Житков Борис Степанович
Клоун

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 5.62*4  Ваша оценка:

Борис Степанович Житков

Клоун

  
   Книга: Б. Житков. "Джарылгач". Рассказы и повести. -- Издательство "Детская литература", Ленинград, 1980
   Рисунки художников А.Брея, Е.Лансере, Н.Петровой, Павла Павлинова, Петра Павлинова, Н.Тырсы
   OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 9 июня 2002 года
  
   Цирк сиял огнями. И огненным веером горела над крышей на черном небе красная надпись:

ЛУИЗ
КАНДЕРОС

   Входные двери перестали хлопать -- не успевали закрываться: густой кашей валил народ к кассе.
   Тринадцать тигров и среди них будет женщина на коне. На афише была нарисована воздушная женщина в розовом трико верхом на белой лошади, без седла и уздечки, а вокруг мечутся и скачут рыжие тигры с оскалившимися зубами. А женщина подняла, как крылышки, ручки и беззаботно улыбается.
   Публике хотелось скорее увидать ее среди тигров одну, даже без хлыстика в руке. А под трико не спрячешь револьвера. И все волновались, уж глядя на одну только картинку на афише.
   А у служащих была своя тревога: как раз сегодня днем на репетиции при всех артистах директор устроил скандал клоуну Захарьеву. Захарьев репетировал свой номер с Рыжим и хлопнул его по щеке. Вдруг вошел на арену директор, высокий, толстый, и сразу начал кричать.
   -- Надоели вы со своими оплеухами. Все ваши номера один мордобой. Выдумайте, шевелите мозгами. Сегодня последний вечер с оплеухами! Слышите? А то выходит у нас не цирк, а ба-ла-ган!
   Директор покраснел от натуги. Фыркнул и вышел вон. Захарьев и рта открыть не успел. Все кругом молчали и, подняв брови, глядели на Захарьева. Захарьев нахмурился и ни на кого не глядя вышел вон.
   А у себя в уборной Захарьев чуть не плакал. Он считал себя первым клоуном в Союзе. Столичным клоуном, лучшим выдумщиком. Ему всегда говорили, что он -- талант, известность. Он был красавец, франт, и даже клоунский костюм у него был в талью, из желтого атласа, с серебряным шитьем.
   Вот уж пять лет он работает в этом цирке и всегда визг, хохот, аплодисменты.
   И вдруг этот новый директор позволил себе при всех... Захарьев бил с досады кулаком по колену.
   Вдруг он увидал, что в дверях стоит Рыжий и смеется.
  

[]

  
   Рыжий одним прыжком сел рядом на стол.
   -- Горе луковое! Не злись! Сегодня мы им покажем, какая у нас будет последняя оплеуха. Дай только я на этот раз выдумаю.
   -- Меня оскорбляют, а я буду выдумывать? -- крикнул Захарьев.
   -- Не ты, а я, я буду выдумывать, -- перебил Рыжий. -- А знаешь, в чем дело?
   -- Ну? -- Захарьев насторожился.
   -- Дело в том, -- сказал Рыжий, -- что на твое место директор хочет поставить своего племянника Серьгу.
   Захарьев побелел от злости.
   -- Наплюй, -- сказал Рыжий. -- Слушай лучше меня. Будешь слушать?
   Захарьев молчал.
   -- Ну тогда я ухожу.
   Рыжий соскочил со стола и прыгнул в двери, в коридор.
   -- Стой, стой! Рыженький! -- крикнул вдруг жалобно Захарьев.
   Рыжий вернулся.
   -- Так будешь слушать? Дай руку.
   Захарьев протянул ладонь, и Рыжий с размаху треснул в руку так, что жарко стало. Повернулся волчком и побежал по коридору.
   И вот до вечера никто не знал, что будет на спектакле у клоунов. Говорили среди артистов, что клоунского номера совсем не будет, что Захарьев подал жалобу в союз и уходит. Другие говорили, что выступит новый клоун Серьга. Рыжего целый день не видели, а когда вечером он явился, за три минуты до начала, все его обступили с расспросами. Рыжий сказал, что сам директор наденет колпак и будет бегать по арене на четвереньках.
   А публика валила и валила в цирк. Артисты в уборных одевались к своим номерам. Рыжий с Захарьевым заперлись в своей каморке. Кто-то постучал в дверь. Рыжий высунул голову. Служитель стал шептать ему на ухо:
   -- Директорский племянник одеваются тоже, знаете, клоуном, наряд очень богатый, и -- и какой богатый!
   -- Ладно! -- крикнул Рыжий, -- кланяйся павлину и спереди и в спину, -- и захлопнул дверь.
   Оркестр грянул марш. Под куполом вспыхнули яркие лампы, на вороном коне, на бешеном скаку вылетел на арену наездник -- представленье началось.
   А по коридору опять бежал служитель. Он крикнул через двери:
   -- Слушайте, товарищ Захарьев! Директор велел спросить, будет ваш номер или нет? Слышите? А если будет, так чтоб пять минут, потому надо время оставить: их племянник следом после вас выступают.
   И потом прибавил вполголоса в щелку двери:
   -- И с ним ящик огромадный, неизвестно, что в нем.
   -- Выступает Захарьев после летучей немки, -- крикнул из-за дверей Рыжий, -- так и передай!
   А "летучая немка" уж начала свой номер. Музыка играла вальс, огни были притушены, и в темном воздухе, в луче прожектора появлялась то в одном, то в другом краю цирка блестящая бабочка. Немка на черной невидной проволоке летала по цирку, к рукам от колен шли шелковые тонкие крылья. Луч прожектора раскрашивал ее в яркие огненные цвета. Она взмахивала крылышками и, казалось, легко порхала в воздухе. Публика нетерпеливо ждала конца: всем скорей хотелось видеть тигров.
   Но вот немка спустилась, публика вяло хлопала. Зажгли полный свет. Из прохода вышел Захарьев.
   -- Вот, почтеннейший публикум, -- крикнул он ломаным голосом, -- вот у нас несчастье! Сегодня последний раз в нашем циркус можно давай по морде!
   Директор заворочался на своем стуле -- не наскандалил бы Захарьев.
   -- Вот я прошу уважаемый гражданины, кто желает мне помогай? Немножко постоит, я от сердца давай ему последний оплеуха! Немножко постоять смирный -- нам нельзя больше пять минутки! Граждане и гражданяты! Кто-нибудь!
   Захарьев обводил весь цирк глазами. Все молчали. Директор от волнения привстал в своей ложе.
   -- Пожалуйста! -- кричал Захарьев и прикладывал руку к сердцу. -- Кто-нибудь!
   Вдруг из первых рядов поднялся высокий гражданин в котелке и стал протискиваться на арену.
  

[]

  
   Директор совсем встал, глядел и не мог узнать. В проходе артисты шептались -- никто ничего не мог понять. А высокий гражданин вышел на арену и спросил глухим басом:
   -- Хорошо, только можно воротник поднять?
   И тотчас поднял воротник. Видно было, как он боялся и втягивал голову в плечи.
   -- Ух! -- подпрыгнул весело Захарьев, -- уй-ю-ю-юй! -- есть один. Ну, стоить смирна! -- Он отошел, разбежался, размахнулся полным махом и замер. -- Нет! вы не закрывайтесь с рукавом.
   Гражданин нехотя опустил руку.
   -- Держите его, -- крикнул Захарьев в проход. Шталмейстер в мундире подбежал и сзади обхватил гражданина.
   -- Я сейчас руку достану, ух! последний раз так последний раз.
   Захарьев засунул руку в свои широкие штаны и оттуда вытянул руку -- но это была огромная рука, красная, с бородавкой в апельсин на большом пальце. Он был как рак с клешней. Гул смеха пронесся в цирке.
   Гражданин завертелся в руках служителя.
   -- Ага! спугальсу! -- визжал Захарьев. -- Ух! последний раз. -- Он размахнулся и хватил гражданина этой огромной рукой в ухо.
   Все ахнули: голова, вся голова слетела с гражданина и покатилась по песку арены. Она стукнулась о барьер и крикнула: "Ква!"
   Весь цирк встал на ноги.
   -- Ай! -- визгнула дама в партере.
   И вслед за ней загудел, закричал весь цирк.
   -- Я вам сейчас подам! -- крикнул Захарьев. -- Не сердитесь, гражданин.
   Все смолкли.
   Захарьев подбежал к голове, схватил ее и вдруг заверещал на весь цирк. Он бежал по барьеру, а голова зубами вцепилась ему в огромный палец.
   -- Ай, не буду, не буду! -- верещал Захарьев. Он обежал круг и выбежал в проход. Служитель пустил гражданина. Он повертелся в разные стороны, пошарил по песку. Потом махнул безнадежно рукой и пошел в проход за Захарьевым.
   Весь цирк стоя хлопал. Кричали:
   -- Захарьев! Захарьев!
   Захарьев вышел. Гражданин шел за ним.
   Захарьев кланялся на все стороны. Гражданин стоял за ним с головой на плечах и как ни в чем не бывало кланялся за Захарьевым.
  

[]

  
   Захарьев снял свой клоунский колпак и замахал им публике. Гражданин схватился за голову, он шарил по волосам, искал шапку. Потом схватил себя за волосы, дернул вверх. Голова повисла в руке, и гражданин замахал публике головой, как шапкой.
   Затем он поднял колено и с размаху стукнул по нему головой. И голова крикнула на весь цирк: "Ква!"
   Гражданин выпустил голову, схватился за бока, дернул вниз пальто, пальто сползло, и из поднятого воротника высунулась голова Рыжего, высунулась и прокричала на весь цирк:
   -- Ку-ку-ре-ку!
   Все еще хлопали, ждали следующего выхода. Служители оглядывались в проход. Но никто не выходил. Директор поднялся из своей ложи, тяжело сопя, пошел за кулисы. Через минуту он вышел и сказал:
   -- Объявите антракт. Второго клоуна сегодня не будет. Ставьте клетку для Кандерос.
  
   Клоун Захарьев сидел перед зеркалом в своей уборной. Ноги он положил на подзеркальный столик, руки засунул в карманы и, откинувшись на спинку стула, раскачивался и пускал дым в потолок. Рыжий сидел на диванчике, ногой подбрасывал спичечную коробку и ловил ее зубами. В дверь стукнули, и служитель сказал:
   -- Директор спрашивает, будете репетировать или пойдет вчерашний номер?
   -- Пошли ты своего барина к чер-р-ртям!
   Служитель смотрел выпуча глаза.
   -- К чертям! понял? -- крикнул Захарьев и так качнулся на стуле, что чуть не слетел.
   Служитель хлопнул дверью и ушел.
   Рыжий с коробкой в зубах выскочил за ним следом.
   -- Стой! -- крикнул Рыжий, и коробка прыгнула изо рта на целую сажень. -- Стой! Я сам скажу директору.
   Рыжий обогнал служителя и мигом скатился с лестницы.
   Директор стоял на арене и говорил с летающей немкой Амалией. Рыжий кивком головы отозвал директора.
   -- Почему так таинственно? -- сказал директор и не спеша подошел.
   -- Захарьев ставит номер. И опять непременно с оплеухой. Согласны?
   -- Если повторите вчерашний... -- начал директор.
   -- Нет, но с оплеухой обязательно.
   -- Да уж не знаю... -- помялся директор и пошевелил животом. Рыжий двинулся.
   -- Ну, пожалуйста, пожалуйста, -- живо заспешил директор.
   -- Условие, -- сказал Рыжий, -- репетируем одни, чтоб никого не было.
   Директор кивнул головой, а Рыжий бросился догонять летучую немку Амалию.
   -- А впрочем у меня есть кем заменить, -- сказал вдогонку директор.
   Но Рыжий не слышал, он что-то говорил Амалии коверканым немецким языком. Амалия смеялась, подымала брови и директор слышал только:
   -- Ах, зо! ах, зо!
   А Рыжий все шептал ей в ухо.
   Рыжий не приходил, и Захарьеву уж надоело смотреть на свои подметки в зеркало. Он хотел встать, как вдруг в дверь пулей влетел Рыжий.
   -- Дело! Дело! -- заорал Рыжий.
   А Захарьев опять закачался и важно заметил:
   -- Ухожу и пусть плачут.
   -- Дурак! -- крикнул Рыжий, -- лучше выходи и пусть смеются. Индюк ты, тут такое дело!
   Рыжий выглянул в двери, оглядел, пусто ли в коридоре, запер на задвижку дверь, скинул Захарьева со стула и плюхнул его на диван.
   -- Молчи и слушай! -- и Рыжий стал шептать. Захарьев прищурясь глядел сначала в стену, потом раскрыл глаза на Рыжего и вдруг крикнул:
   -- Врешь! согласна?
   -- Идем доставать сбрую, тебе же сбрую целую надо!
   Рыжий схватил с подоконника шапку и нахлобучил Захарьеву по самые уши.
   Оба выбежали вон.
   У них оставалось всего пять часов до начала спектакля.
   Уж последние артисты уходили с репетиции. Служители гасили свет. Летучая немка Амалия в шубке и шапочке хохоча вошла на арену. За ней следом вился Рыжий. Неуклюжий сверток звенел у него под мышкой.
   -- Погляди, Захарка, чтоб ни одного чучела не бродило около, -- крикнул Рыжий назад в проход.
   -- Никого! -- крикнул Захарьев из прохода.
   Им оставили один большой фонарь под куполом цирка.
   Рыжий стал спешными руками разворачивать сверток.
  
   Директор сидел в своей конторе и делал вид, что проверяет счета, а краем уха прислушивался, не слышно ли чего с арены. Но оттуда ничего решительно не было слышно: ни клоунских выкриков, ни звонких оплеух, ни визгу.
   Прошло два часа. Директор не вытерпел. Он кликнул дежурного капельдинера и сказал:
   -- Подите, товарищ, скажите им, что пора кончать... Посмотрите, что они там делают, может, я даром для них свет держу. И доложите мне.
   Дежурный побежал.
   Директор заходил по конторе, очень не терпелось ему узнать, что застанет там на арене дежурный.
   Через две минуты вернулся дежурный.
   -- Ну что? что? -- спросил директор и задышал громко.
   -- Никого нет, ушли и свет погасили.
   Директор выпустил воздух и повернулся спиной.
  
   Публика уселась, оркестр из большой ложи рванул марш, и яркий свет ударил сверху. Бойко выскочил из прохода на арену вороной конь, белый наездник легко, как бумажный, подлетел и стал в рост на спине лошади.
   Спектакль начался. Парадный воскресный спектакль. Номер шел за номером. И вот очередь клоунам, но это пять минут, за ними следом все ждали клетку тигров и среди них артистку на лошади.
   Музыка играла, на арене было пусто. Клоуны не выходили.
   А посланный от директора стучал во всю мочь в двери Захарьеву:
   -- Идите, -- кричал служитель, -- скандал, директор бесится.
   -- По-сле тигров! -- крикнул Рыжий из-за дверей, -- скажи: последний номер наш. А не хочет -- пусть своего племянника выпускает.
   -- Товарищ Рыжий, -- завопил служитель, -- музыка второй раз играет! Директор велел...
   -- Пусть сам, катается кубарем, коли хочет, -- крикнул Захарьев. -- После тигров и шабаш!
   Служитель зашлепал рысью по коридору.
   Все видели, как директор, разинув глаза и растопыря руки, слушал, что передавал ему служитель. Потом вдруг нахмурился, покраснел и крикнул зло:
   -- Клетку!
   Капельдинер вышел на арену и сказал громким голосом:
   -- Граждане! антракт на десять минут.
  

[]

  
   А служители бросились укреплять высокую железную решетку вокруг арены.
   И вот под звонкий марш, под медные трубы, мягкой походкой, один за другим прокрались по решетчатому коридору тигры.
   Они вошли на арену, жмурились на свет и заходили в беспокойстве вдоль решетки. Они зло искоса глядели на публику, и люди невольно прижимались к стульям.
   Оркестр переменил музыку, заиграл плавный вальс, и на арену въехала Луиз Кандерос на высокой белой лошадке.
   Артистка улыбалась и кланялась публике, кивала головкой и не глядела, как скалились тигры -- и как на них косила глаза белая лошадка.
   -- И гоп! -- крикнула Кандерос и взмахнула вверх рукой.
   Лошадка стала на дыбы и пошла под музыку вкруг арены. Тигры заметались, забегали в клетке, но наездница не глядела на них и беспечно покачивала головкой в такт музыке. Лошадка сделала полный круг и дошла до подъемных дверей клетки.
   -- Алле! -- крикнула артистка. Лошадь опустилась, и вдруг все заметили, что что-то случилось. Будто лошадь наступила на лапу тигру, и в тот же миг зверь махнул лапой, лошадь рванулась, артистка едва усидела, весь цирк завыл, публика забилась, затопотала на своих местах. Но уже десять железных шестов просунулось в клетку, как пики, и выстрелы залпом ударили в воздухе. Никто не мог понять, что происходит, все ждали ужаса и крови, сейчас, сию минуту, и люди не слышали своего крика за ревом зверей. Публика не заметила, как помощники артистки успели поднять вмиг железную дверь. Эти помощники были всегда наготове, с шестами и револьверами. На один миг они напугали тигров и за этот миг сделали все. Зрители пришли в себя, когда лошадь с артисткой была уже в решетчатом коридоре и железная дверь опустилась сзади нее. Через две минуты все было в порядке, и тигры один за другим, рыча, шли по коридору вон с арены.
   Публика волновалась, некоторые уходили, уводили детей.
   Но в это время на арену вышел сам директор и зычным голосом, как из бочки, возгласил поверх всего шума:
   -- Граждане! Артистка невредима! Легко ранена лошадь. Спектакль продолжается.
   И сейчас же грянула веселая музыка. На арену выскочил Рыжий, в руке он держал обруч, публика сразу стала садиться на места.
   Директор вспотел от волнения, он стоял в проходе и утирал красное лицо платком. Он с радостью замечал, что публика начинала успокаиваться, и водил глазами по верхним местам. Он не заметил, как подбежал к нему Рыжий:
   -- Гражданин директор! -- крикнул над самым ухом Рыжий. Директор вздрогнул, котелок соскочил на толстый затылок. Смех легким шумом пробежал в публике.
   -- Гражданин директор, держите обруч! -- и Рыжий тянул директора за рукав на арену.
   Толстый директор шагнул два шага.
   -- Держите колесо! -- Рыжий совал ему в руки обруч. -- Я прыгай, как велосипед! -- заорал Рыжий.
   Он отбежал и колесом покатился к обручу. Но в это время из прохода вбежал Захарьев.
   -- Мой обруч! -- взвизгнул Захарьев на весь цирк и вырвал у директора обруч. Рыжий вскочил на ноги:
   -- Что-о? твой? отдай!
   -- Мой, -- завизжал Захарьев и бросился бежать.
   А директор стоял, мигал глазами и не знал, что затеяли клоуны, -- но уж рад был, что публика весело гудит и на галерке и в ложах.
   -- Гражданин директор! -- подскочил Рыжий. -- Можно я ему по морде дам? Сегодня. Воскресная оплеуха?
   Директор кивал головой, растопырив руки.
   -- А! можно! -- закричал Рыжий и во всю прыть погнался за Захарьевым. Захарьев бежал по барьеру арены, Рыжий за ним. Захарьев дал такого хода, что уж сам сзади стал нагонять Рыжего, а Рыжий бежал в двух шагах впереди, орал:
   -- Держите его! -- и вдруг упал и встал на барьере горбом. Захарьев с разбегу вбежал на него и... и не сбежал вниз: он с разгону так и пошел вверх, пошел прямо по воздуху, быстро семеня ногами, как будто под ним был твердый помост.
   Весь цирк ахнул.
   А Захарьев орал во весь голос сверху:
   -- Держите, держите меня! ой, что со мной делается! -- И еще шибче перебирал ногами.
   Летучая немка Амалия, откинувшись на стуле, хохотала в ложе.
   А Захарьев кругами забирал в воздухе все выше и выше. Он уже был у перил, что отделяют галерею, и тут вдруг попал ногами на эти перила и побежал.
   Рыжий уже влез туда же и бежал за ним следом, они добежали до пустого пролета, и вот Захарьев пробежал по воздуху над пролетом как ни в чем не бывало. Рыжий повернул назад.
   -- Ой, держите меня! -- орал Захарьев, -- за что попало, хватайте меня! -- и бежал по воздуху, поперек, через цирк. И вдруг Рыжий выскочил из-за барьера галерки и -- цап! поймал за обруч. Захарьев бежал теперь по воздуху, перевернувшись вверх ногами, он по-прежнему бежал ногами, будто муха по потолку. Рыжий висел на обруче. Они были на самой середине арены, но уже всего на двух саженях высоты.
   -- Дай! -- крикнул Рыжий. -- Бах! и оплеуха щелкнула звонко на весь цирк.
   Захарьев бросил кольцо, и Рыжий полетел вниз. И в этот миг потух свет. Он вспыхнул через минуту.
   Захарьев с Рыжим стояли рядом посреди арены и кланялись публике. Захарьев помахал клоунским колпачком, и вот колпак сам поднялся в воздух. Только тогда публика увидала тонкий проволочный канат, что шел к самому куполу цирка. Он был черный, его нельзя было сразу заметить. Это был тот самый канат, на котором летала Амалия.
   Цирк хлопал, хлопал от веселой души; забыли все про страшных тигров. Директор махал клоунам котелком из своей ложи.
  
   В уборной Рыжий снимал сам, запыхавшись, с потного Захарьева ременную сбрую: это были кожаные подтяжки. К ним приделано было железное кольцо, за которое и прицеплялся немкин черный проволочный канат.
   -- Чуть не сдох! -- отдувался Захарьев. -- Распрягай живей!
   В это время без стука в дверь влетел в уборную директор.
   -- Голубчики, выручили! Милые мои, спасли, как из огня! -- он старался обнять сразу Рыжего и Захарьева.
   -- Так можно оплеуху? А? -- крикнул Рыжий.
   -- Кому хотите, хоть мне, лишь бы весело! -- чуть не плакал директор.
   Но Захарьев сказал задыхаясь:
   -- А что ж ваш племянник, гражданин?
   -- Дурак ты, -- вдруг сказал директор, -- никакого племянника нет, отроду не было. Это я нарочно пугал, чтобы вас, бестий, подстегнуть. Верное слово! В цирке уж известно: не стеганешь -- и толку нет.
   Захарьев плюнул в пол, но вдруг обернулся к директору:
   -- Ну, черт с тобой: мировая.
   И хлоп ему ладонью в руку.
  
  
  
  
Оценка: 5.62*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru