Дефо Даниель
Жизнь и приключения Робинзона Крузо, природного англичанина. Часть вторая

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    The Life and Strange Surprizing Adventures of Robinson Crusoe, Of York, Mariner...
    Переведена съ Французскаго Яковомъ Трусовымъ
    Санктпетербург, 1775.

ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНІЯ РОБИНЗОНА КРУЗА
ПРИРОДНАГО АГЛИЧАНИНА.

Переведена съ Французскаго
Яковомъ Трусовымъ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Изданіе второе.

въ Санктпетербургѣ
при Императорской Академіи Наукъ
1775 года.

   
   Жизнь моя идетъ по пословицѣ: Повадился кувшинъ по воду ходить, тамъ ему и голову сломить, ибо борясь тритцать лѣтъ съ различными и безпримѣрными нещастіями, и не смотря на то, что преодолѣвши оныя, хотя и началъ было наслаждаться душевныя и тѣлесныя чувства услаждающимъ излишествомъ; но презря все, чему продолжительнымъ искусствомъ научился, коимъ образомъ съ посредственной жизни, въ которой я при довольствіи своемъ тогда находился, благополучіе наше постоянно быть должно, и будучи уже 63 лѣтъ не могъ преодолѣть врожденной мнѣ склонности къ странствованію.
   Никто, надѣюсь я, не подумаетъ того, чтобъ я при всемъ своемъ богатствѣ для того по свѣту бродитъ вздумалъ, чтобъ умножить такой капиталъ, съ коего получаемыхъ процентовъ, для содержанія всей моей фамиліи, не только не исходило, но и за тѣмъ такъ много оставалось, что естьлибъ захотѣлъ не по мѣрѣ своего состоянія имѣть экипажѣ, умножить число служителей и отяготиться излишнимъ великолѣпіемъ, о коемъ почти сказать правду, и не имѣлъ я понятія, тѣмъ меньше къ тому склонности, то онаго и для сего конечнобъ стало. Но повѣрить должно, что всему тому причиною была моя завсегда въ бѣдство приводящая меня охота къ странствованію, и особливое желаніе видѣть поселенной мною островѣ, кои лишили меня всякаго здраваго разсудка, и довели наконецъ до крайности.
   Видѣніи злыхъ по свѣту скитающихся духовъ состоятъ, по мнѣнію разумныхъ людей, только въ пустыхъ простаго народа о томъ разглашеніяхъ; а когда такое видѣніе съ кѣмъ случается, то сіе произходитъ отъ собственнаго и безразсуднаго егожъ воображенія; почему они тѣхъ, которые сему духовъ прехожденію вѣрятъ, почитаютъ въ разумѣ тронувшимися, въ число которыхъ и я, по неосновательнымъ своимъ желаніямъ, тогда попался; ибо воображеніе мое такъ наконецъ разумъ мой помутило, что часто представлялось мнѣ, будто бы я нахожусь дѣйствительно въ замкѣ моего острова, вижу избавленнаго мною Гишпанца, отца слуги моего и трехъ оставленныхъ на ономъ бунтовщиковъ. Разговаривая съ ними во снѣ и проснувшись на яву предъ собою будто бы ихъ стоящихъ видывалъ, а отъ того опамятовавшися приходилъ въ несказанной ужасъ. А въ нѣкое время казалось, будто бы Гишпанецъ съ отцомъ слуги моего разсказывали мнѣ, коимъ образомъ намѣрены они были изрубить, или уморить съ голоду несносныхъ имъ помянутыхъ головорѣзовъ, и какъ они для сего сожгли всѣ запасенные ими съѣстные припасы, и что я на прозбу Гишпанцовъ склонясь, приговариваю ихъ и самъ къ висилицѣ. Въ такомъ безпокойствіи препроводилъ я нѣсколько лѣтъ, не вкушая никакихъ веселостей, а упражняясь только въ размышленіяхъ на глупой склонности своей къ странствованію основанныхъ, ко исполненію которыхъ конечнобъ еще въ самомъ ихъ началѣ приступить не отрекся, естьлибъ жена моя меня отъ того разумными своими совѣтами удержать не потщилась; а слова ея были столь сильны, что началѣ было я подробнѣе входить въ сіе мое глупое предпріятіе. Какая мнѣ есть нужда, разсуждалъ я, вступать въ то, чево мнѣ не снести по моимъ лѣтамъ, и за что ввергнуть себя къ пропасть, изъ коей выбрался я столь щастливо, и почто искать щастія, когда я его уже дѣйствительно въ рукахъ своихъ имѣю.
   Въ молодости и прежней бѣдности такой поступокъ мой былъ мнѣ простителенъ; нынѣжъ имѣю я жену и двухъ дѣтей, а при томъ такъ старъ, что лучше мнѣ готовиться къ смерти, нежели усугублять свои сокровища. Все сіе принявъ въ уваженіе, успѣлъ я наконецъ овладѣть своею страстію и покорить ее разуму; лучшей же способъ къ тому избралъ я трудолюбіе. Оно умерщвляетъ въ насъ дурныя мысли, обыкновенно отъ праздности раждающіяся.
   Во исполненіе сего новаго намѣренія купилъ я себѣ въ графствѣ Бедфордскомъ деревню, и удалясь во оную по склонности своей къ земледѣлію, началѣ упражняться въ домостроительствѣ. А отдаленность ее отъ мѣстъ морскими путешественниками посѣщаемыхъ, лишила меня всѣхъ способовъ къ возбужденію моей природной къ странствованію страсти.
   По пріѣздъ со всею моею фамиліею въ помянутую деревню, закупилъ я все для исправленія оной, такожъ пашни и луговъ мнѣ при надлежащихъ, необходимо нужныя вещи, завелся скотиною, и такъ скоро здѣлался добрымъ хозяиномъ. Смотрѣлъ безпрестанно за работниками, разводилъ сады, и упражняясь въ дѣлахъ домашнихъ, почиталъ щастливою жизнь свою, тѣмъ наипаче, что по претерпѣніи великихъ трудностей, взыскалъ способъ къ храненію себя отъ случающихся въ коловратномъ свѣтскомъ обращеніи нещастіемъ, и будучи въ деревнѣ своей самовластнымъ, такъ было привыкъ къ сей свободной жизни, что о предпріятіи новыхъ странствованіевъ больше уже и не думалъ, а почиталъ себя изобрѣтшимъ хвалимую отцомъ моимъ посредственную жизнь. Но какъ непостоянны наши мысли, и какъ мнимое наше благополучіе въ одну минуту сокрушается, то изъ слѣдующаго примѣра видно. Злощастіе ввергло меня въ прежнюю задумчивость, а склонность къ странствованію, помянутымъ упражненіемъ удержанная, по отдаленіи моемъ отъ оныхъ мною уже такъ овладѣла, что я ей и противишься былъ не въ силахъ. Притчиною же выѣзда моего изъ деревни была смерть жены моей, въ честь конторой хотя я и не намѣренъ писать похвальную рѣчь или вступать въ изъясненіе о добрыхъ ея качествахъ, однакожъ сказать долженъ, что она была хорошею помощницею во всѣхъ дѣлахъ моихъ и основательницею моего благоденствія, коимъ я нѣсколько лѣтъ наслаждался; удерживала меня отъ исполненія химерическихъ моихъ замысловъ, такъ что ея слова дѣйствовали мною больше, нежели собственной мой разумъ, матери моей разумные совѣты, искусившагося въ дѣлахъ свѣтскихъ отца моего даваемыя мнѣ наставленіи, и безпристрастныя мысли друзей моихъ того учинить были не въ состояніи, что она любовію своею ко мнѣ здѣлать была въ силахъ; стократно называлъ я себя щастиливымъ, что въ женидьбѣ своей не обманулся, а какъ ея лишился, то уже думалъ, что мнѣ въ числѣ людей и быть не можно. Деревня при жизни ее утѣшеніемъ моимъ бывшая, здѣлалась печальною пустынею. О! горестная и тлѣнная жизнь, разсуждалъ я тогда въ своемъ бѣдствіи, почто упражняется человѣкъ въ снисканіи излишествъ, и обращается въ миръ для пріобрѣтенія суетъ онаго? ввергается въ безстыднѣйшіе пороки, дабы достигнуть до мнимаго своего благоденствія? Почто не представитъ онѣ себѣ богатыхъ при всѣхъ своихъ веселостяхъ оными скучающихъ, и по собраніи сокровищъ безпечально ими наслаждаться не могущихъ? Почто не познаетъ онъ, что ему въ вихрѣ непостоянствъ до желаемаго имъ пути достигнуть не возможно? При такихъ разсужденіяхъ напоминалась мнѣ всегда умѣренная островская жизнь моя, во время которой не было мнѣ нужды въ излишествѣ, ибо имѣя тамъ довольное содержаніе, былъ всегда въ покоѣ.
   Естьлибъ я сими разсужденіями пользовался, то бы благоразуміе привело меня на путь совершеннаго блага, и побулилобъ стремиться къ хвалимому за добродѣтель награжденію, до котораго всѣ достигать долженствуемъ; но смертію жены своей лишился я проводника, ведущаго меня до сего неувядаемаго благополучія, и здѣлался подобенъ волнами на всѣ стороны бросаемой лодкѣ. И такъ оставя думать о вѣчномъ семъ блаженствѣ, началъ размышлять о своихъ странствіяхъ; деревенскія непорочныя упражненія, какъ напримѣръ, воспитаніе дѣтей, размноженіе пашенъ, садовъ, скота и протчаго, уже меня больше не утѣшали, а были равно пріятны, какъ бываетъ музыка затыкающему своя уши, а вкусныя ѣствы болѣзнію зараженному желудку; и наконецъ сія нечувствительность побудила меня, оставя оную, ѣхать въ Лондонѣ; тудажъ и скука моя пріѣхала со много, коя продолжалась до начала 1693 года. Тогда прибылъ въ помянутой городъ мой племянникъ. Онъ возвратился въ отечество свое изъ Лиссабона на томъ же кораблѣ, которой я ему купилъ, и сказывалъ мнѣ, что его нанимаютъ купцы въ Китай и въ Восточные города. "А какъ вы дядюшка, говорилъ онъ мнѣ, по нещастію лишились нынѣ своей супруги, а при томъ тамъ еще небывали; то я весьма радъ буду, когда вы со мною туда ѣхать согласитесь, къ томужъ есть случай побывать вамъ и на острову вашемъ: ибо ciи купцы даютъ мнѣ комисію въ Бразилію. Предъ тѣмъ, какъ племянникъ мой здѣлалъ мнѣ сіе предложеніе, думалъ я еще и не зная о его договорахъ, о поѣздкѣ своей слѣдующимъ образомъ: хотѣлъ съѣздить въ Лиссабонъ посовѣтовать тамъ съ старымъ своимъ другомъ, Португальскимъ капитаномъ, ѣхать ли мнѣ паки на островъ; а по благоизобрѣтенію его выпросить отъ Португальскаго правленія указъ о формальномъ поселеніи онаго. И такъ расположась приготовлялся уже и безъ предложенія его къ своему отъѣзду. Выслушавши же слова его, сказалъ ему: "Какой злой духъ принесъ тебя сюда, возобновишь во мнѣ старинную мою склонность?" Сіи слова мои показались ему сперва весьма чудными, но какъ примѣтилъ онъ, что я говорю ихъ веселымъ лицемъ, и не имѣя отъ предложенія его отвращенія, то ободрясь началъ продолжать рѣчь спою: "По чему вамъ, государь дядюшка, показалось то противнымъ, что я васъ съ собою звать отважился; ибо я знаю, какъ давно желаете вы видѣть свое владѣніе."
   Словомъ, сей проектъ племянника моего такъ былъ съ мыслями моими сходенъ, что я принужденъ признаться, коимъ образомъ потрафилъ онъ мое намѣреніе. Велѣлъ ему выпросить у купцовъ позволеніе заѣхать на мой островѣ, гдѣ я до возвращенія его изъ Индіи и остаться былъ намѣренъ. Какъ! сказалъ мнѣ племянникъ выслушавши оное, или вы хотите по прежнему вести тамъ уединенную жизнь. Нѣтъ, отвѣчалъ я ему, ты можешь на возвратномъ своемъ изъ Индіи пути за мною туда заѣхать. Никакъ сказалъ онъ мнѣ, купцы конечно не дозволятъ мнѣ съ грузнымъ кораблемъ моимъ, удалясь отъ настоящей дороги, пробыть для васъ въ пути полгода противъ обыкновеннаго. Естьли же въ сіе время разобьетъ по нещастію мой корабль, то вы уже на острову своемъ вовсе останетесь въ таковомъ же плачевномъ состояніи, въ какомъ вы насколько лѣтъ сряду на ономъ были.
   Его противорѣчіе было весьма благоразумно, а ко отвращенію неудобства, дабы мнѣ въ случаѣ нещастія по прежнему не страдать въ уединеніи, вздумалъ я взять съ собою въ штукахъ большую шлюпку и плотниковъ, кои бы ее въ случаѣ сей нужды, собрать и построить могли, дабы на ней, въ разсужденіи не скораго племянника моего на островъ прибытія, отъѣхатъ въ близъ лежащія отъ онаго Европейскія селенія. Не долго думалъ я о исполненіи сего послѣдняго намѣренія, ибо по усильной его прозьбѣ, уже ничего не оставалось въ свѣтѣ, чтобъ могло оное уничтожитъ. А хотя часто упоминаемая въ первой части моихъ похожденіевъ вдова, Капитанская жена, всячески и старалась отвратить меня отъ сего предпріятія, предлагая мою древность и безполезность сего опаснаго вояжа, и что мнѣ еще и о малыхъ моиxъ дѣтяхъ пещися должно; но на всѣ сіи разумныя представленія получала она въ отвѣтъ, что мнѣ туда необходимо ѣхать надобно. И такъ видя меня къ тому столь твердо вознамѣрившагося, перестала и говорить, а стала вмѣсто того и сама приготовлять къ сему продолжительному пути не обходимо нужное. По ея совѣту, здѣлалъ духовную, и ввѣрилъ все свое имѣніе честному человѣку, отъ котораго наслѣдникамъ моимъ и тогда не могло произойти ни малаго вреда, когда бы со мною какое нещастіе случилось. Чтожъ до воспитанія дѣтей моихъ касается, то опредѣля ей ежегодной изъ капитала своего доходъ, отдалъ ихъ со всѣмъ въ ея смотрѣніе, въ чемъ и не обманулся. Ибо она, такъ сказать, материнскимъ и благоразумнымъ своимъ за ними присмотромъ, возрастила ихъ въ сходство моихъ желаніевъ. И такъ по изготовленіи къ пути нужнаго, и по приведеніи въ порядокъ домашнихъ дѣлъ своихъ, отправился я во оной въ 1694 году въ Генварѣ мѣсяцѣ, взявши съ собою вѣрнаго слугу своего Пятницу; а для селенія своего купилъ всѣ нужные инструменты, при томъ подговорилъ туда съ собою двухъ плотниковъ, слесаря и купора, малаго на выдумки весьма скораго, къ механикѣ же отъ природы склоннаго, коего я по мѣрѣ его великихъ въ ремеслахъ вымысловъ прозвалъ всему гораздымъ.
   Выключая ихъ, взялъ я съ собою портнова. Онъ намѣренъ былъ съ племянникомъ моимъ ѣхать пасажиромъ въ Индію, но согласился остаться на острову, и былъ также дѣтина проворной, и мнѣ въ обмундированіи поселянъ моихъ великой помощникъ. Товары же, кои я взялъ съ собою, состояли по большой части въ вещахъ, до одежды и защищенія поселянъ моихъ принадлежащихъ, въ томъ числѣ были и двѣ пушки, кои намѣренъ я былъ поставить на прожектированной мною крѣпости, которую думалъ построить на острову, для закрытія отъ набѣговъ дикихъ народовъ. Вояжъ сей удался мнѣ щастливѣе всѣхъ прежнихъ, за чѣмъ и не удержу я описаніемъ онаго желаніе моего читателя, по мнѣнію моему къ свѣденію обстоятельствъ моего селенія стремящагося; а только скажу, что мы хотя и имѣли противной вѣтръ, коимъ сверьхъ чаянія занесены мы были къ Норду, и принуждены войти въ Галавайскую при Ирляндскихъ берегахъ лежащую гавань; однакожъ тамъ въ пробыли мы только три недѣли, и въ разсужденіи дешевизны съѣстныхъ припасовъ, заготовились оными еще больше прежняго, а я купилъ тамъ для поселянъ своихъ свиней, телятъ и двѣ коровы, но принужденъ былъ сію скотину употребить для корабельныхъ нужныхъ случаевъ.
   При наступленіи доброй погоды и способнаго вѣтра отправились мы 9 Февраля въ путь свой, которой продолжался безъ всякихъ препятствіевъ, выключая, что во время онаго случалось намъ такое дѣло, кое здѣсь описать почитаю за нужное.
   Февраля 20 вошелъ къ намъ въ каюту часовой, со объявленіемъ, что увидѣлъ вдали при пушечномъ выстрѣлѣ пожаръ, а потомъ и ботсманъ подтвердилъ то же. Мы сперьва думали, что оной здѣлался на берегу; но по разсмотрѣнію своего изчисленія и ландкартъ, никакой земли такъ близко не нашли, а наконецъ по повторяемымъ пушечнымъ выстрѣламъ заключили, что конечно загорѣлся какой нибудь кораблѣ; а понеже тогда было время пасмурное, то намъ, кромѣ зарева, ничего и видѣть было не можно, и для того пошили мы къ нему ближе; а по прочищеніи тумана увидѣли и въ самомъ дѣлѣ горящей корабль.
   Печальное сіе позорище и напоминовеніе собственнаго моего злополучія, какъ меня нѣкогда въ бѣдномъ моемъ состояніи, въ какомъ погорѣвшіе и страждущіе люди находились, на корабль приняли, тронуло сердце мое столь сильно, что я тотчасъ приказалъ стрѣлять изъ пушекъ, дабы имъ дать знать, коимъ образомъ еще есть имъ надежда избавиться отъ неминуемой погибели, и перемѣня курсѣ, пошелъ прямо на помянутой горящей корабль, которой скоро потомъ почти въ глазахъ нашихъ и розорвало, и потопленіемъ онаго кончило весь пожаръ. А понеже оной начавшись съ полуночи до утра продолжался, то мы разсуждали, что служители его уже имѣли случай, на шлюбки убравшись, отъ сей бѣды удалиться, то давая имъ знать о своемъ къ нимъ приближеніи, велѣлъ я зажечь на мачтахъ и на кормѣ фонари; а при томъ стрѣлять поминутно изъ пушекъ, что все дѣлано было и не напрасно; ибо въ 8 часовъ по утру усмотрѣли мы двѣ людьми нагруженныя шлюбки, просящія нашей помощи.
   Мыжъ поднявши призывной флагъ, на нихъ поворотили, а наконецъ приняли къ себѣ на корабль до 60 человѣкъ мущинъ и женщинъ, между которыми были многіе и пасажиры. Командиръ же сего нещастнаго собранія расказалъ намъ слѣдующее: Я не могу вамъ сказать, говорилъ онъ, отъ чего здѣлался въ кораблѣ моемъ пожаръ, а только о томъ знаю, что оной начался по нещастію нашему во внутреннихъ частяхъ его, такъ что хотя мы сперва огонь и утушили, но наконецъ оной по всему интруму распространился, и намъ уже не оставалось ни малѣйшаго способу къ спасенію, и для того собравши, сколько было можно, съѣстныхъ припасовъ, сѣли въ шлюбки, и думали держать къ Тереневѣ, или новой землѣ. Но тщетнаябъ была наша надежна, чтобъ до нея добраться; ибо по малому числу нашего провіанта, не моглибъ мы туда пришли и благополучнымъ вѣтромъ. И такъ вообразите себѣ ту радость, которую мы тогда чувствовали, когда отчаенныя сердца наши, слыша намѣряющихся подать намъ руку помощи, начали ободряться; но какое здѣлалось при томъ въ нихъ превращеніе, когда къ нещастію, поднявшейся противной вѣтръ, лишалъ насъ всего нами видимаго благополучія. Мы спустили парусы, подняли на мачты фонари, и выстрѣлили изъ трехъ ружей, коихъ вамъ, однако жъ думаю я, слышать было не можно; а что между нами происходило, когда мы къ кораблю вашему пристали, о томъ вы уже извѣстны.
   И въ самомъ дѣлѣ были между сами избавившимися отъ погубленія людьми разныя удивленія достойныя перемѣны. Нѣкоторые изъ нихъ плакали, другіе драли на себѣ платіе и волосы, какъ бѣшеные; словомъ, они всѣ были, какъ будто съ ума сшедшіе, не многіе же въ такой памяти, что бы вздумали благодарить Бога за свое избавленіе.
   .Между прочими находились два священника, одинъ молодой, а другой уже въ лѣтахъ, однакожъ перьваго глупѣе, ибо по входѣ на корабль упалъ онъ безъ памяти на бордѣ. Мы велѣли ему пустить кровь: но онъ опамятовавшись, и воображая себѣ самое избавленіе, пришелъ паки въ такой восторгъ, что наконецъ со всѣмъ збѣсился. Лѣкарь разсудя за вредное лѣчить его вторичнымъ пусканіемъ крови, далъ ему сонное лѣкарство, а отъ того пролежавши онъ сутки, пришелъ въ чувство.
   Молодой священникъ былъ твердъ и поступалъ при избавленіи своемъ съ такою умѣренностію, что довольно показалъ собою, сколь возможно есть преодолѣвать намъ наши страсти. Ибо по входѣ въ корабль, упалъ онъ на колѣни, началѣ читать молитвы, и благодарить Бога за свое избавленіе, а набожность его была при томъ столь велика, что я почитая его внѣ себя пришедшимъ, началъ за рукавъ трясти; но патеръ спокойнымъ видомъ взглянувши на меня, просилъ въ томъ не мѣшать ему; послѣ, говорилъ онъ, буду я имѣть честь принести и вамъ свое благодареніе, яко первому, коему я жизнію по Богѣ обязанъ.
   Я видя сіе, весьма досадовалъ самъ на себя, что помѣшалъ ему въ его набожности, по окончаніи которой подошелъ онъ ко мнѣ, и умильнымъ, а при томъ постояннымъ лицемъ и съ наполненными слезъ глазами благодарилъ меня за принятіе и за избавленіе отъ смерти толикаго числа людей бѣдныхъ. Я отвѣчалъ ему, что сіе исполнить почиталъ за свою должность, и для того имѣло съ своей стороны притчину благодарить Бога за то, что онъ подалъ мнѣ случай избавленіемъ ихъ исправитъ должность христіанства. Послѣ сего старался онѣ успокоивать земляковъ своихъ, но они не могли еще тогда пользоваться разумными его совѣтами.
   Я записалъ сіе для того, чтобъ показать читателю, коимъ образомъ надлежитъ человѣку стараться овладѣть страстьми своими: ибо они приводятъ насъ часто въ посмѣяніе отъ умѣренныхъ, а при томъ при такихъ случаяхъ познается великая душа человѣка.
   Долго не имѣли мы отъ гостей своихъ покоя, а наконецъ пришедъ они въ себя, показывали намъ наичувствительнѣйшіе знаки благодарности. Между тѣмъ пришелъ къ намъ въ каюту ихъ капитанъ, и просилъ меня равно, какъ и командующаго кораблемъ племянника моего; чтобъ высадить ихъ въ такомъ мѣстѣ, изъ коегобъ имъ во Францію возвратишься было возможно, за что давалъ онъ намъ всѣ свои деньги, такожъ и дорогія всѣми спасенныя отъ пожару вещи.
   Племянникъ мой покусился было принять отъ него предлагаемое; но я зная, сколь несносно быть безъ денегъ въ чужой землѣ, отвратилъ его отъ сего предосудительнаго намѣренія, тѣмъ больше, что напомнилъ ему, какимъ образомъ поступалъ со мною Португальской капитанъ, когда онъ меня на корабль свой принялъ, и въ сходство сего поступка, отвѣтствовалъ Французскому капитану, что принятіемъ ихъ ни корабль, здѣлали мы долгъ человѣчества, и что въ подобномъ имъ нещастіи, таковагожъ отъ ближняго своего и себѣ ожидаемъ. Мы будучи увѣрены, сказалъ я ему, что бы и вы насъ въ случившейся подобной вашей крайности безъ заплаты къ себѣ взяли, здѣлаемъ несправедливо, естьли васъ теперь обирать станемъ; ибо вы хотя и избавились отъ потопленія, однако принуждены будете умереть съ голоду. Чтожъ принадлежишь до доставленія васъ къ такому мѣсту, откудабъ вы во Францію возвратиться могли, то сего здѣлать намъ не можно, потому что нашъ корабль идетъ въ восточную Индію, по которой дорогѣ желаемыхъ вами мѣстъ не находится, а хотя мы сверьхъ нашего желанія, можетъ быть для избавленія вашего, вѣтрами сюда и занесены, однакожъ къ сей сторонѣ уже держать больше не можемъ, а только зло здѣлаемъ, что будетъ держаться того пути, которымъ въ Англію и во Францію корабли ходятъ. Дай Богъ, чтобъ какой нибудь съ нами встрѣтился, и выбъ по желанію вашему въ Европу возвратились.
   Перьвыя слова мои капитану показались, послѣднія же были очень противны, а особливо бывшимъ съ нимъ пасажирамъ ѣхать съ нами въ восточную сторону весьма не хотѣлось, а всѣ усильно просили меня продолжать путь нашъ къ Тереневскимъ банкамъ. Тамъ уже, говорили онѣ, можно намъ будетъ въ Канаду и на шлюбкахъ доѣхать. Сіе предложеніе было съ разумомъ сходно, и я разсудилъ во первыхъ, сколь несносенъ будетъ имъ нашъ продолжительной путь, а по томъ, что и мы ихъ прокормить не въ состояніи, то для сего и намѣренъ былъ высадить ихъ въ Мартиникѣ.
   А хотя по щастію ихъ время было при довольно крѣпкомъ вѣтрѣ весьма хорошее, и намъ много въ Европу идущихъ кораблей попадалось, однакожѣ никто пасажировъ нашихъ къ себѣ не бралъ, отговариваясь, что имъ по причинѣ случившихся противныхъ вѣтровъ и самимъ прокормиться нечѣмъ; по чему мы и принуждены были дойти до Тереневскихъ банковъ, и тѣмъ по неволѣ исполнить ихъ желаніе, а по прибытіи туда, высадили ихъ въ рыбачью барку, на которой они уже безъ опасности могли доѣхать до матерой земли. Вышепомянутой же молодой священникъ съ ними не поѣхалъ, а просилъ насъ, чтобъ мы выпустили его на Коромандельской берегъ, а съ нимъ остались еще четыре человѣка матрозовъ, они были всѣ ребята проворные и услужливые.
   Отъ банковъ поворотили мы въ восточную Индію, и держали дней съ дватцатъ не имѣя большаго вѣтра къ Зюйду. Будучижъ въ семъ пути случилось намъ еще показать свое великодушіе находящимся въ плачевныхъ обстоятельствахъ людямъ,
   Въ 1695 году Марта 15 дня увидѣли мы прямо на насъ идущей большей корабль; мачты у него уже были сломлены, а вмѣсто оныхъ поставлены реи. Мыжъ имѣя способной вѣтръ, и слыша учиненной ими въ знакѣ крайности ихъ пушечной выстрѣлѣ, пошли на нихъ, а по приближеніи свѣдали, что они въ Барбадѣ великимъ штурмомъ съ якори сорваны будучи и безъ командировъ своихъ, кои тогда на берегъ съѣхали, кораблемъ управлять и карты разбирать находясь не въ состояніи, странствуютъ по морю безъ всякой къ спасенію надежды.
   Злополучіе бѣдныхъ сихъ людей тѣмъ наипаче было велико, что они борясь съ бурею и вѣтрами, съѣли весь провіантъ свой, и помирали голодною смертно, и уже одиннатцать дней не имѣли ни хлѣба, ни мяса, а только питались мукою и прѣсною водою, коей на кораблѣ по щастію ихъ было запасено довольно; у нихъ же на кораблѣ находились трое пасажировъ, а имянно, мать съ сыномъ и служанкою. Они переѣхали на корабль за день передъ своимъ нещастіемъ, и за тѣмъ не запаслись нужнымъ, а матрозы не имѣя и сами почти необходимой пищи, тѣмъ ихъ довольствовать отреклися.
   Мы посылали къ нимъ своего ботсмана, которой сколь скоро возвратился и мнѣ разсказалъ обѣ обстоятельствахъ сихъ нещастныхъ, а особливо о пасажирахъ, что самъ входилъ въ каюту, гдѣ они уже лежатъ и не говорятъ ни слова по чему и думаю я, продолжалъ онъ рѣчь свою, что она мертвы, то я крайнѣ старался уговорить племянника, чтобъ снабдилъ онѣ ихъ нужною провизіею, предлагая, что мы всегда имѣемъ случай зайти въ Виргинію, и тамъ паки запастись провіантомъ.
   Пріѣхавшіе съ голоднаго корабля были всѣ такъ какъ мумія, и жрали какъ голодные волки. Мыжъ зная, какъ имъ излишняя пища столько же вреда здѣлать можетъ, сколько и голодѣ отъ коего они избавились: ибо не успѣли они наѣсться какъ почувствовали въ желудкѣ несказанную боль, приказали сварить бульенъ, которымъ ихъ напоивши привели мало по малу въ порядокъ.
   Между тѣмъ, какъ разсказывали они о бѣдности своихъ товарищей, и о нещастіи пасажировъ, то я оставя ихъ на своемъ кораблѣ, и взявши съ собою двенатцать человѣкъ, мѣшокъ съ хлѣбами и довольно мяса, поѣхалъ на голодное ихъ судно, а по пріѣздѣ туда, приказалъ варить говядину своимъ матрозамъ поставя вкругъ кухни караулъ, дабы голодные сырой, или еще не со всѣмъ доварившейся наѣвшись не померли. Сія предосторожность спасла ихъ отъ смерти; ибо самое то, что для спасенія живота ихъ привезено было, моглобъ обратиться въ неизбѣжимой имъ вредъ, естьлибъ я ихъ, почти изъ рукѣ людей моихъ сырое мясо вырывающихъ, отъ того не удерживалъ.
   Между тѣмъ взялъ съ собою лѣкарь помянутаго бульена, которой возстановилъ истощенныя голодомъ силы бѣдныхъ пріѣзжихъ къ намъ гостей, коимъ и по прибытіи на ихъ корабль, утѣшилъ онъ тѣмъ же страждущихъ; я же послалъ слугу своего въ каюту, въ коей по объявленію привезенныхъ къ намъ матрозовъ пасажиры находились. Впрочемъ матрозы были такъ не терпѣливы, что вырвали изъ рукъ мясо и хлѣбъ по чему мой подшкиперъ, будучи не въ состояніи уговорить ихъ, принужденъ былъ употребя силу, стараться показать добро, симъ жизнь свою ненавидящимъ людямъ, а между тѣмъ далъ имъ напиться означеннаго бульена; а потомъ съѣсть по обмоченому въ немъ же сухарю, но и сіе не могло голодныхъ успокоить, такъ что естьлибъ я не устрастилъ ихъ тѣмъ, что за такое упрямство имъ ничего дано не будетъ, то бы они разломавши кухню мясо изъ кипятка повытаскали.
   Состояніе же пасажировъ было плачевнѣе сихъ матрозовъ. Они уже съ недѣлю ничего не ѣдали. Всѣ сказывали, что мать молодаго къ нимъ прибывшаго человѣка была женщина разумная, и по видимому весьма его любила; ибо всю свою часть, кою они ей давали, отдавала она всегда ему, и принуждала его тѣмъ кормишься. Тогда какъ я пришелъ къ нимъ въ каюту, то они лежала между двухъ стульевъ, обрынувшись головою, подобно какъ мертвая стараясь же привести ее въ чувство; влилъ ей въ ротъ лошку бульону, а она поднявши голову силилась говорить, но не могла уже произнести ни слова. Наконецъ показывая, коимъ образомъ сіе ей не поможетъ, просила, чтобъ я возъимѣлъ попеченіе о ея сынѣ. Тронутъ будучи сею нѣжною къ нему любовію, старался, какъ бы и ей помочь; но тщетны были труды мои, ибо она на другую ночь скончала жизнь свою.
   Сынъ ея находился не въ такой крайности. Онъ лежалъ замертво растянувшись на постелѣ, въ ртѣ его торчалъ кусокъ съѣденой имъ замшевой перчатки. Молодость и мочность спасла жизнь его, кою наконецъ со всѣмъ возставили мы своими лѣкарствами.
   Бѣдная служанка лежала подлѣ госпожи своей, подобно зараженной падучею болѣзнію Члены у ней окостенѣли, одною рукою держалась за стулъ, которой насилу могли мы у ней вырвать, другою поддерживала свою голову, а ногами уперлась въ столъ. Сія бѣдная и предстоящею смертію устрашенная дѣвка, не только одного своего конца боялась но и еще, какъ мы то послѣ отъ служителей свѣдали, видя борющуюся съ смертію госпожу свою, кою она несказанно любила, приходила тѣмъ больше въ отчаяніе, такъ что и послѣ того, какъ мы уже ее привели въ чувство, то она услышавши о кончинѣ ея, пришла въ нѣкое бѣшенство, отъ коего на силу могли мы ее избавить.
   Такимъ образомъ здѣлавши симъ нещастнымъ людямъ возможную помощь, долженъ былъ я при наступившемъ тогда благополучномъ вѣтрѣ возвратиться на свой корабль, а хотя они и крайнѣ старались итти съ нами, однакожъ потерявши мачты, гнаться за нами не поспѣвали. Въ четырежъ дни нашего съ ними ходу, исправили мы, сколько возможность допустила ихъ мачты, и снабдя провіантомъ, за которой получили плашежъ сахаромъ и румомъ, коимъ корабль ихъ нагруженъ былъ, вѣявъ къ себѣ помянутаго молодца съ служанкою, отправились въ путь свой.
   Сей молодой человѣкѣ былъ лѣтѣ семнатцати, а имѣлъ изрядной видѣ, не дурно воспитанъ и не глупъ, печалился о кончинѣ матери своей, тѣмъ наипаче, что не задолго предъ поѣздомъ своимъ имъ и отца своего лишился. Сперьва просилъ нашего лѣкаря избавить его отъ убійцовъ матери его. Симъ именемъ называлъ онъ командировъ и матрозовъ корабля своего, чѣмъ по справедливости и назвать ихъ было можно, за тѣмъ, что они могши отъ пищи своей удѣлять нѣчто и имъ, того однакожъ не учинили, хотя и то правда, что голодѣ не знаетъ человѣчества, свойства, дружбы и справедливости, и будучи не милосердъ, не допускаетъ быть щедру въ роздачѣ необходимаго.
   А хотя лѣкарь и старался представить ему продолжительной путь нашъ, которой могъ отлучить отъ всѣхъ друзей его, къ коимъ онъ въ Европу ѣхалъ и ввергнуть въ тоже бѣдное состояніе, изъ коего онъ выдрался: но онъ сказалъ ему на то, что для избавленія отъ сихъ звѣрскихъ людей всюду ѣхать не отрекается. Лѣкарь сказалъ мнѣ такое его желаніе; а я по представленію онаго принялъ его на корабль съ дѣвкою и со всѣмъ имъ принадлежащимъ, выключая сахару, въ поставкѣ котораго далъ ему ботсманъ подписку, но всѣ сіи предосторожности были напрасны: ибо я ни отъ кого не слыхалъ, чтобъ сей корабль когда нибудь въ Бристоль (куда онъ былъ назначенъ) прибылъ; а думаю, что онъ будучи еще и тогда весьма поврежденъ, потонулъ при перьвомъ штурмѣ.
   Мы раставшись съ нимъ были подъ 19 градусомъ и 32 минутою долготы, и имѣли щастливой вояжъ, выключая, что съ начала терпѣли противные вѣтры. А чтобъ не скучить читателю описаніемъ случившихся въ погодѣ перемѣнъ, скажу только, что наконецъ я Апрѣля 10 числа 1695 года прибылъ на свой островъ, и что съ великимъ трудомъ могли мы найти его, ибо не имѣя ландкарты, долго ходили между твердымъ кряжемъ и островами близъ онаго лежащими, и нѣсколько разъ не познавая его, мимо проходили.
   Такимъ образомъ крейсировали мы изъ стороны въ сторону долгое время, выходили на многіе въ устье рѣки Ореноко лежащіе острова, а тѣмъ узналъ я прежней свой обманъ, когда я будучи на своемъ острову видимую со онаго землю твердымъ кряжемъ почиталъ, потому что оной видъ дѣлали множество одинъ близъ другова въ устьѣ помянутой рѣки лежащихъ острововъ, и что посѣщающіе меня дикіе? не Карибы или людоѣды, какъ я объ нихъ думалъ, но жители помянутыхъ острововъ, кои были иные поселенные, а другіе пустые. На одномъ изъ нихъ увидѣлъ я Гишпанцовъ, и почти ихъ на островѣ мой послѣ меня пріѣхавшими, весьма было обрадовался, но по спросу свѣдалъ, что они пріѣхали туда съ острова де ла Трините или Троицкаго, искать тамъ соли.
   Наконецъ расхаживая индѣ кораблемъ, а въ другихъ мѣстахъ данною намъ Французами шлюбкою, наѣхалъ на свой островѣ, который и позналъ наконецъ по его положенію, и легъ на якорь въ своемъ заливѣ почти прогнивъ самаго своею прежняго жилища.
   Выведши же Пятницу своего на шканцы, спросилъ у него, узнаетъ ли онъ, гдѣ мы находимся; а слуга мой посмотря нѣсколько, сплеснувши по томъ руками, вскричалъ съ великимъ восторгомъ: Вонъ, вонъ, о! вонъ замокъ. Выговоривши сіе началѣ прыгать, такъ какъ съ ума сшедшей, а наконецъ такъ заплясался, что я насилу могъ его унять, чтобъ онъ въ море не бросился и на берегъ не поплылъ. Приведши же его въ чувство, спросилъ, надѣется ли онъ, чтобъ на острову жители были, и найдетъ ли тамъ отца своего. Онъ же вспомня отца, задумавшись залился слезами. Что тебѣ здѣлалось? опросилъ я у него, или ты о томъ печалишься, что его увидишь? Нѣтъ, нѣтъ, отвѣчалъ онъ шатая головою, я его больше не увижу. Почему ты это знаешь? Я точно знаю, сказалъ мнѣ онъ на то, что онъ давно умеръ. Не сомнѣвайся: онъ еще живъ, а скажи мнѣ, найдемъ ли мы на острову людей. Пятница будучи весьма зорокъ, и посмотрѣвши на берегъ, начавъ указывать на вышину горы близь замка моего находящуюся, вскричалъ: о! не сомнѣвайтесь, я вижу тамъ много людей а хотя то была и правда, однакожъ я и въ зрительную трубу того не видѣлъ, а сіе думаю происходило отъ того, что не могъ навести на то мѣсто, на которомъ люди стояли.
   Между тѣмъ приказалъ я по увѣренію слуги своего поднять при двухъ пушечныхъ выстрѣлахъ Аглинской флагъ; по чему увидѣли мы на помянутой горѣ дымъ; и для сего велѣлъ я опустить елботъ, и взявъ съ собою слугу своего и священника, поѣхалъ на островъ. Сей священникъ былъ тотъ же, о коемъ я выше сего сказывалъ, и коему во время нашего вояжа повѣстилъ я о моемъ на острову житьѣ и о оставленныхъ на ономъ жителяхъ. По той причинѣ онъ со мною охотно туда при семъ случаѣ и поѣхалъ; для всякой же опасности далъ я по ружью гребцамъ своимъ, и взялъ еще съ собою многихъ вооруженныхъ людей. Но по щастію все сіе было напрасно; ибо я нашелъ во всемъ правительствѣ своемъ миръ и тишину.
   Понеже тогда былъ приливъ, то мы и пристали почти къ самому замку. Тамъ увидѣлъ я перваго избавленнаго мною отъ смерти Гишпанца; узнавши его по лицу; а не по платью, по тому что оно было весьма чудное, и такое, что по немъ бы его и человѣкомъ назвать было не можно, приказалъ остаться людямъ своимъ въ шлюпкѣ. Пятницу же они не удержали за тѣмъ, что онъ увидѣлъ въ лѣсу отца своего, и конечнобъ изъ шлюбки въ воду бросился, естьлибъ его на сходни не пустили. Выбравшись же на берегъ, и прибѣжавши къ нему дѣлалъ то, что бы и самое каменное сердце прослезилось видя необычайной восторгъ сего съ отцемъ свидѣвшагося сына. Онъ обнималъ его, цѣловалъ, и схватя, сажалъ на стоящей близъ того мѣста пень, глядѣлъ на него, будто бы разсматривалъ черты лица его, садился съ нимъ рядомъ, цѣловалъ его съ нова, становилъ на ноги, и смотрѣлъ паки съ несказанною на него прилѣжностію.
   На другой день сіи нѣжныя чрезвычайности возъимѣли иной видъ; повелъ его подъ руку гулять по взморью, и почти ежечасно приносилъ изъ шлюбки то сахаръ, то сухари; словомъ, онъ подчивалъ его всѣмъ, чѣмъ только думалъ угостить отца своего.
   На третей день обходился съ нимъ предъ прежнимъ инако: посадя старика на землю, плясалъ вкругъ его и пѣлъ безпрерывнымъ и такимъ чуднымъ голосомъ, и увеселялъ его столь удивительнымъ тѣлодвиженіемъ, что мы всѣ иногда нѣжности его дивились, а иногда безобразнымъ позитурамъ его смѣялись. По томъ разсказывалъ ему свои путешествія; словомъ, естьлибъ у всѣхъ дѣтей такая къ родителямъ своимъ съ нѣжностію смѣшенная любовь была, то бы ихъ къ почтенію отцовъ принуждать было не надобно.
   Но оставимъ его въ восхищеніи, а станемъ говорить о томъ, коимъ образомъ я былъ принятъ отъ островскихъ моихъ жителей. Показанныхъ ими мнѣ учтивствъ было столько, что расказать ихъ не въ силахъ. Гишпанецъ шелъ, какъ я уже выше сего сказывалъ, къ шлюбкѣ, имѣя въ рукахъ въ знакъ дружества бѣлое знамя, за нимъ слѣдовалъ его товарищъ, а оба они не только меня въ лицо не узнали, но и думать немогли, чтобъ я къ нимъ когда нибудь пріѣхалъ. Я же примѣтя, что они меня чужаются, сказалъ ему по Португальски, какъ! государь мой, развѣ вы меня не узнали? Такія слова Гишпанца будто бы отъ сна пробудили, такъ что онъ отдавши ружье своему товарищу, подбѣжалъ ко мнѣ съ распростертыми руками, и обнимая меня просилъ въ томъ прощенія, что не узналъ того, коего онъ прежде почиталъ посланнымъ свыше ангеломъ для избавленія его отъ смерти. Сему подобныхъ учтивствъ наговорилъ онъ весьма много, по томъ оборотясь къ бывшему съ нимъ, приказалъ привести ко мнѣ всѣхъ своихъ товарищей, съ тѣмъ, чтобъ я принялъ ихъ въ свое повеленіе. По семъ повелъ меня въ прежнюю мою резиденцію, которуюбъ мнѣ за множествомъ вкругъ оной насаженныхъ деревъ и узнать не можно было, такъ что естьлибъ онъ не былъ при томъ моимъ провожатымъ, то бы я до оной, по здѣланнымъ ими кривымъ дорогамъ, одинъ и дойти былъ не въ состояніи. Не терпѣливожъ желая вѣдать, какъ они безъ меня жили, просилъ его, чтобъ онъ меня о томъ увѣдомилъ. Гишпанецъ исполняя такое повелѣніе, началъ говорить слѣдующее:
   Хотя я и весьма дивился, и самъ на себя досадовалъ, что не засталъ васъ по прибытіи своемъ на островъ, однакожъ внутренне радовался вашему благополучію. А для какой причины мы такъ загородились, и что съ нами по прибытіи сюда случилось, то раскажу вамъ послѣ, какъ будетъ время мнѣ съ вами о томъ поговорить, ибо повѣсть наша весьма длинновата. Между тѣмъ увѣряю васъ, что я всегда предчувствовалъ, что вы конечно къ намъ когда нибудь пріѣдете.
   А какъ я спросилъ его, каково жили оставленные на острову бунтовщики, то онъ жалуясь на прежніе ихъ безпорядки, сказалъ, что они лучше могли съ дикими ужиться, нежели съ нами, такъ что мы принуждены были сносить отъ нихъ великія обиды; а наконецъ ихъ обезоружа покорить своей власти, а сіе здѣлали предупреждая ихъ злоумышленіе, учинить насъ своими невольниками. Я похваляя сей ихъ поступокъ, увѣрялъ Гишнанца, коимъ образомъ всегда былъ и самъ намѣренъ подчинить сихъ безпутныхъ его власти, но того за скорымъ своимъ отбытіемъ здѣлать былъ не въ состояніи.
   Въ сихъ разговорахъ упражняясь, увидѣли мы отъ Гишпанца посланнаго и возвращающагося къ намъ въ провожаніи одиннатцати человѣкъ земляковъ своихъ, коихъ однакожъ по ихъ платью и признать за такихъ было не можно. Предводитель представя ихъ мнѣ, сказалъ: Вотъ, государь мои, отъ смерти избавленные вами, а приведенные хотя была и простые матрозы, однакожъ приняли меня яко знатные послы отправленные отъ великаго героя, или владѣльца, весьма снисходительно и учтиво, но не теряя при томъ природной своей величавости, которая и при самомъ ихъ униженіи оказывалась въ своемъ мѣстѣ. Я будучи въ таковыхъ оговоркахъ мало искусенъ, не зналъ по простотѣ своей; что имъ на то отвѣтствовать, и для того окончалъ оные безъ всякой церемоніи.
   А понеже по пріѣздѣ ихъ на островъ случившееся съ ними достойно повѣствованія, и сопряжено съ упомянутыми въ первой части описанными мною приключеніями, то почитаю за должность предложить оное моему читателю. Для лучшаго же порядку надлежитъ напомнить, въ какихъ обстоятельствахъ оставилъ я поселянъ своихъ; а вы, любезной читатель, думаю еще не позабыли, какъ я послалъ избавленнаго мною отъ людоѣдовъ Гишпанца и отца слуги своего, провести къ себѣ находившихся между дикими людьми его товарищей, и какъ все сіе предпринималъ я для избавленія своего отъ неволи: ибо никогда того не думалъ, что бы къ острову моему какой нибудь Европейской корабль притти могъ, то пріѣхавшіе на оной по отъѣздѣ моемъ Гишпанцы, увѣдавши о отбытіи моемъ отъ оставленныхъ на ономъ Агличанъ, весьма тому дивились.
   Чтожъ касается до помянутой экспедиціи, въ которую я послалъ означеннаго Гишпанца съ отцомъ Пятницынымъ, то они по случаю тогда бывшей хорошей погоды и тихаго вѣтра отправили ее весьма благополучно. А земляки его видя возвратившагося къ себѣ главнаго своего командира, обрадовались ему, тѣмъ больше, что почитали его уже давно съѣденымъ.
   Расказанная имъ товарищемъ своимъ исторія о избавленіи его отъ людоѣдовъ, и учиненныя обнадеживанія, коимъ образомъ привезъ онъ съ собою для нихъ все нужное, казалась имъ такою неправдою, коей и повѣрить никакъ не можно. Но наконецъ будучи въ невѣріи своемъ самымъ дѣломъ изобличены, начали приготовляться къ отъѣзду.
   Къ сему необходимо надобны здѣлались лодки, а для полученія оныхъ должно было прибѣгнуть къ обману, и такъ вздумали сказать они дикимъ, у коихъ въ покровительствѣ находились, что поѣдутъ на рыбную ловлю; дикіе же зная, что они и прежде тожъ дѣлывали, дали имъ безотговорочно лучшія суда свои, на коихъ на другой день по пріѣздѣ моихъ посланныхъ ко мнѣ и отправились. А между тѣмъ, какъ помянутые посланцы мои въ ѣздѣ находились, получилъ я щастіе избавиться отъ своей пустыни, при отъѣздѣ же своемъ препоручилъ въ смотрѣніе островъ свой оставленнымъ на немъ бунтовщикамъ, коихъ злонравіе прибывшимъ къ нимъ гостямъ здѣлалось наконецъ весьма несносно, хотя при первомъ случаѣ и поступили они съ ними справедливо; отдали имъ письмо мое, такожъ и всю оставленную мною провизію. Имъ же вручили и бывшаго житія моего пространное описаніе, состоящее въ наставленіи, коимъ образомъ сѣять хлѣбъ, сушить виноградъ, кормить козъ и словомъ, полную и на опытахъ основанную инструкцію, какъ имъ всѣмъ въ плачевномъ ихъ жилищѣ вести себя должно.
   Разумѣющіе Аглинской языкѣ Гишпанцы, пользуясь оною находили въ томъ великую помощь, а бунтовщики, такъ я буду называть оставленныхъ на острову Агличанъ, были сперьва съ Гишпанцами весьма согласны, по чему и произходилъ между двумя разными народами изрядной порядокъ, И всѣ жили по братски, бывшей же при мнѣ и учрежденіи моихъ насмотрѣвшейся Гишпанецъ повелъ было оной по моему предписанію, но по прошествіи нѣкотораго времяни здѣлались бунтовщики столь горды и лѣнивы, что за работу и приняться не хотѣли, а только ходя по острову стрѣляли птицъ, чтобы Гишнанцамъ конечно было не противно, естьлибъ они ихъ въ покоѣ оставили. Но сіи тунеядцы, не только наконецъ о общей пользѣ не старались, но и имъ начали въ томъ чинить всякое помѣшательство, а отъ того здѣлались подобными на сѣнѣ лежащей собакѣ, коя не только сама того не ѣстъ, да и другихъ къ ѣдѣ онаго не допускаетъ.
   Ссоры начинались между ими съ бездѣлицы, и дошли напослѣдокъ до того, что сіи бездѣльники, презрѣвъ здравой разсудокъ, собственные свои интересы, справедливость и естественное право, начали явнымъ образомъ воевать противъ своихъ однородцевъ.
   Но я не входя въ дальнее описаніе междоусобныхъ ихъ здоровъ, почитаю за должность исправить учиненную мною съ перьвой моей части погрѣшность; ибо я позабылъ упомянуть въ ней о такомъ дѣлѣ, кое съ сею послѣднею имѣетъ великое согласіе, а состоитъ въ нижеслѣдующемъ.
   Какъ скоро стали мы поднимать якорь, и хотѣли въ путь отправиться, то здѣлался на кораблѣ нашемъ всеобщей мятежѣ, отъ которагобъ конечно и произошли худыя слѣдствія, естьлибъ Капитанъ при помощи моей и вѣрныхъ своихъ товарищей не осилѣлъ начинщиковъ бунта, и не посадилъ злоумышленниковъ въ буи. А хотя они товарищамъ своимъ и говорили, будто онъ имъ для того теперь ласкаетъ, дабы привезши къ Европу отдать въ судъ: однакожъ я, какъ почтенная ото всѣхъ особа, вышедъ къ матрозамъ, уговорилъ ихъ отъ сего злодѣйства, а представленія мои о забвеніи прошедшаго, и обѣщаніе прощенія бездѣльствъ ихъ, учинили наконецъ бунтовщиковъ спокойными, особливожъ тѣмъ, что по прозьбѣ моей закованные въ желѣза ихъ начальники отпущены тогдажъ на волю.
   И такъ сіе возмущеніе не допустило насъ отправиться тотъ же день въ путь, а по утру свѣдали мы, что освобожденные укравши ружья, и всякія къ тому принадлежности съѣхали въ елботѣ на островъ.
   Увѣдомившись о томъ, послалъ я шипора съ двенатцатію человѣками вооруженныхъ, и велѣлъ сыскавши ихъ привести на корабль; но они убрались въ лѣсъ: и такъ посланные наши взявши съ собою только ихъ елботъ, возвратились на корабль.
   Такимъ образомъ число поселянъ моихъ состояло уже тогда въ пяти человѣкахъ перьвые же трое въ плутовствахъ и бездѣльствахъ послѣднихъ такъ превосходили, что на другой день выгнали пришельцовъ изъ замка, и такъ на нихъ осердились, что долго имъ и ѣсть не давали; оное произходило еще до прибытія къ нимъ Гшиланцопъ.
   Они по пріѣздѣ своемъ на островъ старались сихъ звѣрскихъ людей уговорить, и помирить съ ихъ земляками, но плуты о томъ и слышать не хотѣли, и для того принуждены были выгнанныя заводиться особо, и видя, что для содержанія жизни имъ самимъ необходимо трудиться надобно, засѣли въ Восточной сторонѣ острова. Тамъ построили себѣ двѣ хижины; одну для жилища, а другую ни поклажу съѣстныхъ своихъ припасовъ. Гишпанцы снабдили ихъ провіантомъ и всѣми для хлѣбопашества инструментами. И такъ начали они строиться и располагаться по моему предписанію, а со временемъ такъ исправились, что житьемъ своимъ здѣлались довольными.
   Земляки ихъ, какъ люди безпокойные, часто приходя къ нимъ, надъ ними насмѣхались, называя ихъ своими невольниками, требовали за то, что они на отданной имъ мною землѣ поселились, оброку. Бѣдняки думали сперьва, что они съ ними шутятъ, и для того по простосердечію своему просили ихъ къ себѣ въ гости, и шутя сами говорили имъ, чтобъ они прежде посмотрѣли строеніе ихъ и хуторъ, и тогда уже по состоянію оныхъ и оброкъ на нихъ положили, а теперь по примѣру протчихъ Господъ, землю свою, въ разсужденіи новости ихъ, на нѣсколько лѣтъ безъ платежа имъ дали, и для подписанія такого договора, за публичнымъ нотаріусомъ послали. Плуты почли сію шутку за крайнюю себѣ обиду, грозили имъ за то отмщеніемъ, а одинъ изъ нихъ схватя головню изъ разведенаго для варенія пищи огня, бросилъ ее въ хутора, и старался тѣмъ его зажечь; но хозяинъ успѣлъ утушить пожаръ сей.
   Плутѣ видя сію неудачу такъ разъярился, что бросился на него съ случившеюся тогда въ рукахъ его киркою, и конечнобъ тѣмъ убилъ его до смерти, естьлибъ онъ не увернулся. Между тѣмъ товарищъ невиннаго схватя ружье, избавилъ онаго отъ насилія бездѣльниковъ; и отогнавши непріятелей, втащилъ бросившагося на него плута въ свой хуторъ.
   А хотя бунтовщики имѣли при себѣ ружья, однакожъ не посмѣли съ ними драться, а вступили въ такой договоръ, что естьли они пустятъ на волю ихъ товарища, то впередъ обезпокоивать ихъ не станутъ. Но сіе предложеніе здѣлано было только съ тѣмъ, чтобъ спасти жизнь его; ибо по полученіи его въ свои руки, начали они паки причинять землякамъ своимъ всякія досады: притоптали рожь, разорили хуторы, разпустили ихъ скотъ; а какъ ихъ Гишпанцы отъ того уговаривать стали, то они отвѣтствовали имъ съ великимъ сердцемъ, что сіи безъ позволенія своихъ командировъ сшедшіе люди, не имѣютъ къ поселенію своему ни малаго права, и для того мы имъ здѣсь и жить въ покоѣ до тѣхъ порѣ не дадимъ, пока они не обѣщаются на насъ работать. По сему, господинъ Агличанинъ, сказали ему на то Гишпанецъ, должны и мы быть вашимижъ невольниками. Не инако, отвѣчалъ ему на то Аткенсъ, тако назывался начальникъ сихъ плутовъ, и вы тожъ скоро отъ насъ увидите, естьли добровольно намъ повиноваться не захотите. На сіи выговоренныя плутомъ слова отвѣтствовалъ Гишпанецъ презрительнымъ на него взглядомъ, кой привелъ бунтовщиковъ въ такое сердце, что они всѣ съ великою яростію единодушно вскричали, разоримъ замокъ, и покажемъ симъ свиньямъ, что имъ въ нашемъ добрѣ указывать намъ не можно.
   Выговоря сіе и схватя по ружію, пошли съ великими угрозами въ лѣсъ, а Гишпанцы думали, что они конечно съ земляками своими помирившись, учинятъ на нихъ нападеніе; но вмѣсто того обратили они на нихъ перьвую злость свою, и пошли разорять оныхъ жилища, что имъ здѣлать и удалося; ибо поселяне видя притоптанную стою пашню и разпущенной скотъ, вышли изъ терпѣнія, и взявши ружья пошли искать своихъ злодѣевъ, съ тѣмъ, чтобъ вступить съ ними въ бой при перьвой встрѣчѣ.
   Между тѣмъ, какъ они по острову ходя; искали своихъ непріятелей, и увѣдавши обѣ нихъ отъ Гишпанцовъ, что они вооруженные въ лѣсъ ушли, то возвратились въ свое жилище, дабы ихъ тамъ заставши, убить до смерти. Но по щастію злодѣевъ своихъ и тамъ не угнали, потому что плуты разоривши ихъ, возвратились въ замокъ, угрожая тѣмъ же и Гишпанцамъ, естьли они почитать ихъ не станутъ. Сіи слова привели Коменданта, такъ буду я называть главнаго надъ Гишпанцами командира, въ такое сердце, что онъ подошедъ ударилъ бунтовщика въ рожу, и збивши его съ ногъ, сѣлъ ему на грудь. Товарищѣ бунтовщиковъ видя лежащаго земляка своего, выстрѣлилъ по Гишпанцѣ изъ пистолета, но пуля миновавъ головы, отстрѣлила ему полъуха; на сей выстрѣлъ прибѣжавшіе Гишпанцы обезоружили сихъ бездѣльниковъ.
   Такимъ образомъ находившись безъ всякой обороны, и зная, что земляки ихъ за учиненное роззореніе имъ мстить не оставятъ, начали просить у Гишпанцонъ прощенія; но получа отъ нихъ въ томъ отказъ въ ярости и съ великою бранью, пошли изъ замка, грозя имъ раззореніемъ всѣхъ ихъ хуторовъ и заводовъ.
   Но только успѣли сіи плуты въ лѣсъ убраться, то явясъ паки предъ замкомъ обиженные ими, требовали у Гишпанцовъ выдачи своимъ злодѣямъ, расказывая имъ, до какой крайности довели ихъ сіи бездѣльники. Гишпанцы увѣдомившись о томъ, обѣщались ихъ удовольствовать, только съ тѣмъ, чтобъ они обидчиковъ своихъ по причинѣ отнятыхъ у нихъ ружей уже сами не обезпокоивали. Въ случаѣ же вашего упрямства, говорилъ имъ Комендантъ, должны мы отнявши у нихъ оружіе, защищать жизнь ихъ; въ прочемъ сожалѣемъ мы, что вы съ ними не можете ужиться въ покоѣ. Насъ здѣсь, продолжалъ онъ рѣчь свою, не столько, чтобъ мы могли другѣ другу здѣлать какое притѣсненіе; а понеже селеніе ваше со всѣмъ разорено, то не лучше ли вамъ теперь остаться съ нами? разоренные Агличане охотно согласились на сіе предложеніе, и начали жить съ Гишпанцами въ замкѣ. Съ недѣлю спустя послѣ того пришли къ нимъ и бунтовщики. Они бродя по острову и питаясь дичиною, такъ наконецъ оголодали, что почти и ходить были не въ состояніи, и для того явясь къ Коменданту, которой гулялъ тогда, по взморью, просили въ винахъ своихъ милостиваго прощенія, Комендантъ представлялъ имъ, коимъ образомъ они варварскими своими поступками земляковъ своихъ такъ огорчили, что онъ безъ общаго согласія ихъ въ томъ и простить не можетъ. И такъ подождите полчаса здѣсь, продолжалъ онъ рѣчь свою, я со ними посовѣтовавши, принесу къ вамъ отвѣтъ. Но они были такъ голодны, что не могли ждать ни минуты, по чему и просили Коменданта, чтобъ онъ выслалъ къ нимъ ѣсть. Комендантѣ приказалъ ихъ накормить, а по томъ вышедъ къ нимъ съ разоренными говорилъ, что они прежде не хотятъ ихъ простить и принять въ общество, пока они не наградятъ своими трудами весь причиненной имъ убытокъ. Голодные бродяги согласились на то съ великою охотою. А между тѣмъ, какъ упражнялись они въ исправленіи разореннаго, житѣли мои препровождали нѣсколько мѣсяцовъ спокойные дни; а особливо, что бунтовщики хотя по окончаніи штрафной работы ни за что и приняться не хотѣли, къ чему ихъ и сами Гишпанцы не принуждали, однакожъ казалось что со всѣмъ смирились, и такимъ притворствомъ довели Коменданта до того, что онъ видя ихъ oтмѣнной противъ прежняго поступокъ, не усумнился возвратить имъ отнятое оружіе. Бездѣльникижъ получивши тѣмъ къ отмщенію способъ, покусились учинить ему за мнимую свою обиду возмѣздіе, а для сего приняли они наибезчеловѣчнѣйшее намѣреніе, но не исполнили оное за тѣмъ, что все селеніе находилось тогда въ крайней опасности, отъ чего и они принуждены были оставить междоусобную брань и старишься о общей пользѣ; а сіе произошло отъ нижеслѣдующаго:
   Въ нѣкоторую ночь не спалось Гишпанскому Коменданту отъ того, что онѣ чувствовалъ несказанное безпокойство, и какъ ни старался заснуть, однакожъ за представляющимися ему будто бы происходимыми внѣ замка драками, не могъ себя къ тому принудить, и ворочаясь съ боку на бокъ, наконецъ всталъ, и вышелъ изъ пещеры своей, гдѣ жили бунтовщики. Ночь была тогда темная, и для того, а особливо сквозь рощу, которая замокъ окружала, ничего и видѣть было не можно, осмотряжъ оныхъ возвратился паки въ пещеру, а ложась на постелю, разбудилъ нѣкоего Гишпанца, коему и разсказалъ, коимъ образомъ онъ съ самаго вечера уснуть не можетъ, и все ему въ глазахъ бой представляется, разбудившіейся выслушавъ слова его спросилъ, гдѣ бунтовщики. Они спятъ въ шалашѣ своемъ, отвѣчалъ Комендантъ, въ коемъ имъ послѣ ихъ бунта Гишпанцы жить опредѣлили, а при томъ съ такою осторожностію, чтобъ имъ не входить и въ пещеру безъ ихъ позволенія. Изрядно, сказалъ Гишпанецъ, однакожъ пойдемъ и осмотримъ ихъ, такожъ и товарищей вашихъ. А по осмотрѣ своемъ, нашли они всѣхъ въ глубокомъ снѣ. Вшедши же на гору, мною въ первой части обсерваторіею названную, увидѣли не далеко отъ замка два великіе огня и вкругъ оныхъ множество по всему берегу разсѣянныхъ людоѣдовъ; а сколько ихъ было, того имъ видѣть было не можно.
   Я въ бытность мою на острову держался всегда того, что бы скрывать отъ дикихъ то, что на ономъ есть люди. Когдажъ по поступкамъ ихъ получалъ подозрѣніе, что они о томъ свѣдали, то такъ ихъ устрашить тщился, чтобъ они другой разъ пріѣхать ко мнѣ не отважились. Ибо при послѣднемъ моемъ съ ними сраженіи, спаслись изъ нихъ только трое, да и тѣ были такъ застращены, и думаю землякамъ своимъ столь много чуднаго о островѣ моемъ насказали, что имъ пріѣхать ко мнѣ конечно не захотѣлось.
   Выше сказывалъ я, какъ поселянамъ моимъ не можно было знать, въ коликомъ числѣ и въ какомъ намѣреніи дикіе къ острову ихъ пристали, и не приведены ли они къ нимъ отъ помянутаго бывшими у меня съ ними бою ушедшими. Но какъ бы то ни было, однакожъ они должны были или учинить на нихъ нападеніе, и отрѣзавъ ихъ отъ лодокъ, всѣхъ побить, или со всѣмъ имъ не показываться; но сего поселянамъ моимъ и на умъ не пришло, и для того были они отъ нихъ въ крайней опасности.
   Комендантъ не знавъ, что дѣлать, сошелъ съ горы, и встревожилъ всю свою команду, коей надлежалобъ сидѣть въ замкѣ, и дикимъ не казаться: но Агличанъ и удержать отъ любопытства ихъ было не можно. Долго смотрѣли они на своихъ по берегу въ великомъ множествѣ разсѣянныхъ непріятелей безъ всякаго къ тому намѣренія, чинить ли на нихъ нападеніе, или оставить ихъ въ покоѣ.
   Прибытіе людоѣдовъ приводило поселянъ моихъ въ несказанную опасность Они боялись, чтобы дикіе не увидѣли ихъ скотины, для загнанія которой послали двухъ Гишпанцовъ и трехъ Агличанъ, а по томъ приказали отцу слуги моего итти, пользуясь ночною темнотою, навѣдаться, въ какомъ намѣреніи пріѣхали они на островъ. Сей раздѣвшись до нага, ходилъ къ нимъ, и смѣшавшись къ кучу, узналъ все ихъ намѣреніе, а по приходѣ сказалъ Гишпанцамъ, что на острову находятся партіи разныхъ народовъ; они между собою уже дравшись пріѣхали съ плѣнными торжествовать побѣду: но нечаянно паки съѣхались вмѣстѣ, и для того оставляютъ намѣренное свое веселіе, а хотять на разсвѣтѣ дать другъ другу новой бой. Старикъ только лишь успѣлъ окончатъ вѣсть свою, какъ вдругъ поднялся великой между людоѣдами крикъ.
   Всякой изъ поселянъ хотѣлъ смотрѣть ихъ сраженія, а хотя отецъ слуги моего всевозможнымъ образомъ и совѣтовалъ имъ остаться въ своемъ мѣстѣ, за тѣмъ, что дикіе, не зная о ихъ селеніи, подравшись между собою и сами уѣдутъ, что дѣйствительнобъ такъ и было, но Агличане пошли въ лѣсъ смотрѣть сего побоища. А какъ ближайшая къ нимъ сторона по двучасовомъ бою сперьва уступать стала, а по томъ пришедъ въ слабость совсѣмъ побѣжала, то любопытные поселяне опасаясь, чтобъ бѣгущіе, спасая жизнь свою, къ нимъ въ жилище не прибѣжали, и за собою всѣхъ своихъ непріятелей не привели, построясь, ожидали принять бѣгущихъ военною рукою. Между тѣмъ трое побѣжденныхъ прибѣжали къ замку, ихъ по приказанію Комендантскому взяли они въ полонъ. Послѣ того побѣжденные сѣвши въ лодки, уѣхали отъ своихъ непріятелей, а побѣдители не преслѣдуя ихъ далѣе, но собравшись въ кучу, здѣлали двоекратной крикъ, конечно въ знакъ побѣды, а по томъ и сами оставя селеніе мое въ покоѣ, въ путь отправились.
   На мѣстѣ баталіи найдено до тритцати человѣкѣ мертвыхъ; а сіе ужасное позорище усмирило такъ бунтовщиковъ, что они пришли въ чувство, и начали работать безъ всякаго о томъ напоминовенія, въ чемъ плѣнные три людоѣда дѣлали имъ не малое облегченіе. А хотя они были и весьма послушливы, однакожъ въ разсужденіи того, что никто изъ господъ поселянъ о поправленіи нравовъ ихъ и о вложеніи имъ понятія о Христіанскомъ законѣ не старался, то на нихъ, какъ я надеженъ былъ на своего Пятницу, не только положиться было не можно, но еще по тому, что они употреблены были въ тяжелые работы, ихъ и опасаться надлежало.
   Такимъ образомъ всеобщая опасность, истребя междоусобныя ссоры, привела поселянъ моихъ въ совершенное согласіе, и они, имѣя о своей пользѣ попеченіе, положили за тѣмъ, что къ берегу, гдѣ находился замокъ, всегда дикіе пристаютъ, перенесши жилище свое въ другое мѣсто. Но послѣ разсудя, коимъ образомъ удалясь внутрь острова, лишатся они надежды вырваться изъ неволи, и меня, естьли мнѣ вздумается исполнить данное имъ обѣщаніе, не увидятъ, по тому что посланныебъ за ними, не нашедши ихъ на острову, и раззоренной замокъ видя, моглибъ почесть ихъ умершими, и отъ того не найдя ихъ конечно назадъ возвратилися, опредѣлили перевести половину скота своего въ долину, близъ прежняго моего грота находящуюся, и здѣлать тамъ для всякаго случая новую пашню, не разоряя при томъ и прежде заведенную. Въ разсужденіижъ своихъ плѣнныхъ приняли разумную осторожность. Не давали имъ знать, гдѣ находится помянутой гротъ, запасной ихъ скотъ и пашня, и гдѣ лежитъ оставленной ихъ порохъ, а отъ того имѣли они всегда отъ непріятелей своихъ вѣрное и безопасное убѣжище.
   А понеже укрѣпилъ я замокъ ретраншементомъ, и осадилъ оной деревьями, по чему и они признавшись, какъ цѣлость ихъ зависитъ отъ того, чтобы дикіе не увидѣли ихъ жилища, часъ отъ часу старались сдѣлать его неприступнымъ. Садили по всѣмъ сторонамъ, часто реченные въ первой части росливыя деревья, и тѣмъ дошли до самаго болота, кое во время прилива покрывалось водою, и гдѣ я приставалъ своими плотами; а наконецъ такъ загородились, что къ сему берегу на лодкѣ и пристать было не можно. А какъ имъ и того еще недовольно показалось, то и всѣ окружающіе замокъ высоты тѣми же деревьями обсадили, а при томъ столь часто, что по прошествіи нѣсколькихъ лѣтъ, когда они пришли въ силу, вкругъ замка за тѣснотою ихъ почти и самимъ имъ пройти было не можно, однакожъ все то было не напрасно.
   Такимъ образомъ жили два года въ совершенномъ и такомъ покоѣ, что казалось, будто бы сосѣды ихъ островѣ совсѣмъ позабыли; а хотя Гишпанцы будучи нѣкогда на западной сторонѣ онаго, и видѣли приставшихъ къ нему дикихъ, и прибѣжавши въ замокъ, всѣмъ поселянамъ о томъ извѣстіе дали, однакожъ дикіе, потому что поселяне мои послѣдуя своимъ обыкновеніямъ, въ замкѣ смирно засѣли, отправя свое пиршество и ихъ не примѣтя, скоро назадъ возвратились.
   Послѣ же того имѣли они паки междоусобную брань, коей причина была слѣдующая. Нѣкто изъ бунтовщиковъ разсердясь на своего невольника за то, что онъ не здѣлалъ такъ, какъ ему приказано было, схватя топоръ, хотѣлъ его изрубить, и миновавъ головы, разрубилъ ему плечо. Гишпанецъ же, случившейся тогда съ нимъ, прибѣжавши просилъ о помилованіи сего бѣдняка, и видя, что Агличанинъ его еще рубить замахнулся, оттолкнулъ его отъ невольника, за что бѣшеной бросясь на Гишпанца и его топоромъ своимъ рубить было началъ. Гишпанецъ отмахнувшись лопаткою, сшибъ его съ ногъ, а бунтовщики видя сіе, бросились его бить; онъ началъ кричать, а на крикъ его прибѣжали всѣ поселяне, ибо они были на пашнѣ, и такъ вторично обезоружили безпокойныхъ, и разсуждая о томъ, что сіи тунеядцы несносное имъ безпокойство причиняютъ, и при томъ и никакой къ поправленію своему надежды не подаютъ, положили объявить имъ, что естьлибъ они были природные Гишпанцы, то бы за такія плутовства свои по общему приговору уже давно повѣшены были; помня же, коимъ образомъ они однородцомъ ихъ отъ смерти избавлены, почитаютъ за долгъ поступать съ нимъ снисходительнѣе, и для того отдаютъ ихъ на судѣ Агличань.
   Смирные Агличане выслушавши Комендантской о бунтовщикахъ отзывъ, просили отъ того увольненія: для того, говорили они, мы ихъ къ висѣлицѣ приговаривать не станемъ, что они намъ, какъ то извѣстно, дѣлали прежде сего великія досады, и такъ судъ нашъ можетъ почитаться всегда пристрастнымъ, а только мы то еще скажемъ, что Аткенсъ, начальникъ бунтовщиковъ, приглашалъ насъ побить всѣхъ васъ.
   Гиптанцы услышавши сіе отчаянное и безчеловѣчное его намѣреніе, весьма тому дивились. А Комендантъ оборотясь къ Аткенсу говорилъ весьма учтиво: Скажите, господинъ Аткенгъ, за что вы насъ убить хотѣли? Злодѣй, не только что въ злоумышленіи своемъ признавался, но еще съ наглостію и безстыднымъ образомъ сказалъ Коменданту, что онъ еще и нынѣ тожъ на него мыслитъ. Чтожъ мы вамъ здѣлали, спросилъ Гишпанецъ, и за что вы насъ передушить хотѣли? а при томъ, какую бы вы отъ того прибыль получили, естьлибъ злодѣйство свое исполнили? Сіи тихимъ и учтивымъ голосомъ выговоренныя слова, которыя бѣшеной Аткенсъ почелъ за презрительныя, привели его въ такое сердце, что онъ конечнобъ его тогда жъ на мѣстѣ ножемъ своимъ зарѣзалъ естлибъ его отъ того Гишпанцы не удержали; а сіе побудило всѣхъ думать, какъ бы имъ отъ него избавиться. Агличане совѣтовали его въ страхѣ другимъ повѣсить, потому что онъ хотѣлъ здѣлать вдругъ два убійства, то есть убить Гишпанца и своего невольника, то Комендантъ повторяя прежнія слова свои, что онъ будучи Агличанинужъ жизнію своею обязанъ, земляковъ его убить не допуститъ, хотя бы они и всѣхъ Гишпанцовъ перерѣзали. Сіе благодѣяніе, а при томъ что обыкновенно даваемой въ приговорахъ къ смерти склонной къ милосердію голосѣ предъ строгимъ преимуществуетъ, а особливо когда онъ твердаго и постояннаго защитника имѣетъ, то сіе самое, говорю я, побудило и при семъ случаѣ поселянъ согласиться съ Комендантомъ съ такимъ бунтовщикамъ повелѣніемъ, чтобъ они отдали имъ свои ружья, пистолеты, порохъ, и все, чѣмъ вредъ причинить могутъ, и поселились бы въ особливомъ мѣстѣ гдѣ пожелаютъ, а Гишпанцамъ и Агличанамъ запрещено было съ ними говорить и имѣть сообщеніе. Естьли же причинятъ скоту или пашнѣ какой нибудь вредъ, то позволено было всему обществу бить ихъ до смерти.
   Комендантъ, коего безпримѣрное человѣколюбіе всегда оказывалось, выслушавши сей общей приговорѣ, и оборотясь къ собранію, просилъ двухъ Агличанъ и своихъ однородцовъ, чтобъ дать имъ для заводу скотъ, хлѣбъ и прочія въ домѣ необходимо нужныя вещи. Всѣ похвалили сіе Комендантово мнѣніе и для того дали бунтовщикамъ на восемь мѣсяцовъ хлѣба, нѣсколько скота, и все къ домостроительству потребное, въ томъ числѣ топоры и тому подобное, съ тѣмъ только, чтобъ они клятвою обязались не употреблять ихъ противъ Гишпанцовъ, или противъ земляковъ своихъ.
   Такимъ образомъ выгнаны сіи плуты изъ общества поселянъ моихъ. Въ великомъ огорченіи пошли они изъ замка искать на острову для поселенія своего удобнаго мѣста, а понеже помянутой присяги учинишь не хотѣли, то имъ, кромѣ хлѣба ничего и не дано,
   Недѣлю спустя послѣ того пришли они къ замку, и требовали себѣ провіанту, а при томъ сказали Коменданту, что для своего селенія мѣсто себѣ выбрали къ Нордвесту, не далеко отъ того лежащее, гдѣ я присталъ избавившись отъ моего вояжа. Тамъ построили они себѣ близь горы окруженной лѣсомъ два изрядные шалаша, а по учиненіи вышереченой присяги, получили отъ Гишпанповъ топоры, лопатки и другія въ домашней экономіи необходимые инструменты, выключая ружей и прочей военной аммуниціи.
   Такимъ образомъ жили они съ полгода. Между тѣмъ приспѣла ихъ жатва, которая была весьма не велика, потому что они въ бездѣльствахъ своихъ упражняясь къ размноженію оной и время не имѣли; при наступленіижъ дождливаго времяни просили, чтобъ имъ для поклажи вещей ихъ вырыть въ горѣ пещеру, коя и вырыта.
   Въ девятой мѣсяцѣ по раздѣленіи поселянъ моихъ, вошло въ голову симъ безпокойнымъ людямъ слѣдующее бѣшенство, кое привело не только мнѣ, но и все селеніе съ крайнюю опасность. Они скучившись трудною работою, и не имѣя къ избавленію отъ оной ни малой надежды, вздумали ѣхать на твердой кряжъ, и извѣдать, не удастся ли имъ захватить тамъ себѣ невольниковъ.
   Сей бы проектъ былъ и не дуренъ, естлибъ они предприняли его съ надлежащею къ тому осторожностію. Но бѣшеные мои Агличане еще ни какова дѣла не дѣлали порядочно, и не удерживаясь отъ проказъ, простирались только въ своихъ порокахъ.
   Въ сходство которыхъ плутовствомъ связанные товарищи, пришедъ къ замку говорили Гишпанцамъ, что они будучи къ трудамъ не привычны, несносною своею жизнію такъ не довольны, что уже больше работать не станутъ, хотя отъ того и съ голоду помрутъ, и для того позвольте намъ взять одну изъ тѣхъ лодокъ, на которыхъ вы сюда пріѣхали; дайте единственно для защищенія жизни нашей ружья, съ чемъ поѣдемъ мы на матерую землю искать тамъ своего щастія, и избавимъ васъ отъ всякихъ безпокойствъ, кои мы вамъ лѣностію своею причинить можемъ.
   Гишпанцы хотя и весьма тому ради были, однакожъ не оставили, чтобъ имъ не представить того, какой опасности они себя чрезъ то подвергаютъ. Отважная шайка отвѣтствовала имъ на то, что имъ умирать все равно, гдѣбъ то ни было; словомъ, они намѣрены были ѣхать, хотябъ имъ и ничего на дорогу не дали.
   Но Гишпанцы не допустя ихъ до такой крайности дали имъ два ружья, пистолетѣ, саблю и два топора, также на цѣлой мѣсяцѣ провіанту, съ коимъ поставя въ лодкѣ мачту, а при томъ привязавъ къ оной изъ козлиныхъ кожъ злѣланной парусъ, отправились они въ путь свой.
   Избавленные отъ нихъ поселяне препровождали жизнь свою въ ненарушимомъ покоѣ, и весьма были тому ради, что бунтовщики уѣхали, и такъ о возвращеніи ихъ назадъ ни малой надежды не имѣя, спокойно упражнялись въ обыкновенныхъ трудахъ своихъ. Но по прошествіи трехъ недѣль, Агличанинъ будучи на пашнѣ, увидѣлъ идущихъ къ нему съ ружьями, чего испужавшись, прибѣжалъ въ замокъ, и сказалъ о томъ Коменданту. Комендантъ разсуждая, что по Европейски одѣтымъ и огнестрѣльнымъ ружьемъ снабдѣннымъ людямъ необходимо должно быть Христіанамъ, коихъ намъ, говорилъ онъ испужавшемуся, и опасаться нѣчего. Между тѣмъ созвалъ онъ свою команду, и какъ собравшіеся мои поселяне о сихъ идущихъ къ нимъ людяхъ разсуждали, то пришли къ посаженной ими новой рощѣ и странственники ихъ. Сперьва всѣ не знали, что думать о скоромъ ихъ возвращеніи, и опасаясь отъ нихъ какой хитрости, разсудили за благо спросить у нихъ, не впуская ихъ замокъ, о обстоятельствахъ поѣздки, и для того начали поздравлять ихъ съ щастливымъ пріѣздомъ, а вояжеры не дожидаясь вопросовъ, стали расказывать слѣдующее.
   Мы переѣхали море въ два дни, и пристали къ нѣкоему острову; но видя, что жители онаго по насъ изъ луковъ стрѣлять хотѣли, пошли далѣе, а во время сего путешествія проѣзжали мы множество острововъ лежащихъ одинъ подлѣ другова; по томъ поворотясь къ полуночной сторонѣ, и приставши къ одному изъ оныхъ, вышли на берегъ. Жители были тамъ весьма учтивы и ласковы, подарили насъ питательными кореньями и сушеною рыбою. У нихъ пробыли мы четыре дни, и спрашивали чрезъ знаки, какіе вкругъ ихъ живутъ народы,; а они такимъ же образомъ отвѣтствовали намъ, что людоѣды, а ихъ народъ людей не ѣстъ, кромѣ своихъ военноплѣнныхъ, изъ коихъ нынѣ до 300 назначенныхъ на съѣденіе имѣютъ, изъ котораго числа и намъ одиннатцать мущинъ и пять женщинѣ подарили.
   Бунтовщики въ бытность свою на острову, хотя и довольно показали знаковъ варварскаго и безчеловѣчнаго своего нраву, однакожъ не дерзнули ѣсть данныхъ имъ плѣнныхъ; не знаяжъ, какъ отъ сего подарка отговориться, и какъ бы не разсердить дикихъ, принуждены ми были, продолжали о ни рѣчь свою, ихъ принять и подарить вмѣсто того дикихъ топоромъ и пулями. кои имъ весьма понравились; по чему дикіе связавши плѣннымъ руки, положили ихъ къ намъ въ лодку. Мы избѣгая того, чтобъ намъ не подчивать благодѣтелей своихъ данными ими невольниками, поблагодаря ихъ за то отправились тотъ же часъ въ море, а по томъ приставши къ острогу, пустили излишнихъ намъ на волю.
   Послѣднихъ же крайне старались увѣрить, чтобъ они насъ не боялись; но они разсуждая по варварскому своему обычаю, оставались всегда въ тѣхъ мысляхъ, будто бы все, что мы съ ними ни говорили, чемъ ихъ ни ободряли, и что имъ ни давали, клонилось только къ одному гному, что ихъ содержа въ здоровьѣ, хотимъ отъ того имѣть лучшую пищу, и для тою сколь скоро мы ихъ развязывать стали, то почитая, что уже конецъ ихъ приходитъ, дѣлали, а особливо женщины, ужасной и жалостной крикъ. Сей страхъ и тогда не умалялся, когда мы имъ ѣсть давали, или на кого изъ нихъ пристально смотрѣли; ибо они думали, что мы того, на кого смотримъ, жирнѣе другихъ почитая, выбираемъ для своей пищи.
   Такимъ образомъ окончали они журналъ своего вояжа, а Комендантъ спросилъ у нихъ, гдѣ ихъ новые служители и служанки находятся, и получа въ отвѣтѣ, что они привезены на островъ, и находятся уже въ ихъ шалашахъ, пошелъ съ ними туда и со всей своей командой, гдѣ и увидѣлъ, что изъ привезенныхъ Агличанами Американцовъ, было трое мущинъ, кои казались быть лѣтѣ по 35 ти, здоровы, крѣпки, проворны и къ работамъ способны. Протчія же были женщины, двѣ лѣтъ около сорока, другіяжъ двѣ по 25 ти, да одна дѣвка лѣтѣ семнатцати; а всѣ имѣли станъ такъ складной, что естьлибъ тѣломъ не были желтоваты, то бы конечно и въ самомъ Лондонѣ можно было ихъ почесть за красавицъ.
   Нагота плѣнныхъ устыдила, благочинныхъ и постоянныхъ Гишпанцонъ, такъ что они безъ рдѣнія не могли смотрѣть, а особливо на женщинъ, и видя ихъ безпокойство, происходящее отъ того, что ежеминутно ожидали конца своего, приказали отцу слуги моего увѣрить ихъ, чтобъ они не боялись. Но онъ сколько ни говорилъ съ ними, однакожъ никто не разумѣлъ его языка, кромѣ одной женщины, коя увѣрила протчихъ, что они находятся въ рукахъ Христіанскихъ, кои отъ людояденія крайнее отвращеніе имѣютъ. Невольники выслушавъ слова ея, пришли отъ радости въ такой восторгъ, что вскоча на ноги, начали пѣть и плясать отличнымъ одинъ отъ другаго образомъ, а изъ того познать было можно, что они всѣ были разныхъ націй.
   Но томъ приказано было спросить у нихъ переводчицъ, такъ буду я называть разумѣющую стариковъ языкъ, хотятъ ли они служить спасшимъ жизнь ихъ; на сіе, въ знакъ своей къ тому охоты, подхватя все, что кому въ шалашѣ найти случилось, и ходя взадъ и впередъ на головахъ оное носить стали показывая тѣмъ, что имъ ко всякимъ услугамъ готовыми быть обѣщаются.
   Комендантъ же опасаясь, чтобъ привезенныя женщины не подали притчины къ разрыву возстановленной между поселянами общей дружбы, спросилъ у Агличанъ, въ какомъ намѣреніи привезли они ихъ на островъ, для услугъ ли своихъ, или для того, чтобъ на нихъ женишься? Бунтовщики скоро на то отвѣтствовали, что хотятъ ихъ при себѣ имѣть женами и служанками. Я не намѣренъ, сказалъ имъ на то Комендантъ, удерживать васъ отъ сего предпріятія; дѣлайте съ ними, что вы хотите, однакожъ для избѣжанія всѣхъ безпорядковъ совѣтую взять только по одной, и жить такъ, какъ съ женою. Сіе предложеніе показалось бунтовщикамъ справедливымъ и порядочнымъ, и такъ приняли его безъ всякихъ отговорокъ, а при томъ представили и Гишпанцамъ, не хотятъ ли и они двухъ себѣ выбрать. Но Гишпанцы благодаря за снисхожденіе, отговорились тѣмъ, что уже имѣютъ женъ въ Гипшаніи, другія же сказали, что мѣшаться съ нехристіанками почитаютъ за великое беззаконіе.
   А чтобъ сказать короче, то вмѣсто Гишпанцовъ взяли оставшихъ женщинъ смирные Агличане. Такимъ образомъ получило селеніе мое противъ прежняго со всѣмъ отмѣнной видъ. Гишпанцы съ отцемъ слуги моего и съ тремя мальчиками, взятыми послѣ бывшаго между дикими сраженія, остались въ замкѣ, которой по числу своему довольно распространили, а по тому, что всѣ прочіе селеніи получали изъ онаго всѣ нужные припасы, можно уже было его назвать главнымъ магазейномъ.
   Можетъ быть, что во всей сей книгѣ чуднѣе сего мѣста не будетъ: ибо здѣсь описывается умѣренной поступокъ бунтовщиковъ, и какимъ образомъ безъ всякихъ ссоръ раздѣлили они между собою привезенныхъ женщинъ, да и не случилось, чтобъ изъ нихъ двоимъ вдругъ захотѣлось взять одну, хотя двѣ изъ нихъ и отмѣнной красоты были. Дѣлежъ же происходилъ слѣдующимъ образомъ: Посадили они женщинъ въ шалашѣ, а сами вышедъ вонъ, кинули жеребей, кому итти напередъ выбирать себѣ жену.
   Смѣшное здѣлалось при томъ то, что первой, кому выбирать досталось, вошедъ въ шалашѣ, вывелъ оттуда самую дурную и старую, а хотя товарищи его и Гишпанцы, выбору его и смѣялись, но онъ говорилъ, что на красоту лица мало взирая, старался выбрать такую, которую онъ изъ всѣхъ склоннѣйшею и способнѣйшею быть почелъ къ домоводству, въ чемъ и не обманулся, по тому что она была всѣхъ прилежнѣе и усерднѣе.
   Бѣднымъ невольницамъ не стоила сія шутка ни малаго смѣха. Остатнія изъ нихъ въ шалашѣ видя, что ведутъ вонъ ихъ подругу, и почитая, что ее ведутъ на жертву, бросились къ ней и обнимая ее, прощались съ такою жалостію, что и самое бы варварское сердце, смотря на ихъ горесть, пришло въ жалость. Для сего принуждены были еще послать къ нимъ старика, которой расказавши, что господа ихъ выбираютъ изъ нихъ себѣ женъ, чѣмъ ихъ и успокоилъ.
   По окончаніи сей свадебной церемоніи и по успокоеніи нововышедшихъ въ замужство, принялись Гишпанцы на работу, и сдѣлали троимъ бунтовщикамъ особливые шалаши въ томъ мѣстѣ, которое они сами выбрали. Смирные же Агличане поселились между ими и замкомъ, такимъ образомъ здѣлались на острову три разныхъ селенія. А хотя бунтовщикамъ, кои бы кромѣ висѣлицы ничего и не заслужили, и достались по щастію прилѣжныя, рачительныя и къ домоводству весьма склонныя женщины, однакожъ я по пріѣздѣ моемъ на островъ, не смотря я на то, легко могъ отличить ихъ жилища отъ хуторовъ смирныхъ Агличанъ. Ибо у нихъ было все порядочно, а отъ того и имѣли во всемъ излишество. Напротивъ того у бунтовщиковъ хотя и столькожъ земли распахано было, сколько для содержанія ихъ дому требовалось, однакожъ все имѣло такой видъ, будто бы они не давно разорены были. Напротивъ того смирные мои поселяне хотя претерпѣвали и двоекратное разореніе, въ первой отъ земляковъ своихъ, какъ то уже выше сказано, въ другой же разъ отъ дикихъ напавшихъ на островъ, о коемъ ниже сего упомянуто будетъ, однакожъ жилища и всѣ произращеніи ихъ были въ лучшемъ состояніи, нежели у бунтовщиковъ, ибо они сами ни за что не принимывались, а заставляли исправлять домашнія дѣла женъ своихъ.
   Теперь приступаю я къ описанію того опустошенія, которое причинили дикіе поселянамъ моимъ, а особливо двумъ смирнымъ и прилѣжнымъ Агличанамъ. Въ нѣкоторой день по утру весьма рано пріѣхали на островъ дикіе для обыкновеннаго отправленія безчеловѣчнаго своего пиршества. Поселяне мои будучи уже къ тому привычны, и вѣдая ихъ порядокъ, сбирались всегда во время таковыхъ ихъ прибытіевъ не казаться, а сидѣть въ домахъ своихъ.
   Сія предосторожность была весьма разумна, но нечаянной случай уничтожилъ пользу оной, и показалъ Варварамъ, что на острову есть жители, такимъ образомъ: Какъ дикіе возвращаясь въ свои жилища пустились въ море, то Гишпанцы вылѣзши изъ норъ своихъ; смотрѣли на нихъ съ обсерваторіи, а нѣкоторые изъ любопытства пошли на мѣсто, гдѣ празднество ихъ отправлялось. Тамъ застали они трехъ человѣкѣ въ глубокомъ снѣ лежащихъ, которые или такъ обожрались, что съ товарищами своими и ѣхать полѣнились, или въ лѣсу заблудились, и къ отъѣзду однородцевъ своихъ притти опоздали.
   Но какъ то ни есть, однако Гишпанцы и Комендантъ не знали что съ ними дѣлать, потому больше, что у нихъ и безъ того довольно невольниковъ было, убить же ихъ почитали за беззаконіе; и такъ за лучшее почли оставить ихъ въ покоѣ. Но наконецъ принявъ въ разсудскъ, что сіи дикія могутъ, бродя по острову, найти ихъ хуторы, отдали ихъ въ работники смирнымъ Агличанамъ. А сіи видя малую невольниковъ своихъ къ работамъ способность, и не имѣя въ прилежности ихъ крайней нужды, оставили ихъ безо присмотру, а отъ того одинъ у нихъ поживши нѣсколько мѣсяцовъ пропалъ безвѣстно. А понеже въ день его побѣгу дикіе на острову по обыкновенно своему были, то поселяне мои и не безъ притчины заключили, что онъ уѣхалъ съ ними въ свое отечество. Всѣ не безъ причины думали, что бѣглецъ по пріѣздѣ въ отечество раскажетъ однородцамъ своимъ о поселеніи островѣ. По щастію же ихъ не было ему извѣстно о числѣ жителей онаго, и гдѣ ихъ потаенныя жилища находятся, а только зналъ онъ шалаши тѣхъ, у коихъ былъ во работѣ. Сія опасность была ненапрасная, ибо два мѣсяца спустя послѣ побѣгу дикаго, пріѣхали къ острову шесть наполненныхъ людьми лодокъ, кои пристали противъ самаго жилища смирныхъ Агличанъ, чего прежде никогда и не бывало.
   Естьлибъ тогда поселяне мои были вмѣстѣ, то бы имъ варвары ничего не здѣлали, и ни одинъ бы изъ нихъ и спастися былъ не въ состояніи; но по нещастію находились они въ разныхъ мѣстахъ. Смирные Агличане видя себя подводомъ бѣглеца своего въ великую опасность приведенныхъ, приказали привезеннымъ съ женами ихъ тремъ невольникамъ, показывающимъ господамъ своихъ всегдашнія услуги, связать бѣглецовыхъ товарищей, и забравши изъ шалашей нужныя вещи, отвести ихъ и женъ своихъ въ здѣланную имъ въ густомъ лѣсу пещеру; а по отведеніи бѣжать къ Гишпанцамъ, и просить у нихъ вспоможенія. А между тѣмъ разломавши клевы свои, выгнали скотъ свой въ лѣсъ, по томъ вооружась пошли къ женамъ своимъ, а съ случившейся по дорогѣ горы съ крайнимъ огорченіемъ увидѣли, что дикіе зажгли шалаши ихъ, а другіе разсѣявшись по лѣсу искали жителей оныхъ. Агличане видя ихъ многолюдство, и разсуждая, что они чѣмъ далѣе въ лѣсъ входятъ, тѣмъ больше партіи свои раздѣлять принуждены будутъ, отступили нихъ еще внутрь онаго, а наконецъ вобравшись въ густоту остановились, точно намѣрясь съ помощію сего выгоднаго мѣста защищать жизнь свою.
   Не долго дожидались они тамъ своихъ непріятелей, ибо двое изъ нихъ будто бы ихъ тамъ укрывающихся примѣтя, шло на нихъ прямо, за коими трое, а за ними не подалеку еще пять человѣкѣ слѣдовали, въ другую же сторону бѣжали впередъ десять человѣкъ.
   Бѣдные Агличане не знали сперьва и то дѣлать, бѣжать ли или стоять на мѣсто; но разсуждая, что дикіе по лѣсу разсѣяные возмутъ ихъ въ полонъ, положили во ожиданіи отъ Гишпанцовъ помощи, драться съ своими непріятелями, и когда не станетъ силы, то влѣзть на деревья и стрѣлять по нихъ до тѣхъ поръ, пока пороху станетъ.
   Не зналижъ они при томъ стрѣлять ли имъ по перьвымъ или дожидаться послѣднихъ: но сіе рѣшилось тѣмъ, что передніе поворотили отъ нихъ нѣсколько въ сторону, а за ними слѣдующіе пять человѣкъ шли на нихъ прямо, между которыми и бѣглецъ ихъ находился. Тогда положили они, и тебѣ выстрѣлитъ по нихъ сперва изъ одного, а по томъ, естьли на мѣстѣ еще живые останутся, стрѣлять и изо друтова ружья.
   Первымъ выстрѣломъ убили они одного до смерти и прострѣлили грудь у бѣглеца своего, а третьяго ранили въ плечо, однакожъ весьма легко. Идущіе за ними пять человѣкъ будучи выстрѣломъ испуганы остановились, и стояли неподвижно, а по томъ подошедъ разсматривали лежащихъ своихъ товарищей. Легко раненой расказывалъ имъ съ великимъ ужасомъ, что конечно убило ихъ громомъ. Агличане пользуясь ихъ страхомъ, выстрѣлили но нихъ изо обѣихъ своихъ ружей, а послѣ выскоча изъ за деревъ, побили тѣхъ, кои были ранены. Между ими былъ одинъ здоровой. Онъ увидя своихъ непріятелей, ставъ предъ ними на колѣни просилъ помилованія.
   Агличане связавши плѣннику своему руки и ноги, побѣжали за дикими идущими прямо къ женамъ ихъ: но видя ихъ поворотившихся къ взморью, возвратились къ своему плѣнному, на мѣстѣ котораго лежала только одна веревка, коею онъ было связанъ, по чему и заключили, что нашедшіе на него товарищи его освободя взяли съ собою однакожъ его развязали Гишпанцы, коихъ прибѣжало къ нимъ на помощь семь человѣкъ, прочіе же съ своими невольниками пошли для защищенія моего лѣтняго дома, гдѣ находился ихъ хлѣбной магазинъ.
   Прибывшею помощію усиленные Агличане порывались учинить на разорителей своихъ нападеніе, и оставя у женъ своихъ двухъ Гишнашдовъ, и связавши руки и ноги у новаго своего плѣнника, побѣжали съ ними за дикими, кои съ великою торопливостію убирались въ лодки.
   Такимъ образомъ избавились поселяне мои своихъ непріятелей, излишніе плѣнники стали имъ въ тягость, такъ что они не знали куда съ ними дѣваться; многіе думали для своей безопасности предать ихъ всѣхъ смерти. Но Комендантъ на то нимало не согласуясь, приказалъ ихъ всѣхъ связавши отвести въ старой мой гротъ, и держать ихъ тамъ за карауломъ и подъ присмотромъ Гишпанцовъ, до дальняго объ нихъ положенія.
   Сіе есть вторичное смирнымъ Агличанамъ учиненное разореніе. Всѣ поселяне видя ихъ крайность, во что и бунтовщики, кои прежде обѣ нихъ безъ огорченія и слышать не хотѣли, вшедши, въ такое пришли сожалѣніе, что не отреклись подать имъ руку помощи. И такъ совокупными съ Гишпанцами силами въ короткое вредя поправили ихъ состояніе.
   Два дни послѣ случившагося съ дикими бою принесло къ острову двѣ пустыя лодки и два мертвыхъ тѣла, а по тому что въ слѣдующую тогда ночь, какъ разорители ихъ въ путь отправились, былъ великой вѣтръ, то и думали, что дикіе всѣ потонули. А хотя то и въ самомъ дѣлѣ такъ было, и нѣкоторые изъ нихъ погибли, однакожъ къ нещастію поселянъ моихъ осталось ихъ столько, что могли привести народъ свой къ вторичному на островъ мой нападенію. Правда, что они не могли сказать о числѣ жителей онаго, ибо въ приходъ свой невидавши ихъ, о извѣтѣ пришедшаго къ нимъ своего однородца, и сомнѣваться были должны, однакожъ имъ то было подлинно извѣстно, что островѣ не пустъ.
   Шесть мѣсяцовъ прошло между тѣмъ безъ всякаго отъ нихъ предпріятія, а поселяне мои въ чаемой своей безопасности начали было наслаждаться прежнимъ своимъ покоемъ. По прошествіи же сего времяни увидѣли они къ острову съ тридцать лодокъ пловущихъ и дикими наполненныхъ. Сіе случилось въ вечеру, по чему и имѣли они время соединясь вооружиться и къ бою приготовиться. Дикіе пристали къ томужъ мѣсту, гдѣ и первые Аглинскихъ селеніeвъ разорители на берегъ вышли.
   А понеже главная поселянъ моихъ регула состояла въ томъ, чтобы дикимъ при выступленіи ихъ на островъ не казаться, и чѣмъ бы не подать имъ причины къ догадкѣ, что островъ есть поселенной, то и при семъ случаѣ должно было въ разсужденіи великаго множества пришедшихъ непріятелей оной же держаться, и такъ срыли они шалаши двухъ смирныхъ Агличанъ, и отогнали скотъ ихъ, такожъ и свой въ старой гротъ, и всякими образы старались здѣлать такой видъ, будто бы на острову и жителей не бывало. А на разсвѣтѣ вооружась Европейцы, коихъ было Гишпанцовъ семнатцать, Агличанъ пять человѣкъ, мушкетами и пистолетами, и снабдя тѣмъ же отца слуги моего, а Индѣйцовъ мирныхъ своихъ невольниковъ коихъ было шесть человѣкъ, олебардами, саблями, топорами и дубинами, и причисля къ себѣ еще двухъ женщинъ, которыя не отставая отъ мужей своихъ, обще съ ними драться хотѣли, по чему сихъ Амазонокъ топорами вооружить было должно, стали въ выгодномъ и закрытомъ мѣстѣ защищать жилище разоренныхъ Агличанъ.
   Главной надъ арміею былъ Гишпанской Комендантъ, но немъ Вилгельмъ Аткенсъ, въ житьѣ своемъ хотя и непорядочной, однакожъ храброй человѣкъ. Дикіе шли на поселянъ моихъ такъ какъ львы, по чему послалъ Комендантъ Аткенса учинить на нихъ съ стороны нечаянное нападеніе. Аткенсъ пропустивши первую ихъ шайку, въ коей было человѣкъ до пятидесяти, и дождавшись главной кучи, приказалъ стрѣлять своей командѣ въ семи человѣкахъ состоящей чрезъ ружье, по чему учинено вдругъ три залпа.
   Не можно описать, въ какое приведены дикіе ружейнымъ громомъ и огнемъ удивленіе. Многіе хотя и совсѣмъ не раненые попадали на землю, другіе не знали, что дѣлать, и естлибъ Аткенсова команда на нихъ безпрерывной огонь продолжала, илибъ ихъ Гишпанцы спереди тѣмъ же встрѣтить догадались, то бы они конечно тогдажъ будучи тѣмъ устрашены въ бѣгство обратились.
   А хотя Атикенсу выстрѣливши одинъ разъ къ главной своей командѣ бѣжать приказано было, но онъ остановясь на мѣстѣ, упражняясь къ заряженіи своихъ ружей, видя безпорядокъ Индѣйцовъ, надѣялся ихъ всѣхъ прогнать одинъ, и симъ излишнимъ на себя надѣяніемъ испортилъ все дѣло: ибо передовые Индѣйцы опамятовавшись отъ перваго страха, имѣли время увидѣть и узнать притчину всего своего нещастія, и для того обѣжали вкругъ Аткенса и напали на людей его съ тылу, и тѣмъ при нудили ихъ назадъ ретироваться. При семъ отступленіи ранили Аткенса стрѣлою, да убили одного Гишпанца и одного невольника, а отъ того и весь главной корпусъ принужденъ былъ выстрѣливши два залпа отступить на близъ лежащую вышину.
   А хотя Индѣйцовъ больше пятидесяти человѣкѣ побито и ранено было, однакожъ ихъ столько еще оставалось, что конечнобъ всѣхъ поселянъ моихъ, несмотря на ихъ огнестрѣльное оружіе, но руками разобрать могли, а при томъ и то примѣчено, что раненые ихъ еще сердитѣе здоровыхъ въ бою были, то имъ почти и не оставалось никакой ко спасенію надежды, къ томужъ какъ поселяне мои при ретирадѣ своей убитыхъ своихъ на мѣстѣ оставить принуждены были, то дикіе нашедши на нихъ, дубинами своими всѣхъ переломали, а по томъ саблями въ мѣлкіе части изрубили, и почитая за отступленіемъ непріятелей своихъ сію баталію выигранною, собравшись въ кучи, здѣлали двоекратной крикъ, не смотря и на то, что многіе ихъ раненые отъ теченія крови мертвые на землю тогдажъ упадали.
   Комендантъ расположась со всею своею арміею на помянутой горѣ, совѣтовалъ съ Аткенсомъ что дѣлать. Сей намѣрено былъ учинить на непріятелей вторичное нападеніе; но Комендантъ совѣтовалъ ему слѣдующее: Господинъ Аткенсъ, вы видѣли сами; съ какою отчаянностію у Индѣйцовъ раненые ихъ дерутся, и для того не лучше ли будетъ отложить то до завтрешняго дня, и тѣмъ дать время, чтобы они ослабѣли.
   Это не худо, отвѣчалъ Аткенсъ, однакожъ я бы хотѣлъ тогда таи подать, когда еще веселъ, а завтре и со мною тоже какъ и съ ихъ ранеными будетъ. Вы говорите такъ, какъ человѣкъ храброй; сказалъ ему на то Гишпанецъ, что уже мы и видѣли; а такъ естьли вы завтрешней день будете не въ состояніи драться, то нашъ долгъ есть защищать жизнь вашу.
   А понеже наступавшая потомъ ночь была лунная и свѣтлая, и для того намѣрены были мои поселяне учинить на дикихъ нападеніе, а Агличане, близъ жилища коихъ баталія происходила, будучи о мѣстоположеніи онаго извѣстны, обвели лѣсомъ товарищей своихъ, къ самой большей кучѣ Индѣйцовъ такъ близко, что по нихъ безъ всякой ошибки стрѣлять было можно. И такъ по учиненіи двухъ замковъ, коими Индѣйцовъ, не только что по причинѣ незнанія ихъ, откуда имъ сіе нещастіе происходитъ, весьма испугали, но и многихъ изъ нихъ побили и ранили; раздѣлясь на три партіи, бросились къ нимъ въ средину съ ружьями и саблями, и съ великимъ крикомъ начали ихъ рубить, а отъ всего того произошло въ Индѣйцихъ такое замѣшательство, что не знали, съ которой стороны борониться; и хотя стрѣлы свои и пускали, однакожъ безъ дальняго вреда: ибо ранили тѣмъ только одного отца слуги моего, да и того весьма мало.
   Наконецъ ужасъ такъ овладѣлъ варварами что не могли разсмотрѣть малаго числа поселянъ моихъ, и въ великомъ страхѣ и непорядкѣ побѣжали къ своимъ лодкамъ, но и тамъ увидѣли совершенную бѣду свою; ибо поднявшаяся съ моря великая погода, и во всю ту ночь продолжающаяся буря такъ далеко на берегъ оныя повыбросала, что ихъ, а особливо въ торопливости, въ море и стащить было не можно; для того поворотясь назадъ, побѣжали въ лѣсъ.
   Поселяне мои побѣдѣ своей были хотя весьма и ради, однакоже во всю ту ночь не имѣли ни на минуту покою; но укрѣпясь пищею, разсудили за благо итти на своихъ непріятелей; проходяжъ мѣсто баталіи, почувствовали въ себѣ несказанную жалость. Тамъ лежало еще множество умирающихъ раненыхъ, коихъ жизнь докончали ихъ невольники. А хотя справедливость и самые существенные законы для защищенія собственной своей жизни непріятелей убивать и позволяютъ; однакожъ по человѣколюбію надлежитъ и о нихъ имѣть сожалѣніе, почему имъ дѣлать того и не велѣли. Между тѣмъ по приближеніи къ индѣйцамъ, увидѣли ихъ всѣхъ въ лѣсу повѣсивши свои головы и съ великомъ уныніи сидящихъ. Комендантъ приказалъ учинить по нихъ два выстрѣла, безъ пулъ, чтобы ихъ тѣмъ встревожить, и смотрѣть, какія они примутъ мѣры къ своему заниженію, и намѣрены ли еще съ ними драться.
   Сія военная попытка возъимѣла желаемой успѣхъ: ибо коль скоро дикіе первой выстрѣлъ услышали, то вставши оглядывались на всѣ стороны; а по вторичномъ поднявши ужасной и жалостной крикъ, побѣжали въ лѣсъ. Поселяне мои желали, чтобъ утушилась буря, дабы тѣмъ избавиться сихъ несносныхъ гостей, но сего жалали они напрасно. Ибо дикіе за причиненной имъ вредѣ островскимъ жителямъ отмстить бы не оставили, и въ такомъ бы множествѣ къ нимъ пріѣхали, что всѣхъ бы ихъ и безъ бою въ полонъ побрали.
   При семъ случаѣ раненой Аткенсъ не отставалъ отъ своихъ товарищей, далъ имъ совѣтъ отрѣзать дикихъ отъ лодокъ, дабы тѣмъ не допустить ихъ во отечество; а хотя нѣкоторые и представляли, что имѣя у себя на острову домашнихъ, а при томъ въ отчаяніе приведенныхъ непріятелей, принуждены будутъ съ ними безпрестанно драться, и тѣмъ нарушатъ общей покой; однакожъ Аткенсъ стоялъ въ томъ, что лучше драться съ ста человѣками: ибо отъ двѣсти пятидесяти, въ коемъ числѣ дикіе на островъ пріѣхали, осталось только сто, нежели съ толикимъ числомъ разныхъ народовъ, коихъ дикіе пріѣхавши въ свое отечество подговорить, и на нихъ бы обратиться съ ними не упустили. Сіи и тому подобныя важныя и полезныя представленія приняты наконецъ отъ всего общества, и для того воины мои собравши сухія деревья, зажгли Индѣйской флотъ, а отъ того суда непріятелей ихъ хотя и не со всѣмъ до основанія, однакожъ такъ погорѣли, что на нихъ уже ни коимъ образомъ въ море ѣхать было не можно.
   Индѣйцы увидя сей пожаръ вышли изъ лѣсу, и ставши предъ поселянами на колѣни, кричали жалостнымъ голосомъ. О а! о а! варамока и прочее. А, хотя поселяне мои словъ ихъ и не разумѣли, однакожъ по жалостному ихъ крику заключили, что просятъ о помилованіи своихъ лодокъ; но въ разсудкѣ томъ, что сіе для своей безопасности есть необходимо нужно, дали имъ знать, чтобъ того не дожидались, а отъ того дикіе побѣжали въ островъ, такъ какъ бѣшеные.
   А хотя поселяне со всѣми своими вещьми и убрались въ безопасныя мѣста, однакожъ дикіе бродя по острову, нашли ихъ пашню, и всю ее разорили, перепортили же при томъ виноградъ, и тѣмъ причинили имъ невозвратной вредъ, а при томъ такое безпокойство, что одному по острову безъ опасности и ходить было не можно.
   Крайность, въ кою приведены Индѣйцы, была не описанная, да и причиненной ими поселянамъ моимъ вредъ несказанной же; такъ что лучшая надежда жителей моихъ состояла уже тогда только въ отогнатомъ въ гротъ скотѣ, и въ маломъ числѣ посѣяннаго у Вилгелма Аткенса и его другаго товарища хлѣбѣ, третей же его подругъ убитъ при первомъ съ Индѣйцами сраженіи. Онъ былъ тотъ, которой хотѣлъ срубить своего невольника и подушить всѣхъ Гишпанцовъ.
   Такимъ образомъ находились поселяне мои въ бѣднѣйшемъ состояніи, которое и того хуже было, какое я имѣлъ при вступленіи моемъ на островѣ, за тѣмъ, что у нихъ было сто человѣкъ внутреннихъ непріятелей, кои имъ всегдашнее разореніе и во всемъ помѣшательство причиняли. Для сего намѣрились они прогнать Индѣйцовъ далѣе въ островъ, и бить ихъ до смерти, послѣднихъ же къ себѣ привадивши научить сѣять хлѣбѣ, и собственными трудами питаться.
   Въ сходство сего намѣренія привели они ихъ огнестрѣльнымъ своимъ оружіемъ въ такой страхъ, что дикіе часъ отъ часу далѣе въ островъ убираясь, а отъ голоду ежедневно умирая, пришли въ безсиліе, и принуждены были питаться кореньями.
   Такая ихъ бѣдность привела Коменданта въ жалость, и для того предложилъ онъ всему обществу, чтобъ поймать изъ нихъ одного, которагобъ, расказавши ему намѣреніе, кое поселяне имѣютъ о сохраненіи ихъ жизни, можно было послать обратно къ его товарищамъ, и здѣлать съ ними мирные договоры. Но долго не могли они исполнить сего предпріятія, а наконецъ поймали одного, отъ голоду весьма ослабѣвшаго, которой сперва хотя и печалился; но видя, что съ нимъ все ласково обходятся, началъ мало по малу привыкать и поселянъ моихъ не бояться, кои чрезъ отца слуги моего увѣряли его, что не только не намѣрены лишить товарищей его жизни, но еще съ ними островомъ своимъ и подѣлиться не отрекутся, съ тѣмъ только договоромъ, чтобъ онѣ въ своихъ границахъ смирно жили, и поселянамъ никакого вреда не причиняли; обѣщаясь при томъ кормить ихъ и всѣмъ снабдѣвать до тѣхъ поръ, пока они сами не заведутся. Съ такимъ увѣреніемъ послали они пойманнаго къ землякамъ его, съ тѣмъ, что естьли они на сіи для нихъ весьма полезные договоры не согласятся, то конечно всѣ съ голоду помрутъ.
   Бѣдные и голодомъ усмиренные Индѣйцы охотно приняли сіе предложеніе. А Гишпанцы пошли къ нимъ на договоръ, однакожъ вооруженные. Невольники ихъ несли для новыхъ друзей хлѣбъ, чѣмъ и накормили оголодалыхъ непріятелей, кои принимали все съ крайнею благодарностію, а наконецъ показались столь твердыми наблюдателями даннаго своего слова, что изъ показаннаго имъ жилища на островъ выходили только для прошенія себѣ пищи или для спрашиванія, какъ учреждать свои плантаціи. А по пріѣздѣ моемъ жили въ отведенномъ имъ мѣстѣ, научились орать землю и сѣять хлѣбъ, доить козъ и прочему, и естьлибъ у нихъ жены были, то бы въ скоромъ времяни островъ мой населили немалымъ числомъ жителей. Жилище ихъ отъ моря, такожъ и отъ Европейскимъ хуторовъ, отдѣлено было высокими, однакожъ такими горами, между которыми находилось множество плодородной земли.
   Такимъ образомъ установилась на острову моемъ всеобщая тишина. А хотя прочіе Индѣйцы по обыкновенно своему и весьма часто для пиршестивъ своихъ на оной пріѣзжали, однакожъ не вѣдая о приключившимся или землякамъ или сосѣдамъ ихъ нещастіи, ни о какомъ отмщеніи и не думали. Видѣться же имъ съ живущими на острому дикими было не можно, за тѣмъ, что они жили отъ тѣхъ мѣстъ, куда они приставали, весьма далеко.
   Симъ окончеваю я описаніе о случившемся поселянамъ моимъ отъ непріятелей ихъ разореніи, а дикіе, коихъ нашелъ я по пріѣздѣ моемъ на островъ, стараніемъ поселянъ благонравными и обходительными учинившихся, жили уже своими домами. А хотя Гишпанцы и Агличане къ нимъ и ходили, однакожъ самимъ имъ наикрѣпчайше подтверждали не выходить изъ границѣ своихъ. Впрочемъ были они всѣ переимчивы и ко всему способны, а показанное и растолкованное имъ, часто и мастеровъ своихъ дѣлывали лучше. Я снабдилъ ихъ привезенными съ собою разными инструментами. Шалаши плели они какъ плетутся корзины изъ прутьевъ, чему научили ихъ Агличане. Изъ того жъ дѣлали они столы, стулья и прочіе свои вещи, а хотя и безобразно, однакожъ для нужнаго употребленія довольно годно. Особливо привелъ меня въ удивленіе на такой же манеръ у Аткенса сдѣланной его домъ, раздѣленной при томъ на многія комнаты, въ коихъ жилъ онъ со всѣми своими дѣтьми, такожъ и другой его товарищъ, да еще оставшая жена Агличанина убитаго при первомъ сраженіи съ дикими; однакожъ у всѣхъ у нихъ такой чистоты не было, какая находилась у смирныхъ ихъ товарищей. Къ томужъ примѣтилъ я, что они всѣ не имѣли о Христіанскомъ законѣ ни малѣйшаго понятія; а хотя иногда въ и напрасной божбѣ и привычныхъ матрозамъ беззаконныхъ заклинаніяхъ имя Божіе и употребляли, но оное дѣлалось безъ малѣйшаго о семъ существѣ понятія, а по единой только къ суепріятію онаго привычкѣ; и такъ каковы сами были, таковыхъ засталъ я женъ ихъ, коихъ научили они только, такожъ и прижитыхъ съ ними дѣтей говорить по Аглински. Ихъ было уже человѣкъ до дватцати; матери ихъ были тихи, воздержны, работящи, услужливы и трудолюбивы, а особливо послушны господамъ своимъ. Мужьями и ихъ не называю за тѣмъ, что они женились на нихъ не по закону, но и то совершилъ я своимъ стараніемъ скоро по моемъ на островъ прибытіи.
   Описавши вообще обстоятельства всего моего селенія, а особливо поступки пяти человѣкъ Агличанъ, мною на острову оставленныхъ, за должность почитаю упомянуть нѣчто о Гишпанцахъ, составляющихъ большую часть моихъ подданныхъ, коихъ исторія столько же примѣчанія достойна, сколько и вышеписанная.
   Они разсказали мнѣ все то, что съ ними во время ихъ житья съ дикими случилось, и единодушно признавались, какъ будучи нещастіемъ своимъ приведены въ уныніе, въ такое пришли было наконецъ отчаяніе, что о собственномъ своемъ содержаніи попеченія не имѣя, положили лучше умереть голодомъ, нежели вести такую жизнь, коя имъ самимъ наскучила. А хотя, сказалъ одинъ изъ нихъ, разумной человѣкъ и не долженъ въ бѣдность пришедши отчаеваться, но всегда бодрствуя искать при нещастіи въ разумѣ и здравомъ разсудкѣ своей подпоры, и во ожиданіи щастливѣйшей перемѣны, ласкать себя въ полученіи тою надеждою, однакожъ печаль есть страсть такова свойства, коя ненавидя разумъ, бываетъ къ принятію разсужденіевъ онаго неудобна, и вмѣсто того, чтобъ намъ дать способъ, какъ бы окончатъ наши нещастія, оныя усугубляя, дѣлаетъ ихъ еще больше несносными.
   По томъ хвалилъ Гишпанецъ съ мною для моего благоденствія въ бытность мою въ уединеніи принятыя мѣры и неутрудимыя старанія, посредствомъ которыхъ я умѣлъ, будучи въ превосходномъ противъ ихъ нещастіи, пріобрѣсти себѣ благополучную жизнь, коей они всѣ и подобія не могли составить.
   Еще сказалъ онъ мнѣ, что съ удивленіемъ примѣчаетъ, какъ въ Агличанахъ, во время случившихся имъ нещастіевъ, присудствующей разумъ больше дѣйствуетъ, нежели во всѣхъ прочихъ народахъ, коихъ ему въ жизнь свою знать случилось, и что земляки его съ Португальцами суть пропадшіе тогда люди, когда имъ съ нещастіемъ бороться случится; ибо покусившись отъ онаго избавляться, предаются они въ случаѣ своей въ томъ неудачи несказанному отчаянію, и тѣмъ лишаются всѣхъ способовъ къ избавленію отъ онаго.
   Я отвѣчалъ ему на то, что тогдашнія мои обстоятельства съ ихъ нещастіемъ сравняться не могутъ, по тому что хотя я и выброшенъ на берегъ, не имѣя ничего, чемъ бы содержаться, однакожъ злополучіе мое тѣмъ не усугублялось, что я былъ одинъ, а ниспосланная свыше помощь въ доставленіи къ острову остатковъ корабля моего, моглабъ ободрить наитрусливѣйшаго человѣка. Государь мой! отвѣчалъ мнѣ на то Гишпанецъ, еслибъ мы были на вашемъ мѣстѣ, то бы ни половины нужныхъ намъ вещей съ него, коими вы тогда запаслись, взять не вздумали; а то бы намъ и въ умъ не вмѣстилось, какъ бы для перевозу оныхъ на берегъ здѣлать плотъ, и какъ бы итти имъ безъ паруса или веселъ, или пристать на немъ къ берегу. Всѣмъ бы намъ въ голову не пришло, тѣмъ меньше одному, что бы приняться за такое трудное дѣло, и произвести оное въ дѣйство. Я перервавши рѣчь его, просилъ оставить комплементы, а разсказать мнѣ, коимъ образомъ пріѣхали они на островъ, и какъ препровождали, будучи между дикими, жизнь свою. Но нещастію нашему, сказалъ мнѣ на то Гишпанецъ, пристали мы къ такому мѣсту, котораго жители были весьма бѣдны; естьли же бы доплыли до другаго не далеко отъ онаго находящагося жъ острова, то бы нашли тамъ всего довольно, а при томъ бы сами были хозяева, имѣлибъ козъ и свиней, куропатокъ и морскихъ птицъ такое множество, чтобы въ случаѣ безхлѣбицы и ими пропитались; напротивъ того тамъ, куда мы пристали, кромѣ травъ и кореньевъ, и то мало, вкусныхъ и сочныхъ, ничего не было, да и тѣми изъ милости и весьма скупо жаловали насъ наши хозяева; чѣмъ они и сами, да еще человѣчьимъ мясомъ питались, къ чему изъ насъ никто не имѣлъ ни мало охоты.
   Будучи у нихъ, старались мы поправить у нихъ обычаи и нравы, но всѣ наши труды были напрасны. Ибо дикіе весьма намъ дивились, какъ мы яко пришельцы на ихъ землю, осмѣливаемся давать наставленіи своимъ кормильцамъ; особливо, что по ихъ мнѣнію, надлежало сообщать оныя только тѣмъ, кои отъ вашей власти зависитъ.
   Иногда голодъ доводилъ насъ, до самой крайности, ибо островъ пристанища нашего обитаемъ былъ грубымъ, а при томъ лѣнивымъ, и отъ того слѣдовательно предъ прочими въ сихъ странахъ живущими бѣднымъ народомъ; въ замѣну того не были они столь звѣрски, и столь безчеловѣчны, сколько бываютъ находящіеся въ довольствіи Американцы. Въ такомъ плачевномъ своемъ состояніи признавали, и теперь имѣемъ явное доказательство премудрости и щедроты всѣмъ управляющаго Бога въ томъ, что брошены на сей островъ, а не на иной, и что онъ подкрѣплялъ нате терпѣніе, а безъ того особливо, когда бы мы толикою нищетою и голодомъ притѣсняемы покусились искать плодороднаго для пребыванія своего мѣста, то бы сыскавши оной, и симъ по тогдашнему нашему во всемъ недостатку, хотя и добрымъ случаемъ пользуясь, пресѣкли себѣ путь къ избавленію вами намъ приготовляемому.
   Впрочемъ дикіе за угощеніе свое брали насъ съ собою на бой, а хотя у насъ огнестрѣльное оружіе и было, ибо мы по щастію нашему при разбитіи корабля не лишились своей аммуниціи, и тѣмъ бы могли хозяевамъъ своимъ не только здѣлать несказанную услугу, но и себѣ пріобрѣсти у сихъ союзниковъ своихъ любовь, а у непріятелей ихъ страхъ и почтеніе; но не имѣя ни пороху, ни пуль, подвергались больше опасностямъ, нежели и они сами. Луковъ же и стрѣлъ, коими друзья наши и снабдить бы насъ могли, употреблять мы сами не умѣли.
   И такъ стояли въ бояхъ ихъ безъ всякаго дѣла до тѣхъ поръ, пока обѣ арміи лобъ на лобъ драться начинали, а тогда уже дѣйствительные друзей своихъ помощники, будучи съ тремя алебардами и ружьями, въ дуло которыхъ втыкали обвостренныя вмѣсто штыковъ дротики, разрывали иногда цѣлые непріятельскіе баталіоны; а часто и то случалось, что окружены будучи множествомъ, отъ стрѣлъ ихъ не инако, какъ явнымъ чудомъ избавлялись; послѣ же выдумали защищаться отъ сей опасности здѣланными и козлинными кожами покрытыми щитами. Во время таковаго сраженія напали на насъ дикіе, и збили своими дубинами съ ногъ пятерыхъ нашихъ товарищей, изъ которыхъ одного и удалось имъ взять въ полонъ. Онъ самой тотъ, коего послѣ случилось вамъ избавить отъ мученія побѣдителей нашихъ. Сперва думали мы обѣ немъ, что онъ убитъ до смерти, но провѣдавши о его плѣненіи, хотѣли, не взирая на свое малолюдство, избавить его отъ звѣрскихъ рукѣ непріятельскихъ. А хотя мы построившись пробились сквозь большую ихъ кучу, побивая всѣхъ намъ сопротивляющихся, а тѣмъ пріобрѣли друзьямъ своимъ совершенную побѣду, однакожъ не могли возвратить своего товарища.
   Можно разсудить, сколь велика была наша радость, когда мы увидѣли живымъ того, коего тиранскимъ образомъ лютыми людоѣдами же сожраннымъ почитали, а привезенная имъ вѣдомость, что нѣкто изъ Христіанъ намѣряется окончить наши злополучія, и что оное легко въ дѣйство произвести можно, приводила насъ въ неописанное восхищеніе, а особливо обрадовались мы привезенному имъ хлѣбу, коего уже нѣсколько лѣтъ не видали, благословляли его тысячу разъ, будто бы манну съ небесъ къ намъ сшедшую, и вкушая его, находили въ немъ извѣстной одинъ только голоднымъ людямъ вкусъ. Такуюжъ дѣлали въ насъ радость и прочіе отъ васъ посланные къ намъ съѣстные припасы.
   Гишпанцы разсказывая о семь, на оставили изъяснить притомъ своей чувствительной за то благодарности. А когда дошла рѣчь до судна, ими тогда озираемаго, и всѣмъ для избавленія отъ нещастія ихъ снабденнаго, и могущаго доказать мѣсто и особу, помощь имъ посылающую, то признавались, что радость ихъ, видя столь неожидаемое свое избавленіе, мало уступала сумозбродству, и что восхищеніе подавившее дѣйствующій разумъ, оказывалось въ нихъ разными образы, такъ что иные впали въ обморокѣ, другіе плакали, а иные нѣсколько времени были бѣшеными.
   Такое по крайней бѣдности послѣдовавшей радости изображеніе тронувши сердце мое, напоминали иступленіе слуги моего Пятницы, въ коемъ онъ находился при свиданіи съ отцемѣ своимъ, такожъ и спасшихся на мое судно Французовъ, и всего того экипажа, которой избавилъ я отъ голодной смерти, а особливо случай бывшей со мною при выходѣ моемъ изъ пустыни, въ коей препроводилъ я дватцать восемь лѣтъ сряду.
   Теперь давши нѣкоторое объясненіе о обстоятельствахъ моего селенія, долженъ вступить во описаніе итого, что я съ нимъ по пріѣздѣ моемъ на островъ здѣлалъ, и въ какомъ состояніи оное паки оставилъ. Я хвалилъ поселянъ моихъ за то, что они обезоружили, и отщитили отъ себя Аткенса, съ товарищи за ихъ дурное поведеніе, кое описывая свидѣтельствовались въ справедливости своей имъ самимъ; а, какъ онъ Аткенсъ при послѣдней съ дикими баталіи, отличную храбрость оказавъ, по томъ столько усердія ко всему обществу изъявлять началъ, что принудилъ тѣхъ позабыть до сего имъ чинимыя грубости, и почитать достойнымъ къ полученію отнятаго, и къ снабденію себя нужнымъ; а какъ и сами поселяне мои, поруча ему въ самое нужное время надъ собою подъ Комендантомъ власть, тѣмъ показали, что они совершенную въ немъ и въ товарищахъ его довѣренность, и о доброжелательствѣ ихъ къ общей пользѣ довольное увѣреніе имѣютъ; то по такомъ ихъ изъясненіи, заключающемъ въ себѣ о всеобщемъ согласіи и пріязни ихъ точное доказательство могъ уже я безъ опасности позвать всѣхъ ихъ къ себѣ на ужинъ; для подчиванія же гостей своихъ приказалъ съѣхать на берегъ корабельному повару съ своимъ товарищемъ, а въ помощь имъ отдалъ повареннаго подмастерья уже со мною на островъ пріѣхавшаго. Съ корабля привезли шесть частей солонины, и четыре свинины, чашу для дѣланія пуншу со всѣмъ къ тому принадлежащимъ, десять бутылокъ краснаго бургонскаго вина и столько же Аглинскаго пива; все сіе гостямъ моимъ для того было пріятно, что они насколько лѣтъ на шаговыхъ пирушкахъ не бывали.
   Гишпанцы принесли къ столу пять козъ, изъ коихъ три изжаря отослали мы на корабль служителямъ, дабы они въ то самое время, какъ островскіе жители пировали на щетъ карабельной, могли тамъ избытками поселянъ моихъ повеселиться.
   Отобѣдавши съ ними, приказалъ я привести на берегъ назначенныя имъ вещи, и избѣгая въ дѣлежѣ междуусобныхъ споровъ, далъ знать, чтобъ всякой бралъ для себя, сколько ему чего потребно; однакожъ противъ другихъ не больше. Полотна досталось каждому на четыре рубашки, а по томъ, по усильной Гишпанцовъ прозьбъ, прибавилъ я имъ еще на двѣ. Они такъ тому были ради, что казалось, будто бы имъ ничто въ свѣтѣ сего подарка пріятнѣе быть не можетъ, ибо такъ давно рубахъ не нашивали, что уже и фигуру ихъ позабыли.
   Аглинской камлотъ, о коемъ я выше сего сказывалъ, роздалъ я имъ на здѣланіе кафтановъ, что въ разсужденіи жаркаго островскаго климата для нихъ было изрядно; чтожъ до прочей одежды принадлежитъ, то въ томъ учинилъ я между ими равной же раздѣлъ.
   Не могу изъяснить радостныхъ восклицаніевъ, производимыхъ сими бѣдняками, за доставленіе имъ сихъ необходимо нужныхъ вещей. Всѣ называли меня отцемъ своимъ, и увѣряли, что естьлибъ они могли имѣть на всегда такого снабдителя, то бы не смотря на отдаленіе сего мѣста отъ ихъ отечества, во ономъ жить по смерть свою не отреклися.
   По семъ представилъ я имъ привезенныхъ новыхъ имъ товарищей, а особливо портнаго, слѣсаря, двухъ плотниковъ и моего всеобщаго рукомесленнаго, которой тогдажъ началъ имъ показывать свои услуги; по чему и портной увѣряя поселянъ въ своемъ къ нимъ усердіи; принялся за работу, и съ позволенія моего сталъ шить рубашки. А при томъ училъ онъ томужъ и островскихъ женщинъ кои наконецъ въ семъ рукомеслѣ и ему не уступали.
   Чтожъ принадлежитъ до плотниковъ, то о томъ, какую они поселянамъ моимъ приносили пользу, и упоминать нѣчего. Онѣ переломали грубой моей работы столы и прочее, и здѣлали вмѣсто оныхъ къ употребленію удобные; а хотя въ рукомеслѣ своемъ были искусные люди, однакожъ когда я ихъ водилъ смотрѣть Аткенсовъ домъ, то признавались, что столь чуднаго зданія отъ роду своего не видали, и точно увѣряли, что естьли хозяинъ сего плетня получитъ довольно инструменту, то ему въ нихъ нужды не будетъ.
   Сіи слова побудили меня къ роздачѣ привезенныхъ съ собою желѣзныхъ матеріаловъ, и такъ далъ я каждому поселянину все, что до оранья земли, такожъ и для исправленія домашнихъ подѣлокъ нужныя вещи, съ такимъ повелѣніемъ, чтобъ когда оные испортятся, вмѣсто того изъ главнаго магазейна брали новые. Чтожъ касается до гвоздей, молотовъ, ножей, ножницъ и прочаго, оные позволилъ я брать безвремянно, полагаясь въ томъ точно на ихъ совѣсть, что онѣ излишняго и напраснаго употребленія изъ того не здѣлаютъ.
   Ружейной и прочей военной аммуниціи привезено было столько; что каждому поселянину досталось по два ружья, а чрезъ то здѣлались они въ состояніи учинить тысячѣ человѣкамъ дикихъ желаемое сопротивленіе, а особливо, когда выгодными мѣстами, коихъ занятіе отъ нихъ самихъ зависѣло, пользоваться не оставятъ.
   Я уже выше сказывалъ, что молодой человѣкъ, коего мать съ голоду умерла, остался и съ служанкою своею у меня на кораблѣ. Сія дѣвка была изряднаго воспитанія и хвалы достойнаго поведенія, а постоянствомъ своимъ пріобрѣтала себѣ отъ всѣхъ почтеніе. По прибытіижъ на островъ, видя наблюдаемой на немъ порядокъ и благорастворенной онаго воздухъ, разсуждая и о томъ, что ей въ восточной Индіи нѣчего дѣлать, начала у меня просить позволенія вступить въ число поселянъ моихъ, чему я сперва и удивлялся: но какъ помянутой ее господинъ о томъ же мнѣ предложеніе здѣлалъ, то на оное согласись, отвелъ имъ землю, и построилъ три такіе шалаша, что всякой изъ нихъ составлялъ особливой покой. Безпокойные Агличане вздумали также перемѣнить свои жилища, и подвинуться къ сей новой парѣ, а чрезъ то раздѣлялось всегда селеніе мое только на три части.
   Гишпанцы съ отцемъ Пятницынымъ и своими невольниками остались въ старомъ моемъ близъ горы лежащемъ замкѣ, которой по справедливости главнымъ моего владѣнія городомъ и назвать было должно; ибо они его такъ разпространили, что уже могли жить въ немъ безъ всякаго утѣсненія, и снаружи разсаженными вкругъ онаго деревьями столь прикрылись, что во всемъ свѣтѣ подобнаго и безопаснаго отъ непріятельскихъ нападеніевъ, и лѣсомъ огражденнаго города нѣту, по чему и увѣряю, что естьлибъ и 1000 человѣкѣ для сыску онаго послано было, то бы хотя и цѣлой мѣсяцъ по острову ходили, безъ подводу найти его не умѣли, за тѣмъ что деревья окружающіе замокъ были часты, и вѣтьвями своими сплетясь, со всѣмъ закрывали пребываніе поселянъ моихъ, къ томужъ и дорогъ, которыми жители въ оной входили и выходили, было только три: одна выше часто упоминаемаго въ первой части малаго залива; другая по ту сторону горы по которой доходя до плетня, переходили они чрезъ оной посредствомъ лѣстницы, какъ я о томъ уже выше сего сказывалъ. Да сверьхъ того посадили Гишпанцы и позади горы множество деревъ, а въ сей рощѣ здѣлали они такую малую тропу, по которой съ нуждою одному человѣку пройти было можно.
   Другое селеніе составлялъ Вильгельмъ Аткенсъ съ своимъ товарищемъ и съ фамиліею на сраженіи убитаго Агличанина. Въ томъ же мѣстѣ засѣли два плотника и слѣсарь, такожъ помянутой молодой человѣкъ съ своею служанкою, коего я до выѣзду моего изъ государства имѣлъ удовольствіе на ней женить. Наконецъ третье селеніе составляли два смирные Агличанина.
   Чтожъ касается до свадьбы помянутаго молодаго человѣка, то оная учинена по Аглински безъ всякихъ церьковныхъ церемоній, за что и имѣлъ я съ находящимся со мною Французскимъ священникомъ не малой споръ. Сей хотя и былъ Римско-Католицкаго закона, однакожъ я не смотря и на то, что предпринимая выхвалять смиренство его, трону тѣмъ можетъ быть нѣкоторыхъ протестантовъ, а особливо когда скажу, что похваляю не только Папскаго сообщника, но что еще больше и Французскаго священника: но не обинуясь и предъ самими ревнителями протестантства признаюсь что добрыя его качества заслуживали справедливаго отзыва, ибо онъ былъ дѣйствительно воздержной и подлинной Христіанинъ, а при томъ священникъ примѣрнаго житія, человѣколюбія и поведенія. Первой разговоръ имѣлъ я съ нимъ о вѣрѣ, въ которомъ защищая Католицкой законъ, оказалъ онъ довольную въ словахъ умѣренность.
   Государь мой! сказалъ онъ мнѣ тогда, положа на себя при начинаніи разговора крестное знаменіе, вы допущеніемъ Всевышняго не только спасли жизнь мою, но еще дозволили мнѣ съ собою ѣхать, а во время пути нашего снисходительно принимали меня, такъ какъ своего пріятеля, дозволяя говорить обо всемъ и безъ всякаго опасенія. Платье мое доказываетъ, какова я закону, а природа свидѣтельствуетъ о разности онаго съ вашимъ, по чему бы и должность моя была при всякомъ случаѣ употреблять возможныя старанія къ приведенію васъ къ Католицкой вѣрѣ, и дѣлать намъ познаніе о томъ, что я почитаю ее справедливою; но теперь будучи въ числѣ вашихъ домашнихъ, и наслаждаясь вашими благодѣяніями, почитаю за должность ни во что безъ позволенія вашего не вступаться; а особливо не осмѣливаюсь я споришь съ вами о вѣрѣ, о которой не только мы, но и церкви наши не могутъ согласиться.
   Я отвѣчалъ ему на то, что въ такомъ поведеніи его заключаются немалые знаки разума и умѣренности. А хотя я и изъ числа тѣхъ, коихъ церьковь ваша почитаетъ еретиками, и мнѣ всѣхъ Римско-Католицкихъ защитниковъ безмѣрная къ вѣрѣ ревность несносна, однакожъ надѣюсь, что вы по привычной вамъ умѣренности будете о таковыхъ матеріяхъ говорить со мною съ желаемымъ порядкомъ. Священникъ обѣщался удовольствовать меня въ моемъ желаніи, а въ разговорѣ своемъ показалъ онъ не только довольной разумъ, но и въ наукахъ знаніе.
   По окончаніи котораго разсказалъ онъ мнѣ свои похожденія, наполненныя разными чрезвычайными приключеніями, а между множествомъ въ короткіе годы странствованія его ему случившихся перемѣнъ, достоинъ былъ примѣчанія послѣдней вояжъ его, во время котораго хотя и принужденъ онъ былъ пять разъ переходить съ корабля на корабль, однакожъ ни на одномъ изъ нихъ не доѣхалъ онъ до намѣреннаго имъ мѣста.
   Сперьва говорилъ священникѣ вздумавши ѣхать въ Мартинику, сѣлъ я для того въ Сантъ-Мало, на отправляющееся туда судно, но оно за противными вѣтрами принуждено будучи войти въ рѣку Таіо, брошено тамъ погодою на берегъ, откуда ею безъ выгрузки товаровъ на глубину и свести было не можно; для него пересѣлъ я на отъѣзжающей изъ Лиссабона въ острова Мадерскіе корабль: но шкиперъ сего судна будучи въ мореплаваніи и въ дѣлѣ своемъ не искусенъ, помѣшавшись на изчисленіи, зашелъ вмѣсто того въ Фіаль, гдѣ по щастію продавши хлѣбъ свой, перемѣнилъ и намѣреніе итти къ помянутымъ берегамъ, и нагрузившись на островѣ Маіѣ солью, пошелъ до Терры Новы или новой земли.
   При такихъ обстоятельствахъ принужденъ былъ и я повиноваться его волѣ. Путь продолжался до самыхъ песчаныхъ банковъ. Тамъ пересѣлъ я на нѣкоторой Французской корабль, идущей къ Мартинику: но по прибытіи къ Квебекѣ, куда судно зайти было должно, умеръ онаго шкиперъ, за чѣмъ и мнѣ должно было тутъ остаться. Я видя такія въ предпріятіяхъ своихъ помѣхи, отложилъ прежнее намѣреніе, и переѣхалъ на корабль по Францію возвращающейся, но и сей послѣдней згорѣлъ на дорогѣ, и такъ съ прочими взятъ я къ вамъ на корабль, въ восточную Индію назначенной. Такимъ образомъ въ одинъ вояжъ пять разъ перемѣняя суда, не удалось мнѣ исполнить своего желанія.
   По прибытіи на островъ, имѣлъ я съ нимъ о всякихъ матеріяхъ многіе разговоры, а наконецъ разумные его совѣты побудили меня приложить стараніе въ истолкованіи закона всѣмъ находящимся въ числѣ поселянъ моихъ идолопоклонникамъ, между которыми и жены моихъ Агличанъ счислялись, коихъ мужья уже честными и добрыми людьми вдѣлались, къ чему не мало и говоренныя имъ безпрестанныя проповѣди способствовали. И такъ начали мы всѣхъ ихъ обращать на путь спасенія. Агличанъ обвѣнчали по закону, такожъ выдали за мужъ и Сусанну (имя служанки молодаго человѣка). Сей бракѣ и прозьба молодаго ея мужа о отводѣ ему въ точное его владѣніе пристойнаго на поселеніе мѣста, побудили меня для предупрежденія всѣхъ междуусобныхъ случиться могущихъ браней, назначить каждому изъ поселянь особую землю.
   Сію коммисію поручилъ я Аткинсу, а онъ будучи уже честнымъ, воздержнымъ, и въ землемѣріи искуснымъ человѣкомъ, исправилъ ее такъ изрядно, что раздѣломъ его были всѣ весьма довольны, и просили, чтобъ я утвердилъ оной собственноручнымъ подписаніемъ; по чему написавши, и назнача границы каждой плантаціи, отдалъ я островъ свой поселянамъ онаго въ вѣчное и потомственное владѣніе, предоставя себѣ надъ ними вышнюю власть съ такимъ договоромъ, чтобъ они по прошествіи одиннатцати лѣтъ мнѣ или наслѣдникамъ моимъ, или оказавшимъ на оной законной къ овладѣнію видъ, не отреклись платить обыкновенно на селенія налагаемую подать. Чтожъ принадлежитъ до формы правленія и до законовъ, то я позволилъ имъ имѣть оныя по своему благоизобрѣтенію, желая предъ всѣмъ того, чтобъ они жили въ добромъ согласіи и сосѣдствѣ.
   Еще есть нѣчто касающееся до острова, что не можно предать мнѣ забвенію. Понеже поселяне мои составляли нѣкоторую республику, а при томъ имъ во всегдашнихъ трудахъ быть надлежало, то бы весьма было смѣшно, естьлибъ а между ими оставилъ тритцать семь человѣкъ дикихъ, почти пищею продовольствоваться и общей пользѣ споспѣшествовать могущихъ, и для того предложило Гишпанскому Коменданту, чтобъ онъ сходилъ къ нимъ съ отцемъ Пятницынымъ, и представилъ имъ, не хотятъ ли они съ прочими поселянами соединясь о заведеніи для себя нужнаго стараться, илибъ когда собою жить не пожелаютъ, тобъ для прокормленія своего имъ служить согласились, однакожъ съ тѣмъ, чтобъ не быть ихъ невольниками; ибо я о томъ и слышать не хотѣлъ, чтобъ въ государствѣ моемъ такіе бѣдные люди были, къ томужъ мнѣ въ противность учиненной съ ними капитулаціи того и здѣлать было не можно.
   Они съ радостно приняли такое предложеніе, и тотчасъ оставили своя жилища, выключая четверыхъ, которые хотѣли жить своими домами, прочіе же согласились на то, чтобъ ихъ раздѣлили по всѣмъ моими поселянамъ во услуженіе. Такимъ образомъ здѣлались изъ трехъ селеніевъ два: первое состояло изъ Гишпанцовъ, оставшихъ въ моемъ замкѣ, имѣвшихъ пашни свои къ западной сторонѣ вдоль по заливу до загороднаго моего дому; другое изъ Агличанъ, кои жили къ Нордѣ-Весту, гдѣ Аткенсъ съ его товарищами сперва было поселился. Пашни ихъ простирались отъ Зюйда до Зюйдъ-Веста, позади Гишпанскихъ земель.
   Восточную же часть острова оставили со всѣмъ впустѣ, для того что бы дикіе могли пріѣзжать туда безъ всякаго отъ поселянъ моихъ помѣшательства, для чего запретилъ я не мѣшаться въ дѣла ихъ, а особливо, когда они сами ничего начинать не станутъ; а хотя они туда ѣздить и не перестали, однакожъ никогда не отваживались нападать на поселянъ моихъ. Чтожъ принадлежитъ до приведенія въ Христіанскую вѣру помянутыхъ тритцати семи дикихъ, то мы ихъ всячески къ тому привлечь стараясь, употребили уже въ вѣрѣ утвержденныхъ женъ Агличанъ нашихъ, такожъ и отца слуги моего Пятницы, и тѣмъ въ короткое время привели всѣхъ къ принятію Христіанства, къ чему и утвержденная между Сусанною и женою Аткенсовою пріязнь не мало помочествовала; ибо она въ обхожденіи своемъ сею дикою, дѣлала ей всякія о томъ истолкованія.
   Я уже столько о сей женщинѣ добра сказалъ, что не могу преминуть, чтобы не объявить и прежде съ нею случившагося. Выше сего упомянуто, въ какой крайности находилась она тогда, какъ умерла съ голоду госпожа ея, и какъ мы нашли на нещастной корабль ихъ. Будучи же на острову, и разговаривая съ нею о семъ ея нещастіи, спросилъ я у ней, можетъ ли она мнѣ описать, и здѣлать мнѣ понятіе о томъ, сколь то несносно есть умирать съ голоду а она въ удовольствіе мое начала свою повѣсть слѣдующимъ образомъ.
   Мы хотя и во все время нашего вояжа имѣли въ съѣстныхъ припасахъ крайней недостатокъ, однакожъ не такой, чтобъ онъ намъ былъ несносенъ. А какъ уже весь оной изошелъ, и у насъ только сахаръ, вино и вода осталась, да и того весьма мало; то въ первой день моего поста почувствовала я въ вечеру отъ пустаго желудка крайную боль, а къ ночѣ тогожъ дня сдѣлалось у меня несказанное зеванье. Выпивши же рюмку вина уснула, и тѣмъ нѣсколько ободрилась; но скоро по томъ началась прежняя въ желудкѣ боль, при чемъ хотѣлось мнѣ очень спать, однакожъ заснуть была не въ состояніи, послѣ пришла въ слабость, и чувствовала прекрайней въ груди ломъ, а въ животѣ рѣзъ. Тожъ и на другой день продолжаясь, перемѣнилось наконецъ въ неописанную жадность. А понеже мнѣ голоду утолить было нѣчемъ, то начало меня тянутъ такъ, какъ будто бы принимала я рвотное. Къ вечеру того дня выпила я вмѣсто всего кушанья рюмку воды, и легши въ постелю заснула, а во снѣ видѣла, будто бы нахожусь въ Барбадѣ на сытномъ рынкѣ, и накупивши всего съѣстнаго, обѣдаю съ великимъ апетитомъ за однимъ столомъ съ своею госпожею; но проснувшись досадывала на обманувшую меня мечту, и для утоленія крайней жадности выпила послѣднюю рюмку вина, отъ чего сдѣлалась безчувственно пьяною.
   Въ третей день лежала въ постелѣ, и имѣя здорныя сновидѣнія, почувствовала такой нестерпимой голодъ, что естьлибъ я тогда родила, илибъ имѣла при себѣ дѣтей своихъ, то бы думаю не удержалась отъ того, чтобъ не нажраться ихъ мяса. Такое бѣшенство продолжалось часа съ три, въ которые, какъ мнѣ о томъ господинъ мой сказывалъ, бѣгая будто съ ума сшедшая по каютѣ, наконецъ отъ качанья корабля пошатнувшись упала, и разшибла себѣ носъ о постелю госпожи своей; отъ вышедшей же отъ сего удара крови, хотя и пришла въ прежнюю память, однакожъ чувствовала несказанной въ груди ломъ и крайнюю слабость, а отъ того впала наконецъ въ такой обморокъ, что всѣ почитали меня уже умершею. Яжъ къ вечеру опамятовашись, выпила рюмку воды съ сахаромъ разведенную, но желудокъ не могущей удержать въ себѣ сію сладость, извергъ оную въ тужъ минуту, и тѣмъ привелъ меня еще въ горшее безсиліе. Тогда видя приближающейся конецъ нещастной своей жизни, и будучи по состоянію внутренности своей точно увѣрена, что мнѣ отъ того избавиться не можно, пришла отъ предстоящей мнѣ смерти къ несказанную трусость. А какъ между тѣмъ и сонъ на меня напалъ, то засыпая думала, будто бы уже умираю, однако проспавши всю ту ночь до самаго утра, проснулась, чувствовала въ себѣ крайнюю охоту плакать.
   По томъ началѣ меня по прежнему мучать нестерпимой голодъ, тогда думала напасть на лежащую при смерти госпожу свою, и наѣсться ее мяса. Но примѣта, что она жива, хотѣла ѣсть свою руку, вспомня жъ вышедшую за день передъ тѣмъ изъ носу кровь, бросясь на оную, сожрала всю безъ дальней противности. Но сіе помогло мнѣ весьма мало, ибо отъ того не только голодъ мой не утолился, но еще здѣлался къ тому въ груди превеликой ломъ, а послѣ такая тоска, какая бываетъ у людей нечистою совѣстью умирающихъ; а на конецъ впала въ безпамятство, отъ котораго очувствовалась начавшимся на кораблѣ крикомъ. Матросы наши увидѣвши корабль, съ радости какъ бѣшеные бѣгали по борду, и кричали безпрестанно, слава Богу, слава Богу, еще мы не со всѣмъ погибли и прочее. По слабости моей лежала я у постели госпожи своей, и не могла быть участницею сей радости; однакожъ повторенныя ими восклицанія подали мнѣ столько силы, что могла поднять свою голову и взглянуть на умирающую госпожу свою. Она была въ такой слабости, что не можно было примѣтить, жива ли еще или уже умерла. Сія великодушная женщина весьма любила своею сына, презирала для него жизнь свою, и опредѣля себя на смерть, отдавала ему и того пищу, и тѣмъ избавила его отъ мучительнаго конца.
   Въ такой крайности находились мы тогда, какъ мы пріѣхали на наше судно. Не удовольствуясь симъ описаніемъ, спрашивалъ я еще о томъ же и ее мужа, которой расказалъ мнѣ почти то же, съ тою только отмѣною, что онъ помощію подаваемыхъ ему матерью его остатковъ, не имѣлъ столько мученья, сколько сія бѣдная претерпѣла, которой крѣпкое сложеніе тѣла не мало помогло къ претерпѣннаго холода, и естьлибъ мы по щастію скоро на нихъ не наѣхали, то бы не только она, но и всѣ корабельные служители померли, илибъ за неимѣніемъ пищи другѣ друга поѣли; да и сія бы крайняя помощь не могла имъ столь долго служить, чтобъ они добрались до берегу, по тому что находились отъ онаго весь на далеко.
   Окончивши сіе кажется время приступить къ описанію того, какія здѣлалъ я на острову учрежденія. Не сказалъ поселянамъ моимъ о привезенной мною шлюбкѣ, а оставилъ ее ни кораблѣ, для того, чтобы пресѣченіемъ всѣхъ къ выѣзду съ острова служащихъ имъ способовъ побудить ихъ къ единодушному и непремѣнному на ономъ сожитію; главнаяжъ притчина сей утайки была, что я разсказанныя мнѣ и до сего происходимыя на острову междоусобія, взявъ въ уваженіе, заключилъ, естьли оныя паче чаянія снова начнутся, то слабая сторона не могущая противустоять своимъ непріятелямъ, не захочетъ сносить оныхъ обиды, а паче имѣя способъ помощію шлюбки отъ нихъ избавиться, не замедлитъ пользоваться симъ случаемъ, и оставя островѣ можетъ переѣхать въ близъ лежащія Европейскія селенія. А отъ безпокойныхъ Агличанъ лучше того и ожидать было нѣчего, какъ только, чтобы они имѣя шлюбку, привычны будучи жить въ свѣтѣ на щетъ другихъ, начали на ней разбойничать, и тѣмъ бы здѣлали островъ мой вертепомъ разбойниковъ; для того же не оставилъ я имъ и привезенныхъ съ собою пушекъ: ибо и безъ того было у нихъ столько ружей, что могли ими вести оборонительную войну, съ пушкамижъ можетъ быть и завоеванія дѣлать вздумалибъ, и тѣмъ себя наконецъ до неминуемаго паденія довели.
   Вотъ все то, что я могъ сказать о своихъ поселянахъ. На острову пробылъ я дватцать пять дней, по прошествіи которыхъ принужденъ былъ ево оставить. Поселяне мои обѣщались на немъ жить до тѣхъ порѣ; пока мнѣ самому свести ихъ за благо не разсудится; въ утѣшеніе же далъ имъ обѣщаніе прислать къ нимъ изъ Бразиліи коровъ, овецъ, свиней и лошадей; а сіе столь ихъ порадовало, что они единодушно заклялись о возвращеніи въ отечества свои и не думать. Чтожъ принадлежитъ до взятыхъ мною изъ Англіи для поселянъ двухъ коровъ, то мы, какъ я о томъ выше сказывалъ, принуждены были употребить ихъ себѣ въ пищу еще тогда, какъ по выходѣ нашемъ изъ Англіи случившіеся противные вѣтры занесли насъ въ Ирландію.
   Наконецъ простился я съ своими подданными и они желали мнѣ щастливой путь, и просили, чтобъ я ихъ не предалъ забвенію. На другой день по пріѣздѣ моемъ на корабль, снялись мы съ якоря и отдавши острову честь пятью пушечными выстрѣлами, пустились въ море; а въ дватцать два дни пришли щастливо въ Бразилію, гдѣ и вошли на рейдъ всѣхъ святыхъ. Во времяжъ сего нашего вояжа, кромѣ нижеслѣдующаго ничего намъ не случилось.
   Въ третей день нашего отъ острова отбытія здѣлалась великая морская тишина, причемъ примѣчено къ Нордъ-Весту сильное теченіе годы. Не имѣя вѣтру принуждены были повиноваться оному; а между тѣмъ находящейся на мачтѣ часовой началъ кричать, что видитъ землю, а матерой ли кряжъ или островъ, того за дальностію различить было не можно. Мы видя бѣду свою, не могли однакожъ отвратить сего нещастія, а въ терпѣніи ожидали способнаго хотя малаго вѣтра. Послѣ того началъ помянутой же часовой еще кричать, что видитъ нѣчто черное къ намъ приближающееся Мы почли такой рапортъ его сумозброднымъ, и послали къ нему шкипера съ зрительною трубою; а сей точно увѣрилъ, что приближается къ намъ великой лодошной флотъ. Всѣ приняли извѣтъ его такимъ же, какъ и матроской хотя оный и въ саномъ дѣлѣ былъ правильной, что мы послѣ и сами увидѣли.
   Сія вѣдомостъ привела племянника моего въ крайнее смятеніе. Онѣ въ бытность свою на острову, о жестокости въ сихъ мѣстахъ, въ коихъ мы тогда находились, живущихъ Американцовъ наслышавшись, и не имѣя никогда съ ними дѣла, не зналъ что начать при семъ случаѣ, да и я принявъ въ разсудокъ продолжающуюся морскую тишину, и усиливающееся на берегъ теченіе, видя точно на насъ идущую Американскую морскую силу, началъ приходить въ ужасъ; однакожъ скрывая страхъ свой, бодрился и совѣтовалъ бросить якорь, и подобравши парусы сойти на шлюбки съ ружьями, и ими не допускать дикихъ до того, чтобы они могли приближась къ кораблю зажечь его. Естьли же варвары усилившись судно наше зажигать станутъ, то велѣли тушить пожаръ сей швабрами, коихъ и приказалъ спустить по одной на человѣка.
   Въ такомъ положеніи дожидались мы своихъ непріятелей, а хотя шкиперъ въ щетъ пловущихъ на насъ лодокъ и обманулся, по тому что ихъ вмѣсто сказанной имъ 1000, было только лодокъ съ двѣсти; однакожъ въ каждой находилось человѣкѣ до 18. Они раздѣлясь на четыре эскадры, дѣлали видъ, будто бы думаютъ атаковать насъ со всѣхъ сторонъ. Примѣтя такое злое ихъ намѣреніе, приказалъ я находящимся на шлюбкахъ стрѣлять по нихъ тогда, какъ они близко подбираться станутъ. А дикіе приближась къ намъ перестали гресть, и остановя свои лодки, начали бросать изъ пращей камни и ранили тѣмъ одного матроса, для чего и принужденъ я былъ спустить шлюбки доски, и приказать оными закрываться.
   Сперьва не хотѣлось мнѣ пуститься на погубленіе сего глупаго народа, но наконецъ опасаясь, чтобы приближась не зажгли корабль, принужденъ былъ поступить съ ними какъ съ своими непріятелями, а особливо разъярился тогда, когда они высланнаго отъ меня на бордъ для спрашиванія, за что они съ нами такъ поступаютъ, вѣрнаго моего слугу Пятницу по учиненіи на вопросы его мерзскихъ насмѣшествъ пущенными по томъ стрѣлами на смерть ранили. И такъ конецъ сего моего товарища, слуги и друга, подвиглъ меня на отмщеніе, я приказалъ стрѣлять по дикимъ изъ заряженныхъ дробью пушекъ.
   Первыми выстрѣлами разбили мы 14 лодокъ, сидящія въ нихъ, иные потонули, а другіе успѣли доплыть до ближнихъ лодокъ. Уронъ, какъ можно думать, былъ у нихъ чрезвычайной, а страхъ столь великой, что многіе въ безпамятствѣ гребли къ кораблю нашему и шлюбкамъ, чего матросы наши на шлюбкахъ находящіеся въ скорости не понявши побили ихъ изъ ружей, прочіе же единственно о отдаленіи своемъ отъ корабля помышляя, шли туда, куда только поворотиться были въ силахъ, и такъ весь сей до сего соединенной флотъ въ полчаса разсыпанъ, и мы захватили одного плѣннаго. Ему нещастіе его столь было чувствительно, что не хотѣлъ не только ни ѣсть, ни пить, но старался, чтобы чѣмъ нибудь уязвить себя, для чего держали мы его нѣсколько дней подъ карауломъ; а послѣ приказали бросить въ воду. Дикой видя, что его щадить не думаютъ, ухватясь за привязанную къ кормѣ шлюбку, началъ жалоснымъ голосомъ кричать, и какъ видно просилъ о принятіи себя на корабль, и захватывая рукою воду лилъ ее себѣ на голову, дѣлая тѣмъ въ послушаніи своемъ обѣщаніе. Я видя такой поступокъ, приказалъ взять его на корабль и привести предъ себя, а онъ по входѣ на судно здѣлался послушливѣе прежняго, говорилъ однакожъ такимъ языкомъ, что никто разумѣть не могъ, а по томъ проголодавшись началъ ѣсть подаваемую ему пищу, кою до сего и принимать не думалъ.
   На мѣстѣ сего сраженія пробыли мы за случившеюся тишиною нѣсколько дней, а по томъ при востаніи благополучнаго вѣтра снялись съ якоря. Всѣ опричь меня радовались тому, что избавляютъ ея отъ сего опаснаго мѣста; яжъ жалѣя о вѣрномъ слугѣ своемъ Пятницѣ, котораго на другой день его смерти, положа въ гробь при выстрѣлѣ нѣсколькихъ разъ изъ пушекъ опустилъ въ море, не могъ чувствовать сей всеобщей радости. Племянникъ мой старался всячески утѣшать меня въ моей печали, а какъ плѣнникъ нашъ по многомъ моемъ стараніи столько по Аглински научился, что сталъ отвѣтствовать на мои вопросы, то я упражняясь въ обученіи его, и провождая тѣмъ свою скуку, спрашивалъ, въ какомъ умыслѣ атаковали они наше судно. А изъ отвѣту его понялъ, что были между тѣмъ три разныя націи, и пріѣхали сперьва къ намъ только съ тѣмъ, чтобы посмотрѣть оное, а по томъ какъ имъ матросы наши блиско подъѣзжать не велѣли, то почти сіе за обиду вздумали насъ взять въ полонъ, и овладѣть нашею горою, такъ называлъ онъ корабль.
   Между тѣмъ продолжая при благополучномъ вѣтрѣ путь нашъ, прибыли мы въ двенатцатой день послѣ побоища къ берегу къ Нордъ-Весту простирающейся Америки, и идучи четверы сутки, близъ онаго дошли до мыса святаго Августина; а въ третей день собрались на рейдѣ всѣхъ святыхъ, мѣсто изъ котораго до сего выѣхавши былъ я крайне нещастливъ. По прибытіи нашемъ туда, ѣздилъ я въ городѣ и просилъ у Губернатора онаго позволенія произвести мѣну своимъ товарамъ; но онъ здѣлалъ намъ такое запрещеніе, что не дозволилъ ни кому и на берегъ съѣзжать.
   Я сыскалъ прежняго моего въ семъ городѣ находящагося товарища и сосѣда, о коемъ въ первой части похожденіе въ моихъ упомянуто. Онъ такъ разторговался, что былъ уже тогда богатымъ и знатнымъ человѣкомъ, но не смотря и на то не могъ мнѣ исходатайствовать позволенія торговать съ городскими жителями. Наконецъ приступили старые знакомцы мои къ игумену Августинскаго монастыря, которому подарилъ я пять coтъ муадоровъ. Сей честной старецъ вступясь въ мою бѣдность, принялъ на себя трудъ сходить къ Губернатору, и испросилъ у него, что намъ позволено было пробыть въ городѣ нѣсколько дней.
   Пользуясь симъ случаемъ, и подкупа приставленныхъ за нами досмотрщиковъ, свезъ на берегъ нѣсколько кусковъ сукна, штофу и полотна. Ими подарилъ я прежняго своего товарища, а вмѣсто сего подарка получилъ отъ него такой, которой конечно превосходилъ цѣну всѣхъ привезенныхъ къ нему моихъ товаровъ, выключая еще что на щетъ оныхъ же взялся онъ собрать и вооружить тое шлюбку, которую взялъ я для поселянъ своихъ. И такъ сколь строго ни старался Губернаторъ, чтобъ мы товаровъ своихъ въ городъ не провезли; удалось намъ однакожъ столько ихъ промѣнить, сколько состояніе и польза наша дозволяла; ибо таможенные надсмотрщики до тѣхъ только поръ строжатся, пока имъ самимъ довольныхъ подарковъ не дойдетъ.
   О вооружаемой мною для посылки на островъ шлюбкѣ услышалъ находящейся на нашемъ кораблѣ матросъ. Онъ будучи до сего на поселеніи въ Маріи Ландѣ, и научась содержанію разныхъ плантаціевъ, вздумалъ поселиться и жить на моемъ острову. Взявъ сіе намѣреніе, просилъ меня о своемъ на оной отправленіи, съ тѣмъ, чтобъ я снабдилъ его всѣми для постановленія сахарныхъ заводовъ нужными вещьми. Яжъ будучи тому весьма радъ, далъ ему тогдажъ письмо къ Гишпанскому Коменданту, чтобъ онъ дѣлалъ въ намѣреніи его всякое вспомоществованіе, купилъ по данному отъ него регистру все для того нужное, а при томъ въ награжденіе за его охоту обмундировалъ сего матроса съ ногъ и до головы, чему онъ весьма радуясь, обѣщался научишь искуству своему всѣхъ поселянъ моихъ. А понеже взятой при послѣднемъ съ дикими сраженіи мой невольникъ къ услугамъ моимъ былъ неспособенъ, то я и его сему новому заводчику отдалъ.
   Тѣмъ еще не окончалось умноженіе поселянъ моихъ; ибо будучи въ гостяхъ у прежняго моего товарища, провѣдалъ я о нѣкоемъ Португальцѣ, что онъ по доносу приходскаго священника за тайное отправленіе Калвинскаго закона отверженъ отъ церкви, и что инквизиція конфисковавши все имѣніе, ищетъ и его взять подъ караулъ. А понеже сей бѣднякъ скрывался въ домѣ его, то я имѣлъ случай съ нимъ повидаться, и представя ему опасность, въ коей онъ находился, подговорилъ его къ поселенію на моемъ острову. Онъ и всѣ домашніе его весьма радовались сему щастливому случаю, помощію котораго могли они избавиться отъ безчеловѣчныхъ нападковъ жестокой инквизиціи. И такъ оставя во владѣніе оной все свое имѣніе, перевезся онъ и со всѣмъ своимъ домомъ на нашъ корабль. По томъ какъ уже шлюбка вооружилась, то я снабдя для заводу нужнымъ, велѣлъ перевезти его на оную.
   Шкиперомъ опредѣлилъ я на новое судно своего штурмана, и далъ ему шесть человѣкъ матросовъ, которыхъ нанялъ мнѣ бывшей мой товарищъ. Съ ними отпустилъ я еще трехъ женщинъ, для живущихъ на острову холостыхъ Португальцовъ, а за тѣмъ оставшіе холостые три Гишпанца, могли жениться на дочеряхъ отправленнаго къ нимъ помянутаго Португальца; ибо у него было ихъ три. Еще исполняя данное поселянамъ своимъ обѣщаніе, о присылкѣ къ нимъ на заводъ всякаго Европейскаго скота, послалъ я онаго разныхъ сортовъ довольное число. По данному описанію прибыла шлюбка моя на островѣ скоро и благополучно; а приходомъ своимъ причиняла поселянамъ несказанную радость. Число ихъ съ прибывшими на на ней состояло, выключая малолѣтныхъ, и съ женщинами отъ 60 до 70 человѣкъ.
   Симъ оканчиваю я описаніе о своихъ поселянахъ, о которыхъ по возвращеніи моемъ въ Англію получаемыми чрезъ Португалію письмами увѣдомился, что они живутъ въ цвѣтущемъ состояніи.
   Теперь прошу читателя предать оное забвенію, вмѣстожъ того снисходительно сносить слѣдующую повѣсть о безумчтвахъ такова всесвѣтнаго бродяги, которой ни своими собственными нещастіями происходимыми отъ бѣшенаго желанія къ странствованію, ни злополучіемъ съ протчими отъ тогожъ случившимися, доживъ до старости, не научился знать, сколь безразсудны бываютъ таковыя предпріятія. Дватцативосьмилѣтнее мое на острову пребываніе, терпѣніе крайней бѣдности, взятье въ полонъ морскими разбойниками, и безчисленныя опасности, отъ которыхъ не инако какъ промысломъ Всевышняго избавлялся: всѣ сіи бѣды по щастливомъ своемъ минованіи не представлялись мнѣ столь ужасными, чтобъ могли отвратить меня отъ предпріятія новѣйшихъ странствованіевъ.
   Не лучшелибъ было, естьлибъ я по чрезмѣрной любви къ прежней своей пустынѣ, для которой и посѣщенія оставшихъ на ней поѣхалъ съ племянникомъ своимъ изъ Англіи, остался жить въ покоѣ на острову своемъ. Не могъ ли бы я по прибытіи на оной, и съ тѣмъ намѣреніемъ съ поселянами своими разставшись, чтобъ снабдить ихъ необходимо нужнымъ по удовольствія себя оными, на отъѣзжающей своей шлюбкѣ къ нимъ возвратиться, и поставя во владѣніи своемъ доброй порядокъ, предать себя со всѣми моими подданными покровительству и защищенію Аглинской короны. А по исходатайствованіи отъ правительства на владѣніе онаго грамоты, выписать изъ отечества своего всякихъ заводчиковъ и рукомесленниковъ, построить крѣпость, и снабдя оную всею военною аммуниціею, основать себѣ безопасное и спокойное жилище. А послѣ купя корабль, завести съ ближними Аглинскими и прочими селеніями торги, и тѣмъ доставлять для работѣ нужныхъ невольниковъ. Но мнѣ таковыхъ разумныхъ разсужденіевъ и въ голову не приходило. Не трогала меня отъ твердаго поселенія произойти могущая знатная польза; ибо вселившейся, такъ сказать, бѣсъ бродяга къ расположенію таковыхъ мыслей не допуская, побуждалъ меня только таскаться по всему свѣту, и такъ овладѣлъ мною, что я презря всѣ выше упомянутые полезности, вдался при старости своей новѣйшимъ опасностямъ.
   Правду сказать, думалъ я иногда за о томъ, чтобы во владѣніи своемъ завести правленіе по Аглинскимъ законамъ, но и то отмѣнилъ наконецъ, за тѣмъ что не хотѣлось подвергнуть мнѣ подданныхъ своихъ нѣкоторой неволѣ, по чему и желалъ вмѣсто этихъ возставить между ими древнее патріаршество, и вложить въ нихъ, чтобы они это меня не по преимуществу моему, но по мѣрѣ чинимыхъ имъ мною благодѣяніевъ, и прилагаемаго о общей пользѣ старанія зависѣли, слѣдовательно отъ единой благопристойности мнѣ повиновались. Сіе предпріятіе можетъ быть и удалось бы мнѣ произвести въ дѣйство, еслибъ я на острову жить остался. Но понеже страсть моя къ предпріятію дальнѣйшихъ странствованіевъ, отвлекла меня отъ исполненія онаго, то за невведеніемъ въ обычай намѣреннаго и за ненаблюденіемъ подлежащей строгости, должно было сіе воставленное мною общество само собою рушиться, какъ то и сдѣлалось, ибо по выѣздѣ моемъ начались у нихъ междоусобія, своевольства и ссоры, сильные причиняли слабымъ всякія насилія и обиды. Излишество нужныхъ вещей здѣлалось началомъ лѣности и роскошей, а наконецъ частые набѣги отъ Американцовъ, причиняемыя ими поеслянамъ разоренія, и безпрерывныя безпокойствія, учинили имъ жизнь ихъ до сего покойную столь горестною и противною, что Гишпанцы уѣхали въ близъ лежащія Европейскія селенія, а Агличане и прочіе просили меня чрезъ письма, чтобъ я имъ хотя умереть въ отечествахъ ихъ дозволилъ.
   По описанію вышесказаннаго, прошу читателя войти въ разборъ всѣхъ обѣщевающихъ мнѣ отъ поселенія острова полезностей, такожъ и того, сколь вредно есть отдаваться во власть страстей своихъ. Мое бѣшеное желаніе къ страствованію можетъ въ томъ служить живымъ примѣромъ; ибо предавшись власти оной здѣлался отъ того не только я одинъ нещастливымъ, но ввергъ во оное и всѣхъ поселянъ своихъ, а по случившимся во время моего вояжа новымъ бѣдамъ, не только лишился я способовъ пещися о ихъ пользѣ, но часто доходилъ до такой крайности, что и самъ себѣ помогать былъ не въ состояніи. И такъ безпутно промѣнявши покой на безпокойствія, и видимую пользу на безпутныя склонности, стыжусь и упоминать о разрушившемся отъ того новомъ своемъ заведеніи, и предавъ оное забвенію при описаніи слѣдующихъ приключеніевъ больше о томъ и упоминать не стану.
   Приступая же къ объясненію оныхъ, долженъ объявить, что часто упоминаемой Французской священникъ, услышавши о изготовляющемся въ Лиссабону изъ Бразиліи кораблѣ, перебрался на оной, и тѣмъ пресѣкъ себѣ путь къ исполненію принятаго имъ намѣренія. Онъ звалъ меня съ собою, но я видно для того, что бы имѣть случай наполнить здорными расказы вторую часть моихъ похожденіевъ, влекомо былъ въ другую сторону, и раставшись съ нимъ, отправился изъ Бразиліи къ мысу Доброй Надежды, куда и прибыли мы безъ дальнихъ помѣшательствѣ. А понеже корабль нашъ нагруженъ былъ купеческими товарами, то находился съ нами отъ хозяевъ оныхъ канторщикъ я по предписанію котораго должны мы были учреждать путь свой.
   При означенномъ мысѣ удовольствуясь водою и протчимъ, отправились мы по совѣту помянутаго канторщика, къ Коромандельскимъ берегамъ, а къ разсужденіи тогда между Англіею и Франціею бывшей войны, и полученной въ бытность упомянутаго мыса вѣдомости о отправившихся до насъ не задолго тудажъ подъ прикрытіемъ военнаго корабля, двухъ большихъ Французскихъ купеческихъ судовъ, находились мы въ крайней опасности, чтобы не попасться въ руки своимъ непріятелями, и для того перемѣня путь свой, вздумали подойти къ острову Мадагаскару. Народъ онаго жестокъ, и къ войнѣ склоненъ, оружіе имѣетъ дротики и стрѣлы, луками и пращами своими дѣйствуетъ весьма проворно, въ обхожденіи съ иностранными учтивъ, за чинимыя же имъ обиды мстителенъ, и въ гнѣвѣ своемъ неукротимъ; а торги свои производитъ слѣдующимъ образомъ: сколъ скоро иностранной народъ на берегъ къ нимъ съѣдетъ, то долженъ сломить съ дерева нѣсколько сучковъ, и уступя отъ взморья воткнуть оныя въ землю, по примѣру которому втыкаютъ и онѣ такіежъ сучки съ своей стороны, такъ чтобы между воткнутыми отъ иностранцовъ, и отъ нихъ тѣмъ же назначенной границѣ площадь осталась. На ней производятъ они мѣну, оставляя ружье свое близь тѣхъ сучковъ, которые сами воткнутъ, для того, чтобы въ случаѣ насилія имѣть оное подѣ рукою.
   Я услышавши о такомъ ихъ обыкновеніи отъ нашего канторщика, вздумалъ ѣхать на берегъ и посмотрѣть обычай сего дикаго народа. Въ пріѣздъ нашъ на островъ стояло ихъ на берегу весьма много. Сперьва не смѣли мы на оной вытти, по тому что казалось, будто бы они торговать съ нами не намѣрены. Но наконецъ осмѣлась выслали трехъ матросовъ, коимъ по совѣту канторщикову приказали нарѣзавши зеленыхъ вѣтвей посадить оныя, уступа отъ взморья двѣсти саженъ. Дикіе смотря на нихъ, нарѣзали также зеленыхъ сучковъ и воткнули ихъ въ землю столько же, сколько и нашихъ знаковъ было, по томъ брося свое оружіе вышли на площадь между посаженными вѣтьвями находящуюся. Такой ихъ поступокъ видя выступили и мы на берегъ, и получили отъ нихъ за ножи, ножницы и прочія подобныя тому бездѣлки трехъ быковъ и множество другой скотины.
   Я видя ихъ дружеское съ людьми нашими обхожденіе, вздумалъ попользоваться хорошимъ островскимъ вечернимъ воздухомъ. Между тѣмъ приносили къ намъ женщины молоко, коренье, цвѣты и прочее, и съ крайнимъ удовольствіемъ мѣняли оное на иголки и булавки; словомъ, все происходило съ такимъ добрымъ согласіемъ, что я вздумалъ переночевавъ на острову, ѣхать на корабль по утру. Для сего приказалъ себѣ здѣлать шалашъ, гдѣ и легли было мы спать: но въ полночь проснувшись чувствовалъ внутреннее беспокойствіе, и ворочаясь съ боку на бокъ, не могъ уже заснуть. Между тѣмъ вздумалось мнѣ, что оное причиняютъ мнѣ комары, которыхъ въ шалашъ нашъ вобралось весьма много. И такъ разбудивши матроса, вздумалъ спать на шлюбкѣ; а дабы выгнавшіе изъ шалаша непріятели меня и тамъ не безпокоили, приказалъ отдать конатъ, и опуститься далѣе въ море.
   Но только уклавшись засыпать было сталъ, какъ здѣлался на берегу великой крикъ. Вскоча съ постели услышалъ я жалостной вопль отъ оставшихъ тамъ служителей. Они просили, чтобъ мы притянулись къ берегу; а между тѣмъ стрѣляли изъ ружей, отбиваясь отъ напавшихъ на нихъ дикихъ, коихъ было, какъ мы о томъ послѣ свѣдали, болѣе 40 человѣкъ. Наконецъ будучи не въ состояніи противиться сей великой силѣ бросясь въ море приплыли къ намъ на шлюбку. Но и тутъ принуждены мы отъ бросаемыхъ въ насъ дикими изъ пращей каменьевъ защищаться банками, и случившимися на шлюбкѣ досками, можетъ быть тѣмижъ, которыя спущены были съ корабля для прикрытія матросъ отъ напавшаго на насъ Американскаго флота.
   Въ сей крайности находясь, стрѣляли мы изъ своихъ ружей болѣе для того, чтобы показать свою опасность находящимся на кораблѣ нашимъ товарищамъ, нежели для описанія отъ себя напавшихъ на насъ непріятелей. По щастіюжъ нашему сіи выстрѣлы имѣли какъ въ томъ, такъ и въ другомъ удачливой успѣхъ. Дикіе перестали за случившеюся въ ту ночь темнотою бросать каменья, а старались разведя на берегу великой огонь узнать мѣсто нашего положенія; а тѣмъ, такожъ и повторяемыми нами безпрестанными ружейными выстрѣлами, побужденъ племянникъ мой сняться съ якоря и подойти къ сему разведенному ими пожару. Онъ подошелъ къ берегу весьма близко. Сколь же скоро успѣли мы заѣхать на другую сторону корабля, то выстрѣлено по непріятелѣ изъ нѣсколькихъ дробью заряженныхъ пушекъ.
   Избавившись столь великой опасности, старались мы сыскать причину, для чего дикіе принявши насъ прежде вѣжливо и обходясь добросердечно, столь скоро взбѣсились и такое плутовское нападеніе на насъ учинили. Честной ихъ поступокъ на канунѣ предъ тѣмъ наблюдаемой, не подавалъ намъ ни малой причины къ подозрѣнію, что бы они наруша свято наблюдаемой свой порядокъ, такое нечаянное на насъ нападеніе учинили. Канторщикъ, въ сихъ мѣстахъ до сего бывшей, почиталъ насъ начинщиками сей ссоры, а безъ того, говорилъ онъ, дикіе принявши насъ въ пріязнь свою столь безсовѣстно съ вами не поступилибъ. Онъ говорилъ правду; ибо по спрашиваніи служителей нашлось, что при учиненномъ на насъ отъ дикихъ первомъ нападеніи, пропавшей безвѣстно матросъ, Еферій называемой, былъ начинщикомъ сего здору. Онъ, расказывали его товарищи, еще поутру тогожъ дня, схватя пришедшую съ старухою дѣвку изъ рукъ ее вырвалъ, и затащивши въ лѣсъ оную обезчестилъ. По чему обруганная дѣвка вырвавшись изъ рукъ его, расказала о томъ своимъ однородцамъ, которые и собрались на отмщеніе сему нарушителю ихъ обычаевъ.
   Сей нещастной убитъ тогда, какъ онъ услышавши шумъ идущихъ къ нимъ дикихъ, изъ шалаша выскочилъ, прочіе же на берегу бывшіе служители спаслись всѣ безъ всякаго вреда. Сперьва не знавъ мы куда дѣвался сей Еферій, послали шлюбку искать его на берегу; но всѣ напрасны были труды наши. А хотя онъ самъ былъ причиною своего нещастія, однакожъ оставленіе Христіанина въ варварскихъ рукахъ казалось мнѣ крайнимъ беззаконіемъ, и для того вздумалъ я ѣхать ночью на берегъ, и стараться всякими образы захватить хотя одного Мадагаскарца, дабы на онаго вымѣнить пропавшаго матроса; но по прибытіи и по выходѣ на островъ не видали мы ни одного дикаго кромѣ убитыхъ, которыхъ было человѣкъ больше тритцати.
   Для сего предпріятія выбралъ я при отъздѣ моемъ съ корабля 20 человѣкъ самыхъ смѣльчаковъ. Вотъ еще начало непростительной глупости, въ какую впалъ я по неразсудку своему ибо выбравши сихъ головорѣзовъ, позабылъ я просить у Капитана приказанія, чтобъ имъ въ бытность на берегу находиться въ точномъ моемъ повелѣніи, и ничего не предпринимать безъ моего согласія. По выходѣ съ ними въ десять часовъ въ вечеру весьма тихо на берегъ, раздѣлился я на двѣ партіи; при одной остался самъ, а другою командовалъ ботсманъ. Ночная темнота воспрещала намъ вдаваться въ опасности, и для того сшедшись вмѣстѣ, положили дожидаться луннаго сіянія. А какъ насъ оное освѣтило, то увидѣли вышеупомянутыя мертвыя тѣла, коихъ было весьма много.
   По осмотрѣ сего плачевнаго позорища, хотѣлъ я возвратиться на корабль; но ботсманъ уговорясь съ другими, вздумалъ итти далѣе въ островъ и искать жилища дикихъ, и естьли удастся посѣтить и самую Мадагаскарскую столицу. Я опасаясь, чтобъ они при такомъ отважномъ предпріятіи всѣ не пропали, унималъ ихъ сколько моихъ силъ было: но чинимыя мною запрещенія были ни мало не дѣйствительны; а наконецъ когда я отважился ихъ отъ того силою удерживать, то ботсманъ наглымъ образомъ объявилъ, что онъ меня слушаться не будетъ, и подзывая съ собою товарищей, уговорилъ всѣхъ матросовъ къ сему покушенію, ободряя ихъ къ послушанію своему, тѣмъ особливо, что они могутъ получить тамъ великую прибыль.
   Канторщикъ нашъ, бывшей тогда съ нами, также отъ нихъ отступился, и совѣтовалъ мнѣ возвратиться на шлюбку. Къ намъ присталъ одинъ матросъ, и такъ раставшись съ своими ослушниками, пошли мы на шлюбку. Отважнаяжъ шайка увѣряла насъ, что возвратятся весьма скоро. Тщетно старался я представить имъ еще, что сей ихъ поступокъ и предпріемлемое кровопролитіе какъ предъ Богомъ, такъ и предъ всѣмъ честнымъ свѣтомъ оправдаемъ быть не можетъ, но слова мои возбудили въ нихъ одни насмѣшества; всѣ единодушно называли меня трусливымъ, говоря, чтобы весьма были нещастливы, естьлибъ надъ собою такою командира имѣли; а теперь прощаясь продолжали они рѣчь свою, намъ до васъ нѣтъ нужды, извольте итти куда вы хотите, и въ покоѣ дожидаться, пока мы къ вамъ назадъ не придемъ.
   Такимъ образомъ надо много насмѣхаясь, пошли они наконецъ въ путь свой.
   У нихъ было по ружью и по парѣ пистолетъ, да кромѣ того у троихъ матросовъ по топору, а у ботсмана сабля, да еще двенатцать гранатъ; словомъ сказать, никогда думаю столь малое число людей, хотя и съ ногъ до головы вооруженныхъ, таковаго отважнаго дѣла не предпринимывали, какое начинали сіи къ полученію великой добычи ободряемые отваги, но въ томъ обманувшись въ такую пришли ярость, что выжгли весь Мадагаскаръ, а жителей онаго отъ стараго и до малаго на голову побили.
   Продолжая путь свой, подошли они къ нѣкоей небольшой деревушкѣ, такъ какъ шалашахъ въ пятнатцати состоявшей. Ее почли они сперьва самымъ городомъ: но послѣ разсмотря малое селеніе, заключили объ ней инако. Долго разсуждали они, атаковать ли имъ сей хуторъ или нѣтъ, многіе совѣтовали разорить и побить жителей онаго, дабы тѣмъ пресѣчь всѣ способы, по которымъ бы о предпріятіи ихъ въ городѣ могло извѣстно учиниться, такожъ чтобы въ случаѣ неудачи не имѣть въ семъ мѣстѣ непріятелей, которыебъ могли препятствовать въ ретирадѣ ихъ на шлюбку. Но какъ ходя по деревнѣ примѣтили они что жители оной спятъ, то оставя варварское свое предпріятіе, пустились далѣе въ путь. Между тѣмъ идучи по лѣсу, нашли привязанную къ дереву корову. Ботсманъ приказалъ отвязать ее. Сія скотина, говорилъ онъ, конечно хлѣвъ свой сыщетъ; естьли она изъ той деревни, которую мы прошли, и туда итти оборотится, то мы поймавши ее по прежнему привяжемъ, и послѣ идучи назадъ съ собою возмемъ. Когдажъ она изо другаго мѣста, а можетъ быть и изъ самаго городу, то пойдемъ за нею; она приведетъ насъ къ желаемое нами мѣсто. По сему совѣту спущенная съ аркану корова пошла впередъ, и здѣлавшись проводникомъ нашихъ воиновъ, довела ихъ до города.
   Въ немъ было все въ глубокой тишинѣ, и жители не опасаясь неожидаемаго нападенія наслаждались покойнымъ сномъ. По приближеніи къ сему мѣсту имѣли матросы военной совѣтѣ, на которомъ положили обойти съ четырехъ сторонѣ городъ, и зажечь крайніе домы онаго, а при томъ безъ всякаго шума; выбѣгающихъ же изъ нихъ людей вязать и оставлять на улицахъ. Чтожъ въ случаѣ сопротивленія ихъ дѣлать было должно, о томъ и безъ приказу всѣмъ было извѣстно. Такимъ образомъ уговорившись, раздѣлились они на четыре партіи. Но въ самое то время, какъ по назначеннымъ въ совѣтѣ мѣстамъ расходиться стали, увидѣли нѣкоторые изъ нихъ убитаго своего товарища, Ѳому Еферія. Онъ повѣшенъ былъ за руку на деревѣ, стоявшемъ близъ нѣкотораго большаго дому.
   Сіе жалости достойное позорище возбудило въ матросахъ несказанную ярость. Увидя сіе заклялись они отмстить смерть нещастнаго своего товарища, и не щадя ни кого побивать всѣхъ, кто имъ только въ руки попадется. Выговоривши сіе принялись въ тужъ минуту за исполненіе сего злаго своего намѣренія. А понеже домы у Индѣйцевъ строются низкіе, и покрываются тросникомъ, которой отъ великихъ въ сихъ мѣстахъ бываемыхъ жаровъ весьма высыхаетъ, то и не трудно было здѣлать въ короткое время и въ разныхъ мѣстахъ множество пожаровъ. Наконецъ не оставили они таковымъ же посѣщеніемъ и помянутаго дому, близъ котораго повѣшенъ былъ за руку Ѳома Еферій. Въ семъ домѣ жилъ самъ Король Мадагаскарской, въ переднемъ же покоѣ находились тогда всѣ знатнѣйшіе сего народа особы. Они собраны были на совѣтѣ, какъ бы учинить на насъ нападеніе; но не удалось имъ исполнить сего своего намѣренія; ибо и съ Королемъ своимъ сгорѣли они во дворцѣ его; а другіе осмѣлившіеся вытти изъ онаго изрублены ботсманомъ, стоявшимъ съ саблею въ тѣхъ дверяхъ, коими имъ выходить было надобно; многіе же изъ нихъ побиты брошенною въ домъ гранатою, а другіе бросались отъ нее сами въ огонь.
   Во время сего великаго кровопролитія не нужно было стрѣлять изъ ружей, чего нападающіе и остерегались для гною, чтобы не разбудишь еще спящихъ городскихъ жителей; но усилившейся пожаръ началѣ выгонять оныхъ изъ жилищъ ихъ, по чему уже и принуждены были матросы приступить къ убійствамъ, а отъ того началась почти непрерывная стрѣльба.
   Яжъ будучи на шлюбкѣ, и видя великой пожаръ, которой по случаю темной ночи еще ужаснѣе казался, нежели былъ въ самомъ дѣлѣ, а по томъ и начавшаяся ружейная стрѣльба причиняла мнѣ такое беспокойствіе, что не зналъ какъ о томъ подумать. Племянникъ мой не вѣдая также о причинѣ онаго, и опасаясь не здѣлалось ли мнѣ и канторщику какого нещастія, собралъ еще тритцать человѣкѣ матросъ, и вооружа ихъ поѣхалъ къ намъ на помощь. По прибытіижъ на островъ крайне удивился, видя насъ обѣихъ только съ двумя матросами въ шлюбкѣ сидящихъ.
   Мы разсказали ему о всемъ съ нами случившемся, такожъ и о томъ, что матросы не послушавшись меня, а выбравши себѣ командиромъ ботсмана, пошли атаковать Мадагаскаръ, и теперь какъ видно зажегши сей городѣ, дерутся съ жителями онаго. Капитанъ хотя и досадывалъ на своихъ подкомандующихъ; однакожъ почелъ за должность подать имъ руку помощи. Я представлялъ ему возможнымъ образомъ, чтобъ онъ оставилъ такое глупое предпріятіе, которое могло ввергнуть все его судно въ крайнюю опасность, но слова мои говорены были не понимающему пользу оныхъ. Какъ мнѣ оставить, отвѣчалъ онъ на всѣ мои предложенія, въ погибели людей своихъ! какой я буду командиръ, когда не войду въ бѣдность своихъ подкомандующихъ, и не постараюсь избавишь ихъ отъ сей бѣды моими совѣтами.
   Такимъ образомъ отвѣтствуя на мои слова, жалѣлъ о томъ, что не взялъ съ собою еще больше людей; наконецъ послалъ онъ елботъ, и приказалъ съѣхать на берегъ дватцати человѣкамъ, изъ которыхъ шестерымъ велѣно было остаться для сбереженія шлюбки, а протчимъ итти къ городу, куда и я по любви моей къ племяннику моему отправился, а по пожару пришли мы на мѣсто баталіи. Частые ружейные выстрѣлы, и умножающійся часъ отъ часу пожаръ приводилъ насъ въ крайней ужасъ, но того страха, какой мы по прибытіи въ городъ, видя безчеловѣчной матросовъ нашихъ поступокъ, чувствовали, и изъяснить не можно.
   А понеже я при осадѣ городовъ и при взятьѣ оныхъ штурмомъ небывалъ, а только слыхалъ о разореніи лежащаго съ Ирландіи города Дрогеды, коего жители всѣ отъ мала до велика побиты, по повелѣнію Оливіера Кромвеля, такожъ читалъ взятье Графомъ Тилли города Магдебурга, и о истребленіи всѣхъ онаго жителей, той не знаю съ чѣмъ бы лучше сравнять Мадагаскарское народное истребленіе, а думаю только, что жители сего мѣста были нещастливѣе Дрогедскихъ и Магдебургскихъ. Частое и сухое строеніе, кривыми улицами расположенное, отъ зажиганія оныхъ съ обѣихъ концовъ, обхватило всѣхъ къ срединѣ оныхъ находящихся жителей; а хотя многія изъ нихъ сквозь пламя и пробѣгали, однакожъ выходили всѣ огорѣлые; не смотря и на то бѣшеные наши матросы лишали и ихъ жизни; протчіежъ всѣ отъ дыму задыхаясь падали и згорали на улицахъ, а иные въ домахъ своихъ. Словомъ, вездѣ видны были слѣды такого несказаннаго варварства и безчеловѣчія, что и повѣрить было не можно, чтобы тому люди наши притчиною были.
   Между тѣмъ пожаръ и крикъ нещастныхъ Индѣйцовъ часъ отъ часу умножался, и тѣмъ приводилъ насъ всѣхъ въ крайней ужасъ. А какъ мы къ сему въ пепелъ обращающемуся городу приблизились, то выбѣжали изъ онаго четыре женщины и 16 человѣкъ мущинъ, а за ними гнавшіеся матросы, будучи не въ состояніи нагнать, стрѣляли по ихъ изъ ружей, и убили почти предъ ногами нашими троихъ изъ сихъ нещастныхъ. Отпавшія же усмотрѣвши насъ, отъ страху не знали, что дѣлать; а наконецъ будучи со всѣхъ сторонъ злодѣями своими окружены, какими они и насъ почитали, начали жалостнымъ воплемъ, бросясь передѣ нами ка колѣни, просить у насъ, какъ то изъ всѣхъ дѣяніевъ ихъ примѣтитъ было можно, помилованія. Я давалъ знаки, чтобъ они насъ не боялись, и показывая за собою мѣсто, ободрялъ ихъ тѣмъ, что они осмѣлились пользоваться моею милостію.
   Свѣтъ въ глазахъ моихъ меркъ, когда я взиралъ на сіе народное истребленіе, ибо у оставшихъ отъ побіенія у иныхъ созжены были руки, у иныхъ ноги; словомъ, всѣ спасшіеся отъ смерти Индѣйцы имѣли на тѣлѣ своемъ такіе знаки варварства матросъ нашихъ, которые мнѣ по смерть свою позабыть было не можно. Все сіе приводило меня въ несказанную ярость, и естьлибъ тогда бѣшеные наши матросы, по бѣгущимъ къ намъ бѣднякамъ стрѣлять не перестали; то бы неусумнился я вступиться за Индѣйцовъ, и стать противѣ людей своихъ; но они прогнавши бѣгущую сію шайку, возвратились въ городъ, и зажигая повсюду, упражнялись только въ убіеніи жителей онаго.
   Бѣгущіе изъ города и избавившіеся отъ пожару Индѣйцы, видя стоящихъ за нами своихъ однородцовъ, начали къ нимъ собираться; а наконецъ столько ихъ умножилось, что принужденъ я былъ пришедшимъ со мною и съ Капитаномъ людямъ приказать не расходиться, и не начиная больше ничего съ Индѣйцами послать въ городъ къ своимъ товарищамъ, чтобы они наискорѣйшимъ образомъ въ поле выбирались. Но въ минуту выбѣжалъ изъ улицы ботсманъ съ четырмя матросами, и увидѣвши Капитана восклицалъ побѣду. Ахъ, господинъ Капитанъ, говорилъ кровью съ ногъ и до головы обрызганный сей тигръ, какъ я тому радъ, что вы насъ не позабыли. Съ помощію вашею совершу я начатую много побѣду и столько побью сихъ бездѣльникснъ, сколько у бѣдняка Еферія на головѣ волосовъ было. Пойдемъ и истребимъ убійцовъ земляка нашего; его увидите вы не далеко отсюда зарѣзаннаго и на деревѣ висящаго.
   Всѣ пришедшіе съ нами матросы бросились за ботсманомъ, и усмотря въ самомъ дѣлѣ за руку повѣшеннаго своего товарища, вошли въ такую ярость, что мои къ удержанію ихъ отъ омщенія говоренныя слова здѣлались безплодными; и самъ Капитанъ, племянникъ мой, пришедъ въ великое сердце, далъ служителямъ своимъ въ разореніи города и убіеніи жителей онаго полную власть. Они будучи участниками Еферіеной смерти, говорилъ онъ, должны быть за то и наказаны. Матросы, пришедшіе съ нимъ вслушавшись въ такое командира своего разсужденіе, разсыпались по городу, и возобновили почти утухающей пожаръ.
   Я видя, что совѣты мои ничего не дѣйствуютъ, и будучи не въ состояніи смотрѣть на бѣшеныя и безчеловѣчныя поступки разъяренныхъ матросовъ и слышать жалостной вопль нещастныхъ Мадагаскарцовъ, досадуя при томъ на своего племянника за то, что попущеніемъ его сіе народное истребленіе возобновилось, подозвавъ съ собою канторщика и двоихъ матросовъ, возвратился на шлюбку. Тогда уже начало свѣтать, а распространившейся слухъ о разореніи города побудилъ живущихъ близъ онаго Индѣйцовъ собраться у той деревни, которую идучи въ городѣ оставилъ ботсманъ неразоренную. По щастію нашему миновали мы сіе опасное мѣсто и пришли благополучно на шлюбку, на которой отъѣхалъ я на корабль; а дабы воины наши въ случаѣ нужды имѣть могли готовыя къ принятію ихъ суда, то послалъ ее обратно къ берегу.
   По входѣ на судно увидѣлъ я, что пожаръ началѣ утухать и вскорѣ по томъ слышанъ былъ ружейной салфъ; сей учиненъ по собраннымъ близь помянутой деревни Индѣйцамъ, которыхъ было хотя и весьма много, однакожъ въ такой трусости, что не отважились учинить на людей нашихъ и тогда нападенія, когда они отъ исполненія варварства своего къ шлюбкамъ возвращаясь, по разнымъ мѣстамъ разсѣявшись въ безстройствѣ и безпорядочно лѣсомъ пробирались. Ибо нечаянно учиненнымъ на городѣ нападеніемъ, и при томъ служившеюся тогда ночною темнотою, отъ которой сей и безъ того ужасной пожаръ причинялъ еще больше страху, такожъ и тѣмъ, что куда они ни бросались, вездѣ отъ разсѣянныхъ по городу матросовъ побиваемы будучи, пришли они въ такую трусость, что почитали себя погибшими.
   Наконецъ пріѣхали воины наши на корабль. Я весьма былъ сердитъ на всѣхъ тѣхъ, а особливо на своего племянника, котораго и укорялъ жестокостію. Онъ отвѣтствовалъ на всѣ мои укоризны съ учтивостію, и извинялся тѣмъ, что видъ нещастнаго и столь безчестно убитаго Еферія подвигѣ его на сіе безчеловѣчіе. Тѣмъ же бранилъ я и всѣхъ матросовъ: но они будучи не въ моей командѣ, на слова мои и не смотрѣли; а только досадно было имъ, что вмѣсто желаемой добычи перемарали свое платье; другіе же и со всѣмъ его лишились. Въ томъ же ни мало не раскаивались, что безсовѣстно и безвинно, а при томъ мучительски жителей сего нещастнаго города истребили.
   Съ тѣмъ отправились мы въ путъ свой, по чему уже и знать не могли, какіе въ нещастномъ Мадагаскарскомъ народѣ отъ варварства нашего произошли слѣдствія. Матросы щитали убитыхъ до полутораста человѣкѣ мущинъ, женщинъ и дѣтей. Чтожъ принадлежитъ до города, то не оставили въ немъ ни единаго дому. Бѣднаго Еферія снявши съ дерева погребли на томъ же мѣстѣ. А хотя почитая сей поступокъ свой справедливымъ, и не думали чтобы имъ за такое ихъ безчеловѣчіе какое либо возмездіе слѣдовать могло; однакожъ я разсуждая о томъ безъ всякаго пристрастія, и будучи точно увѣренъ, что доброе добромъ награждается, а за зло зломъ платится, говорилъ всегда, что имъ Мадагаскарское кровопролитіе безъ наказанія не пройдетъ. Такіе часто чинимые матросамъ на поминовенія привели нѣкоторыхъ изъ нихъ въ раскаяніе; другіе же извинялись тѣмъ, что побивая Индѣйцовъ наказывали Еферіева убійцу. Жестокосердные же наконецъ такъ на меня озлобились, что словъ моихъ и слушать не хотѣли: но я не смотря ни на что, не укоснялъ бранить и называть ихъ варварами.
   Ботсманъ, коего я такимъ же образомъ укорять не оставлялъ, приносилъ въ томъ слѣдующее оправданіе: Хотя, говорилъ онъ, и кажется, будто бы воставленной по пріѣздѣ нашемъ на островѣ съ Индѣйцами миръ нарушилъ убитой матросѣ Еферій, однакожъ и то правда, что войну начали Индѣйцы, а при томъ безъ не всякой основательной къ тому притчины. Они бы видя только одного договоровъ нарушителя, могли всѣхъ насъ просить, чтобы мы его за то наказали, а не мстить за причиненную имъ дѣвкѣ ихъ наглость всѣмъ намъ. А понеже его сами смертно казнили, то намъ уже столь отъ нихъ обиженнымъ должно было за себя вступиться и наказывать своихъ непріятелей; а особливо за то, что они вздумали побить насъ тогда, когда мы, надѣясь на ихъ честное въ содержаніи договоровъ данное намъ слово, въ безопасности находились.
   Ктобъ по сему ботсманомъ приносимому оправданію повѣрилъ, чтобы онъ былъ начальникомъ Мадагаскарскаго побоища, или кто бы подумалъ, чтобъ купецкаго корабля служители на цѣлое государство наступить осмѣлились, и столь малымъ числомъ людей пространной Мадагаскаръ разорили. Все сіе столько же было вѣроятно, сколько и мои слова, коими предсказывалъ я матросамъ, что мы за безчеловѣчіе ихъ безъ наказанія не останемся. Слѣдствіи показали исполненіе моего пророчества; ибо по приходѣ въ Бенгальской заливъ, пропали у насъ безъ вѣсти пять человѣкъ матросовъ, посланныхъ за свѣжею водою. Я услышавши о томъ, и вспомня прежнія слова свои, называлъ сіе началомъ наказанія, какое дѣлается намъ за Мадагаскарское кровопролитіе, но ботсмань всегда противящейся словамъ моимъ говорилъ: Вамъ, государь мой, будеть доказать оное весьма трудно, а особливо когда возмете въ разсудокъ, что пропавшіе наши люди при истребленіи Индѣйповъ и не бывали, а находились во все то время на кораблѣ, когдажъ неотмѣнно слѣдовать имѣло какое либо наказаніе, то оное должно бы упасть на тѣхъ, которые при дѣлѣ были, а не на такихъ, кои въ грѣхѣ семъ, естьли оное такъ назваться можетъ, не имѣютъ ни малѣйшаго участія.
   Сіи колкія предики, кои я матросамъ говаривалъ, здѣлались имъ наконецъ несносными, а мнѣ столъ вредными, что я принужденъ былъ чувствовать оныхъ силу. Правду сказать, при говореніи ихъ не думалъ я никогда, чтобъ они возъимѣли столь дурныя слѣдствія; однакожъ сверьхъ моего чаянія здѣлалось мнѣ болтанье мое вреднымъ. Ибо бывшей начальникъ Мадагаскарскаго кровопролитія, помянутой піустыми отговорками оправдающейся ботсманъ подошедши ко мнѣ, началѣ весьма не учтиво выговаривать: Напрасно ты, государь мой, о сей матеріи такъ часто упоминая, укоряешь насъ вредными и неосновательными о семъ дѣлѣ мнѣніями, коими уже до того довелъ, что весь корабль тобою недоволенъ; я же особливо за то, что ты называешь меня начальникомъ сего злодѣянія; чегобъ тебѣ, продолжалъ онъ рѣчь свою, будучи нашимъ пасажиромъ, и говорить не надлежало. Что тебѣ до того нужды, правы ли мы въ томъ или виноваты? или ты вздумалъ здѣлаться судьею дѣлъ нашихъ? Когдажъ намъ и Капитанъ нашъ не говоритъ о томъ ни слова; то какое имѣешь ты право безпрерывно укорять насъ истребленіемъ сего варварскаго народа? или ты вздумалъ здѣлаться донощикомъ, въ чемъ насъ всѣхъ поступки твои и увѣряютъ? Естьли же ты столь золъ, что мыслишь, возвратясь въ Англію отдать насъ подъ судѣ, то вѣдай, что мы при первьомъ случаѣ оставимъ корабль, и лучше желаемъ странствовать въ дикихъ сихъ мѣстахъ, нежели сносить отъ тебя столь несносныя и пустыя укоризны.
   Выслушавши терпѣливо такія ругательства и угрозы, сказалъ я ботсману: Мадагаскарское народное истребленіе, кое никогда инако называть не буду, было мнѣ на всегда столь противно, что я взирая на почтенную твою особу, столько же, какъ и на другихъ при томъ бывшихъ смертоубійцевъ, бранилъ ихъ всѣхъ безъ изъятія. А хотя никакой команды надъ кораблемъ нашимъ и не имѣю, коей никогда и не требовалъ, такожъ и того, чтобъ вы меня предъ другими отмѣнно почитали; однакожъ всегда имѣю я власть говорить о вещахъ, до всѣхъ равно касающихся, столько же вольно, сколько и ты господинъ ботсманъ осмѣливаешься теперь дѣлать мнѣ въ томъ запрещеніе. Итакъ говоря правду, не признаюсь предъ вами виноватымъ. А понеже въ кораблѣ вашемъ есть большая половина моего грузу, то въ разсужденіи сего еще и долгъ имѣю напоминать вамъ вашу должность, въ случаѣжъ ослушанія, и угроженія вамъ дѣлать. Напротивъ того ты и служащіе на немъ за наши деньги товарищи твои не должны требовать отъ меня въ словахъ моихъ ни малѣйшаго отчету. Когдажъ ты столь продерзливъ и осмѣливаешься дѣлать мнѣ ругательствомъ выполненные выговоры, то знай, что за сію наглость безъ наказанія не останешься. Все сіе, говорилъ я съ нѣкоторою запальчивостію. А понеже ботсманъ отходилъ отъ меня молчаніемъ, то по сему его поступку и заключилъ, что здоръ сей тѣмъ уже и кончало.
   Тогда, какъ оное происходило, стояли мы на Бенгальскомъ рейдѣ, по чему желая видѣть гавань и на берегу нѣсколько часовъ повеселиться, а при томъ же представляя себѣ отъ ботсмановыхъ угрозъ ни какихъ дурныхъ слѣдствіевъ, поѣхалъ на оной съ нашимъ канторщикомъ, но къ вечеру, какъ приготовлялся я ѣхать на корабль, то пришелъ ко мнѣ матросъ, и сказалъ, чтобъ я къ пристани итти не трудился; ибо гребцы имѣютъ приказаніе оставить насъ на берегу. Тронутъ будучи симъ грубымъ извѣтомъ, оторопѣлъ. Опамятовавшись же нѣсколько, спросилъ у него, кто ему о такой глупости сказывать мнѣ приказывалъ? Ботсманъ, отвѣчалъ онъ. Я услышавши сіе, и заключа по такому его поступку, что на кораблѣ конечно бунтъ здѣлался, просилъ канторщика съѣздить туда хотя въ Индѣйской лодкѣ, и спросить у Капитана, что онъ мнѣ при семъ случаѣ дѣлать прикажетъ.
   Но того, чтобъ мнѣ на берегу не остаться, уже перемѣнить было не можно; ибо ботсманъ, кананеръ и всѣ начальные люди, тогдажъ еще, какъ я съ корабля на шлюбку сошелъ, вышли на верьхъ со всѣми матросами, и подѣ словоначальствомъ перьваго, которой говорилъ всѣхъ ихъ получше, приступили къ Капитану, и упомянувши ему о всемъ со мною бывшемъ объявили, какъ они тому весьма ради, что я безъ принужденія ихъ съ корабля съѣхалъ, а безъ тогобъ, говорили они всѣ единодушно, мы его и сами къ тому понудить не оставили. Сперьва думали было мы отъ васъ разбѣжаться, но наконецъ разсудили, что вы тому не виноваты, и для того давши слово служить подъ командою вашею, хотимъ со всякою точностію исполнять свое обѣщаніе. Естьли же дядя вашъ добровольно на берегу не останется, или вы его къ тому не принудите, то мы далѣе путь свой продолжать съ вами не намѣрены. Выговоривши сіе оборотился ботсманъ къ собраннымъ у гротъ мачты матросамъ, а они единогласно заклялись не отставать другъ отъ друга.
   Племянникѣ мои будучи неторопливъ и на выдумки скоръ, притворялся, будто бы принимаетъ такія слова шутошными, и улыбаясь, обѣщался о томъ подумать, а теперь же, не видавшись со мною, сказать имъ ни то ничего не можетъ. Но матросы слыша мое имя, ударили въ присудствіи его межъ собою по рукамъ съ тѣмъ, что пойдутъ всѣ съ корабля, естьли онъ меня на оной спуститъ. Такое бѣшенство ихъ привело Капитана въ сердце. Не зная же чѣмъ отвратить сіе нещастіе, угрожалъ мятежникамъ за то наказаніемъ, когда, они оставять на берегу такова человѣка, которому большая часть корабельнаго грузу принадлежитъ. Я жъ лучше потеряю корабль, говорилъ онъ, нежели соглашусь здѣлать дядѣ своему такую великую обиду; ступайте бѣшеные и дѣлайте что хотите, только знайте, что вамъ бунтъ вашъ даромъ не пройдетъ. Тыжэъ, господинъ ботсманъ, поѣзжай со мною на берегъ, и старайся примиришься съ симъ почтеннымъ старикомъ.
   Ботсманъ выслушавши такое приказаніе былъ тѣмъ весьма не доволенъ, и явнымъ образомъ приглашая себѣ сообщниковъ, говорилъ, что онъ съ крайнимъ огорченіемъ видитъ себя принужденнымъ противиться повелѣніямъ такова человѣка, котораго онъ слушаться обѣщался. По поощренію его всѣ матросы закричали наконецъ, что ни на кораблѣ, ни на берегу со мною дѣла имѣть не желаютъ, и ботсмана отъ себя не отпустятъ. Когда такъ, отвѣчалъ имъ Капишанъ, то я поѣду одинъ и переговорю о семъ дѣлъ съ дядею. И въ самомъ дѣлѣ онъ пріѣхалъ тогда, какъ упомянутой огорчительной комплементъ отъ ботсмана сказывали. Не видя Капитана, опасался я по большой части, чтобы матросы брося его въ море, не ушли съ кораблемъ и со всѣми моими пожитками, и тѣмъ бы не привели меня до такова состоянія, въ какомъ я и въ бытность мою на острову не находился.
   Но неучтивство ихъ столь далеко не простиралось, и такъ я несказанно пріѣздомъ племянника моего былъ обрадованъ. Онъ расказалъ мнѣ все, въ отбытіе мое на кораблѣ произшедшее. А какъ дошло до того, коимъ образомъ корабельные служители, оставя службу, со онаго сойти заклялися, естьли я къ нимъ возвратиться вздумаю, то просилъ я племянника своего о томъ не беспокоиться, а прислать на берегъ мое платье и столько денегъ, чтобъ я ими въ Англію возвратиться могъ; да и глупобъ было, естьлибъ при такихъ обстоятельствахъ я самъ на корабль ѣхать вздумалъ; ибо огорченные матросы моглибъ, опасаясь за востаніе свое наказанія убить меня и съ Капитаномъ до смерти, а по томъ овладѣвши кораблемъ, на ономъ итти на разбой. Что предупреждая и надлежало мнѣ повиноваться судьбѣ своей.
   А хотя Капитану растаться со мною и не хотѣлось, однакожъ сіе было необходимо. По чему возвратясь на корабль сказалъ онѣ матросамъ, что я, естьли они только платье мое ко мнѣ пришлютъ, и самъ съ ними жить не желаю. Всѣ на то согласись, и несказанно благодарили Капитана, что онѣ ихъ избавилъ отъ моихъ ругательствъ, и обѣщались служить ему но прежнему. При возстановленіи сего всеобщаго покою находился только я одинъ недовольнымъ своею судьбою: ибо принужденъ былъ остаться въ такомъ мѣстѣ, которое отъ отечества моего еще три тысячи миль, далѣе того было, нежели отстоялъ отъ онаго мой островъ. Капитанъ выгрузилъ мои товары, и оставя мнѣ въ услуженіе собственнаго своего малаго, да для исправленія дѣлѣ моихъ комисарскаго писаря, простясь со мною, возвратился на корабль; а я съ крайнимъ неудовольствіемъ увидѣлъ наконецъ, что судно его брося, такъ сказать, настоящаго своего хозяина, пошло въ море.
   Въ нещастіи своемъ утѣшался я только тѣмъ, что не одинъ, но съ товарищами въ семъ отдаленномъ мѣстѣ оставленъ съ ними, нанялъ я у нѣкоей Агличанки изрядной покой, у ней же въ домѣ жило много Французскихъ и Италіанскихъ купцовъ. Въ Бенгалѣ пробылъ я цѣлые девять мѣсяцовъ, разсуждая, какоюбъ дорогою спокойнѣе и безопаснѣе возвратишься въ свое отечество. А понеже у меня было весьма много денегъ и товаровъ, ибо племянникъ мой оставилъ мнѣ тысячу червонныхъ и вексель на толикуюжъ сумму то и не могло быть мнѣ ни въ чемъ недостатка, а особливо когда я товары свои съ рукъ зживши, и дабы не имѣть во время пути отъ множества денегъ безпокойствія, на вырученныя за оныя деньги браліянтовъ и прочихъ дорогихъ каменьевъ столько накупилъ, сколько мнѣ оныхъ за дешевую цѣну достать было можно, то уже тогда и богатымъ человѣкомъ назваться могъ.
   Живучи въ Бенгалѣ, подружился я съ нѣкоторымъ стоявшимъ со мною въ одномъ домъ Аглинскимъ купцомъ. Сей пришедши нѣкогла ко мнѣ, началъ говорить: любезной землякъ, я пришелъ сказать вамъ о своемъ предпріятіи, которое думаю и вамъ покажется. Мы, продолжалъ онъ рѣчь свою, остались здѣсь, вы по нещастію, а я по собственному моему произволенію. А хотя по находимся въ отдаленнѣйшемъ отъ людей мѣстѣ; однакожъ въ такомъ, гдѣ знающіе комерцію люди трудами своими обогащаются. Положимъ, чѣмъ намъ жить въ праздности, по тысячи фунтовъ стерлинговъ, наймемъ корабль, и поѣдемъ торговать въ Китай. Мнѣ уже сидѣть здѣсь поджавши руки весьма наскучило, для чего намъ глохнуть и дѣлаться лѣнивцами, коихъ въ свѣтѣ и безъ насъ весьма много. Послушайся моего совѣту, и согласись еще отвѣдать своего щастія, ты будешь на кораблѣ Капитаномъ, а я твоимъ канторщикомъ. Сіе предложеніе его мнѣ весьма показалось, а особливо, что оное производило отъ чистосердечія, а притомъ сходствовало съ моею природною къ волокитѣ склонностію. И въ самомъ дѣлѣ оно возбудило во мнѣ прежнюю мою охоту къ странствованію; по чему совѣтомъ его будучи весьма доволенъ, на оной тотъ же часъ и согласился. Между тѣмъ прошло нѣсколько времени, пока мы нашли желаемое нами судно; наконецъ попалось одно, однакожъ безъ матросовъ, но и за ними долго у насъ не стало; ибо я поощряемъ буйнымъ своимъ желаніемъ видѣть все, что есть на свѣтѣ, а онъ предстоящимъ умноженіемъ богатствъ своихъ, крайне старались о произведеніи въ дѣйство своего предпріятія; а наконецъ и выискали; изъ Агличанъ штурмана, ботсмана, кананера, да Голландскаго плотника и трехъ Португальскихъ матросовъ, а прочихъ морскихъ служителей набрали мы изъ Индѣйцовъ, коихъ находится въ Бенгалѣ всегда довольно.
   Такимъ образомъ вооружась и нагрузившись пристойными по намѣренію своему товарами, отправились мы въ путь свой. А понеже и безъ меня о тѣхъ земляхъ, къ которыхъ мы на новомъ кораблѣ своемъ находились, довольно есть описаніевъ, то чтобы въ должность географа вступя читателю не наскучить, за довольное почитаю сказать ему, что пошли мы сперьва на островъ Суматру, а оттуда были въ Сіамѣ, гдѣ и промѣняли товары свои на такіе, съ которыми надобно было ѣхать въ Китай.
   Будучи въ Англіи слыхалъ я, какъ земляки мои дивятся чрезвычайному счастію, какое пріобрѣтаютъ посылаемые отъ компаніи въ Остѣ-Индію повѣренные, и какъ они въ короткое время наживаются, что мнѣ тогда и самому весьма непонятно казалось. Будучи же нынѣ въ сихъ мѣстахъ узналъ, что въ разсужденіи множества областей, въ которыхъ Аглинскіе торги производятся, сіе весьма неудивительно, а особливо когда возметь въ разсудокъ, что тамъ самыя бездѣлки можно мѣнять на драгоцѣннѣйшія въ свѣтѣ вещи, и оныя по томъ за великія денги продавать въ ближайшихъ же Европейскихъ селеніяхъ.
   И такъ, какъ бы кто въ томъ ни сумнѣвался, однакожъ то останется всегдашнею правдою, что я въ сей вояжъ нажился несказанно, а при томъ и научился съ лучшимъ успѣхомъ отправлять торги свои; и естьлибъ дватцатьюо годами былъ помоложе, тобъ разбогатѣлъ тамъ не хуже другихъ. А понеже имѣлъ я уже тогда не такіе годы, чтобъ мнѣ въ излишнихъ трудахъ обращаться, а при томъ и такое богатство, что и изъ отечества своего, не для пріобрѣтенія онаго, но для удовольствія бѣшеной своей охоты, къ странствованію выѣхалъ, то и не старался употребить въ пользу сего новаго своего знанія, а думалъ только бродить по свѣту, и смотрѣть, что въ посѣщаемыхъ нами при отправленіи торговъ областямъ дѣлается, но и въ томъ принужденъ былъ наконецъ согласиться съ Соломономъ, что око зрѣніемъ насытиться не можетъ. Ибо не смотря и на то, что уже, такъ сказать, почти всѣ примѣчанія достойныя вещи въ свѣтѣ видѣлъ, любопытство мое однакожъ и тогда еще не умаляясь, побуждало меня къ снисканію новыхъ предмѣтовъ.
   Товарищъ же мой имѣлъ притомъ съ моими совсемъ несходныя и по намѣреніямъ своимъ столь искусно расположенныя мысли, что лучше оныхъ для умноженія богатствъ его и требовать было не можно. Онъ думая о дѣйствительномъ наполненіи своего кармана, противности въ томъ не находилъ, чтобы въ одно мѣсто три или четыре раза заѣхать. Не скучно было ему и десять разъ во оныя заглядывать, только съ тѣмъ, чтобы получить отъ того прибыль. Мнѣжъ напротивъ того было весьма несносно ѣхать туда, гдѣ мы уже однажды были. А отъ того, что часто принужденнымъ себя находилъ противъ моихъ склонностей за нимъ слѣдовать, куда его только пріобрѣтеніе сокровищѣ влекло, то новыя поѣздки мои наконецъ такъ мнѣ наскучили, что я почувствовалъ въ себѣ крайнюю охоту возвратиться въ свое отечество.
   Но въ то самое время, какъ я въ изысканіи ко тому всякихъ способовъ обращался, вселились въ голову товарища моего новыя предпріятія. Онъ вздумалъ ѣхать на Макильскія острова, и коснуться другимъ близъ оныхъ лежащимъ мѣстамъ. Ни отсовѣтованія мои, ни представляемыя опасности, въ кои могли мы впасть отъ торгующихъ тамъ и всѣмъ завидящихъ Голландцовъ не могли его удержать отъ исполненія сего намѣренія; и такъ принужденъ былъ и я на тожъ согласиться. А хотя Голландцы и крѣпко смотрятъ, чтобы въ принадлежащихъ имъ мѣстахъ кромѣ ихъ никто торговъ отправлять не осмѣливался; однакожъ намъ удалось, правда что не безъ труда, окончить вояжъ свой, и щастливо возвратиться въ Бенгалу.
   Какъ мы по пріѣздѣ въ Бенгалу бары тамъ своимъ щетъ дѣлали, то товарищъ мой взглянувъ на меня улыбнулся, и укоряя меня природнымъ моимъ къ собранію сокровищъ нераченіемъ, сказалъ: видишь ли ты, государь мой, пользу отъ купечества произходящую, и признаешься ли теперь, что лучше торговать, нежели странствуя по свѣту примѣчать обычаи людскіе? Я никогда, не надѣялся, отвѣтствовалъ ему, пріобрѣсти такое множество богатства, какое нынѣ мы имѣемъ, и для того божусь тебѣ, естьли мнѣ удастся овладѣть своею лѣнью, то я не смотря на свою старость, и тебѣ жаждущему къ сокровищамъ, побужденіемъ моимъ къ странствованію наскучу. И въ самомъ дѣлѣ обольщенъ будучи новыми пріобрѣтеніями, вздумалъ купить себѣ корабль, и торговать на немъ до тѣхъ поръ, пока найду случай въ Европу возвратиться.
   Къ исполненію сего моего намѣренія услышалъ я о пришедшемъ на Бенгальской рейдъ Голландскомъ кораблѣ, о которомъ по городу пронесся слухѣ, что Капитанъ онаго набогатившись думаетъ продавши свое судно возвратиться въ Европу. Товарищъ мой былъ на оное согласенъ, и такъ купили мы его за дешевую цѣну, съ тѣмъ договоромъ, чтобы оставшіе на немъ служители съ нами одну компанію прослужили, но плутцы получа за корабль деньги разошлись въ разныя стороны. Долго не знали мы куда они дѣвались, но наконецъ провѣдали, что они пошли въ Аргу, столицу великаго Могола, съ тѣмъ, чтобы оттуда добравшись до Сусаты, возвратиться въ Европу. Притчина ихъ побѣгу была та, что назвавшейся Капитаномъ и продавшей намъ подъ симъ именемъ корабль, былъ онаго кананеръ. Онъ по нѣкоторому случаю лишись настоящаго своего командира, о коемъ при случаѣ упомянется, подговорилъ матросовъ, и здѣлавшись ихъ начальникомъ, насколько лѣтъ съ ними разбойничалъ, а по томъ учинившись уже всѣмъ въ тѣхъ мѣстахъ торгующимъ народамъ извѣстнымъ, избѣгая наказанія, пришелъ въ Бенгалу, гдѣ и удалось ему сыскать двухъ глупцовъ, коимъ судно свое и продалъ. А хотя онъ былъ и обманщикъ, но мы о томъ со всѣмъ не вѣдая, заплативши своя деньги, довольное имѣли право къ овладѣнію корабля. Правду же сказать, здѣлали въ томъ большую ошибку, что не освѣдомились о состояніи продавцовъ своихъ, до чего бы легко добралися, естьлибъ ихъ разспрашивать, илибъ показанной ими при продажѣ корабля паспортъ, въ которомъ именовался нѣкто Емануель Клостергофенъ называемой, поострожнѣе разсматривать стали. Нo мы по простотѣ своей купили его безъ всякаго сомнѣнія.
   Такимъ образомъ получа собственное, а при томъ немалое судно наняли еще Аглинскихъ и Голландскихъ матросовъ, и вздумали вторично ѣхать къ Филипинскимъ и Молукскимъ берегамъ. А дабы не наскучить читателю описаніемъ о маловажныхъ приключеніяхъ намъ во время сего нашего вояжа случившихся, и за остаткомъ примѣчанія достойныхъ нашихъ случаевъ, скажу однимъ словомъ, что въ восточной Индіи пробылъ я шесть лѣтъ, обращаясь въ весьма прибыльныхъ торгахъ, кои и побудили меня ѣхать въ Китай.
   Во времяжъ сего путешествія будучи за противными вѣтрами принужены ходить въ проливахъ Молукскихъ острововъ, примѣтили въ кораблѣ своемъ великую течь, и не сыскавъ мѣста, которымъ въ него вода входила, вздумали войдя въ какую и и будь рѣку осмотрѣть и починить свое судно. Товарищъ мой будучи о областяхъ, въ коихъ мы тогда находились больше моего свѣдомъ, совѣтовалъ Капитану войти въ рѣку Камбодіо. Я говорю Капитану, по тому что мы избавляясь отъ излишнихъ въ командованіи кораблемъ трудовъ, выбрали въ сей чинъ своего штурмана Томзона. А какъ я по входѣ во рѣку на берегъ съѣхалъ, то въ бытность мою тамъ, подошедъ ко мнѣ незнаемой человѣкъ, началѣ говорить съ нѣкоторою торопливостію. Онъ былъ, какъ я о томъ послѣ свѣдалъ, помощникъ кананерской, тогда на якорѣ въ той же рѣкѣ ближе къ городу Камбодіо стоявшаго Аглинскаго корабля.
   Государь мой, сказалъ онъ мнѣ по Аглински, вы хотя меня и не знаете; однакожъ я имѣю сказать нѣчто важное и вамъ нужное. Посмотрѣвши на него прилѣжнѣе, показалось мнѣ, будто бы я его гдѣ нибудь видывалъ, но въ томъ обманулся, по чему и отвѣчалъ на слова его слѣдующимъ образомъ: естьли то до меня принадлежитъ, и ты ни малою въ томъ корыстію не запутанъ, то буду тебѣ за то обязанъ благодарностію. Я побужденъ ко тому, говорилъ онъ крайнею опасностію, угрожающею жизни вашей. Опасность моя видима, сказалъ я ему на то я она состоитъ въ томъ, что въ кораблѣ нашемъ здѣлалась необычайная течь, для чего мы его осмотрѣвши исправить вздумали. Государь мой! естьли вы себя любите, то о томъ до времяни думать забудьте, а выслушайте слова мои. Знаете ли вы, что отсюда находится не далеко городъ Камбодіа, и что близи его лежатъ на якорѣ два Голландскихъ и три Аглинскихъ корабля. Да что они мнѣ здѣлаютъ, спросилъ я его? Какъ! что, перервалъ онъ рѣчь мою, сходно ли то съ разумомъ, чтобъ человѣкъ такой, каковъ вы есть, странствуя по свѣту; пошелъ въ гавань не освѣдомившись прежде, нѣтъ ли въ ней его непріятелей. Ваши слова приводятъ меня въ удивленіе; говорите яснѣе, а я васъ увѣряю при томъ, что ни малой не предвижу причины опасаться Аглинскихъ и Голландскихъ кораблей, понеже я не нарушитель морскихъ уставовъ, и запрещенными товарами не торгую. Очень изрядно, отвѣчалъ онъ нѣсколько улыбнувшись; естьли вы въ безопасности, то можете здѣсь остаться: но мнѣ весьма досадна излишняя ваша на себя надежда; знайтежъ, что нападутъ на васъ пять вооруженныхъ шлюбокъ, и что уже между ими соглашенось, побѣдивши всѣхъ васъ перевѣшать.
   Я было думалъ искренностію своею заслужить отъ васъ лучшаго пріятія. Когдажъ я въ томъ обманулся, то оставайтесь въ покоѣ во ожиданіи судьбы своей. Я никогда не былъ неблагодарнымъ, показующимъ мнѣ услуги: но слова твои, отвѣчалъ я, мнѣ со всѣмъ не понятны, такожъ и то, по какой причинѣ, и съ какова умыслу обо мнѣ думаютъ такъ мои однородны; однакожъ быть по твоему. Я стану, не смотря на мою невинность пользоваться твоимъ совѣтамъ, и тотчасъ пойду въ море! не скажи мнѣ между тѣмъ, государь мой! не можете ли въ изъяснить подробнѣе слова свои? Я о томъ мало знаю, отвѣчалъ мнѣ незнакомецъ; а есть здѣсь со мною нѣкоторой Голландецъ, которой вамъ, когда время допуститъ, все оное раскажетъ, къ чему извѣтъ мой клонится. Слова мои намъ не понятны быть не могутъ или вы въ Суматрѣ не бывали, и тамъ Капитана вашего и съ нимъ трехъ человѣкъ матросовъ островскіе жители у васъ не убивали, или хотите отпираться отъ ремесла своего, перестаньте притворничать; а скажите мнѣ не вы ли атаманъ сего судна? Всѣ уже знаютъ, что оно разбойническое, и для того можете ли вы быть здѣсь въ безопасности.
   Вы очень чисто по Аглински говорите, сказалъ я ему на то, за что вами весьма и доволенъ; а хотя мы въ затѣянномъ на насъ беззаконіи участія и не имѣемъ: однакожъ для избѣжанія предсказаннаго нещастія возьму я возможную осторожность. Наилучшая осторожность есть, вскричалъ онъ, бѣжать всѣхъ опасностей, и спасать жизнь свою, естьли она намъ и подкомандующихъ вашихъ не наскучила; велите тотчасъ при прибылой водѣ съ якоря сниматься, и пользуясь приливомъ убираться въ море. А понеже непріятели наши стоятъ отсюда въ дватцати миляхъ, то мы тѣмъ у нихъ и передъ возмете. Государь мой, вы показавъ мнѣ такую услугу, думаю изъяснитесь чѣмъ я долженъ платить вамъ за сіе намъ весьма полезное извѣстіе. Можетъ быть вы мнѣ еще не вѣрите, сказалъ онъ, а думаете, будто бы я васъ обманываю, то для увѣренія того я отъ васъ не отстану. Когда жъ исполненіе словъ моихъ увидите, то заплатите мнѣ за девять мѣсяцовъ заслуженное мое на оставляемомъ теперь мною кораблѣ денежное жалованье, а Голландцу товарищу моему за шесть мѣсяцовъ; за нашу жъ ложь не давайте намъ ни полушки.
   Я тотчасъ на то согласился, и приказалъ обоимъ имъ ѣхать съ собою на корабль. Товарищъ мой увидя насъ выбѣжалъ на бордъ, и съ великою радостно сказывалъ мнѣ, что дыру нашли, и уже законопатили. Слава Богу, отвѣчалъ я ему; таккъ пожалуй прикажи поднимать якорь. Для чего такъ скоро? спросилъ онъ, что значитъ такая торопливость? Оставьте вопросы, перервалъ я рѣчь его; а велите всѣмъ итти къ шпилю, и не теряя времени работать. Хотя онъ такому приказанію и крайне дивился; однако же признавъ къ себѣ Капитана, объявилъ ему мое повелѣніе. И такъ мы пользуясь воставшимъ съ берегу вѣтромъ, отправились безъ всякой остановки въ море. Тогда кликнувъ къ себѣ своего товарища, разсказалъ ему притчину сего скораго отправленія, кою объяснили ему новопринятые наши матросы.
   Между тѣмъ, какъ они ему о томъ сказывали, пришелъ къ намъ въ каюту посланной отъ Капитана съ извѣстіемъ, о гонящихся за нами пяти вооруженныхъ шлюбкахъ. Тогда не оставалось уже о сказанной помянутымъ Агличаниномъ правдѣ ни малѣйшаго сомнѣнія Услышавши о сей погонѣ, приказалъ я собрать служителей, и объявилъ имъ, коимъ образомъ мы у всѣхъ торгующихъ въ сихъ мѣстахъ народовъ разбойниками прославились, и въ какихъ мысляхъ за нами сія погоня чинится, и для того, говорилъ я имъ, вы будучи честными людьми, долженствуете защищать жизнь свою. Матросы выслушавши слова мои, обѣщались всѣ единодушно защищаться до послѣдней капли крови. По сему оставалось только спросить у Капитана, какъ онъ думаетъ обороняться? а онъ отвѣчалъ мнѣ на то, что твердо намѣренъ не допускать ихъ къ кораблю артиллеріею, а по томъ, естьли паче чаянія близко подойдутъ, стрѣлять изъ ружей. Естьли же и то не поможетъ, вытти всѣмъ на бордъ, и до тѣхъ поръ драться, пока они всѣхъ побьютъ до смерти. По томъ приказали мы кананеру перевезти на корму двѣ пушки, и зарядить ихъ дробью, и тѣмъ въ случаѣ нужды очищать руль.
   Въ такомъ положеніи ожидали мы своихъ непріятелей. Пользуясь же способнымъ вѣтромъ убирались между тѣмъ въ открытое море. Наконецъ начали насъ шлюбки нагонять. Они были весьма великія и людьми наполненныя. Двѣ изъ нихъ, какъ мы то помощію нашихъ зрительныхъ трубокъ точно могли видѣть, были Аглинскія, и часъ отъ часу приближаясь, брали у прочихъ передъ. Мы выстрѣлили по нихъ холостымъ зарядомъ, въ знакѣ того, что съ ними намѣрены сойтиться, а при выстрѣлѣ подняли бѣлой флагъ; но они ничего на то не отвѣтствуя, прибавляли парусы и подошли еще ближе; для чего подняли мы при вторичномъ выстрѣлѣ красной флагъ, но и то неустрашило ихъ продолжать пути своего; ибо они надѣясь на приближающуюся къ намъ помощь, подбирались подъ нашу корму, и думали съ сей стороны учинить на насъ нападеніе.
   Помянутымъ выстрѣломъ отбили мы руль у шлюбки, и приготовились тѣмъ же подчивать ближнихъ гостей своихъ. Одна слѣдующая за работою бросилась ей на помощь и приняла къ себѣ людей оной. Мы видя ихъ крайность начали вторично говорить съ ближними, и спрашивали о причинѣ чинимаго ими на насъ нападенія; но они не отвѣтствуя на наши вопросы, старались только подойти ближе, для чего мы принуждены были мы еще по нихъ выстрѣлить. Но кананеръ впрочемъ въ дѣлѣ своемъ человѣкъ искусной въ нихъ не потрафилъ, и тѣмъ подалъ непріятелямъ причину надъ нами насмѣхаться. Сею наглостію ихъ наконецъ огорчившейся пушкарь употрсбилъ все свое искусство, и началъ цѣлить лучше прежняго; а хотя въ первой разъ въ самой корпусъ шлюбки и не попалъ, однакожъ здѣлалось такъ, что ядро пошло вдоль оной и по головамъ матроскимъ, и причинило имъ несказанной вредъ. Потомъ слѣдующими тремя выстрѣлами разбилъ одну шлюбку почти всю въ щепы, и принудилъ тѣмъ непріятелей помышлять не о завоеваніи корабля, но о собственномъ своемъ спасеніи.
   Увидѣвши такую ихъ пагубу, приказалъ я, однакожъ съ ружьями, сойти нѣкоторому числу матросовъ въ елботъ, и спасать непріятелей отъ потопленія, а при томъ поступать проворнѣе, дабы между тѣмъ и заднія шлюбки насъ не нагнали. Посланные исполнили мое прилазаніе, и поймали трехъ человѣкѣ. По привезеніи ихъ на корабль пошли мы подъ всѣми парусами въ море, и тѣмъ избавились отъ своихъ злодѣевъ. Есть ли же бы оставшія три шлюбки за передними и на насъ напавшими успѣвать могли; то бы намъ конечно отъ рукъ ихъ спастись было не можно. Но отъ не проворства оныхъ убѣгли мы такой ни мало неожидаемой опасности; дабы со всѣмъ отъ непріятелей своихъ скрыться, то перемѣня курсъ свой, пошли мы въ западную сторону Азіи, такимъ путемъ, которымъ никогда ни одинъ Европейской корабль не ходитъ. Такимъ образомъ будучи уже въ безопасности, спрашивалъ я у гостей своихъ о притчинѣ учиненнаго на насъ, отъ вышеупомянутыхъ шлюбокъ покушенія. Они объяснили мнѣ всѣ онаго обстоятельства слѣдующимъ образомъ: Продавецъ вашего корабля есть самой тотъ плутъ, которой овладѣлъ онымъ по смерти своего Капитана, коего убили съ тремя матросами Индѣйцы тогда, какъ они выходили на берегъ нѣкоего острова, чегобъ и ему миновать было не можно: но онъ ушелъ съ оставшими товарищами въ лѣсъ, гдѣ отъ нихъ и отсидѣлся, а наконецъ нѣкоторымъ чудомъ, доплывши до шлюбки изъ Китая идущаго Голландскаго корабля, по щастію его тогда тамъ стоявшаго, привезенъ на судно, гдѣ не дожидаясь на острову оставшихъ своихъ товарищей отправился въ море. Изъ нихъ шипоръ съ двумя матросами спасся же на помянутой корабль и по прибытіи на немъ въ Батавію, разгласилъ, что кананеръ его овладѣвши судномъ пошелъ разбойничать, а послѣ слышалъ я тамъ же, что онъ его продалъ въ Бенгалѣ разбойнической же шайкѣ, которая на немъ разбила два Голландскихъ корабля съ богатымъ грузомъ.
   Сіи послѣднія его слова причинили намъ крайнее безпокойствіе. А хотя мы о несправедливости сего разглашенія и точно были увѣрены; однакожъ довольно видѣть могли, что естьлибъ попались въ руки за нами столь сильно гнавшимся, то бы невинностію своею, а особливо предъ такими людьми, которые столь дурно обѣ насъ уже предупреждены, оправдаться были не въ силахъ. Предстоящая опасность побудила моего товарища помышлять, не заходя ни въ какую гавань, о возвращеньи къ Бенгалѣ, Тамъ можемъ мы говорилъ онъ, во всемъ и безъ всякаго труда оправдаться; покажемъ точно, гдѣ мы были, когда купленное судно наше пришло съ городъ, отъ кого мы и какимъ образомъ его купили. А хотя бы дѣло наше дошло и до худаго, однако жъ насъ безъ суда не повѣсятъ. Здѣсь же сколь скоро Голландцамъ или Агличанамъ въ руки попадемся, то уже отъ нихъ помилованія не будетъ.
   Я сперьва согласился было съ его мнѣніемъ, но по томъ оное отставилъ, для того, что возвращаясь въ помянутой городъ должно было проходить Малакской проливѣ, въ коемъ конечнобъ съ нами Европейскія суда повстрѣчались, а слухѣ о затѣянномъ на насъ бездѣльничествѣ, и дурной пріемъ напавшимъ на насъ шлюбкамъ нами учиненной побудить могъ всѣхъ Европейцопъ къ отмщенію такожъ скорое наше въ Бенгалу возвращеніе могло бы почесться такимъ, будто бы мы отъ бѣдъ своихъ бѣгствомъ спасаемся, и всему затѣянному на насъ злу притчиною. Сіе мнѣніе объявилъ я предостерегшему насъ Агличанину, а онъ почитая его основательнымъ, совѣтовалъ итти къ Тонквинскимъ берегамъ, а оттуда въ Китай, отправляя между тѣмъ во всѣхъ мѣстахъ, куда заходить будемъ, торги свои, послѣжъ продавши корабль возвратиться на какомъ либо Китайскомъ суднѣ въ Бенгалу. Такія намѣренія казались безопаснѣйшими, такъ въ сходство оныхъ пошли мы къ Нордъ-Весту, отдалясь однакожъ отъ обыкновенной дороги болѣе пятидесяти миль.
   Но сія осторожность ввергла насъ въ нѣкоторыя безпокойствія: ибо въ пути нашемъ здѣлались противные вѣтры, а наконецъ и недостатокъ въ съѣстныхъ припасахъ оказался. Впрочемъ же и того опасаться было должно, чтобъ корабли разбитыхъ нами шлюбокъ туда жъ итти не вздумали, и съ намибъ тамъ не встрѣтились. Всѣ сіи произойти могущія опасности завсегда себѣ воображая, находился я въ крайнемъ безпокойствіи: ибо не бывавъ въ жизнь свою ни плутомъ, ни разбойникомъ, долженъ былъ ежеминутно висѣлицы опасаться. Горесть моя умножилась тѣмъ еще больше, что ни малѣйшаго не было способу доказать мнѣ свою невинность, за тѣмъ, что всѣ обстоятельства затѣяннаго на насъ злодѣянія казались всѣмъ вѣроятнымъ.
   Товарищъ мой видя меня отъ того бъ крайнюю задумчивость впавшаго, хотя тѣмъ же и самъ страдалъ; однакожъ началѣ ободрять всѣхъ своими словами, и описывая мнѣ въ сей сторонѣ находящіяся пристани сказалъ, что онъ намѣренъ искать убѣжища своего въ Кохинхинѣ или въ Тонквинскомъ заливѣ, оттуда можемъ мы итти въ Макао городъ до сего Португальцамъ принадлежавшей, а изъ Макао пойдемъ въ Китай. Мы приняли его резолюцію, и по окончаніи весьма скучной дороги, вовремя которой претерпѣвали крайней въ съѣстныхъ припасахъ недостатокъ, увидѣли Кохинхинской берегѣ, и вздумали было зайти въ небольшую ему извѣстную рѣчку, но за мѣлководіемъ не могли исполнить сего своего намѣренія; по нему послали елботъ провѣдать, не стоитъ ли въ ней какой либо Европейской корабль.
   Осторожность, съ которою мы вошли наконецъ въ сію рѣку, избавила насъ отъ нашего нещастія; ибо на другой день прошли мимо насъ весьма близко два Голландскихъ корабля, а третье безъ флагу, кое почли мы также Голландскимъ. По полудни тогожъ числа прошли тоюжъ дорогою два Аглинскихъ судна. Такимъ образомъ находясь въ крайней опасности ожидали мы судьбы своей, и только было по отдаленіи оныхъ напали наслаждаться покоемъ, то востало на насъ новое нещастіе. Область, въ коей мы тогда находились, обитаема лютѣйшими варварами. Ихъ ремесло грабить и брать въ полонъ отъ потопленія спасающихся на берегъ ихъ людей. Мы зная такой звѣрей сихъ обычай, крайне остерегались не начинать съ ними никакого дѣла; но они привязались къ намъ слѣдующимъ образомъ.
   Выше сего сказывалъ я о начавшейся къ кораблѣ нашемъ течи, которую мы по щастію нашему тогда, какъ на насъ Аглинскія и Голландскія шлюбки нападеніе учинили, хотя нѣсколько и уняли, однакожъ не со всѣмъ, по чему и вздумали при семъ случаѣ выбрать изъ него весь тяжелой грузъ, и опрокинувши на бокъ вычистить и осмотрѣть, не можно ли будетъ найти мѣсто сей течи. Жители Кохинхинскіе проѣзжаясь по рѣкѣ, и видя опрокинутой корабль, подумали, будто бы его со всѣмъ на берегъ выбросило. По чему будучи въ такомъ чаяніи возвратились въ свои жилища, и часа чрезъ три пріѣхали къ намъ въ двенатцати людьми наполненныхъ лодкахъ. По приближеніи же къ кораблю смотрѣли на нашу работу и не показывая ни малаго виду злаго своего предпріятія, долго стояли и безъ всякаго дѣла на одномъ мѣстѣ. А по томъ разсудя конечно, что мы находимся въ крайней опасности, бросились на находившихся въ шлюбкахъ людей.
   Работники наши видя въ великомъ множествѣ приближающихся къ себѣ непріятелей, начали было робѣть, и спрашивались меня, что имъ дѣлать. Я приказало было находящимся на подмосткахъ войти въ корабль, а бывшимъ на шлюбкахъ объѣхавши на другую сторону тожъ здѣлавъ, крайне стараться поставить судно на фарватерѣ; но никто изо нихъ не исполнилъ моего приказанія, а варварскія лодки подошедъ ко елботу, успѣли между тѣмъ схватить въ немъ бывшихъ. Перьвой попался имъ въ руки Агличанинъ, мужикъ крѣпкой и храброй. Онъ брося ружье свое въ шлюбку, схватилъ дикаго за волосы, и вытащивши его изъ лодки въ елботъ, расшибъ о бордъ его черепъ. Сперьва почиталъ я поступокъ сей крайнею глупостію, но видя такое его въ рукахъ проворство, былъ тѣмъ доволенъ. Въ тожъ время Голландецъ близъ его стоящей взявши брошенное имъ ружье за дуло, началъ имъ отмахиваться, и збилъ пять человѣкъ дикихъ покусившихся брать его въ полонъ; но тѣмъ не можно было удержать всѣхъ непріятелей. Ибо въ елботѣ находилось только пять человѣкъ матросовъ; но по щастію самой смѣшной способъ помогъ намъ одержатъ надъ дикими совершенную побѣду.
   Конопатчикъ приготовляясь смолить корабль, спустилъ цѣлой котелъ кипящей смолы въ елботъ. Помощникѣ его имѣя въ рукахъ своихъ мазилку, вздумалъ обмакивая оную въ смолу, обрызгивать ею голыхъ Кохинхинцовъ, и тѣмъ принудилъ ихъ въ воду бросаться. Изрядно Иванъ, вскричалъ видя успѣхъ сего дѣла конопатчикъ; знать имъ сіе нравно, подчивай ихъ сею похлебкою. Иванъ услышавши сей приказъ, схватилъ швабру и окунувши ее въ смолу, кропилъ оною нагихъ воровъ, а стоявшей близъ его матросъ поливалъ ихъ изъ ополовника тѣмъ же соусомъ, а отъ того во всѣхъ трехъ непріятельскихъ приближившихся къ елботу лодкахъ не осталось одного человѣка, которой бы не почувствовалъ силы кипящей смолы нашей. Ибо точно могу увѣрить, что я въ жизнь мою не слыхивалъ такого ужаснаго крику, какой производили тогда нещастные Кохинхинцы.
   Такимъ образомъ отбивши отъ себя своихъ непріятелей, и избавившись горячею смолою отъ угрожаемаго намъ нещастія, старались поставить корабль на фарватеръ, а Кохинхинцы видя свой обманъ, больше на насъ нападать не отважились, а думали только какъ бы нибудь удалиться, чему я былъ и весьма радъ; а особливо, что сія смѣхотворная баталія безъ дальнаго кровопролитія скончалась. Опасаясь же вторичнаго отъ нихъ нападенія, отъ коегобъ намъ уже смолою избавиться было не возможно, приказалъ въ тотъ же вечеръ внести въ корабль вынесенныя на берегъ вещи, на разсвѣтѣ вышедъ въ устье рѣки стали на якорь, гдѣ будучи въ добромъ къ оборонѣ состояніи, сихъ непріятелей не страшились. На другой день окончавши дѣла свои, и видя унявшуюся въ кораблѣ течь, отправились дѣйствительно въ путь свой. Очень хотѣлось намъ зайти въ Тонквинской заливъ, и провѣдать, куда пошли Голландскіе вышеупомянутые корабли; но примѣтя, что во ономъ много Европейскихъ судовъ находится, итти туда не отважились, а пошли къ острову Формозѣ страшась ихъ такъ, какъ торгующіе въ Средиземномъ морѣ суда боятся Алжирскихъ морскихъ разбойниковъ.
   Сперьва шли мы къ Нордъ-Весту, къ Манильскимъ или Филипинскимъ островамъ, и старались отдалиться отъ обыкновенной Европейскихъ судовъ дороги; наконецъ поворотя къ сѣверу, пришли къ острову Формозѣ. Тамъ стали на якорь для доставленія себѣ свѣжей воды и съѣстныхъ припасовъ, чѣмъ насъ и снабдилъ изобильно тамошней народъ. Онъ показался намъ честнымъ, и во всѣхъ бывшихъ съ ними торгахъ весьма вѣрнымъ, станется отъ того, что они сей доброй поступокъ, и сію честность заняли отъ Христіанства, до сего посредствомъ Голландскихъ проповѣдниковъ тамъ засѣяннаго. Мысль сія раждаетъ во мнѣ о Христіанской вѣрѣ такое мнѣніе, что она вездѣ, гдѣбъ принята ни была, производитъ благословенные плоды свои, даже и въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ до дальняго дѣйствія не допускается; исправляетъ она нравы, и перемѣняетъ въ добрые до сего злые обычаи. Оттуда пошли мы къ сѣверу, придерживаясь Китайскихъ береговъ, и такимъ образомъ миновали всѣ обыкновенно Европейскими народами посѣщаемыя пристани. Дошедъ до 33 градуса широты, вздумали войти въ гавани, и для этого начали приближаться къ берегу. Тогда подошла къ намъ малая барка съ Португальскимъ лотсманомъ. Сей увидѣвши корабль, пріѣхалъ показать намъ свои услуги. Мы весьма были ради такому проводнику; а онъ услышавши о томъ, отпустилъ барку свою на берегъ.
   Такимъ образомъ могли мы уже входить во всѣ мѣста и безъ всякой опасности. По чему и приказалъ я старику, такъ называю я Португальскаго прибывшаго къ намъ лотсмана, вести себя въ Нанквинской заливъ. Входъ въ него мнѣ точно извѣстенъ, отвѣчалъ онъ на то, однакожъ я не понимаю, для чего вы туда итти намѣрены. Тамъ думаю разпродать я свои товары дороже другихъ мѣстъ, сказалъ я ему, и накупитъ вмѣсто того фарфору и всякихъ Китайскихъ рѣдкостей, сученаго и сырцоваго шелку. Для сего не выберете вы лучше Макао, гдѣ можете со барышомъ продать свои, а на мѣсто оныхъ купить Китайскіе товары, кои тамъ дешевлѣ Нанквинскихъ.
   Чтобъ окончатъ плодовитой лотсманомъ разговоръ, сказали мы ему, что ѣздимъ не только для одного купечества но чтобы смотрѣть свѣтѣ, почему и намѣрены побывать въ Пекинѣ, видѣть дворъ Китайскаго Монарха. Для сего лучше намъ итти въ Никапо, перервалъ онъ рѣчь нашу, оттуда можете по впадающей при семъ городѣ въ море рѣкѣ доѣхать до славнаго Китайскаго канала, проведеннаго почти срединою всего государства, и идущаго перебивая многія рѣки и горы до самаго Пекина. Это очень изрядно, господинъ Португалецъ, отвѣчалъ я ему; однакожъ не о томъ дѣло, мы спрашиваемъ тебя, можешь ли ты насъ провести въ Нанквинъ, откуда уже мы и сами дорогу до Пекина сыщемъ. Весьма легко, увѣрялъ старикъ, я недавно провелъ туда Голландской корабль. Такой извѣтъ былъ мнѣ со всѣмъ непріятенъ; ибо я лучше хотѣлъ встрѣтиться съ дьяволомъ, нежели съ какимъ нибудь Голландскимъ или Аглинскимъ кораблемъ.
   Старикѣ примѣтя, что мнѣ имя Голландскаго корабля противно, спросилъ у меня, не боитесь ли вы ихъ, или не знаете, что они ни съ кѣмъ войны не имѣютъ? Это правда, отвѣчалъ я ему, въ Европѣ они смирны, здѣсь же не знаю, какъ съ нами поступать станутъ. Этова бояться нѣчего, вы вить не разбойники, а купцы, коимъ за то, что безъ нарушенія общаго покою торги отправляютъ, ни какова зла и дѣлать не должно. Но я вижу, что васъ слова мои безпокоятъ, и что попался не въ такое мѣсто, куда мнѣ хотѣлось; однакожъ быть такъ; теперь я въ вашихъ рукахъ, извольте продолжать путь свой куда вы намѣрены, а я уже всюду долженъ показывать вамъ мои услуги. Сказать правду, господинъ Португалецъ, я и самъ не знаю, куда мнѣ лучше ѣхать; а особливо, что вы теперь упомянули о морскихъ разбойникахъ; коихъ я бъ разсужденіи малаго числа людей своихъ весьма опасаюсь. Это пустое, уже пятнатцать лѣтъ не было здѣсь ни одного такова мошенника, выключая малаго суднишка, кое назадъ тому съ мѣсяцъ времени видѣли въ Сіамскомъ заливѣ; но и о томъ извѣстно, что пошло къ Зюйду, а при томъ, какъ сказываютъ, оно къ сему дѣлу и не способно, а только говорятъ, что матросы лишась на острову Суматрѣ своего Капитана, вдались въ сію шалость.
   Какъ! сказалъ я притворясь, будто бы о томъ со всѣмъ не знаю, сіи бездѣльники убили своего командира. Я не могу сказать, отвѣчалъ онъ, что они его сами убили; но то извѣстію, что они завладѣли кораблемъ, и по тому кажется, что и смерти его причиною. Какъ бы то ни было, однакожъ они заслуживаютъ за то смертную казнь. Конечно, отвѣчалъ старикъ, сколь скоро въ руки къ Англичанамъ или Голландцамъ попадутся, то по достоинству своему и накажутся; ибо торгующіе здѣсь всѣ положили, поймавши ихъ перевѣшать. Какъ же они надѣются поймать ихъ, когда уже его въ здѣшнемъ морѣ нѣтъ. Такъ увѣряютъ, сказалъ онъ, и заподлинно говорятъ, что сіе разбойническое судно входило съ рѣку Камбодіо, гдѣ стоявшія Европейскіе корабли вздумали было его арестовать, чтобы и сдѣлалось, естьлибъ посланные отъ нихъ шлюбки были всѣ проворны, но разбойники видя только двѣ изъ нихъ за собою гонящіяся, разбивъ ихъ ушли въ море, однакожъ по описанію его вездѣ узнаютъ.
   Такъ по этому намѣрены они казнить всѣхъ и безъ всякмхъ распросовъ? Какіе распросы хотите вы дѣлать явнымъ плутамъ? довольно и того, что тѣмъ ихъ избавятся. Яжъ зная, что сему старому лотсману съ корабля нашего сойти не можно, сказалъ ему горделивымъ голосомъ, это самое побуждаетъ и меня просить тебя отвести насъ въ Нанквинъ, а не въ Макао, или въ другую какую нибудь Агличанами и Голландцами непосѣщаемую гавань. Знай, что сихъ націевъ корабельные командиры, о которыхъ ты говоришь, люди бѣшеные и безразсудные, и со всѣмъ божественнаго и естественнаго закона незнающіе, по тому что не хотятъ войти въ обстоятельства людей имъ озлословенныхъ. Богъ допуститъ дожить мнѣ до того, чтобъ встрѣтиться хотя съ однимъ изъ сихъ злобныхъ шиперовъ съ Европѣ, гдѣ я могу показать имъ, какъ надлежитъ во всѣхъ мѣстахъ наблюдать справедливость.
   По томъ изъяснясь ему, что корабль нашъ есть самой тотъ, которой ими былъ атакованъ, разсказалъ, какимъ образомъ мы купили его у нѣкоторыхъ Голландцовъ; и послѣ свѣдали, что они продали оной по смерти своего Капитана, въ Суматрѣ дикими убитаго тогда, какъ онъ съ корабля своего на берегъ съѣхалъ, а чтобъ мы разбойничали, то сіе есть то всѣмъ выдуманное дѣло, по чему непріятели наши лучшебъ здѣлали, естьлибъ о подлинности онаго основательнѣе провѣдали, и до тѣхъ бы порѣ намъ ни чѣмъ не угрожали, пока не справятся о справедливости нашего объявленія; ибо за пролитіе неповинной нашей крови будутъ они конечно предъ Богомъ отвѣтствовать.
   Старикѣ весьма дивился сему моему объявленію, и выслушавши оное началъ совѣтовать, чтобъ мы держались къ сѣверу. Тамъ можете вы, говорилъ онъ, продать корабль свой и купить или построить вмѣсто онаго другой, хотя и не столь большой, однакожъ довольной къ перевезенію васъ безъ всякой опасности со всѣми людьми вашими въ желаемой вами портъ. Но вы, сказалъ я ему на то, говорили прежде, что тамъ корабль нашъ узнаютъ; и такъ естьли я послѣдую вашимъ совѣтамъ, то подвергну честныхъ людей своихъ неминуемой погибели, и здѣлаюсь ихъ смертоубійцею. Я знаю способъ, чѣмъ отвратить сіе несчастіе, отвѣчалъ мнѣ на то старикъ, корабельные командиры всѣхъ здѣсь торгующихъ судовъ инѣ знакомы. Имъ, естьли какой въ Нанквилѣ случится, постараюсь я разсказать вашу невинность; а въ разсужденіи моихъ часто показуемыхъ имъ услугъ надѣюсь ихъ увѣрить, что они напрасно васъ почитали безчестными. Чтожъ принадлежитъ до служившейся вашей въ Сіамскомъ проливѣ обороны, то скажу имъ, какъ вы то принуждены были здѣлать, избавляясь своего нещастія, а во всей вашей невинности прошу я писменнаго засвидѣтельствованія, дабы они мнѣ въ томъ лучше повѣрили. А послушавши его, и описавши подробно все, для чего я принужденнымъ себя нашелъ обороняться отъ напавшихъ на меня шлюпокъ, изъясня несправедливость, ими мнѣ учинить намѣренную, окончалъ оное тѣмъ, что естьли по щастію найду случай видѣть ихъ въ Англіи, то за оное конечно, когда законы отечества моего въ упадокъ не пришли, отмстить не оставлю.
   Старой лотсманъ читалъ и перечитывалъ сіе письмо нѣсколько разъ, а наконецъ спросилъ меня, могу ли въ томъ стоять, что я написалъ. Я увѣрялъ его, что не только стоять, но и до послѣдней капли крови защищать сію справедливость не оставлю, и найду способъ довесть господъ корабельныхъ командировъ до того, что они о принятомъ противъ насъ злостномъ своемъ намѣреніи раскаиваться станутъ. Но не было мнѣ случая послать съ симъ письмомъ стараго Португальца, куда мнѣ хотѣлось, какъ то изъ нижеслѣдующаго усмотрится. Между такими разговорами приближались мы часъ отъ часу къ Манквину, и по прошествіи 13 дней пришли къ большему сей гавани заливу, и услышали, что передъ нами прошли мимо онаго два Голландскихъ корабля, коимъ бы мы, естлибъ еще на дорогѣ не промедлили, конечно въ руки попались.
   Посовѣтуя о семъ проклятомъ своемъ состояніи съ товарищемъ, которой также какъ и я былъ въ крайней печали, спрашивалъ у стараго лотсмана, нѣтъ ли кромѣ того какова рейда или гавани, въ которой бы мы безъ опасности быть и съ Китайцами торговать могли. Естьли вы согласитесь итти къ Зюйду, отвѣчалъ онъ, еще отсюда миль сорокъ, то тамъ есть гавань, Квингангъ называемая, куда обыкновенно пріѣзжаютъ только одни проповѣдники изъ Макао въ Китай; хотя въ самомъ дѣлѣ сіе мѣсто большихъ торговъ и не производитъ, однакожъ бываютъ тамъ на ярмонкѣ Японскіе и Китайскіе купцы. Мы всѣ согласились итти въ сію гавань. Имя оной можетъ быть написано здѣсь и неправильно, по тому что книжка, въ коей съ прочими для памяти званіе сего города записано было, при нѣкоторомъ случаѣ такъ помокла, что я послѣ записки своей и разобрать не могъ, о чемъ ниже сего объявлено будетъ.
   На другой день взявши въ томъ точную резолюцію, подняли якорь и отправились въ путь свой. Между тѣмъ случившіеся въ пути нашемъ противные вѣтры не допускали насъ долго войти въ помянутую гавань, но на конецъ въ пятой день удалось намъ благополучно вышній г.Ъ ней на берегъ. Я видя себя на земли и восхищаясь радостію возсылалъ усердныя мольбы къ Вышнему, точно намѣренъ будучи, не входить никогда на сіе нещастное судно, естьли намъ только товары свои, хотя и не съ большею прибыльною, съ рукѣ збыть случится.
   Не могу здѣсь не напомнить, какъ во всѣхъ нещастныхъ обстоятельствахъ, въ каковыхъ бы человѣкъ ни находился, всегдашней страхъ ввергаетъ его больше въ уныніе, нежели самая крайность, отъ которой онѣ страждетъ. Онъ лишаетъ насъ всякаго утѣшенія, подавляетъ разумъ и истребляетъ въ сердцѣ природную бодрость, коею мы въ нещастіяхъ обыкновенно подкрѣпляемся. Воображеніе мое симъ лютымъ тираномъ объятое, представляло мнѣ опасность мою еще больше, нежели она была въ самомъ дѣлѣ, а Аглинскихъ и Голландскихъ корабельныхъ командировъ людьми никакихъ оправданіевъ не принимающими и не умѣющими различать честныхъ съ ворами, выдуманную въ обманныxъ басню съ справедливою исторію, которуюбъ мы разсказать имъ могли о нашихъ вояжахъ, а о предпріемлемыхъ и въ дѣйство произведенныхъ нами дѣлахъ; а что мы напрасно названы морскими разбойниками, то не доказывали ли находящіеся въ кораблѣ нашемъ товары. А Голландцы, какъ то сказывали, зная тѣхъ прежнихъ купленаго нами корабля служителей, не должныя-ли бъ были при первомъ съ нами свиданіи примѣтить, что у насъ изъ нихъ ни одного не осталось, да и то не изъявлялоли нашу честность, что экипажъ нашъ собранъ былъ изъ людей разныхъ народовъ Агличанъ, Португальйовъ и Индѣйцовъ; Голландцовъ же было только двое; а сіе все не свидѣтельствовало ли, что между нами не осталось ни одного изъ тѣхъ, которые брося своего Капитана бѣжали.
   Но страхъ такъ наполнилъ нашу голову, что мы и самое въ наше оправданіе служить могущее почитали неосновательнымъ, и зная, что Агличане и Голландцы, а особливо послѣдніе, услыша о имени морского разбойника всегда тѣмъ тамъ огорчеваются, чтобы не приняли отъ насъ ни малаго оправданія, а толькобъ за точное доказательство всѣхъ мнимыхъ бездѣльничествъ почли фигуру корабля нашего, которая имъ была примѣтна; къ томубъ и бѣгство наше съ рѣки Камбодіи служишь могло къ опроверженію нашихъ оправданіевъ, такъ что я часто себя увѣрилъ, естьлибъ былъ въ ихъ мѣстѣ, то бы и самъ поступилъ конечно по ихъ принятому противъ насъ намѣренію.
   Между тѣмъ какъ мы находились въ семъ безпокойствіи, товарищъ мой и я видѣли только во снѣ будто бы насъ ведутъ уже вѣшать. и тому подобное, а во мнѣ такой страхъ возбуждалъ разсужденія о прошедшей моей жизни, и какъ я сорокъ лѣтъ обращаясь во всегдашнихъ трудахъ и опасностяхъ, и находясь уже у пристани, до которой всѣ смертные достигать стараются, то есть до спокойнаго излишества, оставя оное отдался самопроизвольно такимъ безпокойствамъ, изъ которыхъ не инако какъ особливымъ щастіемъ выдраться было должно. Какая горесть представлялась мнѣ избавившемуся отъ бѣдъ видѣть предстоящую поносную себѣ смерть, а при томъ за такой грѣхъ, къ коему не имѣлъ я ни малой склонности. За сими столь огорчительными мыслями, слѣдовали иногда набожныя;
   !!!!!!!Пропуск 198-199
   денегъ, а салдатамъ давать въ день порцію. Мы пошли въ помянутую гавань хотя и по окончаніи бываемой въ городѣ ярмонки; однакожъ застали тамъ на рейдѣ три Китайскія и два Японскія судна, пришедшія туда для взятья съ собою купцовъ своихъ. Лотсманъ познакомилъ насъ съ тремя проповѣдниками, оставшими въ семъ мѣстѣ для обращенія жителей онаго въ Христіанскую вѣру. Между ими былъ Французъ, человѣкъ веселаго и добраго праву, а при томъ хорошаго обхожденія, онъ назывался Симономъ. Товарищи его, одинъ природою Португалецъ, а другой Генуезецъ, были люди уединенные и къ порученной имъ должности весьма усердные, всячески старались входить въ нравы городскихъ жителей, и приводить ихъ къ принятію Христіанскаго закона. Я имѣлъ удовольствіе обѣдать съ сими духовными особами, и узнать, какимъ образомъ отправляютъ они въ сей землѣ свое апостольство. Правду же сказать, оно есть весьма отдалено отъ того, какъ обращали людей на путь спасенія святые Христовы Апостоли; ибо все Христіанство, что сіи отцы въ Китайцовъ влагаютъ, состоитъ только въ томъ, что они выучиваютъ ихъ называть имя Іисусъ Христово, читать нѣсколько молитвъ на латинскомъ языкѣ, котораго они, со всѣмъ не разумѣютъ, и класть на себя крестное знаменіе, а за то даютъ они имъ во всѣхъ грѣхахъ ихъ упущеніе; чѣмъ ласкаясь сластолюбивые Китайцы превращаются весьма охотно въ Католики.
   Священникъ же Французской Симонъ называемой, со всѣмъ о томъ не старался, а имѣлъ повелѣніе ѣхать въ Пекинъ, столицу Императора Китайскаго; оставался же въ семъ маломъ городѣ для того только, чтобъ дождаться своего товарища которой имѣлъ туда прибыть изъ Макао. Всякой разъ моего съ нимъ свиданія уговаривалъ онъ и меня съ собою ѣхать въ Пекинъ, обѣщаясь показать тамъ знатныя и примѣчанія достойнѣйшія вещи, такожъ и великолѣпіе всего Китайскаго государства, а особливо величайшей во всемъ свѣтѣ городъ, коего, говорилъ онъ, естьлибъ Лондонъ и Парижъ свести вмѣстѣ, составить былобъ не можно. И въ самомъ дѣлѣ городъ сей есть весьма великъ и многолюденъ; однакожъ не таковъ, какъ мнѣ описывалъ его отецъ Симонъ. Между тѣмъ будучи нѣкогда за столомъ съ помянутыми Католицкими священными особами, и слыша ихъ крайнее желаніе отправить въ товариществѣ нашемъ отца Симона, вздумалъ съ ними пошутить и спросить о причинѣ сего ихъ несказаннаго къ намъ усердія. Для чего вы отецъ Симонъ, спросилъ я его, желаете быть въ нашемъ обществѣ? или вы не знаете, что мы еретики, и потому можете ли вы насъ любить, и находить въ обхожденіи нашемъ желаемое вами удовольствіе? Я васъ люблю, отвѣчалъ онъ, для того, что вы можетъ быть здѣлаетесь со временемъ Католиками. Дѣло мое состоитъ обращать идолопоклонниковъ на путь спасенія, ктожъ за то поручится, чтобъ слова мои не открыли и вамъ ересью ослѣпленные глаза ваши, и не побудилибъ васъ обратиться на таковой же, на коемъ я нахожусь? Осень изрядно; отецъ Симонъ, сказалъ ему на то, я милости прошу намъ въ дорогѣ предикъ не сказывать, по тому что я мши вашей слушать не охотникъ. Для чегожъ такъ? или вамъ законъ нашъ кажется несправедливымъ. Не трогайте закона, отецъ Симонъ, отвѣчалъ я ему; ибо намѣренъ умереть въ томъ, въ которомъ я воспитанъ. Онъ мнѣ кажется Христіанскимъ, и для того по чему бы не почитать намъ себя Христіанами. Пускай вы Католикъ, а я реформаторъ, что до того нужды Китайцамъ, толькобъ мы были честные люди, на которомъ основаніи со всѣми въ свѣтѣ обходиться не дурно.
   Отецъ Симонъ видя напрасные труды свои, перемѣнилъ тотчасъ разговоръ; и увѣряя насъ, что онъ то говорилъ въ шуткахъ, началѣ подзывать меня въ Пекинъ; но намъ не исправя нуждъ своихъ не возможно было такъ скоро, какъ ему хотѣлось, исполнить его желанія; ибо хотѣлось не только что продать свои товары, но старались при томъ збыть съ рукѣ и судно, что въ такомъ мѣстѣ, гдѣ отправлялись малые торги, скоро исправить было не можно. По томъ открылся ко всему тому слѣдующей случай.
   Въ нѣкоторой день привелъ къ намъ Португальской лотсманъ Японскаго купца смотрѣть наши товары. Сей тогдажъ купилъ у насъ опіумъ, и заплатилъ за то изрядную цѣну. Во время сего торгу вздумалось мнѣ у него спросить, не купитъ ли онѣ у насъ и корабля нашего. Онъ услышавши о томъ, пожалъ плечами; а на другой день пришелъ съ однимъ изъ помянутыхъ проповѣдниковъ, и чрезъ него здѣлалъ намъ предложеніе, заплатить за всѣ оставшіе у насъ товары деньгами; а о кораблѣ изъяснился, естьли мы оставимъ на немъ своихъ матросовъ, говорилъ сей Японецъ, то охотно найму ихъ въ Японію, гдѣ нагрузивши товарами, отправлю въ Филипинскія острова, а по возвращеніи заплативши имъ за проѣздъ, и корабль у васъ куплю. Я не только съ прилежностію слушалъ сіе его предложеніе, но мой къ странствованію склонной нравъ вложилъ въ мысль мою и то, чтобъ мнѣ самому туда ѣхать, и побывать на Филипинскихъ островахъ. По чему спросиль я купца, не хочетъ ли онъ нанять корабль такъ, чтобы по приходѣ къ помянутымъ островамъ заплатить за него деньги. Онъ отвѣтствовалъ мнѣ, что не возвратясь оттуда въ Японію платить ему будетъ нѣчемъ. Товарищь мой услышавши о томъ, крайне старался отвратить меня отъ сего злорнаго предпріятія, и представляя мнѣ опасность, отъ коей мы избавились, та кожъ плутовской и мошеннической поступокъ Японцовъ, и обманы Гишпанцовъ Филипинскихъ жителей, успѣлъ наконецъ уговорить меня, чтсбъ я отложилъ сіе намѣреніе. Онъ разсуждалъ разумно, и по совѣту его должно было, не заключая съ Японцомъ о продажѣ корабля договоровъ, спросить у Капитана и у служителей онаго, хотятъ ли они предпринять путь сей. Между тѣмъ, какъ мы въ развѣдываніи мнѣніевъ ихъ упражнялись, пришелъ ко мнѣ молодой данной мнѣ племянникомъ моимъ въ товарищи дѣтина. Онъ увѣрялъ меня, что сей вояжъ обѣщаетъ несказанную прибыль и есть ли вы туда сами не поѣдете, говорилъ онъ, то здѣлайте меня своимъ канторщикомъ. Яжъ обѣщаюсь намъ, по возвращеніи въ Англію подать о всей сей прибыли вѣрной щетъ, по которому вы меня тогда по мѣрѣ своего щедролюбія и наградить можете,
   Мнѣ хотя и не хотѣлось съ нимъ разстаться, но видя великую прибылъ, неминуемо отъ сей поѣздки слѣдуемую, и разсуждая о способности сего молодаго человѣка, положилъ ввѣрить ему сіе дѣло однакожъ не прежде, пока не посовѣтую о томъ съ моимъ товарищемъ, о чемъ и обѣщался дать ему на другой день точной отвѣтъ. Товарищъ мой, съ коимъ я о томъ переговорилъ тогдажъ на то согласился, сказавъ мнѣ, корабль нашъ будучи намъ такъ не крѣпокъ, что мы на немъ сами торговать больше и не осмѣливаемся, можетъ безъ того со всѣмъ пропасть, по чему лучше отдать его на отвагу сего молодаго человѣка, нежели лишишься положеннаго на оной капитала; а при томъ естьли щастливо пойдемъ, то и онъ обогатится; ибо я думаю отдать ему изъ пріобрѣтеннаго половину. Я не желая быть скупѣе своего товарища, на то согласился, а особливо, что сей молодецъ достоинъ былъ въ разсужденіи добронравія своего всякаго благополучія. Корабельные служители были также согласны, и видя предстоящую отъ сей поѣздки прибыль, обѣщались съ нимъ служить до тѣхъ порѣ, пока онъ самъ вздумаетъ отпустить ихъ. И такъ пустили мы его къ себѣ въ половину, взявши при томъ письменное обязательство, чтобъ онъ по пріѣздѣ въ Англію далъ отчетъ во всемъ пріобрѣтенномъ.
   Японской купецъ сѣлъ съ нимъ на нашъ корабль, и показывалъ себя, какъ мы о томъ послѣ свѣдали, совершенно честнымъ человѣкомъ; защитилъ канторщика нашего въ Японіи, и исходатайствовалъ ему позволеніе торговать въ семъ государствѣ, хотя того нѣсколько лѣтъ съ ряду ни съ какимъ иностранцомъ не бывало; заплатилъ ему договоренную наемную сумму безъ всякихъ отговорокъ, и нагрузя Японскими и Китайскими товары, отправилъ корабль съ своимъ повѣреннымъ къ Филипинскимъ островамъ. Тамъ промѣнявши товары на Европейскіе, возвратились они съ великою прибылью въ Японію. А понеже новому купцу нашему за наемъ точно и богато платили, то и не захотѣлось ему въ сей пріѣздъ продавать корабля своего, а вздумалъ нагрузить его купленными на свои собственныя деньги товарами. Ихъ продалъ онъ съ несказаннымъ барышемъ на Манильскихъ островахъ, а на конецъ, помощію пріобрѣтенныхъ себѣ повсюду друзей, довелъ до того, что судно наше объявлено повсюду не подозрительнымъ. Наконецъ Губернаторъ Гишпанскихъ восточныхъ селеніевъ нанялъ его для отвозу въ Акапулко собственнаго своего экипажа, и одобря въ данномъ о пропускѣ его письмѣ, позволилъ ему продать тамъ свое судно. Канторщикъ пользуясь Губернаторскою милостію, и окончавши данную отъ него коммисію, продалъ въ Акапулкѣ корабль, и дошедши сухимъ путемъ до Порто Вело, нашелъ случай доѣхать до Ямайки, а оттуда прибылъ съ несказаннымъ богатствомъ въ Англію и данною ему изъ того половиною разбогатѣвши, здѣлался не послѣднимъ купцомъ. Такимъ образомъ удалось мнѣ наградить моего Бенгальскаго товарища.
   Еще позабылъ я упомянуть о тѣхъ двухъ матросахъ, которые насъ остерегли отъ нашихъ непріятелей въ рѣкѣ Камбодіи захватить насъ намѣрившихся. А хотя они, правду сказать и не изъ любви къ намъ, но по склонности своей къ разбойничеству то учинили: ибо почитая насъ морскими разбойниками, хотѣли быть нашими сообщниками; однахожъ, какъ бы то мы было, они избавили насъ отъ крайней опасности; къ томужъ обѣщался я имъ показать за то мою благодарность, и заплатить заслуженное ими на оставленныхъ корабляхъ жалованье, коего Агличанинъ требовалъ за девять, а Голландецъ за семь мѣсяцовъ. Все оное имъ сполна выдавши, далъ сверьхъ того изрядную плату, коею были они весьма довольны, а при томъ пожаловалъ Агличанина кананеромъ, а Голландца ботсманомъ, въ коихъ должностяхъ показывали они себя весьма исправными и порядочными людьми за что и получили отъ канторщика нашего такое награжденіе, которымъ, по возвращеніи своемъ въ отечество, честно вести себя здѣлались въ состояніи.
   Чтожъ до насъ принадлежитъ, то остались мы въ отдаленнѣйшемъ отъ отечества нашего мѣстѣ, будучи въ Бенгалѣ, откудабъ мнѣ за деньги мой весьма легко до онаго доѣхать было можно, отчаявался я видѣть любезную свою Англію. Тогдажъ, что должно было о томъ мыслить, когда я на нѣсколько тысячь миль, будучи въ Китаѣ, далѣе отъ онаго находился, нежели какъ я былъ отъ него отдаленъ, живучи въ Бенгалѣ. Отпустивши корабль, крайне сожалѣлъ, что на немъ самъ не поѣхалъ; но сего перемѣнить было уже не можно. А понеже въ семъ городѣ всякіе шесть мѣсяцовъ ярмарка бываетъ, то положилъ я дожидаться сего полезнаго для меня случая, и надѣясь, что на оную конечно и Европейскіе корабли придутъ, на которыхъ будучи уже по продажѣ корабля своего нимало подозрительнымъ, вздумалъ переѣхать въ Бенгалу, а оттуда и въ Англію. Во ожиданіи же приходящаго времени вздумали мы прогуливаться и посмотрѣть Китайскіе вкругъ нашего мѣста лежащіе города. Сперьва наѣхали мы въ Нанквинъ, городъ достойный примѣчанія построенъ порядочно, улицы имѣетъ на подобіе полуцыркуля, къ украшенію онаго не мало служащія. Соображая же народъ, житье, правительство и великолѣпіе Китайское съ Европейскими, осмѣливаюсь сказать, что все оное, въ разсужденіи нашихъ примѣчанія достойныхъ вещей, не стоитъ и того, чтобы о томъ хотя съ малою похвалою говорено было. Правда, что я тѣмъ трогаю многихъ во описаніи сего пространнаго государства трудившихся людей, которые всему ими въ Китаѣ видимому приписываютъ несказанную хвалу; что однакожъ дѣлать, я съ ними не согласенъ. Мнѣ кажется, будто бы они о томъ больше говорили, нежели все величество, богатство, великолѣпіе, купечество, морская и сухопутная силы, строеніе; словомъ, обычаи Китайскіе въ самомъ дѣлѣ того стоятъ.
   Ежели посмотрите, любезной читатель, на ихъ архитектуру, то точно увидите, можно ли сравнять великолѣпными названные строенія ихъ, съ удивленія достойными Европейскими дворцами? Можетъ ли подобиться купечество ихъ съ Аглинскимъ, Голландскимъ, Французскимъ или Гишпанскимъ? Города ихъ равняться съ нашими силою, богатствомъ, покоемъ и веселіемъ изобилующими; гавани, въ которыхъ находится только малое число юнкъ и другихъ тому подобныхъ и неспособныхъ къ мореходству судовъ съ нашими, коихъ великое множество торговыхъ и военныхъ, подаетъ мнѣ смѣлость безо поврежденія справедливости сказать, что въ городѣ Лондонѣ больше торговъ отправляется, нежели по всемъ обширномъ Китайскомъ государствъ, и что одинъ военной линейной корабль Аглинской, Голландской или Французской, въ состояніи всей морской Китайской силѣ не только спорить, но и сокрушить ее до основанія.
   По той мѣрѣ, какъ я сказалъ о ихъ флотѣ, разумѣйте и о ихъ арміи. Правда, что они могутъ собрать до двухъ миліоновъ руженосцовъ, но сія по числу своему ужасная армія служить будетъ только къ разоренію собственныхъ областей своихъ, коими до непріятеля своего итти будетъ надобно. Чтожъ томъ же она ни атаковать крѣпость, ни къ порядкѣ драться не умѣетъ; такъ что малое число Европейской конницы можетъ разбить всѣхъ ихъ всадниковъ, а тритцать тысячъ регулярной пѣхоты безъ отваги можно пустить на миліонъ вооруженныхъ ихъ пѣшеходцевъ. Есть то, что и они берутъ иногда крѣпости, однакожъ такія, которыя въ старину строивались въ Европѣ, для защищенія границъ отъ набѣговъ нестройныхъ и огнестрѣльнаго оружія не имѣющихъ народовъ. Чтожъ касается до находящихся въ нутри Kитая крѣпостей, то во всемъ обширномъ Китайскомъ государствѣ нѣтъ ни одной, котораябъ отъ Европейской регуляціей атаки хотя мѣсяцъ устоять могла. Огнестрѣльное оружіе имѣетъ столь тяжелое и неспособное, что мушки ихъ почти безъ употребленія. Ружья по большой части безъ кремней; салдаты военнаго порядка не знаютъ строиться, атаковать, порядочно отступать и безъ замѣшательства биться не умѣютъ. А все сіе, въ справедливости чего я довольно увѣренъ, возбуждаетъ во мнѣ несказанной смѣхъ, слыша похвалами наполненные расказы неустыжающихся присвоивать много излишняго симъ въ мысляхъ ихъ славнымъ, но въ самомъ дѣлѣ глупымъ невольникамъ, подверженнымъ соотвѣтствующему ихъ остроумію и склонностямъ правительству.
   О! естьлибъ сіе богатое государство не отдалено было отъ Европейцовъ, или бы пограничныя мѣста оныхъ населены были, то бы тритцатью тысячами пѣхоты и десятью кавалеріи можно было здѣлать тамъ великія завоеванія, и получить одною компаніею неищетную прибыль. Но заведеніе магазиновъ, безъ которыхъ войску пробыть быть не можно, прежде основательнаго учрежденія помянутыхъ селеніевъ быть не можетъ; содержаніе же съ крайнимъ убыткомъ на границахъ Китайскихъ войска, побудить только ихъ къ збереженію областей своихъ и къ униженію на оныхъ военнаго народа довольство, которыхъ по обычаю ихъ воевать и притомъ учреждать въ завоеванныхъ мѣстахъ селенія имъ столь убыточно и быть не можетъ, сколько не возможно есть привозить изъ дальнихъ, а при томъ почти нехлѣбородныхъ мѣстъ провіантѣ на границы назначеннаго мною числа войска.
   Инако о Китаѣ и ихъ порядкахъ думать почитаю я за великое беззаконіе. Чтожъ до наукъ ихъ касается, то есть у нихъ Глобусы, Сферы и нѣкоторое начало Математики; но когда войдете внутрь ихъ ученія, то и тутъ найдется глупость, простирающаяся до такого смѣху достойнаго градуса, что они думаютъ, будто бы солнце доходя до Эклиптики, отъ нападающаго на него тамъ ужасною змія, хотящаго пожрать оное, бываетъ подвержено крайней опасности, по чему въ сіе время во всемъ Китаѣ збирается народъ въ кучи, бьетъ въ барабаны, въ бубны и сковороды; словомъ, всѣ дѣлаютъ тогда великой стукъ, и пугаютъ тѣмъ чудовище, избавляя отъ челюстей его сіе небесное свѣтило.
   Вотъ вамъ, любезной читатель, описаніе о славныхъ Китайцахъ. А хотя я прежде и обѣщался было не вступать въ дѣла, не до меня, но до публичныхъ Географовъ принадлежащія, однакожъ осмѣлился при семъ случаѣ вступить въ перьвые и въ послѣдніе въ ихъ должности. Возвратясь въ Нанквинъ крайне захотѣлъ я и самъ видѣть Пекинъ, и для того безпрекословно послушался усердныхъ прозьбъ отца Симона. Товарищь его тогда уже изъ Макао въ сей городъ пріѣхавшей, принялъ къ отъѣзду точноежъ намѣреніе. А между тѣмъ открылся намъ случай пристать къ свитѣ нѣкоего Мандарина, тогда изъ провинціи своей въ Пекинъ же ѣхать намѣрившагося. Сіи Міндарины суть намѣстники Королевскіе или провинціальные Губернаторы. Они имѣютъ великую знать и чрезвычайное отъ народа почтеніе, вмѣсто котораго бываютъ имъ только въ тягость; ибо надлежитъ оныхъ всегда и со всею свитою въ проѣздъ ихъ въ Пекинъ довольствовать, что бываетъ всякой годъ одинъ, а иногда и два раза. Свитажъ его состоитъ всегда не менѣе двухъ сотъ человѣкъ.
   Мы приняты въ число его домашнихъ, и такъ не было намъ во всю нашу дорогу ни въ пищѣ, ни въ фуражѣ ни малаго недостатка. Все получали отъ жителей проѣзжаемыхъ нами мѣстъ безъ платы; а сіе было намъ весьма показалось: но наконецъ Дворецкой господина Мандарина, пришедъ на второмъ наслѣгѣ, началъ у насъ требовать за все полученное нехристіанскую плату, и принудилъ узнать, что мы имѣемъ честь не даромъ называться Мандаринскими служителями.
   Въ Пекинъ пріѣхали мы въ 26 той день. Мѣста проѣзжаемыя нами были чрезвычайно населены, но вездѣ и все было въ несказанномъ небреженіи. Экономія Китайской черни весьма дурна, а житье въ разсужденіи тиранскаго господъ съ крестьянами своими поступка несносное. Но сіи о точномъ благоденствіи, какимъ благонравные Европейскіе народы наслаждаются, несвѣдомые люди живутъ за ними не только безъ малѣйшаго огорченія, но еще думаютъ при томъ, что ихъ во всемъ свѣтѣ нѣтъ никого лучше. Безмѣрная и врожденная гордость всему тому причиною. Народѣ сей въ роскошахъ утопленной, при самой своей сущей нищетѣ почитаетъ себя богатымъ, и есть, но мнѣнію моему, нещастливѣе самыхъ дикихъ Американцовъ, по тому что послѣднія ни чего не имѣя ничего и не желаютъ, а Китайцы посреди неимущества стараются перещеголять другъ друга, хотя въ самомъ дѣлѣ смѣшнымъ, однакожъ по обычаю ихъ уборнымъ платьемъ. Строеніе и содержаніе великаго мнолюдства людей при дворѣ Китайскихъ помѣщиковъ служащихъ показываетъ довольно ихъ пустое тщеславіе. Такіе безпорядки и глупости ихъ на конецъ такъ мнѣ омерзѣли, что я съ лучшею пріятностію препроводилъ путь свой въ степяхъ великой Татаріи, нежели въ семъ гордостію безъ достоинствъ наполненномъ Китаѣ; ибо гордой, властолюбивой и грубой онаго народъ по среди бѣдности и въ самомъ невѣжествѣ своемъ такъ о себѣ мысли тѣ, будто бы ихъ въ цѣломъ свѣтѣ никого нѣтъ умнѣе, чему мы не мало смѣялись съ отцемъ Симономъ, а особливо когда наѣхали на нѣкоего Китайскаго изъ высокомудренныхъ ихъ дворянина. Экипажъ его былъ со всемъ Донъ-Кишотской, и точная смѣсь великолѣпія и бѣдности; кафтанъ богато вышитой и весь замасленой, показывалъ, будто бы его преизящность гдѣ-нибудь ложкомоемъ быть изволилъ. Лошадь точная копія славной Розинанты, стара, худа и на силу могущая тащить свои ноги, и не больше стоила своей кожи. За нею слѣдовали двое берейтеровъ, имѣющихъ въ рукахъ своихъ по изрядной плети, коими возбуждали они бодрость славнаго коня гордаго своего господина, а сей для прогнанія смиренства, тишину и покой любящаго своего и бодрости отъ недостаточно получаемаго корма, лишающагося лошака, уцѣломудрился также взять въ руки свои изрядной величины кнутъ, коимъ и напоминалъ переду коня своего, что онъ везетъ на себѣ Китайскую особу.
   Въ прибавокъ всего сего великолѣпія слѣдовали за осломъ еще человѣкъ двенатцать невольниковъ, а изрядство убора ихъ соотвѣтствовало платью ихъ господина. Сей изволилъ ѣхать въ свою на полмили отъ города лежащую столицу. Мы остановились въ близъ находящейся ютъ оной малой деревнѣ, по тому, что въ преславномъ его домѣ не надѣялись получить того удовольствія, какое намъ сія, хотя малая деревушка, обѣщавала, по чему онъ насъ опередя успѣлъ пріѣхать въ свой замокъ. А въ проѣздъ нашъ мимо онаго сидѣлъ онъ подъ деревомъ, но не смотря и на то, мы бы въ ней не остались, естьлибъ не увидѣли сію тучную скотину, гордящуюся тамъ своимъ дворянствомъ. А хотя сквозь густые сучья и листья онаго солнечные лучи до лица господина Китайца и не проходили, однакожъ позади креселъ поставленъ былъ надъ головою его древней подсолнешникъ, усугубляющей смѣшной порядокъ сего позорища и прикрывающей отъ тлѣтворныхъ вѣтровъ развалившуюся Китайскую сію тушу. Сему бесѣдующему подѣ тѣнью Дону носили на стоящей предъ нимъ столъ кушанье двѣ изрядныя невольницы, а другія двѣ по сторонамъ креслъ его бывшія, отправляли должность, какую, думаю, никто изъ Европейскихъ дворянъ отъ служителей своихъ не потребуетъ, а именно: одна ложкою клала ему въ ротъ кушанье, а другая избавляла бороду отъ не вмѣщающихся въ ротъ и упадающихъ на оную и на кафтанъ его крошекъ. Наскучивши смотрѣть на его глупость, поѣхали мы съ путь свой, оставя тамъ отца Симона для дальнѣйшаго примѣчанія дурачествъ гордящейся руками своими скотины. Сей удостоился отвѣдать его кушанья. Оно было, по увѣдомленію его, столь дурно, чтобы мы одна Аглинская голодная собака съ охотою онаго ѣсть не стала. Не смотряжъ и на то его Китайское благомудріе, не только гордился имъ предъ всѣмъ народомъ, но еще изъ великаго тщеславія и отвѣдывать оное дозволилъ. Включая жъ помянутыхъ женщинъ, стояли позади креслъ его шесть весьма тощихъ невольниковъ, о довольствіи которыхъ можно разсудить по кушанью ихъ господина.
   Чтожъ принадлежитъ до нашего Мандарина, то великолѣпіе его сходствовало нѣсколько съ его знатью. Ему отдавали вездѣ королевскую честь. Онъ окруженъ былъ дворянами и своими офицерами, такъ что и я принужденъ бывалъ, ѣдучи въ его свитѣ, смотрѣть на его превосходство изъ дали. Въ прочемъ лошади новаго нашего патрона не лучше были нашихъ. различіе состояло къ томъ, что худоба господскихъ закрыта была попонами до самыхъ колѣнъ. Дорога, въ разсужденіи того, что я во время оной крайнихъ моихъ непріятелей Голландскихъ и Аглинскихъ шиперовъ не опасался, казалась мнѣ непротивною, и скончалась съ довольнымъ для меня удовольствіемъ, выключая что почти при окончаніи оной, переѣзжая нѣкоторую малую рѣчку, упала подо мною лошадь и сронила меня въ воду. А хотя было и не глубоко, однакожъ я обмочился въ ней съ головы и до ногъ, и испортилъ записную свою книжку, въ которой для памяти внесены были имена народовъ и городовъ, гдѣ я будучи въ Китаѣ находился.
   На конецъ пріѣхали мы въ Пекинъ. Тогда у меня кромѣ даннаго мнѣ племянникомъ моимъ слуги никого не было, коимъ находился я весьма доволенъ, а свита товарища моего состояла также въ одномъ лакеѣ, природномъ Агличанинѣ; еще былъ съ нами часто упоминаемой лотсманъ, которому также захотѣлось посмотрѣть Китайскаго двора. Его содержали мы на своемъ коштѣ; за то служилъ онъ намъ вмѣсто переводчика, а переводилъ съ Китайскаго на Французской, которой языкъ я хотя и по нуждѣ, однакожъ разумѣлъ.
   Въ прочемъ оказывалъ онъ несказанные знаки своей къ намъ склонности, и старался всячески о нашей пользѣ. Въ сходство чего недѣлю спустя по пріѣздѣ нашемъ въ Пекинѣ, ходилъ онъ на рынокъ, и возвратясь оттуда весьма веселъ, началѣ мнѣ говорить: Вы, господинъ Агличанинъ, о томъ не знаете, что я къ вамъ принесъ пріятную вѣдомость. Я ни дурныхъ, ни весьма добрыхъ вѣдомостей въ сей землѣ ожидать не надѣясь, слыша сіе оказалъ на то нѣкоторое удивленіе. А я васъ напротивъ того увѣряю, перервалъ онѣ рѣчь мою, что она вамъ будетъ весьма пріятна. Стараясь же окончить извѣтъ свой, сказалъ онъ мнѣ, что въ городѣ находится множество Московскихъ и Польскихъ купцовъ, приготовляющихся ѣхать въ свои отечества, куда дѣйствительно хотятъ они отправиться недѣль чрезъ шесть, но чему я и не сомнѣваюсь, продолжалъ онъ рѣчь свою, чтобъ вы не употребили въ свою пользу сего удобнаго для насъ случая.
   Признаюсь, что такая вѣдомость была мнѣ весьма пріятна. Желаніе возвратиться въ свое отечество, и радость, происходящія отъ открывающагося мнѣ къ тому способа, такъ мною овладѣла и въ такое привела восхищеніе, что я долго не могъ отвѣтствовать на слова сего старика. Но на конецъ опамятовавшись спрашивалъ у него, по чему онъ то знаетъ, и правду ли мнѣ о томъ сказываетъ. Точную правду, отвѣчалъ онъ. Сего дня по утру встрѣтился я на улицѣ съ нѣкоторымъ стариннымъ своимъ знакомцомъ, природнымъ Армяниномъ. Онъ пріѣхалъ сюда изъ Астрахани съ тѣмъ, чтобъ ѣхать въ Танквинѣ, гдѣ я его и напредь сего видывалъ, но нынѣ отложилъ свое намѣреніе, и думаетъ съ помянутымъ караваномъ отправиться въ Москву, а оттуда Волгою въ Астрахань. Выслушавши сіе, благодарилъ я Португальца за принесеніе столь пріятной вѣсти, и обнадеживалъ служить ему за то моимъ карманомъ.
   По томъ призвалъ къ себѣ на совѣтъ своего товарища, и увѣдомя его о всемъ мнѣ Португальцомъ сказанномъ, спросилъ, согласенъ ли онъ ѣхать въ Россію; а онъ въ томъ не спорилъ, по тому больше, что Бенгальское его сокровище оставлено было въ такихъ добрыхъ рукахъ, что о умноженіи капитала и сомнѣваться ему было нѣчего. Когдажъ при томъ, говорилъ онъ, пріобрѣтенное въ послѣднюю поѣздку можемъ мы промѣнить на Китайской шелкъ, то я съ радостію возвращусь въ Англію, а оттуда легко и въ Бенгалѣ побываю.
   И такъ твердо въ томъ положивши, намѣрились мы взять съ собою и стараго лотсмана, и отвезти его на своемъ содержаніи въ Россію или въ Англію; а за тѣмъ, что показалъ онъ намъ не только на морѣ, но и на сухомъ пути знатныя услуги, и прилѣпился къ интересамъ нашимъ съ крайнею преданностію, то сіе стоило сего, чтобы мы его чѣмъ нибудь подарили, и для того сложась вмѣстѣ, дали ему 175 фунтовъ стерлинговъ, и обѣщались его до желаемаго имъ мѣста доставить. Для сего позвали мы его къ себѣ, и объявили ему сіе наше намѣреніе: Я слышалъ, говорилъ ему, что вы жалуетесь на свою бѣдность, и что вамъ нѣчемъ отсюда ѣхать. Мыжъ, какъ вы знаете, вздумали съ караваномъ возвратиться въ Европу; поѣдемте съ нами, естьли вамъ то не противно. Доброй старикъ, слыша сіе предложеніе, повѣсилъ голову, а по томъ сказалъ намъ, дорога сія весьма длинна, я не имѣю столько денегъ, чѣмъ бы себя содержать во время сего продолжительнаго путешествія, а при томъ мнѣ и тамъ, куда вы меня привезете, жить будетъ нѣчемъ. Мнѣ довольно извѣстны ваши обстоятельства, для поправленія которыхъ замѣренъ я здѣлать вамъ нѣкоторую услугу, и показать, сколь чувствительно намъ ваше усердіе. По окончаніи сихъ словѣ объявилъ о нашемъ ему назначенномъ подаркѣ. Чтожъ принадлежитъ, говорилъ я" до нужнаго въ пути содержанія; то мы обѣщаемся васъ до Россіи или до Англіи доставить на своемъ коштѣ, съ тѣмъ чтобъ мы на подаренныя вамъ деньги купили себѣ товаровъ, и платили за провозъ оныхъ сами. Португалецъ принявъ предложеніе мое съ радостнымъ восхищеніемъ, обѣщался съ нами край свѣта ѣхать. И такъ начали мы къ отъѣзду приготовляться. Но отправленіе наше изъ Пекина здѣлалось сверхъ чаянія весьма продолжительно. Тожъ самое препятствіе причинилось по нещастію нашему и прочимъ купцамъ; ибо вмѣсто того, что мы всѣ надѣялись въ пять или шесть недѣль въ путь отправиться, принуждены были употребить на свои зборы цѣлые четыре мѣсяца, да и тутъ на силу могли со всѣмъ исправиться.
   На конецъ выѣхали мы изъ Пекина въ Февралѣ мѣсяцѣ. А между тѣмъ, какъ къ отъѣзду приготовились, ѣздили товарищъ мой съ лотсманомъ въ Нанквинъ, и распродали тамъ остатокъ тона; онъ, а я въ отсудствіи ихъ познакомясь съ Китацйскимъ купцомъ, подрядилъ у него все что намъ съ собою изъ Китая взять было должно. Сей, еще до прибытія моего товарища въ Пекинъ привезъ оное все въ Китайскую столицу. Товаровъ купили мы на три тысячи на 500 фунтовъ стерлинговъ, экипажъ состоялъ въ 26 верблюдахъ и лошадяхъ, а весь караванѣ помнится мнѣ въ 300 вьючныхъ верблюдахъ, кромѣ лошадей, на которыхъ ѣхали купцы съ своими служителями, коихъ было до 200 человѣкѣ. А понеже Азіатскіе караваны подвержены бываютъ всегдашнимъ отъ Татаръ нападеніямъ, то путешественники наши снабдились всѣмъ къ оборонѣ нужнымъ. Большая часть была рускихъ и по крайней мѣрѣ человѣкѣ съ 60 однихъ Московскихъ жителей, между которыми находились 5 человѣкъ Шотландцовъ, весьма богатыхъ и въ комерціи знающихъ людей.
   Въ перьвой день путешествія созвали провожатые наши всѣхъ купцовъ и пасажировъ на совѣтъ. Въ семъ собраніи далъ имъ всякой нѣкоторое число денегъ для покупки фуража и другихъ нужныхъ вещей при чемъ учредили мы путь свой, назначали себѣ командировъ и прочихъ чиновныхъ людей, дабы въ случаѣ какого либо на насъ нападенія къ оборонѣ быть готовыми; а все сіе дѣлалось по всеобщему выбору путешественниковъ.
   Область, коею мы сперьва ѣхали, была весьма населена, а особливо много тамъ горшешниковъ и фарфоровой посуды мастеровъ, въ немъ Китайцы столь искусны, что во время нашего путешествія видѣли мы въ сихъ мѣстахъ цѣлой изъ фарфору здѣланной домъ, достойной смотрѣнія; для сего чуднаго зданія думалъ было я на нѣсколько отбыть отъ каравана. Но караванной командиръ приказалъ мнѣ не отставать отъ товарищей, и для того съ крайнимъ неудовольствіемъ не здѣлавъ ни малѣйшаго примѣчанія, принужденъ былъ оное оставить. А хотя я и мало имѣлъ времени обозрѣть сію диковину, однакожъ долженъ признаться, что въ такихъ рукодѣліяхъ Китайцы весьма искусны; хотя и то правда, что они о себѣ много лгутъ. Ибо я слышалъ, будто бы нѣкто изъ нихъ здѣлалъ себѣ фарфоровой, со всѣми ко оному принадлежащими мачтами, парусами, веревками, а при томъ такой величины корабль, что въ семъ скудельничемъ сосудѣ до пятидесяти человѣкъ вмѣститься, и на немъ въ Японію ходить и торговать могли.
   Помянутая диковинка удержала меня при себѣ до тѣхъ поръ, пока прошелъ мимо меня весь караванъ, за что принужденъ былъ нести денежной штрафѣ, съ тѣмъ, что естьли я такъ останусь, проѣхавъ Китайскую стѣну, то за оное штрафованъ буду противъ сего въ трое, а при томъ принужденъ просить у нихъ прощеніе. Сей выговоръ дѣлалъ мнѣ коварной командиръ, которому и обѣщался я впередъ точнѣе повиноваться, а на конецъ и самъ могъ видѣть, что сія строгость сопряжена съ собственнымъ моимъ интересомъ. Ибо по выѣздѣ за Китайскую стѣну отъ многихъ находившихся въ дорогѣ воровскихъ Татарскихъ партій отставать отъ каравана было весьма опасно. На третей день нашего изъ Пекина отъѣзда пріѣхали мы къ славной каменной Китайской стѣнѣ, служащей сему государству защитою отъ набѣговъ Татарскихъ. Она стоила несказанныхъ трудовъ, и ведена безъ всякихъ нуждъ чрезъ бугры, каменныя и безъ того непроходимыя горы, коими въ иныхъ мѣстахъ не только лошадямъ, но и пѣшкомъ пройти не можно. Простирается на тысячу Аглинскихъ миль, а прикрываетъ не болѣе пяти сотъ въ ширину имѣющую область.
   Между тѣмъ, какъ караванъ нашъ проходилъ ворота сего укрѣпленія, могъ я тамъ и не нарушая караваннаго учрежденія остаться на часъ времени, и разсмотрѣть оную столько, сколько мнѣ возможность допускала. Китайской проводникъ, оставшейся со мною и расказывающей о томъ, яко о нѣкоемъ всесвѣтномъ чудѣ, при семъ случаѣ крайне желалъ вѣдать, какъ я о сей стѣнѣ мышлю. Я отвѣчалъ ему, что противъ Татаръ лучше и строить было не надобно. Онъ же не понявши мою насмѣшку, былъ тѣмъ весьма доволенъ. Старой лотсманъ не былъ столькожъ простъ, каковъ Китаецъ. Въ вашихъ рѣчахъ заключается хитрость, сказалъ мнѣ сей грызунъ. Хитрость! перервалъ я рѣчь его, какую вы въ нихъ примѣтили? Я хочу сказать, отвѣчалъ онъ, что слова ваши значатъ иное, нежели вы о томъ въ самомъ дѣлѣ думаете, и что учтивство смѣшено въ нихъ съ насмѣшествомъ. Вы называя оную отъ Татаръ защитною, даете знать, что она только для удержанія ихъ, а не другихъ народовъ служить можетъ. Господинъ Китаецъ, принимаетъ ихъ въ одномъ, а я будучи тѣмъ же доволенъ, беру ихъ въ другомъ разумѣ. Но не правду ли я сказалъ въ своихъ разумахъ, какъ бы вы слова мои ни приняли, перервалъ рѣчь его, и не думаете ли вы, чтобы она могла устоять противъ Европейской доброю артиллеріею и искусными инженерами снабдѣнной арміи. Китаецъ весьма хотѣлъ вѣдать сей нашъ разговоръ, но я приказалъ лотсману разсказать ему о томъ тогда, какъ намъ до нихъ не будетъ ни малой нужды, что онъ и учинилъ пять дней по томъ спустя; а Китайцы услышавши такое наше о удивительной ихъ стѣнѣ мнѣнія, повѣся головы и сердясь на насъ, больше хвастать и не осмѣлились.
   Проѣхавши сіе великолѣпное и ни что значущее укрѣпленіе, Китайскою стѣною называемое, и на здѣланную римлянами противъ Пиктовъ въ Нордъ-Гумберландіи стѣну похожее, ѣхали мы мало населенною областію. Жители оной заперты, такъ сказать, въ укрѣпленныхъ своихъ мѣстахъ, въ которыхъ кроются они отъ частыхъ Татарскихъ набѣговъ. Тогда узналъ я совершенно, сколь нужно есть не отлучаться отъ своего каравана. Татарскія насъ окружающія и къ намъ подъѣзжающія воровскія шайки, дѣлали намъ частыя безпокойствія, разсуждая же по ихъ нестройству и убору, почти на военную стать похожему, весьма дивился, какъ могло быть завоевано столь пространное Китайское государство такими презрительными тварьми, каковы они мнѣ быть казались безо всякаго порядка военной дисциплины, и почти безъ оружія. Лошадей имѣли худощавыхъ и со всѣмъ ненаѣзжанныхъ; словомъ, они ни къ чему больше не годились, какъ только къ разбитію малыхъ, а не такихъ каравановъ, каковъ былъ нашъ,-- что и имѣлъ я случай видѣть въ самомъ дѣлѣ. Сколь скоро мы только проѣхали Китайскую стѣну, то тогдашней нашъ командиръ позволилъ намъ отъѣхать на охоту за дикими баранами; ихъ было въ виду цѣлое стадо. Вмѣсто сихъ барановъ наѣхали мы на партію Татаръ, состоящую человѣкъ въ сорокѣ. Они выѣхали также на охоту, однакожъ на отмѣнную отъ нашей; ибо сколь скоро насъ увидѣли, то начали трубить къ роги. Мы тотчасъ догадались, что они призываютъ къ себѣ товарищей; а сія наша догадка была не напрасная, по тому что чрезъ малую четверть часа увидѣли мы еще въ толикомъ же числѣ изъ лѣсу выѣхавшую шайку Татаръ.
   По щастію былъ съ нами Шотландской купецъ, а Московской житель. Онъ услышавши позывной ихъ голосѣ, приказалъ намъ построившись ударить на сихъ бездѣльниковъ. Татары смотря на такую нашу отвагу, не думали ни мало о порядкѣ, и по приближеніи нашемъ къ нимъ, пустили по насъ изо своихъ луковъ много стрѣлъ; однакожъ ими никого изъ насъ не ранили, не отъ того, чтобъ дурно мѣтили, но причиною тому было наше отъ нихъ отдаленіе, естьли же бы мы къ нимъ хотя на полъ-аршина ближе были, то бы они хотябъ насъ и не побили, однакожъ всѣхъ переранили. Видя такую ихъ ошибку, дали по нихъ залпъ, и послали имъ вмѣсто стрѣлъ пули, а выстрѣливши изъ ружей, поскакали на нихъ по приказу нашего храбраго шотландца съ пистолетами, и по приближеніи къ нимъ, здѣлали вторичной залпъ, а послѣ вынувши сабли, бросились въ ихъ кучу, однакожъ напрасно. Ибо мошенники тотчасъ обратились въ бѣгство, куда и выѣхавшіе же на зовъ ихъ Татара товарищей своихъ бѣгущихъ видя убралися.
   Такимъ образомъ окончилось наше сраженіе, во время котораго принуждены мы были упустить пойманныхъ нами барановъ. У Татаръ было пять человѣкъ убитыхъ; чтожъ принадлежитъ до раненыхъ, то я о томъ подлинно сказать не могу, по тому что они ихъ увезли съ собою. Пять дней по томъ спустя, въѣхали мы въ безводную степь, и для того принуждены были везти съ собою воду, а наслѣги имѣть подобные имѣть, какіе имѣютъ вояжиры, проѣзжающіе Аравію. Сію пустыню щитаютъ къ Китаю, но они ее и защищать не думаютъ, но чему проѣздѣ чрезъ оную есть отъ набѣговъ Татарскихъ весьма опасной, а особливо въ маломъ числѣ людей состоящемъ караванамъ. Мы же будучи многолюдны, сихъ бездѣльниковъ не боялись, случилось же съ нами то, что они побудили насъ къ осторожности, однакожъ безъ дальнихъ хлопотъ, а только подстрѣлили лошадь, которую мы и бросили имъ на съѣденіе.
   Послѣ того ѣхали мы цѣлой мѣсяцъ со всѣмъ безопасною дорогою, и нѣкоторымъ образомъ Китайцамъ подвластною землею. Тамъ было нѣсколько деревень, и отъ нападеніемъ Татарскихъ укрѣпленныхъ замковъ. По пріѣздѣжъ къ городу Науму случилась мнѣ нужда въ верблюдѣ, коихъ приводятъ въ сіе мѣсто для продажи проѣзжающимъ. Я бы могъ достать его не ходя самъ за сею скотиною. Но какъ старой дуракѣ вздумалъ побывать и тамъ, гдѣ ихъ отъ Татаръ прячутъ, съ собою подозвалъ я и старика лотсмана. Съ нимъ дошли мы до помянутаго города, лежащаго въ низкомъ и болотномъ мѣстѣ, и окруженнаго набросанными въ великія кучи каменьями. Въ немъ находился Китайской гарнизонъ, изъ числа котораго стоялъ у воротъ сей крѣпости часовой, похожей на корчебмыхъ крючковъ. Купивши верблюда, и возвращаясь въ провожаніи Китайца, сей скотины хозяина въ караванѣ, атакованы были Татарами. Ихъ было пять человѣкъ; двое изъ нихъ отняли у Китайца верблюда, а послѣдніе бросились на меня и лотсмана. Мы не успѣли еще и шпагъ своихъ вытащить, и не имѣя къ защищенію своему отъ сей кавалеріи удобнаго оружія, ожидали конца судьбы своей, а между тѣмъ ударилъ меня Татаринъ по головѣ саблею, и лиша памяти, сшибъ съ ногѣ. Португалецъ, видя меня упавшаго, выхватя пистолетъ, у него въ карманѣ случившейся, убилъ моего злодѣя, а по томъ вынувши свою саблю, безъ которой онъ и на сторону не хаживалъ, ранилъ лошадь, на него штатнаго другаго вора, коя збѣсившись потащила ѣздока своего въ лѣсъ, а на конецъ и со всѣмъ его съ себя збивши придавила. Китаецъ, у коего отняли верблюда, поѣхалъ къ лежавшему подъ лошадью Татарину, и вынувши егожъ саблю, разрубилъ ему голову. Храброму старику моему должно было управляться съ третьимъ Татариномъ, коего видя сверьхъ чаянія стоящаго еще на мѣстѣ, угрожалъ своимъ пистолетомъ. Но разбойникъ не дожидаясь вторичнаго выстрѣла, поскакалъ въ лѣсъ, т бѣгствомъ своимъ вручилъ старику совершенную побѣду.
   Между тѣмъ началъ приходить я въ чувство, и будто отъ глубокаго сна пробужаясь, чувствовалъ въ головѣ несказанную боль; но не могъ вспомнишь, отъ чего упалъ я на землю, и отъ чего у меня сія боль происходитъ. А какъ приходя въ чувство схватился за голову, и замаралъ въ крови руку, то вспомня о произшедшемъ, началѣ было вынимать шпагу, но и то оставилъ за низложеніемъ всѣхъ моихъ непріятелей; ибо близъ меня лежалъ изъ пистолета убитой Татаринъ; подлѣ тѣла его стояла лошадь, которую я схватя, на силу могъ оттащить отъ ее господина.
   Португалецъ видя меня на ноги вставшаго, съ радостнымъ восторгомъ обнимая, восклицалъ побѣду, и осматривая мою рану; увѣрялъ меня, что уже нѣтъ ни малой опасности, и что непріятели наши уже со всѣмъ прогнаны. Отъ сей побѣды не имѣли мы большаго убытка; ибо лишась верблюда, получили вмѣсто того Татарскую лошадь. Ее хотѣли мы отдать Китайцу; вмѣсто отнятаго у насъ Татарами верблюда; но онъ о томъ не хотѣлъ и слышать, а требовалъ отъ меня договоренную за скотину свою плату. Сперьва смѣялся я такому его требованію, но на конецъ принужденъ по приговору судьи находящагося въ той деревнѣ, гдѣ тогда для отдохновенія караванъ нашъ стоялъ, заплатить ему полную за онаго сумму. Судъ же между мною и Китайцомъ производился слѣдующимъ образомъ: Судья выслушавши Китайцовъ доносъ, и учиненной мною на то отвѣтъ, спросилъ, кто изъ насъ велъ верблюда? Я отвѣчалъ, Кишаецъ. По прозьбѣ иностранца, купившаго мою скотину, взялся проводить его до сей деревни, и такъ ты былъ на сей случаи его слугою, а за слугу, яко невольника, другой не отвѣтствуетъ, и за причиненной имъ постороннимъ людямъ вредъ никто не платитъ, кромѣ того, которому онъ служитъ. Слѣдовательно вы, господинъ иностранецъ, бывшей на помянутой случай Китайцовымъ помѣщикомъ имѣете за него отвѣтствовать, и за потеряніе имъ верблюда, заплатить хозяину сей скотины договоренную между вами за оную цѣну. Выговоривши сіе, спросилъ онъ у насъ, довольны ли мы его приговоромъ; а хотя Китайцу и досадно было называться моимъ слугою, однакожъ сносилъ сей титулъ для полученія отъ меня требуемыхъ имъ денегъ.
   Я не могъ противорѣчить мнѣнію сего судьи, для чего и заплатилъ безъ всякихъ отговорокъ договоренную за верблюда цѣну, я приказалъ къ себѣ привести еще другова. Можно повѣрить, что я уже вторично за нимъ итти не вздумалъ; ибо потерянные мои деньги и разбитая голова, были наставленіемъ къ дальнѣйшей отъ того предосторожности. Между тѣмъ подъѣзжали мы къ пограничному Китайскому городу, отъ всѣхъ Крѣпостью называемому. Но я будучи хотя и мало въ искуствѣ укрѣплять города свѣдомъ, не беру на свою совѣсть именовать ее такою. Ибо сей городъ окруженъ былъ только каменной стѣною, которую въ разсужденіи живущихъ въ сихъ мѣстахъ и огнестрѣльнаго оружія не имѣющихъ Татаръ, не только посредственною, но и то всѣмъ непобѣдимою назвать хотя и можно; однакожъ она въ число и малыхъ Европейскихъ замковъ не войдетъ. Въ нѣкоторомъ разстояніи отъ сего пограничнаго Китайскаго мѣста повстрѣчался съ нами курьеръ, изъ онаго къ намъ на встрѣчу посланной. Губернаторъ Китайской разослалъ ихъ по всѣмъ дорогамъ, во осторожность проѣзжающимъ, съ такимъ приказаніемъ, чтобъ дожидались для провожанія въ городъ посланныхъ отъ него конвоевъ, ибо по другую сторону крѣпости появились нѣсколько тысячъ Татаръ.
   Сей честной Губернаторской поступокъ былъ пачѣ хотя весьма пріятенъ, однакожъ по полученной чрезъ курьера, о приближеніи къ городу Татаръ вѣдомости, не знали мы что дѣлать, становились по приказанію Губернаторскому въ угодномъ для насъ мѣстѣ, и дожидались обѣщаннаго отъ него конвою, которой въ числѣ 500 Кишайскихъ салдатъ скоро по томъ къ намъ и прибыль, по чему и отважились мы продолжать путь свой, учредили изъ нихъ аванъ и аргергарды, каравану же приказали итти въ срединѣ. Въ такомъ порядкѣ будучи къ бою готовыми подъѣзжали къ городу. Перьвой день походу нашего шло порядочно, и къ принятію непріятеля было все въ готовности; но на другой день приняло оное со всѣмъ иной видъ, и отъ приближающихся Татаръ произошло въ салдатахъ, защитникахъ нашихъ, крайнее нестройство.
   При входѣ въ помянутой городѣ должны мы были переправляться чрезъ рѣку, при чемъ бы Татары, естьлибъ хотя мало догадливы были, могли всѣхъ насъ по рукамъ разобрать, а особливо когда при переправѣ каравана аріергардъ нашъ на другой сторонѣ помянутой рѣки находился: но тогда непріятелей нашихъ и въ виду не было, а показались они часа чрезъ три послѣ того, какъ мы уже въ степь въѣзжать начали, гдѣ узнали обѣ нихъ по восходящей вверьхъ пыли. Сіе видя составляющіе авангардъ Китайцы, за день предъ тѣмъ несказанно храбровавшіе, начали ежеминутно назадъ оглядываться. Старой лотсманъ примѣтя ихъ трусость, просилъ меня, чтобъ я ободрялъ сихъ бездушныхъ тварей. Они, говорилъ онъ, побѣгомъ своимъ приведутъ и насъ въ замѣшательство. Не лучше вашего и я объ нихъ думаю, отвѣчалъ ему на то, но чѣмъ пособить сему нещастію? По моему мнѣнію, перервалъ онъ рѣчью мою, надлежитъ стать намъ самимъ по флангамъ, и подкрѣплять сихъ бездѣльниковъ, и отъ того можетъ быть и они удержатся на своемъ мѣстѣ. Я выслушавши сей полезной совѣтъ его, поскакалъ къ караванному командиру, и объявя ему о томъ, построилъ своихъ людей по ботсманову намѣренію, а оставшимъ отъ того ста человѣкамъ, приказалъ составить для подкрѣпленія фланговъ запасной корпусъ. Въ такомъ порядкѣ продолжали мы путь свой, приставя 200 человѣкѣ Китайцовъ къ охраненію нашихъ верблюдовъ и въючныхъ лошадей.
   Скоро по томъ подскакали къ намъ и Татары. Ихъ было нѣсколько тысячъ. По приближеніи къ намъ, отдѣлили они отъ себя не малой корпусъ, конечно осмотрѣть въ какомъ идемъ мы порядкѣ. Командирѣ нашъ видя приближающихся непріятелей, и не дождавшись отъ нихъ нападенія, приказалъ съ произвожденіемъ огня на нихъ ударить, Татары ни мало не обороняясь, поворотили къ главному своему корпусу и сей услышавши о учиненномъ отъ насъ на товарищей ихъ нападеніи, весь остановился; по томъ давъ намъ дорогу, подался въ лѣвую сторону, и открывши тѣмъ свободной путь, безпрепятственно и базѣ всякаго бою пропустилъ насъ въ городѣ, въ которой мы на третей день и пріѣхали. За высланныхъ къ намъ изъ крѣпости салдатъ должно было подарить Губернатора, такожъ и трудившихся для насъ служивыхъ, коихъ въ командѣ его было болѣ девяти сотъ человѣкъ. Правду сказать, Губернаторъ заслужилъ себѣ нашу благодарность. Чтожъ принадлежитъ до его солдатъ, то не стояли они ни малаго награжденія; однакожъ, что дѣлать, надобно было и ихъ удовольствовать, и для того собравши 200 ефимковъ поднесли ихъ командиру.
   Отдохнувши въ сей крѣпости нѣсколько дней отравились мы въ путь свой, въ которомъ должно было переѣзжать намъ множество великихъ рѣкъ, и двѣ степи. Сія земля, какъ уже выше сказывалъ, была со всѣмъ пустая, не къ кому не принадлежащая. 13 Марта прибыли на Россійскія границы, естьли не обманываюсь въ городѣ Аргунѣ, на рѣкѣ тогожъ имяни лежащей. До того видѣли мы только идоловъ, и народъ обоженіемъ проклятыхъ дѣлъ рукъ своихъ оскверняющей службу Творцу ихъ должную. По пріѣздѣжъ на помянутыя границы, наѣхали людей прославляющихъ имя Господне. Въ радости своей о разширяющемся въ сихъ мѣстахъ Xристіанскомъ законѣ, почитаю я себя будто бы между однородцевъ своихъ находившимся, и благодарилъ Бога за избавленіе отъ неисчислимыхъ во время странствованія мнѣ случившихся бѣдѣ.
   Впрочемъ во всей сей землѣ не нашли мы ничего достойнаго примѣчанія, кромѣ того, что рѣки оной текутъ въ восточное море, большая изъ нихъ называется Амуръ. Изъ Аргуна поѣхали мы въ самую нутрь Сибири; а между тѣмъ случилось мнѣ видѣть въ нѣкоторой въ пути нашемъ лежащей деревнѣ слѣдующее: Жители оной намѣрены были въ день нашего къ нимъ пріѣзда приносить жертву, стоявшему внѣ жилищъ ихъ на пнѣ, деревянному и ужасному идолу. Онъ было таковъ, что естьлибъ кому нарисовать вздумалось дьявола, то лучшей къ тому копіи сего ужаснаго чудовища искать былобъ не надобно. Голова его не походила ни на какую звѣриную, уши величиною съ козьи рога, глаза съ тарелку, а ротъ подобной львиной пасти, съ кривыми и такими клыками, какія у кабановъ бываютъ, одѣтъ въ сходственность своею дурною фигурою, станъ его покрытъ былъ бараньими кожами, вверьхъ шерстью повороченными, а на головѣ имѣлъ Татарскую шапку и два великіе рога; вышиною футовъ въ восемь, впрочемъ безъ рукъ и безъ ногъ.
   Услышавши о ихъ жертвоприношеніи, изъ любопытства ходилъ я смотрѣть сіе чудовище, и засталъ предъ нимъ 16 или 17 человѣкѣ животныхъ; женщины ли то были или мущины, по одинакому платью ихъ разобрать было не можно. Всѣ они лежали ницъ, и молились помянутому безобразію, а при томъ столь неподвижно, что я почиталъ ихъ таковыми же статуями, какова и сія была мерзость; а какъ подошелъ къ нимъ ближе, то вскочили съ несказанною торопливостію и съ ужаснымъ крикомъ, подобной собачьему вою, побѣжали, какъ будто съ ума сшедшія, въ деревню.
   Не далеко отъ идола находился шалашъ, покрытой коровьими кожами и овчинами. Во дверяхъ онаго стояли три человѣка, коихъ почелъ я живодерами. Въ рукахъ имѣли они большіе ножи, а въ срединѣ шалаша ихъ лежали три барана и молодой зарѣзанной быкъ, повидимому принесенные на жертву помянутому уроду. Сіи показавшіеся мнѣ живодерами были жрецы его, а означенные 17 человѣкѣ приносители жертвы.
   Грубость идолопоклонства ихъ такъ меня огорчила, что я таковой досады и въ жизнь мою никогда не чувствовалъ. Какъ можетъ статься, говорилъ я, чтобъ предъ всѣми иварьми для познанія и прославленія Творца своего разумнымъ духомъ одаренной человѣкъ покланялся сему безобразію? Такимъ образомъ, взирая на сію самымъ демономъ въ людей ему поклоняющихся для отвращенія ихъ отъ Бога, вкорененную службу, пришедъ внѣ себя, и въ иступленіи своемъ прискакавши къ идолу разрубилъ ему голову, а отъ сего дѣйствующаго во мнѣ Христіанства произошло во всей деревнѣ несказанное востаніе. Въ одну минуту окружили меня человѣкъ сто Татаръ, отъ коихъ, хотя и на силу спасшись, однакожъ намѣренъ былъ посѣтить еще разъ ихъ идола.
   Тогда остановился караванъ въ четырехъ верстахъ въ лежащемъ отъ сей деревни городѣ. Товарищи мои думали пробыть тамъ нѣсколько дней, и перемѣнить отъ худой дороги испорченыхъ лошадей своихъ. А сей растахъ подалъ мнѣ случай исполнить мое предпріятіе, которое открылъ я нѣкоторому изъ моихъ товарищей природному Шотландцу, увѣрившему меня при разныхъ случаяхъ о своей предпріимчивости. Онъ выслушавши чинимое мною о томъ предложеніе нѣсколько усумнился, и выхваляя того къ вѣрѣ горячность, спросилъ, на какой конецъ намѣренъ я вдаваться въ видимую опасность. Чтобы отмстить, отвѣчалъ я ему, сею дьявольскою службою, нарушаемую честь Божію, и отвратить бѣдныхъ людей отъ ихъ крайняго невѣжества. Для сего бы надлежало вложить имъ, говорилъ Шотландецъ, нѣкоторое о Богѣ понятіе. Низложеніемъ же идола произвести въ нихъ можно одно противу Христіанъ востаніе; ибо они никого, кромѣ ихъ, притчиною разоренья службы ихъ не почтутъ; утушеніе же онаго безъ кровопролитія не пройдемъ, за что будете вы предъ Богомъ отвѣтвовать. А притомъ естьли вы къ нимъ въ руки попадетесь, то здѣлается съ вами то же, что терпѣлъ отъ нихъ нѣкоторой насмѣявшейся идолу ихъ Христіанинъ. Его, раздѣвши Татара нагова, посадили на свое чудовище, и окружа ее всѣхъ сторонъ, до тѣхъ порѣ въ него стрѣляли, пока здѣлали на немъ изъ стрѣлъ такъ какъ щетину, послѣ оныя зажгли; и такъ принесли его идолу своему на жертву. Я дивился такому ихъ безчеловѣчію, и подговаривалъ его къ отмщенію за сего невиннаго.
   Онъ согласившись на конецъ на мое предложеніе, подозвалъ съ собою въ товарищество ѣхавшагожъ съ нами изъ Китая Аглинскаго Капитана Рихардсона. Сей былъ человѣкъ отважной; и такъ положили мы трое итти въ помянутую деревню. Къ тому приглашалъ я и своего товарища; но онъ опасаясь, чтобы отъ того не лишишься своихъ сокровищъ, отъ насъ отказался, обѣщаясь въ случаѣ нужды дѣлать намъ всякое вспоможеніе. Въ предпріятіи твердой, и въ исполненіи онаго проворной Шотландецъ принесъ ко мнѣ Татарское платье; лукъ и стрѣлы, чѣмъ обмундировалъ онъ и Капитана Рихардсона. А сей будучи искусной феерверкмейстеръ, надѣлалъ намъ множество такихъ составовъ, коими начиня идола, здѣлали мы изъ него изрядную иллюминацію. А дабы имѣть способѣ убраться изъ города, то положили исполнить сіе намѣреніе въ ту самую ночь, въ которую на разсвѣтѣ намѣренъ былъ караванъ нашъ въ походъ выступить. Въ прибавокъ къ феерверочнымъ составамъ взяли мы еще два горшка смолы.
   Такимъ образомъ всѣмъ снабдившись, пошли по закатѣ солнца въ помянутую деревню, умѣренная ночная темнота способствовала намъ къ исполненію нашего предпріятія. Идолъ стоялъ на прежнемъ мѣстѣ, а въ деревнѣ находились всѣ въ глубокомъ снѣ, выключая, что въ шалашѣ, въ коемъ я жрецовъ видѣлъ еще не спали. Мы опасаясь того, чтобы они намъ не помѣшали, вздумали было, отнесши идола въ лѣсъ, тамъ исполнить свое предпріятіе; но сіе должно было за тяжелиною сей статуи оставить. Капитанъ Рихардсонъ совѣтовалъ зажечь шалашъ, и не выпуская находившихся въ немъ Татаръ, побить ихъ до смерти; но я не согласуясь на такое кровопролитіе, вздумалъ здѣлать свидѣтельми сокрушаемаго нами ихъ идола, и для того подошедъ къ дверямъ; началъ стучаться. На стукъ нашъ выскочилъ изъ шалаша Татаринъ, коего мы схватя тотчасъ связали, и положа ему въ ротъ кляпъ, отнесли предъ идола. Между тѣмъ, нѣсколько по томъ спустя, вышелъ другой, и имѣлъ ту же участь. На вторичной нашъ стукъ, вышли еще двое, съ коими поступили мы также, какъ съ ихъ товарищами. Къ оставшимъ въ шалашѣ бросили гранату, и такъ въ немъ надымили, что не привычные къ пороху Татара попадали на землю, и безъ всякой обороны дались намъ вязать себя.
   Слуга мой, коего я взялъ съ собою, отводилъ и клалъ ихъ одного подлѣ другаго лицами прямо къ идолу. По окончаніи сей церемоніи принялись мы за идола, облили его и все платье смолою, набили ему въ ротъ, уши и въ глаза пороху, и феерверчныхъ составовъ; и обрывши со всѣхъ сторонѣ соломою, подняли жрецовъ и жертвоприносителей онаго, коихъ увѣряя въ тлѣнности мнимаго ими Бога, зажгли его со всѣхъ сторонъ. Пожаръ начался безъ всякаго шуму, сколь же скоро дошло до пороху и феерверчныхъ составовъ, то начало статую рвать, и здѣлало изъ нее дурной и безобразной обрубокъ. А. чтобы стоявшіе свидѣтели сего крушенія въ огонь не побросались, и съ идоломъ своимъ не згорѣли, что весьма, могло статься, то принуждены мы были дотла зжечъ сію статую.
   Тѣмъ окончавши свое предпріятіе возвратились въ городѣ въ самое то время, какъ дорожніе наши къ отъѣзду приготовляться начали, а по тому, что мы между собирающимися въ дорогу перьвые были, не можно было и догадаться, что идольскому сокрушенію мы притчиною. А хотя насъ въ томъ никто и не подозрѣвалъ, однакожъ сія проказа добромъ не кончилась; ибо по выѣздѣ нашемъ изъ города собралось предъ стѣны онаго великое множество Татаръ, и приступая къ воеводѣ, требовали отъ него, чтобъ онъ выдалъ имъ виноватаго, и угрожая наглымъ образомъ, хотѣли напасть на Христіанъ, заклинаясь единодушно отмстить всѣмъ за учиненную Хамхитонгу, живущему въ солнцѣ, непростительную обиду.
   Многолюдствомъ ихъ устрашенной воевода стирался ласкою успокоить бунтующихъ, и увѣря, что въ ту ночь ни одинъ команды его салдатъ за городѣ не выхаживалъ, отвелъ ихъ отъ себя, а наконецъ успокоилъ ихъ тѣмъ, что обратилъ всю сію вину на насъ. Такое предложеніе успокоило на нѣсколько Татаръ, а воевода обѣщаясь имъ послать за нами, и возвратить виноватаго, приказалъ имъ во ожиданіи онаго итти въ свои жилища. Собравшаяся Чудь была тѣмъ весьма довольна. Городской же командиръ прислалъ къ намъ разсыльщика съ приказаніемъ, чтобы караванъ какъ возможно поскорѣе убрался въ какую нибудь крѣпость, и тамъ бы до тѣхъ поръ пробылъ, пока Татара со всѣмъ успокоятся.
   Сіе благоразумное воеводское приказаніе побудило насъ день и ночь продолжать путь спой, и бытъ во всегдашней отъ нападенія непріятелей нашихъ готовности: виноватымъ же никто изъ насъ не признавался. На третей день форсированнаго нами маршу, увидѣли мы позади себя великую пыль, а къ вечеру по другую сторону озера, близъ котораго мы тогда ѣхали, множество конницы. На другой день по томъ съѣхались мы съ непріятелями нашими весьма близко, для него и остановились въ выгодномъ для насъ мѣсто, на рѣкѣ Удѣ. По одну сторону находились у насъ горы, по другую болото, а позади густой лѣсѣ, изо котораго здѣлали себѣ засѣку.
   И только успѣли такимъ образомъ укрѣпиться, какъ прислали къ намъ оступившіе насъ Татары своихъ посланныхъ, и требовали выдачи обидившаго ихъ Хамхитонгу, дабы принести его за такое дерзновеніе на жертву ихъ идолу, устращивая при томъ, естьли мы винныхъ не выдадимъ, побрать всѣхъ насъ въ полонъ. Весь караванъ дивился такому ихъ требованію и безпутнымъ угрозамъ, и увѣряя въ невинности своей Татарскихъ посланцовъ, отвѣтствовали, что до тѣхъ поръ будемъ защищаться, пока силы нашей станетъ. Татара будучи тѣмъ не довольны, начали насъ атаковать; но укрѣпленное натурою мѣсто, не допустило ихъ ворваться въ нашъ корпусъ. Между тѣмъ подъѣхалъ къ караванному командиру провожающей насъ казакъ и прося за труды, увѣрялъ его, что онъ можетъ обратить непріятелей нашихъ къ Селенгинску. Мы обѣщались дать ему за то довольную плату; а казакъ схватя лукъ и стрѣлы поскакалъ въ поле, и объѣхавши стороною вмѣшался въ Татарскую шайку.
   А понеже онъ былъ самъ изъ Татаръ, то разумѣлъ языкъ ихъ такъ, какъ и Руской. Татары увидѣвши его, тотчасъ схватили, и стали спрашивать, откуда онъ ѣдетъ. Казакъ сказался посланнымъ отъ воеводы въ Селенгинскъ, съ тѣмъ, чтобы остеречь живущихъ тамъ Татаръ, отъ нѣкоторыхъ бездѣльниковъ сокрушившихъ Хамхитонгу, и намѣрившихся тамъ зжечь другаго Татарскаго идола, Шализара называемаго. Татара услышавши о томъ, здѣлали ужасной вой, и оборотясь поскакали въ Селенгинскъ, а казакъ возвратился къ намъ въ караванъ, и получилъ за выдумку свою довольную плату.
   Симъ казацкимъ вымысломъ, отъ крайней опасности избавившись, пріѣхали мы на конецъ въ городъ Россійскимъ гарнизономъ снабдѣнной. Тамъ отдыхали отъ понесенныхъ во время безпокойнаго нашего пути трудовъ цѣлые 5 дней, и въ разсужденіи того, что должно было переѣзжать еще великую степь, купили мы себѣ полатки, да для запасу взяли 16 телѣгъ изъ коихъ составляя вагенбургъ, въ покоѣ, спали въ своемъ лагерѣ; а наконецъ пріѣхали въ Тобольскъ, главной Сибирской городъ, гдѣ и принужденъ я былъ сверьхъ моего чаянія прожить долгое время. Въ сей городѣ прибыли мы изъ Пекина въ девятой мѣсяцъ.
   По пріѣздѣ нашемъ въ Тобольскъ, наступила прежестокая зима. Весь караванъ отправился въ Москву, а я съ товарищемъ своимъ, въ разсужденіи того, что мнѣ тамъ дѣлать нѣчего было, остался въ Сибирѣ, и помышляя о своемъ отечествѣ, положилъ ѣхать при наступленіи весны къ городу Архангельскому. Такимъ образомъ находился я съ климатомъ моего острова со всѣмъ въ противномъ мѣстѣ. Тамъ не было мнѣ и въ платьѣ нужды, здѣсь же принужденъ здѣлать себѣ двѣ фуфайки, камзолъ и длинной кафтанъ; а все оное подбить мѣхомъ. Аглинской каминъ будучи не въ состояніи съ рускимъ холодомъ бороться, мнѣ былъ не надобенъ, а довольствовался я хотя въ самомъ дѣлѣ и неудѣльною, однакожъ теплою рускою печью.
   Зимнее время препроводилъ я тамъ безъ всякой скуки, по тому что помянутой Шотландской купецъ, а Московской житель познакомилъ меня съ Тобольскими обывателями, а особливо съ нѣкоторымъ тогда въ сей городъ сосланнымъ до сего весьма знатнымъ, а при томъ разумнымъ человѣкомъ. Онъ разсказалъ мнѣ свою исторію. Нещастіе его было мнѣ весьма чувствительно. Я сказывалъ ему и о своихъ приключеніяхъ; а какъ дошла рѣчь до того, что я нѣкогда былъ самовластнымъ правителемъ, то онъ сперьва тому весьма дивился; а по томъ по изъясненіи всѣхъ до того касающихся обстоятельствѣ, здѣлалась ему сказка моя пріятною. Такимъ образомъ препровождали мы свою скуку; а на конецъ съ симъ нещастнымъ человѣкомъ такъ я подружился, что крайне не хотѣлось мнѣ съ нимъ разстаться, и естьлибъ несобственное его упрямство препятствовало, то бы я конечно избавилъ его отъ заключенія. Но сей въ свѣтѣ искусившейся нещастливецъ и слышать о томъ не хотѣлъ, чтобы ему еще во оной пуститься.
   Нѣкогда будучи въ цѣлой компаніи, гдѣ и онъ находился, разсказывалъ я свою новость, коею всѣ были весьма довольны; а особливо, когда дошло мнѣ говорить о бывшемъ моемъ на острову самовластіи, то сей разумной мужъ вздохнувши, сказалъ на то, что подлинное величество человѣка состоитъ во владѣніи самимъ собою, и въ пріобрѣтеніи самовластія надо страстьми своими что онъ по уединеніи своемъ находитъ больше благополучія, нежели его имѣлъ, находясь въ знатномъ достоинствѣ; и что по его мнѣнію вышняя степень разума человѣческаго есть умѣніе умѣрять свои желанія и страсти, и располагать оныя по тому состоянію, въ кое насъ всевышнее провидѣніи преобразить за благо разсудить.
   Въ перьвые дни моего здѣсь пребыванія; продолжалъ онъ рѣчь свою, мнимое нещастіе было мнѣ несносно, рвалъ на себѣ полосы, дралъ платье; словомъ, я былъ человѣкъ отчаянной, но по прошествіи нѣкотораго времени, разумныя разсужденія побудили меня войти въ разборъ самаго себя и всѣхъ окружающихъ меня предмѣтовъ. Разумъ мой, получившей волю разбирать подробность жизни и свойство помощи отъ свѣта заимствующей, показалъ мнѣ путь къ достиженію вещественнаго благоденствія, независящаго отъ ударовъ судьбы и сходствующаго съ общимъ всѣхъ намѣреніемъ; помощію его въ короткое время понялъ я, что здоровой воздухъ сего мѣста, простая пища для содержанія жизни; для прикрытія тѣла отъ безпокоющаго насъ воздуха, способное платье, вольность мыслей, необходимыя тѣлодвиженія, могутъ подать больше способовъ къ удовольствію моего человѣчества, нежели коварная свѣтская политика, въ вихряхъ которой напередъ сего я находился. Правда, что знать, великомочіе, богатство и отъ того произходящія удовольствія, коихъ напередъ сего имѣлъ съ излишествомъ, могутъ намъ произвесть тысячу пріятностей: но всѣ сіи веселостей источники имѣютъ ужасное вліяніе на мерскія наши страсти, и угобждая, такъ сказать наше славолюбіе, надмѣнность, скупость, сластолюбіе дѣлаютъ насъ только порочными. А сіе сходствуетъ ли съ дарованіями украшающаго разумнаго человѣка? и съ добродѣтельми приличествующими доброму Христіанину. Лишенъ же нынѣ будучи всѣхъ пороками избыточествующихъ щастіевъ, отдаленъ отъ пустаго его блистанія, взираю на него съ настоящей стороны темноты его и совершенно увѣренъ, что не сіе ослѣпленіе, но единая добродѣтель дѣлаетъ человѣка разумнымъ, великимъ и богатымъ, приготовляетъ его къ наслажденію вѣчныхъ благоденствіевъ. Въ таковыхъ мысляхъ, говорилъ онъ, нахожусь я въ сей пустынѣ щастливѣе всѣхъ моихъ непріятелей, хотя въ совершенномъ владѣніи богатствъ и достоинствъ моихъ живущихъ, и по тому спокойными себя почитающихъ, что получили то, чего я лишась нахожусь ихъ щастливѣе.
   Вы можетъ быть, государь мой, прибавилъ онъ къ тому, подумаете, что я уже принужденъ, и притворно вхожу въ такія разсужденія, дабы облегчить состояніе, всѣми бѣднымъ называемое. Но по чести васъ увѣряю, что естьлибъ меня во всѣ мои достоинства возвратить вздумали, то бы конечно оные охотно не принялъ, ибо такую чрезвычайную мыслей перемѣну уподобляю я бездѣльству, отъ тѣлеснаго заключенія уже избавившемуся человѣку, кой вкусъ небесныхъ благъ, желаетъ возвратиться къ тлѣнной человѣческой жизни.
   Хотя я прежде сего былъ и самъ нѣкоторой властитель, какъ уже о томъ и объявлялъ вамъ, говорилъ я сему разумному; однакожъ, что до васъ принадлежитъ, то вы не только въ бывшей моей власти со мною равняетесь, но еще меня и превосходите, по тому что одержавшей побѣду надъ бунтующимъ страстьми своими и покорившей волю свою разуму, заслуживаетъ имя побѣдителя больше, нежели сокрушитель многихъ стѣнъ города ограждающихъ. Но покорно прошу, государь мой, позвольте мнѣ спросить васъ, будете ли тогда таковыжъ, каковы вы теперь есть, когда позволится намъ оставить сіе уединеніе. Надлежитъ прилѣжно о семъ подумать, отвѣчалъ онъ, чтобы порядочнымъ отвѣтомъ удовольствовать ваше желаніе. Ни что въ свѣтѣ не можетъ побудить меня къ старанію о избавленіи отъ моей неволи, кромѣ двухъ слѣдующихъ причинъ, а именно: Удовольствіе видѣть моихъ родственниковъ, и желаніе жить въ лутшемъ, нежели въ здѣшнемъ мѣстѣ, а безъ того божусь вамъ, что естьлибъ мой Монархъ вздумавъ возставить меня на высоту прежняго моего достоинства и въ сопряженное со онымъ безпокойствіе, то бы я не вздумалъ бросить сіи дикія мѣста, сіи степи и сіи замерзлыя навсегда воды, для пустого блистанія чести и богатства; словомъ, я ни за что не перемѣню своего состоянія.
   Но можетъ быть, сказалъ я ему, вы не только лишены чина и богатствѣ вашихъ, но еще и всего того, что составляетъ жизнь посредственнаго человѣка. Вы отгадали, отвѣчалъ онъ, что я лишенъ и того; но не смотря и на то, осталось у меня еще, чѣмъ могу прожить до конца своего, а особливо, что на содержаніе мое исходить здѣсь весьма мало.
   Пространнобъ было вмѣстить здѣсь всѣ случившіеся между нами разговоры, и для того прекратя оные приступаю къ окончанію своихъ собственныхъ похожденіевъ. Я выше уже сказывалъ, что мы препровождали скучное время, посѣщая другъ друга. Впрочемъ не имѣли мы здѣсь во всемъ къ содержанію жизни человѣческой необходимо нужномъ ни малаго недостатка. Между тѣмъ наступилъ Мартъ мѣсяцъ; дни здѣлались длиннѣе, а холодъ умѣреннѣе. Оставшіе отъ зимняго каравана купцы приготовлялись отправиться по послѣднему пути въ Москву. Чтожъ до меня принадлежитъ, то я, опасаясь холоднаго времяни, а при томъ будучи извѣстенъ, что къ городу Архангельскому приходятъ корабли поздно, вздумалъ дожидаться тепла.
   Такимъ образомъ уѣхали изъ Тобольска всѣ купцы, бывшіе мои сотоварищи. При наступленіи же Маія мѣсяца началъ и я укладываться и приготовляться въ дорогу, а между тѣмъ вздумалось мнѣ избавить отъ неволи помянутаго нещастливца, и не взирая ни на какія отъ того произойти могушія дурныя слѣдствія, будучи нѣкогда съ нимъ въ компаніи, здѣлалъ ему о томъ предложеніе. Старикъ съ крайнею прилѣжностію выслушивалъ слова мои, а я говоря ему о томъ, примѣчалъ, не будетъ ли въ лицѣ его какихъ отъ того перемѣнъ. Но твердость духа его помогла ему слушать слова мои безъ всякаго колебанія. Дивясь постоянству его, сталъ было просить, чтобъ онѣ возпользовался столь щастливымъ для него случаемъ; на конецъ тронули ею слова; въ лицѣ здѣлалась перемѣна, и казалось, будто бы ему совѣтъ мой не противенъ; но скоро по томъ оправясь, перервалъ онъ рѣчь мою. Когда уже и друзья мои, возопилъ онъ, мнѣ вѣрить не хотятъ, то можетъ ли кто побудь быть нещастнѣе меня на свѣтѣ. Но я утѣшаюсь моею чистою совѣстію, и укрѣпляясь въ своей добродѣтели, постараюсь презрить уловляющія оную прелестью наполненныя слова ваши. Выговоривши сіе, и принялъ на себя спокойной видъ, продолжалъ рѣчь свою: почто вы, другъ мой, вздумали испытывать мою твердость, или думаете, что сплелъ я сію басню для вашего обмана? разсудитежъ, на какой бы конецъ то я дѣлалъ, и какаябъ могла произойти мнѣ отъ того прибыль?
   Тѣмъ окончавши рѣчь свою, укорялъ меня моимъ недовѣреніемъ, а я всячески старался увѣрить сего старика, что къ помянутому моему предложенію побудило меня жалкое его состояніе, а при томъ отъ пріятнаго обхожденія утвержденная между нами пріязнь, и что по мнѣнію моему, долженъ онъ совѣтъ мой почитать ниспосылаемою для избавленія его Божескою помощію. Вы будучи честной и разумной человѣкъ, имѣете пользоваться симъ случаемъ, дабы живучи въ свѣтѣ лучше могли употреблять ваши дарованія. Кто можетъ, сказалъ на то старикъ увѣрить меня, чтобъ я почиталъ слова ваши званіемъ Всевышняго къ приведенію меня въ предлагаемое состояніе, и не сходнѣе ли мнѣ думать, что завидящей нынѣшнему моему благоденствію дьяволъ, влагая въ васъ такую мысль, старается привести обѣихъ насъ въ искушеніе? Могу ли я за себя поручится, чтобъ гордость, славолюбіе, жадность къ богатству, сластолюбіе и прочіе страсти, бывшіе сердца моего правители, и нынѣ не со всѣмъ еще изъ онаго изтребленные его злодѣи, имъ овладѣть не усилились, что въ свѣтской жизни весьма легко здѣлается, а тогда какъ будетъ съ видимымъ вами въ уединеніи, своимъ душевнымъ спокойствіемъ наслаждающимся невольникомъ; и для того прошу васъ, государь мой, оставте меня въ моей на самаго себя недовѣренности.
   Я слыша такія слова его замолчалъ, и не имѣя сказать въ опроверженіе твердыхъ его мыслей ничего основательнаго, Просилъ у старика прощенія въ томъ, что я ему усердіемъ моимъ причинило такое безпокойствіе. Послѣ того мы съ нимъ разстались, а чрезъ полчаса пришедъ паки въ мою квартиру говорилъ: Правда, что слова ваши, государь мой, не поколебали моей твердости, чему вы; какъ искренной мой другъ, конечно радоваться не оставите, и по растаніи нашемъ поминайте, что вы оставили друга хотя въ неволѣ, однакожъ владѣющаго страстьми своими. Выговоривши сіе началъ онъ лобызать меня съ несказанною нѣжностію, а по томъ, въ знакъ утвержденной между нами дружбы, принудилъ меня взять пару богатыхъ соболей, и множество другихъ мѣховъ. Вмѣсто того послалъ я къ нему чаю, двѣ штуки китайки и нѣсколько золотыхъ Японскихъ денегъ. Чай, китайку и для рѣдкости одинъ изъ помянутыхъ золотыхъ онъ принялъ, протчія же отослалъ ко мнѣ обратно, сказавъ слугѣ моему, что сія вредная монета въ нынѣшнемъ его состояніи больше ему пользы не приноситъ.
   Между тѣмъ въ бытность свою у меня, и благодаря за мое усердіе, началъ просить, чтобъ прежде обѣщанное ему исполнилъ я не съ нимъ, но съ человѣкомъ ему весьма надобнымъ. Я было сперьва на то не согласился, но какъ онъ представилъ мнѣ своего сына, обще съ нимъ страждущаго, и тогда въ Тобольскъ повидаться съ нимъ пріѣхавшаго, то обѣщался показать старику мою услугу, радость его была несказанная, въ восторгѣ своемъ не зналъ онъ что дѣлать, а на конецъ пришелъ въ себя, а я познакомясь съ его сыномъ, которой былъ также молодецъ разумной, начали обще думать, какимъ безопаснѣйшимъ путемъ доѣхать намъ до города Архангельскаго, и какъ бы намъ миновать находящіяся по сей дорогѣ заставы.
   Тогда представилъ намъ молодой господинъ нѣкоего Сибиряка, на вѣрность котораго онъ совершенно могъ положиться. Сей Сибирякъ будучи, такъ сказать, съ нимъ воспитанъ, и тогда, какъ они еще въ благополучіи находились, отъ господъ своихъ по разнымъ причинамъ въ Сибирь посылаемъ, зналъ съ дороги, и увѣрялъ насъ, что мы можемъ безъ малѣйшей опасности доѣхать до города Архангельскаго. И такъ тогдажъ учредили мы путь свой, и начали приготовляться къ нашему отъѣзду. Молодой господинъ долженъ былъ отправиться напередъ, и отъѣхавъ отъ Тобольска 100 верстъ насъ дожидаться. А понеже онъ имѣлъ позволеніе на 50 верстъ вкругъ Тобольска на охоту ѣздить, то отецъ его и разгласилъ по городу, что онъ поѣхалъ на ловлю звѣрей.
   Такимъ образомъ простясь съ новымъ своимъ другомъ, и обѣщаясь ему имѣть крайнее о состояніи сына его попеченіе, отправился я къ городу. Караванъ нашъ состоялъ въ тритцати вьючныхъ лошадяхъ, между которыми одиннатцать принадлежали молодому господину. Мы наѣхали его дожидающаго насъ въ назначенномъ мѣстѣ. Тамъ соединясь шли пустыми и почти непроходимыми дорогами, а на конецъ, по претерпѣніи крайнихъ безпокойствъ и опасностей, прибыли къ городу Архангельскому, а оттуда пошли на кораблѣ въ Гамбургъ, куда и пріѣхали уже безъ малѣйшей въ пути остановки.
   Тамъ продали мы дорогою цѣною Сибирскіе свои товары. Молодой избавленной мною отъ неволи господинъ отправился въ Вѣну, а я пріѣхалъ чрезъ Нѣмецкую землю и Голландію въ свое отечество, гдѣ и услышалъ о худомъ состояніи поселянъ моихъ, исправленіе которыхъ и приведеніе ихъ въ лучшей порядокъ положилъ я на своего племянника, тогда изъ Лондона въ западную Индію отправляющагося. Онъ между тѣмъ, какъ я въ Азіи находился, возвратился оттуда благополучно, и съ великою прибылью въ Европу, а честнымъ своимъ поступкомъ пріобрѣлъ себѣ во многихъ капиталистахъ желаемую довѣренность, и будучи въ похожденіяхъ своихъ щастливѣе меня, имѣлъ уже тогда и свой немалой достатокъ. Дѣти мои были живы, и подъ смотрѣніемъ часто упоминаемой выше сего старухи, воспитаны въ сходственность моего желанія.
   И такъ находясь уже въ своемъ отечествѣ, точно намѣрился не предпринимать на себя больше въ исканіи, бродя по свѣту чудными приключеніями сопряженнаго несноснаго труда. Ибо наступило уже время приготовляться къ отъѣзду такою дорогою, которая всѣхъ тѣхъ длинняе, кои въ семьдесятъ двухъ лѣтнюю великимъ множествомъ различныхъ нещастіевъ наполненную жизнь свою имѣлъ я случай объѣздить, и на конецъ собственнымъ своимъ безпокойствіемъ научиться: Сколь неоцѣненно есть сіе сокровище, чтобы живучи въ уединеніи, и наслаждаясь благоденствіемъ приготовлять себя къ полученію вѣчнаго блага, о чемъ всякой разумной человѣкъ помышляя, долженъ стараться, дабы тѣмъ получить жизни своей честной

КОНЕЦЪ.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru