Безродная Юлия
Офорты. Повести, этюды, сказки. Юлии Безродной. Спб., 1892 г

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Офорты. Повѣсти, этюды, сказки. Юліи Безродной. Спб., 1892 г. Цѣна 1 р. 50 к. Офортами называются гравюры, для печатанія которыхъ мѣдныя доски протравливаются крѣпкою водкой (eau-forte). Никакихъ гравюръ въ книжкѣ г-жи Безродной нѣтъ, и сочиненія, въ ней помѣщенныя, всего менѣе напоминаютъ собою тонкую и отчетливую работу гравера-офортиста, въ которой всякій невѣрный или расплывшійся штрихъ дѣлаетъ всю доску негодною. А вотъ, именно, такая-то расплывчатость и неясность -- не только въ детальной отдѣлкѣ, но и въ контурахъ фигуръ -- и составляетъ главный недостатокъ почти всѣхъ повѣстей, названныхъ писательницей Офортами. Происходить это не отъ того, чтобы авторъ былъ лишенъ таланта,-- этого мы отнюдь сказать не можемъ: у г-жи Юліи Безродной талантъ есть,-- но недостаетъ, а, можетъ быть, и совсѣмъ нѣтъ какъ разъ того, что безусловно необходимо офортисту и безъ чего нельзя стать даже самымъ посредственнымъ граверомъ. Нѣтъ у нея ни твердости руки, ни мягкости, ни способности отличать основныя и важныя черты отъ второстепенныхъ и совершенно ненужныхъ. А потому въ ея произведеніяхъ лишнее и несущественное часто выдвигается на несоотвѣтствующее мѣсто, занимаетъ передній планъ и заслоняетъ собою настоящую суть дѣла, изображеніе которой, при несоблюденіи надлежащихъ правилъ перспективы, оказывается неяснымъ, блѣднымъ, написаннымъ въ одной плоскости, подобно старымъ китайскимъ картинамъ. Все это наиболѣе очевиднымъ представляется въ разсказѣ Бабушка и въ повѣстяхъ Тихій омутъ и Руина. Намѣренія автора и мысли, имъ высказываемыя, очень добрыя и честныя. Г-жа Безродная стремится вызвать въ читателѣ сочувствіе къ обездоленнымъ и несчастнымъ, угнетаемымъ дурными людьми и, по преимуществу, злыми родственниками. Но, вслѣдствіе указанныхъ нами неясности образовъ и неопредѣленности ихъ взаимныхъ положеній, впечатлѣніе отъ этихъ повѣствованій получается довольно смутное, что и мѣшаетъ читателю разобраться въ томъ, кто тутъ заслуживаетъ симпатіи и на чьей сторонѣ симпатіи самой повѣствовательницы. Ея "бабушка" жалка, конечно, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, эта выжившая изъ ума старуха очень противна, болѣе того -- она просто гадка. Ея родственники относятся къ ней не хорошо, за то и она платитъ имъ тѣмъ же по мѣрѣ своихъ силъ, и если бы дать ей волю, или на ея бы сторонѣ была сила, то отъ безумной "бабушки", вѣроятно, никому бы житья не было. Ни въ самой старухѣ, ни въ окружающихъ ее лицахъ нѣтъ ничего типическаго, ни оригинальнаго, ни даже чего-либо ярко-опредѣленнаго. Все это -- тѣни съ трафаретныхъ вырѣзокъ. Въ повѣсти Тихій омутъ молодой герой слишкомъ плохъ для того, чтобы привлечь къ себѣ симпатіи читателя, и настолько "благополученъ", что ни въ чьемъ сочувствіи не нуждается. Онъ, невѣдомо зачѣмъ, попадаетъ въ среду людей дикихъ, грубыхъ, необразованныхъ и преотлично съ ними уживается, мирно сочиняетъ какую-то "каидидатскую диссертацію". Настоящей героини, т.-е. центральной женской фигуры, совсѣмъ нѣтъ. Глупая деревянная дѣвица вызываетъ чувства не добрыя: она дѣлается любовницей мужа своей родной тетки, нисколько не любя его, а изъ-за того только, чтобы эти родственники не выгнали изъ дома ея больнаго брата. Притомъ, изъ повѣсти не видно, чтобы кто-нибудь имѣлъ намѣреніе его выгнать. Остальные, какъ уже мы сказали,-- народы дикіе и невѣжественные, но въ нихъ опять-таки нѣтъ ни одной типической или оригинальной черточки, въ ихъ дѣяніяхъ нѣтъ ничего такого, что не было бы описываемо десятки и, можетъ быть, сотни разъ. Руина представляетъ собою такую путаницу, въ которой совсѣмъ нельзя разобраться. Центральное лицо, дряхлѣющій сановникъ, штатскій "генералъ", при всей своей шаблонности, представляется весьма мало правдоподобнымъ. Его красавица-дочка, молодая дѣвушка, изнываетъ отъ любви къ неизвѣстному отсутствующему женатому господину и къ своему ребенку, котораго она каждый день, съ вѣдома отца-сановника, посѣщаетъ у акушерки. Барышня-мать собирается уѣхать къ женатому возлюбленному, о чемъ бесѣдуетъ съ родителемъ, какъ о дѣлѣ самомъ обыкновенномъ. Папаша не соглашается отпустить ее потому, что любитъ дочь и скучно будетъ безъ нея; а чтобы помѣшать ей уѣхать, онъ крадетъ у нея припасенныя ею на дорогу деньги. Съ этимъ одновременно у барышни умираетъ ребенокъ и болятъ зубы. Акушерка даетъ ей морфій класть на больной зубъ и рекомендуетъ "почаще выплевывать". Удрученная печалью барышня забываетъ совѣтъ акушерки, "не выплевываетъ" и такимъ образомъ неумышленно отравляется. Это пока первая половина повѣсти, вторая посвящена описанію того, какъ генералъ, послѣ смерти дочери, нѣсколько лѣтъ продолжаетъ дряхлѣть, въ концѣ-концовъ, выживаетъ изъ ума и умираетъ въ дрянномъ городишкѣ на пути за границу. Разсказывается все это необыкновенно подробно, длинно, мелочно и томительно-скучно, почти на 200 страницахъ. А въ чемъ тутъ существо дѣла, что хотѣла дать намъ уразумѣть писательница, -- такъ и остается неизвѣстнымъ. Если бы у барышни не заболѣли зубы, все обошлось бы благополучно; она поплакала бы о ребенкѣ и уѣхала бы къ любимому человѣку. Тотъ и утѣшилъ бы, и -- Богъ милостивъ -- у нея родился бы другой ребеночекъ... Какъ жаль, что у барышни такъ не вб время разболѣлись зубы!... А еще болѣе жаль, что г-жа Юлія Безродная столь непроизводительно тратитъ силы и свой, хотя не крупный, но несомнѣнный талантъ на писаніе сочиненій, недостаточно продуманныхъ, и пускаетъ ихъ въ свѣтъ совершенно неотдѣланными, въ видѣ сыраго матеріала, изъ котораго можно бы было сдѣлать очень хорошенькіе, небольшіе разсказы, вродѣ, напримѣръ, маленькой повѣсти Столкновеніе. Насколько г-жа Безродная невнимательно относится къ своимъ произведеніямъ, видно изъ такихъ промаховъ, какъ появленіе штатскаго генерала въ "расшитомъ мундирѣ" у себя въ домѣ на званомъ вечерѣ, и еще изъ такихъ фразъ, напримѣръ: "Швейцарка поглядѣла на генерала такъ, какъ смотрѣли троянцы на данаевъ, дары несущихъ".--..."галоши, которыя довѣрчивымъ видомъ своимъ являли привычку къ тротуарамъ и мостовымъ"... Всѣ эти ненужности и длинноты, и стилистическіе "выверты" происходятъ отъ того, что г-жа Юлія Безродная,-- какъ и многіе, впрочемъ, другіе писатели, -- слишкомъ любовно относится къ каждой написанной ею фразѣ, ко всякой ничтожной мелочи, вышедшей изъ-подъ ея пера. Ей жаль вычеркивать, не хочется пожертвовать пустяковиной, въ которой тонетъ и пропадаетъ очень много хорошаго и симпатичнаго, честнаго и талантливаго, но не отдѣланнаго такъ, какъ слѣдуетъ отдѣлывать "офорты".

"Русская Мысль", кн.III, 1892

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru