Lib.ru/Классика: Английская_литература. Новые английские романы

Новые англійскіе романы. Плодовитость англійскихъ романистовъ, а въ особенности женщинъ-писательницъ, по истинѣ изумительна и, если въ противуположность своимъ французскимъ собратьямъ временъ Александра Дюма-отца, они рѣдко выходятъ за предѣлы третьяго тома, то столь же рѣдко умѣютъ ограничиться однимъ. Въ этой расплывчивости заключается главный недостатокъ ихъ литературнаго творчества, и ей подвержены не только второстепенные беллетристы, быть можетъ, не умѣющіе совладать съ матеріаломъ, но даже такіе опытные писатели, какъ покойный Троллопъ или мистриссъ Олифантъ. Американскіе романисты значительно умѣреннѣе въ этомъ отношеніи, и однотомныя сочиненія у нихъ далеко не рѣдкость.

Къ числу послѣднихъ произведеній мистриссъ Олифантъ принадлежитъ именно такой обширный, трехтомный романъ Эстеръ (Hester by Mrs Oliphant, 1884 г.). Примѣчательнѣе всего, что хотя Эстеръ, какъ видно изъ заглавія, героиня книги, но главный интересъ сосредоточивается, все-таки, не на ней, а на Екатеринѣ Вернонъ, представитедыищѣ торговаго дома Верноновъ, по мнѣнію всего околодка, уступавшаго по значенію развѣ англійскому банку. Но и это допускали только люди дѣловые, финансисты по профессіи; мелкіе же кліенты банка, торговцы изъ Рэдборо и ближайшихъ городовъ, окрестные фермеры, для которыхъ вернонскій банкъ былъ воплощеніемъ прочности и богатства, не раздѣляли этого взгляда. Переходя изъ рукъ въ руки, банкъ не утрачивалъ своего значенія, и когда все кругомъ падало, одинъ только онъ выходилъ невредимымъ изъ общаго крушенія. За много лѣтъ до начала романа главою фирмы былъ Джонъ Вернонъ, двоюродный братъ Екатерины. Говорили, будто она была влюблена въ него и не прочь соединить съ нимъ свою судьбу, но бракъ этотъ не состоялся, и Джонъ женился на дѣвушкѣ знатнаго рода, хотя и безъ всякихъ средствъ. Скромный образъ жизни Верноновъ уступилъ мѣсто невиданной до той поры роскоши. Жителямъ Рэдборо это даже нравилось; что значили, по ихъ мнѣнію, такія траты для вернонскаго банка! Настали, однако, черные дни; безумная роскошь Джона подорвала благосостояніе фирмы; тревожные слухи начали носиться въ воздухѣ, и въ одинъ прекрасный день Джонъ бѣжалъ за границу, предоставивъ банкъ его судьбѣ. Тутъ-то и выступила на первый планъ Екатерина Вернонъ; она бросила все свое состояніе въ открывшуюся передъ нею бездну, спасла банкъ отъ разоренія и съ той поры осталась навсегда во главѣ его, его руководительницею и добрымъ геніемъ. Вскорѣ ея имя сдѣлалось самымъ популярнымъ, во всемъ околодкѣ; ея мнѣнія повторялись всѣми; въ Рздборо начали появляться "екатерининскіе" скверы, сады, площади; окрестности города переполнились виллами, коттеджами, домами ея имени, а когда новая рэдбороская церковь была посвящена св. Екатеринѣ александрійской, простой народъ увидалъ и въ этомъ только новую дань уваженія своей высокой покровительницѣ.

Шли годы; миссъ Вернонъ минуло шестьдесятъ лѣтъ; все еще бодрая и здоровая, она пожелала, однако, отдохнуть и поставила вмѣсто себя во главѣ фирмы двухъ своихъ племянниковъ, Генри и Эдварда. Въ числѣ разныхъ филантропическихъ предпріятій она устроила въ одномъ изъ принадлежавшихъ ей домовъ шесть квартиръ, которыя отдала въ полное-распоряженіе недостаточныхъ членовъ семейства Вернонъ. Домъ этотъ такъ и получилъ въ народѣ прозвище "Vernonry" (Вернонскаго пріюта); сюда-то, по приглашенію Екатерины, переселилась жить и вдова Джона Вернона съ родившеюся за границей дочерью, Эстеръ. Екатерина была филантропка нѣсколько тиранническаго свойства; она любила дѣлать добро, но и властвовать; отъ людей, облагодѣтельствоваиныхъ ею, она не требовала благодарности, а скорѣе цинически наслаждалась ихъ шипѣніемъ и завистью. Въ день пріѣзда мистриссъ Джонъ, часовъ въ девять вечера, Екатерина отправилась пѣшкомъ въ Вернонри. Ей хотѣлось, конечно, узнать, хорошо ли устроились гости на новомъ мѣстѣ; тѣмъ не менѣе, не будь это бѣдные родственники, она, по всему вѣроятію, дождалась бы болѣе приличнаго часа для своего визита. На порогѣ ее встрѣтила хорошенькая, четырнадцатилѣтняя Эстеръ, преградила ей путь и не допустила къ матери, заснувшей отъ усталости. Сцена, когда всемогущая женщина, давно уже не знавшая противорѣчія, должна отступить передъ сверкающими глазами дѣвочки, очень эффектна. Екатерина ушла, но унесла съ собою затаенный антагонизмъ къ Эстеръ, къ которому примѣшивалось, однако, невольное уваженіе.

Съ той поры антагонизмъ этотъ не прекращался. Непосвященная въ исторію малодушнаго бѣгства своего отца въ минуту кризиса, Эстеръ считала миссъ Вернонъ узурпаторомъ, занявшимъ мѣсто, по праву принадлежавшее ея матери. Еслибъ не опасеніе мистриссъ Джонъ раздражить всемогущую родственницу и лишиться вновь пріобрѣтеннаго комфорта, Эстеръ, несмотря на свою молодость, ушла бы изъ дому на другой же день послѣ ихъ встрѣчи, чтобы вести трудовую жизнь и содержать мать. Но всѣ порывы разбивались о силу инерціи этой безхарактерной женщины, и Эстеръ выросла въ ненавистной средѣ, поневолѣ сопровождала мать на блестящіе пиры Екатерины, гдѣ, гордо закинувъ голову и стиснувъ зубы, не отходила ни на шагъ отъ мистриссъ Джонъ, блаженно улыбавшейся окружавшему ее блеску.

Еще дѣвочкою, Эстеръ произвела сильное впечатлѣніе на своего двоюроднаго брата Эдварда, по, хитрый и разсчетливый, онъ скрывалъ свои чувства, чтобъ не разгнѣвать тетку, и только изрѣдка, тайнымъ пожатіемъ руки или взглядомъ, давалъ понять дѣвушкѣ свою любовь. Тяготясь привязанностью Екатерины, ровнымъ теченіемъ жизни въ ея домѣ, вѣрными, но не черезъ-чуръ громадными оборотами банка, Эдвардъ втайнѣ предался спекуляціямъ, сначала успѣшнымъ, потомъ все болѣе и болѣе рискованнымъ. Испытавъ, однажды, крупную денежную потерю, онъ почувствовалъ потребность участія близкаго человѣка, объяснился Эстеръ въ любви и, не посвящая въ свои дѣловыя предпріятія, взялъ слово явиться къ нему на свиданіе по первому зову. Раздался этотъ призывъ весьма скоро. Встрѣтившись съ Эдвардомъ, по его желанію, у самаго дома Екатерины, Эстеръ узнала, что банкъ разоренъ и что она должна сейчасъ же бѣжать съ своимъ двоюроднымъ братомъ, унося съ собою послѣднія крохи прежняго богатства. Съ негодованіемъ отвергаетъ она это предложеніе, и, кинувъ ей въ лицо, что не дочери Джона Вернона, нѣкогда разорившаго банкъ, быть такъ щепетильною, Эдвардъ исчезаетъ во мракѣ. Въ эту минуту появляется Екатерина, которая все слышала; послѣ тщетныхъ попытокъ остановить Эдварда, она вводитъ въ свой домъ Эстеръ, и эти двѣ женщины, столько лѣтъ ненавидѣвшія другъ друга,-- инстинктивно ищутъ опоры одна въ другой.

Второй кризисъ банка еще серьезнѣе перваго; теперь все пропало; у Екатерины нѣтъ уже своего личнаго состоянія, чтобы еще разъ спасти фирму. Остается только съ честью ликвидировать дѣла, отдать кредиторамъ все до послѣдней копѣйки и вынести изъ общаго крушенія незапятнаннымъ имя Верноновъ Когда, послѣ неимовѣрныхъ усилій, все это было сдѣлано, борьба окончена, наступила самая тяжкая минута -- минута разставанья съ домомъ, гдѣ столько времени царили Верноны. На другой день Екатерину ожидалъ переѣздъ въ одну изъ квартиръ того самаго "Вернонри", гдѣ она долгіе годы призрѣвала бѣдныхъ родственниковъ. Наступилъ вечеръ; лампа уютно освѣщала комнату, полную столькихъ воспоминаній. Екатерина откинулась на спинку кресла; лицо ея казалось очень блѣднымъ. Такъ прошло съ часъ. Встревоженная необычайной тишиною, Эстеръ подошла къ старушкѣ и прикоснулась къ ея рукамъ; онѣ были холодны, какъ ледъ. Судьба избавила Екатерину отъ тяжкой необходимости покинуть домъ отцовъ и примѣняться къ низменной долѣ... Никто не подозрѣвалъ въ ней болѣзни сердца, но именно оно-то и измѣнило ей въ послѣднюю минуту, и миссъ Вернонъ, всю жизнь насмѣшливо относившаяся ко всему на свѣтѣ, не въ силахъ была пережить ироніи судьбы.

Таково въ общихъ словахъ содержаніе романа. Распространяться насчетъ его достоинствъ нечего; сюжетъ говоритъ самъ за себя. Мистриссъ Олифантъ съумѣла воспользоваться выгодами задуманнаго ею положенія, и даже многія второстепенныя лица и сцены вышли у нея очень жизненными. Весьма характерно очерчены обитатели "Вернонри", съ ихъ мелкою завистью, сплетнями и мѣщанскою гордостью; удаченъ также и образъ мистриссъ Джонъ; это -- добродушное, простоватое существо, до такой степени чуждое дѣйствительной жизни, что старому Рулю, почтенному клерку вернонскаго банка, постоянно казалось, будто она весь вѣкъ свой прожила въ томъ платьѣ декольте, шарфѣ и завязанныхъ крестъ на крестъ башмачкахъ, какъ онъ засталъ ее за много лѣтъ передъ тѣмъ въ день перваго крушенія банка. Главный недостатокъ романа -- его расплывчивость; еслибъ авторъ ограничился двумя томами, книга вышла бы гораздо живѣе, и читателю не пришлось бы самовольно сокращать ее, перевертывая иногда для скорости листочка два, три за разъ.

Для того, чтобы вполнѣ понять и оцѣнить новый романъ Вилльяма Блэка, Іоланду (Yolande, the story of a daughter), необходимо сдѣлать нѣкоторое усиліе воображенія и перенестись въ англійскую среду, со всѣми. ея своеобразностями и предразсудками. Извѣстный французскій критикъ Францискъ Сарсэ говоритъ въ одной изъ своихъ статей, что онъ никогда не споритъ съ авторами относительно того положенія, въ которое они ставятъ своихъ героевъ, лишь бы изъ этого проистекали драматическіе эффекты. Такъ именно слѣдуетъ смотрѣть на романъ Блэка, чтобы быть къ нему справедливымъ. Любовная сторона играетъ въ немъ второстепенную роль; не даромъ авторъ назвалъ свое произведеніе "исторіею одной дочери", самымъ заглавіемъ какъ бы показывая намъ, что на первомъ планѣ будутъ стоять семейныя отношенія. Уже по вступительнымъ страницамъ мы чуемъ какую-то тайну; она носится передъ нами, хотя мы и не въ состояніи напасть на ея слѣдъ. Мистеръ Винтерборнъ -- членъ парламента и даже весьма не заурядный; его рѣчи производятъ впечатлѣніе, вызываютъ газетные споры, а, между тѣмъ, этотъ полезный дѣятель ежеминутно исчезаетъ изъ Лондона, иногда въ самый разгаръ сессіи, подвергаетъ опасности выгоды своихъ избирателей, не имѣетъ нигдѣ постоянной квартиры и всю жизнь разъѣзжаетъ съ мѣста на мѣсто съ своею дочерью, Іоландою, которую даже воспитывалъ во Франціи. Нѣтъ, кажется, точки на земномъ шарѣ, гдѣ ни побывали бы уже эти два человѣка; Винтерборнъ всегда озабоченъ, пока они въ Англіи, и возрождается только, когда они въ дорогѣ. Іоланда не знаетъ другой привязанности, кромѣ любви къ отцу; она мечтаетъ лишь о томъ, какъ бы поселиться съ нимъ на уютной квартирѣ, быть у него хозяйкою и слушать его блестящія парламентскія рѣчи. Видя, однако, что отецъ счастливъ только внѣ Англіи, она безропотно ѣздитъ изъ одного мѣста въ другое и довольна, когда замѣчаетъ, что разглаживаются складки на его лбу.

Романъ начинается съ экскурсіи къ Суэзскому каналу и вверхъ но Нилу; путешествіе это предпринято Винтерборномъ съ Іоландою, полковникомъ Грэгемомъ, его женою и ея братомъ, Арчибальдомъ Лесли. Парламентскій сезонъ въ полномъ разгарѣ; жара въ Египтѣ страшная, но путешественниковъ ничто не останавливаетъ. Необычайная обстановка, въ которой начинается романъ, долгое плаваніе и сцены, возникающія во время пути, все это дѣйствуетъ освѣжающимъ образомъ послѣ монотонности обыкновенной mise en scène англійскихъ повѣствованій. Лесли влюбляется въ Іоланду и проситъ ея руки. Отецъ, для котораго невыносима самая мысль о разлукѣ съ дочерью, скрываетъ свои чувства, думая, что Іоланда будетъ въ большей безопасности подъ чужимъ именемъ и въ глуши шотландскихъ горъ, гдѣ находится родовое имѣніе семьи Арчибальда. Молодая дѣвушка никогда еще не-любила и, обманутая увѣреніями отца, соглашается выйти замужъ за Лесли.

Въ чемъ же заключается, однако, роковая тайна, ради которой приносится столько жертвъ? Вотъ тутъ и необходимо то усиліе воображенія, о которомъ мы говорили выше. Мать Іоланды не умерла, какъ думаетъ дочь, а живетъ въ одномъ изъ лондонскихъ закоулковъ. Въ ранней молодости, страдая нервными болями, она пріучилась къ опіуму и такъ пристрастилась къ нему, что находится въ состояніи вѣчнаго полуопьяненія. Употребивъ всѣ усилія для спасенія жены, Винтерборнъ отступился, наконецъ, отъ нея, и несчастная женщина попала въ руки негодяевъ, которые, живя на ея счетъ, ради своихъ выгодъ поддерживаютъ въ ней губительную страсть. Изъ-за этой-то причины и велъ скитальческую жизнь мистеръ Винтерборнъ, вмѣсто того, чтобы посвятить Іоланду въ несчастную судьбу своей жены. Когда дочь узнаетъ, наконецъ, тайну отца, она рѣшается ѣхать къ матери, чтобы спасти ее, если это еще возможно. Надо сознаться, что на этотъ разъ Блэкъ не проявляетъ свойственнаго ему тонкаго психологическаго чутья, и этотъ знатокъ человѣческаго сердца допускаетъ нѣжнаго отца, перенесшаго столько мученій ради мнимаго спокойствія дочери, остаться въ шотландскихъ горахъ и отправить неопытную дѣвушку одну въ Лондонъ, гдѣ она, подъ прикрытіемъ полицейскаго, вырываетъ несчастную женщину изъ рукъ злодѣевъ. Свиданіе съ матерью, сцены, когда мало-по-малу начинаетъ возвращаться къ ней сознаніе, принадлежатъ къ числу удачнѣйшихъ во всемъ романѣ и вполнѣ достойны пера Блэка. Узнавъ о существованіи такой компрометирующей матери, Арчибальдъ позволяетъ дѣвушкѣ нарушить ихъ предполагавшійся бракъ. Вполнѣ выздоровѣвшая умственно и примиренная съ мужемъ, мистриссъ Винтерборнъ вкорѣ умираетъ, и дочь ея выходитъ замужъ за нѣкоего Джэка Мёльвилля, въ котораго была уже раньше втайнѣ влюблена.

Въ Англійскомъ сквайрѣ Кольриджа (An english squire by Coleridge, 2 тома) мы видимъ весьма благодарную тему, загубленную неудачною обработкою. Авторъ противупоставляетъ особенности англійскаго характера испанскому, и дѣйствіе романа развивается то на почвѣ Великобританіи, то подъ благословеннымъ небомъ Испаніи. Въ предисловіи онъ оговаривается, впрочемъ, что сюжетъ придуманъ не имъ, а возникъ изъ ряда бесѣдъ съ пріятелемъ, и что даже самый типъ Альвара, молодаго англичанина, родившагося въ Севильѣ и воспитавшагося въ семьѣ своего дѣда, дона Гусмана де-ла-Роза, тоже созданъ не имъ, а принятъ готовымъ съ чужихъ словъ. Этимъ въ значительной степени объясняется безцвѣтность романа, и читатель понимаетъ, почему Альваръ Лестеръ кажется не живымъ лицомъ, а манекеномъ, да еще смѣшноватымъ. Авторъ, видимо, старается быть безпристрастнымъ къ своему чужеземному герою и надѣляетъ его всевозможными качествами, но они пришпилены къ нему, какъ ярлыкъ, и не переходятъ въ плоть и кровь. Англійскихъ типовъ въ романѣ много, и они отличаются гораздо большею реальностью. Хотя, знакомя насъ съ нѣкоторыми изъ нихъ въ первой же главѣ, авторъ и предпосылаетъ ей эпиграфъ "молодые варвары за игрою", тѣмъ не менѣе, видно, что эти "молодые варвары" очень близки его сердцу. Романъ остается монотоннымъ до конца, несмотря на обиліе благодарныхъ мотивовъ. Есть тутъ и бой быковъ, и нападеніе карлистовъ, и другія экзотическія диковинки, но, за исключеніемъ отдѣльныхъ сценъ, все выходитъ вяло. При всѣхъ своихъ качествахъ, Альваръ Лестеръ остается какимъ-то забавнымъ гидальго, и перестаетъ быть смѣшнымъ лишь тогда, когда, надѣлавъ цѣлый рядъ промаховъ, превращается, наконецъ, въ настоящаго англійскаго сквайра, что, впрочемъ, вѣроятно, и требовалось доказать.

Рядомъ съ бытовыми описаніями въ англійской литературѣ и теперь еще царитъ другой жанръ, почти совсѣмъ неизвѣстный нашимъ, беллетристамъ -- сенсаціонный романъ. Любителямъ легкаго щекотанья нервовъ книга Конвея Возвращенная къ жизни (Called bach by Hugh Conway, 1 томъ), по всему вѣроятію, доставитъ большое удовольствіе. Авторъ только недавно выступилъ на литературное поприще. По отзыву одного англійскаго критика, "мистеръ Конвей проснулся въ одно прекрасное утро и увидалъ себя знаменитымъ". Успѣхомъ своимъ онъ обязанъ именно разбираемому нами роману. Эффектъ былъ такъ великъ, что вскорѣ книга была передѣлана въ пьесу, которая шла на одномъ изъ лучшихъ лондонскихъ театровъ, Prince's Theatre, и къ лаврамъ романиста прибавила еще лавры драматурга. Романъ разошелся болѣе, чѣмъ въ ста тысячахъ экземпляровъ, и теперь уже переведенъ на многіе языки. Не всѣ, конечно, одинаково цѣнятъ жанръ, избранный Конвеемъ, и по поводу недавно изданнаго имъ томика отдѣльныхъ разсказовъ было высказано другимъ критикомъ мнѣніе, что "манера мистера Конвея всегда лучше его сюжета". Романъ имѣетъ форму мемуаровъ и рѣчь ведется отъ перваго лица.

Давно уже чувствуя слабость зрѣнія, Джильбертъ Воонъ ослѣпъ и, въ ожиданіи снятія катаракта, жилъ въ Лондонѣ, съ старой няней Присциллой, неусыпно сторожившей его. Въ одну роковую ночь, мучась безсонницею, онъ почувствовалъ непреодолимое желаніе подышать свѣжимъ воздухомъ; потихоньку одѣвшись, онъ пробрался мимо спавшей служанки и, спустившись ощупью по лѣстницѣ, вышелъ на улицу. Тротуаръ былъ широкъ, и Джильбертъ, отмѣривъ извѣстное число шаговъ, началъ ходить передъ дверью, ни на минуту не забывая счета. Мимо него съ шумомъ неслись кэбы, по никто не обращалъ, повидимому, вниманія на одинокаго человѣка. Долго ходилъ-омъ взадъ и впередъ; воздухъ живительно подѣйствовалъ на него и онъ принялся строить планы, совершенно забывъ необходимость считать шаги. Опомнившись, онъ рѣшительно не зналъ, гдѣ находится, и въ отчаяніи обратился къ прохожему съ просьбою отвести его въ Вэльполь-стритъ, но, однако, вскорѣ догадался, что незнакомецъ былъ пьянъ. Добравшись до какого-то мѣста и узнавъ, что это именно и есть Вэльпольская улица, Джильбертъ простился съ своимъ спутникомъ, принялся считать шаги и ощупывать предметы. Наконецъ, подойдя къ какой-то двери и предположивъ въ ней по разнымъ признакамъ входъ въ свою квартиру, онъ вставилъ въ замокъ ключъ и повернулъ его. Тихо ступая, чтобъ не разбудить жильцовъ, Джильбертъ поднялся по лѣстницѣ; однако, скоро замѣтивъ, что предметы, его окружавшіе, ему незнакомы, готовился удалиться, какъ вдругъ изъ-за двери, передъ которою онъ стоялъ, до него донесся чудный женскій голосъ, тихо напѣвавшій арію изъ новѣйшей оперы. Очарованный, онъ замеръ на мѣстѣ. Внезапно раздался страшный стонъ, за нимъ хрипѣнье, отъ котораго у него застыла кровь; пѣніе оборвалось; послышался отчаянный женскій крикъ и тяжелое паденіе на полъ. Забывъ слѣпоту, Джильбертъ толкнулъ дверь и кинулся въ комнату. Кто-то схватилъ его за руки; раздалось проклятье, потомъ звукъ взводимаго курка. Невольно у Джильберта вырвался крикъ: "пощадите, я слѣпъ!" Ему показалось, что къ его лицу приблизили лампу, что кто-то наклонился надъ нимъ, но видимому, разглядывая его глаза. Онъ слышалъ шепотъ, но не могъ разобрать словъ; тишина нарушалась только раздирающими душу стонами. Вслѣдъ затѣмъ, его пригласили сдѣлать нѣсколько шаговъ впередъ; уже послѣ-третьяго шага онъ ударился лбомъ въ стѣну. Это показалось, вѣроятно, убѣдительнымъ. Его усадили въ кресло. Кто-то рвалъ и жегъ бумаги; раздавалось звяканье денегъ; что-то тяжелое вынесли изъ дому. Вскорѣ къ его губамъ приблизили стаканъ. "Если вы умный человѣкъ, послышался чей-то голосъ, вы скажете себѣ завтра, что были вчера пьяны или видѣли сонъ". Онъ проглотилъ жидкость и лишился сознанія. Придя въ чувство, онъ увидалъ себя лежащимъ на своей постели, и плачущая Присцилла разсказала ему, какъ она нашла его въ полицейскомъ посту, куда его привезли съ улицы пьянаго.

Прошло нѣсколько времени; операція удалась; зрѣніе Джильберта возстановлено, и мы видимъ его уже въ Италіи. въ Туринѣ онъ встрѣтилъ прелестную англичанку, которая жила одиноко съ старою нянею, сторожившею ее, какъ Церберъ. Что-то странно-неподвижное было въ этой дѣвушкѣ; звали ее Полиною Марчъ. Влюбившись до безумія и узнавъ, что она зависитъ отъ своего дяди, Мануэля Ченери, Джильбертъ просилъ у него ея руки, получилъ согласіе, женился и увезъ жену на шотландскія озера. Вскорѣ онъ убѣдился, что странности Полины гораздо серьезнѣе, чѣмъ онъ думалъ. Она находилась точно въ какомъ-то полуснѣ; прошлое для нея не существовало, и Джильбертъ не могъ бы даже сказать, сознаетъ ли она, что вышла замужъ.

Разсказывать подробно весь ходъ этой сложной исторіи нѣтъ нужды. Достаточно сказать, что Полина была той самой женщиной, чей крикъ слышалъ нѣкогда на лѣстницѣ Джильбертъ, что убитъ былъ тогда ея братъ, а убійцами были заговорщики, заманившіе молодаго человѣка на свою квартиру, причемъ приманкою послужило именно присутствіе у нихъ его сестры, наконецъ, что Полина лишилась памяти и впала въ безсознательное состояніе подъ вліяніемъ ужаса этой сцены. Замѣшанный въ политическое дѣло, Мануэль Ченери попадаетъ въ ссылку въ Сибирь; за нимъ устремляется туда Джильбертъ, чтобъ добиться разъясненія какого-то-слуха, позорящаго репутацію Полины. Это даетъ автору возможность написать нѣсколько пикантныхъ страницъ. Онъ изображаетъ свиданіе Джильберта съ покойнымъ Государемъ, длинный путь черезъ Москву, Владиміръ, Нижній, Тобольскъ, русскія тройки, тюрьму,-- словомъ, многое интересное для англичанъ. Съ чести автора надо сказать, что почти всѣ имена переданы Правильно. Повидавшись съ Ченери, благодаря любезности какого-то капитана Варламова, и успокоившись насчетъ репутаціи Полины, Джильбертъ летитъ обратно въ Лондонъ и окружаетъ жену всевозможными попеченіями. Разсудокъ ея возстановляется, и съ той поры, какъ говорится въ сказкѣ, они жили-поживали и добро наживали.

Нечего объяснять, что при такомъ сюжетѣ главное вниманіе обращено не на психологическія тонкости, а на внѣшніе эффекты, и если, благодаря загадочности содержанія, книга читается сначала съ интересомъ, то подъ конецъ, все-таки, преобладаетъ чувство неудовлетворенности и пустоты.

Болѣе серьезную задачу поставилъ себѣ въ своемъ романѣ Іона Линъ Линтонъ (Ione by Lyun Linuton, 2 тома). Уже изъ предшествовавшаго мы видѣли, что въ послѣднее время англійскіе беллетристы стараются расширить узкія рамки своихъ романовъ; въ этомъ отношеніи Линъ Линтонъ не остается позади другихъ, и, начавшись въ деревенской глуши, дѣйствіе переносится у него на время въ Сицилію. Книгу свою авторъ посвятилъ извѣстному поэту Суинборну, котораго онъ называетъ "вождемъ борцевъ за идею", себя-же -- "простымъ рядовымъ въ той же фалангѣ, связаннымъ съ ея знаменитымъ предводителемъ только общею преданностью свободѣ, вѣрою въ прогрессъ и человѣчество и безстрашіемъ", Зачѣмъ понадобилось автору такое пышное посвященіе -- сказать трудно, такъ какъ, чтобы написать подобный романъ, вовсе не требуется особаго мужества. Никакая идея борьбы не положена въ основу его; дѣйствующія лица, большею частью, крайне безхарактерны и, если не живутъ постоянно въ свое удовольствіе, то во всякомъ случаѣ страдаютъ по собственной винѣ, а не за какія-нибудь убѣжденія.

Начинается романъ въ мѣстечкѣ Окгэрстѣ, и первое лицо, съ которымъ мы знакомимся, это молодой докторъ Арминъ Сенъ-Клеръ. Жители Окгэрста были очень довольны своимъ новымъ докторомъ и ставили ему въ вину только одно -- что онъ слишкомъ красивъ. Впрочемъ, и это вызывало порицаніе лишь со стороны людей пожилыхъ. Что же касается молодыхъ дамъ, поразительно было, какъ хилы онѣ стали за послѣднее время. Если при старомъ докторѣ Броунѣ лечились только отцы и матери, то теперь установилось совершенно обратное отношеніе, и молодыя дѣвушки начали болѣть какими-то упорными болѣзнями и безропотно глотать снадобья, прописанныя красавцемъ-докторомъ. Сенъ-Клеръ была, впрочемъ, не только красивъ, но, какъ сынъ разорившагося маркиза де-Сенъ-Клера, отличался и аристократическими манерами, которыя окончательно покоряли сердца женщинъ. Несмотря на его знатное происхожденіе, чопорный высшій кружокъ Окгэрста долго не принималъ его въ свою среду, и первымъ протянуло ему руку семейство Баррингтоновъ, состоявшее изъ матери, дочери Моники и женатаго сына. Моника была мечтательная дѣвушка, жившая постоянно внутреннею жизнью. Когда кругомъ ея становилось сѣро и прозаично, она уносилась въ міръ грезъ и находила тамъ отдохновеніе. Какимъ образомъ матери ея, женщцнѣ съ узкими сословными предразсудками, но, все-таки, доброй, удалось совершенно поработить дочь, изъ романа не видно. Какъ бы то ни было, когда Моника полюбила красавца-доктора и почувствовала себя любимою, она, не обинуясь, принесла себя въ жертву невысказанной волѣ матери. Сенъ-Клеръ не вынесъ этого удара, заболѣлъ, и его пришлось отправить на зилу въ Италію, куда онъ ѣдетъ на деньги, присланныя неизвѣстнымъ благожелателемъ, очевидно, Моникою. Въ Сициліи онъ знакомится съ семействомъ капитана Стюарта, у котораго нѣкогда была сестра Элленъ, впрочемъ, скоро исчезнувшая изъ его дома и, по слухамъ, умершая. Послѣ ея смерти въ домѣ появилась дѣвочка Іона. Кто была ея мать, про то знали только капитанъ да его жена; объ отцѣ же ея и они ничего не вѣдали. Одному только Винченцо, потомку знатнаго, но разорившагося рода, принявшему въ имѣніи Стюарта должность надсмотрщика., было извѣстно, что отець Іоны -- прокутившійся итальянскій князь. Іона влюбляется въ Сенъ-Клера. Что-то въ ней напоминаетъ ему Монику; онъ глядитъ на нее вкрадчиво, какъ, впрочемъ, на всѣхъ женщинъ, вводитъ ее въ, заблужденіе относительно своихъ чувствъ, не рѣшается разочаровать ее и, наконецъ, женится, все еще безумно любя Монику.

Послѣ его свадьбы Окгэрстъ сразу разочаровался въ немъ. Іону встрѣчаютъ враждебно; она отвѣчаетъ тѣмъ же. Одна только Моника становится ея защитницею, но ревнивая женщина не понимаетъ ея безкорыстія, догадывается о ея чувствахъ и дѣлаетъ мужу постоянныя сцены. Вообще бракъ доктора оказался неудачнымъ; Іона вводитъ мужа въ долги, ссоритъ, его со старыми знакомыми, на зло ему и разнымъ чопорнымъ дамамъ кокетничаетъ съ молодымъ помѣщикомъ и мѣстнымъ судьею, Эдвардомъ Формби, и даже готовится съ нимъ бѣжать. Винченцо, втайнѣ влюбленный въ нее пріѣзжаетъ въ Англію и еще болѣе разжигаетъ ревность Іоны, въ надеждѣ, что она сдѣлаетъ безповоротный шагъ и достанется въ его руки. Въ минуту безумнаго увлеченія она бросаетъ въ Сенъ-Клера первымъ попавшимся предметомъ и убиваетъ его наповалъ. Эдвардъ Формби, обдумавшій въ своемъ кабинетѣ планъ бѣгства съ Іоною, на который она согласилась изъ раздраженія противъ мужа, слышитъ вдругъ шаги, и черезъ мгновеніе къ нему, какъ къ ближайшему представителю судебной власти, констэбль вводитъ ту самую женщину, съ которою онъ готовился соединить свою судьбу...

Въ тюрьмѣ, гдѣ Іона пробыла извѣстное число лѣтъ, у нея родился ребенокъ, котораго Моника взяла на воспитаніе. Наступилъ, наконецъ, день освобожденія. Миссъ Баррингтонъ хотѣла встрѣтить Іону у двери тюрьмы, но болѣзнь матери задержала ее и, когда молодая женщина вышла на волю, она увидала передъ собою только Винченцо, пріѣхавшаго нарочно изъ Италіи. Онъ обѣщаетъ свести ее къ Моникѣ, вмѣсто того, сажаетъ въ карету и доставляетъ на бортъ корабля, капитана котораго предупредилъ не обращать вниманія на ея крики, такъ какъ она больна. Въ Италіи онъ отвозитъ Іону въ уединенную деревню, гдѣ все населеніе, не исключая самого Винченцо, принадлежитъ къ тайному обществу, Маффіи, и насильственно женится на ней. Такъ она и осталась въ этой деревнѣ, вѣчно порываясь къ ребенку, воспитывавшемуся у Моники, ненавидя своихъ дѣтей отъ второго брака и, благодаря невидимому надзору Маффіи, чувствуя себя болѣе скованною на волѣ, чѣмъ нѣкогда въ тюрьмѣ.

Какъ видно изъ сжатаго изложенія, и этотъ романъ не обошелся безъ мелодраматическихъ эффектовъ, но онъ, все-таки, неизмѣримо выше предшествуй)-. щаго по психологическому анализу и внутреннему содержанію. Характеръ Іоны, со всѣми его недостатками и порывами, весьма выдержанъ. То же самое, можно бы сказать и о Моникѣ, еслибъ ея отношенія къ матери опредѣлились яснѣе, да, наконецъ, и слабодушный Сенъ-Клеръ, и мистриссъ Кэррингтонъ -- вполнѣ возможные типы, внесенные авторомъ въ романъ прямо изъ современнаго быта.

Если, отложивъ Іону съ ея сложной интригой и психологическими наблюденіями, читатель возьметъ въ руки новую книгу миссъ Іонджъ Подмастерья оружейника (The armourer' sprentices by miss Yonge, 2 тома), съ первыхъ же страницъ ему покажется, что изъ водоворота нашего вѣка онъ мигомъ перенесся въ далекую, отжившую пору. Для историческаго романа это была бы, разумѣется, высшая похвала, но, конечно, недостаточно одной смѣны декораціи, наводненія разсказа множествомъ историческихъ лицъ и мельчайшими описаніями утвари, одежды, обычаевъ. Такъ писали въ былые годы подражатели Вальтеръ-Скотта, и миссъ Іоиджъ, имѣвшая до сихъ поръ нѣкоторую репутацію въ добропорядочныхъ кругахъ англійскаго общества, какъ строго-нравственная и чувствительная писательница, очевидно, приглядѣлась къ этимъ образцамъ, когда рѣшилась приняться за свою историческую повѣсть. Ея произведеніе удовлетворяетъ, пожалуй, всѣмъ старымъ требованіямъ отъ этого жанра; въ немъ есть и первостепенныя историческія лица: Генрихъ VIII, кардиналъ Вольсей, Эразмъ Роттердамскій; есть и таинственные незнакомцы: испанскій арабъ-оружейникъ съ черноокой дочкой или продажный и грубый кондоттьеръ, готовый наниматься для рѣзни и грабежа на чью угодно службу; есть и умный шутъ въ шекспировскомъ вкусѣ, говорящій правду королю, а дома всегда сосредоточенный и унылый; есть народныя сцены, уличныя волненія, майскій праздникъ, лагерные и тюремные нравы, черты изъ сектантскаго быта. Съ внѣшней стороны -- пестрая картина, но, вглядѣвшись въ нее, всюду замѣчаешь сшивныя ея части. Отдѣльныя сцены подогнаны не по существенной необходимости, но для того, чтобы помѣстить какое-нибудь описаніе стараго Лондона, повести читателя во внутренность англійскаго монастыря, въ комнаты короля или мастерскую оружейника, которая затѣмъ подробно изображается. Таковъ и слогъ романа, иногда подражающій старому англійскому стилю, иногда же возвращающійся къ языку нашего времени и не всегда естественный въ устахъ простаго народа.

Изображеніе эпохи, повидимому, всего болѣе интересовало автора, и надъ ходомъ романической завязки онъ не особенно задумывался. Всѣ сцены вращаются вокругъ судьбы двухъ подростковъ-сиротъ, оставшихся безъ призора послѣ смерти отца, лѣсника неподалеку отъ Лондона. Они пускаются въ путь къ столицѣ, отыскивая пропавшаго безъ вѣсти единственнаго дядю, на помощи котораго почему-то надѣятся. Но дорогѣ имъ удается спасти отъ разбойниковъ незнакомаго проѣзжаго, старика, который оказывается однимъ изъ богатѣйшихъ лондонскихъ оружейниковъ и въ награду беретъ ихъ къ себѣ. Богъ вѣсть почему авторъ дѣлаетъ ихъ спеціалистами по спасенію погибающихъ на сушѣ и на водахъ. Едва они спасли добраго купца, какъ черезъ двѣ, три главы спасаютъ самого короля, заблудившагося на охотѣ и чуть не погибшаго въ какой-то трясинѣ. Въ концѣ романа опять есть чудесное спасеніе; къ счастью, на этотъ разъ одного изъ братьевъ спасаетъ отъ вѣрной смерти дядя... Какъ бы то ни было, юноши очутились въ столицѣ, и въ то время, какъ одинъ изъ нихъ приноситъ цеховую клятву и вступаетъ въ ряды оружейныхъ подмастерьевъ, религіозныя склонности другаго ведутъ его къ любимымъ толпою проповѣдникамъ, подготовившимъ реформацію. Онъ вѣчно сидитъ за книгами и одно время становится даже наборщикомъ у печатника-голлаидца, лишь бы участвовать въ распространеніи священнаго писанія, увлекается проповѣдью декана Колета и сочиненіями Эразма. Судьба брата его, Стифена, гораздо болѣе бурная; кровь кИнитъ въ немъ, и, если онъ работаетъ за десятерыхъ, за то и дерется на славу. Враждебныя партіи ремесленниковъ выходятъ, стѣнка противъ стѣнки, на бой; весь Лондонъ въ броженіи. Стифена, какъ одного изъ зачинщиковъ, схватываютъ, бросаютъ въ тюрьму; онъ погибъ, если его не выручитъ чудесная помощь. Она, разумѣется, подоспѣла кстати въ лицѣ дяди, который отыскался, наконецъ, въ образѣ шута при Вольсеѣ, а также и въ лицѣ молодой дочки хозяина, Стифена, сильно его полюбившей. Послѣ разныхъ мытарствъ Стифенъ женится на своей избавительницѣ и самъ становится оружейникомъ; шутъ окруженъ ореоломъ добродѣтели, а вскорѣ женится, повидимому, и второй его племянникъ на черноокой дочери араба. Если правда, что все хорошо, что хорошо оканчивается, то мирная развязка этого романа, немного скучноватаго въ цѣломъ, должна обезоружить даже взыскательнаго читателя.

"Русская Мысль", кн. I, 1885

Оставить комментарий Английская_литература (yes@lib.ru) Год: 1885 Обновлено: 03/04/2018. 34k. Статистика. Статья: Критика История английской литературы	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Текст издания: журнал "Русская Мысль", кн. I, 1885.

Английская_литература Новые английские романы

Английская_литература
Новые английские романы