Зайцев Борис Константинович
Церковь

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Борис Зайцев

Церковь

   Поплавки о. Нила слегка сгоняло, но закат, отражавшийся в воде, -- розовый, нежный, -- был безмятежен. Пролетел кулик; за рекой, в лугах, убирали сено.
   "Благодать! -- думал о. Нил, вздыхая, поправляя седую косицу. -- Послал Господь покос, послал".
   Переменив червя, закинув вновь, он обернулся: сзади, тоже с удочками, шел помещик Фаддей Ильич -- толстый, потный, в чесучовом пиджаке.
   -- А-а, -- закричал он, слегка задыхаясь, -- святой отец, столп церкви! Рыбку удит. Ну, ну! С вами разрешаете, -- у кустика?
   О. Нил встал, улыбнулся, пожал руку, придерживая наперсный крест.
   -- Очень рад, Фаддей Ильич, всегда были добрыми соседями, и по рыбке так будем-с.
   Фаддей Ильич утер лоб, сел, кряхтя, и стал распутывать снасти.
   -- Жарко, о. Нил. Семь часов, -- а жарища.
   -- Еще здесь, слава Богу, дух благорастворенный. Вы бы посмотрели, что в городе делается, Фаддей Ильич.
   -- Да вы что, ездили, что ли? О. Нил подмигнул с лукавством.
   -- Все по нашему делу.
   -- Денежки обираете? Знаем мы вас, -- верно, купчиху грабили. Что ж, рассказывайте: я ведь попечитель, тоже. Да! Не кто-нибудь.
   -- Пятьдесят рубликов привез, хе-хе. Зато и попотел, -- силы небесные.
   -- Да, да, да. Во славу Божию?
   -- Извольте помнить Лапину, вдову, -- получили мы с вами по газетному объявлению сотенную, на возобновление храма! Вот, думаю, дай попытать.
   О. Нил вытащил ерша; снимая его с крючка, продолжал:
   -- Народ на свете странный бывает-с, чего только не увидишь!
   Фаддей Ильич отдувался с шумом.
   -- Да как вы се? Чем вы ее разобрали-то?
   -- Трудная была старушка -- это что уж говорить. Купил ей образ, Угодника; восемь рубликов отдал. Вижу -- живет пребедно, а уж накоплено, чувствую. Речь произнес ей малую. А она попросту: "Знаю, -- говорит, -- поп, зачем приехал. Оставь образ-то, уж знаю". Я, конечно, сознаюсь. "Да, -- говорит, -- случай: и денег жаль, и Господу угодит хочется".
   Фаддей Ильич загоготал.
   -- Шельма старушонка-то, о. Нил, шельма?
   -- Она, видите ли, идет, роется, -- приносит: "На, -- говорит, -- поп". Только отдала, вдруг взволновалась: "Нет, -- мало, грехи одолели. Ты уж там помолись как следует". Пошарила, -- смотрю, еще десять: "Пять мне назад давай, а тебе красненькую". Верите, -- часа два с ней сидел, все деньги считали. То она меня гонит -- обобрал, говорит, то еще тащит. Раз даже оконфузила: "Куда, -- кричит, -- золотой девал, только что в руки сунула, а уж нет?" Просто срам.
   -- Дока вы, о. Нил. Вам в министры финансов!
   -- Что поделать, Фаддей Ильич: не для себя старался. В общем, спасибо старушке -- помогла.
   У Фаддея Ильича клюнуло с силой. Поплавок нырнул, по воде, стеклянно-розовеющей, пошли круги. Он вскочил, стал тянуть. Показался лещ, но сорвался.
   -- Эк, анафема! -- Он выругался. -- Чтоб ему... Это не то, что ваша старушенция, о. Нил.
   -- Таким образом-с, -- сказал о. Нил, -- у нас теперь не хватает лишь стекол. Рублей на сто надо б, не больше-с.
   Но Фаддея Ильича огорчил лещ.
   -- Что там сто! Когда еще готова-то будет. Да и ходить не станут в вашу церковь, о. Нил.
   -- То есть как же это? Почему?
   -- Скучно. Лучше хороводы водить, да-с.
   -- Это уж совсем напрасно: церковь -- храм, не театр какой-нибудь, туда не для забавы ходят, а для молитвы.
   Фаддей Ильич задумался.
   -- Жаль леща. Мы б его с вами в сметане вот как скушали. За милую душу.
   О. Нил замолчал. Он был слегка уязвлен. Глядя на соседа, думал: "Человек, разумеется, добрый, но легкомысленный. Нету понимания, хотя и в летах". Но потом, вспомнив, как близка к исполнению давняя мечта, он повеселел. Служить в новом храме!.. Какие будут колокола. Иконы, облачения, священные предметы -- все новое: от сгоревшей церкви ничего не осталось.
   -- Вот что, о. Нил, -- сказал Фаддей Ильич, -- вы на меня не сердитесь, а пойдемте-ка, сварим у меня ушки, да о церкви договоримся, как нам насчет стекол, прочего. Идет?
   Солнце село. Возвращались косари, девки пели; мирный, тихий вечер наступал. Простые звезды, деревенские, вышли на небо, вздрагивали робко, светло.
   -- Насчет ушицы -- я не прочь, -- сказал о. Нил, вытаскивая удочки, -- опасаюсь лишь, как бы матушка не обиделась, что я так, знаете ли, без предупреждения.
   Но Фаддей Ильич обещал отправить к попадье мальчишку. Сложив снасти, отправились. Шли лугами, потом в горку, садом Фаддея Ильича. Разговаривали о том, о чем всегда говорят в деревне: о покосе, ценах на овес, урожае яблок. Вокруг был глухой сад; наливались яблоки, малина зрела; сторожа зажгли костер, ночью будут они палить для острастки.
   -- Ну-с, -- сказал Фаддей Ильич, когда дошли до террасы, -- минуту обжидане; распорядки наведу, и закусим.
   С балкона открылась речка и луг; копны сена толпились, разлился горизонт -- далекий, мягкий; над ним небо, фиолетовое от зари, с бледной звездой. О. Нил сел, поправился, с наслаждением вздохнул; пахло сеном и резедой.
   -- Благодать, -- сказал он, когда Фаддей Ильич вернулся. -- Такой легкий дух, тишина для меня первое удовольствие.
   -- Философ вы, конечно, о. Нил. Вам все церковь, премудрость, благочестие. А я не могу. На охоту тянет. Думаю, завтра в Колотово -- утят искать. Петров день!
   О. Нил поморщился.
   -- Извините меня, -- этого не одобряю. Не люблю убийства. Тварь создана не нами, нам ли жизни ее мешать?
   -- А рыбку любите? Ушицу, а?
   -- У рыб кровь холодная. Да и апостолы были рыбари-с.
   -- Что апостолы! Думаете, нет охотников из священников-то?
   -- Ну, уж, что вы!
   -- Очень просто. Вот пример: батюшка надоровский. Человек умный, прекраснейший, вроде вас, а подите ж...
   О. Нил обеспокоился.
   -- Да. Охотился с борзыми.
   -- Грех-то, грех какой!
   -- Конечно, было подстроено. Ехали с Иваном Федорычем, тот и подвез его к своей охоте. Сам слез и говорит: "Простите, о. Петр, вас кучер довезет, а мне тут зайчишку потравить, -- я потом подъеду". -- "А как же, спрашивает, вы его травить будете?" -- "Да так". А уж лошадь другая припасена была. Только они беседуют -- катит русак. Иван Федорыч порскнул -- глядь, поп-то, -- простите, о. Нил, на другую лошадь, да за ним. "Уйдет, кричит, уйдет!". В рясе и скачет.
   -- Ай-ай-ай!
   -- Аккурат на мужиков, представьте себе. Ха-ха. Те в обиду: как так, наш батюшка в доезжачих. Что вы думаете: чуть не расстригли, по доносу.
   О. Нил был подавлен. И закуска, уха, которую подали, не шла ему в горло: точно был он виноват за недоровского батюшку, точно сам гнался за зайцем.
   -- Под ерша еще пропустим, -- чи-к! -- гремел Фаддей Ильич, наливая водку.
   О. Нил решил отклонить разговор.
   -- Как же насчет стекол полагаете вы, Фаддей Ильич? Посодействуйте до конца. У вас знакомство -- быть может, возможно для храма с уступочкой-то?
   Фаддей Ильич хохотал.
   -- Э-хе-хе! хороший вы человек, о. Нил, а на уме у вас все божественное. Церковь, церковь! -- Он задумался. -- Конечно, я сам в комитете... только я ведь больше по знакомству... Ну, там с вами, за компанию.
   -- Однако же вы сочувствуете идее, так сказать?
   -- Да-да, идее... -- Фаддей Ильич развел руками, потом вдруг рассердился.
   -- Идее! А может, нам и не нужна вовсе церковь? А?.. Может, отлично бы без нее обошлись? А если нам аг-гроно-мическую станцию надо, прошу пана, этакую ученую шк-к-колу садоводства, я вас спрашиваю, для к-крестьян?
   О. Нил был удивлен. Такой резкой перемены он не ожидал.
   -- То есть, позвольте: церковь есть оплот религии, так сказать, ковчег ее-с. Значит, по-вашему, и религии не надо?
   -- Что нар-роду нужно? Хлеб, знан-ние, гр-рамотность. Да. Где у нас Европа? Я вас спрашиваю, Европа где? Тьма, суеверие. Где больницы-с, где шоссе? Вы клерикал, о. Нил, я уж знаю!
   -- Это вы оставьте, прошу покорно. Вы, кажется, не совсем в порядке, Фаддей Ильич, если сочли меня католиком. Я русский священник, сорок лет учу и до конца дней буду проповедовать Евангелие, так как это высочайшая истина-с...
   -- Ну, вы учите, -- а другие что? Доносы на учителей пишут, зайцев травят?
   -- Я тогда же понял-с, что вы рассказали про о. Петра, чтобы унизить наше сословие. Это не делает вам чести, Фаддей Ильич.
   -- Нич-чего не нужно, ни цер-рквей ваших, ни благочинных... я за мелкую земскую единицу.
   И Фаддей Ильич, наливая себе пива, гремел против церкви. Пришла полночь, посветлело; перепел кричал во ржах, запели петухи; когда о. Нил встал, небо на востоке посветлело.
   -- Извините, Фаддей Ильич, но, если вы так выражаетесь о святыне, я не могу больше присутствовать.
   -- Да что такое? Что я говорю? Клерикал вы, право!
   -- Нет-с уж, увольте. Л старый человек, и, хотя каждый волен по-своему думать, мне пора, все же-с.
   Он стал искать шляпу.
   "Фу, черт, кажется, очень уж старика-то нажег, правда. Вот, выпьешь, -- язык и раззвонится".
   -- Па-азвольте, нет, о. Нил, я вас не пущу-у, нет. Вы обиделись, я уж вижу, я хозяин, и к тому же вы прек-краснейший человек, я же не могу вас так... в огорченном состоянии...
   Он встал и нетвердо, улыбаясь полупьяно, загородил о. Нилу дорогу.
   -- Нет, уж я пойду. И пора, пора мне.
   -- Ну, послушайте, вот; ну, простите меня. Я человек горячий, я действительно нек-т-р-рых по-пов не люблю, но не вас -- нет, не-е-т. Хорошо: пусть там школы школами, а церкви церквами. Школы будут для школ, мужики для мужиков, а церкви для церквей. Только вы сами не должны уходить... Нет-т.
   О. Нил улыбнулся. Фаддей Ильич был так смешон, -- толстый, растопыренный, со смущенным лицом, что сердиться на него было трудно. "Ах, неразумие, неразумие, -- подумал о. Нил, -- и вино. До чего распаляет человека".
   -- А если я про надоровского батюшку -- это не от злобы. Ну, что он? Ну, поскакал? Так ведь дрожал-то после сколько. Нет, это я без злобы.
   О. Нил вздохнул и сел на ступеньку.
   -- Что мы с вами, враги, что ли? Фу ты, Господи Боже! Даже жарко стало.
   Он отер пот и сел рядом с о. Нилом.
   -- Да, вы говорите: стекол нет? На сто рублей?
   Они сразу стали тише, не верилось, что за десять минут эти люди чуть не поссорились.
   -- Я так и размышляю, -- говорил о. Нил. -- Если бы где-либо у знакомого купца попытать, с уступочкой... для храма.
   -- М-м... с уступочкой.
   Фаддей Ильич вздохнул.
   -- Это надо обмозговать, о. Нил, обмозговать.
   Но, перебрав несколько фамилий, все не могли они остановиться ни на чем.
   Тогда Фаддей Ильич вдруг крякнул, сказал:
   -- Знаю. О. Нил, не беспокойтесь. Я хозяин, я вас обидел... стекла вам будут.
   -- Как же вы думасте-с?
   Фаддей Ильич пыхтел, был грустен.
   -- Да уж везет вам, что тут! Третьего дня старушку, нынче меня.
   Но потом он захохотал, обнял о. Нила.
   -- Пузо-то, пузо-то, -- хлопал себя по животу, -- толстый дурак, дал-таки себя объехать. Ну, уж я даю стекол, я, что там.
   О. Нил смеялся и благодарил, хотя не очень верил.
   -- Вы серьезно?
   -- Дворянин-с, дворянин! Уж я вам говорю!
   Фаддей Ильич покрутил ус. Вид его снова стал величествен.
   Когда о. Нил возвращался, уже светало. Он был в отличном настроении и думал о церкви. Одно его немного смущало: отчего все меньше становится истинно верующих? Над ними, священниками, часто смеются, в церковь, действительно, ходят мало. "Надо певчих завести, певчих, -- соображал он, -- из учеников. Пусть стараются. Православные любят пенис". Эта мысль его утешила. Почти у калитки дома он остановился... В сереющей мгле, за рекой, виднелись копны; Венера у горизонта сияла слезой -- мир был так мирен, сладостен, нежен, как стих акафиста. Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков.
   Матушка еще не спала и собиралась упрекать его; он тотчас рассказал ей все, как было.
   
   1913

Комментарии

   Литературно-художественный альманах современных писателей "Поток". М.: Типолитографическое товарищество Вл. Чичерина, 1913. Печ. по этому изд.

---------------------------------------------------------------------

   Источник текста: Борис Зайцев. Собрание сочинений. Том 7. Святая Русь. -- М: Русская книга, 2000. 525 с.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru