Аннотация: Из журнала "Blackwood's Magazine".
Текст издания: "Библіотека для Чтенія", т. 19, 1836.
ВОСКОВОЙ ХУДОЖНИКЪ.
Ясно было утро, и великолѣпно свѣтило солнце, когда оборванный Исаакъ Чикъ явился къ шарлатану Коксу. Дожидаясь его въ пріемной комнатѣ, онъ держалъ въ одной рукѣ рекомендательное письмо, въ другой бѣлую шляпу, на которую падало сильное подозрѣніе въ томъ, что она была прежде черная. Желая показаться съ самой выгодной стороны, Исаакъ уставилъ ноги свои такъ, чтобы нельзя было видѣть безобразной заплатки, которая рисовалась на его тощихъ панталонахъ. Фракъ былъ застегнутъ до самаго подбородка.
-- Мистеръ Коксъ тотчасъ выйдетъ сказала служанка, и чуть-чуть "сударь" не сорвалось съ ея языка, какъ вдругъ окинувъ гостя съ ногъ до головы, она почла это не нужнымъ.
Коксъ вошелъ, и, увидѣвъ бѣдное двуногое животное, почтительно стоявшее у дверей, милостиво прокашлялъ раза три, чтобы дать время оправиться робкому посѣтителю. Потомъ онъ протянулъ руку, чтобы принять отъ него письмо.
Исаакъ сдѣлалъ опытъ улыбки. Онъ подвинулся впередъ, и со страхомъ вручилъ письмо Коксу, который принялъ его кончиками пальцевъ какъ крапиву. Осторожно открывъ посланіе, онъ поморщилъ носъ, какъ-бы опасаясь зачумиться, и начавъ вслухъ читать:
"Дражайшій Коксъ.-- Въ подателѣ этого письма рекомендую тебѣ ловкаго парня. Не суди объ немъ по его шкурѣ, которая, какъ ты самъ увидишь, не много обѣщаетъ. Если ты можешь къ чему-нибудь употребить его, то употреби. Съ виду онъ паршивая собака, но въ существѣ могъ бы быть поставленъ въ кабинетъ фигуръ. Твой навсегда.
"Джонъ Робинсонъ".
Пока мистеръ Коксъ читалъ, Исаакъ Чикъ, съ видомъ сознанія своего достоинства, поглаживалъ рукавомъ бывшій пухъ своей шляпы. Когда Коксъ, съ новою выразительностью, въ третій разъ повторилъ -- "паршивая собака", Исаакъ Чикъ подернулъ воротникъ своего фрака, какъ-бы стараясь опровергнуть эту нелестную рекомендацію.
-- Что же вы умѣете дѣлать?
Исаакъ, который не обѣдалъ уже трое сутокъ, отвѣчалъ смѣло: -- Все что вамъ угодно, милостивый государь!
-- Такъ! сказалъ Коксъ, важно опускаясь въ кресла. Хорошо. Теперь именно я имѣю надобность въ секретарѣ.
Исаакъ опять улыбнулся, и, забывъ заплатку, выпрямился въ струнку.
-- Бывали ли вы въ Персіи? спросилъ хозяинъ.
Исаакъ, помолчавъ не много, чтобы вспомнить, не былъ ли онъ когда въ Персіи, скромно отвѣчалъ: -- Нѣтъ еще.
-- Знаете ли вы сколько-нибудь химіи?
Снова улыбка появилась на лицѣ Исаака и полагая, что она будетъ принята въ его пользу, онъ промолчалъ.
-- Очень хорошо! И вѣрно знаете счетоводство?
Исаакъ улыбнулся въ третій разъ.
-- И можете вести иностранную переписку? Опять улыбка, но уже слабѣе.
-- По-Нѣмецки, по-Французски, по-Италіански, не много по-Голландски. А если вы знаете и по-Русски, тѣмъ лучше!
Исаакъ только поклонился въ знакъ согласія съ этимъ мнѣніемъ.
-- Потому что, видите, сказалъ небрежно Коксъ, я веду дѣла съ разными вѣнценосными особами.
Исаакъ стоялъ, проникнутый благоговѣніемъ.
-- Что касается до жалованья, то любезный господинъ... Кстати, какъ ваша фамилія.
-- Чикъ, сударь, Чикъ, сказалъ Исаакъ, и потянулъ воротникъ на подбородокъ.
-- Странная фамилія! Хорошо, господинъ Чикъ, въ жалованьѣ мы сойдемся; должность важная, и если вы можете представить аттестатъ о вашемъ поведеніи... Знаете ли вы кого изъ лордовъ? напримѣръ, какого-нибудь герцога, или другаго порядочнаго человѣка? Въ такомъ случаѣ мѣсто моего секретаря я буду считать за вами.
Чикъ поклонился такъ внезапно и такъ низко, что у него лопнуло что-то въ платьѣ.
-- Что до моей нравственности, то я надѣюсь, что... то есть, сударь, я думаю, что могу за нее ручаться, отвѣчалъ Чикъ и ударилъ пяткой о пятку съ видомъ величайшаго самодовольствія.
-- Да! да конечно! сказалъ Коксъ, по-видимому убѣжденный его самоувѣренностью. Я только говорю... Но и собственнаго вашего отзыва довольно. Должность ваша... Боже мой, какая у меня память! Чуть было не забылъ! Потрудитесь, любезный Чикъ, сбѣгать вотъ съ этимъ къ миссъ Боккльби... Сейчасъ, немедленно; потому что, какъ она сама мнѣ говорила, жизнь и смерть отъ этого зависятъ... Да, да! вы не можете постичь цѣны этой бутылочки. Половина мудрости Востока заключается въ этомъ эликсирѣ.
Легкій стукъ у дверей остановилъ его восторгъ, и молодой человѣкъ въ Азіатскомъ костюмѣ, величественно вошелъ въ комнату. Коксъ вскочилъ съ креселъ. Гость устремилъ свои черные глаза на Чика и, казалось, придалъ себѣ еще больше важности. Подошедши къ хозяину, онъ поклонился ему по Азіатски, и усѣлся, у камина, на коврѣ.
-- Не говорите ли по Персидски? спросилъ Коксъ Чика, который, какъ-бы не совсѣмъ увѣренный въ своемъ незнаніи, подумалъ немного и отвѣчалъ:-- Нѣтъ.
-- Какъ жаль! Прелюбопытное лице! Это одинъ изъ моихъ друзей.
Коксъ мигнулъ однимъ глазомъ, указалъ пальцемъ на сидѣвшаго гостя и тихонько прибавилъ: -- Шестьдесятъ девятый сынъ шаха Аббаса!
-- И всѣ они съ такою же бородой? спросилъ удивленный Чикъ.
-- Ахъ, да! Долго было бы разсказывать объ этой бородѣ; довольно того, что не всегда она была въ такомъ видѣ какъ теперь. Сказать вамъ правду, у него прежде не росла борода. Всѣ его братья били его за это по щекамъ, въ двѣ оплеухи, и шахъ съ горести, что у него вышелъ сынъ безбородый, велѣлъ уже было удушить его. Къ счастію, Англійскій фрегатъ спасъ бѣдняка въ Ширазѣ и привезъ его сюда, и, къ счастію онъ попалъ въ мои руки. Какъ будетъ мнѣ благодаренъ шахъ, когда я возвращу ему его съ такой славной бородою!
-- Да это сущая муфта! сказалъ Исаакъ, посматривая на бороду Персіанина, который въ это время улыбнулся. Точнехонько муфта! повторилъ Чикъ, и Персіанинъ улыбнулся снова.
-- Ба, да что-жъ вы не бѣжите, господинъ Чикъ? Дѣло идетъ, говорю вамъ, на жизнь и смерть. Хотите ли сбѣгать къ миссъ Боккльби, любезный Чикъ? Сейчасъ, сію минуту? Вотъ ея адресъ.
Исаакъ поклонился, взялъ стклянку, вышелъ изъ комнаты и побѣжалъ. Какъ ни бѣжалъ онъ потихоньку, философскимъ шагомъ, насвистывая любимую пѣсенку, разсматривая литографіи, выставленныя въ окнахъ магазиновъ, слушая Швейцарскихъ арфистовъ, поющихъ на углахъ улицъ, а все-таки пришелъ на мѣсто, отыскалъ нумеръ дома, и постучался. Ему отворила женщина, которая съ досадой приняла его словами: -- "Ну, ну, я ужъ узнала васъ по стуку.
-- Я принесъ микстуру для......
-- Слава тебѣ Господи! Милости просимъ. Дайте ее сами этой милой дѣвочкѣ!
Она потащила Исаака вверхъ и втолкнула. Чикъ былъ пораженъ картиной, которая ему представилась. На колѣняхъ у гувернантки, миссъ Боккльби, лежала дѣвочка лѣтъ шести, визжа какъ котенокъ и вертясь какъ угорь; подлѣ стояли двѣ старухи: одна смотрѣла ей въ посинѣлое лице, а другая старалась поддерживать малютку.
-- Ну вотъ! говорилъ сидѣвшій въ сторонѣ пожилой мужчина съ напудренными волосами и гладкимъ, лоснящимся лицемъ: ну вотъ, миссъ Боккльби! не говорилъ ли я, что будетъ такъ? Ужъ эти мнѣ оладьи!
Миссъ Боккльби взглянула на него умоляющимъ взоромъ.
-- Да, да, жену другую еще не трудно найти, но другаго ребенка...... Тутъ онъ остановился, какъ будто вспомнилъ о какомъ-то затрудненіи.
-- Ничего, пройдетъ! сказала миссъ Боккльби, посматривая умильно на Чика. Просто боль въ животѣ! Да зачѣмъ же самъ докторъ не пришелъ? Не угодноль потрудиться вамъ дать больной лекарства?
-- Да, да; время дорого, прибавилъ гладенькій старикъ.
Чикъ, съ спокойствіемъ автомата, откупорилъ стклянку съ эликсиромъ, вылилъ его въ чашку, и сквозь стиснутые зубы процѣдилъ въ ротъ больной.
Вся группа, исключая великаго оператора, который стоялъ неподвижно въ сознаніи своего могущества, оживилась. Миссъ Боккльби улыбалась; старикъ потиралъ руки.
Въ это время, красивый молодой человѣкъ вошелъ въ комнату, и, извиняя доктора въ отсутствіи, вынулъ изъ кармана стклянку, откупорилъ и вѣжливо спросилъ ложку. Всѣ разинули ротъ, -- исключая дѣвочки.
-- Ложку? Какъ, еще пріемъ? Ребенку этого не выдержать, возразилъ отецъ.
-- Еще пріемъ? повторилъ молодой человѣкъ. Развѣ ей уже давали лекарство?
Всѣ глаза устремились на Чика.
-- Извините, милостивый государь! сказалъ молодой человѣкъ: я не замѣтилъ, что тутъ уже есть другой врачъ. Я думалъ, что...
Разгнѣванный подлекарь, дрожащею рукой, закупорилъ вновь свою микстуру.
-- Какъ! вскричалъ отецъ: развѣ этотъ господинъ не помощникъ доктора Франклина?
Отрицательный взглядъ двухъ посѣтителей поставилъ его въ тупикъ.
-- Кто же вы, сударь? обратился онъ Исааку.
-- Исаакъ Чикъ, отвѣчалъ тотъ съ достоинствомъ.
-- Чикъ! Отъ кого же вы пришли?
-- Отъ господина доктора Кокса.
-- Кокса! закричала гувернантка, и упала почти безъ чувствъ.
-- Къ кому онъ васъ прислалъ?
-- Кажется, къ миссъ Боккльби. Мнѣ сказано, что дѣло идетъ на жизнь и смерть.
-- Вы посылали такъ же къ другому доктору? сказалъ отецъ. Какая вы добрая, миссъ Боккльби!... Но зачѣмъ было посылать къ двумъ докторамъ? Развѣ господина Франклина не довольно?
Между-тѣмъ помощникъ доктора Франклина взялъ порожнюю стклянку Чика, осмотрѣлъ ее, и началъ читать въ слухъ надпись, находившуюся на карточкѣ, прикрѣпленной къ дну сосуда: -- Ben-Hily ben-Holy ben-Haly ben-Halat's genuine Persian Dye. Какъ Персидскій красильный составъ? Составъ для крашенія бороды?...... Вы дали малюткѣ выпить эту поганую краску?
-- Краску! закричалъ отецъ.
-- Да, краску, повторилъ подлекарь и показалъ бутылочку.
-- Я замѣчаю, что тутъ должно быть небольшое недоразумѣніе, сказалъ Чикъ съ нечувствительностію носорога.
-- И ты смѣлъ, мошенникъ, вскричалъ отецъ весь дрожа отъ гнѣва: и ты смѣлъ дать моей дочери составъ, которымъ красятъ бороды?
-- Имѣю честь рекомендоваться, я новый секретарь господина Кокса, хладнокровно возразилъ Чикъ. Всѣ его слуги были усланы, а дворецкій мучится подагрой: я узналъ, что миссъ Боккльби ждетъ на жизнь и смерть вотъ этого эликсира, и вызвался самъ отнесть его.
-- Ядъ есть, но ядъ невинный какъ молоко, сказалъ подлекарь. Мы, врачи, называемъ въ Медицинѣ ядами, pharmacon по-Гречески, всѣ вообще лекарственныя вещества. Этотъ красильный эликсиръ употребляется въ Бенгалѣ и Персіи и составь его былъ уже нѣсколько разъ описанъ путешественниками. Г. Коксъ, котораго я не хочу порочить при его секретарѣ, придумалъ для этой краски странное названіе, и продаетъ ее легковѣрнымъ за чудесное средство, будто-бы ему только извѣстное. Я думаю, мистеръ Чикъ, вашъ господинъ Коксъ нажилъ уже порядочныя деньги посредствомъ этого мнимаго эликсира?
-- Такъ вы говорите, любезный докторъ, прервалъ отецъ, что тутъ рѣшительно....
-- Рѣшительно нѣтъ ничего вреднаго, прибавилъ съ важностью подлекарь: господинъ Чикъ на этотъ разъ ускользнулъ отъ суда и висѣлицы (Чикъ потянулъ воротникъ), но на будущее время совѣтую ему быть осторожнѣе. Успокойтесь; увѣряю васъ, эликсиръ безвреденъ, какъ ключевая вода: онъ составленъ изъ -- изъ -- изъ --
Тутъ подлекарь сталъ считать по пальцамъ всѣ составныя части знаменитаго Коксова эликсира. Чикъ. котораго умъ озарился внезапною мыслію, какъ-будто не разслышавъ, заставилъ его повторить описаны краски еще съ большею подробностью. Между-тѣмъ краска подѣйствовала не хуже рвотнаго, и дитя вдругъ оправилось. Въ это время Чикъ потихоньку ушелъ изъ спальни и отправился въ обратный путь къ Г. Коксу, засунувъ руки въ карманы. Съ веселымъ видомъ постучался онъ у дверей Кокса. Дверь отворилась.
-----
-- Знатокъ ли вы въ художествахъ? спросилъ Коксъ новаго секретаря, который, вошедши, съ самодовольнымъ видомъ усѣлся на софѣ противъ своего патрона.
Чикъ такимъ сибаритомъ опустился на тюфякъ, такъ мало обращалъ вниманія на присутствіе хозяина, что Коксъ почелъ нужнымъ повторить вопросъ: -- Господинъ Чикъ, знатокъ ли вы въ художествахъ?
-- Какого рода? спросилъ Чикъ, на этотъ разъ безъ улыбки.
И Коксъ оттолкнулъ свой стулъ такъ сильно, что онъ покатился какъ по желѣзной дорогѣ.
-- Любезный мистеръ Чикъ!
Но въ это время Чикъ вздумалъ разсказать въ нѣсколькихъ словахъ свой случай съ эликсиромъ, и присовокупилъ коварно, что ребенокъ не переживетъ ночи.
-- Какъ, мистеръ Чикъ! не ужели вы сдѣлали глупость...
-- Почемъ я зналъ что было въ стклянкѣ? Вы говорили о своихъ больныхъ; сказали, что микстура должна спасти отъ смерти; когда я вошелъ въ комнату, ребенокъ мучился: что жъ было мнѣ дѣлать?
-- Ничего! сказалъ Коксъ: хотя бы онъ съѣлъ цѣлую бочку, эликсиръ не убьетъ его.
-- Я то же говорю, подхватилъ Чикъ. Однако, если дѣвочка умретъ, кому тогда отвѣчать передъ уголовнымъ судомъ? Что до меня, то я оправдаюсь тѣмъ, что разскажу рецептъ состава.
-- Вы никогда не сдѣлаете этой низости!
-- Жизнь сладка, мистеръ Коксъ!
-- Рецептъ! объявить мой рецептъ! Разгласить составъ моего неподражаемаго эликсира!.... Однако жъ, прибавилъ Коксъ съ торжествомъ: чтобы объявить рецептъ, надобно его знать.
Исаакъ уставилъ глаза на обладателя Персидскаго эликсира, и началъ громко исчислять всѣ снадобія, входящія въ составъ краски. Лице Кокса принимало всѣ цвѣта; и волосы его поднялись какъ у кота, когда онъ убѣдился при послѣднемъ словѣ, что непосвященный Чикъ открылъ завѣтную изъ завѣтныхъ тайнъ его.
-- Это было бы вѣчное пятно для моего эликсира! простоналъ Коксъ. Какъ вы думаете, мистеръ Чикъ, если оно только не такъ неудобно, о небольшой поѣздкѣ изъ Лондона примѣромъ сказать, въ Ливерпуль: пароходы въ Америку ходятъ оттуда каждую недѣлю; а въ самомъ крайнемъ случаѣ...
-- Какъ! оставить родину? покинуть мое отечество? сказалъ съ негодованіемъ Чикъ. Да чѣмъ я буду жить, сударь? Нѣтъ, лучше явлюсь въ судъ, хоть бы меня повѣсили.
Коксъ взглянулъ вверхъ, и внезапный лучъ надежды блеснулъ изъ глазъ его.-- Да! оно быть-можетъ и къ лучшему.
-- Что меня повѣсятъ?
-- Краска моя сдѣлается знаменитою! Это лучше всякаго газетнаго объявленія.
-- Пусть меня сошлютъ въ Ботани-бей, сказалъ Чикъ съ жаромъ, я не буду уклоняться отъ суда.
-- Въ Ботани-бей! воскликнулъ Коксъ. Зачѣмъ въ Ботани-бей? Можетъ быть вы бъ согласились быть публично высѣченнымъ. Это бездѣлица!.... Мы бы сошлись съ вами въ условіяхъ, если вы пріймете на себя всю вину... Но въ самомъ дѣлѣ, мистеръ Чикъ, если вы полагаете, что ребенокъ навѣрное не встанетъ и что изъ этого возникнетъ процессъ, то мнѣ надобно тотчасъ заготовить эликсиру какъ можно болѣе, потому что тогда его станутъ требовать во всѣ стороны. Въ Англіи такое множество рижыхъ головъ, что какъ только узнаютъ....
-- Можете не безпокоиться, возразилъ Чикъ съ досадой: ребенокъ здоровъ какъ вы и я; что жъ до рецепта...
-- Вижу, Чикъ, что ты тотъ самый человѣкъ, какого мнѣ нужно! Робинсонъ очень меня обязалъ, что прислалъ тебя. Будемъ откровеннѣе. Я тебя спрашивалъ, имѣешь ли ты вкусъ къ изящному?
-- Я люблю хорошо пообѣдать, отвѣчалъ Чикъ, и не безъ вкуса ко всему, что можетъ доставить порядочный ростбифъ и бутылку портеру.
-- Соломонова мудрость не мудрѣе этой! воскликнулъ чувственный Коксъ. Ну, коллекція-то, о которой я тебѣ говорилъ: ты будешь, по имени, ея хозяинъ...
-- По имени?
-- Вѣдь есть же у тебя сколько-нибудь совѣсти, Чикъ?
Исаакъ не отвѣчалъ ни слова;
-- Вотъ мой планъ: покупка будетъ сдѣлана на твое имя, барышъ раздѣлимъ мы поровну, за вычетомъ сперва изъ твоей доли половины покупной суммы.
Чикъ молчалъ.
-- Самъ посуди, какъ выгодно это предложенье. Подумай, какое положеніе ты пріобрѣтешь въ свѣтѣ: хозяинъ образцовыхъ восковыхъ фигуръ! Шутка! Ктому еще право прибавлять новыя... Ну что жъ, Чикъ?
Коксъ ждалъ рѣшенья.
-- Вотъ моя рука, сказалъ Чикъ, протянувъ къ нему свой анатомическій этюдъ.
-- И довольно для людей честныхъ! воскликнулъ Коксъ.
-- Я самъ не очень жалую письменныя условія, замѣтилъ Чикъ: однако жъ они зло необходимое.
-- Правда; но я не вижу надобности въ документѣ: сдѣлка наша будетъ братская.
-- Пословицы, любезный Чикъ, умъ дураковъ и плутовъ.
-- Мистеръ Коксъ! вскричалъ Чикъ и вспрыгнулъ какъ медвѣдь, чтобы допросить доктора, къ которому изъ двухъ классовъ онъ его относитъ.
Къ счастью обоихъ друзей и будущаго контракта, стукъ у дверей остановилъ его порывъ. Тотъ самый Персіанинъ съ бородой, не замѣчая Чика, вошелъ, и сказалъ по-Англійски, на чистомъ уличномъ діалектѣ: -- Мистеръ Коксъ, я привелъ съ собой Микель-Анджело; онъ дожидается въ передней.
-- Пусть войдетъ, сказалъ хозяинъ.
-----
Чикъ гдѣ-то слышалъ это имя, но ему еще не случалось видѣть самаго лица, и онъ съ любопытствомъ посмотрѣлъ къ двери. Не видя никого, онъ испугался, когда услышалъ голосъ, который, казалось, выходилъ изъ-подъ ковра. Наконецъ онъ замѣтилъ на полу какую-то фигурку въ три фута вышиной. Микроскопическій человѣчекъ, котораго бы можно было спрятать въ футляръ зрительной трубки, былъ въ поношеномъ травянаго цвѣта фракѣ, котораго пуговицы давно лишились своей позолоты, въ синемъ бархатномъ жилетѣ, также не изъ самыхъ новыхъ, въ драповыхъ панталонахъ и пестрыхъ шерстяныхъ чулкахъ; въ одной рукѣ держалъ онъ трость съ мѣднымъ набалдашникомъ, въ другой шляпу, похожую на сахарную голову безъ верхушки. Онъ кланялся во всѣ стороны.
-- Я думаю, дѣло наше почти кончено, и безъ обиды вашему званію художника, сказалъ Коксъ.
Микель-Анджело, съ признательностью геніальнаго человѣка, прижалъ шляпу къ сердцу, шаркнулъ ногами взадъ и впередъ, и поклонился.
-- Мнѣ бы чрезвычайно было жаль, продолжалъ Коксъ, видѣть продажу прекрасной вашей коллекціи съ аукціона.
-- Милостивый государь, воскликнулъ Анджело тоненькимъ голоскомъ, который какъ-будто выходилъ изъ стеклянной трубки: это было бы вѣчное пятно нашему вѣку. Какъ! Ньютона продать съ публичнаго торга! Равальяка отдать съ молотка! Разсѣять поодиначкѣ все это знаменитое собраніе по разнымъ сторонамъ свѣта! Разъединить Наполеона, Вольтера, Іоанну д'Аркъ! Всѣхъ моихъ неподражаемыхъ разбойниковъ!,
Слезы навернулись на глазахъ маленькаго человѣка отъ одной мысли о такомъ оскверненіи искусства.
-- Ну, вотъ этотъ господинъ, сказалъ Коксъ, указывая на Чика: какъ истинный соревнователь художествъ, рѣшился купить всю вашу коллекцію.
-- Отъ имени всѣхъ художниковъ Европы, сударь, позвольте мнѣ, смиренному жрецу храма Изящнаго принесть вамъ торжественную благодарность за ваше великодушное пожертвованіе, которому къ сожалѣнію теперь такъ мало примѣровъ. Нынѣшнее поколѣніе есть поколѣніе сребролюбцевъ, и, какъ я часто говорю женѣ моей Джозефинѣ, глухо и слѣпо къ прекрасному. Что вы думаете, о моихъ близнецахъ?
-- Я не имѣю чести, сударь, знать вашего семейства, отвѣчалъ Чикъ.
-- Ха, ха, ха! Мнѣ бы должно было вамъ сказать, мистеръ Чикъ, подхватилъ Коксъ, что Г. Микель-Анджело Попсъ имѣетъ честь быть художникомъ той коллекціи. Всѣ ея фигуры суть произведенія его искусства.
Чикъ поклонился. Попсъ, съ чувствомъ своего достоинства, продолжалъ:
-- Я не тщеславенъ: однако можетъ ли вся Академія Художествъ поддѣлаться подъ моихъ близнецовъ, хоть она крадетъ у меня ежегодно?
-- У васъ крадетъ! вскричалъ Чикъ.
-- Да! копируетъ мои творенія на другомъ матеріалѣ. Я, напримѣръ, работаю изъ воску, а она поддѣлываетъ изъ камня. Видѣли ли вы моего Питта? Ну вотъ одинъ скульпторъ, -- я никого не назову по имени, -- скопировалъ у меня самымъ постыднымъ образомъ! Но я привыкъ къ этимъ вещамъ; вотъ уже третьяго канцлера у меня крадутъ. Ахъ, сударь, геній, знаніе, заслуга, все это въ нашемъ свѣтъ непочемъ! Будьте вы Фидіасомъ восковыхъ статуй, вы ничего не значите здѣсь передъ какимъ-нибудь каменьщикомъ,-- я никого не называю, -- который работаетъ изъ мрамора. Да, мистеръ Чикъ! велико несчастіе родиться съ чувствомъ изящнаго; тотъ, кто бы разбогатѣлъ отъ сальныхъ свѣчъ, едва не умираетъ съ голоду на воскѣ.
-- Успокойтесь, Г. Попсъ; будемъ надѣяться, что свѣтъ устыдится своей несправедливости и возмется наконецъ за умъ, подъ управленіемъ Г. Чика.
-- Вижу, что Г. Чикъ истинный любитель художествъ.
-- А нѣтъ ли у васъ въ-виду какого-нибудь новаго, интереснаго уродца? ребенка съ двумя головами? дѣвочки съ кожею a la giraffe?
-- Нѣтъ, сударь; ничего нѣтъ: природа нынче нестерпимо однообразна. Говорили было о какомъ-то мальчикѣ, который родился живой и здоровый съ рогами какъ у оленя; но я боюсь, что это басня. А когда Г. Чикъ изволитъ принять коллекцію въ свое владѣніе?
-- Сейчасъ, отвѣчалъ Коксъ.
-- Сейчасъ, повторилъ Чикъ.
-- Не нужно и говорить, Г. Попсъ, прибавилъ Коксъ, что мы, то есть, Г. Чикъ, желалъ бы очень оставить васъ при коллекціи артистомъ.
Микель-Анджело отпустилъ поклонъ въ поясъ.
-- Такъ позвольте же мнѣ имѣть честь итти съ вами, Г. Чикъ. Я только забѣгу домой, чтобы заказать Джозефинѣ ужинъ. Бѣдняжка, она не совсѣмъ здорова.-- Кстати, Ааронъ, сказалъ артистъ бородатому Персіянину, шестьдесятъ-девятому сыну шаха Аббаса, который въ то время явился въ двери: порошокъ-то, ревень что ли, который я у тебя купилъ въ четвергъ, не много добра сдѣлалъ.
-- Ревень! повторилъ Чикъ, взглянувъ значительно на Кокса, который пожалъ только плечами, улыбнулся и сказалъ: -- Что дѣлать, любезный другъ, ссылка заставляетъ иногда обращаться къ горькими средствамъ!
И оставивъ Чика размышлять объ этой печальной истинѣ, Коксъ вышелъ изъ комнаты, а Микель-Анджело отправился съ новымъ хозяиномъ.
-- Не угодно ли взять извощика? спросилъ Попсъ напередъ радуясь наслажденію ѣхать.
-- А это какая фигура? Клянусь, она живая! спросилъ удивленный Чикъ, увидѣвъ дѣвочку лѣтъ шестнадцати.
-- Элеонора, душенька, ступай въ свою комнату; сегодня некого больше ждать, сказалъ Попсъ дѣвочкѣ, не обращая вниманія на вопросъ Чика.
Скромная дѣвочка ласково улыбнулась карлѣ, поклонилась Чику, завязала ленты своей шляпки и какъ тѣнь тихо ускользнула.
-- Не дочь ли ваша? спросилъ Чикъ.
-- Ахъ, нѣтъ! Бѣдняжечка! Вы замѣтили, гдѣ она стояла? Она не знаетъ, и никогда не будетъ знать!
-- Не знаетъ чего?
-- Да, это длинная исторія, и не изъ веселыхъ. Видите ли вы эту фигуру?
-- Вотъ эту, что ли, во фризовой шинели и кожаной шапкѣ? спросилъ Чикъ.
-- Ту самую. Ну, сударь, должно вамъ сказать, что бѣдная Элеонора... Она мнѣ какъ родная дочь; вотъ уже одиннадцать лѣтъ...
-- Какъ она живетъ съ вами?
-- Она довольна, смирна, не прихотлива, ни кому не мѣшаетъ, ей не много нужно мѣста; и такъ честна! Она здѣсь деньги собираетъ и знаетъ счетъ, какъ лучшій математикъ. Джозефина съ нею иногда бранится, то есть бранитъ Джозефина, а она молчитъ.
-- Да кто жъ она и откуда? добивался Чикъ съ чрезвычайнымъ любопытствомъ.
-- Такъ и быть, если вы обѣщаете никому не говорить, я вамъ скажу. Элеонора... А, здравствуйте, миссъ Боссъ, сказалъ онъ молодой и довольно красивой дѣвушкѣ, которая прошла мимо ихъ въ прекрасномъ клокѣ и новой розовой шляпкѣ и вѣжливо поклонилась артисту. Элеонора, какъ я имѣлъ честь вамъ сказывать...
-- Это? Нѣкто миссъ Боссъ, ученица моей жены. Моя Джозефина удивительная женщина! Она тоже артистка, и была нѣкогда примѣчательною актрисою. Я женился на ней единственно по любви къ изящному. Жаль, что она немножко заикается!... По этой причинѣ она должна была оставить театръ, и теперь даетъ у себя дома уроки декламаціи!... Миссъ Боссъ готовится скоро вступить на сцену, и учится у ней декламировать, танцовать... Вы не можете себѣ представить, мистеръ Чикъ, какай у Джозефины страсть къ искусству! Она уже два раза уходила отъ меня, чтобы опять играть на сценѣ.
-- А Элеонора? Вы начали говорить объ Элеоноръ
-- Да, точно! Элеонорѣ было только пять лѣтъ, когда...
-- Здравствуйте, мистеръ Попсъ, сказалъ томнымъ голосомъ блѣдный, черноволосый мужчина, который до этого былъ занятъ разсматриваніемъ одной фигуры.Незнакомецъ снова погрузился въ размышленье.
-- Знаете ли, кто это? спросилъ Попсъ Чика потомъ.
Исаакъ взглянулъ на посѣтителя, потомъ на Покже и покачалъ головой.
-- Великій человѣкъ! сказалъ Попсъ; приходитъ сюда часто и смотритъ безденежно.
-- Журналистъ, что ли?
-- Не угадали. Упаси, Господи!...... Вѣдь, это знаменитый писатель; великій сочинитель. Какъ онъ превосходно знаетъ вкусъ публики! Онъ приходитъ сюда изучать разбойниковъ. Великій мужъ! Съ какимъ удивительнымъ эффектомъ выводитъ онъ ихъ на сцену! Въ его рукахъ разбойники дѣйствуютъ съ отличнымъ ужасомъ. Сверхъ-того, духи всѣхъ родовъ, горные, лѣсные, рѣчные; черти разнаго росту, съ рогами всякихъ размѣровъ; гиганты, пигмеи, гриффоны, бегемоты, коршуны и совы, змѣи и скорпіоны. И все это слетается, по его мановенію, чтобы произвести "великій эффектъ". Необыкновенный человѣкъ! Да я познакомлю его съ вами.
-- Удивительны! отвѣчалъ авторъ съ восторгомъ. Въ нихъ очень много драмы. Эти два разбойника дѣлаютъ вамъ величайшую честь, мистеръ Попсъ.
-- Для меня весьма лестно слышать сужденіе геніяльнаго человѣка. А публика наша такъ глупа, что ничего этого не понимаетъ! Вы не поверите, очень мало приходятъ смотрѣть ихъ. Но кстати о геніи. Я очень сожалѣю, что вы еще не видѣли ни одной изъ ученицъ моей Джозефины. То-то бы вамъ послушать, какъ онѣ читаютъ!
-- Я не зналъ, что Г-жа Попсъ держитъ школу; сказалъ авторъ.
-- Да не совсѣмъ школу, хоть многіе хорошіе дома уговаривали ее, чтобъ она открыла драматическую академію и взяла бы на себя часть комедіи, трагедіи, оперы, пантомимы и танцованье. Она бы точно могла все это сдѣлать; да та бѣда, сказать ли вамъ правду, она черезчуръ скромна. Такъ робкій талантъ осужденъ жить и умереть на чердакѣ, тогда какъ дерзкая посредственность.... но я больше не скажу. Попсъ, примѣтивъ, что авторъ, въ глубокой задумчивости, разсматриваетъ черты двухъ его послѣднихъ разбойниковъ и его не слушаетъ, обратился къ Чику, и сказалъ въ полголоса: Великій мужъ!
-- Ну что жъ дѣвочка? Говорите дальше.
-- Хорошо, сейчасъ. И такъ, Элеонора... Ба! что это значитъ?
Прерванный опять въ своемъ разсказѣ, Попсъ пошелъ на встрѣчу къ шестьдесятъ девятому сыну шаха Аббаса, -- къ Персидскому продавцу ревеню, -- который въ то время вошелъ поспѣшно въ галлерею, и наскоро объявилъ новому хозяину и артисту, что Коксъ немедленно ихъ требуетъ къ себѣ.
-- Чтобы могло быть? спросилъ Попсъ.
-- Мнѣ кажется, сказалъ Ааронъ, потирая руки съ радостію вампира: мнѣ кажется, что новое убійство.
-- Новое убійство! робко произнесъ Чикъ.
-- А на ужинъ свиныя коклеты, присовокупилъ Персіянинъ.
-- Смотрите, чтобъ онъ насъ не послалъ за какимъ-либо новымъ субъектомъ, замѣтилъ Попсъ.
-- Угадали, сказалъ Персіанинъ: въ Веллѣ случилось ужасное смертоубійство, о которомъ всѣ газеты начали писать сегодня. Лице извѣстное. Весь Лондонъ говоритъ только объ этомъ. Я думаю что вамъ прійдется ѣхать туда. Нельзя пропустить такого счастливаго случая!
-----
Путешествіе Попса и Чика изъ Лондона въ городъ Велль было, къ крайнему нашему прискорбію, безъ всякихъ приключеній... У нихъ ни разу даже не переломилась ось. На вторые сутки они остановились въ трактиръ подъ вывѣскою Серебрянаго Оленя и скушали преспокойно завтракъ.
-- Теперь, за дѣло, сказалъ артистъ, утирая ротъ. Сперва намъ должно отправиться въ тюрму. Какъ? Что такое? продолжалъ Попсъ, замѣтивъ, что Чикъ сдѣлалъ гримасу, какъ будто его посадили въ крапиву. Что до меня, то я уже бывалъ, могу сказать, во всѣхъ тюрмахъ Соединеннаго Королевства.
-- Не веселыя мѣста! замѣтилъ Чикъ печально.
-- А я такъ много тамъ провелъ пріятныхъ дней, отвѣчалъ Попсъ. Свѣтъ, повѣрьте мнѣ, Г. Чикъ, свѣтъ не имѣетъ и понятія о внутренней жизги преступниковъ. Мнѣ случалось тамъ встрѣчать такую вѣжливость, которая, право, заставила-бы краснѣть людей, воспитанныхъ для общества. А что до нравственности, свѣтскаго приличія, о, вы не можете вообразить какъ Смертный приговоръ образуетъ человѣка! Тамъ былъ Джекъ Фобемъ, величайшій буянъ, котораго когда-либо земля носила: что жъ вышло? За два дня до того какъ его повѣсить, вы бы приняли его за лорда.
-- А долго ли вы пробудете въ тюрмѣ? спросилъ Исаакъ.
-- Нѣтъ, ей-ей, не долго; мои снаряды всѣ при мнѣ; я сниму моего молодца въ одно засѣданье.
Въ это время явилась хозяйка Серебрянаго Оленя. Посмотрѣвъ сперва на Чика, потомъ на Попса, она начала убирать со стола, какъ вдругъ остановилась и спросила твердымъ голосомъ: -- А гдѣ другая ложка? Другая ложка гдѣ?
Попсъ посмотрѣлъ на нее съ изумленіемъ.
-- Ахъ! сказала хозяйка, нашедши свою собственность подъ угломъ скатерти. Слава Богу! Я тотчасъ принесу вамъ счетъ.
-- За кого она насъ принимаетъ? спросилъ Попсъ, напрасно дожидаясь отвѣта своего товарища. Не ужели она думала, что мы украли ея ложку.
Исаакъ въ своей скромности, все еще былъ не въ состояніи отвѣчать. Въ это время хозяйка съ невѣроятною скоростію возвратилась со счетомъ. Попсъ выдернулъ у ней изъ рукъ бумаги и положилъ на столъ; потомъ подперши рукой подбородокъ, спросилъ:
-- Скажите, сударыня, у васъ частенько пропадаютъ ложки?
-- Нѣтъ, милостивый государь, никогда: потому что, когда кто уходитъ, я тотчасъ ихъ считаю.
Попсъ вздрогнулъ и онѣмѣлъ отъ новаго оскорбленія.
А Чикъ, какъ истинный философъ, былъ выше всякихъ оскорбленій: онъ молчалъ.
-- Говорю вамъ, мадамъ, знаете ли вы кто мы! кричалъ Попсъ, тогда какъ Чикъ кроткимъ взглядомъ старался успокоить разгнѣваннаго пріятеля. Можетъ-быть, вы не замѣчаете, что я артистъ.
-- Такъ я и думала, прервала хозяйка, какъ бы убѣжденная въ своемъ подозрѣніи, и шмыгнула изъ комнаты.
-- Да какъ же имъ и знать насъ, замѣтилъ Чикъ спокойно. Вспомните, что мы отъ Лондона болѣе чѣмъ во ста миляхъ.
-- А слава? развѣ слава не доходитъ всюду, мистеръ Чикъ? возразилъ Попсъ.
-- Да только не по почтѣ, не въ почтовой каретѣ, отвѣчалъ Чикъ, самъ не зная, какую дорогую истину сказалъ онъ.
-- Не знать насъ здѣсь! Вѣдь на чемоданѣ мое имя.
-- Быть-можетъ, они безграмотны, замѣтилъ Чикъ, и Попсъ, казалось, былъ нѣсколько этимъ успокоенъ.
-- Правда, правда, сказалъ онъ смягченнымъ голосомъ, но вдругъ ударивъ кулакомъ по столу, покраснѣлъ какъ піонъ. А ложка-то, ложка!
-- Вотъ это было дурно, сказалъ Исаакъ и началъ посвистывать.
-- Какъ, дурно? Гнусно! ревѣлъ Попсъ.
-- Однако жъ, согласитесь, окорокъ былъ превосходенъ, замѣтилъ Чикъ, который любилъ всему отдавать справедливость.
-- Подозрѣвать насъ въ воровствѣ! Меня!...
Микель-Анджело поднялъ глаза къ небу, какъ будто оно передъ нимъ разверзлось.
-- И буттеръ-броты были не дурны, продолжалъ Чикъ.
Но Попсъ не говорилъ ни слова; лице его наморщилось какъ сморчокъ, и онъ задыхался отъ гнѣва.
-- Какъ будто, произнесъ онъ опять дрожащимъ голосомъ, какъ-будто нарочно ложка у меня нашлась!
Въ это самое время дверь отворилась, Попсъ остановился въ своемъ потокѣ рѣчи и взоръ его побѣжалъ на встрѣчу къ новому посѣтителю, который съ важностью подошелъ къ столу, подвинулъ стулъ, и усѣлся противъ двоихъ пріятелей. Онъ моргнулъ на Попса мѣднымъ своимъ глазомъ, разинулъ ротъ съ намѣреніемъ улыбнуться, и кивнулъ головой. Попсъ молчалъ. Чикъ такъ-же. Гость опять моргнулъ, опять улыбнулся, опять кивнулъ головою.
-- Такъ она не у васъ нашлась? а? сказалъ незнакомецъ съ обидною фамильярностью.
Нѣтъ ничего ужаснѣе положенія маленькаго человѣка, отъ котораго обстоятельства требуютъ явиться большимъ. Мало того, что Попсъ вскочилъ со стула,-- его подбросило вверхъ какъ снарядъ изъ пушки. Утвердившись на самыхъ крайнихъ оконечностяхъ носковъ и вытянувъ шею какъ повѣшенный, онъ спросилъ гостя съ притворною вѣжливостью -- знаетъ ли онъ съ кѣмъ говоритъ?
-- Конечно знаю, отвѣчалъ незнакомецъ, потирая руки. Мнѣ ли васъ не знать!
-- Поэтому, милостивый государь, сказалъ Попсъ, нѣсколько умѣривъ надмѣнный видъ свой: поэтому вы вѣрно знаете, что я артистъ...
-- Натурально знаю; весь городъ говоритъ объ васъ.
Попсъ разсмѣялся, посмотрѣлъ на Чика, и сказалъ ему на ухо, но такъ что тонкій слухъ гостя веуро пилъ ни одного слова: -- Что, Исаакъ! Ха, ха, ха! Видишь, что и она можетъ ѣздить въ почтовой каретѣ.