Д-Аннунцио Габриеле
Герой

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Габриэле Д'Аннунцио

Герой

Перевод Н. Бронштейна

   Большая хоругвия святого Гонзельво была уже вынесена на площадь и тяжело колыхалась в воздухе. Ее держивали люди геркулесовского сложения с красными лицами и мускулистыми шеями, они шутя несли эту тяжесть.
   После победы над радузанцами население Маскалико с особенной пышностью справляло свой сентябрьский праздник. Их души были охвачены необычайным религиозным пылом. Все окрестные селения посвящали богатую жатву этой осени своему покровителю. Через улицы, из одного окна в другое, женщины протянули брачные покрывала. Мужчины украсили зелеными гирляндами двери и устлали цветами пороги своих домов. Стояла ветреная погода, и все на улицах колыхалось, производя на толпу опьяняющее действие.
   Процессия продолжала выходить из церкви и выстраиваться на площади. Перед алтарем, где недавно был низвергнут святой Пантелемоне, восемь выбранных представителей ждали момента, когда нужно будет поднять статую святого Гонзельво, их звали: Джиованни Куро, Уммалидо, Маттала, Винченцио Гванно, Рокко ди Чеузо, Бенедетто Таланте, Биаджо ди Клиши, Джиованни Сенцапаура. Они молча стояли, проникнутые важностью своей роли и немного взволнованные. Они казались силачами, в глазах их горел огонь фанатиков, в их уши, как у женщин, были вдеты золотые сережки. То и дело напрягали они свои мускулы и расправляли руки, словно желая соразмерить свои силы, иногда по их лицам пробегала мимолетная улыбка.
   Статуя патрона была внушительных размеров и очень тяжелой, бюст был отлит из темной бронзы, а голова и руки -- из серебра.
   -- Вперед! -- скомандовал Маттала.
   Со всех сторон валил народ, чтобы видеть шествие. Церковные окна дребезжали при каждом порыве ветра. Внутри храм был окутан облаками фимиама и ладана. Звуки музыкальных инструментов то ясно слышались, то замирали где-то вдали. Нечто вроде религиозной горячки охватило души этих восьмерых мужчин среди всеобщей сутолоки. Они вытянули руки, держась наготове.
   -- Раз... два... три! -- крикнул Маттала.
   Они дружно напрягли все усилия, чтобы приподнять статую с алтаря. Но тяжесть была невероятная, и статуя наклонилась влево. Носильщики не успели еще хорошо приноровиться, чтобы обхватить руками пьедестал.
   Они изогнулись, чтобы удержаться на ногах. Однако менее ловкие из них, Биаджо ди Клиши и Джиованни Куро, выпустили из рук статую, которая всей тяжестью повалилась на бок. Уммалидо громко вскрикнул.
   -- Берегись! Берегись! -- кричали вокруг, видя, какая опасность грозит патрону. С площади доносился страшный шум, из-за которого нельзя было разобрать голосов.
   Уммалидо упал на колени, и его правая рука осталась придавленной статуей. Стоя так, на коленях, он не сводил глаз с руки, которую не в силах был вытащить, глаза его были полны ужаса и муки. Несколько капель крови оросило алтарь.
   Его товарищи попытались поднять статую. Но дело оказалось нелегким. Уммалидо корчился от страшной боли. Стоявшие вблизи женщины содрогались от ужаса.
   Наконец статуя была поднята, и Уммалидо вытащил свою руку, она была вся раздроблена и окровавлена и утратила всякую форму.
   -- Иди домой, живо! Иди домой! -- кричали ему из толпы, толкая его к дверям церкви.
   Какая-то женщина сняла с себя передник и предложила сделать ему перевязку. Уммалидо отказался. Ничего не говоря, он смотрел на кучку людей, которые жестикулировали и спорили около статуи.
   -- Моя очередь!
   -- Нет, нет! Очередь моя!
   -- Нет! Моя!
   Чикко Поно, Маттиа Скафарола и Томмазо ди Клиши препирались между собой, чтобы занять место восьмого носильщика, вместо Уммалидо.
   Он приблизился к спорившим. Его раздробленная рука свесилась вдоль туловища, другой рукой он прокладывал себе путь через толпу.
   -- Место принадлежит мне! -- просто сказал он и подставил левое плечо, чтобы поддержать статую. Он свирепо стиснул зубы, стараясь заглушить адскую боль.
   -- Что ты хочешь делать? -- спросил его Маттала.
   -- То, что угодно святому Гонзельво, -- ответил он и вместе с другими принял участие в шествии.
   Толпа изумленно глядела на него.
   Во время процессии то один, то другой, видя рану, сильно кровоточившую и быстро черневшую, спрашивал:
   -- Умма, что это у тебя?
   Он не отвечал. С трудом шел он вперед в такт музыки, с тяжелой головой, под широкими балдахинами, колыхавшимися на ветру. Толпа все росла.
   На углу одной из улиц он вдруг упал. Святой на минуту остановился и закачался. Народ на несколько мгновений в смятении замер, но вскоре шествие возобновилось. Место выбывшего из строя носильщика занял Маттиа Скафарола. Двое родных подняли раненого и внесли в ближайший дом.
   Анна ди Чеузо, старуха, сведущая в лечении ран, осмотрела обезображенную и окровавленную руку и покачала головой:
   -- Что тут поделаешь?
   Тут она была бессильна со своим искусством.
   Уммалидо, очнувшийся от обморока, продолжал упорно молчать. Он сидел и спокойно рассматривал свою рану. Рука висела с раздробленными костями. Очевидно, что она была навсегда потеряна.
   Два-три старых крестьянина подошли посмотреть на нее. Каждый жестом или словом выразил ту же мысль.
   -- Кто понес святого? -- спросил Уммалидо.
   -- Маттиа Скафарола, -- ответили они.
   -- А теперь что там происходит? -- спросил он снова.
   -- Вечерня с музыкой, -- был ответ.
   Крестьяне на прощание кивнули и ушли к вечерне. Из главного храма несся оглушительный трезвон...
   Один из родных поставил перед раненым ведро с холодной водой, говоря:
   -- Суй туда руку. А мы пойдем. Слышишь, звонят к вечерне.
   Уммалидо остался один. Трезвон усиливался, меняя темп. День близился к концу. Темнело. Оливковое дерево, раскачиваемое ветром, ударялось своими ветвями в низенькое оконце.
   Уммалидо, сидя перед ведром, начал понемногу омывать в нем свою руку. По мере того как смывалась кровь и сгустки, становилось все очевиднее, как ужасна рана.
   "Все пропало! -- подумал Уммалидо. -- Пропало! Святой Гонзельво, тебе приношу ее!.."
   Он взял нож и вышел. На улице было пусто. Набожный народ толпился в церкви. Над домами плыли, точно бегущие стада, фиолетовые облака, озаренные сентябрьским закатом.
   Столпившийся в церкви народ пел хором под звуки музыки с правильными паузами. От человеческих тел и зажженных свечей стояла невероятная духота. Серебряная голова святого Гонзельво сияла в вышине, словно маяк.
   Уммалидо вошел. Среди всеобщего изумления он добрался до алтаря.
   -- Святой Гонзельво! Тебе приношу ее! -- сказал он твердым голосом, держа в левой руке нож.
   С этими словами он начал глубоко надрезать кисть правой руки. Пораженный народ был объят ужасом. Бесформенная рука с потоками крови стала отделяться от тела. Вот еще мгновение -- она качается, связанная последними сухожилиями, и падает у подножия патрона в медную чашу, в которую собирались денежные приношения.
   Тогда Уммалидо поднял окровавленный обрубок и снова повторил твердым голосом:
   -- Святой Гонзельво! Тебе приношу ее!..
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru