Эйзенштейн Сергей Михайлович
Единственная

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Эйзенштейн С. М. Избранные произведения: В 6 т.
   М.: Искусство, 1968. Т. 5.
   

Единственная

   Октябрьское тридцатилетие -- праздник, равный по значению для всех.
   Но радость по поводу праздника будет для разных людей -- различной.
   Я вижу три основных разновидности октябрьской юбилейной радости. В соответствии с тем, чем по-разному для них был сам Октябрь и три первых десятилетия Октябрьской эпохи. Нет, не эпохи. Я назвал бы ее -- эрой.
   Октябрь и десятилетия Октябрьской эры любят по-разному. Одни любят ее как дело рук своих, другие в сознании, что они созданы ею.
   Одни положили жизнь за то, чтобы водворить ее в жизнь.
   Другие, ровесники Октября, родились в год реализации жизненной мечты старшего поколения и продолжают появляться на свет в благотворных лучах этой эры.
   Одни радуются ей, видя в ней реализацию и дальнейший рост той мечты, за которую боролись.
   Другие, может быть, даже недостаточно осознают, от чего оградило их жизнь и молодость наличие Октября -- реальность общества, освобожденного от эксплуатации.
   Но есть еще третья разновидность людей. Со своей третьей разновидностью работы. Вероятно, эта группа стоит между первыми Двумя.
   По деятельности тоже.
   Это не те, кто создавал Октябрь.
   Это и не те, кто возникал в Октябрьскую эру.
   Это те, кто встретился с Октябрем и, встретившись, -- с ним слился.
   Это те, кто по возрасту или условиям биографии не был в рядах бойцов за Октябрь.
   Но одновременно же и те, в жизнь которых вошел Октябрь в тот решающий момент, когда в человеке начинают раскрываться вопросы социального мироустроения, когда возникает этап "проклятых вопросов" действительности, когда впервые перед человеком обрисовывается альтернатива и необходимость выбрать путь.
   Или, закрыв глаза на вопиющую картину действительности буржуазного общества, искать себе в нем теплого местечка и уголка.
   Или, уже никогда не закрывая глаза, двигаться на беспощадную борьбу с этой действительностью.
   Мое поколение обязано Октябрю тем, что перед ним в решающий переломный момент -- стоял не вопрос, а ответ.
   Не образ справедливости и истинного пути, на который -- либо становиться боево, жертвенно и смело, или от которого -- зажмурясь, бежать.
   В девятнадцать лет перед нами сиял не идеал и мечта.
   Перед нами -- стояла реальность со словами идеала, записанными тезисами программы конкретного действия над развалинами опрокинутого мира, сопротивлявшегося этим идеалам.
   Не менее гигантский труд по реализации их в действие впереди.
   Не меньшая возможность не примыкать к этой программе: не обязательно побегом на Дон, тихой сапой саботажа в противодействии, но и в формах вполне безопасного обывательского "неприятия", в формах самого "лояльного" обслуживания "нового строя" как бы всякого иного. Выбор -- "с нами или против нас" (Советской власти) -- был также решителен для тех, кто встречал ее.
   Но, вероятно, главное, что в этом новом строе увидело наше поколение, было то, что оно в этом "новом" сознательно принимаемом "строе" разглядело основное его качественное отличие. Оно прочло в нем, что это строй -- именно не "как всякий иной".
   А именно -- единственный.
   Не очередная смена обыкновенной монархии монархией несколько конституционной, не конституционной монархии -- обыкновенной буржуазной республикой, а этой республики -- либо более радикальной республиканской формой, либо более продажной, либо более правого оттенка, либо более левого.
   Но все во всем и всегда внутри незыблемости принципов классового устоя общества.
   Здесь же перед нами был впервые строй, который смел основное и сквозное для всех тех разновидностей систем, предшествовавших ему.
   Здесь был строй, перевернувший все вековые представления и установления.
   Небывалый. Единственный.
   Несоизмеримый.
   С кажущейся социальной невероятностью в виде конечной цели, с твердым материальным первым шагом к ней и с отчетливой научной программой приближения к этим небесам -- не лестницей в недостижимую небесную даль. Это небо конкретное, снятое с своего господствующего положения и положенное служить человеку не в загробной вечности, но во времени и пространстве на твердой земле, на водах, омывающих ее, и во всех слоях атмосферы, стратосферы, батисферы и т. д. и т. д., бережно окутывающих земной наш шар.
   Когда думаешь об атомной энергии, не думаешь о ней категориями животной тяги, замещенной паровой, паровой, замещенной электрической. Как о немного более совершенной.
   Но думаешь о ней как о полном перевороте и техники и научного представления о физической стороне природы.
   Откуда неисчерпаемые выводы прогресса.
   (При условии изъятия этой энергии из рук поджигателей войны и обращения ее в сторону созидательную, а не разрушительную.)
   Когда думаешь о "суперсонной" авиации, авиации, превосходящей скоростью полета скорость звука и имеющей вероятной целью стать "суперлюсной" -- превосходящей скорость света, -- думаешь о ней не только как о более быстром способе перемещения.
   Автомобиль был быстрее почтовой кареты, а самолет (обыкновенный) быстрее автомобиля, но замена одного другим сравнительно очень мало дала по линии сдвига в представлении о времени и пространстве, хотя, конечно, представления о времени и о пространстве и различны у человека, по степи привыкшего ездить на волах, или у человека, на самолете пересекающего океаны.
   Перспективы новой авиации не только разбивают пределы реально мыслимых скоростей, они на пороге к тому, чтобы опрокинуть всю систему выработавшегося представления о времени и пространстве как таковых.
   От эры времени, не способного к освоению внепространственного образа, мы, вероятно, переходим в эру представления о пространстве, которое уже исходно будет читаться как функция временного порядка.
   Так или иначе, в перспективе переворот представлений полный, если даже абриса этого переворота мы еще и не можем не только прочесть, но даже предугадать или нафантазировать.
   Такой же переворот на высших ступенях социального представления и отражающего его строя мыслительных концепций -- взрывом, мгновенностью, катаклизмом -- внесло историческое событие Октября тридцать лет тому назад в предощущение его в наших чувствах на путях к тому, чтобы внедриться в наше сознание.
   Уничтожение классовой эксплуатации.
   Бесклассовое общество.
   Коммунизм.
   Вот то ослепительное, что внес в реальность становления Октябрь.
   Вот то, что предпосылкой к умозаключениям и концепциям для пересмотра и переосмысления сущности всех явлений действительности светочем в руки дал нам Октябрь.
   

Комментарии

   Статья написана в 1947 г. и публикуется впервые по автографу Эйзенштейна, хранящемуся в его архиве (ЦГАЛИ, ф. 1923, оп. 2).
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru