Аннотация: A London Life. Текст издания: "Вѣстникъ Европы", NoNo 8-9, 1889.
ЛОНДОНСКАЯ ЖИЗНЬ ПОВѢСТЬ.
Соч. Генри Джемса.
Съ англійскаго.
I.
...Кажется, дождь идетъ; но все равно: она надѣнетъ башмаки съ двойными подошвами и все-таки пойдетъ въ Платъ... Она такъ волнуется и безпокоится, что просто мученье; какіе-то страшные голоса слышатся ей и пугаютъ ее въ пустыхъ комнатахъ дома... Она тамъ повидается съ старой м-съ Беррингтонъ -- ее она любитъ за ея простоту,-- и съ старой лэди Давенантъ, которая гоститъ въ Платѣ и интересна по причинамъ, не имѣющимъ съ простотой ничего общаго. Послѣ того вернется къ дѣтскому чаю -- она любила пить чай съ хлѣбомъ и масломъ, въ дѣтской, когда свѣчи зажжены, огонекъ пылаетъ въ каминѣ,-- пить чай въ перемежку съ конфиденціями миссъ Стэтъ, гувернантки дѣтей ея сестры Селины, и въ обществѣ Скрача и Парсона (по ихъ прозвищамъ вы бы подумали, что это собачки), ея маленькихъ, великолѣпныхъ племянниковъ, у которыхъ щечки такія твердыя и вмѣстѣ съ тѣмъ такія нѣжныя, а глазки такъ блестятъ, когда они слушаютъ сказки.
Платъ -- усадьба, доставшаяся на "вдовью часть" и отстоящая въ полутора миляхъ отъ замка Меллоу, гдѣ она жила, а дорога туда ведетъ черезъ паркъ... Въ сущности, дождь пересталъ, и было только сыро, зато роскошная зелень окутана сѣрой дымкой, дорожки размякли отъ дождя, но все же идти было не трудно.
Дѣвушка жила уже больше года въ Англіи, но для нея было много, къ чему она до сихъ поръ не привыкла и что не переставало ее восхищать: особенно ей нравилась доступность, удобство сельскихъ прогулокъ. За воротами ли парка, или въ его стѣнахъ -- все было "прилично". Самое названіе "Платъ", старомодное и чопорное, не утратило для нея своей прелести, равно какъ и то, что усадьба была вдовьей частью: маленькое красное строеніе, увитое плющемъ, служило убѣжищемъ старухи м-съ Беррингтонъ, куда она удалилась, когда ея сынъ, по смерти отца, вступилъ во владѣніе всѣми помѣстьями. Лаура Уингъ очень не одобряла обычая выживать вдову на склонѣ ея дней, когда слѣдовало бы оказывать ей особенныя почести и окружать вниманіемъ; но такое неодобреніе ослаблялось остальными условіями этого обычая, смягчавшими его; впрочемъ, такъ почти всегда бывало съ ея неодобрительными отзывами о различныхъ англійскихъ учрежденіяхъ: въ концѣ концовъ, она всегда смягчала свои приговоры.
Ненормальное въ такой странѣ, какъ Англія, всегда имѣетъ нѣсколько живописный характеръ, и въ романахъ, рисовавшихъ аристократическій укладъ жизни, часто описывались именно "вдовьи усадьбы", а на этихъ романахъ Лаура выросла и съ дѣтства начиталась ихъ. Ненормальность этого обычая не мѣшала однако тому, чтобы въ этихъ усадьбахъ проживали старыя лэди съ своими интересными воспоминаніями и музыкальными голосами; низложеніе же ихъ вовсе не мѣшало имъ кутаться въ наслѣдственныя кружева.
Въ паркѣ, на полдорогѣ, Лаура остановилась съ болью -- нравственной болью, отъ которой у нея захватывало духъ; она глядѣла на туманныя проталинки и на милые старые ясени (которые ей такъ нравились, и которые она такъ полюбила, точно они были ея собственные); темнымъ декабрьскимъ днемъ казалось, что ихъ оголенныя вѣтки сознаютъ всю горечь положенія, и она подумала, какъ велика перемѣна и въ ней самой. Годъ тому назадъ она почти ничего не знала, а теперь знаетъ почти все; и худшее въ этомъ знаніи (или въ опасеніяхъ, которыя внушало ей ея же знаніе) усвоено ею въ этомъ памятномъ мѣстѣ, полномъ чистоты и мира, съ отпечаткомъ счастливой покорности вѣковѣчнымъ законамъ. Мѣсто было то же, но глаза ея измѣнились; они видѣли столько худого, столько худого, и въ такое короткое время! Да! времени прошло немного, а все измѣнилось къ худшему. Лаурѣ Уингъ было такъ тяжело, что она не могла даже вздыхать, а походка ея постепенно дѣлалась осторожной и воздушной, точно она шла на цыпочкахъ.
Въ Платѣ домъ точно сіялъ въ сыромъ воздухѣ; тоны мокрыхъ красныхъ стѣнъ и безукоризненно подстриженныхъ лужаекъ, казалось, созданы кистью художника.
Лэди Давенантъ сидѣла въ гостиной, на низкомъ креслѣ, у одного изъ оконъ и читала второй томъ романа. Мебель была обита пестрымъ ситцемъ; цвѣты стояли вездѣ, куда только ихъ можно было поставить, а обои на стѣнахъ были въ томъ безвкусномъ родѣ, какой былъ въ модѣ много лѣтъ тому назадъ; но стѣны были такъ плотно увѣшаны рисунками различныхъ любителей и превосходными гравюрами въ узенькихъ золотыхъ рамкахъ съ широкими бѣлыми полями, что обоевъ почти не было видно. Комната носила веселый, прочный, общительный характеръ, тотъ самый характеръ, который Лаура Уингъ любила во многихъ англійскихъ вещахъ, предназначенныхъ для ежедневной жизни, на долгіе періоды и для самыхъ "приличныхъ" цѣлей.
Но болѣе чѣмъ когда-либо ее поражало сегодня, что такое жилище съ его ситцемъ и британскими поэтами, его потертыми коврами и произведеніями домашняго рукодѣлья,-- съ его вполнѣ несимметричнымъ и искреннимъ видомъ, соприкасалось съ жизнью другой особы, далеко не добродѣтельной и не весьма приличной. Конечно, оно соприкасалось съ ней косвеннымъ образомъ, и неприличную жизнь вели никакъ не старуха м-съ Беррингтонъ и не лэди Давенантъ.
Если характеръ Селины, сестры Лауры, и ея поведеніе шли въ разрѣзъ съ такимъ жилищемъ, какъ Платъ, то вѣдь только потому, что сама Селина прибыла издалека и была въ Англіи чуждымъ элементомъ. И однако, именно здѣсь нашла она удобную почву для своихъ безтактностей; здѣсь ждали ее тѣ вліянія, которыя такъ преобразили ее (сестра ея придерживалась теоріи, что съ ней произошла метаморфоза: когда она была юна, то казалась воплощенной невинностью), если не въ Платѣ именно, то въ Меллоу,-- такъ какъ оба дома, въ сущности, были очень схожи, и въ Меллоу были комнаты, замѣчательно сходныя съ гостиной м-съ Берринггонъ.
Лэди Давенантъ носила оригинальный головной уборъ, который чрезвычайно какъ шелъ къ ней: бѣлый вуаль,-- острымъ кончикомъ надвигавшійся на лобъ, и изъ-подъ котораго видны были ея волосы, спускавшіеся на плечи. Онъ былъ всегда бѣлоснѣжный и придавалъ милэди сходство съ портретомъ стариннаго мастера. Такъ, по крайней мѣрѣ, находила Лаура. И однако, милэди была полна жизни, несмотря на старость, и годы (ей было около восьмидесяти лѣтъ) сдѣлали ее тоньше, умнѣе и проницательнѣе. Кисть художника какъ будто видѣлась Лаурѣ въ ея лицѣ, въ выраженіи ума, который сіялъ, подобно лампѣ, сквозь абажуръ ея благовоспитанности; природа, конечно, тоже художникъ, но не такой тонкій художникъ. Дѣвушка приписывала милэди безграничную опытность, и вотъ почему она любила ее и вмѣстѣ съ тѣмъ боялась.
Лэди Давенантъ вообще не особенно благоволила къ молодежи, но она дѣлала исключеніе для этой американской дѣвочки, сестры невѣстки, ея самой задушевной пріятельницы. Она принимала участіе въ Лаурѣ отчасти, можетъ быть, отъ того, что желала загладить холодность, съ какой относилась къ Селинѣ. Во всякомъ случаѣ она взяла на себя обязанность найти ей мужа.
Вообще говоря, милэди была не изъ мягкосердечныхъ, не любила больныхъ, утверждала, что терпѣть не можетъ несчастныхъ людей, но способна извинить ихъ, если они сами въ томъ виноваты. Она требовала къ себѣ большого вниманія, всегда ходила въ перчаткахъ и никогда ничего не брала въ руки, кромѣ книгъ.
Она не вышивала и не писала писемъ,-- только читала и разговаривала.
Она не придерживалась спеціальныхъ темъ для бесѣды съ молодыми дѣвушками, но разговаривала съ ними точно такъ, какъ и съ своими сверстницами. Лаура Уингъ считала и это честью, но очень часто не понимала, что хочетъ сказать старуха, и стыдилась просить объясненія.
Но разъ случилось и такъ, что лэди Давенантъ стало стыдно объяснять.
М-съ Беррингтонъ пошла въ одинъ изъ коттеджей навѣстить больную старуху, которая долгіе годы находилась у нея въ услуженіи. Въ противоположность своей пріятельницѣ, она любила молодыхъ людей и недужныхъ, но казалась менѣе привлекательной для Лауры; одно только въ ней восхищало и удивляло молодую дѣвушку: откуда у нея такая бездна спокойствія?
У м-съ Беррингтонъ было длинное лицо и добрые глава, и она очень любила птицъ; иногда Лаура про себя сравнивала ее съ кускомъ бѣлаго тонкаго мыла -- трудно было придумать что-нибудь болѣе мягкое и чистое.
-- Ну, что, какъ идутъ дѣла chez tous... кто гоститъ у васъ и что дѣлается?-- спросила лэди Давенантъ, послѣ первыхъ привѣтствій.
-- У насъ никого нѣтъ, кромѣ меня... и дѣтей, и гувернантки.
-- Какъ? нѣтъ гостей, нѣтъ домашняго театра? Какъ же вы проводите время?
-- О! я совсѣмъ не такъ люблю развлеченія,-- отвѣчала Лаура.-- Но въ субботу, кажется, кто-то собирался пріѣхать, да пришлось отказать: Сагана поѣхала въ Лондонъ.
-- А зачѣмъ она поѣхала въ Лондонъ?
-- О! право, не знаю. У нея такъ много дѣла.
-- А гдѣ же м-ръ Берринггонъ?
-- Онъ тоже куда-то уѣзжалъ; но, кажется, что сегодня долженъ вернуться... или завтра.
-- Или послѣ-завтра?-- сказала лэди Давенантъ.-- Неужели они никуда не ѣздятъ вмѣстѣ?-- прибавила она послѣ минутнаго молчанія.
-- Ѣздятъ... иногда. Но никогда вмѣстѣ не возвращаются.
-- Что же вы хотите сказать, что они дорогой ссорятся?
-- Не знаю, лэди Давенантъ, отчего это такъ выходитъ. Я ничего не понимаю,-- отвѣчала Лаура Уингъ съ дрожью въ голосѣ.-- Мнѣ кажется, что они не очень счастливы.
-- Тѣмъ хуже для нихъ. У нихъ все рѣшительно есть, что нужно для счастія. Чего имъ еще надо?
-- Да, и дѣти такія душки!
-- Безъ сомнѣнія, премилыя. А что ихъ теперешняя гувернантка -- хорошая особа? Хорошо за ними ходитъ?
-- Да, она, кажется, очень добрая; это большое счастіе. Но только мнѣ кажется, что и она тоже несчастлива.
-- Господи! что за домъ! Что же? ей хочется, чтобы кто-нибудь въ нее влюбился?
-- Нѣтъ; но ей хотѣлось бы, чтобы Селина обращала побольше вниманія на ея заботы о дѣтяхъ, цѣнила бы ихъ.
-- А развѣ она не цѣнить, когда оставляетъ ихъ совсѣмъ на рукахъ этой молодой особы?
-- Миссъ Стетъ думаетъ, что она не замѣчаетъ, какъ они воспитываются; она никогда не приходитъ въ дѣтскую.
-- И гувернантка плачетъ и жалуется вамъ? Вы знаете, онѣ всегда вѣдь плачутъ, гувернантки... какъ бы съ ними ни обращались. Ихъ не слѣдуетъ баловать; онѣ становятся слишкомъ требовательны. Она должна бы радоваться, что ее оставляютъ въ покоѣ. Вы не очень-то жалѣйте ее; не стоитъ того,-- прибавила старуха.
-- О! я совсѣмъ не жалѣю ни ее, ни другихъ... напротивъ того, я вижу вокругъ себя много такого, чему вовсе не сочувствую.
-- О! не будьте также слишкомъ смѣлы на языкъ, какъ истая американка!-- воскликнула лэди Давенантъ.
Лаура просидѣла съ ней полчаса, и разговоръ перешелъ на то, что дѣлалось въ Платѣ, и на то, что касалось самой лэди Давенантъ: куда она собиралась ѣхать въ гости, и какія книги она прочитала.
У старухи были свои взгляды и мнѣнія, и Лаурѣ они нравились, хотя она и находила ихъ очень рѣзкими и жесткими, частію потому, что не привыкла къ разсужденіямъ въ Меллоу. Съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ она туда пріѣхала, она не слышала и не видѣла, чтобы кто-нибудь въ домѣ разсуждалъ или читалъ книгу. Лэди Давенантъ всю зиму, какъ, впрочемъ и всю свою жизнь, переѣзжала изъ одного сельскаго дома въ другой, и когда Лаура разспрашивала ее, то она описывала ей хозяевъ и гостей, которыхъ можно тамъ встрѣтить.
Хотя такія описанія интересовали Лауру въ настоящее время гораздо меньше, чѣмъ годъ тому назадъ (она сама съ тѣхъ поръ видѣла много домовъ и людей, и свѣжесть впечатлѣній и любопытство уже притупились), но все же ее занимали описанія и мнѣнія лэди Давенантъ, потому что послѣдняя умѣла разговаривать, а это вещь вовсе не столь обыкновенная, если подъ разговоромъ понимать не однѣ только сплетни. О такихъ разговорахъ именно мечтала Лаура, прежде нежели пріѣхала въ Англію; но въ кружкѣ Селины люди съ утра до ночи взводили другъ на друга чудовищныя обвиненія. Когда лэди Давенантъ обвиняла кого-нибудь, то ея обвиненія не выходили за предѣлы правдоподобія.
Лаура ждала появленія м-съ Беррингтонъ, но та не приходила, и дѣвушка надѣла уже ватерпруфъ, чтобы уйти. Но все еще медлила, потому что пришла въ Платъ съ тайной надеждой, что кто-нибудь приложитъ цѣлительный бальзамъ къ ея ранамъ. Если во вдовьемъ домѣ ее не успокоятъ, то она уже и не знала, куда ей идти за спокойствіемъ, потому что дома его не найти, даже въ обществѣ дѣтей и миссъ Стэтъ. Отличительной чертой въ характерѣ лэди Давенантъ вовсе не была способность утѣшать людей, да Лаура и не разсчитывала на утѣшенія ни ласки; нѣтъ, она скорѣе хотѣла, чтобы въ нее вдохнули мужество, научили, какъ жить и высоко держать голову, хотя и знаешь, что дѣло плохо.
Закоренѣлое равнодушіе -- не это собственно хотѣла бы она выработать въ себѣ, но развѣ нѣтъ болѣе философскаго и благороднаго равнодушія? Не могла ли бы лэди Давенантъ научить ее этому, еслибы захотѣла? Дѣвушка помнила, какъ она слышала о томъ, что много лѣтъ тому назадъ въ собственной фамиліи миледи произошли какія-то непріятности; ея фамилія не принадлежала къ числу тѣхъ, гдѣ всѣ лэди неизмѣнно бывали добродѣтельными. Однако въ настоящее время она пользуется почетомъ и уваженіемъ. Кто помнить теперь о томъ, что было когда-то и прошло? Сама лэди Давенантъ всегда была добродѣтельна, и только это и оказалось важнымъ въ концѣ концовъ. Лаура твердо рѣшила быть добродѣтельной женщиной, и хотѣла бы, чтобы лэди Давенантъ научила ее, какъ ей закалиться для жизни. Что касается чувства, то этому ее учить не приходилось; тутъ она сама была слишкомъ учена.
Старуха любила разрѣзывать новыя книги и никогда не поручала этого дѣла горничной, и пока сидѣла молодая гостья, она разрѣзала съ ней большую часть одной книги. Она дѣлала это не спѣша; старыя руки терпѣливо и медленно распоряжались. Но, дорѣзывая послѣднюю страницу, она вдругъ спросила:
-- А какъ поживаетъ ваша сестра? она очень легкомысленна,-- прибавила лэди Давенантъ прежде, нежели Лаура успѣла отвѣтить.
-- О, лэди Давенантъ!-- вскричала дѣвушка неопредѣленно, и тотчасъ же разсердилась на себя за то, что какъ бы протестовала противъ словъ своей собесѣдницы, тогда какъ ей хотѣлось заставить ее высказаться. Чтобы исправить это впечатлѣніе, она сбросила ватерпруфъ.
-- Вы никогда съ ней не говорили объ этомъ?
-- Не говорила -- о чемъ?
-- О ея поведеніи. Вѣрно, впрочемъ, нѣтъ... У васъ, американокъ, такъ много фальшивой деликатности. Я увѣрена, что и Селина не стала бы говорить съ вами, будь вы на ея мѣстѣ (простите за это предположеніе!), и однако она способна...
Но лэди Давенантъ замолчала, предпочитая не говорить, на что способна молодая м-съ Беррингтонъ.
-- Въ ея домѣ совсѣмъ не годится жить молодой дѣвушкѣ.
-- Ея домъ внушаетъ мнѣ ужасъ,-- сказала Лаура и въ свою очередь не договорила.
-- Ужасъ къ сестрѣ. Это не совсѣмъ желательныя чувства для молодой особы. Вамъ слѣдуетъ выйти замужъ, и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. Милое дитя мое, я ужасно какъ виновата передъ вами, что до сихъ поръ объ этомъ не подумала.
-- Очень вамъ обязана, но неужели вы думаете, что замужество для меня привлекательно?-- воскликнула она, смѣясь, но безъ веселости.
-- Сдѣлайте счастливымъ своего мужа, и вы сами будете счастливы. Вамъ необходимо выйти изъ вашего положенія.
Лаура Уингъ молчала съ минуту, хотя эта мысль была для нея не нова.
-- Вы хотите сказать, что я должна оставить домъ Селины? А мнѣ представляется, что я буду трусихой, если брошу сестру.
-- О, душа моя, вовсе не дѣло дѣвочкѣ служить парашютомъ для вѣтреныхъ женъ. Вотъ почему, если вы до сихъ поръ съ ней не говорили, то уже теперь начинать не стоитъ. Пусть она гуляетъ! пусть гуляетъ!
-- Пусть гуляетъ?-- повторила Лаура, широко открывъ глаза.
Собесѣдница бросила на нее проницательный взглядъ.
-- Ну, такъ пусть сидитъ дома! только вы-то уѣзжайте изъ него. Вы можете переѣхать ко мнѣ, когда только пожелаете. Вы знаете, что я не всякой дѣвушкѣ скажу это.
-- О, лэди Давенантъ!-- начала Лаура, но, не договоривъ, закрыла лицо руками...
-- Ахъ, моя душа! не плачьте, или я возьму назадъ свое приглашеніе! Никакого толку не будетъ отъ того, что вы будете larmoyer. Если я оскорбила васъ своимъ отзывомъ о Селинѣ, то я считаю, что вы черезъ-чуръ чувствительны. Мы не должны жалѣть людей больше, чѣмъ они сами себя жалѣютъ. Я увѣрена, что сестра ваша никогда не плачетъ.
-- О, нѣтъ, она плачетъ, плачетъ!-- воскликнула дѣвушка, рыданіями сопровождая эту странную защиту сестры.
-- Ну, такъ она хуже, чѣмъ я думала. Такія менѣе противны, когда веселы; но я не выношу ихъ, когда онѣ сантиментальны.
-- Она такъ перемѣнилась, такъ перемѣнилась!-- сказала бѣдная Лаура.
-- Нисколько, нисколько, моя душа: c'est de naissance.
-- Вы не знали моей матери,-- отвѣчала дѣвушка;-- когда я думаю о ней...
И слезы не дали ей докончить.
-- Я увѣрена, что она была прекрасная женщина,-- сказала лэди Давенантъ мягко.-- Это объясняетъ, почему вы такая хорошая,-- а такихъ женщинъ, какъ Селина, и объяснятъ не надо. Я хотѣла только сказать, что это у нея должно быть въ крови: какая-нибудь прародительница тамъ... хотя, кажется, у васъ въ Америкѣ нѣтъ прародительницъ.
Лаура какъ будто не слыхала этихъ замѣчаній,-- она отирала слезы.
-- Все такъ перемѣнилось, вы не знаете!-- замѣтила она спустя минуту.-- Ничего не могло быть счастливѣе, ничего не могло быть милѣе. А теперь -- быть такой зависимой, такой безпомощной, такой бѣдной...
-- Развѣ у васъ нѣтъ никакого состоянія?-- спросила лэди Давенантъ просто.
-- Ровно столько, сколько нужно на мой туалетъ.
-- Это не мало для дѣвушки. Вы вѣдъ необыкновенно рядитесь,-- знаете ли вы это?
-- Мнѣ очень жаль, если это такъ кажется. Я именно не хотѣла бы казаться нарядной.
-- Вы, американка, никакъ не можете помѣшать этому; у васъ даже лица "нарядныя", точно ихъ сейчасъ прислали изъ магазина. Но сознаюсь вамъ, что вы все же не такая франтиха, какъ Селина.
-- Да, не правда ли, она великолѣпна?-- вскричала Лаура съ гордой непослѣдовательностью.-- И чѣмъ хуже она себя ведетъ, тѣмъ становится красивѣе.
-- О, милое дитя! еслибы дурныя женщины были на взглядъ такъ дурны, какъ... Только хорошенькія женщины могутъ себѣ позволить быть дурными,-- пробормотала старушка.
-- Послѣднее, чего я ожидала, это... что мнѣ придется стыдиться,-- сказала Лаура.
-- О! приберегите вашъ стыдъ до болѣе пригоднаго случая. А то вѣдь это все равно, что уступить свой зонтикъ, когда онъ у васъ всего одинъ.
-- Еслибы что-нибудь произошло публично... я бы умерла, я бы умерла!-- страстно воскликнула дѣвушка и съ такимъ азартомъ, что вскочила съ мѣста. И на этотъ разъ окончательно распрощалась. Послѣднія слова лэди Давенантъ скорѣе напугали ее, нежели успокоили.
Старушка откинулась въ креслѣ, глядя ей вслѣдъ.
-- Это было бы, конечно, очень худо, но не помѣшало бы мнѣ взять васъ въ себѣ.
Лаура отвѣтила ей жалобнымъ взглядомъ и проговорила:
-- Подумать только, что я дошла до этого!
Лэди Давенантъ расхохоталась.
-- Да, да, вы должны дойти! вы слишкомъ оригинальны!
-- Я не хочу сказать, что не чувствую вашей доброты,-- начала дѣвушка, краснѣя.-- Но быть вѣчно подъ чужимъ покровительствомъ -- развѣ это жизнь?
-- Большинство женщинъ только благодарны за это, и я нахожу, что вы difficile.
Лэди Давенантъ вставляла много французскихъ словъ, по старомодной привычкѣ, съ недостаточно чистымъ произношеніемъ; всякій разъ въ этомъ случаѣ она напоминала Лаурѣ героинь романовъ, которые она читала.
-- Но вы найдете себѣ покровительство болѣе превосходное, нежели мое. Nous verrons cela. Только вы не должны плакать. У насъ, въ Англіи, не любятъ плаксъ.
-- Нѣтъ, у васъ въ Англіи надо быть мужественнымъ. И поэтому-то не мало мужества требуется, чтобы выйти замужъ по такой причинѣ.
-- Всякая причина хороша, если она помѣшаетъ женщинѣ стать старой дѣвой. Кромѣ того, вы полюбите.
-- Сначала должно полюбить меня,-- отвѣчала дѣвушка съ печальной улыбкой.
-- Вотъ опять выскочила американка! Этого вовсе не нужно. Вы слишкомъ горды, вы слишкомъ много требуете.
-- Я горда для дѣвушки въ моемъ положеніи, это несомнѣнно. Но я ничего не требую,-- объявила Лаура Уингъ. Это единственная форма, въ какой выражается моя гордость... Пожалуйста, передайте мой привѣтъ м-съ Беррингтонъ. Мнѣ такъ жаль, такъ жаль!-- продолжала она, чтобы перемѣнить разговоръ.
Она хотѣла выйти замужъ, но хотѣла также не хотѣть этого, а пуще всего -- не показывать, что хочетъ этого. Она медлила уходить; ей такъ здѣсь нравилось, что возвращаться домой было всегда непріятно. День уже погасъ,-- въ комнату были внесены лампы,-- въ воздухѣ пахло цвѣтами, и старый домъ въ Платѣ какъ будто отдыхалъ въ этотъ часъ. Спокойная старушка въ креслѣ у камина наводила ее невольно на мысль, какъ хорошо было бы перескочить черезъ всѣ страхи жизни и достичь конца безопасно, разумно, пользуясь всеобщимъ уваженіемъ и комфортомъ.
-- Лэди Давенантъ! а что подумаетъ она?-- вдругъ проговорила Лаура, намекая на м-съ Беррингтонъ.
-- Подумаетъ? Богъ съ вами, моя милая, она никогда не думаетъ. Еслибы она думала, тогда -- то, что она говоритъ, было бы непростительно.
-- То, что она говоритъ?
-- Отгого-то рѣчи ея такъ и хороши, что всегда не подготовлены. Ихъ нельзя было бы придумать.
Дѣвушка улыбнулась при такомъ отзывѣ о самой короткой пріятельницѣ ея собесѣдницы, но невольна подумала, какъ-то будетъ отзываться о ней своимъ гостямъ лэди Давенантъ, если она согласится пріютиться подъ ея кровомъ. Конечно, слова ея были вмѣстѣ съ тѣмъ лестнымъ доказательствомъ довѣрія.
-- Она желаетъ, чтобы именно были вы... это-то я знаю,-- продолжала старушка.
-- Чтобы именно была я?
-- Къ кого бы влюбился Ліонель.
-- Вотъ я бы не вышла за него замужъ!-- объявила Лаура.
-- Не говорите этого, или вы заставите метя думать, что вамъ не легко помочь. Я разсчитываю, что вы не отказали бы такому хорошему жениху.
-- Я не считаю его хорошимъ. Еслибы онъ былъ хорошій, то и его жена была бы лучше.
-- Очень вѣроятно; но еслибы вы вышли за него замужъ, то онъ былъ бы лучше, и этого достаточно. Ліонель такъ глупъ, какъ комическая пѣсня; но у васъ хватило бы ума на двоихъ.
-- А у васъ на пятьдесятъ человѣкъ, дорогая лэди Давенантъ. Никогда, никогда... никогда я не выйду замужъ за человѣка, котораго не могу уважать!-- воскликнула Лаура Уингъ.
Она подошла къ своей старой пріятельницѣ и взяла ее за руку; та подержала съ минуту свою руку въ ея рукѣ, затѣмъ отняла и откинула одну полу ватерпруфа.
-- Что стоитъ вамъ туалетъ?-- сказала она, не обращая вниманія на восклицаніе и разглядывая платье Лауры.
-- Не знаю въ точности: онъ поглощаетъ почти всѣ деньги, какія мнѣ присылаютъ изъ Америки. Но вѣдь я получаю ихъ такъ мало: всего лишь нѣсколько фунтовъ. Я очень хорошая хозяйка. Кромѣ того,-- прибавила дѣвушка,-- Селина требуетъ, чтобы я была хорошо одѣта.
-- А она не уплачиваетъ по вашимъ счетамъ?
-- Къ чему? вѣдь она и безъ того даетъ мнѣ все: столъ, квартиру, экипажъ.
-- А денегъ совсѣмъ не даетъ?
-- Я бы ихъ не взяла. Имъ и самимъ мало... ихъ жизнь такъ дорого стоитъ.
-- Воображаю!-- закричала старушка.-- У нихъ чудное помѣстье, но я не знаю, что съ нимъ теперь сталось. Ce n'est pas pour tous blesser, но вы, американки, мастерицы разорять...
Лаура немедленно перебила ее, вздернувъ голову; лэди Давенантъ выпустила ея руку, и Лаура отступила на шагъ назадъ.
-- Селина принесла Ліонелю значительное состояніе, и ему оно было выплачено все до послѣдняго пенни.
-- Да, я знаю это; м-съ Беррингтонъ говорила мнѣ, что приданое выдано. Это не всегда бываетъ съ придаными, которыя сулятъ за вами, молодыя лэди.
Дѣвушка поглядѣла на нее черезъ плечо.
-- Къ чему ваши мужчины женятся на деньгахъ?
-- Какъ къ чему, моя душа? А до вашего разоренія сколько давалъ вамъ отецъ на личные расходы?
-- Онъ давалъ намъ столько, сколько мы спрашивали. Опредѣленной цифры не было.
-- А вы много спрашивали?-- сказала лэди Давенантъ.
-- Мы, конечно, очень рядились, какъ вы говорите.
-- Не мудрено, что онъ обанкротился... Вѣдь онъ обанкротился... да?
-- У него были большія денежныя потери, но онъ только самъ разорился, а ничьихъ денегъ не растратилъ.
-- Ну, я ничего въ этихъ дѣлахъ не смыслю и спрашиваю только pour renseigner. А послѣ своего разоренія вашъ отецъ и мать недолго прожили?
Лаура Уингъ снова запахнула пальто; глаза ея были уставлены въ полъ и, стоя передъ своей собесѣдницей съ зонтикомъ въ рукахъ и покорнымъ и сдержаннымъ видомъ, она могла бы быть принята за молодую особу, нуждающуюся въ средствахъ къ жизни и желающую получить мѣсто.
-- Не долго, конечно, но это все было такъ мучительно, что казалось безконечнымъ. Мой бѣдный папа, мой бѣдный папа!-- продолжала дѣвушка, но голосъ ея задрожалъ, и она замолчала.
-- Я точно подвергаю васъ перекрестному допросу, чего Боже упаси!-- сказала лэди Давенантъ.-- Но одно мнѣ дѣйствительно хотѣлось бы знать. Помогали ли вамъ Ліонель и его жена, когда вы обѣднѣли?
-- Они неоднократно присылали намъ денегъ... ея денегъ, конечно. Мы этимъ почти только и жили.
-- А такъ какъ вы были бѣдны и узнали, что такое бѣдность, то скажите мнѣ вотъ что: побоялись ли бы вы выйти замужъ за бѣднаго человѣка?
Лэди Давенантъ показалось, что ея юная собесѣдница какъ-то странно на нее поглядѣла, и отвѣтъ ея прозвучалъ совсѣмъ не такъ героически, какъ она ожидала:
-- Я такъ многаго боюсь теперь, что ужъ и не знаю, гдѣ кончаются мои страхи.
-- Перестаньте говорить пустяки; отвѣчайте толкомъ, потому что мнѣ необходимо это знать.
-- О! не разспрашивайте меня; довольно всякихъ ужасовъ!
И дѣвушка внезапно отвернулась съ раздраженіемъ и хотѣла уйти.
И затѣмъ, какъ бы находя, что такое прощаніе недостаточно весело, прибавила въ ту минуту, какъ Лаура уже взялась за ручку двери:
-- Помните, что я вамъ сказала, моя душа: пусть себѣ гуляетъ!
И вотъ чѣмъ ограничился "урокъ изъ философіи", за которымъ она приходила!-- подумала дѣвушка, возвращаясь черезъ темный паркъ въ Меллоу по дождю, который теперь уже пошелъ.
II.
Дѣти Селины еще не отпили чай, а бѣдная миссъ Стэтъ сидѣла между ними, утѣшая себя крѣпкимъ чаемъ; она меланхолично жевала кусочки поджареннаго хлѣба, разсѣянно глядя на своихъ маленькихъ собесѣдниковъ, когда тѣ обмѣнивались короткими, но громкими замѣчаніями. Она всегда вздыхала, когда Лаура приходила -- такая у нея была манера выражать удовольствіе, и она была единственнымъ лицомъ изъ всѣхъ, которыхъ видѣла дѣвушка, кого она считала еще болѣе несчастнымъ, чѣмъ она сама. Все же Лаура завидовала ей -- она находила, что ея собственное положеніе было менѣе почтенное, чѣмъ положеніе сестриной гувернантки.
Миссъ Стэтъ давно разсказала свою жизнь хорошенькой теткѣ своихъ воспитанниковъ, и послѣдняя знала, что хотя въ гувернанткѣ было много тяжелаго и непріятнаго, но никогда ничего похожаго на возможность скандала со стороны ея сестеръ. У нея было двѣ сестры (Лаура знала все про нихъ), и одна изъ нихъ была замужемъ за клерджименомъ въ Страфордширѣ (очень противная мѣстность), имѣла семерыхъ дѣтей и четыреста фунтовъ дохода, тогда какъ другая была страшно толста и занимала мѣсто начальницы въ одномъ изъ дѣтскихъ пріютовъ въ Ливерпулѣ.
Ни той, ни другой очевидно не грозилъ процессъ по бракоразводному дѣлу, а такое обстоятельство одно уже, по мнѣнію Лауры, было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой. Миссъ Стэтъ не знала, что значитъ жить въ вѣчной нервной тревогѣ; все въ ея жизни было респектабельно. Она иногда почти сердила дѣвушку своимъ безутѣшнымъ, страдальческимъ видомъ; Лаурѣ такъ и хотѣлось ей сказать:-- Богъ мой! да на что же вы можете пожаловаться? Развѣ вы не зарабатываете куска хлѣба, какъ честная дѣвушка, и развѣ вы обязаны присутствовать при такихъ явленіяхъ, которыхъ не переносите?
Но она не могла сказать ей этого, потому что обѣщала Селинѣ -- не быть съ нею черезъ-чуръ фамильярной. У Селины не было недостатка въ понятіяхъ о декорумѣ,-- напротивъ того; но только она странно понимала декорумъ. Она не была фамильярна даже съ своими дѣтьми. Вотъ почему Лаурѣ нельзя было пожурить миссъ Стэтъ, когда она сидѣла съ такимъ видомъ, какъ будто была привязана къ столбу на кострѣ, и дрова уже были подожжены. Еслибы мученикамъ въ этомъ положеніи подавали чай и холодное мясо, то они были бы какъ разъ похожи на молодую особу, сидѣвшую въ дѣтской въ Меллоу. Лаура не отрицала, что было бы пріятно для нея, еслибы м-съ Беррингтонъ заходила иногда взглянуть, что тамъ дѣлается, и похвалила бы гувернантку. Бѣдная миссъ Стэтъ только черезъ слугъ или черезъ Лауру знала,-- дома ли м-съ Беррингтонъ, или нѣтъ; большею частію ея не было дома, и гувернантка умѣла молча выражать (главнымъ образомъ она достигала этого, склоняя на бокъ голову, когда глядѣла на Скрача и на Парсона,-- само собой разумѣется, что она звала ихъ Джорди и Ферди), что она обижена, да и дѣти также.
Быть можетъ, они и были обижены, хотя, конечно, этого не было видно ни въ ихъ лицахъ, ни въ ихъ манерахъ. Во всякомъ случаѣ, Лаура была увѣрена, что еслибы Селина безпрестанно заглядывала въ дѣтскую, то миссъ Стэтъ приняла бы это неудобство еще трагичнѣе. Зрѣлище истинныхъ или притворныхъ горестей этой молодой женщины не ослабило убѣжденія Лауры въ томъ, что сама она была бы отличной гувернанткой. Только она взялась бы учить самыхъ маленькихъ дѣтей, потому что считала себя слишкомъ мало свѣдущей. Но Селина ни за что не соглашалась, считая это позоромъ и даже хуже того. Лаура предлагала ей за полгода до того обойтись безъ нанятой гувернантки и предоставить ей заниматься съ двумя мальчиками: она не чувствовала бы себя -- такъ она думала -- въ такомъ случаѣ столь зависимой и была бы, въ свою очередь, полезна.
-- Хорошо, а какъ быть въ то время, когда ты уходишь съ нами обѣдать? Кто присмотритъ за ними?-- спросила м-съ Беррингтонъ съ торжествующимъ видомъ.
Лаура отвѣчала, что, пожалуй, нѣтъ никакой необходимости ей приходить къ обѣду; она могла бы обѣдать раньше, вмѣстѣ съ дѣтьми; а если ея присутствіе потребуется въ гостиной, то дѣти побудутъ съ нянькой; для чего же и держать няньку? Селина поглядѣла на нее съ такимъ видомъ, какъ бы находила ее очень поверхностной, и объявила, что няньку держатъ затѣмъ, чтобы одѣть дѣтей и смотрѣть за ихъ платьемъ; развѣ она хочетъ, чтобы бѣдныя малютки ходили въ рубищѣ? У Селины были свои понятія о материнской любви, и когда Лаура намекнула, что дѣти въ этотъ часъ обыкновенно лежатъ уже въ постели, она объявила, что желаетъ, чтобы гувернантка и тутъ не отлучалась отъ нихъ, что таковы чувства матери, которая дѣйствительно любитъ своихъ дѣтей.
Селина была удивительно заботлива; она упомянула про то, что вечерніе часы -- какъ разъ такое время, когда гувернанткѣ слѣдуетъ подготовлять на завтра уроки для дѣтей. Лаура Уингъ сознавала свое невѣжество, но, тѣмъ не менѣе, полагала, что съумѣетъ учить Джорди и Ферди азбукѣ безъ предварительныхъ ночныхъ занятій. Она спрашивала себя: чему же, по мнѣнію сестры, ихъ учитъ миссъ Стэтъ? неужели она думаетъ, что та имъ преподаетъ латинскій языкъ и алгебру?
Тихіе вечерніе часы, которые проводила гувернантка въ дѣтской, были бы очень пріятны для Лауры: такъ она думала по крайней мѣрѣ. Она бы еще милѣе убрала дѣтскую и въ зимніе вечера у камина читала бы книги. Были толки про новое фортепіано (старое было очень плохо), и, быть можетъ, она попросила бы Селину купить его,-- но вотъ и все.
Лаура Уингъ завидовала вообще англійскимъ дѣтямъ, мальчикамъ во всякомъ случаѣ и даже своимъ малюткамъ-племянникамъ, несмотря на тучу, нависшую надъ ними; но она уже замѣтила несоотвѣтствіе между привычками и образомъ жизни своего зятя и тѣми вліяніями, какими онъ былъ окруженъ въ дѣтствѣ. Она не то чтобы не любила Ліонеля Баррингтона, но не уважала его и жалѣла; она удивлялась пропавшимъ усиліямъ и пропавшему труду, которые вкладывались въ нѣкоторыя англійскія учрежденія (напримѣръ, въ провинціальное англійское джентри), когда видѣла, къ какимъ мизернымъ результатамъ они приводили. Почтенный, старинный салонъ съ рѣзными панелями, съ видомъ на садъ, напоминавшимъ ей сцены изъ Шекспировскихъ комедій -- все было очаровательно въ домѣ предковъ ея зятя; но какая связь была между всѣми этими прекрасными предметами и жалкимъ Ліонелемъ, жизнь котораго проходила въ конюшнѣ?
Когда она заглядывала по вечерамъ въ дѣтскую и видѣла, какъ ея маленькіе племянники наперерывъ другъ передъ другомъ торопились выпить молоко (при ея появленіи миссъ Стать всегда замѣчала имъ, что неприлично спѣшить, когда ѣшь), то спрашивала себя: какими-то они будутъ черезъ двадцать лѣтъ, и чѣмъ будутъ казаться въ рамкѣ, которая теперь дѣлала изъ нихъ настоящую картину?
Сегодня вечеромъ она намѣревалась попросить миссъ Стать отобѣдать съ нею внизу -- до того ей казалось нелѣпымъ, чтобы двѣ молодыя женщины, у которыхъ столько общаго (достаточно, по крайней мѣрѣ, для того, чтобы отобѣдать вмѣстѣ) питались отдѣльно на двухъ противоположныхъ концахъ огромнаго дома, въ грустномъ одиночествѣ. Нужды нѣтъ, если Селина найдетъ это слишкомъ фамильярнымъ обращеніемъ съ гувернанткой: иногда на Лауру нападало какое-то сердитое смиреніе, заставлявшее ее искать общества тѣхъ, кто стоялъ на низшей общественной ступени и трудился. Но когда въ настоящую минуту она увидѣла, какъ много холоднаго мяса уже поглотила гувернантка, Лаура почувствовала, что было бы пустой формальностью просить ее отобѣдать въ другой разъ. Лаура усѣлась съ нею у камина, а дѣти потребовали, чтобы она разсказала имъ сказку. Они были одѣты одинаково -- англійскими матросами, и отъ нихъ пахло душистымъ мыломъ, которымъ ихъ вымыли передъ чаемъ и запахъ котораго не совсѣмъ заглушался запахомъ хлѣба съ масломъ. Скрачъ требовалъ новую сказку, а Парсонъ старую -- и каждый подкрѣплялъ свои требованія убѣдительными доводами. Въ то время, какъ они спорили между собой, миссъ Стэтъ разсказывала своей посѣтительницѣ про прогулку, которую совершила съ дѣтьми, и объявила, что давно уже думаетъ спросить м-съ Беррингтонъ -- еслибы только представился случай -- разрѣшитъ ли она преподавать дѣтямъ элементарныя понятія изъ ботаники. Но случая все не представляется; она уже такъ давно его ждетъ. Сама она очень любитъ ботанику и имѣетъ нѣкоторыя свѣденія... Она какъ будто намекала на то, что ботаника утѣшала ее въ трудныя минуты жизни. Лаура замѣтила ей, что ботаника, можетъ бытъ, нѣсколько сухой предметъ для дѣтей зимой, когда съ ней приходится знакомиться по книгамъ; что, быть можетъ, лучше подождать до весны и познакомить дѣтей съ нею въ саду на живыхъ растеніяхъ. На это миссъ Стэтъ возразила, что она намѣревалась постепенно ознакомлять ихъ съ общими фактами, такъ что къ веснѣ они уже были бы подготовлены. Но она говорила о веснѣ такъ, какъ еслибы до нея было еще страшно далеко! Она надѣялась, что ей удастся переговорить объ этомъ съ м-съ Беррингтонъ на этой недѣлѣ. Но вѣдь сегодня, кажется, уже четвергъ?
Лаура отвѣчала:
-- О, да! Вамъ лучше было бы заняться чѣмъ-нибудь полезнымъ съ дѣтьми, чтобы они не скучали.
Она чуть-чуть не договорила: чтобы и гувернантка не скучала.
Сама она сегодня почти боялась разсказывать новыя сказки дѣтямъ: мальчики очень туго понимали и все приставали съ разспросами. Внимательное молчаніе, прерываемое случайными замѣчаніями, воцарялось не прежде того, какъ сказка была прослушана разъ двѣнадцать. "Мальчикъ съ пальчикъ" былъ одной изъ такихъ, усвоенныхъ уже дѣтьми, сказокъ; но сердце Лауры не лежало сегодня въ такому времяпрепровожденію. Дѣти стояли около нея, прислонясь къ ней, и она охватила каждаго рукой; ихъ маленькія фигурки были плотныя и сильныя, а голоски звучали какъ серебряные колокольчики. Ихъ мать, конечно, дурно держала себя; но существуютъ, тѣмъ не менѣе, предѣлы нѣжности, какую можно чувствовать къ заброшеннымъ дѣтямъ. Во всякомъ случаѣ, эти крошки сами не поощряли сантиментальнаго отношенія, ибо были вовсе не сантиментальны. Джорди выростетъ мастеромъ играть въ "polo" и ничѣмъ въ жизни другимъ не будетъ интересоваться, кромѣ этого времяпрепровожденія; а Ферди, быть можетъ, станетъ "первымъ стрѣлкомъ" въ Англіи. Лаура чувствовала, что такова ихъ неизбѣжная судьба: это слышалось въ томъ, что они ей говорили, и въ томъ, что они говорили другъ другу. Во всякомъ случаѣ, они ни надъ чѣмъ въ мірѣ не задумаются -- это ясно. Они разъ поспорили другъ съ другомъ насчетъ одного пункта въ исторіи ихъ предковъ, сообщенной имъ, по всей вѣроятности, нянькой, родные которой были арендаторами фамиліи изъ поколѣнія въ поколѣніе. Ихъ дѣдъ держалъ охотничьихъ собакъ въ продолженіе пятнадцати лѣтъ... Ферди утверждалъ, что ихъ дѣдъ держалъ собакъ, пока не поступилъ волонтеромъ, а тогда собралъ великолѣпный полкъ, на который истратилъ десятки тысячъ фунтовъ. Ферди былъ того мнѣнія, что это брошенныя деньги... самъ онъ непремѣнно поступитъ въ дѣйствительную военную службу, будетъ полковникомъ и станетъ командовать настоящимъ гвардейскимъ полкомъ. Джорди же считалъ это какъ бы поверхностнымъ честолюбіемъ, но самъ не шелъ далѣе мысли дерзать собакъ. Онъ не понималъ, почему папа ихъ не держитъ... можетъ быть, потому, что это хлопотливо.
-- Я знаю почему... потому что мама американка,-- объявилъ съ увѣренностью Ферди.
-- А чѣмъ же это мѣшаетъ?-- спросила Лаура.
-- Мама слишкомъ много тратитъ денегъ... ни на что другое не хватаетъ.
Это удивительное заявленіе вызвало испуганный протестъ со стороны миссъ Стэтъ; она покраснѣла и стала увѣрять Лауру, что не постигаетъ, откуда ребенокъ почерпнулъ такую необыкновенную мысль.
-- Я разслѣдую это,-- прибавила она:-- будьте увѣрены, что я непремѣнно это разслѣдую.
Лаура же сказала Ферди, что онъ никогда, никогда, никогда, ни при какихъ обстоятельствахъ, не долженъ слушать непочтительныхъ отзывовъ о матери, и самъ не долженъ ихъ произносить.
-- Еслибы кто-нибудь дурно отозвался о моихъ родныхъ, я бы ему задалъ!-- закричалъ Джорди, засунувъ обѣ ручонки въ карманы синей курточки.
-- Я бы хватилъ его кулакомъ по глазу!-- объявилъ Ферди съ своей стороны.
-- Можетъ быть, вамъ не хочется обѣдать въ половинѣ восьмого?-- прервала Лаура дѣтскую болтовню, обращаясь къ миссъ Стэтъ:-- но я была бы очень рада вашему обществу; я совсѣмъ одна.
-- Очень вамъ благодарна. Въ самомъ дѣлѣ, вы совсѣмъ одна.
-- Почему вы не выходите замужъ?-- вмѣшался откровенный Джорди:-- тогда бы вы не были одна.
-- Дѣти! вы, право, ужасны сегодня вечеромъ!-- воскликнула миссъ Стэтъ.
-- Я никогда не женюсь... Я хочу держать охотничьихъ собакъ,-- провозгласилъ Джорди, котораго, очевидно, поразило объясненіе брата.
-- Я сойду къ вамъ позже, въ половинѣ девятаго, если позволите,-- сказала миссъ Стэтъ, съ видомъ особы, сознающей свою отвѣтственность.
-- Очень хорошо... мы займемся музыкой, попробуемъ сыграть что-нибудь въ четыре руки.
-- О! музыка! Мы не любимъ музыки!-- объявилъ Джорди тономъ превосходства, и въ то время, какъ онъ это говорилъ, Лаура увидѣла, что миссъ Стэтъ вдругъ встала съ мѣста съ такимъ скорбнымъ видомъ, какой и у нея былъ рѣдкостью. Дверь комнаты растворилась настежь, и въ ней появился Ліонель Беррингтонъ. Онъ былъ въ шляпѣ и съ сигарой въ зубахъ, а лицо у него было красно, по обыкновенію. Онъ снялъ шляпу, входя въ комнату, но не вынулъ сигары изо рта и сталъ еще краснѣе обыкновеннаго. Многое въ немъ не нравилось его невѣсткѣ, и она желала бы отъ многаго отъучить его, но нѣкоторая ребяческая застѣнчивость, съ которой онъ обращался со всѣми почти женщинами, была ей симпатична. Гувернантка дѣтей приводила его въ смущеніе, и такое же дѣйствіе производилъ онъ и на гувернантку, какъ Лаура уже раньше замѣтила. Онъ любилъ дѣтей, но видался съ ними не чаще матери, и они никогда не знали: дома онъ или нѣтъ. Въ самомъ дѣлѣ, онъ такъ часто исчезалъ и вновь появлялся, что сама Лаура никогда этого не знала; въ этотъ разъ чистый случай открылъ ей его присутствіе зъ домѣ. У Селины были свои причины не ѣздить въ городъ, пока мужъ ея дома, и она питала досадную мысль, что онъ остается дома затѣмъ, чтобы надзирать за ней и мѣшать уѣзжать, когда ей вздумается. Она утверждала, что постоянно сидитъ дома; послушать ее, такъ мало было женщинъ болѣе семейственныхъ, болѣе приросшихъ къ домашнему очагу и болѣе поглощенныхъ связанными съ этимъ очагомъ обязанностями. И какъ она ни была легкомысленна, однако понимала, что для того, чтобы эта теорія казалась вѣроятной, необходимо, чтобы мужъ видалъ ее иногда въ Меллоу, тѣмъ болѣе, что она была увѣрена, что онъ скоро убѣдился бы въ ея домосѣдствѣ, еслибы самъ когда-нибудь сидѣлъ дома.
Вотъ почему она не любила быть уличенной въ грубомъ фактѣ отсутствія, не любила уѣзжать у него изъ-подъ носа; она предпочитала сѣсть на поѣздъ, который слѣдовалъ за тѣмъ, на которомъ уѣхалъ мужъ, и возвращаться за часъ или полтора до него. Ей часто это удавалось, хотя она не могла знать навѣрное, когда онъ вернется. Но въ послѣднее время она перестала принимать такъ много предосторожностей, и Лаура, помимо своего желанія, была свидѣтельницей ея нетерпѣливыхъ заявленій и безразсудныхъ выходокъ, а потому не могла не знать, что если она затѣяла (какъ это было дня за четыре передъ тѣмъ, какъ я это пишу) навести его на ложный слѣдъ, то значитъ у нея что-то особенно ужасное на умѣ. Вотъ почему дѣвушка была такъ нервна, и почему сознаніе надвигающейся катастрофы, удручавшее ее въ послѣднее время, теперь стало почти нестерпимо: она знала, какая тонкая стѣнка отдѣляетъ Селину отъ окончательной погибели.
Ліонель поразилъ ее своимъ неожиданнымъ появленіемъ, хотя когда же онъ являлся не неожиданно!.. О возвращеніи его обыкновенно предупреждались только слуги, большинство которыхъ были непроницаемы, несообщительны и воспитаны на телеграммахъ. Стоило вамъ только заговорить съ буфетчикомъ, какъ онъ тотчасъ же вытаскивалъ изъ кармана телеграмму. То былъ домъ телеграммъ; онѣ скрещивались по десяти разъ въ день, приходя и отходя. Селина въ особенности жила въ облакѣ телеграммъ. Лаура питала самыя смутныя представленія объ ихъ содержаніи. Когда онѣ случайно попадались ей на глаза, она или не понимала ихъ вовсе, или считала, что въ нихъ толкуется про лошадей. Лошади играли капитальную роль въ жизни м-съ Беррингтонъ. Правда, что у нея было такъ много знакомыхъ, которые всѣ такъ же суетились, какъ и она сама, назначали свиданія, справлялись о томъ, ѣдетъ ли она туда-то и туда-то, или поѣдетъ ли она туда, куда они ѣдутъ, и не завернетъ ли въ городъ отобѣдать и вмѣстѣ съѣздить въ театръ. Театръ тоже игралъ значительную роль въ жизни этой дѣятельной особы. Лаура помнила, какъ любилъ ихъ бѣдный отецъ пользоваться услугами телеграфа, но онъ никогда не ѣздилъ въ театръ; во всякомъ случаѣ она пыталась извинить сестру наслѣдственностью.
У Селины были свои взгляды на этотъ счета: она разъ замѣтила Лаурѣ, что надо быть женщинѣ идіоткой, чтобы писать письма; что телеграфъ -- единственный способъ не попасть въ просакъ. Еслибы это было правда, то жизнь м-съ Беррингтонъ должна была бы протечь подобно мирнымъ зефирамъ Эдема.
III.
Зять Лауры не пробылъ и минуты въ комнатѣ, какъ ею овладѣла особенная тревога: она уже раза два видала его значительно на-веселѣ; это ей вовсе не понравилось, а теперь она замѣчала нѣкоторые признаки такого же состоянія. Она боялась, что дѣти замѣтятъ тоже, или, по меньшей мѣрѣ, миссъ Стэтъ, и рѣшила поскорѣе выпроводить зятя. Она подумала, что уже то, что онъ пришелъ въ дѣтскую, подозрительно, такъ какъ онъ рѣдко появлялся въ ней. Онъ очень пристально и съ улыбкой поглядѣлъ на нее, какъ будто хотѣлъ сказать:-- нѣтъ, нѣтъ, я еще не того... если вы это думаете.
Она съ облегченіемъ тотчасъ же увидѣла, что дѣло не такъ плохо, какъ ей показалось, и что вино расположило его къ нѣжности, потому что онъ принялся безъ счета цѣловать Джорди и Ферди, причемъ миссъ Стэтъ деликатно отвернулась и стала глядѣть въ окно. Мальчики осыпали его вопросами, обрадовавшись его приходу, и возвѣстили, что будутъ учиться ботаникѣ, на что онъ отвѣчалъ:-- неужели? а я ей совсѣмъ не учился,-- и взглянулъ на гувернантку, покраснѣвъ и какъ бы умоляя ее придти жъ нему на выручку.
Онъ любезно, хотя и не совсѣмъ вразумительно объяснилъ Лаурѣ и миссъ Стэтъ, что вернулся съ часъ тому назадъ и думаетъ провести ночь дома, а завтра утромъ съ первымъ поѣздомъ поѣдетъ въ городъ. Обѣдаетъ ли Лаура дома? Не ждетъ ли кого въ гости? Онъ будетъ очень радъ пообѣдать съ нею вдвоемъ.
-- Я одна обѣдаю,-- отвѣчала дѣвушка.-- Вы, вѣроятно, знаете, что Селины нѣтъ дома.
-- О, да! я знаю, гдѣ Селина!
И Ліонель Беррингтонъ съ улыбкой оглядѣлъ всѣхъ, включая Скрача и Парсона. Онъ умолкъ, не переставая улыбаться, и Лаура дивилась, чѣмъ это онъ такъ доволенъ. Она предпочитала не спрашивать; она не была увѣрена въ томъ, что это нѣчто доставитъ ей удовольствіе; но, подождавъ съ минутку, зять продолжалъ:
-- Селина въ Парижѣ, моя душа, вотъ гдѣ Селина!
-- Въ Парижѣ?-- повторила Лаура.
-- Да, въ Парижѣ, моя душа, дай ей Богъ здоровья! Гдѣ же вы думали, что она находится? Джорди, мой дружокъ, гдѣ бы по твоему должна была находиться мамаша?
-- О! не знаю,-- отвѣчалъ Джорди, нисколько не расположенный выражать сожалѣніе объ отсутствіи мамаши.-- Еслибъ я былъ мамашей, я бы поѣхалъ путешествовать.
-- Ну, вотъ видишь, и мамаша такъ же думаетъ... она поѣхала путешествовать. Миссъ Стэтъ, бывали ли вы въ Парижѣ?
Миссъ Стэтъ нервно засмѣялась и отвѣчала, что не бывала, но ѣздила въ Булонь, при чемъ, къ ея пущему конфузу, Ферди объявилъ, что онъ знаетъ, гдѣ находится Парижъ -- въ Америкѣ.
Лаура спросила Ліонеля, какъ онъ это узналъ: развѣ жена написала ему?
-- Написала мнѣ? развѣ она когда-нибудь мнѣ пишетъ? Нѣтъ, но я видѣлъ одного человѣка въ городѣ сегодня утромъ, который ее тамъ встрѣтилъ... вчера за завтракомъ. Онъ пріѣхалъ оттуда нынѣшней ночью. Вотъ какъ я узналъ, что моя жена въ Парижѣ. Вѣдь это довольно вѣрный путь.
-- Я полагаю, что въ Парижѣ очень весело,-- сказала гувернантка изъ чувства долга, робкимъ, безутѣшнымъ голосомъ.
-- О, да, полагаю, что весело... чертовски весело!-- засмѣялся м-ръ Беррингтонъ.-- Хотите поѣхать туда со мной, Лаура, на нѣсколько деньковъ... чтобы побывать въ театрахъ? Не вижу, почему вы должны вѣчно киснутъ дома. Мы возьмемъ съ собой миссъ Стэтъ и дѣтей и доставимъ пріятный сюрпризъ мамашѣ. Съ кѣмъ, какъ вы думаете, она находится въ Парижѣ... съ кѣмъ, какъ вы думаете, ее тамъ видѣли?
Лаура поблѣднѣла и устремила пристальный, умоляющій взглядъ прямо ему въ глаза: она трепетала, какъ бы онъ не назвалъ одного имени.
-- О! сэръ, не лучше ли намъ въ такомъ случаѣ уйти?-- пролепетала миссъ Стэтъ не то со смѣхомъ, не то со стономъ, въ припадкѣ скромности.
И прежде, нежели Лаура опомнилась, она забрала Джорди и Ферди и вышла изъ комнаты.
-- Что она этимъ хотѣла сказать?.. Какая дерзость!-- пробормоталъ Ліонель.-- Что она воображала, что я скажу? Неужто она думаетъ, что я скажу что-нибудь дурное при ней? Чортъ ее побери! неужто она думаетъ, что я стану срамить жену при слугахъ?
И вдругъ прибавилъ:
-- Я этого не сдѣлаю и при васъ, Лаура, потому что вы слишкомъ хорошая и милая дѣвушка, и потому что я слишкомъ цѣню васъ.
-- Не сойдемъ ли внизъ? не хотите ли выпить чаю?-- спросила дѣвушка съ смущеніемъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ, я хочу тутъ остаться... мнѣ нравится эта комната...-- отвѣчалъ онъ мягко и разсудительно.-- Мнѣ чертовски нравится эта комната. Мнѣ всегда въ ней было весело... съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ я былъ маленькимъ мальчикомъ. Я былъ грубый мальчишка, душа моя, я не былъ похожъ на тѣхъ ягнятокъ, которые только-что вышли отсюда. Я думаю, что они такъ кротки оттого, что вы присматриваете за ними. Моя гувернантка... ее ввали Вальдъ или Больдъ... много натерпѣлась отъ меня. Я былъ гадкій мальчишка, Лаура. Но какъ тутъ мило!-- прибавилъ онъ, озираясь:-- по моему, это самая хорошенькая комната во воемъ домѣ. На кой чортъ ей ѣздить въ Парижъ, когда у нея такой прекрасный домъ? можете вы мнѣ отвѣтить на это, Лаура?
-- Должно быть, она поѣхала, чтобы заказать себѣ платья; ея модистка живетъ, какъ вамъ извѣстно, въ Парижѣ.
-- Модистка? платья? помилуйте, у нея нѣсколько комнатъ биткомъ-набито платьями! Развѣ не правда?
-- Кстати о платьяхъ: я должна пойти и переодѣться,-- объявила Лаура.-- Я ходила по дождю... я была въ Платѣ... и совсѣмъ промокла.
-- О! вы были въ Платѣ? вы видѣли maman? Надѣюсь, что она здорова?
И прежде нежели дѣвушка успѣла отвѣтить, прибавилъ:
-- Угадайте, съ кѣмъ она въ Парижѣ. Моткомбъ видѣлъ ихъ вмѣстѣ... въ этомъ ресторанѣ, какъ бишь его?.. около Мадленъ.
И такъ какъ Лаура молчала, не желая угадывать, договорилъ:
-- Это погибель для всякой женщины. Желалъ бы я знать, о чемъ она думаетъ.
Лаура все-таки ничего не говорила, и такъ какъ онъ взялъ ее за руку, она вывела его изъ дѣтской. Она страшилась имени, того имени, которое было у него на губахъ, хотя тонъ его былъ, повидимому, такъ спокоенъ и загадоченъ.
-- Душа моя, она поѣхала туда вмѣстѣ съ лэди Рингрозъ... что вы на это скажете?-- воскликнулъ онъ, когда они проходили по корридору въ лѣстницѣ.
-- Съ лэди Рингрозъ?
-- Онѣ уѣхали во вторникъ... онѣ тамъ питаются вдвоемъ.
-- Я не знаю лэди Рингрозъ,-- сказала Лаура, почувствовавъ большое облегченіе. Она боялась не этого имени. Ліонель опирался на ея руку въ то время, какъ они спускались съ лѣстницы.
-- Надѣюсь... нѣтъ! ручаюсь вамъ, что ея нога не переступить за порогъ этого дома! Если Селина думаетъ привезти ее сюда, то лучше бы она предупредила меня за часъ времени... да, да... больше часа мнѣ не понадобится... Это все равно, какъ еслибы ее видѣли съ...
Ліонель прикусилъ языкъ.
-- У нея было, по крайней мѣрѣ, пятьдесятъ...
И онъ снова прикусилъ языкъ.
-- Вы остановите меня, знаете, если я скажу что-нибудь, что вамъ не понравится!
-- Я васъ не понимаю... пустите меня, пожалуйста!-- вскрикнула дѣвушка, съ усиліемъ освобождаясь отъ его руки. Она сбѣжала остальныя ступеньки одна, а онъ разсмѣялся ей вслѣдъ дерзкимъ смѣхомъ.
IV.
Она рѣшила не сходить къ обѣду... она не желала больше встрѣчаться съ нимъ сегодня. Онъ станетъ еще пить... напьется... кто знаетъ, чего онъ еще наговоритъ. Кромѣ того, она была также и сердита... не на него, но на Селину, и не только сердита, но и возмущена. Она знала, кто такая эта лэди Рингрозъ, она знала теперь то, о чемъ понятія не имѣла, когда была моложе -- и это было такъ недавно -- и не подозрѣвала, что когда-нибудь узнаетъ. Глаза ея широко раскрылись, когда она пріѣхала въ Англію, и ужъ, конечно, раскрылись и насчетъ лэди Рингрозъ. Она слышала про то, какъ она себя вела, но вѣдь то же самое она слышала и про многихъ другихъ женщинъ. Она знала, что Селина бывала у нея; догадывалась, что эта лэди посѣщала также и Селину въ Лондонѣ, хотя сама Лаура съ нею тамъ не встрѣчалась. Но она не знала, что онѣ такъ коротки между собой, что Селина уѣдетъ съ нею въ Парижъ. То, что онѣ уѣхали въ Парижъ, само по себѣ еще не было преступнымъ; могло быть сто причинъ, понятныхъ для женщинъ, любящихъ перемѣну, движеніе, театры и новыя шляпки; но тѣмъ не менѣе, какъ самая экскурсія, такъ и общество, въ которомъ она была предпринята, возбуждали въ Лаурѣ отвращеніе. Она бы не сказала,-- хотя Ліонель, повидимому, такъ думалъ,-- чтобы общество этой именно женщины было хуже, чѣмъ общество двадцати другихъ, которыхъ она видала у сестры въ Лондонѣ и даже въ почтенныхъ покояхъ Меллоу. Но она считала низкимъ и противнымъ въ Селинѣ то, что она уѣхала тайкомъ, точно странствующій приказчикъ, капризно прячась отъ своихъ, никого не предупредивъ и увѣривъ всѣхъ, что пробудетъ два или три дня въ Лондонѣ.
Это было признакомъ дурного тона и дурного воспитанія, это было cabotin и характеризовало безусловное, неисправимое легкомысліе Селины -- худшее обвиненіе (Лаура цѣплялась за это убѣжденіе), какое она могла выставить противъ сестры. Конечно, легкомысліе, котораго человѣкъ не стыдится, все равно, что простуда, отъ которой бы онъ не поберегся,-- отъ него можно нравственно погибнуть, какъ и отъ всего прочаго. Лаура знала это, и вотъ почему она была такъ невыразимо сердита на сестру. Она надѣялась получить въ это утро отъ Селины письмо (м-съ Беррингтонъ, вѣроятно, пощадитъ настолько-то приличія), и это дастъ ей возможность послать отвѣтъ, который она уже сочинила въ умѣ. Ее не могло удержать отъ такого отвѣта представленіе того, какъ Селина съ хохотомъ протягиваетъ ея письмо черезъ столъ, въ ресторанѣ около Мадлэнъ, леди Рингрозъ (которая навѣрное раскрашена; сама Селина, надо отдать ей справедливость, еще не начала краситься), въ то время, какъ французскіе гарсоны въ бѣлыхъ передникахъ созерцаютъ ces dames. Для нашей молодой особы совсѣмъ ново было размышлять о всѣхъ оттѣнкахъ, градаціяхъ, возможностяхъ безпутства, и о томъ, какъ далеко зашла въ немъ лэди Рингрозъ!
За четверть часа до обѣда, Ліонель прислалъ сказать, чтобы она обѣдала безъ него, что у него болитъ голова и онъ не придетъ. Это было неожиданнымъ благополучіемъ и упростило положеніе Лауры, а потому она сошла въ столовую. Но передъ тѣмъ послала сказать миссъ Стэтъ, что проситъ ее придти. Она повела гувернантку съ собой въ столовую (мальчики уже были уложены въ постель) и посадила ее напротивъ себя, разсчитывая, что миссъ Стэтъ будетъ служить ей охраной, еслибы Ліонель передумалъ. Гувернантка была еще болѣе напугана, чѣмъ она сама -- охрана отъ нея могла быть плохая. Обѣдъ прошелъ скучно, и разговоръ не клеился. Миссъ Стэтъ съѣла три оливки и разглядывала рисунки на ложкахъ. Лаура болѣе чѣмъ когда-либо чувствовала близость катастрофы; зловѣщая туча какъ будто нависла надъ домомъ; Лаура вся застыла отъ ужаса. Письмо, которое она умственно сочиняла, улетучилось у нея изъ головы, и она думала теперь объ одномъ только: телеграфировать Селинѣ завтра чуть свѣтъ и совсѣмъ въ другихъ выраженіяхъ. Она почти не говорила съ миссъ Стэтъ, да и гувернанткѣ нечего было ей сказать: она уже такъ часто пересказывала свою собственную исторію. Послѣ обѣда она увела свою подругу въ гостиную, и тамъ онѣ сѣли за фортепіано. Онѣ играли въ четыре руки съ часъ времени, механически, громко. Лаура не знала, что именно онѣ играютъ, но чувствовала только, что исполненіе ихъ отвратительное. Несмотря на то, она вдругъ услышала за спиной голосъ, говорившій:
-- Это послѣднее очень мило!
Лаура догадалась, что зять пришелъ въ гостиную.
Миссъ Стэтъ была трусиха и тотчасъ же удалилась, хотя Ліонель уже позабылъ, что разсердился на нее за дерзость, съ какой она увела дѣтей изъ дѣтской. Лаура тоже ушла бы, еслибы Ліонель не объявилъ, что ему необходимо серьезно поговорить съ нею. Отъ этого ей только сильнѣе захотѣлось уйти, но она вынуждена была выслушать его, когда онъ сталъ извиняться передъ ней, выражая надежду, что она не сердится на него за то, что онъ говорилъ раньше. Онъ не казался ей больше пьянымъ; онъ проспался, вѣроятно; какъ бы то ни было, а и головною болью онъ больше очевидно не страдалъ. Онъ все еще былъ очень веселъ, какъ будто бы только-что получилъ очень хорошія вѣсти и очень имъ обрадовался. Она знала, какія вѣсти онъ получилъ, и могла бы подумать, въ виду его веселости, что эти вѣсти вовсе не такъ худы, какъ онъ увѣрялъ. Но не въ первый разъ она видѣла его довольнымъ тѣмъ, что онъ можетъ выставить фактъ, обличающій жену, и въ настоящемъ случаѣ ей пришлось удостовѣриться, съ какимъ великимъ удовольствіемъ онъ принимаетъ женины провинности.
Она не садилась за фортепіано, но стояла у камина, дѣлая видъ, что грѣетъ ноги. Онъ же принялся ходить по комнатѣ.
-- Я совсѣмъ не умѣю разговаривать съ вами: вы такъ чертовски умны!-- сказалъ онъ.-- Я не могу обращаться съ вами какъ съ дѣвочкой въ коротенькомъ платьицѣ... а между тѣмъ вы вѣдь все-таки молодая дѣвица. И вы такая хорошая... отъ этого только еще труднѣе,-- продолжалъ онъ, останавливаясь передъ нею съ руками въ карманахъ и видомъ добродушнаго, хотя и безпутнаго мальчика, при своемъ маломъ ростѣ, гладкой, жирной рожицѣ, круглыхъ водянистыхъ глазахъ и волосахъ въ дѣтскихъ кудряшкахъ. Онъ лишился одного изъ переднихъ зубовъ и всегда носилъ туго накрахмаленный бѣлый галстухъ съ булавкой, изображавшей какой-то символъ гипподрома или скачки.
-- Я не понимаю, почему она такъ не похожа на васъ. Какъ жаль, что не васъ я выбралъ въ жены!
-- Я не желаю слушать похвалъ въ ущербъ сестрѣ,-- объявила Лаура не безъ величія.
-- О, Лаура, не будьте такой накрахмаленной, какъ говоритъ Селина! Вы знаете свою сестру такъ же хорошо, какъ и я!
Они простояли молча, глядя въ продолженіе нѣсколькихъ секундъ въ лицо другъ другу, и онъ какъ будто прочиталъ нѣчто на ея лицѣ, что заставило его прибавить:
-- Вы знаете, по крайней мѣрѣ, какъ мало мы подходимъ другъ къ другу.
-- Я знаю, что вы не любите другъ друга... это ужасно!
-- Любимъ другъ друга?! Она ненавидитъ меня, точно я горбь на ея спинѣ. Она готова была бы всячески напакостить мнѣ, еслибы могла. Она такъ ненавидитъ меня, что съ радостью раздавила бы меня ногой, какъ таракана, и когда она раскрываетъ ротъ, то только затѣмъ, чтобы оскорблять меня.
Ліонель Беррингтонъ высказывалъ все это безъ сердца, волненія или удивленія отъ своего открытія; въ его тривіальномъ тонѣ звучала веселая нотка, и онъ, казалось, такъ увѣренъ въ томъ, что говоритъ, что не считаетъ даже нужнымъ приводить доказательства.
-- О, Ліонель!-- пробормотала дѣвушка, блѣднѣя.-- Неужели это тѣ серьезныя вещи, какія вы хотѣли мнѣ сообщить?
-- И вы не можете сказать, что это по моей винѣ... вѣдь вы не станете увѣрять меня въ этомъ. Развѣ я не спокоенъ? развѣ я не добръ? развѣ я не смирно веду себя? Развѣ я не даю ей все, чего она только ни попроситъ?
-- Вы не даете ей хорошаго примѣра!-- отвѣчала Лаура съ энергіей.-- Вы ничѣмъ въ мірѣ не интересуетесь, кромѣ удовольствій, и это круглый годъ. Ну, вотъ и она дѣлаетъ то же самое... А для женщины это еще непростительнѣе, конечно. Вы оба эгоисты, какихъ мало; ни въ головѣ, ни въ сердцѣ у васъ ничего нѣтъ, кромѣ жажды пошлыхъ развлеченій; вы оба не способны на уступки, на жертвы!