Цшокке Генрих
Разговор Стафорда, жителя Швейцариіи, с живущим у него гостем, Флорианом

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Переводъ изъ Нѣмецкой книги, называемой Graubunder, соч. Г. Чокке) адмирала Шишкова.

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ и ПЕРЕВОДОВЪ АДМИРАЛА ШИШКОВА,

Россійской Императорской Академіи Президента и разныхъ ученыхъ обществъ Члена.

ЧАСТЬ XVII.
С. ПЕТЕРБУРГЪ.
Въ Типографіи Императорской Россійской Академіи.
1859.

Разговоръ Стафорда, жителя Швейцаріи, съ живущимъ у него гостемъ, Флоріаномъ.

   (Переводъ изъ Нѣмецкой книги, называемой Graubunder, соч. Г. Чокке)
   Старикъ Стафордъ почитался отъ сосѣдей своихъ человѣкомъ благоразумнымъ, снискавшимъ счастіе свое добротою душевныхъ своихъ качествъ; повсюду прославляли постоянную честность его и щедролюбіе. Стада его и Швейцарскій сыръ, въ великомъ количествѣ въ Англію и Францію вывозимый, дѣлали еще сношенія его весьма обширными, и юные недостаточные домостроители и земледѣлатели, изъ всѣхъ окрестныхъ долинъ приходившіе къ нему просить совѣтовъ или денежныхъ пособій, возвращались отъ него почти всегда удовлетворенными, Флоранъ вскорѣ примѣтилъ общее всѣхъ жителей края сего уваженіе и любовь къ сему старцу. Въ одно утро, когда пошелъ онъ съ нимъ на горы, для осмотрѣнія стадъ его, изъ всѣхъ хижинъ, мимо которыхъ проходилъ онъ, слышны были дружескія ему привѣтствія, и вездѣ старались удержать его ласковыми предлаганіями усердныхъ угощеній.
   Право, ты пресчастливый человѣкъ, сказалъ ему вздохнувши Флоріанъ, смотря съ высоты горы на спокойную долину, покрытую сочными паствами съ бѣлѣющими на нихъ домиками, и сравнивая тишину сей страны съ Граубиндскою землею, отечествомъ своимъ, гдѣ Французы и Австрійцы угнетали народъ всѣми ужасными бѣдствіями.
   -- Всякой счастливь, кто хочетъ быть счастливымъ, сказалъ старикъ. Есть и между нами злополучные.--
   -- У васъ тѣ только таковы, которые сами тому виною, отвѣчалъ Флоріанъ.
   -- Какъ всегда и повсюду бываетъ, примолвилъ Стафордъ.
   -- Нельзя однако жъ отрицать, чтобъ въ хорошемъ мѣстоположеніи миролюбивое общество не наслаждалось благополучіемъ, сказалъ Флоріанъ.
   Старикъ покачалъ головою: нѣтъ, сказалъ онъ, и это одинъ изъ тѣхъ предразсудковъ, которыми наиболѣе обольщаются мысли человѣческія. Никакое состояніе, ни богатство, ни бѣдность, ни честь, словомъ ничто, окружающее насъ, не даетъ намъ счастія иначе, какъ соотвѣтственно тому, какъ мы на сіи вещи смотримъ. Развѣ ты не знаешь, что Цари желали себѣ смерти, и мученики на кострѣ возглашали веселыя пѣснопѣнія?
   -- Такъ, отецъ Стафордъ; но что сказалъ бы ты, когда бы чужеземныя войски вломились въ сію мирную долину, убили твоего сына, отняли у тебя стада твои, сожгли домъ, и пустили тебя ходить нищимъ по міру?
   -- Ну чтожъ! всѣ эти вещи суть жизненныя благи; душевное мое блаженство не отъ нихъ зависитъ. Сынъ мой можетъ и безъ чужеземныхъ войскъ умереть, и смерть не есть Зло. Нѣтъ на свѣтѣ несчастія, кромѣ того зла, которое мы сами себѣ дѣлаемъ; для того должны мы любить доброе и справедливое. Пріятное Богу пребываетъ вѣчно.
   -- Однако, сказалъ Флоріанъ, ты согласишься, что съ этою философіею.....
   -- Скажи лучше съ Христіанскимъ чувствомъ! перервалъ съ жаромъ Стафордъ.
   -- Но сіи Христіанскія чувства, думаю, не дѣлаютъ тебя нечувствительнымъ ко внѣшнимъ красотамъ и прелестямъ сладкой жизни.
   -- Отнюдь нѣтъ, сказалъ старикъ; но всякой человѣкъ обо всемъ окружающемъ его судитъ по душевнымъ своимъ свойствамъ: гордый ищетъ себѣ обожателей, властолюбивый рабовъ, сумазбродный людей безъ разсудка, дуракъ глупыхъ, мужъ истинно просвѣщенный здравомыслія и человѣколюбія каждый, видя вещи, утѣшается и оцѣниваетъ ихъ по тому чувству, какое къ нимъ привязываетъ.-- Но мы не должны впадать въ уныніе отъ того, что не находимъ вокругъ насъ желаемаго нами, или того, что приносило намъ удовольствіе.
   Флоріанъ удивился мудрости старика, и сказалъ ему: ты правъ, отецъ Стафордъ! и я, чувствуя себя въ горахъ сихъ столько счастливымъ, радуюсь симъ моимъ чувствамъ, ибо все, что вижу и слышу здѣсь, глубоко вкореняется въ мое сердце. Здѣшняя жизнь развращенному человѣку, моту, подлецу, злодѣю, не можетъ нравиться.
   -- Конечно такъ, мой другъ, отвѣчалъ старецъ; многіе люди не могли бы найти удовольствія жить между сими простыми, трудолюбивыми обитателями, и смотря на сію бѣдную землишку, однимъ искуствомъ жителей своихъ питающуюся, пожимали бы отъ жалости плечами.

(Переводъ изъ Французской книги, называемой la peau de chagrin, сочиненія Г. Бальзака.)

   Всякое самоубійство есть высокая поэма меланхоліи. Гдѣ найдете въ океанѣ Словесности всплывшую книгу, которая могла бы изящностію разума спорить съ сими тремя строками: "вчера въ четыре часа молодая женщина бросилась въ рѣку Сенну съ высоты моста искуствъ (pout des arts)?" Передъ симъ лаконическимъ выраженіемъ, ну право, всѣ драмы, романы блѣднѣютъ, и даже сія старая надпись: "плачъ славнаго Короля Каэрнавана, посаженнаго дѣтьми своими въ тюръму послѣдній отрывокъ изъ утраченной книги, коей одно чтеніе исторгало слезы у того Стерна, который самъ бросилъ жену и дѣтей своихъ."

Примѣчаніе Переводчика.

   Я нарочно сблизилъ сіи двѣ выписки, чтобъ видѣтъ образъ мыслей одного и другаго писателя. Какая разность! читая перваго изъ нихъ, я съ благоговѣніемъ желалъ облобызать руку почтеннаго старца, научающаго меня тѣмъ высокимъ чувствамъ, которыя чѣмъ меньше почитаются удобоисполнительными для сердца, тѣмъ меньше побѣждается оно малодушіемъ и пороками; но когда разогнулъ книгу втораго и прочиталъ въ ней выписанное здѣсь мною, то бросилъ ее съ негодованіемъ въ огонь и сказалъ: "гори, окаянная! исчезни отселѣ; поди, и въ адѣ утѣшай чертей, расказывая имъ съ веселостію и краснорѣчіемъ, какъ люди сами себя убиваютъ, какъ молодыя женщины бросаются съ моста въ рѣку, какъ дѣти сажаютъ отца своего въ тюрьму, какъ мужья бросаютъ женъ своихъ и дѣтей; пусть злые духи, видя въ тебѣ поборницу свою, съ радостію слушаютъ, какъ подобныя сему отчаянію бѣшенства и гнусности называешь ты высокими поэмами меланхоліи, гнѣва, мести, всякихъ пагубныхъ страстей, и какъ учишь чувствовать проповѣди ваемыя тобою красоты смертоубійства и текущей ручьями крови; не говори ни слова о добродѣтеляхъ, о тѣхъ правилахъ кротости и смиренія, кои для благополучія здѣшней и будущей жизни, предписываетъ намъ святая Вѣра, тверди только, какъ и большая часть нынѣшнихъ книгъ и зрѣлищъ, о тѣхъ лютыхъ, неистовыхъ страстяхъ, которыя, помрачая разумъ, ведутъ насъ во всякіе пороки и преступленія, поди, злая книга, обольщай незрѣлые умы новоумствованіями твоими, и сгинь отъ глазъ моихъ!" Такъ разсуждалъ я самъ съ собою; но видя и слыша, что подобныя книги во множествѣ сочиняются, переводятся съ языка на языкъ, читаются, раскупаются и превозносятся похвалами, вздохнулъ и подумалъ: давно уже вопіяли: "о времена! о нравы!" а нынѣ надобно еще къ сему прибавить: "о разумны"!
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru