Данте Алигьери
Ад. Песнь первая

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


   Итальянская поэзия XIII--XIX вв. в русских переводах: Сборник
   М.: Радуга, 1992.
   Перевод В. Я. Брюсова
   

АД

Песнь первая

             На полдороге странствия земного
             Себя увидел я в лесу глухом,
             Затем что сбился я с пути прямого.
   
             О, как же трудно описать стихом
             Тот мрачный лес, столь дикой и глубокой,
             Что я дрожу при мысли лишь об нем!
   
             Едва ль страшней миг смерти недалекой.
             Но, так как благо я в лесу обрел,
             Скажу, что раньше видело там око.
   
             Не вспомнить мне, как я спустился в дол:
             Я словно сонным шел по бездорожью,
             Когда с дороги истинной сошел.
   
             Но, наконец, я подступил к подножью
             Холма, где тот заканчивался бор,
             Который сердце мне наполнил дрожью,--
   
             И к озаренным высям поднял взор,
             Уже одетым в свет того светила,
             Чей луч ведет отвсюду на простор.
   
             Сиянье это ужас мой смирило,
             Что в озере души всю ночь стоял,
             Пока меня отчаянье томило.
   
             Как человек, что, задыхаясь, встал
             На берег, выйдя из морской пучины,
             Глядит назад и видит грозный вал,--
   
             И дух мой так, покинув дно долины,
             Еще дрожа, глядел назад, где мгла,
             Откуда жив не вышел ни единый.
   
             Когда ж усталость несколько прошла,
             Стал подниматься я на склон отлогий;
             Ногой опорной -- низшая была.
   
             И вот, на первых же шагах дороги,--
             Пятнистой шкуры выставив наряд,
             Пантера, легкий зверь и быстроногий,
   
             Бесстрашно встретив мой упорный взгляд,
             Она мне путь столь грозно заступала,
             Что я не раз бежать хотел назад.
   
             Был ранний час, и солнце поднимало
             С тем сонмом звезд свой лик на высоту,
             Как в оный день, когда Любви Начало
   
             Впервые двинуло их красоту.
             Меня бодрило многое в невзгоде:
             Убор пантеры, тешащий мечту,
   
             Час дня и месяц, всех нежнее в годе,--
             Но был охвачен ужасом былым
             Я, льва увидя на пустынном всходе.
   
             Поднявши голову, алчбой томим,
             Ко мне как будто он стремил движенья,
             И воздух словно трепетал пред ним.
   
             За львом волчица шла; все вожделенья,
             Казалось, в худобе своей тая,
             Она уж многим принесла мученья!
   
             Под тяжестью сдавилась грудь моя:
             Столь властный страх ее метали взгляды!
             На высь надежду вновь утратил я.
   
             Скупец, упорно собиравший клады,
             Теряя их, и плачет, и дрожит,
             Ни в чем себе не ведая отрады.
   
             И я, в тот час, имел такой же вид,
             Когда, за шагом шаг, без состраданья,
             Зверь гнал меня туда, где день молчит.
   
             Я в дол срывался, где познал блужданья,
             И некто вдруг явился предо мной.
             Без голоса от долгого молчанья
   
             Казался он; к нему, в глуши лесной,
             "О, сжалься ты над мною! -- возопил я.--
             Кто б ни был, тень иль человек живой!"
   
             В ответ: -- "Не человек, но оным был я.
             Меня отец-ломбардец породил,
             И мантуанца прозвище носил я.
   
             Sub Julio, но поздно, в Риме жил
             При добром Августе я, в век известный,
             Что призрачных богов и ложных чтил.
   
             Поэт я был; воспет мной благочестный
             Анхисов сын, кто кинул Илион,
             Когда был Трои град сожжен чудесный.
   
             Но почему вспять шаг твой обращен,
             К печалям всем, а не к прекрасным горам?
             Путь и начало всяких благ -- сей склон!"
   
             "Ужель Вергилий ты, тот ключ, в котором
             Берет исток река великих слов?" --
             Так я ответил, со смущенным взором.
   
             "О, честь и светоч всех других певцов!
             Да значат мне любовь к тебе и рвенье
             Вникать усердно в смысл твоих стихов!
   
             Учитель мой! мой образец! Творенья
             Твои мне дали тот хороший слог,
             Которым мог снискать я одобренья.
   
             Ce -- зверь, меня что гонит без дорог!
             Мудрец прославленный! Меня избавить
             Ты в силах: я дрожу и изнемог!"
   
             "Иным путем ты должен шаг направить,--
             Ответил он, в слезах мой видя лик,--
             Коль ты готов сей дикий край оставить.
   
             Зверь, у тебя что исторгает крик,
             Не терпит на своем пути другого,
             А кто противится, тот гибнет вмиг.
   
             Он нрава столь свирепого и злого,
             Что ввек не насыщает свой живот,
             Но, глад насытив, больше алчет снова.
   
             Совокупляясь, много привлечет
             Зверей еще он, не придет доколе
             Пес, что его, в мученьях, загрызет.
   
             Питаньем Псу не серебро, не поле,
             Но мудрость, добродетель и любовь,
             И край от Фельтро к Фельтро будет долей.
   
             Несчастную Италию он вновь
             Спасет, за кою девушка Камилла,
             Турн, Эвриал и Нис пролили кровь.
   
             Чрез грады все его погонит сила
             Волчицы и низвергнет в самый Ад:
             Ее откуда зависть возродила.
   
             Но должен ты -- мой это видит взгляд --
             Идти за мной; я буду твой водитель
             Чрез царства вечные, а не назад.
   
             Прискорбных стонов узришь ты обитель,
             Страданья древних душ, что тщетно ждут,
             Чтоб снова смерть пришла как избавитель!
   
             И узришь тех, что в пламени живут
             Счастливыми, надеждой утешаясь,
             Что в круг блаженных и они войдут.
   
             Коль жаждешь к ним взнестись ты, возвышаясь,--
             Душа придет достойней, чем моя:
             Ей поручу тебя я, расставаясь.
   
             Тот Властелин, кто держит те края,
             Не хочет, чтоб туда я был вожатый:
             Ведь был врагом его закона я.
   
             Царит он всюду: там -- его палаты,
             Его престол, его нетленный свет.
             Блаженны те, кто в этот град прияты!"
   
             И я ему: "Молю тебя, поэт,
             Во имя бога, коего не знал ты!
             Чтоб минул я и тех и горших бед,
   
             Веди меня в те царства, что назвал ты,
             Чтоб стал у врат я, пред Петром Святым,
             И зрел несчастных, коих описал ты!"
   
             Он двинулся, я вслед пошел за ним.
   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru