Алкио Сантери
Отец в Америке

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Отецъ въ Америкѣ.

Разсказъ Алкіо.

   Авторъ помѣщаемыхъ двухъ разсказовъ Алкіо интересенъ, какъ представитель крестьянской литературы въ Финляндіи. Оставаясь настоящимъ крестьяниномъ-землепашцемъ, онъ занимается литературой въ свободное время и видитъ въ ней одно изъ средствъ для распространенія гуманности и просвѣщенія въ народѣ. Въ рядѣ очерковъ онъ касается самыхъ разнообразныхъ сторонъ народной жизни, стараясь всегда отмѣтить извѣстный недостатокъ этой жизни и необходимость гуманности для его устраненія. Въ нашемъ журналѣ мы постараемся познакомить читателей ближе съ интереснымъ и важнымъ явленіемъ въ финской литературѣ, въ которой создалась цѣлая школа писателей-народниковъ, но не въ русскомъ специфическомъ значеніи слова. Они сами принадлежатъ къ народу, въ рядахъ котораго остаются и для котораго пишутъ. Цѣль ихъ не въ прославленіи народнаго быта, въ назиданіе интеллигенціи, а -- въ просвѣщеніи этого народа, которому они не противопоставляютъ интеллигенціи, какъ чего-то ему чуждаго, почти враждебнаго, что должно каяться передъ нимъ, смиряться и платить какіе-то "долги". Совершенно напротивъ -- они идутъ на встрѣчу финской интеллигенціи, стремясь слить въ одно могучее теченіе -- порывы народа къ свѣту и безкорыстныя усилія финской интеллигенціи помочь ему въ этомъ.

-----

   Какъ и тысячи другихъ бѣдныхъ хуторянъ, которымъ надоѣло голодать, Микко Вареслахти, въ свою очередь, заразился мечтой перебраться въ Америку. Эта мечта такъ цѣпко засѣла у него въ головѣ, что не давала ему ни минуты покоя, и онъ не переставалъ раздумывать объ Америкѣ въ продолженіе всего января и всего февраля. Онъ уже не могъ раздумывать объ этомъ, какъ обо всемъ другомъ, а размышлялъ съ какимъ-то страданіемъ и точно тосковалъ по Америкѣ. Дѣло въ томъ, что при мысли объ Америкѣ у него являлись надежды на всевозможное счастіе, въ которое на родинѣ онъ извѣрился.
   Сначала эти мечты были его тайной, но какъ-то, когда его жена горько жаловалась на тяжелыя времена и проговорила въ тоскѣ: "Никогда намъ не вырваться изъ этой нищеты!" -- онъ не выдержалъ.
   -- Небось, вырвемся, если мнѣ удастся весною уѣхать въ Америку!-- пробормоталъ онъ.
   -- Ты, въ Америку?-- вскричала она, и въ глазахъ ея вспыхнули огоньки, а все лицо ея освѣтилось радостью. И для нея далекая Америка являлась обѣтованной страной, при мысли о которой пробуждались всякія надежды.
   Въ этотъ день она уже больше не жаловалась. Ея уваженіе къ нужу значительно возрасло, и она стала относиться къ нему съ большимъ вниманіемъ, чѣмъ когда-либо.
   Весною путешествіе дѣйствительно состоялось. Онъ заложилъ свой хуторъ и полученныхъ денегъ было достаточно на его переселеніе. Жену и дѣтей онъ оставлялъ пока на родинѣ. Впослѣдствіи онъ предполагалъ ихъ выписать къ себѣ въ Америку, если бы не предпочелъ вернуться домой обогатившимся человѣкомъ.
   Однако, по мѣрѣ того, какъ день отъѣзда Микко приближался, жена становилась все задумчивѣе и печальнѣе. На вопросы мужа, что съ нею, она ничего опредѣленнаго не отвѣчала, но оставалась видимо чѣмъ-то озабочена.
   Наступилъ день отъѣзда. Жена плакала съ утра, не переставая.
   -- Да не плачь же!-- уговаривалъ ее Микко.-- Богъ дастъ, разстаемся не надолго.
   -- Конечно, но...
   -- Но что?
   Она не договорила, а ему показалось, что въ ея опасеніяхъ было какое-то оскорбительное для него подозрѣніе, и потому онъ больше не разспрашивалъ.
   Въ самую послѣднюю минуту она бросилась ему на шею и, громко рыдая, проговорила:
   -- Не забудь меня тамъ... Помни, -- на мнѣ остаются дѣти...
   -- Забыть? Въ умѣ ли ты? Ты напрасно обижаешь меня такими подозрѣніями.
   -- Нѣтъ, милый Микко, я не хочу тебя обидѣть. Но въ жизни бываетъ столько зла и уберечься бываетъ иногда трудно... а я остаюсь здѣсь одна съ тремя маленькими дѣтьми на шеѣ... Вѣдь хуторъ заложенъ и въ случаѣ чего будетъ отнятъ... Какъ мнѣ не страшиться? Не сердись на меня, отецъ, мое сердце переполнено тревогой!..
   Микко хотѣлъ, было, отвѣтить рѣзкимъ словомъ, но жена продолжала плакать у его груди, а возлѣ стояли всхлипывавшія дѣти, и сердце его смягчилось. Потомъ онъ сталъ цѣловать дѣтей, по очереди благословлялъ ихъ и самъ чуть не зарыдалъ...
   Господи, Боже мой! Никогда Микко не думалъ, что минута разлуки будетъ такъ тяжела! Если бы теперь кто-нибудь предложилъ ему хоть какую-нибудь работу на родинѣ, никогда бы онъ не уѣхалъ...
   Но работы не было, а доходы съ крошечнаго хутора были недостаточны и... оставалось только уѣзжать на поиски счастья.
   Онъ уѣхалъ.
   Два дня продолжала жена плакать, и сердце ея сжималось отъ самыхъ горькихъ опасеній. Но постепенно слезы высохли и снова явились розовыя мечты о долларахъ. Даже дѣти имѣли понятіе объ этихъ долларахъ и разсказывали другимъ дѣтямъ:
   -- Отецъ теперь въ Америкѣ и будетъ намъ посылать много долларовъ, на которые можно купить все, что захочешь.

-----

   Сначала отъ Микко получались письма очень часто. Отъ времени до времени онъ присылалъ и денегъ, пока еще лишь не большими суммами, но съ обѣщаніемъ скоро прислать гораздо больше.
   Однако, проходили года, а настоящаго "американскаго" счастья Микко не находилъ, и письма отъ него становились все рѣже и рѣже, промежутки же между посылками денегъ все длиннѣе. По его словамъ, времена были плохи даже въ Америкѣ; притомъ онъ никакъ не могъ остановиться на выборѣ постояннаго труда, а вдобавокъ довольно долго хворалъ. Впрочемъ, онъ не унывалъ и уговаривалъ жену не терять надежды на скорую перемѣну судьбы къ лучшему.
   Но она не ободрялась. Ея исхудѣвшее лицо осунулось и выражало глубокую тоску. Работала она, сколько могла, но силы ей иногда измѣняли, и хлѣба въ домѣ съ каждымъ днемъ становилось меньше.

-----

   Прошло уже пять лѣтъ съ отъѣзда Микко. Цѣлыхъ два года не было отъ него писемъ.
   Наступила весна.
   Вернулись съ далекаго юга ласточки и дѣятельно занялись устройствомъ новыхъ гвѣздъ подъ крышами избъ на хуторѣ. Не переставая таскать травинки и вить свое гнѣздо, онѣ громко щебетали, точно разсказывали игравшимъ на дворѣ дѣтямъ о чудныхъ странахъ полудня, гдѣ зрѣетъ виноградъ и вѣтви фиговыхъ деревьевъ низко склоняются къ землѣ подъ тяжестью созрѣвшихъ плодовъ. Дѣти не могли понять, о чемъ щебетали ласточки, но чувствовали, что это было о чемъ-то прекрасномъ, и невольно всплескивали своими исхудавшими ручевками.
   -- Можетъ быть, эта ласточка видѣла отца?-- предположила однажды дѣвочка, средняя по возрасту изъ дѣтей.
   -- Да, но почемъ это узнать?-- отвѣтилъ старшій брать, а младшій, который совсѣмъ не помнилъ отца, почему-то спросилъ:
   -- Отецъ былъ очень сильный?
   -- Еще бы!-- съ увѣренностью отвѣтилъ старшій.
   -- Ахъ, если бы отецъ поскорѣе вернулся!-- вскричала дѣвочка подумавъ.
   Но отецъ не возвращался и не давалъ о себѣ никакихъ вѣстей.
   Зазеленѣла трава и зацвѣли ягодные кусты въ огородѣ. Матъ съ трудомъ перекапывала гряды и вмѣстѣ съ дѣтьми сажала картофель. И всѣ четверо были оживленнѣе: даже лица дѣтей порозовѣли. Въ самомъ воздухѣ лѣтомъ есть точно пища, а пищи они давно уже не получали сколько надо было.
   Стало свѣтлѣе на душѣ матеря. Лѣтомъ столько красоты въ природѣ, что не вѣрится въ безысходность горя, и невольно оживаютъ надежды... Она вынесла полушубокъ, овчинную шапку, и рукавицы Микко, и все это развѣсила для просушки на заборъ. Когда вернется, пусть увидитъ, что, какъ плохо ни приходилось семьѣ, а его вещи въ сохранности и не поѣдены молью!
   Вотъ показался изъ за угла богатый сосѣдъ, давшій Микко деньги подъ залогъ его хутора.
   -- Ну, получили вы какія-нибудь вѣсти отъ вашего Микко?-- спросилъ онъ, останавливаясь у забора.
   Бѣдная женщина смутилась. Отвѣтить отрицательно ей казалось неприличнымъ, а солгать не хотѣлось...
   -- Въ послѣднее время онъ что-то... гм... не пишетъ...
   -- Экій мошенникъ! Ну, какъ знаете, а если онъ не поторопится разсчитаться со мною, я принужденъ буду продать вашу землишку. Скоро поля ваши не будутъ стоить и гроша, такъ плохо вы ихъ обработываете!
   Ея сердце болѣзненно сжалось и точно остановилось биться, такъ страшно ей стало при этой угрозѣ. Она не въ силахъ была даже отвѣтить. Только когда, глядя на нее, сосѣдъ сжалился я обѣщался подождать еще годъ, она въ силахъ была передохнуть.
   Пришла осень.
   Чаще прежняго плачетъ мать. Въ своей безысходной тоскѣ она стала раздражительна и по временамъ съ болѣзненной горячностью прикрикиваетъ на дѣтей. Въ такія минуты они робко сбиваются въ темномъ углу за печкой и одинъ изъ нихъ шепчетъ:
   -- А все отъ того, что отецъ не возвращается!
   На это замѣчаетъ другой:
   -- Еще бы онъ вернулся! Вишь, люди говорятъ: у него другая хозяйка.
   Дѣти неясно понимаютъ то, что люди говорятъ объ ихъ отцѣ. Но, такъ какъ они видятъ, что мать не перестаетъ плакать, то догадываются, что отецъ поступаетъ очень нехорошо, и что ихъ мать выбивается изъ силъ. Ясно они сознаютъ только то, что они всегда, всегда бываютъ голодны...
   Но отецъ, попрежнему, далеко, и вѣстей отъ него не получается уже никакихъ...

Съ финскаго В. Фирсовъ.

"Міръ Божій", No 2, 1896

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru