Зиновьев Федор Алексеевич
Один за другого

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сцены.


СЦЕНЫ И РАЗСКАЗЫ

Ф. ЗИНОВЬЕВА.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ВЪ ТИПОГРАФІИ ГОГЕНФЕЛЬДЕНА и Ко.
Вас. Остр. 3 л. No 44.
1865.

   

ОДИНЪ ЗА ДРУГАГО.

СЦЕНЫ.

Посвящаются Владиміру Павловичу Исупову.

   

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

   Мавра Ивановна, старуха-мѣщанка, квартирная хозяйка.
   Григорій Ивановичъ Пѣтушковъ, жилецъ, нанимающій у нея комнату, съ прислугою и съ мебелью.
   Господинъ пріятной наружности.
   Камлотовая шинель (Карлъ Фалькъ), ростовщикъ, выдающій себя за коммисіонера и дающій свои деньги съ увѣреніями, что онѣ чужія.
   Госпожа въ шляпкѣ -- прекрасная дѣвица.
   Григорій Ивановичъ Пѣтуховъ.
   Мальчикъ изъ булочной.
   Мальчикъ изъ погреба.
   Письмоводитель маклера.
   

СЦЕНА I.

Григорій Ивановичъ Пѣтушковъ, молодой человѣкъ лѣтъ тридцати, въ довольно грязномъ халатѣ. Обстановка незавидная. Бѣдная небольшая комнатка, меблированная весьма незатѣйливо: диванъ, на немъ подушка и довольно подержанная шинель, которою, какъ видно, Пѣтушковъ покрывался. Комодъ довольно большой, на немъ алебастровая статуетка, представляющая обнаженную женщину со шляпкою на головѣ и съ муфтою въ рукахъ, возлѣ статуетки тарелка съ тремя или четырьмя кусочками кожи отъ калбасы. У окна столъ съ письменными принадлежностями и кипами бумагъ и книгъ. Въ комнатѣ еще находится нѣсколько стульевъ различной величины и совершенно разнокалиберныхъ; на одномъ изъ нихъ лежитъ платье. Комната Пѣтушкова, окномъ, находящимся на правой сторонѣ, выходитъ на сосѣдній дворъ; на заднемъ планѣ дверь въ корридоръ, черезъ которую всѣ входятъ; налѣво дверь въ комнату хозяйки забита наглухо.

   Григорій Ивановичъ (ходитъ по комнатѣ потирая руки). Десять часовъ! Какъ я рано сегодня всталъ, чортъ знаетъ! (поетъ):
   
   Вѣкъ юный, прелестный
   Друзья пролетитъ,
   И все-о-о въ поднебесной
   Измѣной грозитъ!
   Лети стрѣлой
   Нашъ вѣкъ младой!
   Какъ сладкій сонъ
   Минуетъ онъ!
   
   Да! Вотъ безтолковая жизнь-то! Изъ рукъ вонъ! А всего въ ней хуже, что рѣшительно нѣтъ денегъ! Я-бы заплатилъ Богъ знаетъ сколько, если-бы мнѣ открыли секретъ какъ это достаютъ деньги и наживаютъ состоянія! Проживаю я отмѣнно хорошо! Да, впрочемъ, теперь мнѣ и проживать нечего!... (смотритъ въ окно). Сегодня непремѣнно будетъ дождь! Славные виды у меня изъ окна! Очаровательные! Шесть или семь крышъ, неопредѣленное количество трубъ и грязный дворъ. Я живу въ высшихъ слояхъ атмосферы, парю надъ ничтожными смертными! Выше меня только летаютъ воробьи да ходятъ облака!... Однако-же это скверно, чортъ возьми! (ходитъ по комнатѣ). Надобно-же наконецъ что-нибудь дѣлать! Не сидѣть-же такъ безъ гроша!... А что сдѣлаешь-то? Фу ты, Боже мой! какая мерзость быть бѣднякомъ! Попадутся деньжонки, такъ вздумаешь вознаградить себя за прошедшія лишенія, отвѣдаешь, хлѣбнешь, такъ сказать, жизни, смотришь -- въ карманѣ свищетъ! Деньги ужасно скоро выходятъ, а когда ихъ нѣтъ, я чувствую себя очень дурно! (поетъ):
   
   Напрасно я забыть его стараюсь,
   Напрасно страсть хочу разсудкомъ побѣдить,
   Напрасно я другими восхищаюсь,
   Я не могу, я не могу его забыть!
   
   У насъ удивительно дурно устроено общество! За все нужно платить деньги! Это изъ рукъ вонъ какъ глупо! Чѣмъ я виноватъ, что мнѣ ѣсть хочется, что меня создала природа такъ, что я безъ пищи не могу существовать? За чтожъ-бы тутъ, кажется, платить деньги? За пищу платишь, за воду платишь, за воздухъ не знаю какъ еще до-сихъ-поръ не берутъ ничего! Воздухъ, вода и пища должны были-бы отпускаться человѣку безденежно, такъ-какъ онъ дышетъ, пьетъ и ѣстъ не по прихоти, а по распоряженію природы. Ну за все за другое бери деньги, а ужъ за это платить глупо, а брать деньги -- низко. Точно я виноватъ, что мнѣ ѣсть хочется! Нѣтъ денегъ, такъ вотъ сиди и свищи въ кулакъ! Невыносимо пошло жить такъ на свѣтѣ! (поетъ):
   
   Вдоль по улицѣ мятелица мятетъ,
   За-а-а-а-а мятелицей мой миленькій иде-отъ!
   Ты постой, посто-о-ой, красавица моя-а,
   Дай мнѣ наглядѣться...
   
   Гдѣ-бы это достать денегъ?... Вотъ задача-то!... Не сидѣть-же голодному, чортъ возьми совсѣмъ!.. Экое время пришло, жидовское, окаянное, проклятое! Порядочный человѣкъ во всѣхъ отношеніяхъ не можетъ достать денегъ! Вѣдь это рѣшительно изъ рукъ.... какой изъ рукъ!-- изъ ногъ, и ужъ не знаю изъ чего вонъ! А тутъ какая-нибудь пестрая свинья Павлиновъ разъѣзжаетъ на парѣ, куда тебѣ! а самъ кто?-- лыкомъ шитая рожа! бородачъ! каналья! въ мелочной лавочкѣ сидитъ, жидовское отродье! поколѣніе Ирода и Іуды-предателя! На грошахъ обсчитываетъ и обмѣриваетъ! А ближнему помочь!-- Какъ-же! Вчера не могъ, окаянный, фунта сахару повѣрить мнѣ въ долгъ! (трагически): Мнѣ!... Онъ!-- Скотина!... распротоканалья! Да еще какъ дерзко отвѣчаетъ при всѣхъ: "ефто ужъ мы вамъ довольно вѣрили, да видно получить-то не придется!" Вотъ вамъ и все! Я этого не оставлю такъ! ни за что! ни за какія благи въ мірѣ! Что онъ имѣетъ овошенную и фруктовую лавку и чайный магазинъ, въ которомъ продаетъ, каналья, и свѣчи, торгуетъ гнилью, холерою просто, грабитъ, бестія, такъ думаетъ, что можетъ позволить себѣ.... Я ему покажу! я.... я.... я это дѣло предамъ благодѣтельной гласности! Да! Отпечатаю его во всѣхъ газетахъ! Я чувствую въ себѣ обличительный геній, эта литература для меня создана! Пусть меня болѣе преслѣдуютъ обстоятельства и люди! пусть ихъ! Я не упаду духомъ! Не предамся отчаянію! имъ не сломить величія души моей. Я буду стоять какъ скала средь волнъ, буду смѣяться, пѣть, готовъ плясать! Всѣ усилія ихъ потрясти меня, ввергнуть въ уныніе будутъ безсильны! Это только раздражаетъ меня, накопляетъ желчь! Я все это наконецъ изолью на головы моихъ гонителей и себя покрою славою, а ихъ -- вѣчнымъ позоромъ! Да! Это дѣло рѣшеное! Моя месть будетъ ужасна! Всѣ затрепещутъ и содрогнутся!-- Самъ Павлиновъ прибѣжитъ съ фунтомъ чаю и цѣлою головою сахару, будетъ кланяться, чтобы я взялъ только!... (поетъ):
   
   Аль опять,
   Не видать
   Прежней красной доли!
   Я душой
   Самъ не свой
   Сохну какъ въ неволѣ!
   Возжи врозь,
   Все хоть брось,
   Экая досада!
   
   Однако не сидѣть-же голодомъ! нужно-бы хоть чайку напиться! Сахару, кажется, есть гдѣ-то два кусочка. Въ послѣдній разъ напьюсь!... а тамъ!... Ну, а тамъ разживусь какъ-нибудь деньгами! Не все же такъ пошло жить! (полуотворяетъ дверь на заднемъ планѣ и кричитъ): "Мавра Ивановна! а Мавра Ивановна! дайте-ка самоварчикъ!... Да, да, самоварчикъ!" (затворяетъ дверь). Булокъ нѣтъ, денегъ ни гроша. И такъ я сегодня безъ завтрака, безъ обѣда и безъ ужина!... Экій болванъ, этотъ чортъ! право болванъ! Чтобы ему явиться съ мѣшками денегъ; развѣ онъ не видитъ, что я уже совершенно стою на пути спасенія! Чегоже онъ смотритъ, олухъ этакій! даютъ спасаться людямъ, пребывать въ постѣ и въ воздержаніи! Явись онъ теперь съ деньгами, я-бы упился жизнію, предался-бы обжорству, объяденію, пьянству, невоздержности! А теперь спасаюсь! (поетъ):
   
   Ты не пой соловей-еееей
   Подъ моимъ окно-ооооомъ
   Улети ты въ лѣса-аааа
   Моей родины-ы,
   Улети ты въ лѣса-аааа
   Моей ро-одины!

(Мавра Ивановна небольшая подслѣповатая старушка, приноситъ самоваръ и ставитъ на столъ, предварительно обдунувши его).

   Григорій Ивановичъ. Маврена! другъ мой! здравствуй!
   Мавра Ивановна. Здравствуйте, батюшка!
   Григорій Ивановичъ. Каково вы изволили почивать? Видѣли-ли меня во снѣ?
   Мавра Ивановна. Да! только мнѣ и заботы, что объ васъ думать! (уходитъ и черезъ нѣсколько времени возвращается со стаканомъ и съ блюдцемъ). За булками надобно сходить? что-ли?
   Григорій Ивановичъ. Нѣтъ!... у меня есть... вонъ полный комодъ, я вчера того... калачей накупилъ... ничего не надобно! (Мавра Ивановна уходитъ). Проваливай сѣдовласая нимфа, не тревожь покой утробы моей воспоминаніями о булкахъ и прочихъ сладостяхъ! Предадимся чаепитію! Чортъ возьми, надобно пить больше! Налиться чаемъ до того, чтобы распухнуть какъ этотъ откормленный боровъ, Павлиновъ, тогда, авось, цѣлый день не захочется ѣсть! Только вотъ бѣда, и чаю-то пить много нельзя, сахару то осталось всего два кусочка!... Впрочемъ это будетъ ученое изслѣдованіе сколько съ двумя кусочками сахару можно выпить чаю? Измѣрять буду симъ стаканомъ. (Отодвигаетъ комодъ и вынимаетъ жестяную круглую чайницу):
   
   О милый другъ, изъ-за могилы
   Услышь мой голосъ, мой привѣтъ!
   
   Это что? Вотъ те и разъ! (трясетъ пустую чайницу). Кудаже это весь чай улизнулъ, ни соринки! Хоть-бы на смѣхъ одинъ листочекъ остался!
   
   Уймитесь волненія страсти,
   Засни безнадежное се-ердце!
   Я пла-ачу, я стра-ажду
   Безъ чаю и хлѣба!
   
   Это ужъ чортъ знаетъ что! Изыди окаянная! (Бросаетъ чайницу). Вотъ тебѣ и чай! Послѣдняя надежда исчезла! Я рѣшительно отправляюсь прямо въ рай!... Кончено!... А у меня есть талантъ пародіи! напримѣръ (поетъ):
   
   Уймитесь и голодъ и жажда!
   Засни безнадежный желудокъ!
   Я пла-ачу! Я стра-ажду Безъ чаю и хлѣба!
   Я пла-ачу, я стра-ажду:
   Павлиновъ не вѣрить мнѣ въ долгъ!
   
   Все это хорошо! Но просидѣть цѣлый день отшельникомъ вовсе не привлекательно! Въ особенности когда эта Мавра Ивановна, усядется кушать! Чавкаетъ, хруститъ, чортъ ее знаетъ что она тамъ такое грызетъ, только у меня такъ всѣ внутренности И выворачиваетъ! (Протягиваетъ ру ку и достаетъ со стола порт-сигаръ). Хоть покурить натощакъ! Куреніе удивительно полезно натощакъ, на голодный желудокъ! Превосходно заглушаетъ голодъ и укрощаетъ аппетитъ! (Раскрываетъ порт-сигаръ). Вотъ-те и разъ -- ни одной папиросы! Табаку ни капли! (Бросаетъ папиросницу). Вотъ вѣдь пошлость какая! Какъ нѣтъ денегъ и запасы всѣ истощатся! Вышелъ сахаръ, смотришь ни порошинки чаю, и табаку нѣтъ! Фу ты гадость какая! Изъ рукъ вонъ! Единственное утѣшеніе романсы пѣть! (поетъ):
   
   Когда-бъ вѣдать, да знать-бы,
   Не ходить-бы на сватьбы!
   А сидѣлъ-бы одинъ,
   Самъ себѣ господинъ!
   Все читалъ-бы книжонки,
   Да писалъ-бы стишонки!
   А что лучше всѣхъ дѣлъ
   Все романсы-бы пѣлъ!
   А теперь все иначе,
   Все такъ гадко тѣмъ паче,
   
   что нѣтъ ни денегъ, ни сахару, ни чаю, ни табаку! Изъ рукъ вонъ! Я таки порядочно проголодался, а тутъ какъ нарочно Мавра Ивановна пошла опять чавкать! Вѣдь вишь какъ ее разбираетъ! Вона! вона! Только трескъ идетъ, да скрежетъ зубовный!... Я удивляюсь право, какъ это ей не надоѣстъ цѣлый день жрать, да еще что-то такое твердое! и какъ она управляется своими старыми зубами!-- Вѣдь это любой собакѣ въ пору! Ну хоть-бы ѣла цѣлый день, если больше дѣлать нечего, да благородно, не чавкала-бы! не возмущала-бы чужихъ желудковъ! А то просто ни на что не похоже! Надобно спѣть что-нибудь для заглушенія этихъ ужасныхъ звуковъ (поетъ):
   
   Нѣтъ въ свѣтѣ пріятнѣй
   Охотничьей жизни!
   
   Нѣтъ! Это слишкомъ граціозно для такого акомпанимана, надо что-нибудь этакое громовое, а желудокъ-то такъ и подводитъ! ай, ай, ай, тьфу ты! до боли, до тошноты! Просто революція въ желудкѣ, бунтъ! возмущеніе!-- Что-бы это она такое?... гмъ! должно-быть превкусное! Пахнетъ-то какъ (нюхаетъ) препрекрасно! превкусно! преаппетитно! преароматно!... Хотя-бы покурить и заглушить эти кухонныя испаренія, соблазняющія мою грѣшную, пустую утробу (тщательно собираетъ на полу окурки). Вотъ правило политической экономіи: не до конца докуривать папиросы и окурковъ не выкидывать, потому-что они пригодятся-на черный день! (Изъ собранныхъ окурковъ вытряхаетъ табакъ на бумагу, отъ которой отрываетъ клочекъ, свертываетъ его въ трубку и насыпаетъ табакомъ. Въ продолженіе этой работы онъ поетъ во все горло):
   
   О поле, поле! кто тебя
   Усѣялъ мертвыми кистями?
   Чей борзый конь тебя топталъ?
   Въ послѣдній часъ кровавой битвы
   Чьи небо слышало молитвы?
   Зачѣмъ-же поле смолкло ты
   И заросло травой забвенья?
   Быть-можетъ на холмѣ нѣмомъ
   Поставятъ тихій гробъ Руслана,
   И струны громкія Бояна
   Не будутъ говорить о немъ!
   
   Ну вотъ изъ костей прежде почившихъ отцовъ и братій у меня составилась папироса. Слава Богу, спички есть и я могу закурить сію нѣкую трубу (куритъ). Вотъ буду-же сражаться съ рокомъ и смѣяться надъ обстоятельствами! Не побѣдить имъ меня! Плевать я хочу на все! Съ завтрашняго дня начну писать громовую статью. Я поражу тебя коварное, неблагодарное общество! Ты не видишь, что одинъ изъ лучшихъ, талантливѣйшихъ твоихъ членовъ, съ судорогами въ желудкѣ отъ голода, долженъ курить изъ противной бумаги собранные на полу окурки! А за стѣной, за тонкой дверью, какая-нибудь Мавра Ивановна объѣдается просто! Какже не упрекать тебя общество, когда лучшіе твои сыны, какъ я напримѣръ, лишены всего? Порядочному человѣку рѣшительно нельзя жить на свѣтѣ. Только и житья, что торгашамъ, да всякому сброду. Постойте-же я разгромлю васъ (съ величайшею энергіею, ожесточеніемъ и во все горло):
   
   Di quella pira, l'orrendo foco
   Tutte le fibre prima d'amarti!
   E la spegnetella salvarlo fra poco
   Col sangue vostro, трамъ тамъ, тамъ тамъ!
   Тамъ, тамъ, тамъ та ри ри ри ри
   Тамъ, тамъ, тамъ та ри ри ри ри
   Тимъ, тамъ, тимъ та ри ра ра ра
   Тимъ, тамъ, та ри ри та ти та татаррита
   Madré l'infelice римъ тамъ ра ри ри ри та та
   Té-eco almeno corria morir.
   
   Мавра Ивановна (въ дверяхъ). Вѣдь вишь оретъ, безсовѣстный право! Что вы опять на всю улицу раскричались? что дерешь глотку?
   Григорій Ивановичъ, что тебѣ, ископаемая старушенція, древній папирусъ, надобно?
   Мавра Ивановна, чего вы опять орете на весь домъ!
   Григорій Ивановичъ. А тебѣ что? Вѣдь я тебѣ не мѣшаю чавкать на всю улицу, такъ ты мнѣ не мѣшай пѣть!
   Мавра Ивановна. Пѣть, пожалуй пой, только не ори же во всю глотку!
   Григорій Ивановичъ (трагически):
   
   Стремись отселѣ прочь,
   Презрѣнная.... старуха!
   
   Ты отупѣла, ослабѣла и потому ничего не понимаешь. Ты слушай, я тебѣ буду читать эстетику.
   Мавра Ивановна. Полно зубы-то скалить, вѣдь дѣло говорятъ! У меня жить никто не хочетъ, всѣ хотятъ выѣхать, говорятъ -- невозможно жить: уши всѣ прокричалъ, голову разломило!
   Григорій Ивановичъ. И они отупѣли! Ну пусть выѣзжаютъ съ Богомъ!
   Мавра Ивановна. А чѣмъ я буду жить-то? за пустыя то квартиры ты заплатишь что-ли?
   Григорій Ивановичъ. Богъ тебѣ заплатитъ за все, старушенція, египетская мумія! Ты лучше скажи какъ это ты умѣешь чавкать такъ громко? и еще сознайся, по чистой совѣсти, неужели тебѣ не надоѣстъ по цѣлымъ днямъ ѣсть?
   Мавра Ивановна. Твое что-ли ѣмъ? Самъ не босъ сидишь такъ! Да ты слушай, что я-то говорю.
   Григорій Ивановичъ. Постой! ты говоришь о пустякахъ, а я забочусь о спасеніи души твоей! Вѣдь ты служишь мамону, чреву твоему ненасытному, жрешь цѣлый день! это и грѣшно и вредно твоимъ старымъ зубамъ, окаянная старуха!
   Мавра Ивановна. Не твоя забота! Ты вотъ не ори лучше, нежели заботиться объ душѣ моей да лаяться окаянною! Самъ ты окаянный! Въ тебя видно лукавый вселился, всѣ бѣгутъ отъ тебя какъ отъ нечистаго! Вонъ съ сосѣдней квартиры жаловались домовому хозяину!
   Григорій Ивановичъ. Теперь пусть пожалуются пускай лѣшему!
   Мавра Ивановна (сердись). О! да какой-же онъ! Вѣдь дѣло говорятъ, а ему все-бы зубы скалить! Дворникъ вонъ приходилъ, говоритъ: Павелъ Игнатьевичъ приказали сказать, что или чтобы у тебя было смирно, или выѣзжай!
   Григорій Ивановичъ. А ты ему скажи, чтобы онъ самъ выѣзжалъ, или пришелъ-бы сюда послушать: вѣдь я пою какъ Тамберликъ! понимаешь-ли? адская ты мумія, ископаемая какъ Тамберликъ! Ты ничего не понимаешь, ты слушай только что за нота (кричитъ ей на ухо):
   
   Те-есо almeno corria morir!
   
   Мавра Ивановна (затыкаетъ уши и говоритъ съ бѣшенствомъ), чтожъ ты въ самомъ дѣлѣ, о піеломѣлъ что-ли! Что тебѣ молоденькая дѣвчонка досталась! Безсовѣстный! Я не намѣрена терять изъ-за тебя жильцовъ, не хочу, чтобъ изъ-за твоей глотки меня выгнали изъ дому. Я здѣсь пятнадцать лѣтъ живу! Выѣзжай-ка самъ! Вотъ что!.... Я не намѣрена тебя больше держать!
   Григорій Ивановичъ. Не выѣду!
   Мавра Ивановна (съ бѣшенствомъ). Такъ я за квартальнымъ схожу! Вишь баринъ какой! не выѣду! какъ-же! Посмотримъ! Не такихъ еще спроваживаютъ! Не выѣду! Чтожъ мнѣ изъ-за тебя квартеру, да жильцовъ терять! Вонъ съ тебя за комнату никакъ не получишь! Другіе впередъ принесутъ, а за тобой за полтора мѣсяца! Право безсовѣстные твои глаза. Вишь ты, не выѣду! Вотъ окаянный-то навязался за грѣхи мои тяжкіе....
   Григорій Ивановичъ. За то, что ты жрешь цѣлый день и чавкаешь на весь кварталъ!
   Мавра Ивановна. А самъ не бось не жрешь? Жру да не твое! А ты мнѣ очисть квартиру! Мнѣ изъ-за тебя ле выѣзжать, я здѣсь пятнадцать лѣтъ живу! Вотъ что!
   Григорій Ивановичъ. Довольно! пора ужъ и въ могилу!
   Мавра Ивановна (въ неистовствѣ). Самъ околѣвай! Что другимъ-то желаешь! Прежде меня окапутишься! Вотъ наказаніе божеское! Да ты что въ самомъ-дѣлѣ! Я тебѣ ругаться надъ собой не позволю! Что я тебѣ досталась! Мнѣ не зачѣмъ еще умирать. Я, слава Богу, никому жить не мѣшаю! Это вотъ ты окаянный, вдовъ и сиротъ обижаешь, денегъ не платишь, жильцовъ разгоняешь, да еще бунтъ заводишь!
   Григорій Ивановичъ. Маврена! другъ мой! прелестная, восхитительная, затхлая Маврена! Не сердись! Не гнѣвайся! Не раздирай моей души, не терзай моего сердца. Я люблю тебя, Маврена, успокойся, я тебя обожаю, слышишь-ли.
   
   Іо t'amo, t'amo, t'amo! *)
   *) Я люблю, люблю, люблю тебя!
   
   Мавра Ивановна. Хоть говори, хоть нѣтъ! Все какъ къ стѣнѣ горохъ! Точно полоумный!
   Григорій Ивановичъ (хватаетъ ее и таскаетъ по комнатѣ). Потанцуемъ, старушенція! (напѣваетъ вальсъ).
   Мавра Ивановна. Постой! ой батюшки!... замучилъ... окаянный?... согрѣшила я съ тобою, грѣшная!... ну довольно!... Батюшки, душу всю вытрясъ!., ай умру! умру!
   Григорій Ивановичъ. Маврена! милая Маврена, жизнь моя!
   Мавра Ивановна. Батюшка! пусти Христа ради! Умираю!... Ой! голова закружилась!.. Смерть моя.... Да пусти-же, говорятъ!... Точно медвѣдь! (Вырывается изъ рукъ, отходитъ, шатаясь, къ дверямъ и хватается за притолку). Силъ нѣтъ! Закружилась голова! Охъ! охъ! замучилъ, окаянный! Точно дѣвчонку вертитъ! Охъ, охъ, охъ! Тьфу ты безсовѣстный, разбойникъ! (уходитъ ворча).
   Григорій Ивановичъ. Стремись отселѣ прочь! Изыди окаянная грѣшница во тьму кромѣшную! Вотъ еще новое удовольствіе! Изъ квартиры выѣзжай! Этого еще недоставало. Не смѣй пѣть! А я живу пѣніемъ! Чортъ знаетъ! Это оттого, что денегъ нѣтъ! Дано-же вѣдь другимъ богатство, а они и прожить-то его не умѣютъ! Рѣшительно не умѣютъ! Для этого надобно имѣть особенное умѣніе, особенныя способности. Дали-бы мнѣ состояніе, я его превосходно прожилъ-бы! Мнѣ кажется я могъ-бы читать публичныя лекціи о проживаніи денегъ самымъ легкимъ, пріятнымъ и незамѣтнымъ образомъ..., чортъ возьми, я готовъ быть всѣмъ, чѣмъ угодно, лишь-бы достать денегъ, разумѣется не работая, какъ каторжный, и не собирая по грошамъ. Вѣдь другимъ-же дано съ излишкомъ, наконецъ если не дано въ настоящемъ, такъ предвидится въ будущемъ, какой-нибудь холостякъ-дядюшка, старый какъ хрѣнъ и богатый какъ жидъ, или если не дядюшка, то по-крайней-мѣрѣ тетушка, бабушка или какой-нибудь родственникъ, лѣшій, домовой, дьяволъ! А у меня никого и ничего рѣшительно нѣтъ. Всѣ мнѣ чужды и я имъ чуждъ.
   
   Я ненавижу родъ людской
   Вездѣ развратъ и преступленье!
   Пусть дождикъ льется проливной,
   Пусть всѣхъ потопитъ наводненье.
   
   Однако-же надобно подумать что дѣлать! ѣсть-то вѣдь все-таки надобно! Эхъ какъ скверно созданъ человѣкъ!-- непремѣнно долженъ ѣсть не только ежедневно, но и въ день-то еще нѣсколько разъ! Просто хоть плачь! Подлецъ-желудокъ совсѣмъ разоряетъ! Не лучше-ли было-бы еслибъ въ немъ хоть спереди отворялась дверца? Теперь жуй пищу, глотай!-- все это долго, хлопотливо, трудно, неопрятно и непріятно, а тогда, то-ли дѣло, отворилъ дверцу, положилъ запасъ на день, закрылъ опять и дѣло съ концомъ. Былобы скоро, удобно, опрятно и главное -- дешево. Вотъ у меня теперь нѣтъ денегъ и я хоть умирай съ голоду, а тогда взялъ-бы какую-нибудь свою статью, свернулъ, положилъ-бы въ желудокъ, изволь -- молъ -- наслаждайся! Вѣдь, чтобы утолить желудокъ, тратятся огромныя деньги, дѣлаются подлости! Вообще, если-бы на свѣтѣ не было желудковъ и женщинъ, такъ не было-бы и подлостей! ей Богу право! Это два бича человѣческаго рода.
   
   О женщины!-- отродье крокодила!
   О женщины!-- ничтожество вамъ имя!
   
   Ни одна меня не подарила своею любовью! А какіе-бы я тогда стихи написалъ. Зачитались-бы просто!... Каменносердые редакторы, почти постоянно отвергающіе мои произведенія, пришли-бы въ восторгъ и умилились сердцемъ, схватили-бы ихъ съ превеликою жадностью и алчностью. Тогда-бы я спросилъ уже по червонному за строчку! Правды рѣшительно нѣтъ на землѣ! Итальянецъ поетъ только вечеромъ, и ему за то платятъ Богъ вѣсть какія деньги, а я пою и вечеромъ, и утромъ, и днемъ, и ночью и что-же? неблагодарные не только не платятъ мнѣ денегъ, но еще хотятъ выгнать съ квартиры.... Но что-же мнѣ дѣлать? Сегодня поститься, сидѣть голодному, положимъ полезно для здоровья и для спасенія души.... Но завтра.... завтра голодъ совершенно излишняя вещь.... А еще мнѣ на голодный-то желудокъ отправляться надобно гранить мостовую нельзя-же показать хозяйкѣ, что я сижу по цѣлымъ днямъ не ѣвши! Я всегда въ часъ обѣда выхожу прогуливаться по Петербургу, и это просто разбой! На каждомъ шагу или тычутъ тебя въ носъ съѣстнымъ, точно будто знаютъ, что сидѣлъ не ѣвши, или ужъ дразнятъ до невѣроятности, жрутъ, жрутъ на пропалую! Я теперь въ Гостиный дворъ ужъ и не заглядываю! Тамъ это сайки, калачи, пирожки, купцы вѣчно жрущіе! Тьфу, чортъ знаетъ, какъ вспомнишь, такъ всего и поводитъ!... Вотъ жизнь-то каторжная, окаянная! хочешь не хочешь, а или гулять! А тамъ другое удовольствіе: послѣ двухчасовой прогулки возвратиться съ довольнымъ видомъ, ковыряя въ зубахъ, будто-бы не вѣсть какъ сытъ, объѣлся просто, таскаясь, не зная куда несутъ ноги. Принимай тутъ довольный видъ, когда въ желудкѣ просто революція, животъ подводитъ, тошнитъ отъ голода, ноги подкашиваются, а лице само собою вытягивается въ статую унынія! Что дѣлать, надобно показать хозяйкѣ, что сытъ!... Уууу! какъ подводитъ желудокъ! ѣсть смертельно хочется!
   Мавра Ивановна (пріотворяя дверь) Вамъ письмо!
   Григорій Ивановичъ. Ко мнѣ? Маврена! другъ мой, жизнь моя! Маврена изъ Мавренъ, пожалуйте!
   Мавра Ивановна. Самоваръ убирать?
   Григорій Ивановичъ. Не горячитесь, Маврена! кровь испортится! Я еще не пилъ чаю. Моя Маврена,
   
   Іо t'amo! t'amo, t'amo!
   
   Мавра Ивановна. Пошелъ опять! Чѣмъ зубы-то скалить, да глотку драть, лучше-бы чай пилъ, а то другіе жильцы просятъ самовара.
   Григорій Ивановичъ Я того... кололъ сахаръ.... то есть ломалъ (Мавра Ивановна скрывается). Изыди окаянная! Во чтобы мнѣ перепачкать посуду и отлить воды, чтобы она подумала, что я пилъ чай?..., чернила? Нѣтъ не годятся! Ахъ да, письмо-то Откого-бы это? и пахнетъ такъ хорошо! (нюхаетъ). Отлично пахнетъ! О чемъ это мнѣ пишутъ? Ужъ не проситъ-ли у меня кто-нибудь взаймы денегъ? Посмотримъ (распечатываетъ письмо и читаетъ):

"Mon cher et adorable
Gregoire!"

   Это что еще такое?! "Какъ не грѣхъ, жестокій,-- вотъ какъ! жестокій, забытъ такъ надолго любящую тебя Мари! Какая это Мари? Хоть убей, не знаю! Эти дни казались для меня вѣчностью! и для меня тоже! Я не видала тебя! А я эти дни не ѣлъ!.... А я безъ тебя, ты знаешь, жить не могу. Точь-въ-точь какъ я безъ пищи. Впрочемъ посланіе довольно трогательное! Гдѣ-же и когда она меня видѣла прежде, хоть убей не знаю! Негодный, вотъ-те и разъ! ругается! За что и зачѣмъ я такъ тебя люблю! Аза! милые бранятся только тѣшатся! Мало люблю, обожаю! Вотъ какъ! знай нашихъ! 000! какой я счастливецъ! и я, и я тебя люблю, прелестнѣйшая маска. Сегодня я жду тебя отъ 11 до 12 въ Магазинѣ русскихъ издѣлій. Твоя до гроба Marie". Опять Мари и больше ничего! Дѣлать нечего, надобно отправиться; наконецъ-таки хоть одна христіанская душа откликнулась на вопль моего сердца, пламеннаго какъ огонь и пылающаго какъ пламя. Побѣда, чортъ возьми! Ура, ура, ура! (Мавра Ивановна въ испугѣ показывается въ дверяхъ).
   Мавра Ивановна. Что нужно? что случилось?
   Григорій Ивановичъ. Ничего, прекраснѣйшая изъ старушенцій и старѣйшая изъ старѣйшихъ, добрѣйшая изъ добрѣйшихъ Маврена. Я предаюсь своей радости. Понимаете-ли вы: побѣда! Такъ я предаюсь своей радости, драгоцѣнная мумія.
   Мавра Ивановна. Ну славу Богу! Вѣрно деньги получилъ! (уходитъ).
   Григорій Ивановичъ. Только со мною могутъ случаться подобныя вещи! Вѣдь это изъ рукъ вонъ! Свиданіе на голодный желудокъ, любезности и любовь натощакъ. Это, чортъ возьми, не совсѣмъ пріятный кусокъ, хотя и очень оригинальный. Развѣ вотъ какъ устроить: зайти къ Титову, въ это время онъ всегда завтракаетъ и вѣрно предложитъ какъ вчера. О, Талейранъ, великій, геніальный человѣкъ! Онъ сказалъ правду, что языкъ человѣку данъ для того, чтобы скрывать свои мысли. Напримѣръ вчера: въ желудкѣ колотье, голодъ терзаетъ просто, ходилъ я, ходилъ по Гостиному двору, дай, думаю, зайду къ Титову, а онъ въ это время садится за столъ и предлагаетъ мнѣ, чего-бы, кажется, лучше! Нѣтъ, мой поганый языкъ ни съ того ни съ сего брякнулъ: благодарю, дескать, я сейчасъ пообѣдалъ только! Не вѣсть какъ сытъ! И что онъ смололъ, окаянный, и какъ я за нимъ не усмотрѣлъ, чортъ знаетъ! Я его хотѣлъ тутъ-же откусить и съѣсть каналью! Ну да это все суета суетъ, а вотъ любовь меня призываетъ такъ сказать, (поетъ):
   Кровь сердце бьется Мы огнемъ горимъ! Любовь -- блаженство, Мы любви хотимъ! Въ очахъ-же....
   А какія у ней очи? Гмъ.... Мари, ну такъ вѣрно голубыя! Всѣ Мари всегда ходятъ съ голубыми глазами, бархатными, томными, нѣжными, покорными!
   
   Какъ небо глубокими.
   Какъ солнце огнистыми,
   Какъ кристаллъ чистыми....
   
   Только вотъ что, кажется, нехорошо: мѣсто свиданія. Отчего непремѣнно въ Русскомъ магазинѣ, а не въ другомъ мѣстѣ? Эээээ! Мари-то должна быть выжига! больше ничего! Она знаетъ, что любовь надо подогрѣвать и что маленькіе подарки поддерживаютъ огромную дружбу, вотъ и приглашаетъ въ Русскій магазинъ. Придешь, только-что начнешь воспламеняться, пылать, таять и объяснять сердечныя чувства, а ей и пошло нравиться-то то, то другое. Ей выписываешь свою страсть, а она въ отвѣтъ: "Ахъ посмотри какъ мило! восхитительно! обворожительно!" и твердитъ это до-тѣхъ-поръ, пока не купишь и не положишь къ ея ногамъ вмѣстѣ съ сердцемъ. Впрочемъ нѣтъ, подарокъ въ ручки, а только сердце къ ногамъ. Ну сердце-то я готовъ приносить въ жертву сколько угодно, а насчетъ другаго совершенный насъ, въ карманѣ вѣтеръ прогуливать себя изволитъ! Впрочемъ, чего задумываться! куда ни шла! Пойду. Начнетъ слишкомъ ужъ приставать насчетъ подарка, я тотчасъ схвачусь за карманы, потомъ щелкну однимъ кулакомъ въ лобъ, другимъ хвачу въ грудь, и пошелъ писать, голосомъ выражающимъ отчаяніе, что дескать любовь одолѣла и я забылъ деньги, да и время-ли думать о презрѣнномъ металлѣ, когда любовь призываетъ къ восторгамъ. Можно прибавить: "Но! теперь страдаю, ибо не въ состояніи удовлетворить желанія царицы моего сердца". Прекрасно: и трогательно, и правдоподобно, и дешево, и удобно! Чортъ возьми, съ завтрашняго-же дня сажусь писать наставленіе о томъ, какъ подобаетъ бѣднякамъ необѣдавшимъ цѣлую недѣлю, ходить натощакъ на любовныя свиданія. Книга будетъ поучительная и весьма полезная... (поетъ):
   
   La mia letizia infondere
   Vorrei nel suo belle со o-o-o-ore.
   Тари ри ри ри, талай румъ
   Delmio beato amore.
   
   Не пойти-ли мнѣ въ оперу пѣть?-- Отчего мнѣ все поется, сытъ-ли я или голоденъ? Только когда я сытъ, я пою веселое, бравурное, ну а натощакъ затянешь поневолѣ меланхолію. Значитъ, ко мнѣ нейдетъ стихъ Крылова: И кому на умъ пойдетъ, на желудокъ нѣтъ голодный! Да я и во многомъ суть такъ-сказать исключеніе изъ общаго правила. Пора-бы однако-же и снарядиться въ путь. Только тутъ опять заковычка! Что-бы мнѣ надѣть изъ моего незатѣйливаго гардероба? Это задача, чортъ возьми, да еще какая! Еще верхнее платье туда-сюда, но нижнее, то есть мои "невыразимые" просто никуда негодятся, невыразимо плохи! Дураки портные, право, ослы, не съумѣютъ выдумать платья, которое-бы равно годилось надѣвать и на руки и на ноги!
   Мавра Ивановна (въ дверяхъ). Вамъ еще письмо! (уходитъ).
   Григорій Ивановичъ. Экъ какъ они сегодня расписались! Хорошо еще, что на городской почтѣ нѣтъ положенія платить получающему, ну такъ, благодаря благодѣтельному начальству, письмо получать и пріятно, и неразорительно! Посмотримъ что такое:

"Милостивый государь
Григорій Ивановичъ!

   Зная, какъ въ настоящее время вы нуждаетесь въ деньгахъ. Еще какъ нуждаюсь! я спѣшу васъ увѣдомить, что досталъ для васъ..., что это! тысячу рублей! О! благодѣтельная душа! Да что-же это? Откуда сегодня такое счастіе! Чортъ возьми! не сонъ-ли это? не призракъ-ли! Глаза мои! не обманываете-ли вы меня? Нѣтъ! тысячу рублей! Вамъ вѣроятно будетъ довольно на первое время. Разумѣется! Еще какъ довольно! Вотъ поживу-то! Сошью себѣ "невыразимые", да еще не одни, а паръ пять, или лучше семь, на каждый день недѣли свой нарядъ! Упьюсь жизнью, чортъ возьми! попирую, поправдную въ волю! Что тутъ еще? Остальныя двѣ тысячи черезъ нѣсколько дней. Еще двѣ тысячи! Господи, Боже мой! Да что-же это такое? Что за благополучіе! Еще двѣ тысячи! Ооооо! поживемъ! Впрочемъ посылаю къ вамъ капиталиста, чтобы вы сами могли переговорить объ условіяхъ, онъ у васъ будетъ въ 12 часовъ.

Готовый къ услугамъ
вашъ

Андрей Ивановъ".

   О достойнѣйшій, превосходнѣйшій изъ человѣковъ! дай облобызать священное имя твое. Уууу! бррръ! какъ хорошо! Я удивительно хорошо чувствую себя сегодня, даже забылъ о невольной діэтѣ...! Чудный человѣкъ! только почему онъ узналъ, что я въ критическихъ обстоятельствахъ? Чортъ возьми, не знаю! Я, кажется, никому не говорилъ; да и говорить-то было не кому. Угадать тоже нельзя было, я кажется, всегда ходилъ сытымъ господиномъ и натощакъ ковырялъ въ зубахъ очень прилежно, чуть не до крови, такъ-что встрѣчавшіеся невольно думали: экій обжора, должно быть цѣлаго вола проглотилъ! Никакъ нельзя было узнать, а онъ все-таки узналъ, должно быть проклятые "невыразимые" выдали, или, быть-можетъ, онъ слѣдилъ за мною. Слѣдовательно я какъ ни-на-есть выдвигаюсь изъ толпы, во мнѣ есть что-нибудь такое геніальное, чортъ возьми, точно въ сказкѣ! Завтра-же начну романъ въ шести частяхъ и въ двѣнадцати томахъ!
   
   Трамъ,-- тамъ,-- тамъ,-- та,-- та,-- та,-- та,-- ти
   Три-та-ту-ты-при-при-при
   Турру-турру-турръ.ту-ту.
   
   Да ужъ не во снѣ-ли я вижу все это? Ну а какъ это сонъ? страшно и проснуться. А надобно удостовѣриться! (щиплетъ себя). Нѣтъ, кажется не сплю! (кричитъ). Ай ай, ай, ай, ай! Караулъ! Караулъ!
   Мавра Ивановна (прибѣгаетъ въ испугѣ), что такое? батюшки мои! отцы родные! Господи, Боже мой! что такое? что случилось? согрѣшила я грѣшная!
   Григорій Ивановичъ. Ничего, допотопная, сѣдовласая Маврена! Все благополучно!
   Мавра Ивановна (въ бѣшенствѣ). Такъ чтожъ ты въ самомъ дѣлѣ разбой поднимаешь, перепугалъ смерть!...
   Григорій Ивановичъ. Молчи, несчастная, злокачественная старушенція! полусгнившая мумія, очаровательная, чудная, обожаемая Маврена! молчи, другъ мой! Любовь моя! Нѣтъ! стой! говорю: сплю я или нѣтъ?
   Мавра Ивановна. Какой спишь! чего глотку-то разинулъ! Другъ твой! какже! что въ самомъ дѣлѣ бунтъ-то затѣваешь!
   Григорій Ивановичъ. Такъ ты увѣрена, что я не сплю! А ты-то, ты, не во снѣ мнѣ явилась? Ты не призракъ? не привидѣніе! Ну ладно. Теперь можешь исчезнуть, яко исчезаетъ дымъ!
   Мавра Ивановна. Да что я нечистый, что-ли? что ты молитвой-то отчитываешь-то? въ самого вселился врагъ лукавый! Безсовѣстный! Разбойникъ, право разбойникъ! Постой-же, я тебѣ покажу дружбу и любовь! ты думаешь на тебя и управы нѣтъ. Скрутятъ разбойника (уходитъ).
   Григорій Ивановичъ. Изыди, изыди, окаянная, оглашенная! (поетъ):
   
   Трала-ла-ла-ла-ла
   Трала-ла-ла-ла-ла
   Тара,-- рара-ра!
   Тари-ра-ра
   Тати-тати.
   
   Наша взяла, чортъ возьми! и любовь, и деньги! прелесть просто! только какъ-бы это устроить? вотъ задача-то! и тамъ и здѣсь въ 12 часовъ. Ахъ ты дьявольщина! Вѣдь это со мною только можетъ быть такая исторія! Хоть разорвись просто! И любовь нельзя упустить, да и деньги тоже! хоть плачь. Кому отдаться? кѣмъ пожертвовать? вотъ вопросы! нарядилъ-бы я въ свою кожу теперь лучшаго дипломата и посмотрѣлъ, что-бы онъ сдѣлалъ. Амуръ или.... Фу! какіе глупые были греки! изъ рукъ вонъ! у нихъ не было самаго главнаго бога -- бога денегъ! Вотъ-бы его обожали, поклонялись ему и приносили жертвы!... Ну что-же мнѣ дѣлать? любовь или деньги? Нельзя-ли захватить и то и другое! ну жизнь! нечего сказать! вотъ всегда изволитъ давать такіе щелчки! я рѣшительно теряюсь! пусть избираетъ сама судьба (поетъ):
   
   О fortune a ton caprice
   No та-та, та mon destin
   Три-та та, та-та propice
   Et viens diriger ma main!
   
   Нѣтъ, рѣшительно голодъ не тетка! о! приди скорѣе, дорогой, безцѣнный! въ какомъ-бы ты видѣ ни явился, но только съ деньгами,-- я буду обожать тебя! Будь ты хоть гнуснѣйшая гадина, идеалъ ростовщика, страшнѣе чорта, я готовъ буду согласиться на все, даже расцѣловать тебя! Пообѣдаю, а потомъ ужъ насчетъ амура! съ деньгами и любовь какъ-то страстнѣе жарче. А вотъ тутъ какъ животъ подводитъ отъ голода, такъ чувствуешь невольное охлажденіе, чортъ возьми! владѣлецъ тысячи рублей! знай нашихъ! кажется въ первый разъ отъ сотворенія міра деньги попадаются въ хорошія руки, именно куда слѣдуетъ. Какъ я ихъ отлично проживу! Боже мой, какъ проживу! Пусть всѣ смотрятъ, и дивятся, и учатся какъ слѣдуетъ проживать деньги. Я имъ покажу, неучамъ. На эти деньги я пріобрѣту столько удовольствій, что другому и за сто тысячъ не снилось. Всѣ деньги обращу въ радости и наслажденія! (поетъ):
   
   L'or est une chimère
   Sachons nous en servir,
   Le vrai bien sur la terre
   N'est il pas le plaisir.
   
   Великая истина! вотъ-бы я этихъ, которые трясутся надъ деньгами и копятъ! во-первыхъ это жизнь скотская; во-вторыхъ наклонность низкая, въ-третьихъ привычка подлая; вѣчетвертыхъ, значитъ, душа и сердце гадкія; въ-пятыхъ вкусъ испорченный, извращенный; въ-шестыхъ они вредные люди; въ-седьмыхъ... ну довольно впрочемъ и этого. Это положительно вредные люди для каждаго вообще и для всего государства въ особенности. Они не знаютъ или знать не хотятъ мудраго правила политической экономіи, статистики и государственной экономіи, что цѣнности должны обращаться и мертвые капиталы есть величайшее зло, воровство у своихъ согражданъ. Слѣдовательно кто копитъ деньги, тотъ мѣшаетъ государственному благоденствію, ибо задерживаетъ обмѣнъ и движеніе цѣнностей. Я-бы ихъ судилъ въ двадцать четыре часа за измѣну отечеству и посягательство на его благосостояніе и цѣлость! Вотъ пусть посмотрятъ, какъ надобно обращаться съ деньгами, чортъ возьми! тысяча въ настоящемъ и двѣ въ будущемъ. (Задумывается). Вѣдь мнѣ-же ихъ не даромъ дадутъ! не подарятъ! Надобно ихъ будетъ отдать! по-моему кто беретъ взаймы, зная, что не отдастъ, или не зная изъ чего отдать -- просто крадетъ! это своего рода воровство-мошенничество! Я всегда противъ этихъ господъ и готовъ назвать каждаго въ глаза подлецомъ и воромъ! Нѣтъ не возьму! откажусь! я не хочу стать въ ихъ число, не хочу измѣнить своимъ убѣжденіямъ. До-сихъ-поръ я могу, смѣло и не краснѣя, посмотрѣть въ глаза каждому, ну а тогда.... Да впрочемъ отчего-же? Если устроиваютъ для меня заемъ, значитъ знаютъ, что мнѣ трудно выплатить скоро и разомъ, во-вторыхъ вѣрно видятъ источники доходовъ для меня, которыхъ я самъ не вижу. Напримѣръ развѣ я не могу работать для журналовъ, для книгопродавцевъ, въ остальное время заниматься еще чѣмъ-нибудь? Чортъ возьми! Нечего и задумываться взять эти деньги и начать трудиться. Съ капиталомъ-то можно вѣдь рѣшено и подписано! деньги беру и, кутнувши съ недѣльку, сажусь за работу.
   
   Я въ пономарскомъ чинѣ
   Весь вѣкъ хожу въ овчинѣ,
   По этой-то причинѣ
   Мнѣ простительно!
   
   Мавра Ивановна (въ дверяхъ, обращаясь въ корридоръ). Вотъ онъ. Вишь глотку деретъ! И вотъ это цѣлый день, точно изъ него жилы тянутъ.

(Входитъ мальчикъ изъ булочной съ огромнымъ кренделемъ въ бумагѣ).

   Григорій Ивановичъ. Это что за явленіе? Милая Маврена! Что за новое чудо совершается воочію моихъ?
   Мальчикъ. Вотъ-съ, вы, Григорій Иванычъ, Пѣтухъ какъ-то....
   Григорій Ивановичъ. Пѣтушковъ -- Я.
   Мальчикъ. Да, да, такъ точно Пѣтушковъ.
   Григорій Ивановичъ. Ты что это притащилъ за мастодонта? и кому?
   Мальчикъ. Вамъ, вотъ значитъ крендель присланъ.
   Григорій Ивановичъ. Крендель? это все крендель? такой огромный!
   Мальчикъ. Все крендель. Самаго большаго сорту.
   Григорій Ивановичъ. А кто прислалъ? (про себя). Никого не знаю. Сегодня рѣшительно день чудесный.
   Мальчикъ. Я не знаю-съ. Хозяинъ позвалъ; говоритъ: на, говоритъ, снеси этотъ крендель вотъ сюда въ домъ, спроси, говоритъ, Григорья Ивановича Пѣтушкова, скажи, говоритъ, это имъ на новоселье.
   Григорій Ивановичъ. Имъ?... На новоселье?.. Такъ и сказалъ -- Григорію Ивановичу Пѣтушкову?
   Мальчикъ. Такъ и сказалъ.
   Григорій Ивановичъ. Вотъ-то поѣмъ! Лотъ кого это?
   Мальчикъ. Изъ какой булочной-то? Отъ Вебера.
   Григорій Ивановичъ. А кто заказывалъ? Кто деньги заплатилъ? (зажмуривши глаза про себя): а что если за него надобно заплатить!
   Мальчикъ. Не могу знать.
   Григорій Ивановичъ. Вѣдь за него заплачено?
   Мальчикъ. Должно быть заплачено.
   Григорій Ивановичъ. Ну хорошо! Кланяйся, любезнѣйшій, господину Веберу и скажи, что я его очень уважаю и благодарю! Онъ препочтенный человѣкъ! (про себя), чортъ возьми какъ пахнетъ хорошо! Ай да Веберъ! Молодецъ, даромъ, что нѣмецъ. Теперь позавтракаемъ, всего этого мастодонта переселимъ въ желудокъ!
   Мальчикъ. Ваше сіятельство, на чаекъ-бы слѣдовало, если будетъ милость ваша. Все бѣгомъ несъ.
   Григорій Ивановичъ. На чаекъ?
   Мальчикъ. Да-съ!... Ужъ мы, значитъ, такъ старались для вашего сіятельства!
   Григорій Ивановичъ (про себя): Проси, братъ, проси! Мозоль себѣ даромъ языкъ! Чорта лысаго найдешь ты у меня. Будь у меня хоть грошъ, я-бы давно самъ на чай просилъ.... (Ему) развѣ ты пьешь чай?
   Мальчикъ Какже! Нельзя-же! Кто-же не пьетъ чаю?
   Григорій Ивановичъ. Сохрани тебя Богъ пить чай! Это вредно! понимаешь? Я докторъ и говорю тебѣ не пей чаю -- вредно!
   Мальчикъ. Ничавосъ! Намъ, это значитъ не вредитъ, а даже пользительно. Я за здоровье вашего сіятельства и выпью!
   Григорій Ивановичъ. Гмъ! Тебѣ говорятъ: это вредно!... Я вотъ самъ не пью!... и ты чаю не пей! Ну да все равно, зайди ужо, завтра, когда-нибудь, я тебѣ тамъ дамъ гривенникъ, а теперь мелкихъ нѣтъ.
   Мальчикъ. Покорнѣйше благодаримъ! Только, значитъ, намъ тоже недосужно отлучаться -- хозяинъ не пущаетъ!
   Григорій Ивановичъ. Ну чтожъ мнѣ дѣлать! Теперь мелкихъ нѣтъ, понимаешь! Приди когда-нибудь.
   Мальчикъ. Покорнѣйше благодаримъ! (уходитъ).
   Григорій Ивановичъ. Прощай, прощай, любезный! Изыди окаянный! А-а-а-а! наконецъ-то я услажу свою грѣшную утробу! (Бросается развязывать крендель). На чаи! А того не понимаетъ, что я самъ-бы у него взять на чаекъ не постыдился-бы. Экій крендель! прелесть! роскошь! чудо! Такъ самъ въ ротъ и просится! Ну-ка теперь почавкаемъ и мы. (Ѣстъ съ жадностію. Изрѣдка говоритъ, съ туго набитымъ ртомъ). Оживаю!... Превкусно!... Изюмцу подпущено!... Прелесть что такое!... Желудокъ мой успокоивается!... Возмущеніе усмиряется!... Ахъ если-бы къ этому еще стаканчикъ чего-нибудь горяченькаго!
   Господинъ пріятной наружности (входя): Здѣсь Григорій Ивановичъ Пѣтуховъ?
   Григорій Ивановичъ (едва можетъ говорить съ набитымъ ртомъ). Здѣсь!... я... (про себя). Это вѣрно капиталистъ! Онъ не страшенъ, не гадокъ! Какже это говорятъ, что всѣ денежные люди страшнѣйшія гадины. (Ему) Покорнѣйше прошу садиться.
   Господинъ пріятной наружности. Покорнѣйше благодарю (садится). Усталъ я порядочно! Ахъ, вы изволите чай кушать. Извините за мою безцеремонность, я бы у васъ попросилъ стаканчикъ! Въ горлѣ смерть пересохло!
   Григорій Ивановичъ (про себя). Вотъ-те и разъ, судьба опять щелчокъ въ носъ! что тутъ дѣлать! (Ему) Сейчасъ, сдѣлайте одолженіе! съ моимъ удовольствіемъ! (про себя) что тутъ дѣлать? экое проклятое горло! нужно ему было высохнуть. Ужъ лучше-бы онъ страдалъ мокротами.... (ему) Я знаете.... того.... чаю не пью.... траву по совѣту доктора.... а вамъ я сейчасъ распоряжусь.... (про себя) займу чайку у хозяйки, сахаръ пусть проглотитъ послѣдній въ свою алчную утробу! а можетъ быть онъ и откажется(Ему) Сейчасъ, извините меня на минутку....
   Господинъ пріятной наружности. Благодарю васъзачѣмъ-же безпокоиться!
   Григорій Ивановичъ. Помилуйте, какое безпокойство(про себя) отказывается! о, да онъ премилый человѣкъ!
   Господинъ пріятной наружности. Позвольте мнѣ кусочекъ сахару и стаканъ воды.
   Григорій Ивановичъ Сейчасъ! (про себя) Уфъ! гора съ плечь свалилась! гдѣ-же сахаръ?..кажется въ комодѣ... чортъ возьми! какъ я выдвину ящикъ, когда тамъ пусто какъ по всему комоду искать двухъ сахарныхъ соринокъ! о судьба, судьбану куда ни шло! (отодвигаетъ ящикъ) вотъ они, мои послѣдніе! Чтобъ ему обварить себѣ языкъ и губы, (подаетъ ему). Кушайте, сдѣлайте одолженіе.
   Господинъ пріятной наружности (кладетъ сахаръ въ стаканъ и наливаетъ изъ самовара воды) Благодарю васъ.
   Григорій Ивановичъ (про себя). Разбойникъ ну что если ему покажется не сладко!
   Господинъ пріятной наружности. Я къ вамъ по одному дѣлу.
   Григорій Ивановичъ. Да, я знаю.... мнѣ писали.
   Господинъ пріятной наружности. Писали? Ктоже могъ къ вамъ писать?
   Григорій Ивановичъ. Мнѣ писалъ господинъ Ивановъ.
   Господи въ пріятной наружности. Я никакого Иванова не знаю! что-же онъ вамъ писалъ?
   Григорій Ивановичъ (про себя). Вотъ-те и разъ, (Ему) онъ писалъ, что вы будете у меня сегодня въ двѣнадцать часовъ и чтобы я самъ съ вами покончилъ дѣло.
   Господинъ пріятной наружности. Странно!... Почему кто могъ знать, что я буду у васъ въ двѣнадцать часовъ!... не понимаю!... кто это Ивановъ?... не тотъ-ли съ кѣмъ я ѣхалъ на машинѣ... да нѣтъ... не можетъ быть!... ну на что-же вы рѣшились?
   Григорій Ивановичъ. Я?... я рѣшился на все! (про себя): Экъ его! какую несетъ неоколесную.
   Господинъ пріятной наружности (вскочивъ, отрывисто). Какъ на все? Объясните.
   Григорій Ивановичъ.. То-есть. Все зависитъ отъ васъ... я согласенъ на всѣ условія...
   Господинъ пріятной наружности (садяся). Ну да! я такъ и думалъ, что вы честный и благородный человѣкъ! я всегда былъ въ томъ увѣренъ, что вы кончите какъ слѣдуетъ это дѣло.
   Григорій Ивановичъ. Да!... разумѣется! про себя) Экъ ихъ какъ темно выражаются эти денежные люди.
   Господинъ пріятной наружности. Ну-съ! значитъ мы можемъ оставаться друзьями!
   Григорій Ивановичъ. Помилуйте, для чего-женамъ ссориться! (входитъ мальчикъ съ корзиною).
   Мальчикъ. Сюда это, что-ли?
   Григорій Ивановичъ (про себя). Новое чудо! (Мальчику) Это что такое, почтеннѣйшій мужъ?
   Мальчикъ. Григорій Ивановичъ-то Пѣтуховъ, вы что-ли-ча?
   Григорій Ивановичъ. Я, я, я, я! любезнѣйшій другъ! собственною своею персоною.
   Мальчикъ. Вотъ вино, что вы изволили купить!
   Господинъ пріятной наружности. Кутите вы, Григорій Ивановичъ!
   Григорій Ивановичъ (про себя). О-о-о! еще какъ. Съ мѣсяцъ кажется не обѣдалъ! (ему) Нельзя-же, знаете, изрѣдка! (про себя) Что это, не сходя съ мѣста я началъ дѣлать покупки.
   Мальчикъ. Глядите-же тутъ все: три бутылки шампанскаго, двѣ бутылки хересу, двѣ лафиту, двѣ сотерну и бутылка рому.
   Григорій Ивановичъ. Хорошо, хорошо поставь, любезный, вотъ туда въ уголъ, вотъ такъ.
   Мальчикъ (поставивъ корзинку). Прощенья просимъ!
   Григорій Ивановичъ (про себя). Врешь, не прощенія просишь, а на чаекъ! (ему) Прощай, любезный другъ! я сегодня еще зайду къ вамъ, мнѣ надобно еще кое-чего купить. Тогда я тебѣ дамъ за труды, а теперь мелкихъ нѣтъ.
   Мальчикъ. Покорнѣйше благодаримъ прощайте (уходитъ).
   Григорій Ивановичъ. Выпьемте-ка шампанскаго, откупориваетъ бутылку и наливаетъ) Знаете, дѣло какъ-то пріятнѣе и крѣпче, когда его запьешь шампанскимъ...
   Господинъ пріятной наружности. За ваше здоровье!
   Григорій Ивановичъ! За ваше здоровье, чортъ возьми, славная вещь это шампанское! (про себя) въ особенности когда его долго не пьешь. (громко) Знаете благородное вино (поетъ):
   
        Прекрасно созданъ Божій свѣтъ,
   Мы въ немъ набиты какъ селедки,
   Да жаль, что одного въ немъ нѣтъ,
   Да жаль что море не изъ водки!
   Да жаль, что одного въ немъ нѣтъ,
   Да жаль, что море не изъ водки
        Прекрасенъ Петергофскій садъ
   Въ немъ нѣтъ конца затѣямъ барскимъ,
   Но было-бъ лучше во сто кратъ,
   Когда-бъ Сампсонъ забилъ шампанскимъ
   Но было-бъ лучше во сто кратъ,
   Когда-бъ Сампсонъ забилъ шапанскимъ!
   
   Господинъ пріятной наружности. Прекрасно! вотъ тогда-бы гуляющихъ-то, гуляющихъ сколько-бы было. Перепились-бы всѣ.
   Григорій Ивановичъ. А чтожъ и это не дурно! Я, знаете, люблю пьяныхъ, это -- превеселый, и, главное, откровенный народъ (поетъ):
   
        Великъ нашъ бурый океанъ,
   Его валовъ сѣдая пѣна,
   Вѣкъ не утонетъ тотъ кто пьянъ.
   Вѣдь пьянымъ море по-колѣно!
   Вѣкъ не утонетъ тотъ, кто пьянъ,
   Вѣдь пьянымъ море по-колѣно!
        Въ трубу пусть смотритъ астрономъ
   И пусть вино онъ ненавидитъ,
   Друзья! совѣтую пить ромъ --
   Вѣдь пьяный вдвое больше видитъ!
   Друзья! совѣтую пить ромъ --
   Вѣдь пьяный вдвое больше видитъ!
   
   За ваше здоровье! извините, не имѣю удовольствія знать ни вашего имени ни фамиліи.
   Господинъ пріятной наружности. Василій Ѳадѣичъ Пастушковъ! За ваше здоровье! (чокаются и пьютъ).
   Григорій Ивановичъ (наливаетъ). Наполните кубки опять.
   Господинъ пріятной наружности. Итакъ, значитъ, мы покончили миролюбиво! Вы женитесь?-- только знаете, я-бы желалъ, чтобы сватьба состоялась какъ можно скорѣе!
   Григорій Ивановичъ (про себя). Это еще что за фантазія! да онъ еще и сватъ! (ему) Отчего же я готовъ съ удовольствіемъ, если за невѣстой хорошее приданое.
   Господинъ пріятной наружности. Но вѣдь вы знаете, что она дѣвушка бѣдная!
   Григорій Ивановичъ. Кто?
   Господинъ пріятной наружности. Какъ кто?-- моя кузина!-- Наташа!
   Григорій Ивановичъ. Очень сожалѣю, что ваша кузина бѣдна! (про себя) Фу, надоѣлъ! и что это онъ несетъ за ахинею! ну капиталисты!
   Господинъ пріятной наружности. Къ чему вы это говорите? значитъ вы не думаете жениться?
   Григорій Ивановичъ. На комъ? (про себя) нѣтъ ужъ это не отъ денегъ, а такъ просто, рехнулся!
   Господинъ пріятной наружности. Какъ на комъ? На моей кузинѣ, на Наташѣ!
   Григорій Ивановичъ. Не имѣю ни малѣйшаго желанія!
   Господинъ пріятной наружности. И вы это рѣшаетесь говорить? Вспомните, что она на дняхъ будетъ матерью!-- Вы должны жениться!
   Григорій Ивановичъ. Будетъ матерью?!-- Нѣтъ благодарю покорно! Женитесь сами, а я не имѣю ни малѣйшаго аппетита!
   Господинъ пріятной наружности, что?.., что?...
   Григорій Ивановичъ. Женитесь сами!
   Господинъ пріятной наружности (съ сердцемъ). Да чтожъ вы шутите, что-ли?
   Григорій Ивановичъ. Нисколько Это вы, кажется, шутите!
   Господинъ пріятной наружности. Я себя дурачить не позволю! Вы сейчасъ же соглашались на всѣ условія!
   Григорій Ивановичъ. Кто-жъ васъ знаетъ, что вы хотите навязать на шею вашу кузину, да еще безъ приданаго, да еще готовую сдѣлаться матерью! Это все затри тысячи вмѣсто процентовъ! Благодарю покорно! Я и денегъ не хочу.
   Господинъ пріятной наружности, что вы тутъ несете за галиматью! Вы говорите толкомъ: женитесь-ли вы или нѣтъ!
   Григорій Ивановичъ. Нѣтъ!
   Господинъ пріятной наружности. Такъ вы не хотите кончитъ какъ честный человѣкъ?
   Григорій Ивановичъ. Вексель я готовъ дать и проценты -- ну, а болѣе ничего.
   Господинъ пріятной наружности. То есть вы хотите удовлетворить ее деньгами. Но, послушайте, вѣдь это не возстановитъ ея чести!
   Григорій Ивановичъ. Да отвяжитесь вы съ нею! Вы говорите дѣло, толкомъ: даете мнѣ три тысячи безъ вашей кузины или нѣтъ?
   Господинъ пріятной наружности. Какія три тысячи?
   Григорій Ивановичъ. Которыя вы хотѣли мнѣ дать!
   Господинъ пріятной наружности, что вы городите? Но, знаете, вы отъ меня такъ не отдѣлаетесь! Вы обольстили неопытную, невинную дѣвушку и отказываетесь загладить ваше преступленіе!
   Григорій Ивановичъ. Я обольститель!... Вотъ-те и разъ! Да сегодня не одни крендели валятся на мою голову! Я, должно быть, лунатикъ: не трогаясь съ мѣста дѣлаю покупки и обольщаю кузинъ!
   Господинъ пріятной наружности. И если вы не дадите ей удовлетворенія, я.... я разражу, убью васъ какъ собаку, раздавлю какъ пресмыкающуюся гадину!
   Григорій Ивановичъ. Легче дядя! Кузины вашей я и въ глаза во всю жизнь не видалъ. А бить.... ну еще посмотримъ кто кого побьетъ!
   Господинъ пріятной наружности (съ бѣшенствомъ). Вы не видали ее? не видали? И вы это смѣете говорить, низкій человѣкъ! Правду мнѣ говорили, что вы способны на всякую подлость! Ваше запирательство не поможетъ! Я убью васъ, слышите-ли!
   Григорій Ивановичъ (сердясь). Ну ужъ это изъ рукъ вонъ! Да что же вы въ самомъ дѣлѣ! Убирайтесь вонъ къ чорту и съ деньгами, и съ кузиною, и со всѣми глупостями!... Я ни васъ, ни вашей кузины въ глаза не видалъ! Понимаете -- не зналъ никого, не знаю и знать не хочу!
   Господинъ пріятной наружности. Меня вы дѣйствительно не знаете лично и никогда не видали, потому что я жилъ въ Твери, но вѣрно слыхали обо мнѣ отъ Наташи.
   Григорій Ивановичъ. Я вамъ еще разъ повторяю, что я не знаю никакой Наташи! Вы за кого меня принимаете?
   Господинъ пріятной наружности. Да вѣдь вы Григорій Ивановичъ?
   Григорій Ивановичъ. Я-съ!
   Господинъ пріятной наружности. Господинъ Пѣтуховъ?
   Григорій Ивановичъ. Да-съ, Пѣтушковъ.
   Господинъ пріятной наружности. Какъ-съ?
   Григорій Ивановичъ. Пѣ-ту-шковъ!
   Господинъ пріятной наружности. Пѣтушковъ, а не Пѣтуховъ? Вы не жили на Пескахъ?
   Григорій Ивановичъ. Никогда!
   Господинъ пріятной наружности. А здѣсь, въ этомъ домѣ, вы давно живете?
   Григорій Ивановичъ. Давно уже -- скоро годъ будетъ.
   Господинъ пріятной наружности. Гмъ! А тотъ вчера, кажется, только переѣхалъ.
   Григорій Ивановичъ. Какъ, вы говорите, его зовутъ?
   Господинъ пріятной наружности. Григорій Ивановичъ Пѣтуховъ.
   Григорій Ивановичъ. И онъ вчера сюда переѣхалъ?
   Господинъ пріятной наружности. Да.
   Григорій Ивановичъ. Аааа! Такъ вотъ въ чемъ штука-то! Понимаю! Его дворники не знаютъ и посылаютъ ко мнѣ.
   Господинъ пріятной наружности. Такъ это ошибка, извините пожалуйста.
   Григорій Ивановичъ. А вы-то, вы? Вы не капиталистъ? Вы пришли не съ тѣмъ, чтобы дать мнѣ три тысячи?
   Господинъ пріятной наружности. Ха, ха, ха! Помилуйте, какой я капиталистъ! Значитъ мы оба ошибались! Забавно, ей-Богу забавно! До свиданія, извините, что напрасно утруждалъ васъ.
   Григорій Ивановичъ. Ничего! Сдѣлайте одолженіе.
   Господинъ пріятной наружности. Вотъ случай-то! До свиданія (уходитъ).
   Григорій Ивановичъ. До свиданія!....Изыди окаянный, оглашенный. Только даромъ сожралъ мой сахаръ, разбойникъ! Чтобъ тебѣ солоно пришлось! Послѣдніе кусочки слопалъ!... Такъ вотъ въ чемъ дѣло: созвучіе именъ, ошибка! Гмъ! Понимаю! А я ужъ думалъ, что это мнѣ съ неба сыплется! Чортъ возьми!... значитъ я сегодня выпилъ и закусилъ на чужой счетъ! (наливаетъ себѣ шампанскаго, пьетъ и говоритъ):
   
   Выпьемъ, братецъ, Ваня,
   Съ холоду, да съ горя!
   Говорятъ вѣдь пьянымъ
   По колѣно море!
   
   Да! слѣдовательно и три тысячи суть призракъ, лишь бредъ!... Это пренепріятная статья!... Скверно!... Конечно можетъ быть случай, что капиталистъ ни его, ни меня въ глаза не видалъ и не знаетъ, но воспользоваться этимъ и взять деньги будетъ нечестно! Это будетъ воровство-мошенничество, воровство-кража! Да!... А я-то, съ дуру, радовался; вотъ, думалъ себѣ, разговѣюсь-то! Какъ-же! Жди!... Тутъ-то и предстоитъ великій постъ. Я остался опять оборванцемъ, чортъ возьми со всѣмъ, нищимъ, голью! Я сегодня окончательно разорился, жестокая судьба ухитрилась украсть у бѣдняка, неимѣющаго переломленнаго гроша, три тысячи рублей! Изъ рукъ вонъ (наливаетъ, пьетъ и поетъ):
   
   О, Витковскій, мой другъ,
   Всѣ напасти мнѣ вдругъ!
   Когда-бъ вѣдать, да знать-бы
   Не ходить-бы на сватьбы,
   А сидѣлъ-бы одинъ
   Самъ себѣ господинъ.
   Все читалъ-бы книжонки,
   Да писалъ-бы стишонки,
   А что лучше всѣхъ дѣлъ
   Все романсы-бы пѣлъ!
   А теперь все иначе.
   Все такъ гадко тѣмъ паче,
   Что влюбленъ я, увы!
   
   Мавра Ивановна (входя). Убирать что-ли самоваръ?
   Григорій Ивановичъ. Милая, затхлая Маврена, разрушающаяся богиня души моей! (поетъ, съ нѣжностію обращаясь къ Маврѣ Ивановнѣ и дѣлая выразительныя движенія руками и головой):
   
   Ты душа-ль моя,
   Другъ Мавреночка!
   Ты звѣзда-ль моя
   Ненаглядная!
   Ты услышь меня,
   По-о-люби меня!
   По-о-люби меня
   Ра-а-дость дней моихъ.
   
   Сѣдовласая моя богиня! Кумиръ съ изъяномъ!
   Мавра Ивановна (съ досадою). Ахъ да отстань, право! Что я тебѣ дѣвчонка досталась, что-ли?-- зубы-то скалить. Вонъ вино таскаютъ ящиками, на это деньги есть, а платить за квартиру небось не думаешь, безсовѣстные твои глаза, ей ей!
   Григорій Ивановичъ. Заплачу, милѣйшая изъ милѣйшихъ, древнѣйшая изъ древнѣйшихъ, ископаемая Маврена! Теперь я богатъ -- твоею любовью (поетъ):
   
   Ужъ какъ взглянешь ты,
   Старушенція!
   Мнѣ тогда твои
   Очи желтые
   
   Куда-же ты Мавренція! (удерживаетъ ее, та вырывается).
   
   Не отходи отъ меня,
   Другъ мой, останься со мной!
   Мнѣ такъ отрадно съ тобой,
   Не отходи отъ меня!
   Ближе другъ къ другу чѣмъ мы
   Ближе нельзя намъ и быть!
   
   Мавра Ивановна (сердись). О! да какой-же онъ право! Оставь, говорятъ! платье разорвешь! Съ ума сошелъ, ей-ей, точно бѣлены объѣлся! (вырывается).
   Григорій Ивановичъ. Изыди, изыди! Vade retro satanas! Гмъ, за квартиру! А чѣмъ заплатить?... Тутъ не только за квартиры платить, ѣсть нечего! Ну сегодня крендель; а завтра что? Чаю нѣтъ! Сахару нѣтъ! Денегъ нѣтъ! Ничего нѣтъ! хоть волкомъ вой! хоть себѣ матушку рѣпку пой!... А можетъ все быть, стоитъ только взять эти три тысячи! Но вѣдь это не честно! Да!... (трагически). Брать? или не брать?-- вотъ въ чемъ вопросъ, что доблестнѣй: сносить-ли голодъ, жажду, трескъ и скрежетъ зубовный Маврены? (живо и своимъ голосомъ): Нѣтъ, благодарю покорно! Ой, ой, ой! у меня животъ подводитъ при одномъ воспоминаніи, старое-же повторить въ лицахъ весьма непривлекательно! А вотъ ее опять разбираетъ, вона! вона! зачавкала! захрустѣла, заскрежетала! Это и на сытый желудокъ нестерпимо слушать, а на голодный, благодарю покорно! (Ѣстъ съ жадностью крендель). Вотъ-же сегодня и я ѣлъ, не одна ты, богомерзская старуха! Славный крендель! отличный! Ну такъ что-же? (трагически). Брать? или не брать?-- вотъ въ чемъ вопросъ! Что лучше: разъ покривить душой и сытымъ быть, иль изнывать въ постѣ невольномъ, зубами щелкать, когда ѣдятъ другіе, гранить мостовую?... (своимъ голосомъ). Нѣтъ чортъ возьми! Посадилъ-бы я философа-стоика сюда, да не давалъ-бы ему недѣлю ѣсть, а тутъ Маврена пускай хруститъ своими старыми зубами! Посмотрѣлъ-бы я, что-бы онъ запѣлъ тогда!... Впрочемъ, что-же я несу! Это съ сытаго желудка на меня затемнѣніе нашло! Я объѣлся просто! Вотъ значитъ привычка имѣть пустой желудокъ!-- только-что положишь въ него, разбойника, что-нибудь такое,-- сейчасъ и пошелъ городить дичь Поэтому свѣтлые умы должны всегда ходить натощакъ!-- Какое я нашелъ тутъ воровство? Что-же тутъ дурнаго, что я возьму деньги въ займы? Вѣдь я ихъ не украду, а возьму взаймы, буду платить проценты, выдамъ вексель и потомъ заплачу весь капиталъ въ срокъ! Буду работать, наконецъ съ капиталомъ пущусь въ коммерцію, открою лавку или что-нибудь тамъ устрою. Вѣдь не дуракъ-же я, чтобы не найтися, что дѣлать съ 3-мя тысячами. Кто откажется отъ этого? Чтобы занять деньги -- для этого можно употребить хитрость, лишьбы честно раздѣлаться!... Рѣшено! беру! Надоѣло голодать и шляться оборванцемъ! Да я-бы былъ оселъ, болванъ, глупецъ, когда-бы не взялъ этихъ денегъ! (наливаетъ шампанское, пьетъ и поетъ):
   
   Законъ, законъ,
   Законъ себѣ поставимъ
   Для ра, для ра
   Для радости пожить!
   Другимъ, другимъ,
   Другимъ мы предоставимъ,
   Заботы, боты
   Боты, боты и труды
   
   Ха, ха, ха! Какая дичь! Ну, господа переводчики! Нечего сказать волхвы! Отчего-бы не перевести буквально (поетъ):
   
   Нальемъ, нальемъ,
   Нальемъ, друзья, полнѣе,
   Нальемъ, нальемъ,
   Нальемъ кипящаго вина!
   
   Камлотовая шинель (появляясь въ дверяхъ). Григорій Ивановичъ?
   Григорій Ивановичъ. Я-съ, къ вашимъ услугамъ! (про себя) Опять! Явленіе первое, дѣйствіе второе! Фу какая мерзость! Ну харя! преотвратительная! Ну, это капиталистъ!
   Камлотовая шинель. Мнѣ нужно къ вамъ, господинъ, по одному дѣлу!
   Григорій Ивановичъ. Вы отъ Иванова?
   Камлотовая шинель. Да отъ Андрея Дмитрича.
   Григорій Ивановичъ. Очень радъ! Прошу покорно садиться! Не угодно-ли шампанскаго! (про себя) Слава Богу, некупленное!

(Вынимаетъ вторую бутылку, раскупориваетъ и наливаетъ).

   Камлотовая шинель. Благодарю, господинъ, зачѣмъ безпокоиться!
   Григорій Ивановичъ. За шампанскимъ, знаете, какъ-то лучше толковать о дѣлѣ!
   Камлотовая шинель. Покорно васъ благодарю! За ваше здоровье, господинъ!
   Григорій Ивановичъ. И за ваше здоровье! Позвольте узнать ваше имя.
   Камлотовая шинель. Карлъ Фалькъ.
   Григорій Ивановичъ. Такъ за ваше здоровье, герръ Фалькъ! Ну, что скажете хорошенькаго?
   Камлотовая шинель. Денегъ достать трудно, ужасно трудно, господинъ! Безъ залога никто не даетъ нынче!
   Григорій Ивановичъ. А вы отдайте имъ въ залогъ мою душу!
   Камлотовая шинель. Нѣтъ, они все хотятъ золота, да серебра! Повѣрьте, господинъ, цѣлую недѣлю бѣгалъ, едва нашелъ у одного, теперь даетъ тысячу, потомъ еще двѣ черезъ день или черезъ два.
   Ггигогій Ивановичъ. А вы сами не капиталистъ?
   Камлотовая шинель. Какой я капиталистъ! Я хлопочу только, достаю, знаю капиталистовъ. Подъ залогъ могу вамъ достать хоть полтораста тысячъ. А безъ залога никто не даетъ рѣшительно! Едва, едва досталъ! Пять процентовъ въ мѣсяцъ господинъ!
   Григорій Ивановичъ. Ухъ! это много! Вѣдь это шестьдесятъ въ годъ! Да это просто грабежъ!
   Камлотовая шинель. Ну какъ знаете, господинъ, Я и то насилу выторговалъ? Ей Богу! Говорятъ мы подъ залогъ вещей достанемъ эти проценты и еще побольше! А тутъ безъ залога на заемное письмо! А тамъ возись! Сами вы, господинъ, подумайте! Мнѣ было-бы пріятнѣе достать на меньшіе проценты, да нельзя!
   Григорій Ивановичъ. Ну хорошо, положимъ!
   Камлотовая шинель. Вамъ вѣдь на годъ?
   Григорій Ивановичъ. Да. Если можно, то на два.
   Камлотовая шинель. Ну это можно послѣ отсрочить. Такъ значитъ заемное письмо на тысячу рублей, да шестьсотъ процентовъ, тысяча шестьсотъ! да на шестьсотъ проценты....
   Григорій Ивановичъ. Какъ и на проценты проценты?
   Камлотовая шинель. А какъ же господинъ? Вы подумайте сами, вѣдь вы знаете, что проценты берутся впередъ, значитъ вамъ-бы пришлось получить четыреста, а тутъ вы получаете тысячу, значитъ берете еще шестьсотъ, то есть всего тысячу шестьсотъ и на всю сумму проценты. Ужъ это дѣло извѣстное, господинъ; за всегда такъ дѣлается!
   Григорій Ивановичъ. Ловко! Да вы молодцы! Проценты впередъ кажется тоже самое, а выходитъ вмѣсто шестидесяти процентовъ въ годъ -- полтораста, хорошо!
   Камлотовая шинель. Значитъ заемное письмо въ тысячу девятьсотъ шестьдесятъ рублей. Да еще приписывается неустоечки тысяча, итого двѣ тысячи девятьсотъ шестьдесятъ; неустоечка тогда, если вы, господинъ, не заплатите въ срокъ. А заплатите въ срокъ, такъ неустойки ненужно, не возьмутъ, всего только тысячу девятьсотъ шестьдесятъ рублей!
   Григорій Ивановичъ. Прекрасно! Это по вашему пять процентовъ въ мѣсяцъ. Впрочемъ все выгоднѣе, нежели проценты впередъ: четыреста получить, и заплатитъ тысячу.
   Камлотовая шинель. Ну какъ вы, господинъ, скажете? Согласны или нѣтъ?
   Григорій Ивановичъ. Хорошо! Согласенъ.
   Камлотовая шинель. Повѣрьте совѣсти, нигдѣ меньше не найдете! Ну, а мнѣ, господинъ, за труды сколько положите?
   Григорій Ивановичъ. Вамъ? сколько-же вамъ?
   Камлотовая шинель. Андрей Дмитричъ знаютъ, я цѣлую недѣлю бѣгалъ! Вотъ и теперь вамъ не нужно хлопотать, я сейчасъ побѣгу къ маклеру, напишемъ заемное письмо и привеземъ сюда, съ книгою. Вы подпишете и получите деньги здѣсь безъ хлопотъ. Я самъ поѣду къ Андрею Дмитричу, чтобы они подписали поручительство. Вы будете безъ всякихъ хлопотъ. За все за это сто рублей; ей Богу, не много, господинъ! Я для васъ еще постараюсь, достану двѣ тысячи. Вы знаете какія теперь времена! Я бѣдный человѣкъ, у меня семейство, кушать надобно! Что дѣлать-то!
   Григорій Ивановичъ. Ну хорошо, хорошо! Только поскорѣе, поторопитесь!
   Камлотовая шинель. Сейчасъ бѣгу! До свиданья, господинъ, я сію минуточку!
   Григорій Ивановичъ. Браво, браво, Донъ-Пасквале! браво, браво! Дѣло обдѣлано. Фу какіе они жиды и подлецы. Рвать проценты такіе, пользуясь нуждою ближняго, Это грабежъ! Вотъ подлость-то Вотъ низость! И ихъ не преслѣдуютъ, не вѣшаютъ Разбойники! Піявки общества! Каины! Вотъ болячка-то нашего вѣка! Подлецы! Мерзавцы! Они заслуживаютъ строжайшаго и примѣрнаго наказанія! Дуракъ я буду, если ему отдамъ хоть грошъ! Не стоитъ онъ! Кто хочетъ много, тотъ ничего не получитъ! Вотъ ихъ всѣхъ надобно такъ наказывать! Не отдамъ, ни за что не отдамъ. Стоитъ-ли биться, пріобрѣтать, чтобы заплатить такіе жидовскіе проценты этому мерзавцу, обогатить такого негодяя! Пусть взыскиваетъ!-- съ меня взятки гладки! Плевать: -- ну пусть садитъ въ тюрьму!-- Къ тому времени я буду уже безъ гроша, такъ казенная квартира, съ отопленіемъ, съ освѣщеніемъ, со столомъ и съ прислугой будутъ совершенно кстати! Рѣшено! Начхать ему на голову! ни шиша не получитъ! Ну развернись теперь, Григорій Ивановичъ! (поетъ):
   
   Вѣкъ юный, прелестный,
   Друзья, пролетитъ,
   И все въ поднебесной
   Измѣной грозитъ!
   Лети стрѣлой
   Нашъ вѣкъ младой,
   Какъ сладкій сонъ
   Минуетъ онъ!
   Лови, лови
   Часы любви,
   Пока огонь
   Горитъ въ крови!
   Лови, лови
   Часы любви.
   Пока огонь
   Горитъ въ крови!
   
   Дай только денежки, тогда лови и меня Вишь борзый какой! Двѣ тысячи девятьсотъ шестьдесятъ! Держи карманъ! получишь шишъ горѣлый. А ужь покучу, поправдную -- въ волю, что-же въ самомъ дѣлѣ всѣ живутъ, всѣ устроились и наслаждаются жизнью кромѣ меня! Даже какая-нибудь Мавра Ивановна и та обжирается на старости лѣтъ! за что же мнѣ вѣчно голодать? Благодарю покорно! Я жить хочу!
   
   Мнѣ душно здѣсь! Я въ лѣсъ хочу!
   
   То есть ни въ лѣсъ, а во всѣ мѣста, гдѣ ожидаютъ наслажденія: вино, столъ и женщины. Въ особенности женщины! (поетъ):
   
   La donna e mobile...
   Трамъ-тимъ тамъ та-ри-ри
   Тримъ-тимъ тимъ та-ри-ри
   Трамъ-тамъ-тамъ та-ра-ра!
   
   Да, женщины -- это вѣнецъ наслажденія; я началъ писать на этотъ счетъ нѣчто въ родѣ оды, между прочимъ говорю:
   
   Природа ихъ для упоенья,
   Для сладострастья родила,
   И намъ ихъ въ жертву наслажденья
   Отъ колыбели принесла!

(Камлотовая шинель и письмоводитель маклера съ книгою).

   Камлотовая шинель. Вотъ и мы, господинъ!
   Григорій Ивановичъ. Ну что? готово?
   Камлотовая шинель. Готово! Извольте подписать.
   Григорій Ивановичъ И прекрасно! давайте!
   Камлотовая шинель. Вексель написанъ на мое имя, а ужъ я отвѣчаю передъ капиталистомъ.
   Григорій Ивановичъ (подписываетъ) Готово!
   Письмоводитель (подавая книгу). Извольте расписаться въ книгѣ. Заемное письмо обратно получилъ и пошлины въ доходъ города два рубля пятьдесятъ копеекъ заплатилъ, чинъ, имя, отчество и фамилію.
   Григорій Ивановичъ. Извольте, наслаждайтесь! Я украсилъ своимъ именемъ вашу книгу.
   Камлотовая шинель (беретъ вексель и прячетъ въ бумажникъ, изъ котораго вынимаетъ деньги). Вотъ деньги, извольте считать!
   Письмоводитель. За труды не пожалуете-ли чего-нибудь?
   Камлотовая шинель. Вѣдь я вамъ далъ.
   Григоріи Ивановичъ (даетъ ему денегъ) Все равно, вотъ вамъ еще!
   Письмоводитель. Покорнѣйше благодарю.
   Григорій Ивановичъ желаю вамъ видѣть меня во снѣ.
   Письмоводитель. Покорно васъ благодарю! прощайте!
   Григорій Ивановичъ. Пожалуйста увидьте меня во снѣ.
   Письмоводитель. Постараюсь! Покорно васъ благодарю! Прощайте! (уходитъ).
   Камлотовая шинель. Зачѣмъ вы ему дали еще, господинъ, это народъ такой, имъ все мало, сколько ни давай; такіе жиды, алчные! Деньги вы считали?
   Григорій Ивановичъ. Считалъ.
   Камлотовая шинель. Вѣрно?
   Григорій Ивановичъ. Вѣрно!
   Камлотовая шинель. Ну, прощайте: надобно спѣшить, чтобы застать Андрея Дмитрича. Только, пожалуйста, господинъ, вѣрнѣе платите!
   Григорій Ивановичъ. О, будьте увѣрены!...
   Камлотовая шинель. Я знаю! Мнѣ Андрей Дмитричъ ручаются, такъ я ужъ увѣренъ! Прощайте, господинъ! Двѣ тысячи на этой недѣлѣ! (уходитъ).
   Григорій Ивановичъ. Азаа! вотъ вы, голубчики! Ууу! тю, тю, тю, тю! Какіе хорошенькіедавно я не видалъ васъ, цыпочки! (прячетъ деньги) сюда на сердце! А ты, каналья, жди! Вотъ тебѣ! шишъ горѣлый! Чорта лысаго въ стулѣ получишь! Однако-же того.... надобно убираться отсюда по добру по здорову! А то поймаютъ, еще непріятность выйдетъ! Теперь смеркается, такъ мы вечеркомъ и зададимъ тягу, навостримъ лыжи! Ищи тогда, голубчикъ!
   
   Adio Leonora, adio!
   
   Вотъ закоченѣетъ-то отъ злости, когда узнаетъ въ чемъ дѣло! Маврена! Маврена! другъ мой!
   Мавра Ивановна, что еще?
   Григорій Ивановичъ. Во-первыхъ: я васъ обожаю, милая древность, ветхозавѣтный папирусъ:
   
   Іо t'amo, t'amo, t'amo!
   
   Во-вторыхъ: вотъ вамъ двадцать пять рублей за квартиру, за ваши хлопоты, за ваше чавканье, за ваше хрустѣніе, за вашу любовь и за все, за все, чѣмъ сердце было полно!
   Мавра Ивановна. Благодарю покорно!
   Григорій Ивановичъ. Въ-третьихъ:
   
   Прощаюсь, ангелъ мой, съ тобою!
   Прощаюсь, счастье моихъ дней!
   
   Вотъ вамъ мои видъ, отмѣтьте меня сейчасъ-же за городъ.
   Мавра Ивановна (съ сожалѣніемъ). Вы уѣзжаете?
   Григорій Ивановичъ. Да, другъ мой! Прощай Маврена! Прощай, злобная старуха!
   Мавра Ивановна. Куда-же вы? Жили-бы, да жили! Простите, батюшка, если иногда поворчу, по глупости, не то что съ сердцевъ! Старость! болѣзнь!
   Григорій Ивановичъ. Не унижайся, старушенція! не лги! Какъ ни больно моему сердцу оставить тебя, обожаемая мумія, и твои сѣдины, но.... но злой рокъ повелѣваетъ мнѣ удалиться! И такъ отмѣть меня сейчасъ-же за городъ!
   Мавра Ивановна. Право-бы пожили!
   Григорій Ивановичъ. Я знаю, что ты меня обожаешь, что тебѣ трудно со мною разстаться! Но что дѣлать! Не могу, Маврена. Надо ѣхать далеко, далеко! Пріѣду опять, поселюсь съ тобою! (поетъ):
   
   О, Маврена, Маврена, idol mio
   Spegner debbo ne-e-e-e-el mio cor!
   
   Иди-же, стремись, презрѣнная старуха! сейчасъ отмѣть меня за городъ! Аминь, глаголю тебѣ, не зайдетъ еще солнце за городъ Кронштадтъ, какъ азъ оставлю градъ сей! Стремись'
   Мавра Ивановы а. Бѣгу, бѣгу, батюшка! (уходитъ).
   Григорій Ивановичъ (впродолженіе его монолога совершенно темнѣетъ. Настаетъ ночь). Ну, теперь надобно собирать всю свою худобу, да поскорѣе навострить лыжи (Вынимаетъ изъ комода портъ-сакъ). Принадлежностей у меня немного: пара бѣлья, сей халатъ, какая-то ветошь "невыразимые", сіи книги и сіи бумаги (укладываетъ). Теперь надобно одѣваться! (Надѣваетъ жилетъ, галстукъ и сюртукъ, а халатъ прячетъ въ портъ-сакъ). Ну теперь отправляйтесь книги и бумаги! Вотъ такъ! Вотъ я и готовъ, "Мальбругъ въ походъ собрался". Отлично жить на-легкѣ, какъ захотѣлъ такъ и полетѣлъ Въ одну руку портъ-сакъ, въ другую -- корзинку съ винами и пошелъ себѣ, хоть за тридевять морей! Хорошо сдѣлали, что принесли крендель и тѣмъ заставили замолчать вопіявшую мою утробу, но бутылочками, бутылочками окончательно разодолжили. Онѣ на мѣстѣ и въ пути, сытому и голодному, веселому и печальному равно милы и полезны! Фу, какая настаетъ темень, хоть-бы поскорѣе принесли мой видъ, пора уже мнѣ ударить, а тамъ меня ищи-свисти! Завтра уѣду въ Москву и ужъ тамъ развернемся, кутнемъ, денегъ куча, мы имъ протремъ глазки. (Поетъ и слегка приплясываетъ):
   
   Вдоль по улицѣ молодчикъ идетъ
   Вдоль по ширенькой, удаленькій.
   Ай жги, жги, жги, говори, говори
   Вдоль по ширенькой, удаленькій!
   А на молодцѣ смуръ-кафтанъ
   Рукавички поярковыя
   Ай жги, жги, жги, говори, говори
   Рукавички поярковыя,
   На немъ шапочка бархатная
   А околышъ черна соболя
   Ай жги, жги, жги, говори, говори
   А околышъ черна соболя.
   
   Совершенно стемнѣло, хоть глазъ коли!.., чортъ возьми, золотое время бѣжитъ, а я хожу какъ дуракъ точно-будто жду, чтобы меня поймали и отвели въ полицію. Эхъ какъ долго не несутъ вида!
   Мавра Ивановна (въ дверяхъ). Вотъ онъ здѣсь, сударыня! (уходитъ).
   Григорій Ивановичъ. Идетъ кто-то! никакъ квартальный -- пропалъ я!
   Госпожа въ шляпкѣ. Здравствуйте, Григорій Ивановичъ.
   Григорій Ивановичъ. Это еще что? Женщина! Questa donna! Кто тутъ?
   Госпожа въ шляпкѣ. Вы меня уже не узнаете! Впрочемъ, чего я дура?... У васъ память очень коротка. Въ этомъ я сегодня вполнѣ убѣдилась. Мнѣ-бы слѣдовало, послѣ того какъ вы не явились въ магазинъ "русскихъ издѣлій", забыть васъ и подарить презрѣніемъ! Но что дѣлать! Я еще вѣрила въ васъ, въ вашу любовь! Я хотѣла все объяснить въ хорошую сторону. Я думала: не болѣнъ-ли онъ? Получилъ-ли мою записку? Вы получили мою записку?
   Григорій Ивановичъ (про себя). А-а-а-а-а! Это Мари! Экій я осля, не догадался! (ей) Записку? Какую записку, ангелъ мой, моя обожаемая Мари! Чудная Мери моя! (про себя) А что если она рожа!
   Госпожа въ шляпкѣ. Вы не получали записки?
   Григорій Ивановичъ. Нѣтъ! (про себя). Вдругъ я убью бобра, можетъ она рябая, косая! тьфу!
   Госпожа въ шляпкѣ. Неправда!
   Григорій Ивановичъ. Выговорите неправда! (про себя). Ого! да она колдунья все слышитъ!
   Госпожа въ шляпкѣ. Я говорю неправда, вы получили записку.
   Григорій Ивановичъ. Ей Богу! Клянусь честью, клянусь всѣмъ, клянусь вашими глазками! (про себя). Нѣтъ, должна быть прехорошенькая, судя по голоску! Точно органчикъ или флейта божественная играетъ!
   Госпожа въ шляпкѣ. Странно!
   Григорій Ивановичъ. Помилуйте, городская почта такъ неисправна! (про себя). А какъ отъ нее пахнетъ! Прелесть! Чѣмъ-то невыразимо пріятнымъ? Только у меня отъ этого кровь такъ и бурлитъ, сердце такъ и колотится!
   Госпожа въ шляпкѣ. А я думала отчего вы не явились?
   Григорій Ивановичъ. Какъ вы могли думать! Если бы я получилъ записку, я-бы прилетѣлъ на крыльяхъ любви! (про себя). Она красавица! Только отъ красавицъ такъ хорошо и раздражительно пахнетъ!
   Госпожа въ шляпкѣ. Значитъ я хорошо сдѣлала, что зашла сюда!
   Григорій Ивановичъ. Отлично! (про себя). Однакожъ это глупо, она стоитъ тамъ, а я здѣсь! Это что-то не такъ!
   Госпожа въ шляпкѣ. Хотя-бы вы этого и не заслуживали, милостивый государь! Сознайтесь сами! Вдругъ пропасть на столько времени! Я думала Богъ знаетъ, что съ вами случилось! И какъ вамъ не грѣхъ! Вѣдь ты знаешь, какъ я люблю тебя!
   Григорій Ивановичъ (про себя). Счастливецъ мой двойникъ! Только онъ-бы теперь дѣйствовалъ иначе, чѣмъ я. А то я точно раскланиваться собираюсь или боюсь!
   Госпожа въ шляпкѣ. Мнѣ безъ тебя и день кажется годомъ! Ты меня не любишь, Gregoire!.., что-же ты молчишь?
   Григорій Ивановичъ (про себя), что тутъ дѣлать! Точно варомъ обдаетъ! Воспользоваться мнѣ правами моего двойника или нѣтъ? Чортъ возьми!
   Госпожа въ шляпкѣ. Ты недоволенъ, что я пришла?-- Я забыла все, чтобы тебя видѣть, чтобы разсѣять свои опасенія! Я отпросилась у маманъ съ Герасимовной въ Гостиный дворъ и забѣжала къ тебѣ.
   Григорій Ивановичъ (про себя). Крендель съѣлъ, вино выпилъ, деньги взялъ! Теперь остается, чортъ возьми, самый лакомый кусокъ! Что съ нимъ дѣлать?
   Госпожа въ шляпкѣ. Поди-же ко мнѣ! Гдѣ ты!
   Григорій Ивановичъ (про себя). Сахаръ самъ въ ротъ лѣзетъ! Ужъ кутить, такъ кутить! (подходя къ ней). Милая Мари, я не вѣрю себѣ, не вѣрю этому счастію, что ты у меня! (про себя). Книжно, чортъ возьми! Съ Герасимовной отпросилась!-- такъ вѣрно у него въ первый разъ! Какъ-бы не попасться въ просакъ!-- а то какъ разъ выведутъ на чистую воду! Въ первый разъ у него! Гмъ! это даетъ чортъ знаетъ какія надежды. Гори и пылай моя кровь! Въ первый разъ!
   Госпожа въ шляпкѣ. Ты холоденъ, Gregoire!
   Григорій Ивановичъ (про себя). Этакая сласть по губамъ мажетъ! (ей): Ангелъ, обожаемая Мари, блаженство, жизнь, душа моя! (про себя) что тутъ говорятъ влюбленные, чортъ ихъ знаетъ!
   Госпожа въ шляпкѣ. Зачѣмъ ты перемѣняешь голосъ?
   Григорій Ивановичъ (про себя). Выдаетъ, проклятая гортань! выдаетъ! (ей): Ангелъ мой, божество! У меня измѣнился голосъ отъ радости, отъ восторга! Сядь здѣсь! (сажаетъ ее на диванъ). А я буду у ногъ твоихъ! (становится на колѣни и осыпаетъ поцѣлуями ея руки). Милая Мери! О какое блаженство! Боже, за что я такъ счастливъ! (про себя). А что если она рожа!
   Госпожа въ шляпкѣ. Правда, ты этого не стоишь, но что дѣлать!-- я люблю тебя!
   Григорій Ивановичъ. А я тебя обожаю! Чудная, милая Мари моя! Поцѣлуй, одинъ только поцѣлуй! (Цѣлуетъ ее нѣсколько разъ).
   Госпожа въ шляпкѣ. Довольно, довольно! замучилъ! Gregoire! Устроивай свои дѣла поскорѣе!
   Григорій Ивановичъ. Гмъ! Устроивать дѣла поскорѣе? Ты этого хочешь?
   Госпожа въ шляпкѣ. Еще-бы! Разумѣется! Вѣдь отъ этого зависитъ наша сватьба!
   Григорій Ивановичъ (про себя). Такъ она его невѣста! Гмъ! Кусокъ-то очень жиренъ, неравно влопаешься!
   Госпожа въ шляпкѣ. Чтобъ намъ быть постоянно вмѣстѣ и не разлучаться! Пожалуйста Gregoire (обнимаетъ его).
   Григорій Ивановичъ (про себя). Нѣтъ силъ! Крендель съѣлъ, вино выпилъ, деньги взялъ (громко): О, Мари! Ангелъ!

(Обнимаетъ ее и осыпаетъ поцалуями. Слышны шаги. Въ дверяхъ появляется Мавра Ивановна со свѣчою, Григорій Ивановичъ Пѣтуховъ, молодой человѣкъ красивой наружности и атлетическаго сложенія и Мальчикъ, приносившій вино Мавра Ивановна, во время слѣдующей сцены ставитъ свѣчу на столъ и уходитъ).

   Госпожа въ шляпкѣ. Боже мой кто-то идетъ!
   Григорій Ивановичъ. Гдѣ? Кто тутъ? что вамъ угодно?
   Мальчикъ (со слезами). Вотъ, вотъ они. Я имъ отдалъ! Они сказали, что это имъ!
   Пѣтуховъ. Хорошо, ступай!
   Мальчикъ. Я не виноватъ, они сказали, что это они, что это имъ!
   Пѣтуховъ. Ступай, хорошо! (мальчикъ уходитъ). Милостивый государь, вы получили мое вино....
   Григорій Ивановичъ. Аза! Это ваше вино?
   Госпожа въ шляпкѣ. Gregoire!
   Пѣтуховъ. Мари!
   Госпожа въ шляпкѣ. Боже мой! Что-же это значитъ? гдѣ я? кто этотъ господинъ? Это ужасно!
   Пѣтуховъ. Ты какъ сюда попала?
   Госпожа въ шляпкѣ. Я писала тебѣ, чтобъ ты былъ сегодня въ магазинѣ Русскихъ издѣлій, ты не былъ. Я начала безпокоиться: здоровъ-ли ты?-- отпросилась у маманъ съ Герасимовною въ Гостиный дворъ и забѣжала къ тебѣ. Спрашиваю, гдѣ, Григорій Ивановичъ Пѣтуховъ?-- меня проводили сюда и вотъ этотъ господинъ изволилъ дарить меня своими любезностями!
   Пѣтуховъ. Странно! Какъ вы сейчасъ не узнали, что это не я. Мы, кажется, мало похожи другъ на друга!
   Госпожа въ шляпкѣ. Ахъ Боже мой! здѣсь было совершенно темно.
   Григорій Ивановичъ. Какая она хорошенькая! Ужъ я по запаху слышалъ! Эхъ, принесъ его дьяволъ не во время. Есть о чемъ хлопотать, объ корзинкѣ вина!
   Пѣтуховъ. Милостивый государь! Вы могли пользоваться моимъ виномъ, это все было смѣшно и гадко! Но рѣшиться посягнуть на чужую невѣсту!-- это ужъ изъ рукъ вонъ! Это подло! низко! Вы знаете, что за это бываетъ?
   Григорій Ивановичъ. Вотъ я же виноватъ? посмотрѣлъ-бы я, чтобы вы сдѣлали на моемъ мѣстѣ, если-бы къ вамъ въ ротъ лѣзли сами собой, цѣлый день, то крендели, то -- въ сумерки красавицы. Небось заговорили-бы другое.
   Пѣтуховъ. Нѣтъ, вы такъ отъ меня смѣшками не отдѣлаетесь!
   Григорій Ивановичъ. Да что вы въ самомъ дѣлѣ! Мнѣ изъ-за васъ чуть реберъ не переломали, думали, что я -- вы. Ну, и принуждали жениться на какой-то Наташѣ, которую вы обольстили. Постойте еще, васъ заставятъ на ней жениться!
   Госпожа въ шляпкѣ. Ахъ, Боже мой! Gregoire! Что это значитъ?
   Пѣтуховъ. Не вѣрь ему, другъ мой! онъ все вретъ! Пойдемъ Я тебя провожу (Григорію Ивановичу). А къ вамъ я сейчасъ возвращусь! Я вамъ покажу! Я васъ проучу!

(Беретъ подъ руку Госпожу въ шляпкѣ и уходитъ).

   Григорій Ивановичъ. Ну вотъ, чортъ возьми, что тутъ дѣлать? Вотъ и дожилъ до трепки! Экъ принесло его! Что тутъ дѣлать? Съ нимъ не сладишь! Экій верзила какой! И гдѣ этакіе балбесы родятся. Выросъ-же на мое горе! Искалѣчитъ, ей Богу! искалѣчитъ! Что съ нимъ сдѣлаешь! Ухъ ужъ бока начинаютъ болѣть! Ой тошно! Воображаю какъ хватитъ кулачищемъ, какъ молотомъ! Ай больно! страшно! Искры изъ глазъ сыплются. Сердце замираетъ -- побьетъ, подлецъ, непремѣнно побьетъ! Это ты все мерзавецъ, негодяй-желудокъ во всемъ виноватъ! все черезъ тебя, подлеца! Ты первый соблазнилъ на крендель! Боже мой, что тутъ дѣлать?
   Мавра Ивановна. Вашъ видъ, батюшка!
   Григорій Ивановичъ. Видъ! (хватаетъ его) Ура!Браво! Ура! Европа спасена! Бока мои цѣлы! Вотъ тебѣ и поколотилъ! Шишъ тебѣ! (Надѣваетъ шинель и шапку). Прощай, мой другъ, Маврена! Прощай! Кланяйся этому барину и скажи ему, что (поетъ):
   
   Мальбругъ въ походъ поѣхалъ,
   Подъ нимъ былъ конь игрень!
   
   Прощай, прощай!

(Беретъ портъ-сакъ и корзинку съ винами и убѣгаетъ напѣвая).

   Прости мой другъ!
   Лети мой челнъ!
   Прости, прости!
   
   Мавра Ивановна. Эка бѣшеный! Право бѣшеный! Оторва настоящій! А добрая душа! предобрый и веселый былъ, забавникъ, шутникъ, чудной такой! Все-бы ему пѣть да плясать. На мѣстѣ ему смирно не посидится, точно ртуть! Ахъ Боже мой! грѣхи наши тяжкіе! Вотъ теперь ищи жильцовъ!
   Пѣтуховъ. Фу, чортъ возьми, какой-то съумасшедшій сбилъ меня съ ногъ на лѣстницѣ, (осматривается) А гдѣ же онъ?
   Мавра Ивановна. Кто, батюшка?
   Пѣтуховъ. Да этотъ баринъ, жилецъ твой.
   Мавра Ивановна. Уѣхалъ батюшка, за городъ уѣхалъ. Да вонъ его голосъ.
   Голосъ Григорія Ивановича (на улицѣ постепенно замираетъ).
   
   Прости мой другъ!
   Лети мой челнъ!
   Прости, прости.
   Прости мои другъ!
   Ле-е-е-е ти мой челнъ!
   
   Пѣтуховъ. Убѣжалъ, подлецъ! Ну, я-бы ему наломалъ бока! Куда онъ уѣхалъ?
   Мавра Ивановна. За городъ, батюшка, такъ и отмѣтили его.
   Камлотовая шинель (вбѣгаетъ въ отчаяніи). Помилуйте, господинъ!... гдѣ же они? гдѣ-же они?
   Пѣтуховъ. Кого вамъ?
   Камлотовая шинель. Вотъ этотъ господинъ, что здѣсь живетъ.
   Пѣтуховъ. Онъ уѣхалъ!
   Камлотовая шинель. Уѣхалъ?
   Пѣтуховъ. Да!
   Камлотовая шинель. Куда?
   Пѣтуховъ. А чортъ его знаетъ. А что, онъ и вамъ насолилъ?
   Камлотовая шинель. Какъ-же, подумайте, господинъ! Андрей Дмитричъ говоритъ: найдите денегъ Григорію Ивановичу Пѣтухову, моему знакомому и роднѣ.
   Пѣтуховъ. Ну!
   Камлотовая шинель. Я для Андрея Дмитрича и ихъ знакомыхъ всегда готовъ служить. Ну, нашелъ тысячу. Сдѣлали вексель, а деньги попались другому! И что я теперь буду дѣлать! Подумайте, господинъ!
   Пѣтуховъ. Вотъ-те и разъ. Онъ и деньги мои увезъ! Объѣлъ меня, каналья! Обпилъ -- мерзавецъ Ограбилъ, негодяй! Да еще обцѣловалъ мою невѣсту -- подлецъ!
   Камлотовая шинель. Какъ вы изволите говорить, господинъ?
   Пѣтуховъ. Пойдемте ко мнѣ, я гамъ все разскажу!
   Мавра Ивановна. А все-таки добрѣйшая душа!
   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru