Аннотация: Текст издания: журнал "Наблюдатель", NoNo 7-11, 1882.
Дипломатія и любовь.
Романъ Іоганна фонъ-Деваля.
I.
Резиденцію X. можно назвать однимъ изъ древнѣйшихъ городовъ германской имперіи. Некрасивый, съ узкими неправильными улицами, густо-населенный Старый городъ окруженъ новыми кварталами, поднимающимися къ сѣверу на нѣкоторое возвышеніе, съ котораго видны окрестности, далеко кругомъ, и которое спускается къ желѣзнодорожной станціи и къ недавно появившимся фабрикамъ. Тамъ, наверху, царствуетъ аристократическій покой, красуются парки съ желѣзными рѣшетками, красивыя дачи съ прелестными садами, а внизу, у полотна желѣзной дороги, лежатъ груды угля, дворы полны бочекъ, желѣзныхъ полосъ и разныхъ матеріаловъ, проконченныхъ дымомъ, и жизнь кипитъ ключемъ. Звонъ фабричныхъ колоколовъ свистъ машинъ смѣняютъ другъ друга, повсюду снуютъ рабочіе съ засученными рукавами и въ кожаныхъ фартукахъ; женщины, съ ребятишками на рукахъ, приносятъ въ полдень въ жестяныхъ судкахъ обѣдъ своимъ мужьямъ, а тачки и таратайки ѣздятъ тамъ цѣлый день. Отъ станціи желѣзной дороги ведетъ въ городъ дорога, обсаженная деревьями, въ родѣ бульвара, подъ названіемъ "Новой Променады", и обходитъ кругомъ Старый городъ, отдѣляя его отъ предмѣстій.
Резиденція эта прежде была просто укрѣпленнымъ замкомъ, выстроеннымъ при одномъ изъ предковъ нынѣ царствующаго дома. Онъ былъ выстроенъ въ красивой мѣстности у рѣки, для того чтобы этотъ предокъ могъ изъ него править своимъ крошечнымъ владѣніемъ и удовлетворять своей главной страсти: любви къ охотѣ.
Какъ постройки между Старымъ и Новымъ городомъ не имѣли между собою ничего общаго, такъ и жители обѣихъ частей представляли сильный контрастъ: около замка съ паркомъ, театра и собора съ громадной площадью, около дворца принца и арсенала стояли дома старыхъ дворянскихъ фамилій и высшей бюрократіи, большая часть которой, впрочемъ, жила въ наемныхъ квартирахъ. Около же рынка и ратуши жили мелкіе торговцы, и вообще промышленный и рабочій народъ. Въ этой части города никто не думалъ о томъ, что происходило въ замкѣ и около него.
Разсказъ нашъ начинается въ новый 1866-й годъ.
-- Вы, конечно, слышали, что произошло въ замкѣ? спросилъ владѣлецъ одного изъ крупнѣйшихъ чугунно-литейныхъ заводовъ своего сосѣда, хозяина химической фабрики.
-- Акціи отъ появленія тѣни принцессы Мехтильды не упадутъ. Я, впрочемъ, не знаю хорошенько этой легенды, отвѣчалъ химикъ.
-- Тѣнь принцессы, какъ говорятъ, должна являться передъ какой нибудь перемѣной въ нашемъ царствующемъ домѣ, которая можетъ произвести и паденіе курса. Госпожа Мехтильда, впрочемъ, вела себя очень прилично. Кажется, она показалась въ послѣдній разъ въ тридцатыхъ годахъ?
-- Да, во времена хорошенькой Агнесы фонъ Бишофгеймъ. Тогда умеръ, если я не ошибаюсь, маленькій принцъ Эмиль?
-- Да, онъ умеръ отъ жабы, продолжалъ чугунно-литейный заводчикъ:-- но тогда Мехтильда могла бы, пожалуй, и не появляться. Шила въ мѣшкѣ не утаишь, не правда-ли?
-- Совершенно вѣрно. Не мѣшало бы такія привидѣнія хорошенько оттрепать.
-- Ахъ вы старый демагогъ! смѣясь, замѣтилъ заводчикъ.-- Впрочемъ, нельзя не признаться, что особа эта лакомый кусочекъ, достойный короля.
Жена моя еще болѣе меня восхищается баронессой. Не будь она такъ чертовски тщеславна, она давно подцѣпила бы себѣ хорошаго мужа.
-- И тогда ей не пришлось бы являться привидѣніемъ или, по крайней мѣрѣ, навлекать на себя подозрѣніе, что она можетъ являться имъ... Впрочемъ, я самъ не дѣлаю никакихъ предположеній; я передаю только то, что говорятъ, а у насъ злыхъ языковъ и безъ меня довольно. Очень можетъ быть, что гордая Валерія, подобно Маріи Стюартъ, гораздо лучше своей репутаціи.
II.
Почти неслышно катились по мягкому снѣгу одна карета вслѣдъ за другой и исчезали за высокими воротами замка. Ѣхали и старинныя тяжелыя кареты:-- желтая карета графини Феличиты фонъ-Вольфскеленъ, изъ Вибельсбаха, возвышалась еще, напримѣръ, на круглыхъ рессорахъ, съ высокими козлами, обитыми широкой бахромой, съ ливрейными лакеями на запяткахъ,-- ѣхали четверней и парой, и хотя такія кареты двигались тихо, но внушали необыкновенное почтеніе толпѣ. Между ними стрѣлой проносились модныя блестящія кареты съ зеркальными стеклами и фонарями, съ лакеями, одѣтыми егерями съ развѣвающимися султанами и съ серебряными перевязями, и шмыгали большіе ландо и дрожки.
На дворѣ, въ прихожей и по широкой лѣстницѣ была масса военныхъ, спѣшившихъ въ герцогскіе покои поздравить герцога съ новымъ годомъ. Внизу на дворѣ красовались на коняхъ жандармы, не столько для порядка, сколько для парада. По лѣстницѣ, устланной пунцовымъ сукномъ и съ вызолоченными перилами, стояли въ извѣстномъ разстояніи гвардейцы въ величественныхъ медвѣжьихъ шапкахъ и въ мундирахъ, вышитыхъ галунами; стояли старые сѣдые инвалиды, никогда однако же не нюхавшіе пороха. Они держали ружья на караулъ, какъ куклы, не моргая даже глазами. Между такой живой изгородью шла толпа въ самыхъ разнообразныхъ костюмахъ. Между военными и безобразными гражданскими мундирами мелькали дипломаты въ своихъ національныхъ костюмахъ. Графъ Зальцка-Гондремаркъ, австрійскій посланникъ, въ богатомъ нарядѣ венгерскихъ магнатовъ, въ усѣянномъ драгоцѣнными камнями поясѣ и съ кривой турецкой саблей, обращалъ на себя всеобщее вниманіе и служилъ предметомъ непріятно бросающагося въ глаза низкопоклонства. Старые и сѣдые генералы и министры наперерывъ спѣшили поклониться юному дипломату и пожать ему руку.
Молодому французскому посланнику, маркизу де-Балабрегу, одѣтому въ простой изящный фракъ, съ маленькой поярковой шляпой, украшенной бѣлымъ плюмажемъ, подъ мышкой, присутствующіе кланялись тоже съ нѣкоторой поспѣшностью; и въ залахъ безпрестанно раздавалась фраза: "je souhaite une bonne année à votre excellence!"
За посланниками тянулась надушенная и расфранченная толпа attachés, въ лакированныхъ сапожкахъ и вышитыхъ жабо. За дипломатическимъ корпусомъ стоялъ ректоръ университета и бургомистръ, съ депутаціей отъ города. Большая часть присутствующихъ выражала озабоченность и, пожимая другъ другу руки, поздравляла съ новымъ годомъ не такъ весело, какъ бывало обыкновенно. На всѣхъ лицахъ можно было прочесть вопросъ: "Вы, конечно, слышали! Какъ это подѣйствовало на его высочество? Появилась сѣрая принцесса Мехтильда, да и къ тому же на новый годъ".
-- Господа! герцогиня изволила выразить желаніе, чтобы никто не упоминалъ о сегодняшнемъ роковомъ ночномъ событіи! проговорилъ гофмаршалъ фонъ-Гесницъ, при входѣ въ залъ.
Это заявленіе разнеслось съ быстротою молніи между всѣми присутствующими, какъ разнеслось и извѣстіе, что старый герцогъ узналъ о появленіи привидѣнія, при видѣ котораго бѣжалъ караулъ, отъ неосторожнаго своего цырюльника.
Въ новый годъ вся семья герцога собиралась вмѣстѣ. Принцъ Александръ, младшій братъ и наслѣдникъ герцога, у котораго были только двѣ дочери, находился тоже въ замкѣ.
Если сѣрая прародительница явилась на этотъ разъ предвѣстницей чьей нибудь кончины, то, конечно, старику естественнѣе было умереть, чѣмъ молодому. Въ силу такихъ соображеній, мало любимый въ герцогствѣ принцъ Александръ пріобрѣлъ вдругъ большое значеніе.
Присутствующіе, перешептываясь, становились въ порядкѣ въ парадныхъ залахъ и въ галереяхъ. Сначала размѣстился дипломатическій корпусъ, затѣмъ генералитетъ и министры, потомъ офицеры и такъ далѣе до фрачниковъ, городскихъ депутатовъ. Взоры всѣхъ были устремлены на двери, въ которыхъ должно было показаться солнце и у которыхъ стоялъ гофмаршалъ въ красномъ шитомъ мундирѣ, съ золотымъ жезломъ въ рукахъ.
Послѣ троекратнаго стука жезломъ по полу, всѣ спины согнулись и головы наклонились. Въ дверяхъ появился старый герцогъ подъ руку съ своей супругой. Пріемъ начался.
Герцогъ поклонился и проговорилъ тихимъ, но яснымъ голосомъ:
-- Поздравляю съ новымъ годомъ и съ новымъ счастьемъ васъ, господа члены дипломатическаго корпуса; васъ, генералы и министры; васъ, моихъ чиновниковъ, офицеровъ и всѣхъ присутствующихъ представителей моего добраго города и арміи, служителей церкви и все мое государство!
Всѣ спины снова согнулись, и въ залѣ еще сильнѣе распространился запахъ камфары и мускуса отъ мундировъ, доставаемыхъ изъ сундуковъ только два раза въ годъ. Его высочество подошелъ сначала къ дипломатическому корпусу и милостиво поговорилъ съ каждымъ изъ членовъ. Герцогиня же особенно была любезна съ графомъ Зальцка-Гондремаркомъ, маркизомъ де-Балабрегомъ и посланниками сосѣднихъ державъ. Герцогъ долго говорилъ съ новымъ прусскимъ посланникомъ, тайнымъ совѣтникомъ-докторомъ фонъ-Бессингомъ, къ которому очень холодно относились герцогиня, ея старшая дочь Агнеса, и въ особенности графиня Вольфскеленъ.
Графиня Вольфскеленъ, не имѣвшая никакого опредѣленнаго положенія при дворѣ и находившаяся въ свитѣ герцога въ качествѣ близкой подруги герцогини, закрывъ вѣеромъ свое толстое некрасивое лицо, обернулась къ обершталмейстеру, и, съ насмѣшливо-ядовитой улыбкой, довольно громко прошептала: "Настоящій проходимецъ"!
-- Пожалуйста, не такъ громко, дорогая графиня, съ испугомъ проговорилъ обершталмейстеръ, въ то время, какъ окружающіе злорадно засмѣялись.
Герцогъ затѣмъ подошелъ къ генераламъ и министрамъ, и подалъ обѣ руки своему любимцу генералу Зандревскому; искусственное спокойствіе его исчезло, и онъ ослабѣлъ. Въ его глазахъ армія была олицетворена въ лицѣ этого одного человѣка, а армія была его конькомъ, предметомъ его нѣжнѣйшихъ и постоянныхъ заботъ. Если привидѣніе явилось за нимъ, то вѣдь, слѣдовательно, ему придется разстаться и съ арміей, и со всѣми присутствующими. Минута была тяжелая.
-- Мой милѣйшій генералъ! проговорилъ герцогъ съ нескрываемымъ волненіемъ. Генералъ наклонился къ рукѣ своего государя и губами прикоснулся къ ней.
-- Ваше высочество, желаю вамъ счастья и благополучія... побѣды и славы! проговорилъ генералъ, выпрямляясь со свойственной ему военной осанкой и, раздувая ноздри, отбросилъ назадъ голову,-- желаю вамъ еще много, много лѣтъ жизни для блага страны и арміи!
Эти послѣднія слова были съ восторгомъ повторены всѣми, около стоявшими. "Для блага страны и арміи.... еще много, много лѣтъ жизни!" пронеслось со всѣхъ концовъ, надъ головами лицъ, стоявшихъ въ сосѣднихъ залахъ, на цыпочкахъ, и вытягивавшихъ шеи.
Герцогиня, хорошо знавшая своего мужа и боявшаяся, что онъ можетъ растрогаться до смѣшнаго, энергически увлекла его далѣе, какъ-то особенно назвавъ его по имени.
Герцогъ выпрямился, надѣлъ маску приличія и прошелъ дальше. Блестящій дворъ особенно немилостиво прошелъ мимо городской депутаціи, съ которой герцогъ былъ не въ ладу, и только принцъ Александръ,-- на сурово холодномъ лицѣ котораго не было замѣтно ни тѣни торжества, хотя въ этотъ день всѣ были особенно къ нему внимательны, -- остановился и поговорилъ любезно съ нѣкоторыми изъ депутатовъ, въ особенности съ бургомистромъ.
Ровно въ двѣнадцать часовъ, по давнишнему обычаю, герцогъ вышелъ на балконъ, чтобы выслушать привѣтствіе собравшихся на площади войскъ. Вдругъ онъ пошатнулся и, отступивъ на шагъ, поблѣднѣлъ, какъ мертвецъ. Съ крыши дворцовой церкви поднялась цѣлая стая воронъ, каркая, закружилась надъ балкономъ и цѣлой черной тучей полетѣла за замокъ.
Всѣ видѣли это дурное предзнаменованіе, и со страхомъ, инстинктивно, взглянули на балконъ. Привѣтствіе войска въ эту минуту смолкло и слышалось только карканье воронъ, отъ котораго герцогъ зашатался.
Капельмейстеръ, чтобы поскорѣе прекратить эту тяжелую сцену, взмахнулъ жезломъ; оркестръ грянулъ и заглушилъ воронъ.
Въ эту минуту, по странной случайности, выглянуло солнце и ярко освѣтило балконъ и стоявшаго на немъ герцога. Этотъ солнечный свѣтъ, какъ электричество, подѣйствовалъ на всѣхъ, и по площади пронесся радостный крикъ.
Черезъ нѣсколько минутъ залы стали пустѣть. Кареты загремѣли и начали выѣзжать изо всѣхъ воротъ замка; толпа, глазѣвшая на пріѣзжихъ, начала по маленьку расходиться.
Въ это время, съ лѣстницы замка спускался ректоръ университета, въ странной бархатной шапочкѣ на маленькой круглой головкѣ и въ форменномъ плащѣ, который онъ надѣвалъ только въ самые торжественные дни и который былъ сшитъ въ прошломъ столѣтіи. Плащъ этотъ былъ изъ чернаго бархата и подбитъ краснымъ сукномъ, какъ плащъ палача, а изъ подъ него выглядывали: двѣ тоненькія ножки въ черныхъ шелковыхъ чулкахъ и башмакахъ съ пряжками, и кончикъ безобразной неуклюжей шпаги. Ректоръ въ большихъ черепаховыхъ очкахъ и въ своей уродливой шапочкѣ походилъ на жука, а когда вѣтеръ раздувалъ его плащъ, то на дьявола. Подлѣ него шелъ каммерратъ Вердеръ, тоже въ форменномъ коричневомъ фракѣ съ вышитыми воротникомъ, обшлагами и карманами, со шпагой и въ трехъугольной шляпѣ.
Этотъ форменный мундиръ пережилъ, вѣроятно, много поколѣній, потому что острыя фалды, въ видѣ ножницъ, были въ модѣ лѣтъ сто тому назадъ, какъ были въ модѣ и короткая талья, и узкіе рукава. Шитье уже мѣстами позеленѣло, а сукно, не смотря на сильный запахъ камфары, было съѣдено молью. Шпага висѣла съ боку. Въ такомъ костюмѣ, самый красивый мужчина лишался всякой привлекательности.
-- Очень радъ, что наконецъ нашелъ васъ, дорогой другъ, проговорилъ маленькій, веселый ректоръ, отводя каммеррата къ окну. Я васъ не выпущу, пока вы мнѣ не скажете, что вы намѣрены дѣлать съ деньгами, предназначенными на ремонтъ храма науки? Вы постыдитесь! Вѣдь у меня всѣ студенты скоро разбѣгутся, такъ какъ потолки обваливаются, а печи всѣ дымятъ.
Каммерратъ многозначительно пожалъ плечами.
-- Я желаю, отвѣчалъ онъ,-- чтобы для новаго года это было единственнымъ для васъ разочарованіемъ.
-- Что вы! что вы! вскричалъ ректоръ, драпируясь въ свой плащъ, какъ римлянинъ въ тогу. Необходимость ремонта очевидна, и ландтагъ изъявилъ согласіе...
-- Деньги эти уже упрятаны въ доброе мѣстечко.
Ректоръ отпрыгнулъ назадъ.
-- Вы шутите! вскричалъ онъ.
-- Тише! тише! вы не забывайте, гдѣ мы. Идите; я вамъ разскажу дорогой.
Ректоръ, не переставая горячиться и волноваться, вышелъ изъ замка.
-- Вотъ куда упекли денежки, двадцать одну тысячу, продолжалъ каммерратъ, указывая на арсеналъ.
-- Да это низко, подло! кричалъ ректоръ.
-- Не горячитесь такъ! Неужели вы до сихъ поръ не привыкли къ нашимъ порядкамъ? Точно вы не знаете, что у насъ за конституція... и все другое? что у насъ всѣмъ распоряжаются Зандревскіе, Барденштейны, Тесницы и Феличиты... Потерпимъ и подождемъ лучшихъ временъ...
-- Потерпимъ! Долго ли еще мы будемъ терпѣть? Нѣтъ, чортъ возьми, я прибѣгну къ общественному суду и обо всемъ напишу въ газетахъ.
-- Бросьте это, сказалъ каммерратъ.-- Оно принесетъ больше вреда, чѣмъ пользы.
-- Господи! университетскихъ двадцать одну тысячу упекли на пушки! двадцать одну тысячу! Подѣломъ имъ, горячился ректоръ,-- я очень радъ, что явилась сѣрая принцесса!
-- Что вы! что вы! можно-ли говорить такимъ образомъ на улицѣ?
-- Не прикажете-ли мнѣ молчать? Неужели это государственное преступленіе?..
-- Не горячитесь! Идемте выпить и закусить къ Боцци.
Въ это самое время, по Новой Променадѣ шла юная чета: франтовато одѣтый молодой человѣкъ и нарядная дама. Это были Фрицъ Санновъ и его невѣста Эрнестина Вердеръ.
Фрицъ Санновъ былъ извѣстный уже ученый и племянникъ ректора, а невѣста его -- дочь Вердера, который въ эту минуту закусывалъ съ ректоромъ у Боцци.
III.
Одинъ изъ древнѣйшихъ домовъ резиденціи назывался "Рыцаремъ" и стоялъ въ углу дворцовой площади. Внизу, въ первомъ этажѣ этого дома помѣщался архивъ, въ среднемъ этажѣ находились городская библіотека и музей, а верхній этажъ былъ раздѣленъ на квартиры, которыя отдавались въ наемъ.
Кромѣ того, по угламъ "Рыцаря" шли пристройки, въ видѣ флигелей, выдававшіяся впередъ на площадь и состоявшія изъ различныхъ башенъ, террасы и отдѣльнаго подъѣзда. Въ такой-то пристройкѣ жила съ начала предшествовавшей зимы вдова гофмаршала барона фонъ-Боденштейнъ-Трахенбургъ, урожденная графиня Болѣе, съ своей дочерью Валеріей. Мужъ вдовы служилъ прежде у герцога и пользовался въ герцогствѣ большимъ значеніемъ. Вслѣдствіе мелкихъ придворныхъ интригъ, онъ, въ пятидесятыхъ годахъ, подалъ въ отставку, которую и получилъ. Покойный гофмаршалъ хотя былъ и консерваторомъ, но недостаточно клерикаловъ; онъ, какъ человѣкъ благородный и честный, былъ точно бѣльмомъ на глазу у графини Феличиты, мѣшая ей сплетничать и интриговать, и потому она подставила ему ножку, увѣривъ герцога, что баронъ фонъ-Боденштейнъ клонится къ Пруссіи, и что у него большія связи въ Берлинѣ. Этого было достаточно, чтобы спихнуть заслуженнаго человѣка. Когда же отставной гофмаршалъ переѣхалъ въ Берлинъ, то вина его не подлежала сомнѣнію.
Онъ умеръ въ Берлинѣ, оставивъ семью свою далеко не въ блестящемъ положеніи. Вдова его оставалась въ Берлинѣ до тѣхъ поръ, пока, съ годъ тому назадъ, туда не пріѣхалъ принцъ Александръ -- въ сущности только для того, чтобы побѣсить своего брата, для виду же, подъ предлогомъ изученія нѣкоторыхъ военныхъ нововведеній; онъ и уговорилъ гофмаршальшу переѣхать въ резиденцію.
Въ душѣ очень добрый и легко увлекающійся герцогъ былъ глубоко тронутъ свиданіемъ со вдовой, вспоминалъ старыя, давно прошедшія времена, простилъ ея покойному мужу всѣ предполагаемыя вины, ради его прежней службы, и обѣщалъ ей пенсію изъ своихъ собственныхъ средствъ. Все это сдѣлалось безъ вѣдома случайно отсутствовавшей Феличиты. Принцъ Александръ устроилъ все такъ, что злой духъ узналъ объ этомъ уже слишкомъ поздно; но, тѣмъ не менѣе, подъ ея вліяніемъ пенсія оказалась гораздо меньше, чѣмъ ожидали, а дарованное, въ видѣ милости, право жить безвозмездно въ казенномъ домѣ "Рыцарь",-- не могло уже быть отнято.
Мать съ дочерью переѣхали во флигель "Рыцаря", были милостиво приняты герцогиней и стали съ тѣхъ поръ придворными дамами, но правомъ своимъ являться ко двору онѣ почти не пользовались, вслѣдствіе разстроеннаго здоровья гофмаршальши, почти никогда не выѣзжавшей со двора. Не являясь ко двору, онѣ поступали весьма благоразумно: всѣмъ было извѣстно, что мать съ дочерью переѣхали изъ Берлина въ X. по желанію принца Александра, точно такъ же, какъ ни для кого не было тайной, что онѣ находились подъ его высочайшимъ покровительствомъ. Наслѣдникъ престола часто бывалъ у нихъ въ домѣ, хотя вообще онъ былъ нелюдимъ и человѣкъ не свѣтскій. Сначала и его прелестная супруга сошлась съ Валеріей. Такое близкое знакомство съ принцемъ весьма естественно поставило мать и дочь въ оппозиціонный лагерь и породило множество враговъ.
Дворъ раздѣлялся на двѣ враждебныя партіи, какъ и вся страна раздѣлялась на два лагеря. Всѣхъ принадлежавшихъ ко двору называли сервилистами, а все остальное населеніе называлось демократами.
Лѣтомъ гофмаршальша отправилась на воды въ Швальбахъ, куда уѣхалъ и принцъ, и послѣ этого всѣмъ стало извѣстно, что отношенія между Валеріей и принцессой стали замѣтно холоднѣе. Злые языки начали вслухъ поговаривать, что прелестная, гордая Валерія, такъ сильно задиравшая носъ передъ жителями X., тайная любовница принца. Весь свѣтъ зналъ, какой принцъ былъ развратникъ, и несчастная его жена, принцесса Генріета, стала еще несчастнѣе, чѣмъ была прежде.
Съ этой поѣздки на воды, дѣло считалось рѣшеннымъ, и подробности и доказательства передавались изъ устъ въ уста. Гофмаршальша хотѣла, вслѣдствіе этихъ толковъ и подпускаемыхъ ей шпилекъ, переѣхать обратно въ Берлинъ, но не переѣхала только для того, чтобы не задѣть гордости Валеріи и принца.
-- Не уѣзжайте, говорилъ принцъ:-- я доставлю вамъ удовлетвореніе; графиню и ея партію надо побить ихъ же оружіемъ. Открытое вмѣшательство только повредитъ вамъ. Вы знаете эту несчастную слабость моего брата, изъ-за которой онъ вступилъ въ разладъ съ своими подданными. Когда нибудь, я расчищу все это желѣзной метлой.
-- Ваше высочество, для насъ это будетъ уже слишкомъ поздно, рѣшилась замѣтить гофмаршальша.
-- Конечно, слишкомъ поздно, чтобы вырвать у этой кошки добычу и залѣчить раны, нанесенныя ею странѣ, но не поздно, чтобы съ позоромъ выгнать ее за границу.
Лицо принца Александра пылало, и глаза злобно сверкали, въ то время, какъ гофмаршальша сидѣла въ уголку дивана и съ тревогой смотрѣла на принца. Нѣжныя, худыя руки свои она согрѣвала около собачки, лежавшей у нея на колѣняхъ.
Валерія фонъ-Боденштейнъ сидѣла на стулѣ съ высокой спинкой, сильно нахмуривъ свои тонкія, изящныя брови. Принцъ нетерпѣливо взглянулъ сначала на мать, потомъ на дочь, и продолжалъ:
-- Вамъ слѣдуетъ отдаться въ мои руки, потому что я одинъ только знаю эту своеобразную и неровную почву, на которой мы ходимъ. Я могу вамъ сказать только, чтобы вы успокоились, что эти злые языки умолкнутъ, что госпожа Феличита будетъ дрожать и со всей свой кликой спрячется въ дыру. Кто сидитъ самъ подъ стеклянымъ колпакомъ, тому нечего бросать камнями.
Блѣдное лицо гофмаршальши покрылось нѣжной краской.
Валерія серьезно и обиженно подняла свои черные глаза на принца.
-- Вы меня извините, я не краснорѣчивъ, и въ дипломаты не гожусь, возразилъ тотъ съ смущеніемъ и досадой.-- Меня называютъ рѣзкимъ... но я, по крайней мѣрѣ, искрененъ... и вы знаете, что я хочу сказать. Позвольте мнѣ не распространяться въ объясненіяхъ, и довѣрьтесь въ этомъ дѣлѣ мнѣ. Главная сущность въ томъ, что я вамъ гарантирую полный покой, и доставлю вамъ возможность свободно дышать здѣсь. Если насъ не любятъ, такъ пусть же, по крайней мѣрѣ, боятся. Мнѣ ужасно больно думать, прибавилъ онъ послѣ нѣкотораго молчанія,-- что вы можете раскаяться, что перебрались сюда, послушавшись моего совѣта, и обидно, что друзей моихъ оскорбляютъ.
-- Ваше высочество очень милостивы, прошептала гофмаршальша, въ то время, какъ дочь ея молча устремила умные глаза свои на принца.
Принцъ всталъ, раскраснѣвшись отъ досады и своихъ рѣчей, и распрощался. Что онъ намѣревался предпринять, не знали ни мать ни дочь, и узнали только спустя нѣкоторое время, когда бичъ началъ безжалостно хлестать придворныхъ сплетниковъ.
IV.
Въ одной изъ самыхъ распространенныхъ беллетристическихъ газетъ, до сихъ поръ безъ всякой цензуры присылавшейся изъ-за границы, появился разсказъ, озаглавленный: "Злая фея". Редакція этого листка никакъ не подозрѣвала, что въ живомъ забавномъ разсказѣ заключался болѣе глубокій смыслъ, и что онъ произведетъ такую бурю въ стаканѣ воды.
Повидимому невинный разсказъ былъ образцовымъ памфлетомъ, наполненнымъ самыхъ ядовитыхъ разоблаченій, преимущественно касающихся Феи-Личиты. Старыя, давно забытыя исторіи, юношескія слабости и самыя отвратительныя интриги,-- какъ эта фея, напримѣръ, обращалась съ своей матерью, какъ оттягала отцовское наслѣдство отъ своихъ братьевъ и сестеръ,-- все всплыло наверхъ. Принцъ Самаркандъ, котораго злая фея водила за носъ, всѣ паразиты, облѣпившіе его, и вся грязь были описаны въ нѣсколькихъ штрихахъ, ядовитымъ и мстительнымъ перомъ, но описаны такъ, что ихъ легко было узнать. Очевидно, что авторъ до тонкости зналъ всю подноготную, а угрозы были понятны только тѣмъ, къ кому онѣ относились.
Впечатлѣніе и волненіе, произведенныя этимъ разсказомъ въ X. и во всемъ герцогствѣ, были необыкновенныя и безконечныя. Кто приходилъ въ негодованіе и ужасъ, а кто хохоталъ и злорадно подтрунивалъ. Газету вырывали изъ рукъ, всѣ бросились въ кондитерскія и въ публичныя мѣста, гдѣ листокъ этотъ получался. Люди знающіе объясняли все незнающимъ и называли всѣхъ по фамиліямъ. Однимъ словомъ, разсказъ этотъ имѣлъ баснословный успѣхъ: мертвые возстали изъ гробовъ, а съ живыхъ были сорваны маски. Тріумвиратъ, извѣстный-при дворѣ, пришелъ въ неописанную ярость. Онъ кричалъ, что это государственное преступленіе, и требовалъ мести, въ то время, какъ всѣ ненавидѣвшіе графиню Вольфскеленъ втихомолку подсмѣивались.
Это была месть, обѣщанная принцемъ Александромъ. Конечно, ее нельзя было назвать благородной и достойной высокопоставленнаго лица, что въ особенности почувствовала Валерія фонъ-Боденштейнъ, и потому не поблагодарила за нее своего покровителя.
Этотъ разсказъ попалъ въ самую цѣль, и дѣйствіе его усилилось еще болѣе поведеніемъ лицъ, противъ которыхъ онъ былъ направленъ. Вмѣсто того, чтобы молчать, какъ въ свое время молчалъ принцъ Александръ, они кричали и требовали удовлетворенія. Оскорблена святыня, величіе низвергнуто въ прахъ, взывали они: этотъ принцъ Самаркандъ -- неслыханно наглая насмѣшка надъ самимъ герцогомъ!
Графиня Вольфскеленъ пріѣхала въ замокъ въ своей желтой каретѣ, съ напудренными лакеями, со всей подобающей ей пышностью и съ двумя орденами на жирномъ плечѣ, и поднесла преступный памфлетъ.
Перепуганный герцогъ позвалъ своего генерала Зандревскаго, который забылся до того, что въ присутствіи своего государя произнесъ страшное ругательство. Весь дворъ настаивалъ на томъ, чтобы было назначено строжайшее слѣдствіе, произносились различныя фамиліи, высказывались подозрѣнія и предлагались мѣры.
Фактотумъ двора во всѣхъ щекотливыхъ вопросахъ, совѣтникъ Фоглеръ, былъ тайнымъ образомъ посланъ въ Л., чтобы переговорить съ редакціей газеты, и постараться найти автора.
Къ немалому ужасу всѣхъ, редакція, не подозрѣвая ничего, дала отвѣты на всѣ вопросы совѣтника, и вручила ему даже письма и рукопись. Нагруженный такой добычей, фактотумъ вернулся въ резиденцію и, не смотря на поздній часъ, былъ принятъ герцогомъ. Близкіе придворные всѣ были въ замкѣ, и съ тревогой выжидали результатовъ.
Къ рукописи было приложено письмо изъ "X. отъ 14 іюля", въ которомъ редакціи сообщалось, что прилагаемый разсказъ написанъ одной высокопоставленной дамой, что это ея первое произведеніе, и что она будетъ очень рада, увидавъ его на столбцахъ уважаемой газеты. Гонорара, конечно, не требовалось. Письмо было подписано: "камергеромъ фонъ-Вальвицемъ".
Все собраніе въ одинъ голосъ крикнуло: Ахъ!
Господинъ фонъ-Вальвицъ былъ камергеръ герцогини, формалистъ, съ душой безобидной, какъ душа ребенка. Ясно, что это была насмѣшка!
-- Позовите мнѣ сюда Вальвица! сердито закричалъ герцогъ, забывъ совершенно обратиться къ женѣ за позволеніемъ.
-- Ah!.. le traître! шипѣла Феличита, выпучивая свои наглые черные глаза и сжимая кулаки.
Взоры всѣхъ съ нетерпѣніемъ обратились къ двери. Наконецъ вошелъ камергеръ, смущенный, удивленный и очевидно встревоженный. Его подняли съ постели. "Нечистая совѣсть!" думали присутствующіе, и взорами своими пронизывали грудь пришедшаго.
-- Страхъ написанъ у него на лицѣ, прошепталъ гофмаршалъ фонъ-Гесницъ графинѣ Вольфскеленъ, такъ безсовѣстно громко, что слова эти услыхалъ г. Фонъ-Вальвицъ. Онъ вдругъ прервалъ свой низкій поклонъ и вопросительно взглянулъ на говорившаго. Что тутъ происходило? зачѣмъ его призвали? Неужели эти оскорбительныя слова относились къ нему?
Добродушный герцогъ чувствовалъ себя въ высшей степени неловко. Еслибы зависѣло отъ него, то онъ жилъ бы со всѣми въ мирѣ, но въ настоящемъ важномъ случаѣ онъ былъ принужденъ дѣйствовать.
-- Я приказалъ васъ позвать, господинъ фонъ-Вальвицъ... то есть жена моя, и я... Гей! (онъ взялъ письмо), чтобы спросить васъ, началъ герцогъ.
Господинъ фонъ-Вальвицъ поклонился, сильно покраснѣвъ; очевидно, только уваженіе къ герцогу не допускало его потребовать объясненія у гофмаршала.
-- Вашей-ли рукой написано это письмо?
Камергеръ взялъ письмо, пробѣжалъ его и еще сильнѣе покраснѣлъ; онъ понялъ, что его приплетаютъ къ этой исторіи, и невольно съ упрекомъ взглянулъ сначала на герцога, потомъ на герцогиню, и затѣмъ на всѣхъ присутствующихъ. Послѣ этого онъ выпрямился и просто, но убѣдительно сказалъ:
-- Тутъ есть какая-то мистификація, письма этого я не писалъ. Не угодно-ли вашему высочеству внимательнѣе посмотрѣть на этотъ почеркъ... это рука не моя... а подписано подъ мою руку.
На этотъ разъ покраснѣли герцогъ и герцогиня. Дѣйствительно они поторопились: ребенокъ могъ увидѣть, что рука была другая. Лица придворныхъ выражали удивленіе и недовѣріе.
Господинъ фонъ-Вальвицъ оказался вовсе не такимъ безобиднымъ, какимъ его считали: онъ потребовалъ назначенія слѣдствія, и обратился къ гофмаршалу за удовлетвореніемъ съ такой настойчивостью, что чуть не лишился своего мѣста.
Всѣ юмористическіе листки Германіи стали потѣшаться надъ отношеніями и личностями резиденціи X.
Такъ какъ автора открыть никакъ не могли, то подозрѣніямъ не было конца. Конечно, подозрѣніе прежде всего пало на вдову гофмаршала фонъ-Боденштейна, а затѣмъ на всѣхъ враговъ гофмаршала фонъ-Гесница, генерала Зандревскаго и графини Феличиты, а враговъ этихъ было не мало.
Вообще же исторія эта принесла ту пользу, что толки объ отношеніяхъ Валеріи къ принцу Александру на нѣкоторое время смолкли, хотя отношенія принца къ его женѣ все болѣе ухудшались.
V.
У высокихъ стекляныхъ дверей, на полу, обитомъ толстымъ ковромъ, стояла Валерія фонъ-Боденштейнъ и задумчиво смотрѣла на дворцовую площадь.
Мягкіе ковры, тяжелыя драпировки лиловаго бархата, и съ такой же обивкой богатая рѣзная мебель, все кокетливое и вмѣстѣ съ тѣмъ строгое убранство комнаты -- вполнѣ гармонировало со стройной бѣлокурой дѣвушкой, напоминавшей придворную даму пятнадцатаго столѣтія. Облокотившись на высокую спинку стула, съ нѣкоторой досадой и нетерпѣніемъ смотрѣла она на опустѣвшую площадь между "Рыцаремъ" и замкомъ.
Нѣсколько картинъ масляными красками, копій съ извѣстныхъ мастеровъ, висѣли по стѣнамъ въ золотыхъ рамахъ, а около высокаго окна стоялъ мольбертъ съ начатой картиной, подлѣ котораго, на низенькій табуретъ, были положены кисти и палитра, точно обитательница этой комнаты только что оставила работу. У другаго табурета, съ вызолоченными ножками, стояла прислоненной великолѣпная Эрардовская арфа. Эти орудія искусства придавали комнатѣ необыкновенно пріютный видъ, еще болѣе увеличивавшійся огонькомъ, трещавшимъ въ каминѣ. На столѣ лежала цѣлая масса визитныхъ карточекъ, говорившихъ безъ всякихъ словъ. Кто считалъ своей обязанностью "сдѣлать визитъ", на новый годъ вдовѣ и ея дочери, кого привлекали дружескія чувства, кого приличія.
Множество лицъ пріѣзжало и не было принято; на карточкахъ красовались знатныя фамиліи и короны, а на столикѣ, сбоку, стоялъ въ вазѣ роскошный букетъ. Въ это утро онъ былъ принесенъ лакеемъ принца. Человѣкъ, знакомый съ мѣстными обстоятельствами, вывелъ бы изъ этихъ карточекъ и изъ букета самое положительное заключеніе, покачалъ бы головой и, наконецъ, воскликнулъ: "Ахъ ты Мехтильда! Мехтильда! Все это надѣлала ты!.. Чуткіе носы пронюхали, куда можетъ повернуть вѣтеръ, и скорѣе сами поворачиваются съ нимъ!"
То же самое пришло въ голову и вспыхнувшей Валеріи, когда утромъ къ подъѣзду ихъ стала подъѣзжать карета за каретой, и сердце матери ея замерло отъ удовлетвореннаго тщеславія и отъ странной боязни. Старуха сама не смѣла себѣ признаться, на что она разсчитывала, но сегодня она убѣдилась, что и другіе не считали этого несбыточнымъ, хотя для этого надо было совершить страшную несправедливость.
Сердце матери не знаетъ препятствій, въ особенности такой честолюбивой и влюбленной въ свою дочь матери, какъ гофмаршальша. Всѣмъ было извѣстно, въ какихъ дурныхъ отношеніяхъ принцъ жилъ съ своей женой; разрывъ былъ неизбѣженъ, и мать втихомолку мечтала, что мѣсто принцессы Генріеты займетъ ея дочь и раздавитъ всѣхъ, желавшихъ ей зла.
Нѣчто подобное волновало и сердце ея дочери, унаслѣдовавшей отъ своей матери гордость и честолюбіе. Чувства эти служили ей побудительной причиной во всѣхъ ея дѣйствіяхъ; они заставляли ее учиться, избѣгать удовольствій и вести уединенную жизнь, и не сталкиваться съ людьми не одинаковаго рожденія. Панцырь этотъ она твердо носила, хотя онъ до крови ранилъ ее.
Она не сняла его даже и тогда, когда послѣ смерти отца увидала нужду, не сняла его, когда девятнадцатилѣтнее сердце ея сгарало отъ любви. Она осталась вѣрна своимъ принципамъ, работала съ ранняго утра до поздней ночи у своего мольберта, и, лишенная таланта, терпѣніемъ и прилежаніемъ добивалась своего, чтобы потихоньку зарабатывать деньги и имѣть возможность хоть по внѣшности жить согласно своему положенію; осталась вѣрна себѣ, и отдалила человѣка, для котораго билось ея гордое сердце, о которомъ она плакала цѣлыми ночами,-- только потому, что его имя, происхожденіе и средства не могли удовлетворить ея честолюбія, и отдалила такъ, что великое слово любви не было и произнесено.
Эта-то дѣвушка смотрѣла теперь въ дверь, выходившую на узенькій балкончикъ, черезъ которую была видна вся площадь. Она стояла неподвижно въ продолженіе четверти часа, и до такой степени задумалась, что не замѣчала, какъ летѣло время.
Ея благородное небольшое личико, съ тонкимъ нѣсколько горбоватымъ носикомъ, съ прелестнымъ умнымъ ротикомъ, съ густыми пепельнаго цвѣта волосами, которые мелкими кольцами падали на лобъ и густыми массами спускались на плечи и на грудь, съ темносиними, почти черными глазами, окаймленными густыми рѣсницами, точно окаменѣло, и только платье ея волновалось на груди отъ сильнаго біенія сердца, да бѣлая тонкая ручка, которой могла бы гордиться королева, и которая лежала на спинкѣ стула, вздрагивала по временамъ. Вниманіе ея было устремлено на площадь. Тамъ стояла желтая карета графини Вольфскеленъ; четверка тяжелыхъ лошадей, казалось, дремала, не смотря на холодъ, а рядомъ съ этой каретой стояла открытая коляска, нетерпѣливые кони которой такъ и фыркали. Эта-то коляска и интересовала дѣвушку.
Еслибы въ свое время Валерія послушалась голоса сердца, а не разсчета, то мѣсто по правую сторону въ этой коляскѣ теперь принадлежало бы ей, и она была бы женою прусскаго посланника, госпожею фонъ-Бессингъ. Она думала, что никогда болѣе не увидитъ его, а между тѣмъ судьба привела его въ ея старую родину.
Не спуская глазъ съ горячившихся лошадей, Валерія мысленно перебрала все свое прошедшее, затѣмъ рукою провела по глазамъ и по лбу, точно хотѣла прогнать тяжелыя мысли, и опустившись на стулъ за драпировкой, склонила голову на правую руку и снова стала смотрѣть. Тяжело было на душѣ у Валеріи.
-- Какъ онъ долго не выходитъ! прошептала она.
Она съ презрѣніемъ посмотрѣла на карточки. Сколько народу пріѣзжало, а его все-таки не было! Пріѣзжали лица, вѣрившія въ ея позоръ и разсчитывавшія, какую пользу могутъ они изъ него извлечь, и эти лица сегодня безъ устали звонили у ихъ подъѣзда. Тотъ же, кого она ждала, кого страстно желала видѣть, какъ гордость ея ни возмущалавь противъ сердца, тотъ не явился: Гуго фонъ-Бессингъ не пріѣхалъ поздравить ее съ новымъ годомъ. "Онъ еще пріѣдетъ, коляска его еще у дворца", утѣшала она себя, точно съ мольбой поднимая глаза къ небу.
Сегодня она страшно страдала, сегодня сердце и женщина взяли перевѣсъ въ ея груди: Валерія чувствовала раскаяніе.
Три года тому назадъ, она познакомилась въ Берлинѣ съ сестрой Бессинга. Онѣ учились живописи у одного профессора, мольберты ихъ стояли рядомъ, и талантливая Марія нерѣдко являлась къ ней на выручку, когда она безпомощно стояла передъ полотномъ и не знала, что ей дѣлать.
Зимою Бессинги давали вечера, на одинъ изъ которыхъ была приглашена и Валерія. Желаніе потанцовать преодолѣло на этотъ разъ другія соображенія, и она приняла приглашеніе. Такимъ образомъ она увидала молодаго совѣтника въ первый разъ въ домѣ его родителей. Валерія произвела на него сильное и глубокое впечатлѣніе. Ему казалось, что онъ въ жизни не видывалъ дѣвушки привлекательнѣе Валеріи, и съ перваго же взгляда онъ полюбилъ ее. Она инстинктивно поняла, что нравилась ему, а сердце билось сильнѣе при его приближеніи.
Гуго фонъ-Бессингу было тогда около тридцати лѣтъ; онъ былъ красивый мужчина, съ хорошимъ состояніемъ и большими надеждами на будущее. Полюбивъ Валерію съ перваго же взгляда, онъ сталъ добиваться ея взаимности. Съ удовольствіемъ замѣтилъ онъ, что она тоже неравнодушна къ нему, и уже мечталъ о счастьѣ обладать ею. Но вдругъ онъ замѣтилъ, что дѣвушка стала къ нему холоднѣе, перестала бывать въ домѣ его родителей, и прекратила дружескія отношенія къ Маріи. Даже уроки живописи не стала она брать и перешла къ другому профессору. Глубоко оскорбленный въ своей любви и въ своей гордости, Гуго отошелъ, съ сердцемъ, постоянао болѣвшимъ отъ полученной раны.
Собственно упрекать Викторію ему было не въ чемъ: онъ ухаживалъ за нею... а она отошла отъ него. Оба они были правы. Но тѣмъ не менѣе образъ дѣйствій Валеріи задѣлъ не только Гуго, но и родственниковъ его. Всѣ замѣтили, что молодой человѣкъ нравится Валеріи, слѣдовательно причиной ея отдаленія было что-то непонятное. Сестра Гуго предположила, что существуетъ какое нибудь недоразумѣніе, и потому написала Валеріи письмо, но затѣмъ убѣдилась, что недоразумѣнія нѣтъ никакого, а что Валерія не желаетъ продолжать знакомства.
Ни Бессингамъ, ни самому Гуго никакъ въ голову не приходило, чтобы гордой своимъ происхожденіемъ, честолюбивой матери и ею воспитанной дочери казался не парой совѣтникъ, отецъ котораго получилъ дворянство только при Фридрихѣ Вильгельмѣ,-- человѣкъ, съ хорошимъ состояніемъ и достойный уваженія.
Гофмаршальша мѣтила гораздо выше, и такимъ образомъ дѣйствовала на свою дочь.
Послѣднее заявленіе было ложью, потому что прадѣдъ Гуго былъ лѣсничимъ и никогда съ котомкой не ходилъ, а ходилъ съ ружьемъ и ягташемъ. Валерія тоже стала мечтать о болѣе высокомъ положеніи, не смотря на то, что сердце ея возставало противъ этихъ мечтаній.
Между герцогомъ и его братомъ отношенія стали натянутыми, потому что принцесса Генріета заявила о своемъ намѣреніи развестись съ мужемъ. Впослѣдствіи мы вернемся къ этому вопросу, и увидимъ, какъ принцесса была права, рѣшаясь на такой смѣлый шагъ.
Принцъ Александръ уѣхалъ тогда въ Берлинъ, и избавился такимъ образомъ отъ упрековъ и надутыхъ лицъ. Только для того, чтобы уколоть своего брата и тетку, въ рукахъ которой онъ находился, сдѣлалъ онъ визитъ вдовѣ подпавшаго подъ немилость гофмаршала..
Но гордая бѣлокурая красавица Валерія произвела такое впечатлѣніе на вообще холоднаго принца, что онъ остался довольно долго въ Берлинѣ -- во враждебномъ лагерѣ, какъ говорили придворные въ X., и бывалъ у вдовы и дочери ея гораздо чаще, чѣмъ предполагалъ прежде. Знакомство это кончилось тѣмъ, что гофмаршальша, уступая желаніямъ принца, пріѣхала въ X. Остальное намъ извѣстно, и извѣстно также, что о Валеріи и принцѣ ходило очень много толковъ. Даже появленіе призрака Мехтильды объясняли, преступной связью Валеріи съ принцемъ, увѣряя, что отъ "Рыцаря" шелъ подземный ходъ въ замокъ, въ сѣверный флигель, гдѣ находится канцелярія и отдѣльное помѣщеніе принца, въ которое онъ переселялся послѣ каждой домашней сцены.
Назначеніе совершилось весною. Въ X. юный дипломатъ долженъбылъ впервые испробовать свои силы. Дворъ и всѣ бывшіе при дворѣ были противниками Пруссіи, только одинъ принцъ Але ксандръ составлялъ исключеніе. Но зато вся образованная частьнаселенія стремилась къ Пруссіи и желала ближе сойтись съ сѣверной державой. Новому посланнику пришлось быть очень осторожнымъ, и поэтому онъ сдѣлалъ только самые необходимые визиты.
Валерія изъ газетъ узнала о назначеніи своего, когда-то отвергнутаго, поклонника. Первымъ впечатлѣніемъ, по прочтеніи этого извѣстія, было -- грустное удивленіе; въ Берлинѣ можно было не встрѣчаться, но въ маленькомъ X. придется непремѣнно столкнуться.
Когда мать съ дочерью вернулись осенью изъ Швальбаха, онѣ встрѣтились съ Бессингомъ въ дворцовомъ паркѣ. Холодная дѣвушка невольно покраснѣла, встрѣтившись вдругъ съ молодымъ человѣкомъ, и сердце ея сильно забилось при видѣ его красиваго, умнаго лица; какъ мать, такъ и дочь были одинаково задѣты, когда тоже покраснѣвшій посланникъ только вѣжливо снялъ шляпу и прошелъ мимо, ни слова не сказавъ имъ.
-- Молодой человѣкъ, кажется, возгордился, насмѣшливо сказала гофмаршальша, на что Валерія молча кивнула головой.
Будь она менѣе горда, теперь она могла бы вернуться въ рай, изъ котораго когда-то была изгнана, и вернуться въ качествѣ уважаемой и любимой жены красиваго и всѣми почитаемаго мужа. Эта мысль пришла и матери, и дочери, только онѣ не высказали ее. Въ душѣ Валеріи эта мысль подняла цѣлую бурю, и внутренній голосъ шепталъ ей, что тогда ее не называли бы любовницей принца Александра и никто не указывалъ бы на нее пальцами.
Мать была очень недовольна, что посланникъ не сдѣлалъ имъ визита, и называла его невѣжей. Огонь не разгарается въ плотно запертомъ мѣстѣ, но стоитъ только допустить струю воздуха, и тотчасъ же покажется пламя. Такъ было и съ Викторіей: она гордостью заглушила свое сердце, но теперь, увидавъ холодность Бессинга, она не могла болѣе сдержать его порывовъ.
Встрѣчаясь съ молодымъ человѣкомъ, она зорко слѣдила за нимъ, думая, не мститъ-ли онъ ей напускной холодностью, но съ каждымъ разомъ убѣждалась, что человѣку съ такимъ благороднымъ и честнымъ лицомъ подобная месть не доступна, и что юнъ просто не замѣчаетъ ее.
У вдовы и дочери ея было мѣсто въ ложѣ перваго яруса, и онѣ ходили въ театръ поочередно. Это было ихъ единственнымъ развлеченіемъ и, кромѣ того, онѣ считали своей обязанностью посѣщать театръ.
Однажды вечеромъ Валерія вернулась домой въ страшномъ волненіи. Случай столкнулъ ее съ Генрихомъ: подлѣ нея сидѣла какая-то пожилая дама, по произношенію пруссачка; въ антрактѣ къ ней пришелъ посланникъ. Въ ложѣ было три мѣста въ первомъ ряду; пожилая дама сидѣла въ одномъ углу, а Валерія -- въ другомъ; мужчина, сидѣвшій между ними, всталъ и уступилъ мѣсто Бессингу. Валерія замѣтила его только тогда, когда онъ уже сѣлъ подлѣ нея.
На этотъ разъ Бессингу невозможно было не поклониться и не заговорить съ нею. Она замѣтила, какъ онъ былъ сконфуженъ, или, лучше сказать, взволнованъ, несмотря на свое умѣніе владѣть собою; они обмѣнялись нѣсколькими вѣжливыми словами, причемъ онъ избѣгалъ встрѣчаться съ нею глазами. Но противъ воли онъ по прежнему сталъ ощущать очарованіе, и потому взоры его встрѣтились со взорами дѣвушки, и нѣсколько секундъ не могли оторваться отъ нея. Когда вѣки его опустились, Валерія покраснѣла.
Какъ можно было сравнить съ принцемъ Александромъ или вообще съ знакомыми ей мужчинами высокаго, статнаго человѣка, съ благородной, краѣ вой головой, съ благороднымъ челомъ, съ серьезными, умными, нѣсколько глубоко лежащими глазами, съ красивой бородой и шелковистыми бѣлокурыми волосами? Тогда онъ былъ низокъ для нея по своему положенію, теперь же онъ является восходящей звѣздой, прусскимъ посланникомъ, представителемъ короля.
Она оскорбила его, оказавъ ему пренебреженіе; теперь же, при видѣ его волненія, сердце у нея затрепетало отъ радости; она инстинктивно поняла, что онъ еще любитъ ее!
-- Такъ вы еще не совсѣмъ забыли вашихъ старыхъ знакомыхъ, господинъ фонъ-Бессингъ? сказала она съ большей задушевностью, чѣмъ говорила обыкновенно.
Молодой дипломатъ не нашелъ, что отвѣтить, но она ловко явилась къ нему на помощь.
-- Здорова-ли ваша сестра Марія, и какъ поживаетъ ваша матушка? съ участіемъ спросила она.
Такимъ образомъ начался разговоръ, во время котораго взоры ея были устремлены на его лицо и въ нихъ читалось: "Будемте друзьями, и забудемъ прошедшее".
Разговоръ былъ коротокъ и натянутъ. Бессингъ скоро поборолъ свое первое волненіе, и былъ сдержанъ. Онъ обернулся къ пожилой дамѣ и, уходя, только раскланялся. Музыка заглушила его послѣднее привѣтствіе, а поклонъ его былъ церемонный. Онъ не протянулъ Валеріи руки и не представилъ ее своимъ знакомымъ, которые потомъ съ ней заговорили сами, и упомянули даже ея фамилію. Валерія была разсѣяна, и вслѣдствіе этого врядъ-ли произвела благопріятное впечатлѣніе на своихъ сосѣдей. Идя изъ театра домой, въ сопровожденіи своего лакея, она вдругъ остановилась и слабо вскрикнула. Лицо ея вспыхнуло и изъ глазъ брызнули даже слезы.
-- Несчастная! въ душѣ проговорила она:-- человѣкъ, которымъ я пренебрегла и принесла когда-то въ жертву своей гордости... человѣкъ этотъ презираетъ меня!.. До него дошли слухи, распускаемые моими врагами, о моихъ отношеніяхъ къ принцу, и онъ повѣрилъ имъ!
Она заплакала отъ острой боли, и передъ нею ясно представилась картина, заставившая ее задрожать. Эта ночь была самой тяжелой ночью въ ея жизни: она лежала, не смѣя пошевельнуться, чтобы не разбудить мать, и подушкою заглушала свои рыданія.
-- Бессингъ презираетъ меня... онъ нарочно отдаляется!.. я компрометирую его! въ душѣ повторяла она, чувствуя, что кора на ея сердцѣ проломлена и что пламя любви разгорается. Съ этой ночи она страстно любила Бессинга, и мысль о немъ ни на минуту не покидала ее.
Мать, замѣтивъ то, что Валерія скрывала отъ нея, тотчасъ же начала искать средствъ сойтись съ посланникомъ. Сближеніемъ съ Бессингомъ тщеславная мать хотѣла заставить вѣчно колеблющагося принца дѣйствовать рѣшительнѣе; она была твердо убѣждена, что дочери ея стоило только шевельнуть пальцемъ, чтобы посланникъ былъ у ея ногъ. Пока Валерія раздумывала, что ей дѣлать, гофмаршальша уже съ своей стороны, черезъ знакомыхъ, послала Бессингу приглашеніе, отъ котораго отказаться ему было невозможно, и потому-то Валерія, въ утро новаго года, ждала его съ такимъ нетерпѣніемъ.
VII.
Валерія быстрымъ движеніемъ вдругъ откинулась отъ окна и задернула занавѣску, чтобы не быть замѣченной. На подъѣздѣ замка показались двое мужчинъ и остановились, чтобы поговорить. Это былъ принцъ Александръ, находившій особенное удовольствіе бѣсить людей этимъ открытымъ вниманіемъ, и Бессингъ, прусскій посланникъ.
Кровь прилила къ сердцу Валеріи, она не могла не замѣтить, что Бессинга и сравнивать нельзя съ принцемъ. Ей сдѣлалось грустно, обидно за себя, и раскаяніе такъ и зажгло ея сердце.
-- Какое ребячество! думала она, -- съ какой стати онъ задерживаетъ Бессинга, только чтобы позлить своихъ противниковъ?
Разговаривающіе снова вошли на крыльцо, и только спустя нѣкоторое время, появился Бессингъ одинъ; быстро пошелъ къ своей коляскѣ, предшествуемый бѣжавшимъ лакеемъ, который затѣмъ вскочилъ на козла, и нетерпѣливыя лошади понеслись по направленію къ "Рыцарю".
Сердце Валеріи радостно забилось, наконецъ-то онъ пріѣхалъ! Она быстрымъ взоромъ окинула комнату, услыхавъ звонокъ, и сказала появившемуся лакею: "Просите"!
Сегодня, теперь же она съумѣетъ оправдаться передъ нимъ, она съумѣетъ навести на разговоръ и все объяснитъ ему.
Тяжелыя драпировки поднялись, Валерія чуть не упала отъ волненія: вмѣсто страстно ожидаемаго посланника, въ комнату вошелъ старый баронъ фонъ-Гримменштейнъ; за нимъ лиловыя драпировки закрылись.
Валерію. Неужели и вы тоже. И у васъ разстроены нервы? H вы такая развитая, передовая дѣвушка тоже вѣрите въ привидѣнія?
Валерія преодолѣла себя и оправилась, но ей было такъ тяжело обмануться въ ожиданіи, что изъ глазъ ея выкатилась горячая слеза, и она едва прикоснулась къ протянутой ей рукѣ. Разговоръ сейчасъ же начался о принцессѣ Мехтильдѣ.
Баронъ фонъ-Гримменштейнъ былъ уроженцемъ южной Германіи и могъ служить образцомъ вельможъ прошлаго столѣтія. Онъ поселился въ V только для того, чтобы не разлучаться съ своей единственной дочерью, вышедшей замужъ за графа Билау, служившаго у герцога.
Баронъ страстно любилъ театръ и очень любилъ общество, которое съ своей стороны тоже платило ему любовью. Но только въ настоящую минуту онъ не былъ пріятнымъ гостемъ.
-- Вижу, что явился слишкомъ поздно! вскричалъ баронъ Гримменштейнъ, указывая на массу лежавшихъ визитныхъ карточекъ, которыя онъ сталъ разсматривать, надѣвъ свой золотой пэнснэ.
На губахъ Валеріи появилась принужденная улыбка.
-- Да, сегодня къ намъ были очень любезны, и многіе пріѣхали поздравить насъ съ новымъ годомъ.
-- Ого! даже тайный совѣтникъ Фоглеръ пріѣзжалъ, насмѣшливо прибавилъ старикъ, прямо взглянувъ на дѣвушку.
Валерія поняла насмѣшку, но проглотила ее, зная, что баронъ былъ другомъ ея отца, и дѣйствительно желалъ ей добра.
-- Да, онъ очень рѣдко бываетъ у насъ, отвѣчала она, пожимая плечами.
-- Сегодня всѣ летаютъ, даже вороны, весело продолжалъ старикъ, снова взглянувъ на дѣвушку.
-- Я видѣла, проговорила Валерія.-- А вы тоже были въ замкѣ?
-- Какъ же! былъ и все видѣлъ, и трепеталъ вмѣстѣ съ другими. Я только-что оттуда. Меня удержалъ мой зять, и онъ-то виноватъ въ томъ, что я пріѣхалъ такъ поздно. Но все-таки я могу сообщить вамъ кое-какія новости. Генералъ Зандревскій сегодня самъ своей персоной стоитъ на караулѣ.
-- Въ самомъ дѣлѣ? проговорила Валерія.
-- Легенда вамъ, конечно, извѣстна? А событіе произошло въ длинномъ коридорѣ, во-второмъ этажѣ замка, гдѣ находятся покои и канцелярія принца Александра. Ночью коридоръ этотъ слабо освѣщается, и на караулѣ тамъ стоятъ обыкновенно два солдата. Прошлою ночью, на караулѣ стояли два лейбъ-гренадера. Одинъ караульный стоитъ обыкновенно у главной, или парадной лѣстницы, а другой -- у черной. Понимаете теперь распредѣленіе мѣстности?
Валерія молча кивнула головой.
-- Ну, такъ я продолжаю: въ часъ пополуночи, когда городской шумъ совершенно утихъ, гренадеръ, стоявшій у черной лѣстницы, увидѣлъ двигавшуюся женскую фигуру въ длинномъ одѣяніи, съ блѣдно-желтымъ лицомъ, безъ глазъ и съ руками, скрещенными на груди. Фигура эта появилась въ полумракѣ и прямо шла на него. На головѣ юцаго воина волосы поднялись дыбомъ, онъ отскочилъ отъ привидѣнія, но потомъ, вспомнивъ, какой подвергается опасности, онъ снова выступилъ и крикнулъ: кто идетъ? Караульный у парадной лѣстницы тоже увидалъ это явленіе и бросился на помощь къ своему товарищу. Оба они повторили окликъ, но привидѣніе все болѣе и болѣе приближалось къ нимъ, и когда оно было шаговъ за пятьдесятъ, второй караульный прицѣлился и выстрѣлилъ. Онъ увѣряетъ, что цѣлился хорошо, но пуля прошла насквозь и ударилась въ стѣну. Послѣ этого солдатики растерялись, скатились съ лѣстницы, бросили ружья и съ крикомъ прибѣжали на гауптвахту.
-- Бѣдняги! я слышала, что за это они будутъ строго наказаны.
-- Да, за побѣгъ съ поста солдатъ наказывается пятнадцатилѣтнимъ заключеніемъ въ тюрьмѣ; но при настоящихъ смягчающихъ обстоятельствахъ, они будутъ помилованы и отдѣлаются арестомъ на нѣсколько недѣль. Въ этой исторіи есть, однако же, для меня непонятная вещь.
Валерія взглянула на него.
-- Вы, конечно, понимаете, баронесса, что выстрѣлъ не могъ остаться незамѣченнымъ, и поэтому произошли нѣкоторыя вещи, совершенно неожиданныя. Прелестная фрейленъ фонъ-Рошъ, придворная дама принцессы Агнесы, напримѣръ...
-- Знаю, знаю! замахавъ руками, вскричала Валерія, и въ первый разъ улыбнулась.
-- И знаете про караульнаго офицера?
-- Знаю.
-- Слѣдовательно знаете, что господинъ фонъ-Рейхертъ спасъ ее отъ простуды и провелъ въ ея комнаты. Это все понятно, но непонятенъ феноменъ, подмѣченный однимъ изъ служителей.
Старикъ потеръ руки и смахнулъ табакъ съ своего изящнаго жабо.
-- Вы возбуждаете мое любопытство, баронъ.
-- Этотъ служитель -- человѣкъ далеко не трусливый: услыхавъ выстрѣлъ, онъ тотчасъ же выскочилъ въ коридоръ и слышалъ еще шаги убѣгавшихъ солдатъ. Не подозрѣвая о случившемся, онъ бросился къ лѣстницѣ и клянется, и божится, что привидѣніе было не сѣрое, а бѣлое, и что оно едва убѣжало отъ него.
Валерія съ удивленіемъ взглянула на барона.
-- Какъ видите, дѣло выходитъ житейское, а не сверхъестественное, хитро улыбаясь, продолжалъ старикъ.
-- Вы полагаете? спросила Валерія.-- А пуля-то?
-- Ну, что значитъ пуля, посланная впопыхахъ? Вы знаете, что изъ шестисотъ-восьмисотъ пуль попадаетъ только одна.
-- Удивительно! сказала Валерія, не замѣчая, какъ старикъ пристально смотрѣлъ на нее.-- Такъ вы дѣйствительно полагаете, что тутъ скрывается простая любовная интрига?
-- Я скептикъ, въ привидѣнія не вѣрю, а въ силу любви -- вѣрю. Впрочемъ слѣдствіе раскроетъ все, хотя теперь весь городъ встревоженъ.
Валерія слушала его внимательно.
-- Да кто же живетъ тамъ наверху, и на кого падаетъ подозрѣніе? Такая штука мнѣ кажется ужь черезчуръ смѣлою, проговорила она, точно сама съ собою.
-- Тамъ наверху находится канцелярія командира арміи, плацмайора и интенданта, затѣмъ нѣсколько помѣщеній, и между прочимъ помѣщеніе принца Александра.
Валерія невольно покраснѣла при имени принца Александра.
-- Этотъ коридоръ, пересѣченный легкими рѣшетками, идетъ кругомъ всего замка, и лѣстницами соединяется съ другими этажами,-- прежде всего, съ покоями принцессъ и ихъ фрейлинъ, а затѣмъ съ другими. Вслѣдствіе выстрѣла, ихъ высочества были сегодня очень перепуганы, и принцесса Агнеса, несмотря на бѣлила и румяна, сегодня казалась очень разстроенной.
-- А вороны? проговорила Валерія.
-- Да ужь все къ одному. Надо сказать, что вороны вообще начинаютъ покрикивать въ Германіи. Я говорю не о нашихъ безобидныхъ воронахъ, живущихъ на крышахъ церквей, а о Пруссіи, которой становится тѣсно... А, вотъ и ваша матушка.
Баронъ всталъ и почти съ юношескою живостью подошелъ къ гофмаршальшѣ. Онъ поцѣловалъ у нея руку и пожелалъ ей счастья на новый годъ.
-- Вы явились какъ разъ кстати, чтобы прекратить черезчуръ скучный разговоръ.
-- Вѣрно говорили о принцессѣ Мехтильдѣ, какъ и всѣ сегодня, сказала гофмаршальша, предлагая сѣсть.
-- Нѣтъ, мы говорили о высшей политикѣ.
-- Вы хотите сказать, что говорили о томъ, что его высочество -- чего Боже упаси -- можетъ покинуть насъ, и что принцъ вступитъ на престолъ? опустивъ глаза, сказала гофмаршальша.
-- Нѣтъ, мы говорили не о бурѣ въ стаканѣ воды, а говорили о распрѣ, могущей возникнуть между Пруссіей и Австріей.
Гофмаршальша прикусила языкъ.
Баронъ распрощался, и мать съ дочерью, проводивъ его, сами поѣхали сдѣлать кое-какіе визиты. Черезъ полчаса визиты ихъ были кончены, и онѣ снова вернулись домой. Валерія поспѣшно вбѣжала наверхъ по лѣстницѣ, въ надеждѣ, что найдетъ, по крайней мѣрѣ, карточку Бессинга. Съ досадой узнала она, что посланника не было, но что принцъ Александръ прислалъ прелестную вазу съ фруктами и записочку, въ которой увѣдомлялъ, что будетъ вечеромъ. Съ досадой бросила Валерія записку въ каминъ, куда съ удовольствіемъ побросала бы и фрукты. Затѣмъ она удалилась къ себѣ въ комнату, и съ заплаканными глазами вышла къ обѣду.
-- Побольше сдержанности, дитя мое, побольше сдержанности! сказала ей мать. Чѣмъ ты становишься старше, тѣмъ лучше надо тебѣ умѣть владѣть собою. Господинъ посланникъ изволитъ чваниться, ну что же, ему надо извинить, онъ намъ отплачиваетъ.
Валерія сѣла за столъ, блѣдная и безмолвная.
VIII.
Во второмъ часу, улицы резиденціи опустѣли, такъ какъ по патріархальному обычаю городъ въ это время обѣдалъ. Пользуясь этой пустотой, начальство препроводило въ замокъ двухъ арестованныхъ гренадеръ, такъ какъ герцогъ самъ на мѣстѣ хотѣлъ произвести слѣдствіе.
Въ длинномъ сѣверномъ коридорѣ втораго этажа съ массою глубокихъ дверей и нишъ, и днемъ весьма слабо освѣщенномъ, стояли блѣдные и сконфуженные арестанты, не скованные, но въ арестантской одеждѣ. Передъ ними стояла высокая, но уже нѣсколько сгорбленная фигура герцога. Подлѣ герцога стоялъ генералъ Зандревскій, за нимъ плацмайоръ и, такъ далѣе, разные офицеры. Кромѣ того, тутъ же стоялъ начальникъ гренадеръ, офицеръ, бывшій въ караулѣ, поручикъ фонъ-Рейхертъ, и тотъ служитель, который видѣлъ бѣлое привидѣніе.
-- Ну, сынъ мой... разскажи мнѣ теперь, что ты видѣлъ сегодня ночью... что съ тобою случилось? не бойся! говорилъ герцогъ мягкимъ, ласковымъ голосомъ, пристально глядя на солдата.
-- Говори, не бойся! приказалъ генералъ.
-- Какъ прикажете, ваше высочество, началъ гренадеръ и разсказалъ то, что баронъ сообщилъ Валеріи. Вслѣдъ за нимъ разсказалъ и тотъ солдатъ, который сдѣлалъ выстрѣлъ.
Въ коридорѣ резонансъ былъ такъ силенъ, что всякій возгласъ басистаго генерала повторялся во всѣхъ концахъ, и невольно всѣмъ становилось страшно. Во время допроса поручикъ Рейхертъ безпрестанно отходилъ и не могъ скрыть улыбки, съ которой часто посматривалъ на плацмайора.
-- Ну, ребята, теперь идите, покажите мнѣ то мѣсто, гдѣ прежде всего вамъ явилось привидѣніе, сказалъ герцогъ.
-- Слушаю, ваше высочество, сказалъ первый солдатъ, и пошелъ вдоль коридора.
Шаги гренадера громко раздавались по коридору.
-- Еслибы это былъ обманъ, то слышны были бы шаги, милѣйшій генералъ, слышите, какъ они отдаются, съ серьезнымъ лицомъ обратился къ своему любимцу его высочество.
-- Можно вѣдь ходить и въ чулкахъ, или въ чемъ-нибудь такомъ, возразилъ генералъ, непремѣнно желавшій доказать, что тутъ ничего сверхъестественнаго нѣтъ.
Гофмаршалъ позволилъ себѣ замѣтить:
-- Да въ этомъ коридорѣ и днемъ можетъ почудиться.
Генералу и гофмаршалу очень хотѣлось запутать въ это дѣло принца Александра.
-- Дѣйствительно... дѣйствительно, милѣйшій гофмаршалъ, замѣтилъ герцогъ:-- и, кромѣ того, тутъ особенно непріютно.
Онъ потеръ себѣ руки и съ дѣтской улыбкой посмотрѣлъ на своихъ приближенныхъ.
-- Я думаю, здѣсь не мѣшало бы перегородить коридоръ почаще рѣшетками, такъ и тѣни не стали бы появляться, заискивающимъ голосомъ сказалъ гофмаршалъ.
Капитанъ фонъ-Ротвейль насторожился и внимательно посмотрѣлъ на говорившаго.
-- Но для этого надо перевести канцелярію и помѣщеніе принца Александра, замѣтилъ генералъ.
-- Да, вѣдь у брата тутъ канцелярія!
-- Вотъ здѣсь! вдругъ раздался громкій голосъ солдата такъ неожиданно и громко, что его высочество замѣтно вздрогнулъ.
-- Поручикъ фонъ-Рейхертъ! крикнулъ генералъ, предварительно испросивъ позволеніе у герцога.
Поручикъ былъ статный молодой человѣкъ, въ мундирѣ, который сидѣлъ на немъ, какъ вылитый.
-- Милѣйшій мой Рейхертъ, обратился герцогъ отеческимъ тономъ къ красивому офицеру: -- пойдите туда и посмотрите, чьи комнаты, гдѣ стоитъ солдатъ.
-- Я самъ пойду, съ готовностью вскричалъ генералъ, точно не желалъ передать кому нибудь другому такой опасный постъ,-- но герцогъ удержалъ его.
-- Нѣтъ, не ходите, милѣйшій генералъ. Останьтесь со мною. Поручикъ доложилъ, что направо комната No 5, а налѣво No 8.