Брюсов Валерий Яковлевич
С. П. Ильёв. Введение в комментарий
Lib.ru/Классика:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
]
Оставить комментарий
Брюсов Валерий Яковлевич
(
yes@lib.ru
)
Год: 1993
Обновлено: 29/03/2014. 77k.
Статистика.
Очерк
:
Критика
О творчестве автора
Скачать
FB2
Оценка:
4.50*7
Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Аннотация:
К роману "Огненный ангел".
С. П. Ильёв
Введение в комментарий
----------------------------------------------------------------------------
Брюсов В. Я. Огненный ангел (Сост., вступ. ст., коммент. С. П. Ильёва)
М.: Высш. шк., 1993. - (Б-ка студента-словесника).
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
I
Составные элементы архитектоники (внешнего плана) "Огненного ангела"
включают "Предисловие к русскому изданию", (в журнальной редакции -
"Предисловие русского издателя"), "Заглавие автора", 16 глав "правдивой
повести" и "Объяснительные примечания" издателя.
Пространные тексты Заглавия, Посвящения и Предисловия Автора служат
общим введением в текст "правдивой повести". Три текста служебного
назначения Заглавие, Посвящение и Предисловие плюс текст "правдивой повести"
составляют полный корпус произведения, якобы написанного в начале XVI века.
Этот корпус заключен в рамку из Предисловия издателя и "Объяснительных
примечаний" Издателя. Таким образом, в целом в произведении два текста двух
авторов.
Но и "правдивая повесть" - произведение, в создании которого
участвовали два автора, именно: автор "оригинального" текста на "немецком
языке" и латинского Посвящения и русский переводчик текста (условно говоря,
можно считать, что Издатель и переводчик - одно лицо). Издатель-переводчик
выступает не столько как создатель русского текста "правдивой повести"
(соавтор), сколько как истолкователь его _двумя способами_, так как перевод
есть истолкование текста средствами искусства, а комментирование -
средствами науки.
Художественный текст "правдивой повести" можно рассматривать как
специфическую (авторскую) интерпретацию _реальной_ действительности, а текст
Издателя - как истолкование _художественной_ действительности на
научно-документальной основе. Издательская редакция сообщает кратчайшую
форму названия произведения, жанровое определение произведения и количество
глав: "Огненный ангел. Повесть в XVI главах". Уже в этом традиционном и
лапидарном заглавии - установка на интенсивность научного (позитивистского)
стиля Издателя. Экстенсивная же установка Автора "правдивой повести" - в
пространном тексте титула (количественное соотношение слов 6:64), дающем
двойное название произведения и краткий проспект его фабулы. Редакции
Издателя и Автора совпадают, но не по форме, так как в первой заглавие и
жанровое определение дифференцированы, а во второй они слиты, т. е.
определение жанра дано как другое, второе название, которое способно
дублировать или подменить первое. Вместе с тем во второй редакции
подчеркивается не количественная, как в редакции Издателя, а _качественная_
характеристика "правдивой повести", именно: _ее правдивость_, т. е.
достоверность сообщаемой истории. В обоих случаях (пространность и установка
на правдивость) Автор как бы предвосхищал традиции первых изданий легенды о
докторе Фаусте, предпринятых И. Шписом (1587) и Г. Видманом (1599),
упоминаемых В. Брюсовым и А. Белецким (см. наст. издание).
Эта установка на достоверность изображаемого - не только дань
европейской литературной традиции (так, в титуле книги Шписа указывалось,
что материал ее большей частью извлечен из "собственных посмертных
сочинений" Фауста, а книга Видмана даже называлась "_Правдивая_
история..."), - она поддерживается Издателем, который приводит факты и
документы, подтверждающие неложность слов Автора. Категория правдивости
особенно уместна в соседстве с первым названием, поскольку в эпоху
Возрождения в гуманистических кругах общества уже не было безоговорочной
веры в демонов и ангелов... В конце титула отмечено еще и то обстоятельство,
что повесть написана "очевидцем" всех перечисленных событий.
Если Издатель указывал на 16 глав повести, то Автор по-своему раскрыл
их содержание в перечне основных действующих лиц и событий. Но его проспект
не охватывает ни всех действующих лиц, ни все важнейшие события. На первый
план выдвигается незначительное или второстепенное. В титуле Автор
перечисляет тех действующих лиц, которые являются в произведении
эпизодическими и с которыми связаны наиболее сомнительные эпизоды (дьявол в
образе Святого Духа, архиепископ Трирский, Агриппа Неттесгеймский и доктор
Фауст), тогда как главный герой Рупрехт (он же Автор) вообще не назван, а
героиня (Рената) упоминается косвенно. Создается впечатление, что в
истолковании поразивших его событий Автор не поднимается выше фабульного
уровня. Эта примитивизация опиралась, разумеется, на литературную традицию;
она имела и практическую (рекламную) цель: заинтриговать, побудить к покупке
и чтению неискушенного книголюба. Можно сказать, что титул стилизован с
учетом уровня массового читательского сознания, если позволительно допустить
такое явление в эпоху Реформации в Германии. Даже традиционный фигурный
набор титула (фигурный набор в форме какого-либо предмета - кубка, замка,
пирамиды и т. п. - традиционный типографский прием первопечатников. Этим
приемом они показывали читателю свое типографское искусство), в данном
случае - _перевернутый_ и поставленный на свою вершину треугольник, служит
своеобразной визитной карточкой книги.
Параллелизм двух текстов - издательского и авторского - наглядно
проявляется на примере латинского текста Посвящения и его русского перевода.
Эти параллельные тексты подчеркивают специфический характер жанра эпитафии.
Ведь память о покойной Ренате для Автора священна, а Посвящение - реквием.
Это короткое стихотворение, посвященное умершей, имеет не только сложную
графическую конфигурацию, но и не менее сложную строфическую, метрическую
(полиметрическую), ритмическую, рифмологическую и евфоническую организацию:
4 строфы по 3 стиха в каждой, смежные рифмы в первых двух стихах строфы I
(virorum - clarorum) и во втором и третьем стихах строфы II (deliveras -
perieras), равновеликость стихов 1, 4, 7, 10 (10-11 -10-10), относительная
равновеликость третьих стихов строф I и IV (ad tibi scriptor). Таким
образом, рифмы придают тексту стихотворную форму и делят его на две части,
поскольку последующие стихи лишены рифм, зато имеют симметрическую строфиче-
скую организацию (2 терцета из 10-сложного стиха и по 2 усеченных стиха в
строфах II, III и IV и один усеченный стих в строфе I).
Параллельный русский перевод еще резче очерчивает, по моему
предположению, пирамидальную форму, графически приданную Посвящению в виде
треугольника как одной из сторон пирамиды. Известно, что форма пирамиды
выражала основные числовые отношения, использованные древними народами в
культовом строительстве, в результате чего были мистифицированы и числа, и
их отношения {См.: Брюсов В. Учители учителей // Собр. соч.: В 7 т. Т. 7. С.
354-373.}. Можно было бы показать, что все числовые данные, полученные в
процессе анализа формы Посвящения, представляют собой числовую символику,
имеющую прямое отношение к архитектонической структуре "Огненного ангела".
Но пока достаточно отметить, что, например, двухчастная композиция
стихотворения соответствует двум диагоналям квадратного основания пирамиды,
а 4 строфы-терцета (4 X 3) соотносятся с 4 сторонами основания и 3 сторонами
треугольника или 3 сторонами треугольника и 4 составляющими пирамиду
треугольниками, произведение которых (число 12) -символ вечности (12 земных
месяцев: 12 знаков Зодиака).
Итак, Посвящение - это пирамида, по выражению К. Д. Бальмонта,
"строительный псалом". Остается добавить, что "опрокинутая" форма
пирамидального Посвящения сохраняет свою семиотичность (знаковость): как и
опущенный факел, в культе мертвых она может означать смерть или же воронку
дантова ада, поскольку, как будет показано ниже, и архитектоника
"Божественной комедии" небезразлична для структуры "Огненного ангела" В.
Брюсова. Здесь уместно повторить и напомнить, что параллельный перевод
Посвящения не только истолковывает словесные значения текста, но он призван
резко подчеркнуть и тем особенно выделить (на фоне "немецкого" текста
"правдивой повести" в "оригинале" и на фоне ее русского текста в переводе)
его графическую сакральную знаковость.
Как было отмечено, в романе два предисловия - Издателя и Автора. В
связи с этим возникает вопрос: почему Брюсов создал две редакции -
"Предисловие русского издателя" для журнального варианта романа ("Весы",
1907, ЉЉ 1-3, 5-12; 1908, ЉЉ 2, 5-8) и его отдельного издания 1908 г.,
причем текст предисловия для этого издания был несколько сокращен, и
"Предисловие к русскому изданию" 1909 г.? Сличение текстов обеих редакций
показывает, что при их формальной отнесенности к одному жанру они обладают
неодинаковым назначением и что они по-разному ориентировали восприятие
романа. Первая редакция мистифицировала читателя, убеждая его в том, что
перед ним перевод с немецкой рукописи первой трети XVI века. Текст выдавался
за список с автографа (этот приём также восходит к традиции И. Шписа и Г.
Видмана; последний, желая поставить дело на историческую почву, ссылался на
рукопись жизнеописания Фауста, воспроизводил текст Договора Фауста с
дьяволом "по оригиналу", не скупился на "точные" копии писем; его мнимая
добросовестность доходит порой до того, что он ссылается на бумаги, которые
не поддаются прочтению по причине их попорченности), что ставило вопрос о
третьем авторе или интерпретаторе текста и в этом случае о возможности его
авторства витиеватого титула "правдивой повести", приводились дополнительные
факты в доказательство правдивости изображенных в произведении
сверхъестественных явлений, оговаривалась художественность рассказа в
подлиннике и установка на _свободный перевод_.
Во второй редакции вопрос о немецком подлиннике и его русском переводе
снят. Лишь название ("Предисловие к _русскому изданию_") косвенно указывает
на переводное происхождение произведения. Здесь Издатель сосредоточивает
внимание на _критике текста_ с точки зрения его соотнесенности с
историческими фактами: веря во все сверхъестественное как в реально
возможное, Автор "только следовал лучшим умам своего времени".
Таким образом, Предисловие Издателя должно реабилитировать сомнительную
историю Рупрехта ссылкой на "дух века", который рационализировал процесс
познания и перенес опытные методы изучения мира в область
сверхъестественного. Если обскуранты считали неверие в существование ведьм
"высшей ересью", то гуманисты прибегали к оперативной магии как научному
эксперименту с целью рационалистического объяснения загадочных явлений.
Эпоха Реформации была "веком Фауста", когда на смену христианскому гуманизму
шел научный гуманизм (по терминологии русских символистов, век культуры
сменялся веком цивилизации).
В известной мере Предисловие Издателя дублирует Предисловие Автора,
которое прямо адресовано другу-читателю (Amico lectori) и которое
представляет собой краткую автобиографию Рупрехта. Оно и мыслилось как
автобиография, судя по наброску плана: "Моя автобиография до 1535 г." (См.:
наст, издание, с. 351). Подробному рассказу о годе жизни, полной бурных;
приключений героя, предшествует сухая справка об основных событиях до
момента рассказа. Она занимает несколько страниц, тогда как описание года
приключений составляет основной корпус повести из 16 глав. В последней главе
Автор дает понять, что он рассказал о событиях, имевших место в течение 12
месяцев, и что он заканчивает свою повесть через полтора года с момента
сюжетного действия. Хотя Предисловие Автора является прямым обращением к
"другу-читателю" (традиционное в старинных изданиях) и по форме представляет
собой автобиографию, в структуре произведения оно имеет назначение
_пролога_. Как отмечалось выше, в зависимости от места и назначения текст
приобретает статус не одной, а нескольких литературных форм (титул -
проспект - программа; посвящение - эпитафия - памятник, не только
скульптурный или зодческий, но и литературный). В данном случае жанровый ряд
удлиняется: предисловие - обращение - автобиография - пролог. На первый
взгляд, должно вызвать недоумение отсутствие специально выделенного эпилога.
Однако нарушение архитектонической симметрии здесь чисто формальное: по
существу, таким эпилогом можно считать второй раздел главы XVI.
Сопоставление полного текста названий вступительной главы и главы XVI
выявляет их симметричную соотнесенность в архитектурной структуре
произведения с помощью двух лексических разделителей: "Amico lectori,
предисловие автора, где рассказывается его жизнь ДО возвращения в немецкие
земли" и "Как умерла Рената и обо всем, что случилось со мною ПОСЛЕ ее
смерти". ДО соответствует прологу, ПОСЛЕ - эпилогу. Специально выделенный
эпилог не является законом архитектоники произведения с прологом и наоборот.
Кроме того, как заметил Шеллинг, в искусстве "симметрию следует искать не в
полном геометрическом равенстве половин, но скорее в относительном и
внутреннем равенстве обеих" {Шеллинг Ф. В. Философия искусства. М., 1966. С.
234.}.
Как было показано, полный титул произведения, Посвящение, Предисловие
Издателя - это составные элементы архитектонической структуры за пределами
текста, организованного на сюжетной основе. В этом смысле формальный эпилог,
симметричный прологу на архитектоническом уровне, за пределами сюжетного
текста отсутствует. За пределами сюжета остался еще один элемент открытой,
или внешней, архитектуры произведения - это так называемые "Объяснительные
примечания" Издателя, следующие за словами "Конец повести".
Сюжетный текст "правдивой повести" имеет тоже свою архитектонику (16
глав). При этом одни главы, в свою очередь, составлены из двух разделов
каждая, другие такого деления лишены (кстати, рассказы Шписа о приключениях
Фауста часто также состоят из одной главы, разбитой на два раздела). Это не
кажется случайностью. В чередовании ординарных и удвоенных глав существует
определенная симметрия. Если считать пролог составной частью текста
собственно "правдивой повести", то архитектура ее выглядит как закономерное
соотношение ординарных и удвоенных глав: 3 ординарные (Предисловие Автора и
главы I и II) - 4 удвоенные (подряд главы III-VI) - 3 ординарные (главы VII,
VIII и IX) - 7 удвоенных (главы X-XVI), т. е. числовые соотношения составят
3:8:3:14, в итоге 28 разделов. Часть I "Фауста" Гёте также состоит из 28
фрагментов (Посвящение, Пролог в театре, Пролог в небе и 25 сцен), а
предпоследний раздел "правдивой повести" и последняя, 25-я сцена части I
"Фауста" Гёте сюжетно настолько "перекликаются", что можно говорить о
парафразе сцены 25 в романе "Огненный ангел" (встреча в тюрьме Фауста с
Маргаритой, Рупрехта с Ренатой). Есть все основания предположить, что
архитектоника "Огненного ангела" соотносима с архитектоникой "Фауста". Те же
данные и в книге Шписа о докторе Фаусте (ч. I - 17 глав, ч. III - 28 глав).
Это гипотетическое объяснение числового основания архитектоники корпуса
"правдивой повести", разумеется не может считаться ответом на вопрос о роли
главы "Amico lectori". Тот факт, что она вынесена за пределы порядковых
номеров глав, указывает на ее подчиненное назначение (предисловие), и в этом
смысле она должна рассматриваться в ряду таких служебных текстов, как
"Заглавие автора" и "Посвящение". Но, с другой стороны, глава. Amico lectori
лишь формально вне текста повести, по существу же (сюжетно) она входит в
текст как органическая составная часть его. Таким образом, лишь заглавие
("Предисловие автора") и отсутствие порядкового номера служат знаками,
выводящими эту главу за пределы художественного текста (на архитектоническом
уровне не учитывается документальный стиль главы). Но здесь достигается
известная органическая связь по существу, ибо как предисловие и
автобиографическая справка, дающая предысторию героя, Amico lectori вне
художественного текста, а как пролог и апострофа (обращение к читателю) она
даже весьма; тесно связана с последующим текстом, и в архитектурном ряду
текстов она вполне на своем месте как автономный жанр. Тут уместно отметить,
что в упомянутом выше наброске плана фраза "Моя автобиография до: 1535 г."
стояла под порядковым номером 1.
"Примечания издателя", соотносимые с "Предисловием издателя",
представляют собой архитектоническую рамку из нехудожественных текстов для
текста "Правдивой повести"; иными словами, текст художественного
произведения обрамлен текстом справочного аппарата Издателя. И этот прием
может считаться традиционным, если учесть тот факт, что в 1674 г. Николай
Пфицер выпустил в своей переделке новое издание народной книги о докторе
Фаусте, причем "нравоучения" Видмана он заменил своими "примечаниями".
Назначение "Объяснительных примечаний" можно понимать двояко: как справочный
аппарат, уточняющий, поправляющий, документирующий позицию Автора или
Издателя на основании источников, и как указания на источники из области
мировой художественной литературы, на которые ссылается Автор повести в
форме намеков, мотивов, образов, скрытых цитат и прямых реминисценций,
раскрывающих отдельные эпизоды, ситуации и связывающих текст повести с
произведениями мировой литературы от античности до эпохи Контрреформации
включительно. В первом случае примечания Издателя призваны своим
объективизмом уравновесить субъективизм повествования Автора, специально
оговоренный в Предисловии Издателя, а во втором - создать необходимую
художественную глубину текста и раздвинуть до бесконечности его перспективу