Каченовский Михаил Трофимович
Письмо к издателю

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    [О необходимости критики].

Письмо к издателю

   Скажите, где приносить жалобу на людей, которые, пользуясь любопытством читающей публики, занимают или хотят занимать ее книгами, служащими более к истреблению, нежели к очищению вкуса? Кажется это принадлежит к ведомству господ журналистов; кажется, их дело остерегать и авторов и читателей. По несчастью, у нас под словом критика разумеется брань на сочинителей и переводчиков; оттого издатели журналов почти совсем не мешаются в рассмотрение новых книг, боясь чтобы не прослыть охотниками до ссоры. Поверьте, эта трусость совсем не у места. Для чего почти все иностранные журналисты, не исключая издателей Гамбургского политического журнала, занимаясь впрочем другими предметами, помещают и рецензии в своих изданиях? Неужели можно думать, будто все они умышленно хотят ссориться с писателями? Истинный любитель словесности, автор с талантом предпочтет пользу существенную мнимой и останется благодарным беспристрастному рассматривателю, если сей найдет погрешности в его книге.
   
   L'amitié conseille et censure,
   Indifférence apptouve tout.
   
   Не спорю, что некоторые педанты, назвавши черное белым, из уважения к высокому своему сану в состоянии unguibus et rostris защищать однажды сказанное; они готовы написать золотыми буквами на всех перекрестках следующие стихи Ламота, и ссылаться на них, как на уложение:
   
   Les égards nous sont dus à tous que nous sommes
   Et tout amour-propre a ses droîts
   Il faut ménager tous les hommes?
   En fait d'orgueil tous les hommes sont Rois.
   
   Я теперь не намерен сочинять полного трактата о пользе критики; хочу только сказать, что осторожность господ журналистов дорого стоит нашему карману. Любопытство побудило к грехопадению праотца Адама; и мы, слабые потомки его, алчем познания добра и зла. Едва ли змий, соблазнивший Еву, умел говорить так красноречиво, как ныне пишут объявления о книгах вновь выходящих. Читая великолепную похвалу какому-нибудь ученому продукту, как удержаться, как не послать в книжную лавку? Не виню расчетистых книгопродавцов, которые, чтобы поскорее сбыть с рук товар свой, призывают на помощь все хитрости логики и риторики; не виню, ибо для купца капитал есть то же, что для воина жезл фельдмаршальский, что для поэта венец лавровый; но не одобряю предосудительной застенчивости людей, которые по должности своей обязаны искоренять злоупотребления сего рода. Сколько я ни люблю читать сочинения остроумного Коцебу, но никогда не купил бы такой книги {Воспоминания, оставшиеся о Париже в 1804 году г. Коцебу. Перевод с немецкого. Часть первая. Спб.}, где на первой странице написано: "Беглым моим замечаниям не полагаю я иной цены, как ту {Германизм!}, что сам их сделал. Это собственные мои взгляды {Вместо: наблюдения или замечания.}, и чужого я не повторял. Где делаю суждение, там могу ошибиться, но я всегда судил по моему уверению {Вместо: уверенности.}. Может быть, упрекнет мне кто, что я иных слишком хвалил, тому следует мне отвечать {Кто должен отвечать? Тот, кто упрекнет или кто пишет?}: что цензура вымарала у меня то и другое {Слишком хвалил, вот одно; а другое что? -- Г. переводчик под страницей прилагает замечание, что немецкая-де цензура вымарала, рассматривавшая оригинал. Мы и без того знаем, что российская цензура не обязана отвечать за книги, печатаемые за границей, и что в тех, которые читает, она не вымарывает или не должна вымарывать ничего; это запрещается 16-й статьей устава.}; из чего явствовало, что и самый лестный прием не в состоянии был подкупить и превратить моего суждения... Далее не знаю я ничего сказать, пока прилив и отлив времени сделает изменение в видах и пройдет опасность, быть под тучею каменного дождя".
   Так переведено предуведомление г-на Коцебу! Оставляю вам заключить о достоинстве перевода целой книги. Повторяю, если бы замечания сии нашел я в журнале, то не раскуривал бы теперь своей трубки Воспоминаниями г-на Коцебу о Париже.
   Представьте себе негодование провинциального жителя, который, прочитав в газетах о продаже книги, под названием: Жизнь, свойства, военные и политические деяния 1) Российского императора Павла I, 2) Генерал-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического, и 3) канцлера князя Безбородко, и думая, что за 60 копеек получит книжку по крайней мере в шесть листов в большую осьмушку, выписывает биографии трех славных особ, и получает маленькую двухлистовую тетрадку, которую можно бы поместить в один лист, и которая стоит с провозом из Петербурга не более десяти копеек. Надобно ли смотреть сквозь пальцы на то, когда автор, обещавшись рассказать военные и политические деяния Павла I, самое важнейшее событие в его царствование вмещает в четырех строках, и говорит только, что "он соединился с другими державами для произведения войны с Францией, против которой и послал многочисленную армию под начальством фельдмаршала Суворова, который прошед овладел Италией"? Надобно ли позволять, чтобы в жизни Князя Потемкина писали, что {Стран. 10.} "учтивость и ловкость его немедленно расположили императрицу в его пользу"? Или что {Там же.} "он ощутил ненависть Орловых, и за нанесенные огорчения от оных императрица утешила его чином военного советника"? Или, что "он {Там же.} подал мысль государыне положить основание Херсону, который и получил оное"? Жизнь князя Безбородко вмещена в двадцати трех строках.
   Если вы уверены у что вкус есть слово без значения, как ныне думают его антагонисты, и что наблюдение чистоты в слоге и разборчивость в словах суть пустые затеи, как проповедуют новые циники -- то критика ваша нам и никому не нужна. Но если признаете с законодателями эстетики, что вкус есть чувство красоты, которая имеет свою теорию, свои правила, если соглашаетесь с мнением Буало, который от писателя непременно требует чистого языка, сказавши в своей пиитике:
   
   Surtout qu'en vos écrits la langue révérée
   Dans vos plus grands excès vous soit toujours sacrée;
   
   и далее:
   
   Sans la tangue, en un mot, l'Auteur le plus divin
   Est toujours, quoi qu'il fasse, un méchant écrivain,
   
   то из уважения к языку Ломоносова, защищайте его, или по крайней мере... предохраняйте нас от лишних издержек.

Ваш читатель.

-----

   Письмо к издателю: [О необходимости критики] / Ваш читатель // Вестн. Европы. -- 1805. -- Ч.23, N 21. -- С.40-46.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru