ и еврейской исторіей. Деронда считалъ, что еврейская религія совершенно мертвая, и ее могутъ изучать только одни спеціалисты. Но на примѣрѣ Миры онъ видѣлъ, что эта религія заставляетъ еще биться сердца людей, и во время путешествія по Европѣ съ сэромъ Гюго онъ съ любопытствомъ сталъ заглядывать въ синагоги и интересоваться старинными книгами о евреяхъ.
Разъ Деронда зашелъ въ синагогу во Франкфуртѣ и случайно сѣлъ на одной скамейкѣ со старикомъ, который сразу обратилъ на себя его вниманіе своей замѣчательной фигурой. Обыкновенная еврейская одежда и талесъ, то-есть, бѣлое покрывало съ голубой бахромой, надѣваемое во время богослуженія, были на немъ поношенныя; но большая сѣдая борода и круглая поярковая шляпа обрамляли прекрасный профиль, похожій на итальянскій и еврейскій. Онъ тоже съ любопытствомъ посмотрѣлъ на Деронда. Когда служба кончилась, Даніэль всталъ, молча поклонился своему сосѣду и хотѣлъ выйти изъ синагоги, какъ почувствовалъ, что кто-то положилъ ему на плечо руку. Онъ обернулся и увидѣлъ передъ собой сосѣда, который сказалъ:
-- Извините, молодой человѣкъ... Позвольте узнать ваше имя... Кто вашъ отецъ... ваша мать?
-- Я англичанинъ,-- рѣзко отвѣтилъ Деронда.
Старикъ подозрительно взглянулъ на него, приподнялъ шляпу и молча отошелъ. Деронда понималъ, что отвѣтилъ онъ рѣзко,-- но что же было ему дѣлать? Не могъ же онъ сказать совершенно постороннему человѣку, что не знаетъ, кто были его отецъ и мать. Наконецъ, самый вопросъ старика былъ слишкомъ фамильяренъ и, вѣроятно, вызванъ былъ случайнымъ сходствомъ съ кѣмъ-нибудь другимъ.
Вскорѣ послѣ посѣщенія франкфуртской синагоги Деронда возвратился въ Англію и нашелъ Миру совершенно измѣнившейся. Гладко причесанные волосы, чистенькое, приличное платье и спокойное, счастливое выраженіе лица представляли пріятную противоположность съ тамъ видомъ, въ какомъ онъ увидѣлъ ее впервые. Онъ провелъ у Мейрикъ весь вечеръ.
По просьбѣ Мэбъ, Мира спѣла одну изъ арій Бетховена. Голосъ у нея былъ не сильный, но очень пріятный. Внимательно прослушавъ ея пѣніе, Деронда сказалъ:
-- Кажется, музыка никогда не доставляла мнѣ такого удовольствія.
-- Вамъ нравится мое пѣніе? Какъ я рада!-- воскликнула Мира со счастливой улыбкой.-- Я, повидимому, могу зарабатывать имъ, давая уроки. М-съ Мейрикъ нашла мнѣ двухъ ученицъ, и онѣ платятъ мнѣ по золотому за урокъ.
-- Я знаю нѣсколько дамъ, которыя доставятъ вамъ много уроковъ,-- сказалъ Деронда.-- Вы не откажетесь пѣть въ обществѣ?
-- Нѣтъ, я непремѣнно хочу зарабатывать деньги... Вѣроятно, я найду ее въ бѣдности,-- я говорю о своей матери. Ей пригодится.
Въ продолженіе всего вечера, о чемъ бы ни заходилъ разговоръ, Мира всегда припоминала свою мать,-- видно было, что она очень ее любитъ. Деронда твердо рѣшилъ разыскать ея мать и брата, хотя не находилъ нужнымъ спѣшить.
Однако, онъ началъ часто посѣщать отдаленные кварталы Лондона, населенные преимущественно небогатыми евреями, заходилъ въ синагоги во время службы, заглядывалъ въ лавки, разсматривалъ съ любопытствомъ еврейскія лица. Разъ въ маленькомъ переулкѣ Деронда увидалъ на окнѣ скромной лавочки закладчика красивыя серебряныя застежки, вѣроятно, отъ стариннаго католическаго молитвенника, и, вспомнивъ, что леди Малинджеръ любила подобное предметы старины, остановился, чтобы ихъ подробнѣе разсмотрѣть. Въ ту же минуту на порогѣ лавки полился молодой человѣкъ, лѣтъ тридцати, очевидно, еврей, и привѣтливо сказалъ:
-- Здравствуйте, сэръ!
Боясь приставаній съ его стороны, Деронда, отвѣтивъ на его привѣтствіе, перешелъ на другую сторону улицы, откуда ясно была видна вывѣска лавки: "Эздра Коганъ. Мѣняютъ и чинятъ часы и золотыя вещи".
Имя Эздры Коганъ могло, конечно, стоять на сотнѣ лавокъ, но Деронда прежде всего поразило, что еврей-лавочникъ вполнѣ подходитъ къ возрасту брата Миры.
Черезъ нѣсколько дней онъ снова нашелъ эту лавку, но еще не зналъ,-- какъ ему поступить, если бы, несмотря на всѣ ожиданія, Эздра Коганъ оказался братомъ Миры. Поэтому онъ шелъ медленно и останавливался почти передъ каждой лавкой. Въ окнѣ лавки старыхъ книгъ Деронда обратилъ вниманіе на давно отыскиваемую имъ біографію польскаго еврея Соломона Меймана и вошелъ въ лавку.
Въ узкой, темной лавкѣ Деронда увидалъ человѣка, поразившаго его съ перваго взгляда. Онъ сидѣлъ за конторкой и читалъ газету; одежда на немъ была поношенная, а цвѣтъ лица у него былъ до того желтый, пергаментный, что трудно было опредѣлить его года. При входѣ Деронда онъ положилъ газету и взглянулъ на него; въ головѣ молодого человѣка мелькнула мысль, что такія лица, вѣроятно, были у еврейскихъ пророковъ во времена вавилонскаго плѣна. Это былъ настоящій еврейскій типъ, съ пламеннымъ, энергичнымъ выраженіемъ лица, на которомъ были видны слѣды физическихъ страданій и отвлеченной мысли. Черты лица, рѣзко очерченныя, лобъ не высокій, но широкій и окаймленный курчавыми, черными волосами.
-- Что стоитъ эта книга?-- спросилъ Деронда.
-- На ней нѣтъ никакой помѣтки, а г. Рамъ обѣдаетъ,-- отвѣтилъ еврей.-- Я же только караулю лавку безъ него. Но позвольте васъ спросить.-- вы, значитъ, интересуетесь еврейской исторіей?
-- Да, интересуюсь,-- отвѣтилъ Деронда.
Въ ту же минуту старикъ вскочилъ, схватилъ руку Деронлы и взволнованно спросилъ:
-- Вы, можетъ быть, нашей національности?
-- Нѣтъ,-- покраснѣвъ, отвѣчалъ Деронда.
Въ ту же минуту еврей отдернулъ свою руку, и его возбужденное лицо приняло равнодушное, грустное выраженіе.
-- Я думаю, г. Рамъ согласится взять полгинеи, сэръ,-- холодно сказалъ онъ.
Эта неожиданная перемѣна въ евреѣ очень поразила молодого человѣка. Онъ купилъ книгу и пошелъ въ лавку Эздры Когана, рѣзко отличавшагося своимъ лоснящимся, толстымъ лицомъ отъ только что встрѣченнаго имъ еврея Кромѣ Когана, въ лавкѣ была его мать,-- энергичная женщина, лѣтъ за пятьдесятъ. Въ ней ничего не было отвратительнаго, грубаго, и Деронда съ дрожью въ сердцѣ сознавалъ, что "на могла быть матерью Миры,-- къ тому же, и брови у обѣихъ имѣли одинаковое очертаніе. Въ лавку вошли еще жена Эздры. съ маленькими дѣтьми,-- мальчикомъ лѣтъ шести, дѣвочкой лѣтъ четырехъ и груднымъ ребенкомъ. Деронда, разсматривая застежки, въ то же время присматривался къ хозяевамъ лавки. Онъ ласково шутилъ съ дѣтишками, чѣмъ пріобрѣлъ расположеніе всей семьи.
-- Это у васъ единственные внуки?-- осторожно спросилъ Деронда старуху.
-- Да, это единственный мой сынъ,-- отвѣтила та, съ любовью смотря на Когана.
-- А у васъ нѣтъ дочери?
Лицо старухи сразу измѣнилось. Она закусила губу, опустила глаза и, отвернувшись отъ Деронда, стала разсматривать висѣвшіе за ней индѣйскіе платки. Коганъ, смотря на Деронда, приложилъ палецъ къ губамъ и заговорилъ о другомъ. Любопытство Даніэля было сильно возбуждено,-- онъ хотѣлъ поближе познакомиться съ семьей, разузнать, что ему было нужно, а потому придумалъ новый предлогъ еще разъ зайти сюда.
Деронда сказалъ Когану, что хочетъ заложить брилліантовое кольцо, и они условились, что Деронда зайдетъ къ Когану вечеромъ.
Вечеромъ онъ снова пришелъ къ Когану, уже въ комнату. Самого Эздры не было дома. Комната и всѣ домашніе поразили Деронда торжественностью, такъ какъ это былъ канунъ субботы. Большая комната освѣщалась красивой бронзовой люстрой съ семью рожками, въ которыхъ горѣло масло. Среди комнаты стоялъ большой столъ, покрытый снѣжно-бѣлой скатертью. На столѣ стояли большое синее блюдо и два старинныхъ серебряныхъ подсвѣчника, а передъ ними лежала толстая книга.
Старуха-бабушка была въ темно-желтомъ платьѣ, съ толстой золотой цѣпочкой вмѣсто ожерелья. На молодой г-жѣ Коганъ былъ блестящій костюмъ, красный съ чернымъ, на шеѣ длинная нитка фальшивыхъ жемчуговъ; младшій ребенокъ спалъ въ колыбели, покрытый пунцовымъ одѣяломъ; дѣвочка сіяла въ желто-янтарномъ платьѣ, а мальчикъ съ гордостью выставилъ свои красные чулки и черную плисовую куртку. Деронда былъ оказанъ самый радушный пріемъ.
Вскорѣ пришелъ Эздра. Онъ, не снимая своей шляпы и не обращая никакого вниманія на гостя, остановился посреди комнаты и, простирая руки надъ головами обоихъ дѣтей, благословилъ ихъ. Потомъ его жена вынула изъ колыбели малютку и также поднесла ему подъ благословеніе. Только послѣ этого онъ обратился къ Деронда и заговорилъ съ нимъ о закладѣ. Покончивъ съ дѣлимъ, Коганъ пригласилъ Деронда раздѣлить съ ними трапезу, и Деронда съ удовольствіемъ согласился. Послѣ этого всѣ встали вокругъ стола, на которомъ находилось только одно блюдо, покрытое салфеткой. Г-жа Коганъ поставила передъ мужемъ фаянсовую чашку съ водой для омовенія рукъ. Онъ надѣлъ шляпу и громко воскликнулъ:
-- Мардохей!
Въ ту же минуту изъ сосѣдней комнаты раздался голосъ:-- "Сейчасъ!", и Деронда съ любопытствомъ посмотрѣлъ на отворенную дверь. Къ величайшему своему удивленію, онъ увидалъ на порогѣ того еврея, котораго утромъ встрѣтилъ въ книжной лавкѣ. Мардохей также съ удивленіемъ взглянулъ на Деронда, молча сѣлъ на противоположномъ концѣ стола и холодно поклонился гостю...
За ужиномъ Деронда все время думалъ объ интересовавшемъ его вопросѣ, думалъ и о Мардохеѣ. На послѣднемъ не было праздничной одежды, но вмѣсто утренняго, поношеннаго, чернаго сюртучка на немъ было свѣтлое, коричневое пальто, сильно сѣвшее отъ стирки; эта новая одежда еще сильнѣе подчеркивала его энергичное лицо, окаймленное темными волосами. Деронда замѣтилъ, что Мардохею давали самые плохіе куски, какъ обыкновенно поступаютъ съ бѣдными родственниками по старинному обычаю.
Коганъ искусно поддерживалъ общій разговоръ, но изъ него Деронда не могъ узнать ничего интереснаго для себя.
-- А вы, вѣроятно, всю жизнь занимались науками?-- обратился онъ къ Мардохею.
-- Да, я изучалъ кое-что,-- отвѣтилъ онъ спокойно.
-- Вы занимаетесь книжной торговлей?
-- Нѣтъ, я только замѣняю книгопродавца Рама во время обѣда,-- произнесъ Мардохей, смотря на Даніэля съ прежнимъ интересомъ.
Приглядываясь къ нему, Деронда убѣдился, что Мардохей составляетъ полную противоположность Когану. Когда послѣ ужина Мардохей ушелъ въ другую комнату, Деронда, обращаясь къ Когану, сказалъ:
-- Это, кажется, замѣчательный человѣкъ.
Но тотъ пожалъ плечами и ударилъ себя пальцемъ по лбу, ясно указывая, что Мардохей, по его понятіямъ, не въ здравомъ умѣ.
-- Онъ вашъ родственникъ?
-- Нѣтъ,-- отвѣтилъ Коганъ,-- я его держу изъ милости. Онъ прежде работалъ на меня, но потомъ захворалъ и до того ослабѣлъ, что я его призрѣлъ. Онъ -- большая мнѣ помѣха, но его присутствіе приноситъ благословеніе нашему дому, и онъ учитъ сына. Кромѣ того, онъ чинитъ часы и золотыя вещи.
Деронда едва могъ удержаться отъ улыбки при этой смѣси доброты и желанія оправдать ее расчетомъ. Деронда ушелъ, не добившись никакого результата, но хотѣлъ притти черезъ мѣсяцъ для выкупа кольца. Онъ твердо рѣшилъ тогда поближе познакомиться съ Мардохеемъ, который его сильно заинтересовалъ и отъ котораго онъ могъ узнать всѣ подробности о Коганахъ, между прочимъ, и причину,-- почему нельзя было спрашивать у старшей г-жи Коганъ,-- была ли у нея дочь.
Деронда на нѣкоторое время долженъ былъ уѣхать въ помѣстье сэра Гюго. Когда онъ возвратился въ Лондонъ, у него на квартирѣ жилъ Ганъ Мейрикъ, который вернулся изъ Рима и котораго Деронда уговорилъ раньше поселиться у него, такъ какъ у м-съ Мейрикъ было тѣсно.
Зайдя къ м-съ Мейрикъ, Деронда увидѣлъ, что Мира казалась веселѣе прежняго и въ первый разъ при немъ смѣялась, разсказывая, какъ Ганъ представлялъ различныя пародіи, не мѣняя костюма.
-- До пріѣзда Гана мы не думали, что Мира умѣетъ смѣяться,-- замѣтила м-съ Мейрикъ.
-- Какое счастіе, что сынъ и братъ возвратился въ этотъ домъ,-- произнесла Мира:-- съ какимъ удовольствіемъ я слушаю всегда, какъ они вспоминаютъ всѣ вмѣстѣ о прошломъ. Небесное счастіе имѣть мать и брата; я этого никогда не испытала.
-- И я также,-- невольно добавилъ Деронда.
-- Какъ жаль,-- продолжала Мира;-- мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы въ жизни видѣли одно доброе.
Послѣднія слова она произнесла, съ жаромъ, устремивъ глаза на Даніэля.
V.
Мардохей былъ большой мечтатель. Уже давно замѣчая, какъ его физическія силы все болѣе слабѣютъ, и чувствуя умственное одиночество, онъ пламенно желалъ найти юное существо, которому могъ бы передать всѣ сокровища своего ума, найти душу, настолько близкую, чтобы она продолжала работу его жизни.
Постоянно изучая людей съ одной неизмѣнной цѣлью, онъ, наконецъ, ясно опредѣлилъ, чего искалъ; онъ пришелъ къ тому убѣжденію, что желанный человѣкъ долженъ представлять полную противоположность ему. Такой еврей, образованный, хорошо развитой, энергичный, долженъ вмѣстѣ съ тѣмъ отличаться красотой, силой, здоровьемъ, быть изящнымъ человѣкомъ, привыкшимъ къ свѣтскому обществу, краснорѣчивымъ и ненуждающимся въ деньгахъ. Онъ на себѣ долженъ доказать, что блескъ и величіе доступны евреямъ, а не оплакивать судьбу своего народа среди нищеты и физическаго безсилія. Составивъ въ своемъ умѣ идеалъ отыскиваемаго человѣка, Мардохей часто бродилъ по картиннымъ галлереямъ, англійскимъ и заграничнымъ, но рѣдко встрѣчалъ на картинахъ юное, красивое. величественное лицо, способное на геройскіе подвиги. Однако, онъ не унывалъ и вѣрилъ, что мечты его осуществятся.
За послѣднее время жажда воплотить свою идеальную жизнь въ другомъ существѣ становилась все пламеннѣе по мѣрѣ того, какъ яснѣе выяснялась фигура физической смерти. Въ такомъ настроеніи онъ впервые увидалъ Деронда въ книжной лавкѣ. Лицо и вся фигура молодого человѣка поразили его необыкновеннымъ сходствомъ съ идеаломъ, который онъ носилъ въ сердцѣ. Тѣмъ большее отчаяніе почувствовалъ онъ, когда Деронда сказалъ, что онъ не еврей. Но когда онъ увидалъ Деронда въ тотъ же день за столомъ у Когановъ, то нееврейское происхожденіе Деронда потеряло для Мардохея всякое значеніе, и первое впечатлѣніе воскресло съ новой силой. Теперь онъ постоянно видѣлъ Деронда, во снѣ и наяву, въ лучезарномъ свѣтѣ рождающагося дня.
Мардохей зналъ, что незнакомецъ придетъ для выкупа своего перстня, и ждалъ его съ нетерпѣніемъ.
Между тѣмъ, и Деронда неотступно думалъ о немъ. Разъ онъ въ лодкѣ отправился въ Сити, въ книжную лавку Рама, гдѣ надѣялся увидѣть Мардохея. Думая о семействѣ Когановъ, о которыхъ онъ хотѣлъ собрать свѣдѣнія у этого чахоточнаго еврея, онъ мало по малу задумался объ этой странной личности.
Занятый подобными мыслями, Деронда гребъ изо всей силы и вскорѣ подплылъ къ мосту, гдѣ онъ хотѣлъ выйти. Было четыре часа, и сѣренькій день медленно умиралъ среди пурпурнаго блеска заходящаго солнца. Деронда утомился отъ тяжелой гребли и, передавъ весла яличнику, надѣлъ пальто и, случайно поднявъ голову, неожиданно увидалъ Мардохея, пристально смотрѣвшаго на него съ моста. Мардохей уже давно замѣтилъ приближавшуюся лодку и не сводилъ съ нея глазъ съ какимъ-то нервнымъ предчувствіемъ... Деронда замахалъ ему рукой, и Мардохей торжественно снялъ шляпу...
Деронда вышелъ на берегъ и подошелъ къ Мардохею.
-- Я къ вамъ, въ книжную лавку,-- сказалъ Деронда, здороваясь.
-- И я ожидалъ васъ,-- отвѣчалъ Мардохей торжественно.-- О, я жду васъ здѣсь уже пять лѣтъ.
Впалые глаза Мардохея съ глубокой любовью смотрѣли на Деронда, который быль глубоко тронутъ этой нѣжностью, хотя невольно вспомнилъ намекъ Когана на сумасшествіе Мардохея.
-- Я буду очень радъ, если могу быть вамъ полезенъ,-- искренно отвѣтилъ онъ.
-- Пойдемте въ книжную лавку,-- продолжалъ Мардохей,-- мнѣ уже пора: Рамъ скоро уйдетъ и оставитъ насъ однихъ.
Черезъ десять минутъ они были уже въ маленькой, освѣщенной газомъ, книжной лавкѣ.
-- Вы не знаете, что привело васъ сюда и соединило насъ,-- сказалъ Мардохей;-- но вы видите, что жизнь моя быстро склоняется къ закату, что свѣтъ меркнетъ. Вы пришли во-время.
-- Я радъ этому,-- съ чувствомъ отвѣтилъ Деронда.
-- Все это видимыя причины,-- почему я въ васъ нуждаюсь,-- продолжалъ Мардохей; -- но тайныя причины относятся къ давнему времени моей юности, когда я учился въ другой странѣ Тогда мои идеи и были ниспосланы мнѣ свыше, и я почувствовалъ, что въ сердцѣ моемъ бьется сердце всего еврейскаго народа. Я учился въ Гамбургѣ и Гетингенѣ, изучалъ судьбы моего народа и знакомился- со всѣми отраслями науки. Я былъ молодъ, свободенъ и не зналъ бѣдности, потому что съ дѣтства научился ремеслу. Я пламенно стремился собрать еврейскій народъ въ одно мѣсто, найти для него свой центръ. Но всѣ, къ кому я ни обращался, отворачивались, отъ меня; я обращался къ вліятельнымъ, знатнымъ и богатымъ евреямъ,-- но никто меня не хотѣлъ слушать. Я говорилъ, что наши высшіе наставники совращаютъ насъ съ истиннаго пути, а мнѣ отвѣчали: -- "Не вамъ ихъ учить!" Правда, я тогда былъ уже бѣденъ, удрученъ семейными заботами и являлся къ богатымъ въ нищенской одеждѣ, со связкой еврейскихъ рукописей.
-- Я доставлю замъ средства для напечатанія вашего труда,-- сказалъ Деронда.
-- Этого мало,-- поспѣшно отвѣтилъ Мардохей:-- вы должны быть не только моей правой рукой, но моей второй душой, второй жизнью. Вы должны имѣть мою вѣру, мои надежды...
Мардохей. положилъ руки на плечо Деронда, и лицо его сіяло торжествомъ.
-- Развѣ вы забыли,-- тихо отвѣчалъ Деронда,-- что я не принадлежу къ вашей расѣ?
-- Не можетъ быть,-- отвѣчалъ Мардохей шопотомъ,-- вы не знаете вашего происхожденія.
-- Почему вамъ это извѣстно?-- съ испугомъ спросилъ Деронда.
-- Я знаю, знаю!-- нетерпѣливо воскрикнулъ Мардохей.-- Почему вы отрицаете, что вы еврей?
Онъ не подозрѣвалъ, что затрогиваетъ самую чувствительную струну въ сердцѣ Деронда, который очень мучился отъ незнанія своего происхожденія. Послѣ минутнаго колебанія Деронда дрожащимъ голосомъ отвѣчалъ:
-- Я никогда не видѣлъ своихъ отца и матери и не знаю,-- кто они, но думаю, что они англичане.
-- Все откроется, все узнается,-- торжественно произнесъ Мардохей.
Въ это время вернулся книготорговецъ Рамъ, и они пошли къ лавкѣ Когана. Дорогой они уговорились для бесѣды пойти въ небольшой клубъ, гдѣ собирались знакомые Мардохея. Походивъ лавкѣ Когана, Деронда вдругъ вспомнилъ о цѣли своего посѣщенія Мардохея и спросилъ:
-- Скажите,-- почему съ матерью Когана нельзя говорить о ея дочери?
-- Я знаю, почему,-- отвѣтилъ Мардохей,-- но я живу у нихъ, и все, что слышу, останется тайной.
Деронда покраснѣлъ отъ этого непривычнаго для него упрека, рѣшилъ не ходить къ Коганамъ и простился съ Мардохеемъ, обѣщая въ субботу или въ понедѣльникъ зайти за нимъ.
Свиданіе съ Мардохеемъ произвело на Деронда сильное впечатлѣніе. Онъ видѣлъ, что уже начинаетъ подпадать подъ вліяніе этого страннаго еврея, начинаетъ проникаться его идеями и даже готовъ заняться осуществленіемъ его мечты.
Въ "небольшомъ клубѣ, куда дня черезъ четыре Мардохей привелъ Деронда, было человѣкъ десять такихъ же бѣдныхъ, какъ Мардохей, евреевъ-ремесленниковъ. Они здѣсь собирались для обсужденія разныхъ научныхъ вопросовъ и, главнымъ образомъ, для философскихъ споровъ. Въ этотъ вечеръ какъ-то само собой они заговорили о еврейскомъ вопросѣ, и Мардохей говорилъ особенно горячо, убѣжденно, при чемъ видно было, что онъ говоритъ, главномъ образомъ, для Деронда,-- доказывалъ возможность осуществленія его мысли -- созданія., новаго еврейскаго государства.
Когда собраніе разошлось, и Мардохей остался въ клубѣ одинъ съ Деронда, онъ послѣ нѣкотораго молчанія заговорилъ:
-- По нашему ученію души умершихъ воплощаются въ новыя тѣла для большаго совершенствованія; выйдя изъ пришедшаго въ ветхость тѣла, душа можетъ соединиться съ другой, сродственной ей, душой и продолжать вмѣстѣ съ ней свою земную задачу. Когда моя душа освободится отъ этого изнуреннаго тѣла, она присоединится къ вашей душѣ и совершитъ предназначенное ей дѣло. Вы будете продолжать мою жизнь съ той минуты, когда она внезапно оборвется. Я вижу себя въ одинъ памятный день моей жизни. Утреннее солнце заливало лучезарнымъ свѣтомъ набережную Тріеста; греческій корабль, на которомъ я отправлялся въ Бейрутъ въ качествѣ приказчика одного купца, долженъ былъ выйти въ море черезъ часъ. Я былъ тогда молодъ, здоровъ. Я сказалъ себѣ:-- "Пойду на Востокъ, посмотрю тамъ землю и народъ, чтобы лучше потомъ проводить въ жизнь свою мысль". Стоя на берегу, я ждалъ своего товарища, какъ вдругъ онъ подошелъ ко мнѣ и сказалъ:-- "Эздра, вотъ письмо тебѣ".
-- Эздра?-- воскликнулъ Деронда внѣ себя отъ изумленія.
-- Да Эздра,-- отвѣчалъ Мардохей, совсѣмъ уйдя въ свои воспоминанія;-- я ожидалъ письма отъ матери, съ которой былъ постоянно въ перепискѣ. Я распечаталъ конвертъ, и первыя слова возвратили меня съ небесъ на. землю: "Эздра, сынъ мой!.."
Мардохей остановился, и Деронда, затаивъ дыханіе, ожидалъ продолженія его разсказа. Странная, невѣроятная мысль блеснула въ его головѣ.
-- У моей матери было много дѣтей,-- продолжалъ Мардохей,-- но всѣ они умерли, кромѣ меня, старшаго, и младшей дочери, составлявшей всю ея надежду.-- "Эздра, сынъ мой,-- писала она,-- онъ укралъ ее и увезъ; они никогда не возвратятся". Моя судьба была подобна судьбѣ Израиля. За грѣхъ отца душа моя подверглась испытанію, и я долженъ былъ отказаться отъ своего большого дѣла. Существо, давшее мнѣ жизнь, находилось въ одиночествѣ, въ нищетѣ, въ несчастій. Я отвернулся отъ блестящаго, теплаго юга и пошелъ на сѣверъ. Время было холодное, въ пути я переносилъ всевозможныя лишенія, чтобы сохранить матери послѣднія мои деньги. Подъ конецъ пути я провелъ одну ночь подъ открытымъ небомъ, на снѣгу, и съ того времени началась моя медленная смерть. Явившись къ матери, я долженъ былъ работать. Кредиторы отца все у нея отобрали, и здоровье ея было совсѣмъ разстроено горемъ о пропавшемъ ребенкѣ. Часто по ночамъ я слышалъ, какъ она плакала, и, вставъ, молился вмѣстѣ съ нею, чтобъ милосердное небо спасло Миру отъ зла.
-- Миру?..-- повторилъ Деронда, желая убѣдиться, что слухъ его не обманывалъ;-- вы сказали,-- Миру?
-- Да, такъ звали мою маленькую сестру.
-- Вы никогда не имѣли извѣстій о ней?-- спросилъ Деронда, какъ можно спокойнѣе.
-- Никогда, и до сихъ поръ не знаю,-- услышана ли наша молитва, и спасена ли Мира отъ зла. Послѣ четырехъ лѣтъ страданій моя мать умерла, и я остался одинъ среди горя и болѣзни. Но что объ этомъ говорить? Теперь это прошло,-- прибавилъ Мардохей, смотря на Деронда съ радостью.-- Мое дѣло будетъ закончено другимъ, и гораздо лучше.
Съ этими словами онъ судорожно сжалъ руку Деронда, сердце котораго сильно билось. Неожиданное открытіе, что Мардохей -- братъ Миры, придало его отношеніямъ къ чахоточному еврею новую нѣжность. Но онъ молчалъ, боясь сказать Мардохею при его возбужденномъ состояніи, что его сестра жива и достойна его.
Деронда теперь обдумывалъ,-- какъ устроить ихъ жизнь. Мира, конечно, захочетъ жить вмѣстѣ съ братомъ, и потому вдвойнѣ Надо позаботиться о доставленіи ему всѣхъ удобствъ, особенно необходимыхъ въ его болѣзненномъ положеніи.
VI.
М-съ Мейрикъ, которой Деронда разсказалъ все, помогла ему найти приличную квартиру недалеко отъ ея дома, такъ что братъ и сестра могли пользоваться ея материнскими попеченіями. Она старательно скрывала свои хлопоты отъ дѣтей, такъ какъ они непремѣнно разболтали бы все Мирѣ, а м-съ Мейрикъ и Деронда хотѣли прежде обезпечить ей независимость, а потомъ показать брата.
Рѣшивъ, наконецъ, открыть Мардохею радостную тайну о Мирѣ, Деронда наканунѣ предупредилъ его, что придетъ къ нему -- сообщить нѣчто важное.
Когда Деронда вошелъ въ мастерскую, гдѣ жилъ Мардохей, онъ увидѣлъ, что въ ней были сдѣланы нѣкоторыя приготовленія для его пріема: въ каминѣ горѣлъ огонь, были зажжены свѣчи, на полу лежалъ коверъ.
-- Вы пришли сказать мнѣ нѣчто, чего жаждетъ моя душа,-- торжественно сказалъ Мардохей, идя навстрѣчу Дерондѣ.
-- Да, я долженъ сказать вамъ нѣчто важное и радостное для васъ,-- отвѣтилъ Деронда.
-- Вы узнали о своемъ происхожденіи?-- съ жаромъ воскликнулъ Мардохей.
-- Нѣтъ,-- промолвилъ Деронда,-- но я познакомился съ близкой къ вамъ особой.
Мардохей спокойно взглянулъ на Деронда.
-- Это лицо было близко вашей покойной матери,-- сказалъ Деронда, желая понемногу подготовить Мардохея,-- оно было для васъ и для матери дороже всего на свѣтѣ.
Мардохей схватилъ Деронда за руку, и въ его глазахъ виденъ былъ страхъ услыхать мрачную вѣсть о дорогомъ существѣ. Деронда понялъ это и быстро докончилъ:
-- То, о чемъ вы молили Бога, случилось: Мира спасена отъ зла. Ваша сестра достойна матери, которую вы такъ уважали.
Мардохей снова откинулся на спинку кресла и. закрывъ глаза, началъ что-то бормотать про себя. Мало-по-малу онъ успокоился, и лицо его приняло счастливое выраженіе. Впервые Деронда нашелъ въ немъ сходство съ Мирой. Тогда Деронда въ краткихъ словахъ передалъ ему исторію Миры.
-- Я приготовилъ для васъ обоихъ квартиру, поблизости къ ея друзьямъ,-- продолжалъ Деронда, закончивъ свой разсказъ о Мирѣ.-- Пожалуйста, исполните мое желаніе. Тогда я смогу часто ходить къ вамъ, когда Мира занята. Но, главное, Мира захочетъ ухаживать за вами, а вы должны, какъ братъ, быть ея покровителемъ. У васъ будетъ достаточно книгъ, и вы не откажетесь заниматься со мною.
Деронда съ большой заботой занялся хлопотами по меблировкѣ квартиры, а также и костюмомъ Мардохея, чтобы онъ могъ произвести самое лучшее впечатлѣніе на Миру.
Когда должна была явиться Мира, Мардохей сѣлъ въ кресло и, закрывъ глаза, упорно молчалъ,-- но его руки и вѣки дрожали. Онъ находился въ очень нервномъ состояніи. Деронда тоже чувствовалъ какое-то безпокойство и, услыхавъ звонокъ, пошелъ навстрѣчу Мирѣ. Онъ съ изумленіемъ увидалъ, что на ней были старая шляпка и плащъ. М-съ Мейрикъ не менѣе его изумилась этому костюму, когда Мира вышла изъ своей комнаты.
-- Вы хотите пойти къ брату въ этой одеждѣ?-- спросила она.
-- Да, братъ бѣденъ, и я хочу быть какъ можно ближе къ нему,-- а то онъ станетъ меня чуждаться,-- отвѣтила Мира, воображая, что увидитъ Мардохея въ одеждѣ простого работника.
Когда Деронда отворилъ дверь и пропустилъ впередъ Миру,-- Мардохей всталъ съ кресла, устремивъ пламенный взглядъ на молодую дѣвушку. Она сдѣлала два шага и остановилась. Они молча смотрѣли другъ на друга. Имъ казалось, что при этомъ свиданіи присутствуетъ невидимо ихъ любимая мать.
-- Эздра,-- сказала, наконецъ, Мира тѣмъ самымъ тономъ, какимъ она произносила это слово, разсказывая Мейрикамъ о матери и братѣ.
-- Это голосъ нашей матери!-- произнесъ Мардохей, подходя къ Мирѣ и нѣжно положивъ руку на ея плечо;-- ты помнишь, какъ она такъ меня называла?
-- Да, а ты отвѣчалъ съ любовью:-- "Матушка"!-- промолвила Мира и обняла его.
Мардсхей былъ гораздо выше ея, и потому она должна была притянуть къ себѣ его голову, а сама приподняться на цыпочки, при чемъ ея шляпка упала, и кудри разсыпались.
-- Ты очень боленъ, Эздра?-- грустно спросила Мира.
-- Да, дитя мое, я недолго останусь съ тобой на этомъ свѣтѣ,-- спокойно отвѣчалъ онъ.
-- Я буду тебя очень любить,-- продолжала Мира.-- Я постоянно буду сидѣть съ тобою въ свободное время, потому что я работаю и буду содержать насъ обоихъ. Ты не знаешь,-- какіе у меня чудные друзья!
До этой минуты она забыла, что въ комнатѣ были посторонніе, но теперь она взглянула съ благодарностью на м-съ Мейрикъ и Деронда.
-- Посмотри на эту прекрасную женщину,-- продолжала она:-- я была несчастна и одинока; она мнѣ вѣрила и обращалась, какъ съ дочерью.
-- Провидѣніе послало васъ сестрѣ,-- сказалъ Мардохей;-- вы исполнили то, о чемъ она всегда молилась.
Деронда сдѣлалъ знакъ м-съ Мейрикъ, что имъ лучше всего уйти, и они вышли.
VII.
Черезъ нѣсколько дней послѣ водворенія брата и сестры на новой квартирѣ Деронда получилъ отъ сэра Гюго записку: "Приходи немедленно, очень нужно". Деронда въ ту же минуту отправился къ баронету и сразу успокоился, увидѣвъ его. здоровымъ и спокойнымъ.
-- Надѣюсь, ничего плохого не случилось, сэръ?-- спросилъ Деронда.
-- Нѣтъ, Данъ,-- отвѣтилъ сэръ Гюго.-- Я долженъ тебѣ кое-что передать. Я не ожидалъ этого и поэтому не подготовилъ тебя къ подобному извѣстію. По важнымъ причинамъ, я никогда не говорилъ тебѣ о твоемъ происхожденіи...
Сэръ Гюго остановился, но Деронда не произнесъ ни слова. Только онъ одинъ могъ понять,-- какую важность для него имѣла эта минута торжественнаго объясненія.
-- Я дѣйствовалъ согласно желанію твоей матери,-- продолжалъ баронетъ съ нѣжнымъ безпокойствомъ:-- она требовала сохраненія тайны, но теперь хочетъ сама ее открыть. Она желаетъ тебя видѣть. Вотъ ея письмо,-- ты потомъ его прочтешь и увидишь ея адресъ, по которому можешь ее найти.
Сэръ Гюго подалъ Деронда письмо въ конвертѣ съ иностраннымъ штемпелемъ.