Lib.ru/Классика: Брёйн Корнелис. Путешествие через Московию Корнилия де Бруина 1701, 1708

Путешествие через Московию Корнилия де Бруина 1701, 1708

Северные ворота России. Сообщения путешественников XVI--XVIII веков об Архангельске и Архангельской губернии

М., ОГИ, 2009.

Воспроизводится по изданию: Путешествие через Московию Корнилия де Бруина / Пер. с фр. П. П. Барсова, проверенный по голландскому подлиннику О. М. Бодянским. М., 1873.

Изображения воспроизводятся по изданию: Le Bruyn С. Travels into Muscovy, Persia, and Part of the East-Indies. Containing An Accurate Description of whatever is most remarkable in those Countries. 2 voll. / Translated from the Original French [sic!]. Vol. I. London, 1737.

Прим. П. П. Барсова далее обозначены -- П. Б., О. М. Бодянского -- О. Б.

Глава I
Решение сочинителя на второе путешествие. Отъезд его из Гравенгаги. Прибытие в Архангельск

Мне кажется, что я ничем лучше не могу начать моего труда, как благодарением Богу за благополучное, по благости и промыслу его, начало и окончание этого другого моего путешествия¹. Вспоминая ежедневно [с]² удовольствием о моем первом путешествии, описание которого сделано мною для моих соотечественников, вскоре переведенное на французский язык и принятое с такою благосклонностью людьми разного рода, что потребовалось немедленно новое издание его, я решился пустить в свет описание и этого путешествия, полагая, что и оно принесет своим читателям не меньшее удовольствие, как и первое.

По возвращении моем после девятнадцатилетнего странствования в мое отечество мною овладело желание увидеть чуждые страны, народы и нравы в такой степени, что я решился немедленно же исполнить данное мною обещание читателю в предисловии к первому путешествию совершить новое путешествие через Московию в Индию и Персию. Намерение это не нравилось лучшим друзьям моим, которые представляли мне против него всевозможные неудобства и опасности, неразлучные с подобным предприятием, но моя страсть, подстрекаемая успехами первого моего предприятия, решила меня довольно легко отнестись ко всем опасностям, как бы велики ни были они, ожидавшим меня в будущем, а напротив, надеяться на счастливый конец. Притом, достигши возраста более зрелого и большей опытности, я полагал, что теперь мог бы основательнее делать всякого рода наблюдения, чем тогда, когда я был гораздо моложе. И наконец, опытность моя и постоянное обращение и совещание с учеными и любителями всяких редкостей внушили мне уверенность, что я в состоянии сделать теперь открытия более важные и полезные, чем когда-либо прежде. Исполненный таких надежд, я старательно обозрел несколько кабинетов редкостей и научился приготовлять и хранить в спирту всякого рода птиц, животных и рыб, чтобы в целости перевозить их. Я предположил также снимать с природы на полотне или бумаге различные произведения морей, также цветы, растения, травы, плоды с их листьями и тому подобное. Впрочем, на это смотрел я как на прикрасу и дело второстепенное, главная же цель моя была осмотреть уцелевшие древности, подвергнуть их обыску и сообщить о них свои замечания, с тем вместе также обращать внимание на одежду, нравы, богослужение, политику, управление, образ жизни, свойства народов, равно как обряды при рождении, свадьбах и погребении людей, обитающих в чужих странах; наконец, исследовать и обозреть земли и города со всевозможною точностию и, по возвращении своем, составить всему виденному собственными, как говорится, моими глазами верное описание.

Я выехал из Гравенгаги, места моего рождения, 28 июля 1701 года вечером в Амстердам. В этом городе я оставался до 30-го того же месяца, а на следующий день, в четыре часа пополудни, прибыл на простой лодке в Тексель. Здесь я узнал, что военный корабль "Оуденаарден", под начальством капитана Румера Влака, получил приказание сопровождать московские корабли и готов того же утра отплыть в девять часов с пятью или шестью купеческими кораблями по направлению в Архангельск. Корабль же, на который я решился взойти, не приходил еще в Тексель, почему я и принужден был его дожидаться по 1 августа. В этот день я наконец перешел на него в 10 часов утра. Это было прекрасное судно, по имени "Иоанн Креститель", о восьми пушках и с отрядом в восемнадцать человек, шкипер же -- Геррит Буис из Саардама. Мы лавировали с западным-юго-западным ветром, направляясь на запад, в Тексель, к которому, возвратясь на купеческом судне на корабль, и пристали перед обедом. На другой день, в девять часов утра, пустились мы далее и пробыли в море до часу пополудни. Здесь лоцман наш оставил нас, и я вручил ему несколько писем к друзьям моим, извещая их о своем путешествии. Мы держали путь на северо-запад к северу до вечера, когда повернули к северо-северо-западу и повстречали десять кораблей, из которых одни плыли в Голландию, а другие на восток. В полночь настало затишье и продолжалось до утра 3-го числа месяца. В полдень подул с запада-юго-запада ветер. 4-го числа, с рассветом дня, ветер усилился, и мы продолжали наш путь на северо-запад при переменной погоде и повстречали еще несколько кораблей, плывших в различных направлениях. 5-го числа был северо-северо-западный ветер, и снова мы встретили много кораблей, между которыми были и рыболовные из Гренландии; рыболовы этих последних судов сообщили нам сведения о своем плавании и ловле. То же самое повторилось и в следующие дни. 8-го числа ветер подул на запад, и мы распустили все наши паруса, пользуясь прекрасной погодой. Но ветер затем изменился, стал дуть к юго-юго-востоку, а мы продвигались на северо-восток и к вечеру приблизились к самым передовым островам Норвегии, не замечая их по случаю пасмурной и дождливой погоды. 9-го числа мы находились на высоте 61^о, имея опять пасмурную погоду, как и прежде, чередовавшуюся с дождем, равно как и в следующие дни. Блуждая таким образом в этом море, мы видели чрезвычайно больших рыб, называемых обыкновенно гиллен (Hillen), голова и нос у которых заостренные. Далее мы видели еще и многих других рыб, между прочим так называемых подскоппен (Potskoppen), с широкими головами, плававших вокруг нашего корабля: они вдесятеро больше дельфинов, столько же длинны, как шлюпки, и относительно более толсты, чем велики, и водятся только на Севере. После нескольких перемен ветра и погоды, в продолжение которых море было то тихо, то бурно, 16-го числа воздух прояснился настолько, что мы увидали землю около семи часов утра: то были скалы, или хребты, самые передовые северного берега, названные на карте Луфурт (Loeffoert)³. Они довольно высоки и разделяются на несколько частей. <...>⁴ Когда мы подошли к ним довольно близко, я снял остальную часть острова с другой внешней оконечностью, где я усмотрел еще небольшие скалы, которые, казалось, соединены были с тем же островом, удаленным теперь от нас на два или на три часа. <...> Мы двигались вперед затем довольно спокойно вместе с несколькими кораблями, встретившимися нам случайно, и видели опять, как перед тем, особый род рыб, длиною в половину корабля, соразмерной толщины и с громадными головами. Между ними, конечно, были такие, которые созданы лишь воображением, как рассказывали нам это люди, видевшие якобы их мертвыми. В Балтийском море попадаются также какие-то птицы, похожие на наших уток или нырков, только поменьше и с острым клювом; пером эти птицы сверху черные, а сысподу белые. В эту ночь и следующий день, 17-го числа, был сильный туман и дождь. В восемь часов мы встретили корабль, отплывший из Гамбурга 30 июля в Архангельск. Туман все еще продолжался и мешал нам видеть землю, но вдруг небо прояснилось, и перед нашими глазами предстала земля. Продвигаясь постоянно вперед, мы находились уже теперь на высоте 70^о 36', близ земли Лоппе и высокой каменистой скалы на юго-восток от нас. У нее стоял один французский корабль, хозяин которого приплыл к нам в шлюпке и взошел на корабль. Так как он говорил только по-французски, а у нас на корабле не было, кроме меня, никого, кто бы знал этот язык, то при разговоре с ним я служил переводчиком. Он рассказывал нам, что пять месяцев тому назад он отправился из Байонны в Гренландию, из которой вернулся домой, поймавши девять китов, и последнего из них в четырех или пяти часах от места, в котором мы тогда находились; что он надеялся найти еще китов у этого берега и спрашивал нас, не видали ль мы хоть одного на своем пути. Получив от нашего шкипера несколько полезных указаний, он сообщил нам еще, что у одного из пойманных им китов вместо усов были зубы длиною в пять дюймов, а жиром из него он наполнил 32 бочки, и 1¹/₂ бочек соли, которая находилась на задней стороне шеи кита. К этому прибавил, что такую добычу имел он уже несколько раз; что, очистив сказанную соль в Байонне, отправлял ее в нашу и другие земли, что соль эта употребляется для очищения цвета лица женщин и придает им известную свежесть молодости, что соль эта -- отличное средство от многих болезней, мало известное в прежнее время, почему за нее выручались тогда большие деньги. Он хвастался также, будто соотечественники его были первые, начавшие ездить в Гренландию. Мы видели еще около семи кораблей в этой местности и продолжали наш путь вечером. Погода все таки⁵ была переменная, что продолжалось по 20-е число, когда в восемь часов утра мы были, казалось, в шести или семи часах от острова Лоппе, бывшего от нас на юго-восток, но нам уже не видного по причине весьма пасмурной и облачной погоды, иногда прояснявшейся на короткое время, утром же 24-го туман был до того густ, что мы с трудом могли видеть на пространстве от одного конца корабля до другого. 25-го мы находились на высоте 72^о 23', где к вечеру сделалось затишье, и затем опять большой туман ночью, в темноте которой один из матросов поймал большого сокола, усевшегося на корабль наш; но сокол этот отнюдь не хотел есть во все время, пока был в неволе. Так как туман и дождь постоянно продолжались, то мы и не могли иметь ни малейшего сведения о земле в 27-е число, но спустя день, когда погода прояснилась, мы увидели землю. Подвигаясь по направлению к северу, к Ламбаску (de Lambasku), настал благоприятный нам юго-западный ветер, чему мы очень обрадовались, потому что не посмели бы воспользоваться этим ветром, если б туман продолжался, из опасения потерять эту землю из виду. Поэтому мы должны были держаться в море. Земля, находившаяся теперь у нас в правой стороне, была берег Лапонии, состоящий под властью московского царя и называемый вообще твердый берег (материк) Лапонии. В этой стране есть цепь гор, не особенно высоких и почти всюду равной высоты, идущих вдоль моря; цвет этих гор с виду рыжеватый, а почва бесплодная. Во многих местах горы эти покрыты снегом, накопляющимся в расселинах, где он никогда и не тает. Тогда настала совершенная тишь, и мы немедленно бросили якорь 29-го числа, чтобы не отодвигаться назад. Но немного спустя снова прояснилось и поднялся свежий восточный ветер, и мы, с увеличением его, продолжали наш путь поближе к земле на юго-восток, причем увидали несколько кораблей, и наконец 30-го вошли в так называемое Белое море, вода которого казалась более светлой, чем вода океана, которая зеленовата, между тем как у берегов России мутная по причине рек, изливающихся в него. Миновав гористый берег, мы нашли землю ровнее, частью покрытую кустарником на пространстве доброго часа. В восемь часов мы очутились у острова Креста (Kruisseneilant), чрезвычайно каменистого и находящегося с правой стороны невдалеке от материка⁶. Остров этот наполнен крестами, беспрестанно открывающимися взору по мере приближения к нему. Когда мы были уже за этим островом, мы увидали Россию, держа путь свой на юго-запад-юг и оставляя на востоке мыс Серый (Graeuwen hoek), далеко выдающийся в море⁷. Около вечера мы увидели семнадцать кораблей, стоявших на якоре у берега, и, пробираясь далее, присоединились к ним за час до полуночи, и стали возле двух английских кораблей, стоявших на 3-саженной глубине перед рекой Архангел, в 10 часах от города. Утром 31-го нас было 21 судно, именно: 11 голландских, 8 английских и 2 гамбургских корабля. Здесь мы узнали, что отплывшие из Текселя вперед нас двумя днями тоже пришли бросать тут якорь. Так как погода была прекрасная, то мы поджидали только лоцманов, чтобы тотчас войти внутрь, но напрасно; почему один из гамбургских кораблей решился отправиться без лоцмана, но он скоро раскаялся в том, потому что тут же сел на мель у левого берега этой реки. Мы не удивились, узнавши, что русские сняли все вехи, чтобы затруднить шведов, появившихся было с несколькими кораблями несколько недель тому назад у устьев этой реки и распространивших повсюду ужас. Англичане, недовольные такой задержкой, также вышли из терпения и продвинулись было утром с шестью кораблями, но первый из этих кораблей и, как мы после узнали уже, еще два сели крепко на мель, а остальные воротились назад. Наконец, после полудня отплыли туда все английские корабли с лоцманами, явившимися тогда, а за ними и один небольшой корабль из наших, который благополучно прошел таким образом без лоцмана поверх мели и бросил якорь поблизости лугов, пользуясь прекрасной погодой, много тому способствовавшей. Материк здесь, показавшийся с разных сторон и покрытый мелким лесом, вдавался с бухтой внутрь реки. <...> 2 сентября мы все были снабжены лоцманами, за исключением одного английского корабля, и в 11 часов при южном ветре пустились на парусах, направляясь к востоку. Мы прошли несколько мест, где было не более 15--16 футов глубины, и около третьего часа стали на якорь близ лугов, без малого в шести часах от Архангельска; сено лежало еще в кучах на полях. Английские и другие корабли также остановились там же, потому что далее приближаться к городу не дозволялось и нужно было, чтобы каждый корабельщик прежде отправился туда лично. Это внушило мне с прочими, отправлявшимися туда, также пуститься и сесть в шлюпку. Поэтому около пяти часов я вместе с другими сошел с корабля в намерении пробраться кратчайшим путем между островами, но мы скоро заблудились. Мы начали было уже отчаиваться в успехе нашего предприятия, как встретили небольшую барку, управляемую одним русским, которого мы и просили быть нашим проводником, так как ночь приближалась и время было уже очень темное, а мы и так уже сделали, как полагаю я, три поворота компаса, несмотря на то что с нами было четыре шкипера. Наконец мы приметили у одного острова русское судно на якоре. Так как была уже полночь и дождь лил ливмя, мы решились взойти на это судно и дождаться на нем дня, будучи не в состоянии, по совершенной темноте, добраться до твердой земли; в противном случае мы намеревались сойти на остров и там развести порядочный огонь в лесу. С рассветом мы продолжали наш путь; в шесть часов прибыли в Новую Двинку (Nove Dwinko), в трех часах от города. Мы остановились тут, не имея возможности идти далее без дозволения местного начальства. Немного было домов в этом месте, в котором трудились над возведением нескольких окопов, из опасения высадки неприятелей. Тут же приготовляли три брандера (зажигательных судна), и с тяжелой цепью, толщиной в руку, чтобы запереть вход шириною в 90 сажен. Это орудие и окоп назначались против шведов, которых постоянно опасались после последней попытки их. <...> Наконец местный начальник прибыл, угостил нас чаркой водки и дозволил отправиться далее. Мы тотчас же пустились, и 3-го числа, за три часа до полудня, прибыли в Архангельск. Я поместился у одного нидерландца, Адольфа Боувгуйсена (Bouwhuizen), который сообщил мне, что незадолго до этого шведы появились было в этих местностях с 3 военными кораблями, с одним судном, 2 гальотами и с небольшой баркой, намереваясь разрушить селение Мутовку (Moetjega), в 10 часах отсюда⁸; и они сделали бы это, если б не один русский, по имени Курепин (Koereptien), бывший у них рулевым, который отвратил их от такого намерения, представив, что это совершенно разрушило бы их намерение идти на Архангельск. Они послушались его совета и потом отправились как приятели под английским флагом к устью реки, в которую и вошли с двумя своими гальотами и небольшой баркой, взявши другого русского в переводчики, и 15 июня 1701 г., около семи часов пополудни, прибыли в Новую Двинку. Но немало они были удивлены, когда увидели, что их тут же приветствовали несколькими выстрелами из пушек, чего они никак не ожидали. Это заставило их бросить один свой гальот и барку и удалиться на шлюпке к другому гальоту, который сел было на мель и теперь опять вышел на воду. После этого они возвратились на свои корабли, стоявшие у устья реки, и отправились от Новой Двинки уже в полночь, потому что в это время года светло так, как бы был ясный день. Исполненные досады, они разразились своим гневом на маяке, который подожгли, равно как и два селения: Кую (Koeja), в семи часах от города, на том же берегу, и Pellietise (Полишинская, Поулечевская?), лежащее на другом берегу Белого моря. Они плавали еще несколько дней в этой местности и потом удалились наконец восвояси. Русские, обрадованные их отъездом, бросились на вино, в изобилии оставленное шведами, и, желая ознаменовать свою победу, сделали несколько неосторожных выстрелов, попавших в бочку с порохом, который и взорвал большую часть корабля, причем четверо русских было убито, а двадцать ранено. Шведы при этой поездке их потеряли, как полагают, только одного человека, которого тело, упавшее в воду, досталось в руки русских.

4-го числа того же месяца некоторые из наших кораблей пристали к городу, после того как их вновь осмотрели, не находилось ли на них запрещенных товаров. Английский корабль, упомянутый нами выше и остававшийся у устья реки, за неимением лоцмана хотел также в это время подойти к городу, но имел несчастье сесть на мель. На другой день поднялся ветер такой сильный, что нельзя было подойти к этому кораблю, чтобы снять с него товары; ветер все усиливался более и более, и 6-го числа пополудни корабль дал течь так неожиданно, что в полчаса на нем было уже более семи футов воды. Люди принуждены были спасаться со своими пожитками посредством нескольких канатов и одной барки; но груза, состоявшего исключительно почти из табаку, перевезти было уже невозможно. Это был один из лучших кораблей, когда-либо виденных в этих местах. Он поднимал 300 ластов⁹ и имел 40 пушек, из которых тогда было на нем только 18, и 30 человек моряков. От этого несчастья в короткое время он так погрузился в воду, что волны пошли через него. Он назывался "Решимость" (Resolution) и состоял под начальством капитана Брайнса (Brains). Таково было злополучие, постигшее этот великолепный корабль. Но не меньшее постигло бы и гамбургский корабль, который в последний день августа сел было на мель, если бы не сняли вовремя груз, отчего и тронулся он. В противном случае крушение произошло бы на глазах наших, так как место, где он сел, было еще опаснее, чем то, где погиб английский корабль. Наконец, избежавши всех этих опасностей, мы счастливо вошли в пристань.

Глава II
Описание самоедов, или самоютов. Их нравы, жилища и образ жизни

11-го того же месяца¹⁰ я отправился с одним другом моим по реке в его сельский дом, который был в двух или трех часах от города. Прежде, нежели прибыли туда, вышли мы на берег, чтобы в лесу посмотреть на один народ, который называют самоедами, что значит на русском языке "людоеды" или "люди, которые едят сами себя". Почти все они дики и обитают в этой стороне в большом числе вдоль моря до самой Сибири, и даже в оной, как уверяют другие. Люди эти, от семи до восьми мужчин и столько же женщин, помещались в пяти отдельных палатках, у которых было от шести до семи собак, привязанных к особым колышкам и поднявших большой лай при нашем приближении. Мы застали этих людей за работой, т. е. за деланием весел, сосудов для выкачивания воды из лодок, маленьких скамеек или стульцев и подобных поделок из дерева, которые они обыкновенно приносят для продажи в город и на корабли. Нужное им дерево получают они, сколько им надобно, в лесах, работая как мужчины, так равно и женщины. Что касается роста, они вообще невелики, особенно женщины, имеющие премалые ноги. Цвет кожи у них смугло-желтый, на вид некрасивы, с продолговатыми глазами и выдающимися скулами (дутыми щеками). У них свой язык, но употребляют и русский. Одежда мужчин и женщин одинакова, изготовляемая из оленьих шкур. Верхнее платье простирается от шеи до колен, и сшито оно шерстью наружу, у женщин разных цветов, которые украшают они кусочками сукна, красными и синими, другие употребляют к тому также кусочки прочих обыкновенных материй. Волосы их, совершенно черные, спускаются с головы, как у дикарей, и по временам они подстригают их клоками. Женщины заплетают часть своих волос и привязывают к плетенкам небольшие круглые медные кусочки с перевязками из красного сукна для придания себе красы. Они также носят пестрые шапки, белые внутри и черные снаружи. Между женщинами есть такие, у которых волосы так же спускаются с головы, как у мужчин, почему трудно бывает и отличить их друг от друга, тем более что мужчины редко имеют бороду, а только несколько волос на верхней губе, но большая часть -- ничего, что происходит, может быть, от их дурной пищи. Все они носят нижнее платье, вроде поддевки, и штаны из того же вещества, а на ногах сапоги, почти всегда белые, отличающиеся у женщин опять только черными перевязками. Употребляемые ими нитки делаются из жил животных. Вместо носовых платков они употребляют березовые стружки, чрезвычайно курчавые, которых у них всегда довольно в запасе, чтобы утираться ими, когда они потеют или едят. Палатки их делаются из лык, или коры, сшитой длинными полосами, которые спускаются до земли и препятствуют таким образом входу в оные ветра. Палатки эти вверху открыты для выпуску дыма и здесь вверху черные, а в остальных частях везде рыжеватые, и поддерживаются они жердями, которые высовываются в сказанное верхнее отверстие. Вход в палатку, около четырех футов¹¹вышиной, прикрыт большим куском той же коры, который они приподнимают, когда входят в палатку или выходят из нее. Посредине палатки разводят огонь. Они питаются трупами быков, овец, лошадей и других животных, которых подбирают на больших дорогах или которых дарят им, также кишками и другими внутренностями этих животных. Все это они варят и едят без хлеба и без соли. Бывши у них, я видел большой котел (чугун) на огне с этими съедобными прелестями, которые кипели, и никто не считал за нужное снимать с варева пену, которая обильно отделялась на котле. Во всех углах палатки было также сырое лошадиное мясо, производившее отвратительный запах. Осмотревши все это хорошенько, я изобразил виденное под ч. 4¹². И в то время, когда я занимался, мужчины и женщины собрались вокруг меня, посматривая таким взглядом, который показывал, что работа моя нравится им. В одной из этих палаток я видел ребенка восьми недель, лежавшего в люльке или в яслях из желтоватого дерева, похожих очень на крышку с коробки. Эта люлька у изголовья снабжена полуобручем, идущим над головой ребенка, и висела на двух веревках, привязанных к жерди. Она завешена была кругом серым сукном вроде полога с отверстием наверху и распахивалась сбоку для того, чтобы можно было класть в люльку и брать из нее ребенка, который был спеленат в такое же серое сукно, обмотанное в трех местах веревкою: через грудь, середку и ножонки дитяти, оставляя голову его и часть шеи открытыми. Как ни противны эти люди, но дитя не было неприятно и телом довольно бело. К сожалению, на этот раз время не дозволило мне кончить мое изображение, тем же более что часть женщин и дети были в лесу, и я счел кстати отложить окончание остального до моего возвращения назад. Таким образом, мы пустились далее в путь и через несколько времени прибыли в сельский дом моего друга, и жили там приятно.

Во время нашего пребывания в этом доме нам принесли утром несколько видов репы (или брюквы) различных цветов, поразительной красоты. Были тут фиолетовые, как наши сливы, серые, белые и желтоватые, все исписанные жилками красноватыми, похожими на киноварь или на самую лучшую красную камедь (лак китайский), на вид так же приятными, как и цвет гвоздики. Я списал несколько этих плодов на бумаге водяными красками, также послал в натуре несколько плодов в Голландию в коробке, наполненной сухим песком, к одному приятелю моему, охотнику до таких любопытных вещей. Кроме того, я привез с собой репы, с которых я снимал, в Архангельск, где не хотели верить, чтобы в натуре были такие репы, и не верили до тех пор, пока я не показал им самые репы. Так мало здесь обращают внимания на подобного рода вещи. Изображение смотри под ч. 5¹³.

13-го того же месяца я возвратился опять к оставленным мной самоедам и снимал там одну из палаток их, т. е. внутреннюю ее часть, раскрыв самую палатку на две стороны, чтобы лучше высмотреть все, находящееся в ней. Я был там с моим другом, которого посадил с левой, а трех самоедок с правой стороны, из коих одну просил держать люльку по моему усмотрению, в присутствии ее мужа, как это значится на изображении ч. 6¹⁴.

В палатках этих обыкновенно по обеим сторонам лежат оленьи шкуры, на коих самоеды сидят, спят и греются. Обстоятельство это вместе со способом их приготовлять свои мясные припасы, обыкновенно испорченные, причиняют зловоние невыносимое. Друг мой, сидевший возле меня, когда я снимал ребенка в люльке, почувствовал себя от сказанной вони до того дурно, что у него пошла носом кровь и он принужден был выйти из палатки, несмотря на то что мы были предупреждены на этот счет и употребляли водку и табак. Этому удивляться нечего, потому что сами эти люди имеют пренеприятный запах, замечаемый при приближении к ним и который я скорее всего приписываю их обыкновенной пище и неопрятности в изготовлении оной.

Я поспешил уйти из этого непривлекательного помещения и просил самоедов посетить меня в Архангельске -- мужчину и женщину, покрасивее сложенных и одетых по-ихнему наилучшим образом, чтобы снять их. Они обещались мне прийти и исполнили свое обещание спустя несколько дней. Я представил одну самоедку в том виде, как она находится на изображении ч. 7¹⁵. Она представлена в платье, которое было пестро и из оленьих шкур, украшено белыми, серыми и черными полосами. Изображенная мною самоедка разодета была, как новобрачная, чрезвычайно опрятно по их обыкновению, с ног до головы. Она постоянно держала глаза свои устремленными на мои, стояла неподвижно в таком положении и казалась так довольна моим делом, что другая самоедка, прибывшая вместе с нею, очевидно завидовала ей и очень огорчилась моим отказом снять и ее также. Но мне немалого труда стоило это выполнить да и согласить войти в мое пристанище, тем же более, что я решился снять изображение и с ее мужа. Для этого я склонил их остаться у меня несколько дней. Зимнее платье этого последнего показалось мне самым подходящим для моего предприятия, и я попросил его надеть оное. Верхняя одежда его состояла целиком из одного меха, вместе и с шапкой, бывшей у него на голове. Он надевал и снимал эту одежду, как бы рубаху, так что из-под нее видно было только одно лицо; рукавицы у него из того же меха привязывались к рукавам этой одежды. От этого самоед совершенно казался скорее медведем, чем человеком, когда и самое лицо его было закрыто. Сапоги его привязаны были под коленами повязкой. Одежда эта была такая теплая, равно как и печь моей комнаты, что самоед мой принужден был несколько раз снимать ее и выходить вон, чтобы освежиться на воздухе. Он представлен на изображении ч. 8¹⁶ с кишкой в руке, чтобы показать, чем он питается. Подле него лежит еще несколько кишок и ободранная лошадиная голова. В этот день ему подарили околевавшую лошадь, которую он стащил с невыразимой радостью к себе в лес, где, зарезав ее, содрал с нее шкуру и голову ее прислал ко мне для того, чтобы снять и ее. Он сделал это не без сожаления, потому что лошадиные головы у этого народа составляют такое же лакомое кушанье, как у нас самые лучшие телячьи. Сказанная лошадь была уже лет около тридцати и, конечно, не особенно жирна, но самоед говорил о ней с таким же удовольствием, как у нас говорят о хорошем быке. Я представил также одного из оленей этого самоеда, а на полу изобразил его лук и стрелы, концы которых выглядывают из колчана, как их держат в их стране. Колчан этот носят за спиной, на тесьме, перекинутой через левое плечо и спускающейся концами наперед. В стороне от самоеда лежит пища его оленя -- белый мох, о котором буду еще говорить в своем месте. Я представил лицо самоеда и принадлежности его в несколько большем объеме, чем все остальное, для того чтобы лучше передать все существенное, как это видно на изображении, тут прилагаемом.

Так как я жил в помещении довольно низком, то я попросил самоеда въехать в мою комнату на санях с его оленями и снял все это, чтоб показать, как запрягают этих животных там.

Эти сани длиной обыкновенно бывают восемь рейнских футов, шириной в три фута и четыре дюйма и спереди загнуты вверх, как наши коньки. Он садится на задке, поджавши ноги, иногда выставляя одну из них в висячем положении наружу. Спереди у седока проходит небольшая планка, сверху закругленная, или долгооблая, и такая же планка, только повыше, приделана и позади его; сам же он держит в руке длинную палку с набалдашником на конце, которая служит ему для того, чтоб поднять ей оленей своих. На переднем конце саней приделываются еще две крючковатые планки, по правую и по левую сторону, которые вертятся, как блоки, и через которые проходят постромки, а оттуда проводятся между ног оленей, у шеи которых постромки эти привязываются к недоузду. Вожжа, или повод, который ездок держит в правой руке, привязывается¹⁷ к ремню, повязанному вокруг головы оленя. Но так как я любопытствовал испытать эту упряжку и поглядеть получше и на самый бег оленей, то я упросил все того же самоеда снарядить двое саней и в каждые из них запрячь по два оленя. Таким образом мы отправились на лед и проехались несколько раз по реке. Я вышел затем из саней, чтобы лучше рассмотреть все, и нашел, что самоед не вполне хорошо снарядил те сани, которые он ввозил в мою комнату. Изображение всего этого представлено под ч. 9¹⁸.

На сказанной реке я заметил, что лошади, завидевши оленей и самоедов, разбегаются в испуге, запряженные ли в санях или не бывшие в упряжи. Это же случается и в городе и заставляет поэтому видеть в этом страх лошадей, внушаемый в них сими животными и людьми. Олени бегут с быстротой, превосходящей быстроту лошадей, не выбирая наезженной дороги, и бегут всюду, куда только их правят; а желая, чтобы мчались быстрее, подгоняют их, причем они приподнимают голову свою так, что рога ее касаются спины. Они никогда не потеют, но когда устанут, высовывают язык на сторону, и если сильно разгорячатся, то ускоренно дышат, как собаки. Для ловли этих животных этот народ употребляет троякого рода стрелы. Первый род -- обыкновенные с одним острием, другой -- с двумя остриями и третий -- с весьма острым, спереди клинообразным, концом, похожим на те, которые представлены на изображении под ч. 8¹⁹. Самоеды называют их, вместе с русскими, стрелами (Streli), а одну -- стрела (Strela), снаряд же дугообразный, с которого спускаются стрелы, зовут луком (Loeck). Отправляясь охотиться на белок, они употребляют особые стрелы, называемые ими томар (tomaer); эти стрелы с тупыми концами, похожими видом на грушу из кости или рога, для того, собственно, чтобы, убивая белку, не испортить шкурки или меха, что уменьшает цену их. Охота за оленями бывает зимой, и для нее употребляют деревянные коньки (лыжи) длиной в пять футов и шириной в полфута, которые с середины привязываются к оконечности ступни (цыпочкам) ремнем, а от этого ремня идет другой ремень, охватывающий пятки, прикрепленный к дереву. Вооружив таким образом свои ноги, самоеды скользят поверх снега и по холмам с невероятной быстротой. Лыжи эти подшиты снизу кожей с ноги оленя, шерстью наружу, для того чтобы не подаваться назад и иметь возможность остановиться, всходя на гору. При этом самоеды имеют в руке палку, снабженную на конце лопаткой, которой они, завидя оленей, бросают в них снег, для того чтобы загнать их в ту сторону, где поставлена западня для поимки их в том случае, когда они находятся на таком расстоянии, на котором нельзя достать в них. На другом конце этой палки приделан небольшой обруч или кружок, имеющий в поперечнике около четырех дюймов, снабженный небольшими струнами и похожий на четвероугольник, и таким снарядом пользуются они для того, чтобы по временам останавливаться там, где застрянет кружок, втыкая в снег конец палки, проходящий сквозь этот кружок и несколько выходящий вон из него. Когда они загоняют зверей в расставленные для них силки, то они попадают в оные, словно рыбы в вершу²⁰, причем не успевших освободиться они тут же убивают. Затем шкуру продают или делают из нее одежду, как сказано выше, и питаются мясом их. Не меньшую пользу извлекают они от прирученных оленей, продавая часть их, а другую употребляя для возки своих саней в зимнее время. Если случится, что дикий самец-олень повяжется с прирученной самкой, то самоеды убивают приплод от такой помеси, потому что такие молодые олени непременно убегают в пустыню в течение первых же трех или четырех дней. Прирученные же совсем другого свойства: они остаются в лесах, бегая близ жилищ самоедских, и самоеды умеют зазывать оленей, а диких заманивать в силки, которые они им расставляют. Животные эти сами отыскивают себе корм, состоящий из известного белого мха, растущего на болотах. Они умеют находить этот корм даже тогда, когда он покрыт горой снега, который и разрывают они своими ногами до тех пор, пока не достигнут до самого мха. Этот мох составляет почти единственную пищу их, хотя, за отсутствием его, они могут есть и траву, и сено. Северные олени очень похожи на обыкновенного оленя (cervus), но только сильнее его и имеют более короткие ноги, как это можно видеть на приложенном выше изображении. Они почти все белые, но есть и серые между ними; подошва ног их покрыта некоторого рода черным рогом. Рога у них падают и меняются ежегодно весной, и они покрыты волосяной кожицей, которая тоже падает с наступлением зимы. Вообще животные эти живут обыкновенно от восьми до девяти лет. Кроме этой охоты на суше самоеды занимаются еще и другой, на воде, -- охотой на морских собак²¹, которые в марте и апреле месяцах держатся на Белом море, куда, как вообще полагают, стекаются они с Новой Земли (Nova Sembla) на время совокупления. Они совокупляются на льду, где самоеды подстерегают их, одетые для поимки их таким образом, что они менее всего кажутся похожими на человеческие создания. Охоту эту они производят таким образом: они продвигаются к месту, где эти [животные] находятся, по льду, простирающемуся иногда в море на полчаса от земли, вооруженные палкой, снабженной багром и привязанной к веревке почти сажен в двенадцать длиной. Завидев животных, они подползают к ним на брюхе сколь возможно ближе в то самое время, когда животные совокупляются, и приостанавливаются, как только удостоверятся, что животные приметили их движение. Затем они подвигаются еще немного и, когда приблизятся на такое расстояние, с которого могут уже достать, мгновенно бросают в них свой багор. Почувствовав в себе орудие, прикрепленное к веревке, животные возвращаются в воду. Тогда самоед подергивает веревку, привязанную у него к поясу, до тех пор, пока раненое животное, выбившись из сил, не попадет в его руки. Иногда животное это, будучи ранено, от боли, которую причиняет ему в ране соленая вода, выскакивает опять на лед, где и убивают его. Мясо его употребляют в пищу, шкуру -- на одежду, а жир продают. В этой морской охоте случается иногда и так, что раненая морская собака бросается в воду с такой силой и ожесточением, что увлекает за собою и бедного охотника, который, будучи не в состоянии отделаться скоро от веревки, повязанной вокруг его тела, погибает самым плачевным образом. Подобную же проделку употребляют иногда самоеды и на охоте за оленями, ползая по снегу, покрытые оленьей шкурой, промеж прирученных животных, и затем, приблизясь таким образом к дикому животному, бросаются на него и убивают; но при этом нужно, чтоб охотник держался непременно под ветром, ибо в противном случае животные эти, обладая удивительным чутьем, тотчас открывают его. Таким-то образом охотник достигает своей цели и делает иногда хороший улов.

Все это я узнал от жены самоеда, которая приезжала ко мне со своим мужем, когда я снимал его изображение. Это была самая красивая и приятная из всех самоедок, каких только можно было найти у этого народа. Я старался расположить ее как-нибудь в свою пользу, для того чтобы разведать у нее о том, что мне хотелось знать об этом народе. Ничто так не способствовало к этому, как добрый сосуд с водкой, которую женщины этой стороны пьют так же, как и мужчины, до тех пор, пока не станут шататься и повалятся на землю. Так случилось и с этой женщиной, и не считалось то предосудительным, но муж ее, глядя на то, помирал со смеху. Впрочем, она скоро приподнялась и начала горько жаловаться и испускать струи слез, вспомнивши, что у нее нет детей и что четверых она уже лишилась, как объяснила мне причину слез ее хозяйка дома, в коем я снимал; действительно, нередко случается, что пьяные, вспомнивши о том или другом предмете, то и дело возятся с ним. Разговаривая однажды с этой самоедкой вообще о детях, она рассказала мне о способе погребения их детей; способ этот чрезвычайно странный. Когда умрет грудной ребенок, которого обыкновенно кормят грудью в продолжение года, не отведавши еще мяса, они завертывают его в сукно и вешают на дерево в лесу. Так как обычаи их отличаются от обычаев других народов, то я употребил все усилия узнать об этом, сколько то было мне возможно. Когда у них родится дитя, они тотчас дают ему имя, по имени того, кто первый войдет в их палатку, будь это человек или животное, или же по имени первого встреченного ими при выходе из палатки, человек ли то, животное или птица. Часто они дают ему имя даже той вещи, которая первая представится их взору, как-то: реки, дерева или другого чего-нибудь. Детей же, умерших более году, зарывают в землю между несколькими досками.

Когда самоеды вознамерятся жениться, то выискивают себе невесту по-своему и затем торгуют ее и условливаются в цене за нее с ее ближайшими родственниками, точно так, как это бывает у нас при покупке коня или вола. Дают за невесту иногда от двух до трех или четырех оленей, которых ценят обыкновенно от 15 до 20 золотых (gülden) за голову. Это количество уплачивают иногда переводя на деньги, по обоюдному согласию. Таким образом, они набирают себе столько жен, сколько только могут содержать; но есть и такие самоеды, которые довольствуются и одной женой. Когда добытая жена опротивеет им, они сейчас возвращают ее родителям ее, у которых они купили ее, лишаясь только данной за нее платы, и родители обязаны взять ее себе назад. Я слышал, что самоеды, живущие на морском берегу и в Сибири, которые женятся таким же образом, продают своих жен, когда они надоедят им. Когда у них умирают отец или мать, они сберегают кости их, не погребая оных. В то же время я слышал от очевидцев, что самоеды топят своих родителей, когда они достигнут уже такой старости, что не годятся ни к какой работе. Наконец, когда умирает мужчина, они вырывают в земле яму и кладут в нее его, одетого так же, как и при жизни, и засыпают яму землей. Затем вешают около него на дереве лук, колчан, топор, котел и все вещи, которые употреблял покойный при жизни. Женщин самоеды хоронят таким же образом, ничего особенного не прибавляя к тому.

Осведомившись об их обычаях и образе жизни, я пожелал ознакомиться с их богослужением. Для этого, по указанию моих приятелей, я обратился к одному самоеду, которого я угостил водкой, чтоб привести его в хорошее расположение духа, ибо без этого они чрезвычайно скрытны и высказываются неохотно. Я вспомнил при этом слова Св. Писания о том, что язычники, не знающие закона, все-таки исполняют оный, озаряемые только одним светом природы; из этого я заключил, что люди эти также могут иметь в их совести некоторое понятие об этом предмете. Предложивши ему несколько вопросов на этот счет, в ответ получил от него, что он так же, как и соотечественники его, верит, что есть одно Небо и един Бог, которого они называют Heyha, т. е. Божество. Что они совершенно уверены, что нет ничего выше и могущественнее Бога, что все зависит от него, что Адам, общий отец всех людей, сотворен Богом или происходит от него; что он пребывает на небе, но потомство его ни на небе, ни в аду, что все те, которые делают добро, будут помещены в место более возвышенное, чем ад, где они не знают никаких мучений, напротив, наслаждаются небесными радостями. Самоеды поклоняются, впрочем, своим идолам, почитают солнце, луну и другие небесные светила, даже некоторых животных и птиц, по своему произволению, в надежде получить от них какую-нибудь выгоду. Перед идолами своими они ставят известный кусок железа, на который навешивают разные палочки толщиной с ручку ножа и длиной в палец; палочки эти заострены одним концом, представляя таким образом как бы голову человека: на них делаются небольшие ямочки для обозначения глаз, носа и рта. Эти маленькие палочки обвертывают в оленью кожу и к ним привешивают еще медвежий или волчий зуб или что-нибудь подобное. Между самоедами есть человек, которого они называют шаманом (Sjaman) или кудесником (Koedisnick), что значит жрец или, скорее, чародей, и они верят, что такой человек может предсказать им счастье или несчастье, как-то: будут ли они иметь удачу на охоте, выздоровеют ли больные люди или умрут и прочие подобные вещи. Когда самоеды хотят узнать от такого кудесника, что их ожидает в ближайшем, то зовут его к себе, и когда он является, набрасывают ему на шею веревку, потом стягивают ее до такой степени, что тот падает, словно мертвый. По прошествии некоторого времени кудесник начинает несколько двигаться и затем совершенно приходит в себя. Когда он начинает свои предсказания, кровь выступает у него из щек и останавливается, когда он кончит предсказание, если ж он снова начинает предсказывать, то снова начинает течь и кровь, как рассказывали мне это люди, часто бывшие очевидными тому свидетелями. Эти чародеи носят на своем платье множество железных пластинок и таких же колец, которые издают страшный шум, когда они входят куда. Впрочем, те из них, которые живут в этой местности, не имеют на себе ничего подобного, а просто носят на лице проволочную сетку, к которой привязывают всякого рода зубы разных животных. Когда такой кудесник умирает, самоеды строят подмостки из бревен, огороженные сверху со всех сторон против вторжения диких животных; потом кладут покойника на верх оных в лучшей его одежде, а подле него помещают его лук, колчан, топор и т. п.; далее привязывают также оленя, одного или двух, если покойник имел их при жизни, и оставляют таким образом этих животных на привязи, пока они околеют с голоду, если, впрочем, не сорвутся и не убегут куда-нибудь. Все эти сведения сообщили мне люди, жившие в этой местности, и мне подтвердил их еще один русский купец, Михаил Остатёв (Ostatiof, Остафьев?), которого я пригласил к себе, узнав, что он езжал по Сибири летом и зимой, отправляясь в Китай, и что в этих путешествиях своих он провел четырнадцать лет. Это был человек лет шестидесяти, с здравыми познаниями и суждением. Он сообщил мне, что самоеды распространены в Сибири до главнейших рек ее, как-то: Оби, Енисея, Лены и Амура, впадающих в Великий океан²². Последняя река составляет границу самых крайних владений московского царя со стороны Китая, так что сказанные обитатели уже не переходят за нее. Между реками Леной и Амуром живут якуты (Jakoeten), которые суть особый вид татар, и ламуты (Lamoetkie), питающиеся оленями, как и самоеды: число их простирается до 30000; они отважны и воинственны. Есть еще другой народ у берегов моря, называемый юкагиры (Jaekogerie) или югра (Joegra). Эти уже во всем походят на самоедов в одежде и живут в пустынях (в степях). Как собаки, они едят кишки и другие внутренности сырьем. Все эти народы говорят различными языками. Есть еще тут и четвертый народ, коряки (Korakie), называемые так от страны, в которой они обитают, и живут они точно так же, как и самоеды. К этим последним можно присоединить еще другой народ, называемый чукчи (Soegtsie). Эти люди раздирают себе щеки, засовывают в отверстия плоские кусочки моржовых зубов и оставляют оные таким образом зарастать, считая то украшением. Мужчины здесь умываются мочой жен своих, а жены -- мочой мужчин. Народ этот считают самым презренным, но он, говорят, очень искусен в чародействе. В этом сами они уверяют и всегда носят при себе кости своих умерших отцов, употребляя их при чародействах своих. Далее, они поклоняются дьяволу. Но что наиболее необыкновенно у этого народа, это то, что они немедля предлагают путешествующим и чужим своих жен и дочерей -- почет, которым они считают себя обязанными по отношению к незнакомым. Так-то обычаи этих народов разнятся от обычаев европейцев. Русский, сообщивший мне все эти подробности, сказал мне еще, что пять или шесть недель путешествуя по краям, где живут эти народы, он нашел еще и шестой народ на морском берегу, называемый лежачие чукчи (Lasatie-Soegtsie), потому что они лежат либо сидят в своих палатках в продолжение всей зимы. Палатки эти делаются из моржей и заносятся снегом целые пять месяцев в году. Потому и заготовляют они в своих палатках себе нужное пропитание в сухом виде. Впрочем, этих животных едят они как есть и сырьем, а как наступит весна, выходят тотчас из жилищ своих. Рассказывали, что несколько лет тому назад здешние самоеды умудрились ранить рогатый скот русских тонким ольховым копьецом промеж малых ребер либо в уши, отчего животные эти, проболев некоторое время, околевали, самоеды же пользовались колелым скотом. Проделка эта была открыта, многих поймали и перевешали для примера -- одних за ноги, других за ребра. Несмотря на это, прошлой зимой они снова повторили свою проделку: виновных тоже переловили и заключили в крепкую темницу, но они нашли средство освободиться и бежать, оставив после себя только одного малого ребенка, которого правитель области сохранил и окрестил в русскую веру.

Между прочими известиями узнал я еще во время моего здесь пребывания, что не далее, как семь лет тому назад, открыт был остров у левого берега Китая, который и подчинен власти московского царя, несмотря на то что нужно употребить, пожалуй, год времени, чтобы достигнуть до этого острова из Москвы; что остров этот изобилует соболевыми и другими мехами, хотя не известно еще, есть ли на нем другие достойные внимания произведения; что народ, наконец, населяющий этот остров, походит на тех, о которых я сейчас говорил.

При мне 18 сентября была здесь в вечернюю пору сильная буря, снесшая множество кровель с домов. Я обедал в этот день у г. Гоутмана (Houtman), вовсе не думая о том, какая беда готовится, и только что вышел было из дому, как вдруг подле меня упало сверху несколько длинных половиц, не причинив, впрочем, мне вреда, но которые заставили меня поскорее опять войти в дом. Так как бывшие в доме совсем не замечали бури, то они были очень удивлены, узнавши теперь о ней, и когда кто-то зашел на чердак поглядеть, то оказалось, что большая часть крыши была сорвана, и все радовались моему спасению.

25 числа сего месяца около полудня прибыли из Москвы на четырех судах 500 человек русских драгунов. Это было в воскресенье: мужчины и женщины высыпались на берег реки, и так как все были одеты по-праздничному, то это представляло довольно приятное зрелище.

Наши последние корабли отправились обратно в отечество 14 октября и счастливо добрались до моря, кроме корабля "Белый орел" (de witte Arent), который сел на мель близ лугов. Нужно было снять с корабля половину груза, чтобы поставить его в возможность подняться и пойти далее по воде. Были бы большие затруднения, если б погода в это время не была такая прекрасная. Таким образом, он, как и прочие, вышел 19 числа тоже в море.

Глава III
Описание Архангельска. Изобилие в жизненных припасах. Доход от таможен и проч.

Царь имеет прекрасное место для постройки кораблей в получасе от Архангельска, на северо-запад от него; оно расположено очень приятно, вне большой дороги. Все корабли, приходящие в город и выходящие из него, проходят через него. Тут находилось много кораблей на якорях, поджидавших другие корабли, возвращавшиеся на родину в то время, когда я снимал это на изображение под ч. 10²³. На реке у оконечности берега можно видеть корабль совершенно готовый, но палуба которого еще не окончена. Селение в стороне, обозначенное буквой Б, называется Соломбаль (Strambol).

Что до города Архангельска, то он лежит на северо-запад от Московии, на северо-восток от р. Двины, впадающей в Белое море в шести часах от него. Город расположен вдоль берега реки на три или четыре часа ходьбы, а в ширину не свыше четверти часа. Главное здание в нем есть палата, или двор, построенный из тесаного камня и разделяющийся на три части. Иностранные купцы помещают свои товары и сами имеют для помещения несколько комнат в первом отделении, находящемся налево от реки. Здесь же помещаются и купцы, ежегодно приезжающие сюда из Москвы и выжидающие отъезда последних кораблей, возвращающихся в свое отечество. Иностранцы, которые приезжают сюда каждый год, останавливаются там же; но спустя некоторое время после отплытия их кораблей, бывающего обыкновенно в октябре месяце, они помещаются в других местах где-нибудь до времени возвращения их в Москву в ноябре и декабре месяцах, когда дороги сделаются удобными для езды по снегу на санях и лед окрепнет до того, что можно переезжать по нем реки.

Входя в эти палаты, проходишь большими воротами в четырехугольный двор, где по правую и левую сторону расположены магазины. Наверху длинная галерея, на которую ведут с обеих сторон лестницы; здесь по левую сторону находятся покои, о которых было говорено сейчас. Во второе отделение вход через подобные же ворота, где находится другая палата, в конце которой дума (Raethius) со множеством покоев. Несколькими ступенями восходишь на длинную галерею, где на левой руке помещается приказ, или суд, а внизу его дверь, выходящая на улицу. Судебные приговоры исполняются в этой же палате, за исключением приговоров над лицами, осужденными на смерть, исполнение коих производится в различных местах, указываемых в самих приговорах. В этом дворе хранятся вещи, принадлежащие его царскому величеству, сложенные во множестве деревянных и отчасти каменных магазинов²⁴, собственно для того и устроенных, но которыми пользуются и иностранные купцы. Третьи ворота ведут опять в особую палату, назначенную для товаров русских людей, в которой и купцы, хозяева этих товаров, также имеют помещения для себя, но не так удобные, как покои наших купцов. Улица перед палатой довольно просторная и доходит до реки. Летом, когда сюда приходят корабли, строятся два больших бревенчатых моста, продвигающихся в эту реку, для удобства переноски товаров, выгружаемых и нагружаемых во всякого рода суда. Барки, служащие для перевозки хлеба на корабли, довольно большие.

Кремль, в котором живет правитель (воевода)²⁵, содержит в себе лавки, в которых русские во время ярмарки выставляют свои товары. Кремль окружен бревенчатой стеной, простирающейся одной частью до самой реки.

Что до зданий, все дома этого города построены из дерева, или лучше сказать из бревен, необыкновенно на вид толстых, что кажется чрезвычайно странным снаружи для зрителя. Однако же есть и хорошие дома внутри, снабженные порядочными покоями, в особенности принадлежащие иностранным купцам. Стены в этих зданиях гладкие, обшитые красиво тоненькими дощечками, и бревна в них служат отчасти лишь поддержкой строения. Гладкая сторона всегда находится потому внутри, а неровная -- вне. В каждой комнате обыкновенно одна печь, затопляемая снаружи. Печи эти большей частью очень большие и устроены таким образом, что они не только не безобразят, напротив, составляют украшение комнаты, так как они изящно сделаны. Купцы заморские, как называют обыкновенно иностранных христиан, проживающих здесь, содержат в домах своих такую чистоту и опрятность, какую находим мы у наших значительнейших людей, и комнаты их наполнены картинами и рухлядью очень хорошей.

Улицы здесь покрыты ломаными бревнами и так опасны для проходящих по ним, что постоянно находишься в опасности упасть. Вдобавок в городе находятся беспорядочно разбросанные развалины домов и бревна после пожара. Но снег, выпадающий зимой, уравнивает и сглаживает все.

В этом городе есть две церкви для богослужения²⁶: одна реформатская, а другая лютеранская, в которых два раза по воскресеньям говорятся проповеди. Они отстоят недалеко друг от друга на берегу реки. Проповедник (пастор) живет тут же, подле церкви, и кладбище, на котором хоронят покойников, так же как и у нас, расположено между жилищем и церковью. В продолжение зимы в церквах этих служение не совершается по причине весьма жестокого холода в них, а отправляют службу в одном из покоев пастора, назначенном для этого и хорошо отапливаемом. <...>

Что до главного управления, то прежде начальник имел в этом городе во всем неограниченную власть, но в прошлом году управление здесь изменено и установлены четыре выборных бургомистра, из коих 1-й живет в городе, 2-й -- в Колмогорах и двое последних в местах окрестных. Таким образом, теперь власть правителя простирается только на войско, бургомистры же ведают управление гражданскими делами. Сюда ежегодно приезжает главный таможенный смотритель ко времени прибытия товаров -- для охранения доходов, извлекаемых Его Царским Величеством из торговли, а также для закупки вещей, потребных для двора его. Этот таможенный начальник имеет четырех пособников, или помощников, отправляющих службу его в его отсутствие и называющихся "гостиные сотни", т. е. выборные, из которых избирается и самый таможенный начальник. Кроме того, из народонаселения берут несколько человек, число которых не определяется, и размещают их по городам и селениям. Люди эти обязаны трудиться в продолжение года без всякого вознаграждения и повиноваться приказаниям таможенных начальников и их помощников по отношению ко всему тому, что касается доходов великого князя. Для этого их рассылают по всем местам и дают им войско на случай надобности, чтобы препятствовать тайному провозу запрещенных товаров и задерживать тех, которые производят оный. По прошествии года их сменяют другими.

Что до предметов жизненной необходимости, то они находятся здесь в изобилии. Там много живности, и чрезвычайно дешевой: так, например, пара куропаток стоит четыре штивера (Stuiver)²⁷. Птиц этих имеется там два рода, из коих первые садятся на деревьях, цветом похожи на наших и отменно хороши. Другие -- странная вещь! -- зимой белые и называются по-русски куропатки (Koeroptie). Водится здесь и два рода тетеревов (Tetters), птиц величиной с наших индейских петухов и с прекрасным пером. Самцы этих птиц обыкновенно черные, с примесью самого темного синего цвета, самки же гораздо меньше величиной и цвета сероватого. Оба имеют под глазами прекрасный кружок. Зайцев там также множество, и в продаже они по четыре штивера за зайца. Зимой все они белые, кролики же, напротив -- черные. Бекасы стоят здесь два и три штивера один. Много там и уток, и между прочим одна порода их, называемая гагарой (Gagares), имеющая весьма быстрый полет и залетающая весьма высоко. Во время полета своего гагары производят шум, очень похожий на голос человека. Они плавают так же быстро, как и летают, но бегать они не могут, потому что устройство ног их, идущих от задней части тела, неудобно для бега.

Реки богаты рыбой. Окуней такое множество, что ими можно накормить двадцать человек за каких-нибудь двадцать штиверов. Лучше их караси (Karoetse), которые поменьше окуней, но вкусом отличные, и я не думаю, чтобы они находились в нашей стране, потому я и сохранил несколько их в спирту. Строением своим они почти такие же, как и форель: темноватые и с блестящей чешуей. Щуки здесь весьма обыкновенны, так же как и превосходные угри -- особый вид рыбы, похожий на наших вьюнов. Множество корюшки, пескарей, стерлядей, камбалы, мерлана, палтуса и еще темноватой рыбы, которую туземцы называют Garius²⁸, вкуса удивительного и такой же почти величины, как треска. Вся эта рыба ловится в четырех часах от города, в одном заливе, образуемом рекой, где вода спокойная, стоячая. Излишне было бы говорить о лососи, которая, как всякому известно, высылается отсюда соленая и копченая к нам и в чужие страны. Здесь находится еще белая лосось, которую русские называют мекльма (Meclma)²⁹и которую получил я сушеную. Я видел одну такую рыбу: она очень походила на икру, имела две ноги сзади, и туземцы называли ее Pasciskaet³⁰. В ней, внутри ее тела, находится две мыши³¹, называемые Miski, и ворвань, которая употребляется русскими как лекарство. Эта рыба ловится на берегу Лапонии, почему ее можно иметь только в сушеном виде.

Мяса также изобильно. Лучшей говядины можно купить за один штивер фунт; ягненок около десяти недель стоит 15 штиверов, теленок такого же возраста -- от 30 до 40 штиверов, смотря по времени года. Здесь всякий имеет индеек в своем дворе; четыре или пять цыплят или один гусь стоят от шести до восьми штиверов. Пиво здесь очень хорошее, но продавать и даже варить его воспрещается без особого разрешения великого князя, которое дается за известную ежегодную плату. Жители, однако ж, могут варить пиво в количестве, потребном для их только семьи, уплачивая по 50 штиверов за 1³/₄ меры (бочку) солода. Есть, впрочем, довольно таких, кто изъят от такой платы.

Сюда привозят вино и водку из Франции морем, но последняя очень дорога по причине большой пошлины, которой она обложена. Но в этой стороне гонится своя водка из хлеба, которая очень хороша и цены умеренной. Иностранцы не пьют, кроме последней, никакой другой водки.

Царь ежегодно получает значительный доход от пошлин, установленных в этом городе. Говорили прежде, что доходы эти простирались до 30000 рублей, но это неверно. Я нашел по точным справкам, что в прошлое время они не восходили за 180 или 190 тысяч рублей, считая рубль в пять серебряных голландских гульденов. Ежегодно сюда приходит от 30 до 35 наших кораблей, но в настоящий год их сюда прибыло 50 и 33 английских, а прибавив к ним гамбургские, датские и бременские, число всех их простирается до 103 купеческих кораблей. Причина этому та, что туземные купцы привозили обыкновенно в мирное время множество товаров в Ригу, Нарву, Ревель и даже в Королевець³² и Гданск и что большая часть торговли здесь прервана войной со Швецией, так что вся она теперь перешла в Архангельск. Считают также, что Его Царское Величество в нынешний год получит пошлин, наложенных на эти товары, с прибытия первых кораблей до отплытия последних из них, до 130 тысяч рублей, или 260 тысяч риксдалеров. Это число, по договору, следует половину уплатить риксдалерами, а другую -- хорошим золотом (червонцами); когда же хотели было взносить все червонцами, русские не согласились на это, потому что они предпочитают им риксдалеры. Все это, разумеется, относится до товаров заграничных. Главные из этих товаров, привозимых сюда, суть: золото, шелк, сукна, саржа, золотые и серебряные предметы роскоши, и т. п., также кружева, золотые нитки (канитель), индиго и другие краски. Говоря о пошлинах, которыми облагались товары, заметим здесь, что с 1667 по 1699 год платили по 20 риксдалеров с бочонка вина, вместо пяти риксдалеров, которые платятся только в течение последних трех лет. Однако же и теперь еще платят по 36 риксдалеров с бочонка водки и 40 риксдалеров с пины испанского вина, содержащей в себе два бочонка.

Из России вывозят в иностранные земли поташ, вайду³³, юфту, пеньку, сало, лосиную кожу и многие другие роды пушных товаров -- все произведения страны. Мне сказывали также, что в реках Коле, Варзухе (Warsigha), Ваймуге (Wusma) и Солзе (Solia) находятся раковины, в которых есть достаточно и жемчугу. Есть такие, которые стоят по 25 гульденов жемчужина и вдвое более этого, особливо в окрестностях Омфала (de plaets Ombacy).

Вот все, что я мог заметить здесь, проводя оставшееся у меня время в обществе господ Христофора Брантса и Ивана Лупа (Brants, Jean Lup), которые находили себе удовольствие, обязывая меня. Во все это время мы забавлялись игрой, пляской, питьем и едой, часто далеко за полночь. Г. Брантс немало предавался этим развлечениям, будучи великим любителем музыки и превосходно играя на клавесине.

В таком-то удовольствии проводил я мое пребывание в этом городе.

Глава IV
Отъезд из Архангельска. Способ путешествовать в России зимой...

Я выехал из Архангельска 21 декабря [1701 г.] в три часа пополуночи с г. Аврамом Кинзиусом (Kinsius), которого сопровождали два солдата и который снабжен был подводой (Podwoden)³⁴, т. е. приказанием, чтобы ему давались лошади бесплатно; но ямщики все-таки не преминули и при этом извлечь для себя малую толику. Г. Кинзиус имел шесть саней, к которым я присоединил и свои сани, разместивши пожитки свои между пожитками г. Брантса. Для подобных поездок санями нужно запасаться в Архангельске, ибо ямщики доставляют одних только лошадей. Сани эти делаются так, что один человек может удобно улечься в них. Нужно иметь также свою постель, шубы и добрые одеяла, чтобы защититься от сильного холода. Задок саней покрывают рогожей, а все остальное обивают сукном или кожей. Сверху сани покрываются мехом или кожей, подбитой сукном, или одной кожей для защиты себя от дождя и снега. Лежа на такой постели, не чувствуешь ни малейшего холода. Таким образом мы ехали день и ночь, запрягая в каждые сани по паре лошадей, которых переменяют через пятнадцать верст, коих пять полагается на один час. В конце каждой версты у русских стоит знак с надписью верст. В настоящее время верста содержит в себе сто сажен, а каждая сажень -- три аршина (Ar[siene]), или голландских локтя. При езде из саней выходят только один раз, чтобы поесть. Миновав множество селений, мы прибыли 22 числа в три часа пополудни в город Колмогоры (Kolmogora), отстоящий в 50 верстах от Архангельска.

Город этот довольно велик и лежит на юго-запад от Двины, одной из величайших и знатнейших рек целой России. Река эта имеет источник свой в южной части Вологодской области и, протекая довольно значительное пространство, принимает в себя множество других рек, и впадает двумя рукавами в Белое море, как было сказано уже прежде, несколько ниже Архангельска. Так как г. Кинзиус знаком был с архиепископом этого города, называемым по-русски владыкой (Vladika), который есть духовная особа, заведывающая епископией, то мы пошли посетить его. Он весьма благосклонно принял нас и угостил коричневой водкой, красным французским вином и прекрасным пивом -- напитком, обыкновенным в этой стране, как замечено нами выше. Он предложил также нам блюдо египетских фиников и другие освежающие лакомства. Это был человек лет пятидесяти, по имени Афанасий (Affonassy)³⁵. Он жил в своем подворье, довольно обширном и соединенном с монастырем. Проведши весьма приятно два часа времени в разговоре с ним, человеком умным и любителем искусств, мы пошли с ним вниз в один покой, наполненный оружиями. Между прочим, здесь были две небольшие медные пушки, собственной его отливки, и две железные, захваченные со шведских судов на реке у Архангельска, о которых говорено было выше. Когда мы были готовы уже удалиться и благодарили его за хороший прием, он велел проводить нас в нашу гостиницу пятерым духовным лицам, из которых один нес нам пять хлебов, а остальные -- сушеную рыбу и другие съестные припасы. Мы выехали вновь в дальнейший путь в 10 часов вечера на свежих лошадях, которых получили с большим трудом, потому что незадолго перед нами проследовало много проезжих, так же как и мы снабженных подорожными, которые поразобрали большую часть лошадей, находившихся в городе.

23-го числа была благоприятная погода, и мы проехали несколько лесов, изобиловавших пихтовыми деревьями двух родов -- елью и сосной, из коих одни простирали свои ветви вдоль всего ствола, другие имели их только на вершине. Попадались также ольховые деревья и береза. Проехав двадцать пять верст, прибыли мы в деревни Ступино (Stoepena), далее 15 верст Ракула (Rakoela), еще 20 верст Устье (Oessie), 15 верст Прилука, где мы обедали, а через пять часов -- в Николу (Nicola), отстоящую от прежнего на 18 верст. Оттуда 18 верст в Калино (Kalie), а от него 19 верст в Сийское (Saske) -- последнее, состоящее в ведении Архангельской области. Оттуда 18 в. мы проехали в Березник (Briesnik), в стране Важской (Waeg), где мы взяли свежих лошадей и где нужно было несколько раз переезжать реку Вагу, откуда, проехав 30 в., прибыли в Усть-Вагу (Oestwagen), где и подкрепили себя пищей и питьем. В этом селении остановились мы, после чего продолжили наш путь. 24-го числа приехали мы в деревню Кицко (Kietse), 19 в. оттуда, следуя большей частью вдоль реки. Еще проследовав 15 в., проехали Золотилово (Sollotielewa). 25-го числа, сделав 20 в., мы приехали в Шенкурск (Schenkerske), главный город страны Важской, на реке Ваге. Оттуда двинулись мы далее и через 15 в. приехали в Усть-Паденку (Uestpadinka), деревню, названную по реке Паденке, при устье которой она лежит. Тут мы поели и тронулись далее к Усть-Почи (Oestpoci), в 15 в. деревню, так сказать, Почи-устью (Pocimont), ибо устье (Oest) по-русски наше mont (нем. Mund). Течение реки, вдоль которой мы ехали, было 20 в. до Болтинской (Bolderske), куда прибыли в самую полночь. 26-го сделали еще 20 в. и очутились в Павлове (Paeylowa), a затем через 30 в. -- в Заозерье (Soaserje), где, поевши, пустились в Низово, или Нижнее (Niesovie), куда прибыли через 24 в., а оттуда через 18 в. в Вакомину (Wakomina). Между этими двумя деревнями мы проехали через большое селение Верховажье (Virghowaesje), где один раз в неделю бывает большой торг. Далее поехали мы в Шилович (Soelowits), иначе называется Великий двор (Velickoy dwor), в 18 в. верстах от прежнего: в него мы прибыли в полночь. Проехав еще 15 в., очутились мы 27 числа в Золотой (Soloti), оттуда направились в Ергинку (Jegringa), в 25 в., а потом 14 в. в Ратчину (Ratina), далее 15 в. Самжена (Sensuma), на р. Самжене, а 28-го, проехав еще 15 в., прибыли в Филинское (Fielenska), затем переехали большой лес Каменев (Komenaf), который в ширину имеет добрых 20 в., а через 25 в. приехали в Двиницу (Dwinitse), на реке того же имени, где мы узнали, что недавно еще трое русских купцов, ехавших тоже из Архангельска, были ограблены 26-ю человеками разбойников и что один из этих грабителей снял с главного из купцов, мне знакомого, серебряный крест, который носят обыкновенно в этой земле на груди, хотя товарищи грабителя отговаривали его от этого, потому что крест вообще весьма уважается. Негодяй этот, сам имевший на себе крест, снял его со своей шеи и, надев на шею купца, сказал ему: "Ну, теперь мы братья с тобой, поменявшись крестами!" Известие это встревожило было нас; впрочем, пораздумав хорошенько, мы все-таки решили продолжать наше путешествие, не дожидаясь общества купцов, которые могли проезжать из Архангельска, и приготовили наше оружие для защиты в случае надобности.

И так мы, проехав 25 верст, прибыли 29-го числа без всякого приключения в Рабангу (Rabanga, Рабанское), на реке Сухоне (Soegue), a оттуда в три часа пополудни приехали в Вологду. Город этот, как известно, составляет украшение этой страны. Мы остановились у г. Воутер Эвоутс де Йонг (Wouter Ewouts de Jongh), голландского купца, которого я знал еще в Архангельске и который принял нас весьма почетно. <...>

Глава XXV
Отъезд из Вологды. Прибытие в Тотьму. Река того же имени. Описание Устюга. Соединение реки Устюга с Нижней Сухоной и Двиной. Соловарни. Река Вычегда. Алебастровые горы. Гора Орлия. Прибытие в Архангельск

Из Вологды я отправился в 7 часов вечера 17 июня на барке, запасшись на ней всем необходимым, и плыл, сперва направляясь к югу, потом к востоку, в берегах, поросших небольшим лесом по обеим сторонам, и, сделавши 10 верст, мы в 11 часов прибыли к 1-й перемене³⁶ (Peremin), находящейся слева реки и обозначенной деревянным крестом. Тут много было деревьев, стоявших в воде. 2-я перемена, тоже через 10 верст, на реке Сухоне, в которую впадает р. Вологда, о которой я уже сказал выше. Ночью продолжали плыть Сухоной, и я ее нашел шире Вологды. 3-я перемена была в селении с небольшой церковью, с правой стороны. Точно так же и 4-я, 5-я далее, у небольшой речки Siedroske, слева. 6-я крест. 7-я сухое дерево, называемое сосна (sosna), которая стоит справа, далеко выше прочих. Здесь река поворачивает к северу, и по многоразличным извилинам ее нельзя хорошо видеть, потому так и сяк приходилось действовать парусом. Мы проплыли мимо села Нарема (Narema) с небольшой церковью, на север от реки. Отсюда направились мы к востоку. 18-го, около полудня, сделали 8-ю перемену при речке Lomme vietse³⁷, текущей к твердой земле. 9-я -- речка Двиница (Dwinitse), с левой стороны. Плыли доселе все к востоку, а тут направились к югу. Вид с этой реки весьма прелестный; в лесу, растущем на возвышении, слышно пение птиц, особенно соловьиное. 10-я перемена у деревни Шуйской (Soeskooy)³⁸, отчасти на южном берегу, а прочее на западном, где вдоль его тянется построение судов, изготовляемых для отправления товаров из Вологды в Архангельск. Далее виднеется церковь с колокольней вблизи. Жители ее занимаются также и земледелием. На пути попадались нам высокие деревья, большей частью сосновые и еловые, в особенности по небольшим островам. 11-я перемена у елового дерева (Jellove), находящегося слева. Впереди деревушка по имени Motterie, слева, на небольшой равнине, однако безлесной, со стороны реки, которая тут становится уже. Отсюда мы подвигались по большей части все по направлению к востоку. 12-я перемена с той же стороны, у небольшого залива речки Moterige. В 8 часов утра проследовали мы мимо деревни Weeksinje³⁹, справа, но без лесной по обеим сторонам реки. Направляясь теперь к северо-востоку, скоро встретили довольно узкий остров в реке, тут уже сделавшейся пошире. При захождении солнца пристали мы к 13-й перемене у залива реки Lomme wierse, где расположена деревня Андреяново (Adriane). Тут стоит монастырь Голубинский (Gollobeedtske), на левой стороне строение, с деревянной стеной⁴⁰. 14-я перемена при речке Sterrietse. 15-я при речке Голубь (Gollebel)⁴¹, 16-я у дерева вяза (Wees), 17-я у деревни Kosoegowa⁴², 18-я у речки Каменицы (Kamenietse), 19-я близ деревни Aostsosma, с дворами и церковью, впереди на реке. 19-го числа мы продолжали путь все на восток и остановились у 20-й перемены, где небольшое засохшее дерево, и в этот день, пользуясь хорошей погодой, я выходил на берег в местности, изобиловавшей земляникой, или дикой клубникой, малиной, разными цветами и розовыми кустами, на высоте 59^о 50' северной широты, и это была 21-я перемена у речки Selnunga, слева. Далее, с правой стороны, показалась деревня Василево (Wassieljefe), на холме, несколько поодаль от реки. Затем берег стал с обеих сторон возвышеннее и покрыт елью, березой, ольхой, откуда видны были возделываемые поля, луга и показывалось несколько хижин. Река здесь течет на север. 22-я перемена справа у речки Sidrofke, где деревня Borosnie и вдоль реки несколько изб, а слева, у самого берега, церковь. Тут нашли мы много рыбаков, которые на своем небольшом суденышке доставили нам порядочный улов. Отсюда река направляется большой извилиной далее к востоку, а затем опять к северу. 23-я перемена у речки Zarewe, слева: она течет внутрь страны на 30 верст, по направлению к северу. В семь часов миновали мы остров Иедо (Iedo), который можно объехать с обеих сторон: он величиной с версту, покрыт деревьями, на нем находится небольшая церковь, а за ним на конце явился остров, к вечеру же, в 9 часов, прибыли мы в город Тотьму (Todma), лежащий у слияния реки Нижней Сухоны (Niesna Soegna) и Тотьмы. Тут 24-я перемена. Я снял вид с этого города, с юго-запада. Он стоит под 60^о 14' северной широты⁴³, в 250 верстах от Вологды, расположен к северо-западу отчасти на горе, а больше вдоль реки. Он невелик, некрасив и дома в нем все деревянные. Внизу видно четыре или пять церквей. Считают, что он отстоит тоже на 250 верст и от Устюга (Oest Joega) по направлению к северу. Невдалеке от этого города стоит мельница, построенная по голландскому образцу, за исключением только того, что он была лишь о 2-х крыльях, и те частью сломаны. Первая река называется Верхняя Сухона (Wergna Soegna), а тут Нижняя Сухона (Niesna Soegna): за 8 верст выше этого города мы увидели в реке громадные камни, высунувшиеся над поверхностью воды; большая часть этих камней обнажаются, впрочем, только в июле месяце, когда вода в реке бывает самая низкая: в то время, когда плыли мы, глубина воды здесь по правую нашу сторону была добрых две сажени. Посредине реки встречали и островки, покрытые зеленью; то же самое заметно и с южной стороны. Мы держали большей частью к востоку, потом отчасти к северу. По-видимому, река во многих частях своих шириной бывает добрых 150 шагов. В полдень сделали мы 25-ю перемену, приехав в Старую Тотьму (Stare Todma), которая лежит в том месте, где лет 30 тому назад начали было строить этот город, но потом оставили и выстроили уже в другом месте, именно там, где он теперь находится. В этой местности я свободно читал в полночь без свечки, тогда как в Вологде, при отъезде моем, я мог читать только до 10-ти часов вечера. Тут река течет чрезвычайно сильно. 26-я перемена была у деревни Комчуги (Kasoega)⁴⁴, 27-я у речки Siedetena, слева.

28-я у селения Коченьги (Kossinga)⁴⁵, слева же. 29-я у ручья Briwees. Небольшие водопады, образующиеся в болотах, повыше лежащих, опускаются на камни, в реке находящиеся, которая направляется к югу, а потом к востоку. 30-я перемена у водораздела, и тут мы плыли мимо деревни Broesinnis⁴⁶, раскинувшейся, подобно прочим, по обеим берегам реки. Здесь, у одного кабака (Kabak), остановились мы на некоторое время по причине сильного ветра, который несколько раз кружил наше судно. 31-я перемена на левом берегу, по имени Jorde⁴⁷, 32-я на той же северо-западной стороне реки, впереди безлесной горы, большей частью омываемой: она слывет Слободской (Slabootske)⁴⁸. Далее снова лес, земля возвышенная и прелестная. 33-я деревня Oeskorodiesa⁴⁹, справа, с прекрасными видами. 34-я речка Storowietsa, слева. Плыли мы к востоку, мимо высокой и утесистой горы на другом берегу. 35-я Сельменга (Seiminga)⁵⁰, красиво выдающаяся из-за леса. Следуя далее мимо острова, прибыли мы к 36-й перемене у большого дерева, которое с нижних ветвей до самой верхушки было обрублено. 37-я селение Бобровское (Boberoofske)⁵¹, с левой, или южной, стороны, близ горы. Тут видели мы купол церкви и колокольню, покрытую жестью. Это село значительно длинное, состоящее из ряда хижин. 38-я деревня Заболотная (Sabellotena)⁵², слева. 39-я у речки Монастырихи (Monasteriga), так названной по монастырю, у нее находящемуся. 40-я -- деревня Андреянова (Andreanewa), с той же стороны⁵³. 41-я у речки Oesjorder, с левой стороны. 42-я залив у Белошуды (Belosloede), миновав до него 5--6 деревень; грунт тут довольно каменистый и лес с небольшими деревьями. 21-го числа мы проехали в 8 часов мимо Опоцко (Ароско), лежащего⁵⁴ по обоим берегам реки, с одной церковью, колокольней и главами, обитыми жестью; почва земли здесь довольно плодородна⁵⁵; кроме того, и местоположения здесь красивы, где рассеяны многие деревни, которых за деревьями не всегда видеть можно. Тут поплыли мы к югу с сильным течением реки, а потом далее к востоку. 43-я перемена у речки Острельны (Oestrelna)⁵⁶, неподалеку отсюда. В этих же местах проживают люди, промышляющие доставкой леса на берег, где понастроены печи для добывания негашеной извести. В 10 часов прибыли к 44-й перемене, именно у деревни Федосова (Fedossewa)⁵⁷, слева пропустив 4 или 5 других деревень. 45-я перемена деревня Koreetjena. Затем, миновав несколько деревень, пристали у 46-й перемены, в речном заливе, справа. Далее повстречали мы еще много деревень по обоим берегам, но безлесных, откуда виды на дальнее расстояние с юга на восток. 47-я у деревянного креста. Здесь пошла земля гористее, возделаннее и красивее, также зеленые луга и частые деревни. 48-я перемена у залива. Далее течение реки становится не столь быстро, а глубина не более двух сажен. Тут заметили мы два ряда длинных кольев в реке для сетей к рыбной ловле. Видно много деревень вдоль берега и внутрь материка, равно виды по направлению к городу очень приятные, так как река отселе сильно уже сворачивается к северо-востоку и кажется шире, по-видимому, на 250 шагов, а вскоре и на целую версту. По направлению к городу земля ровнее, инде на 80, инде 20 и менее футов по обеим берегам от реки. Не доезжая 4 верст до города расположена монастырская деревня (Monastirske dereefne)⁵⁸, на некотором возвышении, с деревянными зданиями, а также окружена деревянной же стеной: отсюда мы увидели уже город Устюг (Oestjoega), казавшийся с этой стороны довольно красивым, в который въехали в 9 часов. Он составляет 49-ю перемену и находится в 500 верстах от Архангельска, представляется довольно обширным и имеет 10 или 12 каменных церквей, окрашенных белой краской, кроме куполов, из которых 2 обиты белым железом, равно как и небольшие колокольни, покрытые таким же железом. Остальные церкви и дома большей частью деревянные. Дворец, в котором живет архиепископ, здание довольно обширное, но значительнейшая часть всего города расположена на левом берегу, а остальная лежит на другом, и в ней одна церковь каменная и две деревянные. Часть, лежащая на левом берегу, тянется полумесяцем вдоль к северо-востоку по берегу реки и простирается в длину на один добрый час, в ширину на четверть часа в некоторых местах, а самая река шириной около версты. По выходе из города река поворачивает на восток и на полу-юг, и почва земли идет низменнее. Троицкий монастырь находится в получасе от города, с востока на юг, на правой стороне реки: он весь каменный, но дома деревянные, а равно и стена. Река Юг (Joega) впадает здесь с полудня⁵⁹ в реку Нижнюю Сухону в самом конце монастыря; тут же река Двина начинается, и эти три реки, соединившись уже вместе, получают одно имя Двины (Dwina), что и значит "соединение рек" (Samenvoeging). Таким образом, город Устюг лежит в конце Нижней Сухоны, при устье р. Юга и у начала р. Двины, под 61 и 15 северной широты⁶⁰. Река Юг течет от города Глинова (Glienooy), лежащего в 30 или 40 верстах отсюда⁶¹. Она тут шириной с версту.

В городе Устюге живет множество русских купцов, и отсюда развозится большое количество зернового хлеба со всех концов. Река Двина начинается повыше, на час расстояния от города, и шириной тоже на час, а затем она суживается и имеет в ширину не более 100 шагов; ниже, впрочем, она расширяется понемногу и достигает до полумили в ширину. Тут мы увидели одно судно с пенькой, севшее на мель у одного острова, и товар с него снимали на небольшую лодку, стоявшую тут же.

Теперь мы прибыли к 50-й перемене у деревни Царь-Константин (Czaer Constantin), лежащей на левом берегу, сверху, против двух островов⁶². 51-я у небольшой церкви Синега (Sienega)⁶³, на том же берегу. 52-я перемена тоже у церкви Яркуля (Jaarkoelja)⁶⁴. Тут нам попадались беспрестанно деревни, разные острова и очень прелестные местоположения.

22-го числа мы увидели на левом берегу монастрь Николая (Nicola), весь деревянный и окруженный тоже деревянной стеной⁶⁵. Отъехав верст 30 от города материком, осматривали соловарни гостя Василия Грутина (Goost Wasieli Groetin). Они лежат недалеко от реки и состоят из нескольких деревянных зданий, частью для жилья, а частью для работы в них. Это 4 колодца, или родника соли, выходящей из земли, из которых в каждом вставлены пробуравленные бревна, крепко связанные и стянутые вместе веревками; бревна эти выходят над поверхностью земли на 2 фута, а в глубину земли проходят на 27 сажен; их от 6 до 8, и вода поднимается через эти пробуравленные бревна до поверхности земли, где устроены желоба, проводящие воду до известных мест; каждый колодец обнесен деревянной постройкой, или сараем. Я попросил отворить один из этих колодцев и отведал из него воду, которая и оказалась довольно соленой для того, чтобы посолить рыбу. Эти 4 источника доставляют воды на такое количество, что ей наполняется двадцать соловарень, или чанов, хотя во время осмотра моего всего наполнено было только шесть чанов и из этих-то шести в ходу был только один чан. Эти соловарни, или чаны, также находятся в особых помещениях, или сараях, посреди которых устроена большая печь, в которой разводится во время производства работ сильный и большой огонь. На ней стоит большой четырехугольный железный чан в 15 футов, коего каждый угол в окружности имеет 60 футов и глубиной в 1¹/₂ фута. Воду кипятят в нем без перерыва в продолжении двух с половиной суток для извлечения из нее соли, и так как вода весьма быстро испаряется от кипячения, то от времени до времени ее подливают снова в чан. Каждый такой чан доставляет за один раз 60 путов⁶⁶(poet) соли, что составляет 1333 фунта. Чаны, или соловаренные лохани, вешают над печью на толстых жердях и железных крючках, которые прикрепляются к балкам сараев или помещений, в которых они находятся. Вода, обратившаяся уже в соль, берется железной лопаткой. Обыкновенная цена одного пута соли была в это время два штивера; но в Архангельске и кое-где в ином месте два или три года тому назад он стоил⁶⁷ от 2 до 3 штиверов. С некоторого времени Его Величество исключительно присвоил себе право добывания и продажи соли в своем государстве.

Далее пристали мы к 53-й перемене, у деревни Wodnooy Koereskom; продолжая же наш путь, видели многие селения, по левой стороне, также одну большую песчаную отмель посредине реки и один остров, поросший деревьями и имевший в длину целых 2 версты; продвигаясь же на север, мы доплыли в семь часов до реки Вычегды (Wietsigda), с правой стороны. Говорят, она выходит из Сибири и впадает тут в реку Двину. В этом месте обе эти реки одинаково широки, но Двина тут течет гораздо быстрее; подвигаясь на запад-северо-запад, ширина ее в разных местах составляет полчаса, а иногда и меньше; точно так же и Вычегда. На полчаса далее реки эти, соединенные уже вместе, образуют слева мыс, а по направлению к югу является и водоем, похожий на море или полумесяц, что называют потому Озером (Oser). Озеро это простирается от севера к западу и направляется к северо-западу. Подвигаясь вперед, к северо-западу, встретили мы небольшой остров и повсюду деревни. Глубина реки здесь имеет 2 ¹/₂ сажени, а далее и больше, но на средине доходит лишь до полутора сажен⁶⁸.

54-я перемена за 20 верст, в деревне Комарице (Comarietse)⁶⁹, лежащей на возвышении, в приятном лесу, с двумя церквями и колокольней. Несколько далее 4 острова в реке, покрытые большими деревьями, как бы лесом, из коих один больше двух верст длиной. Река тут очень быстро течет и шириной в 4 версты.

55-я перемена через 15 верст, на левом берегу, у церкви Наволока Южного (Nawollokke Juyjonoe)⁷⁰. Тут везде видны деревни.

23-го числа мы продвинулись вперед, держась того же берега, и, сделав 15 верст, прибыли к 56-й перемене в самый полдень: называлась она Перемогора (Peremogora)⁷¹, расположенная на холме и имеющая две небольшие церкви. Тут впадает небольшая речка Левель (Levele), которая протекает верст на 10 далее внутрь страны. Река Двина, насколько можно было видеть ее в этом месте, сильно извивается и образует полумесяц шириной в добрую версту, <...> и на ней находится здесь же множество песчаных отмелей, покрывающих большую часть ее. Подвигаясь вперед, в два часа пополудни пристали мы после 12 верст к 57-й перемене у деревни Перемогоры (Peremogorie), где река была наполовину уже. Далее плыли мы все на северо-запад и видели по берегам беспрестанно селения, лежащие в прекрасных местностях, покрытых деревьями. 58-я перемена в 20 верстах, речка Уфопюга (Weekfingda), с правой стороны, вплоть до одного острова, покрытого деревьями. Несколько далее лежит и другой остров. Здесь река пошла уже гораздо шире, имея глубину в 2 ¹/₂ сажени. В 10 часов прибыли мы после 20 верст к деревне Ягрыж (Jagries)⁷², на левой стороне, где 59-я перемена. 60-я перемена Верхняя Тойма⁷³, лежащяя справа в 15 верстах. 61-я перемена на той же стороне, далее 12 верст, у речки Sittra. 62-я, также справа, у Нижней Тоймы (Niesnooy Toyma)⁷⁴. Ночью миновали мы довольно деревень.

24 числа мы были у 63-й перемены, где небольшой домик Борок (Borok)⁷⁵, а [за] 14 верст далее 64-я перемена у деревни Копа (Корра)⁷⁶, с правой стороны, с прекрасной церковью, глава коей покрыта белым железом; она лежит на полпути от Устюга до Архангельска, под 63^о 10' северной широты. По моему счету, это составит 224 версты. Несколько далее мы видели барку, севшую на мель, с пенькой. 65-я перемена деревня Конец Горский (Koneesgorja)⁷⁷. 66-я перемена, тоже справа, после 12 верст, у деревни Силецкой (Sielinge), а далее показался длинный остров, весь покрытый лесом, река же направляется на северо-запад-запад и наполовину на север. Тут же видели мы много мужчин и женщин, удивших рыбу на берегу. 67-я перемена за 15 верст, у речки с левой стороны, по имени Пенде (Pende), которая вытекает за 40 верст отсюда и довольно-таки глубока. Тут же небольшой лес, из-за которого не видать никаких деревень.

68-я перемена, 20 верст, далее у церкви Ipkiena, как ее называют, с левой стороны.

25-го числа, около 6 часов, мы плыли посреди каменистых идовольно возвышенных берегов и приблизились в 8 часов к алебастровым горам, лежащим на левой руке, когда плывешь, направляясь к северу. Мы вышли на берег взглянуть на эти горы, называемые пещерами (Pissoertje), т. е. печами (Ovens). Это не что иное, как подземные гроты, образованные самой природой удивительным образом. Главный вход в них, казалось, поддерживался столбами из скал, вроде пилястров, и за тем тут же есть и другие ходы, боковые, ведущие в малые гроты, или пещеры. Я прошел со свечой в одном из самых больших гротов больше ста шагов под горой, и мне говорили, что грот этот тянется более, чем на 30 верст, но другие отрицают это. Я очень хотел было пройти и далее, но в гроте было чрезвычайно грязно, и я могу только сказать, что ходы в нем похожи были на ворота <...> тут находятся два отверстия сводами, как бы поддерживаемые пилястрами или столбами, и в отверстия эти видны барки на реке и противоположный берег ее. По правому и левому берегу есть и другие такие же горы и небольшие гроты, но уже не столь значительные. Камни, из которых состоят эти горы и гроты, так же белы, как и самый алебастр, но не так тверды, и из них выделывают разные изящные вещицы. Я сохранил кусок камня из этих гротов, точно так же, как и кусок от скалы, лежащей наверху. Местность эта находится в 150 верстах от Архангельска. Описанные горы, тянущиеся на полчаса вдоль реки, постоянно видны были нам в течение 2-х часов, но камней больше уже не встречалось. Вершина этих гор покрыта деревьями, а земля кругом них представляла возделанные поля. Подвигаясь все вперед, прибыли к 69-й перемене, на 20 верст далее, к деревне Zwoos⁷⁸. Здесь проехали мы мимо одного большого судна, севшего на мель, и видели много людей, которые сушили мокрую пеньку, а также прошли мимо нескольких островов. 70-я перемена, на 15 верст, у деревни Яврогорской (Gabregore), с правой стороны⁷⁹. Тут мы вынесли жестокую бурю, которая посадила нас на мель, и матросы напрягали все силы сняться с нее. Затем мы опять пустились плыть, направляясь постоянно к северо-западу, и река здесь везде почти была шириной в версту. 71-я перемена, после 25 верст, деревня Устье (Oesea), слева, с двумя церквями. На той же стороне, в 20 верстах, 72-я перемена -- село Рагула (Ragoel)⁸⁰.

26-го числа мы продолжали наш путь после полудня уже на восток-северо-восток, имея противный нам ветер, почему и плыли медленно, с помощью канатов к северо-западу, так как было неглубоко, по множеству камней. На другой берег нам нельзя было перейти оттого, что дул сильно противный ветер. Тут находилось поблизости несколько плотов с дегтем, шедших от города Ваги (Wage)⁸¹к Архангельску. Эти плоты составлены из нескольких бревен, поверх коих отчасти течет самая вода. В три часа с полудня мы проплыли мимо Ступина (Stoepina)⁸², большого селения, густо застроенного домами, с двумя церквями и колокольней; почва земли здесь удивительная. Между тем противный ветер усилился, отчего мы употребили на 15 верст 11 часов и только в 6 часов достигли горы Орлий (Orlees), поднимавшейся у нас с левой стороны. Несколько сот рабочих ломали здесь камни и обтесывали их для постройки Ново-Двинской крепости близ Архангельска, к которому камни эти отвозятся на 5 барках, для того тут находящихся. Близ сказанной горы лежит деревня с именем той же горы⁸³ и несколько жилых изб и шалашей, подле коих работа производится, а на другом берегу видны тоже разные хижины, для добывания извести и других поделок, коих лежат и тут целые кучи. Плывя до сих пор, мы подвигались все к северу, но сказанная гора, будучи довольно высокой и образуя мыс, поворотила здесь реку к востоку, а затем опять к северу и северо-западу, и в этом месте шириной река не более 50 шагов. Протекая далее, река расширяется, и на левом берегу ее мы видели опять каменистые горы, но уже не такие высокие, как прежние, да и меньшем количестве. В 9 часов вечера прибыли мы к одному кабаку, или питейному дому для продажи пива и водки Его Величества, разграбленному накануне какими-то молодцами, плывшими мимо на барке, и молодцы эти очень недружелюбно поступили с хозяевами дома, из которых одного мы застали уже умирающим. Мы поплыли было далее вперед, но сильный ветер заставил нас бросить здесь на ночь якорь.

27-го числа мы в полдень продолжали пусть наш на северо-восток, проплыли мимо одной большой песчаной отмели и затем, через час, увидели перед собой большое селение с двумя мельницами и церковью: оно лежало на острове Марилов Остров (Marielo Ostrof), сообщившим то же название и самому селению⁸⁴. Земля тут отчасти только обработана. Перед островом находится большая отмель. 15 верст далее 73-я перемена с несколькими хижинами, слева, по имени Mekintje. Миновав еще один остров и несколько деревень, пристали мы в 10 часов к верфи Вавчуга (Wafsiga)⁸⁵, принадлежащей двум русским братьям-купцам по имени Осипу (Asip) и Федору (Feddor) Басниным (Basenien), которые занимаются здесь постройкой множества судов и имеют прекрасную дачу с 5-ю башнями, очень мило разукрашенными, и несколько домов. Здесь же, на другой стороне реки, которая тут далеко шире, виднеются разные деревни в долине под горой, а на левом берегу далее показываются несколько островов, тоже заселенных. На левой стороне можно заприметить и город Колмогоры (Kolmogora), в 50 верстах от Архангельска, и за ним ровную землю. Мы плыли по направлению к северу. После разных деревень справа прибыли мы в 9 часов к речке Курье (Joera). Тут 74-я перемена, в 15 верстах на той же стороне, речка же окружает отовсюду один остров. Отсюда направились мы на запад, мимо большого острова слева, на коем видны были многие деревни, мельницы и хорошие поля; тоже находились деревни и справа. Наконец, чем ближе подвигались мы к Архангельску, тем более длинными казались нам версты.

В 11 часов мы увидали город Колмогоры, в расстоянии полутора часов, по ту сторону островов. Затем, час спустя, показался справа монастырь Ново-Прилуцкий (Nowoy Preloetkoy), каменный, а подле него, на горе, несколько домов⁸⁶. Почва земли здесь возвышенна, и река Колмогора, текущая по сторону островов, впадает тут в Двину. Подаваясь на юго-юго-запад, проплыли мы ночью мимо 75-й перемены, после 12 верст, у деревни Коскова Гора (Loskowa gora)⁸⁷. 28 числа, в 8 часов, проследовали мы мимо 76-й перемены на речке Лявле (Loefla), с той же стороны, сделав 12 верст. Подаваясь большей частью к западу, миновали слева несколько островов. 77-я перемена была деревня Уйма (Oeyma), слева, после тоже 12 верст. Она лежит подальше от берега, на речке Уйме же, изливающейся в Двину за 1 ¹/₂ часа от нее. Наконец мы находились уже в 10 верстах от Архангельска и видели корабли, которые стояли перед ним. Затем миновали еще несколько деревень и островов, а также и монастырь Архангела Михаила, в котором церковь каменная, дома деревянные, а кругом его тоже деревянная стена. Это было за версту от города, в который и прибыли в пять часов, где находилась 78-я перемена.

Город Архангельск лежит под 64^о 22' северной широты, и в то время когда мы приехали в него, в рейде его стояло 22 корабля, а именно: 13 голландских, 3 английских, 5 датских и один гамбургский. На следующий день прибыло еще 2 английских корабля.

9 июля⁸⁸, в день именин Его Царского Величества, князь Петр Алексеевич Голицын, губернатор города угощал всех иностранных купцов и множество других гостей в крепости Новая Двинка (Nove Dwinko). В следующие за тем дни прибыло еще много кораблей голландских, английских и других.

В Архангельске я узнал, что голландский корабль "Почтовый синий конь" (Bleuwe Postpaert), вышедший оттуда 8 октября 1707 года с конвоем, дал течь, вследствие чего корабельщик (Schipper) его, Ян де Ланге (Jan de Lange), должен был на шлюпке своей отправиться за помощью к военному кораблю "Война" (Kampen), состоявшему под управлением капитана ван Бурена (Van Buren); что поднявшийся между тем сильный ветер помешал ему возвратиться на свой корабль с помощью, так что оставшиеся на нем, потеряв надежду дождаться своего хозяина, решились сами без него в полночь пуститься искать пристани где-нибудь у морского берега; проблуждав в таком положении до 3 ноября, они подошли к семи островам Святой Нос (Swetenos)⁸⁹ перед вечером, но заметив, что пристать к ним нельзя, на другой день остановились позади островов, с неописанными трудностями продержавшись до тех пор на воде с помощью насосов, которыми беспрестанно выкачивали воду; затем должны были и самый корабль вытащить на берег. Здесь они провели зиму, без всяких почти продовольственных запасов, которых хватило только на первых 5 недель, и, не встретив ни одной живой души, и таким образом прожили они 3 месяца, питаясь только просом и салом. Находясь в таком бедственном положении, к ним приезжали три или четыре недели спустя несколько лапонцев на своих санях, осведомлявшихся, живы ли они еще, но не зная их языка, они не могли объясниться с ними. По недостатку леса матросы эти принуждены были употреблять там разные части своего корабля вместо дров, чтоб разводить огонь, и во все время не имели пресной воды, кроме той, которую они добывали из растаянного снега. При всем том эти несчастные спасли все, что могли, из бывшего у них груза, состоявшего преимущественно из юфти. Просуществовав таким образом до 12 мая (1708 года), десять человек из сих несчастных решились на отчаянное средство -- отправиться на челне в Архангельск, но, доплывши до речки Поной (Pennoy), задержаны были здесь на 7 или 8 дней льдами и только 3 июня добрались до Архангельска, лишившись на пути одного из своих товарищей, которого и похоронили на материке. Эти бедняги имели, впрочем, счастье получать от лапонцев свежую рыбу, которой и питались вместе с просом, заменявшим для них хлеб. Наконец, в последний день мая, позади островов (Swittenoes) пристали однажды 7 голландских кораблей, к которым кормчий того несчастного погибшего корабля Клаас Бунскотен (Klaes Bunschoten) прислал часть спасенного товара и 7-х матросов для доставления тех и других в Архангельск; сам же этот кормчий остался опять на острове с двумя матросами, ожидать там дальнейших приказаний. Посланные им люди через несколько времени возвратились к нему из Архангельска на небольшом судне с 20-ю русскими для просушки здесь оставшегося товара и доставления его в Архангельск. Тогда кормчий с двумя матросами и частью товара отплыл на этом судне в тот город. Все эти подробности я слышал от самого этого кормчего, которого я нарочно приглашал к себе для того, чтобы он рассказал мне о своих приключениях.

Я нашел здесь одного русского человека 66 лет, слывшего святым между своими соотечественниками. Он был женат, но, бросив жену, бродил совершенно нагой по стране до самой Вологды, часто появляясь в таком виде на торгах, в церквах и даже во дворе губернатора. Он показался мне совершенно не ведающим богослужения, лишенным рассудка и всякого чувства стыдливости, но в то же время я уверен, что единственной целью его было пробавляться в жизни представлением из себя святого, чего он с успехом и достигал. Иногда он носил небольшой пояс или повязку из сетки вокруг поясницы, но чаще был совершенно без всего и в таком виде расхаживал всюду зимой и летом. Один мой приятель привел его раз ко мне, и я снял его в том виде, как он был. Он обещал еще побывать у меня, но не сдержал слова, и все мои старания заманить его опять к себе оставались безуспешны, что меня немало удивило, потому что я щедро наградил его в первый его ко мне приход. Волосы на голове и бороде этого человека сплелись, и он никогда не употреблял гребня для расчесывания их.

Я видел здесь также несколько маленьких животных, называемых Borndoeskie, которых с другими, подобными им, я купил, посадил в одну клеточку и держал на небольшой цепи, желая привезти их с собой в Голландию, но я сберег только одно из них, самое старшее. Животные эти очень похожи на белок, только меньше их, цветом серые и с бурыми пятнами. Они очень любят малину, которой я на дорогу запасся для них, но едят и орехи, которые легко грызут, равно как и хлеб, потому что они имеют такие острые зубы, что дерево в щепки обращают. Они постепенно делались ручными, отчего девушки, когда они выходили вон, брали их к себе на руки.

25 числа прибыл сюда один голландский корабль по имени "Первосвященник Аарон" (Hooger Priester Aaron) с капитаном Симоном Слостом (Simon Slost) и французским паспортом, и на этом-то корабле я решился закончить остальное мое путешествие.

За ним прибыли сюда еще четыре другие корабля. 13 августа отправились мы поздравлять губернатора с доброй новостью, которую он получил в это время, именно об уничтожении бунтовщиков, хотевших завладеть Азовской крепостью под начальством предводителя своего, Булавина (Bolovien), который, будучи схвачен после неудачи, застрелился⁹⁰. Градоначальник Азова побил и разогнал этих бунтовщиков, а когда Булавин наложил на себя руки, то они сами отсекли голову товарищу своего бегства и, взяв ее с собой в Азов, отдались на волю этого градоначальника.

Несколько дней после я попросил и князя Голицына дозволения перенести мои пожитки на корабль и вывезти их, не подвергая их осмотру, на что князь весьма любезно согласился и дал мне собственноручное предписание, избавляя мои вещи от осмотра в Новой Двинке (Nove Dwinko)⁹¹.

Этот губернатор, человек честный, достойный и потому весьма уважаемый иностранцами. Пять лет был он послом Его Царского Величества при венском дворе, у которого он и заимствовал свой образ жизни на немецкий образец; он также говорит по-немецки и знает итальянский, равно как очень хорошо разумеет латинский и немецкий языки⁹².

Перед отъездом моим прибыло сюда два голландских корабля с приятной вестью о победе, одержанной союзниками над французами при Уденарде⁹³, подтверждавшее прибытие транспортных кораблей, каковые вести произвели большую всеобщую радость.

Глава XXVI
Отплытие из Архангельска. Крепость Новодвинская...

23 августа я отправился на небольшом судне из Архангельска и взошел через час на корабль "Первосвященник Аарон", который был уже под парусами, и немного спустя мы достигли крепости Новой Двинки, у которой остановились на якоре в ожидании, пока взглянут на наши виды и дозволят пропустить нас без осмотра. Около 3 часов пополудни на крепости вывесили флаг в знак того, что корабли могут свободно отправиться. У крепости через реку перекинут деревянный мост, который так просторен, что могут разом проходить два корабля. Я снял, между тем, вид этой крепости и прилагаю его здесь.

Между тем начавшийся неблагоприятный нам ветер задержал нас с прочими кораблями до 26-го числа; затем, в 7 часов, распустили мы парус и, буксируя, к двум часам пополудни подплыли к 3 кораблям Его Царского Величества, из коих один имел 18, а остальные по 12 пушек. 28 числа сюда же подоспели еще другие 3 корабля, а 29-го мы увидали с зарей, что прибыл целый флот, почти из полутораста купеческих кораблей в сопровождении 9 военных, а именно: 5-ти английских, 3 голландских и 1 гамбургского. Самый же купеческий флот составляли: 68 английских кораблей, 50 голландских, 18 гамбургских, 3 датских и 1 русский, прибывший с Медвежьих островов и нагруженный богатой добычей от ловли моржей, в которой имел он счастливый успех. Это был первый корабль, который русские отправили туда с капитаном и кормчим из голландцев. Весь этот флот проплыл мимо нас гуськом, один [корабль] за другим, что продолжалось до 5 часов пополудни, когда последний из них скрылся, и это представляло довольно приятное зрелище, никогда, может быть, в этих местах не виданное. Это казалось нам тем более удивительным, что весь этот флот прошел, не взявши ни одного местного лоцмана.

Между сказанными кораблями был один датский о 28 пушках, с распущенными флагом на большой мачте. На этом корабле находился г. Измайлов (Ismeyhof), бывший послом Его Царского Величества при датском дворе⁹⁴. Этот сановник тотчас же высадился на берег со всем, сопровождавшими его. Г-жа Долгорукая (Dolgerocke), супруг которой занял место посла при датском дворе после Измайлова, напротив, взошла на тот же самый корабль, чтобы отправиться к своему мужу в Копенгаген⁹⁵. Корабль этот остановился [у] входа в устье реки, для того чтобы не опускать флага, чего он не мог избежать, если б продвинулся далее вперед. Было тоже несколько кораблей из этого флота, хотевших за ним пройти, не снимая флагов, но царские корабли, сделав по ним выстрелов 20 из пушек, заставили их подчиниться своему уставу и заплатить еще более 50 гульденов за каждый сделанный по ним выстрел. Все они остались на якоре у Новой Двинки.

30-го числа пустились мы далее, ветер дул юго-восточный, и в 8 часов вечера вступили, в сопровождении лоцманов, в Белое море, а направляясь на северо-запад, с рассветом обогнули мыс Серый⁹⁶, бывший в правой стороне от нас. Но в полдень вдруг поднялся такой густой туман, что мы потеряли из виду плывшие с нами корабли и ничего почти не могли различить. К 6 часам погода разъяснилась, и мы увидели слева берег Лапонии, около которого плыли всю ночь и весь следующий день 1 сентября при отличной погоде, не видя, впрочем, там ни деревьев, ни жилья, ни души человеческой. В этом месте глубина была от 22 до 26 сажен, и здесь же мы снова увидели позади нас 9 из плывших с нами кораблей. На другой день мы продолжали путь на северо-запад, при чем поднялся сильнейший северный ветер, взволновал море, и мы опять потеряли из виду и землю, и сопутствовавшие нам корабли. В полдень мы достигли 60^о 50' северной широты, близ острова Кильдуина (Kilduin), бывшего от нас на северо-западе и лежащего около 70 миль от Архангельска. 4 числа мы снова увидали землю, которую уже потеряли было из виду и которая здесь принадлежит уже Датскому королевству.

¹ Первое путешествие -- в Италию и на Ближний Восток -- было предпринято де Бруином в 1674--1695 гг.

² Здесь и далее в квадратных скобках -- вставки, отсутствовавшие в тексте русского издания 1873 г.

³ Ныне Лофоденский архипелаг. -- О. Б.

⁴ На месте пропусков в оригинальном тексте содержатся указания на номера изображений, не воспроизведенных в данном издании.

⁵ То есть, по-видимому, "все так же".

⁶ Сосновец? -- О. Б.

⁷ Корецкий, или Каретский, нос? -- О. Б.

⁸ См. изложение этого же эпизода у И. И. Лепехина на с. 173.

⁹ Один ласт составлял ок. 1200 кг.

¹⁰ Сентября.

¹¹ Один фут составляет ок. 30 см.

¹² См. илл. на с. 65.

¹³ См. илл. на с. 65.

¹⁴ См. илл. на с. 65.

¹⁵ См. илл. на с. 69.

¹⁶ См. илл. на с. 71.

¹⁷ В тексте изд. 1873 г.: "привязывают".

¹⁸ См. илл. на с. 72.

¹⁹ См. илл. на с. 71.

²⁰ Рыболовный снаряд из прутьев, в виде воронки.

²¹ Моржи или тюлени. См. описание подобного промысла в записках И. И. Лепехина на стр. 165--169.

²² Очевидное неведение сочинителя о впадении последней из этих рек. -- П. Б.

²³ См. илл. на с. 80.

²⁴ Складов.

²⁵ Боярин князь Алексей Петрович Прозоровский, построивший по приказанию государя близ Березовского устья, на острове Малой Двины Бревенике, ниже Архангельска 15 в., каменный город Новая Двинка по плану Петра I, из четырех полигонов мерой по 150 сажен, с четырьмя бастионами, одетыми камнем и окруженными водяным рвом. Строил же присланный из Москвы горододелец (инженер) Его Резе (Georg Ernest Rese). В июне 1701 года последовало заложение, при чем священнодействовал архиепископ Афанасий с братией и другими. 20 июня явились шведы в числе четырех кораблей, двух фрегатов и яхты. Описание отражения их сделано архиепископом в "Двинских записках", напечатанных Новиковым в "Вивлиофике" (изд. 1783, т. XVIII). Из 13 взятых у шведов пушек три подарены архиепископу, которые он между другими и показывал Де Бруину. См. Устрялова: "История царствования Петра В.", том IV, часть 1, стран. 100--104. Крепость эта была достроена только [в] 1705 г. Князь Алексей Прозоровский был сын известного князя Петра Ивановича. -- П. Б.

²⁶ Конечно, сочинитель говорит здесь только о двух церквях других исповеданий, не православных, ибо далее он упоминает еще о двух православных церквях. -- П. Б.

²⁷ Мелкая голландская монета.

²⁸ Хариус (Thymallus thymalus).

²⁹ Нельма (Stenodus leucichthys nelma).

³⁰ По предположению Ю. А. Лимонова (см. издание отрывка текста: Россия XVIII в. глазами иностранцев. Л., 1989.), возможно, это пикша.

³¹ Sic! См. в англ. переводе: they find two mice in him, called Miski... (Le Bruyn С Travels into Muscovy, Persia, and Part of the East-Indies. Containing An Accurate Description of whatever is most remarkable in those Countries. 2 voll. / Translated from the Original French [sie]. Vol. I. London, 1737. P 17). В свете этого предположение Ю. А. Лимонова, что имеются в виду мышцы, несмотря на внешнюю логичность, не выглядит убедительным.

³² Кенигсберг, совр. Калининград.

³³ Сырье для красителя.

³⁴ Подорожной. -- П. Б.

³⁵ Первый архиепископ Холмогорский и Важский, посвященный 1682 года из крестовых патриарших иеромонахов, скончавшийся сентября 5-го 1702 г., погребен ноября 12-го в соборе. -- О. Б.

³⁶ Почтовая станция, где меняли бурлаков или лошадей, тащивших барку.

³⁷ Наремский, или Дмитровский, погост при Сухоне, в 25 в. от Каднико ва, с 3 дв.[орами] и 20 д. об. п. [душ общего поселения] и церковью. -- О. Б.

³⁸ При впадении речки Шуи в Сухону. -- О. Б.

³⁹ Воксино? -- О. Б.

⁴⁰ Голубинская пустынь (Голуби), деревня при Сухоне, в 100 в. от Тотьмы, с 11 дв. или 70 д. об. п.? Если точно это она, то, по "Истории российской иерархии", она была Рождественская, находилась при впадении р. Радчи в Сухону, к юго-западу, с строительским настоятельством и 3 церквями, упразднена же при введении Штатов 1764 г., и на месте ее ничего не осталось, кроме часовни. 7 июля бывает торговый съезд, продолжающийся до 3-х дней, на который являются купцы Вологды, Тотьмы, Соли Галицкой и др. мест. -- О. Б.

⁴¹ Или Глубокой? -- О. Б.

⁴² Кушково, при колодцах, в 90 в. от Тотьмы, с 11 дв. или около 100 д. об. п.? -- О. Б.

⁴³ Здесь в тексте -- "ширины".

⁴⁴ На Сухоне, в 25 в. от Тотьмы, с 27 дв. или 1602 об. п. [Возм., "160 д. об. п.". -- Прим. сост.] и станцией. -- О. Б.

⁴⁵ На Сухоне же, в 60 в. от Тотьмы, с 68 дв. или 420 д. об. п. и церковью. -- О. Б.

⁴⁶ Брусничное? -- О. Б.

⁴⁷ Иорт? - О.Б.

⁴⁸ Знаменское-Слободское, на Сухоне? -- О. Б.

⁴⁹ Устье Городищенское или Усть-Городское, на Сухоне в 171 в. от Устюга, с 31 дв. или за 200 д. об. п. и с церковью? -- О. Б.

⁵⁰ Сельменг две: Большая, при Сухоне, в 116 в. от Устюга, с 18 дв. или 130 д. об. п., и Малая, при ручьях Сельменге и Жупиховке, отчего и Жупихово, в 118 в., с 20 дв. или 145 д. об. п. -- О. Б.

⁵¹ На Сухоне, в 101 в. от Устюга, с 52 дв. или 340 д. об. п. и церковью. -- О. Б.

⁵² На Сухоне, в 90 в. от Устюга, с 28 дв. или 235 д. об. п. -- О. Б.

⁵³ При речке Вонгодине, в 17 в. от Устюга, с 5 дв. или 12 д. об. п. - О. Б.

⁵⁴ В тексте: "лежащее".

⁵⁵ Опоцкий Николаевский погост на Сухоне, в 50 в. от Устюга, с 4 дв. или 14 д. об п. и церковью. -- О. Б.

⁵⁶ Не там ли, где ныне Стрелинский Богоявленский погост, в 43 в. от Устюга, с 4 дв. или 20 д. об. п. и церковью? -- О. Б.

⁵⁷ Федосовых два, оба на Сухоне: Верхнее, в 26 в. от Устюга, с 6 дв. или 60 д. об. п., и Нижнее, в 25 в., с 6. дв. или 50 д. об. п. -- О. Б.

⁵⁸ Вероятно, при самом устье р. Юга. -- О. Б.

⁵⁹ То есть с юга.

⁶⁰ В оригинале -- "ширины".

⁶¹ Собственно не города, а недалеко от Глинного починка, на речке Березовке, в 180 верстах от Никольска, в Воховском волоке("у"), из болота. -- О. Б.

⁶² Ныне Цареконстантиновское; оно двоякое: первое, иначе Юркино, при колодцах, в 149 в. от Тотьмы, с 74 дв. или 80 д. об. п., и другое, иначе Племянниково, тоже при колодцах и там же, с 22 дв. или 124 д. об. п. - О. Б.

⁶³ Синегодская, иначе Никольская, в 23 в. от Устюга, с 20 дв. или 170 д. об. п.- О. Б.

⁶⁴ Т. е. Ярковская, иначе Перехожая, в 63 в. от Устюга, с 8 дв. или 43 д. об. п. Или это Ярурский? -- О. Б.

⁶⁵ Это, вероятно, Прилуцкий Николаевский, заштатный, в 40, ныне 43, в. от Устюга, на заливе Двины, слева, или на протоке Черном, с каменной церковью. Находясь на высоком берегу, он далеко виден с юга, а с севера близ его лежит погост Прилуцкий, ныне деревня "Митина Полянка", с 20 дв. или 160 д. об. п. -- О. Б.

⁶⁶ По-видимому, пудов.

⁶⁷ В тексте -- "они стоили".

⁶⁸ В тексте -- "до полуторы сажени".

⁶⁹ Иначе Гогарка, Щабуры, на Двине, в 79 в., с 8 дв. или 62 д. об. п. - О. Б.

⁷⁰ Иначе Нижний Наволок при р[е]ч.[ке] Вонгодице, в 83 в. от Устюга, с 4 дв. или 24 д. об п.; Наволок же Верхний при той же речке в 86 в. от Устюга, с 6 дв. или 50 д. об. п. -- О. Б.

⁷¹ Это Пермогорский Воскресенский погост на Двине, в 100 ¹/₂ в. от Сольвычегодска, с 5 дв. или 40 д. об. п. и двумя церквями. -- О. Б.

⁷² Ягрыжский Никольский погост, на Двине, в 163 в. от Сольвычегодска, с 5 дв. или 16 д. об. п. и церковью. -- О. Б.

⁷³ У устья Верхней Тоймы, ныне погост Верхне-Тоймский. -- О. Б.

⁷⁴ У устья Нижней Тоймы, в 214 в. от Сольвычегодска, с 6 дв. или 30 д. об. п. и церковью. -- О. Б.

⁷⁵ Ныне Борецкий погост на Двине? -- О. Б.

⁷⁶ На карте Kosa. -- О. Б.

⁷⁷ Или Вознесенский, на р. Нандрус, в 138 в. от Шенкурска, с 7 дв. или 30 д. об. п. -- О. Б.

⁷⁸ Звоз? - О. Б.

⁷⁹ На правой стороне р. Шорды, в 32 в. от Шенкурска, с 5 дв. или 30 д. об. п. - О. Б.

⁸⁰ На Двине, в 58 в. от Холмогор, с 4 дв. или 25 д. об. п., 2 церквями и станцией. -- О. Б.

⁸¹ Ныне Усть-Важский погост, иначе Успенское, на левой стороне реки Ваги, в 90 в. от Шенкурска, с 70 дв. или за 500 д. об. п., церковью и сельским училищем. -- О. Б.

⁸² Иначе Лоховская, на Двине, в 32 в. от Холмогор, с 15 дв. или 120 д. об. п. - О. Б.

⁸³ Т. е. Орлиц, коих две: Верхние Орлицы, на левом берегу Двины, в 32 в. от Холмогор, с 5 дв. или 25 д. об. п., и Нижние Орлицы, там же, в 33 в. с 4 дв. или 33 д. об. п. -- О. Б.

⁸⁴ Иначе Мариловская или Мариновская деревня, Марилов погост на левой стороне Двины, в 56 верстах от Холмогор, с 19 дв. или 92 д. об. п. - П. Б.

⁸⁵ Иначе Аннина или Белая Гора, Вавчужская, при р. Куростровке, в 4 в. от Холмогор, на противоположном берегу реки Двины, с 12 дв. или 53 д. об. п. -- О. Б.

⁸⁶ Новоприлуцкий, был мужской монастырь, прежде Козьеручевский, на правом берегу Двины, близ деревни Аннина Гора; в нем находилась и семинария, переведенная 1770 года в Архангельск; против него слева впадает в Двину речка Быстрокурья (или Холмогорка). -- О. Б.

⁸⁷ Коскогорская, на правом берегу Двины, в 49 в. от Архангельска, с 7 дв. или 48 д. об. п. -- О. Б.

⁸⁸ 29 июня по старому счислению. -- П. Б.

⁸⁹ Эти острова Св. Носа, у Русской Лапонии, лежащие от мыса Черного на восток, под 68^о северной широты, Кемьского уезда, отнюдь же не у Тиманского берега, на восток от Индижской губы Мезенского уезда. -- П. Б.

⁹⁰ Известно, что Булавин, отбитый от Азова 6 августа 1708 года, бежал с своими к Лютину, где донской войсковой атаман Илья Зерщиков с рыковскими казаками подступил к куреню, в коем тот заперся, и так стеснил, что он, "видя неизбежную погибель, застрелил сам себя из пистолета". Сообщники его были переловлены, а тело его, обезглавленное в Азове, повешено за ногу у реки Каланчи. -- О. Б.

⁹¹ Новодвинская крепость в 19 в. от Архангельска, с 3 дв. и около 300 д. об. п., с церковью, казармами и дворцом Петра I. -- О. Б.

⁹² Князь Петр Алексеевич Голицын был брат известного воспитателя Петра I, князя Бориса Алексеевича, умнейшего и благороднейшего боярина своего века, скончавшегося иноком Боголепом в Флорищевском монастыре (Владимирской губернии, близ города Гороховца) 1714 года октября 18 дня. Князь же Петр Алексеевич тоже был весьма большого ума и одним из первых сенаторов, коих сначала было только 8 (в порядке 3-м) по учреждении Сената в 1711 году.-- О. Б.

⁹³ В битве при Уденарде (1708), одном из крупнейших сражений войны за Испанское наследство (1701--1714), союзные войска под командованием герцога Мальборо разгромили французскую армию.

⁹⁴ [Измайлов] Андрей Петрович. Сперва служил комнатным стольником при царе Иване Алексеевиче, потом при Петре I, который отправил его послом в Данию в 1700 году, оттуда в Пруссию (1701) -- для поздравления Фридриха I королем и склонения его примирить Россию с Швецией; около половины сентября он воротился в Данию и оставался в ней по 5 декабря 1707 г., по возвращении же в Россию государь сделал его суздальским наместником, поручив находиться при малороссийском гетмане Скоропадском для управления, с общего совета, делами и смотрения за гетманом, старшиной и полковниками, что продлилось, однако, недолго: в сентябре 1710 г. он был отозван и за побег из Украины князя Вишневецкого сослан в деревню, где и умер. -- О. Б.

⁹⁵ Супруга известного князя Василия Лукича Долгорукого, сына стольника и воеводы киевского князя Луки Федоровича, брата славного князя Якова Федоровича. В звании комнатного стольника и наместника белозерского он сменил Измайлова в посольстве при датском дворе в сентябре 1707 года, где и оставался 13 лет, и т. д. - О. Б.

⁹⁶ Коретский, или Карецкий, нос? -- О. Б.

Оставить комментарий Брёйн Корнелис (перевод: Павел Барсов) (yes@lib.ru) Год: 1873 Обновлено: 10/06/2025. 119k. Статистика. Книга очерков: Переводы, Путешествия, География Сочинения Иллюстрации/приложения: 9 штук.	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Reizen over Moskovie, door Persie en Indie. Перевод с французского П. П. Барсова, проверенный по голландскому подлиннику О. М. Бодянским (1873)..

Брёйн Корнелис Путешествие через Московию Корнилия де Бруина 1701, 1708

Путешествие через Московию Корнилия де Бруина 1701, 1708

Глава I Решение сочинителя на второе путешествие. Отъезд его из Гравенгаги. Прибытие в Архангельск

Глава II Описание самоедов, или самоютов. Их нравы, жилища и образ жизни

Глава III Описание Архангельска. Изобилие в жизненных припасах. Доход от таможен и проч.

Глава IV Отъезд из Архангельска. Способ путешествовать в России зимой...

Глава XXVI Отплытие из Архангельска. Крепость Новодвинская...

Брёйн Корнелис
Путешествие через Московию Корнилия де Бруина 1701, 1708

Глава I
Решение сочинителя на второе путешествие. Отъезд его из Гравенгаги. Прибытие в Архангельск

Глава II
Описание самоедов, или самоютов. Их нравы, жилища и образ жизни

Глава III
Описание Архангельска. Изобилие в жизненных припасах. Доход от таможен и проч.

Глава IV
Отъезд из Архангельска. Способ путешествовать в России зимой...

Глава XXVI
Отплытие из Архангельска. Крепость Новодвинская...