То был человек маленького роста, иначе его бы не назначили министром. Войдя, я не сразу заметил его за ворохом бумаг, лежавших на столе.
-- Сколько народу думает об этом человеке, -- сказал я сам себе, -- а он ни о ком, кроме себя, не думает...
И я представил себе, как суетится целый мир чиновников -- в министерстве путей сообщения, в ведомстве изящных искусств, книгопечатания... в деревенских коммунах, префектурах, супрефектурах... повсюду.
"Какой нужен властный и твердый человек, чтобы противостоять этой лавине различных интересов, лавине просителей, чтобы думать об учреждениях Франции, чтобы отвечать в обеих палатах и проч.".
Так думал я.
В эту минуту министр привстал, и какой-то господин, полный и крупный, весь красный, широколицый, одетый в черное, с несколькими орденами на груди, сказал ему:
-- Подумайте же о том, что вы идете к анархии... что необходимо отвоевать хоть сколько-нибудь власти, дабы внушить немножко больше уважения к королевским прерогативам! Для черни вы сделали достаточно, "Котидьен" и "Газетт де Франс" ["Котидьен"и "Газетт де Франс" -- ультрароялистские газеты] -- ваши друзья... крупные собственники перепуганы. Они против вас; вы идете к гибели!
Министр покачал головой, как бы говоря: "Это правда, мы допустили много ошибок".
Высокий, сухопарый господин заставил его обернуться, сказав отрывисто и повелительно:
-- Да! Вас свергнут народные организации. Если вы их заденете, начнется гражданская война!.. У них есть сторонники во всех департаментах, они вербуют всех пылких и юных честолюбцев... Нужно разрешить эти организации и постараться, чтобы все в них вступили! Дайте революции развиться вполне, в широком масштабе удовлетворите потребности эпохи, создайте правительство, не требующее больших расходов, -- иначе вы погибнете.
Министр смущенно посмотрел на этого высокого молодца в изношенном фраке, по виду просителя с пустым желудком. То был июльский победитель [Июльский победитель. -- Имеется в виду представитель народных масс, сокрушивших в дни Июльской революции 1830 года монархию Бурбонов; затем власть перешла в руки финансовой аристократии].
-- Какого черта вы слушаете все это, милый мой? Чепуха... Дело решено. Политика теперь опирается на самые строгие, самые логические выводы! -- звонким голосом воскликнул невысокий господин, зачесывая на лоб последние остатки волос. -- Нужно укрепляться, -- продолжал он. -- Бейте по мятежникам, по рабочим. Национальная гвардия вам поможет, также и палата. Мы добились свободы. Все талантливые люди получили подобающие им места... Теперь необходимы порядок и охранительные меры. Если вы не окажете поддержки существующему строю, то не будет устойчивости. Вы погибнете, если будете уступать партии движения.
Министр пристально взглянул на говорившего "Глобиста" ["Глобист" -- сторонник газеты "Глоб", бывшей в 1830 году органом сен-симонистов] и ответил:
-- Это весьма дельно.
-- Что вас останавливает? -- воскликнул какой-то господин, по виду канонир национальной гвардии. -- Нужно избавиться от всех недовольных! Оказывая помощь Бельгии, вы получите места и раздадите их. Предприняв войну, вы добьетесь мира внутри страны и пойдете вперед... Иначе вы погибнете!
-- Ох!.. -- сказал министр.
Все четверо, один за другим, схватили бедного человека и встряхнули его так основательно, что первый вырвал у него из рук том его лекций, второй -- портфель, третий оторвал рукав его фрака, а последний лишил его популярности, ибо отнял у него письмо к одному депутату, который по поводу петиции касательно пиявок собирался говорить о положении Франции.
-- Управляйте сами! -- закричал министр, у которого волосы совсем растрепались во время потасовки.
-- Ваше превосходительство, кушать подано, -- сказал лакей.
-- Господа, прошу к столу...
-- Вы произнесли великое слово! -- воскликнул я.
Тогда он заметил меня.
-- Вы, вероятно, желаете получить место супрефекта?