Жиркевич Иван Степанович
Записки

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ЗАПИСКИ ИВАНА СТЕПАНОВИЧА ЖИРКЕВИЧА

1788--1848.

   Приступая къ продолженію печатанія Записокъ И. С. Жиркевича {См. "Русскую Старину" изд. 1874 г., томъ IX, стр. 207--244; томъ X, стр. 633--666; томъ XI, стр. 411--450; изданіе 1875 г., томъ XIII, стр. 554--580.}, считаемъ необходимымъ напомнить читателямъ "Русской Старины" перечень содержанія одиннадцати предыдущихъ главъ Записокъ И. С. Жиркевича: шляхетный корпусъ въ 1795 г.; выпускъ изъ корпуса; начало службы -- битва подъ Аустерлицемъ (1805 г.); пребываніе въ Краковѣ и Брестъ-Литовскѣ; главнокомандующій Михельсонъ; Аракчеевъ; Эйлеръ; походъ 1807 г.; пребываніе прусскаго короля съ супругою въ Петербургѣ; кампанія 1809 г.; Барклайде-Толли; А. П. Ермоловъ; отечественная война 1812 г.; партизанъ Фигнеръ; Тарутино; кн. М. И. Голенищевъ-Кутузовъ; истребленіе французской арміи; переходъ русскихъ войскъ чрезъ границу и начало европейской войны 1813 -- 1815 гг.; вступленіе русскихъ войскъ въ Германію; кн. И. X. Витгенштейнъ; смерть кн. Кутузова-Смоленскаго; сраженіе при Бауденѣ; В. Г. Костенецкій; графъ Остерманъ-Толстой; битва подъ Лейпцигомъ; вступленіе въ предѣлы Франціи; вступленіе союзныхъ войскъ въ Парижъ 19-го марта 1814 г.; пребываніе въ Парижѣ; парадный спектакль 20-го марта; черты парижскихъ нравовъ; въѣздъ въ Парижъ графа д'Артуа и Людовика XVIII; молебствіе; панихида по Людовикѣ XVI и парадъ на площади Согласія; снятіе статуи Наполеона съ вандомской колонны; возвращеніе въ Россію; бытъ гвардейскихъ офицеровъ въ 1815 г.; пребываніе въ Орлѣ; графъ С. М. Каменскій и его домашній театръ съ крѣпостною труппою; начало военныхъ поселеній (1818--1819); семейство графа Чернышева; примѣрный бытъ доброй помѣщичьей семьи.
   Современникъ великой эпохи, представитель военнаго сословія 1805 -- 1824 гг., И. С. Жиркевичъ въ своей автобіографіи является, чистѣйшимъ типомъ честнаго, ретиваго служаки -- всегда храбраго, покорнаго и терпѣливаго на полѣ битвы, непреклоннаго и вѣрнаго правиламъ чести при исполненіи общественныхъ и служебныхъ обязанностей. Злоупотребленія въ военномъ хозяйствѣ, казнокрадство, которому въ былыя времена были такъ съ руки обветшалые бюрократическіе пріемы тогдашнихъ учрежденій -- вотъ то зло, на которое нападалъ Жиркевичъ съ той поры, какъ перемѣнилъ родъ службы и изъ полевой-военной перешелъ въ военно-гражданскую. Борьба, въ большинствѣ случаевъ, была неравная, и тѣмъ болѣе чести памяти автора "Записокъ", никогда не придерживавшагося пословицы: "съ волками жить -- по волчьи выть"; противъ волковъ хищниковъ онъ былъ всегда вѣрнымъ "волкодавомъ", который стерегъ порученное ему добро. Къ сожалѣнію, воззрѣнія И. С. Жиркевича на обязанности вѣрнаго слуги государства были не современны; они опережали вѣкъ и потому....
   Остальное досказываетъ самъ авторъ "Записокъ", продолженіе которыхъ мы представляемъ тѣмъ охотнѣе, что Записки Жиркевича хотя, повидимому, и преисполнены чисто личныхъ подробностей, тѣмъ не менѣе отличаются живымъ интересомъ: они весьма рельефно воспроизводятъ русское военно-служилое общество за полвѣка до нашего времени. Читая эти Записки, мы видимъ, во всѣхъ подробностяхъ, бытъ военнаго, сословія въ мирное время, военное хозяйство, порядокъ пріема и сдачи управляемыхъ частей, порядокъ самаго управленія, отношенія начальства къ подчиненнымъ и обратно, наконецъ, переходя съ авторомъ Записокъ изъ полевой службы въ департаментскую -- знакомимся со всѣмъ строемъ тогдашней военно-административной машины.
   1819-й годъ, съ котораго мы возобновляемъ продолженіе Записокъ Жиркевича, застаетъ Ивана Степановича командиромъ артиллерійской роты въ 10-й бригадѣ, по прибытіи ея къ мѣсту расположенія въ селѣ Недѣльномъ, Калужской губерніи. Ред.
   

XII.
Служба въ полевой артиллеріи.-- Сдача роты.-- Торги.
1819--1821.

   Новые мои начальники были: дивизіонный -- генералъ-маіоръ Мерлинъ, а бригадный -- полковникъ Магденко. Первый квартировалъ въ Вереѣ, а послѣдній въ Алексинѣ. Я поспѣшилъ явиться къ послѣднему и онъ меня принялъ довольно холодно, но съ вѣжливостью; Мерлинъ-же вскорѣ самъ прибылъ въ Недѣльное, инспектировать мою роту. Онъ мнѣ показался въ первыя минуты суровымъ и взыскательнымъ, но часа черезъ два все перемѣнилось. Онъ совершенно подружился со мной и въ разговорѣ далъ мнѣ понять, что онъ непремѣнно будетъ просить кн. Яшвиля дать мнѣ роту съ орудіями, и не болѣе какъ чрезъ мѣсяцъ, Магденку произвели въ генералы, въ пѣхоту, и бригаду получилъ подполковникъ Воловичъ, съ которымъ я уже былъ знакомъ въ Галиціи въ 1809 году, а мнѣ дали роту, квартировавшую въ Тарусѣ. На мое мѣсто назначили капитана Пожидаева.
   Въ это время мать жены моей раздѣлила свое небольшое имѣніе между своими дѣтьми и моей женѣ досталось до 20-ти душъ крестьянъ, и, съ этимъ вмѣстѣ, я получилъ предложеніе продать свою часть свояку, мужу старшей сестры жены, за 9 тыс. руб. ассигн., на что мы охотно согласились; это пришлось какъ нельзя болѣе кстати, такъ какъ имѣя въ виду сдачу роты, хотя уже довольно устроенной, но все еще не вполнѣ, слѣдовательно, я предполагалъ доплату, довольно еще чувствительную. Съ Поля (предмѣстника по командѣ прежнею ротою) я еще ровно ничего не получилъ, а между тѣмъ въ ротѣ были уничтожены подъемныя лошади, за которыхъ я взялъ положенныя казной деньги, по 15 руб. за каждую, тогда какъ моимъ предмѣстникомъ, Полемъ, онѣ оцѣнены были по 100 руб. каждая. Я рѣшился просить прямо кн. Яшвиля обратить его вниманіе на справедливость моей претензіи и при этомъ случаѣ добровольно предоставлялъ Полю уступку той цѣны за подъемныхъ лошадей, которая превышала уплаченную мною въ казну, хотя лошади уже вполнѣ принадлежали мнѣ, а не Полю. Кн. Яшвиль и Мерлинъ умѣли оцѣнить мое предложеніе. Выполнивъ это, я просилъ дать мнѣ отпускъ на 28 дней. Мерлинъ согласился, но настоялъ, чтобы я до отъѣзда принялъ роту отъ Воловича.
   Пригласивъ всѣхъ офицеровъ прежней своей роты, я вмѣстѣ съ ними сдѣлалъ ближайшее соображеніе, что придется мнѣ заплатить Пожидаеву при сдачѣ роты, оцѣняя всѣ недостающія и неисправныя вещи по самымъ возвышеннымъ цѣнамъ, и мы насчитали до 3,500 руб. ассигн. Избѣгая затрудненій, я прямо рѣшился пожертвовать этимъ капиталомъ. Пріѣхавши въ Тарусу, къ Воловичу, для пріема его роты, я просилъ его самого указать мнѣ неисправности и оцѣнить, какъ онъ заблагоразсудитъ. Воловичъ счелъ 900 руб. асс.-- я улыбнулся, но, не сказавъ ни слова, выдалъ квитанцію. Капитаномъ въ новой ввѣренной мнѣ ротѣ былъ совоспитанникъ мой по корпусу Кованько, которому я обрадовался, какъ кладу, и просилъ его взять на себя обремонтировку роты лошадьми, на что, сверхъ отпущенной казной суммы, выдалъ ему, изъ собственныхъ, 4 тыч. руб., такъ что на каждую лошадь я додалъ 350 руб. Устроившись такимъ образомъ, поѣхалъ въ Смоленскъ повидаться съ своими родными и тамъ, вмѣсто 28-ми дней, съ дозволенія Мерлина, пробылъ около 2-хъ мѣсяцевъ.
   На обратномъ пути пришлось мнѣ проѣзжать отъ Недѣльнаго верстахъ въ 10-ти, куда выѣхали, на встрѣчу ко мнѣ, всѣ офицеры прежней моей роты и привезли мнѣ вѣсть, что они безпокоятся за меня и не знаютъ какъ я раздѣлаюсь съ Пожидаевымъ, описывая его самымъ корыстолюбивымъ, мнительнымъ, упорнымъ и совершенно несговорчивымъ человѣкомъ.
   Взглянувъ на новую роту, я отправился сдавать старую. Пожидаевъ явился ко мнѣ, какъ къ старшему, во всей формѣ, и на спросъ мой, осмотрѣлся ли онъ въ ротѣ? отвѣчалъ: "да что осматриваться. Люди всѣ на лицо, а хозяйство, я не знаю какъ выразиться передъ вами, его какъ будто и не существуетъ!"
   -- Все-таки, однакожъ, я полагаю,-- возразилъ я,-- можно будетъ намъ сойдтись и какъ нибудь расчитаться, и на сколько вы полагаете можетъ, приблизительно, простираться начетъ на мнѣ?
   -- Я еще не дѣлалъ этого соображенія,-- сказалъ Пожидаевъ; а завтра, если угодно, представлю вамъ вѣдомость.
   Я согласился. По утру Пожидаевъ опять пришелъ ко мнѣ и на вопросъ мой: "что-же причитается?" со вздохомъ и жалостной миной отвѣчалъ:
   -- Ей Богу, Иванъ Степановичъ, я боюсь, чтобы не испугать васъ. Я не успѣлъ оцѣнить еще половины, а выходитъ уже 8 тыс. руб.!
   -- Больше и не считайте, -- сказалъ я, -- это будетъ лишнее! Прежде васъ я уже сдѣлалъ соображенія и полагалъ съ излишкомъ удовлетворить васъ 3,500 руб. асс. Угодно получить эту сумму, она готова -- а болѣе я не дамъ, да и дать не могу!..
   -- Нѣтъ, Иванъ Степановичъ, воля ваша, это не деньги, я на нихъ не только что ничего не выстрою, но даже первое время и не извернусь, а, если угодно, менѣе 10 т. руб. я и не думаю взять за роту.
   -- Не тверды вы, Василій Петровичъ,-- отвѣчалъ я,-- какъ замѣчаю, въ математекѣ: 10 т. не составляетъ половины къ 8 т., а придача къ ротѣ -- не приданое!
   И не ожидая дальнѣйшаго объясненія, уѣхалъ.....
   Вслѣдъ за этимъ началась обыкновенная исторія -- нескончаемая переписка. Воловичъ прислалъ мнѣ вѣдомость, съ описаніемъ недостатковъ и неисправностей, открытыхъ Пожидаевымъ, и спрашивалъ меня, не буду ли я согласенъ, чтобы, для разрѣшенія спора нашего, были назначены посредники, въ которые онъ предложилъ капитановъ: Бонетима и Калино, бывшихъ еще долго послѣ меня кадетами въ корпусѣ. Я охотно согласился на это предложеніе и поѣхалъ опять въ Недѣльное, гдѣ съѣхался почти въ одно время съ посредниками. Могу увѣрить, что ничего не могло быть любопытнѣе этого разбирательства. Я не выходилъ къ ротѣ, а положился совершенно и безъ аппелящи на совѣсть посредниковъ. Они оба, по нѣсколько разъ, съ удивленіемъ входили ко мнѣ, показывая что бракуетъ Пожидаевъ, я сейчасъ же бралъ сторону пріемщика и соглашался на его бракъ. Когда все разобрали, приступили къ оцѣнкѣ -- и тамъ я взялъ сторону Пожидаева,-- подвели итогъ, вышло нѣсколькими рублями болѣе предложенной мною суммы. Я не поморщась согласился, но Пожидаевъ -- куда!.. и руками и ногами упирается, кричитъ, что его обсчитали и менѣе 8 т. руб. никакъ не. можетъ взять! Видя такое корыстолюбивое упорство и недобросовѣстность, посредники и я собрались ѣхать обратно; является Пожидаевъ съ уступкой, проситъ только 5 т. р.; я поклонился, посредники расхохотались и мы разъѣхались по домамъ.
   Нѣсколько времени спустя, мнѣ прислали предписаніе, чтобы я немедленно пополнилъ недостатки и неисправности, показанные по вѣдомости Пожидаевымъ. Въ отвѣтъ я представилъ, что немедленно исполню и предложилъ на исправленіе поврежденнаго полную казенную цѣну, а за недостающее -- въ 5 разъ и въ итогѣ приходилось съ чѣмъ-р 800 р. асс. Это озадачило и Пожидаева и начальство, но по справедливости не было возможности требовать съ меня болѣе.
   Въ первыхъ. числахъ августа пріѣхалъ въ лагерь Мерлинъ и, послѣ общаго нашего представленія, онъ попросилъ меня у себя остаться, имѣя кое-что передать мнѣ. Послѣ ухода командировъ, онъ съ лаской обратился ко мнѣ, прося, чтобы я окончилъ счеты съ Пожидаевымъ, иначе ему будетъ много хлопотъ отъ Яшвиля, и рѣшусь ли я дать 2 т. руб., то онъ тогда берется убѣдить его принять эту сумму.-- Нѣтъ, отвѣчалъ я, лучше призовите Пожидаева и спросите его, зачѣмъ онъ упрямится?-- Мерлинъ согласился, пришелъ Пожидаевъ и тотъ грозно спросилъ его:-- Что же вы объ ротѣ? все торгуетесь, какъ жидъ?
   -- Я, ваше пр-ство, не думаю торговаться, но согласитесь сами, что за 800 руб. невозможно поправить роту.
   -- Я вамъ давалъ не 800 р. а 3,500 р., и теперь даю эту сумму, согласны вы или нѣтъ?
   -- Я съ моей стороны согласенъ! съ радостью вскричалъ Пожидаевъ и бросился цѣловать меня.
   Мерлинъ приказалъ подать бутылку шампанскаго; налили бокалы, чокнулись и сдача роты была наконецъ окончена.
   

XIII.
Гадальщица на кофе.
1821--1822.

   Весной 1821 года, войскамъ приказано было готовиться къ походу и роты велѣно было комплектовать на военную ногу. Отпустили на покупку лошадей по 175 руб. на каждую. У меня, въ это время, своихъ денегъ не случилось и это обстоятельство меня крѣпко безпокоило и разстраивало, такъ что я принужденъ былъ своихъ собственныхъ лошадей обратить въ ремонтъ, но и тутъ не извернулся: а между тѣмъ, чтобы хоть что-нибудь выиграть на фуражѣ, поспѣшилъ показать полную покупку лошадей на лицо. Чрезъ 2 мѣсяца послѣдовало новое распоряженіе: обратить роты опять на мирное положеніе, но съ тѣмъ, чтобы изъ ротъ продать худшихъ лошадей, а деньги, отпущенныя по военному времени, внести въ казну, въ полномъ количествѣ. Въ приказѣ своемъ кн. Яшвиль, обращаясь къ ротнымъ командирамъ, высказываетъ свое убѣжденіе, что дѣйствіемъ этимъ заслужимъ личную благодарность отъ правительства. Все это меня сильно разстроило, а тутъ и Мерлинъ слетѣлъ съ своего мѣста и вмѣсто него былъ назначенъ изъ гвардіи ген.-м. Ховенъ.
   Въ 1822 году, въ Тулѣ, я условился съ нѣкоторыми знакомыми съѣхаться въ февралѣ въ Москвѣ и для этого испросилъ дозволеніе отправиться туда, подъ предлогомъ полученія годоваго ремонта изъ Московскаго депо. Въ Тарусѣ я подружился съ однимъ помѣщикомъ, Петромъ Ильичомъ Веселовскимъ, а у него въ домѣ -- съ Петромъ Александровичемъ Нащокинымъ, служившимъ въ гвардіи, но выключеннымъ изъ службы, за картежную игру. По пріѣздѣ моемъ въ Москву, первый выѣздъ мой былъ въ Англійскій клубъ, гдѣ я нашелъ человѣкъ 5 артиллеристовъ, подобно мнѣ, пріѣхавшихъ въ Москву за ремонтомъ. Они меня привѣтствовали: "что, за ремонтомъ? Такъ посиди маленько: мы были сегодня у Засядки (начальникъ Московскаго депо) и въ депо гроша нѣтъ!"
   -- Хорошо, господа, что сказали мнѣ,-- возразилъ я,-- повременю маленько, а то невесело прокатиться въ такую даль, какъ Красныя ворота, да еще даромъ!
   Поговоривши немного съ ними, я разстался, найдя себѣ партію въ вистъ.
   На другой день, по утру, я поѣхалъ къ Веселовскому, жившему у Прѣсненскихъ Прудовъ, расчитывая провести съ нимъ утро; засталъ его еще за чаепитіемъ, въ халатѣ; встрѣтилъ онъ меня съ распростертыми объятіями. Вскорѣ подъѣхалъ къ нему и Нащокинъ, привѣтливо поздоровавшійся со мной, разспросилъ когда, зачѣмъ и на долго ли пожаловалъ въ Бѣлокаменную? Удовлетворивъ своему любопытству, онъ обратился къ хозяину:
   -- Ну, что, Петръ Ильичъ, ѣдемъ къ колдуньѣ?
   -- Послушайте, Иванъ Степановичъ, Нащокинъ отыскалъ какую-то вѣдьму, здѣсь въ Москвѣ, и непремѣнно хочетъ тащить меня къ ней! Поѣдемте съ нами, посмотримъ что изъ этого будетъ.
   -- Извольте, сказалъ я, но не думаю, чтобы вышло изъ этого что нибудь путнаго.
   Веселовскій сѣлъ въ мою карету, а Нащокинъ, какъ вожакъ, пустился впередъ, на дрожкахъ.
   Въ одномъ изъ самыхъ грязныхъ и темныхъ переулковъ, гдѣ-то около Грузинъ, остановились мы подлѣ небольшаго деревяннаго дома, съ мезониномъ, выкрашеннымъ въ дикій цвѣтъ, съ зелеными ставнями; вышли изъ экипажей и, чрезъ дворъ, поднявшись на маленькое крыльцо, взошли въ домъ. Въ первой комнатѣ, довольно нечистой и убранной весьма бѣдно, увидали беременную женщину, повязанную бумажнымъ платкомъ, а возлѣ нея какого-то мущину, въ очкахъ и въ коричневомъ сюртукѣ; она гадала что-то на картахъ какимъ-то двумъ личностямъ, похожимъ на лакеевъ. Увидя насъ, гадающая женщина встала и пригласила идти далѣе. Мы вошли въ другую комнату, болѣе опрятную и съ весьма порядочной мебелью.
   -- Ну, матушка,-- началъ Нащокинъ,-- вотъ я къ тебѣ въ другой разъ въ гости пріѣзжаю. Слава Богу, что засталъ тебя, а то этакая даль!..
   -- Милости просимъ, батюшка, милости просимъ! Гостямъ рады, а если лишній разъ и проѣдешься, не взыщи! Кому нужно, тому не должно быть недужно. Что угодно милости вашей?
   -- А угодно намъ, сударыня, что-бы ты намъ погадала, всю-бы правду поразсказала и всѣ наши тайны пооткрывала, шутя сказалъ Нащокинъ.
   -- Вамъ, гг.,-- отвѣчала ворожея,-- какъ вижу, въ этомъ большой надобности нѣтъ, а пожаловали ко мнѣ, чтобы посмѣяться надъ нами, гадальщицами, что-же -- извольте! Намъ не первый разъ гадать господамъ, всѣ оставались довольны. На чемъ прикажете гадать? На картахъ или на кофе?
   -- На чемъ вѣрнѣе, на томъ и лучше,-- отвѣчалъ нашъ путеводитель.
   Ворожея вышла изъ комнаты и скоро возвратилась, неся чашку съ кофейной гущею. Поставила на столъ, зажгла трехъкопѣечную восковую свѣчку, два раза капнула въ гущу, потушила опять свѣчу и подала Нащокину чашку съ гущей, прося, чтобы онъ дунулъ въ нее разъ, но какъ можно сильнѣе. Окончивши всю эту процедуру, она усѣлась возлѣ него, и, глядя пристально въ чашку, начала молоть какую-то чепуху, какъ обыкновенно, въ подобныхъ случаяхъ, русскія бабы болтаютъ, гадая на картахъ. Мы съ Веселовскимъ, сидя напротивъ ихъ, молча слушали и улыбались, не понимая ни слова. Вдругъ я замѣтилъ, что при одной для меня непонятной фразѣ -- Нащокинъ вздрогнулъ, весь подался впередъ и лицо его приняло тревожное выраженіе. Охватившее его безпокойство обоими нами было тотчасъ замѣчено и мы съ удивленіемъ на него посмотрѣли; но онъ, не обращая на насъ никакого, вниманія, весь отдался безсвязной болтовнѣ колдуньи. Окончилось гаданье, ворожея вышла изъ комнаты, чтобы перемѣнить чашку со свѣжей гущей. Нащокинъ обратился къ намъ, по французски: "поняли-ли мы, что она ему говорила?" На отрицательный нашъ отвѣтъ, онъ продолжалъ: "она мнѣ сказала, или, лучше сказать, намекнула, о такихъ вещахъ, которыя у меня только на душѣ, и о которыхъ никто и помыслу не имѣетъ".
   Настала очередь Веселовскаго; тотъ во все время, пока продолжалось гаданье, улыбался и повторялъ: "какая ахинея", но будучи съ нимъ коротко знакомъ и зная хорошо почти всѣ обстоятельства его жизни,-- правда, многаго изъ того, что наговаривала ему баба, я не понялъ,-- но за то многое уразумѣлъ и догадался, и подъ конецъ самъ Веселовскій, не выдержавъ, вскричалъ: "Чортъ, а не баба! Гдѣ ты, дьяволъ, все это видишь!" Когда дошла до меня очередь, я, крайне заинтересованный, подсѣлъ къ ней и приготовился слушать со вниманіемъ. Не могу теперь вполнѣ припомнить своеобразный тонъ ея рѣчи, ни порядка изложенія, но вотъ, между прочимъ, что она мнѣ наговорила:
   -- "Вы женаты (Веселовскому и Нащокину она этого не сказала, не смотря на то, что на видъ они были гораздо солиднѣе меня). У васъ жена блондинка, небольшаго роста.-- Зовутъ ее или Анна, или Александра, или Авдотья, только имя ея начинается съ буквы А.-- Вы женаты или 7 лѣтъ, или 7 мѣсяцевъ, или 7 дней -- (указывая на чашку) вотъ число 7".
   Я посмотрѣлъ въ чашку и сказалъ: "не вижу".
   -- "И не увидите,-- сказала она,-- это не по вашему, а по нашему! Жена ваша больна. Да! она нездорова. Но не пугайтесь. Болѣзнь ея не опасная, пройдетъ современемъ. Вы считаете болѣзнь серьезною, а это просто ничего -- одинъ испугъ, съ котораго и началась вся болѣзнь. (Жена моя, послѣ того какъ провалилась, чрезъ ледъ, на Днѣпрѣ, продолжала харкать кровью). Видите, она еще не родила, но непремѣнно родитъ и у васъ будетъ 5 человѣкъ дѣтей (сбылось въ точности). Вы сюда пріѣхали за какимъ-то интересомъ и сомнѣваетесь успѣете, ли въ этомъ (слѣдуетъ вспомнить вчерашній разговоръ о ремонтѣ). Да! Успѣете, непремѣнно успѣете! Вотъ какой-то пакетъ, какія-то деньги. Да, непремѣнно успѣете, не отчаявайтесь! Когда вы уѣзжали изъ дому, у васъ случилась пропажа (точно). Вы подозрѣвали человѣка или дѣвку, не знаю, но только какого-то слугу, поставили это безъ розыска (вѣрно). Этотъ слуга при васъ куда-то выбылъ (точно), но теперь хозяюшка ваша безъ васъ опять приняла этого слугу и приласкала (это оказалось точь въ точь); этотъ слуга дѣйствительно сдѣлалъ покражу (я въ послѣдствіи этого обстоятельства не повѣрялъ, но чрезъ годъ, когда случилась у меня другая кража и таже самая дѣвушка, будучи поймана съ поличнымъ, созналась, что первая кража была ею тоже совершена!) Ну! какой-же вы добрый! Да, какой-же вы за то и горячка! Съ вами нужно быть очень осторожнымъ! Вы по службѣ далеко пойдете. Васъ будетъ самъ государь знать, говорить съ вами будетъ, долго говорить будетъ. Высоко пойдете, да горячка ваша много вреда вамъ надѣлаетъ. Вскорости вы встрѣтитесь съ человѣкомъ, на котораго крѣпко надѣетесь. Да! этотъ человѣкъ "рыжій" (Ховенъ) много, много вамъ зла надѣлаетъ. Послѣ вы все это поправите, но сначала будетъ вамъ очень тяжело. Вы въ городъ, сюда, пріѣхали на тройкѣ сѣрыхъ лошадей (точно), а сегодня вы будете въ гостяхъ у одного пріятеля вашего. О! да какой-же онъ чудакъ! Какъ онъ странно говоритъ! А жизнь-то его, жизнь-то его какая! Все, что было у него, прожилъ и промоталъ на женщинъ! (кто зналъ князя Хилкова, тотъ согласится, что это его живой портретъ). Вы ѣдете по улицѣ -- домъ на право, желтый, вы подъѣзжаете направо, а къ крыльцу становитесь лѣвымъ бокомъ..." и т. д. продолжая болтать еще съ 1/4 часа, но самые пустяки, которые я теперь уже совершенно забылъ.
   Кончивши нашу ворожбу, мы заплатили ей по 5 р. съ брата и вышли. Нащокинъ поѣхалъ домой, видимо разстроенный, а Веселовскій просилъ меня подвести его, въ моей каретѣ, въ Англійскій клубъ. Когда мы ѣхали по Садовой улицѣ, Веселовскій вдругъ дернулъ шнурокъ, протянутый къ кучеру. "Что вы?" спросилъ я.-- "Заѣдемте, пожалуйста, къ кн. Хилкову, вѣрно его нѣтъ дома, а мы между тѣмъ сдѣлаемъ ему визитъ".-- "Хорошо, сказалъ я, но гдѣ-же онъ живетъ?" Веселовскій указалъ домъ, мы остановились и лакей побѣжалъ справиться дома-ли князь и принимаетъ-ли. Тутъ я припомнилъ слова колдуньи: домъ былъ желтый и стоялъ на правой сторонѣ улицы. Человѣкъ вернулся, объявилъ, что "дома и принимаетъ", и мы, повернувъ въ ворота, подъѣхали къ крыльцу лѣвымъ бокомъ! Я расхохотался, равно какъ и Веселовскій, и когда мы выходили изъ кареты, то я сказалъ ему: "Какова колдунья! Вспомните, какъ она живо и мѣтко изобразила Хилкова! Нѣтъ! воля ваша, я васъ до клуба довезу, но въ клубъ теперь не зайду, а поѣду прямо къ Засядкѣ. Посмотрите, если не получу сегодня ремонтную сумму".
   Хохоча отъ души, мы вошли къ князю. Тутъ пробыли съ 1/2 часа, заѣхали въ клубъ, гдѣ я выпустилъ моего спутника, а потомъ, заѣхавши домой, надѣлъ шарфъ и велѣлъ везти себя за Красныя ворота, къ генералу Засядко.
   Отъ Прѣсненскихъ Прудовъ до Красныхъ воротъ -- будетъ не менѣе 7-ми верстъ. Подъѣзжая къ дому, я отправилъ человѣка узнать, принимаетъ-ли генералъ? Человѣкъ возвратился съ отвѣтомъ "дома нѣтъ".-- Ахъ, проклятая вѣдьма,-- громко проговорилъ я,-нечего дѣлать, ворочайся назадъ, ступай въ клубъ,-- и пока я продолжалъ мысленно ругать ворожею, а карета поворачивала, вдругъ выбѣгаетъ другой лакей изъ дома генерала и, остановивъ экипажъ, проситъ меня, отъ имени своего господина, взойти къ нему. Вхожу изъ передней въ первую комнату. Засядко (котораго прежде никогда не видывалъ), въ халатѣ, въ половину выбритый, а другая половина лица намыленная, у дверей кабинета, адресуясь ко мнѣ, спрашиваетъ:
   -- Посудите сами, что невѣжливѣе: заставлять дожидаться, или принимать въ такомъ неприличномъ костюмѣ?
   Разумѣется, я принялъ вопросъ какъ слѣдуетъ, благодарилъ за оказанное имъ вниманіе и просилъ извиненія, что обезпокоилъ его.
   -- Нѣтъ! меня простите,-- отвѣчалъ онъ,-- что я васъ такъ принимаю! Но виноватъ, грѣшный человѣкъ, давно желаю съ вами познакомиться, почтеннѣйшій Иванъ Степановичъ, и еще разъ прошу простить меня за невѣжливость.
   Усадивъ меня, онъ продолжалъ: "Вѣрно въ Москву пожаловали за ремонтомъ? Ахъ, бѣда какая! Право не знаю и совѣстно мнѣ, но не могу пособить. Денегъ у насъ въ Москвѣ, въ депо, ни гроша; болѣе 10-ти ротныхъ начальниковъ перебывали у меня и никому и ничего не далъ, принужденъ былъ всѣмъ отказывать!
   -- Что-же дѣлать, в. и-во, на нѣтъ -- и суда нѣтъ, сказалъ я; да и сумма небольшая: больше предлогъ пріѣзда въ Москву, нежели надобность въ ней.
   Въ это время доложилъ лакей: подполковникъ Саблинъ.
   -- А вотъ и нашъ казначей,-- подхватилъ Засядко,-- онъ оправдаетъ меня передъ вами! Ну что, Николай Ѳедоровичъ, много-ли у насъ денегъ?
   -- Да если всѣ суммы собрать,-- отвѣчалъ Саблинъ,-- по всѣмъ статьямъ, едва, едва наберется 1,500 руб., а ремонтной всего 2 рубля.
   -- А много-ли вамъ слѣдуетъ ремонту? спросилъ меня Засядко.
   -- Всего 1,100 р.
   -- Ну, такъ мы уладимъ дѣло! Пожалуйста, любезный Николай Ѳедоровичъ, поѣзжай въ депо, возьми всѣ деньги, какія есть, и привези ихъ сюда съ книгою. Перечисленіе мы сдѣлаемъ завтра, заднимъ числомъ, а я буду въ барышахъ: почтенный гость просидитъ со мною часовъ, въ ожиданіи.
   Я получилъ деньги и, такимъ образомъ, второе предсказаніе ворожеи сбылось въ одинъ и тотъ же день. Но этимъ еще не кончилось. Возвратясь домой и отобѣдавъ, я получилъ съ почты письмо отъ жены, въ которомъ она, между прочимъ, пишетъ, что дѣвка, которую мы предъ этимъ мѣсяца за два отпустили на волю, и дотомъ за шалость прогнали отъ себя, на другой день моего отъѣзда вернулась и, валяясь въ ногахъ, просила взять ее опять къ себѣ. Жена дозволила ей пріютиться въ рабочей избѣ, а въ комнаты не пустила и спрашивала моего совѣта -- пустить ли ее въ комнаты или нѣтъ? Когда дѣвка эта еще служила въ комнатахъ, бригадный командиръ Воловичъ привезъ мнѣ однажды денегъ до 4 т. руб., которые я не считая принялъ и положилъ въ шкатулку. По уходѣ его, я сосчиталъ и не оказалось 100 р. Совѣстясь сказать о семъ Воловичу и не желая поклепать на кого-нибудь изъ прислуги, я не сдѣлалъ никакого разслѣдованія, но имѣя подозрѣніе на эту дѣвку, такъ какъ она одна входила въ мой кабинетъ, когда я провожалъ Воловича, то и отправилъ ее отъ себя...
   Эти три случая были причиной, что я такъ подробно все здѣсь описалъ, и признаюсь откровенно, не имѣя никакихъ предразсудковъ, я и понынѣ (1843 г.) удивляюсь такому стеченію обстоятельствъ, оправдавшихъ на дѣлѣ всѣ слова ворожеи. Не только сіи три незначительные случая, но вся послѣдующая моя жизнь подтвердила слова гаданья и не одинъ разъ приходилось мнѣ вспомнить московскую колдунью.....
   Хотя преемнику моему (по командованію артиллерійскою ротою) Козлову я и остался должнымъ нѣкоторую сумму, прося его взять въ счетъ экипажи и крѣпостныхъ людей, но онъ не согласился, предпочитая взять вексель, выдалъ мнѣ квитанцію и я въ сентябрѣ 1824 г. отправился въ Петербургъ на новое служеніе.
   

XIV.
Служба въ артиллерійскомъ департаментѣ.-- Дѣло о лафетахъ.-- Злоупотребленія.-- Продажа казеннаго чугуна.
1824.

   Въ 1824 году, оставя строевую службу, поступилъ я въ артиллерійскій департаментъ, куда и прибылъ въ сентябрѣ, именно въ такое время, когда великій князь Михаилъ Павловичъ поручилъ полковнику Жуковскому произвести подробную ревизію дѣлъ онаго по всѣмъ отдѣленіямъ. Составъ департамента былъ слѣдующій: вице-директоръ ген.-м. Гогель; начальники отдѣленій: 1-го -- Разсаловичъ, 2-го -- дѣйствительн. стат. совѣт. В*, 3-го -- Г*, 4-го -- Петровъ, 5-го -- Фатьяновъ и 6-го -- Трохимовскій; правитель дѣлъ -- П*. Для испытанія, поручена была мнѣ повѣрка счетовъ, по нѣсколькимъ книгамъ, находившимся для обревизованія по 1-му отдѣленію. Едва я успѣлъ сдѣлать небольшое число черновыхъ замѣчаній по онымъ, какъ умеръ Разсаловичъ и мнѣ приказано вступить въ управленіе 1-мъ отдѣленіемъ.
   Первое знакомство мое съ дѣлами этого отдѣленія ужаснуло меня совершенно. Едва ли возможно представить себѣ тотъ хаосъ, который былъ допущенъ во всѣхъ департаментскихъ распоряженіяхъ. Достаточно, чтобы вполнѣ обнаружить оный, сказать, что, съ 1821 г., когда правительство, для соображеній, потребовало приблизительныя свѣдѣнія о количествѣ лафетовъ, состоящихъ подъ орудіями въ крѣпостяхъ и требующихъ исправленій и ремонта -- завязалась переписка объ общемъ числѣ крѣпостей и укрѣпленій, снабженныхъ орудіями, и когда, послѣ 2-хъ лѣтнихъ справокъ и выписокъ, въ совмѣстномъ докладѣ департаментовъ артиллерійскаго и инженернаго, представили государю, чрезъ начальника штаба кн. Волконскаго, докладъ по сему предмету, то въ немъ пропущено было около двадцати крѣпостей и укрѣпленій, въ томъ числѣ половина имѣющихъ свои положенные штаты.
   Ревизія, производившаяся полковникомъ Жуковскимъ, уже около 4-хъ мѣсяцевъ, продолжалась еще только по 1-му отдѣленію и в. к. Михаилъ Павловичъ безпрестанно требовалъ ускоренія оной и подробнаго къ себѣ представленія, что открыто; въ первыхъ же дняхъ управленія моего отдѣленіемъ, Жуковскій не окончательно еще представилъ около 300 листовъ замѣчаній своихъ о важнѣйшихъ безпорядкахъ и злоупотребленіяхъ, болѣе нежели по 300 предметамъ, имъ открытыхъ.
   Генералъ Гогель, человѣкъ, прослывшій ученымъ, показавшійся мнѣ сначала характера благороднаго и справедливымъ, по обстоятельствамъ увлеченъ былъ къ допущенію безпорядковъ и къ прикрытію даже зла. За все оказанное мною ему уваженіе и преданность, онъ заплатилъ мнѣ самой злѣйшею неблагодарностью. Великій князь передалъ Гогелю представленные Жуковскимъ замѣчанія, требуя на нихъ объясненій, а тотъ, не взирая на недавнее мое поступленіе въ департаментъ, возложилъ этотъ трудъ лично на меня. Отправляя безостановочно теченіе настоящихъ дѣлъ, я долженъ былъ, въ одно и тоже время, давать и объясненія, дѣлая выборки болѣе чѣмъ изъ 1,000 дѣлъ, чтобы какъ нибудь найти слѣды и средства къ оправданію департамента, прибѣгая нерѣдко ко всевозможнымъ софизмамъ для опроверженія выводовъ Жуковскаго.
   Здѣсь-то я, въ первый разъ, увидѣлъ явное и усильственное прикрытіе и даже потворство злоупотребленіямъ окружныхъ и нѣкоторыхъ артиллерійскихъ начальниковъ крѣпостей. Первое мѣсто между таковыми занимали полковники: III -- въ, начальникъ финляндскаго округа, Д--ль начальникъ бобруйскаго крѣпостнаго штата и затѣмъ шли начальники кіевскаго округа и начальники штатовъ ближайшихъ крѣпостей къ Петербургу.
   Первыя тетради моихъ возраженій на замѣчанія Жуковскаго пріобрѣли мнѣ благосклонность и вниманіе Гогеля, и на нѣсколько вопросовъ обо мнѣ великаго князя, онъ всегда отзывался обо мнѣ. какъ о чиновникѣ отличныхъ дарованій и правилъ. Къ моему несчастію, это обратило на меня благосклонное вниманіе его высочества. 3 помянутые выше чиновники вообще пользовались покровительствомъ тогдашняго правителя канцеляріи фельдцейхмейстера -- П--на, который первый замѣтилъ Гогелю, что хвалить меня предъ великимъ княземъ значило унижать прежнихъ членовъ департамента, въ числѣ которыхъ былъ и зять Перрена -- Фатьяновъ, и тѣмъ остановилъ все направленіе прежняго ко мнѣ благорасположенія Гогеля.
   Изъ числа первыхъ знакомцевъ, пріобрѣтенныхъ мной департаментскою службою, былъ оберъ-секретарь Ш--нъ, братъ полковника, пріѣхавшій ко мнѣ отыскивать послѣднему покровительство и товарищество. Но я скромно отозвался, что себѣ никакихъ правъ и средствъ лично не присвоиваю нигдѣ, уклоняясь отъ прямыхъ придирокъ, и просилъ написать брату откровенно; что со мной приведется дѣйствовать другими совершенно путями, чѣмъ шло прежде. Не прошло недѣли, какъ я получилъ по почтѣ письмо отъ полковника Ш--на, гдѣ со всею подробностью и весьма неосторожно излагалъ онъ мнѣ исповѣдь о своихъ домогательствахъ, о томъ какъ дѣлился по департаменту и предавалъ мнѣ себя совершенно на жертву. но какъ человѣкъ, обремененный семействомъ и малолѣтними дѣтьми, онъ не видѣлъ другихъ средствъ избѣгнуть заслуженнаго наказанія, какъ предать судьбу свою и дѣтей своихъ въ благородныя руки.
   Письмо это, на другой день полученія, я показалъ сыну В...... столоначальнику 5-го отдѣленія, который страшно испугался этого сознанія, компрометирующаго весь департаментъ, и въ особенности его отца, какъ главнаго лица, дѣйствовавшаго по всѣмъ распоряженіямъ департамента, ибо В*** по этой части служилъ болѣе 30-ти лѣтъ и былъ, такъ сказать, главной пружиной всѣхъ операцій и ходячей справкой по департаменту.
   Вообще всѣ отпускаемыя суммы для крѣпостей по департаменту дѣлились всегда почти на 4 равныя части; изъ нихъ: 2 шли въ распоряженіе Ш--на, одна -- пополамъ С* и Д*, а остальная уже дробилась на прочія крѣпости.
   Въ общемъ распорядкѣ о дѣлахъ по департаменту, было положено ежедневно, отъ каждаго отдѣленія, подавать его высочеству меморіи о главнѣйшихъ предметахъ, составляющихъ текущую переписку. Великій князь, предупрежденный противъ полковника Ш* генераломъ Закревскимъ, генералъ-губернаторомъ Финляндіи, замѣнившимъ на этомъ посту Штейнгеля, еще до вступленія моего въ управленіе отдѣленіемъ изволилъ сдѣлать разныя замѣчанія на меморіяхъ, относящихся до Ш--на, требуя по нимъ подробныхъ объясненій. Разумѣется, что мнѣ пришлось окончательно собирать и доносить объ оказавшемся. Въ числѣ многихъ статей, замѣчательнѣйшими оказались: продажа по Финляндскимъ крѣпостямъ чугуна, отъ негодныхъ орудій и снарядовъ, и постройка около Гельсингфорса и Шварцгольма сараевъ, для сохраненія пороха и снарядовъ.
   По первой статьѣ, по видимой уклончивости Ш--на указать лицъ, покупавшихъ этотъ чугунъ, и количество онаго, я не нашелъ другаго способа дознать справедливости, какъ обратиться съ просьбою къ генералъ-губернатору: узнать о томъ отъ фабрикантовъ и заводчиковъ чугунныхъ, справившись по ихъ фактурнымъ книгамъ. Не взирая на усиленное мое домогательство и множество запросовъ, присутствіе департамента не торопилось очень исполнять оные, но, продержавъ мѣсяца два или три, возвращало ко мнѣ для передѣлки или добавки и, такимъ образомъ, дѣло это при мнѣ не было еще окончено. Носились частные слухи, доходившіе до меня; что Ш--нъ имѣлъ два собственныхъ купеческихъ судна въ морѣ, на которыхъ какъ орудія, такъ и снаряды, перевозилъ въ шведскіе предѣлы и тамъ сбывалъ, и я имѣю право не сомнѣваться въ этомъ. По второй статьѣ, два сарая, строившіеся по одному и тому же плану, на разстояніи не болѣе 100 верстъ одинъ отъ другаго, оба на берегахъ того-же залива, но одинъ 1/5 частью длиннѣе, обошлись казнѣ -- одинъ болѣе 40,000 руб., а другой менѣе 8,000 руб.! Первый строился по незаконнымъ контрактамъ, подъ распоряженіемъ самого III -- на, а другой тогда-же построенъ, но подъ наблюденіемъ адъютанта великаго князя, полковника Гардера,-- и это обстоятельство, въ мое время, осталось тоже неразрѣшеннымъ.
   Съ самаго начала управленія моего отдѣленіемъ, я былъ допущенъ въ общее присутствіе департамента, для совмѣстныхъ съ другими членами занятій по докладамъ и къ подпискѣ журналовъ, но послѣ меня уже туда не допускали, подъ тѣмъ предлогомъ, что я не пользуюсь настоящимъ званіемъ начальника отдѣленія, а только исправляю должность таковаго и дабы дать мнѣ еще болѣе почувствовать это, когда я просилъ генералъ-маіора Гогеля войти съ представленіемъ о выдачѣ мнѣ, на общихъ правилахъ, жалованья по должности начальника отдѣленія, онъ хотя и изъявилъ на то свое согласіе, но представленіе къ военному министру, помимо великаго князя, было такъ устроено, что военный министръ Татищевъ отказалъ мнѣ, подъ тѣмъ косвеннымъ предлогомъ, что "общія" правила изданы только для гражданскихъ чиновниковъ, а къ военнымъ ихъ примѣнять не слѣдуетъ. Въ этой исторіи болѣе всего дѣйствовали Горевъ и Фатьяновъ, подъ руководствомъ Перрена.
   Въ это время Перренъ продавалъ свое имѣніе въ казну, которое департаментомъ признано было очень выгоднымъ купить для Сестрорѣцкаго оружейнаго завода, по недальнему отъ завода расположенію. Имѣніе это находилось въ Старой Финляндіи, слѣдовательно, на особыхъ правахъ, того края. Въ одно воскресенье, когда я былъ, въ числѣ прочихъ, во дворцѣ великаго князя Михаила Павловича, Перренъ подошелъ ко мнѣ, говоря, что имѣетъ до меня крайнюю нужду, ибо его высочество имѣетъ ко мнѣ такое довѣріе, что не изволитъ давать своего согласія на покупку имѣнія, пока я не осмотрю его всего и пока я не удостовѣрю въ справедливости его оцѣнки -- въ 350,000 р.; что цѣна сія самая умѣренная по числу душъ, но что нѣсколько изъ оныхъ находятся въ безвѣстной отлучкѣ и что именно объ этомъ обстоятельствѣ онъ хотѣлъ переговорить со мной. На другой день, войдя въ канцелярію фельдцейхмейстера, нашелъ я у Перрена Горева. Увидѣвъ меня, оба сконфузились и первый, съ видимымъ замѣшательствомъ, началъ мнѣ объяснять, что онъ не знаетъ какая причина побуждаетъ Гогеля возражать на полученное обо мнѣ предписаніе, что меня нельзя командировать, а представляетъ вмѣсто меня, по сему дѣлу, Горева, и что, вѣроятно, его высочество будетъ этимъ весьма недоволенъ. Я попросилъ у Перрена извиненія за то, что его потревожилъ и добавилъ, что кого найдетъ начальство полезнѣе послать, такъ пусть и дѣлаетъ, а я, собственно, за это нисколько не въ претензіи. Въ канцелярш-же у Гогеля, правитель дѣлъ Павловъ показалъ мнѣ рапортъ его къ великому князю, гдѣ, распространяясь о существовавшихъ до меня безпорядкахъ по 1-му отдѣленію, свидѣтельствуетъ ревность мою и дѣятельность, коими устраивается уже видимый порядокъ въ дѣлахъ, то онъ полагалъ бы не только затруднительнымъ, но даже вреднымъ для службы, если хотя на короткое время отлучусь отъ департамента, а рекомендуетъ для этого порученія -- Горева. На это представленіе, по докладѣ Перрена, великій князь выразился: "послать, на мѣсто Жиркевича, кого хотятъ, только не Горева и не Воронина"...
   Кстати здѣсь придется сказать нѣсколько словъ о характерахъ и нравственности судьбою поставленныхъ мнѣ по департаменту начальника и сотоварищей.
   

XV.
Сослуживцы въ артиллерійскомъ департаментѣ.
1824 -- 1826.

   Г...ль, съ обширными познаніями въ математикѣ и артиллерійской практикѣ, еще въ чинѣ полковника пріобрѣлъ извѣстность какъ ученый и благомыслящій чиновникъ, а потому, при образованіи артиллерійскаго департамента изъ экспедиціи, назначенъ былъ въ оный вице-директоромъ, хотя уже въ одно и тоже время занималъ должности директора Пажескаго корпуса и предсѣдателя военно-ученаго комитета. Скрытнаго характера, безъ малѣйшаго притязательства для себя лично, на все смотрѣлъ и судилъ съ совершеннымъ равнодушіемъ. Въ продолженіе моей съ нимъ службы, я не замѣтилъ въ немъ ни малѣйшей наклонности къ злоупотребленіямъ, но уже разъ если зло было допущено кѣмъ либо изъ его подчиненныхъ, съ умысломъ или безъ умысла,-- то не было софизмовъ, которыхъ-бы онъ ни употребилъ къ оправданію или поддержкѣ своего подчиненнаго. Причину такого потворства и равнодушія я нахожу въ томъ, что, прослужа въ департаментѣ около 20-ти лѣтъ, находился подъ вліяніемъ интригановъ и весьма дурныхъ людей, какъ начальниковъ отдѣленій T*, В* и отчасти П--на, пользовавшихся большимъ довѣріемъ бывшаго инспектора артиллеріи барона Меллера-Закомельскаго. За это время онъ, такъ сказать, "отерпѣлся" и желалъ только покоя; но чтобы самъ лично въ томъ-бы участвовалъ, я никогда не вѣрилъ и не вѣрю, не взирая даже на одинъ случай, который бы могъ мнѣ дать самое превратное понятіе объ его нравственности, если-бы я не имѣлъ доказательствъ въ противномъ.
   Когда я рѣшился просить Г...ля о ходатайствѣ за меня, на счетъ уравненія жалованьемъ по окладу начальника отдѣленія, я засталъ его въ саду Пажескаго корпуса, гдѣ я и объяснилъ ему мою просьбу. Онъ, выслушавъ меня съ добродушіемъ и благосклонностью, отвѣтилъ, буквально, этими словами: "Весьма справедливо. Жаль, что вы мнѣ прежде ничего объ этомъ не сказали". Потомъ улыбаясь продолжалъ: "я замѣчаю, что вы казенныя деньги очень любите, но только не для себя, а для казны. Это, право, не хорошо! Неужели вы думаете, если вы этихъ денегъ не будете брать для себя, то онѣ останутся въ казнѣ? Пустое! Другіе ихъ возьмутъ! Этотъ порядокъ не нами уже устроенъ!"
   В.....нъ, вышедшій изъ кантонистовъ и съ самыхъ молодыхъ лѣтъ начавъ службу въ артиллерійской экспедиціи, прослужилъ тутъ около 50-ти лѣтъ. Соединяя съ необыкновенной дѣятельностью опытность и тонкое познаніе всѣхъ канцелярскихъ формъ, узаконеній и распоряженій, о дѣлахъ судилъ положительно. При прямыхъ указаніяхъ и требованіяхъ высшаго начальства дѣйствовалъ осторожно и осмотрительно и, таковые случаи всегда старался и умѣлъ выказывать во всей силѣ. Но, во всякомъ другомъ случаѣ, распоряжался по личнымъ своимъ расчетамъ или къ выгодѣ тѣхъ лицъ, которыя, по связямъ своимъ, могли доставить ему пользу. Но тогда все облекалъ формами, съ такою тонкостью, что хотя и былъ главнымъ дѣйствующимъ лицомъ и пружиною дѣйствія, оставался въ сторонѣ, и если, паче чаянія, казусъ открывался, то къ нему нельзя было прямо отнесть проистекшаго зла. Въ одномъ, въ чемъ можно было его обвинить, говоря офиціальнымъ языкомъ, это что ему было 70' лѣтъ отъ роду!
   Г...въ, ученикъ и бывшій писарь Воронина, просто -- канцелярская к...... готовый рѣшительно на всѣ продѣлки за деньги и по видамъ. Къ нему прямо обращались съ предложеніями кто имѣлъ какое нибудь дѣло по департаменту.
   Петровъ, честный и благородный человѣкъ, но примѣрно упрямый въ своихъ только распоряженіяхъ, ничего не видалъ и ничего знать не хотѣлъ, кромѣ дѣлъ своего отдѣленія, а по другимъ все подписывалъ, не читая. У себя же иногда грѣшилъ, но безъ всякихъ корыстныхъ видовъ, а единственно по упрямству и капризамъ своимъ (ему было поручено, вмѣсто меня, произвести 350,000 руб., поступившее въ 1824 г. въ казну, и ни разу не давшее даже 7,000 руб. асс. дохода!).
   Фатьяновъ, зять Перрена,-- большой краснобай, обладавшій большимъ даромъ слова, но еще большею лѣностью. О каждомъ предметѣ умѣлъ вести рѣчь по нѣсколько часовъ и не сказать ничего. Спеціальность же его состояла въ томъ, что огромные счеты и расчеты по контрактамъ, весьма часто основанные лишь на однѣхъ фикціяхъ -- обдѣлывалъ прочно, гладко, безъ малѣйшей задоринки, въ самое короткое время. Перренъ умѣлъ имъ дѣйствовать на другихъ.
   Трохимовскій -- честный и благороднѣйшей души человѣкъ, но подверженный губительной страсти запоя. Велъ дѣла въ своемъ отдѣленіи такъ, что если напьется замертво и уснетъ, то уже нѣтъ средствъ, по его отдѣленію, спустить ни одной бумаги, которыя съ умысломъ раскидывалъ такъ, чтобы никто не могъ добиться толку. Проснувшись, хотя еще пьяный, находилъ тотчасъ что спрашивали и сочинялъ, что нужно было, экспромтомъ, безошибочно. Отрезвившись, соблюдалъ приличіе и скроменъ былъ какъ красная дѣвица. Во хмѣлю, былъ циникъ въ самомъ большемъ размѣрѣ и выкидывалъ часто весьма дерзкіе и неприличные фарсы, иногда довольно остроумные. Такъ, напримѣръ, при себѣ, въ департаментской типографіи, велѣлъ отпечатать ярлыкъ съ надписью "Депо дураковъ" и прибилъ оный на дверяхъ присутствія военно-ученаго комитета. Когда Гореву дали Владимірскій крестъ, то Т--й пришелъ къ нему въ отдѣленіе, выпросилъ у него этотъ крестъ на время, отыскалъ чернаго щенка, тайно притащилъ его въ присутствіе, надѣлъ на него крестъ и посадилъ на стулъ Горева.
   Въ одно утро, одѣвшись въ мундиръ съ орденами, при шпагѣ, въ шляпѣ, Т--й, безъ исподняго платья, прошелъ нѣсколько разъ по главной аллеѣ Лѣтняго сада и отправился далѣе по мосту, чрезъ Неву, чуть-чуть не попавшись въ такомъ одѣяніи государю Александру Павловичу, ѣхавшему съ Каменнаго острова, но, къ счастію, былъ остановленъ и спрятанъ полицейскимъ чиновникомъ. Выше сказано было какъ онъ любилъ распоряжаться бумагами въ своемъ отдѣленіи, но пьяная страсть кидала его иногда и на чужія дѣла въ томъ же родѣ. Одинъ разъ случилось, что онъ собралъ множество чертежей, табелей, положеній, плановъ и другихъ бумагъ, присовокупивъ къ нимъ, на большомъ листѣ бумаги, рисунокъ, весьма нескромный и совершенно неприличный, пьянаго своего изображенія; распорядился всю сію разнородность, подобранную по всѣмъ отдѣленіямъ, переплесть въ типографіи въ хорошій корешокъ и таковой сборникъ положилъ на столъ, въ общемъ присутствіи. Обстоятельство это оставалось нѣсколько лѣтъ сокрытымъ, какъ одинъ весьма важный случай, чрезъ меня, указалъ на эту шутовскую продѣлку. При вторичномъ моемъ вступленіи на службу въ департаментъ, разсматривая вѣдомости о крѣпостныхъ лафетахъ, я доложилъ директору, что въ Свеаборгѣ положено содержать, по новому штату крѣпости, не 2,000 орудій, какъ прежде, а только 510. Изъ этого завязался между мной и директоромъ споръ, ибо тотъ утверждалъ прежнее число. Когда я сказалъ ему, что, за время моего прежняго служенія въ департаментѣ, я видѣлъ самъ подлинный планъ, за подписомъ генералъ-инспектора инженеровъ великаго князя Николая Павловича, гдѣ въ подробности изъяснено новое назначеніе орудій и надписано о Высочайшемъ сего утвержденіи, директоръ, озабоченный такимъ непростительнымъ промахомъ департамента, не переставалъ все-таки сомнѣваться, на томъ основаніи, что подлинный планъ, составляя государственный секретъ. не могъ бы пересылаться такъ легко и храниться въ артиллерійскомъ -- когда долженъ непремѣнно находиться въ инженерномъ департаментѣ. Когда я сталъ утвердительно повторять мое показаніе, онъ приказалъ мнѣ отыскать этотъ планъ и, никому не сказывая, показать ему. Я бросился въ чертежную и по описямъ нашелъ планъ, но на лицо его не оказалось. Пошла суматоха и розыски. Къ счастію, пришло мнѣ въ голову, что я планъ видѣлъ когда-то въ рукахъ Трохимовскаго, обратился къ нему, едва успѣвшему отрезвиться. (Не только въ этомъ видѣ, но даже и въ пьяномъ, онъ мнѣ оказывалъ явное уваженіе). Онъ сознался, что, точно, планъ былъ въ его рукахъ, но что, къ сожалѣнію, съ лѣтами память его начала слабѣть и такъ какъ дѣло это давнишнее, то онъ рѣшительно не припомнитъ, куда онъ его дѣвалъ. Напавъ на слѣдъ, я машинально пошелъ въ общее присутствіе и раскрылъ переплетенный фоліантъ, съ надписью: "Чертежи крѣпостныхъ лафетовъ, на подвижныхъ платформахъ", и, конечно, тотчасъ нашелъ планъ, съ приложеніемъ и прочихъ рисунковъ. Порядокъ -- истинно прекрасный въ высшемъ присутственномъ мѣстѣ! Ежедневно разсылаютъ десятками выговоры и замѣчанія другимъ мѣстамъ и лицамъ, чинами выше самого предсѣдателя, а тутъ, подъ самымъ носомъ, Богъ знаетъ что творится!
   Начальникомъ чертежной былъ дѣйствительный статскій совѣтникъ Сенъ-Жоржъ, эмигрантъ. Ежедневно являлся въ свое отдѣленіе въ 8 часовъ утра, сидѣлъ, не вставая съ своего мѣста, до 3-хъ часовъ пополудни и во все время едва ли, бывало, скажетъ два, три слова. Кроткій и хорошій человѣкъ. Рисовалъ превосходно. Прослужилъ на этомъ мѣстѣ болѣе 40 лѣтъ, умеръ, не оставивъ семьѣ куска хлѣба.
   

XVI.
Ревизія по артиллерійскому департаменту.-- Заказы орудій для крѣпостей Царства Польскаго.-- Столкновеніе съ начальствомъ.-- Письмо къ в. к. Михаилу Павловичу.
1824--1826.

   Когда Гогель изъявилъ свое намѣреніе испросить мнѣ окладъ жалованья, то на другой день явился ко мнѣ, въ отдѣленіе, Горевъ и, заведя сперва разговоръ о совмѣстныхъ дѣлахъ, обратился потомъ къ просьбѣ -- смягчить мое вниманіе по дѣламъ Швензона, который уже такъ запутался, что никакихъ средствъ не видитъ какъ выйдти въ отставку, и что, будто бы, въ этомъ всѣ меня одного обвиняютъ. Окончилъ тѣмъ, что если я не хочу и не буду ладить съ другими, то, несмотря на то, что Гогель наружно будетъ дѣйствовать въ мою сторону, я рѣшительно никогда и ни въ чемъ не успѣю. Такая откровенность заставила меня невольно улыбнуться, а на третій день я уже удостовѣрился въ справедливости словъ Горева. Министръ мнѣ отказалъ не только въ жалованьѣ, но даже не изъявилъ своего согласія на мое утвержденіе въ должности начальника отдѣленія.
   Между тѣмъ, полковникъ Жуковскій уже восьмой мѣсяцъ продолжалъ свою ревизію по департаменту и, сидя въ одной комнатѣ со мной, часто обращался ко мнѣ съ вопросами о моихъ критическихъ разборахъ на его замѣчанія; во многомъ соглашался со мною, повторяя, что во многомъ отдаетъ мнѣ справедливость, ибо онъ дѣло свое дѣлаетъ какъ судья, а я поступаю какъ благородный адвокатъ департамента, и часто, къ его (Жуковскаго) невыгодѣ, весьма краснорѣчиво и дѣльно.
   Въ сихъ щекотливыхъ обстоятельствахъ дѣйствуя съ чистой совѣстью и благонамѣренностью, въ текущихъ дѣлахъ я соблюдалъ строгость и справедливость. О прошедшемъ заботясь со всевозможною снисходительностью, стараясь всячески прикрыть зло, нежели вполнѣ выставить его наружу, тѣмъ не менѣе, по нѣкоторымъ дѣламъ, зашедшимъ уже далеко, не могъ не согласиться съ мнѣніемъ и замѣчаніями Жуковскаго. Кромѣ дѣлъ Швензона, важнѣе прочихъ обратили (на себя) вниманіе дѣла Девеля по заготовкѣ лѣса для лафетовъ и чугунныхъ колесъ подъ нихъ же. Въ первомъ дѣлѣ Девель, испрося дозволеніе на вырубку казенныхъ дачъ около Бобруйска, рубилъ и опустошалъ ихъ по произволу, рабочими крѣпостнаго штата, выдавая, или, справедливѣе сказать, выводя на нихъ заработную плату, но въ сихъ порубкахъ ни одно бревно не пошло въ дѣло, и весь лѣсъ оказался негоднымъ, а приказано потомъ ему же: необходимый лѣсной матеріалъ заготовить "хозяйственнымъ способомъ". Во второмъ дѣлѣ, еще въ началѣ постройки Бобруйской крѣпости, изъ видовъ предусмотрительности, въ 1809 или въ 1810 году, состоялось высочайше утвержденное положеніе -- подъ орудія не имѣть чугунныхъ колесъ, видимо съ цѣлью, въ случаѣ оставленія крѣпости, изрубивъ деревянныя колеса, хотя временно уничтожить дѣйствіе крѣпостныхъ орудій. Вслѣдствіе забывчивости или умысла, въ 1820-хъ годахъ, по вошедшему представленію отъ Девеля, департаментъ разрѣшилъ подъ орудія имѣть чугунныя колеса, для чего велѣлъ отлить оныя на Луганскомъ заводѣ, издержавъ на это около 80 тыс. руб., а доставка ихъ въ Бобруйскъ обошлась въ 120 т. р. Девель нашелъ всѣ колеса негодными, представилъ на образецъ два или три разбитыхъ и въ нихъ оказался не оправленный металлъ въ тульяхъ и въ кускахъ, и все сіе дѣло, какъ ничтожное, оставлено, безъ ходу, по департаменту, и вся переписка по нему прекратилась. По замѣчаніямъ Жуковскаго, подалъ я о сихъ дѣлахъ докладныя записки, болѣе двухъ мѣсяцевъ лежавшія безъ движенія, выжидая, что разсудитъ присутствіе. Секретарь принесъ мнѣ записки обратно, сказавъ: "Иванъ Григорьевичъ (Гогель) приказалъ ихъ отдать вамъ". Я рѣшился спросить Гогеля, что ему угодно приказать по запискамъ? "Ничего!" отвѣчалъ онъ хладнокровно, "я дѣло это знаю и вы не хлопочите объ нихъ!" Въ послѣдствіи открылось, чтобы оправдать себя, а вину сложить на меня, при вторичной ревизіи, произведенной Жуковскимъ, Гогель далъ отзывъ, что "моихъ записокъ онъ вовсе не видалъ или, по крайней мѣрѣ, не читалъ, а что переписка по этимъ дѣламъ не только не прекращалась, но, напротивъ, весьма дѣятельно производилась и по сіе время идетъ по его канцеляріи".
   Изъ этого краткаго разсказа, можно судить каково было мое положеніе. Съ 8-ми часовъ утра до 4-хъ по полудни въ департаментѣ; съ 6-ти ч. до 11-ти ч. вечера разбиралъ я старыя дѣла и замѣтки Жуковскаго; съ 4-хъ час. до 8-ми час. утра отписывался по текущимъ дѣламъ, и такъ постоянно, въ будни и праздники,-я не столько упалъ духомъ, какъ ослабѣлъ физическими силами. Въ награду за труды, вмѣсто 2,500 р., я получилъ окладъ только въ 900 р. Тогда я рѣшился во чтобы ни стало бѣжать изъ этого ада и съ этою цѣлью подалъ рапортъ, прося, по слабости здоровья и по семейнымъ обстоятельствамъ, перевода себѣ въ Московское артиллерійское депо. Сегодня я подалъ, а завтра записка была въ докладѣ у великаго князя. Когда что нужно, какъ скоро (у насъ) дѣлаются дѣла!
   Сверхъ всякаго ожиданія, на другой день я получилъ письменный запросъ отъ Перрена, что его высочеству угодно знать, Что дѣйствительно вынуждаетъ меня оставлять департаментъ, гдѣ бы ему очень желательно было удержать меня. Чтобы показать вполнѣ враждующимъ противъ меня разницу въ моихъ и ихъ дѣйствіяхъ, я отвѣчалъ только, что при настоящемъ жалованьѣ невозможно жить въ столицѣ, и (вотъ) чрезъ два дня военный министръ, по представленію великаго князя, примѣняя ко мнѣ тѣ же самыя правила, по которымъ прежде отказалъ, разрѣшилъ мнѣ дать настоящій окладъ и даже удовлетворить за прежнее время, а Гогель былъ такъ милостивъ и внимателенъ, что, призвавъ казначея, велѣлъ ему лично, сейчасъ же отвезти деньги и книгу ко мнѣ на домъ, ибо я, отозвавшись нездоровымъ, для подачи рапорта, пересталъ ходить въ департаментъ. Когда я, изъ приличія, явился къ Гогелю благодарить его, онъ сказалъ мнѣ:
   -- "Вы видите, что не я одинъ отдаю вамъ должную справедливость; я уже вторично представилъ васъ объ утвержденіи вашемъ въ настоящей должности".
   Горевъ, въ тотъ же самый день, пришелъ ко мнѣ въ отдѣленіе и, поздравя меня съ "неожиданною милостью", улыбаясь сказалъ: "ей, ладьте съ нами, увидите, что все пойдетъ хорошо, а нѣтъ -- такъ и не хлопочите объ утвержденіи: не выйдетъ!" Пророчество Горева не совсѣмъ въ точности исполнилось: утвержденіе мнѣ вышло, но только на другой день послѣ моего увольненія изъ департамента, ровно чрезъ 10 мѣсяцевъ послѣ выдачи мнѣ оклада жалованья.
   Теперь для меня пошли еще труднѣе занятія. Всѣ докладныя записки мои, особенно по тѣмъ дѣламъ, о которыхъ великій князь дѣлалъ замѣчанія, въ меморіяхъ, въ присутствіи почти всѣ задерживались по мѣсяцу и болѣе, затѣмъ возвращались ко мнѣ для исправленія и передѣлокъ и для сего всегда былъ назначаемъ Воронинъ, который, руководствуясь форменностью, ласково и тихо доказывалъ мнѣ мою виновность въ ошибкахъ и недоразумѣніяхъ. Великій князь началъ уже давать предложенія департаменту, указывая на свои повторенія объ одномъ и томъ же дѣлѣ, и хотя я видѣлъ, что его высочество догадывается, что меня хотятъ подвести подъ его гнѣвъ, но желаетъ и въ этомъ случаѣ показать мнѣ свое милостивое снисхожденіе, а раза два или три намекалъ уже, чтобы ему донести, кто виноватъ въ замедленіяхъ? Отвѣты на подобные вопросы писалъ я, и одинъ разъ, выйдя изъ терпѣнія, заготовлялъ къ подписи донесеніе, что виноватъ -- начальникъ отдѣленія, т. е. я, но "великодушный" Гогель не рѣшался подписать этого, а своею рукою исправя, давалъ таковой же уклончивый отвѣтъ, какъ и по всѣмъ прочимъ.
   Въ 1821 году правительство предположило вооружить въ Царствѣ Польскомъ крѣпости Замостье и Ченстоховъ и потребовало отъ артиллерійскаго департамента соображеній: откуда, какими средствами доставить въ обѣ крѣпости орудія и снаряды и во что, приблизительно, могутъ обойтись таковыя? Дѣло сіе, особенной важности, какъ видно изъ переписки, было два раза въ докладѣ у государя, чрезъ начальника штаба Дибича. Департаментъ представилъ, что онъ не находитъ другихъ средствъ какъ взять что нужно изъ Кіева и Риги, ибо нигдѣ нѣтъ въ запасѣ орудій тѣхъ калибровъ, которые требуются, а если, при этомъ, необходимо сохранить Кіевскую и Рижскую крѣпости въ оборонительномъ положеніи, то уже необходимо будетъ отливать новыя орудія на Луганскомъ заводѣ и въ Петрозаводскѣ. На перевозку же этихъ орудій въ Польшу, въ самое удобное время, нельзя ожидать цѣны менѣе 6 р. 50 к. съ пуда, а, можетъ быть, потребуется и болѣе.
   Чтобы избѣгнуть. сухопутной перевозки, зашла переписка между начальникомъ главнаго штаба Дибичемъ и морскимъ министромъ Моллеромъ -- какъ удобнѣе перевезти орудія водою? Моллеръ отзывался, что военныя суда къ тому не могутъ быть употреблены, да едва ли можно будетъ пріискать къ тому средства и на частныхъ купеческихъ судахъ. Нѣсколько разъ приглашаемъ былъ, для совѣщаній по сему предмету, биржевой гофъ-маклеръ и, по его соображеніямъ, положили, что доставка водой невозможна. По раскладкѣ, перевозка должна была приблизительно обойтись слишкомъ 400 тысячъ рублей и даже назначены были къ тому, изъ суммъ Царства Польскаго, 250 тысячъ, но весь этотъ проектъ, по измѣнившимся обстоятельствамъ, былъ пріостановленъ и дѣло сіе, какъ не влекущее за собой существенныхъ расходовъ, при ревизіи не подпало никакимъ замѣткамъ и для меня было вовсе неизвѣстно. Внезапно военный министръ потребовалъ, въ ноябрѣ 1825 года, обстоятельную изъ него выписку -- когда велась переписка и на чемъ остановилось все дѣло? Выписка эта съ фельдъегеремъ отправлена была въ Таганрогъ, гдѣ тогда находился государь Александръ Павловичъ, и, около 15-го того-же мѣсяца, департаментъ получилъ чрезъ военнаго министра высочайшее повелѣніе немедленно распорядиться къ проектированной перевозкѣ, не упуская удобнаго зимняго времени.-- Дѣло шло съ такой быстротой и настоятельностью, что для производства торговъ въ Кіевѣ и въ Ригѣ, совокупно съ торгами, имѣющими быть въ департаментѣ, посланы были туда эстафеты. Однимъ словомъ, съ перваго приступа къ сему дѣлу, я не имѣлъ возможности не только опомниться, но даже оглянуться. Сдѣлавъ всѣ скороспѣлыя распоряженія и выполнивъ высочайшую волю, я призадумался: какимъ образомъ состоялся отказъ въ возможности доставить орудія водою?
   Изъ историческихъ фактовъ старыхъ временъ зналъ я, что, по крайней мѣрѣ, до Плоцка отъ Данцига ходили плоскія суда и что и теперь они продолжаютъ ходить также благополучно какъ и прежде. Если одна перевозка изъ Кіева и Риги до упомянутыхъ крѣпостей обойдется до полъ милліона рублей, то во что станетъ, если надобность востребуетъ, отливка новыхъ орудій и снарядовъ, съ пересылкой ихъ до послѣднихъ мѣстъ? Предъ самымъ симъ временемъ, случайно, былъ я въ арсеналѣ и увидѣлъ множество чугунныхъ орудій, лежащихъ на стелажахъ, которыхъ я считалъ всѣхъ негодными къ употребленію, соболѣзнуя сколь много государство несетъ напрасныхъ убытковъ, отливая орудія безъ нужды и потомъ оставляя ихъ безъ употребленія, пока ржа и соръ, такъ сказать, ихъ не уничтожатъ. Таковыхъ орудій, правда, малаго калибра, я насчиталъ до трехъ тысячъ штукъ. Заинтересовавшись узнать, что это за орудія, когда и для чего заготовлены, я, придя въ департаментъ, перебралъ всѣ вѣдомости о количествѣ крѣпостныхъ орудій, т. е. о тѣхъ, кои считались и вѣдались по І-му отдѣленію, но, прорывшись въ нихъ болѣе двухъ сутокъ, ничего не нашелъ. Обратился къ правителю дѣлъ канцеляріи -- и тамъ ничего; наконецъ, рѣшился заглянуть въ живой архивъ, т. е. обратиться къ Воронину (что, впрочемъ, избѣгалъ, по возможности, дѣлать, зная его хитрость), и онъ навелъ меня на мысль разобраться съ третьимъ отдѣленіемъ, временнымъ -- Горева. Тамъ нашлось особое дѣло, которое заключалось въ слѣдующемъ: еще въ шведскую кампанію, для снабженія и устройства пограничныхъ крѣпостей и укрѣпленій, отлито было болѣе трехъ тысячъ орудій въ Петрозаводскѣ; оттуда доставлены въ Петербургъ водою и какъ благополучное окончаніе шведской войны, расширивъ предѣлы Россіи, не только устранило потребность новаго вооруженія и устройства крѣпостей, но даже дало возможность оставить вовсе безъ обороны многія прежнія крѣпости и укрѣпленія, откуда въ 1812 году были вывезены орудія въ Кронштадтъ, Ревель и Ригу,-- поэтому всѣ заготовленныя вновь орудія остались въ арсеналѣ на стелажахъ; они-то обратили на себя м:ое вниманіе, а по вѣдомостямъ рѣшительно нигдѣ не показывались отъ начала учрежденія департамента -- по обыкновенному уже тамъ порядку, т. е. по упущенію, съ оговоркой, что первое и третье отдѣленія знать ихъ не хотятъ: первое потому, что они лежатъ въ арсеналѣ, а третье -- потому, что они заготовлены для крѣпостей. Разсмотрѣвъ калибръ орудій, я открылъ, что потребность снабженія Замостья и Ченстохова можетъ удовлетвориться сими орудіями съ небольшой добавкой другихъ орудій, а именно десяти коронадъ, двухъ или трехъ мортиръ большихъ размѣровъ и, затѣмъ, все-таки двѣ трети всего числа остались бы въ запасѣ. Обстоятельство это я почелъ долгомъ немедленно доложить Гогелю и спросить его совѣта, какъ поступить въ семъ случаѣ?
   Онъ хладнокровно отвѣчалъ мнѣ: "дѣло уже сдѣлано и намъ остается только буквально исполнить волю государя", потомъ присовокупилъ: "если государь прикажетъ луну доставать зубами, мы должны хоть лопнуть, а все-таки доставать!..."
   Императоръ Александръ Павловичъ, въ томъ-же ноябрѣ 1825 г., скончался, и по вступленіи на престолъ Николая Павловича, для изліянія общихъ милостей, военный министръ потребовалъ отъ всѣхъ подчиненныхъ ему вѣдомствъ валовыхъ вѣдомостей къ наградамъ чиновниковъ. Вице-директоръ далъ предложеніе всѣмъ начальникамъ отдѣленій въ такомъ же смыслѣ. Работая усердно и съ натяжкою, я наличныхъ чиновниковъ, буквально, заваливалъ работою; но какъ столоначальники и ихъ помощники, привыкшіе прежде, до меня, работать машинально, не обдумывая и не разбирая ничего, то я работой ихъ не всегда былъ вполнѣ доволенъ, то представленіе такихъ сотрудниковъ къ знакамъ отличія я не считалъ приличнымъ, а потому представилъ ихъ всѣхъ къ усиленной денежной наградѣ. Дня чрезъ три, призвалъ меня Гогель и спросилъ, что за причина, что я представляю къ деньгамъ, а къ ордену ни одного, тогда какъ въ другихъ отдѣленіяхъ представлены и къ той и къ другой наградамъ? Я объяснилъ ему мой взглядъ на награды со всей откровенностью, но прибавилъ, что, если ему угодно, чтобы я измѣнилъ свое представленіе, согласуясь съ представленіями прочихъ начальниковъ отдѣленій, то я готовъ тотчасъ исполнить. Выслушавъ мое объясненіе, онъ нашелъ его основательнымъ, но просилъ, ради единообразія, измѣнить мое представленіе и тутъ же при всѣхъ засвидѣтельствовалъ, что физически работаютъ у меня въ отдѣленіи больше всѣхъ. Представленіе я перемѣнилъ и оно со всѣми другими пошло по назначенію. Награды вышли къ новому году. Въ департаментѣ, безъ исключенія, были награждены всѣ. Четверо отличіями, другіе деньгами; только по первому отдѣленію ни я, ни одинъ чиновникъ, не получили никакой награды.
   Озлобленный сею явною и обидною несправедливостью, въ пылу душевнаго негодованія, я въ тотъ же день написалъ рапортъ Гогелю и послалъ его. Въ этомъ рапортѣ я изложилъ съ чувствомъ всѣ мои прямыя и доброжелательныя дѣйствія относительно его, Гогеля, личности, причемъ указывалъ на многіе примѣры, гдѣ я невинно, единственно изъ сожалѣнія, сталъ соучастникомъ и виновнымъ тѣхъ безпорядковъ, которые были допущены еще до меня, что, можетъ быть, настоящій поступокъ, т. е. неполученіе мною награды, приписываютъ какимъ-нибудь другимъ, особымъ видамъ, но что я самъ знаю, что это вздоръ и что одно только великодушіе его, Гогеля, замѣнило лишеніе награды другимъ чѣмъ-либо болѣе тяжкимъ взысканіемъ, за всю виновность, совершенную до меня. Но что я требую одного, чтобы служащіе чиновники подъ моимъ вѣденіемъ были бы уравнены въ наградахъ съ прочими, иначе я дѣло такъ не оставлю, а пойду выше. Затѣмъ, окончилъ письмо тѣмъ, что прошу его доставить мнѣ средство выйти изъ-подъ его начальства, что сочту себя вполнѣ вознагражденнымъ не только за настоящіе мои труды, но и за всю мою прежнюю службу. Рапортъ этотъ Гогель получилъ 2-го января (1826 г.) утромъ.
   Придя по обыкновенію въ тотъ день въ департаментъ утромъ въ 8 ч. утра, удержавъ въ душѣ моей тревожившее меня волненіе, но съ наружнымъ хладнокровіемъ, я ожидалъ что будетъ? Всѣ, кромѣ моихъ, встрѣтили вице-директора съ благодареніями и я нарочно пошелъ съ ними въ присутственную залу. Хладнокровіе Гогеля, въ этотъ разъ, превзошло мое. Ни улыбки за благодарность, ни вида огорченія за сатиру, и все пошло по обыкновенію. Одно замѣтилъ я, что рапортъ мой содержался въ большомъ секретѣ.
   Прошло дней семь и, не видя никакихъ результатовъ начатому, я рѣшился, заставъ Гогеля одного, спросить: что мнѣ дѣлать и что онъ полагаетъ учинить съ моимъ рапортомъ? Вотъ его буквальный отвѣтъ:
   -- "Вы считаете, что вы хорошо сдѣлали, подавъ мнѣ рапортъ, я этого у васъ не оспариваю. Чтоже я буду дѣлать съ нимъ -- предоставьте мнѣ уже на мою волю!"
   Когда я ему возразилъ, что не хотѣлъ бы самъ просить великаго князя, но теперь вынужденъ къ тому и съ терпѣніемъ буду ждать еще недѣлю -- Гогель добавилъ:
   -- "Зачѣмъ же ждать? Вы великаго князя могли просить вчера, сегодня можете, завтра, наконецъ, сейчасъ, если угодно,-- это ваше дѣло, а не мое!"
   Возвратясь домой, я написалъ частное письмо на имя его высочества, и на другой день утромъ отправился къ нему во дворецъ, гдѣ отыскалъ шталмейстера Дивова, сослуживца моего по гвардіи и у котораго я прежде ни разу не былъ. Я просилъ его, чтобы онъ мнѣ сказалъ, кто домашній секретарь у его высочества, ибо я хочу ему подать частное письмо. Дивовъ отвѣчалъ: "Я! Но отъ тебя частнаго письма принять не могу. Тебѣ должно его передать чрезъ Перрена". Удостовѣривъ Дивова, что въ моемъ вопросѣ не было умысла, что я точно не зналъ и не могъ вообразить, чтобы шталмейстеръ и домашній секретарь его высочества было одно лицо, объявилъ, что чрезъ Перрена идти не хочу и, не взирая на угрожающее мнѣ бѣдствіе, предпочитаю его уничтожить. Дивовъ принялъ во мнѣ самое искреннее и непритворное участіе, какъ старый товарищъ; сталъ меня разспрашивать, что такъ сильно меня огорчаетъ и почему не довѣряюсь я Перрену? Сорвавъ печать съ приготовленнаго письма, я прочелъ его Дивову. Тамъ я излагалъ вкратцѣ, не касаясь никакихъ дѣлъ, всѣ перенесенныя мною огорченія и просилъ великаго князя быть ко мнѣ милостиву -- употребить меня на службу, куда ему будетъ угодно, но только, не отлагая, выпустить изъ департамента; въ дополненіе разсказалъ я другія подробности, меня тяготившія.
   -- "Письма твоего я принять никакъ не могу,-- отвѣчалъ Дивовъ,-- но его высочество такъ ко всему внимателенъ и справедливъ, что, если случай дозволитъ, я могу передать ему разговоръ нашъ вполнѣ, согласенъ ли ты на это?"
   Слезы на глазахъ были моимъ отвѣтомъ.
   Едва я вернулся домой, какъ прискакалъ изъ дворца верховой, съ требованіемъ, чтобы я немедленно прибылъ къ Дивову. Предчувствуя въ чемъ дѣло, я захватилъ съ собой гербовую печать, поѣхалъ къ Дивову и вотъ что онъ мнѣ передалъ: едва я вышелъ отъ него, въ другую дверь вошелъ къ нему великій князь и Дивовъ, находясь подъ впечатлѣніемъ моего разсказа, не преминулъ ему тотчасъ передать, но передать въ совершенствѣ. Его высочество похвалилъ Дивова, что онъ отказалъ мнѣ въ пріемѣ письма, какъ жалобы, которую не иначе онъ можетъ принять, какъ въ форменномъ порядкѣ; приказалъ ему однакоже объявить мнѣ, что если я частно хочу писать къ его высочеству, то могу сіе не только теперь, но и всегда дѣлать, но только простымъ письмомъ и съ обыкновеннымъ адресомъ и чтобы Дивовъ такія письма, какъ частныя, сейчасъ-бы, не распечатывая, передавалъ по адресу.
   Растроганный до глубины души такимъ снисхожденіемъ, не выходя изъ покоевъ, у Дивова, я написалъ нѣсколько строкъ, смыслъ которыхъ заключался въ слѣдующемъ: что въ департаментъ привела меня воля его высочества и она только, до сего времени, одна меня тамъ удерживала. Мои правила такъ несообразны съ укоренившимся образомъ дѣйствія еще до меня, что для настоящаго времени и для будущности, кромѣ непріятнаго, я ничего не вижу и не ожидаю, а потому прошу одной милости -- освободить меня отъ сего рода службы... Передавъ это письмо запечатаннымъ Дивову, я прибавилъ: если это письмо попадетъ къ Перрену, то это уже будетъ для меня послѣднее несчастіе, и просилъ такъ передать его высочеству/
   На слѣдующій день, въ мое отдѣленіе пришелъ Перренъ и я тотчасъ догадался, что виною тому. Вынувъ изъ-за мундира письмо мое, сказалъ: "его высочество изволилъ лично подчеркнуть карандашомъ непріятности и приказалъ сейчасъ же мнѣ отправиться къ вамъ, распросить лично о непріятностяхъ и завтра, по утру, передать ему что вы скажете, ничего не утаивая".
   Множество случаевъ въ жизни моей служатъ доказательствомъ, что при всякомъ кризисѣ, вмѣсто робости, въ душѣ моей возрождается какая-то самоувѣренность, твердость, доходящая почти до дерзости, и тогда обиліе словъ вырывается изъ души моей. Первыми. словами, которыми я встрѣтилъ привѣтствіе Перрена, были: я просилъ великаго князя мое письмо не отдавать вамъ въ руки. Мой дѣла и ссора идутъ съ тѣми, которые всегда пользовались и пользуются вашимъ покровительствомъ. Но дѣло сдѣлано, а потому, извольте, разскажу все, что у меня на душѣ. Разговоръ нашъ, въ которомъ нѣсколько разъ задѣвалось самолюбіе Перрена, продолжался около двухъ часовъ и онъ его закончилъ слѣдующимъ:
   -- "Вы, Иванъ Степановичъ, говорили съ такимъ жаромъ и такъ много на мой счетъ, что еслибы я и желалъ передать всѣ ваши слова его высочеству,-- ей-Богу, не былъ бы въ состояніи, да и сомнѣваюсь, чтобы онъ тогда повѣрилъ точности словъ и выраженій вашихъ. Не смѣю васъ затруднять, ибо выполняю волю великаго князя переговорить съ вами, но вы бы меня облегчили, да и себя успокоили, если бы составили записку, въ томъ же самомъ смыслѣ, какъ шелъ нашъ разговоръ и я бы ее прочелъ его высочеству, безъ утайки".
   -- Согласенъ,-- сказалъ я, и, въ 10 часовъ вечера, записка моя пошла къ Перрену.
   Когда я пришелъ на другой день въ департаментъ, то узналъ отъ преданнаго мнѣ чиновника, что уже въ общемъ присутствіи сидятъ Гогель и всѣ начальники отдѣленій. Рапортъ мой и еще какая^то записка(какъ я послѣ узналъ, копія съ данной Неррену, нбчыб снятая, а къ утру Доставленная Гогелю) находятся тамъ же, и приказано никого не впускать въ залу безъ доклада; а если можно, то всѣмъ отказывать. Конклавъ просидѣлъ до 4-хъ часовъ и разошелся пасмурно. На другой, день, съ утра таже самая исторія, но въ 2 часа вызываютъ меня въ присутствіе и Гогель, держа въ рукахъ мой рапортъ, сдѣлалъ мнѣ пять вопросовъ,-- съ видимою цѣлью смѣшать меня,-- но которые только дали мнѣ возможность удостовѣриться, что если не подлинная моя записка, то точная съ нея копія -- въ рукахъ его. Получивъ отъ меня короткій отвѣтъ, разрѣшилъ выйти й, на слѣдующій день, онъ по всѣмъ предметамъ моего рапорта, кромѣ пяти словесно отобранныхъ отвѣтовъ, потребовалъ дать дополнительные объясненія. Въ этотъ день всѣ чиновники моего отдѣленія, по особому представленію военнаго министра, получили денежное вознагражденіе и съ признательностью благодарили меня "за жертву собою"; Зная всю хитрость и злобу враждующихъ ко мнѣ, я взялъ предосторожность, при объясненіяхъ на письмѣ, присовокупить и данные мною отвѣты на словесные вопросы...
   Прошло еще нѣсколько дней. Общее присутствіе собиралось ежедневно, чего прежде не было. Горевъ, которому поручена была редакція по составленію противъ меня обвинительнаго акта, послѣ каждаго присутствія бѣгалъ съ бумагою въ рукахъ къ Перрену и всегда возвращался съ пасмурнымъ видомъ, привѣтствуя меня каждый разъ, ибо нельзя было миновать того мѣста, гдѣ я занимался. Я видѣлъ приближающуюся грозу, и ожидалъ только съ которой стороны грянетъ громъ. Наконецъ, по пріѣздѣ въ Петербургъ герцога Веллингтона {О пріѣздѣ герцога, Веллингтона или Уелинтона въ-Петербургъ въ 1826 г. см. въ "Русской Старинѣ", изд. 1876 г., томъ XVI, стр. 546.}, его высочество приказалъ обоимъ директорамъ артиллерійскаго и инженернаго департаментовъ прибыть на квартиру герцога для представленія и передъ выходомъ подошелъ ко мнѣ адъютантъ его высочества, вскормленникъ и ученикъ мой, сослуживецъ по гвардіи, князь Долгоруковъ, который сказалъ мнѣ въ полголоса:
   -- "Ну, батюшка Иванъ Степановичъ! Сегодня читали мы съ его высочествомъ рацею противъ васъ на 16-ти листахъ! Признаюсь, было что читать, а еще болѣе писать это! Но не опасайтесь ничего. Его высочество вполнѣ оцѣнилъ кляузы и не выдастъ васъ!..."
   Когда же великій князь вышелъ въ залу съ герцогомъ, то, приближаясь къ намъ, сказалъ по французски: "вотъ артиллерійскій департаментъ", и, какъ будто не замѣтивъ Гогеля, стоявшаго съ прочими начальниками, отдѣленій, въ головѣ линіи, началъ съ меня:
   -- Подполковникъ Жиркевичъ,-- Я, въ, видѣ опыта, началъ съ него, злобы преобразовать совершенно этотъ департаментъ, находя, что гражданскіе чиновники не всегда понимаютъ и (не всегда) ведутъ дѣла какъ слѣдуетъ" -- и на меня взглянулъ съ особеннымъ одобрительнымъ взглядомъ...
   Чрезъ два дня послѣ этого, опять явился ко мнѣ въ отдѣленіе Перренъ и съ пасмурнымъ видомъ сказалъ мнѣ: "что его высочество, получивъ отъ меня записку и въ тоже время противъ меня рапортъ Гогеля, прислалъ мнѣ "казать, что ему очень хотѣлось бы прекратить эту распрю и въ особенности избѣжать малѣйшей о томъ переписки. Кромѣ того, не соглашусь ли я на посредничество? Онъ выбралъ къ тому извѣстнаго добрѣйшаго человѣка генералъ-лейтенанта Ѳедора Ивановича Апрѣлева, состоящаго при. его высочествѣ. Но если я не согласенъ на сіе лицо, то чтобы самъ указалъ, кого желаю имѣть посредникомъ".
   Не знаю, можетъ ли вниманіе и милость простираться далѣе и могъ ли я отказать въ согласіи на это?
   Ѳедоръ Ивановичъ Апрѣлевъ, предъ которымъ я почиталъ себя ребенкомъ, ибо едва ли онъ ни былъ уже тогда генералъ-маіоромъ, когда я только, только лишь поступалъ въ корпусъ, прислалъ за мной, обошелся со мной необыкновенно ласково, усадилъ меня и спросилъ:
   -- "Скажите, сдѣлайте милость, что у васъ за исторія съГогелемъ? Его высочество поручилъ мнѣ разобрать и, бу де можно, помирить васъ обоихъ. Я васъ знаю и почитаю какъ благороднѣйшаго человѣка и Гогеля уважаю тоже, но только не предвижу, что я могу тутъ сдѣлать? На словахъ Гогель закидаетъ меня своими сужденіями, а писать -- онъ поведетъ такъ, что и концовъ не найдешь, да и великій князь запретилъ мнѣ принимать что-либо писанное. Признаюсь вамъ, это дѣло для меня совершенная коммисія! Что вы ссоритесь съГогелемъ, меня это нисколько не удивляетъ; но вы задѣли въ запискѣ вашей Перрена. Въ его рукахъ, такъ сказать, участь и будущій ходъ службы сыновей моихъ. Если я возьму вашу сторону, посудите сами, чего ждать должно для нихъ. Ради Бога, научите меня какъ-бы все кончить и свести васъ съ Гогелемъ? я безъотговорочно все сдѣлаю, что вы ни укажете!"
   -- Попросите его высочество, чтобы онъ выпустилъ меня изъ департамента,-- сказалъ я,-- и съ моей стороны все дѣло кончено.
   -- "Нѣтъ,-- возразилъ Апрѣлевъ,-- единственное условіе великаго князя, чтобы вы непремѣнно остались въ департаментѣ";.
   -- Вотъ одинъ случай, гдѣ для меня воля его высочества имѣетъ свой предѣлъ,-- отвѣчалъ я. Я долженъ выйти изъ департамента для чести своей -- въ настоящемъ чинѣ или даже солдатомъ, видно уже такова судьба моя.
   Этимъ разговоромъ окончилось предложенное мнѣ посредничество...
   

XVII.
Происки чиновниковъ.-- Дѣло о перевозкѣ орудій.-- 60,000 р. вмѣсто 700,000 р.-- Швензонъ.-- Рѣшеніе дѣла по жалобамъ на начальство.-- Смѣна Гогеля.
1826.

   Время шло своимъ порядкомъ. Я продолжалъ работать и трудиться съ усиленною энергіею. Насталъ февраль. По дѣлу о вооруженіи польскихъ крѣпостей на торги, въ департаментъ, никто не явился. Въ Ригѣ и въ Кіевѣ выпросили цѣны громадныя: въ Ригѣ болѣе 10-ти р., а въ Кіевѣ. 12 р. съ пуда и еще съ оговоркой, что если торги не будутъ сейчасъ утверждены, то они отказываются, потому что путь съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе портится. По расчету моему, вся операція по перевозкѣ обходилась бы казнѣ свыше 700 т. р. Ко мнѣ являлся на квартиру какой-то еврей, но мной не былъ принятъ, а на другой день въ отдѣленіе пришелъ еврей, украшенный 4-мя или 5-ю медалями, объявилъ, что онъ подрядчикъ, за которымъ остались торги въ Кіевѣ; что время не терпитъ, что для большихъ орудій нужно устраивать особаго рода повозки, могущія служить для зимней и дѣтей перевозки, что отъ этого цѣны немноно высоки и если я потороплюсь этимъ дѣломъ, то ему и мнѣ будутъ выгоды. Тутъ же; явилоў гофъ-маклер" Краммеръ, получавшій за каждый подрядъ свои куртажныя по 2 копѣйки съ рубня, и вѣжливо просилъ меня объявить ему какъ идетъ и какъ я полагаю разрѣшить это дѣло? Я ему объяснилъ, что это вполнѣ будетъ зависѣть отъ военнаго министра, которому я уже готовлю докладъ и они, раскланившись со мной, ушли, въ полной увѣренности, что я не отказываю въ своемъ согласіи на ихъ дѣло. Но въ тотъ же самый день я изготовилъ записку и отослалъ готовую, для подписи, къ Гогелю, гдѣ, повторяя вкратцѣ прежнюю переписку, прибавилъ, что въ то время, когда началась переписка, департаментъ не могъ распоряжаться еще запасными орудіями, предназначенными для финляндскихъ крѣпостей, ибо хотя и предвидѣлось уничтоженіе нѣкоторыхъ, но положительно ничего еще о томъ нельзя было сказать, ибо зависѣло совершенно и единственно отъ воли государя. Но что теперь открывается возможность, не разоруживая Кіева и Риги, взять орудія на берегу Невы изъ арсенала, и хотя морской министръ Моллеръ и находилъ затрудненія въ дачѣ военныхъ судовъ для перевозки, но русское купечество, вѣроятно, найдетъ свои выгоды перевезти орудія и снаряды до Данцига. Далѣе же департаментъ предположенія свои простирать не можетъ, но что положительно извѣстно, что плоскодонныя суда легко ходятъ вверхъ по Вислѣ до Плоцка и если правительство признаетъ возможнымъ испросить отъ прусскаго -- согласіе на дальнѣйшій пропускъ орудій, то, вѣроятно, сыщутся въ Данцигѣ желающіе поднять тяжести по крайней мѣрѣ до Плоцка, а можетъ быть, и до Варшавы; между тѣмъ, какъ бы департаментъ ни спѣшилъ операціею, зимній путь пропадаетъ, а съ полученія разрѣшенія и совсѣмъ уже пропадетъ и орудія принуждены будутъ ожидать другой зимы. На вооруженіе вновь Риги и Кіева потребуется вновь болѣе милліона руб. Гогель подписалъ и записка въ тотъ же вечеръ пошла къ министру, но разошлась съ предложеніемъ отъ него, въ коемъ говорилось: "что хотя частнымъ образомъ, но извѣстно; что торги по сей операціи кончены, министръ требуетъ рѣшительно, чтобы это дѣло было кончено не теряя минуты времени, ибо уже на все состоялась положительная высочайшая воля:
   На другое утро прибѣжалъ ко мнѣ Краммеръ и удивился, что я не предварилъ его о придуманной мною перемѣнѣ, утверждая, между прочимъ, что новое предположеніе ни къ чему не поведетъ, такъ какъ такихъ тяжелыхъ какъ 36-ти фунтовыя чугунныя орудія нельзя поднимать на плоскихъ судахъ по Вислѣ, и что все это одна химера, воображеніе, ибо уже объ этомъ прежде обсуждали Дибичъ, Моллеръ и онъ,-- Краммеръ! Кончилось тѣмъ, что орудія и снаряды, ровно чрезъ годъ послѣ сего, водой, какъ мною было указано, перевезены до Варшавы и вся доставка обошлась казнѣ только около 60 тыс. руб.
   Заваривши кашу, я не заботился нисколько кому придется хлебать оную и въ мартѣ, за нѣсколько дней до родовъ жены моей, когда я въ заботахъ семейныхъ предположилъ отдохнуть нѣсколько дней, пославши рапортъ, что я нездоровъ,-- внезапно вошелъ ко мнѣ прямо въ спальню полковникъ Швензонъ, въ отставномъ уже костюмѣ, и удивилъ меня, объявя -- "что онъ чувствуетъ самъ, что поступилъ дерзко, войдя ко мнѣ безъ доклада, но онъ зналъ, что я не приму его. но какъ судьба его совершенно въ моихъ рукахъ, то онъ на все рѣшился, даже быть выгнаннымъ, проситъ только его выслушать и затѣмъ пускай рѣшится его участь. Онъ не проситъ совершеннаго помилованія, ибо знаетъ, что дѣла слишкомъ далеко зашли, но проситъ одного: великодушно нейдти и не разрывать далѣе! Знаетъ, что я уважу его просьбу..." Поблагодаривъ его за столь хорошее мнѣніе обо мнѣ, я сказалъ, что вовсе никогда не желалъ и не думалъ дѣлать не только ему зла, но даже и тѣмъ, что явно враждуютъ противъ меня, но что правила мои таковы, что я всегда борюсь со зломъ.и стараюсь если не могу его совсѣмъ уничтожить, то по крайнѣ мѣрѣ на столько ограничить, чтобы оградить окружающее отъ тлетворнаго его дѣйствія, и что теперь я только хлопочу объ одномъ, чтобы развязаться съ департаментомъ и почту себя имъ, Швензономъ, облагодѣтельствованнымъ, если онъ къ тому будетъ содѣйствовать. Тутъ онъ объявилъ мнѣ новость, "что дѣло мое уже не у Апрѣлева, а у К. И. Оппермана, что первый отказался отъ посредничества, объявя великому князю, что Гогель считаетъ его своимъ личнымъ врагомъ и потому неприлично ему судить дѣйствія Гогеля; что Опперманъ чертный и благородный вельможа, старѣе Гогеля чиномъ, пользуется довѣріемъ у государя-и такимъ образомъ все дѣло мое теперь зависитъ отъ Оппермана, что всѣ бумаги по этому предмету находятся теперь управителя дѣлъОпнермана и по нимъ ему докладываетъ и по его-то, правителя, совѣту онъ, Швензонъ, пріѣхалъ въ Петербургъ, чтобы тоже какъ нибудь похлопотать замять относящіяся до него дѣла. Распространяясь далѣе, признался мнѣ, что, конечно, во многомъ виноватъ, самъ знаетъ и сознается въ этомъ и что на все на это есть документъ, находящійся въ моихъ рукахъ (его письмо, писанное ко мнѣ), но что, со всѣмъ тѣмъ, онъ проситъ пощады. Сознался, что отъ одной постройки сарая около Гельсингфорса получилъ выгоды болѣе 20 тыс. руб., но готовъ пожертвовать этой суммой съ %, только чтобы далѣе не рылись". Вынувъ изъ шкатулки письмо Швензона, я спросилъ его, показывая ему, не это ли его безпокоитъ? Съ смущеніемъ онъ началъ меня увѣрять, что знаетъ очень хорошо въ какихъ "благородныхъ" рукахъ оно находится и потому оно не можетъ его тревожить, а что онъ пришелъ ко мнѣ единственно moot о пощадѣ и чтоесли я ему дамъ слово, то онъ будетъ совершенно спокоенъ... Тогда я разорвалъ это письмо на мелкіе куски, отдалъ ему, прибавя: "вамъ будетъ стоить не болѣе 2 тые. руб. уладить, чтобы меня выпустили -- и, мнѣ кажется, я въ правѣ просить васъ объ этой жертвѣ". Признаюсь -- я увидѣлъ слезу на лицѣ Швензона. Тронутый, какц. мнѣ казалось, моимъ поступкомъ, онъ началъ меня благодарить, сказавъ: "Иванъ Степановичъ, мнѣ нечего теперь таиться передъ вами; я предлагалъ 20 тыс. руб. съ %, слѣдовательно, дѣло не о двухъ тыс. руб., но въ томъ, что всѣ хлопочутъ васъ спихнуть и не то, чтобы за деньги, а сами бы рады дать, но все истощено! Великій князь слышать ничего не хочетъ. Богъ знаетъ, какъ все это окончится!"
   По уходѣ его, крѣпко я задумался. Богъ знаетъ, чѣмъ все это кончится. "Съ сильнымъ не борись" говоритъ пословица и пожалуй, что она и права, какъ увидимъ далѣе....
   Послѣ этого я уже ничего не слыхалъ о своемъ дѣлѣ, не видалъ ни Оппермана, ни его правителя дѣлъ, ни Перрена, ни Швензона, ни даже самого Гогеля. Въ послѣднихъ числахъ марта, въ одно прекрасное утро, входитъ ко мнѣ въ отдѣленіе секретарь Павловъ, объявляя, что меня Гогель приглашаетъ въ присутствіе. Я немедленно пошелъ и увидѣлъ весь ареопагъ, съ важной осанкой кидающій на меня взгляды. На поклонъ мой никто не отвѣчалъ, кромѣ Трохимовича, и Гогель, съ улыбкой обратясь къ Павлову, сказалъ: "Г. секретарь, прочтите указъ!" Въ указѣ я утверждался начальникомъ отдѣленія.
   -- "Это я хлопоталъ, -- прибавилъ Гогель,-- а теперь прочтите предложеніе великаго князя, которое Иванъ Степановичъ самъ выпросилъ!"
   Въ этомъ предложеніи, которое начиналось по подскобкѣ: "По доносу подполковника Жиркевича", и проч. "Я въ подробности вникнулъ въ дѣло и нашелъ: во 1-хъ, что Жиркевичъ поступилъ весьма неосмотрительно и даже неосторожно, дѣлая свои натяжные по дѣламъ сужденія, какъ показано по прилагаемой выпискѣ. Во 2-хъ, рапортъ къ вице-директору написанъ въ неприличныхъ выраженіяхъ,-- но, съ другой стороны, я нахожу, что Жиркевичъ былъ вынужденъ нѣкоторымъ образомъ на такой поступокъ, ибо, вопреки всѣхъ законовъ, его не допускали въ общее присутствіе и засѣданіе съ другими членами департамента и тѣмъ лишали его средствъ дѣлать справедливыя возраженія въ законномъ порядкѣ, въ чемъ я даже вижу умыселъ, а потому предлагаю: Жиркевичу, въ общемъ присутствіи, объявить мою резолюцію, по каждому предмету въ выпискѣ изложенную, и вицедиректору Гогелю дѣлаю за всѣ безпорядки строжайшій выговоръ и что одна его прежняя и долговременная служба изъемлетъ его отъ дальнѣйшаго строжайшаго взысканія. Жиркевичъ съ симъ вмѣстѣ назначается, по его собственному желанію, въ Московское артиллерійское депо".
   Въ выпискѣ же было написано въ слѣдующемъ порядкѣ: въ одной графѣ "Жиркевичъ показываетъ", во второй графѣ "Гогель объясняетъ", въ третьей "Жиркевичу за незнаніе дѣла и за видимую натяжку сдѣлать выговоръ, но дѣло привести къ тому концу, какъ онъ предполагаетъ" (?). Когда все это прочли, я спокойно попросилъ позволеніе самому прочесть, что противъ меня сказалъ Гогель, ибо я хорошо не разслышалъ... Когда я удовлетворилъ свое любопытство, то я всю эту комедію окончилъ словами: "Благодарю ваше пр-во за одно только добро, которое вы въ два года для меня волею или неволею сдѣлали. Вашихъ замѣчаній не опровергаю и опровергать не стану, ибо почитаю себя счастливымъ, что все оканчивается давнишнимъ моимъ желаніемъ выйти изъ департамента, а еще болѣе, что постороннія лица, замѣшанныя по сему дѣлу, благодари Бога, не пострадаютъ отъ меня, лбо зла никому не желаю"-ги съ тѣмъ, раскланявшись, вышелъ. '.
   Не знаю, долго ли продолжалось торжество Гогеля, ибо на встрѣчу мнѣ внесли въ присутствіе департамента о смѣнѣ Гогеля; состоявшейся того же самаго числа. Это, кажется, онъ тоже самъ себѣ выпросилъ!
   

XVIII.
Отъѣздъ въ Москву.-- Замаранный формуляръ,-- Просьба объ отдачѣ подъ судъ.-- Командировка въ Шостенскій заводъ.-- Совершенное оправданіе.-- Вторичное поступленіе въ департаментъ.
1826--1827.

   Чистый совѣстью, спокойный духомъ, я полагалъ, что всѣ мои расчеты съ департаментомъ кончены, ожидалъ только отправленія своего въ Москву и пересталъ посѣщать департаментъ. Не знаю причины, но только цѣлый апрѣль мѣсяцъ не было ни слова о моемъ отправленіи. По воскреснымъ днямъ, сначала, являлся я во дворецъ великаго князя, но усмотрѣвъ, что тѣ самыя лица, которыя прежде принимали во мнѣ столь сильное участіе, стали избѣгать со мною разговоровъ и даже видимо охладѣли ко мнѣ, я усѣлся дома. Кромѣ прогулокъ, никуда не показывался. Наконецъ, въ первыхъ числахъ мая, я получилъ предписаніе отправиться къ мѣсту назначенія. Въ Москву я прибылъ 24-го іюля, а 25-го числа, въ день рожденія государя, являлся къ великому князю, находившемуся тамъ по случаю предстоящей коронаціи.
   26-го іюня въ первый разъ явился я въ депо. На другой день, съ умысломъ или не нарочно, положены были на столъ бумаги изъ департамента о моемъ перемѣщеніи. Безъ цѣли взглянулъ я на нихъ и что же увидѣлъ къ полному моему изумленію? Гогель въ формулярномъ моемъ спискѣ отмѣтилъ: "что онъ не можетъ аттестовать меня достойнымъ къ повышенію-чина, а почему -- можно видѣть изъ прилагаемаго въ семъ же предложенія великаго князя" (предложенія, гдѣ мнѣ сдѣлано 10 выговоровъ, а ему, Гогелю, сдѣланъ строжайшій выговоръ). По кондуитному же списку, написалъ въ отмѣткахъ: "дѣятеленъ безъ усердія -- сварливъ".
   Поблѣднѣвъ какъ полотно, побѣжалъ я во дворецъ великаго князя и найдя тамъ адъютанта его Бибикова, служившаго тоже со мной въ гвардіи, просилъ его доложить обо мнѣ его высочеству. Бибиковъ, изумясь моего встревоженнаго вида, съ дружескимъ участіемъ распросилъ меня о причинѣ и успокоилъ меня нѣсколько, совѣтуя не являться къ великому князю въ такомъ разстроенномъ духѣ -- и взялся передать письмо мое и на словахъ объяснить мое дѣло. При разсказѣ моемъ, что меня такъ взволновало, у Бибикова не одинъ разъ вырывались восклицанія: "п..... ть! месть!" обо мнѣ же и говорить нечего....
   Возвратясь домой, написалъ я письмо къ его высочеству, гдѣ, объяснилъ, что служба моя по департаменту, по несчастнымъ для меня обстоятельствамъ, вмѣсто ожидаемаго поощренія, безвинно подвела меня подъ гнѣвъ его. Видя, что дѣло мое окончено исполненіемъ просьбы моей -- переводомъ въ Москву, я не рѣшился бы никогда безпокоить его высочество новымъ пересмотромъ моего дѣла, если-бы не месть и не злоба Гогеля, который и здѣсь меня преслѣдуетъ. Но чувствуя себя совершенно правымъ, я прошу его предать меня суду, хотя мнѣ и сдѣлано 10 выговоровъ, и поступить со мной, не ослабляя ничего! Окончилъ письмо словами: "прошу не награды, жду не милости, а требую строгаго правосудія".
   Когда я прочелъ это письмо свояку своему Озерову, онъ испугался и со слезами просилъ меня смягчить выраженія. Бибиковъ-же, напротивъ, прочитавъ со вниманіемъ, сказалъ: "Славно! Такъ пишутъ только честные люди! Давай -- отнесу!" Три дня сряду являлся я къ Бибикову, чтобы узнать какой результатъ и всякій разъ получалъ отвѣтъ: "письмо распечатано и лежитъ на столѣ у великаго князя; замѣтно, что онъ его нѣсколько разъ перечитывалъ, но ни слова объ васъ!" Наконецъ, на четвертый день, я получилъ повѣстку отъ Перрена -- явиться къ нему, и онъ объявилъ мнѣ рѣшеніе: "что его высочество съ особеннымъ вниманіемъ, нѣсколько разъ, изволилъ читать письмо мое и приложенную къ нему записку; что я самъ накликаю на себя правосудіе и онъ сегодня же предписалъ новому директору департамента, собравъ всѣ бумаги, относящіяся къ моему дѣлу, лично разсмотрѣть ихъ, и теперь все будетъ зависѣть отъ N. N. Но если и онъ найдетъ меня виноватымъ, то чтобы я не пенялъ на великаго князя -- самъ напросился!" Я просилъ Перрена поблагодарить и за сію милость его высочество.
   Чрезъ два дня получено въ депо предписаніе изъ департамента отправить меня немедленно на Шостенскій пороховой заводъ, въ помощь генералъ-маіору Богуславскому, для повѣрки силы пороха. Коммисія ничтожная, но цѣль видимая -- удалить меня изъ Москвы, пока его высочество тамъ будетъ! Уѣхавъ въ іюнѣ, я вернулся назадъ въ ноябрѣ.
   Новаго директора артиллерійскаго департамента я вовсе не зналъ; со всѣмъ тѣмъ рѣшился, въ сентябрѣ, изъ Шостенскаго завода, написать къ нему нѣсколько строкъ и намекнуть ему о справедливости. Въ Москву я возвратился 6-го ноября, а 9-го, наканунѣ смерти свояка моего Озерова, имѣлъ еще удовольствіе прочитать ему письмо директора, въ которомъ онъ мнѣ писалъ "что, разсматривая мои дѣла, онъ нашелъ, что я на прежнемъ моемъ мѣстѣ дѣйствовалъ не только какъ чиновникъ со способностями, дѣятельно и усердно, но даже, и въ отношеніи личныхъ враговъ моихъ, какъ человѣкъ честный и благородный -- щадилъ ихъ. А потому, не зная меня лично, но уважая мои правила, не спрашивая моего согласія, онъ рѣшился покороче со мной познакомиться и представилъ о назначеніи меня къ нему чиновникомъ по особымъ порученіямъ. Что это зависитъ совершенно отъ меня принять это мѣсто или отказаться. Въ послѣднемъ случаѣ, хотя я и получу предписаніе о новомъ назначеніи, но чтобы я не трогался съ мѣста, а написалъ-бы ему откровенно -- почему не желаю и куда именно хочу самъ, и тогда онъ будетъ хлопотать за меня".
   Конецъ письма меня однако озадачилъ: "Вы были на Шостенскомъ заводѣ и, вѣроятно, многое узнали тамъ.... Напишите мнѣ подъ рукою и секретно, что тамъ дѣлается? а письмо это сожгите!..." При письмѣ приложено предписаніе великаго князя уничтожить аттестацію Гогеля и сдѣланные мнѣ выговоры. Подумавъ и посовѣтовавшись дома, я отвѣчалъ директору, что первое предложеніе его я принимаю съ благодарностью, но прошу пособія для выѣзда, а о сдѣланномъ мнѣ вопросѣ откровенно сознался, что онъ удивилъ меня, ибо если онъ, NN, дѣйствительно считаетъ меня за благороднаго человѣка, то могъ бы обо всемъ, что онъ желаетъ, спросить меня офиціально. Къ секретамъ же я неспособенъ и потому не ошибка ли это въ его мнѣніи обо мнѣ,-- тогда лучше вовсе и не брать меня.
   Въ отвѣтъ я получилъ предписаніе ѣхать въ Петербургъ и 600 р. на подъемъ. Письмо директора я сжегъ.
   По пріѣздѣ моемъ въ Петербургъ, первый мой выходъ изъ дома былъ къ своему начальнику, чтобы поблагодарить за оказанную справедливость въ моемъ дѣлѣ. При этомъ свиданіи я имѣлъ съ нимъ довольно долгій разговоръ, гдѣ объяснилъ ему свои правила, а равно и свой образъ мыслей, и онъ просилъ у меня извиненія, что безъ умысла огорчилъ меня своимъ вопросомъ, дружески обнялъ меня и затѣмъ, пригласивъ меня съ собой, повезъ въ своей каретѣ на первое свиданіе въ департаментъ, восхищаясь мыслью какъ меня тамъ встрѣтятъ. Я же, чего и ожидалъ, нашелъ тамъ всѣхъ себѣ друзьями: Воронина, Горева и Фатьянова, а прочихъ же и подавно.
   Скоро выбылъ въ отставку Перренъ, такъ какъ канцелярія фельдцейхмейстера замѣнена была особымъ штабомъ, коего начальникомъ назначенъ Засядко, а дежурнымъ штабъ-офицеромъ Жуковскій, ревизовавшій департаментъ и временно исправлявшій должность начальника штаба.
   По вторичномъ прибытіи моемъ въ артиллерійскій департаментъ, когда явился я къ директору и онъ повезъ меня въ департаментъ, обратился ко мнѣ съ распросами на счетъ бывшихъ моихъ товарищей, членовъ присутствія, и просилъ меня, по секрету, разсказать и впередъ говорилъ бы ему что знаю, или что узнаю о нихъ. Я повторилъ ему мой отзывъ, что офиціально можетъ требовать всего и услышитъ всегда полную и совершенную истину, но если онъ намѣренъ употреблять меня какъ шпіона, то, судя по его же выраженіямъ, изложеннымъ въ его письмѣ, онъ долженъ видѣть, что я къ тому вовсе неспособенъ и лучше въ началѣ меня отпустить, нежели въ послѣдствіи испытывать безуспѣшно меня.
   Въ департаментѣ порученъ былъ мнѣ поверхностный надзоръ за 1-мъ отдѣленіемъ, которымъ управлялъ подполковникъ фонъ-Боль, аккуратный, но весьма непроворный и мнительный нѣмецъ. Главныя же занятія мои заключались въ собраніи полныхъ и точныхъ свѣдѣній о числѣ орудій и годныхъ лафетовъ по крѣпостямъ.
   Когда я явился для представленія къ великому князю Михаилу Павловичу, при этомъ находился кн. Яшвиль и его высочество, обратясь къ нему, сказалъ: "думали совсѣмъ съѣсть его, а онъ опять съ нами!"
   Въ апрѣлѣ 1827 года возложено было на меня порученіе: ѣхать прежде въ Кременчугъ осмотрѣть вновь строющіеся тамъ для южныхъ крѣпостей лафеты, а оттуда въ Одессу для покупки 4 тыс. пудовъ сѣры и сколько можно англійскаго свинцу и красокъ для лафетовъ, затѣмъ, въ Херсонъ -- осмотрѣть арсеналъ и представить обо всемъ, что найду, подробныя свѣдѣнія.
   Постройкою лафетовъ въ Кременчугѣ завѣдывалъ подполковникъ Титковъ, бывшій фельдфебелемъ въ гвардейской артиллеріи, когда я еще тамъ служилъ, и потому мнѣ знакомый.
   Кременчугъ былъ выбранъ пунктомъ заготовленія лафетовъ потому, что сюда совершенно за безцѣнокъ сплавляютъ лѣса внизъ по Днѣпру, а отсюда уже нагружаютъ на барки и идутъ далѣе, до Херсона, а затѣмъ на судахъ, моремъ, въ Одессу и въ Севастополь. Эта перевозка обходилась весьма дорого, такъ, что бревно, стоющее въ Кременчугѣ 5 р., въ Одессѣ уже стоило. 25 р., а въ Севастополѣ 30 р. Бревна покупались Титковымъ прямо съ плотовъ, просушивались искусственнымъ образомъ въ самое короткое время, вслѣдствіе чего подготовленныя части, еще на мѣстѣ, уже давали трещины. Чегоже должно было ожидать по перевозкѣ ихъ въ Севастополь, чрезъ степь и въ самое знойное лѣто? При всей своей заботливости и расчетливости, Титковъ все-таки едва не отданъ былъ подъ судъ, и какъ раздѣлался окончательно -- не знаю...
   На закупку сѣры, свинца и красокъ въ Одессѣ со мной была отпущена сумма до 8 тысячъ руб. По справкамъ, взятымъ изъ департамента, сѣра, съ доставкою изъ Одессы на Шостенскій заводъ, обходилась отъ 8 р. 50 к. до 12 р. 50 к. съ пуда и съ упадкомъ до части при сдачѣ ея на заводѣ. Англійскій же свинецъ покупался по 16 р. и до 18 р. 50 к. за пудъ. Не бывъ никогда хозяиномъ и закупщикомъ никакихъ предметовъ, крѣпко боялся я попасть въ просакъ и бѣду и, по прибытіи въ Одессу, прежде всего я принялся секретно разузнавать сущность дѣла и нашелъ, что сѣра на мѣстѣ никогда не продавалась дороже 4 р. за пудъ; свинецъ испанскій 6 р., а англійскій 6 р. 10 к. и 6 р. 20 к. за пудъ. Въ складахъ имѣлось свинца испанскаго до 15 тыс. пуд., а англійскаго только до 3 тыс. пуд. За послѣдній запрошена была цѣна 11 р. съ пуда, а за испанскій только по 6 р. За сѣру евреи просили по 3 р. за пудъ. Видя такую разницу въ цѣнахъ англійскаго отъ испанскаго свинца, я, при осмотрѣ того и другаго, на всѣхъ испанскихъ болванкахъ увидѣлъ клеймо: "Лондонъ". Тогда я рѣшился испробовать тотъ и другой и нашелъ, что испанскій даетъ самую незначительную часть утраты при переливкѣ и нѣсколько хрупче англійскаго. Я рѣшился предварительно обо всемъ донести директору и послалъ къ нему образчики свинца чрезъ почту; сѣру на почтѣ не приняли. Вмѣсто ожидаемой благодарности, я получилъ замѣчаніе, чтобы я остерегался покупать сѣру, ибо сомнительно чтобы она была годная -- по цѣнѣ ея, а свинца, кромѣ англійскаго, не смѣлъ другаго покупать, ибо таковой только всегда пріобрѣтался департаментомъ.
   На замѣчаніе мое, изложенное въ донесеніи моемъ директору, что евреи, покупающіе сѣру для Бердичева, укладываютъ ее въ холщевые мѣшки, а не въ бочки, что для возки несравненно вмѣстительнѣе и легче, ибо слагается лишній вѣсъ дерева, мнѣ было замѣчено, что сѣра всегда возилась въ бочкахъ и что бочки должны быть непремѣнно запечатаны. По всѣмъ этимъ замѣчаніямъ, я тотчасъ увидалъ, что г. Воронинъ -- до тонкости знаетъ все дѣло. Я купилъ сѣру съ доставкою на заводъ по 4 р. 10 к. за пудъ и она тамъ оказалась съ барышомъ, такъ какъ на мѣстѣ она дала упадку только 1/8 часть. Англійскаго свинца куплено около 3 тыс. пуд. съ доставкой по 9 р. 50 к., а испанскаго (съ клеймомъ "Лондонъ") сторговался по 5 р. за пудъ.
   Окончивъ эти дѣла, я ожидалъ, что за нихъ меня потребуютъ въ Петербургъ, но получилъ отъ директора частное письмо, наполненное едва ли не любовными выраженіями и приказаніе немедленно ѣхать въ Петербургъ чрезъ Херсонъ.
   Отъ многихъ одесскихъ купцовъ, услышалъ я весьма не лестные отзывы для моихъ предшественниковъ: мнѣ объявили, что они во мнѣ нашли "феноменъ", какого и не подозрѣвали найти въ Россіи, т. е., что я предоставленный ими мнѣ процентъ съ товару просилъ зачесть уступкою цѣны, въ пользу казны, а чумаки, отвозившіе сѣру и свинецъ, за расчетъ и данные каждому ярлыки съ расчетомъ, въ буквальномъ смыслѣ, разцѣловали мнѣ ноги...
   Сверхъ сихъ порученій, предписано мнѣ было осмотрѣть въ Одессѣ заготовленные лѣса для починки старыхъ и постройки нѣкотораго количества новыхъ лафетовъ, а также и самые лафеты, на поправку которыхъ по смѣтѣ предполагалось до 7 тыс. руб. Лѣсовъ я вовсе не нашелъ, и изъ числа 300 лафетовъ, для коихъ требовались дубовыя новыя оси, нашелъ только 2 оси (!) съ изъяномъ, а прочія всѣ отлично крѣпкія. Дубовыя бревна для осей продавались по 35 р. за бревно. Въ продолженіи 3-хъ недѣль не было подвозу лѣсу, въ которомъ ощущался сильный недостатокъ, то будучи самъ на пристани, осматривая лежащій тамъ лѣсъ, замѣтилъ, что лежащіе тамъ дубовые обрубки въ 2 1/2 и 3 арш. длины -- подходящая мѣра для осей и такой же толщины какъ бревна-могутъ съ успѣхомъ и пользою для казны замѣнить самыя бревна. Бревна длиною 3 саж., какъ я выше сказалъ, стоили до 35 р. штука, а каждый обрубокъ въ 2 1/2 арш. отъ 2-хъ до 3-хъ р., слѣдовательно, пользы имѣлось отъ каждаго бревна слишкомъ 25 р. и, во вторыхъ, въ обрубкахъ была та выгода, что если гдѣ имѣлась порча, то могла быть видна тотчасъ съ концовъ, а въ бревнѣ могла оказываться и въ срединѣ, почему дерево неминуемо должно было идти въ бракъ. Вслѣдствіе сихъ обстоятельствъ, я разъяснилъ директору рапортомъ мои предположенія, избѣгая всего что могло накликать бѣды на начальника крѣпостнаго штата, а въ частномъ письмѣ, со всей откровенностью, описалъ все остальное.
   Здѣсь приведу кстати одинъ случай по сему поводу.-- Полковникъ Облеуховъ, начальникъ крѣпостнаго штата, испугавшись открытаго мною недостатка и обмана, пришелъ ко мнѣ съ выговоромъ -- "что я хочу его погубить, не взирая на большое семейство, состоящее изъ трехъ дочерей (красавицъ) и уничтожить всю прежнюю его службу"; на отзывъ мой, что я сдѣлаю все, что укажетъ мнѣ моя совѣсть, онъ бросился къ начальнику таможеннаго округа, знакомому мнѣ князю Трубецкому, искать его заступничества, а тотъ прибѣжалъ ко мнѣ съ просьбой о бѣдномъ. Въ ту самую минуту, когда онъ взошелъ ко мнѣ, я собирался запечатывать донесеніе и письмо мое къ директору, то, не говоря ему ни слова, далъ ихъ прочесть князю и предложилъ ему, если онъ желаетъ, то можетъ ихъ свезти и показать Облеухову, для его успокоенія. Чрезъ часъ послѣ его отъѣзда, растворяется дверь и Облеуховъ -- бухъ на колѣни. Я обомлѣлъ отъ удивленія и конфуза!..... Починка лафетовъ вмѣсто 7 тыс. руб. обошлась въ 300 р. и Облеуховъ въ слѣдующемъ году получилъ св. Владиміра 3-й степени; о наградѣ мнѣ сказано будетъ ниже.
   Насталъ разрывъ съ Турціею.-- Графъ Дибичъ потребовалъ отъ директора записки объ общемъ положеніи артиллерійскихъ частей, по крѣпостямъ южнаго края и Чернаго моря. Записка требовалась въ 24 часа. Еще во время управленія 1-мъ отдѣленіемъ, я предвидѣлъ возможность подобнаго требованія и для сего содержалъ потребные къ тому свѣдѣнія въ такомъ порядкѣ, что въ нѣсколько часовъ могъ дать полный отчетъ, слѣдовательно, записка поспѣла бы къ сроку. Означеннымъ округомъ, послѣ смерти подполковника Сигизмунда, командовалъ генералъ-маіоръ Браммъ -- добрый, благороднѣйшій, но вовсе неспособный ни къ чему человѣкъ, и какъ только объявленъ былъ разрывъ, то вмѣсто Брамма отправленъ былъ изъ Кіева для управленія крѣпостями того края ген.-маіоръ Д идрихсъ и, не болѣе какъ за два дня до предписанія Дибича, получено было отъ Дидрихса описательное представленіе на счетъ положенія запасовъ и лафетовъ по всѣмъ крѣпостямъ, на которыя, въ свой проѣздъ, онъ взглянулъ на лету. Само по себѣ разумѣется, что донесеніе его не могло согласоваться во многомъ съ моею запиской и это заставило N. N. тотчасъ усумниться на счетъ вѣрности моихъ соображеній и онъ, тайкомъ отъ меня, поручилъ вовсе несвѣдущему столоначальнику, по донесенію Дидрихса, справясь однакоже съ департаментскими свѣдѣніями, исправить мою записку. Эта операція продолжалась болѣе 3-хъ недѣль, а между тѣмъ каждая почта приносила къ директору дополнительныя донесенія къ исправленію первыхъ, и моя записка все болѣе и болѣе подтверждалась, такъ что чрезъ 3 недѣли она пошла въ первоначальномъ видѣ. Не знаю, остался ли Дибичъ благодарнымъ за ожиданіе. Здѣсь кстати разскажу, какъ у насъ вообще все скоро дѣлалось чрезъ переписку.
   Начальникъ южнаго округа генералъ-лейтенантъ Сиверсъ, тоже изъ опасенія разрыва, просилъ разрѣшенія о снабженіи разоруженныхъ береговъ Тамани и Фанагоріи, по примѣру прежнихъ турецкихъ войнъ. Департаментъ потребовалъ свѣдѣній отъ Оппермана, директора инженернаго департамента,-- что нужно туда? Тотъ сослался на Грейга, которому въ 1815 или 1816 г. высочайше подчиненъ былъ комитетъ въ Севастополѣ о укрѣпленіи береговъ. Грейгъ отозвался, что онъ ничего не знаетъ, такъ какъ это дѣло относится собственно до инженернаго департамента, а онъ располагаетъ только берегами въ Севастополѣ! Переписка длилась и длилась, Тамань и Фанагорія во всю войну такъ и остались не вооруженными: счастіе наше, что имѣли дѣло съ турками и хранились Божьимъ Промысломъ.
   Въ послѣднихъ числахъ февраля 1828 года, я былъ командированъ вторично въ Одессу для закупки сѣры и открытія цѣнъ на свинецъ и на сей разъ отпущено мнѣ было 50,000 р. и, сверхъ того, предписано прежде ѣхать въ Каменецъ-Подольскъ, гдѣ производилась отправка разныхъ тяжестей въ Измаилъ. Этому новому порученію чрезвычайно обрадовались бывшіе мои товарищи, члены департамента, говоря, что въ прошломъ году, въ мирное время, на цѣнахъ удалось мнѣ выставить свое усердіе, каково-то будетъ теперь -- когда открылась война! Прислушиваясь къ этимъ толкамъ, директоръ департамента предписалъ мнѣ, если цѣны будутъ высоки въ Одессѣ, ѣхать до Таганрога и гдѣ будетъ выгоднѣе, тамъ и произвесть покупку. На словахъ разрѣшено мнѣ сѣру отправлять въ мѣшкахъ, а свинецъ дозволено купить испанскій.
   Во время пути, на станціи Боровичи ожидали проѣзда государя. Его величество изволилъ прибыть на станцію, вмѣстѣ съ принцемъ Оранскимъ {Вильгельмъ-Фридрихъ-Лудингъ, принцъ Оранскій, старшій сынъ Вильгельма I, короля нидерландскаго, род. въ 1792 г.}, часу въ 11-мъ утра, и оба вышли изъ коляски полусонные. За четверть часа до ихъ прибытія, пріѣхалъ одинъ изъ генералъ-адъютантовъ. Увидя, что нѣсколько человѣкъ ожидаютъ прибытія государя съ прошеніями, приказалъ всѣмъ удалиться отъ подъѣзда, говоря, "что грѣхъ, на каждомъ шагу, безпокоить государя и безъ того уже озабоченнаго!" но я, какъ не проситель, остался на крыльцѣ. Государь, выйдя изъ коляски, подошелъ ко мнѣ, удостоивъ вопросомъ "кто я? Куда ѣду и зачѣмъ?" и сказавъ: "Я знаю васъ!" вошелъ въ. покои. Чрезъ полчаса пріѣхалъ графъ Бенкендорфъ съ генераломъ свиты принца Оранскаго, и, найдя меня, все еще стоявшаго на крыльцѣ, спросилъ: "давно пріѣхалъ государь? и не подавалъ-ли кто нибудь прошеній?" Я ему отвѣчалъ, что государь пріѣхалъ съ полчаса, а прошеній никто не подавалъ, ибо всѣхъ просителей заблаговременно удалилъ N. N.-- "Напрасно! Какъ это можно дѣлать! Государь такъ милостивъ ко всякому, что не тяготится принимать прошенія никогда. Прошу васъ, соберите тѣхъ, которые хотѣли подавать государю, я сейчасъ выйду и доложу объ нихъ!"
   За симъ, пробывъ съ четверть часа въ комнатахъ, возвратился къ просителямъ, которымъ я успѣлъ передать слова графа, распросилъ каждаго о предметѣ его прошенія, человѣкъ двухъ убѣдилъ не затруднять государя, ибо ихъ просьбы были такого рода, что подлежали разбору присутственныхъ мѣстъ и не перешли еще аппеляціонныхъ своихъ инстанцій, но и тутъ присовокупилъ: "Я вамъ совѣтую это, но дѣлайте какъ знаете!" и затѣмъ пошелъ докладывать.
   Государь въ туже почти минуту вышелъ на крыльцо, въ сопровожденіи графа Бенкендорфа, принялъ благосклонно отъ каждаго прошеніе и каждаго удостоилъ словомъ. Позади всѣхъ просителей находился исправникъ, отставной маіоръ въ егерскомъ мундирѣ, мужчина вершковъ 12-ти росту. Когда подъѣхалъ N. N., онъ не думалъ подавать просьбы, по крайней мѣрѣ, не видно было у него въ рукахъ никакой бумаги; но слыша мой разговоръ съ графомъ Бенкендорфомъ, онъ пошелъ въ комнату смотрителя и тамъ, на листѣ почтовой бумаги, написалъ нѣсколько строкъ -- и, въ свою очередь, подалъ прошеніе государю при послужномъ своемъ спискѣ. Списокъ былъ написанъ на трехъ листахъ. Государь принялъ записку и съ глубокимъ вниманіемъ сталъ читать списокъ, что продолжалось минутъ съ 10, потомъ, обратясь ко мнѣ, сказалъ:
   -- "Знаешь, чего проситъ?-- Ему мало 11-ти ранъ -- хочетъ непремѣнно получить двѣнадцатую!" Затѣмъ, обратясь къ маіору, прибавилъ: "Вы приняты, милостивый государь".
   Надо знать, что съ открытіемъ кампаніи противъ турокъ, столько подано было просьбъ -- о принятіи на службу въ дѣйствующую армію, что послѣдовало запрещеніе о принятіи таковыхъ далѣе, а маіоръ вздумалъ попытаться лично просить государя о томъ-же. Отобѣдавъ у смотрителя станціи, государь отбылъ далѣе къ Могилеву.
   Въ Каменецъ-Подольскѣ я открылъ секретъ дороговизны перевозки снарядовъ и вообще всѣхъ тяжестей за Днѣстръ. По домогательству окружнаго начальника Сигизмунда, торги на всѣ перевозки производились въ Каменцѣ, а подводы заготовлялись всегда въ Хотинѣ, за 25 верстъ отъ мѣста торговъ. Карантинъ не допускалъ съ той стороны къ торгамъ никого, а упрочившіеся подрядчики отбивали всѣми средствами мѣстныхъ торговцевъ, т. е. огромностью своихъ залоговъ, а гдѣ нужно -- отступною платою, удерживали цѣны отъ Каменца до Измаила съ пуда по 4, 5 и 6-ти руб., сообразно чего и залогъ требовался въ такомъ размѣрѣ, слѣдовательно, мелкіе торговцы по неволѣ устранялись. Некогда явился ко мнѣ одинъ еврей и противу 4 р. 50 к.-- цѣна, оставшаяся на торгахъ,-- спросилъ 2 р. 50 к., то, невзирая на все домогательство присутствующихъ въ палатѣ и главныхъ подрядчиковъ, оспаривавшихъ малый залогъ сего торговца, я настоялъ о допущеніи его къ торгу и цѣна упала до 2 р. 40 к. съ пуда и хотя этапоставка осталась за главнымъ подрядчикомъ, но мелкому, какъ видно, была заплачена отступная сумма. Это заставило меня добраться до настоящей причины такого значительнаго пониженія и я узналъ, что тяжести довозятся до Хотина на мѣстныхъ подводахъ, съ платою отъ 8-ми до 10-ти коп. съ пуда, затѣмъ нагружаются на суда для перевозки на другой берегъ и тамъ уже перекладываютъ на воловыя подводы съ платою отъ 30 до 40 к. съ перегрузкою, такъ что вся доставка до Измаила стоила не болѣе 50 к. Вотъ какъ грабили казну!...
   Въ Одессу я пріѣхалъ 24-го іюня. Для исполненія коммисіи своей, прежде всего обратился къ Ризничу, продавшему мнѣ въ первый разъ сѣру. Безъ дальнѣйшихъ запросовъ, онъ предложилъ мнѣ, не взирая на военное время, отдать свой товаръ за прежнюю цѣну и на тѣхъ же условіяхъ, т. е., если возьму все, то по 2, а если извѣстное количество,-- то по 2 р. 90 к. за пудъ. Мнѣ же приказано было купить только 5 т. пудовъ. Чумаки явились ко мнѣ сами и на этотъ разъ сѣра, съ доставкой на заводъ, обошлась казнѣ 3 р. 90 к. пудъ. О свинцѣ же онъ, Ризничъ, совѣтовалъ мнѣ не обращаться отъ себя прямо къ продавцамъ, ибо цѣна, до прибытія моего объявленная по прейсъ-куранту 6 р., тотчасъ возвысилась до 7 р. 50 к., какъ только узнали о моемъ прибытіи, а потому Ризничъ ручался, что если я уѣду не показавши виду, что покупаю свинецъ, то онъ берется все количество купить для казны за 6 р., и, пожалуй, еще 50 коп. дешевле за пудъ; но требовалъ, чтобы этого никто бы не зналъ въ Одессѣ, кромѣ насъ двухъ. Обстоятельство это я почелъ долгомъ сообщить директору департамента, предложивъ мой совѣтъ снестись секретно съ Ризничемъ чрезъ графа Воронцова, а самъ поспѣшилъ выѣхать. Но въ день, предназначенный къ выѣзду, къ удивленію моему, получаю отъ генерала секретное предписаніе, окончивъ дѣла въ Одессѣ, заѣхать въ Кинбурнъ и тамъ, подъ рукою, узнать -- по какимъ цѣнамъ куплено начальникомъ крѣпостнаго штата нѣсколько бревенъ (буквально), ибо цѣны слишкомъ высоки, и если дознано будетъ, что за нихъ заплачено дешевле, тогда только произвесть формальное слѣдствіе.
   Я уже нѣсколько разъ повторялъ, какъ для меня были всегда несносны подобныя порученія, а потому я* рѣшился, не исполняя настоящаго, ѣхать прямо въ Петербургъ, и это было поводомъ гнѣва на меня директора, который, получа отзывъ мой до моего возвращенія, велѣлъ написать ко мнѣ строгое вторичное предписаніе, съ угрозою объ исполненіи перваго, а нарочному -- вернуть меня съ дороги. Но послѣ, вѣроятно, опомнясь, приказалъ курьеру, если и встрѣтитъ меня, не показывая вида, что есть ко мнѣ предписаніе, вернуться объявить, что разъѣхался со мной. Курьера я встрѣтилъ около Великихъ Лукъ. Свинца куплено 5 т. пуд. по 10 р. пудъ не чрезъ Воронцова и Ризнича, а чрезъ начальника одесской артиллеріи, Гриневича.
   Чрезъ 3 дня послѣ послѣдняго возвращенія моего изъ Одессы, принесли ко мнѣ предписаніе, подорожную и 2 т. р. денегъ на прогоны -- и въ предписаніи сказано "чтобы я сейчасъ же отправлялся!" Настоящее порученіе основано было на полной довѣренности ко мнѣ и хотя предписаніе было отъ директора, но на каждой страницѣ повторялось: "что сіе дѣлается по волѣ товарища начальника штаба графа Чернышева, которому прямо обо всемъ доносить и по возвращеніи къ нему тотчасъ явиться". Поручалось же мнѣ обозрѣть запасы артиллерійскіе въ Кіевѣ, въ Каменцѣ, въ Тирасполѣ и въ Измаилѣ. Во всѣхъ сихъ мѣстахъ повѣрить сдѣланные департаментомъ распоряженія въ ихъ исполненіи, и такъ какъ могло случиться, что нѣкоторыя распоряженія послѣдовали не по точному направленію, основанному всегда на донесеніяхъ мѣстныхъ начальниковъ, то мнѣ дозволялось, по усмотрѣнію, измѣнить оныя именемъ графа Чернышева, донося лишь о томъ ему, чрезъ эстафету. Сверхъ того, кіевскій военный губернаторъ Желтухинъ жаловался Чернышеву на состоявшаго при великомъ князѣ генералъ-маіора Арнольди, что онъ сильно прижимаетъ при пріемѣ изъ гражданскаго вѣдомства воловъ подъ осадную артиллерію. На этомъ донесеніи написано было рукой графа: "разобрать полковнику Жиркевичу, когда будетъ въ Кіевѣ". Однимъ словомъ, порученіе важное и лестное для меня....
   Пріѣхавши въ Кіевъ, прежде всего почелъ долгомъ явиться къ Желтухину и къ Арнольди, въ самомъ пылу ихъ враждебнаго другъ къ другу расположенія, а потомъ къ завѣдовавшему округомъ генералъ-маіору Потапову. Повѣряя въ Кіевѣ сдѣланныя департаментомъ распоряженія, нашелъ, что во всемъ дѣйствовала чистая справедливость и истинное усердіе. Только въ приготовленіи патроновъ для арміи, коихъ приказано было приготовить до 8 милліоновъ, работа шла медленно. Артиллерійское начальство въ семъ отношеніи находилось въ полной зависимости отъ армейскаго; рабочіе присылались каждый день перемѣнные, приходили поздно, обѣдать ходили на дальнія квартиры и всѣ работы оканчивали рано, такъ что въ день выдѣлывалось не болѣе какъ отъ 14 т. до 18 т. патроновъ. Употребя предоставленное мнѣ право Чернышевымъ -- дѣйствовать его именемъ, эту часть я повернулъ какъ слѣдуетъ. Назначили постоянную команду, которая и ночевала въ крѣпости, пищу начали варить тамъ же, слѣдовательно, въ нѣсколько дней люди съ этой работой свыклись, пошло успѣшнѣе, на работу выходили рано, оканчивали позднѣе, такъ что работа учетверилась, начали выдѣлывать до 60 т., потомъ до 80 т. и даже дошло до 100 т. патроновъ въ сутки
   По пріѣздѣ въ Кіевъ, я, не теряя минуты, отправился въ Печерскую лавру и потомъ посѣтилъ пещеры. Не смотря на самое искреннее благоговѣніе къ святости мѣста, обращеніе монаховъ съ мощами св. угодниковъ нѣсколько охладило во мнѣ рвеніе; еще болѣе къ тому способствовало одно необычайное происшествіе, случившееся при мнѣ.
   Одинъ монахъ Соловецкаго монастыря, во время поклоненія мощамъ, бритвой отрѣзалъ руку у мощей св. Варфоломѣя и когда послѣдующая партія поклонниковъ, въ которой находился я, настигла партію, гдѣ былъ этотъ монахъ, то онъ, будучи замѣченъ кѣмъ-то въ этомъ святотатствѣ, кинулъ оную часть на кучу навоза, а самъ бросился бѣжать, но его тутъ-же арестовали; это надѣлало большаго шуму.
   Донесеніе губернатору о семъ происшествіи пришло въ то время, когда я у него обѣдалъ, и тутъ стали разсуждать, какъ принять это обстоятельство -- силой вѣры и желаніемъ пріобрѣсти святыню, или изъ корыстолюбивыхъ цѣлей. Къ несчастію, послѣднее оказалось справедливѣе, ибо въ квартирѣ его было найдено много ящичковъ, съ надписями на каждомъ частей мощей разныхъ угодниковъ, для чего и хотѣлъ дробить святотатственно отторгнутую часть отъ св. Варфоломѣя. Сообщницей въ этомъ дѣлѣ оказалась одна вдова, подполковница, въ домѣ которой квартировалъ монахъ.
   Въ Кіевѣ я пробылъ 2 недѣли, въ Каменцѣ 5 дней, въ Тирасполѣ 2 дня и въ Измаилѣ недѣлю и долженъ отдать полную справедливость, что стараніе мѣстныхъ начальниковъ всюду было истинное.
   Правильность дѣйствій мѣстныхъ артиллерійскихъ начальниковъ, не отымая заслуженной похвалы отъ Потапова и Дидрихса, дѣйствовавшихъ всегда добросовѣстно, я отношу къ тому, что главное артиллерійское начальство -- великій князь и его начальникъ штаба -- были, такъ сказать, подъ бокомъ -- на границѣ Турціи.
   Окончивъ разсказъ о моихъ двукратныхъ страданіяхъ по департаменту, коснусь нѣкоторыхъ случаевъ частныхъ за это время и за бытность мою въ Москвѣ, при депо.
   

XX.
Встрѣча и возобновленіе знакомства съ семействомъ графини Чернышевой.-- Никита Муравьевъ.-- Его виды на меня.-- Предложеніе графини Чернышевой.-- 14-е декабря.
1823--1825 гг.

   Скоро по пріѣздѣ моемъ въ Петербургъ, въ 1823 году, я встрѣтилъ къ Сергіевскомъ соборѣ, что на Литейной, графиню Чернышеву съ дочерьми, изъ коихъ вторая была уже замужемъ за Никитой Муравьевымъ, главнымъ изъ участниковъ заговора 14-го декабря 1825 г. Графиня ни за что не хотѣла отпустить меня, посадила съ собой въ карету, заѣхала за женой -- и домъ ихъ сдѣлался для насъ, по расположенію, самымъ близкимъ, родственнымъ. Въ недѣлю мы уже обязаны были 3 раза обѣдать, а вечера жена всѣ проводила у нихъ, такъ какъ я, по службѣ своей, это время сидѣлъ въ департаментѣ. Послѣ наводненія въ 1824 г., жена моя во время похоронъ генерала Уварова простудилась и занемогла, графиня почти поселилась у постели больной, ни на минуту не покидая ея, а графъ безпрестанно присылалъ разныя кушанья для укрѣпленія больной, имъ самимъ приготовленныя. Муравьева очень часто пріѣзжала къ намъ, а съ мужемъ ея мы обмѣнялись визитами; весьма замѣтно было, въ началѣ, при частыхъ нашихъ встрѣчахъ въ домѣ Чернышевыхъ, что онъ хотѣлъ со мной сблизиться, но выражаемая мной не разъ преданность графу Аракчееву, о которомъ я всегда судилъ различно, чѣмъ онъ, и защищалъ его намѣренія -- удерживала его отъ дальнѣйшихъ попытокъ....
   Осенью 1825 года, Чернышевы выѣхали въ деревню и послѣ того я уже видѣлъ бѣдную графиню, убитую несчастіемъ и горемъ -- участіемъ въ заговорѣ сына и зятя ея и смертью мужа. Но и тутъ она не покидала меня своимъ участіемъ, уговаривала оставить неблагодарную службу, идти къ ней управителемъ ея имѣній съ жалованьемъ 10 т. р.
   Въ бытность мою на службѣ въ Петербургѣ, умеръ Карлъ Карловичъ Таубе, бывшій мой бригадный командиръ по гвардіи, и, какъ я слышалъ, отъ излишняго своего рвенія къ службѣ -- на какомъ-то ученьи онъ такъ кричалъ, сердился, что, возвратясь домой, у него разлилась желчь и открылась сильная горячка, которая въ 5 дней свела его въ могилу.
   Въ 1825 году, по полученіи извѣстія о кончинѣ государя Александра Павловича, мы присягнули Константину Павловичу, но, 13-го декабря утромъ, зашелъ ко мнѣ чиновникъ и по секрету объявилъ, что есть уже манифестъ объ отреченіи Константина и о вступленіи на престолъ Николая Павловича. Но все это онъ передавалъ мнѣ какъ слухъ, а потому я ему приказалъ молчать. 14-го же по утру, пришедши въ департаментъ, нашелъ я собравшись въ кучкѣ въ большомъ смущеніи и переговаривающихся шепотомъ вице-директора Гогеля и другихъ начальниковъ отдѣленій. По нерасположенію ко мнѣ, съ моимъ появленіемъ всѣ замолчали и всѣ разошлись по своимъ мѣстамъ, а чрезъ полчаса секретарь принесъ мнѣ прочесть манифестъ и пригласилъ идти вновь присягать въ соборъ. Исполнивъ сей обрядъ, въ 4 часа я возвратился домой обѣдать. Послѣ обѣда жена и сестра ея Варвара Ивановна поѣхали въ баню и возвратившись расказывали мнѣ, что ихъ чуть-чуть не задавили зарядные ящики, которые неслись по Захарьевской улицѣ ко дворцу. Не подозрѣвая ничего, вечеръ мы провели покойно, но часу въ 12-мъ ночи разбудила насъ сестра Варвара Ивановна и разсказала намъ, что сейчасъ къ ней приходилъ, нанимавшій у насъ 2 комнаты, лѣкарь артиллерійскаго госпиталя англичанинъ Стинъ, который только-что возвратился съ дворцовой площади, гдѣ былъ свидѣтелемъ бунта и дѣйствующимъ лицомъ -- перевязывая раны. Поговоривши объ этомъ неожиданномъ для насъ событіи, мы разошлись и благополучно проспали до слѣдующаго утра, а по утру, когда пошелъ въ департаментъ, увидѣлъ особые караулы въ арсеналѣ, а по угламъ улицъ многихъ адъютантовъ и другихъ чиновниковъ, съ смущенными лицами. Въ департаментѣ услышалъ уже разсказъ о возмущеніи 14-го декабря. По выходѣ поѣхалъ на мѣсто побоища, но, кромѣ слѣдовъ разложенныхъ огней, нѣсколькихъ разбитыхъ. стеколъ въ сенатѣ и слѣдовъ на стѣнахъ отъ картечныхъ пуль,-- ничего болѣе не видалъ.
   

XXI.
Переводъ въ Тульскій оружейный заводъ.-- Порядки и управленіе заводомъ.-- Исторія съ негоднымъ желѣзомъ.-- Безурядица въ расходѣ матеріаловъ.-- Ревизія.-- Заводское хозяйство.
1829--1833.

   Въ концѣ апрѣля 1829 г. я получилъ мѣсто помощника начальника Тульскаго оружейнаго завода {Эта глава написана, какъ видно изъ помѣты составителя записокъ, 18-го марта 1843 г.}.
   Безъ всякихъ способовъ, съ семействомъ, дотащился я кое-какъ до Москвы на долгихъ, а оттуда, въ Тулу пріѣхалъ уже на почтовыхъ. Первой обязанностью счелъ явиться къ командиру завода генералъ-маіору Философову и къ инспектору всѣхъ заводовъ генералъ-лейтенанту Ш*. Принятъ былъ ими -- первымъ довольно сухо, а послѣднимъ со словами: "что вамъ вздумалось къ намъ на заводъ? Кажется, у васъ мѣсто было и значительнѣе и виднѣе нежели у насъ!"
   Хороша была перспектива будущей моей службы.
   Послѣдствія ознакомили меня съ обоими моими начальниками. Философовъ -- благороднѣйшей души, хлѣбосолъ, не глупый человѣкъ, но по дѣламъ не хлопотунъ, а болѣе беззаботный -- назначеніе свое получилъ на заводѣ единственно по видамъ самого Ш*, т. е. принялъ.отъ него заводъ, не заглянувъ даже что тамъ есть и что тамъ дѣлается. До самаго моего прибытія, всѣ подробности заводскаго управленія, до самыхъ мелочей, завѣдывались самимъ Ш*, а Ф* только подписывалъ свое имя на журналахъ и на исходящихъ бумагахъ. Ш* же, принявшій заводъ въ 1816 году отъ предмѣстника своего генералъ-маіора Воронова, нашелъ положеніе завода въ самомъ неблаговидномъ образѣ (какъ и точно было) и Вороновъ лѣтъ чрезъ 5 или 6 умеръ подъ слѣдствіемъ за безпорядки. Но нельзя сказать, чтобы и Ш*, въ 11 или 12 лѣтъ своего управленія заводомъ, устроилъ бы въ немъ надлежащій порядокъ. Наружность и быстрота работъ были имъ, точно, доведены до необыкновеннаго вида, но за то внутреннее хозяйство, не столько еще отъ злоупотребленій, сколько отъ нетерпѣливости и измѣнчивости въ предположеніяхъ самого Ш*, до такой степени было растроено, что меня обдало жаромъ, когда я взглянулъ на вѣдомости съ заводскимъ имуществомъ и захотѣлъ узнать гдѣ что находится, ибо хозяйственная часть прямо уже падала на личную мою отвѣтственность.
   Ш*, хитраго ума человѣкъ, закоренѣлый черпатель въ казенномъ собственнаго блага, съ перваго шага своего вступленія на заводъ, необыкновенной своей дѣятельностью успѣлъ обворожить всѣхъ такъ, что долго, очень долго никто не обращалъ вниманія, что дѣлается за наружною декораціею завода. До меня Ш* купилъ 200 душъ въ 40-ка верстахъ отъ Тулы, устроилъ тамъ винокуренный паровой заводъ, домъ, садъ и разныя къ тому принадлежащія затѣи..... а передъ выходомъ моимъ въ отставку купилъ еще другую деревню верстахъ въ 20-ти отъ завода. Всегда слылъ отличнымъ хлѣбосоломъ и угостителемъ, имѣлъ большое семейство и проживалъ въ годъ навѣрно отъ 50 до 60 т..... Въ карты онъ вовсе не игралъ.
   Прежде всего онъ представилъ о необходимости положительныхъ штатовъ и законовъ для заводскаго управленія. Въ послѣднемъ отношеніи, онъ внесъ въ положеніе завода такія статьи, которыя устраняли отъ него навсегда тотъ несчастный примѣръ его предмѣстника, лично отвѣтственнаго за недостатки по заводу. Вся отвѣтственность за цѣлость имущества отнесена на все оружейное общество, избиравшее изъ среды своихъ ко всему смотрителей и вахтеровъ, но на такіе сроки, что никогда не имѣли времени окончить совершенно пріемъ главныхъ предметовъ для заводскаго издѣлія, если тогда имѣлось, и такимъ образомъ неоконченный пріемъ передавался къ началу для послѣдующаго за тѣмъ пріемщика и все, чего не доставало, изъ опасенія хлопотъ и утѣсненія личнаго, ходило отъ одного начальника до другаго, единственно на словахъ, безъ всякаго документа. Большое количество матеріаловъ числилось въ запискахъ, выданныхъ отъ лицъ давно умершихъ или выбывшихъ изъ службы, безъ означенія даже для чего и когда выданы изъ магазиновъ. А такихъ записокъ, приблизительно, по моему соображенію, было по крайней мѣрѣ на 60 т. р.
   При вступленіи въ командованіе заводомъ, Ш*, вѣроятно по расчету, выхлопоталъ себѣ въ помощники зятя своего полковника Эмме, котораго лично я не зналъ, но слышалъ какъ о человѣкѣ съ честными и благородными правилами. Вглядѣвшись въ бездну, на краю которой поставилъ его Ш*, вздумалъ къ оправданію своему принять мѣры; изъ этого первоначально пошли у нихъ личныя неудовольствія, а потомъ, въ служебномъ порядкѣ, Эмме сдѣлалъ доносъ. Наряжена была коммисія разобрать его съ Ш*. Кончилось тѣмъ, что Эмме посаженъ на 1 годъ въ крѣпость и исключенъ изъ службы какъ "безпокойный чиновникъ". Около милліона пудовъ желѣза и нѣсколько сотъ тысячъ пудовъ мѣди одинъ не сосчитаешь, а повѣрку двухгодовую или трехлѣтнюю сытный обѣдъ съ шампанскимъ и денежная закуска всегда повернетъ въ пользу "имущаго".
   Другое постановленіе заводское ставило оружейниковъ подъ защиту и надзоръ собственной ихъ полиціи; воспрещался входъ въ ихъ дома и заведенія общей гражданской полиціи, безъ соучастія первой. Привезутъ корчемное вино въ домъ оружейника, городская полиція получаетъ извѣтъ. Относятся въ заводскую -- для обыска. Заводскій полиціймейстеръ, по обязанности службы, занятъ другимъ заводскимъ дѣломъ, проходитъ часъ, два, три, идутъ на обыскъ и корчемства вовсе не было.
   Винокуренный заводъ принадлежалъ Ш*, а послѣ уже военному еще губернатору. Также и подругамъ предметамъ, смотря по обстоятельствамъ. Касательно же личнаго обращенія съ оружейниками, Ш* умѣлъ пріобрѣсть къ себѣ ихъ привязанность. Защита бѣдныхъ, усиленіе задѣльной платы и количества отпускаемыхъ для выдѣлки оружія матеріаловъ, съ строгою внимательностью, чтобы все это до нихъ доходило -- присвоили ему полное право на ихъ благодарность. Даже наказаніе виновныхъ производимо было всегда съ умѣренностью, не взирая на личную строгость самого Ш*. Но за то несчастные подрядчики и поставщики изъ оружейниковъ были уже сущіе его данники, не взирая ни на средства, ни на прибыль, ими пріобрѣтаемую, и увы, были примѣры, что богачи, пользовавшіеся милостью и довѣренностью Ш* при личномъ гнѣвѣ его, не только нищали, но ввергались въ несчастія, выходящія изъ границъ человѣчества.
   Всякій разъ когда я бывалъ у магазиновъ или у работъ, мнѣ тамъ непремѣнно встрѣчались два лица, которыя этимъ самымъ обратили на себя мое вниманіе. Это были заводскій полиціймейстеръ Брезгунъ и заводскій механикъ Зеховъ, женатый на сестрѣ Брезгуна. Послѣдній пользовался особенною довѣренностью Ш*, устроилъ у вето заводъ, и все, что относится до строительной и механической части въ деревнѣ, возводилось подъ его наблюденіемъ. Не трудно было догадаться, что за мной присматриваютъ. Нисколько этимъ не стѣсняясь, я продолжалъ повѣрку отпусковъ и назначеніе рабочихъ внимательно, избѣгая однакожъ излишней строгости, и если гдѣ находилъ излишекъ или недостатокъ, исправлялъ все съ кротостью. Командиръ завода, послѣ отъѣзда Ш*, дней чрезъ пять, ознакомясь со мной ближе, сталъ обходиться дружески, отдался совершенно на мои правила и заботливость и эти отношенія между нами продолжались до конца моей службы на заводѣ, около 4 1/2 лѣтъ.....
   Нѣсколько времени спустя по вступленіи моемъ въ должность, Ш* встрѣтилъ меня словами: "Прости ты меня, Жиркевичъ, что я, не зная тебя совершенно, огорчилъ при встрѣчѣ на заводѣ! Сознаюсь! Богъ далъ мнѣ кладъ и настоящаго помощника. До этого времени я одинъ завѣдывалъ заводомъ, но за всѣмъ услѣдить не могу,-- да и не на моей обязанности прямо все лежитъ. Александръ (Философовъ) не большой хлопотунъ! А потому все передаю тебѣ: и власть и хлопоты,-- выручай насъ обоихъ!"
   Съ этой минуты всѣ заботы и распоряженія по заводу пошли чрезъ меня и въ года заводское начальство не получило ни одного выговора, ни одного замѣчанія, кромѣ благодарности за скорое и успѣшное выполненіе всѣхъ дѣлаемыхъ нарядовъ и отправокъ оружія, по назначеніямъ. Но увы! и здѣсь я долженъ повторить, что многіе не видятъ того, что дѣлается за кулисами.
   Прожилъ я уже около 2-хъ мѣсяцевъ на заводѣ, какъ въ одно утро входитъ ко мнѣ главный смотритель магазиновъ 5-го класса Посниковъ, старикъ лѣтъ 80-ти, но не по лѣтамъ еще крѣпкій, бодрый и самой строгой нравственности, съ которымъ я познакомился еще года за 4 до моего назначенія сюда. Поздоровавшись, по обыкновенію, онъ мнѣ объявилъ, что изъ магазина назначено въ отпускъ проданное, съ публичнаго торгу, оружейнику Маликову (оружейному головѣ) 10,000 пуд. негоднаго, ломанаго, въ кускахъ желѣза и что на первый разъ, въ общее число, то приказалъ отпустить ему цѣльнаго въ полосахъ 2,500 пуд.,-- то какъ я прикажу сдѣлать?..
   Мнѣ показалось, что я хорошо не вслушался въ слова Посникова и просилъ его вновь повторить то, что онъ мнѣ передавалъ, и затѣмъ, давъ ему окончить, замѣтилъ: "Желѣзо, въ лому негодное, продано по 1 р. 50 к. пудъ, а полосовое казнѣ стоитъ 3 р. 50 к. и оно съ торговъ не. продавалось, то по этому отпустите только то, какое вамъ предписано т. е. въ кускахъ, негодное." Посниковъ вышелъ отъ меня съ неудовольствіемъ.
   Дня черезъ четыре, Философовъ, жившій все лѣто въ деревнѣ, въ 25-ти верстахъ отъ Тулы, пріѣхалъ на заводъ и, вызвавъ меня изъ правленія, пригласилъ прогуляться съ нимъ по набережной, говоря, что, давно меня не видавъ, хотѣлъ бы немного со мной побесѣдовать. Поговоривъ очень много о городскихъ новостяхъ, но весьма мало о заводѣ, онъ, прощаясь уже со мной, чтобы ѣхать, пріостановился, какъ будто что-то вспомнилъ, и сказалъ: "Да, вотъ что, любезный Иванъ Степановичъ! Скажи пожалуйста, что это мы хотимъ ссориться съ Ш*? Мнѣ Посниковъ говорилъ, что ты Маликову не даешь желѣза?"
   -- Желѣзо я даю, но въ кускахъ, а не полосовое,-- отвѣчалъ я. Я не понимаю, что значитъ этотъ подсылъ Посникова ко мнѣ? Думаю, что это испытаніе! Пусть испытываютъ -- я всегда готовъ къ этому.
   -- "Э, братецъ! замѣтилъ Философовъ,-- какое испытаніе. Этотъ порядокъ ведется здѣсь съ искони, для того и желѣзо обращается въ бракъ! А то всякое желѣзо какъ желѣзо. Если худо, то худо все, а не кусокъ отъ полосы, а если хорошо съ одного конца полосы -- то вѣрно и другой конецъ такой же! Мой совѣтъ тебѣ, Иванъ Степановичъ, не ссорься съ Ш*, впрочемъ, дѣлай какъ знаешь. Я себѣ не беру ничего и мнѣ съ тобой ссориться не зачто".
   Чрезъ нѣсколько дней послѣ свиданія моего съ Философовымъ, Ш*, по случаю своего рожденія, прислалъ изъ деревни карету и письмо, въ которомъ просилъ меня пріѣхать къ нему со всѣмъ моимъ семействомъ, на недѣлю. По пріѣздѣ къ нему, оказалъ мнѣ и всему семейству истинное радушіе и хлѣбосольство хозяина. Въ этомъ отношеніи онъ могъ служить образцомъ для каждаго! Отпуская же обратно въ городъ, онъ пригласилъ меня въ свой кабинетъ и тамъ прямо, безъ всякаго предисловія, началъ: "Ты, братъ, умная голова и съ тобой нечего церемониться! Что ты не берешь ничего, мы это всѣ знаемъ! Но позволь сказать тебѣ откровенно, въ этомъ отношеніи ты поступаешь не разсудительно! Что ты нажилъ и что ты думаешь нажить этимъ? Враговъ! Ихъ у тебя уже довольно. Болѣе ничего не наживешь.. Вотъ я о себѣ скажу: я живу мѣстомъ; менѣе тысячи мнѣ никто не дастъ, а кто даетъ тысячу -- я всегда принимаю съ благодарностію, и это не называется руки марать! Но теперь дѣло не въ томъ. Мнѣ Философовъ говорилъ, что ты затрудняешься отпустить Маликову, вмѣсто кусковъ, полосовое желѣзо? Я разскажу тебѣ въ чемъ заключается обстоятельство и почему я приказалъ отпустить послѣдняго: лѣтъ 8 тому назадъ, одинъ вахтеръ, избранный изъ оружейниковъ, бѣдный, но честный человѣкъ, сталъ сдавать другому желѣзо, котораго оказалось въ недостаткѣ до 16 тысячъ пудовъ. Отъ чего это случилось -- отъ растраты или безпечности, этого не открылось! Правда, что вахтеръ, прежде бѣдный человѣкъ, началъ поживать роскошно; а потому, когда открылся (въ желѣзѣ) недостатокъ,-- это ему даромъ не прошло. Но ты знаешь заводское положеніе: "за всѣ недостатки отвѣчаетъ общество!" Заплатить около 70-ти тысячъ рублей не легко, а если-бы это обнаружилось, то командиру и мнѣ было тоже не очень хорошо. Вотъ мы, посовѣтовавшись между собою, какъ пособить этому горю, рѣшили слѣдующимъ: показывать побольше желѣза въ ломъ, негоднаго, и при продажѣ онаго, дѣлая отпускъ цѣльнымъ, послѣднее продавать по иной цѣнѣ и прибылью противу публичной продажи замѣнять недостатокъ. Желѣзо въ лому куплено Маликовымъ не для себя, а собственно съ этою цѣлью. Помоги нашему горю! Я велѣлъ Маликову явиться къ тебѣ и лично все объяснить".
   -- Маликова не присылайте ко мнѣ,-- отвѣчалъ я,-- а не то я буду обязанъ арестовать его; мнѣ достаточно того, что вы объяснили здѣсь. Я двѣ недѣли буду болѣнъ и не буду присутствовать и тогда распоряжайтесь безъ меня какъ угодно...
   
   На основаніи заводскаго положенія, желѣзо отпускалось оружейникамъ по расчисленію и ломалось самими мастерами на арсенальномъ дворѣ, у магазиновъ, на куски, въ той соразмѣрности, какъ оно назначено въ дѣло, и очень часто изъ одной полосы, имѣвшей длины 2 1/2 аршина, выламывали 2 или 3 куска, признанныхъ годными для стволовъ, а 5 или 6 кусковъ обращалось въ бракъ, потому что въ изломѣ оказывалась или неровность или между искрами пятна. Дабы положительно увѣриться въ этомъ ложномъ и обманчивомъ лишь для видовъ занятіи, не объявляя причинъ, я приказалъ, по собственному моему выбору, приносить къ себѣ признанное годнымъ и негоднымъ въ кускахъ желѣзо и по прошествіи нѣкотораго времени, впрочемъ, довольно продолжительнаго, такъ мѣсяца 4 или 5 спустя операціи, все "негодное" желѣзо отдавалъ въ плющильную машину для сплющенія на стволы, а потомъ, смѣшавъ съ прочими, приказывалъ отпускать мастерамъ для дѣла. Никто этого не зналъ, не замѣчалъ и дѣло шло своимъ порядкомъ. Боже мой, сколько средствъ и благовидныхъ предлоговъ обкрадывать государство, но Боже упаси открыть зло... Кромѣ "враговъ" не наживешь ничего!
   Въ томъ же году, въ декабрѣ мѣсяцѣ, по какому-то доносу, в. к. Михаилъ Павловичъ прислалъ на заводъ ген.-м. Сумарокова обозрѣть заводъ во всѣхъ его частяхъ и удостовѣриться до какой степени справедливъ доносъ. На разслѣдованіи этого доноса, какъ полагаю, болѣе всего настоялъ директоръ артиллерійскаго департамента, не долюбливавшій Ш*, но понимавшій его.....
   Сумароковъ служилъ вмѣстѣ со мной въ гвардіи. Я былъ тогда штабсъ-капитаномъ, а онъ подпоручикомъ, а теперь онъ былъ уже генералъ-маіоръ, а я все полковникъ и еще изъ "молодыхъ." По пріѣздѣ его въ Тулу, передъ самымъ обѣденнымъ временемъ, когда я только что, усталый, вернулся со службы и облекся въ халатъ, растворяется дверь и вижу, что идетъ ко мнѣ какой-то генералъ въ полной парадной формѣ и прямо кидается мнѣ нашею. Я всматриваюсь -- узнаю Сумарокова. "Честь имѣю явиться, Иванъ Степановичъ; прибылъ на заводъ, по дѣламъ службы", сказалъ Сумароковъ, какъ бы представляясь старшему.
   -- Не слыхалъ, а то-бы я долженъ былъ явиться,-- отвѣчалъ я,-- прошу прощенія, а также и за мой костюмъ. Куда-же ты такъ нарядился?
   -- "Собственно къ тебѣ -- и никуда болѣе! Съ полчаса какъ пріѣхалъ и подумалъ: завтра явится Жиркевичъ -- совѣстно будетъ его принимать. Нарядился -- и у вашихъ приказаній. Дашь мнѣ что-нибудь пообѣдать?"
   -- Хорошо, но я полагаю, что ты поѣдешь еще къ Ш* и къ Философову?
   -- "Ни мало, совсѣмъ и не думаю, цѣлый день буду у тебя. Оставлю все до завтра; а теперь распорядись послать за сюртукомъ.
   Сумароковъ разоблачился.... Подали щи, кашу и кусокъ жаренаго мяса. "Кончено, хочешь снова?" спросилъ я.
   -- "Неужели это всегдашній твой обѣдъ?"
   -- Нѣтъ, братъ! Нарочно для тебя приготовленъ. Я тебя ждалъ изъ Петербурга и хотѣлъ похвастаться!.. Слезы навернулись на глазахъ благороднаго сослуживца. Проговоривши о быломъ, Сумароковъ коснулся и настоящаго, т. е. завода, и вотъ какой отвѣтъ онъ получилъ отъ меня: "я, братъ, самъ теперь служу при заводѣ. Открой зло -- я участникъ и отвѣтчикъ съ другими! Болѣе ничего тебѣ не могу сказать. Ройся! Можетъ быть, что-нибудь и сыщешь".
   На другой день начались обыкновенные смотры, распросы, однимъ словомъ, вся форменность. Желѣзо въ правильныхъ кучахъ, мѣдь горою, дерево въ ярусахъ, оружіе, какъ у барышни кокетки на туалетѣ; оружейники въ красныхъ рубахахъ, съ подвязанными, глянцевыми ремнями, волосами, претензій никакихъ! Денежная сумма, если не въ наличности, то въ неопровержимыхъ документахъ; дѣла подобраны, подшиты и перевязаны форменнымъ шнуромъ; въ правленіи красные блестящіе шкапы, повсюду видъ устроенной англійской машины! Заводъ отъ ветхости теряетъ, не взраченъ -- для этого всѣ полы усыпаны чистымъ пескомъ и стѣны выкрашены. Чего желать болѣе? Все прошло благополучно!.... По выѣздѣ ревизора обратно въ Петербургъ, не болѣе какъ чрезъ 5 минутъ, явился ко мнѣ Ш* и съ горячностью началъ жать мнѣ руки: "благороднѣйшій человѣкъ! вскричалъ онъ. Вотъ когда я узналъ тебѣ цѣну! Если-бы хотѣлъ -- могъ погубить!"
   -- Обидно для меня слушать отвѣчалъ я улыбаясь,-- что вы теперь только находите меня благороднымъ. Я о себѣ такъ давно уже думаю!..
   Могу смѣло увѣрить, что дѣятельность движенія заводскихъ работъ никто не могъ такъ скоро возбудить изъ ихъ апатіи какъ Ш*. Имѣя отъ природы большія наклонности и страсть къ механическимъ занятіямъ, хотя безъ всякихъ техническихъ свѣдѣній, онъ, при живости своего характера и смышленности, въ самое короткое время ознакомился, до тонкости, со всѣми подробностями оружейныхъ работъ. Съ точностью и почти безошибочно опредѣлялъ какого качества и какое количество матеріаловъ требуется для извѣстнаго издѣлія и время, нужное для работъ, кои исполняются, такъ что сами мастера не могли никогда съ такой ясностью и точностью выполнить, что дѣлалъ Ш*. Находясь съ самаго ранняго утра на заводскихъ работахъ, единственно изъ страсти къ нимъ, и бесѣдуя съ каждымъ настоящимъ мастеромъ по-долгу, распрашивая все обстоятельно, что относится до его мастерства, онъ довелъ работы до такой отчетливости и чистоты выдѣлки, что оружейныя части, выдѣлываемыя штампами и машинами въ тысячахъ, перемѣшанныя между собою, каждая отдѣльно, по своему назначенію, приходилися не только къ назначеннымъ своимъ частямъ ружья, но и ко всякому другому ружью, Оружейники изъ нищихъ сдѣлались привольными, обстроились и, съ улучшеніемъ ихъ внутренняго быта, уменьшался развратъ и пьянство. Самъ-же Ш* всегда былъ ревностнымъ и знающимъ двигателемъ ввѣренной ему части, не упуская случаевъ, гдѣ можно было поживиться на счетъ казны. Но если мало мальски получалъ какое-либо неудовольствіе со стороны начальства за свои дѣйствія или отказъ въ новомъ для него поощреніи, тогда тотчасъ становился эгоистомъ. Старался мѣшать и препятствовать дѣламъ и перечить своимъ подчиненнымъ, безпрестанно на все ропталъ и уже изыскивалъ всѣ средства вытягивать то для себя, чего прежде и въ голову ему не приходило. (Примѣръ тому будетъ ниже). Впрочемъ, съ нимъ можно было ладить и, при надлежащемъ къ нему вниманіи, онъ могъ-бы принести гораздо болѣе пользы, нежели сколько, по своему корыстолюбію, наносилъ казнѣ вреда и ущербу.
   За годъ до назначенія моего на заводъ, размыло перемычку, удерживающую резервуаръ воды, и чрезъ то послѣдовало общее разрушеніе плотины; сдѣлано было распоряженіе къ исправленію оной -- и заводъ цѣлое лѣто оставался безъ дѣйствія. По окончаніи поправокъ, произведено было освидѣтельствованіе и, какъ должно полагать, довольно поверхностное. Весной заперло резервуаръ накопленіемъ воды. Оказалась течь и потребовалась новая поправка, оцѣненная приблизительно въ 10 тысячъ рублей. Заводъ-же опять остался безъ дѣйствія. По настоянію директора артиллерійскаго департамента, новая передержка обращена была на счетъ виновныхъ, которыми признаны были Философовъ и Ш*. Не помню, кто былъ производителемъ работъ и кто производилъ освидѣтельствованіе, но только большая часть взысканія пала на долю Ш* и вычетъ изъ его содержанія производился во все время моего служенія при заводѣ, слѣдовательно, все это время Ш* находился въ большомъ огорченіи.
   Когда заводъ былъ пущенъ въ ходъ, при самыхъ усиленныхъ нарядахъ на выдѣлку оружія, Ш* сталъ насылать заводу самые строжайшія предписанія; лично, подъ рукою, чрезъ своихъ приближенныхъ, старался безпрестанно и во. всемъ перечить прямымъ распоряженіямъ заводскаго начальства. Главной пружиной къ тому наиболѣе употреблялъ заводскаго механика Зехова. По собственному указанію Ш*, Зеховъ долженъ былъ приготовить 12 станковъ для обточки штыковыхъ трубокъ. Въ продолженіи 4-хъ лѣтъ, такихъ станковъ вполнѣ было отдѣлано только 2, и 8 заготовлены только вчернѣ; два же совсѣмъ не начаты. Философова вызвали въ Петербургъ, а я, оставшись управлять заводомъ, видя изъ переписки уклончивость Зехова отъ окончанія станковъ, за разными совершенно нелѣпыми предлогами, велѣлъ установить неоконченные станки, чтобы по крайней мѣрѣ видѣть, что остается въ нихъ додѣлать. Зеховъ сталъ упираться на Ш*. что тотъ знаетъ совершенную невозможность окончить эту работу не прежде какъ чрезъ 2 года, и то когда его не будутъ отвлекать къ другимъ занятіямъ. Я все-таки настоялъ на своемъ и, осмотрѣвъ ихъ самъ, лично, установленными, я объявилъ Зехову, чтобы онъ 8 станковъ окончилъ бы въ недѣлю, а неначатые еще -- на тѣ даю 2 мѣсяца сроку (!), обѣщавъ ему въ противномъ случаѣ посадить подъ арестъ, до окончанія станковъ. (Онъ былъ въ чинѣ 5-го класса, а я полковникъ, слѣдовательно, моложе). Зная, что я шутить не стану -- онъ первые 8 станковъ кончилъ въ 3 дня, а остальные два -- чрезъ 2 недѣли. Потомъ признался мнѣ, что Ш* не хотѣлъ, чтобы станки были скоро готовы.
   Обращая все вниманіе мое на счетъ хозяйственныхъ работъ, я счелъ обязанностью прочитать все дѣло объ исправленіи и освидѣтельствованіи плотины и ознакомиться за что именно болѣе пало взысканіе на признанныхъ виновниками упущенія. Оказалось, что, при вторичномъ освидѣтельствованіи порчи плотины, была найдена большая часть свай, вбитыхъ въ землю для утвержденія основы, въ половину подрубленныхъ. Посѣщая ежедневно всѣ работы, между прочимъ и тѣ, которыя производились на плотинѣ, я замѣтилъ, что это зло не совсѣмъ исправлено. Я настаивалъ на совершенномъ исправленіи, т. е. замѣненіемъ новыми сваями, но подрядчикъ плотниковъ для заводскихъ работъ, отдѣлявшій лучшихъ своихъ работниковъ къ Ш* для разныхъ его домашнихъ подѣлокъ и посему находясь подъ особымъ его покровительствомъ, жаловался ему не столько на меня, сколько на производителя гидравлическихъ работъ, полковника фонъ-Кертена, человѣка честнаго, строгаго и дѣятельнаго,-- что его заставляютъ производить такія работы, которыя не упомянуты въ контрактѣ. Ш* нѣсколько разъ рѣзко выражалъ свое неудовольствіе фонъ-Кершену и мнѣ, подъ разными благовидными предлогами затягивалъ дѣло и своими ухищреніями довелъ до того, что, когда онъ и Философовъ жили спокойно у себя въ деревняхъ, въ одно прекрасное утро прибѣгаютъ мнѣ сказать, что плотину вновь прорвало! Я бѣгу на мѣсто и дѣйствительно вижу, что вырвало два щита и въ отверстіе хлынулъ резервуаръ. Отъ сильнаго напора такой массы воды плотина вся потряслась до основанія. Заводская полиція, механики, оружейники и прочій людъ въ попыхахъ метались какъ угорѣлые и, наконецъ, положено было, послѣ нѣсколькихъ неудачныхъ попытокъ запереть отверстіе досками, поднять всѣ щиты и спустить резервуаръ совсѣмъ, а затѣмъ, сдѣлавъ новые щиты, накоплять опять воду, что продлилось бы до конца осени. Но чтобы получить затѣмъ въ достаточности воды для производства заводскихъ работъ безъ остановки, нужно было ждать поздней осени, а между тѣмъ нарядъ на выдѣлку ружей былъ необыкновенный: болѣе 30.000 ружей и всѣ въ сроку. На мое счастіе, при этомъ происшествіи находились два молодыхъ офицера корпуса инженеровъ путей сообщенія, поручики Адамовъ и Залѣсскій, и первый изъ нихъ, обратясь къ механику Зехову, спросилъ его: "Есть ли порогъ и какъ высокъ въ нижнемъ упорѣ щитовъ?" Зеховъ ничего не могъ отвѣтить, отозвался совершеннымъ невѣдѣніемъ; тогда Адамовъ, пожавъ плечами, потребовалъ бревно длиною сажени въ три, привязалъ къ одному концу веревку, а другимъ сталъ опускать въ быстрину, пробивающуюся въ отверстіе. Бревно приперло къ порогу стоймя. Въ это время, саженяхъ въ 100 отъ плотины, производилась постройка большаго зданія подъ штампы, для выковки замковъ; я тотчасъ сообразилъ, увидя дѣйствія Адамова, что надо предпринять, и приказалъ всѣмъ оружейникамъ, сколько ихъ тутъ находилось, бѣжать къ постройкѣ и принести, сколько захватятъ, бревенъ! Притащили до 200 штукъ и тѣмъ же образомъ спустили къ порогу, по одиначкѣ каждое, и чрезъ часъ отверстіе плотно закрылось. Резервуаръ уцѣлѣлъ, плотина безъ поврежденія удержана до весны и выдѣлка оружія пошла безъостановочно. При первомъ взрывѣ щита, полиціймейстеръ послалъ нарочныхъ къ Философову и Ш* съ извѣстіемъ, что рветъ плотину, но потомъ, когда погруженіе бревенъ начало оказывать свое дѣйствіе и ясно было видно, что вода задержится безъ порчи плотины, я тутъ же написалъ на лоскуткѣ карандашомъ обо всемъ, чтобы ихъ успокоить, и послалъ вторично нарочнаго, обнадеживая ихъ благополучнымъ окончаніемъ дѣла. Они оба прибыли на другой день встревоженные и не находили словъ благодарить меня, въ особенности Ш*.
   Но надолго ли этотъ случай исправилъ его?
   Причисленный къ заводу для наблюденія за гидравлическими работами полковникъ фонъ-Кершенъ, послѣ обыкновеннаго весенняго спуска воды осмотрѣвъ плотину, нашелъ, что она получила потрясеніе отъ бывшаго лѣтомъ прорыва щитовъ,-- предложилъ еще поправки, незначительныя, но все-таки простирающіяся до 8,000 руб. Зная какъ замедляются вообще у насъ дѣла, требующія разрѣшенія или утвержденія, не смотря на самыя настоятельныя надобности, я предложилъ немедленно приступить къ исправленіямъ, не ожидая окончательнаго разрѣшенія. Со мной немного поспорили, но убѣжденные моими доводами, а главное, необходимостью -- согласились и работы пошли въ ходъ заблаговременно. Фонъ-Кершенъ и я находились безотлучно при работахъ; дурныхъ плотниковъ отсылали тотчасъ прочь, не допуская до работъ, матеріалъ доставлялся отличный и въ началѣ мая поправка кончена, оставалось запереть резервуаръ. Ш* далъ мнѣ самое строжайшее предписаніе пустить въ ходъ заводъ немедленно, а самъ и Философовъ собрались ѣхать въ деревню. Я съ Кершеномъ стали настаивать объ освидѣтельствованіи работъ. Вдругъ, за полчаса до отъѣзда Ш*, мнѣ доносятъ, что онъ ходилъ съ механикомъ на плотину и тотъ указалъ ему небольшую течь изъ-подъ щитовой настилки и что они тамъ буравили и этимъ еще болѣе усилили течь. Затѣмъ, Ш*, пригласивъ Философова туда, сказалъ ему: "Гг. новые строители, кажется, много берутъ на себя, еще ничего изъ работъ не сдали, а уже показалась течь, пусть же за все они отвѣчаютъ, а заводъ сей же часъ пустить!" Философовъ, мимо меня приказавъ полиціймейстеру задѣлать щиты, тоже уѣхалъ и плотина осталась безъ освидѣтельствованія... Видя, что дѣло плохо и идутъ такіе подкопы, взваливая все на меня, я рѣшился распорядиться самъ и заставить освидѣтельствовать работы, какъ вдругъ узнаю, что механикъ Зеховъ, при коемъ и при совѣтникѣ должно было происходить освидѣтельствованіе, безъ спросу ускакалъ къ Ш*, въ деревню, за 40 верстъ. Взбѣшенный такими недобросовѣстными поступками всѣхъ поименованныхъ лицъ, я самовольную отлучку Зехова велѣлъ записать въ журналъ правленія и вмѣстѣ съ этимъ, отмѣнивъ распоряженіе Философова, приказалъ спустить опять резервуаръ, донося обо всемъ обоимъ начальникамъ и прибавивъ притомъ, что работы по заводу до тѣхъ поръ не пойдутъ, пока не будетъ освидѣтельствованіе!.. Философовъ сейчасъ пріѣхалъ, а Ш* выслалъ только Зехова, и, вмѣсто благодарности, командиръ мой напустился на меня -- что больше ничего какъ завожу интриги и неудовольствія. Я съ нимъ объ этомъ не распространялся, а настойчиво только требовалъ одного освидѣтельствованія. Тутъ опять нашли возможность и способъ насъ помучить. Видя, что нѣтъ возможности отдѣлаться отъ ненавистнаго освидѣтельствованія, приближенные Ш* подговорили совѣтника сказаться больнымъ, что онъ и сдѣлалъ. Но тутъ я рѣшительно вышелъ изъ себя и началъ требовать, чтобы его больнаго привезли на плотину. Пошелъ шумъ и споръ, грозившій перейти въ личности, но наконецъ наши настоянія одержали верхъ, на плотину явились Зеховъ и совѣтникъ и первый, при всѣхъ, униженно сознался въ своемъ "поклепѣ" и свидѣтельство кончилось въ порядкѣ и совершенно къ чести Вершена и съ полною увѣренностью въ безопасности плотины.
   Тогда и Философовъ сознался въ своей горячности, просилъ у меня прощенія и съ того времени до конца совмѣстной службы моей съ нимъ жили друзьями и безъ ссоры. Чрезъ два дня вернулся Ш* и, какъ будто ни въ чемъ не бывало, сталъ благодарить меня за аккуратность и настойчивость мою, чѣмъ я лично будто бы сберегъ его и Философова.
   Роясь въ дѣлахъ, я нашелъ множество росписокъ въ магазинахъ вмѣсто матеріаловъ, а потому я строжайше запретилъ всѣ отпуски безъ требованій, подписанныхъ моей рукою. Это нововведеніе не понравилось распорядителямъ работъ, а въ особенности самому Ш*, который со всею строптивостью, отдавая приказанія, не хотѣлъ и слышать о форменностяхъ, требуя лишь безукоснительнаго и немедленнаго исполненія. На поступавшія отъ него строжайшія предписанія, что онъ меня признаетъ одного виновникомъ въ промедленіи работъ, ибо я задерживаю отпуски, я отвѣчалъ ему, что нисколько не думаю затруднять ни его, ни тѣхъ, кому онъ лично что-либо поручаетъ, но я все-таки не соглашусь производить отпуски какъ нибудь, а что для меня достаточно будетъ, если во всякой предварительной требовательной запискѣ была бы указана цѣль требованія и обозначено его приказаніе, и, не смотря на крики и угрозы III", все-таки настоялъ, чтобы требованіе мое исполнялось въ точности. Кромѣ того, чтобы доказать мою готовность не привлекать къ отвѣту виновныхъ въ происшедшихъ упущеніяхъ, болѣе изъ боязни крика Ш*, нежели по. умыслу, я сдѣлалъ предложеніе ему и Философову, чтобы давно заглохшія росписки очищать, допуская нѣкоторый излишекъ при экстренныхъ требованіяхъ, чего никакая повѣрка въ мірѣ, по быстротѣ заводскихъ работъ, учесть и усмотрѣть не въ состояніи.
   Винюсь въ этомъ грѣхѣ.
   Но совѣсть моя совершенно чиста и ни мало въ томъ меня не упрекаетъ.
   Чтобы дать нѣкоторое понятіе, какъ самовластно распоряжался Ш*, приведу примѣръ. Строилась кузница для штамповъ, длиною слишкомъ чѣмъ въ 30 саж., цѣнностью болѣе нежели въ 150,000 р. Въ одинъ день я пришелъ взглянуть на работы и вижу у дверей двѣ огромныя чугунныя пушки, съ красивою отдѣлкою и во фризахъ, и два пьедестала. Спрашиваю: что это и для чего? Мнѣ объявляютъ, что это привезены чугунныя колонны въ штамповую и всѣхъ ихъ будетъ 32. Взглянувъ въ смѣту -- колонны положены деревянныя -- спросилъ-о цѣнѣ чугунныхъ, каждая стоитъ болѣе 200 р. съ установкой -- никто изъ работавшихъ не могъ мнѣ дать удовлетворительнаго отвѣта. Не понимая въ чемъ дѣло, иду за разъясненіемъ къ Философову, а тотъ мнѣ говоритъ: "у насъ все такъ дѣлается! Ладь, братецъ, какъ знаешь!" Не желая слышать крики, споры, которые мнѣ уже надоѣли до чрезвычайности, я началъ соображаться со смѣтой и нашелъ, что въ сдѣланныхъ уже постройкахъ оказалось значительное сбереженіе, а потому, сдѣлавъ по журналу новое предположеніе -- изъ остаточныхъ суммъ устроить, вмѣсто деревянныхъ колоннъ, чугунныя,-- я таковое предположеніе представилъ на утвержденіе Ш*. Отъ него послѣдовало согласіе; всѣ 32 колонны привезены, 16 установлены. Вдругъ, въ одно утро, вижу: тащутъ колонны вонъ изъ кузницы. Что это значитъ? спрашиваю я. Говорятъ: "темно!, по смѣтѣ назначены деревянныя, тѣ гораздо легче, больше будетъ простора и красивѣе видъ!" Прошу послѣ этого соображаться!
   Колонны отливались на заводѣ князя Б*, сосѣда Ш*, поставлявшаго для его винокуреннаго завода всѣ чугунныя необходимыя вещи, подъ наблюденіемъ Зехова.
   На замѣчаніе мое Ш*, что, сдѣлавъ значительную издержку на пріобрѣтеніе колоннъ, мы въ послѣдствіи всѣ можемъ подвергнуться отвѣту, онъ согласился съ этимъ, но возразилъ: "посуди самъ, Иванъ Степановичъ, пріѣдетъ Государь на заводъ -- темно и мрачно! А съ деревянными колоннами свѣтло и красиво! Объ издержкахъ спрашивать не будутъ! Впрочемъ, я согласенъ, чтобы чугунныя колонны остались бы въ штамповой, но, вмѣсто парной установки въ ширину, поставить только по одной по серединѣ, т. е., вмѣсто 32-хъ -- 16, а остальныя размѣстить снаружи, подъ фронтоны". Позвали архитектора и механика, потолковали и устроили какъ захотѣлъ опять Ш*. Строеніе въ ширину было около 7-ми саж. Потолочныя балки были срощеныизъ 3-хъ кусковъ. Назначеніе колоннъ было именно поставить ихъ подъ срощеніе оныхъ для прочности. Для чугунныхъ колоннъ положенъ былъ гдѣ слѣдуетъ фундаментъ и за установку 16-ти колоннъ рабочимъ уплачены деньги. За вытаскиваніе -- еще. Стали класть новый фундаментъ по срединѣ -- новая издержка. Наконецъ, колонны поставили -- а тутъ балка въ двухъ мѣстахъ срощенія осѣла и потолокъ сталъ угрожать паденіемъ. Новые толки, новыя хлопоты, новыя издержки. Въ срощеніе пропустили-желѣзныя связи и стянули оныя сверху потолка еще желѣзными полосами. Исправленіе временное и непрочное. Къ счастію для заводскаго начальства, чрезъ годъ пожаръ, истребившій почти весь заводъ, исправилъ и дѣло, и счеты, и самое зданіе.

И. С. Жиркевичъ.

"Русская Старина", No 8--10, 12, 1876

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru