СОРОКИН НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ, председатель треста, 57 лет.
ТАНЯ, вторая жена его, 22 лет.
ШАЙКИН, сосед Сорокина по квартире, инвалид, беспартийный.
ШУРКА НИТОЧКИН, член партии, 27 лет.
ВОРОНИН, временный заместитель Сорокина.
КРЫМОВ, директор фабрики, из рабочих.
КРЫМОВА, его жена, партийная, из работниц.
ГАРСКИЙ, коммерческий директор.
АВДОТЬЯ ИВАНОВНА, бывшая жена Сорокина, 50 лет.
ГЛУХАРЬ, председатель Районной контрольной комиссии ВКП(б).
ЛАРЕЧКИН, рабочий, секретарь фабричного партколлектива.
ЛИЧНЫЙ СЕКРЕТАРЬ СОРОКИНА, интеллигентный молодой человек.
КУРЬЕР советского учреждения.
МАНИКЮРША.
<ПОРТНИХА.
КАССИР.>
РЕПОРТЕР.
СТОРОЖ РАЙОННОЙ КОНТРОЛЬНОЙ КОМИССИИ ВКП(б).
1-й РАБОЧИЙ.
2-й РАБОЧИЙ.
КОМСОМОЛКА.
ЛЕТЧИК.
БОРТМЕХАНИК.
1-й ПАССАЖИР, толстый.
2-й ПАССАЖИР, тонкий.
3-й ПАССАЖИР, дипкурьер.
ПОЭТ.
<ДЕЛЕГАТ от собрания беспартийных рабочих.>
МУЗЫКАНТЫ, РАБОЧИЕ, РАБОТНИЦЫ.
Действие первое Квартира Сорокина.
ШУРКА, ТАНЯ и МАНИКЮРША, которая занимается ногтями Тани.
ШУРКА (Тане). Значит, послезавтра в шесть уезжаете?
ТАНЯ. Не уезжаем, Шура, а улетаем на аэроплане.
ШУРКА. Прямо до Берлина?
ТАНЯ. Да...
ШУРКА (вздыхает). Здорово.
ТАНЯ. Почему -- здорово?
ШУРКА. Так...
ТАНЯ. То есть как -- так?
ШУРКА. Очень просто.
ТАНЯ. О чем я так страстно мечтала, наконец сбывается...
МАНИКЮРША. Да, по теперешним временам трудно мечтать о загранице...
ШУРКА. А я, например, не мечтал и не мечтаю... Буржуазное окружение...
МАНИКЮРША многозначительно смотрит на ШУРКУ и переглядывается с ТАНЕЙ.
ТАНЯ. Не видевши Европы, трудно быть объективным в суждениях, Шура...
ШУРКА. Капитализм не обязательно видеть, нужно только знать его.
ТАНЯ. А я, представь, еду с наслаждением. Я волнуюсь и дрожу от одной мысли...
ШУРКА. Кого тянет -- другое дело...
ТАНЯ. Я глубоко интересуюсь Западом. Мне хочется своими глазами увидеть другой мир... Я всегда не успокаиваюсь до тех пор, пока сама не испробую глазами, руками, чувством...
ШУРКА. Будто наш Кавказ, Крым, Кисловодск и разные Ессентуки хуже капиталистических курортов...
ТАНЯ. Ха-ха-ха! Мой дедушка был таким же патриотом, как ты. Мама мне рассказывала: как начнут собираться в Ниццу -- дедушка бузить... Но ведь он был старым генералом, а ты, Шурка, интернационалист!
ШУРКА. Та-ак!..
МАНИКЮРША заканчивает работу над ногтями ТАНИ, молча получает деньги, складывает инструменты в шкатулку.
МАНИКЮРША. Счастливого вам пути!
ТАНЯ. Благодарю вас.
МАНИКЮРША уходит. ТАНЯ любуется ногтями.
Вы сегодня странный, Шура: загадочно "такаете"...
ШУРКА. "Затакаешь", когда... выходит не по-твоему...
ТАНЯ (резко). Бросьте глупости! Я вовсе не желаю быть вашей любовницей...
ШУРКА. Но он же вам противен!
ТАНЯ. Я прошу личности Сорокина не касаться. Вам он -- старший партийный товарищ, а мне -- муж... Я пошутила, а вы вообразили... Я улетаю с мужем заграницу и прошу забыть о наших шалостях.
ШУРКА (хочет что-то сказать, но, махнув рукой, смотрит на часы, сверяет с ручными). Ну, я рванусь в райком...
ТАНЯ (примирительно). Какой вы эгоист, Шура!.. Николай Алексеевич берет меня заграницу... А я...
ШУРКА. Но ведь я люблю вас, черт возьми, и жду полгода...
ТАНЯ. Мне какое дело до вашей любви? Когда я была машинисткой, никто не обращал внимания на меня. [Теперь я езжу в мужнином салон-вагоне, и вы липнете ко мне, как мухи...]
ШУРКА (гневно). Но вы к Сорокину пошли не по любви, а из расчета!.. Вы можете любить только спецов!
ТАНЯ (грозно). А вам какое дело?! (Спохватывается, нежно.) Какой ты честный, но наивный коммунист, Шура... Да. Я Сорокина иногда не выношу... до безумия!.. Особенно в постели, по ночам, когда он на кровати по газетам ползает. И шуршит, шуршит, шуршит... Ах, боже мой, как он шуршит!..
ШУРКА (резко). Ну, до свиданья!
ТАНЯ. Шура!..
ШУРКА. Мне некогда.
ТАНЯ. Одну минуту...
ШУРКА. Я должен быть в пять в райкоме на совещании, в шесть -- в эм-ка-ка, в семь МОПР, в восемь -- шефбюро, в девять -- редколлегия, в десять -- безбожник, в одиннадцать (достает памятную книжку, перелистывает)... внезапная проверка тут.
ТАНЯ. Верю, верю!.. Девять совещаний...
ШУРКА. Значит, я вернусь домой не раньше часу.
ТАНЯ (притворно нежно). Верю, милый!.. Прощай! Будь здоров! Когда вернусь... буду вся твоя!
Подходит к ШУРКЕ, порывисто обнимает его, тот опускает портфель на пол.
ШУРКА (удивленно). Таня!.. Милая!.. Любишь?
ТАНЯ (целует прерывисто). И в Берлине, и в Париже, и в Чехословакии я буду думать только о тебе! Ты не можешь себе представить, как мне хочется... взглянуть одним глазком... почувствовать...
Входит ШАЙКИН.
ШАЙКИН (тревожно). Кто из вас ходил в уборную, товарищи?
ТАНЯ и ШУРКА отскакивают друг от друга.
ТАНЯ (растерянно). Не знаю... А что случилось?
ШАЙКИН(строго). Надо свет тушить в уборной. МОГЭС, вы знаете, за это гайку как накручивает?
ТАНЯ. Я не знаю, кто ходил...
ШАЙКИН. С вашей стороны ходили...
ТАНЯ. Почему вы думаете, с нашей?
ШАЙКИН. С нашей стороны я узнаю всех по шагам...
ТАНЯ. Может быть, соседка?
ШАЙКИН. Я спрошу... МОГЭС не шутит с этим... Строжайший режим экономии.
Уходит. Слышен настойчивый стук.
ШУРКА. Кажется, заметил, как мы?..
ТАНЯ. Ну и черт с ним... Но возмутительно: до сих пор не может человек расстаться с привычками военного коммунизма... врывается без стука...
Звонит телефон.
Вероятно, Сорокин.
ШУРКА (берет трубку телефона). Алё!.. (Важно.) А кто его спрашивает? С фабрики?.. На доклад?.. Товарища Сорокина сейчас нет дома.
ТАНЯ. Скажи: мы улетаем за границу, и никаких докладов делать он не будет...
ШУРКА (в телефон). Неизвестно, товарищ, когда он вернется... Я не могу на себя взять такую ответственность... А вдруг он не приедет вовремя...
ТАНЯ. Дайте трубку. (В телефон, важно.) Алло!.. Кто спрашивает Николая Алексеевича? Ну, кто говорит со мной? Товарищ, это мне интересно... Потому что я жена товарища Сорокина. Я должна знать, кто его спрашивает. Секретарь ячейки? Так вот что, товарищ: Николай Алексеевич выступать с докладами не может... Очень просто... Послезавтра мы летим заграницу... (Кладет трубку на стол.) Бесконечные съезды, конференции, заседания и совещания! Как это однообразно...
Входит ШАЙКИН с бумагой.
ШАЙКИН. Извиняюсь! (К Тане.) Вы действительно не виноваты... Соседка свет не погасила... я ей гайку навернул... (Оглядывая Шурку.) Разве товарищ Сорокин махнул уже заграницу?
ТАНЯ (строго). Товарищ Шайкин! Я вам тысячу раз говорила: сначала нужно постучать, потом уже входить.
ШАЙКИН (удивленно). А что, у вас секреты?
ТАНЯ. Не ваше дело...
ШАЙКИН. Извиняюсь, Татьяна Константиновна... Но я заметил у вас товарища Ниточкина. Он к вам часто ходит. Мне хочется его спросить: на каком фронте он боролся в Гражданскую войну...
ШУРКА (смущенно). Я... в Сибири...
ШАЙКИН (Шурке). А я, понимаешь, присутствовал на всех боях и сражениях... (Берет Шурку за пуговицу.) И вот, понимаешь, спим однажды в хате... вдруг трах-тарарах... понимаешь, у самого окошка... Вот я тут, в воспоминаниях, слегка коснулся, понимаешь, и отметил, как наша красная дивизия вся сполошилась... Вот... (Читает.) "Ночь была мрачная, недремлющий враг подползал к нам, как гидра контрреволюции, чтоб задушить в своей пасти капитализма наши рабоче-крестьянские ряды стальных бойцов..." "Стальных бойцов..." Тут я сам не могу разобрать, что наворочал... Подожди... "Стальных бойцов..."
ТАНЯ. Товарищ Шайкин... Ему некогда вас слушать, он торопится...
ШУРКА. Да, мне надо лыжи навострить...
ШАЙКИН. Стоп! Стоп! Стоп! Подожди, товарищ! Разобрал. Я только коснусь в общих чертах, как наша красная дивизия подходила к колодцу на водопой...
ТАНЯ. Ой, какой ужас! Вы надоели со своей дивизией... Целый год вы про одну и ту же дивизию читаете.
ШУРКА. В другой раз, товарищ Шайкин...
ШАЙКИН (сердито, к Тане). Как так -- надоел? Кому надоел?! У меня вот легкое просквожено -- раз! Вот память Одессы -- два! (Показывает шрам на голове.) Вот здесь Армавир -- три! (Поднимает подол рубахи.) А вот тут Врангель...
ТАНЯ. Как вам не стыдно?
ШАЙКИН. А он, гад, стыдился, когда бил нас? Вы не присутствовали на всех боях... Последнюю юбчонку там оставили бы...
ТАНЯ. Я слышала про это... сотни раз...
ШАЙКИН. Сейчас идет строительный сезон социализьма, а еще придется вам послушать язык пушек.
ШУРКА. Брось, товарищ Шайкин... не бузи!..
ШАЙКИН. Я не бузю! Но ее родители из буржуев. И все время делали затмение массовым глазам пролетариата. Острием своим вонзали ядовитую жалу в сердце мужика!.. [Вы не сердитесь, Татьяна Константиновна! Но мы с вами классовые враги, хотя и в одном доме проживаем...] Вы гнушаетесь моих воспоминаний! И товарища Сорокина заставляете. Он голосует с вами...
ТАНЯ. Товарищ Шайкин! Я вас, честное слово, люблю, но вы -- чудак...
ШУРКА. Ну ладно, иди, иди, товарищ!
ШАЙКИН уходит.
Ну и мухомор, язви его в душу!
В дверь просовывается голова ШАЙКИНА.
ШАЙКИН. Осторожность!.. Товарищ Сорокин прибыл...
Скрывается. Входит СОРОКИН с портфелем, утомленный.
СОРОКИН. Фу, наконец-то вырвался!.. Прорва всяких поручений, писем... Будто, кроме меня, никто больше не поедет заграницу...
ТАНЯ (вскрикивает). Летим?!..
Кидается в объятия СОРОКИНА, целует его, тормошит.
СОРОКИН. Ну, голубушка, довольно! Завтра еще нужно разрешение це-ка, тогда уже всё! Со служащими распрощался. Здравствуй, Шура! (Здоровается.)
ШУРКА. Трест свой сдал Воронину?
СОРОКИН. Да... Но полжизни надобно отдать на всякие формальности, бумажки и печати... ужас!.. Такой космический бюрократизм у нас! Я секретаришку своего буквально загонял... Поскакал сейчас в райком.
ШУРКА. А почему ты держишь беспартийного секретаря, Алексеич?
СОРОКИН. Меньше хлопот. С партийным -- канитель. (К Тане.) Принесли лекарства из кремлевской аптеки?
ТАНЯ. Принесли...
СОРОКИН. Надо принять... Каждый год я перед заграницей развинчиваюсь, как не знаю что...
ТАНЯ (треплет по щекам). Ника, милый, ты устал? Ну, улыбнись немножечко! Добраться бы до Виши... Там ты отдохнешь...
СОРОКИН. Подогрей, пожалуйста, чайник... И нельзя ли что-нибудь подзакусить нам с Шурой?
ШУРКА. Я уж нахлестался, Алексеич... Тороплюсь на заседание.
ТАНЯ с чайником уходит.
СОРОКИН. Подожди. Мне еще необходимо передать тебе одно "пренеприятное известие"...
ШУРКА (тревожно). Какое?
СОРОКИН. Сию секунду. (Наливает в стакан капли, считает громко.) Семь, восемь, девять, десять. Стоп!.. Вот что, дорогой товарищ... Я еду за границу на три месяца, не меньше...
ШУРКА. Знаю... С Таней.
СОРОКИН. Нет, один...
ШУРКА (удивленно). Как? Разве она не едет?..
СОРОКИН. Нет.
ШУРКА (растерянно). А... она... собирается...
СОРОКИН. Я ее подготовлю к разочарованию. [Мне сейчас дали понять в верхах -- неудобно вывозить ее заграницу.] Так вот, голубчик... Заходи сюда почаще... В театр, на концерты води... А через месяц помоги ей выбраться на Кавказ... Пусть отдохнет...
ШУРКА. Я не понимаю... Она...
СОРОКИН. Словом, оставляю на тебя, Шурка...
ШУРКА. Ты смеешься?
СОРОКИН. Над кем?
ШУРКА. Надо мной...
Входит ТАНЯ.
СОРОКИН. Моя бывшая супруга не заходила?
ТАНЯ. Нет. (Берет спички со стола.) Опять с какой-нибудь гадостью?
СОРОКИН. Нет... Звонила по телефону в трест.
ТАНЯ уходит.
Желает повидаться...
ШУРКА. Неужели тебе не надоело каждый год по заграницам ездить? Поехали бы лучше с Таней на Кавказ.
СОРОКИН. На Кавказ?..
ШУРКА. Да...
СОРОКИН. Я имею дерзость считать себя культурным человеком. И без заграничных впечатлений я, товарищ, не жилец.
ШУРКА (удивленно). Как это понять?
СОРОКИН. Очень просто. Хотя и не совсем... Для тебя "Запад" -- пустой звук... Ты поймешь совсем не то, что я имею в виду. На Западе колоссальная техника. Последнее слово технической красоты... А здесь... Ну, как тебе попроще объяснить? Здесь я чувствую... давление громадной ответственности... А заграницей совершенно другая обстановка: я отвлекаюсь от серых будней наших, отдыхаю...
ШУРКА удивленно смотрит на СОРОКИНА и пятится.
Да, ба-тень-ка! Я таким вот... (показывает рукой) начал революционную карьеру... Когда реальное окончил, я уж был партийным дядей... Вы, молокососы, на готовенькое сели. А сами не знаете, в чем ужас самодержавия. Как мы с ним боролись. Ну, вот скажи мне: как типографский шрифт хранится в ножках стола? (Увлекается.) Или вот был случай... Однажды к нам нагрянул обыск. Я спокойненько печатал прокламации на гектографе... Слышу -- рвутся. И что ж? Пришлось мне скушать весь гектограф, вместо студня!..
ШУРКА (в раздумье). Ты хочешь противопоставить культуру Запада нашему строительству? Так, что ли?
СОРОКИН (устало). Ничего я не хочу противопоставлять. Давай позавтракаем. (Декламирует.) "Вырастешь, Саша, узнаешь..." [Н. А. Некрасов. "Дедушка"].
ШУРКА. Я тороплюсь... на заседание...
СОРОКИН. Ну, торопись, голубчик... Ты еще молод... Тебе можно торопиться. Когда я был в твоих годах, я тоже торопился и не знал, за что взяться. Все было прекрасно! Какие необъятные заманчивые перспективы рисовались! Юношеский пыл окрашивал все в яркие цвета! Я чувствовал беззаветную любовь к хорошему и жгучую ненависть к дурному! А теперь? Мне торопиться уже некуда. Беззубый лев!
ШУРКА. Ты омоложенье, кажется, попробовал? Разве не подействовало?
СОРОКИН. Да, но после незначительной вспышки энергии наступило резкое и окончательное угасание... Да что об этом говорить! Жизнь есть комплекс бесчисленных и сложных законов, ухватить которые за хвост пока что трудновато. (Пауза.) Ты говоришь, сейчас в райком?
ШУРКА. Да.
СОРОКИН. Поторопи там, кого нужно, с принятием моего членского взноса... Я с секретарем послал...
ШУРКА. Я сейчас туда...
В дверь стучат.
СОРОКИН. Войдите... Да-а... A-а! Воронин? Входи!
Входит ВОРОНИН. ШУРКА уходит.
С актом о сдаче и приеме?
ВОРОНИН. Нет... Я решил поговорить с тобой начистоту, Алексеич.
СОРОКИН. Ого?! Тогда садись поудобнее... Давай поговорим начистоту...
ВОРОНИН. Я приехал доложить тебе, Алексеич, что без ревизии эр-ка-и{287} я принимать от тебя трест затрудняюсь... Откровенно сказать: решил не принимать...
СОРОКИН. То есть?
ВОРОНИН. Ты не отсрочишь свой отъезд, помочь мне разобраться, согласовать, указать? Хотя бы в основном... Сегодня ясно стало, что с сырьем дело обстоит неважно... Необходимо внести оживление, заострить внимание...
СОРОКИН. Чепуха! Это твое личное мнение, товарищ Воронин...
ВОРОНИН. Ничего подобного! Вот данные... Придется консервировать несколько фабрик... У тебя установка была на заграничное сырье...
СОРОКИН. Дорогой Воронин! Если бы мне развязали руки... я бы к чертовой матери смел наше российское барахло! Я заменил бы все до винтика западным оборудованием... Я поставил бы гигантов... Мой коммерческий директор Гарский ежегодно ездит по заграницам... Но не одного его... я разослал бы по Европе, по Америке целиком и полностью моих спецов изучать, перенимать, закупать, ввозить западную технику... Без Запада мы чепуха! Не вылезем...
ВОРОНИН. Все это хорошо, но... на фабриках готовятся забастовки... Ты не можешь остаться на недельку?
СОРОКИН. Ни в коем случае... У меня уже билеты на руках...
ВОРОНИН. Тогда дело может... осложниться...
СОРОКИН. Как же я, товарищ, управлял три года, и не было никаких осложнений? Ты кончил институт народного хозяйства, а боишься на три месяца остаться за меня?.. Что за чепуха?! Я даю тебе гениальнейшего коммерческого директора, Гарского. Используй его, как тебе заблагорассудится... Это удивительнейший и честнейший спец западной закалки...
ВОРОНИН. Все это так, товарищ Сорокин, но мне не хочется три тысячи рабочих выкидывать на биржу труда!
СОРОКИН (резко). Что же ты хочешь от меня?
ВОРОНИН (резко). Акта о приеме треста я не подпишу, пока мы не выясним... Нужно переменить установку, тогда...
СОРОКИН. Ах, вот ка-ак?.. С этого и начинал бы, дорогой товарищ. Вышло бы по-большевистски... В лоб... Шах королю...
ВОРОНИН. Я доведу до сведения Контрольной комиссии... А там уж мы увидим...
СОРОКИН. Ха-ха-ха! Вы, молодой человек, хотите напугать меня? Я -- старый большевик...
ВОРОНИН. И я не молодой.
СОРОКИН. Отказываться от приема треста, когда все целиком и полностью согласовано, называется по меньшей мере... мальчишеством... Это -- мальчишество!.. Чепуха! Несерьезное отношение к делу, вы не умеете увязывать программы вуза с действительностью.
ВОРОНИН. Тогда -- всего хорошего.
СОРОКИН. Всего наилучшего... Но я советую вам по-товарищески не делать глупостей... Поверьте: ничего из вашего наскока не получится... Вы же не отвечаете за мое управление, так в чем же дело?
ВОРОНИН. Я доведу до сведения контрольных органов, в каком виде застал трест...
СОРОКИН. Пожалуйста. Но это пахнет самомнением... Вас оставляют временно... Только на три месяца... Правильнее было бы вам с этой точки зрения и смотреть на дело...
ВОРОНИН. Товарищ Сорокин! Трестовские недостатки настолько значительны, что ты меня не поучал бы, если не можешь помочь...
СОРОКИН. Помощь иным бывает просто бесполезна. Вы отказываетесь -- я найду другого... Только и делов... Сейчас позвоню и согласую этот вопрос.
ВОРОНИН уходит.
Какая дрянь! Он изволит понимать свое временное заместительство как постоянное... Молод еще, голубчик! (Пауза.) Что она там с завтраком? Жрать неимоверно хочется.
Выходит. Начинается радиоконцерт: "Яблочко" из балета "Красный мак". Через минуту возвращается, возбужденный.
Что еще за новость? Не понимаю! Это же чистейшей воды безобразие!..