Житков Борис Степанович
Адмирал

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 7.46*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ написан совместно с Б. Шатиловым.

Б. Житков и Б. Шатилов

Адмирал

  
   Книга: Б. Житков. "Джарылгач". Рассказы и повести. -- Издательство "Детская литература", Ленинград, 1980
   OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 9 июня 2002 года
  
   Было тихо, жарко. Над горячим песком и над морем волновалось марево. Купальщики на пляже сняли с себя даже трусики. Щурясь и прикрывая головы кто носовым платком, кто просто рубахой, они смотрели вдаль, в море. В море что-то глухо бухало, а что, не было видно.
   Голые купальщики изнывали от зноя, а старик -- в черном пальто, в старой адмиральской фуражке большим белым блином с огромным козырьком -- как бы вовсе не замечал и не чувствовал июльской духоты и зноя. Он взошел на песчаный пригорок, расставил, словно укрепил, ноги в песке, подперся палкой с резиновым набалдашником, надставил козырек стариковской рукой и маленькими едкими глазками впился в море. Он знал, что это бухает, знал, куда надо смотреть: недаром на голове у него была старая адмиральская фуражка с ремешком на двух золотых пуговках.
   На старика в черном пальто было жарко смотреть. Купальщики посмеялись над ним и отвернулись от него. А ему и не надо было никого. Он сам с собой разговаривал сиплым басом. Говорил он вот что:
   -- Тэк-с, это, конечно, двенадцатидюймовочкой ахнули. Тэк-с... А это разрыв... -- сказал он, увидев с пригорка то, что за маревом не видели купальщики. Столб воды далеко у горизонта взлетел вверх, сверкнул на солнце и рухнул. Через минуту долетел грохот разрыва. -- Тьфу ты! Да неужто со второго?
   Старик заволновался, захлопал себя по карману пальто, а хлопать-то было нечего: большой медный бинокль лежал на своем месте. Все продал старик в голодные годы, не продал только вот этот бинокль. Этот бинокль подарил ему когда-то отец, когда он окончил морской кадетский корпус, подарил и сказал: "Ну, теперь гляди в оба!"
   До адмиральского чина дослужился бинокль вместе с хозяином, и старик тайком называл его "ваше превосходительство".
   -- А ну-ка, "ваше превосходительство", глянем!
   Старик так и впился в море, спокойное, с легкой ласковой зыбью. Он вертел ролик бинокля и с наслаждением пробегал глазами по сверкающей водной равнине.
   Вот уже 17 лет, с того самого дня, как сняли его с корабля матросы, он, старый моряк, ни разу не взглянул на море.
   На приморской даче, на которой он жил и зимой и летом, окно, выходившее на море, он приказал завесить плотной занавеской еще раньше того, как он въехал в эту самую дачу, и строжайше запретил ее трогать. Каждый день, выходя на прогулку, он брал курс из дверей прямо от моря в берег, в сосновый лес, а с прогулки возвращался всегда той дорогой, которую сплошной цепью пересекали дачи и закрывали море. А сегодня вдруг лопнула старая тесемка, на которой 17 лет болталась зеленая занавеска, занавеска упала, и море -- голубое, ясное -- приветливо глянуло на старика в окно. Старик было выругался, приладил занавеску, хотел задернуть, но встал у окна, посмотрел на море да так и стоял с полчаса: оцепенело глядел не отрываясь.
   Вдруг повернулся и стал поспешно одеваться, надел все, что висело на вешалке, словно собирался уйти в море и никогда не возвращаться. Он туго набил кисет табаком, сунул в карман щербатую "миледи" и "его превосходительство" и торопливо зашагал к морю.
   И вот он стоял и смотрел в бинокль и чувствовал, как море переливает в него всю свою свежесть.
   -- Так и есть! Со второго прохлопали.
   Старик ясно видел пробитый щит -- плавучую брезентовую мишень, которую тащил на буксире небольшой катерок.
   -- Это Васька! Васька Осипов! -- забормотал он волнуясь. -- Узнаю письмо по почерку. Меня не надуете, дорогие товарищи! Комсомольцы-то у вас вроде для фирмы, а мишени-то старые комендоры дырявят. Думали, без нас, стариков, обойдетесь... А вот и не вышло-с. Ххе! Мелко плавали, дорогие товарищи! А ну, "ваше превосходительство", разрешите покурить!
   Отставной адмирал бережно положил бинокль в карман, а из другого кармана вынул резиновый кисет и стал заправлять старую, выщербленную трубку. Он купил ее когда-то в Ливерпуле. До адмиральского чина она не дослужилась: годами не вышла, и старик называл этот деревянный огрызок "миледи". Адмирал любил хорошее общество.
   Закурил он быстро и сейчас же приставил к глазам "ваше превосходительство". По горизонту маленьким черным прямоугольником плыл второй щит, пока еще целый. Старик впился в него как астроном в звезду, которую он только что открыл.
   -- Пошел, пошел! -- хрипло шептал старик.
   -- Дедушка, прикурить можно?
   Это спрашивал какой-то парень в синих трусиках, разминая пальцами папироску.
   -- Весь пляж обошел, ни у кого спичек нет. Честное слово!
   -- Пошел, пошел! -- бормотал старик, не отрываясь от черного квадратика в море.
   -- Да чего же пошел-то? Что вам, жалко, что ли?
   В это время раздался гул выстрела. Глухим вздохом доплыл он от горизонта к пляжу. Старик подскочил, вытянулся, словно вырос, и в самозабвении шепнул:
   -- А ну, вва-вва-вва... Тьфу! Чтоб ты пропал! -- и старик плюнул в песок.
   -- Сумасшедший! -- вскрикнул парень и невольно отшатнулся от старика.
   Старик оглянулся.
   -- Да, да, сумасшедший! -- закричал старик, размахивая биноклем. -- С первого, с первого, черт побери! Сумасшедший выстрел!
   Ахнул разрыв. Он громче и ярче прокатился по морю. А старик совал в глаза парню в трусиках свой заветный бинокль.
   -- Гляньте-ка, гляньте-ка, черт вас возьми! Там, у горизонта... Ну что? Рамка?.. Рамка!.. Знаю, что рамка! А в рамке-то что?
   -- Да дыра никак.
   -- Дыра! Дыра! Так это все Васька Осипов! Он, негодяй! Меня не надуешь, молодой человек. Пусть вам, сосунам, эти комсомольские басни рассказывают. Двенадцатидюймовым калибром, да на такую дистанцию, да с первого удара -- это Васька Осипов. Можете мне голову оторвать, если это не он. И это не иначе, как его коньяком обещали накачать наповал. Нет-с, старого ворона не надуешь, не надуешь, молодой человек!
   Старик вырвал из рук парня бинокль и так замахал им у него перед носом, что парень в страхе попятился.
   -- Закурить все же можно? -- робко спросил парень. Он с опаской смотрел на старика и, держа в зубах папиросу, издалека, осторожно, словно боясь обжечься, тянулся к адмиральской трубке. Старик порывисто ткнул в воздух коробкой спичек. Парень закурил.
   -- Да-с, молодой человек, это бьет Васька Осипов, -- сказал старик раздумчиво.
   -- А очень просто, что Васька, -- сказал парень между двумя затяжками. -- Если это с "Марата" бьют, так это факт -- он.
   -- Ага! А я что говорил? И вам он тоже известен? -- старик зацепил сухим пальцем как железным крюком за резинку трусиков. -- Вы, молодой человек, еще вот в коротких штанишках щеголяете и не знаете, что этот Васька Осипов, когда мы с немцами воевали, плавал на минном крейсере "Новик" и ведь что каналья разделывал...
   Парень раскрыл рот, хотел что-то сказать, но старик нахмурил брови и закричал:
   -- Не перебивать, и извольте слушать, когда вам говорят, молодой человек!
   -- Представьте себе: вечер, немцы напирают. У нас два корабля, а нам надо изобразить, что у нас целая эскадра, и затянуть всех этих Михелей, Бранденбургов да Кювенштюкеров -- всех их, голубчиков, затянуть на минные поля; а сверху мгла, туман как потолок навалился, им аэроплан бы послать поглядеть, да не видать: мы под туманом, что мыши в подполье. Броненосец "Слава" -- не знаю, теперь он у вас, может, и "Позором" называется, а тогда "Славой" назывался, -- и вот "Слава" бьет двенадцатидюймовкой, бьет нарочно так, чтоб у колбасников в ушах трещало, чтоб казалось им, что у нас тут невесть сколько этих самых пушек. А они по "Славе" долбят, чугуном, что водой, поливают. Ввязались в бой. "Слава" отступает, и ни одной трубы на ней -- все сбито, дым валит прямо на палубу. "Слава" сдает, запинается, а надо бой показать, затянуть на минные поля. Слышите, молодой человек? Видели мины -- такие железные пузырьки под водой? Килем зацепишь -- и... трах... все разворотит, и сразу в подводное плаванье -- раков ловить. Так вот-с, "Слава" сдает, запинается, немцы могут расчухать всю ее хитрость и не идти за ней всем табуном. Чего за ней идти, если она уж чуть-чуть ухает: артиллерии недостает. От флагмана приказ "Новику": выйти вперед на расстоянии выстрела и накачать немцам. "Есть! Пошли!" Осипов у орудия снаряды подает, он тогда еще боцманом был. И вдруг -- трах! -- убивает комендора при орудии. Осипов на его место. Как начал садить, тут и безрукий руками разведет. Понимаете!..
   Старик совсем присунулся к парню и, ударяя его в голую грудь медным биноклем, закричал:
   -- Понимаете, как пальцем тычет! Ни одного промаха! И это под огнем, заметьте, в спешке!
   Старик тряс биноклем над головой парня. Бинокль сверкал на солнце медью и стеклами.
   -- Задним ходом отступаем, лавируем меж своими минами, и наконец ахнуло: сел немец на нашу капусту. Справа опять рявкнуло -- другой нарвался! Так, не лазь в чужой огород! А Осипов гвоздит и гвоздит. Из боя мы вышли как ворона с пожара: ни труб, ни мачт. Пришли домой -- Осипова к командиру требуют.
   -- Никак нет, -- говорят, -- не может.
   -- В лазарете?
   -- Никак нет!
   -- Контужен?
   -- Никак нет!
   -- Да что же с ним, черт возьми! Конвоем его привести!
   -- Никак нет, -- говорят, -- невозможно! Можно только на руках принести: пьян.
   -- Кто напоил?
   -- Самочинно, -- говорят. -- Разбил два шлюпочных компаса и спирт из них выпил. "Только для этого счастья, -- говорит, -- я и жив остался".
   Горчайший был пьяница! Ну что с ним поделаешь, произвели в комендоры. Этого Осипова все у нас знали, да и немцам он дал себя знать. Вы перед ним мозгляк, молодой человек! Громадина, в плечах полсажени, рыжий как таракан, весь в веснушках, как клопами усажен; веснушки -- во! Брови рыжие, и душа-то у него была какая-то рыжая. Но стрелять, действительно, мог из пушки по воробью, да еще и влет. Это он, Васька Осипов, садит сейчас по этим мишеням. Он! Узнаю письмо по почерку. Нет, меня не надуешь!
   -- Да когда же Васька-то был рыжим-то? -- сказал парень.
   -- Всегда, всегда! -- нетерпеливо закричал старик. -- И, я вижу, не знаете вы этого Осипова. Понаслышке знаете.
   Старик презрительно посмотрел на парня и отвернулся от него.
   -- А вон, никак, со стрельбы идут, -- сказал парень.
   Прищурясь, он смотрел вдаль: на горизонте показался дым. Он колыхался и волновался в жарком мареве моря.
   -- Если это "Марат", то факт: это Васька стрелял. Он на корабле по этой части спец, ударник. Дайте-ка глянуть.
   Парень взял бинокль.
   -- "Марат" и есть. Так это Васька грохал. Честное слово, дедушка!
   -- То-то и есть, что Васька Осипов, -- сказал старик, вырвал бинокль у парня и навел его на корабль. -- "Дедушка, дедушка", -- ворчливо бормотал он. -- Все нами, стариками, держится. Нет-с, дорогие товарищи, без нас, стариков, не обойдетесь! Пришлось Ваське Осипову поклониться, и мне еще поклонитесь!
   -- Да какой же Васька -- старик? -- сказал парень. -- Он старше меня всего на два года.
   -- Васька? Осипов?
   -- Осипов.
   -- Рыжий?
   -- Да нет, мы оба чернявые.
   -- Так не видал ты Осипова -- и не ври.
   -- Да как не видал! Чай, он брат мой родной!
   -- Васька? Осипов Васька?
   -- Ну да.
   -- Это он бил по щиту?
   -- Факт -- он.
   -- Тьфу!
   Старик плюнул и с минуту молчал потерявшись.
   -- Пьет? -- закричал он вдруг, в упор уставясь на парня.
   -- Что вы, дедушка! Там у них, на "Марате", все комсомольцы. И Васька -- комсомолец.
   Старик плюнул в песок, словно камнем бросил.
   -- Тьфу!
   И зашлепал от моря. В расстройстве он забыл спрятать в карман "его превосходительство" и так и размахивал им до самого дома. А дома он швырнул "его превосходительство" на дырявый диван, подошел к окну, смотревшему в море, и рывком наглухо задернул занавеску.
  
  
  
  
Оценка: 7.46*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru