Аннотация: Fru Marianne.
Текст издания: "Міръ Божій", NoNo 1-7, 1894.
МАРІАНА.
Романъ Э. Альгренъ.
(переводъ со шведскаго).
Э. АЛЬГРЕНЪ.
Викторія Бенедиктсонъ -- таково дѣйствительное имя романистки, подписывавшей свои сочиненія псевдонимомъ "Эрнстъ Альгренъ" -- принадлежитъ къ числу талантливѣйшихъ шведскихъ писательницъ новѣйшей школы. Несмотря на кратковременность ея литературной дѣятельности, пресѣченной преждевременной и трагической смертью, Альгренъ успѣла нанять видное мѣсто въ европейской литературѣ. Лучшими ея произведеніями признаются романы "Маріана" и "Деньги". Послѣдній уже появился въ русскомъ переводѣ {Въ журналѣ "Русская Мысль" за 1892 г.; смотри рецензію въ "М. Б.", 1893 г., No 10.}; романъ "Маріана" появляется на русскомъ языкѣ въ первый разъ.
По поводу сочиненій Э. Альгренъ одинъ англійскій критикъ выразился. что "это лучшее изъ того, что когда-либо удалось написать женщинамъ". Подобное мнѣніе является нѣсколько преувеличеннымъ, но несомнѣнно, что Э. Альгренъ принадлежитъ къ числу талантливѣйшихъ современныхъ писательницъ.
Э. Альгренъ родилась 5-го марта 1850 г. въ родовомъ имѣніи, въ окрестностяхъ Трелеборга. Ея отецъ, Type Бруцеліусъ, довольно легкомысленный и суетный человѣкъ, былъ помѣщикомъ. Отношенія между нимъ и его женой, матерью будущей писательницы -- крайне суровой женщиной -- были очень дурныя. Подобныя отношенія не могли не отразиться на маленькой Викторіи самымъ печальнымъ образомъ. Дѣвушкѣ жилось въ родительскомъ домѣ такъ тяжело, что уже на семнадцатомъ году она стала добиваться, чтобы ее отпустили жить самостоятельнымъ трудомъ. Родители долго сопротивлялись такому намѣренію, но Викторія съумѣла поставить на своемъ и взяла мѣсто гувернантки въ знакомой семьѣ. Родители не могли простить ей этого позорнаго, по ихъ мнѣнію, шага, и лишили ее всякой поддержки.
Слабая здоровьемъ, нервная и совсѣмъ неподготовленная къ житейскимъ бурямъ, дѣвушка быстро убѣдилась въ непосильности взятой ею на себя роли и попыталась примириться съ родителями, но была отвергнута. Попытка всецѣло предаться живописи и существовать трудомъ рисовальщицы тоже не увѣнчалась успѣхомъ. Тогда, измученная и сломленная невзгодами, она, наконецъ, рѣшилась не любя выйти замужъ за пожилого вдовца, почтмейстера Бенедиктсона, давно уже добивавшагося ея руки. Насколько бракъ безъ любви былъ тяжелъ для нравственно-чуткой и свободолюбивой Викторіи Бенедиктсонъ, видно изъ того, что на первыхъ же порахъ замужества она сдѣлала неудавшуюся попытку къ самоубійству... Въ довершеніе невзгодъ она слегла на цѣлыхъ два года влѣдствіе мучительной болѣзни колѣннаго сустава, и затѣмъ осталась навѣки прикованной къ костылямъ. Къ этому присоединилась еще болѣзнь сердца, причинявшая ей тяжелыя удушья, мѣшавшая работать и заставлявшая жить въ постоянномъ ожиданіи смерти.
Такова была обстановка, въ которой начала писать Викторія Бенедиктсонъ. Между тѣмъ, и въ литературѣ ей вначалѣ не повезло. Несмотря на бросавшуюся въ глаза талантливость первыхъ же повѣстей Викторія Бенедиктсонъ, цѣлыхъ восемь лѣтъ она не могла найти издателя, и журналы упорно отказывались помѣщать ея произведенія. Наконецъ, въ 1884 году появился отдѣльнымъ изданіемъ первый сборникъ ея разсказовъ, сразу завоевавшій симпатіи публики, вопреки равнодушію критиковъ, ни словомъ не отозвавшихся о новой книгѣ. Въ слѣдующемъ 1885 году былъ напечатанъ романъ "Деньги", который обратилъ на себя, наконецъ, вниманіе критики. Но въ то же время затронутые писательницею жгучіе вопросы вызвали въ печати цѣлый рядъ полемическихъ статей и ожесточенныхъ нападокъ.
Такое страстное отношеніе печати крайне обострило нервность больной писательницы и побудило ее усиленно работать, чтобы болѣе опредѣленно высказаться и разсѣять недоразумѣнія. Въ теченіе двухъ лѣтъ она написала большой романъ "Fru Mariane", два тома повѣстей и разсказовъ, драму "Final" и множество недоконченныхъ набросковъ. Подобная лихорадочная дѣятельность создала Э. Альгренъ громкое имя, но въ то же время окончательно подорвала ея здоровье, а переутомленіе парализовало способность къ дальнѣйшему творчеству. Уже въ концѣ 1887 года писательница съ ужасомъ замѣтила, что не въ силахъ больше создать что-либо выдающееся. Въ это время она, уже разставшись съ мужемъ, должна была существовать исключительно литературнымъ заработкомъ. Совокупность всѣхъ этихъ нравственныхъ страданій и житейскихъ невзгодъ оказалась не подъ силу человѣку, измученному долголѣтними физическими недугами, и въ минуту душевнаго безсилія Э. Альгренъ лишила себя жизни.
Она умерла 22-го іюля 1888 года въ Копенгагенѣ, гдѣ и была погребена. На надгробномъ ея памятникѣ вырѣзана всего два слова: implora pacem (молитъ о мирѣ).
В. Ф.
I.
Госпожа Бьёркъ сидѣла въ маленькой буфетной съ чайнымъ полотенцемъ на колѣняхъ и чистила миндаль, когда распахнулась дверь, и въ комнату вошла Маріана.
-- Мама!-- сказала она, подходя къ столу.-- Посмотри, какое странное я получила письмо -- О чемъ это?
-- Прочти сама!
Дѣвушка подала письмо и сѣла по другую сторону стола, а госпожа Бьёркъ стала читать:
"Милостивая государыня!
Я не любитель длинныхъ предисловій, и потому съ первыхъ же строкъ сдѣлаю вамъ прямой вопросъ: хотите ли быть моей женой? Я знаю, что на такой вопросъ нельзя отвѣтить, не подумавши, тѣмъ болѣе, что вы меня плохо знаете; но я и не жду немедленнаго отвѣта, развѣ что вы вполнѣ увѣрены, что отвѣтъ будетъ отрицательный, и въ такомъ случаѣ, разумѣется, нѣтъ причинъ не сказать этого сразу. Можетъ быть, однако, вы допускаете возможность, что я вамъ понравлюсь болѣе, когда вы узнаете меня ближе? Въ такомъ случаѣ, намъ слѣдуетъ познакомиться покороче, и я прошу разрѣшенія представиться вашимъ родителямъ. Не удивляйтесь сухости этого письма. Я считаю лучшимъ ограничиться въ немъ только самымъ необходимымъ, такъ какъ, въ случаѣ отказа, намъ обоимъ будетъ легче на душѣ, если мы не скажемъ ничего лишняго.
Не откажите въ письменномъ отвѣтѣ.
Съ совершеннымъ уваженіемъ къ вамъ
Бергеръ Ольсонъ".
-- Ольсонъ? Мнѣ незнакомо даже имя!-- задумчиво проговорила мать, поглядывая на Маріану.
-- Онъ помѣщикъ; я встрѣчалась съ нимъ лѣтомъ у пастора въ Гальсторпѣ.
-- Ты никогда не говорила о немъ. Что онъ за человѣкъ?
-- Право, мама, я его едва замѣтила. Онъ молодъ -- двадцати шести, двадцати семи лѣтъ не болѣе,-- очень молчаливъ и ничѣмъ не выдѣляется между другими...
-- Онъ изъ Гальсторпа?
-- Нѣтъ. Онъ пріѣзжалъ по желѣзной дорогѣ. Кажется, у него были какія-то дѣла съ пасторомъ, но его всегда приглашали къ обѣду.
-- Ну, и что же?
-- Да вѣдь я ничего больше не знаю объ этомъ человѣкѣ!
-- Пользуется онъ уваженіемъ?
-- Должно быть. Пасторская семья сильно ухаживала за нимъ. Мнѣ даже показалось, что за него прочили одну изъ дочерей...
-- Вотъ какъ!
Госпожа Бьёркъ вздохнула съ облегченнымъ сердцемъ. Ужъ если тѣ ловили его, значитъ, партія недурная!..
-- Не пойти ли намъ къ отцу?-- спросила она, помолчавъ.
-- Хорошо, пойдемъ.
Обѣ встали. Маріана пошла впередъ; госпожа Бьёркъ осторожно сложила на блюдо миндаль и послѣдовала за дочерью. Онѣ застали отца за письменнымъ столомъ.
Господинъ Бьёркъ сидѣлъ спиной къ дверямъ, но, при звукѣ шаговъ, быстро обернулся. Это былъ красивый старикъ, съ правильными чертами лица, сѣдыми курчавыми бакенбардами и такими же большими усами. Густыя, черныя брови составляли рѣзкій контрастъ съ сѣдиной волосъ и бороды и невольно приковывали вниманіе къ свѣтившимся подъ ними большимъ, синимъ глазамъ, еще полнымъ огня и жизни. Вообще, это былъ хорошо сохранившійся старикъ, и, повидимому, лицо его привыкло чаще выражать безпечность и веселость, чѣмъ озабоченность.
-- Что вамъ угодно?-- спросилъ онъ тономъ, въ которомъ ясно послышался невысказанный вопросъ: небось, опять деньги и деньги? При этомъ онъ съ комическимъ отчаяніемъ поднялъ обѣ руки кверху, а въ лицѣ его выразился притворный ужасъ.
-- Успокойся; на этотъ разъ мы пришли не за деньгами!-- сказала госпожа Бьёркъ, и опустилась на одно изъ креселъ у письменнаго стола.-- Прочти-ка это письмо... Оно къ Маріанѣ.
Отецъ взялъ письмо и быстро прочелъ его.
-- Что это за Ольсонъ?-- спросилъ онъ.
-- Я сама почти ничего не знаю о немъ. У него имѣніе, которое называется, кажется, Темте, или какъ-то въ этомъ родѣ.
Отецъ негромко, но протяжно свистнулъ.
-- Такъ вотъ это какой Ольсонъ!-- проговорилъ онъ вполголоса, точно опасаясь, что его подслушаетъ кто-нибудь посторонній.-- Да вѣдь это богачъ!
-- Кажется, онъ богатъ!-- согласилась и Маріана, но безъ всякаго увлеченія.-- Развѣ ты его знаешь, папа?
-- Я слышалъ о немъ, т.-е. я слышалъ, что, покупая имѣніе, онъ выложилъ всѣ деньги наличными, сполна. Это было въ прошломъ году. Говорятъ, дѣльный человѣкъ... Такъ вотъ это кто! Ну, что же ты намѣрена отвѣтить, моя дѣвочка?
-- Ахъ, папочка, право, не знаю!-- отвѣтила Маріана съ гримасой избалованнаго ребенка. Эта гримаска была очень мила и очень шла къ ея миловидному лицу съ маленькимъ, капризнымъ ротикомъ.
-- Ну, обдумай дѣло хорошенько, а я наведу справки.
-- Да, папа, справься о немъ. Я вѣдь ничего не знаю. Дѣвушка обняла отца и выпорхнула изъ кабинета.
-----
На слѣдующій день совѣтникъ Бьёркъ имѣлъ уже всѣ необходимыя справки о Бергерѣ Ольсонѣ, и свѣдѣнія оказывались самыми утѣшительными. Никто не могъ сомнѣваться въ томъ, что Маріанѣ представлялась отличная партія.
Родители имѣли долгое между собой совѣщаніе, и мадамъ Бьёркъ, убѣдившись въ достовѣрности собранныхъ мужемъ свѣдѣній, отправилась въ Маріанѣ. Та еще не спала, а сидя читала у своего письменнаго столика.
Госпожа Бьёркъ казалась взволнованной. На ея щекахъ горѣли красныя пятна.
-- Ну, Маріана,-- сказала она,-- рѣшайся! Надо написать ему сегодня же. Папа собралъ о немъ вѣрныя свѣдѣнія: это человѣкъ хорошій и дѣльный; притомъ, дѣйствительно, съ хорошимъ состояніемъ.
-- Но... вѣдь онъ сынъ мужика!
-- Это ничего не значитъ. Онъ образованный человѣкъ.
-- Но, мама, родня? Впрочемъ, вѣдь еще ничего не будетъ рѣшено, пока вы съ папой не узнаете его ближе. Посмотримъ, каковъ онъ.
-- Такъ напиши ему, чтобы пріѣхалъ въ воскресенье. Я закажу къ обѣду четвертое блюдо.
Онѣ обнялись, пожелали другъ другу покойной ночи, и мать вышла.
Это было написано во вторникъ. Уже въ четвергъ она получила отрѣтъ.
"Милостивая государыня!
Благодарю за письмо, и еще болѣе за надежды, которыя оно мнѣ даетъ въ будущемъ. Но ни слова объ этомъ пока! Вовсе не хочу, чтобы вы связали себя опрометчивымъ рѣшеніемъ. Я даже вовсе не намѣренъ уговаривать васъ сдѣлаться моей женой. Если не можете рѣшиться на это по собственному влеченію, пусть лучше этого и не будетъ. Во всякомъ случаѣ, ничто не должно мѣшать безусловной свободѣ выбора.
Теперь одно маленькое замѣчаніе въ скобкахъ. Не титулуйте меня "патрономъ". Я ненавижу титулы вообще, а этотъ мнѣ въ особенности противенъ. Называйте меня землевладѣльцемъ, или адресуйте просто: господину такому-то.
Васъ можетъ удивить, что пишу это длинное письмо передъ самымъ свиданіемъ. Но дѣло въ томъ, что въ разговорѣ я не всегда бываю достаточно развязенъ, а надо же высказаться. Это -- остатокъ крестьянской застѣнчивости, отъ которой я постараюсь со временемъ отдѣлаться. Но теперь она еще существуетъ и мѣшаетъ мнѣ говорить, а вы вправѣ потребовать отъ меня многихъ объясненій прежде, чѣмъ рѣшитесь на что-нибудь окончательное. О моемъ положеніи въ обществѣ и проч. вы, разумѣется, можете собрать справки на сторонѣ. Но мой внутренній міръ можетъ быть разъясненъ только мною однимъ, потому что, строго говоря, друзей и довѣренныхъ людей у меня нѣтъ. Я говорю, конечно, о настоящихъ друзьяхъ, такъ какъ пріятелей у меня столько же, какъ и у всякаго другого.
Постараюсь разсказать о себѣ вполнѣ откровенно.
Мои родители -- крестьяне. Отецъ умеръ, но мать еще жива. Она живетъ въ имѣніи моего старшаго брата -- насъ только двое -- и владѣетъ въ этомъ имѣніи своей вдовьей частью. Я всегда былъ ея любимцемъ, и она охотно бы поселилась у меня, но ей оказалось не подъ силу разстаться съ землей, на которой она провела всю свою жизнь. Прибавлю, что ея положеніе въ родовомъ имѣніи настолько самостоятельно, что она отнюдь не зависитъ ни отъ старшаго сына, ни отъ невѣстки.
Я не былъ въ университетѣ. Мой отецъ находилъ, что университетское образованіе совсѣмъ лишнее для земледѣльца, какимъ я во всякомъ случаѣ остался бы... Очень трудно разстаться съ земледѣліемъ тому, кто выросъ въ деревнѣ. Не имѣть посѣвовъ, коровъ, лошадей -- да для меня это просто не жить! Я охотно допускаю, что существуютъ на свѣтѣ болѣе интересныя занятій, но я всегда чувствовалъ, что рожденъ именно для земледѣлія, и для меня другого занятія не существуетъ. Скорѣе бы я согласился быть простымъ рабочимъ въ деревнѣ, чѣмъ бариномъ въ городѣ! Вотъ почему я не противорѣчилъ отцу и остался безъ высшаго образованія.
Итакъ, я не былъ въ университетѣ и не получилъ высшаго образованія. Я учился въ сельской школѣ, потомъ въ реальномъ училищѣ и, наконецъ, въ агрономическомъ институтѣ -- вотъ и все. Говорю это не для того, чтобы жаловаться. Но, не смотря на всѣ мои сельскія наклонности, я отъ природы одаренъ любознательностью и далеко не удовлетворенъ своими познаніями. Очень бы хотѣлось мнѣ быть человѣкомъ, развитымъ въ томъ смыслѣ, какъ я это понимаю! Однако, не заключайте изъ этого, что я неучъ, и повѣрьте, что, хотя во мнѣ и осталось много деревенщины, но я совсѣмъ человѣкъ не грубый.
Глубокая привязанность, всегда существовавшая между мной и моей матерью, говоритъ за меня. А вѣдь говорятъ же, что хорошій сынъ бываетъ обыкновенно и хорошимъ мужемъ.
Однако, я замѣчаю, что пишу совсѣмъ не то, что хотѣлъ бы. Странно, всѣ мои письма выходятъ такими неясными и мертвыми, и совсѣмъ не выражаютъ того, что я чувствую. Можетъ быть, это зависитъ отъ того, что есть чувства, которыя рвутся наружу, но которымъ я пока не хочу дать воли! Во всякомъ случаѣ, я человѣкъ дѣла, и не люблю отдаваться мечтамъ, въ осуществленіи которыхъ не увѣренъ.
Пока, до свиданія!
Б. О."
Маріана получила это письмо послѣ обѣда, отдыхая на кушеткѣ съ романомъ въ рукахъ. Она бросила книгу, прочла письмо, и задумалась. Что-то горячее и захватывающее наполнило ея душу. Это оригинальное письмо Ольсона, сватьба, представлявшаяся весьма вѣроятной, такъ необыкновенно начинавшійся романъ!.. Да, было о чемъ подумать...
Въ ней была какая-то смѣсь природной разсудительности съ сентиментальной взвинченностью. До сихъ поръ она не сдѣлала не одного неосторожнаго шага, сколько случаевъ къ тому ни представлялось, и во всей ея жизни не было ни одной невиннѣйшей любовной исторіи. Она. никогда не забывала, что вся будущность дѣвушки зависитъ отъ ея репутаціи, и была очень осторожна; но это, однако, не мѣшало ей имѣть массу поклонниковъ, и не было счета серенадамъ, букетамъ, поздравительнымъ телеграммамъ, пикникамъ и тому подобнымъ знакамъ поклоненія, которые она получала отъ кавалеровъ, хотя ничѣмъ и не поощряла ихъ ухаживаній. Словомъ, она кокетничала ровно столько, сколько допускали это свѣтскія приличія, и ее такъ же мало можно было назвать холодной кокеткой, какъ и увлекающейся натурой.
Но втайнѣ она дорожила поклоненіемъ и любила нравиться. Поэтому одѣвалась она всегда старательно, съ большимъ искусствомъ, и научилась тысячѣ маленькихъ ухищреній, придававшихъ ея туалету оригинальность и какую-то своеобразную прелесть.
День послѣ бала она цѣнила столько же, какъ и самый балъ. Утомленіе не портило настроенія; никто не мѣшалъ ей по цѣлымъ часамъ лежать на кушеткѣ съ полузакрытыми глазами, погруженной въ чудныя грезы. Она не любила видѣть свой вчерашній, помятый нарядъ, и мать заботливо прятала всѣ принадлежности бальнаго туалета, пока дочь еще спала. Только вѣеръ она оставляла у себя, потому что любила перебирать его въ рукахъ, припоминая вчерашнія удовольствія и мысленно переживая ихъ вторично.
Нѣчто похожее на такое послѣбальное настроеніе ощущала она и теперь, хотя предметомъ грезъ было будущее, а не минувшее. Она старалась представить себѣ впечатлѣніе, которое произвела на Ольсона. Ея воображеніе плѣнялъ контрастъ, котораго нельзя было не замѣтить между ея и его характерами. Она вызывала въ мечтѣ его образъ, и почему-то представляла его себѣ страстнымъ и вспыльчивымъ, не смотря на добродушную, спокойную наружность. Она мечтала быть любимой человѣкомъ горячимъ, почти грубымъ,-- и это казалось ея испорченному воображенію особенно интереснымъ. Такимъ представляла она себѣ мужика Ольсона.
Если бы онъ былъ бѣденъ, ей и въ голову не пришло бы мечтать о немъ, такъ какъ онъ превратился бы для нея въ ничтожество. Но вѣдь отецъ собралъ вѣрныя свѣдѣнія о томъ, что Ольсонъ наслѣдовалъ цѣлыхъ двѣсти тысячъ, а за послѣдніе два года еще увеличилъ свое состояніе... И вотъ Бергеръ Ольсонъ превратился для нея въ свирѣпаго, но интереснаго, Рочестера, котораго предстояло обуздать ея маленькимъ ручкамъ.
II.
Былъ пасмурный, холодный сентябрьскій день. Дождь то и дѣло поливалъ улицы; изъ всѣхъ водосточныхъ трубъ струились цѣлые потоки. Нелегкая была задача отдѣлаться въ такую погоду отъ мальчиковъ и квартирантовъ, но все же удалось ихъ спровадить въ церковь, и тогда господа Бьёркъ почувствовали себя свободнѣе. Ольсона ожидали съ утреннимъ поѣздомъ, часамъ къ десяти.
Всѣ были немножко взволнованы. Мать окончила распоряженія по хозяйству и ходила, разодѣтая, по тщательно прибраннымъ комнатамъ. Отецъ сидѣлъ у себя въ кабинетѣ, прислушиваясь, не прозвучитъ ли въ передней звонокъ. Маріана ходила изъ угла въ уголъ по гостиной, въ раздумьи поглядывая въ окна.
Не смотря на полноту, она была хорошо сложена и обладала мягкой, граціозной походкой. Во всѣхъ ея движеніяхъ проявлялась мягкость, вполнѣ соотвѣтствовавшая выраженію лица, въ которомъ обыкновенно проявлялись безпечность и склонность къ веселью. Но теперь она казалась взволнованной, хотя въ ея волненіи не было ничего непріятнаго. За послѣдніе дни вопросъ о сватовствѣ Ольсона былъ разсмотрѣнъ со всѣхъ точекъ зрѣнія, и чѣмъ больше его обсуждали, тѣмъ очевиднѣе становилось, что Маріанѣ придется согласиться на этотъ бракъ. Тетки и дяди Маріаны такъ прямо и говорили, что отказать такому жениху было бы просто безуміемъ; при этомъ всѣ намекали на стѣсненныя дѣла ея отца, и никогда еще Маріана не была такъ подробно посвящена въ эти запутанныя дѣла.
Итакъ, все указывало на неизбѣжность помолвки.
Сочли необходимымъ пока скрыть дѣло отъ братьевъ Маріаны. Однако, тѣ догадались, что въ домѣ готовятся къ чему-то особенному, и ушли въ церковь тоже немножко встревоженные. Даже прислуга въ домѣ заразилась этимъ, всѣхъ охватившимъ, волненіемъ.
Между тѣмъ дождь продолжалъ однообразно барабанить въ окна, и минуты проходили невыносимо медленно. Маріана продолжала ходить по гостиной, задавая себѣ вопросы, что-то онъ ей скажетъ, и что-то она ему отвѣтитъ. Она уже нѣсколько разъ представляла въ своемъ воображеніи всю сцену свиданія, со всѣми подробностями, зная, что все произойдетъ совсѣмъ иначе, и желая угадать, что будетъ на самомъ дѣлѣ.
Вдругъ раздался звонокъ. Она вздрогнула. Вотъ оно, сейчасъ начнется!!!
Въ передней раздался голосъ отца, а затѣмъ чей-то другой, густой и не очень громкій, то же мужской, но совсѣмъ незнакомый. Вотъ шаги приближаются, и мужчины вошли въ гостиную.
Онъ поклонился у самыхъ дверей, и прямо направился къ ней. За нимъ съ пріятной улыбкой шелъ будущій тесть.
Ожиданіе и любопытство такъ обострили зрѣніе Маріаны, что она однимъ взглядомъ уловила все: его наружность, платье, малѣйшія подробности... Онъ былъ одѣтъ безукоризненно, но въ поклонѣ и походкѣ было что-то тяжеловѣсное... мужицкое...
Онъ подалъ Маріанѣ руку и поздоровался съ нею, какъ старый знакомый. Въ его манерѣ держать себя было что то спокойное и довѣрчивое, невольно сообщившееся и ей.
Всѣ разсѣлись по мѣстамъ и стали говорить о погодѣ. Въ глазахъ Ольсона замѣчался какой-то лукавый огонекъ; онъ, видимо, находилъ свое положеніе немножко комичнымъ и хотѣлъ бы улыбнуться, но удерживался... Во всякомъ случаѣ, онъ вовсе не былъ смущенъ, и совѣтникъ Бьёркъ казался несравненно болѣе сконфуженъ. Всѣ дѣлали видъ, что ничего особеннаго не происходило, и это дало Маріанѣ время внимательно разсмотрѣть искателя ея руки. У него было обыкновенное лицо, ни красивое, ни безобразное. Борода окладистая, черная; такіе же густые волоса слегка вились у висковъ. На загорѣломъ лицѣ выдѣлялись свѣтло-сѣрые глаза, смотрѣвшіе внимательно и очень спокойно. Въ выраженіи было много добродушія, и въ то же время увѣренности въ себѣ, а двѣ складочки возлѣ угловъ глазъ изобличали наклонность къ юмору. Во всякомъ случаѣ, въ лицѣ этомъ не было ничего особеннаго: такія лица легко забываются.
Когда вошла госпожа Бьёркъ, и всѣ вдоволь наговорились о погодѣ, хозяинъ дома вдругъ вспомнивъ, что ему необходимо отправить нужное письмо, извинился, и вышелъ. Немного погодя, хозяйку отозвали въ буфетную, и молодые люди остались одни.
Водворилось неловкое молчаніе.
-- Ну, что же?-- спросилъ онъ.
-- Право, не знаю, что сказать...
Бергеръ всталъ и приблизился къ ней.
-- При такихъ условіяхъ мы никогда не познакомимся!-- сказалъ онъ.-- Уединяться, пока мы не помолвлены, неудобно, а въ обществѣ другихъ людей мы не можемъ сблизиться. Невыносимо сидѣть и болтать вздоръ, когда мысли заняты совсѣмъ другимъ...
Въ немъ не было и тѣни дикой страсти, о которой мечтала Маріана. Но, противъ ожиданія, именно это-то его спокойствіе и добродушная прямота и плѣнили ее.
-- Пожалуй, вы правы!-- сказала она, и стала играть зеленымъ листикомъ, который сорвала съ ближайшаго растенія въ жардиньеркѣ.
-- А вѣдь для насъ съ вами,-- прибавилъ онъ,-- важнѣе всего сразу стать въ такія отношенія, при которыхъ мы могли бы высказаться прямо и показать себя такими, каковы мы на самомъ дѣлѣ.
Маріана прислушивалась въ его словамъ и удивлялась, какое сильное впечатлѣніе производилъ на нее его голосъ. Онъ говорилъ вовсе не краснорѣчиво, даже нѣсколько растягивалъ слова, какъ бы обдумывая ихъ значеніе, почему рѣчь его теряла въ благозвучности. Но ей казалось, что она уже давно привыкла къ этому голосу, и въ немъ было что-то особенное, что ласкало и успокаивало ее... все это было совсѣмъ, совсѣмъ не то, о чемъ она мечтала, а все-таки хорошо, хотя тутъ и не было ни кипучей страсти, ни романтическаго увлеченія.
А онъ ждалъ отвѣта, пристально смотря на нее. Вдругъ ихъ взгляды встрѣтились, но ни онъ, ни она не смутились.
-- Слушайте, Маріана!-- снова заговорилъ онъ.-- Не начать ли намъ прямо съ обрученія?
Она взглянула на него почти испуганно, но онъ продолжалъ добродушно:
-- Да, да! Вѣдь все равно, этимъ же кончится, надѣюсь! И не все-ли равно, если чувства созрѣютъ послѣ, а не до обрученія?
Какой странный человѣкъ! Она не могла не улыбнуться.
-- Дѣло въ томъ, Маріана, хотѣлось бы вести себя прямодушно, какъ честному человѣку, а нужно играть комедію. Зачѣмъ же это?
Его спокойствіе начинало ее немножко сердить. Развѣ такъ сватаются? Она вертѣла листикъ съ такой силой, что онъ весь изломался и сталъ мягкимъ.
-- Ну-съ, я высказался!-- заключилъ онъ, не дождавшись отвѣта.-- Рѣшайте сами!
-- По моему, ни съ чѣмъ не сообразно, чтобы мы обручились, еще совсѣмъ не зная другъ друга!-- проговорила она, наконецъ,-- и неожиданно для себя вся покраснѣла.
-- О, я понимаю васъ,-- живо возразилъ онъ,-- очень хорошо понимаю ваши опасенія. Но вѣдь обрученіе васъ ни къ чему не обязываетъ, и если ужъ нужно разыгрывать комедію, лучше ужь такъ, чѣмъ иначе.
-- Но...
-- Понимаю, вы еще не имѣете ко мнѣ довѣрія. Еще бы! Вы, вѣрно, боитесь, что я грубъ, потому что я сынъ крестьянина? Вамъ страшно дать мнѣ права жениха?
-- Ахъ, я сама не знаю!-- отвѣтила Маріана такъ тихо, что онъ едва разслышалъ. Ее озадачивало то, что она сама себя чувствовала совсѣмъ не такъ, какъ ожидала. И откуда эта робость, серьезность, охватившія всю ея душу? Что такое съ нею?
-- Нѣтъ, Маріана, не думайте, обо мнѣ такъ дурно!-- снова заговорилъ онъ, наклоняясь къ ней.-- Мы, крестьяне, тоже имѣемъ и добрыя чувства, и деликатность, хотя часто и не хотятъ допускать этого...
-- Но вѣдь вы же не крестьянинъ!-- вскричала она горячо.
-- По наружности, нѣтъ, но въ душѣ я мужикъ, и никакая шлифовка не уничтожитъ во мнѣ прирожденныхъ особенностей мужика. И замѣтьте, я не считаю этихъ особенностей худыми... Наоборотъ! Но онѣ такъ чужды вашимъ понятіямъ...
На этотъ разъ его голосъ совсѣмъ увлекъ ее. Она невольно подняла глаза и посмотрѣла на него. Его курчавая голова была такъ близка къ ней, что она почувствовала сильное желаніе приласкать ее и сказать, чтобы онъ не сердился. Но она устояла противъ соблазна.
-- Впрочемъ, если я долженъ получить отказъ, то, конечно, лучше, если это случится теперь!-- проговорилъ онъ, какъ бы сообразивъ что-то и вполнѣ спокойно.
Она вздрогнула. Отказъ? Нѣтъ, она вовсе не намѣрена ему отказывать. Потерять его -- все равно, что потерять что-то дорогое, привычное...
-- Я нахожу только, что вы слишкомъ торопливы!-- сказала она и, спохватившись, не вышло ли совсѣмъ ужъ не то, что она хотѣла сказать, смутилась, и уже не нашлась, какъ поправиться.
-- Пусть будетъ по вашему!-- отвѣтилъ онъ, выпрямляясь, и совсѣмъ измѣненнымъ голосомъ.-- Какая уютная квартира у вашихъ родителей, mademoiselle Бьёркъ! И обставлена съ такимъ вкусомъ...
Онъ оглядѣлся по сторонамъ, какъ бы любуясь дѣйствительно изящной обстановкой комнаты, а Маріана сидѣла, не поднимая головы и быстро вертѣла между пальцами зеленый комочекъ, въ который обратился листъ. Она чувствовала себя совсѣмъ уничтоженной и съ трудомъ удерживала навертывавшіяся на глаза слезы.
-- Вы занимаетесь музыкой?-- спросилъ онъ, взглянувъ на рояль.
-- Да,-- отвѣтила она чуть слышно.
-- Да вы и поете!-- прибавилъ онъ, беря съ этажерки нотную тетрадь и перелистывая ее.-- Какъ жаль, что намъ ни разу не пришлось слышать ваше пѣніе въ Гальсторпѣ.
-- Не велика потеря!-- отвѣтила Маріана, пытаясь овладѣть собой, но голосъ дрожалъ, и она умолкла.
Наступило продолжительное молчаніе, а полившій дождь часто забарабанилъ въ оконныя стекла. Маріана съ ужасомъ думала, что сейчасъ братья вернутся изъ церкви, и она не успѣетъ объясниться съ Ольсономъ. А каково будетъ потомъ за обѣдомъ? Она будетъ сидѣть, несчастная, смущенная, и всѣ замѣтятъ ея угнетенное состояніе... Пойдутъ догадки, намеки... А онъ будетъ попрежнему спокойно и равнодушно говорить о погодѣ...
Она бросила скомканный листъ на коверъ, встала и отвернулась къ окну. Онъ продолжалъ просматривать ноты.
:-- Остались вы довольны вашимъ пребываніемъ въ Гальсторпѣ?-- возобновилъ онъ бесѣду.
-- Это невыносимо!-- воскликнула она въ отчаяніи.
-- Жить въ Гальсторпѣ?
-- Нѣтъ, я говорю объ игрѣ, въ которую мы теперь играемъ...
Она обернулась и посмотрѣла на него, не пытаясь уже болѣе удерживать душившихъ ее слезъ.
-- Вотъ какъ! Чего же вы хотите?
Онъ поигрывалъ своей цѣпочкой отъ часовъ и не спускалъ съ нея взгляда. Ея походка и мягкія, граціозныя движенія сводили его съ ума! Но онъ выжидалъ, и потому молчалъ.
Не дождавшись ободрительнаго слова, она положила обѣ руки на его руку, съ дѣтской мольбой заглянула ему въ лицо, и проговорила:
-- Не сердитесь на меня!
Теперь уже не было никакого сомнѣнія, что онъ хорошъ собой! И пусть онъ мужикъ, или не мужикъ, пусть деликатенъ, или не деликатенъ, теперь ей все равно! Она знала только одно, что никому не уступитъ его, и когда онъ тихонько обнялъ ее, она и не подумала сопротивляться. Потомъ онъ склонился и поцѣловалъ ее, а она приняла этотъ знакъ обрученія, какъ нѣчто вполнѣ естественное, и чувствовала себя такъ же спокойно, какъ бы съ самаго рожденія была его невѣстой.
Они взглянули другъ другу въ глаза и чуть не расхохотались.
-- Я бы такъ хотѣлъ поговорить съ тобой!-- сказалъ онъ.-- Намъ не помѣшаютъ?
-- Они сейчасъ вернутся, и тогда у насъ не будетъ возможности поговорить на свободѣ?
-- Такъ пойдемъ въ будуаръ.
-- А знаешь, я похожъ на зайца, который оглядывается, нѣтъ ли по близости куста! Нужна привычка, чтобы освоиться съ положеніемъ жениха...
Оба засмѣялись и прошли рядомъ подъ портьерой. Бергеръ остановился на порогѣ.
-- Какая прелестная комната!-- вскричалъ онъ.-- Ну, у меня далеко не такъ нарядно!
Ему пришло въ голову, что онъ и не желалъ бы обставлять свое жилище такой роскошью.
-- Не бойся, у насъ будетъ хорошо!-- возразила Маріана, желая его ободрить.
Она опустилась на кушетку, а онъ сѣлъ противъ нея, верхомъ на стулѣ, опершись скрещенными руками на спинку. Теперь уже онъ имѣлъ право любоваться ею вволю!
-- Но мы вѣдь условились не торопиться?-- спросилъ онъ, весело подразнивая ее.
-- Безъ колкостей!-- смѣясь, возразила она.-- Для этого ты еще слишкомъ недавній женихъ. У насъ даже нѣтъ колецъ!
-- Кольцами мы обмѣняемся, если хочешь, завтра же. Я сегодня закажу.
-- Хорошо. Но подумай, Бергеръ, вѣдь знакомые даже ничего не подозрѣваютъ. О, это будетъ восхитительно!
Лицо Ольсона стало серьезно.
-- Однако, хорошо ли ты обдумала, Маріана? Посмотри-ка на меня спокойно, и сообрази, будешь ли ты когда-нибудь въ силахъ полюбить меня?
-- Конечно, буду!
Она съ чувствомъ посмотрѣла прямо въ его честные глаза. Что-то неудержимо влекло ее къ нему, но въ то же время какая-то непривычная робость мѣшала ей выражать чувства. Можетъ быть, она не была вполнѣ увѣрена въ нихъ, а въ его взглядѣ было что-то прямое, повелѣвавшее относиться къ нему честно...
Между тѣмъ, онъ пересѣлъ рядомъ съ нею на кушетку и овладѣлъ ея руками.
-- Я такъ боюсь, чтобы ты не приняла опрометчиваго рѣшенія!-- сказалъ онъ.-- Подумай, что теперь было бы для меня гораздо легче перенести отказъ, чѣмъ послѣ.
-- Я вовсе не намѣрена отказывать.
-- Видишь ли, Маріана, теперь я былъ бы въ силахъ перенести отказъ. Но я не всегда бываю такъ спокоенъ... Потомъ, я не такъ-то легко откажусь отъ тебя! Вступить въ бракъ, это... это... Я хочу сказать, что ты, вѣроятно, обдумала все, да? Понимаешь ли, что если у тебя есть хоть малѣйшее отвращеніе къ этому союзу, то надо отъ него отказаться, потому что такое отвращеніе не исчезаетъ со временемъ, а только усиливается. Я знаю примѣры... Вотъ почему я настаиваю, чтобы ты отнеслась къ дѣлу осторожно... Если не можешь полюбить -- откажись, Маріана. Иначе нельзя!
Говоря это, онъ, сжавъ ея руки, вдругъ выпустилъ ихъ красивымъ, сильнымъ движеніемъ. На минуту въ его глазахъ сверкнулъ огонь, и этотъ огонь охватилъ и ее; но романической страсти, о которой она мечтала, по прежнему, не было, а напротивъ.-- было что-то здоровое, мощное, освѣжавшее и поднимавшее душу.
Она почувствовала приливъ восторга и поступила именно такъ, какъ онъ того втайнѣ желалъ... Она ни слова не отвѣтила ему, а только обняла его обѣими руками, припавъ къ нему на грудь.
Волненіе придавало его лицу такое мужественное, оживленное выраженіе, что теперь онъ былъ уже положительно красивъ. Но не одна наружность привлекала къ нему Маріану. Во всѣхъ его словахъ, даже въ манерѣ держать себя, было что-то Особенное, дѣйствовавшее на ея лучшія чувства и ее плѣнявшее. Восхищаясь имъ, она чувствовала себя точно лучшей, а потому и была такъ счастлива.
Жизнь представлялась имъ обоимъ прекраснымъ ландшафтомъ, черезъ который всѣ дороги казались одинаково прекрасными. Смѣло выступали они въ путь рука объ руку, одинъ подлѣ другого.
-----
Послышались шаги, и мимо дверей будуара, будто случайно, прошла мадамъ Бьёркъ. Она притворилась, что не замѣтила ихъ, но Бергеръ остановилъ ее; точно вспомнивъ о чемъ-то надоѣдливомъ, онъ проговорилъ:
-- Да, твои родные!..
На мгновеніе предчувствіе чего-то непріятнаго затемнило его радость. Но сосредоточиться ему было некогда. Надо было заказать кольца, составлять объявленіе о помолвкѣ, думать о подаркахъ... все это въ такой день!
Бергеръ почувствовалъ, что летитъ съ своихъ облаковъ. Онъ оглядывался, точно ища помощи... И Евѣ, вѣрной своимъ традиціямъ, пришлось взять Адама за руку и руководить имъ.
-- Теперь надо идти къ другимъ. Пойдемъ!-- сказала она. Онъ повиновался и пошелъ за ней.
III.
Въ этотъ день не могло состояться оффиціальное обрученіе, потому что кольца могли быть готовы не ранѣе слѣдующаго дня. Но таить уже было нечего, и, согласно обычаю, составлено было объявленіе о помолвкѣ, которое тотчасъ же и отправили въ типографію газеты.
Когда старшіе два сына вернулись домой, мать встрѣтила ихъ въ передней. Ей хотѣлось самой сообщить имъ важную новость.
-- Тсъ!-- начала она, когда они шумно заговорили о чемъ-то.-- Маріана обручена! Женихъ тамъ, въ гостиной...
-- Вотъ такъ штука!-- послышалось у вѣшалки, у которой студенты снимали пальто.
-- Какъ это произошло?-- прибавилъ старшій, рослый блондинъ, съ зачаткомъ совсѣмъ бѣлыхъ усовъ на верхней губѣ.
-- Очень просто! Маріана получила отъ него письмо... Это было надняхъ. А теперь онъ сдѣлалъ формальное предложеніе...
-- То-то мы замѣтили, что, готовится что-то особенное!-- замѣтилъ второй сынъ, темноволосый молодой человѣкъ, съ блѣднымъ лицомъ.-- Но вы держали себя такъ таинственно, что не хотѣлось спрашивать.
Въ это время дверь широко распахнулась, и въ прихожую влетѣлъ третій сынъ совѣтника, шестнадцатилѣтній гимназистъ.
-- О чемъ идутъ пренія на сеймѣ?-- вскричалъ онъ, и прыснулъ со смѣху, замѣтя на лицахъ братьевъ торжественное выраженіе.
Мальчикъ свистнулъ, подкинувъ въ потолокъ фуражку, и прибавивъ:
-- Ай да Маріана!
-- Бѣднякъ?-- освѣдомился старшій.
-- Богачъ!-- отвѣтила мать тономъ, въ которомъ слышалось уваженіе.
При этомъ извѣстіи гимназистъ издалъ вторичный одобрительный свистъ и выкинулъ антраша. Это былъ юноша, съ большой круглой головой на очень тонкой шеѣ, придававшей ему видъ еще неоперившагося галчонка.
-- Что за личность?-- спросилъ темноволосый студентъ.
-- Помѣщикъ!-- вполголоса пояснила мать.
-- Ну, не очень-то подъ пару нашей шикарной Маріанѣ! Что она будетъ дѣлать въ деревнѣ?-- отозвался младшій.
-- Ты глупъ!-- замѣтилъ ему на это Карлъ, самый старшій изъ троихъ.
-- Чья бы корова мычала, а твоя бы ужъ о глупости молчала!-- отпарировалъ гимназистъ.
-- Не шумите!-- остановила мать, которую молодые люди не имѣли обыкновенія слушаться, но авторитетъ которой возросъ теперь отъ важности сообщенной новости.
-- Онъ, конечно, у насъ обѣдаетъ?-- спросилъ Карлъ, очень заинтересованный будущимъ богатымъ зятемъ.
-- Разумѣется!-- отвѣтила мать.-- И, конечно, останется до вечера.
-- А что говоритъ о немъ папа?-- освѣдомился темноволосый Вальтеръ!
-- Папа очень доволенъ.
-- Такъ этотъ господинъ въ самомъ дѣлѣ богатъ?
-- До двухъ сотъ тысячъ...
-- Надѣюсь, не... дутая цыфра?
-- Что ты? Что ты? Отецъ ужъ навелъ самыя обстоятельныя справки.
-- Тогда, конечно... это что-нибудь да значитъ.
-- Что-нибудь?-- вскричалъ Карлъ.-- По моему,-- огромное счастіе для Маріаны, а вовсе не что-нибудь.
Братья направились въ свою комнату переодѣться въ обѣду, а мадамъ Бьёркъ поспѣшила въ кухню. Она ни за что не хотѣла спасовать перёдъ богатымъ женихомъ, и сама наблюдала за приготовленіемъ обѣда.
Въ гостиной сидѣли Маріана, женихъ и самъ совѣтникъ Бьёркъ. Обрученные уже получили родительскіе поцѣлуи, какъ полагается, съ растроганными взглядами, но родственныя отношенія не успѣли еще окрѣпнуть, и чувствовалась нѣкоторая натянутость.
-- Неужели тебѣ не было скучно въ Темте, гдѣ ты жилъ въ такомъ одиночествѣ?-- спросилъ совѣтникъ.
-- Нѣтъ, пока я не зналъ Маріаны, мнѣ не было скучно! Вѣдь у меня было такъ много и дѣла, и заботъ. Вы не можете себѣ представить, сколько хлопотъ съ такимъ большимъ и запущеннымъ имѣніемъ, какое я пріобрѣлъ.
-- Конечно, хлопотно! Но, вѣдь, это, кажется, покупка недурная?
-- Со временемъ Темте дастъ большіе доходы, но для этого нужно затратить много труда и денегъ. Во всякомъ случаѣ, дѣло идетъ хорошо.
-- А что ты дѣлаешь, Бергеръ, когда ты не занятъ?-- спросила Маріана, неувѣренно выговаривая это "что" и понижая голосъ. Впрочемъ, была своего рода прелесть въ этомъ смущеніи, и она чувствовала себя хорошо.
-- Я много читаю,-- отвѣтилъ онъ.
-- Что же именно?
-- Прежде всего, мои газеты.
-- Ты выписываешь ихъ нѣсколько?-- не безъ удивленія освѣдомился будущій тесть.
Бергеръ засмѣялся.
-- Еще бы,-- сказалъ онъ.-- Я получаю "Шведскую Газету", "Вечернюю", "Дагблатъ", "Новости"...
-- Можетъ быть, ты выписываешь столько газетъ для фельетоновъ?-- проговорила Маріана.
-- Я не читаю фельетоновъ.
Въ это время въ гостиную вошла дама въ черномъ шелковомъ платьѣ, съ длиннымъ, острымъ носомъ, который она подымала такъ высоко, что оцъ напоминалъ корабельный бугшпритъ. Двигалась она очень медленно, и такъ плавно, точно скользила на лыжахъ.
Это была квартировавшая у господъ Бьёркъ вдовствующая баронесса Шерикло.
Всѣ встали, и хозяинъ представилъ баронессѣ Бергера.
-- Патронъ Ольсонъ!-- сказалъ онъ торжественно.
Бергеръ поклонился и покраснѣлъ, услышавъ свой титулъ.
Между тѣмъ баронесса заняла мѣсто въ углу дивана, и хозяинъ дома тотчасъ же сталъ ее занимать. Она отвѣчала короткими фразами, чванилась и послѣ каждаго слова передергивала губами, отъ чего всякій разъ неизмѣнно вздрагивалъ ея великолѣпный бугшпритъ.
-- Неужели вы не читаете романовъ?-- спрашивала между тѣмъ Маріана жениха.
-- Рѣдко. У меня такъ мало времени...
Появились братья Маріаны; ихъ представили очень церемонно, но они не могли скрыть любопытства, съ какимъ разсматривали будущаго зятя, и не спускали съ него глазъ. Потомъ вошли молодая дѣвушка, и два мальчика, тоже квартировавшіе у господъ Бьёркъ, и тогда все общество направилось въ столовую. Конечно, бугшпритъ баронессы былъ впереди всѣхъ и указывалъ дорогу остальнымъ.
Госпожа Бьёркъ сдѣлала все, что могла, чтобы поразить Ольсона изяществомъ сервировки и качествомъ обѣда. Ольсонъ долженъ былъ почувствовать, что Маріана изъ хорошаго дома, и дѣлаетъ ему большую честь, выхода за него замужъ! За неимѣніемъ лакея, у буфета поставили служанку, которая тамъ вытягивалась и охорашивалась, какъ солдатъ на часахъ. Совѣтникъ церемонно указалъ Бергеру мѣсто возлѣ хозяйки, а самъ сѣлъ возлѣ баронессы, которая уже засѣдала на почетномъ концѣ стола, торжественная и прямая, какъ древко отъ стараго знамени.
Совѣтникъ налилъ мужчинамъ водки и, поднявъ рюмку, кивнулъ Бергеру.
-- Извините, я не пью водки!-- сказалъ Ольсонъ.
Совѣтникъ широко раскрылъ глаза. Не пьетъ водки? Неужели этотъ человѣкъ принадлежитъ къ какой-нибудь сектѣ?
-- Принадлежите къ обществу трезвости?-- спросилъ онъ робко, стараясь скрыть непріятное впечатлѣніе, произведенное на него отказомъ Бергера.
Этотъ маленькій инцидентъ совсѣмъ испортилъ расположеніе духа совѣтнику. Можно ли было ожидать! Любитель холодной воды, апостолъ трезвости! Бѣдная Маріана!.. Досадно, что такихъ богатыхъ жениховъ немного, и отказать этому человѣку немыслимо... Лишь бы онъ не оказался, еще вдобавокъ изъ секты читальщиковъ!
Между тѣмъ, на другомъ концѣ стола, уже завязалась оживленная бесѣда. Госпожа Бьёркъ, всѣмъ довольная, болтала, не изсякая въ темахъ для разговора. Это, впрочемъ, не мѣшало ей смотрѣть въ оба и не забывать своихъ хозяйскихъ обязанностей. За столомъ, гдѣ распоряжается она, никто обдѣленъ не будетъ -- за это ужъ она ручается! Ея добродушіе подкупило въ ея пользу Бергера, и это ихъ сблизило. Притомъ, онъ любилъ практичность, а въ каждомъ ея словѣ и распоряженіи было много здраваго смысла и практичности.
Прямо противъ Бергера сидѣла Маріана, и рядомъ съ нею ея старшій братъ. Маріана чувствовала себя въ радостномъ, взволнованномъ настроеніи и едва касалась пищи. Зато Карлъ всей душой отдавался насыщенію тѣла. Ольсонъ не могъ удержаться отъ сравненія брата съ сестрой. Какое поразительное наружное сходство, и все-таки, какъ тутъ мало общаго! Положительно, Бергеру еще не приходилось видѣть человѣка, до такой степени увлеченнаго ѣдой. Карлъ ничего не видѣлъ вокругъ себя, и даже не подозрѣвалъ, съ какимъ презрѣніемъ поглядывалъ на него самолюбивый и гордый Вальтеръ. Не количество пожираемой Карломъ пищи поражало Бергера, который и самъ обладалъ превосходнымъ аппетитомъ, а какое-то сладострастіе, съ какимъ тотъ ѣлъ. Онъ съ жадностью окидывалъ взглядомъ блюдо, съ котораго бралъ, и съ такимъ напряженнымъ вниманіемъ выбиралъ куски, точно счастье рѣшительно всей его жизни зависѣло именно отъ этого выбора. Онъ всей своей массивной фигурой наклонялся надъ тарелкой, какъ бы оберегая ее отъ всякихъ посягательствъ, и пережевывалъ пищу съ какимъ-то затуманеннымъ отъ сильнаго наслажденія взглядомъ въ пространство. Онъ былъ недуренъ собой и щеголевато одѣтъ; его руки нѣжны и бѣлы; тѣмъ не менѣе, на него было противно смотрѣть. Никогда еще Ольсону не приходило въ голову, какъ противенъ можетъ быть человѣкъ за столомъ, и это -- не смотря на манеры, серебро и бѣлизну тончайшаго столоваго бѣлья! Невольно напрашивалось сравненіе, и ему вспомнилось, какъ ѣдятъ его рабочіе въ деревнѣ. У этихъ людей не было красивыхъ манеръ; они не знали толка въ изяществѣ, но, тѣмъ не менѣе, они всегда держали себя за столомъ спокойно и съ чувствомъ собственнаго достоинства. Они медленно отрѣзывали куски простымъ складнымъ ножемъ и отправляли ихъ въ ротъ съ видимымъ равнодушіемъ, такъ какъ обнаружить жадность считается у крестьянъ крайне неприличнымъ. Частенько онъ смѣялся надъ этимъ, но теперь ему стало понятнымъ, почему явился у нихъ такой обычай.
Младшій братъ, Хаквинъ, производилъ впечатлѣніе обыкновеннаго добродушнаго шалуна. Не разъ въ этотъ обѣдъ его матери приходилось строго поглядывать на него, но это не имѣло никакихъ другихъ послѣдствій, кромѣ того, что онъ весело кивалъ ей головой, или украдкой посылалъ воздушные поцѣлуи. Остальные мальчики то и дѣло наклонялись къ нему, и видно было, что онъ обладаетъ неистощимымъ запасомъ школьныхъ новостей и разсказовъ, которыми охотно дѣлится съ товарищами. Онъ былъ забавенъ, и его круглое, почти дѣтское, лицо, надъ тоненькой птичьей шеей, не производило непріятнаго впечатлѣнія. Правда, и у него были замашки трактирнаго завсегдатая: такъ, напримѣръ, онъ самоувѣренно чокался съ сосѣдями и громко требовалъ пива. Но, во всякомъ случаѣ, Бергеру этотъ забавный птенецъ понравился больше двухъ другихъ братьевъ.
Вальтеръ -- второй братъ по возрасту -- солидно бесѣдовалъ со своими сосѣдями. Вся его тощая, маленькая, фигурка была проникнута чувствамъ собственнаго достоинства. Онъ былъ одѣть еще тщательнѣе брата, но въ болѣе строгомъ стилѣ, и безъ всякихъ украшеній, какъ, напримѣръ, брелоки, булавка въ галстухѣ, и т. п.
Между тѣмъ обѣдъ шелъ себѣ своимъ чередомъ, и, когда розлито было вино, хозяинъ не безъ опасенія взглянулъ на Ольсона и поднялъ рюмку. У него отлегло отъ сердца: тотъ поклонился и отпилъ. Впрочемъ, кто его знаетъ, можетъ быть, онъ тэтистъ! Тѣ легкое вино пьютъ и часто попадаются въ средѣ богатыхъ мужиковъ... Да, и нѣтъ у него этой красивой манеры пить. Отпилъ и поставилъ рюмку, точно глотнулъ воды! Это ужъ положительный недостатокъ воспитанія! Ничего, дастъ Богъ, научится со временемъ. И то хорошо, что ужъ не читальщикъ! А то бы просто скандалъ...
Старикъ даже вздрогнулъ при мысли, каково было бы имѣть зятемъ читальщика.
Настроеніе обѣдавшихъ становилось веселѣе и веселѣе. Голоса звучали громче, раздавались позвякиваніе посуды и звонъ бокаловъ.
-- Папа, это то самое вино, что мы пили надняхъ?-- спросилъ Вальтеръ, пробуя вино.
-- Нѣтъ, это я бралъ у Самсона и Борга.
-- То-то, оно значительно лучше.
Отецъ кивнулъ головой, одобрительно улыбнувшись сыну. У этого мальчика есть вкусъ, изъ него выйдетъ настоящій баринъ!