Врангель Николай Егорович
Петр Федорович Басманов.- Марина Мнишек. Две драмы из эпохи смутного времени. Барона H. Е. Врангеля. Спб., 1886 г

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Петръ Ѳедоровичъ Басмановъ.-- Марина Мнишекъ. Двѣ драмы изъ эпохи смутнаго времени. Барона H. Е. Врангеля. Спб., 1886 г. Попытокъ писать драмы изъ смутнаго времени самозванщины было у насъ немало, но всѣ онѣ кончались болѣе или менѣе неудачно, за исключеніемъ трагедіи Пушкина Борись Годуновъ и трилогіи гр. Ал. Толстаго. Самою же неудачной изъ всѣхъ, какія мы припомнимъ, слѣдуетъ признать попытку барона Н. Б. Врангеля. Обѣ его вышеназванныя драмы для сцены не годятся, въ литературномъ хе отношеніи онѣ ниже всякой критики. Ни въ той, ни въ другой нѣтъ ни одного настоящаго характера, нѣтъ даже серьезныхъ драматическихъ положеній, не говоря уже о томъ, что авторъ безъ всякой нужды перевираетъ исторію или, вѣрнѣе, плохо ее знаетъ, а что и почерпнулъ изъ учебниковъ, того не понимаетъ. Басмановъ у него оказывается рыцаремъ чести, какимъ-то русскимъ ройялистомъ, на манеръ д'Артаньяна въ Виконтѣ де-Бражелонъ. Басмановъ, невѣдомо зачѣмъ, влюбленъ въ Ксенію Борисовну Годунову, а Ксенія влюблена въ него; но и эта выдумка не даетъ никакого повода къ драмѣ. Баронъ Врангель не имѣетъ даже ни малѣйшаго представленія о наружности героевъ своихъ драмъ; такъ, Ксенія говоритъ Басманову въ четвертомъ дѣйствіи: "Да у меня-ль коса не золотиста и не бѣла лицомъ а?" Ни капельки не золотиста, смѣемъ въ томъ завѣрить г. Врангеля со словъ лѣтописца, приводимыхъ Н. И. Костомаровымъ въ его очеркѣ: Ксенія Борисовна Годунова, напечатанномъ въ Историческомъ Вѣстникѣ (No 1, 1884 г.). "Отроковица чюднаго домышлеиня зѣлною красотою лѣпа, бѣла и лицомъ румяна, очи имѣя черны велики... бровми союзна... власы имѣя черны велики, аки трубы по плечамъ лежаху",-- читаемъ мы въ названной статьѣ И. И. Костомарова.
   Изъ Марины Мнишекъ можно, конечно, сдѣлать героиню трагедіи, и даже не одной, а нѣсколькихъ трагедій, и для этого нѣтъ необходимости стѣсняться историческою достовѣрностью; къ тому же, мы и не имѣемъ безспорно точныхъ данныхъ, чтобы составить себѣ безошибочное понятіе о характерѣ знаменитой польской панны. Баронъ Врангель начинаетъ свою драму съ пріѣзда Марины въ Тушино, гдѣ она воображаетъ встрѣтить своего перваго мужа, спасшагося отъ смерти. Тутъ Марина узнаетъ, что ее ждетъ завѣдомый обманщикъ, воръ и "уродъ" собою. Сначала она не хочетъ признать въ немъ Димитрія, потомъ склоняется на дружные уговоры Рожинскаго, Юрія Мнишка и іезуитскаго патера и при народѣ бросается на шею тушинскому вору. Второй актъ -- бѣгство изъ Тушина; въ третьемъ -- смерть "вора" въ Калугѣ -- Марина сходится съ Заруцкимъ; въ четвертомъ и послѣднемъ актѣ Марина въ тюрьмѣ ухаживаетъ за своимъ пятилѣтнимъ сыномъ, котораго отъ нея уводятъ обманомъ и казнятъ; узнавши объ этомъ, Марина "падаетъ мертвая"... Г. Врангель умудрился самыя драматическія положенія такъ изобразить, что въ нихъ не осталось признака драмы, а есть только пустые разговоры, напыщенные, нелѣпые, написанные такимъ языкомъ, какимъ никто не говорилъ и не могъ говорить. Вотъ обращикъ рѣчи Марины, обращенной къ Рожинскому: "Довольно! Пощадите! Что за глупство! Такимъ ужаснымъ тономъ, изъ гроба, вы говорите, что я вновь, какъ въ дѣтствѣ, пустую сказку принимаю къ сердцу". Въ другомъ мѣстѣ Марина восклицаетъ: "Обманщикъ! Воръ! Нехоже мнѣ, царицѣ, съ ворами быть. И оставаться здѣсь дольше не могу. Прощай, князь". Рожинскій: "Дудки! Ни съ мѣста! Коль добромъ не хочешь ты, я силою тебя заставлю! Ладно! Запляшешь у меня, бабенка! Голодомъ тебя я изведу! И жилы изъ тебя всѣ вытяну я пыткой!" Восклицательныхъ знаковъ много, смысла же ровно никакого. Въ Басмановѣ языкъ еще вычурнѣе, еще замѣтнѣе усилія автора поддѣлаться подъ стихи, даже съ риѳмами для довершенія безобразія. Басмановъ говоритъ Ксеніи: "Ты взгляни! Въ небесахъ, высоко, высоко заблистала звѣзда... и примѣтить ее не могли мы при свѣтѣ... настала пора и среди ночи сіяетъ она... Было въ сердцѣ темнѣй этой ночи. Было въ немъ такъ темно, было въ немъ такъ мертво, что и жить уже не было мочи. Ты молвила слово -- и сталъ снова, надежда вернулась и горя ужь нѣтъ! Да! Горе минуетъ. Настанетъ пора! Настанутъ блаженныя ночи! И буду ласкать и лелѣять тебя, лобзать твои чудныя очи! И прошлое горе, ненастные дни, какъ сонь, безвозвратно минуютъ они". Стиховъ, все-таки, не выходитъ, а какъ проза -- это никуда не годится; такою риѳмованною прозой говорятъ только лакеи и мастеровые, начитавшіеся пѣсенникъ.
   Изъ Ксеніи и изъ Марины можно было сдѣлать героинь драмы двоякимъ образомъ, благодаря неточности опредѣленія ихъ характера самою исторіей. Обѣихъ можно было изобразить слабыми, любящими, милыми и нѣжными женщинами, сдѣлавшимися жертвами безжалостной политической интриги въ рукахъ честолюбцевъ. Можно было, наоборотъ, представить ихъ одаренными большою силой характера, добивающимися своихъ собственныхъ цѣлей и обрывающимися въ моментъ достиженія этихъ цѣлей. Въ томъ и другомъ случаѣ было бы мѣсто борьбѣ между страстями и долгомъ, т.-е. былъ бы матеріалъ для драмы. Ничѣмъ этимъ баронъ Врангель не умѣлъ воспользоваться: нѣтъ ни драмы, ни характеровъ; это два очень скучныхъ и плохо написанныхъ упражненія въ лицахъ съ историческими именами.

"Русская мысль", No VII, 1886

   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru