Зиновьев Федор Алексеевич
Дворянские выборы

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сцены.

СЦЕНЫ И РАЗСКАЗЫ

Ф. ЗИНОВЬЕВА.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ВЪ ТИПОГРАФІИ ГОГЕНФЕЛЬДЕНА и Ко.
Вас. Остр. 3 л. No 44.
1865.

   

ДВОРЯНСКІЕ ВЫБОРЫ

СЦЕНЫ.

Посвящаются Алексѣю Федоровичу Зиновьеву.

   

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ.

СЦЕНА I.

Комната большая, но не совсѣмъ опрятная. Стѣны окрашены желтою краскою, съ пунцовыми каемочками у карниза. На потолкѣ цвѣты и купидоны. Диванъ, кресла и стулья краснаго дерева, покрытые чѣмъ-то темненькимъ и старенькимъ, и набитые чѣмъ-то жесткимъ. Передъ диваномъ столъ краснаго дерева. Въ простѣнкѣ, между двумя окнами, зеркало, составленное изъ двухъ половинокъ, въ рамкѣ изъ краснаго дерева, съ черными уголками. Подъ зеркаломъ ломберный столъ.

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

   Александра Герасимовна Розонова, дама пожилыхъ лѣтъ, полная, слегка красная; съ широкимъ, чуть тронутымъ рябинами лицомъ. Глаза оловянные; подъ широкимъ носомъ, надъ толстыми губами, пробиваются черненькіе усики. Она говоритъ очень скоро и слегка пришептываетъ, что однакоже не мѣшаетъ ей быть первой сплетницей въ уѣздѣ.-- Сидитъ на диванѣ и разливаетъ чай.
   Липочка, старшая ея дочь. Блондинка, лѣтъ двадцати пяти, очень высокая и до крайности худая. Лицо ея блѣдно и некрасиво; глаза немного косятъ; зубы рѣдки и съ зеленоватымъ оттѣнкомъ.-- Раскладываетъ гран-пасьянсъ.
   Катенька, младшая дочь Розоновой. Брюнетка, низенькая и толстая; она смугла и также не красива. Имѣетъ свойство всегда потѣть и отдуваться.-- Она сидитъ у окна и чешетъ фальшивую косу.
   Всѣ три въ утреннемъ, довольно грязномъ неглиже.
   
   Липочка. Нѣтъ, не выходитъ!
   Розонова. Да что ты пустяки раскладываешь, лучше погадай на себя, на бубновую даму.
   Липочка (раскладываетъ карты, сперва пошептавъ надъ колодой), что ужъ, и гадать скучно! Знаю напередъ, что выпадутъ самыя дурныя карты! Видите?
   Розонова (жадно устремляетъ глаза на карты), что-же? Чтоже? Прекрасно, превосходно! Ахъ, Боже мой! Липочка! другъ мой! какихъ тебѣ еще картъ? какихъ картъ еще надобно? Посмотри: сердечное объясненіе съ молодымъ человѣкомъ, неожиданный разговоръ въ собственномъ своемъ домѣ, пріятныя собственныя свои мысли, перемѣнная жизнь, сватьба, деньги!
   Катенька. Всего ей.... какъ не такъ!
   Липочка (съ досадой). Смотрите, всему помѣшаетъ какая-то трефовая дама! и это всякій разъ у меня всякое благополучіе отнимаетъ. Кто эта противная дама, желала-бы я знать!
   Катенька. Извѣстно кто: Долотова, Марья Петровна.
   Розонова. Да, она точитъ на насъ зубы, желаетъ намъ всѣхъ бѣдствій! Это ехидна просто! Но ничего, ничего! пусть только отецъ вашъ останется на службѣ, я ужъ все устрою. Не безпокойтесь!
   Катенька. Да, устроите, какъ-же! Жди отъ васъ! Всѣ выходятъ замужъ, только мы сидимъ въ дѣвкахъ. Весь уѣздъ смѣется!
   Липочка. Ужъ правда что! Намедни этотъ мерзавецъ, Козинъ, вѣдь за душою гроша нѣтъ, сахару по кусочкамъ къ чаю у лакея своего занимаетъ, по недѣлямъ жрать нечего,-- а туда-же зубы скалитъ. Мы идемъ, а онъ всякой сволочи говоритъ: а вотъ и невѣсты неневѣстныя! Каково этакій афронтъ вынести!
   Катенька. Да ужъ отъ этого Козина житья нѣтъ -- просто! На вечерѣ у Козелкова я танцую съ секретаремъ уѣзднаго суда, а Козинъ смотритъ на меня, да во-все свое свиное горло поетъ подъ музыку:
   
   Наша Катенька, съ подъячимъ,
   На Петровскомъ скачетъ, скачетъ;
   Сестра Липа слезно плачетъ,
   Что подъячій съ ней не скачетъ.
   
   Я-бы его убила, просто!
   Липочка. Это ужасно, просто!... засидѣться въ дѣвкахъ! А вамъ, маменька, и горя мало!
   Розонова. Развѣ я виновата? Кажется, домъ всегда полонъ гостей, для всѣхъ дверь отперта, чуть кто въ городъ пріѣдетъ изъ новыхъ, отецъ сейчасъ бѣжитъ знакомиться и тащитъ къ себѣ. Вы сами, Богъ васъ знаетъ, не умѣете какъ-то найтись!
   Катенька. Вы принять никого не умѣете, при гостяхъ сальные огарки считаете.
   Розонова. Вотъ я же виновата! Стыдилась-бы такія вещи матери говорить! Что же по-вашему позволять все тащить изъ дому? Для васъ же каждый грошъ берегу! Дайте остаться отцу на мѣстѣ.
   Липочка. А какъ папенька не останется?... Вѣдь онъ подъ уголовный судъ попалъ!
   Розонова. Богъ дастъ останется. Не въ первый разъ, слава Богу, онъ подъ судомъ; выпутывался прежде, и теперь Господь смилуется, пронесетъ грозу мимо!
   Катенька. Если-бы Богъ далъ! Да ужъ папенька слишкомъ! Весь уѣздъ въ одинъ голосъ трубитъ, что онъ съ живаго и съ мертваго деретъ!
   Розонова. Отлично! Прекрасно! Наградилъ Богъ дочерью! Нечего сказать!... Для кого онъ все это дѣлаетъ, служитъ, покою не имѣетъ? все для васъ же! А отъ васъ хороша благодарность!
   Липочка, что-то ему Богъ дастъ, сегодня!
   Розонова. Богъ милостивъ! Вотъ уже третій день за упокой губернатора, предводителя и предсѣдателя уголовной палаты за обѣдней поминаютъ; я подала. Это вѣрное, испытанное средство! Если вамъ придется когда-нибудь просить кого-нибудь, подайте только помянуть его за упокой за обѣднею,-- онъ сейчасъ начнетъ тосковать, пока не исполнитъ вашей просьбы.
   Липочка. Никакъ къ обѣднѣ благовѣстятъ, а я еще не одѣта! Матрешка! Матрешка!
   Матрена (растрепанная, босая и грязная дѣвка), чего изволите, сударыня?
   Липочка, что-жъ ты гладила платье?
   Матрена. Сейчасъ выглажу.
   Липочка (передразнивая ее). Сейчасъ выглажу! сейчасъ выглажу! Что же ты дѣлала до-сихъ-поръ, мерзавка? Вотъ тварь-то! спишь долго!... Я вотъ сейчасъ буду одѣваться, посмотрю, если что-нибудь не приготовлено, я тебѣ всю косу выдеру!
   Катенька. А мнѣ готово одѣваться?
   Матрена. Сейчасъ, барышня, приготовлю! Вѣдь я одна, мнѣ не разорваться!
   Катенька. Какъ же это тебѣ не стыдно? Ничего ты не хочешь сдѣлать! Одна!-- встала-бы пораньше!
   Розонова. Еще разсуждаетъ, бестія! Я тебѣ вотъ дамъ не разорваться! Убирай самоваръ!

(Григорій Семеновичъ Розоновъ (господинъ слонообразный по вышинѣ и дородству) входитъ въ мундирѣ, запыхавшись, и съ разстроеннымъ видомъ).

   Розонова. Ну что, моя пупочка?
   Розоновъ. Уфъ! чортъ возьми, усталъ! (Отдувается и садится въ кресла; дочери подходятъ и цалуютъ у него руку). Здравствуйте, дѣти!
   Розонова. Ну, что тебѣ Богъ далъ?
   Розоновъ. Что! Плохо дѣло! Въ уголовной палатѣ за триста цѣлковыхъ оправдали, а губернаторъ и не принялъ даже...
   Розонова. А у предводителя былъ?
   Розоновъ. Былъ.
   Розонова. Ну, что же?
   Розоновъ, чего отъ этого осла ожидать? Наговорилъ кучу глупостей.... Говоритъ, если губернаторъ не допускаетъ до баллотировки, то и дѣлать нечего.
   Розонова. Дуракъ онъ, вислоухій! Мы найдемъ, что дѣлать! Съѣзди къ Журавлеву, попроси, чтобы онъ поддержалъ тебя своимъ вліяніемъ.
   Розоновъ. Да что толку-то въ его вліяніи? Понимаешь, губернаторъ и слышать не хочетъ, чтобы я оставался исправникомъ.
   Розонова. Это не твое дѣло! У губернатора выхлопотать я беру на себя. Съ дамой онъ не будетъ такъ невѣжливъ! Поѣзжай къ Журавлеву.
   Розоновъ, что ѣздить попусту, вѣдь не допустятъ до бал....
   Розонова (съ досадой перебиваетъ его). Допустятъ! Это ужъ мое дѣло! Что мнѣ съ тобою дѣлать, когда ты глупъ, какъ колода! Наградилъ Богъ муженькомъ, нечего сказать! Ничего сдѣлать не можетъ самъ! все я, да я! Отправляйся къ Журавлеву, а я поѣду къ губернатору. Дѣти, одѣньтесь, неравно кто-нибудь зайдетъ! Матрешка! одѣваться!
   Липочка. Такъ мы въ церковь не пойдемъ?
   Розонова. Видишь, что некогда.
   Липочка. Ну, такъ мы однѣ пойдемъ. По-крайней-мѣрѣ, маменька, купите мнѣ той матеріи на платье, что вчера смотрѣли.
   Розонова. До платьевъ-ли теперь! А ты, батюшка, чего разсѣлся? Отъ жиру поворотиться не можешь! Оплылъ весь! Поѣзжай же къ Журавлеву!
   Розоновъ. Нечего ѣздить по пустякамъ. Еще успѣю, дай отдохнуть.
   Розонова. Ну, наградилъ Богъ мужемъ, нечего сказать! Только и знаетъ, что отдувается! Скоро треснетъ отъ жиру! Подлецъ ты, подлецъ! тебѣ что ни говори, все какъ къ стѣнѣ горохъ! Тьфу, окаянный!
   Розоновъ. Неужели нельзя отдохнуть? Еще успѣю къ Журавлеву!
   Розонова. Успѣешь! Оттого-то такъ и идетъ все хорошо, что ты или жрешь, или дрыхнешь, или сидишь какъ чурбанъ! (Уходитъ. Изъ другой комнаты слышенъ ея голосъ). А ты, мерзавка, въ окошечко глядишь! Посмотрите, утюгъ простылъ, а платье не глажено! (Звуки пощечинъ).
   Липочка. Катенька. Вѣрно мое! Ахъ, мерзавка! (Бѣгутъ за матерью).
   Розоновъ. Расходилась! Ну жизнь, нечего сказать! Достался мнѣ этотъ годокъ!... Фу, чортъ возьми, спать хочется! Умаялся! Думалъ соснуть немножко,-- нѣтъ, поѣзжай! Зачѣмъ я поѣду, какого лѣшаго, прости Господи, дѣлать! Спина заболѣла кланяться.... Журавлевъ согласится, про это и говорить нечего. Я съ нимъ умѣю говорить, да ему другаго такого исправника не найти ни за что! Да губернаторъ-то не допуститъ до выборовъ, баллотироваться не позволитъ. Вотъ все и пропадетъ даромъ, только острамишься! (Зѣваетъ). А хорошо-бы было еще лѣтъ шесть потянуть службу! Ужъ я бы не зѣвалъ! Устроился-бы, а тамъ въ отставку. Ну пусть отдаютъ подъ судъ,-- развѣ подъ судомъ люди не живутъ! Я богатъ, обезпеченъ, а тамъ суди себѣ! (Зѣваетъ). Спать смерть хочется, такъ ротъ и деретъ. Знаю, что даромъ проѣдусь, ее губернаторъ и на глаза къ себѣ не пуститъ! Нѣтъ, поѣзжай! Дорого-бы далъ, чтобы вздремнуть минутъ десятокъ. Когда не надѣешься, такъ и дѣлать ничего не хочется, трудно съ мѣста подняться!... Батюшки мои, никакъ идетъ мое сокровище! (Вскакиваетъ и убѣгаетъ).
   Розонова (въ другой комнатѣ). Смотрите же, не забудьте подать за упокой раба Божія Павла. Это будетъ отлично; его будутъ поминать въ то самое время, когда я буду просить его.
   

СЦЕНА II.

Кабинетъ губернатора. Большая комната, оклеенная дорогими обоями. Мебель орѣховая, покрытая зеленымъ сафьяномъ. Письменный столъ заставленъ фарфоровыми куколками и разными бездѣлушками. Около стола этажерка съ кипами бумагъ. Губернаторъ сидитъ за столомъ, куритъ трубку и зѣваетъ. Его лицо довольно подержанное, волосы на головѣ, усахъ и бакенбардахъ черные съ просѣдью. На немъ шелковый халатъ, на шеѣ крестъ, на головѣ шапочка, черезъ нѣсколько времени входитъ довѣренное лицо, небольшое существо съ остренькими глазками и плутовскою рожею.

   Губернаторъ. А-а-а! Филатовъ! это ты, братецъ?
   Довѣренное лицо. Здравія желаю, ваше превосходительство! Какъ ваше здоровье?
   Губернаторъ. Все что-то поясница, братецъ, ломитъ! Ну, что новенькаго?
   Довѣренное лицо. Ничего, ваше превосходительство, все по старому! Послѣ завтра у полиціймейстера балъ,-- сегодня онъ пріѣдетъ просить ваше превосходительство.
   Губернаторъ. Я думаю, много сволочи будетъ?
   Довѣренное лицо. Не безъ того, ваше превосходительство, вы изволите знать, какое у насъ общество: знатныхъ и порядочныхъ очень мало. Ахъ, да! генералъ Власьевъ пріѣхалъ въ городъ.
   Губернаторъ. Гмъ!... Давно?
   Довѣренное лицо. Вчерашній день, ваше превосходительство. Я думаю, сегодня будетъ у вашего превосходительства. Говорятъ, вчера предсѣдателю Буркалову жена глазъ подбила.
   Губернаторъ. Экая баба этотъ Буркаловъ! Вотъ баба-то! У него совершенно нѣтъ никакого характера,-- изъ него что хотятъ, то и дѣлаютъ. Я ему сколько разъ говорилъ: посмотри на меня, Александръ Спиридоновичъ: у меня, что сказано, то свято! Я одинъ глава, властитель! Такъ-ли, не такъ-ли, не только никто передѣлывать,-- не смѣетъ даже и пикнуть! А у него просто чортъ ногу переломитъ, республика какая-то, ни на что непохоже что дѣлается. Онъ скажетъ одно, жена повернетъ по-своему, секретарь по-своему! Просто выходитъ хаосъ, Содомъ, демократія! Водятъ его за носъ, да и только. Баба просто -- срамъ!
   Довѣренное лицо. Ужъ это точно, ваше превосходительство!
   Губернаторъ. И препустой человѣкъ,-- что въ немъ!
   Довѣренное лицо (улыбаясь). Пустенекъ-то онъ очень! Многіе находятъ его умнымъ, а что тамъ умнаго!
   Губернаторъ. Какой тамъ умъ, самъ шагу ступить не можетъ, его все на помочахъ водятъ, да за носъ.... Предсѣдателемъ еще везетъ кое-какъ, а вѣдь губернаторомъ не могъ-бы быть?
   Довѣренное лицо. Помилуйте, ваше превосходительство, какой онъ губернаторъ! Гдѣ ему быть! Чтобы занимать такой постъ, надобно и умъ, и твердый характеръ, и отмѣнныя способности.
   Губернаторъ (съ видомъ кота, котораго пощекотали за ухомъ). А вѣдь онъ глупъ! Да чего тебѣ лучше. Третьяго дня играемъ мы у Волчкова въ преферансъ. Фуксъ покупаетъ къ червямъ, я удерживаю,-- Фуксъ на безкозырей, я удерживаю,-- Фуксъ на семь, я говорю -- насъ. Вогналъ голубчика! Фуксъ играетъ семь въ червяхъ, я хожу по первой въ пики и подвожу короля Фукса подъ обухъ, что же, ты думаешь, Буркаловъ отвѣтилъ мнѣ? Ну, какъ ты думаешь, а?
   Довѣренное лицо (глубокомысленно). Я думаю, онъ долженъ былъ отвѣчать.... Дѣло ясное....
   Губернаторъ (торжественно). Нѣтъ-съ, онъ бацъ въ черви... того бишь въ бубны, и Фуксъ выигралъ игру, а ведь долженъ былъ остаться безъ одной, какъ Богъ святъ! Вотъ тебѣ и умъ его!
   Довѣренное лицо. Какой у него умъ! Ахъ, вотъ еще исторія. Изволите вы знать Селянова?
   Губернаторъ. Знаю. У него еще жена красавица.
   Довѣренное лицо. Точно такъ, ваше превосходительство. Такъ изволите-ли видѣть: напротивъ ихъ поселился офицеръ: можетъ, изволите знать, гусаръ въ отпуску: Косолапъ-Михайловъ?
   Губернаторъ. Знаю. Богатый человѣкъ, мотъ, картежникъ и пьяница!
   Довѣренное лицо. Точно такъ, ваше превосходительство. Только Селянова ужасно полюбила пѣть съ гитарою, сидя на окошкѣ. Мужу шестьдесятъ слишкомъ, онъ уже глухъ, ничего почти не слышитъ, ну такъ ей и раздолье. Сядетъ она, а напротивъ гусаръ и тоже съ гитарою. Вотъ онъ и начинаетъ: (поетъ съ ужимками, то теноромъ, то дискантомъ, въ послѣднемъ случаѣ закатывая глаза подъ лобъ и сжимая губы). "Все-ли въ добромъ вы здоровьѣ?" Она отвѣчаетъ: "слава Богу, я здорова!" Онъ: "какъ-бы съ вами повидаться?" Она: "извольте за сарай отправляться!" Онъ: "у васъ лихи тамъ собаки!" Она: "Марѳа васъ туда проводитъ!"
   Губернаторъ (катаясь отъ смѣху). Ха, ха, ха! Эхъ, чортъ тебя задави! Уморилъ, братецъ, уморилъ просто! Ха, ха, ха! Какъ? какъ?
   Довѣренное лицо (повторяетъ).
   Губернаторъ. Ха, ха, ха! Извольте за сарай отправляться! Ха, ха, ха!
   Довѣренное лицо. А мужъ сидитъ и приходитъ въ восторгъ, что жена его такъ хорошо поетъ, да табачокъ понюхиваетъ.
   Губернаторъ. Съ рогами! Ха, ха, ха! Подурачился и я на своемъ вѣку! Меня теперь не проведешь, всѣ штуки самъ дѣлалъ (напѣваетъ)! У васъ лихи тамъ собаки!

Молчаніе. Довѣренное лицо улыбаясь, смотритъ на губернатора и усиливается еще что-нибудь выдумать для потѣхи его превосходительства. Вбѣгаетъ собачка и ласкается къ губернатору.

   Губернаторъ (лаская ее). Ахъ ты шельма! Одалиска! Одалиска!
   Довѣренное лицо (вынимаетъ изъ кармана конфетку и даетъ собачкѣ). Вотъ тебѣ, Одалиска, гостинецъ!
   Губернаторъ. Это ты любишь, страстно любишь! Плутовка этакая! лакомка! А умная какая, ей Богу умнѣе Буркалова! Ну, Одалиска, служи, служи! Танцевъ, танцевъ!... Вотъ такъ.... Филатовъ съ-ѣзди въ оранжерею, купи букетъ и отвези отъ меня Маріи Петровнѣ. На возвратномъ пути купи икры и балыку.
   Довѣренное лицо. Слушаю, ваше превосходительство. Еще ничего не изволите приказать?
   Губернаторъ. Пока ничего. Зайди къ женѣ, можетъ быть ей что-нибудь нужно. Да вотъ что, мой милый, прикажи мнѣ дать трубку, чортъ, скука такая, что ужасъ!

Филатовъ уходитъ. Лакей подаетъ трубку. Губернаторъ гладитъ собачку, куритъ трубку и зѣваетъ.

   Губернаторъ, чортъ знаетъ, что за тоска!.... Марья Петровна не сдается, хоть-бы и интрижку завести. Эхъ, вспомнишь былое, такъ сердце кровью обольется. Когда я былъ командиромъ полка, жизнь была совсѣмъ другая. Напримѣръ, Ерохинъ, что за почтительный былъ, прекрасный офицеръ! Женился нарочно для меня, зная что я неравнодушенъ къ Настѣ, а самъ такой почтительный и не зналъ жены, все мнѣ предоставилъ. За то былъ у меня казначеемъ, теперь полковникъ, увѣшанъ орденами.... (Поетъ). У васъ лихи тамъ собаки, Марѳа васъ туда проводитъ! (Молчаніе)Тоска!... Одалиска, Одалиска! разбойница этакая! Дай я тебѣ ожерелье вырѣжу! (Вырѣзываетъ изъ бумаги сквозной кружокъ и надѣваетъ на шею собачонкѣ, та прыгаетъ и старается освободиться,-- онъ хохочетъ). Одалиска, Одалиска! Прихотливое созданье!

Входитъ жена его, Анна Ивановна, молодая, красивая дама въ шелковомъ дорогомъ платьѣ.

   Анна Ивановна. Bonjour, mon cher ami! Какъ ты здоровъ?
   Губернаторъ. Merci, дружокъ! Ничего, поясница немножко пошаливаетъ,-- ну да c'est tout-à-fait bagatelle!
   Анна Ивановна. Очень рада! Вотъ что, mon cher, послѣ завтра балъ у полиціймейстера, я буду въ новомъ платьѣ, а тамъ у меня останется всего одно ненадеванное. Я слышала, что полицмейстерша и Буркалова выписали себѣ превосходныя платья; я не могу же быть хуже ихъ одѣта.... Будутъ собранья, балы, мнѣ не въ чемъ выѣхать. Пошли привезти мнѣ платья три или четыре, да поскорѣе. Кого-нибудь изъ чиновниковъ можно командировать по казенной надобности, что-ли. Слышалъ? Faites cela aujourd'hui, непремѣнно. Dite à Filatof, чтобы онъ назначилъ кого-нибудь un de ces pauvres tchinovniks; сегодня же все приготовь. Eh bien, что же ты молчишь?
   Губернаторъ. Хорошо, хорошо, матушка!
   Анна Ивановна. А я приготовлю записочку, что именно нужно. Не забудь же! Mais vous êtes tout-à-fait distrait aujour d'hui! Пришлите мнѣ Филатова, когда воротится; я сама прикажу, а то на васъ надежда плохая.
   Губернаторъ. Хорошо!
   Анна Ивановна. Хорошо, хорошо!-- только и слышишь! Что вы не выспались сегодня, что-ли? Старъ сталъ, какъ я вижу, изъ ума вышелъ, батюшка!

Уходитъ въ сильномъ гнѣвѣ.

   Губернаторъ. Ну пошла! И чего разозлилась? Сегодня хоть на глаза не показывайся! Ну ужъ характеръ, нечего сказать! Прошу покорно жить съ такой женой! У насъ ужасно дурно, что нельзя прогнать жены, какъ у магометанъ. Вотъ теперь и терпи, переноси, да вынимай денежки. А тамъ прекрасно: забурлила которая, сейчасъ ее вонъ. А вѣдь славно быть турецкимъ пашею!..., чортъ возьми!.... Лучше чѣмъ губернаторомъ. Здѣсь примешь какую-нибудь пару лошадей въ кои-то вѣки, да и то оглядываешься, не замѣтили-ли, а тамъ дѣлай себѣ что хочешь.... А какой-бы я себѣ гаремъ завелъ -- прелесть! Двадцать красавицъ, такихъ роскошныхъ, полногрудыхъ, огненныхъ!..., чортъ возьми! Пришелъ-бы въ гаремъ, а онѣ, всѣ нагія, бросаются ко мнѣ, а Анна Ивановна сдѣлана рабою за буйный нравъ и разноситъ шербетъ.
   Входитъ человѣкъ съ докладомъ: "госпожа Розонова."
   Губернаторъ. А? Что тебѣ нужно?
   Человѣкъ. Госпожа Розонова.
   Губернаторъ. Какого ей чорта? Скажи -- занятъ.
   Человѣкъ. Я говорилъ. Просятъ доложить.... Оченно, говорятъ, нужно.
   Губернаторъ. Скажи занятъ! Этотъ Розоновъ мнѣ надоѣлъ! Она вѣрно явилась просить о мужѣ. Занятъ! Слышалъ? Нельзя сегодня, не принимаю.

Человѣкъ уходитъ.

   Губернаторъ, чортъ знаетъ, хоть была-бы помоложе, получше, а то сатана сущая! Мужъ мерзавецъ, взяточникъ, достоинъ каторги, возись тутъ съ нею!.... Ну, такъ я прихожу въ свой гаремъ.... Это что такое? (Прислушивается).
   Розонова (за дверью). Мнѣ необходимо видѣть его превосходительство!
   Человѣкъ (за дверью, съ жаромъ). Вамъ, говорятъ, нельзя, заняты, не принимаютъ!
   Розонова (за дверью, плаксиво). Какъ нельзя? Мнѣ нужно его видѣть, нашего отца и благодѣтеля!

Возня. Двери съ силою распахиваются. Розонова влетаетъ въ кабинетъ, чепчикъ ея нѣсколько на боку, человѣкъ чуть не падаетъ, съ восклицаніемъ: "да что-жъ вы въ самомъ дѣлѣ!" Губернаторъ поспѣшно схватываетъ кипу бумагъ съ этажерки, собачонка лаетъ.

   Губернаторъ (сердито), что вамъ угодно, милостивая государыня? Какъ вы смѣете врываться ко мнѣ такимъ образомъ! Вамъ сказано нельзя, занятъ важными дѣлами!-- а вы врываетесь! Ты, болванъ, зачѣмъ пускаешь, а?
   Человѣкъ. Да что съ ними дѣлать! рвутся, чуть съ ногъ не сбили! (Выходитъ).
   Розонова. Ваше превосходительство! Отецъ нашъ! Отъ кого же намъ ждать правды и защиты, какъ не отъ васъ, нашего благодѣтеля?
   Губернаторъ. Мнѣ некогда, сударыня.
   Розонова. Ваше превосходительство, одну минуточку! Ваше превосходительство! защитите невинныхъ! воззрите на сиротъ угнетенныхъ! Ей Богу несправедливо.... люди злые оклеветали моего мужа!
   Губернаторъ. Нельзя, сударыня, и не просите! Извольте выйти вонъ! Мнѣ некогда!
   Розонова. Вашъ превосходительство!
   Губернаторъ. Вашъ мужъ преступникъ! Его въ Сибирь сослать нужно, на каторгу! А вы позволяете себѣ врываться безъ всякаго уваженія! Вы забываете, кто я? Вы забылись! Какъ вы смѣли рѣшиться на такую дерзость?.... Это изъ рукъ вонъ! Не просите напрасно. Я сказалъ: не допускать его до выборовъ; а что я сказалъ, то свято, у меня уже такой характеръ. Я ни-за-что не перемѣню своего рѣшенія. Оставьте же меня?
   Розонова. Ваше превосходительство, смилуйтесь!
   Губернаторъ. Онъ подъ судомъ! Я еще вотъ посмотрю, какъ судъ рѣшитъ.
   Розонова (говоритъ чрезвычайно быстро и не даетъ губернатору промолвить слова; тотъ стоитъ, разинувши ротъ, въ ожиданіи, когда ему можно будетъ заговорить). Судъ его оправдываетъ, онъ ей-Богу невиноватъ, ваше превосходительство, совершенно невиноватъ. Смилуйтесь, ваше превосходительство! Вы извольте только взглянуть на него. Наконецъ, извольте пожалѣть себя, если уже насъ не жалѣете! Вы дѣлаете несправедливость; послѣ ваши же враги скажутъ: "вотъ онъ несправедливъ былъ къ Розонову."
   Губернаторъ (горячась все болѣе и болѣе). Не вамъ меня учить, сударыня! Извольте выйти вонъ! Нельзя, нельзя, нельзя, нельзя, нельзя! Слышали?
   Розонова (съ умиленіемъ). Смилуйтесь, ваше превосходительство! (Плачетъ). Надъ слезами несчастныхъ сжальтесь!
   Губернаторъ. Нельзя! Я что сказалъ, то свято,-- у меня уже такой характеръ. Оставьте меня, мнѣ некогда.
   Розонова. Ваше превосходительство!....
   Губернаторъ (разражается бѣшенствомъ). Ничего не хочу слушать! Извольте выйти вонъ! Какъ вы смѣете безпокоить меня? Кто вамъ позволилъ этакія вещи дѣлать! Какъ вы такъ забываетесь! Да знаете-ли что я съ вами сдѣлаю? Я вамъ покажу, какъ обращаться такимъ дерзкимъ образомъ со мною! Вы забылись, къ кому вы пришли! Идите вонъ или я прикажу васъ вывести!
   Розонова (падаетъ на колѣни и обхватываетъ его ноги). Никто меня не отгонитъ отъ васъ, ваше превосходительство! Я буду обливать слезами невинности ноги ваши.
   Губернаторъ (совершенно растерявшись), что вы дѣлаете, сударыня!.... Ради Бога.... помилуйте!
   Розонова. Ваше превосходительство, я не встану дотѣхъ-поръ, пока вы не выслушаете меня, не защитите вашею милостью насъ, несчастныхъ. Мужъ мой невиноватъ и судъ его оправдываетъ....
   Губернаторъ. Встаньте, Бога ради, сударыня!
   Розонова. Нѣтъ, ваше превосходительство, я до-тѣхъ-поръ буду лобзать прахъ ногъ вашихъ, пока вы не смилуетесь! Онъ хоть служить не будетъ,-- только снимите съ него это пятно, отмѣните ваше рѣшеніе. Ей Богу, клянусь вамъ дѣтьми моими, это клевета.... отъ злобы, ваше превосходительство!
   Губернаторъ. Встаньте, ради Бога, сударыня.... Я, право... я готовъ слушать... Встаньте, ради Бога встаньте!... Я все готовъ....
   Розонова. Нѣтъ, дайте слово, ваше превосходительство! Ей Богу, все клевета, пощадите, защитите! (Прижимается губами къ сапогу).
   Губернаторъ, что вы, сударыня! Помилуйте!.... Все сдѣлаю, что могу, только встаньте, сударыня!.... Ради Бога!
   Розонова. Онъ смягчается, отецъ нашъ! (Встаетъ). Все неправда, ваше превосходительство!
   Губернаторъ. Положимъ такъ; но его не желаютъ дворяне....
   Розонова. Дворяне? Помилуйте, ваше превосходительство, всѣ этого только и желаютъ! И доказательство вамъ -- выберутъ его непремѣнно. Его всѣ хотятъ, ваше превосходительство.
   Губернаторъ. Его злоупотребленія....
   Розонова. Все клевета.... судъ его оправдываетъ, ваше превосходительство. Это желала лишить ваше превосходительство дѣятельнаго, полезнаго чиновника! Это враги порядка и враги моего мужа распустили эту низкую клевету!
   Губернаторъ. Онъ попался во взяткахъ,-- а я врагъ ихъ, врагъ несправедливости!
   Розонова. Это знаютъ всѣ, ваше превосходительство! И другія губерніи смотрятъ съ завистью на насъ, за то, что мы имѣемъ отмѣнное счастіе жить подъ отеческимъ надзоромъ вашего превосходительства. А мало-ли что наговорятъ враги порядка и правды! Все напраслина! Зло всегда возстаетъ противъ правды, ваше превосходительство! Моего мужа ненавидятъ враги за неподкупную правду и справедливость, за то, что онъ не допускаетъ неправды. Вотъ на него и клевещутъ.
   Губернаторъ. Но есть факты....
   Розонова. Все клевета, ваше превосходительство, и судъ нашелъ, что все это самая черная клевета. Какой онъ взяточникъ! Развѣ онъ похожъ на взяточника? Развѣ онъ можетъ быть взяточникомъ, когда онъ благоговѣетъ передъ именемъ вашего превосходительства, и утромъ и вечеромъ со слезами молитъ Бога, чтобы онъ помогъ ему исполнять волю вашу. Вотъ за что его не любятъ, за преданность его къ вашему превосходительству!.. Вашъ чиновникъ, господинъ Филатовъ, производилъ самое строгое слѣдствіе и нашелъ, что мужъ мой правъ, не смотря на всѣ ухищренія враговъ и клеветниковъ. Правда, онъ разъ согрѣшилъ, и то не взятку взялъ, ей Богу, просто на-просто укралъ, ваше превосходительство, ей Богу, укралъ!
   Губернаторъ. Ну вотъ видите....
   Розонова. Укралъ, изъ глубочайшаго почтенія къ вашему превосходительству. Онъ знаетъ, что вы охотники до собакъ: онъ и укралъ для вашего превосходительства собачку. Только до-сихъ-поръ не осмѣливался имѣть счастіе поднести вашему превосходительству. Рѣдкая собачка, ваше превосходительство: нельзя было удержаться, тѣмъ болѣе, что она была у старика безчувственнаго.
   Губернаторъ. Очень благодаренъ! отчего-же,-- съ удовольствіемъ приму. Я собственно противъ вашего мужа ничего не имѣю. Мнѣ доложили, что его дворяне не желаютъ.
   Розонова. Напротивъ, ваше превосходительство! Всѣ искренно желаютъ. Его просятъ и непремѣнно выберутъ. Это все вамъ наговорили, ваше превосходительство! Лучшаго и болѣе преданнаго слуги вы не изволите найти, ваше превосходительство. Онъ безъ слезъ умиленія не можетъ произнести священнаго имени вашего. Будьте-же милостивы, ваше превосходительство!
   Губернаторъ. Я согласенъ съ своей стороны: я ничего не имѣю противъ вашего мужа, и если судъ его оправдаетъ и дворяне пожелаютъ....
   Розонова. Истинно желаютъ, ваше превосходительство,-- это одно ихъ общее желаніе! Такъ вы позволите на счетъ собачки?
   Губернаторъ (съ пріятностью и прищуривая глаза). Маленькая?
   Розонова. Вотъ такая крошечная.
   Губернаторъ. А уши длинныя?
   Розонова. Ужасно длинныя, ваше превосходительство!
   Губернаторъ. Хвостъ пушистый?
   Розонова. До невѣроятности.
   Губернаторъ. Я буду очень благодаренъ.
   Розонова. Такъ смилуйтесь, ваше превосходительство, окажите справедливость! Я готова расцаловать ноги ваши! До-тѣхъ-поръ не отойду, пока ваше превосходительство не смилуетесь. Все буду стоять на колѣняхъ (становится на колѣни), буду цаловать ваши ножки, не выпущу ихъ. Это не я плачу, ваше превосходительство,-- это дѣти мои плачутъ, невинные младенцы.
   Губернаторъ. Встаньте, сударыня.... ради Бога.... Я согласенъ!
   Розонова. Ваше слово?
   Губернаторъ. Даю вамъ слово.
   Розонова. Вотъ истинная справедливость! Награди васъ Господь Богъ! Великія дѣла видны на лицѣ вашего превосходительства!
   Губернаторъ. Успокойтесь, сударыня, и скажите вашему мужу, что я противъ него ничего не имѣю, я даже расположенъ къ нему. Онъ можетъ баллотироваться.
   Розонова (хочетъ поцаловать это руку). Не знаю, какъ благодарить, ваше превосходительство.
   Губернаторъ (прячетъ руки). Перестаньте, перестаньте! Справедливость -- мой долгъ: у меня ужъ такой характеръ!
   Розонова. Рѣдкій характеръ, ваше превосходительство!
   Губернаторъ. Такъ длинныя уши?
   Розонова. Длинныя, ужасно длинныя, ваше превосходительство.
   Губернаторъ. Хорошо, я приму съ благодарностью. Прощайте, сударыня. Очень радъ, что могу сдѣлать для васъ. Оказать справедливость -- мой долгъ.
   Розонова. Благодѣтель нашъ! Жизни мало отблагодарить васъ. Пойду обрадовать сиротъ своихъ!

Уходитъ, поправляя чепецъ.

   Губернаторъ, что съ нею дѣлать! Не могу видѣть, когда женщина плачетъ, цалуетъ ноги, стоитъ на колѣняхъ. Иначе отъ нея не отдѣлаешься, ногъ не выпуститъ. Не дагьже ей носкомъ въ носъ! Да, такъ можетъ говорить и дѣйствовать только угнетенная невинность.... Я, слава Богу, понимаю людей, могу судить.... Они въ самомъ дѣлѣ прекрасные люди, почтительные.... Очень радъ, что могъ сдѣлать для нихъ, что касается до подарка, такъ, признаться, онъ мнѣ очень пріятенъ. Подари онъ мнѣ три тысячи, я бы не былъ такъ радъ, какъ собачкѣ. Маленькія собачки -- страсть моя. Надѣюсь, что это не взятка! Собаку, говорятъ, не грѣхъ украсть, не только принять въ подарокъ.... Гмъ! посмотрю, какая собачка, должно быть -- прелесть!... Я давно искалъ такой, бредилъ имѣть такую!... Какое-же дать ей имя?... Кадо!... нѣтъ, фи! что за Кадо!... Цезарь?... нѣтъ, мала для Цезаря.... Назову ее Роза!.... Укралъ для меня! экая каналья!... Впрочемъ теперь рѣдки такіе преданные, почтительные чиновники!
   

СЦЕНА III.

Кабинетъ въ домѣ полиціймейстера. Прекрасно меблированная комната, украшенная цѣлыми коллекціями всевозможныхъ видовъ чубуковъ. Они разставлены на трехъ горкахъ, изъ которыхъ двѣ по угламъ комнаты, а третья у письменнаго стола. На письменномъ столѣ наставлено безчисленное множество пепельницъ, изъ нихъ торчатъ сигары и папиросы; кромѣ того на столѣ еще лежитъ много сигаръ и на углахъ стола стоятъ двѣ табачницы. Григорій, человѣкъ полиціймейстера, въ бѣломъ фартукѣ, стоитъ, опершись на половую щетку. Платный приставъ въ мундирѣ и со шляпою въ рукахъ.

   Частный. Такъ это правда, Григорій Степановичъ, что Павелъ Михайловичъ на меня никакой претензіи не имѣютъ?
   Григорій. Нѣтъ, говорятъ вамъ, нѣтъ! А имѣли, можно сказать, крѣпкое ожесточеніе, такъ что и того васъ хотѣли (дѣлаетъ выразительное движеніе ногою) изъ службы... Понимаете? Ну ужъ я уладилъ. Всегда для васъ стараюсь. Павелъ Михайловичъ и то ужъ говорятъ, что это ты, Григорій, все за Пузанова? вы должно быть вмѣстѣ плутуете!-- А я говорю: вотъ у васъ все плутую, Павелъ Михайловичъ,-- а вы безъ Пузанова будете какъ безъ рукъ.
   Частный. Ну, что-же онъ?
   Григорій. Правда, говорятъ.
   Частный. Такъ и сказалъ?
   Григорій. Такъ и сказалъ.
   Частный. Ой-ли, да правда-ли это, Гриша?
   Григорій, что-жъ мнѣ лгать? Вы думаете, что взялъ отъ васъ пятьдесятъ рублей, такъ ужъ и лгать буду. Да я ысячи не возьму, чтобы сказать неправду. А что я для васъ всегда какъ-есть стараюсь. Только, смотрите, уговоръ лучше денегъ, исполнить все въ точности.
   Частный. Полно вамъ, Григорій Степановичъ, да я по дружбѣ этого не захочу. Я за ваше одолженіе ужъ отблагодарю!

Слышенъ звонокъ.

   Григорій. Послѣ поговоримъ. Никакъ Павелъ Михайловичъ пріѣхали.
   Частный поправляетъ волосы, обтягиваетъ мундиръ, приставляетъ ногу къ ногѣ и вытягивается въ струнку. Григорій уходитъ отпирать.

Черезъ нѣсколько времени входитъ Полиціймейстеръ (полный мужчина, съ большими усами и съ краснымъ лицомъ. При каждомъ его движеніи эполеты на плечахъ прыгаютъ и кисточки ихъ болтаются). Частный кланяется въ поясъ.

   Полиціймейстеръ. А-а-а! Пузановъ! Ну что, все благополучно?
   Частный. Все исправно, ваше высокоблагородіе!
   Полиціймейстеръ (разсматривая сигары и папиросы), что бы это закурить такое? И то, и то хорошо. Попробую-ка новыхъ. Подлецъ Чернопятовъ навязалъ,-- божится, ракалія, что малина, а не сигара! (Закуриваетъ сигару, болтаетъ ею въ воздухѣ и нюхаетъ дымъ, частный слѣдитъ за его движеніями и мотаетъ головою за движеніемъ его руки). Въ самомъ дѣлѣ, кажется, не дурны! Запахъ довольно хорошъ. Ну, Пузановъ, а много-ли у тебя купцовъ На цугундеръ взято?
   Частный. Шестеро, ваше высокоблагородіе: трое за невѣрные вѣсы, двое за фальшивую мѣру и одинъ за продажу вредоносной рыбы.
   Полиціймейстеръ. Небось все мелочь?
   Частный. Извѣстно, мелочные торговцы, лабазники. Впрочемъ, двое капитальные.
   Полиціймейстеръ. Ну, хорошо. У меня послѣ завтра балъ, такъ съ тебя слѣдуетъ провизія и вся закуска. Зайди сейчасъ къ моей женѣ, она тебѣ составитъ реэстръ: чего и сколько надобно... Понимаешь? Ты сперва купцовъ попридави, а потомъ и выпусти, такъ и тебѣ еще останется. Вы, чортъ васъ знаетъ, праведники какіе-то! И что вы дѣлали при старомъ полиціймейстерѣ,-- не знаю! Откуда онъ набралъ такихъ олуховъ,-- да вѣрно и самъ былъ не умнѣе! Ничего это придумать не могутъ: я вотъ все изобрѣтай, да научай уму-разуму, а сами взять-то не умѣютъ! Дерутъ какъ будочники по гривнамъ, да по полтинамъ -- и въ городѣ ни порядка, ни уваженія нѣтъ! Я люблю, чтобы все было по-военному, вездѣ-бы былъ порядокъ, жила дисциплина, чтобы квартальный зналъ, что онъ не даромъ квартальный; частный -- что онъ не даромъ частный; купецъ -- что онъ на то и купецъ, чтобы наживать,-- ну, наживай, да подѣлись и съ ближними. Скажи Шепчугову, что съ него слѣдуютъ вина; вотъ на, отдай ему реэстръ, чтобы по немъ доставилъ въ точности; а если что тамъ будетъ лишнее противъ написаннаго, такъ тѣмъ лучше!

Входятъ два частныхъ и почтительно кланяются.

   Полиціймейстеръ. А, Шепчуговъ и Ломовъ! Куда вы провалились, что васъ не дозовешься! Вотъ тебѣ, Шепчуговъ, реэстръ винъ, сегодня-же прошу доставить Григорію; только смотри, чтобы вина были первый сортъ, а то тебѣ, пожалуй, всякой кислятины, да мерзости свалятъ. А съ тебя, Ломовъ, слѣдуетъ освѣщеніе, и деньгами для найма музыкантовъ и прочей дряни. Денегъ немного,-- рублей съ сотнягу или около того. Ну, я увѣренъ, господа, что все будетъ отлично, что вы постоите за себя, отличитесь, не захотите замарать своего начальника! Не ударьте-же лицомъ въ грязь, чтобы у насъ былъ такой балъ, что чертямъ тошно! Чтобы никому не сдѣлать такого бала, понимаете? Дѣло идетъ на благородное соревнованіе. Ну, ступайте-же, распоряжайтесь! Балъ будетъ послѣ завтра. Понимаете, что на балу будетъ вся губернія....
   Частные. Постараемся, слушаемъ-съ.
   Полиціймейстеръ. Ну, съ Богомъ!

Частные уходятъ. Полиціймейстеръ снимаетъ сюртукъ и надѣваетъ халатъ. Входитъ толстый купецъ, три раза крестится и потомъ низко кланяется.

   Купецъ. Наше вамъ, со всякимъ благоговѣніемъ.
   Полиціймейстеръ. А! Назаръ Ѳедуловичъ! Я тебя поджидалъ. (Садится къ столу).
   Купецъ. Смѣемъ спросить, на счетъ, значитъ, какихъ ефТо такихъ дѣловъ, вы, примѣрно, говорить изволите?
   Полиціймейстеръ. Садись-ка, садись.
   Купецъ. Ничаво-съ, и постоимъ! Значитъ, ноги не отвалятся, дома все сидѣли.
   Полиціймейстеръ. Садись! (Купецъ садится на краю стула, вынимаетъ клѣтчатый платокъ и обтираетъ лицо). Ну, какъ дѣлшики?
   Купецъ. Ничаво-съ! благодареніе Господу, значитъ, черезъ пень въ колоду валятся поманеньку-съ.
   Полиціймейстеръ. Ну, хорошо!... Не хочешь-литрубочки?
   Купецъ. Благодаримъ покорно! Съ-измальства, то-есть, не сдѣлали привычки. Покойный тятенька, дай Богъ имъ царствіе небесное, Боже упаси, на счетъ ефтаго предмета какое смотрѣніе имѣли.
   Полиціймейстеръ. Ну, какъ хочешь,-- вѣдь вы всѣ старовѣры.
   Купецъ. Не то, чтобъ сталовѣры, примѣрно, были, а такъ, значитъ, привычки не сдѣлали. Вѣдь ефто, какъ есть, баловство одно и баловствомъ зачинается.
   Полиціймейстеръ. Ну, вотъ что, братъ, какъ-бы это на счетъ того.... А водку ты пьешь вѣдь?
   Купецъ. Употребляемъ, грѣшны-съ.
   Полиціймейстеръ. Такъ хочешь водочки, а?
   Купецъ. Нѣтъ-съ, благодаримъ и за ефто покорнѣйше, пить еще не пристало.
   Полиціймейстеръ. Какъ не пристало?
   Купецъ. То-есть, значитъ, не время,-- обѣдни не отошли.
   Полиціймейстеръ. Ну, какъ знаешь! Такъ, я говорю, какъ-бы это на счетъ того, на счетъ деньжонокъ, а? Мнѣ-бы очень было нужно.
   Купецъ. Прощенья просимъ-съ! то-есть вотъ передъ Богомъ-съ говоримъ: совершенно нѣтъ; что называется, сами перебиваемся.
   Полиціймейстеръ. Ну, ужъ у тебя нѣтъ,-- такъ у кого-же деньги?
   Купецъ. Помилуйте, откудова имъ быть-то-съ? Народъ мы маненькой, дѣловъ хорошихъ нѣтъ-съ. Какая ефто торговля-съ,-- то-есть, можно сказать, только Бога гнѣвимъ, а не торговлю имѣемъ. На свѣчку, въ праздничный день, въ церковь, примѣрно, не выторгуемъ. Вотъ тутъ и дѣлай какъ знаешь. Какимъ-же тутъ деньгамъ быть?
   Полиціймейстеръ. Эхъ, братъ! стыдился-бы говорить! Вѣдь экая у тебя, истинно, жидовская, алчная душа, окаменѣлое сердце! Теперь какое время-то?
   Купецъ. Какъ какое-съ?
   Полиціймейстеръ. Да такъ же! Жидъ ты! Вѣдь теперь выборы: ты съ помѣщиковъ, я чай, всю шкуру посдерешь! Ну, и дери, я ни слова, я всегда готовъ тебѣ помощь оказать, такъ ты долженъ же чувствовать.
   Купецъ, чувствительно благодаримъ-съ за все ефто и всегда съ нашимъ почтеніемъ-съ.
   Полиціймейстеръ. Съ нашимъ почтеніемъ! Что это за почтеніе, огалтѣлый ты этакій! Пришлетъ тамъ ребятишкамъ на молочишко къ новому году, вотъ и все почтеніе. Развѣ ты столько въ годъ наторгуешь, а?... Развѣ я тебѣ мѣшаю? Ну говори же! Не помогаю я тебѣ во всемъ безобразная твоя утроба, ненавистная?
   Купецъ. Завсегда, какъ есть, благодарны, и навсегда вашею милостію довольны.
   Полиціймейстеръ. Знаю, что довольны,-- еще-бы вамъ быть недовольными! да благодарности-то у васъ на пятакъ мѣдный нѣтъ! Христо-продавцы этакіе! понятія не имѣете человѣческаго! Грабь, наживайся, да знай же и совѣсть! Подѣлись съ другими, вѣдь всѣ мы братья, ближніе! Другой-бы самъ принесъ, а ты, ожесточенный, въ долгъ не даешь! Я, вѣдь, у тебя, у окаяннаго, взаймы прошу! Могъ-бы, вѣдь, требовать, напакостить, по міру, ракалію пустить!
   Купецъ, что же, воля ваша! Мы люди какъ есть маненькіе.
   Полиціймейстеръ. То-то, люди маленькіе, а въ пустыхъ деньгахъ отказываешь. Всего, вѣдь, пятьсотъ! Что это, дрянь! тьфу! не стоитъ разговоровъ имѣть! А на тебя, посмотри самъ, какое ожесточеніе нашло: ты, вѣдь, себя не помнишь? Эхъ, братъ! плохо вамъ, потачку давать -- зазнаетесь больно.... Васъ-бы за бороды, таскать, да пакости вамъ дѣлать, тогда-бъ вы знали! А я васъ по головкѣ глажу, на все смотрю сквозь пальцы. Ты думаешь, я ничего не вижу, не знаю?-- нѣтъ, братъ, ты выжига, да я и самъ прожженный! Ты карманъ набиваешь и не думаешь подѣлиться,-- ну, да чортъ съ тобой! дай хоть взаймы.
   Купецъ. Мы примѣрно, то есть, на счетъ того говоримъ, что денегъ въ настоящее время не имѣемъ.
   Полиціймейстеръ. Ну что же, ты боишься, что я не отдамъ,-- думаешь что пропадутъ деньги твои поганыя?
   Купецъ. Ефтого мы думать не могимъ и сумлѣнія никакого, то есть, имѣть не можемъ.
   Полиціймейстеръ. Ну такъ что-жъ? Эй, братъ, не плюй въ колодезь, испить водицы пригодится!
   Купецъ. То есть, а на долгое-ли время вамъ потребно?
   Полиціймейстеръ. Ну, при первыхъ деньгахъ отдамъ.
   Купецъ. Сердечно-бы желали, да видитъ Богъ, не могимъ.
   Полиціймейстеръ. Такъ не дашь?
   Купецъ. Изъ чего дать-то? то есть, вѣрьте Создателю, не имѣемъ.
   Полиціймейстеръ. Ну, хорошо же! Дамъ же я тебѣ торговлю! Анаѳема ты этакій ожесточенный, жидъ проклятый!
   Купецъ. Съ нашимъ-бы почтеніемъ, да что дѣлать-съ, рѣшительно, значитъ, не имѣемъ.
   Полиціймейстеръ. Ладно! Это ужъ братъ, не попріятельски! А я еще съ тобою, со свиньею, хлѣбъ-соль водилъ! Попляшешь же ты у меня, ракалія этакая?
   Купецъ. На счетъ ефтого напрасно гнѣваться изволите! Полиціймейстеръ. Хорошо, братъ,-- запоешь иначе! Купецъ. Какое тутъ пѣніе, вѣрьте Богу, до слезъ приходится! Вотъ все, что могимъ -- сто рублевъ; только ужъ если милость будетъ ваша, смѣемъ просить, на счетъ торговъ-то тѣхъ. Ужь не оставьте, явите хоть тѣмъ Божескую милость!
   Полиціймейстеръ. Сто рублей, да торги! Я вижу, ты скотина! Пошелъ вонъ! Я съ тобой и разговаривать не хочу.
   Купецъ. То есть, напрасно безпокоиться изволите!
   Полиціймейстеръ, что же ты, оглохъ, что-ли? Слышалъ! Убирайся Къ чортову дѣду! Ну. (Топаетъ ногами, купецъ кланяется и исчезаетъ въ смущеніи и испугѣ). Экая скотина! оестія! ракалія! Ужъ ты принесъ-бы въ подарокъ и самъ, да некогда возиться. Пять сотъ-бы отвалилъ, кланялся-бы въ ноги, чтобъ только взялъ, да время не терпитъ. Эй! Назаръ Ѳедулычъ! Назаръ Ѳедулычъ!...
   Купецъ (бѣжитъ, топочетъ по сосѣдней комнатѣ и выставляетъ голову въ двери). Здѣсь.
   Полиціймейстеръ. Ну, прибавляй еще сотню, да и чортъ съ тобой!
   Купецъ. Ей Богу, не могимъ. Двадцать пять еще можно-съ, а то какъ угодно!
   Полиціймейстеръ, что-жъ ты торговаться со мной будешь? Ахъ ты гадина, бычья морда! Двѣсти -- или ты запоешь у меня Кузькину мать! (Купецъ со вздохомъ вытаскиваетъ бумажникъ).
   

СЦЕНА IV.

Номеръ въ лучшей гостинницѣ города. Довольно большая комната, но меблирована плохо. Журавлевъ, первый богачъ въ губерніи, сидитъ на диванѣ и пьетъ чай. На немъ бархатный халатъ. Физіономія его нѣсколько солдатская, но надутая и важная. Онъ не толстъ и не тонокъ. Назарьевъ, одинъ изъ помѣщиковъ партіи Журавлева, почтительно сидитъ на кончикѣ стула. Фигурка толстенькая, подленькая, съ моргающими глазками. Говоритъ сладко, вкрадчиво и почтительно.

   Назарьевъ. Такъ вы изволили Медидова утвердить судьею, слушаемъ! А какъ насчетъ исправника,-- кого прикажете выбирать?
   Журавлевъ. Въ исправники?.... Я еще не знаю.... Подумаю.
   Назарьевъ. Никоновъ хочетъ баллотироваться.
   Журавлевъ. Никоновъ?
   Назарьевъ (оробѣвъ). Я то-есть нисколько не держусь его стороны! Это рѣшительно все равно.... все равно для меня!.... Кого прикажете, того и выберемъ. (Съ сладкою улыбкою) Вы вѣдь въ этомъ болѣе насъ знать можете, живя всегда среди просвѣщенія столицы и имѣя отмѣнное образованіе, до котораго намъ далеко.
   Журавлевъ. Объ этомъ я подумаю и скажу вамъ, кого выбирать.... Г-нъ Розоновъ подъ судомъ, ему не позволяютъ баллотироваться, да и подлецъ страшнѣйшій! Ухъ, какой подлецъ!
   Назарьевъ. Ужаснѣйшій подлецъ! Просто грабитель! И такія мерзости дѣлаетъ.... Весь уѣздъ отъ него чуть не плакалъ! Взяточникъ, христопродавецъ! Онъ кажется, ошибкой, не рѣшилъ ни одного дѣла правильно, не сдѣлалъ ничего по справедливости.
   Журавлевъ. Я вотъ посмотрю..., чтобы послѣ завтра всѣ собралисъ ко мнѣ, передъ тѣмъ какъ ѣхать въ собраніе.
   Назарьевъ. Слушаемъ-съ.

Журавлевъ начинаетъ что-то насвистывать. Назарьевъ переминается, сидя на стулѣ, наконецъ послѣ нѣкотораго молчанія встаетъ.

   Журавлевъ. Ну, прощайте. Помните же, передъ собраньемъ.
   Назарьевъ. Слушаю-съ! (Наклоняется нѣсколько впередъ и все время говоритъ съ особенною пріятностью) Иванъ Сергѣевичъ! у меня есть къ вамъ просьба.... то-есть, вотъ одолженіе такое.... по гробъ не забуду.
   Журавлевъ. Ну говорите скорѣе, прямо.
   Назарьевъ. Я хотѣлъ-было побезпокоить васъ, не будете-ли столь добры, не одолжите-ли мнѣ деньжонокъ немного. Сами изволите знать, теперь время такое, необходимо и туда и сюда, и въ собранье, и въ театръ -- дочери показать.... Все расходы: туалетъ, то, другое, нельзя же -- дочь невѣста.
   Журавлевъ. Кутишь много.
   Назарьевъ. Помилуйте, кажется бьешься какъ рыба объ ледъ, концы сводишь. Дочь невѣста, что дѣлать-то! Хочешь, не хочешь, а кошелекъ развязывай.
   Журавлевъ. Ну, сколько же нужно?
   Назарьевъ (задыхаясь). Рублей пятьсотъ.
   Журавлевъ. Серебромъ?
   Назарьевъ. Я бы того.... попросилъ.... серебромъ.
   Журавлевъ. Туда же серебромъ! А изъ какихъ средствъ заплатишь?
   Назарьевъ. Великимъ постомъ набью масла коноплянаго, продамъ еще пеньку, хлѣба -- и уплачу часть; а другую ужь отсрочьте, сдѣлайте милость до осени, я вамъ представлю свекловицею, на который прикажете изъ вашихъ сахарныхъ заводовъ.
   Журавлевъ. Вы не должны ничего?
   Назарьевъ. Долженъ пустяки: пятьдесятъ рублей. Я всѣ уплачу, сполна.
   Журавлевъ. Ну хорошо, приготовьте росписку въ пятьсотъ рублей; изъ нихъ четыреста пятьдесятъ получите отъ Трофима деньгами, да пятьдесятъ прежняго долгу.
   Назарьевъ. Не знаю, какъ благодарить васъ, Иванъ Сергѣевичъ!
   Журавлевъ. Прощайте, не стоитъ благодарности.
   Назарьевъ. Счастливо оставаться!

Пятится задомъ, раскланивается и исчезаетъ въ дверяхъ.

   Журавлевъ (одинъ). Фу, какая тоска! Какъ гадко возиться съ этою дрянью, а что дѣлать!..., что за низкіе люди! Готовы продать все, самихъ себя, не только ближнихъ! Да впрочемъ, кто въ. нашъ вѣкъ не пожертвуетъ существенной пользѣ химерою, пустыми звуками: дружба, пріязнь, человѣчество!.... Глупецъ, одинъ глупецъ только можетъ предпочесть эти пустые звуки дѣлу и упустить для нихъ существенную выгоду. Конечно, за мелочь не стоитъ продавать себя, надобно взять хорошую цѣну, чтобы стоило того. Впрочемъ нынче цѣны на честь и совѣсть человѣка значительно упали.... Справедливость требуетъ, чтобы я заботился о себѣ болѣе, чѣмъ о другомъ, и свои личныя выгоды предпочиталъ выгодамъ другихъ; -- ясно, что я долженъ желать себѣ лучшаго. Если же я желаю себѣ лучшаго, то ужъ черезъ это самое желаю другому худшаго!-- Если я наживаю сто рублей, такъ вѣрно оттого, что ихъ кто-нибудь прожилъ, что же изъ этого?-- Значитъ, я благоразумнѣе другихъ! Ну, если я себѣ изъискиваю способы помочь скорѣе нажить, а другому разориться -- что же въ этомъ безнравственнаго?-- Ровно ничего! Я только ускоряю обыкновенный процессъ обращенія цѣнностей и больше ничего. Я его ускоряю,-- я не краду, не граблю!-- то дѣйствительно низко. А ужъ этотъ процессъ начался, онъ совершается безпрерывно, такъ что же значитъ ускорить его? Тѣмъ болѣе, что если не я, такъ кто-нибудь другой сдѣлаетъ то же самое. Непремѣнно!.... Говорятъ, эгоизмъ -- порокъ, а безъ эгоизма не можетъ быть порядка никакого. Эгоизмъ есть врожденное чувство, это инстинктъ, свойственный всѣмъ живымъ существамъ, и безъ него не можетъ быть никакого благоустройства,-- все рушится, падетъ! Съ какой стати и для чего я буду заботиться о выгодахъ другаго?-- Да мнѣ-то что за дѣло до него! Такимъ образомъ ужъ лучше всего отдай все состояніе свое, да и ступай самъ просить, чтобъ объ тебѣ заботились другіе. Вѣдь выдумали же эти философы такую дичь!.... Ха, ха, ха! Экіе глупцы!.... Впрочемъ мысль прекрасная и дѣльнымъ людямъ принесла много пользы. Кричишь о соціализмѣ, либерализмѣ, гуманности, о правдѣ вѣчной, трескотнею реторическою залѣпишь глаза, да за этими-то ширмами, за мыслями-то о высокомъ и удерешь какую-нибудь штуку. Ее и не замѣтятъ, а безъ того сказали-бъ: сдѣлалъ низость,-- да и штука-бы навѣрно не удалась, потому что хорошія штуки возможны только при хорошей довѣрчивости. Правда, что нѣсколько человѣкъ, которые посмышленѣе, смекнутъ въ чемъ дѣло, пожалуй станутъ доказывать, что сдѣлалъ подлость,-- да остальные хоть будутъ видѣть, да не повѣрятъ. Масса слишкомъ пропитается уваженіемъ къ благородству и вольности мыслей, ей какъ надуешь въ уши высокихъ идей, то у нея и голова пойдетъ кругомъ. Кричи громче -- прослывешь великимъ человѣкомъ, благороднѣйшимъ, честнѣйшимъ, идеаломъ совершенства и добродѣтели!... Гмъ! Есть же глупая, неразвитая толпа ничтожныхъ неучей, которые отъ души, совершенно по убѣжденію вѣрятъ въ эти пустые, громкіе звуки: честь, благородство, добродѣтель, гуманность!-- вѣрятъ, восхищаются ими! Приходятъ въ восторгъ отъ всякой глупости, гдѣ по-ихнему выразилась сколько нибудь эта идея. Кричи только громче о своемъ благородствѣ,-- толпа повѣритъ, какъ вѣрили древніе римляне, что они грязь.... Правда, говорится въ какой-то книгѣ, что люди честные -- овцы, которыхъ умные стригутъ. Только вмѣсто "честные" надобно сказать "глупые", потому что людей честныхъ на землѣ нѣтъ! Всякій человѣкъ -- подлецъ. Есть только люди умные и глупцы. Умный, истинно образованный человѣкъ, очистившійся отъ всякихъ предразсудковъ, разумѣется пойметъ, что только то и хорошо, что существенно полезно, и съумѣетъ эти бирюльки, мыльные пузыри пустить въ ходъ для пріобрѣтенія существенныхъ выгодъ. А тамъ другіе пусть себѣ восхищаются.-- Да мнѣ смѣшно представить себѣ настоящаго благороднаго и добродѣтельнаго человѣка! Это должно быть чучело страшное! Какъ можно быть истинно благороднымъ и честнымъ?-- Не понимаю!-- Мнѣ выгодно такъ сдѣлать, а честь и всѣ эти вымышленныя, пошлыя правила требуютъ другаго; -- да я буду глупецъ, болванъ, олухъ, если поступлю противъ своихъ выгодъ.-- Разумѣется, если выгода большая,-- а при незначительной выгодѣ, само собою, разсчетливѣе пренебречь выгодою,-- потомъ это принесетъ тысячу процентовъ на сто, честь и благородство -- это такой товаръ, который надобно сохранять какъ можно дольше и тщательнѣе, а потомъ какъ представится случай разомъ и пустить въ продажу. Только надобно крѣпиться, ждать удобнаго случая, когда набьютъ цѣну, когда можно больше взять выгодъ. Да еще слѣдуетъ продать такъ, чтобъ другіе не знали, чтобы-тотъ же товаръ опять можно было пустить въ ходъ, въ торговлю. Вотъ это умно, дѣльно! Толпа благоговѣетъ, готова присягнуть, что это честнѣйшій человѣкъ, могъ покривить душою вотъ въ такихъ-то и въ такихъ-то дѣлахъ, да пренебрегъ всѣми выгодами для правды; а того не знаетъ, что этотъ господинъ запряталъ свой товаръ и не хочетъ за гроши продавать своей чести и совѣсти. За то ужъ какъ представится случай, такъ вознаградитъ себя за все. И что-жъ,-- прекрасно, благоразумно. Жизнь есть торговля, коммерція, стараться долженъ всякій наторговать. Мнѣ кажется, что въ глубинѣ души, каждый такъ же думаетъ, какъ я, и по наружности набиваетъ цѣну на свой товаръ. Непродажныхъ нѣтъ! Если не беретъ тысячи, возьметъ двѣ; не беретъ двухъ, такъ возьметъ пять, десять, двадцать! За сто тысячъ продастъ себя! Есть глупцы, которые не соображаютъ запроса съ требованіемъ и дѣйствительною стоимостью. Иные хотятъ слишкомъ дорого и цѣнятъ свои кривыя душонки не вѣсть какъ!-- ихъ зовутъ благородными. Они такіе же мерзавцы, какъ и всякій человѣкъ; а только глупцы черезчуръ дорожатся, ну и ходятъ за то безъ сапоговъ, и ни на службѣ,-- нигдѣ не годятся. Другіе же, вотъ какъ эти ослы Назарьевъ, да Розоновъ и всѣ имъ подобные,-- берутъ слишкомъ дешево, точно открыли мелочныя лавочки и по частямъ, открыто, продаютъ свою совѣсть. Я бы ихъ назвалъ неразсчетливыми дураками,-- а свѣтъ ихъ зоветъ подлецами, совершенно незаслуженно! Умный человѣкъ придерживается благоразумной середины, какъ опытный купецъ, понимающій сразу покупателя, и знающій и курсъ и цѣпу товару!
   Слуга (въ богатой ливреѣ). Господинъ Розоновъ.
   Журавлевъ. Проси!.... Этому что нужно. Вѣрно хочетъ, чтобы я просилъ за него губернатора. Нѣтъ, это дудки!

Розоновъ входитъ и низко кланяется.

   Журавлевъ (величественно и съ нѣкоторымъ презрѣніемъ). Здравствуйте! Что скажете, почтеннѣйшій?
   Розоновъ (вкрадчиво, съ пріятною улыбкою и съ робостью). Находясь съ вами въ одномъ городѣ, долгомъ счелъ засвидѣтельствовать мое почтеніе.
   Журавлевъ. А! благодарю! Садитесь!
   Розоновъ. Благодарю покорно! (Садится).

Журавлевъ играетъ кистями своего халата. Розоновъ пощипываетъ свою шапку. Молчаніе.

   Журавлевъ. Ну, какъ ваши дѣла?
   Розоновъ. Ничего, такъ себѣ! Палата меня оправдала по милости вашей, Иванъ Сергѣевичъ. Теперь вотъ вопросъ: если я правъ, такъ на какомъ основаніи губернаторъ не допускаетъ меня до выборовъ? Имѣетъ-ли онъ на это право? Я самъ не хочу баллотироваться, потому что служилъ, служилъ, наконецъ утомился, усталъ, надоѣло! Не допустить до выборовъ!-- это согласитесь сами, Иванъ Сергѣевичъ, клеймо позора, въ нѣкоторомъ отношеніи. А какое онъ имѣетъ къ тому основаніе? Судъ меня признаетъ виновнымъ, тогда дѣлай, что хочешь; но когда судъ меня оправдалъ, это незаконно. И что я сдѣлалъ такое? Не угодилъ какимъ-нибудь Головкинымъ, не дѣлалъ по-ихнему, или другому надобно мѣсто исправника, такъ они заднимъ ходомъ пробрались къ губернатору, да натрубили ему въ уши Богъ-знаетъ чего, а тотъ, не разузнавши дѣла, и хватилъ: не допускать до баллотировки.
   Журавлевъ. Но вѣдь, сознайтесь, было за вами довольно грѣшковъ.
   Розоновъ. Развѣ по ошибкѣ, Иванъ Сергѣевичъ,-- но вѣдь я человѣкъ, а не ангелъ. Люди всѣ могутъ ошибаться. А умышленно никогда я не кривилъ душою. Бея эта исторія вышла черезъ Головкина, а вы сами изволите знать, какой это зловредный человѣкъ....
   Журавлевъ (дѣлаетъ гримасу). Да, это зараза уѣзда!
   Розоновъ. Хуже желтой лихорадки. Онъ меня ненавидитъ за то, что я всегда готовъ угодить вамъ; говоритъ, что я для васъ продаю законъ и совѣсть, представилъ всѣ мои дѣйствія по вашимъ дѣламъ въ ужаснѣйшемъ видѣ. Но развѣ меня можно за это упрекнуть? Разумѣется, я не стану угождать ему, еще не заслужилъ этого. Вы -- дѣло другаго рода. Вы несравненно стоите выше его и по уму, и по образованію, и по положенію въ свѣтѣ. Наконецъ вы -- мой благодѣтель. Всѣ мои дѣйствія были, такъ сказать, лептою благодарности, а благодарность есть чувство и принадлежность душъ высокихъ.
   Журавлевъ (съ неудовольствіемъ и дидактически). Да, но у меня не было и нѣтъ такихъ дѣлъ, за которыя-бы васъ могла упрекнуть совѣсть. Первый долгъ человѣка -- это соблюденіе вѣчной правды, неизмѣняемой справедливости и поддержаніе общественнаго порядка. Я держусь постоянно этихъ принциповъ и постоянно руководствуюсь ими во всемъ.
   Розоновъ. Это точно-съ. Я говорю это не къ тому, а собственно хотѣлъ выразить, что все это клевета. Но согласитесь сами, обидно, что какой нибудь Головкинъ, съ своею шайкою, смѣетъ распоряжаться судьбою человѣка, класть на него пятно,-- смѣетъ требовать къ себѣ уваженія; и когда не успѣлъ меня привлечь къ себѣ и возстановить на васъ, не успѣлъ заставить меня всѣми мѣрами вредить вамъ и дѣлать непріятности, такъ оклеветалъ и наложилъ такое посрамленіе.
   Журавлевъ. Ну, мнѣ вредить какому-нибудь Головкину мудрено.
   Розановъ. Да что вы думаете, Иванъ Сергѣевичъ,-- онъ какъ собачонка, какъ дворняшка, готовъ лаять на слона. Конечно, большаго вреда не сдѣлаетъ, а непріятностей, кучу. Мало-ли на что меня склоняли! Вотъ новаго исправника выберутъ, тогда изволите увидѣть сами. Всѣ эти Никоновы и тому подобные вамъ кланяются, обѣщаютъ золотыя горы, чтобы попасть на мѣсто, а сами потихоньку сговариваются съ Головкинымъ; всѣ эти кандидаты, тайно или явно, принадлежатъ къ его шайкѣ, Сами же смѣются: пусть, говорятъ, выберетъ насъ только Иванъ Сергѣевичъ, мы его уважимъ.
   Журавлевъ (вспыхнувъ). Это вздоръ! Быть не можетъ.
   Розоновъ, чего же мнѣ лгать, Иванъ Сергѣевичъ! Клянусь вамъ моими дѣтьми, будь я проклятъ, не дойди до дому, что бъ мнѣ дѣтей моихъ не видать, если это не правда.
   Журавлевъ (встаетъ и прохаживается съ досадой по комнатѣ, Розоновъ тоже встаетъ). Не можетъ быть!
   Розоновъ. Угодно, я вамъ образъ поцалую, Иванъ Сергѣевичъ? Чего же мнѣ лгать, я служить болѣе не намѣренъ, послѣ всего этого. Для меня кто ни будь исправникомъ -- все равно; но цѣня ваши благодѣянія, я долженъ предупредить, что всѣ кандидаты изъ шайки Головкина. Вы сами извольте взять въ соображеніе, что всѣми, не принадлежащими къ вашей партіи, управляетъ Головкинъ. Въ немъ видятъ какого-то молодца, генія, что онъ осмѣлился лаять на васъ, или, какъ онъ говоритъ, бороться съ вами. Они не понимаютъ, что вы по милости своей только не раздавили его, какъ мошку. Наконецъ, если вы выберете человѣка порядочнаго, который и радъ-бы постараться былъ сдѣлать что-нибудь для васъ, да у него не хватитъ умѣнья. Здѣсь нужна опытность, Иванъ Сергѣевичъ! Вотъ, какъ я прослужилъ двѣнадцать лѣтъ, такъ ужъ могу сказать, знаю дѣло: меня не обморочитъ Головкинъ, да и секретарь за носъ не поведетъ.
   Журавлевъ. Ну что же, еще на шесть лѣтъ хочешь? (Садится).
   Розоновъ (садится тоже). Нѣтъ, Иванъ Сергѣевичъ, я больше служить не могу и не хочу. Пора отдохнуть.
   Журавлевъ. Врешь, вѣдь хочешь. Я по глазамъ вижу; наконецъ, къ чему ты все это несъ, столько чепухи нагородилъ, если не хочешь самъ въ исправники.
   Розоновъ. Ей-Богу не хочу, Иванъ Сергѣевичъ. Говорилъ я изъ моего усердія къ вамъ и искренней благодарности.
   Журавлевъ. Что-жъ, карманъ, значитъ, набилъ довольно?
   Розоновъ. Гдѣ набилъ, Иванъ Сергѣевичъ! Что у меня есть? Только что по міру не пойду.
   Журавлевъ. А деревни, а домъ?
   Розоновъ. Много-ли тутъ всего-то! Вотъ извольте посмотрѣть, какъ другіе будутъ набивать карманы; въ двѣнадцать-то лѣтъ не столько пріобрѣтутъ. А я что нажилъ? А не хочу служить такъ потому, что надоѣло, потому что видишь однѣ только непріятности.
   Журавлевъ. Вѣрно бока болятъ, били много?
   Розоновъ. Кого? меня?
   Журавлевъ. Да.
   Розоновъ. Нѣтъ, не приводилъ Господь дожить до этого!
   Журавлевъ. Небось попадало?
   Розоновъ. Бить меня не бивали, а доложу вамъ, вотъ гусаръ какой-то, на Угости мерзостей надѣлалъ.
   Журавлевъ (улыбаясь). Ну, что же онъ сдѣлалъ?
   Розоновъ (довольный, что вызвалъ улыбку на лицѣ своего патрона). Пріѣхалъ разъ я на слѣдствіе въ Угость и остановился на станціи. Послѣ обѣда, знаете, прилегъ отдохнуть за перегородкой. Сплю. Только вдругъ колокольчикъ. Слышу, какой-то проѣзжающій ввалился въ большую комнату, шумъ поднялъ на всю деревню, хоть святыхъ вонъ унеси, кричитъ, ругается. По голосу слышно, что выпивши должно быть. Только смотритель, чтобы, знаете, усмирить его и говоритъ: "тише, не извольте шумѣть! здѣсь капитанъ-исправникъ отдыхаетъ!" Чортъ его за языкъ потянулъ обо мнѣ сказать, каналью! Проѣзжающій и заревѣлъ: "а-а-а! капитанъ-исправникъ! а гдѣ этотъ куроцапъ?" -- Здѣсь, за перегородкой! говоритъ смотритель. Идетъ, слышу, ко мнѣ. Я лежу, притаился, будто сплю. Вошелъ онъ, осмотрѣлъ меня съ ногъ до головы, да и говоритъ: "экая свинья какая! отъѣлся какъ! Тьфу ты, скотина! весь курами набитъ! Треснетъ отъ жиру! Эй ты, куроцапъ!" Я лежу -- ни гугу, даже всхрапываю, что, думаю, отзываться, авось отвяжется. Не тутъ-то было! Принялся онъ на меня-плевать. Плюетъ да приговариваетъ: "ахъ ты скотина, свинья! боровъ откормленный! Проснись ты, сало свиное!" Я все молчу. Встать, такъ надобно отстаивать свою честь, пожалуй прибьетъ или, чего добраго, и убитъ такому сорванцу не долго. Наплевался онъ вдоволь, наконецъ подошелъ поближе и сдѣлалъ такую мерзость, что и сказать совѣстно.
   Журавлевъ (заливается -- хохочетъ, что очень нравится Розонову). Ну, а вы что? Ха-ха-ха!
   Розоновъ. Я лежу, что-жъ тутъ съ нимъ дѣлать, не стрѣляться же! Хотѣлъ я позвать сотскихъ, да думаю, только пошевельнусь, такъ искалѣчитъ. И знаете, не хорошо было явиться въ мокромъ видѣ. Къ счастію, тутъ сказали ему, что лошади готовы.-- "Ну прощай, говоритъ, скотина, некогда мнѣ теперь съ тобой возиться!" Сѣлъ и уѣхалъ. Посмотрѣлъ я въ книгу: какой-то гусарскій корнетъ проѣхалъ въ домовой отпускъ, а нашумѣлъ хоть-бы генералу....
   Журавлевъ. Ну, а Паисовъ какъ побилъ?
   Розоновъ. Это ужъ напрасно, Иванъ Сергѣевичъ: точно, онъ на базарѣ разъ меня кнутомъ перепожалъ, да и только; ну и я его тоже.
   Журавлевъ. А говорятъ, что онъ вскочилъ къ тебѣ въ коляску да задалъ такую вытрепку, что чудо. А потомъ, когда онъ тебя отпустилъ и хотѣлъ соскочить изъ коляски, ты вырвалъ у кучера кнутъ да и ударилъ его, а онъ кнутъ отнялъ и выколотилъ изъ тебя пыль отличнѣйшимъ образомъ.
   Розоновъ. Напрасно, Иванъ Сергѣевичъ. Конечно, я неповоротливъ такъ, какъ онъ. Такъ въ немъ чуть душа держится.
   Журавлевъ. За что это онъ тебя?
   Розоновъ. Все по вашему дѣлу, Иванъ Сергѣевичъ. На его мужика пало подозрѣніе, что онъ съ вашего завода сахаръ крадетъ. Трофимъ вашъ какъ написалъ, я сейчасъ и налетѣлъ, да ничего не нашелъ, а мужика все-таки отпоролъ для страха; за это у насъ и началась ссора... Вотъ посмотримъ, кто для васъ такъ будетъ стараться, какъ я.
   Журавлевъ. Да, а Порожневу продалъ меня....
   Pозоновъ (съ чувствомъ обиженнаго достоинства). Продалъ! Помилуйте, Иванъ Сергѣевичъ, какъ же я могу васъ продать? что я за подлецъ такой! Тварь безчувственная, чтоли? И наконецъ, что мнѣ Порожневъ,-- тьфу сущее! Что онъ? Сегодня до него коснулось дѣло, такъ онъ, пожалуй, радъ золотыя горы сулить, а завтра ищи его; а вы всегда съ нами. Вы -- дворянинъ, украшеніе нашего уѣзда, а онъ что?-- дрянь! Нельзя было ничего сдѣлать; тогда вашъ Трофимъ ошибку7 сначала сдѣлалъ, а потомъ Головкинъ такъ глаза уставилъ и уши навострилъ, что ужасъ. Нельзя было никакъ отвертѣться.
   Журавлевъ. Ужъ этотъ мнѣ Головкинъ!
   Розоновъ. Смотрите, что теперь будетъ, когда исправника выберутъ изъ его шайки!
   Журавлевъ. Ну, Никоновъ благородный человѣкъ.
   Розоновъ. Онъ на это мѣсто не годится. Онъ, я вамъ доложу, будетъ все исполнять по мертвой буквѣ закона.
   Журавлевъ. Да и важенъ слишкомъ для этого мѣста. Такъ Головкинъ хотѣлъ, чтобы я поддержалъ кого-нибудь изъ его партіи -- и потомъ осмѣять, одурачить меня?
   Розоновъ. Клянусь вамъ, Иванъ Сергѣевичъ.
   Журавлевъ. Ну, ты -- хочешь быть исправникомъ?
   Розоновъ. Нѣтъ-съ, Иванъ Сергѣевичъ....
   Журавлевъ. Полно врать! Говори безъ притворства, а то не велю выбирать. Да впрочемъ, тебѣ вѣдь губернаторъ запретилъ баллотироваться.
   Розоновъ. Это я надѣюсь уладить.
   Журавлевъ. Только я уже просить не буду. Мы съ нимъ не въ такихъ отношеніяхъ, чтобы я могъ его просить.
   Розоновъ. Я самъ улажу это дѣло. Такъ и быть, чтобы услужить вамъ, еще лѣтъ шесть промаюсь.
   Журавлевъ. Для меня?
   Розоновъ. Ей-богу, собственно изъ желанія услужить вамъ, Иванъ Сергѣевичъ, чтобы уничтожить вашихъ враговъ и не дать имъ торжествовать.
   Журавлевъ. Теперь ты такъ говоришь, а тамъ Головкину угождать будешь
   Розоновъ. Нѣтъ, не дожить ему до этой чести, чтобъ я ему поклонился. Онъ врагъ вамъ, а потому и мой: ваши враги и мнѣ враги, Иванъ Сергѣевичъ. А вотъ увидите, какъ я скручу Головкина, какъ буду исправникомъ. Я его Доѣду!
   Журавлевъ.Да, теперь-то все обѣщаешь, а выберутъ, такъ другое запоешь.
   Розоновъ. Вотъ вамъ Богъ, клянусь вамъ Создателемъ, чтобъ мнѣ дѣтей не видать, будь я проклятъ отнынѣ и довѣка, если только что-нибудь подумаю, не только сдѣлаю не по вашему, чтобъ провалиться мнѣ сквозь землю! Слуга буду просто за благодѣянія ваши! Вѣдь я не камень, Иванъ Сергѣевичъ!
   Журавлевъ. Велю тебя баллотировать и поддержу изъ губернскомъ правленіи и въ Петербургѣ, только смотри, у меня держи ухо востро, не то подъ судъ упеку.
   Розоновъ. Покорно васъ благодарю. (Бросается цаловать руки, Журавлевъ не даетъ. Розоновъ цалуетъ полу его халата). Увидите сами, какъ я заслужу.
   Журавлевъ. Отъ Трофима получать будешь шестьсотъ рублей по-прежнему, за особыя дѣла -- особый разсчетъ. Только смотри, чтобы Порожневыхъ не было.
   Розоновъ (въ припадкѣ восторга). Повѣрьте ужъ... Увидите! Не знаю, какъ и благодарить васъ! Ну, да на дѣлѣ увидите.
   Журавлевъ. Заѣзжай ко мнѣ послѣ завтра передъ выборами.
   Розоновъ. Слушаю.
   Журавлевъ. Ну, прощайте!
   Розоновъ. Награди васъ Господь Богъ, за ваши благодѣянія. (Уходитъ).
   Журавлевъ. Негодяй... А другаго такого исправника не найдешь. Во-первыхъ, Головкинъ его терпѣть не можетъ. Они враги и не покумятся; во-вторыхъ, онъ совершенно какъ слуга мнѣ. Я имъ могу располагать какъ крѣпостнымъ, онъ въ моихъ рукахъ. Онъ знаетъ, что я его могу въ бараній рогъ согнуть, если онъ что-нибудь сдѣлаетъ не по моему.
   

СЦЕНА V.

Общая зала въ трактирѣ, довольно грязная, довольно закопченная; нѣсколько отдѣльныхъ столиковъ съ грязными судками, съ уксусомъ, горчицею и проч. На потолкѣ виситъ люстра старинной формы и ваза, покрытая пылью. У одной стѣны машина. Зала наполнена помѣщиками. Кто обѣдаетъ, кто пьетъ, кто куритъ. Половые бѣгаютъ; Машина заливается русскими пѣснями, въ особенности мятелицею и комаринскою.

   Молодой человѣкъ въ очкахъ (со стаканомъ вина въ рукахъ). Да, это правда, предводитель лицо важное! его надобно выбирать, подумавши.
   Нѣсколько голосовъ. Эхъ, Андреянъ Сергѣевичъ! Надобно же ему было умереть! Вотъ былъ предводитель такъ предводитель!
   Переученый (молодой человѣкъ, кончившій курсъ въ университетѣ, и по мнѣнію сосѣдей переучившійся такъ, что завирается. Онъ склоненъ къ отрицанію всего существующаго въ уѣздномъ мірѣ), что же онъ сдѣлалъ?
   Нѣсколько голосовъ. Хлѣбосолъ былъ, добрякъ! Обѣды дѣлалъ такіе, что прелесть просто! Любилъ поѣсть!

ОТДѢЛЬНЫЕ ГОЛОСА:

   -- Нѣтъ-съ, я вамъ скажу, любилъ угостить!
   -- Что дѣлалъ? кормилъ насъ превосходно!
   -- А доброта-то какая! вѣжливость!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Это вещь важная. Вотъ я вамъ скажу случай со мною. Когда я принялъ въ управленіе имѣніе свое, я любилъ уже черезчуръ, знаете, того... кутнуть. Ну-съ, Розоновы и тому подобные крикъ подняли, что я промотаю все. Вотъ кто-то надоумилъ Андреяна Сергѣевича,-- вѣдь глупъ былъ покойникъ,-- что онъ, дескать, предводитель, и долженъ остановить меня. Хорошо. Присылаетъ онъ ко мнѣ приглашеніе. Я пріѣзжаю, а дѣло, надобно вамъ сказать, было зимою. Онъ встрѣчаетъ меня,-- ужъ знаете, какъ всегда встрѣчалъ Андреянъ Сергѣевичъ! Душа человѣкъ! Наконецъ, поговоривши о томъ о другомъ, вѣдь онъ не хуже Розоновой любилъ посплетничать,-- переминается этакъ и говоритъ: вы, говоритъ, молодой человѣкъ, позвольте мнѣ, старику, вамъ посовѣтовать... вы, говорятъ, того... то есть... водку пьете?... Я говорю: какъ же, пью, Андреянъ Сергѣевичъ, пью! Покорно благодарю, не откажусь, холодно! Я прозябъ и съ удовольствіемъ выпью!-- Тотъ дѣлать нечего -- позвонилъ, велѣлъ подать водки, я выпилъ рюмку, заставилъ и его выпить, и попросилъ графинчикъ поставить возлѣ меня на столикъ. Ну-съ, вижу, опять Андреянъ Сергѣевичъ жмется, точно животъ у него разболѣлся. Вы, говорятъ, началъ онъ опять, въ карточки любите поиграть?... Съ большимъ удовольствіемъ, говорю я, съиграемте, съиграемте. Я люблю перебросить картишки. Да и дѣлать-то больше нечего: такъ сидѣть скучно!-- Покойникъ растерялся и не опомнился, какъ очутился за столомъ и заложилъ мнѣ банкъ. Я взялъ съ него семьсотъ рублей, пообѣдалъ, выпилъ и уѣхалъ.

Общій смѣхъ и восклицанія: "браво! отлично! великолѣпно!"

   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Вотъ не забылъ же человѣкъ долга гостепріимства. Другой-бы вѣдь надѣлалъ пожалуй непріятностей; а этотъ сейчасъ понялъ, что взялся не за свое дѣло. А каково хлѣбосольство-то, вѣдь онъ никогда въ карты не игралъ, а тутъ сѣлъ.

ГОЛОСА.

   -- Превосходный, чудный человѣкъ!
   -- Прекрасная душа!
   -- Гостепріимство какое!
   -- Кто у насъ его замѣнитъ!
   Переученый. Вѣдь сами же сознаетесь, что онъ былъ глупъ.

ГОЛОСА.

   -- Такъ что же?
   -- Недалекъ!
   -- Просто глупъ!
   -- Развѣ предводителю нуженъ умъ?
   -- Развѣ по уму предводителя выбираютъ?
   -- Зачѣмъ намъ умъ?
   Переученый. Какъ же предводитель дуракъ?
   Пожилой господинъ съ бородавкой (съ жаромъ). И прекрасно! Батинька, развѣ вы не знаете, что отъ предводителя требуется, во-первыхъ, хорошій столъ, чтобы онъ кормилъ хорошо и почаще давалъ обѣды, и для этого -- второе: чтобы онъ имѣлъ состояніе, потому что безъ состоянія невозможно кормить хорошо. Ну, такъ здѣсь ума не надобно.
   Переученый. Но какъ же дѣла?
   Пожилой господинъ съ бородавкой. Какія дѣла? Развѣ предводитель станетъ корпѣть надъ бумагами, какъ приказный, что это вы? Что нужно и письмоводитель сдѣлаетъ; экая какая фигура -- бумаги! дѣла! Да чортъ ихъ побралъ-бы!
   Переученый. Да вѣдь вы сами отъ этого терпите. Вы жалуетесь на неправосудіе, зачѣмъ же вы выбираете такихъ лицъ въ судьи и предводители, которыя васъ не хотятъ и не могутъ защитить, а напротивъ, еще терзаютъ васъ. Это все равно, что набрать змѣй, обвить ими все тѣло и потомъ жаловаться, что онѣ жалятъ!

ГОЛОСА.

   -- Это фразы!
   -- Экъ куда хватили!
   -- Это вы начитались въ книгахъ, а на дѣлѣ не такъ!
   -- Тутъ не философія, а практика!
   -- Не нами началось!
   -- Господь терпѣлъ и намъ велѣлъ!
   -- Эй, малый! бутылку портвейну.
   -- Бери, ты, тетеря, да давай, что тамъ еще!
   -- Бутылку шампанейки!
   Господинъ красивой наружности. Развѣ мы выбираемъ? Выбираютъ богатые, Журавлевы, а мы здѣсь для баласту,-- ничего не значимъ. Отъ этого и выбираютъ извѣстныхъ негодяевъ, потомъ отъ нихъ и плачь. Они во всемъ угождаютъ богачамъ, а насъ давятъ.

ГОЛОСА.

   -- Кого же намъ выбрать въ предводители?
   -- Кого же въ самомъ дѣлѣ?
   Одинъ голосъ. Лапина.

ГОЛОСА.

   -- Вотъ нашли!
   -- Скупердяй!
   -- Подавился отъ скупости надъ деньгами.
   -- Хлѣбъ одинъ жретъ.
   -- Да у него и повара-то нѣтъ!
   Другой голосъ. Сомова!

ГОЛОСА.

   -- Что въ немъ?
   -- Триста душъ,-- какой это предводитель!
   -- Да и мудренъ больно, все говоритъ объ ученыхъ предметахъ.
   -- Тоже столъ плохонекъ.
   -- Да и не знатенъ, живетъ себѣ въ глуши, какъ тараканъ за печкою.
   -- Зачитался!
   -- Переучился! Ха, ха, ха!
   -- Порцію бифштекса!
   -- Водки!
   -- Трубку!
   -- Огня!
   -- Эй, малый, катай мятелицу.
   Голосъ. Генерала Власьева!

ГОЛОСА.

   -- Вотъ это такъ!
   -- Вотъ хлѣбосолъ, вотъ истинно русская душа!
   -- Ангелъ, а не человѣкъ!
   -- Вотъ онъ можетъ быть представителемъ нашего дворянства!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Позвольте, господа, позвольте! Его выбрать -- съ нашей стороны будетъ глупость. Позвольте, я сейчасъ объяснюсь. Дѣло въ томъ, что мы и безъ того пьемъ и ѣдимъ у него когда хотимъ,-- такъ что за находка если онъ будетъ предводителемъ? Журавлеву врядъ-ли понравится этотъ выборъ. Надобно выбрать кого-нибудь другаго, чтобъ можно было поѣсть и тамъ, и у Власьева.

ГОЛОСА.

   -- Правда!
   -- Дѣльно!
   -- Умно!
   -- Но кого же выбрать?
   -- Мулова!
   Назарьевъ. Его Иванъ Сергѣевичъ не захочетъ.

ГОЛОСА.

   -- Хитеръ.
   -- Іезуитъ!
   -- Бѣденъ и скупъ!
   -- Жена всегда растрепана и въ ситцевомъ платьѣ.
   -- Ну кого же? И выходитъ, что некого!
   Назарьевъ. А Козелкова!

ГОЛОСА.

   -- Ба! въ самомъ дѣлѣ!
   -- Богатъ и будетъ кормить хорошо.
   -- Прекрасно! Лучше и искать нечего.
   -- Это будетъ такой предводитель, что ай, разлюли, малина!
   -- Прелесть!
   -- Вѣдь онъ не хуже покойнаго Андреяна Сергѣевича будетъ!
   -- Нѣтъ-съ, почище!
   -- Пожалуй, что лучше.
   -- Эй, малый! пусти-ка "Лучинушку!"
   -- Нѣтъ, лучше какой-нибудь тамъ маршъ побѣдный!
   -- Трубку!
   -- Кофею!
   -- Браво, вотъ такъ предводитель!
   -- Ну что вы пропали всѣ, никакъ васъ не дозовешься! два часа битыхъ я не могу себѣ допроситься вина!
   -- Огня! Экая скотина!
   -- Что это за гадость мнѣ подали? Пошелъ перемѣни.
   -- Да, предводитель рѣдкій.
   Назарьевъ. Его Иванъ Сергѣевичъ очень любитъ. Онъ черезъ Ивана Сергѣевича можетъ все сдѣлать.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Онъ человѣкъ-то съ вліяніемъ, только глупъ, глупъ непроходимо, въ головѣ -- шаль, ошалѣла Магдалина, да и по наружности страховня и гробовня! А ничего, предводитель будетъ отличный!
   Переученый. Вы говорите, что онъ глупъ?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Какъ сто свиней!
   Всѣ. Ха, ха, ха!
   Переученый. Какой же онъ будетъ предводитель?
   Нѣсколько голосовъ. Кого-жъ по вашему?
   Переученый. Ну хоть Головкина.
   Всѣ (съ ужасомъ). А Иванъ Сергѣевичъ-то что скажетъ?
   Переученый. А что вамъ до него? Вѣдь для васъ нуженъ предводитель, для вашихъ нуждъ,-- ну и выбирайте для себя.

ГОЛОСА.

   -- Идти противъ Ивана Сергѣевича!
   -- Вы просто съума сошли!
   Это ужъ изъ рукъ вонъ!
   Переученый. Козелковъ хорошъ предводитель! Представитель всего дворянства!
   Пожилой господинъ съ-бородавкою (съ жаромъ). Потягайтесь-ко съ нимъ подите! Онъ васъ съ вашею физикою, да астрономіею туда запрячетъ, что у-у! Вотъ и глупъ, а вы умны, учены, а ничего не сдѣлаете съ нимъ. За него вонъ Журавлевъ, а въ Петербургѣ знакомая танцовщица на содержаніи у одного графа и дѣлаетъ изъ него, что хочетъ. Козелковъ слово ей, она графу -- такъ вашего не останется и праху!

ГОЛОСА.

   -- Ха, ха, ха! Славно!
   -- Ха, ха, ха! Браво!
   -- Да что тутъ толковать -- Козелкова!
   -- Предложить ему!
   Назарьевъ. Господа! прежде предложить надобно Ивану Сергѣевичу, онъ откажется -- тогда Козелкова. Знаете, честь сдѣлать надобно.

ГОЛОСА.

   -- Отлично!
   -- Поднести ему шары на рукахъ.
   -- Дѣло рѣшено!
   -- Что-же ты маршъ, эй, тетеря, зафилософствовался!
   Машина играетъ маршъ, помѣщики чокаются, пьютъ, шумятъ и курятъ. Въ этомъ хаосѣ невозможно ничего разобрать. Все общество раздѣлилось на отдѣльныя группы, Группа 1-я: Назарьевъ и три толстыхъ господина.
   Назарьевъ (тихо, съ таинственнымъ видомъ). Вотъ удрать штуку: упросить Сомова баллотироваться въ предводители, да и пустить черняками; знаете, чтобы посбить спѣси-то, а то вишь онъ ученый, а мы неучи!
   Толстый господинъ съ сапомъ. Это будетъ въ-самомъ-дѣлѣ мастерская штука. Это надобно устроить.
   Два другіе. Мы объ этомъ похлопочемъ.
   Толстый господинъ съ сапомъ. Отличная штука! Пусть-ка тогда отпуститъ свою ученую насмѣшку. Одурачить его! Вотъ воображаю, будетъ важничать-то, когда ему предложатъ баллотироваться въ предводители; носъ задеретъ, а тутъ его черняками, черняками!
   Назарьевъ. Безъ прогоновъ прокатимъ на вороныхъ, такъ что небо съ овчинку покажется!
   Толстый господинъ съ сапомъ. Иванъ Сергѣевичъ, я думаю, будетъ очень доволенъ,-- вѣдь онъ его не любитъ.
   Назарьевъ. Еще-бы! Что такое Сомовъ?-- дрянь, и никогда не хочетъ поклониться Ивану Сергѣевичу, покориться. А какъ хотите, господа, такихъ настоящихъ вельможъ какъ Журавлевъ -- не много. Вельможа, настоящій вельможа! Вѣдь шутка, ли, около милліона серебромъ получаетъ доходу въ годъ; въ Петербургѣ всѣ министры, графы и князья -- друзья съ нимъ, онъ съ ними за панибрата! А и насъ не отвергаетъ, бѣдныхъ дворянъ.... Ну, что я передъ нимъ такое? А онъ и со мною говоритъ, допускаетъ меня къ себѣ, я осмѣливаюсь бывать у него. Право, какъ подумаешь, кто онъ, и кто я,-- такъ на сердцѣ, знаете, сдѣлается какъ-то того.... (Дѣлаетъ движеніе рукою). Самъ даже въ своихъ глазахъ увеличиваешься, ростешь, умножаешься!
   Толстый господинъ съ сапомъ. Это совершенно справедливо. А какія онъ дѣлаетъ геніальныя вещи! Вѣдь онъ просто геній, Маркъ Игнатьевичъ!
   Назарьевъ. Геній, Иванъ Петровичъ! Я никогда не забуду, какъ горѣлъ его теткинскій заводъ. Пріѣзжаетъ онъ на пожаръ. Пламя такъ океаномъ и разливается, пламя такъ и пожираетъ бурно все -- и заводъ, и произведенія художества. Другой-бы растерялся, не зналъ что дѣлать, впалъ-бы въ уныніе. А онъ окинулъ все своимъ взглядомъ, велѣлъ собирать изъ ближайшихъ деревень плотниковъ и возить лѣсъ. Пожаръ свирѣпствуетъ, а тутъ уже возятъ лѣсъ для постройки новаго завода! Только успѣли растащить старый обгорѣлый заводъ, какъ заложилъ уже новый на горячей золѣ, чуть не на пылающихъ угляхъ. Геній!
   Одинъ изъ помѣщиковъ. Ему можно такъ дѣйствовать, когда лѣсу строеваго всегда наготовѣ пропасть, рукъ не нанимать -- слишкомъ двадцать тысячъ душъ и милліонъ рублей годоваго дохода, чего тутъ унывать! Я бы самъ не унылъ. А вотъ пусть-ка у него загорится послѣдній домишка, да построить не на что и некѣмъ, вотъ тогда поневолѣ уныніе найдетъ.
   Назарьевъ. Нѣтъ, вы бы такъ не распорядились -- дай вамъ вдесятеро больше.
   Тотъ же помѣщикъ. Дѣло естественное: чѣмъ скорѣе отстроишь заводъ, тѣмъ скорѣе доходъ съ него опять получишь: тутъ каждая минута дорога, тысячи приноситъ.
   Назарьевъ. Все это хорошо на словахъ, а на дѣлѣ вы бы такъ не распорядились. Теперь, это вы скажете не геніальность: сидитъ онъ за столомъ, не кончилъ обѣда, вдругъ онъ встаетъ: лошадей!-- Лошади у него всегда готовы, у жены всегда день и ночь уложены особенныя вещи для дороги въ чемоданахъ, тамъ гардеробъ и прочее. Едва успѣетъ жена его надѣть шляпку, какъ они уже летятъ въ Петербургъ, въ Парижъ, а черезъ двѣ недѣли они уже опять дома, въ деревнѣ.
   Тотъ же помѣщикъ. Вотъ это, я согласенъ, геніальность....
   Назарьевъ. Нѣтъ-съ, далеко намъ до него. Милліонъ дохода -- и принимаетъ насъ и говоритъ съ нами. Дайте мнѣ милліонъ, да я бы, кажется, не взглянулъ-бы ни на кого!
   Толстый господинъ съ сапомъ. Ну, время и домой.
   Назарьевъ, что дѣлать дома-то! Не метнемъ-ли банчишку, а то вы вѣдь меня какъ липку обобрали.
   Толстый господинъ съ сапомъ. Сперва коммерческую.
   Назарьевъ. Пулечку? Ну, ладно. Экая проклятая восьмерка, до-сихъ-поръ забыть не могу!

Другая группа: Молодой человѣкъ въ очкахъ, полупьянъ. Пожилой господинъ съ бородавкою. Помѣщикъ Пестгиковъ, кушающій съ нечеловѣческимъ аппетитомъ и съ большою жадностью; и два высокихъ, худыхъ брата Мартыновичи, извѣстные подъ именемъ "мартышекъ".

   Пожилой господинъ съ бородавкою. Наконецъ отъискали предводителя!... Эка бѣдной какой уѣздъ подумаешь, некого и выбрать.
   Пестриковъ (отрывисто). Будетъ кормить!... Поѣдимъ! (Жуетъ такъ, что за ушами трещитъ).
   Пожилой господинъ съ бородавкою. А вліяніе-то, вліяніе, вы упускаете изъ виду!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Гдѣ это онъ познакомился съ этою танцовщицею?
   Пожилой господинъ съ бородавкою. Да, вотъ толкуйте, что глупъ, а онъ глупъ-то глупъ, а себѣ на умѣ,-- отмочитъ такую исторію, выкинетъ такую штукенцію, что и умному любо дорого выдумать! Поѣхалъ онъ въ Питеръ, знаете, кутнуть: должно быть тамъ дураковъ не видали. Ну нашелъ тамъ знакомаго, сына Дудковскаго предводителя, онъ тамъ въ лейбъ-гусарахъ служитъ; ну, они тамъ вмѣстѣ кутили, ѣздили это вездѣ. Какъ-то они повстрѣчали эту танцовщицу, тотъ ей представилъ Козелкова. Танцовщица умирала-смѣялась, говоря съ нимъ, а вѣроятнѣе всего надъ нимъ, потому что онъ какъ только разинетъ ротъ, такъ и совретъ страшнѣйшую глупость; -- такихъ болвановъ, я думаю, въ Петербургѣ съ основанія его не бывало. Только Козелковъ разсказываетъ съ восторгомъ, что онъ имѣлъ честь говоритъ съ этой танцовщицею, которая привыкла быть въ избранномъ обществѣ аристократіи, такъ что у ней бываютъ только графы съ князьями, да министры. И пресмѣшно разсказываетъ,-- вѣдь вы знаете, какъ онъ шепелявитъ и плюется, когда говоритъ.-- Малый, трубку!-- Ну-съ, на другой день Козелковъ не будь простъ, ни съ того, ни съ сего, хлопъ ей подарокъ въ полторы тысячи! No каково?-- вотъ вамъ и глупъ!
   Петриковъ. Молодецъ!
   Пожилой господинъ съ бородавкой. Еще-бы не молодецъ! Вотъ и познакомился, и имѣетъ сильную руку....
   Молодой человѣкъ въ очкахъ, что же онъ за нею -- волочился?
   Пожилой господинъ съ бородавкой. Ну ужъ и волочился! Его-ли рылу волочиться, да еще за графскими.... Онъ вонъ у своей Матрешки цѣлый годъ благосклонности искалъ, снисхожденія просилъ: беретъ, шельма, подарки -- и ни съ мѣста, только смѣется надъ нимъ; такъ ужъ онъ ее на конюшнѣ отпоролъ, такъ добился. Оказалось, что кучеръ Михѣйка его опередилъ. Онъ тогда и Михѣйку въ солдаты сдалъ. А то за графскими!.... Нѣтъ, батюшка, намъ туда нечего соваться,-- а и то честь, когда позволятъ познакомиться, зайти, поклониться!-- и то дѣлаетъ много. Вотъ просто на улицѣ встрѣтилъ да поклонился, такъ на тебя иначе глядятъ, сейчасъ увидишь къ себѣ почтеніе. Нашему брату, деревенщинѣ, въ передней постоять у такой особы -- и то честь; а то еще волочиться! Да обратитъ-ли она вниманіе, и какъ смѣть передъ графомъ!.... Нѣтъ-съ, это несообразное дѣло. Вотъ онъ былъ вѣжливъ, почтителенъ и имѣетъ сильную руку.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Чортъ возьми!
   Мартышка No 1. Да, счастливецъ Козелковъ! Подумайте, какое знакомство!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Я бы не то сдѣлалъ! Я бы приволокнулся за нею такъ, что чертямъ стало-бы тошно!
   Мартышка No 2. За графской-то!
   Мартышка No 1. А графъ бы что сказалъ? Что-бы онъ съ вами сдѣлалъ? Нѣтъ-съ!
   Пожилой господинъ съ бородавкой. Да и она на васъ не обратила-бы вниманія.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Ну, это я бы увидѣлъ! Я ужъ на что, на что, а на это мастеръ! Какой хотите женщинѣ голову вскружу, такъ что она будетъ безъ ума просто! Ужъ это наше дѣло! На томъ стоимъ, что пьемъ да ѣдимъ.
   Пожилой господинъ съ бородавкой. Ну, ужъ тутъ ничего-бы не сдѣлали,-- разумѣется, и она не безъ грѣха: ужъ танцовщица, извѣстно!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Ага! Ну вотъ видите-ли! Надобно только найтись, знать, съ какой стороны подъѣхать,-- словомъ, умѣть взяться за дѣло. У меня не одна такая была!
   Мартышка No 1. Счастливецъ вы!
   Пожилой господинъ съ бородавкой. Только это не та: графъ на ней хочетъ жениться.

Въ одинъ голосъ.

   Мартышка No 1. На танцовщицѣ!
   Мартышка No 2. На актрисѣ!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. На содержанкѣ!
   Пестриковъ. Срамъ!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Это уже не пристало совершенно графу,-- фи! Я бы отъ него отвернулся, а ей-бы надѣлалъ дерзостей.
   Мартышка No 1. И этакая дрянь будетъ графинею, вотъ счастье-то! Не лучше-ли ему осчастливить какую-нибудь бѣдную дворянку!
   Мартышка No 2. Это низость, просто!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Нарочно поѣду въ Петербургъ, чтобы только надѣлать ей дерзостей! Терпѣть не могу, когда люди забываются и садятся не въ свои сани. Неужели-же ее будутъ принимать гдѣ-нибудь? Кто ее захочетъ знать тогда?
   Пестриковъ. Теперь же кланяются, уважаютъ ее?
   Пожилой господинъ съ бородавкой. Теперь дѣло другое! Но жениться такъ графу,-- фи! совершенно не идетъ. Да если-бы мой сынъ женился не на равной себѣ, не на дворянкѣ; я бы его проклялъ!-- А то графу и на актрисѣ! Вѣдь согласитесь только съ тѣмъ, что всякій, кто только является на судъ публики, уже публичный человѣкъ, ждетъ одобренія, нуждается въ похвалахъ. Всякій о немъ можетъ судить и рядить, хвалить и осуждать. Всѣ эти актеры, актрисы, писатели, сочинители -- люди болѣе или менѣе публичные! Съ ними, кто говоритъ, можно быть знакомымъ, поощрять ихъ таланты, такъ какъ они обязаны забавлять насъ, занимать; но вступать въ союзъ, родниться!-- воля ваша, не слѣдуетъ. Очень весело имѣть родныхъ гаеровъ, которымъ хлопаютъ и свищутъ, которые только и живутъ, чтобы потѣшать публику. Онъ публичный человѣкъ и живетъ ужъ не для себя, а для другихъ, чтобъ другимъ было весело. Онъ долженъ стараться потѣшать насъ отѣнечего-дѣлать. Это, такъ сказать, игрушки для взрослыхъ.
   Мартышка No 1-й. Совершенно справедливо-съ!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Это такъ-съ! Но я люблю этотъ кругъ, чортъ возьми, артистическій, свободный. Знаете, тамъ душа на распашку и жизнь какъ-то совершенно другая, прелесть просто: веселье, любовь, вино, женщины! Эхъ, чортъ возьми! вспомнишь, такъ сердце вотъ такъ -- тукъ-тукъ-тукъ и заколотитъ. Да, я таки-видѣлъ на своемъ вѣку!... А вотъ я вамъ скажу, какъ я разъ отбилъ у одного старика жену, вотъ подъ носомъ у него подтибрилъ. А онъ, не забудьте, генералъ... Малый, водки!
   Мартышка No 2. Что же онъ съ вами сдѣлалъ?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Ровно ничего, онъ еще былъ другомъ моимъ. Да, мы таки-покутили, пошалили, на своемъ вѣку! Постойте, постойте о чемъ пари? (подбѣгаетъ, шатаясь, къ двумъ помѣщикамъ, которые размахиваютъ руками и спорятъ).
   Нѣкоторые разошлись. Оставшіеся большею частію навеселѣ. Два помѣщика въ одномъ углу залы сидятъ почти совершенно пьяные.
   Помѣщикъ, потолще. Нѣтъ, нѣтъ, Порфирій Севастьянычъ!... вы только подумайте, что намъ предстоитъ!... Вы подумайте!... Вѣдь мы грѣшники? No грѣшники?
   Помѣщикъ, потоньше. Какъ же, какъ же, Кузьма Демьянычъ!... Извѣстное дѣло, я вотъ старосту посѣкъ, каналью...
   Помѣщикъ, потолще. Да не въ томъ дѣло.... Выпьемъ-ка! (Пьютъ), что староста,-- тьфу!... А вотъ мы -- грѣшники.... Такъ что-ли я говорю? Отвѣчай, чортъ!
   Помѣщикъ, потоньше. Такъ, такъ, Кузьма Демьянычъ!
   Помѣщикъ, потолще. Намъ предстоитъ геенна огненная!... Понимаешь ты?... Идѣ же огнь неугасимый!... мученія вѣчныя, такъ, что-ли? Да говори, сатана,-- а то вотъ графиномъ пушу... Я хочу, чтобъ слушали, когда я говорю... Я за это жену отмолотилъ!... Пей... Ну такъ геенна огненная? (Пьютъ).
   Помѣщикъ, потоньше. Геенна...КузьмаДемьянычъ!
   Помѣщикъ, потолще (со слезами). Вотъ что меня сокрушаетъ. Я часто плачу о грѣхахъ своихъ... И ты плачешь?.. Плачь о грѣхахъ... а не то, скотина, графиномъ рожу расшибу!.. Я терпѣть этого не могу... Плакать, такъ плакать!... (Бьетъ себя въ грудь). Грѣшники мы... окаянные!.. адъ... подумай, вѣдь адъ... каналья ты этакой... адъ, а ты и въ усъ не дуешь!... Слышь ты, Порфирій!.. вѣдь ты въ адъ, негодяй, лѣзешь!.. Господи, помилуй насъ грѣшныхъ!.. читай акаѳистъ Богородицѣ... слышь, станемъ молиться и плакать!... (Рыдаетъ).

Группа посрединѣ залы. Мало-по-малу всѣ собираются сюда. Въ срединѣ группы Шестовъ, высокій черный мужчина, довольно красивой наружности, и Костылевъ, рябой, маленькій человѣкъ, похожій на гада. Оба въ подпитіи.

   Шестовъ. Ей Богу, вѣдь я тебя, ей Богу, подлеца люблю!.. А за что?.. за то, что у тебя откровенная душа, послѣдняя копѣйка ребромъ. Ты нескрытенъ!
   Костылевъ. Нѣтъ, зачѣмъ быть скрытнымъ...
   Шестовъ. Слушай! Я говорю, ты нескрытенъ... всегда готовъ угостить, какъ нельзя больше, чокнемся! (Чокаются и пьютъ).Послѣдній грошъ пропьешь... Вотъ это я люблю!... Кутнуть въ компаніи ты очарователенъ!... Книгъ не купишь..
   Костылевъ. Не куплю!
   Шестовъ. И я говорю, дряни этой не купишь, на вздоръ денегъ не бросишь, а пропьешь какъ слѣдуетъ съ пріятелемъ!.. За то я тебя люблю... Угостить умѣешь... всегда, когда ночуешь у тебя, раздѣвать приходить хорошенькая дѣвочка.-- Честь тебѣ дѣлаетъ твое хлѣбосольство... Самъ ни одной женщинѣ спуску не даешь во всей деревнѣ... Вотъ я тебя за что люблю! Дай поцалую, подлецъ! (Тянется поцаловать его и опрокидываетъ столъ). Ничего! Колоти всѣ! Для друга можно! (Машина играетъ комаринскую).
   Шестовъ. Вотъ люблю!... вотъ лихо! (Поетъ). "Ахъ собачій сынъ, комаринскій мужикъ!" (Пускается въ присядку). А ну, братцы, жеганемъ трепака!.. Эхъ, жаль, что не деревня!... Бабъ нѣтъ, а то откололъ-бы!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Я сейчасъ актрисъ привезу! Мерзлякова лихо трепака откалываетъ.
   Всѣ. Везите, везите!
   Шестовъ. Эхъ, ходи браво! (Свищетъ).
   Костылевъ. Ходи браво! (Пускается трепака, подбоченясь. Онъ выдѣлываетъ колѣнца передъ Шестовымъ; тотъ, подбоченясь, подергиваетъ плечами и потопываетъ ногой).
   Всѣ. Браво! браво! лихо! (Затягиваютъ хоромъ). "Ахъ собачій сынъ, комаринскій мужикъ!"
   Помѣщикъ, потолще. Я тебѣ говорилъ... Порфирій!.. въ адъ, подлецъ, лѣзешь... Плачь!.. Не хотѣлъ меня слушать! Вотъ тебѣ!.. (Пускаетъ въ него бутылкой; бутылка падаетъ на полъ, за нею валится онъ самъ.) Геенна!... адъ!..
   Переученый {Онъ говоритъ всегда нѣсколько книжно.}. Жалѣть-ли ихъ, иль презирать? Вотъ русское дворянство! Ботъ образчики ихъ мнѣній и понятій! Что же это? Невѣжество-ли, необразованье такъ исковеркало ихъ понятія, изуродовало мысли, опошлило, унизило,-- или, страшно и подумать, въ нихъ заснуло, умерло на вѣки чувство чести и долга, сознаніе человѣческаго достоинства, потребностей? Разсудокъ ихъ оставилъ, онъ затемненъ виномъ и обжорствомъ. Въ сужденіяхъ, въ поступкахъ -- во всемъ низость! Поклоны, лесть предъ всякимъ генераломъ, предъ богачемъ, имъ почетъ и уваженье. Они скажутъ какую-нибудь глупость, ихъ слова разносятъ и повторяютъ какъ-Богъ-вѣсть какую мудрость, и въ тоже время готовы смотрѣть съ презрѣніемъ на міровой талантъ, на генія искусства, если только у него не крупный чинъ и не полные карманы! Честность, благородство, имъ,-- это все лишній грузъ для нихъ, не стоящій ни гроша! Ну вотъ пріѣхали на выборы, вѣдь знаютъ другъ друга отлично, могли-бы выбрать людей достойныхъ: чтобъ правосудіе было въ присутственныхъ мѣстахъ, чтобъ это были дѣйствительно храмы закона, а не рынки, на которыхъ продается совѣсть, законъ, ближній,-- гдѣ чуть не съ аукціона продается неправосудіе. И тотъ всегда правъ, кто больше дастъ. Будь предводитель дѣльный, настоящій представитель дворянства -- сколько-бы добра-то было! Какъ-бы слышенъ и силенъ былъ голосъ русскаго дворянства! А теперь, Боже мой, да люди-ль это? Какъ ихъ уважать, какъ ихъ слушать! Съѣдутся на выборы -- послѣднюю копѣйку, кровавымъ потомъ мужика добытую, въ счетъ будущихъ доходовъ занятую, ребромъ ставятъ. Опухшіе отъ лѣни и отъ пьянства, съ тяжелой головой, съ желудкомъ, испорченнымъ обжорствомъ, въ какомъ-то хаосѣ, подъ вліяніемъ богатыхъ и крупныхъ, производятъ выборы. Стараются угодить, а объ себѣ не думаютъ. Забываютъ, что судья нуженъ именно для того, чтобъ защитить слабаго передъ сильнымъ, бѣднаго передъ богатымъ, что предводитель долженъ заботиться о бѣдныхъ. А они, холопья, своихъ притѣснителей и выбираютъ. Да съ генераломъ же, въ самомъ дѣлѣ, не спорить! богатому какъ смѣть противорѣчить! Они что сказали, то свято! Съ поклонами принимаютъ, выбираютъ кого приказано, а бѣднѣйшіе-то, которыхъ больше давятъ, которымъ больше достается, не имѣютъ и голоса! Потомъ пойдутъ жалобы, плачъ, стоны, въ судахъ нѣтъ правды, взятки -- того разорили, того пустили по міру! Смѣшно, и досадно, и больно слушать! Вѣдь сами же выбирали отчаянныхъ негодяевъ, извѣстныхъ подлецовъ! На нихъ какая-то напала одурь: играютъ въ карты, пьютъ, ѣдятъ, спятъ и больше ничего. Вонъ избиратели въ присядку пляшутъ и скверныя пѣсни горланятъ. Ну, что тутъ можетъ быть хорошаго! Да, Козелковъ ихъ настоящій представитель! У нихъ голова совершенно лишняя часть тѣла: зачѣмъ думать, зачѣмъ разсудокъ? Онъ безпокоитъ, не даетъ жить спокойно, безпечно тонуть въ омутѣ, въ тинѣ! Они живутъ желудкомъ, живутъ, чтобъ ѣсть, пить и спать! Желудокъ -- господинъ всего. Сдѣлай обѣдъ, всѣ сбѣгутся; корми почаще, пой допьяна: будешь въ почетѣ, будутъ любить и уважать. Лишь былъ-бы полонъ карманъ, а до головы нѣтъ дѣла. Я всегда дивлюсь, что за эластичныя у нихъ спины, какъ гнутся передъ всякимъ богачемъ и титулованнымъ. А въ деревнѣ-то грязный развратъ, мерзости! Опомнись, русское дворянство! проснись и посмотри ты на себя! Пора себя поставить такъ, чтобъ тебя-бы уважали, чтобъ слушали твой голосъ! Довольно спать и угождать желудку, и золотымъ болванамъ покланяться! Дай вѣсъ уму, наукѣ мѣсто и уваженье долгу. Проникнись ты мыслію и честью! Живи разсудкомъ, а желудокъ пора уже отодвинуть на второе мѣсто. Вступи на путь, который тебѣ укажетъ честь, наука, мысль,-- и чтобъ благородство дворянина тебя въ пути руководило! Чтобъ ты дѣйствительно отличалось честью, и званье благородный было не звукъ пустой, а заслуженное названіе, девизъ всей жизни! Да начинается движенье понемногу! Впередъ, впередъ, дворяне! Но далеко еще тебѣ идти, Россія..
   

СЦЕНА VI.

Квартира Розоновыхъ. Та же комната, что въ первой сценѣ.

   Розоновъ (входитъ). Ну, вотъ таскался къ Журавлеву, тотъ согласился поддержать меня своимъ вліяніемъ. Еще-бы онъ не согласился! Пусть-ка поищетъ другаго такого исправника, какъ я. (Садится). Фу, усталъ! А что проку! Бѣгалъ, кланялся, просилъ, а губернаторъ не допустилъ до баллотировки. Охъ, ужъ этотъ мнѣ губернаторъ! Онъ на меня ожесточенъ, какъ хищный звѣрь! Съѣлъ-бы, кажется, если-бы только могъ! Враги мои ему надули въ уши, наговорили страстей Господнихъ! Особенно дѣло съ лошадями скверно, изъ рукъ вонъ гадко! Губернаторъ, говорятъ, твердитъ одно: Розоновъ исправникомъ, а братъ его лошадей по всему уѣзду крадетъ, да въ другую губернію перепродаетъ; а онъ его покрываетъ. Грозился меня за это въ Сибирь сослать, да и съѣлъ шишъ съ масломъ -- я по слѣдствію и суду вышелъ чище стеклышка! А все-таки подозрѣніе, пятно!... Вотъ тутъ и помогай роднымъ! Братъ вѣдь родной, нельзя не покрыть. Не обвинить же его въ воровствѣ, не поймать же съ поличнымъ на дѣлѣ! Поневолѣ молчишь,-- думаешь, братъ въ свою очередь побережетъ и меня, обдѣлаетъ все шито-крыто! А онъ разворовался явно, такъ что весь уѣздъ знаетъ и кричитъ въ голосъ.... Очень мнѣ нужны его полторы тысячи, которыя онъ мнѣ далъ. Да за такую штуку, за такой скандалъ, менѣе пяти тысячъ нельзя взять гроша!.., что дѣлать?-- братъ!... Враги мои межъ-тѣмъ не дремлютъ, подняли шумъ, сумбуръ, гвалтъ! Сколько ихъ набралось съ тѣхъ поръ, какъ узнали, что мнѣ не дозволяютъ баллотироваться. И кто же самые ожесточенные?-- тѣ, которые прежде казались нѣжными, преданными друзьями. Я говорю: пока человѣкъ имѣетъ хоть маленькое вліяніе, всѣ кланяться ему готовы; а вотъ поскользнись немножко, такъ всякая козявка, букашка, мошка вылѣзетъ изъ-за щели и усами на тебя замахаетъ, готова затоптать, укусить, опакостить. Въ прежнее время сидѣла, забившись въ щель, чтобъ ее только не тронули, не задавили, а теперь -- куда тебѣ? наровитъ выбрать мѣсто повиднѣе: знай молъ нашихъ; смотрите, и я умѣю кусать и пакостить! Всякій оселъ лягается! Свались только, такъ заклюютъ, забьютъ совсѣмъ! Сейчасъ Назарьевъ, Дурноумовъ и Покровскій ѣдутъ, смотрятъ въ глаза, смѣются и не кланяются. Даже отвернулись, когда я имъ поклонился. А давно-ли, подлецы, были друзьями-пріятелями, чуть не дневали, не ночевали у меня! Эхъ если-бы мнѣ остаться исправникомъ! На зло-бы имъ!... Кто-то подъѣхалъ? (Смотритъ въ окно). Жена!... Ухъ, серце замираетъ!... Знаю, увѣренъ, что пріѣхала ни съ чѣмъ, а все-таки волнуюсь!... (Идетъ къ дверямъ).
   Голосъ Розоновой (за сценой). Бога ты не боишься, разбойникъ! право, разбойникъ! За что тутъ двугривенный! Вѣдь тутъ Два шага!... (Сиплый голосъ извощика что-то говоритъ, словъ разобрать невозможно). Христіанства въ тебѣ нѣтъ!... Довольно, довольно съ тебя гривенника, за глаза довольно! Не десять верстъ везъ. Другой-бы изъ христіанской души посадилъ-бы, да довезъ: видишь, бѣдная женщина, одна, скользко. А тебѣ гривенника мало.
   Голосъ извощика (за сценой). Хоть пятиалтынничекъ положите. Прибавьте, матушка, по совѣсти, Христа-ради. Грѣхъ, матушка, обижать такъ.
   Розонова (за сценой). Сказала больше не дамъ!
   Голосъ извощика. Грѣхъ у животины отнимать, она хоча говорить не можетъ, а Богу жалится, что вы ее обсчитали. Пожалѣйте лошадку, прибавьте пятачокъ, матушка.
   Розонова. Пошелъ вонъ! Я велю тебѣ шею наколотить, балванъ этакій! Матрена, возьми салопъ, скорѣе же! Гдѣ ты сидишь, я тебѣ дамъ, шельма эдакая! (Показывается, въ дверяхъ.)
   Розоновъ. Ну, что?
   Розоноба (торжественно). Ну, слава Богу, обдѣлала дѣлишки! Поздравляю! губернаторъ согласился!
   Розоновъ. Быть не можетъ!
   Розо hob а. Сперва упрямился, потомъ растаялъ, пустился въ комплименты, говоритъ: передайте вашему мужу, что я противъ него ничего не имѣю, я даже расположенъ къ нему, онъ можетъ баллотироваться!
   Розоновъ. Ты шутишь!.., что, не принялъ?
   Розонова. Тьфу! ты дубина, прости Господи, пень осиновый! Говорятъ тебѣ, губернаторъ дозволилъ баллотироваться и даже пустился въ комплименты.
   Розоновъ. Да можетъ-ли-быть?
   Розонова. Говорятъ тебѣ,-- ахъ ты Боже мой!
   Розоновъ. Ай да молодецъ! ай да душенька моя! Да правда-ли? Это такое счастіе, что мнѣ не вѣрится!
   Розонова. Для чего-жъ я тебя буду обманывать?
   Розоновъ. Ты у меня дипломатъ! молотокъ!...А-а-а-а! теперь враги мои держитесь! Теперь я церемониться не буду. Прослужу послѣднія шесть лѣтъ, а тамъ меня хоть разсуди -- вѣдь и подъ судомъ живутъ же люди!
   Розонова. Ты смотри, не вздумай отдыхать на лаврахъ. Помни, что еще тебѣ надобно позаботиться о шарахъ. Да еще намъ многое осталось сдѣлать. Дѣтей устроить, пора вѣдь!
   Розоновъ. Знаю, знаю! Не безпокойся, матушка, все сдѣлаю. Теперь я убѣжденъ, что буду исправникомъ, мнѣ недоставало только согласія губернатора!
   Розонова. Что Журавлевъ?
   Розоновъ. Сказалъ, что меня выберутъ, если губернаторъ позволитъ баллотироваться (Уходитъ въ другую комнату).
   Розонова. Ну, слава Богу! Господь оглянулся на насъ бѣдныхъ! Мои горячія слезы не пропали даромъ!

Липочка и Катенька входятъ.

   Липочка. Ну, что вамъ Богъ далъ?
   Катенька. Ахъ, маменька! Ну, что?
   Розонова. Слава Богу, все уладилось: губернаторъ позволилъ баллотироваться и Журавлевъ обѣщалъ выбрать Гришу.
   Липочка и Катенька (прыгаютъ отъ радости и кричатъ). Ги, ги, ги!
   Розонова. Оглянулся на насъ Творецъ небесный, теперь у насъ все пойдетъ, какъ по маслу!
   Липочка. Только, маменька, купите мнѣ то платье, что мы смотрѣли, и шаль,-- а то у всѣхъ есть шали. Нынче всѣ носятъ шали.
   Катенька. Да ужъ нечего сказать -- дрожите надъ всякою копѣйкою, а намъ надѣть нечего, поневолѣ думаютъ, что мы голыя невѣсты!
   Липочка. А сами-то какъ ходите?-- просто срамъ! въ какомъ-то ватномъ капотѣ, точно изъ стараго одѣяла передѣлали.
   Розонова. Кто на меня старуху смотритъ! что ни надѣну,-- все хорошо!
   Катенька. Вы все отговаривались, что не знаете, останется-ли папенька на мѣстѣ. Теперь папенька остается исправникомъ; надѣюсь, что насъ можно одѣть и вывозить.
   Липочка. Разумѣется! Что мы дома-то толкаемся, какіе тамъ женихи. Вотъ здѣсь -- другое дѣло, поѣхать-бы въ собраніе, въ театръ.
   Катенька. Вы мнѣ еще должны купить брильянтовое кольцо.
   Липочка. И мнѣ тоже.
   Катенька. У тебя же есть съ лирой и со стрѣлами.
   Липочка. То старое.
   Катенька. А у меня такъ никакого нѣтъ.
   Липочка. И я хочу имѣть новое. Можешь сама тогда надѣвать старое.
   Розонова. Ну, все теперь понадобилось. А деньги-то гдѣ?
   Липочка. Вѣдь папенька исправникомъ будетъ,-- мало ему носятъ!
   Катенька. У васъ все денегъ нѣтъ!
   Розонова. Откуда ихъ взять-то? Бьешься какъ рыба объ ледъ, чтобы какъ-нибудь концы съ концами свести, да вамъ что-нибудь съэкономить.
   Липочка. Съ живаго и съ мертваго дерутъ, а дочерямъ ничего не хотятъ сдѣлать; нечего сказать, хороши родители!
   Розонова, что-жъ, мало для васъ дѣлаютъ? Стыдиласьбы говорить! Отъ платьевъ сундуки ломятся!
   Липочка. Ну ужъ платья! Тряпки! На базарѣ покупали!
   Розонова. Приданаго, слава Богу!
   Липочка. Да ужъ приданое, нечего сказать! Будочникъ больше дастъ за дочерью. Все небось на свое имя въ ломбардъ-то кладете!
   Розонова, что-же, по-твоему, намъ ничего не имѣть? Да какъ же мы будемъ жить на старости? Вы насъ въ шею вытолкаете. Намъ умирать съ голоду, просить подъ окнами придется. Теперь вотъ зубъ въ зубъ грызетесь, мать не уважаете, а дай вамъ все....
   Липочка. Много надавали! нечего сказать, много отъ васъ увидишь! Есть за что уважать васъ!
   Розонова. Что-же мало вамъ? Отецъ съ двадцатью душами на службу поступилъ, а теперь у него четыреста! Себѣ только двѣсти оставляемъ, за каждой по сту душъ даемъ, по пятнадцати тысячъ серебромъ сверхъ того. Мало вамъ этого, что-ли? А умремъ, съ собой ничего не возьмемъ,-- все вамъ останется.
   Катенька. Да, жди когда еще вы умрете!
   Розонова. Покорно благодарю! Хороша дочь! Одолжила, нечего сказать! Матери смерти желаетъ!
   Катенька. И не воображала! По мнѣ живите, пожалуй, хоть сто лѣтъ, для меня это все равно! Я къ тому только говорю, что вы на каждомъ шагу глаза колете вашимъ наслѣдствомъ.
   Розонова. Да ужъ нечего, хороша дочка! Оттого-то вамъ Богъ и счастья не даетъ.
   Липочка. Еще-бы, когда вы на всякомъ шагу проклинаете!
   Катенька. Есть за что уважать васъ, только проклятія и слышишь!
   Розонова. Замолчи ты, безстыдница, дрянь ты этакая!
   Липочка. Ну, ужъ ругаться начала! Не хотите-ли поколотить насъ. Этого только не доставало. Хороша матушка!
   Розонова. Хороши дочки! Наградилъ Богъ дѣтками!
   Липочка. Наградилъ Богъ матушкою! Эхъ вы матушка!
   Катенька. Только ругательства да проклятья и слышишь!
   Розонова. Постойте, повезу я васъ куда-нибудь! Въ четырехъ стѣнахъ у меня просидите!
   Липочка. Мы и такъ сидимъ! Не возите, благодаримъ покорно! Оттого мы въ дѣвкахъ и сидимъ.
   Розонова. Мало мы выѣзжаемъ и у насъ бываютъ?
   Катенька. Выходите сами за уѣздныхъ стракулистовъ!
   Липочка. Хорошо у насъ знакомство, нечего сказать! Да и изъ этихъ-то никто не женится. Вы насъ одѣть порядочно не хотите.
   Катенька. У тебя все-таки хоть что-нибудь есть, ау меня ровно ничего.
   Линочк а. Да вотъ тебѣ все надобно!
   Катенька. А то небось тебѣ!
   Липочка. Очень нужно одѣваться для твоего Вилькельмана. Стоитъ онъ!
   Катенька. Ну ужъ ты, гусарша, молчи.
   Липочка. Да, гусарша! Разумѣется, не пойду за сапожника-нѣмца.
   Розоновъ (входитъ съ блинцомъ въ одной рукѣ, съ кускомъ вареной говядины въ другой), что тутъ такое?
   Розонова. Ничего, мы такъ говорили между собою, что ты, моя пупочка, проголодался? Кушай, папочка мой, я нарочно велѣла сегодня для тебя блинцы сдѣлать; думаю: папочка мой устанетъ, надобно ему приготовить покушать.
   Липочка. У папа ужасный вкусъ! Онъ ничего не любитъ такого деликатнаго, изящнаго; а самое грубое.
   Розоновъ. Что-жъ, по-вашему, кремы да жилеи ѣсть? Побудьте-ка на моемъ мѣстѣ. Пріѣдешь куда-нибудь въ деревню, въ глушь, въ трущобу, гдѣ тутъ жилеи справлять. Досталъ яицъ, молока да масла, и слава Богу! Яичница, блинцы и есть.
   Розонова. Вотъ что, Гриша, какъ-бы ты постарался достать билетъ на балъ къ полицмейстеру, а то тамъ всѣ будутъ кромѣ насъ.
   Розоновъ. Да что тамъ и дѣлать-то?
   Розонова. Перекрести лобъ-то, батюшка, да протри глаза: видишь, двѣ дочери сидятъ, кипучая юность, имъ хочется повеселиться, да пора ужъ и замужъ. За кого онѣ выйдутъ, если будутъ сидѣть въ четырехъ стѣнахъ.
   Липочка. Катенька. Папа, душечка, достаньте пожалуйста.
   Розоновъ. Хорошо, хорошо, постараюсь.
   Розонова. Нечего тутъ стараться, а надобно достать непремѣнно! Да возьми ложу въ театръ, надобно же имъ показать свѣтъ. А тамъ я думаю сдѣлать вечеринку. Обѣдъ, разумѣется, само собою, для шаровъ.
   Розоновъ. Хорошо, дѣлай что хочешь.
   Розонова. Ну, что же ты?
   Розоновъ (съѣдая принесенную провизію), что?
   Розонова. А билеты къ полицмейстеру и въ театръ.
   Розоновъ. Я думалъ сперва пообѣдать.
   Розонова. Успѣешь еще нажраться, батюшка, нечего тутъ! Налопаешься, такъ послѣ захочешь дрыхнуть. Отправляйся, промнись! Это тебѣ здорово!
   Розоновъ (съ досадой). Оставь мое здоровье въ покоѣ. Вотъ жизнь-то, минуты не дадутъ отдохнуть, хуже собаки на побѣгушкахъ.
   Розонова. Подлецъ ты, подлецъ! Безсовѣстный, право! Этого-то ты для дочерей не можешь сдѣлать!
   Розоновъ. Иду, иду, иду! (Въ дверяхъ). Вы безъ меня не обѣдайте, блинцы холодные ни къ чорту не годятся.
   Розонова. Не безпокойся, будутъ горячіе, только достань билеты, да объ шарахъ похлопочи.
   Розоновъ (махаетъ рукой). Прощай! (Уходитъ).
   

СЦЕНА. VII.

Номеръ въ другой гостинницѣ, Покровскій -- небольшое, жирное и красное существо, по праву хозяина въ халатѣ. Дурноумовъ, молодой помѣщикъ, вышедшій изъ пятаго класса гимназіи. Галкинъ, отставной ротмистръ, высокій и худой, но съ толстымъ сизо-багровымъ носомъ. Роговъ, недоросль изъ дворянъ; его движенія рѣзки, говоритъ онъ громко и еще громче смѣется. На столѣ водка, вино и закуска, состоящая изъ селедки, сыра и хлѣба.

   Роговъ. Что это Гаврюкова не видно?
   Дурноумовъ. Онъ остался дома. До выборовъ-ли ему, когда онъ занятъ любовью!
   Роговъ, что-жъ, это дѣло хорошее.... А въ кого онъ влюбленъ?
   Дурноумовъ. Въ дочь нашего частнаго пристава.
   Роговъ. Фи! свинья! (Пьетъ водку, при чемъ дѣлаетъ гримасу и не прежде приводитъ физіономію въ нормальное состояніе, какъ закусивши).
   Покровскій. Да вѣдь она недурна собой и довольно образована: по-французски говоритъ, на фортепьянахъ играетъ, получаетъ журналъ "Моду". А онъ-то что?
   Роговъ. Да все, знаете, дочь частнаго, фи, фуй! скверно подумать.
   Покровскій. Онъ, кажется, безъ памяти влюбленъ. Говорятъ, они съ частнымъ перепьются, въ особенности когда частный бываетъ у Гаврюкова, подерутся, а все-таки дѣло кончается тѣмъ, что Гаврюковъ становится на четвереньки и везетъ на себѣ по улицамъ частнаго, въ знакъ своего уваженія къ нему и любви къ неоцѣненной Мари {Списано съ натуры.}.
   Роговъ. Скотина! Я какъ въ первый разъ его увижу, то заставлю его возить себя по всему городу, чѣмъ же я хуже частнаго?

(Молчаніе).

   Дурноумовъ. Розоновъ совершенно запалъ.
   Покровскій. Присмирѣлъ баринъ!
   Роговъ. Осадили голубчика.
   Дурноумовъ. А то задралъ носъ, шестомъ не достанешь. Поди ты, я-де въ Петербургѣ сильную руку имѣю, губернатора отрѣшу отъ должности, если захочу!
   Покровскій. Такого подлеца поискать. Слава Богу, что мы отъ него избавились. Да, впрочемъ, его-бы и безъ того не выбрали. По-крайней-мѣрѣ, я бы ни за что ему не положилъ направо.
   Роговъ. Да я бы шею наколотилъ тому, кто посмѣлъ-бы ему класть направо. А ему-бы рожу разбилъ, еслибъ онъ явился баллотироваться.
   Дурноумовъ. Кого теперь выберутъ?Впрочемъ, чортъ задави ихъ душу, кого ни выберутъ -- все равно: кто ни попъ, тотъ батька.
   Роговъ, чортъ съ ними! Ко мнѣ такъ ни одинъ исправникъ носу не смѣетъ показать. А становой пять верстъ объѣдетъ вокругъ моей деревни. Пріѣзжаетъ ко мнѣ разъ Нефедьевъ, говоритъ: "вотъ недоимочка за вами да взысканьице"". Это меня взбѣсило. Какъ, я говорю, смѣлъ ты, скотина, явиться ко мнѣ съ такимъ вздоромъ? Розогъ! Растянулъ я его, бестію, да такъ вспрыснулъ, что по гробъ будетъ помнить.
   Дурноумовъ. Будто такъ и высѣкли?
   Роговъ. А то смотрѣть буду! Какъ-же! Нѣтъ, у меня держи ухо остро!
   Дурноумовъ. А тутъ распустили слухъ, что вы едва уплелись отъ десятскихъ!
   Роговъ. Не на таковскаго, батенька, напали! Точно десятскіе сперва-было за него, а я имъ шепнулъ, что дамъ каждому на лѣто по десятинѣ земли, у Козьяго Брода, только, чтобы они помогли мнѣ обработать эту каналью. Живо принялись за дѣло. Я говорю: качайте въ мою голову, свидѣтелей нѣтъ, а пойдетъ на спросъ, я не выдамъ, съумѣю отписаться.
   Дурноумовъ. А что имъ въ той землѣ?
   Роговъ. Въ какой?
   Дурноумовъ. Да у Козьяго Брода.
   Роговъ. Какъ что?
   Дурноумовъ. Да такъ-же. Тамъ одна глина.
   Роговъ. Экъ куда хватили! Знаете же вы! Это по ту сторону Козьяго Брода глина, а на моей сторонѣ черноземъ такой, что прелесть. Это лучшая моя земля. Въ прошломъ году тамъ у меня родилась пшеница самъ двадцать одинъ, зерно крупное, такое, что всѣ ахали, а въ четверти тянуло двѣнадцать пудовъ тридцать девять съ половиною фунтовъ и сорокъ два золотника.

(Пьетъ съ такими же гримасами).

   Дурноумовъ. Ну ужъ самъ двадцать одинъ!
   Роговъ. Будь я подлецъ, если не правда; да чего мнѣ врать! Это вотъ вы скрытный человѣкъ, вмѣстѣ никогда не Выпьете. Ну-те-ка чокнемтесь. (Наливаетъ).
   Дурноумовъ. Пожалуй, выпьемъ.
   Роговъ. Только чуръ съ церемоніей. А вы что же? Хозяинъ, хозяинъ! Ты, Галка? Вижу, что хочешь. Церемонишься, подлецъ, а то-бы весь графинъ выжралъ. Ну, на! Не таращи глазъ! (Наливаетъ). Ну, берите рюмки. Слушать! Ты, Галка, каналья, дальше носъ-то; не дождавшись очереди, выпить хочешь. Экій носыга, такъ въ рюмку и смотритъ, такъ и загибается. Слушать!

(Поетъ).

   Благожеланная сивуха!
   Многострадальная горѣлка!
   Прошла ты черезъ огонь и воду
   И мѣдныя трубы,
   И черезъ руки жида -- мучителя-винокура,
   Явилась очищенная намъ
   На мѣдномъ блюдѣ
   Въ стеклянномъ сосудѣ,
   А мы и выпьемъ! (Пьютъ).
   И хлѣбцемъ закусимъ! (Закусываютъ).
   Тѣлу во здравіе, душѣ во спасеніе!
   
   А все-таки Галкинъ носъ прежде всѣхъ заглянулъ въ рюмку.
   Дурноумовъ. А все-таки у васъ не родилось самъ двадцать одинъ!
   Роговъ. Фу ты, Господи! Такъ спросите у моего старосты, Михѣйки, если не вѣрите. Да и что-жъ я, по-вашему, лгунъ? Самъ не знаю, что говорю?
   Дурноумовъ. Нѣтъ, я этого не говорю; вы такъ, для краснаго словца хватили грѣха на душу.
   Роговъ. Такъ я по-вашему лгунъ! Хорошо! Только мнѣ такихъ вещей не говорятъ. Я за такія штуки, знаете что!
   Покровскій. Полноте, господа! Перестаньте, стоитъ-ли ссориться.
   Роговъ. Я ничего. Я только замѣтилъ этому свинопасу, чтобы онъ поудержалъ язычокъ, если хочетъ, чтобы шкура на спинѣ была цѣла.
   Дурноумовъ. Кто кого скорѣе вспоретъ?
   Роговъ. Хотите пари? Ну, двѣсти цѣлковыхъ.
   Дурноумовъ. Я безъ пари вспорю.
   Роговъ. Нѣтъ, пари! Отчего-же вы не хотите пари? Пойдемте на пари.
   Дурноумовъ. Пари я не хочу.
   Роговъ. То-то! Знаетъ, что проиграетъ, баринъ. Ну, а ты, Галка, что? а?
   Галкинъ. Я ничего, Андрей Васильевичъ.
   Роговъ. А много у тебя жеребятъ заперто? Эхъ ты, голова! (Хлопаетъ его по затылку). Пустой шкаликъ! Его Парашута какой устроила скандальный спектакль. Вѣдь она всѣмъ домомъ заправляетъ; его, Галку-то, вотъ этого подлеца (тыкаетъ его въ лобъ пальцемъ), колотитъ, ей-Богу колотитъ. Вѣдь баба, я вамъ доложу, здоровенная, даромъ что хромая! Ну, поднесетъ,-- такъ Галка своихъ не узнаетъ. Завелись у нихъ деньги, рожь что-ли продали, чортъ ихъ знаетъ. Ну деньги есть, какъ ихъ не промотать въ городѣ. Собирается Парашута, распоряжается всѣмъ. Выдала на недѣлю всего, что было нужно; по корму жеребенку не довѣрила никому, говоритъ, пропьютъ негодяи! не будутъ его кормить!-- Ну-съ, поставила его въ конюшню, насыпала корму на недѣлю, налила воды, заперла, запечатала конюшню и умчалась въ городъ. А жеребенокъ сдуру возьми да и съѣшь все въ одинъ день. Парашута пріѣзжаетъ, бѣжитъ въ конюшню, а жеребчикъ лежитъ кверху ножками -- околѣлъ! {Невымышленное происшествіе.}

Всѣ смѣются.

   Дурноумовъ. Какъ это вы допустили, Павелъ Николаевичъ? А еще кавалеристъ!
   Галкинъ. Да что мнѣ съ Пашей дѣлать!
   Роговъ. Да ужъ нечего! За васъ все другіе дѣлаютъ. Ну, послѣ мельника, съ кѣмъ еще поймалъ жену, а?
   Галкинъ. Ни съ кѣмъ, ей-Богу, ни съ кѣмъ.
   Роговъ. Ну говори правду, скотина! Эка лѣшій! А за что ей жидъ Борька всякій разъ даритъ то серьги томпаковыя, то кольца?
   Галкинъ. Ей-Богу неправда. Она сама его даритъ, то есть сама покупаетъ....
   Роговъ. Пошелъ ты къ чорту! А что, господа, мы даромъ теряемъ золотое время, по зеленому-бы полю пройтись, а?
   Покровскій. Пожалуй.
   Роговъ. Банчикъ маленькій.
   Покровскій. Эй, малый, Митька! Кто тамъ! Подлецъ!
   Митька (черноволосый, черномазый. Весь въ дырахъ и заплатахъ), чего изволите?
   Покровскій. Гдѣ ты бываешь, черномазый? Вотъ-бы вспороть слѣдовало. Поставь столъ, да карты подай. Ворчи себѣ подъ носъ! Я тебѣ поворчу!
   Порхавкинъ (входя). Наше вамъ сорокъ одно почтенье!
   Покровскій. Здравія желаемъ, Алексѣй Яковлевичъ! Водочки съ холодку.
   Роговъ Вистъ и я къ этой исторіи. (Наливаетъ).
   Порхавкинъ. Покорнѣйше благодарю. Вино веселитъ сердце человѣка. (Пьетъ).
   Покровскій. Закусите, сырку, селедочки.
   Порхавкинъ. Ничего, не безпокойтесь, закушу языкомъ, всегда съ собой во рту ношу. А вы слышали?
   Всѣ. Что?
   Порхавкинъ. Розонову губернаторъ позволилъ баллотироваться.

ВМѢСТѢ.

   -- Роговъ. Брешешь!
   -- Покровскій. Нѣтъ!
   -- Дурноумовъ. Быть не можетъ!
   -- Галкинъ. Вотъ тебѣ и разъ!
   Порхавкинъ. Это я знаю изъ самаго вѣрнаго источника.
   Покровскій. Неужели этого подлеца опять выберутъ!
   Дурноумовъ, черняками его, негодяя!
   Роговъ. Выбить его изъ собранія!
   Галкинъ. Пропалъ я!
   Роговъ. А тебѣ что?
   Галкинъ. Онъ меня въ ложкѣ воды утопить готовъ.
   Роговъ. Очень нужно ему на такую сволочь, какъ ты, вниманіе обращать.
   Галкинъ. Онъ на меня золъ за то, что я встрѣтилъ его брата съ крадеными лошадьми у Сиваго Овражка и разсказалъ объ этомъ въ городѣ.
   Роговъ. Ну, братъ, постой,-- онъ тебя доѣдетъ!
   Дурноумовъ. Какъ-же это губернаторъ?
   Порхавкинъ. Извѣстно -- розиня, розмазня. У него была Розониха.
   Роговъ. Сашута?
   Порхавкинъ. Да! Въ ногахъ валялась....
   Роговъ. Экая бестія эта Сашута! вотъ-бы на Конной отодрать!
   Галкинъ. Воръ-баба!
   Порхавкинъ. А губернаторъ хуже бабы, распустилъ нюни! Всякая подстега Герасимовна изъ него дѣлаетъ, что хочетъ. Вотъ я вамъ доложу, батенька, былъ губернаторъ, такъ губернаторъ -- князь Ерыгинъ. Я вамъ скажу, умѣлъ держать въ рукахъ. Вѣдь распусти тоже возжи -- такъ проку не будетъ. Бывало взглянетъ князь, такъ служишь-ли ты или не служишь,-- все равно, такъ и задрожишь, поджилки такъ и затрясутся. Такой взглядъ имѣлъ орлиный, можно сказать. А лихой былъ какой! Скачетъ по улицѣ бывало, а сзади жандармъ и два казака. И бывало князь не смотритъ, дворянинъ-ли ты или какого тамъ званья -- все равно, въ тюрьму, въ острогъ упрячетъ, куда Макаръ телятъ не гонялъ. Газъ, я помню, ему какой-то совѣтникъ въ губернскомъ правленіи началъ говорить, что такъ сдѣлать, какъ приказываетъ князь, невозможно,--.вишь, не по закону. Батюшки мои! какъ вскочитъ князь (вскакиваетъ и махаетъ руками) -- затопалъ ногами: "я, говоритъ, вамъ законъ! Прошу не умничать! Извольте дѣлать, что приказываютъ!" Такъ и былъ порядокъ, я вамъ доложу. Въ самомъ дѣлѣ, посудите сами, законъ всего предусмотрѣть не можетъ! На что же и власти, какъ не для того, чтобы онѣ дѣйствовали. А дѣлать все по закону, такъ и властей не надо. (Садится).
   Галкинъ. Совершенно справедливо.
   Дурноумовъ. Позвольте, господа! Законъ долженъ дѣйствовать, а власти только должны смотрѣть за строгимъ исполненіемъ законовъ.
   Порхавкинъ. Ну, нѣтъ-съ! на то и власть, чтобъ дѣйствовать, какъ ей угодно.
   Покровскій. Сядемте, господа, что терять золотое время.
   Роговъ. Я заложу вамъ, господа; -- триста рублей въ банкѣ.
   Дурноумовъ (распечатываетъ колоду и обертку кладетъ подъ себя). Сразимся!
   Покровскій. Митька, картъ!
   Розоновъ (входитъ). Мое почтеніе, господа!
   Покровскій. Григорій Семеновичъ!
   Розоновъ, что это вы -- сражаетесь?
   Покровскій. Да вотъ только-что садимся. Не угодно-ли и вамъ съ нами?
   Розоновъ. Благодарю покорно. Вѣдь я не играю.
   Покровскій, что новенькаго слышно?
   Розоновъ. Ничего.
   Дурноумовъ. Десять рублей.
   Покровскій. Позвольте, и я карточку поставлю. Пять цѣлкачей.
   Порхавкинъ. Идетъ пяточекъ, пятокъ.
   Роговъ. Ну, а ты, Галка?
   Галкинъ. Я,-- нѣтъ-съ. *
   Роговъ. Парашута прибьетъ? Мало она тебя дуетъ! (Мечетъ). Эка идетъ неподходящая! Вона, вона! Всѣ далъ! Ну талійка, чтобъ-те пусто было.
   Дурноумовъ. Транспортъ съ кушемъ и по полтинѣ око.
   Порхавкинъ. Иди кривая! уголъ!
   Покровскій. Уголокъ.
   Розоновъ. Можете себѣ представить, сегодня присылаетъ за мною Журавлевъ.-- Прихожу. Только онъ вдругъ начинаетъ просить меня быть исправникомъ. Я говорю, что служить больше не желаю. Нѣтъ, пристаетъ, говоритъ: "кто же у насъ, кромѣ васъ, исправникомъ будетъ?" -- Я отвѣчаю, что мало-ли у насъ дворянъ достойныхъ.-- "Такъ-то такъ, говоритъ, Журавлевъ-то,-- да опытности-то вашей, вашего знанія дѣла у нихъ недостаетъ".-- Ну приставалъ, приставалъ,-- нечего дѣлать, долженъ былъ согласиться. Точно я виноватъ, что другіе не знаютъ дѣла. Не хочешь, а служи.
   Покровскій. Да отчего же вамъ и не служить, Григорій Семеновичъ?
   Розоновъ.Усталъ, непріятности! Вотъ хотьбы послѣдняя исторія. Я зналъ, что все дѣло кончится ничѣмъ. Во-первыхъ, потому, что я правъ; во-вторыхъ, если-бы и былъ въ чемъ виноватъ, такъ всегда найду себѣ поддержку и въ губернскомъ правленіи, и въ Петербургѣ. Пусть попробуютъ что-нибудь мнѣ сдѣлать! У меня и губернаторъ съ мѣста слетитъ! Онъ это хорошо понимаетъ. Теперь самъ опомнился, извиняется, другомъ такимъ, пріятелемъ. А все непріятность была,-- слова изъ пѣсни не выкинешь.
   Роговъ. Вотъ это хозяйственная талія. Вы, господа, заслушались Григорія Семеновича и не видите, что ваши всѣ карты биты.
   Розоновъ. Я вѣдь это говорю, между нами, по-пріятельски. Я знаю, что вы всѣ господа считаете меня за человѣка порядочнаго и кажется, я могу сказать, что со всѣми здѣсь пріятель.

ВМѢСТѢ.

   -- Дурноумовъ. Разумѣется!
   -- Роговъ. Еще-бы!
   -- Покровскій. Помилуйте, Григорій Семеновичъ, можете-ли вы сомнѣваться!
   -- Порхавкинъ. Мы это цѣнимъ, Григорій Семеновичъ, повѣрьте.
   Розоновъ. Ну, враги мои пусть теперь берегутся!Терпѣніе мое лопнуло; ихъ выходки просто невыносимы! Я ихъ скручу! Я имъ покажу себя! они у меня по міру пойдутъ! Надобно же уничтожить эту заразу общества.
   Покровскій. Это правда ваша!
   Порхавкинъ. Безпокойные люди.
   Дурноумовъ. Я всегда говорилъ, что кромѣ васъ некому у насъ быть исправникомъ. Вотъ у насъ недавно былъ разговоръ, спросите.
   Порхавкинъ. Ну что, я вамъ говорилъ правду про губернатора?
   Покровскій. Да, если-бы онъ этого не сдѣлалъ, я бы настоялъ, чтобы весь уѣздъ нашъ протестовалъ противъ этого. Его-бы заставили допустить Григорія Семеновича до выборовъ.
   Розеновъ. Пожалуйста, господа, безъ церемоніи, не нужно-ли кому чего? Можетъ-быть, кто-нибудь изъ васъ хочетъ баллотироваться, я съ удовольствіемъ поддержу своимъ вліяніемъ, только скажите. Извѣстное дѣло: рука руку моетъ и обѣ чисты бываютъ.
   Дурноумовъ. Покорно васъ благодаримъ.
   Порхавкинъ. Мы съ своей стороны за удовольствіе почтемъ....
   Покровскій. Собственный нашъ интересъ заставляетъ насъ служить вамъ; знаете, какъ-то странно было-бы другаго и назвать исправникомъ.
   Роговъ (все это время подтасовывалъ карты). Ну, господи, ставьте, ставьте, можно говорить и дѣло дѣлать.
   Дурноумовъ. Да что ставить, право, не знаю! Двадцать пять. Измѣнитъ коварная.
   Порхавкинъ. Пятокъ.
   Покровскій. Пять.
   Розоновъ. У насъ на какія низости рѣшаются! какой только клеветы не распустятъ! Напримѣръ, что выдумали про моего брата? Ужасъ! Какъ можно такъ марать людей.
   Галкинъ. Я ей Богу ничего не говорилъ, Григорій Семеновичъ. Я только сказалъ, что имѣлъ удовольствіе встрѣтить вашего братца у Сиваго Овражка,-- это совершенно справедливо. А болѣе ничего не говорилъ, убей Богъ, не говорилъ. Ни объ лошадяхъ, ни объ чемъ не говорилъ,-- это все выдумали.
   Роговъ. Дама бита.
   Дурноумовъ. Чтобъ тебя ободрало, проклятая! (рветъ карту на мелкіе кусочки).
   Роговъ. Семерка бита.
   Порхавкинъ. И побиваютъ каменьями! Чтобъ ей пусто было! Три раза въ руки лѣзла подъ рядъ, анаѳема проклятая.
   Роговъ. И десятка бита.
   Покровскій. Что дѣлать! Колотитъ безпощадно.
   Роговъ, чтобы вы не баловались. Надобно держать васъ въ рукахъ.
   Покровскій. Григорій Семеновичъ, позвольте васъ побезпокоить просьбою.
   Розоновъ. На счетъ шаровъ?
   Покровскій. Нѣтъ. Будьте такъ добры, выньте карточку на счастіе.
   Розоновъ. Извольте! (вынимаетъ).
   Покровскій. Эта карточка дорогая, и на нее побольше кушъ поставлю. Идетъ двадцать пять рублей.
   Дурноумовъ. (Рогову). Дайте я подрѣжу.
   Роговъ. Извольте. Не люблю я этихъ причудъ!
   Дурноумовъ. Мало-ли что! (Подрѣзываетъ).
   Роговъ. Что у васъ?..
   Дурноумовъ. Перечеркните двадцать пять. Уголъ.
   Порхавкинъ. Десяточекъ.
   Розоновъ.Такъ я могу разсчитывать на васъ, господа?

ВМѢСТѢ.

   -- Дурноумовъ. Какъ-же, помилуйте!
   -- Покровскій. За особенную честь поставимъ.
   -- Роговъ. Это нашъ священный долгъ.
   -- Порхавкинъ. Еще-бы! Кого-же намъ выбрать.
   Розоновъ. Съ своей стороны, я къ вашимъ услугамъ, и надѣюсь не только оправдать вашу довѣренность, но и отблагодарить васъ. Ради Бога, господа, обращайтесь ко мнѣ, я употреблю все свое вліяніе, чтобъ услужить вамъ; не стѣсняйтесь и дайте мнѣ средство принести вамъ, такъ сказать, лепту благодарности и....
   Дурноумовъ. (Рогову). Те, те, те, те! Батенька! А зачѣмъ вы передернули?
   Роговъ. Коего чорта я передернулъ?
   Дурноумовъ. Карту. Нѣтъ, батенька, у насъ такъ не играютъ!
   Роговъ. Да что вы брешете?
   Дурноумовъ.Я не брешу. Брешутъ собаки, а я имѣю уголъ, потому что вы передернули.
   Роговъ. Нѣтъ, не имѣете.
   Дурноумовъ. Нѣтъ, имѣю.
   Роговъ. А вотъ посмотримъ.
   Дурноумовъ. Нечего смотрѣть. Вы передернули.
   Роговъ. Вотъ привязался. Въ глазахъ должно быть двоится! Пусть меня передернетъ, если я передернулъ!
   Дурноумовъ. Разумѣется, передернули.
   Роговъ. Смотрите, чтобы я васъ не дернулъ. Вы знаете, у меня не долго!
   Дурноумовъ. Да что вы въ самомъ дѣлѣ, мошенничаете да еще позволяете себѣ!
   Покровскій. Господа, господа!
   Роговъ. Помилуйте, какъ-же онъ смѣетъ!
   Дурноумовъ. Я садился играть на честь, а онъ извѣстный плутъ.
   Роговъ, что вы сказали?
   Дурноумовъ (отодвигаясь и поблѣднѣвъ), что?-- То, что вы мошенникъ!
   Роговъ (пускаетъ въ него картами). Вотъ тебѣ скотина!
   Дурноумовъ (старается закрыться Покровскимъ). Да что вы, въ самомъ дѣлѣ!
   Роговъ (пускаетъ въ него другою колодою). Вотъ тебѣ!
   Дурноумовъ (присѣвъ за Покровскаго). Ну смотри, и я самъ!
   Роговъ. А! Вотъ-же тебѣ, мерзавецъ! (Бросаетъ мѣломъ).
   Покровскій. Перестаньте, господа! Ей-богу непріятно: Григорій Семеновичъ здѣсь, и вдругъ такая сцена!
   Дурноумовъ. Да помилуйте, я ничего.... Я только сказалъ такъ, а онъ драться лѣзетъ.
   Роговъ. А ты брешешь, да дерзости говоришь! Можетъ быть у меня нечаянно карта свалилась.
   Порхавкинъ. Чаянно или нечаянно, а мы имѣемъ.
   Роговъ. Но позвольте, господа....
   Порхавкинъ. Свалилась карта, смѣшалась колода, не дометана талія -- все равно, за все отвѣчаетъ банкометъ.
   Роговъ. Вѣдь можно было сказать благородно, а не по-мужицки, не ругаться какъ этотъ свинопасъ. Привыкъ возиться съ свиньями....
   Дурноумовъ. Братцы вы мои! Самъ-же лѣзетъ драться, ругается, а на меня говоритъ. Я ничего не сдѣлалъ.
   Покровскій. Ну, перестаньте! Полно вамъ!...
   Дурноумовъ. Я ничего. Я всегда готовъ.... вижу, человѣкъ съ горячности.
   Роговъ. Ну, эта талія не въ счетъ.
   Порхавкинъ. Нѣтъ, мы запишемъ.
   Роговъ. За что-же вы запишете?
   Порхавкинъ. За то, что вы не дометали.
   Роговъ. Григорій Семеновичъ, будьте судьею.
   Порхавкинъ. Прекрасно! Григорій Семеновичъ, разсудите насъ.
   Розоновъ (про себя). Вотъ задача! Кто изъ нихъ имѣетъ болѣе вліянія?
   Порхавкинъ. Вѣдь банкометъ отвѣчаетъ за талію?
   Покровскій. Вольно-же ему было не дометать!
   Розоновъ. Ну что-жъ, уступите Андрей Васильевичъ, уступите. Я собственно не знаю законовъ карточной игры, а говорю такъ потому, что большинство того требуетъ! Вотъ и я не хотѣлъ служить, а баллотируюсь изъ угожденія обществу.
   Роговъ. Ну хорошо! Согласенъ! Только ты смотри, скотина въ оба!
   Порхавкинъ. Я самъ буду смотрѣть.
   Розоновъ. До свиданія, господа!
   Покровскій. Куда-же вы? Посидѣли-бы, право, съ нами Григорій Семеновичъ,-- мы такъ давно не имѣли удовольствія васъ видѣть. Извините, что случилась при васъ такая сцена.
   Розоновъ. Ничего, помилуйте. Будьте здоровы!
   Покровскій. Покорно васъ благодарю, что не забыли. (Идетъ его провожать).
   Роговъ. Экій подлецъ этотъ Розоновъ!
   Порхавкинъ. Разбойникъ!
   

СЦЕНА VIII.

Передняя въ домѣ полиціймейстера. Григорій сидитъ, важно развалясь; передъ нимъ будочникъ.

   Григорій. Ну что-же, если платитъ деньги, такъ отпусти, чортъ съ нимъ! Экая невидальшина, что старухѣ карманы пообчистилъ.
   Будочникъ. Какъ прикажете, Григорій Степановичъ! Я на счетъ частнаго, то есть, въ сумлѣніи....
   Григорій. Экій болванъ! Говорятъ тебѣ -- плюнь на частнаго твоего. Ничего не будетъ! Ужъ ты слушай, что тебѣ говорятъ, голова!
   Будочникъ. Какъ прикажете.

(Звонокъ).

   Григорій. Ступай, кто-то пріѣхалъ. Если это баринъ и неравно спроситъ, зачѣмъ?-- скажи, молъ, къ Григорію Степановичу, на счетъ, молъ, песку.

(Отворяется дверь, входитъ господинъ среднихъ лѣтъ, съ печальною наружностью).

   Григорій. Кого вамъ?
   Господинъ. Павелъ Михайловичъ дома?
   Григорій. Уѣхали.
   Господинъ. Фу, ты досада! А скоро будетъ?
   Григорій. Часа черезъ три, раньше не пріѣдутъ.
   Господинъ. Что тутъ дѣлать?
   Григорій. Да что вамъ угодно? Можетъ, и безъ Павла Михайловича сдѣлать можно?
   Господинъ. Такъ часа черезъ три будетъ?
   Григорій. Да, къ вечеру.
   Господинъ уходитъ, что-то ворча.
   Григорій. Ну, туда тебѣ и дорога. Еще, видно, не тертый, съ холопомъ говорить не хочетъ. Не знаетъ, что черезъ холопа скорѣе все дѣлаетъ. Ну-ка поди, попляши теперь. Приходи двадцать разъ, все для тебя дома не будетъ.
   Будочникъ. Такъ я выпущу, Григорій Степановичъ?
   Григорій. Ну выпускай! (Будочникъ уходитъ). Эхъ, чортъ возьми! Житье мое было-бы ничего, если-бы у Павла Михайловича была не такая лапа, а то какъ царапнетъ, такъ не опомнишься. Деньги есть, почетъ тебѣ и уваженіе, и баринъ ничего, хорошій баринъ. (Звонокъ). Кто это опять? Цѣлый день точно колокольня, содомъ, прости Господи! Руки заболѣли, мозоли вонъ натеръ отворявши. (Отворяетъ).
   Розоновъ. Дома Павелъ Михайловичъ?
   Григорій. Никакъ нѣтъ,-- уѣхали.
   Розоновъ. Вотъ что, братецъ, я хотѣлъ сказать: у Павла Михайловича балъ, такъ когда раздаютъ билеты?
   Григорій. Сегодня хожалые разносятъ и завтра будутъ разносить.
   Розоновъ. Какъ-бы мнѣ попасть въ то число съ семействомъ?
   Григорій. Не могу знать.
   Розоновъ. Похлопочи-ка, братъ, какъ-нибудь. Вотъ тебѣ (даетъ рублевую бумажку), а за билетъ особенно получишь.
   Григорій. А какъ ваша фамилія?
   Розоновъ. Розоновъ, Барановскій исправникъ.
   Григорій. Извольте пообождать немного. (Уходитъ).
   Розоновъ (одинъ). Уфъ, усталъ, чортъ возьми! Да, тяжела житейская дорога, въ особенности съ такимъ грузомъ, какъ мое семейство! Трудишься, работаешь, какъ волъ. Склоняешься дотого, что спина заболитъ, а безъ поклоновъ нельзя,-- что съ ними дѣлать, когда они такіе подлецы, что привыкли и любятъ поклоны! Чортъ знаетъ, что такое! чѣмъ далѣе, тѣмъ хуже вѣкъ, тѣмъ труднѣе становится нажить копѣйку и выйти въ люди своимъ трудомъ и искусствомъ. Вѣдь что ни говори эти модники, а нажить себѣ состояніе -- искусство: надобно пользоваться всѣмъ, всякій случай умѣть обратить въ свою пользу. Дай-ка этимъ модникамъ, ей-Богу не съумѣютъ! не съумѣютъ ни за что на свѣтѣ! Ну и кричатъ съ досады; дескать, намъ нельзя взять, такъ пускай же никому не достается, чистыя дворняжки!
   Григорій (входя). Вотъ вамъ билетъ-съ.
   Розоновъ. Спасибо, братецъ, вотъ тебѣ. (Суетъ ему въ руку и поспѣшно уходитъ).
   Григорій. Экій сквалыга навязался,-- еще дворянинъ, баринъ! Тьфу, скотина! Этого нашъ братъ, холопъ, не сдѣлаетъ! Полтинникъ! и поднялась у него рука! Полтора рубля за билетъ. Вотъ тутъ дѣлай для нихъ! Стоило хлопотать за полтора рубля. Сунулся-бы самъ! Ужъ видно, что сквалыга, шаромыжникъ! Что мнѣ эти деньги -- тьфу! (Бросаетъ деньги съ негодованіемъ, садится на лавку и ковыряетъ въ носу).
   

СЦЕНА IX.

Лучшая улица въ городѣ; на одномъ изъ домовъ вывѣска: Магазинъ Полуграблева. Изъ магазина по временамъ выглядываютъ прикащики. Прохожіе идутъ взадъ и впередъ. Кукакиринъ, молодой человѣкъ, раздушенный, напомаженный и завитой, какъ баранъ; на встрѣчу ему Поэтъ., тоже молодой человѣкъ, непредставительной наружности, въ движеніяхъ небрежность, въ одеждѣ умышленный безпорядокъ.

   Кукакиринъ. А, mon cher, здорово! Что тебя такъ давно не видать? Не боленъ-ли?
   Поэтъ. Merci! У меня это время множество дѣла. Я измучился, mon cher, истомился совершенно!
   Кукакиринъ, что-же случилось? Ты меня пугаешь, шерочка!
   Поэтъ. Я чувствую, что не проживу долго; подобныя томленья и терзанья такъ изнуряютъ, убиваютъ.-- Я задумалъ поэму въ семнадцати пѣсняхъ съ прологомъ и эпилогомъ, обдумалъ планъ и характеры лицъ. Ты знаешь, я пишу не какъ-нибудь, а сперва выстрадаю самъ, перечувствую и потомъ пишу. Радость и горе волнуютъ меня, какъ мои собственныя; эти переходы, внутреннія метаморфозы убиваютъ меня, и я могу сказать, что въ каждый стихъ кладу частицу жизни.
   Кукакиринъ. Это плохо, mon cher! Какъ можно такъ глубоко чувствовать!
   Поэтъ. Ахъ, я завидую тебѣ, mon cher!-- твоей безпечности счастливой. Ты, какъ бабочка, живешь настоящимъ, не думая о будущемъ, не тревожась прошедшимъ. Танцуешь, волочишься,-- и счастливъ, и доволенъ.
   Кукакиринъ. Кто же мѣшаетъ и тебѣ то-же дѣлать?
   Поэтъ (грозно). Мнѣ?-- мнѣ танцовать? Мнѣ? когда меня тревожитъ все, когда въ груди моей злоба и адъ негодованія и желчи! Мнѣ веселиться! танцовать!... Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, mon cher!
   Кукакиринъ. Такъ пиши скорѣе и дѣло въ сторону!
   Поэтъ. Я радъ-бы былъ писать, но не даетъ покою происходящее вокругъ. Меня терзаютъ пороки общества и недостатки человѣка. Могу-ль я, напримѣръ, быть спокоенъ, когда папа въ Римѣ еще пользуется свѣтскою властью? (Бьетъ себя въ грудь). Нѣтъ, жизнь пуста, глупа.... Соображаться съ предразсудками я не могу и не хочу. Послушай, я тебѣ прочту начало моей поэмы, чтобъ ты могъ узнать мои стремленья и заглянуть глубоко въ мое сердце. Слушай! (Декламируетъ съ величайшимъ выраженіемъ, переходя отъ гробоваго голоса къ неистовому воплю, и размахивая руками).
   

ПРОМЕТЕЙ.

ПОЭМА.

ПРОЛОГЪ

1.

   На небесахъ торжественно и чудно.
   Онѣ, какъ сводъ раскинутъ въ вышинѣ,
   Блестятъ звѣздами съ мѣсяцемъ въ спокойной тишинѣ
   Земля же точно храмъ, обширный, многолюдный!
   Да! велико, прекрасно мірозданье!
   А въ немъ и я живу ничтожная песчинка,
   По волѣ Божества возросшая былинка,
   И озираю все божественное зданье.
   Вокругъ меня, какъ океана волны,
   Толпа людей тѣснится и шумитъ
   И, въ мелочахъ погрязши, въ даль спѣшитъ.
   И люди всѣ ничтожества такъ полны!
   Остыло въ нихъ къ высокому стремленье,
   Прекрасное въ нихъ умерло иль спитъ
   И все въ нихъ ясно говоритъ:
   Что продолжительно ихъ будетъ усыпленье!
   Они рабы приличья, предразсудка!
   Они рабы -- я говорю,
   Они рабы -- я повторю:
   Въ нихъ нѣтъ свободы и разсудка
   

2.

   Рабы они нужды! Вѣдь люди-жъ прежде жили
   Не въ душныхъ, тѣсныхъ городахъ,
   Въ тѣни лѣсовъ, въ дубравахъ, на поляхъ,
   И счастливѣй, здоровѣй тогда были.
   Такъ прочь же! Прочь вы, душныя жилища!
   Одежды прочь! Онѣ насъ тяготятъ
   И насъ чахоткою, болѣзнями дарятъ.
   Отрава просто -- наша пища!
   Рабы приличья и условій свѣта!
   Они рабы -- и могутъ жить,
   Себя мечтою веселить,
   И быть дѣтьми въ солидны лѣта!
   
   и такъ далѣе. Очень хорошо тамъ дальше сказано и разгромлено современное общество. Да, имъ нипочемъ страданія другихъ, они хладнокровно смотрятъ кругомъ на происходящее. Ихъ оно не убиваетъ! Но кто сочувствуетъ глубоко высокому, какъ я, тотъ можетъ только страдать и горю предаваться.
   Кукакиринъ. А что такое? Я. признаться, ничего не слыхалъ.
   Поэтъ. Намъ угрожаетъ ужасная бѣда!
   Кукакиринъ. Вѣрно поджигатели опять появились?
   Поэтъ. Фи, mon cher, что значитъ нѣсколько купеческихъ лавокъ и лачугъ для общества! Нѣтъ, весь міръ долженъ проливать горячія слезы! Страшное горе всему міру!
   1 мѣщанка (другой идущей съ нею). Постой, Абрамовна! постой, родимая! Охъ, тошнехонько! Слышь, что говоритъ?-- Знать антихристъ народился.
   Кукакиринъ (сконфузясь). Я, право, не соображаю. (Про себя), чортъ! терпѣть не могу говорить съ умными людьми! Дуракъ дуракомъ выходишь! Ни бельмеса не понимаешь!
   Поэтъ (осмотрѣвъ его мрачнымъ взглядомъ, говоритъ гробовымъ голосомъ). Мы всѣ погибнемъ!
   1 мѣщанка. Слышь, Абрамовна! Согрѣшили мы, окаянные!
   Поэтъ. Быть равнодушными зрителями невозможно! По-крайней-мѣрѣ я не могу; душа моя болитъ, сердце обливается кровью, кровь стынетъ, грудь горитъ адскимъ огнемъ!
   Кукакиринъ. Я не понимаю, что тебя тревожитъ.
   Поэтъ. Какъ что? И это ты говоришь mon cher, такъ наивно! (Торжественно). А посмотри, что дѣлается!
   Кукакиринъ (боязливо оглядываясь). Гдѣ?.., что?
   2 мѣщанка. Ахти, Савшина, никакъ пожаръ! (Бѣгутъ обѣ).
   Поэтъ. Гдѣ? (Покачавъ головою). Во Франціи!.., чудакъ!
   Что тамъ дѣлается? Это ужасъ! Развѣ это не возмущаетъ? Посуди! Я противъ сословій, противъ званій, противъ чиновъ, противъ всего на свѣтѣ!
   Кукакиринъ (подходящему Козину). Дмитрій Павловичъ, мое почтеніе! Вы незнакомы? Вотъ нашъ извѣстный поэтъ Василій Николаевичъ Простокванншъ. Горячая и свѣтлая голова! Либералъ страшнѣйшій!
   Козинъ. Очень пріятно познакомиться.
   Кукакиринъ (поэту). Дмитрій Павловичъ Козинъ.
   Поэтъ. Ахъ, очень радъ! Я много объ васъ слышалъ!
   Кукакиринъ. Теперь поэму пишетъ.
   Козинъ. Какого содержанья?
   Поэтъ. Я сокрушаю предразсудки, бичую общество....
   Козинъ. Прекрасная тема!
   Поэтъ. Да! Не знаю только, удастся-ли напечатать....
   Козинъ. Вы много печатали?
   Поэтъ. Нѣтъ-съ, мало, то-есть пока еще ничего.... Вообще моихъ сочиненій ценсура не пропускаетъ. Меня считаютъ человѣкомъ опаснымъ.

(Папочкинъ, генералъ, командующій безсрочными, небольшой красненькій человѣкъ, съ важною наружностью и съ кривымъ носомъ. На головѣ у него шляпа треугольная съ бѣлыми перьями, не смотря на то, что такая форма уже отмѣнена. За нимъ его адъютантъ Карандышевъ, молодой человѣкъ довольно красивой наружности, въ гвардейскомъ мундирѣ. Оба гремятъ саблями).

   Поэтъ. Ахъ, ваше превосходительство! Какъ ваше здоровье?
   Папочкинъ. Merci! Мое почтенье, Дмитрій Павловичъ, monsieur Кукакиринъ!

(Оба молча кланяются, Козинъ слегка, Кукакиринъ довольно низко. Карандышевъ дружески имъ жметъ руки).

   Поэтъ. Позвольте, ваше превосходительство, поднести вамъ мое посланіе.
   Папочкинъ. Благодарю васъ. Да вотъ что, мой милый, Карандышевъ досталъ мнѣ книжку въ стихахъ, что бишь это такое? Карандышевъ, какую ты мнѣ досталъ, братецъ, книжку?
   Карандышевъ. Орлеанскую дѣву, Жуковскаго.
   Паночкинъ. Да. Приходите, прочитайте мнѣ ее, вы такъ хорошо стихи читаете.
   Поэтъ. За особенную честь сочту явиться къ вашему превосходительству.
   Папочкинъ. Пойдемте теперь. Будемте чай пить вмѣстѣ, вы намъ разскажете что-нибудь, посмѣшите насъ, а то такая тоска.
   Поэтъ. Покорно благодарю, ваше превосходительство. Съ удовольствіемъ. (Уходитъ).
   Козинъ. Эхъ, какъ вашего либерала согнули генеральскіе эполеты! Ну, какъ вы поживаете?
   Кукакиринъ. Ничего, помаленьку.
   Козинъ. Вездѣ приняты какъ нельзя лучше, вездѣ смотрятъ какъ на жениха, стараются завербовать, угождаютъ! Право, ваша завидная судьба! У полицмейстера будете?
   Кукакиринъ. Какъ же!
   Козинъ. Къ нему сегодня везутъ цѣлые обозы. Весь городъ, говорятъ, обложенъ данью. А вотъ тащится Сашута Розонова съ своими подсвинками. Экая бочка! Каверза! Мое почтенье, Александра Герасимовна, Катерина Григорьевна, Олимпіада Григорьевна! Какъ ваше здоровье?
   Розонова. Покорно васъ благодарю, почтеннѣйшій Дмитрій Павловичъ! Катя, Липа, вамъ кланяется почтеннѣйшій Дмитрій Павловичъ.

(Барышни присѣдаютъ).

   Козинъ. Ахъ Боже мой, Александра Герасимовна! Что это у васъ? Губы замараны чѣмъ-то чернымъ и блестящимъ, точно-будто ваксой!
   Розонова. Ахъ, Боже мой, гдѣ? (Вынимаетъ платокъ весьма неопрятный, плюетъ въ него и вытираетъ губы).
   Козинъ. Еще, еще! Сильнѣе трите! Не отстаетъ скоро проклятая вакса, должно быть генеральская! У генераловъ только такая хорошая вакса! Скоро не ототрете. Ахъ, кстати о генералахъ. Я вамъ скажу по секрету. Сейчасъ я видѣлъ генерала Цапочкина, онъ кажется очень неравнодушенъ къ Олимпіадѣ Григорьевнѣ. Онъ, знаете, какъ военный, любитъ вытянутыхъ въ струнку. Только на бѣду вашу какой-то поэтъ здѣшній, Простокваша, пошелъ ему читать пасквиль на ваше семейство.
   Розонова. Это вы ему написали?
   Козинъ. Нѣтъ, онъ самъ. Вѣдь онъ самъ поэтъ.
   Розонова. Это безбожно, согласитесь сами, почтеннѣйшій Дмитрій Павловичъ, это безбожно! Задѣвать дѣвицъ невинныхъ, которыя ему ничего не сдѣлали, которыхъ онъ въ глаза не знаетъ.
   Козинъ. Ваша правда. Но особенно досталось вамъ. Вы знаете, его просила написать этотъ пасквиль одна дама.
   Розонова. Знаю, знаю. Долотова, Марья Петровна.
   Козинъ. Совсѣмъ нѣтъ! Ошибаетесь!
   Розонова. Кто же эта скверная женщина?
   Козинъ. Не угадаете, ни за что на свѣтѣ. (Тихо). Губернаторша!
   Розонова. Можетъ-ли быть? За что же это? Ахъ, Боже мой!
   Козинъ. Она васъ приревновала къ мужу. Вы съ нимъ были долго наединѣ сегодня въ его кабинетѣ.
   Розонова. Боже мой! Почтеннѣйшій Дмитрій Павловичъ! Что это вы говорите! Этого еще недоставало!
   Козинъ. Будьте осторожнѣе. Оно, еще, знаете, ничегобы, но ея подозрѣнія возбудилъ Филатовъ.
   Розонова. Ахъ Боже мой! Чего не выдумаютъ люди!
   Козинъ. Куда это вы собрались?
   Розонова. Иду вотъ въ магазинъ, купить кое-что дѣтямъ, на платья надо, шали. Только ни къ чему приступу нѣтъ совершенно! Купцы такіе безсовѣстные, въ-три-дорога за все ломятъ. Нѣтъ, чтобъ уступить! Видятъ, что дѣвицы молодыя хотятъ принарядиться, можно было-бы по христіанству уступить!
   Козинъ. Ахъ, да! Долотова какую шаль получила изъ Петербурга, прелесть! Самая новомодная! Представьте, вмѣсто бахромы, обшита морскимъ котикомъ.
   Розонова. Ахъ это прелесть! Слышите, Липа Катя! Шаль и вмѣсто бахромы обшита морскимъ котикомъ. Это прелестно! Скажите, почтеннѣйшій Дмитрій Павловичъ, какой ширины котики?
   Козинъ. Въ ладонь съ пальцемъ.
   Розонова. Знаете что, Липа, Катя, мы купимъ шали и дома обошьемъ.
   Липочка. Да можетъ быть Дмитрій Павловичъ шутятъ!
   Козинъ. Нѣтъ, я говорю серьезно! Увидите сами на балу у полицмейстера. Вѣдь вы будете?
   Розонова. Не знаю, право.
   Козинъ. Какъ можно не быть, помилуйте!
   Розонова. Ахъ, Боже мой! Филатовъ, Филатовъ! Это ужасно! Пойдемте дѣти. Не забывайте насъ, почтеннѣйшій, добрѣйшій Дмитрій Павловичъ.

Входятъ въ магазинъ Полуграблева.

   Козинъ. До свиданья, Александра Герасимовна. Ха-ха-ха! Вы знаете, она сегодня цѣлый часъ у губернатора въ ногахъ валялась, сапоги цаловала, и таки-выпросила позволенье баллотироваться мужу своему. Этакая гадина! Имъ много помогъ этотъ мерзавецъ Филатовъ. Ну, да я дружбу ихъ покончу.
   Князь (худая, длинная, сильно-издержанная фигура. Физіономія довольно пасквильная, говоритъ на-распѣвъ и смотритъ не иначе, какъ въ стеклышко). Bonjour, messieurs! comment vous va?
   Козинъ. Здравствуйте, князь!
   Кукакиринъ. Bonjour mon prince, comment votre précieuse santé?
   Князь. Merci beaucoup! Я здоровъ, на сколько можно быть здоровымъ въ этомъ адскомъ климатѣ. N'est ce pas, que c'est un climat de barbares. C'est le pays des ours! On ne peut pas vivre ici pour les hommes bien policés. Пойдемте, господа, къ Леблану, онъ получилъ свѣжія устрицы.
   Кукакиринъ. Пойдемте! Наконецъ и у насъ порядочное завелось!
   Князь. Oui. Mais entre nous, здѣсь трудно завести что-нибудь порядочное. Здѣшнее общество такъ мало развито, не имѣетъ порядочныхъ манеръ, изящнаго вкуса, такъ что это у насъ не прививается. Вы думаете, много найдется просвѣщенныхъ людей, которые, оставя предразсудки, пойдутъ ѣсть устрицы? Очень не много! Большинство будетъ смотрѣть на это съ отвращеніемъ, какъ на что-то нечистое.
   Кукакиринъ. О! vous avez raison.
   Князь. Намъ далеко до западной Европы! Ахъ, еслибы вы побывали во Франціи, тогда-бы увидѣли, какая страшная разница!
   Козинъ (весьма серьёзно). Помилуйте, тамъ каждый мужикъ говоритъ по-французски!
   Князь. А этотъ языкъ облагороживаетъ. Vous avez que cette langue est une langue des nobles! Онъ даетъ какое-то достоинство, чувство самосознанія, какую-то независимость. Идемте-же къ Леблану! Vous pa'tez aussi avec nous, monsieur Козинъ?
   Козинъ. Нѣтъ, у меня есть кое-какія дѣла, да я и до устрицъ не охотникъ.

Трофимъ, управляющій Журавлева, изъ его крѣпостныхъ людей; онъ въ синей суконной чуйкѣ, поверхъ ея надѣтъ лисій тулупъ, крытый синимъ-же сукномъ. Онъ мужикъ высокій, волоса на головѣ и на бородѣ черные съ просѣдью, черты лица крупны, глаза плутовскіе.

   Князь. А! Трофимъ Ивановичъ! мое почтеніе! какъ поживаете, что подѣлываете?
   Трофимъ. Помаленьку, ваше сіятельство,-- благодаримъ покорно. Живемъ, пока Господь Богъ милуетъ.
   Князь. Пойдемте, я вамъ бутылочку шампанскаго по ставлю.
   Трофимъ. Благодарю покорно.
   Князь. Пойдемте, пойдемте! Я такъ радъ васъ видѣть! Allons, Кукакиринъ.

Уходятъ.

   Козинъ. Экій сіятельный оселъ!
   Розонова (выходя съ дочерями изъ магазина). Семьдесятъ рублей, ни гроша больше! Слышите, почтеннѣйшій, семьдесятъ рублей!
   Прикащикъ (на порогѣ). Послушайте, сударыня, послушайте. ей-богу даромъ безпокоиться изволите. Послушайте, пожалуйте, пожалуйте. Вотъ если угодно, рѣшительно свою цѣну беру, для васъ уже: сто сорокъ. Меньше, повѣрьте совѣсти, гроша не могу.
   Розонова. Нѣтъ, семьдесятъ рублей, ей-богу гроша прибавить не могу.
   Прикащикъ. Пожалуйте, пожалуйте, сударыня; напрасно безпокоиться изволите, дешевле нигдѣ не найдете. Замѣтьте только, какая доброта, какіе цвѣта! Настоящая шерсть! Если кто вамъ грошъ дешевле продастъ -- отдаю даромъ-съ. Даромъ отдаю, если дешевле гдѣ достанете такой доброты.
   Розонова. Нѣтъ это дорого, больше не могу.
   Прикащикъ. Совсѣмъ не дорого! замѣтьте, какая кайма, вещь первый сортъ, цвѣтъ самый нѣжный, шаль настоящая индѣйская, первый сортъ; возьмите въ руку, настоящій пухъ, вѣсу два золотника. Сто сорокъ-съ!
   Розонова. Нѣтъ, больше не могу.
   Прикащикъ. Съ васъ надо-бы запросить триста, такъ вы-бы дали сто сорокъ.

Скрывается.

   Розонова, что тутъ дѣлать! Шали, кажется, хороши.

ВМѢСТѢ.

   -- Липочка. Превосходныя. Купите, маменька.
   -- Катенька. Прелесть просто, и это не дорого.
   Розонова. Прескверный магазинъ! Какъ запросили съ перваго слова, такъ только двадцать рублей скинули! Никакого уваженія къ покупателямъ не имѣютъ. Развѣ прибавить полтинникъ?
   Липочка. По-моему сто можно дать.
   Розонова. Да, сто! А деньги гдѣ? У меня не бѣшенныя деньги бросать по сту рублей. Посудите сами, добрѣйшій, почтеннѣйшій Дмитрій Павловичъ, сто рублей за двѣ шали! Возможно-ли это!
   Козинъ. Прибавьте трехрублевый -- отдастъ.
   Розонова. И я тоже думаю. (Отворяетъ дверь). Семьдесятъ съ полтиной, почтеннѣйшій, семьдесятъ съ полтиной!
   Прикащикъ. Себѣ дороже стоитъ. Вѣрьте совѣсти -- не могу. Пожалуйте, не извольте безпокоиться, сто сорокъ, это даромъ. Если гдѣ дешевле найдете, весь магазинъ безъ гроша денегъ отдаю.
   Розонова. Да это плечамъ будетъ больно надѣть такія шали. Въ нихъ ногъ не потащишь. Еще такъ и быть четвертакъ.
   Прикащикъ. Мы-бы изъ четвертака разговаривать не стали.
   Розонова. Отдавайте, почтеннѣйшій! Посмотрите, какъ имъ хочется имѣть шали. Больше вамъ никто не дастъ. Отдавайте.
   Прикащикъ. Нельзя-съ! Цѣна несообразная.
   Розонова. Семьдесятъ одинъ.
   Прикащикъ. Нельзя-съ!

Затворяетъ дверь.

   Козинъ, что это вы! Передали!
   Розонова. Въ самомъ дѣлѣ? Ну, что дѣлать!.. (Отворяетъ двери). Семьдесятъ одинъ, отдавайте почтеннѣйшій, семьдесятъ одинъ.
   Прикащикъ (затворяя дверь). Крайняя цѣна! Для вечера!
   Розонова. Семьдесятъ одинъ!... Пойдемте, дѣти!
   Липочка. Купите, маменька!
   Катенька. Вотъ вы всегда такъ!
   Розонова. Нельзя-же сразу. Посмотримъ завтра!... Прощайте, почтеннѣйшій Дмитрій Павловичъ!

(Филатовъ, довѣренное лицо губернатора, проходитъ торопливо).

   Козинъ. Мосье Филатовъ, мое почтеніе!
   Филатовъ. Мое почтеніе!
   Козинъ. О чемъ это вы хлопочете?
   Филатовъ. Да вотъ, ея превосходительству лентъ надобно, никакъ не подберу подъ цвѣтъ.
   Козинъ. Я удивляюсь вашей дѣятельности! Вы завалены порученіями.-- Вполнѣ чиновникъ по особымъ порученіямъ.
   Филатовъ. Подобныя порученія доставляютъ мнѣ удовольствіе,-- я такъ обязанъ ихъ превосходительствами... До свиданія, Дмитрій Павловичъ.... А вы что тутъ подѣлываете?
   Козинъ. Гулялъ, да встрѣтилъ кое-кого и заболтался... Розонова-то допустили до баллотировки?
   Филатовъ, что съ нимъ дѣлать! Мастеръ, мошенникъ, хоронить концы.. До свиданія! (Уходитъ).

Розоновъ и Мухомоговъ (полный помѣщикъ, довольно красивой наружности, въ медвѣжьей шапкѣ).

   Розоновъ. Смотрите-же, мнѣ направо!... Скажите всѣмъ, что у меня шары будутъ мѣчены. Я буду знать, кто мнѣ положитъ черный, тогда тому ужъ лучше и не жить на свѣтѣ.
   Мухоморовъ. Ужъ я постараюсь!
   Розоновъ. Ну смотрите... Скажите-же своимъ знакомымъ. Вы видите, что меня не одолѣть. Вѣдь выше лба не будешь!-- Пойдете противъ меня, такъ значитъ противъ Журавлева пойдете. А вдвоемъ мы всѣхъ въ бараній рогъ согнемъ!-- Въ узелъ завяжемъ и вытянемъ.
   Мухоморовъ. Ужъ повѣрьте, Григорій Семеновичъ. Только вы не оставьте,-- смирите моихъ-то, приведите въ повиновеніе.
   Розоновъ, Всѣхъ передеру, дайте срокъ только!
   Козинъ. Мое почтеніе, Григорій Семеновичъ! Ну какъ вы охотитесь?
   Розоновъ. Кто? я? Я въ охоту не хожу.
   Козинъ. Будто-бъ! А мнѣ сейчасъ князь разсказывалъ, что вы удачно бьете.
   Розоновъ. Князь пошутилъ.
   Козинъ. Ему разсказывали, что вы на тетеревей очень удачно охотитесь: какъ ударите по какой-нибудь тетери, такъ шаръ и есть.
   Розоновъ. У! злой языкъ!
   Козинъ. Я говорю зло, другіе дѣлаютъ зло.
   Розоновъ. Конечно. Вотъ мои враги какихъ мнѣ не дѣлаютъ мерзостей!... Тотовы быліі-бы съѣсть меня живаго.
   Козинъ. Князь сейчасъ упрекалъ наше общество за дурной вкусъ. Онъ говоритъ, что здѣсь никто не любитъ устрицъ, а всѣ страшно падки до свинины.
   Розоновъ, что-жъ, свинина вещь хорошая; а устрицы, согласитесь сами, гадость.
   Козинъ. Вотъ докторъ любитъ устрицы и всякую гадость.
   Розоновъ. Какой докторъ?
   Козинъ. Вилькельманъ. Онъ очень неравнодушенъ къ Олимпіадѣ Григорьевнѣ, или, то-есть, къ Катеринѣ Григорьевнѣ. До свиданія, я заболтался!

(Уходитъ)

   Розоновъ. Ну, язычокъ! Вѣдь голь, а туда-жъ острится!
   

ДЕНЬ ВТОРОЙ.

(спустя сутки послѣ перваго).

СЦЕНА I.

Комната въ квартирѣ Журавлева. Назарьевъ, Шиповаловъ (помѣщикъ, похожій на тавлинку), Дудочки въ, Ласточкинъ, Покровскій, Господинъ съ сапомъ, Мартышка No 1, Мартышка No 2 стоятъ въ мундирахъ и перешептываются

   Розоновъ (прокрадываясь на цыпочкахъ, говоритъ шопотомъ). Что, не выходилъ еще?
   Назарьевъ. Нѣтъ, еще. Сейчасъ выйдетъ.
   Розоновъ. Ну, слава Богу!... А я испугался, думалъ, что опоздалъ.
   Покровскій (Назарьеву). Такъ вы говорите, что Иванъ Сергѣевичъ отсюда ѣдетъ прямо въ Петербургъ?
   Назарьевъ. Да.
   Покровскій. Хоть-бы однимъ глазкомъ взглянуть, какъ въ Петербургѣ люди живутъ!
   Назарьевъ. Не нашему рылу въ калачный рядъ соваться!.. Тамъ надобно что-нибудь изъ двухъ: или отмѣнное просвѣщеніе, или состояніе... Одно слово -- столица!
   Дудочкинъ (Ласточкину). Вѣдь экій пролаза этотъ Назарьевъ: втерся-таки въ довѣренность къ Журавлеву.
   Ласточкинъ. Да, онъ, говорятъ, пользуется большимъ довѣріемъ Ивана Сергѣевича. Вы замѣтьте,-- всѣ помыслы его знаетъ.
   Дудочкинъ. Пожалуй, въ люди выйдетъ.
   Ласточкинъ. Подлипалы всегда выиграютъ!
   Назарьевъ (Розонову и Покровскому). Господа! я хотѣлъ-бы быть выбраннымъ въ засѣдатели; надѣюсь, что вы поможете! Въ свою очередь я у Ивана Сергѣевича похлопочу за васъ.
   Розоновъ. Покровскій. Помилуйте! располагайте нами.
   Назарьевъ (прочимъ). Господа! Иванъ Сергѣевичъ желаетъ, чтобы я былъ засѣдателемъ. Надѣюсь, что вы не будете противъ этого?
   Господинъ съ сапомъ. Иванъ Сергѣевичъ предупредилъ желанье наше.

(Входитъ еще нѣсколько дворянъ; они раскланиваются, жмутъ руки; за ними входитъ Трофимъ. Его обступаютъ съ низкими поклонами).

   Назарьевъ. Трофимъ Ивановичъ! Почтеннѣйшій Трофимъ Ивановичъ! Какъ ваше драгоцѣнное здоровье?
   Господинъ съ сапомъ. Трофимъ Ивановичъ! Вашу ручку! Сколько лѣтъ, сколько зимъ мы не видались!
   Розоновъ. Трофимъ Ивановичъ! Какъ поживаете? Опять мы заживемъ старыми друзьями!
   Трофимъ. Здравствуйте! мое почтеніе! (Розонову). Нешто опять исправникомъ будешь?
   Розоновъ. Да. Старый другъ лучше новыхъ двухъ.
   Трофимъ. Какъ не другъ! Тебѣ въ годъ тысячи полторы переплатишь! Только смотри, опять не выкинь колѣнца, какъ съ Порожневымъ. Вѣдь знаешь, что Иванъ Сергѣевичъ любитъ, чтобы все по его было -- и шабашъ. Такъ ты долженъ пильновать {Пильновать -- стараться (провинц. слово).} угодить ему. Ну да я тебя люблю по крайности за то, что хоша не гордъ, спасибо! Не то, что другіе: въ карманѣ шишъ, а туда-же носъ гнетъ,-- дворянская кровь! поди ты. Туда-жъ дворянинъ, а самъ и пашетъ, и оретъ и съ крестьянъ оброкъ беретъ!
   Розоновъ. Правда ваша, Трофимъ Ивановичъ.
   Покровскій. Трофимъ Ивановичъ! наше вамъ!... Дудочкинъ. Здравствуйте, Трофимъ Ивановичъ!
   Ласточкинъ. Почтеннѣйшій, добрѣйшій Трофимъ Ивановичъ! Какъ живется, можется?
   Трофимъ. Здравствуйте, здравствуйте!
   Шиповаловъ. Трофимъ Ивановичъ! Много лѣтъ здравствовать!
   Мартышка No 1. Мое почтеніе, Трофимъ Ивановичъ!
   Мартышка No 2. Трофимъ Ивановичъ! Мое нижайшее почтеніе!
   Трофимъ. И вы здѣсь?
   Мартышка No 1. Какъ же!
   Трафимъ. Тише, тише! Иванъ Сергѣевичъ газету читаютъ. Если въ тѣ поры, какъ они читаютъ, кто громко говоритъ, такъ они осерчаютъ больно. Разсердите -- такъ святыхъ вонъ унеси! Нечего сказать, ужъ онъ добръ, рѣдкостно добръ, характеру самаго херувимскаго, а ужъ когда осерчаетъ -- такъ бѣда просто. Онъ готовъ тутъ убить, засѣчь человѣка, значитъ горячи больно. (Розонову). Да помнишь въ позапрошлый годъ, онъ те чуть трепки не задалъ. Я такъ въ тѣ поры и думалъ, что онъ зашибетъ тебя.
   Розоновъ, что это вы, Трофимъ Ивановичъ, у насъ до того не доходило.
   Трофимъ. Да толкуй теперь! А въ тѣ поры сблѣднѣлъ -- что твое полотно. Бѣдовый! На твое счастье тогда Петька попался подъ руку, такъ Иванъ Сергѣевичъ его поколотилъ. Вотъ и я, грѣшный, какъ что не такъ -- лажу подставить кого-нибудь или нейду, пока кого не потреплетъ или на конюшню не стащитъ. Ну тогда идешь смѣло, поругаетъ,-- тѣмъ дѣло и кончится. А безъ того унеси ты, Боже!
   Назарьевъ. А все-таки рѣдкой доброты душа!
   Трофимъ. Добръ-то добръ, грѣхъ сказать, что недобръ. Мы за него всегда Бога молимъ. Вотъ при его батюшкѣ покойномъ всѣ управляющіе были изъ дворянъ. А Иванъ Сергѣевичъ всѣхъ отпустилъ, изъ своихъ крестьянъ поставилъ, что-жъ вѣдь дѣла-то, слава Богу, не хуже, чѣмъ въ тѣ поры,-- какъ дворяне-то были. Жалованье намъ меньше выходитъ, мы и рачительнѣе. Дворянинъ,-- коли что не такъ, взялъ шапку да и раскланялся, его не выпорешь. А мы завсегда здѣсь, его крѣпостные: что хочетъ, то и сдѣлаетъ съ нами. Такъ мы должны пильновать.
   Мартышка No 1. Пусть-бы меня сдѣлали управляющимъ, я бы позволилъ себя высѣчь, если-бы провинился.
   Трофимъ. Высѣчь-то тебя, пожалуй, отчего не высѣчь. Только такого управляющаго намъ не надо. Не годишься.
   Мартышка No 1. Отчего же, Трофимъ Ивановичъ?
   Трофимъ. А вотъ отчего я тебѣ скажу. Я люблю правду говорить. Ты вѣдь того.... въ стракулятникахъ былъ, такъ лапа у тебя куда грабаста, да и носъ у тебя того и смотритъ, чтобъ въ рюмку заглянуть.
   Господинъ съ сапомъ. Ну, вѣдь и вамъ перепадаетъ Трофимъ Ивановичъ!
   Трофимъ. Ну, да нашъ братъ, мужикъ, я тебѣ доложу, столько не украдетъ, какъ вашъ братъ -- дворянинъ. Извѣстное дѣло, наши и нужды мужицкія. Сто рублей для насъ -- капиталъ. А ты сто рублей считаешь -- тьфу! дрянь! Тебѣ подай тысячу, вонъ норовишь имѣнье купить. Всѣ наши управляющіе имѣнья понакупили. Иванъ Сергѣевичъ такъ и разсчитали, говорятъ: свой меньше поживится, а если и поживится, такъ все-же свой. Иванъ Сергѣевичъ рѣдкой правды человѣкъ. Порядокъ и справедливость Боже упаси какъ наблюдаютъ. Въ запрошлую весну поѣхалъ онъ это спускать барки. Я ему говорю, молъ, не суйтесь больно!-- Куда тебѣ, суетится это, кричитъ, самъ работаетъ, распоряжается. Только тянутъ это канатъ. Васька Гундявый какъ-то не остерегся, зацѣпилъ канатомъ -- Иванъ Сергѣевичъ бултыхъ въ воду! Мы такъ и ахнули, какъ увидѣли, что батюшка нашъ перекувырнулся въ воду. Пошла тутъ суматоха: кто за канатъ, кто за багоръ, кто за что; а Васька Гундявый, что съ канатомъ-то былъ, не будь простъ, хлопъ въ воду,-- вытащилъ! Вытащилъ онъ его на берегъ, а у него и глазки закрыты,-- только дышатъ, а вотъ ни перстомъ не шевелятся. Было такъ сиверко, больно еще студено, ледъ мѣстами шелъ. Вытерли мы его водой, влили въ ротъ водки, глядимъ, очнулся. Какъ очнулся -- сталъ на ноги, сейчасъ первое слово: "кто, говоритъ, меня вытащилъ?" -- Говорятъ: Васька Гундявый.-- "Поди сюда!" это Иванъ Сергѣевичъ то.-- Тотъ подходитъ.-- "Ну, говоритъ, молодецъ!" Сейчасъ обернулись: "Трофимъ! вольную ему и двѣсти цѣлковыхъ."
   Мартышка No 1. Двѣсти цѣлковыхъ!
   Мартышка No 2. Боже мой, сколько! Хоть-бы Богъ далъ на мое счастіе ему еще разъ упасть, а я бы его вытащилъ!
   Трофимъ. Я говорю: слушаю-съ, молъ, Иванъ Сергѣевичъ.-- "А кто, говоритъ, съ канатомъ былъ?" -- Васька Гундявый.-- "Такъ это ты, говоритъ, мерзавецъ! Дать ему триста розогъ!" Тутъ же его сейчасъ и растянули и отпороли жестоко; я думаю, по сей часъ не забылъ, спина чешется. На другой день вольную и двѣсти цѣлковыхъ въ руки и ступай на всѣ четыре стороны. Такъ вотъ какой порядокъ наблюдаютъ! Ужъ наградить -- наградятъ, за то ужъ и виновнаго накажутъ.
   Розоновъ. Это самое лучшее.
   Шиповаловъ. А говорятъ, покойнаго Сергѣя Андреевича больше любили.
   Трофимъ. Въ томъ души не чаяли, просто. Этого за новые порядки не такъ любятъ. Знамо дѣло: мужикъ -- сивограбъ, на то и есть хамово отродье, чтобы работать для господъ, примѣрно. Но долженъ же онъ и свое отдохновеніе имѣть. Не такъ-ли? На работѣ указывай пожалуй, и спина твоя, коли за дѣло. А дома мужикъ -- хозяинъ, его ужъ не тронь! Онъ себѣ порядокъ наблюдаетъ. Иванъ Сергѣичъ выстроили всѣмъ каменныя избы: оно хорошо, да по хозяйству, по мужицкому, несподручно. Требуютъ, чтобъ это чистота была, а тутъ надобно и теленочка и яловку помѣстить. Курочкѣ мѣсто надо. Нигдѣ это ничего. Требуютъ чистоты,-- гдѣ же держать? Хворму завели эту, чтобъ мужикъ въ синемъ армякѣ, въ красной кумачевой рубашкѣ былъ. И образцы далъ, и съ какой штуки и какъ шить. Бабамъ тоже хворма,-- въ будни одна, въ праздникъ другая. Встрѣтитъ не въ хвормѣ, такъ и святыхъ унеси. Одежду эту оборветъ, сожжетъ, самаго отдеретъ. Вотъ это больно трудно. По воскресеньямъ не смѣй и на себя работать; до обѣда пѣсенъ не пой,-- все это дѣлай по приказанью. Тсъ! идетъ, идетъ самъ!
   Журавлевъ (входитъ). Мое почтеніе, господа! (Всѣ кланяются). Садитесь, господа, сдѣлайте одолженіе. Благодарю васъ за довѣріе ко мнѣ, я это вполнѣ цѣню! Будьте увѣрены, что если я указываю вамъ того-ли избрать, или другаго, такъ это потому, что имѣя больше вашего дѣлъ и столкновеній, я могу судить лучше о достоинствахъ избранныхъ лицъ. Надѣюсь, что вы меня настолько знаете, что не усомнитесь въ строгой справедливости моего выбора по личному достоинству каждаго избираемаго. Но своему состоянію, по положенію въ свѣтѣ, я стою выше мелкихъ разсчетовъ, ничтожнаго пристрастія, которое можетъ руководить человѣка съ состояніемъ ограниченнымъ. Мнѣ нечего гнаться за моими личными разсчетами и выгодами. Безъ всякихъ ложныхъ притязаній я получаю столько съ моихъ имѣній и фабрикъ, что не погонюсь за какимъ-нибудь ничтожнымъ интересомъ, который могу получить притѣсненіемъ моего сосѣда. Это будетъ такая мелочь, какъ капля въ морѣ, сравнительно съ моимъ состояніемъ. Это я говорю къ тому, чтобъ вы убѣдились, что мнѣ нѣтъ нужды иначе дѣйствовать, какъ въ видахъ пользы общей и потому предложу достойнѣйшихъ. Я не буду, какъ другіе, руководствоваться мелкими, личными выгодами. По моему мнѣнію судьею можетъ быть вполнѣ Медидовъ. Какъ вы находите?

ГОЛОСА.

   -- Совершенно согласны!
   -- Прекрасный судья!
   -- И мы его желаемъ!
   -- Достойнѣйшій человѣкъ!
   Журавлевъ. Очень пріятно слышать. Исправникомъ я бы желалъ видѣть г. Розонова. Не смотря на нелѣпые слухи и нѣкоторые его недостатки, его неутомимая дѣятельность и, главное, знаніе дѣла служатъ ручательствомъ, что лучшаго исправника трудно найти. Повѣрьте, знаніе дѣла и опытность чрезвычайно важны. Я убѣдился въ этомъ. Могу судить, имѣя помѣстья въ различныхъ мѣстахъ имперіи и путешествуя за границей.
   

ГОЛОСА.

   -- Прекрасно!
   -- Мы съ удовольствіемъ изберемъ его!
   -- Почтеннѣйшій Григорій Семеновичъ, какъ мы рады!
   Журавлевъ. Остальнымъ списки раздастъ вамъ Трофимъ, чтобы не вышло путаницы, какъ на прошедшихъ выборахъ. Надѣюсь, господа, услужить вамъ такими чиновниками. Надѣюсь, что и они въ свою очередь постараются оправдать наше довѣріе и избраніе!
   Розоновъ. Постараюсь всѣми силами.
   Назарьевъ. Вѣдь мы не дерево, слѣдовательно чувствуемъ.
   Журавлевъ. Еще два слова, господа! Сѣйте свекловицы больше, не бойтесь за сбытъ. Если весь уѣздъ засѣете, я все-таки скуплю всю. Мало будетъ этихъ заводовъ, я поставлю хоть десять новыхъ. Получайте списки отъ Трофима и поѣдемте!

Кланяется и уходитъ.

   

СЦЕНА II.

Залъ въ дворянскомъ собраніи. Дворяне мало-по-малу съѣзжаются и образуютъ разныя группы. Жученко, отставной капитанъ, старый драбантъ сухого сложенія, брюнетъ съ просѣдью, съ солдатскою физіономіею, съ длинными усами. Одѣтъ въ старинный пѣхотный мундиръ съ узенькими, длинными фалдами и съ высокимъ, краснымъ воротникомъ, отъ котораго приливаетъ кровь въ лицо.-- Мѣшковскій, капитанъ-драбантъ, блондинъ, пониже и потолще Жученки, физіономія солдатская, но на другую колодку. Усы рыжіе, коротко подстриженные, мундиръ такой-же. Оба говорятъ на о, съ грубымъ малороссійскимъ нарѣчіемъ.

   Жученко. Ба! Да это ты, братъ {Этюдъ съ натуры.}!
   Мѣшковскій. Я!-- А это ты братъ?
   Жученко. Я!
   Мѣшковскій. Да ты какъ сюда попалъ?
   Жученко. А ты какъ сюда попалъ?
   Мѣшковскій. Я, братъ, въ отставкѣ и женился.
   Жученко. Да вѣдь и я же, братъ, въ отставкѣ и женился!
   Мѣшковскій. О-о-о-о-о! Во-какъ!
   Жученко. Да!
   Мѣшковскій, что же ты помѣстье взялъ?
   Жученко. Взялъ!-- А ты тоже помѣстье взялъ?
   Мѣшковскій. Взялъ!-- Такъ ты помѣщикъ?
   Жученко. Помѣщикъ!-- И ты хозяинъ?
   Мѣшковскій. Хозяинъ!
   Жученко. Вотъ какъ!-- Такъ ты, братъ, хозяинъ?!
   Мѣшковскій. Хозяинъ!-- Такъ и ты, братъ, хозяинъ?
   Жученко. Хозяинъ!
   Мѣшковскій. Во-какъ!
   Жученко. Да.
   Мѣшковскій. О-о-о-о! Славно, славно! А много у тебя душъ-то?
   Жученко. Сто три по ревизіи: да прахъ ихъ возьми -- разбойники!
   Мѣшковскій. О-о-о! Разбойники?
   Жученко. Разбойники! шельмы такіе, что страсть!
   Мѣшковскій. Во-какъ!
   Жученко. Да.
   Мѣшковскій. Драть ихъ!
   Жученко. Да, я и то ихъ, ракалій, по-военному!
   Мѣшковскій. О-о-о! по-военному?!
   Жученко. Такъ что-жъ ты думаешь, братъ?-- Разбѣжались!
   Мѣшковскій. Разбѣжались?!
   Жученко. Разбѣжались, шельмы! канальи!
   Мѣшковскій. Такъ ты, братъ, хозяинъ!
   Жученко. Хозяинъ!-- И ты братъ хозяинъ?!
   Мѣшковскій. Хозяинъ!-- Во-какъ!
   Жученко. Да. А у тебя сколько душъ?
   Мѣшковскій. У меня по ревизіи сто двадцать.
   Жученко. А на лицо?
   Мѣшковскій. А на лицо душъ тридцать!-- Разбѣжались!
   Жученко. А-а-а! Вишь ты,-- разбѣжались!?
   Мѣшковскій. Да.-- Разбойники!
   Жученко. Я-жъ тебѣ говорю: разбойники!
   Мѣшковскій. Такъ ты, братъ, хозяинъ?!
   Жученко. Хозяинъ!-- И ты, братъ, хозяинъ?
   Мѣшковскій. Хозяинъ!-- Во-какъ!
   Жученко. Да!-- Знаешь, я у себя завелъ: чуть что -- драть, какъ Сидорову козу. А не то, разбойники!-- убьютъ!
   Мѣшковскій. Да, убьютъ же и есть!
   Жученко. Это бестіи такіе, что съ ними только и можно розгой. А каковъ у тебя староста?
   Мѣшковскій. Мошенникъ! разбойникъ! воръ!
   Жученко. Ха, ха, ха, ха! Вѣдь и у меня тоже!
   Мѣшковскій. Каналья?
   Жученко. Плутъ естественный!
   Мѣшковскій. Я своего сѣку каждый божій день!
   Жученко. Ха, ха, ха, ха! Вѣдь и я тоже!
   Мѣшковскій. А не то обворуетъ! убьетъ!
   Жученко. А-а-а? Убьетъ?-- Это братъ не то, что фельдфебель въ полку!
   Мѣшковскій. Да въ полку и жизнь другая!
   Жученко. Рота бывало идетъ -- душа ростетъ просто
   Мѣшковскій. А ты давно въ отставкѣ?
   Жученко. Десять лѣтъ.
   Мѣшковскій. Во-какъ!
   Жученко. Да.-- А ты братъ давно въ отставкѣ?
   Мѣшковскій. А но на Знаменье девять лѣтъ было!
   Жученко. Такъ ты, братъ, хозяинъ?!
   Мѣшковскій. Хозяинъ.-- И ты, братъ, хозяинъ?
   Жученко. Хозяинъ.
   Мѣшковскій. Во-какъ!
   Жученко. Да!
   Мѣшковскій. Славно!
   Жученко. Небось службу забылъ?!
   Мѣшковскій. Нѣтъ, братъ, не забылъ!
   Жученко. А ну съ Рекрутской школы! Дѣлай-ка примѣрно!
   Мѣшковскій. Изволь.
   Жученко (командуетъ). Подъ к-у-у-у -- рокъ! Да вотъ же и забылъ {Окончательная команда, напечатанная курсивомъ, произносится коротко.}.
   Мѣшковскій. Гдѣ-жъ забылъ?
   Жученко. А ну еще разъ! (Командуетъ). Подък-у-у-у -- рокъ! Ну, и есть забылъ.
   Мѣшковскій (съ жаромъ оскорбленнаго достоинства). Нѣтъ, не забылъ!
   Жученко. А въ первомъ пріемѣ палецъ гдѣ?
   Мѣшковскій. Какой палецъ?
   Жученко (торжественно). Да большой же!-- Ты берешь въ обхватъ!

(Переученый подходитъ къ нимъ).

   Мѣшковскій (съ досадой). Ну въ обхватъ!
   Жученко (торжественно). Ну и забылъ!
   Мѣшковскій (съ жаромъ). Да въ обхватъ же!
   Жученко. А да нѣтъ! На шурупѣ! {Шурупъ -- винтъ въ ружьѣ. Дѣло идетъ о винтѣ, придерживающемъ ружейный замокъ.}
   Мѣшковскій (съ запальчивостью). Въ обхватъ!
   Жученко (съ чувствомъ превосходства). А посмотри въ уставъ!
   Мѣшковскій. Да я же каждый день уставъ читаю!
   Жученко. Вѣрно плохо!
   Мѣшковскій. Нѣтъ, не плохо! А это ты, братъ, забылъ!
   Жученко. И я тоже каждый день читаю!
   Мѣшковскій. И я читаю. Посмотришь по хозяйству, отпорешь этихъ бестій, да отъ-нечего-дѣлать за уставъ!
   Жученко. Ну и я то же.
   Мѣшковскій. Такъ въ обхватъ же!
   Жученко. На шурупѣ!
   Мѣшковскій. Пойдемъ ко мнѣ! Рекрутская школа со мной!
   Жученко. Взгляни!
   Мѣшковскій. Вотъ сейчасъ пойдемъ! Еще успѣемъ сбѣгать. Я стою не далеко.
   Жученко. Пойдемъ!

(Поспѣшно уходятъ),

   Переученый (грустно, смотря имъ вслѣдъ). Вопросъ чрезвычайной важности! И главное -- имъ время заниматься! Точно нѣтъ вопросовъ животрепещущихъ, необходимыхъ, которые на сердцѣ наболѣли, измучили всю душу. Когда-жъ, какъ не теперь, ихъ разрѣшить удобно,-- здѣсь собрано дворянство всей губерніи.-- Богъ вѣсть, что занимаетъ ихъ, составились кружки, всѣ съ жаромъ говорятъ, точно въ самомъ дѣлѣ въ нихъ есть огонь, точно-будто кровь течетъ въ ихъ жилахъ, а не какая-то холодная лимфа! Послушаю пойду! Мнѣ хочется знать главнѣйшее настроеніе умовъ.

1-я Группа: Пестряковъ, Медидовъ (судья, исправляющій вмѣстѣ съ тѣмъ и должность предводителя. Маленькій человѣчекъ съ большимъ, слегка рябымъ лицомъ, и съ огромнымъ брюхомъ. Онъ чрезвычайно любитъ спорить и противорѣчить, но только на словахъ; въ сущности онъ очень добрый человѣкъ и на дѣлѣ крайне уступчивъ. Говорятъ, что его волосы и щеки въ полномъ владѣніи его жены, а носъ подъ неограниченною властію секретаря). Нѣсколько помѣщиковъ.

   Пестриковъ (дидактически). Ужъ я вамъ говорю: хозяйка, такъ хозяйка! Какіе у нея огурцы соленые и копченая рыба!-- Объяденье! Я нигдѣ не ѣдалъ такихъ. Моя жена взяла у нея рецепты. Во-первыхъ, надобно перемыть огурцы, потомъ взять бочку, выпарить ее...
   Медидовъ. Пока будете бочку парить -- огурцы завянутъ!
   Пестряковъ. Фу, Боже мой! Ну прежде выпарьте бочку, положите рядъ листьевъ дубовыхъ, смородиновыхъ и кленовыхъ...
   Медидовъ. Экъ, куда заѣхали!-- Кленовыхъ не кладутъ.
   Пестриковъ. Нѣтъ, кладутъ! Потомъ положите рядъ огурцовъ, рядъ листьевъ, рядъ огурцовъ, рядъ листьевъ, такъ до верху. Засыпьте сверху листьями, укропомъ, ястрогономъ, положите нѣсколько головокъ чесноку...
   Медидовъ. Сохрани васъ Боже класть чесноку! Огурцы будутъ вонять сапогами!
   Пестриковъ. Можно и не класть,-- кто какъ любитъ.
   Медидовъ. Да кто же будетъ любить огурцы, которые воняютъ извощицкими сапогами! Нѣтъ, батенька, не мастеръ вы, я вижу, солить огурцы! Вотъ у меня, батенька, огурцы, такъ огурцы!
   Пестриковъ. Далеко вашимъ до этихъ! Это сласть!-- конфета! Ну-съ, потомъ уложивши такъ, обдайте самымъ крутымъ кипяткомъ....
   Медидовъ. Ну что-жъ -- и выйдетъ дрянь! Обдавать кипяткомъ не должно!
   Пестриковъ. Нѣтъ, должно!
   Медидовъ. Нѣтъ, не должно!
   Пестриковъ (съ досадой). Да вѣдь вы не ѣли этихъ огурцовъ!
   Медидовъ. И ѣсть не стану такой мерзости!
   Пестриковъ. Вы сперва попробуйте...
   Медидовъ. И пробовать такой дряни не хочу!
   Переученый. Желудки!.. Боже мой, сойти съума!Неужели я не услышу ни одного живаго слова, ни одной мысли здравой? Тяжело и горько слушать! Вотъ о чемъ-то съ жаромъ разсуждаютъ. Послушаю!
   2-я Группа: Господинъ съ бородавкою, Ласточкинъ, Ши нова ловъ, Мухоморовъ и другіе.
   Мухоморовъ. Ну, а овесъ у васъ въ нынѣшнемъ году какъ?
   Шиповаловъ. Плохъ, очень плохъ! На сѣмя не сберешь.
   Ласточкинъ. Дождей совершенно не было!-- все погорѣло.
   Мухоморовъ. Я не знаю, какъ у васъ, господа, а у меня въ нынѣшнемъ году овесъ поспѣлъ совершенно не во время, такъ что я не успѣлъ его убрать и вѣрно половина зерна вытекла.
   Господинъ съ бородавкой. И у меня тоже. А ужъ чего не дѣлали, чтобъ дождичка Богъ послалъ, и вокругъ полей ходили, и лягушекъ били и по деревьямъ вѣшали,-- ничто не помогло. Все погорѣло.
   Ласточкинъ. У меня тоже не успѣли во-время убрать.
   Шиповаловъ. Говорятъ, есть машина такая, что живо все сожнетъ. Вотъ если-бы такая машина у насъ была!
   Господинъ съ бородавкой. Сохрани васъ Господь Богъ и видѣть-то ее, а не только что имѣть!
   Шиповаловъ. Отчего же?
   Господинъ съ бородавкой. Отчего?-- Оттого, что это вздоръ, выдумки! Пустая теорія и вольнодумство этихъ умниковъ, а на практикѣ, батенька, не то. На практикѣ чистое разоренье: купите машину, заплатите за нее собачьи деньги, а она у васъ поработала нѣсколько дней, а тамъ и стой. И все ужъ не сработаетъ такъ, какъ человѣкъ! Наконецъ и грѣхъ тяжкій! Вѣдь не показано собирать хлѣба и работать машинами. Значитъ, мы должны трудиться, исполнять Господню волю. Вѣдь не сказано машинами съѣшь хлѣбъ твой,-- ну и значитъ это грѣхъ. Вѣдь Богъ это въ наказаніе за грѣхи опредѣлилъ трудиться для хлѣба, а мы говоримъ, молъ выдумали машины, теперь нѣтъ и наказанья Божьяго для насъ! Вѣдь это вотъ что!
   Мухоморовъ. Именно что грѣхъ! Братцы вы мои, какъ народъ-то нынче умудряется -- страсть! Выше Бога хотятъ быть!
   Господинъ съ бородавкой. Вотъ то-то и плохо!... Послѣднія времена приходятъ; -- прежде, какъ люди жили въ простотѣ нравовъ, не мудрили такъ, не превозносились, и было все лучше: и благораствореніе воздуховъ, и плодородіе плодовъ земныхъ! А теперь вотъ неурожаи, бѣды, скорби! Все это въ наказаніе за гордость человѣческую, за то, что мы хотимъ слишкомъ много знать. Вѣдь чуть башни вавилонской не строятъ!
   Шиповаловъ. Ну, просвѣщеніе полезно!
   Господинъ съ бородавкой (съ жаромъ). А зачѣмъ оно? Вотъ мой дѣдушка, царствіе ему небесное, читать не умѣлъ, а какъ жилъ! Гдѣ намъ со всѣмъ просвѣщеніемъ такъ жить! И что это въ мірѣ дѣлается? Страсть и ужасъ! Пошли вредныя идеи, безбожіе, вольнодумство! Все это просвѣщеніе! Вдругъ выдумали простой народъ грамотѣ учить. Да развѣ этихъ скотовъ можно чему-нибудь выучить! И для чего имъ науки и просвѣщеніе? Они должны работать, они созданы для работы! То-то эти машины! Прежде народъ трудился, такъ и зналъ Бога, а теперь -- машины, ну, машины и въ головахъ пошли! Я бы ихъ всѣхъ и съ машинами! И все это вздоръ, не вѣрьте! Эти машины хороши за границею гдѣ-нибудь, въ Германіи. Тамъ цѣлое королевство меньше моего имѣнія. Такъ,-- тьфу!-- бородавка, а не государство! Ну, въ такихъ-то владѣніяхъ и королю некому служить; вѣдь надобно тоже дворъ, прислуга, войско, чины разные, управленія, власти; сосчитайте-ка все и выходитъ, что всѣ на службѣ, а на частныхъ владѣльцевъ и работать некому. Поневолѣ, хочешь, не хочешь, запрягай машину, да отдавай душу въ пекло. А у насъ чего? Слава Богу, есть кому работать! Вонъ у меня дворни одной, не знаешь куда и дѣвать, даромъ живутъ, имъ и дѣлать нечего, работы для нихъ не выдумаешь, а обожрали совсѣмъ. Вѣдь онъ лопаетъ столько же, какъ и работникъ.
   Мухоморовъ. Да, ужъ его подай ему. Корми! Онъ не разсуждаетъ, что онъ ничего не дѣлаетъ. Вонъ у меня Ермолай, старъ сталъ, какъ собака, ходить не можетъ, ужъ ровно ничего не дѣлаетъ, а ты его все-таки корми -- жретъ какъ молодой!
   Господинъ съ бородавкой. Ну, вотъ то-то и есть! Зачѣмъ намъ машины, когда у насъ и людямъ-то дѣлать нечего!
   Переученый (не выдержавъ). А зачѣмъ у васъ столько дворни?
   Господинъ съ бородавкой (насмѣшливо осмотрѣвъ его съ ногъ до головы). Гмъ! Зачѣмъ у меня столько дворни?.... Ха, ха, ха! Затѣмъ, что Богу угодно было дать мнѣ такой достатокъ! У другаго пахать некому, комнатъ вытопить некому, а у меня дѣлать людямъ нечего, такъ ихъ много! А зачѣмъ? это спросите у Бога. Такъ про что мы говорили-то?... Да! Ну, выдумаешь нарочно какую-нибудь работу, тамъ, горку срыть, или еще что-нибудь, знаете, только чтобы они даромъ на печи не лежали, чтобъ не даромъ кормить ихъ. Ну, зачѣмъ же тутъ машины?! Впрочемъ, знаете,-- стыдно сказать, а нельзя не признаться!-- вѣдь и меня разъ отуманили. Поѣхалъ я къ управляющему Давида Сергѣевича, онъ мнѣ и разсказываетъ, что Давидъ Сергѣевичъ изъ Петербурга пишетъ, купилъ, вишь, машину и отправляетъ сюда. Машина, изволите видѣть, паровая, она паромъ будетъ и муку молоть, и крупу обдирать, и сукно валять, и молотить, и не вѣсть что дѣлать,-- все одна. И нѣмца мастера для устройства прислалъ. Одолѣлъ и меня врагъ, засѣла у меня въ головѣ машина. Пріѣхалъ я домой, моя мельница стоитъ,-- воды нѣтъ, молоть нечѣмъ! Свои мужики привезли рожь, сосѣдніе,-- нѣтъ воды да и только! Шабашъ! Стоитъ мельница. А меня врагъ такъ и толкаетъ: поставь машину, молоть будетъ, крупу драть, сукно валять! Просто одурѣлъ! Ну, думаю, куда ни шло, поставлю! А потомъ опять раздумье беретъ, что тутъ дѣлать? Помолился я усердно Богу, чтобы Онъ меня надоумилъ что сдѣлать. Вотъ-съ на другой день пришла мнѣ въ голову мысль: дай, молъ, погадаю! Взялъ я Соломона, бросилъ восковой шарикъ,-- что же вы думаете, вышло? "Не превозносися, человѣче, чтобы не потерять и послѣдняго даннаго Богомъ таланта!" Тутъ на меня и нашло просвѣтленіе. Боже мой, что же это я дѣлаю! Бросилъ я изъ головы это все. Ну, а Давидъ Сергѣвичъ и поставилъ машину, и вышла гадость. Его машина поработаетъ въ годъ мѣсяца четыре или пять, а тамъ и стоитъ. А моя мельница тихо, тихо, а все цѣлый круглый божій годъ работаетъ.
   Ласточкинъ. Хорошо, что вы вздумали погадать!
   Господинъ съ бородавкой. Богъ надоумилъ!
   Переученый. Машина работаетъ четыре мѣсяца и все: таки въ сто разъ больше сдѣлаетъ и принесетъ пользы, нежели ваша мельница, работая годъ.
   Господинъ съ бородавкой. Ну, это еще вилами на водѣ писано, вы въ моемъ карманѣ не считали! Вы еще молоды! У васъ въ головѣ все идеи, да воздушные замки, а ужъ я, батюшка, посѣдѣлъ надъ дѣломъ-то. Знаю, какъ на практикѣ! Нѣтъ-съ, машины -- гибель, вредъ!
   Шиповаловъ (глубокомысленно). А, напримѣръ, желѣзная дорога?
   Господинъ съ бородавкой (презрительно), что же въ ней полезнаго?
   Шиповаловъ. Во-первыхъ, европейское образованіе....
   Господинъ съ бородавкой. Какое тамъ образованіе! Наконецъ, что въ немъ? Жили люди и безъ него, безъ европейскаго вашего образованія, еще лучше, чѣмъ теперь,-- богаче, спокойнѣй, счастливѣй!
   Шиповаловъ. Во-вторыхъ: скорость сообщенія....
   -- 113 --
   Господинъ съ бородавкой. А зачѣмъ она? Что такъ приспичило летѣть, сломя голову?
   Ши нова ловъ (въ затрудненіи). Зачѣмъ? какъ зачѣмъ?-- Товары перевозить!
   Господинъ съ бородавкой. Товары перевозить? На то Господь создалъ скота -- лошадь. А ваши машины только народъ развращаютъ. У троечниковъ -- мужичковъ-ямщиковъ -- хлѣбъ отняли, а пользы отъ нихъ никакой! Что я буду скакать, какъ угорѣлый? Мнѣ пріятнѣе отдохнуть когда хочу, и постоять сколько пожелается, и пообѣдать, и чаю напиться, гдѣ вздумается, ѣду я на лошадяхъ, я полный себѣ господинъ! Захотѣлъ всталъ, прошелся, опять сѣлъ: пошелъ! Захотѣлъ ѣду, захотѣлъ -- стою! А тутъ уложатъ какъ вещь и везутъ сломя голову, словно на пожаръ! Я бы всѣхъ этихъ, кто машины выдумалъ и ѣздитъ на нихъ, пересѣкъ и спросилъ: куда и зачѣмъ они летѣли? Эхъ вы, умники, умники! А небось, у васъ скотъ-то весь выпалъ
   Шиповаловъ. Что-жъ дѣлать? Эпидемія.
   Господинъ съ бородавкой. Ну, а у меня такъ не падалъ. Я вотъ не пошелъ къ университетскимъ умникамъ спрашивать: что дѣлать? А у меня скотница Химка больше ихъ всѣхъ знаетъ. Вотъ и въ университетѣ не была, а спасла скотъ -- тѣ бы вѣдь не съумѣли!
   Ласточкинъ. Какъ-же она спасла?
   Господинъ съ бородавкой. А, говоритъ, прикажите, баринъ, на воротахъ и на всѣхъ углахъ написать дегтемъ: "нѣту дома, приди вчера".
   Мухоморовъ. Какъ? какъ?
   Господинъ съ бородавкой. Нѣтъ дома, приди вчера.
   Мухоморовъ. И больше ничего?
   Господинъ съ бородавкой. Больше ничего! Разумѣется, держали его на скотномъ дворѣ, не выпускали, курили навозомъ, поили изъ колодца, хотя колодезь дальше чѣмъ рѣка, да отецъ Іоаннъ освятилъ въ колодезѣ воду.
   Мухоморовъ. И ни одна не упала?
   Господинъ съ бородавкой. Ни одна. Да вотъ я вамъ скажу примѣчаніе, замѣтьте сами: съ-тѣхъ-поръ, какъ на нашей рѣчкѣ кожевникъ поставилъ проклятую машину, какъ часто пошли падежи!
   Ласточкинъ и Мухоморовъ. Правда, правда!
   Шеповаловъ. Случай!
   Господинъ съ бородавкой. Нѣтъ, не случай, а машина проклятая! Отчего? Оттого что, правду говоритъ отецъ Іоаннъ, Господь отвернулся отъ водъ и онѣ стали зловредны!
   Пербученый. Оттого, что на вашей рѣчкѣ поселился кожевникъ; онъ вымачиваетъ кожи въ рѣкѣ, а между кожами есть съ зараженнаго скота, черезъ это внизъ по теченію и пошли падежи. Вотъ, когда вы будете избирать исправника, такъ и ткните его въ это носомъ.
   Господинъ съ бородавкой. Это такъ, по-вашему, по-ученому. Вѣдь вы не признаете божьяго промысла! А понашему, по-христіанскому, это божье попущеніе, наказаніе за грѣхи.
   Шиповаловъ. Ваша правда: это божье попущеніе за грѣхи наши! Но, знаете, мнѣ кажется, и въ ихъ словахъ много справедливаго.
   Господинъ съ бородавкой. Ну ужъ, батюшка, поздравляю съ этой справедливостью! Это гиль, дичь, вздоръ!
   Господинъ съ сапомъ, Медидовъ, Пестриковъ и другіе подходятъ.
   Господинъ съ сапомъ. Петръ Васильевичъ! почтеннѣйшій Петръ Васильевичъ! Какъ ваше драгоцѣнное здоровье? Игнатій Николаевичъ! Семену Андреичу мое нижайшее! Павелъ Петровичъ! Петръ Павловичъ! Какъ живете, можете?

(Здороваются).

ГОЛОСА.

   -- Благодарю покорно!
   -- Вы какъ поживаете?
   -- Что это васъ не видно?
   -- Анна Дмитріевна какъ здорова?
   -- Дѣточки ваши?
   Господинъ съ сапомъ. Покорно благодарю! Всѣ здоровы.

ГОЛОСА.

   -- Ну, слава Богу!
   -- Здравствуйте!
   -- Мое почтеніе!
   -- Сколько лѣтъ, сколько зимъ!
   Господинъ съ сапомъ (господину съ бородавкой). О чемъ это вы спорили?
   Господинъ съ бородавкой. Да вотъ молодой человѣкъ набрался въ университетѣ всякой дряни! У него зашелъ умъ за разумъ просто! Несетъ такую гиль, что уши вянутъ!
   Медидовъ. Что такое? Что они говорятъ?
   Господинъ съ сапомъ. Въ чемъ дѣло?
   Господинъ съ бородавкой. Извѣстно что! Безбожіе, вольнодумство, ниспроверженіе порядка, вредныя идеи.... Напримѣръ, хочетъ мужиковъ учить грамотѣ, давать имъ образованіе.
   Господинъ съ сапомъ. Не въ университетъ-ли ихъ?
   Переученый. Отчего же нѣтъ? Если кто изъ нихъ пожелаетъ и дѣйствительно предастся наукѣ -- пусть идетъ въ университетъ. Намъ надобно давать имъ средства учиться.

ВМѢСТѢ.

   -- Пестриковъ. Ну, ужъ это черезчуръ!
   -- Господинъ съ бородавкой. Слышите?
   -- Господинъ съ сапомъ. Экъ, куда хватили! Конюшня -- вотъ ихъ университетъ!
   -- Медидовъ. Попалъ пальцемъ въ небо!
   Шиповаловъ. Ужъ это совершенно излишне! Нѣтъ никакой надобности давать имъ такое образованіе. Зачѣмъ мужику лѣзть не въ свои сани, въ университетъ, съ шитымъ рыломъ, бородѣ!
   Переученый. Вы говорите -- нѣтъ надобности? Есть надобность! Большая! Насущная потребность! Посмотрите, какъ въ наше время измельчали люди! Гдѣ у насъ міровые геніи, или, по-крайней-мѣрѣ, великіе таланты? Ихъ нѣтъ! Нигдѣ вы не найдете человѣка съ огромнымъ дарованіемъ. Нѣтъ у насъ мыслителей великихъ, писателей, поэтовъ геніальныхъ, изобрѣтателей, ученыхъ, великихъ дѣятелей на поприщѣ гражданскомъ, великихъ полководцевъ! Ни въ чемъ, нигдѣ нѣтъ человѣка, который-бы значительно превосходилъ другихъ! А отчего?
   Медидовъ. Гдѣ-жъ имъ быть у насъ въ Россіи?
   Шиповаловъ. Россія молода еще! Мы пока должны учиться у иностранцевъ!
   Переученый. Въ самомъ-дѣлѣ, какія мы дѣти! Малютки! Тысячу лѣтъ Россія существуетъ, а что мы сдѣлали? Какую пользу принесли мы человѣчеству? Какой вопросъ мы разрѣшили въ жизни народовъ? Мы даромъ бременили землю. Вы говорите: мы должны учиться у иностранцевъ! Неужели мы дѣти и должны ходить на помочахъ? Перенимать чужое, не жить своимъ умомъ? Пора намъ возмужать, понять себя и перестать гордиться тѣмъ, чего стыдиться-бы было надо. А вы сказать могли, гдѣ явиться человѣку съ дарованіемъ въ Россіи..., что-жъ, у насъ развѣ быть не можетъ талантовъ? Нѣтъ, были у насъ Сперанскіе, Суворовы, Пушкины, Лермонтовы, Гоголи, Грибоѣдовы и другіе. Я вѣрю въ русскій умъ: въ него нельзя не вѣрить. Пора же заявить его вредъ свѣтомъ. Въ Россіи много силъ, пора имъ дѣйствовать на пользу и удивленье всего міра. Пускай проснутся эти силы и русскій умъ нашъ развернется! Тогда мы много совершимъ, мы создадимъ великое, и человѣчество съ благодарностью и съ удивленіемъ къ намъ придетъ учиться!
   Господинъ съ бородавкой. Пошелъ!...
   Господинъ съ сапомъ. Экую понесъ ахинею!

ДРУГЪ ДРУГУ.

   -- Медидовъ. Темно какъ....
   -- Пестриковъ. Я ни чорта не понимаю!
   -- Мухоморовъ. Вотъ наговорилъ!
   -- Шиповаловъ. Сколько у него мысли!... Нѣтъ, дѣльно говоритъ.
   Ласточкинъ. Нѣтъ, слишкомъ мудрено ужъ!
   Переученый (продолжаетъ съ жаромъ, не обращая вниманія на ихъ перешептыванія). Не можетъ быть, подумайте вы сами, чтобъ изъ семидесяти милліоновъ не было у насъ великихъ міровыхъ талантовъ, когда мы, русскіе, и всѣ славяне, одарены такъ щедро отъ природы! Теперь мы выродились -- и только! Въ жизни государства принимаютъ участіе не семьдесятъ милліоновъ, а двѣсти тысячъ. Изъ нихъ, пока, являлись всѣ таланты, имъ пока доступно просвѣщенье, но двѣсти тысячъ не могутъ же производить все геніевъ, талантовъ! Мы выродились, породы измельчали; но въ массѣ остальной, милліонной, есть геніи, таланты, но нѣтъ для нихъ дороги. Они подъ палкой вашей, въ тинѣ невѣжества, необразованья гибнутъ. Вотъ почему для насъ, для нашего отечества, для человѣчества всего необходимѣе открыть и мужикамъ дорогу къ просвѣщенью.

ВМѢСТѢ.

   -- Господинъ съ бородавкой. Галиматья!
   -- Господинъ съ сапомъ. Досадно слушать!
   -- Медидовъ. Дичь несетъ!
   Мухоморовъ. Кто-же тогда будетъ работать, если мужиковъ учить?
   Переученый. Они-же,-- мужики!
   Господинъ съ бородавкой. Вы же ихъ хотите засадить въ университетъ!
   Господинъ съ сапомъ. Ихъ на конюшшню!-- вотъ университетъ! Да розги вмѣсто наукъ: какъ вспрыснешь, такъ и научишь уму-разуму! Вотъ имъ какое надо просвѣщенье!
   Переученый (господину съ бородавкой). Въ университетъ пойдетъ милліонная, можетъ быть, доля; а остальные останутся работать! Знаніе грамоты пахать нашимъ мужикамъ не помѣшаетъ, какъ не мѣшаетъ нѣмцамъ.

ДРУГЪ ДРУГУ ГОВОРЯТЪ ВМѢСТѢ.

   -- Пестриковъ. То нѣмцы!
   -- Мухоморовъ. Да. А это наши русскіе мужики!
   -- Ласточкинъ. Братцы мои!... Да какъ учить мужика и къ чему это? Развѣ это ему нужно?
   -- Шиповаловъ. Дворовыхъ еще -- такъ, пожалуй, необходимо учить читать и писать.
   Господинъ съ бородавкой. Когда же имъ читать, когда работать надо!
   Переученый. Зимой! Наконецъ всегда, когда идетъ въ кабакъ онъ.-- Онъ пьяница отъ невѣжества и скуки. Развейте его понятія,-- онъ нравственнѣе будетъ. Онъ не пойдетъ кабакъ, а станетъ читать книгу.
   Господинъ съ сапомъ. Фразы, фразы, фразы! Дичь! гиль! Экъ, куда заѣхали!... Досадно даже слушать!
   Господинъ съ бородавкой. Да развѣ можно ихъ выучить чему-нибудь? Изъ русскаго мужика вы ничего не сдѣлаете!
   Переученый. Нѣтъ, русскій мужичокъ уменъ, понятливъ и способенъ! Вы на него не клевещите!
   Господинъ съ сапомъ. Хамово отродье!
   Переученый. Отчего-же хамово отродье? Мы всѣ одного рода, одного происхожденія! Наши предки вышли изъ такихъ же мужиковъ, холопьевъ, хамова отродья! Насъ такъ же палками другіе дули. Наконецъ, рѣдко заслугами, а чаще подлостью, они выслужились, освободились и надъ другими возвысились сами. Тутъ они забыли все, какъ ихъ давили и оскорбляли. Забыли трудъ и стали жить въ праздности и лѣни, другихъ давя и оскорбляя. Современемъ на спинахъ ихъ зажили рубцы, руки побѣлѣли, потому что ихъ на черную и трудную работу не употребляютъ. Мы не жаримся по цѣлымъ днямъ на полѣ и носимъ тонкія одежды, оттого у насъ мягче и бѣлѣе кожа. И въ то время, какъ крестьянинъ трудится, мы въ праздности живемъ, ѣдимъ и пьемъ неумѣренно, спимъ полжизни, развратничаемъ, порокамъ предаемся,-- вотъ мы и благородные -- дворяне!
   Пестриковъ. Что-жъ, и намъ прикажете работать?
   Переученый. Разумѣется! Если за васъ трудятся другіе матеріально, физически,-- вы также должны неутомимо работать головой. Въ противномъ случаѣ, они напрасно для васъ трудились и вы живете на счетъ ихъ. Вы чужеядное животное!-- хуже! Вы упыри -- потъ и кровь всю жизнь изъ другихъ сосете, а сами, ничего не дѣлая, толстѣете. И сверхъ того, еще презрѣніе и отвращеніе на каждомъ шагу показываете къ мужикамъ. Вы ихъ должны любить и уважать, благодарить должны.
   Господинъ съ сапомъ. Мужиковъ-то!
   Переученый. Да! По чьей-же милости вы такъ живете? Вѣдь вы живете на чужой счетъ. Сами вы ничего не дѣлаете, не трудитесь; кто же вамъ даетъ средства жить въ праздности, полжизни спать, объѣдаться и мотать! Мужикъ,-- вѣдь вы на счетъ его труда живете. Если сыты вы съ семействомъ, одѣты и довольны -- всѣмъ мужику обязаны. Не забудьте, что это платье и каждая въ немъ нитка -- потъ кровавый мужика! Каждая копѣйка, которую вы готовы на вѣтеръ бросить -- потъ кровавый мужика; каждый кусокъ хлѣба, который вы ѣдите -- орошенъ былъ потомъ мужика! Каждая капля вина, когда вы пьянствуете -- потъ кровавый мужика! Мужикъ такой-же человѣкъ, какъ вы, онъ братъ вашъ! Лежа въ праздности, въ теплѣ я нѣгѣ, объѣдаясь до болѣзни, не забудьте вы долгій, знойный, душный, лѣтній день, палящій какъ огонь, и вспомните, что братья ваши весь этотъ день въ полѣ надъ трудною работой изнываютъ. Представьте себѣ весь этотъ тяжелый трудъ до изнеможенья, весь потъ и жажду, для утоленія которой нѣтъ чаевъ и прохладительныхъ напитковъ, а только грязная и теплая вода. Представьте себѣ голодъ, хлѣбъ съ мякиной и со жмакой {Жмака -- выжимки изъ конопляныхъ зеренъ, когда бьютъ масло. Ихъ подмѣшиваютъ въ муку.}, хлѣбъ, который и свинья ваша наврядъ-ли станетъ жрать. Зимою вспомните вы стужу, и непогоду весной и осенью. Припомните и грубыя одежды, лапти, всю эту жизнь труда, лишеній, кроваваго пота. И такъ живутъ десятки, сотни вашихъ братьевъ и трудятся до истомленья только для того, чтобъ вы одни могли жить въ праздности и лѣни, въ обжорствѣ и развратѣ, мотать и на вѣтеръ бросать то, что стоило другимъ такъ много трудоваго пота! Вы вспомните, что братья ваши, отъ бѣдности и отъ труда для васъ, потеряли все человѣческое и сдѣлались одной физическою силой. Вы вспомните, что ихъ способности не развились, понятія загрубѣли -- и все это для васъ, для вашего излишества! Для васъ однихъ десятки, сотни вашихъ братьевъ осуждены на страшныя лишенія и тяжкій трудъ! Когда вы вспомните все это, поймите, что жить для нихъ, значитъ -- на васъ работать и доставлять вамъ удобства и средства къ жизни.-- Тогда вы его не наградите за все это розгой, толчками и презрѣньемъ; вы не скажете ему хамово отродье -- Митька, Ванька! какъ-будто-бы для нихъ нѣтъ имени человѣческаго. Нѣтъ, вамъ стыдно, больно станетъ за трудъ его, за вашу лѣнь и праздность, вамъ горько будетъ! (Съ величайшимъ увлеченіемъ и чувствомъ). Вы скажете тогда: братъ мой! несчастный братъ! Цѣню твой трудъ, твой потъ, твое изнеможенье. Ты для меня трудился, для моего удобства, для моей лѣни. Ты все принесъ мнѣ въ жертву: силы, способности, время, кровавый потъ, достоинства, понятія человѣка, всю жизнь ты мнѣ принесъ. Ты для меня живешь великодушно, а не на счетъ труда чужаго, какъ я. Ты выше, братъ, почтеннѣе меня! Благодарю тебя, мой братъ, кормилецъ мой, благодарю!-- И съ удовольствіемъ взглянете тогда вы на морщинистыя руки, загрубѣвшія въ работѣ для васъ, и сердце ваше горько и тяжело сожмется отъ грубой одежды ихъ, отъ скверной пищи. И выростетъ передъ вами Ванька иль Петрушка въ гиганта терпѣнія и самоотверженія, въ эмблему мученика, труда и любви братской! Все мило и уваженія достойно покажется въ немъ вамъ: и грязь его, и грубость!
   Господинъ съ бородавкой. Вы нездоровы!
   Переученый. Нѣтъ, это вы больны и близоруки. Гордитесь же вы древностью рода.-- Чѣмъ родъ длиннѣй, тѣмъ больше угнеталъ онъ, тѣмъ больше жилъ на счетъ другихъ. На немъ тѣмъ больше пятенъ. Для него пролито болѣе кроваваго пота, онъ большихъ слезъ, проклятій большихъ стоитъ!... Гордитесь, господа, гордитесь древностью дворянства!

ВМѢСТѢ ГОВОРЯТЪ ДРУГЪ ДРУГУ.

   -- Пестриковъ. Разумѣется, гордимся!
   -- Мухоморовъ. Еще-бы не гордиться!
   -- Шиповаловъ. Ну ужъ, это дичь!
   -- Ласточкинъ, черезъ край заѣхалъ!
   -- Медидовъ. И слушать нечего. Вѣдь вотъ напоролъ-то человѣкъ!
   -- Господинъ съ бородавкой. Ей Богу въ желтый домъ пора! Вотъ какъ науки извращаютъ человѣка! Вотъ вамъ примѣръ: вѣдь умненькій былъ мальчикъ! такой острый. А теперь!
   -- Медидовъ. Повихнулся!-- умъ зашелъ за разумъ!... А впрочемъ говоритъ такъ складно и умно.
   Господинъ съ сапомъ. Охъ, эти умники! не доведутъ насъ до добра! Господа, вы слышали?-- только пожалуйста, это между нами!
   Медидовъ, что такое? что такое? Скажите мнѣ, вы знаете, я ужъ не проболтаюсь!
   Господинъ съ сапомъ. Говорятъ,-- это только слухи и, по всей вѣроятности, пустые. Я, знаете, такъ слышалъ стороною,-- или сказать вамъ правду,-- племянникъ мнѣ писалъ изъ Петербурга. Сегодня я письмо вотъ получилъ.
   Медидовъ, что-жъ такое? Говорите скорѣй, не мучьте!
   Господинъ съ сапомъ. По-моему это невѣроятно! Совершенный вздоръ!
   Медидовъ. Война?
   Господинъ съ сапомъ (оглянувши всѣхъ значительно, говоритъ тихо и съ таинственностью). Говорятъ, что крестьянъ хотятъ освободить.

СО ВСѢХЪ СТОРОНЪ ВОСКЛИЦАНІЯ:

   -- Быть не можетъ!
   -- Неужели?
   -- Вотъ-те и разъ!
   -- Вздоръ!
   -- Гиль!
   -- Галиматья!
   -- Эти слухи давно ужъ!
   -- Поболтаютъ и перестанутъ!
   -- Вѣдь это смерть!
   -- Это все ученье, университеты!-- Они проповѣдуютъ!
   -- Вотъ какую дичь несутъ!
   -- Неправда!
   -- Что-жъ, намъ умирать съ голоду?
   -- Самимъ работать, что-ли?
   -- Чѣмъ жить?
   -- Не можетъ быть!-- Это противузаконно!
   -- Это противъ смысла!
   Переученый. Неужели?-- Давно пора! Наконецъ-то двинется впередъ Россія!
   Господинъ съ сапомъ. Я этому и самъ не вѣрю!
   Медидовъ. Откуда вы вздоръ этотъ выкопали? Ну, можетъ-ли быть это?
   Переученый. И можетъ быть, и должно быть!
   Господинъ съ Бородавкой. А на основаніи какихъ законовъ?
   Переученый. А на основаніи какихъ законовъ вы владѣли вашимъ братомъ, какъ скотомъ, какъ вещью,-- могли его дарить, терзать, продавать? Какъ вы это смѣли дѣлать?... Развѣ онъ не человѣкъ такой же? Чѣмъ онъ виноватъ, что родился отъ честнаго труженика, а не отъ полусгнившаго развратника-лѣнтяя! Какія ваши права на нихъ? За что они осуждены на васъ работать даромъ? Вы чѣмъ ихъ лучше?-- Свободу имъ, свободу! Права имъ человѣка! Ихъ они трудомъ, терпѣніемъ и потомъ заслужили!
   Господинъ съ сапомъ. Экъ,-- чего вы разорались? Я вамъ говорю, что это слухи, а вы кричите. Еще услышатъ, скажутъ: распространитель вредныхъ толковъ, тогда и мѣста не найдешь!
   Переученый. Нѣтъ, это будетъ непремѣнно. Безъ этого теперь обойтись невозможно! Это одна изъ главныхъ бьющихся жилъ жизни нашей!
   Господинъ съ бородавкой (махаетъ рукой). Пойдемте, господа! Его не вразумишь, а толковать съ нимъ тошно! Ну, можетъ-ли все это быть?

Расходятся.

   Медидовъ (останавливая нѣкоторыхъ за фалды и за пуговицы). Постойте, господа, постойте! Послушайте! Вотъ говорятъ, что мужикамъ даютъ свободу. Это я вамъ скажу,-- слухи; злонамѣренные люди давно ихъ распускаютъ для произведенія волненія и безпорядковъ. У насъ недавно было въ судѣ дѣло и, я вамъ скажу, тоже о свободѣ. Какъ ихъ плетьми отодрали -- перестали искать свободы.
   Господинъ съ бородавкой. Разумѣется!

Группа 3: Молодой человѣкъ въ очкахъ. Роговъ, два Мартышки и другіе.

   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Хороша и смородиновка,-- кто говоритъ! Особенно, знаете, съ перепоя, когда въ головѣ того.... ошалѣла Магдалина!
   Роговъ. Да, пожалуй!-- вѣдь она кисленькая! А то, знаете, еще что хорошо! Имбирное пиво съ коньякомъ. То есть, я вамъ говорю, языкъ проглотишь. А какъ прохлаждаетъ!-- изумительно! Это я помню, какъ теперь, на ярмаркѣ въ Погарѣ, собралась насъ компанія: играли мы и пили цѣлую ночь. Время прошло восхитительно: вино, знаете, женщины,-- словомъ, чего хочешь, того просишь. Меня жестоко отъутюжили, карманы просто выворотили и привели въ запустѣніе и забвеніе. На другой день просыпаюсь -- въ головѣ, чортъ знаетъ, крысы въ чехарду играютъ; во рту мерзость, хуже чѣмъ эскадронъ переночевалъ; въ желудкѣ возмущеніе, бунтъ, тошнитъ, тянетъ, мракъ, голова кружится, въ виски стучитъ, въ глазахъ темно, двоится и точно все прыгаетъ. Хватилъ я имбирнаго съ коньячками, закусилъ соленою, невымоченною селедкой съ уксусомъ, и что же? какъ рукой сняло! Очувствовался совсѣмъ. Заложилъ и ужъ друзей приголубилъ. Все отъигралъ; обобралъ до нитки ихъ; часы, перстни,-- все поснялъ.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. А какъ же я тебя встрѣтилъ безъ всего?
   Роговъ. Это дорогою меня купеческій сынокъ, собачій сынъ, обработалъ. Ну, чортъ съ нимъ, проклятый шулеръ, пьянымъ притворился!-- А вотъ у кого наливки такъ наливки! Врядъ-ли во всемъ уѣздѣ у кого такія есть. Это у Ивана Макаровича; а жоночка то его,-- у-у-у! славная какая, цыпочка, мамаська!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Да, "лакомый кусочекъ. Она, знаете, для любви такой, какъ ее тамъ называютъ, не годится. А аппетитная штучка, за нею стоитъ того.... пріударить!
   Роговъ. А мы зѣваемъ, что-ли? У мужа выпьемъ наливки, и къ женѣ закусить: дескать, подсластите,-- горько!
   Мартышка No 1. Такъ вотъ какъ! А я думалъ, она дама скромная.
   Роговъ. А что, не-хочешь-ли приволокнуться! Эй, братъ, смотри! Забылъ яму?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Какую яму?
   Роговъ. Да вотъ съ Мартышкой приключилась притча во языцѣхъ! Въ прошломъ году идемъ мы ночью по городу, только слышимъ: гу-у-у-у-у! гу-у-у-у-у! Что за чортъ? А надобно вамъ сказать, это случилось зимою, холодъ страшный, морозъ трескучій. Мы прислушались, кричитъ кто-то. И не то, чтобы кричалъ, а то стонетъ, не стонетъ, поетъ не поетъ, просто не по-человѣчески голоситъ. Пошли мы въ ту сторону, подошли къ оврагу; слышимъ изъ оврага голосъ. Спрашиваемъ; кто тутъ? А онъ: гу-у-у-у-у! Эка лѣшій! Вытащили -- Мартышка!-- пьяный, избитый, раздѣтый. Это его солдатъ какой-то поймалъ въ волокитствѣ за своей любезной, отмолотилъ, раздѣлъ и посадилъ въ яму, въ снѣгъ,-- прохладить пылъ чувствъ. Простылъ дружокъ! закоченѣлъ, совсѣмъ ноги отморозилъ, руки, рожу! Не бѣгай впередъ! Вѣдь околѣлъ-бы, еслибъ не мы, что, пожимаешься до-сихъ-поръ,-- видно не согрѣлся, а?
   Мартышка No 1. Это просто грабители напали!
   Роговъ. Толкуй грабители! Онъ послѣ того, какъ завидитъ солдата, такъ бокомъ, бокомъ!... Нѣтъ, братъ, не тебѣ къ Марьѣ Ивановнѣ соваться!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Да и ты брешешь!
   Роговъ, чего мнѣ врать?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Разумѣется, врешь. Ужъ у тебя языкъ такой собачій -- не можешь не брехать.
   Роговъ, чего брехать! Эка невидальщина Марья Ивановна! Мы не такихъ видали!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Все брешешь, собака; врешь, какъ сивый меринъ!
   Роговъ. Ну, давай пари!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Давай!-- Двѣ дюжины шипучки.
   Роговъ. Давай! Да ты вѣдь не повѣришь,-- какъ тебѣ доказать?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. То-то и есть!
   Роговъ. Эка чѣмъ вздумалъ удивить. Вѣдь добродѣтельныхъ женщинъ нѣтъ, и всякая женщина будетъ моею.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Ну, на это братъ, надобно имѣть особенное искусство, да и физіономію-то, физіомордію нѣсколько другую. А ты ужъ тлѣнью предаешься! Страховня, дѣлаешься страховнею, сущая гробовня. Страхъ, мерзость и запустѣнье!
   Роговъ. Ну еще постоимъ за себя!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Постоишь! А за Машей дьяконской пріударилъ -- да съ носомъ и отъѣхалъ....
   Роговъ. Кто?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Да ты!
   Роговъ. Я? Эхъ ты тетеря! Съ носомъ! Я ее увезъ.... Она бѣжала со мною ночью. Я ее продержалъ съ мѣсяцъ да и прогналъ къ чорту.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Когда же это было?
   Роговъ. Когда было?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Да.
   Роговъ. Въ іюлѣ, если хочешь знать.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Врешь! брешешь! Тьфу собака! Она была дома!
   Роговъ. Ты ее видѣлъ, что-ли?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Видѣлъ.
   Роговъ. Когда, котораго числа?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ, числа я не помню. Да постой, постой! Я тогда къ Ильѣ Игнатьевичу на именины ѣхалъ,-- значитъ девятнадцатаго числа.
   Роговъ. Ну то-то и есть девятнадцатаго! А мы бѣжали съ ней двадцатаго, въ самый Ильинъ день,-- и вотъ тебѣ доказательство: помнишь, въ Ильинъ день была гроза; мы какъ разъ съ ней тутъ и выѣхали послѣ обѣда. Еще дьяконъ легъ спать. Насъ еще у Поповой рощи гроза застала: она перепугалась, кричитъ, плачетъ, молнія блещетъ, громъ какъ горохъ сыплется,-- просто страсть! Я согналъ кучера долой, взялъ возжи и мы поскакали, черезъ полчаса, мы уже были дома.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Вѣдь вишь, какъ брешешь! Тлетворный ты, злокачественный! Я на другой день именинъ ѣхалъ назадъ и опять заѣзжалъ къ дьякону испить прохладительную чару, и видѣлъ Машу. Она грибы намъ жарила на закуску!
   Роговъ. На другой день она точно ѣздила за платьемъ и за бѣльемъ.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. За тридцать пять верстъ! Ну, братъ, несешь неоколесную. Все равно, что ты проскакалъ отъ Поповой рощи до дому двадцать пять верстъ въ полчаса.
   Роговъ. И проскакалъ! Ты знаешь мою тройку забубенную! И я самъ еще правилъ!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Толкуй, такъ и повѣрили!
   Мартышка No 2. А вотъ вы слышали? Медвѣдевъ увезъ гувернантку у Липовыхъ.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Экъ когда хватился! Вотъ новость-то сказалъ! А кто ему далъ эту мысль, если не я? Онъ-было и носъ на квинту опустилъ. Я, знаете, самъ того.... приволакивался.... то есть понимаете? Ну, думаю, чтобы не было послѣдствій, надобно оставить, а тутъ подвернулся Медвѣдевъ. Она больше оттого и уѣхала, что я и устраивалъ это дѣло. Она все воображала, что ко мнѣ ѣдетъ.
   Роговъ. Славно живетъ эта скотина, Липовъ! Чортъ его задави! Вотъ ужъ живетъ въ свое удовольствіе! Какія у него дѣвки -- букетъ! малина! Одна другой лучше, канашки! А какъ поютъ и пляшутъ, такъ чортъ задави ихъ душу! Особенно Стешка -- король-дѣвка!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Нѣтъ, Танька лучше!
   Роговъ. Ну ужъ ей далеко до Стешки!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Нѣтъ, Степікѣ до Таньки далеко! Танька -- огонь! Какъ пойдетъ, да присвистнетъ, такъ у нея всѣ суставчики и заговорятъ! Плечи! Фу ты, роскошь! А глаза, глаза -- огонь! адъ! А Стешка что?-- ледъ!
   Роговъ. А легка, граціозна! Сильфида! просто вѣтеръ.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Танька пойдетъ, такъ горишь весь! Эхъ, дѣвка!
   Роговъ. Ступа!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Нѣтъ, это Стешка истуканъ!
   Переученый. Тошно слушать! Вино, развратъ, мерзость! Фу ты, Боже мой!

Группа 4. Порхавкинъ, Дурноумовъ, Дудочкинъ и другіе.

   Порхавкинъ. Это что за протодьяконъ -- дрянь! Голосъ точно разбитый! Вотъ у покойнаго преосвященнаго былъ протодьяконъ, такъ протодьяконъ! Въ эту дверь не пролѣзетъ, высокій, толстый; головища вотъ этакая, курчавая, а голосище, я вамъ скажу, страсть! Какъ, бывало, хватитъ конецъ евангелія или многолѣтіе, такъ церковь задрожитъ, стѣны ходуномъ заходятъ, чуть не развалятся. Густой такой голосъ, точно изъ бочки или изъ пропасти.
   Дудочкинъ. Да, чудный былъ протодьяконъ! Жаль, спился и голосъ потерялъ!
   Порхавкинъ. Вотъ, я вамъ доложу, Вавиловскій дьяконъ, вы видѣли? Прелесть! Служитъ превосходно! Съ чувствомъ служитъ! Я вамъ скажу, чудо! Походка этакая, руку подниметъ, станетъ, скажетъ!-- ну, отдай все, да мало! Голосъ славный,-- ему-бы вотъ протодьякономъ быть! Да жаль, тоже испиваетъ.
   Дудочкинъ. Это правда, но за то и между ними есть такіе гордецы, что не приведи Богъ! Вотъ у меня былъ Андрей.
   Дурноумовъ. Помню, славный, кажется, священникъ.
   Порхавкинъ. Умный,-- правда, но гордый страшно. Ужъ никому, бывало, не поклонится и не уступитъ. Его мужики не любили и, какъ вамъ сказать, не то, чтобъ уважали, а какъ-будто боялись. Онъ держалъ себя такъ важно и далеко. Бывало, лучше просидитъ голодный, нежели пойдетъ сбирать по мужикамъ; я ему помогалъ, бывало; хлѣба дашь, того, другаго, третьяго. Казалось-бы могъ и меня уважать! Нѣтъ! Иной разъ я еще сплю, а онъ къ обѣдни звонитъ. Все дѣлалъ по-своему, точно хозяинъ. Я на него прикрикнулъ разъ; иной-бы смирился, попросилъ-бы извиненья, а онъ куда тебѣ, говоритъ: "не забывайтесь, я священнослужитель и вашъ отецъ духовный!" Я-жъ его упекъ, голубчика, за это! Составилъ отъ всего прихода жалобу и подалъ архіерею. Ну, его на покаяніе и взяли. Потомъ онъ нашелъ мѣсто въ бѣднѣйшемъ приходѣ. Богъ его наказалъ за гордость: вскорѣ жена его померла, а потомъ и онъ за нею. Вѣдь былъ наказанъ, могъ-бы перемѣниться. Нѣтъ, все остался такимъ же гордымъ до самой смерти! Теперь у меня старикъ, хоть слабъ, за то покорный. Иной разъ спишь до двѣнадцати, случается до часу,-- онъ ни за что обѣдни не начнетъ!
   Переученый. Вотъ еще одна изъ болячекъ нашихъ! Священникъ исполняетъ долгъ свой,-- его считаютъ гордецомъ, не терпятъ, гонятъ, онъ долженъ терпѣть лишенія, голодъ, или унизиться, забыть свой санъ и потерять уваженіе къ себѣ, къ своему служенію. Пора, пора ихъ обезпечить и въ матеріальномъ отношеніи освободить. Изъ всѣхъ зависимостей тяжеле нѣтъ нужды въ насущномъ хлѣбѣ! Имъ надо-бы награды завести; конечно, ихъ награда тамъ, но и здѣсь не лишнее бываетъ поощренье. Онъ человѣкъ, онъ слабъ! Въ борьбѣ его съ нуждой, съ соблазномъ поддержите, хотя не для того, а для его служенія.

Группа 5. Назарьевъ, Покровскій, Роговъ, Молодой человѣкъ въ очкахъ.

   Назарьевъ. Это что! А вотъ, я вамъ скажу, я помню вечеръ, такое дьявольское несчастіе! Напримѣръ, у меня: тузъ, король, дама, валетъ червей; тузъ, король, дама, валетъ пикъ; тузъ, король бубенъ,-- сколько играть?
   Роговъ. Въ рукѣ?
   Назарьевъ. Во второй рукѣ.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Восемь.
   Роговъ. Всегда девять!
   Покровскій. Девять.
   Назарьевъ. Ну-съ, я былъ осторожнѣе, игралъ всего восемь, и остался безъ двухъ!
   Всѣ. Быть не можетъ!
   Назарьевъ. Я вамъ говорю. Первый ходъ въ пики, я кладу туза, въ третьей рукѣ, хлопъ козыремъ,-- я игралъ въ червяхъ, отвѣчаютъ въ бубни. Въ первой рукѣ бьютъ козыремъ, опять въ пику, опять въ бубни, и я безъ двухъ!
   Роговъ. Это чортъ знаетъ что такое!
   Назарьевъ. И такъ весь вечеръ. Знаете, я не считаю несчастіемъ, когда нейдетъ просто карта. Тутъ только крѣпись, имѣй терпѣніе, такъ много не проиграешь. А вотъ несчастіе, когда идетъ игра за игрой, одна другой лучше: кажется, самая вѣрная, а смотришь, чортъ разложитъ такъ, что безъ одной и безъ двухъ.
   Роговъ. Бываетъ хуже! Карты, я вамъ скажу, это цѣлый міръ! Ихъ надобно изучить, наблюдать.

Группа 6. Долотовъ, Никоновъ и другіе; потомъ подходитъ и Переученый.

   Долотовъ. Постановили они рѣшеніе, читаю я -- дичь страшная! Говорю этому старому дураку, псу беззубому,-- судьѣ: "что вы это, я говорю, сдѣлали?" Объясняю все какъ слѣдуетъ. Ну, а тотъ сидитъ и хлопаетъ глазами, подозвалъ секретаря,-- бестія этотъ секретарь, такая выжига! "Какже, говоритъ, это секретарь-то, наше рѣшеніе вполнѣ справедливо. Наконецъ, мы ни въ какомъ случаѣ измѣнить своего постановленія не можемъ. Жалуйтесь гражданской палатѣ". Я говорю, къ чему это ссора, дрязги? "Какая, говоритъ, ссора, вѣдь вы не на насъ будете жаловаться, а на рѣшеніе суда. Мы же своего опредѣленія ни въ какомъ случаѣ перемѣнить не можемъ". Я въ гражданскую палату расписалъ. Отправилъ. Долго тамъ что-то было! Случилось мнѣ здѣсь быть самому. Захожу въ палату, только мнѣ столоначальникъ и говоритъ: "ваше дѣло идетъ туго оттого, что безъ смазки." Далъ я ему взятку, десять цѣлковыхъ. Потомъ явился помощникъ столоначальника, потомъ писецъ, чего вамъ? Они прямо говорятъ: у насъ даромъ никто со стула не поднимется. Да что дѣлать! Жалованье, говорятъ, у насъ такое маленькое, что имъ существовать рѣшительно невозможно, поневолѣ станешь брать." Ну-съ, пробылъ я тогда здѣсь недѣли полторы, передъ отъѣздомъ захожу справляться; говорятъ: въ столѣ кончено. Но секретарю тамъ, протоколисту, чорту, дьяволу, надо подсунуть, а они уже, какъ голодныя собаки, такъ вокругъ меня и шныряютъ; глаза свои запускаютъ въ карманы. Ну, думаю, дѣло мое правое, въ столѣ -- сдѣлали что слѣдуетъ: за что я буду давать? Не дамъ!-- пріѣхалъ я домой: жду, нѣтъ дѣла, наконецъ черезъ шесть недѣль является. Объявляютъ мнѣ,-- самъ еще Розоновъ и привозилъ, что же вы думаете, палата сдѣлала? Ни то, ни се, рѣшеніе суда и не отмѣнила и не утвердила, а отвѣчаетъ, что по такимъ-то и по такимъ-то объясненіямъ господина Долотова, видно, что судъ не имѣлъ при заключеніи своего опредѣленія въ виду того-то и того-то; а потому пересмотрѣть дѣло вновь. Я являюсь къ секретарю; думаю: чтожъ -- плетью обуха не перебьешь!" далъ ему пятнадцать цѣлковыхъ, а противникъ мой далъ двадцать пять. Ну и опредѣлили: "предоставить мнѣ право отъискивать гдѣ надлежитъ", что это за опредѣленіе, ужъ я не пойму! Нѣтъ, я вамъ говорю: пока Медидовъ будетъ судьею, ничего толку не будетъ.
   Никоновъ. То-ли еще дѣлается! Вы посмотрите въ опекахъ, что творится, страсть! предводитель почти всегда дуракъ, вотъ въ родѣ Козелкова или Ваксина. Дѣла не смыслитъ, дѣломъ не занимается, а тутъ что хотятъ, то и творятъ,-- своя рука владыка! Будь опекунъ дѣйствительно хорошъ, веди дѣла какъ слѣдуетъ, заботься о пользѣ малолѣтнихъ, составь имъ изъ ничего состоянье -- опека придерется, найдетъ виновнымъ, отрѣшитъ, предастъ суду, если съ нею онъ не подѣлится. Будь опекунъ мошенникъ, грабь малолѣтняго, расточай его имущество, да дѣлись только съ ними,-- все будетъ отлично: отчеты утвердятъ и все найдутъ законнымъ. Оттого-то у насъ опекуны и опекуютъ. Имѣніе послѣ опеки все равно, что послѣ нашествія галловъ и съ ними дванадесяти языковъ! А подставные-то опекуны! Есть господа, которые опеками живутъ, въ опеки платятъ положенную подать, и за то ужъ гдѣ откроется опека, сейчасъ подставнаго и назначаютъ; а онъ ужъ, разумѣется, грабитъ. Замѣтьте, у насъ всеобщіе опекуны -- кто? Караловъ да Баничъ. Всюду ихъ назначаютъ, грабителей, мерзавцевъ, негодяевъ. Зло страшное у насъ опеки!
   Переученый. Идея хороша, да примѣненье скверно! А во многомъ, кто какъ не мы, сами виноваты? Все терпимъ, ни на что вниманія не обращаемъ. Не думаемъ мы ни о чемъ. Пусть будетъ, что будетъ съ нами!.. Вотъ здѣсь прислушивался я цѣлый часъ къ спорамъ, къ толкамъ, и не нашелъ я ни одной идеи здравой, живой и новой! Толкуютъ все о пустякахъ, о постороннемъ; ни малѣйшаго сочувствія ко всеобщимъ интересамъ. Всякій занятъ своими дѣлами! Своя рубашка ближе къ тѣлу!" -- вотъ корень-то вреда въ этой поговоркѣ. "Своя рубашка ближе къ тѣлу", мы говоримъ, когда съ другаго снимаютъ послѣднюю рубашку. "Мнѣ что за дѣло, пусть дѣлаютъ съ другими, что хотятъ. А мнѣ чего мѣшаться! Что я за указчикъ!" -- Вотъ наше разсужденье! Того не соображаемъ, что сегодня сняли съ одного рубашку, а завтра съ меня снимутъ, что надобно здѣсь защищать не личность, а идею -- законъ всеобщій! У насъ нѣтъ общества, а только сборища пустыя! Никто не сознаетъ потребностей; насъ тяжелые вопросы не тревожатъ! Оно и лучше!-- пищевареніе свободнѣй и безпечнѣе живется! У насъ нѣтъ общественнаго мнѣнія, которое-бы карало отдѣльно отъ закона. Оттого-то Розоновы и терзаютъ насъ; они передъ закономъ правы, умѣютъ отвертѣться, законъ перетолковать иначе, концы умѣютъ хоронить отлично. Но судъ общественнаго мнѣнья ихъ покаралъ-бы безпощадно! Теперь они свирѣпствуютъ спокойно, безъ боязни, на двери присутствія и канцеляріи билеты поприклеятъ: входъ постороннимъ воспрещается! И за этими дверями идетъ постыдный торгъ: честь, благородство, справедливость, законъ и правда,-- все продается съ аукціона! Неуваженье къ правдѣ, неуваженіе къ закону, позорное попранье человѣка! Поруганіе надъ высокою идеею правосудія! Сознанія долга, чести нѣтъ у насъ! Оттого все это и творится! Болѣзнь жестокая, общественная язва! Да мало-ль этихъ язвъ? Татарщина, насильно привитая личина просвѣщенья испортили въ насъ кровь и породили общественныя язвы,! Мы съ жадностью, съ какимъ-то безумнымъ увлеченіемъ стараемся къ себѣ привить болѣзни Запада. А силъ его здоровыхъ, а цѣлительныхъ, полезныхъ соковъ и знать мы не хотѣли. Мы безъ парусовъ и безъ руля отъ берега роднаго отолкнулись. По волѣ вѣтра мы несемся -- куда? за чѣмъ?-- не понимаемъ и не хотимъ понять! Удушливъ воздухъ, надъ головами тучи, бури и громы свирѣпствуютъ кругомъ. Мы въ полуснѣ спокойно смотримъ, какъ разбиваются вокругъ родные челноки, какъ гибнутъ братья наши, и -- молчимъ. Отъ подлой трусости языкъ у насъ отнялся! Мы не спасаемъ братьевъ нашихъ! Нѣтъ, мы спокойно смотримъ, какъ братъ нашъ погибаетъ. "Мнѣ что! мы говоримъ: еще меня вѣдь не задѣло!" Мы другъ на друга враждебно даже смотримъ, точно-будто-бы мѣшаемъ жить одинъ другому.

Козинъ и Козелковъ (господинъ средняго роста, черномазый, лицо вытянуто, каріе глаза безумно блуждаютъ. Носъ въ видѣ занятой, улыбка глупая и смѣхъ, свойственный юродивымъ и идіотамъ; говоритъ пришептывая, картавитъ и плюется).

   Козинъ. Почтеннѣйшій Николай Ивановичъ! Какъ ваше драгоцѣнное здоровье?
   Козелковъ. И, ги, ги, ги, ги! Благодарю покорно!
   Козинъ. Да! У васъ прекрѣпкое сложеніе, особенно голова крѣпка!
   Козелковъ (съ самодовольною улыбкой). Это точно-съ. Я, знаете, лбомъ могу разбить орѣхъ!
   Козинъ. Прекрасное, завидное дарованіе! Вы молодецъ, Николай Ивановичъ. Ну, а вы слышали, что китайскій престолъ послѣ смерти китайскаго императора будетъ розыгрываться въ лотерею? Вотъ возьмите-ка билетъ! Вѣдь если вы выиграете, такъ сдѣлаетесь китайскимъ императоромъ.
   Козелковъ. Вы шутите! Неправда!
   Козинъ. Я вамъ говорю! Французы и англичане наложили на Китай дань; ее китайцы не выплатили,-- вотъ они и разъигрываютъ въ лотерею престолъ китайскій, чтобы пополнить недоимку.
   Козелковъ. Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ?
   Козинъ. Ну, ей-Богу! Чего же я стану лгать? Только, смотрите, это тайна! Билеты у губернатора, онъ молчитъ нарочно, себѣ хочетъ оставить всѣ!
   Козелковъ. А почемъ билетъ?
   Козинъ. Дорого, тысяча цѣлковыхъ! Губернаторъ старается, чтобы никто не зналъ и никому не говоритъ. А вы требуйте: онъ сперва будетъ отговариваться, что никакихъ билетовъ не знаетъ; вы приставайте -- дастъ! Не дать не смѣетъ!
   Козелковъ. А другіе берутъ?
   Козинъ. Никто еще не знаетъ.
   Козелковъ. А вы почемъ узнали?
   Козинъ. Какіе вы любопытные! Ну, скажу вамъ по секрету: мнѣ сказала Розонова. Она вѣдь, знаете, теперь лицо какое?
   Козелковъ. Какое?
   Козинъ. Не знаете! Въ нее по уши влюбленъ губернаторъ, и.... и.... Понимаете?... Недавно пробылъ съ нею два часа наединѣ.
   Козелковъ. Быть не можетъ!
   Козинъ. Спросите у самаго Розонова. Губернаторша изъ себя выходитъ, просто.
   Козелковъ. А она знаетъ?
   Козинъ. Еще-бы! Это всѣмъ извѣстно! Ну такъ губернаторъ подарилъ ей билетъ на лотерею, я у ней и увидѣлъ! Если хотите, просите билетъ.
   Козелковъ. Я не думалъ, чтобъ Александра Герасимовна попала въ такую честь.
   Козинъ. Еще новость!... Журавлевъ получилъ за свои издѣлья отъ французскаго правительства знаки траво-форсе {Траво-форсе -- клеймо каторжной работы во Франціи. На клеймѣ двѣ буквы: Т. и F. (travaux forcés).}.
   Козелковъ. Какіе?
   Козинъ. Траво-форсе. Вы не забудьте его поздравить. Я уже его поздравлялъ.
   Козелковъ. Траво-форсе?
   Козинъ. Да.
   Козелковъ. Экое счастье Журавлеву!
   Козинъ. Онъ этого вполнѣ заслуживаетъ! Не забудьте же: Траво-форсе!
   Козелковъ (твердитъ). Траво-форсе, траво-форсе, траво-форсе!

(Пріѣзжаютъ новыя лица, въ томъ числѣ Журавлевъ, Головкинъ и Ваксинъ)

   Ваксинъ (губернскій предводитель дворянства. Лицо со связями; богатъ. Толстѣйшій изъ всѣхъ помѣщиковъ, сильно заикается). Гооспъ-ода! Т... т.... трехлѣтіе, то.... т... то есть шшшести.... ти.... ти.... лѣтье на.... нашей слууужбы по....по....повыбъ-орамъ.... ко.... къ-окончилось! Те.... те.... нерь мы, то.... то.... оооесть ввы, бу.... бу.... будете и., нзб.... бирать вввиновь до.... до.... достъ-оойн.... н.... нѣйіи.... ш....шихъ. Мммы изъ вв.... в....в... всѣхъ ссильстаррррались о... п.... н....нрррраввидать ввваше ддддъ-онѣ-рррріе, дль....ль....ля пр....р....р... реуспѣ.... пѣ... пѣя...нія гррражд... д.... дъанствен....н.... носсти, ц.... ц.... циввввилиль из.... з.... заціи, п.... н.... нррръ-осввввѣщен.... н.... нія и....и.... и.... и рррраз.... з....вввитія ннна п.... п.... пъуут.... ти н.... п....пррррогррръ-eccca! (Видя, что зарапортовался, дѣлаетъ движеніе рукою) Аза.... а тѣ...тепь-ерь, и.... и.... Желл.... ла....лая прррростіь... ти.... титься съ ввваммми пъокорнѣйше п....поп.... п....пръ-оіи....іи....шшу къ-о ммнѣ по... ооослѣ зъ.. зъавтра къ к.... къ ооообъ-эду!

(Всѣ отвѣчаютъ разомъ. Шумъ такой, что ничего нельзя понять. Ваксинъ переходитъ въ другой уѣздъ).

   Переученый. Господа, господа! Позвольте нѣсколько словъ.
   Нѣсколько голосовъ, что? Что такое?
   Переученый. Господа! въ настоящее время, когда все движется впередъ, разработываются и развиваются вопросы огромной важности, не слѣдить за тѣмъ, что происходитъ въ мірѣ и особенно у насъ въ Россіи -- непростительно, невозможно! Мы отстанемъ далеко отъ вѣка, явимся уродами, выродками. Единственное средство слѣдить за развитіемъ идей, за общимъ движеніемъ впередъ -- это читать, читать, читать! Но одному невозможно получать всѣ журналы и газеты, а потому я предлагаю сложиться и на собранныя деньги устроить кабинетъ для чтенія.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Неподходяще!
   Роговъ. По-моему, если платить деньги, такъ ужъ лучше устроить собраніе -- потанцовать, или клубъ -- играть въ карты!

ГОЛОСА.

   -- Разумѣется!
   -- Очень нужны книги!
   -- Да я и знать не хочу, что тамъ дѣлается!
   -- Я не политикъ!
   -- Какіе тамъ вопросы!
   -- Плевать я хотѣлъ на ваши вопросы и движенье!
   -- Съ насъ довольно знать, что дѣлается въ полѣ, по хозяйству!
   -- Вы сперва посмотрите, что дѣлаетъ у васъ староста!
   -- Денегъ некуда дѣвать!
   -- Ишь, ему понадобились книги, такъ онъ на нашъ счетъ читать хочетъ!
   -- Ловокъ баринъ!
   -- Выписывай самъ, если приспичило читать и философствовать!
   -- Я предлагаю! Экая важная птица! Я предлагаю!-- точно предводитель!
   Головкинъ. Положимъ, васъ не интересуетъ, господа, что дѣлается въ мірѣ. Вы не политики! Вопросы умственной дѣятельности для васъ не важны! Оставимъ ихъ всторонѣ, желающимъ ими заниматься. Я хочу вамъ сказать нѣсколько словъ о васъ самихъ, о вашемъ положеніи. Подумайте о томъ, чтобы вамъ можно было спать спокойно. Господа! помните, что вы должны себѣ избрать защитниковъ и судей... А вы находитесь подъ чьимъ вліяніемъ?-- Человѣка, который, пользуясь своимъ богатствомъ и значеніемъ, готовъ васъ утѣснить, отнять послѣднее. Вы не найдете себѣ защиты противъ его вліянія и дѣйствій потому, что судьями будутъ выбраны вами его же слуги, которые, по одному его слову, готовы васъ ограбить. Неужели вы это не понимаете? Вамъ житья не будетъ! И знаете-ли, кто вашъ идеалъ, которому вы такъ слѣпо довѣряете? Вотъ этотъ господинъ! (Указываетъ на Журавлева) Нѣтъ низости, которой онъ-бы постыдился. Разсмотрите всѣ его дѣянія. Хотите, я вамъ представлю больше сотни дѣлъ низкихъ, черныхъ, гдѣ онъ безъ всякой совѣсти, забывши чинъ свой, состояніе и уваженіе всеобщее, за грошъ готовъ былъ снять послѣднюю рубашку съ бѣдняка. Вотъ примѣръ его дѣяній....
   Журавлевъ. Ну ужъ это слишкомъ!-- Вы оскорбляете собраніе!

ВМѢСТѢ.

   -- Назарьевъ. Онъ сошелъ съума!
   -- Господинъ съ саномъ. Онъ забывается!
   -- Господинъ съ бородавкой. Это скандалъ!
   -- Молодой человѣкъ въ очкахъ. Это неуваженье къ намъ!
   -- Порхавкинъ. Это чортъ знаетъ, что такое!
   -- Мартышка No 1. Это ересь!
   -- Мартышка No 2. Это святотатство!
   -- Мухоморовъ. Страшно слушать!
   -- Покровскій. Какъ можно позволять себѣ!
   -- Розоновъ. Вольнодумство! изъ рукъ вонъ!

ГОЛОСА:

   -- Это ужь черезчуръ!
   -- Это дерзость!
   -- Откуда у него взялось духу?
   -- Его надобно заставить замолчать!
   -- Ха, ха, ха! Отпечаталъ!
   -- Молодецъ!
   -- Непростительная выходка!
   -- Заставить его извиниться!
   -- Боже мой! что это онъ говоритъ!
   -- Что теперь съ нимъ будетъ!
   -- Какъ это осмѣлиться такъ говорить съ такимъ лицомъ!
   -- Онъ того.... свихнулся!
   Головкинъ. Позвольте, господа! Я еще разъ повторяю, что вы дѣлаете выборы подъ вліяніемъ этого господина (указываетъ на Журавлева), а онъ, я это ему говорю Въ глаза при всѣхъ, не только недостоинъ такого довѣрія и уваженія, но недостоинъ званія благороднаго человѣка, недостоинъ быть здѣсь въ собраніи дворянъ. Хотите доказательствъ, стоитъ только перечислить дѣянія этого господина, разсуждающаго чуть не со слезами о высокомъ, о прогрессѣ. (Журавлеву). Хотите, я начну пересчитывать ваши низости? Иль, можетъ быть, въ васъ остались искры самолюбія и вы сами оставите собраніе!

Отъ него всѣ пятятся, кромѣ Переученаго.

   Журавлевъ. Вы думаете, что я буду отвѣчать вамъ? Вы думаете, что я унижусь до разговора съ вами? Слишкомъ много чести!-- Я васъ не знаю! Я могъ-бы растоптать васъ, но не хочу мараться!
   Головкинъ. Вы, замаранный своими низостями, вы думаете, что этими фразами....
   Журавлевъ. Онъ дѣлаетъ вамъ всѣмъ, господа, честь! Въ вашихъ собраніяхъ только можно встрѣтить подобныя вещи!...
   Переученый. (Головкину). Вашу руку!

ВМѢСТѢ.

   -- Назарьевъ. Замолчите!
   -- Розоновъ. Вывести его!
   -- Господинъ съ бородавкой. Онъ драться лѣзетъ!
   -- Господинъ съ сапомъ. Онъ не въ своемъ умѣ!
   -- Молодой человѣкъ въ очкахъ. Убрать его отсюда!

ГОЛОСА.

   -- Убрать его!
   -- Вывести его! Вывести его изъ собранія!
   -- Это скандалъ!
   -- Это неуваженье!
   -- Это дерзость!
   -- Это бунтъ!
   -- Пожалуйте вонъ изъ собранія!
   -- Медидовъ! Владиміръ Ростиславичъ. Вы за предводителя у насъ -- предложите оставить собраніе!
   Головкинъ. Господа! послушайте!

ГОЛОСА.

   -- Извольте выйти вонъ!
   -- Вывести его!
   -- Вы оскорбили насъ!
   Назарьевъ. Не впускать его въ собраніе!
   Розоновъ. И не принимать въ общество!
   Головкинъ. Извольте, господа, я выйду! Мнѣ еще пока не мѣсто здѣсь. (Журавлеву). А ты, мерзавецъ, помни, что за тобой я буду слѣдить за каждымъ твоимъ шагомъ, не пропущу ничего! Ни на минуту не закрою глазъ! Какуюбы низость ты ни сдѣлалъ: ограбишь-ли сосѣда или сироту, обманешь-ли, оберешь гувернера, обкрадешь-ли казну на подрядахъ, мужика-ль обидишь, все я буду знать и за все, и за всѣхъ, я потащу тебя къ суду. Пусть слуги твои судятъ! пусть употребятъ всю свою низость, чтобъ оправдать тебя! Настанетъ время, когда и у нихъ для тебя оправданіе будетъ невозможно! Тогда у всѣхъ откроются глаза! Они поймутъ тебя и пожалѣютъ, что теперь я ухожу изъ собранія, а не ты! Прощайте, господа! Вы скоро разочаруетесь въ вашемъ идеалѣ.
   Козинъ. Переученый. Сомовъ. Никоновъ. Браво, браво! Справедливо и благородно!

ГОЛОСА.

   -- Вонъ! вонъ! Подите вонъ!
   -- Мы всѣ оскорблены!
   -- Это чортъ-знаетъ-что такое!
   -- Молодецъ!
   -- Забыть такъ приличіе!
   -- Вотъ такъ!-- Проваливай!
   -- Съ богомъ по морозцу! (Головкинъ уходитъ).
   -- Ошалѣла Магдалина!
   -- У него въ головѣ крысы въ чехарду играютъ!
   -- Пусть остынетъ!
   -- Горячъ больно!
   -- Какой скандалъ затѣялъ!
   -- Что ему теперь будетъ?
   Назарьевъ. Иванъ Сергѣевичъ, извините! Намъ совѣстно, что между нами такой нашелся!
   Розоновъ. Иванъ Сергѣевичъ! Наше уваженье служитъ....
   Порхавкинъ. Ей-богу, мы невиноваты!

ГОЛОСА (Журавлеву).

   -- Извините!
   -- Простите, Иванъ Сергѣевичъ! Такой скандалъ!
   -- Это оскорбленье намъ всѣмъ!
   -- Мы съ нимъ незнакомы!
   -- Воззрите милостивымъ окомъ!-- Мы непричастны!
   -- Это все университетскіе умники!
   -- Онъ не въ своемъ разсудкѣ!
   -- Тише, тише, господа! Иванъ Сергѣевичъ говорить изволить!
   -- Тсъ, тише! Слушайте!
   Журавлевъ. Господа, мнѣ это очень прискорбно! Не потому, чтобы я былъ оскорбленъ. Я, благодаря Бога, стою такъ высоко, что меня какой-нибудь Головкинъ оскорбить не можетъ. Мало-ли что наговорить можетъ пьяный мужикъ или полоумный! Но въ этомъ вы всѣ оскорблены. Это неуваженье къ обществу, это нарушеніе идеи, принциповъ нашихъ собраній! Это.... это.... словомъ, поступокъ, марающій дворянство! Я самъ дворянинъ и меня оскорбляетъ, шокируетъ, что дворянинъ одного со мной уѣзда рѣшился на такую штуку. Онъ еще такъ молодъ! Я при своемъ чинѣ и положеньи въ свѣтѣ, могъ-бы быть ему полезнымъ!
   Козинъ (Козелкову), что же вы? Поздравляйте!
   Козелковъ. Какой орденъ-то?
   Козинъ. Не орденъ, а знаки траво-форсе!
   Козелковъ. Траво-форсе! Траво-форсе! (Журавлеву) Иванъ Сергѣевичъ! Это что! Васъ вполнѣ цѣнятъ! Честь имѣю поздравить! Очень радъ!
   Журавлевъ (Козелкову съ досадой), что вы хотите сказать?
   Козелковъ. Ясъ.... я-съ честь имѣю васъ поздравить!.... Вы вполнѣ заслужили это! Какъ ихъ?... Да знаки траво-форсе Вы вполнѣ достойны! отъ души поздравляемъ!
   Мальчиковъ (вспыхнувъ). Ну ужь это черезчуръ! И этотъ, картавый, туда же!
   Голоса. Губернаторъ! губернаторъ! Его превосходительство!

(Всѣ бѣгутъ къ дверямъ, Губернаторъ и Довѣренное лицо входятъ).

   Губернаторъ. Мое почтенье, господа! (Съ важностью). На основаніи закона, вы, господа, имѣете право избирать должностныхъ лицъ! Надѣюсь, что вы оправдаете довѣріе правительства и добросовѣстно исполните, то есть, добросовѣстію и безпристрастно будете избирать. Надѣюсь, что вы, господа, дадите мнѣ прекрасныхъ чиновниковъ, которые будутъ помогать мнѣ въ неусыпныхъ трудахъ по управленію Всемилостивѣйше ввѣренною мнѣ губерніею. Нечего говорить, что я требую честности, безкорыстія и нелицепріятія. Я врагъ несправедливости, неисполненія своего долга и обязанности. Прошу избранныхъ служить честно. За злонамѣренность я буду неумолимъ. Со свѣта сгоню! Въ землю закопаю! Служить хочешь, такъ служи какъ слѣдуетъ! А нѣтъ,-- такъ не берись! Я не пощажу! Даю вамъ слово! Я что сказалъ, то свято! У меня ужъ такой характеръ. Я не потерплю безпорядка и слабости! Когда начальникъ сидитъ, а его за носъ водятъ, что хотятъ, то и дѣлаютъ! Я этого самъ не допускаю и не терплю въ другихъ! Прошу у меня служить, какъ слѣдуетъ, безъ разсужденій! Зарубите же это себѣ на носу! Прошу помнить, а не то со мной не раздѣлаетесь! Я вамъ покажу, какъ служить спустя рукава! Подумайте объ этомъ! Надѣюсь, что вы меня не заставите прибѣгать къ крутымъ мѣрамъ! Будете служить какъ должно, я съумѣю цѣнить заслуги! А теперь, господа, по русскому обычаю, начнемъ молитвою! Я васъ приглашаю въ соборъ къ молебну. Помолимся и начнемъ съ Божьей помощью! Вы присягнете по закону. Пойдемте!
   Довѣренное лицо (тихо губернатору). Удивительно, какая сила, какой даръ слова у вашего превосходительства!
   Губернаторъ. Я говорю всегда отъ сердца, по убѣжденію! (Журавлеву). Мое почтеніе, Иванъ Сергѣевичъ! Какъ здоровье ваше? Пойдемте! (Беретъ его подъ руку), что я вамъ разскажу! (Выксину, который низко кланяется). А, Василій Михайловичъ, Здравствуйте! (Киваетъ головой и уходитъ. За нимъ идутъ дворяне).

ШЕПОТОМЪ ДРУГЪ ДРУГУ:

   -- Ну, задалъ гонку!
   -- У меня душа ушла въ пятки!
   -- Говорятъ, что слабъ,-- нѣтъ, видно, что начальникъ!
   -- Вотъ-бы посмотрѣлъ Головкинъ, съ кѣмъ онъ осмѣлился тягаться! Ивана Сергѣевича какъ губернаторъ уважаетъ!
   -- Прекрасно говоритъ!
   -- Что онъ на насъ кричалъ, въ самомъ дѣлѣ!
   -- Экій бѣшеный! Я не на службѣ, за что же онъ распекаетъ?
   -- Вотъ это голосъ истиннаго начальника!
   -- Такъ и слѣдуетъ!
   -- Ко мнѣ сегодня, Павелъ Петровичъ, въ картишки перебросить!
   Переученый. Идутъ съ улыбкою, спокойно, чтобы присягнуть, что будутъ избирать не по пристрастью, справедливо! А на дѣлѣ, что будетъ? Вѣдь знаютъ, что присяги не исполнятъ, а идутъ такъ спокойно! Скажи любому, что онъ принялъ ложную присягу,-- не повѣритъ! А между-тѣмъ всѣ они клятвопреступниками будутъ. Нѣтъ, въ нихъ не безсовѣстность, не подлость говоритъ. Они не понимаютъ, что творятъ, не хотятъ въ свои поступки вникнуть. Они не видятъ въ этомъ преступленія; для нихъ присяга одинъ обрядъ, а выборы -- другой, отдѣльный! Безъ сознанья, точно дѣти, присягою, словомъ и честію играютъ! Грустно видѣть такое отсутствіе сознанія своихъ поступковъ и долга! Дѣти, просто дѣти! Когда же, наконецъ, для нихъ наступитъ возмужалость?...

(Уходитъ вслѣдъ за другими. Зала пустѣетъ).

   

СЦЕНА III.

БАЛЪ У ПОЛИЦІЙМЕЙСТЕРА.

Зала въ домѣ полиціймейстера. Въ двухъ стѣнахъ окна съ прекрасными занавѣсками. Въ другихъ двухъ стѣнахъ двери: въ одну дверь, въ задней стѣнѣ, видна анфилада комнатъ, другая дверь ведетъ въ корридоръ; въ другой стѣнѣ: одна дверь въ переднюю, другая въ комнату, гдѣ помѣщается музыка. Комнаты ярко освѣщены.-- Серафима Ивановна, жена полиціймейстера, дама молодая, полная и довольно красивая. Блондинка съ голубыми глазами.-- Григорій, человѣкъ полиціймейстера, во фракѣ и въ бѣлыхъ перчаткахъ..-- Ломовъ, частный приставъ, въ мундирѣ и съ треугольной шляпой подъ мышкой. Хотя введены уже давно въ полиціи каски, но Ломовъ, для баловъ и собраній, всегда употребляетъ шляпу, считая ее приличнѣе для подобныхъ обстоятельствъ.

   Серафима Ивановна (Григорью). Ты смотри, Григорій, будь порасторопнѣе! да смотри за другими! Порядочнымъ гостямъ, лицамъ важнымъ, подноси почаще, а мелюзгѣ, сволочи разной -- порѣже... Съ подносомъ не застаивайтесь, а проходите скорѣе,-- а то остановитесь, такъ они рады будутъ случаю: пойдутъ хватать и выбирать! Полные карманы набьютъ, чуть не съ мѣшками ѣздятъ! Удивительно, что за жадность такая!-- точно конфектъ не видали!
   Ломовъ. Живутъ-съ по деревнямъ-съ,-- такъ имъ, дѣйствительно, въ диковинку-съ!
   Серафима Ивановна. Ну, ужъ, и здѣшніе тоже хороши! Такіе же! (Григорью). Тоже, Григорій, пожалуйста, смотри за оршадомъ и лимонадомъ.
   Григорій. Слушаю-съ!
   Серафима Ивановна. Получше, погуще, чтобы досталось хорошимъ гостямъ, а остальнымъ можно и похуже,-- и тѣмъ должны быть довольны!
   Григорій. Ужъ это какъ водится! Ужъ мы знаемъ,-- слава Богу, не въ первый разъ служить!
   Серафима Ивановна (Ломову). А вы ужъ, пожалуйста, присмотрите за винами и закусками.
   Ломовъ. Слушаю-съ!
   Серафима Ивановна. Да Шепчугова, пожалуйста, близко не подпускайте, а то напьется опять, какъ въ прошлый разъ.
   Ломовъ. Да, это точно-съ, онъ нѣсколько на этотъ счетъ слабъ и во хмѣлю-съ, Богъ съ нимъ, нехорошъ-съ!
   Серафима Ивановна. Да, очень нужно его поить! точно для его поганой глотки поставлено. Да завтра, не забудьте, купцовъ привести, чтобы они взяли, что останется.
   Ломовъ. Слушаю-съ! Поищу-съ!
   Серафима Ивановна, что тутъ искать! Приведите тѣхъ, у кого брали. Вѣдь я имъ по десяти копѣекъ скидываю съ каждой бутылки, противъ той цѣны, что на ярлыкѣ означена; -- кажется, довольно?
   Ломовъ. Помилуйте-съ! Чего же еще!
   Серафима Ивановна. Нѣтъ,-- наше купечество скоты!
   Ломовъ. Точно такъ-съ.
   Серафима Ивановна. Все недовольны,-- ворчатъ! Какъ въ прошломъ году, этотъ мерзавецъ Свинкинъ: "мы, говоритъ, отпустили даромъ, а намъ возвращаютъ за деньги!" Точно ему не все равно, у кого купить. Вѣдь для погреба же покупаетъ вина, выписываетъ!-- не все же самъ дѣлаетъ! Кажется, даешь десять копѣекъ барыша съ бутылки, чего еще имъ? Рожна, что-ли, надо!
   Ломовъ. Это совершенно справедливо-съ!
   Серафима Ивановна. Нѣтъ, это какая-то ужъ ехидность! Чтобъ вотъ начальнику ихъ не доставалось! Этакіе жиды, алчные!
   Ломовъ. Необразованность такая ужъ у нихъ!-- Одно слово, загрубѣлость въ чувствіяхъ-съ!
   Серафима Ивановна. Какія у нихъ чувства! Развѣ этотъ народъ чувствуетъ!-- Они только надъ каждымъ грошемъ трясутся!... Ахъ, да! Смотрите, пожалуйста, чтобы бутылокъ не били, вѣдь каждая три копѣйки стоитъ!
   Ломовъ. Слушаю-съ!
   Серафима Ивановна (Григорью) Это ты, Гришка, все таскаешь бутылки! Я тебѣ дамъ, пострѣлъ!
   Григорій. Куда же мнѣ таскать?.., что ими дѣлать?-- На носъ, что-ли, надѣвать?
   Серафима Ивановна. Продашь, мерзавецъ!
   Григорій (съ досадой, грубо). Есть что тамъ продавать! Не видалъ я вашихъ трехъ копѣекъ!... Я на эту дрянь плевать хочу! Стану трястись надъ всякой дрянью!
   Серафима Ивановна. Опять грубишь!
   Григорій. Грубишь! У васъ все воръ! обокралъ!... Какъ же, бутылки пропали, три копѣйки,-- да еще какой дуракъ дастъ за нихъ три копѣйки-то?... Разорили совсѣмъ васъ! Какже!
   Серафима Ивановна. Замолчишь-ли ты, мерзавецъ?
   Григорій. Вотъ и молчи, какъ начнешь дѣло говорить! А это ни почемъ -- обидѣть человѣка, назвать воромъ! Есть что красть! бутылки! Плевать я на эту дрянь хочу,-- трехъ копѣекъ-то не видалъ! Да я свои пять копѣекъ готовъ отдать!
   Серафима Ивановна (Ломову). Вотъ какъ его избаловалъ Павелъ Михайловичъ,-- изъ рукъ вонъ! Я ему слово, а онъ мнѣ десять! Слышите! Ну, скажите сами?
   Ломовъ (растерявшись и съ опасеніемъ поглядывая на Григорія). Конечно, Павелъ Михайловичъ по добротѣ души своей-съ и мягкости характера-съ!...
   Серафима Ивановна. А Пузановъ на кухнѣ?
   Ломовъ. На кухнѣ-съ.
   Серафима Ивановна. То-то, чтобы онъ не отходилъ ни на шагъ, а то эти бестіи, повара, сейчасъ стянутъ что-нибудь!
   Ломовъ. Это такъ-съ.-- Имъ учинить похищеніе вошло уже въ характеръ-съ!
   Серафима Ивановна. Намедни, я вхожу въ кухню, смотрю, у поваренка Сеньки раздулись щеки и слезы на глазахъ. Я говорю: "что съ тобой?" -- Молчитъ и перебираетъ во рту что-то. Я говорю: "покажи, разбойникъ, что ты жрешь? Разинь ротъ!" -- Что же вы думаете,-- онъ, своими погаными лапами, стащилъ со сковороды котлетку и хотѣлъ сожрать; въ это время вхожу я, онъ испугался и забилъ ее всю въ ротъ. Котлета горячая, съ огня, съ самаго пыла! Какъ засадилъ онъ ее всю въ ротъ и прожевать не можетъ. Изжегся весь -- и по дѣломъ, не воруй! А то, въ прошломъ году, я нашла подъ полотенцемъ у повара кусище телятины и бисквиты. Я вамъ говорю, отъ нихъ глазъ нельзя отвести! А что, на ледникѣ, гдѣ вертятъ мороженое, сидитъ квартальный?
   Ломовъ. Сидитъ-съ.
   Серафима Ивановна. Надежный-ли?-- Пожалуй уйдетъ, а эти пострѣлы все сожрутъ и нальютъ воды.
   Ломовъ. Офицеръ надежный! Я еще объявилъ ему, что если онъ хоть шагъ сдѣлаетъ оттуда, такъ на двѣ недѣли арестъ.
   Серафима Ивановна. То-то! Пожалуйста, посмотрите за этимъ. Раза два потрудитесь заглянуть на ледникъ -- тамъ-ли онъ? Ему можно послать рюмки двѣ водки и тамъ закусить чего-нибудь, чтобъ только сидѣлъ.
   Ломовъ. Будетъ сидѣть-съ! Онъ всегда ревностно исполняетъ возложенныя на него порученія.
   Серафима Ивановна. Все-таки ему водки пошлите только не много, чтобъ онъ не опьянѣлъ. Можно будетъ его и покормить, что тамъ останется отъ ужина. Формы носить сюда съ будочниками, чтобы дорогой не покрали; пусть Шепчуговъ при себѣ разложитъ... Да за десертомъ, ради Бога, смотрите!
   Ломовъ. Слушаю-съ!
   Серафима Ивановна (тихо). Когда будете давать музыкантамъ водки, такъ спросите у Григорья стаканчики,-- нарочно для нихъ и для городовыхъ заведены. Знаете, на видъ большіе, а стѣнки у нихъ и дно толстыя, такъ входитъ меньше, чѣмъ въ рюмку. А то перепьются и понесутъ дичь!
   Л о и о нъ. Слушаю-съ! Ужь не извольте безпокоиться-съ,
   Серафима Ивановна. Ахъ, Боже мой! кто-то подъѣхалъ!.. Экъ обрадовались!-- Пріѣхали чѣмъ свѣтъ. Гришка! посмотри, что это -- сюда?
   Григорій (бросается къ окну). Сюда-съ!
   Серафима Ивановна. Гдѣ Павелъ Михайловичъ?... Паша! Паша! Экій чурбанъ! Куда онъ дѣлся! Никогда его нѣтъ, когда нужно. Вѣчно пропадетъ, копается сто лѣтъ. Гришка! Гришка! бѣги, скажи барину: гости пріѣхали. Ломовъ, скажите, чтобъ курили.., что они до-сихъ-поръ дѣлали! Гдѣ Васька? Васька! Васька!... Бѣгите же, Ломовъ, распорядитесь!... Гдѣ музыка?... Паша! Паша!... Павелъ Михайловичъ!... Ахъ, Боже мой!-- Кто-то ужъ дверь отворяетъ, а тутъ даже не курили!... Васька! Васька!
   Васька (мальчишка, лѣтъ тринадцати, одѣтый казачкомъ, вбѣгаетъ, сильно топая). Чего изволите?
   Серафима Ивановна. Гдѣ ты сидишь, мерзавецъ? Я тебя посижу. Жралъ что-то!... Разинь-ка ротъ! Говорятъ тебѣ: разинь ротъ! Ну, слышишь-ли, что тебѣ приказываютъ! (Васька разѣваетъ ротъ). Ну, такъ и есть! (Хватаетъ его за волосы и сильно деретъ). Вотъ тебѣ, пострѣлъ! Не жри, не жри, не жри!...
   Васька (сквозь слезы). Я ничего не ѣлъ!
   Серафима Ивановна. А отчего во рту бѣло? Миндаль укралъ, мерзавецъ! Кури скорѣй, подлецъ!
   Полицеймейстеръ (выбѣгаетъ изъ корридора, выпускаетъ изо рта и изъ носа струи табачнаго дыма и торопливо застегивается), что? Съѣзжаются?... Гдѣ квартальные? Я велѣлъ, чтобъ одинъ встрѣчалъ у дверей на улицѣ, другой въ передней.

(Входитъ градскій голова Дементій Прохоровичъ Хлрчковъ, толстый купецъ, съ огромнымъ брюхомъ и съ свинообразной физіономіей. Въ рукахъ у него большой свертокъ. Одѣтъ онъ въ довольно длинный сюртукъ, въ пеструю жилетку, на которой видна цѣпочка часовъ, съ привѣшенными стальными печатками. Каждая печать посвящена отдѣльному дню недѣли).

   Харчковъ. Наше вамъ всенижайшее почтеніе, батюшка, Павелъ Михайловичъ! Со днемъ рожденія вашей супружницы имѣемъ честь васъ поздравить!... Со днемъ вашего рожденія, матушка, Серафима Ивановна! Много лѣтъ здравствовать! Жить вамъ поживать, да добра наживать-съ!
   Серафима Ивановна. Благодарю васъ, Дементій Прохоровичъ!
   Полиціймейстеръ. Спасибо, братъ, Дементій Прохоровичъ!
   Харчковъ. Не осудите, прощенья просимъ-съ! не осудите на милость! Позвольте ефто, чѣмъ Богъ послалъ!-- Чѣмъ богаты, тѣмъ и рады!... Не побрезгуйте! Съ нашимъ почтеніемъ-съ! Хе, хе, хе!... Новорожденной на пеленочки!

(Развертываетъ кусокъ матеріи на платье).

   Серафима Ивановна. Благодарю васъ, Дементій Прохоровичъ!... Ахъ, какая миленькая матерія,-- очарованье! прелесть!...
   Полиціймейстеръ. Къ чему вы ее такъ балуете? Зачѣмъ это!
   Харчковъ. Позвольте-съ!... Не безпокойтесь!... Не побрезгайте!... Съ нашимъ почтеніемъ-съ!-- А вотъ и мои-съ!

(Жена головы, Настасья Кузьминишна, толстая купчиха, одѣтая довольно богато, но безъ вкуса и довольно странно. За нею двѣ дочери,-- всѣ въ бантахъ и съ огромными букетами на груди).

   Настасья Кузьминишна (молится на иконы, потомъ кланяется на три стороны, хотя тамъ никого нѣтъ. Она говоритъ тихо и нѣсколько жалобно). Тысячу лѣтъ здравствовать! Со днемъ вашего рожденія!... съ новорожденною!... Всякаго благополучія!
   Серафима Ивановна. Благодарю васъ, Настасья Кузьминишна. Садитесь, пожалуйста,-- а насъ извините, намъ надобно на минутку еще кое-чѣмъ распорядиться!
   Харчковъ. Покорнѣйше просимъ-съ, покорнѣйше просимъ-съ!
   Настасья Кузьминишна. Не безпокойтесь!.. Посидимъ-съ!
   Полиціймейстеръ. Пойдемъ-ка, братъ, Дементій Прохоровичъ, курнемъ-ка трубочки!
   Харчковъ. Оно, признательно сказать, грѣшно,-- въ писаніи нигдѣ не сказано ефтого, значится, курить табакъ. Да что дѣлать! грѣшимъ иногда, не токмо что, а единственно по слабости человѣческой.

(Уходятъ черезъ корридоръ, а Серафима Ивановна въ двери, ведущія въ другія комнаты).

   Настасья Кузьминишна. Ну, садитесь же! Охъ-хо-хо! Господи помилуй насъ грѣшныхъ! (Вздыхаетъ и тяжело опускается на стулъ). Садитесь же, вотъ по бокамъ у меня!
   Ѳеня (старшая дочь Харчковыхъ, недурненькая, курносая дѣвушка, но очень полная, притомъ бѣлая и рыжая, въ полномъ смыслѣ слова: кровь съ молокомъ). Какъ же намъ сѣсть? Мы сомнемся!
   Настасья Кузьминишна. Ничего! Сядьте поосторожнѣе, стоять же все нельзя! Вы должны себя держать по-благородному. Вѣдь тутъ енаральство будетъ, самъ губернаторъ,-- такъ вы должны чувствовать и претензію показывать.

(Дочери оправляются и садятся на край стула, вытянувшись какъ-будто проглотили аршинъ).

   Настасья Кузьминишна. Ну, вотъ такъ! Руки-то повыше! Одну, вотъ ефтакъ, по платью пустите, а другую вотъ надъ поясомъ-то, на грудь положите. Вотъ такъ... платочекъ-то, платочекъ-то повыше держите. Да смотрите, будьте пожеманистѣй, не по просту! Вѣдь здѣсь не то что.... а надобно показать себя! Эхъ вы, мои кралечки, королевны размалеванныя!

(Васька куритъ).

   Феклуша (меньшая дочь Харчковыхъ, въ родѣ своей сестры, но не такъ красива и еще болѣе курноса). Славно какъ запахло!
   Настасья Кузьминишна. Важно, амбреей подпустили!... Вы вотъ смотрите, замѣчайте, какъ и что другіе будутъ... Да съ кавалерами говорите по-французскому.
   Ѳеня, что-жъ мы будемъ говорить?
   Настася Кузьминишна. О чемъ, тамъ, матерія выйдетъ!.. Волосы-то поправьте... Да когда танчить будете, платочки-то наотмашь держите.
   Квартальный (высовываетъ голову изъ дверей передней и кричитъ, какъ-будто его душатъ). Съѣзжаются! гости съѣзжаются! Павелъ Михайлычъ! Серафима Ивановна -- гости съѣзжаются! гости!

Серафима Ивановна и полиціймейстеръ показываются изъ разныхъ дверей.

   Серафима Ивановна. Фу, Паша! Хотя-бы ты на это время бросилъ свою соску! Вѣдь смерть, какъ отъ тебя разитъ табакомъ. Кому-нибудь еще дурно сдѣлается!
   Полиціймейстеръ. Ну вотъ ужъ и дурно! Что за слабопериность такая! Этотъ запахъ и пріятенъ, и здоровъ!

Входятъ гости. Пріѣздъ продолжается во весь первый моментъ бала. Сперва пріѣзжаютъ мелкотравчатые, побѣднѣе, потомъ все знатнѣе и богаче.

   

МОМЕНТЪ ПЕРВЫЙ.

СЪѢЗДЪ.

Гости входятъ, раскланиваются съ хозяевами.

ГОСТИ.

   -- Мое почтеніе!
   -- Здравствуйте, Павелъ Михайловичъ!
   -- Со днемъ вашего рожденія, Серафима Ивановна!
   -- Съ новорожденною, Павелъ Михайловичъ!
   -- Много лѣтъ здравствовать!
   -- Дай Богъ вамъ всего лучшаго!
   Полиціймейстеръ. Мое почтеніе! Покорно васъ благодарю!
   Серафима Ивановна. Весьма много благодарю! Merci beaucoup!

Новый наплывъ гостей. Хозяева принимаютъ поздравленія. Начинаются разговоры. Мужчины пожимаютъ руки, многія дамы цалуются. Составляются отдѣльные кружки. Дамы садятся преимущественно у дверей гостиной или уходятъ въ гостиную, говорятъ пискливо, смѣются звонко. Мужчины толпятся около оконъ.

ГОСТИ ГОВОРЯТЪ ДРУГЪ ДРУГУ:

   -- Дама съ запахомъ фіалки. Bonjour, ma chère!
   -- Дама съ лентами огненнаго цвѣта. Bonjour! Ахъ, какое славное у васъ платье, чудесная матерія! У кого брали?
   -- Дама съ запахомъ фіалки. У Полуграблева!
   -- Дама съ лентами огненнаго цвѣта. По чемъ аршинъ?
   -- Дама съ запахомъ фіалки. Угадайте!
   -- Дама съ лентами огненнаго цвѣта. Право, не знаю. Рубля по полтора.
   -- Дама съ запахомъ фіалки. Не угадали!
   -- Дама съ лентами огненнаго цвѣта. По рублю семидесяти пяти!
   -- Дама съ запахомъ фіалки. По рублю десяти.
   -- Дама съ лентами огненнаго цвѣта. Скажите, какъ дешево! Мастерица вы покупать!
   -- Дрожащій старецъ. Матрена Савишна!
   -- Слезливая старушка (въ трехъ-ярусномъ чепцѣ, съ лицомъ, похожимъ на печеное яблоко). Здравствуй, голубчикъ мой!
   -- Дрожащій старецъ. Когда же наша сватьба?
   -- Слезливая старушка. А вотъ подожди! Тебѣ стукнетъ черезъ полгода семьдесятъ, а мнѣ шестьдесятъ пять, тогда и подъ вѣнецъ! Ха, ха, ха, ха!
   -- Дрожащій старецъ. Ха, ха, ха, ха!

Оба кашляютъ.

   -- Господинъ, похожій на вьюна. Мое почтеніе! Очень радъ! Очень пріятно встрѣтить! Дочери ваши?
   -- Госпожа пожилыхъ лѣтъ, но одѣтая, какъ молоденькая дѣвушка. Онѣ здѣсь.
   -- Господинъ, похожій на вьюна. Матушка ваша, Василиса Кондратьевна, тетушка Лизавета Кондратьевна? Всѣ-ли въ добромъ здоровьѣ?
   Госпожа пожилыхъ лѣтъ. Всѣ здоровы. Благодарю васъ!
   -- Господинъ, похожій на вьюна. Очень радъ! очень пріятно слышать!

1-й и 2-й помѣщики другаго уѣзда и молодой человѣкъ въ очкахъ.

   1-й помѣщикъ. Не уродился у меня хлѣбъ въ нынѣшнемъ году! А ужъ, кажется, чего ни дѣлалъ: навозу навалилъ страсть сколько, пахалъ, какъ слѣдуетъ -- по печатному, а все ничего!
   2-й помѣщикъ. Нынѣшній годъ у всѣхъ плохо!
   1-й помѣщикъ. Но у меня въ особенности! Мнѣ, кажется, оттого, что мелко пахалъ! Вотъ-съ, я вамъ скажу, вѣрьте послѣ этого газетамъ! Читаю въ нашихъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ статью какого-то Корнева: о томъ, какъ слѣдуетъ пахать, чтобы всегда былъ урожай, не менѣе, какъ самъ-восемь. Написано такъ бойко, точно въ самомъ дѣлѣ опытный и благонамѣренный человѣкъ писалъ. Доказывается очень убѣдительно, что причина неурожаевъ -- глубокая вспашка. Господинъ Корневъ говоритъ, что у него въ прежніе годы были частые неурожаи, онъ началъ пахать мелко, и съ-тѣхъ-поръ, въ самый дурной годъ, снимаетъ не менѣе, какъ самъ-восемь, а въ хорошіе года -- самъ-двадцать, даже самъ-двадцать пять. Въ концѣ говорится, что но опытамъ его слѣдуетъ пахать на полвершка или ужъ никакъ не глубже, какъ на вершокъ. Я сдуру и послушайся, что-жъ вы думаете?-- сѣмянъ не собралъ!-- Вотъ эти книги! Читай ихъ! слушай! Чтобъ этому Корневу добра не было, окаянному!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Ха, ха, ха! Попались же вы! Вѣдь эта статья въ насмѣшку написана.
   1-й помѣщикъ. Какъ въ насмѣшку?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. У насъ есть нѣкто Корневъ, глупъ страшно, просто ошалѣла Магдалина! Козинъ написалъ статью, которая прямо бросается въ глаза своею несообразностью и глупостью, и напечаталъ ее подъ именемъ Корнева.
   1-й помѣщикъ. Къ чему же это?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Такъ, шалость! Захотѣлось подурачиться, посмѣяться! Корневу привезли статью, удивлялись ей, восхищались ею, провозгласили его геніемъ и поздравляли съ блистательнымъ вступленіемъ на литературное поприще. Просто потѣха! Корневъ даже загордился. Козинъ накупилъ самаго сквернаго коленкора, у всѣхъ сосѣдей просилъ дѣвокъ шить манишки и прислалъ ихъ Корневу, какъ будто-бы отъ губернатора въ благодарность, за статью, помѣщенную имъ въ Губернскихъ Вѣдомостяхъ.
   2-й помѣщикъ. Ха, ха, ха! Умора!
   1-й помѣщикъ (передразнивая его). Ха, ха, ха! Умора! Очень смѣшно, нечего сказать! Чортъ знаетъ, что такое! Они смѣйся такъ, чтобы ближнему не было вреда. Хочешь смѣяться, ну и подпиши, что эта статья, дескать, не статья, а насмѣшка, да хоть тамъ лопни со смѣху! А то имъ смѣшки, а другимъ вредъ, горе! Кошкѣ игрушки, а мышкѣ слезки!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Кто же зналъ, что вы повѣрите,-- вѣдь это чистая галиматья!
   1-й помѣщикъ. Да какъ же не повѣрить? Вѣдь это было напечатано и пропущено, и одобрено ценсурой, чемуже вѣрить, если и печатное несправедливо? Послѣ этого ужъ и "Сѣверной Пчелѣ" не вѣрить, и "Московскимъ Вѣдомостямъ" не вѣрить!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Не всякому слуху вѣрьте.
   2й помѣщикъ. А шутникъ долженъ быть этотъ Козинъ!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Развѣ вы его не знаете?
   2-й помѣщикъ. Нѣтъ!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Какъ же, его вся губернія знаетъ! Выдумщикъ такой, что страсть. Онъ что сдѣлалъ съ этимъ же Корневымъ? Одинъ изъ курскихъ помѣщиковъ, Сухосѣновъ, человѣкъ очень богатый и съ вѣсомъ, выстроилъ въ своемъ селѣ церковь, и на освященіе ея приглашалъ всѣхъ своихъ знакомыхъ, въ томъ числѣ Николая Ивановича Пущева. Въ то время, когда Пущевъ получилъ билетъ, у него былъ Козинъ. Выпросилъ онъ у Пущева билетъ, подскоблилъ фамилію, передѣлалъ ее вмѣсто Пущеву, Николаю Ивановичу Корневу, и сверхъ того приписалъ, что недостаточнымъ помѣщикамъ, которые пріѣдутъ за двѣсти или болѣе верстъ, будутъ выданы прогоны; сверхъ того, каждый мужчина получитъ темнозеленаго сукна на фракъ, дама каждая -- штуку матеріи на платье и сверхъ того дѣти ихъ будутъ опредѣлены въ корпуса и институты. Корневы достаютъ коляску у сосѣдей, запрягаютъ мужицкихъ клячъ и пускаются въ путь на долгихъ. Когда они наконецъ доплелись, уже освященіе кончилось и всѣ разъѣхались. Тѣмъ не менѣе они являются къ Сухосѣнову и просятъ его, чтобы онъ выдалъ имъ прогоны, на фракъ и на платье, не смотря на то, что они опоздали. Тотъ увѣряетъ, что этого никогда не было, а господа Корневы, думая, что онъ скупится, пристаютъ, канючатъ, просятъ, увѣряютъ въ своей готовности поспѣть во время и наконецъ добавляютъ: "однимъ фракомъ, или платьемъ, больше выдать для васъ ничего; а мы люди бѣдные; другимъ выдаютъ выдайте же и намъ. Богъ наградитъ васъ!"
   Голоса. Тсъ! Тише! Слушайте! Слушайте!
   ПОЭТЪ (становится въ трагическую позу, ерошитъ волоса и декламируетъ глухимъ мрачнымъ голосомъ, то поднимая руки къ верху, то колотя себя въ грудь. Онъ реветъ на весь домъ).
   
   О, музы, Аполлонъ и весь Олимпъ! скорѣй
   Въ меня вдохните пѣснопѣнье!
   Дай складкозвучіе свое, Орфей!
   Чтобъ могъ достойно я рожденье
   Воспѣть сей сладостной жены,
   Которой нѣтъ сравненья въ мірѣ,
   Богини коей лишь равны,
   Звучатъ хвалы въ стихахъ и въ лирѣ!
   Желалъ-бы я, чтобъ каждый стихъ
   Мой обратился-бы въ алмазы,
   Тогда-бы тартаръ весь затихъ,
   Въ цвѣточны обратяся вазы!
   Она родилась!-- и съ-тѣхъ-поръ
   Надъ нами солнце возсіяло;
   Она богинь рѣшила споръ,
   Венеры первенство пропало!
   Она родилась!-- и поля
   Покрылись яркими цвѣтами,
   Взыграли радостью моря
   И мѣсяцъ восплясалъ съ звѣздами!
   Въ ней красота души и тѣла,
   Она по имю Серафимъ!
   Архангелъ на словахъ и въ дѣлѣ,
   Она по сердцу Херувимъ!
   Привѣтствуемъ твое рожденье,
   Ты намъ отрадная заря!
   Въ тебѣ отъ бѣдъ намъ утѣшенье
   И мы кричимъ: ура! ура!

(Подаетъ въ трубку свернутую бумагу, перевязанную розовою ленточкою съ бантомъ).

   Присутствующіе. Ура! Ура! Браво! Браво!
   Серафима Ивановна Благодарю васъ! Какъ вы любезны, мосье Простоквашинъ!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Ошалѣла Магдалина!
   Роговъ. Нѣтъ, ничего! Хорошо! Я вамъ скажу, у него есть талантъ! Вѣдь это знаете, это въ родѣ Державина!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Пошелъ ты! Похожа свинья на коня, да только шерсть не та!
   Роговъ. Нѣтъ, по мнѣ хорошо! Ну, да что за поэзія! Пойдемъ-ка, поищемъ прохладительнаго -- сердцеутѣшительнаго.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Прекрасно! Вотъ это поэзія! Приложимся къ чижичкамъ, да не мѣшало-бы метнуть банчишку или ландцужку!
   Роговъ. Да что, въ самомъ дѣлѣ, терять золотое время! Идутъ въ корридоръ.
   Розонова (входитъ съ мужемъ и съ дочерьми). Не рано-ли мы пріѣхали? Нѣтъ, народу довольно! Какое освѣщеніе! Какое освѣщеніе, Боже мой! Липочка, Катенька! посмотрите, посмотрите, сколько свѣчей зажжено! Вездѣ свѣчи! Свѣтло, точно днемъ! Прелестный балъ! Кажется, еще не танцуютъ! (Одному изъ гостей). Скажите, почтеннѣйшій, еще не начинали танцовать?
   Одинъ изъ гостей. Нѣтъ еще, сударыня!
   Розонова. Благодарю васъ! Липочка, Катенька! Успокойтесь, радуйтесь! Еще танцовать не начинали. Боже мой, какое общество собралось! Посмотрите, какое общество собралось! Это прелесть! Садитесь, Липочка, Катенька!
   Соломкинъ, Киндѣевъ и Чечулинъ, офицеры одного изъ армейскихъ полковъ.
   Киндѣевъ. Экіе бобры собрались!
   Чeчулинъ. Да, рожи порядочныя!
   Соломкинъ. Видите, господа, вонъ сидятъ въ бантахъ-то! Это богатыя невѣсты, дочери головы. А вотъ эти два смертные грѣха, съ толстымъ чортомъ подъ бокомъ,-- Розоновы. Отецъ ихъ исправникомъ Говорятъ, за каждой по полтораста душъ чистаго имѣнья и тысячъ по пятнадцати серебромъ денегъ!
   Чечулинъ. Это надобно замотать на усъ!
   Киндѣевъ. Надобно пріударить, чортъ возьми!
   Соломкинъ. Надобно теперь дамъ ловить, а не то останутся бобры, тогда и танцуй въ пользу бѣдныхъ.
   Киндѣевъ. Правда! Пойду къ Розоновымъ полюбезничать; хоть гадки, чортъ ихъ возьми, да прилагательное-то хорошо!
   Чечулинъ. А я займусь по части Харчковыхъ.
   Соломкинъ. Эхъ вы! Охота вамъ съ уродами возиться! Мы такъ пробѣжимся на счетъ хорошенькихъ!
   Чечулинъ (подходитъ къ Харчковымъ и, обращаясь къ Феклушѣ, говоритъ, причемъ поправляетъ галстухъ и закручиваетъ усы). Позвольте васъ, сударыня, ангажировать на первую кадриль.

Феклуша взглядываетъ на мать и закрывается платкомъ.

   Настасья Кузьминишна, что же ты? Отвѣчай же господину офицеру! (Тьхэ). Платочекъ-то опусти! Головку на-бочекъ держи! Головку на-бочекъ! вотъ такъ!
   Чечулинъ. By не зетъ на ангаже?
   Феклуша (отвѣчаетъ едва слышно, смѣясь и закрываясь). Нонъ, еще!
   Чечулинъ. Такъ вамъ угодно танцовать со мною первую кадриль?
   Феклуша (шепотомъ). Будемте, пожалуй!
   Чечулинъ (Ѳенѣ). А васъ позвольте просить на вторую(Ѳ и и я закрывается платкомъ и смотритъ на мать).
   Настасья Кузъ мы ни ш и а, что же? Будь поавантажнѣе! Отвѣчай!
   Ѳеня (шепотомъ). Извольте!
   Чечулинъ (злодѣйски закручивая усы). Вы любите балы?
   Ѳеня. Феклуша. Любимъ-съ!

(Взглядываютъ на мать и закрываются платками).

   Настасья Кузьминишна (тихо, дочерямъ). Платочки опустите! Платочки! Будьте же пожеманистѣй! Головку-то на-бочекъ, головку-то! Вотъ такъ!
   Чечулинъ. Такъ я надѣюсь имѣть удовольствіе танцовать съ вами?
   Ѳеня. Феклуша. Надѣйтесь!
   Чечулинъ. Же сюи аншанте! Сегодня мнѣ счастіе благопріятствуетъ! Недаромъ я, знаете, ѣхалъ сюда съ предчувствіемъ какого-то особеннаго удовольствія, точно-будто зналъ, что мнѣ выпадетъ завидный жребій танцовать съ вами!

(Ѳеня;и Феклуша улыбаются и краснѣютъ).

   Киндѣевъ (подходитъ къ Розоповымъ и обращается къ Липочкѣ). Позвольте васъ ангажировать на первую кадриль! (Кланяется, сильно пристукнувъ каблукъ о каблукъ).
   Липочка. Извольте!
   Киндѣевъ (Катенькѣ). А васъ на вторую!
   Катeнька. Съ удовольствіемъ!

(Молчаніе. Киндѣевъ покрякиваетъ и вертитъ головою, выправляя шею изъ галстуха).

   Киндѣевъ. Какой прекрасный балъ!-- Не правда-ли?
   Липочка. Да, освѣщеніе какое!
   Катенька. И какъ много! Не то, что наши провинціальные балы!
   Киндѣевъ. Это что за балъ! Вотъ если-бы вы видѣли, какіе у насъ бываютъ вечера и балы въ полку! Ну такъ балы! Я помню, какъ мы одно время веселились! Вообразите, какъ-то разъ сошлось вмѣстѣ: именины полковаго командира, сватьбы двухъ нашихъ офицеровъ, и общество офицеровъ дѣлало отъ себя балъ по подпискѣ. Вообразите, мы шесть дней сряду танцевали, до упаду просто. Даже ноги заболѣли у меня. Знаете, со мной очень любили у насъ танцовать! Ни минуты мнѣ не давали отдохнуть дамы. Пристаютъ, что вы, мосье Киндѣевъ, не танцуете? Пойдемте!-- Ну, дѣлать нечего,-- дамы приглашаютъ и идешь. Въ особенности на мазуркѣ мнѣ доставалось.-- Вы любите мазурку?
   Липочка. Очень.
   Катенька. Да, люблю!
   Киндѣевъ. Я такъ ее обожаю! И, знаете, не могу ее танцовать, какъ другіе танцы, хладнокровно. Знаете, танцую съ жаромъ, съ увлеченіемъ этакимъ, чортъ возьми! Вы видали, какъ поляки танцуютъ мазурку?
   Липочка. Нѣтъ.
   Киндѣевъ. Я, знаете, стоялъ въ Польшѣ съ полкомъ, ну такъ и видѣлъ. А ужъ польки, я вамъ говорю, такія огненныя, ухарскія, хоть кого расшевелятъ! Особенно въ одной цукернѣ была Михалинка! То есть, я вамъ говорю, чортъ ее задери совсѣмъ просто!-- Ну-съ, такъ я тамъ выучился мазурку танцовать у пановъ, по-настоящему, по-польскому, и смѣю вамъ доложить -- танцую-съ хорошо. Безъ меня въ полку ни одинъ балъ, ни одинъ вечеръ не могъ клеиться!
   Липочка. Въ полку должно быть весело?
   Киндѣевъ. Очень-съ! Конечно есть, которые и скучаютъ, ну да тѣ сами виноваты. Придешь, знаете, на квартиры, сейчасъ и поѣдешь разъѣзжать по помѣщикамъ: у одного потанцуешь, у другаго въ карты поиграешь, у третьяго такъ поболтаешь, и не видишь, какъ время идетъ пріятно. Надобно, знаете, самому-то быть понаходчивѣе, поразвязнѣе; вотъ-съ меня вездѣ любили, съ радостью встрѣчали, не знали, какъ принять, какъ угостить. Потому что я веселилъ всегда компанію, а не сидѣлъ въ углу букою. А другіе забьются въ углы, въ избы, и сидятъ, ну разумѣется и скучно имъ. Или одинъ у насъ офицеръ, бывало, все, знаете, ноетъ, что ему скучно, не чѣмъ заняться, нѣтъ книгъ, того сего! Ну, кто же виноватъ!

(Входитъ откупщикъ Куриковъ, толстая, довольно гаденькая фигура, но съ большими претензіями).

   Полиціймейстеръ (бѣжитъ къ нему на встрѣчу). Прохоръ Парамоновичъ!
   Куриковъ. Здравствуйте, Павелъ Михайловичъ! Все-ли въ добромъ здоровьѣ? Съ новорожденною!
   Полиціймейстеръ. Благодарю васъ!
   Куриковъ. А новорожденная гдѣ?
   Полиціймейстеръ. А вотъ она съ дамами.
   Куриковъ. Пойдемте къ ней! (Тихо). Получили на зубокъ?
   Полиціймейстеръ.Ну, ужъ и не знаемъ, какъ благодарить васъ! (Жметъ откупщику руку, улыбается и смотритъ ему въ глаза съ невыразимою пріятностью).
   Куриковъ. Да что это у васъ-то самихъ новорожденныхъ нѣтъ, а? Пора-бы! Господа! вотъ я говорю: что-это у Павла Михайловича-то новорожденныхъ нѣтъ? Скупится, должно быть, справлять крестины! А у меня ужъ давно на зубокъ готово! Или можетъ быть, того... вы не мастеръ, а? Ха, ха, ха!
   Полиціймейстеръ (съ нѣкоторымъ сожалѣніемъ), что дѣлать! не даетъ Господь! И радъ-бы въ рай, да грѣхи не пускаютъ!
   Куриковъ. Ишь ты! Просто не хочется крестинъ справлять! Кажется, вы бы должны по-военному... того... каждый годъ двухъ! Ха, ха, ха! Это, знаете, я вамъ скажу, женился одинъ нѣмецъ на русской: черезъ мѣсяцъ послѣ сватьбы ему и далъ Богъ сына. Нѣмецъ побѣжалъ на базаръ купить корзинку, да купилъ двѣнадцать штукъ и несетъ. На дорогѣ ему встрѣчается другой нѣмецъ, пріятель, и говоритъ такъ по-своему по-нѣмецкому: "здорово!" Ну, здорово!-- "Что несешь?" -- Корзины.-- "Зачѣмъ?" -- Да вотъ женился на русской сфини, каждый мѣсяцъ рожаетъ, такъ я ужъ разомъ на цѣлый годъ корзинъ-то накупилъ! Ха, ха, ха! Вѣдь вотъ нѣмчура! Ха, ха, ха! Въ толкъ-то не взялъ, въ чемъ суть! Ха, ха, ха!

(Всѣ смѣются).

   Полиціймейстеръ. Чего не выдумаетъ, Прохоръ Парамоновичъ!
   Куриковъ. Гдѣ же новорожденная? Надо ей пойти попенять, что она намъ новорожденныхъ не даетъ!
   Полиціймейстеръ. Пойдемте, пойдемте, Прохоръ Парамоновичъ!

(Идутъ въ гостиную; многіе здороваются съ откупщикомъ и пожимаютъ ему руки, съ низкими поклонами).

   Куриковъ. Мое почтеніе! Здравствуйте!

ГОЛОСА, ПОКА ОНИ ПРОХОДЯТЪ.

   -- Прохоръ Парамоновичъ! Мое почтеніе!
   -- Почтеннѣйшій Прохоръ Парамоновичъ!
   -- Какъ ваше здоровье?
   -- Мое почтеніе!
   -- Наконецъ-то я имѣю удовольствіе видѣть Прохора Парамоновича!

ГОЛОСА ПО УХОДѢ.

   -- Толстый боровъ!
   -- Откормленная свинья! Вишь, какого туза изъ себя корчитъ.
   -- Воду продаетъ вмѣсто водки!
   -- Онъ чудеса дѣлаетъ: обращаетъ воду въ вино!
   -- Нѣтъ, вино въ воду!
   -- Табакомъ насъ угощаетъ, ей-Богу! Вѣдь они набухаютъ воды, увидятъ, что водка стала слаба, ну и настоятъ табакомъ, чтобы она была позабористѣй, дурманила-бы.
   Квартальный (кричитъ изъ дверей). Павелъ Михайловичъ! Ихъ превосходительство, генералъ Власьевъ, изволили пріѣхать.

(Полиціймейстеръ и Серафима Ивановна бѣгутъ къ дверямъ. Входитъ отставной генералъ Власьевъ, совершенная развалина. Онъ подслѣповатъ и глуховатъ).

   Полиціймейстеръ. Ваше превосходительство, Галактіонъ Парфенычъ!
   Власьевъ. Покорно васъ благодарю! Поздравляю, поздравляю! Не безпокойтесь!
   Серафима Ивановна. Покорно васъ благодарю! Я не знаю, какъ благодарить васъ, ваше превосходительство, за милость и вниманіе, что вы удостоили посѣтить насъ!
   Власьевъ (не разслышавъ, что ему говорили). Слава Богу! Слава Богу! Теперь лучше.
   Серафима Ивановна. Пожалуйте въ гостиную.
   Власьевъ. Вы изволите говорить отчего? Все старыя раны, старыя раны. Въ турецкую кампанію я былъ очень израненъ, подъ Варною.
   Полиціймейстеръ (женѣ). Серафима! Говори громче, ты знаешь, его превосходительство тугъ на ухо!
   Власьевъ. Ась? Что вы изволите говорить? У меня знаете, послѣ контузіи въ голову -- все шумъ въ ушахъ.
   Полиціймейстеръ (кричитъ). Позвольте просить ваше превосходительство въ гостиную!

(Въ это время дверь растворяется, появляется Шепчуговъ, за нимъ Григорій и другіе люди съ подносами, уставленными стаканами и чашками съ чаемъ. За ними мальчики съ сухарями и кренделями).

   Полиціймейстеръ (Григорью, который, не разсмотрѣвъ, что въ комнатѣ генералъ, началъ подавать другимъ гостямъ). Григорій, Гришка! Куда же ты? Чего разинулъ ротъ, какъ тотъ!... Я тебѣ Дамъ! (Подмигиваетъ на Власьева. Григорій поспѣшно отходитъ отъ господина, протянувшаго уже руку за чаемъ).
   Полиціймейстеръ (кричитъ). Ваше превосходительство! Чайку! Позвольте васъ просить!
   Серафима Ивановна (въ другое ухо кричитъ). Съ чѣмъ угодно вашему превосходительству? Сливочки, лимонъ, варенье, ромъ!
   ВласьЕвъ. Благодарю васъ! Позвольте ужъ лимончику и ромцу!
   Полиціймейстеръ (кричитъ въ ухо). Не угодно-ли сигарочки или трубочки?
   Серафима Ивановна (въ другое ухо). Крендельковъ! Булочекъ! Вотъ бріошки, ваше превосходительство. Позвольте этихъ миндальныхъ.
   Власьевъ. Благодарю васъ, благодарю, довольно!
   Полиціймейстеръ. Позвольте я подержу вамъ стаканчикъ!
   Серафима Ивановна. Ваше превосходительство, пожалуйте въ гостиную, на диванчикъ! Тамъ вамъ будетъ спокойнѣе! Мы вамъ подъ ноги скамеечку подставимъ!
   Власьевъ. Благодарю васъ! Не безпокойтесь!

(Уходятъ въ гостиную. По одну сторону Власьева идетъ Полиціймейстеръ съ чаемъ, по другую Серафима Ивановна съ кренделями. Оба поддерживаютъ генерала).

   Феклуша (матери), что-жъ? Чай подаютъ, а хозяйка не ходитъ, не проситъ, не поштуетъ?
   Настасья Кузьминишна. Она вишь, съ енаралами занята!
   Феклуша. А какъ-же брать, когда не поштуютъ? Вѣдь это стыдно!
   Настасья Кузьминишна. Видишь, другіе берутъ, и ты бери!
   Розонова (мальчику съ сухарями). Постой, постой, почтеннѣйшій! Куда ты бѣжишь? Я еще себѣ возьму сухариковъ! (Ставитъ чашку на стулъ возлѣ себя, одною рукою держится за лотокъ съ сухарями, другою набираетъ ихъ къ себѣ на колѣни). Постой, вотъ еще себѣ возьму! Славные сухарики! Прелестные! Липочка, Катенька! берите побольше. Вы попробуйте! Отличные сухарики! Ботъ этихъ-то миндальныхъ! Постой, постой, почтеннѣйшій, я не взяла вотъ еще такого манера. Липочка, Катенька! Берите-же! Ну, теперь довольно, мой милый!

(Данило Ильичъ Буркаловъ, предсѣдатель казенной палаты съ женою и дочерью. Жена его полная, здоровая дама, но вѣчно жалуется на болѣзни; дочь ихъ -- небольшое, блѣдненькое, худенькое существо, съ недурненькимъ личикомъ, на которомъ свѣтятся голубыя жилки Обѣ нѣсколько кобенятся и смотрятъ съ полуснисходительнымъ презрѣніемъ).

   Полиціймейстеръ. Данило Ильичъ! Мое почтенье! Митродора Степановна! Нимфодора Даниловна!
   Буркаловъ. Здорово! Поздравляю!
   Серафима Ивановна. Митродора Степановна!
   Митродора Степановна. Bonjour! Поздравляю васъ!
   Серафима Ивановна. Какъ ваше здоровье?
   Митродора Степановна. Merci! Ничего. Только нервы удивительно меня безпокоятъ, круженіе головы... Вотъ далеко-ли проѣхалась, а совсѣмъ закачало! А у васъ миленькій вечерокъ! Довольно много! Жаль, что обществото.... все больше деревенскіе помѣщики, c'est dommage!
   Серафима Ивановна. Пойдемте въ гостиную! Прошу покорно.
   Митродора Степановна (осматривая общество въ лорнетъ). Nimphodore! Il y a ici quelqu'un, vous pouvez danser aujourd'hui!
   Нимфодора Даниловна. Oui! voila par exemple monsieur Koukakirin! (Кукакирину, который кланяется Bonjour, monsieur! (Уходятъ въ гостиную).
   Буркаловъ. А что враги собрались?
   Полиціймейстеръ, Нѣтъ, еще.
   Буркаловъ. Вы меня съ кѣмъ посадите?
   Полиціймейстеръ. Съ губернаторомъ, Фуксомъ и съ откупщикомъ.
   Буркаловъ. Не люблю я играть съ губернаторомъ! Онъ, между нами сказать, глупъ и для карточной даже игры! Наконецъ, играетъ съ претензіями, думаетъ, что онъ губернаторъ и въ картахъ, что ему и карты должны повиноваться!
   Фуксъ (всеобщій знакомый, знающій всѣхъ и все). Мое почтеніе, Павелъ Михайловичъ! Поздравляю васъ! Что зрю?! О, боги! Вѣдь точно магнитъ тянетъ, а это Данило Ильичъ!
   Буркало въ. А-а-а! злосмрадно, бренію тѣло! Всякій чортъ Иванъ Ивановичъ! Ха, ха, ха!
   Фуксъ. Онъ самый! Ну, какъ здоровье?
   Буркаловъ. Ничего, скриплю помаленьку!
   Фуксъ. Я слышалъ, что казенная палата деньги получила! Пожалуйте-ка теперь на зеленое поле! А то получилъ деньги да и прячется! Вѣдь мы дня четыре уже какъ не играли.
   Буркаловъ. Да, четыре дня!
   Фуксъ. Ну что-жъ? Можно и за дѣло!
   Буркаловъ. Вотъ еще этого нѣтъ -- губернатора.
   Фуксъ. Значитъ, игра-то будетъ превосходительная! А четвертый, кто?
   Полиціймейстеръ. Откупщикъ.
   Фуксъ. Куриковъ? Мы-жъ его сегодняобъегоримъ!Вотъ люблю играть съ этимъ человѣкомъ!-- Я не помню, чтобъ онъ когда-нибудь выигралъ.
   Буркало въ. Съ нимъ презанимательно играть! А вы читали въ газетахъ?-- Сомягинъ-то получилъ Владиміра на шею. Вотъ-то пошелъ въ гору! Давно-ли былъ совѣтникомъ у меня въ палатѣ!
   Фуксъ. Да ужъ это кому повезетъ фортуна слѣпая!
   Полиціймейстеръ. Пойдемте-ка курнемъ съ чайкомъ.
   Буркало въ. Дѣльно! Я у васъ люблю покурить. Вы удивительно тонкій знатокъ и каждую сигарку вашего выбора стоитъ, знаете, покупать на вѣсъ золота.

(Уходятъ въ корридоръ).

   Квартальный (изъ дверей). Его превосходительство, генералъ Папочкинъ!

(Входитъ Папочкинъ. за нимъ Карандышевъ).

   Полиціймейстеръ (подбѣгаетъ къ дверямъ, расталкивая гостей). Ваше превосходительство! Александръ Ивановичъ!
   Папочкинъ. Честь имѣю васъ поздравить! (Подходящей Серафимѣ Ивановнѣ). No vous félicité, madame! Желаю вамъ всего лучшаго: здоровья, богатства, всего, всего!
   Серафима Ивановна. Merci bien, mon général! Вы такъ любезны, внимательны можно сказать, осчастливили нашъ вечеръ своимъ присутствіемъ.
   Карандышевъ, честь имѣю васъ поздравить, прелестная новорожденная!
   
   No vous souhaite d'être si heureuse, que vous êtes belle!
   D'être riche, paisible bien portante et heureuse!
   No vous souhaite, je vous supplie, d'étre moins cruelle
   А ceux, qui vous adorent, qui sont de vous amoureux?
   
   Серафима Ивановна. Благодарю васъ, мосье Карандышевъ!
   Козинъ (въ толпѣ мужчинъ). У него на всякій случай есть куплеты.
   Папочкинъ (полиціймейстеру). Павелъ Михаиловичъ! Слышите, что вашей-то женѣ напѣваютъ! Какъ вы позволяете?
   Полиціймейстеръ (съ такою пріятною улыбкою, какъ-будто-бы получалъ деньги), что дѣлать, ваше превосходительство! гдѣ медъ -- тамъ и мухи!
   Серафима Ивановна (Карандышеву). А мосье Простоквашинъ мнѣ сегодня поднесъ оду.
   Карандышевъ. О-о-о! Ну, да вѣдь онъ поэтъ, ему и книги въ руки! Я думаю, бѣдняжка не ѣлъ, не спалъ недѣлю! А вѣдь мы такъ, что взбредетъ прямо въ голову. При видѣ васъ нельзя не вдохновиться! Вы сегодня восхитительны! При видѣ васъ заговорятъ и камни! Глазки, въ особенности глазки,-- животворныя свѣтила!
   Серафима Ивановна. Перестаньте, несносный!
   Карандышевъ. Ну, развѣ несправедливо, когда ослы вѣщаютъ цѣлыя оды!
   Серафима Ивановна. Злой языкъ!
   Папочкинъ. Не слушайте его, Серафима Ивановна, молодость, пылъ, непостоянство, вѣтренность. Вотъ мы, люди солидные, другое дѣло!
   Серафима Ивановна. Ваше превосходительство, пожалуйте въ гостиную! Мосье Карандышевъ, вы всегда душа общества, предоставляю вамъ и прошу васъ одушевить и оживить мой вечеръ.
   Карандышевъ. Помилуйте, гдѣ мнѣ! Вамъ стоитъ взглянуть, чтобъ одушевить камень!
   Серафима Ивановна. Несносный человѣкъ! Все комплименты! Я вамъ поручаю моихъ гостей.
   Карандышевъ. Мой долгъ повиноваться! Но зато кадриль и мазурка за вами!
   Серафима Ивановна. Merci bien! Извольте!-- Я для васъ оставила мазурку и двѣ кадрили, первую и четвертую! Пойдемте въ гостиную, ваше превосходительство.

(Идутъ въ гостиную. Папочки ну всѣ кланяются, даже дамы встаютъ и присѣдаютъ. Карандышева наперерывъ окружаютъ папеньки и маменьки, у которыхъ есть взрослыя дочки).

   Розонова. Липочка, Катенька, посмотрите какой красавецъ офицеръ! Гвардеецъ, Боже мой! Что за прекрасный народъ эти гвардейцы!
   Розоновъ (подходитъ къ ней и говоритъ тихо). Дѣло плохо! Сомовъ и многіе дворяне хотятъ выбрать Никонова, Журавлевъ почти перешелъ на ихъ сторону!
   Розонова. Надобно работать, стараться! Еще время есть, не зѣвай, не зѣвай, Гриша, а то вся дрянь, которую ты запугалъ, возстанетъ.
   Розоновъ. Посмотримъ, кто кого перехитритъ!
   Розонова (указывая на господина съ сапомъ). Скажи мнѣ, что на Иванѣ Петровичѣ есть недоимочка? Дѣла его плохи?
   Розоновъ. Да.
   Розонова (господину съ сапомъ). Почтеннѣйшій, Иванъ Петровичъ! Какъ ваше здоровье?
   Господинъ съ сапомъ. А! мое почтеніе, Александра Герасимовна! Григорій Семеновичъ, Олимпіада Григорьевна, Катерина Григорьевна!
   Розонова. Скажите, почтеннѣйшій Иванъ Петровичъ, вы хотите оставить наши мѣста?
   Господинъ съ сапомъ. Какъ это?
   Розонова. Вы продаете ваше имѣнье?
   Господинъ съ сапомъ. Не думаю!
   Розонова. Можетъ-ли быть? Слышите, Липочка, Катенька, почтеннѣйшій Иванъ Петровичъ и не думаетъ продавать имѣнія! Скажите, какія выдумки!
   Господинъ съ сапомъ. Кто это вамъ сказалъ?
   Розонова. Какъ-же! Никоновъ вездѣ хвастается, что ваше имѣніе не минуетъ его рукъ!
   Господинъ съ сапомъ, что-же это ему вздумалось?
   Розонова. А-а-а! теперь я понимаю! Теперь я понимаю! Его хотятъ выбрать въ исправники, такъ онъ думаетъ стѣснить васъ и заставить продать ему.
   Господинъ съ сапомъ. Напрасныя надежды!-- не удастся!
   Розонова. Вотъ вамъ прославленная честность! Боже мой, что дѣлается! Что только дѣлается на свѣтѣ! Какъ можно распускать такіе слухи!
   Господинъ съ сапомъ. Мерзавецъ онъ, вашъ Никоновъ! Еще не залѣзъ въ исправники, а ужъ начинаетъ пакостить!
   Квартальный (Васькѣ, который разноситъ гостямъ попроще бѣлый хлѣбъ). Бѣги, скажи Павлу Михайлычу, что пріѣхалъ губернаторскій чиновникъ, вѣрно и губернаторъ скоро будетъ.
   Васька бѣжитъ. По всему собранію проходитъ говоръ: губернаторъ, губернаторъ сейчасъ будетъ! Нѣкоторые откашливаются, другіе оправляются. Дамы обтягиваютъ платья, поправляютъ волосы, перчатки, ленты и цвѣты. Всеобщее ожиданіе. Входитъ довѣренное лицо.
   Полиціймейстеръ (подбѣгаетъ къ нему), Андрей Андреевичъ!
   Довѣренное лицо. Поздравляю васъ, Павелъ Михайлычъ! Его превосходительство поручилъ мнѣ поздравить васъ и вашу супругу, передать, что они сейчасъ будутъ съ ея превосходительствомъ и просить не стѣсняться, открыть безъ нихъ балъ.
   Полиціймейстеръ. Мы лучше подождемъ! Безъ ихъ превосходительствъ намъ и вечеръ не въ вечеръ, и веселье не въ веселье!
   Довѣренное лицо. Нѣтъ, они просили начинать, благодарятъ, что ожидали! Но, знаете, они не любятъ пріѣзжать къ началу, а въ самый разгаръ удовольствій.
   Полиціймейстеръ. Воля ихъ превосходительствъ -- для насъ законъ! Пожалуйте къ намъ въ гостиную! Откушайте чайку! Вы, я думаю, прозябли, почтеннѣйшій Андрей Андреевичъ!
   Довѣренное лицо. Благодарю васъ. Да, стало холодненько!
   Полиціймейстеръ. Мы васъ согрѣемъ! Мосье Карандышевъ! Александръ Петровичъ! Будьте такъ добры и любезны, примите на себя трудъ распоряжаться танцами!
   Карандышевъ. Съ большимъ удовольствіемъ. Музыканты! Вальсъ!
   

МОМЕНТЪ ВТОРОЙ.

БАЛЪ.

Музыка играетъ вальсъ. Папочкинъ выходитъ съ Серафимой Ивановной и открывается балъ. Всѣ начинаютъ вальсировать съ какимъ-то ожесточеніемъ, какъ ѣсть голодный, дорвавшійся до вкусной пищи. Пары носятся по всѣмъ направленіямъ, сталкиваются одна съ другою. Киндѣевъ мчится какъ буря, сокрушая все на пути. Онъ сбиваетъ съ. ногъ чиновника, выплясывающаго отъ всей души и въ простотѣ сердечной, чиновникъ падаетъ вмѣстѣ съ дамой, а Киндѣевъ несется далѣе, расталкивая и разметывая всѣхъ въ стороны, спиною своей дамы.

   Чиновникъ (поднимаясь). Экъ его несетъ! Точно лѣшій скачетъ! Извините, сударыня! Вы не ушиблись?
   Дѣвица съ голубымъ поясомъ. Нѣтъ, ничего!
   Чиновникъ. Будемте продолжать, или вамъ угодно сѣсть?

Продолжаютъ вальсировать.

   Матушка дѣвицы съ голубымъ поясомъ (очень почтенная старушка ворчитъ). Вѣдь ишь ты какой! Глазъ нѣтъ! Осторожности не имѣетъ! У нынѣшней молодежи мало вѣжливости! Это просто неуваженье! Самъ упалъ и мою дочь уронилъ! Стракулистъ проклятый! вотъ я скажу столоначальнику, Михаилѣ Семенычу, чтобъ онъ его подъ арестъ посадилъ дня на два, чтобъ онъ зналъ, какъ долженъ приказный танцовать съ дочерью статскаго совѣтника!
   Настасья Кузминишна (Феклушѣ, которую кавалеръ приглашаетъ танцовать). Задокъ-те побольше отнять! видишь какъ у всѣхъ, когда танчутъ. Еще, еще! вотъ-такъ! Ахъ ты моя царевна-королевна, вишь выписываетъ, вишь выписываетъ, что твоя благородная!
   Козинъ (Козелкову). Почтеннѣйшій Николай Ивановичъ! Что-же вы не танцуете?
   Козелковъ. Ги, ги, ги! Я-съ!... Нѣтъ-съ!
   Козинъ. Не забудьте-же спросить у губернатора билетикъ!
   Козелковъ. А вы что жъ сами?
   Козинъ. Дорого, денегъ нѣтъ!
   Козелковъ. И я не хочу, дорого! Пожалуй, не выиграешь, и деньги пропали!
   Козинъ. Эхъ вы! А были-бы китайскимъ императоромъ! Что вы не женитесь? Вѣдь вы знаете, что съ будущаго года съ холостыхъ будутъ штрафъ брать.
   Козелковъ. Постойте, я еще не видалъ Александры Герасимовны, а она теперь много можетъ сдѣлать.
   Козинъ. Еще-бы! Что скажетъ губернатору, то и свято! А вотъ отгадайте-ка шараду: первое ла, второе фитъ, а цѣлое въ погребахъ стоитъ.
   Козелковъ (задумывается). Ахъ, отгадалъ! Лафитъ.
   Козинъ. Вѣрно вы знали?
   Козелковъ. Нѣтъ, ей-богу нѣтъ!
   Козинъ. Ну, молодецъ же вы! Право, вамъ-бы жениться. Вотъ напримѣръ, танцуетъ съ Карандышевымъ дочь Буркалова, чѣмъ не невѣста?-- богата, отецъ на хорошей дорогѣ. Подите-ка, пріударьте!
   Козелковъ. Въ самомъ дѣлѣ!

Вальсъ кончается. Всѣ усаживаются отдыхать.

   Розоновъ (подходитъ къ Хорькову, одному изъ помѣщиковъ партіи Никонова) Степанъ Ивановичъ! мое почтеніе!
   Хорьковъ. Здравствуйте!
   Розоновъ (тихо). Позвольте нѣсколько словъ. Я знаю, вы хотите ваши два шара положить Никонову!
   Хорьковъ. Да!
   Розоновъ. Ну вотъ видите! А вы знаете этого человѣка?
   Хорьковъ. Знаю, человѣкъ благороднѣйшій, честнѣйшій!
   Розоновъ. Совершенно справедливо! Я самъ очень уважаю Андрея Филипповича, но въ немъ, какъ въ лицѣ должностномъ, будутъ большіе недостатки!
   Хорьковъ. А именно: онъ не будетъ брать взятокъ! Будетъ дѣлать все по закону, по совѣсти!
   Розоновъ. Совершенно справедливо! Но онъ слишкомъ щепетиленъ! Его совѣсть щекотлива, и онъ будетъ строго и буквально исполнять законъ!
   Хорьковъ, чего-же лучше!
   Розоновъ. Ну, тутъ есть маленькія, своего рода, неудобства! Законъ надобно исполнить, конечно; но надобно же смотрѣть на лицо, на его положеніе. Надобно строгую букву закона, такъ сказать, проводя черезъ сердце, смягчать, дѣлать нѣкоторыя уступки, не выходя, разумѣется, изъ строгой справедливости закона. Надобно имѣть состраданіе! Напримѣръ, взысканіе... ну вотъ хоть съ васъ въ настоящее время имѣется взысканьице въ восемьсотъ рублей серебромъ;-- я долженъ его произвести немедленно, а у васъ нѣтъ денегъ. Спрашивается: потеряетъ-ли сколько-нибудь законность и справедливость, если я вмѣсто немедленнаго взысканія подожду съ мѣсяцъ? Вы заплатите безъ хлопотъ, безъ разоренія!-- взысканіе будетъ произведено! И волки будутъ сыты, и овцы цѣлы! Не правда-ли?
   Хорьковъ. Конечно! Въ этомъ случаѣ и Никоновъ давить не будетъ.
   Розоновъ. Ну, это бабушка на двое сказала! Онъ слишкомъ щепетиленъ, и если ему предпишутъ немедленно произвести взысканіе, такъ сдѣлайте ваше одолженіе: онъ перетолковывать себѣ закона не позволитъ. А я, оставляя прямую букву, стараюсь понять, такъ сказать, духъ закона. Я понимаю этотъ случай такъ: надобно произвести взысканіе, а не сдѣлать бѣдствія какому-нибудь лицу, ну и дѣйствую въ этомъ духѣ. Наконецъ, между нами, ей-богу, будучи исправникомъ, плевое дѣло внести за своего помѣщика восемьсотъ рублей.
   Хорьковъ. Вы бы внесли?
   Розоновъ. Ей-Богу бы внесъ! Провались я сквозь землю! Не сойти съ этого мѣста! Будь я проклятъ,-- внесъ бы! Вѣдь когда-нибудь отдадите! А не будете въ состояніи -- такъ что за счеты между пріятелями! А ваши шарики были-бы для меня истинно пріятельской услугой! Фа что за околичности! Будемъ говорить прямо. Мнѣ выгоднѣе быть исправникомъ и внести за васъ восемьсотъ рублей, нежели не вносить и лишиться мѣста! Ваши шары дадутъ перевѣсъ той или другой сторонѣ. Положите мнѣ бѣлые, Никонову -- черные, и я вношу за васъ.
   Хорьковъ. Надуешь, отецъ!
   Розоновъ. Я?! Да что вы, Степанъ Ивановичъ! За такую услугу? Да разрази меня Богъ! Чтобъ мнѣ не видать дѣтей моихъ! Чтобъ мнѣ не дождаться завтрашняго утра! Вѣдь вы меня облагодѣтельствуете! Я вамъ буду всѣмъ обязанъ! Клянусь вамъ! даю честное слово! готовъ присягнуть! Ну, хотите, завтра пріѣду къ вамъ и натощакъ поцалую образъ! Ну, будь я подлецъ! Будь я анаѳема-проклятъ! Тогда публично мнѣ плюньте въ глаза, разбейте рожу!
   Хорьковъ. Ну, смотрите!
   Розоновъ. Такъ рѣшено? Я вношу за васъ восемьсотъ рублей, а вы за то мнѣ направо, а Никонову налѣво?
   Хорьковъ. Да.
   Розоновъ. Честное слово?
   Хорьковъ. Честное слово!
   Розоновъ. Благодарю васъ! Вы мой благодѣтель! (Указывая на свое семейство). За нихъ благодарю васъ! Теперь они будутъ молиться за васъ! Какъ только поднесутъ кусокъ ко рту, я сейчасъ буду говорить: "дѣти! этотъ кусокъ даетъ вамъ Степанъ Иванычъ, мы ему обязаны своимъ существованіемъ!"
   Хорьковъ. Это ужъ слишкомъ! Вы исполните обѣщаніе-то!
   Розоновъ. Присягнуть готовъ! Завтра же внесу!

(Хорьковъ отходитъ отъ него. Розоновъ идетъ къ своей женѣ).

   Розоновъ (Александрѣ Герасимовнѣ). Дѣло намази! Клеится! У меня явилась чудная мысль! Я непремѣнно буду исправникомъ!
   Квартальный (изъ дверей). Его превосходительство, господинъ начальникъ губерніи!

(Всѣ разговоры замолкаютъ. Полиціймейстеръ и Серафима Ивановна бѣгутъ къ дверямъ, за ними спѣшитъ Довѣренное лицо. При всеобщемъ молчаніи, изъ передней ясно слышны голоса).

   

ВЪ ПЕРЕДНЕЙ.

   -- Полиціймейстеръ. Ваше превосходительство! Наконецъ-то мы дождались вашего превосходительства!
   -- Губернаторъ. Поздравляю тебя, братъ, поздравляю'. Серафима Ивановна, со днемъ вашего рожденія!
   -- Анна Ивановна (жена губернатора). Bonjour, ma chère! Поздравляю васъ! Ахъ, какъ сегодня холодно! je crains de me refroidir!
   Полиціймейстеръ (губернатору). Покорно васъ благодарю, ваше превосходительство! (Губернаторшѣ). Позвольте вашъ салопъ, ваше превосходительство!
   -- Анна Ивановна. Bien merci!
   -- Полиціймейстеръ. Квартальный, мой милый! Помоги же его превосходительству снять теплые сапоги, видишь, они безпокоятся! (Губернаторшѣ). Позвольте имѣть счастіе прислужить вашему превосходительству! Поставьте вашу ножку ко мнѣ на колѣно.
   Козинъ (въ залѣ). Какъ это трогательно! Господа, неужели мы не прослезимся! Слѣдовало-бы, чтобы музыка играла торжественный маршъ, когда бренные останки его превосходительства будутъ входить въ залъ.
   

ВЪ ПЕРЕДНЕЙ.

   -- Полиціймейстеръ. Вашъ платочекъ, ваше превосходительство!
   -- Анна Ивановна. Merci!
   -- Полиціймейстеръ. Пожалуйте, ваше превосходительство! А мы васъ ждали съ нетерпѣніемъ.
   -- Губернаторъ. Нельзя, любезнѣйшій, было! Ты знаешь, дѣла! Вѣдь у меня цѣлая губернія!
   -- Полиціймейстеръ. Знаю, ваше превосходительство! Но наше желаніе было имѣть счастіе скорѣе видѣть ваше превосходительство! Мы бы и танцовать не начали, если-бы ваше превосходительство не изволили приказать начинать. Безъ вашихъ превосходительствъ и танцы были-бы не въ танцы. Ей-богу! (Входятъ въ залу; Всѣ встаютъ и кланяются, дамы присѣдаютъ).
   Губернаторъ (киваетъ нѣкоторымъ головою къ отвѣтъ на ихъ низкіе поклоны, и вдругъ останавливается передъ судьею, не того уѣзда, въ которомъ Розоновъ). А у васъ прескверное дѣло! Я все знаю У меня такъ служить нельзя! Это грабежъ открытый, слыпіите-ли вы? Понимаете?
   Судья другаго уѣзда. Ваше превосходительство!
   Губернаторъ. Извольте молчать, когда я говорю! Что вы хотите оправдываться, а? Оправдываться въ то время, когда на васъ поступили такія жалобы! Ну, извольте оправдываться!
   Судья другаго уѣзда. Ваше превосходительство, я не знаю въ чемъ дѣло!
   Губернаторъ. Не знаете въ чемъ дѣло! Это-то и скверно! Вы дѣлъ не знаете и знать не хотите! Что вы сдѣлали по дѣлу съ Брюхановой, а? Что вы сдѣлали?
   Судья другаго уѣзда. Ваше превосходительство!
   Губернаторъ. Извольте молчать! Вы со мною грызетесь зубъ за зубъ, такъ что же вы съ просителями! Что вы сдѣлали съ несчастной женщиной? Она у меня сегодня рыдала, какъ сумасшедшая! Все взятки! взятки! взятки! Я покажу вамъ взятки! Отчего вы не исполнили ея прошенія, а? Отчего?
   Судья другаго уѣзда. Она неправа...
   Губернаторъ. Молчать! Какъ вы смѣете разсуждать! Я знаю, я вижу, что она права, а вы смѣете противорѣчить! Вы правы, что-ли? Вы правы? Я васъ спрашиваю, вы правы?
   Судья другаго уѣзда. Она....
   Губернаторъ. Молчать у меня! Я знаю все! Извольте безъ объясненій! Вы грабитель, взяточникъ! Я сказалъ, что не стерплю несправедливости, неисполненія своего долга! А что я сказалъ, то свято! У меня ужъ такой характеръ! У меня расправа коротка! Дѣло говоритъ само за себя! Въ думаете, что можно забраться къ чорту въ болото и дѣлаті что угодно, никто не узнаетъ? Нѣтъ-съ, я все вижу, все знаю! Я сказалъ, что не потерплю, раздавлю такихъ господъ! Извольте же у меня убираться къ чорту! Слышите, чтобъ духу вашего не было на службѣ!
   Судья другаго уѣзда. За что же....
   Губернаторъ (въ неистовствѣ). Вы еще разсуждать стали, за что; почему? Я такъ хочу, слышите,-- я такъ хочу! Я съ такими, какъ вы, служить не могу, не хочу! Въ отставку у меня извольте убираться, завтра же! сейчасъ! сію минуту! Я видѣть васъ не могу! Я не могу терпѣть такихъ людей! Павелъ Михайловичъ! мнѣ, право, непріятно встрѣчаться съ такими гусями, какъ этотъ баринъ! Я долженъ буду уѣхать, чтобъ не быть съ нимъ вмѣстѣ. Я съ такими людьми не могу быть подъ одною кровлею! Я съѣсть его готовъ! У меня ужъ такой характеръ!
   Полиціймейстеръ (судьѣ, вполголоса). Не раздражайте его превосходительства понапрасну. Со временемъ обойдется, а теперь, знаете, ихъ превосходительство раздражены! Я бы вамъ совѣтовалъ уѣхать!
   Судья другаго уѣзда. Извольте, я уѣду! мнѣ самому непріятно! Извините, что я обезпокоилъ его превосходительство! (Уходя). Господа! Брюханова продала триста десятинъ строеваго лѣсу купцу Столбину: пока совершалась купчая, она вырубила и вывезла всѣ деревья, оставила покупщику одни пни. Я рѣшилъ дѣло въ пользу Столбина, остальное вы слышали! (Уходитъ).
   Губернаторъ. Я вамъ дамъ! Экой закоснѣлый! грабитель, взяточникъ! крючкодѣй! (Идетъ далѣе).
   Розонова (забѣгая впередъ). Ваше превосходительство!
   Губернаторъ. А-а! мое почтенье! (Тихо ей). Merci sa собачку! Очарованіе! прелесть!
   Козинъ (Козелкову). Видите? Шепчутся!.. Ну что, я правду говорилъ?
   Козелковъ. Я знаю!
   Губернаторъ (Фуксу). А-а-а! Иванъ Иванычъ!
   Фуксъ. Мое почтеніе, ваше превосходительство! Какъ ваше здоровье?
   Губернаторъ. Благодарю, братецъ! Ну-ка, готовь карманы выворачивать, расплачиваться.
   Фуксъ. Сегодня другая жертва, ваше превосходительство, съ нами четвертый -- Куриковъ.
   Губернаторъ. А-а-а! съ нимъ пріятно играть. Только, знаете, онъ немножко мужиковатъ, все дегтемъ, знаете, и кабакомъ пахнетъ!
   Фуксъ. Да ужъ это непремѣнно!
   Губернаторъ. Породы не скроешь. Моя тетушка графиня Безголово-Кулькова говоритъ, что она но взгляду угадаетъ -- человѣкъ порядочной-ли крови? (Буркалову) Здравствуйте, Данило Ильичъ! Читали вы что дѣлается въ Италіи?
   Буркаловъ. Нѣтъ-съ, я, признаться сказать, до газетъ не охотникъ.
   Губернаторъ. У меня Филатовъ, спасибо ему, читаетъ, а потомъ разсказываетъ, что есть замѣчательнаго.
   Бурка ловъ. Вотъ я читалъ въ газетахъ, мнѣ показывалъ совѣтникъ, Сомягинъ, Владиміра получилъ на шею.
   Губернаторъ. Я-бъ ему далъ въ шею! Этакая дрянь, Фуксъ. А въ Италіи дѣла, кажется, серьезныя.
   Губернаторъ. Серьезныя! Что тамъ серьезнаго! Серьезныя отъ неумѣнія распорядиться. Послали-бы меня туда губернаторомъ! Я бы имъ показалъ волненія, да прогрессы и принципы! У меня-бы не шелохнулись!
   Буркаловъ. Кончится ничѣмъ.
   Губернаторъ. Разумѣется! Когда понадоѣдятъ, ну и захватятъ крикуновъ и коноводовъ: кого повѣсятъ, кого засадятъ, кого сошлютъ, остальныхъ посѣкутъ просто, и дѣло съ концемъ! И къ чему эта поблажка? все ожидаютъ, не опомнятся-ли? Гдѣ тутъ опомниться, когда разсуждать начали! То не такъ, другое не по-ихнему, то имъ тяжело, то неудобно, нашли тамъ зло, невыносимость своего положенія,-- и пошла писать! Начали обсуживать распоряженія властей, разсуждать! Ужъ это значитъ все идетъ на изворотъ! Ждать нечего! По-моему, надобно сейчасъ собрать жандармовъ, войска, бунтовщиковъ схватить и наказать. Ты разсуждаешь?-- значитъ бунтовщикъ, бери его! Мигомъ-бы поприсмирѣли. Перестали-бы разсуждать, а начали-бы слѣпо повиноваться. А то съ ними тамъ какъ съ барышнями. Вишь имъ безпокойно, трудно жить! Не такъ ими управляютъ, власти дѣла своего не знаютъ, точно властямъ только и заботы, что объ нихъ, чтобъ имъ было хорошо и спокойно жить, точно мы, начальствующіе, для нихъ поставлены, а не для надзора за ними. Слѣдовало-бы, чтобъ всякій зналъ, что если хочешь разсуждать -- разсуждай, но готовься на висѣлицу или на каторгу. Я вамъ скажу, тамъ губернаторы -- тьфу! бабы! И ничего не будетъ у нихъ путнаго!
   Фуксъ. Это дѣйствительно!
   Губернаторъ. И чего церемониться? Вы посмотрите, кто шумитъ, буйствуетъ?-- голь, дрянь! Безпокойные люди смотрятъ только, чтобъ произвести безпорядокъ, нарушить спокойствіе, низпровергнуть законы и благочиніе, да самимъ въ мутной водѣ половить рыбы. Вотъ этимъ вольникамъ не стоитъ давать пощады; слабость къ нимъ есть преступленіе, святотатство! Порядочный человѣкъ, занимающій мѣсто порядочное, идущій по хорошей дорогѣ, шумѣть не станетъ, а заботится о своей карьерѣ, какъ-бы дослужиться до степеней извѣстныхъ. Такой человѣкъ не станетъ разсуждать, драть горла и показывать глупой фанаберіи; что дѣлать,-- смолчитъ, снесетъ, поклонится, угодитъ, покоряется, какъ слѣдуетъ порядочному благонамѣренному человѣку. А вотъ эта голь, которой дѣться некуда, которая живетъ въ праздности,-- она и бурлитъ отъ-нечего-дѣлать. Посмотрите, кто шумитъ?-- дрянь, чинишка у него маленькій или вовсе нѣтъ, изъ службы за неповиновеніе и буйство выгнанъ,-- ну бьетъ шабберды да бурлитъ отъ-нечего-дѣлать!
   Фуксъ. Это точно! Человѣкъ, занимающій хорошее мѣсто, или поставленный хорошо въ обществѣ, не станетъ искать перемѣны, онъ самъ заинтересованъ въ общественномъ устройствѣ, а голь, дрянь -- другое дѣло!-- авось, говоритъ, лучше будетъ.
   Губернаторъ. Я бы ихъ не выгонялъ изъ службы за праздность и бурленіе, а училъ-бы дисциплинѣ и повиновенію! Ихъ въ солдаты отдавать! въ палки ставить!
   Довѣренное лицо. Совершенно справедливо, ваше превосходительство!
   Губернаторъ. Отправимтесь сражаться! Только господа, пожалуйста, вниманіе. Я люблю, чтобъ дѣло дѣлалось какъ слѣдуетъ, не спустя рукава!

(Уходитъ черезъ гостиную въ третью комнату, гдѣ поставленъ столъ для картъ).

   Карандышевъ. Господа, приглашайте дамъ! Кадриль!

(Музыка играетъ, пары устанавливаются).

   Карандышевъ (Серафимѣ Ивановнѣ). Вы сегодня восхитительны!
   Серафима Ивановна. Опять, несносный, противный человѣкъ!
   Карандышевъ, чѣмъ же я виноватъ, что я отъ васъ въ восторгѣ, что я счастливъ, когда могу прикоснуться къ ручкѣ вашей! Я завидую Павлу Михайлычу, но онъ не умѣетъ цѣнить своего счастія: онъ не постигаетъ его!
   Серафима Ивановна. Ахъ не говорите! Вы не знаете, какая у него жесткая натура! Онъ привыкъ возиться съ солдатами, съ купцами, съ разною сволочью! У него нѣтъ нѣжнаго чувства, нѣтъ сердца!
   Карандышевъ. И такимъ людямъ выпадаетъ такое счастіе! Судьба несправедлива!
   Серафима Ивановна. Мужчины всѣ такіе, бездушные! Имъ интересъ, дѣла, служба, заботы. Они не могутъ жить сердцемъ! Въ нихъ нѣтъ той потребности любви, какъ въ женщинѣ.
   Карандышевъ. Напротивъ, мужчина способенъ любить сильнѣе, пламеннѣе и неистовѣе: мужчина забываетъ все для любви.
   Серафима Ивановна. Да это и видно! Павелъ Михайлычъ первый примѣръ.
   Карандышевъ. Павелъ Михайлычъ -- исключеніе; это рыба! Но другіе....
   Серафима Ивановна. Другіе тоже! На словахъ всѣ пылки и готовы любить, а на самомъ дѣлѣ! Что-жъ дѣлать бѣдной женщинѣ?
   
   Любить?-- Но кто любовь оцѣнитъ?
   Кто сердцу сердцемъ дастъ отвѣтъ?
   Кто не разлюбитъ, не измѣнитъ
   Намъ въ продолженьи многихъ лѣтъ?
   
   Карандышевъ. Это говоритъ мужчина о женщинахъ! Повѣрьте, найдутся такіе, которые готовы на все за одинъ взглядъ, за одно ласковое слово!
   Серафима Ивановна. Вы сегодня расположены къ сердечнымъ изліяніямъ!
   Карандышевъ. Я говорю отъ сердца, потому что не могу не говорить,-- оно переполнено! Ваши глаза сегодня въ состояніи зажечь ледъ, не только что довести до невозможности давно пылающій пожаръ.
   Серафима Ивановна (полузакрывая глаза, томно и вполголоса). Перестаньте!
   Карандышевъ. Вы очаровательны, восхитительны! Васъ нельзя видѣть, чтобъ не боготворить, не приходить въ восторгъ, не терять разсудка!
   Серафима Ивановна. Полноте, замолчите! Что вы со мной дѣлаете!
   Карандышевъ (въ восторгѣ). Я говорю о томъ, что давно у меня на сердцѣ! Вы давно угадали, видите, знаете что я безъ ума отъ васъ; что я тогда только счастливъ, когда вижу, говорю съ вами, прикасаюсь къ вашей ручкѣ! Этотъ день для меня верхъ блаженства! Я живу этими мгновеніями и для этихъ мгновеній.
   Серафима Ивановна. Замолчите, ради Бога!
   Карандышевъ. Моя любовь перешла границы, перешла мѣру. Я именно люблю васъ знойно, неистово! Вы вѣдь это знаете?
   Серафима Ивановна (опустивъ глаза, шопотомъ). Знаю!
   Карандышевъ. И вы могли говорить, зная мою любовь, что мужчины холодныя созданія? Я все готовъ принести вамъ въ жертву! Отъ моей любви растаялъ-бы ледъ. А вы? вы чѣмъ за нее заплатили? Скажите, вы женщина, ну способны-ли вы оцѣнитъ эту любовь, предаться вполнѣ страсти, забывши все на свѣтѣ? Скажите, чего мнѣ ждать? Отъ васъ зависитъ моя жизнь или смерть! Чего-жъ мнѣ ждать?

(Серафима Ивановна молчитъ и смотритъ въ землю).

   Карандышевъ. Вы молчите? Ради Бога, не мучьте!.. сжальтесь! Одно слово, чего мнѣ ждать? Могу-ль я надѣяться?
   Серафима Ивановна (шопотомъ). Зачѣмъ вы меня спрашиваете?
   Карандышевъ Говорите! Умоляю васъ, говорите!
   Серафима Ивановна (также). Довольно, перестаньте... я не могу...
   Карандышевъ. Договаривайте!Вы говорите, что женщины способны на страстную любовь, на самопожертвованіе и останавливаетесь въ такую минуту передъ пустымъ предразсудкомъ! Передъ ложнымъ стыдомъ! Передъ дѣтской, робкой застѣнчивостью! Когда отъ одного слова, отъ одного движенія губъ зависитъ цѣлая будущность счастія! Рай восторговъ! Скажите же?
   Серафима Ивановна, что же мнѣ вамъ сказать?
   Карандышевъ: Неужели на всѣ мои слова, на всѣ мои чувства вы не найдете ни одного звука въ отвѣтъ! Ни одного движенія губъ! Вы не находите что сказать?
   Серафима Ивановна, что вы хотите?
   Карандышевъ. Слышать свой приговоръ! Любите-ли вы меня? Можете-ли вы любить?

(Серафима Ивановна взглядываетъ на него и опять опускаетъ глаза въ землю).

   Карандышевъ. Вы меня сводите съ ума! Ради Бога, ради моей безумной любви хотя одно слово.
   Серафима Ивановна (съ улыбкой смотритъ ему въ глаза). Вы хотите знать, могу-ли я любить?
   
   Любить?-- Но кого же? на время не стоитъ труда,
   А вѣчно любить невозможно!
   
   Вамъ начинать третью фигуру!
   Карандышевъ. И вы можете шутить! Играть такъ высокимъ, святымъ чувствомъ! (Танцуютъ).
   Карандышевъ (по окончаніи фигуры, усаживаясь возлѣ Серафимы Ивановны). Вы шутите, а говорили о страстной любви!...
   Серафима Ивановна (зѣвая). Говорите что-нибудь другое! Это скучно!
   Карандышевъ. Ужасная женщина! Вамъ ни по чемъ мои страданья, моя люб...
   Серафима Ивановна. Александръ Петровичъ! не знаете-ли, гдѣ достать болонку?
   Карандышевъ. Это изъ рукъ вонъ! Не знаю-съ!
   Серафима Ивановна. Вы сердитесь? Всему же долженъ быть конецъ! Вы подекламировали, и довольно! Вы спрашиваете, могу-ли я любить? Должно быть могу, потому что очень люблю -- моего мужа!
   Карандышевъ. Вотъ всѣ вы такія женщины!
   Серафима Ивановна. Ха, ха, ха! Если-бы кто-нибудь могъ слышать нашъ разговоръ -- пресмѣшно! Скажите еще что-нибудь, только о другомъ и новенькое! вы такъ хорошо говорите!

Розонова и Вилькельманъ, докторъ изъ нѣмцевъ. Онъ довольно полонъ, красенъ лицомъ, глаза его сѣро-оловянные, носъ довольно длинный съ горбомъ, совершенно нѣмецкій, волосы бѣлые какъ ленъ. Одѣтъ онъ всегда со щепетильностью. Онъ имѣетъ большую (практику, и говорятъ что успѣлъ составить себѣ порядочное состояніе. Съ чисто нѣмецкою скользкостью, онъ умѣетъ влѣзть въ душу человѣка, проскальзывать на лучшія мѣста и получать высшія назначенія.

   Розонова. Мое почтеніе, почтеннѣйшій Карлъ Карловичъ! Что это васъ давно не видать?
   Вилькельманъ. Мое почтеніе! Какъ ваша сторофье?
   Розонова. Благодарю васъ! Вы какъ поживаете?
   Вилькельманъ. Нишего. Слафа Богу!
   Розонова. Вы насъ совсѣмъ забыли!
   Вилькельманъ. Это фремя польныхъ ошень многа. Немножка нѣтъ фремя!
   Розонова. А знаете-ли, мой мужъ опять остается исправникомъ!
   Вилькельманъ. Я эйто не сналъ. Пострафляю фасъ!
   Розонова. Какъ же! остается! Это, знаете, не для насъ счастіе, а для дѣтей нашихъ. Теперь мы въ состояніи дать за ними порядочное приданое. За каждой даемъ по полтораста душъ и по пятнадцати тысячъ серебромъ.
   Вилькельманъ. О! это карошо!
   Розонова. Какже, помилуйте! Теперь-бы нашелся человѣкъ хорошій, солидный, а смотрѣть на состояніе мы не будемъ! У нихъ свое есть, все свое! Полный домъ дадимъ, какъ чаша. У нихъ ужъ есть много жениховъ, надобно только выбрать.
   Вилькельманъ. И у мамзель Катеринъ есть немножко?
   Розонова. Какъ же! есть и у Катеньки, только они, знаете, ей не очень нравятся. Приходите къ намъ, Карлъ Карловичъ!
   Вилькельманъ. Сафтра пришелъ я немножко за дѣломъ.
   Розонова. За какимъ?
   Вилькельманъ. Будете видѣть.

Киндѣевъ и Липочка (танцуютъ).

   Липочка. Вы здѣсь давно?
   Киндѣевъ. Гдѣ это-съ? Въ городѣ?
   Липочка. Да.
   Киндѣевъ. Нѣтъ, недавно.
   Липочка. Вы въ отпуску?
   Киндѣевъ. Мы здѣсь по обязанностямъ службы. Знаете, велѣно было назначить надежнѣйшихъ, исправнѣйшихъ и достойнѣйшихъ офицеровъ. Насъ и назначили!
   Липочка. Это дѣлаетъ вамъ честь! У васъ тутъ много знакомыхъ?
   Киндѣевъ. Гдѣ? Здѣсь въ залѣ?
   Липочка. Да, здѣсь, и вообще въ городѣ.
   Киндѣевъ. Нѣтъ еще-съ. Знаете, некогда еще было знакомиться. А вы не постоянныя жительницы здѣшнія?
   Липочка. Нѣтъ, мы живемъ въ уѣздномъ городѣ, а лѣтомъ въ деревнѣ.
   Киндѣевъ. Весело проводите время?
   Липочка. Да. Въ особенности лѣтомъ. Поѣдемъ въ деревню, тамъ идутъ постройки, папа и мнѣ и сестрѣ по новой усадьбѣ строитъ! А тамъ, знаете, гулянья, лѣса, собираешь грибы, ягоды, купаешься, ловишь бабочекъ,-- просто прелесть!
   Киндѣевъ. Въ деревнѣ зимой рай! То-есть, я хотѣлъ оказать, лѣтомъ рай. Такъ у васъ своя есть усадьба?
   Липочка. Да, прехорошенькая! Вокругъ садикъ, прелесть просто!
   Киндѣевъ. Очень пріятно.
   Липочка. А зимою живемъ въ городѣ. У насъ много бываетъ, да знаете, все какіе-то! Главное, у насъ мало военныхъ.
   Киндѣевъ. А вамъ нравятся военные?
   Липочка. Они, знаете, какъ-то развязнѣе, любезнѣе! Какъ-же можно сравнить -- офицеръ или приказный!
   Киндѣевъ. Очень пріятно слышать! Я горжусь, что принадлежу къ числу тѣхъ, которые вообще заслужили ваше расположеніе.
   Липочка. Есть чѣмъ гордиться! Что вамъ до моего расположенія?
   Киндѣевъ (со вздохомъ). Очень много-съ. Я за него готовъ-бы былъ отдать все на свѣтѣ.
   Липочка. Подите вы! Насмѣшники!
   Киндѣевъ. За что-жъ вы меня такъ считаете?
   Липочка. Да извѣстно, всѣ мужчины насмѣшники!
   Киндѣевъ. Напротивъ, я говорю всегда отъ чистаго сердца.
   Липочка. Только не теперь.
   Киндѣевъ. Отчего-же?
   Липочка. Такъ.
   Киндѣевъ. Я постараюсь познакомиться съ вашими родителями.
   Липочка. Сдѣлайте одолженіе! Имъ будетъ очень пріятно!
   Киндѣевъ. Тогда вы увидите, что я составляю исключеніе. Когда мы познакомимся покороче, я вамъ докажу на дѣлѣ, что я всегда говорю отъ чистаго сердца.
   Липочка. Посмотримъ.
   Киндѣевъ. Впрочемъ, что вамъ замѣчать! Я слишкомъ ничтоженъ, чтобъ обратить на себя вниманіе.
   Липочка. Отчего-же?
   Киндѣевъ, человѣкъ я не богатый, наружность не замѣчательная; правда, что у меня слава Богу, есть голова, я стою на хорошей дорогѣ, меня въ полку считаютъ лучшимъ офицеромъ, ей богу!
   Липочка. Ну, вотъ видите. Это важнѣе всего.
   Киндѣевъ. Наружнаго-то мало-съ! Пока меня раскусятъ, что я за птица!
   Липочка. Скажите, вы ротный командиръ?
   Киндѣевъ. Да-съ! Впрочемъ, я скоро надѣюсь быть батальоннымъ, а потомъ и полковымъ.
   Липочка. А потомъ можно быть и генераломъ?
   Киндѣевъ. Непремѣнно-съ, если Богъ продлитъ вѣку!
   Липочка. Генераломъ быть хорошо, только, знаете, долго служить въ военной службѣ опасно.
   Киндѣевъ. Отчего-же?
   Липочка. Хорошо теперь миръ, а вдругъ опять война!
   Киндѣевъ. Такъ что же?
   Липочка. На войнѣ страшно! Чего добраго, еще убьютъ.
   Киндѣевъ, что-жъ?-- ничего! Самъ не будешь чувствовать!-- а плакать некому!
   Липочка. У васъ нѣтъ родныхъ?
   Киндѣевъ. Нѣтъ-съ, я одинъ-одинешенекъ! Тяжко, знаете, одному жить въ мірѣ, когда некого любить и самого тебя любить некому. Мнѣ кажется, если-бы нашлось такое существо, я бы привязался къ нему всѣми силами души, я бы боготворилъ его, былъ-бы рабомъ! Я, знаете, люблю иногда мечтать: какъ-бы хорошо было, если-бы я женился, у меня, знаете, есть тысченокъ десятокъ, я бы купилъ имѣньице и окружилъ жену свою всѣми попеченіями. Жили-бы мы мирно, счастливо, какъ въ раю!
   Липочка. Отчего же вы не женитесь?
   Киндѣевъ. Помилуйте! Кто же пойдетъ за меня?
   Липочка. Мнѣ кажется, всякая съ удовольствіемъ!
   Киндѣевъ. Теперь вы смѣетесь.
   Липочка. Совсѣмъ нѣтъ, я говорю отъ чистаго сердца.
   Киндѣевъ. Увидимъ-съ!
   Липочка. Когда познакомитесь получше, увидите, что я говорю отъ чистаго сердца.

(Кадриль кончается. Киндѣевъ подводитъ Липочку къ Р озоновой, разшаркивается и сажаетъ на сгулъ).

   Киндѣевъ (раскланивается передъ Розоновой и вытягивается, какъ солдатъ на часахъ передъ проходящимъ офицеромъ), честь имѣю рекомендоваться! Капитанъ Максимъ Трифоновъ Киндѣевъ. Сюда для важныхъ порученій по службѣ командированъ.
   Розонова. Очень пріятно познакомиться! Очень рада, почтеннѣйшій Максимъ, какъ васъ, извините, забыла!
   Киндѣевъ. Трифоновъ.
   Розонова. Очень рада, почтеннѣйшій Максимъ Трифоновичъ! Мы тоже здѣсь люди заѣзжіе; пока здѣсь, заходите къ намъ безъ церемоніи, по-просту, очень будетъ пріятно. И я, и дочери мои, и мужъ, мы всѣ, знаете, любимъ военныхъ!

(Киндѣевъ садится возлѣ Липочки, и пускается въ любезности. Козинъ и Дурноумовъ останавливаются вблизи отъ Розоновыхъ и говорятъ такъ, что тѣ могутъ все слышать, черезъ нѣсколько времени къ нимъ подходитъ довольно много съ шопотомъ: Козинъ серенаду даетъ Розоновымъ! Кружокъ составляется довольно большой).

   Козинъ. Смотрите-ка! Сашута поймала новую птицу!
   Дурноумовъ. Льва.
   Козинъ. Бекаса! Приманку, кажется, сыплютъ хорошую, а все не ловится добыча.
   Дурноумовъ. Не везетъ имъ!
   Козинъ (подвигается еще ближе). Спѣть вамъ мой любимый романсъ, серенаду?
   Дурноумовъ. Спойте.
   Козинъ. Слушайте! (Поетъ).
   
   Жилъ да былъ пѣтухъ индѣйскій --
   Цаплѣ руку предложилъ,
   При дворѣ взялъ чинъ лакейскій
   И въ супружество вступилъ!
   Онъ просилъ дѣтей, какъ дара,
   Вопль услышанъ его словъ --
   Родилася цаплей пара,
   Не родилось пѣтуховъ.
   Цапли выросли; скучая
   Отъ младенческихъ годовъ.
   Длинны, очень длинны стали (указываетъ на Липочку),
   И глядятъ на куликовъ.
   
   Розонова. Почтеннѣйшій Дмитрій Павловичъ!Дмитрій Павловичъ!
   Козинъ (продолжаетъ, будто не слыша ее).
   
   Кулички же къ нимъ летали
   Изъ сосѣднихъ, дальнихъ мѣстъ.
   Но лишь кормъ одинъ клевали.
   Не глядѣли на невѣстъ!
   Цапли сохли! Цапли вяли!
   Наконецъ, скажу вздохнувъ,
   На болотѣ попропали,
   Носикъ въ перья завернувъ.

(Всѣ хохочутъ, смотря на Розоновыхъ. Музыка играетъ польку, пары носятся, всѣ танцуютъ -- только идетъ громъ трескъ).

   Полиціймейстеръ(нѣкоторымъ кавалерамъ).Господа! Берите дамъ, вотъ сидятъ! Указываетъ на пожилыхъ дамъ и дѣвицъ, сидѣвшихъ цѣлый вечеръ).
   Кварталъный (торопливо подбѣгая къполиційместеру). Иванъ Сергѣевичъ Журавлевъ пріѣхали!
   Полиціймейстеръ. Скажите женѣ моей!

(Бѣжитъ къ дверямъ и встрѣчается съ Журавлевымъ.)

   Журавлевъ. Мое почтеніе, Павелъ Михайловичъ!
   Полиціймейстеръ. Иванъ Сергѣевичъ! Наконецъ-те вы насъ вспомнили!
   Журавлевъ (Серафимѣ Ивановнѣ). Мое почтеніе! Поздравляю васъ со днемъ вашего рожденія.
   Серафима Ивановна. Благодарю васъ! А мы ужъ думали, что вы забыли насъ: не будете!
   Журавлевъ. Я собирался къ вамъ давно, но меня задержало важное извѣстіе изъ Петербурга! (обращаясь къ окружающимъ) Господа! Это касается всѣхъ!

(Всѣ окружаютъ его).

   Журавлевъ. Я сейчасъ получилъ письмо изъ Петербурга, что крѣпостнымъ людямъ будетъ непремѣнно дана свобода!

ГОЛОСА.

   -- Можетъ-ли быть?
   -- Это ужасно!
   -- Вотъ-те и разъ!
   -- Какъ же это?
   Журавлевъ. Имъ будетъ дана личная свобода и сверхъ того ихъ надѣіятъ землею.

ГОЛОСА.

   -- Это разореніе!
   -- Это невѣроятно!
   -- За что же это!
   -- Чѣмъ же намъ жить?
   -- Кто же намъ будетъ работать?
   Журавлевъ. Для опредѣленія Положеній по этому предмету, будутъ составлены особые комитеты, по выбору отъ дворянства, въ каждой губерніи. Скоро объ этомъ будетъ объявлено оффиціально. Господа! Намъ надобно подумать объ этомъ! Это дѣло касается насъ всѣхъ! Надобно, чтобы каждый составилъ свое мнѣніе, представилъ свой проектъ.

ГОЛОСА.

   -- Какъ ни составляй мнѣнія, а все это разореніе!
   -- Наше мнѣніе оставить все по-старому, какъ было!
   Журавлевъ. Это невозможно! Во-первыхъ, это желаніе и воля Государя Императора, которая для каждаго изъ насъ, какъ для русскаго дворянина, всегда священна! Во-вторыхъ -- пора же и намъ идти въ уровень съ вѣкомъ, съ Европой.

ГОЛОСА.

   -- Богъ съ ней Европа!
   -- Мы все обезьянничаемъ!
   -- У насъ должно быть все русское, свои нравы, свои обычаи!
   -- Зачѣмъ намъ гнаться за Европой? Тамъ условія жизни другія!
   -- У насъ нѣтъ патріотизма!
   -- Мы обнѣмечились!
   -- Мы все перенимаемъ съ Запада, точно сами жить не можемъ!
   -- Вѣдь жили же прежде безъ Европы!
   Журавлевъ. Господа! Тутъ ужъ ничего сдѣлать нельзя*
   Голоса. Написать просьбу на Высочайшее имя отъ всего дворянства!
   Журавлевъ. Нельзя же намъ явиться варварами! Надобно идти съ вѣкомъ. Мы это должны дѣлать во имя справедливости, гуманности и прогресса! Но обязаны, по чувству самосохраненія, придумать средства, чтобы не потерять при этомъ, при этой реформѣ, много,-- а даже, если можно, извлечь пользу. Это будетъ тоже заслуга съ нашей стороны Истинно образованный человѣкъ изъ всего долженъ извлекать пользу, или по-крайней-мѣрѣ, стараться уменьшить вредъ необходимыхъ вредныхъ вліяній. Слѣдственно, вотъ надъ чѣмъ мы должны работать. Во имя гуманности, мы должны освободить крѣпостныхъ...

ГОЛОСА.

   -- Да! Чего намъ будетъ стоить эта гуманность!
   -- Сколько мы потеряемъ!
   -- Вѣдь это разоренье!
   -- Хорошо жертвовать гуманности, когда есть изъ чего!
   Журавлевъ. Я теряю отъ этого болѣе всѣхъ. У меня все фабрики! На нихъ работаетъ двадцать тысячъ человѣкъ безплатно. Когда же крѣпостные отойдутъ на волю, я долженъ буду нанимать!-- Разница огромная! Но я готовъ все принести въ жертву августѣйшей волѣ Монарха и идеѣ гуманности, прогресса, справедливости и цивилизаціи. Съ другой стороны, я долженъ въ то же время думать и о себѣ, о своихъ дѣтяхъ! О всемъ нисходящемъ поколѣніи! За себя я готовъ отказаться отъ всего, но на мнѣ лежитъ обязанность пещись о своемъ потомствѣ; я опекунъ его, повѣренный, и обязанъ заботиться о его пользѣ, если я только честный человѣкъ и истинный отецъ семейства! Я не смѣю жертвовать интересами моего потомства. Эти интересы мнѣ:іе принадлежатъ, они чужіе! Вотъ два вопроса, двѣ противоположныя стихіи, два различныхъ требованія, два долга, "въ обязанности, которые мы должны опредѣлить, разсмотрѣть и согласить. Значитъ, вопросъ по моему приводится къ тому, чѣмъ я могу пожертвовать какъ гражданинъ, не нарушая своихъ обязанностей къ своему потомству и его интересамъ, какъ отецъ семейства, какъ корень будущихъ поколѣній, которыхъ жизнь я долженъ обезпечить.

ГОЛОСА.

   -- Ну, это трудно согласить!
   -- Особенно, когда и самъ плохо обезпеченъ!
   -- Просто хоть волкомъ вой!
   -- Объ этомъ надобно подумать!
   -- Вы, Иванъ Сергѣевичъ, лучше знаете! Какъ вы, такъ и мы!
   -- Какъ вы посовѣтуете, такъ мы и сдѣлаемъ.

(Составляются отдѣльныя группы. Говоръ сливается въ общій гулъ).

   Господинъ съ сапомъ. Ну что, я правду говорилъ?
   Медидовъ. Я давно это предвидѣлъ и во всѣхъ рѣшеніяхъ суда по этимъ вопросамъ соображался съ этими предположеніями.
   Господинъ съ сапомъ. Вы же сегодня оспаривали!
   Медидовъ. Когда? когда? Что вы! Я всегда говорилъ, что это будетъ. Всѣ спорили со мной!
   Господинъ съ саномъ. Да ужъ полноте, ничего вы не предвидѣли.
   Медидовъ. Нѣтъ, предвидѣлъ. Разсмотрите всѣ мои рѣшенія!
   Господинъ съ сапомъ. Подите вы съ вашими рѣшеніями! Теперь надобно подумать, что съ нами будетъ!
   Розоновъ (Журавлеву, тихо). Иванъ Сергѣичъ!
   Журавлевъ (небрежно). А! здравствуйте!
   Розоновъ (еще тише). Иванъ Сергѣичъ, знаете, что я придумалъ: вамъ надобны рабочіе; если я буду исправникомъ, я берусь доставить вамъ много рукъ.
   Журавлевъ. Какимъ образомъ?
   Розоновъ. Ужъ это мое дѣло! Не безпокойтесь, ужъ будутъ рабочіе.
   Журавлевъ. Вы скажите, откуда?
   Розоновъ. Очень просто! Развѣ мало бѣглыхъ? Собирать ихъ.
   Журавлевъ. Гмъ!... Это отчасти хорошо, да дѣло-то скверное!
   Розоновъ. Ужъ я все беру на себя. Вы ничего знать не будете. Вы знаете, какъ я готовъ служить вамъ.
   Журавлевъ. Мы объ этомъ поговоримъ съ вами!
   Розоновъ. Только вы ужъ не оставьте своею милостью, поддержите меня.
   Журавлевъ. Хорошо!
   Розоновъ. И хоть я бы отказался на отрѣзъ, не измѣняйте вашего рѣшенія пусть все-таки мнѣ кладутъ направо, а моимъ противникамъ налѣво.
   Журавлевъ. Хорошо, хорошо!
   Козинъ (Козелкову). Почтеннѣйшій Николай Иванычъ, вотъ случай вамъ отличиться! Смотрите-же не ударьте въ грязь лицомъ.
   Козелковъ. Какъ.
   Козинъ. Вѣдь вы знаете, что васъ хотятъ избрать въ предводители?
   Козелковъ. Знаю.
   Козинъ. Ну такъ вы должны же показать себя!
   Козелковъ. Какъ же я покажу себя? Ги, ги, ги! Развѣ меня не видали?
   Козинъ. Васъ видятъ и знаютъ, но вы должны показать себя достойнымъ этого званія! Напишите-ка проектъ и мнѣніе ваше объ освобожденіи крестьянъ, да и прочтите дворянству.
   Козелковъ. Въ самомъ дѣлѣ! Что же мнѣ написать?
   Козинъ. Ну, какого вы мнѣнія объ этомъ предметѣ?
   Козелковъ. Я думаю, что освобождать не нужно.
   Козинъ. Сохрани васъ Богъ писать это! Вы напишите, что необходимо освободить крестьянъ и изложите ваше мнѣніе, какъ и на какихъ основаніяхъ, вы думаете, можно освободить ихъ.
   Козелковъ. А я почемъ знаю!
   Козинъ. Эхъ вы! Прислушайтесь, что будетъ говорить большинство, сдѣлайте экстрактъ и выведите свое заключеніе.
   Козелковъ. Гдѣ же мнѣ прислушаться?
   Козинъ. Какъ гдѣ? Ну хоть завтра на выборахъ.
   Козелковъ. А когда же прочесть?
   Козинъ. Ну ужъ это ваше дѣло выбрать время.
   Козелковъ. Я послѣ выборовъ, послѣ собранія дѣлаю обѣдъ; на обѣдѣ можно?
   Козинъ, чего же лучше?-- Да у васъ просто ума палата!
   Козелковъ. А это вы въ самомъ дѣлѣ хорошо придумали.
   Козинъ. Еще бы! Вѣдь вы первые голосъ подадите. Поведете дворянъ за собою въ этомъ вопросѣ, именно уже будете предводитель!
   Полиціймейстеръ. Ну, господа, завтра потолкуете объ дѣлахъ, а сегодня всѣ заботы прочь, танцовать веселиться! Иванъ Сергѣевичъ! Пожалуйте въ гостиную!

(Музыка играетъ, танцы продолжаются).

   

ДЕНЬ ТРЕТІЙ.

СЦЕНА I.

ВЫБОРЫ.

Зала дворянскаго собранія, та же что въ первой сценѣ втораго дня. Утро. Помѣщики съѣзжаются въ мундирахъ и со шпагами. Переученый и Никоновъ сидятъ всторонѣ.

   Никоновъ. Я согласенъ съ вами: въ насъ много ложнаго, въ нашей жизни много заблужденій, зла, недостатковъ, много дурнаго, все это надобно искоренить, уничтожить. Но мнѣ кажется и вы неправы! Вы разрушаете самыя основанія нашей жизни, нашихъ убѣжденій, вы отрицаете все! Согласитесь, это невозможно, это тяжело! невыносимо! Гдѣ же примиреніе, цѣль, куда намъ стремиться? Этого у васъ нѣтъ!
   Переученый. Примиреніе!...
   Никоновъ (перебивая его). Виноватъ, я перебью васъ! Позвольте докончить, уяснить мою мысль сравненіемъ, сдѣлать ее болѣе осязательной. Вы, примѣрно, пріѣхали въ деревню и нашли домъ, подъ кровомъ котораго родились и умерли ваши отецъ и дѣдъ, старымъ, развалившимся, сырымъ, вреднымъ для здоровья.-- словомъ, со всѣми недостатками. Вы удивляетесь даже, какъ можно было жить въ этой развалинѣ. Но вы сознали, увидѣли всѣ недостатки потому, что пріѣхали со стороны, свѣжій человѣкъ! Вы не дряхлѣли вмѣстѣ съ домомъ день за днемъ постепенно, незамѣтно, какъ прежніе владѣльцы. Каждая новая щель въ домѣ рождалась съ новою сѣдиною въ головѣ, съ новою морщиною на лицѣ хозяина. Ну-съ, замѣтивши недостатки, вдругъ начинаете ломать домъ, разрушать все. Вотъ тутъ-то ваша и ошибка, господа! Надобно, кажется, сперва составить планъ будущаго крѣпкаго и красиваго зданія и уже съ опредѣленною цѣлью начать осторожную, постепенную разборку, зная что создается изъ этого матеріала, а не ломать всего безъ опредѣленной цѣли, безъ плана, чтобъ не остаться безъ всего подъ открытымъ небомъ. Гдѣ же вашъ планъ? ваша новая жизнь?-- Вы видите, что примиреніе необходимо.
   Переученый. Вы кончили? Въ вашихъ словахъ, въ вашемъ сравненіи, въ основѣ вашихъ убѣжденій лежитъ ошибка!
   Никоновъ. Какая?
   Переученый. Во-первыхъ: живой процессъ общественной жизни, убѣжденій, мысли, трудно, да и нельзя въ точности сравнивать съ мертвой массой строенія, какъ живой, дѣйствующей силы съ бездушнымъ тѣломъ. Гдѣ человѣку -- этому пигмею, взяться за великое строеніе жизни будущихъ поколѣній! Развѣ въ моментъ короткій, почти неуловимый, который мы называемъ жизнью поколѣнія, можно начать и кончить это зданіе,-- когда какое-нибудь замѣчательное каменное зданіе, хоть, напр., соборъ Петра въ Римѣ, создается вѣками. А вы такъ самонадѣянны, что думаете въ моментъ сдѣлать то, что можетъ сдѣлать вѣчность, дѣлаете карточные домики и говорите: вотъ наша вѣчная постройка. Каждому поколѣнію на долю выпадаетъ своя работа въ великомъ дѣлѣ жизни человѣчества. Нашей жизни, я вамъ говорю, не хватитъ на то, чтобы разрушить и создать! Не хватитъ даже и на то, чтобы разрушить вполнѣ. Я облеку свою мысль тоже въ образы.-- Жизнь человѣчества -- это поле и жатва. Наше поколѣніе теперь пахари, мы должны приготовить, вспахать поле, поднять землю и уничтожить сорныя, вредныя и безполезныя травы, уничтожить ихъ совершенно. Пусть даже слѣдующее поколѣніе продолжаетъ нашу работу, это дѣло трудное, великое! Дальнѣйшимъ поколѣніямъ предстоитъ сѣять, взростить и собрать жатву. Вы говорите, что мы все разрушаемъ и, наконецъ, останемся безо всего, подъ открытымъ небомъ; но развѣ земледѣлецъ, въ извѣстный періодъ времени, не долженъ оставаться съ пустыми, вспаханными полями, на которыхъ нѣтъ и слѣда растительности? Вѣдь мы не человѣчество, мы только одно поколѣніе, одна страница огромной книги, одна песчинка во вселенной, одно мгновеніе въ вѣкахъ, человѣчество не останется вѣчно съ этимъ! Человѣчество -- это земледѣлецъ; оно посѣетъ, оно взроститъ и соберетъ жатву, только не нашими руками! Вы боитесь отстать отъ старыхъ вѣрованій и предразсудковъ, потому что не нажили новыхъ. Вамъ скучно, вамъ страшно безъ нихъ, васъ пугаетъ рѣшительный шагъ, вы привыкли къ этимъ кандаламъ. Вы чувствуете себя затерянными на чистомъ воздухѣ, потому что привыкли къ испорченному воздуху; предразсудки и невѣжество не пропускали къ вамъ свѣта, и свѣтъ рѣжетъ вамъ глаза. Вы готовы кое-что оставить старое, что сами же признаете въ душѣ ложнымъ, готовы обмануть себя и принять это за истинное! Къ чему эта робость? Лучше все несчастіе знанія, ослѣпляющій яркій свѣтъ, нежели самообольщеніе, ложь, обманъ и мракъ!... Я не хочу блуждать въ потьмахъ! Я хочу свѣта, свѣта! Пусть онъ озаритъ тьму вокругъ меня,-- лохмотья, грязь, я все гордо сброшу! Я смѣло отрѣшусь отъ всего. Мы привыкли къ застою, въ немъ спокойнѣе! Залѣзли въ тину по уши и сидимъ въ ней. Если проходящій замѣтитъ намъ это, будетъ насъ уговаривать выбраться изъ за плѣсневѣлаго болота, мы скажемъ: безпокойный человѣкъ! Соглашать отжившія, старыя убѣжденія съ новыми, искать примиренія, сліянія -- ошибка! Это значитъ вводить въ новое строеніе половину старыхъ, сгнившихъ бревенъ, обратившихся въ совершенный прахъ; сшивать одежду изъ лохмотьевъ и новаго. Надобно сдѣлать рѣшительный шагъ, сбросить совсѣмъ старыя лохмотья и надѣть новое платье. Зачѣмъ же намъ примиреніе? Вѣрьте, въ этомъ и состоитъ жизнь человѣчества, въ этомъ условіе усовершенствованія, движенія впередъ: поколѣнія создаютъ, трудятся; является слѣдующее поколѣніе съ болѣзненной, горькой улыбкой смотритъ на это обветшавшее уже зданіе и изъ измученной груди его вырывается вопль отрицанія. Нашъ періодъ -- періодъ отрицанія. Изъ этой борьбы только и можетъ родиться истина! Какъ устроится наша будущая жизнь? къ чему мы придемъ?-- не знаю, это зависитъ отъ многаго! Но знаю, что отрицая теперь старое, я принимаю живое и дѣльное участіе въ жизни человѣчества, что мы совершенствуемся, идемъ впередъ. Въ этомъ все возможное примиреніе въ границахъ благоразумія.
   Козинъ (подходитъ къ нимъ). Мое почтеніе, господа! (Подаетъ имъ руку).
   Переученый. Здравствуйте, Дмитрій Павловичъ! Никоновъ. Ну что новенькаго?
   Козинъ. Вчера былъ балъ у полиціймейстера.
   Никоновъ. Ну что-жъ?
   Козинъ. Сначала все шло чинно, ну, а подъ конецъ подгадилось. Долотовъ поссорился очень крупно съ Иваномъ Петровичемъ.
   Никоновъ. За что?
   Козинъ. Право не знаю! Потомъ Марья Петровна Долотова съ Розонихой расплевались и наконецъ схватились въ рукопашную!
   Никоновъ. Кто же одолѣлъ?
   Козинъ. Жаль, что скоро розняли, такъ что побѣдитель неизвѣстенъ! Но судя по трофеямъ, Розонова побѣдила. Долотова сбила съ нея чепчикъ и нѣсколько подрумянила подъ лѣвымъ глазомъ, а Розонова сорвала съ Марьи Петровны чепчикъ и при этомъ вырвала клокъ волосъ, оцарапала носъ и порядочно нагрѣла щеки! Я теперь Александру Герасимовну называю индѣйской Бобелиной. Она оскальпировала свою противницу, я ей вчера совѣтывалъ, по индѣйскому обычаю, заткнуть эти волосы за поясъ и носить, какъ трофеи. Разсердилась страшно!
   Никоновъ. Прекрасно! Ай да барыни!
   Козинъ. Потомъ Роговъ подвыпилъ и началъ приставать къ дамамъ, шумѣть, врать, приплясывать, такъ что его увели въ другую комнату и тамъ уже его споили до положенія ризъ, такъ что онъ ужъ не могъ двигаться. Губернаторъ страшно разсердился на своихъ партнеровъ за то, что проигралъ имъ. Въ особенности досталось откупщику. Только одинъ Фуксъ какъ-то уцѣлѣлъ, а выигралъ больше всѣхъ.
   Никоновъ. Лисица -- этотъ Фуксъ,-- вотъ ужъ по шерсти-то и кличка!
   Козинъ. Ему быть министромъ финансовъ! Вѣдь онъ живетъ хорошо, а доходовъ никакихъ. Да; я вамъ не сказалъ самаго главнаго! Вчера Журавлевъ объявилъ на балу, что онъ получилъ письмо изъ Петербурга отъ знакомыхъ: крестьянъ освободятъ отъ крѣпостной зависимости съ землею!
   Переученый. Въ самомъ дѣлѣ?
   Козинъ. Да! Журавлевъ сказалъ при этомъ преуморительную рѣчь, потолковалъ, знаете, о прогрессѣ, о цивилизаціи, объ необходимости освобожденія, а между-тѣмъ по всему видно, что оно у него поперегъ горла стало. Онъ проповѣдывалъ о своей готовности жертвовать всѣмъ, если-бы могъ и смѣлъ; а то онъ, изволите-ли видѣть, опекунъ будущихъ поколѣній и обязанъ трудиться для нихъ и заботиться объ ихъ интересахъ.

Мухоморовъ, Галкинъ, Мартышка No 1 и Мартышка No 2.

   Мартышка No 1. Каковъ Головкинъ-то? Какая дерзость!
   Мартышка No 2. Какъ онъ осмѣлился тамъ противъ Ивана Сергѣича! Непостижимо!
   Мухоморовъ. Я ушамъ своимъ не вѣрилъ!
   Мартышка No 1, что теперь съ нимъ сдѣлаетъ Иванъ Сергѣичъ?
   Галкинъ. Извѣстно что! Захочетъ такъ погубитъ, на вѣкъ несчастнымъ сдѣлаетъ! А смилуется, ну такъ какъ съ Надеждинымъ распорядится.
   Мартышка No 1. Съ которымъ Надеждинымъ?
   Мухоморовъ. Съ Павломъ Алексѣевичемъ.
   Мартышка No 2. А что съ нимъ сдѣлали?
   Мухоморовъ. Эта исторія всѣмъ извѣстна! Надеждинъ пріѣхалъ на заводъ къ Журавлеву въ Теткино, да и повздорилъ съ управляющимъ Трофимомъ. Тотъ пошелъ къ Ивану Сергѣевичу, а Иванъ Сергѣевичъ говоритъ: "что-жъ ты зѣваешь!-- распорядись!" Вотъ его раба божія растянули и вспрыснули розгами такъ, что небу жарко стало, небо съ овчинку показалось.
   Мартышка No 1. Ну что-жъ Надеждинъ?
   Мухоморовъ, что-жъ будешь дѣлать?-- Утеръ кулакомъ слезы да и уѣхалъ!
   Мартышка No 2. За что-же у нихъ дѣло началось?
   Мухоморовъ. Надеждинъ послалъ человѣка за чѣмъ-то на заводъ Ивана Сергѣича.
   Мартышка No 1. Въ Теткино?
   Мухоморовъ. Да. Ну тотъ пріѣхалъ и купилъ у рабочаго какую-то вещь, бездѣлицу. Трофимъ узналъ и безъ церемоніи распорядился высѣчь этого человѣка и заставить шуровать {Шуровать -- колоть дрова, топить печи, носить воду -- вообще исправлять всѣ черныя работы при заводѣ.}. Надеждинъ пріѣхалъ его выручать, да самъ и попался. Сдѣлалъ-бы безъ шуму,-- нѣтъ, полѣзъ шумѣть, какъ смѣли его человѣка тронуть. Въ самомъ дѣлѣ, точно съ своимъ равнымъ, затѣялъ тягаться съ Иваномъ Сергѣичемъ. Вѣдь все, что ни дѣлается, все дѣлается съ вѣдома и по приказанію Ивана Сергѣича.
   Галкинъ. Ну, я бы не позволилъ себя высѣчь!
   Мартышка No 1. Ну что-жъ бы вы сдѣлали?
   Галкинъ. Не позволилъ-бы! Попробовали-бы меня тронуть! Да я бы разразилъ всѣхъ!
   Мухоморовъ. Толкуйте!
   Мартышка No 2. Напали-бы люди, повалили и высѣкли! Галкинъ. Какъ-бы они смѣли?
   Мартышка No 1. Иванъ Сергѣевичъ приказали-бы!
   Мухоморовъ. А ужъ люди его не посмѣютъ ослушаться! Да и самъ Надеждинъ понимаетъ, что получилъ достойное вознагражденіе: потомъ онъ смирился, продалъ свое имѣніе Ивану Сергѣичу и они опять сошлись,-- ничего!
   Мартышка No 1. А съ чѣмъ это вчера поздравлялъ Иванъ Сергѣича Козелковъ?
   Мухоморовъ. Съ какимъ-то траверсе, что-ли.
   Мартышка No 2. А что это значитъ?
   Мухоморовъ. А чортъ его знаетъ! Должно быть орденъ. Да вотъ намъ Дмитрій Павловичъ скажетъ. Дмитрій Павловичъ, Дмитрій Павловичъ!
   Козинъ. Я-съ! Къ вашимъ услугамъ.
   Мухоморовъ. Что значитъ траверсе, что-ли, съ чѣмъ вчера Козелковъ поздравлялъ Журавлева? Вы слышали?
   Козинъ. Знаки траво-форсе.
   Мухоморовъ. Да, да!
   Козинъ. Траво-форсе -- по-русски каторжная работа, а знаки -- каторжное клеймо! Это презабавно! Козелковъ увѣрялъ, что Иванъ Сергѣичъ вполнѣ заслужилъ эти знаки.
   Мухоморовъ, что-жъ это такое! Вѣдь это дерзость? Мартышка No 1. Какъ-же это онъ?
   Мартышка No 2. Да что онъ съ ума сошелъ, что-ли? Галкинъ. Каковъ Николай Иванычъ!

Мѣшковскій и Жученко.

   Жученко. Такъ-то, братъ!
   Мѣшковскій. Такъ-то!
   Жученко, что, будешь со мной теперь спорить? а? Ужъ я уставъ знаю, какъ свои пять пальцевъ! Иногда пойду на охоту, да дорогой отъ-него-дѣлать все пріемы ружьемъ дѣлаю.
   Мѣшковскій. Я не знаю какъ я позабылъ!
   Жученко. Ужъ я знаю, что на шурупѣ!

(Ласточкинъ, Дурноумовъ и Покровскій подходятъ къ нимъ. Козелковъ и Перебученый, нѣсколько въ сторонѣ прислушиваются).

   Дурноумовъ. Вы слышали, господа?
   Ласточкинъ. Что?
   Дурноумовъ. Журавлевъ получилъ изъ Петербурга достовѣрное извѣстіе, что крѣпостныхъ освобождаютъ съ надѣломъ землею!
   Ласточкинъ. Можетъ-ли быть?
   Дурноумовъ, Навѣрное!
   Покровскій. Вѣдь это гибель!-- матъ!
   Ласточкинъ. Кто-жъ будетъ работать?
   Покровскій. Какъ-же у насъ землю отберутъ? За какую это благодать?
   Дурноумовъ. Вѣрно за все заплатятъ!
   Жученко. Какъ вы сказали?-- Этихъ каналій на волю выпускаютъ?
   Дурноумовъ. Да.
   Жученко. Какъ же это можно? Вѣдь они разбойничать пойдутъ!
   Мѣшковскій. Всѣ какъ есть пойдутъ!
   Жученко. Всѣ разойдутся!
   Мѣшковскій. Да они и теперь почти разошлись!
   Жученко, чортъ ихъ знаетъ, гдѣ сидятъ! А тогда ужъ ни одного не останется!
   Мѣшковскій. Да ни одного же, какъ есть!
   Покровскій. Это правда! Никто работать не станетъ!
   Жученко. Всѣ въ разбойники пойдутъ!
   Мѣшковскій. Непремѣнно пойдутъ. Во-какъ!
   Жученко. Да. Стало-быть помѣщикъ ихъ ужъ и знать не будетъ!
   Дурноумовъ. Должно быть! Сказано, будутъ свободны!
   Покровскій. Работать не станутъ! Вѣдь русскій мужикъ, какъ понимаетъ волю?-- Если онъ вольный, такъ, значитъ, можетъ не работать или лежать на печи, или сидѣть въ кабакѣ, пьянствовать, дебоширничать, бунтовать!
   Жученко. Ну, такъ же и есть!
   Покровскій. Вы посмотрите теперь, кто первый пьяница?-- вольноотпущенный! Кто первый воръ?-- вольноотпущенный! Дерзки, грубы, пьяны, воры, бунтовщики, сущіе разбойники -- все вольноотпущенные!
   Жученко. Я же говорю, разбойниками сдѣлаются!
   Мѣшковскій. Да они и теперь разбойники!
   Жученко. Такъ-то, братъ! Чтожъ ты тутъ будешь дѣлать?
   Мѣшковскій. А ты что будешь дѣлать?
   Жученко. Да я ужъ и не придумаю!
   Покровскій. Все это хорошо, только зачѣмъ и за что имъ даютъ землю?
   Ласточкинъ. Шутка-ли это? Всѣмъ надобно дать землю!
   Жученко. А что, на бѣглыхъ будутъ давать землю?
   Покровскій. За что же имъ? Не думаю!
   Жученко. То-то и есть.
   Покровскій. Тогда вамъ будетъ хорошо! У васъ почти всѣ въ бѣгахъ и земли отдавать придется не много.
   Дурноумовъ. Да! Но только я думаю, что и бѣглыхъ надѣлятъ землею!
   Покровскій. За что же? Послѣ этого и мертвымъ будутъ давать землю!
   Дурноумовъ. И мертвымъ, которые числятся по ревизіи.
   Ласточкинъ. Значитъ, такъ же какъ подушные?
   Дурноумовъ. Да.
   Жученко. Вѣдь они же не работали, а разбойничали,-- за что же имъ земля?
   Мѣшковскій. Вмѣсто того, чтобы работать, они по лѣсу съ кистенями ходятъ!
   Жученко. Да такъ же и есть!
   Мѣшковскій. А землю станутъ давать,-- небось, всѣ придутъ!
   Жученко. Да придутъ же непремѣнно!
   Мѣшковскій. Это чортъ-знаетъ что! Я до-сихъ-поръ опомниться не могу!
   Жученко. Да вѣдь и я тоже!
   Мѣшковскій. Меня злость беретъ, какъ подумаешь, что этихъ бестій, каналій вольными дѣлаютъ! Да ихъ въ кандалы заковать! на каторгу сослать нужно, а не на волю выпустить!
   Жученко. А вотъ я, какъ пріѣду домой, такъ доберусь до нихъ! Я имъ покажу, какъ на волю выходить!
   Мѣшковскій. Вѣдь это все равно, что роту безъ ротнаго командира оставить!
   Жученко. Все равно же и есть!
   Покровскій. Теперь надобно ухо востро держать, не запускать недоимокъ! Нечего думать, чтобъ поддерживать дворы, чортъ съ ними! Вѣдь теперь не наши!
   Дурноумовъ. Разумѣется! Чтобъ намъ своего-то не упустить, а объ нихъ ужъ нечего заботиться!
   Покровскій. Я заведу теперь такъ: обложу всѣхъ оброкомъ, бабъ пряжею, полотномъ, ягодами, грибами и всякою всячиною. И ужъ тамъ, хоть лопни, а чтобъ было все представлено. Мирволить не стану! Не представилъ во-время, недѣля сроку, а потомъ, если не выправилъ всего, что слѣдуетъ,-- лошадь, рогатый скотъ на барскій дворъ. Тамъ какъ хочешь.
   Дурноумовъ. Разумѣется! Церемониться нечего! Надобно теперь стараться извлекать всѣ доходы, какіе только возможно! Вѣдь уйдутъ, спасибо не скажутъ, все равно, и все унесутъ съ собою!
   Ласточкинъ. Да, теперь что захватилъ, то и ладно!
   Жученко. Да вѣдь они по большимъ дорогамъ грабить пойдутъ!
   Мѣшковскій. Разбойничать!

Господинъ съ бородавкой, Шиповаловъ, Пестриковъ, Медидовъ, потомъ Переученый.

   Господинъ съ бородавкой. Какое времячко?!
   Пестриковъ. Ужъ и не говорите!
   Господинъ съ бородавкой. Просто хоть ложись, да умирай!
   Пестриковъ. Живи, какъ и чѣмъ хочешь!
   Господинъ съ бородавкой. А это все ученые, умники!
   Медидовъ. А мнѣ такъ кажется, что теперь лучше будетъ!
   Господинъ съ бородавкой, чтожъ тутъ лучшаго? Что они работать не станутъ?
   Медидовъ. Отчего-же не станутъ?
   Господинъ съ бородавкой. Кто-же ихъ заставитъ?
   Пестриковъ. Чортъ имъ далъ тогда работать!
   Господинъ съ бородавкой. Вѣдь это отпѣтый народъ!
   Медидовъ. Право, лучше будетъ!
   Господинъ съ бородавкой (съ досадой). Да полно вамъ, право! Вѣдь вы говорите только такъ, чтобъ поспорить! А теперь, право, не до того.
   Пестриковъ. А вѣдь, знаете, и мужикамъ хуже будетъ!
   Господинъ съ бородавкой. Разумѣется, хуже!
   Шиповаловъ. Отчего вы такъ думаете?
   Господинъ съ бородавкой. Во-первыхъ, они обнищаютъ, потому что накинутся пьянствовать, перестанутъ трудиться, не станутъ работать!
   Шиповаловъ. Ну, этого я не думаю! Будутъ изъ нихъ такіе, конечно, что запьютъ, загуляютъ,-- ну, да эти и теперь не работники! А остальные для себя, охъ, какъ готовы трудиться!
   Ласточкинъ. Для себя они работаютъ хорошо!
   Господинъ съ бородавкой. Положимъ, не всѣ! Но согласитесь, что число пьяницъ и лѣнивцевъ удвоится!
   Шиповаловъ. Пожалуй!
   Господинъ съ бородавкой. А ихъ теперь на половину, значитъ и выйдутъ всѣ! Во-вторыхъ, теперь онъ зналъ только помѣщика, дѣлалъ свое дѣло и только; а тогда его будутъ обирать всѣ: и сотскіе, и десятскіе, и добросовѣстные, и безсовѣстные, и всѣ!
   Пестриковъ. Совершенно справедливо!
   Переученый подходитъ, Козелковъ нѣсколько всторонѣ.
   Господинъ съ бородавкой. Въ-третьихъ, самое главное, теперь онъ во всемъ къ помѣщику обращается, что ему нужно: Неурожай, хлѣба нѣтъ, кто ему поможетъ?-- помѣщикъ! Лошадь пала, кто поможетъ?-- помѣщикъ! Не собрался подушныхъ заплатить, не справился -- помѣщикъ внесетъ! Въ чемъ только ни нуждается -- во всемъ помѣщикъ поможетъ!
   Шиповаловъ. Это такъ!
   Господинъ съ бородавкой. А теперь, когда они будутъ вольные, кто имъ поможетъ въ нуждѣ, когда хлѣба нѣтъ?
   Переученый. Теперь они зато и не будутъ такъ нуждаться.
   Медидовъ. Отчего?
   Переученый. Оттого, что будутъ больше имѣть средствъ къ жизни. Будутъ зарабатывать! Дѣйствительно -- добродѣтель, благодѣяніе съ вашей стороны купить лошадь мужику, чтобъ онъ на ней вамъ же пахалъ, или дать взаймы, до новой жатвы, хлѣба, когда онъ всю жизнь на васъ работаетъ! Великій подвигъ! Есть чѣмъ хвалиться! Какъ вы ни превозносите своего великодушія, вѣдь вы тоже кормите лошадей, на которыхъ ѣздите и коровъ, которыхъ доите.
   Господинъ съ бородавкой. Такъ можно все растолковать! Да, по мнѣ, что въ нихъ! Пусть ихъ возьмутъ, лишь-бы ихъ обязали работать,-- мнѣ же будетъ лучше! Мнѣ тогда дѣла не будетъ, что у него ѣсть нечего, или лошади нѣтъ! Я ужъ помогать не стану! Слава Богу,-- хлопотъ меньше! Но за что я имъ земли дамъ, вотъ что!
   Переученый. А какъ-же ихъ безъ земли выпустить нищими! Чѣмъ-же они будутъ жить?
   Господинъ съ бородавкой. Могутъ наниматься у помѣщиковъ, нанимать землю!
   Переученый. Да тогда имъ придется умирать съ голоду, или работать за грошъ въ годъ!
   Господинъ съ бородавкой. А съ землей онъ работать не пойдетъ вовсе! Скажетъ: у меня есть чѣмъ жить! зачѣмъ еще буду работать?-- Опахалъ свою землю, и довольно!
   Переученый. Не безпокойтесь! Если онъ теперь работалъ даромъ, такъ за плату работать не откажется!
   Господинъ съ бородавкой. Какъ-же! Вѣдь это лѣнтяи, имъ какъ-бы на печи лежать, да ничего не дѣлать!
   Переученый. Работать тогда возможно, когда трудъ вознаграждается! А то за какую-же благодать работать, работать всю жизнь и безъ ничего! Поневолѣ будешь лѣнивъ!
   Господинъ съ бородавкой. Развѣ они теперь даромъ работаютъ? Мы же ихъ кормимъ! даемъ имъ землю!
   Шиповаловъ. Что вы говорите! Я, напримѣръ, купилъ имѣніе. Вѣдь я платилъ деньги за всю землю? Вѣдь я платилъ и за нихъ деньги, чтобъ они работали мнѣ! Значитъ, они обязаны мнѣ работать, и вся земля моя, потому что за все это я заплатилъ чистыя деньги.
   Переученый. Кто-же вамъ далъ право продавать и покупать себѣ подобныхъ людей и чужой трудъ?
   Шиповаловъ. Всѣ-же покупали, значитъ имѣли право!
   Господинъ съ бородавкой. Это ужъ, батюшка, не нами завелось!
   Переученый. Мало-ли что не мы выдумали! Воровать не мы изобрѣли; чтожъ изъ этого?-- развѣ слѣдуетъ, что воровать хорошо и позволительно? Вѣдь другіе-же воруютъ!
   Господинъ съ бородавкой. То совсѣмъ другое дѣло.
   Шиповаловъ. Пожалуй, пусть возьмутъ крестьянъ и землю, только пусть-же заплатятъ за нихъ, что слѣдуетъ, за сколько я могу ихъ продать.
   Переученый. Значитъ, каждаго спрашивать сколько онъ хочетъ?
   Шиповаловъ. А разумѣется! Кто-же можетъ распоряжаться чужою собственностью?
   Переученый. Но послушайте!
   Господинъ съ бородавкой. Вы ужъ, пожалуйста, не говорите! Вся ваша философія и физика въ этомъ случаѣ ни къ чорту не годится!
   Шиповаловъ. Нечего слушать!
   Медидовъ. Мы и слушать не хотимъ! Вѣдь дичь понесете!
   Господинъ съ сапомъ (подходитъ). Каково? Освобождаютъ крестьянъ! Отнимаютъ работниковъ, да еще дай имъ земли! Вѣдь это нарушеніе правъ собственности! Нарушеніе нашихъ правъ, правъ дворянства! Къ чему-же служатъ права, данныя дворянству грамотой императрицы Екатерины II, двадцать перваго апрѣля тысяча семьсотъ восемьдесятъ пятаго года, и подтвержденіе ихъ двадцать шестаго апрѣля восемьсотъ шестнадцатаго года? Все пошло на вѣтеръ!
   Господинъ съ бородавкой. За что у насъ землю-то берутъ? Люди ужъ куда ни шли!
   Господинъ съ сапомъ. А крестьянъ за что берутъ? Ими владѣли мы, отцы наши, дѣды и прадѣды!
   Переученый. Да, цѣлыя поколѣнія работали вамъ и все-таки не заработали свободы и правъ человѣка! И теперь, когда имъ возвращаютъ человѣческое достоинство, вы недовольны, вамъ кажется это нарушеніемъ вашихъ правъ. Вамъ надобно было-бы стыдиться этихъ правъ, давно отъ нихъ самимъ-бы отказаться! Вѣдь это вамъ позорное клеймо! Вы говорите: земля ваша; что дать ее крестьянину нельзя, несправедливо! Неужели-же они ничего не заслужили?-- даже клочка земли! Неужели, работая всю жизнь и сотни лѣтъ, они ничего не выработали и ничего не заслужили? Вы имъ не можете въ свободѣ отказать! Ихъ рабство вѣдь противно и божескимъ, и человѣческимъ законамъ! противно разуму! И вы хотѣли-бъ, за всю ихъ службу, отпустить безъ ничего! Обобрать у нихъ все и выпустить, или, точнѣе сказать, выгнать на всѣ четыре стороны безъ всякихъ средствъ къ существованью! Заставить умирать отъ голода, безъ крова, безъ пристанища! Ну, есть-ли у васъ сердце? Ну, есть-ли хотя капля человѣческаго чувства? Вспомните, отцы ваши, дѣды, прадѣды, вы сами жили на ихъ счетъ, трудами ихъ! И за все это еще послѣдняя награда: выгнать ихъ безъ всякихъ средствъ, пустить по-міру! Вы сами чувствуете несправедливость вашу, но у васъ другой разсчетъ: тогда его за грошъ нанять!-- купить его опять, да только подешевле! Свобода безъ земли не будетъ свободою для нихъ, а рабствомъ, тяжеле, хуже, нежели теперь, безъ всякаго сравненья! Тогда онъ ужъ нигдѣ защиты не найдетъ! За право чуть-чуть не умирать съ голову, за чорствую корку хлѣба вы въ руки ихъ себѣ забрали-бъ! И страхомъ голодной смерти заставили-бы сносить все, всему покориться, что вздумалось-бы вамъ только сдѣлать!
   Шиповаловъ. Это почему? Въ ихъ волѣ всегда согласиться на мои условія или нѣтъ?
   Ласточкинъ. Разумѣется!
   Переученый, что дѣлать несчастному мужику безъ всякихъ средствъ къ существованію? А тутъ еще на шеѣ семейство, дѣти,-- ну поневолѣ пойдетъ въ рабство и всѣмъ вашимъ условіямъ долженъ будетъ подчиниться. А вы уже поставите условія! Нѣтъ, безъ земли свобода невозможна! Безъ земли онъ все не человѣкъ. Безъ земли придать ему нельзя человѣческаго достоинства, значенія и права. Съ землей другое дѣло, онъ можетъ разсматривать условія, принять ихъ или отвергнуть, онъ можетъ дѣйствовать, мыслить, желать -- онъ можетъ жить. Съ землей онъ человѣкъ!
   Господинъ съ сапомъ. Ну, положимъ такъ. Дайте имъ земли, только надобно же за нее заплатить помѣщику, надобно, чтобы они заплатили за то, что они пользовались ею!
   Господинъ съ сапомъ. Мы все-таки должны отстаивать свои права, свои интересы!.. Чтожъ, въ самомъ дѣлѣ, имъ отдать все, а самому идти по-міру! Слишкомъ ужъ будетъ великодушно!
   Пестриковъ. Пусть жертвуетъ и теряетъ, кому охота! А я отказываюсь!
   Господинъ съ сапомъ. Разумѣется, мы должны требовать своего,-- заботиться о своихъ интересахъ!
   Господинъ съ бородавкой. У насъ тоже дѣти, семейства! Какъ говоритъ, Иванъ Сергѣичъ, мы тоже должны подумать и о будущихъ поколѣніяхъ!
   Господинъ съ сапомъ, что я буду имъ благодѣтельствовать? Что я за благодѣтель такой выискался!-- Давай имъ землю, да права человѣчества!-- Очень нужно!... Большая мнѣ надобность!... Мнѣ что до другихъ,-- я сперва долженъ подумать о себѣ!
   Пестриковъ, что тутъ за жалость, за состраданіе, когда самимъ приходится идти по-міру!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ (подходитъ къ нимъ) Мое почтеніе!... Вы никакъ все объ освобожденіи толкуете?
   Господинъ съ бородавкой. Извѣстно, что у кого болитъ, тотъ про то и говоритъ!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Да это-то вздоръ! такой вздоръ, что имъ не стоитъ и тревожиться.
   Г ое под имъ съ бородавкой. Помилуйте, какъ не стоитъ тревожиться?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Да такъ!... Знаете-ли, что это такое за освобожденіе?
   Господинъ съ бородавкой, что?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Мыльный пузырь!...
   Господинъ съ сапомъ. Хорошъ мыльный пузырь,-- въ немъ лопнетъ все наше.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Да полноте! Если-бы дѣйствительно хотѣли ихъ сдѣлать вольными и дать земли, ну и объявили-бы указомъ, что, дескать, крестьяне всѣ свободны и имъ дается столько и столько-то земли,-- вотъ и конецъ! А то пока объявятъ, пока соберутся комитеты для разсужденій,-- въ комитетахъ же будутъ дворяне, ну, разумѣется, выкажутъ свое неудовольствіе, такъ дѣло и кончится, или, если будетъ свобода, такъ развѣ при внукахъ нашихъ.
   Шиповаловъ. А до-тѣхъ-поръ сто разъ забудется!

(Журавлевъ входитъ, его окружаютъ помѣщики съ низкими поклонами).

   Журавлевъ. Господа! Вамъ, вѣроятно, уже всѣмъ извѣстно извѣстіе, которое я вчера получилъ изъ Петербурга. Еще разъ повторяю, нельзя не сочувствовать этой реформѣ, вполнѣ человѣческой, гуманной!-- реформѣ въ духѣ нынѣшняго времени, въ духѣ цивилизаціи и прогресса! Наконецъ, это воля Августѣйшаго Монарха, всегда священная для каждаго русскаго, въ особенности же для русскаго дворянства! И такъ, вполнѣ признавая благотворность, необходимость и гуманность предстоящей реформы, сочувствуя ей, мы, чрезъ то самое, должны стараться дать ей полезное и выгодное развитіе, то есть извлечь возможную пользу и отвратить всякій вредъ. Мы должны стараться всячески избѣжать потерь!-- Дать волю крестьянамъ и не потерять самимъ средствъ къ существованію! Я, съ своей стороны, готовъ всѣми средствами содѣйствовать вамъ въ этомъ. Надѣюсь, что мы уладимъ это дѣло!... Еще, господа, теперь банки уменьшили проценты; вы знаете, какъ я готовъ всегда всѣми силами служить вамъ, вносите ваши капиталы ко мнѣ въ контору, на пять процентовъ. Вы знаете, что капиталы у меня всегда найдутъ оборотъ! Что касается до вѣрности, то вамъ извѣстно, что мои квитанціи ходятъ какъ деньги и капиталы по нимъ выдаются немедленно по предъявленіи.
   Переученый (Козину). Ловкій оборотъ! Славный заемъ!

НѢСКОЛЬКО ГОЛОСОВЪ:

   -- Покорно васъ благодаримъ!
   -- Непремѣнно будемъ адресоваться къ вамъ!

Розоновъ и уполномоченные отъ дворянъ, имѣющихъ менѣе 100 душъ {Дворяне, которые не имѣютъ ста душъ крестьянъ, или трехъ тысячъ десятинъ земли, но за коими состоитъ въ одной губерніи не менѣе пяти душъ, поселенныхъ крестьянъ, или же ста пятидесяти десятинъ удобной, ходя незаселенной, земли, избираютъ въ должности посредствомъ уполномоченныхъ, назначенныхъ ими изъ среды себя.

   Число таковыхъ уполномоченныхъ опредѣляется числомъ, состоящихъ за всѣми означенными дворянами, крестьянъ или десятинъ земли удобной, хотя незаселенной; то есть на каждыя сто душъ и на каждыя три тысячи десятинъ земли полагается по одному уполномоченному.
   Если, за назначеніемъ по одному уполномоченному на каждыя сто душъ или на каждыя три тысячи десятинъ земли, окажется изъ всей сложности остатокъ, не менѣе пятидесяти душъ или тысячи пяти сотъ десятинъ земли, то на сей остатокъ полагается еще одинъ уполномоченный.
   Уполномоченные имѣютъ на выборахъ голосъ, во всемъ равный съ дворянами, избирающими въ должности непосредственно.

(Сводъ Законовъ гражданскихъ, томъ III, раздѣлъ I, глава II).}.-- Всѣ эти господа выбраны подъ вліяніемъ Розонова и Журавлева, изъ мелкотравчатыхъ дворянъ, притомъ изъ самыхъ ничтожныхъ, слабыхъ, необразованныхъ, невоздержныхъ въ наслажденіяхъ, преимущественно по части питія и пищи, съ шаткими нравственными правилами и съ твердыми убѣжденіями въ превосходствѣ и правотѣ того, кто ихъ кормитъ и поитъ. Лица большею частію опухлыя, носы сине-багровые, одежда грязная и въ безпорядкѣ, подбородки не бритые. Всѣ эти господа пріѣхали въ губернскій городъ и живутъ въ немъ на счетъ Журавлева, а частію и на счетъ Розонова, которыхъ считаютъ благодѣтелями и милостивцами. Понятно, что шары, которые они имѣютъ, находятся въ совершенномъ распоряженіи Журавлева и Розонова. Такимъ образомъ и случается часто, что на дворянскихъ выборахъ выбираютъ не дворяне, а Журавлевы, потому что всегда имѣютъ перевѣсъ въ шарахъ. Незначительное число уполномоченныхъ находится на иждивеніи и другихъ дворянъ.

   Розоновъ (тихо). Ну, что, господа, кушали?

ГОЛОСА УПОЛНОМОЧЕННЫХЪ:

   -- Завтракали! покорно васъ благодаримъ!
   -- Какже-съ, попировали, дай Богъ вамъ здоровья.
   -- Покорнѣйше васъ благодаримъ!
   -- Всякаго благополучія и много лѣтъ здравствовать вамъ и Ивану Сергѣевичу. Очень довольны, очень довольны.

(При ихъ отвѣтахъ распространяется сильный запахъ спирта. Многіе изъ нихъ слегка пошатываются).

   Розоновъ. Довольно-ли вамъ давали водочки и вина?

ГОЛОСА УПОЛНОМОЧЕННЫХЪ:

   -- Пили!
   -- Пили, покорнѣйше васъ благодаримъ!
   -- Премного довольны!
   -- Дай Богъ вамъ здоровья!
   Розоновъ. Ну, смотрите же, дѣлать свое дѣло какъ слѣдуетъ, и вамъ будетъ тогда хорошо... Да скажите и другимъ вашимъ братіямъ, чтобы ухо держали востро! Я буду непремѣнно исправникомъ, и кто мнѣ положитъ налѣво, пусть ужъ не безпокоится!--только ему и жить на свѣтѣ. Слышите?
   Уполномоченные. Слушаемъ-съ!
   Розоновъ. Кто будетъ за меня, за того и я готовъ, всегда помощь готовъ оказать, подождать недоимку,-- словомъ все. Хоть что я ни буду говорить дворянамъ, отказываться отъ должности, отъ службы,-- вы ничего не должны слышать, а дѣлайте свое дѣло: всѣмъ налѣво, а мнѣ направо. Понимаете?

ГОЛОСА УПОЛНОМОЧЕННЫХЪ:

   -- Понимаемъ, Григорій Семеновичъ!
   -- Все будетъ сдѣлано, какъ прикажете.
   Розоновъ. Ну, смотрите!... За то послѣ выборовъ собирайтесь всѣ,-- ну, хоть въ Берлинъ!

ГОЛОСА УПОЛНОМОЧЕННЫХЪ:

   -- Позвольте лучше въ Лиссабонъ.
   -- Въ Лиссабонѣ лучше.
   -- И водка лучше, и машина, и билльярдовъ два, а не одинъ!
   Розоновъ. Ну, все равно, въ Лиссабонъ! Гдѣ этотъ Лиссабонъ?
   Одинъ изъ уполномоченныхъ. А въ переулочкѣ-то, какъ идти отъ вашей квартиры на Большую улицу.
   Розоновъ. F знаю! Ну, такъ я угощаю васъ послѣ выборовъ въ Лиссабонѣ; можете кушать и ѣсть, сколько вамъ угодно.

ГОЛОСА УПОЛНОМОЧЕННЫХЪ:

   -- Покорнѣйше благодаримъ!
   -- Премного довольны!
   -- Постараемся заслужить!
   -- Мы за васъ въ огонь и въ воду!
   -- Вы только моргните, а ужъ мы смекнемъ и потрафимъ.
   Козинъ (Переученому). Вотъ избиратели Розонова! (указываетъ на уполномоченныхъ). Вотъ армія-то, достойная своего предводителя! Это баши-бузуки!
   Переученый. Закупленное, запуганное этими мерзавцами и задавленное нуждой дворянство! И грустно, и гадко смотрѣть на нихъ! Готовы исполнить всякое приказаніе, готовы избрать кого велятъ, и послѣ сами-жъ будутъ горько плакать! Я имъ прощаю! Они не понимаютъ сами, что творятъ. Но остальные! Вотъ имъ-то непростительно! Зачѣмъ дозволяютъ избирать такихъ уполномоченныхъ? Вѣдь они настолько развиты, настолько образованы, что могутъ понимать! И тутъ душой кривятъ, пристрастны, готовы подличать передъ богатымъ, знатнымъ, ему во всемъ угождать и покоряться. Нѣтъ, русское дворянство еще не сознаетъ себя, потребностей и нуждъ своихъ, въ немъ направленья нѣтъ, стремленья къ лучшему! Посмотримъ, что-то скажетъ намъ молодое поколѣніе!

Выксинъ входитъ и раскланивается, за нимъ губернскій прокуроръ и секретарь дворянства.

   Выксинъ. Га.... за.... га... сспада.... начнем.... мм.... мм.... мте!

(Переходитъ въ другой уѣздъ).

   Журавлевъ (медидову). Влациміръ Ростиславичъ, вамъ теперь надобно предложить дворянамъ, пока вы у насъ за предводителя!
   Медидовъ. Господа! начнемте!
   Розоновъ. Господа, позвольте нѣсколько словъ!
   Журавлевъ. Сдѣлайте одолженіе, мы слушаемъ!

(Дворяне садятся за уѣздный столъ. Стулъ, назначенный для предводителя, за неимѣніемъ его, остается незанятымъ).

   Розоновъ. Господа! Нѣкоторые изъ васъ удостоили меня чести предложить баллотироваться мнѣ въ исправники: благодарю отъ души за такое довѣріе, за такую честь васъ, Иванъ Сергѣичъ, и всѣхъ удостоившихъ меня. Но, господа, я служилъ уже довольно, не щадя трудовъ, не щадя здоровья и усилій! Время мнѣ и отдохнуть, я усталъ, здоровье мое разстроилось; въ неусыпныхъ попеченіяхъ о дѣлахъ общественныхъ, я забывалъ свои дѣла, и они пришли въ запущеніе! Время мнѣ подумать о себѣ. Къ тому же нѣкоторые не желаютъ меня видѣть на этомъ мѣстѣ, а потому, не желая быть причиною разномыслія, особенно теперь, когда намъ необходимо полное единодушіе, я, принося искреннюю благодарность за довѣріе удостоившихъ меня вниманія, прошу вмѣстѣ съ тѣмъ уволить меня отъ этой должности!

ГОЛОСА:

   -- Это что значитъ?
   -- Что это за самопожертвованіе!
   -- Это благородно!
   -- Ай, да Григорій Семенычъ! Не ожидалъ я!
   -- Прекрасно!
   -- Набилъ карманъ, да на покой!
   -- Это разсчетъ! Онъ понялъ, что его не выберутъ, и удаляется самъ.
   -- Черняковъ струсилъ.
   Розоновъ. Господа! За то одна просьба! Вы знаете, какъ ко мнѣ былъ несправедливъ господинъ начальникъ губерніи, а потому онъ можетъ подумать, что онъ былъ правъ, что меня никто не желалъ видѣть на этомъ мѣстѣ, что я потерялъ совершенно ваше довѣріе и расположеніе, чтобы доказать ему противное, я прошу у васъ одного снисхожденія, одной, можно сказать, милости: выберите въ исправники достойнѣйшаго и способнѣйшаго меня, хотя, напримѣръ, господина Никонова. Андрей Филипповичъ! примите увѣреніе въ моемъ уваженіи, я первый желаю васъ на этомъ мѣстѣ, я не хочу соперничать съ вами и препятствовать вамъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ прошу васъ всѣхъ, господа, позволить мнѣ баллотироваться въ кандидаты въ исправники, и надѣюсь, что вы не откажете мнѣ въ этомъ и поможете доказать губернатору, что онъ неправъ, что я самъ удаляюсь. Я служить не буду, не хочу! Но хочу доказать, что я не вооружилъ противъ себя всѣхъ до такой степени, чтобы вы меня забросали черными шарами! Надѣюсь, что человѣка, который служить не хочетъ и не можетъ, марать нечего! Если кто на меня сердитъ, если я кого обидѣлъ, прошу великодушнаго прощенія! Могу-ли я надѣяться, что изберете меня въ кандидаты?

ГОЛОСА:

   -- Съ удовольствіемъ!
   -- Отчего же?
   -- Извольте!
   -- Отчего ему не положить направо!
   -- Пусть будетъ кандидатомъ, Богъ съ нимъ!
   -- Я не понимаю, что онъ дѣлаетъ!
   -- Что это значитъ?
   -- Что это за штука?
   -- Неужели мы отъ него избавимся!
   -- Не можетъ быть, чтобъ онъ не былъ исправникомъ!
   -- Гдѣ намъ отъ него спастись!
   -- Наконецъ-то мы отдохнемъ!
   -- Хорошо, что самъ отказывается, а то-бы кто смѣлъ идти противъ него и противъ Ивана Сергѣича!
   -- Я готовъ ему положить направо два раза, лишь-бы избавиться отъ него!
   Никоновъ (подавая руку Розонову). Повѣрьте, Григорій Семеновичъ, что я вполнѣ цѣню ваше великодушіе и не знаю, какъ благодарить васъ! Разумѣется, и говорить нечего, что я и всѣ мои добрые пріятели положатъ вамъ направо.
   Розоновъ. Благодарю васъ. А вамъ благодарить меня не за что, я вамъ не соперникъ! Пора мнѣ ужъ и на отдыхъ, усталъ! А служить теперь, въ такія хлопотливыя времена, еще пожалуй выйдетъ опять какая-нибудь гадость! Мнѣ ужъ, признаться сказать, надоѣло возиться!
   Медидовъ. Начнемте, господа; въ другихъ уѣздахъ вездѣ начались уже выборы.
   Журавлевъ. Начнемте. Вы вѣдь за предводителя у насъ, Владиміръ Ростиславичъ.
   Медидовъ. Господа, начнемте повѣрку ящика и шаровъ. Ящикъ, какъ вы изволите видѣть, настоящій, число дворянъ, имѣющихъ голоса или, лучше сказать, число голосовъ нашего уѣзда, сорокъ два, какъ видно изъ списковъ; теперь повѣримте шары.

(Беретъ вазу съ шарами и считаетъ ихъ).

   Медидовъ. Шаровъ тоже сорокъ два, совершенно вѣрно! Теперь, господа, мы должны приступить къ выбору предводителя.

ГОЛОСА:

   Назарьевъ. Господа!..
   -- Берите шары!
   -- Поднесемте на рукахъ!
   -- Это запрещено закономъ!
   -- Ничего! Берите! Пойдемте!
   -- Владиміръ Ростиславичъ, говорите!

Дворяне разбираютъ шары и подносятъ ихъ на рукахъ Журавлеву.

   Журавлевъ, что это, господа?
   Медидовъ. Иванъ Сергѣевичъ, дворянство, уважая васъ, цѣня ваши заслуги, вашъ умъ, ваши достоинства... и.... и....
   Роговъ (позади его), что? Зарапортовался, старый хрычъ! старая собака!
   Медидовъ. И признавая васъ человѣкомъ вполнѣ....
   Роговъ. Все врешь, старый песъ! Изъ ума выжилъ!
   Медидовъ. Перестаньте, Роговъ!
   Роговъ. Что-жъ вы чепуху несете?
   Медидовъ. Вамъ что за дѣло! (Журавлеву) Иванъ Сергѣевичъ, всѣ дворяне единодушно подносятъ вамъ шары безъ баллотировки и умоляютъ васъ удостоить ихъ честью быть ихъ предводителемъ!
   Роговъ. Ахъ ты старая кляча! Вѣдь ишь чего нагородилъ!

ГОЛОСА:

   -- Иванъ Сергѣевичъ! Сдѣлайте одолженіе!
   -- Мы всѣ васъ просимъ!
   -- Удостойте!
   -- Осчастливьте!
   -- Не отвергните!

Сомовъ, Козинъ, Переученый и Никоновъ остаются на своихъ мѣстахъ.

   Журавлевъ. Благодарю васъ, господа, за честь! Весьма благодаренъ, но, извините, предводителемъ быть не могу!

ГОЛОСА:

   -- Отчего же?
   -- Иванъ Сергѣевичъ! Сдѣлайте одолженье!
   -- За что же вы лишаете вашихъ милостей!
   -- Удостойте насъ чести!
   -- Отчего же вы не хотите?
   -- Чѣмъ же мы прогнѣвили васъ?
   Журавлевъ. Во-первыхъ, я служить по выборамъ не желаю; во-вторыхъ, мнѣ некогда, вы знаете, сколько у меня заботъ, а въ-третьихъ, господа, не скрою, что я.., что меня просили и другіе уѣзды и я буду баллотироваться въ губернскіе предводители!

ГОЛОСА:

   -- Ура!
   -- Превосходно!
   -- Очень рады!
   -- А все жаль, что вы не будете нашимъ предводителемъ!
   -- Не смѣемъ утруждать васъ!
   Переученый. Какая трогательная сцена!
   Козинъ. Журавлевъ совершенно счастливъ!
   Назарьевъ (перемигнувшись съ нѣкоторыми). Господа, обратимся къ другимъ. (Сомову) Семенъ Ивановичъ! Позвольте васъ просить быть нашимъ предводителемъ!

ГОЛОСА:

   -- Да, Семенъ Ивановичъ! Сдѣлайте одолженіе!
   -- Мы будемъ очень рады!
   -- Позвольте васъ просить!
   -- Что-жъ это? Вѣдь не его хотѣли!
   -- А Николай Ивановичъ Козелковъ?
   -- Молчите! До него дойдетъ очередь!
   Сомовъ. Благодарю васъ, господа; хоть я не заслужилъ этой чести, но если вы удостоите меня вашимъ выборомъ, я всѣми силами постараюсь оправдать ваше довѣріе. Благодарю васъ!
   Господинъ съ бородавкой. Странно, какъ такіе господа, какъ Назарьевъ, ничего незначущіе,-- ни чина у него, ни состоянія, ни ума,-- туда же осмѣливаются говорить и дѣлать предложенія помимо старшихъ и достойныхъ уваженія лицъ!
   Медидовъ. Господа! въ предводители дворянства баллотируется Семенъ Ивановичъ Сомовъ. Потрудитесь брать шары.

Дворяне подходятъ къ Медидову и получаютъ отъ нею шары; первымъ кладетъ Журавлевъ, за нимъ остальные.

   Назарьевъ и нѣкоторые другіе изъ партіи Журавлева (ходятъ и говорятъ тихонько дворянамъ). Господа! Иванъ Сергѣевичъ не желаетъ видѣть Сомова предводителемъ! Прокатите его на вороныхъ!-- Это избраніе противъ Ивана Сергѣевича.-- Ивану Сергѣевичу это непріятно!
   Медидовъ. Иванъ Сергѣевичъ! Потрудитесь вы сосчитать шары.
   Журавлевъ. Считайте сами.
   Медидовъ (считаетъ). Бѣлыхъ -- десять, черныхъ.., черныхъ тридцать.

ГОЛОСА:

   -- Ха, ха, ха!
   -- Вотъ прокатили-то на вороныхъ!
   -- Жарко стало!
   -- У-у-у! Унеси ты мое горе!
   -- Отдѣлали!
   -- Предали запустѣнью!
   -- А онъ уже было и носъ задралъ!
   -- Каковъ! Въ предводители мѣтилъ!
   Журавлевъ (Козелкову)Теперь позвольте васъ просить!

ГОЛОСА:

   -- Николай Ивановичъ!
   -- Почтеннѣйшій Николай Ивановичъ!
   -- Это наше всеобщее желаніе!
   -- Сдѣлайте одолженіе!
   Козелковъ. Ги, ги, ги, ги! Какъ вамъ угодно!

(Дворяне кладутъ шары).

   Переученый. Этого вотъ выберутъ!
   Козинъ. Непремѣнно! Ужъ это рѣшено!
   Никоновъ (Сомову). Вамъ-бы отказаться! Я вамъ говорилъ, что Козелкова выберутъ!
   Сомовъ. Я не ожидалъ такой низости! И кажется не заслужилъ!
   Никоновъ. Это изъ угожденія Журавлеву!
   Медидовъ (считаетъ шары). Бѣлыхъ -- двадцать девять, черныхъ -- двѣнадцать! Поздравляю васъ, Николай Ивановичъ!
   Журавлевъ. Позвольте, еще надобно выбрать двухъ! Господа! я предлагаю его превосходительство Галактіона Парфеновича!

ГОЛОСА:

   -- Браво!
   -- Чего же лучше!
   -- Прекрасно!
   -- Вотъ это такъ!
   Власьевъ. Благодарю васъ, господа! Я старъ, не могу!

ГОЛОСА:

   -- Сдѣлайте одолженіе!
   -- Ваше превосходительство, удостойте!
   -- Позвольте васъ просить!
   -- Сдѣлайте намъ честь!
   Власьевъ. Не могу, не могу! Благодарю васъ! Гдѣ ужъ мнѣ! Мнѣ надобенъ покой! Ужъ не тревожьте моей старости. Того... подъ Варной, я былъ крѣпко израненъ, вотъ съ-тѣхъ-поръ и началъ чувствовать! Особенно къ погодѣ!
   Журавлевъ (кричитъ ему на ухо). Такъ позвольте, ваше превосходительство, просить васъ записать первымъ кандидатомъ.
   Власьевъ. Благодарю васъ! Это, пожалуй! Знаете, если-бы не раны!
   Журавлевъ. Какъ вы думаете? Согласны вы, чтобы генералъ Власьевъ былъ первымъ кандидатомъ?

ГОЛОСА:

   -- Еще-бы!
   -- Согласны!
   -- Разумѣется!
   -- Мы во всемъ съ вами согласны!
   -- Ужъ вы не предложите дурнаго!
   -- Сдѣлайте одолженіе!
   -- Распоряжайтесь!
   Журавлевъ. Я думаю, и баллотировать нечего, а поставить ему число балловъ избирательныхъ однимъ менѣе противъ Николая Ивановича. Это, знаете, будетъ скорѣе и проще. А то къ чему понапрасну тянуть время!

ГОЛОСА:

   -- Разумѣется!
   -- Самое лучшее!
   -- Кто ни кандидатъ -- все равно!
   -- Да вѣдь онъ служить не будетъ, такъ что-жъ тутъ церемониться!
   Журавлевъ (Медидову). Владиміръ Ростиславичъ! Вы ставьте генералу Власьеву двадцать восемь бѣлыхъ, и тринадцать черныхъ.
   Медидовъ. Очень хорошо! А еще кого, господа? Надобно другаго кандидата.

ГОЛОСА:

   -- Кого же еще?
   -- Мы не знаемъ!
   -- Развѣ Лапина!
   -- Мулова!
   -- Лапина!
   -- Лапина лучше!
   -- Помилуйте, господа! Куда онъ годится!
   Журавлевъ. Баллотировать ихъ обоихъ!
   Медидовъ. Господа, Мулова!

(Дворяне кладутъ шары).

   Медидовъ(считаетъ).Бѣлыхъ -- двадцать три, черныхъ -- девять! Теперь Лапина.

(Дворяне кладутъ шары).

   Медидовъ (считаетъ). Бѣлыхъ -- девять, черныхъ -- двадцать три!
   Журавлевъ. Поздравляю васъ, Николай Ивановичъ!

ГОЛОСА:

   -- Поздравляемъ васъ, Николай Ивановичъ!
   -- Почтеннѣйшій, Николай Ивановичъ!
   -- Желаніе наше исполнилось!
   Переученый. По Сенькѣ и шапка! Предводитель вполнѣ ихъ стоитъ!
   Козелковъ. Благодарю васъ!... Покорнѣйше прошу ко мнѣ сегодня откушать!

ГОЛОСА:

   -- Непремѣнно!
   -- Покорно васъ благодаримъ!
   -- Съ удовольствіемъ!
   -- Очень пріятно!
   Пестриковъ. Ужъ я говорилъ, что мы у Николая Иваныча поѣдимъ на славу!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Поѣдимъ и выпьемъ!
   Роговъ. Еще-бы! на славу выпьемъ!
   Переученый. Желудки безъ головъ!
   Журавлевъ. Николай Иванычъ, садитесь-ка сюда!

(Указываетъ на стулъ предводителя).

   Козелковъ. Ги, ги, ги!
   Козинъ. А что, Николай Иванычъ, вы сосчитаете да сорока-то, а?
   Козелковъ. Васъ не попрошу!
   Журавлевъ (медидову). Владиміръ Ростиславичъ! позвольте васъ просить быть вновь нашимъ судьею.
   Медидовъ. Помилуйте!... Благодарю!.. Съ удовольствіемъ!.. Вполнѣ цѣню!
   Роговъ. Экая старая водовозная кляча!
   Журавлевъ (Козелкову). Прочтите-ка кандидатовъ!
   Козелковъ (читаетъ, запинаясь). Въ судьи, Медидовъ,.

Жученко, Пестриковъ, Афанасьевъ и Тарасьевъ.

   Журавлевъ (Козелкову). Ну, предложите шары дворянамъ и кладите первые.

ГОЛОСА:

   -- Кто баллотируется?
   -- Кому класть?
   Журавлевъ. Владиміръ Ростиславичъ!

(Дворяне кладутъ шары).

   Розоновъ (Хорькову, тихо). Смотрите же, помните уговоръ! Никонову налѣво, а мнѣ направо.
   Хорьковъ. Вѣдь вы же не хотите служить!
   Розоновъ. Тсъ! Вамъ что за дѣло! Вы только должны исполнить уговоръ!
   Хорьковъ. Ничего не понимаю!
   Розоновъ (Журавлеву). Иванъ Сергѣичъ!
   Журавлевъ, что тебѣ?
   Розоновъ. Будьте милостивы! поддержите меня!
   Журавлевъ. Вѣдь ты служить не хочешь!
   Розо но въ. Какъ не хотѣть! Служить-то я буду! Вы ужъ увидите! Только сдѣлайте вашу милость, подтвердите, чтобы Никонову-то и всѣмъ налѣво, а мнѣ направо!
   Журавлевъ. Къ чему же ты отказывался?
   Розоновъ. Увидите! А ужъ я постараюсь! заслужу! На счетъ бѣглыхъ, фабрикъ, насчетъ всего! Ужъ будете довольны! Сдѣлайте милость! А Никоновъ для васъ не годится.
   Журавлевъ. Ну хорошо, хорошо! Позови ко мнѣ кого-нибудь!
   Розоновъ. Кого прикажете?
   Журавлевъ. Все равно! Ну хоть Назарьева, что-ли!
   Розоновъ. Сейчасъ!
   Долотовъ (нѣкоторымъ). Ну я, господа, Медидову вороненькихъ! Что это за судья!-- съ нихъ хоть плачь!
   Молодой человѣкъ въ оч кахъ. Да, плохъ, тлѣнью предается! Онъ, знаете, съ дуринкогі.
   Роговъ. У него въ головѣ крысы въ чехарду играютъ, такъ ему, что ни толкуй, онъ ничего не понимаетъ.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Да, ему хоть колъ на головѣ теши! Ошалѣла Магдалина! Глупъ, глупъ, глупъ! Непроходимо глупъ! и старъ, вѣдь! Совершенная гробовыя! Тлѣнью предается!-- прахомъ покрывается!-- Черняками его!...
   Журавлевъ (Козелкову). Считайте шары.
   Козелковъ (считаетъ, нѣсколько разъ сбиваясь). Бѣлыхъ тридцать одинъ, черныхъ девять.
   Журавлевъ. Теперь кто тамъ далѣе?
   Козелковъ. Г. Жученко.

(Выборы продолжаются. Всѣ заняты ими, разговоровъ мало. Большинство шаровъ въ судьи на сторонѣ Медидова. Жученко выбранъ первымъ кандидатомъ. Молодой, человѣкъ въ очкахъ и Порхавкинъ -- въ засѣдатели уѣзднаго суда).

   Козелковъ (читаетъ). Въ исправники: Розоновъ, Никоновъ и Ѳоминъ.
   Розоновъ. Господа, я желаю баллотироватья послѣ всѣхъ!
   Журавлевъ. Это все равно. Значитъ, теперь господина Никонова.
   Голоса. Кто баллотируется?
   Козелковъ. Андрей Филипычъ Никоновъ.

(Дворяне кладутъ шары).

   Власьевъ (Назарьеву). Во что баллотируютъ?
   Назарьевъ (кричитъ на ухо). Въ исправники!
   Власьевъ. А-а! въ исправники! А кого?
   Назарьевъ. Розонова!
   Власьевъ. Спасноо, батюшка! (Кладетъ шаръ налѣво).
   Козелковъ (считаетъ). Бѣлыхъ -- двадцать шесть, черныхъ -- пятнадцать.
   Журавлевъ. Теперь господина Ѳомина.

(Дворяне кладутъ шары).

   Козелковъ (считаетъ). Бѣлыхъ -- двадцать два, черныхъ -- девятнадцать!
   Розоновъ (Никонову). Поздравляю васъ, Андрей Филипычъ! Весь уѣздъ можно поздравить съ такимъ исправникомъ. Поздравляю! Поздравляю отъ души! Позвольте попріятельски. (Цалуетъ его три раза).
   Козинъ. Цѣлованіемъ-ли предавши мя, Іуда?
   Жугавлевъ. Поздравляю васъ, Андрей Филиповичъ! Очень радъ.

ГОЛОСА:

   -- Поздравляю васъ!
   -- Ахъ, какъ я радъ!
   -- Ну, по-крайней-мѣрѣ можно быть спокойнымъ.
   -- Слава Богу, исправникомъ порядочный и честный человѣкъ!
   -- Славный будетъ исправникъ!
   -- Избавились наконецъ мы отъ Розонова!
   -- Гора съ плечъ свалилась!
   -- Теперь можно жить!
   -- Слава Богу!
   -- Не вѣрится, что такое счастье!
   Сомовъ. Двадцать лѣтъ нога моя не бывала въ земскомъ судѣ, какъ въ чемъ-то нечистомъ; теперь я могу взойти туда -- Никоновъ исправникомъ!
   Розоновъ. Господа! Не оставьте теперь меня милостивымъ вниманіемъ вашимъ. Позвольте мнѣ оставить должность добровольно и доказать господину начальнику губерніи, что онъ очень ошибся въ вашемъ расположеніи ко мнѣ! Я не буду служить, но меня не забросали же, какъ говорилъ онъ, черняками, и хотя не выбранъ я въ исправники, все-таки я кандидатъ! Меня не вывели изъ собранія, какъ онъ обѣщалъ! Служить не могу, не смотря на просьбы многихъ! Не могу!-- Усталъ! Да и для чего? У васд" вмѣсто меня прекрасный и дѣльный человѣкъ!
   Журавлевъ. Наша обязанность благодарить васъ, за вашу прошлую службу, за ваши труды! Я надѣюсь, что всѣ господа дворяне будутъ вамъ признательны!
   Козинъ. Какъ же! Мы чувствуемъ вполнѣ и цѣнимъ! Мы обязаны весьма многимъ Григорію Семеновичу. Онъ эти года былъ совершенно отцомъ нашимъ! (Никонову) Вотъ и вы, Андрей Филиповичъ, берите примѣръ съ Григорія Семеновича! Служите честно, благородно и, главное, безкорыстно!-- словомъ, какъ онъ, и Богъ благословитъ и васъ, какъ его! Вы взгляните, какая благодать за честную и благородную службу, за его безкорыстіе: -- изъ сорока душъ сдѣлалось четыреста!-- Изъ пятидесяти рублей, пятьдесятъ тысячъ.

(Всѣ смѣются).

   Розоновъ, что вы хотите этимъ сказать? Дмитрій Павловичъ, напрасно вы черните меня! Я вѣдь удаляюсь!
   Козинъ. Я въ пустыню удаляюсь отъ прекрасныхъ здѣшнихъ мѣстъ....
   Журавлевъ. Начнемте, господа!

(Дворяне кладутъ шары).

   Власьевъ (Назарьеву). Кого теперь баллотируютъ?
   Назарьевъ (кричитъ ему въ ухо). Никонова!
   Власьевъ. А-а! (Кладетъ направо)
   Розоновъ. Ухъ, въ глазахъ мутится!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Розоновъ струсилъ! Чего не баллотировался!
   Долотовъ. Да вѣдь онъ же баллотируется!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Да служить-то не будетъ!
   Долотовъ. Зналъ, что его черняками прокатятъ! Тогда-бы вѣдь стыдно было!
   Козелковъ (считаетъ шары). Господину Розонову бѣлыхъ -- тридцать девять, черныхъ -- два.
   Розоновъ. Какъ-съ!
   Козелковъ! Бѣлыхъ, того.... тридцать девять, черныхъ два!
   Розоновъ (съ выраженіемъ восторга и со слезами радости). Неужели! Возможно-ли такое единодушіе! Благодарю васъ отъ души, господа!-- Я тронутъ до слезъ... не могу выразить моей признательности! Я боялся поселить разномысліе, но видя такое единодушное избраніе, желаніе всеобщее, я не могу, я не долженъ, я не смѣю отказаться! За все это я могу отблагодарить своими трудами, я обязанъ на дѣлѣ оправдать вашъ выборъ. Всеобщимъ голосомъ я не смѣю пренебрегать. Я готовъ жертвовать всѣмъ: здоровьемъ, трудами, состояніемъ! Я, господа, остаюсь! я буду служить! Я принимаю, господа, ваше избраніе!

ГОЛОСА:

   -- Чтожъ это такое!
   -- Браво, браво!
   -- Вѣдь мы васъ баллотировали только въ кандидаты
   -- Вы же говорили, что служить не будете!
   -- Чтожъ это за комедія!
   -- Я такъ и зналъ, что онъ останется!
   -- Гдѣ ужъ намъ отъ него избавиться!
   -- Чтожъ это, надуванье?
   -- Вотъ штука-то!
   -- Ну теперь онъ насъ приберетъ къ рукамъ!
   -- Кто ему что сдѣлаетъ! За него Иванъ Сергѣевичъ!
   -- Да онъ по міру пуститъ, кто противъ него!
   -- Онъ никого не боится; говоритъ: захочу, такъ у меня и губернаторъ слетитъ!
   -- Вѣдь вотъ въ чемъ человѣкъ ни попадался -- и подъ судомъ былъ, а все ничего не сдѣлали!
   -- Съ нимъ губернаторъ не могъ совладать, а ужъ какъ хотѣлъ утопить! А намъ ужъ гдѣ!
   Журавлевъ. Поздравляю васъ, Григорій Семенычъ!

ГОЛОСА:

   -- Поздравляемъ васъ!
   -- Очень рады!
   -- Вы опять съ нами!
   -- Честь имѣемъ васъ поздравить!
   Не оставьте вашимъ расположеніемъ!
   Переученый (Розонову). Вѣдь вы же баллотировались въ кандидаты, а не въ исправники!
   Розоновъ. Вы вотъ много учились, а того не знаете, что баллотируютъ не въ кандидаты, а въ исправники. У кого болѣе шаровъ, тотъ и исправникъ, а двое слѣдующихъ за нимъ, по большинству шаровъ, первый и второй кандидаты!
   Сомовъ. Вы вѣдь не хотѣли служить?
   Розоновъ. Да! Но такой единодушный выборъ не позволяетъ мнѣ отказаться. Это съ моей стороны будетъ дерзость, неуваженіе, неблагодарность!
   Сомовъ. Васъ надо перебаллотировать.
   Журавлевъ. Зачѣмъ?
   Сомовъ. За тѣмъ, что здѣсь вышло недоразумѣніе.
   Журавлевъ. Надобно было думать прежде!
   Сомовъ. Этотъ выборъ недѣйствителенъ!
   Журавлевъ. Отчего такъ?
   Сомовъ. Оттого, что онъ незаконный!
   Журавлевъ. Нѣтъ, вполнѣ законный!
   Сомовъ. Нѣтъ, незаконный, онъ основанъ на обманѣ!
   Никоновъ. Это обманъ!
   Переученый. Это подлость!
   Долотовъ. Разумѣется!
   Козинъ. Подленькая уловка!
   Сомовъ. Дворяне были обмануты клятвами этого господина, что онъ не будетъ служить, а потому выборъ недѣйствителенъ!
   Журавлевъ (горячась). Нѣтъ, дѣйствителенъ!
   Сомовъ. Сначала его надобно перебаллотировать!
   Журавлевъ. Какъ это?
   Сомовъ. Пусть его выбираютъ въ исправники, а не въ кандидаты! Тогда посмотримъ.
   Журавлевъ. Въ кандидаты не выбираютъ. На это нѣтъ закона! Выбираютъ въ исправники!
   Сомовъ. Это обманъ! Это незаконно!
   Козинъ.!
   Никоновъ. Выборъ недѣйствителенъ!
   Переученый.!
   Журавлевъ (Козину и Переученому). Господа, вы не въ числѣ избирателей, и не только не можете подавать голоса, но даже не имѣете, по настоящему, права быть здѣсь! Вы напрасно шумите.
   Переученый. Мой долгъ замѣтить, что это незаконно! Этого права у меня никто не отниметъ. Господа, васъ публично всѣхъ обманули, а потому выборъ недѣйствителенъ.
   Журавлевъ (съ бѣшенствомъ). Вамъ говорятъ дѣйствителенъ!

ГОЛОСА ДВОРЯНЪ ПРОТИВНОЙ ПАРТІИ:

   -- Это обманъ!
   -- Перебаллотировать вновь!
   -- Онъ надулъ насъ всѣхъ!
   -- Онъ осмѣлился публично лгать!
   -- Выборъ недѣйствителенъ!
   -- Перебаллотировать его!
   Журавлевъ. Два раза не баллотируютъ!

ГОЛОСА ДВОРЯНЪ ПРОТИВНОЙ ПАРТІИ:

   -- Мы протестуемъ!
   -- Пишите журналъ!
   -- Пусть губернаторъ разсмотритъ и утвердитъ, кого знаетъ!
   -- Мы протестуемъ!

ГОЛОСА ПАРТІИ ЖУРАВЛЕВА:

   -- А мы протестуемъ противъ васъ!
   -- Мы протестуемъ противъ вашихъ дѣйствій!
   -- Выборы законны!
   -- Выборъ дѣйствителенъ!
   Журавлевъ. Даю вамъ слово, что Розоновъ будетъ утвержденъ.
   Сомовъ. Его перебаллотируюъ!
   Журавлевъ. Не перебаллотируютъ!

ГОЛОСА ДВОРЯНЪ ПРОТИВНОЙ ПАРТІИ:

   -- Пригласить сюда губернскаго прокурора!
   -- Это безсовѣстный обманъ!
   -- Дерзость!
   -- Насиліе!
   -- Мы протестуемъ!
   -- Это противузаконно!
   Журавлевъ. Чтожъ вы, господа, думаете, что я поддерживаю незаконное, несправедливое? Вы осмѣливаетесь публично обвинять меня въ этомъ! Увидимъ! пусть насъ разсудятъ! Здѣсь, въ Петербургѣ, вездѣ, гдѣ хотите, вамъ докажутъ, что я правъ! Вы слишкомъ много себѣ позволяете5 Надобно говорить обдуманно, быть осмотрительнѣе въ словахъ! Какъ вы смѣете говорить про меня подобныя вещи?

ДВОРЯНЕ ПРОТИВНОЙ ПАРТІИ (оробѣвъ):

   -- Помилуйте, Иванъ Сергѣичъ!
   -- Какъ вы можете думать!
   -- Мы никогда!
   -- Мы такъ сказали!
   -- Мы согласны съ вами!
   -- Помилуйте, если вы изволите говорить, что законно, значитъ -- законно.
   -- Мы не можемъ спорить съ вами
   Сомовъ. Нѣтъ, незаконно! Я протестую!
   Переученый. Я протестую!
   Никоновъ. Я протестую!
   Сомовъ. Пригласить сюда губернскаго прокурора!
   Журавлевъ. Прекрасно! Господа, васъ трое противъ всѣхъ дворянъ.
   Сомовъ (дворянамъ), что же вы, господа?

ГОЛОСА:

   -- Мы ничего!
   -- Чтожъ намъ дѣлать!
   -- Видно, ничего не сдѣлаешь!
   -- Ужъ до слѣдующихъ выборовъ!
   -- Кричи не кричи -- все одно!
   Сомовъ (дворянамъ). Вѣдь вы согласны, что это противузаконно, что это обманъ?

ГОЛОСА:

   -- Чтожъ дѣлать!
   -- Насъ обманули!
   -- Теперь, видно, ничего не сдѣлаешь!
   -- Сила солому ломитъ!
   -- Плетью обуха не перешибешь!
   -- Выше лба не будешь!
   Переученый. Не смѣйте-же плакать, когда васъ будутъ давить, грабить! Не смѣйте жаловаться за несправедливость! Вы сами для себя связали пучокъ розогъ! Ну и терпите! Какіе тутъ разговоры! Вы не смѣете слова сказать о незаконности, вы сами первые нарушили законъ! Вы пренебрегаете вашимъ долгомъ, благородствомъ, честью! Гдѣ надобно стоять за убѣжденія, за свои права, за свою честь, за свое слово, вы изъ робости отступаете! Вы трусите, боитесь быть твердыми и благородными!
   Сомовъ. Нашъ протестъ записать въ журналъ!
   Журавлевъ. Очень хорошо! Его разсмотрятъ!
   Никоновъ. Какая подлая штука!
   Козинъ. Страшнѣйшая низость!
   Сомовъ. Ну, каково у насъ дворянство? Съ нимъ можно дѣлать все, что угодно,-- смолчитъ!
   Переученый. Еще поклонится!
   Никоновъ. Я зналъ, что Розоновъ подлецъ, но такой штуки не ожидалъ!
   Журавлевъ (тихо, Розонову). Ну, выкинулъ ты штуку!
   Розоновъ. Такъ-то ихъ, дураковъ, и надуваютъ!
   Журавлевъ. Будемте продолжать, господа!
   Сомовъ. Нѣтъ, позвольте! Вопросъ не конченъ!
   Журавлевъ. Его разберутъ! А теперь, господа, я думаю продолжать?
   Всѣ. Разумѣется, продолжать!

Выборы продолжаются при всеобщемъ волненіи. Вездѣ говорятъ, спорятъ, шумятъ.

   Назарьевъ. Поздравляю васъ, Григорій Семенычъ!
   Порхавкинъ. Поздравляю васъ! Ахъ, какъ я радъ, что вы побѣдили!
   Мухоморовъ. Богъ услышалъ мою молитву: я все время молился, чтобы вы, Григорій Семеновичъ, у насъ остались исправникомъ.
   Розоновъ. Благодарю васъ, господа!
   Хорьковъ. Поздравляю васъ, Григорій Семеновичъ! Ну, я сдержалъ свое слово! Теперь за вами очередь!
   Розоновъ. Въ чемъ это?
   Хорьковъ. А обѣщаніе ваше?
   Розоновъ. Какое?
   Хорьковъ. На счетъ того.... Помните?
   Розоновъ. Ей-богу, не помню.
   Хорьковъ. Какъ? вы ужъ забыли?
   РозоновъИзвините, ей-богу не помню.
   Хорьковъ. Еще честное слово дали!
   Розоновъ. Не помню, въ чемъ дѣло-то?
   Хорьковъ. Вы обѣщали мнѣ -- внести за меня восемьсотъ рублей.
   Розоновъ. Восемьсотъ рублей? За васъ?
   Хорьковъ. Да.
   Розоновъ. Когда же я обѣщалъ?
   Хорьковъ. Чтожъ, это неправда?
   Розоновъ. За какую же это благодать я внесу за васъ?
   ХорьковъЯ же вамъ положилъ направо!
   Розоновъ. Мало-ли кто положилъ мнѣ направо!
   Хорьковъ. Вѣдь вы же дали честное слово, клялись, божились!
   Розоновъ. Въ чемъ?
   Хорьковъ. Въ томъ, что если я положу вамъ направо, а Никонову налѣво, то вы внесете за меня восемьсотъ рублей.
   Розоновъ, что это вы на меня, какъ на мертваго клеплете!
   Хорьковъ. Такъ этого не было?
   Розоновъ. Вамъ вѣрно во снѣ пригрезилось!
   Хорьковъ. Нѣтъ, не во снѣ!
   Розоновъ. Дорого же вы цѣните ваши шары! Только они для меня ничего не стоятъ, я и безъ нихъ былъ-бы выбранъ!
   Хорьковъ. Обманомъ же! Такъ вы не внесете?
   Розоновъ. Разумѣется, нѣтъ!
   Хорьковъ. Какой-же вы подлецъ, Григорій Семенычъ! Вы сами дали мнѣ право назвать васъ при всѣхъ подлецомъ, вы помните! Другимъ же правомъ -- разбить вамъ, какъ вы выразились, рожу,-- я воспользуюсь послѣ!
   Розоновъ. Отъѣзжайте! Проваливайте!
   Хорьковъ (возвышаетъ голосъ, чтобы всѣ могли его слышать). Господа, господа! Вотъ этотъ негодяй (указываетъ на Розонова) далъ мнѣ честное слово, если я положу ему направо, а Андрею Филипычу налѣво, внести за меня восемьсотъ рублей недоимки. Вы знаете, что меня обстоятельства, можно сказать, скрутили, а потому, грѣшный человѣкъ, я согласился на эту низость, а теперь, когда я исполнилъ свое обѣщаніе, онъ отказывается исполнить свое!
   Розоновъ. Врете вы! Вамъ хочется взять съ меня взятку за шары, вы думаете, что меня будутъ еще разъ баллотировать! Но согласитесь, вы хотите за ваши два шара слишкомъ дорого, когда весь уѣздъ положилъ мнѣ даромъ.
   Хорьковъ. Вы у всѣхъ украли шары, а у меня шары и восемьсотъ рублей!
   Розоновъ. Это вамъ будетъ впередъ урокомъ: не рѣшайтесь на низости!
   Хорьковъ. Постойте! Мы съ вами разсчитаемся!
   Косолапъ-Михайловъ (гусаръ въ отпуску, съ закрученными усами, съ самоувѣреннымъ выраженіемъ лица и съ стеклышкомъ въ глазу. Онъ переходитъ изъ другаго уѣзда и подходитъ къ Журавлеву). Здравствуйте, Иванъ Сергѣичъ!
   Журавлевъ. Ростиславъ Кузмичъ, мое почтеніе!
   Косолапъ-Михайловъ. Что это у васъ за шумъ? Точно парламентскія пренія! Бурный у васъ уѣздъ!
   Журавлевъ (со вздохомъ и съ сокрушеніемъ сердца), что дѣлать! Страшно необразованные люди. Я, знаете, измучился съ ними! Все хочу вдохнуть въ нихъ что-нибудь благородное, внушить имъ, что они должны дѣйствовать по внушенію чести! Нѣтъ, все напрасно! Ничего съ ними не сдѣлаешь! Скотъ на скотѣ, дуракъ на дуракѣ, подлецъ на подлецѣ!
   Косолапъ-Михайловъ. Я слышалъ, что у васъ опять выбрали Розонова!
   Журавлевъ. Да!
   Косолапъ-Михайловъ. И вы поддержали его?
   Журавлевъ. Да. Я, знаете, собственно и вытащилъ его.
   Косолапъ-Михайловъ, что же это вы! Развѣ вы не знаете, что онъ страшнѣйшій негодяй, мерзавецъ и подлецъ?
   Журавлевъ. Знаю.
   Косолапъ-Михайловъ. Такъ, какъ-же вы на него промѣняли такого благороднаго человѣка, какъ Никоновъ?
   Журавлевъ. Сказать-ли вамъ всю правду?
   Косолапъ-Михайловъ. Скажите.
   Журавлевъ. Я знаю, что Никоновъ благородный человѣкъ, а Розоновъ подлецъ! Никоновъ ко мнѣ пріѣдетъ, я долженъ его принять, какъ равнаго, подать ему руку, посадить у себя въ гостиной, говорить съ нимъ, какъ съ равнымъ. Это, знаете, неудобно. А Розоновъ у меня посидитъ въ передней, при мнѣ не осмѣлится сѣсть, я ему могу приказать, закричать на него! Мнѣ такого исправника и надо! Никоновъ съ меня не возьметъ и будетъ дѣлать дѣла по-своему, а Розонову положено жалованье и сверхъ того за всякое дѣло таска; онъ дѣлаетъ все по-моему, какъ я хочу. Вотъ почему я долженъ былъ поддержать Розонова.
   

Примѣчанія къ 1-й сценѣ Третьяго дня.

   1. Штука Розонова, когда онъ обманываетъ все дворянство, что не будетъ служить, а хочетъ быть только кандидатомъ въ исправники, нами не выдумана, а случилась на самомъ дѣлѣ. Вліяніе богатаго помѣщика, въ родѣ Журавлева, поддержало его. Онъ былъ утвержденъ въ похищенной имъ должности.
   2. Исторія Розонова и Хорькова тоже не выдумана и случилась тамъ же. Хорьковъ располагалъ двумя шарами, и поддался на удочку Розонова, какъ и всѣ дворяне.
   3. Отзывъ Журавлева Косолапу-Михайлову о причинахъ, заставившихъ его предпочесть Розонова Никонову, извѣстенъ былъ всей губерніи.
   4, что касается до вліянія Розонова на мелкихъ дворянъ, то это тоже фактъ. Изъ адреса, поднесеннаго однимъ изъ уѣздовъ губернскому предводителю о недопущеніи ихъ исправника до баллотировки, видно: что этотъ господинъ исправникъ держалъ весь уѣздъ въ страхѣ, дѣйствовалъ деспотически, приводилъ въ разоренье дворянъ, противившихся ему и успѣлъ поселить мнѣніе, что ему не только они, но и губернское начальство ничего не можетъ сдѣлать.
   

СЦЕНА II.

Квартира Козелкова. Нѣсколько небольшихъ комнатъ заставлено столами. Слуги, нанятые изъ трактировъ, суетятся вокругъ столовъ. Дворяне съѣзжаются

   Пестриковъ. Славный будетъ предводитель!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Только глупъ непроходимо, какъ сто свиней!
   Медидовъ. Онъ вовсе не такъ глупъ!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Кто? Козелковъ-то не глупъ?
   Медидовъ. Да чѣмъ же онъ глупѣе другихъ?
   Роговъ. Ну ужъ вамъ-то объ умѣ не толковать!
   Медидовъ. Отстаньте отъ меня!
   Роговъ. Старая, водовозная кляча! А что господа, пора-бы и обѣдать!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Да, мнѣ хотѣлось-бы пропустить чижичка.
   Пестриковъ, чего-же ждутъ?
   Роговъ. А кто ихъ знаетъ! Пожалуй, придется прождать, какъ у Корневыхъ въ прошломъ году.
   Дурноумовъ. У Корневыхъ?
   Роговъ. Да.-- Это штука Дмитрія Павловича.
   Дурноумовъ. Козина?
   Роговъ. Да.-- Развѣ вы не знаете?
   Дурноумовъ. Нѣтъ.
   Роговъ. Это презабавная исторія! Корневы, вы знаете, не могутъ обойтись безъ того, чтобы на званомъ обѣдѣ у нихъ не былъ кто-нибудь изъ богатыхъ и знатныхъ,-- словомъ, изъ того кружка, въ которомъ они не бываютъ. Звали они на обѣдъ, кажется, по случаю полученія манишекъ за статью о земледѣліи. Знаете?

ГОЛОСА.

   -- Знаемъ!
   -- Еще-бы не знать
   -- У меня ихъ шили!
   -- Я поздравлялъ Николая Иваныча.
   -- Я уже увѣрялъ, что онъ негодяй!
   Роговъ. Ну-съ! Собираются гости. Корниха посылаетъ просить Сомова, у того, на бѣду, сидѣлъ въ это время Козинъ. Они отвѣчаютъ посланному, что пріѣдутъ тогда только, если самъ хозяинъ явится просить ихъ. Корневъ отправляется. Его знаете, занимаютъ разговоромъ, а потомъ сажаютъ завтракать. Николай Иванычъ радъ случаю, подливаетъ себѣ да подливаетъ, и къ концу завтрака у него въ головѣ крысы заиграли въ чехарду -- налимонился до чертиковъ. Корниха посылаетъ человѣка за мужемъ, за Сомовымъ и за Козинымъ, человѣка задерживаютъ, между-тѣмъ время садиться обѣдать. Корниха въ отчаяніи посылаетъ одного гонца за другимъ, а у Сомова ихъ всѣхъ задерживаютъ. Мы всѣ собрались, ѣсть смерть хочется, а кушать не даютъ. Сидимъ, ждемъ, въ желудкѣ революція, чортъ знаетъ что такое, просто! Наконецъ начинаемъ поговаривать, что у насъ въ животѣ пусто. Корниха извиняется, проситъ подождать еще немножко, одну секундочку, и шлетъ гонца за гонцомъ. Наконецъ насъ посадили за столъ въ девять часовъ вечера и за неимѣніемъ прислуги сама Корниха подавала. А Корневъ и гонцы пріѣхали уже на другой день

(Всѣ смѣются).

   Дурноумовъ (Козину). Дмитрій Павлычъ! Дмитрій Павлычъ!
   Козинъ. Я, собственной своей персоной.
   Дурноумовъ. Скажите, дадутъ намъ обѣдать? Козинъ. Я думаю.
   Дурноумовъ. Вы скажите правду. Не выкинули-ли вы какого-нибудь колѣнца и здѣсь, какъ у Корчевыхъ?
   Козинъ. Нѣтъ, нѣтъ, господа! Я самъ ѣсть хочу! Тогда другое дѣло, я отлично пообѣдалъ у Сомова и могъ проказничать.
   Дурноумовъ. Ну, это было по-крайней-мѣрѣ утѣшительно.
   Козинъ. А вотъ, господа, Жученко скоро будетъ давать обѣдъ.

ГОЛОСА.

   -- По какому случаю!
   -- Не можетъ быть!
   -- Онъ и самъ-то врядъ-ли обѣдаетъ!
   -- Ну ужъ этого не дождаться до втораго пришествія!
   Козинъ. Безъ шутокъ!
   Роговъ, что это съ нимъ случилось?
   Козинъ. А видите, когда онъ ѣхалъ на выборы, такъ, чтооы не прожиться, онъ взялъ съ собой разной провизіи изъ деревни и кормился ею. Теперь у него еще осталось много, а потому онъ хочетъ кутнуть, угостить всѣхъ. Ему отпустили солонины, двухъ жареныхъ гусей, жареныхъ куръ и пироговъ. Все это протухло, воняетъ страшно, а онъ ѣстъ да похваливаетъ! Теперь видитъ, что домой не довезти, сгніютъ, ну и хочетъ просить васъ всѣхъ доѣдать!
   Дурноумовъ. Пусть кушаетъ самъ.

ГОЛОСА.

   -- А я думалъ въ самомъ дѣлѣ!
   -- Я удивился!
   -- Ну развѣ можетъ это быть!
   Роговъ. А сегодня были жаркіе выборы!
   Дурноумовъ. Да!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. А каковъ Розоновъ? Вотъ сочинилъ-то штуку! Хоть-бы не ему!
   Роговъ. Да, выкинулъ колѣнце!
   Дурноумовъ. Вѣдь экая бестія!
   Покровскій. Подлецъ ужасный!
   Порхавкинъ. Вотъ онъ всегда такъ!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. А какъ за него стоялъ Журавлевъ.
   Назарьевъ. Да, онъ успѣлъ снискать расположеніе Ивана Сергѣича!
   Господинъ съ бородавкой. Это, господа, что! Все это суета суетъ! Теперь главное -- освобожденіе крестьянъ. И что имъ это вздумалось! Вѣдь это чистое непониманіе дѣла! Какая это зависимость? Какое рабство? Вѣдь это союзъ! Вѣдь помѣщики были все равно, что отцы, а крестьяне все равно, что дѣти!
   Козинъ. Разумѣется! Я съ вами вполнѣ согласенъ! Только наши мужики не понимаютъ идиллій, знаете, необразованы, грубый народъ! Они никакъ не могли понять, что вы ихъ драли какъ дѣтей отцы, что они сидѣли на діетѣ для здоровья, работали постоянно для васъ, для развитія силъ и тѣлодвиженья, и не получали за это ничего, а жили нищими, потому только, что вы не хотѣли, чтобы роскошь развратила ихъ нравы!
   Господинъ съ бородавкой Вы все шутите!
   Козинъ. Нѣтъ, не шутя! Особенно Жученко и Мѣшковскій пресердобольные родители.

(Козелковъ подходитъ къ нимъ).

   Господинъ съ бородавкой. Ну что, Николай Иванычъ?
   Козелковъ. Ничего-съ! ги, ги, ги! все по-старому!
   Господинъ съ бородавкой. Господинъ предводитель!
   Козелковъ (Козину). Я написалъ проектъ!
   Козинъ. Ну, такъ читайте!
   Козелковъ. Теперь?
   Козинъ. Ну да!
   Козелковъ. Какъ-же это?
   Козинъ Я вамъ это сейчасъ устрою! Господа, господа, послушайте! Почтеннѣйшій Николай Иванычъ написалъ проектъ!

ГОЛОСА.

   -- Какой проектъ?
   -- О чемъ?
   -- Что такое?
   Козелковъ. Господа, я написалъ проектъ объ освобожденіи крестьянъ!

ГОЛОСА.

   -- Читайте!
   -- Прочтите, почтеннѣйшій Николай Иванычъ!
   -- Мы слушаемъ!
   -- Это любопытно!
   -- Вотъ должно быть письмо!

ПРОЕКТЪ *).

   Между тѣмъ я въ душѣ убѣжденъ что крѣстьянинъ конечно нѣвежиственъ иногда праздный, почти всегда нищій все человѣкъ, имеетъ право на жизнь и сочуствіе, и заслуживаетъ лутшей участи той которой теперь находится но; такъ же всѣму свету извѣстно, что Русское Дворянство всегда Вѣрою и Правдою служило Царю и Отечеству. Я не смѣю утруждать Господъ Члѣновъ Комитета Исторіи Правъ Дворянства грамотой Императрицы Екатерины II 21 Апреля 1785 года торжественное повтореніе О не нарушимости правъ Дворянства 26 Апрѣля 1816 года и томъ Свода законовъ Россійской Исторіи достаточно, чтобы удержать Господъ Дворянъ отъ пожертвованія чужой собственности Подавая этотъ проектъ {Въ подлинникѣ здѣсь слѣдуетъ: "въ --скій губернскій комитетъ объ улучшеніи быта крестьянъ которымъ и т. д.} которымъ, протестую противъ нарушимости правъ собственности, между тѣмъ сочувствуя этой реформѣ, я считаю возможнымъ уволить моихъ крестьянъ на волю, надѣливъ земли по шести дѣсятинъ на тегло и вознагражденіи 250 руб. сер за кажную душу, положенной за мной десятой ревизіи, считая въ это число дворовыхъ людей. Деньги должны быть уплачены правительствомъ которые взыщетъ съ крестьянъ слѣдуемыя за ихъ свободу деньги. Сему помѣщику и землевладѣльцу. Крестьяне, слишкомъ долго были, подъ властію Дворянства чтобы питать къ нѣму благопріятные чуства и при первомъ удобномъ случаи гатовы на все. По крайнѣй мерѣ хотя поэтому будетъ обеспечина жизнь будущему моему поколѣнію которое не упрѣкнетъ, меня въ томъ что Его оставили безъ средствъ къ жизни и воспитанію. На подлинномъ Губернскій Секретарь Николай Ивановъ Козелковъ руку приложилъ.
   *) Этотъ проектъ былъ представленъ въ губернскій комитетъ по крестьянскому дѣлу. Сохраняемъ знаки препинанія и правописаніе подлинника.
   
   Козинъ. Браво! О, да вы великій человѣкъ! Молодой человѣкъ въ очкахъ. Ума палата! Роговъ. Молодецъ, Николай Ивановичъ!

ГОЛОСА.

   -- Браво, браво! Ха, ха, ха!
   -- Отлично! Чушь страшная!
   -- Эка напоролъ!
   -- Ну проектъ!
   -- Вотъ башка-то!
   Козинъ. Вотъ не даромъ губернаторъ поклонился вчера съ особеннымъ почтеніемъ!
   Человѣкъ. Кушать готово!
   Козелковъ. Прошу покорно, господа!
   Роговъ. Дѣльно!

ГОЛОСА.

   -- Вотъ это проектъ!
   -- Это лучше всѣхъ проектовъ!
   -- Это лучше всего!
   -- Это хорошо!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ (Рогову). Посмотри-ка: чижички-то,-- сердце-усладительные, точно невѣсты стоятъ цѣломудренныя!
   Роговъ. А вотъ мы ихъ попробуемъ. Ты подливай мнѣ, а я тебѣ.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Я за такими красоточками готовъ пріударить.
   Роговъ. А мнѣ надобно опохмѣлиться; послѣ вчерашняго въ головѣ того...
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Ошалѣла Магдалина, что за Юду пошла!

(Подаютъ водку. Присутствующіе пьютъ, закусываютъ и садятся за столъ).

   

СЦЕНА III.

Внутренность провинціальнаго театра, зала освѣщена маленькою люстрою, которая даетъ столько же копоти, сколько и свѣта. Ложи оклеены бумажками, на занавѣсѣ нарисованы какія-то колонны, за которыми протянутъ занавѣсъ съ золотомъ, обшитый горностаевымъ мѣхомъ, одного цвѣта съ колоннами. Нѣсколько человѣкъ растрепанныхъ, не бритыхъ музыкантовъ копошится въ грязной загородкѣ, изъ-за которой несется нестройный звукъ настроиваемыхъ инструментовъ и запахъ водки и луку. Въ ложахъ сидятъ преимущественно помѣщики, въ томъ числѣ въ бенуарѣ Розоновы. Въ креслахъ кавалеры лорнируютъ дамъ и разговариваютъ. Раекъ пыхтитъ отъ тѣсноты и жара. Кукакиринъ и князь Зацѣпинъ стоятъ, прислонившись задомъ къ загородкѣ музыкантовъ.

   Князь (зѣваетъ). Какая тоска!-- Смерть!
   Кукакиринъ. Да, скучно!
   Князь. Тебѣ, mon cher, что!... Ты здѣсь родился, выросъ и жилъ постоянно, Tu n'as pas vu другой жизни, другаго свѣта, другихъ людей!
   Кукакиринъ. Я непремѣнно собираюсь въ Москву съѣздить.
   Князь. Въ Москву?
   Кукакиринъ. Да.
   Князь. Это за чѣмъ?
   Кукакиринъ. Какъ же!... Посмотрѣть людей! Свѣтъ!
   Князь. Ну, не стоитъ труда!
   Кукакиринъ. Отчего же?
   Князь. Фи! Помилуй! Развѣ въ Москвѣ свѣтъ! Кто это въ бель-этажѣ?
   Кукакиринъ. Гдѣ?
   Князь. Вотъ третья ложа отъ губернаторской.
   Кукакиринъ. А-а-а! Это мадамъ Селянова!
   Князь. Elle est très gentille!
   Кукакиринъ. Oui!
   Князь. Я не думалъ, чтобъ здѣсь были такія лица!
   Кукакиринъ. У насъ много хорошенькихъ!
   Князь. Да! Пожалуй! Но все это лица обыкновенныя, деревенскія, русскія.
   Кукакиринъ. Да, это правда!
   Князь. А вѣдь это европейское лицо! О чемъ мы говорили-ти?
   Кукакиринъ. Когда?
   Князь. Да! вы собираетесь въ Москву! Развѣ, mon cher, Москва городъ европейскій? Это Азія, татарщина! Еще Петербугъ -- такъ сякъ, полуевропейскій городъ! Но если-бы вы были за границей!-- Вотъ гдѣ образованность, вотъ гдѣ свѣтъ, вотъ гдѣ люди.
   Кукакиринъ. Ну ужъ, я думаю!,
   Князь. Вы бы тогда сказали, что здѣсь варварство! Здѣсь живутъ каннибалы! Я какъ сюда пріѣхалъ, то все боялся, чтобы меня не съѣли! Ma parole! Посмотрите, вотъ собралась лучшая публика! Вѣдь это людоѣды, готтентоты!
   Кукакиринъ. Это правда.
   Князь. Ахъ! за границей, что за общество! Что за жизнь! Что за нравы!
   Кукакиринъ. Еще-бы за границей! Особенно, я думаю, въ Парижѣ!
   Князь. Въ Парижѣ?-- Да; но главное Лондонъ -- вотъ городъ! Англія -- вотъ страна! Я теперь убѣжденъ, что разговаривать можно только въ Парижѣ; а жить,-- понимаете-ли: жить!-- можно только въ Лондонѣ. Повѣрьте, что мы тогда только будемъ счастливы, когда всю жизнь нашу устроимъ по-англійски,-- примемъ англійскіе обычаи, нравы, костюмы -- словомъ, сдѣлаемся совершенными англичанами. Безъ Англіи намъ нѣтъ спасенья! И, знаете, какъ странно: находятся люди, кажется, довольно образованные, которые толкуютъ о самобытности! Вѣдь это совершенная дичъ. Къ чему развивать наши силы, самобытность? Вѣдь это лишнее. И какая тамъ самобытность: квасъ, лукъ, капуста, щи! И что еще выйдетъ изъ этого развитія?-- Богъ знаетъ! Развѣ мы выдумаемъ что-нибудь порядочное! Наконецъ къ чему выдумывать, когда уже есть прекрасное устройство и намъ остается только ввести его: образовать жизнь на манеръ Англіи и дѣло съ концемъ; Ne c'est pas?
   Кукакиринъ. Да разумѣется.
   Князь. Я всячески проповѣдую это! Меня зовутъ англоманомъ -- и я горжусь этимъ. Теперь я завожу у себя совершенно англійскую жизнь, крестьянъ устраиваю по-англійски и посмотрите, какъ они будутъ счастливы, когда англійскіе нравы и англійская жизнь привьется къ нимъ. Теперь они не понимаютъ, противятся, но у меня славный управляющій и я надѣюсь, что онъ скоро ихъ сдѣлаетъ совершенными англичанами. Я, знаете, далъ ему полную свободу и требую одного, чтобъ онъ ихъ поставилъ на такую ногу, чтобы я каждому изъ нихъ безъ отвращенія могъ подать руку, какъ англійскому фермеру. Они пришли-было ко мнѣ жаловаться, что онъ ихъ разоряетъ, я ихъ прогналъ -- и съ-тѣхъ-поръ пошло лучше. Ахъ, теперь у меня лѣса обращены въ парки! я завелъ грумовъ, жокеевъ!
   Кукакиринъ. Это прекрасно!
   Князь. Пора-же начать новый порядокъ.
   Кукакиринъ. А сегодня славная пьеска идетъ.
   Князь. Ну, ужъ! Помилуйте! развѣ можно на нашемъ тривіальномъ нарѣчіи выразить что-нибудь, создать такое... знаете? Наконецъ, что это за актеры! Что за труппа!
   Кукакиринъ. Нѣтъ, знаете, труппа -- ничего!
   Князь. Ихъ всѣхъ-бы заставить дрова таскать, а не играть. Это пародія, уродство! И что за театръ -- курятникъ!

(Роговъ и Дурноумовъ).

   Роговъ. А, знаете, Михайлова очень недурна!
   Дурноумовъ. Да, славная, канашка!
   Роговъ. Особенно глазки... и играетъ съ такимъ жаромъ!-- Должно быть, горячая женщина!
   Дурноумовъ. Представляетъ прекрасно!... И голосокъ славный -- поетъ хорошо!... Съ кѣмъ это вы кланялись?
   Роговъ. Когда? сейчасъ?
   Дурноумовъ. Да.
   Роговъ. Это князь Зацѣпинъ, недавно пріѣхалъ изъ-за границы и все устраиваетъ у себя по-англійски.
   Дурноумовъ. А! это тотъ, про котораго говорилъ Козинъ, что онъ русскими розгами прививаетъ къ мужикамъ англійскую жизнь!
   Розонова (въ своей ложѣ). Липочка! Катенька! посмотрите, посмотрите! Это, кажется, онъ!
   Липочка. Кто?
   Розонова. Тотъ молодой человѣкъ, у котораго мы торговали шали!
   Липочка. Гдѣ онъ.
   Розонова (указывая на прикащика изъ магазина Полуграблева. Прикащикъ этотъ, раздушенный, распомаженный до того, что съ головы чуть не капаетъ сало, сидитъ отъ ихъ ложи черезъ одно кресло, въ партерѣ. Въ это время онъ съ важностію лорнируетъ дамъ). Вотъ, вотъ стоитъ... въ трубку-то смотритъ.
   Липочка. Кажется, онъ.
   Розонова (перевѣшивается черезъ барьеръ ложи и громко кричитъ) {Да не обвинятъ насъ читатели въ невозможности слѣдующей сцены. Спѣшимъ увѣрить, что это колѣнце выкинула одна изъ дамъ нашей губерніи въ московскомъ театрѣ. Буквально передаю сцену, какъ она была.} Почтеннѣйшій! почтеннѣйшій! послушайте!

(Всѣ оборачиваются къ ихъ ложѣ).

   Липочка, что вы, маменька, помилуйте!
   Катенька. Ахъ маменька, перестаньте, ради Бога!
   Розонова, чтожъ тутъ такого? Вѣдь еще представлять не начинали! (кричитъ прикащику) Послушайте, послушайте, почтеннѣйшій! Я вамъ, вамъ говорю! Хотите за тѣ шали, что помните, мы торговали -- восемьдесятъ рублей? Восемьдесятъ рублей!-- ни гроша больше!.. Отдавайте почтеннѣйшій!

(Прикащикъ смотритъ на нее злобно).

   Розонова. Восемьдесятъ рублей! Отдавайте, пожалуйста! Посмотрите какъ имъ, Липочкѣ и Катенькѣ, хочется имѣть шали! Вонъ у всѣхъ есть шали, у нихъ только нѣтъ!... Отдавайте, почтеннѣйшій! Восемьдесятъ рублей! Восемьдесятъ рублей! ни гроша больше!... Знаю, что передала! Много передала! Ну, ужъ нечего дѣлать! Восемьдесятъ рублей!

(Прикащикъ быстро исчезаетъ изъ театра)

   Розонова. Вѣдь ишъ ушелъ, ушелъ! и говорить не хочетъ. Развѣ это мало, господа,-- за двѣ шали восемьдесятъ рублей!

ГОЛОСА ВЪ ПАРТЕРѢ:

   -- Браво, браво!
   -- Фора, фора!
   -- Бисъ, бисъ!
   -- Славно!
   -- Отлично!
   -- Фора, фора!
   -- Не надо и комедію!
   -- Браво, браво, браво!
   -- Брависсимо!

ГОЛОСА ИЗЪ РАЯ:

   -- Брака, брака!
   -- Хвора, хвора!
   -- Ату его, эту его!
   -- Наяривай, ребята, наяривай!
   -- Важно, важно! Эхъ, малина!
   -- Кому тамъ ребра ломаютъ?
   -- Подъ микитки его! Хорошенько!
   -- По сусаламъ-то, по сусаламъ! Не зѣвай!
   -- Эхъ, носки вмѣстѣ, пятки врозь,-- знай наяривай, небось!
   -- Кузька! глядись, что тамъ?
   -- Знать комедь начали!
   -- Не напирайте такъ!
   Пронзительный женскій голосъ въ раю. Ахъ, батюшки мои! раздавили совсѣмъ!... Тише, невѣжи! необразованные! мужичье!

ГОЛОСА ВЪ РАЮ:

   -- Ха, ха, ха!
   -- Ишь ты, дворянка!
   -- Королевна!
   -- Барыня!
   -- Притисни ее!
   Пронзительный женскій голосъ изъ рая. Тише ты, обломина, мужикъ, дуракъ этакій,-- ты знай, съ кѣмъ имѣешь дѣло!
   Сиплый голосъ. Не извольте гнѣваться! Мы такіе-же деньги заплатили!

ГОЛОСА ВЪ РАЮ:

   -- Орѣшковъ не прикажете-ли?
   -- Не гнѣвайтесь, барышня!
   -- Не кричите такъ,-- осипните!
   -- Хорошенько!
   Пронзительный женскій голосъ въ раю. Отстаньте! Говорятъ -- не налегайся!... Еще не заслужилъ, чтобъ я орѣхи твои ѣла! Больно востеръ!... Ай, подлецъ! что ты меня?... Ей-богу барынѣ скажу! Вонъ она сидитъ!

ГОЛОСА ВЪ РАЮ:

   -- Ау! у лю, лю, лю!
   -- Эй, голова! щи упустилъ, щи упустилъ!
   -- Заткни перстомъ! Перстомъ-то заткни!
   -- Ермохъ, а Ермохъ?
   -- Что же? коего чорта, лѣшій, глотку дерешь?
   -- А вѣдь важно!
   -- Поднимай гардину!
   -- Разлюли малина
   Полиціймейстеръ (входитъ въ кресла). Это что за шумъ? Ломовъ, усмирить у меня праведниковъ!
   Ломовъ. Слушаю-съ!
   Полиціймейстеръ. Какъ тебѣ не стыдно допускать этакій безпорядокъ!
   Ломовъ (квартальному). Подхалимовъ! вели городовымъ унять этихъ каналій,-- лупить ихъ по головамъ безъ разбора!
   

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ.

(черезъ недѣлю).

СЦЕНА I.

(Комната въ квартирѣ Розоновыхъ та же самая, которая въ первой сценѣ перваго дня).

Александра Герасимовна передъ зеркаломъ чешетъ голову, Липочка что-то шьетъ, Катенька раскладываетъ карты. Дѣвицы причесаны, но не совсѣмъ еще одѣты.

   Розонова. Катенька! Ты-бы мнѣ въ головѣ поискала.
   Катенька, что тамъ завелось?
   Розонова. Ничего! А я смерть люблю, когда въ головѣ ищутъ.
   Катенька. Ну присядьте на диванѣ, да положите голову ко мнѣ на колѣни!

(Розонова ложится на диванъ, Катенька перебираетъ у нея въ головѣ).

   Розонова. Ну что, я правду говорила, что молитесь только Богу, чтобы отецъ остался на мѣстѣ, а то ужъ все устроится!
   Катенька. Правду!
   Розонова. Вотъ, слава Богу, Царю Небесному, Заступницѣ милосердой! Всѣ дѣла обдѣлались! Богъ услышалъ мои молитвы! Вотъ ужъ правда-то, что сиротскія слезы не пропадутъ даромъ!
   Липочка. Я обѣщалась, если все кончится хорошо, поститься цѣлый годъ по пятницамъ!
   Катенька. А я дала обѣщаніе пѣшкомъ сходить въ Краснобережскую пустынь, и отслужить тамъ молебенъ Взысканію погибшихъ!
   Розонова. Ну вотъ видите, наши молитвы и услышаны, отецъ вашъ исправникомъ, а вы обѣ невѣсты!
   Липочка. Гдѣ это папа?
   Розонова. Мало у него дѣла! Послѣ праздниковъ свадьбы, а мы завтра уѣзжаемъ; я думаю, надобно все передѣлать!
   Липочка. Только пожалуйста, маменька, въ Москвѣ покупать, а не здѣсь!
   Розонова. Мы такъ и говорили съ отцомъ!
   Катенька. Только вы, маменька, не скупитесь, сдѣлайте хорошее приданое, а то вы дадите срамное какое-нибудь!
   Розонова. Вѣдь читали реэстръ! Сами составляли!
   Катенька. Да чтобъ вещи-то были хорошія! Особенно мнѣ. А то Липочкѣ хорошо: ей ужъ женихъ надарилъ цѣлковыхъ на полтораста!
   Розонова. Ты бы своему намекнула!
   Катенька. Я ему не только намекала, да и вещи показывала! Не понимаетъ мой нѣмчура! хвалитъ только, точно не понимаетъ въ чемъ дѣло!
   Липочка. Вотъ что значитъ выходить за сапожника!
   Катенька. Ну ужъ ты, офицерша!
   Липочка. Еще бы! То-ли дѣло офицеръ! Видно, что ужъ человѣкъ благородный, дѣльный, ну и въ поступкахъ и въ словахъ такой!
   Матрена (вбѣгаетъ въ попыхахъ). Женихъ, женихъ пріѣхалъ!
   Липочка. Чей? Мой?
   Катенька. Мой?
   Матрена. Барышни Лимпіады Григорьевны!
   Липочка. Ай, Боже мой! а мы не одѣты, ай, ай!

(Убѣгаютъ).

(Киндѣевъ входитъ, охорашивается передъ зеркаломъ, поправляетъ волосы, закручиваетъ усы, смачивая пальцы слюнями; вытягиваетъ галстухъ. Потомъ проходитъ два раза взадъ и впередъ изъ угла въ уголъ, насвистывая что-то. Останавливается передъ картиною, изображающею Павла съ выпученными глазами и Виргинію съ кривымъ носомъ. Посмотрѣвши съ минуту на картину и въ особенности на рамку, краснаго дерева съ бронзовымъ ободкомъ, продолжаетъ ходить и говорить самъ съ собою).

   Киндѣевъ. Чортъ возьми! славное дѣло!... а вдругъ неудастся!... Впрочемъ, отчего же не удастся! должно удасться!... Теперь я задолжалъ на подарки невѣстѣ, подъ залогъ невѣсты же и сватьбы, двѣсти рублей!... Ну, чтожъ! Самый худшій исходъ дѣла, что я долженъ буду жениться! Не хотѣлось-бы на такомъ уродѣ! Вѣдь этакій грѣхъ смертный! Всѣ внутренности воротитъ, какъ на нее взглянешь! А туда же думаетъ, что она можетъ нравиться. Если я на ней женюсь, я ей каждый день буду задавать трепку, авось она окачурится! Разумѣется, сперва надобно поминдальничать и перевести все на свое имя! Чортъ возьми, однакоже,-- жениться на такой сатанѣ!-- Слуга покорный!-- На см бетъ! Надобно, чтобы удалось!-- Мысль славная, вдохновеніе просто! Получить шестигодовое жалованье за разъ! Правда, что не совсѣмъ-то благородно, да что дѣлать -- обстоятельства! Говорятъ, самъ Розоновъ страшнѣйшій подлецъ, а съ подлецами чиниться нечего!... Отличная карта! Безпроигрышная! Чортъ возьми, что лучше въ самомъ дѣлѣ: жениться-ли на чортѣ и взять пятнадцать тысячъ и полтораста душъ, или ни-за-что, ни-про-что положить двѣ тысячи въ карманъ. Послѣднее мнѣ больше по вкусу, аппетитнѣе... Подорожная въ карманѣ, сегодня же укачу! а тамъ поминай, какъ звали!... Дескать, знать не знаю и вѣдать не вѣдаю, не думалъ, не воображалъ.... Кто это идетъ? Моя нареченная! Фу какая мерзость!

(Липочка входитъ, разряженная и раздушенная).

   Киндѣевъ (подбѣгаетъ къ ней). Олимпіада Григорьевна! Позвольте вашу ручку!
   Липочка (кокетничая). Хоть обѣ!

(Киндѣевъ цалуетъ обѣ руки ея; она цалуетъ его въ лобъ).

   Киндѣевъ. Какъ ваше здоровье?
   Липочка. Благодарю васъ! Садитесь, пожалуйста!
   Киндѣевъ. Покорно васъ благодарю!
   Липочка. Какова сегодня погода?
   Киндѣевъ. Кажется,.холодно!
   Липочка. Только кажется?
   Киндѣевъ. Я говорю кажется, потому что не знаю навѣрное.
   Липочка. Какъ не знаете?
   Киндѣевъ. Я возлѣ васъ.
   Липочка. Ну такъ что же?
   Киндѣевъ. А то, что мнѣ тепло, жарко!
   Липочка. Вотъ что!
   Киндѣевъ. Вѣдь вы мое солнышко!-- Да?
   Липочка. Нѣтъ!
   Киндѣевъ. Нѣтъ, солнышко!-- Да?-- скажите да!
   Липочка. Нѣтъ!
   Киндѣевъ. Постойте-ка, дайте вашу ручку!
   Липочка. Извольте обѣ.
   Киндѣевъ (нѣсколько разъ цалуетъ ея руки). Ну что? солнышко вы мое?-- Да?
   Липочка. Нѣтъ, нѣтъ!
   Киндѣевъ. А-а! (опять цалуетъ ея руки). Солнышко вы мое?
   Липочка. Нѣтъ! (подавая мизинецъ). Вотъ вы его не поцаловали!
   Киндѣевъ. Малюточку! Вотъ его за это пять разъ! (Цалуетъ). Ну теперь солнышко вы мое?
   Липочка. Солнышко!
   Киндѣевъ. Наконецъ-то! Ахъ, если-бы вы могли любить меня въ десятую долю противъ того, какъ я люблю васъ! Я былъ-бы совершенно счастливъ!
   Липочка. Я люблю васъ больше, чѣмъ вы меня!
   Киндѣевъ. Нѣтъ, Олимпіада Григорьевна! У меня вотъ все сердце переболѣло!
   Липочка. А я развѣ не люблю васъ!
   Киндѣевъ. И намъ надобно разстаться!
   Липочка. Вѣдь вы говорите не надолго?
   Киндѣевъ. Какъ только устрою дѣла, получу позволеніе, сейчасъ же прилечу къ вамъ! Сердце мое будетъ служить мнѣ парусомъ, а любовь попутнымъ вѣтромъ!
   Липочка. Можетъ быть это долго будетъ?
   Киндѣевъ. Нѣтъ, недѣли двѣ! Но и это ужасно!
   Липочка. Вы меня забудете!
   Киндѣевъ. Такая любовь не забывается!
   Липочка. Будто вы меня любите?
   Киндѣевъ. За сомнѣніе, въ наказаніе, ручку!
   Липочка. Извольте!

(Киндѣевъ цалуетъ ея руки, входитъ Розоновъ).

   Розоновъ. Два голубка! Вы ее избалуете, Максимъ Трифонычъ!
   Киндѣевъ. Мое почтеніе, папаша! (Цалуетъ у Розонова руку, потомъ цалуетъ его въ губы).
   Розоновъ. Здравствуйте! Здравствуй, Липа!
   Липочка. Здравствуйте, папа!
   Розоновъ. Садитесь, Максимъ Трифонычъ!
   Липочка. Да! Максимъ Трифонычъ уѣзжаетъ!
   Розоновъ. Нельзя же, когда надобно!
   Киндѣевъ, человѣкъ служащій!
   Розоновъ. Вы когда же къ намъ навѣрное?
   Киндѣевъ. Къ Крещенью непремѣнно!
   Розоновъ. Васъ ничто не задержитъ?
   Киндѣевъ. Ничто! Рапортъ ужъ я послалъ.
   Липочка. Смотрите же, къ Крещенью.
   Киндѣевъ. Вотъ вы будете гадать наканунѣ Крещенья, бросите башмачокъ и попадете прямо ко мнѣ въ сани!
   Липочка. Я буду осторожнѣе бросать, чтобы не ушибить васъ!
   Розоновъ. Вы прямо въ Москву?
   Киндѣевъ. Да-съ!
   Розоновъ. У нае есть къ вамъ просьба!
   Киндѣевъ. Какая? Приказывайте! распоряжайтесь мною!
   Розоновъ. Это дѣло касается и васъ!
   Киндѣевъ. Всякое дѣло ваше близко моему сердцу!
   Розоновъ. Благодарю васъ! Я вижу ваше родственное расположеніе!
   Киндѣевъ. Помилуйте, папа! (цалуетъ его руку).
   Розоновъ. Полноте, Максимъ Трифонычъ!
   Киндѣевъ. Я такъ люблю Олимпіаду Григорьевну, что и васъ люблю и уважаю, ей-богу, больше своихъ собственныхъ родителей!
   Розоновъ (цалуетъ его). Благодаримъ васъ! Мы это видимъ, понимаемъ и цѣнимъ!
   Киндѣевъ, что же вамъ угодно приказать?
   Розоновъ. Вы были такъ добры, что вызвались исполнить наши коммиссіи въ Москвѣ и совѣтовали купить тамъ все приданое. Вы совершенно правы! Здѣсь все дорого, а порядочнаго ничего не найдешь!
   Киндѣевъ. Помилуйте, что здѣсь! Въ Москвѣ все лучше и дешевле!
   Розоновъ. А потому мы будемъ просить васъ принять на себя трудъ купить по реэстру, какъ Липочкѣ, такъ ужъ и Катенькѣ. Сдѣлайте такое одолженіе. Извините, что утруждаемъ васъ!
   Киндѣевъ (цалуя у него руку). Помилуйте, папа! Что это вы! Что за церемонія между родными! Мнѣ очень пріятно!
   Розоновъ. Мы составили реэстры.
   Киндѣевъ. И прекрасно!
   Розоновъ. Каждой тысячи на полторы!
   Киндѣевъ. Тамъ на эти деньги много можно сдѣлать!
   Розоновъ. Если останутся деньги, прибавьте еще чего-нибудь.
   Киндѣевъ. А именно?
   Розоновъ. Это отъ васъ зависитъ! Мы полагаемся на васъ, на вашъ вкусъ!
   Киндѣевъ. Очень хорошо! Теперь я съ вами хотѣлъ поговорить!
   Розоновъ, что прикажете?
   Киндѣевъ. Вы знаете, я человѣкъ небогатый.
   Розоновъ (смотря въ уголъ). Да-съ!
   Киндѣевъ. У меня, конечно, есть пустяки.... тамъ тысячъ десять!
   Розоновъ. Этого, слава Богу, довольно! Съ Липинымъ приданымъ это составитъ славное состояньице!
   Киндѣевъ. Знаете, я не хотѣлъ-бы трогать состоянія Олимпіады Григорьевны! Оно для меня неприкосновенно! Я бы, но своей любви къ нимъ, хотѣлъ, чтобы онѣ жили на мое состояніе! Я хотѣлъ-бы окружить ихъ всѣми удобствами на свой собственный счетъ, собственно отъ себя! Но десять тысячъ не вѣчны!
   Розоновъ (смотритъ ему въ глаза). Разумѣется!
   Киндѣевъ. Я хотѣлъ-бы посовѣтоваться съ вами, какъ-Бы пристроить эти деньги.
   Розоновъ. Объ этомъ, знаете, надобно подумать!
   Киндѣевъ. Вотъ видите, какой представляется случай: у моего двоюроднаго брата есть прекрасное подмосковное имѣніе.
   Розоновъ. Да!
   Киндѣевъ. На самой Москвѣ-рѣкѣ, сто двадцать душъ, прекрасная усадьба, довольно много земли, роща для гулянья, три прекрасныхъ дачи, которыя онъ отдаетъ каждое лѣто въ наемъ и еще небольшая ситцевая фабрика.
   Розоновъ. Такъ-съ!
   Киндѣевъ. Теперь это имѣніе братъ продаетъ за двѣнадцать тысячъ рублей. Знаете, онъ кутила страшнѣшій, проигрался, пропился, промотался, ну такъ деньги ему и нужны. Кредиторы его за горло схватили. А онъ такой хорошій родной, дай Богъ ему здоровья, пишетъ ко мнѣ, лучше, говоритъ, продать своему родному, нежели чужимъ! Мнѣ, говоритъ, пріятно будетъ, если ты купишь, по-крайней-мѣрѣ имѣніе изъ нашего рода не вышло!Такъ какъ вы думаете, папа, не купить-ли этого имѣнія?
   Розоновъ. Если оно дѣйствительно такъ хорошо, какъ вы говорите!
   Киндѣевъ. Помилуйте, папа, къ чему же мнѣ говорить неправду! Вѣдь это все равно, что себя обманывать самаго! Я прошу вашего совѣта.
   Розоновъ. Заложено?
   Киндѣевъ. Да, въ опекунскомъ совѣтѣ, теперь осталось на немъ, кажется, тысячи три или четыре.
   Розоновъ. Можетъ быть много частныхъ долговъ?
   Киндѣевъ. На этомъ имѣніи нѣтъ! У него вѣдь еще есть имѣнія! Я, знаете, думаю внести ему сперва десять тысячъ, потомъ достать гдѣ-нибудь двѣ съ половиною тысячи, и дѣло кончено.
   Розоновъ. Да вотъ получите за Липой!
   Киндѣевъ. И прекрасно! Только я ужъ и имѣніе куплю на имя Олимпіады Григорьевны.
   Розоновъ. Покорно васъ благодарю! Липа, благодари же!
   Липочка. Премного благодарна вамъ!
   Киндѣевъ. Помилуйте, за что же! Не только все мое -- ваше, я самъ -- вашъ!
   Липочка. Вѣдь и я же ваша!
   Киндѣевъ. Ручку! Merci!
   Липочка. Это въ награду?
   Киндѣевъ. Да.
   Липочка. И въ награду, и въ наказанье -- одно и то же!
   Киндѣевъ. Все равно! (Цалуетъ ея руки). Такъ вы совѣтуете, папа?
   Розоновъ. Разумѣется! Только мнѣ кажется, что-то слишкомъ дешево!
   Киндѣевъ. Ему деньги нужны. Хуже, если станутъ описывать, да продавать съ аукціона.
   Розоновъ. Нѣтъ-ли тутъ чего?
   Киндѣевъ. Помилуйте! Я знаю его хорошо. Онъ шелопай, вѣтрогонъ, мотъ,-- но человѣкъ честный.
   Розоновъ. Ну, такъ чего лучше!
   Киндѣевъ. Внесу ему десять тысячъ, а остальныя подождетъ!
   Розоновъ. Разумѣется. Можно и меньше дать!
   Киндѣевъ. Нѣтъ, ему непремѣнно надобно десять тысячъ!
   Розоновъ. Вы, смотрите же, совершите крѣпость.
   Киндѣевъ. Я знаю.... Только надобно торопиться, а то, пожалуй, продастъ!
   Розоновъ. То-то и есть! Прямо поѣзжайте къ нему!
   Киндѣевъ. Я такъ и хочу!
   Розоновъ. Давно онъ къ вамъ писалъ?
   Киндѣевъ. Я получилъ письмо вчера. Пишетъ, что деньги нужны до зарѣзу!
   Розоновъ. А скотъ есть?
   Киндѣевъ. Какже! пропасть, не знаютъ куда его и дѣвать!
   Розоновъ. И прекрасно, не упускайте случая! Въ жизни всегда надобно пользоваться случаемъ; въ этомъ, повѣрьте, заключается вся человѣческая мудрость, умѣнье жить, искусство, чтобы было хорошо на свѣтѣ. Хватайтесь за все, и вылѣзете въ гору; а будете церемониться, да раздумывать -- пропало все! просто хоть не живите на свѣтѣ! Бѣда быть слишкомъ щекотливому и разборчивому -- чистое бѣдствіе! По-моему, надобно держаться правила прежде всего позаботиться о себѣ, а потомъ ужъ о другихъ. Повѣрьте, что на свѣтѣ хорошо жить тому, у кого карманъ полонъ, да если притомъ онъ выбрался на видное мѣстечко... Состояніе -- вотъ главное въ жизни, остальное все второстепенное и легко пріобрѣтается при состояніи. За деньги все покупается, все получается. Уваженіе и почетъ въ свѣтѣ все деньгамъ!
   Киндѣевъ. Это справедливо!
   Розоновъ. Жить безъ денегъ -- совершенное наказаніе. Нѣтъ въ мірѣ хуже казни какъ бѣдность! Съ состояніемъ все ни почемъ,-- не жизнь, а наслажденіе! Все есть, всякое желаніе исполняется! Отъ всѣхъ почетъ и уваженіе!... Такъ чего тутъ щепетильничать! надобно не пренебрегать никакими средствами къ пріобрѣтенію состоянія. Будьте вы идеально честны, вамъ никто спасибо не скажетъ, никто не поблагодаритъ, никто не поможетъ, не скажетъ, если у тебя нечего ѣсть, потому что ты былъ до глупости честенъ,-- вотъ тебѣ за то, возьми, ѣшь, пей и живи порядочно!
   Киндѣевъ. Разумѣется!
   Розоновъ. Такая штука хороша на словахъ, а на дѣлѣ глупость! А какъ будете пользоваться всякимъ случаемъ, право, лучше! И жить лучше, и уважать будутъ больше! Экая штука, что какой-нибудь фанфаронъ скажетъ: "такой-то нечестный человѣкъ!" Да я плевать хочу на его аттестацію! Мнѣ съ нимъ не дѣтей крестить!... У меня въ карманѣ полно, я и живу себѣ припѣваючи!... Знать ничего не хочу, да еще другому помогу.
   Киндѣевъ. Я съ вами совершенно согласенъ!
   Розоновъ. Нынче только тотъ и можетъ жить на свѣтѣ? у кого есть средства, а безъ состоянія, хоть кто будь, пропадетъ ни за что! Не упускайте этого случая, мой вамъ совѣтъ; послѣ спасибо скажете!
   Киндѣевъ. Какъ можно! помилуйте!
   Розоновъ. Мало-ли живетъ съ сознаньемъ, что онъ идеально честенъ, да чортъ-ли въ этомъ сознаніи! Лишняя мука, да голодъ, да лишенія. Лучше ѣздить, чѣмъ ходить пѣшкомъ, лучше помочь другому, нежели самому просить помощи! Мало-ли честныхъ-то нечестнымъ изъ-за куска хлѣба кланяются.
   Киндѣевъ, что дѣлать-съ!
   Розоновъ. Разумѣется, быть подлецомъ скверно. Это крайность! А пользоваться случаемъ -- это благоразуміе. Экая штука, что я поклонюсь какому-нибудь Журавлеву, прислужусь ему, чортъ его возьми, если онъ, подлецъ, любитъ это! Вѣдь голова не отвалится, а смотришь -- польза! Во всемъ выигрышъ!
   Киндѣевъ. Разумѣется!
   Розоновъ. Только вотъ въ чемъ дѣло... Какъ намъ это сладить?
   Киндѣевъ, что это?
   Розоновъ. Я васъ хотѣлъ просить, чтобы вы сдѣлали покупки на свои деньги, мы бы разсчитались, когда вы бы пріѣхали. Ну, а теперь вы этого сдѣлать не можете!
   Киндѣевъ. Да, пожалуй, упустишь имѣніе!
   Розоновъ. Въ томъ-то и дѣло! Придется здѣсь покупать!
   Киндѣевъ, что это вы, папа, какъ это можно?
   Липочка. Ну, вотъ еще? Очень нужно дряни!
   Розоновъ, чтожъ дѣлать?
   КиндѣеВъ. Я лучше имѣнія не куплю!
   Липочка. Ахъ, нѣтъ! Покупайте!... Какъ это можно!
   Киндѣевъ. Жаль упустить, имѣнье-то славное!
   Липочка. Вѣдь мы тамъ жить станемъ?
   Киндѣевъ. Тамъ.
   Липочка. И часто будемъ ѣздить въ Москву?
   Киндѣевъ. Хоть каждый день,-- тамъ близко!
   Линочка. А что, тамъ птички есть?
   Киндѣевъ. Какія птички?
   Липочка. Разныя, что лѣтомъ въ садахъ и въ лѣсахъ поютъ?
   Киндѣевъ. Есть!-- такъ и поютъ!
   Липочка. А бабочки есть?
   Киндѣевъ. И бабочекъ много.
   Липочка. Ахъ какъ хорошо!... Мы будемъ ловить бабочекъ?
   Киндѣевъ. Непремѣнно! Я этакую сѣтку куплю!
   Липочка. Купите, купите непремѣнно!
   Киндѣевъ. Слушаю-съ.
   Липочка. А это вздоръ! у папа есть свои деньги!
   Розоновъ. Да съ собой-то нѣтъ столько!
   Липочка. Полторы тысячи найдется!
   Розоновъ. А надобно три.
   Липочка. Ну, Катенькѣ, если хотите, дѣлайте здѣсь, а мнѣ непремѣнно купите все въ Москвѣ!
   Розоновъ. Не все-ли равно!
   Липочка. Нѣтъ, не все равно!-- Тамъ все дешевле и лучше!
   Розоновъ. Право, не знаю, какъ тутъ сдѣлать!
   Липочка. Чего тутъ не знать! Вынули изъ кармана, да отдали Максиму Трифоновичу, вотъ и все знанье!
   Розоновъ. Да понимаешь, столько денегъ съ собой нѣтъ!
   Липочка. У васъ все денегъ нѣтъ!
   Розоновъ. Пойду поговорю съ женой.

Уходитъ.

   Липочка. Вотъ они всегда такіе!
   Киндѣевъ. Можетъ быть у нихъ въ самомъ дѣлѣ нѣтъ съ собою!
   Липочка. Слушайте вы ихъ! Они надъ каждымъ грошемъ трясутся, давятся!
   Киндѣевъ. Такъ-то! Мы переѣдемъ въ подмосковную!
   Липочка. Прелесть просто! А что, садъ есть?
   Киндѣевъ. Какъ-же! Что-же за деревня безъ саду! Садъ фруктовый, цвѣточный и паркъ.
   Липочка. И паркъ есть?
   Киндѣевъ. Я вамъ говорю все: и паркъ, и теплицы, и оранжереи,-- все!
   Липочка. Отлично!
   Киндѣевъ. Какъ же! Имѣнье смѣло стоитъ шестьдесятъ тысячъ!
   Липочка. Какъ-же это онъ продаетъ за двѣнадцать?
   Киндѣевъ. Кутила-мученикъ! мотъ! Ему все трынь-трава! Все ни почемъ!
   Липочка. Онъ богатъ?
   Киндѣевъ. Да, съ состояніемъ! У него во Владимірской губерніи душъ пятьсотъ, да въ Саратовской, кажется, тысячи полторы душъ!
   Розоновъ (входитъ). Ну-съ, мы вамъ дадимъ деньги.
   Киндѣевъ. Разумѣется!
   Розоновъ. Пожалуйста покупайте для обѣихъ, для Катеньки и для Липочки одинаковыя вещи.
   Киндѣевъ. Непремѣнно!
   Розоновъ (подаетъ деньги). Вотъ-съ тысяча рублей и билетъ съ бланковою надписью, московскаго опекунскаго совѣта! Потрудитесь сосчитать.
   Киндѣевъ (считаетъ). Вѣрно! (Кладетъ деньги въ боковой карманъ).
   Розоновъ. Потрудитесь только дать росписочку.
   Липочка. Фи! папа!
   Киндѣевъ. Росписочку?
   Розоновъ. Чтожъ? Дружба дружбой, а служба службой!-- Денежки счетъ любятъ!
   Киндѣевъ. Да!... Разумѣется!
   Розоновъ. На простой бумажкѣ!
   Киндѣевъ. Извольте.
   Розоновъ (подаетъ бумагу, чернильницу и огрызокъ пера). Вотъ, пожалуйте!
   Киндѣевъ (пишетъ). Не знаю, такъ-ли! Не умѣю писать ихъ Въ жизни въ первый разъ случается!
   Розоновъ (читаетъ). "На покупку вещей получилъ три тысячи, Максимъ Киндѣевъ!" Ну, не совсѣмъ-то такъ!
   Киндѣевъ. Все равно! Теперь надобно ужъ и съ Олимпіады Григорьевны росписочку!
   Липочка. Какую?
   Киндѣевъ. А что вы получили мое сердце.
   Липочка. Нѣтъ, это съ васъ надобно крѣпость, что вы мнѣ его отдали въ вѣчное владѣніе.
   Киндѣевъ. И то правда!
   Розоновъ. Росписочку слѣдовало-бы переписать.
   Липочка. Еще что? Вамъ ужъ не вексель-ли дать!
   Розоновъ. Оно, разумѣется, все равно.... но знаете.... какъ-то, того....
   Липочка. Все равно! Перестаньте, папа! Что вы не вѣрите, что-ли?
   Розоновъ. Сохрани Богъ! Я вполнѣ довѣряю Максиму Трифоновичу.
   Киндѣевъ. Помилуйте, папа! (цалуетъ его руку). Жизнь моя принадлежитъ вамъ.
   Липочка. А не мнѣ?
   Киндѣевъ. Вамъ, разумѣется, прежде всѣхъ.
   Л и почка. Я хочу быть одна владѣтельницею!
   Киндѣевъ. Извольте.
   Розоновъ. Вы когда-же ѣдете?
   Киндѣевъ. Я думаю завтра, проводивши васъ!
   Липочка. Смотрите-же, наканунѣ Крещенья я васъ жду.
   Киндѣевъ. Непремѣнно! Живой или мертвый, черезъ огонь и воду, а буду у васъ.
   Розоновъ. Выпьемте-ка наливочки, у меня, кажется, осталась бутылочка трехъ-годовалой! А ты, Липочка, распорядись, чтобы намъ съ Максимомъ Трифоновичемъ дали закусить.
   Липочка. Сейчасъ.

Оба уходятъ.

   Киндѣевъ. Вотъ они!... Въ карманѣ! Три, три, три! Ловко! Я думалъ выканючить двѣ тысченки, а тутъ сами дали три! Прекрасно! Вотъ что значитъ задолжать во-время двѣсти цѣлковыхъ. Не надари я столько, вѣдь не получилъ-Бы сегодня трехъ тысячъ. Сказали-бы -- голь. Правду этотъ подлецъ говорилъ, состояніе великое дѣло! Самъ-же совѣтовалъ пользоваться всякимъ удобнымъ случаемъ. Вотъ случай пріобрѣсти три тысячи, и мы его не упустимъ, чортъ возьми совсѣмъ! Пока двѣ тысячи спрячу, разумѣется, изъ банка выну, а третьей тысячи протру въ Москвѣ глаза! А тамъ ищи, свищи! Поѣду я къ твоимъ смертнымъ грѣхамъ, къ уродамъ. Какъ-же, держи карманъ! Надобно мнѣ очень съ ними бабочекъ ловить! держи! Да меня съ собаками теперь не найдешь! Сегодня-же уѣду, благо подорожная въ карманѣ. Прощай, отвратительная, мерзѣйшая Липа! Только ты меня и видѣла... А мастерская штука! Ей-богу! Надуть этого бестію! Теперь закусить, да и тягу.

Липочка входитъ, припрыгивая

   Киндѣевъ. Царица души моей!
   Липочка. Послушайте. Вы смотрите, намъ вещи получше выбирайте и платите подороже, а Катенькѣ такія-же, да подешевле. Ей все равно за сапожника идти.
   Киндѣевъ. Непремѣнно!
   

СЦЕНА II.

Зала въ трактирѣ. Машина играетъ, слуги суетятся.
Козинъ и Никоновъ.

   Козинъ. Вы вчера были въ собраніи?
   Никоновъ. Нѣтъ! А вы?
   Козинъ. Я былъ.
   Никоновъ. Много было?
   Козинъ. Изъ дамъ никого.
   Никоновъ. Какъ это?
   Козинъ. Такъ-же. Не было ни одной дамы.
   Никоновъ. Значитъ, не танцовали!
   Козинъ. Роговъ устроилъ трепака. Поплясали, попьянствовали и разошлись.
   Никоновъ, чтожъ это дамы-то?
   Козинъ. Онѣ зато покатались вокругъ. Ни одна не рѣшалась идти первою. Подъѣдетъ экипажъ, остановится, ну и посылаютъ узнать, есть-ли кто? говорятъ: нѣтъ еще. Экипажъ отправляется ѣздить вокругъ собранія; такъ же другой, третій и вообразите -- ни у кого недостало духа взойдти первой.
   Никоновъ. Такъ собраніе и не состоялось?
   Козинъ. Такъ и не состоялось.
   Роговъ (подходитъ къ нимъ). А-а-а! Димитрій Павлычъ! Андрей Филипычъ!
   Козинъ. Здравствуйте!
   Роговъ, чортъ знаетъ что! Въ головѣ просто крысы въ чехарду играютъ! Эти дни что-то пьется. Вѣрите-ли, не могу никакъ очувствоваться, просто бѣда! Надобно опохмѣлиться.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ (подходитъ). Опохмѣлиться, не дурно! Эй, малый, водки!
   Роговъ. Куда же вы, Димитрій Павловичъ? Андрей Филипычъ?
   Никоновъ. Мы ѣдемъ вмѣстѣ домой!
   Роговъ. Уже? Я думалъ, что мы разопьемъ шипучки бутылочку. Мнѣ, знаете, повезло вчера: сотенъ восемь зашибъ.
   Козинъ. Поздравляю! Прощайте!

(Уходитъ съ Никоновымъ).

   Роговъ (молодому человѣку въ очкахъ). А что, не заложить-ли намъ опять половинный?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Пожалуй.
   Роговъ. Только, смотри! Заговаривай хорошенько, когда я буду тасовать, а то я вчера чуть-чуть не попался.

(Подходитъ къ группѣ помѣщиковъ, между которыми Назарьевъ, Дурноумовъ, Покровскій и другіе).

   Роговъ. А что на прощанье не метнуть-ли намъ?
   Назарьевъ. Можно.
   Дурноумовъ. Кто будетъ метать?
   Роговъ. Да пожалуй хоть я!
   Дурноумовъ. Да вѣдь вы кудесникъ!
   Роговъ. Какъ кудесникъ?
   Дурноумовъ. У васъ карты бѣгаютъ въ колодѣ сверху внизъ, снизу вверхъ.
   Роговъ. Подите вы! У меня просто вчерашній выигрышъ оттянулъ карманы.
   Назарьевъ. А мы ихъ поочистимъ.
   Покровскій. Постараемся облегчить.
   Роговъ. Такъ идетъ?

ГОЛОСА:

   -- Идетъ!
   -- Чтожъ дѣлать-то?
   -- Метнемъ отъ-нечего-дѣлать!
   -- Что терять-то даромъ время!
   Роговъ. Эй, малый!
   Половой. Что требуется?
   Роговъ. Столъ, картъ, мѣлу и шампанскаго.
   Половой. Слушаю-съ! Только, господинъ, здѣсь играть не позволено.
   Роговъ. Пошелъ вонъ, дуракъ! Кто не позволяетъ?
   Половой. Полиція.
   Роговъ. Плевать мы хотѣли на твою полицію!
   Половой. Какъ угодно-съ!
   Роговъ. Ты давай картъ.
   Половой. Сейчасъ.
   Роговъ. Садитесь, господа! (Вынимаетъ деньги). Господи благослови! Пятьсотъ въ банкѣ.

(Усаживаются вокругъ стола, и распечатываютъ карты).

   Роговъ. Эй, малый, возьми къ чорту бокалы! Что намъ дѣлать этими наперстками. Давай стакановъ!

(Наливаетъ шампанское).

   Назарьевъ. Не везетъ, чортъ возьми, это время!
   Роговъ. Ставьте, ставьте, господа!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. А какую намъ гонку задалъ губернаторъ на присягѣ!
   Роговъ. Да, небу стало жарко!
   Дурноумовъ. Двадцать пять цѣлковыхъ!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ (Дурноумову). Позвольте взглянуть вашу карточку, мы кажется на одной.
   Дурноумовъ (на ухо ему). Король.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. А-а-а! Нѣтъ. У меня идетъ тринадцать рублей!
   Роговъ, чортова дюжина? Эхъ, выбралъ кушъ!

(Мечетъ и по второй бьетъ короля).

   Молодой человѣкъ въ очкахъ. По моимъ примѣтамъ чертова дюжина самое счастливое число.
   Дурноумовъ, чортъ знаетъ, что такое!
   Роговъ. Самый главный врагъ побитъ!

(Киндѣевъ входитъ и торопливо спрашиваетъ обѣдъ),

   Роговъ (Киндѣеву). Не угодно-ли шампанскаго стаканчикъ?
   Киндѣевъ. Благодарю васъ. (Пьетъ).
   Роговъ. Не угодно-ли карточку? Теперь болѣе пятисотъ въ банкѣ!
   Киндѣевъ. Я тороплюсь! Мнѣ надобно ѣхать!
   Роговъ. Карточку, пока вамъ подадутъ кушать.
   Киндѣевъ. Развѣ рискнуть? Десять рублей! Садится къ столу въ шубѣ).
   Роговъ. У васъ, господа, что?

ГОЛОСА:

   -- Десять!
   -- Пять!
   -- Пятнадцать!
   -- Уголъ отъ пяти!
   -- Пять!
   -- Восемь!
   -- На не!
   -- Пять и по рублю око.
   Роговъ Темныхъ не бью! Эхъ, напусти Богъ смѣлости! (Мечетъ). Погубитъ меня этотъ валетъ, халдеи проклятый! (Киндѣеву) Ваша! Я такъ и зналъ! Да пейте, пожалуйста.

(Игра продолжается. Киндѣевъ пьетъ и горячится. Онъ сперва выигрывалъ, потомъ началъ проигрывать, а потому удвоиваетъ куши).

   Киндѣевъ. Экая скверность! Бита и бита! (Пьетъ).
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Не робѣйте только! Не уменьшайте кушей. Разомъ все вернете!
   Киндѣевъ. Я самъ тоже думаю!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Дайте, я вамъ выберу на счастье. Ну вотъ, восьмерка.
   Киндѣевъ. Ладно. Я проигралъ ужъ пятьсотъ: развѣ на не?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Разумѣется! Чѣмъ больше трусить, тѣмъ хуже!
   Киндѣевъ. Пятьсотъ!
   Роговъ. Ухъ! вотъ кушъ-то! Морозъ пробираетъ.
   Молодой человѣкъ въ очкахъ, что братъ, сплоховалъ? Носъ на квинту опустилъ! А посмотрите, господа, шампанское-то поддѣльное!
   Дурноумовъ. Отчего?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Да посмотрите, какое клеймо на пробкѣ!

(Всѣ бросаются смотрѣть на пробку. Въ это время Роговъ поттасовываетъ безъ всякаго зазрѣнія совѣсти).

ГОЛОСА:

   -- Клеймо обыкновенное!
   -- Всегда такое бываетъ!
   -- Да шампанское, говорятъ, всегда поддѣльное!
   -- Я слышалъ, что настоящаго едва хватаетъ по дворамъ.
   -- Пробка обыкновенная!
   Роговъ. Ставьте, ставьте, господа!

ГОЛОСА.

   -- Двадцать пять!
   -- Пятьдесятъ!
   -- Десять.
   -- Уголъ отъ десяти.
   -- Транспортъ съ кушемъ.
   -- Пятнадцать.
   Роговъ. Ухъ талія! Пронеси Господи! (Мечетъ) Восьмерка, восьмерка, такъ въ глазахъ и скачетъ. Уголъ битъ!... двадцать пять дано!... Транспортъ битъ!... Восьмерка бита! А-а-а! Это я вамъ скажу!
   Киндѣевъ. У-у-у! проклятая! (Разрываетъ карту въ клочки). Придется на чортѣ жениться.
   Назарьевъ. Славную карточку убили.
   Дурноумовъ. Да не глупую!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Его черти на рукахъ покачали, когда онъ родился!
   Киндѣевъ (пьетъ), чортъ-знаетъ, что за несчастіе! Вѣдь съ шулерами игралъ и не проигрывалъ, а тутъ не везетъ! И чортъ меня дернулъ сѣсть, ѣхалъ бы теперь да ѣхалъ, вонъ моя и тройка стоитъ!
   Молодой человѣкъ нъ о ч к ахъ. Не робѣйте! Ставьте на не.
   Киндѣевъ. Вы думаете?
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Разумѣется! Когда же нибудь дадутъ!
   Киндѣевъ. Разумѣется! Тысяча!
   Роговъ Ой, несчастная, горемычная моя головушка! Послушайте! Вы слишкомъ ужъ большіе куши ставите!
   Дурноумовъ, что, нагнали холоду!
   Роговъ. Посѣкутъ!
   Назарьевъ. Вотъ молодцомъ играетъ! Не то, что мы! по-военному!
   Молодой человѣкъ въ очкахъ. Ну! идите послѣднія, неразмѣнныя! Вѣдь всего обобралъ, и англичанина поставлю. Господа, вы видѣли англійскія деньги?

ГОЛОСА:

   -- Нѣтъ!
   -- Покажите!
   -- Откуда вы достали?

Смотрятъ монету. Роговъ быстро подтасовываетъ.

   Роговъ. Ну же, господа!
   Киндѣевъ. Стойте! Вы передернули карту.
   Роговъ. Гдѣ?
   Дурноумовъ. Я говорю, что кудесникъ!
   Киндѣевъ. Сейчасъ сдѣлали вольтъ!
   Роговъ. Врете!
   Киндѣевъ. Нѣтъ, не вру! Я видалъ на своемъ вѣку! Знаю!
   Роговъ. Врете!
   Киндѣевъ. Я играть съ вами не хочу!
   Роговъ. Какъ хотите! Только той карты я не позволю снять!
   Киндѣевъ. А я играть не хочу!
   Роговъ. Мало-ли чего!
   Киндѣевъ. Вы и тѣ деньги также выиграли! Отдайте ихъ!
   Роговъ. Деньги-то?
   Киндѣевъ. Да.
   Роговъ. Ну, ужъ это дудки. Анекдоты на заячьемъ мѣху!
   Киндѣевъ. Отдайте, я вамъ говорю!
   Роговъ. Идиллія съ масломъ! Аркадія!
   Киндѣевъ. Такъ вотъ же тебѣ!

Пускаетъ ему карты въ лицо, хватаетъ со стола деньги и проворно убѣгаетъ.

   Роговъ, что это? Караулъ! грабежъ! держи!

Всѣ бѣгутъ за Киндѣевымъ. На улицѣ раздается звонъ колокольчика.

   Дурноумовъ (возвращаясь). Вотъ удралъ-то штуку!
   Покровскій (возвращаясь). Ну, исторія!
   Дурноумовъ. Ну что?
   Покровскій. Погнались за нимъ!
   Назарьевъ (входя). Какъ же, догонишь его! Полетѣлъ сломя голову. А тутъ на бѣду ни одного извощика.
   Дурноумовъ. Ну что-жъ, господа. А намъ-то за что терять! Вѣдь мы могли-бы выиграть!
   Назарьевъ. Разумѣется!
   Дурноумовъ Такъ чтобъ не быть въ накладѣ, разберемъ что осталось да и по домамъ.
   Назарьевъ. И то дѣльно.
   Разбираютъ остальныя деньги и уходятъ.
   Половой. Господа, господа! А за карты? Эхъ! а еще дворяне!
   Нѣсколько купцовъ входятъ.
   Сѣдая борода. Эй, малый! Порцію чаю-съ.
   Половой. Сейчасъ.
   Сѣдая борода. Да ты стой, голова. Бѣсъ тебя вертитъ, что-ли? Ты выслушай толкомъ. Къ чаю графинчикъ ромцу, да алимонъ.
   Половой. Сейчасъ!
   Сѣдая борода. Ну, садитесь.

Всѣ садятся.

   Сѣдая борода. Такъ вотъ отъ ефтихъ самыхъ дѣлъ и торговлю радъ бросить.
   Черная борода. Ефто такъ-съ. Извѣстно, примѣромъ сказать, наше дѣло такое, въ долгъ не дать, такъ не продать. А дашь въ долгъ, такъ послѣ и не получишь. Ходишь, ходишь изъ-за своихъ денегъ, кланяешься, а все ни шиша.
   Сивая борода. И отъ денегъ готовъ отступиться. Намедни набрала у меня, ефто, полковница-то. Заплачу, говоритъ, къ Святой. Ну ладно. А счетъ-то вона какой! Сотъ на девять. Пришла Святая, ничего. Хожу -- то дома нѣтъ, то спитъ, то обѣдаетъ, то бѣсъ ее знаетъ, прости Господи, грѣхъ тяжкій, что дѣлаетъ. Надоѣло мнѣ больно, а тутъ по осени платежи подошли. Иду я...

Половой приноситъ чай.

   Сѣдая борода. Откушайте, сдѣлайте честь.
   Сивая борода. Не извольте безпокоиться, чувствительнѣйше благодаримъ-съ, съ нашимъ почтеніемъ-съ.
   Сѣдая борода. Ромцу! Алимончику!
   Сивая борода. Напрасно, ей-Богу, напрасно!
   Сѣдая борода. Иванъ Давыдычъ, откушайте!
   Сивая борода. Съ нашимъ удовольствіемъ-съ! Благодаримъ всепокорнѣйше! Такъ-съ, иду я къ ней. Говорятъ, кушать сѣли.
   Сѣдая борода. Ефто, значитъ, причина, что денегъ нельзя получить.
   Сивая борода. Стало-быть такъ-съ. А нашего брата не спрашиваютъ-съ, говорятъ: подай!
   Сѣдая борода. Вотъ то-то и оно!
   Сивая борода. Ну я говорю, коли кушаютъ, подождемъ. Сижу ефто я, думаю, не уйду, пока не будетъ одинъ конецъ. Откушали, легли опочивать. Вотъ тутъ и дѣлай, что хошь! Ахъ ты! Ажно злость меня взяла! Сижу я все, что не спрошу, все спятъ, что ты будешь дѣлать? Наступилъ ефто вечеръ. Слышу въ залѣ гомонятъ, я посмотрѣлъ въ двери, они. Я, значитъ ефто и вхожу въ залъ, помолился какъ должно на иконы, кланяюсь. Она ефто шасть съ дивана, что, говоритъ, тебѣ надобно? Чего ты лѣзешь въ залу?
   Черная борода. Хорошо! Какъ деньги отдавать, такъ что тебѣ надобно?
   Сивая борода. Да вѣдь ефто завсегда! Я говорю: вы мнѣ дайте одинъ, значится, конецъ, порѣшите меня!-- "Подожди!" говоритъ.-- Какъ, я говорю, еще то ждать, довольно ждать, годъ ждали, къ Святой обѣщали!-- Какъ вскинется она, а тутъ сынъ ея подбѣжалъ. Ахъ ты, говоритъ, борода! Смѣешь въ залу ломиться, шумъ поднимать!-- Я говорю, какой такой шумъ, за своимъ пришелъ, десять верстъ-бы обошелъ, чтобъ мимо-то не пройти, не токма къ вамъ. Да нужда гонитъ!-- Что жъ ты думаешь! Вѣдь ефто и договорить не далъ, въ шею, въ шею, такъ и съ лѣстницы спустилъ! Такъ и по сіе мѣсто сидятъ мои денежки. Пропадай они совсѣмъ! Ефто за какія же блага, за свои же деньги да и въ шею наклали!
   Черная борода. Вотъ-те и барыши!
   Рыжая борода. Какіе тутъ барыши! Тутъ смотришь, дѣловъ нѣтъ, покупатель только что слава, что покупатель, а ефто совсѣмъ наплевать, дрянь! Навернется, купитъ на мѣдный пятакъ, а перебуравитъ на рубль. Одинъ какъ есть грѣхъ, а не покупатель, и наровитъ какъ-бы за свою цѣну купить. А тутъ нашъ-то самъ имянинникъ, то жена, то рожденье, то балъ. Душеньку всю новытянулъ.
   Сѣдая борода. Да, озорноватъ! Ефтакой оторвы еще и не бывало. Выжига -- грѣхъ тяжкій, и гдѣ онъ только такой царь Иродъ народился. А ужъ она еще милѣе!
   Черная борода. Ишь голова! Хуже еще его!
   Сѣдая борода. Куда ему до ней! Вотъ тутъ и торгуй. Анамнясь забрали евто вотъ къ балу, къ рожденью-то, вина. Ну, отпустили, пропадай молъ! чтобъ-те глотку залить, а тутъ еще бѣда: осталось вино, надобно назадъ получать. Пришелъ квартальный, гонитъ; дѣлать нечего, иду. А она чтожъ вы думаете, забирала даромъ, а назадъ, чего значитъ не выпили, такъ давай значитъ деньги!
   Сивая борода. Вотъ и порядокъ!
   Сѣдая борода. Я говорю: какъ же ефто?Брали безъ денегъ, а назадъ за деньги. А она закричитъ: ахъ ты сякой, такой, разъедакій! Вѣдь ты покупаешь вина?-- Покупаемъ-съ! говорю: неужто же сами дѣлаемъ!-- Ну такъ, говоритъ, развѣ тебѣ не все равно купить у кого! Я тебѣ гривенникъ съ бутылки сбрасываю!
   Сивая борода. Эка добрая!
   Сѣдая борода. И не говори! Ну чтожъ едва черезъ силу выторговалъ по гривнѣ съ рубля.
   Сивая борода. Какъ же ефто она цѣну-то назначала!
   Сѣдая борода. А на билетѣ и на пробкѣ на смолѣ цѣна проставлена. Да еще бутылку квасу въ то число втерла! И какъ не усмотрѣлъ -- не знаю! Да гдѣ тутъ! Сердце все кровью облилося, не токма что; ей, ей, внутренности перевернулись!
   Рыжая борода. Что и говорить!
   Сѣдая борода. Ефто не то, что у васъ съ хлѣбомъ.
   Черная борода. У насъ-то?
   Сѣдая борода. Да! Вотъ былъ хлѣбъ-то въ цѣнѣ, славный барышъ былъ.
   Черная борода. Да неча Бога гнѣвить! Въ неурожай-то дѣла шли ни што! Тоже поборы велики!
   Сѣдая борода. Вишь ты.
   Черная борода. Ефто съ кажнаго куля заплати! Не думай и говорить, что куль два раза въ день изъ рукъ въ руки перейдетъ.
   Сѣдая борода. Вотъ тутъ и барыши!
   Рыжая борода. Согрѣшили мы грѣшные!
   Сивая борода. Именно, что за грѣхи попущенье!
   Сѣдая борода. Будьте благообразны, выкушай-те еще по чашечкѣ!
   Сивая борода. Благодаримъ покорно! много будетъ.
   Рыжая борода. Ну какъ за болтировку-то поторговали?
   Сѣдая борода. Ничего! А все хуже чѣмъ бывало.
   Сивая борода. Нечего Бога гнѣвить, торговали! Только вотъ что я вамъ скажу, въ прежніе-то годы, бывало, все у насъ брали, а теперь ефто наровятъ все изъ Питера да изъ Москвы выписать! Вотъ и пошла одно слово дрянь, а не торговля.
   Черная борода. Вишь ты!
   Сѣдая борода. Малый, кипяточку! Даты бы ефто самое мятелицу пустилъ что-ли-ча.
   

СЦЕНА III.

Квартира Головкина. Небольшая комната, плохо меблированная.

   Головкинъ. Такъ вы уѣзжаете?
   Переученый. Да.
   Головкинъ. Надолго?
   Переученый. Не знаю. Можетъ быть навсегда. Здѣсь съ этими гусями жить невыносимо!
   Головкинъ. Стоитъ вамъ съ ними спорить и толковать.
   Переученый. Нельзя! Сердце вытерпѣть не можетъ, заговоришь поневолѣ, хоть видишь, что словъ терять не стоитъ! Все думаешь, авось посѣешь доброе сѣмя и оно въ комъ-нибудь не пропадетъ, а разростется. Хоть одно -- не обратитъ на путь истины -- открыть глаза и это уже много!
   Головкинъ. Напрасный трудъ, ихъ учить все равно, что мертваго лечить.
   Переученый. Пока мнѣ нечего здѣсь дѣлать. Буду искать мѣста, чтобы моя дѣятельность приносила пользу. Какъ и гдѣ-бы ни трудиться -- все равно, лишь-бы изъ труда выходило что-нибудь полезное для общества. Теперь самое время для труда настало. Разрѣшеніе крестьянскаго вопроса обновитъ наши силы, очиститъ нашу жизнь. Теперь Россія можетъ двинуться впередъ. Дай Богъ, чтобъ все русское дворянство поняло, какъ должно, эпоху эту возрожденья и посмотрѣло-бы на себя построже, безпристрастно, замѣтило-бы свои недостатки, болѣзнь свою и отъ нея лѣчиться-бы старалось.
   Головкинъ. Это кажется долго ждать!
   Переученый. Кто знаетъ! Теперь настаютъ ужъ времена другія, на опытѣ всѣ могутъ убѣдиться, что жить на счетъ другихъ безъ собственнаго труда невозможно. Поймутъ же наконецъ, что умъ, познанія и честность будутъ служить отличіями для людей, что въ этомъ все дворянство и благородство, что безъ образованія и жить нельзя на свѣтѣ. Потомъ ужъ все придетъ само собою.
   Головкинъ. Вотъ задача для литературы, разработать вопросы новой жизни!
   Переученый. Да! Пусть каждый-бы писалъ и печаталъ всѣ свои предположенія и взгляды.
   Головкинъ. Явилась-бы куча вздора, въ родѣ проекта Козелкова.
   Переученый. Ну такихъ немного. Наконецъ подобной дичи трудно попасть въ журналъ или въ газету, не возьмутъ. Наконецъ если-бы и явилась такая вещь, всѣ-бы нашли ее глупою и больше ничего.
   Головкинъ. Могли-бы явиться ложныя мнѣнія.
   Переученый. Ну чтожъ? Отлично! давайте ихъ на божій бѣлый свѣтъ.
   Головкинъ, что-же-бы вышло хорошаго? Неопытные увлекались-бы.
   Переученый. Я съ вами въ этомъ не согласенъ. Всѣ эти вредныя идеи, преувеличенія, крайности давайте на божій свѣтъ. Кто знаетъ, что ему даютъ отраву, тотъ ее не станетъ пить. Идеямъ вреднымъ нуженъ мракъ, неизвѣстность, а среди бѣлаго дня ихъ замыслы неисполнимы и они прячутся какъ совы. Пусть явится вредная статья въ печати, я, вы, десятки другихъ поднимутся на ложную идею, на вредную мысль и изобличатъ ее, разгромятъ, разрушатъ. Если идея сама по себѣ и хороша, но несовременна, для нея еще общество недоросло, не готово къ принятію ея и ее опровергнутъ. А теперь развѣ эти мнѣнія и вредныя идеи развѣ не ходятъ по міру божьему? Ходятъ въ неизвѣстности, потихоньку, тайно. И тутъ уже опровергнуть ихъ и изобличить зло невозможно, некому. Всякая правдоподобная идея возводится на степень истины святой и всюду примѣнимой. Красно сказанная ложь, чушь кажется правдой и увлекаетъ людей не дальновидныхъ. Теперь слухи, слухи -- имъ вѣрятъ, а они часто до чудовищности безобразны.
   Головкинъ. Да, пожалуй ваша правда!
   Переученый. Теперь намъ нуженъ свѣтъ, чтобы все было открыто гласно. Явилось множество общественныхъ вопросовъ. Ихъ надобно разрѣшить. Намъ надобно обдумать все съ-обща и посовѣтоваться всѣмъ русскимъ міромъ, потолковать о дѣлѣ. Они всѣмъ намъ близки къ сердцу. Вы здѣсь, я въ Петербургѣ, тотъ въ Камчаткѣ, какъ говорить намъ?-- печатнымъ словомъ! Тогда очистится все зло, выскажется истина, а вредъ, и ложь, и зло исчезнутъ при свѣтѣ. Намъ нечего тогда бояться заблудиться! Могучимъ словомъ русскій умъ поставитъ насъ на вѣрную дорогу. Каждый изъ насъ долженъ теперь работать изъ всѣхъ силъ своихъ на пользу общую, работать въ своей сферѣ, не лѣзть выше, а дѣлать честно и добросовѣстно свое дѣло. Я доволенъ, я счастливъ, что и я принимаю участіе въ общемъ движеніи. Мое дѣло, какъ оно ни мало, а принесетъ свою пользу. Моя вѣрная идея, если я ее выскажу, принесетъ свои плоды, она не потеряна. Изъ этого и составится всеобщее благо. Изъ крошечныхъ частицъ составлены всѣ горы. Пусть же каждый несетъ свою частицу въ общее дѣло! Если въ моихъ мнѣніяхъ есть ошибки, пусть мнѣ братья мои ихъ укажутъ. Такъ,?помогая одинъ другому, поддерживая другъ друга, дойдемъ мы до желанной цѣли. Намъ необходимы: уваженіе другъ къ другу, единодушіе, миръ и любовь, тогда мы на рукахъ донесемъ нашу Русь до счастья и до славы! Девизъ нашъ теперь: впередъ! и силы всѣ и жизнь на пользу общую, на пользу родины любимой! Прощайте! Увидимся когда-нибудь. Вы помѣщикъ съ состояньемъ, теперь вамъ много дѣла! И я трудиться буду по мѣрѣ силъ для той же цѣли. Мы будемъ идти къ одному и тому же хотя и разными путями. Прощайте!
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru