Житков Борис Степанович
Шквал

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 4.61*21  Ваша оценка:

Борис Степанович Житков

Шквал

  
   Книга: Б. Житков. "Джарылгач". Рассказы и повести. -- Издательство "Детская литература", Ленинград, 1980
   Рисунки художников А.Брея, Е.Лансере, Н.Петровой, Павла Павлинова, Петра Павлинова, Н.Тырсы
   OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 9 июня 2002 года
  
   -- Провались он совсем и с своей черепицей вместе! -- ругался матрос Ковалев. -- Этакую тяжесть на палубу валит!
   -- Ладно, сейчас кончаем, еще только тысяча осталась, -- прохрипел старик боцман, размазывая красную черепичную пыль по потному лицу.
   Жара стояла несносная, был самый разгар южного лета.
   Отправитель черепицы с хозяином судна спорили в каюте, и было слышно на палубе, как грек-хозяин кричал:
   -- Понимаешь ты, я рискую: судно перевес будет иметь, самая тяжесть сверху, а ты не хочешь прибавить гривенник за тысячу!
   -- Ведь близко, капитан, два шага, погода хорошая, -- пищал отправитель со слезой в голосе, -- ведь через два часа на месте будете! Прибавлю пятак, уж куда ни шло.
   -- Продаешь нас за пятак, -- бубнил на палубе матрос Ковалев, укладывая рядами черепицу, -- рванет хороший ветерок, и амба: ляжем парусами на воду.
   -- Да что вы, что вы? -- испуганно сказала стоявшая подле женщина. Она держала за руку девочку лет восьми. Девочка вертелась и, запрокинув голову, разглядывала высокие мачты и реи судна.
  

[]

  
   -- А очень просто, -- серьезно сказал Ковалев и, остановясь на минуту, сердито взглянул на женщину. -- Он, не то нас, он и внучку не жалеет, -- и Ковалев кивнул головой на девочку. -- Вот подите, скажите ему.
   -- Да разве ему скажешь?.. -- прошептала женщина и еще ближе прижала к себе девочку.
   А матросы валили и валили черепицу, укладывали рядами и досками укрепляли ряды.
   Боцман глядел на их работу и покачивал головой, что-то про себя соображая. Потом взглянул на небо, прищурился и перевел взгляд на горизонт. Море гладкое, без морщинки, как масло, лоснилось на солнце и тоже, казалось, еле дышало от нестерпимого зноя.
   -- Мертвый штиль, -- сказал боцман. -- Ух как бы не сорвалась ночью погода.
   -- Ничего, ничего, -- затараторил хозяин, выходя из каюты, -- бриз, бриз будет, хорошо пойдем. Веселей шевелись! -- крикнул он матросам и побежал по палубе зачем-то нагонять отправителя.
  
   Наконец кончили погрузку. Судно "Два друга" оттянулось на середину порта. Ждали ветра. Солнце зашло, а жара не спадала. Все пятеро матросов стояли у борта, курили и сплевывали в воду. В порту зажглись огоньки, и красным глазом вспыхнул на рейде маяк. Красной змеей извивалось его отраженье в воде.
   -- А это что у тебя в ящике, Настя, куклы? -- спросил Ковалев девочку.
   Большой ящик стоял на палубе у борта, и девочка поминутно в него заглядывала через дверцу вверху.
   -- Нет, зайчик живой, -- ответила Настя с гордостью.
   -- Да ну? -- сказал Ковалев и запустил в ящик руку. Он вытащил за уши большого зайца. Девочка закричала и потянулась руками. Но она сейчас же успокоилась: матрос ловко посадил зайца на руки и стал бережно гладить своей огромной ладонью.
   -- Вот и жаркое, -- сказал подошедший сзади матрос Дмитрий.
   Настя испуганно поглядела на Дмитрия и перевела глаза на Ковалева.
   -- Не дадим, не бойся! -- сказал матрос. -- Это он шутит.
   -- А если буря будет? -- спросила девочка, -- страшная-престрашная, заиньку захлестнет волной?
   -- Мы его тогда в каюту к деду занесем, -- утешал ее Ковалев.
   -- Ковалев! -- раздался голос хозяина, -- Дмитрий! Шлюпку на палубу!
   Ковалев быстро сунул зайца обратно в ящик и пошел исполнять приказанье.
   Настя теперь не отходила от Ковалева. Ей казалось, что Ковалев главный: такой громадный и за зайчика заступился.
   Шлюпку вытащили и вверх дном уложили на палубе поверх черепицы.
   Вот жарким дыханьем пахнул с берега бриз. Судно ожило. Все зашевелились. Матросы взялись за коромысло ручного брашпиля и, поругиваясь и отдуваясь, выкатили якорь. Поставили паруса, и "Два друга" медленно прокатилось в ворота порта. Бриз усилился и ходко гнал судно вдоль берега. Вот уже далеко за кормой остался красный глаз маяка. Усталые люди спешили в койки.
   Ковалев стоял на руле.
   -- Смотри, Гришка, за ветром! Ненадежная погода, -- говорил ему боцман.
   Старик поглядывал за борт, стараясь на глаз определить ход судна.
   -- Чуть что, буди меня, Коваль, -- сказал он, оглядывая небо и паруса. -- Дойдем до мыса, непременно разбуди. Я пойду, сосну.
   И боцман зашагал усталыми ногами к кубрику.
   Ковалев остался один. В отворенный люк хозяйской каюты он видел, как грек что-то писал в засаленной счетной книге.
   Обе пассажирки спали тут же на узкой койке. Настя улыбалась во сне.
   "Эта зайца своего видит, -- подумал Ковалев, -- а дед все пятак: считает".
   В это время ветер вдруг прервал свое дыханье, судно выпрямилось, перевалилось на другой борт и стало качаться тяжелыми и широкими размахами. Но снова подул с берега бриз, и судно, прилегши на правый борт, побежало по-прежнему.
   Ковалев беспокойно оглянул горизонт. Справа всходила полная луна. Ее диск двумя узкими полосками перерезывали облака. Небо посветлело, и на нем темным силуэтом вырисовывались паруса судна. Но Ковалев не отрывал глаз от той части горизонта, откуда выплывала луна. Он стал следить за облаками и ясно увидал теперь, что они идут навстречу ветру, подымаясь из-за горизонта вместе с луной.
  

[]

  
   Бриз усилился, и судно побежало быстрей. Ковалеву казалось, что оно спешит скорее в порт, как конь тянется к дому, чуя опасность. Теперь рулевой весь напрягся и чутко прислушивался. Вдруг его ухо уловило какой-то шум, как будто отдаленный гул толпы. Шум приближался, усиливался и скоро обратился в яростный рев.
   -- Хозяин, -- закричал Ковалев, -- шквал идет с подветра!
   Грек оглянулся.
   -- Тридцать девять и сорок пять, тридцать девять и... ах, черт! -- сказал он и опять повернулся к столу.
   Ковалев опрометью бросился к кубрику.
   Шум рос. Теперь уже казалось, что бешеная толпа с ревом несется на судно.
   -- Хлопцы, хлопцы! -- заорал Ковалев в люк. -- Шквал идет!
   Сонное лицо боцмана показалось из люка.
   -- Чего орешь? -- бормотал он спросонья.
   -- Шквал! -- крикнул Ковалев, нагнувшись к самому уху старика. -- Все наверх!
   Но он не успел кончить, как резкий порыв ветра налетел на судно, выстрелом рванул по парусам, и "Два друга" стремительно повалилось на левый борт. Ковалев не удержался на ногах и полетел в люк, увлекая за собой по трапу боцмана. На палубе загрохотала, зазвенела черепица, гулко стукнула о борт покатившаяся шлюпка, что-то трещало, лопалось и стонало, казалось, все судно рассядется надвое; волной хлынула вода в люк кубрика.
   Шквал сделал свое дело и понесся дальше.
   Все это совершилось мгновенно, никто не успел опомниться и что-нибудь сообразить. Сонные люди попадали с коек. Послышалась испуганная ругань, проклятья. В темной тесноте, по колено в воде, обезумевшие люди барахтались, наступали друг на друга, выли, ругались и молились. Ушибались об упавшие сундуки, путались в мокрых одеялах, давили друг друга, в ужасе, в смертельном страхе ища дорогу к выходу. А выхода не было.
   -- Стой! -- вдруг покрыл все голоса окрик Ковалева. Обезумевшие люди на мгновенье замолчали, и стало слышно, как спокойно плещет вода в борт опрокинутого судна.
   -- Нас перекинуло, -- сказал Ковалев, воспользовавшись минутой молчанья, -- мы не пошли подзаныр*: вон как зыбь в борт бьется.
   ______________
   * На дно, под воду.
  
   -- Давай топор, -- крикнул матрос Христо, -- руби дно!
   Все бросились искать топор. Но это было нелегко в этом мокром хаосе. Руки судорожно хватались в темноте за всякую палку, принимая ее за ручку топора. Мешал двигаться висевший сверху привинченный к палубе стол, тряпье, мокрые подушки, путавшаяся в ногах веревка.
   -- Есть, есть! -- закричал Дмитрий, ухватив наконец топор.
   -- Повыше, повыше рубайте, -- молил боцман, -- вот тут!
   Но в темноте никто не видал, куда он показывал. Вмиг сломали ящик-койку, которая преграждала путь к борту.
   Ковалев взял ощупью из рук Дмитрия топор.
   -- Рубай, рубай скорее, Гришка! -- кричали люди. Все знали силу Ковалева. Топор застучал, щепки летели и били в лицо, но все старались протиснуться ближе.
   -- Давай мне! -- крикнул Христо, заметив, что Ковалев устал.
   И так, передавая топор из рук в руки, люди по очереди, что было силы, колотили топором, попадая в нарубленное место.
   А опрокинутое судно плавало: находившийся внутри воздух не успел выйти, так внезапно его перевернуло. И этот-то воздух и держал судно на поверхности.
   В кубрике становилось заметно душно. Запыхавшиеся люди часто дышали и спешили прорубить выход на волю к свежему воздуху. Они боялись задохнуться и каждую минуту думали, что вот-вот судно начнет погружаться под воду.
   Ковалев рубил в свою очередь. Он бил топором из последних сил и слышал по звуку, что немного уже оставалось. Сейчас будет дыра. Вот она. Лунный свет пробивался заездочкой сквозь маленькое отверстие. Ковалев перевел дух и хотел крикнуть товарищам, что уже виден свет. Он слышал тонкий свист прорвавшегося через дырку воздуха. Ковалев приставил к дыре мокрый палец: нет, из дыры не дуло. Куда же идет воздух? Ковалев понял, что воздух не входит в каюту. А ведь слышно, как он идет! Значит, вон из каюты выходит воздух?.. И вдруг все сообразил. Их каюта, как опрокинутый вверх дном пустой стакан: если его пихать в воду, то воздух в стакане не даст войти воде. Но если в дне такого стакана сделать дырку, то воздух уйдет через нее, и весь стакан заполнит вода.
   -- Дай топор! -- кричал Дмитрий.
   Он шарил в темноте руки Ковалева.
   -- Да давай же скорей! -- кричали кругом.
   Но Ковалев быстро схватил плававшую под ногами щепку и забил ею отверстие.
   -- Стой, хлопцы! -- кричал Ковалев. -- Не руби!
   Дмитрий вырвал из его рук топор. Ковалев знал, что Дмитрий сейчас ударит, и поймал его за руку.
   -- Стой! Ударишь -- пропали все!
   -- Рубай! -- кричал боцман.
   -- Нет! Воздух уйдет! -- выкрикивал Ковалев, удерживая руку Дмитрия, -- вода снизу через люк напирает... ее воздух сюда не пускает... Дыра будет... потонем, как мыши... Сюда вода зайдет.
   Все замолчали.
   -- Вот! -- Ковалев выдернул на время щепку из отверстия и, поймав в темноте чью-то руку, поднес ее к дырке.
   -- Верно! -- сказал голос боцмана.
   -- Все одно, рубай! -- кричал Христо.
   -- Хлопцы, -- сказал Ковалев, и все почувствовали, что он что-то важное скажет, и замолкли, -- сейчас на воле будем. Вот он люк, я ногой нащупал. Давай веревку, я поднырну, а вы по веревке за мной.
   Христо торопливо стал совать ему в руку конец веревки. Ковалев сорвал с себя мокрую одежду, быстро сделал на конце веревки петлю, надел ее через плечо и исчез под водой. Бьет проклятая веревка по ногам, мешает плыть; обо что-то острое ткнулся Григорий головой, помутилось на минуту в мозгу, но он все гребет руками. Вот он борт -- Ковалев стукнулся в него теменем. Не хватает воздуху -- хоть водой дохни. А там внизу чуть светлей: это пробивается лунный свет через воду. Сбросить бы петлю -- вмиг на воле. Но Ковалев изо всей силы дернул веревку к себе и нырнул под борт. Вот уж на той стороне. Оттолкнулся из последних сил ногами от борта -- грудь рвется, горло сжимает, вот-вот дохнет водой.
  

[]

  
   -- Ну, на воле! Вот дохнул-то! -- Огляделся Ковалев. Уж поднявшаяся луна ярко освещала спокойное море. Легкий ветер тянул к берегу. Как брюхо огромного чудовища, чернело дно опрокинутого корабля. Обломки мачт и реи с парусами плавали тут же на оборванных снастях. Ковалев подплыл к рее и закрепил на ней свою петлю. Держался за рею и только дышал. Он сейчас ни о чем не думал, а глотал воздух, цену которому узнал только теперь.
   Странно было думать, глядя на огромный опрокинутый корпус судна, что там внутри копошатся и рвутся на волю живые люди.
   Через несколько секунд показалась на поверхности воды голова Христо, а за ним вынырнули остальные. Шлюпка, полная воды, но целая, плавала неподалеку, запутавшись в снастях. Матросы подплыли к ней.
   Ковалев направился на обломке реи к корме, откуда раздавались глухие удары.
   -- Рубят, ей богу, рубят! -- крикнул Ковалев.
   Матросы как попало отливали воду из шлюпки и не слушали.
   Ковалев достал конец веревки из воды, сделал опять петлю, надел по-прежнему через плечо и нырнул под судно. Нащупал под водой люк в хозяйскую каюту.
  
   А там и в самом деле рубили. Хозяин-грек отчаянно работал топором, силясь прорубить выход через дно.
   Все вздрогнули в капитанской каюте, когда услыхали голос Ковалева.
   -- Брось рубить! Пропадешь! -- кричал он греку и хотел впотьмах схватить его руку.
   -- Оставь! -- заорал грек. -- Убью!
   Ковалев наскоро закрутил свою петлю за стол.
   В темноте он нащупал женщину. На руках у нее Настя.
   -- Давай девочку, а сама за нами по веревке -- ныряй под судно.
   -- Ой, ой! -- закричала женщина. Но Ковалев вырвал из ее рук девочку, сгреб под мышку. Одной рукой зажал ей рот и нос, а другой взялся за веревку.
   Перебирая веревку одной рукой, он вынырнул с Настей около реи.
   Матросы подплывали на шлюпке, пробираясь между обломками снастей. Вслед за Ковалевым вынырнула и женщина.
   Все уселись в шлюпку.
   Удары изнутри корабля все яснее и яснее слышались, прерывались на минуту -- видно, старик переводил дух -- и снова гукали в дно.
   -- Могилу себе рубает, -- сказал Ковалев. -- Дорубится и поймет.
   Шлюпка стояла у борта, откуда слышались удары.
   Все молчали и ждали. Вот уж совсем близко бьет топор.
   -- Заткни дырку, могилу себе рубаешь! -- кричал Ковалев. Христо что-то часто кричал по-гречески.
   -- Ныряй, хозяин, под палубу! -- кричал Дмитрий.
   Но старик или не понимал, или не слышал: рубил и рубил.
   И вдруг послышался свистящий вздох. Это из невидимой дырки выходил воздух.
   Удары топора бешено забарабанили по борту. Мелкие щепки летели наружу.
   -- Ай-ай, дедушка, дедушка! -- крикнула Настя.
   Вдруг стук сразу оборвался. С минуту все в шлюпке молчали.
   -- Ну, аминь, -- сказал Ковалев, -- пропал старик.
   Женщина вдруг вскочила, вырвала из рук Дмитрия черпак и в отчаянии застучала по дну судна. Ответа не было.
   -- Отваливай! -- скомандовал Ковалев.
  
   Шлюпка отошла. Легкий ветер гнал ее к берегу и помогал гребцам.
   -- Чего ты, Настя? -- спросил Ковалев.
   Девочка плакала.
   -- А заинька, где заинька?
   Не плачь, -- утешал матрос, -- мама другого купит.
   Шлюпка медленно двигалась, гребли чем попало: весла пропали, их не нашли.
   -- Вон, вон что-то! -- вдруг крикнула Настя.
   Все поглядели, куда указывала девочка. Черное пятно маячило на воде справа.
   Подошли. Ящик плавал, слегка погрузившись в воду. Ковалев засунул руку и достал мокрого, но живого зайца.
   -- Заинька, вот он, заинька! -- крикнула Настя и стала заворачивать зайца в мокрый подол.
   -- Вот ведь: скотина бессмысленная спаслась, а человек пропал, -- сказал Дмитрий и оглянулся на блестевшее на луне осклизлое брюхо корабля.
   Гребцы налегли: всем хотелось поскорее уйти от погибшего судна. Каждому чудилось, что грек еще стучит топором по дну.
   Через час шлюпка с пассажирами пристала к берегу.
   Все невольно оглянулись на море. Но там уже не видно было опрокинутого судна.
  
  
  
  
Оценка: 4.61*21  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru