Австрийская_литература
Граф Алоизий Эренталь

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст издания: журнал "Вестник иностранной литературы", 1912, No 3.

[]

Граф Алоизий Эренталь

   В первых числах февраля скончался министр иностранных дел Австро-Венгрии, граф Эренталь. В его лице с политической сцены сошел один из наиболее видных ее деятелей за последнее время. Имя графа Эренталя хорошо известно всей Европе, а для нас, русских, оно тесно связано с памятною аннексиею Боснии и Герцеговины, главным актом политической карьеры покойного, едва не вызвавшим вооруженного столкновения между Россией и Австро-Венгрией. Кончина его произвела сильнейшее впечатление в дипломатических кругах Европы и встретила живейший отклик со стороны всей европейской печати. Особенно много внимания посвящает, конечно, памяти умершего пресса австро-венгерской монархии.
   Как пишет венская газета "Neues Wiener Tageblatt" в помещенном у нее некрологе графа Эренталя, жестокая болезнь унесла в могилу человека, который своей железной волей, своей цельной, энергичной натурой напоминал современникам прославленные личности из античного мира. Он целую жизнь неотступно следовал одной твердо намеченной ясной программе и, благодаря этому, займет почетное место в истории. Его сограждане понесли в лице графа Алоизия Эренталя потерю, которую нельзя характеризовать лучше, чем собственными же словами покойного, сказанными им незадолго до смерти одному из своих близких: "В одном достоинстве мне во всяком случае никто не откажет. Я всю мою жизнь был настоящим австрийцем: все мои помыслы и стремления всегда были направлены к одной заветной цели -- сделать мое отечество великим, могущественным и независимым". Говоря об его смерти, нельзя не отметить трагического, в известном смысле, конца графа Эренталя, рокового стечения обстоятельств, омрачившего последние часы его жизни. В один и тот же день он получил, согласно своему прошению, отставку от должности министра при необыкновенно лестном для него рескрипте императора, и через несколько часов испустил свой последний вздох. При этом, ввиду категорического запрещения врачей беспокоить умирающего, императору пришлось отказаться от своего желания посетить графа Эренталя, чтобы лично выразить ему свою благодарность и сочувствие в тяжелой болезни.
   Вся жизнь его была поглощена неустанным трудом.
   Приятному отдыху, неторопливой работе с прохладой не было места в австрийском министерстве иностранных дел, пока им управлял этот человек исключительной работоспособности, не знавший усталости и думавший только о своем долге. Блестящие успехи графа Эренталя кажутся особенно поразительными, если иметь в виду, что природа не дала в удел покойному счастливого дара легко и шутя справляться с делом, поглощавшим каждый день его жизни. Граф Эренталь не обладал блестящими внешними качествами гениальных натур. Его нельзя было также назвать и любимцем граций: об этом говорила несколько искусственная любезность покойного, очевидно, противоречившая чисто деловому складу его характера. С раннего утра и до поздней ночи граф Эренталь просиживал за своим письменным столом. Быть может, он даже чересчур углублялся в частности и второстепенные подробности вопросов, которыми ему приходилось заниматься, но, с другой стороны, именно такому всестороннему знакомству с делом Эренталь и был обязан значительною частью своих успехов. Все его суждения и решения всегда основывались на личном знании дела и людей. Несмотря на увеличившуюся у него под конец жизни слабость зрения, он всегда чрезвычайно внимательно прочитывал все доходившие до него бумаги, все донесения послов, дипломатических агентов и даже всякого консула.
   Труды графа Эренталя на посту министра иностранных дел Австро-Венгрии еще долго будут приносить свои плоды на глазах следующих поколений. Горячие споры, возникшие из-за аннексии Боснии и Герцеговины, уже замолкли, и теперь на лицо остался совершившийся факт присоединения к империи двух провинций; впрочем, последние путем колонизации все равно, рано или поздно, были бы приобщены к современной культурной жизни, хотя бы их положение и не было легализировано тем или иным формальным титулом и соглашением дипломатов. Во всяком случае аннексия этих провинций является наиболее осязательным плодом государственной деятельности графа Эренталя, обеспечивающим долговечную память сограждан о его работе.
   Конечно, в то тяжелое время, когда графу Эренталю приходилось трудиться над этим главным делом его жизни, политика Австро-Венгрии встретила на своем пути не мало трудностей и препятствий, оставивших следы на ее отношениях к некоторым иностранным державам. Сгладить эти следы, заставить примириться с прошлым и забыть его, -- такова была задача, которую поставил себе в последнее время покойный. И еще при своей жизни ему суждено было видеть, что его попытки и в этом отношении уже принесли благотворные результаты как у правительств балканских государств, так -- насколько известно дипломатическим канцеляриям -- и в отношении самой России...
   В своем историческом отныне рескрипте на имя умирающего Эренталя император Франц-Иосиф говорит: "Мне приятно выразить мое непоколебимое доверие не только лично к вам, но и к той политике, которую вы проводили с такой энергией среди весьма трудных обстоятельств и которая стяжает вам почетную память потомства". Оглядываясь перед своей кончиной на пройденный путь, граф Эренталь мог сказать с полным правом: "non omnia moriar" (я умру не весь).
   На смерть графа Эренталя отозвались некоторые выдающиеся политические деятели и публицисты иностранных государств.
   Между прочим г. Пишон, бывший французским министром иностранных дел почти все время, пока граф Эренталь стоял во главе австрийского дипломатического ведомства, высказал по поводу кончины своего прежнего коллеги следующие мысли. По моему убеждению, граф Эренталь был величайшим из министров, какие служили Австро-Венгрии со времен самого Меттерниха. Я не задумываясь решаюсь на такое сравнение, так-как из всех людей, игравших за последние годы заметную роль на историческом поприще, Эрен- таль является человеком, который проявил в своей деятельности наиболее замечательную энергию, в сочетании при том с крупным умственным дарованием. Ему пришлось дважды подолгу жить в Петербурге--сначала советником австрийского посольства, а затем и в качестве посла Австро-Венгрии при русском дворе, и никто лучше его не сумел усвоить тактику, которой приходится держаться здесь Австрии в виду некоторых особенностей ее отношений как к Берлинскому, так и С.-Петербургскому кабинетам. Венцом дипломатической карьеры графа Эренталя было, конечно, дело аннексии Боснии и Герцеговины. Это событие слишком еще близко к современной эпохе, чтобы теперь же можно было дать вполне правильную оценку условий, при которых оно произошло, и всех его последствий. Во всяком случае не подлежит сомнению, что при достижении своей цели в этом случае граф Эренталь обнаружил совершенно исключительный дипломатический талант. Перед министром, которому удалось провести дело аннексии двух провинций так, как это сделал покойный, должны преклониться самые тонкие и искусные дипломаты. Но если присоединение Боснии и Герцеговины является в глазах всего света наиболее главным деянием графа Эренталя, стяжавшим ему громкую известность, то, быть может, менее заметный поверхностному взгляду руководящий принцип всей его политики следует признать еще более заслуживающим внимания. Его основным стремлением было создать для Австро-Венгрии совершенно особую роль в политической жизни Европы, возвысить свое отечество до степени первенствующего фактора всей европейской политики. Чтобы достичь такого результата, графу Эренталю приходилось, конечно, стараться ослабить современную гегемонию Германии, что вызывало живейшие, нападки против него со стороны органов пангерманской прессы. В последнее время своей жизни граф Эренталь снова вступил на путь политики соглашения с Россией, добрые отношения к которой были нарушены аннексией Боснии и Герцеговины. Я лично вполне готов верить в возможность сближения Австро-Венгрии с Россией, но полного осуществления этой задачи не пришлось еще видеть покойному при его жизни, и плодами его трудов здесь могут воспользоваться лишь преемники умершего министра.
   "Что касается отношения графа Эренталя к Франции, то в течение' всего времени, пока он был министром иностранных дел, я всегда выносил полнейшее удовлетворение из личных сношений, какие мне приходилось иметь с ним. Положение, которое он занимал по отношению к Франции и ее политике при всех серьезных затруднениях, возникших за последние годы между Германией и нами, не оставляло желать ничего лучшего. Не нарушая, конечно, своего долга и интересов австро-венгерской политики, граф Эренталь всегда выказывал большие симпатии к Франции и старался смягчить обычные трения между Берлинским и Парижским кабинетами. Сейчас в Европе едва ли найдется какой-нибудь министр иностранных дел, которого можно было бы поставить выше покойного графа Эренталя...
   Весьма сочувственный отзыв о графе Эрентале дает также на страницах лондонского "Дэли Телеграф" известный английский публицист, доктор Диллон. По его словам, кончина Эренталя знаменует собою не только личную перемену в высшем руководительстве австро-венгерской политики, но, быть может, даже нарушение установившегося политического равновесия на юго-востоке Европы. Главным стремлением покойного Эренталя по мнению Диллона, было обеспечить для Австро-Венгрии роль первенствующей державы на Балканском полу острове и сделать здесь из этого государства опору для поддержания существующего порядка вещей на Балканах. Заботам о мире в его политике отводилось весьма широкое место. В этом смысле особенно характерны отношения графа Эренталя к Италии, достойные настоящего государственного человека. Он считал полезным для национальных интересов Австрии делать уступки самолюбию итальянских подданных Франца-Иосифа и, поскольку эти уступки казались ему совместными с достоинством государства, всегда шел на них с большою охотой... Весьма вероятно, что он достиг бы на этом пути больших результатов, если бы только мог рассчитывать на сочувствие- своих сограждан, значительная часть которых издавна относится с враждою ко всяким попыткам в таком направлении. И даже то немногое, что успел сделать в этом отношении граф Эренталь, дало повод для резкой критики его действий со стороны многих его современников. Зато общественное мнение Италии, хотя там еще далеко не привыкли объективно относиться к австрийской политике, все же уже настолько изменилось к настоящему времени, что попытки к сближению со стороны графа Эренталя не остались в Италии без известного отклика. "Недавно мне случилось обмениваться мыслями во Флоренции, Риме и Неаполе с различными лицами, занимающими видное общественное положение, и они уверяли меня, что неустанные стремления графа Эренталя установить сердечные отношения между обоими народами были сочувственно встречены многими горячими патриотами Италии. Мои собеседники прибавляли при этом, что, если бы коллеги графа по министерству не ставили ему всяческих препятствий, когда он лично старался выполнить обещания, данные им итальянскому министру иностранных дел, г. Титтони, то значительная часть итальянцев могла бы легко склониться в сторону австрофильских симпатий"....
   Тон этих отзывов, несомненно, свидетельствует, что в наш век, небогатый крупными индивидуальностями, графу Эренталю, действительно, удалось привлечь к себе и своей деятельности исключительное внимание современников.

--------------------------------------------------------------------------------------------

   Источник текста: журнал "Вестник иностранной литературы", 1912, No 3.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru