Ахо Юхани
Месть пустыни

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Перевод О. Вальстрем (1917).

Ю. Ахо.
Месть пустыни

Перевод О. Вальстрем.

   Дойдя на лыжах до полугоры, он остановился на открытом месте, зорко разглядывая внизу под собою лесные дали, изрезанные болотами, озерами и Проливами. У подошвы поры, где, между двумя водными пространствами, под лучами солнца сверкал водопад, видит он крышу своей хаты.
   Он охотник, единственный обитатель этих пустынных лесов на всем широком пространстве, какое может охватить глаз с вершины горы. Всю эту область он взял в свое владение, потому что больше некому было ею владеть. Со времени великой войны, когда одни бежали на запад, другие насильно были уведены в чужие края, здесь не бывало следа человеческой ноги.
   Пустыня словно дремлет с открытыми глазами под бледным солнцем зимы, уже переломившейся к лету. Уже стаял снег с ветвей деревьев, но в лесу, на льдах озер и на болотах он еще лежит сугробами, вышиною с лыжный шест. На открытых местах почти тепло, но в тени свежий холодок. Склоны холмов Освещены ярко, хвоя сосен и елей оттаяла настолько, что испускает легкий аромат, и березовая почка благоухает в полдень, предчувствуя близость весны.
   Охотник вдыхает свежий аромат леса, глаза его самодовольно и ласково мерцают из-под нависших на лоб волос. Ему хорошо оттого, что зима на исходе и ее железная длань ослабела. И эта зима не принесла с собой ничего страшного. Скоро кончится лыжный путь, снег начнет оседать под ногами, а никто не приходил сюда из населенных мест, не было ни одного охотника. Не случилось и другой беды, которой он всегда ждал, не зная, откуда она явится. Пускай бы уж пришла, чтобы отделаться от нее сразу. Но его радовало, что она не пришла зимой. Летом никто не попадет сюда.
   Он широкоплеч, но высок и строен; одет в сермягу и кожи. На плечах у него охотничьи доспехи: лук и колчан, на спине ворох силков и замков от ловушек, которые он только что ходил собирать. Заяц и лисица уже не идут в западню, не бежит куропатка в силок... У всех теперь время течки, -- надо дать отдых и зверю, -- пусть жители леса справляют свои свадьбы без помехи.
   Маленькая кладовая на берегу водопада уже полна кож, добытых за эту зиму. Завтра он уложит их в сани и повезет на ярмарку. Там купцы станут любоваться ими, будут говорить: "и у царского охотника нет лучших". Он, Сара, житель лесов, не скажет им, где живет, где можно добыть такой товар. Он всегда наводил любопытных на ложный след, если замечал, что они хотят пробраться к его жилищу.
   Все веселее блестят его глаза, осматривая лес, который не знает никого иного, кроме охотника Сара. А что, если разбежаться и полететь на лыжах с крутой горы вон туда, на лед, так, чтобы воздух свистел в ушах?
   Он уже подался назад, чтобы сделать разбег, как вдруг снизу, из-под горы, послышался сердитый лай.
   Он вздрагивает от удивления: лай не такой, как обыкновенно -- звонкий, но спокойный, когда, например, собака лает на белку; и не настойчивый лай собаки, которая преследует убегающего зверя. Похоже на то, как будто собака увидала какое-нибудь большое животное; она сердится на него и боится, не смеет напасть, и Сара свистит, лай переходит в вой.
   "Волк!" -- думает он, стремглав скатываясь с горы. -- "Это волк!" -- решает он, видя собаку, бегущую навстречу ему, с поджатым хвостом.
   Добрая улыбка сбегает с губ его. Присев, напрягая все мышцы тела, в бешеном беге он стремится настигнуть добычу. Ободренная присутствием хозяина, собака бежит по своему следу, под гору, исчезая между березами, на берегу озера. Лыжи Сара скользят с прежней скоростью, но перерезая след собаки, он замечает следы лыж. Он скрещивает лыжи, прыгает и, по колени в снегу, стоит с минуту оторопелый, как будто моления сверкнула перед его глазами. Потом он становится на лыжи и, согнув спину, крадучись, приближается к следу.
   Да, это лыжный след; он идет от озера, поднимается сюда, в лес, и там, дальше, поворачивает опять ближе к берегу, направляясь к избушке Сара.
   Откуда пришел человек? Кто он такой? Это не житель Суоми, не финн, пришедший с юга -- как видно по направлению следа; это и не беломор -- у тех лыжи шире. У этого лыжи подшиты оленьей кожей, при подъеме на гору она оставила глубокий след в снегу. Это никто другой, как лопарь.
   Он не мог явиться с юга, потому что туда, в населенные места, лопари не смеют ходить. Он пришел с севера высмотреть место и, когда увидит, что здесь живет только один человек, то летом все его племя явится сюда по порогам ловить рыбу в озерах.
   Сара пошел рядом со следами, которые, сделав небольшой поворот к лесу, вдруг повернули прямо к его избушке.
   Избушка -- низкая, наполовину ушедшая в землю, стоит на берегу порога, на краю небольшой поляны. Среди поляны амбар для добычи, где у Сара лежат кожи, сушеная рыба, вяленое мясо и другие запасы. Он построен на сваях от нападения лесных хищников: волков, лисиц, хорьков и мышей. Они приходят к амбару, чуют добычу, но не могут добраться до нее. Много лисиц поймал он железными капканами около этого амбара, много волков и рысей он выследил, когда они, голодные, приближались сюда, привлекаемые лакомым запахом.
   Судя по следам, лопарь остановился на краю поляны, потом отошел назад, под покровом леса прокрался к избушке, сошел с лыж, обошел избу и отсюда к амбару, вокруг которого ходил много раз.
   Теперь Сара знает безошибочно, для чего косоглазый забрел сюда и чего он здесь ищет. Сара знает и то, что ему теперь нужно делать. Если лопарь не вернется отсюда к своим, то другие будут знать, что здесь им угрожает опасность, и не посмеют прийти.
   Он не мог еще отойти далеко, этот лопарь. Вероятно, он ушел отсюда около полудня, так как лыжный след тянулся по инею, осыпавшемуся с деревьев. Сара принял решение и начинает готовиться в путь.
   Наполнив котомку провизией и взяв самое лучшее оружие: лук, стрелы, большой нож, топор и легкое копье, которое вместе с тем служило и лыжной палкой, он выбрал самые лучшие лыжи, которые употреблял лишь во время больших походов. Став на лыжи и скользя на них к; лесу, начинавшемуся за избушкой, он в своих доспехах имел такой вид, как будто отправлялся в погоню за крупным зверем: то же бодрое, вольное чувство в груда, то же напряжение в членах. Глаза его горели, губы были сжаты, около рта легла суровая складка, и грозно, почти злобно напряг он всю свою аилу, как будто готовясь настигнуть добычу на первой же поляне.
   След лопаря шел вдоль порога к берегу большого озера.
   В верховьях порога лопарь остановился ловить рыбу. Он ловил рыбу на донную удочку. Как видно, негодяй наловил много рыбы, вычистил ее и оставил чешую и внутренности на снегу у проруби.
   Гнев Сара все возрастал... "Он ловил рыбу в моей воде, да еще оставил тут потроха, словно в насмешку... точно хищная птица, которая пожирает птицу из западни охотника! Или он сделал это для того, чтобы осквернить мою воду, унести мое счастье"...
   Это дало новую пищу его негодованию, и Сара помчался назад по следам беглеца. Посередине озера, где находилась группа островов, след изменил направление и под защитою островов пошел через открытое озеро. Достигнув противоположного берега, он вытянулся, как по нитке, прямо через лес к горе, полая, безлесная вершина которой еще золотилась вечерней зарей, между тем как долины уже покрыла тень.
   "Видно, что он новичок в здешних местах -- ищет высот, чтобы проверить направление и попасть на верный путь".
   Уже и на горе было темно, когда Сара, миновав болотистый лес, добрался до ее вершины, все время идя по следам лопаря. Тот успел уйти далеко вперед, и сегодня его не догнать. Пришлось сделать привал, с тем, чтобы с рассветом тотчас же вновь пуститься в путь.
   Ища подходящего места, где развести костер, Сара услышал впереди собачий вой. Всю дорогу следы Халли шли за следами лопаря, и собака еще не возвращалась. Наверно, это она выла теперь где-то вдалеке. Уж не настигла ли она беглеца? Но, так как лая более не было слышно, то Сара начал строить догадки. До драки, видно, дело не дошло, потому что тогда было бы больше шуму. Может быть, он убил ее, застрелил, прежде чем Халли успел броситься на него, или заколол своим копьем. Ему становилось не по себе, он не решался развести большой огонь, как бы следовало. А тело его от быстрого бега покрылось потом.
   "Что, если вдобавок ко всему он убил собаку, моего единственного товарища и друга?.. Зачем я пустился в погоню за ним? Не оставить ли его в покое и дать ему идти своей дорогой? Что он мне сделал дурного, что я гонюсь за ним? Не следовало бы человеку убивать другого человека..."
   Но лопарь не человек -- это завистник, оскверняющий леса и воды, он должен быть убит, где бы ни пришлось его настигнуть. То-то была бы добыча! Кто знает, чего только у него нет: хороший лук, стрелы и копья, отличные лыжи, может быть, золото и серебро, которым можно добыть все, что нужно.
   Сомнения исчезли, когда под утро Халли пришел к костру и визжа и как бы прося защиты свалился у ног хозяина. Видно было, что его били, -- он хромал на одну ногу. Как только начало светать, Сара тронулся в путь, твердо решив, что он будет преследовать врага, хотя бы пришлось дойти до самой Лопской земли.
   Лопарь, как видно, не торопился. Углубившись в чащу леса, по ту сторону горного хребта, он шел, делая длинные крюки, все время, однако, держа на север. Там и сям он разрывал снег, чтобы узнать, нет ли тут оленьего мха.
   "Этого-то ему и надо", подумал Сара.
   Один раз он убил зайца, в другой -- застрелил на дереве птицу, судя по приметам -- глухаря. Сделал он это с таким необычайным искусством, словно был лисицей или рысью, которые уже издали чутьем узнают, где притаилась дичь, и крадутся к ней напрямик, не делая лишних обходов. Этот лопарь -- прекрасный охотник. Зависть зашевелилась в сердце Сара, гложущая зависть охотника.
   С невысокого кряжа след понемногу стал подниматься на гору; на вершине ее находился недогоревший костер. Здесь лопарь собирался провести ночь, и здесь были видны ясные следы его встречи с собакой. Судя по следам, он старался приманить ее кусками, мяса, но, так как Халли не давался в обман, он швырнул в него поленом. Но Халли, -- славный Халли, верный друг, -- он устоял даже против лопарских чар, а лопари ведь умеют одним взглядом укрощать зверей.
   Но, когда собака пошла назад искать своего хозяина, бродяге пришлось торопиться. Он бросил свой костер и ночлег -- и давай Бог ноги... Смех разбирал Сара, когда он видел его беспорядочные следы ... Лопарь словно пробовал улететь от погони: он всполошился, точно линяющий гоголь, который бьется крыльями над водой, а деваться ему некуда.
   Сара изо всех сил помчался вперед и успокоился только тогда, когда увидел, что встревоженный беглец понемногу успокаивался и замедлял свой шаг. То ли он утомился, то ли подумал, что испугался напрасно. След опять ройный и легкий -- словно тут прошмыгнул какой-нибудь лесной зверь. Весело бежал он по хребтам возвышенностей, среди высокого ельника, иногда ради потехи скатываясь с гор и легко подымаясь по самым крутым местам.
   Мало-помалу Сара забыл, зачем он, собственно, преследует его; забыл, что он преследует его, чтобы убить. Теперь он гнался за ним, словно за резвым ребенком, который, расшалившись, убежал в лес и нарочно заставляет товарища искать себя, плутишка... и тог не знает, когда он выглянет из-за дерева или аукнет из-за камня. Вот здесь, на склоне горы, беглец закусывал, сидя на высоком камне. Тут он для развлечения скатывался под гору прямо с крутых обрывов -- и даже не покачнулся, даже не дотронулся палкой до земли. Сара же пришлось объезжать крутизны, держась за деревья и тормозя палкой.
   Под горой торчала голая скала, настолько высокая, что самые высокие сосны дремучего бора не дорастали до нее. Сара пришлось сделать большой крюк, чтобы объехать эту скалу, лопарь же скатился с нее прямо по верхушкам деревьев и там исчез. Пролетел ли он по воздуху или остался на деревьях, -- трудно было сказать.
   Напрасно осматривал Сара густой ельник, росший под скалой, и вершины елей, и землю у их корней. Он уже думал, что это наваждение, и начинал подозревать, что он преследует священнаго сына владыки лесов, который, когда ему вздумается, идет по земле, но нередко сокращает сдой путь, летя по воздуху над вершинами деревьев; он уже помышлял о том, чтобы повернуть назад.
   Но беглец не застрял в деревьях, не улетел, -- он спустился вниз на лесное озеро, притаившееся под скалой в древесной гуще, существования которого он и не подозревал до тех пор, пока не очутился на его берегу. Туда-то вынесло лыжебежца с края скалы через деревья, причем он даже не упал; только шуба его, когда он подогнул колени, слегка задела за снежный сугроб, оставив на нем кругообразный отпечаток, -- после чего он спокойно помчался вперед.
   Озерко была узкое и с крутыми берегами, и, казалось, нигде не было выхода из него. След уходил словно в тупик, между двумя скалами; но тут было нечто в роде каменных ворот, за которыми открывалось горное озеро, окруженное крутыми скалистыми высотами.
   Становилось все темнее и темней, солнце уже скрывалось за горами, и прибрежные скалы становились выше и мрачнее. Сара не узнавал местности, раньше он не был здесь; он еще раз подумал о том, не вернуться ли ему назад.
   Не зная, как быть, он, однако, прошел еще немного вперед, как вдруг заметил прорубь, в которой лопарь ловил рыбу и чистил ее. Как видно, он только что был здесь, потому что рыбьи внутренности еще не успели замерзнуть.
   Это разрушило чары, заставив охотника вновь погнаться за своей добычей... Лопарь не мог уйти далеко: судя по местности, он расположился где-нибудь здесь на ночлег. Озеро было почти круглое, и посредине его находился крошечный островок, в роде бугорка. К нему-то, как было видно, и вел след.
   Сара привязал собаку, велел ей молчать и под защитою прибрежных скал пошел кругом озера. Возвратившись к тому месту, откуда вышел, он убедился в том, что лопарь попался в ловушку. Не видно было никаких следов, которые шли бы от островка. Если только он не улетел, то застигнут врасплох на ночлеге.
   В это время на островке, между деревьями, блеснул огонек. Значить, лопарь не заметил своего преследователя... Скоро запылал хворост, освещая густые ели острова, и густой дым клубами поднялся к небу, сначала черный, а потом окрашенный пурпуром потухающей зари.
   Сара прислонился к прибрежной скале ожидая. Он стоял, не шевелясь, весь превратившись в зрение и в слух, как старый охотник, подстерегающий дичь. Заря погасла; он уже не различал дыма, видел только огонь и от времени до времени слышал треск огня, когда лопарь ворошил головешки. Раза два слышно было, как он что-то напевал. Потом пение смолкло, и костер стал гореть ровным, спокойным пламенем.
   Где-то за скалой медленно капала вода, да звездное небо сверкало над головой Сара, отражаясь на дне скалистого озера, как в черном котле.
   Сара не знал, что ему делать. Что-то пугало его, как будто оно подстерегало его, и потому он стоял тихо, почти не смея дышать. Ночь становилась все холоднее, мороз начал пощипывать; Сара представил себе лопаря, лежащего на мягкой хвое у костра, -- им овладела внезапная ярость: это он его мучит, он пришел выслеживать его, издеваться над ним, он заставляет его гнаться за собой. Это бесстыдный бродяга, лесной разбойник, разоритель чужих кладовых, осквернитель вод и лесов.
   Сара схватил свое копье, стал на лыжи и начал подкрадываться к мерцающему на островке огню.
   Лопарь заснул около костра и не слышал приближения своего врага, который на берегу острова снял лыжи и, согнувшись, подкрадывался все ближе и ближе.
   Это был еще юноша. В своей шубе из оленьего меха, огорченной красной каймой, он спокойно и безмятежно спал, лежа на спине у корня ели, подложив руки под голову. Пламя костра освещало его светлое, невинное лицо.
   Сара не видал владыки лесов, но именно таким он всегда представлялся ему. Может быть, это Нюрикки, сын Тапио; может быть, он ходит здесь по делам своего отца, высматривает лесные угодья, чтобы в будущую зиму пригнать сюда свое стадо. Его нельзя убивать, нельзя делать ему ничего дурного; если он попадется навстречу, то нужно дать ему дорогу. Уже опустился конец копья, которое было поднято, чтобы нанести удар, и Сара слегка попятился назад.
   Вдруг треснула переломившаяся ветка. Спящий проснулся и быстрым движением приподнялся на своем ложе, протирая сонные глаза... В ту же минуту поднялось копье Сара и с такой силой ударилось в грудь юноши, что, пронзив его тело, пригвоздило к земле.
   Убитый не успел даже вскрикнуть -- он только жалобно застонал, как подстреленный заяц, кровь хлынула у него изо рта и из ноздрей. В предсмертной агонии тело начало корчиться и содрогаться, как рыба, проколотая острогой, и древко копья в руке Сара так дрожало, что его нужно было придерживать другой рукой. Но он все корчился, сотрясая копье, державшую его руку и все тело Сара, потом он понемногу стал затихал и наконец свалился на бок.
   Но, когда убийца попробовал вытащить свое оружие, острие которого ушло в мерзлую землю, его стало трясти, как в лихорадке, неистово, безжалостно, точно кто-то хотел сорвать с него одежду... И он не может отнять рук от древка; и его трясет все сильнее, словно он околдован. Это злые духи Лопской земли напустили на него дрожь; убитый, как-бы тайным ядом, отравил кровь убийцы.
   Тут подбегает к нему сорвавшаяся с привязи собака с жалобным воем, и Сара, наконец, пускает из рук заколдованное копье. Но чары еще не оставили Сара, месть не разжала своей занесенной длани.
   Шатаясь, он становится на лыжи и идет в конец озера, -- собака все так же жалобно завывает на острове. Придя к месту, откуда вышел, Сара хочет взяться за топор, чтобы у подножия скалы срубить елку для нового древка. Но топор не держится в руках, какая-то сила вырывает его из дрожащих пальцев. Он хватает елку, чтобы вырвать ее с корнем, но руки дрожат все так же.
   Без палки идет Сара домой по старому следу, надеясь, что, выбравшись из этого заколдованного края, он избавится от проклятия смерти.
   Но не спастись убийце от проклятия смерти даже и у себя дома... За что бы он ни взялся: за древко копья, за лыжную палку, лук, топорище, весло или острогу, -- по-прежнему все валится у него из ослабевших рук.
   Уйти надо Сара отсюда, как только наступит весна, уйти к населенным местам; оставить свою хату, амбар, оставить все богатство лесов, поры и богатые рыбой озера, -- отдать все свое царство кому-то другому, кто когда-нибудь случайно забредет сюда.
   Он не скажет людям, откуда пришел. Дадут ему в руки кирку и лопату, но уже никогда более не посмеет он взяться за охотничьи доспехи.
   Не умеет Сара глубоко мыслить, и невысоко парит его мысль. Но одно стало ему ясно теперь, когда он налегает на свою лопату: если бы он тогда дал сыну Тапио спокойно идти своей дорогой, если бы он не умертвил так коварно духа Лопской земли, -- ему не нужно было бы, как презренному рабу, взрывать каменистую почву.

-----------------------------------------------------------------------------

   Источник текста: Сборник финляндской литературы / Под ред. В. Брюсова и М. Горького. -- Петроград: Парус, 1917. -- 490 с.; 21 см. -- С. 249--257.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru