Цветаева Марина Ивановна
Письма А. А. Ахматовой

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

M. ЦВЕТАЕВА

Письма А. А. Ахматовой

   Анна Ахматова. Pro et contra
   Антология. Том 1
   Серия "Русский путь"
   С.-Пб., Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 2001
   

I

Москва, 26-го русского апреля 1921 г.

Дорогая Анна Андреевна!

   Так много нужно сказать -- и так мало времени! Спасибо за очередное счастье в моей жизни -- "Подорожник". Не расстаюсь, и Аля не расстается. Посылаю Вам обе книжечки, надпишите.
   Не думайте, что я ищу автографов, -- сколько надписанных книг я раздарила! -- ничего не ценю и ничего не храню, а Ваши книжечки в гроб возьму -- под подушку!
   Еще просьба: если Алконост возьмет моего "Красного Коня" (посвящается Вам) -- и мне нельзя будет самой держать корректуру, -- сделайте это за меня, верю в Вашу точность.
   Вещь совсем маленькая, это у Вас не отнимет времени.
   Готовлю еще книжечку: "Современникам" -- стихи Вам, Блоку и Волконскому. Всего двадцать четыре стихотворения. Среди написанных Вам есть для Вас новые.
   Ах, как я Вас люблю, и как я Вам радуюсь, и как мне больно за Вас, и высоко от Вас! -- Если были бы журналы, какую бы я статью о Вас написала! -- Журналы -- статью -- смеюсь! -- Небесный пожар!
   Вы мой самый любимый поэт, я когда-то -- давным-давно -- лет шесть тому назад -- видела Вас во сне, -- Вашу будущую книгу: темно-зеленую, сафьяновую, с серебром -- "Словеса золотые",-- какое-то древнее колдовство, вроде молитвы (вернее -- обратное!) -- и -- проснувшись -- я знала, что Вы ее напишете.
   Мне так жалко, что все это только слова -- любовь -- я так не могу, я бы хотела настоящего костра, на котором бы меня сожгли.
   Я понимаю каждое Ваше слово: весь полет, всю тяжесть. "И шпор твоих легонький звон", -- это нежнее всего, что сказано о любви.
   И это внезапное -- дико встающее -- зрительно дикое "ярославец". -- Какая Русь!
   Напишу Вам о книге еще.
   Как я рада им всем трем -- таким беззащитным и маленьким! Четки -- Белая Стая -- Подорожник. Какая легкая ноша -- с собой! Почти что горстка пепла.
   Пусть Блок (если он повезет рукопись) покажет Вам моего Красного Коня. (Красный, как на иконах.) -- И непременно напишите мне, -- больше, чем тогда! Я ненасытна на Вашу душу и буквы.
   Целую Вас нежно, моя страстнейшая мечта -- поехать в Петербург. Пишите о своих ближайших судьбах, -- где будете летом, и всё.
   Ваши оба письмеца ко мне и к Але -- всегда со мной.

МЦ.

   

2

31-го русского августа 1921 г.

   Дорогая Анна Андреевна! Все эти дни о Вас ходили мрачные слухи, с каждым часом упорнее и неопровержимей. Пишу Вам об этом, потому что знаю, что до Вас все равно дойдет -- хочу, чтобы по крайней мере дошло верно. Скажу Вам, что единственным -- с моего ведома -- Вашим другом (друг -- действие!) -- среди поэтов оказался Маяковский, с видом убитого быка бродивший по картонажу "Кафе Поэтов".
   Убитый горем -- у него, правда, был такой вид. Он же и дал через знакомых телеграмму с запросом о Вас, и ему я обязана второй нестерпимейшей радостью своей жизни (первая -- весть о Сереже, о котором я ничего не знала два года). Об остальных (поэтах) не буду рассказывать -- не потому, что это бы Вас огорчило: кто они, чтобы это могло Вас огорчить? -- просто не хочется тупить пера.
   Эти дни я -- в надежде узнать о Вас -- провела в кафе поэтов -- что за убожества! что за ублюдки! Тут все: и гомункулусы, и автоматы, и ржущие кони, и ялтинские проводники с накрашенными губами.
   Вчера было состязание: лавр -- титул соревнователя в действительные члены Союза. Общих два русла: Надсон и Маяковский. Отказались бы и Надсон и Маяковский. Тут были и розы, и слезы, и пианисты, играющие в четыре ноги по клавишам мостовой... и монотонный тон кукушки (так начинается один стих!), и поэма о японской девушке, которую я любил (тема Бальмонта, исполнение Северянина) --
   
   Это было у моря,
   Где цветут анемоны...
   
   И весь зал хором:
   
   Где встречается редко
   Городской экипаж...
   
   Но самое нестерпимое и безнадежное было то, что больше всего ржавшие и гикавшие -- сами такие же, -- со вчерашнего состязания.
   Вся разница, что они уже поняли немодность Северянина, заменили его (худшим!) Шершеневичем.
   На эстраде -- Бобров, Аксенов, Арго, Грузинов. -- Поэты. И -- просто шантанные номера...
   Я, на блокноте, Аксенову: "Господин Аксенов, ради Бога, -- достоверность об Ахматовой". (Был слух, что он видел Маяковского.) "Боюсь, что не досижу до конца состязания".
   И учащенный кивок Аксенова. Значит -- жива.
   Дорогая Анна Андреевна, чтобы понять этот мой вчерашний вечер, этот аксеновский -- мне -- кивок, нужно было бы знать три моих предыдущих дня -- несказанных. Страшный сон: хочу проснуться -- и не могу. Я ко всем подходила в упор, вымаливала Вашу жизнь. Еще бы немножко -- я бы словами сказала: "Господа, сделайте так, чтобы Ахматова была жива!"... Утешила меня Аля: "Марина! У нее же -- сын!".
   Вчера после окончания вечера просила у Боброва командировку: к Ахматовой. Вокруг смеются. "Господа! Я вам десять вечеров подряд буду читать бесплатно -- и у меня всегда полный зал!".
   Эти три дня (без Вас) для меня Петербурга уже не существовало, -- да что Петербурга... Вчерашний вечер -- чудо: "Стала облаком в славе лучей ".
   На днях буду читать о Вас -- в первый раз в жизни: питаю отвращение к докладам, но не могу уступить этой чести другому! Впрочем, все, что я имею сказать, -- осанна!
   Кончаю -- как Аля кончает письма к отцу:
   Целую и низко кланяюсь.

МЦ.

   

3

Bellevue, 12-го ноября 1926 г.

Дорогая Анна Андреевна,

   Пишу Вам по радостному поводу Вашего приезда -- чтобы сказать Вам, что все, в беспредельности доброй воли -- моей и многих -- здесь, на месте, будет сделано.
   Хочу знать, одна ли Вы едете или с семьей (мать, сын). Но как бы Вы ни ехали, езжайте смело. Не скажу сейчас в подробностях Вашего здешнего устройства, но обеспечиваю Вам наличность всех.
   Еще одно: делать Вы все будете как Вы хотите, никто ничего Вам навязывать не будет, а захотят -- не смогут: не навязали же мне!
   Переборите "аграфию" (слово из какой-то Вашей записочки) и напишите мне тотчас же: когда -- одна или с семьей -- решение или мечта.
   Знайте, что буду встречать Вас на вокзале.
   Целую и люблю -- вот уже 10 лет (Лето 1916 г., Александровская слобода, на войну уходил эшелон).
   Знаете ли Вы, что у меня сын 1 г<од> 9 мес<яцев> -- Георгий? А маленькая Аля почти с меня? (13 л<ет>).
   Ад<рес>: Bellevue (Seine et Oise)
   Pr&egrave;s Paris, 31, Boulevard Verdun.
   Отвечайте сразу. А адрес перепишите на стенку, чтобы не потерять.
   

Комментарии

   Впервые: 1 и 2 -- Новый мир. 1969. No 4. С. 189--191. 3 -- М. Цветаева. Неизданные письма / Под общей редакцией Г. П. и Н. А. Струве. Париж: YMCA-Press, 1972.
   
   Цветаева Марина Ивановна (1892--1941) -- поэт, прозаик, драматург, критик. Родилась в семье Ивана Владимировича Цветаева, историка, директора Румянцевского музея, основателя Музея изящных искусств им. Александра Третьего (ныне Музей изобразительных искусств им. Пушкина). Мать -- Мария Александровна Мейн -- музыкант. М. Цветаева училась в московских гимназиях и музыкальной школе. Из-за болезни матери в детстве и юности -- за границей в Лозанне, провела несколько лет в Италии и Франции. Вместе с сестрой Анастасией слушала летний курс лекций старинной французской литературы в Сорбонне. В 1912 г. обвенчалась с Сергеем Яковлевичем Эфроном, участником Белого движения, после разгрома которого он оказался сначала в Константинополе, затем в Праге, в дальнейшем видный деятель евразийства. Был замешан в деле похищения генерала Миллера и убийства советского агента невозвращенца И. Рейса. Эти события во многом определили трагедийность жизни Цветаевой: в 1922 г. из чувства верности Эфрону уезжает к нему с дочкой Ариадной. До конца 1925 г. семья живет под Прагой, затем переезжает в Париж. Вернулась в Москву с сыном Георгием вслед за просоветски настроенной дочерью и мужем в июне 1939 г. В тот же год дочь и муж были арестованы. Ариадна была отправлена в лагерь, а С. Я. Эфрон расстрелян 16 октября 1941 г. 8 августа 1941 г. Цветаева с сыном были эвакуированы в Елабугу, где 31 августа М. И. Цветаева покончила жизнь самоубийством.
   Стихи писать начала рано. Первые сборники "Вечерний альбом" (1910) и "Волшебный фонарь" (1912) изданы в Москве, в них вошли еще полудетские стихи. Новый период Цветаевой как блистательного поэта трагического мироощущения открыла книга "Версты" I и II -- сложилась к 1916 г., увидела свет значительно позже (1921 --1922). Поэмы -- "Царь-девица" (1920), "На красном коне" (1921), "Молодец" (1922). В Чехии она издает несколько книг "Стихи к Блоку", "Разлука" (обе в 1922); "Психея. Романтика", "Ремесло" (обе в 1923). Творчество Цветаевой в Чехии, а затем в Париже развивается стремительно, многожанрово и многообразно. Однако последним прижизненным сборником стала книга "После России. 1922--1925". В Париже у нее не сложились отношения эмигрантской средой, отчасти из-за непростого нрава и цветаевской бескомпромиссности, отчасти из-за все более проявляющейся просоветской позиции мужа. В России, после возвращения, ее тоже не печатают, она много переводит, зарабатывая на жизнь. Творчество Цветаевой в его значительной части пришло к читателю уже после смерти, но признание как крупнейшего поэта России состоялось раньше. Особые страницы ее творчества: трагедии на античные сюжеты, автобиографическая проза, эссе.
   Цветаева -- крупнейший представитель потесненного в XX в. эпистолярного жанра. Выявлено более 900 писем, являющихся продолжением ее прозы. Письма к Рильке, Пастернаку, А. Вишняку, А. Бахраху, Н. Тройскому, Ю. Иваску и др., экзальтированные, философско-романтические, проливают свет на какие-то тайны и биографии, и поэзии. Исследователи считают, что Цветаева "вывела традицию русского эпистолярного жанра на качественно новый уровень".
   В настоящем издании публикуется три письма Цветаевой Ахматовой, хотя, безусловно, их было больше. Бесспорно, что Цветаева писала Ахматовой пространнее и чаще, чем та ей, о чем свидетельствует контекст цветаевских писем. Письмам предшествовали любовно-восторженные и, как показало время, провидческие стихи. Однако знакомство двух крупнейших поэтов России произошло лишь после возвращения Цветаевой в июне 1941 г., перед войной.
   

Письмо 1

   С. 198. Посылаю Вам обе книжечки, надпишите. -- Имеются в виду сборник стихотворений "Подорожник" и отдельное издание поэмы "У самого моря" (Алконост. Пг., 1921). В архиве Цветаевой (РГАЛИ) хранится экземпляр "Подорожника" с дарственной надписью -- "Марине Цветаевой в надежде на встречу. С любовью. Ахматова". Там же еще две книги, надписанные Ахматовой для Цветаевой: "У самого моря" и "Anno Do-mini".
   Алконост -- издательство, созданное в Петрограде в 1918 г., в котором Цветаева предполагала издать поэму "Красный конь". Присланная Цветаевой рукопись поэмы сохранилась в архиве П. Н. Лукницкого. Впервые поэма "На Красном коне" была напечатана в сб. "Разлука" (М.; Берлин: Геликон, 1922).
   "Современникам" -- стихи Вам, Блоку и Волконскому -- Книжка не была издана. Цветаева оформила ее в виде рукописного экземпляра (см.: Богомолов Н., Шумихин С. Книжная лавка писателей и автографические издания 1919--1922 годов. -- Ново-Басманная 19. М., 1990. С. 127).
   Волконский Сергей Михайлович (1860--1937, Ричмонд, США) -- внук декабриста Сергея Волконского, театральный деятель и художественный критик, мемуарист, близкий друг М. Цветаевой.
   С. 199. И шпор твоих легонький звон... -- из стихотворения Ахматовой "По твердому гребню сугроба..." (январь 1917. "Подорожник").
   зрительно дикое "ярославец" -- из стихотворения "Ты -- отступник: за остров зеленый... (июль 1917, Слепнево. "Подорожник"), обращенного к Борису Васильевичу Анрепу, семья которого имела владения в Ярославской губернии. Навсегда оставил Россию в самом начале революции:
   
   Для чего ты, лихой ярославец,
   Коль еще не лишился ума,
   Загляделся на рыжих красавиц
   И на пышные эти дома?
   
   Пусть Блок (если он повезет рукопись...) -- по-видимому секретарь издательства Гржебина Г. П. Блок.
   На это письмо Цветаевой Ахматова откликнулась коротким письмом:
   
   "Дорогая Марина Ивановна,
   меня давно так не печалила аграфия, которой я страдаю уже много лет, как сегодня, когда мне хочется поговорить с Вами. Я не пишу никогда никому, но Ваше доброе отношение мне бесконечно дорого. Спасибо Вам за него и за посвящение поэмы. До 1 июля я в Петербурге. Мечтаю прочитать Ваши новые стихи. Целую Вас и Алю. Ваша Ахматова" (печ. по: Цветаева. Т. 6. Письма. С. 206).
   

Письмо 2

   Является откликом на дошедшие до Москвы слухи о казни Н. С. Гумилева, сообщение о заговоре Таганцева и список расстрелянных были опубликованы в "Петроградской правде" (30 августа 1921).
   "Кафе поэтов" -- организовано в Москве в Настасьинском переулке (угол Тверской улицы) осенью 1917 г. В. В. Каменским и В. Р. Гольдшмидтом.
   весть о Сереже -- письмо от С. Я. Эфрона, о судьбе которого ей два года ничего не было известно, Цветаева получила 14 июля 1921 г.
   С. 200. Это было у моря, / Где цветут анемоны -- перефразированные стихи из поэмы-миньонет Северянина "Это было у моря, где ажурная пена..." (1910) из книги "Громокипящий кубок".
   Шершеневич Вадим Габриэлевич (1893--1942) -- поэт-имажинист.
   Бобров Сергей Павлович (1884--1971) -- поэт, переводчик, примыкал к футуристической группе "Центрифуга".
   Аксенов Иван Александрович (1884--1935) -- поэт, критик. Входил в "Центрифугу".
   Арго -- (псевдоним Гольдберга Абрама Марковича, 1897--1968) -- поэт-сатирик, переводчик.
   Утешила меня Аля -- Ариадна Сергеевна Эфрон, в то время восьмилетняя дочь Цветаевой. Сохранилось письмо Али от 17/30 марта 1921 г. Ахматовой... "Читаю Ваши стихи "Четки" и "Белую стаю". Моя любимая вещь, тот длинный стих о Царевиче. Это так же прекрасно, как Андерсеновская русалочка, так же запоминается и ранит -- навек. И этот крик -- Белая птица -- больно! Помните, как маленькая русалочка танцевала на ножах? Есть что-то, хотя и другое. Эта белая птица -- во всех Ваших стихах, над всеми Вашими стихами. И я знаю, какие у нее глаза. Ваши стихи такие короткие, а из каждого могла бы выйти целая огромная книга. Одна иконочка у меня старинная. Глаза Богородицы похожи ва Ваши...
   ...Белую стаю Марина в одном доме украла и целые три дня ходила счастливая. Марина все время пишет, я тоже пишу, но меньше. К нам почти никто не приходит. Из Марининых стихов к Вам я знаю, что у Вас есть сын Лев. Люблю это имя за доброту и торжественность. Я знаю, что он рыжий. Сколько ему лет? Мне теперь восемь. Я нигде не учусь, потому, что везде без + и чесотка... Пришлите нам письмо, лицо и стихи. Кланяюсь Вам и Льву. Ваша Аля. Деревянная иконка от меня, а маленькая веселая -- от Марины" (Цветаева. Т. 6. С. 204--205).
   

Письмо 3

   Письмо Цветаевой явилось ответом не на обращение к ней Ахматовой, а на прошедший в эмиграции слух о ее возможном приезде, по-видимому, идущий от В. Вейдле. По свидетельству самого Вейдле, перед его отъездом из Советской России Ахматова просила его узнать о возможности продолжения учебы Л. Гумилева в русской парижской гимназии. Э. Г. Герштейн, близкая знакомая Льва Николаевича и Ахматовой, пишет, что Ахматова часто задавалась вопросом, испытывая вину перед сыном, подвергавшимся репрессиям: "А что было, если б он воспитывался за границей? -- часто спрашивала она себя. -- Он знал бы несколько языков, работал на раскопках с Ростовцевым, перед ним раскрылась бы дорога ученого, к которой он был предназначен" (Герштейн Э. Мемуары. СПб., 1998. С. 345). Однако Вейдле в своей статье "Памяти Ахматовой" со всей определенностью заявил, вспомнив тот давний разговор: "Сама она никуда не собиралась".
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru