Lib.ru/Классика: Блэквуд. Роман на плавучем маяке

БИБЛІОТЕКА ДЛЯ ЧТЕНІЯ.

Октябрь 1875 года.

БЛЭКВУДЪ.
РОМАНЪ НА ПЛОВУЧЕМЪ МАЯКѢ.

Разсказъ,

Въ одну бурную и темную ночь мы были на пути отъ Бергена къ Христіанъ-зунду, на маленькомъ тендерѣ {Небольшое одномачтовое парусное судно.}. Хотя въ непроницаемой тьмѣ нельзя было различить ни клочка суши, но нашъ капитанъ не безъ основанія думалъ, что мы слишкомъ приблизились къ норвежскому берегу, такъ какъ вѣтеръ дулъ со страшной силой, заставляя насъ ежеминутно опасаться толчка о подвѣтренный материкъ. Болѣе часу мы прилагали всѣ усилія для удержанія нашего судна въ открытомъ морѣ, но всѣ наши старанія не послужили ни къ чему, и сами мы еле-еле держались на ногахъ. Облачное небо, туманная атмосфера, частый безпрерывный дождь, казалось, сговорились увеличить темноту ночи. Непроницаемый мракъ окружалъ насъ. Изрѣдка только сверкала бѣлая пѣна на изгибающихся хребтахъ волнъ, когда онѣ, сталкиваясь, разбивались одна о другую, и сливались въ одну, еще болѣе бурную, еще болѣе грозную. Море разыгралось не на шутку; вода нерѣдко яростно хлестала черезъ палубу, заставляя насъ крѣпко держаться за такелажъ, чтобы не полетѣть за бортъ.

Капитанъ нашъ былъ человѣкъ робкаго и нерѣшительнаго характера, и опасности, окружавшія насъ, принудили потерять къ нему всякое довѣріе. Часто, отдавая приказанія, онъ сейчасъ-же мѣнялъ ихъ на совершенно противоположныя; наружность его показывала, что онъ, вообще не особенно храбръ, а теперь подъ вліяніемъ выпитаго рому, и въ виду близкой опасности, онъ совершенно потерялся. Пассажиры перестали совѣтываться съ нимъ, команда, вопреки морской дисциплинѣ, перестала оказывать всякое уваженіе его власти, и, такимъ образомъ, управленіе нашего судна было предоставлено Богъ знаетъ кому. Около полуночи разорвало гротъ {Главный парусъ.}, а вскорѣ послѣ этого въ тендерѣ открылась течь. Еще и прежде этого мы, отъ сильной качки, зачерпнули порядочное количество воды черезъ люкъ, а масса, прибывающая теперь еще съ низу, была такъ велика, что мы ожидали каждую минуту пойдти ко дну. "У насъ былъ одинъ только шансъ къ спасенію, это:-- высадиться въ шлюпку, которую мы сейчасъ-же и спустили. Мы всѣ высадились въ нее, исключая капитана, который стоялъ, прислонившись къ мачтѣ. Мы звали его, прося безъ замедленія послѣдовать нашему примѣру. "Какъ смѣли вы оставить тендеръ безъ моего позволенія?" вскричалъ онъ, подступая впередъ,-- "развѣ это заставитъ погоду сдѣлаться тише. Идите назадъ,-- всѣ назадъ!" -- "Нѣтъ, нѣтъ," возразилъ одинъ изъ экипажа, мы не должны изъ-за вашего упрямства идти ко дну. Давайте сюда вашу руку, а не то мы оставимъ васъ здѣсь!"

-- "Вы пьяны, капитанъ", сказалъ другой. "Вы не можете позаботиться даже о себѣ самомъ: теперь вы должны насъ слушаться, а не мы васъ!"

-- "Молчать, буйная гадина, закричалъ капитанъ, да и чего вы тутъ всѣ перепугались; маленькій порывъ вѣтра, разорвавшій гротъ и сорвавшій руль, не помѣшаетъ намъ править судномъ."

Волны такъ сильно и постоянно ударяли о бортъ тендера нашу шлюпку, что мы боялись, что она разобьется, или перевернется, если мы немедленно не отгребемъ прочь. Но не смотря на сильное возбужденіе, въ какомъ мы были, заботясь о сохраненіи нашей собственной жизни, мы все-таки не могли примириться съ мыслью оставить капитана, который упрямился тѣмъ болѣе, чѣмъ убѣдительнѣе уговаривали мы его сопутствовать намъ. Наконецъ, одинъ изъ матросовъ прыгнулъ на палубу тендера, и, обхвативъ капитана, пробовалъ силой стащить его внизъ; но онъ сопротивлялся рѣшительно, и скоро высвободился изъ объятій матроса, который послѣ этого немедленно занялъ между нами свое мѣсто и, настаивалъ, что мы не должны болѣе рисковать своей жизнью, ради пьяницы и дурака. Большая часть объявила, что она того-же мнѣнія, и мы начали отваливать шлюпку; но я умолялъ ихъ сдѣлать еще одно усиліе, для убѣжденія ихъ пьянаго капитана присоединиться къ намъ. Въ этотъ моментъ онъ вышелъ изъ каюты, куда взошелъ за нѣсколько минутъ передъ тѣмъ, и мы тотчасъ замѣтили, что онъ находится подъ вліяніемъ спиртныхъ напитковъ, еще болѣе, чѣмъ прежде. Онъ обзывалъ насъ всѣхъ грубѣйшею бранью, и угрожалъ своей командѣ строгимъ наказаніемъ, если она не придетъ на тендеръ, и не возвратится къ своимъ обязанностямъ. Его жесты были такъ грубы и отвратительны, что, казалось, ни одинъ не пожелалъ постараться принудить его сѣсть въ шлюпку; и послѣ тщетныхъ увѣщаній въ нелѣпости его поведенія и въ опасности его положенія, мы пожелали ему добраго пути, и отъѣхали прочь. Море высоко вздымало свои воды, и имѣло такой страшный видъ, что я самъ почти желалъ снова воротиться на тендеръ. Команда въ глубокомъ молчаніи налегала на весла, и мы слышали только, какъ въ грозномъ шипѣніи, одна за другой, выростали и исчезали волны. Наша шлюпка быстро скользила по поверхности океана, и, иногда, останавливаясь на нѣсколько мгновеній на дрожащей вершинѣ вала, стремительно ввергалась въ пучину, такую глубокую и страшную, что мы думали: вотъ, вотъ, вся эта рокочущая громадина, окружающая насъ подвижнымъ сводомъ, обрушится надъ нашими головами, и увлечетъ насъ въ бездну. Какъ только мы погружались въ глубь, сердце мое замирало, потому что я чувствовалъ, что съ каждымъ разомъ, мы уходили все ниже и ниже, чѣмъ прежде, и я инстинктивно держался за банку, на которой сидѣлъ. Не смотря на мой страхъ, я постоянно смотрѣлъ по направленію къ тендеру. Обрывки грота, оставшіяся привязанными къ рею {Рей есть поперечное дерево, прикрѣпленное къ мачтѣ, для привязки парусовъ.}, развѣваясь на вѣтру, давали намъ возможность различить мѣсто судна, и показывали своими колебаніями, какъ страшно уходило оно. въ воду, то носомъ, то кормой. Вдругъ мы услышали голосъ нашего несчастнаго командира, посылающаго намъ въ догонку не истовыя насмѣшки, съ приправой ужасныхъ заклинаній и богохульныхъ клятвъ, и поющаго морскія пѣсни, съ дикой и страшной энергіей. Иногда я почти желалъ, чтобы команда сдѣлала новое усиліе спасти его, но въ слѣдующій-же моментъ, чувство самохраненія подавляло всѣ порывы человѣколюбія, и я старался, зажавъ уши, изгнать изъ своей головы всякую мысль о его страданіяхъ. Черезъ короткое время полощущая {Когда парусъ развевается на вѣтру, то моряки говорятъ, что онъ "полощетъ".} холстина исчезла, и мы услышали мятежный ропотъ и плескъ волнъ, и увидѣли необыкновенное клокотаніе моря, въ четверти мили отъ насъ. Одинъ изъ матросовъ вскричалъ, что тендеръ нашелъ теперь свой конецъ, и что шумъ, который мы слышали, происходилъ отъ разбивающихся о него валовъ.

Иногда мы видѣли большую темную массу, то выныривающую на хребтахъ волнъ, то снова исчезающую и, увы, знали слишкомъ хорошо, что это только остовъ судна.

Изрѣдка только, пронзительный и мучительный голосъ исторгалъ какія-то восклицанія, но мы не могли разобрать ихъ, и тогда, трепетное, воющее стенаніе жалобно замирало, какъ-бы утонувши въ безвѣстной пучинѣ; а море, злое, безпощадное море, еще пуще лѣнилось и клубилось на мѣстѣ поглощенія своей жертвы, какъ бы раздраженное ея напраснымъ стономъ!!

Матросы, разомъ, словно по чьему нибудь мановенію, опустили весла, и выразительно посмотрѣли другъ на друга, не говоря ни слова. Страшное предзнаменованіе судьбы, подобной судьбѣ капитана, вдругъ оледенило сердце каждаго и ослабило ту энергію, съ которой до сихъ поръ всѣ трудились для общей безопасности. Пока мы находились въ такомъ состояніи безпомощнаго бездѣйствія, рулевой закричалъ, что онъ видитъ впереди огонь.

Мы всѣ вперили вдаль наши глаза, чтобы увидѣть это, но въ тотъ самый мигъ, шлюпка наша погрузилась между двумя неизмѣримыми волнами, одна изъ которыхъ встала стѣной передъ нашими глазами, и мы остались, затаивъ дыханіе, въ страшномъ волненіи, пока новый валъ не вынесъ насъ на поверхность. Свѣтъ, подобно яркой звѣздѣ, внезапно вспыхнулъ передъ нашими взорами, и радостный крикъ вырвался изъ каждаго рта.

-- Это, вскричалъ одинъ изъ матросовъ, должно быть тотъ пловучій маякъ, который нашъ капитанъ видѣлъ сегодня въ полдень. Если мы сможемъ достигнуть его, мы будемъ въ совершенной безопасности.

Это извѣстіе ободрило насъ всѣхъ, и матросы съ удвоенной силой начали налегать на весла, а я, между тѣмъ, старался надъ выкачиваніемъ изъ шлюпки воды, которая при шквалахъ захлестывалась черезъ планширы.

Послѣ часу усиленныхъ трудовъ, мы такъ приблизились къ свѣтящемуся дому, что перестали и думать о дальнѣйшей опасности; но свѣтъ внезапно померкъ передъ нашими глазами, и въ тоже самое время въ нѣкоторомъ разстояніи послышался тихій смѣшанный гулъ, который вдругъ быстро перешелъ въ оглушающіе раскаты. Мы скоро замѣтили страшную волну, катящуюся на насъ. Ея хребетъ, часть котораго уже готова была разсыпаться, низко висѣлъ надъ нами, угрожая залить насъ въ своемъ паденіи. Рулевой быстро направилъ шлюпку въ противоположную сторону, но все было тщетно, потому что валъ яростно разразился надъ нами, и мы были совершенно затоплены. Я почувствовалъ, что ботъ выскользнулъ изъ подъ меня, и я остался одинъ, безъ всякой поддержки, въ безпомощномъ и безнадежномъ состояніи, на борьбу со свирѣпыми волнами! Силы мои почти совсѣмъ истощились, когда я неожиданно получилъ ударъ въ бокъ маленькой бочкой, посланной мнѣ тѣми-же самыми водами, которыя грозили затопить меня. Я немедленно обхватилъ ее, какъ можно крѣпче, и началъ всматриваться въ темноту, зовя моихъ спутниковъ; но я не могъ различить никакого признака, ни шлюпки, ни людей. Я, однако, питалъ еще смутную надежду, что они все-таки живы, а что только горы поднявшихся волнъ, на минуту скрыли ихъ отъ моего взора. Я продолжалъ кричать такъ громко, какъ только могъ, потому что звукъ собственнаго голоса, до нѣкоторой степени, заглушалъ то страшное чувство одиночества и опасности, которое заставляло трепетать мое сердце. Но только эхо отвѣчало на мои крики, и, убѣжденный, что всѣ товарищи мои погибли, я пересталъ осматриваться кругомъ, и направилъ бочку, какъ только могъ лучше, къ пловучему маяку. Рядъ долгихъ и утомительныхъ трудовъ принесъ меня къ борту судна маяка, и я громко закричалъ, въ надеждѣ, что находящіеся на палубѣ услышатъ меня, и прійдутъ мнѣ на помощь, но никто не отзывался. Я терпѣливо выждалъ, пока волна не подняла меня въ уровень съ русленями {Небольшая площадка снаружи борта.} и, ухватившись за нихъ, успѣлъ выбраться на палубу. Не найдя здѣсь никого, я подошелъ къ стекольному люку, и посмотрѣлъ внизъ. Два человѣка сидѣли тамъ за столомъ, и лампа, висѣвшая надъ ними, качалась взадъ и впередъ отъ колебаній судна, и освѣщала ихъ лица неровнымъ, трепетнымъ свѣтомъ.

Одинъ изъ нихъ, казалось, былъ сильно разсерженъ, а другой окидывалъ его презрительными взглядами. Оба они разговаривали чрезвычайно громко, съ угрожающими жестами, но море шумѣло такъ сильно, что я не могъ разслышать ихъ словъ.

Спустя немного, они вскочили и въ припадкѣ сильнаго гнѣва бросились другъ на друга; какъ вдругъ, въ маленькую дверь, вбѣжала какая-то женщина, и остановила ихъ драку. Въ тоже самое время, я застучалъ ногами по палубѣ, и вниманіе всѣхъ трехъ обратилось на этотъ шумъ. Одинъ изъ нихъ немедленно взошелъ на лѣстницу каюты, но увидѣвъ меня, живо остановился, какъ-бы въ нерѣшимости, идти-ли ему назадъ, внизъ, или подойти ко мнѣ. Я приблизился къ нему и въ нѣсколькихъ словахъ разсказалъ свою исторію. Вмѣсто того, чтобы отвѣчать мнѣ, онъ сошелъ въ каюту, и началъ разсказывать другимъ, то, что онъ видѣлъ. Я послѣдовалъ за нимъ и вошелъ въ ту комнату, гдѣ они были. Мнѣ показалось, что они сильно смутились при моемъ присутствіи, и прошло нѣкоторое время, прежде чѣмъ они рѣшились вступить со мной въ разговоръ, и доставили мнѣ тѣ удобства, въ которыхъ я такъ сильно нуждался. Подкрѣпившись пищей и перемѣнивъ платье, я началъ осматривать тотъ пріютъ, въ которомъ Провидѣніе дало мнѣ защиту отъ ярости бури. Онъ былъ узокъ, длиною не болѣе 30 футовъ, но построенъ чрезвычайно прочно, и совершенно закрытъ сверху, исключая входа въ каюту. Посреди его стояла мачта съ большимъ фонаремъ, на верху котораго было нѣсколько рожковъ и рефлекторовъ. Фонарь этотъ помощью снастей и блоковъ могъ подниматься и опускаться, такъ часто, какъ этого хотѣли. Судно было хорошо укрѣплено на довольно большой мели, а маякъ на немъ предназначался для того, чтобы моряки избѣгали этого мѣста, гдѣ погибло много судовъ и жизней, разбившись о эту наносную банку. Помѣщеніе внутренней палубы было очень узко и неудобно, однако я съ удовольствіемъ уединился въ крошечную каютку, отведенную мнѣ моими хозяевами, и скоро усталость, да глухо доходившій до моихъ ушей шумъ волнъ, убаюкали меня въ спокойный и крѣпкій сонъ. На слѣдующее утро, одинъ изъ вчерашнихъ господъ, имя котораго было Ангерстофъ, подошелъ къ моей постели, и позвалъ меня къ завтраку угрюмымъ и повелительнымъ голосомъ. Другіе встрѣтили меня холодно и недовѣрчиво, когда я присоединился къ нимъ, и вообще я могъ замѣтить, что они смотрѣли на меня какъ на незваннаго и нежеланнаго гостя. Завтракъ прошелъ почти въ безмолвіи и, когда онъ окончился, я тотчасъ-же вышелъ на палубу. Буря прошедшей ночи значительно стихла, но волны все еще высоко подымались, и надъ моремъ парилъ густой туманъ, вслѣдствіе чего, норвежскій берегъ, лежащій отсюда миляхъ въ 11, былъ почти не видѣнъ. Взоръ мой тщетно старался различить гдѣ нибудь слѣды тендера или шлюпки; даже ни одна птица не оживляла однообразной колышущейся громады водъ. Внутренно содрогнувшись, я печально отвернулся отъ такого грустнаго зрѣлища, и, обратившись къ Морвальдену, младшему изъ обитателей пловучаго маяка, спросилъ: когда, по его мнѣнію, мнѣ можно надѣяться съѣхать на берегъ. "Я боюсь, что еще не скоро", отвѣчалъ онъ,-- насъ посѣщаютъ жители вонъ того берега, только разъ въ мѣсяцъ, для того, чтобы снабдить насъ запасами провизіи и прочими необходимыми вещами; а они были только шесть дней тому назадъ, слѣдовательно, вы можете разсчитать, какъ долго вамъ еще прійдется пробыть здѣсь. Правда, еще рыболовы заходятъ сюда во время тихой погоды, но такой-то мы наврядъ-ли дождемся и черезъ мѣсяцъ". Ни одно извѣстіе не могло бы меня болѣе опечалить, чѣмъ это. Мысль остаться въ такомъ мѣстѣ, быть можетъ, нѣсколько мѣсяцевъ, была невыносима, тѣмъ болѣе еще, что я не могъ ускорить отъѣзда своими собственными стараніями, а долженъ былъ оставаться здѣсь въ состояніи полнѣйшаго бездѣйствія, ожидая, пока счастливый случай, или правильный рейсъ, не избавятъ меня отъ этого. Ни Ангерстофъ, ни Морвальденъ, казалось, не сочувствовали моему горю. На всѣ мои вопросы они давали грубые и односложные -отвѣты и вообще старались имѣть со мной какъ можно меньше сношеній. Большую часть дня они употребили на установку фонаря и на чистку лампъ и рефлекторовъ, но совсѣмъ не разговаривали между собою. Я легко замѣтилъ, что они питали другъ къ другу взаимную ненависть, но не могъ открыть причину этого. Морвальденъ, казалось, боялся Ангерстофа, и въ тоже время сильно злился на него, не смѣя это выразить. Ангерстофъ, видимо, подозрѣвалъ это, потому что относился къ своему товарищу съ искреннимъ озлобленіемъ и ненавистью, и въ нѣкоторыхъ вещахъ перечилъ ему. Маріэтта, женщина на суднѣ, была жена Морвальдена. Она преимущественно оставалась внизу и исполняла обязанности служанки. Она выглядѣла немного ласковѣе, но была такъ сдержанна и осторожна во всѣхъ своихъ дѣйствіяхъ, что нисколько не придавала оживленія нашему холодному и далеко не искреннему кружку. Послѣ томительно монотоннаго дня, я вышелъ на верхъ посмотрѣть на свѣтъ маяка и до поздняго часу прогуливался взадъ и впередъ по палубѣ. Я смотрѣлъ на фонарь, какъ онъ, качаясь изъ стороны въ сторону, бросалъ яркій свѣтъ на различныя части моря; и то мнѣ грезилось, что я вижу людей борющихся въ волнахъ, которыя ходили съ грознымъ шипѣніемъ кругомъ меня, то воображалъ, что различаю въ ночной тьмѣ бѣлый парусъ приближающагося судна. Казалось, что человѣческіе голоса смѣшивались съ шумомъ разбивающихся валовъ, и часто я внимательно прислушивался, почти ожидая услышать явственные звуки. Въ моемъ умѣ начался такой-же хаосъ, какой происходилъ кругомъ меня. Только тотъ, кто перешелъ одинокій необозримый океанъ, можетъ себѣ представить, что значитъ находиться среди массы водъ, среди шума и рокотанія неугомонныхъ волнъ! Никакая, хотя-бы во сто разъ большая опасность на сушѣ, не можетъ сравниться съ самой маленькой, на хрупкомъ твореніи дерзкихъ рукъ человѣка, за тысячу миль отъ твердаго берега. Съ чѣмъ можно сравнить то чувство радостной надежды, которое поднимается въ васъ, когда вы видите безопасную бухту, или когда яростные порывы урагана вдругъ смѣняются легкими дуновеніями попутнаго вѣтерка.

Хотя для моего теперешняго положенія, какъ штиль, такъ и буря были одинаково безопасны, но меня охватывало такое-же чувство, какъ если-бы судьба моя была связана съ тѣми которые находятся на палубѣ терпящаго крушеніе корабля. Моя надежда когда-нибудь снова свидѣться съ человѣчествомъ, умерла, и я представлялъ себѣ долгіе годы одиночества и безнадежности, въ обществѣ грубыхъ личностей, въ руки которыхъ такъ неожиданно бросила меня судьба.

Ангерстофъ и Морвальденъ, въ продолженіи цѣлой ночи, чередуясь, присматривали за маякомъ. Морвальдену пришлось вступить въ очередь, когда я еще былъ на верху. Его лице и жесты обличали сильное душевное волненіе; онъ торопливо шагалъ по палубѣ, бормоча что-то себѣ подъ носъ. Иногда онъ внезапно останавливался, и, нагнувшись надъ люкомъ, тревожно старался разсмотрѣть, что происходило внизу. Я не думалъ прерывать его страннаго поведенія, а хотѣлъ только наблюдать за нимъ, какъ вдругъ онъ быстро подошелъ ко мнѣ, и прерывистымъ шопотомъ сказалъ: Тотъ, кто тамъ внизу,-- гадина,-- отчаянная гадина, это вѣрно;-- онъ способенъ на все;-- и женщина такая-же дрянь, какъ онъ!-- Я спросилъ, какія у него есть доказательства.-- О, я знаю это!-- возразилъ онъ, этотъ презрѣнный Ангерстофъ, котораго я нѣкогда считалъ своимъ другомъ, пріобрѣлъ любовь моей жены. Она мнѣ измѣнила. Они оба желаютъ, чтобъ я отправился на тотъ свѣтъ. Можетъ быть, теперь они строятъ планы моей погибели. Что могу я сдѣлать? Это ужасно, быть запертымъ въ такомъ узкомъ мѣстѣ съ тѣми, которые ненавидятъ тебя, и не имѣть никакихъ средствъ къ избавленію или защитѣ отъ ихъ адскихъ козней.

-- "Почему-же вы не уйдете съ пловучаго маяка",-- спросилъ я, и не оставите вашего товарища и вашу преступную жену?"

-- "Ахъ, это невозможно," -- отвѣчалъ Морвальденъ.-- "Если я сойду на берегъ, я лишусь свободы. Живя здѣсь, я могу избѣжать мщенія закона, противъ котораго однажды согрѣшилъ, ради той, которая теперь измѣнила мнѣ въ любви. Какая неблагодарность! Моя судьба въ самомъ дѣлѣ ужасна, но я долженъ покориться ей. О, неужели я вѣчно буду качаться на этихъ волнахъ, окружающихъ мое пловучее жилище; неужели никогда болѣе не буду я ходить по зеленымъ цвѣтущимъ лугамъ? Неужели томительный ропотъ моря, и завываніе вѣтра, будутъ вѣчно напѣвать мнѣ, что я изгнанникъ, безнадежный, отчаянный изгнанникъ! Но нѣтъ, что я,-- это не будетъ долго",-- вскричалъ онъ, схвативъ мою руку. "Они убьютъ меня! я увѣренъ въ этомъ. Никогда не засыпаю я безъ мысли, что Ангерстофъ выброситъ меня за бортъ!"

-- "Ваше одиночество, и однообразная жизнь расположили васъ къ такимъ химерамъ" -- сказалъ я -- "вы должны стараться отгонять ихъ".

-- Совсѣмъ это не дѣло одиночества,-- возразилъ Морвальденъ торжественнымъ голосомъ,-- можетъ-быть, прежде, чѣмъ вы оставите насъ, вы будете имѣть доказательства этому. Много кораблей погибло здѣсь; скелеты и тѣла несчастныхъ жертвъ лежатъ намели. Иногда, въ полночь, я видѣлъ толпы человѣческихъ фигуръ, движущихся по поверхности океана, взадъ и впередъ, почти на такомъ протяженіи, какое можетъ охватить глазъ. Я не знаю, ни кто они, ни что они тамъ дѣлаютъ. Часто, когда я стою у фонаря одинъ, я слышу безчисленное множество голосовъ, какъ бы выходящихъ изъ подъ воды и говорящихъ вмѣстѣ; дважды я разслышалъ тѣ слова, которыя оци исторгали, но не могу повторить ихъ, хотя онѣ безпрестанно живутъ въ моей памяти, языкъ мой отказывается произносить ихъ, или объяснять другимъ ихъ значеніе.

-- Ну, конечно, вы находитесь подъ вліяніемъ разстроеннаго воображенія,-- сказалъ я; въ томъ, что вы мнѣ сказали, нѣтъ ни капли правды.

-- Можетъ быть, мои мысли зашли слишкомъ далеко, потому-что моя голова была сильно озабочена этимъ,-- возразилъ Морвальденъ,-- но многіе, которые теперь лежатъ въ глубокой пучинѣ, могутъ подняться, и обвинить меня въ томъ, что я сейчасъ намѣренъ открыть вамъ. Въ одну бурную ночь, вскорѣ послѣ поступленія моего на пловучій маякъ, я, наблюдая за фонаремъ, впалъ въ глубокій сонъ. Не знаю, какъ долго онъ продолжался, но я былъ разбуженъ страшными криками и стонами. Я вскочилъ и тотчасъ увидѣлъ, что всѣ лампы въ фонарѣ были загашены. Было очень темно; море яростно бушевало, но, не смотря на то, я замѣтилъ корабль, нанесенный на мель въ небольшомъ разстояніи отсюда; его паруса полоскали по вѣтру, и волны сильно ударялись въ его борта. Полуобезумѣвшій отъ страха, я побѣжалъ внизъ, въ каюту, за свѣчкой, и засвѣтилъ лампы такъ скоро, какъ только возможно. Фонарь, поднятый на токъ мачты, бросилъ на злящійся океанъ яркій блескъ, и показалъ мнѣ исчезающее въ волнахъ судно, около котораго въ послѣднихъ усиліяхъ боролись съ водами сотни людей. Мужчины, женщины, дѣти, корчились вмѣстѣ въ мучительной агоніи, испуская хватающіе за душу крики; ихъ лица, въ то время, какъ они постепенно коченѣли въ рукахъ смерти, были обращены ко мнѣ; ихъ, сверкающіе мрачнымъ блескомъ, глаза съ нѣмымъ укоромъ смотрѣли на меня, какъ на причину ихъ преждевременной погибели. Никогда я не забуду этихъ взглядовъ; они преслѣдуютъ меня и во снѣ, и на яву. До сихъ поръ я держалъ этотъ разсказъ въ тайнѣ; и не знаю, буду-ли я еще разъ имѣть мужество разсказать его.... Мачты корабля еще нѣсколько мѣсяцевъ послѣ его крушенія торчали надъ поверхностью моря, и служили мнѣ страшнымъ напоминаніемъ той ночи, въ которую погибло такъ много человѣческихъ душъ, вслѣдствіе моей неосмотрительности и безпечности! Богъ никогда мнѣ не проститъ этого! Иногда я думаю, что я сошелъ съ ума; прошедшее и настоящее равно страшно для меня, и я не смѣю всматриваться въ будущее.

Я почувствовалъ, что нѣчто въ родѣ суевѣрія охватило меня во время разсказа Морвальдена, и мы въ молчаніи ходили по палубѣ до конца его очереди. Затѣмъ я сошелъ внизъ и легъ на постель въ своей каюткѣ, хотя мнѣ совсѣмъ не хотѣлось спать. Печальныя мысли и предчувствія, самъ не знаю почему, возбужденныя Морвальденомъ, бродили въ моей головѣ. Мое положеніе казалось мнѣ прежде только печальнымъ и жалкимъ, теперь начало обрисовываться яркими картинами ужаса, тѣмъ болѣе, чѣмъ дольше я всматривалси въ него.

На слѣдующій день, когда Морвальденъ, по обыкновенію, началъ приводить въ порядокъ пловучій маякъ, онъ позвалъ Ангерстофа помочь ему; тотъ рѣшительно отказалъ. Тогда Морвальденъ сошелъ въ каюту, гдѣ находился его товарищъ, и спросилъ, почему не исполняютъ его приказаній?

-- Почему? а потому, что я терпѣть не могу безпокоиться, возразилъ Ангерстофъ.

-- Я здѣсь хозяинъ, продолжалъ Морвальденъ, и мнѣ здѣсь ввѣрено все управленіе. Не старайтесь насмѣхаться надо мною.

-- Насмѣхаться надъ вами? воскликнулъ Ангерстофъ, презрительно взглянувъ на него. Нѣтъ, нѣтъ, я не насмѣшникъ; совѣтую вамъ снова идти на верхъ, чтобы я не расквитался съ вами за вашу спѣсь.

-- Вотъ какъ, мужъ, вскричала Маріэтта, я вижу, что вашей лѣности нѣтъ конца! Вы заставляете этого молодаго человѣка трудиться съ утра до ночи, самымъ безсовѣстнымъ образомъ пользуясь его хорошимъ характеромъ.

-- Молчать, безнравственная женщина, сказалъ Морвальденъ. Я знаю очень хорошо, почему вы защищаете его; но я положу конецъ короткости вашихъ отношеній. Маршъ, немедленно въ свою комнату! Вы моя жена, и должны меня слушаться!

-- Это обыкновенно такъ кончается, воскликнула Маріэтта. Неужели никто не сдѣлаетъ и шагу, чтобы спасти меня отъ его своеволія?!

-- Несносный товарищъ, вскричалъ Ангерстофь, не смѣйте обижать мою любовницу!

-- Любовницу? повторилъ Морвальденъ, и это говорится мнѣ прямо въ глаза! и онъ отвѣсилъ своему противнику полновѣсный ударъ. Ангерстофъ прыгнулъ впередъ, съ намѣреніемъ возвратить его, но я всталъ между ними, и помѣшалъ ему. Тогда Маріэтта начала проливать слезы и восхвалять великодушіе своего любовника, съ которымъ онъ пощадилъ ея мужа. Послѣдній немедленно вышелъ на палубу и возобновилъ работу, стараясь отвлечь свои мысли отъ предшествующаго спора. Ни тотъ, ни другой повидимому не располагали помириться, и не имѣли между собой сношенія впродолженіи цѣлаго дня, исключая сердитыхъ и мстительныхъ переглядываній. Я постоянно наблюдалъ, какъ часто Маріэтта совѣтовалась съ Ангерстофомъ, и легко замѣтилъ, какъ мало предметъ спора былъ благопріятенъ мужу, манеры котораго обнаруживали боязнь и безпокойство, не смотря на то, что онъ старался смотрѣть, беззаботно и весело. Онъ не показывался къ завтраку, а все время проводилъ на верху. Когда Ангерстофъ случайно проходилъ мимо его, онъ отступалъ назадъ съ выраженіемъ страха на лицѣ, и хватался или за снасть, или вообще за что-бы онъ могъ удержаться.

День оказался для меня страшнымъ и тревожнымъ, потому что я каждую минуту ожидалъ какого нибудь ужаснаго происшествія, въ которомъ прійдется замѣшаться и мнѣ. Я, почти безпрестанно смотрѣлъ на бушующее море, съ горячей надеждой, что какая нибудь шлюпка приблизится на столько, что услышитъ мои крики, и доставитъ мнѣ случай удалиться на берегъ изъ этого ужаснаго жилища. До полночи стеречь маякъ приходилось Ангерстофу, а такъ какъ я не хотѣлъ имѣть съ нимъ ничего общаго, то и остался внизу. Въ 12 часовъ, Морвальденъ смѣнилъ его, и онъ, сошедши внизъ, скоро удалился въ свою каютку. Думая, вслѣдствіе этого, что они не имѣютъ враждебныхъ намѣреній, я спокойно легъ въ постель и заснулъ. Немного спустя, меня разбудилъ шумъ надъ моей головой; я поднялся, и внимательно прислушался. Звукъ, казалось, происходилъ отъ неправильныхъ шаговъ по палубѣ двухъ, сцѣпившихся вмѣстѣ человѣкъ; по временамъ я слышалъ, какъ наносились сильные удары. Я вскочилъ съ постели и вбѣжалъ въ каюту, гдѣ нашелъ одну Маріэтту, стоящую съ лампой въ рукѣ.

-- Слышите-ли вы это? вскричалъ я.

-- Что слышать, возразила она, я видѣла страшный сонъ, я вся дрожу.

-- Ангерстофъ внизу? спросилъ я.

-- Нѣтъ.... да.... я думаю, сказала она,-- но почему вы это спрашиваете? онъ взошелъ на верхъ.

-- Вашъ мужъ и онъ дерутся; мы должны немедленно помѣшать имъ.

-- Какъ можетъ это быть, отвѣчала Маріэтта, Ангерстофъ спитъ!

-- Спитъ? не сами-ли вы сейчасъ сказали, что онъ на верху.

-- Я ничего не знаю, возразила она, я была внезапно разбужена; прислушаемтесь одну минуту!

Нѣсколько секундъ все было тихо; затѣмъ, вдругъ голосъ вскрикнулъ: А, ножикъ! Вы убиваете меня?! киньте, киньте его; нѣтъ, вы не сдѣлаете этого! теперь,-- ахъ,-- злодѣй!... Тяжелое тѣло упало на палубу, и слабый, умирающій голосъ произнесъ какія-то слова. Шумъ моря помѣшалъ мнѣ ихъ разслышать. Я бросился на лѣстницу, и попробовалъ открыть створчатую дверь люка, но она противилась моимъ неимовѣрнымъ усиліямъ. Я сильно застучалъ, но и это было напрасно.

-- Одинъ изъ нихъ убитъ! Тотъ, кто заперъ дверь снаружи -- преступникъ! вскричалъ я.

-- Я ничего этого не знаю, возразила Маріэтта, мы теперь ничего не можемъ сдѣлать. Идите сюда опять; о, какъ ужасно тихо, Боже мой, капля крови сочится черезъ люкъ.... Ахъ, у меня голова идетъ кругомъ! И что за странныя лица смотрятъ на насъ? Мы должны скрыться, хоть въ воду, если онѣ бросятся на насъ. Слышите вы этотъ похоронный звонъ и странные голоса!

Дверь каюты внезапно открылась, и въ тотъ же моментъ передъ нами появился Ангерстофъ, крича: "Морвальденъ упалъ за бортъ, киньте ему канатъ! Онъ утонетъ!"

Руки его и одежда были въ крови, а взглядъ полонъ ужаса и смущенія.

-- Вы -- убійца! почти невольно воскликнулъ я.

-- Почемъ вы знаете это? сказалъ онъ, отступая назадъ.-- Я увѣряю, васъ, что я ничего не видѣлъ.

-- Стъ, стъ, вскричала Маріэтта,-- развѣ вы сошли съ ума; повторите снова! Чего вы испугались? Почему вы не бѣжите на помощь моему мужу?

-- Развѣ съ нимъ что-нибудь случилось? спросилъ Ангерстофъ съ видомъ изумленія.

-- Вы-же намъ сказали, что онъ упалъ за бортъ? спросила Маріэтта,-- неужели мой мужъ долженъ погибнуть?

-- Дайте мнѣ немного воды, чтобы вымыть мои руки, сказалъ Ангерстофъ, блѣднѣя какъ смерть, и схватившись за столъ, чтобы не упасть.

Теперь я поспѣшилъ на верхъ, но Морвальдена тамъ не было. Положивъ свои руки на планширъ, я наклонился и началъ смотрѣть внизъ; когда я снова отнялъ ихъ, онѣ были въ крови. Я вдругъ почувствовалъ тошноту и началъ сравнивать себя съ убійцей Ангерстофомъ.

Море, маякъ, воздухъ -- окрасились въ моихъ глазахъ въ кровавый цвѣтъ. Мнѣ казалось, что я слышу умирающія восклицанія Морвальдена, доходящія до меня изъ сто футовой глубины. Я подошелъ къ двери каюты, намѣреваясь сойдти внизъ, но нашелъ, что она крѣпко заперта изнутри. Я былъ убѣжденъ, что я съ намѣреніемъ запертъ на верху; и холодная дрожь пробѣжала по моему тѣлу. Закрывъ лице руками, я не смѣлъ смотрѣть кругомъ; мнѣ казалось, что я исключенъ изъ общества живыхъ и осужденъ на сообщество съ душами мертвыхъ и утонувшихъ людей. Погодя немного, я началъ ходить взадъ и впередъ по палубѣ; но мерцающій свѣтъ фонаря, по временамъ, ярко освѣщалъ ручьи крови, черезъ которые я не рѣшался перешагнуть. Воздухъ дѣлался гуще и мрачнѣе, грозное море становилось ужаснымъ своимъ рокотомъ и шипѣніемъ, а вѣтеръ заунывнымъ воемъ и вздохами сопровождалъ каждый плескъ волны. Все темнѣло и принимало зловѣщій оттѣнокъ; напрасно я искалъ такого предмета, который-бы своимъ видомъ могъ разсѣять мрачныя мысли, толпившіяся въ моей головѣ. Иногда мнѣ мерещилось за кормой качающаяся на волнахъ рука, тогда я отходилъ подальше, какъ только могъ, и съ ужасомъ смотрѣлъ впередъ, какъ-бы ожидая выхода самого призрака! Я старался устремлять глаза на свѣтъ, въ надеждѣ, что все это есть плодъ моего разстроеннаго воображенія,-- но напрасно: рука, все покачиваясь, противъ моей воли, манила меня къ себѣ. Я отчаянно двинулся впередъ и скоро увидѣлъ человѣка, конвульсивно держащагося за кормовой канатъ;-- это былъ Морвальденъ. Онъ слабо поднялъ голову, и что-то пробормоталъ. Я могъ только разслышать слова: "убитъ, брошенъ за бортъ, держусь за канатъ,-- такая ужасная смерть"!-- Я протянулъ руки, чтобы схватить его, но въ это время, судно сильно качнулось и онъ, выпустивъ канатъ, исчезъ въ волнахъ; черезъ минуту онъ снова показался и снова скрылся подъ килемъ. Я схватилъ первый попавшійся канатъ, и бросилъ одинъ конецъ его за корму; затѣмъ я бросилъ также нѣсколько досокъ, думая, что несчастный Морвальденъ можетъ, собравъ послѣднія силы, ухватиться за нихъ, если они попадутся ему. Я дожидался этого довольно долго, но наконецъ потерялъ всякую надежду спасти бѣдняка и попытался сойдти внизъ. Дверь теперь была отперта, и я открылъ ее безъ труда. Первое, что бросилось мнѣ въ глаза при входѣ въ каюту -- былъ Ангерстофъ, крѣпко спящій, растянувшись на полу. Его безпорядочная поза, тупое выраженіе и прерывистое дыханіе, показали мнѣ, что онъ проглотилъ порядочное количество спиртныхъ напитковъ. Маріэтта была въ своей собственной комнатѣ. Даже присутствіе мертвеца было, казалось, менѣе страшно, чѣмъ страшное одиночество каюты. Я легъ на скамью провести остатокъ кончающейся ночи. Лампа, висѣвшая у потолка, скоро погасла, и оставила меня въ совершенной темнотѣ. Воображеніе начало рисовать мнѣ тысячи ужасающихъ образовъ, и голосъ Ангерстофа, бредившаго во снѣ, по временамъ поражалъ мои уши.-- Поднимитесь къ маяку! надо зажечь лампы, это ужасно: онѣ наполнены кровью вмѣсто масла. Что это идетъ,-- шлюпка? Да, да, я слышу весла. Судъ! Отчего тѣло такъ долго не погружается, вѣдь они накроютъ меня. Какъ ужасенъ вой вѣтра! Мы ѣдемъ къ берегу! Посмотрите, посмотрите! Морвальденъ плыветъ за нами! Какъ ужасно онъ барахтается въ водѣ!

Маріэтта выбѣжала изъ своей комнаты со свѣчею въ рукѣ и, треся Ангерстофа за рукавъ, пробовала разбудить его.

Онъ скоро проснулся, стуча зубами и дрожа всѣми членами; онъ снова началъ было говорить, но она прервала его и втолкнула въ каморку, гдѣ онъ скоро и заснулъ.

На слѣдующее утро, послѣ короткаго, тревожнаго сна, я вышелъ на палубу. Я нашелъ Маріэтту, разливающую по ней воду, чтобы уничтожить всѣ слѣды преступленія прошедшей ночи. Впродолженіи цѣлаго дня, Ангерстофъ старался показываться какъ можно рѣже, и его взгляды были мучительны и испуганны. Онъ, казалось, совсѣмъ потерялся отъ страха, и иногда рѣшительно не понималъ, что происходило вокругъ его. Онъ внезапно подошелъ ко мнѣ и съ смѣлымъ видомъ, но дрожащимъ голосомъ спросилъ:

-- Почему осмѣлились вы вчера назвать меня убійцей?

-- Почему?-- потому что вы и дѣйствительно убійца, отвѣчалъ я послѣ нѣкоторой паузы.

-- Берегитесь того, что вы сказали, грозно возразилъ онъ,-- Теперь вы не можете избѣжать моей власти! Я говорю вамъ, сэръ, что Морвальденъ упалъ за бортъ.

-- Откуда-же тогда, кровь, которая покрывала палубу? спросилъ я. Онъ поблѣднѣлъ и закричалъ:

-- Вы лжете, вы нахально лжете: здѣсь ничего не было!

-- Я видѣлъ её, сказалъ я; я видѣлъ даже самого Морвальдена, ночью. Онъ держался за кормовой канатъ, и сказалъ мнѣ, что...

-- Ахъ проклятіе, тысяча чертей! вы слышали мой ночной бредъ! Да, да, да!... Но.... послушайте: будемъ вмѣстѣ стеречь маякъ; сдѣлаемтесь друзьями; ничего не бойтесь, потому-что въ концѣ концовъ вы вВё-таки найдете во мнѣ хорошаго собесѣдника.-- Затѣмъ онъ сильно потрясъ мою руку, и торопливо удалился въ комнату.

Въ полдень, сидя на палубѣ, я различилъ вдали шлюпку, но постарался скрыть это отъ Ангерстофа и Маріэтты, чтобы они чѣмъ-нибудь не помѣшали ея приближенію. Я очень боялся этого, и ходилъ по палубѣ, кидая, какъ-бы случайно, внимательные взгляды на море, и размышляя, какія средства лучше употребить для избавленія, которое я теперь имѣлъ въ виду. По прошествіи naèa, шлюпка была отъ насъ въ разстояніи, не большемъ полу-мили, но тутъ, внезапно перемѣнивъ курсъ, она направилась къ берегу. Я немедленно закричалъ, и замахалъ надъ своей головой платкомъ, какъ-бы сигналируя имъ, чтобы они возвратились. Ангерстофъ выбѣжалъ изъ каюты, и, обхвативъ мои руки, угрожалъ выкинуть меня за бортъ, если я еще разъ попытаюся призывать шлюпку. Я высвободился изъ его объятій, и сильно оттолкнулъ его отъ себя. Шумъ вызвалъ на верхъ Маріэтту, которая сейчасъ же замѣтила причину испуга, и вскричала: Кажется ему представляется случай освободиться отсюда? Бога ради, помѣшай возможности этого!

-- Да, да -- отвѣчалъ Ангерстофъ,-- онъ никогда не оставитъ судна; онъ вѣрно хочетъ, чтобы я сдѣлалъ съ нимъ тоже, что и съ Мор....

-- Съ Морвальденомъ,-- хотѣли вы сказать,-- замѣтилъ я.

-- Ладно, ладно, говори это,-- яростно возразилъ онъ.-- Никто не услышитъ твоей проклятой лжи, потому-что я не настолько глупъ, что-бы дать тебѣ возможность произнести ее гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ. Я задушу тебя если ты еще разъ скажешь это.

-- Оставь,-- прервала Маріэтта, не сердись напрасно,-- шлюпка уже далеко отсюда, и, если онъ будетъ еще надоѣдать намъ, онъ прыгнетъ за бортъ.

Я былъ разсерженъ, и обманутъ въ своихъ ожиданіяхъ, но почелъ за лучшее скрыть свои чувства. Теперь я увидѣлъ мою опрометчивость, и плохія послѣдствія моихъ смѣлыхъ обличеній по поводу убійства Морвальдена, такъ-какъ Ангерстофъ, очевидно думалъ, что его личная свобода и даже жизіь будутъ въ опасности, если я когда-нибудь найду случай обвинить его, и дать противъ него показанія. Каждое мое движеніе стерегли теперь съ удвоенною бдительностью. Маріэтта и ея любовникъ цѣлый день проводили на палубѣ: послѣдній смотрѣлъ на океанъ въ подзорную трубу, и кажется, по временамъ различалъ шлюпки, приближающіяся къ намъ. Часто, проходя мимо меня, онъ бормоталъ угрозы, и нѣсколько разъ, казалось выжидалъ удобнаго случая выкинуть меня за бортъ. Онъ часто шептался съ Маріэттой, и мнѣ каждый разъ представлялось, что я слышу въ ихъ разговорахъ мое имя. Теперь я почувствовалъ себя совершенно несчастнымъ, убѣдившись, что Ангерстофъ рѣшился уничтожить меня. Я ходилъ отъ одной части корабля къ другой, съ боязливой осмотрительностью, не зная, какъ обезопасить себя отъ ихъ умысловъ. Каждый разъ, какъ онъ приближался ко мнѣ, сердце мое тоскливо билось, а когда наступила ночь, я измучился отъ страха, и не могъ оставаться на одномъ мѣстѣ; торопливо бѣгалъ я взадъ и впередъ, то по каютѣ, то по палубѣ, дико осматриваясь по сторонамъ, и поминутно ожидая почувствовать холодное желѣзо, вонзающееся въ мое тѣло. Лице мое горѣло; въ глазахъ потемнѣло; я сдѣлался чрезвычайно чувствительнымъ, такъ-что легкій шорохъ, или слабое дуновеніе вѣтерка, приводили все мое существо въ непреодолимый трепетъ. Сперва я, иногда, самъ думалъ броситься въ море, но сейчасъ-же чувствовалъ такое сильное влеченіе къ жизни, что уже одна мысль о смерти становилась для меня несносной. Вскорѣ послѣ наступленія полночи, я легъ въ моей каюткѣ, истощенный до нельзя тѣмъ мучительнымъ душевнымъ волненіемъ, въ которомъ находился цѣлый день. Я чувствовалъ, что меня сильно клонило ко сну, но я старался отогнать его; духъ и тѣло, казалось боролись между-собою. Каждый шумъ тревожилъ мое воображеніе, и едва-ли прошла хоть одна минута, въ теченіи которой я бы не вскакивалъ и не озирался кругомъ. Аи герстофъ шагалъ по палубѣ надъ моей головой, и какъ только шумъ его шаговъ на минуту смолкалъ, я чувствовалъ смертельный трепетъ сердца, ожидая, что онъ молчаливо прійдетъ убить меня. Наконецъ мнѣ очень явственно послышалось что-то около моей постели; я вскочилъ съ нея, и схвативъ желѣзный клинокъ, лежавшій на полу, бросился въ каюту. Я нашелъ, тамъ Ангерстофа, который поднялся, увидѣвъ меня, и сказалъ:

-- Что такое случилось? Быть можетъ, вы полагаете, что я нуждаюсь въ васъ, смѣнить меня для наблюденія за маякомъ? что-жь, пожалуй, я оставлю его немного. Пойдемте со мной на палубу, я дамъ вамъ къ этому необходимыя указанія,-- Я колебался съ минуту, но затѣмъ пошелъ по лѣстницѣ, позади его. Мы подошли съ нимъ къ мачтѣ, и онъ научилъ меня, какъ надо поднимать и опускать фонарь, въ случаѣ, если которая-нибудь изъ лампъ погаснетъ; и, попросивъ меня беречься отъ сна, возвратился въ каюту.-- Величайшее изъ моихъ опасеній покинуло меня, какъ только онъ исчезъ. Я чувствовалъ себя такимъ-же счастливымъ, какъ, еслибы я былъ на свободѣ, и на время позабылъ, что съ моимъ положеніемъ связано нѣчто ужасное и мучительное. Ангерстофъ снова занялъ свое мѣсто около трехъ часовъ, а я опять удалился въ свою каютку, и теперь уже заснулъ, хотя короткимъ, но безмятежнымъ сномъ. На слѣдующій день, выйдя на палубу, я тотчасъ-же окинулъ море тревожнымъ взглядомъ, какъ Ангерстофъ попросилъ меня сойдти внизъ. Я послушался его зова, и нашелъ его тамъ. Онъ далъ мнѣ книгу, говоря, что она очень интересна, и будетъ служить мнѣ развлеченіемъ во время досужихъ дней, и затѣмъ вышелъ на верхъ, тщательно заперевъ за собой дверь. Я былъ озабоченъ его поведеніемъ, но не чувствовалъ страха, потому-что Маріэтта сидѣла около меня за работой, очевидно не зная ничего особеннаго. Я началъ читать данную мнѣ книгу, и нашелъ ее такою занимательною, что мало обращалъ вниманія на все другое. Вдругъ плескъ гребущихъ веселъ долетѣлъ дб моего уха. Я спрыгнулъ съ моего стула, съ намѣреніемъ выйдти на верхъ, но Маріэтта остановила меня, говоря, что это безполезно, потому-что выходная дверь заперта. Не смотря на это извѣстіе, я сдѣлалъ усиліе открыть ее, но не имѣлъ успѣха. Теперь по ударамъ о бортъ судна, я былъ убѣжденъ, что шлюпка пристала къ нему, и услышалъ незнакомый голосъ, обращающійся къ Ангерстофу. Воспламененный мыслью объ освобожденіи, я вскочилъ на столъ, стоявшій посреди каюты, и попробовалъ открыть стекольный люкъ, но былъ оглушенъ сзади сильнымъ ударомъ по головѣ. Я отступилъ назадъ, и оглядѣлся кругомъ. Около стола стояла Маріэтта, размахивающая топоромъ, какъ-бы намѣреваясь повторить ударъ. Ея лицо пылало гнѣвомъ, и схвативъ меня за рукавъ, она сказала:-- Сойди тотчасъ, проклятая гадина! Я знаю, что тебѣ надо предать насъ, но мы всѣ пойдемъ ко дну, если ты найдешь возможность сдѣлать это.

Я старался освободиться отъ ея объятій, но смущеніе и головокруженіе не позволили мнѣ исполнить это, и она скоро стащила меня на полъ. Въ это время Ангерстофъ торопливо вошелъ въ каюту и воскликнулъ:

-- Что здѣсь за шумъ? О, это то, чего я ожидалъ! вѣрно этотъ дьяволъ, этотъ шпіонъ пробовалъ выйдти на верхъ! Отчего я пожалѣлъ покончить съ нимъ сразу?! Ну, да теперь нѣтъ времени: меня ждутъ. Маріэтта, помоги мнѣ".

Они разложили меня на полу и связали точно желѣзными кольцами. Сдѣлавъ это, Ангерстофъ приказалъ своей хозяйкѣ помѣшать мнѣ говорить и снова вышелъ на палубу. Находясь въ такомъ состояніи неволи, я явственно могъ разслышать все, что происходило. Кто-то спросилъ Ангерстофа, какъ поживаетъ Морвальденъ.

-- Хорошо, очень хорошо, возразилъ онъ, но онъ такъ разстроенъ, что сидитъ внизу и никого не желаетъ видѣть.

-- Довольно странно, сказалъ, смѣясь, первый голосъ,-- онъ здоровъ и въ тоже время болѣнъ; ужь лучше быть за бортомъ, чѣмъ въ такомъ положеніи.

-- За бортомъ! повторилъ Ангерстофъ.-- Что вы тамъ такое врете? Но... послушайте-ка, нѣтъ-ли чего-нибудь новенькаго съ берега.

-- Ахъ, да, сказалъ незнакомецъ, начальникъ только-что разсказывалъ мнѣ о весьма интересномъ происшествіи, случившемся въ это утро. На взморьѣ найдено мертвое тѣло; изъ ранъ, усмотренныхъ на немъ, видно, что это дѣло не совсѣмъ благовидное. Оно надѣлало много шуму, и правительство намѣревается послать шлюпку съ офицеромъ для посѣщенія всѣхъ, находящихся по близости судовъ, чтобы узнать не потеряло-ли недавно которое-нибудь изъ нихъ человѣка. Это темное дѣло, но я ручаюсь, что докопаются до дна его. Однако, что вы такъ блѣднѣете, какъ будто бы знаете объ этомъ болѣе чѣмъ хотите сказать?

-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, возразилъ Ангерстофъ, я ничего не слыхалъ объ убійствѣ, но я вспомнилъ объ одномъ изъ моихъ товарищей,-- однако, я не имѣю права болѣе задерживать васъ, потому что море начинаетъ разыгрываться; я боюсь, что сегодня будетъ вѣтряная ночь.

-- И такъ, вамъ не надо сегодня рыбы? вскричалъ незнакомецъ; въ такомъ случаѣ, я ухожу; добраго утра, добраго утра. Я полагаю, что вы должны ожидать правительственный ботъ съ минуту на минуту. Я услышалъ шумъ веселъ, и изъ прекращенія разговора заключилъ, что рыболовъ уѣхалъ. Вскорѣ послѣ этого, Ангерстофъ сошелъ въ каюту и освободилъ меня, не говоря ни слова. Маріэтта подошла къ нему и, схвативъ его за руку, сказала: Вѣрите-ли вы всему тому, что разсказалъ вамъ этотъ человѣкъ?

-- Да, вѣчная тюрьма! трогательно воскликнулъ онъ. Я вижу, что довольно скоро я убѣждусь въ справедливости этого.

-- Боже мой! вскричала она, что дѣлается съ нами? какое несчастіе! Мы заключены здѣсь и неможемъ избѣжать...

-- Чего избѣжать? прервалъ Ангерстофъ. Моя милая, вы потеряли вашъ разсудокъ. Почему должны мы бояться суда офицеровъ? Удерживайте вашъ языкъ.

-- Ахъ, возразила Маріэтта, я сказала не подумавши и сама не понимая своихъ словъ. Но, ступайте на палубу, мнѣ надо переговорить съ вами кой о чемъ.

Они вышли наверхъ и нѣкоторое время провели въ таинственномъ разговорѣ. Чѣмъ дальше, тѣмъ Ангерстофъ становился безпокойнѣе. Онъ почти безпрерывно находился на палубѣ и, казалось, былъ въ нерѣшимости что дѣлать. То онъ безъ движенія сидѣлъ на мѣстѣ, то торопливо шагалъ взадъ и впередъ, съ повисшими руками и блѣдными щеками. Вѣтеръ, дувшій съ берега, все свѣжѣлъ и скоро сдѣлался довольно сильнымъ. По безпокойнымъ взглядамъ, которыми Ангерстофъ пронизывалъ воздухъ, я предполагалъ, что онъ надѣется, что угрожающій видъ погоды помѣшаетъ правительственному боту пуститься въ море. Онъ постоянно держалъ въ рукѣ подзорную трубу, въ которую осматривалъ океанъ по всѣмъ направленіямъ. Наконецъ, вдругъ, онъ отбросилъ инструментъ въ сторону и воскликнулъ: Помоги намъ Боже! они теперь вышли!

Маріэтта, услышавъ это, дико подбѣжала къ нему, и положила свои руки въ его; но онъ оттолкнулъ ее и началъ въ глубокомъ раздумьѣ шагать по палубѣ. Спустя немного, онъ остановился, и вскричалъ:

-- Я нашелъ, я нашелъ способъ уладить дѣло! Да, да, я обрѣжу канаты, и мы уйдемъ; это рѣшено!

Тогда онъ схватилъ топоръ, и сразу разрубилъ носовой канатъ; затѣмъ тоже сдѣлалъ и съ кормовымъ.

Судно немедленно пришло въ движеніе, по, не имѣя ни парусовъ, ни руля, чтобы можно было управлять имъ, закружилось съ такой силой, что меня кидало нѣсколько времени изъ стороны въ сторону. Оно часто наклонялось съ такой силой, что я думалъ, что оно не приметъ болѣе нормальнаго положенія. Ангерстофъ безсознательно еще укрѣплялъ эту мысль, восклицая: "Оно перевернется! положите балласту, а не то мы пойдемъ ко дну!

Я постарался занять мѣсто на палубѣ, внимательно наблюдая за шлюпкой, которая была лишь въ нѣсколькихъ миляхъ отъ насъ. Я оставался въ страшномъ ожиданіи, думая, что каждая новая, гнавшая насъ, волна, разобьется о наше судно и потопитъ его, пока наши преслѣдователи еще слишкомъ далеко, чтобы подать намъ помощь.

Мысль о погибели въ виду возможности спасенія становилось невыразимо мучительной! Съ теченіемъ времени, надежды, питаемыя мною на соединеніе со шлюпкой, уменьшались все болѣе и болѣе. Вѣтеръ крѣпчалъ, а туманъ становился все гуще, такъ что наши преслѣдователи скоро перестали быть видимыми.

Маріэтта и Ангерстофъ, казалось, совсѣмъ потерялись отъ страху. Они стояли безъ движенія, крѣпко держась за такелажъ и, хотя волны хлестали черезъ палубу и врывались черезъ люкъ внизъ, они не запирали каютной двери, которая такъ бы и осталась открытой, еслибы я самъ не заперъ ее. Ни буря, ни печаль, ни опасности, не вызвали съ ихъ стороны ни одного взаимнаго взгляда, и казалось не пробудили ни одного симпатическаго побужденія въ ихъ душахъ. Они одинаково угрюмо смотрѣли на меня и другъ на друга, и каждый разъ, какъ только судно накренялось, съ конвульсивнымъ рвеніемъ хватались за что попало.

Наше вниманіе неожиданно было привлечено страшнымъ шумомъ, происходившимъ, очевидно, не отъ волнъ, окружающихъ насъ; но за туманностью атмосферы, мы долго не могли узнать причину его. Накойецъ мы различили очертанія высокихъ утесовъ, о подножья которыхъ море билось съ страшной яростью. Тамъ, гдѣ валы ударялись о нихъ, большіе клубы пѣны поднимались на громадную высоту, и низвергались сердито на темную и волнистую поверхность, между тѣмъ, какъ вѣтеръ завывалъ съ страшнымъ шумомъ между рисующимися вершинами скалъ. Густой туманъ покрывалъ верхнія части утесовъ и мѣшалъ намъ различить, есть ли хижины по ихъ склонамъ, хотя это собственно не представляло для насъ никакого значенія, потому что насъ такъ сильно несло къ берегу, что смерть казалась неизбѣжной.

Но вдругъ мы почувствовали, что судно наше дважды ударилось о мягкій песокъ, и за тѣмъ, сильнымъ напоромъ волнъ, его понесло на прибрежье, и хорошо укрѣпило здѣсь. Во время отлива волнъ, вокругъ его носа было не болѣе двухъ футъ глубины. Я немедленно замѣтилъ это и, подкарауливъ благопріятную минуту, спустился внизъ, помощью части каната, вывѣсившейся изъ клюза. {Клюзъ есть круглое отверстіе въ корпусѣ коргбля.} Ноги мои тотчасъ-же почувствовали землю, и я побѣжалъ по направленію къ утесамъ: Ангерстофъ постарался послѣдовать за мной, желая помѣшать моему побѣгу; но, пока онъ готовился сойдти съ судна, вода прилила съ такою силою, что онъ долженъ былъ снова прыгнуть на палубу, чтобы не быть затопленнымъ въ волнахъ. Я заторопился, и началъ ползти по скаламъ, которыя были очень круты и скользки; но скоро я запыхался отъ усталости и нашелъ необходимымъ остановиться. Было чень темно, и когда я осмотрѣлся кругомъ, то ничего не увидѣлъ ясно, и даже не могъ представить себѣ ни малѣйшаго понятія, какъ долго я долженъ еще взбираться для достиженія вершины. Я находился въ нерѣшимости, куда направить свои шаги, какъ вдругъ до моего уха слабо долетѣлъ лай собаки. Я радостно направился на звукъ, и послѣ часу опасныхъ усилій, открылъ не; въ далекѣ свѣтъ, а скоро и самую хижину, изъ окна которой онъ выходилъ. Послѣ моего двойнаго стука въ дверь, мнѣ отворилъ старикъ, съ лампой въ рукахъ; увидѣвъ меня, онъ съ испугомъ отступилъ назадъ, потому что одежда моя была мокра и изорвана, мое лице и руки изранились, во время карабканья по скаламъ, а усталость и страхъ придавали мнѣ разстроенный и смущенный видъ. Я вошелъ въ хижину; тамъ сидѣли мальчикъ и женщина. Усѣвшись около очага, я разсказалъ имъ все, что случилось со мной на палубѣ пловучаго маяка, и затѣмъ попросилъ ихъ сопровождать меня на прибрежье, для поисковъ Маріэтты и Ангерстофа.

-- Нѣтъ, нѣтъ, вскричалъ старикъ, это невозможно. Послушайте, какъ злится буря! Богъ запрещаетъ мнѣ имѣть что нибудь общее съ убійцами. Было-бы не благочестиво, если бы я сдѣлалъ это въ такую ночь. Всемогущее Провидѣніе посылаетъ имъ справедливое наказаніе! Идите сюда и поглядите.

Я послѣдовалъ за нимъ, но какъ только онъ открылъ дверь, какъ вѣтеръ затушилъ лампу. Полнѣйшій мракъ царствовалъ всюду и въ ушахъ нашихъ раздались бушующіе и завывающіе звуки. Ураганъ крутился около хижины, и мы чувствовали холодные брызги моря, обдававшія по временамъ наши лица. Я содрогнулся, и старикъ, заперевъ дверь, снова занялъ свое мѣсто около очага. Мои хозяева сдѣлали .мнѣ на полу постель, но шумъ бури и безпокойство, которое я чувствовалъ о несчастной судьбѣ Маріэтты и Ангерстофа, не давали мнѣ большую часть ночи сомкнуть глазъ. Какъ только разсвѣло, старикъ пошелъ со мной на взморье. Мы нашли только обломки пловучаго маяка, но не могли найдти никакихъ слѣдовъ преступной пары, которую я оставилъ на его палубѣ.

Конецъ.

Оставить комментарий Блэквуд (перевод: Без указания переводчика) (yes@lib.ru) Год: 1875 Обновлено: 18/09/2020. 55k. Статистика. Рассказ: Проза, Переводы Английская проза	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Текст издания: "Библиотека для чтения". Октябрь 1875 года.

Блэквуд Роман на плавучем маяке

БЛЭКВУДЪ. РОМАНЪ НА ПЛОВУЧЕМЪ МАЯКѢ.

Блэквуд
Роман на плавучем маяке

БЛЭКВУДЪ.
РОМАНЪ НА ПЛОВУЧЕМЪ МАЯКѢ.