Lib.ru/Классика: Смит И. П.. Сара Галль

САРА ГАЛЛЬ.

Разсказъ I. П. Смитъ.

Мнѣ минуло двадцать четыре года. Лѣтнія каникулы, по обыкновенію, я проводила у своей старшей сестры Кэтъ, бывшей замужемъ за сельскимъ врачемъ въ западной Англіи и обладавшей многочисленнымъ семействомъ.

Сама я была сирота, не замужемъ и служила гувернанткой. Я тутъ же должна сознаться откровенно, что занятія мои были мнѣ чрезвычайно не по душѣ, и я положительно негодовала на свою судьбу. А между тѣмъ не предвидѣлось никакого выхода, и жизнь моя текла однообразно. Даже пребываніе у сестры не вносило особенной перемѣны и развлеченія и мало привлекало меня. Главное мое занятіе у нея состояло въ починкѣ и штопаньи дѣтскаго платья, и, кромѣ того, я не могла не чувствовать, что семья сестры относится ко мнѣ болѣе чѣмъ равнодушно.

-- И за что,-- думала я по временамъ съ горечью, -- имъ любить меня? Я не особенно красива и не особенно любезна!

Въ одинъ изъ дней, послѣ почти двухнедѣльнаго моего пребыванія въ Бракстонѣ, мнѣ дотого надоѣло шить, что я покинула работу и вооружилась романомъ. Выскользнувъ въ садъ, я расположилась подъ кустомъ сирени, намѣреваясь почитать тутъ безъ помѣхи. Но романъ оказался дотого скучнымъ и незанимательнымъ, что уже на пятой страницѣ я начала дремать. Сложивъ книгу, я уже готовилась соснуть, считая это лучшимъ средствомъ отъ скуки, какъ услышала тяжелые шаги на пескѣ, и веселый голосъ окликнулъ меня по имени.

-- Салли, поѣдемъ на рѣку! У моста есть много незабудокъ; поѣдемъ!

Протеревъ глаза, я нерѣшительно посмотрѣла на нарушителя своего покоя, двоюроднаго моего брата Дика Галль, владѣльца имѣнія Иви-Галль. Я знала, что Дикъ предлагаетъ это отъ добраго сердца. Онъ былъ единственнымъ человѣкомъ изъ числа знакомыхъ мнѣ мущинъ, который до нѣкоторой степени интересовался мною и моимъ здоровьемъ.

Но сознаюсь, я не придавала никакой цѣны этой заботливости, и потому именно, что она простиралась на всѣхъ безъ исключенія бѣдныхъ родственницъ. Казалось, Дикъ обладалъ врожденной способностью быть любезнымъ со всѣми обиженными судьбою.

Такъ, напримѣръ, если онъ видѣлъ на балу некрасивую дѣвушку, сидѣвшую безъ кавалера, онъ тотчасъ приглашалъ ее танцовать. И если такихъ украшавшихъ стѣны дѣвушекъ было цѣлыхъ полдюжины, онъ танцовалъ съ ними по очереди, угощая между танцами всѣхъ старыхъ тетушекъ.

По этой причинѣ я не чувствовала никакой благодарности за его любезность; напротивъ, зачастую я, не скрывая, выказывала ему полное равнодушіе и не стѣсняясь зѣвала, когда подъ часъ онъ надоѣдалъ мнѣ своими прозаическими разговорами. По счастью, Дикъ не отличался обидчивостью; онъ былъ слишкомъ добръ, чтобы сердиться на меня за мои грубыя выходки.

Но сегодняшнее предложеніе понравилось мнѣ. Я любила ѣздить на лодкѣ; все же это было нѣкоторое разнообразіе. Такимъ образомъ мы доѣхали до моста, гдѣ я вышла, чтобы нарвать цвѣтовъ. Когда же я стала плести вѣнокъ, Дикъ сѣлъ рядомъ со мною на травѣ и заговорилъ, стараясь скрыть волненіе. Это было причиной, что я вся превратилась въ слухъ.

-- Салли, я получилъ сегодня важное извѣстіе!

-- Какое Дикъ? Хорошее?

-- Сегодня утромъ пришло письмо отъ Елизаветы; подумай, что она пишетъ! Она выходитъ замужъ! судя по всему, партія очень хорошая. Ея женихъ, мистеръ Линнотъ, очень богатъ, хорошей семьи и только на десять лѣтъ старше ея. Единственное, что... только... у него физическій недостатокъ... Что, впрочемъ, не смущаетъ Елизавету, такъ какъ...

Онъ умолкъ, видимо самъ смущенный.

-- Какой же недостатокъ, Дикъ?-- спросила я, желая его успокоить.

-- Недостатокъ... ахъ, Салли... мистеръ Линнотъ, по несчастью, слѣпой.

-- Слѣпой! О-о!

Я разсмѣялась до слезъ, представляя себѣ картину, какъ Елизавета Галль, самая непріятная и некрасивая женщина изъ всѣхъ моихъ знакомыхъ, поведетъ къ алтарю слѣпаго жениха.

Но я вскорѣ спохватилась, замѣтивъ, что оскорбила, какъ это часто бывало, добраго Дика своей безсердечностью. Онъ всталъ и направился къ мосту, гдѣ сталъ задумчиво смотрѣть въ воду.

Елизавета, счастливая невѣста, была его старшей сестрою, которая послѣ смерти отца хозяйничала у него въ домѣ, проявляя подъ часъ невыносимый деспотизмъ. Съ уходомъ ея, Дикъ, переносившій съ безконечной добротою и терпѣніемъ всѣ ея капризы, былъ, наконецъ, свободенъ, то-есть получалъ возможность наслаждаться спокойствіемъ, возможность выбрать себѣ добрую подходящую жену.

Мысль эта тотчасъ пришла мнѣ на умъ, и я уже представила его себѣ рядомъ съ хорошенькой и милой подругой жизни. Которая же изъ знакомыхъ дѣвушекъ болѣе всего подходитъ къ нему? Найдется ли между ними такая, которая будетъ въ состояніи въ него влюбиться? Еслибы такое чудо совершилось, то все было бы хорошо. Какимъ прекраснымъ мужемъ и семьяниномъ будетъ Дикъ!

Раздумывая объ этомъ, я подошла къ нему и облокотилась на поросшую мхомъ стѣну.

-- Дай мнѣ адресъ Елизаветы, Дикъ,-- проговорила я, стараясь загладить свою безтактность, -- я хочу ее поздравить. Мнѣ не къ чему упоминать о недостаткѣ мистера Линнота... вѣроятно, это неизлѣчимо?

-- Безусловно неизлѣчимо; онъ слѣпой отъ рожденія.

-- Когда же будетъ свадьба?

-- Полагаю, предъ Рождествомъ.

-- Тебѣ придется искать новую хозяйку, Дикъ!

-- Да, и даже не теряя времени,-- отвѣтилъ онъ тотчасъ.

-- А знаешь, Дикъ, какую бы я взяла ключницу, будь я на твоемъ мѣстѣ?

-- Ну, какую же, Салли?

-- Жену!

Онъ мгновенно повернулся ко мнѣ, глаза его блеснули, и онъ схватилъ меня за руки. И вотъ въ двадцать четыре года мнѣ сдѣлали предложеніе, заставивъ широко открыть глаза отъ недовѣрія и удивленія!

Я не припомню, въ какихъ выраженіяхъ объяснился мнѣ Дикъ, знаю только, что первою моею мыслью было:-- Дикъ сошелъ съ ума отъ счастья, что избавился отъ Елизаветы!

-- Ты... ты хочешь на мнѣ жениться? Я... ты хочешь, чтобы я была твоей женою?-- пробормотала я наконецъ, отстраняясь въ страхѣ отъ Дика.-- Сознаешь ли ты, что говоришь? Зачѣмъ тебѣ жениться именно на мнѣ?

-- Потому, что я люблю тебя!

Объясненіе это поразило меня столько же, какъ и его предложеніе. Недовѣрчиво я повторяла послѣднія слова, ожидая продолженія, но такъ какъ Дикъ ничего не говорилъ болѣе, то я подошла къ нему и настойчиво спросила: Я бы хотѣла знать, что тобой руководитъ. Я не отличаюсь ни красотою, ни добротою, ни привлекательностью. Никто меня не любитъ, не исключая Кэтъ и ея дѣтей. Умри я завтра, они едва-ли горевали бы больше недѣли...

-- Еслибы ты умерла завтра, я оплакивалъ бы тебя всю жизнь, живи я даже сто лѣтъ; никакая женщина не заняла бы твоего мѣста.

-- Еслибы я знала это, Дикъ! Тебѣ бы слѣдовало что-нибудь сдѣлать или сказать, чтобы я догадалась объ этомъ... тогда, быть можетъ, я...

-- Мнѣ слѣдовало что-нибудь сдѣлать или сказать!-- перебилъ меня Дикъ съ упрекомъ.-- Точно я не пытался этого дѣлать! О, Салли, если ты оглянешься на послѣднія семь лѣтъ, ты увидишь, что я не заслуживаю этого упрека!

-- Упрека! Могу ли я упрекать тебя, самаго лучшаго и вѣрнаго друга, бывшаго для меня болѣе чѣмъ братомъ! Ты единственный человѣкъ, который навѣщалъ меня, который помогалъ мнѣ въ горѣ, давалъ мнѣ совѣты, утѣшалъ и защищалъ! Не считай меня неблагодарной! Я цѣню все, что ты для меня дѣлалъ, но я не понимала твоихъ побудительныхъ причинъ. Я думала, что ты любезенъ изъ доброты и состраданія, потому что я принадлежу къ обиженнымъ судьбою. Если бы ты хотя намекнулъ мнѣ, къ чему не разъ представлялся случай въ эти семь лѣтъ!

-- Намекнулъ!-- повторилъ Дикъ въ отчаяніи. Не разъ, но сотни разъ я намекалъ тебѣ, но ты не хотѣла слушать, всегда прерывала меня рѣзко и насмѣшливо, что сильно огорчало меня. Я не виноватъ!

-- Я также не виновата, -- увѣряла я.-- Если бы я подозрѣвала что-либо, я, конечно, не прерывала бы тебя насмѣшкой.

И, чтобы успокоить его, я положила свою руку на его.

Онъ повернулъ ко мнѣ свое грустное лицо и посмотрѣлъ на меня задумчиво и печально.

-- Изъ всего этого выводъ тотъ, Салли, что ты меня не любишь, то-есть, не любишь такъ, какъ бы я хотѣлъ быть любимымъ,-- сказалъ онъ.-- У перваго встрѣчнаго незнакомаго человѣка больше шансовъ пріобрѣсть твою любовь, чѣмъ у меня, а между тѣмъ, я съ непоколебимой вѣрностью семь лѣтъ добивался твоей любви!

Со слезами на глазахъ я старалась разувѣрить его, но безуспѣшно. Онъ, дѣйствительно, высказывалъ правду: я вовсе не любила его.

Я его очень уважала, была ему благодарна за его любовь, но я чувствовала, что онъ никогда не заставитъ мое сердце забиться сильнѣе, даже еслибы я прожила съ нимъ въ одномъ домѣ пятьдесятъ лѣтъ.

-- Ты не любишь никого другаго?-- спросилъ онъ наконецъ, не поворачивая ко мнѣ лица.

-- Нѣтъ, о, нѣтъ!-- отвѣтила я чистосердечно.-- У тебя нѣтъ и не было соперника.

-- А ты не успѣла еще полюбить своихъ занятій; ты не помирилась съ ролью гувернантки?

-- Ни мало! занятія мои утомляютъ меня теперь больше, чѣмъ вначалѣ!

-- Въ такомъ случаѣ, Салли,-- сказалъ онъ, обнимая меня,-- въ такомъ случаѣ, тебѣ лучше всего выйти за меня замужъ. По крайней мѣрѣ, у меня ты будешь жить безъ всякихъ заботъ, и я знаю, что, при твоей добротѣ, тебѣ не трудно будетъ помириться съ моей старушкой-матерью, которой уже не долго осталось жить. Ты всегда была ея любимицей! А я, Салли, употреблю всѣ старанія сдѣлать тебя счастливой и исполнить всѣ твои желанія.

-- Но... но съ моей стороны не хорошо выходить за тебя замужъ, когда я тебя... когда я не могу тебя такъ полюбить, какъ тебя полюбитъ болѣе красивая, болѣе сердечная и лучшая женщина, чѣмъ я.

-- Я предпочитаю тебя, холодную, равнодушную и безсердечную, однимъ словомъ, предпочитаю тебя всѣмъ красавицамъ и всѣмъ любящимъ женщинамъ на землѣ.

Я засмѣялась сквозь слезы и пожала его добрую руку.

-- Дай мнѣ день на размышленіе. Я бы хотѣла поговорить объ этомъ съ Кэтъ и Джорджемъ.

-- Если нужно, я готовъ ждать еще цѣлыхъ семь лѣтъ, -- проговорилъ Дикъ весело.

Конечно, онъ ни мало не сомнѣвался, точно такъ же, какъ и я, что родственники мои согласятся на его предложеніе. Но сознаюсь, что меня разсердило сильное удивленіе, даже недовѣріе моей сестры, когда я сообщила ей новость.

-- Какъ, Дикъ хочетъ на тебѣ жениться? Да не ослышалась ли я? Ты навѣрное ошиблась, это положительно невозможно, ты просто себѣ вообразила!

-- Нѣтъ, это не воображеніе; онъ дѣйствительно хочетъ на мнѣ жениться и любитъ меня уже давно, цѣлыхъ семь лѣтъ.

-- Да? Въ такомъ случаѣ, я должна быть очень довольна. На такое счастье трудно было разсчитывать! Владѣтельница Иви-Галль, да еще такъ скоро, передъ Рождествомъ! Между тѣмъ, ходили слухи, что дочь полковника Вильса очень неравнодушна къ Дику. Но, по счастью, вкусы молодыхъ людей бываютъ различны и подъ часъ непостижимы!

Еслибы ей, то-есть моей сестрѣ Кэтъ, сказали, что Дикъ сдѣлалъ предложеніе ея кухаркѣ или горничной, она бы не болѣе удивилась, чѣмъ теперь!

Такимъ образомъ, когда Дикъ пришелъ на слѣдующій день утромъ, ему было возвѣщено его счастье раньше, чѣмъ онъ меня увидѣлъ.

Джорджъ встрѣтилъ его еще на лѣстницѣ съ протянутой рукою, Кэтъ обняла его въ передней, а дѣти торжественно довели его до дверей классной, куда я запряталась отчасти отъ неудовольствія на весь этотъ "церемоніалъ", отчасти отъ робости.

На мгновеніе у меня явилось желаніе устроить сюрпризъ моимъ милымъ роднымъ и сказать "нѣтъ", но когда я увидѣла сіяющее лицо добраго Дика, я не исполнила своего намѣренія. Было бы грѣшно такъ огорчать его. Мы обручились, и я обѣщала ему быть вѣрной и благодарной женою.

Нужно сказать, что новое мое положеніе понравилось мнѣ, и вторая половина каникулъ, наступившая послѣ великаго событія, прошла гораздо веселѣе.

Нѣсколько особенно пріятныхъ дней я провела въ моемъ будущемъ домѣ, у матери моего жениха, милой старушки, отъ которой Дикъ наслѣдовалъ доброту и безкорыстіе, но также и прозаическій разговоръ.

Дикъ былъ совершенно счастливъ и по истеченіи недѣли не сомнѣвался болѣе, что мы повѣнчаемся черезъ полгода.

Мнѣ стоило нѣкотораго труда настоять на моемъ возвращеніи послѣ каникулъ въ Суррей, гдѣ я учила трехъ дочерей мистера Джонса, условія съ которымъ мнѣ не хотѣлось нарушать, но до моего отъѣзда изъ Бракстона было окончательно рѣшено, что свадьба наша будетъ передъ Рождествомъ.

II.

Въ одно сентябрьское утро, спустя недѣли три послѣ моего возвращенія въ Суррей, я взяла рабочую корзинку и письменныя принадлежности и отправилась на свое любимое мѣстечко въ паркъ поработать и написать письмо.

Любимое это мѣстечко находилось въ небольшомъ прелестномъ буковомъ лѣсу, примыкавшемъ къ саду мистера Джонса, и хотя лѣсъ принадлежалъ не ему, а лорду Брадфорду, но мы часто ходили туда. Владѣлецъ постоянно путешествовалъ, никогда сюда не заглядывалъ и считался почти миѳомъ окрестными сосѣдями.

День у меня выдался свободный. Ученицы мои уѣхали съ матерью въ ближайшій городъ къ зубному врачу, и я, такимъ образомъ, могла удобно расположиться на излюбленномъ мною пнѣ и исполнить свое намѣреніе, а именно написать безъ помѣхи письмо Дику.

Съ этой цѣлью я вынула прежде всего изъ кармана его послѣднее письмо и внимательно прочитала его два раза; затѣмъ разложила на колѣняхъ свой портфель, приготовила листикъ бумаги и потомъ -- потомъ стала въ задумчивости грызть перо.

Что писать ему?

Два дня тому назадъ я отправила ему письмо и сообщила все достопримѣчательное. Съ тѣхъ поръ не случилось ни малѣйшаго событія, а писать сантиментальности я не могла рѣшиться. Поэтому я сообщила ему наконецъ: во-первыхъ, что прочла его письмо съ большимъ удовольствіемъ; во-вторыхъ, что пишу ему, сидя у прозрачнаго ручейка подъ тѣнистымъ деревомъ; въ третьихъ, что думаю о немъ ежечасно -- что въ дѣйствительности и было -- и въ четвертыхъ,-- что же въ четвертыхъ? Матеріалъ мой истощился, я ничего не могла придумать, а нужно было исписать еще, по крайней мѣрѣ, страницу.

Я положила перо и, раздосадованная немного, стала думать о томъ, что меня ждетъ съ Дикомъ.

Передъ моими духовными глазами прошла вся семья моего будущаго мужа, эти честные, простые землевладѣльцы, которые будутъ составлять наше общество. Моя привѣтливая старушка-теща, мой добрый прозаическій Дикъ -- всѣ они подверглись моей критикѣ. Далѣе я вспомнила, какъ будутъ проходить мои дни, изъ которыхъ ни одинъ, по всей вѣроятности, не будетъ отличаться отъ другаго до самаго конца моей жизни. Я подробно представляла себѣ каждую минуту. Мнѣ предстояли легкія обязанности, малая отвѣтственность, удобства, покой и однообразіе. Если же случится какая-нибудь непріятность, то Дикъ подастъ мнѣ совѣть и станетъ утѣшать въ такихъ выраженіяхъ, изъ которыхъ каждое я знаю уже теперь прекрасно.

Жизнь лежала предо мною, какъ открытая книга, жизнь, которую благоразумная женщина сочла бы настоящимъ счастьемъ, но которая мнѣ, безразсудной, казалась смертельно скучной.

Я чувствовала какое-то неопредѣленное недовольство своей судьбою. Несмотря на мои годы и нѣкоторый опытъ, я все мечтала о приключеніяхъ, о той беззавѣтной любви, о которой читала въ романахъ, которой не знала, но которая представлялась мнѣ величайшимъ блаженствомъ.

Я сознавала все свое безразсудство, бранила себя за подобныя мысли, зная прекрасно, какое для меня великое счастье быть невѣстой такого человѣка, какъ Дикъ. Мнѣ почти удалось примириться съ моей судьбою, и я снова принялась за письмо; но оно все же не подвигалось. Убаюканная журчаньемъ ручья, я, наконецъ, уснула.

Не знаю, сколько времени я проспала, но проснулась внезапно, съ непріятнымъ чувствомъ, что на меня внимательно смотрятъ. Открывъ глаза, я дѣйствительно увидѣла въ нѣсколькихъ шагахъ незнакомаго господина, который, сидя на травѣ и разложивъ альбомъ на колѣняхъ, прилежно рисовалъ.

Онъ замѣтилъ, что я пошевелилась, и поднялъ руку, точно упрашивая меня не двигаться, и я почти безсознательно осталась въ томъ же положеніи, пока онъ, улыбаясь, не захлопнулъ альбомъ и не всталъ.

-- Не хотите ли взглянуть?-- спросилъ онъ,-- мнѣ кажется, очень похоже.

И хотя я сдѣлала отрицательное движеніе въ то время, какъ онъ подносилъ мнѣ альбомъ, но взглядъ мой все же скользнулъ по рисунку, который показался мнѣ исполненнымъ артистически и, насколько я могла судить, былъ очень удачнымъ моимъ портретомъ.

-- Не сердитесь, пожалуйста -- просилъ онъ,-- искушеніе было слишкомъ велико. И кромѣ того... это уже не первый разъ я рисую васъ спящей подъ деревомъ.

Я стала поспѣшно собирать работу, намѣреваясь тотчасъ уйти.

-- Вы не вѣрите?-- продолжалъ онъ почтительно пріятнымъ голосомъ.-- Прошу васъ, взгляните на этотъ рисунокъ въ началѣ книги. Тутъ стоитъ даже число, и это васъ убѣдитъ.

И онъ вынулъ изъ боковаго кармана сюртука старую записную книжку и раскрылъ ее предо мною, такъ что я поневолѣ должна была посмотрѣть.

Нельзя не согласиться, что портретъ до поразительности походилъ на эскизъ, только-что нарисованный, хотя понятно, лицо болѣе ранняго рисунка было моложе и свѣжѣе, чѣмъ на болѣе позднемъ. Масса свѣтлыхъ волосъ, украшенныхъ дикими цвѣтами и папоротниками, обрамляла лицо, напоминавшее мое собственное въ настоящее время, но гораздо красивѣе. Въ пятнадцать лѣтъ я была свѣженькой дѣвочкой, обѣщавшей стать красивой съ годами, но, къ сожалѣнію, этого обѣщанія не исполнила.

Несмотря на очевидное сходство рисунковъ, я все же отрицательно покачала головой, такъ какъ знала, что никогда раньше не встрѣчала этого господина. Навѣрное я никогда бы не забыла его лица, еслибы видѣла когда-либо. И теперь, по истеченіи десяти лѣтъ, я такъ живо его помню, точно мы разстались полчаса тому назадъ, а между тѣмъ я не въ состояніи ни описать, ни нарисовать его лица.

Это былъ человѣкъ среднихъ лѣтъ, высокаго роста, худощавый, съ тонкими аристократическими чертами и смуглымъ лицомъ. Поразительные по красотѣ глаза отѣнены были темными рѣсницами и почти сросшимися бровями.

-- Нѣтъ, -- проговорила я холодно, съ невольнымъ страхомъ,-- вы ошибаетесь. Я никогда не позировала для этого портрета и никогда васъ не видѣла.

-- Вы въ этомъ убѣждены? Это было много лѣтъ назадъ, на континентѣ. Вы вѣдь были на континентѣ?

-- Да, въ пансіонѣ.

-- Гдѣ? Во Франціи? Въ Германіи?

-- Нѣтъ, въ Бельгіи, недалеко отъ Люттиха,-- отвѣтила я, хотя неохотно, но съ такимъ чувствомъ, точно меня заставляетъ говорить какая-то непостижимая сила.

-- А возлѣ Люттиха есть лѣсокъ, въ который вы иногда ходили?

Я кивнула головой.

-- И вы носили волосы распущенными... и волосы ваши были золотистаго цвѣта.

Между тѣмъ я собрала свои вещи и молча прошла мимо незнакомца. Но вскорѣ онъ догналъ меня.

-- Вы сердитесь. Вы считаете меня навязчивымъ нахаломъ, который хочетъ васъ напугать и оскорбить, потому что вы однѣ и васъ некому защитить?-- спрашивалъ онъ такимъ грустнымъ и почтительнымъ тономъ, что я не могла удержаться отъ жеста отрицанія.

-- И вы не выслушаете моихъ объясненій? Вы уйдете, унося обо мнѣ дурное мнѣніе?

-- Вы не имѣете права говорить такъ со мною, -- сказала я, не глядя на него,-- я не подозрѣвала о вашемъ присутствіи...

-- Я не долженъ былъ рисовать васъ, я знаю это. И если вы потребуете, я тотчасъ разорву рисунокъ. Я хотѣлъ удалиться до вашего пробужденія... вы бы ничего не знали. Но подумайте, какое это было искушеніе! Нѣтъ, вы должны выслушать мое оправданіе... прошу васъ.

Я подняла глаза, намѣреваясь холодно ему отвѣтить, но краснорѣчивый его взглядъ измѣнилъ мое намѣреніе, и я почувствовала, что сильно краснѣю.

-- Я очень несчастливъ,-- сказалъ онъ, идя рядомъ со мною.-- Подъ часъ мнѣ кажется, что я самый несчастный человѣкъ на землѣ. Я потерялъ друзей, здоровье, надежды на любовь... даже вѣру въ Бога и людей. Но десять лѣтъ тому назадъ, когда я рисовалъ ту свѣтлорусую дѣвушку, на которую вы такъ похожи, тогда я обладалъ еще земными богатствами, тогда я былъ несказанно, неизмѣримо счастливъ. То было осенью, какъ и теперь, и я увидѣлъ ее уснувшею подъ букомъ, съ покраснѣвшими щечками, какъ увидѣлъ сегодня васъ. Ваша поза, ваше лицо такъ живо напомнили мнѣ ту первую, давно минувшую встрѣчу, что я не могъ устоять и невольно открылъ альбомъ. Я хотѣлъ испытать, могу ли вызвать искру того прежняго огня, тѣнь того минувшаго счастья, которымъ я нѣкогда пользовался... Вотъ мое оправданіе. Удовлетворяетъ оно васъ?

Я кивнула, надѣясь услышать, удался ли ему опытъ. Но онъ шелъ молча, и только когда мы подошли къ калиткѣ сада мистера Джонса и я щелкнула замкомъ, онъ очнулся отъ своей задумчивости.

-- Что же это такое? Вы меня покидаете?-- проговорилъ онъ такъ растерянно, что я не могла не улыбнуться.

-- Конечно. Это дорога къ дому, гдѣ я живу.

-- Но... вы мнѣ простили? Мы разстанемся добрыми друзьями?

-- Я простила. Но... мы не друзья...-- проговорила я несмѣло;-- мы едва знакомы,-- продолжала я, причемъ его глаза, казалось, хотѣли проникнуть мнѣ въ душу;-- я даже не знаю...

-- Моей фамиліи. Нѣтъ, точно такъ же, какъ и я вашей. Но это легко исправить. Позвольте мнѣ представиться: я зовусь Джерардъ Монкріефъ, человѣкъ безъ опредѣленныхъ занятій, но почтенной семьи. Въ настоящее время я гощу у своего родственника лорда Брайтвуда, который можетъ аттестовать меня, если вы сомнѣваетесь въ моихъ словахъ...

-- Я зовусь Сара Галль, -- отвѣтила я, улыбаясь,-- и живу у мистера Джонса; я гувернантка его дѣтей.

-- О, какъ это прекрасно! Я хочу сказать, какъ хорошо, что мы такіе близкіе сосѣди. Завтра же я могу сдѣлать съ лордомъ Брайтвудомъ визитъ мистеру Джонсу и быть формально представленнымъ.

Я доказала ему невыполнимость этого плана, объяснивъ, что аристократическіе обитатели замка незнакомы съ такими маленькими людьми, какъ Джонсы, и не бываютъ у нихъ. При этомъ у моего новаго знакомаго вырвалось не совсѣмъ приличное восклицаніе досады, и я поторопилась пройти въ калитку.

-- Но... вы мнѣ позволите видѣться съ вами?-- спрашивалъ онъ умоляюще.-- Скажите только, гдѣ и какъ. Вы ходите каждый день къ ручью, не такъ ли? Кромѣ пыльной дороги тутъ нѣтъ другихъ мѣстъ для прогулокъ, поэтому вы должны ходить туда...

-- Иногда.

-- Вы будете тамъ завтра? Нѣтъ? Даже если я обѣщаю не появляться... довольствоваться прогулкой по ту сторону замка?

-- Я не желаю лишать васъ удовольствія удить рыбу.

Съ нимъ была удочка.

-- А я не хочу лишать васъ прогулки.

-- Мое присутствіе въ лѣсу это вольность, которую я могу себѣ позволить въ томъ только случаѣ, если замокъ пустъ. Я не знала, что лордъ Брантвудъ въ настоящее время тутъ. Прощайте, мистеръ Монкріефъ. Пожалуйста, не задерживайте меня.

И, заперевъ калитку, я торопливо прошла садъ и направилась въ классную.

III.

Цѣлыхъ три дня я не ходила въ буковый лѣсокъ. Когда же на четвертый день я рѣшилась наконецъ пройти туда, я увидѣла мистера Монкріефа на томъ же мѣстѣ, на которомъ съ нимъ познакомилась. Онъ сидѣлъ на берегу ручья и спокойно удилъ рыбу.

Я хотѣла уйти потихоньку, но онъ повернулся и посмотрѣлъ на меня такъ привѣтливо, съ такой естественной улыбкой, обращеніе его было такъ просто, что я осталась, отвѣтила на его поклонъ и даже не противилась тому, что онъ пошелъ рядомъ со мною и распростился только у воротъ парка.

Онъ велъ себя такъ мило и такъ непринужденно, что я невольно пришла къ тому заключенію, что онъ самый любезный и занимательный спутникъ, какого можно пожелать для прогулки.

-- Слишкомъ любезный и интересный... опасно знакомиться съ нимъ ближе,-- думала я, расхаживая часъ спустя въ пустой классной.-- Я не буду съ нимъ больше встрѣчаться!

Ложась вечеромъ спать, я вынула портретъ моего жениха и поклялась разсказать ему все случившееся и спросить, продолжать ли мнѣ знакомство съ мистеромъ Мопкріефомъ или нѣтъ. Если онъ скажетъ "нѣтъ", то никакая сила на землѣ -- я обѣщала это самой себѣ -- не заставитъ меня поступить противъ его желанія.

Еще и теперь, по истеченіи столькихъ лѣтъ, я только съ трудомъ рѣшаюсь повѣрить бумагѣ мою безхарактерность, мою глупость, нѣтъ, вѣрнѣе, мое предательство! рѣшаюсь сознаться, что Дикъ не слыхалъ отъ меня ни слова о мистерѣ Монкріефѣ и что я не исполнила своего предположенія не встрѣчаться болѣе съ послѣднимъ.

Письмо къ Дику было написано на слѣдующій день на половинѣ листочка во время уроки ариѳметики, а не въ свободные часы, и какъ только ученицы мои уѣхали въ городъ, -- что случалось теперь ежедневно, -- я немедля быстро направилась въ паркъ.

Такимъ образомъ я ежедневно встрѣчалась на одномъ и томъ же мѣстѣ съ мистеромъ Мопкріефомъ въ теченіе двухъ недѣль, не чувствуя никакихъ угрызеній совѣсти. Послѣ перваго ложнаго шага я уже не старалась стряхнуть съ себя очарованіе, какое производилъ на меня мой новый знакомый.

Минута, которую я прежде призывала такъ страстно, наступила наконецъ: Я любила! любила съ такой силой, которая и удивила и восхитила меня.

-- Зачѣмъ,-- такъ убаюкивала я себя -- зачѣмъ мнѣ закрывать глаза предъ этимъ сіяніемъ, зачѣмъ отказываться отъ счастья видѣть его и говорить съ нимъ? Все это скоро окончится. Это будетъ въ моей жизни солнечнымъ лучомъ, который согрѣетъ мое сердце и затѣмъ исчезнетъ на всегда! Сонъ этотъ окончится черезъ нѣсколько недѣль съ отъѣздомъ мистера Монкріефа!

Теплые сентябрьскіе дни пролетали скоро.

Каждый день я встрѣчала новаго знакомаго въ буковомъ лѣсу, при чемъ встрѣчи эти оставались никѣмъ не замѣченными. Случай мнѣ благопріятствовалъ: самая младшая изъ моихъ ученицъ, Бетси, сильно заболѣла, такъ что обѣ старшія дѣвочки были отправлены къ теткѣ, и мнѣ не приходилось давать уроковъ.

По утрамъ я ухаживала за больнымъ ребенкомъ, чтобы дать отдыхъ сидѣлкѣ, но послѣ обѣда бывала свободна. Болѣзнь оказалась очень опасной и заразительной, такъ что даже матери Бетси было запрещено входить въ комнату больной. Я не боялась заразиться, и мое присутствіе и помощь въ домѣ были очень полезны.

А что же Дикъ? Я прятала его письма, едва прочитавъ ихъ, писала ему все рѣже и меньше, объясняя это полуправдоподобными причинами. Я даже сняла обручальное кольцо, чтобы устранить непріятное напоминаніе и заглушить предостерегающій голосъ совѣсти.

Какъ я уже сказала, случай благопріятствовалъ мнѣ, что однако не можетъ извинить моего поведенія, какъ вдругъ случилось событіе, сразу меня отрезвившее.

На девятый день болѣзни малютка умерла! И я, которая всегда думала, что отношусь къ своимъ ученицамъ вполнѣ равнодушно, поняла, что нельзя не любить то существо, о которомъ заботишься и за которымъ ухаживаешь.

Со слезами на глазахъ и съ болью въ сердцѣ я закрыла глаза маленькой покойницы, молча простилась съ нею, затѣмъ пошла въ свою комнату и механически вытащила свой сундукъ.

Прочь отсюда, прочь! Мои глаза вдругъ прозрѣли.

Теперь, когда я не нужна была маленькой Бетси, я рѣшила не оставаться здѣсь даже и часу; я чувствовала, что мнѣ нужно уѣхать.

Бѣдная мистрисъ Джонсъ со слезами на глазахъ упрашивала меня остаться хотя нѣсколько дней, но я не соглашалась.

-- И мы не увидимъ васъ больше? Вы не вернетесь къ намъ? Неужели вы уѣзжаете навсегда?

-- Навсегда, мистрисъ Джонсъ. Я выхожу замужъ за моего двоюроднаго брата и вѣроятно даже въ концѣ этого мѣсяца.

-- Вы заслуживаете самаго лучшаго мужа,-- сказала она, цѣлуя меня.

-- У меня будетъ мужъ слишкомъ даже хорошій для меня.

-- Не думаю!-- отвѣтила мистрисъ Джонсъ.-- Надѣюсь, вы будете счастливы. Обѣщайте увѣдомить насъ о днѣ вашей свадьбы!

Спустя четверть часа у подъѣзда стоялъ экипажъ, и у меня осталось только нѣсколько свободныхъ минутъ написать пару строкъ Дику. Я сообщала ему о печальномъ событіи и о томъ, что, опасаясь занести заразу въ семью Кэтъ, я намѣрена провести нѣсколько недѣль у старой тетки въ Лондонѣ. Письмо это я опустила въ ящикъ на вокзалѣ, купила билетъ и поспѣшно направлялась по платформѣ къ пришедшему уже поѣзду, какъ вдругъ почувствовала, что меня тронули за руку.

Предо мною было взволнованное лицо мистера Монкріефа.

-- Что это значитъ? Куда вы ѣдете? Скажите мнѣ... я долженъ это знать!

-- Ѣду домой... ничего особеннаго не случилось...-- пробормотала я, дѣлая слабую попытку освободить свою руку.-- Пожалуйста, пустите меня, мистеръ Монкріефъ; на насъ обращаютъ вниманіе.

-- Вы ѣдете въ Лондонъ... да? Въ такомъ случаѣ садитесь сюда... я вернусь черезъ полсекунды.

Онъ посадилъ меня, какъ оказалось, въ купэ перваго класса, хотя у меня въ рукѣ былъ билетъ третьяго класса, и быстро направился къ телеграфной конторѣ, обмѣнявшись на ходу нѣсколькими словами съ молодымъ человѣкомъ, прекрасныя черты котораго напоминали типъ Брайтвудовъ и который безъ сомнѣнія былъ молодымъ лордомъ Брайтвудъ.

Едва Монкріефъ исчезъ съ моихъ глазъ, какъ чувство самозащиты побудило меня сдѣлать рѣшительный шагъ. Я высунулась изъ окна и, желая убѣжать, хотѣла повернуть ручку дверцы. Но ручка не подавалась, и я стала звать кондуктора; въ два шага лордъ Брайтвудъ очутился у моего купэ и снялъ шляпу.

-- Вы хотите выйти?-- спросилъ онъ вѣжливо, поворачивая ручку;-- времени еще достаточно,-- пожалуйте...

-- Я попала не въ то купэ.-- пояснила я, когда онъ открывалъ дверцу, -- и думаю, что я успѣю еще пересѣсть. Но что это? Свистокъ! Я не могу выйти!

Въ отчаяньи я снова кинулась на сидѣнье; въ ту же минуту освободитель мой былъ отстраненъ, и мистеръ Монкріефъ вскочилъ въ купэ почти уже на ходу поѣзда.

-- А теперь разскажите мнѣ все,-- сказалъ онъ, пристально смотря на меня.-- Что обозначаетъ это трагическое бѣгство?

Я сказала ему, что моя маленькая ученица умерла и что я возвращаюсь къ своимъ родственникамъ на нѣкоторое время и, быть можетъ, даже навсегда.

-- И вы дѣйствительно хотѣли уѣхать, не простившись со мною. У васъ даже не явилось желанія повидать меня передъ отъѣздомъ.

Я не отвѣчала.

Онъ вздохнулъ, но лицо его не выражало ни грусти, ни упрека. Я чувствовала, что онъ знаетъ настоящую причину моего бѣгства, и это разсердило меня.

-- Вы правы,-- проговорила я холодно, хотя не совсѣмъ увѣреннымъ голосомъ, -- я слишкомъ была поглощена другимъ. У меня... у меня дѣйствительно не было особеннаго желанія повидаться съ вами, мистеръ Монкріефъ.

-- А я, миссъ Галль, имѣю особенное желаніе видѣть васъ ежедневно, ежечасно, каждую минуту!

Я смотрѣла на него молча, не смѣя придать его словамъ настоящій смыслъ.

-- Милая!-- продолжалъ онъ послѣ короткаго молчанія,-- неужели вы меня не понимаете? Я предлагаю вамъ свое имя, состояніе, любовь, которую я почувствовалъ къ вамъ съ перваго мгновенія; прошу васъ быть моей женой. Сара, неужели у васъ нѣтъ для меня отвѣта?.. Если вы не хотите говорить, протяните мнѣ руку, больше я ничего не требую!

Онъ протянулъ руку и смотрѣлъ на меня съ улыбкой, которая на десять лѣтъ молодила его серьезное, благородное лицо, но я крѣпко прижала свои руки и не шевелилась. Господи! что мнѣ дѣлать? что сказать? Я обязана тотчасъ разсказать ему о Дикѣ! Но неужели я дамъ ему понять, что я обманула его если не словами, то своимъ поведеніемъ?

Какъ онъ приметъ мое признаніе? Мистеръ Монкріефъ былъ изъ тѣхъ людей, мысли и поступки которыхъ нельзя предвидѣть заранѣе. Его характеръ, его духовная сторона были для меня совершенной, хотя очень любопытной загадкой. Очень возможно, что, зная тѣ препятствія, какія мѣшаютъ ему достигнуть цѣли, онъ полюбитъ еще сильнѣе, но также возможно, что это отвратитъ его отъ меня и убьетъ его любовь.

Снесу ли я это? Неужели я лишусь его, разобью сама свое счастье?

На мое рѣшеніе вліяла не только моя любовь къ мистеру Монкріефу, но также и свѣтскія преимущества, которыя такъ привлекали меня. Съ Дикомъ меня ожидали однообразные, будничные интересы, мелкія домашнія заботы; съ Джерардомъ Монкріефомъ, обладавшимъ сорока тысячами фунтовъ ежегоднаго дохода, владѣльцемъ трехъ большихъ имѣній, состоявшимъ въ родствѣ съ знатными лицами, меня ожидала роскошь, удовольствія, путешествія.

А что же будетъ съ Дикомъ? О, если онъ меня дѣйствительно любитъ, то онъ долженъ согласиться, что его соперникъ превосходитъ его во всемъ, и такимъ образомъ онъ не будетъ для меня помѣхой. Я хорошо знала моего добраго, великодушнаго Дика, знала, что онъ готовъ на всякую жертву. Что же касается моей сестры Кэтъ, то я была увѣрена, что и она одобритъ мой выборъ, хотя она и очень любитъ Дика. Но въ настоящую минуту меня не столько безпокоили Дикъ и Кэтъ, сколько тотъ, котораго я любила и въ то же время боялась; Джерардъ Монкріефъ.

Какъ мнѣ объяснить ему, что хотя другой имѣетъ на-меня права, но что только онъ пользуется моей любовью? Какъ мнѣ выразить, что я готова нарушить данное слово, поступить вѣроломно и съ восторгомъ схватить протянутую руку?

Я подняла глаза и въ то же время механически протянула руку. Монкріефъ не сидѣлъ уже напротивъ меня; онъ отодвинулся въ уголъ дивана и, полузакрывъ глаза, смотрѣлъ на меня съ улыбкой, точно читая въ моей душѣ и радуясь тому, что онъ тамъ видитъ.

-- Ну, -- проговорилъ онъ задумчиво, -- не обладаю ли я безпримѣрнымъ терпѣніемъ?

-- Да, -- произнесла я съ трудомъ, -- вы очень добры... Я удивлена, поражена... я не думала, что вы... меня любите. И я едва вѣрю, что вы говорите серьезно!

Онъ тихо засмѣялся и пересѣлъ ко мнѣ.

-- Мы знакомы еще такъ недавно,-- продолжала я, помолчавъ немного,-- и намъ легко не понять другъ друга. Я не принадлежу къ вашему обществу, не обладаю ни богатствомъ, ни красотою, ни свѣжестью первой молодости...

-- Но вы обладаете такимъ качествомъ, милая дѣвушка, которое для меня цѣннѣе блестящихъ глазъ и румянаго лица; вы обладаете тѣмъ очарованіемъ, безъ котораго красивѣйшая женщина не имѣетъ для меня никакого значенія.

-- Какое же это качество?-- спросила я съ дрожью въ голосѣ.

Онъ посмотрѣлъ на меня глубокимъ взглядомъ.

-- Качество это заключается въ томъ, что вы еще никого не любили и не были, еще никѣмъ любимы. Я могу любить только тамъ, гдѣ я первый и единственный.

Я молчала, въ смущеньи. Итакъ, полубезсознательно, полуумышленно я внушила ему это дорогое для него убѣжденіе. И я разрушу его?

Нѣтъ, тысячу разъ нѣтъ!

Если онъ не могъ прочесть по моему поблѣднѣвшему лицу, что не прошло еще и двухъ мѣсяцевъ, какъ Дикъ поцѣловалъ меня при обрученіи, если онъ не могъ угадать, что означало мое молчаніе, то я твердо рѣшила оставить его въ пріятномъ заблужденіи еще нѣсколько часовъ.

Завтра, не видя его дорогаго лица, я напишу ему у тетки, сообщу всю истину и пошлю послѣдній прощальный привѣтъ.

Я дѣйствовала подъ этимъ рѣшеніемъ, сидя съ опущенными глазами, въ то время, какъ онъ держалъ мою руку и говорилъ.

Я едва сознавала, что онъ говорилъ, но, точно очарованная, я прислушивалась къ музыкѣ его голоса и ни взглядомъ, ни движеніемъ не останавливала потока пылкихъ рѣчей, ласкавшихъ мой слухъ.

Я чувствовала, что эти минуты несказаннаго счастья стоятъ цѣлой безцвѣтной жизни, и только, когда поѣздъ замедлилъ ходъ, я сознала, что скоро наступитъ конецъ моему блаженству, что я никогда не увижу болѣе этого благороднаго лица, которое я любила всѣми силами моей души, не увижу этого дорогаго для меня человѣка, который теперь опустился передо мной на колѣни и заклиналъ меня согласиться съ его планомъ и сдѣлать его счастливѣйшимъ человѣкомъ въ мірѣ.

Планъ этотъ былъ слѣдующій. Завтра же мы должны были повѣнчаться, а затѣмъ уѣхать въ Италію, въ Египетъ, въ какой-нибудь прекрасный уголокъ земли, гдѣ бы намъ не досаждали зимніе англійскіе туманы и не безпокоили свѣтскія обязанности. Тамъ въ тиши мы проживемъ медовый мѣсяцъ.

Или, быть можетъ, я хочу свадебнаго контракта? Хочу парадную свадьбу съ дружками, приданымъ и рѣчами?-- спрашивалъ онъ.

-- Нѣтъ, этому я не придаю значенія, -- отвѣтила я.

-- Въ такомъ случаѣ, что же мѣшаетъ вамъ согласиться на мое предложеніе, если вы, какъ говоритъ мнѣ ваше милое лицо, любите меня? Разрѣшеніе на бракъ я достану немедленно, и мы можемъ завтра же повѣнчаться въ какой-нибудь небольшой лондонской церкви. А затѣмъ изъ нашего уединеннаго и отдаленнаго уголка, гдѣ мы спрячемъ наше счастье, мы пошлемъ объявленіе о нашемъ бракѣ.

Близкихъ родныхъ, которые были бы огорчены или оскорблены такимъ поступкомъ, у меня вѣроятно нѣтъ. Что же касается моей сестры, о которой я ему говорила, женщины, которая помѣстила, меня въ больницу и за всѣ два мѣсяца моей болѣзни ни разу не навѣстила меня, то съ ея мнѣніемъ мнѣ нечего справляться! Затѣмъ, кому же мнѣ отдавать отчетъ въ своихъ дѣйствіяхъ? Могу я ему назвать кого-либо?

Я пыталась отвѣтить ему на этотъ потокъ вопросовъ, но не была въ состояніи вымолвить хотя одно слово. У меня сжало въ горлѣ.

Поѣздъ подошелъ къ платформѣ.

Я встала молча и направилась къ двери, прося его знаками открыть. Онъ высадилъ меня изъ купэ, подозвалъ извозчика и взялъ мой чемоданъ, подсаживая меня въ то же время.

Я занесла ногу на подножку и обратилась къ кучеру, чтобы сообщить ему адресъ моей тетки, но голосъ мой звучалъ такъ глухо и такъ невнятно, что наклонившійся кучеръ не понялъ меня и вопросительно посмотрѣлъ на моего спутника.

-- Хорошо, хорошо,-- проговорилъ Джерардъ,-- я ему скажу, я знаю, куда вамъ нужно.

Затѣмъ онъ сѣлъ въ экипажъ. Кучеръ тронулъ возжи и повезъ насъ въ направленіи, противоположномъ съ квартирой моей тетки.

Спустя два дня я стала женою Джерарда Монкріефа.

IV.

То было въ утро моей свадьбы, спустя часъ послѣ вѣнчанья.

Я стояла у окна въ гостиницѣ, въ которой мы остановились, и, вертя разсѣянно на пальцѣ новое обручальное кольцо, думала о томъ другомъ, которое я вчера вечеромъ незамѣтно кинула въ Темзу, думала объ обручальномъ кольцѣ Дика.

Найдутъ ли его когда-нибудь? Нравственное безсиліе, овладѣвшее мною въ день моего бѣгства, еще не покидало меня, и я была не въ состояніи ясно понять мое счастье, торжество, опасность и необычайность моего положенія.

Мужъ мой, отправившій нѣсколько депешъ и сдѣлавшій всѣ необходимыя распоряженія къ отъѣзду, всталъ наконецъ изъ-за письменнаго стола и подошелъ ко мнѣ. Онъ нѣжно обнялъ меня и прижалъ мое лицо къ своему лицу.

-- Сара Галль умерла!-- проговорилъ онъ тихо.-- Отчего ты такъ задумчива? Ты грустишь объ исчезновеніи бѣдной дѣвушки"?

-- Нимало!-- отвѣтила я весело.-- Ни разу я не вздохнула объ ней. Говоря откровенно, эта Сара Галль была далеко не въ моемъ вкусѣ!

-- Шарлотта Монкріефъ возстанетъ точно фениксъ изъ ея пепла! Она съ избыткомъ вознаградитъ своего мужа за все, что онъ утратилъ; она будетъ счастьемъ, вѣнцомъ его жизни!

-- Шарлотта Монкріефъ!-- прервала я его, быстро поворачиваясь отъ удивленія.-- Шарлотта? Неужели, Джерардъ, ты успѣлъ уже забыть мое имя спустя часъ послѣ вѣнца?

-- Нѣтъ, не забылъ, -- отвѣтилъ онъ спокойно; -- я не люблю имени Сара и потому предлагаю тебѣ перемѣнить его въ день нашей свадьбы. Я буду звать тебя Шарлоттой. Быть можетъ, тебѣ не нравится мое желаніе?

Подумавъ немного, я отвѣтила, что ничего не имѣю противъ этого. Шарлотта звучитъ красивѣе, чѣмъ Сара, притомъ я не знаю другихъ желаній, какъ только нравиться ему.

Онъ улыбнулся той свѣтлой улыбкой, которая появлялась рѣдко, но которая совершенно преобразовывала его лицо, и ласково провелъ рукою по моей косѣ. Точно играя, онъ вытащилъ нѣсколько шпилекъ.

-- Не дѣлай этого, прошу тебя, -- остановила я его, удерживая его руку.-- Хотя я и не боюсь испытанія, такъ какъ волосы мои собственные, но заплетать ихъ очень трудно, а мы должны сейчасъ уѣхать.

Онъ сталъ расплетать одну изъ моихъ длинныхъ косъ и, несмотря на мои слова, продолжалъ дѣлать свое.

-- Я хочу, милая, чтобы ты перемѣнила прическу и носила, волосы распущенными, повязавъ голову только голубой лентой. Это моя любимая прическа и болѣе всего идетъ женщинамъ.

-- Но, Джерардъ!-- воскликнула я, серьезно возмущенная на этотъ разъ,-- ты же долженъ знать, что женщина моихъ лѣтъ не можетъ такъ чесаться! Эта прическа идетъ только пятнадцатилѣтней дѣвочкѣ, но замужняя женщина двадцати четырехъ лѣтъ... Нѣтъ! согласись, что это было бы смѣшно.

-- Если я не нахожу это смѣшнымъ, то какое тебѣ дѣло до мнѣнія людей постороннихъ?

Я взглянула на него, дрожа отъ волненія. Лицо его было серьезно и строго.

-- Будь мои волосы хотя немного короче и не такъ тонки, или еслибы они хотя вились,-- начала я уже не такъ смѣло.-- Будь, наконецъ, у меня другая шляпа, а не дамская! Посмотри, Джерардъ, вотъ уже волосы запутались въ пуговицахъ моей кофты. Люди подумаютъ, что я сбѣжала изъ дома сумасшедшихъ!

Въ эту минуту вошелъ лакей и доложилъ, что экипажъ поданъ. Мужъ мой взялъ свой саквояжъ и молча направился къ двери. Я заступила ему дорогу.

-- Скажи, что мнѣ дѣлать?

-- Оставь волосы такъ, какъ они теперь, Шарлотта, и я буду тебя любить, перемѣни прическу, и я...

Онъ не докончилъ фразы, а только пожалъ плечами.

Я колебалась только мгновенье. Затѣмъ, сложивъ вуаль вдвое, я закрыла имъ свое пылавшее лицо и послѣдовала за мужемъ.

Уже на лѣстницѣ я услышала сдержанное хихиканье горничной. Внизу, лакеи перемигивались съ улыбкой, видя, какъ вѣтеръ подхватилъ мои длинные волосы и ударилъ ими по лицу мужа, но ни это, ни мое надутое лицо не произвели, повидимому, никакого впечатлѣнія на Джерарда.

На вокзалѣ, видъ высокаго мущины въ сѣромъ пальто, котораго я приняла за Дика, отвлекъ мои мысли отъ этой небольшой размолвки. Я мгновенно и сразу постигла весь ужасъ своего положенія. При сознаніи, что я обманула мужа и измѣнила жениху, на меня напалъ страхъ, стыдъ и непріятное чувство.

Но удивительно, очутившись между двухъ огней, я болѣе всего боялась того, которому причинила меньшую обиду, именно мужа. Что онъ скажетъ, что онъ сдѣлаетъ, узнавъ правду, было ужасной мыслью, отъ которой я внутренно содрогалась. Если это будетъ зависѣть только отъ меня, онъ никогда не узнаетъ о моихъ отношеніяхъ къ Дику.

При первомъ же случаѣ я рѣшила написать Дику и вымолить у него прощеніе и обѣщаніе никогда не встрѣчаться на моемъ пути. Правда, непріятно и тяжело будетъ написать такое письмо, и притомъ нужно выбрать время, когда мужа не будетъ дома.

Между тѣмъ, мнѣ нечего было бояться извѣстій изъ дому, такъ какъ я телеграфировала теткѣ, что отложила свой пріѣздъ къ ней, но все же нельзя было надолго откладывать письма.

Случай написать его представился на пятый день послѣ свадьбы, въ Парижѣ, гдѣ мы остановились, предполагая провести здѣсь нѣкоторое время.

Въ эти пять дней, въ теченіе которыхъ мужъ мой не покидалъ меня ни на одну минуту, я была такъ счастлива, что совершенно успокоилась. Тѣмъ ужаснѣе было пробужденіе.

Мы жили не въ гостиницѣ, но занимали отдѣльную виллу на Елисейскихъ поляхъ, въ которой раньше жила какая-то итальянская графиня. Вилла была меблирована и устроена со всевозможными удобствами. Тутъ же имѣлась очень расторопная прислуга, а также экипажи.

Парижъ, его магазины, картинныя галлереи и театры приводили меня въ восторгъ, и Джерардъ съ наслажденіемъ все мнѣ показывалъ.

-- Какая непріятная встрѣча, прелесть моя!-- воскликнулъ онъ, возвращаясь однажды съ почты.-- Я только-что столкнулся съ цѣлой компаніей лондонскихъ друзей, проѣздомъ здѣсь изъ Швейцаріи. Они предполагали, что я путешествую теперь по Южной Америкѣ, и въ удивленіи закидали меня вопросами. Конечно, я имъ сообщилъ о нашемъ бракѣ! Безусловно -- пора опубликовать объ этомъ въ лондонскихъ газетахъ; это слѣдовало сдѣлать давно!

-- Опубликовать въ газетахъ!-- повторила я, при чемъ вся кровь отхлынула у меня отъ сердца, -- О, Джерардъ, неужели это такъ необходимо? Я... я бы хотѣла написать мистрисъ Джонсъ прежде, чѣмъ она узнаетъ это изъ газетъ. Я бы... нельзя ли повременить хотя день?

-- Конечно, можно, если ты этого желаешь, моя радость. Самое ужасное въ этой встрѣчѣ то, что эти люди пригласили меня завтракать, и я такъ растерялся отъ неожиданности встрѣчи, что принялъ приглашеніе, не находя никакой подходящей отговорки. Не придумаешь ли ты чего-нибудь, Шарлотта, и я тотчасъ пошлю имъ записку съ извиненіемъ.

У меня оказалось настолько присутствія духа, чтобы воспользоваться этимъ случаемъ и написать письмо Дику. Я покачала головою, говоря, что не нахожу никакого подходящаго предлога и что вовсе не желаю, чтобы онъ отказывался отъ небольшихъ развлеченій. Что касается меня, то въ его отсутствіе я напишу множество писемъ, въ томъ числѣ мистрисъ Джонсъ, и такимъ образомъ не буду скучать, и ему нечего обо мнѣ безпокоиться.

Вскорѣ онъ ушелъ, пообѣщавъ вернуться до обѣда и прогуляться со мною.

Я смотрѣла, какъ онъ уходилъ эластической походкой и скрылся за угломъ. Тутъ я взглянула на часы: въ моемъ распоряженіи было не менѣе четырехъ свободныхъ часовъ! Наконецъ-то я напишу Дику.

Начало письма не давалось мнѣ. Я испортила нѣсколько листовъ, пока осталась довольна вступленіемъ, но затѣмъ перо быстро забѣгало по бумагѣ. Оказалось, что мнѣ нужно сказать Дику больше, чѣмъ я предполагала.

Спустя десять лѣтъ, когда письмо это попалось мнѣ на глаза, я едва вѣрила, что оно написано мною.

Я имѣла дерзость просить человѣка, безгранично любившаго меня, стать моимъ сообщникомъ, просить его скрыть наши отношенія при случайной встрѣчѣ съ моимъ мужемъ! Я заклинала его любовью ко мнѣ не попадаться на моемъ пути и въ случаѣ неизбѣжной встрѣчи отнестись ко мнѣ холодно, какъ посторонній. И всего этого я просила, чтобы избавить себя отъ послѣдствій своего неблаговиднаго поступка!

Я оканчивала четвертый листъ.

На мгновеніе я перестала писать и механически взглянула на каминные часы. И вотъ у другаго конца стола, какъ разъ напротивъ меня, я увидѣла своего мужа, который смотрѣлъ на меня страннымъ взглядомъ.

Я не подозрѣвала объ его присутствіи. Никакой шорохъ не далъ мнѣ знать, что онъ стоитъ тутъ же, и я невольно схватилась за сердце.

-- Боже, до чего ты меня испугалъ, Джерардъ!-- произнесла я, задыхаясь.-- Я не слышала твоихъ шаговъ. Давно ты здѣсь?

-- Минутъ десять или пятнадцать,-- сказалъ онъ.-- Никогда мнѣ не случалось видѣть, чтобы кто-нибудь писалъ съ такимъ увлеченіемъ! Такъ и казалось, что ты вкладываешь въ это письмо всю свою душу.

Я нервно разсмѣялась, но мнѣ ужасно хотѣлось плакать.

-- Это случается иногда. Дѣйствительно, я пишу о томъ, что меня сильно интересуетъ.

-- Неужели?

-- Да, потому... потому, что я пишу о тебѣ!

-- Merci, madame!

Онъ поклонился съ улыбкой, но въ его глазахъ было такое выраженіе, что я опустила свои.

-- Это письмо къ твоей бывшей хозяйкѣ, мистрисъ Джонсъ?

-- Да... то-есть я хотѣла сказать нѣтъ. Оно къ тому, кто имѣетъ болѣе права на мою дружбу.

-- А...

Онъ взялъ стулъ и сѣлъ противъ меня, подперевъ голову одной рукою, а другой разсѣянно барабаня по столу.

-- Знаешь ли, моя дорогая,-- началъ онъ затѣмъ,-- что у меня явилось страстное желаніе прочитать это письмо. Ты не противъ этого?

Я крѣпко сжала руки, чтобы остаться по наружности спокойной.

-- Но, Джерардъ, ты не имѣешь на это права -- отвѣтила я.

-- Я и не говорю о правѣ, я выражаю просто желаніе, -- проговорилъ онъ холодно.-- Я привыкъ слышать, что ты съ радостью готова исполнить всѣ мои желанія...

-- Да, это правда,-- прервала я его,-- но это дѣло другое. Письмо это я пишу другу, котораго знаю почти съ самаго дѣтства. Въ немъ изложена исторія нашей встрѣчи... любви... нашей свадьбы. Неужели ты не понимаешь, Джерардъ, что ты именно единственное лицо, которое не должно читать этого письма?

Онъ недовольно передернулъ плечами и не отвѣчалъ, закрывъ глаза рукою. Наконецъ спросилъ, не глядя на меня:

-- А этотъ нѣкто, которому ты пишешь, мущина или женщина?

-- Мущина,-- сказала я невольно правду, не давая себѣ времени обдумать отвѣтъ.

Онъ поднялъ глаза, и я невольно прикрыла рукою разбросанные листы.

-- Это мой самый старый другъ и ближайшій родственникъ.

-- Братъ, быть можетъ?

-- Двоюродный.

-- А сколько ему лѣтъ? Сорокъ, пятьдесятъ?

-- Полагаю, не болѣе двадцати девяти.

-- И, конечно, не женатъ?

-- Нѣтъ.

-- Шарлотта, я долженъ прочесть это письмо!

Рѣшительная минута настала.

Силой я не могла противиться, поэтому, протягивая ему письмо, подъ вліяніемъ отчаянія, я сказала совершенно спокойно:

-- Вотъ, возьми и читай!

-- Я долженъ прочесть, ты желаешь этого? Ты мнѣ приказываешь? Говори же, о, говори!-- воскликнулъ онъ, схватывая мою протянутую руку.

-- Да, читай,-- проговорила я съ глубокимъ вздохомъ, читай, но помни: если ты прочтешь, то между нами не будетъ уже прежнихъ отношеній... все будетъ кончено!

Онъ выпустилъ мою руку и отшатнулся, при чемъ лицо приняло какой-то сѣрый оттѣнокъ.

-- Ея слова! Тѣже слова!-- прошепталъ онъ.-- Господи! спаси и помилуй меня! Это тѣ же слова!

Шатаясь, онъ дошелъ до окна. Сколько времени онъ простоялъ тамъ, я не могу сказать. Когда же онъ, наконецъ, повернулся, совсѣмъ уже стемнѣло.

-- Зачѣмъ ты сказала мнѣ это?-- спросилъ онъ кротко, подходя ко мнѣ,-- кто вложилъ тебѣ въ уста эти слова?

-- Ты,-- проговорила я несмѣло.-- Я не могу допустить, чтобы ты упалъ съ того пьедестала, на который я тебя вознесла; я никогда бы не простила и не забыла того, что ты мнѣ не довѣряешь.

Онъ посмотрѣлъ на меня молча и снова отошелъ къ окну. Спустя минуту я подошла къ нему.

-- Что же мнѣ дѣлать съ письмомъ?

-- Запечатай его здѣсь при мнѣ и напиши адресъ,-- отвѣтилъ онъ, поворачиваясь.

Когда я исполнила его желаніе и онъ прочелъ адресъ, я замѣтила, что лицо его приняло обыкновенный цвѣтъ.

-- Ричардъ Галль, эсквайръ, Иви-Галль? Твои родственникъ носитъ одну съ тобой фамилію? Это членъ семьи?

-- Это племянникъ моего отца.

Подумавъ нѣсколько минутъ, мужъ мой позвонилъ и приказалъ слугѣ тотчасъ опустить письмо въ ящикъ. Затѣмъ, обращаясь ко мнѣ, сказалъ, что онъ не чувствуетъ аппетита и выйдетъ пройтись.

-- Не безпокойся, если я вернусь поздно, Шарлотта. Мнѣ нужно стряхнуть съ себя перенесенное волненіе, нужно нагуляться до изнеможенія.

Должно быть, онъ, дѣйствительно, ходилъ далеко, потому что возвратился только на зарѣ со всѣми признаками сильной усталости.

Три дня на нашемъ горизонтѣ носились свинцовыя тучи, но на четвертый появилось солнце съ его ясными и теплыми лучами!

Чудо это вызвало письмо добраго Дика, приславшаго мнѣ отвѣтъ! Какое это было милое письмо!

Дикъ поздравлялъ меня, писалъ, что очень радъ моему счастью, полушутя упрекалъ меня, что я держала все втайнѣ, однимъ словомъ, писалъ въ такихъ выраженіяхъ, какъ другъ и родственникъ, который хотя и расположенъ, но въ сущности мало интересуется мною.

Письмо это было именно такое, какое мнѣ было нужно въ моемъ положеніи, и я безконечно была благодарна Дику за его великодушіе. Горячія слезы стыда, раскаянія и благодарности текли по моимъ щекамъ во время чтенія этого письма, которое возвращало мнѣ спокойствіе.

Когда мужъ мой вошелъ въ комнату, я молча протянула ему письмо, а сама ушла къ себѣ.

По истеченіи получаса дверь ко мнѣ открылась, и мужъ подошелъ къ окну, у котораго я сидѣла. Онъ опустился предо мною на колѣни и прислонился ко мнѣ головою.

-- Дорогая жена!-- началъ онъ тихо, -- прежде чѣмъ я вымолю у тебя прощеніе, ты должна выслушать одну исторію, которая поможетъ тебѣ понять меня и простить. Я не хочу имѣть отъ тебя тайнъ точно такъ же, какъ ты не имѣешь ихъ отъ меня. Исторія эта -- исторія моихъ родителей.

И онъ сталъ разсказывать.

Вотъ эта ужасная исторія, которую я передаю почти его собственными словами.

"Я наслѣдовалъ отъ отца ту странность, о которой я тебѣ уже говорилъ, именно высокое понятіе о любви и бракѣ. Я знаю, что взгляды мои не согласуются съ установившимся мнѣніемъ въ обществѣ. Ихъ называютъ эгоистическими, даже восточными; но правъ я или не правъ, я не могу себя передѣлать. Я постоянно остаюсь самимъ собою и такимъ же былъ и мой отецъ.

Подобно мнѣ, онъ также хотѣлъ, чтобы та, которую онъ выберетъ въ подруги жизни, принадлежала исключительно ему и не только въ настоящемъ, но и въ прошедшемъ. Не только онъ требовалъ, чтобы у нея не было никакой исторіи, но чтобы никто не любилъ ее до него.

-- Не легко было найти подобное существо. Въ Англіи всѣ дѣвушки вращались въ свѣтѣ, ѣздили на балы, имѣли поклонниковъ и поэтому не могли нравиться отцу. Напротивъ, онѣ его положительно отталкивали. А между тѣмъ, я думаю, еслибы онъ захотѣлъ, онъ могъ бы выбрать любую. Онъ былъ богатъ, гораздо богаче, чѣмъ я въ настоящее время, притомъ прекрасно образованъ и красивъ. Его военное званіе и слава о его разборчивости придавали ему еще большую цѣну.

Итакъ, я уже сказалъ, что ему не нравились соотечественницы. Онъ нашелъ свое сокровище въ уединенномъ городкѣ на Востокѣ".

-- На Востокѣ!-- перебила я его въ удивленіи.-- Итакъ, твоя мать не была англичанкой, Джерардъ? Быть можетъ, даже не европейка?

-- Она была гречанка. Мой отецъ нашелъ ее шестнадцатилѣтней дѣвушкой въ греческомъ монастырѣ, и, кажется, былъ первымъ мущиной, съ которымъ она говорила первый разъ въ жизни. Монахини призрѣли ее ребенкомъ изъ милосердія и воспитали, и она никогда не выходила изъ монастыря до того дня, какъ стала женою моего отца.

-- Что-за романическая исторія! Почему ты не разсказалъ мнѣ раньше о своей матери, Джерардъ? Она была хороша? Похожъ ты на нее?

-- Судя по портрету, она не была красавицей; и, насколько я слышалъ, не отличалась ни особеннымъ умомъ, ни талантами. Въ теченіе своей короткой супружеской жизни она, какъ видно, не могла отдѣлаться отъ монастырскихъ привычекъ. Я розыскалъ ея прежнюю горничную, которая прослужила у нея шесть мѣсяцевъ на второй годъ послѣ свадьбы, и эта женщина сказала мнѣ, что за это время она ни разу не слышала, чтобы госпожа ея засмѣялась. Кажется, мать моя хотѣла прежде поступить въ монахини.

-- Но она же любила твоего отца? Онъ, должно быть, составлялъ для нея все въ этомъ мірѣ?

Джерардъ посмотрѣлъ на меня такимъ взглядомъ, точно мысли его были далеко, затѣмъ всталъ, вынулъ изъ стола дивной работы портретъ на слоновой кости и молча подалъ его мнѣ.

То былъ портретъ молодой дѣвушки, почти ребенка, со смуглымъ цвѣтомъ худенькаго лица, смотрѣвшаго очень печально. Только глаза, чудные глаза, какіе были и у моего мужа, были необыкновенны.

Положивъ портретъ передъ собою, я долго его разсматривала. Но что вызвало у меня слезы въ то время, какъ я смотрѣла на нѣжныя, несформированныя еще черты и темные большіе глаза?

-- Любилъ онъ ее?-- спросила я, передавая портретъ Джерарду;-- нашелъ онъ въ ней тотъ идеалъ, котораго искалъ?

-- Да, любилъ. Онъ ей далъ все, чѣмъ располагалъ, носилъ ее на рукахъ, боготворилъ, а она, она...

Онъ замолкъ, спряталъ портретъ въ ящикъ и заперъ его.

"Но стану говорить по порядку!-- сказалъ онъ.-- Спустя годъ послѣ свадьбы, онъ возвратился въ Англію. Родственники его старались вовлечь молодую женщину въ свѣтскую жизнь, но это ему не нравилось. Онъ уѣхалъ изъ Лондона и поселился въ Вогезскихъ горахъ, гдѣ пріобрѣлъ старый уединенный замокъ, пустовавшій со времени французской революціи. Съ родными онъ прекратилъ всякія сношенія.

Спустя нѣкоторое время послѣ такой уединенной жизни, ему понадобилось, однако, отправиться въ Англію по важному дѣлу; жена была не совсѣмъ здорова, такъ что онъ принужденъ былъ оставить ее дома. Въ замкѣ было трое слугъ: старый управляющій, его жена, исполнявшая должность кухарки, и горничная, очень расторопная и ловкая француженка.

-- Не безпокойся, мой другъ,-- были послѣднія слова моей матери, прощавшейся съ отцомъ,-- Леони будетъ хорошо за мной ухаживать; въ твое отсутствіе я буду думать о тебѣ, и это сократитъ мнѣ время. Повторяю, не безпокойся обо мнѣ.

Однако, отцу было трудно послѣдовать этому совѣту. Мысли его постоянно были заняты женою. Онъ представлялъ ее себѣ окруженною столькими опасностями, желаніе видѣть ее до такой степени усиливалось съ каждой минутой, что уже на девятый день онъ рѣшилъ бросить всѣ дѣла и возвратиться домой, не предупредивъ объ этомъ.

Онъ пріѣхалъ въ замокъ уже вечеромъ. Желая порадовать жену, онъ пошелъ боковой тропинкой, вошелъ черезъ маленькую калитку и, незамѣченный никѣмъ, достигъ коридора, ведущаго въ будуаръ жены. Онъ видѣлъ тамъ свѣтъ и съ восторгомъ представлялъ себѣ предстоящее свиданіе и радость жены при его неожиданномъ появленіи. Но, дойдя до двери, онъ остановился. Онъ услышалъ за дверью смѣхъ, и только теперь сообразилъ, что, конечно, Леони находится при своей госпожѣ и будетъ нежеланнымъ свидѣтелемъ.

Не лучше ли посвятить въ свой планъ старика Мельхіора и велѣть ему вызвать Леони?-- подумалъ отецъ.

Но вдругъ на него кинулся съ радостнымъ лаемъ его любимый песъ и выдалъ его присутствіе. Отцу оставалось только открыть дверь и войти, что онъ и сдѣлалъ.

Жена стояла у камина и одна, почему онъ подошелъ къ ней, открывъ объятія, но она дико на него посмотрѣла, вскрикнула, отшатнулась и упала въ кресло.

У нея былъ такой же видъ, Шарлотта, какъ у тебя, нѣтъ, какъ я, безразсудный, вообразилъ, что у тебя такой именно видъ, когда засталъ тебя за письмомъ къ твоему родственнику; она сказала ему почти то же, что ты сказала мнѣ!

-- Зачѣмъ ты входишь такимъ образомъ?-- вскричала она.-- Ахъ, какъ ты меня напугалъ, милый! Я вообразила, что это привидѣніе?

Обыкновенно мягкій ея голосъ звучалъ рѣзко, и она задыхалась, а глаза дико блуждали.

Онъ также оглянулъ всю комнату. Это была комната большая, съ дубовой панелью, обитая дорогими старыми гобеленами. Фортепіано стояло открытымъ, и на пюпитрѣ развернута была Бетховенская соната; начатая вышивка, которую, вѣроятно, недавно покинула работать мать, была небрежно брошена на столикъ; на письменномъ столѣ лежало послѣднее письмо отца, а рядомъ начатый матерью отвѣтъ. Все было въ порядкѣ.

Наконецъ взглядъ его упалъ на дверь небольшаго кабинета, гдѣ зимою предполагалось поставить кровать. Въ то время, когда онъ смотрѣлъ еще на эту дверь, противоположная ей открылась, и вошла Леони.

Возможно ли это? Это monsieur?-- воскликнула она.-- Вотъ радость, вотъ сюрпризъ для madame! Никто не ожидалъ этого утромъ. И какъ счастливо, что я какъ разъ подала madame кушать, цыпленокъ и свѣжій салатъ. Навѣрно, monsieur захочетъ подкрѣпить себя послѣ длиннаго пути.

-- Я поѣмъ послѣ, Леони,-- сказалъ мой отецъ.-- Кажется, мое внезапное появленіе испугало госпожу. Нѣтъ, твоихъ услугъ не нужно, -- прибавилъ онъ, видя, что француженка бросилась къ госпожѣ,-- я справлюсь самъ.

Когда горничная вышла, онъ сѣлъ противъ жены и сказалъ:

-- Сударыня, въ этомъ кабинетѣ есть кто-то?

Минуту она смотрѣла на него, точно не вѣрила своимъ ушамъ, затѣмъ отвѣтила спокойно:

-- Вы ошибаетесь, тамъ нѣтъ никого.

Его поразило ея спокойствіе, невинность ея взгляда, достоинство, съ которымъ произнесены были эти слова,-- и увѣренность его поколебалась.

-- Никого!-- повторилъ онъ.-- А между тѣмъ, идя по коридору, я ясно слышалъ здѣсь голосъ и слышалъ, какъ тихо закрылась дверь.

-- Васъ обманулъ вашъ слухъ,-- проговорила холодно и рѣшительно его жена, и ея обыкновенно кроткіе глаза вспыхнули гнѣвомъ.

-- Очень возможно, Мери,-- отвѣтилъ онъ и нѣсколько разъ прошелся по комнатѣ.

-- Я долженъ открыть эту дверь, -- сказалъ онъ наконецъ, останавливаясь передъ женою.

И тогда... тогда, -- она положила руку ему на плечо и произнесла почти тѣ же слова, какъ и ты, Шарлотта, когда я хотѣлъ прочесть твое письмо! Ты помнишь, до чего они поразили меня! Я не вѣрилъ своимъ ушамъ!"

Мужъ мой замолчалъ и провелъ платкомъ по своему поблѣднѣвшему лицу. Я замѣтила, несмотря на сумерки, что воспоминаніе объ этой ужасной сценѣ до сихъ поръ волнуетъ его.

-- Что же она сказала?-- спросила я.-- Скажи мнѣ ея подлинныя слова. Тамъ вѣдь никого не было, чтобы записать ихъ. И откуда ты знаешь это? Можно ли вѣрить описанію сцены послѣ столькихъ лѣтъ...

-- Сцена эта происходила въ точности такъ, какъ я тебѣ передаю, -- перебилъ онъ меня, -- и слова тѣ записаны и даже напечатаны. Я самъ читалъ эту исторію, я -- ея сынъ и его! И, конечно, я послѣдній человѣкъ, который можетъ ошибаться въ этомъ дѣлѣ! Но буду продолжать. Тебѣ необходимо знать всѣ подробности. Сорокъ лѣтъ тому назадъ происшествіе это было опубликовано и взволновало всю Европу!

-- Неужели оно такъ страшно?-- проговорила я съ невольнымъ испугомъ.-- Что же сказала твоя мать?

"Она положила руку на его плечо, безбоязненно подняла, на него ясные глаза и сказала:

-- Открой дверь! я позволяю, но знай, если ты никого не увидишь въ кабинетѣ, между нами все кончено!

Необыкновенное достоинство, дрожащій голосъ болѣе, нежели самыя слова, поколебали отца.

Онъ пересталъ безпокойно шагать по комнатѣ, посмотрѣлъ на нѣмыя, но краснорѣчивыя доказательства ея затворнической жизни: на ея письма, молитвенникъ, работу; вспомнилъ три счастливыхъ года, прожитыхъ съ нею, вспомнилъ шестнадцать лѣтъ ея жизни, проведенныхъ въ монастырской тиши, и понялъ всю неосновательность своего подозрѣнія. Неужели впечатлѣніе одной минуты можетъ разрушить все это? Нѣтъ. Но вотъ у него явилась внезапная мысль!

-- Мэри, -- сказалъ онъ, -- я рѣшилъ не открывать двери. Во всякомъ случаѣ послѣдствія одинаковы, обманываешь ли ты меня, или я несправедливо тебя подозрѣваю, не такъ ли?

Она молча кивнула головою.

-- Во всякомъ случаѣ намъ нужно будетъ разстаться, а я такъ тебя люблю! Притомъ я знаю всю чистоту твоей души, знаю, что твои религіозныя убѣжденія не позволятъ тебѣ дать ложную клятву.

Она стояла неподвижно, съ опущенными глазами.

-- Поэтому, -- продолжалъ онъ, -- я не открою двери. Но прошу тебя, сдѣлай одно, что можетъ разсѣять мои сомнѣнія.

-- Что же?-- спросила она.

Онъ взялъ съ ея рабочаго столика старый молитвенникъ, который, какъ онъ зналъ, она цѣнила выше всего, цѣнила больше тѣхъ драгоцѣнностей, которыми онъ ее обсыпалъ. Молитвенникъ этотъ былъ ей подаренъ на смертномъ одрѣ сестрой Агатой, заступившей ей мѣсто матери, и она считала его родомъ талисмана и чтила, какъ святыню.

-- Возьми эту книгу, -- сказалъ онъ,-- и поклянись, что въ кабинетѣ нѣтъ никого, Я повѣрю и никогда не открою двери.

-- Клянусь,-- проговорила она, взявъ книгу.

-- Громче! повторяй за мной, Мери. "Клянусь на этой книгѣ, предъ духомъ женщины, слабѣющая рука которой передала ее въ мои руки, что въ этомъ кабинетѣ нѣтъ никого!"

Она повторила за нимъ клятву и отошла отъ него, чтобы положить молитвенникъ въ рабочую корзинку.

Отецъ позвонилъ, и чрезъ нѣсколько секундъ появилась горничная.

-- Я бы охотно поѣлъ хваленаго цыпленка съ салатомъ,-- сказалъ онъ шутливо,-- но слишкомъ усталъ, чтобы идти въ столовую. Принеси все сюда.

-- Но въ столовой такъ хорошо сервировано, monsieur...

-- Накрой столъ тамъ, гдѣ я приказываю, дитя мое, -- проговорилъ онъ тономъ, не допускавшимъ возраженій; -- а если тебѣ это трудно, то Мельхіоръ и Тереза могутъ тебѣ помочь.

Покушавъ, супруги, спустя полчаса, сидѣли передъ каминомъ, повидимому, вполнѣ помирившись, и разсказывали другъ другъ о всемъ происходившемъ за то время, какъ они разстались.

Только полуподавленный зѣвокъ моей матери заставилъ отца прекратить разговоръ.

Онъ вскочилъ со стула и нѣсколько разъ прошелся по комнатѣ съ нахмуренными бровями.

-- Какой ты нервный, другъ мой.-- проговорила она, когда онъ снова остановился передъ нею.

-- Да, Мери. Эта ужасная, невѣроятная сцена, которую я себѣ вообразилъ, ужасно разстроила меня. Я едва смѣю взглянуть тебѣ въ лицо послѣ нанесеннаго оскорбленія! Какъ могъ я допустить это!

-- Я все уже забыла. Послѣдуй моему примѣру!-- сказала она ласково.

-- Ты ангелъ! Но я не въ состояніи слѣдовать твоему примѣру. Я былъ слишкомъ грубъ. Мери, у меня явилась мысль, и, какъ ни поздно, но я хочу привести ее въ исполненіе еще сегодня, прежде, чѣмъ уйду изъ этой комнаты.

-- Что же это за мысль?-- спросила мать.

-- Слушай! Нужно уничтожить, скрыть съ моихъ глазъ причину первой нашей размолвки, чуть не разлучившей насъ навсегда. Я не могъ бы уснуть, не могъ бы взглянуть въ лицо дня, еслибы не исполнилъ задуманное мною.

-- Я тебя не понимаю, другъ мой. Что собственно ты хочешь уничтожить?-- спросила она робко.

-- Ты тотчасъ это узнаешь и одобришь меня,-- сказалъ онъ, звоня въ колокольчикъ. И, когда на звонокъ вошла Леони, онъ обратился къ ней съ улыбкой.

-- Я слышалъ, Леони, у тебя есть другъ, но дѣла ваши плохо подвигаются впередъ. Это, кажется, тотъ каменщикъ Блаваръ, который постоянно жалуется на судьбу и обыкновенно ужинаетъ у меня въ кухнѣ?

Вспыхнувшая дѣвушка приготовилась все отрицать.

-- Пошли его ко мнѣ, остановилъ онъ ее рѣзко, -- скажи, что у меня есть для него работа. Если онъ хорошо ее исполнитъ, то можетъ сразу разбогатѣть и жениться на тебѣ на будущей недѣлѣ.

Леони исчезла и черезъ нѣсколько минутъ привела своего немного оробѣвшаго возлюбленнаго.

-- Блаваръ,-- обратился къ нему отецъ, -- у меня есть небольшая работа, которую нужно исполнить сегодня, сейчасъ. Нужно заложить вотъ эту дверь. Принеси кирпичъ и известку, приготовленные для починки конюшни.

-- Слушаю.

-- Я заплачу хорошо.

По уходѣ Блавара, отецъ мой обратился къ моей матери, которая задумчиво смотрѣла на огонь.

-- Ты меня понимаешь и конечно одобряешь?-- спросилъ онъ.-- Я не могъ бы видѣть подобнаго скелета въ домѣ, какимъ представлялась бы мнѣ эта дверь.

-- Скел... Она прерывисто дышала.

-- Да, мнѣнія наши сходятся,-- проговорила она затѣмъ спокойно.-- Но не поступаемъ ли мы неосмотрительно, дѣйствуя такъ поспѣшно? Подумай о злыхъ языкахъ въ деревнѣ, о тѣхъ размѣрахъ, какіе приметъ эта исторія въ устахъ людей...

-- О, Мери, я заплачу хорошо и за работу, и за молчаніе,-- отвѣтилъ онъ, сознавая всю справедливость ея замѣчанія.-- Притомъ англичанъ считаютъ здѣсь людьми самыми странными и перестали уже удивляться ихъ чудачествамъ.

-- Дѣлай какъ знаешь,-- согласилась она,-- если работа эта можетъ успокоить тебя, то я не боюсь болтовни горничной.

-- Работа эта необходима, она послужитъ искупленіемъ моей вины, загладитъ мою непростительную ошибку, мое сомнѣніе въ твоей невинности. Дверь эта напоминала бы мнѣ постоянно мой проступокъ.

-- Въ такомъ случаѣ это дѣло рѣшенное; пусть будетъ потвоему.

-- А ты не пойдешь спать, Мери?-- спросилъ отецъ, когда Блаваръ возвратился съ кирпичемъ и инструментами.

-- Развѣ ты останешься здѣсь?-- спросила въ свою очередь мать.

-- Да; я посмотрю, какъ онъ работаетъ.

-- Въ такомъ случаѣ я посижу еще немного. Вся эта сцена и... и твое неожиданное возвращеніе слишкомъ потрясли меня; мнѣ жутко оставаться теперь одной въ комнатѣ.

Она придвинула кресло ближе къ свѣту и принялась работать.

Между тѣмъ Блаваръ положилъ кирпичи на сверкавшій паркетъ и приступилъ къ работѣ. Леони стояла возлѣ него и помогала ему, а отецъ ходилъ по комнатѣ и не спускалъ глазъ ни съ матери, ни съ работавшихъ.

Когда мать вышила цвѣтокъ, а Блаваръ заложилъ дверь на высоту двухъ футовъ, мать подозвала Леони.

-- Ты видишь лучше меня,-- сказала она громко,-- посмотри, какого цвѣта этотъ листокъ? Сравни эти два мотка шерсти.

Дѣвушка опустилась на колѣни и поднесла шерсть къ самой лампѣ. Тогда мать шепнула ей:-- Пять тысячъ франковъ, если онъ оставитъ маленькое отверстіе,-- а затѣмъ прибавила громко: -- Да, это та же тѣнь. Благодарю. Иди теперь къ Блавару, ты вѣроятно ему нужна.

Горничной удалось шепнуть Блавару порученіе барыни, и каменщикъ, незамѣтно отъ барина, разбилъ маленькое оконце, изъ пестраго стекла, вставленное въ дверь. Звукъ разбитаго стекла достигъ до напряженнаго слуха матери, и она вздохнула съоблегченіемъ.

-- Ты устала, Мери,-- сказалъ мужъ, наклоняясь къ ней; -- ты бы пошла спать.

-- Нѣтъ, я слишкомъ еще взволнована, -- отвѣтила она.-- Я подожду тебя, а пока вздремну здѣсь.

Она отодвинула стулъ на прежнее мѣсто и закрыла глаза.

Очнувшись отъ своей дремоты, она замѣтила, что свѣтъ уже проникалъ сквозь ставни. Работа Блавара была окончена, и дверь заштукатурена.

Она встала и пошатнулась. Леони кинулась ее поддерживать и шепнула:-- Не безпокойтесь; отверстіе есть!

-- А теперь, дорогая жена, -- воскликнулъ отецъ,-- теперь я могу взглянуть въ лицо дня и твое. И онъ широко распахнулъ ставни.

-- Я такъ устала, сказала она,-- сведи меня въ мою комнату.

-- Сегодня это сдѣлаетъ Леони,-- отвѣтилъ отецъ, -- мнѣ нужно окончить еще важное дѣло, и онъ обратился къ каменщику.

-- Блаваръ -- ты хорошо исполнилъ работу; теперь ты долженъ обѣщать, что никогда и никому не проговоришься о томъ, что тутъ происходило сегодня.

Блаваръ обѣщалъ, что будетъ нѣмъ, какъ могила.

-- А чтобы облегчить исполненіе этого обѣщанія, сказалъ мой отецъ,-- я хочу и требую, чтобы ты немедленно уѣхалъ въ Парижъ, не повидавшись съ родными. За это я даю тебѣ восемь тысячъ франковъ. Черезъ недѣлю я самъ пріѣду въ Парижъ съ Леони и встрѣчусь тамъ съ тобою, чтобы подписать у адвоката условіе, въ силу котораго тебѣ ежегодно будутъ выплачивать въ теченіе семи лѣтъ по двѣ тысячи пятисотъ франковъ, но конечно въ томъ только случаѣ, если условія мои будутъ точно выполнены. Посовѣтуйся съ Леони; даю вамъ десять минутъ времени.

Влюбленные стали шептаться; они скоро рѣшились и дали торжественное обѣщаніе буквально исполнять условіе.

-- И прекрасно, -- сказалъ отецъ.-- Въ такомъ случаѣ я оставлю тебя на нѣкоторое время тутъ, Блаваръ, а самъ тотчасъ отправлюсь, чтобы поспѣть въ Марблё.

-- Но дилижансъ отходитъ черезъ двадцать минутъ, -- вмѣшалась мать, взглянувъ на часы; -- тебѣ не придется отдохнуть ни минуты, другъ мой.

-- Мнѣ не нужно отдыха, -- отвѣтилъ онъ.-- Необходимо достать ему паспортъ и выдать чекъ, такъ какъ у меня найдется не болѣе двадцати золотыхъ. Леони, напой барыню чаемъ и уложи ее въ постель. Я позавтракаю въ Морблё, дорогая, и во всякомъ случаѣ вернусь до полудня.

Съ бьющимся сердцемъ мать смотрѣла, какъ онъ быстрыми шагами спускался по длинной аллеѣ, ведущей въ деревню. Она открыла окно и взволнованная стала прислушиваться, пока до нея не донесся звукъ почтоваго рожка, возвѣщавшаго объ отходѣ дилижанса въ Марблё, отстоявшаго въ четырехъ миляхъ.

Тогда она кинулась въ комнату и быстро распахнула дверь въ коридоръ.

-- Леони, Блаваръ! Поскорѣе принимайтесь за дѣло! Нужно разломать стѣнку и снова ее сложить! Дайте мнѣ ломъ, я стану помогать!

Съ необычайной силой она нанесла ударъ въ стѣну, такъ что штукатурка посыпалась, и тяжело дыша уже занесла руку для втораго удара, какъ ее удержалъ отчаянный крикъ Леони Мать оглянулась и увидѣла сзади мужа!

Онъ дошелъ только до конца аллеи, повернулъ въ паркъ и незамѣтно вошелъ въ замокъ.

Мать безъ чувствъ свалилась на полъ.

-- Положи барыню на диванъ,-- приказалъ отецъ перепуганной дѣвушкѣ, затѣмъ обратился къ молодому каменщику, который собирался уходить.

-- Блаваръ, я вспомнилъ, что при мнѣ есть необходимая сумма. Тутъ онъ открылъ бумажникъ и сталъ выкладывать деньги.-- Ты все еще можешь воспользоваться моимъ условіемъ. Эти.деньги и ежегодная пенсія будутъ твои, если ты не медля ни минуты отправишься съ Леони въ Парижъ; но если ты откажешься отъ моего предложенія, то...

Отецъ замолчалъ.

-- А если я откажусь, monsieur, отъ предложенія?-- несмѣло спросилъ молодой человѣкъ.

-- То черезъ часъ твоя возлюбленная покинетъ замокъ безъ аттестата и вознагражденія, а ты получишь десять франковъ за сегодняшнюю работу. Прошу васъ, рѣшайте скорѣе.

Леони тихо всхлипывала и поглядывала на свою госпожу, все еще лежавшую безъ чувствъ.

Глаза Блавара украдкой и многозначительно скользнули по наложенной двери. Но взглядъ этотъ замѣченъ былъ отцомъ.

-- Это васъ не касается, -- проговорилъ онъ строго.-- Ни одинъ человѣкъ не имѣетъ права вмѣшиваться въ мои дѣла, будь это даже король Франціи. Замѣть себѣ это!

-- А я должна... должна непремѣнно ѣхать?-- спросила Леони.-- Не могу ли я хоть походить за барыней, если она заболѣетъ.

-- Ты непремѣнно должна уѣхать, и тотчасъ, и никогда сюда не возвращаться.

Молодые люди молча переглянулись; затѣмъ взяли деньги и ушли. Спустя двѣ недѣли они повѣнчались и уѣхали въ Америку".

Дойдя до этого мѣста, Джерардъ, который, повидимому, разсказывалъ эту необыкновенную исторію безъ особеннаго волненія, сдѣлалъ перерывъ и повернулъ ко мнѣ лицо. Въ немъ было такое выраженіе, отъ котораго я содрогнулась. Невольно закрывъ свое лицо обѣими руками, я вскричала, не сознавая даже сама что говорю:

-- О, Джерардъ, не продолжай дальше! Замолчи, не говори болѣе. Я не хочу знать конца... я... я... думаю...

-- Ты догадываешься, Шарлотта, ты догадываешься! И я знаю, ты вполнѣ сочувствуешь несчастной жертвѣ подобнаго предательства, подобной измѣны! О, дорогая жена, перенеси свое состраданіе съ отца на сына, и ты поймешь мои муки въ ту минуту, когда я предполагалъ, что обманутъ той, которую люблю больше жизни! Теперь ты знаешь, Шарлотта, почему я хотѣлъ разсказать тебѣ эту страшную исторію. Я хотѣлъ, чтобы ты меня поняла и простила, если я чѣмъ-либо тебя оскорблю. Подумай, что я наслѣдовалъ его характеръ, что я люблю и вѣрю такъ же, какъ онъ любилъ и вѣрилъ; что какъ отомстилъ онъ, такъ отомстилъ бы и я; что...

Я не дала ему докончить и взяла его руку въ свои.

-- Да, сказала я, мнѣ кажется, я поняла, и поэтому лучше знать конецъ, потому что такъ мнѣ не все ясно. Напримѣръ, чѣмъ онъ руководствовался, поступая такимъ образомъ? Если онъ вѣрилъ ея клятвѣ, какъ самъ говорилъ, почему же онъ все сомнѣвался? Зачѣмъ онъ придумалъ такую жесток... такую хитрую западню, зачѣмъ...

-- Шарлотта!-- Мужъ посмотрѣлъ на меня укоризненно и нахмуривъ брови, и рука его выскользнула изъ моей.

-- Продолжай, Джерардъ, прошу тебя, продолжай, я должна знать конецъ. Ты сказалъ, она упала въ обморокъ, а онъ приказалъ горничной положить ее на диванъ. Что же дальше?

Джерардъ откинулся на спинку стула и началъ невозмутимо:

"Послѣ ухода Леони и Блавара, отецъ началъ звонить такъ сильно и такъ долго, пока ему не удалось разбудить стараго Мельхіора и его жену.

Оба крѣпко проспали всю ночь и даже не знали о пріѣздѣ барина, и, придя на звонокъ въ комнату, стояли молча и удивленные.

Отецъ указалъ имъ на диванъ, на которомъ лежала мать въ безсознательномъ состояніи, и сказалъ, что принужденъ былъ безотлагательно отпустить Леони. Пусть Луиза сдѣлаетъ постель въ этой же комнатѣ, такъ какъ онъ думаетъ, что жена настолько слаба, что ее нельзя перенести въ ея спальню. Онъ самъ будетъ ухаживать за нею во время болѣзни, какъ бы продолжительна и тяжела она ни была.

-- Ты будешь приносить мнѣ обѣдъ сюда, Луиза, -- прибавилъ онъ,-- потому что я не отойду отъ барыни до тѣхъ поръ, пока она не выздоровѣетъ.

-- Не позвать ли доктора, баринъ?-- спросила старуха въ безпокойствѣ.

-- Нѣтъ, не нужно. Доктора, ничего не знаютъ. Я лучше понимаю болѣзнь жены, чѣмъ самый знаменитый докторъ. Тебѣ остается только безпрекословно исполнять мои приказанія, и я хорошо тебѣ заплачу. Скажи это своему мужу.

И приказанія его исполнялись буквально. Старики, не интересовавшіеся уже внѣшнимъ міромъ, никогда не покидали замка; исчезновеніе Леони и Блавара не возбудило особеннаго вниманія, и никто въ деревнѣ не зналъ о ночномъ происшествіи; никто не зналъ даже, что владѣтельница замка больна.

Никто не входилъ въ комнату больной, кромѣ старой Луизы.

Отецъ оставался въ замкѣ двѣ недѣли, затѣмъ отправился въ Англію доканчивать свои дѣла.

Спустя нѣсколько недѣль послѣ его отъѣзда, нѣсколько крестьянъ видѣли случайно несчастную женщину въ сумеркахъ на террасѣ замка. Фигура ея сгорбилась, какъ у шестидесятилѣтней старухи, волосы посѣдѣли, а лицо пожелтѣло, какъ воскъ.

Она двигалась съ трудомъ и навела такой страхъ на суевѣрныхъ людей, что они осѣнили себя крестнымъ знаменіемъ и убѣжали.

Она умерла семь мѣсяцевъ спустя, въ день моего появленія на свѣтъ. Никто не могъ сказать, была ли она въ сознаніи. Отецъ мой умеръ, когда я былъ уже взрослымъ. Изъ его устъ я слышалъ ужасную эту исторію, подробности которой я уже не стану тебѣ передавать. Мнѣ кажется, ты довольно уже знаешь, ты блѣдна, какъ скатерть, милая Шарлотта, ты дрожишь, какъ"...

-- Я знаю слишкомъ много или еще недостаточно!-- перебила я его страстно.-- Джерардъ, и ты хочешь, чтобы я повѣрила, что это твой отецъ! что ты наслѣдовалъ его характеръ, что ты бы такъ отомстилъ, какъ отомстилъ онъ! Въ такомъ случаѣ я имѣю право спросить тебя, что происходило въ той комнатѣ? Что случилось, что темные волосы твоей матери посѣдѣли въ нѣсколько дней? Говори! Лучше слышать все, чѣмъ мучиться неизвѣстностью!

-- Ты развѣ не догадалась? Развѣ я сказалъ не довольно ясно?-- спросилъ мой мужъ сурово.-- Мнѣ кажется, есть только одно объясненіе.

-- Ты думаешь,-- начала я съ трудомъ,-- что кто-нибудь тайно любимый твоею матерью былъ спрятанъ за той дверью... что отецъ твой выпустилъ его и въ припадкѣ почти простительнаго гнѣва убилъ его на глазахъ матери? Или онъ вызвалъ его, и исходъ дуэли...

-- Нѣтъ, -- перебилъ ее мужъ, разсмѣявшись, -- ничего подобнаго.

-- Нѣтъ! Такъ что же тамъ было? Скажи мнѣ ясно, что онъ нашелъ, разобравъ стѣну?

-- Этого я сказать не могу, Шарлотта,-- отвѣтилъ мужъ, зажигая сигару,-- потому что стѣна не была разобрана. Насколько мнѣ извѣстно, она стоитъ и понынѣ въ томъ видѣ, какъ ее возвелъ Блаваръ сорокъ лѣтъ тому назадъ.

-- Въ такомъ случаѣ все было ошибкой? Тамъ никого не было? Твой отецъ убѣдился въ этомъ и не заглядывалъ въ кабинетъ?

-- Но зачѣмъ ему было смотрѣть? Онъ далъ слово не открывать двери, а она съ своей стороны поклялась всѣмъ, что для нея было святаго, что тамъ никого не было. Какъ видишь, Шарлотта, не было никакой необходимости открывать дверь. Нѣтъ, онъ не тронулъ ни одного камня, приказавъ только по истеченіи двухъ недѣль задѣлать пробоину, сдѣланную моей матерью, и выкрасить комнату на-ново и обить, для чего выписывался мастеръ изъ Парижа. Быть можетъ, я тебѣ покажу когда-нибудь эту комнату, Шарлотта; замокъ перешелъ ко мнѣ.

Я все продолжала разспрашивать, полубезсознательно хватаясь за возможность благополучнаго исхода.

-- А она? Въ теченіе этихъ двухъ недѣль она не просила его взять свое слово назадъ? Она не хотѣла, чтобы разобрали стѣну и открыли дверь?

Мужъ вынулъ сигару изо рта и посмотрѣлъ на меня съ ужасной улыбкой.

-- Этого я не говорилъ, Шарлотта.

-- И такъ, она хотѣла... просила, чтобы открыли дверь?

-- Если ты хочешь знать всѣ подробности, -- да. Въ теченіе девяти дней она безпрестанно просила объ этомъ, но онъ постоянно давалъ одинъ и тотъ же отвѣтъ, единственный, который могъ дать. И хотя онъ видѣлъ, что волосы ея съ каждымъ днемъ бѣлѣютъ, хотя за дверью слышались стоны, ужасные стоны, почти заглушавшіе ея крики, но онъ постоянно отвѣчалъ одно, -- тоже самое, что и я бы отвѣтилъ на его мѣстѣ:

-- Не могу этого сдѣлать. Я далъ слово не открывать двери, а ты поклялась мнѣ на молитвенникѣ, что тамъ никого нѣтъ!

-- Къ концу девятаго дня за стѣной прекратились стоны, и съ этого времени мать не подавала болѣе голосу. Ты теперь поняла меня?

-- Да, я тебя понимаю!

Несчастная! Не обманывая себя болѣе, я дѣйствительно поняла всю жестокость и безсердечность моего мужа, для котораго я измѣнила преданному мнѣ человѣку.

VI.

О времени, послѣдовавшемъ за разсказомъ моего мужа, я не могу дать яснаго и связнаго отчета.

Помѣтки въ моемъ дневникѣ, который я вела очень аккуратно много лѣтъ, прекращаются на этомъ мѣстѣ, а два или три письма, посланныя черезъ большіе промежутки родственникамъ, не содержали,-- какъ я узнала впослѣдствіи -- никакихъ указаній ни на состояніе моего духа, ни на будущіе планы. Въ нихъ я описывала только природу, хотя сестра часто и настоятельно просила меня сообщать подробности моей жизни.

Мы постоянно путешествовали, и въ теченіе четырехъ мѣсяцевъ изъѣздили большую часть Европы, безъ всякой цѣли. Что касается меня, то вскорѣ я перестала всѣмъ интересоваться. Путешествія эти потеряли для меня прелесть новизны и только утомляли меня. Что же касается мужа, то казалось, онъ путешествуетъ не для удовольствія, а изъ потребности успокоить свое нетерпѣніе, удовлетворить свое стремленіе къ перемѣнамъ и возбужденію.

Нѣсколько дней мы пробыли въ Тифлисѣ, откуда пустились въ путь чрезъ дикія ущелья, гдѣ на каждомъ шагу намъ угрожали опасности. Раннею весною мы, наконецъ, попали въ Вѣну.

Въ день нашего прибытія Джерардъ вошелъ ко мнѣ въ комнату и, не садясь, выложилъ мнѣ на колѣни нѣсколько пачекъ денегъ.

-- Не безпокойся, Шарлотта, если я не вернусь сегодня къ обѣду, -- проговорилъ онъ усталымъ голосомъ.-- Очень возможно, что ты увидишь меня нескоро. Вѣроятно, и тебѣ нуженъ отдыхъ.

-- Куда же ты ѣдешь? Почему не берешь меня съ собою?-- спросила я въ удивленіи. До этого дня онъ ни разу не покидалъ меня.

-- Почему? Потому, что мнѣ наскучило немного твое общество, дитя мое, -- сказалъ онъ, хотя серьезно, но не враждебно, нагибаясь, чтобы поцѣловать меня въ грустное лицо.-- Попытайся повеселѣть до моего возвращенія; мнѣ непріятно имѣть постоянно передъ глазами выцвѣтшую фотографію.

Въ теченіе трехъ недѣль я жила одна и не получила отъ мужа ни строки. Но вотъ въ одно утро, когда я полудремала на диванѣ, онъ вошелъ въ мою комнату, не поздоровался, но, потирая руки и слегка вздрагивая, проговорилъ:

-- Какъ тутъ у тебя холодно и непривѣтливо! Вели затопить каминъ и зажечь свѣчи, я ужасно усталъ.

Исполнивъ его желаніе и приказавъ подать ему покушать, я, наконецъ, рѣшилась спросить его, гдѣ онъ былъ все это время, и дружески упрекнула его, что онъ ни разу не написалъ мнѣ. Онъ слушалъ меня съ улыбкой, полузакрывъ глаза, и когда я вопросительно взглянула на него, ожидая отвѣта, вдругъ сказалъ:

-- Шарлотта, твои волосы еще потемнѣли. Они на три тѣни темнѣе локона, который я взялъ съ собою.

-- О, если ты хочешь, чтобы волосы мои были свѣтлѣе, то сдѣлать это очень легко,-- сказала я, принудивъ себя засмѣяться.

Онъ невнятно пробормоталъ очень не лестное замѣчаніе и, откинувшись въ креслѣ, закрылъ глаза. Очевидно, онъ былъ очень истомленъ, такъ какъ по истеченіи нѣсколькихъ минутъ крѣпко уснулъ.

Накинувъ шляпу и пальто, я велѣла позвать извощика и, спустя десять минутъ, входила къ лучшему столичному парикмахеру, которому сообщила о своемъ желаніи.

Я спросила, можно ли возвратить моимъ волосамъ первоначальный золотистый цвѣтъ и не далѣе какъ въ одинъ день?

Онъ отвѣтилъ, что если ему заплатить хорошо, то чудо это можетъ совершиться часовъ черезъ пять. Я съ радостью согласилась заплатить назначенную сумму и отдала себя въ его руки.

Превращеніе совершилось въ опредѣленное время, и торжествующій парикмахеръ поднесъ мнѣ зеркало и объявилъ съ восторгомъ, что свѣтлые волосы болѣе подходятъ къ моему цвѣту лица, и что мадамъ, вѣроятно, была прежде великолѣпной блондинкой, почему такъ легко удалось возстановить прежній цвѣтъ.

Я не рѣшалась посмотрѣться въ зеркало, но, повязавъ вуаль, поспѣшно вернулась въ гостиницу. Я застала Джерарда еще спящимъ въ томъ же положеніи, въ которомъ оставила.

Тихо спустившись на медвѣжью шкуру передъ каминомъ, я стала задумчиво смотрѣть на огонь, ожидая пробужденія мужа.

Вдругъ -- не знаю сколько времени я такъ просидѣла -- я услышала радостное восклицаніе и обернулась. Мужъ проснулся. Онъ наклонился и со сверкавшими радостью глазами протягивалъ мнѣ руки.

-- Шарлотта, милая дѣвочка, наконецъ-то вернулась! Радость моя, мы не станемъ болѣе скитаться ни одного дня, не станемъ терять ни часа! Поѣдемъ въ Розлэнъ. Будемъ жить тамъ не только лѣтомъ, но до конца дней. Тамъ, милая, вернется къ намъ наша молодость... и довѣріе... и любовь! Готова ты ѣхать сегодня же вечеромъ, сейчасъ?

Я согласилась съ радостью. Надежда жить правильной жизнью показалась мнѣ очень заманчивой.

Насколько я знала, Розлэнъ было имѣніе моего мужа, лежащее на западномъ берегу Ирландіи. Онъ мнѣ говорилъ, чтў провелъ тамъ счастливѣйшіе годы жизни.

Мы уѣхали не теряя времени и были въ Розлэнѣ уже на четвертый день. Домъ оказался мрачнымъ двухэтажнымъ зданіемъ, поросшія плющемъ сѣрыя стѣны котораго имѣли романтическій видъ. Переднимъ фасадомъ домъ выходилъ на море, къ сѣверу тянулась высокая цѣпь горъ.

По сосѣдству не оказалось ни одного барскаго дома, ни деревни. Желѣзнодорожная станція отстояла въ четырехъ миляхъ, и даже съ высочайшаго пункта горной цѣпи не видно было никакого жилища, за исключеніемъ нѣсколькихъ рыбачьихъ хижинъ, разбросанныхъ по живописному побережью.

Вечеромъ, въ день прибытія въ Розлэнъ, я, въ первый разъ, послѣ памятной сцены въ Парижѣ, принялась снова за дневникъ.

Изъ многихъ, наскоро написанныхъ страницъ, выбираю только тѣ мѣста, которыя относятся къ моей замѣчательной исторіи.

Первая изъ этихъ помѣтокъ написана на третій день послѣ нашего пріѣзда.

19-го мая. Погода сегодня не ясная; сѣрыя облака надвигаются съ моря. Когда Джерардъ возвратился утромъ съ обычнаго купанья, я тотчасъ замѣтила, что онъ не въ духѣ.

За завтракомъ я узнала, что причиной его неудовольствія моя вѣрная Кларисса. Онъ слышалъ, какъ она разговаривала на дворѣ съ цѣпной собакой, и жаловался на голосъ дѣвушки. Голосъ этотъ "такой рѣзкій и непріятный,-- сказалъ онъ,-- что нарушаетъ гармонію предполагаемой нами идиллической жизни". И къ чему мнѣ горничная въ Розлэнѣ! И при томъ такая вертлявая парижанка съ ея мелкой походкой и кривляньями? Онъ долженъ сознаться, что одинъ видъ ея уже раздражаетъ его, не окажу ли я ему любезности и не соглашусь ли отпустить ее тотчасъ... сегодня, не медля ни одного часу?

Кларисса отнеслась къ своему немедленному увольненію болѣе добродушно, чѣмъ я ожидала. Полагаю, ей наскучило уже уединеніе, и она была рада получить предложенное ей хорошее вознагражденіе и отдѣлаться такъ легко. Когда я хотѣла объяснить ей осторожно настоящую причину, она перебила меня смѣхомъ и такимъ пожатіемъ плечъ, что кровь залила мнѣ лицо.

О, пусть мадамъ не трудится объяснять ей, она прекрасно понимаетъ. Она не обижается, вовсе нѣтъ, и она вовсе не въ претензіи на мадамъ, она не такъ глупа. Она прекрасно понимаетъ въ чемъ дѣло.

Черезъ часъ она собралась, упакованный и перевязанный сундукъ ея стоялъ уже на дворѣ. Я сошла внизъ, чтобы дать ей нѣкоторыя указанія относительно дороги, но прощаясь съ нею и пожимая ея маленькую, жесткую ручку, у меня явилось такое чувство, точно меня покидаетъ единственная подруга, и я остаюсь совершенно одна во всемъ мірѣ.

Добрая Кларисса была очень услужлива и внимательна въ такое именно время, когда я очень нуждалась въ расположеніи и помощи. Она сопровождала насъ въ путешествіи изъ Тифлиса и раздѣляла мое трехнедѣльное одиночество въ Вѣнѣ. И вотъ мы простояли минуту, пожимая руки, и сквозь свои собственныя слезы я видѣла, какъ круглые, черные глаза Клариссы наполнились также слезами.

-- Мадамъ будетъ теперь совершенно одна,-- зашептала она,-- но у мадамъ есть родственники въ Англіи. Замужняя сестра, у которой есть дѣти, не такъ ли? Пусть мадамъ обѣщаетъ мнѣ пригласить эту сестру погостить. Или, быть можетъ, мадамъ желаетъ, чтобы я съѣздила къ этой сестрѣ и передала устно то, что, быть можетъ, трудно написать?

-- Нѣтъ, нѣтъ,-- перебила я ее, -- благодарю тебя за предложеніе, дорогая Кларисса, я могу написать все, что желаю сказать; никто не мѣшаетъ мнѣ, и я надѣюсь, что сестра навѣститъ меня. Я непремѣнно приглашу ее.

И мы разстались. Но вотъ Кларисса вернулась уже отъ воротъ и подбѣжала ко мнѣ.

-- Одно слово, мадамъ,-- шепнула она у самаго моего уха.-- Я не могу такъ уйти, я должна сказать, что говорили люди въ гостиницѣ въ Вѣнѣ, всѣ: лакеи, хозяинъ, пріѣз...

Я заткнула уши и убѣжала. Достигнувъ комнаты, въ которой меня ожидалъ Джерардъ, я увидѣла себя въ зеркало. Лицо мое выражало дикій ужасъ, и я инстинктивно прижимала еще руки къ ушамъ.

Дѣйствительно ли я знаю, что говорятъ люди? Нѣтъ, нѣтъ! Я не должна объ этомъ думать!

29-го мая. Проснувшись сегодня утромъ, я твердо рѣшила склонить Джерарда пригласить къ намъ сестру Кэтъ и двоихъ старшихъ дѣтей, но событія дня. заставили меня отказаться отъ этой мысли. Послѣ того, что произошло, я ни за что не пригласила бы Кэтъ, даже если бы и получила на то разрѣшеніе мужа.

Вотъ что случилось. Послѣ завтрака мужъ хотѣлъ пойти со мною въ горы, куда мы давно собирались, и я просила дать мнѣ полчаса времени, чтобы починить удобное для такихъ прогулокъ платье, которое я разорвала вчера вечеромъ.

Мужъ разсердился и велѣлъ надѣть другое платье, на что я отвѣтила, что другія мои платья слишкомъ тяжелы и очень неудобны для подобныхъ экскурсій, и тутъ же заявила, до чего непріятно отсутствіе Клариссы, тѣмъ болѣе, что на тридцать миль въ окружности нѣтъ ни портнихи, ни швеи.

Онъ сталъ расхаживать по комнатѣ, ругая "безсмысленныя платья", какъ вдругъ что-то придумалъ и съ восклицаніемъ остановился передо мною.

-- Оставь свою иголку, Шарлотта! Я дамъ тебѣ платье для сегодняшней прогулки, которое и красиво и очень удобно. Оно такого покроя, который очень нравится мнѣ, и я хочу, чтобы на будущее время ты носила только такія платья.

-- У тебя есть для меня платье, Джерардъ?-- спросила я несмѣло.

-- Да; пойдемъ со мною, Шарлотта!

Миновавъ его уборную, я вздохнула съ облегченіемъ, такъ какъ одно мгновеніе думала, что онъ хочетъ подѣлиться со мной содержимымъ своего шкафа.

Мы прошли черезъ сѣни, свернули въ коридоръ налѣво и остановились передъ дверью, которую я не видѣла еще открытой. Ключъ, вынутый мужемъ изъ кармана, легко повернулся въ замкѣ, и я очутилась въ красиво убранной полутемной спальнѣ, почти такой величины, какъ моя. Кровать съ голубымъ пологомъ была застлана, но бѣлье и кружева пожелтѣли отъ старости. На туалетѣ я съ ужасомъ увидѣла точно такой приборъ, какъ мой; щетки, ручное зеркало и другія принадлежности были изъ прекрасной слоновой кости и украшены посерединѣ моей монограммой изъ золота.

-- Что это такое? Чья это комната?-- спросила я громко, но замолчала, такъ какъ мужъ знакомъ остановилъ меня.

Онъ на цыпочкахъ подошелъ къ окну и отодвинулъ тяжелую занавѣску. При свѣтѣ я увидѣла надъ каминнымъ зеркаломъ, въ золотой рамѣ портретъ, привлекшій мое вниманіе.

На меня смотрѣло лицо, показавшееся мнѣ знакомымъ. Веселые голубые глаза смотрѣли на меня полусострадательно, полупрезрительно; задорный ротикъ плутовски улыбался. Лицо не было особенно красиво, но молодое, свѣжее и пріятное, а прекрасно вырисованные волосы были свѣтлаго золотистаго цвѣта. Они падали локонами по плечамъ и были перевязаны голубой лентой.

Съ портрета я перевела глаза на мое отраженіе въ зеркалѣ и тутъ только поняла, почему мужъ назвалъ меня въ Вѣнѣ "выцвѣтшей фотографіей".

Я хотѣла говорить, закидать мужа сердитыми вопросами, но спохватилась и не сказала ничего.

По знаку Джерарда я послѣдовала за нимъ въ прилегавшую комнату, которая была переполнена шкафами и полками. Я все не рѣшалась спросить его, кто была эта золотоволосая дѣвушка. Меня удерживало какое-то особенное, необъяснимое чувство.

Мужъ молча выдвинулъ ящикъ комода, наполненный тонкимъ бѣльемъ съ кружевами, издававшимъ пріятный розовый запахъ; затѣмъ открылъ шкафъ, въ которомъ висѣло множество разнообразныхъ платьевъ такого фасона, который носили лѣтъ пятнадцать тому назадъ, и быстро снялъ нѣсколько изъ нихъ. Тутъ онъ приказалъ мнѣ выбрать тѣ изъ нихъ, которыя подходятъ для настоящаго времени года, унести ихъ къ себѣ въ спальню и никогда не надѣвать при немъ другихъ.

-- Я не могу и не хочу!-- сказала я дрожащими губами.-- Ни одинъ мужъ, любящій жену, не заставитъ ее дѣлать что-либо подобное. Мнѣ носить платья покойницы! Покойницы, которая... которая... о, Джерардъ, прошу тебя, не требуй отъ меня подобнаго маскарада. Мнѣ будетъ казаться, что я хожу въ саванѣ! Я всегда исполняла твои желанія, но теперь я не могу уступить! Съ твоей стороны это жестоко, неестественно! Я не хочу этого дѣлать!

И, бросивъ переданныя имъ мнѣ платья на полъ, я кинулась къ двери. Но рука его тяжело легла мнѣ на плечо, онъ шепнулъ мнѣ нѣсколько словъ, а спустя пять минутъ, я стояла у себя въ комнатѣ и примѣряла платья.

Они были мнѣ въ пору, но благодаря старому фасону, я до того была смѣшна, что тутъ же почувствовала, что никогда не рѣшусь показаться въ такомъ нарядѣ кому-либо изъ постороннихъ. И такъ я была осуждена жить на этомъ пустынномъ мѣстѣ и не видѣть никогда ни Кэтъ, ни ея дѣтей!

Я не могла удержать слезъ даже во время прогулки съ мужемъ. Слезы постоянно навертывались мнѣ на глаза, хотя Джерардъ былъ въ особенно хорошемъ расположеніи духа и, повидимому, совершенно забылъ утреннюю сцену.

Предъ моимъ внутреннимъ взоромъ носилась постоянно свѣтлорусая дѣвушка, платье которой было на мнѣ. Тысяча противорѣчивыхъ мыслей и предположеній настойчиво осаждали меня.

Какая тутъ скрыта тайна?

Какія отношенія связывали ее съ моимъ мужемъ? Была ли это его жена или невѣста? Разошлись ли они, или она умерла? Страдала ли она такъ, какъ и я, одолѣвали ли ее тѣ ужасныя опасенія, о которыхъ я даже боюсь думать?

Тотъ, который могъ бы отвѣтить на всѣ эти вопросы, хотя и шелъ рядомъ со мною, но я не рѣшалась говорить съ нимъ объ этомъ.

Попытаюсь сдѣлать это завтра. Необходима полная увѣренность вмѣсто этой мучительной неизвѣстности.

2-го іюня. Сегодня, безъ помощи Джерарда, я до нѣкоторой степени проникла въ тайну, что та дѣвушка была дѣйствительно его женою!

Вотъ какъ я это открыла. Мужъ отправился на цѣлый день удить рыбу. Предоставленная самой себѣ, я пошла погулять въ горы. На одномъ поворотѣ я вдругъ очутилась передъ старой женщиной въ лохмотьяхъ, которая при моемъ внезапномъ появленіи упала съ крикомъ на колѣни и, сложивъ руки съ мольбою, заговорила въ ужасѣ:

-- Матерь Божія и всѣ святые! Да это она! Прекрасна, какъ ангелъ со своими желтыми волосами и въ томъ же платьѣ, въ какомъ была тому семнадцать лѣтъ, когда приносила мнѣ чай и табакъ. А люди сказали, что она умерла и похоронена въ Кильмакони!-- продолжала она, убѣдившись, что я не духъ.-- И я сама видѣла камень съ надписью, который онъ велѣлъ поставить. Но это не правда, вы не умерли, сударыня. Слава Богу! И вы дадите старой, бѣдной...

-- Гдѣ же она, то-есть, гдѣ же я погребена?-- спросила я, сообразивъ, въ чемъ дѣло.-- Я бы хотѣла видѣть могилу.

Она подробно разсказала мнѣ дорогу, а я вознаградила ее щедрой подачкой и ушла, не дослушавъ ея благодарности.

Завтра я должна видѣть могилу! Кладбище находится только въ четырехъ миляхъ къ югу отъ Розлэна.

5-го іюня. Сегодня я видѣла могилу, могилу моей мертвой соперницы.

Она лежитъ возлѣ пустыннаго холма въ мрачной гробницѣ, съ рѣшетчатой дверью. Большой, бѣлый мраморный крестъ еще болѣе оттѣняетъ своимъ великолѣпіемъ запущенность этого мѣста, на которомъ разбросаны бѣдныя, поросшія мохомъ могилы.

Надпись на крестѣ слѣдующая: "Тутъ покоится Шарлотта Монкріефъ, умершая 21 года, глубоко оплакиваемая безутѣшнымъ супругомъ Джерардомъ Монкріефъ". А внизу число смерти -- она умерла ровно шестнадцать лѣтъ назадъ -- и непонятное мнѣ греческое изреченіе.

16-го іюля. Не знаю, буду ли въ силахъ описать сегодняшнія происшествія? Рука моя дрожитъ до того, что я едва могу удержать перо. Между тѣмъ, я должна записать, что онъ говорилъ, какой былъ у него при этомъ видъ, такъ какъ память моя слабѣетъ дотого, что я съ трудомъ припоминаю имена и событія. Мнѣ все кажется, что между каждымъ днемъ бываютъ большіе промежутки. Но сегодняшній я должна припомнить со всѣми подробностями.

Сегодня я видѣла лучшаго своего друга. Сегодня я видѣла Дика!

Сегодня, 16 іюня, онъ пріѣхалъ въ Розлэнъ повидать меня. Я была въ паркѣ, съ западной стороны дома, когда услышала его голосъ, звавшій меня по имени. Всю дорогу отъ Клареморрога, отстоящаго въ тринадцати миляхъ, онъ прошелъ пѣшкомъ, увидѣлъ сквозь кусты мое бѣлое платье и уже издали закричалъ мнѣ, размахивая шляпой.

Мнѣ казалось, я вижу это во снѣ!

Но когда онъ подошелъ ближе, когда я увидѣла, что это не сонъ, а прекрасная дѣйствительность, тогда я замѣтила, что на лицѣ его отразились удивленіе и испугъ. Вѣроятно, это вызвано было моими распущенными волосами и страннымъ покроемъ платья. Съ невыразимой болью въ сердцѣ я закрыла лицо руками.

-- Салли, Салли! милая моя Салли!-- повторялъ онъ.-- А я... я...

Теперь я знаю, какъ мнѣ слѣдовало его встрѣтить и какъ надлежало поступить! Мнѣ нужно было радостно съ нимъ поздороваться, тотчасъ же повести его въ домъ и представить мужу "какъ ближайшаго родственника, письмо котораго, полученное послѣ нашей свадьбы, такъ насъ обрадовало".

И еслибы я такъ поступила, быть можетъ, все было бы иначе. Да, быть можетъ!

Но я сдѣлала какъ разъ наоборотъ.

Едва я взглянула въ его добрые, любящіе глаза, -- мнѣ кажется, на свѣтѣ нѣтъ другихъ подобныхъ глазъ -- едва замѣтила въ нихъ выраженіе состраданія, какъ кинулась ему на грудь и разразилась рыданіями.

Что онъ говорилъ и что я отвѣчала, я помню очень смутно. Припоминаю только, что я начинала его увѣрять, что счастлива, здорова, довольна; что мнѣ не на что жаловаться, нечего открывать, никого не нужно, то хваталась за него, какъ утопающая, и умоляла не покидать меня, отвезти меня къ Кэтъ, если онъ не хочетъ, чтобы я лишилась разсудка.

Я чувствовала, какъ онъ нѣжно отиралъ мои слезы, слышала, какъ онъ успокоивалъ меня и просилъ не волноваться. Наконецъ мнѣ удалось овладѣть собою, и я начала понимать смыслъ его словъ.

Онъ просилъ свести его въ домъ и познакомить съ мужемъ, о которомъ онъ слышалъ такъ много хорошаго.

Я уже ступила нѣсколько шаговъ, намѣреваясь исполнить его желаніе, какъ вдругъ мною овладѣлъ страхъ, и съ лихорадочной поспѣшностью я оттащила его въ кусты.

-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!-- вскричала я въ ужасѣ, -- Такъ ты не можешь явиться! Я не могу тебя привести! Сдѣлай такъ, какъ я говорю. Возвращайся въ Клареморрогъ, нѣтъ, поѣзжай дальше -- въ Дублинъ. Оттуда напиши мнѣ, что ты путешествуешь по Ирландіи и обѣщалъ Кэтъ навѣстить меня. Спроси въ письмѣ, удобно ли мнѣ это? или нѣтъ, послѣдняго не пиши, а пріѣзжай вслѣдъ за письмомъ. Позвони у большой двери и подай карточку. Я тебя встрѣчу и представлю ему. Но не пытайся говорить со мною наединѣ и не смотри на меня!-- Уходи, Дикъ. Теперь все будетъ хорошо; теперь я перенесу все, зная, что ты вернешься. Иди вотъ этой тропинкой, а затѣмъ вдоль берега, гдѣ ты будешь скрытъ скалами. До свиданія, до четверга.

Я выпустила его руку со слезами, а онъ наклонился и спокойно и серьезно поцѣловалъ меня въ лобъ.

-- Надѣйся на меня, Салли. Я твой братъ и стану оберегать и твое счастье, и твой покой. Не бойся ничего!

Онъ быстро зашагалъ, а я смотрѣла ему вслѣдъ. Онъ уже давно скрылся за изгородью, а я, задумавшись, все еще стояла на томъ же мѣстѣ. Когда наконецъ я повернулась, чтобы идти домой, я очутилась лицомъ къ лицу съ мужемъ.

-- Давно ли я тутъ?-- сказалъ онъ, угадывая мой вопросъ, который не могли вымолвить мои пересохшія губы.-- Думаю, будетъ съ четверть часа. Я стоялъ за тѣмъ деревомъ, направо, еще до появленія твоего возлюбленнаго.

Услышавъ эти слова, со мною сдѣлалось то же, что и съ несчастной Маріей при неумолимомъ взглядѣ отца моего мужа: я повалилась безъ чувствъ.

Когда я снова пришла въ себя, я лежала на диванѣ въ залѣ, а мужъ мой курилъ сигару, стоя у открытаго окна.

Я тихо его окликнула, и онъ подошелъ не торопясь.

-- Что тебѣ нужно, Шарлотта?-- спросилъ онъ.-- Ахъ, знаю. Конечно, ты хочешь разыграть старую семейную комедію, которую до тебя играла моя мать, а затѣмъ твоя предшественница! Ну что же,-- начинай!.Всѣ аксесуары подъ рукою, постановка сцены та же. Налѣво въ кабинетѣ ты найдешь еще евангеліе, на которомъ клялась въ невинности моя первая жена. День былъ лѣтній, какъ и сегодня. Какъ и ты, она лежала на диванѣ. Мнѣ кажется даже, что на ней было это же платье съ красными бантами и она назвала дядей человѣка, съ которымъ за минуту до того разсталась со слезами и поцѣлуями. А тебѣ кѣмъ онъ приходится? Дядей? Братомъ?

-- Это былъ мой двоюродный братъ, Дикъ Галль,-- проговорила я глухо.-- Онъ пріѣдетъ завтра или послѣзавтра, и ты мо.жешь убѣдиться, что я говорю правду и тебя не обман...

-- Перестань!-- закричалъ онъ съ такимъ взглядомъ, отъ котораго я похолодѣла.-- Не лги! Я не могу выразить, до чего мнѣ все это противно. Меня это даже не сердитъ и не огорчаетъ; я.думаю только объ исходѣ. Необходимо скрыть это передъ свѣтомъ, чтобы имя мое не было опозорено. Я не хочу, чтобы исторія эта была пропечатана въ газетахъ, какъ это случилось съ исторіей моего отца. Ее нужно замять, скрыть... Молчи, не прерывай меня; мнѣ нужно серьезно объ этомъ подумать.

Я продолжала лежать неподвижно на диванѣ, отвернувъ лицо отъ свѣта.

По истеченіи получаса, я спросила, могу ли уйти къ себѣ въ комнату. Онъ кивнулъ головою, не открывая глазъ и не мѣняя своей позы.

-- Но не выходи изъ дома, чтобы ты каждую минуту могла явиться на мой зовъ,-- услышала я его голосъ, подходя уже къ двери.

Я быстро взбѣжала по лѣстницѣ, заперлась на ключъ и начала писать Дику, но послѣ первыхъ строкъ я отодвинула бумагу. Я даже не знала его адреса.

Тогда я сѣла къ окну и точно въ оцѣпенѣніи, почти равнодушно, стала обдумывать случившееся.

Какое наказаніе онъ придумаетъ для меня? И я почти увѣрила себя, что это для меня безразлично.

Но съ наступленіемъ сумерекъ благодѣтельное это чувство смѣнилось дикимъ, безумнымъ ужасомъ. Какъ пойманный звѣрь металась я безпокойно по комнатѣ, придумывая какой-нибудь выходъ, какое-нибудь спасеніе.

Наконецъ я скинула чужое платье и надѣла свое собственное, темное шерстяное, а также мягкіе башмаки, послѣ чего не слышно спустилась съ лѣстницы, остановившись на минуту у дверей залы.

Тамъ было все тихо.

Скользнувъ въ открытую дверь, я помчалась по садовой дорожкѣ къ тому мѣсту, гдѣ встрѣтилась сегодня съ Дикомъ, и приблизилась къ отверстію въ изгороди, которое вело на морской берегъ.

Думаю, что я хотѣла спрятаться первоначально въ пещерѣ, которую видѣла наканунѣ, а затѣмъ съ наступленіемъ полной темноты пробраться къ рыбаку, жившему за четыре мили, который, какъ я надѣялась, поможетъ мнѣ бѣжать дальше.

Пробираясь черезъ упомянутое отверстіе, я почувствовала, что меня удерживаютъ.

-- Мнѣ кажется, я приказалъ тебѣ не выходить изъ дому, Шарлотта!-- раздался голосъ моего мужа.-- Пожалуйста, иди со мною.

Я повиновалась безъ словъ.

Въ столовой ко мнѣ подошла одна изъ прислугъ, добродушная деревенская женщина и тревожно посмотрѣла на меня. Затѣмъ она быстро наполнила стаканъ какой-то жидкостью и поднесла мнѣ.

-- Пейте скорѣй, бѣдное дитя -- шепнула она;-- это укрѣпитъ васъ. А силы вамъ нужны!

Это была виски съ водою, и питье, хотя невкусное, благотворно подѣйствовало на меня. Оно укрѣпило мои нервы, такъ что я, сидя у себя въ комнатѣ, могла спокойно перенести одиночество и даже принялась за свой дневникъ.

Теперь одиннадцать часовъ. Въ домѣ царствуетъ полная тишина. Нѣтъ, не полная. Я слышу шорохъ за дверью. Онъ зоветъ меня.

Онъ не хочетъ входить ко мнѣ, но пришелъ сказать, чтобы я тотчасъ начала укладываться. Съ разсвѣтомъ мы отправляемся въ Америку.

Это послѣдняя запись въ моемъ дневникѣ.

VII.

Въ часъ ночи мы уѣхали въ Дублинъ съ курьерскимъ поѣздомъ. Всѣ слуги были отпущены мужемъ еще съ вечера.

Въ Дублинъ мы прибыли около полудня на слѣдующій день. До отхода поѣзда въ Квинстаунъ, гдѣ мы предполагали сѣсть на корабль, отправляющійся въ Америку, оставалось еще нѣсколько часовъ, въ теченіе которыхъ мужъ совѣтовалъ мнѣ выспаться.

Я спросила, могу ли написать сестрѣ и увѣдомить ее о нашемъ внезапномъ отъѣздѣ. Къ великому удивленію, мужъ разрѣшилъ это охотно и даже разсказалъ планъ нашей поѣздки. Онъ предполагалъ проѣхать Мексику и добраться до Калифорніи. Когда я писала, онъ задумчиво шагалъ по комнатѣ, а когда я дала ему прочитать наскоро набросанное письмо, онъ остался имъ доволенъ и приказалъ лакею тотчасъ опустить въ ящикъ.

Послѣ того я легла и дремала до вечера. Въ восемь часовъ онъ меня разбудилъ и подалъ чашку чаю. Спустя часъ мы снова были въ пути, направляясь въ Квинстаунъ.

То была утомительная поѣздка. Безчисленное множество разъ -- мнѣ показалось даже каждые полчаса -- намъ приходилось пересаживаться и ожидать поѣздовъ на глухихъ станціяхъ. Безпрестанный шумъ останавливающихся паровозовъ раздражалъ мои нервы и приводилъ меня въ страшное возбужденіе.

Сидя очень долго въ ожиданіи поѣзда на маленькой станціи, на которой сквозило со всѣхъ сторонъ, я услышала, что часы били одиннадцать. Механически поднявъ голову, въ которой я чувствовала какъ бы тупые удары молотка, я взглянула на часы.

Дѣйствительно было одиннадцать часовъ! Одиннадцать часовъ утра, а мы были въ пути съ девяти часовъ вечера! Мы ѣхали четырнадцать часовъ и не сдѣлали еще двухсотъ англійскихъ миль! Что это значитъ? Куда мы ѣдемъ?

Я обратилась съ жалобой къ своему спутнику:

-- Ахъ, какъ я устала. Голова чуть не лопнетъ у меня отъ боли. Скоро ли мы будемъ въ Квинстаунѣ? Я не могу дальше ѣхать'

-- Соберись съ силами, -- проговорилъ онъ серьезно.-- Намъ нельзя пропустить корабля, каюты уже взяты. Управленіе этихъ ирландскихъ дорогъ до невозможности скверное. Въ Муллингарѣ поѣздъ сошелъ съ рельсовъ, и вотъ теперь намъ приходится дѣлать большой крюкъ. Но кажется, я вижу сторожку. Пойду узнаю, нельзя ли раздобыть для тебя чаю. Я тотчасъ вернусь.

Онъ принесъ мнѣ чашку горячаго чаю, который я съ жадностью выпила. Вскорѣ затѣмъ поѣздъ нашъ медленно подошелъ къ платформѣ.

Въ теченіе дня голова моя дѣлалась все тяжелѣе; по временамъ я какъ бы теряла сознаніе, Я чувствовала, что на меня надвигается тяжелая болѣзнь, быть можетъ воспаленіе мозга. Слишкомъ утомительно было путешествіе, и ужасны были вынесенныя до того волненія.

По временамъ я видѣла изъ окна вагона море и корабельныя мачты, но все это вскорѣ исчезало снова. Однажды, когда поѣздъ замедлилъ ходъ, въ окнѣ встрѣчнаго поѣзда мнѣ какъ будто показалось лицо Дика, но онъ не узналъ меня.

Наконецъ, проснувшись въ одно утро отъ тревожнаго сна, я увидѣла, что уже не ѣду въ поѣздѣ съ мужемъ, но лежу на диванѣ въ комнатѣ съ желтыми обоями. Я вскочила и инстинктивно направилась къ двери. Но она оказалась заперта, а ключъ вынутымъ.

-- Сегодня окончится наконецъ твое путешествіе,-- сказалъ мнѣ мужъ, провожая меня спустя нѣкоторое время на станцію,-- сегодня ночью ты наконецъ отдохнешь.

Я глубоко вздохнула. Головная боль становилась ужаснѣе съ каждой минутой.

По приходѣ на вокзалъ мнѣ сдѣлалось дотого дурно, что я. зашаталась и схватила его за руку.

-- Дай мнѣ отдохнуть сегодня, отложи поѣздку до завтра,-- просила я, -- Уже отъ воздуха станцій и одного вида локомотива мнѣ дѣлается дурно. Къ тому же у меня невыносимо болитъ голова. Дай мнѣ отдохнуть, умоляю тебя.

-- Ты отдохнешь сегодня вечеромъ, но не раньше,-- сказалъ онъ, вталкивая меня въ пустое купэ и запирая дверь.

Я растянулась на сидѣньи и закрыла глаза.

До самаго вечера мы не произнесли больше ни слова. Когда же поѣздъ остановился, мужъ довольно грубо поднялъ меня.

-- Тутъ мы выходимъ, Шарлотта!-- сказалъ онъ взволнованнымъ голосомъ.-- Закрой лицо вуалью, а то оно до того распухло и покраснѣло, что мнѣ непріятно, если кто-нибудь увидитъ тебя такою. Садись вонъ тамъ на скамейкѣ въ углу и подожди меня. Но не смѣй ни съ кѣмъ говорить. Помни, что я буду близко!

Онъ вернулся по истеченіи получаса, принесъ мнѣ стаканъ лимонаду и тартинку, но до этого я и не дотронулась.

-- Ты конечно обрадуешься, узнавъ, что мы больше не поѣдемъ по желѣзной дорогѣ,-- сказалъ онъ.-- Я нанялъ экипажъ, который доставитъ насъ къ мѣсту назначенія. Дай мнѣ руку и пойдемъ.

На дворѣ передъ крошечной станціей стояла друхколесная телѣжка, запряженная пони, котораго держалъ мальчикъ.

Мужъ взялъ вожжи и, отпустивъ мальчишку, погналъ лошадь, которая стала подыматься въ гору, телѣжка наша сильно раскачивалась, попадая въ глубокія колеи.

Дорога казалась безконечной. Прошло не менѣе четырехъ часовъ, но не видно было ни свѣта, ни признака близости гавани, не слышно было ни звука, который бы доносился изъ какого-либо человѣческаго жилища.

Рѣзкій вѣтеръ гналъ намъ въ лицо дождь. При полной темнотѣ нельзя было разглядѣть даже неба. Теряя по временамъ сознаніе, подбрасываемая на каждомъ шагу трясской телѣжкой, я безучастно смотрѣла въ непроглядную темноту.

-- О, выпусти меня!-- воскликнула я наконецъ со слезами, неудержимо скатывавшимися по моимъ щекамъ, развяжи поясъ -- мужъ привязалъ меня къ деревянной спинкѣ, я не въ состояніи была сидѣть отъ слабости -- я лучше проведу ночь подъ заборомъ! Сжалься, Джерардъ, я не въ силахъ ѣхать дальше!

Но отвѣтъ его былъ неизмѣнно тотъ же:-- Потерпи, Шарлотта; еще немного, и ты отдохнешь на прекрасной кровати. Потерпи.

Наконецъ бѣдный пони остановился. Онъ такъ часто спотыкался и скользилъ, что также потребовалъ отдыха.

Съ подавленнымъ проклятіемъ мужъ сошелъ съ телѣжки и сталъ тянуть животное за уздечку, а чтобы облегчить его, вынулъ чемоданъ и дорожную сумку, въ которой помѣщался мой роскошный туалетный приборъ, и понесъ ко рву.

Какъ я ни была больна, но мнѣ стало жалко моихъ вещей, и я закричала: -- Погоди, Джерардъ, положи сумку обратно; тутъ у меня подъ ногами какой-то мѣшокъ, наполненный дровами или камнями. Выброси его.

Но я не получила отвѣта, и вещи мои исчезли въ грязной водѣ.

Спустя минутъ двадцать, я услышала, какъ мужъ вздохнулъ съ облегченіемъ и направилъ лошадку къ группѣ деревьевъ.

Дождь пересталъ, и взошедшая луна проглядывала сквозь разорванныя тучи. Телѣжка остановилась. Привязавъ лошадь къ дереву, мужъ подошелъ ко мнѣ и развязалъ придерживавшій меня ремень,

-- Мы тутъ выйдемъ?-- спросилъ я.

-- Да, мы пріѣхали, Шарлота.

-- Пріѣхали?-- проговорила я, съ удивленіемъ оглядывая мѣсто.-- Что же мы будемъ тутъ дѣлать? Я не вижу тутъ ни гавани, ни свѣта, ни гостиницы. Неужели это Квинстаунъ.

-- Гостиница тамъ дальше, и постель твоя готова, какъ я уже говорилъ.-- Пойдемъ, я тебя сведу.

Шатаясь я вышла изъ-подъ деревьевъ и провела рукой по лицу, чтобы протереть глаза и видѣть яснѣе. Я посмотрѣла на всѣ четыре стороны, и вотъ мнѣ показалось, что я теряю сознаніе и начинаю сходить съ ума! Мнѣ показалось, что мы находимся въ четырехъ миляхъ отъ того мѣста, которое покинули три дня тому назадъ; мнѣ показалось, что мы стоимъ на пустынномъ кладбищѣ, на которомъ похоронена Шарлотта Монкріефъ!

Ахъ, то было не воображеніе, а дѣйствительность!

Вотъ голая скала, у которой оканчивается кладбище, вотъ у входа разрушенныя стѣны старой часовни, вотъ бѣлый мраморный крестъ, сверкающій при лунѣ!

Я сдѣлала шагъ впередъ и споткнулась на старую плиту, вокругъ которой разрослась крапива и бурьянъ. Тутъ же стоялъ деревянный крестъ. Это дѣйствительно кладбище!

Я повернулась къ мужу, сдѣлавъ жалкую попытку говорить непринужденно.

-- Мы... мы дома, Джерардъ, или вѣрнѣе очень близко. И такъ ты говорилъ о моей кровати въ Розлэнѣ.

-- Нѣтъ, Шарлотта. Иди за мною, -- сказалъ онъ.

Захвативъ тяжелый мѣшокъ, который лежалъ на днѣ телѣжки, онъ направился къ памятнику и сошелъ въ склепъ по ступенькамъ, находившимся позади креста. Вынувъ изъ кармана большой ключъ, онъ отперъ рѣшетчатую дверь и зажегъ маленькій ручной фонарь. Затѣмъ, вскочивъ на ступеньки, онъ протянулъ мнѣ руку.

Я отступила и покачала головой, но пальцы его, точно желѣзными тисками схватили мою руку, и мнѣ пришлось повиноваться.

И вотъ я была въ могилѣ женщины, мѣсто которой заняла, платье которой носила.

Въ углу стоялъ ея гробъ на бронзовыхъ ножкахъ, при видѣ котораго мной овладѣлъ ужасъ, и съ дикимъ крикомъ я стала цѣпляться за мужа.

-- Выпусти меня! Я задыхаюсь! Ты хочешь меня убить!

-- Я хочу, чтобы ты спала, какъ спитъ она. Это твоя постель, Шарлотта. Твои лживые глаза никогда не должны видѣть дневнаго свѣта. Прощай!

Онъ вырвалъ свою руку и быстро очутился за дверью, которую захлопнулъ за собою.

Я кинулась за нимъ, стараясь добраться до двери, но дрожащія колѣни отказались мнѣ повиноваться, и я упала, сильно ударившись головой объ рѣшетку.

Паденіе ошеломило меня только на мгновеніе. Охваченный безумнымъ ужасомъ духъ мой еще разъ побѣдилъ слабость тѣла, и я пришла въ сознаніе.

Я слышала, какъ мужъ вытащилъ ключъ и высыпалъ на ступеньки содержимое мѣшка: я видѣла, какъ ряды кирпича, скрѣпляемые мокрой глинистой землею кладбища, поднимались передъ рѣшеткой, но въ началѣ не могла произнести ни слова. И только когда стѣна была возведена на половину, ко мнѣ вернулся голосъ, и изъ груди моей вырвался такой крикъ, который могъ разбудить и мертвыхъ.

Торжествующій смѣхъ помѣшаннаго былъ моимъ единственнымъ отвѣтомъ; въ мои глаза впились сквозь рѣшетку жестокіе, сверкавшіе глаза безумнаго!

Судьба моя была рѣшена. Если голосъ мой не достигнетъ до слуха кого-либо изъ людей постороннихъ, я знала, что мнѣ предстоитъ медленная мучительная смерть.

И вотъ я стала кричать съ напряженіемъ всѣхъ своихъ силъ, кричала, пока могла; кричала, пока голосъ мой не превратился въ какую-то хрипоту; кричала, пока стѣна не поравнялась съ рѣшеткой.

Я схватилась за небольшое, еще не заложенное отверстіе рѣшетки, но ударъ лопатки заставилъ меня разжать пальцы. Послѣдній кирпичъ заложенъ, послѣднее сіянье загоравшагося на горизонтѣ дня исчезло, и теперь меня не спасетъ ни одна человѣческая рука!

Я не въ состояніи описать той безумной тоски которая охватила меня.

Но черезъ нѣкоторое время -- не знаю, сколько прошло часовъ или дней -- вокругъ меня разлился яркій свѣтъ, въ сіяніи котораго я увидѣла, какъ предшественница моя медленно поднимается изъ гроба и подходитъ ко мнѣ.

Платье ея было бѣлое и тянулось за нею; желтые волосы длинными косами падали вокругъ блѣднаго лица; пустые ея глаза стремились на меня съ насмѣшкой, и я застыла отъ ужаса.

-- Возьми этотъ саванъ,-- сказала она,-- и отдай мнѣ мое платье... Ты должна лечь со мною.

-- Нѣтъ, нѣтъ!-- вырвалось у меня.-- Я не хочу лежать въ твоемъ гробу... уйди... не смотри на меня!

-- Ты занимала мое мгѣсто въ жизни, ты должна быть со мною и послѣ смерти, -- отвѣтила она и хотѣла меня обнять. Но я оттолкнула ее, и она подалась назадъ.

Но она подходила снова и снова съ тѣмъ же взглядомъ, произнося тѣ же слова; но постепенно я привыкла къ ней и перестала бояться.

Наконецъ, когда вокругъ меня стали ползать всякіе черви и гады, отъ которыхъ я не могла убѣжать, я даже стала видѣть въ ней свою защитницу. Я заклинала ее на колѣняхъ спасти меня отъ этихъ гадовъ, позволить мнѣ умереть, успокоиться. Она сострадательно качала головою, и фигура ея съ каждымъ разомъ становилась все незамѣтнѣе, все болѣе походила на тѣнь. Когда же она явилась въ послѣдній разъ, то лицо ея улыбалось, и весь мой страхъ исчезъ.

-- Спи спокойно!-- шепнула она;-- ты искупила свою вину; теперь ты спасена, и я ухожу въ свой гробъ!

Она расплылась въ туманѣ, и сіяніе, ослѣпившее меня, погасло. Мнѣ сдѣлалось легко и свободно, корчи прекратились, и съ чувствомъ невыразимаго облегченія я погрузилась въ благодѣтельное забытье...

Когда ко мнѣ вернулось сознаніе, и я стала осматривать окружавшіе меня предметы, я увидѣла, что лежу на большой кровати, съ свѣтло-голубымъ пологомъ; у кровати я узнала сестру Кэтъ, читавшую газету. Старшая дочь сестры, девятилѣтняя Керри, сидѣла на подоконникѣ и одѣвала свою куклу.

Я долго смотрѣла на знакомыя мнѣ лица, но никто изъ нихъ не произнесъ ни слова, поэтому молчала и я.

Наконецъ я тихонько окликнула сестру.

Ола быстро повернулась, и у нея вырвалось полусдавленное восклицаніе. Но она скоро овладѣла собою и заговорила спокойно. Она объяснила мнѣ, что я лежу болѣе двухъ мѣсяцевъ, что у меня было воспаленіе мозга, и поэтому я должна быть очень осторожна, лежать спокойно и не разговаривать.

Я просила сказать мнѣ по крайней мѣрѣ, гдѣ я. Послѣ нѣкотораго колебанія, она сказала, что я нахожусь въ маленькомъ городкѣ, въ двадцати миляхъ отъ Розлэна, и что она пріѣхала вначалѣ моей болѣзни изъ Англіи и привезла Керри. Ее провожалъ также Джорджъ, который пробылъ тутъ только недѣлю, а затѣмъ принужденъ былъ возвратиться къ своимъ больнымъ.

Замѣтивъ, что она хочетъ прекратить разговоръ и уйти, я схватила ее за руку.

-- Кэтъ! Я достаточно уже поправилась. Скажи мнѣ только, гдѣ меня нашли? Бредила я или -- кладбище, могила и то, что меня тамъ замуровали,-- была ужасная дѣйствительность?

-- Милое дитя,-- сказала она, добродушно, -- какъ же я могу знать, о чемъ ты бредила? Ты лежишь въ горячкѣ уже около трехъ мѣсяцевъ. Самое лучшее -- постараться забыть поскорѣе всѣ твои галлюцинаціи, чтобы поправиться какъ можно скорѣе. А вотъ и Дикъ, онъ пришелъ навѣстить тебя!

-- Дикъ также тутъ?

-- А то какъ же. Что бы мы дѣлали безъ него послѣ отъѣзда Джорджа.

Дикъ подошелъ и ласково поздоровался со мною. И отъ него я также старалась узнать, сколько правды въ моихъ фантазіяхъ, и онъ такъ искусно отвѣчалъ на мои вопросы, что я почти совсѣмъ успокоилась.

Онъ сказалъ, что мужъ мой и родственники его знаютъ о моей болѣзни и о томъ, гдѣ я нахожусь, и очень благодарны Кэтъ, что та согласилась ухаживать за мною и взять меня къ себѣ въ домъ до полнаго моего выздоровленія. Больше мнѣ не удалось ничего узнать.

Только на третій день, къ вечеру, я узнала всю правду, помимо Дика и Кэтъ.

Проснувшись послѣ долгаго, укрѣпляющаго сна, я увидѣла, что роль сидѣлки исполняетъ маленькая Керри. Я воспользовалась этимъ случаемъ и стала разспрашивать мою племянницу и крестницу, болѣе другихъ дѣтей сестры расположенную ко мнѣ.

Керри долго раздумывала и не рѣшалась говорить. Но послѣ моихъ увѣреній, что она не повредитъ мнѣ, и что я ея не выдамъ, она разсказала, наконецъ, какимъ образомъ я была чудесно спасена.

Вотъ почти подлинныя ея слова:

-- Видишь, милая тетя, началось все съ того, какъ Дикъ услышалъ, что мужъ твой сумасшедшій и нѣсколько лѣтъ сидѣлъ въ лѣчебницѣ. Кажется, объ этомъ написалъ Дику братъ или дядя твоего мужа, и Дикъ самъ хотѣлъ убѣдиться въ этомъ. И вскорѣ онъ узналъ, что это правда, и что гораздо хуже, чѣмъ онъ думалъ. Всѣ жители Розлэна говорили, что они зовутъ твоего мужа "безумный Монкріефъ". Ты помнишь, что ты отослала Дика обратно въ Дублинъ? Но онъ не вернулся туда, а дошелъ до ближайшаго города, то-есть сюда, и послалъ въ Розлэнъ полицейскаго наблюдать за домомъ. На слѣдующее утро тотъ донесъ Дику, что ты уѣхала съ мужемъ, но никто не знаетъ куда. Тогда Дикъ тотчасъ поѣхалъ по вашимъ слѣдамъ въ Дублинъ. Но когда онъ доѣхалъ до той станціи, до которой твой мужъ взялъ билеты, оказалось, что вы туда не пріѣзжали. Онъ снова вернулся въ Дублинъ и нѣсколько дней проѣздилъ по разнымъ линіямъ, то туда, то сюда, но не терялъ твоего слѣда, тетя, такъ какъ ему помогали нѣсколько полицейскихъ. Дядя твоего мужа прислалъ ему изъ Лондона также сыщиковъ. Они узнали, что вы уѣхали въ Америку. Дикъ поѣхалъ въ гавань и увидѣлъ ваши имена въ спискѣ пассажировъ. Онъ уже думалъ, что вы уплыли, и что ему нужно прекратить поиски, когда получилъ телеграмму, въ которой сообщалось, что вблизи Розлэна, на берегу рва, нашли флаконъ съ золотой пробкой, на которой стояло твое имя. Дикъ тотчасъ поспѣшилъ назадъ; ровъ обыскали и нашли твой чемоданъ и твой красивый дорожный нессесеръ. Услышавъ, затѣмъ, про маленькаго пони, запряженнаго въ двуколку, прослѣдили его слѣды и попали тамъ на кладбище. Тутъ они проискали нѣсколько часовъ, но ничего не нашли, и когда, наконецъ, стемнѣло, хотѣли уйти.

-- Уйти, о Керри!

-- Правда, правда. Они уже собирались уходить, какъ старый крестьянинъ, пришедшій изъ любопытства посмотрѣть, что люди ищутъ на кладбищѣ, указалъ на заложенную дверь склепа и сказалъ мимоходомъ, что, проходя тутъ недѣлю назадъ, онъ не видѣлъ стѣны, что тогда стояла рѣшетка. Онъ сказалъ это просто, не придавая никакого значенія, но бѣднаго Дика это поразило точно громомъ, и онъ тотчасъ сообразилъ, въ чемъ дѣло. Онъ схватилъ первый попавшійся подъ руку камень, то же сдѣлали и бывшіе съ нимъ люди, и кирпичи были разбросаны въ минуту. Ты лежала на полу, бѣдная тетя; рукой ты ухватилась за рѣшетку и лицо у тебя было, какъ у мертвой. Дверь была закрыта, но ключъ нашли на ступенькахъ, среди обломковъ кирпича и, такимъ образомъ, тебя вынули изъ склепа и перенесли сюда. Призвали доктора, но онъ сказалъ, что нѣтъ надежды спасти тебя, что ты едва можешь прожить ночь. Но тише, тетя, я слышу, сюда идутъ! Если узнаютъ, что...

-- Одно только слово, Керри. Скажи, сколько времени я пролежала тамъ? Шепни мнѣ, поскорѣе!

-- Съ ночи вторника до вечера четверга...

* * *

По прошествіи мѣсяца я оправилась настолько, что Кэтъ могла отвезти меня къ себѣ въ деревню, и я прожила съ нею около двухъ лѣтъ.

Не могу выразить, до чего всѣ были со мною добры и внимательны. Не легко было женщинѣ, обремененной семействомъ, ухаживать за такой неудобной гостьей, какой была я, а между тѣмъ, за все это время, я ни разу не слышала отъ нея нетерпѣливаго слова!

Нервы мои были потрясены дотого, что я не въ состояніи была видѣть незнакомаго лица, слышать чужой голосъ, и цѣлый годъ страдала истерикой.

Но любовь и заботливость Кэтъ и ея семьи были неистощимы.

Долгое время я не въ состояніи была произнести имя своего мужа, и только передъ Рождествомъ рѣшилась спросить объ немъ у Дика. Онъ сказалъ, что несчастный находится въ сумасшедшемъ домѣ, и доктора признали его неизлѣчимо больнымъ.

Спустя недѣлю послѣ того, какъ онъ замуровалъ меня, дядя розыскалъ его въ какой-то гостиницѣ въ ту самую минуту, какъ онъ собирался перерѣзать себѣ горло.

Недугъ его былъ наслѣдственный. Первые признаки сумасшествія показались у него въ восемнадцать лѣтъ, послѣ труднаго военнаго экзамена, но двухлѣтнее путешествіе, казалось, излѣчило его окончательно.

Въ концѣ путешествія онъ влюбился въ дочь бельгійскаго трактирщика и женился на ней безъ вѣдома родственниковъ. О болѣзни его никто не упоминалъ. Но спустя нѣсколько лѣтъ она возобновилась, и въ такой степени, что онъ, въ припадкѣ безосновательной ревности, пытался убить жену.

Его помѣстили въ лѣчебницу, гдѣ онъ пробылъ четыре года и откуда былъ выпущенъ, какъ излѣчившійся временно. Между тѣмъ, жена его умерла, и онъ остался бездѣтнымъ вдовцомъ, что, видимо, чрезвычайно его огорчало.

Покинувъ Англію, онъ исколесилъ весь свѣтъ безъ всякой опредѣленной цѣли. Друзья и родственники только изрѣдка слышали объ немъ, такъ какъ онъ переписывался исключительно со своимъ банкиромъ и то очень рѣдко.

Насколько было извѣстно, онъ не разсчитывалъ жениться снова, пока мысль эта не явилась у него въ лѣсу, въ Сурреѣ, гдѣ онъ увидѣлъ меня спящею подъ деревомъ и нашелъ во мнѣ необыкновенное сходство съ его покойною женою.

Онъ зналъ прекрасно, что ни его родственники, ни мои не согласятся на этотъ бракъ, если узнаютъ объ этомъ заблаговременно, почему рѣшилъ устранить это препятствіе и уговорить меня обвѣнчаться съ нимъ тайно. Когда мы будемъ мужемъ и женою и достигнемъ континента, тогда ему не будутъ страшны родственники.

Планъ его, какъ извѣстно, вполнѣ удался!

Между тѣмъ, дядя его, мистеръ Альфредъ Монкріефъ, узнавъ чрезъ лорда Брайтвуда о нашемъ совмѣстномъ отъѣздѣ, обезпокоился этимъ.

Разслѣдованія его привели къ тому, что онъ увидѣлъ наши имена, занесенныя въ церковной книгѣ, и это побудило его списаться къ Дикомъ, котораго онъ считалъ въ началѣ моимъ роднымъ братомъ, и предложить ему свои услуги на случай возобновленія наслѣдственной болѣзни мужа.

По совѣту Альфреда Монкріефа, Дикъ отправился въ Розлэнъ и узналъ тамъ то, что болѣе чѣмъ подтвердило его опасенія,

Онъ рѣшилъ быть постоянно вблизи меня, и этому рѣшенію я обязана и своимъ спасеніемъ, и своимъ незаслуженнымъ счастьемъ, которое я испытала впослѣдствіи.

-- Но, милая Салли,-- спросилъ онъ, наконецъ, нерѣшительно, послѣ того, какъ я все время молча слушала его,-- я, право, не понимаю, почему ты не написала мнѣ или Джорджу. Боже! въ какомъ состояніи я засталъ тебя въ Розлэнѣ! Вѣроятно уже у тебя являлось сомнѣніе... предположеніе... что мужъ твой не...

-- О, конечно,-- перебила я.-- Эти сомнѣнія и предположенія преслѣдовали меня съ перваго же дня моей свадьбы, но какъ я могла писать объ этомъ именно тебѣ, Дикъ? Я готова была лучше страдать, чѣмъ рѣшиться открыть тебѣ это. Притомъ я не знала, что болѣзнь его наслѣдственная. Я старалась увѣрить себя, что онъ одержимъ только извѣстной idée fixe, и если я не стану ему противорѣчить, не подамъ повода къ ревности, онъ успокоится окончательно.

-- Я думаю, что всему виною ужасныя обстоятельства, предшествовавшія его рожденію. Еслибы ты зналъ эту страшную исторію! Нѣтъ, я не могу, не могу разсказать ее теперь. Позднѣе я попытаюсь сдѣлать это, Дикъ, и тогда ты, быть можетъ, поймешь...

Я замолчала въ волненіи.

-- Не къ чему мнѣ разсказывать,-- проговорилъ Дикъ ласково,-- я знаю эту исторію. Мнѣ разсказалъ ее мистеръ Альфредъ Монкріефъ, когда я ѣздилъ розыскивать тебя. По счастью, я могу завѣрить тебя, что исторія эта не имѣла такого трагическаго исхода, какой вообразилъ себѣ твой несчастный мужъ. Бракъ, дѣйствительно, состоялся такъ, какъ ты знаешь. Подобно тебѣ, бѣдняжка, молодая женщина, открыла въ первый же годъ своей супружеской жизни, что она повѣнчана съ сумасшедшимъ. Она жила въ пустынномъ, полуразрушенномъ замкѣ, на югѣ Франціи. Слѣдуя благоразумному совѣту своей горничной, она написала оттуда отцу своего мужа, сообщила тому свои опасенія и просила совѣта. Старикъ тотчасъ выѣхалъ изъ Англіи, пригласивъ съ собою хорошаго врача, и прибылъ въ замокъ въ отсутствіе своего сына. Мужчины находились съ молодой женщиной въ гостиной, когда возвратившійся мужъ, идя по коридору, услышалъ ихъ голоса. Мгновенно въ его умѣ возникло представленіе объ измѣнѣ и драмѣ. Недавно передъ тѣмъ въ журналахъ появилась повѣсть извѣстнаго французскаго писателя, кажется, Дюма, которую онъ читалъ и такъ проникся ею, что разыгралъ ту же роль. Онъ кинулся въ гостиную, но засталъ жену одну. По желанію доктора, который хотѣлъ сдѣлать свои наблюденія, она стала отрицать, что видѣлась съ кѣмъ-либо въ его отсутствіе. Наконецъ, онъ заставилъ ее присягнуть на молитвенникѣ, что въ маленькомъ кабинетѣ нѣтъ никого. Она исполнила его желаніе и присягнула безбоязненно, а онъ, подражая жестокому герою повѣсти, велѣлъ тотчасъ принести камни и известку, и заложить дверь.

-- Значитъ, въ кабинетѣ не было никого, ни отца, ни доктора?

-- Никого. Оба они спрятались за портьеру, чтобы наблюдать за нимъ. И когда, наконецъ, они вышли, желая ему показаться, несчастный не могъ уже различить дѣйствительности отъ своихъ фантазій, и окончательно сошелъ съ ума! Онъ прожилъ еще много лѣтъ, но его не удалось разубѣдить въ его ошибкѣ. Онъ умеръ, твердо вѣря въ измѣну своей жены. Къ несчастью, ему удалось внушить то же самое своему сыну, съ которымъ онъ разговаривалъ нѣсколько часовъ передъ смертью. Вотъ, истинная исторія, Салли.

-- А несчастная Мери, жена его отца, какъ она жила? Что сталось съ нею?

-- Мнѣ говорили, что несчастье ужасно подѣйствовало на нее. Она впала въ какое-то равнодушіе, перестала всѣмъ интересоваться и даже къ рожденію сына отнеслась безучастно. Вскорѣ она умерла. Она постоянно желала возвратиться въ монастырь, и желаніе это исполнено: она погребена тамъ.

* * *

Прошло года полтора послѣ этого разговора, когда я получила письмо отъ Альфреда Монкріефа, того добраго дяди моего мужа, который такъ отечески заботился обо мнѣ. Онъ извѣщалъ, что мужъ мой при смерти, и что его перевезли изъ больницы въ родовое имѣніе, въ которомъ, по настоянію моему, поселился дядя Альфредъ съ женою.

Мнѣ стоило немалаго труда добиться разрѣшенія моихъ родственниковъ на поѣздку къ мужу, и когда я, наконецъ, пріѣхала ухаживать за нимъ, онъ не узналъ меня. Шесть недѣль просидѣла я возлѣ постели больнаго, и не было ни малѣйшей надежды, чтобы онъ хотя на мгновеніе пришелъ въ сознаніе.

Но въ день смерти онъ вдругъ открылъ глаза, въ которыхъ такъ долго отсутствовало осмысленное выраженіе, и посмотрѣлъ на меня съ прежней милой улыбкой. Онъ узналъ насъ всѣхъ. Разсудокъ вернулся къ нему, и онъ сталъ просить у меня прощенія за то, что женился на мнѣ, скрывъ отъ меня свой недугъ. Но изъ рѣчей его я съ чувствомъ глубокаго облегченія вывела заключеніе, что у него не осталось ни малѣйшаго воспоминанія о той ужасной ночи на кладбищѣ, и что онъ не знаетъ о томъ, что случилось впослѣдствіи.

У меня не было свадебнаго контракта, дающаго мнѣ право на наслѣдство послѣ мужа, но онъ помѣстилъ меня въ духовной, которую съ лихорадочной поспѣшностью продиктовалъ передъ самой кончиной, завѣщавъ мнѣ значительную сумму, съ просьбой непремѣнно принять ее въ знакъ полнаго моего прощенія.

Родственники мужа настояли на томъ, чтобы я исполнила послѣднюю его волю и, такимъ образомъ, я взяла то, что мнѣ было завѣщано. Половину я передала Кэтъ, для ея дѣтей, а другая половина перешла, вмѣстѣ со мною, къ Дику, женой котораго я стала черезъ полгода.

Теперь я самая прозаическая хозяйка въ Бракстонѣ. Мужъ, дѣти и хозяйство составляютъ весь мой міръ, и я не могу себѣ представить величайшаго счастья, какъ наша тихая жизнь. Но Дикъ улыбается иногда многозначительно, поглядывая на нашу подростающую старшую дочь, которая медленно, но все же забираетъ бразды правленія въ руки.

Дикъ думаетъ, что, судя по ея характеру, мнѣ придется нарушить свою однообразную жизнь, и предсказываетъ, что не пройдетъ и пяти лѣтъ, какъ я поневолѣ буду ѣздить на балы и окунусь въ водоворотъ свѣтской жизни.

Нечего дѣлать, придется мириться съ необходимостью.

Конецъ.

"Русскій Вѣстникъ", No 12, 1895

Оставить комментарий Смит И. П. (перевод: Без указанию переводчика) (yes@lib.ru) Год: 1895 Обновлено: 22/02/2024. 152k. Статистика. Повесть: Проза, Переводы Английская проза	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Текст издания: журнал "Русскій Вѣстникъ", No 12, 1895.

Смит И. П. Сара Галль

САРА ГАЛЛЬ.

Смит И. П.
Сара Галль