Жиркевич Иван Степанович
Записки

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ЗАПИСКИ ИВАНА СТЕПАНОВИЧА ЖИРКЕВИЧА *)

1789--1848.

*) См. "Русская Старина", изд. 1874 г., томъ IX, стр. 207--241; томъ X. стр. 633--666; томъ XI, стр. 411--450, 642--664; изд. 1875 г., томъ XIII, стр. 551--580; изд. 1876 г., томъ XVI, стр. 627--648; томъ XVII, стр. 127--144, 251--266, 771--786; изд. 1878 г., томъ XXII, стр. 401--422; томъ XXIII, стр. 33--54. См. также упоминанія объ Ив. Степ. Жиркевичѣ въ "Русской Старинѣ" изд. 1879 г., томъ XXIV, стр. 73, 171, 173 и 74--80.

   Приступая, шестнадцать лѣтъ тому назадъ, именно въ 1874 году, къ печатанію "Записокъ генерала Жиркевича", состоящихъ изъ четырехъ объемистыхъ фоліантовъ, мы предположили помѣщать ихъ на страницахъ "Русской Старины" постепенно, даже не изъ года въ годъ, дабы не утомлять вниманія читателей, отдавая любопытнѣйшій отдѣлъ изданія автобіографіи исключительно одного лица въ ущербъ другимъ историческимъ матеріаламъ. Нынѣ, приступая къ продолженію печатанія "Записокъ И. С. Жиркевича", считаемъ необходимымъ, въ краткихъ чертахъ, ознакомить читателей какъ съ личностью автора, такъ и съ содержаніемъ донынѣ помѣщенныхъ въ "Русской Старинѣ" (1874--1878 гг.) двадцати четырехъ главъ его записокъ.
   И. С. Жиркевичъ -- воспитанникъ 1-го кадетскаго корпуса, честный, прямодушный служака царствованій императоровъ Александра I и Николая Павловича, начавъ боевую службу гвардейскимъ офицеромъ на поляхъ Аустерлица (1805), впослѣдствіи занималъ довольно видный постъ по артиллерійскому вѣдомству; затѣмъ былъ губернаторомъ Симбирскимъ, потомъ Витебскимъ, но по неумѣнью ладить съ людьми не всегда добросовѣстными -- вышелъ въ отставку и скончался въ городѣ Полоцкѣ, весьма небогатымъ человѣкомъ.
   Высоко цѣнимый императоромъ Николаемъ Павловичемъ, который многократно являлъ къ Жиркевичу несомнѣнные знаки благорасположенія, уважаемый тогдашнимъ министромъ внутреннихъ дѣлъ графомъ Д. Н. Блудовымъ -- Ив. Стеи. Жиркевичъ не ладилъ съ мѣстною провинціальною бюрократіею. Онъ не придерживался бюрократическихъ пословицъ того времени: "съ волками жить -- по волчьи выть" и "рука руку моетъ"Онъ преслѣдовалъ волковъ; не имѣлъ надобности мыть чужихъ рукъ," будучи всегда самъ чистъ на руку, а потому въ сферахъ чиновничества былъ признанъ безпокойнымъ, строптивымъ, на службѣ малополезнымъ человѣкомъ.
   Записки свои Иванъ Степановичъ началъ писать за семь лѣтъ до кончины, именно около 1841-го года; писалъ, конечно, не помышляя о томъ, что когда нибудь настанетъ время и онѣ появятся въ печати. Во многихъ своихъ разсказахъ "страха ради іудейска" онъ самъ же былъ себѣ цензоромъ -- вычеркивая цѣлыя строки, замѣняя фамиліи заглавными буквами и проч. Между тѣмъ, припоминая свое время, боевое поприще и государственныхъ дѣятелей двухъ царствованій, Жиркевичъ, "не мудрствуя лукаво", занесъ въ свои записки множество живыхъ картинъ, портретовъ и вполнѣ правдивыхъ характеристическихъ очерковъ.
   Родился И. С. Жиркевичъ въ царствованіе Екатерины II, въ 1789 году, 9-го мая, въ день торжественнаго въѣзда въ Смоленскъ тогда всемогущаго князя Потемкина; воспитывался въ 1-мъ кадетскомъ корпусѣ (Сухопутномъ Шляхетномъ) подъ надзоромъ графа Ангальта. Его ласкалъ герой отечественной войны -- Милорадовичъ; будучи отрокомъ, онъ удостоивался вниманія императора Павла и великихъ князей Александра и Константина Павловичей. Прямо изъ корпуса -- семнадцатилѣтній Жиркевичъ, офицеръ гвардейской артиллеріи, отправился въ походъ и былъ участникомъ Аустерлицкаго боя.
   Затѣмъ, вотъ перечень событій и лицъ, о которыхъ разсказывалъ И. С. Жиркевичъ въ напечатанныхъ до сихъ поръ "Русской Стариной" (1874 -- 1878 гг.) двадцати четырехъ главахъ сто записокъ:
   Пребываніе нашихъ войскъ въ Польшѣ; главнокомандующій И. Н. Михельсонъ; Аракчеевъ; Эйлеръ; походъ 1807 г.; пребываніе въ Петербургѣ прусскаго короля съ супругою; кампанія 1809 года; Барклай де Толли; А. П. Ермоловъ; отечественная война 1812 г.; партизанъ Фигнеръ; Тарутино; кн. М. И. Голенищевъ-Кутузовъ; истребленіе французской арміи въ предѣлахъ Россіи; переходъ нашихъ войскъ черезъ границу и кампаніи 1813--1815 гг.; вступленіе нашихъ войскъ въ Германію; кн. П. X. Витгенштейнъ; кончина кн. Кутузова-Смоленскаго въ Вунцлау; сраженіе при Бауценѣ; В. Г. Костенецкій; гр. Остерманъ-Толстой; трехсуточная битва подъ Лейпцигомъ; вступленіе союзныхъ войскъ въ предѣлы Франціи; вступленіе въ Парижъ 19-го марта 1814 года; представленіе оперы "Весталка" на парадномъ спектаклѣ 20-го марта; жизнь въ Парижѣ и тамошніе нравы; торжественный въѣздъ въ Парижъ короля Людовика XVIII и графа д'Артуа; молебствіе; панихида по Людовикѣ XVI и парадъ на площади Согласія; сверженіе статуи Наполеона съ Вандомской колонны.-- Возвращеніе въ Россію; бытъ гвардейскихъ офицеровъ въ 1815 году.-- Пребываніе въ Орлѣ; графъ С. М. Каменскій и его домашній театръ съ крѣпостною труппою; начало военныхъ поселеній; семейство графа Чернышева; примѣрный бытъ доброй помѣщичьей семьи.-- Служба въ полевой артиллеріи; сдача роты съ приплатою денегъ; московская гадальщица; артиллерійскій департаментъ (1824 г.): генералъ Гогель; сослуживцы по департаменту; столкновеніе съ начальствомъ.-- Дибичъ и морской министръ Миллеръ; кончина Александра I; письмо къ великому князю Михаилу Павловичу; объясненіе съ Переномъ; великій князь Михаилъ Павловичъ; дѣло о перевозкѣ орудій; Игвензонъ; смѣна Гогеля; отъѣздъ въ Москву; просьба объ отдачѣ подъ судъ; командировка на Шостенскій заводъ; полное оправданіе Жиркевича; вторичное поступленіе въ артиллерійскій департаментъ; императоръ Николай I; покупка военныхъ запасовъ; Одесса; разбирательство дѣла Желтухина и Арнольди въ Кіевѣ; семейство графини Чернышевой; Никита Муравьевъ. 14-е декабря 1825 г.-- Тульскій оружейный заводъ (1829); генералъ-маіоръ Философовъ; отставка; Штаденъ; пожаръ тульскаго оружейнаго завода. Петербургъ; князь А. С. Меншиковъ; графъ Д. Н. Блудовъ; сенатъ. Назначеніе губернаторомъ въ Симбирскъ.-- Жмакинъ; представленіе министрамъ; графъ Строгановъ; Жемчужниковъ; гр. Перовскій; Гоноропуло; представленіе императору Николаю I; распри Загряжскаго съ кн. Баратаевымъ; отзывъ государя о полякахъ; Танѣевъ: графъ Бенкендорфъ; Дашковъ; кн. П. М. Волконскій. Симбирскъ; ревизія губерніи; бунтъ крестьянъ на мызѣ; маіоръ Э. И. Стоговъ; отношеніе жандармовъ къ губернаторамъ; "секретная инструкція"; кн. Баратаевъ и богоугодныя заведенія; гр. Строгановъ; Бенардаки; подряды; бурлаки и вопросъ о паспортахъ.
   Таково содержаніе двадцати четырехъ главъ "Записокъ Жиркевича", напечатанныхъ въ "Русской Старинѣ" съ 1874 по 1878 гг. и на время прерванныхъ нами на описаніи его губернаторской дѣятельности въ 1834 году. Перерывъ произошелъ исключительно въ виду наплыва множества записокъ, воспоминаній, очерковъ и матеріаловъ, которые, занявъ страницы "Русской Старины", отодвинули записки честнаго, праздолюбиваго губернатора-служаки И. С. Жиркевича -- этого представителя лучшихъ губернаторовъ Николаевскаго времени.
   Такимъ образомъ, питомецъ 1-го кадетскаго корпуса, затѣмъ офицеръ гвардейской артиллеріи, участникъ великой отечественной войны 1812-го года, прошедшій въ рядахъ побѣдоносной арміи Россіи всю Европу до Парижа, потомъ начальникъ артиллерійской батареи, начальникъ особой части на Тульскомъ оружейномъ заводѣ, наконецъ губернаторъ Симбирскій, прямодушный, рыцарски благородный, но, въ то же время, непреклонный до упрямства, рѣзкій на слова и дѣйствія, Иванъ Степановичъ Жиркевичъ оставилъ въ обширныхъ своихъ запискахъ разсказы о всей своей жизни, разсѣявъ въ нихъ множество интересныхъ чертъ для обрисовки прошлаго быта русскаго общества вообще и военно-служащаго дворянства въ особенности. Двадцать четыре главы этихъ записокъ извѣстны уже читателямъ "Русской Старины".
   Нынѣ предъ нами XXV-я и послѣдующія главы его труда. Онъ даетъ въ нихъ интересный отчетъ читателямъ въ управленіи имъ губерніями сначала Симбирской, потомъ Витебской... Здѣсь много мелочныхъ подробностей, номы не сочли себя въ правѣ ихъ опускать, такъ какъ во всей полнотѣ ихъ, они живописуютъ внутреннее по губерніямъ управленіе и общественную провинціальную жизнь въ 1834--1840-хъ гг., столь, повидимому, недавняго времени, но, по существу, въ высшей степени рѣзко отличающагося отъ быта нынѣшняго времени, и не мудрено: между тѣмъ и другимъ временемъ подъемлются реформы всего внутренняго строя Россіи -- Царя-Освободителя истинно незабвеннаго Александра II.
   Настоящая XXV-я глава интересна еще и потому, что она повѣствуетъ о тѣхъ же событіяхъ, о которыхъ такъ живо и увлекательно разсказалъ Э. И. Стоговъ, одновременно служившій съ Жирковичемъ въ Симбирскѣ (см. "Русскую Старину" изд. 1878 г., томъ XXIII). Ред.
   

XXV *).
Ревизія Симбирской губерніи сенаторомъ гр. Перовскимъ.-- Острогъ.-- Памятникъ H. М. Карамзину.-- Безпорядки по канцеляріи.-- Моя ревизія губерніи.-- Награды.-- Отношенія мои къ служащимъ и помѣщикамъ.-- Дѣло о виноторговцѣ въ Алатырскомъ судѣ.-- Жалоба крестьянъ Сызранскаго уѣзда.-- Недоразумѣніе съ Б--вымъ.-- Выговоръ, полученный отъ Жмакина.-- Объясненіе съ Д. Н. Блудовымъ.-- Раздача акцій страховаго общества.-- Съѣздъ дворянъ въ Симбирскъ.-- Распоряженія по удѣльному вѣдомству.

*) Эта и послѣдующія главы XXVI и XXVII писаны авторомъ, какъ видно изъ его помѣты, въ августѣ и сентябрѣ 1844 года.

   Въ маѣ мѣсяцѣ (1835 г.?) прибылъ въ Симбирскъ Перовскій и остановился въ домѣ тещи управляющаго удѣльною конторою. Сдѣлавъ приличныя распоряженія къ пріему его, я былъ принятъ имъ самъ съ видимымъ ко мнѣ уваженіемъ и вниманіемъ... Странно мнѣ показалось одно, что въ разговорахъ со мной Перовскаго, не взирая на предварительно въ Петербургѣ дѣланныя мнѣ наставленія, касательно совершившагося перехода казенныхъ крестьянъ въ удѣлъ, онъ ни одного раза не коснулся до сего предмета, да и вообще о дѣлахъ говорилъ со мною весьма кратко и неопредѣленно. Приступая къ ревизіи губерній, онъ въ первый день просидѣлъ въ губернскомъ правленіи отъ 8-ми час. утра до 4-хъ час. пополудни, и, сколько я могъ замѣтить по настольному реестру, болѣе обращалъ вниманія на дѣлаемыя удѣльною конторою требованія, на числа поступленія ихъ и на время удовлетворенія. Съ совѣтниками губернскаго правленія не вступалъ даже въ разговоръ. Потомъ ѣздилъ со мною въ тюремный замокъ и въ заведенія приказа общественнаго призрѣнія, вездѣ замѣчанія свои дѣлалъ тихомолкомъ. По губернскому правленію прислалъ нѣсколько предложеній, однако же не по замѣткамъ своимъ, но по поданнымъ къ нему прошеніямъ или по особенно дошедшимъ до него свѣдѣніямъ (т. е. по докладамъ жандармовъ). По тюремному замку не похвалилъ и не сдѣлалъ осужденія, но въ больничныхъ заведеніяхъ указалъ, что имъ замѣчено: "что всѣ хозяйственныя закупки и поставки дѣлались подъ личнымъ распоряженіемъ члена приказа общественнаго призрѣнія Смоленскаго, а не подрядомъ, что предложилъ немедленно отстранить, и если нѣтъ въ виду подрядчиковъ къ поставкамъ, то возложить сіе хотя на смотрителя больницы".
   Я и самъ, по прибытіи моемъ, въ послѣднихъ числахъ марта, въ Симбирскъ, замѣтилъ сію неправильную мѣру моихъ предмѣстниковъ, но, не торопясь, старался узнать прежде причину этого, а потомъ уже отыскать удобнѣйшее средство уладить; оказалось, что членъ приказа общественнаго призрѣнія, давно уже занимавшій сіе мѣсто, разными натяжками и уловками, такъ настращалъ поставщиковъ, что уже нѣсколько лѣтъ къ торгамъ никто не являлся. Больничныя заведенія опущены были совершенно. Каменное огромное зданіе, оконченное въ истекшемъ году и стоившее казнѣ до 280 тыс. рублей, по случаю ожиданія пріѣзда государя, въ томъ году однако же не состоявшагося, было оштукатурено и обѣлено въ сыромъ состояніи -- единственно для вида. Всѣ положенныя для больныхъ вещи устроены были на скорую руку и только 1/3 для наличныхъ больныхъ, при томъ дорогою цѣною, съ предположеніемъ на остальныхъ усилить экономію, но съ моимъ прибытіемъ оговорено невозможностью.
   Я же, по новости моей въ званіи начальника губерніи, опасался устранять себя отъ формъ и дѣйствовать въ денежныхъ разсчетахъ рѣшительно съ личною моею отвѣтственностью. Смотритель больницы, офицеръ, изъ заслуженныхъ гвардейскихъ унтеръ-офицеровъ, человѣкъ честный, безкорыстный, былъ выбранъ самимъ членомъ приказа общественнаго призрѣнія и, при всей своей старательности, видимо былъ неспособенъ къ быстрому дѣйствію и къ промышленности въ закупкахъ, а потому, хотя я и старался убѣждать городскаго голову и другихъ купцовъ принять участіе въ заготовленіяхъ, но они всѣ рѣшительно отъ сего отказывались, а я все еще былъ въ ожиданіи, пока губернія со мною болѣе ознакомится и обыватели будутъ имѣть ко мнѣ довѣріе, чтобы мнѣ помогать въ моихъ дѣйствіяхъ...
   Получа предложенія Перовскаго въ половинѣ мая, я былъ вынужденъ, въ тотъ же день, оное привести въ исполненіе и, пока Перовскій былъ въ Симбирскѣ, дѣло сіе не подалось ни на волосъ. На неоднократные вызовы къ торгамъ-никто не являлся; смотритель забиралъ припасы и матеріалы тамъ же, гдѣ бралъ ихъ и Смоленскій; но лишь только Перовскій выѣхалъ, каждый день по присутствію приказа я былъ затрудняемъ разными мелочными донесеніями и докладами такъ, что для закупки двухъ ночныхъ горшковъ пять разъ составлялись докладные журналы, а за превышеніемъ 5-ти коп. выпрашиваемыхъ цѣнъ противъ справки, дѣло это еще осталось неразрѣшеннымъ и по отбытіи моемъ изъ Симбирска.
   Въ зданіи открылась сырость и копоть до такой степени, что во всѣхъ палатахъ должны были устанавливать желѣзныя печи, но и это мало помогало, хотя немного и очистило воздухъ. Полы разсохлись совершенно и требовали общей переборки. Старая ограда развалилась, комплектъ вещей не дополнялся, а все шли да шли безъуспѣшно лишь форменные вызовы къ торгамъ. Это заставило меня войдти съ представленіемъ къ министру и просить о перемѣнѣ члена приказа общественнаго призрѣнія. Въ донесеніи моемъ я все представилъ откровенно. Должно думать, что г. Смоленскій имѣлъ особыхъ покровителей и ходатаевъ за себя при министрѣ, ибо и графъ А. Г. Строгановъ, въ первый день своего пріѣзда въ Симбирскъ, спрашивалъ моего мнѣнія объ этомъ чиновникѣ, намекая, что онъ весьма замѣчательное лицо. Бралъ Перовскій изъ архива два или три дѣла по приказу къ себѣ, но оныя возвратилъ безъ объясненій о томъ, что его тамъ могло интересовать.
   Дѣло это кончилось тѣмъ, что я вдругъ получилъ предписаніе отъ министра, что Смоленскій, по прошенію его (которое онъ, вѣроятно, хотя и подалъ, но помимо меня), уволенъ, для перемѣщенія къ другимъ дѣламъ, а въ Симбирскъ назначенъ другой чиновникъ, бывшій въ то время членомъ же приказа общественнаго призрѣнія въ Воронежѣ и уволенный оттуда по неудовольствію начальника губерніи. Этотъ господинъ съ перваго дня своего пріѣзда оказался горькимъ пьяницей и былъ такъ разслабленъ, что трясся всѣмъ тѣломъ. Это было поводомъ, что я сталъ просить Д. Н. Блудова, частнымъ письмомъ, меня уволить тоже, но благосклонный и любезный отзывъ моего начальника-благодѣтеля меня удержалъ.
   Личное мое знакомство съ Перовскимъ много потерпѣло отъ двухъ случаевъ: когда пріѣхала моя жена въ Симбирскъ, я предварилъ ее, что она знакома съ вотчимомъ Перовскаго -- ген.-м. Денисьевымъ. Всѣмъ извѣстно, что мать Перовскаго была крѣпостная дѣвушка графа Разумовскаго и, по прижитіи имъ дѣтей, съ большимъ приданымъ была выдана за Денисьева. Когда Перовскій пріѣхалъ къ женѣ моей съ визитомъ, она имѣла неосторожность сказать ему, что она знакома съ его вотчимомъ. Кто зналъ Перовскаго, тотъ можетъ посудить, какъ его это кольнуло! А другое: на третій день его пріѣзда въ Симбирскъ, возвратясь отъ него, гдѣ я видѣлъ (управляющаго удѣльною конторою) Б***, я получилъ пригласительный билетъ къ обѣду, который онъ предполагалъ дать на другой день Перовскому. Оскорбившись тѣмъ, что онъ не хотѣлъ лично ни предварить, ни просить меня, я тотчасъ же билетъ этотъ отправилъ Б*** обратно, съ цѣлью дать ему почувствовать неприличіе его поступка. Это случилось въ среду, обѣдъ назначенъ въ четвергъ. Б***, дабы оправдаться въ глазахъ Перовскаго, съ тѣмъ же посланнымъ, съ которымъ я возвратилъ ему билетъ, прислалъ мнѣ письмо, не въ извинительномъ тонѣ, а какъ будто бы билетъ былъ вложенъ въ это же письмо. Презрѣвъ такой маневръ, въ четвергъ на обѣдъ я не поѣхалъ. Въ четыре часа, разбудивъ меня послѣ моего обѣда, доложили мнѣ, что пріѣхалъ удѣльный чиновникъ, который проситъ позволенія со мною видѣться. Поставивъ себѣ за правило никого не заставлять дожидаться аудіенціи, я вышелъ и нашелъ чиновника, который мнѣ объявилъ, "что у Б*** всѣ гости къ обѣду съѣхались и Перовскій съ часъ уже тамъ и что только меня одного ожидаютъ". Я приказалъ поблагодарить г. Б*** за приглашеніе, объявивъ, что я уже отобѣдалъ и занятъ дѣломъ. На другой день я пріѣхалъ, по обыкновенію моему, поутру въ восемь часовъ къ Перовскому онъ меня принялъ, какъ всегда, немедленно, но я замѣтилъ, что онъ въ большомъ волненіи. Когда же я сталъ просить у него извиненія, что наканунѣ, быть можетъ, невольно причинилъ ему неудовольствіе, заставивъ ждать меня къ обѣду, но что я вовсе не имѣлъ даже намѣренія быть у Б***, онъ отвѣчалъ, что "вовсе нѣтъ!" но тутъ же прибавилъ, что "ему однако-жъ больно, что я огорчилъ его довѣреннаго чиновника такимъ обиднымъ образомъ". На объясненіе же мое, что и я точно также могъ бы считать себя обиженнымъ невѣжливостью г. Б***, но переношу сіе равнодушно, онъ замолчалъ, обративъ разговоръ къ другому предмету и потомъ, провожая меня до сѣней, чрезъ залу, гдѣ было много чиновниковъ, въ томъ числѣ Б*** и Флиге (жандармскій штабъ-офицеръ), остановилъ меня между ними, повторивъ мнѣ сдѣланное еще въ гостинной приглашеніе обѣдать у него, и спросилъ меня, въ которомъ часу я самъ обыкновенно обѣдаю, чтобы такъ и себя приготовить къ этому. На отвѣтъ же мой, что не ему, а мнѣ должно соображаться съ его привычками, онъ добавилъ: "Я о васъ аккуратно все распрашиваю! Знаю, что вы когда одни дома, всегда обѣдаете въ два часа, я же привыкъ обѣдать въ четыре, но, пока буду въ Симбирскѣ, подѣлимте наше время и станемъ обѣдать ровно въ три часа, этимъ мы уладимъ все къ общему согласію". Потомъ проводилъ меня даже до экипажа, повторилъ опять, что ждетъ меня ровно въ три часа. За четверть часа до сего срока, пріѣхалъ ко мнѣ Б***, просилъ въ буквальномъ смыслѣ у меня прощенія, сознаваясь въ своей неосмотрительности и извинялся только множествомъ порученій, налагаемыхъ на него Перовскимъ. Разумѣется, что извиненіе сіе я принялъ съ признательностью какъ къ подчиненному, такъ и къ начальнику, и спрося Б*** не обѣдаетъ ли и онъ у Перовскаго и получивъ утвердительный отвѣтъ, просилъ взять меня въ его экипажъ и, примиренные съ виду, явились вмѣстѣ къ обѣду, что, повидимому, понравилось хозяину. За обѣдомъ, гдѣ былъ и Флиге, ни слова не было сказано о семъ обстоятельствѣ, ни о дѣлахъ. Но за то, лишь только я пріѣхалъ къ Перовскому на другой день по дѣлу, съ перваго слова началось объясненіе.
   -- "Покорнѣйше прошу садиться, в. п., сказалъ Перовскій, простите великодушно, я на минуту выйду", (возвратясь съ томомъ Свода Законовъ). "Вотъ, в. пр--во, законъ, который въ буквальномъ смыслѣ ясно выражаетъ: ни удѣльная контора, ни управляющій оною, не состоятъ по распоряженіямъ своимъ ни у какого губернскаго начальства, но во всемъ относятъ въ удѣльный департаментъ, въ вѣдомствѣ котораго непосредственно состоятъ, и только отъ него одного получаютъ свои предписанія". (Я повторяю слова Перовскаго, а не передаю буквально мысль, изложенную въ Сводѣ).
   "Я знаю этотъ законъ, ваше с--во, и понимаю его такъ, какъ и о другихъ предсѣдателяхъ и начальникахъ, каждаго по своей части. Въ своихъ дѣйствіяхъ, каждый обязанъ слѣдовать формамъ и порядку, указаннымъ въ законѣ, но тѣмъ не менѣе они всѣ подчиняются начальнику губерніи!"
   -- "Нѣтъ, ваше пр--во, вы не такъ толкуете законъ и напрасно требуете отъ управляющаго удѣльною конторою, чтобы онъ въ отношеніи къ вамъ былъ въ подчиненности и хотите, чтобы онъ даже всегда являлся къ вамъ въ мундирѣ".
   "Я никогда не требовалъ, ваше с--ство, чтобы г. Б*** являлся ко мнѣ въ мундирѣ, но, слыша настоящее указаніе, могу прямо сказать, что съ г. Б*** во фракѣ я не хочу имѣть ни дѣла, ни знакомства, ибо послѣднимъ я его не удостоиваю!" Онъ съ перваго шагу поступилъ со мной неблагородно: давъ мнѣ слово о бывшей между нами размолвкѣ молчать, онъ съ первою почтою писалъ о томъ къ вамъ"...
   -- "Напрасно вы это заключаете. Отъ Б*** я ничего не знаю, а если что и знаю, такъ отъ другихъ"...
   "Чрезъ Флиге?" спросилъ я.
   -- "Можетъ быть!"
   "При отправленіи меня въ Симбирскъ, продолжалъ я, государь лично удостоилъ меня указаніемъ важности занимаемаго мною поста, да и самое названіе, которое я ношу -- "начальника губерніи", имѣетъ уже вѣсъ въ глазахъ моихъ! "Всякій, кто находится въ кругу ввѣренной мнѣ губерніи, начиная съ васъ, ваше с--во, если бы вы не были снабжены полномочіемъ разсмотрѣнія моихъ дѣйствій, я считаю подчиненнымъ моему управленію".
   -- "О! Какъ вы много думаете объ этомъ".
   "Я думаю то, что приказалъ мнѣ государь думать".
   -- "Лучше всего, для разъясненія, испросить вамъ на сіе мнѣнія прямаго начальника вашего, министра внутр. дѣлъ -- вы увидите, что онъ согласится со мною".
   "Короче, ваше сіятельство, донесите государю, что у него есть губернаторъ, который не понимаетъ закона".
   -- "Ваше пр--во! вскричалъ съ горячностью Перовскій, я знаю что доносить и писать къ государю, и не буду на это спрашиваться вашихъ совѣтовъ!"
   "Позвольте же и мнѣ, ваше сіятельство, сказалъ я вставая и съ видимымъ намѣреніемъ казаться спокойнымъ, не руководствоваться ни чьими совѣтами. Знаю, ваше пр--во, что вы имѣете средства и возможность написать обо мнѣ государю все, что вамъ угодно, и ваше мнѣніе обо мнѣ, конечно, будетъ имѣть вѣсъ. Вы видите, ваше пр--во, какъ я говорю спокойно и хладнокровно -- это отъ того, что я знаю съ кѣмъ имѣю дѣло. Я говорю съ Перовскимъ"....
   -- "Садитесь, ваше пр--во, сказалъ онъ, спустивъ тонъ, будемъ оба говорить объ этомъ хладнокровно".
   "Стоя предъ вами, я имѣю въ виду сенатора и отвѣчаю какъ губернаторъ. Если же я сяду -- буду говорить тоже громко, а потому позвольте уже продолжать по прежнему".
   -- "Non! сказалъ Перовскій, взявъ меня за руку и насильно усаживая въ кресло, asseyez-vous, je vous en prie! Avouons, entre nous, que vous êtes beaucoup, même trop susceptible!"
   "Мнѣ кажется сказалъ я сѣвши, въ этомъ случаѣ "слѣпой кривому глазъ колетъ". Всегда не только можно, но и должно быть щекотливымъ, если дѣйствуешь прямо и откровенно по совѣсти. Такъ и вашу щекотливость я уважаю и съ полною довѣренностью примѣняю къ себѣ.
   -- "Ну, перестанемте говорить объ этомъ; а между тѣмъ я скажу вамъ откровенно, что я имѣлъ у себя въ рукахъ вашу переписку съ жандармами, изъ которой я вывелъ то же самое, что и теперь происходитъ".
   "Не постигаю, ваше пр--во, какъ г. Фриге могъ дозволить себѣ показывать другимъ то, что должно оставаться въ секретѣ между имъ и мной".
   -- "Я не отъ него это знаю! Но признаться вамъ, что то, что было писано съ вѣжливостью и въ указанныхъ формахъ, вы тоже горячо приняли за нарушеніе приличія. Но что-же дѣлать! Мы и всѣ такъ иногда смотримъ".
   Затѣмъ Перовскій просилъ меня опять обѣдать къ себѣ, и, провожая черезъ залу, при своихъ чиновникахъ, еще болѣе усилилъ ко мнѣ свое вниманіе.
   На другой день получилъ я отъ Д. Н. Блудова первое конфиденціальное письмо на счетъ переписки Флиге -- и это открыло мнѣ глаза, что, вѣроятно, эта переписка, для соображенія и мнѣнія, была въ рукахъ Перовскаго, ибо и въ письмѣ Блудова помѣщены были буквально послѣднія слова Перовскаго.
   Въ день Пасхи, вскорѣ по моемъ пріѣздѣ въ Симбирскъ, я изъ любопытства спросилъ у полицеймейстера: "Имѣетъ-ли обыкновеніе здѣшнее купечество, по христіанскому милосердію, въ святые дни, помышлять о заключенныхъ?" Онъ мнѣ отвѣчалъ, что и очень -- и дѣйствительно въ этотъ день пожертвовано 6 полуимперьяловъ и до 5 пуд. пшеничныхъ калачей, за что я и поручилъ благодарить благотворителей. Перовскій, проживъ съ нами уже недѣли три, въ одно утро пригласилъ меня сѣсть къ себѣ въ экипажъ и приказалъ прямо ѣхать въ острогъ. Зная, что тамъ всегда порядокъ и чистота, я ни мало о томъ не озаботился. На порогѣ острога Перовскій спросилъ смотрителя: гдѣ ваша контора? Тотъ повелъ туда -- и тамъ такой-же порядокъ. "Книга ваша!" Смотритель подалъ, Перовскій перевернулъ нѣсколько листовъ, взглянулъ въ одинъ, въ другой и третій, приказалъ принести шнуръ, свѣчку, сургучъ, велѣлъ сложить при себѣ всѣ книги, числомъ 11, вмѣстѣ, связалъ шнуркомъ, вынулъ изъ кармана часы, самъ приложилъ печать къ шнуру, отдалъ приказаніе отнести книги въ экипажъ, а самъ пошелъ по камерамъ. Вездѣ чисто, опрятно, тепло. Осмотрѣвъ, поѣхали въ городъ и онъ довезъ меня до дому.
   Дня черезъ четыре получаю отъ него предложеніе и книги съ указаніемъ, что при подробномъ оныхъ разсмотрѣніи онъ нашелъ большія упущенія: въ графахъ подчистки, въ итогахъ невѣрности и пропуски, такъ что не досчитано выдачи до 28 руб. съ копѣйками, а потому онъ спрашиваетъ моего мнѣнія: "кого я признаю въ этомъ виновнаго? Разсмотрѣвъ книги, сверхъ замѣчаній, я самъ нашелъ, что въ книгу не записаны и тѣ деньги, которыя были поданы арестантамъ въ день Пасхи. Соблюдая форму, я далъ и отъ себя предписанія полицеймейстеру, тюремному смотрителю и уѣздному казначею, по закону связанными (?) въ своихъ дѣйствіяхъ и повѣркѣ суммъ по тюремному замку. Объясненія заключались въ неумышленныхъ ошибкахъ и забывчивости. "Сообразивъ все сіе, я и донесъ сенатору, излагая просто мое мнѣніе, что я всѣхъ трехъ признаю виновными, а между тѣмъ, пользуясь вниманіемъ Перовскаго, я осмѣлился спросить его: какъ ему пришла мысль заняться такою мелочною подробностью -- вѣроятно ему донесли что-либо жандармы?" Онъ улыбнулся и сказалъ: "можетъ быть!" На замѣчаніе мое: но почему же жандармы, прежде чѣмъ ему, не сказали мнѣ объ этомъ? Кажется, я бы могъ тоже все повѣрить и исправить", онъ отвѣчалъ: "Справедливо!" -- и на другой день далъ предложеніе губернскому правленію, прописавъ обширно и въ подробности самыя малѣйшія мелочи -- отрѣшить смотрителя и предать суду; что же касается до казначея и полицеймейстера, то о нихъ будетъ сдѣлано особое распоряженіе. Тюремный смотритель, получающій жалованье 200 р. асс., безвыходно, такъ сказать, заключенный съ колодниками, содержавшій въ тюрьмѣ такой образцовый порядокъ и чистоту, что гр. А. Г. Строгановъ и др. посѣтители весьма справедливо замѣчали: "хорошо-ли это, что такъ хорошо", не взирая на долголѣтнюю службу свою и большое семейство -- за 28 р. асс. отрѣшенъ отъ должности, оставленъ безъ куска хлѣба и преданъ суду!... Въ продолженіе года на мѣсто его не являлось желающихъ и должность его исправляли, по очереди, квартальные надзиратели, изъ коихъ не всѣ отличались трезвостью, поэтому, само собою разумѣется, что порядокъ въ тюрьмѣ не перемѣнился къ лучшему. Правительствующій сенатъ, по жалобѣ, принесенной смотрителемъ, дѣло предоставилъ своему разсмотрѣнію и, по прошествіи 6-ти мѣсяцевъ, признавъ дѣло не заслуживающимъ столь строгаго взысканія, приказалъ за все время іуда удовлетворить его жалованьемъ, не внося бытность его подъ судомъ въ формуляръ, и допустить опять къ исправленію должности. Но онъ отъ этого отказался. О казначеѣ писано было къ министру финансовъ, и. что тамъ ему сдѣлано за сіе -- мнѣ неизвѣстно. Что же касается до полицеймейстера, то чрезъ 3 мѣсяца, послѣ видимо настоятельной переписки между Перовскимъ и Блудовымъ, я получилъ отъ послѣдняго предложеніе, что полицеймейстеръ, находясь подъ покровительствомъ комитета о раненыхъ, не можетъ быть, безъ суда, отрѣшенъ отъ должности, а потому (онъ) переводитъ (его) только въ уѣздный городъ Сингилѣй, но министръ предоставляетъ мнѣ право, буде я признаю нужнымъ, предать его сужденію....
   Когда я прибылъ въ Симбирскъ, съ перваго дня всѣ получаемые на мое имя пакеты я сталъ вскрывать самъ. Между прочими бумагами, безпрестанно стали попадаться мнѣ запросы отъ лицъ и мѣстъ, отъ коихъ высылались деньги на устройство, въ Симбирскѣ, памятника исторіографу Карамзину -- получены-ли высланныя суммы, гдѣ и когда записаны на приходъ. На другой день секретарь приносилъ мнѣ подписывать отзывы, что деньги точно получены и вмѣстѣ съ этимъ подложилъ предписаніе казначею о запискѣ оныхъ на приходъ. На вопросъ же мой отчего это прежде не было сдѣлано, ибо нѣкоторыя деньги около года и болѣе уже получены, онъ отвѣчалъ, что иногда денежные пакеты оставались у З--го и деньги онъ до времени задерживалъ всѣ у себя, а потомъ и самыхъ пакетовъ не отыскивалось, и откуда высланы деньги -- канцелярія не знала, а потому не остается болѣе ничего дѣлать какъ выждать послѣдующихъ запросовъ, такъ какъ много-ли такихъ суммъ не записано еще въ приходъ -- точно опредѣлить нельзя.
   Сообразивъ, что это лишь одна увертка секретаря, я прямо изъ кабинета своего послалъ требованіе въ почтовую контору сообщить мнѣ выписку изъ книгъ, со времени открытія подписки на сооруженіе памятника, болѣе чѣмъ за два года, какія и откуда высылались суммы на имя губернатора или въ комитетъ, составленный на сей предметъ изъ симбирскихъ дворянъ. Получивъ чрезъ недѣлю подробную вѣдомость, я приказалъ секретарю Раеву сдѣлать противъ каждой статьи выправку и отмѣтку и, такимъ образомъ, нашелъ до 28 тыс. руб. высланныхъ, но еще не записанныхъ, изъ коихъ болѣе чѣмъ на 5 тыс. руб. и бумагъ не оказалось. Все сіе сдѣлалъ я тайно и безъ малѣйшей огласки. Казначей комитета, помѣщикъ Языковъ, понявъ всю важность и деликатность сего дѣла, въ подробности объяснилъ мнѣ начало и поводъ сооруженія памятника, коему основаніе было положено въ домѣ Д. Н. Блудова, при содѣйствіи И. И. Дмитріева и Д. В. Дашкова, которые съ другими лицами подписались на 3,500 руб.; но что страннѣе всего было, что и эта сумма не была еще выслана въ комитетъ. Въ числѣ прочихъ жертвователей за полтора года находился фельдмаршалъ Сакенъ на 500 р. и эти деньги не были еще записаны и не дано въ полученіи ихъ отвѣта. Разузнавъ и устроивъ все это, я распорядился по первоначальной подпискѣ деньги немедленно прислать съ оговоркою, что сіе упущено канцеляріей. Капиталъ дошелъ при мнѣ за 70 тыс. руб. и комитетъ просилъ меня принять на себя званіе предсѣдателя, на что я съ разрѣшенія министра съ удовольствіемъ согласился. Я предложилъ было о сдѣланныхъ пожертвованіяхъ и о продолженіи подписки опубликовать въ вѣдомостяхъ, но объ этомъ замолчали. Съ этого времени дѣло это приняло правильный ходъ и установилась полная отчетность.
   Я нашелъ по канцеляріи не утвержденныхъ дѣлъ, представленныхъ изъ уголовной палаты, до 200 и изъ уѣздныхъ судовъ болѣе 350. Между тѣмъ текущія дѣла требовали неупустительнаго исполненія и я поставилъ себѣ за постоянное правило, чтобы текущихъ бумагъ и дѣлъ отнюдь не задерживать и всѣ резолюціи класть собственноручно. Никто и никогда не видалъ въ моемъ кабинетѣ валяющихся бумагъ, какъ это я видѣлъ почти у всѣхъ губернаторовъ, съ коими имѣлъ вѣчныя сношенія. Дѣла же запущенныя при (моемъ предмѣстникѣ) Загряжскомъ разрѣшилъ или утвердилъ всѣ въ продолженіе мѣсяца, посвящая для сего ежедневно 4 часа. Но къ удивленію моему, въ послѣднихъ числахъ іюля, я получилъ отъ Перовскаго предложеніе объ одномъ уголовномъ дѣлѣ, которое болѣе года было представлено палатою предмѣстнику моему съ выпискою, для внесенія въ сенатъ, но куда поступило отъ него -- палата не имѣла свѣдѣній. Дѣло сіе отыскалось въ канцеляріи, въ кипѣ другихъ запущенныхъ бумагъ, и, утвердя оное, сейчасъ же представилъ въ сенатъ. Я спросилъ секретаря -- нѣтъ-ли у него еще подобныхъ дѣлъ въ канцеляріи, онъ началъ увѣрять, что такихъ болѣе нѣтъ и что "это дѣло Богъ знаетъ по какому случаю завалялось", тѣмъ не менѣе я и тутъ поступилъ какъ съ деньгами -- секретно спросилъ палату, и оказалось еще 28 дѣлъ, но году и по два лежащихъ безъ движенія, коихъ слѣдовало, съ мнѣніемъ губернатора, внести въ сенатъ. Опасаясь доставить Загряжскому непріятности, я рѣшился сіи дѣла представлять по три въ недѣлю. Все шло благополучно и я полагаю, что по письму Раева, Загряжскій вѣроятно хлопоталъ въ сенатѣ, чтобы не дѣлали запросовъ о такомъ промедленіи.
   Безпечность простиралась до такой степени, что объѣзжая во время ревизіи уѣздные города, въ одномъ острогѣ я нашелъ арестанта, содержавшагося за членовредительство болѣе полутора года. А рѣшеніе его дѣла зависѣло непосредственно отъ губернатора, съ личною его отвѣтственностью за малѣйшее промедленіе.
   Разсчитывая, что жена моя должна пріѣхать въ іюнѣ мѣсяцѣ, я пожелалъ ее встрѣтить на пути, на границѣ Симбирской губ., и какъ я не ревизовалъ еще уѣздовъ, гдѣ ей слѣдовало ѣхать, то я, предваря о семъ Перовскаго, испрашивалъ согласія его на мою отлучку. Тутъ онъ объявилъ мнѣ, что онъ въ свою поѣздку, по удѣльнымъ имѣніямъ, былъ въ тѣхъ мѣстахъ, куда я собираюсь, и душевно сожалѣетъ обо мнѣ. Познакомившись съ моимъ характеромъ, онъ воображаетъ, что я буду долженъ перенести въ каждомъ присутственномъ мѣстѣ отъ тѣхъ безпорядковъ, кои вкоренились въ нихъ и на которые не достаетъ терпѣнія смотрѣть равнодушно и трудно изыскать средства къ устраненію оныхъ. Причемъ добавилъ, что въ донесеніи моемъ государю о пріемѣ губерніи я, вѣроятно, опишу все это въ подробности и, конечно, Загряжскій не получитъ похвалы за свое управленіе. Я замѣтилъ Перовскому, что его замѣчаніе съ одной стороны весьма справедливо, но касательно ссылки на Загряжскаго я опасаюсь, чтобы этимъ не навлечь на себя упрека, ибо вообще составъ служащихъ въ присутственныхъ мѣстахъ бѣденъ какъ въ отношеніи количества, такъ и качества лицъ, и отъ этого дѣлъ вездѣ накопляется множество. Но Загряжскій все-таки болѣе моего имѣлъ средствъ къ управленію, ибо послѣ его отъѣзда изъ Симбирской губ. образовалось новое удѣльное управленіе, которое болѣе выгоднымъ содержаніемъ переманило и до сихъ поръ переманиваетъ къ себѣ лучшихъ по губерніи чиновниковъ и дѣльцовъ.
   Получивъ дозволеніе отправиться на ревизію, я поѣхалъ въ Ардатовъ, Алатырь и Кармышъ, въ уѣздѣ коего я встрѣтилъ жену съ дѣтьми, и въ Симбирскъ возвратился уже вмѣстѣ съ ними.
   При ревизіи присутственныхъ мѣстъ въ первомъ и послѣднемъ городѣ я нашелъ то же самое, что въ Буинскѣ и Корсунѣ, т. е. огромное накопленіе дѣлъ, упущеніе въ формахъ дѣлопроизводства и бѣдное устройство и содержаніе помѣщеній. Но, при внимательномъ разсмотрѣніи регистровъ о дѣлахъ, не нашелъ ни одного важнаго уголовнаго дѣла, которое замедлилось-бы ходомъ отъ мѣстнаго изслѣдованія и сужденія. Въ Алатырѣ-же, какъ въ земскомъ, такъ равно и въ уѣздномъ судахъ, нашелъ не только порядокъ, но даже утонченность онаго. Комнаты опрятны, воздухъ чистъ;.мебель не роскошная, но чистая и крѣпкая; журналы, описи, архивы -- какъ слѣдуетъ. Въ уѣздномъ судѣ, всѣ сданныя дѣла въ архивъ, съ форменными описями, связанныя желто-чернымъ шнуромъ, и на лицо всего 4 дѣла не оконченныхъ, за неполученіемъ отзывовъ. Сіи два суда Перовскій ревизовалъ не задолго до меня.
   Возвратясь въ Симбирскъ и явившись къ Перовскому, я объявилъ, что онъ доставилъ мнѣ пріятный сюрпризъ, обманувъ меня указаніемъ на ужасъ безпорядковъ. Полагая, что я шучу, онъ не возражалъ мнѣ, а только улыбнулся, но когда я сталъ ему разсказывать все, что я нашелъ въ Алатырскомъ уѣздномъ судѣ, онъ тотчасъ-же припомнилъ -- что все сказанное мной справедливо и сознался, что и этотъ судъ, по всей вѣроятности, есть единственный въ Россіи!" Но увы! Какъ часто сужденія наши бываютъ поверхностны и опрометчивы. Желая поощрить чиновниковъ, я поспѣшилъ представленіемъ къ министрамъ юстиціи и внутреннихъ дѣлъ о томъ, что нашелъ въ Алатырѣ, и просилъ достойнымъ награды, найдя удобнымъ сослаться и на слова Перовскаго. Мѣсяца черезъ три судья получилъ орденъ, исправникъ и засѣдатели подарки, а секретари денежное поощреніе, но нѣсколько дней до полученія извѣстія о сихъ наградахъ я былъ вынужденъ дѣйствія Алатырскаго уѣзднаго и земскаго судовъ представить строгому разсмотрѣнію уголовной палаты.
   Здѣсь мѣсто объяснить принятый мною и постоянно соблюдаемый порядокъ въ отправленіи мною дѣлъ какъ въ Симбирскѣ, такъ впослѣдствіи и въ Витебскѣ.
   Со вступленіемъ моемъ въ должность губернатора, я вставалъ утромъ обыкновенно въ 5 часовъ, но если предвидѣлъ болѣе обыкновеннаго занятій, то въ 4, а иногда даже и ранѣе. Это соображеніе дѣлалось всегда наканунѣ вечеромъ. Часу въ девятомъ я входилъ въ кабинетъ суда; къ этому времени вносились всѣ полученныя въ теченіи дня бумаги и дѣла, подлежавшія моему разсмотрѣнію или къ подписи. Взглядъ или предчувствіе на предстоявшую мнѣ работу дѣйствовали на меня такъ сильно, что какъ бы я поздно ни легъ спать, что случалось иногда только за полночь, я всегда просыпался самъ, въ предназначенное мною время, иногда проспавъ не болѣе двухъ часовъ. Не тревожа никого въ домѣ, зажегши изъ лампады свѣчу, отправлялся въ кабинетъ и тамъ, засвѣтя стоявшія на столѣ свѣчи, немедленно приступалъ къ работѣ. Первоначально вскрывалъ я всѣ пакеты и, прочитывая всѣ бумаги вполнѣ, на не требующихъ особыхъ выправокъ тогда же излагалъ резолюцію, а на протчихъ -- перомъ означая число и мѣсяцъ, карандашемъ отвѣчалъ: "доложить". На важнѣйшихъ перомъ прибавлялъ: "нужное", "весьма нужное"; у послѣднихъ всегда загибалъ уголъ и откладывалъ особо, оставляя дѣла и журналы въ конецъ. Потомъ подписывалъ изготовленныя бѣловыя бумаги, къ коимъ, при обыкновенной данной резолюціи, пріобщались оригиналомъ и тѣ бумаги, на коихъ дѣлались отвѣты или давались разрѣшенія,-- а въ случаѣ бывшихъ справокъ, влагали и самое дѣло, заложенное въ томъ мѣстѣ, которое указывало требуемую справку. Потомъ разсматривались и подписывались мною журналы губернскаго правленія, приказы общественнаго призрѣнія и строительной комиссіи. Если изложенія журнала не затрудняли меня въ точномъ смыслѣ сужденія, или не казались мнѣ сомнительными -- я оныя утверждалъ тутъ же. Но если встрѣчалъ сомнѣніе или неясность, я загипалъ на полулистѣ, гдѣ остановился, уголъ; карандашемъ подчеркивалъ то, что останавливало меня въ утвержденіи и когда входилъ ко мнѣ экзекуторъ съ рапортомъ, то, принявъ отъ секретаря журналы, онъ передавалъ ихъ по принадлежности въ тѣ мѣста, откуда поступали оные ко мнѣ, а тамъ уже, ко времени моего прибытія, совѣтникъ или тотъ, кто завѣдывалъ отдѣленіемъ, приготовлялъ все дѣло, для взгляда моего, въ случаѣ, еслибы я того потребовалъ. За журналами я разсматривалъ слѣдственныя дѣла, поступавшіе изъ уѣздныхъ судовъ, коихъ заключеніе почти всегда оканчивалось словами: "предать волѣ Божіей". Но здѣсь я неупустительно наблюдалъ за формами какъ приговора, такъ и первоначальнаго изслѣдованія и малѣйшее отступленіе всегда дополнялось мною со всею изысканностью. Въ концѣ же я разсматривалъ дѣла, представленныя изъ уголовной палаты и совѣстнаго суда. Первоначально прочитывалъ отъ перваго до послѣдняго слова выписку, а затѣмъ и самый приговоръ. Потомъ въ каждомъ дѣлѣ перелистывалъ слѣдствіе; дополненія и важнѣйшія статьи опять перечитывалъ и если ничто не казалось мнѣ сомнительнымъ или темнымъ, на приложенномъ донесеніи надписывалъ: утверждаю, мѣсяцъ и число. И, такимъ образомъ, какъ сихъ, такъ и уѣздныхъ судовъ утвержденныя дѣла на другой день сходили при заготовленныхъ бланкахъ. Если дѣло приносили на третій день, я непремѣнно журилъ секретаря, ибо я вовсе не требовалъ, чтобы онъ сіи дѣла вторично пересматривалъ; на тѣ дѣла, которыя по личному обзору моему требовали дополненія, я непремѣнно, тутъ же чернилами, писалъ мои замѣтки, и по онымъ дѣлалось исполненіе, на что сроку я назначалъ не болѣе трехъ дней. На тѣхъ же дѣлахъ уголовной палаты и совѣстнаго суда, которыя я хотя и находилъ полными, но въ мнѣніи моемъ, съ ихъ рѣшеніями, не соглашался -- я тутъ-же излагалъ со всею подробностью мое заключеніе, подчеркивая строки, на кои желалъ вывода изъ закона и, подписывая, требовалъ выписку, и только одни эти дѣла я требовалъ, чтобы секретарь вторично разсматривалъ самъ и мнѣ докладывалъ; тогда же, когда приносилось къ подпису моему предложеніе уголовной палатѣ о доставленіи выписки (то я всегда спрашивалъ его), не сдѣлаетъ-ли онъ отъ себя какихъ-либо еще замѣчаній или, если не согласенъ со мною, то чтобы объяснилъ мнѣ откровенно свою мысль.
   Въ пять лѣтъ моего губернаторства ни одного разу не случилось мнѣ слышать возраженія. Когда дѣло поступало ко мнѣ вновь съ выпискою, я надписывалъ: "представить въ Правительствующій сенатъ съ прежнею резолюціею". На сіе тоже давалось три дня сроку и когда вносили ко мнѣ для подписи въ сенатъ донесеніе съ выпискою, то всегда прилагалось и первое донесеніе. Я неотмѣнно прочитывалъ въ подробности выписку, заглядывалъ въ сводъ законовъ, который, съ дѣломъ вмѣстѣ, всегда тоже вносился, и закладывались листы приводимыхъ статей, и въ четыре года, представя въ сенатъ болѣе 50 дѣлъ, по обѣимъ губерніямъ, въ особенности при началѣ управленія моего каждою, ибо когда примѣнялись ко мнѣ, то дѣйствовали съ большею осторожностью, мнѣ не пришлось ни одного раза, чтобы сенатъ не утвердилъ моего мнѣнія или сдѣлалъ бы какое нибудь замѣчаніе.
   Сія утренняя работа продолжалась обыкновенно до 8 часовъ утра, къ которому часу оставались не оконченными иногда только одни уголовныя дѣла, а иногда захватывало и нѣкоторое количество дѣлъ уѣздныхъ судовъ. Въ 8 часовъ извѣщали меня, что жена встала и я шелъ къ ней пить кофе. Въ это время секретарь входилъ ко мнѣ въ кабинетъ, собиралъ разсмотрѣнныя бумаги, и то, что уже подписано; пробѣгалъ тѣ, у коихъ были загнуты углы и всегда подчеркнутыя карандашемъ, каковыхъ бумагъ бывало по двѣ, по три, но не помню, чтобы доходило до пяти. А когда я входилъ въ кабинетъ для одѣванья, тогда онъ спрашивалъ о моихъ замѣчаніяхъ на загнутыя или докладывалъ то, о чемъ ему нужно было особое отъ меня разрѣшеніе. Одѣвшись, принималъ я рапорты полиціймейстера, экзекутора, тюремнаго и больничнаго смотрителей, и затѣмъ мой кабинетъ былъ открытъ уже для каждаго нуждающагося въ объясненіи со мной. Ждать въ передней или въ пріемной никогда и никого не заставлялъ; если докладывали мнѣ о лицѣ, заслуживающемъ личнаго вниманія, въ ту же минуту я приглашалъ его въ кабинетъ. Къ незначительнымъ просителямъ я выходилъ тоже тотчасъ, для чего строго отъ меня было приказано, чтобы и самый простой проситель никогда не стоялъ бы на крыльцѣ, а немедленно вводимъ былъ въ покои. Со всѣми просителями я объяснялся привѣтливо и ласково. Прошеній на простой бумагѣ не принималъ ни отъ кого, кромѣ тѣхъ, кои, объясняя мнѣ замедленія своего дѣла въ губернскомъ правленіи, просили моего особаго на то вниманія; отъ такихъ я бралъ записки и на простой бумагѣ. Поданное просителемъ прошеніе я лично и при немъ всегда прочитывалъ до конца. Случалось читать по 4 листа мелкаго почерка и вдругъ я находилъ, что проситель до меня не обращался еще къ нижнимъ полицейскимъ управленіямъ, въ таковомъ случаѣ я всегда отказывалъ первоначально на словахъ, возвращая тутъ же и прошеніе; но при малѣйшемъ настояніи, дѣлалъ помѣтку на просьбѣ "передать въ губернское правленіе" и тамъ неупустительно приказывалъ возвращать прошенія, со взысканіемъ за гербовую бумагу. Этимъ способомъ я избѣгалъ излишней назойлиливости просителей, что замѣчательно въ особенности по Витебской губерніи, гдѣ евреи, при малѣйшей потачкѣ, не дадутъ начальнику вовсе покоя. Если въ числѣ пакетовъ попадалось мнѣ безъимянное письмо или доносъ, какъ бы важенъ онъ ни былъ, прямаго хода никогда не давалъ, а надписывалъ всегда оставить безъ вниманія. Но подъ рукою на дѣло обращалъ особое вниманіе и по оному, буде нужно, дѣйствовалъ.
   Въ губернское правленіе я ходилъ непремѣнно каждый день въ 12 часовъ и не позже перваго часа, а въ другія отдѣленія управленія губерніи оттуда уже и только тогда, когда предстояла въ томъ особая нужда. По прибытіи моемъ туда, передъ моимъ стуломъ, лежали уже не пропущенные мною журналы и по замѣткамъ моимъ я обращался съ распросами къ тому лицу, которое занималось этимъ дѣломъ. Большею частью вопросы заканчивались простымъ поясненіемъ и журналъ подписывался тутъ же. Иногда, но весьма рѣдко, не соглашаясь съ мнѣніемъ того совѣтника, который велъ дѣло, я требовалъ мнѣніе другихъ его сотоварищей и слушалъ, при разногласіи, ихъ диспутъ. Если производитель дѣла настаивалъ на своемъ мнѣніи, я тутъ же бралъ дѣло, перечитывалъ спорныя статьи, соображалъ законы и, или соглашался съ мнѣніемъ дѣлопроизводителя, тогда спрашиваемаго, не хочетъ ли протестовать подписывалъ, или въ противномъ случаѣ предлагалъ, занесенную уже по журналу резолюцію -- уничтожить, а записать мое личное предложеніе къ исполненію, предоставляя, безъ сердца, на волю каждаго, протестовать противъ моего предложенія. Замѣчу здѣсь, что мнѣ въ четыре года одинъ разъ случилось видѣть протестъ противъ себя исправляющаго должность Витебскаго прокурора, но я протестъ его оставилъ безъ вниманія, а онъ не осмѣлился его повести далѣе, какъ бы это надлежало по закону. По тѣмъ дѣламъ, по коимъ подавались мнѣ записки для напамятованія, я въ тотъ же день неупустительно требовалъ дѣло, пробѣгалъ его по листамъ въ присутствіи, убѣждалъ совѣтника къ ускоренію и дѣло велось осмотрительнѣе.
   Въ частномъ обращеніи моемъ, какъ губернаторъ, я не дозволялъ себѣ ни съ кѣмъ и никакой фамильярности. Изъ составленныхъ мною знакомствъ въ Симбирскѣ и въ Витебскѣ я назову -- въ первомъ только генералъ-маіора Ивашева и князя Баратаева, у которыхъ въ домѣ я бывалъ иногда безъ предварительнаго приглашенія, а въ послѣднемъ т. е. въ Витебскѣ, рѣшительно ни у кого. Всякаго помѣщика и чиновника, дѣлавшаго мнѣ честь предвареніемъ въ знакомствѣ, я удовлетворялъ тотчасъ же контръ-визитомъ и приглашалъ, одинъ разъ навсегда, посѣщать меня, когда угодно, но въ особенности въ объявленный день, который постоянно, на недѣлѣ, назначенъ для вечернихъ у меня собраній. Значительнымъ людямъ дѣлалъ особые визиты въ день ихъ семейныхъ праздниковъ, а другимъ только въ праздники Рождества Христова и Свѣтлаго Воскресенья. Въ эти праздники, я не обходилъ уже ни одного лица, никогда не разбирая визитныхъ карточекъ или записокъ о пріѣзжавшихъ ко мнѣ въ первый день. На другой день, но порядку домовъ, объѣзжалъ всѣхъ и тѣхъ, которые были и не были у меня. Объ дѣлахъ и объ начальникахъ моихъ никогда и ни съ кѣмъ не разговаривалъ, кромѣ тѣхъ лицъ, до которыхъ тѣ дѣла относились. Если встрѣчалъ кого либо изъ молодыхъ людей, по легкомыслію начинавшихъ иногда знакомство (выражусь откровенно): "нахальствомъ", останавливалъ на первомъ шагу холодностью и сухимъ пріемомъ, а въ случаѣ настойчивости рѣзко и даже повелительно останавливалъ, не взирая ни на родъ, ни на состояніе.
   Въ перепискѣ моей никогда не начиналъ никакой ссоры и первую непріятность, мнѣ нанесенную, всегда относилъ къ неумышленности, возражалъ съ вѣжливостью, показывая даже, что оную не замѣчаю. Но за повтореніемъ (увы! къ несчастію!), платилъ утонченною взаимностью, а сіе надѣлало мнѣ множество недоброжелателей между лицами, занимавшими важные посты въ государствѣ. Разбирая всегда лично переписку, при довольно свѣжей памяти и привычкѣ къ дѣлопроизводству, я весьма скоро ознакомился со служащими въ обѣихъ губерніяхъ и даже съ почеркомъ каждаго изъ нихъ и это иногда давало поводъ къ необыкновенному направленію дѣла. Сему примѣръ поставлю случай по Алатырю.
   Выше сказалъ я, что я сдѣлалъ представленіе о наградахъ членовъ обоихъ судовъ уѣзднаго и земскаго, какъ недѣли четыре послѣ того, получаю слѣдственное дѣло изъ уѣзднаго суда, о пропажѣ безъ вѣсти въ селѣ Астрамедовкѣ, имѣніе генерала Бибикова, во время бывшей тамъ ярмарки, одного винопродавца. Дѣло сіе, какъ можно было видѣть по числамъ, поступило изъ Земскаго Суда въ Уѣздный на разсмотрѣніе дня за три или за четыре до ревизіи сихъ мѣстъ Перовскимъ. По слѣдствію привлеченъ былъ къ оному одинъ изъ обывателей Макарьевскаго уѣзда, Нижегородской губерніи, и по этому поводу, въ тотъ же день, когда пріѣхалъ Перовскій въ Алатырь, дѣло выслано на дополненіе въ Макарьевскій Уѣздный Судъ. Такъ и отмѣчено въ регистрѣ, такъ было видно и въ мою бытность на мѣстѣ. Но потомъ опять оно возвратилось, какъ не подлежащее разсмотрѣнію въ Макарьевѣ, въ Алатырь, и Уѣздный Судъ, какъ видите, рѣшилъ: "Происшествіе сіе за неясностью предать суду и волѣ Божіей".
   Первое, что мнѣ кинулось въ глаза, при разсмотрѣніи сего дѣла, основной рапортъ сотскаго о происшествіи. Я замѣтилъ, что онъ былъ писанъ рукою писца исправника, потомъ числа отсутствія дѣла, недостатокъ нѣкоторыхъ бумагъ, а главное что при слѣдствіи не отысканъ одинъ изъ обвиненныхъ, проживавшій въ то время въ Алатырѣ, повѣренный откупа, съ отзывомъ, что будто таковаго лица и при откупѣ никогда не находилось, тогда какъ я, дней за пять предъ тѣмъ, имѣлъ отъ того же лица бумагу по откупному дѣлу, только по другому уѣзду.
   Сообразивъ все сіе, я сдѣлалъ числомъ девять замѣтокъ. Экстренно, ночью, отправилъ на мѣсто уголовныхъ дѣлъ стряпчаго, поручивъ ему, немедленно, по замѣткамъ моимъ, сдѣлать на мѣстѣ справки, начать дослѣдованіе и каждую недѣлю два раза доносить мнѣ что откроется и за чѣмъ остановилось дѣло. Съ перваго шагу, стряпчій открылъ, что виноторговецъ не просто пропалъ безъ вѣсти, но въ дракѣ съ повѣреннымъ, котораго будто бы не было никогда при откупѣ, получилъ сильный ударъ штофомъ въ голову. Но что съ нимъ сдѣлано послѣ этого, онъ, по множеству прикосновенныхъ лицъ, не могъ обстоятельно еще дознать. Сотскій рапорта въ земскій судъ вовсе никакого не подавалъ, а писанъ оный въ полиціи, подъ диктовку исправника; лице, прикосновенное къ дѣлу, изъ Макарьевскаго уѣзда, вовсе не подавало причины дѣло сіе сдавать въ тамошній уѣздный судъ; переписка Алатырскаго уѣзднаго суда съ Макарьевскимъ вся изъ дѣла вынута, какъ будто и вовсе никогда не существовала; повѣреннаго отыскали -- однимъ словомъ дѣло завязалось важное. Наконецъ, стороной, узналъ я, что со стороны откупа начались хлопоты. Уголовныхъ дѣлъ стряпчій подпалъ сильному искушенію; родственники пропавшаго сами стали заминать дѣло и оно вновь запуталось до такой степени, что по приведеніи онаго къ окончательному слѣдствію, м:нѣ ничего болѣе не оставалось дѣлать, какъ передать дѣло и всѣхъ прикосновенныхъ къ оному разсмотрѣнію уголовной палаты, ибо сильное настояніе съ моей стороны, по случаю успокоенія родственниковъ убитаго, конечно было бы принято, съ неблагопріятной стороны, за утѣсненіе. Впослѣдствіи частно писалъ мнѣ объ этомъ Бибиковъ, и черезъ него я получилъ подтвержденіе дошедшихъ до меня слуховъ, но дѣло уже находилось въ Палатѣ и рѣшено послѣ меня. Самъ содержатель откупа секретно объяснилъ мнѣ, что виноторговецъ умеръ отъ побоевъ, но родные то скрыли, и удовлетворены денежною суммою, что драка произошла въ пьяномъ видѣ, зачинщикомъ былъ покойный; онъ былъ холостякъ, а повѣренный -- человѣкъ съ огромнымъ семействомъ. Тайна сія, переданная мнѣ какъ на исповѣди, не могла уже быть принята къ свѣдѣнію, да и не было повода къ раскрытію новаго слѣдствія.
   Въ доказательство того, что весьма часто начальникъ губерніи, при самыхъ чистыхъ и благонамѣренныхъ распоряженіяхъ, можетъ навлечь и имѣть для себя непріятности, приведу здѣсь еще одинъ случай. Выше сказалъ я уже, что въ годъ, въ который я прибылъ въ Симбирскъ, все лѣто продолжались непрерывные дожди, наконецъ, въ послѣднихъ числахъ августа, проведрило. Въ одинъ день, въ передней, я нахожу около 30-ти человѣкъ мужиковъ, явившихся ко мнѣ изъ Сызранскаго уѣзда, верстъ за 300 отъ Симбирска, съ жалобою на своего помѣщика (не упомню фамиліи), что онъ съ ними жестоко обращается и что послѣ стоявшей непогоды, когда стала ясная погода, онъ не дозволяетъ имъ убирать собственныхъ полей, а употребляетъ ихъ, общимъ сгономъ, лишь для уборки своего хлѣба, въ домахъ не позволяетъ оставаться даже больнымъ женщинамъ, а что у одной, отъ вынужденной работы, отъ усиленныхъ трудовъ и наказаній, умеръ уже грудной младенецъ. Всѣ явившіеся мужики, какъ на подборъ, годились въ рекруты. Принявъ въ соображеніе отлучку ихъ въ удобное время изъ-за такаго дальняго разстоянія, ихъ свѣжій видъ, чистоту и опрятность одежды, я не могъ вывести инаго заключенія, что тутъ кроется какой нибудь умыселъ. Спрося каждаго изъ нихъ отдѣльно, когда, сколько и какимъ образомъ помѣщикъ его наказывалъ и, получивъ утвердительное показаніе отъ одного, я спросилъ: давно-ли?
   -- "Дней пять назадъ".
   "А больно?"
   -- "Очень жестоко!"
   "Раздѣвайся" -- на тѣлѣ не было и слѣда отъ недавняго наказанія.
   Призвавъ полицеймейстера, я приказалъ показаніе крестьянъ записать въ подробности, а объявившаго себя наказаннымъ, немедленно, при полиціи, въ присутствіи прочихъ, наказать розгами и въ тотъ-же день отправить ихъ къ помѣщику, съ двумя жандармами, разсчитавъ переходы по 25 верстъ въ сутки, безъ растаговъ. А какъ ими былъ сдѣланъ извѣтъ въ уголовномъ происшествіи, то хотя оному я и не могъ дать вѣры, но почелъ себя обязаннымъ дѣло сіе изслѣдовать въ форменномъ порядкѣ. Справившись съ законами и съ предшествовавшими примѣрами, я почелъ не только возможнымъ, но даже должнымъ, возложить заботу сію на уѣзднаго предводителя Сызранскаго уѣзда Б--ва, и въ самыхъ приличныхъ и вѣжливыхъ выраженіяхъ поручилъ ему это дѣло, оговоривши произвести оное "при уѣздномъ стряпчемъ", вовсе не предполагая, чтобы выраженіе сіе моглобы служить поводомъ или мыслью къ личному оскорбленію Б--ва. Но къ удивленію моему, въ тотъ-же день, пріѣхавъ ко мнѣ, онъ объявилъ, что считаетъ себя оскорбленнымъ подобнымъ выраженіемъ въ бумагѣ и если я хочу предоставить ему сіе дѣло, то чтобы я уволилъ его отъ участія съ нимъ стряпчаго. Сколько я ни старался успокоить его, доказывая, что и цѣли я не могъ имѣть къ огорченію его, онъ упорно стоялъ на своемъ. Впослѣдствіи я узналъ, что у него были какія-то личности со стряпчимъ, чего онъ не хотѣлъ мнѣ открыть. Стараясь сблизиться съ Б--мъ въ понятіи моемъ о его и моихъ обязанностяхъ, я счелъ нужнымъ обратиться къ посредничеству губернскаго предводителя дворянства, генералъ-маіору Григорію Васильевичу Б*** (брату управляющаго удѣльною конторою). но какъ я былъ пораженъ его отзывомъ, что и онъ находитъ выраженіе "при уѣздномъ стряпчемъ" для предводителя неприличнымъ, основываясь на томъ, что онъ очень хорошо и самъ понимаетъ значеніе сего слова, ибо на службѣ состоялъ при дивизіонномъ начальникѣ. Какъ я ни увѣрялъ г. Б***, что я, какъ начальникъ губерніи, всѣ мои распоряженія произвожу при прокурорѣ, подлежу его контролю и не только не считаю этого оскорбительнымъ, но, напротивъ, спасительнымъ какъ для себя, такъ и для тѣхъ, къ кому относятся мои дѣйствія, но все было тщетно. Б*** и Б--овъ стояли на своемъ, чтобы уничтожить слово "при" и замѣнить его приличнымъ съ.
   На другой день Б--въ отозвался, что онъ не можетъ принять на себя даннаго порученія, ибо въ законѣ ясно сказано, что не слѣдуетъ возлагать на предводителя другихъ дѣлъ, кромѣ тѣхъ, которыя буквально тамъ поименованы. Хотя въ одной статьѣ сказано, "что дѣло, касающееся собственно защиты дворянина, можетъ быть возложено на предводителя", но дѣлать было нечего съ упрямымъ! Я предложилъ губернскому правленію возложить сіе дѣло на одного изъ состоящихъ при мнѣ чиновниковъ для особыхъ порученій, а поступокъ Сызранскаго предводителя дворянства, чрезъ посредство мое, передать на распоряженіе г. министру внутреннихъ дѣлъ и все сіе было сдѣлано безъ украсовъ, скромно, въ самыхъ вѣжливыхъ и благонамѣренныхъ выраженіяхъ. Сдѣлавъ сіе распоряженіе, я долженъ былъ ѣхать на ревизію въ Заволжскіе уѣзды. Въ Ставрополѣ получаю вдругъ съ нарочнымъ письмо отъ губернскаго предводителя, въ которомъ онъ пишетъ ко мнѣ, что крестьяне, (указывая чьи именно), сосѣди тѣхъ, которые приходили ко мнѣ жаловаться, видя безнаказанность ихъ поступка, начинаютъ волноваться, а потому онъ проситъ меня то порученіе, которое я хотѣлъ возложить на Б--ва, поручить ему, тѣмъ болѣе сіе удобно, что онъ на дняхъ уѣзжаетъ въ свое имѣніе, лежащее въ тѣхъ-же мѣстахъ.
   Такъ какъ распоряженіе мною уже было сдѣлано и проволочка произошла, какъ видно, не отъ моей вины, а отъ г. Б--ва, то я не нашелъ нужнымъ передѣлывать то, что уже было мною сдѣлано, а съ тѣмъ вмѣстѣ, желая удостовѣриться полицейскимъ донесеніемъ, какъ велико въ справедливости опасеніе губернскаго предводителя, я отправилъ отъ себя тоже нарочнаго къ исправнику, который чрезъ день представилъ мнѣ подписки и того помѣщика, на котораго заносили мнѣ жалобу, такъ и отъ того, на котораго указывалъ Б***, что слѣдствіе уже начато и идетъ весьма покойно; первые крестьяне образумились и сожалѣютъ о своемъ проступкѣ, во всемъ уѣздѣ все покойно; казалось-бы -- и дѣлу конецъ! Какъ вдругъ, возвратясь въ Симбирскъ, я застаю предложеніе министра по департаменту исполнительной полиціи, подписанное вмѣстѣ съ министромъ директоромъ Жмакинымъ, бывшимъ до Загряжскаго въ Симбирскѣ губернаторомъ, упрекающее меня, что я поступилъ неправильно въ отношеніи Сызранскаго предводителя.
   Чистый въ чувствахъ моихъ, со вниманіемъ вникая въ смыслъ закона, я сильно огорчился такою, по мнѣнію моему, несправедливостью ко мнѣ. Въ оправданіе свое я выписалъ буквально статью закона, дополнивъ послѣдующимъ отношеніемъ ко мнѣ Б*** и донесеніемъ исправниковъ, прежде бывшихъ при губернаторѣ Жмакинѣ, по подобнаго рода дѣламъ; выписавши два предложенія о производствѣ дознанія предводителями при стряпчихъ -- указалъ, что Жмакинъ, подписавшій вмѣстѣ съ нимъ мнѣ выговоръ, прежде былъ одного со мною мнѣнія о статьяхъ закона, но дѣйствовалъ только грубѣе и рѣзче моего, а потому прошу его разрѣшить мое недоумѣніе. Въ отвѣтъ на мое донесеніе, министръ усумнился утвердительно согласиться на мое разъясненіе закона, но деликатно повторилъ, что онъ остается при мнѣніи, что удобнѣе было возложить слѣдствіе, мимо предводителя, на другое лицо, но вмѣстѣ съ тѣмъ приложилъ въ копіи отношеніе свое къ губернскому предводителю, въ которомъ проситъ онъ сообщить г. Б--ву, что, оставаясь недовольнымъ отказомъ г. Б--ва, мнѣ сдѣланнымъ, онъ утвердительно можетъ удостовѣрить его, что если онъ дорожитъ репутаціею своею по службѣ, то чтобы всячески старался-бы сблизиться съ тѣмъ справедливымъ начальникомъ, какого теперь имѣетъ Симбирская губернія, чѣмъ, конечно, заслужитъ онъ и его, Блудова, личное уваженіе.
   Въ томъ же самомъ году составилось въ Петербургѣ 2-е страховое отъ огня общество. Въ каждую губернію были высланы губернаторамъ по 400 акцій, для раздачи желающимъ, съ ограниченіемъ выдачи на одно лицо не болѣе 50-ти оныхъ. Въ тотъ же самый день, когда принесли мнѣ съ почты акціи, поступило ко мнѣ болѣе 20-ти требованій отъ желающихъ, изъ коихъ каждый просилъ ровно 50 для него. Вмѣстѣ съ оными, я получилъ чрезъ почту письма отъ министра юстиціи Дашкова, отъ статсъ-секретаря Танѣева, отъ директора департамента исполнительной полиціи Жмакина и еще отъ четырехъ значительныхъ лицъ изъ Петербурга, выслать имъ непремѣнно по 50 акцій, съ предвареніемъ меня, что я окажу имъ этимъ очень важную услугу. Видя невозможность удовлетворить всѣхъ и каждаго изъ нихъ, я прехладнокровно распорядился извѣстить чрезъ полицію письменными отзывами, что раздачу акцій я назначаю произвести ровно чрезъ два мѣсяца и въ опредѣленное время, опредѣлилъ уравнительное число на каждаго, отъ кого получится до того времени требованіе, и просилъ, если кто желаетъ взять акціи, то чтобы распорядился къ назначенному времени выслать деньги на то число, которое придется для него. По общему соображенію требованій, приходилось на каждаго не болѣе четырехъ акцій, а потому тѣмъ, кто просилъ менѣе, я выдавалъ столько, сколько просилъ, а прочимъ никому болѣе четырехъ. На шестнадцать акцій по росписанію не выслались деньги и я бы имѣлъ полное право всѣхъ ихъ оставить за собою, но, опасаясь укоризны, я еще далъ сроку двѣ недѣли для разобранія и сихъ шестнадцати. Распоряженіе сіе я предварительно представлялъ Блудову, и мнѣ пріятно было видѣть, что, по возникшему отъ нѣкоторыхъ губернаторовъ вопросу о затрудненіи въ равной степени удовлетворить требованія, мое распоряженіе, хотя безъ указанія на меня, было поставлено въ примѣръ прочимъ.
   Губернскій предводитель Б*** просилъ моего распоряженія о необыкновенномъ созывѣ, для дворянскихъ дѣлъ, дворянства. По праву, указанному для меня въ законѣ, я удовлетворилъ его желанію. Съѣздъ былъ назначенъ въ декабрѣ мѣсяцѣ.
   Когда съѣхались дворяне, то Б*** предложилъ мнѣ, чтобы дворянство, первоначально собравшись въ своемъ домѣ, предварительно отправилось въ церковь для молебствія и потомъ, чтобы я прибылъ въ домъ дворянства, для открытія собранія, но я твердо объявилъ ему, чтобы безъ малѣйшаго измѣненія былъ бы соблюденъ порядокъ, указанный въ законѣ для обыкновенныхъ трехгодичныхъ собраній. Это, кажется, не совсѣмъ понравилось Б***, не ему лично, а нѣкоторымъ изъ окружавшихъ его довѣренныхъ, которые находили въ этомъ личный мой капризъ.
   Но я настоялъ на своемъ. Въ назначенный для собранія день, прибыли ко мнѣ въ домъ депутатами два предводителя и два депутата для приглашенія. У дверей залы встрѣтили меня губернскій и остальные уѣздные предводители, и я церемоніально былъ введенъ въ залу. Ставъ у портрета государя императора, я прочелъ предложеніе мое дворянству о причинѣ созванія онаго и открылъ засѣданіе собранія. Сіе предложеніе заключало въ себѣ въ краткости поводъ и мнѣніе мое, что каждый по сердцу своему чувствуетъ важность своего призыва, и въ заключеніе, что я почитаю себя счастливымъ, что государь предоставилъ мнѣ право въ сей торжественный день для дворянства непосредственно явиться въ кругу онаго и вмѣстѣ съ ними принести въ храмѣ Господнемъ моленіе за благодѣтеля нашего и отца! При сильномъ вниманіи, когда я читалъ рѣчь, я нѣсколько оробѣлъ, но когда кончилъ, прибавилъ: "Прошу простить, гг.! Я оробѣлъ! Но это случилось впервые въ жизни моей. Вините ваше ко мнѣ вниманіе!"
   Выходка эта, видимо, всѣмъ понравилась. Сей же часъ посланіе мое пошло переходить изъ рукъ въ руки и, послѣ молебна и обѣдни, всѣ присутствовавшіе дворяне удостоили прибытіемъ ко мнѣ въ домъ съ благодареніемъ. Тутъ я познакомился болѣе нежели съ 150 дворянами, которыхъ я прежде вовсе не зналъ, иначе какъ по запискѣ Жмакина, но оттѣнялъ мое вниманіе къ каждому, показывая, что я заочно знаю каждаго! Въ сей день я чувствовалъ себя до глубины души растроганнымъ, подобно тому, какъ буду имѣть случай говорить о послѣднемъ свиданіи съ симбирскимъ дворянствомъ.
   Здѣсь еще упомяну одно лично лестное для меня обстоятельство, о которомъ разсказывалъ мнѣ Жемчужниковъ, бывшій тогда с.-петербургскимъ губернаторомъ, когда я былъ переведенъ въ Витебскъ. Дѣйствительный тайный совѣтникъ Ив. Ив. Дмитріевъ, извѣстный поэтъ, бывшій министръ юстиціи, симбирскій помѣщикъ, котораго Блудовъ иначе не называлъ, какъ своимъ покровителемъ и образователемъ, при Жемчужниковѣ сказалъ Блудову:
   -- "Скажи, пожалуйста, Дм. Ник., что вы съ нами дѣлаете? Давно въ Симбирскѣ не было губернатора, наконецъ Богъ послалъ намъ одного въ Жиркевичѣ, а вы распорядились и этого опять у насъ отняли!"
   NB. Въ залѣ симбирскаго дворянскаго собранія, съ высочайшаго соизволенія, находятся портреты Дмитріева и Карамзина.
   

XXVI.
Ревизія присутственныхъ мѣстъ въ уѣздахъ.-- Попытка къ введенію общественной запашки у лашманъ.-- Пріѣздъ князя Лобанова-Ростовскаго.-- Моя поѣздка къ лашманамъ.-- Покорность татаръ.-- Запашка.-- Запросъ кн. Волконскаго.-- Наказаніе виновныхъ.-- Пріѣздъ статсъ-секретаря Ник. Мих. Лонгинова.-- Княжна Тамара.-- Приготовленія къ пріему императора Николая.-- Назначеніе меня губернаторомъ въ Витебскъ.

   Ревизуя уѣздныя присутственныя мѣста по Симбирской губерніи, я находилъ вездѣ большое скопленіе дѣлъ, бѣдность въ устройствѣ наружнаго, а еще важнѣе, бѣдность въ составѣ и качествѣ служащихъ по выборамъ и по набору, на малыхъ окладахъ жалованья. По Симбирской губерніи такъ мало было желающихъ служить по выборамъ, что на подобныя должности всегда являлись лишь "особые желатели" изъ личныхъ видовъ и имъ-то однимъ доставалась въ удѣлъ сія часть. Въ примѣръ поставлю симбирскій земскій судъ. Я ревизовалъ оный чрезъ мѣсяцъ послѣ выхода Перовскаго. Прибывъ туда по утру въ 8 часовъ, я потребовалъ регистръ слѣдственныхъ дѣлъ по уголовной части (по гражданскимъ искамъ много не бываетъ дѣлъ). Мнѣ подали тетрадь дестей въ восемь бумаги. Здѣсь заключались дѣла: о пропавшей овцѣ и объ клочкѣ вырванной бороды, объ насиліи и объ зажигательствѣ. Число дѣлъ простиралось вообще до 3,800, съ помѣтками въ началѣ и въ концѣ: писано туда-то такого-то числа, повторено еще такого-то и такого-то, но сія статья записки никогда не доходила до послѣдней отмѣтки, а заключалась всегда: "передать для изслѣдованія такому-то засѣдателю". Регистръ сей читалъ я отъ начала до конца, ровно до 4-хъ часовъ пополудни. Между тѣмъ, какъ я занимался уже болѣе восьми мѣсяцевъ, лично, разсмотрѣніемъ накопившихся до меня дѣлъ, а равно и при мнѣ поступившихъ, то не мудрено, что я тотчасъ замѣтилъ, что въ семъ регистрѣ множество записано такихъ дѣлъ, о которыхъ не только слѣдствія, но даже и рѣшенія совершенно покончены, а другія, по лѣности къ разсмотрѣнію регистра или по неопытности, только при повременныхъ повтореніяхъ начальствомъ о скорѣйшемъ окончаніи, вносились по нѣсколько разъ подъ другими номерами, такъ что одно дѣло попалось мнѣ записаннымъ шестнадцать разъ! Указавъ все это на мѣстѣ исправнику и засѣдателямъ, какъ настоящимъ, такъ и отрѣшеннымъ по волѣ Перовскаго, я приказалъ секретарю весь регистръ повѣрить, отъ перваго до послѣдняго номера, и переписать въ новый регистръ тѣ дѣла, которыя, дѣйствительно, еще не окончены. Сроку я на сіе не назначилъ, ибо и опредѣлить было нельзя, но я потребовалъ, чтобы секретарь аккуратно каждую субботу въ 9 часовъ являлся ко мнѣ съ новымъ регистромъ для моего усмотрѣнія. Въ первую субботу я нашелъ, что изъ 300 дѣлъ или болѣе, вписанныхъ и числившихся по старому регистру, неоконченными оказалось всего девять, на второй недѣлѣ изъ 600 -- съ небольшимъ 20, и такъ пошло до конца, разумѣется, чѣмъ ближе по времени къ настоящему, тѣмъ число нерѣшенныхъ дѣлъ прибавлялось. Но, кажется, секретарю работа эта показалась тягостною или лишнею. На четвертой недѣлѣ, въ числѣ записанныхъ имъ въ регистръ вновь дѣлъ, я усмотрѣлъ два, только что мною рѣшенныя. Показавъ ему на нихъ, я просто схватилъ изъ угла трость и, поднявъ къ ужасу сего господина, медленно сказалъ:
   -- "Губернаторъ принялъ на себя обязанность повытчика, а секретарь и тутъ не захотѣлъ быть только настоящимъ ему помощникомъ".
   Но дѣло обошлось одною лишь угрозою. Регистръ нашъ сократился съ небольшимъ до 800 номеровъ. Призвавъ обоихъ гг. исправниковъ, спросилъ я стараго:
   "За что отрѣшенъ Перовскимъ?"
   -- "За большое накопленіе дѣлъ.
   "Но вы видите, что теперь мной открыто дѣлъ не такъ много, почему же вы не приняли мѣръ?
   -- "Что дѣлать, ваше превосходительство! Наше дѣло заключается чтобы ѣхать въ уѣздъ съ Флиге (жандармомъ), съ Бестужевымъ или исправлять дороги! А повѣрять секретаря не имѣлъ самъ ни одной свободной минуты!"
   И то справедливо...
   Милостивые государи! Дайте средства, устраните личности и тогда уже судите, отрѣшайте и взыскивайте! Я не спорю, что есть злоупотребленія и что они велики. Но требовать, чтобы вовсе злоупотребленій не было, рѣшительно невозможно! Смотрите всегда справедливымъ взглядомъ; если преемникъ лучше предшественника, благодарите искренно его за это и безвременно опасайтесь упрекать и взыскивать, но старайтесь поощрять. Это одно только можетъ хотя нѣсколько исправить старое, а уничтожить рѣшительно невозможно. Я держался правила, при вторичной и послѣдующихъ ревизіяхъ присутственныхъ мѣстъ, пожуривши за упущенія, всегда спрашивать начальствующихъ: "Я васъ теперь бранилъ за то, что нашелъ, но, быть можетъ, я видалъ того, что вы улучшили въ этотъ промежутокъ времени. Укажите". И если мнѣ указывали, всегда взвѣшивалъ улучшеніе противъ запущенія и старался поощрять видимо старавшихся служить правдою. Тамъ, гдѣ находилъ я архивы вовсе не существующими, я не требовалъ, чтобы къ будущему моему пріѣзду они были совершенно образованы, но настаивалъ, чтобы положено было начало разбору старыхъ дѣлъ и чтобъ новыя складывались уже въ совершенномъ порядкѣ,-- и впослѣдствіи находилъ оные если не вполнѣ совершенными, то, по крайней мѣрѣ, имѣющими хотя нѣсколько пристойный видъ. Производители дѣлъ, хвастая мнѣ симъ, сами уже охотнѣе занимались симъ дѣломъ и впередъ само по себѣ все подвигалось къ улучшенію.
   Удѣльное начальство сдѣлало большую ошибку, принявъ казенныхъ крестьянъ подъ свое вѣдомство. Оно распорядилось немедленно привести въ извѣстность ихъ земли чрезъ служащихъ землемѣровъ и въ томъ же году завело общественную запашку принесшую важнѣйшую пользу для управленія. Если бы это было сдѣлано тогда и въ отношеніи лашманъ, оно конечно бы принесло такую же пользу, при всей предполагаемой неудобности къ оному, по случаю принадлежавшихъ, на правахъ собственности, лашманамъ земель. Но департаментъ, приведенный въ сомнѣніе, донесеніемъ Б***, о первомъ неповиновеніи лашманъ, первоначально думалъ, въ этихъ селеніяхъ, общественной запашки не вводить. Когда же Перовскій усмотрѣлъ, что я съ лашманами, по упомянутому происшествію, справился безъ особыхъ усилій, онъ предложилъ Б*** попытаться нельзя-ли и ихъ земли также привести въ извѣстность, въ общей сложности, при каждомъ селеніи, неупотребляя къ тому казенныхъ землемѣровъ, а только посредствомъ сельскихъ властей и употребляя къ сему не межевыя цѣпи, а просто веревку. Предположеніе сіе началось приводиться въ исполненіе въ концѣ лѣта, передъ самымъ отъѣздомъ Перовскаго изъ Симбирска. Лашмане согласились на сіе безъ сопротивленія, но между ними начались уже различные толки: "отчего въ удѣльныхъ деревняхъ мѣряютъ землю чиновники, а у нихъ старосты, сотскіе и десятскіе?" Слухи о семъ дошли и до Перовскаго, а онъ, уѣзжая, сказалъ Б***: "Это я предоставляю вашему личному благоразумію; но предваряю васъ, что если вы устроите мнѣ запашку и у лашманъ, то нѣтъ награды, на которую вы не имѣли-бы права въ глазахъ моихъ и князя Волхонскаго, и я обѣщаю вамъ все, что вы сами себѣ пожелаете!
   Обмѣреніе лашманскихъ земель производилось цѣлую осень, а въ декабрѣ Перовскій, пріѣхавъ въ Казань, вызвалъ туда, къ себѣ, Б***, который объявилъ, что дѣло идетъ успѣшно и далъ слово, что весною у лашманъ будетъ введена запашка. Перовскій приказалъ ему войдти съ представленіемъ о семъ предположеніи и Б***, въ послѣднихъ числахъ декабря, представилъ о семъ въ департаментъ, а сей послѣдній, разрѣшая положительно множество другихъ статей, вошедшихъ въ тоже представленіе, относительно введенія запашки, отвѣчалъ: "на предположеніе ваше ввести весною и у лашманъ общественную запашку, если не предвидится особаго затрудненія, департаментъ изъявляетъ свое согласіе".
   По губерніи уже пошелъ слухъ, что лашмане объ этомъ толкуютъ. Мнѣ не оставалось ничего болѣе какъ выжидать, не смыкая глазъ, и быть вообще наготовѣ. Въ первыхъ числахъ апрѣля я узналъ, что въ одномъ лашманскомъ селеніи, когда стали нарѣзывать землю для запашки, одинъ удѣльный чиновникъ едва успѣлъ уѣхать отъ происшедшаго при томъ волненія и Б*** самъ отправился на мѣсто.
   21-го апрѣля является ко мнѣ самъ Б*** и объявляетъ, что за 95 верстъ отъ Симбирска, въ одной лашманской волости, произошло возмущеніе: департаментъ предписалъ ему учредить общественную запашку, крестьяне не повинуются, прогнали его помощника, да и онъ лично не могъ успѣть ихъ образумить, а потому проситъ меня, въ настоящемъ случаѣ, оказать ему содѣйствіе, давъ, сколь можно, сильнѣйшую военную команду въ его личное распоряженіе. Выслушавъ Б***, я замѣтилъ, что онъ все еще что-то отъ меня скрываетъ, я просилъ его войдти ко мнѣ отношеніемъ на бумагѣ. Онъ тутъ-же вынулъ отношеніе и передалъ его мнѣ. Бумага начиналась слѣдующими словами: "Вслѣдствіе высочайшаго повелѣнія о введеніи въ лашманскихъ селеніяхъ общественной запашки"..... и заключалась требованіемъ о командированіи на мѣсто двухъ ротъ гарнизоннаго баталіона и 25 конныхъ жандармовъ. Объявя, что я сдѣлаю мое распоряженіе, въ ту же минуту приступилъ къ предварительному приготовленію, но, образумясь, что лашманскія земли, какъ ихъ собственность, не подлежатъ прямому вѣдѣнію конторы, я рѣшился истребовать отъ Б*** копію съ того предписанія къ нему его начальства, въ которомъ указано "высочайшее повелѣніе". Бумагу сію, изъ предосторожности, я велѣлъ приготовить у себя въ кабинетѣ и отправилъ подъ большимъ секретомъ къ Б***. На откомандировку команды всѣ бумаги были уже готовы, но я ожидалъ его отвѣта. Прошелъ день -- я сдѣлалъ повтореніе моего требованія -- отвѣта опять нѣтъ! Повторилъ другой разъ. Получаю отзывъ отъ помощника управляющаго удѣльною конторою, съ приложеніемъ выписки нѣкоторыхъ статей представленія Б***на, сдѣланнаго имъ въ декабрѣ мѣсяцѣ, и списокъ съ отзыва послѣдняго, гдѣ, какъ я выше сказалъ, разрѣшеніе о запашкѣ сдѣлано условное. Видимо, что "о высочайшемъ повелѣніи" нигдѣ не упоминалось. Въ заключеніе же своего отношенія помощникъ управляющаго писалъ, "что самъ управляющій выѣхалъ для обзора удѣльныхъ имѣній по уѣздамъ, но куда -- ему неизвѣстно". Признаюсь, обстоятельство сіе сильно меня встревожило и привело въ недоразумѣніе. Чрезъ часъ дошли до меня слухи, что Б*** ускакалъ въ Петербургъ, но я этому никакъ не могъ дать вѣры. Пригласивъ къ себѣ штабъ-офицера корпуса жандармовъ, Стогова, я просилъ его немедленно отправиться на мѣсто, въ ту волость, гдѣ произошло неповиновеніе, давъ строжайшее предписаніе Буинскому исправнику, по сему предмету, поступить въ непосредственное сношеніе и подъ начальство Стогова, а самъ рѣшился ожидать отъ нихъ обоихъ донесеній {См. Записки покойнаго Эразма Ивановича Стогова, между прочимъ, объ этихъ событіяхъ -- въ "Русской Старинѣ" изд. 1878 г., т. XXIII, стр. 658--680. Ред.}. Между тѣмъ отнесся настоятельно, чтобы меня извѣстили гдѣ на'ходится Б***, ибо я имѣю необходимость въ личныхъ своихъ съ нимъ сообщеніяхъ, на что помощникъ повторилъ отзывъ о своемъ невѣдѣніи куда дѣвался его начальникъ, и другою бумагою извѣщалъ меня, что до свѣдѣнія конторы доходятъ слухи и даже получено донесеніе изъ одной волости, собственно удѣльной, по секрету, что и тамъ начинается волненіе, ибо удѣльные крестьяне, видя потворство губернскаго начальства лашманамъ, тоже думаютъ сами отказаться отъ своей запашки; а изъ лашманскихъ селеній, куда были командированы удѣльные чиновники, управляющій конторою призываетъ оныхъ выѣхать.
   Въ тотъ-же день я получилъ новое увѣдомленіе изъ конторы, что оною получены донесенія изъ уѣздовъ Ардатовскаго, Алатырскаго (по тракту на Петербургъ, куда, можно было, послухамъ, считать, отправился Б***, хотя сіе казалось и невѣроятнымъ), а главное изъ Курмышевскаго, что и тамъ лашмане оказываютъ сопротивленіе и между удѣльными крестьянами начинается волненіе.
   Къ вечеру пришли донесенія отъ Стогова и отъ Буинскаго исправника; оба они, въ особенности первый, съ большою подробностью писали ко мнѣ, что, по прибытіи на мѣсто, нашли большое сборище лашманъ при волостномъ правленіи, толкующихъ о послѣднихъ распоряженіяхъ удѣльнаго начальства, но безъ шума и безъ особеннаго волненія. Когда Стоговъ спросилъ ихъ, для чего они собрались и о чемъ толкуютъ, старѣйшіе изъ нихъ согласно объявили, что въ волостное правленіе былъ полученъ сначала приказъ изъ конторы, что государь велѣлъ, чтобы у лашманъ была, у всѣхъ, общественная запашка, потомъ приказъ этотъ взятъ обратно, а прислали другой, гдѣ уже не сказано, что государь велѣлъ, а сказано что отъ начальства приказано, чтобы въ нѣкоторыхъ только деревняхъ произвести запашку, а о другихъ сказано, что какъ у нихъ земли собственныя, то представлено о томъ опять начальству. Что они этого распоряженія не понимаютъ! Если у лашманъ должна быть запашка, то почему не во всѣхъ деревняхъ вообще, а только въ нѣкоторыхъ, и поставляли въ примѣръ, что въ той деревнѣ, гдѣ волостное правленіе, запашка приказана, а та деревня, въ которой голова, начальникъ волостной избы, запашки дѣлать не будутъ. Къ нимъ пріѣзжалъ сперва какой-то удѣльный чиновникъ, и хотя они просили его растолковать имъ это дѣло, но онъ требовалъ, чтобы они только повиновались, началъ ихъ бить и стращать!" Само собой разумѣется, что тутъ произошелъ ропотъ, вѣдь не всякаго удержишь, особенно кого бьютъ безвинно. Глупые стали дѣлать угрозы и тотъ чиновникъ уѣхалъ. Пріѣхалъ самъ Б***, котораго иные и въ глаза не знали и вѣрить не хотѣли, чтобы это былъ ихъ начальникъ; онъ пріѣхалъ въ какомъ-то красномъ кафтанѣ и ермолкѣ, закричалъ на крестьянъ, приказалъ принести розогъ -- всѣ разбѣжались и ему даже грубости было дѣлать некому. Если-же государю угодно, чтобы у нихъ была запашка, они всѣ покорны волѣ государевой, но пусть имъ объявитъ это г. губернаторъ и они готовы снести свои дома и на мѣстахъ жилищъ будутъ пахать, если это будетъ приказано!
   Сверхъ сего Стоговъ и исправникъ писали, что какъ по всему замѣтно это, видимо, одно только недоразумѣніе, а не умышленное волненіе и что, по мнѣнію ихъ, для усмиренія крестьянъ войска не для чего посылать, но если пришлютъ, хотя небольшую команду, то ни за что не могутъ ручаться и въ такомъ случаѣ просятъ меня, лично, прибыть на мѣсто. Сверхъ того Стоговъ приложилъ двѣ записки, копіи съ обоихъ приказовъ удѣльной конторы, изъ которыхъ одну записку подалъ ему какой-то крестьянинъ, а другую онъ приказалъ списать въ волостной избѣ.
   "Видя, съ одной стороны, ошибочность распоряженій удѣльнаго начальства, а съ другой -- явный злой умыселъ Б*** все сіе происшествіе, такъ сказать, взвалить на мою голову и на земскую полицію, я немедленно, въ подробностяхъ, донесъ съ нарочною эстафетою министру, приложивъ въ подлинникахъ всѣ присланныя ко мнѣ требованія и свѣдѣнія, списки съ моихъ отзывовъ и предписаній, принявъ, изъ осторожности, за правило, на первыхъ бумагахъ помѣчать число и часъ полученія, а на послѣднихъ, подобнымъ образомъ, означалъ время отправленія; это самое, безъ опущенія, означалось и на копіяхъ. Я приложилъ также основное отношеніе Б***, что земли лашманъ не подчиняются его направленію. Въ заключеніе просилъ меня снабдить высочайшимъ повелѣніемъ, чтобы общественную у лашманъ запашку ввести во всѣхъ селеніяхъ, безъ исключенія, и ручался головою моею за исполненіе. А между тѣмъ, зная уже по опыту, что, при подобныхъ обстоятельствахъ, посылка на первыхъ порахъ малой команды не только безполезна, но даже можетъ быть вредна, я рѣшился чрезъ губернское правленіе указами предписать исправникамъ дѣйствовать съ осторожностью, и это было поводомъ хотя къ самому деликатному, но все таки замѣчанію, которое я получилъ въ частномъ письмѣ отъ министра внутреннихъ дѣлъ вмѣстѣ съ окончательнымъ по закону разрѣшеніемъ, которое находится въ бумагахъ моихъ. При подобныхъ обстоятельствахъ всегда бываютъ различные толки въ народѣ и въ публикѣ, такъ было и тутъ. Но вообще все дворянство и чиновники удивлялись моему молчанію и спокойному виду. Нарочные скакали изъ одного конца въ другой безпрестанно; переписка моя шла прямо изъ кабинета и въ большой тайнѣ. Между прочимъ, одинъ изъ значительныхъ помѣщиковъ объявилъ мнѣ, что узналъ навѣрное, что Б*** отправилъ въ Оренбургъ эстафету къ тамошнему военному губернатору Перовскому, требуя войско!" Я улыбнулся, почитая сіе равно, какъ и побѣгъ Б***, выдумкой; каково же было мое удивленіе, когда недѣлю спустя отъ начала всей передряги, мнѣ привезли "Московскія Вѣдомости", гдѣ напечатано, что Б*** пріѣхалъ въ Петербургъ (воспользовавшись подорожнымъ бланкомъ) -- и чрезъ 10 дней явился ко мнѣ адъютантъ генерала Перовскаго, пріѣхавшій изъ Оренбурга, адресуясь ко мнѣ словесно -- на который пунктъ слѣдуетъ направить войска, требованныя управляющимъ удѣльною конторою и которыя генералъ его распорядился уже выслать? Безъ преувеличенія, озадаченный такимъ вопросомъ, я спросилъ адъютанта, имѣетъ-ли онъ съ собой высочайшее повелѣніе, что Симбирская губернія подчинена генералу Перовскому?" И получилъ отвѣтъ, что онъ ко мнѣ никакихъ бумагъ не имѣетъ. Я отвѣчалъ ему, чтобы онъ донесъ своему генералу, что въ его войскахъ ни мало надобности не вижу, а если они нужны Б***, то чтобы онъ самъ отыскалъ его гдѣ хочетъ. Потомъ я ласково пригласилъ его въ кабинетъ и подробно разсказалъ ему все, что слѣдовало ему сообщить генералу Перовскому. Донесъ объ этомъ Блудову, но тутъ-же спохватился, что если я напишу, что Перовскій уже распорядился высылкою войска, то они или мнѣ не повѣрятъ въ такой безразсудности, или послѣ откажутся отъ словъ, а потому я рѣшился написать просто, что Б*** требовалъ войско, а я сказалъ, что оно не нужно! Мѣра эта впослѣдствіи оправдала мою осторожность.
   Б***, до высылки ко мнѣ копіи съ разрѣшенія департамента на счетъ запашки, прислалъ бумагу, въ которой написалъ, что не видя съ моей стороны немедленнаго удовлетворенія его требованія о присылкѣ на "мѣсто возмущенія" военной команды, онъ настоятельно требуетъ моего содѣйствія,;чтобы силою власти заставить упорствующихъ повиноваться и, между прочимъ, приложилъ при семъ списокъ 27-ми возмутителямъ, прося распорядиться задержаніемъ оныхъ впредь до разрѣшенія его начальства. Этотъ списокъ я отправилъ къ буинскому исправнику, который, объявивъ оный обвиненнымъ, убѣдилъ ихъ отправиться ко мнѣ, что они безъ малѣйшаго возраженія исполнили. Когда же они прибыли въ Симбирскъ, я обнадежилъ ихъ моей защитой, но добавилъ, "что до государева рѣшенія я долженъ ихъ задержать", и они всѣ преспокойно отправились въ полицію, гдѣ имъ отвели два покоя и приставили, для надзора за ними, десятскаго. Разумѣется, что и это все вошло въ мои донесенія.
   Ровно чрезъ двѣ недѣли, по утру, въ 9-ть часовъ, получаю я чрезъ эстафету отъ министра внутреннихъ дѣлъ предписаніе, въ которомъ сказано: "что кн. Волхонскій объявилъ ему монаршую волю: первое: у лашманъ, безъ изъятія, ввести запашку; второе -- потребованію управляющаго удѣльною конторою задержать тѣхъ бунтовщиковъ, которыхъ онъ укажетъ и, наконецъ, третье -- предоставить въ распоряженіе Б*** воинскую команду, которую онъ требовалъ; вмѣстѣ съ симъ пришло и то письмо ко мнѣ отъ Д. Н. Блудова, о которомъ сказано выше. Само собою разумѣется, что я тотчасъ же приступилъ къ выполненію того, что было приказано. Въ 10 часовъ полицеймейстеръ донесъ мнѣ, что Б*** вернулся, но самъ онъ ко мнѣ не являлся, а вечеромъ, въ 10 часовъ, когда я уже легъ спать, меня разбудили и доложили, что изъ С.-Петербурга пріѣхалъ генералъ-адъютантъ кн. Лобановъ-Ростовскій и остановился въ гостинницѣ. Я освѣдомился, не спрашивалъ-ли онъ меня къ себѣ; когда сказали нѣтъ -- преспокойно уснулъ и всталъ, по обыкновенію, по утру въ 5 часовъ.
   Прежде всего я занялся отправленіемъ, чрезъ нарочныхъ, наканунѣ приготовленныхъ бумагъ, а въ 7 1/2 часовъ отправился на квартиру къ кн. Лобанову-Ростовскому, но когда подъѣхалъ къ воротамъ гостинницы, на встрѣчу выбѣжалъ лакей и объявилъ, что князя нѣтъ дома, онъ очень рано вышелъ куда-то со двора. Это было однако же несправедливо, князь былъ дома, но не принялъ меня изъ деликатности, повидимому, чтобы меня предупредить собственнымъ его визитомъ, ибо едва я возвратился домой, какъ мнѣ доложили, что князь пришелъ, и вотъ какой послѣдовалъ между нами разговоръ:
   Князь. Простите меня великодушно, ваше превосходительство, что я такъ рано безпокою васъ. Вы сами меня предупредили, но я не смѣлъ васъ принять, не бывши еще самъ у васъ.
   Жиркев. Ваше сіятельство! Извините меня, что я еще вчерашняго числа не былъ у васъ; ибо когда вы пріѣхали, я получилъ о томъ свѣдѣніе, но не считалъ себя въ правѣ, безъ особаго вашего зова, и опасался четверть часа оторвать отъ васъ нужнаго покоя послѣ столь долгаго пути.
   Кн. Вамъ, конечно, извѣстна причина пріѣзда моего сюда?
   Ж. Точно -- нѣтъ еще, но догадываюсь. Вѣроятно, по дѣламъ удѣльнымъ?
   Кн. Точно такъ. Меня государь отправилъ внезапно и приказалъ поспѣшать какъ можно скорѣе. Я пріѣхалъ сюда на пять дней. Б*** кажется уже возвратился?
   Ж. Слышалъ я, что онъ вчера пріѣхалъ, но не видѣлъ его.
   Кн. Государь хотѣлъ было отправить его къ вамъ съ фельдъегеремъ, но кн. Волхонскій упросилъ оставить эту мѣру... Теперь приступимъ къ общему нашему дѣлу. Скажите мнѣ, ваше пр--ство, что у васъ было? и на какой точкѣ оно теперь остановилось?
   Тутъ я началъ, что называется, отъ самаго начала, не пропуская ни одной мелочи, но не упоминая ничего о задержанныхъ татарахъ. Князь слушалъ внимательно, и когда я окончилъ, сказалъ: "Все, что ваше пр--ство изволили объяснить теперь, находится въ вашихъ бумагахъ къ министру и онѣ всѣ со мной; но когда вы получили высочайшее повелѣніе объявить общественную запашку и дать команду В***?
   Ж. Вчера утромъ, въ 9 часовъ.
   Кн. Слѣдовательно, распоряженіе объ этомъ еще не состоялось?
   Ж. Напротивъ, князь! Сегодня въ 6 часовъ утра во всѣ концы поскакали нарочные.
   Кн. Вы знали еще вчера съ вечера, что я здѣсь, то отчего же вы не обождали объясненія со мной?
   Ж. Высочайшую волю я привыкъ исполнять мгновенно! Хотя я и предполагалъ причину вашего сюда пріѣзда, но не считалъ, чтобы это могло остановить меня въ моихъ личныхъ распоряженіяхъ, на которыя, признаюсь, я никогда не спрашивалъ ни чьихъ совѣтовъ.
   Кн. И справедливо поступаете! Я это различаю изъ дѣйствій и донесеній вашихъ къ министру. Теперь позвольте спросить, какъ вы думаете приступить къ исполненію третьей статьи высочайшаго повелѣнія -- задержать возмутителей?
   Ж. Эта статья давно уже исполнена! На другой день требованія Б***. Всѣ показанныя имъ лица находятся въ домѣ противъ гостинницы, гдѣ ваше сіятельство остановились.
   Кн. Какъ это? а почему же не въ острогѣ?
   Ж. Потому что не заслужили этого?..
   Здѣсь опять я долженъ былъ подробно разсказать, что касалось до сихъ несчастныхъ, и князь, пожимая плечами, сказалъ: "странный бунтъ, когда главныя лица содержатся, болѣе 20-ти человѣкъ, подъ карауломъ одного десятскаго?"
   Кн. Позвольте мнѣ теперь, ваше пр--ство, поговорить съ вами по порученію кн. Волхонскаго. Какъ бы вы предполагали устроить лучше удѣльное управленіе и согласить оное съ губернскимъ?
   Ж. Я не предвижу другаго -- какъ управляющаго удѣльною конторою уполномочить управлять губерніею, а губернатора подчинить ему!
   Кн. Вы, ваше пр--ство, говорите шутя, когда я имѣю порученіе отъ государя говорить серьезно!
   Ж. Такъ какъ есть въ предметѣ вообще всѣ поволжскія казенныя имѣнія обратить въ удѣлъ, то назначить въ двѣ или три губерніи генералъ-губернатора, который соединялъ бы въ своемъ лицѣ власть и надъ губерніями и надъ удѣльнымъ управленіемъ. Другаго средства и быть не можетъ.
   Кн. Эта мысль была первая, которая пришла государю, но князь Волхонскій при мнѣ возразилъ: Государь, у генералъ-губернатора у всякаго есть правитель канцеляріи -- будутъ вмѣшиваться въ "наше" управленіе и пойдетъ все по старому! Если у васъ губернаторами вездѣ будутъ Жиркевичи, тогда можно и губернаторамъ довѣрить то, что вы предполагаете для генералъ-губернаторовъ, но укажите, ваше величество, мнѣ другаго такого губернатора, я тогда совершенно буду согласенъ съ вами.
   NB. Собственныя слова кн. Лобанова. Я не виноватъ, если они сошли здѣсь съ пера моего.
   Ж. Очень лестно, но еще болѣе грустно! Если вѣрятъ мнѣ, то какже въ одно время вѣрятъ Б***? Кажется, между нами нѣтъ и не можетъ быть симпатіи.
   Кн. Что дѣлать! Такъ сталъ свѣтъ! И такъ вообще идутъ дѣла въ немъ! Теперь позвольте присовокупить, что государь приказывалъ мнѣ непремѣнно лично быть на мѣстѣ, гдѣ началось возмущеніе, и тамъ все разузнать подробно и успокоить, если можно. Угодно будетъ вашему пр -- ству со мной туда отправиться или нѣтъ?
   Ж. Если ваше сіятельство объявляете мнѣ монаршую волю, чтобы я это исполнилъ, я готовъ на все, что вамъ будетъ угодно приказывать!
   Кн. Нѣтъ! Въ переписку съ вами я не буду входить безъ нужды и бумаги вамъ теперь не дамъ никакой, а очень желалъ бы знать причину настоящихъ словъ вашихъ?
   Ж. Званіе губернатора такъ высоко, что не слѣдуетъ унижать его ни въ какомъ случаѣ, въ особенности еще передъ простолюдинами, которые въ одномъ губернаторѣ видятъ своего защитника. Если я поѣду при васъ, я буду уже второстепенное лицо и ничего болѣе, какъ обыкновенный чиновникъ, выполнитель вашихъ приказаній. Какъ губернаторъ, я долженъ дѣйствовать всегда самостоятельно и все принимать на свою личную отвѣтственность.
   Кн. Совершенная правда ваша! Но по крайней мѣрѣ вы позвольте взять съ собою Б***?
   Ж. Я не начальникъ ему и даже оффиціально не знаю, здѣсь ли онъ.
   Кн. Мнѣ бы очень лестно было представиться ея пр--ству, но теперь еще такъ рано, что я не смѣю объ этомъ утруждать васъ моею просьбою.
   Ж. Дѣйствительно, еще очень рано, но если бы ваше сіятельство удостоили меня сегодня у насъ откушать, я бы эту честь принялъ съ особою благодарностью.
   Кн. Готовъ, но съ однимъ условіемъ: чтобы не было никого лишняго и въ особенности много приглашенныхъ.
   Ж. Человѣка четыре или пять, которыхъ я желалъ бы лично представить вашему сіятельству, не болѣе. Б*** не будетъ.
   Кн. Напротивъ! Я бы очень желалъ, чтобы и онъ былъ приглашенъ.
   Ж. По душѣ и чувствамъ не могу этого сдѣлать!
   Кн. Ваша воля!
   Князь пріѣхалъ къ обѣду. Приглашены были: кн. Баратаевъ, губернскій предводитель Бестужевъ, Ивашевъ, Шулигъ, начальникъ симбирскаго комиссаріата, Столыпинъ, почетный попечитель губернской гимназіи и Бенардаки. За столомъ былъ разговоръ о хлѣбной торговлѣ и о томъ, какъ бы уравнять курсъ монеты повсемѣстно -- предметъ, выполненный чрезъ три года послѣ этого.
   Въ этотъ же день, до обѣда, князь былъ у "возмутителей", говорилъ съ каждымъ по одиночкѣ изъ нихъ и теперь просилъ меня отпустить ихъ домой. Но я отвѣчалъ, что я имѣю другое намѣреніе -- содержать ихъ заложниками, до окончанія дѣла, и если ему будетъ кто нуженъ изъ нихъ на мѣстѣ, куда онъ поѣдетъ, то чтобы приказалъ, я отправлю его съ нарочнымъ. На другой день мнѣ объявили, что кн. Лобановъ и Б*** выѣхали по утру въ 4 часа.
   На слѣдующее утро, когда я занимался еще въ кабинетѣ дѣлами, въ 9-ть часовъ доложили мнѣ, что отъ кн. Лобанова присланъ удѣльный чиновникъ. Когда я приказалъ допустить его къ себѣ, по торжествующей минѣ его я заключилъ, что встрѣтилось что-то необыкновенное, клонящееся не въ мою пользу! На вопросъ мой: "что новаго?" онъ объяснилъ мнѣ, что кн. Лобановъ отправился не прямо въ Буинскій уѣздъ, гдѣ началось волненіе, а въ другую волость Симбирскаго уѣзда, по той причинѣ, чтобы дать время въ первую прибыть военной командѣ, сегодня только еще выступившей. Волость, въ которую поѣхалъ князь, отстояла отъ Симбирска на 65 верстъ. Онъ пріѣхалъ туда въ воскресенье утромъ часовъ въ восемь и нашелъ тамъ симбирскаго исправника и удѣльнаго чиновника, объявлявшихъ крестьянамъ указъ губернскаго правленія о послѣдовавшемъ высочайшемъ повелѣніи, чтобы у нихъ была общая запашка. Когда князь пріѣхалъ, народу было мало, но и тѣ стали расходиться, говоря, что многихъ нѣтъ, что старѣйшіе изъ нихъ уѣхали въ городъ, на базаръ, и что они, безъ нихъ оставшіеся, ничего порѣшить не могутъ. Князь и Б*** стали увѣщевать ихъ къ немедленному повиновенію и наконецъ, частью убѣжденіями, а частью и угрозами заставили сдѣлать нарѣзку земли для общественной запашки, обязавъ ихъ подпискою, что запашку они сдѣлаютъ, когда возвратятся съ торгу остальные и, распорядясь такимъ образомъ, отправились далѣе, въ ту волость, куда была направлена команда. Но едва они туда прибыли, какъ сей же часъ, вслѣдъ за ними, отъ симбирскаго исправника прибылъ нарочный и привезъ съ собою настоящій рапортъ..... Тутъ удѣльный чиновникъ съ улыбкою подалъ мнѣ бумагу. Это былъ точно рапортъ исправника къ Лобанову, въ которомъ онъ писалъ: "что по отбытіи его, князя, изъ волости, народу набралось до 1000 душъ. Съ шумомъ и съ крикомъ началось между ними сильное волненіе. Одни говорили -- надо исполнять, мы дали слово губернатору, другіе кричали -- чему вы вѣрите! это подложный указъ и васъ обманываютъ! Наконецъ, иные стали утверждать, что съ Б*** пріѣзжалъ какой-то родственникъ его, котораго и прежде у него видали, и все это обманъ!" Когда исправникъ хотѣлъ властью своею ихъ успокоить и привести къ повиновенію, то всѣ рѣшительно закричали: "Пусть будетъ -- что будетъ! А мы запашки не хотимъ и не дадимъ собственной земли нашей". Въ концѣ исправникъ прибавлялъ. что онъ долженъ былъ немедленно выѣхать въ ближайшее селеніе и тамъ ждалъ приказаній.
   -- Что же приказалъ князь сказать мнѣ? спросилъ я чиновника.
   "Ничего болѣе, какъ изволилъ сказать: сей же часъ поѣзжайте къ вашему губернатору и отдайте ему эту бумагу. А на дорогѣ, если встрѣтите воинскую команду и жандармовъ, прикажите поспѣшать на подводахъ".
   -- Гдѣ же вы встрѣтили команду?
   -- "На первомъ назначенномъ ночлегѣ. Но я приказалъ имъ только отдохнуть и пообѣдать, а потомъ, взявъ подводы, поспѣшить далѣе и сегодня къ вечеру, или завтра утромъ, они должны быть уже на мѣстѣ".
   Видя, что и кн. Лобановъ недоволенъ мною, я приказалъ чиновнику чрезъ часъ явиться за отвѣтомъ, самъ же немедленно далъ предложеніе губернскому правленію, что выѣзжаю въ удѣльныя имѣнія; Лобанову донесъ -- что часу въ третьемъ буду тамъ, откуда онъ получилъ рапортъ симбирскаго исправника, написалъ форменное донесеніе, въ обыкновенно принятомъ мною порядкѣ, министру, ибо на другой день отходила почта и, отслужа св. угоднику Митрофанію молебенъ, въ 101/2 час. поскакалъ куда назначилъ. Со мной былъ одинъ чиновникъ для письма, жандармъ и камердинеръ. Въ означенную волость я пріѣхалъ ровно въ 3 часа пополудни.
   Подъѣзжая къ деревнѣ, я увидѣлъ кучу народа, идущую ко мнѣ на встрѣчу, и, оглянувшись назадъ, нашелъ, что за коляской моею стоитъ татаринъ, который на вопросъ мой -- что ему надо? отвѣчалъ: "я здѣшній,-- вотъ идутъ наши"! "Сдѣлали вы запашку?" "Нѣтъ еще! Мы ждали собственно тебя сюда". "А почему же знали, что я буду?" "Какъ не знать! И у насъ есть нарочные!" Видя такое прекрасное распоряженіе, и со стороны настоящихъ противниковъ уже моихъ лично, я остановилъ экипажъ, вышелъ изъ него, приказавъ ему слѣдовать поодаль, а самъ отправился къ толпѣ.-- Какъ скоро увидали татары, что я иду -- они остановились. Нѣкоторые стали на колѣни, но всѣ вообще сняли шапки, по голосу въ толпѣ: "снимай шапки! Губернаторъ!" За этимъ водворилась совершенная тишина. "Ступайте всѣ къ волостной избѣ, здѣсь я не хочу говорить съ вами". Всѣ двинулись молча. На вопросъ мой: "Мулла здѣсь?" отвѣчали: "въ деревнѣ". "Немедленно призвать его ко мнѣ! У входа въ деревню, встрѣтилъ меня голова, изъ казенныхъ русскихъ, съ печальнымъ видомъ.
   На вопросъ мой: "Что это у васъ дѣлается?" -- "Одинъ Богъ знаетъ, ваше пр--во, какъ все это кончится", отвѣчалъ онъ. Когда я вошелъ въ волостную избу, явился мулла. Оставшись съ нимъ наединѣ, я сталъ его распрашивать и упрекать -- почему онъ не употребилъ своего духовнаго вліянія на народъ къ устройству дѣла. Онъ возразилъ мнѣ, что его вліяніе на другихъ гораздо слабѣе, нежели тѣхъ, которые бунтуютъ нарочно.... Я приказалъ, чтобы онъ назвалъ мнѣ поимянно тѣхъ, которые волнуютъ другихъ и, по мнѣнію его, сильнѣе его вліяніемъ. Онъ не хотѣлъ отвѣчать. "Ну такъ я примусь за тебя и тебя перваго на дерево!".. Испугавшись, онъ сказалъ: "я вамъ назову стариковъ, которыхъ татары болѣе другихъ уважаютъ и слушаютъ. Но не скажу, что они бунтуютъ другихъ, ибо это было бы несправедливо!" Мнѣ этого и хотѣлось -- и по его указанію, я записалъ семь именъ, на лоскуткѣ бумаги; затѣмъ приказалъ муллѣ выдти въ другую комнату, смежную съ той, гдѣ я былъ, чтобы онъ прежде меня не могъ выйти къ народу, позвалъ голову, съ которымъ повелъ разговоръ въ подобномъ же тонѣ, домогаясь, чтобы онъ указалъ мнѣ на зачинщиковъ или на тѣхъ, которые имѣютъ вѣсъ на мнѣніе общее. Онъ мнѣ указалъ многихъ, и между ними находились всѣ семеро, записанные мною, по указанію муллы. Тогда я вызвалъ муллу изъ комнаты, приказалъ ему объявить народу, что я хочу говорить съ нимъ, а семерыхъ, записанныхъ мною, вызвать изъ толпы и приказать имъ стать ближе ко мнѣ, впереди другихъ. Затѣмъ умывши лице, я пошелъ къ народу, но въ сѣняхъ, рядомъ съ головою, увидѣлъ стоявшаго человѣка въ синемъ сюртукѣ. "Писарь головы?" спросилъ я.-- Нѣтъ! удѣльный чиновникъ.-- "Зачѣмъ безъ мундира?" -- У насъ не положено, чтобы мы были въ мундирахъ при исполненіи дѣлъ нашихъ, по имѣніямъ.-- "Вонъ отсюда, вскричалъ я, если не имѣете мундира!..." Замѣтя, что записка моя осталась на столѣ, я вернулся въ комнату и взялъ ее; на все это потребовалось не болѣе пяти минутъ времени; выйдя же опять на улицу, первое лицо, которое я встрѣтилъ, былъ тотъ же чиновникъ, но уже въ мундирѣ! Не обращаясь еще къ народу, я рѣзко обратился къ нему съ выговоромъ и съ сердцемъ закричалъ: "Не это бунтовщики! А тотъ кто не уважаетъ начальство, служа самъ государю!" Тебя перваго надо повѣсить на воротахъ, въ примѣръ имъ! А съ ними я управлюсь немедленно!"
   Народъ весь подался ближе ко мнѣ и нѣкоторые оставались въ шапкахъ; я выкликнулъ по запискѣ. "Я хочу говорить съ вами, отъ имени государя! Всѣ шапки долой и на колѣни!" Немедленно исполнено. Затѣмъ я продолжалъ: "вамъ было объявлено начальниками, что у васъ слѣдуетъ завести общественную запашку, для вашей же пользы, какъ и у удѣльныхъ крестьянъ? Нѣкоторые изъ васъ тому воспротивились, утверждая, что на это нѣтъ воли государя!" Я всѣхъ васъ и виноватыхъ и невинныхъ взялъ подъ мою защиту и просилъ прямо государя объявить, чрезъ меня, его волю. Вамъ вчера объявленъ указъ государевъ, но вы себя оказали ослушниками и теперь всѣ вы преступники! И, на бѣду, я васъ защищать уже не могу. Вы сдѣлали меня самого передъ государемъ обманщикомъ! Я ручался за всѣхъ васъ! Государь послалъ отъ себя довѣреннаго вельможу повѣрить слова мои. Вы и его ослушались, и теперь уже гнѣвъ государя со всею справедливостью падаетъ и на меня и на всѣхъ васъ! Вы думаете укрыть виновныхъ, прикрываясь не понимающими русскаго языка, но противъ этого у меня есть мѣра; тутъ я провозгласилъ семь именъ по запискѣ -- продолжая: "вотъ у меня уже есть семь виноватыхъ, а изъ остальныхъ будетъ отвѣчать десятый! хотите-ли вы повиноваться или нѣтъ? Будетъ-ли у васъ общая запашка?" -- Нѣсколько голосовъ, въ томъ числѣ два или три изъ числа семерыхъ, отвѣтили: "будемъ дѣлать -- что прикажешь". "Хорошо,-- отвѣчалъ я, я немедленно это узнаю, и тутъ, взойдя въ середину толпы, я взялъ за воротъ однаго молодаго татарина и, выведя его впередъ, сказалъ: "я хочу наказать одного, чтобы показать, какъ я поступлю съ другими ослушниками", и, обратясь къ головѣ, приказалъ подать розогъ. Видно удѣльное начальство часто употребляло эту мѣру, ибо розги мигомъ явились на сцену! Стали раздѣвать избраннаго мною, который, съ блѣднымъ лицомъ, ожидалъ жестокаго наказанія. Но я, видя безусловную покорность, остановилъ исполнителей. "Довольно! сказалъ я. Я хотѣлъ только видѣть, какъ вы исполните мое приказаніе! Вотъ одинъ, котораго я прощаю именемъ государя! За него я беру отвѣтъ на себя лично. Но вы прочіе -- всѣ преступники, за васъ я и просить не берусь!..." Тутъ раздался общій крикъ: "Проси за насъ! Проси за насъ, губернаторъ! Мы всѣ будемъ тебя слушать! Прикажи! домы снимемъ и будемъ пахать на мѣстахъ ихъ". Молчать и слушать! крикнулъ я. "Я знаю все! У васъ уже у многихъ приготовлены подводы и уложено имущество, чтобы бѣжать, когда придетъ команда. Для этого я и команды не взялъ съ собой, а пріѣхалъ одинъ. Вотъ видите -- я посреди васъ. Любой можетъ пырнуть ножемъ въ меня! Но я вѣрный слуга государя -- и не боюсь этого! на мѣсто мое назначатъ другаго. Будутъ отыскивать и отыщутъ виноватаго! Бѣжавши, земель своихъ не увезете съ собою; поймаютъ на другомъ концѣ Россіи, потянутъ къ допросу, накажутъ, а землю уже не возвратятъ и вмѣсто временнаго занятія участка подъ общую запашку, земля ваша навсегда останется казенною. Въ Симбирской губерніи жителей много, а земель мало, найдутъ кѣмъ разработывать. Что же касается меня, пока я живъ, я столь строгій и точный исполнитель воли моего государя, что если бы онъ приказалъ мнѣ виновныхъ всѣхъ перевѣшать на собственной моей кожѣ, я бы это исполнялъ до той минуты, пока послѣдній вздохъ былъ въ тѣлѣ моемъ.-- Будете-ли вы пахать?" -- "Сей же часъ будемъ и вотъ увидишь самъ какъ это сдѣлаемъ!" -- "Посмотрю".-- Тутъ я приказалъ всѣмъ отправиться къ дѣлу, оставя при себѣ лишь молодаго татарина, котораго хотѣлъ наказывать и котораго, послѣ прощенія, отецъ принуждалъ лизать пыль съ моихъ сапогъ, до чего, разумѣется, я не допустилъ его; я сказалъ ему, чтобы когда все будетъ готово, то чтобы онъ проводилъ меня туда, гдѣ будутъ пахать. Войдя въ комнату, нашелъ, что еще не было и 4-хъ часовъ пополудни, такъ мало потребовалось времени къ обороту дѣла. Чрезъ четверть часа явился мой провожатый и я пошелъ съ нимъ чрезъ все селеніе, раскинутое, какъ вообще всѣ татарскія селенія, на большомъ пространствѣ. Моему чиновнику, жандарму и исправнику (который въ это время прибылъ) я приказалъ остаться въ волостной избѣ. Проходя селеніе, я замѣтилъ, что изъ-за плетней выглядываютъ головы. На вопросъ мой -- кто это? проводникъ отвѣчалъ: "бабы наши!" -- Съ бородами? спросилъ я. (Я видѣлъ много мужицкихъ головъ). "А это наши каштаны! т. е. удалые, которыхъ у насъ такъ называютъ". "Скликай ихъ ко мнѣ, зачѣмъ нейдутъ?" -- "Боятся". "Скажи имъ -- напрасно. Я другъ всѣмъ тѣмъ, кто меня слушаетъ!" Пока дошли мы до конца селенія, отъ котораго нарѣзаемая земля еще была верстахъ въ двухъ, каштановъ собралось около меня человѣкъ до сорока и я съ ними дружески пустился въ разговоры и, между прочимъ, спросилъ у нихъ, сколько деревень приписано къ этой волости; узнавши, что 10, приказалъ имъ, чтобы сейчасъ изъ нихъ "удалыхъ" 9 человѣкъ поѣхали бы въ каждую деревню и выслали бы стариковъ ко мнѣ. Все это было мгновенно исполнено.
   Придя на мѣсто запашки, я нашелъ, что оную уже начали. Крестьяне плугами живо бороздили изъ одного конца въ другой, съ пѣснями и веселыми лицами. Потомъ пошли бороны и начался засѣвъ, такъ что чрезъ полтора часа, 12 десят. земли вспахано, взборонено и засѣяно, какъ ни въ чемъ не бывало! Рабочіе, окружавшіе меня, постоянно твердили: "проси, чтобы государь простилъ ихъ всѣхъ!" Для меня же были приготовлены: арба, укладенная вся пуховиками и устланная большимъ ковромъ, и верховой конь, съ богатымъ татарскимъ уборомъ, съ просьбой ѣхать на чемъ мнѣ будетъ угодно. Тутъ же я нашелъ и своихъ чиновниковъ.
   На возвратномъ пути, при входѣ въ селеніе, я встрѣтилъ посланцевъ изъ ближайшихъ деревень, всѣхъ на колѣняхъ, умоляющихъ меня о прощеніи, съ увѣреніемъ и съ просьбой провѣрить лично, что и у нихъ точно также и охотно производится запашка. Поблагодаривъ ихъ за успокоеніе меня своимъ повиновеніемъ, я сказалъ: "что теперь буду просить за нихъ государя, но за успѣхъ ручаться не могу, ибо чрезъ нихъ я уже утратилъ къ себѣ довѣренность!" Затѣмъ спросилъ голову, приготовлена-ли мнѣ квартира? Онъ отвѣчалъ, что въ волостной избѣ -- мы всѣ были въ это время посреди селенія, а та изба была у противнаго конца. "Далеко, сказалъ я, нѣтъ-ли тутъ поближе дома? Это чей домъ?" Явился хозяинъ. "Пусти меня ночевать къ себѣ". Онъ бросился къ ногамъ моимъ. "Осчастливь меня, губернаторъ, этимъ!" и я направился къ дому. Немедленно написалъ къ Лобанову обо всемъ, какъ было; спрашивалъ его нужно-ли, чтобы я прибылъ какъ губернаторъ туда, гдѣ онъ дѣйствуетъ, и донесеніе это отправилъ съ жандармомъ. Жандармъ вернулся ко мнѣ съ отвѣтомъ Лобанова въ 3-мъ часу ночи и привезъ мнѣ два номера. Въ первомъ, въ 6 часовъ пополудни, Лобановъ писалъ, что, прибывъ въ волость, онъ нашелъ упрямое сопротивленіе лашманъ и ожидаетъ только команды, которая прибудетъ часа черезъ два. Во второмъ-же, въ 10 часовъ вечера, онъ писалъ: "по прибытіи команды, когда были приняты мѣры наказать главныхъ ослушниковъ, татары, въ большомъ количествѣ, высыпали даже изъ окрестныхъ селеній съ топорами, косами и кольями. Нѣкоторые тутъ же были схвачены и крѣпко наказаны. Но часовъ около 9-ти волненіе стало утихать и когда пріѣхалъ отъ меня жандармъ, всѣ уже разошлись по домамъ, съ обѣщаніемъ на завтра повиноваться безпрекословно... Розыскивая причину, онъ узналъ, что прежде жандарма, пріѣхали отъ той волости, гдѣ я былъ, два татарина и, узнавъ отъ нихъ, что ихъ сельчане повинуются мнѣ -- порѣшили и имъ тоже слушать!". Князь благодарилъ за мое распоряженіе и присовокупилъ, что теперь нѣтъ никакой надобности мнѣ затруднять себя лишнимъ проѣздомъ къ нему. Объ удѣльномъ чиновникѣ, о которомъ я тоже откровенно писалъ ему, онъ распорядился посадить его подъ арестъ на двѣ недѣли на хлѣбъ и воду.
   Возвратясь въ Симбирскъ по утру, къ 9-ти часамъ, во вторникъ, еще до ухода почты, я успѣлъ обо всемъ написать новое донесеніе министру, не взявъ старыхъ донесеній моихъ съ почты, ибо я всѣ подробности передавалъ съ помѣткою числа и часа, слѣдовательно, они все-таки долженствовали быть отправленными.
   Чрезъ нѣсколько дней прибылъ въ Симбирскъ и кн. Лобановъ-Ростовскій, который между тѣмъ объѣхалъ и другія лашманскія волости, тоже и въ Курмышевскомъ уѣздѣ, въ нѣкоторыхъ мѣстахъ онъ находилъ небольшое волненіе и колебательство, но вездѣ оканчивалось покорностью и, не болѣе какъ въ 10 дней, у лашманъ запашка устроилась. Теперь оставалось дѣло въ окончательномъ объясненіи со мной.
   Кн. П. М. Волконскій требовалъ, чтобы Лобановъ спросилъ у меня, отчего я не поѣхалъ лично, при самомъ началѣ возмущенія, на мѣсто, гдѣ оно возникло? Лобановъ деликатничалъ дать мнѣ письменный запросъ объ этомъ, но я сказалъ ему, что я вовсе не вижу ничего тутъ необыкновеннаго, я готовъ отвѣтить на все, но только мнѣ не понятно одно: какъ такая близкая особа къ государю можетъ объяснять его волю своимъ подчиненнымъ -- сегодня такъ, а завтра иначе! Лобановъ ничего не сказалъ на мое замѣчаніе, но двѣ недѣли я не получалъ отъ него запроса. Видно было, что онъ писалъ о разговорѣ со мною къ кн. Волконскому, но потомъ прислалъ бумагу, заключающую въ себѣ: "что я, для рѣшительнаго окончанія возмущенія, былъ лично въ одной волости и тѣмъ тотчасъ прекратилъ волненіе, то почему не рѣшился я, при самомъ началѣ, употребить сію мѣру въ другомъ мѣстѣ?" Я отвѣчалъ рѣзко и рѣшительно: выставя въ началѣ статьи закона о полицейской власти, потомъ первое сообщеніе мнѣ о лашманскихъ земляхъ, какъ ихъ собственности, наконецъ, оставя весь ходъ происшествія, присовокупилъ: "что Б*** въ первомъ своемъ отношеніи ко мнѣ, прописавъ о высочайшей волѣ, чтобы у лашманъ была общественная запашка, обманулъ меня! Прежде онъ сообщилъ мнѣ, что его начальство объяснило ему, какъ слѣдуетъ взирать на подчиненіе ему лашманъ, что противорѣчило съ послѣднимъ его требованіемъ. Я привыкъ высочайшее имя произносить только въ важныхъ дѣлахъ и всегда, съ подобающимъ къ оному уваженіемъ, какъ къ святынѣ, а лашманамъ объявить высочайшую волю по обманному отношенію Б*** мнѣ было невозможно, ибо выполненіе онаго могло довести до пролитія крови, тогда меня же бы обвинили за легковѣріе, недоразумѣніе и жестокости. Да я даже и мыслить не смѣлъ, чтобы въ Россіи нашлось лицо, которое государеву волю подчиненному рѣшилось толковать сегодня такъ, а завтра другимъ образомъ". Это послѣднее выраженіе, какъ послѣ узналъ я, вооружило противъ меня совершенно кн. Волхонскаго и онъ даже просилъ государя отрѣшить меня отъ должности и судить.
   Отвѣтъ мой на запросъ, Лобановъ обѣщалъ лично вручить государю, прибавивъ: "что у него на сердцѣ легче, ибо на словахъ передавать то, что я ему говорилъ, изъ опасенія возстановить противъ себя Волхонскаго -- онъ не рѣшился бы.
   Слѣды сего дѣла однако же все еще оставались въ рапортѣ симбирскаго исправника, гдѣ было поименовано нѣсколько лицъ въ явномъ ослушаніи, да и кн. Лобановъ въ первомъ письмѣ назвалъ нѣсколькихъ, болѣе упорствовавшихъ. О нихъ, чрезъ губернское правленіе, поручено было совѣтнику онаго, произвести слѣдствіе и предложено дѣлу дать ходъ по формѣ. Кн. Лобановъ, конечно, послалъ отъ себя донесеніе, а самъ еще оставался для объѣзда и осмотра корабельныхъ лѣсовъ въ Курмышскомъ уѣздѣ, по особому отъ государя порученію. Всего прожилъ онъ въ Симбирской губерніи недѣль шесть. Но отъѣздѣ его, я получилъ отъ министра извѣщеніе, что государь предоставилъ окончательную расправу съ обвиненными произвести самому удѣльному начальству, по его усмотрѣнію. Форменное судопроизводство о семъ дѣлѣ прекратить. Потомъ, чрезъ нѣсколько дней, вторично извѣстилъ меня, что по представленію управляющаго удѣльною конторою, чтобы 10 человѣкъ лашманъ сдать въ рекруты, одного сослать въ Сибирь, а около 60-ти человѣкъ, наказавъ розгами, оставить на мѣстѣ жительства; по докладу кн. Волхонскаго, государь изъявить изволилъ на первыя двѣ статьи свое соизволеніе, но прочихъ приказалъ не наказывать тѣлесно, а объявить имъ присужденное наказаніе и выдержать ихъ въ тюрьмѣ мѣсяцъ. Впослѣдствіи тѣ, которые содержались въ Симбирскѣ, просидѣвъ въ острогѣ около 5 дней, прощены были лично государемъ, во время посѣщенія имъ острога.
   Когда я уже былъ перемѣщенъ въ Витебскъ, одинъ изъ симбирскихъ помѣщиковъ показывалъ мнѣ два письма начальника штаба корпуса жандармовъ Дубельта и одно отвѣтное свое. Въ первомъ Дубельтъ писалъ, что "правительство очень неспокойно на счетъ свѣдѣній, доходящихъ изъ Симбирска о возмущеніи лашманъ, тѣмъ болѣе, что управляющій удѣльною конторою утверждаетъ, что они бунтуютъ, а губернаторъ говоритъ противное -- просилъ увѣдомить откровенно, которое показаніе справедливо". Тотъ отвѣчалъ: "Мы и сами рѣшительно въ такомъ же недоумѣніи, какъ и вы въ Петербургѣ! Слышимъ и думаемъ, что все готово вспыхнуть. Точно какъ сидимъ надъ бочкою пороха, съ заженнымъ фитилемъ. Но смотря на почтеннаго начальника нашего, спокойно занимающагося своимъ дѣломъ, и мы пока покойны! А что будетъ впередъ -- Богу извѣстно". На сіе письмо Дубельтъ извѣстилъ, что оно чрезъ 1/4 часа по полученіи онаго, чрезъ гр. Бенкендорфа оное было уже въ рукахъ государя императора и прибавлялъ: "Вы, почтенный родной, а равно и достойный вашъ губернаторъ, конечно, не посѣтуете на меня за сей поступокъ".... Изъ этого можно заключить, какъ обстоятельство сіе занимало правительство!
   Въ томъ-же году, на масляной недѣлѣ, случилось со мной необыкновенное происшествіе. Въ Симбирскѣ жилъ нѣкто генералъ-маіоръ графъ Толстой. Кн. Баратаевъ, наконецъ, устроилъ свадьбу своей дочери съ кн. Дадьяномъ, (о немъ говорено по случаю смѣны Загряжскаго). У кн. Дадьяна въ качествѣ посаженнаго отца былъ я, а шаферомъ графъ Толстой. Чрезъ день послѣ свадьбы, я пригласилъ молодыхъ обѣдать къ себѣ. За столомъ всего находилось до 15-ти человѣкъ, изъ близкихъ Баратаеву и Дадьяну лицъ. Какъ-то случилось, что разговоръ коснулся до храбрости. Я, разсуждая о семъ предметѣ, сказалъ между прочимъ: "я не знаю, какой родъ храбрости предпочтительнѣе: пылкій или холодный. Мнѣ случилось видѣть въ сраженіи два лица, оба извѣстныя у насъ въ Россіи своимъ мужествомъ: кн. Яшвиль и Ермоловъ. Первый, въ пылу сраженія, какъ истинный азіатецъ, бросается на штыки и пушки и его ничто не удержитъ. Но за то уже въ эту минуту никто и не подступай къ нему съ вопросами! Отъ него другаго отвѣта, кромѣ ругательствъ, не услышишь. Ермоловъ -- совершенно напротивъ. Лицо блѣдное, длинное" Глаза точно въ горячкѣ. Богъ знаетъ, что у него на душѣ! А если кто въ это время приблизится къ нему по дѣлу -- онъ, кажется, готовъ съѣсть взоромъ. Но выслушавъ, отвѣчаетъ рѣзко и такъ положительно, что никакихъ дополнительныхъ поясненій уже не потребуется.
   На другой день, поутру, приносятъ мнѣ письмо съ докладомъ: отъ гр. Толстаго. Читаю: "М. г., вамъ извѣстно, что я служилъ адъютантомъ при генералѣ Ермоловѣ. Вчерашняго числа, за обѣдомъ, при множествѣ постороннихъ, въ обидныхъ выраженіяхъ коснулись вы до сего почтеннѣйшаго моего начальника, а потому я считаю обязанностью просить объясненія вашего: по какому поводу вамъ угодно было ему и мнѣ нанести оскорбленіе?" Я не повѣрилъ своимъ глазамъ и прочелъ въ другой разъ. Тутъ я вспомнилъ, что слышалъ когда-то разныя исторіи о рубакѣ Толстомъ, бывшемъ при Ермоловѣ -- и вышло, что я, вовсе не взначай, наткнулся на него. Имѣя у себя множество писемъ Ермолова, писанныхъ имъ ко мнѣ, во время его отставки, когда я служилъ въ Тулѣ -- и гдѣ во всякомъ, въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ, выражалъ ко мнѣ свое личное уваженіе, я взялъ изъ нихъ одно и отвѣчалъ Толстому: "М. г. мой! Я не постигаю, что могло подать поводъ письму вашему ко мнѣ! Объ Ермоловѣ я не думалъ да и не могъ никогда не выгодно отзываться. Лучшимъ доказательствомъ къ тому можетъ служить влагаемое здѣсь письмо, взятое безъ выбора изъ многихъ мнѣ принадлежащихъ. Одно высокое уваженіе къ Алексѣю Петровичу вынудило меня отвѣчать на ваше посланіе, а иначе я бы оставилъ оное безъ малѣйшаго вниманія. Прилагаемое же письмо прошу возвратить мнѣ. Вашъ покорный слуга". Послѣ этого, на другой день вечеромъ, на балѣ у помѣщика Родіонова, встрѣтился я еще разъ въ жизни съ этимъ графомъ. Я показалъ вицъ, что его не замѣчаю, но онъ привѣтствовалъ меня самымъ уважительнѣйшимъ поклономъ, а письмо Ермолова доставилъ ко мнѣ обратно кн. Дадьянъ.
   Послѣ отъѣзда кн. Лобанова, въ скорости прибылъ въ Симбирскъ завѣдывающій дѣлами государыни императрицы по богоугоднымъ заведеніямъ, статсъ-секретарь Николай Михайловичъ Лонгиновъ. Я встрѣтился и познакомился съ нимъ въ Корсунѣ, во время бытности моей тамъ для ревизіи. Онъ пробылъ между нами трое сутокъ; у меня обѣдалъ и провелъ два вечера. Само по себѣ разумѣется, что главная цѣль его была осмотръ дома Трудолюбія, чѣмъ онъ не могъ быть недоволенъ, ибо еще по тѣмъ свѣдѣніямъ, которыя прежде того доходили о семъ заведеніи до С.-Петербурга, онъ привезъ кн. Баратаеву лестный рескриптъ императрицы съ брилліантовымъ перстнемъ. Наканунѣ выѣзда своего изъ Симбирска, онъ убѣдительно просилъ меня дать ему какое-либо порученіе въ Петербургъ. Долго я отказывался за неимѣніемъ какихъ либо порученій, но онъ все настаивалъ на своихъ словахъ. Наконецъ, я ему сказалъ: Ну вотъ, ваше пр--во! Вы сами напрашиваетесь, а если я васъ стану просить -- вы готовы будете отступиться отъ своего слова.
   -- Попробуйте! Я увѣряю васъ, что нѣтъ!
   Здѣсь въ Симбирскѣ есть нѣкто княжна Тамара, фрейлина ея императ. вел--ва, сосланная сюда изъ Грузіи на жительство, лѣтъ 6 тому назадъ, по поводу открытаго въ Тифлисѣ заговора грузинскихъ князей. Я ничего не буду говорить объ образѣ жизни сей несчастной страдалицы! Ваше пр--во, изъ разговоровъ нашихъ знаете, что въ Симбирскѣ, какъ и во всякомъ губернскомъ городѣ, есть различныя партіи. Не укажу вамъ ни на одно лицо, но изъ всѣхъ партій спросите, по вашему выбору, любое: какого онъ мнѣнія о княжнѣ Тамарѣ? а потомъ взвѣсьте мою просьбу. Она писала по нѣскольку разъ къ гр. Бенкендорфу, къ барону Розену, ко всѣмъ. Отъ всѣхъ одинъ отвѣтъ: "Не могу принять на себя доклада о васъ государю". Побывайте у нея и рѣшите сами, что можно для нея сдѣлать.
   -- "Поѣдемте вмѣстѣ туда сейчасъ, сказалъ H. М. Лонгиновъ, но я отказался, отозвавшись, что я начальникъ губерніи, у котораго она подъ наблюденіемъ и, можетъ быть, имѣетъ поводъ къ жалобѣ на мои распоряженія. Лонгиновъ поѣхалъ.
   Послѣдствіями этого было письмо Лонгинова ко мнѣ изъ Москвы, а послѣ проѣзда государя -- дозволеніе возвратиться въ домъ свой.
   Княжну Тамару я лично не видалъ, но, за три дня до выѣзда моего, она пріѣзжала благодарить мою жену и привезла двѣ крупныя жемчужины, въ видѣ серегъ, и золотую цѣпь "на память для моей дочери". Жена моя имѣла неосторожность принять подарокъ, но въ тотъ же день должна была отвезти оныя обратно.
   

XXVII.
Пріѣздъ въ Симбирскъ императора Николая Павловича.-- Разговоръ государя со мною.-- Представленіе дворянства и чиновниковъ.-- Гр. А. X. Бенкендорфъ.-- Посѣщеніе государемъ больницы.-- Осмотръ острога.-- Осмотръ города.-- Домъ трудолюбія.-- Посѣщеніе казармъ кантонистовъ.-- Маленькій еврей.-- Проектъ государя относительно набережной.-- Опасный подъемъ на гору.-- Вѣрность глаза и необыкновенная память государя.-- Обѣдъ въ кабинетѣ государя.-- Мнѣніе государя о корабельныхъ лѣсахъ.-- Отъѣздъ государя.-- В. Ѳ. Адлербергъ.-- Случай подъ Чембарами.-- Мой отъѣздъ изъ Симбирска.

   Въ половинѣ іюля мѣсяца (1836 г.) получено было мной оффиціальное извѣстіе, что государь изволитъ быть, проѣздомъ, въ Симбирскѣ 25-го августа, но съ тѣмъ вмѣстѣ, по его волѣ, дано знать, чтобы къ пріему его никакихъ приготовленій не дѣлалось. Извѣстивъ о семъ бумагою губернскаго предводителя, я слышалъ отъ него, что нельзя же вовсе ничего не сдѣлать для такого высокаго и необыкновеннаго гостя, и положили, чтобы онъ частными письмами извѣстилъ о семъ предстоявшемъ событіи уѣздныхъ предводителей, съ тѣмъ, чтобы живущіе въ губерніи дворяне оповѣщены были, хотя подъ рукой, объ этомъ. Съ своей же стороны, я долженъ былъ распорядиться на счетъ пріуготовленія лошадей подъ экипажъ и свиту государя. Для сего единственнаго предмета, я пригласилъ къ себѣ губернскаго предводителя Б***, управляющаго удѣльною конторою Б*** (который самъ не прибылъ, а прислалъ своего помощника) и губернскаго почтмейстера. Когда началось совѣщаніе, я предоставилъ каждому изъ нихъ изложить свое мнѣніе прежде меня, и въ заключеніе уже, согласивъ общія каждаго изъ нихъ указанія, объявилъ свою мысль. Всѣ трое, единогласно, оную одобрили. Составили журналъ, подписали и въ ту-же минуту приказали напечатать наше постановленіе и изготовить предписанія кому слѣдовало о приведеніи всего въ исполненіе.
   Вдругъ, на другой день, являются ко мнѣ губ. предводитель Б*** и губ. почтмейстеръ,, и первый изъ нихъ, извиняясь, что онъ поспѣшилъ своимъ мнѣніемъ; а теперь, раздумавши хорошенько, предлагаетъ мнѣ другой планъ свой, съ которымъ согласенъ и губернскій почтмейстеръ. Я отвѣчалъ, что сдѣланное постановленіе уже приводится въ выполненіе и бумаги по оному отправлены. Г. Б*** сталъ говорить, что есть еще время перемѣнить и можно послать другія предложенія, но я объявилъ, что я уже не согласенъ, да и управляющій удѣльною конторою тоже можетъ не согласиться, ибо его довѣреннымъ постановленіе тоже подписано вмѣстѣ съ нами. Б*** сталъ видимо горячиться; я храдпокровно возразилъ: "Всю отвѣтственность за сдѣланное я беру лично на себя",-- и онъ уѣхалъ отъ меня, огорчившись. Губернскій же почтмейстеръ объявилъ мнѣ, что онъ самъ вовсе не подумалъ бы объ измѣненіи прежняго изложенія, но что губ. предводитель присылалъ за нимъ и что онъ засталъ у него нѣкоторыхъ дворянъ, которыхъ назвалъ по именамъ (всѣ партіи Андрея Б***), которые съ крикомъ настаивали, чтобы губернскій предводитель далъ другое направленіе наряду лошадей къ чему и его убѣждали, и такимъ образомъ, оба они вынуждены были, такъ сказать, ѣхать ко мнѣ съ новымъ предложеніемъ.
   Въ первыхъ числахъ августа, стали съѣзжаться въ Симбирскъ дворяне. Я говорилъ выше, что, по окончаніи лашманской исторіи, я повторилъ къ министру просьбу объ увольненіи меня изъ губернаторской должности и въ письмѣ именно сказалъ, что не хочу быть въ отвѣтѣ за Б***, не имѣя вліянія на его. личныя разсужденія. 12-го августа, вечеромъ, я получилъ частное письмо отъ Д. Н. Блудова, что государь, безъ всякаго со стороны его доклада, назначилъ меня губернаторомъ въ Витебскъ, съ чѣмъ поздравлялъ меня, объясняя, что это сдѣлано какъ знакъ особой довѣренности, ибо тамъ нужно было для управленія довѣренное лицо. При чемъ, излагая мнѣніе, что онъ находитъ неудобнымъ въ такомъ случаѣ представлять о желаніи моемъ вовсе не быть губернаторомъ, спрашиваетъ, хочу ли я настаивать на моей просьбѣ? На другой день я отвѣчалъ, что готовъ выполнить волю и новое назначеніе государя. Письмо это я содержалъ въ тайнѣ, тѣмъ болѣе, что оглаской его боялся помѣшать рѣшительнымъ мѣрамъ полицейскаго пріуготовленія для проѣзда государя. Но слухъ о моемъ перемѣщеніи въ тотъ же день началъ распространяться въ высшемъ кругу дворянства. Андрей Б*** съ эстафетою получилъ это извѣстіе изъ Петербурга и сталъ говорить своимъ, по секрету, что это сдѣлано чрезъ кн. Волконскаго, по его, Б***, настояніямъ за лашманское дѣло.
   15го августа, прокуроръ Ренкевичъ, прибывшій къ своему мѣсту не болѣе 2-хъ недѣль, человѣкъ благородныхъ правилъ и образованный, посѣтивъ меня, спросилъ, знаю-ли я, что дворянство располагаетъ моимъ домомъ для принятія государя и что назначаетъ въ немъ хозяиномъ Андрея Б***? Я отвѣчалъ, что рѣшительно ничего не слыхалъ, да и вѣрить тому не хочу, но Ренкевичъ присовокупилъ, что хотя онъ самъ и не былъ въ дворянскомъ собраніи, но слышалъ навѣрное, что тамъ готовится постановленіе почти въ томъ смыслѣ, какъ онъ мнѣ сказываетъ.
   16го августа получаю бумагу отъ губернскаго предводителя, въ которой онъ пишетъ, что симбирское дворянство, желая достойно принять августѣйшаго путешественника, предположило устроить для успокоенія его домъ, занимаемый губернаторомъ. Для чего избрало изъ круга своего с. сов. Андрея Б***, какъ хозяина въ распоряженіяхъ, съ присвоеніемъ ему званія маршала, на что и проситъ моего согласія. Взбѣшенный, въ полномъ смыслѣ слова, такою выходкою, я сію же минуту послалъ запросъ г. губ. предводителю -- получилъ-ли онъ увѣдомленіе мое, что государю не угодно никакихъ приготовленій къ его пріему и кто въ нарушеніи буквальнаго смысла закона разрѣшилъ собраніе дворянства? Отвѣта я требовалъ немедленно для отправленія о томъ на встрѣчу государя моего донесенія.
   Предводитель Бестужевъ перепугался и 17-го числа, не смотря на лихорадку, нѣсколько дней его мучившую, пріѣзжаетъ ко мнѣ, и у насъ завязался слѣдующій разговоръ:
   Б. Ваше пр--во прислали мнѣ бумагу, на которую я вовсе не знаю, что мнѣ отвѣчать.
   Ж. Ваше пр--во сами потребовали отъ меня такой бумаги!
   Б. Вы видите, ваше пр--во, что я человѣкъ больной и теперь меня трясетъ лихорадка, я, быть можетъ, и сдѣлалъ ошибку, но вы хотите погубить меня!
   Ж. Ни мало не думаю! Я, какъ начальникъ губерніи, долженъ знать причину поступка вашего и дворянства, которое я всегда въ душѣ своей уважалъ и которымъ не подалъ повода меня шокировать!
   Б. Шокировать васъ никто и никогда не думалъ! Но вы знаете сами, ваше пр--во, что къ вамъ доступъ весьма труденъ. Заговори съ вами о дѣлѣ несогласно съ вашимъ мнѣніемъ, вы тотчасъ распѣтушитесь!
   Ж. Г. губернскій предводитель дворянства! Вы проговорили!.. Я дозволяю вамъ ваше слово взять назадъ -- или не угодно-ли вамъ будетъ повторить его.
   Б. (оробѣвъ). Я виноватъ, ваше пр--во! Простите моему болѣзненному состоянію. Я точно виноватъ и признаюсь въ этомъ.
   Ж. Григорій Васильевичъ! Вы лучшій свидѣтель, какъ я много и искренно уважаю симбирское дворянство. Я ничего не стану говорить въ укоризну за настоящій поступокъ, но признайтесь сами, что большаго неудовольствія и непріятности мнѣ нельзя было нанести! Всѣмъ извѣстна моя исторія съ вашимъ братомъ; онъ разсказываетъ въ слухъ, что смѣнилъ меня; я точно смѣненъ, но не по его настоянію. Знаю, что всегда найдутся легкомысленные и готовые потворствовать случайности, но въ настоящемъ дѣлѣ весьма ошибутся! На бумагу мою отвѣчайте: "ошибкою". Я все беру на себя и устрою. Но скажу вамъ откровенно, что это сдѣлаю при большомъ затрудненіи. Не я, жандармы донесутъ о происшествіи и государь, конечно, спроситъ меня объ этомъ,-- что я долженъ отвѣчать? Я симбирскимъ дворянствомъ доволенъ, но семья не безъ урода, и если онъ самъ спроситъ, чтобы я назвалъ ихъ, смѣло и откровенно назову двухъ или трехъ, которыхъ понимаю таковыми.
   Съ этимъ я отпустилъ Б***.
   Но едва онъ вышелъ отъ меня, какъ входитъ въ гостинную безъ доклада А. Б*** и привѣтствуетъ меня словами: "По выбору дворянства я назначенъ маршаломъ въ губернаторскій домъ, для пріема государя! Почелъ долгомъ моимъ въ семъ званіи представиться вашему пр--ву."
   "Напрасно безпокоились, г. Б***, отвѣчалъ я. Самозванцевъ я не признаю никакихъ. Во всякое другое время, я бы васъ, въ этомъ покоѣ, попросилъ бы садиться, а теперь, по русскому обычаю -- скажу вамъ: "вотъ Богъ -- а вотъ порогъ!"... Сконфуженный, не сказавъ ни слова, онъ въ ту же минуту вышелъ.
   Григорій Б*** прислалъ бумагу, гдѣ называлъ собраніе дворянъ, "частнымъ собраніемъ" и прибавлялъ: "что на предложеніе дворянства, онъ хотѣлъ лично просить моего совѣта и согласія, но по случаю своей болѣзни, усилившейся еще внезапно до высшей степени, когда объяснялъ сіе дѣло своему письмоводителю, тотъ, принявши оное за приказаніе, приготовилъ бумагу и далъ ему подписать, а потому проситъ у меня въ таковой ошибкѣ извиненія. Я отвѣчалъ ему, что хотя и состоялось высочайшее повелѣніе, чтобы не дѣлалось никакихъ приготовленій къ встрѣчѣ его величества, и желая оное буквально выполнить, я предполагалъ воспользоваться счастіемъ принять государя въ квартирѣ моей, при собственныхъ слабыхъ моихъ средствахъ; но какъ я получилъ частное извѣщеніе отъ министра вы. дѣлъ, что я перемѣщенъ уже въ другую губернію, и съ слѣдующей почтой ожидаю о томъ указа -- то я съ благодарностью принимаю вниманіе симбирскихъ дворянъ устроить покой для государя въ губернаторскомъ домѣ, на свои средства. Желая оказать самъ сильный знакъ моего уваженія къ симбирскому дворянству, я соглашаюсь даже и на то, чтобы с. сов. Б*** замѣнилъ меня въ домѣ, какъ хозяинъ, но признать за нимъ, по сему предмету, какое либо званіе, я не считаю себя въ правѣ. Тѣмъ дѣло пока и кончилось.
   19-го августа я получилъ указъ о моемъ перемѣщеніи и сдалъ начальство вице-губернатору. Того-же числа получилъ чрезъ Ивашева письмо отъ H. М. Лонгинова изъ Москвы, вложенное въ пакетъ къ Ивашеву, не запечатаннымъ, въ которомъ Лонгиновъ отъ 9-го августа писалъ, что о перемѣщеніи моемъ онъ узналъ отъ государя лично, который выразился на мой счетъ при этомъ, что онъ знаетъ меня, какъ хорошаго человѣка и губернатора, и далъ мнѣ самую скверную губернію, чтобы я оную исправилъ! О княжнѣ Тамарѣ поручилъ мнѣ, въ проѣздъ государя чрезъ Симбирскъ, напомнить ему чрезъ В. Ѳ. Адлерберга.
   20-го августа пріѣхалъ ко мнѣ Симбирскій помѣщикъ отставной генералъ-маіоръ фонъ-Блюмъ и въ разговорѣ со мной на счетъ сумятицы, происшедшей по случаю назначенія Андрея Б*** маршаломъ, спросилъ меня:
   -- "Правда-ли, что вы губернскому предводителю сказали: что вы назовете, если государь у васъ спроситъ, двухъ или трехъ уродовъ изъ симбирскаго дворянства?"
   "Правда! отвѣчалъ я. но какъ неостороженъ Б***, что то, что говорилось между нами, онъ распускаетъ въ обществѣ!"
   -- "Вчера вечеромъ, продолжалъ фонъ-Блюмъ, были толки объ этомъ въ собраніи и всѣ хотѣли, пріѣхавши къ вамъ, просить, чтобы вы этихъ уродовъ выставили бы лучше дворянству".
   "Что-же положили окончательнаго?" спросилъ я.
   -- "Не знаю! Кажется, все осталось въ прежнемъ предположеніи".
   "Я бы не совѣтывалъ имъ этого, сказалъ я. Пока я былъ симбирскимъ губернаторомъ, я бы далъ отвѣтъ положительный. Теперь же, какъ частное лице, я не буду ничего отвѣчать обществу. А каждому отдѣльно готовъ отвѣчать моею личностью!"
   21-го августа прошло для меня безъ тревоги, но въ этотъ день пришло свѣдѣніе, что государь еще до Казани ускорилъ свой маршрутъ и что вмѣсто 25-го его должно ожидать 22-го или 23-го августа. Дворянство готовило для государя балъ на 25-е число. 21-го ничего еще не было готово, даже полы въ домѣ дворянства не были вымыты. Въ ночь съ 21-го на 22-е пронесся слухъ, что пріѣхалъ передовой фельдъегерь. Меня разбудили -- но оказалось, что фельдъегерь проѣхалъ съ послѣдней станціи, предъ Симбирскомъ отъ Казани, косвеннымъ путемъ на первую-же станцію за Симбирскъ, къ Петербургу, и говорилъ на станціи, что государь пріѣдетъ къ намъ непремѣнно 22-го числа, поутру; вслѣдствіе чего, вставши въ 8 часовъ, я одѣлся такъ, чтобы на случай тревоги, мнѣ оставалось бы лишь накинуть одинъ мундиръ на плечи.
   22-го августа, по утру около 7 часовъ, по случаю прекрасной погоды, я сталъ открывать окно въ гостинной -- вдругъ вижу подъѣхала коляска Б***, въ которой сидѣли онъ и Блюмъ, оба въ мундирахъ. Заглянувъ еще въ окно, вижу цѣлую вереницу экипажей по улицѣ. Первая мысль: "объясненіе на счетъ уродовъ!" Бѣгу въ переднюю, чтобы отказать этотъ ранній визитъ, нахожу уже человѣкъ съ десять генералитета, въ мундирахъ и въ лентахъ. Служителей моихъ ни одного. Прошу извиненія, приглашаю въ гостинную, а самъ бѣгу надѣть мундиръ -- и въ полной формѣ спѣшу встрѣтить. Въ залѣ и въ гостинной собралось болѣе 100 дворянъ. Обратившись къ Б***, я попросилъ его объяснить мнѣ, что за причина такого необыкновеннаго съѣзда ко мнѣ? Онъ едва могъ проговорить: "дворянство желаетъ, ваше пр--во, объясниться по случаю болѣзни моей, чрезъ г. сенатора Поливанова, а равно и мои чувства вмѣстѣ съ прочими".
   Поливановъ началъ: "Симбирское дворянство, въ полномъ составѣ своемъ, которыхъ вы видите здѣсь, вмѣстѣ съ своимъ губернскимъ предводителемъ, возложило на меня быть ихъ общимъ отголоскомъ. Примите, ваше пр--во, благодарность за всѣ попеченія ваши о Симбирской губерніи и, въ особенности, за то вниманіе, которымъ не переставали ваше пр--во ни на минуту всѣхъ насъ удостоивать. Пусть эта благодарность будетъ самымъ искреннимъ пожеланіемъ при нашемъ съ вами разставаніи, и пусть она выразитъ, какъ мы сильно чувствуемъ утрату такого благороднаго и почтеннаго начальника, котораго мы теряемъ въ особѣ вашей!"
   Возлѣ Поливанова стояли два помѣщика, на коихъ именно мѣтили мои слова, сказанныя по огорченіи Б***, оба они въ одинъ голосъ прибавили: "Вѣрьте, ваше пр--во, что это чувство общее всѣхъ насъ и здѣсь нѣтъ ни одного неблагодарнаго, который бы думалъ иначе!" Можно себѣ представить сколь сильно поразилъ меня поступокъ дворянъ и слова представителя онаго, въ особенности, когда я ожидалъ непріятнаго для себя объясненія. Слезы ручьемъ полились изъ глазъ моихъ и съ минуту я не могъ проговорить ни слова -- наконецъ, сказалъ: "что я долженъ благодарностью дворянству, а не оно мнѣ за наши общія, одного съ другимъ, сношенія. Настоящее посѣщеніе есть лучшая для меня награда и еще сильнѣе даетъ мнѣ чувствовать, что разставаясь съ Симбирскомъ, я опять сиротѣю, какъ и поступая въ Симбирскъ, не имѣлъ тамъ никого знакомыхъ, кромѣ кн. Баратаева, и что только особое благорасположеніе дворянства, въ такое короткое время, могло оцѣнить усердіе мое къ пользамъ губерніи и къ дѣламъ, собственно до дворянъ относящимся.
   Всѣ разъѣхались и я, кромѣ губернскаго и уѣздныхъ предводителей дворянства, тотчасъ-же сдѣлалъ благодарственные визиты генералитету: Ивашеву, кн. Баратаеву, Давыдову, Поливанову, Блюму, кн. Урусову, Тургеневу и нѣкоторымъ другимъ извѣстнымъ лицамъ. У обѣдни, въ этотъ день, никто изъ дворянъ не хотѣлъ идти впередъ приложиться къ Св. Кресту -- и архіерей долженъ былъ пройдти съ нимъ весь храмъ, такъ какъ я стоялъ въ концѣ онаго.
   Государь пріѣхалъ въ Симбирскъ въ тотъ-же день, въ три часа пополудни. На мосту, чрезъ который онъ проѣзжалъ весьма скоро, два обывателя бросились подъ экипажъ, со словами: "Дави! Да дай себя увидѣть, отецъ нашъ!" Государь приказалъ отложить уносныхъ лошадей, шагомъ доѣхалъ до крыльца пріуготовленнаго для него губернаторскаго дома. Я квартировалъ въ смежной улицѣ, дома чрезъ два, и, услыхавъ нескончаемое "ура", отправился заднимъ ходомъ въ покой. Тутъ я встрѣтилъ гр. Бенкендорфа, вышедшаго изъ кабинета государя и идущаго на свою половину. Когда я явился и назвалъ себя, графъ сказалъ: "Ахъ! слава Богу, что вы еще здѣсь и не уѣхали! Вы намъ можете много пособить. Преемникъ вашъ успѣлъ уже на подъѣздѣ напутать. Сдѣлайте милость, займитесь вы нами. Государь въ три часа изволитъ ѣхать въ соборъ; распорядитесь, чтобы во время выхода представить ему дворянство и чиновниковъ. Я и о васъ доложу въ то-же время".
   Сойдя съ парадной лѣстницы, я нашелъ въ сѣняхъ вице-губернатора, губ. предводителя, жандармскаго штабъ-офицера, человѣкъ съ 20 дворянъ, толкующихъ о представленіи. Объявивъ то, что я слышалъ отъ гр. Бенкендорфа, обратился я къ вице-губернатору и пригласилъ его собрать немедленно желающихъ представляться дворянъ и чиновниковъ въ залу, но тутъ начались возраженія -- громче всѣхъ разсуждалъ и распоряжался жандармъ! Желая прекратить шумъ и распри, я твердо объявилъ, что, выполняя личное приказаніе гр. Бенкендорфа, я прошу всѣхъ, кто будетъ представляться, пожаловать въ залу. На меня посмотрѣли косо, но стали собираться вверхъ. Чрезъ полчаса, деликатнѣйшимъ образомъ устроилъ порядокъ, предложивъ дворянству занять мѣста противъ выхода, а чиновниковъ поставивъ, лицомъ къ той стѣнѣ, откуда предполагался выходъ государя.
   Гр. Бенкендорфъ не замедлилъ пройдти чрезъ залу въ обыкновенномъ, обще армейскомъ мундирѣ, причемъ взялъ меня за руку и сказалъ: "благодарю васъ! Вотъ такъ прекрасно будетъ". Но едва онъ успѣлъ войдти къ государю, какъ бѣгомъ возвратился назадъ и, проходя мимо, пробормоталъ: "Сегодня, 22-го августа, коронація, а я въ простомъ мундирѣ -- досталось!" Чрезъ 5 минутъ вернулся вновь въ залу, въ полномъ мундирѣ и въ лентѣ и, взявъ меня опять за руку, объявилъ намъ, чтобы мы прошли во внутреннія комнаты и что онъ о насъ сейчасъ доложитъ, а самъ пошелъ къ государю, гдѣ пробылъ не болѣе минуты времени; потомъ, возвратясь, прежде всего спросилъ у вице-губернатора: "Вы давно сюда прибыли?" -- "5 мѣсяцевъ, ваше сіятельство, отвѣчалъ тотъ. "Какъ 5 мѣсяцевъ! вскричалъ графъ. Такъ вы не настоящій губ--ръ?" -- "Никакъ нѣтъ, ваше сіятельство, я вице-губернаторъ и управляю губерніей только третій день". "Опять напуталъ! сказалъ Бенкендорфъ. Ну, такъ вы ступайте въ залу, съ прочими чиновниками, а вы уже одни здѣсь дожидайтесь", прибавилъ онъ, обратясь ко мнѣ, и опять пошелъ къ государю. Оттуда вышелъ вмѣстѣ съ камердинеромъ и отправился въ залу, а камердинеръ объявилъ мнѣ, что государь проситъ пожаловать.
   Г. Здравствуй! Ты сердишься на меня, Жиркевичъ, что я перевелъ тебя въ Витебскъ?
   Ж. Никакъ нѣтъ, государь! Я вездѣ готовъ служить, куда бы ни угодно было вамъ меня назначить.
   Г. Ты мнѣ тамъ нуженъ. Ну что, каково здѣсь идутъ твои дѣла по Симбирской губерніи?
   Ж. Благодаря Бога все благополучно и покойно, государь! Даже между вашими удѣльными.
   Г. (улыбнувшись). Знаю! Спокойствіемъ въ здѣшней губерніи я одному тебѣ обязанъ.
   Ж. Государь! Я беру смѣлость удостовѣрить васъ, что въ Симбирской губерніи спокойствіе при мнѣ никогда не нарушалось.
   Г. Мерзавецъ Б*** взволновалъ лашманъ, а ты ихъ успокоилъ.
   Ж. Позвольте же мнѣ, государь, вступиться за этого чиновника. Я бы желалъ имѣть у себя подъ рукою такого усерднаго исполнителя моихъ распоряженій, какъ онъ дѣйствуетъ по указаніямъ своего начальства! Если онъ виноватъ, такъ не столько, какъ кажется. Ошибки воспослѣдовали свыше.
   Г. И это знаю. И Б*** знаю хорошо! Умный, но хитрый и пронырливый чиновникъ; въ настоящемъ дѣлѣ онъ поступилъ какъ.....! Самъ же онъ донесъ, что бунтъ, возмущеніе! Ему надлежало первому умереть на мѣстѣ, если это было нужно, а онъ бѣжалъ и даже послалъ къ оренбургскому Перовскому требовать войска! Что если бы тотъ его послушалъ, въ какихъ бы онъ былъ дуракахъ! Я хотѣлъ его къ тебѣ отправить, но меня упросилъ Волхонскій.
   Ж. Бунта и возмущенія, государь, никогда не было.
   Г. Врешь! Б*** сдѣлалъ бунтъ и ты немедленно поѣхалъ когда уже бунтъ дѣйствительно былъ. Я тебя знаю. Ты во всякое бы время поѣхалъ, какъ и теперь было.
   Ж Я еще повторяю, государь, что бунта вовсе не было, а просто недоразумѣніе и глупость лашманъ.
   Г. Ну, теперь оставимъ это дѣло. Мы распорядились съ Волхонскимъ, вмѣсто одной удѣльной конторы по Симбирской губерніи, учредить четыре. Это распоряженіе основано на томъ разсчетѣ, что и до этого времени были конторы, управлявшія 50 тыс. душъ, а теперь по Симбирской губерніи будетъ четыре, изъ которыхъ нѣкоторыя дойдутъ до 62 тыс. душъ. Это не многимъ болѣе прежняго. Ну, какъ ты думаешь, пойдетъ у насъ дѣло лучше и согласнѣе?
   Ж. Не думаю этого, государь! Вы къ одному противнику противъ губернатора прибавляете еще трехъ!
   Г. И мнѣ это приходило въ голову. Но что-жь дѣлать. Волхонскій упрямъ. Надобно потѣшить старика. Посмотримъ, что будетъ далѣе. (Улыбнувшись). Но теперь уже ни одинъ управляющій не станетъ мечтать, что онъ равносиленъ губернатору по числу душъ. Скажи, какъ ведутъ себя въ твоей губерніи безсрочно-отпускные?
   Ж. По сіе время не имѣю противъ нихъ ни одной жалобы.
   Г. Радъ и пріятно мнѣ это слышать. Безсрочно-отпусжные -- моя собственная мысль! Благодарю тебя и за то, что въ нѣкоторыхъ селеніяхъ, гдѣ я проѣзжалъ, меня отпускные, какъ старшины, встрѣчали съ хлѣбомъ и солью. Это я желалъ-бы вездѣ видѣть. Кто служилъ, тотъ больше разумѣетъ порядокъ. Скажи, доволенъ-ли ты симбирскимъ дворянствомъ?
   Ж. Совершенно доволенъ, государь.
   Г. А губернскимъ предводителемъ?
   Ж. Совершенно доволенъ, государь. Онъ во все время моего управленія былъ самымъ лучшимъ и искреннимъ моимъ помощникомъ.
   Г. Говори правду! Здѣсь насъ двое и ты можешь и долженъ высказать все, что есть у тебя на душѣ.
   Ж. Государь! Вамъ не смѣю говорить неправду.
   Г. Фамилія Бестужевыхъ мнѣ знакома только по 14-му декабрю, а другихъ свѣдѣній о ней не знаю; хотя я и многое знаю и о многомъ доходятъ до меня вѣсти. Знаю, даже, и объ обѣдѣ. Да, кстати! Здѣсь есть еще одно семейство, причастное 14-му декабря -- живы оба Ивашевы старики?
   Ж. Оба живы, государь.
   Г. Что они? Какъ переносятъ семейное несчастіе?
   Ж. Какъ истинные христіане! Занимаются благотворительностью и все упованіе ихъ на Бога и на в. и. величество! Старуха учредила здѣсь "Общество христіанскаго милосердія" и устроила прекрасное женское воспитательное заведеніе подъ именемъ: "Дома трудолюбія".
   Г. Мнѣ Лонгиновъ говорилъ, что тамъ все твои любимицы! Прошу не погнѣваться, ты свезешь меня къ нимъ, но не бойся -- ревновать не къ чему! Я бы и самъ опасался тамъ быть, да жена приказала тамъ быть непремѣнно. Теперь, ваше пр--ство, извольте идти представлять мнѣ вашу губернію.
   Ж. Я губернію уже сдалъ, какъ скоро получилъ указъ в. и. величества и теперь здѣсь самъ состою лишь гостемъ.
   Г. Вздоръ. Пока я здѣсь, ты у меня одинъ за нее и за все отвѣчаешь! Изволь-ка идти впередъ.
   Аудіенція сія происходила, такъ сказать, на глазахъ всего Симбирска. Губернаторскій домъ не высокъ -- окна были открыты на площадь. Государь стоялъ посреди комнаты, противъ самаго окна, опершись на столъ, а я напротивъ его. Площадь была усыпана народомъ и я полагаю, что даже нѣкоторыя слова, произнесенныя громко государемъ, могли быть разслышаны народомъ, но вообще всѣ видѣли ту благосклонность на лицѣ монарха, до которой онъ осчастливилъ меня настоящею своею бесѣдою.
   Изъ кабинета, вслѣдъ за мной, вышелъ государь, а за нимъ выбѣжала его собака, которая не слушалась его голоса и не возвращалась обратно"въ покой и государь вернулся назадъ, чтобы ее туда выпроводить. Этотъ промежутокъ времени далъ мнѣ возможность нѣсколько собраться съ духомъ и предварить собравшихся о скоромъ прибытіи государя.
   Когда его величество вошелъ, то совершенно измѣнилъ видъ лица; со мной говорилъ онъ съ веселою и пріятною улыбкою, а здѣсь принялъ строгій видъ. Обратившись ко мнѣ, онъ сказалъ:
   -- "Познакомьте меня, ваше пр--ство, съ симбирскимъ дворянствомъ".
   Подойдя, я представилъ губернскаго предводителя, у котораго въ рукахъ былъ списокъ дворянъ, и самъ отошелъ на средину залы. Государь вступилъ въ разговоръ съ нимъ, спрашивая о прежней его службѣ, но столь сухо, что Б*** видимо трясся, дѣлая отвѣты, и когда сказавъ только нѣсколько словъ, государь расположился идти далѣе, онъ не пошелъ за государемъ, какъ бы слѣдовало, для представленія другихъ дворянъ. Государь замѣтилъ оторопѣлость его, обратился въ мою сторону и улыбкою какъ бы указалъ, чтобы я занялся представленіемъ. Не ожидая сего, безъ малѣйшаго приготовленія, безъ списка, я сталъ представлять по порядку. Сперва уѣздныхъ предводителей, за ними депутатовъ, но при одномъ изъ сихъ послѣднихъ, оторопѣвши также отъ скорости представленія, пріостановился произношеніемъ фамилій.
   -- "Безъ списка?" изволилъ замѣтить государь.
   "Дойду государь до послѣдняго", и сталъ продолжать представленіе.
   Противъ каждаго изъ генералитета, государь, останавливаясь, произносилъ нѣсколько привѣтливыхъ словъ или вопросовъ; но когда сталъ подходить къ концу, гдѣ, въ сліяніи дворянъ съ чиновниками, стоялъ съ своими удѣльными чиновниками А. Б., государь повернулся и пошелъ къ головѣ губернскихъ чиновниковъ, а потомъ опять, не доходя до конца сихъ послѣднихъ, т. е. не доходя до Андрея Б***, откланялся и отбылъ въ соборъ.
   Въ этотъ день я государя болѣе не видалъ. Послѣ обѣда заходилъ къ гр. Бенкендорфу за приказаніями на слѣдующій день. Я нашелъ, что у него въ кабинетѣ въ это время находился Григорій Б*** и съ часъ времени онъ говорилъ съ нимъ. Со мною ожидалъ его выхода А. Б*** съ планами для представленія.
   Когда графъ вышелъ, то обратясь къ А. Б***, сказалъ: "чертежи оставьте здѣсь; я доложу ихъ государю или губернатору, кому онъ прикажетъ", а потомъ, взявъ меня за руку, продолжалъ: "васъ благодарю за моего жандармскаго шт.-офицера {Эразмъ Ивановичъ Стоговъ, род. 1797 г., ум. въ 1880 г. Обширные и весьма интересные очерки и разсказы изъ воспоминаній этого весьма умнаго и находчиваго человѣка напечатаны въ "Русской Старинѣ", см. по "Росписи содержанія "Русской Старины", изд. 1870--1884 гг., NoNo 153--158, 618. Первое добавл. къ Росписи содерж. "Русской Сгарины" 1885--1837 гг., NoNo 2652 и 3129. Э. И. Стоговъ скончался 17-го сентября 1880 г., на 83 году отъ рожденія. Портретъ его помѣщенъ въ "Русской Старинѣ" изд. 1886 г., томъ LII, при стр. 129. Ред.}, вы употребили его какъ слѣдуетъ и это доставило мнѣ большое удовольствіе. Признаюсь вамъ, что насъ всѣхъ происшествія ваши очень озадачили! Сперва я и самъ понять не могъ, почему вы не поѣхали на мѣсто, чтобы унять возмутившихся, но послѣ мы нашли всему развязку и государь вашими распоряженіями былъ очень доволенъ! Завтра по утру, послѣ обѣдни, государь поѣдетъ осматривать городъ и заведенія -- приготовьте записку, куда надо ѣхать. Относительно церкви, гдѣ государь будетъ слушать обѣдню, нельзя-ли намъ предоставить какую нибудь, ежели есть въ казенномъ заведеніи, гдѣ бы было не много народу, или бы вовсе его не было".
   Записку о заведеніяхъ я послалъ чрезъ жандармскаго шт.-офицера. а церковь назначилъ возлѣ дома губернатора, мало посѣщаемую.
   23-го августа государь изволилъ быть у обѣдни, а какъ въ церкви не было никого, кромѣ свиты и старшихъ по управленію губерніи лицъ, то, выходя изъ церкви, гр. Бенкендорфъ сказалъ мнѣ:
   -- "Вы насъ сдѣлали на цѣлый день довольными тѣмъ, что въ церкви не было народа. Теперь поѣзжайте къ разводу; государь будетъ смотрѣть гарнизонный баталіонъ, а послѣ спроситъ васъ и вы повезете насъ осматривать заведенія".
   Еще наканунѣ познакомился я съ статсъ-секр. Позеномъ, который просилъ самъ меня чрезъ Бенардаки. Въ это же утро, въ 6 часовъ, явился ко мнѣ фельдъегерь и подалъ записку о тѣхъ, кто приглашается къ обѣденному столу, ровно въ три часа пополудни. Въ этомъ спискѣ помѣщены были, безъ исключенія, всѣ тѣ лица, которыя приглашались, и моя фамилія поставлена была во главѣ списка. За мной слѣдовалъ прусскій полковникъ Раухъ, ѣздившій всюду съ государемъ и ведшій журналъ его вояжа, для передачи прусскому королю. (Со стороны Россіи было такое-же довѣренное лицо при прусскомъ королѣ -- ген.-адъют. Мансуровъ). За Раухомъ были написаны гр. Бенкендорфъ, Адлербергъ и пр. Въ концѣ всѣхъ губернскій предводитель, Бестужевъ, далѣе одинъ изъ симбирскихъ жителей, слѣдовательно явно было, что мнѣ предоставленъ былъ почетъ. Когда же я зашелъ еще до обѣдни съ визитомъ къ Позену, онъ намекнулъ, что мнѣ назначена въ награду лента (но вышло не такъ). Я совѣтывался съ нимъ, что мнѣ хотѣлось-бы просить у государя милости одному служившему при мнѣ чиновнику, нѣкогда разжалованному изъ 7-го класса, а теперь въ первомъ офицерскомъ чинѣ.
   -- "Я не совѣтую вамъ этого дѣлать", сказалъ онъ мнѣ; "откровенно скажу, что вамъ это здѣсь не удастся, а вы лучше возьмите его съ собою въ Витебскъ и тамъ пріищите первый удобный случай представить его къ наградѣ чрезъ ген.-губ. Дьякова, честнаго и благороднаго человѣка, который не откажетъ вамъ помочь въ этомъ. Тогда напишите мнѣ въ С.-Петербургъ и предоставьте мнѣ уже дѣйствовать. Я надѣюсь, что вы удостоите меня вашими порученіями и тѣмъ подадите случай доказать вамъ мое самое искреннее уваженіе!"
   Отъ Позена я пошелъ къ Б. Ѳ. Адлербергу, чтобы передать ему писанное Лонгиновымъ. Пріемъ его удивилъ меня. Онъ квартировалъ въ канцеляріи и когда я вошелъ къ нему, по докладу обо мнѣ, онъ писалъ.
   Привставъ со стула и согнувшись въ дугу, онъ спросилъ меня, имѣю ли я до него надобность? Я отвѣчалъ: "Просто съ моимъ почтеніемъ!" Поблагодаривъ меня, онъ не только не пригласилъ меня садиться, но самъ минутъ съ пять, т. е. все то время, что я простоялъ у него, стоялъ предъ столомъ, согнувшись на подобіе Z, и со мной не промолвилъ ни слова.
   Послѣ обѣдни государь отправился къ разводу. Тамъ, осматривая батальонъ, внезапно потребовалъ меня къ себѣ, и когда я подбѣжалъ, онъ мнѣ сказалъ:
   -- "Бьюсь объ закладъ съ тобой, Жиркевичъ, что это солдатъ изъ твоей теперешней губерніи?" Потомъ, обратясь къ солдату, спросилъ: "Какой губерніи?" -- "Витебской, ваше ими. вел--во".-- "Видишь: не ошибся! Кровь съ молокомъ! Каковъ молодецъ!" И точно, рядовой сей былъ не выше 2 арш. 5 вершк., но строенъ и бѣлъ лицомъ до красоты.
   Это замѣчаніе государя указало мнѣ на достоинство бѣлоруссовъ въ черномъ народѣ, преимущественно въ Витебской губерніи. Тамъ я много находилъ красавцевъ и красавицъ въ средѣ народа.
   По окончаніи смотра, весьма неудачно со стороны войска, но со всѣмъ тѣмъ государь не перемѣнилъ выраженія лица своего, а приказалъ мнѣ идти предъ собою до экипажа. Полиціи вовсе не было видно и несмѣшная толпа народа стремилась видѣть своего отца-повелителя, но я, идучи впередъ, тихимъ голосомъ просилъ дать государю дорогу и такъ дошли до кабріолета, при всей тѣснотѣ, безъ малѣйшаго затрудненія. Государь сказалъ мнѣ: "садись впередъ" -- и самъ сталъ надѣвать шинель на себя. Онъ въ этотъ день былъ въ вицъ-мундирѣ л.-гв. коннаго полка. Входя въ экипажъ, продолжалъ:
   -- "Сказывалъ тебѣ Адлербергъ? я надѣлъ сегодня на тебя военный мундиръ; статскій тебѣ не къ лицу. Военный тебѣ пригодится въ Витебскѣ. Губернія скверная, большіе безпорядки. Я назначилъ туда генералъ-губернаторомъ Дьякова, прекраснаго и честнаго человѣка, но въ дѣлахъ опытности не имѣетъ и я тебя назначилъ ему въ помощники. Вы оба меня любите и истребите безпорядки. Теперь куда ты меня повезешь?"
   "Куда прикажете, государь?"
   -- "Это твое дѣло, распоряжайся!"
   Я сказалъ кучеру: "въ городскую больницу!" Народъ толпою бѣжалъ около экипажа, а государь продолжалъ благосклонно разговаривать со мной, разспрашивая о строеніяхъ, мимо которыхъ мы проѣзжали, и о нѣкоторыхъ лицахъ, имъ замѣченныхъ по пути.
   Здѣсь я долженъ нѣсколько пріостановиться, чтобы дать понятіе о томъ, что послѣдуетъ, я уже говорилъ, что больница два года тому назадъ была только что выстроена и въ сыромъ видѣ занята подъ жилье. Въ предшествующую настоящему вояжу государя зиму, она просушивалась усиленными мѣрами, полы еще не были выкрашены, но внутренній порядокъ мной доведенъ былъ до приличнаго устройства, такъ что посѣщавшіе больницу при мнѣ: гр. А. Г. Строгановъ, Перовскій, кн. Лобановъ-Ростовскій, H. М. Лонгиновъ, однимъ словомъ, всѣ отдавали мнѣ должную справедливость. Наканунѣ сего дня, лейбъ-медикъ Арендъ, прибывшій въ больницу прямо изъ Казани, во время ужина у государя, на вопросъ его: "гдѣ былъ?" отвѣчалъ: "Въ городской больницѣ".-- "Что тамъ нашелъ?" -- Отвѣчалъ: "Вы, государь, въ Казани видѣли роскошь; здѣсь изволите найти всегдашній порядокъ!" Казалось, послѣ этого трудно было ожидать непріятнаго. Губернію я уже сдалъ три дня до прибытія государя, слѣдовательно, въ эти дни я не посѣщалъ уже никакихъ заведеній. Теперь же, когда государь проходилъ по палатамъ, я видѣлъ, что Адлербергъ, при каждыхъ дверяхъ изъ одного покоя въ другой, послюня палецъ, стиралъ черноту отъ пота около замковъ и дверей такъ, чтобы государь это замѣтилъ, а государь, проходя въ дверяхъ, незамѣтнымъ образомъ, указалъ мнѣ перстомъ и взглядомъ на сію неисправность, когда же мы изъ палатъ вышли на подъѣздъ, то оказалось огромное пятно на новомъ полу, отъ упавшаго и разбившагося наканунѣ фонаря и пролитаго масла. Государь нѣсколько сухо, но тихо изволилъ произнести:
   -- "Меня ждали, а не успѣли замыть грязи".
   Въ другихъ отдѣленіяхъ больничнаго заведенія, ветхихъ по наружности, но вездѣ чисто содержимыхъ, государь не изволилъ ничего мнѣ поставить на видъ.
   Сѣвъ обратно въ экипажъ, государь спросилъ:
   -- "Теперь куда?"
   "Въ городской острогъ, если угодно приказать".
   -- "Пошелъ!" приказалъ онъ кучеру, потомъ, обратясь ко мнѣ, въ самомъ ласковомъ тонѣ, сказалъ: "Я думалъ заведенія твои найти лучше, нежели видѣлъ!"
   Защемило у меня сердце, но я, скрѣпясь, отвѣчалъ:
   "Государь! Знаю очень, что они далеко не достигаютъ того вида, въ которомъ вамъ угодно ихъ видѣть. Но совѣсть моя покойна: я сдѣлалъ все, что только могъ успѣть и былъ въ правѣ лично устроить до вашего сюда прибытія!"
   -- "Знаю и слышалъ отъ другихъ",-- сказалъ государь,-- "что ты исправилъ. Но, признаюсь, я отъ Жиркевича болѣе, нежели отъ другого требую! То, что я тебѣ указалъ, я другому бы вовсе не замѣтилъ. Кто у тебя управляетъ заведеніями?"
   "Членъ пр. общественнаго призрѣнія".
   -- "Давно онъ въ Симбирскѣ?"
   "Всего двѣ недѣли".
   -- "А кто у тебя въ приказѣ дворянскій засѣдатель?"
   Я назвалъ его по фамиліи.
   -- "Этотъ давно-ли тутъ?"
   "Мѣсяца съ два, не болѣе".
   -- "Ну, на этотъ разъ не брани ихъ за то, что я нашелъ, а только укажи какъ я показывалъ тебѣ, и предвари ихъ, что чрезъ 6 недѣль я пришлю къ нимъ кое-кого взглянуть, что они сдѣлаютъ послѣ моего замѣчанія; только чтобы не прогнѣвались, если найдутъ ихъ въ безпорядкѣ!"
   Въ острогѣ государь изволилъ замѣтить въ одномъ углу сырость. Арестантовъ ему именовалъ по разрядамъ прокуроръ Ренкевичъ. Въ одномъ покоѣ, видя рослаго арестанта, изволилъ его спросить:
   -- "За что?"
   "Бродяга", отвѣчалъ тотъ.
   -- "Не наказывая его на тѣлѣ, забрить ему лобъ", сказалъ государь, обратясь ко мнѣ.-- "Но не выпускать сейчасъ, а учить пріемамъ въ острогѣ, пока совсѣмъ не будетъ готовъ".
   Потомъ въ одной камерѣ, человѣкъ до 20 крестьянъ, при входѣ государя, стояло на колѣняхъ.
   -- "Это что за люди?" спросилъ меня государь.
   "Мои арестанты, в. и. вел--во, а ваши -- удѣльные".
   -- "Встаньте, глупцы!" сказалъ государь. "Ступайте по домамъ, но впередъ у меня не шалить, а не то плохо вамъ будетъ,-- и другимъ передайте, что сказалъ вамъ государь вашъ".
   Проѣзжая по городу, государь приказывалъ мнѣ называть ему казенныя зданія, и нашелъ домъ дворянскаго собранія безобразнымъ до такой степени, что выразился: "Стыдно симбирскому дворянству имѣть такое помѣщеніе!" Про городскую думу сказалъ, что "и эта не годится". Изволилъ найти, что строющійся дворянствомъ новый соборъ исказилъ совершенно правильность площади передъ губернаторскимъ домомъ. Древній соборъ въ Симбирскѣ былъ совершенно въ центрѣ оной, а новый строился саженяхъ въ 20-ти отъ стараго, а потому государь приказалъ: эту площадь до половины занять публичнымъ садомъ, для гулянья, разбивъ такимъ образомъ, чтобы старый соборъ былъ бы совершенно въ саду и одинъ боковой подъѣздъ его выходилъ бы наружу, а въ замѣнъ того, приказалъ немедленно устроить новую площадь съ того фасада губернаторскаго дома, который былъ обращенъ на маленькій садикъ, сломавъ всѣ смежныя съ онымъ строенія, изъ коихъ одинъ обгорѣлый домъ, принадлежавшій частному лицу, приказалъ мнѣ приторговать въ тотъ же день, спросивъ, давноли этотъ домъ принадлежитъ настоящему владѣльцу.
   Когда я отвѣчалъ, что онъ весьма незадолго купилъ его за 8,000 р., то государь изволилъ вымолвить:
   -- "Предложи ему 10,000 и скажи, что я знаю, сколько имъ было заплочено прежнему владѣльцу, и напиши ко мнѣ отвѣтъ въ Пензу". Затѣмъ приказалъ городской домъ даже просто сломать, добавивъ:
   -- "Купцы могутъ и должны выстроить себѣ лучше! Я имъ построилъ даромъ гостиный дворъ!"
   Губернаторскій домъ приказалъ распространить, не взирая и на теперешнее обширное помѣщеніе его. Государю угодно было, чтобы та церковь, въ которой онъ слушалъ обѣдню, вошла всѣмъ составомъ своимъ въ домъ губернатора, причемъ приказалъ, чтобы у церкви одна наружность измѣнилась, а внутри чтобы точно было въ томъ-же видѣ, какъ и теперь, и чтобы навсегда оставалась приходскою-же церковью.
   Войдя въ новый соборъ, едва окинулъ взоромъ, нашелъ, что архитекторъ сдѣлалъ ошибку въ разбитіи карниза и указалъ, что на одной сторонѣ карнизъ вершка на два ниже, нежели въ противоположной сторонѣ.
   Потомъ изволилъ посѣтить домъ Трудолюбія. Здѣсь генеральша Ивашева лично представляла государю всѣхъ членовъ "Общества христіанскаго милосердія" и всѣхъ завѣдывающихъ маленькимъ ея заведеніемъ. Любуясь на здоровый и веселый видъ воспитанницъ, изъ коихъ съ нѣкоторыми изволилъ разговаривать, его величество, со всею внимательностію и подробностію разспрашивалъ какъ объ устройствѣ, такъ и о средствахъ онаго. Обойдя всѣ покои, спросилъ:
   -- "Гдѣ же вашъ лазаретъ?"
   "У насъ нѣтъ лазарета", отвѣчала Ивашева.
   -- "Гдѣ же вы помѣщаете и лѣчите вашихъ больныхъ?"
   "Въ 16 лѣтъ, государь, мы были такъ счастливы, что вовсе не нуждались въ лазаретѣ! Во все это время у насъ не случилось ни одной серьезной больной, а съ небольшими недугами нездоровую дѣвицу классная дама помѣщаетъ съ собою.
   -- "Адлербергъ!" сказалъ государь, обратясь къ сему послѣднему, "пожалуйста, напиши своей матушкѣ, что я нашелъ такое дурное заведеніе, гдѣ въ 16 лѣтъ о больныхъ не слыхали!"
   Тутъ государь пробылъ около часу времени и самымъ веселымъ и пріятнымъ тономъ бесѣдовалъ съ окружавшими. Потомъ, когда сталъ уходить, Ивашева сказала:
   -- "В. и. в.! Вы были такъ милостивы, что удостоили вашимъ взоромъ каждый уголокъ въ домѣ. Довершите оную взглянуть и на садикъ нашъ, или то, что мы называемъ садомъ".
   Входя въ садъ, государь взглядомъ указалъ мнѣ, чтобы я не впускалъ туда никого, а самъ изволилъ пройти съ Ивашевой и съ инспектриссою дома, полковницею Кошкиною. Очень было замѣтно, что государь ожидалъ со стороны Ивашевой какого-то объясненія. Мать несчастнаго (декабриста), сосланнаго на каторжную работу, не могла собраться съ духомъ начать рѣчь о сынѣ^ хотя я предупреждалъ ее, что государь меня спрашивалъ о ней и объ ея мужѣ. Во время разговора, она уронила платокъ, Государь поднялъ оный и, отдавая, поцѣловалъ у нея руку. Вдругъ г-жа Кошкина начинаетъ рѣчь съ государемъ; послѣ отъ Ивашевой узналъ я, что она удивила и ее и государя просьбою о томъ, что мужъ ея служитъ 16 лѣтъ полковникомъ, просила о производствѣ его въ генералы.
   -- "Когдазаслужитъ этого, будетъ произведенъ въ свое время", отвѣчалъ государь, и тутъ же съ чувствомъ обратился къ Ивашевой, вторично поцѣловалъ у нея руку и вышелъ.
   Сѣвши въ экипажъ, сказалъ мнѣ:
   -- "Почтеннѣйшая женщина! Ну, не удивляюсь, что ты такъ любишь это заведеніе: ничего лучше онаго я не нашелъ".
   Затѣмъ приказалъ везти себя въ казармы кантонистовъ, надъ коими бригаднымъ командиромъ былъ Кошкинъ. Тамъ онъ нашелъ тоже большой порядокъ. Но зная, что въ Симбирскѣ кантонистовъ болѣе 1,200 чел., а здѣсь всего помѣщалось не болѣе 300, спросилъ: гдѣ-же расположены прочіе?
   -- "Большею частью", отвѣчалъ Кошкинъ,-- "по обывательскимъ квартирамъ. Здѣсь же мы преимущественно помѣщаемъ евреевъ, чтобы они не имѣли сообщеній съ евреями, живущими въ городѣ".
   -- "Жиркевичъ!" закричалъ государь сердитымъ голосомъ,-- "у тебя евреи живутъ въ городѣ?"
   -- "Есть четыре человѣка, имѣющихъ позволеніе отъ министра, на основаніи вашего высочайшаго повелѣнія", отвѣчалъ я безъ робости.
   Замѣтно было, что государь былъ недоволенъ самъ, что сдѣлалъ мнѣ строго вопросъ свой. Потомъ онъ изволилъ спросить: "гдѣ тутъ еврей, что вчера приходилъ ко мнѣ съ просьбой?" Вызвали впередъ мальчика лѣтъ 9-ти или 10-ти.
   Спросивши батальоннаго командира, какъ еврей этотъ ведетъ себя и получивъ удовлетворительный отвѣтъ, онъ обратился нему:
   -- "Ну такъ ты одинъ сынъ у матери?"
   "Точно такъ, в. ими. в.!"
   -- "Бенкендорфъ! Разузнать это, и если это справедливо -- немедленно возвратить. А если солгалъ, то..." тутъ государь показалъ жестомъ обрядъ наказанія, которому надлежало подвергнуть обманщика.
   Здѣсь я имѣлъ случай указать государю необыкновенное положеніе двухъ рѣкъ въ Симбирскѣ: въ небольшомъ пространствѣ одна отъ другой, саженяхъ не болѣе какъ во 100 -- Волга и Свіяга, текущія совсѣмъ въ противоположныя стороны, хотя и параллельныя одна другой,-- и въ городѣ на Свіягѣ устроена даже мельница; она течетъ вверхъ по Волгѣ и за 250 верстъ впадаетъ въ оную, начиная быть судоходною верстахъ въ сорока отъ Симбирска.
   Отъ кантонистовъ я хотѣлъ везти государя въ комиссію заготовленія суконъ, но онъ изволилъ сказать "не надо".
   -- "Еще куда?" спросилъ онъ меня.
   "Я бы желалъ, государь, показать вамъ здѣшнюю пристань, которая, впрочемъ, весьма мало приноситъ пользы городу, по случаю затруднительнаго къ ней проѣзда. Всѣ мы, губернаторы, ежегодно тратимъ по 15 и 20 тысячъ на поддержку сообщенія съ оною, но совершенно безполезно. Еслибы вы, государь, были столь милостивы, чтобы разрѣшили однимъ разомъ отпустить отъ 150 т. до 200 т. р., тогда бы Симбирскъ принялъ совсѣмъ другой видъ".
   -- "Вези! только, за шумомъ и крикомъ народа, я едва слышу что ты мнѣ говоришь".
   "По дорогѣ мы будемъ проѣзжать дефиле, и если^в. и. в. изволите приказать, то, при помощи квартальнаго, можно будетъ задержать тамъ толпу".
   -- "Распорядись!"
   Подъѣхавъ къ спуску горы, которая здѣсь образовала узкую улицу, я приказалъ полицейскому офицеру никого не пропускать внизъ, а государю предложилъ изъ кабріолета пересѣсть въ тарантасъ.
   -- "Тарантасъ? Такъ ты это назвалъ? Что это такое?"
   "Вотъ вы изволите видѣть, государь, сей экипажъ!" (который тутъ же стоялъ въ готовности). Взглянувъ, государь удивился точно также какъ и я при первой встрѣчѣ, тѣмъ не менѣе изволилъ согласиться пересѣсть въ оный. Когда мы стали спускаться съ горы, на первомъ изломѣ оной я объяснилъ государю мое предположеніе, но на второмъ онъ привсталъ въ экипажѣ и сказалъ мнѣ: "Теперь не ты, а я стану говорить", и, окидывая взоромъ своимъ все мѣстоположеніе, государь удивился, какъ по сіе время не воспользовались онымъ не только для пользы города и губерніи, но даже и для украшенія мѣста Сравнивая сію мѣстность съ нижегородскою, онъ изволилъ замѣтить, что тамъ надлежало вездѣ срывать, перерывать и укрѣплять землю -- а здѣсь онъ находитъ натуральные контръ-форсы, на коихъ только слѣдуетъ расчистить и провести спуски и учредить улицы". Указалъ, что можно устроить 3-хъ ярусную набережную къ берегу до самой пристани и соединить одну съ другою прекрасными отлогими спусками. Предположеніе свое государь сталъ излагать въ столь обширныхъ размѣрахъ, что я осмѣлился сказать:
   "Государь! я у васъ просилъ не болѣе 200 т. р., а вы изволите исчислять уже милліоны!"
   -- "Не твое дѣло", отвѣтилъ онъ: "мы найдемъ суммы. Но много будетъ зависѣть отъ твоего преемника и губернскаго предводителя; надобно, чтобы дворянство и помѣщики мнѣ пособили въ этомъ дѣлѣ. Я не потребую отъ нихъ никакихъ особенныхъ пожертвованій, но я вижу, что вся гора усѣяна лачугами и обывательскими помѣщеніями низшаго разряда народа. Пусть дворянство воспользуется мѣстностью и, не стѣсняя низшихъ классовъ, скупитъ у нихъ эти дорогія мѣста: черезъ шесть лѣтъ мы не узнаемъ Симбирска, я пошлю тебя взглянуть на оный".
   Потомъ, опустясь еще съ горы далѣе, государь спросилъ меня:
   -- "Нѣтъ-ли здѣсь инженера, который-бы понялъ и перенесъ на бумагу мою мысль?"
   "Здѣсь, государь, всего три инженерныхъ офицера, которымъ я приказалъ быть на пристани, на случай, если-бы встрѣтилась надобность въ нихъ,-- но люди все молодые".
   -- "Какъ зовутъ ихъ?"
   "Старшій -- поручикъ Варенцовъ".
   -- "Имя знакомое!" Въ это время мы съѣхали съ горы.
   -- "Поручикъ Варенцовъ! пожалуйте сюда" Да и лицо знакомое. Не дѣлали-ли вы намъ особыхъ большихъ проектовъ?"
   "Я имѣлъ счастіе, государь, представить вамъ проектъ Дмитріевскаго водопровода" (въ крѣпости св. Дмитрія), отвѣчалъ инженеръ.
   -- "Ну, вотъ видишь!" сказалъ государь, обратившись ко мнѣ, "онъ знаетъ свое дѣло и пойметъ меня!" потомъ приказалъ ему сѣсть съ нами въ тарантасъ и велѣлъ ѣхать дальше.
   Проѣхавъ еще нѣсколько саженей, я сказалъ государю, что далѣе его везти не осмѣливаюсь, ибо и здѣсь я опасался подпасть подъ гнѣвъ его, за неисправность дороги -- а тамъ уже неминуемо подвергну себя замѣчанію.
   -- "Но можно-ли кругомъ хотя по тычкамъ объѣхать?" спросилъ государь
   "Объѣздная гора", сказалъ я, "такъ крута, что я видалъ смѣльчаковъ, которые съ нея спускались, но чтобы кто подымался въ экипажѣ, того не случалась мнѣ встрѣчать. Впрочемъ, если прикажете, государь,-- станемъ взбираться".
   -- "Съ Богомъ!" сказалъ государь. Тутъ формально поѣхали мы, какъ выразился государь, по "тычкамъ" и, наконецъ, стали подыматься въ гору. "Ну!" сказалъ государь, если уже тутъ насъ не вывалили, то это "неопровергаемый" экипажъ! Какъ ты его назвалъ?"
   -- "Тарантасъ, в. и. в.!"
   При всемъ томъ, въ одномъ мѣстѣ мы сошли съ экипажа и государь остановился на небольшой площадкѣ и любовался видомъ на Волгу и вообще всею мѣстностью. Въ это самое время одинъ обыватель, спустившись съ горы и не предвидя подобной встрѣчи, подлѣ самаго того мѣста, гдѣ мы стояли, сталъ сваливать поземь. Гр. Бенкендорфъ, который слѣдовалъ за нами въ особомъ экипажѣ съ Адлербергомъ, сказалъ вслухъ сему послѣднему:
   -- "Ну, видно, что государь сегодня веселъ, если все это такъ легко сходитъ съ рукъ губернатору!"
   Когда же мы совсѣмъ поднялись на гору и подъѣзжали къ дому вице-губернатора, государь спросилъ: "Что за домъ?"
   Получивъ отвѣтъ, онъ продолжалъ: "вотъ мѣсто для губернаторскаго дома, а не тамъ, гдѣ онъ теперь. Здѣсь вся Волга и весь городъ, по новому моему предположенію, въ виду, и потому запиши, чтобы здѣсь быть губернаторскому помѣщенію. Но этотъ проектъ тогда составить, когда распланируется верхняя набережная, а до того времени теперешній домъ губернатора непремѣнно устроить какъ я сказывалъ, а потомъ онъ можетъ перейти къ вице-губернатору, гдѣ онъ удобно расположится тогда съ казенною палатою и со своими чиновниками". Объѣзжая далѣе, я замѣтилъ, что государь примѣтно становился веселѣе, смѣялся и шутилъ со мною; встрѣчая хотя нѣсколько замѣчательное лице, всегда спрашивалъ меня: "кто это?" и на одномъ балконѣ, замѣтя красивую даму, на вопросъ: "кто?" получивъ отвѣтъ: "не знаю", улыбнувшись мнѣ, сказалъ:
   -- "Твои шашни".
   "Почему вы это полагаете?" спросилъ я.
   -- "Ты сегодня мнѣ наизусть сосчиталъ болѣе сотни помѣщиковъ и чиновниковъ, то какже тебѣ не знать здѣсь всѣхъ хорошенькихъ!"
   "Государь!" замѣтилъ я,-- "съ дворянами и чиновниками я всякій день имѣю дѣло, а хорошенькія появились въ Симбирскѣ вовсе не для меня!" и подобно этому государь очень много говорилъ со мной.
   На квартиру возвратились мы въ четверть четвертаго. Отпустивъ всѣхъ, мнѣ и инженерному офицеру приказалъ слѣдовать за собой и въ залѣ, взявъ лоскутокъ бумаги и карандашъ, изволилъ на планѣ обозначить собственноручно все то, что указывалъ на мѣстахъ. Быстрота взгляда и память его простирались до такой степени, что, видѣвши одинъ разъ мѣстность, на планѣ сейчасъ усмотрѣлъ нѣсколько ошибокъ и исправилъ ихъ съ математическою точностью. Потомъ написалъ 12 пунктовъ для проектовъ, записку сію отдалъ Варенцову" а мнѣ сказалъ: "тебѣ же ничего! Пиши ко всѣмъ и все о чемъ мы съ тобою говорили въ пути!"
   Я побѣжалъ домой умыться и очистить пыль, которою былъ усыпанъ, въ буквальномъ смыслѣ, съ головы до ногъ. Но едва успѣлъ это сдѣлать, какъ явился фельдъегерь съ докладомъ, что ждутъ обѣдатьВъ то время какъ я вошелъ въ пріемную комнату, я слышалъ какъ Адлербергъ громко сказалъ Позену: "Заставляютъ государя дожидаться!" Стоявшій у дверей каммердинеръ въ ту же минуту пошелъ доложить и мы приглашены были слѣдовать къ столу. Гр. Бенкендорфъ, взявъ меня за руку, громко и ласково сказалъ, какъ будто въ опроверженіе словъ Адлерберга: "хорошо другимъ, а намъ съ вами и умыться не дали время! Государь приказываетъ вамъ, чтобы вы за столомъ сѣли возлѣ него".
   Столъ былъ накрытъ въ кабинетѣ. Государь былъ въ сюртукѣ безъ эполетъ, и когда мы вошли, привѣтствовалъ насъ: "прошу не прогнѣваться, господа! Хозяинъ принимаетъ васъ въ неглиже, безъ церемоній! Признаюсь, усталъ немного".
   За столомъ сидѣли: въ верхнемъ концѣ -- прусскій полковникъ Раухъ, съ правой руки его -- государь, возлѣ него я; съ лѣвой руки Рауха -- гр. Бенкендорфъ, возлѣ него В. Ѳ. Адлербергъ и всѣ прочіе, по старшинству чиновъ.
   Во время обѣда государь преимущественно изволилъ заниматься разговоромъ со мною, и вотъ два, обращенныя ко мнѣ, замѣчанія:
   -- "У тебя огромное здѣсь помѣщеніе, настоящій дворецъ, но не можетъ похвалиться чистотою. Мебель эта твоя, или другаго кого?"
   "Помѣщика Кроткова, в. и. в."
   -- "Славная и роскошная. Мнѣ тебя жаль, Жиркевичъ! ты соскучишься въ Витебскѣ".
   "Отчего?" сказалъ В. Ѳ. Адлербергъ, вмѣшавшись въ разговоръ. "Я знаю витебское общество: оно небольшое, но весьма согласное и пріятное!"
   "Я не боюсь скуки, государь", сказалъ я въ свою очередь; "я найду средство ее прогнать".
   -- "Чтоже ты будешь дѣлать?"
   "Болѣе заниматься дѣломъ".
   -- "Съ ума сойдешь!" возразилъ государь. За обѣдомъ, какъ будто стараясь ободрить Аренда, который, во время разъѣзда нашего, былъ у жены моей съ визитомъ и тамъ говорилъ: "ну, не пройдетъ мнѣ сегодня, что я похвалилъ заведенія больницы -- а онъ (его величество) былъ недоволенъ ими",-- когда подали стерлядь, государь спросилъ у меня:
   -- "Часто у тебя попадаютъ такіе уроды?"
   "Довольно часто, государь, это мѣстный продуктъ".
   -- "Вчера Миллеръ потрошилъ ее, а Николай Ѳедоровичъ засучиваетъ рукава и жалѣетъ, что не ему, а другому пришлось дѣлать операцію", и милостиво взглянулъ на Аренда, который до этого времени сидѣлъ пригорюнившись, а тутъ тотчасъ повеселѣлъ.
   Когда встали изъ-за стола и мы вышли уже въ другой покой, государь приказалъ мнѣ вернуться и, разсуждая о корабельныхъ лѣсахъ, которые, по мѣстнымъ донесеніямъ, показывались пришедшими въ негодность, приказалъ принести одинъ дубовый кряжъ и, указывая мнѣ, сказалъ:
   -- "Посмотри! вотъ что доставилъ мнѣ Лобановъ и что они называютъ никуда негоднымъ! Такого лѣса бездна валяется, чтобы онъ сгнилъ, или подъ рукою продается. Сегодня же напиши къ кн. Волхонскому, что я видѣлъ этотъ кряжъ и чтобы онъ распорядился непремѣнно разобрать и отобрать все подобное и что окажется, чтобы доложилъ мнѣ. Ну, ступай теперь съ Богомъ!"
   Когда я выходилъ, гр. Бенкендорфъ, остававшійся тутъ же, замѣтилъ мнѣ: "Вотъ вы думали, что со всѣмъ распрощались съ удѣльными-а пришлось еще переписываться съ кн. Волконскимъ!"
   "Губ. предводитель просилъ государя о балѣ, продолжалъ графъ, но какъ мы чрезъ часъ уѣзжаемъ, то это рѣшительно невозможно. Извините насъ тоже и вы предъ дворянствомъ". Потомъ, проходя пріемный покой, гдѣ ожидалъ его Андрей Б***: "Я не могу безпокоить государя на счетъ вашего желанія представиться: онъ васъ видѣлъ уже. Но если вы еще непремѣнно этого желаете, то чрезъ часъ, когда государь будетъ уѣзжать, будьте здѣсь и, если я найду случай, я доложу".
   Въ 6 часовъ, въ пріемной комнатѣ, противъ дверей кабинета, стояли: я, Андр. Б*** и городской голова. Государь изволилъ выйдти въ фуражкѣ на головѣ; взглянувъ на насъ, повернулся назадъ въ кабинетъ, и раздавшееся чрезъ минуту громкое "ура" возвѣстило, что экипажъ тронулся съ мѣста и государь выѣхалъ.
   Я полагаю, что и теперь появленіе Андр. Б*** было для него непріятно и онъ чрезъ задніе покои и чрезъ крыльцо изволилъ пройдти къ своему экипажу.
   Я отправился къ Адлербергу спросить, не оставлено-ли какого приказанія? Онъ опять принялъ меня сухо и, помолчавъ немного, сказалъ:
   -- "Государь васъ переименовываетъ въ генералъ-маіоры".
   "Знаю это", отвѣчалъ я.
   -- "Отъ кого?" спросилъ удивленно Адлербергъ.
   "Отъ самого государя!"
   -- "Когда и какъ вамъ объявилъ онъ это?"
   Я объяснился.
   -- "Государю угодно было", сказалъ Адлербергъ, "сегодня же отдать приказъ объ этомъ. но какъ съ переименованіемъ въ военный чинъ васъ дѣлаютъ также военнымъ губернаторомъ въ г. Витебскѣ, на что надобно изготовить указъ, то мы не успѣли этого здѣсь сдѣлать, а на первомъ ночлегѣ все устроимъ. Прощайте. Желаю вамъ счастливо оставаться!"....
   Чрезъ три дня государь выѣхалъ изъ Пензы. Передъ Чембарами, по случаю опрокинутія экипажа, переломилъ плечевую ключицу и въ Чембарахъ провелъ нѣсколько недѣль {См. объ этомъ въ "Русской Старинѣ" изд. 1882 г., т. XXXVI, стран. 523--534; изд. 1883 г., т. XXXVI, стр. 497, 729--730; изд. 1890 г., т. LXVI, стр. 149--157.}, 16-го сентября возвратился въ С.-Петербургъ, а 17-го сентября (1836 г.) состоялся обо мнѣ высочайшій приказъ.
   Я выѣхалъ изъ Симбирска 2-го сентября. Все время, проведенное мною еще тамъ, прошло въ прощальныхъ обѣдахъ и вечерахъ; такъ, я и мое семейство были на обѣдѣ, данномъ для меня губернскимъ предводителемъ дворянства. При провозглашеніи тоста за мое здоровье, онъ, вставъ съ своего мѣста и цѣлуя меня въ плечо, сказалъ;
   -- "Господа! Я имѣю порученіе гр. Бенкендорфа, по высочайшей волѣ передать вамъ, что бывшій нашъ почтенный губернаторъ Иванъ Степановичъ о симбирскомѣдворянствѣ отозвался съ такою похвалою, что государю пріятно это было слышать изъ устъ его, и что мы всѣ обязаны ему особенною благодарностью, въ чемъ и собственныя чувства наши, кажется, насъ удостовѣряютъ!"
   Всѣ присутствовавшіе съ замѣтнымъ удовольствіемъ приняли сей тостъ.
   

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

I *).
Выѣздъ изъ Симбирска.-- Отзывъ императора Николая о ген.-губ. Дьяковѣ и о Витебской губ.-- Встрѣча съ ген. Мердеромъ.-- Первыя свѣдѣнія о Витебской губ.-- Пріѣздъ въ Витебскъ.-- Пріемъ чиновниковъ.-- Осмотръ общественныхъ заведеній -- Столкновеніе съ инспекторомъ врачебной управы.-- Визитъ супругѣ генералъ-губернатора.-- Семейство Вейссъ.-- Характеристика лицъ мѣстнаго общества.-- Пріѣздъ Дьякова.-- Представленіе ему.-- Высочайшій приказъ.-- Письмо фонъ-Дервиза.-- Комендантъ Соболевъ.-- Бесѣда съ Дьяковымъ о губерніи.-- Дурное состояніе почтъ.-- Настроеніе умовъ въ губерніи.-- Очеркъ, написанный Кульневымъ.-- Отзывъ предводителя дворянства о губерніи.-- Присоединеніе уніатъ.-- Письмо архіерея Смарагда.
1836--1837 гг.

*) Эта глава и послѣдующія писаны въ 1814--1845 гг.

   Не знаю, достанетъ-ли у меня силъ и терпѣнія описать тѣ несправедливости и непріятности, которыя я перенесъ и по сіе время (1844 г.) переношу здѣсь, въ Витебскѣ.
   Я уже сказалъ, что въ бытность свою въ Симбирскѣ, государь лично изволилъ сказать мнѣ, что онъ назначаетъ меня губернаторомъ въ Витебскъ потому, что я ему нуженъ на этомъ мѣстѣ, "гдѣ буду служить вмѣстѣ съ генераломъ Дьяковымъ, человѣкомъ честнымъ и благороднымъ, но неопытнымъ въ дѣлахъ гражданскихъ", а какъ по Витебской губерніи существуютъ большіе безпорядки, которые мы, вмѣстѣ съ Дьяковымъ, "любя его, будемъ умѣть истребить", и наконецъ, что онъ надѣлъ на меня военный мундиръ съ тою цѣлью, что онъ мнѣ въ Витебскѣ "пригодится".
   Послѣднее выраженіе я понялъ, равно какъ и теперь не перестаю думать, относилось прямо на счетъ воинской строгости, необходимой для прекращенія большихъ безпорядковъ.
   Изъ Симбирска я выѣхалъ 2-го сентября 1836 г., и 7-го или 8-го прибылъ въ Москву. Предполагая изъ словъ государя, что къ этому времени могъ уже состояться обо мнѣ высочайшій приказъ о переименованіи меня въ военный чинъ, я безпрестанно искалъ онаго въ приказахъ и газетахъ, но все тщетно.
   Въ это время въ Москвѣ проживалъ, въ отпуску, генералъ отъ инфантеріи, кн. Хованскій, носившій еще званіе генералъ-губернатора трехъ губерній, въ томъ числѣ и Витебской, который, узнавъ въ англійскомъ клубѣ, отъ общаго нашего знакомаго и моего пріятеля, Озерова, о моемъ пребываніи въ Москвѣ, пожелалъ непремѣнно меня видѣть, убѣдительно прося Озерова дать мнѣ о семъ знать. Принимая это сообщеніе за какое-то приказаніе, которое я не спѣшилъ исполнить, зная, что онъ уже не вернется къ старому своему мѣсту служенія, и кромѣ того, ожидая ежеминутно надѣть военный мундиръ, во время дороги я запустилъ усы, какъ принадлежность военной формы,-- то и не хотѣлъ являться въ этомъ видѣ, чтобы не заслужить замѣчанія, и затѣмъ, проживъ въ Москвѣ дней пять и обмундировавшись совершенно, я выѣхалъ оттуда 12-го сентября. 21-го сентября 1836 года, по утру, я пріѣхалъ въ Витебскъ.
   На пути, въ Дорогобужѣ, по случаю починки экипажа, будучи задержанъ нѣсколько часовъ на станціи, встрѣтилъ тамъ и познакомился съ ген.-маіоромъ Мердеромъ, окружнымъ начальникомъ баталіоновъ внутренней стражи, въ числѣ которыхъ былъ и витебскій, моимъ совоспитанникомъ по 1-му корпусу, но поступившимъ туда гораздо позднѣе меня. Съ братомъ его, состоявшимъ при особѣ государя наслѣдника, я былъ хорошо знакомъ. Мердеръ просидѣлъ со мною довольно долго, и какъ до своего производства въ генералы былъ лѣтъ шесть или семь жандармскимъ штабъ-офицеромъ въ Витебскѣ, то, зная всю подноготную губерніи, желалъ отчасти познакомить меня съ тамошними порядками и въ особенности съ чиновниками, о которыхъ вообще отзывался съ большимъ одобреніемъ, но предостерегалъ меня на счетъ правителя канцеляріи Дьякова, ст. сов. Г--нова, какъ о большомъ фанатикѣ и съ весьма тяжелымъ характеромъ; о чиновникѣ особыхъ порученій при губернаторѣ, Я--вѣ, котораго вся губернія не терпитъ, за натяжки разнаго рода въ слѣдствіяхъ и въ особенности въ дѣлахъ, касающихся религіи, и на счетъ совѣтника губернскаго правленія, С--ко, котораго мнѣ описывалъ какъ человѣка умнаго, хитраго и весьма корыстолюбиваго (послѣдній отзывъ я выставляю здѣсь на видъ для того, чтобы въ послѣдующемъ разсказѣ показать, какъ могутъ быть различны сужденія даже людей безпристрастныхъ объ одномъ и томъ же лицѣ, не смотря на близкія къ нему отношенія).
   Въ Смоленскѣ я слышалъ, что полоцкій архіерей держитъ себя такъ гордо и самостоятельно, что кн. Хованскій не смѣлъ ему ни въ чемъ противорѣчить, а предмѣстника моего, тайн. сов. Шрейдера, держалъ въ такомъ почтеніи и страхѣ, что когда бывало архіерей пріѣзжалъ къ Пасхѣ въ Витебскъ, то онъ его лично встрѣчалъ на берегу Двины, у парома, и провожалъ до церкви. Я не далъ особенной вѣры всѣмъ этимъ разсказамъ, но, увы! на мѣстѣ позналъ уже справедливость всѣхъ этихъ слуховъ.
   По пріѣздѣ моемъ въ Витебскъ, я былъ встрѣченъ, вмѣсто управляющаго губерніею, предсѣдателемъ уголовной палаты Милькевичемъ, такъ какъ вице-губернаторъ недѣли двѣ уже какъ находился въ Люценскомъ уѣздѣ, для приведенія къ послушанію волновавшихся тамъ крестьянъ. Дьякова въ городѣ тоже не было, уѣхалъ въ Динабургъ. Не желая показать себя пренебрежительнымъ къ формамъ одежды, я уничтожилъ свои усы, такъ какъ до того времени еще не появлялось обо мнѣ никакого высочайшаго приказа, и о такомъ промедленіи уже не зналъ что и думать.
   На 22-е сентября я пригласилъ чиновниковъ познакомиться со мной и для сего назначилъ ровно въ 10 часовъ утра. Всѣ чиновники постороннихъ вѣдомствъ явились акуратно, но совѣтники губернскаго правленія и членъ общественнаго приказа, инспекторъ врачебной управы, какъ нарочно въ назначенное время не прибыли и я встрѣтилъ совѣтниковъ на подъѣздѣ, когда садился въ экипажъ, ѣхать въ присутственныя мѣста. Это обстоятельство послужило поводомъ къ показанію перваго примѣра моей строгости на словахъ, сдѣлавъ имъ выговоръ за невниманіе и неуваженіе при встрѣчѣ новаго ихъ начальника.
   Пріѣхавъ въ больницу приказа, я нашелъ тамъ инспектора врачебной управы, ст. сов. фонъ Гюбенталя, пользовавшагося, какъ я узналъ впослѣдствіи, особымъ расположеніемъ Дьякова... Найдя больницу, по наружному виду, гораздо ниже той, за которую я въ Симбирскѣ получилъ замѣчаніе государя, я выразилъ свое мнѣніе въ этомъ смыслѣ, и съ приличною строгостью обратилъ мои замѣчанія къ смотрителю больницы, добавивъ при этомъ надежду видѣть ее въ скоромъ времени въ болѣе приличномъ видѣ, чѣмъ въ какомъ я ее нашелъ.
   Фонъ-Гюбенталь, привыкшій играть главную роль въ больницѣ и въ домѣ генералъ-губернатора, взялъ на себя возражать, объясняя, что по сіе время онъ считалъ, что лучшаго порядка и быть не можетъ, ибо даже кн. Хованскій, извѣстный своею взыскательностью, всегда былъ доволенъ, посѣщая сіе заведеніе. Я вспыхнулъ, и суровымъ выговоромъ остановилъ потокъ краснорѣчія Гюбенталя, а смотрителя тутъ же арестовалъ, но при выходѣ изъ больницы, возвратилъ ему его шпагу.
   Затѣмъ я отправился въ городскую тюрьму, гдѣ найдя большую нечистоту, сталъ выговаривать смотрителю и здѣсь, какъ на мою бѣду подвернулся прокуроръ Безкоровайный, тоже опоздавшій явиться ко мнѣ, а потому тоже назвавшійся самъ на непріятныя для него объясненія.
   Слухъ о моихъ взысканіяхъ въ тотъ же день разнесся не только по городу, но какъ необыкновенный случай долетѣлъ до Могилева, за 150 верстъ отъ Витебска.
   Окончивъ обзоръ присутственныхъ мѣстъ и другихъ заведеній, я счелъ долгомъ сдѣлать визитъ супругѣ генералъ-губернатора, Екатеринѣ Андреевнѣ Дьяковой. Въ то время ей не было еще 40 лѣтъ. Небольшаго роста, съ миніатюрнымъ, острымъ личикомъ и сообразно тому стройною таліею, она могла назваться если не красавицей, то весьма красивою женщиною, и въ такомъ смыслѣ она слыла у всѣхъ ея знакомыхъ. Но съ самаго перваго моего взгляда на нее, привыкшій смотрѣть на все съ хорошей и выгоднѣйшей для человѣка стороны, я почувствовалъ къ ней сильнѣйшую антипатію. Думаю, что и она мнѣ заплатила съ перваго взгляда тѣмъ же. Такъ какъ ея вліяніе было самымъ сильнымъ и основнымъ поводомъ къ послѣдующимъ и къ продолжающимся для меня до сего времени непріятностямъ, я хочу сказать нѣсколько словъ о ней.
   Екатерина Андреевна Дьякова, дочь бывшаго въ Вильнѣ въ 1812 г. частнымъ приставомъ Вейсса, воспитывалась первоначально въ домѣ отца своего, который женился въ Дрезденѣ, на одной танцовщицѣ. Въ 1812 году, гвардія и покойный государь Александръ Павловичъ находились въ Вильнѣ, гдѣ въ то время старшая сестра Дьяковой, дѣвица Софья Вейссъ, слыла красавицей и блистала ловкостью своего обращенія на балахъ и въ другихъ общественныхъ собраніяхъ. Находившійся въ то время при особѣ государя ген.-ад. кн. Трубецкой, долгое время хлопотавшій о разводѣ со своею женою, рожденною принцессою Биронъ, успѣвшій, наконецъ, въ своемъ желаніи, поспѣшилъ доказать дѣйствіе развода, женясь на Софьѣ Вейссъ...
   Не смотря на все свое увлеченіе, онъ видѣлъ недостаточность образованія въ своей женѣ, и тотчасъ началъ стараться усовершенствовать ее, а вмѣстѣ съ ней образовалась и младшая сестра, Екатерина, поселившаяся у нихъ, въ скорости пріобрѣтя весь наружный блестящій свѣтскій лоскъ, а по быстротѣ ума своего и по красивой наружности, скоро обратившая на себя вниманіе общества.
   Замужество старшей сестры доставило ходъ и сыновьямъ Вейсса, изъ которыхъ старшій, Андрей, попалъ въ адъютанты къ вел. кн. Константину Павловичу, женился впослѣдствіи на извѣстной баронессѣ Фридрихсъ (она же Александрова), но съ женою прожилъ недолго и овдовѣлъ.
   Дьяковъ, по окончаніи компаніи 1812 г., тоже попалъ въ адъютанты къ великому князю, и это общее служеніе, товарищество, весьма сблизило его съ Вейссами, гдѣ въ ту пору гостила Екатерина Андреевна. Красивая внѣшность, привычка и знаніе свѣта, блескъ природнаго ума -- очаровали Дьякова, и онъ въ скорости женился на ней въ Варшавѣ, подчинясь съ того времени совершенно ей.
   Дьяковъ возвратился изъ Динабурга дня черезъ четыре по прибытіи моемъ въ Витебскъ. По обязанности моей, я отправился къ нему представиться на другой день, въ 9 часовъ утра. Онъ привѣтствовалъ меня словами, что "онъ просилъ государя дать ему надлежащаго сотрудника и помощника и государь, по собственному выбору, изволилъ именно назначить меня и рекомендовать ему, обнадеживая, что онъ во всемъ и совершенно можетъ положиться на меня, и присовокупилъ, что я просилъ увольненія отъ званія губернаторскаго, но какъ это произошло отъ столкновенія моего съ кн. Волхонскимъ, то онъ нашелъ необходимымъ развести меня лишь съ нимъ, но потерять для службы не желаетъ".
   Въ это время Дьяковъ сталъ вскрывать поданные ему съ почты пакеты и въ первомъ, гдѣ заключались высочайшіе приказы, въ самомъ заголовкѣ нашелъ и указалъ мнѣ мое имя, съ переименованіемъ въ генералъ-маіоры и съ присвоеніемъ званія военнаго губернатора г. Витебска. Приказъ обо мнѣ состоялся 17-го сентября, а 15-го сентября и онъ, Дьяковъ, утвержденъ генералъ-губернаторомъ.
   Поздравивъ меня съ искреннимъ радушіемъ, онъ обнадеживалъ меня на свое честное и безпристрастное расположеніе, и, сознаваясь самъ въ малоопытности своей, просилъ не оставлять его своими совѣтами и содѣйствіемъ.
   Возвратясь домой, я нашелъ у себя письмо фонъ-Дервиза, при которомъ тоже приложенъ былъ приказъ, и сверхъ того, онъ объяснялъ мнѣ причину замедленія, изъ которой я тотчасъ усмотрѣлъ недоброжелательство ко мнѣ и натяжку В. Ѳ. Адлерберга. До состоявшагося приказа онъ докладывалъ государю два раза обо мнѣ, и оба раза съ явнымъ желаніемъ мнѣ повредить. Въ первый, что я прослужилъ въ полковничьемъ чинѣ едва пять лѣтъ, и въ другой, какъ приказано будетъ зачислить меня, съ старшинствомъ или нѣтъ, ибо два губернатора, тульскій -- Зуровъ и харьковскій -- кн. Трубецкой, оба произведенные не по очереди изъ полковниковъ въ генералы, по сіе время считаются на линіи полковниковъ. Но государь приказалъ отстранить эти соображенія и считать меня въ чинѣ и въ линіи генераловъ со дня переименованія.
   Чрезъ два часа послѣ сего, я отправился, въ военномъ уже мундирѣ, благодарить главнаго начальника за мое преобразованіе; я встрѣтилъ его сходившимъ съ лѣстницы на прогулку, и онъ меня совершенно не узналъ, такъ перемѣнила меня новая форма.
   Года за два до назначенія меня въ Витебскъ, опредѣленъ былъ туда же комендантомъ ген.-м. Соболевъ, слѣдовательно, по чину старѣе меня, но въ продолженіе двухъ лѣтъ нашего общаго сослуженія мы оба держали себя въ сношеніяхъ одинъ съ другимъ такъ, что это никогда не служило къ размолвкамъ между нами, и я началъ съ того, что отъ Дьякова прямо поѣхалъ къ Соболеву, чтобы предупредить его, какъ старшаго, моимъ визитомъ, чѣмъ уже много утѣшилъ и обратилъ къ себѣ старика и, кромѣ сего, впослѣдствіи старался выказать ему всегда мое уваженіе, когда представлялся сему малѣйшій случай.
   Дьяковъ же поступалъ съ нимъ совершенно иначе: меня всегда принималъ съ видимымъ вниманіемъ, не заставляя никогда себя ждать ни минуты, а Соболева держалъ по нѣсколько часовъ въ пріемной, не приглашая въ кабинетъ и не сажая его въ своемъ присутствіи, и все это дѣлалось единственно изъ угожденія своей супругѣ, которая съ самаго своего прибытія въ Витебскъ не возлюбила чету Соболевыхъ, въ особенности г-жу Соболеву, русскую, истинно русскую, почтенную старушку.
   При вторичномъ моемъ свиданіи съ Дьяковымъ онъ объявилъ мнѣ, что замѣшательства и затрудненія, встрѣчаемыя въ настоящее время по Витебской губерніи, происходятъ отъ предпринятой великой реформы, присоединенія уніатъ къ православной церкви, на что должно быть обращено все вниманіе властей. Мѣра эта отчасти только религіозная, но главная цѣль есть политическая -- составить одно тѣло и одну душу. За это взялись весьма старательно, но черезчуръ горячо, такъ что до правительства начали непрестанно доходить жалобы на притѣсненія и угнетенія обывателей, а кн. Хованскій, Шрейдеръ и епископъ Смарагдъ поставили дѣло такъ, что государь былъ вынужденъ первыхъ двухъ смѣнить, а послѣдняго оставить до времени, дабы видѣть, какъ мы будемъ съ нимъ ладить, а въ противномъ случаѣ, онъ назначитъ на его мѣсто архіерея изъ Варшавы, Павла. Государь настоятельно желаетъ, чтобы обращеніе уніатъ въ православіе не прекращалось бы и доведено было до конца.
   Далѣе Дьяковъ коснулся того, что по губерніи существуетъ огромная недоимка въ уплатѣ податей, которыхъ вовсе не вносятъ, а недоимка ежегодно все возрастаетъ; затѣмъ онъ сталъ жаловаться на неисправность и дурное содержаніе почтъ по губерніи, и объявилъ, что по губерній вообще почты такъ дурно содержимы, что не проходитъ недѣли, въ которую онъ, Дьяковъ, не получилъ бы жалобы на остановку въ лошадяхъ для проѣзжающихъ или на другія неудобства по почтовому вѣдомству, и на другой день препроводилъ ко мнѣ письмо, на-дняхъ полученное имъ отъ ген.-ад. кн. Лобанова-Ростовскаго, ѣхавшаго по высочайшему повелѣнію въ Берлинъ, который въ г. Рѣжицѣ въ оба пути имѣлъ остановку на почтѣ и даже непріятности.
   Касательно же общаго духа обывателей Витебской губ. Дьяковъ замѣтилъ, что поляки все еще въ лѣсъ смотрятъ, подобно волку, на котораго и кормъ въ селеніи не имѣетъ вліянія. Но со всѣмъ тѣмъ, однако-же, во время послѣдней польской революціи, помѣщики Витебской губ. не выказали ничего рѣзкаго, что бы можно было обратить имъ въ укоръ или въ желаніе уклониться отъ настоящаго ихъ къ правительству положенія.
   Не прошло нѣсколько дней, какъ я получилъ отъ Дьякова безъимянную записку, собственно пасквиль на общій духъ, какъ помѣщиковъ, крестьянъ, такъ и всѣхъ вообще служащихъ чиновниковъ по губерніи, съ секретнымъ предвареніемъ меня, что записка эта составлена помѣщикомъ Кульневымъ, нашимъ русскимъ, проживающимъ около Рѣжицы, въ имѣніи Корфа, и Дьяковъ просилъ меня, при случаѣ, лично познакомиться "съ этимъ истиннымъ патріотомъ", и подробнѣе поговорить съ нимъ о предметахъ, внесенныхъ въ его записку.
   Въ это же время, Люцинскаго уѣзда, въ Яновольской волости, находившейся въ пожизненной арендѣ, по польскимъ еще правамъ, у гр. Борха, нынѣ уже умершаго, а черезъ то поступившей въ казенное управленіе, происходило между крестьянами волненіе. Когда умеръ гр. Борхъ, въ февралѣ мѣсяцѣ, въ волость отправленъ былъ чиновникъ, для принятія имѣнія въ вѣдомство казенной палаты, и съ первымъ приступомъ къ тому онъ приказалъ собрать домохозяевъ, чтобы тѣ, по учрежденному порядку, выбрали для себя старшинъ. Для этого необходимъ былъ обрядъ присяги. Крестьяне, по наущенію или по глупости, объявили, что старшинъ выбрать они готовы, но присягать не станутъ, ибо "они теперь вольные, а когда присягнутъ, опять сдѣлаются помѣщичьими", и въ этомъ отношеніи упрямство между крестьянами дошло до такой степени, что ни вмѣшательство священника и полиціи, ни прибытіе на мѣсто высшихъ чиновниковъ казенной палаты, ни даже личное присутствіе бывшаго губернатора Шрейдера не могло прекратить его. Въ послѣднихъ числахъ іюля, Шрейдеръ уволенъ былъ въ отставку, но по его, однако-же, требованію, въ половинѣ августа, въ Яноволь присланъ былъ баталіонъ пѣхоты полка прусскаго принца, а въ первыхъ числахъ сентября отправился туда же исправляющій губернаторскую должность вице-губернаторъ Домбровбкій, съ тѣмъ, чтобы хотя силою обратить крестьянъ къ повиновенію.
   Я пріѣхалъ въ Витебскъ 21-го сентября 1836 г., а 25-го числа Дьяковъ, черезъ правителя дѣлъ канцеляріи своей, Глушкова, прислалъ ко мнѣ только лишь полученное имъ отъ Домбровскаго донесеніе, что крестьяне не только что не повинуются убѣжденіямъ и приказаніямъ, но 18-го или 19-го числа (не помню точно), человѣкъ около трехсотъ бунтующихъ ворвались къ нему, Домбровскому, въ квартиру, и если бы не подоспѣла квартирующая въ самомъ Яноволѣ рота солдатъ, то онъ едвали бы избѣжалъ отъ угрожавшей ему опасности. Нѣсколько изъ бунтовщиковъ захвачено, 78 человѣкъ изъ нихъ содержатся подъ стражею и преданы уже военному суду, но, по мнѣнію его, Домбровскаго, придется отдать подъ судъ рѣшительно всю волость, ибо ни одинъ крестьянинъ повиноваться не намѣренъ. Это обстоятельство въ началѣ показалось мнѣ весьма важнымъ, но когда я просмотрѣлъ всю производившуюся съ февраля мѣсяца по канцеляріи генералъ-губернатора и губернатора переписку, на что не потребовалось болѣе получаса времени, я тотъ же часъ отправился къ Дьякову и просилъ у него дозволенія самому мнѣ ѣхать немедленно въ Яноволь; когда же Дьяковъ пожелалъ узнать, какія я приму мѣры къ возстановленію порядка, я отвѣчалъ ему:
   -- Во всемъ этомъ дѣлѣ важнымъ нахожу, что крестьяне въ толпѣ кричали: "не хотимъ присягать, пускай что хотятъ съ вами дѣлаютъ, а мы присягать не будемъ". Я поставлю крестьянъ въ двѣ шеренги и буду каждаго изъ нихъ спрашивать, по одиночкѣ, намѣренъ-ли онъ присягнуть, или нѣтъ; желалъ бы очень знать, много-ли будетъ ослушниковъ? но какъ все-же такіе могутъ случиться и ихъ немедленно должно будетъ наказать, въ примѣръ другимъ, тѣлесно, то я присоединилъ вопросъ: сколько за одинъ разъ виновныхъ онъ, генералъ-губернаторъ, считаетъ въ правѣ себя конфирмовать къ приговору къ тѣлесному наказанію?
   По справкѣ съ законами, нашлось число 9, и я утвердительно завѣрилъ Дьякова, что болѣе виноватыхъ у меня не сыщется. На другой день я отправился въ Яноволь.
   Послѣ знакомства съ генералъ-губернаторомъ, я прибѣгнулъ къ разговору съ губернскимъ предводителемъ, коллежскимъ ассесоромъ Шадурскимъ, въ которомъ я нашелъ умнаго, образованнаго человѣка, по наружности весьма красиваго собою, а по первымъ его словамъ, обращеннымъ ко мнѣ, я почувствовалъ и личное къ нему расположеніе.
   -- "Ваше пр--во, какъ я слышалъ отъ чиновниковъ, имѣвшихъ честь представляться вамъ, сказалъ мнѣ Шадурскій, прибыли въ нашу губернію съ предубѣжденіемъ противъ насъ. Смѣло могу увѣрить васъ, что это предубѣжденіе неосновательное. Мы несчастливы тѣмъ, что Богъ наказалъ насъ, въ продолженіе многихъ годовъ сряду, неурожаями, и нѣсколько лѣтъ правительство вынуждалось намъ оказывать денежное пособіе. Великодушіе правительства всегда насъ душевно трогало и мы, съ чувствомъ живѣйшей признательности, принимали оное, но, по независящимъ вовсе отъ насъ обстоятельствамъ, дѣлались и по сіе время состоимъ дурными его плательщиками; со всѣмъ тѣмъ могу увѣрить васъ, что настоящія подати мы всегда платили исправно. Я прошу васъ убѣдительно, ваше пр--во, обратить на этотъ предметъ безпристрастно вниманіе ваше. Вы сами удостовѣритесь, что на насъ почти нѣтъ собственно недоимочнаго долга. Недоимка же заключается наиболѣе въ двѣнадцати-процентномъ налогѣ на временно сдѣланныя намъ ссуды и на временно, иногда по крайности, образовавшуюся недоимку. Конечно, правительство много и прощало намъ, но все же мы не могли вполнѣ очистить эту недоимку".
   Когда я слегка коснулся предмета обращенія уніатовъ въ православіе, Шадурскій со скромностью выразился:
   -- "Витебскіе помѣщики большею частію католики, а крестьяне и другіе обыватели частью только принадлежатъ католической церкви, а наиболѣе уніатовъ. Я не буду утверждать, чтобы изъ числа католиковъ всѣ вообще помѣщики равнодушно смотрѣли на то, что подвластные имъ крестьяне уніатскаго исповѣданія присоединяются къ православной церкви, но скажу утвердительно, что когда образовалось точное понятіе, что правительство рѣшительно положило это въ своихъ расчетахъ къ выполненію, тогда образованные и умнѣйшіе изъ помѣщиковъ воздержались отъ малѣйшаго въ этомъ отношеніи вмѣшательства, а предоставили все это (дѣйствію) тѣхъ мѣръ, какія правительство само признаетъ нужнымъ указывать въ этомъ. Къ нашимъ помѣщикамъ, по сіе время, никто не обратился объ этомъ предметѣ своевременно; православное же духовенство вдругъ обратилось въ селеніяхъ нашихъ съ рѣзкимъ требованіемъ -- не только уніатовъ заставить (?) обращаться съ духовными требованіями къ православнымъ священникамъ, но даже коснулось и католиковъ, объясняя, что многіе изъ сихъ послѣднихъ, по брачнымъ союзамъ съ уніатами, необходимо вмѣстѣ съ ними должны присоединяться къ православной церкви. Согласитесь сами, ваше пр--во, позволяетъ-ли совѣсть чистымъ католикамъ быть строгими участниками въ подобнаго рода понужденіяхъ. Конечно, ежели бы намъ была объявлена прямо воля самого государя въ этомъ смыслѣ,-- мы бы должны были и стали бы всѣ безпрекословно повиноваться. Но, вникнувъ въ дѣла здѣшней губерніи, ваше пр--во сами изволите удостовѣриться, что вообще этимъ жалобамъ православнаго духовенства, объ упорствѣ будто бы помѣщиковъ и о противодѣйствіи мѣрамъ правительства по этому важному предмету, начало всегда возникало (?) отъ православныхъ же священниковъ (?). Первый приступъ съ ихъ стороны всегда бываетъ одинаковъ; къ архіерею, обыкновенно, явится неожиданно человѣкъ изъ какого либо значительнаго селенія, съ просьбою о желаніи всѣхъ будто бы обывателей онаго обратиться къ православной церкви. Не стану и не хочу даже разсуждать, что всѣ подобные искатели всегда были къ сему подстрекаемы и что даже большею частію въ числѣ ихъ непремѣнно есть люди, (по своему поведенію) не заслуживающіе уваженія. Епархіальное начальство таковую просьбу всегда принимаетъ съ жаромъ, немедленно относится къ земскому начальству, извѣщаетъ оное объ отправленіи въ селеніе съ просителями особаго православнаго священника, требуетъ безъ малѣйшаго промедленія допустить православнаго священника въ приходскую уніатскую церковь и указываетъ полиціи принять немедленно подъ покровительство всѣхъ обращающихся. Помѣщикъ, владѣтель имѣнія, иногда вовсе даже не знаетъ объ этихъ распоряженіяхъ, а православное духовное управленіе дополняетъ, что оно нисколько не имѣетъ нужды предварять объ этомъ помѣщика: церковь-де приходская, а не собственность помѣщика и не одни его крестьяне приписаны приходомъ къ церкви. Православный священникъ, не упуская минуты времени, пріѣзжаетъ въ селеніе, очень часто прежде даже прибытія туда чиновника земской полиціи, входитъ, обыкновенно, въ домъ помѣщика и, въ выраженіяхъ нерѣдко далекихъ отъ приличія, объявляетъ ему причину своего наѣзда и отъ него требуетъ содѣйствія и настоянія къ открытію церкви. Вообще при всѣхъ подобныхъ случаяхъ, уніатскій священникъ скрывается, съ умысломъ или случайно,-- этого рѣшительно нельзя вдругъ опредѣлить. Помѣщикъ иногда, испуганный внезапностью, и самъ желалъ бы тотъ-же часъ выполнить настояніе прибывшаго священника, но дворъ его уже наполненъ крестьянами, большею частію неимѣющими не только желанія къ присоединенію, но даже и понятія, чего отъ нихъ требуютъ. Конечно, при этомъ не можетъ быть совершеннаго спокойствія, иногда встрѣчается и сопротивленіе; тогда тотчасъ возникаютъ жалобы: крестьяне де бунтуютъ, помѣщикъ и уніатскій священникъ не только подстрекаютъ бунтующихъ, но даже научаютъ ихъ противодѣйствію. Чиновникъ земской полиціи, подъѣхавшій къ этому случаю, всегда уже положительно обвиняется въ пристрастіи и потворствѣ католикамъ и очень часто отрѣшается отъ должности, а иногда и предается суду. Судъ же всегда оканчивается совершеннымъ его оправданіемъ".
   Касательно содержанія почтъ, предводитель Шадурскій объявилъ мнѣ, что по Витебской губерніи въ этомъ отношеніи существуетъ почти монополія; болѣе половины общаго числа почтовыхъ станцій сняты въ содержаніе помѣщикомъ Подвинскимъ, человѣкомъ недостаточнаго состоянія, но вообще занимающимся подрядами безъ капитала, а по однимъ лишь спекуляціямъ, и что онъ болѣе служитъ контръ-агентомъ для евреевъ, неимѣющихъ права вступать въ подряды по содержанію въ селеніяхъ почтовой гоньбы, но что и Подвинскаго обвинять совершенно невозможно, ибо казна уплату денегъ за содержаніе почтъ производитъ весьма неаккуратно, на что всѣ почто-содержатели неоднократно приносили жалобы, но на это нисколько по сіе время не обращалось вниманія. О служащихъ, по выборамъ дворянства, чиновникахъ Шадурскій съ твердостью, приличною его званію, настоятельно мнѣ объявилъ свое одобреніе.
   Чрезъ два дня по моемъ пріѣздѣ въ Витебскъ, я получилъ письмо отъ архіепископа Смарагда; предупреждая меня своимъ привѣтствіемъ и рекомендуя себя къ знакомству, онъ писалъ ко мнѣ, что, по обстоятельствамъ здѣшняго края, онъ будетъ имѣть необходимость въ частыхъ со мною сношеніяхъ, что дѣла здѣсь бываютъ иногда такого рода, что оныя нельзя подводить подъ обыкновенныя установленныя формы и, наконецъ, добавилъ, что предмѣстникъ мой съ нимъ былъ всегда въ хорошихъ отношеніяхъ и что посредствомъ его, Смарагда, не одинъ разъ обращалъ на себя вниманіе и получалъ награды отъ правительства.
   Признаюсь откровенно, что это посланіе меня совершенно поразило. Я отвѣчалъ въ тотъ же день его преосвященству, благодарилъ его за его упрежденіе, но вмѣстѣ предварилъ его, что я въ дѣйствіяхъ моихъ всегда и безотступно слѣдую буквальному смыслу законовъ; ежели встрѣчу въ чемъ либо сомнѣніе,-- не премину прибѣгать къ его совѣту, но въ заключеніе прибавилъ, что одно мое правило твердо и положительно: вниманіе и щедрость правительства извлекать изъ единственнаго и прямаго источника.
   

II.
Знакомство со служебною дѣятельностью должностныхъ лицъ.-- Совѣтники правленія.-- Скляренко.-- Внутреннее устройство города.-- Полиція.-- Богоугодныя заведенія.-- Полицейская прислуга.-- Дороговизна продуктовъ.-- Недоимочная вѣдомость.-- Проекты объ улучшеніи сельскаго хозяйства.-- Образцовый хуторъ.-- Положеніе губерніи въ 1812 году.-- Причина упадка.-- Послѣдствія вывода евреевъ въ города.-- Депутаты отъ духовенства.-- Духовенство.
1836--1837 гг.

   Изъ числа чиновниковъ, служившихъ въ то время по выборамъ, обратили на себя мое вниманіе въ особенности предсѣдатели палатъ: гражданской -- Сипайло и уголовной -- Милькевичъ. Послѣдній, во время пріѣзда моего, за отсутствіемъ вице-губернатора, управлялъ губерніею. На мои вопросы, сообразные съ тѣми, которые я дѣлалъ Шадурскому, отвѣчали они съ видимою уклончивостью и робостью, но со всѣмъ тѣмъ подтверждали слышанное мною отъ послѣдняго. Впослѣдствіи удостовѣрился я, что эти оба чиновника, весьма благороднаго образа мыслей, справедливо пользовались довѣріемъ къ нимъ дворянскаго сословія.
   По губернскому правленію, въ совѣтникахъ, я нашелъ себѣ сотрудниковъ, знающихъ свое дѣло: Соколова, скромнаго, тихаго, безкорыстнаго человѣка, Скляренко, скромнаго, но не застѣнчиваго характера, съ быстрымъ объемомъ въ сужденіи, но противъ котораго имѣлъ я нѣкоторое предубѣжденіе въ своевольномъ и не всегда чистомъ направленіи дѣлъ; предубѣжденіе сіе скоро во мнѣ рушилось, ибо всѣ его сужденія по дѣламъ, въ мое управленіе, совершенно согласовались съ моими; зато Рыжевичъ, о которомъ я прежде слышалъ похвалы, не пріобрѣлъ къ себѣ моего довѣрія. Къ лучшему поясненію дѣйствій сихъ чиновниковъ, слѣдуетъ замѣтить, что прослужа уже по нѣсколько лѣтъ въ должности, всѣ трое они не блистали наружностью, ни въ роскоши, ни въ обращеніи, и даже ни одинъ изъ нихъ не имѣлъ экипажа и всегда ходили пѣшкомъ, что если и не доказывало въ совершенствѣ ихъ безкорыстія, то, по крайней мѣрѣ, могло быть отводомъ и отъ мысли на лихоимство. Жалобы ко мнѣ на нихъ впослѣдствіи доходили иногда на одного только Рыжевича и нѣкоторыя оказывались довольно уважительными.
   По городу я нашелъ на главныхъ улицахъ и площадяхъ замѣтную чистоту и опрятность, но за то въ боковыхъ улицахъ и переулкахъ заразительная вонь, гнилость, всюду сопровождающія скопленіе евреевъ. Полицеймейстеромъ былъ коллежскій совѣтникъ (скоро переименованный полковникомъ) Г--ка, старикъ расторопный, хитрый, но сомнительной честности; со всѣмъ тѣмъ, онъ пользовался расположеніемъ къ себѣ обывателей средняго и низшаго сословія, но чиновники и дворянство не всегда о немъ отзывались съ похвалою.
   Неоднократно разсуждая съ прописанными мною выше лицами, слышалъ я общія замѣчанія, что бѣдность и тяжелое положеніе губерніи происходитъ главнѣйше отъ сокращенія торговли, отъ свода въ города евреевъ, неимѣющихъ для себя въ виду постоянныхъ занятій и занимающихся лишь факторствомъ и перекупкою. Чиновники утверждали, что дозволеніе вольной продажи вина, развращая народъ, было самымъ сильнѣйшимъ зломъ и язвою, а помѣщики, напротивъ, упорно отстаивали оную, какъ необходимость, ибо, говорили они, отними у нихъ свободу винопродажи, по часто бываемымъ неурожаямъ въ губерніи, они рѣшительно не въ состояніи будутъ платить податей и еще болѣе запустятъ недоимку.
   Богоугодныя заведенія и внутреннее полицейское устройство въ губернскомъ городѣ нашелъ я въ весьма жалкомъ положеніи. Особенно замѣчательна была въ этомъ отношеніи полицейская прислуга; все старики въ лохмотьяхъ, съ подогнутыми штанами, вѣчно небритые" въ помятыхъ, разодранныхъ, разнокалиберныхъ шапкахъ. И на вопросъ, Г--къ сдѣланный, что это за люди и откуда они набраны, я получилъ отвѣтъ, что часть изъ отставныхъ солдатъ, а часть изъ безсрочно отпускныхъ, что порядочныхъ людей для примѣра пріискать нѣтъ никакой возможности; жалованье назначено весьма скудное, но и то очень часто, за несборомъ въ свое время городскихъ доходовъ на содержаніе полиціи, доходитъ неаккуратно. Малѣйшее взысканіе за нерадѣніе или неопрятность непремѣнно влечетъ за собою отказъ нанимающихся въ служеніе, и очень часто хилаго и неуклюжаго старика, вмѣсто выговора, приходится еще упрашивать, чтобы онъ продолжалъ числиться по списку въ полиціи. Пожарный инструментъ не однообразенъ, ветхій; лошади -- всѣ уже перешедшія далеко за десять лѣтъ и при малѣйшей тревогѣ едва-едва съ перваго порыва дотаскивающія пожарныя трубы до мѣста пожара, а очень часто, при отправленіи подъ гору за водою, не возвращающіяся къ мѣсту своего назначенія.
   Полицеймейстеру полагалось жалованья, изъ городскихъ доходовъ, всего 1200 р. ассигнаціями, безъ квартиры; изъ какихъ источниковъ, не имѣя собственнаго достоянія, могъ онъ не только безъ нужды содержать себя, но даже довольно часто предлагать обществу угощеніе?
   Первая забота моя была составить отъ себя оффиціальныя обращенія, которыя могли бы или подтвердить или опровергнуть то, что я собралъ уже изъ рѣчей, мною слышанныхъ.
   Я приказалъ немедленно въ губернскомъ правленіи составить мнѣ двѣ вѣдомости: одну о сложныхъ мѣсячныхъ цѣнахъ на хлѣбные продукты, по крайней мѣрѣ, за десять лѣтъ, а другую вѣдомость о недоимкахъ по уѣздамъ, съ оставленіемъ пробѣловъ для моихъ отмѣтокъ, объ успѣшности взысканія оныхъ, слѣдовательно и о дѣйствіяхъ въ этомъ отношеніи земской полиціи и градскихъ властей. Эти двѣ вѣдомости сдѣлались настольною принадлежностью моего кабинета и я, разсматривая ихъ ежедневно, скоро открылъ, что всякій разъ, когда гдѣ-либо въ уѣздномъ городѣ оказывалось повышеніе цѣнъ на хлѣбъ, цѣна эта уже постоянно, до слѣдующаго урожая, не понижалась ни въ городѣ, ни въ уѣздѣ, хотя въ губернскомъ городѣ, напротивъ, измѣненіе случалось часто и даже вдругъ съ значительнымъ уменьшеніемъ, смотря по дорожнымъ путямъ и подвозу хлѣба изъ другихъ мѣстъ. Подати срочныя, настоящаго времени, поступали хотя не вполнѣ, но нельзя назвать и безуспѣшно; недоплата въ податяхъ вся почти оставалась въ равной мѣрѣ, только лишь взысканія за гербовую бумагу и пени замѣтно наростали. Это замѣчаніе заставило меня обратиться въ казенную палату къ истребованію списковъ, на какихъ именно владѣльцахъ и съ котораго времени образовалась начальная недоимка. Открылось, что неисправными плательщиками были наиболѣе помѣщики большедушныхъ имѣній, однако-же не съ близкихъ сроковъ, а уже съ давняго времени, и что эти неплательщики пользовались льготою, десятилѣтнею отсрочкою, которая должна была оплатиться къ 1838 году. Далѣе, нашелъ я неисправными казенныя имѣнія, находившіяся во временномъ арендномъ содержаніи, а часть недоимокъ оказалась уже совершенно неоплатною, ибо лежала на опекунской неисправности, о которой десятки лѣтъ безуспѣшно шла переписка, пени же накоплялись и наростали ежегодно. Арендныхъ содержателей стоило только постращать внимательнѣе и почти всѣ пополнили свои взносы въ скорости. Помѣщики же, по личному моему съ ними сношенію, обѣщали мнѣ съ окончаніемъ льготы уплатить что лежало на нихъ, и сдержали едва ли ни всѣ свое слово, такъ что въ 1838 г. губернія уплатила недоимки болѣе 600 тысячъ рублей, по крайней мѣрѣ, хоть часть общей суммы.
   Не полагаясь, однако-же, и на сіи изысканія, дабы провѣрить слова губернскаго предводителя, что губернія всегда была платежомъ исправна, кромѣ случайно падавшихъ на нее бѣдствій, я истребовалъ изъ казенной палаты свѣдѣніе по возможности, сколько оная себя открыть могла за прошедшее время, сколько требовалось ежегодно съ губерніи денежнаго сбора и сколько внесла она таковаго.
   Въ прежніе годы, т. е. въ началѣ царствованія Александра Павловича, предварительныхъ смѣтъ на трехлѣтіе о денежномъ сборѣ не составлялось, а встрѣтившаяся надобность въ теченіи года, по высочайшемъ утвержденіи, раздѣлялась въ томъ же году, или въ послѣдующемъ, и на податныя сословія, для коихъ открылась необходимость въ издержкѣ, а потому палата, хотя и доставила мнѣ требуемое свѣдѣніе за 27 лѣтъ, но давнѣйшіе годы съ показаніемъ лишь только ихъ взносовъ, безъ предварительнаго опредѣленія оныхъ. Но за двадцать послѣднихъ лѣтъ раздѣлила свои графы, изъ коихъ въ первой оказалось -- сколько слѣдовало внести каждый годъ, во второй -- сколько дѣйствительно поступило суммы и въ третьей -- сколько было недобора.
   Вмѣстѣ съ тѣмъ, палата представила мнѣ другую вѣдомость, сколько въ послѣднее время давалось губерніи денежнаго пособія и сколько онаго потомъ, по разнымъ милостивымъ манифестамъ, сложено. Эти свѣдѣнія открыли мнѣ два обстоятельства: первое, что губернія, которая въ послѣднія двадцать лѣтъ должна была внести съ чѣмъ-то 38 милліоновъ рублей, дѣйствительно уплатила болѣе 32-хъ,-- а другое, что въ интервалѣ 11 послѣднихъ годовъ, губерніи восемь разъ оказываемо было отъ правительства вспоможеніе, слѣдовательно, положительно можно было видѣть, что только три года въ этотъ срокъ можно было назвать урожайными.
   Я какъ будто предчувствовалъ надобность въ этихъ свѣдѣніяхъ; очень скоро я получилъ цтъ генералъ-губернатора, бывшіе уже на разсмотрѣніи въ государственномъ совѣтѣ, съ замѣчаніями министровъ, проекты кн. Хованскаго и Шрейдера, объ улучшеніи губерніи, и Дьяковъ требовалъ моего на оные мнѣнія. Могъ ли я въ скорости обнять вдругъ всѣ предметы касательно положенія и управленія губерніи? Мнѣ не было иной возможности объясниться, какъ ссылаясь на теорію или на то, что я уже успѣлъ собрать.
   Теперь я не могу обстоятельно и въ точности припомнить всѣхъ подробностей этихъ проектовъ, но кажется, что кн. Хованскій былъ противъ вольной продажи вина въ уѣздахъ, а Шрейдеръ отстаивалъ вино. Шрейдеръ полагалъ по губерніи ввести казенную продажу соли, Хованскій -- ограничить числительность прислуги у помѣщиковъ, сообразно количеству душъ каждаго, сократить въ большомъ объемѣ псовую охоту, устроить образцовые хутора для хозяйства (посредствомъ секцій),-- на что примѣръ уже создалъ при Витебскѣ, собравъ сумму и поручивъ управленіе хуторомъ агроному фонь-Гюбеяталю; совѣтывалъ, подъ личнымъ предсѣдательствомъ генералъ-губернатора, въ витебскомъ хуторѣ учредить особый хозяйственный комитетъ, члены котораго могли бы объѣзжать въ продолженіе года по всѣмъ, замѣчаемымъ въ дурномъ управленіи хозяйства, имѣніямъ и владѣльцевъ сихъ имѣній брать въ опеку. О евреяхъ въ городахъ была одна мысль -- выводить ихъ въ другія мѣста, изобилующія землею, на хлѣбопашество.
   Здѣсь скажу о бросившемся мнѣ въ глаза, при первомъ случаѣ, образцовомъ хуторѣ. Попечитель этого заведенія, инспекторъ врачебной управы, ст. сов. Фонъ-Гюбенталь, казенный медикъ, неутомимый прожектёръ по всѣмъ предметамъ общественнаго устройства и хозяйства, обворожилъ кн. Хованскаго своими разсказами; но хуторъ имъ управляемый, въ продолженіе десяти или двѣнадцати лѣтъ, не только не принесъ никакой прибыли, но къ пріѣзду моему завелась объ ономъ переписка; акціонеры просили отчетности и преміи съ доходовъ, а Гюбенталь вознагражденія собственности его отъ понесенныхъ убытковъ, и когда Дьяковъ разрѣшилъ это своимъ мнѣніемъ, разобравъ акціи, то никто изъ акціонеровъ ничего не получилъ въ возвратъ, а хуторъ въ совершенномъ разстройствѣ, безъ скота, съ разрушенными строеніями, поступилъ въ казенное управленіе. Потомъ, уже лѣтъ черезъ пять, мѣстный архіерей, преосвященный Василій Лужинскій выпросилъ оный себѣ, для причисленія іф архіерейскому дому. Теперь (1845 г.) этотъ хуторъ, дѣйствительно, есть образцовое имѣніе, доказывающее, что при денежныхъ средствахъ хорошее хозяйство, дѣйствительно, можетъ и самое разстроенное имѣніе поставить на должную ногу.
   Дьяковъ, предполагая въ декабрѣ или январѣ (1837 г.) отправиться въ Петербургъ, просилъ меня поспѣшить моими замѣчаніями на проекты, ибо онъ хотѣлъ еще собрать, подъ личнымъ своимъ предсѣдательствомъ, временный комитетъ изъ находившихся у него подъ рукою наиболѣе уважаемыхъ помѣщиковъ. Я счелъ долгомъ отвѣчать, что въ короткое время обстоятельныхъ соображеніи никакъ сдѣлать не могу, но, поддерживая мысли Шрейдера о вольной продажѣ вина и о продажѣ соли по однообразной цѣнѣ по всѣмъ уѣздамъ, я полагалъ весь барышъ или, приличнѣе, ту разность, которая по уѣздамъ противу имѣющихся цѣнъ на соль откроется, обратить къ составленію особаго губернскаго капитала, съ предположеніемъ, одну половину онаго въ запасъ, на пособіе, съ уменьшенными процентами или вовсе безъ процентовъ, случайно одержимымъ въ частности бѣдствіями помѣщикамъ, а другую половину къ общему зачету въ земскую повинность, по мѣрѣ того сколько тогда окажется прибыли, ибо, по соображеніи существовавшихъ иногда по губерніи цѣнъ вольной продажи соли, предположивъ на казенную соль незначительный барышъ, можно было полагать, что капиталъ долженъ въ скорости составиться значительный; прочія же предположенія кн. Хованскаго, именно -- лишеніе правъ, вообще предоставленныхъ дворянству, я отвергалъ рѣшительно; а затѣмъ, изложивъ вѣдомости, представленныя ко мнѣ изъ казенной палаты, о которыхъ я сказалъ выше, я убѣдительно настаивалъ: состоявшую въ это время недоимку съ имѣній помѣщичьихъ, имѣющихъ менѣе 300 душъ -- сложить всю, до 500 душъ -- половину, а съ больше помѣстныхъ -- четвертую часть. Приноравливая мое замѣчаніе, что погорѣвшему отъ воли Божіей, ежели благотворитель желаетъ сдѣлать существенное пособіе и даетъ въ займы деньги, съ тѣмъ чтобы несчастный могъ извернуться,-- конечно, онъ не станетъ уже требовать на эту сумму процентовъ, а удовольствуется лишь возвратомъ суммы, по истеченіи нѣсколькихъ лѣтъ. Но ежели, вслѣдъ затѣмъ, Богъ несчастнаго еще поразитъ новымъ ударомъ, то конечно и на предназначенный срокъ благодѣтель возврата своего пособія уже ожидать не можетъ, а по самой необходимости долженъ отложить свою претензію уже не на удвоенный, а по крайней мѣрѣ на утроенный срокъ. Коли же Богъ погорѣвшаго подвергнетъ за симъ и на третій годъ подобному несчастію,-- что съ него можно ожидать къ возвращенію? Витебская губернія въ интервалѣ одиннадцати лѣтъ восемь лѣтъ терпѣла неурожаи: не справедливо-ли будетъ, ежели правительство примѣнитъ эту губернію къ указываемому мною послѣднему разряду. Богатый помѣщикъ, въ случаѣ крайности, можетъ извернуться, продавъ часть своего имущества, а бѣдный не въ силахъ этого сдѣлать и уже лишенъ совершенно возможности поправиться. Это мнѣніе мое, поддержимое практикою, впослѣдствіи нашло себѣ поддержку въ государственномъ совѣтѣ, о чемъ объявилъ мнѣ генералъ П. Д. Киселевъ въ 1838 году, когда я былъ вызванъ въ С.-Петербургъ участвовать въ разсмотрѣніи проектовъ объ управленіи государственными имуществами.
   Комитетъ былъ собранъ; кромѣ Дьякова и меня, присутствовали въ ономъ вице-губернаторъ Домбровскій, предсѣдатели палатъ Милькевичъ и Сипайло, правитель дѣлъ канцеляріи генералъ-губернатора ст. сов. Голутковъ, ст. сов. фонъ Гюбенталь, помѣщики Цехановецкій и Храповицкій. Комитетъ собирался два раза, говорили много, положительнаго -- вовсе ничего; больше всего смѣялись и критиковали управленіе Гюбенталя надъ хуторомъ; помѣщики крѣпко отстаивали вольную продажу вина, а фонъ Гюбенталь горячился, шумѣлъ, что она одна причиною гибели этой губерніи и упрекалъ помѣщиковъ, что ежели онъ не успѣлъ на образцовомъ хуторѣ, то сами акціонеры тому виною, собравъ основной капиталъ въ недостаточномъ размѣрѣ, а послѣ на всѣ его предложенія не согласившись ему дать пособіе; какъ объ этомъ (т. е., заключеніяхъ комитета) представилъ Дьяковъ, я послѣ ни отъ него, ни отъ другаго кого-либо не слыхалъ.
   Стараясь далѣе составить себѣ идею о существенномъ положеніи губерніи и о средствахъ къ ея улучшенію, я неоднократно и съ различными лицами вступалъ въ особые объ этомъ предметѣ разгогоры. Старики утверждали, да и самъ я, сколько могъ, вспоминалъ, что въ годахъ первыхъ войнъ императора Александра Павловича съ французами Витебская губернія не считалась въ числѣ худшихъ, что въ городахъ оной видно было живое движеніе промышленности и слѣды оной еще и по сіе время (1845 г.) видны. Въ Витебскѣ, Велижѣ, Полоцкѣ и въ нѣкоторыхъ даже мѣстечкахъ, видны еще остатки каменной мостовой; даже въ побочныхъ улицахъ, во многихъ мѣстахъ, по сіе время существуютъ хорошо построенныя каменныя будки для караульщиковъ; рѣшительно во всѣхъ городахъ, гдѣ только были и есть католическіе костелы, изъ которыхъ многіе уже обращены въ православныя церкви, костелы выстроены прочно и замѣтны въ нихъ еще остатки бывшаго ихъ прежняго великолѣпія. По селеніямъ, хотя не видно было большихъ, значительныхъ дворцовъ или построекъ, но всюду замѣчалась опрятность, чистота, и даже самые мелкопомѣстные помѣщики отличались своимъ хлѣбосольствомъ (чему и теперь еще -- 1845 г.-- сохранилась привычка). Въ селеніяхъ, а особенно въ большихъ мѣстечкахъ, на евреяхъ или, лучше сказать, на женскомъ полѣ этого поколѣнія, всегда блестѣли жемчужныя и золотыя украшенія; крестьянинъ по виду хотя казался глупымъ и простоватымъ, но былъ трудолюбивъ и работящъ, чему въ доказательство приведу, что лучшими въ Россіи землекопами въ то время считались -- крестьяне Смоленской и бѣлоруссцы Витебской губерніи. Лошади крестьянскія, при маломъ ростѣ, отличались крѣпостью; это въ особенности можно было замѣтить намъ, военнослужащимъ, когда, проходя эту губернію по нѣсколько разъ вдоль и поперегъ, въ 1805, 1806, 1807 и 1808 годахъ, мы забирали въ оной, подъ свозъ нашихъ тягостей, подводы; изъ таковыхъ подводъ, при слѣдованіи до границы, насильственно достигали самаго рубежа оной, именно по той причинѣ, что лошадей Минской губерніи, а частію и Могилевской, мы находили тощими и худшими.
   Куда же это все дѣвалось и отъ чего упало изобиліе?
   Конечно, главною и важнѣйшею причиною было прекращеніе въ 1808 году торговли черезъ Ригу съ англичанами; торговля Витебской губерніи наиболѣе была переходящая, а не собственными произведеніями и издѣліями оной. Проводниками этой торговли искони были евреи, и вліяніе ихъ простиралось какъ на помѣщиковъ, такъ и на крестьянъ такъ далеко, что правительство рѣшилось положить предѣлъ оному и съ 1808 года евреи изъ селеній выведены всѣ на жительство въ города и мѣстечки. Помѣщики же чрезъ это лишились своихъ привычныхъ комиссіонеровъ; казалось бы, собственно бытъ поселянина долженъ былъ черезъ это улучшиться; вышло же совершенно противное тому; тутъ только стали помѣщики утверждать, что витебскій крестьянинъ въ своихъ понятіяхъ совершенно тупъ, лѣнивъ и ничѣмъ болѣе не занимается какъ пьянствомъ. Въ первомъ отношеніи замѣчаніе, можетъ быть, и справедливо,-- крестьянинъ самъ никогда не занимался своею промышленностью, а дѣйствовалъ, какъ и помѣщикъ, всегда посредствомъ евреевъ. Могъ-ли же онъ вдругъ сдѣлать навыкъ и изыскать тѣ извороты, которыми руководились евреи-факторы, и вотъ сельская промышленность по селеніямъ внезапно и совершенно прекратилась. Касательно же другаго упрека, отчего крестьянинъ могъ и сталъ пьянствовать болѣе прежняго -- корчмы гдѣ были, тамъ и теперь существуютъ; вино, продаваемое въ оныхъ дешево, но тогда еще было дешевле, крестьянинъ часто за свои промыслы и произрастенія тогда еще не получалъ и не платилъ денегъ, а обыкновенно вино замѣняло ему уплату.
   Я убѣдился совершенно, что выводъ евреевъ изъ селеній въ этомъ отношеніи тоже не пособилъ, не улучшилъ быта поселянина, ни благосостоянія городовъ, а наполнилъ города факторствомъ и мелочною промышленностью, которыя повели города къ упадку, крестьянина же, отвлекая чаще отъ мѣстожительства его чрезъ частыя изъ селенія отлучки, повлекъ къ сугубому разврату и бродяжничеству.
   Всѣ прописанныя мною замѣчанія въ головѣ моей родились весьма скоро, но въ бытность мою губернаторомъ я не имѣлъ времени сообразить и соединить нужныя средства къ отвращенію того, что тогда уже признавалъ за зло и вреднымъ.
   Много мелочныхъ случаевъ, которые съ перваго взгляда могутъ показаться вздорными, впослѣдствіи были бы. весьма полезнымъ примѣромъ для начальства губерніи, съ готовностью, а потому и съ чувствомъ не эгоистической любви смотрящаго на ввѣренное управленію его общество,-- встрѣчалъ я для моихъ замѣчаній, а потому и хочу продолжать то, что уже началъ до предполагаемаго мною заключенія.
   Въ первые дни занятія моего по губерніи, разсматривая въ подробности уголовныя и слѣдственныя дѣла, мнѣ бросилась въ глаза необыкновенная числительность дѣлъ, возникшихъ собственно по извѣтамъ и по настоятельному требованію духовнаго начальства. Въ особенности замѣтилъ я, что не только при каждомъ слѣдствіи, но даже и въ судахъ присутствуютъ депутаты съ духовной стороны. Обращаясь къ смыслу закона, коимъ постановлено, что депутатъ отъ духовенства при разборѣ или при сужденіи дѣлъ долженъ присутствовать лишь тогда, когда къ дѣлу прикосновенно духовное лицо или имущество, чего тутъ рѣшительно не встрѣчалось, я потребовалъ свѣдѣній отъ правителя канцеляріи моей -- не было-ли по сему предмету по Витебской губерніи какого либо особаго, высшаго указанія или постановленія, и, за отрицательнымъ отвѣтомъ, съ подобнымъ вопросомъ лично обратился къ предсѣдателю уголовной палаты; послѣдній объявилъ мнѣ, что назначеніе депутатовъ духовныхъ всегда дѣлается не иначе, какъ по настоятельному требованію съ духовной стороны, всегда и до сего времени поддерживаемому генералъ-губернаторомъ или начальникомъ губерніи. Замѣтилъ я, что не было ни одного дѣла, гдѣ бы при окончаніи суда въ палатѣ, вмѣстѣ съ членами присутствовавшими въ ней, не подписывалъ дѣло и духовный депутатъ, иногда съ сильными противъ рѣшенія протестомъ, а въ другихъ случаяхъ просто съ дополненіемъ требованія копіи съ окончательнаго рѣшенія, и я никакъ не преувеличу, сказавъ, что въ общемъ итогѣ разсмотрѣнныхъ мною дѣлъ -- 9/10 были указываемой мною формы.
   

III.
Поѣздка въ Яноволь.-- Въ Полоцкѣ у епископа Смарагда.-- Полоцкій кадетскій корпусъ.-- Директоръ корпуса генералъ Хвощинскій.-- Полковникъ Базилевскій.-- Военно-уѣздные начальники.-- Встрѣча съ городецкимъ предводителемъ Ульяновскимъ.-- Поѣздка въ Себѣжъ.-- Похороны Бенлславскаго.-- Усмиреніе крестьянъ Яновольской волости.-- Выборъ старшинъ.
1836--1837.

   Выше сказалъ я о предположеніи моемъ отправиться въ Яноволь, для приведенія крестьянъ этой волости къ повиновенію. Выѣхавъ туда 8-го или 9-го октября (1836 г.), при проѣздѣ моемъ черезъ Полоцкъ, я счелъ обязанностью прежде всего навѣстить преосвященнаго Смарагда. Не только красивый, но можно назвать прекрасный собою мужчина, свѣжихъ лѣтъ, болѣе похожій на воинственнаго черногорца, нежели на смиреннаго владыку, онъ меня встрѣтилъ и принялъ весьма радушно, но съ первыхъ словъ я замѣтилъ, что природный умъ его не получилъ ни маломальской полировки. Въ Витебскѣ я составилъ себѣ идею, что онъ долженъ быть религіозный фанатикъ, но тутъ открылъ, что и предписаннымъ церковнымъ правиламъ онъ подчинялся лишь наружно; два или три случая меня тотчасъ съ нимъ ознакомили.
   По пріѣздѣ моемъ въ Полоцкъ, явился ко мнѣ, состоявшій при мнѣ по особымъ порученіямъ, чиновникъ Я***, еще до пріѣзда моего командированный по духовнымъ слѣдствіямъ въ Полоцкъ. Объ этомъ чиновникѣ я наслышался много, не выѣзжая еще въ губернію, какъ о человѣкѣ придирчивомъ по дѣламъ и не безъ упрека въ корыстолюбіи. По нѣкоторымъ разсмотрѣннымъ дѣламъ встрѣчалъ я уже его подпись и вездѣ замѣчалъ натяжку. При первой встрѣчѣ со мною, онъ вручилъ мнѣ пакетъ съ надписью: по секрету. Не распечатывая онаго еще, я спросилъ: "Отъ кого?".-- "Отъ меня собственно", отвѣчалъ онъ, "по дѣламъ, касающимся до православія".
   Прочитавъ бумагу, я нашелъ, что безъ предписанія отъ прямаго своего начальства, но единственно по отношенію къ нему, прямо сдѣланному Смарагдомъ, онъ самовольно отправился въ одно имѣніе, помѣщика Клепоцкаго, и тамъ будто бы убѣдилъ къ присоединенію крестьянъ къ православной церкви. Странность таковаго дѣйствія, конечно, должна удивить всякаго, кто хоть немного имѣлъ понятія о дѣлахъ. Я спросилъ его, при комъ онъ служитъ: при губернаторѣ или при архіереѣ?
   Оторопѣвъ отъ сего вопроса, онъ тутъ же сталъ извиняться, что экстренность дѣла ему показалась столь важною, что не удовлетворить требованіе преосвященнаго онъ не осмѣлился. Я объявилъ ему, чтобы впредь онъ не дозволялъ себѣ подобнаго рода произвольности.
   Смарагда первыя слова, обращенныя ко мнѣ, были:
   -- "Ваше превосходительство на меня гнѣваетесь, и за меня страдальцемъ благородный Я--въ".
   -- "Нисколько, ваше преосвященство", отвѣчалъ я; "я на Я--ва не сердитъ, но, какъ его начальникъ, долженъ былъ указать ему путь его дѣйствія, а чтобы успокоить васъ, то предваряю, когда вы отнесетесь ко мнѣ о настоящемъ его поступкѣ, я, сославшись на ваше засвидѣтельствованіе, испрошу ему награду!", что впослѣдствіи, дѣйствительно, выполнилъ. Потомъ начался у насъ разговоръ объ успѣхѣ присоединенія. Смарагдъ хвалился своею дѣятельностью и особыми рѣшительными своими поступками; о католикахъ, или, какъ онъ выражался, о полякахъ, онъ говорилъ не иначе, какъ съ презрѣніемъ, и для заключенія мнѣ сказалъ:
   -- "Я удостоился такой чести и милости, которую государь не всѣмъ архіереямъ оказываетъ; предъ отправленіемъ моимъ въ епархію, призвавъ меня, онъ приказалъ мнѣ дѣйствовать рѣшительно, объявивъ мнѣ на словахъ, что въ Полоцкѣ я буду совершенный господинъ и владыко; но, видите ли, ваше пр -- ство, какъ люди умѣютъ мастерить и обманывать даже самого государя. Я пріѣхалъ въ Полоцкъ, и вмѣсто того, чтобы мнѣ дѣйствовать одному, здѣсь еще другой владыка -- уніатъ, Василій Лужинской".
   -- Позвольте объяснить вамъ, преосвященнѣйшій владыка,-- вставилъ я,-- какъ вы говорите со мною: какъ съ частнымъ лицомъ или какъ съ начальникомъ губерніи? Я не смѣю предполагать, что съ перваго взгляда на меня, я смогъ пріобрѣсть столь сильную довѣренность, которая допустила бы подобное сужденіе. А какъ начальникъ губерніи, я обязываюсь доложить, что ежели государю угодно было назначить васъ сюда сперва одного, а потомъ онъ изволилъ признать нужнымъ, чтобы и уніатскій епископъ былъ здѣсь, то, конечно, это нужно и должно такъ быть, и я осуждать этого никогда не осмѣлюсь.
   Это пріостановило нѣсколько словоохотливость преосвященнаго и рѣчь пошла о другомъ -- о случаѣ, по которому я ѣхалъ на этотъ разъ черезъ Полоцкъ; разсказавъ вкратцѣ о происшествіи, я прибавилъ:
   -- Вотъ, ваше преосв--ство, мое правило: на этого рода дѣла я никогда не пускаюсь иначе, какъ испрося прежде помощи и благословенія Божія, и на этотъ разъ, въ минуту выѣзда моего, я отслужилъ молебенъ угоднику Божію св. Митрофану, образъ котораго, присланный мнѣ въ Симбирскъ отъ преосвященнаго Антонія, я всегда вожу съ собою во всѣхъ моихъ странствованіяхъ.
   -- "А! Антоній и вамъ прислалъ образъ", отвѣчалъ Смарагдъ. "О, онъ очень хорошо свои дѣла обработываетъ, и явленіе мощей Митрофанія въ Воронежѣ много ему пособило!"
   Объяснивъ хорошенько эти выраженія, можно ли было называть Смарагда искреннимъ и прямымъ ратоборцемъ за вѣру?
   Едва я возвратился на квартиру, доложили мнѣ о пріѣздѣ Смарагда; онъ явился ко мнѣ сопровождаемый всѣми членами полоцкой духовной конеисторіи; просидѣлъ у меня съ полчаса и когда сталъ со мною прощаться, архимандритъ Паисій пошепталъ ему что-то на-ухо.
   -- "Да, вотъ, ваше пр -- ство, у меня до васъ убѣдительнѣйшая просьба; поживя съ нами, вы увидите какъ здѣсь дѣйствуютъ католики-поляки. Здѣсь, въ острогѣ, содержится одинъ православный крестьянинъ, перешедшій изъ уніатовъ. По злости на него взвели какую-то клевету, но только могу увѣрить васъ, единственно за то, что онъ присоединился къ православной церкви. Слѣдствіе о немъ производили католики, судили они же и теперь его приговорили къ наказанію публично плетьми".
   -- Чего же вы желаете, преосвященнѣйшій, спросилъ я.
   -- "Ради Бога, пріостановите это наказаніе и пересмотрите сами вновь дѣло, ваше пр -- ство; увѣряю васъ совѣстью моею, что вы сами найдете, что онъ долженъ страдать безъ вины".
   -- Ваше преоси -- ство смотрите на это не такъ, какъ человѣкъ свѣтскій, но мы имѣемъ строгія наказы и правила. Ежели приговоръ утвержденъ,-- наказаніе должно быть выполнено скоро и безотлагательно.
   -- "Генералъ-губернаторъ, однако же, имѣетъ право даже и послѣ наказанія пересмотрѣть дѣло".
   -- Все, что я могу сдѣлать, единственно изъ уваженія къ особѣ вашей, приказать полицеймейстеру на недѣлю пріостановить наказаніе, и это дѣлаю я съ личною моею отвѣтственностью, и несогласно съ моими правами. Напишу сегодня или завтра къ Дьякову, пусть онъ побранитъ меня, но ежели несчастный невиненъ, охотно перенесу это, а самъ я дѣла пересматривать не могу.
   -- "Ну, я вижу, что и тутъ дѣлать нечего", отвѣчалъ Смарагдъ и вовсе не писалъ ничего по моему совѣту.
   Въ этотъ же день я отдалъ визитъ директору Полоцкаго кадетскаго корпуса генералъ-маіору Хвощинскому, о дѣйствіяхъ котораго, по управленію корпусомъ, слышалъ слѣдующее сужденіе: "это не отецъ воспитанниковъ, а нѣжная мать имъ всѣмъ". Лѣтомъ, осмотри корпусъ, по приглашенію баталіоннаго командира Базилевскаго (Хвощинскій былъ въ отлучкѣ), я съ восхищеніемъ вышелъ изъ заведенія.
   На другой день я ночевалъ въ Себѣжѣ. Ни Полоцка, ни Себѣжа, по части управленія, на этотъ разъ я осмотрѣть не имѣлъ времени, но въ Полоцкѣ еще познакомился съ однимъ полковникомъ, военноуѣзднымъ начальникомъ, полковникомъ Агатоновымъ.
   Что такое военно-уѣздный начальникъ? Званіе это черезъ три года по выходѣ моемъ въ отставку, какъ неприносящее пользы, по представленію виленскаго военнаго (генер.) губернатора Ѳ. Мирковича, повсюду упразднено.
   Въ 1833 году, по окончаніи польской революціи, согласно съ предположеніемъ кн. Хованскаго, въ губерніяхъ виленскаго и витебскаго генералъ-губернаторствъ учреждена эта должность собственно и прямо для наблюденія наиболѣе за помѣщиками этого края. Въ инструкціи, нарочно для нихъ составленной, сказано, что они никому другому не подчиняются, какъ мѣстному губернатору и только съ нимъ имѣютъ, какъ настоящіе его подручники, свои сношенія, но начальникъ губерніи имѣетъ право, однако же въ однихъ экстренныхъ случаяхъ, употреблять ихъ и для производства слѣдствія.
   По Витебской губерніи я нашелъ четырехъ военно-уѣздныхъ начальниковъ. Въ Витебскѣ -- полковника Левенштерна, который тамъ вовсе или почти вовсе ничего не дѣлалъ, ибо былъ подъ рукою; тоже почти можно сказать и о подполковникѣ Брыкперѣ, пребывавшемъ въ Невелѣ; оба они лютеранскаго исповѣданія; но за то двое, жившіе въ Динабургѣ, полковникъ Макаровъ и въ Полоцкѣ -- полковникъ Агатоновъ, дѣйствовали непрестанно, но только вовсе не по распоряженіямъ начальника губерніи, а они же поставили себѣ за правило миновать сего послѣдняго и переписку свою вели прямо съ генералъ-губернаторомъ. Одинъ то и дѣло хлопоталъ о раскольникахъ, а другой -- о присоединенныхъ въ православіе уніатахъ, и послѣдній очень часто и наиболѣе дѣлалъ это по прямымъ и личнымъ сношеніямъ со Смарагдомъ.
   Я началъ съ того, что предписалъ всѣмъ четыремъ ничего безъ вѣдома моего не дѣлать, отъ постороннихъ лицъ требованій никакихъ не принимать, безъ предваренія меня, а ежели получатъ и отъ генералъ-губернатора какое предписаніе и въ ономъ не будетъ сказано именно, чтобы миновать меня, то доносить мнѣ, также какъ и генералъ-губернатору, что кому предписано и какъ выполнено. Вотъ и тутъ по дѣламъ я уже былъ знакомъ съ Агатоновымъ прежде, ибо его подпись рябила въ глазахъ моихъ, и я нашелъ его не только въ дѣйствіяхъ, но даже и лицомъ похожимъ на моего чиновника Я -- на; я увѣренъ, что онъ не взлюбилъ меня по свиданіи, не смотря на то, что я принялъ его весьма привѣтливо и стараясь лично обласкать.
   Во время проѣзда моего до Яновольской волости, я подробно осматривалъ почтовыя станціи; почти вездѣ лошадей находилъ въ дурномъ видѣ и содержаніи, и на каждой станціи бранилъ смотрителей. Передъ Себѣжемъ, на станціи (?) у подъѣзда встрѣтилъ меня дворянинъ съ двумя крестами въ петлицѣ. Я спросилъ, кто онъ? Онъ отвѣчалъ:
   -- "Городецкій предводитель Ульяновскій", -- и просилъ извиненія, что, по нечаянной со много встрѣчѣ, я вижу его безъ мундира.
   -- Зачѣмъ же вы здѣсь и какъ вы сюда попали? спросилъ я его.
   -- "За отсутствіемъ брата моего, помѣщика Себѣжскаго уѣзда, я завѣдываю его имѣніемъ Долосцы,-- сказалъ Ульяновскій; крестьяне этого имѣнія, бывшіе уніаты, присоединены къ православію; священникъ села, гдѣ домъ моего брата, донесъ архіерею, что крестьяне уклоняются отъ исповѣди у него. Полоцкая консисторія требовала поимянно нѣкоторыхъ выслать въ Себѣжъ къ благочинному, для увѣщанія; староста имѣнія доносилъ мнѣ нѣсколько разъ, что крестьяне были отправляемы, но или благочиннаго не заставали дома или тотъ выгонялъ ихъ отъ себя, говоря, что онъ не имѣетъ предписанія о нихъ. Между тѣмъ, земская полиція то и дѣло требуетъ, съ подпискою, выслать крестьянъ. Вотъ я и рѣшилъ самъ ихъ отвести въ Себѣжъ.
   -- А далеко-ли вы живете? спросилъ я.
   -- "Я живу отсюда верстъ 250, а имѣніе брата отъ Себѣжа -- верстъ 40".
   Раскланявшись съ нимъ, я вошелъ въ почтовый домъ; ни смотрителя, ни старосты не нашелъ на станціи; ямщикъ кое-какъ и съ промедленіемъ меня выпроводилъ.
   Въ Себѣжѣ я спросилъ почтмейстера; мнѣ отвѣчали: "Занятъ разборомъ почты". На вопросъ, когда отходитъ и приходитъ почта, я получилъ отзывъ, утвердительно опровергшій сдѣланный мнѣ насчетъ непоявленія почтмейстера отвѣтъ; дѣлать было нечего, я оставилъ это обстоятельство до своего возвратнаго проѣзда.
   Въ самомъ Себѣжѣ, куда я прибылъ вечеромъ довольно поздно и куда меня вовсе не ожидали, я увидѣлъ казенное помѣщеніе присутственныхъ мѣстъ освѣщеннымъ и потому зашелъ въ оное, нашелъ чиновниковъ при занятіи, вездѣ чистоту и опрятность, и это меня много порадовало. На другое утро, передъ выѣздомъ, я зашелъ въ острогъ, нашелъ оный тѣсно занятый арестантами, и вслѣдъ за этимъ обратился къ разсмотрѣнію поданнаго мнѣ о содержимыхъ списка. Каково же было мое удивленіе, когда я усмотрѣлъ, что двѣ трети содержащихся считались въ содержаніи за духовнымъ правленіемъ; я спросилъ городничаго, что это значитъ?
   Тотъ отвѣчалъ мнѣ, что эти люди большею частью присылаются въ городъ къ благочинному, для увѣщеванія ихъ; но какъ онъ иногда, какъ и теперь случилось, находится въ отлучкѣ, то эти люди временно сажаются въ острогъ до его востребованія, а другіе содержатся тутъ какъ упрямые, за несоглашеніе идти къ исповѣди.
   Я тутъ же, изъ Себѣжа, далъ предложеніе губернскому правленію сдѣлать немедленное распоряженіе, чтобы подобнаго рода арестантовъ не принимать, а содержащихся собственно по духовнымъ требованіямъ немедленно освободить и предписать городскимъ полиціямъ строжайше имѣть въ виду мое распоряженіе.
   Пріѣхавши въ Яноволь, я не засталъ тамъ вице-губернатора Домбровскаго, который въ этотъ день уѣхалъ въ Ягодинъ, на похороны умершаго уѣзднаго предводителя Бениславскаго. Не взирая, что на этихъ похоронахъ присутствовалъ лично управлявшій, пока по бумагамъ, губерніею начальникъ, что тутъ была и городская и земская полиція,-^засѣдатель земскаго суда Динабургскаго уѣзда, по особому распоряженію кн. Хованскаго назначенный и опредѣленный проживать въ мѣстечкѣ Креславки, имѣніи гр. Платера, для ближайшаго наблюденія за помѣщикомъ и за его сосѣдями, донесъ генералъ-губернатору Дьякову, что когда хоронили Бениславскаго, то по этому случаю нарочно были выписаны нѣсколько ксендзовъ изъ Вильны; изъ нихъ одинъ говорилъ рѣчь, въ которой выхвалялъ покойника за службу въ 1812 году, въ рядахъ французскихъ войскъ; что на катафалкѣ въ церкви, надъ гробомъ, висѣлъ портретъ покойнаго въ мундирѣ польскихъ войскъ и съ крестомъ Почетнаго Легіона; ордена св. Анны, которымъ тоже былъ украшенъ предводитель, на портретѣ написано не было; добавлялъ, что во время шествія церемоніи черезъ городъ, гробъ сопровождаемъ былъ нижними чинами инвалидной команды, хотя безъ ружей, но въ полной формѣ, и что все это дѣлалось будто бы съ умысломъ и при содѣйствіи къ тому начальника Люцинской инвалидной команды, поручика Михаловскаго -- искренняго польскаго патріота.
   Когда я возвратился въ Витебскъ, Дьяковъ предложилъ мнѣ все это строжайше обслѣдовать, а я далъ въ такомъ же видѣ предписаніе полковнику Макарову. Оказалось, изъ ксендзовъ одинъ только былъ вызванный изъ Вильны, старинный другъ покойнаго; онъ дѣйствительно въ рѣчи своей (которая вчернѣ приложена къ дѣлу), объясняя заслуги умершаго, просто и безъ малѣйшей прикраски упомянулъ, что онъ имѣлъ орденъ Легіона, а о наградахъ, полученныхъ имъ за службу отъ россійскаго правительства, о каждой распространялся съ приличіемъ и съ жаромъ. Портретъ, висѣвшій на катафалкѣ, писанъ съ него въ Варшавѣ, когда онъ еще служилъ въ войскѣ; наконецъ, инвалидная команда дѣйствительно шла за гробомъ, но единственно по уваженію къ званію покойника, всѣми любимаго какъ въ городѣ, такъ и въ уѣздѣ.
   Представя это, я не воображалъ ничего худаго о заключеніи, но Дьяковъ настоялъ, чтобы поручикъ Михаловскій былъ устраненъ отъ командованія, какъ неблагонадежный.
   Въ это же время я познакомился съ ст. сов. Карницкимъ, при кн. Хованскомъ бывшемъ, нѣсколько трехлѣтій сряду, губернскимъ предводителемъ и въ этомъ звадіи пріобрѣвшемъ себѣ особенное уваженіе дворянства и правительства. Въ разговорѣ со мною, онъ былъ замѣтно остороженъ и скроменъ, и на этотъ разъ я тоже не имѣлъ случая попользоваться его сужденіями.
   Кромѣ Домбровскаго, я нашелъ въ Яноволѣ большое сборище другихъ чиновниковъ; тамъ нѣсколько недѣль находились уже: чиновникъ генералъ-губернатора кол. сов. Война-Куринской, совѣтникъ губернскаго правленія Соколовъ, ассесоръ казенной палаты Пальчевскій, нѣсколько лицъ люцинскихъ уѣздныхъ суда и земской полиціи, и все это было собрано съ цѣлью увѣщанія крестьянъ къ повиновенію. Меня тутъ вовсе не ожидали, и только передовой жандармъ предварилъ ихъ, что я буду черезъ четверть часа, вслѣдъ за нимъ. Я пріѣхалъ часу въ пятомъ пополудни.
   На площади, передъ господскимъ домомъ, стояли въ козлахъ ружья двухъ ротъ солдатъ и расхаживали часовые; нѣсколько въ отдаленіи стояли двѣ группы: одна -- состоявшая изъ крестьянокъ, а другая -- изъ крестьянъ. На вопросъ мой, для чего они собраны, я получилъ отвѣтъ: "каждый день приводятъ по два раза для убѣждеденія,-- все тщетно".
   Я прежде всего обратилъ мое вниманіе на то, что чиновники, встрѣтившіе меня у подъѣзда, были всѣ не при формѣ, а нѣкоторые изъ нихъ только въ вицъ-мундирахъ. Я привѣтствовалъ ихъ тѣмъ, чтобы у кого нѣтъ мундира -- не осмѣлился бы являться ко мнѣ. Тамъ, гдѣ идетъ дѣло о возмущеніи, каждый долженъ имѣть всю форму на себѣ, и первый помнить и выказывать, что онъ служитъ государю. Незнакомые еще со мною, а нѣкоторые даже и незнавшіе, что я прибылъ въ губернію, чрезвычайно были озадачены моимъ прибытіемъ, и смятеніе ихъ перешло, нѣкоторымъ образомъ, и на крестьянъ. Пробывъ нѣсколько минутъ въ покояхъ, я вышелъ къ выстроеннымъ уже ротамъ и, принявъ приличную поступь, пошелъ къ толпѣ крестьянъ, но, проходя женскую толпу, спросилъ: "А для чего же сюда привели бабъ-то?"
   Одна изъ нихъ, выйдя впередъ, обратилась ко мнѣ:
   -- Ну, милость ваша, у насъ уже такъ ведется: куда мужья -- туда и бабы.
   Признавъ выходку сію за дерзость, я приказалъ засѣдателю земскаго суда немедленно наказать розгами выскочку, и черезъ пять минутъ на площади не осталось ни одной женщины. Подойдя къ крестьянамъ, которые, числомъ около двухсотъ человѣкъ, всѣ стояли безъ шапокъ, я обратилъ къ нимъ, въ приличныхъ выраженіяхъ, мое предвареніе, что государь, по случаю безпорядковъ въ Витебской губерніи происходящихъ, назначилъ меня въ оную губернаторомъ. Званіе это налагаетъ на меня обязанность быть каждому селянину отцомъ, но для бунтующихъ я прежде всего каждому явлюсь грознымъ судьею, и они меня теперь видятъ въ одномъ послѣднемъ званіи. Я буду умѣть расправиться съ каждымъ въ свое время, а теперь чтобы они всѣ разошлись немедленно по домамъ. Едва я успѣлъ обратиться на другую сторону, одинъ изъ крестьянъ, вскинувъ шапку на бекрень, возгласилъ: "Ну, посмотримъ, братцы, пойдемъ домой!"
   Замѣтивъ говорившаго, я вошелъ въ толпу и, взявши дерзкаго за воротъ, вывелъ впередъ, приказавъ немедленно подать плетей, и тутъ же велѣлъ наказывать его. Нѣсколько ударовъ онъ перенесъ съ твердостью, потомъ сталъ просить помилованія. Пріостановивъ наказаніе, я спросилъ его: "намѣренъ-ли онъ впередъ въ шапкѣ стоять передъ начальникомъ?" Онъ не отвѣчалъ, и я приказалъ возобновить наказаніе; три раза дѣлалъ я ему одинъ и тотъ же вопросъ и онъ все упрямился, но, видя, что и я тоже упрямъ въ моемъ наказаніи, наконецъ, далъ обѣщаніе не только передъ начальникомъ, но даже при сотскомъ и при десятскомъ всегда ходить безъ шапки, и я повторилъ приказаніе, чтобы крестьяне шли по домамъ къ себѣ.
   Эти два внезапно сдѣланные примѣра такъ сильно подѣйствовали, что когда, черезъ полчаса послѣ этого, пріѣхавшій изъ Люцина земскій исправникъ Михаловскій явился ко мнѣ, то объявилъ мнѣ, что онъ верстахъ въ двухъ встрѣтилъ крестьянъ и они въ голосъ ему кричали: "Нѣтъ, батюшка! сюда пріѣхалъ не такой, какъ прежніе. Поѣзжайте-ка туда: и вамъ достанется; нѣтъ, съ этимъ шалить забудешь!" и Михаловскій прибавилъ: "Я увѣряю васъ, ваше пр--ство, что крестьяне это говорили нешуточно, и смѣло завѣряю васъ, что теперь уже неповиновенія не будетъ!"
   Я пошелъ посѣтить арестантовъ; они, въ числѣ 78-ми, содержались въ двухъ огромныхъ сараяхъ, и около каждаго изъ нихъ поставлено было по 6-ти часовыхъ, съ заряженными ружьями. Вызвавъ ихъ всѣхъ наружу, я выкликнулъ пятерыхъ, поименованныхъ особенно Домбровскимъ, въ его рапортѣ къ Дьякову, какъ замѣченныхъ лично въ толпѣ врывавшихся въ его квартиру. Этихъ приказалъ немедленно заковать и обрить имъ половину волосъ на головѣ и на бородѣ, а остальныхъ немедленно отпустить домой. За этимъ, я приказалъ исправнику, чтобы на другой день къ утру, въ 7 часовъ, изъ ближайшихъ деревень приведены были ко мнѣ одни только домохозяева; но пришлось объявить отъ меня строжайшее приказаніе, ежели я увижу хотя издали кого нетребованнаго, мужика или бабу, я велю непремѣнно и больно наказать розгами; вмѣстѣ съ симъ объявилъ я, чтобы къ этому же сроку прибыли въ Яноволь священники, для приведенія къ присягѣ, православнаго и католическаго исповѣданія. Къ вечеру въ Яноволь возвратился и Домбровскій изъ Люцина, и на разспросы мои утвердительно говорилъ:
   -- Сами вы удостовѣритесь, ваше пр--ство, что упорство крестьянъ неодолимо и что нѣтъ другихъ средствъ, какъ всю волость судить военнымъ судомъ и, по крайней мѣрѣ, десятаго наказать изъ нихъ.
   Баталіонному командиру я отдалъ приказаніе при квартирѣ моей поставить караулъ изъ 12-ти человѣкъ, а часовыхъ имѣть днемъ одного, а ночью двухъ около дома. Прочихъ же солдатъ всѣхъ велѣлъ распустить по деревнямъ, но по приводѣ крестьянъ въ Яноволь, имѣть еще нѣсколько человѣкъ, безъ артиллеріи, и притомъ велѣлъ приготовить, на случай надобности, нѣсколько пуковъ розогъ.
   По-утру, при моемъ выходѣ, я нашелъ въ залѣ уже чиновниковъ всѣхъ, кромѣ Война-Куринскаго, въ мундирахъ, двухъ священниковъ, изъ которыхъ я къ православному подошелъ, по обычаю, къ благословенію; но сколько поразило меня: отъ него, какъ отъ винной бочки, несло уже виномъ, такъ что я рѣшительно отскочилъ назадъ. Само по сёбѣ разумѣется, что я разразился въ моихъ о семъ предметѣ замѣчаніяхъ, и отъ католическаго священника тоже былъ слышенъ запахъ вина, но въ маломъ размѣрѣ. Исправникъ объявилъ мнѣ, что съ вечера отправленъ былъ нарочный чиновникъ, за 40 верстъ, въ Себѣжъ за благочиннымъ, и тамъ его нашелъ онъ уже въ нетрезвомъ видѣ, а потомъ, по пріѣздѣ на мѣсто, на всю ночь онъ его оставилъ у ксендза и, вѣроятно, тамъ онъ еще, какъ называется по русски, опохмѣлился. Ежели бы не настоятельная надобность въ этомъ сановникѣ, я бы его тотъ же часъ отправилъ къ архіерею, съ приказаніемъ поддержать въ немъ хмѣль,-- что при пьяномъ его положеніи было-бы вовсе не трудно,-- а теперь крикомъ моимъ я его настолько отрезвилъ, что ко времени присяги онъ былъ уже довольно въ пристойномъ видѣ.
   Когда исправникъ донесъ мнѣ, что домохозяевъ приведено 37-мь человѣкъ, я велѣлъ имъ составить имянной списокъ и поставить ихъ въ двѣ шеренги, а около нихъ составить цѣпь изъ 6-ти рядовыхъ изъ караульныхъ; сверхъ того, приказалъ арестантовъ, наканунѣ закованныхъ, безъ шапокъ, провести мимо теперь собранныхъ крестьянъ и объявить при этомъ, что ихъ ведутъ къ суду и что участь ихъ сегодня же будетъ рѣшена окончательно. Затѣмъ, я самъ вышелъ изъ покоевъ, окруженный большою свитою; обратясь къ крестьянамъ, я сказалъ имъ:
   -- Васъ долго и много увѣщевали, и все безъ успѣха; я говорить много не люблю: слушайте мое приказаніе. При выборѣ старшинъ для себя, вы должны всѣ присягнуть; этого требуетъ отъ васъ Богъ и государь. Я буду спрашивать по одиночкѣ каждаго изъ васъ: намѣренъ-ли онъ присягнуть или нѣтъ? Другаго отвѣта не надо: "да" или "нѣтъ". Кто скажетъ "да", тотъ сейчасъ же присягнетъ; кто скажетъ: "нѣтъ" -- пальцемъ не трону: тотъ будетъ судимъ по закону; вы видѣли преступниковъ,-- вотъ всѣмъ примѣръ.
   Окончивъ рѣчь, я приказалъ исправнику по списку вызывать крестьянъ, по одиночкѣ, впередъ; первый вышедшій, на вопросъ мой: будетъ-ли онъ присягать? отвѣчалъ: "Отчего же не присягнуть? я не прочь, когда и другіе станутъ тоже присягать".
   -- Я отъ тебя не требую разсказовъ, отвѣчай мнѣ словомъ: "да" или "нѣтъ", замѣтилъ я ему.
   Онъ же опять повторилъ мнѣ то-же, т. е. что онъ тогда присягнетъ, когда будутъ присягать другіе. Я приказалъ подать розги и велѣлъ наказывать его просто за упрямство. Ударовъ съ пятьдесятъ выдержавъ, онъ сталъ просить о пощадѣ; пріостановя наказаніе, я повторилъ, что требую короткихъ отвѣтовъ "да" или "нѣтъ". Ежели онъ скажетъ и "нѣтъ", я наказывать болѣе не стану, за этотъ отвѣтъ будутъ судить законы, но за упрямство возобновлю розги. Крестьянинъ опять сталъ ссылаться на согласіе другихъ, и я приказалъ снова сѣчь его за упрямство. Четыре раза начинали наказывать и, наконецъ, уже онъ просто отвѣчалъ: да. Тутъ одинъ изъ стоявшихъ во второй шеренгѣ закричалъ:
   -- "Плетьми и розгами каждаго можно заставить дѣлать что хочешь!"
   Я вызвалъ выскочку впередъ и тутъ же приказалъ сѣчь его. Ему не дали и десяти ударовъ, какъ онъ сталъ просить прощенія и кричалъ: "Я буду присягать безъ отговорки".
   Я велѣлъ ему стать на свое мѣсто и объявилъ, что его наказывали за то, что онъ дозволилъ себѣ говорить, тогда какъ его еще не спрашивали; когда до него дойдетъ очередь, то и тогда онъ долженъ отвѣчать не болѣе да или нѣтъ. За лишнее слово я не премину снова высѣчь. Послѣ этого, до самаго этого же крестьянина, который былъ выскочкою, каждый отвѣчалъ уже мнѣ просто "да", но когда я обратился съ вопросомъ уже къ нему самому, онъ, пріосанясь, громко закричалъ:
   -- Кладите голову на плаху,-- присягать не хочу и не стану!
   Нисколько не возвышая голоса, я обратился къ исправнику:
   -- Прикажите заковать бунтовщика, обрить ему голову и сію же минуту отвести его къ суду, какъ отвели уже прежде семерыхъ.
   Видя мое хладнокровіе и рѣшительность, сопротивникъ вдругъ упалъ на колѣни и сталъ умаливать о помилованіи. Я же, не обращая вниманія на него, сталъ продолжать далѣе допросы; другихъ сопротивниковъ не нашлось. Принесли налой, крестъ, евангеліе и священникъ приблизился, чтобы читать форму присяги; я просилъ его, чтобы онъ прежде объяснилъ крестьянамъ всю важность того священнодѣйствія, къ которому они теперь приступаютъ. Священникъ, едва еще опомнившійся отъ пьянства, смѣшался, оробѣлъ и я принялъ на себя то, что поручалъ ему. Когда же присяга была прочитана, то прежде нежели допустить присягавшихъ до креста и св. евангелія, я приказалъ самому священнику подать примѣръ троекратнаго поклоненія, а за нимъ послѣдовалъ я самъ и потомъ каждаго крестьянина заставлялъ дѣлать то-же; рѣшительно могу удостовѣрить, что эта формальность, которая можетъ показаться мелочнымъ дѣйствіемъ, сильно подѣйствовала на присягавшихъ; я видѣлъ какъ каждый изъ нихъ съ трепетомъ и замѣтнымъ волненіемъ выполнялъ приказаніе и, приложившись къ кресту и евангелію, опять успокоивался. Точно тотъ же порядокъ и постепенность, т. е. примѣръ священника и лично мой, я удержалъ при присягѣ католиковъ, которыхъ было около 10-ти человѣкъ. Когда присяга кончилась и я подошелъ опять къ крестьянамъ благодарить ихъ и поздравить, они мнѣ въ одинъ голосъ отвѣчали:
   -- "Ну, отецъ нашъ, мы, глупые, до этого времени не знали сами, что дѣлать, а теперь какъ будто съ души что-то спало; славу Богу, вотъ мы всѣ присягнули!"
   На другой день я приказалъ привести остальныхъ домохозяевъ всей волости, слишкомъ 240 человѣкъ; не встрѣтилъ ни одного отреченнаго: всѣ присягнули безъ пренія; я приказалъ поспѣшить окончаніемъ суда и, при строгости приговора, объявленнаго преступникамъ, написалъ частное письмо къ Дьякову, прося его какъ можно смягчить наказаніе при конфирмаціи; изъ восьми виновныхъ, моему сопротивнику я просилъ опредѣлить наказаніе шпицрутенами черезъ 1,000 человѣкъ, четырехъ еще черезъ 500 человѣкъ каждаго, перваго и трехъ старичковъ, за лѣтами не подверженныхъ тѣлесному наказанію, сослать въ Сибирь на поселеніе. Дьяковъ уважилъ мое представленіе, и черезъ день у меня были уже развязаны совершенно руки къ моему возвращенію.
   Когда приговоренныхъ вывели къ наказанію, исправникъ донесъ мнѣ, что изъ сосѣдней волости, Нерзы, гдѣ тоже поговаривали о возмущеніи, пришло человѣкъ шесть мужиковъ изъ любопытства, чтобы видѣть, какъ будутъ наказывать. Я приказалъ призвать ихъ ко мнѣ, и велѣлъ поставить ихъ за фронтомъ между домохозяевами, вызванными мною въ полномъ числѣ для присутствія при наказаніи; а потомъ приказалъ, чтобы наказанныхъ непремѣнно еще проводили мимо всѣхъ для устрашенія. Когда же наказаніе кончилось, нерзынцевъ я приказалъ опять привести къ себѣ и, спрося ихъ мнѣніе: больно ли были наказаны виновные? велѣлъ исправнику всѣхъ прибывшихъ безъ приказанія, а изъ любопытства одного, наказать больно розгами, чтобы впередъ мои приказанія слушали безъ разсужденія, ибо отъ меня приказано было, чтобы посторонніе, безъ вызова, въ Яноволь не являлись.
   Тотчасъ послѣ этого я приказалъ баталіону выстроиться внѣ селенія, а домохозяевъ собрать передъ мою квартиру на площади; выйдя къ нимъ, я объявилъ, что теперь они должны сами, безъ всякаго участія чиновниковъ, выбрать четырехъ человѣкъ старшинъ, изъ которыхъ я тутъ же утвержу двоихъ въ этомъ званіи. Выборъ не продолжался и четверти часа; кандидаты мнѣ представлены на лицо. Пригласивъ ассесора казенной палаты, ибо это было его вѣдомство, я приказалъ ему избрать двухъ; черезъ двѣ минуты введенъ баталіонъ на площадь, избранные старшины подъ знаменемъ присягнули на вѣрность службы. Священникъ отслужилъ благодарственный молебенъ, съ колѣнопреклоненіемъ, и окропилъ всѣхъ святою водою, и все дѣло неповиновенія кончилось такъ, какъ я предварялъ Дьякова, т. е. поставя крестьянъ въ двѣ шеренги.
   Въ присутствіи крестьянъ я объявилъ исправнику и администратору имѣнія строжайшее приказаніе: 1-го и 15-го числа каждаго мѣсяца доносить мнѣ, что дѣлается въ волости, не скрывая ни одного ослушанія, даже десятскому, съ обѣщаніемъ при первой оказіи опять пріѣхать лично для расправы. Во все время, пока я былъ губернаторомъ, это выполнялось въ точности, и въ дѣлахъ остались свидѣтельства, что все совершенно было успокоено и продолжалось пока я не выбылъ въ отставку, а потомъ, къ несчастью, болѣе сорока жертвъ положили животъ по своей глупости тамъ, гдѣ теперь все такъ просто и благополучно кончилось.
   

ГЛАВА IV.
Расправа съ почтмейстеромъ.-- Столкновенія.-- Болѣзненность между рекрутами.-- Недостатокъ медикаментовъ.-- Слѣдствіе по жалобамъ на неисправность почты.-- Предводители дворянства въ Полоцкѣ и въ Городецкѣ.-- Дѣло суражскаго землемѣра.-- Поѣздка генералъ-губернатора Дьякова въ Петербургъ.-- Выговоръ, полученный мною, и просьба объ отставкѣ.-- Жалоба Смарагда графу Протасову.-- Вопросъ о выводѣ евреевъ изъ Динабургской крѣпости.-- Посѣщеніе динабургскаго коменданта.-- Старообрядецъ Поторочинъ.-- Адресъ, подписанный евреями.
1836 -- 1837.

   Возвращаясь чрезъ Себѣжъ, въ числѣ прочихъ чиновниковъ, являвшихся ко мнѣ, прибылъ и почтмейстеръ, и на сдѣланное ему отъ меня замѣчаніе, что онъ ослушался меня и не явился, когда я его требовалъ къ себѣ,-- онъ мнѣ далъ такой неприличный и обманчивый отвѣтъ, что я разгорячился, притомъ, выговоря ему за это, сказалъ, что я не люблю шутить и что я, привязавъ его къ колесу моего экипажа, довезу его до Витебска, тамъ посажу на гауптвахту и предамъ суду. Само по себѣ разумѣется, что этой угрозы я не имѣлъ въ виду, да и не могъ исполнить. Но, недѣли черезъ двѣ, городничій города Себѣжа донесъ мнѣ рапортомъ, что какой-то чиновникъ почтоваго вѣдомства, по распоряженію окружнаго почтъ-инспектора, прибылъ въ Себѣжъ и требовалъ отъ него, городничаго, и отъ уѣзднаго предводителя Медунецкаго засвидѣтельствованія, что я ругалъ почтмейстера неприлично, и спрашивая меня, что ему слѣдуетъ отвѣчать.
   Я приказалъ, разумѣется, чтобы онъ отвѣчалъ на это, что донесъ мнѣ объ этомъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ я представилъ самъ это обстоятельство подробно Дьякову. Важно замѣтить, что предводитель Медунецкій присланному чиновнику далъ отзывъ, соотвѣтственный показанію почтмейстера.
   Не останавливаясь въ Полоцкѣ, я отправился въ Витебскъ и когда я увидѣлся лично съ Дьяковымъ, онъ отъ души благодарилъ меня за окончаніе этого важнаго, по его мнѣнію, дѣла, и, между прочимъ, объявилъ, что всѣ вообще смотрятъ на начало моихъ дѣйствій съ восхищеніемъ. Выслушавъ тоже мою расправу съ почтмейстеромъ, онъ одобрилъ оную. Между тѣмъ, отъ ближайшихъ ко мнѣ чиновниковъ услыхалъ я, что духовенство на меня уже начинаетъ роптать понемногу, утверждая, что я покровительствую католикамъ.
   Въ скорости по пріѣздѣ моемъ изъ Симбирска въ Витебскъ, по принятому мною обыкновенію, я отправился въ ближайшую къ губернаторскому дому церковь, чтобы отслушать тамъ молебенъ. Это пришлось въ церкви Воскресенія Христова, гдѣ совершалась въ то время литургія. Замѣтивъ скудость убранства церковнаго, когда священникъ поднесъ мнѣ св. крестъ для лобызанія, я спросилъ, какъ великъ его приходъ и доволенъ-ли онъ своимъ мѣстомъ? Онъ отвѣчалъ мнѣ, что, по недавнему обращенію церкви изъ уніатской въ православную, онъ недавно еще и самъ при оной, но приходъ его весь состоитъ изъ десятка двухъ дворовъ ближайшихъ къ Витебску деревень, въ городѣ же онъ прямыхъ для себя прихожанъ не имѣетъ.
   -- Ну, такъ примите меня въ число прихожанъ вашихъ; я жду скоро къ себѣ старуху мать мою, женщину набожную, но лишенную зрѣнія; часто она не можетъ ѣздить въ храмъ Божій, а ей нужно бываетъ помолиться Богу въ домѣ у себя. Согласны-ли вы, батюшка, будете каждую субботу совершать у меня въ домѣ всенощную? Я за это опредѣлю вамъ въ годъ 200 руб. ассигнаціями. Праздничные дни не кладите въ счетъ; вы полюбите мою старуху -- и она не будетъ вамъ неблагодарна.
   Священникъ предложеніе мое принялъ, видимо, съ благодарностью. Черезъ нѣсколько дней послѣ моего вояжа въ Яноволь, матушка моя пріѣхала въ Витебскъ. Въ первую субботу, вечеромъ, я послалъ за священникомъ: онъ тотчасъ прибылъ на зовъ, но объявилъ мнѣ, что службы у меня въ домѣ совершать онъ не можетъ.
   -- Это почему? спросилъ я его съ удивленіемъ.
   -- "Ваше пр--во приходомъ причислены къ собору, а не къ моей церкви".
   -- Мнѣ кажется, что я вправѣ самъ себя приписать къ приходу, куда мнѣ заблагоразсудится,-- возразилъ я.
   -- "Я не умѣю вамъ отвѣчать на это", продолжалъ священникъ. "Моя церковь пользуется церковною прислугою отъ собора и я посылалъ туда за причетникомъ, но протоіерей отказалъ мнѣ въ ономъ, приказавъ сказать, что губернаторскій домъ принадлежитъ къ собору, а не къ церкви Воскресенія".
   Сколько ни поразило меня это объясненіе, но я воздержался и послалъ жандарма въ соборъ просить къ себѣ оттуда священника, который указывается мнѣ для служенія въ домѣ. Жандармъ вернулся съ отвѣтомъ, что священникъ служитъ всенощную, когда кончитъ, тогда придетъ на зовъ мой. Прождавъ около часа времени, увидѣлъ я прибывшаго священника и на вопросъ мой: благочинный онъ или просто священникъ, онъ мнѣ отвѣчалъ, что самый младшій изъ всѣхъ состоящихъ при соборѣ.
   -- Отчего же не явился ко мнѣ благочинный?
   -- "Не знаю; онъ, вѣроятно, занятъ чѣмъ нибудь".
   -- Окажите, ради Бога, что значитъ вашъ отказъ о причетникѣ?
   -- "Всѣ губернаторы требы свои совершали всегда въ соборѣ, и я полагаю, и ваше пр--во должны совершать тамъ-же".
   -- Ну, а ежели я хочу причастить себя въ другой церкви?
   -- "Это какъ угодно будетъ вашему пр--ву; я разрѣшить этого никакъ не могу".
   -- Ну, дѣлать нечего! Сегодня я желалъ-бы помолиться прилично Богу, но, видно, не могу, и потому сей же часъ пошлю нарочнаго къ архіерею просить, чтобы онъ разобралъ это обстоятельство.
   Священникъ бухъ въ ноги.
   -- Что вы это дѣлаете, батюшка?-- спросилъ я его.
   -- "Ради Бога, не посылайте съ жалобою на меня къ архіерею: я буду погибшій человѣкъ".
   -- Встаньте, батюшка, не срамитесь, валяясь по полу; мнѣ больше дѣлать нечего, какъ просить архіерея, чтобы онъ дозволилъ мнѣ тамъ молиться, гдѣ я хочу самъ, а не тамъ, гдѣ принуждаютъ меня другіе.
   -- "Мы не будемъ настаивать ни на чемъ, ваше пр--во, только, ради Бога, не жалуйтесь архіерею, я сей-же часъ вамъ пришлю и причетника, и все, что угодно будетъ вашему пр--ву".
   -- "Ну, съ Богомъ, отвѣчалъ я,-- не безпокойтесь. Я къ архіерею не буду писать; впередъ не вздорьте со мною".
   И причетникъ чрезъ четверть часа явился для всенощной. Впослѣдствіи слышалъ я, что соборный благочинный, протоіерей Ремезовъ, на другой же день послалъ донесеніе Смарагду, что я для служенія всенощной у меня въ домѣ приказалъ священнику Воскресенской церкви взять въ домъ къ себѣ изъ соборной церкви большое евангеліе и крестъ; но когда соборный священникъ, служившій въ это время въ соборѣ всенощную, отозвался, что эти предметы необходимы для настоящаго служенія, то я, въ азартѣ, отправилъ въ церковь жандарма, чтобы онъ оттуда съ собою привелъ ко мнѣ священника, давшаго этотъ отвѣтъ.
   Вскорѣ встрѣтилось у меня одно обстоятельство по приказу общественнаго призрѣнія. Въ числѣ прочихъ членовъ онаго положено быть и инспектору врачебной управы. Ст. сов. Гюбенталь, занимавшій эту должность, въ день прибытія моего въ Витебскъ получилъ отъ меня строгое замѣчаніе въ больницѣ приказа, за замѣченные мною безпорядки, и нажаловался уже на меня Дьяковымъ, мужу и женѣ, въ домѣ коихъ онъ пользовался особымъ довѣріемъ и привѣтливостью. Съ 1-го ноября по губерніи начался рекрутскій наборъ, и около половины этого мѣсяца я получилъ донесеніе изъ городовъ Динабурга, Рѣжицы и Люцина, что при значительномъ проходѣ черезъ эти мѣста рекрутскихъ партій, въ городахъ накопляется большое количество больныхъ горячкою, въ особенности въ Рѣжицѣ. Больница тамъ устроена всего на двѣнадцать человѣкъ больныхъ, а теперь даже и медикаментовъ вовсе не имѣется; больные рекруты лежатъ по квартирамъ и безпрестанно начальники инвалидныхъ командъ обращаются къ городничему о пособіи въ этомъ отношеніи.
   Сдѣлавъ немедленно распоряженіе отправить какъ можно болѣе лекарствъ и одежды въ Рѣжицу, я сталъ разъяснять причину недостатка лекарствъ и нашелъ, что требованіе о лекарствахъ въ запасную больницу въ Смоленскъ отъ врачебной управы было послано еще въ іюлѣ мѣсяцѣ, но по настоящее время ни лекарствъ, ни отзыва не получено. Замѣтивъ гражданскому члену приказа упущеніе изъ виду этого важнаго обстоятельства, я предложилъ тотъ-же часъ отправить въ запасную аптеку эстафету, съ требованіемъ скорѣйшаго удовлетворенія. Ліорнъ спросилъ меня: На чей-же счетъ послать эстафету?-- я отвѣчалъ: "На счетъ виновнаго, кто впослѣдствіи окажется, ибо теперь дѣло не о слѣдствіи, а о самомъ необходимомъ удовлетвореніи надобности".
   Тотъ-же часъ принесли ко мнѣ журналы и отношеніе въ аптеку; оные подписаны были уже однимъ Ліорномъ. Я утвердилъ моею подписью, приказавъ ни минуты не медлить, и все тотъ-же часъ выполнилось. На другой день Ліорнъ пришелъ ко мнѣ съ нарочнымъ докладомъ, что журналъ подписалъ и губернскій предводитель безъ прекословія, но Гюбенталь сдѣлалъ надпись, что онъ подастъ отъ себя протестъ противъ этого распоряженія. Подумавши нѣсколько, я приказалъ выждать протестъ Гюбенталя, а черезъ два дня оный мнѣ доложить. Когда же прошелъ этотъ срокъ, я послалъ объ ономъ происшествіи обстоятельное донесеніе Дьякову, но тотъ въ отвѣтъ мнѣ не далъ никакого отзыва.
   По первоначальному замѣчанію Дьякова о неисправности почтъ, когда онъ препроводилъ ко мнѣ письмо генералъ-адъютанта князя Лобанова-Ростовскаго, я предписалъ чиновнику особыхъ порученій, капитану Ясинскому, въ Рѣжицѣ, произвести слѣдствіе при чиновникѣ почтоваго вѣдомства, со стороны губернской почтовой конторы. Ясинскій и наряженный чиновникъ отправлялись два раза на мѣсто, и первый представилъ мнѣ слѣдственное дѣло, гдѣ я тотъ-же часъ увидѣлъ натяжку слѣдователей: оправдать завѣдывателей почтъ. Со всѣмъ тѣмъ бросились мнѣ въ глаза два важные предмета; первый, что вся книга на почтовой станціи исписана жалобами проѣзжающихъ; во-вторыхъ, что въ послѣдній проѣздъ кн. Лобанова-Ростовскаго, форейторъ, данный ему съ мѣста, на третьей верстѣ свалился съ лошади, по удостовѣренію князя -- пьяный, а по свидѣтельству ямщиковъ, его товарищей, приложенному къ дѣлу и по увѣренію самого мѣстнаго почтмейстера,-- якобы захворавшій въ пути уже, каковое засвидѣтельствованіе служители рѣзко выставляли по дѣлу. Сообразивши все это, я сдѣлалъ отъ себя строгое замѣчаніе Ясинскому, что онъ не уважилъ личное засвидѣтельствованіе государева генералъ-адъютанта и что, по крайней мѣрѣ, онъ долженъ былъ воздержаться отъ собственнаго личнаго опроверженія онаго. Я представилъ это дѣло Дьякову, присовокупивъ собственное мнѣніе мое, что новаго переслѣдованія не признаю нужнымъ, но что при всемъ слабомъ вниманіи слѣдователей ясно обнаружены главныя обстоятельства дѣла, а именно, что почта неисправна и что форейторъ, данный князю, ежели не былъ и пьянъ, то уже вѣроятно былъ нездоровъ, и таковаго наряжать къ экипажу, слѣдующему еще на курьерскихъ лошадяхъ, вовсе не слѣдовало, а потому, сдѣлавъ отъ себя выговоръ Ясинскому, я полагаю справедливымъ испросить отъ почтоваго начальства выговоръ для почтмейстера, а смотрителя станціи даже слѣдуетъ, по мнѣнію моему, смѣнить, возложа издержку прогоновъ для слѣдователей на счетъ виновныхъ въ неисправности почтъ. Дьяковъ препроводилъ отъ себя таковое же заключеніе.
   Время, между тѣмъ, шло своимъ порядкомъ, и я ежедневно и усиленно старался очистить текущія дѣла. Я говорилъ уже, что большая часть судебныхъ дѣлъ относилась собственно къ присоединенію уніатовъ. Въ особенности замѣтилъ я безпрестанное столкновеніе духовенства съ предводителями уѣздовъ: Полоцкаго -- Бѣликовичемъ и Городецкаго -- Ульяновскимъ, изъ коихъ первый, вышедшій уже въ отставку, находился подъ особымъ, такъ сказать, надзоромъ военноуѣзднаго начальника Агатонова, но лично былъ онъ тогда въ С.-Петербургѣ. Это побудило меня къ особенному объ этихъ двухъ лицахъ наблюденію и къ разспросамъ. О Бѣликовичѣ я получилъ отзывъ, какъ о молодомъ, образованномъ и умномъ чиновникѣ, но весьма словоохотливомъ и ревностномъ къ католичеству; вообще, встрѣчались при этомъ намеки на сосѣдство имѣнія его съ монастыремъ полоцкимъ, гдѣ жилъ архіерей, ибо оно отдѣлялось только одною Двиною. Ульяновскаго же всѣ описывали очень кроткимъ, благороднѣйшаго нрава человѣкомъ. Да и встрѣча его со мною подъ Себѣжемъ таковымъ лично мнѣ уже выказала.
   "За что-же на него такъ сердится архіерей?" спрашивалъ я.
   -- "Ульяновскій взялъ на аренду по Невельскому и Городецкому уѣздамъ Езерейское староство; противники его, желавшіе староство удержать при торгахъ за собою, успѣли найти дорогу къ преосвященному",-- былъ мнѣ всеобщій отвѣтъ, и я впослѣдствіи въ этомъ совершенно удостовѣрился.
   Еще по дѣламъ болѣе другихъ или чаще прочихъ встрѣчалось имѣніе Ушань, подъ Яепелемъ, принадлежавшее графинѣ Платтеръ. и Доложъ, Себѣжскаго уѣзда, брата Ульяновскаго.
   Въ числѣ прочихъ случаевъ бросилось мнѣ въ глаза по Суражскому уѣзду отрѣшеніе кн. Хованскимъ суражскаго уѣзднаго землемѣра, по случаю нарѣзки церковной земли отъ помѣщика. Архіерей жаловался на пристрастіе его, и въ доказательство представилъ даже копію съ перехваченнаго будто къ помѣщику письма; землемѣръ преданъ суду. Уголовная палата потребовала подлинное письмо къ дѣлу. Полоцкая духовная консисторія, долгое время оставляя палату безъ отвѣта, наконецъ, по настоянію уже кн. Хованскаго, отвѣчала, что письмо оказалось подложно составленнымъ священникомъ, но священникъ уже оштрафованъ за это по духовному вѣдомству, а потому и письмо посылать къ дѣлу не зачѣмъ.
   Затѣмъ встрѣтилось мнѣ отношеніе Смарагда къ Шрейдеру, въ которомъ онѣсффиціально просилъ, по выборамъ, старшаго по балламъ въ засѣдатели обойти назначеніемъ, собственно по той причинѣ, что послѣдній будто благонадежнѣе къ содѣйствію въ присоединеніи уніатъ. По гражданской палатѣ, казалось, куда бы даже и слѣду не было духовенству, опять я встрѣтилъ въ дѣлахъ письмо Смарагда къ моему предмѣстнику, гдѣ онъ просилъ одного изъ посредствовавшихъ по дѣлу чиновниковъ удалить, какъ явнаго врага владѣтельницы имѣнія, о которомъ шло дѣло и (крестьяне котораго), будто-бы, по личному усердію владѣлицы, добровольно перешли въ православіе.
   По казенной палатѣ жалобы на арендаторовъ, на завѣдывающихъ имѣніями, и въ особенности на брата Ульяновскаго, поступали едва-ли ни ежедневно, и все съ требованіями смѣны всѣхъ противодѣйствователей. По уголовной палатѣ, въ подпискѣ духовныхъ депутатовъ встрѣчались такія замѣчанія, о которыхъ, если бы я не былъ личнымъ оныхъ наблюдателемъ, я бы точно другому не далъ вѣры; духовное лицо удесятеряло приговоренное наказаніе преступнику, съ излишнею строгостію приговоренному даже палатою.
   Между тѣмъ Дьяковъ около Рождества Христова собирался ѣхать въ С.-Петербургъ. Нѣсколько разъ я принимался на словахъ объясняться съ нимъ на счетъ сдѣланныхъ мною уже замѣтокъ, но я замѣтилъ очень скоро, что онъ не только остерегается, но даже избѣгаетъ говорить со мною обстоятельно и уже начинаетъ не довѣрять мнѣ. Зная, какими людьми окруженъ онъ и, въ особенности, зная фанатизмъ правителя дѣлъ бывшаго кн. Хованскаго, а теперь его, Дьякова, Глушкова и подручника сего послѣдняго Синицына,-- я пріостановился въ личномъ моемъ къ нему обращеніи, а составя въ кабинетѣ у себя особую обстоятельную записку обо всемъ, что я нашелъ въ отступленіи отъ законныхъ формъ управленія губерніею, лично вручилъ эту записку Дьякову. Не указывая опредѣлительно ни на одинъ случай, а говоря вездѣ въ общности, я въ нѣкоторомъ отношеніи оправдывалъ допущенныя уже отступленія; въ особенности я одобрялъ нахожденіе депутатовъ съ духовной стороны по всѣмъ вообще слѣдственнымъ дѣламъ, возникающимъ по требованію епархіальнаго начальства, а не только по тѣмъ, гдѣ замѣшано духовное лицо или имущество церкви, какъ было сказано въ законѣ, и въ заключеніе, просилъ даже подтвердить это отступленіе, хотя временнымъ разрѣшеніемъ, по обстоятельствамъ, для губерніи. Но нахожденіе депутатовъ отъ духовенства въ судахъ, при разсмотрѣніи дѣлъ, я почиталъ совершенно неприличнымъ, какъ явное недовѣріе не только къ судебному мѣсту, но даже и къ тому начальству, куда подобныя дѣла неминуемо входятъ на разсмотрѣніе. Однимъ словомъ, откровенно и смѣло изложа мнѣніе мое, я указывалъ даже на многіе другіе предметы, которые удобнѣе могли-бы споспѣшествовать присоединенію, и въ добавокъ всего, на словахъ просилъ Дьякова, записку мою, не выпуская изъ рукъ, прочесть кому онъ разсудитъ за благо: министру внутреннихъ дѣлъ, шефу жандармовъ или оберъ-прокурору св. синода, съ предвареніемъ, что ежели онъ записку передастъ кому-либо и дойдетъ оная до синода, то синодъ не повѣритъ содержанію оной и потребуетъ подтвержденія фактами; за фактами у меня дѣло не станетъ, но этимъ Дьяковъ поставитъ меня въ противоположность и во вражду съ Смарагдомъ.
   Чего я опасался, то и случилось.
   Дьяковъ записку отдалъ графу Протасову, тотъ представилъ синоду, и по резолюціи, тамъ состоявшейся, по пріѣздѣ Дьяковъ, требовалъ отъ меня дополнительныхъ поясненій.
   Скоро по прибытіи своемъ въ Петербургъ, Дьяковъ прислалъ ко мнѣ отзывъ къ нему отъ управляющаго почтовою частію, кн. А. Н. Голицына, по дѣлу себѣжскаго почтмейстера, о которомъ, давая знать, что онъ сдѣлалъ строжайшее замѣчаніе окружному почтъ-инспектору, за самовольное распоряженіе его о производствѣ слѣдствія, по жалобѣ, принесенной ко мнѣ отъ почтмейстера,-- со всѣмъ тѣмъ, кн. Голицынъ не можетъ воздержаться замѣчаніемъ своимъ относительно тѣхъ неприличныхъ выраженій, которыя отъ меня были обращены къ почтмейстеру, что подтвердилъ и уѣздный предводитель Медунецкій, а потому и просилъ остановить меня отъ подобнаго обращенія съ чиновниками почтоваго вѣдомства. Сколь ни справедливо было со стороны кн. А. Н. Голицына это замѣчаніе, что я и самъ вполнѣ чувствовалъ, но меня истинно тронуло, что Дьяковъ удовольствовался передачею мнѣ только онаго, а въ мою защиту отъ себя не далъ никакого новаго отзыва кн. Голицыну или, по крайней мѣрѣ, не увѣдомилъ меня объ этомъ.
   Я съ первою же почтою отвѣчалъ Дьякову: "Государь назначилъ меня губернаторомъ въ Витебскъ и, надѣвъ на меня военный мундиръ, сказать изволилъ мнѣ: "Тамъ тебѣ этотъ мундиръ пригодится, безпорядки такъ велики, что ихъ непремѣнно надо истребить". Я по сіе время полагалъ, что долженъ дѣйствовать съ особенною строгостію, остаюсь и теперь при той же мысли; можетъ быть, ошибаюсь и перешелъ за черту умѣренности, но никакъ постигнуть не могу. Я жаловался ему, Дьякову, на Гюбенталя, по приказу общественнаго призрѣнія, но не получилъ отвѣта; по безпорядкамъ на почтовыхъ станціяхъ, по собственному его, Дьякова, указанію, лично поступилъ строго,-- получаю выговоръ, а потому и прошу его, если я дѣйствую ошибочно, по недостатку моего разумѣнія, то не признаетъ-ли онъ удобнымъ воспользоваться настоящимъ своимъ нахожденіемъ въ столицѣ и испросить себѣ болѣе надежнаго и умѣющаго его понимать помощника".
   Дьяковъ съ первою же почтою отвѣчалъ мнѣ предлиннымъ оффиціальнымъ письмомъ, что мое требованіе чрезвычайно удивило и огорчило его, тѣмъ болѣе, что государь спрашивалъ его уже два раза обо мнѣ, доволенъ-ли онъ назначеніемъ меня въ Витебскъ и онъ оба раза отвѣчалъ, что въ этомъ назначеніи онъ признаетъ особую высочайшую милость, ибо дѣйствительно нашелъ во мнѣ такого помощника, какого желалъ имѣть. Что на представленіе мое о Гюбенталѣ онъ не отвѣчалъ мнѣ по ошибкѣ канцеляріи его, но Гюбенталю онъ тогда же сдѣлалъ выговоръ; что съ кн. Голицынымъ онъ лично объяснялся обо мнѣ и оправдалъ меня совершенно, и что затѣмъ онъ проситъ меня продолжать служить съ нимъ. Это письмо и теперь (1845 г.) должно быть въ дѣлахъ у губернатора.
   Возвратясь въ январѣ въ Витебскъ, при первой встрѣчѣ со мною, Дьяковъ, принявъ на себя тонъ начальника, спросилъ меня:
   -- "Что это вамъ вздумалось проситься отсюда?"
   Я съ улыбкою отвѣчалъ ему, что развѣ онъ не читалъ того, на что самъ писалъ мнѣ уже отвѣтъ свой.
   Почувствовавъ неумѣстность сдѣланнаго вопроса, онъ уже съ лаской прибавилъ:
   -- "Повѣрьте мнѣ, благороднѣйшій Иванъ Степановичъ, въ Петербургѣ есть у васъ недоброжелатели, такіе еще, которые стоятъ очень высоко. Просясь отсюда, вы не удивите, но, напротивъ, обрадуете ихъ, и потому я просто беру смѣлость предупредить васъ объ этомъ".
   Между разговоромъ Дьяковъ объявилъ мнѣ, что онъ читалъ у гр. Протасова письмо къ нему Смарагда, въ которомъ онъ жалуется, что я со священниками православной церкви обращаюсь какъ съ солдатами и говорю имъ разныя грубости, но со всѣмъ тѣмъ держу себя въ отношеніи церковныхъ обрядовъ такъ, что меня упрекнуть не въ чемъ; но за то онъ сомнѣвается, что жена у меня должна быть тайная католичка, ибо она еще ни разу не была въ церкви съ пріѣзда своего въ Витебскъ.
   Мы очень много смѣялись этому, но потомъ слышалъ я отъ Г--ва, что это письмо Смарагда секретно, но оффиціально было переслано къ Дьякову на его обсужденіе.
   -- "Я хочу спросить вашего совѣта, сказалъ мнѣ Дьяковъ;-- до отъѣзда моего въ Петербургъ, я узналъ, что въ Бобруйской крѣпости всѣ евреи выведены на форштадтъ, а въ послѣднюю мою бытность въ Динабургѣ меня поразили вонь и духота внутри крѣпости. Тутъ же въ годъ раза два или три проѣзжаетъ государь, и я теперь, въ бытность мою въ Петербургѣ, просилъ у государя дозволенія и въ Динабургѣ распорядиться по примѣру Бобруйска; государь согласился, но теперь мнѣ сказали, что тамъ много домовъ по контрактамъ на нѣсколько лѣтъ уже занято евреями, и это можетъ задержать выводъ ихъ совершенно. Государь же, узнавъ это, будетъ недоволенъ теперь послѣ моего представленія.
   -- "3наютъ-ли объ этомъ динабургскіе евреи?" спросилъ я.
   -- "Развѣ какимъ-либо духомъ дошло это до нихъ; ибо, кромѣ меня, объ этомъ даже не только на бумагѣ, но и на словахъ, кромѣ Глушкова, никто не имѣетъ свѣдѣнія".
   -- "Я завтра-же ѣду въ Динабургъ и все устрою", отвѣчалъ я. Сказано-сдѣлано. Въ Динабургъ я пріѣхалъ на другой день, вечеромъ. Въ эту поѣздку замѣтилъ я, съ одной стороны, исправность и вниманіе чиновниковъ земской полиціи, а съ другой, напротивъ, безпечность городской. Первые служатъ по выборамъ отъ дворянства, а послѣдніе по назначенію правительства или просто по назначенію генералъ-губернатора. Въ Динабургѣ меня не встрѣтили ни городничій, ни военный уѣзда начальникъ; о послѣднемъ узналъ я, что онъ дѣйствительно боленъ, и какъ я полагаю, сдѣлался жертвою горячекъ, свирѣпствовавшихъ на рекрутахъ. Ему я поручалъ устройство больницъ въ Рѣжицѣ, ибо тамъ городничій изъ военныхъ, Зброжинъ, казался больнымъ, просто отъ боязни заразы, а въ Динабургѣ городничій Винокуровъ, отставной подполковникъ, съ вечера отозвался болѣзнію, а по утру моему чиновнику объявилъ, что просто онъ былъ въ банѣ, но послѣ я узналъ, что онъ былъ не въ трезвомъ видѣ. И еще болѣе неисправности мнѣ доказано было, когда я внезапно сказалъ ему проводить меня въ квартирную комиссію; онъ при мнѣ, обернувшись къ частному приставу, спросилъ его: "Въ чьемъ домѣ квартирная комиссія?" И этотъ городничій находился въ такомъ пунктѣ, гдѣ государь въ годъ по два, по три, а иногда и болѣе разъ проѣзжаетъ!
   Напротивъ, исправники: полоцкій, дрисенскій и динабургскій, безъ малѣйшаго отъ меня предваренія, что я ѣду, каждый встрѣтилъ меня на границѣ своего уѣзда, конечно, по передачѣ свѣдѣній между собою отъ одного къ другому. А еще болѣе видѣлъ я расторопность ихъ въ отвѣтахъ на всѣ мои вопросы касательно ихъ уѣздовъ, и мое ласковое слово они принимали, какъ нѣчто необыкновенное, и впослѣдствіи не было ни одного предмета, мною имъ указаннаго, котораго они не стремились бы со всѣмъ усердіемъ постигнуть и выполнить.
   По утру, въ Динабургѣ, въ 6 часовъ, я вышелъ изъ квартиры, чтобы ѣхать въ крѣпость, къ коменданту, ген.-м. Гельвиху, но не взирая на столь ранній часъ, онъ предупредилъ меня на своемъ крыльцѣ. Старикъ болѣе 60-ти лѣтъ отъ роду и съ которымъ я былъ знакомъ еще въ малолѣтствѣ моемъ, восхитилъ меня своею привѣтливостью и обхожденіемъ. Я ему при первой встрѣчѣ не объявилъ о причинѣ моего пріѣзда, но черезъ часъ, отправясь къ нему въ крѣпость, я взялъ съ собою городничаго, своего чиновника и тамъ уже, объясни мое намѣреніе, просилъ дать мнѣ одного плацъ-адъютанта съ тѣмъ, чтобы эти три чиновника сей-же часъ обошли всѣ дома въ крѣпости и отъ домохозяевъ отобрали контракты, которые заключены ими съ ихъ жильцами.
   Какъ предполагалъ я, такъ и случилось. Контрактовъ было очень немного, всего два, а прочіе постояльцы всѣ жили на словѣ; думаю и полагаю даже навѣрное, ежели бы я далъ хоть часъ времени оглянуться или домохозяевамъ, или евреямъ, то контрактовъ явилось бы гораздо болѣе, а главное -- что многіе бы уклонились на время отлучкою и приняли бы потомъ другія какія мѣры. Но тутъ вышло все по моему желанію.
   Обѣдалъ я у Гельвиха, а передъ обѣдомъ онъ водилъ меня осматривать госпиталь и крѣпость. Порядокъ вездѣ и устройство приличные ежедневному ожиданію внезапнаго проѣзда государя. Старика Гельвиха много утѣшило, когда я, разсматривая разныя постройки въ крѣпости, въ двухъ мѣстахъ указалъ ему, что изображеніе нѣкоторыхъ вѣроятно принадлежитъ самому государю, и точно, когда мы возвратились въ квартиру коменданта, онъ мнѣ принесъ показать собственноручные два рисунка государя, присланные для отдѣлки тѣхъ частей построекъ, которыя мнѣ бросились въ глаза и на которыя я теперь показывалъ.
   На другой день я приказалъ собрать къ себѣ всѣхъ купцовъ, какъ христіанскаго, такъ и еврейскаго происхожденія.-- Первые, большею частію изъ раскольниковъ или, какъ сами называются, изъ старообрядцевъ. Со многими я былъ уже знакомъ нѣсколько по преходящимъ у меня дѣламъ уголовной палаты, ибо большая часть этого сорта купцовъ были, такъ сказать, оборотливыми выскочками; по подрядамъ при постройкѣ крѣпости, они, изъ самаго бѣднаго или уже по крайности изъ средняго класса, сдѣлались коммерсантами; но почти всѣ были замѣшаны по дѣламъ отвлеченія отъ православія, или по пристанодержательству бѣглыхъ, что весьма обыкновенно между раскольниками. Въ особенности мнѣ встрѣчалось въ дѣлахъ имя Поторочина.
   Прежде всего, я обратился къ евреямъ и объявилъ имъ, что воля государя есть непремѣнный ихъ выводъ на форигтадтъ, но что это дѣлается съ самымъ благотворнымъ намѣреніемъ: улучшить собственно бытъ ихъ и дома, ими выстроенные при пособіи отъ казны. Государь, въ проѣзды свои черезъ городъ, не одинъ разъ изволилъ замѣчать, что многіе дома совершенно почти пустуютъ отъ недостатка постояльцевъ, а между тѣмъ на хозяевахъ числится неоплатная недоимка даваемой имъ ссуды для постройки этихъ домовъ; лавки городскія безъ товаровъ, въ совершенномъ разрушеніи, а, напротивъ, въ крѣпости, что шагъ, то замѣтна мелочная промышленность и вывѣски оной едва-ли не касаются чердаковъ. Слѣдовательно, если всѣ евреи безъ изъятія выведены будутъ на форштадтъ, никому не будетъ это обидно, и торговля и постояльцы разойдутся по еврейскимъ-же домамъ.
   Мнѣ возразили нѣкоторые старики, что тогда одни христіане будутъ торговцами Динабурга, ибо у нихъ останутся и даже размножатся лавки въ крѣпости, а оттуда никто не пойдетъ за покупками въ городъ, а главные и почти единственные покупатели -- военные.
   Въ ту-же минуту я сообразилъ, что это справедливо, и обѣщалъ, что возьму на себя испросить отъ правительства разрѣшеніе, чтобы въ крѣпости не имѣть вовсе лавокъ и магазиновъ, а развѣ только одну мелочную для необходимыхъ ежедневныхъ потребностей живущимъ въ крѣпости офицерамъ.
   Евреи тотчасъ убѣдились моими словами, и по приглашенію моему дали мнѣ тутъ же обѣщаніе составить благодарительный актъ отъ себя за это распоряженіе. Ясно видно было, что они завидовали христіанскимъ купцамъ, торгующимъ болѣе другихъ въ крѣпости; но тутъ вышелъ впередъ одинъ изъ послѣднихъ, украшенный медалью, и обратился ко мнѣ съ вопросомъ:
   -- "Чѣмъ-же мы виноваты, ваше пр--во, что насъ вызывали строиться въ крѣпости и обнадеживали разными выгодами, а теперь вдругъ насъ обираютъ? Между нами нѣтъ ни одного, который не былъ-бы долженъ въ казну по ссудѣ, на которую наростаютъ проценты. Мы и теперь не можемъ исправно платить долга нашего, а за выводомъ нашихъ постояльцевъ должны вовсе обанкрутиться".
   Я спросилъ, какъ зовутъ его.
   -- "Поторочинъ!" отвѣчалъ онъ.
   -- "Не всегда годится, братецъ, быть выскочкой. Ты вѣрно думалъ, что я еще не знакомъ съ тобою? Ты не тотъ-ли Поторочинъ, который обвиняется по пристанодержательству такихъ-то лицъ? Не твое-ли дѣло по подозрѣнію въ грабительствѣ такого-то дома?" -- и далѣе я припомнилъ ему четыре или пять дѣлъ, совершенно свѣжихъ въ моей памяти, гдѣ замѣшанъ онъ, какъ главное лицо.
   Это его чрезвычайно смѣшало, а другихъ присутствовавшихъ удивило.
   Тутъ я прибавилъ еще, что дома въ крѣпости рѣшительно почти всѣ выстроены собственно на ссудную сумму. Ежели-бы оная своевременно была выплачена и долгу не составилось на заемщикахъ, то безпрекословно это была-бы ихъ собственность! Но теперь на всѣхъ домахъ числится недоимка, равняющаяся первоначально выданной ссудѣ, а на домѣ Поторочина даже превышаетъ оную, и ежели правительство разсудить за благо, за неисправность домъ обратить въ продажу или прямо взять въ казну -- и это не будетъ несправедливостью.
   Этимъ замѣчаніемъ я закрылъ ротъ недовольнымъ, но тутъ еще прибавилъ:
   -- "Тамъ, гдѣ объявляется желаніе государя, воля его для насъ всѣхъ должна быть равно священна; мы всѣ присягали жертвовать даже жизнью его пользамъ, а государь еще столько милостивъ, что при всѣхъ своихъ предположеніяхъ непрестанно заботится и о нашихъ выгодахъ и пользахъ, и теперь по выводѣ евреевъ онъ предполагаетъ въ крѣпости помѣстить комиссаріатъ переводомъ онаго изъ Вильны. Съ этимъ переводомъ дома почти всѣ займутся по добровольному согласію съ хозяевами и за выгоднѣйшую для нихъ цѣну. Изъ крѣпости вынесутся вонь и зараза, и роптать рѣшительно никто не можетъ и не долженъ".
   Послѣ этого я положилъ срокъ вывода черезъ шесть мѣсяцевъ, оставя два контракта до истеченія срока во всей силѣ. Отъ меня нѣкоторые купцы бросились къ коменданту, съ просьбою его покровительства на счетъ составленія записки по моему предположенію торговли въ оной. Комендантъ тотъ-же часъ пріѣхалъ ко мнѣ и сталъ меня просить прежде за четверыхъ, потомъ, спускаясь по одному, уже за двоихъ, но я рѣшительно отказалъ, ибо мое предложеніе я считалъ вполнѣ справедливымъ, и въ крѣпости, не взирая на всѣ домогательства и жалобы, тогда по крайней мѣрѣ, разрѣшено было имѣть одну только мелочную лавку.
   

V.
Новыя непріятно сти со Смарагдомъ.-- Жалоба лепельскихъ мѣщанъ.-- Сѣтованіе Смарагда на мнимое преобладаніе въ губернскомъ правленіи католиковъ.-- Просьба объ отставкѣ.-- Разговоръ съ Глушковымъ.-- Объясненіе съ Дьяковымъ.-- Дѣло объ убіеніи священника въ имѣніи Станиславово.-- Отношеніе ко мнѣ духовенства въ Витебскѣ.
1837 г.

   Я вернулся въ Витебскъ, и когда представилъ Дьякову благодарятельный адресъ еврейскихъ купцовъ, онъ не хотѣлъ вѣрить такому скорому и положительному окончанію этого дѣла,...
   Между тѣмъ, у архіерея со мною открылись уже совершенно непріязненныя дѣйствія; началось тѣмъ, что при самомъ настоятельномъ требованіи съ его стороны, или въ губернское правленіе отъ консисторіи, о производствѣ слѣдствія или судебнаго разсмотрѣнія, я всегда въ резолюціяхъ моихъ, при согласіи, включалъ статью закона, и эта статья утвердительно отвергала депутата; далѣе затѣмъ, архіерей узналъ о запискѣ моей, и поясненіе оной фактами, что по запросамъ, къ нему посланнымъ изъ синода, его чрезвычайно озадачивало. Мои распоряженія онъ уже явно называлъ противодѣйствіемъ, въ первомъ своемъ отзывѣ въ синодъ оправдываясь, что до меня десятки тысячъ уніатовъ перешли въ православіе, а при мнѣ, при всѣхъ усиліяхъ его, архіерея, онъ едва едва успѣлъ убѣдить до 60 человѣкъ.
   Я удерживалъ себя въ одномъ огражденіи: всякое отношеніе архіерея, всякое требованіе полоцкой консисторіи удовлетворялъ немедленно, но съ буквальнымъ примѣненіемъ закона. Дьяковъ-же продолжалъ систему кн. Хованскаго, не разбирая, правильно или неправильно было требованіе Смарагда, лишь бы оное было ему послано. Такимъ образомъ, однажды я получилъ прошеніе изъ Лепеля нѣсколькихъ мѣщанъ, которые были посажены въ острогъ военноуѣзднымъ начальникомъ, Агатоновымъ, по прямому извѣщенію Смарагда, что они, бывъ уже всѣ присоединены къ церкви, опять совратились въ унію. Мнѣ они жаловались, что когда архіерей при Шрейдерѣ пріѣзжалъ въ Лепель и тамъ, въ церкви, бывшимъ обывателямъ объявилъ свою волю, что они уже присоединены къ православію, ихъ даже въ Лепелѣ не было, а они находились въ отлучкѣ, что и просили разобрать строжайшимъ слѣдствіемъ.
   Въ то-же самое время я получилъ отъ Дьякова предложеніе, на счетъ этихъ же просителей, отправить особаго слѣдователя и ихъ непремѣнно понудить къ восприсоединенію, отъ котораго они, по показанію архіерея, умышленно и въ соблазнъ другимъ отрекаются. Не было чиновниковъ, кромѣ Агатонова и Яганова, которые съ доброю охотою пускались на разбирательство подобнаго предложенія, ибо многіе лишились мѣста и даже находились подъ судомъ по обвиненію Смарагдомъ за пристрастіе. На этотъ разъ я положилъ самому себѣ отправиться на мѣсто и обстоятельно дознать всю правду.
   Я слышалъ прежде о присоединеніи лепельскихъ мѣщанъ, что оно произошло въ слѣдующемъ порядкѣ.
   Смарагдъ далъ знать предварительно о своемъ пріѣздѣ въ Лепель. Шрейдеръ предупредилъ его тамъ, съ тѣмъ, чтобы его встрѣтить, посредствомъ полиціи созвалъ всѣхъ живущихъ въ церковь, и когда архіерей прибылъ, сдѣлалъ ему торжественную встрѣчу. Смарагдъ, отслуживъ краткое молебствіе, благословилъ присутствовавшихъ крестомъ Спасителя нашего и, допустивъ каждаго по одиночкѣ къ лобзанію креста, по окончаніи, громогласно объявилъ, что теперь всѣ, кто прикладывался ко кресту, присоединены къ православію и за отступленіе строго постраждутъ. Затѣмъ начались уже всѣ притязательства и натяжки.
   Протоіерей лепельской церкви, Порошинскій, то и дѣло относился въ полицію, въ консисторію, къ архіерею, къ Агатонову съ своими жалобами. Острогъ наполнялся отступниками, и не проходило дня безъ слѣдствій и передачи дѣлъ къ судебному разсмотрѣнію. Такъ и теперешніе просители попали въ бѣду! Испрашивая у Дьякова согласіе на мое предположеніе, я просилъ его разрѣшенія на одинъ случай, какъ привесть мнѣ къ оправданію, если дѣйствительно окажется, что кто-либо изъ просившихъ не былъ тогда въ Лепелѣ, когда пріѣзжалъ туда Смарагдъ? Этотъ вопросъ озадачилъ Дьякова, и онъ отвѣчалъ мнѣ, что онъ въ Лепель отправитъ отъ себя чиновника. Чиновникъ, этотъ, угрозою и убѣжденіями, убѣдилъ просителей на присоединеніе. Вотъ какъ осторожно и внимательно слѣдовало дѣйствовать! Я-бы на угрозы не рѣшился и архіерей, конечно, воспользовался бы случаемъ обвинить и меня самого.
   Когда я лично разсуждалъ съ Дьяковымъ объ этомъ дѣлѣ, онъ мнѣ отвѣчалъ:
   -- "Чего же вы хотите? Желаютъ присоединенія, и мы правдою или неправдою, но должны выполнить это желаніе".
   Заносчивость Смарагда простиралась до такой степени, что однажды Дьяковъ препроводилъ въ губернское правленіе оригинальное отношеніе къ нему Смарагда, оканчивавшееся слѣдующими словами: "Я предваряю ваше высокопр--во, что я начинаю уже выходить изъ терпѣнія". Дьяковъ едва-ли замѣтилъ это выраженіе, а иначе онъ, конечно, постыдился бы такого рода замѣчаніе передать своимъ подчиненнымъ. Въ другой разъ, ко мнѣ, архіерей, начавъ свое посланіе: "прежнее губернское начальство покровительствовало православію", требовалъ какого-то новаго слѣдствія и въ заключеніе дополнялъ: "не одинъ православный по злости католиковъ понесъ на себѣ тяжкое наказаніе, не одинъ уже въ отдаленіи отъ своего семейства за приверженность къ церкви томится въ Сибири".
   Сдѣлавъ распоряженіе къ удовлетворенію въ законномъ порядкѣ требованія и немедленно, въ вѣжливыхъ, но холодныхъ выраженіяхъ, давъ отзывъ Смарагду, я счелъ необходимымъ представить въ оригиналѣ это отношеніе къ Дьякову и списокъ съ моего отвѣта. При этомъ я просилъ его обратить все вниманіе на слова обоихъ отношеній и вдобавокъ замѣтилъ: "Смарагдъ утверждаетъ, что прежнее губернское начальство пользовалось его довѣріемъ, слѣдовательно, окончательный упрекъ относится уже прямо ко мнѣ, а за мною и къ нему, генералъ-губернатору. По закону, онъ имѣетъ право даже рѣшенное дѣло истребовать къ своему пересмотру; не разсудитъ-ли онъ спросить Смарагда, чтобы тотъ указалъ ему хотя одно дѣло, несправедливо мною конфирмованное". Но, во всякомъ случаѣ, просилъ я Дьякова устранить меня отъ подобныхъ колкостей.
   Дьяковъ мое представленіе въ оригиналѣ отправилъ въ Смарагду, а его отвѣтъ, опять въ оригиналѣ-же, передалъ мнѣ, добавя только отъ себя замѣчаніе, что онъ отзывъ Смарагда находитъ уважительнымъ и проситъ меня, принявъ оный во вниманіе, согласоваться съ онымъ. Что же писалъ Смарагдъ?
   Онъ началъ изрѣченіями изъ св. писанія (что именно и буквально воспрещается въ законѣ), приноравливая текстъ къ гоненіямъ православной церкви; потомъ, сослался, что въ витебскомъ губернскомъ правленіи засѣдаютъ все почти одни католики, которые ненавидятъ нашу религію, а потому и дѣлаютъ всевозможныя натяжки, чтобы угнетать православныхъ и оправдывать своихъ единовѣрцевъ. Касательно же указанія дѣлъ отозвался, что ежели прямое надъ нимъ, Смарагдомъ, начальство потребуетъ отъ него таковаго, онъ не откажется и не остановится представить оному, и просилъ не только что Дьякова самого, но и меня убѣдить -- съ большимъ вниманіемъ и преданностью къ церкви вникать въ утонченныя производства изслѣдованія.
   Я отвѣчалъ Дьякову: "Не на предложеніе в. пр--ва, но на приложенную при ономъ бумагу отвѣчаю въ подробности". Указавъ затѣмъ, гдѣ воспрещены тексты св. писанія въ оффиціальной перепискѣ, замѣтилъ, что изъ числа присутствующихъ въ губернскомъ правленіи, я и два совѣтника православные, а одинъ только католикъ, и назначеніе этихъ лицъ не можетъ подходить подъ сужденіе архіерея, ибо есть прямая власть правительства; на счетъ дѣлъ объяснилъ, что Смарагдъ весьма ошибается и ни одного дѣла указать не можетъ, а наставленій его къ себѣ я примѣнять вовсе не имѣю нужды; вмѣстѣ съ этимъ я послалъ Дьякову просьбу по формѣ объ отставкѣ моей.
   На другой день, по отправленіи моей просьбы, рано по утру, явился ко мнѣ правитель дѣлъ Дьякова, Глушковъ, и, подавая мнѣ прошеніе мое, говоритъ мнѣ:
   -- "Петръ Николаевичъ прислалъ меня просить в. пр--во, чтобы вы вашу просьбу взяли назадъ и повидались съ нимъ".
   "Мнѣ кажется, отвѣчалъ я,-- что просьба моя форменная, и ежели генералъ-губернаторъ считаетъ себя въ правѣ возвратить мнѣ оную, то на это есть тоже установленный порядокъ".
   -- "Дѣло не въ томъ, ваше пр--во, а Петръ Николаевичъ догадался, что огорчило васъ, и именно затѣмъ и послалъ меня лично, чтобы объясниться съ вами; въ посланномъ вамъ предложеніи болѣе всѣхъ виноватъ я, а никто другой. Когда полученъ былъ отзывъ архіерея, Петръ Николаевичъ не зналъ, что дѣлать съ онымъ, и я ему присовѣтовалъ подлинникомъ передать оный вамъ; касательно же выраженія въ концѣ предложенія, то прошу ваше пр--во во истинно повѣрить мнѣ, что оное было включено безъ умысла, такъ сказать, безъ мысли, чтобы оно могло огорчить васъ, и я въ этомъ лично прошу вашего прощенія".
   -- "Что вы часто пишете безъ умысла, или просто безъ смысла, замѣтилъ я,-- я это давно уже вижу, а на этотъ разъ, что я вѣрю словамъ вашимъ, лучшее доказательство есть то, что вы сидите у меня теперь. Если-бы я предполагалъ умыселъ, не ручаюсь, чтобы вы не были уже за окномъ. Отвезите мое прошеніе назадъ къ генералъ-губернатору..." и я ушелъ изъ кабинета.
   Черезъ полчаса жена вошла ко мнѣ въ спальню, гдѣ я въ огорченіи лежалъ на диванѣ, и объявила мнѣ, что пріѣхалъ къ намъ Дьяковъ и проситъ видѣться со мною; сначала я колебался выйти, но потомъ согласился. Дьяковъ былъ въ сюртукѣ безъ эполетъ, видно было, что онъ торопился и былъ чрезвычайно сконфуженъ. Взявъ меня за руку, онъ сказалъ:
   -- "Послушайте, Иванъ Степановичъ, не сердитесь на меня; право, я не имѣлъ намѣренія огорчить васъ, и пріѣхалъ просить васъ, чтобы вы возвратили мнѣ мое предложеніе и взяли ваше прошеніе назадъ".
   Я съ кротостью отвѣчалъ Дьякову, что вовсе не заслуживалъ его къ себѣ нерасположенія, ибо съ чистымъ сердцемъ содѣйствую ему и знаю его благородное сердце, но что бумага его, можетъ быть онъ и самъ не разобралъ, обвиняетъ меня не только въ противодѣйствіи мѣрамъ правительства, но даже въ умышленныхъ неправильностяхъ и жестокости. Этотъ упрекъ я въ полномъ правѣ передать на лицо Смарагду, но воздерживаюсь именно потому, что постигаю я волю моего государя и направленіе правительства въ настоящемъ дѣлѣ. Давно уже замѣтилъ я, что онъ, Дьяковъ, мнѣ не довѣряетъ и вѣритъ больше окружающимъ его фанатикамъ и даже просто глупцамъ, которые далѣе носа своего ничего не постигаютъ,-- однимъ словомъ, просилъ его отпустить меня въ отставку.
   Дьяковъ еще убѣдительнѣе сталъ упрашивать меня, и, наконецъ, вынувъ мое прошеніе изъ кармана, сказалъ:
   -- "Позвольте, Иванъ Степановичъ, разорвать эту бумагу".
   Эти слова обращены были ко мнѣ съ такимъ видомъ добродушія, что я не отвѣчалъ ни слова, взялъ просьбу изъ рукъ его и, разорвавъ, бросилъ на полъ. Дьяковъ бросился обнимать меня и уѣхалъ.
   Вскорѣ послѣ этого происшествія я получилъ новое отношеніе Смарагда; препровождая ко мнѣ письмо арендатора казеннаго имѣнія Станиславово, Соколова, онъ требовалъ отъ меня строжайшаго слѣдствія объ убитомъ священникѣ этого имѣнія, и съ укоризною замѣчалъ, что это происшествіе есть слѣдствіе послабленія мѣръ мѣстной полиціи. Г. Соколовъ въ началѣ письма къ преосвященному восклицаетъ: "Горе православію, а еще болѣе горе намъ православнымъ, когда и священнослужители церкви лежатъ на распутіи, пораженные ударами злыхъ отверженцевъ нашей церкви!"
   Слогъ письма, а еще болѣе обращеніе Соколова не къ полиціи, какъ слѣдовало, а къ архіерею, поразили меня, и я, призвавъ правителя канцеляріи моей, не объясняя ему причины, спросилъ, кто такой Соколовъ, арендаторъ имѣнія Станиславово?
   -- "О! это тонкая штука, отвѣчалъ мнѣ тотъ;-- онъ прежде служилъ совѣтникомъ въ казенной палатѣ, но давно вышелъ въ отставку; имѣніе Станиславово онъ взялъ въ аренду послѣ г. Будзки; эта передача много надѣлала шуму и много завела переписки. Будзко хотѣлъ обмануть Соколова и обѣщалъ ему дать, и кажется далъ, отступную сумму при торгахъ на имѣніе, но послѣ Соколовъ вошелъ съ особымъ прошеніемъ къ министру и выхлопоталъ, что имѣніе поручено въ аренду ему, а не Будзко.
   Ту-же минуту я назначилъ слѣдователей: военно-уѣзднаго начальника Брикнера, чиновника Агатонова, городецкаго уѣзднаго стряпчаго и члена земской полиціи тамошняго суда. Брикнеру поставилъ на видъ особое вниманіе къ дѣлу, а отъ Смарагда просилъ назначенія депутата; онъ выслалъ двухъ.
   Спустя нѣсколько дней, Брикнеръ представилъ мнѣ слѣдственное дѣло, по которому видно было, что сказанный священникъ вызванъ былъ къ одному корчмарю для крестинъ; довольно поздно вечеромъ отправился онъ домой и ему данъ былъ въ проводники крестьянинъ изъ деревни, но священникъ этого проводника, выѣхавши изъ деревни, отпустилъ. На другой день священникъ, на границѣ Полоцкаго уѣзда, въ которомъ имѣніе Станиславово, и Городецкаго, въ которомъ онъ былъ въ корчмѣ на крестинахъ, найденъ убитымъ, лошадь-же его, выпряженная изъ саней и обороченная къ оглоблямъ, усмотрѣна была не въ дальнемъ разстояніи въ кустахъ.
   Первое извѣстіе о происшествіи получено было архіереемъ отъ Соколова и въ полоцкій земскій судъ дано уже знать отъ консисторіи. Собранныя показанія корчмаря указаны выше, а Соколовъ отъ себя дополнилъ, что онъ узналъ о смерти священника отъ возвратившагося отлучнаго изъ Станиславова крестьянина, и немедленно самъ отправился онъ на мѣсто, гдѣ лично убѣдился въ истинѣ. Онъ имѣетъ большое подозрѣніе, что священникъ убитъ кѣмъ-либо изъ имѣнія, арендуемаго Будзкою по близости Станиславова, ибо тамъ всегда укрывается множество бѣглыхъ чужихъ крестьянъ и даже солдатъ, о чемъ уже заведено нѣсколько дѣлъ по земскому суду по его-же, Соколова, указанію.
   Далѣе, разсматривая дѣло по освидѣтельствованію мертваго тѣла, замѣтилъ я, что у священника оказались порубы на груди и на головѣ острымъ оружіемъ, но ни слова не сказано объ изліяніи крови при порубѣ. Это послѣднее обстоятельство меня сильно поразило. Я счелъ долгомъ обратить слѣдствіе къ пополненію и назначилъ къ освидѣтельствованію мертваго тѣла члена врачебной управы (Мейера). Брикнеръ, съ нарочною эстафетою, донесъ мнѣ, что ко вторичному переосвидѣтельству тѣла не соглашаются духовные депутаты, объясняя, что священникъ въ облаченіи преданъ уже землѣ и отрывать его. было-бы святотатство.
   Не останавливаясь этимъ, я въ тотъ-же день отнесся къ Смарагду и требовалъ буквальнаго выполненія закона, ссылаясь на статьи онаго. Едва я успѣлъ отправить это отношеніе, другая эстафета привезла мнѣ новое отношеніе Брикнера, что корчмарь, у котораго крестилъ священникъ, сознался стряпчему, что священникъ умеръ на дорогѣ скоропостижно, но что узнавъ объ этомъ, онъ, корчмарь, перепугался, и опасаясь, чтобы не обвинили его въ отравленіи священника, ночью подговорилъ одного еврея; они отправились вдвоемъ къ тѣлу и тамъ порубили уже мертваго топоромъ, чтобы этимъ дать отводъ отъ себя.
   Архіерей прислалъ мнѣ отвѣтъ, что онъ разрѣшилъ отрыть и разоблачить тѣло убитаго, а въ тотъ-же день я получилъ донесеніе, что городецкій стряпчій, бывъ два дня боленъ горячкою, отъ воспаленія померъ. Черезъ нѣсколько дней я получилъ опять все слѣдственное дѣло и въ то-же время предложеніе генералъ-губернатора по окончаніи дѣла представить оное къ нему. Это предложеніе послѣдовало по особому настоянію Смарагда. Въ дѣлѣ я нашелъ новыя обстоятельства; когда стряпчій, которому сознался корчмарь, вернулся въ комиссію и когда получено было предложеніе мое о переосвидѣтельствованіи тѣла членомъ врачебной управы, немедленно прибылъ въ комиссію Соколовъ и объявилъ, что корчмарь вѣроятно на себя поклепалъ по постороннимъ какимъ-либо угрозамъ, ибо въ самый день происшествія, онъ прежде всѣхъ явился къ нему, Соколову, и вотъ какое дѣлалъ ему показаніе, которое писано въ точности со словъ его,-- причемъ подалъ записку. Въ этой запискѣ показаніе совершенно согласовалось съ перводаннымъ отъ корчмаря. Далѣе Соколовъ утверждалъ, что когда его извѣстили объ убитомъ священникѣ, онъ, не теряя ни минуты, поѣхалъ, на мѣстѣ видѣлъ кровь въ большомъ количествѣ, а теперь не понимаетъ, отчего это не показано въ первомъ свидѣтельствѣ. Можетъ быть, позабыли и не обратили на это вниманіе, а можетъ статься кровь уже была затерта проходящими мимо тѣла. Но корчмарь подтвердилъ опять свое послѣднее показаніе, съ нимъ вмѣстѣ и еврей сознался въ участіи.
   По второму свидѣтельству показано было и евреемъ, что смерть священника послѣдовала отъ апоплексическаго удара, и далѣе сказано, что во внутренностяхъ при вскрытіи тѣла никакого виннаго запаха не оказалось. Въ самое то время, когда я разсматривалъ дѣло, доложили мнѣ, что пришелъ докторъ Мейеръ. Допустивъ его, изъ любопытства, я спросилъ, зачѣмъ онъ включилъ послѣднія слова. Онъ отвѣчалъ:
   -- "У насъ вышелъ споръ: когда я вскрылъ внутренности, такъ и понесло виномъ, я тотчасъ далъ это замѣтить. Два депутата и Агатоновъ закричали на меня, что я говорю неправду, что запахъ этотъ происходитъ отъ гніенія тѣла; я настаивалъ на своемъ, но Брикнеръ убѣдилъ меня согласиться и показать просто, что священникъ умеръ отъ апоплексіи, ибо этого никто не могъ поставить къ обвиненію другаго лица, а депутаты настоятельно еще требовали, чтобы я вписалъ оговорку, что запаху отъ вина не было. Стряпчій-же уже не присутствовалъ и черезъ день померъ.
   Я опять обратилъ дѣло къ Брикнеру и велѣлъ спросить Соколова и корчмаря, не было-ли между ними стачекъ? Далѣе ничего не открылось или, лучше сказать, послѣднее обстоятельство померкло.
   Дѣло поступило сперва въ уѣздный судъ, потомъ въ уголовную палату, а на рѣшительное заключеніе поступило къ Дьякову, и отъ него въ сенатъ.
   Замѣчательно слѣдующее: арестанты болѣе года содержались подъ стражею; въ судѣ защитниками корчмаря усильно были депутаты съ духовной стороны, и по разсмотрѣніи сенатомъ, корчмарь и еврей оставлены безъ дальнѣйшаго наказанія, а бѣднаго проводника наказали плетьми и сослали въ Сибирь на поселеніе. Мнѣ кажется, ежели корчмаря и еврея не слѣдовало обвинять въ убійствѣ, то они, по крайней мѣрѣ, подлежали наказанію за святотатство, но я остаюсь въ сомнѣніи и даже твердо увѣренъ, что за нихъ были особые и сильные заступники, опасавшіеся, вѣроятно, какой-либо особой разгласки.
   Увидѣвшись въ первый разъ съ Брикнеромъ, я полюбопытствовалъ услышать отъ него подтвержденіе разсказа Мейера; онъ слово въ слово объяснилъ мнѣ то-же и еще присовокупилъ:
   -- "Когда было получено отъ вашего пр--на предписаніе переосвидѣтельствовать тѣло священника, духовные депутаты воспротивились, и пока послано было къ вамъ объ этомъ донесеніе, стряпчій попросилъ позволенія отлучиться въ городъ. Уѣхавъ, онъ проѣзжалъ корчму, отъ коей началось происшествіе, и зашедъ туда, онъ объявилъ корчмарю о сдѣланномъ мною замѣчаніи, причемъ сталъ убѣждать онаго сдѣлать справедливѣйшее показаніе; корчмарь не долго колебался, признался стряпчему въ томъ, какъ онъ съ евреемъ порубили мертвое тѣло, и стряпчій, вмѣсто того, чтобы ѣхать въ городъ, возвратился въ комиссію, привезя съ собою и корчмаря; тогда нужно было видѣть, какой шумъ подняли депутаты и какіе дѣлали они упреки стряпчему, утверждая, что онъ выдумалъ новую исторію и научилъ корчмаря и еврея, что онъ непремѣнно самъ пойдетъ въ Сибирь". Брикнеръ присовокупилъ:
   -- "Я даже сомнѣваюсь, что причинами болѣзни стряпчаго и его смерти не были-ли сдѣланныя ему угрозы".
   

VI.
Наводненіе въ Дриссѣ.-- Распорядительность мѣстныхъ властей.-- Бѣдствіе, причиненное наводненіемъ въ Динабургѣ.-- Пожалованіе мнѣ аренды.-- Дѣло о Городецкомъ исправникѣ.-- Дѣло о крестьянинѣ гр. Платтеръ.-- Вопросъ о титулованіи архіерея.-- Выговоръ, полученный Смарагдомъ.-- Требованіе архіерея объ удаленіи Ульяновскаго.-- Новая просьба объ отставкѣ.-- Перемѣщеніе Смарагда.-- Ремезовъ.
1837 г.

   Въ 1837 году, во вторникъ на святой недѣлѣ, я получилъ донесеніе съ эстафетою отъ дриссенскаго городничаго, что рѣка Двина во время весенняго разлитія своего внезапно затопила половину города, такъ что жители затопленныхъ домовъ лишились скота, живности и всѣхъ сдѣланныхъ ими запасовъ, и что нужно принять скорыя и рѣшительныя мѣры для пропитанія несчастныхъ, иначе многіе должны будутъ умереть съ голода.
   Полагая, что весенній разливъ бываетъ каждогодно, я обратился къ распросамъ о прежнихъ случаяхъ, и получилъ въ отвѣтъ, что въ Дриссѣ подобнаго никогда не встрѣчалось, ибо въ настоящій разъ и въ Витебскѣ Двина поднялась гораздо выше обыкновеннаго, но что ежели несчастіе постигло Дриссу, то должно гораздо большаго ожидать въ Динабургѣ, гдѣ каждогодно, безъ исключенія, часть форштадта бываетъ подъ водою. Узнавъ, что въ этотъ день выѣзжаетъ въ Дриссенскій уѣздъ, въ имѣніе свое, предводитель Шадурскій, я рѣшился самъ выждать донесенія изъ Динабурга, а его просилъ, заѣхавъ въ Дриссу, на мой счетъ раздать нѣкоторую сумму наиболѣе пострадавшимъ и нуждающимся.
   Донесеніе изъ Динабурга не замедлило, и на другой день я былъ извѣщенъ тамошнимъ городничимъ, что на этотъ разъ несчастіе въ городѣ усугубилось не столько отъ необыкновеннаго возвышенія воды, какъ отъ неожиданности случая, ибо въ истекшемъ году, черезъ форштадтъ по берегу рѣки настлано полотно для шоссе, которое собою образовало возвышенную дамбу и должно было совершенно предохранять форштадтъ отъ наводненія. но какъ это полотно было еще не вполнѣ окончено, а насыпи щебнемъ на ономъ вовсе не было, то Двина около форштадта, самою дамбою съузивъ русло свое, накопила огромную массу льда въ этомъ пунктѣ. Потомъ съ силою прорвало въ нѣсколькихъ мѣстахъ проведенное шоссе и вдругъ, когда жители почитали себя на первой годъ совершенно избавленными отъ наводненія, водою залило весь форштадтъ, а напоромъ льда не только повредило, но даже разрушило нѣсколько домовъ, а одинъ снесло съ мѣста и передвинуло болѣе нежели на сто саженей во внутрь города. При этомъ случаѣ у многихъ обывателей пропало все имущество, а главная потеря заключается въ унесеніи лѣса, приготовляемаго для разныхъ построекъ, и дровъ для топлива.
   Подумавъ нѣсколько и сообразивъ, что поѣхавъ намѣсто съ пустыми руками, я принесу не много пользы, ибо только увижу то, о чемъ имѣю (донесеніе) у себя на бумагѣ, и не имѣя въ моемъ распоряженіи никакихъ денежныхъ суммъ, я пригласилъ къ себѣ вице-губернатора (теперь -- 1845 г.-- предсѣдатель казенной палаты) Гжелинскаго, просилъ его совѣта и пособія, т. е. спросилъ, можетъ-ли онъ, не подвергая себя отвѣтственности, изъ казначейства, на собственный мой страхъ, отпустить какую-либо значительную денежную сумму? Пересмотрѣвъ всѣ вѣдомости, мы согласились, чтобы я далъ палатѣ предложеніе отпустить въ прямое мое распоряженіе строительный капиталъ, съ нѣсколькими рублями болѣе 20 тыс. руб. Принявъ эту сумму, я въ тотъ-же день поѣхалъ прежде, черезъ Полоцкъ, въ Дриссу.
   Остановясь на ночь въ Полоцкѣ, я сталъ подробнѣе разспрашивать о слухахъ о постигшемъ Дриссу несчастій; слухи эти сообразовались съ донесеніемъ. Я приказалъ полиціймейстеру на другой день утромъ скупить 150 четвертей муки и 20 четвертей крупъ, нанять лодку и спустить внизъ по Двинѣ до Дриссы,-- издержка простиралась до 1,800 рублей,-- и самъ пустился рано утромъ далѣе, передовымъ отправя жандарма.
   На городской чертѣ, до Дриссы версты за двѣ еще отъ заставы, встрѣтилъ меня тамошній городничій на дрожкахъ; я пересѣлъ самъ къ нему и сталъ разспрашивать его о подробностяхъ. Онъ разсказывалъ мнѣ, изображая все въ самомъ горестномъ положеніи и утверждая, что болѣе половины скота, городу принадлежащаго, погибло въ волнахъ. Изъ людей-же утонулъ только одинъ кузнецъ, но и то по своей неосторожности, ибо въ самый разливъ на доскѣ хотѣлъ переправиться черезъ рѣку Дриссу, по близости устья оной съ Двиною, и унесенъ въ Двину. Мы подъѣхали къ заставѣ и я приказалъ ѣхать туда, гдѣ болѣе городъ потерпѣлъ, и сдѣлалъ это очень кстати. Я сейчасъ замѣтилъ рѣшительно въ каждомъ домѣ и козу, и курицу, и, наконецъ, тамъ, гдѣ прежде была, и корову; однимъ словомъ, ни скота, ни живности нисколько не погибло, а въ домахъ, гдѣ были полы, подняло оные, размыло печи и выбило много стеколъ. Указавъ все это городничему, строго замѣтилъ я ему ложность его донесенія и спросилъ: пріѣзжалъ-ли въ Дриссу Шадурскій? Онъ отвѣчалъ, что самъ Шадурскій не пріѣзжалъ, а присылалъ управителя своего, который и роздалъ бѣднѣйшимъ 2,000 руб. ассигнаціями.
   Приказавъ немедленно составить и подать мнѣ списокъ, кому были выданы деньги, я приказалъ тутъ-же городничему, подъ личною моею отвѣтственностью, всю эту сумму собрать отъ тѣхъ, кто получилъ деньги, а взамѣнъ этого передать имъ муку и крупу, которыя, по моему распоряженію, доставятся въ городъ. Какъ я расчитывалъ, такъ и случилось, и деньги, хотя не вполнѣ, но соразмѣрно сдѣланной закупкѣ, собраны, и двѣ тысячи рублей возвращены Шадурскому.
   Чтобы лучше объяснить разность усердія чиновниковъ, по выборамъ служившихъ, или по назначенію отъ казны, съ похвалою здѣсь подтверждаю, что хотя при настоящемъ разѣ Двина затопила большую часть прибрежной дороги, по которой размыло и снесло мосты, но я, при всей поспѣшности моего выѣзда, видѣлъ уже полную заботливость объ исправленіи поврежденнаго, а главное, что коммуникація почтовая вся уже перемѣщена была выше, съ удобностью, такъ что я и часа нигдѣ не былъ задержанъ.
   Въ Динабургѣ я повторилъ мою продѣлку, но тутъ разстройство я нашелъ гораздо серьезнѣе. Нѣсколько домовъ порядочно пострадали, повреждены были значительно, такъ что у трехъ или четырехъ выбитъ былъ и разбитъ фундаментъ, много размыто половъ и печей, и повыбито стеколъ. Когда-же я прибылъ на квартиру, городничій подалъ мнѣ вѣдомость о потеряхъ, простиравшуюся болѣе 120 тысячъ рублей. Я вторично съ нимъ отправился для соображенія потерь по городу, и на мѣстѣ указалъ ему неосновательность его свѣдѣній; затѣмъ составилъ я особую комиссію, включивъ въ нее моего собственнаго чиновника, и далъ отъ себя инструкцію, по которой составленный счетъ съ чѣмъ-то перешелъ за 16 тысячъ рублей и былъ очень близокъ къ истинѣ. Болѣе пострадавшимъ я тутъ-же роздалъ около 2.500 руб. и отправился обратно въ Витебскъ, откуда послалъ обстоятельное донесеніе генералъ-губернатору и прямо министру; въ частномъ письмѣ къ послѣднему я объяснилъ рѣшимость мою на счетъ денежныхъ издержекъ и просилъ его снисходительнаго вниманія, дабы онѣ не пали лично на меня. Недѣли черезъ двѣ министръ выслалъ не только издержанную мною сумму, но и ту, которую я просилъ въ.пособіе обоимъ городамъ, по личному моему обзору.
   Въ апрѣлѣ мѣсяцѣ 1837 г., понуждаемый однимъ изъ кредиторовъ моихъ, я просилъ государя о пособіи. Отдамъ полную справедливость Дьякову: получивъ для представленія письмо мое, онъ спросилъ меня: "что хотите, чтобы я просилъ для васъ, аренду или капиталъ?" Я объявилъ желаніе мое на первую, и 2-го мая государь пожаловалъ мнѣ на 12 лѣтъ аренду, ежегодно по 1,200 рублей серебромъ.
   За то, съ другой стороны, мы глядѣли съ Дьяковымъ на дѣла свои совершенно различно. Однажды, въ разговорѣ со мною о присоединеніи уніатъ, онъ объявилъ самъ, что "ки. Хованскій и Шрейдеръ именно смѣнены по отношеніямъ къ этому предмету и что государь хотѣлъ въ то-же время смѣнить и Смарагда, а на мѣсто его дать Павла изъ Варшавы" (слова Дьякова). Но со всѣмъ тѣмъ, онъ самъ продолжалъ дѣйствовать по системѣ Хованскаго, т. е. каждое требованіе, каждое отношеніе архіерея, безъ разсмотрѣнія правильности и нужды, спѣшилъ удовлетворять безпрекословно.
   Напримѣръ, сторожъ соборной церкви Витебска, изъ казенныхъ крестьянъ, былъ захваченъ корчемнымъ виномъ надсмотрщиками. Объ этомъ завелось слѣдствіе; протоіерей Ремезовъ жаловался архіерею, что слѣдствіе производится безъ депутата съ духовной стороны; тотъ отнесся къ Дьякову, а онъ потребовалъ отъ губернскаго правленія объясненія о нетребованіи депутата, прописывая буквально статью закона, гдѣ сказано, что когда слѣдствіе производится о церковнослужителяхъ, то слѣдуетъ быть при томъ депутату отъ духовенства. Губернское правленіе отвѣчало съ прописаніемъ полныхъ статей изъ закона, одной, что по дѣламъ въ выпискахъ изъ законовъ не должно никогда сокращать самыхъ статей, а выписывать ихъ вполнѣ, а другой, той же статьи, которой половина только въ отношеніи отъ Дьякова была включена, и гдѣ во второй половинѣ именно поименовано, кого слѣдуетъ считать за церковно-служителей, и гдѣ не только сторожей, но даже и старостъ церковныхъ изъ свѣтскаго званія не показано.
   Въ другомъ случаѣ, по распоряженію еще кн. Хованскаго, но по требованію Смарагда, отрѣшенъ былъ отъ должности городецкій исправникъ, о которомъ около двухъ лѣтъ шло уже слѣдствіе, что онъ однажды во время крестнаго хода въ городѣ, по близости онаго, не снялъ шапки, и что онъ уже не одинъ разъ замѣченъ въ пренебрежительномъ отношеніи къ обрядамъ православной церкви и своимъ обхожденіемъ подаетъ примѣръ къ соблазну. Это дѣло такъ странно въ своемъ ходѣ, что, конечно, любопытно-бы было каждому прочесть его вполнѣ. Но здѣсь приведу нѣсколько замѣтокъ. Крестный ходъ былъ около присутственныхъ мѣстъ, гдѣ временно помѣщалась церковь. Исправникъ въ шапкѣ стоялъ у воротъ своей квартиры; по многой перепискѣ измѣрялось разстояніе -- всего около 70 саженей. Этого не довольно; священникъ показалъ, что однажды великимъ постомъ, когда было много причастниковъ, исправникъ, бывши въ церкви, безпрестанно смѣялся и разговаривалъ съ посторонними лицами. Исправникъ оправдывался и показалъ свидѣтелей; тѣ подъ присягою, человѣкъ съ тридцать, подтвердили его показаніе; спрошенъ былъ священникъ о выставленіи свидѣтелей съ его стороны, онъ отозвался, что священнодѣйствуя, онъ не можетъ развлекаться, и не помнитъ, кто былъ при этомъ случаѣ; но подтверждаетъ дѣйствительность своего доноса подъ словомъ священническаго сана.
   Это дѣло Дьяковъ передалъ въ губернское правленіе, на разсмотрѣніе онаго; тутъ нечего было колебаться, и правленіе объявило свое мнѣніе: исправника допустить опять къ должности и удовлетворить за время нахожденія подъ слѣдствіемъ жалованіемъ. Дьяковъ опять обратилъ дѣло въ губернское правленіе, для дополненія онаго, ибо священническое показаніе заслуживало вѣроятія, а притомъ, чѣмъ занятъ былъ столько исправникъ, что онъ показалъ въ своихъ отвѣтахъ, что онъ не видѣлъ крестнаго хода? Этотъ запросъ я привожу здѣсь не шуточно.
   Третье дѣло началось тоже при Хованскомъ и Шрейдерѣ. Лепельскій протоіерей Порошинскій донесъ архіерею, что въ имѣніи графини Платтеръ, мѣстечкѣ Ушачи, одинъ крестьянинъ (весьма зажиточный), по присоединеніи его изъ уніи, не только самъ не былъ ни разу на исповѣди, но еще другихъ подстрекаетъ къ тому-же. По этому доносу наряжено было слѣдствіе, несчастный засаженъ въ тюрьму; земская полиція потребовала депутата съ духовной стороны. Полоцкая консисторія командировала доносителя Порошинскаго. Дѣло поступило на разсмотрѣніе въ судъ; кн. Хованскій далъ предписаніе требовать и туда депутата; консисторія опять назначила Порошинскаго-же. Судъ вошелъ въ губернское правленіе съ представленіемъ, а оное снеслось съ полоцкою консисторіею и просило о перемѣнѣ депутата. Это все было до меня еще, но ко мнѣ отнесся архіерей еще, прямо жалуясь на пристрастіе лепельскаго суда, который отвергаетъ отличеннаго по заслугамъ священника, и просилъ меня это дѣло принять въ особенное вниманіе и разсмотрѣніе, и ежели губернское правленіе и я не можемъ сами измѣнить перваго рѣшенія, то представить все дѣло на разсмотрѣніе къ высшему начальству. Съ перваго взгляда я видѣлъ уже дѣло ясно, но собственно изъ уваженія къ архіерею потребовалъ подробнаго дополнительнаго поясненія отъ лепельскаго суда, съ прописаніемъ статей изъ закона. Смарагдъ, узнавши это, жаловался Дьякову на замедленіе, обвиняя гражданское управленіе въ томъ, что арестантъ за перепискою содержится болѣе года подъ стражею. Разумѣется, Дьяковъ предложилъ немедленно кончить переписку, разъяснить вопросъ и дать ему объясненіе; предложеніе было особенно въ строгомъ смыслѣ; по полученіи отзыва лепельскаго суда, губернскому правленію не осталось ничего болѣе, какъ, изложивъ весь ходъ дѣла Дьякову, просить его разрѣшенія; онъ послалъ въ сенатъ и, какъ послѣ оказалось, даже съ обвиненіемъ и меня въ числѣ членовъ губернскаго правленія.
   Въ перепискѣ моей съ Смарагдомъ первоначально я держался формы писемъ, но послѣ выходки его, о которой говорено уже, сталъ держаться форменности отношенія, титулуя его преосвященствомъ. Однажды въ губернскомъ правленіи поднесенъ былъ мнѣ изготовленный журналъ, въ которомъ объяснялось, что полоцкая консисторія (замѣтить должно, что оная обыкновенно писала въ губернское правленіе грубо и всегда ставя свое названіе выше правленія) препровождаетъ въ правленіе прошеніе одной женщины. За ошибкою въ архіерейскомъ титулѣ (вмѣсто виленскаго, было написано витебскій), требуетъ прошеніе это возвратить просительницѣ и взыскать за два листа гербовой бумаги деньги, а далѣе присовокупляла, что епархіальное начальство не однажды усматривало, что не только частныя лица, но даже и нѣкоторые изъ служащихъ, желая въ постороннихъ глазахъ уронить высокое званіе начальника паствы, титулуютъ его несообразно съ саномъ, а потому, препровождая форму, какъ слѣдуетъ писать титулъ архіерея, требуетъ разсылки оной по присутственнымъ мѣстамъ и распубликованія по губерніи. Въ формѣ титулъ показанъ: "его высокопреосвященству высокопреосвященному Смарагду, архіепископу полоцкому и виленскому, и кавалеру". Журналъ былъ изготовленъ и подписанъ уже другими членами въ смыслѣ полнаго удовлетворенія этого требованія. Такъ уже привыкли всѣ присутственныя мѣста и лица слѣпо исполнять все, что хотѣлъ Смарагдъ.
   Прежде всего, я замѣтилъ совѣтникамъ, что въ законѣ въ титулѣ указываютъ одно только высочайшее имя; далѣе, что каждое присутственное мѣсто неправильно поданное въ него прошеніе просителю должно возвращать прямо отъ себя, съ надписью, а не обременять этимъ другое присутственное мѣсто, и, наконецъ, я не знаю, почему полоцкій архіепископъ имѣетъ право титуловаться высокопреосвященнымъ, ибо это величаніе принадлежитъ одному митрополиту.
   Совѣтникъ Скляренко тутъ-же подтвердилъ справедливость моего замѣчанія и добавилъ, что любопытнѣе всего, что въ томъ-же пакетѣ, въ которомъ прислано это требованіе изъ консисторіи, есть другое отношеніе, а при немъ копія съ указа синодскаго на имя архіерея, гдѣ нѣсколько разъ повторено слово "преосвященный" и "ваше преосвященство", въ чемъ мы всѣ тутъ-же удостовѣрились. Я приказалъ измѣнить журналъ, отвѣчать консисторіи, что прошеніе будетъ возвращено собственно во избѣжаніе лишней переписки, а впередъ, по смыслу статьи закона, съ прописаніемъ оной, правленіе проситъ не присылать подобныхъ актовъ, тѣмъ болѣе, что губернское правленіе не дерзаетъ даже и примѣнять замѣчанія консисторскихъ ошибокъ въ титулѣ и статьѣ закона (прописавъ оную); касательно-же распубликовати формы титула, то (опять прописавъ статьи) губернское правленіе распубликовываетъ только высочайшіе указы и указы изъ сената, а не угодно-ли будетъ епархіальному начальству свою претензію представить на разсмотрѣніе святѣйшему синоду.
   Около этого-же времени послѣдовала развязка и по запискѣ, поданной лично Дьякову при первой его поѣздкѣ въ Петербургъ. Гр. Протасовъ писалъ къ Дьякову, а тотъ ко мнѣ, что по разсмотрѣніи записки и дополнительныхъ къ оной фактовъ, Синодъ призналъ, что Смарагдъ дѣйствительно въ нѣкоторыхъ случаяхъ перешелъ границу своихъ правъ и обязанностей. Это поставлено ему строго на видъ, оставя, однако-же, два дѣла еще на дальнѣйшее обсужденіе; но какъ Смарагдъ, въ данныхъ отъ него объясненіяхъ, оправдываетъ себя, что его къ ошибкамъ завлекло, конечно, излишнее его усердіе и ревность къ побѣдамъ православной церкви, то Синодъ проситъ, какъ генералъ-губернатора, такъ и начальника губерніи, принять это оправданіе къ своему снисхожденію.
   Казалось-бы, что этотъ урокъ долженъ былъ подѣйствовать на Смарагда, но онъ взялъ только другое направленіе. Въ маѣ мѣсяцѣ (1837 года) Дьяковъ собирался опять ѣхать въ Петербургъ; за нѣсколько дней до его выѣзда, Гжелинскій препроводилъ ко мнѣ прямое къ нему отношеніе Смарагда, съ требованіемъ особыхъ мѣръ къ отстраненію Ульяновскаго, арендатора Езерейскаго старостства, и его повѣренныхъ, какъ явныхъ противодѣйствователей православію. Гжелинскій въ своемъ ко мнѣ представленіи писалъ, что какъ это обстоятельство выше его собственныхъ правъ, то онъ почелъ обязанностью письмо Смарагда въ оригиналѣ передать мнѣ, но копію съ него, по важности содержанія, онъ почелъ долгомъ представить генералъ-губернатору. Однимъ словомъ, не довѣряя мнѣ, онъ подставлялъ меня въ настоящемъ разѣ подъ особое наблюденіе.
   Разсмотрѣвъ бумагу Смарагда и огорчась поступкомъ Гжелинскаго, я счелъ долгомъ особо отъ себя представить Дьякову, что я рѣшительно не хочу оставаться въ губерніи; архіерей, не довольствуясь колкою перепискою со мною, видимо, стремится къ разрушенію согласія между мною и другими служащими чиновниками.
   Жалоба Смарагда заключалась въ слѣдующемъ: однажды архимандритъ, объѣзжая для осмотра церквей, прибылъ въ одно казенное имѣніе; администраторъ Ульяновскій не встрѣтилъ его съ подобающимъ приличіемъ; 1 августа, когда архимандритъ приказалъ прихожанамъ быть у освѣщенія воды, тотъ послалъ всѣхъ къ работамъ. Въ другомъ имѣніи, также администратора Ульяновскаго, онъ отказывается крестьянъ высылать къ исповѣди къ православному священнику, и (самъ Смарагдъ пишетъ) хотя крестьяне на первой недѣлѣ поста были въ церкви, но тогда священникъ былъ нездоровъ лихорадкою и принять къ исповѣди крестьянъ не могъ. Этотъ священникъ уличенъ впослѣдствіи въ стачкѣ съ администраторомъ въ своихъ показаніяхъ за нетрезвое поведеніе, какъ онъ уже давно аттестовалъ о немъ по списку, отстраненъ отъ прихода и ему воспрещено рукоположеніе къ благословенію; далѣе, въ другихъ имѣніяхъ на разные церковно-праздничные дни жалуясь о воспрещеніи крестьянамъ ходить въ церковь, за работами, Смарагдъ просилъ Гжелинскаго, администраторовъ-католиковъ немедленно всѣхъ устранить и объ Ульяновскомъ сдѣлать особое представленіе.
   Сдѣлавъ мои замѣчанія противъ каждаго пункта бумаги и особенно противъ выставленныхъ праздниковъ, которые даже и по календарю считаются рабочими днями, я совершенно опровергнулъ всѣ придирки и въ особенности указалъ на пьянаго священника, отъ котораго вышелъ первый доносъ. Въ этомъ донесеніи моемъ Дьякову я прямо и оффиціально объявилъ, что дѣло восприсоединенія уніатовъ признаю совершенно соотвѣтствующимъ политикѣ и нравственности, но что твердо отвергаю тотъ ходъ и тѣ мѣры, которымъ слѣдуетъ Смарагдъ, и какъ по этому непрестанно возникаетъ между нами разногласіе, просилъ убѣдительно Дьякова употребить всѣ его средства развести насъ. Когда я еще лично сталъ просить объ этомъ Дьякова, онъ мнѣ далъ слово, непремѣнно государю объяснить мое положеніе.
   Недѣли черезъ двѣ Смарагдъ перемѣщенъ въ Могилевъ, но мои распри съ духовенствомъ еще не окончились.
   По Витебской губерніи образованъ былъ комитетъ для пріема и передачи строеній, бывшихъ въ вѣдомствѣ католическаго духовенства. Предсѣдателемъ комитета -- губернаторъ, членами: архіерей, директоръ гимназіи и обыкновенный членъ строительной комиссіи. Еще при Шрейдерѣ Смарагдъ выпросилъ, чтобы, вмѣсто личнаго его присутствія, засѣдать въ комитетѣ, по его довѣрію, священнику. Присутствовалъ Стефановичъ. Комитетъ дѣлами занимался медленно, да какъ могло быть иначе: съ одной стороны Стефановичъ, а съ другой -- директоръ Рикманъ, каждый и каждое строеніе тянули на свою сторону; Рикманъ прямо спорилъ, а Стефановичъ не подписывалъ ни одного журнала безъ того, чтобы предварительно не посылать копіи для прочтенія Смарагду, а потому, ежели иногда и слаживалось какое-нибудь рѣшеніе, Смарагдъ разрушалъ оное, и Рикманъ опять оспаривалъ.
   Однажды, стоя въ саду на террасѣ губернаторскаго дома, замѣтилъ я, что насупротивъ занимаются какимъ-то дѣломъ квартальный и причетники церкви. Я подозвалъ перваго къ себѣ и спросилъ, что они дѣлаютъ?
   -- "Передаемъ по-іезуитское строеніе соборянамъ", отвѣчалъ онъ.
   Еще прежде я слышалъ, что въ іезуитскомъ костелѣ отличной живописи образа, и при этомъ случаѣ мнѣ вздумалось взглянуть на нихъ.
   -- "Спросите, продолжалъ я,-- у него ключъ отъ церкви и прикажите отпереть для меня оную".
   Квартальный тотъ-же часъ воротился съ донесеніемъ, что ключъ у Ремезова. Я приказалъ сходить къ нему и отворить церковь. Черезъ четверть часа посланный вернулся съ отвѣтомъ, что Ремезовъ занятъ дѣлами и ключа не далъ. Я повторилъ приказаніе отворить церковь и объявилъ, что для этого не нужно самого Ремезова. Прошло еще четверть часа и тотъ-же посланный донесъ мнѣ, что Ремезовъ вторично ключа не далъ, а велѣлъ объявить мнѣ, что я могу церковь осмотрѣть и завтра, въ 10 часовъ поутру, гдѣ онъ будетъ самъ въ эту пору. Полагаю, что каждаго удивитъ таковой отзывъ, слѣдовательно, не мудрено, что онъ даже поразилъ меня. Но пока я еще разговаривалъ съ квартальнымъ, увидалъ я, что Ремезовъ ѣдетъ на дрожкахъ съ полиціймейстеромъ Глинкою къ церкви. Глинка подбѣжалъ ко мнѣ и объявилъ, что церковь отпирается, что онъ, Глинка, узнавъ отъ квартальнаго объ отзывѣ Ремезова, самъ поспѣшилъ къ нему и убѣдилъ его исполнить мое приказаніе.
   По неосторожности, не взирая на то, что кровь уже закипѣла во мнѣ, я пошелъ въ церкви. Ремезовъ въ корридорѣ вертѣлся еще у замка и я привѣтствовалъ его словами:
   "Что это вздумалось вамъ ослушиваться губернатора?"
   Онъ-же, не оборачиваясь ко мнѣ, возразилъ:
   -- "У каждаго есть свое начальство и я занятъ распоряженіями моего собственнаго, не разорваться-же мнѣ на-двое".
   Замѣтивъ неприличіе этого объясненія, строго, громко, но вѣжливо, я высказалъ Ремезову, что давно уже вижу стремленіе его, Ремезова, вывести меня изъ терпѣнія, и главною виною этому признаю архіерея. Настоящій случай мнѣ развязываетъ руки и я, вернувшись домой, съ эстафетою отправлю мое донесеніе прямо государю, какъ о необыкновенномъ случаѣ оказанной мнѣ дерзости. Съ этимъ я и ушелъ домой.
   Въ церкви, кромѣ меня, Ремезова и Глинки, случился священникъ Лоріонцевичъ.
   Какъ ни мало пространство отъ церкви до дома, но жаръ во мнѣ уже простылъ и я тотчасъ сталъ думать: донесу государю -- Ремезовъ погибшій человѣкъ, но за что-же пострадаютъ жена и дочь его; послѣдняя образованная въ высшемъ кругу и милая дѣвица. Оставить-же безъ вниманія поступокъ дерзкаго попа считалъ невозможнымъ и рѣшилъ написать къ оберъ-прокурору синода Протасову.
   Въ письмѣ моемъ происшествіе я описалъ кратко и дополнилъ только, что Ремезовъ замѣченъ уже мною неоднократно умышленно мнѣ пресѣкающимъ священникомъ, а потому и просилъ за настоящій поступокъ образумить его взысканіемъ и заставить быть уважительнымъ къ начальству.
   По нахожденію Дьякова въ Петербургѣ, къ нему я описалъ все подробно, но въ заключеніе сказалъ, что не желая Ремезову зла, я удовольствовался краткою жалобою на него оберъ-прокурору (и приложилъ копію) и просилъ поддержать мою жалобу словеснымъ дополненіемъ.
   Ремезовъ бросился къ правителю дѣлъ, Глушкову, и вмѣстѣ съ нимъ особо написали какой-то вздоръ Дьякову, а сверхъ того, къ Смарагду Ремезовъ послалъ формальную на меня жалобу на двухъ листахъ.
   Черезъ нѣсколько дней возвратился Дьяковъ и первое слово его, которымъ онъ встрѣтилъ меня, было:
   "Скажите, пожалуйста, что у васъ за исторія вышла съ Ремезовымъ?"
   Я посмотрѣлъ на него съ удивленіемъ и отвѣчалъ:
   -- Вы вѣрно шутите, в. пр--во, или не получили моего донесенія?"
   "Нѣтъ, я получилъ вашу бумагу, отвѣчалъ Дьяковъ, -- но зачѣмъ вы писали прямо къ Протасову; неужели вы полагали, что Протасовъ такъ и бросится къ выполненію; онъ ко мнѣ-же передалъ ваше письмо".
   -- "Сожалѣю болѣе о васъ и о Протасовѣ, нежели о себѣ. Ну, тотъ, по крайней мѣрѣ, меня лично не знаетъ и можетъ ошибаться, а вы за что мѣняете меня, губернатора, на дерзкаго попа?"
   Дьяковъ вступился за Ремезова, утверждая, что онъ пользуется общимъ уваженіемъ, а къ тому-же онъ -- священнослужитель и духовникъ его.
   -- "Что онъ церковнослужитель, въ томъ я согласенъ; но чтобы онъ, какъ священникъ, заслуживалъ уваженія,-- на это я никакъ не соглашусь. Онъ даже божественную литургію отправляетъ иногда безъ проскомидіи, даже и въ вашемъ присутствіи".
   "Я церковной службы не знаю, возразилъ Дьяковъ, -- а потому ни защищать его, ни спорить болѣе съ вами не стану".
   Черезъ нѣсколько дней Дьяковъ прислалъ ко мнѣ переданную ему отъ Протасова на меня просьбу Ремезова, полную лжи и неправды, и просилъ отъ меня объясненія. Я обратилъ ему эту просьбу назадъ и отвѣчалъ, что послѣ моего донесенія о происшествіи я не имѣю ничего прибавить болѣе, а съ прошенія я даже не оставилъ у себя къ дѣламъ копіи, ибо признаю постыднымъ имѣть ее у себя въ канцеляріи.
   Ремезову черезъ консисторію и въ оной сдѣлали строгій выговоръ.
   

ГЛАВА VII.
О служащихъ по выборамъ,-- Губернскіе архивы.-- Полиція.-- Жалобы на духовенство.-- Возобновленіе молеленъ.-- Жалобы старообрядцевъ.-- Пожаръ въ Полоцкѣ.-- Комитетъ, учрежденный для помощи погорѣльцамъ.-- Посѣщеніе Смарагда.-- Его смиреніе.-- Высочайшее пособіе погорѣльцамъ.-- Распоряженія Дьякова.-- Объясненіе съ нимъ по поводу Скляренки.-- Проектъ объ устройствѣ ярмарокъ.-- Противодѣйствіе со стороны мѣстнаго еврейскаго купечества.-- Переписка, возбужденная запискою Кульнева.
1837 г.

   Скоро послѣ святой недѣли, я поѣхалъ обозрѣвать оффиціально уѣздныя присутственныя мѣста и управленія, прежде въ Полоцкъ, потомъ въ Себежъ, въ Люцинъ, въ Рѣжицу, въ Динабургъ и на возвратномъ пути -- въ Лепель. Нашелъ почти вездѣ чиновниковъ, служащихъ по выбору дворянства, людей достаточно образованныхъ, свѣжихъ лѣтами и дѣйствовавшихъ съ особеннымъ усердіемъ. Конечно, встрѣчались и исключенія изъ этого, но такъ рѣдко, что не заслуживало-бы и замѣчать онаго. Жалобъ нигдѣ почти на дѣйствія этихъ чиновниковъ не встрѣчалось, а главное запущеніе, замѣченное мною, было разстройство, въ нѣкоторыхъ мѣстахъ даже вовсе несуществованіе, архивовъ, отвѣтственность за которые, конечно, болѣе падаетъ на постоянныхъ блюстителей внутренняго порядка мѣста, на секретарей, слѣдовательно, опять-таки на чиновниковъ, служащихъ отъ казны. Но всюду показавъ возможность, если не вполнѣ составить архивы всѣмъ дѣламъ прошедшаго времени, то, по крайней мѣрѣ, образовавъ оные, дать имъ основательный ходъ на будущее,-- къ удовольствію моему, въ послѣдующую ревизію нашелъ я и это упущеніе много мною изглаженнымъ.
   Но за то городская полиція вездѣ существовала, такъ сказать, по промыслу Божію" ибо кромѣ Динабурга, гдѣ сумма денежная на содержаніе полиціи отпускалась изъ казначейства на счетъ откупа, въ другихъ мѣстахъ таковая должна была уплачиваться съ городскихъ доходовъ, которые рѣшительно даже и въ Полоцкѣ, не мало-торговомъ городѣ, никогда не собирались вполнѣ, и вездѣ уже была огромная недоимка. Въ Полоцкѣ, полиціймейстера Садонова, и въ Себежѣ, городничаго Гардера, я нашелъ еще расторопными и дѣйствовавшими съ видимымъ усердіемъ. Но признаюсь откровенно, что боялся ихъ даже спрашивать, какими средствами успѣвали они быть хотя нѣсколько исправными въ ихъ управленіи, ибо безъ особыхъ побочныхъ натяжекъ на счетъ обывателей не было возможности къ удовлетворенію этого. О чистотѣ воздуха въ городѣ и опрятности на улицахъ и помышлять было нечего. Конечно, къ моему пріѣзду, какъ къ проѣзду государя и генералъ-губернатора, главныя улицы по тракту освѣжались и чистились, но, видимо, только на одни подобнаго рода случаи. Прибавлю здѣсь замѣчаніе, что по Витебской губерніи, кромѣ Велижа и перваго пріѣзда въ Полоцкъ, мнѣ не встрѣчалось ни разу видѣть у себя духовенства, а при посѣщеніи мною храмовъ Божьихъ, я замѣчалъ всюду священниковъ этой губерніи, видимо пренебрегавшихъ свѣтскую власть и почти въ каждомъ изъ городовъ, на путяхъ нашихъ стоявшихъ, подавались мнѣ жалобы на утѣсненіе крестьянъ духовенствомъ. Но этихъ жалобъ я не могъ и не долженъ былъ принимать въ особое уваженіе, по случаю настоятельной надобности окончательнаго присоединенія уніатовъ къ нашей церкви.
   На полковника Макарова, Динабургскаго и Рѣжицкаго уѣзда раскольники непрестанно подавали и присылали просьбы, что онъ закрываетъ у нихъ издревле построенныя часовни, отбираетъ колокола; но всѣ подобнаго рода жалобы возникали уже не впервые, а по заведеннымъ дѣламъ видно было ясно, что до назначенія особаго епархіальнаго начальства въ Витебскую губернію, т. е. года за три или за четыре до моего пріѣзда въ оную, земская полиція слабо наблюдала за выполненіемъ закона, которымъ воспрещались возобновленіе и поправка существующихъ уже старообрядческихъ часовенъ. Съ прибытіемъ-же архіерея въ Полоцкъ, сосѣднее съ раскольничьими селеніями духовенство открывало или старалось доказать, что поправка часовенъ производится уже по изданіи воспретительнаго на этотъ предметъ закона, и каждое донесеніе объ этомъ строго принималось къ обслѣдованію. Большею частью обвиняемые опровергали доносъ относительно времени поправокъ, да и обновленія оныхъ, но духовенство упорствовало въ своемъ, и этого рода дѣла всегда были темны. Мнѣ кажется, ежели-бы за всѣмъ тѣмъ, что было до учрежденія епархіи, не такъ строго слѣдить, а наблюдать за ближайшимъ ходомъ обстоятельствъ, много-бы устранилось и переписки, и хлопотъ, и утѣсненія. Въ невыполненіи закона издавна болѣе всего надлежало винить земскую полицію, дававшую потачку и, конечно, не безъ интереса своего, нежели осѣдлыхъ обывателей.
   Едва я успѣлъ вернуться въ Витебскъ и далъ отъ себя назначеніе о прибытіи моемъ на другую половину губерніи, въ Суражъ, Велижъ, Невель и Городокъ, я получилъ эстафету изъ Полоцка, что тамъ произошелъ пожаръ, истребившій болѣе 200 домовъ, лучшую часть города. Это извѣстіе я получилъ на другой день начала пожара, въ 10 часовъ утра; въ 6 часовъ вечера я былъ уже въ Полоцкѣ. Пламя погубило уже строенія, но на пепелищахъ во многихъ мѣстахъ еще вспыхивало, и въ мою бытность сгорѣлъ еще одинъ домъ. Я обошелъ лично все пространство, обнимавшее несчастный случай; тамъ, гдѣ счелъ нужнымъ, приказалъ поставить особые караулы отъ обывателей и полиціи. При такомъ огромномъ несчастій, конечно, никакая сила, никакія распоряженія не могли совершенно отвратить онаго, а потому ни шумѣть, ни взыскивать съ кого-либо за дѣйствія мнѣ не приходилось.
   Съ 10 часовъ вечера до трехъ утра я занимался размышленіемъ и распоряженіями, какими средствами искать можно было пособитъ погорѣвшимъ. Прежде всего предположилъ я открыть на мѣстѣ и по губерніи подписку на сборъ денегъ и припасовъ для прокормленія бѣднѣйшихъ. Подписавъ отъ себя 400 рубл. ассигн., утромъ пригласилъ я на пожертвованіе, черезъ полиціймейстера, генерала Хвощинскаго, подписавшагося на 100 руб., и архіерея, давшаго 50 руб ассигн.; къ этому началу, до обѣда отъ обывателей присоединилось еще до 1.200 рубл. Предвидя это, я предположилъ составить особый комитетъ для направленія и раздачи пособій; ближе всѣхъ изъ подчиненныхъ мнѣ лицъ, конечно, былъ военно-уѣздный начальникъ Агатоновъ, и я нисколько не сомнѣвался въ его честности; но какъ въ числѣ пострадавшихъ могли быть лица, принадлежавшія и кадетскому корпусу и духовенству, я расчелъ приличнѣйшимъ просить Павла Кесаревича Хвощинскаго принять учреждаемый мною комитетъ подъ его собственное наблюденіе и направленіе, на что онъ немедленно согласился. Подъ нимъ распорядителемъ упросилъ я быть состоявшаго теперь въ вѣдѣніи его, а нѣкогда бывшаго мнѣ по службѣ товарищемъ и постоянно моего друга полковника Доликова, котораго я вполнѣ зналъ, какъ самаго безкорыстнѣйшаго и благороднѣйшей души человѣка, могущаго понять и оцѣнить мои мысли.
   Упросивъ, такимъ образомъ, два совершенно стороннія отъ меня, по службѣ, лица къ главному участію въ комитетѣ, я не счелъ приличнымъ приглашать Агатонова, опасаясь, чтобы это не было сочтено за недовѣрчивость мою къ нимъ, а потому собственно миновалъ его; но полиціймейстера Садонова долженъ былъ включить, какъ лицо, долженствовавшее доставлять комитету необходимыя и ближайшія о всѣхъ свѣдѣнія.
   Кромѣ этихъ лицъ, въ комитетъ я назначилъ городскаго голову и одного гласнаго отъ христіанскаго общества и трехъ Баталовыхъ -- отъ еврейскаго. Для удовлетворенія потерпѣвшихъ, я поручилъ комитету прежде всего озаботиться, чтобы бѣдные всѣ были размѣщены на одинъ мѣсяцъ, въ видѣ постоя, безъ платы, по домамъ, уцѣлѣвшимъ отъ пожара. Затѣмъ, чтобы раздача пособія производилась не деньгами, но закупаемыми припасами, мукою, крупою и печенымъ хлѣбомъ, покупаемыми непремѣнно у евреевъ, по той причинѣ, что ни одинъ христіанинъ не будетъ пренебрегать таковыми припасами, напротивъ-же, евреи имѣютъ предубѣжденіе къ отвращенію того, что изготовляется христіанами.
   Еще въ Симбирскѣ Государь за обѣдомъ изволилъ мнѣ сказать:
   -- "Смотри, Жиркевичъ, твоя участь будетъ жить въ Полоцкѣ. Мы давно уже имѣемъ въ виду перемѣщеніе туда изъ Витебска, но генералъ-губернаторы какъ-то этого не хотятъ и отстаиваютъ; со всѣмъ тѣмъ я считаю, что тебѣ придется непремѣнно туда переѣхать".
   Это навело теперь меня на мысль, что на обгорѣлыхъ мѣстахъ постройки должны производиться съ особою осторожностью и осмотрительностью, и я безъ разрѣшенія моего воспретилъ даже и временныя построенія. Тамъ, гдѣ прежде были подвижныя лавочки, указалъ я устраивать ихъ въ приличнѣйшемъ размѣщеніи, но поставилъ на видъ полиціймейстера дозволеніе на это давать по одной лишь необходимости, стараясь, чтобы подвижныхъ лавокъ было какъ можно менѣе, ибо мнѣ хотѣлось непремѣнно выбрать удобныя городскія лавки и обывателей заставить волею или неволею нанимать оныя въ прибыль городу. Немедленно написалъ я ко всѣмъ уѣзднымъ предводителямъ, городничимъ, о разсылкѣ главнымъ помѣщикамъ по губерніи, письменно прося ихъ о дѣятельнѣйшемъ участіи въ сборѣ пособій и о высылкѣ оныхъ безъ задержки на имя учрежденнаго мною комитета. Утромъ, собравъ мѣстное купечество, лично убѣдилъ оное на подписку и внесеніе суммы; еще съ вечера посылалъ я полиціймейстера отъ себя спросить о здоровьѣ Смарагда (уже извѣщеннаго о переводѣ его въ Могилевъ) и о томъ, не обезпокоилъ-ли его особенно пожаръ, который коснулся до стѣнъ монастырскаго строенія, и спросить, дозволитъ-ли онъ мнѣ видѣть его. Смарагдъ далъ отвѣтъ:
   -- "Я боленъ, перепуганъ, а губернаторъ во всемъ господинъ, что угодно, такъ пусть и дѣлаетъ".
   Сочтя это за отказъ и нежеланіе со мною видѣться, я рѣшился уже не заходить къ нему, но поутру жандармскій штабъ-офицеръ, подполковникъ Пѣвцовъ, придя ко мнѣ, объявилъ, что Смарагдъ чрезвычайно разстроенъ и огорченъ, и пѣняетъ, что я его не посѣтилъ. Я тотъ-же часъ взялъ шляпу и отправился къ нему. Онъ меня принялъ съ сильнѣйшимъ чувствомъ благодарности, можно сказать даже покорности, просилъ извиненія, что не можетъ мнѣ по болѣзни заплатить визита, но при отъѣздѣ черезъ Витебскъ будетъ у меня лично, для изъявленія своего искреннѣйшаго раскаянія за разногласіе со мною въ дѣйствіяхъ,
   -- "Здѣсь я не прошу прощенія у вашего пр--ва, говорилъ онъ,-- здѣсь не мѣсто, а въ Витебскѣ принесу мою повинную. Я монахъ, глупъ, свѣтскаго не понимаю, а ваше пр--во великодушны, добры и не будете поминать меня лихомъ".
   Послѣ обѣда я отправился обратно въ Витебскъ.
   Получивъ первоначально донесеніе о пожарѣ еще до выѣзда моего съ мѣста, я отправилъ съ эстафетою донесете государю и Дьякову, бывшему еще въ С.-Петербургѣ. Хотя въ рапортѣ полиціймейстера не было ничего упомянуто, что пожаръ не коснулся корпуса, но я, сообразя направленіе пламени отъ начала до другаго конца, въ моемъ донесеніи къ государю успокоивалъ его на этотъ счетъ, и въ заключеніе сказалъ, что сей-же часъ лично отправляюсь въ Полоцкъ.
   Теперь-же, возвратясь въ Витебскъ и въ этотъ-же день, по случаю обыкновеннаго у меня по пятницамъ сборища общества, собравъ еще болѣе 1,000 руб. на погорѣвшихъ,-- я въ подробномъ донесеніи государю изобразилъ все, что видѣлъ самъ лично и какія приняты мною на мѣстѣ мѣры. Далѣе дополнилъ, что всѣ несчастные успокоены мною окончательно на цѣлый мѣсяцъ и не будутъ терпѣть нужды, но что дальнѣйшую ихъ участь предаю его благотворной десницѣ. Причемъ просилъ, сообразно извѣстному уже мнѣ предположенію о перемѣщеніи современенъ губерніи въ Полоцкъ, оказать городу особое значительнѣйшее пособіе, какъ къ постройкѣ обывателями домовъ, такъ и къ выстройкѣ городскихъ общественныхъ лавокъ; для чего я полагалъ достаточнымъ дать въ ссуду безъ процентовъ 50 тысячъ рублей ассигнаціями, и для послѣдняго предмета, собственно городу, столько-же, безъ процентовъ, на 10 лѣтъ. Сверхъ того, просилъ я дозволенія подписку въ теченіи года распространить по всей Россіи, въ особенности-же обратиться къ купечеству, въ это время собравшемуся на нижегородскую ярмарку.
   Черезъ день я отправился для ревизіи городовъ, какъ сказано уже, прежде всего въ Суражъ. Сообразивъ и разсчитавъ, когда государь получитъ мое первое донесеніе, я былъ увѣренъ, что онъ прикажетъ Дьякову немедленно лично ѣхать въ Полоцкъ, а ужъ не было и малѣйшаго сомнѣнія, чтобы вмѣстѣ съ этимъ не пожаловалъ государь несчастнымъ первое денежное пособіе, и я приблизительно расчитывалъ на 50 тысячъ руб. На другой день утромъ, въ Суражѣ, я разговаривалъ о моемъ соображеніи съ предводителемъ, который, какъ и я, квартировалъ въ гостинницѣ, устроенной на почтовой станціи; мнѣ докладываютъ: "чиновникъ генералъ-губернатора изъ С.-Петербурга".
   -- "Ну вотъ, видите, замѣтилъ я предводителю,-- какъ вѣрны и точны мои расчеты". И дѣйствительно, чиновникъ Несмѣловъ объявилъ мнѣ, что черезъ часъ будетъ самъ Дьяковъ и везетъ 50 тысячъ рублей.
   Дьяковъ, котораго я встрѣтилъ на крыльцѣ гостинницы съ рапортомъ, обратился ко мнѣ съ вопросомъ:
   "Вы, вѣрно, не ждали меня?"
   -- "Напротивъ, ваше пр--во; вотъ г. предводитель, который удостовѣритъ вамъ, что непремѣнно и именно сегодня ждалъ васъ, и для этого нарочно на нѣсколько лишнихъ часовъ остался въ Суражѣ и даже зналъ, что вы везете въ карманѣ вашемъ".
   Поговоривъ нѣсколько времени наиболѣе о нуждѣ, Дьяковъ уѣхалъ въ Витебскъ, а я пустился въ Велижъ, оттуда далѣе въ Невель и Городокъ, и черезъ четыре дня я уже возвратился назадъ въ Витебскъ, куда въ этотъ-же день вернулся изъ Полоцка, гдѣ онъ былъ, и Дьяковъ.
   -- "Благодарю васъ, Иванъ Степановичъ, за всѣ ваши распоряженія по Полоцку, которыя я одобряю; но я счелъ нужнымъ членомъ въ комитетъ присоединить Агатонова, сказалъ мнѣ Дьяковъ,-- я не знаю, почему вы его не помѣстили туда?"
   Я объяснилъ деликатный поводъ, меня остановившій въ этомъ, на что Дьяковъ не отвѣчалъ ни слова.
   -- "Завтра я донесу обо всемъ государю, прибавилъ онъ;-- но здѣсь опять у насъ встрѣтится небольшое разногласіе; вы назначили собрать пособіе не только по губерніи, но даже по цѣлой Россіи, это какъ будто сомнѣніе въ милостяхъ государя; вотъ видите, государь самъ озаботился и со мною послалъ отъ себя пособіе, а потому я прошу чтобы подписокъ никакихъ болѣе не собирать".
   -- "Напрасно вы такъ расчитываете, ваше пр--во возразилъ я,-- сколько ни набралось-бы пособія, оно никогда не будетъ лишнее; вы, конечно, не имѣли времени въ Петербургѣ получить втораго моего донесенія, я въ немъ донесъ государю о подпискахъ по губерніи и о предположенной подпискѣ по всей Россіи, и просилъ для города 100 тысячъ рублей. Увѣряю васъ, государь одобритъ и уважитъ мое представленіе".
   "Сомнѣваюсь", отвѣчалъ Дьяковъ; но ровно на другой-же день и сто тысячъ, и утвержденіе моего представленія получено уже было изъ Петербурга.
   Продолжая объ этомъ предметѣ разговоръ со мною, Дьяковъ спросилъ:
   "Какъ вы думаете, Иванъ Степановичъ, роздать пожалованныя уже государемъ 50 тысячъ рублей?"
   -- "Я полагаю, замѣтилъ я,-- что вы эти деньги на мѣстѣ уже роздали, ибо, какъ кажется, это была мысль государя, когда онъ васъ такъ скоро и внезапно послалъ изъ С.-Петербурга".
   Дьяковъ сконфузился, и продолжалъ:
   "Безъ васъ я не хотѣлъ ничѣмъ распоряжаться, тѣмъ болѣе что вы всему уже дали начало, а главное, что сами на мѣстѣ все подробно и обстоятельно видѣли".
   -- "Это правда, отвѣчалъ я,-- что я все видѣлъ на мѣстѣ, но мнѣ кажется, ежели 50 тыс. рублей, которые на мѣстѣ-же можно было раздать несчастнымъ, туда теперь отправлять черезъ почту, надо будетъ заплатить процентныхъ 250 рублей, а это капиталъ, на который порядочную избу для погорѣлаго можно выстроить, а потому позвольте мнѣ и довѣрьте эти 50 тысячъ рублей; я самъ лично отвезу ихъ въ Полоцкъ и передамъ въ комитетъ. Это уже будетъ дѣломъ самого комитета, кому и сколько именно дать безвозвратнаго пособія".
   Дьяковъ согласился на это, и я опять поѣхалъ въ Полоцкъ. Тутъ я услышалъ, что Дьяковъ въ бытность свою такъ за пожаръ разбранилъ полиціймейстера, голову, кагальныхъ, словомъ -- каждаго, кто только попался ему на встрѣчу; кричалъ, что я балую ихъ всѣхъ, и утруждаю государя напрасно объ излишнихъ пособіяхъ, что они больше не должны ожидать ничего. Потомъ приказалъ всѣмъ, кто на мѣстѣ получилъ отъ меня какое-либо предписаніе, принести и показать ему оное. Затѣмъ каждому далъ новое отъ себя предписаніе, гдѣ подтверждалъ вполнѣ то, что отъ меня уже предписано было, а Агатонову далъ особое предписаніе присутствовать въ комитетѣ и наблюдать за распоряженіями онаго, и даже имѣлъ неосторожность предложить это или поставить на видъ комитету, чѣмъ сильно огорчился Хвощинскій, и когда онъ лично объяснялся со мною объ этомъ, я насилу могъ убѣдить его остаться предсѣдателемъ комитета. Я забылъ сказать выше, что Дьяковъ одинъ разъ уже возвращался изъ Петербурга и опять туда поѣхалъ для устройства своихъ домашнихъ дѣлъ. При первомъ возвращеніи его было у меня съ нимъ объясненіе на счетъ Ремезова, и разговоръ объ этомъ предметѣ у насъ былъ весьма крупный и громкій, такъ что я послѣ спохватился, что посторонніе чиновники, бывшіе въ ближнемъ покоѣ, отдѣленномъ только отъ кабинета Дьякова корридоромъ, могли слышать наши объясненія. Огорчись его замѣчаніемъ, что онъ все знаетъ, что дѣлается въ губерніи, и даже знаетъ, что говорятъ и гдѣ о немъ самомъ, Дьяковѣ, я сказалъ ему, что онъ вѣроятно даже гораздо болѣе знаетъ, нежели и это, и конечно знаетъ даже, что думаютъ о немъ. Но я знаю одно, что по губерніи нѣтъ чиновника, хоть мало дѣльнаго и расторопнаго, который-бы не былъ положительно запятнанъ въ его мнѣніи черезъ его приближенныхъ, и что онъ рѣшительно никому въ губерніи не довѣряетъ.
   "Укажите мнѣ хотя одного чиновника, замѣтилъ Дьяковъ, -- котораго вы разумѣли-бы въ этомъ понятіи".
   -- "Я не говорю уже о себѣ, но вотъ возьмемъ въ примѣръ хоть совѣтника губернскаго правленія, Скляренку, отвѣчалъ я.-- Когда я пріѣхалъ въ губернію, вы просили меня рекомендовать вамъ правителя дѣлъ для вашей канцеляріи и предварили меня, что министръ Блудовъ выставляетъ вамъ Скляренку, какъ способнаго на это мѣсто, но потомъ прибавили, что вы со стороны однако-же слышали, что Скляренко взяточникъ. Тогда я промолчалъ объ этомъ, но почелъ долгомъ особенно наблюдать за Скляренкою. Потомъ, вернувшись въ первый разъ изъ С.-Петербурга, вы повторили мнѣ, что Блудовъ вамъ вторично рекомендовалъ Скляренко, но что вы сыскали какого-то Драгомыжскаго, и снова повторили, что Скляренко взяточникъ. Я еще разъ промолчалъ".
   "Ну, я и теперь то-же говорю, сказалъ вспыльчиво Дьяковъ, -- Скляренко взяточникъ, и первой руки взяточникъ".
   -- "Нѣтъ уже, ваше пр--во, возразилъ я,-- восемь мѣсяцевъ я наблюдаю внимательно и строго за этимъ чиновникомъ; если вы его числите по сіе время первымъ номеромъ, спустите его ниже, а меня поставьте на его мѣсто".
   Послѣ этого очень скоро разговоръ у насъ прекратился; я вышелъ, и тутъ уже замѣтилъ, какъ близко были отъ насъ могшіе слышать разговоръ нашъ; въ числѣ прочихъ чиновниковъ былъ и Скляренко; черезъ полчаса, едва я возвратился домой, пришелъ ко мнѣ прямо отъ Дьякова Скляренко и благодарилъ меня за мое къ нему вниманіе, ибо Дьяковъ, отпустя другихъ чиновниковъ послѣ пріема, позвалъ его въ кабинетъ и тамъ, объясни ему то хорошее и выгодное мнѣніе, которое будто я внушилъ ему, просилъ его занять мѣсто правителя его канцеляріи, на что онъ, однако-же, не далъ слова своего, безъ предваренія меня объ этомъ. Не знаю, ей Богу, какъ назвать этотъ поступокъ Дьякова, слабостью или благородствомъ души; конечно, собственныя мои чувства влекутъ меня скорѣе къ послѣднему заключенію.
   Скоро послѣ пожара Полоцка, черезъ Дьякова я получилъ вопросъ, нельзя-ли воспользоваться настоящимъ случаемъ, и при томъ значительномъ пособіи улучшить городъ въ постройкахъ и извнутри города вывести евреевъ на другія мѣста. Замѣтивъ въ моемъ отзывѣ, что какъ въ городѣ выгорѣла лучшая часть онаго и почти всѣ каменныя строенія, принадлежавшія богатымъ евреямъ, то безъ особой несправедливости нельзя ихъ лишить просто права на владѣніе погорѣлыми мѣстами, а я считалъ-бы возможнымъ: 1) На прежнихъ мѣстахъ давать дозволеніе строить новые дома прежнимъ хозяевамъ не иначе, какъ по улучшеннымъ фасадамъ, и безъ малѣйшаго пособія отъ казны или насчетъ собранной подписной суммы. 2) У тѣхъ, которые безъ пособія не въ состояніи будутъ предпринять постройки (назначивъ срокъ постройки), мѣста скупить въ казну, по оцѣнкѣ обыкновеннымъ порядкомъ, и потомъ эти мѣста отдать подъ новыя казенныя устройства или хотя частнымъ лицамъ, но христіанскаго исповѣданія, по тѣмъ-же цѣнамъ, по которымъ пріобрѣтутся эти мѣста въ казну, съ допущеніемъ пособія христіанамъ. 3) Перепродажу и раздѣлъ домовъ въ кварталѣ отъ евреевъ евреямъ воспретить и кварталъ собственно сдѣлать христіанскимъ. 4) Строжайше воспретить евреямъ въ домахъ отдавать участки подъ лавки для торга, съ дозволеніемъ и самимъ хозяевамъ занимать для торга только одинъ покой въ домѣ, дабы этимъ заставить ихъ строить особыя лавки, въ общемъ планѣ съ городскими или нанимать городскія собственно. 5) Для Полоцка учредить двѣ ярмарки срочныя, одну, со 2 февраля на двѣ недѣли -- зимнюю, а другую, съ 10 іюля на три недѣлю -- лѣтнюю, и собственно для этихъ ярмарокъ выстроить на счетъ пожалованной городу ссуды лавки, частью только казенныя, а съ ними по плану-же дозволить пристроивать и частныя, что украсило-бы городъ и дало-бы оному средства къ содержанію въ лучшемъ видѣ городской полиціи. Эти сроки я призналъ потому удобнѣйшими, что въ первыхъ числахъ февраля кончается ярмарка въ м. Любовичахъ, Могилевской губерніи, отъ Полоцка всего верстъ 150, не болѣе, и откуда уже купцы разъѣзжаются окончательно. Въ февралѣ удобность пути далабы возможность торгъ ихъ провезти до Полоцка и безъ распутицы еще возвращаться домой. Вторая-же ярмарка была-бы въ промежутокъ ярмарки Освейской, начинающейся 29 іюня, и Белешковецкой, которой начало 16 іюля. Купцы съ одной переѣзжаютъ на другую именно черезъ Полоцкъ, слѣдовательно, новая ярмарка была-бы имъ по пути.
   При этомъ я имѣлъ въ виду, кромѣ сношеній моихъ съ начальниками сосѣднихъ губерній, лично съѣздить на ярмарки Любовицкую, Белешковецкую и Освейскую и убѣдить торгующихъ купцовъ посѣщать Полоцкія ярмарки, гдѣ прежде устроить всѣ удобства и необходимыя для общества развлеченія, и я увѣренъ, что совершенно успѣлъ-бы въ этомъ. Но другіе не поняли мою мысль, полагая, что достаточно будетъ оповѣстить только черезъ газеты, что ярмарки разрѣшаются; да и самыя лавки выстроены только на одну пожалованную ссуду собственно для обывателей, тогда какъ вся торговля въ Полоцкѣ въ упадкѣ, слѣдовательно, остаются лавки или праздными, или отдаются только-что не даромъ, слѣдовательно, пользу приносятъ городу совершенно ничтожную; а еще лучше всего, что будто-бы за неявкою никого на указанные сроки въ Полоцкъ на ярмарки, сроки сіи отмѣнены и назначена новая ярмарка на 23 мая, т. е. на день св. Евфросиньи, покровительницы Полоцка. 25 мая время всегдашней распутицы, и по близости нигдѣ, ни прежде, ни послѣ, на короткіе сроки ярмарокъ не бываетъ; кто-же нарочно поѣдетъ на эту ярмарку?
   Какъ справедливо было замѣчаніе государя, что генералъ-губернаторы не желаютъ перемѣщенія губернскаго управленія изъ Витебска въ Полоцкъ! Дьяковъ, передавая мнѣ прописанный выше запросъ, въ своемъ предложеніи ко мнѣ умолчалъ вовсе, что министръ поставилъ ему на видъ имѣть въ предметѣ будущее возможное измѣненіе, и уже черезъ два мѣсяца министръ случайно прислалъ мнѣ копію съ своего отношенія къ Дьякову.
   Мѣстное-же еврейское купечество всячески хлопочетъ не допускать ярмарокъ. Два или три капиталиста, всѣми путями, въ канцеляріи генералъ-губернатора и даже выше, устраняютъ эту опасность ихъ монополіи, а оттого не только для Полоцка, но и для всей губерніи, въ центрѣ которой лежитъ Полоцкъ, цѣны на всѣ предметы, случайно поднявшись выше, никогда уже не понижаются, а держатся все въ одной соразмѣрности, до новаго еще возвышенія, а потому и мои предположенія всѣ остались въ небреженіи*
   Прошло уже мѣсяцевъ восемь, какъ я получилъ отъ Дьякова записку Кульнева на счетъ губерніи, въ которой онъ рѣшительно и злостно все ругалъ, безъ исключенія, помѣщиковъ, чиновниковъ и остальныхъ обывателей. Въ интервалѣ этого времени я былъ два раза въ Рѣжицѣ, и всегда предваряя заблаговременно о моемъ туда прибытіи, слѣдовательно, Кульневъ, живущій въ двухъ верстахъ отъ Рѣжицы, оба раза зналъ, что я буду у него въ сосѣдствѣ; когда я получилъ его записку отъ Дьякова, я писалъ къ нему нарочно и просилъ его лично со мною познакомиться; онъ пренебрегъ это предложеніе, а между тѣмъ, двѣ или три просьбы отъ него, дополнительно къ подаваемымъ имъ предмѣстнику моему, достаточно ознакомили меня съ его правилами въ тяжбахъ, а собранныя мною изустно свѣдѣнія еще лучше это дополнили. Теперь Дьяковъ потребовалъ отъ меня мнѣнія моего на записку, замѣтивъ, что я имѣлъ достаточно времени для моихъ соображеній. Само собою разумѣется, что съ клеветою вмѣстѣ перемѣшивалась и правда, и я, разбирая записку, на каждый пунктъ оной дѣлалъ положительное заключеніе. Между прочимъ, долгомъ счелъ взять подъ защиту мою служащихъ по выборамъ чиновниковъ, готовность всѣхъ сословій уплачивать подати и спокойствіе обывателей, нигдѣ не нарушимое безъ особаго сторонняго возбужденія.
   Всѣ эти заключенія я сдѣлалъ съ твердостью, ибо повѣрилъ ихъ на мѣстѣ и собственнымъ обзоромъ, и въ этомъ видѣ сдѣлавъ донесеніе мое, возвратилъ записку. Дьяковъ отвѣчалъ мнѣ, что онъ удивляется моему образу сужденія, что онъ самъ знаетъ многихъ чиновниковъ нерадивыхъ и неисполнительныхъ по ихъ части, что недоимка не убавляется, а спокойствіе по губерніи очень часто нарушается, и онъ долженъ принимать особыя мѣры къ возстановленію спокойствія между обывателями; что Кульневъ -- чисто русскій дворянинъ и братъ знаменитаго Кульнева, павшаго на полѣ битвы за отечество; а любопытнѣе всего, Дьяковъ въ заключеніе излагалъ, что отъ государя ему предоставлено заботиться о благосостояніи губерніи и онъ ожидаетъ, что въ этомъ отношеніи я буду ревностнымъ ему сотрудникомъ.
   Удивленный незаслуженному мною замѣчанію, я почелъ долгомъ на этотъ разъ дать отъ себя оправдательный отзывъ. Подробно описавъ стараніе мое познакомиться съ Кульневымъ и его отъ онаго отклоненіе, упомянулъ о кляузническихъ его просьбахъ и объ изустно собранныхъ мною о немъ свѣдѣніяхъ, и заключилъ, что русская пословица весьма можетъ оправдаться на семействѣ Кульнева, что семья можетъ быть и не безъ урода. Далѣе, показаніемъ чиселъ доказалъ, что недоимка, ежели видимо не уменьшается, то по крайности и не увеличивается, и что къ уменьшенію оной должно ожидать окончанія льготнаго срока; что чиновники, служащіе по выборамъ, служатъ наиболѣе и хорошо; кромѣ личнаго моего въ томъ удостовѣренія, я доказывалъ тѣмъ, что нѣтъ другой губерніи, въ которой я встрѣчалъ оныхъ, столь много украшенныхъ знаками отличія еще при прежнемъ управленіи губерніи, а мнѣ остается поддержать это моимъ собственнымъ засвидѣтельствованіемъ. Ежели и мнѣ приходилось въ губерніи возстанавливать гдѣ спокойствіе, то самое скорое водвореніе онаго служило уже доказательствомъ, что сторонніе случаи, а не характеръ жителей, были виною безпорядковъ; наконецъ, добавилъ, что отвѣтственность за благосостояніе губерніи въ равной мѣрѣ возлагается и на меня столько-же, какъ и на него, генералъ-губернатора. Бывъ усерднымъ исполнителемъ и въ частныхъ его распоряженіяхъ, мнѣ не нужно утверждать, что ежели онъ укажетъ мнѣ что-либо особое и для благоустройства губерніи, онъ будетъ имѣть во мнѣ одинаково постояннаго сотрудника и выполнителя его распоряженій. Дьяковъ -- попечитель о благосостояніи губерніи! Эта мысль мнѣ показалась столь новою, что я опомниться скоро не былъ въ состояніи.
   

ГЛАВА VIII.
Проѣздъ императора Николая Павловича черезъ Динабургъ.-- Назначеніе въ комитетъ для устройства государственныхъ крестьянъ.-- Поѣздка въ Петербургъ.-- Бесѣда съ Киселевымъ о состояніи Витебской губерніи.-- Разговоръ съ Меркуловымъ.-- Представленіе, сдѣланное Дьяковымъ въ сенатъ.-- Вліяніе Дьяковой на мужа.-- Устройство дѣтскаго пріюта.-- Учрежденіе должности становыхъ приставовъ.-- Польскіе эмиссары.-- Арестъ Канарскаго.-- Архитекторъ Бетини.-- Выходка Цѣхановецкой.-- Какъ отнесся къ этому Дьяковъ.-- Монаршее благоволеніе.-- Выходъ въ отставку.
1837--1838 гг.

   Около этого времени государь долженъ былъ проѣзжать черезъ Динабургъ заграницу; я предварилъ губернскаго предводителя Шадурскаго, что, по моему мнѣнію, онъ не худо сдѣлалъ-бы, ежели-бы самъ былъ въ проѣздъ государя черезъ Динабургъ; такъ какъ Шадурскій колебался, хотѣлъ просить разрѣшенія у Дьякова, я сказалъ ему, что напрасно, Дьяковъ не согласится, но утвердительно обнадеживалъ, что государю не можетъ быть непріятно, что подданные высокослужащіе жаждутъ видѣть его особу, но совѣтовалъ при вопросѣ о причинѣ прибытія въ Динабургъ отозваться случайностью и своею надобностью.
   Я здѣсь говорю объ этомъ, чтобы показать, какъ велико было противъ губерніи предубѣжденіе,-- каждый опасался попасться Государю на глаза въ оной. Самъ я поѣхалъ по пути удостовѣриться, все-ли изготовлено къ успокоенію проѣзда его величества, и сдѣлалъ это очень кстати: меня безпокоило очень, что весеннимъ разливомъ на пути между Люценомъ и Рѣжицею снесенъ былъ одинъ капитальный мостъ, который невозможно было успѣть выстроить окончательно ко времени проѣзда.
   На границѣ Рѣжицкаго уѣзда встрѣтилъ меня исправникъ, и на вопросъ мой, готовъ-ли и хорошо-ли наведенъ мостъ, оторопѣвши, отвѣчалъ, что мостъ еще не совсѣмъ готовъ и онъ не можетъ _ назвать оный вполнѣ прочнымъ. Я поторопился сдѣлать ему строгое замѣчаніе. Подъѣхавъ къ мосту, я вышелъ изъ коляски, но сколь велико было удивленіе мое, когда я временную постройку увидѣлъ красивою а обойдя со всѣхъ сторонъ увѣрился и въ прочности оной; не останавливаясь объявить мое мнѣніе, я сталъ извиняться, что напрасно бранилъ прежде, но исправникъ признался мнѣ, что они всѣ столько уже напуганы строгостью моего вниманія, что онъ опасался вмѣсто удовольствія встрѣтить гнѣвъ мой на него.
   Въ Люценѣ городничему я указалъ на ростъ травы на главной улицѣ, которую приказалъ при себѣ-же очистить и усыпать дорожки краснымъ пескомъ. Государь, проходя пѣшкомъ черезъ городъ, особенно изволилъ замѣтить это, какъ порядокъ. Объѣхавъ всѣ пункты, осмотрѣвъ лошадей и сбрую, я поспѣшилъ въ Витебскъ успокоить Дьякова, и какъ ему до Динабурга приходилось ѣхать не тою дорогою, по коей долженъ былъ лежать путь для государя, то я указалъ ему нѣкоторые пункты на его дорогѣ сравнительными съ тѣми, которые я нашелъ слабѣйшими на пути государя.
   Государь, пріѣхавши въ Динабургъ, по выходѣ изъ коляски, привѣтствовалъ Дьякова словами:
   -- "Я не узнаю Витебской губерніи. На дорогѣ я видѣлъ всюду порядокъ, разговаривалъ съ нѣсколькими чиновниками -- все порядочный народъ", и затѣмъ, взглянувъ на Шадурскаго, бывшаго тутъ-же, спросилъ у Дьякова: "кто это и зачѣмъ онъ здѣсь?"
   Шадурскому поклонился съ особенною привѣтливостью.
   Войдя въ покои, спросилъ Дьякова:
   -- "Звать мнѣ твоего предводителя къ обѣду?"
   -- "Какъ вамъ угодно, государь", отвѣчалъ Дьяковъ.
   "Что мнѣ угодно, то я знаю, замѣтилъ государь,-- я спрашиваю твоей мысли?".
   -- "Это будетъ счастье и для губерніи, и для Шадурскаго", нашелся Дьяковъ, и Шадурскій приглашенъ былъ къ обѣденному столу государя.
   Послѣ этого проѣзда была у меня окончательная переписка съ Дьяковымъ о запискѣ Кульнева, и когда я упомянулъ въ первомъ отзывѣ моемъ, что самъ государь изволилъ одобрять чиновниковъ губерніи, Дьяковъ во второй бумагѣ своей замѣтилъ, что я не долженъ былъ ссылаться на его слова, и будто-бы одобрительное замѣчаніе государя можетъ быть выставлено въ примѣръ только тогда, когда оно было изложено письменно, а не на словахъ. Я-же возразилъ, что оно для меня свято даже и въ милостивомъ наклоненіи головы.
   Въ первыхъ числахъ августа Дьяковъ извѣстилъ меня, что я буду обязанъ къ 1-му сентября отправиться въ С.-Петербургъ, для участія въ разсмотрѣніи проектовъ объ управленіи государственными имуществами; вмѣстѣ со мною туда были вызваны еще губернаторы: московскій -- Небольсинъ, псковскій -- Пещуровъ, курскій -- Муравьевъ, тамбовскій -- Гаммалея, с.-петербургскій -- Жемчужниковъ, кіевскій -- Переверзевъ и бѣлостокскій -- Гонародуло (этотъ послѣдній не прибылъ). Изъ насъ составился особый комитетъ, подъ личнымъ предсѣдательствомъ генерала П. Д. Киселева.
   Не относится къ цѣли настоящихъ моихъ записокъ обстоятельное описаніе нашихъ занятій по комитету, но два случая идутъ къ соображенію. Когда я явился Киселеву, который принялъ меня съ необыкновенною вѣжливостью и привѣтствіемъ, онъ сталъ разспрашивать меня о положеніи губерніи и въ особенности казенныхъ крестьянъ въ оной; на счетъ послѣднихъ я отозвался съ сожалѣніемъ, но касательно общности губерніи я замѣтилъ ему, что о губерніи идетъ только слава, будто она хуже и неисправнѣе другихъ, но я нашелъ, что тутъ больше существуетъ предубѣжденіе, нежели истина. Сравнивая губернію Симбирскую и Витебскую, изобильнѣйшую и скуднѣйшую изъ всей Россіи, первой принадлежитъ право собственнаго оной благосостоянія, но въ послѣдней я нашелъ гораздо больше внутренняго порядка и въ особенности нашелъ, что служба по выборамъ дворянства тутъ еще не успѣла испортиться, какъ въ первой.
   Киселевъ, порывшись въ бумагахъ, вынулъ записку безъ подписи и, передавъ мнѣ, сказалъ:
   "Не угодно-ли вамъ будетъ прочесть оную. Я недавно получилъ ее черезъ почту; здѣсь вы найдете большую разность съ тѣмъ, что вы теперь мнѣ говорили".
   -- "Вы знаете генералъ, сказалъ я ему,-- кто сочинилъ записку?" "Нѣтъ".
   -- "Ну, а я уже читалъ ее и знаю ея излагателя; могу увѣрить васъ, что. этотъ человѣкъ не имѣлъ ни средствъ, ни понятій обнять сущность дѣла".
   И дѣйствительно, подобная записка была и въ канцеляріи моей, сочиненіе одного письмоводителя канцеляріи Дьякова.
   "Ну, я вижу, ваше пр--во, возразилъ Киселевъ,-- что вы на вашу губернію въ розовыя очки смотрите".
   Потомъ, мѣсяца черезъ полтора, Киселевъ пріѣхалъ къ намъ въ комитетъ и занимался съ нами отъ 9 часовъ утра до 4-хъ. Прежде всѣхъ онъ обратился ко мнѣ.
   "Вчера въ государственномъ совѣтѣ читалъ записку вашу по проектамъ кн. Хованскаго, ну, теперь и я соглашаюсь съ вами, что Витебская губернія вовсе не такъ неисправна, какъ о ней судили до этихъ поръ".
   Потомъ обратился къ другимъ губернаторамъ:
   "Я-бы искренно желалъ, господа, чтобы всѣ начальники губерній доставили правительству такія соображенія и доказательства, какія представлены генераломъ. Онъ цифрами объяснилъ то, чего никто изъ насъ не усматривалъ, т. е., что губернія въ исправности, платежи податей не только не отстали отъ другихъ губерній, но едва-ли сыщутся подобно ей исправные".
   Въ кругу напгемъ были лица, которыя имѣли или могли имѣть обстоятельныя свѣдѣнія о Витебской губерніи: Пещуровъ и Гаммалея, бывшіе въ оной губернаторами, Муравьевъ -- вице-губернаторомъ, а Переверзевъ -- правителемъ дѣлъ бывшаго министра внутреннихъ дѣлъ Закревскаго.
   При обсужденіи проектовъ по управленію казенными имуществами западныхъ губерній насъ было двое, я и Переверзевъ. Отдавая почетъ его опытности, я ему нисколько не пререкалъ въ его замѣчаніяхъ, и при предположеніи, чтобы имѣнія оставались по прежнему на арендномъ основаніи, самъ еще поддерживалъ эту мысль, ибо мнѣ казалось тогда, что это прямой и вѣрнѣйшій способъ опредѣлительно получать съ нихъ доходъ въ казну. Въ одномъ случаѣ я изложилъ только собственную мою мысль, что арендаторамъ должно быть предоставлено безусловное право наказанія за лѣность и нерадѣніе крестьянъ, безъ жестокости, но гласно и съ запискою каждый разъ о подобномъ случаѣ въ особую книгу, дабы по оной можно было судить и о крестьянахъ, и о строгостяхъ арендатора. но какъ главная цѣль учрежденія особаго управленія государственными имуществами клонилась, такъ сказать, къ эмансипаціи крестьянъ, т. е. къ дарованію имъ правъ личной собственности и собственной расправы -- мысль моя оставлена безъ вниманія.
   Въ настоящую бытность мою въ С.-Петербургѣ, кромѣ Киселева, подробно о губерніи имѣли со мною разговоры Блудовъ и Клейнмихель, и я замѣтилъ, что они предубѣждены противъ меня, будто я иду противъ присоединенія уніатовъ; я рѣшительно объявлялъ каждому изъ нихъ, что я не только не одобряю мѣры, принятыя вначалѣ, а теперь уже думаю, что труднѣе выполнить то, что можно было совершить однимъ ударомъ, именно: подчинить уніатовъ синоду, а по времени замолчать о папѣ. Мнѣ противопоставляли толки и сужденія иностранныхъ правительствъ, а я указывалъ на дѣйствія Екатерины II и Іосифа II, отнявшихъ имущества у духовенства.
   Съ Блудовымъ говорилъ я еще подробнѣе; утвердительно обнадеживая его, что при общемъ присоединеніи упорствующими распоряженіямъ правительства окажутся только нѣсколько ксендзовъ, но и тѣхъ можно, не обижая, успокоить пенсіями при удаленіи. Здѣсь прибавлю, что мысль льготъ при обращеніи для уніатовъ у Блудова была гораздо обширнѣе, нежели мною предлагаемая. Въ послѣдующемъ году положено уже было начало моему предположенію, т. е. уніатское духовенство подчинилось не прямо синоду, но отдано въ завѣдываніе оберъ-прокурора онаго (1838 г.), а черезъ годъ (1839 г.), по выходѣ уже моемъ въ отставку, послѣдовало и общее присоединеніе...
   Какъ были различны мнѣнія мое и Дьякова въ отношеніи этого дѣла, можно еще привести одинъ примѣръ. Я говорилъ уже о представленіи имъ въ сенатъ дѣла о депутатѣ духовномъ, отвергаемомъ лепельскимъ судомъ при сужденіи ушачскаго крестьянина, но я не зналъ, въ какомъ видѣ это дѣло было представлено. Однажды у пріятеля моего, фонъ-Дер виза, встрѣтился я съ сенаторомъ Меркуловымъ, нѣкогда бывшемъ костромскимъ губернскимъ предводителемъ; онъ просилъ фонъ-Дервиза познакомить меня съ нимъ. Сдѣлавъ мнѣ небольшое привѣтствіе, онъ отвелъ меня въ сторону.
   "Извините меня, почтеннѣйшій генералъ, что съ первой минуты знакомства съ вами я хочу поговорить съ вами объ одномъ серьезномъ для васъ дѣлѣ, разсматриваемомъ въ сенатѣ. На васъ представилъ генералъ-губернаторъ Дьяковъ, что вы противодѣйствуете присоединенію уніатовъ въ православіе, поддерживая въ судебныхъ мѣстахъ противящихся оному?".
   -- "Это очень мудрено для меня, отвѣчалъ я,-- мы, кажется, съ Дьяковымъ не ссорились, жили въ ладу, и я очень желалъ-бы знать, по какому случаю онъ могъ сдѣлать противъ меня представленіе?"
   "По дѣлу крестьянина гр. Платера изъ м. Ушачи".
   -- "Ну что-же Дьяковъ писалъ?"
   "Онъ утверждаетъ, что полоцкая консисторія правильно по этому дѣлу назначила отъ себя депутата, а вы его хотите и домогаетесь устранить, и у насъ уже готовится журналъ поднести это дѣло въ докладъ государю съ невыгодою для васъ, именно -- сдѣлать вамъ за это выговоръ".
   -- "Я помню очень обстоятельства дѣла, замѣтилъ я,-- и скажу вашему пр--ву, что я не только смѣлъ, но даже иногда дерзокъ бываю. Ежели мнѣ сдѣлаютъ выговоръ, я буду просить какъ милости у государя, чтобы меня судили".
   "Ну, не пеняйте на меня, добрый И. С., я хотѣлъ васъ предостеречь. Я не знаю, что имѣетъ противъ васъ" сенаторъ Бибиковъ, но онъ ужасно какъ глумится по этому дѣлу, и расхваливаетъ Смарагда и бранитъ васъ".
   Черезъ нѣсколько дней я получилъ изъ Витебска частное письмо, за подписью всѣхъ совѣтниковъ губернскаго правленія, которые прислали мнѣ сдѣланный правленію въ самомъ строгомъ тонѣ запросъ изъ сената и отвѣтъ правленія, и я совершенно успокоился. Значитъ, Меркуловъ настоялъ, чтобы дѣло болѣе разъяснилось, и вмѣсто выговора сенатъ не только взялъ мою сторону, но даже строго воспретилъ участіе духовныхъ депутатовъ въ судебныхъ инстанціяхъ при подобныхъ случаяхъ и поставилъ въ обязанность правленію наблюдать за этимъ, а Дьякову сдѣлано было замѣчаніе за необстоятельное изложеніе имъ въ сенатѣ дѣла.
   Изъ Петербурга я возвратился въ Витебскъ въ половинѣ января 1838 года. Въ мое отсутствіе съ Дьяковымъ случились первые припадки ипохондріи. Еще при первомъ моемъ съ нимъ знакомствѣ я замѣтилъ, что онъ подчиненъ совершенно вліянію жены своей, но теперь она уже рѣшительно стала управлять всѣми его дѣйствіями, а на меня всегда глядѣла непріязненно. Да, признаюсь, я и самъ платилъ ей взаимностью. Получивъ орденъ Екатерины, она вздумала устроить въ Витебскѣ, на счетъ другихъ, разумѣется, благотворительное заведеніе для призрѣнія дѣтей, подъ названіемъ "Дѣтскаго пріюта" (тогда еще не было общаго устава для подобнаго рода заведеній) и, пригласивъ къ участію новаго губернскаго предводителя гр. Борха и нѣсколько постороннихъ лицъ, меня обошла и даже не удостоила ни свѣдѣнія объ этомъ, ни вопроса. Однажды мнѣ подали въ губернскомъ правленіи для подписи журналъ, съ прописаніемъ въ ономъ записки генералъ-губернаторской канцеляріи о произведенной публикаціи на пожертвованіе для пріюта, и въ запискѣ говорилось, что онымъ управляетъ особый совѣтъ, подъ покровительствомъ г-жи Дьяковой.
   Я обратился къ Дьякову съ вопросомъ: какое это заведеніе, частное или казенное, и черезъ кого образовался и утвердился совѣтъ, завѣдывающій онымъ, ибо я, начальникъ губерніи, ничего о немъ не знаю.
   Дьяковъ извинился упущеніемъ канцеляріи своей, что она меня не извѣстила объ его согласіи на учрежденіе пріюта, и просилъ меня и жену мою принять въ ономъ участіе.
   Я послалъ 100 рублей ассигнаціями и вмѣстѣ прошеніе объ отставкѣ. Въ тотъ-же день получилъ отзывъ, что моя просьба пущена въ ходъ; но поздно вечеромъ произошелъ пожаръ въ генералъ-губернаторскомъ домѣ, куда я поѣхалъ, и тамъ ночью, въ продолженіи шести часовъ, у меня было обширное объясненіе съ Дьяковымъ, кончившееся новымъ между нами примиреніемъ. Онъ сознавался въ своей неосмотрительности, обвинялъ бабьи сплетни въ виновности частыхъ между нами размолвокъ, и убѣдилъ меня продолжать съ нимъ службу, утверждая, что это онъ дѣлаетъ не собственно для себя, но для блага губерніи. Я послѣ этого слегъ въ постель больной и нѣсколько дней не въ силахъ былъ даже заниматься дѣлами.
   Пока я былъ въ Петербургѣ, вышелъ новый уставъ объ обязанностяхъ начальниковъ губерніи и земской полиціи; при послѣдней учреждалась новая должность становыхъ приставовъ. Блудовъ прислалъ мнѣ прочесть этотъ уставъ и спрашивалъ откровенныхъ отъ меня замѣчаній. Я ему напрямикъ сказалъ, что оба предположенія долго не удержатся, ибо основаны на теоріи больше, а не на практикѣ. Въ мое отсутствіе Г--нскій распоряжался назначеніемъ становыхъ приставовъ, и такъ честно и безкорыстно, что едва я вернулся въ Витебскъ, какъ получилъ отъ Дьякова письмо къ нему, писанное Блудовымъ, въ которомъ онъ объяснялъ, что всѣ становые пристава назначены за деньги, и даже опредѣлилъ цѣну по 600 рубл. съ каждаго за мѣсто. Дьяковъ просилъ меня раскрыть это дѣло.
   Стыдясь заводить формальную переписку объ этомъ предметѣ, я вызвалъ къ себѣ всѣхъ военно-уѣздныхъ начальниковъ и поручилъ имъ словесно приложить стараніе попасть на нить, по которой можно было-бы обстоятельно добраться до истины. Всѣ четверо лотомъ писали ко мнѣ секретно, что молва подтверждаетъ извѣстіе, но ни одинъ не представилъ такого факта, на который можно было-бы твердо упереться для слѣдствія. Я представилъ о затрудненіи Дьякову, и онъ принялъ рѣшительную мѣру. Всѣхъ 36 становыхъ приставовъ предложилъ устранить, а мнѣ лично предоставилъ опредѣлить новыхъ. Таковой рѣшимости отъ Дьякова я вовсе не ждалъ и опасался за него, чтобы сенатъ не подвергъ его отвѣтственности, но, напротивъ, министръ поддержалъ это рѣшеніе съ своей стороны.
   Я пригласилъ къ себѣ гр. Борха, и объявивъ ему предложеніе Дьякова, просилъ тутъ-же пересмотрѣть со мною списокъ представленныхъ во время выборовъ отъ дворянства кандидатовъ. Всѣхъ, кого онъ зналъ лично и одобрилъ, я опредѣлилъ въ должность; тѣхъ, о коихъ отозвался дурно, исключилъ вовсе изъ числа претендателей, а о тѣхъ, о которыхъ онъ отзывался незнаніемъ ихъ лично, я завелъ особыя справки, но принялъ себѣ навсегда правило не опредѣлять въ должность такихъ, которые по спискамъ виднѣлись часто измѣнявшими свою службу. Моимъ распоряженіемъ и назначеніемъ и гр. Борхъ, и губернія остались вполнѣ довольны.
   Дьяковъ опять уѣзжалъ заграницу; передъ отъѣздомъ жена его просила мою заведеніе, ею устроенное, принять въ свое управленіе. Находя, что послѣ того начала, которое она-же, Дьякова, положила дѣлу, въ частныя ея распоряженія не приличествовало моей женѣ вмѣшиваться, я ей отсовѣтовалъ это, и мы разстались съ Дьяковымъ друзьями, а съ его женою въ явномъ опять разладѣ.
   Въ это время было получено большое число секретныхъ свѣдѣній о польскихъ эмиссарахъ, пробравшихся въ Россію для подготовки къ возмущенію въ западныхъ губерніяхъ, и даже сообщенъ былъ знакъ наружный, долженствовавшій быть признакомъ участія, именно -- эмблема вѣры, надежды и любви. Зорко вникая во все, что могло вести къ открытію злоумышленниковъ, я имѣлъ случай въ Лепелѣ отыскать пуговицы съ сказанною эмблемою, изготовленныя въ Лондонѣ, и отправилъ ихъ гр. Бенкендорфу, но какъ особы, на которыхъ замѣчались таковыя пуговицы, всѣ оказывались самыми ничтожными и даже отличающіеся простотою люди, то я рѣшительно никого за это не безпокоилъ, и откровенно объ этомъ написалъ графу. Однажды, однако-же, пришелъ было въ большую тревогу.
   Полковникъ Потаповъ, секретно разслѣдывавшій въ Лепелѣ о пуговицахъ, донесъ мнѣ, что тамъ захваченъ подозрительный человѣкъ, по описанію, совершенно сходный съ эмиссаромъ Канарскимъ, и еще страннѣе, что онъ самъ называлъ себя фамиліею, тоже состоявшею въ спискѣ объ эмиссарахъ. Я немедленно отправилъ жандармовъ привезти его въ Витебскъ, но по прибытіи удостовѣрился съ перваго взгляда, что онъ и фамилію, и примѣты пріобрѣлъ суетно... Но въ то время, когда его везли въ Витебскъ, между обывателями дворянскаго разряда очень замѣтно было волненіе и множество бросились ему на встрѣчу. Всѣ таковые любопытствующіе взяты были мною въ особое замѣчаніе.
   Канарскій, между тѣмъ, былъ захваченъ дѣйствительно въ Вильнѣ, и я отъ тамошняго губернатора имѣлъ отношеніе отыскать одного дворянина (не упомню фамиліи), у котораго нѣкоторое время скрывался Канарскій и имѣлъ съ нимъ особыя связи. Надобно-же было, чтобы въ это время я получилъ донесеніе отъ земской полиціи, что именно такой-же фамиліи дворянинъ на-дняхъ зарѣзался въ имѣніи помѣщика Гудимъ-Левковича. Я назначилъ строгое и аккуратное слѣдствіе, по которому оказалось, что дворянинъ жилъ у Левковича уже много годовъ и прежде былъ учителемъ въ Витебскѣ, бѣдный, скромный человѣкъ, вовсе не имѣвшій ни съ кѣмъ даже и случайной связи; слѣдовательно, ходъ дѣла открылъ его безвиннымъ въ участіи по возмущенію. Я не безпокоилъ Гудимъ-Левковича, но Дьяковъ, возвратясь изъ заграницы, на другой-же день рѣзко потребовалъ отъ меня по этому предмету объясненія и сдѣлалъ мнѣ даже неприличное замѣчаніе. Пока мы переписывались, отъ виленскаго губернатора я получилъ извѣстіе, что отыскиваемое лицо имъ уже найдено и судится вмѣстѣ съ Канарскимъ. Несправедливость Дьякова меня чувствительно тронула.
   За упущеніе по должности и за явно корыстолюбивыя дѣйствія я арестовалъ архитектора Бетини, во время отсутствія Дьякова. Бетини пожаловался на меня гр. Толлю; завязалась переписка, по которой Толль, придерживаясь моей стороны, передалъ, однако-же, это обстоятельство на разсмотрѣніе Дьякову; тотъ принялъ сторону Бетини и, выйдя изъ своихъ правъ, предложилъ строительной комиссіи объявить ему, что я поступилъ неправильно. Это было второе обстоятельство, затронувшее мои чувства.
   Наконецъ, въ домѣ Дьякова оставалась мать жены его, больная старуха, и у нея гостила дочь помѣщика Цѣхановецкаго, лѣтъ 18-ти, бойкая, умная и чистая польская патріотка. Однажды, въ публикѣ, гласно она дозволила себѣ рѣзкую рѣчь относительно государя; за это ей и ея семейству я отказалъ посѣщеніе моего дома. Самъ отецъ ея принялъ это съ чувствомъ и къ сердцу, какъ слѣдуетъ благородно мыслящему. Дьяковъ, возвратясь изъ заграницы, явно взялъ сторону Цѣхановецкихъ, мнѣ даже не сдѣлалъ визита, а ему и семейству его далъ публичный обѣдъ. Это послѣднѣе обстоятельство еще болѣе другихъ меня тронуло.
   Къ тому же, ежедневно получая отъ Дьякова нумеровъ по пяти предложеній на свое имя и такое-же число въ губернское правленіе, я находилъ каждый разъ, по крайней мѣрѣ, по четыре, въ которыхъ поставлялось мнѣ что-либо на видъ, какъ упущеніе, и всегда почти несправедливо. Я рѣшился уже не возражать на это; но со всѣмъ тѣмъ не могъ воздержаться, когда Дьяковъ поставилъ мнѣ на видъ безуспѣшное взысканіе по губерніи недоимокъ, коихъ въ послѣднюю половину года моего управленія губерніею взыскано было около 1/10 части, около 600 тыс. руб. Я отвѣчалъ, что правительство вѣроятно не такъ будетъ судить объ этомъ предметѣ, и ровно черезъ недѣлю за взысканіе недоимокъ получилъ особенное монаршее благоволеніе.
   1-го сентября (1838 г.) я подалъ въ отставку.
   Я былъ увѣренъ, что государь обратитъ вниманіе свое на меня, и не ошибся въ этомъ. Гр. Бенкендорфъ извѣстилъ Дьякова, что государю угодно удержать меня на службѣ и передавалъ это ему, прося его содѣйствія. Дьяковъ, слышавъ еще прежде отъ меня, что если я подамъ опять въ отставку, рѣшительно уже не возьму просьбы своей назадъ, написалъ къ Бенкендорфу, что онъ четыре раза меня уже останавливалъ, но мой безпокойный характеръ не ручается, чтобы я долго еще могъ продолжать службу; что я рѣшительно не могу быть ни у кого въ подчиненности и никакого начальства надъ собою сносить не могу, а потому онъ, Дьяковъ, почитаетъ даже вреднымъ для службы новое для меня убѣжденіе. Однимъ словомъ, вмѣсто благодарности, Дьяковъ убилъ однимъ ударомъ и службу мою, и пріобрѣтенное мною личное ко мнѣ благоволеніе государя.

------

   Судьба привела меня послѣ этого жить въ Витебской губерніи, и, какъ частное лицо, я имѣлъ случай еще сдѣлать многія замѣтки, которыя не дошли-бы до меня никогда въ званіи начальника губерніи.
   Не прошло полугода, уніаты общею массою присоединены въ православіе; мысль моя-же, а награды достались Дьякову и окружающимъ его.

И. Жиркевичъ.

   Отъ редакціи. Послѣдующія страницы собственноручныхъ записокъ И. С. Жиркевича заключаютъ въ себѣ его разсужденія о разныхъ причинахъ плохаго въ экономическомъ отношеніи состоянія Витебской губернія за время съ 1836 по 1847 годъ, причемъ указаны различныя средства къ поднятію экономическаго положенія этого края. Предположенія эти, иногда весьма разумныя, относятся, по времени, къ крѣпостному періоду въ бытѣ нашего отечества, и теперь, полъ-вѣка спустя, когда весь внутренній строй нашего отечества, а въ немъ и Витебская губернія, подвергся благимъ реформамъ Александра-Освободителя, многія предложенія и указанія бывшаго въ 1836--1838 гг. въ Витебскѣ губернаторомъ И. С. Жиркевича~потеряли интересъ и значеніе. Тѣмъ не менѣе, хотя послѣдняя часть, очевидно составляющая одну изъ двухъ черновыхъ обширной записки, которую кому-либо изъ людей, у власти стоявшихъ, подавалъ или посылалъ бывшій начальникъ Витебской губерніи, заключаетъ не мало повтореній изъ фактовъ, пережитыхъ Жиркевичемъ,-- она представляетъ нѣкоторыя событія и характеристики съ любопытными прибавленіями къ его мемуарамъ. Эти черты, какъ дополняющія вышеприведенный текстъ записокъ И. С. Жиркевича, мы приведемъ здѣсь въ отрывкахъ, соединивъ въ одну главу.
   И. С. Жиркевичъ скончался въ Полоцкѣ въ 1848 г. отъ холеры.

Ред.

   

IX *).
Отзывъ государя Николая о Смарагдѣ.-- Камергеръ Скрипицынъ и вопросъ объ уніи.-- Епископъ Исидоръ.-- Епископъ Василій Лужицкій.-- Неурожаи 1844 и 1845 гг.-- Голодъ.-- Мѣры къ снабженію продовольствіемъ.-- Сенявинъ.-- Заботы о казенныхъ крестьянахъ.-- Исправленіе дорогъ.-- Заключеніе.

*) Какъ видно изъ помѣтки автора записокъ, глава эта писана въ 1847 г., въ Полоцкѣ. Ред.

   Дьяковъ, соглашаясь совершенно съ моими замѣчаніями, при разговорѣ сказалъ мнѣ, что государь Николай Павловичъ при опредѣленіи его въ генералъ-губернаторы именно указалъ ему, что важнѣйшіе безпорядки Витебской губерніи относятся прямо къ обращенію уніатовъ; что Хованскій и Шрейдеръ не умѣли взяться за это дѣло, а Смарагдъ дѣйствуетъ какъ невѣжда; что онъ первыхъ двухъ немедленно смѣнилъ, но архіерея до времени оставляетъ на мѣстѣ, чтобы не остановить присоединенія, которое необходимо, рѣшительно должно совершиться, ибо этого требуетъ политика и спокойствіе государства, но что ему угодно, дабы имя его не вмѣшивалось отнюдь въ обстоятельства.
   -- "Ежели мы увидимъ, прибавлялъ государь,-- что иначе со Смарагдомъ нельзя управиться, я и его переведу отъ тебя, а тебѣ дамъ знакомаго тебѣ Павла изъ Варшавы".
   Я здѣсь привожу въ точности слова Дьякова.
   ..... Между тѣмъ пріѣзжалъ въ Витебскъ чиновникъ отъ оберъ-прокурора синода, камергеръ Скрипицынъ, который, явясь ко мнѣ, спрашивалъ словесно моего мнѣнія, не признаю-ли я удобною мѣру, которую намѣрено принять правительство въ отношеніи къ остающимся уніатамъ: церкви ихъ и духовенство предполагаютъ подчинить въ полное вѣдѣніе канцеляріи оберъ-прокурора. Я отвѣчалъ положительно, что не только эта мѣра, но и общее присоединеніе уніатовъ не встрѣтятъ и не встрѣтило-бы никогда препятствія, если-бы вмѣсто теперешнихъ мѣръ начали дѣйствовать прямо на духовенство. Я увѣренъ, что упорныхъ священниковъ едва-ли сыщется въ общемъ числѣ десятка два, которыхъ можно политически, не оскорбляя, перевести въ другія губерніи, но тамъ, не давая имъ мѣстъ, замѣнить оныя пожизненнымъ пенсіономъ; тогда все присоединеніе послѣдуетъ безъ малѣйшаго замѣшательства...
   ..... Скажу еще слова два о Смарагдѣ: заносчивость его и самонадѣянность простиралась до такой степени, что онъ на гражданскихъ чиновниковъ и на владѣльцевъ имѣній всегда смотрѣлъ съ пренебреженіемъ, и въ собственномъ ихъ даже присутствіи оказывалъ имъ явное презрѣніе. Не одинъ разъ за столомъ у кн. Хованскаго, при значительнѣйшихъ дворянахъ и сановникахъ, онъ выражался, называя ихъ злыми католиками, гнусными польскими выродцами,-- и не нашлось ни одного лица къ возраженію противъ этой наглости.....
   ..... Смарагда перевели въ другую губернію, тамъ онъ сталъ дѣйствовать иначе и снисходительнѣе, и привлекъ къ себѣ расположеніе владѣльцевъ имѣній; въ Витебскъ на его мѣсто поступилъ могилевскій викарный епископъ Исидоръ, человѣкъ кроткій, благонравный и честный архипастырь {Епископъ витебскій въ 1838 г., преосвященный Исидоръ нынѣ, въ 1890 г., высокопреосвященный митрополитъ новгородскій и с.-петербургскій, всѣми высокочтимый архипастырь. Ред.}. Со мною онъ тотчасъ сошелся и понялъ и намѣренія мои, и дѣйствія, и ежели по неизвѣстности къ свѣтской жизни иногда входилъ въ ошибочное сужденіе о дѣлахъ, по объясненіи о томъ легко усматривалъ ошибку и измѣнялъ свои мысли и направленіе. Черезъ два года и его перевели въ Могилевъ; обыватели витебскіе съ душевною скорбію и со слезами провожали отъѣздъ преосвященнаго Исидора въ Могилевъ; народъ встрѣтилъ его съ предубѣжденіемъ въ его пользу и хотѣлъ даже отпречь у него подъ экипажемъ лошадей и везти на себѣ до собора, -- такъ много слышалъ о немъ похвалы.
   Въ Витебской губерніи, духъ самовластія, закравшись единожды въ духовенство, не скоро и безъ усилій едва-ли когда истребится. Теперешній (1847 г.) архіерей Василій (Лужицкій), перешедшій къ православной церкви изъ уніатовъ, скоро, очень скоро, забылъ то унизительное и горькое положеніе, въ которомъ онъ былъ относительно къ Смарагду; онъ тоже хочетъ представлять и представляетъ изъ себя владыку; духовенство подъ нимъ вообще ставитъ себя въ первый рядъ государственнаго управленія, вовсе не постигая того, что ежели наружно и отдаются оному уваженіе и почести, но это нисколько не должно касаться до свѣтскихъ отношеній, а въ одномъ только духовномъ направленіи. Теперь ни одинъ священникъ съ владѣльцемъ имѣнія не говоритъ иначе, какъ съ подчиненнымъ себѣ, а изъ чернаго класса народа каждаго онъ считаетъ совершеннымъ для себя рабомъ. Крайне удивляло меня, когда я пріѣхалъ въ Витебскъ, печатное объявленіе новаго архіерея, въ видѣ приказа, чтобы при предназначенномъ имъ крестномъ ходѣ всѣ прихожане, собираясь предварительно въ приходскихъ церквахъ своихъ, непремѣнно присутствовали при общемъ ходѣ; чтобы всѣ служащіе чиновники были при томъ непремѣнно. Очень часто теперь (1847 г.) возникаютъ прихотливыя притязанія мѣстнаго духовенства, чтобы чиновники собирались именно въ такую-то, а не въ другую какую церковь, въ табельные дни, для слушанія молебствія, не взирая ни на отдаленіе, ни на тягость, которая по мѣстности можетъ быть для этого служащимъ. Эпархіальный начальникъ объ этомъ настоятельно пишетъ свои требованія къ гражданскому начальству, а оно слѣпо ихъ выполняетъ. У прихожанъ отымается (1847 г.) воля не только приписываться по собственному желанію къ приходамъ, но даже препятствуютъ имъ имѣть такихъ духовниковъ, которыхъ они сами себѣ предназначаютъ. Я не постигаю, какая польза можетъ быть отъ такого принужденія, но самовластіе духовенства было и будетъ всегда во вредъ обществу, и по моему мнѣнію, необходимо должно положить оному преграду (1847 г.).....
   ....Въ 1844 году, еще лѣтомъ, начались толки и сужденія о плохомъ урожаѣ хлѣба по губерніи; генералъ-губернаторъ Дьяковъ и губернаторъ Клементьевъ, осмѣивалъ пророчество, утверждали, что это обыкновенная уловка витебскихъ помѣщиковъ просить о льготахъ и пособіяхъ. Съ сентября начали поступать объ этомъ отъ предводителей и земской полиціи форменныя донесенія, но господа главноначальствующіе не только не давали этимъ извѣстіямъ вѣры, но даже ни мало не озаботились отъ себя хотя поверхностно удостовѣриться въ справедливости; наконецъ, въ декабрѣ мѣсяцѣ, крестьяне одного помѣщика послали гр. Орлову жалобу, что они умираютъ съ голоду, а помѣщикъ не только собственный, но даже и ихъ хлѣбъ обращаетъ на винокурню. Изъ Петербурга былъ присланъ особый жандармскій штабъ-офицеръ, изслѣдовать жалобу. Первый онъ, а потомъ уже губернскій предводитель, прямо отъ себя къ министру донесеніями, произвели тревогу. Вмѣсто того, чтобы обратитъ вниманіе тотчасъ и предварительно принять какія нужно мѣры, если справедливо донесеніе, чѣмъ-бы выигрывалось время къ пособію,-- въ началѣ февраля (1844 г.) отправился въ Витебскъ, черезъ Псковскую губернію, въ коей тоже открылась нужда, товарищъ министра Сенявинъ; онъ повезъ съ собою кучу денегъ и чиновниковъ. Не знаю, что онъ дѣлалъ во Псковѣ, но, пріѣхавъ въ Витебскъ, онъ приступилъ немедленно собирать нуждающихся и лично выдавать имъ пособіе; должно замѣтить, что по городу Витебску нужда была еще вовсе нечувствительна, ибо цѣна хлѣба на рынкахъ не превышала 1 р. 20 к. или 1 р. 30 к. за пудъ муки ржаной, но едва почуяли присутствіе благодѣтеля, и внутренніе, и внѣшніе поселяне кинулись на покормку; горожане бросились по квартальнымъ и частнымъ надзирателямъ полиціи собирать записки о бѣдности. Записка просящему стоила иногда 25, 20, 15 и даже 10 копѣекъ серебромъ, а онъ получалъ за это 2, 3, 5 и 10 рублей, а внѣшніе болѣе отставные или безсрочно-отпускные солдаты наводнили городъ; цѣны на муку поднялись вдругъ, и черезъ недѣлю дошли едва не до 3-хъ рублей за пудъ.
   Замѣтить должно, что ежели-бы не только въ декабрѣ, но даже и въ февралѣ уже обращено было вниманіе на Бѣльскіе промыслы, на московскую и калужскую торговлю хлѣбомъ,-- весною, въ маѣ мѣсяцѣ, рожь могла продаваться съ небольшимъ за 10 рублей четверть на ассигнаціи, но внезапно произведенное потрясеніе разлилось и туда, и тамъ цѣны тотъ-же часъ стали подниматься, но въ Витебской губерніи собственно торгующихъ хлѣбомъ купцовъ нѣтъ, а въ городахъ этимъ занимаются перекунщики, и коль скоро однажды цѣна гдѣ подымется, то оная уже держится не мѣсяцы, а годы, и умышленно поддерживается главными спекуляторами.
   Затѣмъ начались толки, какъ и чѣмъ пособить помѣщикамъ,-- разумѣется деньгами. Но ссужать на слово не приходилось, а имѣнія болѣе 9/10 числа оныхъ по губерніи заложены уже въ кредитныхъ учрежденіяхъ. Рѣшили роздать прежде небольшой запасный капиталъ, предназначенный именно на этотъ предметъ, а потомъ разрѣшить въ заложенныхъ имѣніяхъ (?). Если-бы это было разрѣшено въ равной силѣ на всѣхъ, тутъ, по крайней мѣрѣ, не давалось-бы повода къ ропоту, но положили образовать уѣздные комитеты подъ руководствомъ предводителей, или, приличнѣе выразиться, ихъ письмоводителей, для разсмотрѣнія нуждъ просящихъ пособіе и въ соразмѣрности опредѣлять количество пособія. Разумѣется, если кто изъ просящихъ имѣлъ болѣе вѣса по дворянству, тотъ и получилъ болѣе, а слабѣйшему доставались послѣднія крохи, но и это еще не бѣда, еслшбы хлѣбъ можно было достать сходно на мѣстѣ.
   Я утверждалъ и теперь утверждаю, что вѣрнѣйшее пособіе было-бы, если-бы высшее управленіе прежде всего устремилось на пунктъ начальнаго заготовленія хлѣба; тамъ, безъ подряда и контрактовъ, но прямо изъ первыхъ рукъ, купило-бы хлѣба до 200, 300 или даже до 500 тысячъ четвертей; сплавомъ оный двинуло по Двинѣ, и вмѣсто денегъ предложило-бы хлѣбъ по обошедшейся казнѣ цѣнѣ,-- тогда это было-бы чистое благотвореніе и пособіе, и въ послѣдующій годъ не было бы голода; но даже если уже рѣшено было давать пособіе деньгами, то можно-же было сообразить, что кто богаче, тотъ скорѣе можетъ сыскать сторонній кредитъ, нежели бѣдный. Почему было не ограничить количествомъ душъ имущества кому давать помощь; тутъ никто не могъ-бы жаловаться. Можно было-бы богатымъ предоставить путь просить особенно пособіе, бѣднымъ дать безъ процентовъ или съ должайшею разсрочкою, а богатымъ -- на обыкновенныхъ условіяхъ.
   Что-же вышло изъ настоящаго распоряженія? Денегъ разбросано множество, съ надеждою (но, увѣряю, тщетною) къ возврату. Хлѣба не куплено, ибо купить было негдѣ, и поселяне не только чтобы утолить голодъ свой, но оставили и послѣдующій годъ поля свои безъ засѣвовъ. Казалось-бы, какъ хотя опыту не научить къ лучшему распорядку!
   Въ 1845 году опять оказался неурожай, что не только предвидѣть, но даже непремѣнно полагать слѣдовало, а между тѣмъ, и въ чужихъ краяхъ оказался голодъ. Требованія черезъ Ригу хлѣба заграницу подняли цѣну онаго до несоразмѣрности. Тогда уже казна распорядилась подрядомъ заготовить большое количество хлѣба и часть онаго сплавила по Двинѣ, но позже всѣхъ частныхъ каравановъ и безъ малѣйшаго о томъ по губерніи оглашенія, такъ что мы, живущіе на берегу рѣки и тамъ, гдѣ была складка хлѣба, услышали послѣ, что казенный хлѣбъ продавался по точной рынковой цѣнѣ, а ежели и съ нѣкоторымъ пониженіемъ, то единственно въ руки перекунщиковъ.
   Это отчего случилось? Вотъ причина: не губернское начальство, а министерство стало уже заботиться о дальнѣйшемъ ходѣ послѣдствій неурожая; повсюду разослало своихъ чиновниковъ; тѣ на мѣстахъ и по перепискѣ еще въ іюнѣ 1845 г. утвердительно удостовѣрились, что опять долженъ быть неурожай; заграницею, особенно въ Пруссіи, цѣны были умѣренныя; тогда министерство сдѣлало распоряженіе купить прусской ржи четвертей до 500 тысячъ и чрезъ Ригу поднять ее на легкихъ судахъ вверхъ по Двинѣ и предложить нуждающимся витебскимъ помѣщикамъ, сперва для покупки, а потомъ хотя въ ссуду по цѣнамъ, во что обошелся казнѣ хлѣбъ.
   Операція сама по себѣ обошлась дорого, а на бѣду съ конца іюля пошли дожди, хлѣбъ въ худо покрытыхъ лодкахъ подмокъ и испор тился, деньги, розданныя въ ссуду, истратились на другіе предметы, и хлѣбъ этотъ просто прогулялся по Двинѣ. Тутъ уже стали думать не о пособіи и благотворительности, а чтобы поправить сдѣланную ошибку, только о выручкѣ издержки,-- и вотъ истинная причина безгласности о спущенномъ въ 1846 году хлѣбѣ и о продажѣ онаго по рыночной цѣнѣ.
   Главное управленіе государственными имуществами нѣсколько благовременнѣе стало принимать мѣры для обезпеченія своихъ крестьянъ" но тутъ формы, многосложность, а болѣе корысть уничтожаютъ цѣль благотворенія. Подрядчики подняли цѣну сперва на хлѣбъ, а потомъ на подвозъ онаго, и мѣстные чиновники помогли злоупотребленіямъ; мнѣ въ точности извѣстно, ибо я слышалъ прямо отъ самого блюстителя за торгомъ и распорядителя въ передачѣ крестьянамъ хлѣба, что первоначально присланный хлѣбъ изъ Смоленской губерніи въ Витебскую черезъ Порѣчье, на пути своемъ освидѣтельствованный мѣстнымъ управляющимъ палатою и вице-директоромъ департамента, на пристань доставленъ подмѣшаннымъ и частью негоднымъ даже въ пищу, и когда я спросилъ, какъ-же онъ не забраковалъ этого хлѣба? онъ мнѣ отвѣчалъ:
   -- "Да что-же вы хотите, чтобы меня отдали подъ судъ? Скажутъ, что я доношу на моихъ начальниковъ, и пожалуй еще на мой счетъ отнесутъ простой подводъ прибывшихъ для накладки хлѣба изъ деревень".
   О другихъ зимнихъ транспортахъ, перевозимыхъ съ Днѣпра, онъ-же мнѣ говорилъ, что до трехъ, а изъ иныхъ имѣній до четырехъ разъ поднимались подводы, и въ самую жестокую распутицу, доходя до мѣста, откуда назначался отпускъ, тамъ не находили хлѣба, и сами возвращались голодные, перемори болѣе нежели половину своихъ и безъ того тощихъ клячъ совершенно. Вотъ и при самомъ благовидномъ намѣреніи какъ усиливается зло отъ сложнаго устройства въ управленіи; не лучше-ли, если-бы администраторъ, котораго я предложилъ выше, бывши самъ хозяиномъ, самъ распорядился, откуда и какъ подвезти подмогу своимъ крестьянамъ; имѣя судоходные пункты въ своемъ собственномъ участкѣ, онъ на немъ могъ-бы сдѣлать основной складъ своего запаса, къ оному подсылать подводы не вдругъ, а по частямъ и избѣгая по возможности дурныхъ путей.
   Главное управленіе, извѣстясь о непомѣрной убыли въ лошадяхъ у крестьянъ, выслало значительную сумму денегъ для покупки оныхъ. Тутъ нѣтъ надобности распространяться, какія и какими средствами покупались лошади и какъ ихъ раздавали крестьянамъ; въ моей запискѣ къ министру я сдѣлалъ намекъ на то, о чемъ публично и гласно говорено было повсюду; чего-же можно ожидать при новой довѣренности на пособіе крестьянамъ чрезъ мѣстныхъ начальниковъ?
   Наконецъ, вотъ нѣсколько словъ и насчетъ содержанія дорогъ по губерніи въ исправности. Сложите подать съ душъ, взимаемую за право вольной продажи вина, положите оную на самое вино; этимъ облегчится крестьянинъ чувствительно. Поправку и исправное содержаніе дорогъ возложите на ближайшія къ пунктамъ дороги селенія въ такой соразмѣрности, чтобы это не было тяжкимъ лишь для нихъ бременемъ (что, впрочемъ, они теперь по необходимости тоже выполняютъ, но безъ всякаго возмездія). Остальныя селенія обложите новымъ посильнымъ налогомъ и зачтите этотъ налогъ, въ равной мѣрѣ по числу душъ, на тѣ селенія, которыя будутъ заняты постоянно исправленіемъ дорогъ. Въ случаѣ голода и неурожая, займите особеннымъ устройствомъ дорогъ большое число нуждающихся крестьянъ, съ платою имъ на кредитъ губерніи во ожиданіи послѣдующихъ благодатныхъ урожаевъ. Уплатитъ губернія этотъ кредитъ -- хорошо, не заплатитъ -- обратите своевременно въ льготу; это будетъ и благотвореніе, и принесетъ болѣе пользы, нежели строгій учетъ однѣхъ недоимокъ, которыя, ежегодно умножаясь, все-таки доводятъ до такого-же конца, что приходится ихъ складывать со счетовъ.
   Однимъ словомъ, хотите благоденствія губерніи, дружно и не жалѣя пожертвуйте капиталами по всѣмъ статьямъ вдругъ, довѣрьте въ этомъ ежели не начальнику губерніи, то генералъ-губернатору, и ежели тотъ, оставя мелочные предметы, употребитъ серьезно свои занятія на дѣло и благо общія, то -- повѣрьте -- губернія, по мѣстности своей занимающая выгодный пунктъ въ государствѣ, не только подымется, но будетъ процвѣтать и сторицею вознаградитъ положенныя на нее издержки.
   Воля русскаго царя такъ мощна,-- повелитъ изъ Витебской губерніи сдѣлать садъ, и будетъ садъ изъ нея! Монументъ Петра I стоитъ на болотѣ и не колыхнется ни разу.
   
   Полоцкъ, 26 апрѣля 1847 года.

Ив. Ст. Жиркевичъ.

   Примѣчаніе. Здѣсь оканчиваемъ печатаніемъ "Записки И. С. Жиркевича"; приводимъ нѣсколько строкъ изъ предисловія къ нимъ о послѣднихъ годахъ жизни этого достойнѣйшаго человѣка, честнаго и усерднаго служаки времени Николая І-го; вотъ что, между прочимъ, сказано въ "Русской Старинѣ" изд. 1874 г., томъ IX (стр. 211--212):
   "По выходѣ своемъ изъ службы, въ 1838 г., Иванъ Степановичъ поселился съ семействомъ въ Полоцкѣ, и прожилъ девять лѣтъ самымъ скромнымъ образомъ, за неимѣніемъ средствъ. Умеръ онъ отъ холеры въ 1848 году. Жена его, Александра Ивановна, рожденная Лаптева, неразлучная его спутница, не могла его пережить, и не прошло шести недѣль, какъ она, въ свою очередь, сошла въ могилу. Иванъ Степановичъ оставилъ послѣ себя двухъ дочерей, Н. Ив. Глушкову и Зинаиду Ив. Ганъ, и сына Владиміра Ивановича, дружескому вниманію котораго мы обязаны сообщеніемъ нынѣ печатаемыхъ записокъ {Владиміръ Ивановичъ, послѣ многолѣтней службы на посту лѣсничаго въ Западной Россіи, вышелъ въ отставку. Сынъ его, родной внукъ Ивана Степановича, Александръ Владиміровичъ, кончивъ курсъ въ военно-юридической академіи, служитъ въ западныхъ губерніяхъ по военно-судной части.}. "Безпокойный, строптивый, неуживчивый человѣкъ", такъ отзывался объ И. С. Жиркевичѣ его ближайшій начальникъ, безхарактерный генер. Дьяковъ; и не ему, этому заурядному въ то время генералу, было понять, что неуживчивость и строптивость Жиркевича вытекали изъ чистѣйшаго источника, именно -- изъ неподкупной, фанатической честности, изъ преданности и любви къ царю и отечеству. Этими свойствами характера покойнаго запечатлѣны его записки".... Вообще Иванъ Степановичъ одинъ изъ ярко типичныхъ представителей энергичныхъ, весьма смѣтливыхъ и способныхъ, честныхъ и горячихъ служакъ Николаевскаго времени. Если-бы такіе именно служаки не составляли-бы, полъ-вѣка тому назадъ, довольно рѣдкаго исключенія въ Россіи, въ ея чиновныхъ и высшихъ служилыхъ сферахъ, то исходъ грозы, разразившейся надъ нашимъ отечествомъ въ 1853--1855 гг., былъ-бы, конечно, другой. Къ сожалѣнію Жиркевичеи было весьма немного, и императоръ Николай, любившій и цѣнившій Ивана Степановича, понималъ это, но не въ силахъ былъ побороть казнокрадство, ложь и апатію. Для этого былъ нуженъ другой режимъ -- и онъ насталъ съ освобожденіемъ крѣпостной Россіи и съ ея возрожденіемъ по манію царя-преобразователя Александра II... Теперь Жиркевичей -- много въ рядахъ военныхъ и гражданскихъ дѣятелей, много ихъ и въ средѣ земскихъ служакъ, а будетъ и того больше, если гласность, правда, судъ и просвѣщеніе будутъ и шире, и глубже разливаться и упрочиваться на святой Руси...

Ред.

"Русская Старина", No 7--9, 1890

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru