Аполлинер Гийом
Избранные стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сумерки ("В саду где привиденья ждут...")
    Отшельник ("Проклятие скорбям и мученичеству...")
    Переселенец c Лендор-Роуда ("В витрине увидав последней моды крик...")
    Музыкант из Сен-Мерри ("Я в праве наконец приветствовать людей мне неизвестных...")
    Через Европу ("Ротсож / Твое лицо румяно гидропланом стать может твой биплан...")
    Сухопутный океан ("Я выстроил свой дом в открытом океане...")
    Лунный свет ("Безумноустая медоточит луна...")
    Перевод Бенедикта Лившица (1934).

Гийом Аполлинер
Избранные стихотворения

                  Сумерки
   
                                  Посвящается
                                  мадемуазель Мари Лорансен
   
   В саду где привиденья ждут
   Чтоб день угас изнемогая
   Раздевшись догола нагая
   Глядится Арлекина в пруд
   
   Молочно-белые светила
   Мерцают в небе сквозь туман
   И сумеречный шарлатан
   Здесь вертит всем как заправила
   
   Подмостков бледный властелин
   Явившимся из Гарца феям
   Волшебникам и чародеям
   Поклон отвесил арлекин
   
   И между тем как ловкий малый
   Играет сорванной звездой
   Повешенный под хриплый вой
   Ногами мерно бьет в цимбалы
   
   Слепой баюкает дитя
   Проходит лань тропой росистой
   И наблюдает карл грустя
   Рост арлекина трисмегиста
   
   
                  Отшельник
   
                                  Феликсу Фенеону
   
   Проклятие скорбям и мученичеству
   Вскричал близ черепа отшельник босоногий
   Логомахических соблазнов и тревоги
   Внушаемой луной я не переживу
   
   Все звезды от моих молитв бегут О дыры
   Ноздрей Орбиты глаз Истлевшие черты
   Я голоден Давно кричу до хрипоты
   И вот для моего поста головка сыра
   
   О Господи бичуй поднявшие подол
   Над задом розовым бессовестные тучи
   Уж вечер и цветы объемлет сон дремучий
   И мыши в сумраке грызут волхвуя пол
   
   Нам смертным столько игр дано любовь и мурра
   Любовь игра в гусек я к ней всегда готов
   А мурра беглый счет мелькающих перстов
   Соделай Господи меня рабом Амура
   
   Я Незнакомки жду чьи тонкие персты
   На ноготках хранят отметки лжи и лени
   Им нет числа но я томлюсь от вожделений
   Жду рук протянутых ко мне из темноты
   
   Чем провинился я что ты единорогом
   Обрек меня прожить земную жизнь Господь
   А между тем моя совсем безгрешна плоть
   И я напрасно дань несу любви тревогам
   
   Господь накинь накинь чтоб язв ослабить зной
   На обнаженного Христа хитон нешвенный
   В колодце звон часов потонет и бессменный
   Туда же канет звон капели дождевой
   
   Я в Гефсимании хотел увидеть страстно
   Под олеандрами твой алый пот Христос
   Я тридцать суток бдел увы гематидроз
   Должно быть выдумка я ждал его напрасно
   
   Сердцебиению я с трепетом внимал
   Струясь в артериях бежала кровь звончее
   Они кораллы иль вернее казначеи
   И скупости запас в аорте был не мал
   
   Упала капля Пот Как светел каждый атом
   Мне стала грешников смешна в аду возня
   Потом я раскусил из носа у меня
   Шла кровь А все цветы с их сильным ароматом
   
   Над старым ангелом который не сошел
   Лениво протянуть мне чашу поглумиться
   Я захотел и вот снимаю власяницу
   Куда ткачи вплели щетины жесткий шелк
   
   Смеясь над странною утробою папессы
   Над грудью без соска у праведниц иду
   Быть может умереть за девственность в саду
   Обетов слов и рук срывая с тайн завесы
   
   Я ветрам вопреки невозмутимо тих
   Встаю как лунный луч над зыбью моря страстной
   Непразднуемых я молил святых напрасно
   Никто не освятил опресноков моих
   
   И я иду Бегу о ночь Лилит уйду ли
   От воя твоего Я вижу глаз разрез
   Трагический О ночь я вижу свод небес
   Звездообразные усеяли пилюли
   
   На звездной ниточке отбрасывая тень
   Качается скелет невинной королевы
   Полночные леса свои раскрыли зевы
   Надежды все умрут когда угаснет день
   
   И я иду бегу о день заря рыжуха
   Закрыла пристальный как лалы алый взор
   Сова овечий взгляд направленный в упор
   И свиньи чей сосок похож на мочку уха
   
   Вороны тильдами простертые скользят
   Едва роняя тень над рожью золотистой
   Вблизи местечек где все хижины нечисты
   И совы мертвые распространяют смрад
   
   Мои скитания Печалей нет печальней
   И пальцев остовы ощерившие ель
   С дороги сбился я запутав снов кудель
   И ельник часто мне служил опочивальней
   
   Но томным вечером я наконец вступил
   Во град представший мне при звоне колокольном
   И жало похоти вдруг сделалось безбольным
   И я входя толпу зевак благословил
   
   Над трюфлевидными я хохотал дворцами
   О город синими прогалинами весь
   Изрытый Все мои желанья тают здесь
   Скуфьей прогнав мигрень я завладел сердцами
   
   Да все они пришли покаяться в грехах
   И Диамантою Луизой Зелотидой
   Я в ризу святости с простой простясь хламидой
   Отныне облачен Ты знаешь все монах
   
   Воскликнули они Отшельник нелюдимый
   Возлюбленный прости нам тяжкие грехи
   Читай в сердцах покрой любимые грехи
   И поцелуев мед несказанно сладимый
   
   И отпускаю я пурпурные как гроздь
   Грехи волшебницы блудницы поэтессы
   И духа моего не искушают бесы
   Когда любовников объятья вижу вновь
   
   Мне ничего уже не надо только взоры
   Усталых глаз закрыть забыть дрожащий сад
   Где красные кусты смородины хрипят
   И дышат лютостью святою пасифлоры
   
   
                  Переселенец c Лендор-Роуда
   
   В витрине увидав последней моды крик
   Вошел он с улицы к портному Поставщик
   Двора лишь только что в порыве вдохновенном
   Отрезал головы нарядным манекенам
   
   Толпа людских теней смесь равнодушных лиц
   Влачилась по земле любовью не согрета
   Лишь руки к небесам к озерам горним света
   Взмывали иногда как стая белых птиц
   
   В Америку меня увозит завтра стимер
   Я никогда
                   не возвращусь
   Нажившись в прериях лирических чтоб мимо
   Любимых мест тащить слепую тень как груз
   
   Пусть возвращаются из Индии солдаты
   На бирже распродав златых плевков слюну
   Одетый щеголем я наконец усну
   Под деревом где спят в ветвях арагуаты
   
   Примерив тщательно сюртук жилет штаны
   (Невытребованный за смертью неким пэром
   Заказ) он приобрел костюм за полцены
   И облачась в него стал впрямь миллионером
   
                  А на улице годы
                  Проходили степенно
                  Глядя на манекены
                  Жертвы ветреной моды
   
   Дни втиснутые в год тянулись вереницей
   Кровавых пятниц и унылых похорон
   Дождливые когда избитый дьяволицей
   Любовник слезы льет на серый небосклон
   
   Прибыв в осенний порт с листвой неверно-тусклой
   Когда листвою рук там вечер шелестел
   Он вынес чемодан на палубу и грустно
                  Присел
   
   Дул океанский ветр и в каждом резком звуке
   Угрозы слал ему играя в волосах
   Переселенцы вдаль протягивали руки
   И новой родины склонясь лобзали прах
   
   Он всматривался в порт уже совсем безмолвный
   И в горизонт где стыл над пароходом дым
   Чуть видимый букет одолевая волны
   Покрыл весь океан цветением своим
   
   Ему хотелось бы в ином дельфиньем море
   Как славу разыграть разросшийся букет
                   Но память ткала ткань и вскоре
                   Прожитой жизни горький след
                   Он в каждом узнавал узоре
   
                   Желая утопить как вшей
   Ткачих пытающих нас и на смертном ложе
                   Он обручил себя как дожи
   При выкриках сирен взыскующих мужей
   
   Вздувайся же в ночи о море где акулы
   До утренней зари завистливо глядят
   На трупы дней что жрет вся свора звезд под гулы
   Сшибающихся волн и всплеск последних клятв
   
   
                  Музыкант из Сен-Мерри
   
   Я в праве наконец приветствовать людей мне неизвестных
   Они мимоидя скопляются вдали
   Меж тем как все что там я вижу незнакомо
   И не слабее их надежда чем моя
   
   Я не пою наш мир ни прочие светила
   Пою возможности свои за рубежом его и всех светил
   Пою веселье быть бродягой вплоть до смерти подзаборной
   
   О двадцать первое число О май тринадцатого года
   Харон и вы кликуши Сен-Мерри
   Милльоны мух почуяли роскошную поживу
   Когда слепец безносый и безухий
   Покинув Себасто свернул на улицу Обри-Буше
   Он молод был и смугл румяный человек
   Да человек о Ариана
   На флейте он играл соразмеряя с музыкой шаги
   Затем остановился на углу играя
   Ту арию что сочинил я и пою
   Вокруг него толпа собралась женщин
   Они стекались отовсюду
   Вдруг Сен-Меррийские колокола затеяли трезвон
   И музыкант умолк и подошел напиться
   К фонтану бьющему на улице Симон-Лефран
   Когда же вновь настала тишина
   Опять за флейту взялся незнакомец
   И возвратясь дошел до улицы Верри
   Сопровождаемый толпою женщин
   Сбегавшихся к нему из всех домов
   Стекавшихся к нему из поперечных улиц
   Безумноглазые с простертыми руками
   А он играя двигался бесстрастно
   Он уходил чудовищно спокойно
   Куда-то вдаль
   Когда отправится в Париж ближайший поезд
   
   Меж тем помет
   Молукских голубей грязнит мускатные орехи
   И в то же время в Боме
   О католическая миссия ты скульптора разишь
   
   А где-то далеко
   Пройдя по мосту Бонн соединивший с Бейлем входит в Пютцхен
   Девица обожающая мэра
   
   Пока в другом квартале
   Соперничаешь ты поэт с рекламой парфюмера
   
   В итоге много ли насмешники вы взяли от людей
   Не слишком разжирели вы на нищете их
   Но мы тоскующие в горестной разлуке
   Протянем руки-рельсы и по ним товарный вьется поезд
   Ты плакала плечо к плечу со мной в наемном экипаже
   А теперь
   Ты так похожа так похожа на меня к несчастью
   Мы были так похожи как в архитектуре нынешнего века
   Башнеподобные похожи друг на друга трубы
   
   Мы ввысь теперь идем земли уж не касаясь
   
   A между тем как мир и жил и изменялся
   Кортеж из женщин длинный как бесхлебный день
   За музыкантом двигался по улице Верри
   
   Кортежи о кортежи
   И в день когда король переезжал в Венсенн
   И в день когда в Париж посольства прибывали
   И в день когда худой Сюже стремился к Сене
   И в день когда мятеж угас вкруг Сен-Мерри
   
   Кортежи о кортежи
   Стеклось так много женщин что они
   В соседних улицах уже толпились
   Прямолинейно двигаясь как пуля
   Они спешили вслед за музыкантом
   Ах Ариана и Пакета и Амина
   Ты Миа ты Симона ты Мавиза
   И ты Колет и ты красотка Женевьева
   Они прошли за ним дрожа и суетясь
   Их легкие шаги покорны были ритму
   Пастушеской свирели завладевшей
   Их жадным слухом
   На миг остановившись перед домом
   Без стекол в окнах нежилой
   Назначенной к продаже
   Постройкою шестнадцатого века
   Где во дворе стоят рядком таксомоторы
   Вошел в калитку музыкант
   И музыка вдали теперь звучала томно
   Все женщины за ним проникли в дом пустой
   В калитку ринулись толпой тесня друг друга
   Все все туда вошли назад не обернувшись
   Не пожалев о том что покидали
   С чем распрощались навсегда
   О жизни памяти и солнце не жалея
   Спустя минуту улица Верри была безлюдна
   С священником из Сен-Мерри остались мы вдвоем
   И в старый дом вошли
   
   Но ни души мы там не увидали
   
   Смеркается
   Звонят к вечерне в Сен-Мерри
   Кортежи о кортежи
   Как в день когда король вернулся из Венсенна
   Пришла толпа картузников-рабочих
   Пришли с лотками продавцы бананов
   Пришли республиканские гвардейцы
   О ночь
   О паства томных женских взоров
   О ночь
   Я все еще грущу и жду без цели
   Я слышу вдалеке смолкает звук свирели
   
   
                  Через Европу
   Ротсож
   Твое лицо румяно гидропланом стать может твой биплан
   И кругл твой дом где плавает копченая селедка
   Мне к векам нужен ключ
   Но к счастью видели мы господина Панадо
   И в этом смысле можем быть спокойны
   Что видишь ты мой старый сотоварищ
   512 или 90 пилота ль в воздухе теленка ль что глядит сквозь брюхо матери
   Я долго в поисках скитался по дорогам
   О сколько глаз смежилось на дорогах
   От ветра плачут ивняки
   Открои открой открой открой открой
   Взгляни же о взгляни
   Старик в тазу неспешно моет ноги
   Una yolta ho inteso dire che vuoi
   Я прослезился вспомнив ваши детства
   А ты показываешь мне чудовищный синяк
   Картинка где изображен возок напомнила мне ень
   Составленный из лоскутков лиловых желтых зеленых голубых и красных
   Когда я за город отправился с каминною трубой державшею на своре суку
   Но у тебя давно нет дудочки твоей
   Труба вдали меня попыхивает папиросой
   Собака лает на сирень
   Светильник тихо догорел
   На платье лепестки упали
   Два золотых кольца сандалий
   Горят на солнце связкой стрел
   Но волосы твои пересекли дрезиной
   Европу пестрыми разубранную огоньками
   
   
                  Сухопутный океан
   
                                  Дж. де Кирико
   
   Я выстроил свой дом в открытом океане
   В нем окна реки что текут из глаз моих
   И у подножья стен кишат повсюду спруты
   Тройные бьются их сердца и рты стучат в стекло
   
                  Порою быстрой
                  Порой звенящей
                  Из влаги выстрой
                  Свой дом горящий
   
   Кладут аэропланы яйца
   Эй берегись уж наготове якорь
   Эй берегись когда кидают якорь
   Отлично было бы чтоб с неба вы сошли
   Как жимолость свисает с неба
   
   Земные полошатся спруты
   Какое множество средь нас самих себя хоронит
   О спруты бледные волн меловых о спруты с бледным ртом
   Вкруг дома плещет океан тебе знакомый
   Не забываясь даже сном
   
   
                  Лунный свет
   
   Безумноустая медоточит луна
   Чревоугодию вся ночь посвящена
   Светила с ролью пчел справляются умело
   Предместья и сады пьяны сытою белой
   Ведь каждый лунный луч спадающий с высот
   Преображается внизу в медовый сот
   Ночной истории я жду развязки хмуро
   Я жала твоего страшусь пчела Арктура
   Пчела что в горсть мою обманный луч кладет
   У розы ветров взяв ее сребристый мед
   

Примечания

(Н. Рыкова)

   ГИЙОМ АПОЛЛИНЕР (1880-1918), вождь французского футуризма и кубизма, по происхождению - поляк (настоящее имя его - Вильгельм Аполлинарий Костровицкий). На французской почве кубизм и футуризм являлись выражением "духовного" бунта мелкобуржуазной интеллигенции против всяких традиций и условностей и прежде всего против традиций и условностей буржуазного искусства. Кубисты и футуристы, и в первую очередь Аполлинер, были учениками и продолжателями Рембо, развивали принципы его поэтики, но бунтарство их было поверхностнее и мельче. Оно даже и не пыталось выйти из сферы искусства: в сущности это был бунт эстетов против враждебной им формы эстетизма. Аполлинер углубляет "логические тенденции символистской поэзии. В основе его стиля лежит смешение "высоких" и "низких" образов, дающее в результате своеобразный гротеск, который является выражением романтической иронии поэта, порою заостряющейся до сатирического преломления действительности. Впрочем, Аполлинер был традиционнее большинства своих соратников: отчетливы его связи с символизмом, менее радикальны эксперименты, производившиеся им, подобно всем кубистам и футуристам, над стихом и над поэтическим синтаксисом. Лучшие сборники Аполлинера - "Alcools" ("Алкоголь", 1913) и "Calligrammes" ("Каллиграммы", 1918), где он показал себя тонким и оригинальным лириком. Кроме стихов, Аполлинер писал новеллы: "L'enchanteur pourrissant" (1921), "Heresiarque et C-ie" ("Ересиарх и Ко", 1922). Пьеса его "Les mamelles Tiresias" ("Сосцы Тирезия") была написана в значительной мере в плане "эпатирования буржуа", причем вполне достигла этой цели. Аполлинер был также художественным критиком. Отправившись добровольцем на войну, он пережил ее, но в 1918 г. умер от испанского гриппа.

---------------------------------------------------------------------------------------

   Источник текста: Французские лирики XIX и XX веков / Бенедикт Лившиц; Предисл.: В. Саянов. Прим.: Н. Рыкова. -- Ленинград: Гослитиздат, 1937 (Тип. им. Володарского). -- 17х13 см. -- С. 149--164.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru