Арну Алексис-Этьен-Пьер-Анри
Екатерина Бурбон и Маргарита де Валуа. Часть первая

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Catherine de Bourbon, Elzina, les amants du Marais et Marguerite de Valois...)
    Москва. Въ Типографіи H. С. Всеволожскаго. 1815.

ЕКАТЕРИНА БУРБОНЪ
и
МАРГАРИТТА ДЕ ВАЛУА.

Твореніе Гжи ЖАНЛИСЪ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

   

МОСКВА,
Въ Типографіи H. С. Всеволожскаго.
1815

   
   Печатать дозволяется съ тѣмъ, чтобы по напечатаніи, до выпуска въ публику, представлены были въ Цензурный Комитетъ: одинъ экземпляръ сей книги для Цензурнаго Комитета, другой для Департамента Министерства Народнаго Просвѣщенія; два экземпляра для ИМПЕРАТОРСКОЙ публичной Библіотеки и одинъ для ИМПЕРАТОРСКОЙ Академіи Наукъ. Мая 3 дня, 1815 года. По назначенію Цензурнаго Комитета, при ИМПЕРАТОРСКОМЪ Московскомъ Университетѣ учрежденнаго, книгу сію разсматривалъ Ординарный Профессоръ

ВАСИЛІЙ КОТЕЛЬНИЦКІЙ.

   

ЕКАТЕРИНА БУРБОНЪ.

0x01 graphic

Портрет Екатерины де Бурбон.

   Естьли вѣкъ златой еще на землѣ существуетъ, то слѣды онаго открываются въ нѣдрахъ горъ, между сими скалами, гдѣ человѣкъ борется съ нищетою и трудомъ. Въ богатыхъ долинахъ роскошь природы привлекаетъ роскошь прилѣжанія, и холодная вѣжливость городская замѣняетъ сельское гостепріимство, сію свободу, которая дышетъ чистымъ воздухомъ токмо въ уединеніи.
   Обращаясь къ Беарну, сколько трогательныхъ воспоминаніи возбуждается въ дущѣ и мысляхъ! кто не сдѣлаетъ привѣтствія странѣ достославной! Ея горы не заключаютъ въ себѣ золота, не украшаются сокровищами земледѣлія, но онѣ произвели лучшаго изъ Королей Французскихъ. Тамъ научась состраданію, по гласу нещастія, твердости среди заключеній, онъ пріобрѣлъ добродѣтели великаго Государя. Въ Беарнѣ все гласитъ объ немъ -- слѣды его вездѣ видны.
   Среди угрюмыхъ сосенъ и дикихъ скалъ возвышался Коарасскій замокъ, убѣжище дѣтства Героя, гдѣ между сельскими жителями возрасталъ малолѣтный Принцъ Наваррскій. Гименей соединилъ благородный домъ Бурбонскій съ домомъ Албретовымъ, и пышность богатства поддержала блескъ славы геройской породы; такъ весною древо, трудолюбивою рукою обработанное, скрываетъ плоды свои на гордѣливой вершинѣ древняго владѣльца вертоградовъ; такъ и сей одушевленъ будучи блестящею юностію, сообщалъ другому величіе своего древняго вѣка. Уже протекло лѣто, какъ дочь Генриха Албрета была супругою Антонія Наваррскаго, когда предстоящія мученія были предвѣстіемъ ея плодовитости; родитель ея съ радостію ожидалъ наслѣдника его богатствъ. "Я желаю, говорилъ онъ, чтобы онъ во всемъ достоинъ былъ нашей надежды; ему должно имѣть силу для пріобрѣтенія мужества, твердость для преодолѣнія трудовъ, веселость для внушенія довѣренности; -- таковъ пусть будетъ мой внукъ -- Я не обману васъ, родитель мой, отвѣчала Жанна Албрета; желаю Генриху нашему быть героемъ, но какъ мнѣ содѣлаться достойною матерью такого сына?-- Надобно безъ роптанія терпѣть.-- Вы не услышите жалобъ.-- Особливо ты удаляйся изнѣженности сихъ придворныхъ дамъ Французскихъ, которыя со изнеможеніемъ и скукою несутъ благородное бремя, природою на матерей возлагаемое.-- Я понесу оное съ веселостію.-- Рождай дитя свое съ веселіемъ, чтобы при входѣ его на свѣтъ не встрѣтила его печаль и уныніе.-- Обѣщаюсь, отецъ мой, обѣщаюсь.-- "Князь прижимая къ груди своей Королеву Наваррскую, называлъ ее утѣхою старости своей. Въ надлежащее время Жанна вспомнила о своемъ словѣ, и о своей обязанности; уже блѣднѣющееся лице ея, истомленный взоръ показывали искушенія матери, которыя старались поблекшія уста ея разогнать улыбкою, голосъ токмо измѣнялъ тайнѣ страданій ея; но живость рѣчи ея дѣлала противоположность ея страданіямъ. Генрихъ д'Албретъ, предавшись совершенно чувствованію безпокойства и нѣжности, вошелъ къ ней, забывая все, кромѣ опасности своей дочерино Королева, вѣрна будучи своему слову, дѣлала себѣ насиліе, припѣвая старинныя пѣсни горныя.
   Герои является великимъ при самомъ вступленіи на поприще свое; Генрихъ не сомнѣваясь ни въ силахъ своихъ, ни въ опытѣ, уже призывалъ отвсюду поборниковъ оружія; сначала нѣкоторые старые служители, посвящая остатки вѣрной крови, хотѣли слѣдовать за сыномъ своего господина; другіе гнушаясь юности праздной, краснѣли отъ изящнаго примѣра и тщились оному подражать; одни ввѣряя себя щастію столь знаменитаго дѣла, другіе соревнуя оное извѣдать опытомъ собственнымъ, умножали мало по малу воинство юнаго Государя Наваррскаго.
   Медицисы, которые знали лучше измѣнять, нежели сражаться, смотрѣли съ смущеніемъ на воинство Герря. Политика ихъ умѣла все дѣлать, не подвергая себя опасности; ослаблять, не употребляя силы; имъ надлежало соблазнить юнаго Государя, чтобы послѣ побѣдить. Такимъ образомъ, для исторженія оружія у ратовавшихъ, Катерина является предъ ними въ Сопровожденіи отличныхъ женщинъ своего двора. Генрихъ могъ устоять прошивъ храбрыхъ воиновъ, но противъ прекрасныхъ женщинъ былъ не въ силахъ, Съ чувствительнымъ сердцемъ рожденъ будучи для женщинъ, онъ желалъ болѣе повергнуться въ сѣти ихъ, нежели бѣжать оныхъ; вотще онъ притворно показывалъ суровую небрежность. Катерина, получивъ свиданіе, получила все желаемое. Пріятности врожденныя, очарованія искусства женскаго -- она все для своихъ успѣховъ тогда въ себѣ соединяла. Ея прелестный голосъ расточалъ похвалы съ пріятностями; поперемѣнно будучи по наружности легковѣрна и скромна, благоразумна и опрометчива, но всегда вѣрная притворству своему, она кстати придавала лжи видъ искренности, истинѣ видъ подозрѣнія, и пребывала постоянною въ своихъ хитростяхъ, всегда управляя сама собою.
   Со всею довѣренностію юности и искренностію прекрасной души, Генрихъ могъ повѣрить такимъ обманамъ. Предусмотрительность есть дщерь многихъ лѣтъ и бѣдствій, и Генрихъ долженъ былъ получишь отъ оныхъ печальные уроки. Съ пріятностію тронутъ будучи похвалами Королевы, онъ забылъ вражду многолѣтную, предавшись минутному удовольствію; хитрая Медицисъ показывалась веселою До чрезвычайности -- а любезный Беарнецъ совсѣмъ не воображалъ, чтобы можно смѣяться и обманывать. Тогда перемѣняя тонъ рѣчи, сказала она съ улыбкою: "Не уже ли послѣ такого пріятнаго знакомства должно быть ужаснымъ распрямъ?-- Не можно ли сражаться нынѣ, а завтра вмѣстѣ смѣяться? отвѣчалъ съ веселостію Генрихъ.-- Ахъ! Государь, сіе легкомысліе свойственно мущинѣ; но сердце женщины не предвидитъ съ такимъ равнодушіемъ столь великихъ бѣдствій.-- Надобно сносить то, чего не льзя избѣжать; не я виною, но вы.-- Для чего же сіе бѣдствіе неизбѣжно? Очевидно для того, что вы другъ Папѣ, а я Гугенотъ. Мы чтимъ единаго Бога; вы съ Папистами заключаете его въ четырехъ стѣнахъ, а мы бѣдные Гугеноты заключаемъ его въ нашихъ сердцахъ. Я увѣренъ, что милосердый Творецъ предпочитаетъ чистое и простое сердце великолѣпнымъ чертогамъ.-- И посему различію во мнѣніяхъ для чего же намъ потрясать государство?-- Богу не угодно -- я люблю оружіе, хотя и ненавижу кровь; своей а крови не берегу, но щажу моихъ подданныхъ.-- И такъ надобно предупредить кровопролитіе -- отъ всего сердца я послушаюсь вашего совѣта.-- Прекрасная женщина всегда трогательно проповѣдуетъ о человѣколюбіе.
   Катерина съ краснорѣчіемъ и убѣдительностію изобразила ему настоящее бѣдствіе; навернувшіеся слезы довершили очарованіе словъ. Прелестная женщина, могущественная Королева имѣетъ право надѣяться на свои слёзы; Генрихъ цѣнилъ оныя во сто разъ больше, нежели сколько онѣ стоили -- и не прежде разстался съ Королевою, какъ подписавъ продолжительное перемиріе. Но для преднамѣреній коварнѣйшей изъ женщинъ, не довольно было одной довѣренности ограниченной; ей хотѣлось видѣть свои жертвы у своихъ ногъ; не въ состояніи будучи ихъ преклонить, она старалась ихъ привлечь. Какое средство не дозволено женщинѣ, когда она отказываясь отъ сладостныхъ чувствій естественныхъ, помрачаетъ себя ужасами гордости и ненависти? Тогда любезнѣйшее изъ существъ обращается въ ядовитую змѣю; пріятность ея дѣлается измѣною, а прелести коварствомъ.
   Такова была Королева Французская, мстительная и суевѣрная. Слѣпо вѣря обманщику, она клялась преслѣдовать Бурбоновъ, которые, говорила она, должны ей наслѣдовать. Она мнила видѣть ихъ главу, увѣнчанную короною Валуйскою; и сей призракъ безпрестанно ее преслѣдовалъ, какъ страшное чудовище. Къ сему присоединилась мнимая ревность къ вѣрѣ. Въ какую одѣжду не облекается мщеніе?--
   Неужели я не доживу до того, и не увижу ихъ плѣнниками въ Луврѣ, говорила она съ досадою Діоку Титу, показывая ему трактатъ? Неужели не станетъ меня ихъ къ сему принудить?-- "Сила прошивъ нихъ невѣрное средство.-- Я употреблю сильнѣйшія орудія.-- Ихъ недовѣрчивость дѣйствительна.-- Такъ надобно ихъ усыпить -- Не надѣйтесь ихъ обмануть.-- Но не льзя ли ихъ прельстить?-- Это будетъ стоить, Вамъ великихъ пожертвованій?-- Мщеніе въ ничто ставитъ пожертвованія -- Еще чѣмъ, думаете вы?-- Золотомъ.-- Они его презираютъ.-- Почестями?-- Они ими обладаютъ.-- И такъ! по крайней мѣрѣ они имѣютъ честолюбіе; я умѣю оное искусить и обольстить. Неужели у Королевы Французской нѣтъ ничего возможнаго, чтобы было достойно зависти владѣтеля Наваррскаго?" Послѣ сихъ размышленій и многихъ сношеній, наконецъ рѣшились предложить Генриху руку дочери.-- Можетъ ли отказаться отъ залога столь прекрасной довѣренности? Подумаетъ ли онъ, что условіе брачное будетъ приговоромъ смертнымъ?
   Бѣдствія написаны кровавыми чертами въ книгѣ Судебъ; никакая мудрость человѣческая неможетъ изгладить приговора, насъ ожидающаго. Какъ иначе изъяснишь судьбину, къ нашей гибели насъ ведущую? Часто оная является предъ очами нашими -- всякой оную видя описываетъ вотще по примѣтамъ. Но предчувствованія безполезны -- и мы въ слѣпотѣ своей стремимся въ пропасть. Кто не дѣлалъ сего замѣчанія, читая исторію, особливо исторію царствованія, дѣтей Медицисовыхъ?
   Но приготовленіямъ военнымъ предшествовали брачныя увеселенія; и роскошь и искуства украшали торжество брачное Маргариты де Валоа. Вся Франція громогласно привѣтствовала зарю мира -- и столица ознаменовывала пышностію приближеніе щастливаго дня.
   На Беарнскихъ горахъ, въ глазахъ материнскихъ, Катерина де Бурбонъ удалясь отъ шума и щастія, проводила въ тишинѣ безмятежно жизнь свою, и только издалека со трепетомъ взирала на бури государства; слухъ о бракосочетаніи ея брата разсѣялъ сіе единообразіе. Благоприличіе призывало ее съ матерью къ двору Французскому; ей надлежало промѣнять спокойствіе и простоту на великолѣпный шумъ двора; ей должно было явиться у престола Валуа, какъ слѣпцу, которому внезапно свѣтъ открывается. Прелесть новости возродила безпокойство; откровенность ея поступковъ, невиннность ея мыслей не принадлежали свойствамъ придворныхъ; надобно было Отказаться отъ удовольствія говорить то, что нравится, чтобы не дашь почувствовать того, что должно нравиться. Жанна д'Албертъ о семъ предварила дочь свою; молодая Принцесса со вздохомъ оставивъ языкъ природы, принуждена была говорить языкомъ свѣтскимъ.
   Неужели я разстаюсь съ благополучіемъ? или благополучіе меня ожидаетъ? говорила она сама съ собою: какъ опредѣлить щастіе? Я поставлю себя между лучшимъ и худшимъ; и я изберу характеръ простой. Въ кругѣ его способностей онъ ограничится кругомъ его желаній; обладая ими, она съ благоразуміемъ ихъ обуздаетъ, и свое воображеніе съ разсудкомъ поставятъ въ совершенномъ равновѣсіи. Рожденъ будучи чувствительнымъ, и случаемъ испытанъ, онъ привлечетъ къ себѣ сердца его окружающихъ: съ веселостію нрава, не помрачая оной неумѣреннымъ радованіемъ, онъ не поощритъ ихъ; будучи сострадателенъ по навыку, онъ познаетъ бѣдствіе и слезы, жалости; онъ наслаждается спокойствіемъ какъ мореплаватель, причалившій ладью свою послѣ бури къ тихому пристанищу, и воспоминаніе претерпѣнныхъ напастей бываетъ для него услажденіемъ. Онъ проводитъ время какъ мудрый хозяинъ, не сожалѣя объ немъ, и нб теряя онаго; наконецъ соединяя почтеніе равныхъ себѣ съ уваженіемъ низшихъ себя, онъ удѣляетъ имъ совѣты, утѣшенія и благотворенія.
   Такимъ образомъ юная Принцесса въ уединеніи укрѣпляла свой разсудокъ и предавалась сладостной задумчивости, когда ей доложили, что экипажъ ожидаетъ повелѣній Королевы; тогда сѣвъ въ коляску она со вздохомъ простилась съ Коарасскимъ замкомъ.
   Катерина де Бурбонъ была ослѣплена пышностью великолѣпнаго двора, который при семъ случаѣ потщился выказать весь свой блескъ; Европа еще не знала чудесъ, искуствомъ для нее произведеннымъ; пріятности, роскошь, обхожденіе придворныхъ отвѣтствовали такому великолѣпію. Обращеніе съ женщинами Французовъ, было тогда смѣсью древняго рыцарства и сладострастныхъ нравовъ Тосканцевъ; женщины царствовали во всемъ блескѣ славы; но деспотизмъ красоты начиналъ уступать могуществу обольстительности. Любовники, будучи менѣе нѣжны, какъ въ царствованіе Франциска I, были не менѣе покорны. Однако менѣе искали средствъ, заслужить свою красавицу, но болѣе старались ей понравиться.
   Между многими любезными придворными Графъ де Соассонъ отличался своею живостію, ловкостію и привлекательностью; его сравнили со пчелкою, которая изъ всякаго цвѣтка высасываетъ медокъ, но ни къ какому не прилѣпляется; его титло Принца крови, его щастливая фигура, пріятность рѣчей, все обращало на него взоры, прежде прибытія Государя Наваррскаго; но нещастія и мужество толико превосходятъ другія свойства, что юный Генрихъ лишь только появился, то одержалъ надъ ними верхъ. Надобно въ двое больше искуства, чтобы привести въ забвеніе его выгоды, нежели дать имъ цѣну. Генрихъ, избалованное дитя Природы, старался явиться такимъ, какимъ онъ былъ. Графъ де Соассонъ не простилъ ему того, что онъ такъ легко помрачилъ его блескъ. Есть и были произшествія, на которыя скромная исторія накинула покровъ, котораго рука времени не сниметъ-Анна Албретъ была еще въ Парижѣ, какъ внезапная болѣзнь поразила ее смертельно; она сошла во гробъ, не давъ брачнаго благословенія своему сыну.
   Всякая пустота сердечная можетъ замѣнена быть, кромѣ потери родительницы. Любовь, лишенная предмета своей страсти, надѣется другаго предмета своей любви. Можно внушить другому робенку чувства того, котораго нѣтъ уже болѣе на свѣтѣ. Но смерть нашихъ родителей оставляетъ чувствительную рану. Екатерина, лишенная своей подпоры, живо чувствовала свое нещастіе; но Государи не вѣдаютъ сладости, огорчаться безъ принужденія. Кажется, что глаза ихъ совсѣмъ лишены слезъ, ибо лишь только имъ объ этомъ позволено оныя проливать. Должно снова явиться среди шумнаго двора, исполнять свой обязанности, принимать почести, иногда даже улыбаться; какую же горесть. наноситъ улыбка, когда сердце ее изобличаетъ! Время траура было сокращено, опять начались увеселенія, и тогда только въ уединеніи и безмолвіи, нашла она нѣкоторую свободу, для своего сѣтованія.
   Праздники, балы, карусели, все сіе слѣдовало одно за другимъ, чтобы произвесть очарованіе надъ новыми гостями Медицисъ, Принцесса Беарнъ, сначала будучи робкою, и не надѣясь сама на себя, едва осмѣливалась предаваться всѣмъ симъ увеселеніямъ; изумлена будучи талантами не столь знатныхъ дамъ придворныхъ, она не вѣдала, что пріятности природы, будучи могущественнѣе пріятностей искуства, въ одну минуту помрачаютъ блескъ долголѣтной науки; вездѣ природный вкусъ одерживаетъ верхъ; онъ беретъ преимущество, усматриваетъ недостатки, умѣетъ подражать столь щастливо, что ослѣпленное искуство едва распознаетъ собственное свое твореніе; это искусная сухая краска, которая посредствомъ пріятныхъ оттѣнковъ, украшаетъ предметъ выбранный для образца. Небо наградило Екатерину симъ драгоцѣннымъ даромъ, и вскорѣ увидѣли, что простота Беарнская одержала верхъ надъ искуетвомъ столицы. Для кадрилей выбирали особъ знаменитѣйшихъ: Король Наваррскій танцовалъ съ своею невѣстою, и часто сестра его принуждена была давать руку свою. Графу Соассонъ. Сначала удивлялась Она благородству его поступковъ, вѣрности его движеній, потомъ обращая застѣнчивыя взоры на его лице, ей казалось, что юнъ танцовалъ еще лучше; находила черты его пріятными, улыбку прелестною, и, не думая объ этомъ, обращала чаще на него глаза, Нежели на другихъ придворныхъ. "Мой братѣ Соассонъ, говорила она своимъ дамамъ, прекраснѣе изъ всѣхъ кавалеровъ двора; я не вижу ни въ комъ такой ловкости и благородства въ обращеніи, даже и въ братѣ моего Генриха, котораго я всегда предпочитала прочимъ." Нѣсколько времени спустя, она сказала входя: "Правда -- кажется ему нѣтъ подобнаго въ танцахъ; когда онъ не танцуетъ, я ни на что не обращаю вниманія, и ежели я съ другимъ, тѣ самые танцы для меня непріятны; въ каруселѣ нѣтъ того, кто бы осмѣлился оспоривать у него награду искуства, когда онъ шутя управляетъ совсѣмъ неукротимою лошадью." Въ другой разъ она находилась подлѣ его, между тѣмъ какъ дѣлали изслѣдованіе художественныхъ произведеній; Графъ, глубокій почитатель пріятныхъ мѣлочей, съ жаромъ, и убѣдительностію защищалъ дѣло; его юная сестра въ размышленіи и безмолвіи слушала слова его съ восхищеніемъ, и тщеславилась его успѣхами, "Наконецъ, сказала она по возвращеніи своемъ, находятъ тысячу недостатковъ, въ Графѣ Соассонъ; у меня нѣтъ дарованія примѣтить въ немъ: ни одной погрѣшности; онъ говоритъ какъ ангелъ; слушая его болѣе часа, когда онъ кончилъ, я еще готова была слушать, и съ охотою попросила бы его возобновить разговоръ; я не знаю чегобъ ему можно пожелать; я даже утверждаю, что слишкомъ щастлива должна быть...." Тутъ она прерывала свою рѣчь. Та, къ которой обращала она слова сіи, съ любопытствомъ ожидала окончанія рѣчи; но Екатерина вмѣсто продолженія смутилась; потомъ съ притворною веселостію она разсказывала тысячу различныхъ вещей; но тогда же она припомнила себѣ обыкновенное правило своей матери, что рѣчи обыкновенныхъ людей пишутся на пескѣ, а слова царскія начертаваются на мѣди.
   Между тѣмъ Графъ Соассонъ, благосклонный къ красавицамъ, со всѣми обходительный, передъ всѣми услужливый, пріобрѣтая, уваженіе, совсѣмъ не помышлялъ о любви. Будучи жажденъ къ почестямъ, онъ расточалъ ихъ только для славы, и попеременно слѣдовалъ за колесницею женщинъ слишкомъ блистательныхъ, но не столь чувствительныхъ. Онъ платилъ дань должную сану его сестры, а не приносилъ оной ея прелестямъ, и можетъ быть еще самъ не щиталъ ее въ числѣ тѣхъ, которые имѣютъ право сего требовать. Но Принцесса Бурбонская при первомъ входѣ взорами обнаруживала любимый ею предметъ, и узнавала его еще прежде привѣтствія Королевы; при появленіи его тотчасъ она склоняла свои взоры, надѣясь встрѣтить его. Когда онъ смотрѣлъ на нее, она смущалась, когда онъ удалялся, она теряла терпѣніе, и когда онъ нечаянно приближался на нѣкоторое разстояніе, тогда румянецъ игралъ на ея щекахъ, какъ онъ приближался на шагъ; примѣтно досада ея обнаруживалась, когда онъ подходилъ къ какой нибудь красавицѣ, подлѣ ее находившейся; тогда наклоненныя вѣжды ея нарушали тайну, которой измѣняли ея глаза орошенные слезами. Она испытывала въ сіе время болѣе принужденія, нежели удовольствія чувствуя сжатіе руки своей его рукою, танцуя съ нимъ; ибо она боялась говорить, дабы не сказать лишняго, И думала говорить, ничего не говоря; правда, что когда насъ угнѣтаетъ важная тайна, тогда страшимся имѣть нескромность въ самомъ молчаніи.
   Сестра Генриха не могла болѣе скрывать состоянія своего сердца, тщетно страшилась она потерять то безмятежное равнодушіе, которое существовало прежде въ сердцѣ ея; душа Екатерины во Франціи подобилась душѣ Екатерины въ замкѣ Коврасскомъ, какъ будто тихое убѣжище Беарнское въ сравненіи, съ шумною жизнію Парижскою. Того не льзя скрыть отъ самихъ себя, что для насъ неизвѣстно; юная Принцесса уже не старается прельстить свой разсудокъ и воображеніе, она искренно вопрошаетъ себя, и благоразумно остерегаетъ себя. Я слѣдовала, говорила она сама себѣ, обманчивой склонности, не взирая, куда она меня вела, на конецъ пути я нашла одинъ глубокій лабиринтъ, и я тщетно старалась разпознать ту сторону, съ которой я вошла; дорога была крута, и я не имѣла болѣе силы оной продолжать; какой благодѣтельный путеводитель направитъ мое шествіе? Нещастная сирота! тщетно стѣнящій гласъ твой призоветъ мать твою!" При семъ печальномъ воспоминаніи она проливала слезы, и не смотря на ихъ горесть, находила въ нихъ утѣшеніе. Потомъ желая узнать врага своего покоя, она стократно повторяла, что любовь ея не раздѣлялась другимъ, что она жертвовала всѣмъ блистательнымъ, а можетъ быть нее гибельнымъ качествамъ царедворца, она часто говорила, что впредь подъ попечительствомъ брата, должна ожидать супруга по его выбору, и что. участь Принцессъ была такова, что они не могли слѣдовать влеченію своего сердца: она о семъ разсуждала и размышляла. Но къ чему служатъ расположенія въ защищенію, когда побѣдители: занялъ уже мѣсто?
   Уже назначенъ былъ день бракосочетанія Маргариты Валоа и Генриха Наваррскаго; наконецъ настало время, и братъ Принцессы соединился неразрывными узами.
   Добрачные свѣтильники долженствовали быть погребательными факелами, и веселые голоса Протестантовъ были прерваны смертными криками -- это сигналъ нощи святаго Варѳоломея!
   Какой ужасъ; объялъ юную Принцессу! и къ умноженію страданія должно было явиться въ чертогахъ обагренныхъ кровію ея друзей и не оросить слезами ихъ праха!
   Для Короля Наваррскаго сіе было ядовитою стрѣлою, пронзившею его сердце; мрачная недовѣрчивость заступила мѣсто сего прелестнаго чистосердечія, столь опаснаго и столь пріятнаго, которая омрачила чистоту его характера,, и, съ того времени онъ не могъ освободиться отъ подозрительнаго страха, помрачающаго людей по наружности почтеннѣйшихъ; ибо нещастіе наноситъ пораженіе непорочности изящныхъ душъ, которыхъ могущественное небо сотворило для совершенства.
   Будучи невольникомъ между сими знаменитыми палачами, юный Государь для преодолѣнія ихъ вѣроломства, прибѣгаетъ къ притворству. Онъ пересталъ обращать отвратительные взоры на сіи окровавленныя руки. Наконецъ одна партія стрѣлковъ благопріятствовала его намѣреніямъ; обманувъ бдительность стражи, онъ скрылся съ нѣкоторыми изъ своихъ друзей, чтобы соединиться съ нещастнымъ остаткомъ своей партіи.
   Удерживая въ должныхъ предѣлахъ свое негодованіе и гнѣвъ, изъ среды своихъ друзей, дѣлалъ сему надменному двору укоризны, которыя неоднократно наносили оному стыдъ. Однако съ благороднымъ могуществомъ добродѣтельнаго мужа надъ порочнымъ, онъ просилъ отъ Короля Францій дочь Бурбоновъ, которая не долженствовала болѣе признавать за родственниковъ Злодѣевъ, оскверненныхъ злодѣяніями.
   Юная Принцесса была ему возвращена; она оставила сіе жилище ужаса, не обращая на него взора, и съ нетерпѣніемъ отвращала глаза свои отъ постыднаго зрѣлища злодѣянія, облеченнаго въ царскую порфиру. "Иди, сестра моя; говорилъ Генрихъ обнимая ее, иди, возвратись къ нашимъ горамъ; ты не найдешь тамъ блистательнаго двора, но придворныхъ достойныхъ твоего почтенія и твоихъ милостей, чертоги твои не будутъ имѣть роскоши Медицисовъ, но ты не узришь стѣнъ обагренныхъ кровію твоихъ подданныхъ: иди, сестра моя, или! Принцы Наваррскіе не богаты, не могущественны, но они вмѣсто драгоцѣнностей обладаютъ честію, любовію своего народа и славою предковъ своихъ, которую они не унизили."
   Приближаясь къ городу Паву, Екатерина Бурбонъ была окружена толпою добрыхъ горныхъ жителей, которые со слезами требовали ея взора и благословенія; ихъ усердіе не отъ удивленія произходило, но была почесть признательности; тамъ не слышно было принужденныхъ шумныхъ восклицаній; они молчали, но на лицахъ ихъ изображалось веселіе; они не устремляли къ небу моленій своихъ о Принцессѣ, но говорили между собой о ея любви и о ея милостяхъ, и слѣдуя за ней для продолженія сладости ея присутствія... Показывали ее дѣтямъ своимъ, говоря: "это сестра нашего добраго Генриха, дочь благодѣтельнаго Антонія."
   Возвратясь въ свое знаменитое уединеніе Екатерина Бурбонъ питалась нѣсколько времени печальными воспоминаніями; съ огорченіемъ оставляя его, она нашла малую подпору, но великаго непріятеля; прежде сего, успокоивъ чувствованія своего сердца нѣжностію своей матери, подъ вѣрнымъ покровомъ могла предаться сладкой безпечности щастія, не подвергаясь борьбѣ съ напастями; отнынѣ едва вѣря собственной силѣ, она страшилась единой мысли, и борьба была безпрерывна. Удаленная отъ утѣшительныхъ друзей, она почитала себя одинокою посреди дамъ своего двора, гдѣ ничто не могло представить ей обвороительныхъ прелестей. Безпoкойство умножало еще ея мученія; разставаясь съ дворомъ Карла IX, она оставила Графа Соассонъ между ненавистными царедворцами; и такъ надлежало лишить свое сердце сладостнѣйшей прелести -- уважать любимый предметъ! Какъ поставить любовь между безчестіемъ и страхомъ?
   Съ другой стороны Король Наваррскій во имя справедливости и чести, взывалъ къ своимъ подданнымъ объ отмщеніи ихъ обиды; Варѳоломеевская нощь на знаменахъ его кровавыми буквами начертала мщеніе, реформаты съ яростію въ сердцѣ, съ мечемъ въ рукахъ требовали отъ Короля Французскаго иной брата, другой родителя, третій друга, въ которыхъ вскорѣ должно было дать ему отвѣтъ предъ судилищемъ Вышняго,
   Иногда его верховное правосудіе ни землѣ оставляетъ въ забвеніи низкаго преступника; но рѣдко оставляетъ безъ наказанія примѣтно высокаго преступника, попущеніе которому былобы. соблазномъ, для свѣта. Цари суть чада Божія, творческое око слѣдуетъ за ними на землѣ, оно сообщаетъ, престолу ихъ лучь своего блеска, но страшная и могущественная Десница Бога живаго касается ихъ -- низвергаетъ во мракъ съ быстротою, когда они заслуживаютъ его гнѣвъ такова была кончина Карла IX; устрашивъ весь свѣтъ ужасомъ своего злодѣянія, онъ устрашилъ его ужасомъ своего наказанія.
   Изо всѣхъ степеней отдѣлявшихъ Короля Наваррскаго отъ престола Французскаго, осталась только одна, время истребило всѣ прочія; послѣдній сынъ Медицисовъ сложилъ съ себя корону Польскую, для полученія перваго Скипетра въ Европѣ: сладострастнѣйшій Король знаменитѣйшаго двора, видя себя окруженнымъ роскошью и удовольствіемъ, не цѣнитъ достойно короны своихъ. предковъ.
   Тогда при дворѣ вспомнили о домѣ Бурбонскомь, здоровье Генриха, Герцога Анжуйскаго было слабо -- и случай по видимому побѣждалъ всѣ препятствія, которыя долженствовали всегда существовать между престоломъ Валуйскимъ и сыномъ Антонія Наваррскаго; Генрихъ III. хотя еще былъ молодъ, однако участь и обстоятельства обременяли дѣтей Катерины Медицисъ -- и сіи размышленія способствовали, быть можетъ, къ увеличенію стороны угнетенныхъ.
   Армія Принца Наваррскаго ежедневно умножалась, подобно быстрому потоку, въ теченіи своемъ распространяющемуся; обманчивый миръ становился безполезнымъ; Гугеноты научились познавать вѣрность трактатовъ Медицисовъ -- и мать -- Королева не находила для побѣжденія Злодѣйскихъ хитростей.
   Графъ Соассонъ находясь въ нерѣшимости ври семь обстоятельствѣ, совершенно преданъ будучи честолюбію, среди всѣхъ его путей однако не могъ открыть пути къ щастію; его имя, мщеніе за родителя призывали его къ Королю Наваррскому; его степень, благопріятство, удовольствія удерживали его при Королѣ Французскомъ; его придворные старались возбудить въ немъ нерѣшимость; склонялся ли онъ къ сторонѣ Медицисовъ -- они ему изображали выгоды двора; занимался ли онъ Королемъ Наваррскимъ они представляли ему будущее состояніе; двора Бурбоновъ; но ревность его къ начальнику сей стороны препятствовала ему принять участіе въ его дѣлахъ.
   Однажды будучи на единѣ съ другомъ своимъ: честь, говорилъ онъ, и можетъ быть честолюбіе призываетъ меня на сторону реформатовъ.-- О! сему едва я вѣрю; блескъ славы моего соперника долженъ затмѣвать блескъ моей славы.-- Но не льзя ли вытѣснить своего соперника?-- Сего невозможно сдѣлать безъ нарушенія законныхъ средствъ.-- Вы отрасль Бурбоновъ -- и единственная выгода, которая дѣлаетъ его владѣтелемъ вашихъ имѣній, есть поддержаніе старшаго изъ вашей фамилій!-- И такъ!-- Вамъ будетъ сильнымъ вспоможеніемъ Испанія, естьли вы прибѣгнете къ ней.-- Согласенъ.-- Домъ Валуйскій приходитъ къ упадку; малѣйшее дуновеніе раздора можетъ низложитъ единственнаго потомка его; на его мѣсто законы королевства избираютъ преемника изъ вашей фамиліи -- "Я знаю это -- это Король Наваррскій -- Еще одинъ Бурбонъ -- Такъ -- но сынъ Антоніевъ.-- Правда, что обыкновеніе вашихъ предковъ, даетъ старшему сіе надмѣнное наслѣдство,-- въ состояніи-ли онъ оспоривать оное? -- Принцъ, вспомните, что похититель одного поля, преступникъ есть, а хищникъ престола, есть завоеватель.-- Въ самомъ дѣлѣ, сказалъ Графъ съ движеніемъ, И вопрошая самъ себя, столь прекрасной удѣлъ не уполномочиваетъ ли не справедливости? Есть ли я сдѣлаюсь, единственнымъ владѣтелемъ, то дѣти мои будутъ законными наслѣдниками.-- Такъ! отвѣчалъ Царедворецъ, поддерживая его мысль, признаюсь, надобно быть слишкомъ равнодушнымъ, чтобы уступить безъ принужденія столь прекрасную добычу, и я не скрою отъ васъ, что друзья ваши удивятся вашему упорству.-- Подлинно.-- Не сомнѣвайтесь въ этомъ.-- И такъ я не колеблюсь болѣе.-- Я соединюсь съ врагами Валоа, предоставляя случаю, рѣшить въ мою пользу.-- Случай васъ обманетъ, а коварство вамъ не измѣнитъ.-- Какъ такъ?-- я предполагаю, что вы идете сперва подъ знамена Генрихами станете защищать его дѣло; вскорѣ ваше имя и таланты предоставятъ Вамъ отличное мѣсто; тогда вы сохраняя притворство, коему научились мы при дворѣ Медицисовъ, окружите вашего соперника, вы подойдете къ нему, и для снисканія новыхъ правъ, вы даже соединитесь съ нимъ, естьли нужно, другими узами; женившись на сестрѣ его, вы содѣлаетесь ему равнымъ; наконецъ мнѣ извѣстно, что древнее преданіе похищаетъ скипетръ у дочерей нашихъ Королей; но сіе обстоятельство, съ такими выгодами соединенное, сравняетъ по крайней мѣрѣ васъ съ Королемъ Наварскимъ, вы примите участіе въ его дѣлѣ -- и когда придетъ время, то вы съ помощію чужеземною, съ друзьями многочисленными содѣлаетесь главою партіи, коей вы будете кумиромъ и вы первые достигнете цѣли вашей надежды.-- При сихъ словахъ, Графъ ничего не отвѣчая, всталъ, ударилъ себя въ лобъ рукою, и ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ; съ этой минуты онъ впалъ въ глубокую задумчивость; человѣкъ честолюбивый напрасно не размышляетъ.--
   Спустя нѣсколько дней онъ тайно перенесъ сіи слова Королю Наварскому: "братъ мой! я происхожу отъ крови Бурбоновъ; ихъ распря мнѣ не чужда; вы никогда не обвиняли меня въ непріязненности къ своимъ. Но проницательный взоръ Королевы матери принуждалъ меня до сихъ поръ притворяться; наконецъ я на своей волѣ; прикажите сыскать вашихъ людей на берегахъ Лоара; я черезъ недѣлю буду въ Розье предводительствовать частію авангарда арміи Жоаезовой, которая увеличитъ вашу армію."

Карлъ Бурбонъ
Графъ де Соасонъ.

   Услышавъ отъ своего Брата о соединеніи Графа, Катерина Бурбонъ пролила слезы радости; на конецъ, сказала она, сей Принцъ сдѣлался достойнымъ моего почтенія. И какъ могъ онъ служить подъ знаменами преступленія, не помрачая славы своихъ предковъ?-- Онъ всегда готовъ былъ принять справедливую сторону; но честь не должна удаляться благоразумія. Такъ молодая Принцесса старалась сдѣлать законною свою склонность, и не примѣчая того усиливала оную.
   Между тѣмъ Генрихъ III. ввѣрилъ жребій оружія своему любимцу, принцу Жоаезу. Упоенный успѣхами, осыпанный дарами природы дерзкій юноша приближался съ страшными силами; въ храмахъ раздавались торжественныя моленія, о низпосланіи ему щастія; его знамена, блистающія золотомъ и драгоцѣнными каменьями, были достойны рукъ, освятившихъ оныя; сокровища Франціи для него избранные воины оспоривали другъ у друга честь, служить подъ его начальствомъ, и Вельможи Королевства несли ему въ дань, и избытки своей роскоши и свою храбрость, (хотя церьковь и не давала своего благословенія, а государево не имѣло богатствъ). Армія являла блескъ двора и гордость Франціи.--
   Вокругъ бѣлаго штандарта Генрихъ соединилъ нѣсколькихъ вѣрныхъ подданныхъ, нѣсколькихъ друзей, искавшихъ въ бѣгствѣ спасенія и нещастныхъ изгнанниковъ. Въ мятежной странѣ окруженный тайными врагами, онъ съ трудомъ получилъ дневное пропитаніе, съ трудомъ: находилъ безопасное убѣжище въ ночь: столь-же бѣдный, какъ и дворяне его окружавшіе, онъ раздѣлялъ съ ними остатки своего наслѣдства, и доставлялъ солдатамъ выгоды, какія только могъ въ тогдашнемъ положеніи, отказывая въ нихъ самому себѣ. Сводъ скалъ, тѣнь вяза защищали его, то отъ зноя солнечнаго, то отъ ярости бурей; силѣ, нищетѣ, измѣнѣ онъ противополагалъ, спокойствіе духа, непоколебимость и умѣренность.
   Получивъ извѣстіе о Жоаезѣ, Генрихъ съ неподвижнымъ взоромъ, съ пламенѣющимъ лицемъ и видомъ удовольствія, проѣзжалъ верхомъ по всѣмъ рядамъ, и собиралъ вокругъ себя свою небольшую армію. "Друзья мои, сказалъ онъ имъ, на насъ течетъ звѣрь весьма отличной отъ прежней добычи: молодой мужъ, у котораго деньги полученныя въ приданое, лежатъ еще въ кованыхъ ларцахъ, и съ нимъ знатнѣйшіе изъ придворныхъ." Слушая его солдаты повторяли одни другимъ: все это будетъ принадлежать намъ; нашъ Генералъ знаетъ точно, что побѣдитъ; пусть ведетъ насъ къ побѣдѣ, онъ веселъ, онъ увѣренъ въ самомъ себѣ, и слухъ носился въ станѣ, что онъ видѣлъ во снѣ, будто бы выигралъ сраженіе. "Да! сказалъ Принцъ, видя толикое рвеніе: я Король безъ королевства, мужъ безъ жены, и воинъ безъ денегъ, но за меня Богъ, честь и моя шпага, а съ симъ можно пріобрѣсти все сіе."
   Онъ находился тогда близъ Кутраса, куда неприятели приближались ежедневно; уже глухой шумъ, предшествующій сраженіямъ, возвѣстилъ всѣмъ наступленіе рѣшительной минуты, наконецъ видятъ въ долинѣ сіяніе злата и шлемовъ; время отъ времени нѣдра горъ изрыгаютъ волны воиновъ, съ шумомъ приближающихся, какъ бы для поглощенія арміи Короля Наваррскаго. При видѣ убійцъ своихъ Протенстанты закипѣли яростію, хватаются съ поспѣшностію за свои оружія, блѣднѣютъ отъ гнѣва, являютъ неистовую радость при видѣ толикихъ неприятелей, и увеличивающееся число ихъ, почитаютъ новыми жертвами для своего мщенія. Гораздо спокойнѣйшій, менѣе раздраженный, и столько же нетерпѣливый Король Наваррскій предвидитъ опасность, и изыскиваетъ средства уничтожить ее; тщетные крики не обращаютъ его вниманія, онъ думаетъ только о томъ, какъ выдержать нападенія: его взоръ поперемѣнно измѣряетъ безчисленность неприятельской, и слабость его арміи; то даетъ повелѣнія, то удерживаетъ, то одушевляетъ: по увѣренности съ какою онъ говоритъ, его можно было бы почесть за Ангела побѣды. Наконецъ, въ роковую минуту," велитъ приближиться къ себѣ двумъ Принцамъ, Графу де Соассонъ и своему брату, и вмѣсто всякой рѣчи произноситъ къ нимъ: "скажу только вамъ, что вы изъ дому Бурбоновъ; а я съ Божіею помощію покажу, что я вашъ старшій?" Даетъ знакъ, шпага блеститъ въ рукахъ его, и бѣлыя перья шлема его, колеблемыя стремленіемъ, ведутъ войска его по пути славы.
   Когда дѣти одной матери, дѣти отечества, сокрушаютъ узы ихъ соединяющіе, когда попирая гробы отцевъ своихъ, умерщвляя другъ друга, призываютъ себѣ на помощь Бога кровопролитія; тогда мужество становится звѣрствомъ, воинскій жаръ жаждою убійства; самые неприятели внѣшніе устыдились бы толикихъ жестокостей. Такова война гражданская, такого сраженія злобы съ бѣшенствомъ, въ коемъ воинъ помрачаетъ славу свою, и человѣкъ небесное происхожденіе свирѣпою яростію. Увы! сколько ранъ омыто слезами, сколько разъ побѣда была наказаніемъ!
   Съ упорствомъ противныя арміи оспоривали другъ у друга поле сраженія; Жоакзова, изумленная съ начала стремленіемъ неприятеля, вскорѣ почувствовала свою силу; угнѣтенный протестантъ дыша мщеніемъ, бросается въ пылъ сраженія; воинъ Католическій мечтаетъ слышать гласъ своихъ священниковъ, защищается съ бѣшенствомъ, и въ семъ достойномъ слезъ ослѣпленіи, каждый изъ нихъ хочетъ принести кровавую жертву; одни начальники не раздѣляютъ сего неистовства.
   Генрихъ вливая повсюду мужество, вездѣ является героемъ и побѣдителемъ. "Посторонитесь, прошу васъ, вскричалъ онъ нѣсколькимъ друзьямъ, желавшимъ отдалить отъ него опасность, не заставляйте меня; я хочу быть на виду." То приказываетъ онъ толпѣ своихъ воиновъ вытянуться, то повелѣваетъ имъ сгуститься; а солдатамъ Медицисъ кажется, что ихъ неприятели, сражаясь, возрастаютъ въ числѣ своемъ. Между тѣмъ, какъ онъ принуждаетъ сію армію придворныхъ, Графъ де Соассонъ не менѣе храбрый и щастливый пробивается съ своимъ братомъ сквозь противящіеся ему баталіоны, не помышляя болѣе ни объ интригахъ, ни о честолюбіи, съ оружіемъ въ рукахъ Принцъ такого, какъ онъ происхожденіе, внемлетъ только одной храбрости. Сообразуясь съ поступками Короля Наварскаго, онъ, или преодолѣвая всѣ препятствія, летитъ къ нему на помощь, или спѣшитъ соединить солдатъ, въ его отсутствіе пришедшихъ въ изнеможеніе; вездѣ онъ исполняетъ повелѣнія съ точностію, или самъ съ благоразуміемъ начальствуетъ. Толикое мужество не остается безъ награды; оно привлекаетъ наконецъ побѣду на его сторону; армія Жоаезова обращается въ бѣгство; ея предводитель оставляетъ оную вмѣстѣ съ жизнію; и окровавленныя долины Кутраса заглаждаютъ злодѣянія Варѳоломеевской ночи.
   "Братъ! сказалъ Генрихъ, завидя Графа де Соассона, я тебя признаю нынѣ за достойнаго сына отца твоего. Со шпагою въ рукѣ, ты совершенный отецъ; тотъ умѣлъ владѣть ею!"
   Генрихъ, который до сихъ поръ видалъ Графа отличающагося только въ каруселяхъ, или льстящаго красавицамъ, съ сего времени началъ болѣе уважать его. Ему онъ отчасти обязанъ былъ выигрышемъ сраженія, и сіе драгоцѣнное право на благодарность въ соединеніи съ любезными качествами Графа, быстро подѣйствовали на сердце Генриха, который въ обращеніи съ нимъ находилъ особенное удовольствіе, часто даже пользовался спасительными его совѣтами. Доброе сердце легкр плѣнитъ; оно ищетъ дружества и довѣренности, и потому Принцъ Беарнской легко уступилъ склонности влекшей его къ своему родственнику. Графъ" съ удовольствіемъ примѣчалъ f что самый случай споспѣшествовалъ его предпріятію; его придворные тщательно замѣчавшіе усиливающуюся между ними пріязнь, уже предвѣщали себѣ великое щастіе. Солдатъ всегда любитъ храбраго, а поведеніе Принца въ послѣднее пріобрѣло ему почтеніе арміи; щедрость къ стати оказанная, нѣкоторыя острыя слова повторявшіяся въ лагерѣ, два или три дружескія разговора съ нижними чиновниками -- еще болѣе усилили приписываемыя ему похвалы; ибо солдатъ Французской почитаетъ себя достаточно награжденнымъ за подвергаемую жизнь, когда начальникъ даетъ ему знакъ отличія и одобряетъ его. Графъ, исполненный твердой надежды на будущее, и гордящійся судьбою своею, пользовался всѣми сими средствами и почиталъ себя уже близкимъ къ цѣли; онъ мечталъ непрестанно о своемъ величіи, и его сердце не въ состояніи будучи чему умѣли его искусно побудить. Горе честолюбцу не умѣющему молчать! кто посвящаетъ себя служенію щастія, тотъ долженъ обречь себя на молчаніе и притворство; ибо дворцы знатныхъ наполнены отголосками; тщетно стараются говорить тихо; малѣйшее слово повторяется въ нихъ съ шумомъ.
   Между тѣмъ Король Наваррской вмѣстѣ съ побѣдою пріобрѣлъ изобиліе и безопасность; то противники разсѣянные думали только о средствахъ укрыть. ея. Дворъ Французской находился въ уныніи; и нещастный Принцъ Валоа страшился не столько враговъ своихъ на войнѣ, сколько враговъ его званія; могущественные подданные готовы были овладѣть его скипетромъ, которой держалъ онъ слабою рукою: безпрестанно помышляя о его сохраненіи, онъ опасался болѣе хитростей, употребляемыхъ на похищеніе онаго, нежели силы, угрожавшей ему покореніемъ.--
   Въ сіе время Генрихъ увѣренъ будучи, что на него не сдѣлаютъ нападенія, и не въ состояніи будучи напасть самъ, любовь ко славѣ замѣнилъ любовію жъ удовольствіямъ. Армія его снабженная всемъ нужнымъ, хорошо обученная, на покойныхъ квартирахъ была предохранена отъ суровости времени. "Братъ! сказалъ однажды Генрихъ Принцу де Соассону, собравши лавры, не ужели ты не имѣетъ намѣренія сдѣлать изъ нихъ вѣнка какой нибудь прекрасной?-- Нѣтъ, Государь, я теперь объ одной воинѣ только думаю, и забылъ все прочее.-- Но на все есть время; не ужели ты не, умѣешь вмѣстѣ и сражаться и любить?-- Государь! я думаю только о служеніи вамъ.-- Какъ и ты не помышляетъ болѣе о дамахъ?-- Съ оружіемъ въ рукахъ никогда -- А я такъ о нихъ безпрестанно думаю, и мое сердце никогда не бываетъ такъ полно славою, чтобъ въ немъ не оставалось мѣстечка для любезной. Послушай, братецъ! проведемъ нѣсколько дней у сестры моей; тамъ намъ будетъ лучше, нежели въ лагерѣ. И какъ, подравшись добрымъ по, рядкомъ, не много и не позабавишься?-- Я готовъ да вами слѣдовать.-- Есть ли такъ, то Завтра же отправимся. Занимаясь своими дѣлами, я думаю и о твоихъ: мнѣ недавно впала мысль, которая дѣлаетъ мнѣ пріятнымъ твою поѣздку со мною."
   Въ самомъ дѣлѣ Король Наваррской, находя похвальныя качества въ Графѣ Соассонѣ, и желая дать не посредственную опору сестрѣ своей,-- намѣревался ихъ соединишь. ни что, казалось, не противилось сему намѣренію; Принцъ принадлежалъ къ его дому, и имѣлъ владѣніе; онъ хорошо велъ себя и заслуживалъ награду; для Генриха очень было пріятно доказать симъ знакомъ своего благорасположенія, что онъ не оставляетъ безъ награжденія оказанныхъ ему услугъ и усердія.
   Сынъ Конде поспѣшилъ извѣстить о семъ совѣтъ свой; каждый одобрялъ его надежду и совѣтовавшему пребыть тверду въ своихъ намѣреніяхъ. И такъ -- онъ отправился пожираемый честолюбіемъ и непрестанно помышляющій о блистательной судьбѣ своей.--
   Катерина Бурбонъ, сидя посреди своихъ придворныхъ дамъ, въ молчаніи. и задумчивости, держала въ рукахъ своихъ кусокъ бѣлой шелковой матеріи; ея взоры безпечно блуждали по сей большой залѣ, гдѣ ничто не говорило ея сердцу; и снова обращалась на матерію, на которой хотѣла она вышить золотыми буквами: побѣдителю при Кутрасѣ. Ея мысли назначили сію перевязь брату, а сердце хотѣло бы, чтобы она поднесена была другому. Склонивъ голову къ груди, она время отъ времяни вздыхала; придворныя дамы другъ на друга взглядывали, а тѣ, которые находились вдали, тихо между собою раз: говаривали. Онѣ жаловались на печаль, царствовавшую въ замкѣ, со времени возвращенія изъ Парижа; и сіи вздохи напоминали имъ о прежней ихъ догадкѣ, что молодая Принцесса имѣешь какую нибудь тайную причину грусти Вдругъ пришли сказать, что Король Наваррской приближался къ замку въ сопровожденіи многихъ дворянъ; говорятъ, что при семъ извѣстіи Графиня Гишъ, первая Принцесса на Штагасъ-дама" отворотилась, чтобы сокрыть выступившую на лицѣ краску, и свое внутреннее движеніе. "Мой братъ! сказала Катерина. Ахъ! какая радость!" и глаза ея наполнились слезами -- искренняя дань дружества къ брату. Потомъ она прибавила съ видомъ принужденія: "такъ свита его велика?" Велика, милостивая государыня, отвѣчалъ просто королевской пажъ. Катерину внутренно сей холодный отвѣтъ весьма безпокоилъ; но она не осмѣлилась спросить именъ, сопровождавшихъ Генриха.
   "Милостивыя Государыни! сказалъ Принцъ входя;я вамъ при, везъ сюда браслеты придворныхъ господчиковъ; но предувѣдомляю васъ, что я намѣренъ продать каждой по крайнѣй мѣрѣ..... за два поцѣлуя." Сказавши сіе, онъ обнялъ Принцессу Наварскую у и съ тою же любезною веселостію подошелъ ко всѣмъ прочимъ дамамъ; хотя Гжа Гишъ сидѣла подлѣ Принцессы, замѣтили однакожъ, что онъ обнялъ ее послѣднюю.
   "Сестрица, прибавилъ онъ, надобно теперь представишь тебѣ моего двоюроднаго брата, Графа де Соассона; онъ можетъ тебя извѣстить о Папистахъ; онъ ихъ вблизи видѣлъ; клянусь, что онъ тамъ лучше Отличился, нежели въ придворныхъ Французскихъ каруселяхъ."
   Легко догадаются, что посреди вельможъ, сопровождавшихъ Короля, проницательный взоръ Катерины встрѣтилъ уже того, кого искалъ; И потому отвѣчала она на слова брата, не слушая Ихъ; она говорила съ живостію, занималась вдругъ многими предметами, и не смотря на то, не могла скрыть своего смятенія, и выступавшаго на лицѣ румянца.
   Графъ съ ловкостію придворнаго приближался къ прекрасной своей двоюродной сестрицѣ; говорилъ поперемѣнно о сраженіяхъ и модахъ, судилъ о выгодахъ и не выгодахъ партій; удивлялъ своимъ остроуміемъ -- прельщалъ и сохранялъ всегда присутствіе духа, свойственное праздному сердцуВъ отвѣтахъ Катерины, при всей ея скромности, нельзя было не замѣтить справедливаго сужденія, игривости ума и образованности. Графъ находилъ въ ней еще болѣе достоинствъ, нежели сколько она показывала. Онъ еще въ первой разъ остановилъ на ней свои взоры, и никогда, можетъ быть, въ другое время Катерина не произвела бы столь лестнаго для нее впечатлѣнія; она была предметомъ всеобщаго вниманія, и сіяла во всемъ своемъ блескѣ. Графу показался вечеръ весьма пріятнымъ, но короткимъ.
   Узнавая Принцессу, открывали въ ней тысячу добродѣтелей; а добродѣтели въ глазахъ придворнаго имѣютъ нѣчто плѣнительное, необыкновенное; ибо на великомъ театрѣ свѣта только сіи достоинства не расточаются. Присовокупите къ тому умъ, которой не стараются выказывать, пріятность не принужденную, воспитаніе сохранившее природныя свойства; Катерина имѣла достоинства не извѣстныя Графу де Соассонъ, какихъ онъ даже ни въ комъ не воображалъ. Молодая Принцесса употребляла, сама того не зная, все природное кокетство, но никогда не прибѣгала къ искуственному. Графъ былъ объятъ изумленіемъ, увлеченъ прошивъ воли своей, и когда, мало по малу сердце его овладѣло умомъ, онъ забылъ свои честолюбивыя предпріятія, свои виды на двоюродную свою сестру, и въ первой разъ въ жизни полюбилъ искренно.
   Графъ самъ удивился перемѣнѣ своего сердца: свѣтъ казался ему въ другомъ видѣ; каждой "предметъ представлялся глазамъ его иначе, мечты болѣе не обладали душею его, но онъ находилъ въ простой истиннѣ прелесть столь трогательную, что весь ложный блескъ жизни никогда не былъ для него столь привлекателенъ. "Суетныя мечты честолюбія, говорилъ онъ съ самимъ собою, что вы въ сравненіи съ истиннымъ щастіемъ? Вы подобны симъ блуждающимъ огнямъ, кои обманываютъ легковѣрнаго путешественника; онъ заблуждаетъ слѣдуя за вами, думая, что идетъ по настоящей дорогѣ; онъ приближается, вы удаляетесь, и блистая; непрестанно въ глазахъ его, заводите его на стезю. заблужденія. Но теперь для меня вы погасли; туманъ васъ окружающій препятствовалъ мнѣ видѣть путь къ благополучію; случайно вы привели меня къ оному; судьба мнѣ покровительствовала, благодарю ее."
   Не стараясь искать другъ друга, они встрѣчались, не говоря, понимали другъ друга, короче -- ихъ души находились въ семъ совершенномъ согласіи, которое происходитъ отъ глубокихъ и взаимныхъ чувствъ.
   Щастливая Катерина наслаждалась съ гордостію своею побѣдою; вѣтреной придворный, котораго прежде замѣчала она съ безпокойствомъ малѣйшія поступки, готовъ былъ открыть ей даже сокровеннѣйшія свой мысли; безчисленные знаки уваженія, столь всегда лестные ея самолюбію, казались ей теперь должною данію. Графъ безпрестанно искалъ случая видѣть ее, находилъ удовольствіе только ее слушая, или смотря на нее. До сихъ поръ онъ отличалъ нѣкоторыхъ безъ всякаго участія сердца теперь истинно непреоборимая страсть овладѣла имъ.
   Король Наваррской иногда, украдкою, взглядывалъ на сихъ новыхъ любовниковъ и улыбался ихъ взаимной страсти. Твердый въ своихъ намѣреніяхъ, онъ замѣчалъ ихъ усиливающуюся ежедневно любовь, и радовался, что она приводитъ въ исполненіе политической планъ.
   Катерина видѣла улыбку своего брата, который сверхъ того не могъ удержаться отъ нѣкоторыхъ нѣсколько на ея щетъ относящихся шутокъ и лестная надежда овладѣла ея сердцемъ. Съ сего времени вображеніе было любимѣйшимъ ея спутникомъ; оно рисовало ей въ будущемъ смѣющіяся картины, и всѣ стези жизни представляло цвѣтами усыпанными.
   До сихъ поръ тайное согласіе чувствъ казалось для сей щастливой четы достаточнымъ; довольные онымъ, они избѣгали смятенія открыться въ томъ другъ другу. Говорятъ, что въ любви словесныя изъясненія бываютъ самыя послѣднія; что любовь тогда только ввѣряетъ свои тайны языку, когда не находитъ уже болѣе средствъ выражаться иначе. Однажды, когда они сидѣли другъ подлъ друга, "сестра! сказалъ Графъ улыбаясь, мы еще ничего, не сказали.-- Между тѣмъ, отвѣчала Принцесса, мы имѣли продолжительные разговоры.-- Но есть слово, о которомъ я не престанно думаю, и которое я еще не произнесъ; это слово вы прочли въ моемъ сердцѣ; повторите его, оно необходимо для моего, щастія.-- Необходимо?.. сказала Катерина потупя глаза.-- Его только недостаетъ для моего спокойствія. Сестрица! все, что вы говорите, прелестно; но ни что изъ вами сказаннаго не можетъ столько украсить устъ вашихъ, какъ сладостное: я васъ люблю.-- При дворѣ Французскомъ, сказала Катерина съ нѣжностію, это слово сказали бы не обдумавъ, или думая о немъ, не смѣли бы сказать его; но на горахъ Беарнскихъ о немъ думаютъ; признаются въ томъ, и не стыдятся: такъ, братецъ,-- я. васъ люблю, сказала она... Но щеки ея покрылись небеснымъ румянцемъ, она встала и вышла вонъ.
   Графъ двадцать разъ срывалъ сіе слово съ другихъ устъ, и безъ сомнѣнія надѣялся тогда еще многократно слышать его; однакожъ оно показалось для него новымъ, и никогда увѣренность въ будущемъ наслажденіи не производила въ немъ чувствованія столь живаго, какъ сей первый блескъ надежды. Гордясь самимъ собою, онъ возымѣлъ большее къ себѣ почтеніе, помышляя о любви двоюродной сестры своей, и по одержаніи первой побѣды онъ не былъ столько доволенъ.
   Вошедши въ свою комнату, онъ нашелъ письма изъ своего Совѣта, въ коихъ увѣщавали его пребыть тверду въ своихъ честолюбивыхъ намѣреніяхъ; прочетши первыя строки, со гнѣвомъ бросилъ онъ ихъ въ огонь. "Ужель, вскричалъ онъ, преступное чувство постыдно соединится съ чувствомъ самымъ благороднѣйшимъ? Нѣтъ, нѣтъ! душа моя теперь чиста, она питаетъ одну любовь къ Катеринѣ; священный огонь истребляетъ все низкое." Онъ рѣшился объявить свое намѣреніе Королю Наварскому, и просить у него сей же. вечеръ согласія, которое одно могло усладить жизнь его.
   Генрихъ на разсвѣтѣ отправился на охоту. Онъ проѣзжалъ горы покровительствовавшія его юности, и между добрыми Бегарнцами воспоминалъ о своемъ младенчествѣ. Здѣсь представлялась ему хижина, защитившая его отъ бури; тамъ деревушка, въ которой онъ спасся отъ свирѣпаго волка; далѣе мыза, гдѣ кусокъ хлѣба и нѣсколько молока подкрѣпили его силы; повсюду онъ или благодѣтельствовалъ, или получалъ услуги. Сіи добрые люди, стоя на порогѣ своихъ хижинъ, узнавали своего Государя, смотрѣли на него съ робостію, и воздыхали о томъ, что не имѣли ничего предложить ему. Но какова была ихъ радость, когда Генрихъ, узнавая ихъ подзывалъ къ себѣ, часто по имянно, разговаривалъ съ ними ласково, и оставлялъ имъ знаки своей щедрости; они обнимали колѣна Короля, проливали слезы, и казалось, щастливѣйшихъ минутъ своей жизни не согласились бы промѣнять на ихъ теперешнее умиленіе"
   Генрихъ въ столь пріятныхъ Занятіяхъ провелъ до половины дня, то ѣздя за охотою, то останавливаясь близь поселянъ, когда преслѣдованіе кабана завело его въ средину густаго лѣса; уже онъ опередилъ прочихъ, и находился близь своей добычи, какъ вдругъ человѣкъ вышедшій изъ кустарника, остановилъ его лошадь, подалъ ему письмо, и снова сокрылся." Просительное письмо! сказалъ Генрихъ съ нетерпѣніемъ, не во время; кабанъ пробѣжалъ, а онъ былъ уже почти дъ моихъ рукахъ. Теперь по его милости не догонитъ." Между тѣмъ однакожъ добрый Король болѣе занятый прозьбою, нежели забавою, хотѣлъ распечатать письмо; но примѣтивъ, что незнакомецъ не дожидался его отвѣта, онъ положилъ пакетъ въ карманъ, и продолжалъ преслѣдовать звѣря.--
   Прибывши на мѣсто отдыха, Король распечаталъ письмо, и хотѣлъ было дать его прочесть одному при немъ находившемуся дворянину, но увидѣвъ, что оно было безъ подписи, онъ съ удивленіемъ пробѣжалъ его. Оно было слѣдующее: "Государь! ваша душевная доброта приводитъ васъ въ заблужденіе; излѣчитесь отъ сей благородной, но пагубной довѣренности; Вы согрѣваете змѣю у груди своей, время удалить ее. Поспѣшите воспользоваться симъ совѣтомъ; нещастіе Государей осуждаетъ ихъ на подозрѣніе."
   Въ сію записку было вложено цѣлое письмо безъ адреса, писанное рукою Графа де Соассона, нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ. Оно изъясняло намѣреніе Графа овладѣть правами Генриха, и оканчивалось сими словами: "Король Наварскій поговариваетъ о поѣздкѣ въ Беарнъ; естьли я поѣду вмѣстѣ съ нимъ, то надѣюсь, что получу согласіе на бракъ, столь необходимый для моихъ намѣреній. "Боже! вскричалъ добрый Король въ величайшей горести, можетъ ли быть что ужаснѣе сего, посылаемаго Тобою во гнѣвѣ, наказанія? Вездѣ встрѣчаешь злодѣевъ, друзей не находишь нигдѣ; Короли даже не имѣютъ семейства; все для нихъ становится чуждымъ! довѣренность! ты составилабы зцасппе моей жизни, а я долженъ тебя страшиться. Мнѣ измѣняютъ постыднѣйшимъ образомъ, я дѣлаюсь жертвою гнуснѣйшаго притворства: въ Принцѣ, моемъ родственникѣ нахожу клятвопреступнаго врага. Боже! для чего ты создалъ вмѣстѣ простосердечнаго Беарнца, и сіи вѣроломныя сердца!" гнѣвъ его увеличивался каждымъ разомъ, когда онъ перечитывалъ письмо. Сначала намѣревался онъ явно отмстишь Графу: въ глазахъ его ничего не было позорнѣе вѣроломнаго, бурнаго; Генрихъ хотѣлъ наказать да поношеніе нанесенное фамиліи. Но успокоившись нѣсколько сказалъ:" Мнѣ даютъ урокъ, которому надобно послѣдовать; меня научаютъ притворствовать, и я буду съ ними сражаться, ихъ собственнымъ оружіемъ; но по крайней мѣрѣ договоръ не"будетъ имѣть успѣха; и я клянусь моею шпагою, что Графъ де Соассонъ не будетъ никогда мужемъ Катерины Баварской."
   Возвратившись въ замокъ, онъ проходилъ по переднему двору, когда Графъ съ нетерпѣніемъ вышелъ къ нему на встрѣчу. "Государь мой,.сказалъ Генрихъ, вы отправитесь завтра къ арміи; я скоро самъ туда буду." Удивленный симъ неожиданнымъ пріемомъ Графъ нѣсколько времени молчалъ, потомъ съ безпокойствомъ осмѣлился спросить: "Государь! развѣ вы получили какое нибудь непріятное извѣстіе?-- теперь пока мнѣ нечего опасаться Католиковъ.-- Государь! я думалъ, что ваши намѣренія...-- Государь мой! мы солдаты; наше мѣсто въ лагерѣ.-- Ваша правда; но я ласкался, что обстоятельства...-- Война должна быть нашимъ занятіемъ до тѣхъ поръ, пока не останется непріятелей.
   Волнуемый тысячею различныхъ мыслей, Графъ съ потупленными взорами слѣдовалъ за Генрихомъ въ его покои; вышедши съ намѣреніемъ испросишь нужное согласіе, онъ входилъ по ступенямъ крыльца въ неизвѣстности, на что рѣшиться. Генрихъ имѣлъ веселой и пріятной видъ" которой давалъ столь великую прелесть всѣмъ словамъ его, перемѣнять иногда на важный, напоминавшій всѣмъ, о его превосходствѣ; и Графъ, пораженный его суровостію, невольно познавалъ въ немъ Короля. Унылый, почти униженный онъ приписывалъ сію суровость худому успѣху въ охотѣ; худо еще зная Короля Баварскаго, онъ думалъ, что Генрихъ, подобно прочимъ Государямъ, управлялся иногда, даже въ важнѣйшихъ случаяхъ, прихотями; и досадою на неудачу; онъ не зналъ, что Генрихъ, подвергаясь даже слабостямъ человѣчеству свойственнымъ, не забывалъ должности Короля, будучи-всегда великъ и справедливъ, онъ про ступа лея иногда противъ, себя-) но никогда противъ своихъ подданныхъ.
   Король Баварскій утомленный продолжительною охотою, предался успокоенію, или можетъ быть... Но показывали видъ, что того не знаютъ. Еще не наступило время, и въ окнахъ Катерины Бурбонъ еще свѣтился огонь. Графъ удрученный ужаснымъ смятеніемъ, и опасающійся какъ скораго своего отъѣзда, такъ и даннаго ему повелѣнія, обращалъ непрестанно взоры свои къ Принцессинымъ окошкамъ; почти внѣ себя, онъ разтворялъ съ силою дверь залы, и приближался къ женской половинѣ; но тотчасъ почти возвращался назадъ, бросался въ кресла, склонялъ голову на руку, и такимъ образомъ проводилъ нѣсколько времени въ размышленіяхъ; потомъ не въ состояніи будучи болѣе сносить сердечной тоски онъ вставалъ, подходилъ къ своему окошку; наконецъ призываетъ пажа, и велитъ ему итти просить у Принцессы позволенія, на минуту съ нею видѣться. Катерина Бурбонъ была нѣсколько удивлена симъ, однакожъ въ присутствіи всѣхъ дамъ приняла его.-- Боже мой! сказала она входящему Графу, вы такъ печальны.-- Да! милостивая Государыня! я пораженъ громовымъ ударомъ.-- Что это значитъ?-- завтра я оставляю замокъ.-- Вы насъ оставляете, вскричала Катерина, и работа выпала изъ рукъ ея -- Король мнѣ далъ повелѣніе.-- Вы насъ оставляете, повторила она сама того не примѣчая.-- Я не помню самаго себя, отвѣчалъ Графъ.-- Ахъ, Боже мой! сказала трепещущая Катерина; не говорилили вы?... и не могла докончить начатаго.-- Какъ! по возвращеніи съ охоты... Боже! намъ разстаться!-- Дамы потихоньку удалились, и Графъ оставшись на единѣ съ Принцессою разсказалъ ей все случившееся; они разсуждали объ этомъ, старались угадать причину, но тщетно; сестра Генриха, укоряла брата своего въ жестокости, и выраженіе любви вырывалось невольно съ выраженіями страха при послѣднемъ прощаніи. Принцъ тронутый ея печалію сказалъ воздыхая: не ужель я долженъ разстаться съ вами навсегда? и позволеноли мнѣ еще будетъ любить васъ? Графъ! отвѣчала съ твердостію Катерина, мое сердце вамъ предано, а когда дѣвица изъ дому Бурбоновъ въ томъ созналась, то вѣрьте, что ни самая клятва предъ жертвенникомъ произнесенная не можетъ быть ненарушимѣе. Произнеся слова сіи она бросилась къ столу, и начертавши поспѣшно насколько строкъ подала Графу. Онѣ были слѣдующія: "клянуся въ любви и вѣрности по жизнь одному Карлу Бурбону, клянусь одному ему принадлежать.-- Катерина, сестра Короля Наварскаго." Графъ прижавши къ своему сердцу сіи неоцѣненныя строки, бросилъ послѣдній взоръ на свою любезную, и съ поспѣшностію удалился идъ ея комнатъ.
   Въ самомъ дѣлѣ едва только наг пинало разсвѣтать, какъ Графъ получилъ именное повелѣніе приготовляться къ отъѣзду. Не надѣясь на свою твердость, онъ хотѣлъ уѣхать не простившись, дабы еще болѣе не разтравить сердечныхъ ранъ своихъ, но Король Наварской велѣлъ сказать ему, что онъ представитъ его при отъѣздѣ къ сестрѣ своей. Нещастной Принцъ печально шелъ въ покои Королевскія; Генрихъ вошедши къ Катеринѣ Бурбонъ, сказалъ ей: "сестрица, я привелъ къ вамъ воина, который отправляется къ своему мѣсту.-- Да! милостивая государыня! прибавилъ Графъ нѣсколько спустя, скоро останется здѣсь одно мое сожалѣніе." Катерина сильно тронутая съ наполненными слезъ глазами, смотрѣла въ землю: "на долго ли вы оставляете насъ? сказала она обратясь къ Графу, и украдкою взглянувъ на своего брата.-- Война осудила женщинъ на уединеніе, прервалъ Генрихъ; Богъ знаетъ, когда она кончится.-- И такъ, прибавила Принцесса, боязнь наша будетъ безконечна." Дай Богъ вскричалъ Графъ, чтобы надежда наша не была таковаже. Сказавъ сіе, онъ приближался съ почтеніемъ къ своей двоюродной сестрѣ, съ робостію поцѣловалъ ея руку, лі удалившись медленными шагами, сѣлъ на лошадь, которую уже держали его конюшіе, и вскорѣ со всею. свитою потерялъ изъ виду замокъ.
   Оставшись на единѣ съ своею сестрою, Генрихъ терзался ея горестію; съ нѣжностію смотрѣлъ на нее, съ безпокойствомъ внималъ ея вздохамъ; но пребылъ твердъ въ своей недовѣрчивости къ Графу де Соассону. Наконецъ, не въ состояніи будучи сносить болѣе мрачнаго ея молчанія, онъ началъ съ кроткою ласковостію: "вашъ двоюродной братъ, конечно, показался вамъ любезнымъ?-- Въ этомъ достоинствѣ, кажется ему никто не отказываетъ, отвѣчала Принцесса съ досадою -- Правда; но можноли слишкомъ віного цѣнишь сіе достоинство? По чемуже? развѣ Графъ не заслуживаетъ всеобщей любви? чего въ немъ не достаетъ?-- но быть хорошу собою, ловку, быть Принцомъ крови не ужъ ли въ этомъ все заключается?-- Его обвиняли въ вѣтренности, но вы знаете, что этотъ недостатокъ извинительный?-- Конечно, сказалъ Генрихъ улыбаясь по его укоряютъ, присовокупилъ онъ съ важнымъ видомъ, въ излишнемъ честолюбіи.-- Развѣ честолюбіе есть заблужденіе недостойное молодаго воина, недостойное душъ благородныхъ и великихъ?-- желаніе славы, конечно; не желаніе величія всегда опасно, а иногда и противно закону.-- Развѣ Графу никогда не будетъ позволено стараться о достиженіи сего величія? Нѣтъ, сказалъ Генрихъ разсердившись; но есть случаи, гдѣ онъ не можетъ достигнуть онаго, не здѣлавшись преступникомъ." Сказавъ сіе онъ вынулъ роковое письмо, и бросилъ его на колѣна Катерины, которая въ безмолвіи, трепещущая, взглядывала поперемѣнно то на Короля, то на письмо, не смѣя къ нему прикоснуться. "Читайте, сказалъ. Генрихъ, сдѣлавъ значительное движеніе головою, читайте и дайте мнѣ отвѣтъ." Когда Принцесса прочла письмо, хладъ объялъ всѣ ея члены, грудь ея сильно взволновалась, глаза помутились, едва могла она видѣть доказательство своего злополучія; выронивъ письмо, она поднесла къ лицу платокъ, который тотчасъ смочила весь слезами; она не жаловалась, но блѣднѣя, устремила взоры свои къ небу, лице ея запылало, и она снова сокрыла его. Генрихъ тронутый ея положеніемъ, хотя можетъ быть досадующій на живость ея горести, взялъ съ кротостію ее за руку и сказалъ: "Сестрица! успокойся; не ужли уже не время залѣчить рану твоего сердца? положись на мою нѣжность, которая хотѣла вывести тебя изъ заблужденія. Не ужъ ли ты захочешь имѣть супругомъ врага твоего брата, похитителя ему принадлежащаго? какого щастія можешь ты надѣяться отъ честолюбца? можетъ ли быть щастливъ онъ самъ? Естьлибы онъ былъ, положимъ, чрезвычайно бѣденъ, и достигъ величайшихъ почестей, то на завтра возжелалъ бы престола; вступивъ на него, государство показалось бы ему малымъ, онъ началъ бы присоединять владѣнія сосѣдственныя, къ симъ завоеваніямъ еще новыя; наконецъ, овладѣвъ цѣлою вселенною, не удовлетворилъ бы своей страсти." -- Еще время не пришло, чтобъ Принцесса могла внимать благоразумнымъ совѣтамъ; погруженная въ глубочайшую горесть, вся въ слезахъ, она предавалась сѣтованію со всею живостію, свойственною молодости, щастливый возрастъ, когда находимъ еще слезы, когда обычная меланхолія еще совершенно не изсушила ихъ! "какъ! вскричала Принцесса рыдая, онъ до того былъ вѣроломенъ! что же можно назвать языкомъ любви, когда это былъ языкъ притворства? мнѣ казалось, я читала въ душѣ его; я сама не моглабы выразить любви моей трогательнѣе. Но сіе очарованіе было ничто иное, какъ коварство; я думала быть тронутою, тогда какъ меня обольщали? кому теперь ввѣрить тайны сердца моего? друзья!... Но Принцы не имѣютъ ихъ. О жестокая опытность! замѣнишь ли ты когда либо сладостное очарованіе, тобою уничтоженное?
   Свободное изліяніе чувствъ уменшило горесть, или по крайней мѣрѣ нѣсколько успокоило оную. Послѣ, когда глубокая Задумчивость заступила мѣсто горькихъ сѣтованій, досада и негодованіе перемѣнили состояніе ея духа; она упрекала самое себя, и оскорбленная любовь призывала въ помощь презрѣніе. Нещастная Принцесса! ты ласкалась надеждою, истребить его изъ.сердца; но гнѣвъ не приводитъ въ забвеніе!
   Генрихъ воспользовался сею минутою, чтобы вразумишь сестру свою. Онъ усилилъ ея мужество, одушевилъ негодованіе, и не возврата покоя сердцу, по крайнѣй мѣрѣ усилилъ дѣйствіе ея разсудка. Только сіе средство употреблялъ онъ для облегченія ея нещастій, и когда примѣтилъ, что въ ней осталась, только мрачная задумчивость, то оставилъ замокъ, и отправился къ арміи.
   Между тѣмъ Графъ де Соассонъ одинъ посреди стана, жилъ въ ономъ, такъ сказать, только тѣломъ; его сердце, его мысли, вся душа его носилась въ оставленныхъ имъ мѣстахъ; безъ цѣли блуждалъ онъ посреди толикаго множества людей; устремлялъ неподвижные взоры на каждой предметъ, и не примѣчалъ его; а естьли когда и получалъ онъ употребленіе душевныхъ способностей, то на весьма короткое время. Для успокоенья своего внутренняго, движенія онъ не смѣлъ явно заниматься Принцессою; рука его двадцать разъ въ день выражала чувства его, но строгое благоразуміе, запрещало посылать къ Принцессѣ сіи строки. Онъ ожидалъ съ нетерпѣніемъ по крайнѣй мѣрѣ какого нибудь воспоминанія отъ оной; но тщетно. Получалъ ли онъ приказанія отъ Генриха? сердце его трепетало отъ радости, взоры пожирали письмо; но кромѣ сухаго предписанія онъ Ничего не находилъ. Напрасно онъ дѣлалъ тысячу вопросовъ пажу или дворянину, пріѣзжавшему съ письмомъ; одинъ не видалъ Принцессы; другой не имѣлъ отъ нее никакого препорученія. Графъ въ смущеніи воздыхалъ ожидая новаго гонца, и надежда его всегда обманывалась. Не менѣе удивлялъ его суровый и холодный тонъ писемъ Королевскихъ (которой нельзя было приписывать своенравію, произведенному какимъ нибудь обстоятельствомъ; ибо Король прежде подавалъ такую великую надежду, а тутъ у него не вырывалось ни одного слова, которое моглобы хотя нѣсколько одушевить любовь; сестра же его хранила совершенное молчаніе. Это не происходятъ отъ непостоянства, говорилъ Графъ самъ съ собою; съ такою искренностію возможноль забыть такъ легко любимый предметъ? равнодушіе не можетъ также слѣдовать за любовью. Не ужъ ли я, заслужилъ ея ненависть? но я не виновенъ. Не ужъ ли это происходитъ отъ скромности? но она любила такъ пламенно?
   По возвращеніи Короля Наваррскаго Графъ съ безпокойствомъ, которое едва могъ онъ сокрыть, старался прочесть во взорахъ его судьбу свою. Легко сдѣлать какой нибудь вопросъ маловажный; но какъ онъ бываетъ труденъ, когда дѣло идетъ о щасівіи, или нещастіи жизни! онъ замѣчалъ малѣйшія слова Генриха; размышлялъ часто о нихъ съ отчаяніемъ, а иногда изрѣдка блисталъ для него слабый лучъ надежды. Такъ путешественникъ на сѣверѣ застигнутый ночью на пути своемъ, готовый погибнуть отъ холоду, встрѣчаетъ остатки костра; сердце его трепещетъ, онъ разгребаетъ золу, находитъ искру.... сѣмя теплоты и жизни!--
   Въ продолженіи нѣсколькихъ мѣсяцовъ важныя произшествія быстро слѣдовали одни за другими; непримиримая непріятельница гугенотовь, Медицинъ, умерла, и вскорѣ за нею скончался и Генрихъ III Принцъ Беарискій съ трудомъ держащійся на тронѣ, долженствовалъ уже защищать не наслѣдіе Бурбоновъ, но требовать скипетръ великаго Королевства; тронъ Французскій былъ праздненъ, и глава Реформатовъ былъ единственнымъ законнымъ онаго наслѣдникомъ; но сколько для него возраждалось еще новыхъ препятствій? Входъ во дворецъ, окруженный заговорами, бунтующими фанатиками, былъ труденъ, почти не возможенъ, естьли бы Богъ, призвавшій изъ далека на царство сего столь не честолюбиваго Государя, не одарилъ его вмѣстѣ и справедливостію и геройскою храбростію.
   Франція покрытая солдатами, раздираемая отвсюду, призывала миръ громогласно; но противная партія не внемля жалобамъ, увеличавала злополучіе своего отечества; мало полагаясь на свои силы, она постыднымъ образомъ созналась въ томъ, прося помощи отъ Испанцевъ. Горе народу, который зритъ въ нѣдрахъ своихъ оружіе чужеземца! рано или поздно, онъ дорого заплатитъ за требованную имъ преступную опору.
   Таково было положеніе преемника фамиліи Валоа, когда онъ принялъ посланнаго отъ Короля Шотландскаго. Въ лагерѣ много говорили о семъ неожиданномъ посольствѣ: одни утверждали, что великодушный Государь Шотландскій предлагалъ помощь Королю Наваррскому; другіе знавшіе состояніе его Королевства, отвергали подобную причину" и каждый съ удивленіемъ и любопытствомъ ожидалъ изъясненія сей тайны.--
   Принцъ де Соассонъ, погруженный въ свою горесть, не обращалъ почти вниманія на произшествія политическія и потому не старался^проникать въ оныя. Готовый пожертвовать жизнію за своего Короля, онъ ожидалъ сраженій, и смятеніе имъ предшествующее весьма нравилось безпокойному сердцу его.
   Послѣ многихъ тайныхъ переговоровъ съ Королемъ, Шотландскій посланникъ оставилъ армію, но отправился не прямо на свой островъ.-- Изумленные придворные терялись въ догадкахъ, но тайна оставалась не проницаемою.
   Мятежническія войска съ дерзостію приближались, и сраженіе казалось неизбѣжнымъ. Генрихъ будучи силами гораздо слабѣе, но искуснѣе, не хотѣлъ итти на встрѣчу непріятелѣ, не хотѣлъ ослаблять своей арміи сшибками. Онъ рѣшился дожидаться ее; занялъ мѣсто для Непріятеля самое невыгодное, и мало способное для дѣйствія большой арміи. Все было предвидѣно, горесть храбрыхъ воиновъ была расположена съ величайшимъ искуствомъ; Генрихъ предоставлялъ всегда себѣ удовольствіе дѣлать нападенія, и славу подвергаться опасностямъ; резервный же корпусъ ввѣрилъ Графу де Соассону. Когда все было расположено такимъ образомъ, мятежниковъ, которымъ еще оставалось нѣсколько дней пути, ожидали съ увѣренностію въ побѣдѣ. "Государи мои! сказалъ Король двоюроднымъ братьямъ, имѣющіе передъ глазами своими древніе примѣры добродѣтелей, должны имъ послѣдовать, и передать оныя въ свою очередь потомкамъ."
   Его дѣятельность была неутомима; чѣмъ большая была опасность, тѣмъ большую видъ его показывалъ увѣренность и солдаты повторяли между собою: "Какъ ему благополучно не свершить своихъ предпріятіи, когда онъ менѣе проводитъ времени въ постели, нежели не пріятели его за столомъ?" каждую минуту устрашенные шпіоны его прибывали къ нему, увеличивая еще болѣ непріятельскую армію, нежели какова она была въ самомъ дѣлѣ. "Тѣмъ лучше, говорилъ Генрихъ въ слухъ; болѣе народу, болѣе славы."
   Графъ де Соассонъ, поставленный съ своимъ отрядомъ въ нѣкоторомъ разстояніи отъ арміи, въ горести размышлялъ, сидя въ своей палаткѣ; между тѣмъ, придворные всегда безпокойные, Занимались вмѣстѣ и войною, и интригами, и удовольствіями. Слухъ уже носился,-что посланникъ Шотландскій отправился къ сестрѣ Королевской; объ этомъ говорили сначала потихоньку, но скоро приходитъ вѣрное извѣстіе, что Король Шотландскій искалъ руки Катерины Бурбонъ; что Принцесса испросила на размышленіе восемь дней, а пять уже изъ нихъ прошли прежде, нежели сіе было узнано въ лагерѣ. Принцъ видѣлъ во кругъ себя сіе движеніе любопытства, возбуждаемое обыкновенно новыми слухами; сначала онъ не обращалъ на него никакого почти вниманія, но вскорѣ нѣкоторая тайная сила побудила его освѣдомиться. Онъ узнаетъ, и блѣдный и трепещущій упадаетъ въ кресла. Она колеблется, сказалъ онъ, и клялась мнѣ; блескъ трона истребилъ легкое впечатлѣніе, произведенное въ ея сердце; она колеблется, и нещитаетъ себя виновною! Часы протекали и приближалось то время, когда готова была рѣшишься судьба его... Досада, сожалѣніе, любовь разжигали его воображеніе, и безъ того уже, пламенное. Тысячу предпріятій представлялись уму его: писать? нѣтъ времени; молчать? не имѣетъ силъ. Уже была глубокая ночь, когда вдругъ пришла ему мысль, на которой онъ остановился. "Непріятель, сказалъ онъ вставши и, ударя себя по лбу, придетъ сюда еще чрезъ три дни. Естьли бы я могъ быть завтра убитъ, то съ терпѣніемъ дождался бы слѣдующаго дня; но ожидать такъ долго... Это не возможно: Коарассъ только въ тритцати миляхъ отсюда"... Осѣдлайте скорѣй мою верховую лошадь, сказалъ Принцъ.-- Милостивѣйшій государь, уже полночь...-- Сію же минуту, говорю вамъ. Потомъ оборотясь къ своему камердинеру, мнѣ нужно, сказалъ, курьерское платье, которое бы было мнѣ, какъ можно впору; сыщи скорѣе, да не проговаривайся." -- Графъ остается одинъ, снимаетъ съ груди своей обѣщаніе Катерины, пишетъ на немъ одно слово.-- "Особенно постарайся, сказалъ онъ входящему камердинеру, чтобъ не знали моего отъѣзда; черезъ два дни я ворочусь; а между тѣмъ говори всѣмъ, что я не много не здоровъ; вотъ тайное повелѣніе Генералъ-Лейтенанту, состоящему подъ моею командою. Сказавъ сіе онъ совершенно переодѣвается въ платье простаго дворянина, старается дать себѣ другой видъ, и не размышляя болѣе, съ горящимъ челомъ, едва дышущій, бросается на лошадь и пускается во весь духъ.
   Катерина испросивъ нѣсколько дней, надѣялась успокоить сердце свое; она думала, что смятеніе ея происходитъ отъ нерѣшимости, и такимъ образомъ обманывала самое себя; но когда наступило время отмстить за себя, она почувствовала всю слабость своего гнѣва, и видѣла, что не въ состояніи была ненавидѣть) и такимъ образомъ не вольно сознавалась въ любви своей. Восемь дней приближались къ концу, отказъ съ ея стороны былъ бы знакомъ слабости; но тайный гласъ препятствовалъ принять ей предложеніе; она досадовала на свои слезы, клялась непрестанно самой себѣ, что болѣе не любитъ, и краснѣла отъ несправедливыхъ клятвъ своихъ.
   Уже было поздно. Катерина облокотившись, на столъ мечтала, когда ей принесли пакетъ. Отъ братца? спросила она.-- Да! милостивѣйшая государыня, изъ арміи.-- Для чего же непривели ко мнѣ курьера? онъ М--я Г--я, прискакавъ во весь опоръ, попросилъ прежде всего позволенія отдохнуть, потому что завтра, чѣмъ свѣтъ, долженъ доставить отвѣтъ. Графъ не хотђлъ сдѣлать явною своей тайны, и потому скрылъ свое присутствіе. Въ безпокойствѣ сестра Генрихова разломила печать; она поблѣднѣла развернувши письмо, и почти лишилась чувствъ; но вспомня, что на нее присутствующіе обращаютъ вниманіе, старалась принять спокойный видъ. Надъ обѣщаніемъ Принцессы, Графъ надписалъ крупными буквами: воспоминаніе. Больше ничего не было; но написанное рукою Катерины, очень хорошо изъясняло, что это значитъ. Изумленная и вмѣстѣ раздраженная столь суровымъ и столь холоднымъ напоминаніемъ, она собрала всѣ силы, и трепещущею рукою прибавила: любовь думала, что ей отвѣчаютъ любовью же, а не честолюбіемъ, Потомъ свернула письмо,запечатала его, и положила на столъ. Не въ состояніи будучи болѣе владѣть собою она пала въ обморокъ. Устрашенныя придворныя дамы подбѣгаютъ къ ней съ изумленіемъ, стараются подать ей помощь, не понимая отъ чего произошло сіе; между тѣмъ письмо доставляютъ курьеру; Принцессу относятъ въ постель, и не велятъ ни кого пускать къ ней до новаго повелѣнія.
   Въ простой комнатѣ ему отведенной, первый Принцъ крови въ скромной одеждѣ, почти лишенный чувствъ усталостію и и печалію, ходилъ скорыми шагами, подкрѣпляемый необыкновеннымъ волненіемъ въ крови. Онъ безпрестанно стучалъ отъ нетерпѣнія ногою о полъ. Смотря на находящіяся вдали Принцессины комнаты, и помышляя о препятствіяхъ его удерживающихъ, онъ стоналъ подобно рыкающему льву, удерживаемому въ цѣпяхъ Наконецъ приносятъ отвѣтъ... "Любовь думала, что ей отвѣчаютъ любовію же, а не честолюбіемъ". Онъ останавливается, читая слова сіи, думаетъ, что глаза его обманываютъ, перечитываетъ въ другой, въ третій разъ. "Что это? упрекъ, говоритъ онъ. Не ужъ ли она вмѣстѣ потеряла и любовь и чистосердечіе? Ея рука начертала сіи ужасныя строки?" Графъ приходитъ внѣ себя, проклинаетъ несправедливость, и не размышляя болѣе ни о чемъ идетъ прямо къ покоямъ Катерины.-- Куда? вскричали стражи.-- мнѣ надобно говорить съ Принцессою.-- Отойдите, ее теперь не льзя видѣть.-- Маѣ должно необходимо; я хочу сказать ей...-- Отойдите, мнѣ приказано не пускать.-- Графъ на конецъ взглянулъ на свою одежду, и удалился медленными шагами, но едва дошелъ до своего крыльца, какъ уже забылъ о семъ,.-- Мнѣ должно не премѣнно видѣть ее.-- Говорятъ вамъ, что Принцесса почиваетъ.-- Но Завтра по утру я ѣду, а мнѣ надобно сказать...-- Какъ бы то ни было, впустить нельзя.-- Такъ, знай же, что я...-- Хотябъ вы были Король, братъ ея, то и тогда бы вамъ не льзя было видѣть ее. Принцесса больна.-- Она больна? сказалъ Графъ съ живостію.-- Она не много недомогаетъ, можетъ быть груститъ....-- И такъ она нещастлива, сказалъ Графъ съ чувствомъ.-- Вы у меня болѣе спрашиваете, нежели сколько я знаю; подитетка, отдохните! лучше выспаться, чемъ по пустому разговаривать.-- Есть родъ егоизма, въ любви позволеннаго і по которому мы легче сносимъ нещастіе любимаго предмета, нежели его равнодушіе. Я ее не увижу, сказалъ Принцъ удаляясь, но она страдаешь, и такъ она еще чувствительна.--
   Возвратясь въ свою комнату, онъ не старался и не могъ заснуть, ходилъ, садился, приближался къ двери, и не чувствовалъ своей усталости; ибо горесть придаетъ намъ силы., какихъ мы никогда въ другомъ случаѣ не чувствуемъ. Съ содраганіемъ, думаетъ онъ о томъ, что въ нѣсколькихъ тагахъ отъ него находится любезная, а онъ уѣдетъ, даже не взглянувши на нее; сія мысль становится для него несносною; онъ сходитъ съ крыльца; вотъ, говоритъ, ея окошки! одно тонкое стекло раздѣляетъ насъ; а она не знаетъ, кто я. Онъ идетъ въ темнотѣ къ занимаемому ею дому, приставляетъ ухо къ стѣнѣ, стараясь что нибудь услышать, но тщетно; потомъ удаляется, чтобъ видѣть слабый свѣтъ въ окнахъ. Погода была холодная, дождливая, но ему казалось жарко'. Онъ воображалъ, что его любезная догадается о его присутствіи, и покажется въ окнѣ. Суетныя мечты любовниковъ! возможно ли? Вскричалъ Графъ: тогда, какъ я претерпѣваю ужаснѣйшія мученія, она покоится въ объятіяхъ сладостнаго сна! мои взоры не подвижно устремлены на ея окна, и ничто не говоритъ ей о моемъ присутствіи!... Гдѣ жъ сія симпатія, сладостная мечта нѣжныхъ сердецъ? или... Не уже ли грудь моя одна будетъ переносить все бремя любви?-- Нѣтъ, Катерина не спала, но, стенящая, ввѣряла скромной подушкѣ свою грусть и свои слезы.-- Вдругъ лучь луны блеснулъ, и прямо противъ комнатъ Принцессинныхъ. "Свѣтило ночи, вскричалъ Графъ, подруга меланхоліи, о естьлибъ ты могла разрушить преграду, сокрывающую ее отъ моихъ глазъ, естьли бы ты могла вызвать Катерину..." И ему не престанно казалось, что окны готовы разговориться. Но все молчитъ, луна снова сокрылась въ облакахъ, и содѣлала мракъ ещё ужаснѣйшимъ. Между тѣмъ, въ терзаніяхъ любви, онъ не забылъ гласа чести; онъ знаетъ, что сраженіе приготовляется, и не хочетъ оставаться; но содрогается, видя, что надежда его изчезаетъ вмѣстѣ со временемъ. При каждомъ біеніи часовъ, хладный потъ течетъ съ чела его, едва можетъ онъ дышать, и готовъ воскликнуть: "Остановись! тщетно время течетъ, и вмѣстѣ съ нимъ изчезаетъ мракъ, уже показывается слабый свѣтъ. Тогда онъ идетъ, потомъ возвращается опять, прислушивается, и наконецъ съ отчаяніемъ удаляется.
   "Этотъ человѣкъ нездоровъ, говорили видѣвшіе Графа, Королю надобно выбрать кого нибудь по умнѣе и по расторопнѣе!" въ замкѣ говорили о семъ необыкновенномъ посольствѣ; конюшимъ, приведшимъ по утру лошадь,-- курьеръ показался помѣшаннымъ. "Отправился ли курьеръ? Спросила по утру Катерина.-- Съ разсвѣтомъ, отвѣчали ей.-- Тогда одна изъ Штадсъ-дамъ разсказала слухи, которыя носились по всему замку. Прицесса вздрагивала при каждой подробности. Сіе нетерпѣливое желаніе ее видѣть, сіе смятеніе, сеи безпокойный и болѣзненный видъ -- все увѣряло ее, что это былъ онъ. Онъ могъ бы оправдаться, вскричала она, Ахъ! естьлибъ было еще время: -- но уже Принцъ проѣхалъ половину разстоянія, отдѣлявшаго его отъ арміи. Замѣтили притомъ, что у него была чрезвычайно быстрая лошадь, и отчаяніе совершенно овладѣло Катериною.
   Графъ де Соассонъ возвращался съ такою же поспѣшностію, съ какою на канунѣ отправился изъ лагеря. Честь теперь заглушила его страданія; онъ изчислилъ время; зналъ, сколь оно дорого, и начиналъ уже раскаяваться въ своемъ неблагоразумномъ поступкѣ; горы, долины, изчезали въ глазахъ его подобно берегу, которой, кажется, бѣжитъ передъ ѣдущими на суднѣ. Временемъ слышанъ былъ въ горахъ глухой и отдаленный шумъ; Графъ съ безпокойствомъ внималъ ему и старался угадать причину. Чѣмъ болѣе онъ приближался, тѣмъ шумъ становился явственнѣе, и безпокойство Принца непрестанно возрастало. Наконецъ онъ въѣжжаеиъ на холмъ, находящійся вблизи того мѣста, которое онъ. не долженъ былъ бы оставлять. "О небо! вскричалъ онъ, что значитъ этотъ густой дымъ покрывающій долину?... Я вижу свѣтъ, прорывающійся сквозь сіе облако... Нещастный! не ужъ ли..." Онъ ускоряетъ еще болѣе свою поспѣшность и видитъ вдали разсѣянныхъ женщинъ, дѣтей, которые въ безпорядкѣ приближаются.-- Куда, бѣжите вы? спросилъ онъ ихъ со смятеніемъ.-- Спасаемся!-- Спасаются, повторилъ онъ съ ужасомъ.-- Да! непріятель напалъ на станъ Короля Баварскаго.-- "Я обезчещенъ, вскричалъ Принцъ, ужаснымъ голосомъ; они сражаются, а меня лѣтъ." Произнесши сіе, онъ оставляетъ сію толпу; въ отчаяніи, со взорами, устремленными на поле сраженія, онъ летитъ. Едва могъ онъ различать предметы, какъ увидѣлъ посреди батальоновъ знамя полка своего. Нещастіе въ высочайшей степени -- нѣтъ болѣе надежды!...
   Тогда онъ въ неистовствѣ бросается въ пыль сраженія; непріятели и воины Генриховы перемѣшались -- мятежники торжествуютъ. Графъ съ яростію поражаетъ и пробивается сквозь ряды противныхъ; уже чудесное дѣйствіе меча его изумляетъ непріятелей. Въ самомъ опасномъ, мѣстѣ, близь моста, которымъ Католики стараются овладѣть, Графъ видитъ бѣлое перо шлема, окруженное отвсюду непріятелями: это Король. туда стремится онъ совсѣмъ усиліемъ; тщетно стараются недопустить его; только одна смерть въ состояніи была бы остановить его; и Графъ очутился близъ Генриха. "Государь! сказалъ онъ слабымъ голосомъ, я умру подлѣ Васъ, только возвратите мнѣ честь." И ставъ близъ Короля, непрестанно прикрывалъ его своимъ тѣломъ. Щастіе любитъ героевъ, для нихъ творитъ оно чудеса. Одни, прошивъ толикихъ непріятелей, Принцы, являютъ необыкновенные примѣры храбрости, и получаютъ неимовѣрный успѣхъ; мѣсто ихъ окружающее покрыто Испанцами и мятежниками, и мало по малу остается только небольшое число прикрывающихъ мостъ.
   Гугеноты на конецъ отличаютъ изъ далй своего предводителя, и избраннѣйшіе изъ арміи стремятся къ нему На помощь. Вдругъ слышится, множество пистолетныхъ выстрѣловъ, и дымное облако окружаетъ Принцевъ. "Я раненъ, вскричалъ Король, и палъ навзничь. Подъ Графомъ убили лошадь. Онъ видитъ опасность, перевязываетъ краснымъ шарфомъ грудь свою, и продолжаетъ сражаться стоя. Такимъ образомъ Король защищенъ на нѣсколько времени. Между тѣмъ прибываютъ Наварцы, окружаютъ Принцевъ. Генриха уносятъ. Графъ де Соассонъ беретъ охотничью лошадь, заступаетъ мѣсто Короля, и соединяетъ всѣ силы. Мостъ разорванъ, непріятели прогнаны, и побѣдою обязаны Графу.
   Тотчасъ, послѣ сраженія, идетъ онъ въ палатку Генрихову. Унылые придворные, Окружали постель Государеву; который, съ обыкновенною веселостію, говорилъ о сраженіи; примѣтя Принца, "А, братъ! сказалъ онъ голосомъ, который отъ слабости сдѣлался еще нѣжнѣе; братъ! подойди ко мнѣ, тебѣ я обязанъ жизнію, и никогда сего не забуду; обойми меня, прошу тебя, будемъ съ сихъ поръ добрыми родственниками и друзьями." Графъ, тронутый до слезъ, падаетъ предъ нимъ не говоря ни слова. Приходятъ лѣкаря, осматриваютъ нѣсколько времени рану: "Франція спасена, восклицаютъ они; рана не опасна." Тогда Графъ де Соасоонъ сказалъ имъ съ кротостію: "я спокоенъ теперь государи мои не угодно ли вамъ позаботиться обо мнѣ." Сказавъ сіе онъ срываетъ шарфъ, и кровь ударила изъ широкой раны. "Великій Боже! вскричали всѣ пораженные ужасомъ и удивленіемъ, вы ранены!-- Да! отвѣчалъ онъ слабымъ голосомъ; теперь могу я умереть спокойно: я спасъ Короля, армію и честь мою." Сказавъ сіе онъ упалъ въ обморокъ. Хирурги съ робостію признались, что рана, разтравленная усталостію во время сраженія, оставляетъ мало надежды; герой былъ раненъ вмѣстѣ съ Генрихомъ. Всѣ блѣднѣютъ и съ наполненными слезъ глазами смотрятъ другъ на друга. когда открыли грудь раненаго, то подлѣ него выпала полу-окровавленная бумага: "доставьте ее, сказалъ онъ, открывши глаза, Катеринѣ Бурбонъ: она увидитъ, что я запечатлѣлъ ее своею кровію." -- Прошелъ еще часъ, и Графа де Соассонъ уже болѣе не было. Генрихъ былъ не утѣшенъ потерявъ столь великодушнаго родственника; оплакивалъ его передъ арміею, и сожалѣлъ о немъ на тронѣ.
   Отъ Принцессы было сокрыто все, что могло увеличить ея печаль; она оплакивала честолюбиваго Графа, и горесть ея чрезъ то ни мало не умѣншалась. Она отказала Королю Шотландскому, потомъ Дюкамъ Лоренскимъ, де Монпансье и другимъ достойнымъ ея женихамъ. Наконецъ, политика-тиранъ Государей, дала ей въ супруги добродѣтельнаго Дюка де Баръ, который требовалъ отъ нее только почтенія, и платилъ ей за то величайшею нѣжностію. Щастлива будучи симъ бракомъ, она познала сладости онаго, не испытавъ восторговъ любви.
   

МАРГАРИТА де ВАЛОА.

0x01 graphic

Портрет Маргариты де Валуа неизвесного художника.

   Я люблю повторятъ имя Генриха IV, воспоминаніе о немъ столь пріятное въ сердцахъ производитъ впечатлѣніе, что повѣствуя о немъ, не возможно, кажется говорить худо. Изъ всѣхъ жившихъ во времена отдаленныя, онъ представляется къ намъ ближайшимъ. И есть ли бы онъ вдругъ ожилъ, то мы, кажется, подумали бы, что видимъ отсутствовавшаго друга, память о коемъ живо сохранилась въ памяти Французовъ. Въ самыхъ его заблужденіяхъ находится нѣчто столь любезное, что мы ни мало не обвиняемъ его въ оныхъ; и я не дерзая говорить о его добродѣтеляхъ намѣренъ разсказать о его нѣкоторыхъ слабостяхъ.
   Естьли бы мы внимательно разсматривали всѣ состоянія, съ намѣреніемъ, найти истинно между ними щастливое: то наконецъ увидѣли бы, что мудрое провидѣніе было равно безпристрастно ко всѣмъ людямъ, и что ни одинъ человѣкъ не можетъ въ семъ случаѣ, гордиться особенными преимуществами. Бѣдный, въ кругу своего семейства, имѣетъ наслажденія, которыя только ему свойственны; посредственность часто проводитъ мирные дни свои, не будучи огорчаема ни завистію, ни сожалѣніемъ; изобилію не рѣдко бываетъ нуженъ весь его блескъ, чтобъ избавиться отъ окружающихъ его непріятностей; наконецъ сія верховная степень, вѣчный предметъ честолюбія, была бы въ глазахъ нашихъ, можетъ статься,-- не менѣе щастливою, естьлибы слабые смертные не ослѣплялись окружающимъ ее сіяніемъ. Такимъ образомъ разсматривая съ безпристрастіемъ всѣ минуты своего существованія, человѣкъ самый злополучнѣйшій, нашелъ бы отраду въ воспоминаніи о прошедшемъ, или въ надеждѣ на будущее; лишенный даровъ фортуны въ дарахъ природы; иной въ превосходствѣ своего характера, другой въ житейскихъ выгодахъ; и всѣ бы наконецъ принуждены были согласиться, что Богъ равно для всѣхъ благъ.
   Въ примѣръ привести можно дочерей Королевскихъ, на которыхъ простой народъ смотришь съ такою завистію, между тѣмъ, какъ онѣ сами часто обращаютъ печальныя взоры свои на хижину, въ которой простая поселянка поетъ свое щастіе и независимость.
   Въ самомъ дѣлѣ дочери Короля Французскаго могли ли дочитать себя благополучными, когда судьбою ихъ располагала политика, когда отъ рукъ оной ожидали супруга достойнаго занимаемой ими степени? И естьли дары природы встрѣчались иногда соединенными съ выгодами знаменитаго произхожденія: то въ семъ случаѣ судьбѣ были онѣ обязаны тѣмъ, что другіе избирали по своей волѣ.
   Такъ, въ глазахъ суровой матери, робкая Принцесса Валоа, окруженная великолѣпіемъ, провожала шумную жизнь, рѣдко находя пріятныя для себя минуты. Придворный церемоніалъ налагалъ молчаніе на простосердечіе, ея возрасту свойственное; политика мертвила улыбку, готовую показаться на устахъ ея; кроткое благоразположеніе души казалось перенесеннымъ, на непріязненную землю растеніемъ; будучи принуждена таить всѣ склонности сердца своего, она находила до сихъ поръ щастіе развѣ въ одномъ блескѣ.
   Катерина Медицисъ, мать ея, никогда не ощущала другихъ душевныхъ движеній, кромѣ гнѣва и мстительности. Ея сердце не согрѣвалось чувствами добродѣтельными; изъ достоинствъ отличающихъ полъ ея, въ ней находилась одна проницательность, изъ слабостей -- вѣроломство. Неспособна будучи чувствовать ни любви, ни состраданія ни материнской нѣжности, она поставляла всю свою славу въ ненависти и въ искуствѣ притворяться.
   Молва извѣстила Маргариту, что она скоро сдѣлается супругою Принца Наваррскаго. Совѣтъ опредѣлилъ сіе не спросясь сердца ея, но послѣдуя политикѣ государства. Скоро необыкновенный блескъ, ее окружившій, подтвердилъ сіе важное извѣстіе.-- Матушка, сказала робко Принцесса, говорятъ, вы хотите перемѣнить судьбу мою.-- Думаю, отвѣчала Катерина, что договоръ брачный скоро будетъ, заключенъ.-- И вы мнѣ назначаете Принца Наварскаго?-- Этотъ бракъ самой приличнѣйшій нашему положенію.-- Онъ, кажется слишкомъ молодъ.-- Но тѣмъ не менѣе опасенъ.-- Всѣ хвалятъ его умъ и сердце.-- Онъ могъ бы многихъ привлечь на свою сторону -- Развѣ онъ искалъ руки моей?-- Онъ почувствовавъ выгоду жениться на дочери Короля Французскаго.
   Сіи слова не принесли ни мало желаннаго успокоенія сердцу доброй и чувствительной Принцессы, которая ощущала все безпокойство, раждаемое необходимостію любить, и быть любимою. Она мало полагалась на свои прелести; но была во цвѣтѣ молодости, и отличалась прелестями, свойственными столь высокому произхожденію. Но насталъ день, въ которой молодаго Принца Беарнскаго должно было представить Маргаритѣ. Въ задумчивости волнуемая тысячью различныхъ мыслей, она таила вздохи л. которые силились вырваться изъ ея груди; ибо свобода Государей состоитъ только въ правѣ повелѣвать другимъ; впрочемъ они сами покорствуютъ маловажнѣйшимъ уставамъ приличія. Генрихъ явился. Онъ имѣлъ сей любезный видъ, который нравится болѣе самой красоты; увидѣвъ его не льзя было не узнать, что онъ былъ добръ, великодушенъ, храбръ; равномѣрно угадывали, живость его характера вѣтренность, нетерпѣливость; въ глазахъ его читали всѣ тайныя помышленія, и тѣмъ большую заслуживалъ онъ любовь.-- Сестрица, сказалъ онъ весело, кланяясь Маргаритѣ, родственниковъ всегда любятъ -- и потому надѣюсь, что мы не чужды другъ другу; вамъ безъ сомнѣнія сказали уже, что я отверженъ вашею церковію, но не бойтесь этаго: мы Беарнцы всѣ Гугеноты и всѣ добрые люди.-- Маргарита только что могла улыбнуться; глаза ея были наполнены слезами. Сей благородный и привлекательный видъ, сія сладостная и пріятно-шутливая рѣчь радостію взволновали сердце ея... Страхъ изчезъ совершенно, надежда ожила и сей быстрый переходъ отъ одного чувства къ другому, едва не лишилъ ее употребленія всѣхъ душевныхъ способностей.
   Король Наваррскій, отлично принятый, ласкаемый удивлялъ всѣхъ своими достоинствами. Онъ отвѣчалъ на всѣ оказываемыя ему знаки расположенія, изливалъ со щедростію, гдѣ нужно, похвалы и благодѣянія; его сердце было столь богато добротою, и столь расточительно, что всѣ только и говорили о его привѣтливости и благосклонности. Балы, карусели безпрестанно слѣдовали одни за другими; Генрихъ танцовалъ худо, но съ такою веселостію, что его неискуство придавало ему новую прелесть. Будучи доволенъ необходимымъ для своей партіи миромъ и супружествомъ его достойнымъ, онъ ввѣрялся совершенно лестному пріему при дворѣ Французскаго Короля.
   Изъ всѣхъ благодѣяній провидѣніемъ низпосылаемыхъ, недальновидность есть самое сладостнѣйшее; оно производитъ въ насъ безпечность, призракъ щастія. Такъ путешественникъ спитъ на краю пропасти, которую мракъ сокрываетъ отъ него; такъ Неаполитанецъ пляшетъ при подошвѣ, огнедышущей горы, долженствующей поглотить его: горе тому, кто не ослѣпляется и не мечтаетъ; онъ сугубо чувствуетъ нещастія жизни -- и существованіе его остается стольже ограниченнымъ..
   Принцесса душевно раздѣляла сію всеобщую весёлость; она нѣжно любила героя, ей предназначеннаго; приближающійся торжественный день брака производилъ въ ней сладостное волненіе чувствъ. Одно только печалило ея сердце чувствительное и благочестивое: ея любезный, предъ коимъ долженствовала изливать она сокровеннѣйшія свои помышленія, былъ другой вѣры -- вѣры Французскимъ дворомъ ненавидимой. Маргарита, которой проповѣдывали нетерпимость и фанатизмъ, научилась одному кроткому состраданію и богобоязливости: въ ея сердцѣ не могъ свирѣпствовать ядъ, раждаемый ненавистію къ другой вѣрѣ.
   Бракъ однакожъ былъ нѣсколько печаленъ, молодые получивъ благословеніе, приближились не къ одному олтарю: Генрихъ хотѣлъ молить только Бога Протестантовъ, а Принцесса простерлась предъ жертвенникомъ въ церкви Католической. Слезы омочили взоры кроткой Маргариты; забывъ о своемъ собственномъ благополучіи, она молила Божеское милосердіе только о своемъ супругѣ: "Боже, говорила она съ пламеннѣйшимъ усердіемъ; Боже, просвѣтившій сердце мое, доверши твое благодѣяніе: озари свѣтомъ твоимъ супруга моего: ужель душа его онаго недостойна? сего только недостаетъ къ моему щастію. Какое благо могу вкушать я, когда тотъ, кого люблю, лишенъ твоей благости? о Боже! испытуй меня, но не оставь моего Генриха въ закосненіи."
   Богу не угодно было внять ей. Между тѣмъ, какъ ея Ангельское благочестіе возсылало тщетныя обѣты, Генрихъ, погруженный въ самаго себя, слушалъ благодарственныя моленія, кои произносилъ священникъ его исповѣданія, слушалъ, какъ прославляли щастіе, обѣщанное миромъ, столь торжественно заключеннымъ! Протестанты поздравляли другъ друга съ окончаніемъ продолжительныхъ бѣдствій.
   "Кровь Святаго Людовика возвращается къ своему источнику, сказала Королева мать, увидя Генриха близь Принцессы Валоа! казалось, она хотѣла навсегда отъ онаго удалиться: наше счастливое согласіе соединяетъ вѣтви одного дерева: Валоа будутъ царствовать надъ народомъ, братскою любовію соединеннымъ." Сіи благовѣстныя слова были приняты со всеобщимъ восторгомъ.-- "Такъ! говорилъ Генрихъ, естьли у насъ разные олтари; то по крайнѣй мѣрѣ сердца у насъ будутъ одинакія."
   Торжество въ сейдень происходившее, было достойно новобрачныхъ. Радость, вино, восторгъ волновали всѣхъ; восклицанія и трубныя гласы раздавались всюду; наконецъ веселость, казалось, довершала произведенія великолѣпія и роскоши.
   "Принцесса! сказала Катерина Маргаритѣ, прежде, нежели отвела ее къ супругу; дочери Королевскія должны покорствовать политикѣ, а не быть рабами любви; щастіе супружеское составляетъ надежду только тѣхъ, которыя зависятъ отъ самихъ себя; но для долженствующихъ предпочитать всему славу Божію и выгоды Государственные, находятся добродѣтели другаго рода.-- Не ужъ ли вы матушка сомнѣваетесь въ томъ, что я буду стараться, естьли. можно, согласить все сіе?-- Хотя ты жена Короля Наваррскаго, но не забудь, что ты дочь Королевы Французской!-- Я постараюсь скрѣпить сіи законные узы: къ чему мнѣ искать средствъ, разрывать оныя, когда миръ соединилъ ихъ?-- Довольно, сказала Катерина съ презрительною улыбкою; теперь пойдемъ къ твоему супругу. Она удержала въ себѣ тайну, которую готова была открыть -- и не говоря Принцессѣ ни слова о честолюбіи и политикѣ, пришла въ покои Генриховы.
   "Юный любимецъ Марса, сказала она съ очаровательною улыбкою, тебя ожидаетъ другая побѣда; моему старанію ты будешь обязанъ ею, не забудь... Я была твоею непріятельницею, теперь я твоею матерью; тебѣ я ввѣрила мое сокровище -- и совершенно полагаюсь на тебя... Теперь я болѣе не Королева, думаю только о моей дочери; въ сіи торжественные минуты природа беретъ надъ нами права свои; сильный и слабый равно покорены ея законамъ." Сіи слова были прерваны слезами; она поцѣловала дочь свою и удалилась.
   Уже бракъ осыпалъ супруговъ своими драгоцѣннѣйшими дарами, когда посреди мрачнаго безмолвія ночи, послышался звонъ колоколовъ, призывающій Католиковъ къ утреннимъ молитвамъ. Безпорядочный шумъ въ Луврѣ былъ отвѣтомъ на сей звонъ. Сначала сей шумъ разпространяется тихо, вскорѣ онъ возрастаетъ, усиливается; тревога прерывается криками, и по временамъ сквозь отверстія въ ставняхъ блеститъ ужасный свѣтъ.-- Боже мой! что значитъ это смятеніе? вскричалъ Генрихъ; я слышу шумъ оружія. Въ сіе время набатъ, предвозвѣстникъ злополучія, раздался по всей столицѣ. Не ужъ ли измѣна? Воскликнулъ Генрихъ, и бросился къ своей шпагѣ.-- Что вы говорите, Государь, развѣ вы не въ нѣдрахъ вашего семейства? Крики вопля и ужаса раздались въ воздухѣ. "Смерть Гугенотамъ! "повторили тысячи свирѣпыхъ голосовъ.-- Чудовища!.... Вотъ миръ Карла IX! вскричалъ въ неистовствѣ. Король Наварскій.-- Куда идете вы? сказала Маргарита, соскочивъ съ брачной постели и бросясь къ ногамъ Генриха: можетъ быть вамъ угрожаетъ опасность!-- Я погибну съ моими друзьями.-- Ахъ! ради Бога, не удаляйтесь.-- Оставь меня, коварная женщина, сказалъ онъ, оттолкнувъ ее.-- Я коварна! можетели вы вѣрить этому, отвѣчала Принцесса, заливаясь слезами.-- Нашъ бракъ есть смертный договоръ! я гнушаюсь имъ, и навсегда отъ него отказываюсь.-- Пощадите меня, я невинна!-- Вы отъ крови Валоа!-- Богъ мнѣ свидѣтель!"...-- Они такъ же призываютъ Бога и умерщвляютъ.-- Я не участвовала въ ихъ заговорѣ...-- Тщетное лицемѣріе, сказалъ онъ удаляясь.-- Остановитесь, остановитесь! кричала Принцесса въ отчаяніи; остановитесь, или умертвите меня! Боже, Боже, повторяла она внѣ себя, когда не могла болѣе за нимъ слѣдовать, онъ думаетъ,.что я измѣнила ему! онъ меня ненавидитъ, презираетъ! все, кажется обвиняетъ меня... А! я слышу крики умерщвляемыхъ его подданныхъ... Они и мои... Я долженствовала быть ихъ матерью. . Онъ тамъ... Между убійцъ... Пощадятъ ли его... Боже низпосли мнѣ смерть, жизнь для меня не сносна.
   Произнося сіи послѣднія слова, она лишается совершенно чувствъ. Посреди сего ужаснаго смятенія, ея придворныя дамы, ея стражи разсѣялись; помощи не льзя ожидать ни откуда, и дочь Короля Французскаго близка къ погибели.
   Между тѣмъ она приходитъ въ себя, какъ бы внезапно пробужденная шумомъ быстро приближающихся къ ней шаговъ; дверь отворяется съ силою, входитъ человѣкъ съ обнаженною въ рукахъ шпагою, въ платьѣ обрызганномъ кровію и покрытомъ пылью, его волосы въ безпорядкѣ разтрепаны. Блѣдный, съ разверстымъ ртомъ, пламенѣющими глазами, которые блуждаютъ по всѣмъ предметамъ, и не на одномъ изъ нихъ не остановливаются.-- Они тутъ, они за мною слѣдуютъ, сказалъ онъ тяжело дышущій почти шопотомъ... Я не могу болѣе отъ нихъ избавиться,-- Именемъ Бога, кто вы? Сказала Принцесса въ величайшемъ ужасѣ.-- Государыня, говорите тише: я Гугенотъ. -- Надобно васъ спасти.-- Невозможно; за мною слѣдуютъ.-- Нѣтъ нужды! они не осмѣлятся притти сюда.-- "Кровь моя обрызжетъ васъ.-- О Боже! я не вижу, куда скрыть.-- И такъ, сказалъ онъ, узнавши Маргариту, и освободившись нѣсколько отъ ужаса: и такъ Принцесса, я ожидаю смерти.-- Сюда, сюда! вскричала она, какъ бы упоенная радостію, подведши нещастнаго къ своей кровати -- Что говорите, вы Принцесса? Отвѣчаетъ онъ изумленный.-- Сіе убѣжище священно, я не осмѣлюсь никогда...-- Мое уваженіе.-- Жизнь.-- Ваше доброе имя.-- Человѣколюбіе.-- Наконецъ Гугенотъ ложится въ постель. Маргарита почти внѣ себя, приближается, отдергиваетъ занавѣсы, и накинувъ на скоро платье, становится въ ожиданіи убійцъ.
   Въ сей залѣ, въ сей залѣ вскричало множество свирѣпыхъ и прерывающихся голосовъ.-- Это Принцессина комната, отвѣчалъ одинъ изъ нихъ.-- Какая до того нужда! онъ здѣсь скрылся.-- Сказавъ слова сіи, которымъ супруга Генрихова внимала съ содроганіемъ, убійца бросается дерзостно въ ея комнату; за нимъ вскорѣ слѣдуютъ его сообщники; Принцесса видитъ себя отвсюду окруженною бѣшенствующею толпою, покрытою кровью, и ищущею преступленій.-- Есть родъ мужества, которой свойственъ болѣе женщинамъ, нежели воинамъ. Онѣ бываютъ иногда неустрашимы, и сія неустрашимость происходитъ въ нихъ отъ сознанія въ слабости: тогда ихъ гордая и чувствительная душа возстаетъ противъ опасностей и угнетенія съ силою сверхъ естественнаго. "Я Маргарита, дочь вашей Королевы, и сестра вашего Короля, сказала молодая Принцесса важно и выразительно.-- Государыня! мы ищемъ одного изъ вашихъ непріятелей.-- Я допускаю сюда только тѣхъ, кому покровительствую.-- Государство и Церьковь осудили его на смерть.-- Я вижу, сказала она, что дочь Валоа есть одно пустое имя для мятежниковъ; ей остается одно убѣжище стыдливости.. ужель вы осмѣлитесь осквернить его, приближась къ моей кровати.-- Его здѣсь нѣтъ, сказалъ начальникъ, осмотрѣвши комнату;-мы по напрасну тратимъ время.
   О Боже! вскричала Принцесса, павши на колѣна, когда вышли убійцы, Ты всегда на сторонѣ невиннаго, не оставь насъ.
   Вы спасены, сказала она Гугеноту; они ушли.-- О Государыня! прервалъ сей бросившись къ ногамъ ея, я обязанъ вамъ жизнію! но довершите ваше благодѣяніе, позволивъ мнѣ посвятить оную на служеніе вамъ.-- Съ удовольствіемъ; съ сей минуты вы становитесь для меня драгоцѣнны, и я обѣщаю вамъ покровительство; но пусть мой Генрихъ, который хочетъ меня ненавидѣть, узнаетъ по крайнѣй мѣрѣ, что я ни жестока, и ни вѣроломна.
   Король Наваррскій внѣ себя проливалъ слезы бѣшенства, пробѣгая по обширнымъ лѣстницамъ Луврскимъ, совершенно оставленнымъ, и по которымъ раздавались крики народа и нещастныхъ жертвъ. Первый предметъ поразившій его взоры былъ Teлиньи, одинъ изъ его вѣрныхъ служителей, пронзенный множествомъ ударовъ. Онъ плавалъ въ своей крови и находился при послѣднемъ издыханіи; примѣтивъ Короля, онъ поднялъ съ трудомъ свою отяжелѣвшую голову. Ахъ государь! сказалъ онъ, наша довѣренность насъ погубила.-- Нещастные! вскричалъ Принцъ въ отчаяніи, я васъ привелъ на казнь! какое дѣло, Государь! развѣ мы не за тебя умираемъ?-- Не ужъ ли ты думаешь, что я переживу васъ?...-- Берегись подвергать опасности жизнь твою!-- я Гугенотъ и Беарнецъ, мнѣ также должно погибнуть -- И такъ друзья ваши, сказалъ Телиньи. умирающимъ голосомъ, останутся безъ погребенія! вскорѣ послѣ того онъ сомкнулъ глаза. Генрихъ дыша мщеніемъ, неистовый до безумія, пробѣгаетъ дворъ; онъ былъ усланъ трупами. Сей видъ раздираетъ и воспламеняетъ душу его: онъ не помнитъ болѣе самаго себя. Мятежники его окружаютъ;. плача и скрежеща зубами, предается онъ своей ярости; уже ударъ занесенъ надъ нимъ... Это Король Наваррскій, вскричалъ одинъ изъ мятежниковъ: это союзникъ Карла IX, и всѣ отъ него удаляются. Генрихъ съ помрачившимися взорами, съ поднятою рукою приближается къ покоямъ Короля Французскаго.
   Два ряда тѣлохранителей находились при входѣ во дворецъ ненавистнаго Монарха. Генрихъ принужденъ былъ склонить вѣнчанную главу свою подъ связками убійственныхъ орудій! Первый изъ своего рода онъ понесъ оскорбленіе; предназначенное послѣднему изъ его преемниковъ.
   "Вотъ достойный наслѣдникъ Людовика XII, вскричалъ онъ въ величайшей горести, увидѣвъ Карла IX Сей взглянулъ на мать свою, потомъ на Генриха, желая прочесть во взорахъ Катерины должный отвѣтъ.
   Принцъ, сказала Катерина Медицисъ, политика слѣдуетъ законамъ строгимъ: вы еще не знаете всего, чего можетъ требовать выгода Государства и Церькви. Разите; вотъ еще Гугенотъ!-- мы уважаемъ права родства.-- Я отрицаю ихъ: никогда фамилія моя не соединялась съ палачами -- Государь, вы позабыли, что говорите съ Королемъ Французскимъ, прервалъ Карлъ IX.-- Я вижу только убійцу моихъ подданныхъ.-- Вы еще не знаете, сказала презрительно Катерина, что добродѣтели великаго Короля, не суть добродѣтели какого нибудь дворянина.-- Пусть отвѣчаетъ Генрихъ внѣ себя отъ неистовства, пусть мои предки была простыми дворянами, я хочу имъ послѣдовать. Ваша дочь болѣе не жена мнѣ; пусть она учится у васъ царствовать, чтобы прославиться злодѣяніями.-- Сказавъ сіе, онъ удалился; Король Французскій едва могъ удержаться.-- Сынъ мой, сказала Катерина, угрожай непріятелю, когда поражаешь его; къ чему служатъ пустыя слова -- сія вспылчивость, приличная дѣтямъ? Ты властитель, ты торжествуешь, и щадишь его изъ политическихъ видовъ. Пусть его говоритъ, что хочетъ: бѣшеный противникъ никогда не можетъ быть опасенъ для человѣка хитраго.
   Съ сего времени Принцъ Беарнскій отказался отъ союза, совершеннаго въ столь злополучное время: Онъ убѣгалъ Маргариты, боялся съ нею встрѣтиться, никогда не называлъ ее именемъ супруги и уклонялся разговоровъ о ненавистномъ бракѣ.
   Въ сіе время нещастная Маргарита ввѣряла дворянину, ею спасенному, свои скорби, непрестанно возобновляющіяся. "Не довольно того, что Генрихъ ненавидитъ меня, онъ обременяетъ меня своимъ презрѣніемъ! Я не имѣю даже горестнаго утѣшенія, почитать его равнодушнымъ; ахъ! естьлибъ онъ зналъ мое сердце, то увидѣлъ бы -- я въ этомъ увѣрена, -- что оно совершенно подобно его сердцу."
   Какого ненавистнаго договора сдѣлали вы меня порукою, говорила она Королевѣ -- матери!-- Церьковь за то наградитъ тебя.-- Но кто возвратитъ мнѣ сердце моего супруга?-- Ты сама должна стараться объ этомъ. Онъ не хочетъ меня слушать.-- Время укротитъ его гнѣвъ.-- Нѣтъ! мой образъ для него всегда будетъ ненавистенъ; онъ не иначе 6у дешъ воображать его, какъ окруженнаго злодѣяніями и нещастіями.-- Для женщинъ, сказала Катерина улыбаясь, нѣтъ удовольствія.-- Я воздержусь однакожъ отъ онаго, сказала Маргарита съ досадою.--. А! отвѣчала Катерина со гнѣвомъ, ты имѣешь всю слабость Валоа, и въ душѣ твоей нѣтъ свойственнаго Медицисамъ.
   Обманутый притворною покорностію Генриха, Король Французскій смягчилъ свою суровость. Генрихъ скоро воспользовался симъ случаемъ; онъ оставилъ тайнымъ образомъ дворъ, и на другой день Маргарита получила слѣдующее письмо.
   "Не смертный приговоръ, но брачное условіе хотѣлъ я подписать; друзья мои также не думали скрѣплять столькихъ недостойнаго и чести противнаго договора. Поелику я долженствовалъ быть вашимъ супругомъ только цѣною крови моихъ добрыхъ подданныхъ, то я и отрѣкаюсь совершенно отъ нашего союза."
   Маргарита оросила слезами сіи горестныя строки: иногда обвиняла она Генриха въ несправедливости и жестокости, по чаще обвиняла самое-себя, въ томъ, что произходитъ отъ крови вѣроломныхъ Валоа. "Сколь ужасна судьба моя, говорила она рыдая! Супругъ мой ненавидитъ меня, Франція произноситъ съ ужасомъ мое имя, и позднѣйшее потомство будетъ съ поношеніемъ проклинать его."
   Сія мысль непрестанно ее преслѣдовала, и отравляла всѣ дни ея. Маргарита съ ужасомъ взирала на Карла IX, на дворъ свой, даже на свою мать. Будучи чувствительна и сострадательна, она всегда казалась чужда сей толпы жестокихъ и вѣроломныхъ честолюбцевъ; ея сердце всегда отъ нихъ удалялось.
   Наконецъ она рѣшилась избавиться отъ сего ужаснѣйшаго принужденія. Бѣжимъ, сказалаона Лейрасу, спасенному ею реформату, котораго священныя узы благодарности къ ней привязывали; бѣжимъ: я не хочу болѣе считаться, въ числѣ непріятелей Принца, наименованнаго мною супругомъ. Пусть онъ удручаетъ меня своею ненавистію, пусть приводитъ меня въ отчаяніе; онъ не увидитъ ни слезъ моихъ, ни моего сожалѣнія; но когда его негодованіе поразитъ дворъ Французской, по крайнѣй мѣрѣ меня оно не коснется: онъ узнаетъ, что я ненавижу преступленіе, и нимало въ немъ не учавствовала."
   Лейрасу было препоручено изготовить тайно все нужное къ бѣгству. Среди назначенной къ отъѣзду ночи, Маргарита въ сопровожденіи одной придворной дамы, двухъ преданныхъ ей женщинъ, одного дворянина и одного пажа, сѣла на самую смирную лошадь, взявши съ собою свои брилліанты и нѣсколько золота. Оставленной и отлученной супругѣ пышность величія не прилична, говорила она! я стану искать спокойствія, а можетъ быть меня и забудутъ. Щастливою почту себя, естьли благодѣяніями заставлю воспоминать о себѣ."
   Въ небольшомъ кругу скитающихся съ нею служителей, она была покойнѣе, нежели въ Луврѣ, гдѣ всякой разъ, когда проносили ее черезъ дворъ, она видѣла мостовую еще кровью покрытую.
   Желаніе избѣгнуть любопытныхъ взоровъ, вывело ихъ изъ Парижа. Они еще не знали, куда направить имъ путь свой. Тогда Маргарита сказала, что она намѣрена отправиться въ замокъ Коарасской, къ сестрѣ своего супруга, Принцессѣ Катеринѣ Бурбонской. "Ея душа, сказала Маргарита расположена къ меланхоліи: она будетъ раздѣлять со мною мои слезы! Все побуждаетъ меня избрать сіе мѣстопребываніе -- благопристойность и склонность моего сердца."
   Наши путешественники боялись преслѣдованія, и какъ легко могли подумать, что Маргарита отправится въ Беарнъ, то и рѣшились ѣхать по дорогѣ, не прямо ведущей и малоѣзжей.--
   Король Наваррскій помышлялъ о мщеніи, достойномъ полученнаго имъ оскорбленія.-- Тамъ гдѣ гнѣвъ и негодованіе были сильнѣе; туда стремился онъ. Съ небольшимъ числомъ приверженныхъ, которые могли къ нему присоединишься, онъ проникъ въ Лангедокъ, гдѣ вскорѣ его мужество получило желанный успѣхъ. Здѣсь-то не пробуждая еще безпокойной недовѣрчивости своихъ непріятелей, онъ приготовлялъ уже ужасное могущество своею храбростію, дарованіями и вѣрностію друзей.
   Наши бѣглецы чрезъ горы, и чрезъ лежащія въ сторонѣ отъ дороги мѣста, медленно, преодолѣвая опасности и усталость, ѣхали, иногда просили они убѣжища въ страннопріимномъ замкѣ, въ чемъ никогда не отказывали принадлежащимъ къ сторонѣ Короля Наваррскаго; еще чаще подъ покрытоюсоломой кровлею они выдавали себя за купцовъ, ѣдущихъ въ Тулузу. Принцесса подавала всѣмъ примѣръ твердости и покорности судьбѣ. Скрывая страданія, превознося малѣйшія выгоды, она внушала въ своихъ спутницъ терпѣніе и безпечность. Дочь Валоа по своимъ добродѣтелямъ имѣла тоже превосходство въ нещастіи, какое при дворѣ по своему происхожденію.
   Такимъ образомъ Маргарита Проѣхала Оверньи и Севенъ, противоборствуя усталости и опасностямъ съ равнодушіемъ и неизмѣняемою кротостію характера.--
   Въ продолженіи сего безпокойнаго путешествія случалось Принцессѣ и ея свитѣ блуждать долго, не встрѣчая никакого убѣжища; ночь застигала ихъ, и удрученныя усталостію и боязнію женщины съ трудомъ доставали какой нибудь пищи, съ трудомъ находили бѣдной ночлегъ.
   Уже нѣсколько дней продолжали они путь по сей пустынѣ, когда спустившись по крутой дорогѣ, очутились они въ тѣсномъ проходѣ между двухъ высочайшихъ горъ. Вдали примѣтно было множество огней, изъ чего заключили, что это былъ городъ; еще далѣе видны были другіе огни -- новое жилище. При видѣ сего Принцесса, которая скрывала до сихъ поръ тщательно свое, уныніе и боязнь, не могла удержать своей радости. Ея спутницы молчали отъ страха, а можетъ быть отъ негодованія. "Слава Богу! вскричала она; мы еще увидимъ живущихъ!" Она не успѣла окончить сихъ словъ, какъ вдругъ ее окружили солдаты къ которымъ по данному знаку скоро подоспѣли новые. "Оружіе или смерть!" закричали они ужаснѣйшимъ голосомъ.-- Государыня, сказалъ Лейрасъ, одно слово; и я погибну защищая васъ.-- Оспіаноіуцпесь, отвѣчала Маргарита, съ храбростію не можно ничего противу многочисленности; мы окружены отовсюду: надобно сдаться.-- "Оружіе! повторили съ нетерпѣніемъ." Офицеръ приближается, и получаетъ требуемое.-- Отведите ихъ въ лагерь, сказалъ онъ солдатамъ.-- Въ лагерь! повторила устрашенная Маргарита; а кто вашъ начальникъ? -- Мы принадлежимъ Королю Наваррскому. сказалъ! одинъ изъ солдатъ Не сказывайте, кто мы, сказала съ живостію, но тихо Маргарита сопровождавшему ее дворянину.-- Какъ, Государыня! какое ваше намѣреніе?-- Я еще не знаю, но я трепещу, какъ будто бы должна была предстать -- предъ строгаго судію.-- Между тѣмъ солдаты, тщеславясь своимъ подвигомъ, начали говорить двузначительной казалось, намѣрены были начать вольно обращаться съ женщинами.-- Солдаты, сказалъ важнымъ тономъ Лейрасъ, уймитесь! или вы будете раскаяваться въ своей дерзости.
   Положеніе путницъ имѣло нужду въ покровительствѣ; таинственность могла быть опасноюЧто дѣлать въ лагерѣ, ночью, безъ убѣжища? Маргарита не могла надѣяться,* быть долго неузнанною; ея смятеніе возрастало на каждомъ шагѣ, она проливала слезы отъ досады и отчаянія, и можетъ быть" въ сію минуту лучше бы согласилась явиться предъ Королемѣсвоимъ братомъ, нежели предъ супругомъ.
   "Смущенная, трепещущая, она велѣла позвать Капитана Принцевой гвардіи; взявши съ него честное слово, она ввѣрила ему свою тайну, просила, чтобъ хранили должное уваженіе къ ея спутникамъ, и велѣла проводить себя тайно въ Королевскую палатку. Проходя мимо окружаю, щей ее стражи, она совершенно закуталась. Генрихъ тогда былъ въ отъѣздѣ, по прибытій сказываютъ ему, что его дожидается женщина.
   Какая находка! вскричалъ онъ. Этаго я не ожидалъ. Посмотримъ, что такое.-- Маргарита отъ безсилія, и не зная, на что рѣшиться, сидѣла покрыиая длиннымъ покрываломъ; она трепетала при каждомъ приближающемся къ ней шагѣ.-- А! добро пожаловать, любезная Фосёръ, вскричалъ тотчасъ Генрихъ, и бросился обнимать.-- Это не она, Государь, отвѣчала Маргарита чужимъ голосомъ, не много отодвинувшись.-- Кто же, сказалъ Генрихъ съ живостію, поднимая покрывало?-- Что ты милая? Сказалъ онъ, весьма удивившись тому, что она не позволяла открыть себя, и слыша рыданія, которыхъ она не въ состояніи была, болѣе удержать. "Не имѣетъ ли какой-нибудь-до мёня прозьбы." -- Не въ состояніи будучи говоришь, Маргарита сдѣлала головою знакъ, что не имѣетъ ни какой нужды. Нездѣлалиль тебѣ какой непріятности солдаты?-- Опять нѣтъ.-- И такъ скажи мнѣ, кто ты?... Фу къ чорту! я невижу причины, о чемъ бы такъ плакать. Прекрасная женщина, какова должна быть ты, не можешь. опасаться быть худо принята Принцемъ, который въ жизнь свою никогда не былъ невѣжливъ.-- Маргарита столь неожиданнымъ признаніемъ въ невѣрности еще въ большее приведенная замѣшательство, не могла рѣшиться, назвать себя, опасаясь, чтобъ ея имени онъ не услышалъ съ ужасомъ: она закрывала свою голову руками, и снова слезы полились рѣкою.-- Чегожъ тебѣ надобно отъ меня, сказалъ Генрихъ? Помощи? Вотъ моя шпага! скажи, куда итти? убѣжища? Я шефѣ предлагаю мою палатку, постель, естьли угодно, я удалюсь. Не получая отъ нее никакаго отвѣта, "моя постель солдатская, прибавилъ онъ голосомъ нѣсколько таинственнымъ, но для любви не всегда нуженъ пухъ." Тогда Генрихъ сдѣлавшись не отступнѣе, сначала тихонько обнялъ èe, потомъ осмѣлился снять дорожное платье, и къ величайшему его удивленію, ему ни мало въ томъ не препятствовали; но покрывало не снимали:. Еще болѣе тронутый симъ щастливымъ сочетаніемъ стыдливости, таинственности и преданности его волѣ, Генрихъ подвёлъ подругу къ походной своей постели. Служители Короля Изъ уваженія къ своему Государю не смѣли нарушить свиданія, которое казалось приличнымъ мраку ночи.
   Первый, осмѣлившійся нарушить спокойствіе сихъ законныхъ любовниковъ, былъ Капитанъ Гвардіи, приведшій съ собою Лейраса. Увидѣвъ его Генрихъ воскликнулъ отъ радости.-- "Благодареніе Богу! вотъ еще доброй другъ, котораго непріятели мнѣ оставили! какъ ты избавился, Лейрасъ? Я, право, думалъ, что ты умеръ; и мнѣ тебя было очень жалко." -- Государь, отвѣчалъ дворянинъ, естьли пріятно жить для васъ, то ваши милости заставляютъ почитать за щастіе и самую смерть...-- Обоими меня, сказалъ Генрихъ, какъ я радъ, что тебя вижу. Бѣдный Лейрасъ никогда столь живо не чувствовалъ цѣны жизни, какъ въ сію минуту: будучи разтроганъ до глубины сердца, онъ отвѣчалъ на ласки Принца однимъ движеніемъ исполненнымъ чувства.-- Но скажи мнѣ, пожалуете, прибавилъ Король Наваррскій, какъ ты ушелъ изъ Ливра, ты, которой болѣе Гугенотъ, нежели всѣ мы, государь! отвѣчалъ Лейрасъ, воспоминаніе о семъ извлекаетъ у меня слезы ужаса и удивленія. Едва осмѣлюсь сказать вамъ о необыкновенномъ великодушіи той, которой обязанъ я жизнію, Тогда онъ разсказалъ безпримѣрную.благотворительность Маргариты. Король Наваррскій его повѣствованіемъ былъ, весьма тронутъ.-- Въ самомъ дѣлѣ? Прервалъ онъ. Возможноли?... Бѣдная! вскричалъ Генрихъ, дослушавъ повѣствованіе. Она не заслуживала, чтобы съ нею такъ поступать. Мнѣ жаль, что я написалъ къ ней такое письмо." Лейрасъ весьма дивился симъ словамъ, видя Принцессу подлѣ Короля. Маргарита между тѣмъ внимала съ душевнымъ удовольствіемъ столь простосердечному и неожиданному признанію ея невинности, и желала остаться не узнанною. "Я предвижу, сказалъ Генрихъ смѣясь, что буду просить тебя быть между нами посредникомъ, ибо она мнѣ кажется только въ половину Валоа.-- Государь! посредничество весьма успѣшно...-- Ты думаешь, что это легко? Но ты не знаешь, сколь я виноватъ предъ нею! сколько остается загладить проступковъ тому, кто былъ мужемъ только на часъ.-- Я думаю, Государь! отвѣчалъ Лайрасъ съ усмѣшкою и замѣшательствомъ, что сію ночь...-- Г. Лейрасъ! прервалъ съ важностію Король, ваши права посредничества не простираются до упрековъ.-- Какъ, Государь! вскричалъ изумленный Гугенотъ, ничего не понимая изъ сей загадки.-- "Именемъ Бога, молчите!" прервала вдругъ Маргарита внѣ себя, не опасаясь ничего столько, какъ открытія тайны; она невольно оную обнаружила.-- Какъ! это жена моя! вскричалъ изумленный и приведенный въ замѣшательство столь страннымъ приключеніемъ Король.
   "Ахъ, Государь! не отвергайте меня, прервала его кроткая Маргарита, случай все сіе сдѣлалъ -- произнося слова сіи, она горько плакала; и сто разъ повторяла прерывающимся отъ рыданія голосомъ: прощеніе, жалоба, сожалѣніе!... Добрый Генрихъ все ещё пораженный своею ошибкою, утѣшалъ ее, увѣрялъ въ своей любви. "Не; плачь, моя милая! говорилъ онъ, я не такъ золъ, какъ ты думаешь; я обманулся въ моемъ о тебѣ мнѣніи; ты знаешь, что я имѣлъ причину сердиться. Забудемъ все прошедшее, сказалъ онъ смѣясь и обнимая ее; будемъ воспоминать только о нынѣшней ночи. Я хочу сказать всѣмъ мужьямъ во Франціи, что не можешь ничто сравниться съ благосклонностію женниною".
   Король съ обыкновенною своею веселостію разсказывалъ всѣмъ О своемъ приключеніи. Съ сего времени о путешествіи въ Коарассъ болѣе не говорили; и щастливая Маргарита осталась близь своего супруга. Попеченія, нѣжность, покорность -- все расточала она, чтобъ угодить ему; и казалось, каждымъ поступкомъ говорила: "Я стараюсь загладить то нещастіе, что родилось между твоими непріятелями." Генрихъ не могъ быть къ сему не чувствителенъ; и Маргарита въ бѣдномъ станѣ нашла спокойствіе и безопасность, кои убѣгали ее по среди великолѣпныхъ зданій, гдѣ она провела свое дѣтство.

Конецъ первой Части.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru