Жаботинский Владимир Евгеньевич
Когда-то

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Из жизни римских студентов).


Владимир Евгеньевич Жаботинский

Когда-то

(Из жизни римских студентов)

   Не припомню где -- в Фиуме, или в Анконе, или в Болонье -- видел я эту маленькую пьесу на рождественский сюжет.
   Не помню, чья она, не помню заглавия.
   Было это проездом. Мне хотелось спать, но как-то неловко было лечь рано, и я заглянул в первый встречный театрик.
   Там давали эту пьесу.
   Помню, что актеры говорили стихами.
   Первая сцена разогнала мой сон.
   На улице стоял туман и сырость, а пальто мое никуда не годилось.
   В театре было тепло и светло; я чувствовал тут себя хорошо и уютно.
   Потому, может быть, и понравилась мне эта пьеса.
   Когда она окончилась и я вышел снова на улицу, снова на сырость и туман, мне опять захотелось спать.
   И я пошел в гостиницу и заснул.
   Оттого теперь, когда я вспоминаю об этой пьеске без заглавия и автора, она мне представляется каким3то интермеццо между сном и сном.
   Я даже не помню подробно содержания и могу передать его именно так, как рассказывают привидевшийся сон, -- одного не досказывая, другое прибавляя, восстанавливая целое по неясным обрывкам воспоминаний.

* * *

   Это было в Вальдаосте, в сочельник, когда3то давно.
   Шел густой снег, выла горная вьюга.
   В замке, в одной из горниц, было тепло и укромно: в камине трещали дрова, восковые свечи горели ярко.
   Старый граф сидел в кресле у камина.
   Иоланда, его дочь, придвинула свою невысокую скамеечку к самым ногам старика.
   Слуги и вассалы, приходившие поздравить с праздником, уже ушли.
   Граф задумчиво смотрел на огонь и говорил:
   -- Много искорок и огоньков пробежало предо мною за мою долгую жизнь. Много видел, много поработал и устал.
   Хорошо так отдыхать, у теплого камина, рядом с тобой... Только слишком у нас тихо, Иоланда.
   -- Спеть вам, отец?
   Граф помолчал.
   -- Не надо. Ты хорошо поешь, Иоланда, но в твоем голосе нет чего-то. Нет лучших, самых звучных нот. Твой голос похож на голос твоей покойной матери, но когда она пела над твоей колыбелью, в ее песнях была глубина, которой я не слышу у тебя. Потому что ты не мать, Иоланда... Я бы хотел, чтобы и ты скоро запела над колыбелью -- тогда бы я радостно слушал тебя с утра до ночи...
   Иоланда поцеловала руку отца.
   -- Когда ты пишешь или мечтаешь, Иоланда, мне пусто. Моя жизнь убывает, мне нужно восполнять ее близостью существ, еще полных жизни. Если бы у меня были внуки, они шалили бы у меня на коленях, а я ворчал бы на них.
   -- Отец, -- сказала Иоланда, -- не вините меня. Я часто мечтаю, что вот в один прекрасный час зазвенят ступени нашего замка под шагами какого3то сильного и красивого, кто придет и покорит меня. Но проходят месяцы и годы, а он, сильный и красивый, еще не явился.
   -- Разве мало дворян просили твоей руки? Барону Рокка-Груара ты отказала...
   -- Медвежатник, который заснул, когда я пела!
   -- Герцогу Кьяравалле ты отказала...
   -- Я не могу быть второй женой и мачехой.
   -- Первому рыцарю Ломбардии, Джино Малатеста, ты отказала...
   -- Отец, то был действительно сильный, но ведь очень уж некрасивый!..
   Старик замолчал и, покачивая головой, следил за огоньками в камине.
   Иоланда ласково прикоснулась к его руке.
   -- Отец, не сыграешь ли со мной в шахматы?
   -- Не хочу. Вот уже десять раз подряд ты меня побеждаешь, подрывая мою славу искусного игрока. С меня довольно, больше не хочу...
   И оба замолчали и ушли в свои думы, вдруг за рвом звонко прозвучал рог.
   Иоланда вздрогнула:
   -- Кто это так поздно?
   Вошел дворецкий и сказал:
   -- Барон Тебальдо Кальпеста пожаловал в замок.
   -- Бальдино! Старый друг! -- радостно сказал граф, подымаясь навстречу.
   Гость был такой же седой и крепкий старик, как и хозяин; когда они обнимались, смешивая белые кудри, казалось, что два высоких облака на небе сблизились и сочетали свои седые космы.
   -- Здравствуй, друг, -- говорил барон Тебальдо, -- за эти десять лет ты только побелел, но остался тем же богатырем. А это Иоланда? Контессина [Дочь графа (итал.)], десять лет тому назад вы были прелестной раковиной, очаровательной раковиной, но я не представлял себе, какая чудная жемчужина вышла из этой раковины. Мой привет! Как у тебя хорошо и тепло, старый дружище, а в долине так холодно и жутко от волчьего воя. Позволь мне, прежде чем пойти переодеваться, присесть здесь и погреться с тобой у камина и попросить твою прелестную дочь разрешить то же этому юноше, моему пажу Фернандо, который только сегодня -- я тебе сейчас расскажу это приключение -- спас мне жизнь.
   Юноша в черном дорожном платье, который, войдя за бароном, учтиво поклонился хозяевам, встретил теперь внимательный взгляд старого графа спокойно и гордо.
   -- Я решил непременно свидеться с тобой на это Рождество, -- говорил гость, грея руки у огня, -- и выехал третьего дня с этим пажом и тремя слугами. Все шло хорошо, но сегодня, за час до заката, милях в пяти от Борго3Бенедетто нас вдруг окружил добрый десяток молодцов с большой дороги. Все верхами. Если бы дело дошло до свалки, мы бы погибли. Тогда Фернандо срывает с моего пояса кожаный кошелек, подымает его над головой и, привлекши таким образом алчность разбойников к себе, дает шпоры коню. Молодцы растерялись; половина кинулась за пажом, стреляя на скаку из пистолетов. Тут мы поняли, в чем дело, и легко справились с оставшимися шестью, а затем понеслись по следам на помощь Фернандо. Вообрази: не проскакали и трехсот шагов, как наткнулись на одного из мерзавцев, распластанного на снегу. Фернандо удалось на скаку сбросить его метким выстрелом. Еще через сто шагов лежал второй, корчась и хрипя, и, наконец, на лужайке сам Фернандо отчаянно отбивался от двух рассвирепевших врагов. Завидя нас, негодяи ускакали. Фернандо, к счастью, оказался не раненым, и мы могли продолжать дорогу.
   Граф пытливо смотрел в спокойное и гордое лицо пажа.
   -- Ты храбрый юноша, -- сказал он, подходя к молодому человеку, -- твой отец должен гордиться таким сыном.
   Паж слегка покраснел и холодно и твердо ответил:
   -- Мой отец не может гордиться мною, потому что я найденыш без имени и рода. Но зато дети мои будут гордиться тем, что будут носить мое имя.
   Граф нахмурил брови:
   -- Это нехорошие слова, паж. Даже великая рыцарская доблесть не извиняет в молодом человеке чванства.
   У пажа засверкали глаза.
   -- Господин, -- заговорил он, -- ваша слава мне известна. Когда я состарюсь, то с гордостью буду рассказывать внукам: "Я видел его и говорил с ним". Но даже в моменты лучших триумфов вашей жизни вы не испытывали того счастья, которое каждый день и час доступно мне. Это счастье -- сознание, что я всем обязан себе. Что ни знатность, ни богатство, ни содействие родных не облегчали моей дороги, что все было против меня, и все, чего я достиг, сделано и завоевано мною, мной одним!
   -- Мальчик, -- сурово и резко ответил граф, -- тебе удалось, может быть случайно, проявить мужество и находчивость, и это вскружило тебе голову, и ты уже надменно говоришь: все, чего я достиг... Чего же ты достиг? Ты, пожалуй, на хорошем пути -- если только твоя самонадеянность не совратит тебя, но на этом пути ты сделал только первые шаги. У тебя еще не может быть и начатков той зрелой мудрости, которая создает истинного рыцаря...
   Паж засмеялся тихим, но гневным смехом.
   -- Славный старец, -- сказал он, -- испытай меня. Потягайся со мной, в чем тебе угодно.
   -- Фернандо! -- воскликнул барон, возмущенный этой дерзостью, но граф остановил его:
   -- Пусть этот мальчик говорит.
   -- Я не думал оскорбить графа, -- холодно сказал паж. --
   Я не предложил бы ему состязаться в воинской ловкости и силе, так как хорошо понимаю, что за мной преимущество молодости. Но я говорю о более тонких вещах. Я много слыхал о вашей мудрости и начитанности, граф, но и с вами я рискнул бы поспорить глубиной познаний в алгебре, схоластике и поэзии, умением слагать стихи, играть на лютне и толковать бессмертного Данте. Я вижу у вашего кресла шахматный столик; эту игру называют игрой для избранных. Еще никто не победил меня в этой игре.
   Граф улыбнулся раздраженной улыбкой.
   -- Сыграй с моей дочерью, паж. Она не так хвастлива, как ты, но берегись ее искусства!
   -- Контессина прекрасна, -- ответил паж с поклоном, -- ее красота ослепительна, но и ослепленный, я не могу быть побежден.
   Граф потерял терпение. Все лицо его потемнело; в тихом голосе, которым он заговорил, слышалось предчувствие грома.
   -- Иоланда, -- приказал он, -- принеси шкатулку с шахматами.
   Иоланда вышла.
   -- Паж, -- сказал граф, -- бейся со мной об заклад. Я беру в заклад твою голову.
   -- Граф, -- сказал паж, -- ваша дочь прекрасна. Я беру в заклад вашу дочь.
   -- Что?! -- загремел граф.
   -- Если я проиграю, вы берите мою голову. Если я выиграю, ваша дочь моя. Или вы боитесь заклада?
   Вошла Иоланда со шкатулкой и остановилась посреди горницы.
   Граф сказал голосом, худо скрывавшим гнев.
   -- Играйте. Иоланда, ты должна победить.

* * *

   Старики сидели у камина, тихо вспоминая былое.
   -- Что с вами, паж Фернандо? Вы глядите на меня и молчите?
   -- Я смотрю в ваши глаза, которые так прекрасны.
   -- А я тем временем уже сняла у вас третью пешку. Вы рассеяны!
   -- Нет, не рассеян: берегите башню.
   -- Правда. Погибла моя башня.
   -- Ну что, Иоланда, как твоя партия?
   -- Пока еще наравне, отец.

* * *

   -- Что с вами, паж Фернандо: вы глядите на меня и молчите?
   -- Я смотрю в ваши очи, которые так прекрасны.
   -- У вас красивый выговор, какого я никогда не слыхала. Откуда вы родом, паж Фернандо?
   -- Я родом из дикого края. Там солнце горит ярче, чем у вас, и ночи там чернее вашей. Там лето пышет пламенем, зима леденит потоки трамонтаной1.
   Там любят так, что идут на смерть за любовь; там ненавидят так, что и смерть не убивает ненависти. Там веруют беззаветно, богохульствуют безумно; там все прекрасное трижды прекрасно, все безобразное трижды ужасно; и эта страна лежит далеко-далеко.
   -- В вашем крае, должно быть, много красавиц?
   -- Женщины моей родины очень красивы. У них черные глаза, черные косы. Но небо наше голубое, как ваши глаза; солнце наше золотое, как ваши кудри. Вы прекрасней, чем женщины моей родины... Шах королеве.
   -- Ах!.. Мой бедный конь, я не спасу королевы, если не пожертвую им...
   -- Ну что, Иоланда, как партия?
   -- Контессина проигрывает, граф.
   -- Нет, нет, отец, я еще не думаю сдаваться.
   -- Это напрасно, контессина, когда победа мне нужна, я побеждаю.
   -- А зачем вам так нужна победа, паж Фернандо?
   -- Спросите вашего отца, контессина... Шах королеве. Вы теряете другого коня.
   -- Бедные мои кони!.. Отец, зачем Фернандо так нужна победа?
   -- Он шутит, Иоланда. Я с ним пошутил, и он шутит.
   -- Граф, вы со мной не шутили, и я с вами не шутил. С вами никто и никогда не посмел бы шутить. Если я проиграю, -- вы знаете, что я проиграю, если выиграю, -- вы знаете, что я выиграю... Шах королю. Вы теряете другую башню.
   -- Отец, он искуснее меня!
   -- Паж, оставь игру. Я пошутил с тобой. Забудь наш спор.
   Я сделаю тебя богатым, я отвезу тебя ко двору.
   -- Мне ничего не надо, граф. Ваш ход, контессина.
   -- Паж, пока моя дочь обдумывает ход, подойди со мной к камину, я должен сказать тебе два слова...
   -- Я повинуюсь. Ваши два слова?
   -- Зачем тебе моя дочь?
   -- Я полюбил ее с первого взгляда.
   -- Ты любишь ее. Это хорошо. Помни же, если ты потребуешь заклада, ты сделаешь несчастной ту, которую любишь.
   -- Почему?
   -- Ты не знаешь жизни. Женщина, происхождение и красота которой с первых лет обещали знатную, блестящую и роскошную судьбу, не будет счастлива, став женой безымянного бедняка. Она будет страдать -- громко или молча. Если молча, это еще хуже. Ты не знаешь жизни.
   -- Паж Фернандо, ваш ход... Паж Фернандо, вы не слышите? Паж Фернандо! Паж Фернандо, очнитесь от вашей задумчивости и займите ваше место.
   -- Простите, контессина... Мой ход? Сейчас...
   -- Что с вами, паж Фернандо: вы глядите на меня и молчите?
   -- Я смотрю в ваши очи, которые так прекрасны...
   -- Слова те же, но звук их другой -- печальный. Что вас печалит, паж Фернандо?
   -- Что богатой контессине до печалей безымянного пажа?..
   -- Вы не безымянный паж, у вас есть имя: это имя -- герой, а ваша печаль... ваша печаль...
   -- Договорите, контессина.
   -- Не знаю... Мне как3то не хочется, чтобы вы были печальны. Отчего вы печальны... Ага! Шах вашей королеве. Отчего вы печальны?
   -- Я не печален. У вас в саду есть цветы, контессина?
   -- Да. Если бы не зима, я подарила бы вам цветов. Какие ваши любимые цветы, паж Фернандо?
   -- Гвоздика. Вы срывали когда3нибудь красную гвоздику в полном цвету?
   -- Срывала.
   -- Когда красную гвоздику сорвут в полном цвету, она должна умереть. Но она умирает пышной и прекрасной. Сорванная потом, она вянет и бледнеет, но это уже после смерти.
   -- Да. Мне всегда поэтому жалко рвать цветы. Это все равно, что убить молодое существо.
   -- Почему жаль? Если вы не сорвете гвоздику, она постареет, потускнеет и тоже умрет, но умрет не пышной и прекрасной, а хилой и жалкой. Лучше умереть в расцвете, в самый яркий полдень жизни -- тогда все прекрасно, тогда и смерть прекрасна.
   -- Почему вы говорите о смерти, паж Фернандо? Почему ваши глаза потемнели? Вам грустно?
   -- Я не грущу. Я цветок красной гвоздики в полном цвету -- как же я могу грустить?
   -- Паж Фернандо, мне жутко. Что вы проиграете, если проиграете?
   -- Ничего такого, что было бы мне дорого.
   -- А что выиграете, если выиграете?
   -- Я не выиграю. Граф, слышите? Я проигрываю!
   -- Отец, я уже сняла у него почти все фигуры, но... мне не по себе. Не оставить ли эту партию?
   -- Ты права, Иоланда. Паж, довольно. Мне не нужно твоего проигрыша. Я пошутил с тобой.
   -- Старик! Никому и никогда не позволял я шутить со мною, не позволю и вам! То, что я проиграю, будет вам отдано, и не от вас зависит помешать мне. Я не похож на вас, знатных и богатых людей: мое слово свято, мне не жаль отдавать то, что я проиграл.
   -- Отец, что это значит, ради Бога?
   -- Паж, твои слова резки... но справедливы. Иоланда! Мы бились об заклад: если он выиграет, ты должна стать его женою; проиграв, он должен...
   -- Граф! Я не даю вам права открывать пред контессиной наш тайный договор! Ваш ход, Иоланда.
   -- Твой ход, Иоланда. Ангел твоей покойной матери да водит твоей рукою, потому что поистине благородная душа трепещет в запальчивом сердце этого юноши...
   -- Контессина, этим ходом вы открываете путь моей королеве.
   -- Мой ход сделан, паж Фернандо.
   -- Девушка, мне не нужно твоего милосердия! Ты нарочно даешь себя победить.
   -- Не сердись на меня, паж Фернандо, ведь ты победил уже меня другой победой...
   -- Шах королеве!
   -- Королева твоя...
   -- Шах королю!
   -- Отец, я побеждена.
   -- Да сбудется воля Божия! Подойди сюда, старый друг мой Тебальдо. В эту ночь родился младенец, сын бедных и незнатных людей, которого Бог поставил превыше царей земных. Оттолкнуть человека, рожденного в бедности, значит оттолкнуть Христа. Моя дочь Иоланда будет женой человека, рожденного в бедности, и я верю, что такова Его святая воля. Будьте благословенны, дети мои.

* * *

   -- Что с тобой, паж Фернандо? Ты глядишь на меня и молчишь?
   -- Я гляжу тебе в очи, которые так прекрасны.
  
   Газета "Одесские новости", 29.12.1902
  

-------------------------------

      Источник текста: Жаботинский (Зеэв) Владимир, Сочинения в девяти томах, том II, кн.2, Минск, 2010, стр. 606.
      Оригинал здесь: Викитека.
     
     
     
     

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru