Заякин-Уральский Павел Иванович
Катерину пропили

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

  

П. И. Заякин-Уральский

Катерину пропили

   Рассказы и повести дореволюционных писателей Урала. В двух томах. Том первый
   Свердловское книжное издательство, 1956
  
   Заводский рабочий Яков Старцев, бодрый старик, отработав очередную смену на заводе, приходил домой, тщательно мылся, переодевался, меняя грязную одежду на чистую, и тотчас же садился пить чай.
   За стол вместе с ним садились его дети: Екатерина, шестнадцати лет, высокая, стройная, с красивым лицом, тонкой талией и длинной шелковистой косой; Александра, лет одиннадцати, такая же миловидная, как ее старшая сестра, и десятилетний Петр с розовым полным лицом и белокурой головкой, резвый и беспечный.
   Жены у Старнева не было -- она умерла, когда на заводе свирепствовала эпидемия тифа, и жениться второй раз он не решился: ему уже перешло за пятьдесят лет, в голове и бороде у него седые волосы и, главное, дети становятся взрослыми.
   После смерти матери роль хозяйки в доме сразу взяла на себя Екатерина и исполняла ее отлично, отец всегда оставался доволен и, поощряя дочь, часто говорил ей:
   -- Ты, Катерина, не хуже матери правишься... Везде успеваешь. Молодчина, право!
   Однажды, возвратившись с завода, Старцев нашел дома все в порядке: в комнате чисто прибрано, над столом, за которым семья будет пить чай, горит висячая лампа, а на столе уже расставлена посуда и стоит, шипя и попискивая, блестящий, как месяц, медный самовар,-- только не было Екатерины.
   Старцев удивился отсутствию дочери и, немного подумав, решил про себя: "На дворе, верно, работает".
   Сняв рабочий костюм и приведя себя в порядок, он сел к столу, с минуту угрюмо помолчал, а потом спросил:
   -- Где Катерина?
   -- Не знаю,-- уклончиво ответила Александра.
   Он нахмурился, но спокойно, как будто удовлетворенный ответом дочери, придвинул к самовару стакан и сказал:
   -- Ну-ка, Александра, налей...
   Девочка наполнила стакан чаем и передала его отцу. Он отлил из стакана в блюдце немного чаю и, бережно кусая сахар, начал медленно пить. Александра и Петр тихо сели за стол и тоже начали пить чай. Пили долго и вое время молча. Когда дети напились и в знак этого положили чашки, опрокинув на блюдечки, то долго еще, по принятому обычаю, сидели за столом и ждали, пока также положит стакан на блюдце их отец.
   Окончив пить чай, Старцев утер рукавом рубахи выступивший на лбу пот, разгладил седую бороду и длинные седые усы, посидел некоторое время в задумчивости и опять хмуро спросил:
   -- Где же Катерина?
   Александра изменилась в лице, встревоженная настойчивым допросом отца, но бойко ответила:
   -- Не знаю, где она. Пошла закрывать ставни и не возвращалась. Куда-нибудь ушла...
   "Она знает",-- подумал Старцев, но ничего не сказал, а только угрюмо сдвинул брови.
   Он начал догадываться, что Екатерина пошла "убегом" замуж. Недавно у него были сваты, но он им отказал. Пользуясь освященным веками обычаем, сваты, конечно, склонили Екатерину пойти замуж "убегом". Она ушла в дом жениха, и там будут сделаны нужные приготовления к свадьбе. Долгое отсутствие дочери из дома укрепляло его в этом предположении.
   В таком раздумье Старцев сидел минут пятнадцать, храня суровое молчание, а затем перешел от стола к печке, лег на скамью и задремал. Александра начала мыть посуду. Петр забился в темный угол и стал выслеживать тараканов на стене, которые выбегали из щелей и важно поводили усиками, как будто поддразнивая мальчика.
   Вдруг отворилась дверь, пахнуло холодом, и в комнату вместе с ворвавшимся облаком морозной пыли вошли трое мужчин и две женщины, одетые нарядно, как на праздник. Александра и Петр замерли на месте, а Старцев приподнялся на скамье, и лицо его выразило не то удивление, не то удовольствие. Вошедшие столпились у дверей, и один из них выразил приветствие:
   -- Здорово живете, Яков Иванович!
   Старцев сел на скамье и солидно ответил:
   -- Милости просим... Проходите... Садитесь...
   -- Не усеживать, а уезживать мы пришли, Яков Иванович,-- бойко заговорил стоивший сзади мужчина с небольшой рыжей бородой.
   -- Проходите,-- снова пригласил хозяин.
   -- Загрезили мы, Яков Иванович, и пришли к вам с повинной,-- оказал тот же мужик.
   -- Заворовались у вас,-- пискнула дискантом женщина.
   -- Должны открыться: Катерину Яковлевну налаживаем за Ивана Федорыча,-- пролепетала другая.
   Старцев встал со скамьи и, как будто ни к кому не обращаясь, произнес:
   -- Свадьбу-то справлять мне не в пору... Заработок плохой. Да и то опять -- с кем останусь? Катерина у меня настоящая хозяйка.
   -- На свадьбу ничего не потребуется, а насчет хозяйства -- Александра уж на возрасте,-- бойко затараторила женщина.
   -- Всего еще двенадцатый год... Рано еще ей заботу знать,-- ответил Старцев.
   Гости стояли в нерешительности у дверей, и он снова пригласил их:
   -- Проходите... Что там стоять... Садитесь...
   Компания начала раздеваться. Александра загремела посудой, убирая ее со стола. Старцев обернулся к ней и оказал:
   -- Не убирай посуду, а подогрей самовар для гостей.
   В эту минуту в душе Старцева происходила напряженная борьба. Было жаль расстаться с дочерью, как с хозяйкой и работницей, но в то же время было выгодно и не противиться ее свадьбе. Жених был завидный, из богатой семьи, трезвый, а дочь, выходя "убегом" замуж, не требует на свадьбу больших затрат. Важно было и то: чем скорее дочь выйдет замуж, тем лучше для него и для нее: может "избаловаться". И, наконец, он знал, что сегодня же, если он согласится, предстоит угощение.
   Колеблясь в решении вопроса, Старцев в конце концов не мог устоять против смущения дальнейшей участью дочери и соблазна угощением и вдруг приказал сыну:
   -- Петя, иди к дяде Николаю и пригласи его и тетку Клавдию сюда.
   Мальчик, не говоря ни слова, быстро вскочил на ноги, надел какое-то пальтишко, взял шапку в руки и скрылся за дверью.
   Гости разделись и сели на места. Они убедились, что Старцев сдался. Начался оживленный разговор о предстоящей свадьбе, о невесте и женихе, которым пророчилась счастливая будущность.
   Дядя Николай и тетка Клавдия явиться не замедлили.
   Николай был лет сорока пяти, здоровый, коренастый, с красным от заводского огня лицом, с небольшой русой бородкой, а жена его была лет сорока, с румяным лицом, еще не утратившим свежести, живая и веселая.
   -- Ну, Николай Иванович, дело вышло: Катерину мою сманили, -- сказал Старцев, указывая рукой на гостей.
   Николай весело заговорил:
   -- Выходит, что они заворовались... Будем их судить, только не так, как Шемяка... Уж мы их нашпарим!
   -- Что же делать? Отвечать приходится,-- с улыбкой отозвался один из гостей.
   -- Да уж возьмем с вас дань, ощиплем вас, как репку,-- сыпал шутками Николай.
   Все смеялись.
   Одна из женщин вышла в переднюю, где лежал кузов, в котором находилось то, что называлось "повинной", взяла его и возвратилась в комнату, оглашаемую взрывами смеха от новых шуток Николая.
   На столе возле самовара вмиг появились бутылки с водкой и домашними настойками и тарелки с незатейливой закуской.
   Началось угощение, усердное и бесконечное.
   -- Уж вы, Яков Иваныч, за родную дочь свою пейте всю... Ни капельки не оставляйте... Бог счастье пошлет...-- лепетала женщина.
   -- Хозяйка она у меня была... Не хуже покойной матери правилась,-- говорил Старцев и пил "всю".
   -- Как же не пить? -- шутил Николай, -- Яков дочь пропивает, а я -- племянницу!
   И он тоже осушал рюмки.
   Вскоре все захмелели, стали очень веселы, начали громко говорить и кричать.
   Николай, слегка подвыпивший, запел свою любимую песню:
  
   Вечор поздно из лесочка
   Я гусей домой гнала...
  
   Его чистый и приятный тенор мягко звучал и красиво вибрировал, разливаясь по комнате, и чувствовалось что-то родное всем в каждом звуке песни.
  
   Я спускалась к ручеечку,--
  
   продолжал певец, и ему уже вторила звонким дискантом его жена. Потом голоса их слились и наполнили комнату переливавшимися волнами звуков, передававших грусть и волнение девушки-крестьянки, которой суждено выйти замуж за барина, хотя она любит крестьянина Ванюшку.
   Песня оборвалась и замерла. Начали снова выпивать. Потом опять запели и уже все -- хором.
   И долго не смолкало пение заунывных народных песен, порой трогавших до глубины души самих поющих.
   Часа в четыре утра гости ушли. Старцев остался один. Дети уже давно спали. Ему спать не хотелось, и он ходил по комнате, думая о судьбе дочери и о разлуке с ней. И грустно становилось ему, точно камень наваливался на грудь.
   В комнате было неуютно, тихо и мрачно. На столе, догорая, слабо мерцала свеча, а рядом с ней стояли опорожненные бутылки и тарелки с остатками закуски. И все веяло, казалось, какой-то пустотой.
   Старцев окинул мутным взором комнату, остановился в немом раздумье, затем сел на скамью и, склонив голову, тихо и печально забормотал:
   -- Не будет у меня Катерины... Хозяйка была -- не хуже матери. Та все умела сделать своими руками... Дом вместе сдомили... Детей на ноги поставили... Век изжили любя... Катерина -- вся в мать... Не будет ее у меня... Катерину пропили!..
   И он заплакал.
  
  

ПРИМЕЧАНИЯ

   Печатается по машинописной копии, подписанной автором, хранящейся в Свердловском краеведческом музее.
  
   Стр. 470. Судить, только не так, как Шемяка. Шемяка -- неправедный судья, персонаж сатирической народной сказки.
   Стр. 471. "Вечор -- поздно из лесочку"...-- песня, сочиненная крепостной графа Шереметьева П. Н. Кузнецовой-Горбуновой.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru