Засулич Вера Ивановна
"Вольное слово" и эмиграция

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

"Вольное слово" и эмиграція.

   Давно уже длится полемика о происхожденіи, издававшагося 30 лѣта тому назадъ, журнала "Вольное Слово", и въ связи съ занимающимъ ихъ вопросомъ авторамъ нерѣдко приходилось говорить мимоходомъ о политической эмиграціи того времени. Въ ноябрьской книжкѣ "Русской Мысли" за прошлый годъ, г. Кистяковскій посвятилъ даже отношенію эмиграціи къ "Вольному Слову" цѣлое якобы изслѣдованіе, обставивъ его обширными цитатами изъ тогдашней литературы. Но тутъ-то именно у г. Кистяковскаго и получилась такая фантастическая картина, что у меня -- эмигрантки, прожившей въ Женевѣ все время, пока выходило "Вольное Слово",-- явилась потребность заступиться за истину. Не успѣвъ немедленно же удовлетворить ее, я попытаюсь сдѣлать это теперь.
   Г. Кистяковскій, съ документами въ рукахъ, изображаетъ ожесточенную травлю, поднятую революціонной эмиграціей противъ "Вольнаго Слова" чуть не съ момента его появленія, и видитъ причину этого ожесточенія въ конституціонномъ направленіи новаго журнала и его выступленіяхъ противъ террора.
   Изложеніе т. Кистяковскаго имѣетъ такъ много признаковъ внѣшней убѣдительности для каждаго незнакомаго съ эмиграціей начала 80-хъ годовъ, что даже г-жа Прибылева, прекрасно знающая революціонную среду того времени, но не бывавшая за границей, не усумнилась въ подлинности "травли" и не смогла примириться лишь съ объясненіемъ ея причинъ, даваемыхъ г. Кистяковскимъ {"Историческая справка" въ "Р. Богат." за мартъ 1913 г.}.
   Г-жа Прибылева справедливо возражаетъ ему, что несогласіемъ во мнѣніяхъ нельзя объяснить такой единодушной вражды, тѣмъ болѣе, что, по словамъ самого же г. Кистяковскаго, травля началась раньше, чѣмъ "Вольное Слово" успѣло проявить себя на почвѣ борьбы съ терроромъ или защиты конституціи. Должна была существовать другая причина, говорить г-жа Прибылева и ищетъ ее въ сохранившихся въ ея воспоминаніи данныхъ о томъ, что, по сообщеніямъ Клѣточникова, еще въ 1880 году министерство внутреннихъ дѣлъ, при помощи Ш отдѣленія, выработало проектъ основанія въ Женевѣ газеты конституціоннаго направленія для борьбы съ революціонерами, а позднѣе, но въ томъ же 1880 году, отъ того же Клѣточникова стало извѣстно, что газета эта будетъ называться "Вольное Слово", и что лицо, посланное для изданія газеты, уже ведетъ въ Женевѣ переговоры съ Драгомановымъ. Тотчасъ же послѣ этого второго сообщенія "Исполнительнымъ Комитетомъ" было отправлено Драгоманову письмо съ предупрежденіемъ о томъ, кѣмъ и для чего основывается газета, но Драгомановъ не придалъ извѣщенію никакой цѣны. Такое же извѣщеніе было одновременно послано и Лаврову. Г-жа Прибылева предполагаетъ, что этотъ планъ, почему-то не осуществившійся въ 1880 т., былъ приведенъ въ исполненіе въ 1881 г. изданіемъ "Вольнаго Слова". "Такимъ образомъ, говоритъ въ заключеніе г-жа Прибылева, "сообщенія Клѣточникова и оповѣщеніе о нихъ, исходившія отъ комитета, служили первоисточникомъ тѣхъ взглядовъ на "Вольное Слово", которые установились въ эмигрантской средѣ еще ранѣе, чѣмъ газета стала выходить въ свѣтъ".
   Само по себѣ зарожденіе такого плана будущаго органа- въ нѣдрахъ министерства внутреннихъ дѣлъ ничуть не кажется мнѣ болѣе невѣроятнымъ, чѣмъ цѣлая масса другихъ, накопившихся вокругъ "Вольнаго Слова", фактовъ и предположеній, въ особенности если допустить, что забытое г-жей Прибылевой имя лица, ведшаго переговоры въ 1880 г., было не Мальшинскій, а какое-нибудь другое {Объ этомъ см. замѣтку В. Я. Богучарскаго въ апрѣльской книжкѣ "Современника" за текущій годъ. "По поводу одной исторической справки". Ред.}.
   Но я знаю навѣрное, что свѣдѣнія "комитета" о полицейскомъ происхожденіи "Вольнаго Слова" не проникали въ среду эмигрантовъ ни черезъ Лаврова, ни инымъ какимъ-либо путемъ.
   О Мальшинскомъ, но только о немъ, о его прошломъ, безъ всякаго указанія на происхожденіе "Вольнаго Слова", мы,-- чернопередѣльцы,-- дѣйствительно, получили извѣстіе изъ народовольческаго источника. Въ концѣ 1881 или въ началѣ 82 года, товарищъ, уѣхавшій въ Россію и тамъ присоединившійся къ "Народной Волѣ", написалъ намъ, что, по имѣющимся у партіи свѣдѣніямъ, Мальшинскій служилъ въ БІ отдѣленіи и что объ этомъ слѣдуетъ сообщить Драгоманову. Товарищъ сдѣлалъ это съ вѣдома своихъ новыхъ товарищей, но не по порученію "Исполнительнаго Комитета",-- а по собственной иниціативѣ, изъ доброжелательства къ Драгоманову. Я сообщила это извѣстіе Драгоманову, и онъ, безъ малѣйшаго удивленія, совершенно спокойно, отвѣтилъ мнѣ, что давно знаетъ, что Мальшинскій, дѣйствительно, служилъ (или "работалъ"... не помню, какъ онъ выразился) въ архивѣ III Отдѣленія, но ни жъ какому сыску не имѣлъ ни малѣйшаго отношенія.
   Въ дальнѣйшемъ разговорѣ Драгомановъ сказалъ мнѣ, что,Вольное Слово" не его органъ (какъ многіе думали) и не Мальпшискаго, а... я не помню, сказалъ ли Драгомановъ "земскаго союза" или просто "земцевъ", но нѣчто земское, во всякомъ случаѣ, было упомянуто. Я и теперь живо помню мину Драги Панова, когда, въ отвѣтъ на мое замѣчаніе, что въ вышедшихъ номерахъ "Вольнаго Слова" нѣтъ ничего или почти ничего о земствѣ, онъ, чуть-чуть улыбаясь и пожавъ плечами, отвѣтилъ: "Да что же наше земство! Что съ него взять!".
   Изъ этого разговора я вывела то заключеніе, что безпокоиться насчетъ Мальшинскаго нѣтъ никакой надобности, такъ какъ Драгомановъ, очевидно, знаетъ, въ чемъ тутъ дѣло, и не безпокоится. Такое заключеніе вывела не только я, относившаяся къ Драгоманову съ большой симпатіей, но также и Дейчъ, бывшій съ нимъ въ ссорѣ.
   Никому, кромѣ близкихъ товарищей, мы о Мальшинскомъ не разсказали, и свѣдѣнія о немъ, напечатанныя позднѣе въ "Общемъ Дѣлѣ", шли не отъ насъ. Довѣріе не къ одной, только политической честности Драгоманова, но также къ его уму, практичности, наблюдательности, заставляло допускать, что Мальшинскій служилъ въ III Отдѣленіи съ цѣлями, чуждыми этому учрежденію, и остался честнымъ человѣкомъ. Въ тотъ моментъ мысль мирилась съ такимъ предположеніемъ легче, чѣмъ въ другое время. Свѣжо было еще впечатлѣніе спасительной миссіи Клѣточникова, я мы знали, какъ усиленно пытаются народовольцы найти ему замѣстителя. Въ это именно время чуть не ежедневно заходилъ ко мнѣ, жившій тогда въ Женевѣ, Владиміръ Дегаевъ. Къ его-то миссіи я относилась самымъ отрицательнымъ образомъ, и мы съ Дейчемъ употребляли всѣ силы, чтобы уговорить "Володю" порвать съ Судейкинымъ и остаться за границей {О "Володѣ" Дегаевѣ см. ст. г. Дейча "Эпизодъ изъ русской провокаціи" въ NoNo 116 и 117 газеты "Лучъ" за текущій годъ. Ред.}. Правда, Клѣточниковы спускались въ преисподнюю, чтобы спасать товарищей. Такой цѣли не могло быть у Мальшинскаго, но и архивъ мѣсто менѣе глубокое.
   Чѣмъ же объясняется единодушная "травля", поднятая эмиграціей противъ едва появившагося "Вольнаго Слова", о которой говоритъ г. Кистяковскій?
   Ея просто не было. Г. Кистяковскій самъ себя обманулъ, знакомясь съ занимавшимъ его вопросомъ но безпорядочной кучѣ печатнаго матеріала, половину котораго серьезная часть эмиграціи почти не читала даже тогда, когда онъ появлялся. Г. Кистяковскому кажется, что этотъ матеріалъ, собранный имъ съ цѣлью выясненія, "ошибокъ" г. Богучарскато, интересенъ и самъ по себѣ, "такъ какъ представляетъ чрезвычайно интересную страницу изъ исторіи борьбы представителей крайнихъ революціонныхъ направленій и партій {Курсивъ мой.} съ чистыми конституціоналистами.
   Г. Кистяковскій знаетъ, что газета "Общее Дѣло", которую онъ цитируетъ, ставила своей главной задачей борьбу за политическую свободу, но онъ совершенно не знаетъ положенія этой газеты среди эмиграціи. Начала она выходить въ 1877 году, когда никто въ эмиграціи о политической свободѣ еще не думалъ. Стало "Общее Дѣло" въ сторонкѣ, да такъ и осталось. Никто на него не сердился, викто не считалъ зазорнымъ помѣстить въ немъ то или другое заявленіе, разъ это было нужно, а своего органа не было но въ общемъ ни сторонниковъ, ни противниковъ въ революціонной эмиграціи у него не имѣлось. Его, негласнаго редактора, жившаго на югѣ Франціи, доктора Бѣлоголоваго -- никто не зналъ. Поведеденіе "Общаго Дѣла" по отношенію къ "В. C." всего легче было бы объяснить при помощи "Исторической справки" г-жи Прибылевой, если бы и эта. "справка" отвѣчала дѣйствительности. Почему, (въ самомъ дѣлѣ, всегда скромное, осторожное "Общее Дѣло" вдругъ въ первомъ же No, вышедшемъ послѣ появленія "Вольнаго Слова", задаетъ новому органу ехидный вопросъ: какъ относится онъ къ графу Игнатьеву? И затѣмъ настойчиво внушаетъ своимъ читателямъ ту мысль, что "В. C." является органомъ министра внутреннихъ дѣлъ Игнатьева. Но если допустить, что планъ изданія конституціоннаго журнала въ Женевѣ былъ выработанъ въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ еще въ 1880 году, при Лорисъ-Меликовѣ, то объясненіе само собой напрашивается. осенью 1881 года опальный сановникъ жилъ за границей, и, естественно, съ перваго же взгляда на новый журналъ долженъ былъ узнать въ немъ осуществленіе выработаннаго при его министерствѣ плана и приписать это осуществленіе своему врагу и преемнику графу Игнатьеву. А докторъ Бѣлоголовый лечилъ Лорисъ-Меликова и находился съ нимъ въ пріятельскихъ отношеніяхъ. Какъ бы тамъ ни было, но выступленіе "О. Д." нельзя ни въ какомъ случаѣ поставить за счетъ революціоннымъ направленіямъ и партіямъ, ибо онѣ просто-таки пропустили эти выступленія мимо ушей.
   Свои подозрѣнія "Общее Дѣло" -- по внѣшности, по крайней мѣрѣ -- выводило изъ анализа содержанія "Вольнаго Слова", изъ его рѣзкаго отношенія къ павшему Лорисъ-Меликову и снисходите ль наго къ находящемуся у власти Игнатьеву. Если бы мы знали, откуда черпаетъ "Общее Дѣло" свои разсужденія, мы ими, вѣроятно, заинтересовались бы; а такъ казалось, что -- хорошіе, конечно, люди Христофоровъ и Зайцевъ (гласные редактора журнала), но откуда имъ знать, когда какого министра и какими словами обругать слѣдуетъ? За Лорисъ-Меликова мы не обижались и въ придворную политику не вникали.
   Приблизительно такимъ образомъ отнеслось къ походу "Общаго Дѣла" и основное гнѣздо "миграціи, какъ таковой: труппа старожиловъ, поселившихся въ Швейцаріи съ 60-хъ годахъ, Жуковскій, Эльсницъ, Жемановъ, около которыхъ ютились и другіе безпріютные эмигранты. Въ рукахъ этой группы было эмигрантское общество съ его кассой, они же улаживали отношенія эмигрантовъ съ женевскими властями. По своимъ воззрѣніямъ старожилы были анархистами того времени, когда съ представленіемъ объ анархіи не было еще связано ни бомбъ, ни выстрѣловъ, ни даже вообще какой-нибудь опредѣленной тактики.
   Вообще, въ первое время "Вольное Слово" казалось неинтереснымъ, но и только; его враждебность къ террору не замѣчалась. Часто цитированныя потомъ строки изъ статьи Мальшинскаго въ No 8 относительно уголовнаго характера взрыва полотна жел. дор. подъ Москвой и кордегардіи Зимняго дворца не сразу обратили на себя-вниманіе.
   Никто изъ представителей революціонныхъ направленій и партій не отозвался ўа подозрѣніе, высказанное "Общимъ Дѣломъ", но заговорилъ Алисовъ.
   Повторивъ въ болѣе категорической и хлесткой формѣ обвиненіе, высказанное "Общимъ Дѣломъ", и прибавивъ кое-что отъ -себя, Алисовъ пишетъ въ заключеніе фразу, удостоенную въ цитатѣ г. Кистяковскаго курсива: "Въ нѣсколько минутъ террористы сдѣлали то, что не могли бы сдѣлать во сто лѣтъ наши пресмыкающіеся смиренные либералы".
   На основаніи этой фразы, да одного нелѣпаго мнѣнія Зайцева, г. Кистяковскій рѣшается на такое философско-историческое обобщеніе: "Но бываютъ историческіе моменты, когда именно такіе (какъ Алисовъ и Зайцевъ) люди, а иногда даже просто маніаки и психопаты, становятся во главѣ политическихъ движеній и создаютъ общественное мнѣніе. Приблизительно такой моментъ и переживали. въ то время русская политическая эмиграція".
   Вотъ до чего доводитъ желаніе написалъ страницу изъ исторіи эмиграціи, е|е зная о ней ровно ничего, кромѣ груды макулатуры за одинъ годъ и по одному вопросу. Хочетъ человѣкъ характеризовать, на основаніи собраннаго имъ матеріала, борьбу представителей крайнихъ партій и направленій противъ конституціоналистовъ, а какъ на зло, въ огромномъ большинствѣ случаевъ авторами самыхъ "интересныхъ" цитатъ являются все люди ни партій, ни направленій не представлявшіе, а въ иныхъ случаяхъ и ровно ничего не представлявшіе. Взять хоть бы Алисова. Жилъ онъ себѣ въ прекрасной виллѣ на берегу Средиземнаго моря, ни одного революціонера, кажется, никогда въ глаза не видалъ, но имѣлъ одну манію -- писать брошюры. Сотни онъ ихъ написалъ за восьмидесятые годы. Въ литературную критику рѣдко пускался, больше писалъ о министрахъ, а самой любимой его темой былъ одинъ физическій недостатокъ Побѣдоносцева. Человѣкъ онъ, должно быть, добрый, и наши голодные наборщики радовались это заказамъ, такъ какъ платилъ онъ хорошо, но распространять его произведеній и они не рѣшались. Никто ихъ не продавалъ, не читалъ, и не было, мнѣ кажется, ни одного эмигранта, который не обидѣлся бы, если бы его сравнить съ Алисовымъ, какъ писателемъ, а г. Кистяквскій взялъ да и поставилъ его "во главѣ". Такъ пишется исторія!..
   За Алисовымъ у г. Кистяковскаго слѣдуетъ Черкезовъ. Объ его брошюрѣ, какъ одномъ изъ проявленій борьбы партій и направленій съ чистыми конституціоналистами, можно, я думаю, не говорить. Самъ г. Кистяковскій сообщаетъ намъ, что вдова М. П. Драгоманова писала ему, что эта брошюра весьма скоро послѣ появленія была изъята изъ продажи и уничтоженіа. Г. Кистяковскш думаетъ, правда, что эмигранты обманули Драгоманова, такъ какъ брошюру "и теперь легко пріобрѣсти за одну или двѣ марки". Но припомнивъ, какъ не легко и не дешево пріобрѣтаются тѣ изданія, которыхъ лѣтъ тридцать тому назадъ никто не угіичтожалъ, а всѣ читали, г. Кистяковскій быть можетъ понялъ бы, что самая легкость пріобрѣтенія брошюры Черкезова доказываетъ, что въ свое время она была "уничтожена" тѣмъ единственнымъ способомъ, какимъ это было удобно. Разумѣется, ее не сжигали, а просто свалили въ какомъ-нибудь углу, гдѣ лѣтъ черезъ двадцать ее и открылъ какой-нибудь предпріимчивый (господинъ и пустилъ въ продажу въ качествѣ стараго курьеза.
   За цитатами изъ брошюры Черкезова г. Кистяковскій перепечатываетъ. цѣлую статью изъ газеты "Правда", въ виду ея "чрезвычайно интереснаго и характернаго содержанія". Къ картинѣ "борьбы съ чистыми конституціоналистами" статья прибавляетъ драгоцѣнныя черты. Она направлена противъ "Вольнаго Слова". Его вліяніе пагубно, молъ, потому, что народное представительство, даже самое жалкое, вырветъ почву у соціальной революціи, обезпечитъ государству внѣшнее могущество и внутреннее преуспѣяніе, примиритъ буржуазно-либеральные слои общества съ существующимъ соціальнымъ строемъ и отсрочитъ на неопредѣленное время назрѣвающую соціальную революцію. Потому-то конституціонализмъ долженъ быть признанъ ядомъ, для нашей интеллигентной молодежи, а его проповѣдники -- Іудами.
   Можетъ показаться, что "Правда" своеобразнымъ образомъ конституцію проповѣдуетъ.
   Эмигранты не сразу догадались о провокаторскомъ характерѣ. "Правды", но что это изданіе нелѣпое, странное, чуждое какому-бы то ни было направленію въ Россіи -- это почуяли съ первыхъ же номеровъ {"Правда" была несомнѣнно провокаторскимъ органомъ, но, какъ теперь это выясняется, издавалась она, тѣмъ не менѣе, не Судейкинымъ и не другими офиціальными героями сыска, а иными господами, "умиротворявшими" тогда Россію. То былъ органъ праваго крыла "Св. Дружины", ведшаго борьбу не только съ революціонерами, но и съ крыломъ лѣвымъ собственной организаціи. Нѣкоторыя данныя, объ этомъ см. въ очень любопытной статьѣ г. Hez'а "Правда о "Правдѣ", напечатанной въ No 141 "Рус. Молвы" за текущій годъ. Ред.}. Вѣдь въ то время поле революціоннаго движенія было такъ невелико, что каждый, пробывшій два-три года въ той или другой нелегальной организаціи, звалъ его вдоль и поперекъ.
   Г. Кистяковскій выслушалъ два компетентныхъ и независимыхъ одно отъ другого показаній: Лаврова въ книгѣ г. Богучарскаго {"Изъ исторіи политической борьбы", стр. 344.} и Драгоманова, которыя приводитъ самъ {"Страницы прошлаго", стр. 37--38.}, о томъ, что "Правда" никакого вліянія не имѣла, по г. Кистяковскій все-таки думаетъ, что она оказывала нѣкоторое время вліяніе на общественное [мнѣніе русской политической эмиграціи. Заключаетъ онъ это изъ того, что въ ней сотрудничали такіе революціонеры, какъ Сидорацкій, Григорьевъ и Черкезовъ. Говорить о вліяніи такихъ юродствующихъ эксцентриковъ, какъ Оидорацкій и Григорьевъ, можно лишь съ тѣмъ же основаніемъ, какъ и о главенствѣ Алисова. Другое дѣло Черкезовъ. Вліяніе не имѣлъ и онъ, но его всѣ знали въ эмиграціи и относились къ нему дружелюбно. Мнѣ кажется, что на немъ разочарованіе въ Драгоімашовѣ отозвалось сильнѣе, чѣмъ на комъ бы то ни было.
   Когда лѣтомъ 1878 года я пріѣхалъ въ Женеву, Драгомановъ стоялъ въ центрѣ эмиграціи. Къ нему первому вели каждаго вновь пріѣхавшаго; у него по воскресеньямъ собиралась чуть не вся эмигрантская колонія {Г. Кистяковскому она представляется, повидивому, гораздо многочисленнѣе, чѣмъ была на самомъ дѣлѣ. Онъ думаетъ, что подъ протестомъ противъ "Правды" подписались "наиболѣе видные представители русской эмиграціи". ("P. М." No 11, 1912 г., стр. 64). На самомъ дѣлѣ, протестъ противъ "Правды" былъ выработанъ на общеэмигрантскомъ собраніи, и подписались подъ нимъ всѣ присутствовавшіе 26 человѣкъ, видные и невидные.}; онъ принималъ дѣятельное участіе во всемъ, касавшемся эмиграціи. Его крайній "федерализмъ съ автономіей земскихъ единицъ, наганная въ общины", казался близкимъ къ анархіи. Анархистъ Черкезовъ, дававшій уроки дочери Драгоманова, былъ завсегдатаемъ въ его домѣ, своимъ человѣкомъ въ его семьѣ, и относился къ нему съ величайшей преданностью и уваженіемъ, не сомнѣваясь въ его анархизмѣ. Въ его позднѣйшемъ отношеніи къ Драгоманову сказалась, повидимому, кромѣ прямолинейности и кавказской горячности, еще и оскорбленная преданность. Послѣ неудачи съ опубликованіемъ брошюры, онъ сунулся, очертя голову, въ нелѣпую "Правду", потомъ исчезъ куда-то, кажется, за Кавказъ ѣздилъ.
   Длинной цитатой изъ "Правды" кончается часть страницы изъ исторіи, борьбы съ конституціоналистами, на которой г. Кистяковскій, вмѣсто представителей революціонныхъ партій и направленій, цитируетъ авторовъ, либо никого не представлявшихъ, либо представлявшихъ нѣчто совершенно отличное.
   У него остается еще два документа, дѣйствительно принадлежащихъ представителямъ двухъ направленій: наше "Открытое письмо Драгоманову", вышедшее въ маѣ 1882 года, и библіографическая замѣтка въ "Календарѣ Народной Воли", появившаяся на годъ -позднѣе.
   Самъ г. Кистяковскій признаетъ, что враждебнаго отношенія къ институціонализму "Вольнаго Слова" въ Календарѣ не замѣчается. Вся несомнѣнная враждебность отзыва вызвана борьбой этого органа съ "соціально-революціонной партіей" и, главнымъ, образомъ, характеромъ этой борьбы. "Не довольствуясь, говоритъ авторъ (повидимому, самъ Тихомировъ), критикой ея дѣятельности, "Вольное Слово" нерѣдко старается ронять репутацію соціально-революціонной партіи совершенно несправедливыми и голословными обвиненіями".
   "Голословными и совершенно несправедливыми обвиненіями" было вызвано и наше "Открытое письмо г. Драгоманову". Г. Кистяковскій говоритъ, что оно было подписано "вождями чернопередѣльцевъ, самою сплоченной и въ извѣстномъ смыслѣ самою вліятельною труппою среди тогдашней русской политической эмиграціи"; въ другомъ мѣстѣ своей статьи онъ сообщаетъ, что "письмо это направлено больше противъ Драгоманова, какъ федералиста-украинца и противника централистическихъ революціонныхъ партій, чѣмъ противъ него, какъ ближайшаго сотрудника, а позже редактора "Вольнаго Слова". Но изъ всѣхъ перечисленныхъ г. Кистяковскимъ печатныхъ проявленій борьбы съ чистыми конституціоналистами наше письмо оказалось единственнымъ "документомъ", изъ котораго онъ не привелъ ни строчки. Въ виду такого упущенія со стороны г. Кистяковскаго, я приведу здѣсь все существенное изъ нашего письма сама. Въ этомъ письмѣ нами были формулированы Драгоманову вопросы по пунктамъ, которые буквально гласили слѣдующее {Вопросы эти были вызваны статьею въ No 34 "Вольнаго Слова", называющейся "Обаятельность энергіи". Ред.}: "Мы увѣрены,
  
   что, указывая на "сравнительно большой процентъ предателей во всѣхъ русскихъ политическихъ процессахъ послѣдняго времени" (курсивъ здѣсь и далѣе подлинника), вы, единственно по недостатку мѣста, не объяснили, съ какой именно эпохой и какимъ именно движеніемъ сравниваете вы современное русское движеніе; теперь мы надѣемся, что вы выскажетесь обстоятельнѣе.
   что вы не откажетесь назвать тѣ, дѣйствующіе въ Россіи, революціонные кружки, которые сдѣлались извѣстны вамъ "мелочной грызней, интригами, взаимными обманами и клеветами".
   что вы укажете на извѣстные вамъ случаи "истребленія и (умышленнаго запрятыванія публикацій, изданныхъ не нашими".
   что для большей "поучительности" вы не откажетесь объяснить, на чемъ основываете вы вашу увѣренность въ томъ, что "Гольденбергъ по принципу въ качествѣ соціалиста-народника" убивалъ "политиковъ-терірористовъ" откровеніями передъ Лорисъ-Меликовымъ".
   что вы не оставите своихъ читателей въ неизвѣстности относительно того, въ какихъ именно "кругахъ" видите вы "признаки своего рода придворныхъ нравовъ" и какимъ образомъ узнали вы о существованіи этихъ нравовъ.
   что вы потрудитесь назвать тѣхъ изъ "вчерашнихъ федералистовъ и анархистовъ", которые обратили на себя ваше вниманіе своимъ безмолвіемъ и поддакиваніемъ централистической государственности" Исполнительнаго комитета, "стремленіемъ помазаться его славою и т. д.".
   Вамъ извѣстно, милостивый государь, при какихъ условіяхъ живутъ и дѣйствуютъ соціалисты-революціонеры въ нашемъ отечествѣ... Вы знаете, что нападки и обвиненія сыплются на нашихъ товарищей со всѣхъ сторонъ, и не пожелаете присоединиться къ хору тѣхъ, которые посылаютъ имъ упреки, не заботясь объ ихъ основательности.
   Мы увѣрены, поэтому, что вы удостоите насъ отвѣтомъ, на поставленные нами вопросы....
   Съ своей стороны мы употребимъ всѣ усилія для выясненія истиннаго значенія приводимыхъ ваши примѣровъ {Календарь "Народной Воли", стр. 174--175.}.
  
   Это "открытое письмо" Драгоманову было подписано Аксельродомъ, Бохановскимъ, Дейчемъ, Плехановымъ и мною.
   Отвѣта "о стороны Драгоманова не послѣдовало.
   Теперь пусть скажетъ г. Кистяковскій,-- есть ли въ этомъ "документѣ" хоть гранъ вражды къ Драгоманову за его "конституціонализмъ"?.. Такъ пишетъ г. Кистяковскій свое изслѣдованіе...
   Содержаніе дальнѣйшихъ выходокъ "Вольнаго Слова" по адресу соціалистовъ отерлось изъ моей памяти, по я живо помню, что онѣ были.
   Одну изъ нихъ напомнилъ мнѣ г. Кистяковскій, перепечатавъ въ "Страницахъ прошлаго" часть статьи изъ 41 номера "Вольнаго Слова", начинающуюся "циркуляромъ" Судейкина объ "активномъ воздѣйствіи на революціонную среду". Приведемъ пункты этого "циркуляра".
   1) Возбуждать помощью особыхъ активныхъ агентовъ ссоры и распри между различными революціонными группами.
   2) Распространять ложные слухи, удручающіе и терроризирующіе революціонную среду.
   3) Передавать черезъ тѣхъ же агентовъ, а иногда помощью приглашенія въ полицію или кратковременныхъ арестовъ, обвиненія наиболѣе опасныхъ революціонеровъ въ шпіонствѣ..."
   Затѣмъ въ статьѣ говорится, что Судейкинъ, "выдавая себя за чернопередѣльца", собирается издавать "Черный Передѣлъ" и уже началъ печатать поддѣлку No 10 "Народной Воли". А потомъ, вслѣдъ за приглашеніемъ къ джентльменству, могущему парализовать козни Судейкина, говорится: "чтобы ваши "лова были болѣе понятны малопосвященнымъ, мы намекнемъ на нѣкоторыя подробности. Намъ извѣстны примѣры не только заподозрѣванія, но даже убійства заподозрѣнныхъ по весьма недостаточнымъ основаніямъ". (Курсивъ мой).
   Извѣстіе было бы "удручающимъ", но, жъ счастью, всѣмъ извѣстно, что съ начала 1881 года по іюнь 1882 г., когда вышелъ No 41 "Вольнаго Слова", за исключеніемъ Ирейма въ Петербургѣ, ни одинъ шпіонъ или предатель убитъ не былъ. Не до нихъ было въ ту пору Исполнительному Комитету.
   Мнѣ кажется подозрительнымъ и самый "циркуляръ". Я не увѣрена, что онъ предназначался для руководства чинамъ полиціи, а не для чтенія революціонерамъ. Судейкинъ, разумѣется, и на революціонеровъ клеветалъ, и слухи распускалъ по мѣрѣ силъ и возможности. Онъ, вѣроятно, обсуждалъ все это со своими ближайшими помощниками, но зачѣмъ тутъ циркуляръ? Все это такія вещи, которыя требуютъ особыхъ пріемовъ, индивидуальной отдѣлки въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ; едва ли Судейкинъ была, слишкомъ высокаго мнѣнія о полицейскихъ умахъ, кромѣ своего собственнаго. А съ другой стороны, онъ давно уже пріискивалъ себѣ Дегаева, щедро разсыпая приглашенія въ сотрудники, и хватался то за того, то за другого, пока не напалъ на настоящаго. Ловко распространенный въ революціонной средѣ "циркуляръ", свидѣтельствующій устами самого Судейкина о его намѣреніи "выдавать опасныхъ революціонеровъ за шпіоновъ", смогъ послужить хорошимъ прикрытіемъ дѣйствительному предателю. Вспомнимъ, сколько пользы извлекъ Азефъ изъ этой идеи.
   Что "циркуляръ" попалъ на страницы "Вольнаго Слова" по желанію самого Судейкина -- это, разумѣется, только мое предположеніе {Принадлежность этого "циркуляра" Судейкину отрицается и г. Hez'oмъ въ вышеупомянутой статьѣ въ "Рус. Молвѣ". Авторъ статьи приводитъ соображенія, на основаніи которыхъ полагаетъ, что "циркуляръ" этотъ былъ сочиненъ самимъ редакторомъ "Вольнаго Слова" Мальшинскимъ. Ред.}, но, что кто-то, и по всему вѣроятію именно Судейкинъ, "запускалъ лапу" не въ однѣ только "революціонныя организаціи въ Россіи", а также и въ конституціонный органъ "В. C." въ Женевѣ, это для меня несомнѣнно. Непонятно только, какими способами! ухитрялся онъ это дѣлать. Мальшинскаго, кто бы онъ ни былъ, для этого мало. Какъ бы сильно ни довѣрялъ Драгомановъ его порядочности, онъ не могъ считать его, маленькаго литератора, живущаго въ Женевѣ, лицомъ, достаточно освѣдомленнымъ въ полицейскихъ тайнахъ. Свѣдѣнія должны были приходить изъ Петербурга, и притомъ отъ лица или лицъ, которыхъ -- при полнѣйшемъ довѣріи къ нимъ -- Драгомановъ считалъ стоящими въ такомъ положеніи, при которомъ полиція не можетъ ихъ обманывать,
   Вспоминается мнѣ такой случай. Это было, кажется, осенью 82 года. Отношенія съ Драгомановымъ настолько испортились, что при встрѣчахъ на улицѣ; мы едва кланялись, а чаще старались не замѣчать другъ друга. Но разъ Драгомановъ неожиданно остановилъ меня на улицѣ и сообщилъ мнѣ только что полученное имъ очень непріятное для насъ извѣстіе объ одномъ будто бы фактѣ. Успокоила себя я тѣмъ, что, съ одной стороны, извѣстіе было совершенно невѣроятное, а съ другой -- я вообще извѣрилась въ правдивости Драгомановскихъ извѣстій изъ міра революціонеровъ. Поэтому, ни минуты не колеблясь, я сказала Драгоманову, что извѣстіе ложно, что его обманываютъ. Онъ заявилъ, что вполнѣ увѣренъ въ правдивости своего корреспондента.-- Тогда вашего корреспондента кто-то обманываетъ,-- сказала я, и на этомъ разговоръ оборвался.
   Поговоривши съ Дейчемъ, мы нашли, что этого мало, что надо бы попытаться узнать, источникъ извѣстія, или хоть убѣдитъ Драгоманова потребовать отъ своего корреспондента какихъ-нибудь доказательствъ вѣрности сообщеннаго извѣстія. Я письмомъ попросила Драгоманова прійти въ кафе. Онъ пришелъ, указать, источникъ сообщеннаго извѣстія отказался, но обѣщалъ списаться со обоимъ корреспондентомъ и сообщить его отвѣтъ. Проходили мѣсяцъ за мѣсяцемъ,-- отвѣта не было. Такъ какъ Драгомановъ, своего извѣстія не распространялъ, то я и не тревожила его вопросами. Затѣмъ мы сочли окончательно извѣстіе ложнымъ.
   Прошло 2 или 3 года. Давно прекратилось "В. С.". Уже но было въ живыхъ я Судейкина. Вазъ я была у кого-то изъ русскихъ въ одномъ пансіонѣ, гдѣ нѣсколько номеровъ было занято соотечественниками, сплошь легальными, пріѣхавшими на короткое время. Въ номеръ, гдѣ я была, зашла изъ другого номера одна знакомая и увела меня къ себѣ, сообщивъ, что у нея сидятъ гость, который разсказываетъ любопытныя вещи. По ея приглашенію гость (хорошо одѣтый молодой человѣкъ лѣтъ подъ 30) возобновилъ свой разсказъ объ интересномъ урокѣ, который ему попался.
   Шувалову {Можетъ быть, я потому только вспомнила имя Шувалова, что оно много разъ упоминается въ книгахъ Богучарскаго и Кистяковскаго.
   И заинтересовало меня въ разсказѣ гостя не столько оно, сколько роль Судейкина. Во всякомъ случаѣ это было имя, производящее впечатлѣніе, аналогичное съ именемъ Шувалова, такъ же знатное, придворное, историческое, общественное. (Какъ увидитъ читатель дальше, это Рылъ именно гр. Шуваловъ. Ред.).}, по случаю закрытія "охраны", послѣ этого закрытія было приказано "заболѣть". Онъ не показывался въ свѣтѣ, поселился за городомъ и взялся за изученіе не то химіи, не то физики, о въ учителя къ нему попалъ по рекомендаціи своего профессора разсказчикъ. Первое время его ученикъ дѣйствительно занимался, а, познакомившись ближе, сталъ проводить все больше и больше времени въ разговорахъ. Онъ передавалъ что-то изъ этихъ разговоровъ о тотъ, какъ охрана хотѣла добиться конституціи,-- и о ничего поразительнаго въ его передачѣ должно быть не было, такъ какъ никакихъ подробностей! у меня не осталось въ памяти, или ихъ вытѣснилъ слѣдующій эпизодъ, заинтересовавшій меня сильнѣйшимъ образомъ и запомнившійся мнѣ во всѣхъ подробностяхъ. Разъ во время урока было получено письмо. Ученикъ тутъ же прочелъ его и заговорилъ по его поводу. Письмо отъ Драгоманова, проситъ доказательствъ, а сами посудите, какія тутъ могутъ быть доказательства. Я встрѣтился на одномъ обѣдѣ съ Судейкинымъ; онъ, по обыкновенію, принялся разсказывать эпизоды изъ своей практики. Кое-что изъ его разсказовъ я написалъ Драгоманову, а онъ разсказалъ эмигрантамъ. Тѣ теперь требуютъ съ него доказательствъ, а онъ съ меня.
   Я постаралась выяснить время полученія письма, оно совпадало съ нашимъ послѣднимъ разговоромъ съ Драгамановымъ. Но ничего дальше выяснить не удалось. Сообщалъ ли Шуваловъ Драгомаыову, откуда получаетъ онъ свои свѣдѣнія? Вѣрилъ ли онъ самъ въ ихъ правдивость? Ничего этого мой собесѣдникъ не зналъ, но сказалъ, что, по его мнѣнію, на подлость Шуваловъ не способенъ. Но роль Судейкина здѣсь ясна. Онъ ловко ввертывалъ дружинникамъ всякаго рода вымышленныя извѣстія и "документы", которые могли повредить революціонерамъ. Судейкинъ зналъ или предполагалъ,-- въ чемъ и не ошибался,-- что его собесѣдникъ находится въ сношеніяхъ съ Драгамановымъ и можетъ сообщить послѣднему узнанныя имъ отъ Судейкина "новости" изъ революціоннаго міра., а Драгомановъ ихъ напечатаетъ или передастъ эмигрантамъ. Такъ оно, видимо, въ случаѣ, который, мнѣ припоминается, и вышло.... {Молодой человѣкъ, съ которымъ бесѣдовала тогда В. И. Засуличъ, былъ, несомнѣнно, покойный М. Ю. Гольдштейнъ. Онъ давалъ уроки химіи, именно гр. Шувалову. Объ этомъ фактѣ, т. е. объ урокахъ химіи, которые давалъ Гольдштейнъ Шувалову, имѣется свѣдѣніе, и въ воспоминаніяхъ H. К. Михайловскаго, гдѣ Гольдштейнъ обозначенъ буквою Г., а Шуваловъ полнымъ именемъ. (См. "Изъ воспоминаній о В. Н. Фигнеръ". Полное собр. соч. H. К. Михайловскаго, т. X, стр. 53); о томъ же извѣстно, со словъ Гольдштейна, нѣсколькимъ старымъ петербургскимъ литераторамъ и понынѣ (здравствующимъ. Кромѣ того, В. Я. Богучарскимъ получено недавно отъ А. А. Фрейденберга письмо, въ которомъ говорится: "въ теченіе многихъ лѣтъ я былъ близко знакомъ съ химикомъ М. Ю. Гольдштейномъ. Со словъ покойнаго М. Ю. мнѣ извѣстно, что онъ былъ приглашенъ къ гр. П. П. Шувалову въ качествѣ преподавателя химіи, которую тотъ намѣревался изучать, живя въ уединеніи на своей дачѣ, если не ошибаюсь, на Каменномъ Островѣ. М. Ю. передавалъ мнѣ тогда, что гр. Шуваловъ (безвыѣздно живетъ на этой дачѣ, какъ опальный, что его какія-то сферы признали или хотѣли признать душевно больнымъ... М. Ю. ѣздилъ ежедневно по вечерамъ къ опальному графу, устраивая ему химическую лабораторію и читая ему лекціи по химіи. По словамъ М. Ю., гр. Шуваловъ съ большимъ интересомъ и вниманіемъ относился къ этимъ занятіямъ, и хотя проявлялъ большую сдержанность въ разговорахъ, но время отъ времени, въ особенности, ближе познакомившись съ М. Ю., велъ съ нимъ бесѣды на политическія темы; при этомъ гр. Шуваловъ обнаруживалъ вполнѣ ясный и здравый умъ, отличался въ своихъ сужденіяхъ большою вдумчивостью и тонкимъ пониманіемъ условій тогдашняго политическаго быта Россіи. Во время одной изъ такихъ бесѣдъ гр. Шуваловъ познакомилъ М. Ю. съ проектомъ составленной имъ конституціи. По просьбѣ М. Ю., гр. Шуваловъ далъ ему списокъ съ этой конституціи". (Далѣе идетъ указаніе, гдѣ именно списокъ этотъ и теперь можетъ находиться). Такимъ образомъ въ воспоминаніяхъ В. И. Засуличъ рѣчь идетъ безъ всякаго сомнѣнія о М. Ю. Гольдштейнъ и гр. П. П. Шуваловѣ. Вообще близкое касательство Шувалова къ "Вол. Слову" фактъ несомнѣнный,-- Судейкинъ могъ знать объ этомъ обстоятельствѣ и стараться использовать его въ собственныхъ видахъ,-- въ цѣляхъ борьбы съ дружинниками, и въ цѣляхъ внесенія смуты въ среду революціонеровъ. (Вѣдь, въ дѣйствительности, "Чернаго Передѣла" онъ не печаталъ, 10-го No "Народной Воли" не поддѣлывалъ, опубликованнаго въ "Вольномъ Словѣ" будто бы "циркуляра" не издавалъ, но пускать обо всемъ этомъ слухи, конечно, входило въ его расчеты). А тутъ еще Мальшинскій увѣрялъ Драгоманова, что онъ является будто бы довѣреннымъ лицомъ фактически несуществовавшаго "Земскаго Союза"!.. Какъ же было Драгоманову разобраться при такихъ условіяхъ, что правда и что нѣтъ, и какъ возможно сдѣлать это т. Кистяковскому, имѣющему, какъ это убѣдительно доказываетъ В. И. Засуличъ, столь фантастическія представленія о дѣлѣ, о которомъ онъ вздумалъ писать, и не умѣющаго относиться сколько-нибудь критически къ литературѣ предмета?... Ред.}.
   Вопросъ о происхожденіи "Вольнаго слова" не ясенъ попрежнему, и самая разработанная изъ предложенныхъ гипотезъ -- г. Богучарскаго -- все-таки оставляетъ впечатлѣніе, будто что-то существенное въ этой исторіи еще неизвѣстно. Но если бы эта гипотеза превратилась въ историческую истину, вопросъ о томъ, какимъ путемъ проникали въ "Вольное Слово" свѣдѣнія о дѣйствовавшихъ въ Россіи революціонныхъ организаціяхъ, остался бы все-таки такимъ же таинственнымъ. По числу отведенныхъ имъ строкъ эти свѣдѣнія занимали въ газетѣ самое скромное мѣсто. Теперешнимъ читателямъ "Вольнаго Слова" они совершенно незамѣтны. Но на отношеніе эмиграціи къ "Вольному Слову" или, вѣрнѣе, къ Драгоманову ихъ вліяніе было рѣшающимъ. Если невѣдомыя лица, доставлявшія въ "Вольное Слово" свѣдѣнія, хотѣли "возбуждать ссоры" между революціонными группами, или ихъ дискредитировать, то этого они не достигли, но если въ ихъ цѣли входило вырыть пропасть между Драгомановымъ и революціонерами и уничтожить то вліяніе, которое Драгомановъ пріобрѣлъ на значительную частъ эмиграціи, то этой цѣли -- на время, по крайней мѣрѣ -- они достигли самымъ блистательнымъ образомъ.

В. Засуличъ

"Современникъ", кн. VI, 1913 г.

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru